Акупунктура, Аюрведа Ароматерапия и эфирные масла, Консультации специалистов: Рэйки; Гомеопатия; Народная медицина; Йога; Лекарственные травы; Нетрадиционная медицина; Дыхательные практики; Гороскоп; Правильное питание Эзотерика

Предисловие

Эта книга посвящена экспериментальному обоснованию психодинамического направления исследований в современной психологии. Главное отличие предлагаемого нами подхода заключается в том, что само понятие «психодинамика» мы исключаем из психофизической сферы, а именно – не предполагаем исследовать психодинамику личности в связи с реальным физическим временем (как это делал, например З. Фрейд, почему его теория личности и получила название «психодинамической» (Психология, 2000). Мы не будем здесь касаться вопросов и так называемого субъективного времени, т. е. на самом деле просто восприятия физического времени человеком. Психодинамика психических процессов не имеет никакого отношения к часовым механизмам. Человек уже был сотворен, а часы еще не были им сотворены. Психодинамика личности уже существовала тогда, когда время представлялось только как связь (некая мистическая связь) настоящего, прошлого и будущего. И мы полагаем, что и изучение психодинамики надо начинать с представления ее именно в этих категориях (а не в миллисекундах, секундах, часах, днях, годах, т. к. это меры физического времени). Более подробно о природе времени с точки Зрения соотношения настоящего, прошлого и будущего – в соответствующем параграфе вводной части.

Далее, поскольку речь идет о психодинамике личности, то необходимо указать на некоторое теоретическое представление личности, которым мы будем пользоваться. И здесь мы тоже намерены (согласно выбранной логике) вернуться к древнейшим и в общем и целом общепринятым представлениям о личности. Мы имеем в виду представление личности как психологической триады (эмоции, воля, познание в современных терминах, чувства, желания и разум у греков и римлян, или переживающая, желающая и рассуждающая части души у древних христиан – за многовековую историю науки терминов было много, но речь всегда шла об одном и том же), а также представление о человеке, как о состоящем из тела, души и духа, что всего яснее было сформулировано ап. Павлом (1-е Коринф. 15.44–49). Последнее можно было бы назвать вертикальным представлением личности человека, в отечественной психологии теперь используются индивид, индивидуальность, личность. З. Фрейд, например, говорил об «оно», «я» и «сверх-Я» (подробнее смотри ниже), мы же будем пользоваться изначальным представлением о человеке как телесном, душевном и духовном существе. Причина этого очень проста. Дело в том, что прогресс науки, особенно в последние два столетия, когда собственно и родилась психология как наука, привел к затенению роли духовности в жизни человека. Эта третья и важнейшая составляющая человеческого бытия стала пониматься весьма узко, в лучшем случае как сфера идеалов, ценностей, мировоззрения, а иногда и чисто механистически – как высшая сфера рефлексов, вторая сигнальная система и пр. Упрощенно можно сказать, что психология и появилась как наука уже психологией бездуховного человека, а советский период развития отечественной науки закрепил эти представления не только в России, но в существенной мере и во всем мире.

Возвращаясь теперь к первому представлению о личности человека как психологической триады, можно сказать, что это представление является как бы горизонтальным. Вот в этих координатах (горизонтального и вертикального) представления личности мы и будем анализировать данные наших экспериментальных исследований. Таким образом, мы не входим в сферу собственно духовности человека, что является областью теологии и философии, мы лишь перестраиваем экспериментально-психологическую и психодиагностическую базу для психологических исследований человека как духовного существа, как образа и подобия Божия, а не как потомка обезьяны (а если полностью верить эволюционистам, то и инфузории туфельки). Исключая вводную часть, в этой книге представляются не теоретические, а экспериментально-психологические исследования человека в двух указанных выше направлениях. Напрашивается вопрос, как можно экспериментально изучать духовность человека. Ясно, что для этого необходимо некоторое промежуточное понятие, представляющее фактологию того, что собственно будет изучаться. Таким понятием для нас является понятие экстремальности условий жизнедеятельности (ЭУЖД), метафорой чего является само название книги «Расколотый мир». В этом небольшом предисловии мы не имеем возможности подробно разъяснять теоретический базис такого выбора понятия (это будет сделано в главе 2, также с метафорическим названием «Другое»), но то объяснение, которое мы сейчас дадим, представляется нам достаточно простым и понятным для дальнейшего использования понятия ЭУЖД, как рабочего концепта для экспериментальных исследований. Дело в том, что в самой сути своей духовность человека определяется его психологическим самоположением в диаде смирение – гордыня, т. е. фактически тем отношением, которое человек формирует к условиям жизнедеятельности (УЖД).

Сатана пал с небесной высота по великой гордости; св. Иоанн Кронштадский творил величайшие чудеса, а когда его спрашивали, как он при всем своем реальном величии и славе остается столь смиренным, он цитировал главу из Библии, где описано падение денницы (в его личной Библии эта страница была зачитана почти до дыр). Интересующийся читатель найдет достаточное количество иных примеров и разъяснений в православной литературе, мы же здесь этим ограничимся. Но таким образом, связав духовность человека с его смирением, мы получаем ясное понимание основного свойства УЖД человека, а именно их экстремальность. Подробнее об этом в первой главе («Понятие ЭУЖД»), здесь же скажем, что лишь для человека как духовного существа, исходя из вышеописанных представлений, любые УЖД являются экстремальными (смиряется человек перед тем, что ему не нравится). Но раз не нравится что-то, то, значит, вся ситуация в какой-то степени экстремальна.

Часть 1
Философско-антропологические основания психодинамических исследований

Глава 1
Понятие экстремальности условий жизнедеятельности

На первый взгляд может показаться, что настоящая работа выполнена на злобу дня, и предлагаемый подход психологических исследований имеет отношение только к российской ситуации, при наличии войны в Чечне, в условиях криминальной революции, невыплат зарплат и пенсий и т. п. Однако это не так. Войны были всегда, экономические кризисы регулярно поражают экономику тех или иных стран, а теперь уже и всего мира в целом, разгул преступности обычно является лишь следствием политических и экономических ошибок, естественной утраты обществом своих духовных ориентиров. «В поте лица твоего будешь добывать хлеб твой, – сказал Бог человеку – согрешившему Адаму, – и проклята земля за тебя». Экстремальность, как неотъемлемое качество существования человека на земле, появилась одновременно с его грехопадением, и с тех пор любое забвение того, что все мы живем в экстремальных условиях или может где-то когда-то создать иные неэкстремальные порождало лишь еще большую экстремальность существования. Достаточно вспомнить историю любой революции с ее естественными этапами одурманивания нации иллюзорными «неэкстремальными» теориями жизнедеятельности в будущем, террором и, наконец, крахом, порождающим длительную повышенную экстремальность существования всего общества.

Конечно, нам возразят, что революции давно отошли в прошлое, что на Западе во многих странах уже давно построен экономический рай (например, в странах Бенилюкса), а следовательно, нормальные условия жизни на земле возможны, экстремальность жизни характерна для экономически неразвитых стран, да и то не для всех граждан, а только для бедных. Богатые же – те живут припеваючи.

Такие утверждения мы и рассматриваем как главную иллюзию относительно экстремальности УЖД. При этом мы не оспариваем это утверждение, а лишь утверждаем его логический статус иллюзии. Когда мы видим огромный шар Луны у горизонта, а в полночь наблюдаем ее в зените меньше в несколько раз, то мы не говорим, что мы не видели этого явления, хотя и знаем, что размеры Луны не изменились. Кстати сказать, насколько нам известно, никто еще толком не объяснил, как возникает иллюзия Луны у горизонта. Такова же и иллюзия о якобы чуждой экстремальности жизни богатых людей в богатых странах. Мы видим их машины, приемы, виллы, квартиры, но можем только догадываться, насколько велика экстремальность их жизни, например, по уровню потребления наркотиков, числу разводов, количеству абортов и др. А что, казалось бы, мешало жить спокойно?

Но позвольте, а почему мы говорим только о богатстве. Разве не может человек обеспечить себе нормальное (неэкстремальное) существование посредством любимой работы, крепкой семьи, воспитанных детей и среднего уровня достатка, позволяющего реализовать все интересы свои и своих близких в области духовных запросов. Этот идеал буржуазного существования является еще одной, но уже гораздо более стойкой иллюзией. Собственно говоря, стойкость ее имеет скорее историко-литературные, чем содержательные причины. Со времен эпикурейцев (которые, кстати, всегда проповедовали умеренное использование благ, как высшую форму наслаждения) и по наши дни мы встречаем литературных героев, победивших экстремальность жизненных условий, проводящих свою жизнь в достатке и уюте. Эммануил Кант, казалось бы, явил миру пример того, как истинный философ (при условии не слишком тяжелых внешних условий жизни) может полностью лишить свою жизнь экстремальности. Поминутная упорядоченность жизни (по его прогулкам горожане проверяли часы), огромная продуктивность творчества компенсировали ему неудачи карьеры, избавили от всех житейских треволнений. Но достаточно лишь бегло изучить кантовские антиномии, чтобы погрузиться в бездну внутреннего разрыва (раскола) мысли, ее беспомощности перед Всевышним, глубины страха ничтожной твари перед Творцом.

Это хорошо понимал Гете. Как бы ни был устроен человек в этом мире буржуазного существования, он изначально разрушен внутри. Отсюда его взбесившийся Вертер, отсюда и доктор Фауст, гибнущий на пике устройства идиллического, изобильного и полного радости (недуховного) существования.

Собственно говоря, буржуазный идеал существования легко рушится и с точки зрения чисто материальной. Достаточно внимательно прочитать Книгу Иова, чтобы в сердце навсегда был посеян страх: Бог дал, Бог и взял. Однако мы редко перечитываем Книгу Иова, чаще мы читаем детективные романы, в которых любой даже самый последний и никому не известный детектив по образцу Холмса, Пуаро или Вульфа живет спокойной и радостной жизнью, будучи окружен тысячью смертельных опасностей. Таков закон жанра. Поэтому так высока читаемость этой литературы. Ведь так не хочется расставаться с иллюзией. Забегая вперед скажем, что читательское поведение является одним из самых тонких показателей экстремальности жизни человека, о чем и будет рассказано в соответствующей главе.

Итак, исходя из вышесказанного, можно утверждать, что неэкстремальных условий жизнедеятельности просто не существует. При этом сразу необходимо заметить, что данное утверждение не носит дискуссионного характера, мы не предлагаем читателю спорить. Мы предлагаем принять это утверждение как недоказуемую аксиому и посмотреть, что можно построить на его основе. Если кто-то построит хорошую практическую или теоретическую конструкцию на противоположной основе, то мы не станем спорить, а подумаем лишь о том, в каких границах какой подход удобнее использовать в целях, например, практической психотерапии или дальнейших теоретических исследований.

Но для этого сформулируем нашу исходную мысль точнее.

Мы утверждаем, что в любых УЖД найдется достаточное количество фактов, которые способны сделать эти УЖД максимально экстремальными для любого наперед избранного индивида. Это хорошо иллюстрировано многими рассказами А.П. Чехова. Так чиновник, живущий по всем правилам среднего достатка, умирает всего навсего оттого, что нечаянно чихнул в театре, и возможно невольно обидел человека, более высокого по званию. Другой персонаж опять же умирает, будучи склонным к обжорству и не выдержав длительной процедуры постановки блюд на стол. Если вспомнить широко известную установку практической психологии, что обжорство является формой невроза, то становится понятным, что для данного человека его УЖД были максимально экстремальны.

С другой стороны, не менее очевидным представляется факт, что существуют более сложные (более экстремальные) УЖД и менее сложные (менее экстремальные). Так, например, участие в боевых действиях, полет на Северный полюс, служба в подразделениях спецназа представляются нам более экстремальными, чем деятельность школьного учителя, инженера по радиосетям или преподавателя психологии в университете.

Однако очевидность эта только кажущаяся. Да, действительно, некоторые виды деятельности, сопряженные и с условиями проживания, потенциально содержат в себе большее число внешних факторов воздействия на психику человека, повышающих экстремальность УЖД. Но как было показано выше, в других ситуациях среди малого количества факторов экстремальности некоторые могут обладать очень высокой степенью вероятности приведения человека в неадекватное состояние восприятия окружающего мира, даже с последующим летальным исходом. (Кроме рассказов А.П. Чехова вполне можно привести широко распространенную фразу: «сгорел на работе».) А теперь давайте попробуем помножить одну ситуацию на другую, а именно, представим себе человека в УЖД, характеризующихся большим числом факторов экстремальности, и плюс к тому некоторые из них имеют еще повышенную вероятность выведения человека из нормального состояния. Что произойдет? Человек не выдерживает. Подтверждение тому мы видим, например, в таком не слишком широко известном факте, что потери в МВД за счет самоубийств сравнимы с потерями в боевых действиях в Чечне. Человек оказался разорванным. Он одновременно должен как милиционер реагировать на одни условия жизни, и как нищий безработный организовывать бюджет семьи и свой личный на те гроши, которые он получает в виде зарплаты. Но почему обязательно самоубийство? Есть и другой путь – путь преступления, получения незаконных доходов, иногда даже путем самого крайнего беспредела. Что произошло в данном случае? Изменились ли УЖД человека. Внешне нет, но изменилась их экстремальность, что привело к тому, что человек сам перевел себя в иные условия жизни, а именно перестал быть служащим МВД и стал преступником.

Итак, экстремальностъ УЖД есть сложная личностная функция факторов УЖД, взятых в конкретной ситуации жизни конкретного человека.

Конкретная ситуация жизни, при этом определяет не внешнюю экстремальность УЖД, а именно то количество факторов, которые накладывают ограничения на эмоциональное, волевое и когнитивное поведение личности. Так, например, количество ограничений, накладываемых УЖД на поведение студента вуза меньше, чем количество ограничений, накладываемых на поведение военнослужащего (что, очевидно, вызывает и всем известную борьбу вузов за отсрочку от службы в армии). Также количество ограничений в деятельности ответственного работника больше, чем у студента или простого рабочего. Также и среди военных больше факторов экстремальности УЖД в боевых условиях, чем у военных внутренней службы, несущих непосредственное дежурство, чем у преподавателей военных вузов. Однако все эти факторы являются лишь внешними. Изучая их, нельзя получить ответа на вопрос, что произойдет с конкретным человеком в этой конкретной ситуации, здесь и теперь.

Мы видели, что чеховский герой погибает в условиях максимально далеких от внешне экстремальных, потому что фактор нечаянного оскорбления начальства оказался для него столь весомым. Но также нам известно, что во времена войны опытный офицер, имея в тысячу раз больше возможностей погибнуть, часто остается в живых.

Итак, в одинаковых внешних УЖД люди ведут себя по-разному, а следовательно, экстремальность этих УЖД для каждого конкретного человека есть сложная многомерная индивидно-личностная функция факторов УЖД, определяющая его эмоциональное, волевое и когнитивное поведение. Внешние факторы определяют лишь «ячейку» УЖД, в которой находится индивид (например, студент, военный, преступник, осужденный). Если личностная функция экстремальности выходит за пределы, предусмотренные ячейкой, то человек рано или поздно попадает в другую ячейку. Если же размах личностного непринятия ограничений оказывается слишком велик, то человек оказывается за гранью общественного бытия, превращаясь сначала в преступника, а затем в осужденного, отбывающего наказание в местах лишения свободы (не считая, конечно, случаев преждевременной смерти или самоубийств, о которых говорилось выше). Эта запредельная ячейка обладает максимумом ограничений поведения, и мы будем использовать ее в наших экспериментальных исследованиях как эталон максимума внешней экстремальности УЖД.

Однако для того, чтобы человек действительно оказался в экстремальных условиях жизнедеятельности, недостаточно только наличия внешних факторов экстремальности. Главным и определяющим является изменение функции экстремальности по многим внутриличностным параметрам, или же по немногим, но с большим весом изменения. Здесь возникает большой соблазн назвать эту внутриличностную функцию оценочной функцией реальной экстремальности УЖД по количеству факторов и по степени угрозы жизни каждого из них и свести все исследование к классическим схемам теоретической психологии, разъясняющим оценочное поведение человека. Однако полученные нами результаты за несколько лет работы в колонии строгого режима, их сравнительный анализ с экспериментальными результатами, полученными среди вольных граждан – студентов, преподавателей, руководителей, рабочих, свидетельствуют о том, что в данном случае это не так. Личностная функция экстремальности УЖД не зависит от внешней экстремальности. Она формируется внутри человека по совершенно иным законам, базирующимся в своей основе на глубинных особенностях человеческой психики, его души, которая несет на себе бремя грехопадения и Божьего проклятия. Об этом речь в соответствующей главе книги, посвященной антропологическому анализу места человека в мире, его изначальной сотворенности как пограничного, экстремального существа, рассеченного границей этого мира и другого. И это еще одна грань метафорического названия книги «Расколотый мир».

Человек распадается изнутри, распадается как личность. И это приводит его в экстремальную ситуацию, не внешнюю, за гранью, за чертой. А мы остаемся внешне такими же, как мы есть, совсем непохожими на тех, за гранью. В чем отличие нашей жизни, почему один попадает в запредельную ячейку, а другой считает себя неподзаконным здесь. Вы, конечно, подумали о преступниках, и мы предлагаем Вам сравнить нас и их.

Преступление для нас является синонимом экстремальности. Но ведь это не так. Перешедший улицу в неположенном месте – преступник?! При всей очевидности того, что этот человек преступил установленные правила, никто не назовет его преступником. Также никто не назовет преступником человека, который в течение пятидесяти лет ссорился и даже дрался с женой. Он не пил, не изменял ей, оба были интеллигентные, образованные люди, но вот в 72 года, во время слишком неожиданного нападения жены, он не помнит как в его руке оказался охотничий нож. Результат – восемь лет колонии строгого режима. Вопрос: все эти пятьдесят лет был ли он преступником? В нашем современном мире, пожалуй, только православный верующий назовет его преступником, т. к. всю свою жизнь он нарушал заповедь «не убий» и не приносил покаяния. (Мы говорим о православном верующем только в силу нашего ограниченного знания о других религиях, хотя то, что творят исламисты в Чечне, а католико-протестантское воинство – в Сербии, вроде бы говорит само за себя.)

Итак, потеря духовности, или более конкретно, как мы обозначили выше, разрыв душевно-духовных связей – вот реальная внутренняя основа достижения человеком того уровня экстремальности УЖД, который может привести его в последнюю запредельную ячейку, места лишения свобода. Как же происходит этот разрыв? Что делать человеку, чтобы его избежать? – Все дело в том, что душа человека разорвана изначально, еще в утробе матери («Рожать будешь в муках», – сказал Бог Еве). Жизненный путь человека – это духовное собирание воедино того, что при рождении дано ему в рассеченном, рассыпанном, разорванном виде. Это делает существование человека в этом мире изначально экстремальным. Сами же «сечения» нашей души присутствуют в каждом психическом акте, в любом элементарном действии. В этом главное содержание места человека в мире. И чтобы не быть внутренне противоречивым, наше исследование должно продолжиться исследованием причин указанной «рассеченности», начиная сверху, с области духовного. О чем в следующей главе.

Глава 2
«Другое». Философско-методологическая база психодинамических исследований личности

«Как не вожделенны все дела Его, хотя мы можем видеть их, как только искры! Все они живут и пребывают вовек для всяких потребностей Ему. Все они – вдвойне, одно напротив ДРУГОГО (выд. авт.), и ничего не сотворил Он несовершенным: одно поддерживает благо другого, – и кто насытится зрением Славы Его.

(Сирах, 43, 23–26)

«Так смотри и на все дела Всевышнего: их по два, одно напротив другого»

(Сирах, 33,14)

2.1. Время

Объект, который мы хотим подвергнуть философскому исследованию, является целиком и полностью непознаваемым. В точном смысле слова этот объект объектом для нас не является. Это – «Другое».

Мы не привыкли употреблять слово «другое» как существительное, поэтому, естественно, напрашивается вопрос: «другое», чем что. Другое, чем все. Все, что мы можем увидеть, услышать, почувствовать, помыслить, сделать, вообразить, сказать и т. д. «Другое» как существительное – это то, для чего вопрос «чем что» утрачивает смысл. Другое – это НеЭто. Оно несопоставимо ни с чем.

Из вышесказанного ясно, что обозначить наш объект довольно просто. Однако не впадаем ли мы здесь в противоречие с тем утверждением, что объект наш нельзя никоим образом помыслить. Нет! Все, что мы сделали, – это лишь указали на границу Другого, точнее на самую общую его границу, Это – Другое. Мы по-прежнему ничего не знаем и никогда не узнаем о Другом самом по себе.

Тогда возникает другой вопрос, а именно: зачем подвергать изучению объект, который никакому когнитивному представлению не поддается, который не может быть познан сам по себе, а только каким-то образом ограничен.

Ответ на этот вопрос содержит несколько пунктов. Во-первых, сам вопрос, коль скоро он поставлен, привлекает к себе внимание и побуждает искать ответ. Во-вторых, граница между этим и Другим, по определению неопределимым, вынуждает нас довольствоваться изучением только границы. В-третьих, мы полагаем, что указанное изучение позволит в дальнейшем сказать нечто новое и об Этом, отталкиваясь от границ Другого. Таким образом, мы не только выводим существования Другого, опираясь на утверждение о существовании Этого (как Одного), но и намерены в дальнейшем показать, что Другое, несмотря на свою непознаваемость, тем не менее еще и «поддерживает благо» Этого.

Из этой же главы Библии (Сирах, 33) можно было бы непосредственно вывести непознаваемость Другого в соответствии с очевидной познаваемостью Этого мира. Однако сформулируем нашу точку зрения более подробно.

Итак, как уже было сказано, Другое абсолютно непознаваемо, оно никаким образом не дано нам в чувствах, мыслях или воображении. К Другому неприменимы никакие из известных нам предикатов. Другое не вложено в пространство и время, не является вещью, образом, мыслью или словом в нашем понимании. Здесь следует сразу оговориться, что речь не идет о чем-то еще не познанном. Речь не идет о том, что в дальнейшем в нашем знании появятся иные теперь неизвестные понятия, будут найдены иные формы пространства и времени, вообще иные формы существования и т. д., и все это, или часть этого окажется каким-то образом применима к познанию Другого.

Мы утверждаем, что все, что нам дано знать сейчас и вообще когда-либо будет дано знать, не имеет и не будет иметь никакого отношения к Другому, а только к его границам. Все, что мы можем помыслить, получить в откровении, вообразить, увидеть во сне, наяву или в горячечном бреду принадлежит Этому миру. Какой бы иной мир мы ни изобрели, какие бы ни получили откровения о мире видимом или невидимом, все это будет лишь новое знание об этом мире, т. е. собственно часть этого мира.

Единственное, что мы можем утверждать о Другом, это то, что оно сотворено вместе с Этим. Возникает вопрос: если Бог может непосредственно давать нам некоторые знания о себе в откровениях, то почему Бог не может когда-либо попустить нам некоторое знание о Другом. Мы полагаем, что в принципе, конечно, может, так как нет ничего невозможного для Бога, возможно, это и произойдет в конце времен. Но согласно содержанию понятия «Другое», познание его Этим миром означает собственно конец Этого мира, потерю им его основных свойств. Позже мы остановимся на этом подробнее.

Следует также отметить, что нам ничего не известно (и никогда не будет известно) об отношениях Другого с миром невидимым. Однако сам мир невидимого в силу его ограниченной познаваемости для нас мы относим к Этому.

Излишне также добавлять, что Другое ни в коей мере не является Богом, ни свойством его, т. к. само сотворено вместе с этим. Другое, таким образом, выступает исключительно как граница, предел. Об этом хорошо сказано в книге сына Сирахова: «Многое можем мы сказать, и, однако же не постигнем Его, и конец слов Он есть все» (Сир. 43, 29). Итак, мы можем постигнуть и постигаем, что Бог сотворил все. Однако нас предупреждают, что некий конец этого мы не можем постигнуть. Что это за «конец»? На наш взгляд, это и есть Другое. И речь здесь идет именно о полной и принципиальной его непознаваемости как конца творения (для нас, конечно, а не для Бога). Само же по себе Другое, конечно, не является концом творения. Иначе это могло бы быть его свойством и означало бы некоторую его познаваемость. Но речь здесь идет именно о «конце слов», т. е. о том, что мы можем рассматривать только конец, границу, предел, за которым начинается Другое, не имея никакой возможности узнать что-либо о нем самом. Сама же эта граница принадлежит, без сомнения, Этому миру.

Указание на существование некоторого сотворенного вместе с Этим и Другого мы находим и в книге Бытия, в описании самого акта творения, а именно, как этого и следовало ожидать, в самом начале этого описания. «В начале сотворил Бог небо и землю» (Быт. 1.1). О каком же начале здесь идет речь? Ясно, что обычный смысл слова «начало» недостаточен, т. к. до сотворения не было и времени. Следовательно, начало здесь следует понимать более широко, как нечто. Что же это за нечто, в котором (т. е. как бы внутри этого нечто) Бог сотворил небо и землю, а затем весь мир. Мы полагаем, что этим началом и является Другое, сотворенное одновременно с этим, что и положило основу существования времени. И с этой точки зрения можно уже совершенно иначе подойти к проблеме времени в целом, чем это делает современная наука. Пример А. Леонтьева о том, что человек видит не нечто желтое и длинное, а авторучку, свидетельствует о том, что объект предстает в его сознании вместе со своей историей. Непреодолимый по И. Пригожину энтропийный барьер оказывается преодолен. Но это не совсем так. С позиций И. Пригожина как естественника-эволюциониста никакой другой вывод и невозможен. Мы же предлагаем взглянуть на вопрос с гораздо более древних философских позиций, основанных на сотворености этого мира, основанных на том, что причиной мира является личностное, а не случайное начало, которое и есть Бог. Что же с этих позиций можно сказать о времени. Свт. Василий Великий писал: «Не таково ли время, что в нем прошедшее миновалось, будущее еще не наступило, настоящее уже ускользает от чувства прежде, чем познано… Поелику действия творения мгновенны и не подлежит времени, то и сказано «в начале сотвори», потому что начало есть нечто, не состоящее из частей непротяженное… придумывать начало для начала весьма смешно (свт. Василий Великий «Беседы») Несомненно, Начало, о котором идет речь, – это косвенное указание на то, что мы в более широком смысле называем Другое. Но это последнее не является собственно началом, т. к. начало, совершенно неизвестное нам сейчас, может стать известным после Судного дня всей твари, да и теперь известно существам бесплотным. Другое же никогда не может быть никем познано, кроме самого Творца. Тогда может возникнуть подозрение, что мы именно и выдумываем начало для начала, что действительно весьма смешно. Но это не так. Другое и есть другое. Оно не может быть никаким началом ни для чего из Этого. И в этом смысле именно Другое и делает смешным придумывание начала для начала, потому что оно Другое для всех возможных начал, так или иначе упорядоченных во времени этого мира. И именно поэтому начало творения может быть только одно.

Итак, Другое есть другое абсолютно, т. е. отделено от нас гносеологической границей, перейти которую никакой твари не представляется возможным. С чуждой же нам стороны граница эта открыта для Божественного промысла творения и перетворения этого мира. Тем не менее мы утверждаем, что исследование самой границы Это-Другое, несмотря на ее полную гносеологическую непроходимость, может быть весьма полезным для понимания многих философских и научных вопросов, касающихся уже изучения этого мира. Здесь мы остановимся на проблеме времени.

В самом общем виде Время, начиная с его сотворения, подразделяется на прошлое, настоящее и будущее. Попробуем поискать ответа на вопрос, что есть эти части каждая в отдельности относительно границы Это – Другое, дабы потом мы могли ставить вопрос о том, что же есть Время само по себе. Эмпирически ответ на поставленный вопрос может звучать так: настоящее – это то, что следует за прошлым, а будущее – это то, что следует за настоящим, причем строго в такой последовательности. Время, таким образом, представляется нам как некоторое упорядочение явлений этого мира. Все, что есть в этом мире, происходит во времени. И все другое, что проникает в этот мир, уже принадлежит этому миру и наделяется временем, а из Этого мира уже никакие соотношения с Другим невозможны. Итак, любое явление этого мира происходит во времени. Это значит, что оно происходит в настоящем, принадлежит прошлому и ожидается в будущем. Сосредоточимся, однако, на том, что происходит всякое явление именно в настоящем, а не в прошлом или будущем. Действительно, ничто не может происходить в прошлом, т. к. прошлому принадлежит то, что уже произошло. Прошлое заполнено плотно, и к нему нельзя ничего ни прибавить, ни убавить. В то время как будущее, наоборот, абсолютно пусто (для нас) и мы ничего не можем перенести туда из настоящего, несмотря на всю силу одолевающего нас нетерпения. Чтобы явление произошло в Этом мире, оно должно произойти в настоящем.

Нам могут возразить, что физические явления имеют закон, и согласно закону они не зависят от времени. Так камень, брошенный с определенной высоты, будет падать вертикально вниз с определенным ускорением, независимо от того, брошен ли он в прошлом с Пизанской башни Галилеем или в настоящем невоспитанным туристом. И именно это есть явление этого мира, взятое в его сущности. Все это абсолютно верно, но имеет, скорее, отношение к сущности явления, чем ко времени. Ибо мы можем исследовать сущность явления, заставляя его происходить снова, т. е. в настоящем и только в настоящем. Но мы не можем пойти в прошлое, поднять камень, брошенный Галилеем, подняться на башню и повторить опыт. Итак, для нас опыт Галилея является прошлым, для него наш опыт является будущим. Но как Галилей, так и любой из людей может заставить явление произойти и пронаблюдать его только в настоящем и никогда в прошлом или будущем.

Итак, настоящее есть нечто неотделимое от любого явления этого мира. Это его настоящее время, без которого, вне которого самого явления не существует. В то время как это настоящее само по себе существует и для других явлений Этого мира. Что же есть это настоящее?

Нам кажется естественным утверждение, что настоящее является условием того, что явление происходит в этом мире, причем, как видно из вышеизложенного, необходимым условием того, чтобы что бы то ни было произошло.

Время в этой своей части, а именно настоящее время, есть необходимое условие явления мира. Но это по форме. А чем же является это самое необходимое условие явления (его настоящее время) по содержанию.

Для ответа на этот вопрос будем опираться на тот очевидный факт, что необходимое условие по определению может быть только одно. Тогда, если мы найдем нечто другое, что по форме совпадает с вышеописанным анализом настоящего времени, то вынуждены будем сделать вывод о том, что имеем дело с одной и той же реальностью.

Ранее мы пытались показать, что граница Это – Другое необходимо присутствует в каждом явлении Этого мира (позже мы разовьем эту мысль подробнее в области психических явлений), контакт всякого явления Этого мира с Другим также является необходимым условием его происхождения (явления, бытия) в Этом мире. Тогда вывод может быть таков: настоящее всякого явления есть его контакт с Другим, т. е. тем самым единственным «началом», о котором говорил Василий Великий, и которое безвременно и присутствует всегда, а посему и является некоей неустранимой основой собственно времени (как и бытия в целом – см. Эпиграф Максима Исповедника).

Мы говорили о необходимом условии явления мира. Что же является его достаточным условием?

Для ответа на этот вопрос обратимся к анализу прошлого и будущего. Для того чтобы что-то могло произойти, оно должно прибыть из прошлого в будущее. Чтобы сегодня вечером мы могли войти в свой дом, мы должны найти его на своем месте (и находим), т. е. там, где оставили его утром. Чтобы набросать кучу камней, нужно, чтобы первые брошенные камни оставались там, где они упали. Что же заставляет их там находиться? Физический закон тяготения? – Нет. Так как, именно используя тот же самый закон, можно поднять камень и бросить его в другое место. Сам закон, таким образом, не определяет ни места, ни тем более времени, никакой вещи, ибо есть еще и мы со своей свободной волей, есть Божий промысел, есть дьявольское искушение, т. е. все то, что мы так привыкли забывать в своих научных изысканиях. Прекрасную оценку такой позиции дал поэт Иосиф Бродский: «Есть мистика, есть вера, есть Господь, есть разное меж них и есть единство. Неверье – слепота, но чаще свинство». Можно ведь сформулировать и более общий закон… и еще более общий, процедура, которая согласно теореме Геделя уводит нас в «дурную бесконечность», а в наших терминах – за пределы Этого мира в Другое. А следовательно, Другое содержится в каждом законе. Оно и есть связь времен.

Итак, прошлое и будущее, как связь времен, – достаточное условие этого мира – есть Другое. Соединение прошлого и будущего через настоящее само есть Другое и является в качестве контакта с Этим необходимым и достаточным условием явления Этого мира.

Будем называть явление вместе с его необходимым и достаточным условием (контакт с другим: настоящее, прошлое и будущее) моментом явления.

Теперь, взяв все три части времени сами по себе, мы получаем Время в целом с его прошлым, настоящим и будущим, т. е. его необходимого и достаточного условия, т. е. время мира. Время, таким образом, есть момент мира. Из чего уже очевидно, что время, также как и мир, имеет начало и имеет конец. Иначе нельзя было бы связать прошлое и будущее и не было бы момента мира, т. е. его необходимого и достаточного условия, а значит, и самого мира.

Если время есть момент мира, то это означает, мир имеет единое настоящее, т. е. все, что происходило, происходит и произойдет, есть настоящее мира. Очевидно, что видеть мир как единый во времени, т. е. одномоментный в настоящем, невозможно для его частей (нас с вами, например), но, по всей вероятности, именно так видим он Творцом.

Некоторое подобие такого видения мира мы имеем и у человека. Моцарт как-то сказал, что высшая точка вдохновения наступает для него тогда, когда он видит свою симфонию одномоментно, «как яблоко на руке» (а это 30–40 минут физического времени).

Из многих других источников мы знаем, что эта одномоментность, ясность творческого замысла, развертываемого во времени, являются необходимым условием любого творческого процесса, который может длиться весьма и весьма долго.

Для нас здесь важно, что настоящим для любого временного отрезка развития творческого процесса (да и вообще любой целенаправленной человеческой деятельности) является именно эта одномоментность замысла, который присутствует в каждом моменте физического или умственного действия обязательно. Настоящее, таким образом, не имеет длительности, т. е. не имеет того измерения, которое мы привыкли называть временем.

Вернемся к уже использованному примеру. Галилей, бросая камень с башни, измерял длительность его свободного падения. Сравнивая длительности разных случаев свободного падения, он вывел общий закон свободного падения тел. Этот закон связывает прошлое тела – момент контакта с рукой Галилея, и его будущее – момент контакта с землей. Таким образом, переменная времени, фигурирующая в законе, есть число, приписываемое явлению по некоторой жестко определенной схеме связи прошлого и будущего явления, т. е. его достаточному условию в наших терминах.

Настоящее же явления никак не связано измерением времени, т. е. вообще не имеет длительности. Галилей бросал камни много раз, и во всяком бросании присутствовало одно и то же настоящее, и всякий раз, когда он прекращал исследования, оно не присутствовало.

Таким образом, настоящее не связано не только обычной для нас метрикой времени (длительностью), но не связано также и топологией времени (его неразрывностью). Время же, как известно, непрерывно в смысле его измерения.

Пример тому симфоническое произведение, которое может иметь несколько частей, между которыми при исполнении возможны перерывы, заполненные совершенно посторонними событиями. Но как только начинает звучать музыка, мы вновь оказываемся в настоящем времени симфонии от первой ноты до последней.

Итак, настоящее не имеет временного измерения, оно не имеет длительности и может быть разрывно, но оно, очевидно, имеет начало и конец. Разрывы одного настоящего заполняются другим настоящим. Так в перерыве слушания симфонии может быть продолжен разговор или иное дело, начатое ранее. Оно имеет свое настоящее, которое прервалось при слушании музыки.

Таким образом, явление, чтобы произойти в мире, должно иметь необходимое и достаточное условие, а именно настоящее и связь прошлого и будущего. Эта связь имеет длительность и непрерывна, настоящее же длительности не имеет и разрывно.

Эти размышления наталкивают нас на весьма важный вывод о различии времени физического (т. е. собственно длительности) и времени исторического (в пределе и психологического).

В физике мы исследуем именно связь прошлого и будущего, и поэтому делаем акцент на том, что камень, брошенный с башни, обязательно будет падать непрерывно, пока не коснется земли. При этом для нас абсолютно безразличен тот факт, что тот же самый камень затем опять будет поднят на башню.

В истории же для нас, напротив, важна судьба именно этого камня в его настоящем. Поэтому исторические (психологические) события могут прерываться, т. е. то, что началось давно, может не длиться теперь вообще и вдруг начать длиться, потом перестать, потом завершиться. Все это разные моменты явления.

К чему мы приходим в результате? Чем помогла нам обозначенная ранее в каждом явлении мира граница Это – Другое в обсуждении проблем времени? Василий Великий писал об этом так: «Итак, чтобы мы уразумели вместе, что мир сотворен хотением Божиим не во времени, сказано «в начале сотвори». В означение сего древние толкователи, яснее выражая мысль, говорили: «вкратце» или «в главных чертах» (в прямом переводе с греческого это, скорее, звучит как «оглавленно» – прим. авт.) сотвори Бог, то есть вдруг, мгновенно». Если все современные исследования времени (пусть это будет даже вертикальное время Хокинга) предполагают континуум, длительность, для Василия же Великого временное свойство мира – это его начало, причем начало «в общих чертах», «оглавленное». Ясно, что Василий Великий говорит уже о другом времени, не имеющем длительности, т. е. о настоящем, не имеющем длительности, о настоящем творения.

Зададимся, однако, вопросом, если настоящее (как граница Это – Другое) есть необходимое условие явления мира, а связь прошлое – будущее (также граница Это – Другое) есть его достаточное условие, то из этого следует, что мир, после творения «в общих чертах», «оглавленно» был естественно наделен и достаточным условием связью прошлого и будущего. Это означает, что мир был сотворен сразу и с прошлым и будущем, а следовательно, все поиски прошлого времени до истории, открытой нам в Откровении, являются не более чем игрой ума, т. к. миллионолетние останки явились разом в момент творения для какого-то нашего (может быть, и научного) вразумления. Ибо об акте творения мы не можем знать ничего, кроме того, что Господь пожелает нам сообщить в Откровении, а о Другом вообще ничего не можем знать по определению, потому что оно – Другое, так и сотворено «одно напротив другого» (Сирах, 33,14).

2.2. Слово

«В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог».

(Иоанн, 1,1)

В первой строке Святого Благовествования от Иоанна мы вновь слышим о «Начале». Что же здесь добавляется к пониманию начала. Самое простое и очевидное. Здесь уже полностью исчезает всякий временной смысл в смысле длительности. Дальше читаем «Оно (Слово – авт.) было в начале у Бога: все через него начало быть, что начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть». (Ин, 1,2–3) (По-славянски: «без него ничтоже бысть, еже бысть»). Итак, все, что «бысть» – было, есть, будет, – у Бога в Начале, которое есть Слово. Ни прошлого, ни будущего, только настоящее бытие, «оглавленное», как это понимал и Василий Великий.

В этих строчках Евангелия – «…без Него ничто не начало быть, что начало быть» – мы полагаем основу методологии всякого философского, исторического и научного исследования. Обратим внимание на слова «что начало быть». Святой Иоанн Богослов, очевидно, предполагает, что наряду с начавшем быть есть нечто, не начавшее быть. Но начало оно быть или не начало, не все ли в руце Божией. Поэтому мы и полагаем творение Другого одновременно с этим. Великий философ Средневековья св. Максим Исповедник так подходит к этому вопросу: «Бог же сотворивший и приведший в бытие всяческое Своей беспредельной силою, связывает, сочетает и ограничивает все, умопостигаемое и чувственное, промыслительно соединяя одно с другим и с Самим Собою, заставляя их соединяться силою одной связи с Собой как с Началом». Обратим внимание на эту связь, которая мыслится преподобным как совершенно самостоятельная сущность, и посредством которой Бог удерживает около себя вещи, «по природе отделенные друг от друга». Заметим в скобках, что это понятие «связь» играло очень большую роль в трудах преподобного Максима. Чем же является эта связь? Читаем дальше: «Благодаря этой силе все приводится к неуничтожимому и неслиянному тождеству движения и бытия, так что при всем различии природы или движения ни одно из сущих не восстает против другого и не отделяется от другого, но все без смешения соединено между собою посредством нерушимой единой связи и благодаря сохранению единого Начала и Причины». Заметим здесь разграничение понятий нерушимой единой связи (очевидно, сотворенной) и единого Начала и Причины. Далее: «Эта связь упраздняет и покрывает не разрушением или приведением их к небытию, но, побеждая и являясь сверху, как является целое частям, или причина целому» (Там же).

Итак, согласно преподобному Максиму, существует связь всего со всем, посредством которой Бог удерживает около себя вещи. Но что же есть эта связь сама по себе? Является ли она частью того, что связывает? Нет. Так как иначе она связывала бы саму себя, что потребовало бы еще связи для этой связи и т. д. Следовательно, эта связь не есть часть всего, которое она связывает, а есть нечто другое. Другое по отношению ко всему в Этом мире, т. е. взятая сама по себе эта связь, без Этого превращается просто в Другое, не имеющее даже этого единственного предиката «быть связью», но, несомненно, существующее у Бога отдельно от Начала и Причины, т. е. сотворенное.

В этой книге мы попытались отвернуться от Этого мира, чтобы увидеть его границу, за которой Другое (не в себе, конечно, а в Этом мире), как рассекающее всякое явление этого мира, о чем позже мы будем говорить, описывая конкретные исследования в области психических явлений, и что уже было показано на примере анализа Времени. О чем преподобный Максим сказал так: «Ибо как части из целого, так и следствия существуют и познаются из причин, а также обладают собственным скрытым своеобразием, когда взятые в соотнесенности с причиной целиком получают свое качество от нее, благодаря единой, как мы сказали, связи с ней». (Там же). Ибо Бог, будучи во всем во всем (1,Коринф.15,22), но безмерно превосходя все и являясь Наиединственнейшим, будет зрим мысленным оком чистых» (там же). Таким образом, своеобразие явлений Этого мира мы и попытались в этой книге представить через границу Это – Другое (естественно, только с этой ее стороны). Но так как нас интересует только область психических явлений в широком смысле, то мы и будем анализировать именно их своеобразие, что в соответствии с предложенным подходом, что, собственно, и является их психодинамикой (о чем ниже). Духовное содержание Слова есть область теологии, область веры, и оно рождает наше познание, телесно-материальную вербалистику (если так можно выразиться), душевное (а не духовное) содержание человека, которое есть лишь устремление (почему мы и говорим о психодинамике) вверх к небу, это устремление заложено в само значение слова «человек», по-гречески «антропос», – устремленный к Небу.

2.3. Познание

«Что же тогда такое по своей собственной природе ум, который сам себя разделяет в чувственных силах (способностях) и через каждую из них соответственно ей воспринимает ведение сущего? Ведь в том, что есть нечто иное (выд. авт.) чувствам, полагаю не сомневается никто из наделенных рассудком».

(Св. Григорий Нисский

«Об устроении человека»)

«Вспоминайте жену Лотову»

(Лука,19,32)

Как известно, жена праведника Лота нарушила указание ангелов не оборачиваться во время бегства из городов, предназначенных к истреблению Богом (Быт.19). И когда она обернулась, то превратилась в соляной столп. Отвлечемся на некоторое время от дерзости поступка жены Лота, которая, будучи спасаема самим Богом, не смогла отвергнуться от мирских пристрастий и погибла своим неверием. Сосредоточимся на процессуальной стороне этой гибели, которая наступает мгновенно в процессе едва ли двух-трех секундного гносеологического контакта с чем-то, чего ей не следовало видеть. Характерно, что в данном случае Божья кара постигает жену Лота сразу, без каких-либо дополнительных предупреждений и призыва к покаянию. При этом далее нигде не разъясняется собственно содержание ее греха в назидание оставшимся в живых читателям. Только уже во время своего первого пришествия Спаситель, говоря о конце времен, призывает нас «вспоминать жену Лотову». Не означает ли это, что она увидела нечто такое, что до времени (или же никогда) человеку видеть невозможно, что-то другое, не из этого мира. При этом речь здесь явно идет не о том, что она могла видеть Славу Божию, которую человекам также невозможно видеть не умерев.

Похожие сюжеты мы находим в языческих мифологиях, например, в мифе об Орфее и Эвридике или о победе Персея над медузой Горгоной. В этих мифах особенно подчеркивается опасность именно увидеть, т. е. иметь непосредственный гносеологический контакт, с чем-то запретным, с чем-то другим.

Нам представляется, что как мифологические представления о чудесных явлениях такого рода, так и библейский сюжет свидетельствуют нам о границе Это – Другое, показывая ее характер, а именно – принципиально гносеологический характер. Физически Другое рядом с нами, у нас за спиной, повсюду; оно облекает каждое явление как оболочка, но познать его (увидеть, услышать, помыслить) мы никак не можем, не перестав быть частью этого мира, душою живою. «Это, однако, не означает, что смерть является неким переходом в Дpyгoe. Смерть принадлежит жизни» (А. Шопенгауэр). Это подтверждают свидетельства людей, длительное время находившихся в состоянии клинической смерти. Все они утверждают, что видели смерть, чувствовали отделение души от тела, слышали голоса, летали в пространстве и т. д. Однако все понятия, которыми оперируют эти люди, вполне укладываются в систему наших земных представлений, только все быстрее, легче, свободней и т. д.

На основании свидетельств блаженной Феодоры, явившейся после смерти некоторому иноку, можно заключить, что и дальнейшее пребывание души (по крайней мере, до Суда) ограничено этим миром, хотя и невидимым. Также в Апокалипсисе апостол дает нам вполне понятные описания своих видений, мест пребывания умерших. Однако, сообщает, что о Других вещах ему запрещено говорить.

Итак, гносеологический контакт Этого мира с другим невозможен для нас, он ведет к прекращению нашего существования в этом мире. И коль скоро мы упомянули ранее, что видение Славы Божией также приводит к смерти человека, если нет на то особой Его воли, то следует привести здесь некоторые соображения, свидетельствующие о том, что Другое есть самостоятельная сущность, сотворенная, согласно приведенной цитате из книги Премудрости Иисуса, сына Сирахова, как дополнение к Этому, дабы Это и Другое было «вдвойне». Обратим внимание на те чудеса из Священного Писания и Священного Предания, которые описывают явление людям ангелов. Обычно появление их воспринимается как появление обычных людей, исключая те случаи, когда ангелы являлись святым по их молитве, т. е. как бы ожидались. Напротив, исчезновение происходит внезапно, неожиданно, человек, бывший участником чуда, обычно недоумевает, куда делся тот, с кем он только что беседовал. С точки зрения концепции Другого, которое обертывает Этот мир в каждом, самом малейшем его проявлении, такое исчезновение представляется вполне понятным. Однако если для светлых сил можно предположить здесь действие Святого Духа, то, как объяснить, что и демоны уходят таким же способом. Несомненно, попустительство Божие всем действиям темных сил, однако вряд ли Дух Святой непосредственно ведет их во всем их злобном делании. Это ограничивало бы их свободу воли. Скорее всего, существует механизм явления в этом мире жителей мира невидимого, а именно – переход из Другого в Это и обратно. При этом мы не считаем, что Другое каким то образом дано ангельскому знанию. Скорее всего, они пользуются тоже только лишь границей Это – Другое, также как и мы, не осознавая этого. Для того чтобы более ясно осознать разницу «функционирования» границы Это – Другое в действиях бесовских и Божиих, проанализируем чудеса другого типа, когда изменяется естественный ход явлений природы.

Когда Бог посылает Моисея к фараону (Исх. 7), он дает ему жезл, позволяющий творить чудеса, дабы знамениями подтвердить Его волю. Характерно, однако, что то, что совершает Моисей жезлом, могут творить и волхвы. Ясно, что люди способны воспринять то, что в принципе могут и творить. Бог являет людям чудеса, доступные их восприятию, т. к. ничего другого они все равно воспринять не могут. В чем же разница между колдовскими чудесами волхвов, которые делаются при содействии темных сил, и тем, что делает Моисей жезлом, т. е. чудесами, творимыми самим Богом? – Волхвы оказались неспособны, сотворить из персти земной мошек. Они стараются это сделать, но не могут. Тогда они сообщают фараону, что «это перст Божий» (Исх. 18,19). Важно, однако, что они пробуют это сделать, т. е. считают для себя это в принципе возможным. Но они не могут этого сделать здесь и теперь. Нет более Божьего попущения, и они уже ограничены этим пространством и временем (заметим: не Другим, через которое темные силы проводили предыдущие чудеса, а Этим). Бог же ничем не ограничен, но он придает своим знамениям форму, доступную человеческому пониманию.

Итак, мы знаем, что чудеса могут творить и бесы, и люди при их содействии, и, конечно, Бог своей волею, как, например, в своем явлении Моисею в виде горящего и несгорающего куста, или через людей, целиком его воле послушных. Но людям, как и ангелам, недоступно ничто другое или собственно Другое, поэтому чудеса, сотворенные без воли Божией, всегда ограничены, как бы трудно это не было распознать. Поэтому и апостол говорит, «что ежели кто и мертвого оживит, а любви не имеет, – не верьте».

Сказанное, однако, не означает, что Бог владеет Другим как некоторым универсальным средством, которым больше никто не владеет, и поэтому имеет власть творить чудо. Нет. Но Другое сотворено им так же, как и это, и он держит их в руке своей, творя во всем волю свою. Человеку же Другое совершенно недоступно, поэтому он, посягая на чудеса без воли на то Божией, не только грешит, вступая в общение с демонами, но и обречен на неудачу, т. к. и этим, последним, оно также не дано непосредственно, а только как граница, хотя и по иному, чем нам. В то же время чудо, сотворенное по Божьему произволению, является абсолютно чистым духовно, а следовательно, обогащает Этот мир в контакте с Другим. Божественные чудеса являются совершенствованием проклятого мира и устроением его спасения. Ценности этого мира, его красота, его совершенство, не исключающее совершенствования, в начале творения и частично утраченные при грехопадении дополняются и восстанавливаются в актах чуда.

Таким образом, контакт Это – Другое оказывается в самом фундаменте ценностного (аксиологического) устройства этого мира. Возникает вопрос, как возможно для человека моральное, вообще ценностное поведение, если никакое познание Другого для него невозможно. Ответ дает нам сам Спаситель, говоря сразу за напоминанием о жене Лотовой, а для нас и о недоступности Другого. «Кто станет оберегать душу свою, тот погубит ее; а кто погубит ее, тот оживит ее». (Лука, 17, 33). Отнюдь не пытаясь вместить всего сказанного Спасителем, мы лишь попытаемся показать, опираясь на данные современной психологии и гуманитарных наук, как в каждом психическом акте познания, желания или чувства происходит оживление души через ее частичное погубление в контакте с Другим. Вопрос поставлен, привлекает к себе внимание и побуждает искать ответ. Bo-вторых, граница между Этим и Другим по определению непреодолима, а, следовательно, мы поневоле всегда будем довольствоваться изучением только границы. В-третьих, мы полагаем, что указанное изучение позволит в дальнейшем сказать нечто новое и об Этом, отталкиваясь от границ Другого. Таким образом, из приведенной в эпиграфе к данному сочинению мысли Сираха мы не только выводим существование Другого, опираясь на утверждение о существовании Этого (как Одного), но и намерены в дальнейшем показать, что Другое, несмотря на свою непознаваемость, тем не менее еще и «поддерживает благо» Этого. Мир мы не изобрели, какие бы ни получили откровения о мире видимом или невидимом, все это будет лишь новое знание об этом мире, т. е. собственно часть этого мира.

Единственное, что мы можем утверждать о Другом, это то, что оно сотворено вместе с этим. Возникает вопрос: если Бог может непосредственно давать нам некоторые знания о себе в откровениях, то почему Бог не может когда-либо попустить нам некоторое знание о Другом. Мы полагаем, что в принципе, конечно, может, так как нет ничего невозможного для Бога, и, вероятно, это и произойдет в конце времен. Но согласно содержанию понятия Другое познание его этим миром означает собственно конец этого мира, потерю им его основных свойств. Позже мы остановимся на этом подробнее.

Следует также отметить, что нам ничего неизвестно (и никогда не будет известно) об отношениях Другого с миром невидимым. Однако сам мир невидимого в силу его ограниченной познаваемости для нас мы относим к Этому.

Излишне также добавлять, что Другое ни в коей мере не является Богом, ни свойством его, т. к. само сотворено вместе с Этим. Другое, таким образом, выступает исключительно как граница, предел. Об этом хорошо сказано в книге сына Сирахова: «Многое можем мы сказать и, однако же, не постигаем Его, и конец слов: он есть все» (Сир. 43, 29). Итак, мы можем постигнуть и постигаем, что Бог сотворил всё. Однако нас предупреждают, что некий конец этого мы не можем постигнуть. Что это за «конец»? На наш взгляд, это и есть Другое. И речь здесь идет именно о полной и принципиальной его непознаваемости как конца творения (для нас, конечно, а не для Бога). Само же по себе Другое, конечно, не является концом творения. Иначе это могло бы быть его свойством и означало бы некоторую его познаваемость. Но речь здесь идет именно о «конце слов», т. е. о том, что мы можем рассматривать только конец, границу, предел, за которым начинается Другое, не имея никакой возможности узнать что-либо о нем самом. Сама же эта граница принадлежит, без сомнения, Этому миру.

Указание на существование некоторого сотворенного вместе с Этим Другого мы находим и в Книге Бытия, в описании самого акта творения, а именно, как этого и следовало ожидать, в самом начале этого описания. «В начале сотворил Бог небо и землю» (Быт. 1, 1). О каком же начале здесь идет речь? Ясно, что обычный смысл слова «начало» недостаточен, т. к. до сотворения не было и времени. Следовательно, начало здесь следует понимать более широко, как нечто. Что же это за нечто, в котором (т. е. как бы внутри этого нечто) Бог сотворил небо и землю, а затем весь мир. Мы полагаем, что этим началом и является Другое, сотворенное одновременно с Этим, что и положило основу существования времени (см. главу о времени наст. соч.).

Итак, полагая полную непознаваемость Другого самого по себе, мы можем уточнить предмет нашего исследования, а именно не как исследование Другого или Этого, а исследование исключительно границы того и другого в различных ее качественных аспектах. При этом сама эта граница, как уже говорилось, принадлежит этому миру, следовательно предметом нашего рассмотрения станут явления Этого мира, уже достаточно хорошо исследованные в различных областях знания. Мы не предполагаем добавить что-то новое к уже известному, привести какие-то неизвестные факты или сопоставить что-то с чем-то некоторым особым образом, как это еще не было сделано раньше. Наша задача гораздо скромнее. Рассмотрение границы Это – Другое в гносеологическое аспекте предполагает в качестве основной предпосылки, как это уже не раз подчеркивалось, абсолютную непознаваемость Другого.

Мы познаем исключительно этот мир, к которому сами и принадлежим. Таким образом, в акте познания мир познает сам себя.

Что же есть это познание миром самого себя? Что есть этот образ мира, рождаемый самим миром, в его человеческой части?

Человеческое познание обычно представляют в двух наиболее общих формах: чувственного и логического. Для чувственного познания мира человек наделен органами чувств, в результате взаимодействия которых с некоторой частью физического мира в сознании человека возникают образы этого внешнего ему мира. Для логического познания человек наделен рассудком, позволяющим ему упорядочивать чувственный опыт, а также познавать логическое устройство этого мира.

Среди органов чувств особенную роль играют зрение и слух, при этом зрение, отражающее мир в системе перцептивных образов, является непосредственно основой рассудочного мышления и представляется наиболее развитым у человека способом чувственного познания. Слух же более погружен внутрь cубъекта, стоит ближе к базовым формам чувственности: осязанию, обонянию, кинестетике.

Для наших целей мы ограничимся анализом исключительно зрительного образа (перцепта), хотя полученные результаты легко могут быть распространены и на все иные чувственные образы. Далее мы будем использовать как синонимы понятия: зрительный образ, перцептивный образ, психический образ.

Среди характеристик психического образа наиболее важной для нашего анализа и на наш взгляд наиболее загадочной является его предметность. Это означает, что психический образ целиком погружен в пространство-время своего предмета. Посредством образа мы находим объекты этого мира там и тогда, где и когда они находятся в физическом пространстве времени. Эта особенность психического образа отражать его объект в объектном пространстве-времени, в его натуральную величину, в его естественном движении, т. е. независимо от размеров и движения отражающего субстрата (мозга человека), является уникальной для психического отражения. Древнейший и центральный для теории познания вопрос: где находится образ, до сих пор не получает удовлетворительного ответа. Действительно, мы не находим образа объекта в самом объекте, как это полагали древние, в форме некоторого эйдоса. Мы не найдем его в органе чувств субъекта, сколько бы мы ни исследовали его физиологию, т. к. сопутствующие возникновению образа нервные импульсы вовсе не являются собственно образом (например, стола). Как бы мы ни представляли электрическую активность мозга, из нее не построить непосредственно стола, как мы его воспринимаем в перцетивном образе, и при этом воспринимаем его не у нас в голове (как, например, в случае с телевизором), а на своем месте в физическом пространстве-времени, вне нас, здесь и теперь. Тем не менее мы легко отличаем внешний мир от нашего образа этого мира. Это различие непосредственно присутствует в нашем сознании, именно поэтому его так трудно показать опосредованно логически, но оно легко подтверждается нашими действиями в отношении внешнего мира. Посредством действий, вообще поведения, мы находим, что наш перцептивный образ построен вполне определенным образом, с искажениями (зрительные иллюзии), которых может не быть в иных (кибернетических) системах отражения, не обладающих вышеуказанным уникальным свойством предметности (и константности) отражения.

Итак, убедившись в очевидном отличии психического образа от внешнего объекта, как бы отдалив его от объекта и приблизив его к субъекту, мы тем не менее вновь не находим теперь уже в субъекте, в человеке, в его целостном физиологическом и психическом устройстве образа мира как такового. Действительно, найти его означало бы вы делить в самом субъекте кроме денного перцепта как носителя информации еще и некоторого наблюдателя (субъекта), считывающего эту информацию, т. е. представляющую ее другими образами, которые в свою очередь должны быть кем-то считаны. Продолжая эту процедуру, мы сталкиваемся с проблемой дурной бесконечности, пытаясь построить целостный субъект отрешения как нигде не кончающийся ряд cyб (cyбcубъектов), которому соответствует ряд образов образов. Однако наша способность ориентироваться во внешнем мире свидетельствует, что ничего подобного не происходит. В психическом отражении внешний мир дан нам непосредственно. Никакой иерархии субсубсубъектов не существует. Однако это не означает, что мы не можем построить такую иерархию искусственно. Так, например, мы можем положить объектом нашего рассмотрения этот непосредственный образ стола, в дальнейшем мы можем анализировать это наше рассмотрение и т. д. Только то окончательное «Я», которое рассматривает (строит образ) всех этих рассмотрений, мы все равно не найдем. Таким образом, любой психический образ любого порядка рефлективности относительно внешнего объекта дан нам непосредственно.

Итак, мы вновь не находим психический образ мира, теперь уже в субъекте. Напрашивается вывод: если мы не находим психический образ ни в субъекте, ни в объекте, то можно утверждать, что мы вообще не находим его в этом мире. Действительно, на соответствующем уровне обобщения наш мир можно представить как мир, состоящий из мира как субъекта и мира как объекта. (Здесь следует еще раз подчеркнуть, что все формы трансцендентного, все иррациональное, всевозможные экспликации «ничто» и небытия мы относим к этому миру, в данном случае неважно, к субъекту или к объекту.)

Из всего вышеизложенного напрашивается естественный для нашего исследования вывод, что если психический образ мира не принадлежит Этому миру, то он принадлежит Другому. Но как же возможно, чтобы то, что дано человеку непосредственно в Этом мире, находилось в Другом, для человека никак не познаваемом? Остается только предположить, что психический образ как центральная, когнитивная структура человека познающего представляет собой границу (или часть ее) Это – Другое.

Более конкретно мы полагаем, что образ как процесс отражения объекта субъектом возникает в Другом, а результатом (перцептом) он целиком принадлежит этому миру. Именно здесь мы видим объяснение непосредственной данности нам образа мира, ибо для нас в Этом мире он ничем не опосредован. Образ нам дан. Он чужд по своему происхождению Этому миру. И не случайно, на наш взгляд, что даже крайние материалисты советского периода развития науки соглашались с этим нехорошим сочетанием, что психический образ мира дан нам непосредственно (см. напр.: Рубинштейн, 1957; 1958; Леонтьев, 1983) Кем дан?! И откуда взят?

В указанном смысле психический образ мира подобен чуду. Он проявляется в Этом мире как эффект нашего восприятия мира (или миром самого себя), но он сотворяется вне этого мира, и мы никогда не узнаем как.

Здесь нам могут возразить, что динамика структурирования психического образа во времени активно изучается современной психологией. Это действительно так. Но что является предметом этого изучения? Промежуточные, парциальные образы. Целостный перцепт как бы раскладывается во времени на свои элементы, что само по себе, конечно, интересно, но никак не приближает нас к знанию того, как и где возникают сами эти элементы, и как они соединяются в целое. Не будем забывать о том, что образ любого уровня сложности дан нам непосредственно.

Для ответа на последний вопрос одному из классиков гештальт-психологии потребовалось сформулировать более ста законов только для того, чтобы объяснить, как элементы образа складываются в целостный образ. Вот один из них: «Близкие в пространстве элементы объединяются в гештальт (целостный образ)». Но стоит только поставить испытуемому другую задачу, и он легко разделит близкие в пространстве элементы и соединит далекие. Закон исчезает, что не мешает структурированию перцепта в новых условиях. Для этих условий, однако, несложно сформулировать другой закон, а если ста с лишним будет мало, то никто не мешает расширить их множество. И это не ирония, а описание нормального хода эмпирической науки. Нас здесь, однако, интересует нечто другое.

Итак, мы утверждаем, что происхождение психического образа этого мира не принадлежит этому миру и не может быть представлено средствами нашего познания. Психический образ, по нашему мнению, представляет собой одну из границ Это – Другое. Сотворяясь в Другом, он проявляется в Этом мире как эффект познания миром самого себя. При этом психический образ есть часть нашей души, из чего следует, что часть нашей души (соответствующая часть образа – его начало) находится вне Этого мира. А так как образ лежит в основе практически любого психического акта, то следует заключить, что всякое душевное движение сотворяется не здесь, не в этом мире, а только проявляется в нем.

Вышеизложенный анализ позволяет нам уже наметить главные пункты ответа на вопрос, поставленный в предыдущей главе: «Как возможно для человека, не способного никак познать Другое, моральное и вообще ценностное поведение?» Мы видели, что человек в своем душевном устройстве совсем не чужд Другому. Часть его души находится за пределами Этого мира. Другое рядом с нами, оно как бы у нас за спиной и через нас проникает в Этот мир, становясь Этим. Помня же о том, что Бог сотворил и одно и другое, и все держит в деснице своей, мы понимаем, что только безумная гордость может говорить, что человек способен познавать этот мир своим умом так и тогда, как и когда он сам задумал, а далее и действовать на основе полученных знаний по своей воле. Из вышеизложенного легко видеть, что сама основа знания, его образная ткань (логическим познанием мы займемся в следующем параграфе), не принадлежит Этому миру, никак от нас не зависит, а как и где сотворяется – мы не только не знаем сейчас, но и в принципе знать не можем. Не есть ли в этом смысле каждый наш взгляд на этот мир погублением души в Другом и последующее ее оживление в Этом. Во всяком случае сама наша душа расположена на границе Это – Другое, и если с этой стороны для нас дверь всегда заперта, то с той стороны, напротив, всегда открыта. Не в этом ли источник нравственного совершенствования? Почему и Спаситель призывает нас: «Внемлите себе», а также и святые отцы: «Вонми убо себе, да вонмеши Богу» (Василий Великий). Здесь, однако, возникает следующий вопрос: как быть с тем, что Бог наделил человека свободной волей? Ответ на этот вопрос мы попытаемся дать в соответствующей главе, а теперь перейдем к анализу границы Это – Другое в более общем ее представлении относительно видимого мира в целом.

2.4. Мировой порядок

«Тот, кто по сущности не допускает участия в Себе cущим, изволяет иным способом сопричаствовать Ему могущим это сделать, но (Сам) совершенно не выходит из (Своей) сущностной сокрытости, поскольку способ, которым Он изволяет сопричаствовать (Eмy), всегда остается закрытым для всех. Следовательно, как Бог изволяет участвовать в (Себе) способом, о котором ведает Он (один), так Он и хотением (своим) привел в бытие сопричаствующих (тварей) в соответствии с логосом, постигаемым только Им….

«Различные богословские и домостроительные главы». Творения преп. Максима Исповедника. Кн.1 гл.7.

Ранее мы утверждали, что граница Это – Другое носит сугубо гнесеологический характер, т. е. физическое взаимодействие Этого мира с Другим представляется нам невозможным. Этот пункт создает, очевидно, определенные трудности на нынешнем этапе исследования. Действительно, если никакое взаимодействие между физическими процессами Этого мира и Другого невозможны, то не существует границы Это-Другое, непосредственно выходящей на мировой порядок. Остается сделать вывод о полной погруженности материального мира в себя, а следовательно, и полной непричастности его миру Духа. Но тогда Этот мир утратил бы свою целостность и сделался бы, кроме того, также совершенно непознаваемым для нас. Однако это не так. Все дело в том, что Этот мир сотворен в соответствии с неким логосом, ведомым одному лишь Богу. И если сам этот логос мы никак не можем познать, по слову преп. Максима Исповедника, то закономерные следствия его в этом мире нам открыты в виде вполне определенных (научных) законов устройства мира.

Законы сотворяются вместе с явлением и являются отражением Божественного логоса. Осознание этого факта направляет мысль ученых к поиску все более общих законов и теорий, что позволяет науке расширять и уточнять картину Вселенной, стремясь к целостности ее описания в системе единиц знания. Именно цель получения такой единой картины природы и вдохновляла ученых и философов начиная с эпохи Возрождения вплоть до конца XVIII века. У некоторых дерзких авторов эта цель даже формулировалась как попытка раскрыть замысел Творца.

Однако по мере развития науки ученых-энциклопедистов становилось все меньше, а возможности построения единой системы знания о Вселенной оценивались как все менее вероятные. Окончательно невозможность построения внутренне непротиворечивой, логически замкнутой картины мира была доказана Геделем в его известной теореме о том, что в любой системе аксиом найдется хотя бы одна недоказуемая внутри этой системы. Из этого следует, что всякое научное знание в пределе опирается на некоторый недоказуемый постулат. Фактически здесь мы имеем ту же самую ситуацию, как и при рассмотрении границы Это – Другое, проходящей через психический образ.

Точно так же, как мы искали внутри нас конечное наблюдающее «Я» и не нашли его, здесь мы будем искать в любой области научного знания все более общую систему знаний (в которой доказывается недоказуемый постулат предыдущей) и никогда не найдем ее. Таким образом, всякое научное знание в пределе опирается на недоказуемый постулат, т. е. во всяком знании любого уровня обобщенности содержится нечто, что мы никогда не узнаем, что лежит за пределами Этого мира и в нем никак не представлено. На основании вышесказанного нам представляется возможным предположить, что закон протекания любого явления, познан он нами уже или будет еще познан, только реализуется в этом мире, тогда как сотворяется в Другом. Если вновь вернуться к словам преп. Максима Исповедника, то Другое представляется нам здесь тем самим способом сопричастности Ему (Богу), который для нас навсегда останется закрытым. Переформулируя это утверждение, мы получим, таким образом, что сам этот способ, или закон протекания явления в Этом мире, расположен на границе Это – Другое. Здесь, однако, следует разделить понимание закона природы как формы нашего рассудочного мышления и как порядка, сообщенного миру в момент творения или его чудесного совершенствования. Приведенные обоснования того, что замкнутой внутренне непротиворечивой системы знания не существует в Этом мире, свидетельствуют нам, что и закон как форма мирового порядка и закон как форма нашего мышления оба рассечены границами Это – Другое. Однако они, несомненно, имеют разный смысл с точки зрения Промысла Божьего. Если первая открывает дверь (со стороны Другого, конечно) промыслу о вещественном мире, то вторая является, на наш взгляд, источником нового знания, т. е. фактически основой творческого мышления. Тайна творчества о этой точки зрения в самом общем виде состоит в том, что новое знание приходит в Этот мир через нас. Что было осмыслено и исследовано еще Платоном. В Этом же мире знание получает через нас еще и нравственную составляющую, как отнесенное к человеку, а через него прославляющее Творца в его творении. «Для того Он и дал людям знание, чтобы прославляли его в чудных делах его» (Сир.38.6). Сам же творческий акт, по сути дела, ясно запечатлен в словах пророка: «Виждь смирение мое и труд мой». Если ученый достиг этого, то он имеет существенный шанс стать великим, как, впрочем, и философ, и деятель иных творческих занятий.

2.5. Эмоции и страсти

Бог не есть виновник, ни творец зла. Посему заблуждаются те, которые говорят, что некоторые из страстей естественны душе, они не разумеют того, что мы сами природные свойства к добру превратили в страсти. По естеству, например, мы имеем семя для чадородия, а мы употребляем оное на беззаконное сладострастие. По естеству есть в нас и гнев, не на древнего змия, а мы употребляем оный против ближнего. Нам дана ревность для того, чтобы мы ревновали добродетелям, а мы ревнуем порокам. От естества есть в душе желание славы, не только горней. Естественно и гордиться, не над одними бесами. Подобным образом естественно душе и радоваться, не о Господе и благих деяниях ближнего. Получили мы и памятозлобие, но только на врагов души нашей.

По естеству желаем мы пищи, но для того, чтобы поддерживать жизнь, а не для сластолюбия»

(Преп. Иоанн Лествичник. Лествица. Слово 25,155)

Итак, православное мышление, безусловно отвергая страсти как абсолютно зло, оставляет место некоторым душевным побуждениям, направляющим и сопровождающим деятельность человека, направленную на добро. Из этого ясно, что психологический механизм как страстных, так и добрых побуждений остается одним и тем же, качество же придается им собственно направленностью деятельности. Этот механизм в современной психологии называется эмоциями. Эмоции, таким образом, врождены человеку и, будучи обузданными, подкрепляют его на пути к спасению, в противном случае превращаются в страсти и погубляют его. В этом существенное отличие христианства от многих верований – буддизма, индуизма, иогизма и т. п., которые призывают к обретению бесчувственности, безэмоциональности, к холодной бесстрастности, свойственной сатане. Христианское бесстрастие предполагает, напротив, вершину любви, радости, а в нынешнем веке и печали по Богу, и гнева на врагов Его.

Что же такое эмоции как психическое явление и почему их роль в жизни человека, его спасении столь велика? Отнюдь не претендуя на какой-либо полный ответ на этот вопрос, мы лишь исследуем современное научное знание об эмоциях с точки зрения нашего предмета, т. е. рассмотрим их как границу Это – Другое. Как будет видно ниже, такое представление страстной природы человека (эмоций) позволяет понять их особую роль в его жизни и будущем веке. Эмоции человека представляются в современной психологии как наиболее противоречивый и наименее изученный класс психических явлений. Многие связывают эмоции с деятельностью и действиями человека, но также многие считают истинными лишь те переживания, которые не сопряжены ни с какими действиями. Многие считают эмоции причинами действий человека, превращая их в некоторые побудители, мотивы. Другие, наоборот, полагают, что действия вызывают эмоции. Так В. Джеймс считал, что сначала мы шевелим губами, улыбаясь, а затем (через очень краткий и неразличимый для человека промежуток времени) смеемся.

Отсутствует также какая-либо устойчивая классификация эмоций, а также четкое различение эмоций, чувств, страстей. Здесь современная наука существенно недотягивает до того уровня представления страстей, как это делается святыми отцами (см., например, Лествица).

Несмотря на эти существенные пробелы, теоретико-психологического знания о человеческих чувствах и эмоциях, мы для целей нашего анализа постараемся сосредоточиться на наиболее простых и признанных фактах, не занимаясь специально их согласованием в целостном представлении.

Эмоции представляются нам, очевидно, имеющими причину в окружающем нас видимом мире. Мы боимся, когда присутствует угроза целостности нашего организма или нашего Я. Мы радуемся, когда преодолеваем препятствие, мы гневаемся, когда что-то входит в противоречие с нашими желаниями, мы тоскуем, оставаясь в одиночестве в ситуации томительного ожидания. Однако с равной очевидностью можно утверждать, что мы вдруг в неприятной ситуации начинаем чувствовать непонятную радость, что после преодоления препятствия возникает беспричинный гнев, наконец, оставшись в одиночестве мы можем чувствовать покой и удовлетворение. В этом случае часто говорят, что эмоции возникают под действием мира невидимого (бесов и ангелов). Кроме того, в современной психологии существуют методы, позволяющие проследить воздействия образов памяти на актуальные переживания. Таким образом, беспричинность эмоций, скорее всего, только кажущаяся.

Для нас особенно важным является также и то, что эмоции имеют и прямую физиологическую причину в этом мире. В подкорке головного мозга человека существуют центры радости, гнева и других эмоций, искусственно раздражая которые можно получить те или иные эмоциональные переживания. Кроме того, вполне определенные, наперед заданные эмоции можно вызывать и посредством воздействия на организм человека теми или иными химическими препаратами. Ничего подобного мы не находили в области человеческого познания. Там, воздействуя на человека вышеуказанным образом, мы можем лишь менять процесс течения образов или характер рассудочного познания. Но мы никогда не можем через физиологию человека добраться собственно до содержания его познания. Мы никогда не вживим человеку из Этого мира тот или иной наперед заданный образ. Он всегда будет видеть мир по-своему, хотя и с искажениями.

Эмоции же, напротив, вполне позволяют себе программировать из этого мира. И мы пойдем даже дальше, для этого вовсе необязательно вживлять человеку электроды или вводить в его организм химические вещества. Существуют и собственно психологические механизмы управления чувствами, как, например, известный в социальной психологии механизм социального заражения, а именно когда мы начинаем переживать те или иные эмоции просто потому, что их переживает множество людей вокруг, или даже когда какие-то эмоции переживает наш собеседник, мы также можем от него заразиться. Этот эффект, однако, столь же прост, сколь и загадочен. Почему, собственно, мы радуемся, когда радуются другие вокруг нас, почему мы чувствуем напряжение в нервозной обстановке, когда никаких слов не произносится, и т. д. Становится очевидным, что эмоции имеют какое-то неведомое нам содержание, каким-то неизвестным способом передающееся от человека к человеку. Содержание, таким образом, ничем в Этом мире не обусловленное и неизвестно как в него попадающее. Подчеркнем, что речь идет здесь не о механизме эмоции, который лежит в этом мире и воздействуя на который мы можем вызвать ту или иную эмоцию, а о содержании этой эмоции.

Таким образом, картина в области эмоций вырисовывается полностью противоположная той, которая наблюдалась нами в области познания. Если там механизм сотворения когнитивной структуры (напр., образа) целиком лежит за пределами Этого мира – в Другом, а в Этом присутствует только результат (сам образ), то механизм возникновения эмоций, напротив, находится в Этом мире, а результат – содержание той или иной эмоции, того или иного переживания находится в Другом. Рассмотрим это несколько более подробно на примере такого искусства, как музицирование, целиком построенного на эмоциональном восприятии произведений.

Слушая музыку, мы наиболее остро переживаем некое неведомое нам содержание, мы чувствуем полноту наполняющего нас чувства, его оттенки, его развитие… мы только не можем ни к чему отнести это чувство в Этом мире. Его содержание нам неведомо. На наш взгляд, именно в этом заключается опасность светских искусств, воздействующих на эмоциональную сферу человека, в частности музыки, о которой предупреждают святые отцы, говоря, что мирские искусства несут опасность возбуждения страстей.

Следует, однако, заметить, что, говоря о содержании эмоций, которое находится не в Этом мире, а в Другом, мы имеем в виду лишь то, что ускользает от нас в Этом мире, т. е., то чего собственно нет в эмоциях, – содержания. Чем Это (то, что мы здесь называем содержанием) является в Другом мире, конечно, неизвестно и никогда не будет известно. Оно (это) уже есть для нас другое, и мы непосредственно его переживаем как недостижимое для нас. Эмоции могут быть настолько сильными, что все тело наше будет сотрясаться, но от этого ничуть не прибавится их содержание. Мы только острее, всем телом будем чувствовать границу Это – Другое, проходящую прямо через нас, разрывающую нас, но не позволяющую повернуться и увидеть что-либо кроме Этого.

Итак, в самом механизме функционирования эмоций заложено то, что результат этого функционирования в нашей психической жизни не только ускользает из этого мира, но ускользает, никак нам не показавшись. Таким образом, нам даже неизвестно, что исходит от нас и предстает пред лицом всевидящего Бога. «Мои мысли – не ваши мысли, не ваши пути – пути Мои, говорит Господь» (Исайя, 55, 8). Не в этом ли особая опасность страстей? Не следует ли нам особенно прислушаться к заповедям и к тем святым, которым было дано их толковать, если знания наши столь ограничены, что даже простое наше переживание приносит плод, нам самим неведомый. Исполнившись страха Господня от такой духовной нищеты, не забудем, однако, что для обуздания страстей и эмоций Бог даровал человеку свободную волю, дабы мог он «уклониться от зла и сотворить благо» (Пс. 33, 15).

2.6. Воля

«…мы рабы, ничего не стоящие, потому, что сделали, что должны были сделать».

(Лука, 17, 10).

Очень часто в современных научных исследованиях желательной части человека – воли – явно или неявно предполагается, что само желание в существенной мере представляет собой содержание того, что в дальнейшем будет осуществлено. На уровне здравого смысла такого рода психология выражается в поговорках типа «хотеть, значит, мочь» или «не смог, значит не очень хотел» и т. п. Отнюдь не предполагая опровергать эти широко распространенные наблюдения, мы хотели бы в данном параграфе сосредоточится на том, в какой мере человек может что-либо желать в Этом мире, не нарушая его целостности. Таким образом, рассматривая сферу человеческих желаний как границу Это – Другое, мы полагаем определить, какая часть нашего желания лежит в Этом мире, а какая в Другом. В дальнейшем мы намерены показать, что фактически речь идет о той свободе воли, которая дарована нам Богом в этом мире, но, как нам хорошо известно, не абсолютной свободе, а именно только в Этом мире.

В современной психологии волевой акт человека рассматривают как весьма сложный, состоящий из нескольких составляющих психический процесс. В структуру отдельного волевого акта кроме собственно желания включают также и его внешний возбудитель – мотив. Мотив может быть как внешним человеку объектом, так и внутренним его состоянием, телесным или душевным. Мотив, таким образом, должен быть необходимо воспринят нами, прежде чем возникает собственно желание. Эта составляющая волевого акта может быть названа когнитивной. Далее, чтобы человеку, побуждаемому желанием, начать действовать, ему необходимо построить (опять же когнитивными средствами) образ желаемого, т. е. цели. Само же действие развивается на основе функционирования особого психологического механизма – сдвиг мотива на цель (см. напр.: Леонтьев, 1983).

До того как начинает развиваться действие, само желание может быть познано и либо принято, либо отвергнуто. В этом и только в этом проявляется свобода человеческой воли. И в дальнейшем мы намерены показать, что ни сами желания, ни мотивы, ни последующие действия нам не подвластны, а только происходят через нас в Этом мире.

Итак, первая ступень овладевания желанием нашим сознанием есть его соединение с мотивом. Такое состояние в святоотеческой литературе обычно называется помыслом. Помысел может быть либо принят сознанием, либо отвергнут. В последнем случае обычно также происходит некоторое рассуждение, анализ помысла, что ведет к следующей ступени осознания желания. В случае же принятия помысла также происходит дальнейшее осознание желания, однако уже в форме сосложения, через которое человек уже начинает утрачивать власть над своим желанием, и оно овладевает его сознанием, подчиняя его волю. Итак, принятие помысла без рассуждения лишает человека свободы воли, рассуждение же не сохраняет ее на этом этапе действия. Этот процесс в современной психологии называют также принятием решения.

Однако этот более формализованный и, несомненно, более удобный для научных изысканий термин (как и другие термины теории воли: мотив, цель, действие, образ цели…) не охватывает всего объема понятия «рассуждение». Мы же в данном анализе более будем пользоваться современной научной терминологией как более приспособленной для детального анализа элементарных составляющих психических явлений. Например, элементарного волевого акта. Это необходимо нам для того, чтобы показать, как граница Это – Другое разделяет надвое самые элементарные процессы психической жизни, первокирпичики его душевного устройства.

Итак, желание наше (само по себе имеющее сугубо страстную природу, которую мы исследовали в предыдущей главе) соединяется с мотивом, образуя уже осознанный побудитель к действию. Далее, если не возникло необходимого рассуждения или же действие настолько просто, что не требует такового (мы не знаем точно, правильно ли это, но в жизни люди гораздо чаще действуют без рассуждения, чем основываясь на нем), в нашем сознании начинает строиться особый психический образ, называемый образ цели. Это образ того, что произойдет в будущем, когда будут совершены все предполагаемые действия, т. е. образ потребного будущего, образ того, чего еще нет. Вслед за этим начинает развиваться само действие, направляемое сравнением мотива, образа цели, который изменяется по мере изменения окружающей ситуации. Итак, желание, мотив, образ цели, действие. Рассмотрим все компоненты по порядку, исключая желание как страстную составляющую воли, рассмотренную в предыдущей главе.

Представление мотива отвечает нам на вопрос, почему мы это делаем. Однако ответ на этот вопрос представляется несколько более сложным, чем это кажется на первый взгляд. Так, например, на вопрос кому-то, почему он хочет пойти учиться, человек может ответить, потому что хочет знать то-то и то-то. Далее, если спросить, почему он хочет это знать, он может ответить: для того, чтобы потом делать то-то и то-то. Далее, почему он хочет это сделать – потому что хочет кем-то стать. Почему хочет стать именно таким (и станет ли научившись) – это уже более сложный вопрос, ответ на который не всегда можно получить. Но если и такой ответ будет получен, то ничто не помешает задать следующий вопрос, и так до бесконечности, причем ответы будут все более далекими от исходного мотива, утрачивая объяснительную силу относительно нынешнего, здесь и теперь осуществляемого действия.

Все вышесказанное свидетельствует, на наш взгляд, что конечный мотив наших действий ускользает от нас точно так же, как конечный образ, наиболее общий закон, а следовательно, любой наш мотив содержит в себе нечто, чего нет в Этом мире, что совершенно недоступно нашему познанию, что-то другое. Здесь мы вновь наталкиваемся на границу Это – Другое, которая в данном случае проходит через сферу человеческих побуждений и деятельности.

Перейдем теперь к анализу целей деятельности. Основная философская загадка процесса целеполагания заключается в том, что фактически причиной нынешних действий человека (или даже животного) выступает образ потребного будущего (образ цели), т. е. то, чего еще нет, и что будет только после совершения некоторых действий. Таким образом, нарушается обычная причинно-следственная упорядоченность этого мира, когда причина необходимо должна предшествовать следствию. На такое нарушение свойственного этому миру детерминизма в области психологии и физиологии поведения человека и животных указывали многие ученые, однако нам не приходилось встречать достаточно обоснованных объяснений этого факта. Чаще всего исследователи процессов воли человека ограничиваются лишь эмпирической констатацией. С нашей точки зрения, однако, эта констатация требует некоторого уточнения. А именно, мы полагаем, что утверждение о том, что причина (цель, образ потребного будущего) в Этом мире совсем не предшествует следствию (действиям человека). Такое в Этом мире просто невозможно. Все дело в том, что образ цели является границей Это – Другое и в существенной своей части не находится в Этом мире. Действительно, то, что мы представляем себе в образе цели, составлено из элементов прошлого опыта и, следовательно, к будущему никакого отношения не имеет. Когда же мы начинаем действовать, то все получается не совсем так, как мы представляли, а иногда совсем не так, образ цели постоянно изменяется, в результате же получается нечто новое, чего мы изначально не знали. Присутствовало ли это новое в образе цели с самого начала? Несомненно присутствовало, иначе никакая деятельность, точнее никакая целенаправленная деятельность, не смогла бы развиться. Но это новое, это будущее присутствовало за пределами Этого мира, не нарушая его целостности и порядка, а именно за границей Это-Другое, проходящей через образ цели. Исходя из вышесказанного, можно утверждать, что никакого целеполагания в процессах воли в строгом смысле не существует. Существует лишь страстное желание человека, результат которого, как мы показали выше, также находится за пределами Этого мира. Вполне разумно предположить (однако достоверно мы этого никогда не узнаем), что именно эта неведомая часть нашего желания присоединяется к образу цели и возвращается нам уже в образах Этого мира для поддержки в нас рассуждения, чтобы мы имели возможность оценить реальные последствия наших действий. Так или иначе ни сами результаты наших побуждений, ни реальные причинные составляющие наших целей не присутствуют в Этом мире, а следовательно нам неведомы. «Человеку принадлежат предположения сердца, но от Господа ответ языка» (Притчи, 16,1). Здесь уместно будет задаться следующим вопросом. Если все, что с нами происходит, от Господа, и мы ни пожелать, ни представить себе, что мы сами делаем, полностью не можем, то причем здесь еще какое-то Другое. Не является ли все вышеописанное непосредственным действием Божественных энергий, по воле Его Божественного промысла. Несомненно, это так. Но между этими действиями Божьего промысла, а точнее в структуре их, существует также неведомое нам промежуточное Другое, которое является как бы оболочкой всякого явления Этого мира, сохраняя его невредимым под действием несотворенных энергий. Основанием для такого утверждения является то, что Другое входит, как мы пытались показать, во всякое явление Этого мира, непосредственно примыкая к его границе. Другое, таким образом, является несомненно сотворенным в отличие от Божественных энергий.

Часть 2
Методология психодинамических исследований

Глава 1
Математические модели психодинамики личности

Моделирование психических явлений явилось естественной реакцией ученых на указанную выше принципиальную рассеченность всякого психического явления по границе Это– Другое. А если учесть все многообразие человеческой психики в каждый момент ее реальной психодинамики со всем множеством проносящихся образов, мыслей, чувств (то, что Джеймс называл потоком сознания), то мы действительно попадаем как в расколотый мир, где всякий процесс какой-то своей частью ускользает из этого мира. Именно поэтому термин «модель», как подразумевающий неполноту нашего знания, является наиболее уместным для описания психических явлений. Не все модели в психологии являются математическими, также как и не всякий аппарат математического моделирования применим в психологической науке. В данной главе мы кратко опишем те модели, которые используются наиболее часто.

Теория абстрактных моделей является одним из важнейших и интенсивно развивающихся разделов современной алгебры. Ее формирование приходится на первые десятилетия двадцатого века и может быть рассмотрено как реакция на кризис математики начала нынешнего столетия. Как известно, большое внимание развитию и преодолению этого кризиса, коснувшегося не только математики, но и других точных наук, уделяли также философы и психологи. Неудивительно поэтому, что психологи и в дальнейшем проявляли большой интерес к развитию математики. Крупнейший представитель буржуазной психологии Жан Пиаже сделал попытку построения психологической теории человеческого интеллекта на основе привнесения в психологию некоторых алгебраических понятий и прежде всего понятий группы и полугруппы. Несмотря на справедливую критику отдельных сторон концепции Ж. Пиаже, мировой успех его работ общеизвестен. В отечественной науке преодоление кризисной ситуации в психологии было начато Л.С. Выготским, который не только дал критическую оценку работ Ж. Пиаже, но и, подвергнув анализу кризис науки начала века, заложил основы отечественной психологии, проанализировав их необходимость как единственно возможный выход из кризисного состояния. Осуществление этого преобразования рядом крупнейших советских ученых-психологов обеспечило создание развитой методологии психологической науки и среди других важных задач расчистило путь для формализации системы психологических понятий, для активного вовлечения в психологические исследования математических методов как средства более точного формулирования психологического знания.

1.1. Множества и отношения

Понятие множества является основным математическим понятием в том смысле, что любой объект математического исследования является множеством. Обратное, однако, неверно. Не любое множество может являться объектом математического исследования. Для того чтобы оно могло таковым стать, множество должно быть корректно задано. Таким образом, множество в отличие от других математических понятий не определяется через другие понятия, а задается. Корректное задание множества каких бы то ни было объектов является первым и наиважнейшим актом подготовки множества исследуемых объектов для их анализа с помощью автоматического аппарата. В качестве примера некорректно заданного множества приведем известный парадокс Бертрана Рассела. Что делать брадобрею, который получил приказ брить всех, кто не бреется сам? Вопрос заключается в том, должен ли брадобрей брить себя самого, т. е. относится ли он к множеству бреющихся самостоятельно или же к множеству тех, кого бреет брадобрей, т. е. он сам, но если он бреет себя сам, то он не должен бриться брадобреем, и т. д. В этом случае условие, задающее множество, не является корректным, так как не позволяет решить вопрос о том, содержится в нем указанный брадобрей или нет. Следовательно, множество является заданным корректно тогда и только тогда, когда условие, задающее множество, позволяет относительно любого элемента, принадлежащего любому, а следовательно, и данному множеству, однозначно ответить на вопрос: принадлежит этот элемент данному множеству или нет? Таким образом, задание множества позволяет относительно всех существующих в мире объектов формулировать однозначные высказывания о принадлежности любого из этих объектов заданному множеству. В противном случае множество не является корректно заданным и, следовательно, не является множеством в точном смысле этого слова.

Использование абстрактных математических моделей в психологии, видимо, не ограничивается только описанием различных психических процессов и явлений. Познавательные психические процессы человека сами представляют собой модели объектов внешнего мира, и с этой точки зрения их удобно представлять теми или иными алгебраическими моделями. По ходу изложения мы будем стараться иллюстрировать эту мысль. Здесь мы покажем, что всякий отраженный в сознании человека объект является множеством (в точном смысле этого слова). Подтверждением тому может служить психологический принцип предметности восприятия, объясняющий факты, полученные в экспериментах с так называемыми двойственными изображениями (черный – белый крест, жена – теща, два профиля – ваза). Выяснено, что при рассматривании такой картинки человек может в каждый фиксированный момент времени воспринимать либо одно, либо другое изображение, но никогда не может видеть одновременно оба. Здесь нам, однако, могут возразить, что человек способен думать одновременно о двух нарисованных крестах. Действительно, посредством мысли человек может осуществить операции объединения этих объектов, получив в результате некоторое новое множество, но при этом в каждый фиксированный момент времени человек может думать только о каком-то конкретном множестве, даже если оно получено как комбинация других. В книге Ф.Д. Горбова и В.И. Лебедева (Горбов, Лебедев, 1975) описаны случаи, когда человек оказывался в условиях, требующих одновременной переработки информации о различных (или даже одинаковых, но по-разному заданных) множествах объектов. Авторы показывают, что в такой ситуации мозг человека отказывается работать, и наступает временная потеря сознания.

В приведенных примерах мы коснулись таких важных понятий, как подмножество данного множества, элемент множества, объединение множеств. Сейчас мы определим точно эти и некоторые другие важные понятия теории множеств. Введем некоторые обозначения. Как это и делается обычно, множества мы будем обозначать большими буквами латинского алфавита А, В,…., элементы соответствующих множеств – маленькими буквами a, i… Знак ? означает принадлежность элемента множеству. Например: а ? А означает, что а является элементом множества А. Если же он таковым не является, то используют знак ?: а ? А. Если имеем дело с множествами, состоящими более чем из одного элемента, то необходимо бывает различать свойства, присущие всем элементам данного множества, и свойства, присущие только какой-то их части или единственному элементу из всего множества. Символ ? а – означает «любой элемент а», а ? а «существует элемент а» (далее обычно следует указание – какой). Если важно подчеркнуть, что такой элемент в интересующем нас множестве только один, то пишут ?!а. Таким образом, любой элемент а либо является элементом данного множества А, либо не является им.

Введем теперь понятие подмножество множества, для чего нам понадобятся еще два символа: <=>, означающий «тогда и только тогда», и => означает «следует» (влечет). Запись В? А<=>=в? В=>в? А может быть прочитана следующим образом: В является подмножеством А тогда и только тогда, когда каждый элемент из В является элементом А. Если же напротив, А является подмножеством В, то мы можем записать следующее: А? В<=>=а? А=>а? В. Знак А обозначает конъюнкцию и может быть прочитан как союз «и»:

Выражение (1) означает, что каждый элемент множества В является элементом множества А и наоборот, каждый элемент множества А является элементом множества В. Легко видеть, что в этом и только в этом случае множества А и В состоят из одних и тех же элементов. Множества, состоящие из одних и тех же элементов, называют равными или находящимися в отношении равенства, что записывают А=В.

Таким образом, знак равенства означает, что А есть в точности то же самое множество, что и В, но может быть по-другому заданное.

Способов же задания множества существует бесконечно много. Однако все их можно разделить на две группы: 1) множество может быть задано перечислением своих элементов. В этом случае применяют запись

2) Множество может быть задано условием, позволяющим отличать его элементы среди всех других. В этом случае каждый элемент множества удовлетворяет заданному условию и ни один элемент, не принадлежащий данному множеству, не удовлетворяет указанному условию. Тогда применяется следующая запись:

Итак, мы определили понятия множества и подмножества. Полезно также ввести понятия надмножества как множества, содержащего данное множество:

и понятие пустого множества, как множества, не содержащего ни одного элемента (обозначается ?). Пустое множество по определению является подмножеством любого множества. Введем теперь понятие объединения множеств. Множество С является объединением множеств А и В, если каждый элемент С является либо элементом А, либо элементом В. В принятой символике это можно записать так:

Аналогично можно определить понятие пересечения двух множеств. Множество С является пересечением множеств А и В, если каждый элемент С является одновременно и элементом А и элементом В, т. е. С есть множество общих элементов А и В. Если, однако, у А и В нет общих элементов, то С есть пустое множество. Это можно записать так:

Если В является подмножеством А, то можно определить понятие разность множеств А и В, как множество тех элементов А, которые не являются одновременно элементами множества В.

Разность А и В называется также дополнением В в А. Введем теперь понятие пары объектов. Этими объектами могут быть как элементы множеств, так и сами множества. В понятии пары кроме количества выбираемых объектов фиксируется также порядок их следования. Так, например, если A ? В, то две пары множеств (А, В) и (В, А) не являются равными: (А, В) ? (В, A). Рассмотрим теперь множество всех пар элементов множества А, оно называется декартовым квадратом множества и обозначается А², Смысл такого названия в том, что если множество А содержит k элементов, то количество упорядоченных пар будет равно k² .

Итак, декартов квадрат множества А сам является некоторым множеством. Любое его подмножество будем называть бинарным отношением, заданным на множестве А. (Отметим, что все другие виды отношений, которые можно определить на множестве А, также являются подмножествами, но уже не декартова квадрата А, а любой другой декартовой степени А, т. е. являются множествами троек, четверок и т. д. элементов из А.)

Так как понятие отношения является одним из важнейших понятий современной психологии, остановимся подробнее на уяснении смысла его точного определения, приведенного выше. Первое, что бросается в глаза, это то, что отношение является некоторым множеством. Это на первый взгляд противоречит тому смыслу, который вкладывается в понятие отношение в гуманитарных науках. На наш взгляд это противоречие является только кажущимся. Действительно, когда говорят об отношениях личности, отношениях между людьми, отношениях человека к тем или иным объектам внешнего мира, то создается впечатление, что выражение отношения не предполагает наличия какого-то множества, над которым это отношение можно было бы задать.

Определим теперь некоторые важные свойства отношений. Возьмем для примера отношение родства между людьми. Обозначим его буквой Р (людей будем обозначать маленькими буквами латинского алфавита). Первое, что можно сказать об этом отношении, это то, что человек не является родственником самому себе, т. е. аРа неверно. Такое отношение называется антирефлексивным. Если же отношение аРа – выполнено, т. е. пара (а, а) принадлежит Р, то такое отношение называется рефлексивным, т. е. обладает свойством рефлексивности. Например, отношение равенства является рефлексивным. Любой объект равен сам себе.

Далее, если человек является родственником другого человека, то и тот является родственником данного. Далее, «если человек является родственником другого человека, а этот другой является родственником третьего, то этот третий также является родственником первого. Это можно записать так: если aPb ? bРс => аРс. Отношение, для любых трех элементов которого выполнено данное условие, называется транзитивным. Если это условие не выполнено хотя бы для одной тройки элементов, то отношение не является транзитивным. Если отношение аРв влечет вРа, то также отношение называется симметричным.

Рассмотрим теперь бинарное отношение R, обладающее следующими тремя свойствами:

1. aRa (рефлексивность);

2. aRb => bRa (симметричность);

3. aRb ? bRc => aRc (транзитивность).

Отношение, обладающее указанными тремя свойствами, называется отношением эквивалентности. Примером такого отношения может быть отношение равенства. Действительно, любой объект всегда равен сам себе, если a=b, b=c, то a=c, и, конечно, если a=b, то b=a.

Отношение эквивалентности является чрезвычайно важным понятием для социальной психологии. Это обусловлено одной его особенностью. Если на множестве задано отношение эквивалентности, то данное множество оказывается разбито на подмножества (или классы), не имеющие общих элементов. Действительно, объединим в один класс все элементы, эквивалентные данному элементу a ? А. Тогда в силу транзитивности отношения всех элементов внутри класса эквивалентности будут попарно эквивалентны, так как из aRb и aRс следует bRc. Таким образом, любой из элементов класса эквивалентности может быть выбран в качестве его представителя. А это значит, что если мы начнем построение класса с любого другого элемента b, то получим тот же самый класс, т. е. K_a= K_b. Если же элемент b не находится в отношении эквивалентности с элементом a, то классы K_a и К_b не будут иметь ни одного общего элемента, в противном случае существовал бы один общий элемент, такой, что aRс влечет bRc, из чего в силу транзитивности следовало бы aRb, т. е. a и b принадлежат к одному и тому же классу. Мы получили противоречие, следовательно, классы эквивалентности не пересекаются, т. е. не имеют общих элементов.

Важным следствием является то, что объединение всех классов эквивалентности данного множества полностью покрывает исходное множество. Наглядно это можно себе представить так: если разрезать кусок ткани на несколько частей различной формы, а потом снова сшить их вместе (швы не принимая во внимание), то получим тот же самый кусок. С этой точки зрения отношение эквивалентности для психологов представлялось идеальной моделью типологии отдельных психических явлений и человеческих индивидов в целом, например, задающим разбиение множества на три класса: люди, не обладающие полом (гермафродиты), люди мужского пола, люди женского пола. Таким же является отношения «иметь одинаковый цвет волос, глаз, рост» и т. д. Однако не только антропометрические, но и некоторые социологические признаки позволяют представлять множества людей классами эквивалентности. В качестве примера можно привести отношение «иметь одинаковый стаж работы на данном предприятии». Если же мы обратимся далее к простейшим психологическим свойствам человека, таким, как свойства его темперамента, характера, личности, особенности восприятия или поведения в целом, то по этим свойствам мы уже не сможем подразделять людей на непересекающиеся множества, т. е. на классы эквивалентности. При этом, однако, следует отметить, что если процедура классификации индивидов разработана в соответствии с моделью эквивалентности, то применение этой процедуры, конечно, даст разбиение людей именно на классы эквивалентности. Вся беда в том, что, повторив эту процедуру несколько раз, мы получим совсем другое разбиение. Из этого следует, что модель множества людей с заданным отношением эквивалентности по данному признаку (например, по особенностям темперамента) неадекватно отражает действительность или, как считают авторы, использующие такую модель, не удается пока еще разработать подходящую процедуру классификации.

Рассмотрим, однако, еще одно важное для психологии отношение, обладающее свойствами рефлексивности и симметричности, но не обладающее свойством транзитивности, такое отношение называется отношением толерантности. В качестве примеров можно привести отношения сходства или знакомства между людьми. Так, если один объект похож на другой, то и этот другой похож на первый (симметричность), при этом естественно, что каждый объект похож сам на себя (рефлексивность), однако из того, что второй объект похож на некоторый третий, уже не следует, что и первый похож на третий, сходство может утрачиваться. Так, если два человека знакомы и один из них знаком с третьим, то из этого не следует, что и первый знаком с третьим. Отношение толерантности также разбивает исходное множество на некоторые классы. Однако классы толерантности уже не являются непересекающимися. Попробуем рассмотреть Гиппократовские типы темпераментов не как классы эквивалентности, а как классы толерантности. Проанализируем с этой точки зрения тест Айзенка. Автор теста разработал опросник, который позволяет оценить личность человека по двум основным свойствам – экстравертированность (открытость человека внешнему миру, его общительность, заинтересованность и т. п.) и нейротизация (нервозность человека, его тревожность, боязнь общения и т. п.). Каждое из свойств измеряется по 24-балльной шкале, следовательно каждому человеку может быть поставлена в соответствие пара чисел: меланхолик характеризуется высоким нейротизмом и низкой экстраверсией, холерик – высоким нейротизмом и высокой экстраверсией, флегматик низкой экстраверсией и низким нейротизмом, сангвиник – высокой экстраверсией и низким нейротизмом. Легко видеть, что для некоторых пар типов характерно наличие одного общего свойства, а для других, напротив, характерно отсутствие общих свойств. Так, холерик и меланхолик одинаково характеризуются высоким нейротизмом, а флегматик и меланхолик имеют одинаково низкую экстравертированность. Напротив, холерик и флегматик не имеют между собой ничего общего. Отношение «иметь хотя бы одно общее свойство» является отношением толерантности. Действительно, каждый тип имеет сам с собой даже два общих свойства, и если он имеет общее свойство с «соседним» типом, то и тот имеет это же общее свойство с ним. Например, холерик и сангвиник находятся в отношении толерантности так же, как холерик и меланхолик, в то время как меланхолик и сангвиник – нет, также как и холерик и флегматик. Действительно, как на основе интуитивных представлений, так и из многочисленной литературы ясно, что сангвиника с меланхоликом, также как и флегматика с холериком, спутать очень трудно, в то время как в зависимости от ситуации флегматик может вести себя как меланхолик или как сангвиник, холерик также может впадать в меланхолию или, напротив, быть спокойным как сангвиник. Таким образом, мы видим, что отношение толерантности, заданное на том же самом множестве, позволяет с несколько иной точки зрения взглянуть на проблемы психологических типов. Мы видим, что даже такие простейшие модели как множества с заданным отношением уже в существенной мере определяют направление исследовательского поиска. Легко понять, каким мощным орудием располагает исследователь, если он ясно представляет себе, с какой моделью работает.

1.2. Отображения и функции

Мы уже ввели понятие пары объектов. Рассмотрим теперь следующее множество пар. Пусть имеется два множества А и В. Рассмотрим множество таких пар объектов, где первый элемент всегда выбирается из множества А, а второй – из B. Все множество таких пар образует множество А и B. Ограничим теперь указанное соответствие следующим условием. Пусть каждый элемент из А имеет только единственную пару из множества B. Такое ограниченное соответствие называется отображением множества A в множество B, и обозначается f : A -> B т. е. (а, b) ? f или в другой записи f (а) = b.

Рассмотрим некоторые важные свойства отображений. Будем называть элемент b = f (а) образом элемента а, а сам элемент а прообразом элемента b. Соответственно все множество А всегда является прообразом при отображении f, а множество В содержит в себе некоторое подмножество, которое является образом множества А. Если образ множества А совпадает со всем множеством В, т. е. каждый элемент из В имеет хотя бы один прообраз, то отображение называется сюръективным или обладает свойством сюръективности. В множестве В могут, однако, быть элементы, которые не являются образами никаких элементов из А, если а при этом еще каждый из тех элементов, которые являются образами элементов из А, имеет единственный прообраз, то такое отображение называется инъективным или обладает свойством инъективности. Если отображение одновременно обладает двумя указанными свойствами, т. е. является сюръективным и инъективным, то такое отображение называют биективным или взаимно однозначным.

В качестве примера сюрьективного отображения можно привести соответствие множества психических образов (восприятии и представлений) и множества мыслей, выраженных в законченной фазе.

В начале нынешнего века остро обсуждался вопрос, является ли отображение множества мыслей в множество образов сюръективным или нет (само обсуждение велось, конечно, в других терминах). В своей известной статье «Мышление без образов» А. Бине оспорил мнение, что каждая мысль обязательно сопровождается образными представлениями. Вопрос этот не может считаться решенным и сегодня. Современная психология, однако, склоняется к мнению, что существует образный эквивалент каждой мысли, и с помощью специальной процедуры (так называемой методики пиктограмм) он может быть восстановлен. Подчеркнем здесь тот факт, что обратного отображения именно в силу сюръективности данного отображения определить нельзя, т. е. не существует отображения множества образов в множество мыслей, так как всегда найдутся образы, которые по тем или иным причинам проходят мимо сознания человека или могут быть им отражены в виде законченной мысли и т. д. Точно так же не существует отображения множества объектов внешнего мира в множестве образов, так как всегда существуют объекты, которые человек никогда не видел. Уяснение свойств психического отражения в рамках этой простой модели подготавливает понимание более глубокого тезиса, сформулированного А.Н. Леонтьевым, – деятельность всегда богаче опережающего ее сознания.

В данных примерах мы невольно затронули вопрос о проблеме, как быть, если отображение нельзя определить для всего того множества, которое мы хотим отобразить в другое. Как, например, отобразить множество внешних объектов во множество образов, при этом исследовательская задача требует именно такой модели. В этом случае используется другое понятие – понятие функции.

Пусть у нас имеется два множества А и В, а также определено некоторое подмножество A: A' ? A. Задание функции означает, что определено отображение подмножества А в В, а для остальных элементов из А \A' данное отображение, а значит, и соответствующая функция не определены, иногда также говорят, что В является функцией А, не забывая при этом, что функция определена только для некоторого подмножества А, равного A'. Таким образом, множество психических образов будет являться функцией множества объектов внешнего мира в том и только в том случае, если для различных объектов будут существовать различные образы. Такое утверждение наталкивает исследователя на мысль установить экспериментально способ задания этой функции. Мы помним, что функция по определению также является некоторым множеством пар. Рассмотрим два способа задания функции – табличный и аналитический. В первом случае составляется таблица, где каждому элементу области определения функции (отображаемого пространства или множества начала) сопоставляется элемент отображающего множества (или множества конца).

При аналитическом способе задается некоторое выражение, позволяющее посредством подстановки в него элементов множества начала получать соответствующие элементы множества конца. Оба эти способа не могут быть непосредственно применены в интересующем нас случае по той простой причине, что психический образ не может быть извлечен из человеческого мозга и вообще не является непосредственно наблюдаемым объектом. Он присущ только конкретному человеку. Как подчеркивал С.Л.Рубинштейн, «если что-то дано человеку непосредственно, то никаким иным способом оно уже дано быть не может». Попытки преодолеть это препятствие делались посредством построения процедур отображения множества физических объектов и множества образов в некоторое третье множество – чаще всего множество действительных чисел, с последующим рассмотрением функций, заданных на декартовом квадрате множества действительных чисел. При этом указанные процедуры строятся так, чтобы обеспечить биекцию отображения F: f -> f', где f ? А x B, a f' ? R x R. Приведем некоторые примеры функций, выступающих в качестве моделей психических явлений. Одной из наиболее известных моделей такого рода является закон Г.Фехнера, связывающий функциональной зависимостью физическую интенсивность стимула (воспринимаемого внешнего объекта) и субъективную интенсивность ощущения

где S – интенсивность стимульного воздействия, R – интенсивность ощущения или воспринимаемая интенсивность. При этом, конечно, на физическую интенсивность стимула как множества начала отображения накладываются ограничения. Это прежде всего пороговые ограничения, как при любом психофизическом отображении, но, кроме того, закон Г.Фехнера действует только в средних диапазонах интенсивности раздражителей (стимулов) и не действует в околопороговых областях. Таким образом, можно сказать, что данная функция представляет собой модель трансформации физической энергии в субъективное восприятие в обычных условиях (при средних интенсивностях стимулов). С.С.Стивенс разработал иную процедуру оценки субъективной величины ощущения и предложил в качестве модели степенную функцию

Однако эта модель тоже требует существенного ограничения области задания функции. Отечественными учеными Ю.М.Забродиным и А.Н.Лебедевым был предложен обобщенный психофизический закон, позволяющий описывать восприятие физической интенсивности в более широком диапазоне условий:

Параметр z в предложенной авторами формуле является различным для различных условий. Здесь, таким образом, в качестве модели выступает уже некоторое множество, или семейство функций, различных при различных z.

До сих пор мы рассматривали функций как отображение одного множества (область определения) в другое, т. е. как некоторое множество пар объектов. Такие функции называются функциями одного аргумента, но, однако, рассматривать функции двух и более аргументов как множества троек, четверок и т. д. Линейные функции нескольких аргументов широко используются в психологии личности. Личность в этом случае представляется как линейная функция некоторого конечного множества признаков. Введенные на данный момент понятия позволяют дать точное определение того, что мы будем в дальнейшем понимать под термином «модель». Моделью мы будем называть пару множеств, причем первым членом пары выступает множество реальных или идеальных объектов (в качестве последних чаще всего используются числа или буквы), а вторым членом пары является множество отношений, заданных над множеством объектов. При этом, конечно, мы не ограничиваемся рассмотрением только бинарных отношений (хотя часто этого бывает достаточно), в множество отношений могут входить отношения любого порядка арности. Максимальный порядок арности отношений, входящих в модель, будем называть размерностью модели.

Примером модели может служить множество букв русского языка, множеством отношений является множество слов в словаре русского языка.

Из данного нами определения модели можно заключить, что любой объект действительности прежде всего является моделью самого себя. Для того чтобы некоторый объект мог выступать моделью другого объекта, должно существовать инъективное отображение пары множеств, представляющих первый объект, на пару множеств, представляющих второй объект. Таким образом, модель представляет собой некоторое множество объектов и их комбинаций (отношений), при этом максимальная длина комбинации (порядок арности отношения) называется размерностью модели. Каждый объект действительности является моделью самого себя, это по существу означает то, что отношение «быть моделью» является рефлексивным. Некоторый объект (как множество своих элементов и их комбинаций) является моделью другого объекта тогда и только тогда, когда существует инъективное отображение первого объекта на второй, инъективность этого отображения показывает нам, что модель не полно отражает объект, а лишь некоторую его часть в зависимости от того, как задано отображение.

В нашем примере словарь русского языка является моделью реального мира, так как существует сюръективное отображение множества слов на множество объектов и отношений внешнего мира.

Обратим теперь внимание на то, что модель прежде всего является множеством более простых и более сложных объектов (отношений). Следовательно, над этим множеством вновь можно определить отношение, т. е. построить комбинации уже скомбинированных определенным образом объектов (в нашем примере слов – комбинаций букв). А следовательно, можно вновь определить пару множеств, первым членом которой выступает исходная модель, а вторым – множество отношений, заданных уже над этой моделью. Такую пару множеств мы будем называть модель второго порядка. Очевидно, что таким образом можно определить модель любого порядка. В нашем примере моделью второго порядка будет некоторое множество комбинаций слов, т. е. текстов на русском языке.

В заключение исследуем само отношение «быть моделью». Мы уже видели, что это отношение является рефлексивным, так как каждый объект является моделью самого себя. Очевидно также, что если один объект является моделью другого, то в силу сюръективности отображения первого объекта на второй, этот второй совсем не обязательно будет моделью первого объекта. Следовательно, это отношение не является симметричным. Ясно также, что если этот второй объект является моделью некоторого третьего, то и первый будет являться моделью третьего. Таким образом, отношение «быть моделью» является рефлексивным и транзитивным. Такие отношения называются отношениями нестрогого порядка.

1.3. Операции и алгебры

Введем понятие бинарной операции. Говорят, что на множестве А задана бинарная операция, если задано отображение f: А² -> А, которое каждой паре элементов из А² ставит в соответствие единственный элемент из А. Бинарную операцию называют также двухместной. Ясно, что можно определить n-местную операцию, если задать отображение, которое набору (a₁…. а_n) ? A ставит в соответствие единственный элемент a ? А. Нас, однако, в дальнейшем будут интересовать только бинарные операции, которые мы будет называть просто операциями. На множестве А можно задать несколько операций, множество которых в этом случае называется сигнатурой множества А. Множество А вместе с его сигнатурой называется алгеброй. Легко видеть, что задание n-местной операции совпадает с заданием некоторого n+1-арного отношения. Таким образом, всякая алгебра является моделью.

Рассмотрим теперь множество А с заданной на нем операцией, которую мы будет обозначать Т. Нас сейчас не интересует, какова эта операция – она может быть любой, удовлетворяющей приведенному выше условию. Алгебра (А, Т) называется группоидом. Если в группоиде действует закон ассоциативности, который означает, что для любых трех элементов имеет место равенство

то такой группоид называется полугруппой. Закон ассоциативности означает, что в полугруппе можно любым способом расставлять скобки при записи действия операции на некоторое множество элементов из А. Поэтому если задана полугруппа, то скобки в записи могут быть опущены. Полугруппа, в которой существует нейтральный элемент, определяемый следующим свойством:

а также для каждого элемента а принадлежащего А существует обратный элемент a^-1 ? А, такой, что

называется группой. Итак, непустое множество элементов произвольной природы называется группой, если: 1) над этим множеством задана бинарная операция, 2) выполняются условия (9)—(11).

Отметим, что в определении фигурирует множество элементов произвольной природы, значит, таким множеством может быть и множество самих операций. Над таким множеством можно определить новую бинарную операции, ставящую в соответствие любой паре операций некоторую третью. Обычно в качестве такой операции рассматривают последовательное выполнение двух операций из исходного множества, для этого необходимо, чтобы всякая композиция двух операций вновь давала операцию из заданного множества. Если при этом также выполняются условия (9)—(11), то заданное множество операций является группой. Еще раз отметим, что сами операции могут быть совершенно произвольной природы.

Исследуя закономерности формирования детского интеллекта, Ж.Пиаже показал, что развитие операциональных способностей детей идет в направлении формирования структур операций, удовлетворяющих условиям группы. Действительно, с началом овладения ребенком речью (после первого года жизни) он уже способен осмысленно выполнять некоторые операции с объектами окружающего мира. Через некоторое время ребенок уже способен комбинировать операции, например, он способен положить несколько формочек одну в другую, затем ребенка можно научить выполнять операции в определенном порядке, например, складыванию пирамидки. Однако эти операции еще не являются ассоциативными: ребенок может их выполнять только в одном усвоенном порядке. Несколько позже множество операций уже удовлетворяет закону ассоциативности; так как формируются обратные операции и тождественная операция, выступающая в качестве нейтрального элемента (надеть это колечко, снять то колечко, оставить это колечко на месте). Таким образом, относительно наиболее простых из окружающих предметов у ребенка довольно рано формируются структуры операций, являющиеся группами. Операции с другими, более сложными объектами формируются несколько позже, многочисленные примеры того можно найти в трудах Ж.Пиаже. Здесь, однако, надо отметить, что сами объекты внешнего мира не всегда позволяют совершать с ними все те операции, которые должны входить в множество, называемое группой. Так, например, если смешать две жидкости, то их обычно уже невозможно вновь отделить одну от другой. Из этого, однако, не следует, что интеллект человека не владеет такой обратной операцией. Действительно, представьте себе, что хозяйка смешала две жидкости в неправильной пропорции. Для установления и исправления этого факта ей необходимо вновь представить жидкости несмешанными, что она с легкостью делает. Таким образом, приобретение множеством усвоенных человеком операций свойств группы (в смысле математико-психодинамического моделирования его поведения) может выступать в качестве критерия зрелости человеческого интеллекта, как, впрочем, и личности в целом. Г. Гельмгольц писал, что прежде чем сделать какое-либо обобщение, он всегда переживал стадию, когда объект его изысканий был целиком представлен в уме без опоры на записи и выкладки. Эту стадию сопровождало переживание свободы комбинаций и перекомбинаций мыслей, их соединения и разъединения, совместного рассмотрения утверждений и отрицаний. Мы видели, что объект, с которым совершаются операции, не всегда позволяет совершать все те операции, которые входят в структуру групп. При этом человек, естественно, располагает знанием о том, какие операции он не может совершить, какие являются необратимыми, и т. д., следовательно, некоторые элементы группы операций являются как бы помеченными. Такие структуры знания Ж.Пиаже назвал группировками, а Б.Гриз в специальной работе формализовал понятие группировки, дополнив множество условий, определяющих группу.

Пусть теперь элементами исходного множества являются взаимно однозначные (биективные) отображения некоторого множества A в себя. Такие отображения называются подстановками. Например, пусть имеется множество A = {1, 2, 3, 4}. Тогда смена: 1234 -> 2413 изображает подстановку элементов множества А, в которой 1 переходит в 2, 2 в 4, 3 в 1, 4 в 3. В силу биективности отображения мы легко можем построить обратное к нему, где 2 переходит в 1, 4 в 2, 1 в 3, 3 в 4. Точно так же можно определить нейтральное, или, как говорят, тождественное отображение, которое переводит каждый элемент в себя. Определим теперь операцию произведения подстановок как последовательное их выполнение. Обозначим вышеприведенную подстановку буквой «с» и выберем еще некоторую подстановку «р» элементов множества А: 1234 -> 3142.

Для того чтобы построить произведение двух подстановок мы должны к результату подстановки «c» применить подстановку «р», которая переводит: 1->3, 2->1, 3->4, 4->2. Мы получим новую подстановку:

1234 -> 2413 -> 1234.

Мы получили тождественную подстановку, следовательно, р = с^-1, a с = p^-1. Легко видеть, что заданная на множестве подстановок операция подчиняется закону ассоциативности, а следовательно, множество подстановок, заданных над множеством А, является группой. Заметим также, что множество подстановок некоторого конечного множества, состоящего из k элементов, называют также симметрической группой порядка k.

Приведем пример симметрической группы подстановок как модели психических явлений эмоциональной сферы личности. В отечественной психологии распространено представление о существовании четырех базовых эмоциональных состояний: радости, гнева, страха и печали. Будем считать, что в любой момент времени человек находится в одном из указанных состояний, интенсивность переживания эмоций может быть, конечно, различной: от сильного гнева до едва осознаваемой раздражительности, от сильной радости до удовлетворенности – нас это сейчас не интересует. Важно, что с течением времени человек переходит из одного эмоционального состояния в другое. Таким образом, динамика эмоциональной жизни человека представляет собой подстановку, а множество возможных эмоциональных состояний есть симметрическая группа порядка 4. Эта группа является конечной и содержит 24 различных подстановки. Это число, однако, слишком велико для того, чтобы использовать эту группу для типологии эмоциональности личности. Действительно, в экспериментальном исследовании, проведенном с помощью специально разработанной нами методики на основе нижеописанной модели, выяснилось, что число типов (подстановок), которые с большей частотой встречаются среди людей, гораздо меньше. В дальнейшем анализе выяснилось, что чаще всего встречаются три следующих подстановки (обозначим эмоции начальными буквами):

Мы видим, что в каждой из этих подстановок пары эмоций образуют как бы независимые подстановки или циклы. Так, например, в первом случае гнев сменяет печаль, а печаль – гнев, точно так же, как радость – страх, а страх – радость. В таких случаях говорят, что подстановка допускает разложение на независимые циклы, цикл из двух элементов называется транспозицией. Для обозначения циклов используют запись: (ГП), (PC), а вся подстановка рассматривается как произведение циклов – (ГП)(РС). Отметим, что если подстановка не может быть разложена на независимые циклы, то она сама может рассматриваться как цикл. Этот факт используют для сокращенной записи подстановок. Так, например, уже использованная нами подстановка «с» может быть записана в виде цикла (1243), а подстановка «р» – как (3421). Здесь уже легко видеть, что подстановка «р» является обратной «с» и наоборот. Работа в области эмоциональной сферы позволила нам в дальнейшем распространить вышеописанный подход и на другие личностные составляющие, а именно волю и познание, а также высший личностный синтез, направляемый читательским поведением (см. выше). Кроме того, такая модель представления психических явлений позволяет как элиминировать их принципиальную расколотость Другим, в том смысле, что это самое непознаваемое Другое оказывается как бы в середине цикла (например, парного радость – страх) и уже «не мешает» изучать психическую (в данном случае эмоциональную) жизнь человека, представляя ее как циклическую смену состояний, т. е. психодинамически.

Рассмотрим теперь некоторое подмножество множества А, над которым задана операция, и которое вместе с этой операцией является группой. Подмножество В множества А вместе с той же самой операцией может вновь уже само по себе образовывать группу. Если некоторое подмножество множества элементов группы вновь образует группу относительно той же самой операции, то такое подмножество вместе с заданной операцией называется подгруппой исходной группы. Итак, для того чтобы непустое подмножество В данной группы А было подгруппой, необходимо и достаточно выполнение следующих условий: 1) множество В вместе с любыми двумя своими элементами содержит и результат применения к ним заданной операции; 2) множество В содержит вместе с каждым своим элементом и обратный к нему B^-1.

Возвращаясь теперь к нашему примеру, предлагаем читателю показать, что если к трем указанным подстановкам: (ГП)(РС), (ГР)(ПС), (ГС)(ПР) добавить тождественную подстановку, то мы получим подгруппу симметрической группы порядка 4. Эта подгруппа называется четверной подгруппой Клейна. Кроме того, эта подгруппа является так называемой нормальной подгруппой. Для того чтобы ввести понятие нормальной подгруппы, нам необходимо предварительно определить понятие смежного класса. Пусть A' есть некоторая подгруппа группы А; а – некоторый элемент из А. Тогда множество всех произведений аA' называется левым смежным классом группы А по подгруппе A'. Соответственно множество всех произведений вида – A'a называется правым смежным классом. Очевидно, что заданная в группе операция совсем не всегда является коммутативной, т. е. для любых двух элементов a и b из группы А совсем не всегда верно

следовательно, правый смежный класс совсем не всегда будет равен левому смежному классу по одной и той же подгруппе.

Если равенство (12) верно для любых двух элементов группы, то такая группа называется коммутативной или абелевой. Однако даже если сама группа А и не является абелевой, возможна такая ситуация, что существует подгруппа группы А – A', такая, что

верно для любого элемента a ? A. В этом случае подгруппу A' называют нормальной или инвариантной подгруппой группы A. Ясно, что в коммутативной группе всякая ее подгруппа, включая и ее саму, является нормальной. Два смежных класса могут быть равными и тогда, когда элементы a и b не равны. Это происходит в том случае, если элемент a^-1 лежит в подгруппе А:

Ясно, что произведение a^-1b на подгруппу, которая содержит этот элемент, равно самой этой подгруппе, из чего следует последнее равенство в выражении (14). Покажем далее, что два различных смежных класса не имеют ни одного общего элемента. Если бы два смежных класса содержали общий элемент, например, ac₁ = bc₂, где c₁ и c₂ элементы из A', то из этого следовало бы, что

А из этого в силу (14) следует, что классы aA' и bA' совпадают. Таким образом, множество смежных классов по данной подгруппе образует разбиение исходной группы на классы эквивалентности. Исходя из этого, можно вывести важное соотношение между порядком группы (напомним, что порядок группы равен числу ее элементов, если группа конечна), порядком подгруппы и числом смежных классов по данной подгруппе. Ясно, что если группа А распадается на k классов, в каждом из которых содержится ровно столько элементов, сколько в подгруппе, то можно записать равенство

где Х – порядок группы А, а х – порядок группы A'. Возвращаясь к нашему примеру группы подстановок эмоциональных состояний человека, можно сказать, что множество подстановок, входящее в нормальную подгруппу (четверную подгруппу Клейна), представляет собой множество типичных эмоциональных состояний человека, в то время как все остальные возможные эмоциональные состояния входят в те или иные смежные классы, определенные по данной нормальной подгруппе. Аппарат теории групп позволяет, таким образом, существенно усовершенствовать подход к определению психологических типов (по тем или иным признакам) как набора непересекающихся множеств людей.

Ранее мы показали: для того чтобы один объект можно было рассматривать в качестве модели другого, должно существовать сюрьективное отображение множества элементов модели на множество элементов моделируемого объекта. В этом параграфе мы ввели понятие алгебры как модели, состоящей из абстрактных элементов (т. е. абстрактной модели). Оперирование с такими абстрактными моделями, как было показано на примере групп, является гораздо более экономичным, чем оперирование с реальными объектами, кроме того, математическая теория абстрактных моделей ограждает исследователя от ошибок. Следовательно, необходимо ввести правило, позволяющее заменять любые имеющиеся модели на абстрактные. Для этого необходимо построить отображение одной модели в другую, причем это отображение должно быть биективным или взаимно однозначным. Важно, однако, сохранить не только взаимную однозначность перехода элементов одной модели в элементы другой, но также и однозначность действия операции или, в общем случае, сохранение отношений между элементами. Следовательно, отображение одной модели в другую (абстрактную) должно удовлетворять следующим двум условиям:

Такое отображение называется изоморфизмом. Если, однако, отображение f не биективно, а сюрьективно, то оно называется гомоморфизмом. В этом последнем случае абстрактная модель уже не полно отражает модель-объект. Тем не менее чаще всего с этим приходится мириться, так как добиться изоморфизма моделей бывает очень трудно или невозможно.

Среди алгебр крайне важными являются такие структуры с двумя заданными внутренними операциями. Пусть на множестве определены операции сложения и умножения, которые ставят в соответствие любой паре элементов множества соответственно их сумму и произведение, это множество называется кольцом, если: 1) относительно операции сложения исходное множество образует абелеву группу; 2) действие операции умножения над исходным множеством удовлетворяет закону ассоциативности: а x bс = ab x c; 3) две операции связаны между собой законом дистрибутивности:

1.4. Линейные пространства

Пусть имеется множество М, состоящее из элементов произвольной природы. Пусть также над этим множеством задана операция сложения, и относительно этой операции данное множество М образует абелеву группу (группа относительно операции сложения часто также называется аддитивной группой или модулем). Если при этом имеется также некоторое поле К, элементы которого будут называться скалярами или коэффициентами, и определено умножение элементов К на элементы М, удовлетворяющее следующим требованиям. Для любых ?х, у ? М и a,b ? K: 1) хa лежит в М; 2) (х + у) а = ха + уа; 3) х (а + в) = ха + хв; 4) х1 = х; 5) х (ав) = (ха) в. Множество М в таком случае называется линейным пространством. В линейном пространстве операция умножения является внешней операцией. Таким образом, каждый элемент пространства может быть представлен уже не только как комбинация каких-то его элементов, но и как результат некоторого внешнего действия на какой-то его элемент. Очевидно при этом, что результат внешнего действия обязательно лежит в М.

Приведем некоторые важнейшие примеры задания линейных пространств.

Пусть множество векторов задано в трехмерном евклидовом пространстве. Два вектора считаются равными, если равны их длины, а сами векторы направлены в одну и ту же сторону. Нулевым вектором является вектор нулевой длины. Сложение векторов производится по правилу параллелограмма, умножению на скаляр соответствует растяжение вектора. В качестве поля скаляров используется поле действительных чисел. Легко проверить, что заданное множество векторов относительно операции сложения образует модуль, а операция умножения на действительное число удовлетворяет перечисленным требованиям.

Пусть множество М состоит из всевозможных упорядоченных наборов действительных чисел по k чисел в каждом. Упорядоченность набора означает, что числа определенным образом занумерованы, при этом они, однако, не обязаны быть различными. Пусть элемент х ? М задан набором х = {х₁, х₂…. х_к}, а элемент у = {у₁, у₂, …, у_к}. Элементы х и у будут равны в том и только в том случае, если х₁ = у₁, х₂ = у₂, …, х_к = у_к Определим линейные операции в М следующим образом:

где а – коэффициент из поля действительных чисел. Нулевым элементом в множестве М является набор 0 = {0,…, 0} противоположным элементом элемента х является элемент – x = {—х₁, ………, – х_k } Легко видеть, что множество М образует аддитивную группу. Предоставляем читателю проверить, что умножение наборов действительных чисел на действительное число по правилу (19) удовлетворяет требованиям 1)—5). Таким образом, множество М образует линейное пространство. Такое пространство является хорошей моделью психологического теста в его статическом варианте. Пусть имеется некоторое множество заданий (вопросов или утверждений), называемых тестовыми пунктами, и множество людей, называемых испытуемыми, которые, указывая некоторое действительное число, выражают степень своего согласия с утверждением тестового пункта (либо другие люди, называемые экспертами, указывают степень выполнения задания). Обычно для ответов испытуемым предлагается заранее заготовленный набор (целых) чисел, например от единицы до пяти или десяти, иногда также для ответа предлагается отрезок прямой, на котором испытуемый точкой отделяет часть, соответствующую степени его согласия. Тем или иным способом каждому испытуемому в результате тестирования ставится в соответствие набор действительных чисел, упорядоченный в соответствии с порядком предъявления испытуемому тестовых пунктов. Далее наборы, полученные для всех испытуемых, складывают по правилу (19). Полученный в результате сложения набор умножается на коэффициент, равный единице, деленной на количество испытуемых, подвергшихся тестированию. Таким образом, полученный набор называют психологической нормой теста для данной группы испытуемых. Если противоположный норме набор сравнить с набором, полученным в результате ответов конкретного испытуемого, то полученный результат называется характеристикой данного испытуемого в данной группе по данному тесту. Если протестированная группа испытуемых достаточно велика и разнообразна (со статистической точки зрения), т. е. является репрезентативной относительно генеральной совокупности, то можно говорить просто о характеристике испытуемого по тесту.

Итак, результаты психологического тестирования представляют собой векторы (упорядоченные наборы чисел также иногда называют k-мерными векторами) некоторого линейного пространства. Это линейное пространство в свою очередь, рассматривается как пространство того психологического свойства, которое подверглось тестированию. Результаты оформляются в виде таблицы.

Такая таблица называется матрицей. Обычно используют также сокращенную запись

При сложении матриц складываются числа с равными индексами (расположенные на одних и тех же местах). При умножении каждое число матрицы умножается на скаляр с из поля действительных чисел. Пространство матриц имеет широкое применение при обработке данных социально-психологического исследования.

Пространство непрерывных функций. Для построения этого пространства на числовой оси выделяется некоторый отрезок. В множестве функций непрерывных на этом отрезке операции сложения и умножения на число задаются так, как это принято в математическом анализе (см.: Валлон, 1967). Это пространство используется в математической теории тестов, а также для моделирования отдельных психологических процессов и явлений (Ананьев, Дворяшина, Кудрявцева, 1968). Для нас будут важны следующие два свойства пространства непрерывных функций:

1. Если часть системы функций линейно зависима, то и вся система линейно зависима. Для доказательства нужно записать линейную комбинацию той части системы, которая является линейно зависимой: ?а + ?в = 0. Далее мы хотим приписать к этой нетривиальной линейной комбинации все остальные элементы системы с коэффициентами нуль и получим вновь нетривиальную линейную комбинацию, но уже для всей системы:

2. Если вся система линейно независима, то и любая ее часть линейно независима.

В дальнейшем нас будут интересовать только те случаи, когда максимальное число линейно независимых элементов линейного пространства конечно. Такие линейные пространства называются конечномерными. Дадим следующее определение: линейно независимая система элементов, через которые линейно выражается каждый элемент линейного пространства, называется базисом пространства. Число элементов базиса называется размерностью линейного пространства. Размерность пространства М обозначается dim M. Ясно также, что в k-мерном линейном пространстве любая система из k линейно независимых элементов образует базис, а любая система из k + 1 элемента является линейно зависимой. Тогда если элемент базиса обозначить е_i, то любой элемент системы представим как линейная комбинация элементов базиса:

Линейную комбинацию (22) называют разложением элемента х по базису, а коэффициенты при элементах базиса называются координатами элемента х относительно базиса Е. Легко показать, что разложение элемента а относительно некоторого фиксированного базиса Е единственно. Докажем это утверждение. Пусть имеется два разложения х по базису Е:

Вычтем из первого равенства второе:

В силу того, что элементы базиса линейно независимы, то из равенства их линейной комбинации нулю следует равенство нулю всех коэффициентов в равенстве (23), а, следовательно, коэффициенты в разложениях (23) равны, и разложение элемента х по базису Е единственно.

Вернемся к примеру координатного пространства как модели психологического теста в его статическом понимании. Мы можем рассматривать пункты теста как элементы базиса линейного пространства. Ответы испытуемого выступают в этом случае как координаты. Очевидный смысл приобретает в этом случае и сумма координат как интегральный результат тестирования. Зададимся, однако, вопросом: всегда ли число тестовых пунктов равно размерности «пространства теста»? Представим себе, что на каких-то два тестовых пункта все испытуемые данной группы ответили совершенно одинаково. Составим матрицу первичных данных, где по строкам написаны ответы испытуемых на тот или иной тестовый пункт, а по столбцам – результаты применения тестовых пунктов к тому или иному испытуемому. Ясно, что в указанном случае в матрице первичных данных будут иметь место два совершенно одинаковых столбца. Очевидно, что столбцы матрицы так же, как и строки, могут быть рассмотрены как элементы некоторого (но не одного и того же) линейного пространства. Размерность этого пространства будет равна максимальному числу линейно независимых столбцов матрицы. Обозначим число столбцов матрицы о, среди них имеется, как уже говорилось, два равных столбца. Ясно, что линейная комбинация этих двух столбцов с коэффициентами разных знаков будет равна нулю, и, следовательно, эти два столбца линейно зависимы. Выше мы доказали, что если часть системы линейно зависима, то и вся система линейно зависима. Следовательно, все множество столбцов матрицы является линейно зависимым и размерность соответствующего линейного пространства меньше, чем число столбцов. При построении психологических тестов такие «линейно зависимые пункты» (ясно, что для того, чтобы тестовые пункты были линейно зависимы, они не обязательно должны быть равны, но могут также отличаться коэффициентом) объединяются в субтесты, которые уже являются линейно независимыми. Таким образом, размерность пространства тестовых пунктов равна числу субтестов в указанном выше смысле.

Подведем теперь итоги рассмотрения линейного пространства как модели психологического теста, а следовательно, и модели тестируемого свойства. Пусть у вас имеется набор тестовых пунктов, направленных на выявление у испытуемого некоторого психологического свойства. Моделью интересующего нас свойства в данной группе испытуемых будет множество ответов испытуемых, которое, как мы видели, можно рассматривать как линейное пространство. Далее, если тестовые пункты подобраны таким образом, что испытуемые дают на них существенно различные ответы, то размерность линейного пространства, моделирующего интересующее нас свойство (линейное пространство данного свойства), в точности равна числу тестовых пунктов и не зависит от числа испытуемых. Из этого следует, что строение линейного пространства свойства не зависит от размеров выборки испытуемых. Этот факт лежит в основе интерпретации свойства, полученного посредством статического (а не психодинамического) тестирования группы испытуемых, как модели психологического свойства, присущего данному конкретному испытуемому.

1.5. Метрические пространства

Попробуем теперь с несколько иной точки зрения подойти к изучению пространственных моделей психологических явлений, а именно с точки зрения функциональных отношений между элементами пространства. Говорят, что множество Х наделено структурой метрического пространства или что Х есть метрическое пространство, если определена функция, ставящая в соответствие каждой паре декартова квадрата множества Х число из поля действительных чисел d: X x X -> R, удовлетворяющая условиям:

где x₁, x₂, x₃ – произвольные элементы множества X.

Функцию d называют метрикой или расстоянием в X.

Само метрическое пространство есть, таким образом, пара (X,d). Очевидно, что структура метрического пространства полностью определена тем, как задана в нем функция расстояния или метрика. Заметим, что из неравенства треугольника, если положить х₁ = х₃, следует, что d(х₁, х₂) >= 0. Таким образом, функция расстояния принимает только неотрицательные значения. Приведем некоторые примеры.

Множество действительных чисел является метрическим пространством, если определить расстояние между двумя числами равным абсолютной величине их разности: d(х₁х₂) = (х₁ – х₂). На множестве Rⁿ обычно вводят одну из следующих метрик:

где р >= 1. Подставляя различные значения р в (25) мы можем получать различные метрики в пространстве Rⁿ, в том числе и метрику плоскостных изображений, в случае если

Метрика (26) называется евклидовой метрикой. Метрическое пространство R³ с евклидовой метрикой является моделью непосредственно окружающей человека физической среды.

Метрические пространства как модели социально-психологических явлений являются весьма мощным аппаратом представления в компактном и наиболее удобном для дальнейшего исследования виде больших массивов экспериментальных данных, а также позволяют учитывать сложные взаимовлияния большого числа элементов изучаемых систем. Важнейшими характеристиками таких моделей являются размерность пространства, его метрика и наличие или отсутствие структуры. Типичными примерами таких моделей в психологии являются пространства образов, пространства мнений или суждений, при этом подразделяют пространства коннотативных и денотативных суждений, факторные пространства личности. Эти последние обычно удовлетворяют требованиям линейности. В последнее время также активно исследуются пространства образов (методы с использованием «Семантического дифференциала» и другие) с привлечением методов многомерного статистического анализа. Отметим, что в социально-психологических исследованиях расстояния между образами устанавливаются в процессе обработки данных экспериментального шкалирования объектов по каждому из признаков. При этом взаимодействие признаков рассматривается как артефакт. В предлагаемом же в этой книге подходе именно это взаимодействие (собственно психодинамика) и является основным предметом исследования.

1.6. Топологические пространства

Очень часто при анализе сложных объектов действительности на первый план выдвигаются не метрические соотношения их элементов, расстояния между элементами, а отношения последовательности, соседства и т. п. Так в уже приведенном примере модели языка возможно, конечно, построение метрического пространства на основе так или иначе определенного расстояния между словами. В психосемантике такие модели имеют широкое распространение. Однако, если предметом анализа будет некоторый текст, написанный на данном языке, то более важным, чем расстояние между словами, моментом является порядок следования слов. Учитывая же, что в грамматике естественного языка правила допускают существенные вариации порядка слов, в качестве продуктивного понятия для анализа текста можно выдвинуть понятие окрестности слова в тексте, что и было в свое время сделано Ю.А. Шрейдером. Для того, чтобы точно определить понятие окрестности элемента некоторого множества, это множество необходимо наделить структурой топологического пространства, или топологией.

Говорят, что множество X наделено топологией или что множество Х есть топологическое пространство, если указана система Т подмножеств Х, обладающая следующими свойствами:

Семейство подмножеств Т называется топологией пространства Х и, как видно из (31), содержит пустое множество и само Х, а также содержит пересечение любой пары своих подмножеств и объединение любой пары своих подмножеств. Топологическое пространство, таким образом, есть пара (X,Т), при этом подмножества системы Т называют открытыми подмножествами, а все дополнения к ним называют замкнутыми подмножествами пространства X.

Теперь мы можем дать определение окрестности элемента x ? X (элементы х топологического пространства обычно называют точками). Окрестностью точки х топологического пространства (X,T) называют открытое множество, содержащее эту точку.

Задание топологии посредством перечисления всех подмножеств системы Т является делом весьма сложным и практически не всегда выполнимым. Обычно ограничиваются заданием некоторого небольшого числа подмножеств Х, объединением которых можно получить любое открытое подмножество X. Если это действительно достижимо, то такое семейство открытых подмножеств называют базой топологии над Х. Число подмножеств минимальной базы называют также весом топологического пространства. Ясно, что система всех окрестностей всевозможных точек Х может служить базой. Обратно, если над Х задана топология, то для каждой точки Х определена система окрестностей.

Всякое метрическое пространство наделено также и структурой топологического пространства. Однако пространства с различной метрикой могут, вообще говоря, обладать одной и той же топологией. Из этого позже читатель сможет сделать вывод, что разные с точки зрения метрических тестов (Кеттел, ММРI…) личности могут обладать одной и той же психодинамикой.

Кроме уже приведенного примера из математической лингвистики топологические пространства как модели психологических явлений широко используются в психосемантике и психологии личности. Обычно решаемая задача бывает одна и та же – определение минимальной базы топологии, которая затем рассматривается либо как глубинная семантическая структура, порождающая ее остальное множество значений, либо как глубинная психологическая структура, порождающая затем все многообразие личностей или все многообразие поведения конкретной личности в каких-то фиксированных условиях. Задача психодинамического подхода – показать реальную психодинамику на топологическом уровне, которая обеспечивает все многообразие личностных свойств.

1.7. Композиции моделей

Изложение материала в этой главе было построено от простейших моделей (множества с отношениями) ко все более сложным и дифференцированным. Аккуратное построение модели, видимо, завершает аналитическую стадию исследования объекта. Однако, учитывая сложность объекта социально-психологического исследования, следует оговориться, что аналитическая стадия завершается обычно построением некоторого множества моделей одного и того же объекта либо моделей различных объектов (частей сложного объекта). Но нам здесь могут возразить, что многие исследователи-психологи завершают первую фазу исследования, не вспоминая о математических методах построения моделей и даже о самом понятии модель. На протяжении всей этой главы мы пытались показать, что применение математических методов позволяет исследователю аккуратно формулировать точные высказывания о своем объекте, а также ясно представлять себе, что он делает, что он может еще сделать, а что – нет. Тот же исследователь, который опирается исключительно на интуитивные представления об объекте своего исследования, значительно усложняет свою работу, постоянно рискуя оказаться в положении расселовского брадобрея. (Напомним, бреет ли брадобрей всех, кто себя не бреет, вопрос в том как ему поступать с самим собой, т. к. он не не брить себя не может, ибо бреет всех, и не может брить себя, т. к. бреет только тех кто сам себя не бреет.)

Итак, аналитическая фаза исследования завершается построением некоторого множества моделей, и для того чтобы подготовить переход к синтетической фазе, необходимо ознакомиться с методами композиции моделей. Собственно с одним из этих методов композиции моделей мы уже познакомились – это декартово произведение. Определим теперь понятия прямой суммы и прямого произведения. Прямой суммой двух групп называется группа, образованная всеми упорядоченными парами, где первый член пары берется из первой группы, второй – из второй, с умножением, определяемым следующим образом:

(a₁,a₂)(b₁,b₂)=(a₁b₁,a₂b₂)

При этом порядок группы, получаемой в результате произведения, равен произведению порядков групп.

Прямое произведение метрических пространств. Пусть имеется два метрических пространства Х₁ и Х₂. Тогда на множестве упорядоченных пар, где первый член берется из Х₁, а второй – из X₂(декартовом произведении Х₁ и X₂) можно тем или иным способом задать метрику.

Прямое произведение топологических пространств. Пусть имеется два топологических пространства X₁, T₁ и Х₂, Т₂. На декартовом произведении X₁ и Х₂ определим топологию (как систему) при помощи базиса открытых множеств, каждое из которых есть декартово произведение открытых множеств из Х₁ и Х₂.

Прямая сумма двух линейных пространств. Пусть имеется два линейных пространства L₁ и L₂. Если они заданы над одним и тем же полем, то можно построить линейное пространство пар а₁, а₂ с внутренним сложением и умножением на скаляр, определяемыми следующим образом:

(а₁а₂) + (b₁b₂) = (а₁ + b₁, а₂ + b₂),

?(а₁,а₂) = (?а₁, ?а₂).

Глава 2
Общие понятия психодинамической диагностики

Психодинамическая диагностика основана на динамическом рассмотрении психических процессов, состояний и свойств. В этом смысле отличие психодинамической диагностики от психодиагностики в традиционном ее понимании заключается в том, что всякое измеряемое качество не только берется в его динамике, но и сам процесс измерения представляется в динамике. Психодинамически можно подойти и к обычным психологическим измерениям психических и личностных свойств (тестирование). Так, например, если мы имеем дело с опросником, измеряющим то или иное свойство личности, то динамический его анализ заключался бы в том, чтобы в дополнение к полученной от испытуемого информации (например, ответ «да» или «нет») обеспечить тем или иным способом также и получение информации по следующим направлениям:

• Что было до вопроса?

• Что было сразу после вопроса, до ответа?

• Что было сразу после ответа?

• Восстановилось ли какое-либо из предыдущих состояний или появилось какое-то новое?

Ясно, что работа с существующими тестами, приспособленными для статической оценки психологических качеств, при таком психодинамическом подходе становится слишком громоздкой. Кроме того, совершенно неясно, как получать вышеуказанную информацию таким образом, чтобы это не нарушило саму процедуру тестирования. Следовательно, психодинамический принцип должен быть заложен в саму процедуру разработки диагностических методов. А для этого он должен быть более точно сформулирован. Чтобы сделать это, нам необходимо ответить на следующие вопросы.

Что является объектом измерения психодинамической диагностики? Если обычная психодиагностика измеряет латентные (скрытые, невидимые) причины человеческого поведения, то психодинамическая диагностика направлена на оценку состояния исключительно образной ткани психического, полагая ее изменения как основную причину (не скрытую, видимую, по крайней мере, самим испытуемым) того или иного человеческого поведения. Действительно, парадигма статического тестирования тех или иных свойств личности или поведения предполагает наличие некоторого латентного психического свойства, являющегося причиной этого поведения. Так, человека называют возбудимым или тревожным, доминантным или эмпатичным на основе того, что он определенным образом ответил на определенные вопросы или вел себя определенным образом в определенных ситуациях. Причиной такого его поведения в ситуации тестирования считается скрытое, латентное качество, название которого имеет скорее историко-лингвистический, чем психологический смысл. (Сравните, например, известные названия темпераментов человека: сангвиник, меланхолик, холерик, флегматик, предложенные в IV в. до Рождества Христова Гиппократом по названиям жидкостей в теле человека, которых ни он сам, ни кто-нибудь другой никогда не видел). Предполагается, что это скрытое качество активизируется в определенных ситуациях, вызывая то или иное определенное (например, вопросом теста) поведение.

Психодинамическая диагностика основана целиком на принципе образной регуляции человеческого поведения. Мы полагаем, что причиной всякого человеческого поведения является то или иное изменение в его образном строе, динамически отражающем состояние внешней и внутренней среды человеческого бытия. Среда понимается здесь в широком смысле (т. е. включает в себя различные уровни организации), а именно: историческую, социально-психологическую, физическую, индивидуально-психологическую, телесную. Указанную причину человеческого поведения можно было бы назвать непосредственной причиной, в отличие от разнообразных опосредованных причин, измерением которых занимается традиционная психодиагностика. Однако психодинамическая диагностика не направлена на оценку измерения образного строя человека только как непосредственной причины его поведения. Предметом психодинамической диагностики является динамика изменений образного строя человека сама по себе. Поведение человека рассматривается как продукт тех или иных образных изменений, который, вообще говоря, может быть различным у разных личностей в разных ситуациях при одних и тех же образных изменениях. Так, представление себя самого «усталым» у одних ведет к демонстрации напряженного усилия в поведении, а у других к расслаблению. Теперь представим себе, что существует некоторое невидимое свойство – усталость, которое мы хотим тестировать методами традиционной психодиагностики. Для этого нам понадобится изобрести некоторое количество вопросов типа: «Вы чувствуете себя усталым?» – «Да!», «Нет!» После того как испытуемый выбрал ответ, мы присудим ему один балл в пользу усталости при ответе «да» и ноль при ответе «нет». Далее вся процедура повторится со следующим вопросом. Обратимся, однако, к психодинамическому аспекту поведения испытуемого при ответе на поставленный вопрос. Когда в традиционной психодиагностике человеку задается вопрос, то предполагается, что он его понимает, т. е. в данном случае это означает, что он когда-либо испытывал усталость и может ответить, испытывает он ее сейчас или нет. Из этого следует, что в данный момент человек независимо от вопроса фактически либо чувствует усталость, либо нет. Но с точки зрения психодинамической психодиагностики этой независимости от вопроса не существует. И тогда полная схема ситуации должна выглядеть следующим образом:

Итак, мы имеем четыре (а не две) различные ситуации ответа на один и тот же вопрос. В первом случае позитивного совпадения фактического состояния и ответа правдоподобно было бы предположить, что человек действительно чувствует усталость. Также и в четвертом случае негативного совпадения логично предположить, что человек усталости не чувствует. В отличие от этого во втором и третьем случае ситуация более сложная. Так, во втором случае, когда человек отвечает «нет», фактически чувствуя усталость, речь уже идет о вытеснении чувства, что может иметь различные причины – от низкой способности к самооценке до активизации сил на борьбу с усталостью. В третьем же случае, когда человек отвечает «да», фактически не чувствуя усталости, речь может идти как о различных формах защитного поведения, включая прямую ложь, так и о внушаемости испытуемого, который уже не может не почувствовать то, о чем его просто спросили. Следует заметить, что статическая психодиагностика «знает» о существовании случаев II и III, но рассматривает их как ошибки измерения, для контроля которых вводятся так называемые «шкалы лжи». Но дело здесь, конечно, не в лживости испытуемых и даже не в низкой способности к самооценке, а в существовании гораздо более широкого класса психологических изменений, управляющих поведением человека. Чтобы проиллюстрировать это, вернемся к тем вопросам, на которые дает дополнительные ответы динамическая психодиагностика, и обозначим состояния, о которых идет речь, соответственно:

• что было до вопроса? – Х_1;

• что было сразу после вопроса, до ответа Х₂;

• что было сразу после ответа? – Х₃;

• новое или восстановленное состояние – Х₄.

Рассмотрим различные ситуации изменения или неизменности (в этом случае будем использовать знак равенства) состояния испытуемого в различные моменты ответа на вопрос. Ясно, что само предложение вопроса изменяет состояние человека, обусловленное пониманием (непониманием) вопроса. Это означает, что Х₁ ? Х₂. В противном случае, если Х₁ = Х₂, то это означает, что испытуемый не включился в процесс диагностики и либо не будет отвечать, либо его ответы ничего не отражают. Далее, если состояние испытуемого не изменилось после ответа Х₂ = Х₃, то это может говорить о слабой включенности испытуемого в процессе тестирования, обусловленной либо внутренними причинами (отсутствие интереса), либо внешними, например, простотой вопроса. Легко видеть, что основные формальные требования традиционной психодиагностики соответствуют в нашем случае равенству Х₁ = Х₃ = Х₄, т. е. изменение состояния испытуемого, вызванное пониманием вопроса, проходит вместе с ответом. Таким образом, сам вопрос никак не изменяет состояния испытуемого, что обеспечивает валидность (обоснованность) психодиагностического метода, а также и его надежность, если указанное равенство выполняется для всех вопросов. С психодинамической же точки зрения статическое тестирование представляет собой частный случай психодинамической диагностики, соответствующий описанной данным равенством идентичности состояния испытуемого в процессе тестирования. Ясно, что случаев различных изменений состояния гораздо больше. Именно эти изменения и представляют интерес для психодинамической диагностики. Итак, заканчивая ответ на поставленный вопрос, сформулируем кратко: объектом измерения психодинамической диагностики является образный строй человека (во всем богатстве его топологии – см. выше) и его изменение в ситуации тестирования. При этом последнее замечание является принципиально важным, т. к. фактически оценивается именно тот образ, который имеет место быть в сознании испытуемого именно в момент тестирования, все остальное относится уже к сфере интерпретации результатов диагностики. Однако возникает следующий вопрос: как определить границы изменения образного строя (базу топологии), которое является объектом психодинамической диагностики?

Со времен Гераклита нам известно, что все течет, все изменяется, и нельзя дважды войти в одну и ту же реку. Однако многие из нас делают последнее каждое лето, ничуть не утруждая себя воспоминаниями о Гераклите. Это означает, что постоянная изменчивость водной среды, называемой рекой, имеет устойчивые границы своего течения (берега, русло), которые не изменяются в течение достаточно длительного времени, чтобы мы могли войти в эту изменчивую реку не дважды, а гораздо большее число раз. В данном случае все просто – границей реки является «нерека», другая, менее изменчивая среда. В потоке нашего сознания все гораздо сложнее, т. к. нельзя указать никаких границ чувственно-образной ткани психики, которые бы сами не представляли собой те же самые чувственно-образные формирования (еще раз заметим, что согласно психодинамическим представлениям сенсорный опыт является содержанием динамики любого психологического процесса).

Динамика того или иного образного и вообще психического формирования может быть в самом общем виде представлена как последовательная смена этапов возникновения (синтеза, формирования), функционирования в качестве именно так сформированного образа и переформирования (распада, изменения). Критерием временной целостности данного образного формирования (сенсорного опыта) может являться устойчивое соотношение указанных этапов как в актуальном перцептогенезе (формировании образа), так и при его воспроизведении структурами памяти. Это значит, что некогда приобретенный сенсорный опыт может быть вновь воспроизведен при возникновении соответствующей ситуации или путем сознательного активизирования его в структурах памяти (например, по просьбе психотерапевта). В этом случае воспроизводится как его возникновение, течение и распад, так и его функциональное назначение. Такая воспроизводимость, хорошо известная любому практикующему психотерапевту, означает кроме прочего и то, что образное формирование в психике человека имеет цикловой характер изменения. Действительно, если все этапы перцептогенеза могут быть воспроизведены в структурах памяти, причем неоднократно, то это значит, что всякое повторное воспроизведение имеет некоторый особый механизм запуска уже пережитого образа. Это звено запуска является, таким образом, связующим между фазой распада образа и фазой начала его формирования. А следовательно, всякое изменение образной ткани носит характер замкнутого цикла. Таким образом, чтобы определить границы того или иного образного формирования, тем самым сделав его объектом психодинамической диагностики, достаточно вычленить замкнутый цикл его динамики или, что то же самое, указать механизм (который сам имеет, очевидно, образную природу), замыкающий некоторую предшествующую во времени часть с некоторой последующей, делая их соответственно начальной и конечной фазой динамики данного образа. Цикл динамики образа – это то, что делает его отдельным, явно отличимым объектом в непрерывном потоке сознания. Если рассматривать психодинамическую диагностику с точки зрения теории измерений, то цикл является первичным номинативным элементом измерения, соответствующим понятию класс. Однако, учитывая тот факт, что одни и те же образные элементы могут входить в разные циклы, разбиение потока на циклы является не разбиением на классы эквивалентности, а разбиением на классы толерантности (математическое обоснование отношения толерантности см.: Шрейдер, 1971).

Введение понятия цикла позволяет уточнить процедуру психодинамической диагностики относительно тех основных четырех вопросов, на которые она в отличие от традиционной психодиагностики позволяет дать содержательный ответ. А именно, вопрос, восстановилось ли какое-либо из предыдущих состояний или появилось какое-то новое, следует считать критериальным относительно определения цикла. Так, если состояние не восстановилось, то следует искать некоторое новое промежуточное состояние (замыкающий механизм), которое обеспечивает испытуемому возможность воспроизведения всего переживания (цикла).

Не следует, однако, думать, что сформулированные выше принципы психодинамической диагностики представляют собой нечто принципиально новое в психологической теории. Все они так или иначе (т. е. с той или иной мерой полноты) учитывались и при построении и использовании методов традиционной диагностики. Задачей, которую мы перед собой поставили, было лишь собрать эти принципы в единой концепции и, что самое главное, перенести акцент с простого учета их, как влияющих на результат тестирования, на ту информацию об испытуемом, которую можно получать, рассматривая их не как источники артефактов, а как теоретическую базу диагностики. Примерами внимания к динамической стороне тестирования в традиционной психодиагностике могут быть и уже упоминавшиеся «шкалы лжи» («надежности», «достоверности результатов» и т. п.), в процедуре подбора вопросов в таких тестах, как тест Кеттела, ММРI, других личностных методов, где на этапе пилотажного исследования отбирались качества и соответствующие вопросы, отражающие полную картину возможных состояний испытуемых. Здесь мы находим и ответ на вопрос, что было до вопроса, и попытку представить измеряемое качество в некотором цикле, т. е. во взаимосвязи с другими качествами полного их списка. Еще более «психодинамическими» можно считать методы типа «Семантического дифференциала», когда в каждом эксперименте с каждым испытуемым составляется особый, именно ему свойственный список (аналог цикла) ассоциативных понятий, которые потом используются для шкалирования и собственно для построения шкал. Однако легко видеть, что развитие применения методов типа «Семантического дифференциала» пошло по пути стандартизации (мы бы добавили – и статитизации) процедуры тестирования, т. е. по пути представления статическими средствами динамических процессов психики.

Необходимо также учитывать психодинамический аспект психодиагностики в общем инструктивном требовании ко всякому тестированию, а именно – проводить его в непосредственном контакте испытуемого со специалистом-психологом, отмечающим все изменения в поведении тестируемого. Можно сказать, что это последнее требование само по себе является требованием дополнять традиционную психодиагностику динамической психодиагностикой. Здесь, однако, заключено и некоторое противоречие, а именно то, что специалист-психолог, осуществляющий такую «визуальную» психодинамическую диагностику, уже не имеет необходимости пользоваться еще и традиционными тестами. Это подтверждается развитием методов современной психотерапии, где диагностика состояния клиента носит сугубо индивидуальный и сугубо динамический характер. Традиционная же психодиагностика постепенно уходит из психотерапии, сохраняя свою роль в массовых обследованиях. Итак, с одной стороны, традиционная психодиагностика, не учитывающая характера индивидуального психодинамического строя испытуемого, с другой – «визуальная» динамическая психодиагностика психотерапевта, не нуждающаяся в стандартизованных тестах. Возникает вопрос: для чего может понадобиться еще нечто средне, т. е. более или менее стандартизированная процедура психодинамической диагностики, все равно не нужная непосредственно опытному психотерапевту и не слишком вписывающаяся в обычную схему массовых обследований? С практической же точки зрения речь здесь идет о некотором промежуточном, подготовительном этапе к индивидуальной психодиагностике и терапии, когда клиенты для психологической коррекции должны быть выбраны из какого-то достаточно большого, но ограниченного круга лиц. Примером тому могут быть коллективы работников, длительное время находящиеся под воздействием стрессогенных факторов, или сообщества людей, вынужденные проживать в тяжелых физических и психических условиях. Конкретным примером и того и другого сразу может быть колония строгого режима, где психологической коррекции требуют как осужденные, так и сотрудники, работающие с ними. Вопрос заключается в том, как определить степень и характер психокоррекции, необходимой каждому человеку в колонии, т. к. время, потраченное на индивидуальное психотерапевтическое обследование каждого, может оказаться критическим для кого-то из тех, кто еще не дождался своей очереди. Ошибка выбора объекта психокоррекции в каждый конкретный момент может вести к серьезным психическим нарушениям не выбранного сейчас (ждущего своей очереди) человека и даже к суицидальным исходам.

С другой стороны, использование для указанных целей традиционного тестирования, является малопригодным, т. к. не учитывает психодинамического характера нарушений, которые должны быть подвергнуты психокоррекции. Итак, психодинамическая диагностика образов должна стать психологическим обеспечением психолога-практика и психотерапевта, работающих в принудительном режиме осуществления психокоррекции с достаточно большим количеством клиентов. В этом научно-практический смысл психодинамической диагностики образов. Приведем здесь в качестве примера психодинамической диагностики тест Люшера (как вариант «динамических» устремлений традиционной психодиагностики). Продемонстрируем, как результаты тестирования по методу Люшера позволяют получать ответы на все четыре вопроса, обозначенные выше как Х₁ … Х₄.

Ответ на вопрос, что было до вопроса, обеспечивается, на наш взгляд, проведением неоднократного тестирования (от двух до пяти раз). При этом интерпретации подвергается один из последних выборов. Очень важно при этом обратить внимание именно на первый выбор, после которого испытуемый впервые получает инструкцию сделать выбор заново. Это способствует возникновению установки, что первый выбор был собственно еще не тестированием, а какой-то подготовкой к нему. Второй и третий выборы можно в данном случае рассматривать как ответ на вопрос, что было сразу после вопроса, до ответа, так как именно в это время происходит окончательная адаптация испытуемого к процедуре цветового тестирования. Последний или один из последних выборов можно рассматривать как собственно ответ, а соотношение последних выборов с первыми – как ответ на вопрос, к какому состоянию пришел испытуемый после ответа. Так как именно внимательное рассмотрение исследователем-психологом этого соотношения должно дать ему информацию о механизме замыкания динамики цветопредпочтения у данного испытуемого.

Итак, цветовой тест М. Люшера может быть использован, на наш взгляд, как тест психодинамической диагностики образов. Однако следует заметить, что процедуры получения ответов на указанные вопросы не являются в достаточной мере формализованными при использовании этого теста и в существенной мере зависят от интуиции и опыта работающего психолога. Сам процесс получения номинативной шкалы состояний испытуемого (++) – группа, (хх) – группа, (= =) – группа, (–) – группа) в существенной мере определяется экспериментатором-психологом, а не только испытуемым, который, вообще говоря, осуществляет порядковое шкалирование своих цветовых предпочтений. Избежать указанных недостатков позволяет целенаправленное построение психодинамических методов диагностики на основе сформулированных выше теоретических принципов.

Мы разработали несколько таких методов, позволяющих производить психологические исследования в разных сферах психических процессов.

В этой книге мы предложим практикам несколько апробированных на разных выборках испытуемых методик, ориентированных на наиболее полный охват личностных особенностей поведения, а именно на оценку эмоционального, волевого и интеллектуального поведения личности, что, как известно, и составляет знаменитую психологическую триаду – высший личностный синтез всех психических процессов, состояний и свойств. При этом не будем забывать о том, что собственно интеллектуальный (или когнитивный, образный) компонент входит во всякое (и эмоциональное, и волевое) поведение, а, следовательно, требует особого исследовательского внимания. Именно от детального эмпирического исследования человеческого познания мы и начнем строить теорию психодинамической диагностики.

Глава 3
Краткое описание теории психодинамического эксперимента

В настоящее время системный подход (СП) как один из важнейших разделов общенаучной методологии располагает мощным формальным аппаратом анализа сложных природных и социальных явлений. Использования СП органически включены в каждую стадию исследования, основные из которых мы рассмотрим в данной главе.

Всякое исследование начинается с выяснения того, что исследователь хочет (или должен) исследовать. С психологической точки зрения этот процесс представляет собой сильное эмоционально окрашенное интеллектуальное состояние, связанное с ознакомлением с той или иной областью человеческого знания, по мере развития которого происходит сужение этой области вокруг небольшого числа неисследованных вопросов. Субъективно ознакомление исследователя с кругом интересующих его проблем происходит непрерывно, и психодинамический аспект здесь очевиден: вопросы сменяют друг друга, то образуя устойчивые циклы, то вновь распадаясь, чтобы затем собраться в новые. Однако с формальной точки зрения можно определить основные рубежи, которые проходит (или должен проходить) любой исследователь на начальной стадии построения научного исследования. Системный подход позволяет формально описать эти рубежи и, таким образом, дает в руки исследователя критерий оценки его готовности к переходу на следующую стадию исследования.

Нулевой точкой отсчета научного исследования является постановка проблемы – психодинамический процесс, который распадается на две неравные по времени части. Первая часть – это ознакомление с системой, являющейся предметом исследований той научной области, которую представляет исследователь, подробнее психодинамика этого этапа будет описана в главе «Высший личностный синтез», посвященной читательскому поведению. Не следует, однако, путать предмет научной области с предметом научного исследования, который мы определим ниже. Таким образом, первая часть постановки проблемы совпадает с определением системы, к которой среди других адресовано и данное научное исследование. Наиболее общим определением системы с точки зрения СП является следующее: система представляет собой множество элементов, связанных между собой множеством отношений. Таким образом, система определяется заданием пары множеств: множества элементов А и множества связывающих их отношений R, что принято записывать следующим образов:

S = (A,R).

Очевидно, что все множество отношений в исследуемой системе не может стать предметом отдельного научного исследования в силу физических ограничений. Таким образом, вторая часть проблемы исследования предполагает указание некоторого подмножества всех возможных отношений в выбранной системе. Сколь велико должно быть подмножество, исследователь решает, основываясь на поставленных перед ним целях, анализе логических связей отношений, их психодинамическом (циклическом) взаимодействии, а также на своих физических возможностях. Например, ни в одной системе обучения нельзя найти двух человек, связанных между собой одним-единственным отношением. Так, например, для любых двух людей можно определить отношение «иметь интерес к определенному предмету», но если они принадлежат одной системе обучения, то всегда найдется еще достаточно много отношений, их связывающих. Кроме того, как будет показано ниже, сам интерес распадается как минимум на две составляющие, в реальной практике научного мышления циклически сменяющих друг друга. Следовательно, мы можем определить пересечение отношений, которое, как легко видеть, само является некоторым сложным множеством отношении. Такие отношения не следует пытаться включить в предмет исследования, так как это должно повлечь за собой переформулировку проблемы, и вся проделанная работа оказывается бесполезной. Однако такие отношения должны быть учтены и подвергнуты контролю при проведении эксперимента, так как они могут повлиять на валидность получаемых данных.

До сих пор речь шла почти исключительно о множестве отношений между элементами системы. Однако непосредственно подвергнуть экспериментальному исследованию отношения мы не можем. Наши экспериментальные воздействия всегда адресованы элементам системы. Таким образом, объект исследования может быть определен как множество элементов из А, связанных всеми интересующими нас отношениями.

3.1. Проведение пилотажного исследования

Пилотажное исследование является необходимой стадией любого социально-психологического исследования. Тем не менее этой стадии очень часто уделяется недостаточно внимания. Это не означает, однако, что существует возможность совсем опустить пилотажное исследование. Просто исследователь не всегда отдает себе отчет в необходимости этой стадии исследования, поэтому процедуры, ей присущие, проводятся небрежно, несистематически. Это приводит к дефектам планирования основного эксперимента, чаще всего к тому, что исследователь плохо ориентируется в полученных результатах, не может их полностью проинтерпретировать, т. е. фактически не видит их реальной психодинамики, что, конечно, сказывается на эффективности всей задуманной работы.

Основной задачей пилотажного исследования является проверка и уточнение конкретных задач исследования. До сих пор у исследователя имеется лишь точно определенное множество интересующих его отношений, пересечение которых образует некоторое новое сложное множество отношений, которое собственно и предстоит исследовать и определить. Вполне возможно, что еще на первой стадии у исследователя зародились какие-то гипотезы о том, какова динамика этих отношения. Однако сразу подвергнуть эти гипотезы проверке в полной объеме основного эксперимента было бы неэкономно. Первоначально следует выбрать наиболее правдоподобные. Этим целям и служит пилотажное исследование, которое проводится на небольшой выборке объекта исследования.

Второй существенной задачей пилотажного исследования является апробирование методик исследований, отбор их и построение системы методов исследования.

Итак, будем считать, что исследователю предстоит еще сформулировать гипотезу своего исследования. Для этого все интересующие его отношения должны быть представлены как свойства элементов объекта исследования. Каждое интересующее нас отношение может быть рассмотрено как свойство каждого элемента нашего объекта. Такое представление интересующих нас отношений делает их измеримыми, т. е. позволяет сопоставлять друг с другом. Возьмем, например, такое, казалось бы, неизмеримое свойство (отношение) как «быть братом». Тогда, имея в качестве объекта исследования множество кровных братьев, мы можем их упорядочить по порядку рождения, тем самым придав количественную определенность интересующему нас отношению. Далее это свойство может быть сопоставлено с каким-то другим. Так, например, Р. Готтсданкер приводит данные о статистической связи уровня интеллекта с порядком рождения кровных братьев или сестер в семье. Таким образом, количественно определив интересующие нас отношения, мы можем сопоставить их друг с другом, т. е. определить структуру их взаимосвязей, фактически структуру интересующего нас сложного отношения. Вот типичный пример статического социально-психологического исследования, в котором любая психодинамика (изменение личностных свойств, их цикличность, приобретение новых) считается артефактом.

Сложность, однако, заключается в том, что не все свойства мы можем измерить одинаково. Так, например, если в приведенном примере мы выберем большее множество братьев, среди которых будут братья и из разных семей, то мы уже не сможем их упорядочить по порядку рождения, а сможем только разделить на непересекающиеся классы (по семьям), т. е. определить на множестве братьев отношение эквивалентности. Такое измерение является самым слабым и называется измерением в шкале «ноуменов». В предыдущем случае мы имели измерение в шкале порядка. Однако в современной психологии существуют методы, позволявшие измерять некоторые свойства в метрических шкалах, т. е. позволяющих отвечать на вопросы: насколько больше выражено данное свойство у индивида А, чем у индивида В? (шкала равных интервалов) или: во сколько раз больше выражено свойство? (шкала отношений).

В приведенном выше примере может, однако, возникнуть вопрос: как был измерен интеллект братьев? Действительно, если порядок рождения можно установить путем сравнения точных дат, то как измерить интеллект, в этом и состоит «ахиллесова пята» статического тестирования.

Любое свойство может быть количественно определено двумя способами. Путем непосредственного экспертного оценивания, так, например, учитель может непосредственно упорядочить или даже количественно оценить своих учеников по интеллекту или какому-либо другому свойству. В этом случае учитель выступает как эксперт. Существенным требованием при выборе эксперта является его компетентность, т. е. знание элементов оцениваемой системы и знание того отношения, которое оценивается. Для увеличения надежности экспертного оценивания часто используется группа экспертов. Тем не менее экспертные оценки всегда являются существенно субъективными. Это объясняется тем, что сами эксперты чаще всего являются включенными в те системные отношения, которые они оценивают, в противном же случае трудно гарантировать компетентность экспертов. С целью получения более объективных оценок исследуемых свойств используются стандартизированные методики измерения, сущность построения которых заключается в том, что множество элементов исследуемого отношения гомоморфно отображается в множество пунктов опросника или теста. В силу гомоморфизма отображения каждый из пунктов может иметь, вообще говоря, разную индицирующую силу относительно данного свойства.

Измерение посредством стандартизированных методик имеет два недостатка. Первый состоит в том, что такое измерение всегда одномоментно, т. е. дает лишь некоторый срез реального отношения, в то время как эксперты всегда необходимо учитывают и развитие системы во времени (в силу особенностей человеческого восприятия). В этом смысле в социально-психологических исследованиях может быть порекомендовано разумное сочетание методов стандартизованного измерения и экспертного оценивания (к чему и стремится психодинамическая диагностика).

Вторым недостатком является тот, что не всегда можно точно оценить индицирующую силу каждого пункта, а следовательно, построить интервальную шкалу измерения.

Каждый исследователь должен ясно себе представлять, в какой шкале было измерено интересующее его свойство. Это необходимо по следующей причине. Для того чтобы определить взаимосвязь свойств, необходимо, чтобы они были измерены в одной и той же шкале. В связи с этим остановимся несколько подробнее на теории измерений.

Существует четыре основных типа измерительных шкал, при этом тип шкалы определяет допустимые статистические процедуры, которые могут быть использованы при обработке количественных данных.

Если свойство измерено в номинальной шкале, это означает, что все объекты (далее мы будем называть элементы объекта исследования просто объектами) могут быть единственным образом разделены на непересекающиеся классы, т. е. на классы эквивалентности. Более строго это означает, что среди имеющихся объектов не существует такого, который принадлежал бы одновременно двум классам. Так, например, люди могут быть разделены по признаку пола на мужчин и женщин. Ученики в классе могут быть разделены на интересующихся и не интересующихся данным предметом. Вообще говоря, ученики могут быть разделены на классы эквивалентности и по интересам к разным предметам в том случае, если каждый ученик имеет интерес только к одному предмету. Это значит, что измерение интересов школьников в номинальной шкале требует, чтобы каждый из них оказался только в одной какой-то группе. Каждая такая группа может быть занумерована числом, которое в этом случае используется лишь как метка, т. е. эти числа бессмысленно подвергать каким бы то на было арифметическим операциям. Однако уже на этом уровне измерения мы можем применить такие статистические процедуры, как оценка модельной категории, построение распределения процентных отношений, наконец, мы можем оценить с помощью специальных критериев связь различных свойств, называемую в этом случае сопряженностью. Об этих и других статистических процедурах мы расскажем в следующем параграфе.

Ординальная (порядковая) шкала вводит отношение упорядоченности между классами объектов. Самым простым примером измерения в порядковой шкале является построение учеников по росту. Если при этом учитель физкультуры упорядочит учеников еще и по спортивным достижениям, то два эти порядка можно сравнить между собой с помощь коэффициента ранговой корреляции, расчет которого представляет собой новую допустимую статистическую процедуру. Если корреляция оказывается значимо положительной, то это свидетельствует о существовании взаимосвязи указанных свойств. Интервальная шкала и шкала отношений позволяют использовать все имеющиеся статистические процедуры. Преимущество шкалы отношений заключается в том, что в отличие от интервальной шкалы, где нулевая точка выбирается условно, в шкале отношений существует так называемый естественный нуль. Для того чтобы обосновать измерение в шкале интервалов, необходимо показать, что интервалы между шкальными оценками равные. Так, например, для шкалы температуры мы можем утверждать, что 6°С на три градуса больше чем 3°С и на 1 градус больше чем 5°С. Эта шкала фундаментально обоснована как шкала интервалов. Однако бессмысленно утверждать, что 6°С в 2 раза больше, чем 3°С, так как шкала не имеет естественного нуля и не является шкалой отношений (нуль выбран условно – точка замерзания воды). Шкала оценки знаний ученика учителем (1, 2, 3, 4, 5) явно не является шкалой интервалов, так как расстояние от 2 до 3 на практике явно больше чем от 4 до 5. Такой анализ шкалы, конечно, не является строгим. Встает вопрос: как строго показать, что измерение свойств производилось в интервальной шкале, и тем самым добиться возможности использовать все известные статистические меры?

Способов построения интервальных шкал измерения можно указать несколько. Мы, однако, ограничимся здесь лишь практической стороной вопроса, предлагая интересующимся обратиться к специальной литературе.

Практическая задача, стоящая перед практиком-психологом чаще всего заключается не в том, чтобы построить новые измерительные методы, а в том, чтобы отобрать уже имеющиеся и правильно их употребить. Таким образом, если уже существуют измерительные методы, то задача исследователя сводится к тому, чтобы тщательно следить за тем, в какой шкале обосновано измерение каждой из методик и в соответствии с этим пользоваться статистиками. Некоторые авторы считают, что уровень шкалы может быть повышен императивно. Так, например, учителям может быть предложена специальная инструкция: в условиях эксперимента постоянно стремиться к тому, чтобы шкала оценок была фактически более равноинтервальной. При этой, естественно, делаются необходимые пояснения. В случае же, когда требуется твердая уверенность в равноинтервальности шкалы, может быть проведена также нормализация данных, описание которой можно также найти в литературе. И наконец, последней сложностью в объективной оценке испытуемого психологическими методами является их статичность. Самым простым примером этого может быть использование таких громоздких тестов как ММРI, Кетелл и др. Дело в том, что специалистами было замечено, что испытуемый очень часто начинает отвечать как бы не от себя, а от другой личности. Причем, как было замечено уже в нашей практической работе, этих личностей может быть несколько и в ответах они образуют устойчивые психодинамические циклы. Для того чтобы избежать этой сложности, не следует забывать, что статические тесты требуют постоянного контакта с экспериментатором, который мог бы отслеживать такого рода «артефакты».

Вернемся теперь к проведению пилотажного исследования. Его подготовка, как следует из описанного выше, заключается в том, что исследователь на основе поставленной им ранее проблемы составляет список свойств объекта исследования и подбирает для измерения этих свойств соответствующие методики. Полнота и единственность набора методик обеспечивается, следовательно, точным определением предмета исследования. Последняя процедура, которую следует произвести на этой подготовительной фазе, – это определение сравнительно небольшой выборки из элементов объекта. Здесь следует, однако, оговориться, что данное определение объекта исследования не предполагает заранее какой-то определенной природы своих элементов, так как сама система, некоторое подмножество элементов которой является таким объектом, может быть, конечно, произвольной природы. Мы приводили в пример простейший случай системы обучения, где элементами выступают индивиды, исходной системой может быть и отдельная личность, элементами которой выступают психические явления, а также и отдельное психическое явление, элементами которого могут быть психические процессы, свойства или состояния.

Можно, таким образом, указать два наиболее общих случая. Элементами объекта исследования выступают индивиды – случай, характерный для социальной психологии; или же элементами объекта являются признаки некоторого обобщенного индивида – случай, характерный для общей психология. В последнем случае исследование также проводится на множестве индивидов, однако в пилотажном исследовании вычисление некоторого подмножества среди всех интересующих исследователя признаков не имеет смысла, так как всегда остается вероятность упустить самое главное. В этом случае пилотажное исследование проводится по как можно более большему набору интересующих признаков на небольшом множестве индивидов. В первом из указанных случаев ситуация более сложная.

Здесь требуется провести пилотажное исследование на некоторой выборке из всех индивидов, входящих в объект, которая не должна быть слишком большой, но не должна быть и слишком маленькой со статистической точки зрения. В статистике существует понятие малой выборки, для нее разработаны специальные процедуры уточнения основных статистических оценок. Эти процедуры, однако, достаточно трудоемки, и к ним следует обращаться лишь в случае, если увеличить выборку в пилотажном исследовании невозможно. Выборка от 20 до 30 проб yжe не является малой, и для нее можно использовать обычные смещенные оценки. Такой объем выборки может быть рекомендован для пилотажного исследования.

После того как определен набор методик и выборка объектов исследования, может быть проведено собственно экспериментальное обследование. Данные этого обследования должны быть затем подвергнуты статистической обработке, основные процедуры которой описаны в следующей параграфе.

После обработки данных исследователь уже в состоянии окончательно сформулировать основную (наиболее правдоподобную) гипотезу исследования. Здесь уместно подчеркнуть, что характер результатов пилотажного исследования может носить исключительно характер гипотезы, а не окончательного экспериментального результата. Это объясняется тем, что при одноразовом пилотажной обследовании имеют силу так называемые угрозы внутренней и внешней валидности, природу которых с точки зрения системного подхода мы указали выше.

3.2. Общие сведения о планировании психодинамического эксперимента

Первый вопрос, на который нам следует ответить, следующий: для чего нужно планирование основного эксперимента? И почему следует рассматривать данные пилотажного исследования только лишь как правдоподобные, а не как научные факты? В самом общем виде ответ может быть таким: после проведения пилотажного исследования у исследователя еще не может быть уверенности в том, что полученные им данные не являются результатом влияния каких-то посторонних взаимодействий элементов системы, не имеющих ничего общего с интересующими его отношениями. Уже говорилось выше о том, что множество элементов системы, составляющее объект исследования, является носителем не только тех отношений, которые интересуют исследователя. Вместе с «нужными» отношениями некоторые элементы объекта выступают как представители других отношений, влияние которых в ходе пилотажного исследования никак не учитывалось. (Ниже, при описании разработанных нами тестов, мы покажем, что кроме основного психодинамического цикла существует еще так называемый «хвост» состояний, который гораздо более изменчив, чем основная психодинамическая составляющая личности). Это влияние, однако, может быть существенным, и при его нивелировании ряд полученных данных может не подтвердиться.

Вопросы, которые мы только что рассмотрели, являются вопросами валидности эксперимента. Можно, таким образом, сказать, что планирование эксперимента должно обеспечивать его валидность.

Валидность эксперимента характеризует степень уверенности в том, что полученные данные отражают только интересующие исследователя отношения. Первая часть данного определения валидности зафиксирована в понятии внешней валидности. Внешняя валидность, таким образом, определяет адекватность эксперимента предмету исследования. Требование внешней валидности эксперимента иногда может показаться тривиальным (в наших терминах она касается только статических представлений личности). Так, например, если исследователя интересует динамика успеваемости по русскому языку, то требование внешней валидности сводится к тому, чтобы эксперимент был построен именно на основе русского языка.

При планировании основного эксперимента большее внимание должно быть уделено внутренней валидности (подробнее см. ниже). В литературе описано множество различных факторов, угрожающих внутренней валидности психологического эксперимента. Более или менее полный их список можно найти в различных учебниках и монографиях по планированию эксперимента. Мы же приведем здесь лишь наиболее важные для психодинамического подхода. Первая группа угроз внутренней валидности может быть названа «изменения во времени». В лучшем случае эти изменения могут быть известны заранее и сразу же нивелированы соответствующим экспериментальным планом. Достаточно очевидно, что состояния как зависимой, так и независимой переменных могут быть различны в различное время дня. Во многих экспериментах эту изменчивость следует строго контролировать, например, при исследовании работоспособности в новых условиях труда, ясно, что в данном случае замеры следует проводить в одно и то же время дня. Однако всегда существует внутренняя изменчивость состояния зависимой переменной во времени, предсказать которую невозможно. В этой случае необходимо так спланировать эксперимент, чтобы заранее непредсказуемые влияния могли быть учтены или нивелированы.

В качестве примера действия угроз первой группы можно привести так называемый эффект выбывания. Если тем или иным способом замерить красоту девушек при поступлении в колледж и при выпуске из него, то оказывается, что средние показатели существенно различаются. Объяснять это влиянием обучения на внешний вид, конечно, неверно. При более детальном анализе валидности эксперимента выясняется, что красивые девушки просто более часто выходят замуж и не заканчивают обучения, в связи с чем показатели несколько снижаются в среднем. В психолого-педагогических исследованиях эффект выбывания может сказываться при оценке длительных воспитательных воздействий, в процессе которых может существенно измениться группа индивидов, представляющая объект воздействия. Итак, изменениям во времени подвержены не только отдельные элементы объекта исследования, но весь объект в целом. Еще раз повторим, что найденный контроль этих изменений не всегда возможно осуществить. Поэтому роль психодинамического момента в планировании эксперимента особенно велика.

Большую группу угроз внутренней валидности эксперимента представляют собой те факторы, появление которых обусловлено самой экспериментальной ситуацией. Так поведение всех испытуемых несколько изменяется в экспериментальной ситуации по сравнению с реальной. Особенно заметны такие влияния в социально-психологических исследованиях детей и подростков. Если же эксперимент включает в себя несколько серий, то возникает дополнительная проблема влияния серий, проводимых в начале, на последующие. Такие влияния называются эффектами последовательности. Существует и обратная проблема. Если экспериментатору необходимо дважды замерить некоторую способность испытуемых (например, до и после интенсивного обучения), то предъявление дважды одной и той же задачи недопустимо, в то время как использование другой задачи требует уравнивания первой и второй по трудности. Такое уравнивание всегда является источником побочных влияний.

Третья группа угроз внутренней валидности эксперимента охватывает вопросы статистической обработки данных. Так, например, расчет статистических критериев, позволяющих делать достоверные выводы о различиях средних оценок или оценок дисперсий, представляет собой элемент обеспечения внутренней валидности. Необходимо также аккуратно строить интерпретации и других статистических показателей, в особенности коэффициентов корреляции.

Перейдем теперь к описанию статических экспериментальных планов, позволяющих контролировать те или иные угрозы внутренней валидности. При этом первые три приводимых плана следует рассматривать как планы, пригодные для проведения пилотажных исследований, четвертый и пятый – как планы основного эксперимента.

Для схематического изображения экспериментальных планов мы будем использовать следующие обозначения. Буквой Т мы будем обозначать измерительную процедуру, которой подвергаются испытуемые. Буквой Г будем обозначать группу испытуемых, привлеченных к эксперименту, при этом верхний индекс будет указывать, является ли данная группа экспериментальной или контрольной – Г^э и Г^к. Под экспериментальной группой понимается множество испытуемых, являющееся подмножеством исследуемого отношения. Контрольная группа подбирается таким образом, что все ее члены не находятся в данном отношении. Так, например, если исследуется новый метод интенсивного обучения, то этот метод применяется в экспериментальной группе и не применяется в контрольной. Далее группы могут подвергаться тестированию в разные моменты времени. Момент времени, в который группа была подвергнута тестированию, будет фиксироваться нижним индексом: Г^э – означает, что данная экспериментальная группа была тестирована в 1 момент времени. Нижние индексы, таким образом, указывают порядок тестирования групп. Буквой D мы будем обозначать множество результатов измерения, т. е. зависимую переменную. В схемах будет использована такая стрелка ->, которая будет выступать в двух значениях. В паре Т -> Г стрелка будет обозначать, что тестовые задания предъявляются группе испытуемых; в паре Г -> D стрелка будет обозначать, что экспериментатор свел результаты тестирования в специальную таблицу, называемую матрицей первичных данных, которая фактически и обозначается буквой D. В этой таблице каждому испытуемому ставится в соответствие единственная оценка по каждому тестовому заданию.

Первый наипростейший экспериментальный план модно, вслед за Кэмбэллом, называть «исследованием единичных случаев». Его схема такова: Т – Г – D. Это исследование заключается в том, что проводится единичное тестовое обследование некоторой группы испытуемых. В таком описании исследование, построенное по данному плану, практически не имеет научной ценности. Однако если исследователь уже сформулировал проблему и определил объект и предмет исследования, то научная ценность единичного обследования может быть существенно увеличена с точки зрения его использования для пилотажного исследования.

Следующий экспериментальный план строится на двукратном тестировании, проводимом до некоторого экспериментального воздействия на группу и после него. Схема такого исследования выглядит так:

Т – Г^Э – D^Э

Т – Г^Э – D^Э

Этот план также годен только для пилотажного исследования. Действительно, при таком плане у исследователя не может быть уверенности в том, что между моментами времени 1 и 2 не произошло каких-то существенных изменений в группе, не учтенных при формулировании гипотезы о различии D₁ и D₂. Кроме того, ничего неизвестно о том, какие отношения, существующие в группе, определили результаты в целом и связаны ли эти отношения с теми, которые интересуют исследователя. Еще раз подчеркнем, однако, что точное определение проблемы, объекта и предмета исследования ослабляет действие угроз валидности и позволяет исследователю формулировать правдоподобные гипотезы, предполагая их проверку в основном эксперименте. Такое ослабление обусловлено подробным теоретическим исследованием всей системы, определяющей область исследования, что позволяет заранее уяснить существующие ограничения степеней свободы побочных переменных.

Следующий экспериментальный план предполагает сравнение двух групп на основе их однократного тестирования. Схема плана выглядит следующим образом:

Т – Г^э – D^э

Т – Г^к – D^к

Этот план позволяет уже контролировать влияние побочных условий на проведение эксперимента, так как обе группы должны находиться в одинаковых условиях. Однако в этой случае исследователям ничего неизвестно о том, каковы были эти группы до осуществления экспериментального воздействия, а следовательно, различия между D^э и D^к могут быть результатом изначальных различий групп по тем или иным свойствам. Легко видеть, что объединение второго и третьего экспериментальных планов позволяет контролировать (в смысле уравнивания для контрольной и экспериментальной групп) все угрозы внутренней валидности. В результате такого объединения мы получим четвертый экспериментальный план, который иногда называют собственно экспериментальный в отличие от предыдущих – доэкспериментальных. Схема этого плана такова:

Т – Г^э – D^э Т – Г^к – D^к

Т – Г^э – D^э Т – Г^к – D^к

Этот план может быть использован при проведении основного эксперимента. В этом случае на выходе исследователь имеет четыре матрицы первичных данных, которые характеризуют начальные и конечные состояния обеих групп. Следует, однако, помнить, что данный план позволяет лишь уравнять все побочные влияния для обеих групп, т. е. обеспечивает одинаковое смещение всех экспериментальных оценок, но не позволяет узнать, каково это смещение. Такой план, следовательно, представляется удовлетворительным всегда, когда измерения производятся в интервальных шкалах. В этом случае мы можем увеличить или уменьшить все оценки на постоянную величину, не потеряв при этом никакой информации. Если же измерение каких-то показателей производилось в шкале отношений, и это важно для исследователя, то для уверенности в том, что результаты измерения не искажены побочными влияниями, следует использовать более сложный план. Таким планом может служить план Соломона, названный по имени исследователя, предложившего его. Схема этого плана такова:

Т – Г^э —D^э Т – Г^к – D^к Т – Г^э1 —D^э1

Т – Г^э – D^э Т – Г^к – D^к Т – Г^к1 – D^к1

Верхние индексы Э1 и К1 означают, что речь идет уже о других экспериментальной и контрольной группах, не пересекающихся с первыми. Таким образом, для реализации плана Соломона необходимо наличие четырех различных групп испытуемых. При этом в группе Г^э1 определено исследуемое отношение, а в Г^к1 – нет. Пусть теперь некоторый результат измерения d из D является показателем измерения исследуемого свойства в шкале отношений. Тогда должны быть выполнены следующие условия:

1) d є 0, если d ? D^к или d ? D^к1 (нижний индекс любой).

Пусть d₁ ? D₁^э, d₂ ? D₂^э, d₃ ? D₃^э, тогда

2) d₁ ? d₂ = d₃ = 0.

Если выполнены оба условия, то можно утверждать, что экспериментальный план согласован с измерением в шкале отношений и все побочные влияния на исследуемую переменную устранены.

Если второе условие не выполнено (но выполнено первое), т. е. d₂ ? d₃, то говорят, что измеряемая переменная взаимодействует с измерительным методом. При этом предполагается, что обе экспериментальные группы уравнены по измеряемым характеристикам.

Если не выполнено и первое условие, то пропорциональность шкалы нарушается, если, однако, d во всех трех указанию: в первом условии множествах данных остается постоянным, то можно говорить, что исследуемое свойство измерено в шкале интервалов и все побочные влияния манкированы. Необходимо добиться выполнения этого последнего условия при проведении основного эксперимента. Это может быть сделано посредством аккуратной проверки всех условий эксперимента и устранения всех «подозрительных» факторов, т. е. тех, которые могут оказывать влияние на исследуемую переменную.

Подготовка данных для обработки на ЭВМ.

В начале параграфа несколько слов о том, зачем нужна обработка данных на ЭВМ. Необходимость такой обработки обусловлена сложностью предмета современного психолого-педагогического исследования. Множественность составляющих его отношений делает невозможным их количественное сравнение без ЭВМ, в силу естественных временных ограничений человеческой деятельности. Но дело не только в этом. Сложность предмета исследования стимулировала разработку адекватных этой сложности методов количественного представления данных, которые в силу исторических причин оказались неразрывно связанными с электронно-вычислительной техникой. В настоящее время не представляется возможным проведение того или иного вида статистического анализа даже для небольшого числа измерений без использования ЭВМ.

Задачей статистического анализа является представление исследуемого сложного отношения как некоторого фактор-множества, т. е. как множества непересекающихся классов. Что позволяет исследователю сделать важный шаг на пути к искомому обобщению. Действительно, исследование начинается с того, что исследователь определяет множество интересующих его отношений, пересечение которых представляет собой сложное и неизвестное еще новое отношение. В процессе пилотажного исследования выясняется, что некоторые составляющие свойства связаны между собой, однако в силу их множественности восстановить всю структуру связей и перейти к обобщению не представляется возможным. С помощью специальных методов существует возможность отобразить все множество исследуемых свойств в небольшое число классов. Далее либо посредством обобщения всего класса свойств, либо посредством выбора некоторого (центрального) представителя класса он может быть отождествлен с некоторым более сложным свойством, множество же классов определяет структуру всего исследуемого отношения.

Существует два основных подхода к построению статистической классификации при незаданных классах. Первый из них носит название кластерного анализа. Этот вид анализа построен на оценке близости элементов исходного множества. Сразу оговоримся, что статистический анализ может быть использован и используется не только для классификации множества исследуемых свойств, но и для классификации испытуемых.

Для разбиения исходного множества на классы необходимо выбрать меру близости элементов. Выбор меры может быть различным в зависимости от специфики исследования. Ее можно задать системой функций f(x_i, x_j),…, f(x₁,…, x_n) от двух до n аргументов. Значения f(x₁,…, x_k) характеризуют степень близости ее аргументов. Из физических соображений обычно выбирают меру попарной близости элементов. Из попарной близости можно построить различные меры групповой близости. Например, можно выбрать диаметр множества или ее усреднение. После того как мера выбрана, определяют ее критическое значение. Далее организуется процедура отбора элементов в классы, которая прекращается тогда, когда расстояния между кластерами становятся элементами больше критического. Более подробное описание кластерного анализа можно найти у других авторов (Байметов, 1967; Брунер, 1971). Чаще всего кластерный анализ применяют для классификации испытуемых.

Вторым подходом к классификации является факторный анализ, который основан на анализе матрицы связей переменных (ковариационной матрицы). В настоящее время наиболее подробно разработана линейная модель факторного анализа. Подробнее с техникой факторного анализа можно ознакомиться у Брунера, 1971.

Для проведения статистического анализа данных исследователь вводит в память ПЭВМ матрицу первичных данных, элементами которой являются оценки испытуемых по всем переменным измерительным методам.

3.3. Интерпретация результатов статистического анализа

В случае использования кластерного (или какой-то его разновидности, например, таксономического) анализа для классификации испытуемых исследователь после машинной обработки данных получает распечатку, где тем или иным способом указано число определенных классов и принадлежность каждого из испытуемых к тому или иному классу. Испытуемые, отнесенные к разным классам, различаются между собой по набору исследуемых свойств. Таким образом, интерпретация результатов основана на уяснении того, какими свойствами обладают представители каждого класса. Рекомендуется специально составить списки свойств, характеризующие каждый выделенный класс. Далее каждый такой список можно озаглавить либо посредством указания какого-то обобщающего свойства, либо посредством выбора из списка наиболее представительного свойства, например, наиболее сильно выраженного у всех испытуемых данного класса.

Приведем пример использования таксономического анализа в психологии. В исследовании, проведенном под руководством В.С. Мерлина (Басырова, 1965), для классификации испытуемых использовался ряд психофизиологических и психических свойств человека, таких, как свойства нервной системы, некоторые особенности восприятия, экстравертированность (направленность на общение), и др. В результате было выделено два класса испытуемых, по мысли авторов обладающих соответственно двумя различными типами темперамента. Таким образом, исходный набор свойств был обобщен в понятии «тип темперамента». Далее, основываясь на том, что выборка испытуемых была достаточно велика, авторы сделали вывод о структуре исследуемого свойства в целом, а именно о том, что существует всего два типа темперамента. Обратимся теперь к интерпретации результатов факторного анализа. После машинной обработки данных исследователь располагает распечаткой корреляционной и факторной матриц. Хотя корреляционный анализ (анализ матрицы корреляционных связей исходных свойств) в строгой смысле не является частью факторного анализа, однако, очевидно, по причине пересечения процедур расчета, существуют единые программы машинной обработки данных, включающие и корреляционный и факторный анализ.

Корреляционная матрица представляет собой таблицу коэффициентов корреляции признаков (свойств). Количество коэффициентов корреляции, подлежащих интерпретации, можно рассчитать, исходя из числа признаков, по формуле, приведенной в п. П.3. Если в распечатке корреляционная матрица приведена полностью, то анализировать следует либо ее верхнюю, либо нижнюю часть по отношению к единичной диагонали. После того как выделен нужный кусок матрицы, следует обратиться к таблицам значимости для коэффициента линейной корреляции (см., напр.: Валлон, 1967) и установить критическое значение коэффициента для имеющегося числа степеней свободы, т. е. для того количества испытуемых, которые участвовали в эксперименте.

Далее, обращаясь к корреляционной матрице, все значения коэффициентов, которые меньше критического при 95 %, можно оставить без внимания. Все же большие значения имеет смысл подчеркнуть. При этом все значения, которые больше критического при 99 % вероятности, имеет смысл отметить каким-то другим способом. Все отмеченные коэффициенты теперь могут быть подвергнуты интерпретации. Мы укажем здесь три наиболее употребительных метода интерпретации.

Интерпретация единичной корреляционной связи. Применяется для интерпретации связи двух наиболее важных для исследователя свойств. Чаще всего обращают внимание на величину коэффициента, что характеризует силу связи, а также на знак, характеризующий направление связи, в соответствии с этим могут строиться утверждения, что большая выраженность первого свойства связана с большей (или меньшей при отрицательной связи) выраженностью второго свойства. Далее исследователь может попытаться объяснить причину такого положения вещей из теоретических соображений, не следует, однако, никогда забывать, что саму корреляционную связь никогда нельзя рассматривать как причинную связь между признаками, так как априори неизвестно, обуславливают ли они друг друга или оба обусловлены некоторой третьей причиной.

Метод корреляционных плеяд. Для реализации этого метода все множество корреляционных связей следует сначала представить графически в виде некоторого графа. При изображении признаки обычно представляются кружками, внутри которых записывается номер или название признака. Связи изображаются линиями, связывающими кружки, имеет смысл положительные и отрицательные связи изображать разным цветом, иногда такие отрицательные связи изображают пунктиром. Над каждой связью надписывается ее значение. Изображение графа связей следует начинать с множества связей, значимых на самом высоком уровне (99,9 %). Этот граф представляет собой плеяду наиболее сильных корреляционных связей, его следует проинтерпретировать отдельно. Затем можно построить граф всех связей, значимых на уровне 99 %. Этот граф также интерпретируется отдельно. Затем можно перейти к интерпретации малозначащих связей (95 %).

Основные моменты, на которые обращают внимание при интерпретации корреляционных плеяд, следующие. Количество связей признака: некоторые признаки могут иметь много связей, другие – мало. Признаки, имеющие много связей, рассматриваются как центральные, им из теоретических соображений может быть приписано большое функциональное или системообразующее значение; признаки, имеющие мало связей, рассматриваются как периферийные. Последовательность признаков в цепочке связей: сама отдельно взятая цепочка связей не может быть однозначно интерпретирована, поэтому имеет смысл рассматривать последовательность удаления признаков от некоторого центра. Первый признак в такой последовательности имеет много связей, далее их число уменьшается вплоть до периферийного признака, имеющего единственную связь.

Обратимся вновь к интерпретации результатов факторного анализа. Факторная матрица представляет собой матрицу факторных нагрузок, где в каждой строке записаны нагрузки данного признака, соответствующего строке по каждому фактору. Столбец матрицы представляет собой множество факторных нагрузок всех имеющихся признаков по данному фактору. Таким образом, каждый фактор представлен столбцом факторных нагрузок. Само значение факторной нагрузки можно рассматривать как коэффициент корреляции данного признака с данным фактором. Таким образом, нагрузки также могут быть оценены по значимости. Перед тем как начать интерпретацию данных, следует выписать признаки, нагружающие каждый фактор, в порядке убывания их нагрузок. После этого можно перейти к интерпретации факторов и всей получившейся структуре. В наиболее употребительной технике факторного анализа, называемой «методом главных компонент», сами факторы между собой не коррелированы. Реже используется техника так называемого облического вращения факторов, когда сами факторы являются коррелированными. Факторный анализ может быть применен и для классификации испытуемых. В этом случае строки и столбцы в матрице первичных данных меняются местами, процедура обработки не меняется. Интерпретация данных аналогична интерпретации данных кластерного анализа.

В заключение следует отметить, что интерпретация статистического анализа не является, конечно, завершающим этапом исследования. Соотношения данных многомерного анализа и качественной интерпретации данных мы коснемся в своем месте на конкретных экспериментальных примерах.

Часть 3
Экспериментальная психодинамика поведения

Глава 1
Психодинамика волевых, эмоциональных и когнитивных процессов

1.1. Методы психодинамической диагностики. Теоретические положения

В психодинамической диагностике личность рассматривается как некое пространство состояний, которые постоянно сменяют друг друга. При этом исследователя интересует не то, насколько выражено состояние, в котором в данный момент времени находится личность (например, состояние гневного раздражения), а то, что последует за этим состоянием (например, гнев сменяется страхом). Далее нас будет интересовать, что последует за этим новым состоянием и т. д. Важнейшим эмпирическим фактом, который лежит в основе психодинамической диагностики, является то, что человеку свойственно переживать циклы состояний, причем в обычной ситуации циклы достаточно простые. Это означает, что если за гневом последовал страх, то очень велика вероятность того, что из состояния страха данная личность с именно таким присущим ей циклом опять возвратиться в состояние гнева или раздражения. Такая циклическая смена двух состояний может удерживать личность достаточно долго и со временем становится ее типичной психодинамикой, т. е. внешние возмущения, вызывающие другие эмоциональные состояния личности, удерживают ее в этом состоянии только на время своего действия, как только оно прекращается, личность возвращается в свой типичный цикл.

Итак, психодинамическая диагностика направлена на выявление типичного (фонового) цикла тех или иных состояний личности, который чаще всего состоит из двух состояний. Бывают, конечно, случаи вхождения в цикл большего числа состояний, что свидетельствует, как можно заключить исходя из опыта работы с предлагаемыми методиками, об усложненном характере развития или жизнедеятельности личности в той или иной сфере.

1.2. Методы психодинамического обследования личности
(стимульный материал и ключи)

Тест «Эмоции» 

Сначала прочтите весь опросник, затем инструкцию, затем приступайте к выполнению задания.

Вы переживаете…

1. Если Вас охватывает сильное раздражение (гнев), то…

1. На смену ему приходит страх из-за того, что Вы сделали или могли бы сделать в этом состоянии.

2. Вам становится грустно, что до этого дошло.

3. Вы почувствовали свою правоту и ощущаете даже радостное возбуждение.

2. Если Вы испытали страх, то…

1. Вас это сильно раздражает и злит, особенно, когда страх прошел.

2. Вы очень радуетесь, когда начинаете чувствовать, что бояться в общем-то нечего.

3. Вам неприятно и грустно, когда страх прошел.

3. Если Вами овладела грусть (печаль), то…

1. Вы можете сильно разозлиться, когда грусть не проходит.

2. Любая приятная мелочь легко выводит Вас из этого состояния.

3. Вам вдруг становится очень страшно из-за того, что грусть не проходит.

4. Если Вы находитесь в состоянии радостного возбуждения, то…

1. Вы вдруг становитесь раздражительны и злитесь из-за того, что радоваться на самом деле нечему.

2. Вас вдруг охватывает страх перед будущими возможными огорчениями.

3. Вам вдруг становится грустно, а радость кажется пустой и иллюзорной.

Инструкция. Вы только что прочитали четыре типа различных эмоциональных переживаний, каждое из которых Вы много раз испытывали в жизни (обозначены римскими цифрами). Мы просим Вас в каждом из четырех случаев выбрать только одно продолжение указанного эмоционального состояния (обозначены арабскими цифрами), а именно то, которое наиболее типично для Вас. Номер (арабская цифра) выбранного варианта обведите кружком. Если Вам понятна инструкция, то напишите свою фамилию и начинайте работать.

ФИО___________________________________

Тест «Воля» 

Прочтите сначала весь опросник, затем инструкцию, затем приступайте к выполнению задания.

Когда у вас проблемы…

1. Бывают такие тяжелые ситуации, когда понимаешь, что выхода нет и уже никто и ничто не поможет, и даже жить не хочется, тогда…

1. Я мучительно укоряю себя, что ни о чем не позаботился раньше и допустил до этого.

2. Я пытаюсь любыми средствами обо всем забыть и ни о чем не думать.

3. Я говорю себе: «Чем хуже, тем лучше» – и готовлюсь к наихудшему.

2. Когда я понимаю, что мог много раз принять меры и не допустить того, что случилось…

1. Я очень стыжусь своего легкомыслия и пытаюсь найти себе оправдание.

2. Мне уже совсем не хочется жить.

3. Я без конца мучаю себя вопросами: «Как же это могло случиться?», «Почему такое случается именно со мной?».

3. Бывает такая полоса неудач, что все не ладится, все не так, и настроение очень плохое, тогда…

5. Мне бывает стыдно, что люди видят мои неуспехи и сочувствуют мне.

6. Я вдруг понимаю, что будет только хуже и хуже.

7. Я все бросаю и любым способом пытаюсь развлечься.

4. Были случаи, когда я вел себя так, что мне до сих пор стыдно смотреть людям в глаза. Когда я вспоминаю об этом…

1. Я готов совсем исчезнуть, чтобы больше никого не видеть, ни с кем не говорить, никогда ни о чем не вспоминать.

2. Я говорю себе: «Наплевать на все, как-нибудь выкручусь, с кем не бывает».

3. Я с ужасом думаю, что уже ничего не изменить, что теперь я навсегда останусь в глазах других таким, каким был.

Инструкция. Вы только что прочитали четыре варианта ситуаций (отмечены римскими цифрами), которые Вам неоднократно приходилось переживать в Вашей жизни. Мы просим Вас для каждой ситуации выбрать один вариант ее наиболее типичного для Вас продолжения (отмечены арабскими цифрами). Если Вам понятна инструкция, то напишите свою фамилию и начинайте работать.

ФИО___________________________________

Тест «Познание» 

Прочтите сначала весь опросник, затем инструкцию, затем приступайте к выполнению задания.

Когда необходимо понимание…

1. Представьте, что Вам нужно проанализировать ситуацию, разобраться в причинах поведения людей, дать оценки происшедшему, тогда Вы…

1. В первую очередь постарались бы определить мотивы поведения людей.

2. В первую очередь постарались бы представить максимально полную картину происшедшего, не упустив ни одного эпизода.

3. Постарались бы взглянуть на происшедшее с совершенно иной точки зрения.

2. Представьте, что Вам нужно выступать на собрании с объективной характеристикой человека, тогда Вы построили бы выступление на…

1. Анализе его биографии, описали бы основные этапы и события его жизни.

2. Описании одной-двух самых типичных и ярких ситуаций его поведения.

3. Анализе духовного стержня в жизни этого человека и объяснении того, почему это сделало его жизнь такой, какая она есть.

3. Представьте, что Вы забыли что-то важное, не помните, о чем был разговор, тогда Вы…

1. Начнете про себя проговаривать все, что было сказано, стараясь понять, что Вы упустили.

2. Попытаетесь проанализировать содержание разговора и понять, что же могло быть важным для Вас в этом разговоре.

3. Попытаетесь представить, как бы Вы сейчас повели разговор, чтобы как бы со стороны понаблюдать за собой в этой ситуации.

4. Представьте, что Вы вынуждены заняться совершенно незнакомым Вам делом, выступить в чужой Вам роли (например, в связи с переменой места работы), тогда Вы…

1. Не начнете работать на полную, пока не проанализируете всю информацию о Ваших обязанностях, вообще обо всех сотрудниках, о людях, занимающихся аналогичной деятельностью.

2. Вы постараетесь сформулировать главное в этой работе и тогда начнете действовать.

3. Прежде всего со всеми перезнакомитесь, постараетесь сойтись поближе, присмотритесь к ситуации.

Инструкция. Вы только что прочитали четыре варианта ситуаций (отмечены римскими цифрами), с которыми Вам неоднократно приходилось сталкиваться в Вашей жизни. В каждом из четырех случаев мы просим Вас выбрать одно продолжение каждой ситуации из трех возможных (отмечены арабскими цифрами), которое сейчас кажется Вам наиболее подходящим описанием обычного для Вас поведения. Если Вам понятна инструкция, то напишите свою фамилию и начинайте работать.

ФИО___________________________________

Тест «Чтение»

Прочтите сначала весь опросник, затем инструкцию, затем приступайте к выполнению задания.

Вы читаете и…

1. Вас интересует данный вопрос, и Вы хотите с помощью данного текста изучить его подробно, тогда Вы в процессе чтения в первую очередь…

1. Задаете себе вопрос: кто автор и какова его авторская позиция в этом вопросе?

2. Постараетесь разбить текст на главные моменты содержания.

3. Вычлените главную мысль автора и будете следить за ее развитием.

2. Перед Вами стоит вопрос, что главное в содержании текста, о чем он, тогда Вы в процессе чтения в первую очередь…

1. Расчленяете смысловое содержание по основным направлениям изложения.

2. Пытаетесь сформулировать авторскую позицию в целом.

3. Спросите себя, каковы основные моменты прочитанного, чтобы сравнить их.

3. Вы восстанавливаете в памяти главные моменты прочитанного, тогда Вы в процессе чтения в первую очередь…

1. Рассматриваете их по отношению к авторской позиции.

2. Спросите себя, что еще осталось за пределами Вашего внимания.

3. Спросите себя, что является связующим звеном, объединяющим все содержание текста.

4. Вы определяете авторскую позицию, для этого Вы в процессе чтения в первую очередь…

1. Задаете себе вопрос, какие моменты содержания Вы могли упустить.

2. Задаете себе вопрос, в чем специфика позиции автора, что здесь нового.

3. Обращаетесь к анализу основных направлений изложения материала.

Инструкция. Вы только что прочитали описания четырех возможных состояний, которые Вы неоднократно испытывали во время чтения. Мы просим Вас в каждом из четырех состояний (обозначены римскими цифрами) выбрать только одно его продолжение (обозначены арабскими цифрами), которое представляется Вам наиболее для Вас обычным. Если Вам понятна инструкция, то напишите свою фамилию и приступайте к выполнению задания.

ФИО___________________________________

В таблице 1 представлены ключи обработки вышеприведенных тестов.

Таблица 1

1.3. Описание методов

В данном параграфе мы предлагаем четыре метода психодинамической диагностики личности, основанных на оценках эмоционального, волевого и когнитивного (познавательного) поведения. Четвертый метод направлен на оценку индивидуального характера чтения (метод был разработан при участии Хан Г.Н. и апробирован в ее кандидатской диссертации).

Каждый метод в своей опросной части состоит из четырех тестовых пунктов, описывающих то или иное состояние, в котором может пребывать личность в той или иной ситуации. В инструкции испытуемому предлагается в каждом из этих четырех пунктов (обозначаются всегда римскими цифрами) выбрать подходящее для него продолжение данного состояния (обозначаются всегда арабскими цифрами). Таких переходов в каждом тестовом пункте существует три, а выбрать нужно только один. В тех случаях, когда методы психодинамической диагностики используются не для массовых обследований, а при проведении психологической консультации, предлагаемые опросные листы можно рассматривать как некий план беседы, формулировки могут уточняться и предлагаться испытуемому в более понятной для него форме, но при обязательном сохранении их психологического содержания.

1.4. Обработка результатов

Когда испытуемый в каждом из четырех тестовых пунктов выбрал для себя продолжение описанного состояния (см. ранее опросные листы), можно приступать к обработке результатов. В первую очередь нужно выяснить, какие состояния образовали цикл, а какие примыкают к циклу. Для этого нужно воспользоваться ключами (см. таблицу 1). Работая с ключами, экспериментатор выписывает на бумаге выборы испытуемого, стрелками указывая, какое состояние в какое переходит. Пусть, например, в тесте «Эмоции» испытуемый в каждом пункте выбрал состояние под номером 2. В этом случае получаем, что гнев переходит в печаль, печаль в радость, радость в страх, а страх опять в радость. Таким образом, взаимопереходящие друг в друга радость и страх образуют типичный для данного испытуемого цикл, при этом гнев находится на периферии и растворяется в печали, а печаль, по исчезновении причин, ее породивших, запускает цикл радость-страх. Аналогично обрабатываются данные по всем четырем методикам.

Для записи полученного для каждого конкретного испытуемого результата тестирования используются начальные буквы четырех базовых состояний, пунктиром указываются переходы одних состояний в другие, в скобки заключаются состояния, взаимопереходящие друг в друга, т. е. образующие цикл. Например, запись Г – П – (Р С) представляет вышеописанный пример для теста «Эмоции». Не следует забывать, что состояния, входящие в цикл, могут записывать в любой последовательности (для чего и заключаются в скобки). Это означает, что приведенная запись эквивалентна (С Р) – П – Г. Точно так же, например, усложненный цикл (ПСР) – Г эквивалентен Г – (РПС). Совершенно аналогично представляются данные по другим трем методикам.

1.5. Процедура обследования

Процедура тестового обследования методами психодинамической диагностики имеет некоторые специфические особенности. Так в массовых обследованиях инструкция к выполнению тестового задания предлагается после прочтения всего опросного листа. Это позволяет испытуемому войти в область исследуемых состояний и актуализировать обычный для него цикл. При выполнении задания у испытуемых часто возникают вопросы типа: «я не знаю, что выбрать… все бывает» или «мне ничего не подходит», – в этих случаях может понадобиться разъяснительная беседа экспериментатора в том направлении, что следует выбирать так, как кажется в данный момент, наиболее близкое продолжение и т. п. Важно объяснить испытуемому, что он не может всегда находиться в одном и том же состоянии (как это ему может показаться), когда-то происходит перемена. Какова эта перемена, на что из предложенного более всего похожа. При появлении некоторого опыта работы экспериментатор научается достаточно быстро и просто разъяснять любому, даже самому несговорчивому испытуемому, что от него требуется.

Глава 2
Экспериментальная психодинамика психических составляющих личностного синтеза

2.1. Психодинамика волевых состояний в экстремальных условиях жизнедеятельности (ЭУЖД) человека

Экспериментальное исследование волевых состояний проводилось по методике, описанной выше в разделе «Психодинамические методы диагностики». В качестве испытуемых выступали военнослужащие и осужденные колонии строгого режима. Как уже говорилось, эти две выборки состоят из людей, существенно различающихся по экстремальности условий жизнедеятельности.

Тест «Воля» предполагает наличие четырех базовых состояний человека, представляющих сферу его желаний. Это состояния отчаяния (О), уныния (У), небрежения (Н) и самоукорения (С).

Отчаяние – это состояние, характеризующее отношение к перспективе настоящее – будущее время жизни, при этом не только отношение к настоящему совершенно негативно, но и в будущем отрицается всякая возможная перспектива улучшения жизни.

Уныние – это состояние, связывающее негативным образом прошлое и настоящее. В прошлом видятся одни ошибки и неудачи, поэтому и настоящее положение предстает в мрачном свете.

Самоукорение – это состояние переживания себя как главной причины неудач.

Небрежение – это состояние переживания, снятия с себя всякой ответственности за происходящее, стремление отвлечься, забыться, уйти от проблем. Небрежение не является перенесением локуса контроля на других людей, как это исследуется в соответствующей методике оценки локуса контроля. Он является неким более аморфным, а следовательно, первичным состоянием, не предполагающим еще анализа причин неудач, определения понятия вины и приурочивания ее к себе или другим.

Мы утверждаем, что в любых УЖД небрежение – это лишь первичное, «инстинктивное» бегство от проблем, также как самоукорение – это первичная основа конструктивного поведения, переживание себя как стоящего перед лицом сложной ситуации, как включенного в нее, как причины сложностей.

В результате применения методики «Воля» указанные состояния могут образовывать шесть парных циклов:

• уныние – небрежение,

• самоукорение – небрежение,

• самоукорение – уныние,

• отчаяние – самоукорение,

• отчаяние – уныние,

• отчаяние – небрежение.

Интерпретация парных волевых циклов основана на образовании волевой установки поведения, ориентированной во времени. Из четырех элементарных волевых состояний уныние, отчаяние, самоукорение (стыд), небрежение – последние два связаны с направленностью пространственного волевого действия, а именно самоукорение направлено на себя как на центр и причину действования, а небрежение стремится вообще исключить причину из ситуации («пусть будет, что будет»), первые же два ориентируют волевую установку во времени. Так отчаяние связано с неприятием будущего, а уныние – с отрицательными переживаниями случившегося в прошлом. В результате образования циклов рождаются разные формы надежды как более сложного чувства, более сложной волевой установки. (УН) – надежда: все изменится, я не такой плохой. Для этого цикла характерно психологическое убегание от себя, прошлого, стремление к тому, чтобы пережить и забыть случившееся. (СН) – надежда: все изменится, с кем не бывает. Для этого типа характерна смена состояний признания причины неудач в себе и отказа от этого признания. В результате, как показывает практика, происходит своеобразный перенос проблем с себя на других, а именно установка «с кем не бывает» оборачивается как бы своей обратной стороной «виноваты другие». Это ведет к небрежению уже интересами и чувствами окружающих, самоукорение же превращается лишь в формальность: я – как все, не хуже и не лучше.

(СУ) – надежда: я изменюсь. Для этого типа характерно сосредоточение на самокритике с естественной ориентацией возможных изменений себя. (ОС) – безнадежность: самобичевание. Для этого типа характерно выраженное неприятие будущего (отчаяние). В сочетании с самоукорением такой страх или даже безбоязненная уверенность в ухудшении ситуации в будущем может порождать аутоагрессивные установки, асоциальное поведение, пьянство и т. п. По результатам наших исследований все сотрудники этого типа оказались уже отнесенными отделом кадров в группу риска за многочисленные нарушения служебной дисциплины. (ОУ) надежда: надо потерпеть. Смена неприятия прошлого и будущего приводит человека в некоторое парадоксальное состояние. Надежда рождается просто потому, что все плохо и будет еще хуже. Но не может же быть так всегда. Установка на терпение как бы ставит человека вне реального прошлого и прогнозируемого будущего. Нечто подобное, возможно, помогало людям выстоять во время блокады, в Великой Отечественной войне. (ОН) безнадежность апатия. Для этого типа характерно бегство от будущего, чувство, что «опускаются руки».

В разных группах испытуемых частота встречаемости различных циклов различна. Сравнительные данные встречаемости (в процентах) в группах военнослужащих колонии и осужденных приведены в табл. 1, а также на рис. 1.

Легко видеть, что ведущим типом волевой установки в обеих группах является цикл (УН), характеризующийся сменой состояний уныния и небрежения. Также в обеих группах одинаково редко встречаются циклы, содержащие отчаяние. По всей видимости такие циклы характерны для людей в крайне тяжелом психологическом состоянии. Наши наблюдения подтверждают это. Так, например, наиболее многочисленную группу военнослужащих среди циклов, содержащих отчаяние, представляет собой цикл (ОС). Анализ характеристик этих людей и их поведения на службе показал, что за исключением единственной женщины все представители этой подгруппы характеризуются неустойчивым поведением, имеют взыскания, были замечены в злоупотреблении алкоголем на службе, имеют семейные и иные психологические проблемы. Изучение остальных групп, характеризующихся циклами, содержащими отчаяние, в настоящее время представляется затруднительным в связи с их малочисленностью.

Различия по частоте встречаемости циклов в указанных группах наблюдаются среди испытуемых, характеризующихся циклами (СП) и (СУ). Оба эти цикла содержат самоукорение и отличаются подключением в цикл разных парных элементов. Цикл (СН) крайне редко встречается у осужденных и, напротив, является одним из преобладающих у сотрудников (рис. 1) Наоборот, (СУ) преобладает у осужденных и реже встречается у сотрудников, но здесь различия меньше.

Таблица 1.

Частота встречаемости парных циклов волевых состояний в группах осужденных и военных сотрудников колонии строгого режима (в %)

Как можно предположить из приведенных данных, самоукорение у осужденных играет гораздо более сложную роль, чем у сотрудников. Оно, по всей видимости, не может быть поверхностным и не может быть явным. В общем и целом осужденным не свойственно укорять себя, считать себя виноватыми. Социально принятая среди спецконтингента норма это «попался – не попался», а не «виноват – не виноват». В первую очередь это, конечно, относится к нарушениям в колонии, но и к преступлению преобладает отношение самооправдания, а не самоукорения. Следовательно, появление состояния самоукорения у осужденного, а тем более включение его в характерный для личности цикл волевой установки, говорит о том, что такой человек очень серьезно относится к анализу своих поступков, своей личности, готов к личностному росту. Такого рода состояние чаще встречается у людей, тяготеющих к православной церкви, т. е. имеющих практику покаяния. Именно поэтому, на наш взгляд, сочетание самоукорения с небрежением встречается у осужденных крайне редко. Те, кто всерьез укоряет себя, пренеберегают своим покаянием, а те, кто избегает всякой ответственности и с небрежением относится к сложившейся ситуации, не укоряют себя.

Рис. 1. Частота встречаемости различных психодинамических циклов волевых установок в группах сотрудников и осужденных (в процентах).

Обратная картина наблюдается у сотрудников колонии. Цикл (СН) является у них одним из наиболее часто встречающихся наряду с (УН). Очевидно, что для этих людей самоукорение является делом гораздо более обычным. Они осознают свои ошибки, понимают, что сами стали причиной сложившейся ситуации. Однако для многих это становится лишь побудителем к снятию с себя ответственности, стремлению убежать от проблем. Самоукорение в данном случае не ведет к серьезному анализу сложившейся ситуации, изменению личности, а соединяется с небрежением, выраженным чаще всего в стремлении отвлечься, успокаивая себя тем, что мол с кем не бывает.

Подобными причинами можно очевидно объяснить и большее число осужденных, попадающих в цикл (СУ), и меньшее число таковых среди сотрудников (см. рис. 1).

Дальнейший анализ экспериментальных данных проводился по результатам сопоставления усредненных выборов в тесте Люшера по разным группам установочных волевых циклов. Использование совместных результатов теста «Воля» и теста Люшера позволило способом, описанным в предыдущем параграфе, предложить еще два коэффициента психодинамической оценки поведения с использованием теста Люшера.

Напомним, что как в числителе, так и в знаменателе проставляются ранговые места цветов во втором индивидуальном выборе теста Люшера.

Коэффициент конструктивности поведения в области малых значений характерен для людей, переживающих насущную ситуацию как невыносимую, стремящихся уйти от реальности, отрицающих любые компромиссы и конструктивные решения, не способных к сотрудничеству. Высокие значения коэффициента характеризуют человека, склонного к мирному, конструктивному решению проблем с помощью осторожных действий, направленного на саморазвитие, стремящегося самостоятельно принимать решения, всячески упрочивать свое положение. В целом коэффициент, видимо, характеризует степень принятия человеком проблем (при низких значениях убегания от проблем) и способности их конструктивного разрешения. Неслучайно в циклах, содержащих состояние небрежения, в обеих группах испытуемых К_кп ниже средних оценок (см. табл. 2).

Коэффициент волевой напряженности оценивает степень усилий, необходимых человеку для выживания в сложившихся УЖД. Низкие значения коэффициента свидетельствуют о готовности человека к преодолению трудностей, стремлению к самоутверждению, признанию со стороны других, для него характерна разборчивость в социальных связях и отношениях. Все это свидетельствует об отсутствии волевого перенапряжения, способности к действию. Напротив, высокие оценки коэффициента характерны для людей, у которых сила воли и сопротивляемость перегружены, преобладает чувство изнуренности, неспособность принимать решения, возможно появления отчаяния, ощущения тупиковости ситуации. Таким образом, степень волевой напряженности, оцениваемая данным коэффициентом, понимается, скорее, как степень волевой перегруженности человека.

Используемый также коэффициент дезадаптации уже был описан в предыдущем параграфе. На рис. 2 можно видеть, что К_да осужденных и сотрудников изменяется в зависимости от волевого цикла практически одинаково. Так наиболее часто встречающимся типам (УН), (СИ), (СУ) соответствуют в целом более высокие значения К_да, чем редко встречавшимся типам волевых циклов, содержащих состояние отчаяния. Сама же тенденция изменения К_да в зависимости от частоты встречаемости цикла противоположна той, что была выявлена относительно эмоциональных циклов. А именно здесь, среди часто встречающихся циклов, большая дезадаптированность соответствует не наиболее часто встречающемуся, а менее часто встречающемуся типу. Таким образом, в области циклов волевых установок к лучшей адаптации не приводит правило «не будь как все», выведенное нами для эмоционального строя личности. Более адаптирован оказывается тот, у кого волевые установки совпадают с таковыми большей части группы, в которой происходит процесс адаптации. Это и понятно – волевые одинаковые установки порождают взаимопонимание и сплоченность, что, несомненно, является мощным фактором социальной адаптации. Напротив, эмоциональные переживания человека являются частью сокровенного, их похожесть на других, стремление приспособить свою эмоциональную жизнь к принятым стандартам ведет к ее выхолащиванию, отказу человека от признания реальности собственных переживаний, подавлению своего «Я», что в конечном счете является причиной невроза.

Рис. 2. Значения коэффициента дезадаптации (КДА) в группах с различными циклами волевых установок среди сотрудников и осужденных.

Более интересным представляется тот факт, что и в области редко встречающихся циклов волевых установок картина противоположна той, которая имеет место для эмоциональных циклов^[1]. В чем причина того, что волевые циклы, содержащие состояние отчаяния, имеют в целом более низкий К_да, т. е. более адаптированы к УЖД? По всей видимости, ответ надо искать в природе самого состояния отчаяния. Как видно из приведенных данных, человек впадает в отчаяние не по причине дезадаптированности (по крайней мере в том смысле, в котором мы используем этот термин, см. выше). Отчаяние имеет гораздо более глубокие причины в душевной жизни человека, непосредственно связанные с личной верой, мировоззрением, пониманием смысла прожитой жизни. Само включение в цикл волевых установок состояния отчаяния может, видимо, вести к более адаптивному поведению. Такого человека уже перестают задевать «мелочи жизни», он перестает переживать упреки, замечания, негативные реакции окружающих на его поведение. Так, например, выше уже было сказано о том, что группу (ОС) в нашем исследовании целиком составили лица, имеющие нарушение по службе, чье поведение дает основание зачислить их в группу риска (что в служебной терминологии является вежливым названием группы кандидатов на увольнение). Таким образом, адаптация этих людей к существующим УЖД является как бы ложной. Действительно, они хорошо чувствуют себя в коллективе. Они даже могут больше себе позволить, чем другие члены группы. Некоторые даже могут занимать положение неформального лидера. Однако внутреннее нестроение существует и может приводить не только к нарушениям дисциплины с последующим увольнением, но и к более тяжелым последствиям с совершением асоциальных действий и суицида. Показателем такого состояния души с точки зрения ее волевой организации могут служить, видимо, существенно низкие относительно средней оценки значения К_да.Однако, для окончательных выводов психологу, конечно, необходима углубленная психотерапевтическая беседа. Дополнительную информацию о существовании ложной адаптированности могут, на наш взгляд, давать одновременно высокие значения коэффициента конструктивности поведения. Действительно, как видно из рис. 3, циклам, содержащим отчаяние, соответствуют в целом более высокие показатели К_кп. Особенно это выражено у сотрудников. Для обеих групп испытуемых циклам, содержащим отчаяние, соответствуют более высокие значения разности коэффициентов. По всей видимости, разность коэффициентов, имеющая значение по модулю в пределах от 0,5 до 0,7, может служить сигналом для консультанта к более глубокому анализу таблиц теста Люшера, возможно, привлечению дополнительных методов психодиагностики, а главное организации направленной психотерапевтической беседы. В целом же в индивидуальном плане показатель разности (как и низкие значения К_да) следует использовать с большей осторожностью.

Рис. 3. Значения коэффициента конструктивности поведения в группах с различными циклами волевых установок среди осужденных и сотрудников.

Для массовых же исследований эти показатели могут служить основанием для предположения о преобладании в группе испытуемых ложной адаптированности. При этом необходимо заметить, что возрастание разности коэффициентов более 0,7 уже не позволяет делать выводов только о наличии ложной адаптивности, но требует более детального анализа поведения испытуемых. Так, например, выбор в тесте Люшера, где синий, зеленый и желтый цвета будут занимать первые три позиции, а черный – последнюю, даст максимальное значение разности коэффициентов, однако вряд ли может говорить о дезадаптированном поведении.

Говоря о коэффициенте конструктивности поведения в целом для обеих групп испытуемых, следует отметить, что К_кп по всем волевым циклам у осужденных выше, чем у сотрудников. Таким образом, конструктивность поведения осужденных в целом выше, чем сотрудников, в смысле, сформулированном выше, при описании К_кп. Этот факт, несмотря на его кажущееся неблагоприятное для военнослужащих значение, имеет достаточно простое объяснение. В колонии строгого режима в основной массе содержатся осужденные, судимые не в первый (а чаще всего и не во второй и не в третий раз). По первому сроку в колонии находятся лица, совершившие особо тяжкие преступления. Таким образом, это люди, уже хорошо изучившие воровской закон, давно научившиеся себя вести в местах лишения свободы, – это с одной стороны. С другой стороны, нарушение норм поведения, принятых среди осужденных, довольно сурово карается самими осужденными, что иногда является страшнее, чем применение административных взысканий. В тюремных условиях человек волей-неволей учится вести себя более конструктивно. Этот факт имеет большое значение для пенитенциарных психологов. Иногда поведение осужденного на приеме кажется весьма неконструктивным. Чаще всего это попытка обмана, представления себя в некотором ином, более выгодном в данный момент свете. Обычно осужденный очень хорошо знает, чего он хочет, он давно просчитал все возможные приемы достижения своих целей, в том числе продумал, как использовать психолога. Осужденные очень редко приходят на прием, тщательно не подготовившись. Напротив, нетипичным является именно неконструктивное (в указанном смысле) поведение. Растерянность, действительное (а не изображаемое) непонимание, что ему делать, отказ от выгодных для себя действий. Такое поведение может, скорее, служить сигналом каких-то личностных нарушений, возможно, развития психических отклонений.

Противоположная картина имеет место у сотрудников. Для них (особенно для молодых) характерно отсутствие предварительного плана беседы с тем или иным осужденным, решения часто могут приниматься импульсивно, на основе сиюминутных побуждений. Возникновение сложной ситуации чаще вызывает реакцию избежания. Возникают ситуации, когда трудно собрать силы для написания обычного рапорта, принятия решения по несложному текущему вопросу. Это необходимо учитывать психологам, практикующим в учреждениях УИС. Очень часто обычная помощь по составлению бумаги, просто участие в разговоре с руководством совместно с тем или иным сотрудником оказывается наилучшей психотерапией. В то время как использование какой-нибудь из техник (например, сеанса НЛП) приводит лишь к большему утомлению и дальнейшему снижению конструктивности поведения.

Об этом же говорят и данные распределения значений коэффициента волевой напряженности у сотрудников и осужденных. На рис. 4 можно видеть, что по всем циклам волевых установок К_вн сотрудников выше, чем у осужденных. Следовательно, они более перегружены, всякое действие, всякое решение дается им большей ценой, большими волевыми усилиями. При этом различия особенно велики для преобладающего в обеих группах цикла (УН). Опять же обращает на себя внимание снижение К_вн для циклов, содержащих отчаяние у сотрудников. В то время как у осужденных здесь наблюдается наиболее высокое значение. Эти данные хорошо согласуются с ложной адаптированностью у сотрудников с волевым циклом, содержащим отчаяние. Они уже не тратят лишних волевых усилий, не пытаются что-то улучшить, привыкли к неудачам и нареканиям. Однако в зоне замкнуться в своем отчаянии гораздо сложнее. Такое состояние могут заметить, т. к. человек все время находится на виду, и использовать его против человека в форме различных издевательств, насмешек. Поэтому приходится тратить усилия на то, чтобы скрыть свое состояние.

Рис. 4. Значения коэффициента волевой напряженности в группах в различными циклами волевых установок среди осужденных и сотрудников.

Таким образом, высокие экстремальные условия УЖД по сравнению с максимально экстремальными требуют от человека, в них находящегося, больших усилий по организации своего поведения, адекватного ситуации. Учитывая тот факт, что не все оказываются способны развивать соответствующие волевые усилия, конструктивность поведения следует предполагать более низкой в УЖД с высокой экстремальностью по сравнению с экстремальной, что и нашло подтверждение в экспериментальных данных, приведенных в этом параграфе. Практический выход из существующей ситуации заключается, видимо, в том, что подготовка людей к службе или вообще пребыванию в условиях высокой экстремальности жизнедеятельности должно быть более глубокой, с более развернутой психологической частью. Ведь неслучайно осужденные любят повторять, что все ходы милиции они знают на четыре шага вперед. Графическую иллюстрацию данных таблицы можно видеть на рисунках 2, 3, 4.

Таблица 2.

Значения коэффициентов дезаптации (К_да), конструктивности поведения (К_кп), волевой напряженности (К_вн) в группах с различными циклами волевых установок среди осужденных и сотрудников.

2.2. Психодинамика эмоциональных состояний в экстремальных условиях жизнедеятельности человека

В данном параграфе мы продолжим описание экспериментальных результатов, полученных по тесту «Эмоции». В дальнейших исследованиях принимали участие группы испытуемых более высокой экстремальности УЖД, т. е. работающих с осужденными непосредственно в зоне, а также более широкая группа осужденных, не связанная той особенностью, что они проходят первичную адаптацию к условиям отбывания наказания, как это было представлено в предыдущем параграфе.

На основе консультативных и психотерапевтических бесед с нашими испытуемыми мы предложили следующие условные названия эмоциональных типов, имеющих в своей основе тот или иной эмоциональный цикл.

(РП) – флегматически уравновешенный. Для этого типа характерно уравновешенное поведение со сменой состояний радости и грусти (печали). Такие люди обычно ведут себя несколько отстраненно, не склонны поддаваться единому групповому порыву, более рассудительны.

(РС) – холерически авантюрный. Для этого типа характерно живое, подвижное поведение, склонность ко всякого рода развлечениям. Такие люди легко увлекаются, они вызывают скорее эмоциональное, чем уважительное отношение.

(ПС) – депрессивный. Для этого типа характерно состояние подавленности. В обычных обстоятельствах такие люди склонны к меланхолии, в осложненных – к депрессии. Среди сотрудников этот тип встречается крайне редко, что является, очевидно, следствием профессионального отбора на службу. Однако такие люди, видимо, лучше всего адаптируются в экстремальных условиях УЖД, скорее всего, по правилу «хуже не будет».

(РГ) – садистски возбудимый. Для этого типа характерно возбудимо-гневливое поведение, которое, однако, не вызывает никакого огорчения. Напротив, гнев сменяется радостью, удовольствием, чувством собственной правоты. В этих случаях гнев может носить защитный характер поддерживания завышенной самооценки. Особенно ярко такое поведение проявляется в семье или в отношениях начальник – подчиненный.

(ГП) – мазохистски возбудимый. Для этого типа характерны глубокие переживания своего гнева, раскаяние, печаль. Однако это состояние вновь приводит его в озлобление.

(ГС) – озлобленно-скрытный. Для таких людей характерен страх за последствия своей гневливой возбудимости. Он особенно раздражается среди людей, которые не могут оказывать сопротивление, однако потом все равно боится последствий. Здесь, как и для других циклов, речь, конечно, идет о проявлениях в острых ситуациях, когда эмоции выходят наружу. В обычных же ситуациях циклы составляют лишь фон деятельности и прямо проявляются в поведении, однако могут иметь существенное опосредованное влияние.

В таблице представлены данные частот встречаемости различных эмоциональных циклов в группах сотрудников и осужденных. Из таблицы можно видеть, что соотношение частот встречаемости циклов РП и РС стало одинаковым. Очевидно, это объясняется тем, что группа сотрудников в данном случае представлена людьми, работающими непосредственно в зоне, т. е. находящимися в условиях более высокой экстремальности УЖД.

Количество прочих типов составило 21 и 25 процентов соответственно.

Всего в исследовании приняло участие 160 сотрудников и 120 осужденных.

Таким образом, преобладание в группе эмоционального типа (РП), очевидно, можно считать показателем того, что данная группа испытуемых находится в условиях высокой экстремальности УЖД.

Если обратиться к данным распределения значений коэффициента дезаптации в группах с различными эмоциональными циклами (см. табл. 3 и рис. 5), то можно видеть, что в целом правило адаптации «не будь как все» сохраняет свою действенность и здесь, однако только для часто встречающихся циклов. Для редко встречающихся циклов картина совершенно иная. В целом для обоих групп испытуемых наблюдается повышение коэффициента дезаптации (рис. 6). однако у осужденных этот рост неравномерный, имеется пик для цикла (РГ). Этот эмоциональный тип, названный нами «садистски возбудимым» (см. выше) является наиболее дезадаптированным среди осужденных. Гнев как эмоциональное состояние не поощряется в зоне, и возможность порадоваться собственному гневу практически отсутствует. Среди осужденных несправедливо нанесенная обида, согласно зоновскому закону, сурово наказывается. Для сотрудников такое поведение, не выходя за рамки дозволенного может, напротив, служить как бы проявлением «твердости характера» в общении с подчиненными или в семье, поэтому такие люди чувствуют себя достаточно хорошо адаптированными, что является в существенной мере ложным чувством, т. к. при некотором повышении экстремальности жизненных условий (неожиданных событий и др.) человек оказывается уже неспособным вести себя адекватно, его дезадаптированность резко возрастает, что мы и видим в группе осужденных (рис. 6).

Таблица 3.

Частота встречаемости разных эмоциональных циклов в группах сотрудников и осужденных (в процентах)

Рис. 5. Частоты встречаемости различных эмоциональных циклов в группах сотрудников и осужденных (в процентах).

Рис. 6. Значения коэффициента дезадаптации (КДА) для различных эмоциональных циклов в группах сотрудников и осужденных.

Противоположные различия имеются для цикла (ГС), который мы назвали «озлобленно скрытный». Таких людей не любят на воле, из-за чего они чувствуют себя более дезадаптированно, напротив, в зоне к ним относятся с пониманием, т. к. считается, что виной всему не «плохой характер», а те обстоятельства, которые привели человека в тюрьму.

2.3. Психодинамика когнитивных состояний личности в экстремальных условиях жизнедеятельности

Анализ психодинамики когнитивных состояний личности необходимо предварить несколькими замечаниями о том, как был построен тест психодинамической диагностики когнитивных циклов.

В первой части книги было рассказано об исследованиях собственно психодинамики познания как отдельного вида деятельности. Было установлено, что познание направляется психологическими процессами анализа и синтеза, которые могут протекать как на невербальном (перцептодинамика), так и на вербальном уровне (когда перцепто-динамический процесс направляется словом-знаком, что приводит к формированию сложного внутриличностного психического образования – смысла). В узком смысле смысл выступает как значение и является субстратным элементом собственно познавательной деятельности. В широком смысле смысл как личностный смысл является запускающим механизмом поведения, предполагающим формирование неразрывного единства смысла действия и цели действия, механизм этот подробно описан А.Н. Леонтьевым и назван им «сдвиг мотива на цель». Ситуация здесь аналогична той, которая имеет место в психической организации познания, а именно – принципиальной неразрывности слова-знака (как орудия деятельности) и слова-значения (как результата познавательной деятельности). Таким образом, метод исследования познания как блока психологической триады, т. е. как важнейшей составляющей процесса поведения, должен основываться не только на психодинамических механизмах познавательной деятельности, но и на механизмах побудительно целевой организации поведения человека. Опираясь на вышеизложенные положения, мы составили таблицу основных состояний когнитивной сферы личности в процессе управления поведением:

Итак, мы имеем четыре возможных состояния когнитивной сферы, которые согласно основной психодинамической гипотезе в реальном процессе поведения образуют психодинамические циклы. Всего таких циклов, также как и в других методиках, может быть 24, парных циклов существует 6. Это циклически сменяющиеся:

• анализ вербальный, анализ невербальный (Ав, Ан);

• анализ невербальный, синтез невербальный (Ан, Сн);

• анализ вербальный, синтез вербальный (Aв, Св);

• анализ невербальный, синтез вербальный (Ав, Св);

• анализ вербальный, синтез невербальный (Ав, Сн);

• синтез вербальный, синтез невербальный (Св, Сн).

Цикл (Aв, Ан) характеризуется сменой вербального и невербального анализа информации. Для человека такого познавательного типа характерна детализированность невербальных представлений об интересующей его ситуации, он тщательно заботится о том, чтобы все виденное и слышанное им нашло место в системе его представлений (невербальный анализ) и чтобы затем было определено, названо, заняло свое место (вербальный анализ). Циклическая смена этих состояний обеспечивает поступательное развитие познавательного процесса, который сводится в данном случаев как бы к «раскладыванию по полочкам», каталогизации. Такой познавательный тип в рабочей терминологии мы назвали «Номинатор».

Цикл (Ан, Сн) характеризуется сменой детализации представлений, собиранию всего виденного и слышанного, конструированием целостной картины ситуации. Для этого типа характерно взаимопроникновение деталей и целостного невербального образа происходящего (о включении и роли вербальных компонентов следует в каждом конкретном индивидуальном случае судить по тому, как присоединяются к циклу оставшиеся два состояния вербального анализа и синтеза). Этот тип мы назвали «Генерализатор» (представления о ситуации).

Цикл (Ав, Св) характеризуется четким иерархизированным вербальным представлением ситуации. Он вычленяет главное содержание (вербальный синтез) и стремится проследить отражение главного во всех деталях, которые он может назвать (вербальный анализ). Циклическая смена указанных состояний обеспечивает поступательное развитие познавательного процесса, который обеспечивает в результате иерархически представленную систему причин и следствий. Такой тип мы назвали «Теоретик».

Цикл (Ан, Св) характеризуется сменой состояния сбора невербальной информации, ее детализации, состоянием синтетического обобщения, проговаривания собственной точки зрения на ситуацию. Невербальный аналитический компонент как бы собирает и перерабатывает информацию, работающую на синтезирование общей точки зрения. Такой тип может быть назван «Иллюстратор».

Цикл (Ав, Сн) характеризуется сменой вербального проговаривания, называния и определения всех деталей и моментов некоторым отстранением и синтетическим представлением ситуации в целое, как бы со стороны. Затем вновь происходит возврат к вербальному анализу тех или иных отдельных частей. Примерно так художник продумывает концепцию картины, когда целое синтезируется невербально, а детали (отдельные позы, цвет, лица) анализируются вербально. Такой тип мы назвали «Концептуалист».

Цикл (Сн, Св) характеризуется сменой вербализации главного содержания ее невербальным синтетическим представлением. Во всякой возникшей ситуации такой человек сначала невербально вычленяет главные моменты, а затем вербально синтезирует общую картину. Дальнейшее развитие идет уже с поиском невербальных моментов, подтверждающих вербализованное представление. Такой тип мы назвали «Типизатор». Вербальный синтез здесь определяет типы, а невербальный ищет их проявления в окружающей действительности.

В табл. 4 и на рис. 7 приведены процентные соотношения частоты встречаемости в группах испытуемых (осужденных и сотрудников) указанных типов когнитивных установок поведения, легко видеть, что частоты встречаемости разных циклов когнитивных состояний практически одинаковы для разных циклов в группах осужденных и сотрудников. Очевидно, частота встречаемости той или иной когнитивной установки не зависит от экстремальности УЖД. Что является новым по отношению к волевым установкам и сходным с распределением частот эмоциональных циклов. По всей видимости, это связано с тем, что и эмоции, и познание, как это было показано в первой части книги, гораздо более тесно связаны с индивидными, психофизиологическими характеристиками человека, обладающими большой временной устойчивостью в жизни человека. Эмоциональные и когнитивные характеристики, видимо, обладают большей интериндивидуальной изменчивостью, а волевые – интраиндивидуальной. Большая зависимость волевых установок от экстремальности УЖД соответствует и логическому смыслу волевых процессов, обеспечивающих ориентацию, целеполагание и принятие решений в различных ситуациях. Соответственно независимость эмоциональной и когнитивной психодинамики от УЖД позволяет человеку сохранить верность себе, сохранить внутреннюю целостность организма в поведении.

Таблица 4

Распределение частот встречаемости когнитивных циклов (в процентах)

Рис. 7. Частоты встречаемости разных когнитивных циклов в группах сотрудников и осужденных (в процентах).

Из оставшихся 18 возможных циклов было представлено 13, в совокупности собирающих 25 и 36 процентов групп испытуемых соответственно.

При анализе экспериментальных данных, полученных по тесту «Познание» и тесту Люшера, были сконструированы еще несколько коэффициентов, характеризующих психодинамику поведения человека (коэффициенты строились по процедуре, аналогичной процедуре построения коэффициента дезадаптации, см. параграф об эмоциональных циклах).

При высоких значениях коэффициента человек ощущает себя в безнадежной ситуации, пытается оградить себя от всех возможных проблем и неприятностей, не способен самостоятельно принимать решения. Таким образом, собственно избегание максимально при высоких значениях коэффициента. При низких значениях человек оказывает мощное сопротивление внешним воздействиям, хочет чувствовать себя «глубоко вовлеченным», стремится к самоутверждению. Его даже могут находить несколько надоедливым и назойливым.

Низкие значения коэффициента говорят о стремлении человека к свободному развитию, самоутверждению и уважению. Он целеустремлен и не позволяет препятствовать своим намерениям.

Высокие значения говорят о перегруженности человека проблемами, стремлении все забыть, восстановить силы в спокойной обстановке. Он может испытывать отвращение к самому себе, отказывается от всякого сопротивления, поворачивается к жизни спиной.

Этот коэффициент может быть также назван коэффициентом дружественности общения, в этом случае как показатель он противоположен по значению К_до, т. е. низкий К_до соответствует большей дружественности. Низкие значения коэффициента свидетельствуют о готовности к общению, установлению глубоких сердечных связей, в крайних формах человек может даже не соблюдать дистанцию общения, неоправданно сокращая ее. Высокие значения коэффициента говорят о стремлении человека к уходу от общения, замкнутости, покою. Не способен принимать решения.

Низкие значения коэффициента характеризует человека, стремящегося действовать независимо и свободно, надеясь на изменения обстоятельств и лучшее будущее. Однако для реализации своих планов ему не хватает выдержки и целеустремленности. Такой человек больше мечтает и надеется, чем пытается сам устроить свое будущее.

Высокие значения коэффициента свидетельствуют о преобладающем разочаровании, чувстве безнадежности, потере престижа. Такой человек пытается с помощью жесткости и своеволия инсценировать свое превосходство, пытается убедить окружающих в якобы присущей ему самостоятельности и независимости. Таким образом, высокие значения соответствуют не меньшей, а скорее большей «мечтательности», упорному стремлению человека представлять себя не таким, каков он есть, а таким, каким он сам себе мнится. При высоких значениях «мечтательность» как бы выходит за рамки внутренних переживаний и переносится в область реального общения, что делает это общение крайне неконструктивным и возможно даже социально опасным.

Рис. 8. Значения коэффициента дезадаптации (КДА) для разных когнитивных циклов в группах сотрудников и осужденных.

Перейдем к анализу численных значений коэффициентов дезадаптации для групп с разными циклами когнитивных установок. На рис. 8 можно видеть, что значения К_да в среднем выше для реже встречающихся циклов, чем для часто встречающихся. Если посчитать средние значения К_да для первых трех когнитивных циклов и для других трех, то получим для группы сотрудников – 0,30 и 0,35, а для осужденных – 0,35 и 0,53. У осужденных, таким образом, разница средних значений для часто встречающихся и редко встречающихся циклов больше, чем у сотрудников. Также и в целом дезадаптация осужденных выше, чем у сотрудников, особенно для редко встречающихся циклов. Тенденция здесь, следовательно, такая же, как и для волевых циклов, а именно: более дезадаптированы люди с редко встречающимися в группе циклами, т. е. непохожие на всех. В познании, как и в волевой сфере, лучше адаптируются люди, которые мыслят как большинство (не в смысле содержания, а в смысле способов мышления, т. е. типа когнитивного цикла). Однако, представляется интересным с этой точки зрения резкий спад значения К_да для цикла «Концептуалист» (АвСв). Эти люди в обоих группах обладают одним из наименьших значений дезадаптированности. По всей видимости, большая адаптированность таких людей связана с их сконцентрированностью на собственной концепции поведения и понимания окружающей ситуации, на подчеркивании того, что собственная точка зрения является именно иной (см. бланк вопросов теста), а аналитический вербальный компонент выполняет лишь функцию обеспечения информацией. Здесь, таким образом, мы видим сходство с эмоциональными циклами, встречаемость которых тем меньше, чем ниже дезадаптированность, т. е. вновь проявляется закон адаптации «не будь, как все». Однако картина гораздо более сложная. Очевидно, что в реальной ситуации адаптация человека требует от него и принятия общих способов и средств познания, воли и эмоциональных проявлений. Постоянное противопоставление себя другим как не такого, как все в конечном счете приводит к существенной дезадаптации. Однако, выступая вместе со всеми, таким же, как все, в своих действиях, пониманиях и переживаниях, действительно адаптированным человек становится только тогда, когда вмонтирует в это поведение свою непохожесть, отличность от других, т. е. свою индивидуальность. На этом, видимо, процесс адаптации и заканчивается, т. к. человек обретает опору на самого себя (см. рис. 8).

Коэффициент конструктивности поведения по-разному проявляет себя в группах осужденных и сотрудников в зависимости от частоты встречаемости когнитивного цикла. Так у сотрудников чем реже встречается цикл, тем выше конструктивность поведения. У осужденных в целом наблюдается противоположная картина (см. рис. 9), если исключить пик К_кп для цикла «Иллюстратор» (Ан Св). Однако, нам представляется, что этот пик имеет, по всей видимости, несколько иные причины. Если обратиться к тексту опросника теста «Познание», то получится, что деятельность людей, принадлежащих к этому циклу, связана (по данному опроснику) с выступлениями на собрании, анализом биографии человека. Такая деятельность в зоне характерна для тех, кто участвует в общественной и рабочей жизни колонии, сотрудничает с администрацией. Другие категории осужденных (блатные, понятные) называют их «козлами». Это не столько ругательство, сколько обозначение определенной касты. Естественно, что указанные осужденные вынуждены вести себя предельно конструктивно, чтобы угодить и осужденным и администрации. И несомненно положительным моментом является то, что коэффициент чувствителен к такого рода моментам. Таким образом, если рассматривать пик К_кп для цикла (АнСв) как артефакт, можно сказать, что тенденции изменения Ккп противоположны в группах осужденных и сотрудников в зависимости от частоты встречаемости когнитивного цикла. Объяснение этого факта следует, видимо, искать в особенностях тех или иных когнитивных циклов. Так можно заметить, что по мере продвижения вправо по порядку представления циклов на рисунках по оси абсцисс (см. рис. 9) очевидно нарастание выраженности синтетического компонента на фоне сбалансированного вербального и невербального представления информации. Такого типа познание уже как бы ближе к результативной его фазе. Все три последних типа как бы больше связаны с представлением познанного в сознании, в то время как первые три скорее связаны с поиском информации, ее первичным обобщением, еще не принятым личностно. Первые три цикла как бы ближе к объекту познания, а вторые три – к субъекту познания, т. е. характерны для личностного познания. Естественно, что последнее достаточно редко встречается в обоих обследованных группах, учитывая уровень образования, характер труда и условия жизнедеятельности. Однако у сотрудников, как вольных граждан конструктивность поведения нарастает по мере усложнения психодинамики познания, у осужденных же – наоборот. В зоне более конструктивно ведут себя те, кто ограничивается достаточно простыми когнитивными схемами, не выходящими за рамки «раскладывания по полочкам» и невербального обобщения представлений, т. е. накоплением первичного чувственного опыта. Такие люди не вступают в споры, чужды конфликтного поведения, не превозносятся над другими, но умеют постоять на своем, упрочить свое положение. Это почти идеал для поведения в зоне. Личностное знание гораздо более опасно. Оно неизбежно влечет за собой оценки поведения других и, не соединенное с христианской моралью покаяния и прощения, может быть источником конфликтов при такой скученности людей разных характеров, как это имеет место в местах лишения свободы.

Рис. 9. Значения коэффициента конструктивности поведения для разных когнитивных циклов в группах осужденных и сотрудников.

Сходная картина значений коэффициентов волевой напряженности, избегания и сопротивляемости в зависимости от когнитивного цикла наблюдается как в группе осужденных, так и сотрудников. Среди осужденных по всем трем коэффициентам вообще наблюдается достаточно низкие их значения, что ведет к отсутствию различий коэффициентов для разных когнитивных циклов (см. рис. 10, 11, 12 Приложения). Для сотрудников характерно повышение среднего значения указанных коэффициентов и появление различий. Так на всех графиках выделяется два пика. Для цикла «Номинатор» (Ав Ан) и цикла «Иллюстратор» (Ан Св). Коэффициент избегания также имеет высокое значение для цикла «Теоретик» (Ав Св). Сам факт, что у сотрудников больше волевая напряженность, ниже сопротивляемость и больше выражено избегание сложных ситуаций, видимо, достаточно понятен, т. к. в отличие от осужденных сотрудники имеют еще и служебные обязанности, выполнение которых является дополнительным стрессогенным фактором. Это, однако, не означает, что их УЖД следует рассматривать как более экстремальные по отношению к таковым осужденных. Экстремальность определяется количеством накладываемых на поведение внешних ограничений, как это было показано выше. Выявленные же факты скорее свидетельствуют о недостаточности подготовки сотрудников к службе в тех условиях экстремальности, в которых они находятся. Что же касается пиков снижения сопротивляемости, волевой напряженности и избегания для циклов «Номинатор» и «Иллюстратор» в группе сотрудников, то здесь, видимо, следует обратить внимание на то общее, что объединяет эти познавательные типы. Очевидно, что как тот, так и другой предъявляют повышенные требования к объемным характеристикам памяти и внимания. Но именно эти функции в настоящее время перегружены у сотрудников любой исправительной колонии, т. к. число осужденных, приходящихся на одного сотрудника, обычно завышено в два-три раза (по нормам в отряде должно содержаться не более пятидесяти осужденных, реально содержится от 110 до 150). Ясно, что в этой ситуации люди, склонные к невербальному анализу, т. е. собиранию многих деталей, являются особенно перегружены.

Рис. 10. Значения коэффициента волевой напряженности для разных когнитивных циклов в группах осужденных и сотрудников.

Рис. 11. Значения коэффициента избегания для разных когнитивных циклов в группах осужденных и сотрудников.

Рис. 12. Значения коэффициента сопротивляемости для разных когнитивных циклов в группах осужденных и сотрудников.

Коэффициент дистантности общения в среднем выше у сотрудников, чем у осужденных (см. рис. 13 Приложения), что объясняется, видимо, характером службы: осужденные вынуждены быть более дружественны, а сотрудников к большей дистантности обязывают приказы и положения о службе. Наиболее низкая дистантность в обоих группах наблюдается для цикла «Иллюстратор», что объясняется, видимо, стремлением этих людей не только детально проанализировать (Ан), но и понять ситуацию и другого человека (Св). Напротив, дистантность общения наиболее высока для циклов «Концептуалист» и «Типизатор». Для этих людей характерна сосредоточенность на собственной концепции, на собственном представлении, что может мешать пониманию других «концептуалистом», и сосредоточенность на поиске типичного, что опять же наносит ущерб живому общению у «Типизатора». Для цикла «Генерализатор» (Ан Сн) характерно наличие существенной разницы между значениями Кдо у осужденных и сотрудников. У сотрудников этот Кдо один из наибольших, у осужденных – один из наименьших. Мы обращаем на это внимание, т. к. только для этого цикла направление изменений коэффициента различно (см. рис. 13), в остальном графики параллельны. Аналогичная картина наблюдается и для коэффициента мечтательности и коэффициента дезадаптации (см. рис. 14). Таким образом, у осужденных «генерализаторов» наблюдается повышение дистантности общения, повышение мечтательности, повышение дезадаптации. У сотрудников, – наоборот, особую роль здесь, наверное, играет невербальный характер анализа и синтеза, входящих в цикл. Остается ответить на вопрос, почему склонные к невербальной генерализации представлений люди в разные по экстремальности УЖД ведут себя противоположным образом? По всей видимости, между указанными моментами поведения следует предположить некоторую причинную связь. А именно, низкая дистантность общения, большая дружественность, возможно, приводит к большей мечтательности, которая просто является следствием лести (неизбежно возникающей при неоправданно сокращенной дистанции общения), что в свою очередь ведет к повышению дезадаптивности. Напротив, более высокая дистантность общения сотрудников (что само по себе объясняется их профессиональными особенностями, о чем было сказано выше) ведет к более низкой мечтательности, т. е. более ясным представлениям о своих возможностях, а следовательно, и к большей адаптивности. Тот факт, что эти различия проявляются для цикла, характеризующегося именно преобладанием невербального познания, очевидно связан с тем, что невербальное общение по определению предполагает сокращение дистанции между общающимися. Сотрудники, однако, в силу своих профессиональных обязанностей вынуждены противодействовать характерному для них когнитивному типу, осужденные же, наоборот, используют все его возможности для организации более дружественного общения. Если эти предположения верны, то изменение дистантности общения (например, целенаправленно в сеансе психотерапии) может стать механизмом управления процессом адаптации для людей определенного когнитивного типа. В нашей практике уже встречались такие случаи, когда установление адекватной дистанции общения вело к повышению адаптированности осужденного.

Рис. 13. Значения коэффициента дистантности общения для разных когнитивных циклов в группах осужденных и сотрудников.

Рис. 14. Значения коэффициента мечтательности для разных когнитивных циклов в группах осужденных и сотрудников.

Коэффициент мечтательности в среднем выше у осужденных, чем у сотрудников, причем разница больше для когнитивных циклов с выраженным синтетическим компонентом (редко встречающихся). Здесь мы видим явное действие условий экстремальности жизнедеятельности: большое количество ограничений, наложенных на поведение человека, очевидно, вынуждает его больше мечтать о себе, о том, чего он делать не может. Аналогично люди в условиях сенсорной депривации начинают галлюцинировать. Наш опыт психологического консультирования подтверждает, что осужденных отличает существенная неадекватность представлений о себе и о своих возможностях.

Интересным представляется спад K_мечт в обоих группах для цикла «Концептуалист» (Ав Сн). Это, видимо, связано с тем, что развернутая, вербально проработанная и невербально синтетически спаянная концепция происходящего и собственной роли позволяет человеку более реально оценивать свои возможности, спуститься «с небес на землю».

Из всего вышесказанного можно сделать вывод, что когнитивный цикл в существенной мере определяет поведение человека в разных по экстремальности УЖД. Характерно, что различие между значениями для разных циклов предложенных коэффициентов более всего наблюдается именно в области познания.

Глава 3
Совместное представление эмоциональных, волевых и когнитивных компонентов поведения

3.1. Первичный личностный синтез

В этом параграфе мы попытаемся совместно проанализировать психодинамические коэффициенты для трех основных сфер поведения, т. е. сравнить распределения их значений для различных циклов разных сфер личности. Мы приводим здесь сводную таблицу значений коэффициентов (см. ниже) для всех трех сфер, а также графические представления распределений тех коэффициентов, которые мы не привели ранее, т. к. ничто не указывало на том этапе исследования на возможность применения других коэффициентов для эмоциональной или волевой сферы. Только в параграфе, описывающем психодинамику познания, мы приводим уже полный список психодинамических коэффициентов, используемых в данном исследовании. Очевидно, что возможно построить и другие коэффициенты. И наверное, они будут построены при исследовании других групп испытуемых, для других по экстремальности УЖД. (См. способ построения коэффициентов в параграфе о психодинамике эмоционального поведения.) В данном же исследовании попытки строить другие коэффициенты уже не давали никакой новой информации. Кроме построенного при анализе данных по тесту «Чтение» (этот анализ еще впереди) коэффициента чувственно-эстетического отношения.

Итак, в данном параграфе мы будем двигаться не от особенностей той или иной сферы поведения, выраженных в психодинамическом представлении, а от самого этого представления, его особенностей в сферах эмоционального, волевого и когнитивного поведения.

Первым информативным показателем была в предыдущих параграфах частота встречаемости того или иного поведенческого цикла. Для каждой сферы поведения существуют часто встречающиеся и редко встречающиеся циклы. Так для эмоций редко встречающимися являются все гневсодержащие циклы, а также цикл (ПС). Для воли реже встречающимися являются циклы, содержащие отчаяние. Для познания редко встречающимися являются циклы с более выраженным синтетическим компонентом на фоне сбалансированного вербально-невербального представления информации. Напрашивается предположение о том, что отчаяние, гнев и синтетичность познания как-то связаны между собой. Однако статистическая проверка показала, что никакой связи между циклами разных сфер поведения не существует. Мы просчитали коэффициенты сопряженности между встречаемостью циклов в трех сферах поведения, все они оказались практически равны нулю. Человек может предаваться отчаянию и при этом иметь любой эмоциональный и когнитивный цикл. Также гневливый может иметь любой познавательный или волевой цикл. Психодинамики в эмоциональной, волевой и когнитивной сферах совершенно независимы одна от другой. Указанные три области поведенческих характеристик являются совершенно не связанными между собой модусами личностного поведения. Впрочем, представления ученых о психологической триаде с древности были именно таковы, так что наше утверждение не является новым.

Меньшая или большая частота встречаемости психодинамических циклов объясняется, по всей видимости, некоторыми надличностными причинами. Важно, однако, заметить, что собственно экстремальность УЖД не влияет на частоту встречаемости циклов ни в одной сфере (некоторые различия имеются в области воли, но для них существует более простое и частное объяснение, см. соответствующий параграф). Проще говоря, и в тюрьме и на воле циклы содержащие отчаяние, гнев, с развернутым синтезом в познании одинаково встречаются редко. Наиболее простым объяснением этого является то, что первые два состояния носят непосредственно разрушительный характер для личности человека, что же касается третьего (синтетичности познания), то оно, очевидно, требует больших энергетических затрат, что тоже при отсутствии необходимой организации умственного труда является разрушительным для психики человека. Косвенно это подтверждается значениями коэффициента дезаптации для осужденных и сотрудников. У первых (большая экстремальность УЖД) для некоторых циклов познания дезадаптация выше (см. рис. 11, 12. 13. 14). В более сложных условиях жизнедеятельности развернутое мышление дается большими усилиями и, видимо, ведет к большей дезаптации.

Рис. 15. Значения коэффициента конструктивности поведения для разных эмоциональных циклов в группах осужденных и сотрудников.

В целом по коэффициенту дезаптации наибольшие различия имеются в сфере эмоций, наименьшие в сфере воли. (Характер этих различий проанализирован выше). Это и понятно, изменение экстремальности УЖД мы прежде всего воспринимаем эмоционально. И это может существенно сказываться на конструктивности поведения. Так у сотрудников коэффициент конструктивности поведения весьма низок именно для часто встречающихся циклов и даже выше для гневсодержащих циклов (здесь, однако, характерен спад К_кп для садистски возбудимого типа РГ, см. рис. 15). у осужденных ситуация более обычная, конструктивность поведения выше для часто встречающихся эмоциональных циклов и ниже для гневсодержащих. Таким образом, высокие, но не максимальные условия жизнедеятельности могут, при отсутствии соответствующей подготовки, которой в области психологии сотрудникам явно не хватает, приводить к существенному снижению конструктивности поведения. Напротив, максимальные по экстремальности УЖД даже безо всякой подготовки, только за счет времени пребывания в данных условиях, ведут к стабилизации высокого К_кп для часто встречающихся эмоциональных типов. В области познания мы видим вполне естественное повышение К_кп у сотрудников для развернутого синтетического мышления и противоположную тенденцию у осужденных, что тоже объяснимо, т. к. инструктивный тип мышления наиболее соответствует условиям лишения свободы и соответственно ведет к повышению К_кп. В области воли интересными представляются существенные различия К_кп для цикла (самоукорение – уныние). Снижение здесь К_кп у сотрудников говорит о неприемлемости такого типа волевых установок в их среде, а соответственно и сложностях, которые испытывает человек с таким циклом. Высокая конструктивность поведения этого цикла у осужденных говорит о роли раскаяния в поведении осужденных (см. рис. 3).

Следующие три коэффициента, как легко видеть, достаточно близки между собой по смыслу, и их можно объединить в одну группу коэффициентов выживания в ЭУЖД (речь идет о коэффициенте избегания, коэффициенте сопротивляемости, для которого низкие значения соответствуют большей сопротивляемости, и коэффициенте волевой напряженности). Значения этих коэффициентов в области познания и воли распределяются идентично и свидетельствуют о том, что осужденным свойственна большая сопротивляемость, меньшее избегание сложных ситуаций, причем все это достигается меньшими волевыми усилиями, меньшей волевой напряженностью. Здесь опять же можно сделать вывод о необходимости более развернутой специальной подготовки людей к службе в экстремальных условиях. Здесь же возникает и ответ на возникшее противоречие. Сотрудники несут ответственность за осужденных, тогда как те нет.

Что же касается эмоциональной сферы, здесь все гораздо интереснее. Графики распределения значений коэффициентов переплетены таким образом, что тот цикл, который лучше выживает в менее экстремальных условиях (на воле) хуже выживает в более экстремальных условиях (в зоне), и наоборот. Причем тот тип, который для сотрудников обладает наиболее высокими показателями по коэффициентам выживания, у осужденных, наоборот, обладает наиболее низкими (см. рис. 16, 17, 18), таким образом, если волевые и когнитивные циклы все одинаково реагируют на изменение экстремальности (имеются лишь внутриструктурные различия), то эмоциональные циклы реагируют по-разному. Из рисунков легко видеть, что у осужденных наилучшими показателями выживания обладают циклы: флегматически уравновешенный (РП) и садистски возбудимый (РГ). Общим для обоих этих циклов является состояние радости. У сотрудников наилучшие показатели имеют место для цикла (ПС) – депрессивный и (ГП) – мазохистски возбудимый, общим состоянием для этих циклов является печаль. На первый взгляд полученные данные кажутся парадоксальными. На самом деле они как будто дословно повторяют известную притчу о сборе царем налогов, когда налогов берется все больше и больше, а подданные все больше плачут, но это не останавливает царя. Но вот он узнает, что его подданные больше не плачут, а смеются. Тогда он говорит: «Вот теперь точно все забрали».

Рис. 16. Значения коэффициента избегания для разных эмоциональных циклов.

Рис. 17. Значения коэффициента сопротивляемости для разных эмоциональных циклов.

Рис. 18. Значения коэффициента дистантности общения для разных эмоциональных циклов.

В зоне сохранение способности радоваться является, видимо, одним из самых мощных факторов выживания. У осужденных даже существует свое название такого способа выживать: «ловить ха-ха». Сотрудникам же есть, о чем печалиться. Важно, однако, что является не мешающим, а помогающим фактором выживания. Это важно для ведения практической воспитательной и психокоррекционной работы как осужденными, так и с сотрудниками. Последних не всегда следует лишать естественной грусти и печали, а с первыми следует строить психокоррекцию не на одной радости, формировать естественную печаль о прожитой жизни, которая станет основой их выживания на воле. В принципе похожую картину мы наблюдаем и по коэффициенту дистантности общения. И здесь он может быть также отнесен к вышеописанной группе коэффициентов.

Последним в списке анализируемых коэффициентов является коэффициент мечтательности. Как уже указывалось, высокая мечтательность соответствует высокой неадекватности представлений человека о себе и окружающей ситуации. Чем выше коэффициент, тем больше вероятность того, что человек начнет действовать, исходя из своих неадекватных представлений, т. е. его уже не будут удовлетворять только грезы, он попытается и в жизни увидеть себя тем, кем он не является. С этой точки зрения становится понятным, почему пики К_мечт (см. рис. 19 Приложения) имеются для тех циклов, которые не только редко встречаются, но и более всего не соответствуют той ситуации УЖД, в которой находится человек. Таковыми для эмоций является цикл (РГ) у осужденных, цикл (СН) у осужденных, цикл (СУ) у сотрудников и цикл (С_нС_в) в обоих подгруппах. Причины неприятия людей с указанными психодинамическими циклами уже анализировались ранее, укажем их здесь кратко в сопоставлении со значениями К_мечт.Садистски возбудимый тип (РГ) не приемлется среди осужденных, т. к. является особо опасным при большой скученности людей и максимально ограниченной свободе. Таких людей называют психами, их могут сторониться, могут и воздействовать на них силой. Тем более возрастает мечтательность таких людей, т. е. все, что они не могут совершить со всей присущей им страстью, они совершают в своих мечтах и активно ищут ситуацию реализовать их в жизни (см. рис. 19).

Рис. 19. Значения коэффициента мечтательности для разных эмоциональных циклов.

Цикл самоукорение – небрежение неприемлем среди осужденных, т. к. предполагает ложное раскаяние (самоукорение). Над этим смеются, тем более возрастает мечтательность такого человека. Такие люди теперь часто оказываются в первых рядах среди различных сектантов (в сектантских мессиях, посещающих зону, теперь нет недостатка, православие же пугает таких людей своей церковной дисциплиной и трезвостью оценок поведения).

Цикл самоукорение – уныние, напротив, неприемлем среди сотрудников, т. к. побуждает к раскаянию (а не бегству от него – (СН), что в бытовом мышлении предстает как слабость. Соответственно возрастает и мечтательность.

Что же касается синтетического вербально-невербально сбалансированного мышления, то таковое не приемлется ни в зоне, ни среди сотрудников. «Шибко умный» – говорят о таком человеке (при этом заметим, что сам цикл вовсе не определяет его умственных достижений и возможностей, просто это человек со сформированным мышлением для решения глобальных вопросов).

Таблица 5.

Сводная таблица психодинамических коэффициентов поведения (по тесту Люшера). По подгруппе сотрудников колонии

Таблица 6.

Сводная таблица психодинамических коэффициентов (по тесту Люшера). По подгруппе осужденных

3.2. Высший личностный синтез

В этой, заключительной части пятой главы мы предполагаем рассмотреть с психодинамической точки зрения процесс человеческого чтения. Остановимся кратко на тех теоретических основаниях, которые побуждают нас рассматривать процесс чтения как ведущий в психодинамическом синтезе поведения. Скажем сразу, что мы не являемся сторонниками теории о происхождении человека от обезьяны, и полагаем, что разумность человека не просто его видовое определение, преподнесенное ему в качестве подарка эволюцией в дополнение ко всем его «обезьяньим» свойствам. Человек никогда не был обезьяной, он изначально сотворен разумным, а следовательно, и читающим. Грамотность не является необходимым условием чтения, она всего лишь продукт этой земной истории человечества. Человек читает с самого рождения – по губам и выражению лица матери, близких, по расположению предметов в комнате. Человеку изначально свойственно строить упорядоченные ряды представлений, что собственно и является чтением в широком смысле. Феномены Пиаже, описывающие синкретизм детского интеллекта, с позиции человека читающего могут быть представлены совсем в другом свете. Правила предпочтения ситуации у ребенка другие, чем у взрослого. Но дело даже не в этом. Не правила интеллектуального прочтения окружающего мира являются в достаточной мере искусственными, а именно правила только прочтения так называемой научной картины мира. В остальном же (бытовом, повседневном) поведении правила чтения окружающего мира у взрослых остаются такими же, как и у детей, что было экспериментально доказано в исследовании Н.А. Подгорецкой, т. е. вне сферы профессиональной деятельности взрослым свойственны все те же самые феномены, которые Ж. Пиаже связывал с детским, еще не развитым интеллектом. Таким образом, понятие читательского поведения является гораздо более широким, чем только чтение книг или пользование библиотеками. Оно охватывает обучение в целом, как частые случаи – компьютерное поведение, просмотр телевизионных передач, кинозрительское поведение. Все это, несомненно, требует дополнительных экспериментальных исследований и не может являться предметом этой небольшой книги. Здесь мы ограничиваемся лишь обозначением предлагаемого нами психодинамического подхода к исследованию поведения человека, центральным системообразующим ядром которого мы полагаем психодинамику чтения в указанном выше широком смысле. В экспериментальной части мы также ограничимся только исследованием процесса чтения в его узком понимании, т. е. как читательского поведения по отношению к книге. Начать с этого представляется нам весьма естественным, т. к. все описанные выше современные формы читательского поведения (или, наоборот, более древние, как, например, познание природы и человеческого языка безграмотными людьми), по всей видимости, не являются первичными. Представление же человека как человека читающего (т. е. в том смысле, что последнее является его неотъемлемым, сущностным качеством) является очевидно наиболее древним. Даже материалисты часто говорят о книге природы. Во всех же мировых религиях книга судеб занимает центральное положение в определении поведения человека. Но только в христианстве это рассмотрение человека как книги, т. е. во всем предопределенного (в одной из причастных молитв читаем: «В книге же Твоей и вся еще не содеянная моя написанная суть») естественно соединяется с понятием истинной свободы человеческой воли. «В начале было слово, и слово было у Бога, и слово было Бог» (Иоан. 1.1). Слово изреченное (книга) – это код, символ мира. Человек – ключ к этому коду (сотворец мира), т. е. человек читающий.

Однако оставим теперь теологию. Наша задача в данной книге гораздо более скромная. Полагая человека читающего главным структурным компонентом всей психодинамики человеческого поведения, в этой главе мы хотели бы представить способы экспериментального исследования человека читающего.

Для того чтобы построить методику психодинамического исследования процесса чтения (см. раздел «Психодинамические методы») необходимо было первоначально определиться с исходными состояниями, которые будут образовывать циклы поведения человека читающего. Очевидно, что в процессе чтения огромную роль играет когнитивная составляющая. Для того чтобы разобраться в связях познания и чтения, нами были проведены специальные эксперименты с использованием специальных методик исследований индивидуального стиля познания, разработанных нами ранее (см. ниже). Далее анализ читательского (библиотечного) поведения показал, что главными состояниями, циклически сменяющимися в процессе чтения, являются вопрос и ответ.

3.3. Психодинамика читательского поведения личности

Как уже было сказано, для читательского поведения характерна циклическая смена вопросов и ответов. Также было показано, что существуют устойчивые связи формальных характеристик процесса чтения с аналитико-синтетическим строем познавательных процессов. Таким образом, можно выделить четыре основных состояния процесса чтения по аналогии с тем, как это было сделано для процесса познания:

Шесть основных парных циклов, которые были подвергнуты экспериментальному исследованию, были названы нами следующим образом:

(ВаОа) – пассивно-инструктивное чтение. Для этого типа характерно детализированное, аналитическое отношение к ситуации. Общая картина не представляет интереса. Так читают инструкции, стараясь ничего не упустить, но и не заботясь о том, где, как, кем и для чего была составлена эта инструкция.

(ВсОа) – активно инструктивное. Для этого типа характерно стремление понять прочитанное в некой более целостной системе представлений.

(ВаОс) – инструктивно-личностное. Для этого типа характерно формирование целостной картины прочитанного на основе своего личного отношения. Такой человек формирует ответы на возникшие вопросы на основе синтеза понятого. Собственно, синтетическое отношение и предполагает включение личностного, активного начала, анализ же предполагает следование за материалом.

(ВсОс) – сугубо личностное. Для этого типа характерно преобладание синтетического компонента, личного отношения.

(ВаВс) – концептуально-личностное. Для этого типа характерна направленность на диалог с автором исходя из собственного понимания, собственной концепции прочитанного.

(ОаОс) – дискриптивно-личностное. Этому типу свойственно описательное отношение к прочитанному, ядром которого является собственное понимание.

В таблице и на рис. 20 представлены распределения частот встречаемости циклов читательского поведения. Можно видеть, что картина здесь более сложная, чем для эмоционального, волевого и когнитивного поведения. В разных по экстремальности УЖД преобладают разные циклы читательского поведения. Так если у сотрудников наиболее часто встречаются циклы (ВсОа) – активно инструктивное и (ВсОс) – сугубо-личностное чтение, то у осужденных наиболее часто встречаются циклы (ВаОа) – пассивно-инструктивное и (ВаОс) – инструктивно-личностное чтение. Как это можно видеть на рис. 20, частота встречаемости читательских циклов для групп осужденных и сотрудников находится как бы в противофазе: то, что чаще встречается у сотрудников, реже встречается у осужденных, и наоборот (см. также таблицу 7).

Таблица 7.

Распределение частот встречаемости циклов читательского поведения для групп осужденных и сотрудников (в процентах)

Процент всех прочих циклов составляет 44 и 34 соответственно.

Для личностного чтения (последние три цикла) по частоте встречаемости нет различий. Таким образом, личностное чтение оказывается как бы над ситуацией, также как и воля, познание и эмоции, характерный для человека цикл читательского поведения не обусловлен внешней средой, а формируется, видимо, лишь под влиянием факторов внутриличностного развития. Напротив, человек с инструктивным типом чтения испытывает влияние УЖД относительно того, какой цикл станет для него ведущим. Сравнительный анализ циклов читательского поведения (по вышеописанной методике) позволил построить коэффициент чувственно-эстетического отношения по отношению к воспринятому (прочитанному).

Коэффициент чувственно-эстетического отношения (К_изб):

Напомним, что в числителе и знаменателе стоят ранговые места второго (последнего) выбора цветов испытуемым. Характерно, что аналогичная ситуация представляется при анализе распределения значений коэффициента мечтательности (см. табл. 8, рис. 27). Здесь для циклов инструктивного чтения величины значений коэффициента также находятся как бы в противофазе, а именно – более редко встречающиеся циклы обладают большей мечтательностью (см. рис. 27), более часто встречаемые – меньшей мечтательностью. Объяснить этот факт нам представляется возможным исходя из понимания «человека читающего» как первоосновы духовного строя человека в смысле, разъясненном выше. «Человек читающий» – это тот программный блок личности, где формируется (хотя бы и в кодовом, символическом, «программном» виде) вся психодинамика поведения, и соответственно и человек с более «обычным» (часто встречающимся) для окружающих сотоварищей типом чтения обладает и меньшей мечтательностью, т. к. программы его деятельности более знакомы, лучше принимаются. Такой человек не мнит о себе того, чего нет на самом деле, тем более не склонен в своих действиях опираться на мечтания и фантазии.

Рис. 20. Распределение частот встречаемости циклов по тесту «Чтение» для групп осужденных и сотрудников (в процентах).

Напротив, человек с редко встречающимся в его подгруппе циклом читательского поведения может испытывать трудности в совместной деятельности, т. к. его прочтение ситуации несколько иное, его программы действий не совсем такие, как у всех. Это приводит к возрастанию мечтательности, которая в этом случае выполняет как бы компенсаторную функцию, по всей видимости, как для часто, так и редко встречающихся в данной группе инструктивных циклов читательского поведения мечтательность выполняет функцию компенсации недостающего личностного компонента. Все, в чем человек ограничен в своих действиях, переносится в область мнимого, в область мечтаний. При этом низкая мечтательность, как уже говорилось выше, предполагает лишь внутреннее, не переходящее на действия и поведение, мнение о себе. Высокая мечтательность чревата возможностью осуществления внешних действий (относительно окружающего социума), основанных на мнимом образе себя, не соответствующим действительности, не совпадающим с мнениями этого социума. Косвенным подтверждением высказанного предположения может также являться и то, что цикл (ВаВс) среди циклов личностного чтения имеет в группе осужденных также высокий показатель коэффициента мечтательности (см. рис. 19). Очевидно, что человек, находящийся в том состоянии читательского поведения, когда анализ и синтез в своем циклическом взаимодействии опирается лишь на вопросное множество, то отсутствующие ответы присутствуют исключительно в области мечтаний и фантазий.

Рис. 21. Распределение значений коэффициента дезадаптации для различных психодинамических циклов по тесту «Чтение».

Рис. 22. Распределение значений коэффициента конструктивности поведения для различных циклов читательского поведения.

Что же происходит в области собственно личностного чтения? Здесь похожие явления мы наблюдаем для значений коэффициента дезаптации (см. рис. 21). Для всех трех циклов значения коэффициента дезаптации находятся как бы в противофазе. Читательский тип (ВаВс) лучше адаптируется в экстремальных условиях службы на воле (у сотрудников) и хуже адаптируется в зоне. Напротив, циклы (ВсОс) и (ОаОс) лучше адаптируются в зоне, чем на воле. Это представляется понятным для данных групп испытуемых. Указанные два цикла с выраженным синтетическим личностным компонентом (Ос) лучше адаптируются в зоне, т. к. окружающие признают в них сильную личность. На службе же эти циклы могут приводить (в качестве программных для будущей деятельности и общения) к столкновению с мнением командира, которое в условиях службы не обсуждается.

Таблица 8.

Распределение значений психодинамических коэффициентов для разных циклов по тесту «Чтение» по подгруппе осужденных.

Рис. 23. Распределение значений коэффициента волевой напряженности для различных циклов читательского поведения.

Рис. 24. Распределение значений коэффициента избегания для различных циклов читательского поведения.

Рис. 25. Распределение значений коэффициента сопротивляемости для различных циклов читательского поведения.

Рис. 26. Распределение значений коэффициента дистантности общения для различных циклов читательского поведения.

Рис. 27. Распределение значений коэффициента мечтательности для различных циклов читательского поведения.

Рис. 28. Распределение значений коэффициента чувственно-эстетического отношения для различных циклов читательского поведения.

Часть 4
Экспериментальная психодинамика познания

Глава 1
Общая психодинамика познания

Что такое психодинамическая диагностика личности, в чем ее главное отличие от традиционной психодиагностики? Является ли она чем-то принципиально новым, отрицает ли те положения, на которые опирается «статическое» тестирование? Психодинамическая диагностика никак не отрицает психодиагностику традиционную. Как будет показано в дальнейшем, в традиционном подходе к исследованию психических свойств человека заложены все те приемы и методы, которые мы намерены использовать под новым флагом психодинамической диагностики. Речь идет исключительно о смене точек зрения. Так, например, если человек по некоторому тесту является «вербалистом», то нас будет интересовать, напротив, как функционирует его невербальная часть. Если потом согласовывать их друг с другом и через недельку-другую дать ответ, за это время человек в экстремальных условиях может покончить с собой или же своими неправильными действиями как-то иначе осложнить существующую ситуацию. Возможно, нам возразят, что для этих целей существуют профессиональные консультанты-психотерапевты. Это так, но даже и самые серьезные профессионалы иногда нуждаются в опоре на какие-то внешние диагностические данные, а что уж говорить об армии рядовых консультантов-психологов, часто имеющих 6–9 месяцев психологического образования.

Итак, главная задача психодинамической диагностики – сопровождать психологическую консультацию. Нам возразят, что такого рода тесты существовали и раньше. Конечно, это так! Но мы хотим разобраться в этом вопросе подробнее. Построить некую теорию психодинамики, чтобы любой консультант мог не только пользоваться тестами психодинамической диагностики, но и сам создавать на имеющихся теоретических положениях подходящие для его исследовательских задач методы.

И вот эта последняя задача оказалась гораздо более сложной, чем это представлялось нам ранее. Вернемся еще раз к тому смыслу понятия психодинамика, который мы в него вкладываем. А именно, как мы сказали выше, нас будет интересовать не то, какой человек сейчас, а каким он будет после и каким он был до этого. Более точно, особенности человека не в том, каким он себя являет (например, в ответах на опросный тест), а в том, каков он в других, не соответствующих тестовым ответам ситуациях. Проще говоря, любой интроверт бывает и экстравертом (как, почему, когда?) мыслительный анализ (у аналитика по тесту) сменяется мыслительным синтезом, чтобы быть «вербалистом», надо периодически бывать «невербалистом». Гневливый человек отнюдь не все 24 часа в сутки гневается, а значит, испытывает и другие эмоции. Итак, любое состояние человека (эмоциональное, интеллектуальное, волевое) обязательно когда-то сменится каким-то другим. Как же происходит эта смена? С точки зрения традиционной психодиагностики – случайным образом, потому и является всего лишь помехой для измерения интересующего нас свойства (гневливости, например). Нам же удалось показать, что такие смены состояний носят вполне закономерный характер, а именно – образуют циклы смены состояний (например, гнев сменяется страхом, страх гневом), которые являются весьма устойчивыми и позволяют прогнозировать поведение личности здесь и сейчас. Однако возникает вопрос: является такой цикл единым для каждого отдельного человека или же существует множество различных циклов в разных сферах проявления психики? Несомненно, существует множество самых различных циклов состояний. Личность с этой точки зрения предстает перед исследователем как некоторый ансамбль циклов состояний. Но чтобы не запутаться в этом многообразии, необходимо выявить какой-то общий принцип цикличности психики, т. е. собственно психодиагностики. Каков он, где его искать? Очевидно, в самых основах психического, которое в основе своей когнитивно. Вспомним, что элементарным психическим процессом, так сказать первокирпичиком психики, является ощущение – познавательный (когнитивный) процесс. Также хорошо известно, что никакой психический акт невозможен без когнитивной составляющей. А следовательно, теорию психодинамической диагностики надо было бы начинать с исследования динамики личностного познания, когнитивной сферы личности. Именно этому и посвящена большая (последняя) часть нашей книги. Мы попытались взглянуть на человеческое познание не с точки зрения его уровневых характеристик, успешности или неуспешности, а с точки зрения живого, дышащего механизма функционирования всей личности как носителя психики (разорванной, расколотой, как было показано выше). Такой механизм был нами предложен как индивидуальный стиль познавательной деятельности, заключающийся в своеобразии смены состояний анализа и синтеза. На этой теоретической базе мы перешли к анализу эмоциональной и волевой сфер человеческой деятельности, а также к построению целостной структуры человеческой деятельности.

В исследовании нас всегда интересуют некоторые свойства. В психологической же консультации нас должна интересовать в первую очередь личность (болеет не болезнь, а человек, как говорят врачи). Но для того мы и проводили наши теоретические исследования, чтобы в результате предложить вниманию читателя первичный комплект методов психодинамической диагностики. Однако базой любого проявления человеческой психики всегда является познание. Поэтому эта последняя глава посвящена специально исследованию познавательной деятельности человека. Без когнитивных, познавательных структур нет ни эмоций, ни воли, ни какого бы то ни было личностного синтеза, который и есть единственный механизм преодоления расколотости (проклятия) этого мира.

1.1. Субъективное пространство отражения. Равновесие

В физическом мире отражение, как особым образом понятое взаимодействие материальных систем, подчинено основополагающим физическим законам, среди которых важнейшими являются закон постоянства энергии в мире и закон роста энтропии в изолированной системе.

Общепринятая научная логика предписывает необходимость распространения более общих законов на более частные области явлений. При этом естественно выявляющаяся специфичность проявления общих законов не должна затенять сам факт их действия. Однако конкретные исследования этой специфичности в области психического отражения оказываются, как показывает исторический опыт, настолько сложными, что проследить действие каких-то закономерностей в общетеоретическом плане до сих пор удается лишь частично.

Главная сложность на этом пути, как нам кажется, заключена в большом количестве теоретических следствий, эмпирическая толща которых тем больше, чем более частным, более тонким и сложным представляется исследуемое явление. Таким образом, подмена общего закона его более специальным следствием, необоснованное возведение этой частной закономерности в ранг более общей, является, видимо, типичной ошибкой, периодически возникающей в истории науки.

Идея равновесного характера системы психического отражения начала теоретически оформляться в русле гештальтпсихологии. Это направление психологических исследований когнитивных процессов, которое привлекло внимание многих ученых-естественников, сознательно ставило своей целью распространение действенности общих физических законов на область явлений психического отражения. Основное внимание ученых-гештальтистов было направлено на исследование структуры отражения. Исторический путь развития гештальтпсихологии представляется весьма закономерным. Целостность психических структур, эмпирически явно выраженная в доминировании целостного образа (формы) над его элементами, в первую очередь привлекла внимание исследователей и была провозглашена общим принципом организации психического отражения, что было зафиксировано в самом названии направления^[2]. Дальнейшее развитие гештальтпсихологии идет в направлении формулирования некоего общего принципа, получившего название принципа прегнантности. Целостность же постепенно отходит на задний план, чтобы занять положенное ей место одной из характеристик психических процессов, т. е. одного из следствий некоего общего закона.

Однако принцип прегнантности, смысл которого несколько огрубленно можно сформулировать как выбор системой отражения из всего множества возможных форм наиболее «хорошей» (простой, компактной, плотной и т. п.), так и не был окончательно сформулирован в виде общего закона. Нам представляется, что это был принцип-химера, по типу таких «временных» понятий, как флогистон или теплород в естественных науках XIX века, который, сыграв свою роль в концентрации исследовательской мысли, прекратил существование. У поздних исследователей гештальт-теории мы встречаем уже в качестве основной объяснительной закономерности равновесный характер структуры психического отражения.

Вполне возможно, что при историческом изучении среди заслуг гештальтпсихологии идея стремления к равновесию отражающих психических структур займет не первое место. Однако ее значение для дальнейшего научного исследования когнитивных процессов огромно. Это, видимо, хорошо понимал Ж. Пиаже, назвавший гештальт-теорию коперниканским переворотом в психологии. В его собственных исследованиях идея равновесной природы интеллекта (интеллект как форма равновесия человека и среды) выходит на первый план.

Таким образом, исторический путь развития психологии когнитивных процессов, проложенный сквозь толщу эмпирических данных, собранных гештальтпсихологией, привел в середине нынешнего века к явному формулированию идеи стремления отражательной системы психики к состоянию равновесия как наиболее общей закономерности ее организации. Ж. Пиаже исследовал также и механизм интеллектуального уравновешивания, описав процессы аккомодации и ассимиляции отражательной системы, которые уже представимы как частные случаи более общих закономерностей – потока отрицательной энтропии от среды к системе и всегда только положительного производства энтропии внутри системы.

Стремление подчинить область психических явлений естественнонаучным закономерностям проявляется у Ж. Пиаже настолько сильно, что вынуждает его даже отказаться вообще от специфики психологического научного метода, поделив его между логикой и биологией. Он писал: «Всякое психологическое объяснение рано или поздно завершается тем, что опирается на логику или биологию». В соответствии с этим Ж. Пиаже указывает два направления исследования человеческого поведения – энергетическое (аффективное) и структурное (когнитивное). Для дальнейшего анализа концепции Ж. Пиаже необходимо проследить связь этих понятий в общефизическом плане.

Распространение энергии в мире подчинено законам сохранения. Энергия нигде не производится и нигде не исчезает, она может лишь передаваться от одного тела к другому. Однако, если возникает необходимость передачи энергии в каком-то конкретно выбранном направлении, внутри конкретной материальной системы, то оказывается, что изолировать ее от всего остального мира невозможно. Энергия рассеивается, т. е. ее распространение происходит во всех возможных направлениях. Та же ее часть, которая будет передаваться в интересующей нас системе, станет больше или меньше в зависимости от структуры системы. Для характеристики этой «структурности» и вводится понятие энтропии. Рассеивание энергии ведет к уравниванию всех направлений ее распространения, а следовательно, к снижению «структурности» мира в целом и росту энтропии.

Энергия сохраняется, энтропия стремится достичь максимума. Таким образом, вместе с понятием энтропии в науку входит и понятие необратимости физических явлений, являющееся основой конструирования понятия времени. Между прошлым и настоящим, как указывал И. Пригожин, существует непреодолимый «энтропийный барьер». Это в целом мире, вообще. Всякая же конкретная материальная система характеризуется той или иной степенью обратимости физических процессов внутри нее (относительная обратимость), обеспечивающей ей временную определенность, т. е. то, что она мгновенно не превращается в пыль, как древняя чаша при неосторожном прикосновении археолога. Относительная обратимость имеет, естественно, свой физический предел, зафиксированный, например, в цикле Карно.

Возвращаясь к психологии, опять процитируем Ж. Пиаже: «Интеллект – есть прогрессирующая обратимость мобильных психических структур» (Психология. Учебник, 2000). Таким образом, Ж. Пиаже удалось сформулировать тот критерий «хорошей» когнитивной структуры, которого так не хватало гештальтистскому принципу прегнантности. Обратимость характеризует отражательную способность психики. При этом она, конечно, не является абсолютной и всегда присущей психическому отражению, т. к. это противоречило бы равновесному характеру отражательных структур. Как указывал И. Пригожин, в состоянии равновесия система «забывает» все свои предшествующие состояния, т. к. стремится к равновесию вне зависимости от того, в каком бы состоянии ни находилась изначально. Уравновешивание, таким образом, необратимо по сути своей.

Именно такой необратимостью обладают, как подчеркивал Ж. Пиаже, перцептивные явления, и именно это является их ограниченностью. Их равновесность, по Пиаже, является их «дефектом», который преодолевается по мере развития интеллекта, т. е. структуры обратимых операций. Однако эта обратимость также является относительной, т. е. действующей только внутри интеллекта, сам же по себе он также «…является состоянием равновесия, к которому тяготеют все последовательно расположенные адаптации сенсомоторного и когнитивного порядка» (Психология. Учебник, 2000).

Следует отметить, что, ясно отдавая себе отчет в диалектической связи явлений равновесия и обратимости, Ж. Пиаже направил свои собственные изыскания в сторону именно последней. Этот путь привел его, пользуясь его же терминами, от биологии к логике. Обратимость психических операций оказалось удобно моделировать с помощью понятия обратной операции, что в свою очередь повлекло привлечение всего аппарата теории групп. Мы коснемся этих вопросов ниже. Здесь же хотелось бы вернуться к некоторым следствиям равновесного характера психического отражения.

И. Пригожин в книге «Порядок из хаоса» предложил выделять три класса динамических систем, различающихся по их поведению в области равновесных состояний.

Первый класс образуют собственно равновесные системы, которые, в соответствии с принципом Больцмана, стремятся к максимально равновесному состоянию, характеризуемому максимумом энтропии. Результаты Больцмана означают, что необратимое термодинамическое изменение есть изменение в сторону более вероятных состояний и что состояние аттрактор (состояние равновесия – авт.) есть макроскопическое состояние, соответствующее максимуму вероятности. Вероятность позволяет адекватно объяснить, почему система забывает любую начальную асимметрию, детали любого конкретного распределения. Забывание начальных условий возможно потому, что, как бы ни эволюционировала система, она в конечном счете перейдет в одно из микроскопических состояний, соответствующих микроскопическому состоянию хаоса и максимальной симметрии. Итак, одним из важнейших свойств таких систем И. Пригожин считает «забывание» системой своей эволюции, наличие непреодолимого энтропийного барьера между настоящим и непосредственным прошлым. В дальнейшем мы подробнее исследуем, насколько психические отражательные структуры подчиняются указанным закономерностям, теперь же примем это как факт и рассмотрим его возможные феноменологические проявления.

В соответствии с исторической традицией начнем с такой характеристики психического отражения, как целостность, смысл которой заключается в присущем психическим образам доминировании целостного восприятия над его частями. Феноменологически целостность проявляется в таких фактах, как сохранение целостного образа при замене его элементов на другие (типичные примеры – транспонирование мелодии в другую тональность или замена в изображении точечных элементов на кружочки, квадратики, крестики и т. п.); далее целостность образа сохраняется даже при выпадении части элементов, причем эта часть может быть весьма существенной. Обобщая различные феномены целостности образа, легко видеть, что они есть проявление «забывания» отражательной системой предшествующего процесса становления образа, его структурирования из элементов. Результативное равновесное состояние образа доминирует, является состоянием-аттрактором. Бжалаве удалось показать это экспериментально, используя методику последовательных образов. Кратковременное предъявление яркого треугольника, у которого отсутствовал верхний угол, вызывало в зрительной системе его эйдетический образ, который, однако, начинал самопроизвольно переструктурироваться. Испытуемые замечали, как боковые стороны начинали двигаться и наконец соединялись вверху, образуя завершенный треугольник. Очевидно, что в обычной ситуации такое приведение образа к состоянию равновесия является скрытым от субъекта отражения. Целостность, таким образом, является продлением необратимости перцептивного процесса.

То же самое можно сказать и относительно такого свойства психического образа, как его предметность, которое фиксирует вычлененность фигуры из фона. Свойство предметности демонстрируют обычно на примерах так называемых двойственных изображений: черный и белый кресты, ваза и два лица, жена – теща и т. п., где фон и фигура могут меняться местами, в результате чего человек видит то одно, то другое изображение. Суть, однако, заключается в том, что он не способен видеть два изображения одновременно. Одно обязательно должно быть «забыто», должно стать фоном. Таким образом, энтропийный барьер в процессе вычленения фигуры из фона прослеживается достаточно ясно. Специфика двойственных изображений в том, что для процесса их перцепции характерно не одно, а два состояния-аттрактора.

Таким образом, мы полагаем, что свойства перцепта как изолированной системы, т. е. когда внешняя стимуляция постоянна, непосредственно вытекают из его равновесной природы.

Если, однако, внешняя стимуляция меняется, образуя тем самым поток отрицательной энтропии от среды к отражательной системе, то мы переходим к рассмотрению второго класса динамических систем, так называемых линейных или слабонеравновесных систем.

Полное приращение энтропии системы может быть представлено как сумма прироста энтропии, связанного с обменом между системой и остальным миром, и производством энтропии вследствие необратимых изменений внутри системы.

Линейные системы эволюционируют к стационарному состоянию, которое характеризуется минимумом производства энтропии, совместимым с наложенными на системы связями. В силу стационарности этого состояния все характеристики системы перестают в нем зависеть от времени, следовательно, и прирост энтропии становится равным нулю. Таким образом, отрицательный поток энтропии, возникающий вследствие передачи информации из внешней среды, компенсируется производством энтропии внутри системы. Проанализируем в этой связи присущее человеческому восприятию свойство константности. Смысл его заключается в том, что в определенных пределах изменение воспринимаемого объекта не влияет на его перцептивный образ. Так, например, в эксперименте, изменение угла наклона черного круга по отношению к оси зрения ведет к тому, что проекция круга на сетчатке глаза становится все более овальной. Тем не менее воспринимаемая величина вертикального размера существенно переоценивается вследствие сохранения в определенных пределах восприятия именно круга (а не овала). Константность играет важную роль в восприятии постоянно меняющегося внешнего мира. Психическая отражательная система компенсирует поток отрицательной энтропии, связанный со всевозможными изменениями объектов внешнего мира, производством энтропии внутри системы. Свойство константности, таким образом, также выступает как частный случай действия законов равновесия.

Производство энтропии за счет необратимых процессов внутри отражательной системы лежит в основе и такого важного свойства психического образа как обобщенность. В дальнейшем мы подробно исследуем его механизм. Здесь же лишь заметим очевидность роста энтропии при восприятии объекта внешнего мира не как единственного, не как отдельности, а как представителя класса. Информация об объекте, поступающая из внешней среды, компенсируется производством энтропии, связанной с классификацией.

Как равновесные, так и слабонеравновесные системы характеризуются наличием состояния-аттрактора. Такие системы «забывают» все предшествующие стационарному состояния и являются невосприимчивыми к флуктуациям, т. к. любое отклонение от состояния-аттрактора рано или поздно заканчивается возвратом в него.

Существует, однако, и третий класс систем, которые могут быть названы сильнонеравновесными. Отклонение системы от состояния равновесия в некоторой критической точке (точке бифуркации) делает ее особо чувствительной к флуктуациям. Достаточно слабый процесс, возникший в какой-то части системы, захватывает ее всю, превращаясь в своего рода вихрь. И. Пригожин подробно исследовал, как такого рода явления становятся источником возникновения нового макроскопического порядка на фоне максимально хаотического движения микрочастиц. Энтропия системы не возрастает, как этого требует принцип Больцмана, а резко падает вследствие когерентного поведения большого числа элементов системы. Переход критической неравновесной точки приводит систему к новому состоянию устойчивости, новому, не характерному для нее ранее порядку. При этом в точке бифуркации перед системой открывается выбор между различными состояниями устойчивости, а следовательно, последовательность бифуркаций образует историю системы, ту историю, которая ее определяет и уже не может быть забыта.

В психологии познания аналогичные процессы описаны еще гештальт-психологами. Вертгеймер приводит большое количество примеров разрушения перцептивного образа, выведения его из равновесного состояния как фазы, предшествующей некоторому осмыслению, пониманию проблемной ситуации. Типичный пример – усмотрение равенства площади параллелограмма площади прямоугольника, построенного из частей того же параллелограмма. Показательно, что в таких случаях процесс решения перцептивной задачи уже не забывается, а целиком представлен в сознании человека, чего нельзя сказать о процессе структурирования перцептивного образа.

Сторонники теории интеллекта, по всей видимости, объяснили бы эти факты привнесением в структуру перцепта обратимых операций. Тем не менее из детской психологии можно привести достаточно примеров, когда ребенок знает, как и что он делал, но не может повторить. Обратимость собственно операций, видимо, возникает позже и на другой основе. Здесь же речь идет о такой характеристике психического образа, как его осмысленность. Человек видит, подчеркивал А.Н. Леонтьев, не нечто длинное и желтое, а авторучку. Это фактически означает, что кроме самого физического объекта человек оказывается способным видеть историю его становления.

Таким образом, сильнонеравновесные состояния отражательной системы психики лежат в основе возникновения упорядоченности более высокого уровня по сравнению с чисто перцептивной – уровня смыслов.

1.2. Гипотеза перцептодинамического механизма обобщения

1.2.1. Основы перцептодинамики 

Какова же основная закономерность перцептодинамики? Среди каких психических процессов восприятия, столь подробно исследованных с самых различных точек зрения, ее искать? Нам представляется, что наиболее важным здесь является специфика именно самой динамики образа по сравнению с другими динамическими процессами в природе. Что же касается последних, то они подчиняются одному общему закону, а именно второму началу термодинамики. Его смысл несколько упрощенно может быть передан следующим образом: всякая динамическая система стремится к состоянию равновесия. Последнее при этом понимается как полный беспорядок или равновероятность всех состояний для всех элементов системы.

Забегая вперед, скажем, что если рассмотреть систему, элементы которой могут находиться только в двух состояниях, то мы получим для Р (полиноминальный коэффициент) обычный бином Ньютона:

Таким образом, вопрос, стоящий перед нами, можно сформулировать так: стремится ли психический образ к динамическому равновесию, в чем это равновесие выражается и как влияют на него высшие процессы мышления и речи?

В структуре психического образа имеется как минимум два различных состояния для каждого из его элементов, а именно: этот элемент может принадлежать фигуре или фону. Вся физическая энергия, попадающая на воспринимающую поверхность, разбивается в мозгу человека на две части: фигуру и фон. На первый взгляд кажется, что эти две части существенно не равны: фон всегда больше фигуры. Однако данные проведенного нами эксперимента говорят о противном. Мы просили испытуемых оценивать площадь фигурок людей по отношению к одинаковой для всех фигурок площади фона. Вопрос стоял так: «Во сколько раз следует увеличить площадь фигуры, чтобы она покрыла площадь фона?» Реально фигурки занимали от 1/4 до 1/6 площади фона. Однако чаще всего испытуемые отвечали, что площадь надо увеличить в два раза. Средняя же величина площади фигурок казалась равной в точности половине площади всей картинки (равна площади «пустого» фона). Следовательно, можно сделать вывод, что психический образ стремится к динамическому равновесию фигуры и фона. Но это только по усредненным данным. Нас же, кроме того, интересовала природа индивидуальных отклонений от указанного равновесия. Для выяснения этого мы просили испытуемых упорядочить фигурки по степени активности их поведения (на некоторых рисунках человечки стояли, на других шли, бежали, прыгали и т. д.). Получилась отчетливая прямая связь между порядком фигурок и мерой переоценки площади. Так, активные, подвижные человечки переоценивались гораздо меньше пассивных. В целом же ранговая корреляция порядков активности и переоценки площади была очень высока (значима на 0,1 % уровне). Таким образом, отклонение от состояния равновесия образа, очевидно, связано с его пониманием, интерпретацией его содержания. Итак, динамика перцептивного образа направлена в сторону максимально равновесного состояния. Действительно, величина:

где пусть N – число элементов фона, а М – число элементов фигуры, достигает своего максимума, когда

Индивидуальные же отклонения от состояния максимального равновесия приводят к возникновению более сложных отношений на множестве перцептивных образов, приводят к возникновению мыслеподобных их конструкций. Это означает, что движение мысли снизу направляется процессом перцептодинамики.

Подключение следующего уровня вербального мышления еще более усложняет картину. Это отразилось в следующих экспериментальных данных. Мы предлагали испытуемым соединить шесть случайным образом распределенных на фиксированном фоне точек в единую осмысленную конфигурацию, назвав ее словом. Получаемые в результате рисунки обрабатывались посредством подсчета величины площади изображения. Рисунки предметов, сидящих людей, животных и т. п. занимали в точности половину всей площади изображения. Рисунки же движущихся объектов занимали меньшую площадь, как бы оставляя большее пространство для продолжения движения. Таким образом, и здесь включение слова как орудия познавательной деятельности направлено прежде всего на управление процессами перцептодинамики, на отклонение или приближение его процесса к динамическому равновесию.

Развитое здесь представление о перцептодинамике, на наш взгляд, хорошо согласуется с мыслью И. Пригожина о том, что спонтанность возникновения порядка в природе происходит в сильно неравновесных состояниях вещества. Кроме того, Ж. Пиаже в свое время достаточно подробно обосновал концепцию интеллекта как совокупности операций, управляющих физическим и психическим уравновешиванием организма и среды.

Все вышесказанное, на наш взгляд, может служить обоснованием выбора указанной закономерности перцептодинамики в качестве базовой для построения метода диагностики индивидуальной познавательной деятельности (ПД).

Мы начнем с изложения диагностической процедуры оценки индивидуального стиля познавательной деятельности, по которой затем восстановим лежащую в ее основе модель.

В качестве тестового материала использовался набор из шестнадцати конфигураций, представляющих различные распределения шести точек на фоне из 64 ячеек (см. рис. 1). Распределение точек случайно. Испытуемым предлагается три задания.

Первое: расклассифицировать карточки с конфигурациями на некоторое число групп по свободному критерию, число групп может быть любым от 2 до 16.

Второе: внимательно рассматривая каждое изображение, попытаться связать их с каким-то осмысленным образом, мысленно соединив точки в рисунок и мысленно же обозначив его словом или словосочетанием. Значение, связанное с той или иной конфигурацией, предлагается запомнить.

Третье: расклассифицировать карточки еще раз, основываясь на придуманных значениях, при этом неважно, запоминаемых или вновь придуманных.

Таким образом, данный метод основан на психологическом анализе процесса означивания незнакомого мало структурированного материала. Следовательно, для выведения основных показателей по предлагаемому тесту необходимо проанализировать процесс пространственного преображения исходной конфигурации испытуемым. Легко видеть, что этот процесс направляется и регулируется функциональным применением слова-знака как орудия. Таким образом, с помощью слова-знака испытуемый меняет информационное содержание исходного изображения, доводя его до некоторого уровня, который является индивидуально предпочтительным.

Рис 1. Стимульный материал к тесту на определение индивидуального стиля познавательной деятельности.

Различия первой и второй классификаций обусловлены подключением вербального уровня переработки исходного материала.

Таким образом, очевидно, что на процесс классификации влияют два различных процесса: процесс субъективного преобразования пространства фигуры, связанный с определением субъективного базиса толерантности, и процесс субъективного преобразования фонового пространства, связанный с разбиением исходного множества конфигураций на ядра. Легко видеть, что эти два процесса с информационной точки зрения являются как бы противоположно направленными. Если увеличение числа элементов изображения ведет в соответствии с вышеприведенной формулой к увеличению информационного содержания образа, то процесс сокращения числа фоновых элементов ведет к уменьшению количества информации, приходящегося на отдельную конфигурацию. Отсюда видно, что перцептивная и вербальная переработка чувственной информации имеют различную информационную направленность и вступают между собой в отношение компенсации. Как нами было показано в другой работе (Сочивко, 2001), характер «компромисса» двух этих процессов обусловлен прежде всего характером профессиональной или учебной деятельности.

Теперь мы можем привести уточненную модель процесса свободной классификации.

Самоотчеты наших испытуемых свидетельствуют о том, что в первой (невербальной) классификации материала не происходит существенных преобразований фонового пространства конфигураций, во всяком случае в сторону его количественного сокращения. Наиболее частыми критериями, которые используют испытуемые в первой классификации, являются расположения точек вверху, внизу, по диагонали, слева, справа, и т. п. Преобразования фона, таким образом, сводятся к привязке изображения к основным пространственным координатам, не затрагивая его однородности. Классификация материала в этом случае обеспечивается, следовательно, исключительно за счет количественных преобразований пространства фигуры, т. е. основывается на личностно-индивидуальном базисе толерантности (W), который равен

где N – число ячеек фона, M – число ячеек фигуры.

Далее возможны два случая. В первом случае испытуемый привносит от себя немного новых элементов фигуры, классов толерантности базиса – много, а следовательно, количество групп в первой классификации велико. В процессе второго задания (вербализации) происходит разбиение исходного множества на ядра относительно определенного базиса, а следовательно, число групп во второй классификации оказывается меньшим, чем в первой. Такой стиль классификации был нами назван аналитико-синтетическим. Заметим, что в данном случае базис толерантности остается постоянным в обеих классификациях.

Далее, во втором случае, испытуемый привносит от себя много новых элементов в первом задании, следовательно, базис толерантности содержит мало классов. Это существенно затрудняет вербализацию материала, если действительно в основе ее лежит разбиение исходного множества на ядра. Следовательно, выполнение третьего задания оказывается возможным, если происходит смена базиса толерантности, т. е. обратное преобразование пространства фигуры, а именно существенное уменьшение среднего числа элементов изображения. Если этот процесс развивается достаточно эффективно, то число классов толерантности базиса возрастает, и, несмотря на дальнейшее объединение их в ядра, число групп во второй классификации оказывается большим, чем в первой. Такой стиль был нами назван синтетико-аналитическим. В подтверждение последнего предложения можно привести следующие данные. Было замечено, что у многих испытуемых, выделивших мало групп (2–3) в первой классификации, дальнейшая вербализация материала отличалась крайней бедностью значений. Чаще всего видится одно и то же (например, человек), но в разных ракурсах. По всей видимости, для испытуемых, определивших в первой классификации мало групп, задача вербализации материала представляется достаточно сложной.

Мы приводим таблицу показателей «информативности» стилей (округленных до целого числа), входом в которую являются количества групп, полученных в эксперименте (табл. 9).

Знак показателя берется положительным, если W₂ > W₁, и отрицательным, если W₂ < W₁ (W₁ – первая классификация, W₂ – вторая).

Пользуясь таблицей 9, индивидуальный стиль познавательной деятельности можно уже характеризовать не только по типу (синтетико-аналитический и аналитико-синтетический), но и количественно. Количественные различия  индивидуальных стилей мы рассматриваем как различия выраженности стиля. Таблица 9, таким образом, представляет собой шкалу измерения выраженности стиля. Эта шкала характеризуется естественным нулем и является шкалой отношений.

Таблица 9.

Показатели «информативности» ИСПД (округленные до целого числа)

Выраженный стиль предполагает, очевидно, большую информативность познавательной модели, а следовательно, представляет собой систему большего числа способов деятельности. Большая информативность познавательной модели обеспечивает, таким образом, большую подвижность познавательной деятельности, возможность варьирования способов. Это также подтверждается значимой положительной корреляцией абсолютной величины шкальной оценки стиля и показателя по тесту «Шифровка» набора интеллектуальных тестов Векслера. Напротив, низкие оценки стиля связаны, видимо, с большей устойчивостью при меньшем числе способов деятельности. Таким образом, предлагаемая модель позволяет определить строгую дихотомию стилей. Действительно, если базис толерантности сохраняется в процессе вербализации, то количество групп во второй классификации будет всегда строго меньше количества групп в первой. Если же базис перестраивается, то количество групп в обеих классификациях может оказаться равным. Следовательно, случай равенства групп относится к синтетико-аналитическому стилю познавательной деятельности.

Проанализируем теперь далее подробно уже описанный эксперимент, когда испытуемым предлагался набор картинок, изображающих людей в различных позах, во время различных действий (12 картинок, взятых из карикатур Бидструпа). Картинки можно было упорядочить по активности поведения изображенных людей, некоторые из которых просто стояли, другие – шли, третьи – бежали, прыгали, кувыркались и т. п. Испытуемым предлагалось оценить площадь изображения (человечка) по сравнению с площадью фона (площадь фона стандартна – 2 400 мм²). Вопрос ставился следующим образом: «Во сколько раз нужно увеличить площадь фигуры, чтобы она покрыла полностью площадь фона: в 1,5 раза, 2 раза, 2,5 раза… в 5,5 раз, в 6 раз». Испытуемый указывал цифру из предложенного набора; площади фигурок менялись от 1/6 до 1/4 от площади фона. Кроме этого, испытуемых просили, последовательно выбирая из набора картинок то изображение, которое представляет человека, наиболее активного по своему поведению, упорядочить все 12 картинок «по активности».

Ясно, что при более или менее точном отражении площади ответы испытуемых должны были распределиться в диапазоне от «фон больше в 3 раза» до «фон больше в 6 раз». Однако реально ответы сгруппировались вокруг оценки «фон больше в 2 раза». Только четверо испытуемых из 25 оценили некоторые из картинок как в 4; 5,5 и даже в 6 раз меньше площади фона. Средняя видимая площадь фигуры (из 12 х 25 проб) получилась в точности равной половине фона. Эти данные, на наш взгляд, согласуются с тенденцией максимизации информационного содержания образа. Учитывая, однако, тот факт, что при оценке площади фигурок в процессе сравнивания их друг с другом переоценки площади существенно ниже, можно поставить вопрос о функциональном значении «пустого» пространства, субъективно привязываемого к фигуре. Исходя из нашей модели можно сказать, что это та самая «отрезанная» от фона зона, которая облегчает разбиение конфигураций на ядра, т. е. их вербальную интерпретацию. С перцептивной же точки зрения, это зона потенциальных изменений, движений, действий или вообще активности фигуры. Это предположение подтверждается полученной сильной ранговой корреляцией (0.860) между упорядоченными средними переоценками каждой фигуры и упорядочением их по активности. Таким образом, как мы и предполагали, субъективные пространственные преобразования образа лежат в основе формирования впечатления об активности воспринимаемого объекта, т. е. помещении его в некотором субъективном времени.

В заключение еще раз вернемся, в связи с последними данными, к давно известному факту связи восприятия фигур Роршаха, как более активных, с внутренней креативностью личности. Учитывая, что за таким типом восприятия стоит сложный процесс субъективного преобразования пространственных, временных и информационных характеристик образа, можно сказать, что креативность личности является с этой точки зрения одним из эффектов сформированного индивидуального стиля познавательной деятельности.

Действительно, стиль познавательной деятельности предполагает развернутую систему способов достижения ее целей. Что представляют собой эти способы? Элементы перцептивного образа, взятые динамически, и есть способы его структурирования и интерпретации, построения на его основе мыслеподобных конструкций как основы для подключения речевых процессов. Таким образом, построенное нами пространство является, по существу, пространством способов отражения внешнего мира, и в этом следует искать специфику его динамических характеристик.

1.2.2. Пpocтpaнство познавательных способностей 

Обратимся теперь к анализу целостной структуры познавательной деятельности (ПД). Для этого нам необходимо в соответствии с общепринятым пониманием термина «структура» определить два момента: элементы ПД и характер связей между ними. Мы предполагаем в качестве простейшего элемента ПД рассматривать способность, точнее познавательную способность. Мы понимаем этот термин как множество способов достижения результата деятельности. В предельном случае способность может состоять и из единственного способа. Типичным примером таких способностей являются рефлексы. Однако уже такая простая способность человека, как нарисовать круг на листе бумаги, состоит из практически бесконечного числа способов, что было подмечено еще К.А. Бернштейном. Это наталкивает на подозрения, что изучение более сложных познавательных способностей при таком подходе неизбежно заходит в тупик, т. к. невозможно описать бесконечно большое многообразие способов. Однако это не так. Для решения этой проблемы удобно использовать опять же представление множества способностей человека как топологического пространства. Действительно, как легко видеть, объединение любого числа способностей есть вновь множество способов по определению, а следовательно, есть некоторая способность. Например, можно рассматривать рисование человеком круга (одна способность) и палочки (другая способность) как новую способность к написанию буквы «а». Далее, пересечение любой пары способностей есть опять множество способов, т. е. некоторая способность. Соединяя два сформулированных утверждения, мы получаем определение топологического пространства способностей. Из того факта, что множество способностей образует топологию, вытекает ряд следствий. Первое – это то, что не существует изолированных способностей, не связанных со всеми другими. На математическом языке говорят, что каждый элемент множества Х входит в него вместе с некоторой окрестностью из других элементов. Далее, очевидно, что топологическое пространство является моделью, причем моделью, допускающей определение предельных процессов.

Вернемся теперь к приведенному выше примеру и покажем, что модель второго порядка (множество текстов) не является информативной в указанном выше смысле. Это следует из того, что число возможных текстов на любом естественном языке бесконечно. Из этого, в частности, следует, что нельзя построить информативной модели текста, т. е. нельзя построить текст о том, как создавать тексты. Этот результат уже был ранее получен Тьюрингом и фон Нейманом в виде утверждения, что можно построить автомат, который будет делать все, что вообще можно делать, нельзя лишь построить автомат, который будет предсказывать, что можно делать. Из сказанного, конечно, не следует, что нельзя построить текст, описывающий способ, которым построено некоторое множество уже написанных текстов, т. к., если ограничиться каким-то конечным числом текстов – к, то число способов построения этих текстов не превысит к^к, а следовательно, существует информативная модель способа построения текста из множества к. Если же множество возможных текстов перестает быть ограниченным, исчезает и возможность описания способов построения текста. То же можно сказать и о множестве диагностических процедур. Если множество соответствующих моделей объекта бесконечно, то нельзя построить информативную модель способа комбинаций моделей, а, следовательно, и диагностических процедур для получения определенной информации об объекте. Человек тем не менее в своей познавательной деятельности обладает возможностью выбрать из бесконечного числа способов построения модели некоторое ограниченное их множество или даже единственный, наилучшим образом удовлетворяющий ряду субъективных и объективных критериев. Следовательно, существует какой-то психологический механизм, позволяющий ему это сделать, при этом под механизмом мы понимаем некоторое непустое ограничение на множестве способов. Ясно, что для всякой построенной комбинации моделей механизм состоит в точности из одного способа. Если же требуемая модель не указана, а указан лишь ряд критериев, которым она должна удовлетворять, то говорят, что человек обладает способностью строить требуемые модели, если для него можно указать ограничение бесконечного множества способов построения модели. Таким образом, содержанием понятия способность и является непустое ограничение бесконечного множества способов на то их подмножество, которое приводит к требуемому результату, т. е. наличие соответствующего механизма.

Таким образом, необходимо построить некоторую базу топологии – ограниченный набор подмножеств, позволяющий посредством использования операций объединения и пересечения получить все остальные. Встает проблема базовых способностей. Здесь сразу следует оговориться, что всякая топология может иметь множество различных баз, и выбор одной из них обусловлен исключительно удобством исследования.

Этот вопрос (о существовании общих интеллектуальных или умственных способностей) теоретически был поставлен Спирменом, который привел также первые экспериментальные результаты, подтверждающие эту точку зрения. Обрабатывая многочисленные данные исследования интеллектуальный продуктивности людей при решении различных тестовых заданий с помощью разработанного им специального математического метода – факторного анализа, – Спирмен показал существование отдельного генерального фактора, который и был им идентифицирован с общей интеллектуальной способностью. Согласно концепции автора, все реально наблюдаемые специальные способности есть лишь проявление интеллектуальной способности или общего интеллекта.

Однако дальнейшее развитие тестовых методов исследования интеллекта, а также и первоначально связанное с ним развитие методов факторного анализа, заставило многих ученых усомниться в существовании такой общей интеллектуальной способности.

Сложность и неоднозначность связей показателей различных интеллектуальных тестов, а также произвольность факторного решения при обработке результатов не позволяли сделать определенного вывода о единстве или множественности интеллектуальной способности. Тем не менее попытки обобщения разнородных данных, сведения их к одному фактору, по типу спирменовского, не прекращались. И одним из существенных результатов на этом пути можно считать концепцию Д. Векслера, обосновавшего существование двух общих интеллектуальных способностей, названных им вербальным (понятийным, словесным) и невербальным (образным) интеллектом.

В отечественной психологии большинством ученых признается существование общей интеллектуальной (или умственной) способности, однако поиск ее теоретической сущности идет по совсем другому (психодинамическому) пути. На принципиальную ограниченность описанных выше тестовых определений способностей указывал С.Л. Рубинштейн. Он писал: «… нельзя определить умственные способности, интеллект человека по одному лишь результату его деятельности, не вскрывая процесса мышления, который к нему приводит. В попытке так подойти к определению интеллекта, т. е. умеренных способностей людей, и заключается коренной дефект обычных тестовых определений интеллекта»^[3]. В результате теоретического и эмпирического анализа процесса мышления С.Л. Рубинштейн приходит к выводу о существовании «ядра» – общего компонента в любой способности. Таким «ядром», или общим компонентом, различных умственных способностей, каждая из которых имеет и свои специальные особенности, является свойственное данному человеку качество процессов анализа (а значит, и синтеза) и генерализации (особенно генерализации отношений). Таким образом, в качестве общей интеллектуальной способности выдвигается способность человека к обобщению, генерализации предметных отношений в процессе аналитико-синтетической деятельности. Такой теоретической установки в различных формулировках придерживались и придерживаются многие исследователи.

В зарубежной психологии в 30-х годах также началось активное исследование аналитико-синтетического механизма познавательной деятельности человека. Особую роль здесь сыграла концепция Г.Виткина, предложившего термин «психологическая дифференциация» для определения общей способности человека к анализу окружающего мира на образно-мыслительном уровне. В дальнейшем, однако, концентрация внимания исследователей на процессуальной стороне образно-мыслительного отражения и отказ от использования результативных характеристик положили начало новому направлению исследований так называемого «когнитивного стиля».

Обобщая все вышесказанное, можно предположить системное рассмотрение способности человека, включающей как минимум три группы характеристик. Первая группа характеристик – это «родовые» (термин С.Л. Рубинштейна) способности человека – способность видеть, слышать, осуществлять движение и т. п. Вторая группа – это способности к осмысленному восприятию. Эта группа в существенной мере представлена исследованиями когнитивного стиля.

Наконец, третья группа характеристик – это характеристики вербально управляемого аналитико-синтетического познания окружающего мира.

Если, однако, несколько сузить теоретический анализ способностей до проблемы познавательных способностей, то с учетом вышеописанных закономерностей перцептодинамики мы предлагаем выделить три базовые познавательные способности: способность воспринимать, способность понимать и способность создавать. Их психологическое содержание очень условно представлено в следующей схеме:

Из приведенной схемы видно, что процессы образного восприятия содержаться во всех базовых способностях. Следовательно, закономерности динамики психического образа (перцептодинамики) должны в общем и целом отражать динамику всей познавательной деятельности.

Сформулируем теперь основные закономерности перцептодинамики.

1. Динамика перцептивного образа направлена в сторону фигурофонового равновесия.

2. Всякий индивидуальный образ отклоняется от состояния равновесия. Причем это отклонение порождает на множестве образов отношения толерантности (сходства), эквивалентности и порядка.

3. Динамика перцепта может быть представлена фазами: фигуро-фоновое соотношение -> равновесие -> осмысленный образ.

4. Прибавляя или отнимая те или иные элементы образа, человек меняет его содержание на всех уровнях организации перцепта. Таким образом, элементы образа выступают и как способы его структурирования. Описанное пространство отражения есть и пространство способов построения образа.

Итак, в чем же специфика предлагаемого нами подхода к изучению способностей? Приведем наиболее распространенное определение способностей в формулировке Д.Г. Ковалева: «Способности можно определить как ансамбль или синтез свойств человеческой личности, отвечающих требованиям действительности и обеспечивающих высокие достижения в ней». В этом определении способности рассматриваются по отношению к личности человека, точнее, с точки зрения личности, ее реальной психодинамики, т. е. субъективно. По отношению же к объекту деятельности свойства человека выступают как способы деятельности, что зафиксировано во второй части формулировки. То есть, рассмотрение способностей с точки зрения объекта внешнего мира объективно и приводит к определению способностей как множества способов деятельности, приводящих к требуемому результату. Причем это последнее условие и определяет ограничение на множестве способов, то есть механизм деятельности. Далее, используя формальный аппарат, представленный выше, мы показываем, что способность человека есть модель, а именно некоторая топология способов деятельности. Возникает вопрос, является ли способность моделью только самой себя или же может моделировать другие объекты? Применяя введенные определения, легко видеть, что способности человека являются моделями объектов внешнего мира, т. к. в деятельности человека реализуется инъективное отображение множества способов действия на множество объективных элементов. Таким образом, объекты внешнего мира воспринимаются человеком посредством моделирования их в пространстве, способов деятельности, проще говоря, воспринимаются как способности человека. Действительно, как подчеркивал А.Н. Леонтьев, человек воспринимает не что-то длинное и белое, а ручку, не параллелепипед, а книгу. Этот трудно объяснимый феномен мгновенной категоризации человеком объектов внешнего мира есть, на наш взгляд, именно эффект представления объектов в пространстве способностей.

Таким образом, мы вновь пришли к выводу, уже полученному ранее, а именно, что субъективное пространство отражения есть, по существу, пространство способов построения образа (понимаемого здесь уже более широко). Однако, если в предыдущем параграфе мы получили этот вывод, рассматривая в качестве способов сами элементы объекта, перцепируемые динамически, то здесь мы пришли к способам отражения, отправляясь от свойств субъекта познавательной деятельности, т. е. к реальной психодинамике познания.

Из сделанных предположений следует, в частности, и то, что при отсутствии или при несформированности соответствующего пространства (толерантности) способов со всеми его внутренними ограничениями (механизмами) восприятие объекта не должно иметь места. Здесь, однако, следует учитывать и многоуровневую организацию способностей, описанную выше. Тогда полного «отключения» восприятия следует, видимо, ожидать при блокировании самого нижнего уровня пространства способов, при отключении же более высокоорганизованных уровней объект воспринимается как бы частично, не во всех своих характеристиках.

В качестве примера базальных, элементарных способов видения можно привести движение глаз. И действительно, из соответствующей литературы хорошо известно, что блокада движений глаз у человека приводит к полному прекращению восприятия объекта. Более сложные феномены описаны выше как индивидуальные стили познавательной деятельности (которые суть векторы индивидуальной психодинамики познания: от анализа к синтезу или, наоборот, от синтеза к анализу).

Глава 2
Психодинамическая структура индивидуальной познавательной деятельности человека. Нарушение равновесия

2.1. Компонентный состав познавательной деятельности

Основы теории познавательной деятельности в советской психологии заложены Л.С. Выготским. Структурно познавательную деятельность, с точки зрения Л.С. Выготского, можно было бы представить состоящей из двух компонентов. Первый компонент – собственно познавательный, включающий в себя процесс образования понятий, – направлен вовне, на объект. Второй компонент связан с обеспечением функционирования первого посредством управления течением собственных психических процессов и направлен вовнутрь, на субъект. «Процесс образования понятий предполагает в качестве основной и центральной части овладение течением собственных психических процессов с помощью функционального употребления слова или знака» (Воеводин, 1980). Развитие процесса образования понятий происходит, по Л.С. Выготскому, в три этапа. Наиболее отчетливо они видны в онтогенезе, т. к. следуют друг за другом. Однако и в актуальном генезе образования понятий эти этапы присутствуют, но в свернутом виде. На первом этапе предмет попадает в поле зрения в «куче» предметов. Ясно, что чем больше эта «куча», тем меньше познавательной информации она несет для субъекта. Вследствие этого развивается второй этап – вычленение предмета из «кучи», основанный на обобщении тех или иных признаков предмета. Этот этап назван Л.С. Выготским «комплексированием». Здесь может быть осуществлен отбор предметов по тому или иному признаку. Естественно, что с каждым новым выбранным предметом информация о данном признаке увеличивается. Таким образом, количество включенных в познавательную деятельность предметов и количество получаемой субъектом информации по-разному (точнее, противоположно) связаны между собой на разных этапах познавательной деятельности. Нам представляется, что в этом и заключена реальная диалектика познавательной деятельности, движущая ее развитием. Хотя Л.С. Выготский и не описывал эти этапы в терминах теории информации, но он достаточно ясно показал их характер. Первый этап метафорически охарактеризован им как «куча», т. е. максимум беспорядка, следовательно – минимум информации. О втором же этапе Л.С. Выготский писал: «оно (комплексирование – авт.) все проникнуто переизбытком и перепроизводством связей» (Воеводин, 1980).

В дальнейшем мы увидим, что указанные два этапа под самыми разными названиями, но совершенно идентичные с информационной точки зрения, будут встречаться практически у всех авторов, занимающихся познавательной деятельностью (Ананьев, 1960; Воеводин, 1980, Кабанова-Меллер, 1962).

Третий этап, предполагающий формирование «истинных» понятий, основан на уравновешивании информационных тенденций первых двух с помощью функционального употребления слова-знака. «Именно с помощью слова ребенок произвольно направляет внимание на одни признаки, с помощью слова он их синтезирует, с помощью слова он синтезирует абстрактные понятия» (Воеводин, 1980).

Ю.А. Самарин также исследовал становление познавательной деятельности в онтогенезе, но с позиций ассоциативной концепции. В качестве основного элемента познавательной деятельности он выделил «локальную ассоциацию». Таким образом, структурно компоненты познавательной деятельности представлены у автора как системы ассоциаций разных уровней. Ю.А. Самарин выделял три уровня таких систем. Сам процесс формирования систем ассоциаций представлен автором в следующем виде: «Для того чтобы они (локальные ассоциации – авт.) превратились в факт умственной деятельности, необходимы два условия:

а) расширение, т. е. накопление локальных ассоциаций данного типа;

б) соотнесение локальных ассоциаций между собой, включение их хотя бы в простейшую систему связей, т. е. установление между ними необходимых субординационных отношений» (Самарин, 1962).

Нетрудно видеть, что информационная сущность указанных условий, совпадает с той, что была теоретически приписана этапам познавательной деятельности. Далее Ю.А. Самарин показывает реализацию этих условий во времени (онтогенезе и актуальном генезе познавательной деятельности) – как прохождение этапов познавательной деятельности, и в структурном плане – как формирование компонентов познавательной деятельности. «Переход от незнания к знанию есть переход от одного уровня ассоциаций к другому» (Самарин, 1962).

Первый уровень назван автором «частно-системные» или «ограниченно-системные ассоциации» (при этом ограничение обусловлено объектом – параграфом, учебником, попавшим в поле внимания материалом); второй уровень представляет собой внутрисистемные или внутрипредметные ассоциации (при этом активность образования внутрипредметных связей исходит и от субъекта); наконец, третий уровень организации знания суть межсистемные или межпредметные ассоциации. Следуя автору, на этом уровне знание формируется посредством направленной извне субъективной активности учащегося.

Таким образом, этапы или компоненты познавательной деятельности можно характеризовать как минимум с двух точек зрения: с формально-информационной точки зрения первый этап познавательной деятельности представляет собой накопление объектов незнания, причем, чем больше эта «куча» объектов, тем меньше информации получает учащийся; второй этап предполагает развитие субъективной активности по установлению содержательных связей между имеющимися объектами, причем, чем больше объектов остается включенными, тем быстрее нарастает число возможных связей, а следовательно, и количество получаемой информации становится слишком большим; в связи с этим необходим третий этап энерго-информационного уравновешивания первых двух. Это уравновешивание заключается в отборе ограниченного числа объектов, непосредственно включенных в познавательную деятельность, причем такого, чтобы устанавливаемые связи были максимально содержательны. Далее, этапы или компоненты познавательной деятельности можно рассматривать и исторически, с точки зрения положения познающего в поле социального взаимодействия. Обе точки зрения приводят к одним и тем же этапам (компонентам) познавательной деятельности. Так, например, Л.Б. Ительсон прямо указывает, что то, из каких операций складывается учебная деятельность ученика, «принципиально зависит от положения, которое занимает обучаемый в поле педагогических сил и воздействий, т. е. от того, какую функцию он выполняет в педагогической ситуации. Это может быть функция:

а) пассивного восприятия и освоения преподносимой извне информации;

б) активного самостоятельного поиска, обнаружения и использования информации;

в) организуемого извне направленного поиска, обнаружения и использования информации» (Кабанова-Меллер, 1962).

Следуя автору, в первом случае учащийся является объектом формирующих воздействий педагога. Во втором случае «учащийся играет роль саморегулирующегося селектора и генератора информации» и является субъектом, формирующимся под воздействием своих влечений. В третьем случае учащийся «играет роль управляемого селектора и настраиваемого генератора информации». Он – объект педагогических воздействий и субъект познавательной деятельности (Кабанова-Меллер, 1962). Из приводимой цитаты Л.Б. Ительсона уже гораздо отчетливее видно, что указанные этапы познавательной деятельности могут быть выделены не только в структурном и онтогенетическом плане, но и как этапы актуального генеза познавательной деятельности относительно решения той или иной познавательной задачи. Подробно в этом плане динамику познавательной деятельности исследовал П.Я. Гальперин и его сотрудники (Ганзен, 1984). «На первых объектах новой области обучающийся овладевает двумя методами: методом выделения основных единиц конкретных объектов и методом характеристики их сочетания в этих объектах» (Ганзен, 1984). Таким образом, и в актуальном развитии познавательной деятельности имеет место взаимодействие тенденций к выделению множества познаваемых объектов и к установлению связей между ними. Нам представляется, однако, что в исследованиях П.Я. Гальперина наблюдается некоторый недоучет субъективного компонента познания. В связи с этим основной акцент этих исследований перенесен на первый компонент познавательной деятельности, который действительно в значительной мере определен объективными условиями познавательной деятельности. В более широком понимании актуальной динамики познавательной деятельности ее основные этапы можно, видимо, обозначить как анализ и синтез, причем их информационная сущность соответствует описанной выше.

Итак, если П.Я. Гальперин изучал в основном первый этап познавательной деятельности, Ю.А. Самарин – второй, то психологический механизм третьего этапа как уравновешивания двух противоречивых тенденций предшествующих этапов – тенденцию к расширению поля деятельности (увеличение «кучи» по Л.С. Выготскому или создание достаточной ориентировочной основы по П.Я. Гальперину) и тенденцию к сужению этого поля в форме избирательного к нему отношения (комплексирование) – описан А.Н. Леонтьевым. Мы имеем в виду механизм сдвига мотива на цель. «Мотивы деятельности, имеющие такое происхождение (т. е. произошедшие в результате сдвига – авт.), являются сознательными мотивами. Их осознание осуществляется, однако, не само собой, не автоматически. Оно требует некоторой специальной активности, некоторого специального акта. Это акт отражения отношения мотива данной конкретной деятельности к мотиву деятельности, осуществляющей более широкое, более общее жизненное отношение, в которое включена данная конкретная деятельность» (Мерлин, 1978). Если учесть, что по А.Н. Леонтьеву мотив есть прежде всего объект, то очевидно, что вышеописанный механизм отражения (а в силу активности психического отражения и уравновешивания) есть отношения широкой и узкой (избирательной) объектных сфер деятельности.

Таким образом, в отечественной психологической литературе ядром психологической теории познавательной деятельности считался механизм уравновешивания тенденций к количественному увеличению объема знаний и тенденций повышения их информативности за счет структурирования и систематизации. Орудием этого уравновешивания в индивидуальном плане является прежде всего слово-знак. В структурном плане определенному соотношению компонентов познавательной деятельности соответствует определенное соотношение широкой и узкой мотивации. Следовательно, механизм сдвига мотива на цель является одновременно и механизмом уравновешивания противоречивых информационных тенденций разных компонентов познавательной деятельности.

В индивидуально-возрастном плане соотношение двух описанных компонентов познавательной деятельности было изучено Б.Г. Ананьевым и сотрудниками. Совместно с Е.И. Степановой он показал, что в процессе индивидуального развития этап количественного накопления информации, для которого характерно повышение функционального уровня памяти, закономерно заменяется этапом структурирования накопленного материала, для которого характерно повышение функционального уровня вербального мышления (Ананьев, 1960).

Таким образом, рассмотрение познавательной деятельности с разных точек зрения приводило разных авторов к выделению в ее структуре как минимум двух компонентов, соответствующих двум этапам в ее динамике. Большинством авторов выделялся и третий этап, на котором происходит уравновешивание противоположных информационных тенденций первых двух.

2.2. Психодинамическая структура интереса как движущей силы познавательной деятельности

На интерес как движущую силу познания указывали многие ученые, в частности, А.Г. Ковалев и В.Н. Мясищев пишут: «Возникает вопрос о движущей силе этой деятельности (познавательной деятельности ученого – авт.), эта движущая сила на разных уровнях носит разное название: любознательность, познавательный интерес, жажда знания и идеал знания» (Крякжде, 1981).

Еще С. Томкинс писал: «Интерес является необходимым фактором не только для нормального течения процесса восприятия, но и для поддержания состояния бодрствования… Без интереса развитие мышления и концептуального аппарата было бы серьезно нарушено… Нет ни одного навыка, которым можно было бы овладеть без устойчивого интереса». Также Л.И. Божович: «Отсутствие необходимой ступени в развитии познавательных интересов, с одной стороны, и недостаточная подготовленность в развитии абстрактных форм мышления ребенка – с другой, могут привести к формализму в усвоении знаний».

По экспериментальным данным Л.И. Божович (Божович, 1968) и ее сотрудников можно проследить динамику развития интереса в школьном возрасте. Для учащихся первых двух классов характерен глобальный интерес ко всему преподаваемому в школе. К концу младшего школьного возраста развивается устойчивый интерес к тому или иному учебному предмету, т. е. происходит специализация интереса. В этом же возрасте начинает активно формироваться абстрактное мышление. Нам представляется, что имеет место прямое влияние первой специализации интереса на формирование абстрактного мышления, особенно если учесть тот факт, что для разных предметов требуются, вообще говоря, разные типы абстракции. Таким образом, под влиянием устойчивого интереса к тому или иному предмету у ребенка среднего школьного возраста формируется преимущественный тип абстрагирования.

Вполне возможно, что обратной стороной этого процесса является закономерное снижение успеваемости в средних классах школы, впервые замеченное Б.Г. Ананьевым (1960). Следовательно, реальным противоречием этого периода развития ребенка является специализация интереса в области одного предмета и одновременная необходимость овладевать абстрактным мышлением в области разных предметов. Именно это противоречие, на наш взгляд, приводит к смене специализации интереса в одной области знания на более широкие интересы к самым разным предметам, доступным подростку. Этот факт подробно описан А.Г. Ковалевым как «скачка» интересов у детей младшего подросткового возраста. Этот период, однако, закономерно сменяется следующей специализацией интереса, связанной с необходимостью выбора профессии в старшем школьном возрасте.

Таким образом, в структуре познавательного интереса как ведущего мотива познавательной деятельности можно выделить два иерархически соподчиненных уровня: глобальной интерес к знаниям и специальный интерес к отдельной области знания. Естественно предположить, что этим двум разнонаправленным мотивам в структуре познавательной деятельности соответствуют два различных компонента или, если рассматривать познавательную деятельность в динамике, этапа ее развития. Описанная структура интереса как ведущего мотива познавательной деятельности хорошо согласуется с информационным смыслом этих двух компонентов: активное накопление знания, характеризуемое быстрым приростом количества объектов, относимых к области познания; переструктурирование, упорядочение и отсев накопленного знания, при этом основной характеристикой этого второго этапа (компонента) познавательной деятельности является увеличение информационного содержания моделей, отнесенных к области познания. Второй этап, таким образом, предполагает ограничение исходного множества моделей. Современные представления о структуре профессиональных интересов и процессе их формирования в студенческом возрасте позволяют более подробно соотнести профессиональные интересы с познавательной деятельностью. Так, С.П. Крягжде на основе исследований профессиональных интересов студентов педагогических вузов предлагает выделять в структуре интересов три основных уровня: «потребителя, деятеля и собственно профессиональный, которые охватывают развитие профессиональных интересов от зарождения до зрелости. … Для первого уровня характерна незначительная активность деятельности, носящая созерцательный характер и возникающая у индивида самостоятельно под влиянием особенностей того или иного рода деятельности.

…Главное в уровне деятеля – волевой компонент, который связан с тем, что человек не довольствуется уже интересом, вызванным у него другими, а сам планирует деятельность.

…Наконец, профессиональный интерес на высшем уровне своего развития характеризуется уже не только непосредственной мотивацией, но и осознанием значительности своей деятельности для общества именно как деятельности профессиональной» (Кузьмина, 1967).

Отчетливо видно, что уровни формирования профессионального интереса, выделенные по критерию активности деятельности познающего индивида, являются, по существу, уровнями формирования самой познавательной деятельности, как они описаны, например, Л.С. Выготским (Воеводин, 1980). Однако С.Л. Крягжде рассматривает процесс формирования познавательной деятельности не с точки зрения ее внутренней структуры, а с точки зрения формирования устойчивого отношения индивида как к самой деятельности, так и к ее объекту. Это субъективное отношение выполняет организующую и направляющую функции по отношению к познавательной деятельности и называется профессиональным интересом.

Мы предполагаем, что описанная структура познавательной деятельности и соответствующая ей структура субъективного отношения, называемого познавательным интересом, реализуется не только в возрастном генезисе познавательной деятельности, но и в генезисе реальной познавательной деятельности, направленной на решение конкретной познавательной задачи. Так, Д.П. Баром (Баром, 1964) приводит данные, что испытуемые с выраженным образным компонентом имеют более широкую сферу профессиональных интересов, у них выявлен значимо более высокий интерес к социономическим, синомическим и артономическим группам профессий. У испытуемых с выраженным вербальным компонентом более высокий (чем у образных) интерес только к сигномической группе профессий (Баром, 1964).

2.3. ИСПД как психодинамическая характеристика познавательной деятельности

В данной главе предмет нашего теоретического анализа состоит из двух подпроблем, которые должны подвергнуться специальному экспериментальному исследованию. Первая подпроблема касается теоретического определения и экспериментальной проверки самой структуры ИСПД. Вторая подпроблема связана с изучением функциональной роли ИСПД в целостной психодинамике личности, т. е. проверкой гипотезы о том, что ИСПД противостоит энтропийному влиянию на познавательную деятельность внутрииндивидуальной вариативности психических процессов, состояний и свойств, упорядочивает их психодинамику, а также, в силу изначальной социальности как самого процесса познания, так и его результата, противостоит энтропийному влиянию на «коллективную» познавательную деятельность индивидуальных различий. Слово «коллективная» взято нами в кавычки не потому, что это особый вид познавательной деятельности, а потому, что «неколлективной» познавательной деятельности не бывает: как показано многими философами и психологами, познание изначально социально (в психологическом плане это отражается в самой структуре значения, которое на высшем этапе своей сформированности представляет собой единство общения и обобщения, как писал Л.С.Выготский).

Сформулируем более четко гипотезу о структуре ИСПД и вытекающие из нее задачи экспериментального исследования. Обобщая имеющиеся данные современных исследований, можно сказать, что одним из важнейших критериев определения и различения компонентов познавательной деятельности является направление активности познающего. Это можно представить в следующей схеме:

Смысл нашей концепции заключается в следующем. В силу единой информационной сущности компонентов познавательной деятельности на разных уровнях ее организации существует проявляющееся у разных индивидуумов в конкретной познавательной деятельности устойчивое смещение энергоинформационного равновесия в сторону одной из описанных выше информационных тенденций, характерных для того или иного компонента познавательной деятельности. Это устойчивое преобладание одного компонента над другим мы и называем индивидуальным стилем познавательной деятельности (ИСПД).

Важно заметить, что с информационной точки зрения интерес как ведущий мотив познавательной деятельности в своем развитии характеризуется несовпадением по фазе в смене этапов с аналогичными этапами познавательной деятельности, что видно уже из работ Л.И. Божович (Божович, 1968). Мы предполагаем, что это несовпадение служит постоянным источником энергии познания. Иначе говоря, развившийся интерес никогда не удовлетворяется. Специальный интерес к объекту требует активности, направленной на прием информации и ориентировку в ней. Обобщенный характер поступающей информации приводит к смене специального интереса междисциплинарным (общим). Одновременно происходит переход от пассивного приема информации к ее переструктурированию, т. е. к построению субъективной модели объекта, что вновь возбуждает специальный интерес к самому объекту, как потребность преодолеть разрыв между модельными представлениями об объекте и его объективными характеристиками. Далее цикл повторяется на новом уровне знания.

Обратимся к вопросу функциональной роли ИСПД, в которой стиль выступает как стабилизатор внутрииндивидуальной и межиндивидуальной вариативности.

Соотношение ИСПД и психических процессов, состояний и свойств гипотетически можно определить следующим образом. Так как результативность познавательной деятельности в целом слагается из результативности отдельных интеллектуальных процессов, то относительно этих процессов функция ИСПД должна быть управляющей. Стиль как бы собирает в единое целое изначально рассеченные кусочки отдельных познавательных процессов (см. главу «Другое…»). Далее, влияние актуального психического состояния на протекание познавательной деятельности можно охарактеризовать как энтропийное, т. е. в идеале познание не должно зависеть от актуального состояния и не должно отражать его колебания. Можно предположить, что ИСПД и является той подструктурой личности, которая противостоит колебаниям актуального состояния и обеспечивает устойчивость психодинамики познавательной деятельности в заданном режиме и с заданными параметрами. Относительно психических свойств личности можно предположить, что ИСПД является тем интегратором личностных свойств, который обеспечивает соответствие их психодинамики профессиональной ориентации, т. е. под влиянием ИСПД формируются определенные профессионально необходимые специалисту свойства личности и образуются устойчивые психодинамические циклы, которые, собственно, и лежат в их основе. Далее, как уже было сказано, ИСПД противостоит не только внутрииндивидуальной, но и межиндивидуальной вариативности, обеспечивая, таким образом, устойчивость протекания познавательной деятельности не только в индивидуальном, но и в социальном плане. Первое гипотетическое предположение, которое напрашивается в связи с такой постановкой вопроса, это то, что профессиональные группы людей должны отличаться единством ИСПД по его основным проявлениям. Чтобы сделать дальнейшие предположения, необходимо теоретически, хотя бы в плане рабочей гипотезы, соотнести проблему ИСПД с проблемой индивидуальных различий. Последняя проблема, на наш взгляд, может быть поставлена двояко. Как писала А. Анастази, «исследования поведения животных, начиная от одноклеточных и кончая человекоподобными обезьянами, показали существование индивидуальных различий в характере научения, эмоциональных реакциях, мотивации и других аспектах поведения. Эти внутривидовые различия иногда настолько велики, что превосходят межвидовые различия» (Анастази, 1962). Такая постановка проблемы индивидуальных различий является наиболее общей, а именно общей как для человека, так и для животных. В данной работе мы почти не будем ее касаться. Если же говорить о проблеме индивидуальных различий исключительно людей, то легко видеть, что тогда эта проблема ставится фактически как проблема способностей. Б.М. Теплов писал по этому поводу: «… под способностями разумеются индивидуально-психологические особенности, отличающие одного человека от другого; никто не станет говорить о способностях там, где дело идет о свойствах, в отношении которых все люди равны» (Теплов, 1961). Действительно, если достаточно широко трактовать термин «способность», то можно видеть, что даже измерение индивидуальных различий по типологическим свойствам предполагает экспериментальную фиксацию той или иной способности к быстрому восприятию, выработке навыка и т. п. В такой более широкой трактовке способность как множество личностных свойств может быть соотнесена со стилем как множеством способов. Что уже было сделано выше.

2.4. Статические исследования когнитивного стиля как переходный этап к психодинамике личности

Направление исследований когнитивного стиля оформилось в зарубежной психологии в 50-70-х годах нашего века. Одно из первых употреблений термина «стиль» мы встречаем в статье Клейна «Личностный мир сквозь призму перцепций», где стиль рассматривается как синоним перцептивного аттитюда. В 1953 году появляется работа Р. Гарднера, в которой предлагается определить когнитивный стиль как индивидуально устойчивую характеристику перцептивной категоризации, предлагается также специальный метод исследования когнитивного стиля – метод свободной классификации разнородного перцептивного материала. Несколько позже, в 60-х годах, оформился наиболее популярный в настоящее время подход к исследованию стиля – подход Г. Виткина, предложившего измерение полезависимости-поленезависимости. В настоящее время насчитывается около пятнадцати различных подходов к определению и измерению когнитивного стиля, которые можно считать достаточно устоявшимися. Прежде чем мы обратимся к их теоретическому анализу, остановимся кратко на теоретических истоках формирования всего направления исследований когнитивного стиля. В зарубежной психологии на этот счет в настоящее время нет единого мнения, что ведет, кстати сказать, к отсутствию единого определения, что есть когнитивный стиль, который каждый исследователь определяет чаще всего чисто операционально в соответствии с изобретенным им методом. В определении теоретических основ исследований когнитивного стиля зарубежных авторов можно условно разделить на две группы. Представителями первой группы когнитивный стиль рассматривается как частная характеристика отдельных психических явлений (восприятия, мышления, внимания, способностей и т. д.), специфичность которой заключается в ее индивидуальной устойчивости независимо от требуемой или наличной результативности деятельности. Это значит, что изменение результативности деятельности достигается не за счет изменения, например, полезависимости испытуемого, а за счет ее компенсации другими свойствами, либо же данная деятельность представляется несовместимой с имеющимся у испытуемого стилем. Когнитивный стиль, таким образом, представляет собой чисто формальную характеристику психических явлений, формирующуюся независимо от деятельности индивида.

Второй группой зарубежных ученых когнитивный стиль рассматривается более широко, а именно как стиль личности в целом. В работе, посвященной анализу этого направления исследований стиля, Ф. Вернон указывает, что непосредственной предтечей понятия стиль в современной психологии было понятие психологического типа, сформировавшееся и развившееся в основном в немецкой психологии в 1900–1930 годах. Автор также указывает, что современное состояние проблемы стиля во многом аналогично состоянию проблемы типа в работах, например, последователей Кречмера, которым не удалось подтвердить его теорию имеющимися в психологии методами (прежде всего корреляционным и факторным анализом). Важнейшими же переходными ступенями от понятия «тип» к понятию «стиль» явились исследования типов мышления в немецкой психологии 30-х годов – например, исследование Гросса (который выделяет два типа мышления: широкий – поверхностный – подвижный; глубокий – ограниченный – настойчивый) и типология личности с помощью теста Роршаха. Большая часть современных исследователей стиля апеллирует именно к данным Роршаха для подтверждения своих результатов. Наиболее существенными в данном контексте нам представляются такие характеристики восприятия фигур Роршаха, как внимание к пропорциям целого, деталям и мелочам – «понимающий тип», а также реакция на изображение как движущееся. Избыток таких реакций является показателем «внутренней креативности», т. е. одним из показателей творческого потенциала личности.

Обобщая все вышесказанное, можно отметить, что оба указанных направления исследований когнитивного стиля находятся в кризисном состоянии; одно из первых указаний на такое кризисное состояние проблемы мы находим в уже цитированной работе Ф. Вернона, углубление этого кризиса отчетливо прослеживается, на наш взгляд, в современных работах Дж. Ройса, предлагающего определение стиля как модальной характеристики когнитивных или аффективных проявлений, т. е. фактически само употребление термина «стиль» оказывается лишь данью проходящей моде. Причины кризиса коренятся, на наш взгляд, в рассмотрении стилевых особенностей индивида как сформированных и реализующихся вне контекста его деятельности, вне контекста реальной психодинамики исследуемых психических процессов, что противоречит, на наш взгляд, самому смыслу слова «стиль», происходящему от латинского эквивалента, обозначавшего орудие для письма, по существу, орудие познавательной деятельности. Одной из характерных черт описанного состояния проблемы когнитивного стиля является рассогласование между большим количеством разработанных методов измерения стиля, а также большим количеством полученных данных, и полным отсутствием теоретических концепций, способных представить имеющееся разнообразие данных в единой системе понятий. На эту невозможность согласовать между собой различные измерения когнитивного стиля указывал Ф. Вернон как на характерную особенность кризиса проблемы. В противовес ему Дж. Ройс предлагает для каждого психического проявления определять свой стиль, который является лишь специфической характеристикой данного психического процесса у данного индивида. Точка зрения Ройса при этом является более оптимистичной, чем точка зрения Вернона: он предполагает, что стилевая характеристика индивида может быть обобщена и представлена как своего рода смычка между когнитивными и аффективными процессами. Здесь уже остается один шаг до психодинамики личности, а именно представление этой «смычки» динамически, в виде циклов сменяющих друг друга состояний, что и было сделано нами и описано выше в общем виде, как бы с позиции внешнего наблюдателя, с точки зрения поведенческих проявлений личности. Учитывая же тот факт, что когнитивный элемент так или иначе присутствует в любом психическом проявлении человека, в этой части мы предполагаем исследовать внутреннюю психодинамику познания, сам механизм отражения человеком внешнего мира, который исходя из вышесказанного приобретает статус базового по отношению ко всей психодинамике личности.

Обратимся теперь к анализу существующих измерений когнитивного стиля, список которых можно найти в работе Дж. Ройса. Автор считает, что пятнадцать описываемых им определений когнитивного стиля (см. ниже) представляют собой полный список определений, нашедших дальнейшее развитие в психологической литературе.

Основные направления исследования когнитивного стиля в зарубежной психологии, базирующиеся на статическом традиционном тестировании.

Психологическая дифференциация – несколько более поздний термин, обобщающий два полюса индивидуальных различий по данному когнитивному стилю: артикулированный или глобальный стиль (поленезависимость – полезависимость). На процедурах измерения данного стиля мы подробнее остановимся ниже.

Широта сканирования – параметр когнитивного стиля, связанный с распределением внимания; включает такие измерения, как индивидуальная устойчивость к Т-иллюзии (недооценка длины горизонтальной палочки буквы Т), оценка площадей фигур, находящихся в центре поля зрения, и др.

Концептуальная дифференциация – параметр когнитивного стиля, основанный на тесте свободной сортировки. Этот показатель предполагает индивидуальную свободу в определении количества групп в разбиении гетерогенного материала.

Ассимиляция различий (заострение-сглаживание) – параметр, основанный на учете реакций на мелкие детали тестового материала.

Терпимость к нешаблонности – мера принятия аттитюда «как если бы». Типичный пример – нешаблонное восприятие картинок Роршаха при условии знания, что это бессмысленные чернильные пятна.

Жесткий-гибкий контроль – оценка поведения в противоречивых или двусмысленных ситуациях.

Широта категоризации или ранг эквивалентности (в отечественной литературе используется также термин (диапазон эквивалентности) – в отличие от концептуальной дифференциации в тестах на оценку данного параметра классификация ограничена априори заданным концептуальным полем.

Рефлексивность-импульсивность – в качестве показателя используется время, затраченное испытуемым на обдумывание ответа в специальном тесте, которого мы коснемся ниже.

Когнитивная сложность – оценка сложности индивидуальной интерпретации межличностных отношений (Келли) или связи событий.

Аналитичность категоризации – выделяется два типа понятий, привлекаемых для категоризации: аналитико-дискриптивные понятия, основанные на обобщении сходства элементов стимулов из тестового набора, и соотносительные понятия, основанные на обобщении функциональных отношений между группами стимулов.

Осмысленность классификации – измеряется числом объектов из охваченных критерием классификации или не сгруппированных в тестах на свободную классификацию.

Концептуальная интеграция – оценка способности к обобщению различных понятий. Субтест «сходство» в тесте Векслера.

Образный-буквальный стиль – оценивается тенденция испытуемого к образному описанию, олицетворению неодушевленных предметов или событий.

Абстрактный-конкретный стиль – оценка способности формирования понятий.

Реакция на контраст – оценивается степень, при которой испытуемый воспринимает объекты как различающиеся очень сильно. Показатель часто рассматривается как разновидность строгого-гибкого контроля.

Легко видеть, что приведенный список представляет собой бессистемное перечисление различных измерений когнитивного стиля, соотнесение которых между собой представляется на данный момент задачей весьма сложной. Попробуем, однако, разобраться в этом множестве характеристик, для чего предварительно еще раз обратимся к истории формирования направления исследований когнитивного стиля. Как это видно из приведенного списка, подавляющее большинство методов измерения стиля основаны на перцептивном предъявлении стимульного материала. И это не случайно. Одним из важных, на наш взгляд, источников формирования указанного направления явилась гештальтпсихология. Ф. Вернон, видимо, недооценивает этот источник, лишь между прочим говоря о немалом влиянии Курта Левина на исследования когнитивного стиля. Действительно, переосмысление исторического опыта исследования восприятия и оформление нового личностного подхода к исследованию этого психологического процесса непосредственно предшествовало во времени появлению в психологической литературе термина «когнитивный стиль». Все это нашло выражение в появлении ряда публикаций с весьма сходными названиями, наиболее показательным примером из которых может быть название сборника трудов, вышедшего под редакцией Р.Р. Блейка и Г.В. Рамсея, – «Восприятие: подход к личности». В этом сборнике мы и встречаем одно из первых употреблений термина «стиль» в уже цитированной статье Г. Клейна. Если, обобщая вышесказанное, несколько заострить формулировку, то можно сказать, что когнитивный стиль представляет собой тот же самый гештальт, но взятый не усредненно-результативно, а как психодинамический процесс становления личностного акта отражения. Из приведенного списка можно видеть, что исследователи когнитивного стиля акцентируют внимание на различных индивидуальных способах построения целостного образа стимульного объекта.

Если попытаться теперь дать историческую оценку исследований когнитивного стиля, то, на наш взгляд, можно согласиться с мнением Ф. Вернона о кризисном состоянии данной проблемы. Действительно, исследования когнитивного стиля унаследовали от своих предшественников наиболее существенные их недостатки, важнейшим из которых является рассмотрение исследуемых психических явлений вне реальной деятельности индивида. В указанной исторической ретроспективе нам представляется возможным придать некоторую упорядоченность имеющимся методам и результатам по исследованиям когнитивного стиля. Обращаясь вновь к приводимому Дж. Ройсом списку определений, можно разделить все имеющиеся измерения когнитивного стиля на три группы: а) оценка индивидуальных особенностей пространственных характеристик перцептивного образа; б) оценка индивидуальных особенностей временных характеристик построения образа и в) оценка индивидуальных особенностей информационных характеристик образа. Примерами тестов первой группы могут быть измерения полезависимости-поленезависимости, широты сканирования, ассимиляции различий; второй группы – различные модификации тестов перцептивной категоризации, свободная сортировка, ограниченная сортировка и т. д.; специальным тестом для измерения временных характеристик является тест на измерение импульсивности-рефлексивности. Далее, учитывая тот факт, что все направление исследований когнитивных стилей формировалось в русле нового в зарубежной психологии того времени личностного подхода к изучению восприятия, можно сказать, что многочисленные тесты для измерения стиля имеют как бы разную ориентацию. Одни из них более ориентированы на перцепцию, другие – на личность. Так, например, полезависимость-поленезависимость многие авторы называют даже не когнитивным, а перцептивным стилем, в то время как такой параметр, как когнитивная сложность, является тестом, часто используемым в социальной психологии личности. Или даже один и тот же тест свободной сортировки может проводиться с использованием разных наборов – набора фотографий человеческих лиц с разным выражением или набора изображений предметов, – приобретая тем самым более личностную, либо более когнитивно-перцептивную окраску. В соответствии с этим имевшиеся теоретические (неоперациональные) определения когнитивного стиля тоже можно условно разделить на две группы: в одном случае стиль рассматривается как индивидуально предпочитаемый способ перцептивно-мыслительной организации стимульного материала, в другом – как некоторая личностная подструктура, психодинамический механизм поведения. Наиболее типичным примером из первой группы определений является опять же психологическая дифференциация, операционально определяемая Г. Виткиным как способность преодоления в процессе восприятия окружающего фона или контекста. Примером второй группы определений может служить определение когнитивного стиля, данное Броверманом, как индивидуального соотношения способностей индивида. Таким образом, когнитивный стиль теоретически должен связывать первичную способность индивида к восприятию окружающего мира (или, говоря словами Дж. Ройса, индивидуальную моду когнитивных и аффективных проявлений) со способностью человека к познанию мира, т. е. речь идет об исследовании возможных путей перехода от чувственного созерцания к абстрактному мышлению, совершающегося индивидуально. Однако для того чтобы имеющийся методический и эмпирический материал в области исследований когнитивного стиля мог быть использован для решения указанной теоретической задачи, он должен быть переосмыслен в духе деятельностно-динамического подхода. Это значит, что проблема когнитивного стиля должна ставиться как проблема индивидуальной психодинамики личностного познания, решение которой предполагает исследование прежде всего индивидуально устойчивых способов сознательной переработки чувственно воспринятого материала, что обеспечивается подключением вербально-знакового уровня познавательной деятельности.

Весь опыт исследования индивидуальных стилей деятельности в отечественной психологии показал, что у человека существует система индивидуально предпочитаемых приемов оперирования орудиями данной деятельности, которая, по существу, и является индивидуальным стилем данного вида деятельности. Если учесть, что знак (прежде всего вербальный) является орудием познавательной деятельности, то исследование индивидуального стиля познавательной деятельности предполагает в соответствии с отечественной традицией изучение индивидуальной системы приемов оперирования словом-знаком как орудием. На наш взгляд, такое переформулирование проблемы когнитивного стиля как проблемы индивидуальной психодинамики познавательной деятельности является единственно возможным выходом из вышеописанного кризиса. Если далее кратко проанализировать основные результаты, полученные с помощью наиболее популярных методов исследования когнитивного стиля, то можно увидеть, что исследователи не смогли охватить именно вербально-знаковый уровень познавательной деятельности, несмотря на тщательные поиски в этом направлении. С целью такого анализа остановимся на результатах, полученных с помощью трех групп методов: определение полезависимости-поленезависимости (пространственные характеристики индивидуальной перцепции), определение импульсивности-рефлексивности (временные характеристики) и определение дифференциации мышления или концептуальной дифференциации (информационные характеристики).

Одним из наиболее популярных параметров измерения когнитивного стиля как в зарубежной, так и в отечественной психологии является в настоящее время параметр полезависимости-поленезависимости. Смысл этого показателя заключается в оценке перцептивной способности испытуемых вычленять определенные условия из контекста всего задания и оперировать с ними независимо от этого контекста. Те, кто способен отвлечься от контекста, характеризуются как поленезависимые и обладают, по Г. Виткину, артикулированным когнитивным стилем; те, кто способен на это в меньшей мере, характеризуются как полезависимые и обладают глобальным когнитивным стилем. Г. Виткиным и его сотрудниками разработано три основных теста для оценки указанного параметра: тест стержня и рамки, тест включенных фигур и тест повернутой комнаты или тест выверенного положения тела.

В первом тесте испытуемый должен привести в вертикальное положение стержень, встроенный в рамку неправильной формы, находящуюся в неопределенном положении относительно вертикали. Положение тела испытуемого также изменено относительно вертикальной оси. В этой ситуации испытуемые, характеризуемые как поленезависимые, способны достаточно точно восстановить вертикальное положение стержня. Во втором тесте испытуемый в аналогичных условиях должен привести в вертикальное положение свое собственное тело. В тесте включенных фигур перед испытуемым стоит задача вычленить из более сложной геометрической формы более простую. Поленезависимые испытуемые делают это быстрее. Все три теста дают сильную корреляцию.

В процессе развития когнитивный стиль человека, по Виткину, имеет тенденцию изменяться в сторону более артикулированного, т. е. субъективный опыт становится более дифференцированным. В связи с этим указанному параметру измерения ставится в соответствие психологическое свойство личности – психологическая дифференциация.

Описанные три теста на дифференциацию коррелируют с рядом показателей невербального интеллекта, а также с различными проявлениями структурированности перцептивного образа при восприятии неструктурированного материала (например, в тесте Роршаха). Имеются также половые различия, возникающие примерно после 8 лет, но по-разному проявляющиеся в разных культурах. Таким образом, свойство психологической дифференциации, основанное на измерении параметра полезависимости-поленезависимости, является важной психологической характеристикой способа восприятия окружающего мира человеком, а также основанного на этом восприятии поведения.

Однако в исследованиях Г. Виткина и его сотрудников не получено никаких связей выделенного параметра с вербальными умениями. Даже специально предпринятая авторами попытка построить вербальное задание на «преодоление контекста» и связать результаты с тестами на дифференциацию не дала результатов. Исследователи были вынуждены сделать вывод о том, что развитие большинства вербальных умений идет другим путем, чем развитие дифференциации.

Параметр импульсивности-рефлексивности. Если в лаборатории Г. Виткина изучались индивидуально-стилевые особенности восприятия прежде всего с точки зрения его пространственных характеристик, то исследования Дж. Кагана и сотрудников, предложивших параметр импульсивности-рефлексивности, были посвящены главным образом временным характеристикам когнитивного стиля. В разработанном ими тесте испытуемый должен выбрать из шести картинок одну полностью идентичную эталону. Однако все имеют лишь едва заметные различия. В этих условиях испытуемые (прежде всего тест предназначен для детей), характеризующиеся импульсивностью, делают выбор сразу и часто ошибаются; испытуемые, характеризующиеся рефлексивностью, сначала долго рассматривают картинки и реже ошибаются при ответе.

Интересной, на наш взгляд, была сделанная исследователями попытка сопоставить указанный параметр с уровнем интеллекта. Для этого эксперимент проводился при двух различных инструкциях. Испытуемые сначала выполняли тест с инструкцией работать как можно быстрее, а затем – с инструкцией работать медленнее, не торопиться. Основным фактом, полученным при этом исследовании, является тот, что проявление импульсивности-рефлексивности зависит как от условий деятельности (инструкции), так и от уровня интеллекта, причем с последним время ответа связано нелинейно. Характер этой нелинейности определен полом испытуемого и условиями деятельности (инструкцией). Таким образом, будет ли ребенок вести себя импульсивно или рефлексивно, зависит от того, в каких условиях он осуществляет свою деятельность, от его пола и интеллекта. И наоборот, в одинаковых условиях девочки и мальчики будут вести себя по-разному (с точки зрения импульсивности) в зависимости от их интеллекта. Интересным оказался и тот факт, что ситуация при медленной и быстрой инструкции оказывается как бы обратно симметричной. При быстрой инструкции наиболее импульсивно ведут себя девочки среднего интеллекта и мальчики высокого интеллекта. При медленной инструкции все точно наоборот: наиболее импульсивно ведут себя девочки высокого интеллекта и мальчики среднего интеллекта.

Показатели по тесту «импульсивность-рефлексивность» коррелируют с показателями теста «скрытых фигур» Г. Виткина, т. е. с проявлением полезависимости. При этом рефлексивная установка связана с большей поленезависимостью. Однако, также как и в исследованиях Г. Виткина, в исследованиях Дж. Кагана и сотрудников не удалось выявить никаких связей с уровнем и характером вербального развития. Авторы делают вывод о независимости параметра импульсивности-рефлексивности от развития вербальных умений.

Таким образом, и здесь мы, по всей видимости, имеем лишь временную характеристику образно-мыслительной деятельности человека.

Параметр дифференциации мышления. К следующему значительному направлению исследований индивидуально-стилевых особенностей познавательной деятельности примыкают исследования, основанные на применении тестов свободной сортировки, разработанных Р. Гарднером и сотрудниками. К ним относятся тест сортировки объектов, поведенческий сортировочный тест и тест сортировки фотографий лиц. Основным показателем в тестах является количество групп, выделенных испытуемым при свободной сортировке. Используется также показатель уровня абстракции, который вычисляется как отношение концептуальных определений при сортировке к сумме концептуальных, функциональных и конкретных определений. Эти два показателя различаются по устойчивости. Если показатель концептуальной дифференциации (количество групп при классификации) мало изменяется в зависимости от ситуации, времени и характера материала, то показатель уровня абстракции сохраняет свою устойчивость лишь в коротких периодах времени. Как уже говорилось, если подход Г. Виткина к исследованию когнитивного стиля можно было бы назвать пространственным, подход Дж. Кагана – временным, то подход Р. Гарднера, следуя такому пути анализа, естественно назвать информационным. Действительно, количество групп, выделяемых при классификации, можно считать длиной некоторого субъективного алфавита. Важно, однако, отметить, что и этот подход, казалось бы, вплотную занимающийся вербальной деятельностью, не смог привести к получению результатов относительно связи вербальной и невербальной компоненты в структуре познавательной деятельности. Авторы делают вывод о том, что как концептуальная дифференциация, так и уровень абстракции являются независимыми от вербального поведения.

Необходимо разобраться, в чем причина того, что в ряде исследований по когнитивному стилю авторы постоянно указывают на одно и то же обстоятельство, а именно – отсутствие связей измеряемых параметров с вербальной деятельностью, с вербальной способностью, вербальным поведением и т. п. Нам представляется, что смысл этих фактов заключается в том, что в тестах на когнитивный стиль берутся исключительно результативные показатели: время решения, количество ошибок – Дж. Каган, время поиска фигур, величина отклонения от вертикали – Г. Виткин, наконец, количество групп при свободной сортировке – Р. Гарднер. Во всех исследованиях фактически не учитывается психодинамический аспект изучаемых явлений. Основная же функция слова-знака как орудия познавательной деятельности состоит в управлении процессом познавательной деятельности. Слово является как бы направляющей, вектором психодинамики личностного познания. Таким образом, характеристиками, сравниваемыми с параметрами индивидуального оперирования словом, являются характеристики процесса познавательной деятельности. Необходимо построить метод измерения параметров процесса проникновения слова в образно-мыслительную ткань и ее преобразования вплоть до получения окончательного результата. Следовательно, слово предполагает не усиление и даже не проявление, а диалектическое снятие индивидуальных реалий по невербальной образно-мыслительной организации человека. Преобразование «чувственной ткани» определено не характерным для человека типом восприятия (когнитивным стилем), а целями и мотивами всей его познавательной деятельности в целом. Таким образом, можно предположить, что само подключение вербального уровня познавательной деятельности обусловлено потребностью согласования индивидуальных характеристик восприятия с объективными требованиями деятельности. Метод измерения стиля ИСПД, разработанный нами с учетом сформулированных требований, будет описан ниже.

2.5. Соотношение традиционного статического и психодинамического тестирования интеллектуальных процессов

Корреляционному и факторному анализу подвергались вышеописанные парциальные и интегральные показатели ИСПД и некоторые характеристики памяти, внимания, восприятия и мышления, а именно: оценка по тесту «Запоминание цифр» Векслера, показатели корректурной пробы Бурдона, оценка по тесту «Кубики Косса» как характеристика оперативного образа восприятия, оценка по тесту «Сходство» Векслера, а также оценка по тесту «Шифровка» Векслера. В эксперименте участвовало 90 студентов разных специальностей: математики, историки, психологи.

Результаты корреляционного анализа показали отсутствие связей парциальных параметров ИСПД и указанных показателей интеллектуальных процессов. Интегральная оценка выраженности ИСПД значимо прокоррелировала лишь с оценками по тестам «Сходство» (-0,494) и «Шифровка» (0,553). Корреляции значимы на однопроцентном уровне.

Из этого следует, что пространственные, временные и информационные показатели динамики познавательной деятельности никак не взаимосвязаны с результативностью отдельных интеллектуальных процессов. Субъективное пространство, время и информационное содержание познавательной деятельности определены, как мы видели, индивидуальными особенностями оперирования знаком как орудием. В процессе этого оперирования, по существу, и строится субъективное пространство, время и информационная психодинамическая структура отражающей деятельности, которые являются как бы общим фоном психодинамики отдельных интеллектуальных процессов. Отсюда понятно, что интегральная оценка индивидуальных особенностей оперирования знаком (выраженность ИСПД) прокоррелировала с оценками по тестам, сущность которых как раз и состоит в оценке индивидуальных особенностей оперирования вербальными и невербальными знаками, а именно: оценками теста «Шифровка» – оперирование невербальными знаками, и оценками теста «Сходство» – оперирование вербальными знаками при решении задачи нахождения соответствующего уровня обобщения двух словесных значений. Это еще раз подтверждает, на наш взгляд, что предлагаемый тест измерения ИСПД вполне соответствует общему замыслу оценки ИСПД по индивидуальным особенностям оперирования знаком как орудием в процессе познавательной деятельности. Если также учесть, что оценка выраженности ИСПД может рассматриваться как мера проникновения слова в образную ткань, то легко будет объяснить, почему корреляция с тестом «Сходство» отрицательна. Данный тест оценивает как раз обратную способность испытуемого – способность к абстракции, т. е. отрыву от наглядно-образного эквивалента понятия.

Таким образом, как это и предполагалось гипотетически, показатели ИСПД не связаны с результативностью отдельных интеллектуальных процессов. Связь интегральных показателей ИСПД с оценками результативности отдельных интеллектуальных процессов возникает по мере включения в оценки результативности индивидуальных особенностей оперирования знаком как, т. е. по мере отражения в результативности собственно деятельностного, психодинамического аспекта.

Далее, для того чтобы проанализировать соотношение ИСПД и отдельных интеллектуальных процессов в профессионально однородных группах, где, согласно нашим предположениям, можно ожидать появления более сильных корреляционных связей, мы расчленили интегральные показатели интеллектуальных тестов на несколько парциальных. Так, например, следуя методу Р. Гарднера, в тесте «Сходство» отдельно оценивалось количество функциональных, концептуальных и конкретных определений при решении тестовой задачи. Например: сходство понятий «яйцо» и «зерно» концептуально определяется как «зародыши жизни», «биологические понятия» и т. п., функционально – «продукты питания», «съедобны», конкретно – «похожи по форме».

В тесте «Запоминание цифр» также отдельно оценивалась продуктивность прямого и обратного запоминания.

Полученные цепочки корреляций характеризуются простотой симметрии и наглядностью. Как это и предполагалось гипотетически, а в следующем разделе будет показано экспериментально, подавляющее большинство историков обладают синтетико-аналитическим стилем познавательной деятельности, т. е. выделяют в первой классификации групп меньше, чем во второй. Напротив, большинство математиков выделяют в первой классификации групп больше, чем во второй, а следовательно, обладают аналитико-синтетическим стилем.

Таким образом, функция слова-знака направлена у историков на восстановление исходной пространственной структуры объекта, на возврат к объекту во всей его полноте. Напротив, у математиков применение слова направлено на отвлечение от объекта, на построение его абстрактной модели (меньшее число групп во второй классификации). В соответствии с этим у математиков количество групп во второй классификации положительно коррелирует с количеством концептуальных определений сходства и отрицательно с количеством конкретных определений.

Историки, как уже говорилось, именно в первой классификации больше привносят от себя, т. е. в своей познавательной деятельности они идут от субъективной модели объекта, как множества общих предваряющих представлений, к восстановлению его объективной структуры во всех деталях. Поэтому именно количество групп в первой классификации прокоррелировало у историков с теми же самыми показателями. Однако знаки корреляций в точности противоположны (рис. 1, 2).

Интерпретируя приведенные данные, необходимо ответить на два вопроса. Первый – в чем причина того, что одни и тем же показатели развития мыслительного процесса коррелируют в разных профессиональных группах с разными компонентами познавательной деятельности?

И второй – чем объяснить смену знаков корреляций?

На первый вопрос мы частично уже дали ответ. У историков познавательная деятельность направлена от субъективных представлений к объекту, у математиков – от начальных условий задания объекта к его субъективной модели. Поэтому тот компонент познавательной деятельности, который «сдвинут» к субъекту, естественно, и коррелирует с особенностями индивидуального мышления. Переформулировав вышесказанное в соответствии с принятой гипотезой, можно сказать, что индивидуальные особенности мышления стабилизированы относительно того компонента познавательной деятельности, который смещен в сторону субъекта. Этот факт может быть понят с двух точек зрения. Во-первых, множество субъективных представлений, предшествующих (у историков) или, напротив, предполагающих отражение на себя (у математиков), анализу объекта, фактически является множеством знаний, полученных в процессе обучения, точнее не просто полученных, а именно усвоенных, т. е. превращенных в собственные представления. Отсюда понятно, что индивидуальные особенности мышления стабилизированы относительно этого уже переработанного множества представлений.

Таблица 10.

Корреляционные связи показателей ИСПД и теста «Сходство»

Примечание: х – коэффициенты значимы на 1 %-ном уровне.

Рис. 1. Структура корреляционных связей показателей ИСПД и теста «Сходство» у студентов-математиков.

Рис. 2. Структура корреляционных связей показателей ИСПД и теста «Сходство» у студентов-историков.

Однако этот факт может быть проинтерпретирован и с точки зрения противостояния ИСПД межиндивидуальной вариантности. Стабильность функций мышления относительно «субъективного» компонента познавательной деятельности минимизирует проявление в мышлении того, что условно называют «субъективизмом».

Что касается ответа на второй вопрос, то полученные данные, на наш взгляд, подтверждают основное гипотетическое предположение о различной информационной сущности компонентов познавательной деятельности, а также то, что предлагаемый тест измерения ИСПД достаточно хорошо отражает эту сущность. Действительно, чем более склонен испытуемый мыслить концептуально, тем более привносит он от себя в пространственную структуру образа с целью привязать ее к высокообобщенным понятиям, и тем меньше, судя по знаку корреляции, он выделяет групп в первой классификации, что и предполагалось гипотетически. Вместе с тем, чем более склонен испытуемый мыслить концептуально, чем больше он привносит от себя в пространственную структуру уже осмысленного образа, тем больше число возможных пространственных форм и отражавших их соматических связей, а следовательно, тем больше групп выделяет испытуемый во второй классификации, что и подтверждает положительная корреляция.

Смещенность второго компонента познавательной деятельности у математиков в сторону субъекта косвенно подтверждается также слабой (0,404 – 5 %) корреляционной связью количества групп во второй классификации с продуктивностью запоминания цифр в обратном порядке. По всей видимости, математик стремится как можно более точно вспомнить значения, придуманные им во втором задании теста, в то время как историк при второй классификации может частично придумать и новые значения.

Полученные данные о соотношении ИСПД и отдельных интеллектуальных процессов согласуются с основной гипотезой о различной информационной сущности компонентов познавательной деятельности. В целом, как это и предполагалось, выявлено отсутствие связей показателей результативности интеллектуальных процессов и параметров ИСПД. Однако в профессионально однородных группах стабилизирующая функция ИСПД проявилась как ограничение параметрами ИСПД степеней свободы наиболее существенной операции мышления – операции обобщения.

2.6. Соотношение психодинамики ИСПД и психологических состояний

Психическое состояние испытуемых оценивалось по анкете САН, позволяющей получить раздельные оценки самочувствия, активности и настроения испытуемых. В одной из групп (психологи, 18 человек) применялся также тест Люшера.

Как видно из приводимой корреляционной таблицы (см. табл. 4), все парциальные показатели второй (вербальной) классификации прокоррелировали с оценками настроения испытуемых. Оценки активности прокоррелировали только со временем второй классификации, наконец, оценки самочувствия с показателями классификации не связаны.

Также не получено связей оценок состояния испытуемых с интегральными показателями ИСПД. Следовательно, можно сделать вывод о независимости ИСПД в целом от актуального состояния испытуемых. Если при этом учесть, что актуальное состояние тем не менее влияет на течение познавательной деятельности, а именно на развитие второго ее компонента, то, видимо, можно сделать вывод и о том, что ИСПД является стабилизатором познавательной деятельности, противостоящим действию актуального состояния.

Действительно, от актуального состояния оказались независимыми величины индивидуального фигурофонового соотношения (пространство отражения), шкальные оценки ИСПД и показатели первой классификации, фиксирующие развитие первого компонента познавательной деятельности. Таким образом, существование сформированного ИСПД обеспечивает устойчивость пространства познавательной деятельности, устойчивость смещения информационного равновесия (что необходимо для работы в конкретной области знания) и стабильность развития первого компонента познавательной деятельности.

Однако, как видно из приводимых данных, актуальное настроение испытуемых существенно влияет на протекание и результативность второго компонента познавательной деятельности. Если следовать принятой нами гипотезе, то выделение большего количества групп при классификации обозначает большую направленность испытуемого на отражение объективной природы объекта (следуя тому положению, что априори сходство между карточками очень мало). Таким образом, более высокие оценки актуального настроения оказываются связанными с большей направленностью испытуемого на отражение заданного объекта, т. к. корреляция положительна. Напротив, плохое настроение, выражающееся в более низких оценках, способствует «отрыву» испытуемого от объекта, направленности его на собственную модель объекта, на некоторый придуманный им критерий классификации. Иначе говоря, студент в плохом настроении стремится все переделать по-своему (напомним, что меньшее количество групп связано с более интенсивными фигуро-фоновыми преобразованиями), напротив, студент в хорошем настроении стремится точнее воспринять предъявленный материал и выполнить задание при минимуме преобразований исходной структуры.

Полученный факт, очевидно, может быть использован в практике вузовской педагогики как студентами – при организации самостоятельной работы, так и преподавателями – в процессе чтения лекций и ведения семинаров.

Итак, приведенные данные позволяют, на наш взгляд, сделать следующие выводы:

а) тот факт, что показатели второй классификации прокоррелировали с оценками самочувствия, активности, настроения, а показатели первой – не прокоррелировали, говорит о том, что второй компонент познавательной деятельности больше обусловлен субъективными характеристиками актуального состояния;

б) отсутствие корреляционных связей интегральных показателей ИСПД с оценками актуального состояния говорит о том, что ИСПД в целом противостоит влиянию состояния на психодинамику познавательной деятельности.

Остановимся кратко на данных, полученных с помощью теста Люшера, и их совместной факторизации с показателями по методу измерения ИСПД.

Результаты факторного анализа показали, что ранговые места цветов в ряду образуют четыре самостоятельных фактора:

1. Фиолетовый (0,915); в оппозиции – коричневый (-0,834).

2. Зеленый (0,844); в оппозиции – синий (0,605).

3. Желтый (0,870).

4. Черный (0,525); в оппозиции – красный (-0,926).

В пятый фактор вошли оба показателя групп в первой и во второй классификациях (0,897, 0,956 – соответственно), а также со значимым весом ранговое значение синего цвета (-0, 656). Таким образом, можно видеть, что в целом ранговые места цветов как индикаторы актуального состояния образуют четыре самостоятельные фактора, ортогональные к фактору индивидуального стиля познавательной деятельности. Следовательно, и здесь в целом проявилась независимость параметров ИСПД от состояния, причем тест Люшерa в отличие от САН отражает психическое состояние на гораздо больших интервалах времени (трудно точно указать этот интервал, однако он измеряется уже днями, в то время как устойчивость показателей САН измеряется, видимо, часами). Ранговое место в ряду синего цвета значимо прокоррелировало с количеством групп во второй классификации (0,660). Следовательно, чем ближе к началу смещается синий цвет, тем больше групп выделяет испытуемый во второй классификации. Синий цвет в начале ряда означает, по Люшеру, потребность в покое. Таким образом, чем больше у испытуемого потребность в покое (и меньше ее удовлетворенность), тем больше он выделяет групп, т. е. тем больше при классификации он склонен следовать исходной структуре материала, ничего (мало) не привнося от себя.

Таким образом, пассивное следование исходной структуре материала с точки зрения психического состояния может быть обусловлено разными причинами. Как было показано, и высокая оценка актуального настроения и высокая потребность в покое (усталость) приводят в этом плане к одинаковому эффекту. Возможно, что различия здесь обусловлены активностью восприятия. Студент в хорошем настроении «доверяет» материалу и стремится точнее и скрупулезнее его переработать. Студент с выраженной потребностью в покое старается выполнить инструкцию с меньшими энергетическими затратами. Интересным представляется тот факт, что большое количество групп во второй классификации может быть следствием как больших, так и малых энергетических затрат.

2.7. Соотношение психодинамики ИСПД и психических свойств личности

Для оценки психических свойств личности использовались личностные опросники Кеттела и Айзенка. Наиболее интересными представляются корреляционные связи интегральных показателей ИСПД с фактором А (общительность) опросника Кеттела и фактором нейротизма опросника Айзенка. Связи значимы на однопроцентном уровне; оба коэффициента отрицательны (-0,623, -0,617 – соответственно).

Таким образом, получается, что чем сильнее выраженность ИСПД, тем менее общителен будет испытуемый и тем меньшее невротизирующее воздействие оказывает на него это общение. На первый взгляд эти факты представляются противоречивыми. Попробуем проанализировать их раздельно.

Если рассматривать шкальную оценку ИСПД как индивидуальную меру «оперативности» слова-знака в процессе переработки чувственно-образной ткани сознания, т. е. как меру глубины и психодинамической напряженности проникновения слова-знака в чувственную ткань, то факт отрицательной связи оценки ИСПД с нейротизмом представляется более или менее понятным. Действительно, чем выше оперативность слова-знака, тем более вся поступающая информация подчинена сознательному контролю и управлению и тем менее, следовательно, должно быть опасение за исход ситуации. Более того, высокие оценки выраженности стиля предполагают уже сформированный ИСПД, а следовательно, должны быть сформированы приемы оперирования словом-знаком как орудием в процессе управления не только познавательной деятельностью, но и общением, т. к. слово-знак выступает в качестве орудия и того и другого. При сформированности приемов познания и общения, естественно, снижается невротизирующее воздействие ситуаций общения, что и проявляется в тесте Айзенка.

Возникает, однако, вопрос, почему происходит одновременное снижение общительности, т. е. желания общаться. Этот факт нам представляется возможным объяснить следующим образом. Как указывалось ранее, характеристики слова-знака как орудия различны для общения и познания, а именно: в процессе общения орудие и результат разведены в пространстве-времени, в то время как в познании они слиты. Таким образом, если слово является диалектическим единством знака и значения, то можно предположить, что в общении на первый план выступает функция слова-знака, направленная на передачу некоторого фиксированного значения. Напротив, в познании функция слова-знака направлена на получение нового значения в процессе переработки явственно данного материала. Итак, чем сильнее слово направлено на простую передачу информации, тем, очевидно, выше общительность, но тем менее слово направлено на получение новой информации, а следовательно, тем ниже оценка выраженности ИСПД как стиля именно познавательной деятельности. Итак, как и предполагалось при формулировании рабочей гипотезы, интегральные оценки ИСПД прокоррелировали с наиболее устойчивыми характеристикам психических явлений – с характеристиками психических свойств личности. Как указывалось ранее, общение с точки зрения своего орудийного состава является наиболее неустойчивым видом деятельности, которая носит обычно подчиненную функцию относительно ведущего вида деятельности – труда или познания. Как можно видеть, ИСПД как подструктура личности обеспечивает это подчинение, влияя на формирование профессионально необходимого вида общения, а следовательно, и общительности как свойства личности.

Дальнейшая обработка результатов проводилась отдельно по данным мужчин и женщин. Наиболее важным фактом различия структуры ИСПД в зависимости от пола является, на наш взгляд, наличие сильной корреляции между показателями количества групп (собственно стиля) и показателями равномерности распределения по группам у женщин. У мужчин эта корреляция отсутствует.

Стремление к равномерности распределения как наиболее важная черта ИСПД женщин подтверждается также корреляциями показателей ИСПД с факторами Кеттела. Фактор Q₃ отрицательно коррелирует с показателем равномерности распределения материала в первой классификации у женщин и положительно у мужчин.

Таким образом, женщины с высоким уровнем внутреннего контроля (по фактору Q₃) стремятся распределить материал более равномерно, напротив, мужчины с высоким уровнем внутреннего контроля стремятся к более неравномерному распределению материала. Если учесть, что исходный материал (особенно как он предстает перед испытуемым в первой классификации) представляет собой набор совершенно бессмысленных конфигураций, столь же похожих друг на друга, сколь и не похожих, то более равномерное распределение, видимо, больше соответствует самому характеру материала. Таким образом, объективные характеристики материала, по всей видимости, лучше отражаются женщинами, чем мужчинами, во всяком случае женщины гораздо более склонны учитывать эти объективные характеристики в своей деятельности. Мужчины же, видимо, более склонны и в бессмысленном материале искать какой-то скрытый критерий, и когда им кажется, что они нашли его, они склонны строить свою деятельность на основе этого «придуманного» критерия, а не на более точном отражении объективных характеристик материала. Этим же, на наш взгляд, объясняется и отсутствие корреляций между количеством групп в первой и во второй классификациях у мужчин: так как между первой и второй классификацией развивается психодинамика осмысления материала, характер которой испытуемые заранее не знают, то мужчины во второй классификации вынуждены менять уже выбранный критерий. У женщин такого не происходит, и их критерий «вербальной» классификации, по всей видимости, учитывает и характер невербального восприятия материала, и характер его вербализации. Более того, так как вторая (вербальная) классификация по типу задания требует некоторого «придуманного», не заложенного в самом материале критерия, то само это задание фактически не соответствует женскому стилю познавательной деятельности. Этим, как нам кажется, объясняется наличие сильной корреляции между количеством групп во второй классификации и фактором Н Кеттела (робость – смелость) (0,805). Видимо, для того чтобы опереться в классификации на «придуманный» критерий, чтобы опять поверить в то, что сама придумала, от женщины требуется некоторая социальная смелость. Это косвенно подтверждается также наличием корреляции между фактором Н и показателем равномерности распределения во второй классификации (0,715). Положительная связь в данном случае означает, что более неравномерное распределение опять требует от женщины проявления смелости. У мужчин такие связи отсутствуют, т. к. смена критерия классификации не представляет для них никакого труда.

Следовательно, можно предположить, что объективность отражения в познавательной деятельности незнакомого и неструктурированного материала достигается у мужчин и женщин по-разному, что и является основным содержанием соответствующих различий их психодинамики познания. Женщины, по всей видимости, более склонны к подробному исследованию особенностей материала, не привнося заранее никаких предположений и гипотез. Мужчины же, напротив, достигают объективности отражения материала не за счет подробного исследования, а за счет частой смены «точек зрения». Мужчины изучают объект как бы издалека. Женщины же скорее «ощупывают» объект, последовательно изучая все его детали.

2.8. Психодинамика познания и ее влияние на внутриличностную организацию познавательной деятельности

Обобщая приведенные выше факты, можно сказать, что интегральные показатели ИСПД как параметры индивидуально устойчивой системы способов оперирования орудиями познавательной деятельности являются в целом независимыми и невзаимосвязанными с показателями психических процессов, состояний и свойств личности; факторный анализ полученных данных подтвердил это положение: показатель выраженности ИСПД (шкальная оценка) образует отдельный специфический фактор с весом 0,963.

Однако, если индивидуальный стиль познавательной деятельности, как он определен выше, действительно существует, то он должен так или иначе проявляться на всех уровнях личностной организации. Эти проявления на разных уровнях качественно различны. На уровне познавательных процессов ИСПД проявляется в той мере, в какой в структуру данного процесса включается оперирование знаковым орудием, что нашло свое выражение в корреляционных связях с соответствующими тестами Векслера. Эти связи указывают на единство стиля познавательной деятельности как индивидуально устойчивой психодинамики способов оперирования знаковым орудием. На уровне психических состояний ИСПД как подструктура личности противостоит энтропийным влияниям на познавательную деятельность актуального состояния. Это положение нашло свое подтверждение, напротив, в отсутствии связей интегральных показателей ИСПД с параметрами состояния. На уровне свойств личности ИСПД выступает в двух качествах. С одной стороны, стиль является регулятором и интегратором формирования некоторых свойств личности, а именно тех, которые могут оказаться профессионально важными для людей, решивших посвятить свою жизнь познанию. Мы имеем в виду личностную организацию процесса общения. С другой стороны, ИСПД выступает в качестве компенсатора к ряду личностных свойств, формирование которых обусловлено другими факторами (например, полом).

Таким образом, общим механизмом стабилизирующего влияния ИСПД на протекание познавательной деятельности является формирование ИСПД как подструктуры личности, не зависящей от других ее подструктур и свойств, основным фактором формирования индивидуальной психодинамики психических процессов, т. е. их динамического (как было показано выше – циклического) взаимодействия друг с другом. Для более конкретного анализа этого механизма необходимо обратиться к данным, полученным в профессионально однородных группах людей. По данным, приведенным выше, можно видеть, что наибольшим стабилизирующим влиянием на течение интеллектуальных процессов обладает тот компонент познавательной деятельности, развитие которого максимально отстранено от объекта, т. е. компонент, предполагающий субъективный синтез объекта. В связи с этим стиль познавательной деятельности историков можно назвать синтетико-аналитическим (СА), стиль математиков – аналитико-синтетическим (АС). Таким образом, если стабильность аналитического компонента познавательной деятельности обеспечивается детальным следованием особенности объекта, т. е. по существу объектом, то стабильность синтеза обеспечивается теми характеристиками мышления, которые являются формируемыми в профессиональном обучении. Действительно, соотношение функциональных, конкретных и концептуальных определений в процессе осуществления операции обобщения в конечном счете определено объектом соответствующей области знания, т. е. той его моделью, которая предстает перед студентом в процессе обучения. Мы здесь не имеем в виду различия средних оценок, хотя и такая тенденция имеет место. Так, математики в среднем выделяют 66 % концептуальных, 20 % функциональных и 14 % конкретных определений, в то время как историки выделяют 63 % концептуальных, 20 % функциональных и 17 % конкретных определений. Таким образом, существует тенденция к более конкретному мышлению у историков. Мы, однако, имели в виду ту симметрию знаков корреляционных связей, о которой речь шла выше. Следовательно, можно сказать, что в структуре познавательной деятельности стабилизация процесса мышления осуществляется относительно ее синтетического компонента в соответствии с его информационной тенденцией. Процесс мышления оказывается подчиненным общей структуре познавательной деятельности, стабильность которой обеспечивается формированием ИСПД. Если в соотношении парциальных показателей ИСПД с показателями результативности интеллектуальных процессов проявилась профессионально специфическая структура познавательной деятельности, то в соотношении с показателями актуального психического состояния проявилась, по всей видимости, общая структура познавательной деятельности. Корреляционные связи потребности в покое и актуального настроения с количеством групп во второй классификации одинаковы в разных группах испытуемых. Объяснение этого факта может быть дано с чисто энергетической точки зрения. Действительно, второй компонент познавательной деятельности всегда сопряжен с большой усталостью и утомлением, а следовательно, больше подвержен влиянию актуального психического состояния. Таким образом, независимо от направления познавательной деятельности, т. е. от стилевого преобладания того или иного компонента, второй ее компонент всегда больше подвержен энтропийным воздействиям психического состояния. Такой скачок при переходе от первого компонента познавательной деятельности ко второму обусловлен, видимо, включением противоположной информационной тенденции, приходящейся на элемент знания, что может вести к резкому возрастанию утомления. Нам представляется, что недоучет этого факта в педагогической практике вуза может вести к формализму как в усвоении, так и в продукции знаний студентами.

2.9. Психодинамика интериндивидуальной изменчивости в процессе познавательной деятельности

Согласно принятой нами рабочей гипотезе исследование стабилизирующего влияния ИСПД на коллективную познавательную деятельность предполагает экспериментальное исследование двух вопросов: а) единства структуры ИСПД в профессионально однородных группах, что, на наш взгляд, является необходимым условием его стабилизирующего влияния относительно межиндивидуальных различий способностей; б) единства структуры ИСПД на разных уровнях психического отражения, что обеспечивает синтез способностей разных уровней в единой системе социально обусловленной познавательной деятельности.

Различия ИСПД, обусловленные разной структурой обучения на разных факультетах

Как уже не раз говорилось, оценка ИСПД характеризуется величиной (выраженность ИСПД) и знаком (направление познавательной деятельности). Следовательно, средние по каждой из групп студентов оценки ИСПД могут быть рассчитаны как с учетом знака, так и по модулю, т. е. при суммировании без учета знака. Наибольшей средней выраженностью ИСПД отличается группа студентов-историков (7,4), дальше идут математики (4,6), затем психологи (3,9). Однако проверка значимости различий по критерию Стьюдента показала, что различия средних оценок незначимы.

Расчет средних оценок с учетом знака дал следующие результаты: математики —3,625, психологи – 0,933, историки – 3,730.

Приводимые данные, как легко видеть, характеризуются довольно жесткой симметрией. Действительно, 80 % студентов-математиков характеризуются аналитико-синтетическим стилем познавательной деятельности (выделяют в первой классификации больше групп, чем во второй), 14 % обладают синтетико-аналитическим стилем, у 6 % – оценка 0 (т. е. равное количество групп в I и II классификации ИСПД); напротив, 76 % студентов-историков обладает СА-стилем, 14 % – АС-стилем и 10 % имеют оценку 0. Среди психологов 43 % имеют АС-стиль, 34 % – СА-стиль и у 23 % стиль не выражен. В чем причина таких различий?

Даже поверхностный анализ познавательной деятельности историков и математиков позволяет ответить на этот вопрос. Деятельность математика направлена на построение максимально абстрактной модели объекта, учитывающей лишь важнейшие его характеристики. Для решения этой задачи сам объект, естественно, должен быть существенно преобразован. В первой классификации, таким образом, математики выделяют большее число групп, стремясь достаточно точно воспроизвести начальные условия задачи. Оперирование знаком как орудием направлено у математиков не на приближение к объективной структуре материала, а на отрыв от нее, на построение абстрактной модели.

Напротив, в деятельности историка ряд представлений об объекте всегда предшествует началу деятельности, в результате же ее историк должен вернуться к объекту и воспроизвести его во всей полноте. Таким образом, у историков оперирование знаковым орудием направлено прежде всего на восстановление объективной структуры материала во всех деталях.

Тот факт, что средняя оценка выраженности ИСПД у студентов-психологов близка к нулю, отражает, на наш взгляд, то положение вещей, что до сих пор достаточно остро стоит вопрос, является ли психология гуманитарной или естественной наукой, что, конечно, отражается и на учебных программах для студентов психологического факультета.

Таким образом, приводимые данные свидетельствуют о том, что разные структуры обучения на разных факультетах формируют у студентов разные стили познавательной деятельности. Различия ИСПД студентов разных факультетов проявляются, однако, не в выраженности стиля, а в направлении познавательной деятельности в субъект-объективном взаимодействии. Об этом свидетельствует тот факт, что различия средних модулей оценок ИСПД не значимы, напротив, различия средних с учетом знака значимы, а именно различия между математиками и историками значимы по критерию Стьюдента на 1 %-ном уровне, между психологами и математиками – на 5 %-ном, между психологами и историками различия не значимы. Зависимость различий средних оценок с учетом знака, а также приводимые процентные соотношения стилей на разных факультетах показывают нам, что в профессионально однородных группах студентов формируются с достаточно большой вероятностью одинаковые стили познавательной деятельности по одному из интегральных параметров, а именно по направлению познавательной деятельности. Важно заметить, что оценка стиля с учетом знака не дает никаких корреляций с оценками характеристик личности. В факторном представлении данных эта оценка образует специфический фактор с весом 0,980. Таким образом, две интегральные оценки ИСПД позволяют характеризовать его с точки зрения двух его основных функций: стабилизирующего влияния на внутри– и межиндивидуальную вариативность. Как было показано, оценка выраженности ИСПД (без учета знака) имеет ряд корреляционных связей с оценками характеристик личности на разных уровнях ее организации, которые были уже проинтерпретированы нами с точки зрения влияния ИСПД на внутрииндивидуальную психодинамику. При этом средние оценки выраженности для разных групп студентов значимо не различаются. Различия средних оценок с учетом знака были проинтерпретированы выше с точки зрения влияния ИСПД на межиндивидуальную вариативность.

С другой стороны, ИСПД с точки зрения его формирования может быть рассмотрен как эффект конвергенции двух родов факторов: социокультурных и индивидно-личностных. Очевидно, что оценка с учетом знака отражает влияние социокультурных факторов, а оценка выраженности (без учета знака) отражает влияние факторов индивидно-личностных. К индивидно-личностным относится и сама характеристика синтетичности-аналитичности, вычленить которую из структуры ИСПД позволила факторная классификация испытуемых.

Использование так называемой Q-техники факторного анализа позволяет выделять классы испытуемых, «похожих» по ряду свойств, замеряемых в эксперименте. Была проведена классификация 20 человек студентов-психологов.

В факторном представлении данных было выделено два фактора. По первому фактору высокие значимые нагрузки имели 12 испытуемых, по второму – 8. При сравнении количества групп, выделяемых испытуемыми в тесте ИСПД, оказалось, что испытуемые, вошедшие в первый фактор, выделяют как в первой, так и во второй классификациях меньшее число групп, чем испытуемые, вошедшие во второй фактор (табл.12).

Различия между средним количеством групп, выделяемых испытуемыми, вошедшими в разные факторы, значима на 1 %-ном уровне.

Таблица 12.

Факторное представление группы испытуемых, иллюстрирующее их общую аналитичность

Таким образом, группа испытуемых, образовавших большие нагрузки по первому фактору, отличается в целом большей синтетичностью в классификации тестового материла, напротив, группа испытуемых, вошедших во второй фактор, отличается большей аналитичностью. Здесь мы подходим к проблеме более общей характеристики индивидуального стиля. Согласно вышеприведенным данным предложенное нами подразделение ИСПД на аналитико-синтетический и синтетико-аналитический стили не отрицает, а напротив, предполагает возможность более общей и более грубой характеристики стиля как аналитического или синтетического; т. е. как АС, так и СА-стиль может развиваться на фоне большей или меньшей синтетичности (аналитичности). При этом АС или СА-стиль является психодинамической характеристикой личностного познания, а общая синтетичность или аналитичность – статической. Необходимо, однако, заметить, что предложенная нами интегральная оценка ИСПД отражает как общую, так и динамическую характеристику ИСПД, а именно – перехода от невербального к вербальному критерию классификации материала.

Итак, факторная классификация испытуемых позволила выделить две группы схожих между собой испытуемых, первая из которых характеризуется большей синтетичностью, вторая большей аналитичностью познавательной деятельности.

Глава 3
Мотивационно-энергетическое обеспечение психодинамики личностного познания

3.1. Структура познавательных интересов

Как уже говорилось, в основе нашего исследования лежит компонентная модель познавательной деятельности. Функционирование пeрвого компонента обеспечивает накопление количества знаний за счет уменьшения их информативности, функционирование второго компонента обеспечивает повышение информативности знаний за счет связывания в систему и основанный на этом отбор уже накопленных знаний. Циклическая смена компонентов в процессе познания и обеспечивает его реальную психодинамику. Развитие каждого из компонентов во времени обеспечивается и направляется специфическим отношением (называемым интересом) к объекту познания. Возбуждение специального интереса к объекту обусловливает развитие первого компонента (этапа) познавательной деятельности, направленного на прием информации об объекте. В силу обобщенности поступающей информации специальный интерес сменяется междисциплинарным, который обуславливает развитие второго компонента познавательной деятельности, направленного на переработку и «сгущение» информации на объекте, что вновь возбуждает специальный интерес. Излишне говорить, что такое представление познавательных интересов полностью лежит в рамках разрабатываемого нами психодинамического подхода. При этом в индивидуальном сознании, естественно, существует преобладание того или иного типа интереса, вызванное характером области знания, являющейся предметом профессиональных занятий. Это преобладание, как мы попытаемся показать в данной работе, и формирует в конечное счете ИСПД как устойчивое смещение информационного равновесия в сторону того или иного компонента познавательной деятельности.

Встает вопрос, как измерить соотношение специального и общего (междисциплинарного) интереса. Методика измерения индивидуального интереса была разработана нами ранее (тест «Структура научных интересов» – СНИ).

Опросный лист к тесту СНИ

Инструкция. В каждой из 25 пар постарайтесь выбрать ту область знания, которая представляется Вам более интересной, независимо от того, насколько глубоки Ваши собственные познания в данной области и насколько часто Вы ею занимаетесь. На предлагаемой шкале зачеркните цифру, которая соответствует степени предпочтения данной области в соответствующей паре. Например:

ЛИТЕРАТУРА -3 -2 -1 0 1 2 3 ЖИВОПИСЬ, это означает, что если бы Вам пришлось выбирать, то Вы скорее занялись бы литературой, чем живописью. Ставьте нейтральную оценку только в том случае, когда Вы совершенно не знакомы ни с одной из двух областей знания, или Ваш интерес (отсутствие интереса) к обеим областям знания совершенно одинаков.

Тест «Структура научных интересов» (СНИ)

При построении данного теста мы использовали широко распространенную в отечественной литературе классификацию знаний на пять областей: «человек», «техника», «природа», «образ», «знак». При этом проблемы «образа» выделяются нами в самостоятельную более широкую область знаний, чем это делается обычно – «художественный образ».

Далее, попарно сопоставляя указанные пять областей знания, можно в каждой паре указать междисциплинарную область, предметом которой являются закономерности, общие для двух областей, и две специальные области, предметом которых является более конкретное изучение проблем одной из областей, но в связи с проблемами другой. Например: в диаде «человек-техника» в качестве междисциплинарной области может быть указана кибернетика; область знания, изучающая в этом отношении человека, суть инженерная психология, а техническая область – теория автоматизированных систем управления. По такому принципу нами было построено 25 диад областей знания, причем в каждую диаду входит междисциплинарная область знания и специальная. Далее эти диады предлагались испытуемым, чтобы они, пользуясь инструкцией, прошкалировали выраженность своего интереса к той или иной области знания по семибалльной шкале (от -3 до +3).

Оценка 0 предполагала как отсутствие интереса к обеим областям, так и равную выраженность интереса. Таким образом, даваемая оценка по каждой шкале, по существу, отражала преобладание интереса либо к общей, либо к специальной области знания. Можно также посчитать суммарную выраженность интереса к общим и специальным областям знания. Важно заметить, что предполагаемое упорядочение областей знания ни в коем случае не преследует цель дать какую бы то ни было классификацию наук. Единственное требование, предъявляемое к каждой диаде, это то, чтобы она включала более общую, междисциплинарную область знания и более специальную по отношению к данной междисциплинарной.

Основными показателями по данному тесту являются суммарная выраженность интереса, которая вычисляется как сумма оценок по 25 шкалам без учета знака, выраженность общего (междисциплинарного) интереса – сумма всех оценок со знаком минус и выраженность специального интереса – сумма всех оценок со знаком плюс. Кроме того, используются также показатели:

1. Общий интерес в области человекознания – сумма всех оценок со знаком минус по шкалам 1, 6, 11, 16, 21.

2. Общий интерес в области техники – сумма всех оценок со знаком минус по шкалам 2, 7, 12, 17, 22.

3. Общий интерес в области наук о природе – сумма всех оценок со знаком минус по шкалам 3, 8, 13, 18, 23.

4. Общий интерес в области философии и теории отражения – сумма всех оценок со знаком минус по шкалам 4, 9, 14, 19, 24.

5. Общий интерес к различным видам знаковой деятельности – сумма всех оценок по шкалам 5, 10, 15, 20, 25.

Также могут быть рассчитаны cоответствующие оценки специальных интересов:

1. Специальный интерес в области человекознания – сумма всех оценок со знаком плюс по шкалам 1, 6, 11, 16, 21.

2. Специальный интерес к технике – сумма всех оценок со знаком плюс по шкалам 2, 7, 12, 17, 22.

3. Специальный интерес в области наук о природе (интерес к физике) – сумма всех оценок со знаком плюс по шкалам 3, 8, 13, 18, 23.

4. Специальный интерес к философии – сумма всех оценок со знаком плюс по шкалам 4, 9, 14, 19, 24.

5. Специальный интерес к знаковой деятельности – сумма всех оценок со знаком плюс по шкалам 5, 10, 15, 20, 25.

Ясно, что выраженность общего интереса в целом равна сумме показателей пяти различных общих интересов, также как и выраженность специального. Таким образом, мы получаем дифференциальную шкалу общих и специальных интересов в различных областях знания. Мы сравнили экспериментальные данные выраженности интересов по группе студентов историков и инженеров-программистов. Для историков, очевидно, характерно повышение как общего, так и специального интереса в области человекознания, философии и знаковой деятельности. Менее всего выражен интерес к технике, чуть выше интерес к природе; у инженеров-программистов картина интересов уже гораздо более сложная. Отчетливо выражены различия специальных и общих интересов. Для них характерно существенное повышение специальных интересов к технике, физике, а также к человекознанию, что, видимо, связано с разработкой диалоговых систем взаимодействия человека и ЭВМ. Интересным также является повышение общего интереса в области философии и теории отражения. Заметим, что была также получена значимая положительная корреляция выраженности этого интереса с возрастом. Таким образом, по мере овладения профессиональной деятельностью картина интересов, ее реальная психодинамика, видимо, усложняется, тем не менее достаточно отчетливо отражая характер профессиональной деятельности.

Интересны также данные, позволяющие судить о соотношении общих и специальных интересов в разных группах студентов. Из таблицы 13 видно, что процентные соотношения преобладания в группах студентов с большей выраженностью общих интересов и с большей выраженностью специальных интересов одинаковы в разных группах студентов. Таким образом, независимо от профессиональной направленности для студенческого возраста характерно преобладание общих интересов над специальными.

Таблица 13.

Соотношение общих и специальных интересов в группах студентов с разным профилем подготовки

Такая независимость структуры интересов от профессиональной направленности студентов, конечно, не позволяет проследить непосредственную связь между типом интереса и индивидуальным стилем познавательной деятельности. Действительно, эта связь более сложна и опосредована, ее можно, очевидно, обнаружить позже с помощью корреляционного анализа. Однако, если воспользоваться шкалой ИСПД и разбить испытуемых на две группы так, чтобы в одну из них вошли испытуемые с отрицательным знаком выраженности стиля и с оценкой выраженности ноль, а в другую испытуемые с положительным знаком выраженности стиля, то можно видеть (табл.13), что среди студентов с преобладанием общих интересов почти в четыре раза чаще встречаются испытуемые с выраженным синтетико-аналитическим стилем. Коэффициент четырехклеточной сопряженности значим на 1 %-ном уровне. В этом параграфе не подвергались анализу данные, полученные по другим тестам, использованным в экспериментальном исследовании, т. к. различия средних оценок в разных группах студентов как по критерию индивидуального стиля, так и по профилю подготовки не значимы. Мы вернемся к этим данным при описании корреляционного анализа.

Таблица 14.

Соотношение индивидуального стиля и типа интереса

Таблица 15.

Средние оценки интегральных и парциальных показателей ИСПД и индивидуальной выраженности общего и специального интереса

Обратимся теперь к сравнительно-уровневому анализу синтетико-аналитического и аналитико-синтетического стилей познавательной деятельности в связи со структурой интересов.

Как указывалось в теоретических главах работы, предлагаемый метод диагностики ИСПД позволяет выделить два разных стиля познавательной деятельности, характеризуемых разным направлением познавательной деятельности в поле субъект-объектного взаимодействия. Здесь мы проанализируем уровневые соотношения различных параметров, оценки которых получены на двух выборках испытуемых с разными стилями познавательной деятельности.

Из приведенных данных (табл.15) видно, что для испытуемых с синтетико-аналитическим стилем характерна в среднем меньшая выраженность как суммарного, так и общего интереса, различия специального интереса не значимы. Таким образом, направленность познавательной деятельности на объект на первом этапе ее развития характеризуется и обусловливается большой интенсивностью интереса, которая достигается прежде всего за счет большей выраженности именно общего интереса. Действительно, развитие познавательной деятельности от начальных объективных характеристик предмета познания требует представления этого предмета в системе связей, что и обеспечивается большей выраженностью общего интереса. Поскольку различия специального интереса не обнаружены, то это, на наш взгляд, характеризует устойчивость познавательной деятельности в целом относительно своего предмета. Естественно предположить, что одинаковый специальный интерес (к разным областям ПД) при различиях общего и суммарного интереса приводит к разным стилям познавательной деятельности.

Таким образом, нам удалось показать, что психодинамическая структура, закономерная цикличность психических процессов, состояний и свойств характерна для практически любого направления исследования психических явлений, будь то эмоции, воля, познание или процессы энергетически мотивационные. Психодинамический цикл, как нам представляется, является естественным механизмом связи прошлого и будущего (о чем подробно в параграфе «Время»). Действительно цикл психодинамической смены психических состояний предполагает только то, что уже ушло, и то, что наступило (прошлое и будущее). Настоящее же есть та индивидуальная устойчивость ансамбля циклов состояний, реальная психодинамика личности, ее психическая, душевно-духовная жизнь.

а) комплекс способностей к восприятию, важнейшей из которых, по мнению Б.Г. Ананьева, является способность к трехмерному восприятию мира, его ви?дению как некоей целостности, преодолевая его изначальную энтропийную хаосность или расколотость неким Другим;

б) комплекс способностей к пониманию и осмыслению воспринятого, среди которых наиболее важными с точки зрения целей данного исследования являются способности, положенные в основу измерения когнитивного стиля;

в) комплекс способностей к преобразованию и претворению в реальность субъективной мысли, среди которых важнейшей, на наш взгляд, является способность к оперированию знаком как орудием в процессе переработки воспринятого чувственно и уже осмысленного материала.

Различия объективных сфер взаимодействия с миром у разных людей приводят к формированию устойчивых индивидуальных различий способностей всех уровней. Однако, как было показано в этом разделе, формирование индивидуальных особенностей разных уровней происходит взаимосвязанно, т. е. в системе целостной познавательной деятельности, причем эта системность формирования, а следовательно и стабилизация индивидуальных различий, обеспечивается высшим уровнем организации способностей. Эти факты вполне согласуются с тем общим положением, что в творческой, продуктивной деятельности человек творит не только продукт деятельности, но и самого себя.

Как уже говорилось, в социальной и общей психологии является общепринятым положение, что стиль деятельности формируется только при наличии определенного положительного отношения к этой деятельности. Ранее нами было показано, что интерес как форма положительного отношения к познавательной деятельности может иметь различные типы, определяющие течение познавательной деятельности. Таким образом, если высказанное предположение верно, то должно существовать устойчивое соотношение энергетических характеристик деятельности, определяющих ее динамику, и индивидуальной выраженности интереса. Действительно, каким образом интерес влияет на становление ПД человека, на формирование ее стиля, каковы личностные механизмы этого процесса? Для ответа на эти вопросы проводился корреляционный анализ данных по теппинг-тесту (индивидуальная динамика распределения усилий во времени), методу измерения и индивидуального типа заинтересованности и методу измерения ИСПД. Все полученные связи значимы на 0,1 %-ном уровне.

Показатели теппинг-теста (разности количества точек последующих квадратов с первым) имеют сильную корреляционную связь с суммарной выраженностью интереса, а также с выраженностью специального интереса. Таким образом, интерес не непосредственно формирует стиль ПД. Этот процесс сопровождается глубокими изменениями в энергетике всего организма, его психодинамике личностного познания. Полученные данные в целом подтверждают существование трехкомпонентной структуры познавательной деятельности, сами компоненты которой как психические данности являются не статическими свойствами, но психодинамически связанными в циклы результативными процессами личностного знания. Первый компонент в своем индивидуальном развитии отражен в количестве групп первой классификации, его информационная сущность проявилась в корреляционных соотношениях с показателями теста «Сходство». Аналогично второй компонент отражен в количестве групп второй классификации, и его противоположная информационная тенденция проявилась в обратных по знаку корреляциях с тестом «Сходство». Третий (уравновешивающий) компонент представлен интегральной оценкой выраженности ИСПД; максимальная социальная обусловленность этого компонента (единство общения и обобщения по Л.С. Выготскому), указываемая почти всеми авторами, проявилась в корреляционных связях с факторами общительности и нейротизма соответствующих личностных опросников.

3.2. Эмоциональный фон деятельности

При обработке результатов прежде всего находится цикл эмоций. Как уже говорилось, чаще всего это бывает та или иная пара эмоций, причем такой парный цикл-транспозиция получается обязательно согласно построению метода. После того, как найден характерный для данного испытуемого эмоциональный цикл, позволяющий отнести его к тому или иному эмоциональностному типу, имеет смысл выписать также все оставшиеся эмоциональные переходы с целью определения той эмоциональной модальности, которую испытуемый переживает чаще всего. Например: пусть для некоторого испытуемого характерны переходы гнева в радость (ГР)^[4], страха в радость (СР), печали в радость (ПP), наконец радости в страх (PC). Для данного испытуемого характерно, таким образом, переживание радости, циклически сменяющейся страхом, при этом преобладает переживание радости. Однако такая фоновая эмоциональная модальность может быть определена не всегда. В подобных случаях, на наш взгляд, можно говорить об уравновешенном характере эмоциональности.

Проверку валидности и надежности предлагаемого метода мы проводили на студентах ЛГПИ им. А.И. Герцена (150 человек).

Для оценки валидности предлагаемого метода мы сравнивали полученные результаты с результатами оценки эмоциональности по методике Рабинович, а также по методике эмоциональной экспрессии. У 48 % испытуемых эмоциональные модальности, вошедшие в цикл по нашей методике, получили наибольшее количество баллов по методике Рабинович, у 83 % испытуемых хотя бы одна эмоция, вошедшая в цикл, получала наибольшее число баллов по методике Рабинович. Во всей выборке наблюдалось только два случая, когда эмоции, вошедшие в цикл, получили наименьшее число баллов по методике Рабинович.

Более сложной получилась картина при сопоставлении данных по нашей методике и методике оценки эмоциональной экспрессии. Для тех испытуемых, для которых характерен цикл радость-страх, в 75 % случаев эмоция радости получала наибольшее число баллов по экспрессии, а эмоция страха – наименьшее число баллов, и в 90 % случаев эмоция страха занимала по количеству баллов предпоследнее или последнее место. Таким образом, эмоция страха хотя и переживается, но не выражается экспрессивно (скрывается). Для других эмоциональных модальностей такой картины не наблюдалось. У испытуемых, для которых характерны другие эмоциональные циклы, эмоциональные составляющие этих циклов набирали наибольшее число баллов в 71 % случаев.

Таким образом, совпадение результатов исследования эмоциональности по предлагаемой методике с уже имеющимися методами представляется нам достаточно хорошим.

Для оценки надежности предлагаемого метода нами был проведен ретест по прошествии полутора месяцев после первого тестирования, в котором приняли участие 52 человека. Были получены следующие данные. Полное совпадение всех эмоциональных переходов было получено в 52 % случаев. Совпадение главного эмоционального цикла наблюдалось в 84 % случаев, а повторение характерной фоновой эмоциональной модальности в 68 % случаев. Таким образом, как и предполагалось, эмоциональный цикл является наиболее устойчивой характеристикой и может, по нашему мнению, быть положен в основу типологии эмоциональностных типов личности.

Эмоциональный цикл, таким образом, представляет собой наиболее обобщенное представление психодинамического процесса личностного познания. Посмотрим, как оно влияет на ее структуру.

Из таблицы 16 видно, что наибольшей заряженностью стиля, т. е. наибольшей информативностью познавательной модели в среднем, обладает цикл (PC), наименьшей – (РП). Печаль, таким образом, выступает в качестве эмоционального фактора, снижающего информативность познавательной деятельности. С другой стороны, для цикла (СП) характерно преобладание аналитико-синтетического стиля (судя по знаку оценки). В циклах же, в которые входит эмоция радости, наблюдается уже преобладание синтетико-аналитического стиля. Таким образом, намечается оппозиция эмоций радости и печали, которая на более высоких уровнях организации познавательной деятельности приводит, видимо, к возникновению противоположных стилей деятельности.

Таблица 16.

Шкальные оценки индивидуального стиля познавательной деятельности для групп инженеров, различающихся по эмоциональному циклу

Зададимся вновь вопросом о личностных механизмах влияния эмоционального фона деятельности на психодинамику познавательного процесса (стиль ПД). Характерно, что для групп с различными эмоциональными циклами характерен различный темп выполнения задания теппинг-теста при общей одинаковой динамике убывания продуктивности. Эмоциональный цикл (ПС) характеризуется максимальным темпом, а также самыми высокими величинами убывания продуктивности. Напротив, цикл (PC) характеризуется более низким темпом и более постепенным убыванием продуктивности. Для цикла (РП) характерно промежуточное положение. Таким образом, упорядочение эмоциональных циклов как по оценке ИСПД (табл. 16), так и по темпу усилий и равномерности их распределения при выполнении задания теппинг-теста приводит к одной и той же последовательности. Следовательно, эмоциональный фон влияет на динамику познавательной деятельности через регуляцию ее энергетического обеспечения – соотношения начального темпа и равномерности распределения усилий во времени; в предыдущем разделе, однако, было показано, что энергетические характеристики связаны с отношениями к деятельности (интересом). Полученные нами данные об отрицательных корреляционных связях специального интереса с показателями убывания продуктивности выполнения теппинг-теста свидетельствуют о том, что большая интенсивность специального интереса связана с меньшими величинами убывания продуктивности, т. е. с более равномерным распределением усилия и более низким исходным темпом. Сопоставляя эти результаты с только что приведенными, можно предположить, что эмоциональный фон деятельности непосредственно связан с интенсивностью специального интереса.

Действительно, как видно из таблицы 17, для цикла (PC) характерна в среднем наибольшая средняя выраженность специального интереса, для цикла (СП) – наименьшая. Таким образом, и здесь упорядочение циклов (по интенсивности специального интереса) остается тем же. Упорядочение же циклов по интенсивности общих интересов дает иную картину.

Таблица 17.

Соотношение общих и специальных интересов в группах испытуемых с разными эмоциональными циклами

Из приведенной таблицы можно видеть, что для цикла (РП) характерна максимальная выраженность специальных интересов к областям знания, непосредственно связанным с профессиональной деятельностью (технике и физике). Для цикла же (PC) характерно более равномерное распределение психодинамики интересов к разным областям при большей выраженности непосредственно связанных с профессией. Эти данные, на наш взгляд, оправдывают термин «эмоциональный фон деятельности». Действительно, равный эмоциональный фон приводит к формированию как бы более «узких» или же болеe «широких» специалистов.

В заключение попытаемся ответить на вопрос о соотношении интереса и эмоционального фона деятельности с точки зрения формирования индивидуального механизма познания (стиля как его психодинамического вектора). Нам представляется, что две эти характеристики личности являются отражением как реального, так и представляемого (иногда воображаемого) положения человека в поле социального взаимодействия. Интерес является (или как минимум должен являться) в первую очередь эффектом обучения и воспитания, тем, как оно построено. Эмоциональные характеристики связаны, видимо, больше с индивидно-личностными особенностями, а также с условиями деятельности, что, на наш взгляд, особенно важно.

3.2.2. Исследование роли эмоционального цикла в деятельности воинских коллективов, работающих в ЭУЖД

В данном исследовании испытуемыми выступали сотрудники роты охраны в колонии строгого режима. В подборе методов для проведения исследований мы пользовались современными теоретико-психологическими разработками, а также собственными авторскими исследованиями в области психодинамической диагностики. Мы исходили из следующих теоретических установок:

1. Психологический климат в воинском коллективе несомненно отражается на психологических характеристиках каждого члена коллектива, а следовательно, при соответствующем подборе методов индивидуальная психодиагностика отдельных членов коллектива может дать более углубленное понимание психологического климата в целом.

2. Степень психологического участия отдельных членов коллектива в формировании психологического климата может быть различной. Выявить наиболее влияющих на климат членов коллектива позволяет социометрическая методика.

3. То, каковы по своему психологическому типу лидеры, более всех влияющие на климат, и будет определять психологический климат в подразделении.

4. Психодиагностическая оценка лидеров должна проводиться не только статически, но и динамически, т. е. с учетом эмоциональной изменчивости их поведения, т. к. именно изменения оказывают наибольшее влияние на других людей.

Исходя из выдвинутых теоретических предпосылок нами были выбраны для проведения обследования три метода, а именно социометрическая методика, метод психодиагностики акцентуации личности Шмишека, авторский метод экспресс-анализа эмоциональности.

Методика оценки акцентуации личности Шмишека позволяет выявлять степень выраженности каждого из десяти свойств вплоть до его патологической выраженности, когда человек начинает вести себя дезадаптивно, создавая в общении проблемы себе и окружающим. Именно поэтому эта методика была выбрана нами для индивидуального психологического обследования как углубленного анализа психологического климата в коллективе. Методика позволяет оценивать акцентуацию личности по следующим свойствам: демонстративность поведения, застревание (в поведении, в общении), педантичность, возбудимость, гипертимность (озорник, весельчак, болтун), дистимность (закрытость), тревожность, экзальтированность, эмотивность, циклотимность (перепады настроения, неустойчивое поведение). Оценки ниже 12 баллов свидетельствуют о нормальной выраженности свойства, от 12 до 15 – признак акцентуации, от 15 до 18 – явная тенденция к акцентуации, от 18 до 24 – выраженная акцентуация.

Метод экспресс-анализа эмоциональности по вышеописанной методике состоит из четырех тестовых пунктов, в каждом из которых тестируемый имеет по три возможности выбора. В результате обработки данных теоретически может быть получено 24 психодинамических эмоциональных типа, однако на практике чаще всего встречаются не более шести, остальные являются уже более сложными случаями, свидетельствующими о необычной эмоциональной жизни. Повторим, что наиболее часто встречаются типы (PC) – циклическая смена переживаний радости и страха, и (РП) – циклическая смена переживаний радости и печали, а также «гневсодержащие» циклы, выделенные нами в отдельную группу (ГП, ГС, ГР).

Результаты обследования психологического климата в роте охраны

В результате проведенного обследования были получены следующие результаты по методике Шмишека (табл. 18). Обратимся к анализу данной таблицы. Оставляя в стороне интерес, который могут представлять эти данные сами по себе, перейдем к извлечению той информации, которая может иметь отношение к психологическому климату в роте охраны (РО). У мужчин мы видим отчетливую тенденцию к акцентуации по шкале гипертимности. Означает ли это, что в данном коллективе собрались исключительно склонные к озорству весельчаки. Нет, как это будет видно из последующих сопоставлений с другими методами. Это означает, что в данном коллективе такое поведение является социально поощряемым, т. е. передает характер психологического климата общения. Что же касается индивидуальных данных, то эти оценки явно завышены. Точно так же, как занижены оценки по шкале тревожности. Потому что показывать свою тревожность на службе в РО не принято. Таким образом, подавление своей тревожности, т. е. сокрытие возникающих личных проблем, ведет к нарастанию искусственно гипертимного поведения, т. е. бесшабашно веселого, излишне самостоятельного, с завышенной самооценкой в обычных ситуациях, и раздражительно-гневливого в проблемных.

Таблица 18.

Средние показатели акцентуации характера у испытуемых роты охраны

К чему же приводит такой определяющий фактор психологического климата в коллективе? Часть людей начинает демонстрировать излишне застревающее поведение, другая же часть (как это видно уже из социометрической методики – изгои, непринятые) – излишне экзальтированное, очевидно, с целью социального принятия. Особенно ярко это выражено у женщин, у которых чрезвычайно завышена оценка эмотивности, а также застревания и педантичности. Характерно, что оценка гипертимности у них достаточно низкая, т. к. женщины, составляющие меньшую часть в мужском коллективе, не могут формировать психологический климат, а могут только реагировать на уже сложившийся (см. табл.18).

Сопоставим полученные данные с результатами, полученными по методу экспресс-анализа эмоциональности.

Приведенные в таблице 19 данные подтверждают, на наш взгляд, сделанное выше предположение о гипертимизации психологического климата в коллективе РО, т. к. эта оценка оказалась статистически не различающейся в обоих основных типах и лишь несколько повышается в «гневсодержащих» типах, что еще более укрепляет мнение об этом показателе, как показателе психологического климата. Показатели же по другим шкалам, наоборот, имеют различия. Так мы видим, что именно для типа (РС) характерна акцентуированная реакция на психологический климат по показателям застревания и экзальтированности, при этом «гневсодержащие» типы, очевидно, разозлившись на слишком веселую и бесшабашную атмосферу, стремятся вести себя педантично, с повышенным застреванием. Тип же (РП) характеризуется неакцентуированной реакцией на климат в коллективе, что, несомненно, является его положительной особенностью и может быть учтено при формировании резерва на выдвижение.

Таблица 19.

Средние показатели акцентуации характера в группах испытуемых с различными эмоциональными циклами

Сопоставим теперь полученные данные с результатами социометрии. В результате обработки социометрических выборов было выявлено три неформальных лидера.

Таблица 20.

Тестовые показатели по гипертимности и эмоциональному типу у лидеров роты охраны

При этом по первому вопросу (выбор командира) безусловным лидером выступает лидер У., а по второму вопросу (обращение с личной проблемой) безусловным лидером выступает лидер С. Итак, с личными проблемами сотрудники РО склонны все-таки обращаться к неакцентуированным личностям эмоционального типа (РП), а в командирах видят акцентуированных по гипертимности личностей типа (РС). С одной стороны объяснение этому можно найти в том, что в боевой или экстремальной обстановке командир должен давать эмоциональный заряд подразделению. Однако необходимо, чтобы военнослужащий мог и снять напряжение, прийти в себя, собрать силы для дальнейшего несения службы.

В этой главе мы предполагали представить лишь теоретическую базу психодинамической диагностики мотивационной сферы личности, основываясь, однако, на собственных методических приемах. Мы также предложили читателю четыре базовых метода, составленных нами и апробированных на разных выборках испытуемых (см. выше). Мы намеренно представили эмпирический материал по всем возможным категориям граждан, начиная от студентов, работающих специалистов, работников разных областей труда и познания, до военизированных коллективов и осужденных. Нам представляется, что развитие психодинамического подхода в том смысле, в каком мы его понимаем, может оказать существенную помощь практикующим психологам независимо от уровня их квалификации.

3.3. Экспериментальное исследование эмоциональных механизмов адаптации к различным условиям жизнедеятельности

В данном параграфе мы предлагаем рассмотреть, как люди различных эмоциональных типов адаптируются к условиям жизнедеятельности. При этом различать условия жизнедеятельности (УЖД) мы будем по степени их экстремальности для человека. Мы обследовали три группы испытуемых, первая из которых представляла собой случайным образом подобранных граждан и может рассматриваться как группа испытуемых, находящихся в обычных УЖД. Вторая группа состояла из сотрудников колонии строгого режима, работающих непосредственно в зоне. Эта группа объединяет испытуемых, находящихся в УЖД повышенной экстремальности. Третья группа состояла из осужденных, находящихся в той же колонии, и может рассматриваться как группа испытуемых, проживающих в максимально экстремальных условиях по сравнению с двумя другими.

Для оценки адаптированности человека к его УЖД мы использовали коэффициент дезадаптации (К_да). Напомним, как был получен этот коэффициент. В ходе исследования было замечено, что люди различных эмоциональных типов показывают устойчивые различия по выбору синего, желтого и черного цветов теста Люшера. Так, одни отвергают синий и черный, а желтый, наоборот, ставят в начало ряда; другие, напротив, отвергают желтый, а синий и черный смещают к началу ряда вплоть до появления на самых первых местах. Если обратиться к таблице интерпретаций люшеровских выборов, то относительно первой группы можно будет сказать, что эти люди будут «противиться разрядке», «собирать нервы в кулак» (синий в конце ряда), при этом «надеяться на лучшее будущее» (желтый в начале ряда) и бороться с ограничениями (черный в конце ряда). Что же касается второй группы, то эти люди скорее будут «стремиться к покою» (синий в начале ряде), разочаровываться и «терять надежду» (желтый в конце ряда), вплоть до отчаяния и непредсказуемых действий (черный в начале ряда). после описания методики исследования эмоциональности.

Анализируя приведенные усредненные люшеровские характеристики по этим трем цветам, логично рассматривать испытуемых первой группы как хорошо адаптированных к УЖД, а второй – как плохо адаптированных. В связи с этим нами и был предложен такой коэффициент дезадаптированности:

В числителе и знаменателе ставятся ранговые места цветов второго выбора согласно инструкции теста Люшера. Как и все вышеприведенные коэффициенты К_да меняется в пределах 0,07 до 2,67. Высокий К_да будет, таким образом, свидетельствовать о низкой адаптированности и высокой дезадаптации.

В практической деятельности психолога следует рассматривать не только те эмоции, которые составляют циклический тип, но и все остальные переходы, каждый из которых может сигнализировать консультанту о возможных направлениях психотерапевтической беседы. Однако главное внимание, конечно, обращается на те эмоциональные состояния, которые вошли в цикл. Цикл представляет собой реальную психодинамическую составляющую всей жизнедеятельности человека, в то время как примкнувшие эмоции, по всей видимости, возникают ситуационно и, угасая, переходят в то или иное состояние, входящее в цикл.

Причины того, что преобладающими эмоциональными типами являются (РС) и (РП), пока установить не удалось. Возможно, они носят социокультурный характер, т. е. преобладают исключительно на выборке русских людей, возможно, что обследованные нами категории граждан имеют что-то общее в условиях жизнедеятельности (УЖД). Так или иначе во всех обследованных нами группах от 60 до 70 % испытуемых принадлежали к одному из двух указанных типов, т. е. их эмоциональный фон составляла либо циклическая смена радости и печали, либо циклическая смена радости и страха, другие эмоциональные циклы (иногда состоящие из большого числа эмоциональных составляющих, т. е. трех и четырех) встречались различно у различных испытуемых, так что редко два или три человека имели сходный эмоциональный тип, если только это не был (РП) или (РС). Однако соотношение типов в разных группах было различным (см. табл.21).

Из таблицы хорошо видно, что если у случайных граждан преобладающим типом является (РС), то у осужденных преобладающим типом становится (РП). Интересно сравнить соотношение эмоциональных типов у сотрудников и осужденных колонии. Из приведенных данных видно, что тип, преобладающий у сотрудников, напротив оказывается в меньшинстве у осужденных, и наоборот, тип преобладающий у осужденных оказывается в меньшинстве у сотрудников. Соотношение типов у случайных вольных граждан является как бы средним, в то время как в двух указанных группах оно является полярным. Из этого следует, что само соотношение эмоциональных типов в группах с разными УЖД отражает какие-то существенные особенности этих УЖД. Какие?

Таблица 21.

Распределение эмоциональных типов в разных группах испытуемых (в %)

Таблица 22.

Соотношение эмоциональных типов у студентов и руководителей (в %)

Чтобы ответить на этот вопрос, приведем данные наших прошлых исследований (1990 года). В таблице 22 приведены соотношения типов группы руководителей промышленных предприятий и студентов Ленинградского педагогического института. Данные наглядно показывают, что соотношение типов у руководителей аналогично соотношению у осужденных с большим преобладанием типа (РП). У студентов же соотношение типов практически совпадает с таковым у случайных граждан.

Из приведенных данных становится ясным, что соотношения эмоциональных типов в тех или иных группах испытуемых отражают, очевидно, не личностные или поведенческие особенности, а условия жизнедеятельности, точнее экстремальность УЖД. Соотношение типов у случайных граждан, проживающих в разных условиях, по всей видимости, является характерным для групп с минимальной экстремальностью УЖД, поэтому ближе всего к нему соотношение типов у беззаботных студентов.

Экстремальность УЖД руководителей в период кризиса промышленного производства в России (1990 год) вполне могла даже превышать таковую у осужденных колонии строгого режима. Что же касается соотношения эмоциональных типов у военных сотрудников, то такое, наверное, характерно для групп со средней экстремальностью УЖД. Итак, результаты сравнения различных групп испытуемых свидетельствуют о том, что соотношение эмоциональных типов в той или иной группе, связанной определенными УЖД, отражает экстремальность этих УЖД. Чтобы еще нагляднее продемонстрировать это, вернемся к трем группам, непосредственно принявшим участие в данном исследовании, а именно – случайным вольным гражданам, военным сотрудникам колонии строгого режима и осужденным, отбывающим срок в той же колонии.

Как уже было сказано, для исследования адаптированности к УЖД мы пользовались тестом Люшера. В таблице 23 приведены средние ранговые места выборов тех или иных цветов во второй пробе.

Хотелось бы обратить особое внимание на различия усредненных ранговых мест по синему (1), зеленому (4) и черному (7) цветам. Эти различия не только являются существенными по числу, но, что гораздо более важно, противоположными по знаку у различных эмоциональных типов (подчеркнуто). Таким образом, эта группа цветов смещается соответственно к началу или к концу ряда противоположным образом (в зависимости от эмоционального типа) в группах военных сотрудников и осужденных. Точнее, то, что один эмоциональный тип переживает (согласно тесту Люшера) у сотрудников, другой эмоциональный тип переживает (и в точности то же) у осужденных. Или, как ведет себя тип радость/печаль среди сотрудников, который является преобладающим, так ведет себя тип радость/страх среди осужденных, который не является преобладающим. Мы проверили эти данные, сопоставив процентные соотношения нахождения цветов на тех или иных местах у каждого испытуемого, и установили, что приведенные в таблице 23 данные являются достаточно «смазанными». Указанные цвета в разных группах стремятся занимать либо первые, либо последние места соответственно, что позволило нам выписать характеристики адаптивного/неадаптивного поведения из интерпретационных таблиц теста Люшера и предложить описанный выше коэффициент дезадаптированности, равный частному от деления рангового места желтого цвета на сумму ранговых мест черного и синего цветов (см. выше).

Таблица 23.

Зависимость коэффициента дезадаптированности от эмоционального типа

Как же меняется коэффициент дезадаптированности (К_да) в разных группах испытуемых в зависимости от эмоционального типа. Для ответа на этот вопрос обратимся к таблице 18. Из таблицы мы видим, что усредненный К_да (т. е. независимо от эмоционального типа) приблизительно одинаков во всех трех группах и колеблется вокруг 0,4. Эта цифра, по всей видимости, может рассматриваться как среднее значение К_да, значения ниже которого мы можем рассматривать как зону высокой адаптированности, а выше – зону низкой адаптированности (высокой дезадаптированности). Однако, если мы обратимся к рассмотрению К_да отдельно в каждом эмоциональном типе, то увидим резкие расхождения значений в различных по экстремальности УЖД группах.

Эмоциональный тип радость/страх, который у осужденных встречается достаточно редко, имеет очень низкий коэффициент дезадаптированности, т. е. эти осужденные, по всей видимости, хорошо адаптируются к условиям зоны.

Напротив, у сотрудников, у которых тип радость/страх встречается чаще всех других, его коэффициент дезадаптированности очень высокий, т. е. сотрудники данного эмоционального типа хуже других адаптируются к условиям службы. Относительно эмоционального типа радость/печаль мы видим в точности противоположную картину. Сотрудники этого типа, у которых он встречается редко, имеют невысокий коэффициент дезадаптированности, т. е. хорошо адаптируются к экстремальным УЖД. Что же касается осужденных, у которых тип радость/печаль встречается чаще всех других, его К_да весьма высок, что говорит о том, что осужденные этого типа плохо адаптируются к условиям зоны.

Итак, можно сделать вывод: эмоциональный тип, который чаще другого встречается в группе испытуемых, объединенных определенными УЖД, хуже адаптируется к этим УЖД, чем противоположный эмоциональный тип, который в данной группе встречается реже. Это означает, что к УЖД повышенной экстремальности легче адаптироваться тому человеку, эмоциональная жизнь которого не похожа на ту, которой придерживается большинство окружающих его соратников. Проще говоря, если хочешь лучше адаптироваться в условиях повышенной экстремальности, внимай себе и не будь как все.

На первый взгляд этот вывод кажется парадоксальным и противоречащим самому смыслу термина социальная адаптация. Однако следует заметить, что в наших исследованиях мы пользуемся достаточно узким пониманием адаптированности-дезадаптированности. Под адаптированностью (согласно предложенному коэффициенту) понимается способность в нужный момент взять себя в руки, не расслабляться, пребывая в надежде на лучшее будущее. Напротив, дезадаптированность – это постоянное стремление к покою, разочарование, возможность непредсказуемого и асоциального поведения в сложных ситуациях (см. выше). Именно поэтому К_да практически не различается у разных эмоциональных типов среди случайных граждан. Различия возникают только тогда, когда повышается экстремальность УЖД.

С этой точки зрения становиться понятным, что хорошо адаптируется к экстремальным условиям именно меньшинство, а большинство адаптируется хуже. Загадкой, однако, остается то, почему это меньшинство и большинство представлены разными эмоциональными типами, и не просто разными, а у одних хорошо адаптирован именно тот тип, который у других адаптирован плохо, и наоборот. Решение этой проблемы, несомненно, требует более глубоких исследований и уходит своими корнями в глубинные истоки человеческих эмоций, еще так мало исследованные. Нам же остается только зафиксировать эмпирический вывод. Эмоциональный тип радость/страх хуже адаптируется к условиям средней экстремальности и хорошо адаптируется в условиях повышенной экстремальности. Напротив, эмоциональный тип радость/печаль лучше адаптируется в условиях средней экстремальности (на уровне средней нормы) и плохо адаптируется в УЖД повышенной экстремальности.

Что касается прочих, редко встречающихся эмоциональных типов, которые позволяет выявлять предложенная методика, то их отношение к УЖД повышенной экстремальности требует дополнительных исследований.

Послесловие

Эта книга не нуждается в большом количестве заключительных фраз, т. к. является в основной своей части описанием экспериментальных исследований. Мы попытались предложить лишь обоснование нового направления исследований в психологии, которое еще требует накопления массива экспериментальных данных. Поэтому в послесловии мы лишь коротко воспроизведем те основные теоретические положения, которые и легли в основу вышеописанных исследований.

Мы рассматривали личность человека в двух основных ее представлениях (вертикальном и горизонтальном), которые являются и наиболее древними, и наименее оспариваемыми в современной науке. Духовное измерение человека предполагает его представления (т. е. как личности) состоящего из тела, души и духа. «Есть тело душевное, есть тело и духовное» (1 Коринф 44). И ошибаются те, кто под духовными телами понимает у апостола лишь тела воскресшие, ибо ясно написано: «Первый человек из земли, перстный; второй человек – Господь с неба. Каков перстный, таковы и перстные; и каков небесный, таковы и небесные; И как мы носили образ перстного, будем носить и образ небесного» (1 Коринф. 15, 47–49).

В горизонтальном представлении мы рассматривали личность человека как состоящую из трех рядоположных основных компонентов – эмоций, воли и познания. При этом особая роль познания потребовала и больше места в книге. Главный же смысл заключается в том, что указанную психологическую триаду, свойственную, естественно, как телу душевному, так и телу духовному, мы пытались рассмотреть именно с позиции тела духовного, причем именно ТЕЛА духовного, т. е. земного человека как ДУХОВНОГО существа. Однако сферa духовности не слишком благодатная почва для научного экспериментирования, т. к. в основном является областью веры. Поэтому нам понадобилось «приземляющее понятие» экстремальность УЖД, в которых человек уже вполне поддается психологическому экспериментированию.

Оторвавшись от тела душевного, мы по существу изъяли личность человека из физического пространства-времени. Но чтобы не сложилось впечатления, что мы полагаем возможность для личности существовать вне реального физического пространства-времени, мы всю первую часть книги посвятим тому, чтобы экспериментально показать: как телесно, пространственно формируется человеческое познание, так из реального тела (физического, пространственного и временного) прорастает психодинамика поведения человека. Тварь стремится к своему Творцу. Но… «человекам Бога невозможно видеть», поэтому пределом стремления становится гносеологическая граница этого мира, за которой Другое. О чем писано во вводной части.

Четвертая часть книги посвящена экспериментальным исследованиям личности человека, синтезированной на разных уровнях, а именно – того духовного тела, которое только выросло из душевного (эмоций, воли, познания – первичный синтез), и того духовного тела человека читающего, которое пришло с благодатью в акте творения человека. Чтобы эта различность была совершенно понятна, мы касаемся вопросов и обучения чтению, вопросов восприятия текстов, т. е. опять же того, как из тела душевного вырастет тело духовное (человек читающий в самом широком смысле этого слова, т. е. человек – гносеологический ключ к замыслу Творца). Эта часть почти исключительно описательная, с большим количеством экспериментальных данных и с очень скудными интерпретациями, что сделано с тем умыслом, чтобы не навязывать читателю авторских пониманий, а сосредоточить его внимание на самих экспериментальных данных, их логичности, их объяснительной прогностической силе, проистекающей из вышеописанных теоретических установок, о главной из которых мы и хотели бы сказать в заключение несколько слов. Мы коснулись понимания личности в этой книге, мы указали на ее экспериментальную направленность, осталось коротко резюмировать то, что понимается под психодинамикой. Чтобы предложить ее конструктивное понимание с учетом всех только что сделанных замечаний, необходимо опереться на некоторую иную (другую) концепцию времени. При этом мы знаем, что тело душевное и тело духовное в этом мире неразрывны. Следовательно, речь не может идти о каком-то понимании времени, несовместимом с тем, которое объясняет нам временное бытие нашего физического (и душевного тела). Поэтому мы лишь смещаем акцент. Обычное понимание физического времени как некоей стрелы движущегося настоящего заменяется на исследование связи прошлого и будущего (см. параграф «Время» в главе «Другое»). Настоящее (секунда, миллисекунда и т. д.) как бы вовсе не существует (Гераклит), существует вечная идея, сменяющая эйдос в платоновском понимании (см. А.Ф. Лосев «Очерки античного символизма и мифологии»). Ближе к нашему материалу: радость сменяется печалью, печаль радостью, настоящее между ними, его как бы нет, аналогично анализ (у Платона идея) сменяется синтезом (у Платона эйдос, по А.Ф. Лосеву – лик), посредине настоящее – результат познания, знаний. Теперь уже вечное настоящее, вечное знание, опыт человечества. Но все дело в том, что в реальной психодинамике познания, реального человека этого настоящего нет! Да, Моцарт видел разом свою симфонию «как яблоко на руке», творец видит свой труд как бы разом, но это не физическое настоящее, которое исчезающе мало. Поэтому мы и полагаем психодинамическими элементами человеческого поведения взаимопереходные циклы одних состояний в другие, ясно представляющими нам связь прошлого и будущего, вознесенную над настоящим. Психическое через свою духовность есть победа над властью настоящего, в этом смысле над временем.

Циклы состояний, которые мы описали, конечно, не являются полной системой возможных циклов состояний в поведении человека, мы очень надеемся на то, что представили основные направления возможных исследований, хотя и это утверждение требует дополнительных теоретических и экспериментальных обоснований. Для нас здесь важно было дать само понятие психодинамического цикла, как первоэлемента психического (душевного и духовного), как молекулы души, связующей прошлые и будущие состояния воедино. В цикле уже присутствует будущее, которого реально еще нет. Множество циклов состояний образует как бы множество душевно-духовных связей (элементов), наполняющих реальное пространство человеческой души.

Mы показали экспериментально, что в целом тот или иной цикл состояний (эмоциональный, волевой, когнитивный) является достаточно устойчивым для конкретного человека. Однако это не значит, что циклы не меняются в течение жизни. Напротив, изменение характера цикличности состояний, переход от одних циклов к другим или вообще освоение новых циклов состояний, например, в новых по экстремальности условиях, является основой душевного развития человека, его воспитания, обучения, адаптации. Как можно управлять этими процессами на основе психодинамической диагностики личности – этот вопрос является предметом уже другой книги.

Литература

Абрамова Г.С. Индивидуальные особенности формирования учебной деятельности // Нормирование учебной деятельности школьников. М., 1982.

Акимова М.К., Гуревич К.М. Индивидуальные различия в некоторых видах интеллектуальной деятельности и сила нервной системы // Проблемы общей, возрастной и педагогической психологии. М., 1978.

Ананьев Б.Г. Избранные психологические труды: В 2 т. М., 1960.

Ананьев Б.Г. Психологическая структура человека как субъекта // Человек и общество. Вып. 2. Л., 1967.

Ананьев Б.Г. Нормирование одаренности // Склонности и способности. Л., 1962.

Ананьев Б.Г. Педагогические приложения современной психологии // Советская педагогика. 1964. № 8.

Ананьев Б.Г., Дворяшина М.Д., Кудрявцева Н.А. Индивидуальное развитие человека и константность восприятия. М., 1968.

Анастази А. Психологическое тестирование: В 2 т. М., 1962.

Арнхейм Р. Искусство и визуальное восприятие. М., 1974.

Асмус В.Ф. Историко-философские этюды. М., 1964.

Байметов А.К. Некоторые обусловленные силой возбуждения факторы индивидуального стиля в учебной деятельности старшеклассников // Типологические исследования по психологии личности. Вып. 4. Пермь, 1967.

Баром Д.П. Учебные и профессиональные интересы восьмиклассников с различными особенностями познавательных интересов // Вопросы психологии. 1964. № 2.

Басов М.Я. Избранные психологические произведения. М., 1975.

Басырова Э.Ш. Индивидуальные различия формирования умственных действий // Вопросы психологии. 1965. № 4.

Берков В.Ф. Вопрос как форма мысли. Минск, 1972.

Белнап Н., Стил Т. Логика вопросов и ответов. М., 1981.

Бизам Д., Герцог Я. Игра и логика. М., 1978.

Богоявленский Д.Н., Менчинская Н.А. Психология усвоения знаний в школе. М., 1959.

Бессонов А.В. Теория объектов в логике. Новосибирск, 1987.

Божович Л.И. Личность и ее формирование в детском возрасте. М., 1968.

Брунер Дж. Психология познания. М., 1977.

Брунер Дж. Исследования развития познавательной деятельности. М., 1971.

Валлон А. Психическое развитие ребенка. М., 1967.

Винер Н. Кибернетика. М., 1983.

Выготский Л.С. Собрание сочинений: В 6 т. М., 1983.

Воеводин В.В. Линейная алгебра. М., 1980.

Гальперин П.Я. Основные результаты исследований по проблеме «Нормирование умственных действий и понятий». М., 1965.

Ганзен В.А. Системные описания в психологии. Л., 1984.

Гегель Г. Наука логики. Собрание сочинений: В 2 т. М., 1971.

Гербачевский В.К., Кауфман Г.В. Особенности когнитивных стилей работников строительно-проектировочных специальностей // Психологические проблемы индивидуальности. М., 1963.

Голубева Э.А. Индивидуальные особенности памяти человека. М., 1980.

Горбов Ф.Д., Лебедев В.И. Психоневрологические аспекты труда операторов. М., 1975.

Грановская P.M. Метод измерения информации зрительного образа // Вестник ЛГУ. 1969. № 5.

Дружинин В.Н. Психология общих способностей. СПб., 1999.

Егорова М.С. Проблема зависимости-независимости от поля и возможности ее исследования в генетике поведения // Вопросы психологии. 1981. № 4.

Еникеев М.И. Структура и система категорий юридической психологии. Автореферат докт. диссер. М., 1996.

Зорич В.А. Математический анализ. М., 1984.

Зыкова В.И., Калмыкова З.И., Орлова А.М. Об учащихся с замедленным темпом развития // Советская педагогика. 1968. № 10.

Игонин Д.А. Исследование запоминания больших совокупностей графем.

Автореф. дис. на соиск. уч. степ. канд. психол. наук. Л., 1961.

Изард К.Е. Эмоции человека. М., I960.

Ильин Е.П. Дифференциальная психофизиология физического воспитания и спорта. Л., 1979.

Ильин Е.П. Методические указания к практикуму по психофизиологии (экспресс-методы при изучении свойств нервной системы). Л., 1981.

Ительсон Л.В. Лекции по современным проблемам психологии обучения. Владимир, 1972.

Кабанова-Меллер Е.Н. Психология формирования знаний и навыков у школьников. М., 1962.

Кликс Ф. Проблемы психофизики восприятия пространства М., 1965.

Климов Е.А. Индивидуальный стиль деятельности в зависимости от типологических свойств нервной системы. Казань, 1969.

Ковалев А.Г., Мясищев В.Н. Психические особенности человека: В 2 т. Л., 1957–1960.

Крутецкий В.А., Лукин B.C. Психология подростка. М., 1965.

Крягжде С.П. Психология формирования профессиональных интересов. Вильнюс, 1981.

Кузьмина Н. В. Основы вузовской педагогики. Л., 1972.

Кузьмина Н. В. Очерки труда учителя. Л., 1967.

Курочкин Н.И., Урванцев Л.П. Влияние познавательных стилей на эффективность продуктивной деятельности и обучения // Особенности познания и обобщения в процессе обучения. Ярославль, 1982.

Леонтьев А.Н. Избранные произведения: В 2 т. М., 1983.

Ломов Б.Ф. Человек и техника. М., 1966.

Лоскутов В.В. О динамике структурирования визуального образа // Экспериментальная и прикладная психология. Вып. 7. Л., 1976.

Мерлин B.C. Об интегральном исследовании индивидуальности // Проблемы интегрального исследования индивидуальности. Пермь, 1978.

Мерлин B.C. Вопросы теории темперамента. Пермь, 1974.

Мерлин B.C. Лекции по психологии мотивов человека. Пермь, 1971.

Моль А. Социодинамика культуры. М., 1973.

Небылицын В.Д. Психофизиологические исследования индивидуальных различий. М., 1976.

Основные виды деятельности и психологическая пригодность к службе в системе органов внутренних дел. М., 1997.

Палей А. И. Модальностная структура эмоциональности и когнитивный стиль // Вопросы психологии. 1982. № 2.

Палей И.М. О связях когнитивного стиля с эмоциональными особенностями // Психология формирования личности и проблемы обучения. М., 1987.

Пиаже Ж. Избранные психологические труды. М., 1969.

Пищелко А.В. Педагогические основы ресоциализации личности осужденного. Автореферат докторской диссертации. М., 1991.

Пищелко А.В., Сочивко Д.В. Теория и практика психодинамической диагностики личности. Домодедово, 1999.

Психология. Учебник для экономических вузов/Под ред. В.Н. Дружинина. СПб.; Москва; Харьков; Минск, 2000.

Подгорецкая Н.А. Изучение приемов логического мышления у взрослых. М., 1980.

Психология индивидуальных различий: Тесты. М., 1982.

Психология и психофизиология индивидуальных различий. М., 1977.

Психодиагностические методы в комплексном лонгитюдональном исследовании студентов. Л., 1976.

Рабочая книга пенитенциарного психолога. М., 1998.

Рабунский Е.С. Индивидуальный подход в процессе обучения школьников. М., 1975.

Ракитов А.И. Историческое познание. М., 1982.

Рубинштейн С.Л. Бытие и сознание. М., 1957.

Рубинштейн С.Л. О мышлении и путях его исследования. М., 1958.

Самарин Ю.A. Очерки психологии ума. Особенности умственной деятельности школьников. М., 1962.

Самарин Ю.А. Вопросы организации самостоятельной работы студентов // Вопросы воспитания и преподавания в университете. Л., 1964.

Сачков В.Н. Введение в комбинаторные методы дискретной математики. М., 1982.

Сеченов И.М. Избранные произведения: В 2 т. М., 1952–1956.

Сочивко Д.В. Исследование индивидуальных стилей познавательной деятельности студентов. Автореферат канд. дисс. Л., 1984.

Сочивко Д.В. Психодинамическая диагностика личности в разных по экстремальности условиях жизнедеятельности // Прикладная психология. 2001. № 2.

Сочивко Д.В. Психодинамическая диагностика личности в разных по экстремальности условиях жизнедеятельности. Методические указания. Псков, 2001.

Сочивко Д.В., Якунин В.А. Математические модели в психолого-педагогических исследованиях. Л., 1988.

Сочивко Д.В. О методе исследования индивидуальных стилей познавательной деятельности // Психологические проблемы индивидуальности. М., 1988.

Сочивко Д.В. Психодиагностические методы исследования индивидуальной познавательной деятельности. Харьков, 1998.

Сочивко Д.В. Шкала выраженности индивидуального стиля познавательной деятельности // Психологические проблемы индивидуальности. М., 1988.

Тараканов Н.В. Из опыта индивидуализации обучения на основе данных о когнитивном стиле на материале программ ускоренного обучения машинописи // Психологические проблемы индивидуальности. М., 1983.

Теплов Б.М. Об изучении типологических свойств нервной системы и их психологических проявлений // Вопросы психологии. 1957. № 5.

Теплов Б.М. Проблемы индивидуальных различий. М., 1961.

Филиппова И.А. Внеучебные интересы и общественная активность школьников-подростков // Активность школьников в процессе воспитания и обучения. Пермь, 1971.

Фресс П., Пиаже Ж. Экспериментальная психология. М., 1966.

Шилова М.И. Процесс воспитания интересов к общественной жизни у старших школьников // Активность школьников в процессе воспитания и обучения. Пермь, 1971.

Шипилов А.И. Психологические основы взаимодействия офицеров в трудных межличностных ситуациях. Автореферат докторской дисс. М., 2000.

Шрейдер Ю.А. Равенство, сходство, порядок. М., 1971.

Шуман В.П. Мотивы познавательной деятельности учащейся молодежи // Вопросы формирования направленности личности. Владимир, 1972.

Щукина Г.И. Проблема познавательного интереса в педагогике. М., 1971.

Якиманская И.С. Индивидуально-психологические различия в оперировании пространственными отношениями у школьников // Вопросы психологии. 1976. № 3.

Якунин В.А. Психолого-педагогические аспекты управления процессом усвоения знаний // Психология и управление. Л., 1979.

Примечания

1

В сленге обитателей тюрьмы есть очень хороший термин – «грузиться». С этой точки зрения люди с низким КВН еще способны «грузиться», с высоким – уже «загрузились», т. е. мало способны действовать.

(обратно)

2

Гештальтпсихология (нем. Gestalt – форма, образ, структура) – одна из основных школ зарубежной психологии первой половины XX в. Выдвинула принцип целостности в качестве основы при исследовании сложных психических явлений.

(обратно)

3

Рубинштейн С.Л. Проблема способностей и вопросы психологической теории // Вопросы психологии. 1960. № 3.

(обратно)

4

Напомним, что скобки означают циклический переход одного эмоционального состояния в другое и обратно. С этой точки зрения (ГР) = (РГ), (РС) = (СР) и т. д.

(обратно)

Оглавление

Предисловие

Часть 1 Философско-антропологические основания психодинамических исследований

  Глава 1 Понятие экстремальности условий жизнедеятельности

  Глава 2 «Другое». Философско-методологическая база психодинамических исследований личности

    2.1. Время

    2.2. Слово

    2.3. Познание

    2.4. Мировой порядок

    2.5. Эмоции и страсти

    2.6. Воля

Часть 2 Методология психодинамических исследований

  Глава 1 Математические модели психодинамики личности

    1.1. Множества и отношения

    1.2. Отображения и функции

    1.3. Операции и алгебры

    1.4. Линейные пространства

    1.5. Метрические пространства

    1.6. Топологические пространства

    1.7. Композиции моделей

  Глава 2 Общие понятия психодинамической диагностики

  Глава 3 Краткое описание теории психодинамического эксперимента

    3.1. Проведение пилотажного исследования

    3.2. Общие сведения о планировании психодинамического эксперимента

    3.3. Интерпретация результатов статистического анализа

Часть 3 Экспериментальная психодинамика поведения

  Глава 1 Психодинамика волевых, эмоциональных и когнитивных процессов

    1.1. Методы психодинамической диагностики. Теоретические положения

    1.2. Методы психодинамического обследования личности (стимульный материал и ключи)

    1.3. Описание методов

    1.4. Обработка результатов

    1.5. Процедура обследования

  Глава 2 Экспериментальная психодинамика психических составляющих личностного синтеза

    2.1. Психодинамика волевых состояний в экстремальных условиях жизнедеятельности (ЭУЖД) человека

    2.2. Психодинамика эмоциональных состояний в экстремальных условиях жизнедеятельности человека

    2.3. Психодинамика когнитивных состояний личности в экстремальных условиях жизнедеятельности

  Глава 3 Совместное представление эмоциональных, волевых и когнитивных компонентов поведения

    3.1. Первичный личностный синтез

    3.2. Высший личностный синтез

    3.3. Психодинамика читательского поведения личности

Часть 4 Экспериментальная психодинамика познания

  Глава 1 Общая психодинамика познания

    1.1. Субъективное пространство отражения. Равновесие

    1.2. Гипотеза перцептодинамического механизма обобщения

  Глава 2 Психодинамическая структура индивидуальной познавательной деятельности человека. Нарушение равновесия

    2.1. Компонентный состав познавательной деятельности

    2.2. Психодинамическая структура интереса как движущей силы познавательной деятельности

    2.3. ИСПД как психодинамическая характеристика познавательной деятельности

    2.4. Статические исследования когнитивного стиля как переходный этап к психодинамике личности

    2.5. Соотношение традиционного статического и психодинамического тестирования интеллектуальных процессов

    2.6. Соотношение психодинамики ИСПД и психологических состояний

    2.7. Соотношение психодинамики ИСПД и психических свойств личности

    2.8. Психодинамика познания и ее влияние на внутриличностную организацию познавательной деятельности

    2.9. Психодинамика интериндивидуальной изменчивости в процессе познавательной деятельности

  Глава 3 Мотивационно-энергетическое обеспечение психодинамики личностного познания

    3.1. Структура познавательных интересов

    3.2. Эмоциональный фон деятельности

    3.3. Экспериментальное исследование эмоциональных механизмов адаптации к различным условиям жизнедеятельности

Послесловие

Литература

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg

Наш сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального закона Российской федерации "Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 110-ФЗ, от 20.07.2004 N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений размещенных на данной библиотеке категорически запрешен. Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.

Copyright © читать книги бесплатно