Акупунктура, Аюрведа Ароматерапия и эфирные масла, Консультации специалистов: Рэйки; Гомеопатия; Народная медицина; Йога; Лекарственные травы; Нетрадиционная медицина; Дыхательные практики; Гороскоп; Правильное питание Эзотерика

Введение

В ноябре 2010 года в телевизионных дебатах на международном фестивале «Город идей» в мексиканском городе Пуэбла выдающийся британский эволюционный биолог и атеист Ричард Докинз выступил со следующим утверждением: современное понимание физики аргументированно доказывает, что любое допущение о существовании «творца» не является необходимым. Докинз известен тем, что на протяжении многих лет использовал данные биологической науки для опровержения существования Бога. Его выступление в какой-то мере подсказало мне основную мысль лежащей перед вами книги: наука пока не представила ни одного доказательства ложности утверждений о существовании творца. В следующих главах я покажу, что сегодня мы ни в коем случае не можем от имени науки утверждать, что Бога нет.

Слыша, как Докинз вольно и не вполне корректно оперирует физическими и математическими понятиями, я вспомнил, как в бытность свою профессором математики и математической статистики написал на эти темы немало статей.

В 1970-е годы, будучи студентом старших курсов Университета Беркли, я работал в лаборатории профессора Габора Шоморяи, специалиста по физической химии, который надеялся раскрыть тайну зарождения жизни, изучая химические реакции, протекавшие на платиновой кристаллической решетке. Шоморяи стремился подтвердить гипотезу о том, что каталитические процессы, происходившие сотни миллионов лет назад на кристаллических поверхностях, могли привести к возникновению жизни. Однако при всем старании он не смог воспроизвести таинственные технологии, в результате которых из неодушевленных химических элементов и соединений возникла жизнь. Эта неудача внушила Шоморяи смирение и заставила проникнуться верой в чудеса вселенной. (Тем не менее ученый прославился изобретением применяемого в автомобилях каталитического преобразователя.)

Я, кроме того, очень хорошо помню, как приступил к изучению невероятно сложных, едва ли не сюрреалистических законов квантовой механики, прослушав потрясающую вводную лекцию, прочитанную одним из ее первопроходцев Вернером Гейзенбергом на физическом факультете. Эти законы были настолько непонятны (как говаривал Ричард Фейнман: «если вы думаете, что понимаете квантовую механику, значит, вы ничего в ней не понимаете»), что я искренне удивлялся попыткам Докинза и некоторых космологов утверждать, будто сверхъестественные законы квантовой механики создали вселенную «из ничего» и что, следовательно, Бога не существует.

Как ученый, занимавшийся математикой, физикой и космологией, я много раз, как зачарованный, останавливался перед величайшей загадкой мироздания: каким образом в немыслимо горячем и невероятно плотном «супе частиц», образовавшемся спустя долю секунды после Большого взрыва, кварки внезапно объединились в тройки: два «верхних» и один «нижний» образовали протон, а два «нижних» и один «верхний» – нейтрон. Как оказалось возможным, спрашивал я себя, что заряды кварков оказались в точности равными 2/3 для «верхних» и 1/3 для «нижних», причем сами кварки группировались настолько безошибочно, что заряд протона оказался по абсолютной величине равен заряду электрона (–1), а заряд нейтрона – в точности равен нулю? То есть произошло именно то, что требуется для образования атомов и молекул. Как могло такое в высшей степени маловероятное событие произойти без запланированного акта творения? Каким образом массы элементарных частиц возникли именно в таких соотношениях, что стало возможным существование нашего мира, состоящего из атомов и молекул? Каким образом природные силы (тяготения, электромагнитные силы, сильные и слабые внутриядерные взаимодействия, а также таинственная «темная энергия», пронизывающая пространство) обладают именно такой величиной, которая позволяет поддерживать Вселенную в стабильном состоянии – она не спадается и не взрывается, причем настолько долго, что в ней успевает зародиться жизнь? Трудно представить себе, что все это произошло по воле случая.

Работая над книгой о пекинском человеке «Иезуит и череп» («The Jesuit and the Skull») о возникновении и становлении человеческого сознания и беседуя со многими ведущими антропологами и археологами, я убедился в том, что мы очень мало знаем о сознании. Неизвестно, что оно означает, можно ли рассматривать его как стадию развития человека и как оно возникает. Короче говоря, нам еще очень многое предстоит узнать о самих себе, а не только о Боге.

Мы не представляем себе, как возникли сложные эукариотические клетки живых организмов и разнообразные формы жизни, существующие на Земле. С научной точки зрения, вероятность самопроизвольной настройки параметров, необходимых для возникновения жизни, настолько мала, что знаменитый британский космолог Стивен Хокинг написал: «Если принять во внимание все возможные константы и законы, которые должны были для этого возникнуть, то понятно, насколько малы шансы того, что Вселенная могла случайно породить такую жизненную форму, как мы… Я думаю, что мысль о религии возникает всякий раз, когда мы начинаем обсуждать вопросы возникновения Вселенной». Другой известный космолог Роджер Пенроуз, говоря всего лишь об одном параметре Вселенной, необходимом для поддержания в ней жизни, определяет вероятность его самопроизвольного возникновения величиной 1:(10¹⁰)¹²³ – дробью, в знаменателе которой находится число десять, возведенное в десятую степень, а затем возведенное в сто двадцать третью степень. Такие числа отрезвляют. Подумайте теперь о вероятности самопроизвольного возникновения разумной жизни. С этой точки зрения представляется невероятной дерзостью воображать, будто за возникновением Вселенной и жизни не стоял Бог или акт творения.

К написанию этой книги меня, таким образом, побудило убеждение в том, что современная наука оказалась не в состоянии опровергнуть существование Бога. Эта мысль созрела во время дебатов на фестивале, а затем укрепилась во время трех следующих встреч в Пуэбле, в которых участвовали ведущие мыслители, писатели и ученые. Душой этого фестиваля является очень одаренный человек – Андрес Ремер, мексиканский интеллектуал и телеведущий.

Вскоре после того, как я в 2005 году получил стипендию Гуггенхайма, со мной через фонд Гуггенхайма связался доктор Ремер и предложил мне принять участие в его первом фестивале в Пуэбле. Мы встретились в Кембридже (Массачусетс), и я сразу дал согласие на участие. Мои дебаты с Докинзом были лишь частью обширной программы фестиваля.

В последние несколько лет мы наблюдаем быстрое распространение идеи о том, что Бог и наука несовместимы. Мне кажется, что люди, придерживающиеся такого взгляда, искажают процесс научных исследований и принижают ценность науки, которая призвана выявлять объективную истину. Мы должны проявлять здоровый скептицизм, когда «науку» делают инструментом пропаганды чьих-то социально-культурологических взглядов.

Цель этой книги – защита целостности науки.

Я твердо убежден в том, что духовность, религия и вера должны играть важную роль в нашей жизни. Они помогают нам смирять гордыню перед лицом великих чудес природы; сохранять социальные ценности, проявлять заботу о слабых и бедных; внушают нам надежду на будущее и позволяют сохранять нравственность в безумно сложном современном мире. Наука и духовность – неразрывные составные части поиска истины и смысла; они вместе помогут нам обрести способность понять необъятный космос и наше место в нем.

При создании этой книги я не придерживался ни одной конкретной религиозной традиции и не собираюсь защищать наши (зачастую скомпрометированные) религиозные учреждения и институты. Моя цель – разграничить сферы науки и веры и покончить с путаницей, посеянной теми, кто желает именем науки разрушить веру.

Как ученый, на протяжении четверти века занимавшийся сложнейшими проблемами физики и математики, я прекрасно понимаю всю меру риска, на который иду, публикуя эту книгу. На ее страницах я возражаю против высказываний многих выдающихся ученых и мыслителей и осознаю, что моя книга подвергнется серьезной критике. Думаю, что некоторые высказывания нанесли вред науке, и считаю своим долгом восстановить границы между строгой логикой и непроверенными гипотезами.

Хочу горячо поблагодарить моего доброго друга Андреса Ремера за его предложения участвовать в конференциях «Города идей», а также организаторов этого мероприятия за неизменное гостеприимство. Я также благодарю поименованных ниже людей, с которыми имел счастье встречаться и обсуждать проблемы науки и религии. Я в неоплатном долгу перед моим литературным агентом Альбертом Цукерманом и его сотрудниками из Дома писателей за их помощь и поддержку в написании этой книги. Я очень благодарен Питеру Хаббарду, редактору издательства «Харпер-Коллинз», за его самоотверженность и веру в успех книги. Хочу также выразить признательность помощнику редактора Коул Хагер, без которой этот проект, скорее всего, безнадежно забуксовал бы с самого начала. Большое спасибо литературному редактору Грегу Виллепику за его внимание к деталям, а также художнице Дайахан Стердж за помощь в окончательном оформлении книги.

Полезными были беседы и обсуждения со следующими людьми

Филип Андерсон, лауреат Нобелевской премии по физике, Принстонский университет.

Ален Аспект, специалист по квантовой механике, Парижский университет.

Офер Бар-Йосеф, археолог из Гарвардского университета.

Шмули Ботеах, раввин и писатель.

Дипак Чопра, духовный наставник и писатель.

Ричард Докинз, эволюционный биолог, Оксфордский университет.

Динеш Д’Оуза, автор, пишущий на религиозные и политические темы.

Джером И. Фридман, лауреат Нобелевской премии по физике, Массачусетский технологический институт.

Шелдон Глэшоу, лауреат Нобелевской премии по физике, Бостонский университет.

Алан Гут, космолог и физик, Массачусетский технологический институт.

Мартин Перль, лауреат Нобелевской премии по физике, Стэнфордский университет.

Саул Перельмуттер, лауреат Нобелевской премии по астрофизике, Калифорнийский университет в Беркли.

Томас Редди, иезуитский богослов, Ватикан.

Мартин Рис, астроном, член Британского Королевского общества, Кембриджский университет.

Саарон Шела, математик, Еврейский университет.

Майкл Шермер, главный редактор журнала «Скептик».

Эбнер Шимони, физик и философ, Бостонский университет.

Джордж Смут, лауреат Нобелевской премии, Калифорнийский университет в Беркли.

Джек Штейнбергер, лауреат Нобелевской премии по физике, Европейский комитет по ядерным исследованиям, Женева.

Пол Стейнхардт, космолог, Принстонский университет.

Леонард Зюсскинд, физик и космолог, Стэнфордский университет.

Йен Тэттерсолл, палеоантрополог, Американский музей естественной истории.

Герард ‘т Хоофт, лауреат Нобелевской премии по физике, Утрехтский университет.

Стивен Вайнберг, лауреат Нобелевской премии по физике, Техасский университет.

Джон Арчибальд Уилер, физик (покойный), Принстонский университет.

Фрэнк Вилчек, лауреат Нобелевской премии по физике, Массачусетский технологический институт.

Дэвид Вольпе, раввин и богослов.

Антон Цейлингер, специалист по квантовой физике, Венский университет.

Пролог
Рождение «Нового атеизма»

Движение «Новый атеизм» возникло как прямое следствие трагических событий 11 сентября 2001 года. Хладнокровное убийство тысяч ни в чем не повинных людей в тот по-летнему погожий день потрясло и ужаснуло Америку и весь мир. Это варварское злодеяние вызвало у многих людей справедливый гнев в отношении религии, последователи которой могли совершить такое чудовищное преступление именем Бога. Как могла религия, предположительно основанная на слове Божьем, заставить людей совершить преступление, в результате которого было уничтожено без всякой причины столько человек (и среди них, несомненно, были те, кто исповедовал ту же религию, что и убийцы)? Этот вопрос сразу возник у очень многих.

Одним из первых на эту трагедию откликнулся писатель Сэм Харрис, который через три года после трагедии опубликовал книгу «Конец веры: религия, террор и будущее разума» (2004)^[1]. Харрис яростно обрушился на религию, поставив под вопрос ее ценность в свете событий 11 сентября. Он утверждал, что вере (на самом деле, он имел в виду религиозные институты) нет места в современном мире и она несет с собой лишь зло и разрушение. Автор писал, что мы никогда не сможем противостоять исламскому экстремизму, если будем и дальше придерживаться наших собственных религиозных верований. По мнению Харриса, бороться с воинствующей религией могут лишь люди, которые отбросили свою веру. Позже Харрис ответил на критику этой книги, мгновенно ставшей бестселлером, в следующем своем произведении – «Письмо к христианской нации» («Letter to a Christian Nation», 2006).

Харрис, не будучи профессиональным ученым, воспользовался научными концепциями для нападок на религию. Однако переход от вполне оправданной ярости, вызванной трагедией 9/11, к «научной» аргументации сопровождается появлением у автора известного высокомерия. Вот, например, что пишет Харрис о науке:

Все сложные формы жизни на Земле развились из более простых форм в течение миллиардов лет. Это факт, который уже давно не является предметом интеллектуальных споров. Если вы сомневаетесь, что человеческие существа произошли от более ранних биологических видов, то с равным успехом можете не верить в то, что наше Солнце является звездой. Действительно, Солнце не похоже на обычную звезду, но лишь по той причине, что по воле случая оно оказалось относительно близко к Земле.

Здесь исследователь использует для аргументации некоторые сильные стороны науки: действительно, сегодня большинство людей воспринимают эволюцию как механизм изменений биологических организмов. Однако заявление автора о том, что Солнце «не похоже на обычную звезду», и что это все же звезда, которая случайно оказалась близко к Земле, говорит о том, что Харрис считает религиозных людей невежественными, как дети.

Свои аргументы Харрис распространяет на все сферы современной жизни:

Один из самых отвратительных недостатков религии заключается в том, что она стремится отделить нравственность от реальных страданий людей и животных. Религия позволяет людям считать, что их озабоченность является нравственной, хотя, на самом деле, не имеет с нравственностью ничего общего, ибо не касается облегчения страданий.

К сожалению, такие утверждения весьма типичны для нового атеизма. Его адепты утверждают, что между религией и нравственностью не существует никакой связи, приводя в подтверждение примеры крайней жестокости – изнасилования и убийства детей, геноцид, пытки и другие отвратительные преступления. Харрис выделяет религиозных людей в особую группу и утверждает, что именно религиозность мешает им остановить подобные гнусности. Отсюда, по мнению Харриса, следует, что мораль и религия несовместимы. Это, однако, ошибочный аргумент, ибо нерелигиозные люди точно так же не препятствуют совершению злодеяний. В то же время важнейшие благотворительные акции во всем мире осуществляются под эгидой религии, и мы поступим несправедливо, если будем игнорировать эти факты и преуменьшать их влияние.

В том же году, когда Харрис опубликовал «Письмо к христианской нации», Ричард Докинз, который в течение нескольких десятилетий отстаивал свои атеистические взгляды в лекциях и статьях, выпустил немедленно ставшую бестселлером книгу «Бог как иллюзия» (2006)^[2]. В этой работе Докинз использует биологические знания для научного опровержения бытия Бога. Однако, помимо привлечения научных данных (по большей части из эволюционной биологии, а также поверхностно понятых идей физики и космологии), Докинз также ополчается против Священного Писания, главным образом – против Ветхого Завета.

Цитируя пассажи из Библии, в которых «Бог Авраама», как именует его Докинз, предстает мстительным, жестоким, непредсказуемым и ревнивым существом, автор утверждает, что этот Бог – не более чем «безумный преступник». Докинз не скрывает своего потрясения тем, что разумный мыслящий человек может верить в такого порочного Бога, а затем обрушивается и на Новый Завет, недоумевая, как наделенный разумом человек может всерьез воспринимать идею непорочного зачатия, воскресения и других «чудес». Непорочного зачатия не существует в природе, говорит нам биолог, а мертвецы не оживают и не возносятся на небо. Методом получения информации о мире является не религиозное откровение, а научное наблюдение. Надо сказать, что в этом пункте я, определенно, согласен с Докинзом.

Правда, странное дело, Докинз избегает критиковать близкую ему англиканскую церковь (он даже осторожно хвалит ее служителей) и все восточные религии, которые он считает скорее образом жизни, нежели настоящими религиями.

Одновременно Докинз делится и своими ненаучными убеждениями. Например, он считает, что Гитлер был не так плох, как Калигула (откуда это известно автору?), и что сексуальное насилие над детьми не так страшно, как их приобщение к религии. Относительно сексуального насилия Докинз утверждает, что говорит о нем, основываясь на собственном опыте. В детстве он сам подвергся сексуальному насилию, но это привело лишь к преходящему стыду и смущению, а приобщение к религии и воспитание в религиозном духе причиняют ребенку намного больший вред. Интересно, многие ли взрослые люди, перенесшие в детстве насилие или растление, согласятся с подобным утверждением?

Вся книга Докинза проникнута убеждением в том, что религия не только плоха, но и глупа. Религиозные люди, утверждает Докинз, не заслуживают никакого уважения. (В первой главе книги «Бог как иллюзия» есть целый раздел, озаглавленный «Незаслуженное уважение», где говорится, что религиозные люди не заслуживают уважения за свою веру.) Тем не менее, бесстрастно изобличив безумие религии, Докинз поставил себе шестерку на изобретенной им самим шкале атеизма, на которой 1 соответствует абсолютной вере в бога, а 7 соответствует полному неверию. Однако почему атеист номер один в мире решил все же себя подстраховать?

Главная цель книги Докинза заключается в использовании научных аргументов в доказательстве того, что религия – это ложь и Бога не существует. Докинз стремится заменить «Бога» «эволюцией» и показать, что факторы эволюции – выживание самых приспособленных, адаптация к окружающей среде и естественный отбор (предпочтительное половое размножение лучше адаптированных особей) – сами по себе приводят к усложнению жизненных форм, а следовательно, для этого не нужен никакой внешний «творец».

Кроме того, очень кратко и бессистемно Докинз утверждает, что и вся Вселенная возникла в результате действия небиологического механизма, который, по мнению автора, весьма схож с эволюцией. Докинз, например, пишет: «Дарвиновская эволюция, в частности естественный отбор… вдребезги разбивает иллюзию замысла в биологии и учит нас с большим подозрением относиться к любым попыткам внедрить идею замысла в физику и космологию». Вопрос о «замысле» имеет вполне определенную семантическую нагрузку, так как в данном контексте отражает предмет убеждения людей, отрицающих эволюцию, то есть в этом случае имеющих в виду «разумный замысел». Но суть спора совсем не в этом. Мы знаем, что эволюция – это способ, при помощи которого живые существа изменяются с течением времени. Вопрос же заключается в том, действительно ли эволюция позволяет устранить из картины мира творца и создателя законов природы, включая законы эволюции и исходную точку эволюционного процесса. На самом деле, современная наука пока не может ответить на эти основополагающие вопросы.

Так как Докинз не обладает достаточной подготовкой в области современной физики и математики, можно легко опровергнуть его утверждения о Вселенной как о целом. На самом деле, ни один уважающий себя физик не станет утверждать, что в чисто физической Вселенной каким-то образом действуют механизмы, «подобные биологической эволюции». Однако к научной аргументации Докинза и ее слабым местам мы вернемся позже.

Через год после выхода в свет книги Докинза его эстафету подхватил еще один новый атеист, ныне покойный Кристофер Хитченс, опубликовавший книгу «Бог не любовь. Как религия все отравляет» (2007)^[3]. Похоже, что все научные аргументы для своей книги Хитченс позаимствовал у Докинза. Таким образом, произведение Хитченса больше напоминает две полемические книги Харриса, что и не удивительно, так как Хитченс был социально-политическим комментатором и использовал в книге не данные науки, как это делал Докинз, а аргументы, почерпнутые из арсенала философии и журналистики. Правда, у Хитченса шире спектр осуждения, он ставит религии в вину войны, геноцид и пытки в течение всей человеческой истории. Подобно Докинзу, Хитченс тоже охотно иллюстрирует книгу личными воспоминаниями о порочности всех религий:

Я был членом православной церкви. Причина этого типична для многих людей, вынужденно подчиняющихся внешним обстоятельствам. Я стал прихожанином православной церкви только потому, что хотел доставить удовольствие родителям моей гречанки-жены. Архиепископ, принявший меня в свой приход в тот же день, когда состоялось наше с женой венчание, взяв за него вдвое больше, чем с других своих прихожан, стал впоследствии активным сторонником своих православных сербских братьев Радована Караджича и Ратко Младича, преступников, совершивших массовые убийства невинных людей в Боснии.

Совсем недавно некоторые из новых атеистов признали, что одних только биологических наук и наук об эволюции недостаточно для подкрепления аргументов, поняв, что «творение» должно было коснуться и неодушевленного мира, который предшествовал органическому миру и был его материальным источником. Новые атеисты попытались расширить свою аргументацию, как это сделал Докинз, чтобы показать, что и вся Вселенная могла возникнуть без участия Бога. Для того чтобы это сделать, они обратились к физике.

Первой пробой пера на этом поприще «научного атеизма» стала книга «Вселенная из ничего: почему в мире существует нечто, кроме пустоты» (2012)^[4], написанная Лоуренсом М. Крауссом и ставшая бестселлером. Автор, дипломированный физик, утверждал, что к написанию книги его побудили беседы с Хитченсом, который попытался вникнуть в проблемы физики и космологии, чтобы эффективно использовать понятия этих наук в своих сочинениях. Но, к несчастью, Хитченс умер до того, как успел воспользоваться полученными знаниями и написать обещанное Крауссу предисловие. Правда, послесловие к книге Краусса написал Докинз.

Краусс утверждает, что Вселенная возникла «из ничего», исключительно из чистых «законов физики». Книга начинается с пересказа общеизвестных фактов из истории современной космологии, начиная с открытия расширения Вселенной, сделанного в 1929 году Хабблом и его коллегами и заканчивая таким же важным, сделанным в 1998 году открытием, согласно которому расширение Вселенной ускоряется. За это открытие Сол Перельмуттер, Адам Рисс и Брайан Шмидт были в 2011 году удостоены Нобелевской премии по физике. Затем Краусс, прибегнув к данным квантово-механической теории, приходит к выводу, что полная энергия Вселенной в сумме тождественно равна нулю, откуда заключает, что космос возник из «ничего». Краусс не объясняет, откуда ему известно, что суммарная энергия Вселенной в точности равна нулю, если к настоящему времени доказано существование во Вселенной «темной материи» и «темной энергии». Кроме того, Краусс ни слова не говорит о том, откуда взялись сами законы физики. Он лишь утверждает, будто «квантовая механика говорит нам, что законы физики должны существовать». Скоро мы убедимся, что квантовая механика не утверждает ничего подобного.

В 2010 году Сэм Харрис опубликовал еще одну книгу «Моральный ландшафт» («The Moral Landscape: How Science Can Determine Human Values»), в которой утверждал, что мораль и нравственность проистекают из религии, а развиваются самостоятельно. Этот же взгляд отражен в сочинениях философа Дэниела Деннетта, который считает, что эволюционная психология исчерпывающе объясняет развитие сознания и нравственности и поэтому нет никакой нужды в «священном писании», которое учило бы нас, как надо себя вести.

Атеизм как течение был известен по меньшей мере уже в Древней Греции: последователи греческого философа Эпикура (341–270 до н. э.) считали, что жизнь возникла случайно и что в мире нет высшего существа, которое управляло бы нами и заботилось о нас.

Подобно своему современнику Демокриту, впервые выдвинувшему гипотезу о существовании атомов, Эпикур тоже верил в существование первоначальных базовых элементов космоса и считал, что их случайное движение и взаимодействие привели к возникновению видимой нами Вселенной, которая не была никем сотворена и которой никто не управляет.

Во всех цивилизациях были верующие и неверующие. Противники и недруги обвиняли таких мыслителей, как Декарт, в атеизме, хотя в действительности они никогда не были атеистами. Так как общество и монархи были тесно связаны с церковью и, как правило, находились под ее влиянием, атеистов преследовали, а их ересь считалась преступлением, достойным смерти. Например, в Испании в ходе многочисленных аутодафе на кострах, как безбожных еретиков, сжигали евреев. Итальянский философ, математик и доминиканский монах Джордано Бруно был по приговору инквизиции сожжен в Риме в 1600 году за еретическое утверждение о том, что наше Солнце – всего лишь одна из звезд, а во Вселенной существуют и другие разумные цивилизации. В течение веков атеистов и людей, которых считали таковыми, яростно преследовали.

Новый атеизм – агрессивное и воинствующее течение, враждебно относящееся к верующим. Его поборники считают религию злом и не стесняются громко и напористо говорить об этом вслух. Независимо от того, являются ли новые атеисты учеными или нет, они очень часто используют науку в своих целях.

Новые атеисты Докинз, Краусс, покойный Хитченс, Харрис и Деннетт объединены общей целью и всячески поддерживают друг друга. Проблема заключается в том, что в их сочинениях не используется чистая наука для выяснения объективной истины о Вселенной. Скорее, их науку можно назвать тенденциозно направленной и подчиненной одной цели – опровержению существования Бога. Отсюда и необъективность большинства подобных сочинений. Авторы искажают факты, подгоняют их под выгодные цели, уподобляясь ученым, которые по заказу фармацевтических компаний за большие деньги пишут хвалебные отзывы о весьма сомнительных лекарствах.

Ведущие исследователи, занимающиеся точными науками (в частности, физикой), как правило, не участвуют в атеистических дебатах, не придавая им большого значения. Обычно они больше интересуются чистой наукой как инструментом извлечения знаний о Вселенной, оставляя философские дебаты другим. Многие ведущие ученые симпатизируют атеизму, но не являются его горячими поборниками.

Среди таких ученых мы видим Стивена Хокинга, чья книга «Великий замысел» (2010)^[5], написанная в соавторстве с Леонардом Млодиновым, представляет собой научную одиссею – путешествие к границам неведомого в физике и космологии. Основная мысль книги заключена в следующем: Бог не является необходимым для создания картины мира, хотя авторы воздерживаются от пылких филиппик, характерных для Докинза, Краусса, Деннетта и Харриса. Ниже в моей книге будут рассмотрены аргументы Хокинга и Млодинова, но, на самом деле, физика не противоречит существованию Бога.

Надо особо отметить, что сам Хокинг в течение своей многолетней научной карьеры не раз прибегал к понятию «бога», имея в виду создателя физических законов. «Мы вплотную приблизились к Богу!» – воскликнул Хокинг в связи с одним недавним открытием в теоретической физике. Слово «Бог» упомянуто и в заглавии одной из книг Хокинга – «Целые числа создал Бог» («God Created the Integers», 2005). Не подчеркивая своего отношения к религии, Хокинг допускает употребление слова «Бог», чего никогда не позволили бы себе Докинз, Харрис, Деннет или Краусс.

В прочитанной в Оксфорде и перепечатанной газетой Guardian лекции Джеймс Вуд касается главных недостатков «воинствующего атеизма», например нападок на любую веру, отрицания того, что индивидуальная религиозная практика может иметь ценность для человека, и мнения, согласно которому отвратительна любая из западных религий. Вуд заявил, что только дети подчас впадают в буквализм, из которого затем вырастают.

Новый атеизм загнал себя в ловушку буквализма. Он паразитирует за счет своего заклятого врага. Подобно тому как евангельское христианство отличается буквализмом в отношении Священного Писания и незамутненной верой в «личностного Бога», новый атеизм занят лишь ожесточенной борьбой с этим буквализмом. Бог нового атеизма оказывается до смешного похож на бога религиозного фундаментализма.

Священное Писание никогда не предназначалось для буквального прочтения и понимания. Исходный еврейский текст Ветхого Завета и греческий текст Завета Нового отличаются изящной поэтикой. Тем не менее агрессивный новый атеизм склонен буквально понимать каждое их слово, чего не делает ни один разумный читатель. Вот, например, Кристофер Хитченс цитирует пассаж из книги Иисуса Навина (10: 12–13):

Иисус воззвал к Господу в тот день, в который предал Господь Аморрея в руки Израиля, когда побил их в Гаваоне, и они побиты были пред лицом сынов израилевых, и сказал перед израильтянами: стой солнце над Гаваоном, и луна над долиною Аиалонскою! И остановилось солнце, и луна стояла, доколе народ мстил врагам своим.

Хитченс использует это библейское повествование для того, чтобы показать, что «текст Ветхого Завета изобилует мистическими видениями и астрологическими измышлениями (солнце останавливается в небе, чтобы Иисус смог завершить истребление врагов в месте, которое так и не было опознано)». Еврейские комментаторы Талмуда уже в раннем Средневековье толковали этот пассаж аллегорически, понимая, что для остановки небесных светил необходимо невероятное чудо, нарушающее все законы физики, и поэтому такое событие было попросту невозможно. Данное описание, по мнению комментаторов, следует считать метафорой: «остановленные» солнце и луна – это всего лишь литературный прием, призванный создать у читателя впечатление об очень долгом сражении.

Разве не приходилось вам слышать такие, например, описания моментов наивысшего блаженства, как «время остановилось, мы наслаждались, потягивая коктейли и любуясь нескончаемым закатом»? Наверняка вам не приходило в голову придирчиво съязвить: «Что, закат и в самом деле был нескончаем, а время действительно остановилось?»

Справедливости ради надо сказать, что новые атеисты – не первые, кто впадает в грех бескомпромиссного и лишенного воображения буквализма. Подобный буквализм был, во-первых, взят на вооружение католической церковью, которая отстаивала такой подход, невзирая на все научные открытия и теории о движении планет и звезд. Мало того, церковь преследовала Галилея и других ученых, отстаивавших небиблейский гелиоцентрический взгляд на Солнечную систему. Можно было бы ожидать, что в ХХI веке атеисты окажутся более тонкими мыслителями, чем средневековые церковники.

В следующих главах я приведу возражения против аргументов новых атеистов и со всей определенностью покажу, что наука до сих пор не смогла опровергнуть существование Бога. Но для начала мы посмотрим, как, собственно говоря, возникла сама религия, насколько тесно была она тогда связана с тем, что можно назвать рудиментарной «наукой», подкрепляющей стремление человеческих сообществ понять природу и ее законы.

Глава 1
Совместная эволюция ранней науки и древнейшей религии

Самые ранние божества человечества родились задолго до того, как на историческом горизонте забрезжила заря цивилизации. Эти божества были абстракциями того, что знали древние люди об окружающей вселенной, и поэтому их (божества) можно считать первыми в истории человечества «научными» выводами. Откуда нам это известно?

Современные по своему анатомическому строению люди (то есть люди, ископаемые скелеты и черепа которых не отличаются от наших) появились на европейском континенте в результате растянувшихся на несколько сотен тысяч лет волн миграции гоминидов из Африки. Около 30 тысяч лет назад, приблизительно в то время, когда вымерли жившие на европейском континенте во время ледникового периода неандертальцы (еще один вид человека, несколько отличавшийся от нас), в Европе повсюду начинают появляться любопытные скульптурки – «палеолитические Венеры» (рис. 1).

Рис. 1. Венера Виллендорфская, знаменитая статуэтка, символизирующая древнюю «богиню-мать». Найдена при раскопках близ селения Виллендорф в Австрии в 1908 году. (Венский Естественно-исторический музей.)

Под этим названием объединяют скульптурные изображения обнаженных женщин, выполненные из камня, дерева, слоновой кости и обожженной глины. Фигурки отличаются большими грудями и широкими бедрами. Самые известные находки такого рода – Виллендорфская Венера, обнаруженная в Австрии, Леспюгская Венера, найденная во Франции, Вестоницкая Венера из Моравии и другие.

Возможно, некоторые палеолитические Венеры имеют и более почтенный возраст. Венера из Тан-Тана в Марокко и Венера из Берехат-Рама в Израиле (если удастся доказать их рукотворное происхождение) помогут сдвинуть дату появления богини-матери в глубь веков на 220 тысяч лет.

Археологи считают, что палеолитические Венеры являются образами первых в истории человечества божеств. Полагают, что это божество символизировало плодовитость, от которой зависела способность к выживанию маленьких групп охотников и собирателей, кочевавших по просторам палеолитической Европы. При более широком понимании можно утверждать, что люди поклонялись творящим силам Вселенной с самого начала своего появления на Земле. Так и хочется сказать, что духовность, видимо, заключена в самой нашей природе.

В дополнение к искусству «малых форм», к которым относятся палеолитические Венеры древних людей, в верхнем палеолите (в позднем каменном веке 40–10 тысяч лет назад) существовала и «монументальная» пещерная живопись, образцы которой обнаружены в сотнях глубоких пещер во Франции, Испании и (в меньшей степени) в Италии. К таким пещерам относятся: знаменитая пещера Ласко во французском департаменте Дордонь; пещера Пеш-Мерль на юге центральной Франции; пещера Нио во французских Пиренеях; пещера Альтамира в западной Испании и многие другие.

Настенная роспись этих пещер состоит главным образом из изображений животных, обычно нарисованных, но иногда и выгравированных на камнях стен. Картины располагаются в самых глубоких, наименее доступных частях пещер. Посетителям часто приходится идти или ползти сотни метров (например, в пещере Нио до изображений приходится идти около 800 метров по скользким камням узкого прохода), чтобы добраться до «залов» первобытной галереи, где изумленных людей ждут мастерски исполненные изображения бизонов, лошадей, горных козлов, оленей, мамонтов и диких зубров.

В пещере Шове, расположенной во французском департаменте Ардеш, среди изумительных изображений лошадей, быков и козлов, сделанных около 35 тысяч лет назад, есть одно (нанесенное углем) изображение фантастической фигуры. Это торс быка, венчающий нижнюю часть обнаженного женского тела с преувеличенно подчеркнутым треугольником лобка.

Палеоантропологи считают это изображение таким же символом плодовитости, как и статуэтки палеолитических Венер. В древнем искусстве бык часто символизирует силу природы, а изображение рядом обнаженного женского тела и быка символизирует союз двух божеств: могущественного Бога таких природных явлений, как ветер и огонь, землетрясения и бури, и женского божества плодовитости и плодородия.

Специалисты считают, что древние люди, эти охотники и собиратели, жившие на просторах обледеневших степей, внимательно наблюдали природу и рано поняли взаимосвязь полового совокупления и рождения потомства. Для того чтобы стимулировать рождаемость, древние люди обожествляли формы женского тела и женские гениталии. Палеолитические художники, жившие 40–11 тысяч лет назад, украсили множество европейских пещер изображениями влагалища.

Французский антрополог Андре Леруа-Гуран предположил, что эти изображения являются атрибутами самой ранней религии в истории человечества. Свою гипотезу антрополог обосновывает находками, сделанными во французских пещерах Гаргас, где были обнаружены отпечатки ладоней на стенах; в пещере Нио с символическими изображениями животных; в пещере Ласко, которую Леруа-Гуран назвал подлинным «храмом доисторической религии». Здесь мы видим множество картин, изображающих скачущих коров и диких лошадей. Самая первая из подобных пещер, найденная в конце ХIХ века в Испании, – пещера Альтамира, где на потолке изображен бизон, который покрывает самку, что, по-видимому, служит символом плодовитости. Во многих доисторических пещерах во Франции мы видим также странные знаки, указывающие на то, что в те времена люди уже пользовались языком. Правда, эти знаки пока не расшифрованы. Неолитическая революция, начавшаяся около 11,5 тысячи лет тому назад, вывела на первый план это самое раннее соединение религии и науки. В своей новаторской книге «Рождение богов, рождение сельского хозяйства» («Nuissance des divinites, nuissance de l’agriculture», 1997) французский археолог Жак Ковен описывает, как возникновение сельского хозяйства с его культивацией дикорастущих растений и приручением диких животных, имевшими место на Среднем Востоке в конце палеолита, вдохновило людей на создание новых религиозных обрядов.

Возникновение сельского хозяйства на нашей планете – это истинное чудо. Оно произошло по крайней мере одновременно в двух местах: в долине Иордана на Среднем Востоке и на побережье Эквадора в Южной Америке. Около 11,5 тысячи лет назад натуфийцы (носители натуфийской культуры, археологические следы которой были обнаружены в Вади-эн-Натуф в долине Иордана) научились собирать пшеницу и ячмень с растений, подвергшихся редкой мутации – после созревания их зерна не падали в землю, а оставались в колосьях, словно специально ожидая жатвы. Мы не знаем, каким образом натуфийцы сумели обнаружить эту мутацию, послужившую залогом и необходимым условием возникновения земледелия. Возможно, потребовалось не одно поколение, чтобы научиться культивировать эту мутантную форму злаковых растений.

Изобретение земледелия, приручение и одомашнивание коз, овец и коров на Среднем Востоке придали новый смысл старой палеолитической концепции плодовитости, которая до тех пор ограничивалась дикими животными (объектами охоты) и самими людьми. Натуфийцы и более поздние сельскохозяйственные общины, жившие на территории современных Израиля, Иордании, Сирии и Турции, прекрасно осознали свою зависимость от плодородия почвы и плодовитости одомашненных животных, а также важность поддержания высокой рождаемости среди людей.

Именно этим, по мнению Ковена, обусловлено взрывообразное увеличение количества женских статуэток в новых сельскохозяйственных общинах Среднего Востока и Анатолии в период от 11-го до 9-го тысячелетия до н. э. В противоположность культурам кочевых племен охотников и собирателей Европы эпохи позднего палеолита, оставивших после себя великолепную настенную роспись и статуэтки палеолитических Венер, женские изображения сельскохозяйственных общин неолита являются более абстрактными и стилизованными. По мнению Ковена, здесь мы имеем дело с рождением нового религиозного символизма.

В местах раскопок таких древних поселений, как Нетив-Хагдуд в Израиле, Мурейбет в Сирии и Салибия в Иордании, археологи нашли сотни стилизованных женских статуэток, на которых представлены только глаза, груди и лобковый треугольник. Археологи пришли к выводу, что это – изображения новой богини плодовитости, покровительницы богатых урожаев, удачного деторождения, поддержания численности населения и плодовитости домашних животных (источника мяса, молока и шерсти). В эту эпоху мы снова видим множество изображений быка, который, по мнению археологов, по-прежнему символизировал природные силы.

В то время люди учились у природы, а это уже можно считать рудиментарным зачатком науки. Люди той эпохи понимали, что идея размножения, плодовитости и плодородия пронизывает всю природу. Они стали поклоняться символам фертильности, необходимой для выживания рода человеческого, – женским органам деторождения и вскармливания младенцев.

В своей книге «После ледникового периода: общая история человечества за время с 20 до 5 тысяч лет до новой эры» («After the Ice: A Global Human Hustory, 20,000–5000 BC») Стивен Митен описывает волнующие находки, сделанные в развалинах каменных домов доисторического Иерихона:

В третьей комнате были обнаружены три глиняные фигурки, каждая из которых изображала женщину. Фигурки, высотой около 5 сантиметров, стояли возле стены. Одна из них вызывала особое удивление. Скульптурка изображала женщину в просторной накидке. Видны были только руки, сложенные под грудями. Рядом с этими статуэтками стояло нечто, напоминающее человеческую голову… или, скорее, череп, лицо которого было тщательно вылеплено из гипса.

Необычайно богато археологическими находками расположенное на юго-востоке Турции древнее поселение Чатал-Гуюк, где люди жили около 9 тысяч лет назад. В этом поселении были обнаружены кварталы тесно расположенных квадратных домов, в трети из них были найдены настенные росписи и другие артефакты, являющиеся, по мнению археологов, предметами религиозного культа: изображения леопардов, быков, а также статуэтки древних «Венер». Археологи считают эти дома святилищами. Однако самой впечатляющей находкой стало двадцатисантиметровое каменное изваяние женщины с тяжелыми обнаженными грудями, восседающей на троне. По обеим сторонам трона стоят львы, на головах которых покоятся руки женщины. Археологи назвали эту статую «матерью-богиней», полагая, что она символизирует богиню плодовитости, властвующую над другими силами природы, олицетворенными львами (рис. 2).

Приблизительно к той же эпохе, что и Чатал-Гуюк, относится древнее поселение Неа Никомедия в Греции. Здесь археологи обнаружили древнее святилище с терракотовыми неолитическими Венерами, несколько отличающимися от подобных статуэток, обнаруженных на Среднем Востоке. Греческие Венеры обладают более стилизованными телами, тонкой талией и крутыми бедрами.

В южной Месопотамии, на территории современного Ирака, была обнаружена убейдская культура, процветавшая около 7900 лет назад. Эта культура за 500 лет распространилась по всей Месопотамии, заменив более раннюю халафскую культуру. Люди Убейда строили из необожженного кирпича многочисленные храмы, в каждом из которых был алтарь и стол для жертвоприношений.

Летом 2008 года мне довелось сопровождать известного гарвардского археолога Офера Бар-Йосефа, нашедшего в свое время множество костных останков неандертальцев в пещерах горы Кармель в Израиле, в его поездке на только что раскопанную неолитическую стоянку в Галилее, в селении Йифтахель. Возраст этого поселения – около 9 тысяч лет. Оно представляет собой скопление развалин квадратных домов, похожих на дома, обнаруженные в Чатал-Гуюке в Турции. Бар-Йосеф решил посетить эти раскопки, чтобы лично посмотреть на удивительные находки. Проехав Хайфу, мы свернули на грунтовую дорогу, и уже через несколько минут нас приветствовали занимавшиеся раскопками археологи.

Все принялись взволнованно показывать новинки. Мы осторожно шли по дощатым настилам, установленным высоко над раскрытыми остатками стен доисторических прямоугольных домов, сложенных из больших, грубо отесанных камней. На дне одного из домов возились несколько человек, укладывавших в выложенные пенопластом ящики найденные при раскопках артефакты – два превосходно сохранившихся черепа, лицевые части которых представляли собой глиняные маски, покрытые остатками древней краски.

Эти раскрашенные черепа, готовые к отправке в лабораторию, обнаружили под полами двух домов. Было видно, что черепам с помощью раскрашенной глины придано сходство с нормальными человеческими лицами. Такие же маски были обнаружены и в других местах, например в Иерихоне, и привлекли к себе большое внимание археологов, считающих, что это – выражение религиозного культа предков.

Предполагается, что древние жители поселения отделяли черепа от скелетов своих родителей или прародителей, а потом с помощью сырой глины придавали им сходство с лицами и раскрашивали соответствующими красками. Археологи думают, что люди держали эти черепа в подвалах своих домов в качестве идолов или божеств, считая, что тем самым добиваются их благосклонности и заботы.

Интереснее всего то, что ни в одном другом древнем поселении в этом районе не были обнаружены свидетельства культа предков – только символы плодовитости и быки. Однако такие же раскрашенные черепа нашли в Иерихоне, в пещере Нахаль-Хемар в Иудейской пустыне, в долине Хула на севере Израиля и в Чатал-Гуюке. Обмазанные глиной черепа с заполненными глазницами и вылепленными носами, а затем раскрашенные, напоминают жуткие, сверхъестественные головы.

Рис. 2. Загадочная мать-богиня в окружении двух животных (неолитическое поселение Чатал-Гуюк, Турция). (Музей анатолийских цивилизаций в Анкаре.)

Считается, что этот культ предков был предтечей христианской идеи о воскресении из мертвых или существующей во многих современных религиях идеи о жизни после смерти. Похоже, что она возникла из страха перед смертью и необъяснимым процессом умирания. Этому страху подвержены все люди, и именно он является движущей силой возникновения религиозных верований.

Незадолго до начала энеолита (6500–5500 лет назад) – эпохи, когда наряду с каменными орудиями начали использоваться металлические, главным образом медные, – в человеческих поселениях отмечается рост числа мест, специально отведенных богам. Эти святилища были отделены от остального поселения каменными стенами и разделены на две части – наружную и внутреннюю. Внутренняя часть представляет собой «святая святых», место обитания божества. Такие святилища являются предшественниками более поздних храмов, синагог, соборов и мечетей современных религий.

Статуэтки, символизирующие плодовитость, и фигурки быков и баранов, символизирующие силы природы, располагаются теперь в специально сооруженных для этого святилищах. Одно из самых древних в истории человечества святилищ такого рода находится в Леопардовом храме, построенном около 7500 лет назад в долине Увда в Израиле. Этот первобытный храм выстроен из камней, а перед ним находится площадка 15 метров длиной и четыре с половиной метра шириной, уставленная статуями леопардов, охотящихся на антилопу. Некоторые археологи считают, что леопарды символизируют божества, обитающие в святилище храма.

Энеолитические земледельцы и шахтеры медных рудников, как полагают некоторые специалисты, участвовали в церемониях почитания этих богов, а также поклонялись и небесным телам: звездам, солнцу и луне. В ту эпоху возникли касты жрецов или шаманов, обязанностью которых стало проведение религиозных церемоний. К тому же времени относят и более широкое распространение женских фигурок из дерева и слоновой кости, а также появление украшенных орнаментом медных изделий, предназначенных для использования в религиозных ритуалах. В пещере сокровищ в Нахал-Мишмар в Иудейской пустыне был найден богатый клад изделий из меди и слоновой кости, предназначенных для религиозных обрядов: булавы, скипетры и предметы, напоминающие формой корону. В 1961 году в этой пещере было обнаружено 429 подобных предметов, завернутых в мягкую ткань. Возраст находки был определен в 6 тысяч лет.

По большей части глиняные фигурки энеолита представляют собой изображения богинь плодородия. У некоторых статуэток из глины и камня присутствуют лишь груди и бедра. Мужские божества этого периода представлены в виде баранов. В ту же эпоху в религиозный ритуал вошли возлияния, в связи с чем появился новый ритуальный предмет – рог или конический сосуд для возлияний. В одном из энеолитических храмов в Гилате (пустыня Негев) был найден символический сосуд для возлияний, на котором изображен баран, несущий рог.

Та эпоха была периодом широкого распространения культа предков, и обмазанные глиной черепа обнаруживаются во многих энеолитических поселениях. Обряд погребения становится более изощренным и характеризуется изготовлением глиняных оссуариев – украшенных орнаментом глиняных вместилищ для костей. Места захоронений отделяются от жилищ и выносятся за пределы городов. Оссуарии устраивают в специально отрытых для этого пещерах. В энеолитическом поселении Пки-ине в Верхней Галилее были найдены сотни тщательно выполненных оссуариев, украшенных изображениями реальных животных и фантастических существ.

На этой ранней стадии развития человеческой цивилизации люди верили в загробную жизнь и не жалели сил для поддержания культа мертвых. Сама природа артефактов, оставленных в могилах (вещей, которыми мертвец пользовался при жизни), говорит о том, что люди думали, будто мертвые могут защитить оставшихся в живых. Жертвоприношения предкам считались залогом защиты и покровительства с их стороны.

В раннем бронзовом веке в 3500–2300 годах до н. э. статуэтки становятся более разнообразными. В этот период религия являлась важной частью повседневной жизни. В обществах Ближнего Востока служители культа пользовались высоким общественным статусом, а религиозные ритуалы регулярно отправлялись в храмах и дворцах, которые строились обычно в центре городов.

Египтяне и вавилоняне создали пантеоны богов и богинь, олицетворявших различные силы природы. Подобные сооружения позднее появились в Греции и Риме. В греко-римском пантеоне мы узнаем преемницу богини плодородия эпохи неолита в образе богини любви Афродиты (в Греции), которую в Риме называли Венерой, а также множество других божеств, находившихся в сложных отношениях как с людьми, так и между собой. Бык продолжал служить олицетворением природных сил, как мы видим в минойском мифе о Минотавре.

Физик Макс Джеммер проследил развитие идеи проникновения понятий о природных физических силах в религию. В книге «Понятие силы» («Concepts of Force», 1999) он пишет:

По мере упорядочения древних обществ и возникновения городских цивилизаций концепция хаотичного взаимодействия сил, порождающего видимую нами фантасмагорию, сменяется идеей систематизированной иерархии сил природы. Со временем «сила» как таковая была персонифицирована в божественном духе или в Боге, обладающем сверхъестественной мощью. Такая персонификация характерна для древней мифологии, которая в качестве единственного проявления систематизированного мышления того времени стала не только космологией, но и «физикой» донаучной стадии развития общества.

Джеммер описывает Бога как воплощение физической силы в мифологии Древнего Египта, что следует из папируса Харрис-1 – египетской рукописи, хранящейся в Британском музее и датированной 1185–1153 годами до н. э. Джеммер пишет, что словом «nht» в этом папирусе обозначается божество, воплощающее абстрактную идею физической силы. Силы природы, рассматриваемые как «живые существа», являются производными от божества «nht» и осуществляют действие силы.

Поражает сходство этой древней идеи физической силы с концепций сил в современной физике. В физике частиц действие силы (например, слабого ядерного взаимодействия) внутри атомного ядра осуществляется благодаря обмену частицами, называемыми бозонами. Именно они заставляют силы действовать. Точно так же как «nht» действует, посылая «соответствующие божества», слабые ядерные силы, действующие внутри ядра, действуют за счет того, что «посылают» за себя W– или Z-бозоны.

Древние народы видели в звездах воплощение космического порядка и поэтому считали, что самые первые божества явились на Землю с небес. Образы звезд играли ключевую роль в представлении божественного, начиная с ранней Античности до становления западных религий: в древней Месопотамии четырехлучевая звезда символизировала бога Солнца. В Ханаане утренняя звезда (Венера) служила символом одного из детей богов, а евреи эпохи царствования хасмонейского царя Александра Яннаи (103–76 до н. э.) чеканили монеты с пятиконечными звездами – символами божественного покровительства. Ранние христиане приняли изображение шестиконечной звезды, получившейся в результате сочетания первых греческих букв имени Иисуса Христа – I и Х. Этот символ впоследствии стал звездой Давида. Вифлеемская звезда (вероятно, Венера) играет важную роль в евангельских повествованиях, ибо это она привела волхвов к новорожденному Иисусу.

В Древнем Египте, как позже и во всем мире, религия была признанным стражем морали и нравственности. Например, в египетской легенде о Сетне бог солнца Ра посылает своего слугу для того, чтобы наказать разбойника. Сила, ответственная за физическое действие, выступает здесь одновременно и как моральная сила.

У ханаанеян был могущественный бог бури и ему были посвящены самые ранние святилища в Ханаанском царстве (на территории современного Израиля). В древней Месопотамии мы тоже находим бога бури по имени Эниль. Этот бог отличался непостоянством, коварством и импульсивными поступками, напоминающими непредсказуемые капризы природы. Напротив, Ану, бог неба, отличается миролюбивым нравом и безмятежностью, являя собой воплощение неизменности и постоянства. Мы видим, что древние божества были абстракциями природных сил, смешанных с человеческими характерами, и символизировали нарождавшуюся мораль, наказывая за такие грехи, как воровство и убийство. Отсюда ясно, что мораль и кодекс поведения в цивилизованном обществе возникают на ранней стадии развития религии. Ранняя наука (понимание явлений природы и действующих в ней сил) тоже идет рука об руку с развитием духовной практики и моральных кодексов.

Джеммер объясняет происхождение Бога Ветхого Завета слиянием множества богов, олицетворявших физические силы, в образ одного божества. Джеммер показывает, что одно из еврейских имен Бога – «Шаддаи» – происходит от семитского корня «шадда», что означает «обладать большой силой». Точно так же одно из ранних арабских божеств носит имя «Аль-Узза», что означает «всемогущий». Джеммер утверждает, что современное мусульманское имя Бога «Аллах» является производным от этого древнего божественного титула.

В своем стремлении утвердить монотеизм в качестве универсальной формы веры развивавшиеся западные религии утратили часть коренной связи с естественным миром природы. Исходно религия заключается в обожествлении непосредственно наблюдаемых в природе сил: плодородия, фертильности и физических явлений. С приходом иудаизма и его дальнейшей эволюции в христианство и ислам мы видим все больше и больше «откровений», чудес и сверхъестественных существ (ангелы). Религия стала оперировать главным образом такими понятиями, как гнев еврейского Бога, страсти и смерть Христа и завоевания Мухаммеда.

По мере того как после распятия Иисуса и разрушения Иерусалима римлянами мелкие христианские общины распространились по всей территории империи, одновременно умножилось также число иудейских общин и языческих сект. В 380 году император Феодосий своим эдиктом провозгласил христианство официальной религией Римской империи. В небольших общинах ранних христиан соблюдался обряд инициации – крещения, названного «просветлением» или «повторным рождением». Члены общины клялись в верности Иисусу Христу, а также принимали участие в совместных трапезах – евхаристиях.

Членов ранних христианских общин объединяла надежда на спасение и вера в единого великодушного Бога, который управлял всем во Вселенной – от сотворения до повседневной жизни каждого человека. Совместные ритуалы придавали цель и смысл жизни ранних христиан. Религия в такой форме выходила далеко за рамки реального, окружавшего людей мира и давала ответы на мучительные вопросы, касавшиеся смысла бытия. Христианский Бог, так же как и более ранний еврейский Бог, являл собой единую и единственную силу, управлявшую всем на свете, включая мораль и нравственность. Вследствие этого среди христиан возобладало представление о том, что Земля и космос представляют собой единую взаимосвязанную систему.

Ранние христиане избегали создавать живописные образы, следуя старому иудейскому запрещению таких изображений. Однако в III веке христианство порывает свои связи с иудаизмом, и с этого момента начинается расцвет христианского искусства. В этот период живописные мозаики создаются во всех странах средиземноморского бассейна – от Палестины до Египта, Греции и Италии. Целью этого нового искусства было распространение Евангелия: грамотные люди постигали его через чтение, а неграмотные – через картины. Ранние мозаики, которыми мы наслаждаемся в музеях и в местах археологических раскопок, обязаны своим возникновением и существованием христианству, которое продолжало оставаться главным содержанием великого западного изобразительного искусства вплоть до эпохи Возрождения. Даже если принять во внимание тот факт, что церковь была в течение столетий главным покровителем художников, определяя содержание их искусства, мы не можем отрицать, что именно религиозное вдохновение воспламеняло художественное воображение мастеров – от Микеланджело до Марка Ротко.

Сохранилась и связь религии с наукой. По крайней мере, ранние христианские мыслители ценили и понимали важность знания о физическом строении Вселенной. В своей книге «Великий замысел» Стивен Хокинг и Леонард Млодинов обсуждают сочинения великого христианского мыслителя, блаженного Августина из Гиппона (354–430), жившего во времена консолидации христианства в Римской империи. Августин задался вопросом о том, что делал Бог до сотворения Вселенной. Ответ теолога на удивление близок к ответу, который дает на этот вопрос современная физика. По мнению Августина, само время было сотворено Богом вместе со Вселенной, таким образом, вопрос является чисто умозрительным: до сотворения космоса времени просто не существовало. К такому же мнению пришли и современные космологи, считающие, что пространство и время появились в процессе Большого взрыва, а ранее «времени» как такового еще не было.

В настоящее время общепринятым является мнение о том, что образ Девы Марии тесно связан с почитанием богини плодовитости в мифологии доисторического периода человеческой истории. Например, коллиридиане, члены секты, существовавшей в IV веке, почитали Деву Марию как мать-богиню Античности. Богини древних египтян Хатхор и Изида являются воплощениями богини плодовитости, или богини-матери, и поклонение Изиде сохранялось до первых веков новой эры. Считают, что почитатели Изиды примирились с христианством, приняв Деву Марию за богиню-мать. Богини плодовитости, или богини-матери были персонажами мифологии также в Северной и Южной Америке. У ацтеков была Тоци, мать богов; после того как конкистадоры насадили в Америке христианство, многие коренные жители в дополнение к Деве Марии стали почитать богиню-мать Пачамаму.

Святые католической церкви в совокупности напоминают греческий и римский пантеон – каждый святой обладает могуществом и специализацией и в своей области почти равен Богу. Но все же западные народы в целом избрали монотеизм. Индуизм, ставший господствующей религией в Индии, обладает своим собственным пантеоном, разнообразные божества которого влияют на процессы, происходящие в естественном мире, включая совокупление и деторождение. В мифологию индуизма вплетена и наука, включая математику. Эта связь особенно сильно бросается в глаза в загадочных храмах в Кхаджурахо.

В 1838 году капитан британской армии Т. С. Берт во главе команды бенгальских саперов исследовал джунгли индийского штата Мадхья-Прадеш в 400 километрах к юго-востоку от Дели. В один прекрасный день группа натолкнулась на древние храмы в джунглях возле деревни Кхаджурахо. То, что они увидели, потрясло Берта. Во-первых, это были самые красивые храмы из всех, что приходилось видеть Берту в Индии, но он испытал большие затруднения, пытаясь описать в своем дневнике эротические скульптуры этих святилищ. Приблизительно десятая часть статуй Кхаджухаро изображала разные позы полового акта. На Западе мы не привыкли видеть изображения сексуальных сцен в публичных местах, не говоря уже о местах отправления религиозных культов. Но эротические статуи, обнаруженные Бертом, находились на внешних стенах храмов, а также и внутри, в помещениях, служивших местом религиозных ритуалов. Это были индуистские и джайнистские храмы, воздвигнутые около тысячи лет назад.

Берт записал в своем дневнике: «Я нашел семь индуистских храмов (когда-то было 85, из которых сохранилось 20 индуистских и джайнистских храмов), покрытых исключительно мастерской резьбой по камню, но скульптор дал волю своему горячему воображению в несколько большей степени, чем это диктовалось необходимостью». Все храмы в этом районе, расположенные «на расстоянии броска камня друг от друга», как писал Берт, были сплошь покрыты резными статуями. Эти скульптуры изображали как сцены из повседневной жизни, так и богов. Однако доминировали среди них именно эротические скульптуры. Они поражали глаз западного человека своей откровенностью и неуместностью.

Таким же необъяснимым оказалось и присутствие математической головоломки. На одной из дверей храма Парсванатха, джайнистского храма в восточной группе храмов Кхаджурахо, виден выгравированный магический квадрат с индийскими цифрами (часть их похожа на привычные нам цифры, но часть пишется несколько по-иному). Это квадрат четыре на четыре числа, которые размещены следующим образом (цифры приведены в современном, привычном нам написании):

Отметим некоторые удивительные факты: сумма чисел каждого горизонтального ряда равна 34; этому же числу равна сумма чисел каждой вертикальной колонки. Тридцати четырем равна сумма чисел, расположенных по обеим диагоналям квадрата. Тому же числу равны суммы чисел, составляющих квадраты 2 x 2 числа в углах большого квадрата. Мало того, тому же числу равна сумма чисел внутреннего квадрата 2 x 2 числа. Совершенно точно (благодаря посвятительной надписи) известна дата строительства этого храма – 954 год н. э. Итак, уже в середине Х века люди, строившие этот храм и отправлявшие в нем религиозные службы, умели составлять такие сложные математические головоломки. Магический квадрат Кхаджурахо является самым древним из известных квадратов такого рода размером 4 x 4, хотя известны более древние магические квадраты 3 x 3, найденные в Китае и Персии.

Этот магический квадрат и некоторые другие, менее понятные изображения с фасада храма в Парсванатха показаны на рис. 3. Японский математик Такао Хаяши сфотографировал этот квадрат в 1980-е годы, но забыл, на каком именно храме он находился. Мне удалось найти точное местоположение квадрата только в 2011 году.

Рис. 3. Магический квадрат и резной фасад храма Х века в Кхаджурахо (Индия)

Так почему, собственно говоря, индийцы Х века поместили магический квадрат на дверях храма? Мы знаем об этом не больше, чем о причинах, побудивших украсить храм избытком эротических изваяний. Возможно, жрецы считали, что числа обладают силой, которую они (жрецы) надеялись обуздать. Может быть, секс и математику они рассматривали как проявления тех сил природы, которым эти люди желали поклоняться. Число ноль было впервые обнаружено в надписи, открытой в храме Самбор в Камбодже. Находка датирована серединой VII века и означает, что в восточных религиях существовала связь между математикой и культом.

Известный храм Ангкор-Ват в Камбодже был одновременно центром индуизма и буддизма. Этот храм содержит множество скульптурных изображений апсар – соблазнительных богинь, которых специалисты считают богинями плодовитости (рис. 4).

Рис. 4. Соблазнительные апсары – резные статуи богинь, украшающие фасад построенного в ХI веке храма Ангкор-Ват в Камбодже

Ангкор-Ват – самый большой храм мира, его площадь составляет 82 гектара. Строительство его было закончено в XII веке одновременно с другим великим культовым сооружением – собором Парижской Богоматери. Таким образом, XII век – это время интенсивного строительства величественных культовых сооружений и на Востоке, и на Западе. В Европе эти соборы до сих пор являются для людей основными религиозными символами.

В своей книге «Свет церкви» («The Light in the Church») Дж. Л. Хейльброн исследует один из аспектов связи религии и науки, показывая, что путь поступления солнечных лучей в здания великих готических соборов указывает на то, что соборы использовались одновременно и как обсерватории для наблюдения за точным местоположением Солнца при исчислении дат Пасхи. Хейльброн утверждает, что католическая церковь поощряла научные исследования даже в астрономии, невзирая на последовавшее затем преследование Галилея. Хейльброн показывает, как использовались достижения науки в строительстве католических соборов. Например, аркбутаны являются громадным техническим достижением готической архитектуры XII века, позволившим увеличить размеры здания, вес кровли, расширить оконные проемы и тем самым сделать помещение светлее. Аркбутаны – это арочные конструкции, передающие нагрузку от стен на отдельно стоящие контрфорсы. Такая конструкция намного выгоднее традиционных встроенных в стены опор. Аркбутаны позволили возвести такие величественные здания, как собор Парижской Богоматери, Шартрский и Реймсский соборы и другие великие европейские храмы, которыми мы восхищаемся по сей день.

Начавшиеся в то же время крестовые походы с их кровопролитием и опустошениями являют собой пример зла, творимого именем религии. Однако в Средние века развивалась и мораль. Например, Талмуд, хотя он и был написан в III веке, получил наиболее широкое распространение именно в Средние века. В Талмуде содержится нравственное толкование закона и повседневной жизни в духе сочинений средневекового еврейского врача и философа Моисея Маймонида, которыми до сих пор руководствуются в своей жизни многие религиозные евреи. Занимался Маймонид и наукой. Уже в XII веке он разъяснял, что недопустимо буквальное толкование библейских текстов. Восемь с половиной столетий спустя новые атеисты вернулись к буквальному ветхозаветному образу Бога, видя в нем старика с белой бородой и плохим характером, отбросив утверждения Маймонида о том, что Бог – это величие сил природы, на которые опирается творение, математика, искусство, человечность и приличия.

Уже в I веке нашей эры мудрец и толкователь Талмуда Гиллель Старший одной фразой сформулировал главное содержание Ветхого Завета: «Что ненавистно тебе, не делай ближнему своему; в этом вся Тора; все остальное – лишь ее комментарии». Идея любви к ближнему веками проповедовалась как иудеохристианская мораль, которую вплоть до нашего времени толковали и интерпретировали еврейские и христианские мыслители. Таким образом, абсолютно неверна доктрина Докинза (должны ли мы «уступить религии право говорить нам, что есть добро, и что есть зло?»), Харриса, Хитченса, Деннетта и других новых атеистов.

Католическая церковь стремилась сохранить буквальную интерпретацию Библии и центральную роль Земли в мироздании и поэтому выбрала в качестве руководства ненаучные идеи дохристианского философа Аристотеля (IV век до н. э.), философия которого основывалась на теоретических рассуждениях, а не на опыте. Теория Аристотеля страдала рядом заблуждений, например – легкие тела падают быстрее тяжелых (это утверждение было опровергнуто Галилеем много столетий спустя). Геоцентризм Аристотеля, его убеждение в неизменности природы стали столпами католической веры, противостоявшей развитию науки с конца XVI до второй половины XVII века. Кульминацией этого противостояния стал суд над Галилеем. Но наука не отступила, дело Галилея продолжили такие великие мыслители, как Кеплер, Декарт, Лейбниц и Ньютон.

Прежде чем перейти к рассмотрению важнейших достижений этих великих умов, создавших физическую науку (средство, с помощью которого мы постигаем природу и физические феномены) в том виде, в каком она существует и сегодня, нам стоит разобраться с археологическими подтверждениями описанных в Библии событий. В настоящей главе мы рассмотрели развитие религиозных идей в его связи с развитием науки и последующее ее расхождение с религией по мере созревания и становления. В следующей главе мы займемся археологическими и историческими доказательствами западных религиозных основ.

Глава 2
Почему археология не опровергает Библию

Ричард Докинз в книге «Бог как иллюзия» утверждает, что не существует никаких объективных свидетельств в пользу истинности библейских историй. Кристофер Хитченс соглашается с Докинзом в книге «Бог не любовь», заявляя, что современная археология опровергла библейскую историю («ни один религиозный миф не подтверждает и не содержит истину»). В действительности это не совсем так. Библейская археология в настоящее время стремительно развивается: мы получили массу данных о существовании древних поселений в Святой Земле и о событиях, описанных в Библии (хотя в них не было ничего сверхъестественного).

Библейский Авраам родился в городе Уре, в Месопотамии. Согласно традиции, он разбил сделанные из обожженной глины статуэтки вавилонских богов и возвестил веру в единого Бога, чем возбудил ярость язычников и был вынужден бежать от их гнева в землю Ханаанскую.

Библия рассказывает нам продолжение истории: скитания Авраама, его женитьбу, рождение сына Исаака и внука Иакова, переселение их потомков в Египет, исход из Египта, завоевание Израиля, истории династий еврейских царей, жизнь и учение Иисуса и его распятие.

Но где доказательства этих библейских историй?

Во многих местах в Палестине были найдены надписи, в которых упоминаются цари Иудеи и Израиля – например, оттиски царской печати Езекии (царствовал в Иудее в VIII веке до н. э.), которые сейчас находятся во многих музеях и упомянуты в научных публикациях.

Сохранились также остатки ряда древних зданий, описанных в Библии, включая и храм Соломона: в феврале 2010 года группа археологов под руководством сотрудника Еврейского университета Эйлата Мазара обнаружила под Стеной Плача в Иерусалиме, построенной в I веке н. э., другую стену длиной 70 и высотой 6 метров, датированную X веком до н. э. Эта датировка совпадает со временем постройки Первого храма царя Соломона.

Во Втором храме в Иерусалиме над одной из дверей была обнаружена надпись «К трубному дому». Этот трубный дом некогда находился в храме Ирода (Второй храм, построенный в I веке до н. э. и разрушенный римлянами в 70 году н. э.). Из этого дома священники трубили в рог, возвещая начало и конец субботы. Эта находка подтверждает, что Второй храм находился именно в Иерусалиме и в нем совершались богослужения.

Кроме того, до наших дней сохранилась часть древней сложной системы водоснабжения Иерусалима (шахта Уоррена, названная в честь британского инженера сэра Чарльза Уоррена, открывшего ее в 1867 году). Эта шахта была пробита в XVIII веке до н. э., когда город находился под властью иевусеев. Такая находка подтверждает библейский рассказ о взятии Иерусалима царем Давидом в 1000 году до н. э., когда воины Давида проникли в хорошо укрепленный город по этой шахте от источника Гихон (2 Цар. 5: 8).

Развалины Иерихона, обнаруженные британским археологом Кэтлин Кеньон в 50-е годы ХХ века, подтверждают библейскую историю о разрушении города. В слоях, которые, по мнению ведущих библеистов, соответствуют времени, когда Иерихон при покорении Ханаана был взят Иисусом Навином (то есть приблизительно 1200 году до н. э.), были найдены многочисленные остатки сгоревших домов. Буквальное толкование библейского текста, говорящее о том, что стены города рухнули от звука труб воинства Иисуса, вызывает большие сомнения, так как противоречит всем законам физики, но мы тем не менее имеем археологическое подтверждение – один из старейших в мире городов (основан, согласно данным Кеньон, около 9 тысяч лет до н. э.) был действительно разрушен в библейские времена.

24 мая 2012 года в Израиле было объявлено об открытии очень большого значения. Группа археологов под руководством Эли Шуркуна, производившая раскопки близ древней стены Иерусалима, обнаружила печать размером примерно два с половиной сантиметра, на которой удалось прочитать слово «Бет-Лехем» – Вифлеем. Печать была датирована VIII веком до н. э. Полный текст печати гласит: «Одна седьмая от Бет-Лехема царю». Скорее всего, это извещение об уплате налога царю Иудеи (Езекии, Манассии или Иосии), отправленное из Бет-Лехема в Иерусалим. Печать подтверждает, что город Вифлеем существовал уже в VIII веке до н. э.

Ранний иудаизм не являлся абсолютно монотеистической религией. В северном Израиле были обнаружены мозаики с изображением меноры, украшенные греческими мифологическими фигурами. Эти предметы датированы II и I веками до н. э. В Израиле также найдены святилища разнообразных богов. Переход к монотеизму происходил постепенно.

Первые святилища – дома, специально построенные для пребывания богов, – появились на землях Израиля около 5500 года до н. э. Эти святилища являются ключевыми археологическими находками, важными для понимания процесса развития религии в древнем Израиле. Они также подтверждают библейские рассказы о конфликтах и религиозных и захватнических войнах, свирепствовавших между народами этого региона: евреи, ханаанеи, филистимляне, иевусеи, аммонитяне, арамеи и другие сражались между собой и разрушали святилища друг друга.

По данным археологов, в начале железного века в Палестине (1200–1000 до н. э.) существовало множество разнообразных религий, имевших не менее разнообразную символику: львы, быки и «древо жизни». Все эти символы призваны защищать и стимулировать деторождение. Уникальная находка, сделанная в поселении Таанах, поразительно напоминает мать-богиню Чатал-Гуюка, созданную несколькими тысячелетиями раньше. Таанахская находка представляет собой глиняную опору, украшенную множеством мотивов, включая обнаженную женщину в окружении львов и теленка, которая, как считают специалисты, символизирует некое божество. Все изображения венчает крылатый солнечный диск, олицетворяющий, вероятно, бога Солнца.

Многие описанные в Библии события, а также периоды правления израильских царей были весьма точно датированы. Это стало возможным в результате сопоставления установленных дат астрономических событий, зарегистрированных в Месопотамии, с историями, рассказанными в Библии. Ассирийские и вавилонские астрономы тщательно следили за полными солнечными затмениями. В частности, одно из таких солнечных затмений произошло в ассирийском месяце Симану в год Бур-Сагале (годам в те времена давали названия в честь правителей и других высших чиновников). Современным астрономам удалось датировать его 15 июля 763 года до н. э. Это позволило историкам воссоздать большой период ассирийской хронологии.

В объемной посвятительной надписи, датированной с помощью упомянутого солнечного затмения 701 годом до н. э., говорится о завоевании Сенаххерибом Иерусалима. Надпись гласит: «Сенаххериб пошел в землю хеттов и по пути пленил Езекию Иудея… посадив его, словно птицу в клетку, в его царской столице Иерусалиме». В Четвертой книге Царств (4 Цар. 18: 13) это же событие изложено с точки зрения евреев, согласно которой оно имело место в 14-й год правления царя Езекии. Такая сильная корреляция между данными Библии и ассирийских источников позволяет нам точно определить хронологию еврейских царей, описанных в Ветхом Завете.

Таким образом, мы теперь точно знаем, что основатель еврейской династии, царь Давид, правил около 1000 года до н. э. Другое подтверждение этой части библейской истории представлено археологическими находками, среди которых надпись, обнаруженная в Тель-Дане на севере Израиля. Эта надпись содержит описание «дома Давида».

Во времена становления Израильского царства евреи вели полукочевой образ жизни в холмистых местностях Иудеи и Самарии, где позже стали возникать более постоянные поселения. Археологи открыли несколько таких деревень, каждая из них была построена в виде поставленных кольцом домов, в центре кольца находился загон для скота. Религиозные обряды отправлялись на бамотах – подмостках или природных возвышениях, – большое число которых было также обнаружено археологами. В одном из бамотов нашли бронзовую статуэтку быка, напоминающую золотого тельца Исхода, а также золотых тельцов, установленных, согласно Библии, царем Иеровоамом в Дане и Вефиле. Религия евреев на этой стадии представляла собой переходную ступень от идолопоклонничества к монотеизму. Памятники этой стадии характерны для археологических находок, датированных приблизительно 1000 годом до н. э.

После царствований Давида и Соломона, которые начались около 1000 года до н. э. и продолжались следующие полстолетия, Израильское царство раскололось надвое. Южная его часть стала называться Иудеей. В ней продолжали царствовать потомки Давида, а Израиль – северное царство – расположился на плодородных холмах Самарии.

Уникальное археологическое доказательство существования дома Давида дошло до нас в виде арамейской надписи (арамейский язык в те времена был языком межнационального общения на Ближнем Востоке), нанесенной на огромном камне, воздвигнутом в честь военных побед Азаила, арамейского царя Сирии, соперницы Израиля.

В этой древней надписи содержится упоминание о династии Давида и о библейском иудейском царстве. В надписи Азаил хвастает убийством двух царей – Иорама Израильского и «Ахазии из дома Давида». Хотя имя Азаила не упоминается в Библии, сам факт того, что археологическая находка свидетельствует о существовании израильской династии Давида, имеет огромное значение для подтверждения по крайней мере некоторых рассказов Ветхого Завета.

Другое важное историческое свидетельство существования царства Иудеи – это эпитафия на могиле царя Озии, правившего в VIII веке до н. э. Так как этот царь умер от проказы, он не мог быть похоронен в царской усыпальнице в Иерусалиме и его могила найдена за стенами города.

Еще одно доказательство было обнаружено на воротах крепости Хацор, построенной на севере Израиля израильским царем Ахавом. Археологам удалось раскопать лишь правую половину этих больших ворот. Часть эта состоит из двух колонн с резными капителями, поддерживающими массивную перемычку. Обе капители украшены пальмовым орнаментом – символом плодовитости, характерным для культуры Ближнего Востока того времени.

В израильской столице Самарии археологи обнаружили множество украшений из слоновой кости, принадлежавших царской семье. Эти предметы упомянуты в Библии: пророк Амос с негодованием говорит о кроватях из слоновой кости, изобличающих «порочность и разложение» царской семьи и аристократии Израильского царства.

В Иерусалиме, городе Давида, нашли около 50 оттисков печатей, датированных эпохой иудейского царства. Такие печати в те времена заменяли личные подписи. Считается, что эти оттиски представляют собой часть правительственного архива царской семьи. Также обнаружили подобные печати, принадлежавшие коменданту иудейской крепости Арад, расположенной на юге Иудеи. В этой области раскопали написанные на глиняных черепках письма, составленные на еврейском языке библейских времен. В Тель-эн-Насбехе была обнаружена датированная концом VIII века до н. э. агатовая печать, гласившая: «Яазаньяху, слуга царя».

Первый храм – храм Соломона находится непосредственно под руинами Второго храма, перестроенного царем Иродом Великим много столетий спустя. До нашего времени дошло мало археологических данных, касающихся Первого храма, если не считать стены, раскопанной в 2010 году. Проведение раскопок в этом месте сталкивается с сильным сопротивлением. Лидеры многих вероисповеданий возражают против раскопок, поскольку считают святыни неприкосновенными. Тем не менее археологам все же удалось найти предметы культа, использовавшиеся при богослужениях в Первом храме. Среди находок – лопаточки для фимиама, надписанные жертвенные сосуды и глиняные таблички в именами членов священнических семей. Повсеместно в местах раскопок на месте Первого иерусалимского храма были обнаружены украшенные изображениями львов, быков и херувимов бронзовые подставки, соответствующие библейским описаниям храмовой утвари.

На территории Израиля также найдены жертвенные алтари и столы для всесожжения, характерные для той эпохи. Находки такого рода были сделаны в Беэршебе, Мегиддо и Араде. Они свидетельствуют о том, что религиозный культ был очень широко распространен. В то время как главным местом поклонения оставался иерусалимский храм, по всей стране существовали и местные святилища. Там религиозные обряды были смешанными: люди поклонялись как единому Богу медленно нарождавшегося монотеизма, так и прежним языческим богам.

Гораздо больше существует археологических находок, относящихся ко временам Второго храма и Иисуса Христа. В Иерусалиме обнаружен склеп с надписью: «Симон, строитель храма». Это позволяет утверждать, что Второй храм действительно перестроили в царствование Ирода. Другим важным артефактом является греческая надпись на камне: «Чужеземец да не войдет…» Считают, что этот камень располагался над входом в храм. Были также найдены храмовые сосуды I века н. э.: менора, жертвенный алтарь и стол хлебов предложения. Все эти вещи теперь экспонируются в музее Израиля.

В Иерусалиме и его окрестностях времен Иисуса Христа было найдено множество украшенных оссуариев. В конце эпохи Второго храма изменилась практика погребения умерших. Их тела хоронили в ямах семейного склепа, а через год, когда оставались только кости, их собирали и помещали в оссуарий. Некоторые специалисты считают, что этот обычай отражает веру в воскресение из мертвых, которое произойдет в конце света. Оссуарии строили из мягкого известняка и украшали богатым орнаментом. Самый удивительный оссуарий находится в музее Израиля. На нем видна надпись на арамейском языке: «Иисус сын Иосифа». Правда, подлинность этого артефакта многими оспаривается. Но кто знает, возможно, в этом оссуарии некогда находились кости Иисуса из Назарета?

Кроме того, был обнаружен и оссуарий с надписью «Иосиф, сын Каиафы». Считают, что в этом оссуарии хранились кости Каиафы, первосвященника Иерусалимского храма времен Иисуса Христа. В древней Кесарии, в резиденции римских прокураторов, была обнаружена латинская надпись с именем Понтия Пилата. Ее нашел близ римского амфитеатра итальянский антрополог Антонио Фровой в 1961 году. Эта находка произвела настоящий фурор, так как она является единственным документальным свидетельством о жизни Понтия Пилата. В сумме все эти данные подтверждают подлинность исторических событий, описанных в Новом Завете.

Было также обнаружено доказательство распятия – таранная кость, пробитая сохранившимся железным гвоздем. Эту кость обнаружили в склепе на севере Иерусалима. Оссуарий был подписан: «Иехоханан, сын Эскиля». Римская казнь прижилась в Иерусалиме, и тысячи людей нашли свою мученическую смерть за самые разные преступления.

Хотя археологические данные о библейских событиях нельзя назвать полными, к настоящему времени продолжают накапливаться свидетельства, подтверждающие подлинность библейских историй. В этой главе я упомянул лишь ничтожную часть сделанных находок. В археологических музеях находится множество бесценных исторических свидетельств, обнаруженных за время многолетних раскопок.

Для доказательства существования еврейских царских династий не обязательно ездить на Средний Восток. На арке Тита, стоящей возле Римского форума, прекрасно сохранились резные изображения иудейских рабов, несущих семисвечники из храма Яхве в Иерусалиме (Второго храма), разрушенного Титом, сыном императора Веспасиана, в 70 году н. э. Посетив Иерусалим, мы получим еще одно доказательство: археологи показали, что «Сгоревший дом», стоящий возле развалин Второго храма, был жилищем одного из первосвященников храма. Дом этот тщательно исследован и сохраняется.

Свитки Мертвого моря оказались одними из самых важных археологических находок в истории. Первые были обнаружены арабским пастухом, случайно обнаружившим их в пещере близ Кумрана в Иудейской пустыне в 1947 году, а остальная часть найдена в ходе проведенных в 1950-е годы раскопок. Эти свитки, написанные частью на пергаменте, а частью на папирусе, подтверждают некоторые повествования времен раннего иудаизма и возникновения христианства. Кумранские свитки содержат большую часть книг Еврейской Библии с очень незначительными отличиями от более поздних версий.

Свитки Мертвого моря датируются периодом III век до н. э. – I век н. э. В них еще содержатся книги, которые теперь считаются апокрифами (неканоническими), а также тексты-толкования. В свитках есть сведения об отдельных библейских историях, происходивших немногим более двух тысяч лет тому назад.

Первые семь свитков были найдены бедуином из племени Та-амра в конце 1946 и в начале 1947 года в глубокой пещере на северо-западном берегу Мертвого моря. Некоторое время спустя эти рукописи были им проданы скупщикам антиквариата в Вифлееме, вновь перепродавшим их. Четыре свитка оказались в распоряжении Афанасия Самуила, митрополита сирийской православной церкви в Иерусалиме, а еще три были куплены для Еврейского университета в Иерусалиме профессором Элиэзером Липой Сукеником.

Политическая ситуация на Ближнем Востоке тем временем сильно осложнилась, на горизонте замаячила угроза неминуемой войны, и Самуил вывез свитки в США, где в течение нескольких лет демонстрировал их в библиотеках, университетах и антикварных магазинах, тщетно надеясь найти покупателей. В 1954 году Самуил поместил объявление о продаже в The Wall Street Journal, на которое откликнулся некто Игал Ядин, согласившийся заплатить требуемую большую сумму. Ядин тайно действовал от имени государства Израиль. К тому же Ядин, которому вскоре было суждено стать ведущим израильским археологом, оказался сыном профессора Сукеника из Еврейского университета. Таким образом, все семь найденных свитков оказались в распоряжении Еврейского университета. Теперь они хранятся в книгохранилище Израильского музея в Иерусалиме.

С 1949 по 1956 года в Кумране проводились дальнейшие раскопки и поиски, в результате которых было найдено еще 930 свитков. Все они оказались на расстоянии не более трех километров от места нахождения первых свитков в Кумране. Большинство текстов написаны на иврите, хотя были среди них и рукописи на арамейском и греческом языках. Хорошо сохранились лишь 12 текстов, остальные дошли до наших дней в виде отдельных фрагментов. С тех пор ученые применяют всю свою изобретательность, чтобы восстановить недостающие места текстов.

Среди текстов, найденных в Кумране, отсутствуют только книги Неемии и Эсфири. Тот факт, что в свитках были обнаружены практически все книги Библии, позволяет нам утверждать, что библейские тексты изучались во времена Иисуса Христа и ранее. Кумранская секта, члены которой записали, изучили и сохранили эти уникальные документы, существовала, по-видимому, почти четыре столетия. Когда после иудейского восстания, начавшегося в 66 году, римляне в 70 году разрушили Иерусалим, они развернули наступление на юг и в течение трех лет пленили или убили всех членов секты, не успевших скрыться. Перед приходом римлян члены секты спрятали священные тексты в глубоких пещерах, чтобы сохранить их для потомства. Эти рукописи были, как мы видим, найдены лишь в середине ХХ века и, в дополнение к текстам Ветхого Завета, пролили свет на жизнь таинственной древней секты, существовавшей в библейские времена.

Из этой главы мы узнали, что многие изложенные в Библии истории подтверждаются историческими и археологическими данными. Конечно, мы не находим никаких археологических подтверждений чудес или сверхъестественных явлений, но тем не менее описанные в Библии исторические события хорошо согласуются с результатами археологических исследований, проведенных в Святой Земле.

Глава 3
Бунт науки

Шли века, и религия постепенно приняла на себя роль моральной и духовной наставницы человечества, все больше и больше опираясь при этом на веру в сверхъестественное. Это на много столетий затормозило развитие наук о природе. Греческая цивилизация отличалась передовым взглядом на природный мир – достаточно вспомнить проницательную идею Демокрита об атомах или новую гипотезу о вращении Земли, высказанную в IV веке до новой эры философом Филолаем^[6]. Когда великая греко-римская культура пала, западный мир погрузился в темные времена. Объяснение истины было найдено в Писании, начались гонения на свободомыслие. Это продолжалось вплоть до позднего Средневековья, когда, помимо отдельных грубых и примитивных идей, касающихся медицины (большинство из которых были неверными, как, например, уверенность в том, что кровопусканием можно лечить большинство болезней), не было практически никаких попыток поиска научной истины. В культуре, где господствовала католическая церковь и правили покровительствующие ей короли, отклонения от существующей веры попросту не допускались. Проще говоря, установленный порядок вещей нельзя было даже обсуждать.

Такая логика привела к геоцентризму. Вера в то, что Земля является центром Вселенной, стала ключевым, не подлежащим опровержению принципом. Эта теория нашла «научное» объяснение движения всех видимых небесных тел нашей солнечной системы не в Библии, а в работах Клавдия Птолемея (90–168), астронома и математика, жившего в Александрии в эпоху долгих сумерек классической греческой цивилизации. В своем трактате «Великое построение» («Almagest»)^[7] Птолемей предложил модель Солнечной системы, в которой Земля занимает центральное положение, и при этом с математической точностью объяснил особенности движения планет, Луны и Солнца вокруг Земли (рис. 5). В Средние века система мироздания Птолемея стала такой же частью церковной догмы, как Евангелие.

Рис. 5. Ошибочная модель Солнечной системы, созданная Птолемеем. Для объяснения формы движения планет Птолемею пришлось ввести понятие об эпициклах

Как работала система Птолемея? Планеты по небу периодически перемещаются ретроградно, то есть время от времени каждая видимая на небе планета начинает двигаться вспять. Как мы теперь знаем, это движение наблюдается, потому что наша планета, как и все остальные, следует по орбите вокруг Солнца и периодически то приближается к другим планетам, то удаляется от них. Для объяснения этого феномена Птолемей выдвинул гипотезу эпициклов (вращение около точки орбиты, дополнительное к вращению вокруг Земли). Таким образом, Птолемею удалось логически объяснить наблюдаемое на ночном небе ретроградное движение планет.

Однако самое интересное здесь то, что система Птолемея работает! Она превосходно «объясняет» движение всех видимых небесных тел. К сожалению, система это абсолютно неверна. Система Птолемея – наглядное доказательство того, что для объяснения любого феномена можно придумать невероятно сложное и логически безупречное, но не имеющее никакого отношения к реальности толкование. Истинную модель Солнечной системы предложил в середине XVI века польский астроном, математик и юрист Николай Коперник (1473–1543) (рис. 6).

Рис. 6. Модель строения Солнечной системы, предложенная Коперником. Его система проще системы Птолемея и тем не менее верно описывает форму движения планет

В чем разница между этими двумя математическими объяснениями устройства Солнечной системы? Помимо того факта, что непосредственные наблюдения подтверждают центральное положение Солнца в Солнечной системе, где все остальные планеты, включая Землю, вращаются вокруг него, система Коперника проще и изящнее, так как требует меньше допущений и предпосылок. Согласно принципу «бритвы Оккама», самое простое объяснение феномена является, вероятно, единственно верным. Хорошая модель объясняет мир без использования лишних допущений (например, эпициклов) и не требует чрезмерно сложных рассуждений и дополнительных идей. Такую модель создал, например, Эйнштейн, который однажды сказал: «Научная теория должна быть максимально простой, но не проще того». Система должна включать все самое существенное, но в ней не должно быть ничего слишком сложного, если эти сложности не оправдываются отчетливой и понятной целью. Общая и частная теория относительности Эйнштейна – это гениальные модели. Они не просты, но каждый их элемент является существенной, значимой и незаменимой частью модели. Эти теории скупы: каждый символ, уравнение, элемент необходим и не может быть удален из системы объяснения мира.

Теория Коперника знаменовала конец модели Солнечной системы Птолемея, которая в течение полутора тысяч лет навязывала людям картину мироздания. Модель Коперника оказалась проще и при этом лучше, чем модель Птолемея, объясняла движение планет, Луны и Солнца по небосводу.

В 1543 году незадолго до смерти Коперник опубликовал свою великую книгу «Об обращении небесных сфер» («De Revolutionibus Orbium Coelestium»). Коперник учился сначала в Кракове, а потом в Болонье (в старейшем университете мира, основанном в 1088 году), а также в Падуе. В Падуе он проводил астрономические наблюдения звезд и планет и изучал труды греческих математиков и философов, уделяя особое внимание теории Птолемея. Постепенно Коперник утвердился в мнении, что система Птолемея не может быть верной. Более простой и лаконичной, учитывающей все астрономические наблюдения, оказалась модель, согласно которой Солнце находится в центре системы.

Убедившись в своей правоте, Коперник написал 40-страничный комментарий, посвященный гелиоцентрической модели Вселенной. После этого ученик Коперника, австрийский математик Георг Иоахим Ретик, убедил учителя опубликовать новую теорию в виде отдельной книги. Так появилось сочинение «Об обращении небесных сфер». Сам Коперник не дожил до выхода книги в свет, хотя есть легенда, согласно которой он перед смертью подержал в руках только что отпечатанный экземпляр, после чего мирно скончался в своей постели. Вероятно, ученый и не подозревал, что его произведение ознаменует собой рождение современной науки.

Коперник не собирался воевать с религией и ее адептами. Он просто понял, что Солнце является центром мироздания, и захотел, чтобы об этом узнали все. Близкие родственники Коперника были высокопоставленными прелатами католической церкви, а публикацию книги готовил протестантский богослов Андреас Осиандер, который написал к ней предисловие.

Книга «Об обращении небесных сфер» после выхода в свет не привлекла к себе особого внимания, оставшись практически незамеченной, она не вызвала острого конфликта между религией и наукой, тем более что автор ее был уже мертв. Революционная идея Коперника стала всеобщим достоянием только после того, как ее взял на вооружение другой величайший гений.

Думаю, Галилео Галилей (1564–1642), гений, совершивший массу открытий, касающихся физической картины мира, как ни один другой ученый в истории человечества, олицетворяет собой острый конфликт, возникший между религией и наукой. Галилей, как и Коперник, был далек от борьбы с религией. Более того, одна из его дочерей была монахиней, а сам Галилей охотно вращался в церковных кругах и даже симпатизировал папе, живо интересовавшемуся математикой.

Галилей обладал на редкость острым, проницательным и любознательным умом, всю жизнь побуждавшим его разгадывать законы природы, независимо от того, что думали об этом люди или что говорилось об этом в книгах и даже в Библии и что думало по этому поводу духовенство. Галилей экспериментировал с падающими и катящимися телами, бросая их, как утверждает легенда, с наклонной башни своей родной Пизы.

Своими экспериментами Галилей легко опроверг утверждение Аристотеля о том, что тела падают на землю со скоростями, пропорциональными их весу. На самом деле, в отсутствие воздуха перышко падает на землю с такой же быстротой, как и кусок свинца (сопротивление воздуха сильно замедляет падение перышка, что, кстати, используют птицы для полета).

В 1609 году, вскоре после того, как в Голландии был изобретен телескоп, Галилей приобрел один такой прибор, а затем внес в него некоторые усовершенствования. Поначалу Галилей хотел продавать телескопы в независимую Венецианскую республику, так как с помощью телескопа венецианцы могли с колокольни на площади Святого Марка издалека видеть приближавшиеся вражеские корабли. Однако покупателей Галилей не нашел и направил телескоп на ночное небо. Вскоре он сделал одно из самых важных своих открытий, благодаря которому заслужил славу отца астрономии. (Галилей, кроме того, известен как отец современной науки.)

7 января 1610 года, наблюдая Юпитер, Галилей открыл четыре гигантских спутника этой планеты, называемых ныне лунами Галилея (Ганимед, Каллисто, Европа и Ио). Эти небесные тела, несомненно, вращались не вокруг Земли. Галилей пришел к такому выводу, потратив несколько ночей на наблюдения. Спутники периодически появлялись по разные стороны от планеты. Это открытие противоречило основанным на модели Птолемея утверждениям католической церкви о том, что все небесные тела вращаются вокруг Земли.

Однако последний удар по всем сомнениям был нанесен восемь месяцев спустя, в сентябре 1610 года, когда Галилей, наблюдая планету Венеру, заметил, что она, подобно Луне, проходит все фазы. Согласно модели Птолемея, основанной на концепции эпициклов, мы можем наблюдать лишь некоторые из фаз Венеры: либо тонкий серп (если планета находится на внутренней стороне орбиты Солнца, вращающегося вокруг Земли), либо растущую или полную фазу (если планета находится снаружи от орбиты Солнца). Наблюдать все фазы Венеры одну за другой в этой ситуации невозможно. То, что наблюдать все фазы Венеры можно, убедило Галилея в том, что система Птолемея не может быть верной, и модель Коперника способна объяснить наблюдаемые явления. Галилей начал публиковать свои данные, чем вызвал немалое раздражение церкви. Не раз вызывал он недовольство и у римской инквизиции, особенно после того, как в 1632 году вышла в свет его книга «Диалог о двух главнейших системах мира»^[8]. В этой книге Галилей высмеял церковь и ее приверженность к геоцентрической модели мира, вложив аргументы в ее защиту в уста Простеца – невежественного и наивного участника диалога. Галилею предложили бежать от гнева церкви в независимую Венецию, но он предпочел остаться в Тоскане, герцоги которой были близкими союзниками Рима и находились под его влиянием.

Но даже тосканские правители не смогли защитить Галилея от вызова ученого на суд страшной инквизиции в Рим. Суд инквизиции уже приговорил к смерти многих мыслителей за противоречившее церковным догмам мнение о строении мироздания. Даже папа Урбан VIII, бывший близким другом Галилея, не смог уберечь его от инквизиции. Позорный процесс начался в феврале 1633 года. Под угрозой пыток Галилей отрекся от своей гелиоцентрической «ереси», пробормотав, как утверждает легенда, свое знаменитое «И все-таки она вертится» (Eppur si muov). Инквизиция осудила Галилея на пожизненный домашний арест на его вилле в Арчетри близ Флоренции. Суд над Галилеем больше, нежели любое другое историческое событие, стал символом раскола между наукой и верой, конфликта, который (в разнообразных формах и в разной степени) продолжается и в наши дни.

Помимо этого, Галилей совершил и еще один научный подвиг: он выковал несокрушимый союз между математикой и наукой. Знаменитое изречение Галилея «книга природы написана языком математики» актуально до настоящего времени, и это сохранится в обозримом будущем.

Однако Галилей сделал одно важное открытие и в области чистой математики. Находясь в домашнем заключении в Арчетри, Галилей задумался о бесконечности и понял, что бесконечные величины обладают одним странным свойством. Галилей рассмотрел бесконечное множество всех положительных целых чисел (1, 2, 3, 4, 5…) и бесконечное множество всех квадратов целых чисел (1, 4, 9, 16, 25…). Оба множества являются бесконечными, однако каждому элементу первого множества можно поставить во взаимно однозначное соответствие один элемент второго множества. Итак, Галилей поставил в соответствие числу 1 – 1, числу 2 – 4, числу 3 – 9, числу 4 – 16, числу 5 – 25 и т. д. Поскольку в обоих множествах содержится бесконечное количество чисел и поскольку множество квадратов целых чисел является подмножеством целых чисел, так как каждый квадрат, в свою очередь, является целым числом, постольку взаимно однозначное соответствие целых чисел их квадратам говорит о том, что количество положительных целых чисел равно количеству их квадратов. Сейчас мы говорим, что оба эти бесконечные множества имеют одинаковый размер. К этому открытию Галилея мы вернемся позже.

После великих астрономических открытий Галилея серьезные астрономы уже не могли придерживаться геоцентрических взглядов, но ученые согласились на компромисс. Для того чтобы не раздражать церковь и не вступать с нею в конфликт, было решено, что все планеты, кроме Земли, вращаются вокруг Солнца, но само Солнце вместе с другими планетами вращается вокруг Земли. Этой гибридной модели придерживался, например, датский астроном Тихо Браге, наблюдавший множество планет и звезд – сначала на подаренном ему датским королем острове Вен, а потом в Праге, куда он переехал по приглашению императора Рудольфа II.

Масса фактических данных о положении на небе звезд и планет, собранных Тихо Браге, была использована его помощником, блестящим немецким математиком Иоганнесом Кеплером, который вывел из этих данных законы движения планет, полностью согласующиеся с чисто гелиоцентрической моделью. Законы Кеплера настолько точны, что используются и теперь, через 400 лет после их открытия, даже для определения орбит новых, находящихся вне Солнечной системы небесных тел, а также для управления космическими кораблями при их приближении к планетам Солнечной системы, переходе на орбиту вокруг них и посадке на их поверхность.

Подобно Копернику и Галилею, не желавшим порывать с религией и на всю жизнь оставшимся верующими людьми, Кеплер тоже занимался научной работой без намерения бросить вызов вере. Напротив, нападающей стороной в этом углубляющемся конфликте была именно католическая церковь с ее буквалистским подходом к Писанию и приверженностью к философии Аристотеля.

Работы Кеплера подготовили почву для изобретения в следующем веке Ньютоном и Лейбницем математического анализа. В том, что касается науки, Кеплер был одновременно астрономом и астрологом – наука и оккультные течения пребывали в XVI и XVII веках в странном симбиозе. Ту же смесь науки, духовности и оккультизма мы находим в трудах Рене Декарта, внесшего неоценимый вклад в математику, естественные науки и философию XVII века.

Декарт родился 31 марта 1596 года в богатой семье французских аристократов, в городе Лаэ (ныне в его честь переименованном в Декарт), во французской провинции Турень, но семья жила в районе Пуату. В детстве Декарт попеременно жил в обеих областях.

Между Туренью и Пуату было одно весьма значительное различие. Пуату был оплотом протестантов, а Турень – католическая провинция, как и б?льшая часть Франции и в наши дни. Знакомство с обеими сторонами религиозного конфликта наложило глубокий отпечаток на отношение Декарта к религии и обществу. Выражением этого отношения был страх философа перед инквизицией и опасения за свою судьбу, если он осмелится публиковать научные сочинения, противоречащие доктринам католической церкви. Показательна также почти наивная вера Декарта в то, что никакая опасность не грозит ему со стороны протестантов.

Начальное образование Декарт получил в иезуитском колледже Лафлеш в центральной части Западной Франции. Декарт никогда не выступал против религии. Его ближайшим другом всю жизнь был монах ордена минимов Марен Мерсенн, клирик, живо интересовавшийся математикой и наукой. С Мерсенном Декарт познакомился во время учебы в Лафлеше. По мнению биографа Декарта Стивена Гокроджера, Декарт оставался верующим католиком до конца своих дней.

В молодости Декарт много путешествовал и воевал. Он принимал участие во многих военных кампаниях (например, в осаде Праги) то на стороне католиков, то на стороне протестантов во время страшной Тридцатилетней войны. Скитаясь по Южной Германии, Декарт познакомился с математиком и мистиком Иоганном Фаульхабером, который открыл Декарту свои способы решения уравнений, а Декарт впоследствии перенял мистическую математическую символику Фаульхабера. Например, в своих алгебраических вычислениях Декарт пользовался знаком Юпитера – .

Другом Декарта был также философ и математик Блез Паскаль, который вместе с математиком Пьером Ферма создал теорию вероятности. Паскаль внес огромный вклад в физику и математику, будучи при этом глубоко религиозным человеком. Он известен своим «пари Паскаля» – знаменитым (хотя и несколько циничным) обоснованием необходимости веры в Бога: если вы верите, но Бога не существует, то, согласно логике Паскаля, вы ничего не теряете (или теряете очень немного). Но если вы не верите в Бога, а он тем не менее существует, то вы заплатите за это вечным проклятием.

И Ферма, и Декарт читали переведенные на латинский язык сочинения Евклида и знали о великой мудрости древних греков. С таким же усердием оба штудировали труды Галилея. Они оба развили физико-математические учения Древней Греции и усовершенствовали до уровня XVII века достижения своих старших современников Коперника, Кеплера и Галилея, проторив новые пути, по которым рука об руку шествовали физика и математика.

Начав исследовать реальный мир, Декарт стал испытывать навязчивый страх перед инквизицией. Он знал о преследовании Галилея и ни за что не хотел разделить судьбу великого итальянца. Во всех своих письмах к другу монаху Марену Мерсену он говорил о том, что если опубликует сочинение, в котором станет утверждать, что Земля вращается вокруг Солнца, а не наоборот, как учит церковь, то инквизиция начнет за ним охотиться. Написав книгу под названием «Мир, или Трактат о свете»^[9], Декарт отказался от намерения ее напечатать, так как высказывал в ней крамольные с точки зрения католической церкви взгляды. Чтобы уберечься от реальных и мнимых опасностей, Декарт во время своих путешествий сообщался только с Марсеном и из предосторожности посылал ему письма из близлежащих городов и деревень, а не из мест, где он действительно в тот момент проживал.

Наконец в 1628 году страх перед инквизицией заставил Декарта переехать в Голландию, несмотря на то что французский король в знак признания его научных достижений буквально осыпал Декарта разнообразными привилегиями. Встревоженный известиями о суде над Галилеем Декарт с 1633 года стал (из навязчивого страха перед инквизицией) часто менять свои адреса и в Голландии.

В 1637 году Декарт публикует эпохальное «Рассуждение о методе»^[10], в котором излагает суть своей философии. У этой классической книги есть приложение – «Геометрия», в котором автор, соединяя геометрию с алгеброй, предлагает свой гениальный метод координат, названных в его честь декартовыми.

Эти идеи прославили имя Декарта по всей Европе, но одновременно привлекли к нему внимание врагов. В 1647 году протестантские богословы совершенно безосновательно обвинили Декарта в атеизме. Когда Декарт попытался публично оправдаться, его обвинили в клевете, и он был вынужден принести унизительные письменные извинения обвинявшему его богослову. Оскорбленный Декарт принял решение уехать в Швецию, где в 1650 году умер от простуды (или был отравлен религиозными противниками). Причина смерти ученого до сих пор неизвестна. После смерти Декарта шведская королева Кристина перешла в католичество.

Декарт был блестящим математиком и физиком, сохранившим веру в Бога и не видевшим внутреннего конфликта между наукой и религией, невзирая на все связанные с этим конфликтом перипетии его биографии. Декарт поднял физические исследования Галилея на качественно новый уровень. Он понимал, что Земля вращается вокруг Солнца, и знал, что не мы являемся центром Вселенной. Таким образом, он поставил под вопрос буквализм церкви и осознал, что реальность не согласуется с церковной верой. Путем, начертанным Декартом, пошли следующие поколения ученых.

В возрасте двенадцати лет немецкий философ, государственный деятель и математик Готфрид Вильгельм Лейбниц (1646–1716) бегло говорил и читал по-гречески, самостоятельно освоив этот язык. Он изучал Платона и Аристотеля, познакомивших его с логикой и вдохновивших на поиски оснований чистого разума. Кроме того, у Лейбница рано проснулся интерес к изучению теологии.

В 1661 году Лейбниц поступил в Лейпцигский университет, где познакомился с трудами своих современников Гоббса, Бэкона и Галилея. В 1663 году Лейбниц представил диссертацию «О принципе индивидуации» («De Principio Individui»), в которой автор разобрал идеи индивидуальности и всеобщности. Рассуждения привели его к концепции монады. В своей работе Лейбниц попытался ответить на основной вопрос, заданный еще древними греками: что есть пространство? Попытка ответить на него привела к новым вопросам. Что такое точки? Что такое линии? Что такое плоскости? Что такое трехмерные объекты? Создание концепции монады стало попыткой ответить на эти вопросы абстрактным определением основного, простейшего элемента пространства древних греков. Монада, подобно точке греческой геометрии, есть нечто, лишенное содержания. Монада не обладает длиной, шириной, высотой; в ней нет никакого внутреннего содержания. Монада есть абстрактное понятие, относящееся к метафизике и в самом общем виде определяющее идеи. Монада – это абсолютно абстрактный основной элемент всего сущего как в физическом, так и в духовном мире.

Верующий протестант, испытавший влияние католицизма в общении с католическими государями, Лейбниц был захвачен идеей примирения европейских религий как способа объединения всех народов. В 1668 году Лейбниц написал статью, в которой отстаивал существование Бога и бессмертие души. Она называлась «Свидетельство природы против атеистов» и была призвана примирить народы Европы, погрязшие в религиозных войнах друг с другом.

Независимо от Ньютона Лейбниц разработал дифференциальное и интегральное исчисление. Однако Лейбниц каждую свою работу рассматривал в контексте единого целого и страстно желал приложить свою новую математику к теологии. Бесконечно малые величины, которые он изобрел в процессе работы над исчислением или, скорее, позаимствовал из сочинений древних греков, обладали в его глазах мистическими свойствами, и он надеялся использовать их в метафизических исследованиях. В отличие от Лейбница, Ньютон также, будучи религиозным человеком, занимался созданием дифференциального исчисления, имея в виду потребности физики, а не метафизики. В конечном итоге, математический анализ бесконечно малых величин, созданный Лейбницем и Ньютоном независимо друг от друга, стал одним из главных и незаменимых инструментов, каким физики пользуются для исследования природы и открытия ее законов.

Исаак Ньютон (1642–1727) родился на Рождество того года, когда умер Галилей, в семье богатого фермера, в деревне Вулсторп в графстве Линкольншир в Англии. Он был недоношенным, и мать вспоминала, что он вполне мог уместиться в пивную кружку.

Описывая свои величайшие научные достижения, Ньютон произнес известные слова: «Я видел дальше других только потому, что стоял на плечах гигантов». Вероятно, этими гигантами, на труды которых опирался Ньютон, были Декарт, Кеплер и Галилей. Картезианская логика вдохновляла Ньютона, и, кроме того, в своих идеях Декарт был близок к открытию дифференциального и интегрального исчисления. Исследования Галилеем падающих тел и других физических феноменов пробудили интерес Ньютона к физике; законы движения планет, сформулированные Кеплером, являлись прямым следствием ньютоновского закона всемирного тяготения. Интересы Ньютона не отличались такой широтой, как у Лейбница, но в физике и математике Ньютон превосходил его интеллектом.

В 1664 году Англию поразила эпидемия бубонной чумы, и Кембриджский университет, в котором тогда учился Ньютон, был временно закрыт. Ньютон уехал в Вулсторп, где в уединении провел два года, размышляя о Вселенной и ее законах. Именно в Вулсторпе Ньютон создал дифференциальное и интегральное исчисление. Он назвал математический анализ бесконечно малых методом флюксий (от латинского слова, означающего «поток»). Ньютон рассматривал переменные величины как поток, и для того чтобы описать его движение (скорость изменения величины по времени), изобрел дифференциальное исчисление.

Сформулированный Ньютоном закон всемирного тяготения гласит, что две обладающие массой частицы материи притягиваются друг к другу с силой, прямо пропорциональной произведению их масс и обратно пропорциональной квадрату расстояния между ними. Коэффициент пропорциональности в этом уравнении известен как постоянная Ньютона и обозначается буквой G. Кроме того, Ньютон сформулировал законы движения, согласно которым тело сохраняет состояние покоя или равномерного и прямолинейного движения, если на него не действуют силы; скорость изменения количества движения (в ньютонианской физике – это произведение массы тела на его скорость) пропорциональна силе, действующей на тело; силы действия и противодействия равны между собой и направлены в противоположные стороны – то есть для каждого действия существует равное ему и направленное противоположно противодействие.

По своим религиозным взглядам Ньютон был унитарианцем и во время вынужденного двухлетнего пребывания в Вулсторпе пытался вникнуть в смысл предсказаний библейского пророка Даниила и понять суть Апокалипсиса. Склонный к анализу великих идей, Ньютон не видел конфликта между занятиями большой наукой и проникновением в великие религиозные идеи.

Несмотря на то что в эпоху Ньютона наметился серьезный раскол между учением католической церкви и целями науки, многие крупные ученые того времени оставались глубоко верующими людьми. Это может показаться парадоксальным, но истина заключается в том, что расхождение между наукой и церковью произошло по вине церкви, а не ученых. Самым драматическим свидетельством этого разрыва стал суд над Галилеем, хотя это был далеко не единственный пример преследования инквизицией ученых и мыслителей. В ХIХ веке науке удалось доказать многие утверждения, которые церковь считала противоречившими Библии.

Благодаря достижениям Ньютона, опиравшимся во многом на труды его великих предшественников, цивилизация достигла чрезвычайно высокого уровня познания Вселенной. Механика Ньютона, так же как оптика, астрономия и математика, в развитие которых Ньютон внес неоценимый вклад, помогли человеку понять окружающий великий и сложный мир. Прогресс, ставший возможным благодаря Ньютону и другим ученым того времени, объяснил, как движутся планеты и действует во вселенной закон всемирного тяготения. Теория гравитации настолько глубока и всеобъемлюща, что ее законы управляют буквально всем – от падения яблока с дерева до вращения Луны вокруг Земли; от обращения планет до действия пружин и траекторий пушечных ядер; от поведения биллиардного шара на столе до энергии ускорения современного автомобиля. Механика Ньютона невероятно точно объясняет мир. В ХХ веке Эйнштейн усовершенствует теории Ньютона для случаев субсветовых скоростей и очень больших масс, но в XVIII веке свершения Ньютона открыли для физической науки поистине новый мир. В последующие два столетия наука консолидирует свои достижения, а церковь начнет сдавать свои позиции единственного источника знаний о мире.

Глава 4
Триумф науки в XIX веке

Со временем пути науки и религии расходились все дальше, и в XIX веке наука одержала ряд важных побед над самыми вопиющими заблуждениями во взглядах на Вселенную, характерными для иудеохристианской традиции. Вероятно, это был последний раз в истории, когда наука могла с легкостью развенчивать взгляд на мир, порожденный организованной религией.

Ричард Докинз и Кристофер Хитченс охотно цитируют диалог между императором Наполеоном и великим французским математиком Пьером-Симоном де Лапласом. Лаплас воспринял работы Ньютона и распространил их выводы на всю Солнечную систему, создав, в результате «Небесную механику», опубликованную в 1799 году. В ней Лаплас показал, что ньютоновская механика управляет сложными взаимодействиями планет. Через некоторое время Лаплас преподнес свой труд Наполеону. Император прочитал ее, а потом сказал Лапласу: «Вы написали целую книгу о мире, но ни словом не упомянули его творца». Лаплас ответил: «Сир, я не нуждался в этой гипотезе».

К сожалению, Докинз и Хитченс оставляют за скобками эффектный конец этой истории: Наполеон повторил подобный диалог с другим великим французским математиком, Жозефом-Луи Лагранжем, который тоже прославился своими трудами в астрономии и математике. Ответ Лагранжа гласил: «Ах, да! Но это прекрасная гипотеза; она объясняет множество вещей (Ah! Mais c’est une belle hypoth?se; ?a explique beaucoup de choses)». Для нас здесь важно то, что даже среди великих математиков и астрономов того времени не было единодушия в отношении к религии и Богу.

В эпоху Лапласа и Лагранжа, на рубеже XVIII и XIX веков наука добилась поразительных успехов. Еще в XVIII веке шотландский геолог, химик, врач и натуралист Джеймс Хаттон дал объяснение геологическим процессам, происходящим на Земле. Работы Хаттона указывали на то, что силы, определяющие строение Земли, действуют в масштабах геологического времени, а это время намного превышает несколько тысяч лет, за которые якобы образовалась Земля, по мнению людей, пытавшихся составить ее хронологию на основании библейских текстов. Образование гор и эрозия почв, хорошо видная в области Северошотландского нагорья, помогли Хаттону создать геологическую теорию, проложившую путь к современному пониманию процессов, происходящих в земной коре.

Почти на два века раньше Хаттона ирландский священник Ашшер воспользовался библейской хронологией и генеалогией (вычислив даты жизни библейских персонажей вплоть до Адама) для того, чтобы выяснить дату сотворения мира, и пришел к выводу, что это событие имело место в 4004 году до Рождества Христова. Ашшер был лишь одним из многих толкователей Библии, которые на основании Священного Писания пытались различными способами вычислить возраст Земли. Все исследователи определили его в 5–10 тысяч лет.

В 1799 году английский топограф и геолог Вильям Смит составил первую геологическую карту Британии, и эта карта впоследствии помогла понять, что Земля гораздо старше, чем считали те, кто пытался установить ее возраст по Библии. Анализом геологических слоев, выполненным Смитом, наряду с результатами изучения древних окаменелостей, воспользовался в середине XIX века племянник Смита Джон Филлипс, который пришел к выводу, что Земля возникла около 96 миллионов лет назад.

Через 30 лет Вильям Томпсон, лорд Кельвин, проанализировав физические свойства камней и геологических отложений и рассчитав, сколько времени потребовалось бы Земле для того, чтобы остыть и превратиться из сгустка расплавленных пород в твердое тело, пришел к заключению, что возраст Земли не может быть меньше нескольких сотен миллионов лет. К настоящему времени (в результате использования датировки по изотопам урана) доказано, что старейшие каменные породы Земли имеют возраст около 4,5 миллиарда лет. Этот возраст принят сейчас учеными не только для Земли, но и для всей Солнечной системы.

Труды геологов вдохновили еще одну научную революцию XIX века – теорию эволюции Дарвина. В промежутке между этими двумя революциями ранняя гипотеза возраста Земли окончательно рухнула под тяжестью научных доказательств (хотя некоторые христиане продолжают в нее верить).

Даже просто глядя на поверхность Земли, нельзя себе представить, что наша планета сформировалась пять, десять тысяч и даже миллион лет назад. Проведя раскопки на возвышенностях материков, можно отыскать на довольно большой высоте раковины древних морских организмов. Однако для того, чтобы морское дно смогло подняться на значительную высоту над уровнем моря, требуются многие миллионы лет.

Точно так же такие древние горы, как Аппалачи, имеют плавные очертания в результате эрозии, происшедшей за миллионы лет под влиянием ветров, дождей и снегов. Особенно наглядно это видно в сравнении с такими молодыми горами, как Альпы, скалы которых имеют острые края, крутые склоны и обрывы, что говорит о меньшей степени выветривания и эрозии. Над поверхностью Земли поднимаются горные хребты, на линиях сброса происходят землетрясения, плиты земной коры наползают одна на другую, вызывая возвышения гор и извержения вулканов. И все это происходит в течение долгих миллионов лет. Каждый, кто бывал в Альпах, на Аляске, в Кордильерах Эквадора, видел прорезанные ледниками морены, имеющие U-образную форму, отражающую пути наступления и отступления ледников. Эти перемещения тоже потребовали миллионов лет. Обнаружение ископаемых остатков древних, ныне давно вымерших животных, включая динозавров, которые когда-то бродили по Земле, окончательно похоронили раннюю гипотезу возраста Земли.

Таким образом, библейскую историю сотворения мира за шесть дней мы смело можем считать литературным приемом. Нет нужды говорить, что вычисление возрастов персонажей Писания вплоть до Адама – не самый лучший способ вычисления возраста нашей планеты. Писание – это аллегория, которую нельзя понимать буквально, и, естественно, Библия не согласуется с тем, что говорят нам результаты научных наблюдений. То же самое касается утверждений о том, что Солнце, восходя и садясь за горизонт, обращается вокруг неподвижной Земли.

Если вы ночью поднимете голову и будете долго смотреть в небо, то в конце поймете, что вращается Земля, а не небо. Почему? Потому что созвездия и звезды движутся с востока на запад с одинаковой скоростью. Если вы сидите в движущемся автомобиле, не зная, что он едет, и видите – деревья на обочине дороги с одинаковой скоростью удаляются от вас, то скоро станет ясно, что движетесь как раз вы. Не могут же все деревья вдруг сорваться с места и опрометью броситься прочь от вас с одинаковой скоростью. То же самое касается звезд ночного неба при однократном наблюдении. Планеты иногда пересекают небо «вспять» – с запада на восток, но заметить это при одном наблюдении невозможно. Если мы направим в небо фотокамеру, то уже через несколько минут на пленке появятся светлые полосы, подтверждающие движение звезд. Таким образом, то, что мы видим на ночном небе, должно означать, что движемся мы, а не небосвод кружится вокруг нас.

В 1851 году физик-самоучка, француз Леон Фуко нанес последний удар по вере в неподвижность Земли. Астрономы и образованные люди того времени уже хорошо понимали, что Земля вращается, но эта идея не имела доказательств, которые могли бы убедить всех и каждого. Люди ждали земного доказательства вращения нашей планеты, они требовали: «Покажите нам, что мы кружимся!»

Фуко был проницательным наблюдателем и талантливым экспериментатором, сделавшим множество изобретений и даже довольно точно измерившим скорость света. Размышляя о вращении Земли вокруг оси, он убедился в том, что сможет представить нужное доказательство, если сумеет подвесить маятник «над Землей» – то есть так прикрепить его к потолку, чтобы плоскость качаний маятника могла свободно вращаться вокруг вертикальной оси. Фуко понял, что если сможет показать, что маятник колеблется в одной плоскости независимо от Земли, то наблюдателю покажется, что эта плоскость опишет относительно поверхности земли круг. Этим опытом можно будет доказать факт вращения Земли вокруг своей оси.

Фуко был не женат и жил с матерью. Она была состоятельной женщиной и владела домом на пересечении улиц Асса и Вожирар в фешенебельном шестом округе на левом берегу Сены (изящная табличка на этом месте указывает место, где находился дом Фуко). Свою лабораторию он устроил в подвале материнского дома. К потолку подвала он прикрепил особое устройство, позволяющее маятнику практически без трения колебаться в одной плоскости независимо от движения потолка. Фуко был не только выдающимся ученым и инженером, но и обладал отменным художественным вкусом. Он изготовил красивый бронзовый маятник, которым сегодня можно полюбоваться в парижском Музее искусств и ремесел.

Рис. 7. Современная реконструкция проведенного Леоном Фуко в Париже в 1851 году опыта, доказавшего факт вращения Земли (город Исскуств и Наук в Валенсии)

6 января 1851 года, ровно в два часа ночи, поэкспериментировав с маятником несколько часов, Фуко наконец увидел то, что ожидал. Он заметил, что земля медленно, но верно поворачивается под качающимся маятником (рис. 7). Затем последовали публичные эксперименты: сначала в парижской обсерватории, куда были приглашены ученые и специалисты, а потом в самом большом публичном здании Парижа – в Пантеоне, где собрался цвет французской аристократии во главе с императором Наполеоном III. Фуко, умевший наблюдать не только физические феномены, но и человеческую природу, так описал впечатление, произведенное его опытом:

Феномен развивается неспешно, но неотвратимо и неизбежно. Люди чувствуют, видят, как он зарождается и неуклонно растет; никто не в силах ни ускорить, ни замедлить его. Каждый, кто видит этот феномен хотя бы несколько мгновений, застывает в глубокой задумчивости. Уходя, зритель навсегда уносит с собой острое ощущение нашего непрестанного движения в мировом пространстве.

Демонстрация 1851 года в Пантеоне оказалась весьма убедительной, а сам опыт Фуко был после этого успешно повторен множество раз во всем мире. В 1913 году католическая церковь признала корректность опыта Фуко и сам факт вращения Земли. Церкви потребовалось 62 года на то, чтобы согласиться с очевидным: мы живем на подвижной вращающейся планете. С большим трудом наука преодолевала буквальное толкование Священного Писания.

Через восемь лет после того, как Фуко окончательно доказал вращение Земли, навсегда рухнул еще один столп традиционной религии: буквальное толкование библейской истории о сотворении Адама и Евы. В 1859 году Чарльз Дарвин опубликовал свою книгу «О происхождении видов», заложив основы революционной теории эволюции. Анализ окаменевших остатков древних живых существ и наблюдения живой природы, сделанные Дарвином во время пятилетней экспедиции на фрегате «Бигль», привели автора к созданию концепции естественного отбора. (Подобные мысли возникли у Альфреда Рассела Уоллеса незадолго до выхода в свет сочинения Дарвина, а опубликованы обе идеи были почти одновременно.) Теория эволюции показала, что люди произошли от более ранних предшественников, а все биологические виды – от древних, более простых форм.

Исследования современных генетиков пролили свет на суть дарвиновской эволюции и представили множество доказательств ее истинности. Сегодня теория эволюции является одним из столпов современной биологической науки, так как позволяет объяснить множество феноменов. Открытия ископаемых останков, сделанные в XIX веке, отчетливо показали, что Земля некогда была домом для давно вымерших существ. Кости мастодонтов, обнаруженные в Северной и Южной Америке, и кости мамонтов, найденные в Европе, убедили ученых в том, что Земля – очень древняя планета и биологические виды появлялись и исчезали на ней в течение сотен тысяч и миллионов лет. Обнаруженные в XIX веке в Европе останки неандертальцев позволили понять, что нашу планету некогда населял еще один вид человеческих существ, оставивший после себя значительный след, включая удивительно эффективные каменные орудия, использовавшиеся для охоты и разделки убитых животных. Неандертальцы исчезли вскоре после того, как Евразию 30–40 тысяч лет назад заселили люди, принадлежавшие к нашему виду человека разумного.

Открытие ископаемых останков живых существ, теория эволюции, геологическая периодизация естественной истории Земли, факт вращения Земли вокруг Солнца и своей оси убедительно показали, что нельзя буквально толковать Священное Писание. Важно, однако, отметить, что отказ от буквального толкования Библии не означает, что Писание всегда ошибается. Например, описанный в книге Бытия порядок появления живых существ не противоречит теории эволюции: сначала возникли низшие растительные виды, потом простейшие животные, а затем более развитые животные и, наконец, человек. Порядок появления абсолютно верен, хотя, конечно, новые виды возникли не в течение одного дня.

Глава 5
Эйнштейн, Бог и Большой взрыв

В Библии речь идет о сотворении мира. Космология – это отрасль науки, занимающаяся началом Вселенной и использующая при этом теорию относительности и квантовую механику. В этой главе мы разберемся со взглядами науки и религии на зарождение космоса.

Современная теоретическая физика родилась в 1905 году, когда Альберт Эйнштейн впервые разбил наши привычные представления о времени, пространстве и скорости, создав специальную теорию относительности. Теория Эйнштейна показала, что время не является константой, время и пространство должны «искривляться», сокращаться и расширяться для того, чтобы соответствовать настоящей константе мироздания – скорости света. Ничто в мире не может двигаться быстрее света. По мере приближения к скорости света масса тела увеличивается до бесконечности, а время (по отношению к стороннему неподвижному наблюдателю) замедляется.

Кроме того, в 1905 году Эйнштейн показал: масса эквивалентна энергии, что следует из знаменитого уравнения E = mc². Этот принцип положен в основу работы Большого адронного коллайдера (БАК), построенного в международной физической лаборатории Европейской организации по ядерным исследованиям (ЦЕРН, CERN), расположенной близ Женевы в Швейцарии. БАК – это гигантский ускоритель элементарных частиц. Коллайдер создан, исходя из представления о том, что эффективная масса разогнанных до высоких скоростей частиц становится огромной и выделяет колоссальную энергию при их столкновении.

Выделившаяся энергия преобразуется в новые, не существовавшие ранее частицы, например в «божественную частицу», так называемый бозон Хиггса, об обнаружении которого было недавно объявлено. Считают, что именно эта частица появилась вскоре после Большого взрыва, приобретя конечную массу и породив обладающие массой другие частицы во Вселенной.

Согласно современным космологическим теориям, Большой взрыв создал лишь чистую энергию. Обладающие конечной массой покоя частицы – такие, как электроны и кварки, из которых возникли протоны и нейтроны (то есть ядра всех атомов, составляющих материю), получили свою массу от бозона Хиггса. Лишенной массы покоя осталась лишь одна частица – фотон, вездесущая частица света.

Важно, однако, понять, что эксперименты на Большом адронном коллайдере, имитирующие события, происшедшие в ходе Большого взрыва, не создают материю «из ничего». Протоны разгоняются в туннеле под действием мощного магнитного поля, которое заставляет их лететь по кругу. Установка потребляет электроэнергию в количествах, достаточных для обеспечения крупного города.

Существующим частицам придается кинетическая энергия (энергия движения) за счет электрической, преобразованной в электромагнитные поля. При столкновении частиц выделяется столько же энергии, сколько они ее получили в результате разгона (плюс их энергия покоя, рассчитанная по формуле Эйнштейна), и эта энергия порождает новые частицы. Помимо всего прочего, эти процессы демонстрируют один из основополагающих физических законов – закон сохранения энергии: энергия (в форме массы, излучения или движения) просто меняет форму, но ее нельзя ни создать, ни уничтожить. В этом процессе энергия не возникает «из ничего».

Эйнштейн понял, что новый взгляд на физику, раскрытый им в частной теории относительности, повлияет на понимание природы гравитации и механизмов ее действия. Понимал Эйнштейн и то, что его принцип относительности поколеблет величественное здание теории механики, возведенное Ньютоном. Когда объекты начинают двигаться очень быстро, их массы резко увеличиваются, и для таких случаев необходимо вводить поправки в механику Ньютона.

Для того чтобы создать Общую теорию относительности, которая включала бы в себя как частный случай систему Ньютона, потребовалось несколько лет напряженной работы в области математики. Наконец, на исходе 1915 года, через десять лет после создания частной теории относительности, Эйнштейн представил полную релятивистскую теорию тяготения: Общую теорию относительности. Она была опубликована в 1916 году. Уравнения Эйнштейна, созданные для этой теории, отличаются математически четкой симметрией и структурой, то есть качеством, каковое математики и физики-теоретики называют изяществом. Уравнения эти точны и лаконичны: они содержат все, что необходимо для модели сложной физической системы, но ничего лишнего. Выражаясь словами самого Эйнштейна, они были «просты, насколько это возможно, но не более того». Во всяком случае, они послужили своей цели – релятивистскому объяснению всемирного тяготения.

В Общей теории относительности Эйнштейн утверждает, что пространство искривляется вокруг массивных объектов; и в этом смысле Общая теория относительности является геометрической теорией, так как показывает, что под влиянием гравитации изменяется геометрия пространства-времени. Массивные объекты искривляют пространство вокруг себя. Пространство и время объединяются в новое понятие – пространство-время.

Эйнштейну было нужно физическое доказательство справедливости теории, и оно было представлено английским астрономом и физиком Артуром Эддингтоном, секретарем Королевского астрономического общества. Во время Первой мировой войны Эйнштейн не мог посылать письма в Британию, так как она была вражеской страной, и тогда он передал Эддингтону ряд своих статей через друга, нидерландского физика Виллема де Ситтера, жившего в нейтральной Голландии. Таким образом, Эддингтон познакомился с Общей теорией относительности намного раньше, чем остальные ученые, жившие за пределами Германии.

Будучи убежденным пацифистом, Эддингтон отказался служить в армии во время войны. Учитывая, что он был известным ученым, создавшим важные теории происходящих внутри звезд процессов, Британия дала ему разрешение не вступать в ряды вооруженных сил. Эддингтон продолжал заниматься наукой. Он организовал экспедицию на расположенный в Атлантическом океане остров Принсипи для наблюдения за солнечным затмением, которое должно было произойти 29 мая 1919 года. Другая группа ученых отправлялась в Бразилию наблюдать то же самое затмение. Обе группы должны были исследовать поведение света звезд, глядя на Солнце – точнее, на то место, где Солнце пряталось за Луной во время полного затмения. Задача заключалась в том, чтобы выявить отклонения лучей звездного света, которые должны происходить, если справедлива Общая теория относительности.

Несмотря на риск заболеть малярией, на обилие ядовитых змей и отвратительный климат, экспедиция увенчалась успехом: обеим группам, на Принсипи и в Собрале, удалось сделать фотографии, подтверждавшие, что вокруг Солнца происходит именно такое искривление звездного света, какое предсказывала Общая теория относительности (в пределах статистической погрешности). После того как экспедиции вернулись в Британию и представили научному сообществу свои результаты, Эйнштейн в один день стал всемирной знаменитостью.

С тех пор Общая теория относительности подтверждалась многими экспериментами, в которых были верифицированы ее предсказания. Общая теория относительности помогла разрешить загадку смещений перигелия Меркурия – ближайшей к Солнцу точки его орбиты. До тех пор никому не удавалось объяснить эти смещения с точки зрения механики Ньютона. Было подтверждено существование предсказанных Общей теорией относительности черных дыр при помощи наблюдения материи, которая исчезает в них, испуская при этом рентгеновские лучи. Ученые наблюдали множество других феноменов, которые теперь можно было объяснить исходя из Общей теории относительности. Один из таких феноменов – гравитационное красное смещение: длина волны света увеличивается под воздействием гравитации.

Общая теория относительности Эйнштейна изменила наш взгляд на природу. Еще до подтверждения справедливости этой теории Эддингтоном Эйнштейн попытался приложить выводы своей теории к Вселенной как целому. Он решил построить общую релятивистскую модель всей Вселенной, то есть решить задачу, которая казалась ученым непосильной. Всем, но не Эйнштейну.

К 1917 году Эйнштейн разработал космологическую модель всей вселенной. Основываясь на астрономических знаниях своего времени, он допустил, что «Вселенная» – это наша Галактика, Млечный Путь. Андромеда, ближайшая к нам другая галактика, видимая в безлунную ночь невооруженным глазом, считалась в то время туманностью в пределах Млечного Пути. Согласно уравнению Эйнштейна, Вселенная не может быть статичной. Однако поскольку Эйнштейн был уверен в том, что наша Галактика не расширяется и не сокращается, ему пришлось «остановить» свою теоретическую Вселенную, и он добавил в уравнение коэффициент, названный им «космологической постоянной». Таким образом, он получил формулу, в которой Вселенная стала застывшей и статичной, и у такой Вселенной не было начала и не будет конца.

Космологическая константа продержалась в уравнении Эйнштейна до начала 1930-х годов, до поездки ученого в Калифорнию, где он познакомился с Эдвином Хабблом. Хаббл рассказал Эйнштейну о своем открытии, сделанном в 1929 году. Хаббл обнаружил, что Вселенная расширяется. К такому выводу он пришел на основании движения отдаленных галактик, которое он со своими сотрудниками Весто Слифером и Милтоном Хьюмасоном наблюдал в обсерватории Маунт-Вилсон с помощью двухсотпятидесятисантиметрового телескопа-рефлектора. В то время Хаббл, возможно, еще не понимал, что сам факт расширения Вселенной говорит о том, что изначально она была очень мала. Теперь это начало называют Большим взрывом.

Совершенно по-иному начало Вселенной (и это естественно) изложено в библейской книге Бытия, написанной отнюдь не учеными около трех тысяч лет назад: вначале не было ничего, а потом Бог создал Вселенную. Авторы книги Бытия понимали, что космос должен иметь начало. Напротив, многие великие ученые начала XX века верили в то, что Вселенная существовала всегда. Эйнштейн был среди них с 1917 по 1932 год. Однако в данном случае Библия оказалась права.

Я далек от мысли прибегать к Библии как к источнику информации о возникновении Вселенной, но хочу подчеркнуть этот пункт, чтобы показать читателю, что наука, основанная на неверных предпосылках, приводит к неверным выводам. Прежде чем говорить, что мы точно знаем, как возникла вселенная, нам следует хорошенько проанализировать научные данные.

Интересно, что теорию Большого взрыва разработали не астрономы, открывшие расширение Вселенной (Слифер, Хьюмасон и Хаббл). Теорию эту предложил бельгийский католический священник. В 1927 году Жорж Леметр, посвященный в духовный сан католический священник, поступил в Массачусетский технологический институт, чтобы изучать математику. Впоследствии он экстраполировал данные, полученные Хабблом, Слифером и Хьюмасоном, назад по шкале времени и пришел к выводу, что если Вселенная расширяется, то в прошлом она была тем меньше, чем более ранние отрезки времени мы будем рассматривать. Пользуясь математическим аппаратом, Жорж Леметр смог отмотать назад пленку исторического кинофильма о развитии Вселенной до ее возникновения и показал, что она, как об этом написано в Библии, и в самом деле имеет начало.

Зародыш Вселенной Леметр назвал «первозданным атомом». Свою теорию Большого взрыва он представил в безупречно написанной математической статье, которая и сегодня удивляет читателя своей непротиворечивостью и точностью. Однако Эйнштейн, убежденный в правильности своих выводов относительно «статичности» Вселенной, поначалу выступил с критикой священника, сказав ему: «Ваши расчеты корректны, но физика – ужасна». Это был первый из нескольких споров, проигранных Эйнштейном. Священник, руководствовавшийся безупречной математикой, оказался прав.

Этот спор отражает главную проблему науки: уравнения не могут быть лучше своих предпосылок и допущений. Если допущение неверно и не соответствует природным фактам, то уравнения приведут к неправильным выводам, даже если эти уравнения будут выведены величайшими умами человечества.

Теперь мы знаем, что у Вселенной было начало – Большой взрыв. С помощью телескопов, наблюдений со спутников и таких ускорителей, как Большой адронный коллайдер, мы убедились, что можем понять, как развивалась Вселенная спустя доли секунды после взрыва ее «сингулярности» («первозданного атома» Леметра: места, где не действовали ныне известные нам законы физики) до ее нынешнего состояния. Но мы не знаем и, вероятно, никогда не сможем узнать, какая причина вызвала Большой взрыв и что было (если вообще было) до того, как он произошел.

Когда я в 2010 году брал интервью у нобелевского лауреата физика Стивена Вайнберга для статьи о нем в журнале Scientific American, я спросил ученого: «Какая причина вызвала Большой взрыв и что происходило в природе до него?» Ответ был на удивление прост: «Этого мы не знаем, и у нас нет никакого способа это выяснить». Этот ответ, данный одним из ведущих физиков и мыслителей нашего времени, убеждает меня в том, что наука не может опровергнуть существование «творца». Если наука не может привести нас к реальному моменту творения и к событиям, ему предшествовавшим, то как можем мы опровергать некую предвечную сущность и силу, направлявшую развитие Вселенной?

Как мы увидим ниже, некоторые физики занимались построением гипотетических моделей, ибо нет данных о том, что повлияло на Большой взрыв или на то, что происходило до него, – первоначальное возникновение Вселенной. Однако все эти модели не возникают «из ничего»: в них всегда присутствует некая предсуществующая субстанция, среда, из которой и возникла Вселенная. (Часто эту среду называют квантовой пеной — плотной совокупностью пузырьков пространства и времени, в которой они тесно переплетены между собой благодаря эффектам, постулированным теорией относительности и квантовой механикой.) На самом деле, нет никаких логических оснований принимать, что Вселенная возникла из ничего; должно было существовать что-то, из чего она образовалась.

Труды физиков последнего столетия привели к созданию теории «унификации сил». Сейчас мы выделяем в природе четыре вида сил: силу тяготения, электромагнетизм, а также слабое и сильное внутриядерное взаимодействие. Однако теоретический прогресс (в частности, создание теории суперсимметрии) привел физиков к убеждению в том, что четыре силы природы были когда-то объединены в одну силу, а именно сразу после Большого взрыва. Эта сила была названа сверхсилой. Ее существование вытекает из экстраполяции уравнений физики назад по времени. Но что это за сверхсила, единая, невероятно могущественная сила природы, управлявшая нашей Вселенной, когда она была еще очень молода? Природа этой силы неизвестна и загадочна, но именно благодаря ей мы существуем. Эту силу можно назвать Богом.

Прежде чем продолжить рассуждения о науке и ее отношении к религии, я считаю необходимым коснуться некоторых высказываний новых атеистов об Эйнштейне как о личности. Некоторые биографы рисуют Эйнштейна как законченного атеиста, «неверующего», как «непрактикующего еврея». Эйнштейн действительно не придерживался догм какой-то одной институциональной религии, включая и родной ему иудаизм, но, вероятно, он не был неверующим в том смысле, в каком нас пытаются убедить новые атеисты.

Известно, что в 1913 году, будучи в Праге, Эйнштейн посещал синагогу, а это был период его самой плодотворной научной работы. По-видимому, он все же верил в Бога: в некую сущность, создавшую законы природы, которые Эйнштейн познавал всю свою жизнь.

Эйнштейн всегда говорил о «Боге», утверждая: «Господь неуловим, но не злобен» (он говорил это, когда его внимание привлекали к вздорным возражениям против теории относительности) и «Хотелось бы мне знать мысли Бога, все остальное – детали». Едва ли такие слова мог бы произнести Ричард Докинз. Однако их произносил Эйнштейн, у которого много подобных высказываний о Боге, причем звучащих весьма отчетливо и убежденно.

Однажды маленькая девочка прислала Эйнштейну письмо, в котором просила рассказать о его религиозных взглядах. Краткий ответ ученого говорит о его вере больше, чем могли бы сказать толстые тома.

Дорогая Филлис.

Я постараюсь как можно проще и понятнее ответить на твой вопрос. Вот мой ответ.

Ученые верят в то, что все, что происходит в мире, в том числе и с человеческими существами, подчиняется законам природы. Поэтому ученый не может быть склонен к вере в то, что на ход событий можно повлиять молитвой, то есть каким-то сверхъестественным способом.

Тем не менее мы должны признать, что слишком мало знаем об этих силах, и поэтому в конечном счете убеждение в существовании окончательного вечного духа зиждется на какой-то вере. Эта вера остается распространенной в мире, несмотря на современные достижения науки.

Однако каждый, кто серьезно занимается наукой, убеждается в том, что в законах природы незримо присутствует дух, намного превосходящий дух человека. Таким образом, занятия наукой приводят к религиозному чувству особого рода, к чувству, которое, несомненно, сильно отличается от религиозности менее искушенных и более наивных людей.

С сердечным приветом,

твой А. Эйнштейн.

В свете всего этого утверждать, что Эйнштейн был самым выдающимся ученым атеистом современности, – это искажение его истинных взглядов. Он считал себя, возможно, аллегорически, особо одаренным человеческим существом, наделенным миссией раскрыть «мысли Бога» или, по крайней мере, божественные законы природы. Таким образом, Эйнштейн не был в действительности тем человеком, которого в качестве герба могли бы взять на свои щиты рыцари атеистического «крестового похода».

В своей книге «Вселенная из ничего»^[11] Лоуренс Краусс цитирует Эйнштейна: «На самом деле, я хочу знать, был ли у Бога [sic!] какой-либо выбор при сотворении Вселенной». Уточнитель [sic] вставляют в текст, когда хотят обратить внимание читателя на грамматическую или синтаксическую ошибку в цитате или на содержательное недоразумение в ней. Но Эйнштейн не нуждался в интерпретациях Лоуренса Краусса для того, чтобы быть правильно понятым.

Мало того, Краусс пытается «объяснить», что, на самом деле, имел в виду Эйнштейн:

Я прибегнул к этому комментарию, потому что Бог Эйнштейна – это не Бог Библии. Существование удивительного порядка в строении Вселенной внушало Эйнштейну ощущение такого великого чуда, что вызывало ощущение духовной привязанности к нему, которое он, следуя Спинозе, определил именем «Бога».

Учитывая, что Эйнштейн не один раз ссылался на Бога в своих сочинениях, нам следовало бы поинтересоваться, на каком основании Краусс толкует его слова так, как будто Эйнштейн был неграмотным и сам не понимал, что говорил.

Ясно, что Краусс следует примеру Ричарда Докинза и, несомненно, был так встревожен высказываниями о Боге, сделанными одним из величайших умов XX века, что начал свою книгу толкованием слов Эйнштейна для неразумных читателей. В главе 1 своего труда «Бог как иллюзия», названной «Глубоко религиозный неверующий человек», Докинз утверждает, что Эйнштейн «имел в виду совсем другое», когда говорил о Боге. Докинз цитирует Эйнштейна: «Наука без религии хромает, а религия без науки слепнет». Далее Докинз говорит, что люди склонны вырывать из контекста высказывания Эйнштейна о Боге; впрочем, этим в немалой степени грешит и сам Докинз.

Отношение Эйнштейна к Богу, или к тому, что он называл Богом, было неоднозначным и сложным. В книге «Эйнштейн: его жизнь и время» Филипп Франк, одаренный физик и близкий друг Эйнштейна, писал: «Приехав в Прагу на должность профессора, Эйнштейн стал членом пражской религиозной еврейской общины». Правда, Франк подчеркивает, что отношения Эйнштейна с общиной были не особенно тесными. Помимо этого, Эйнштейна радушно принимали в круг еврейских интеллектуалов довоенной Праги: «В то время там уже существовала еврейская группа, собиравшаяся наладить независимую интеллектуальную жизнь среди евреев… Членов этой группы вдохновляли полумистические идеи еврейского философа Мартина Бубера… Эйнштейн был представлен членам группы, познакомился с Францем Кафкой, но особенно сдружился с Хуго Бергманом и Максом Бродом». Франк далее поясняет, что эта группа хотела создать еврейскую культурную среду, не основанную на ортодоксальном иудаизме, но тем не менее еврейскую по своей природе.

Описывая этот период жизни Эйнштейна, его пражские годы, Альбрехт Фёльзинг в книге «Альберт Эйнштейн» (1993 год) пишет и об отношении Эйнштейна к религии. Согласно Фёльзингу, Эйнштейн, сравнивая чехов и немцев с еврейскими интеллектуалами Праги, говорил, имея в виду первых, о «бедности идей, лишенных веры». Далее Фёльзинг говорит, что в Праге Эйнштейн вернулся в лоно своей еврейской религии. Он цитирует самого Эйнштейна: «Я снова открыл в себе еврея». И комментирует: «Вероятно, пребывание в Праге задело в его душе какие-то струны, ибо через два года – то есть всего через пять лет после своего приезда в Берлин – Эйнштейн впервые и весьма решительно заявил о своей принадлежности к еврейству». Далее Фёльзинг снова цитирует Эйнштейна: «Это была чисто эмоциональная реакция, она не являлась результатом того, что на меня снизошла какая-то часть нашего духовного наследия».

Мы знаем, что Эйнштейн не верил в персонифицированного Бога, который следит за поступками людей и активно вмешивается в их жизнь. Однако приведенные выше высказывания Эйнштейна и эпизоды его жизни, ссылки ученого на Бога при описаниях физических явлений ясно говорят о том, что он верил в некую высшую силу, создавшую законы природы, которые Эйнштейн был призван открыть. Таким образом, Эйнштейна нельзя считать атеистом, и совершенно неуместно говорить, что, ссылаясь на Бога, он имел в виду нечто другое.

Глава 6
Бог и квант

Слово «революция» – слишком мягкое выражение для описания возникновения квантовой теории, нового взгляда на природные процессы, протекающие в мире атомов и элементарных частиц. Квантовая теория была создана в 20-е годы прошлого века группой молодых физиков, главную роль в которой играли Эрвин Шредингер, Вернер Гейзенберг, Поль Дирак, Вольфганг Паули, Нильс Бор и Макс Борн.

Эти молодые революционеры перевернули физику с ног на голову: были поставлены под вопрос причинно-следственные связи, пространственное расположение частиц и одновременность. В мире квантов все происходит не так, как в привычном для нас мире. В 1935 году Эрвин Шредингер придумал знаменитый пример с котом, который может быть одновременно живым и мертвым, для того чтобы проиллюстрировать таинственный мир квантов и показать, что в квантовой механике существует понятие суперпозиции состояний частиц. Квантовые частицы могут одновременно находиться здесь и там, точно так же как гипотетический кот может быть одновременно живым и мертвым.

Мысленный эксперимент Шредингера заключался в том, что кота помещают в закрытый ящик. В ящике находится стеклянный флакон с синильной кислотой, соединенный с механизмом, который разбивает флакон, высвобождает пары синильной кислоты и убивает кота, если расщепляется атом радиоактивного вещества, небольшое количество которого тоже находится в ящике. Идея Шредингера заключалась в том, что расщепление атома является квантовым событием, то есть подчиняющимся законам квантовой механики. Радиоактивный атом находится в смешанном состоянии, и это состояние передается коту с помощью макроскопического механизма, соединенного с флаконом цианида, пары которого действуют на кота. Так как мы не знаем, расщепился атом или нет, кот, следовательно, находится в суперпозиции двух состояний: живом и мертвом – до тех пор, пока мы не откроем ящик и не свернем волновую функцию (одна из характеристик кванта – это волна; свертывание волновой функции превращает квантовую суперпозицию в определенное конечное состояние), и кот впадет в одно из двух состояний – живое или мертвое (рис. 8).

Рис. 8. Квантовое чудо – частица может находиться в суперпозиции двух состояний, как кот Шредингера, который может быть одновременно и живым, и мертвым

Помимо суперпозиции состояний, возможной благодаря волновой природе материи на микроскопическом уровне, существует множество других явлений, заставляющих квантовые частицы вести себя очень странно. Две или более частицы могут быть настолько глубоко связаны друг с другом, что ведут себя как одна частица, даже если находятся на расстоянии полутора километров друг от друга. Эта идея принадлежит Эйнштейну, использовавшему ее для нападок на квантовую теорию, которую он не любил, хотя сам явился одним из ее создателей, когда открыл фотоэлектрический эффект, показывающий, что свет ведет себя как поток частиц. (До этого свет считали волной; сегодня мы знаем, что свет одновременно проявляет и волновые, и корпускулярные свойства.)

В 1935 году Эйнштейн и двое его коллег предложили «парадокс» квантовой механики, названный по их именам (Эйнштейн, Подольский, Розен) парадоксом ЭПР. Эйнштейн пытался использовать ЭПР-парадокс для того, чтобы дискредитировать только что созданную квантовую теорию (в этом отношении он потерпел неудачу, поскольку квантовая теория сумела доказать свою состоятельность). Парадокс заключается в том, что если принять всерьез волновое строение материи, то частицы, взаимодействующие в прошлом, останутся связанными между собой, и если волновая функция, которая ими управляет, вдруг свернется (даже если в настоящий момент частицы находятся в разных местах), то подобным образом будут вынуждены поступить и другие частицы. Много лет никто из физиков не знал, как быть с головоломкой парадокса ЭПР: если частицы и в самом деле ведут себя именно так, то этот феномен может опрокинуть все наши представления о локальности – любой находящийся здесь объект может подвергнуться влиянию события, происшедшего на большом удалении от него.

Работавший в Европейском центре по ядерным исследованиям североирландский специалист по квантовой теории Джон Белл спустя 30 лет принял всерьез парадокс Эйнштейна и в 1960-е годах опубликовал статьи, содержавшие так называемые теоремы Белла, которыми можно воспользоваться для выявления подобной взаимозависимости в реальном мире. Серия экспериментов, проведенных в Калифорнии Джоном Клаузером и в парижском Университете Орсэ Аленом Аспектом, действительно подтвердила наличие такой зависимости: частица одной локальности ведет себя согласованно с частицами, находящимися на другом конце помещения или на другом конце Вселенной. Мало того, эти изменения в состоянии частиц происходят мгновенно, то есть быстрее, чем световой сигнал смог бы доставить информацию от одной частицы к другой.

Но это не единственная странность мира квантовой механики. В этом мире невозможно отличить причину от следствия, то есть сказать, загорелся ли лес от непотушенной спички, или спичка вспыхнула в результате лесного пожара. Для того чтобы решить проблему причинно-следственных отношений в квантовой механике, ученым пришлось прибегнуть к теории вероятностей.

За странные вероятностные законы квантовой механики немедленно ухватились «научные атеисты», используя их как аргумент в своих утверждениях об отсутствии Бога. По их мнению, эти вероятностные правила и законы каким-то образом заменяют Бога. Научные атеисты считают, что поскольку у нас есть квантовые законы, нам самим еще не вполне понятные, постольку у нас нет нужды в «творце». Согласно Лоуренсу Крауссу, «все мы (в буквально смысле этого слова) возникли из квантового ничто». Но ведь сами по себе правила квантовой механики не подразумевают того, что наша Вселенная обязательно возникла из пустоты.

Помимо того что мы не вполне понимаем саму квантовую теорию, мы еще и не знаем границ ее применимости: неизвестно, где на шкале размерностей находится та точка, в которой объекты перестают вести себя по законам привычной классической механики и начинают действовать в соответствии со странными законами квантовой физики.

Хорошая научная теория позволяет делать достоверные предсказания относительно результатов будущих наблюдений. Однако законы квантовой механики настолько своеобразны, что могут предсказывать лишь вероятности возможных результатов наблюдений. Квантовая механика опирается на представление, согласно которому частица является одновременно и волной. Волновые процессы приводят к распределению вероятностей возможных исходов любого эксперимента. В соответствии со стандартной или копенгагенской интерпретацией (немецкий физик Вернер Гейзенберг, предложивший такую интерпретацию, работал в то время в Копенгагене под руководством пионера квантовой механики, датского физика Нильса Бора), мы можем предсказать лишь вероятность исхода данного эксперимента, а не его конкретный результат. Согласно Гейзенбергу и Бору, волновые свойства частицы исчезают, когда мы ее регистрируем и измеряем. В результате измерения мы получаем конкретную величину из распределения вероятностей (которая представляет собой квадрат амплитуды волновой функции в данной точке).

Есть и альтернативная, хотя и менее правдоподобная, интерпретация квантовой механики, предложенная Хью Эвереттом, – теория «множества миров». Это предположение еще более фантастическое, нежели вероятностный подход: то, что не происходит здесь и в данный момент, на самом деле происходит в другом мире. Мы проводим опыт и получаем один из множества возможных результатов, заложенных в волновой функции любой частицы. Поскольку другие исходы опыта тоже возможны, постольку, согласно теории Эверетта, они действительно происходят, но в других мирах.

Но если теория не может предсказать действительный результат, то она не дает нам совершенного знания. Таким образом, вызывает большие подозрения попытка использовать квантовую физику для опровержения существования Бога. Это сильный аргумент против позиции «новых атеистов», которые утверждают, будто квантовая механика «говорит нам», что Вселенная возникла из пустоты. К этому аргументу «новых атеистов» мы еще вернемся.

Один из самых волнующих эпизодов моей карьеры математика и ученого имел место осенью 1972 года, когда мне выпало счастье познакомиться с одним из отцов квантовой теории Гейзенбергом, который в том году посетил физический факультет Калифорнийского университета в Беркли, где я изучал физику. Гейзенберг провел с нами незабываемую беседу, описав свое открытие принципа неопределенности, управляющего поведением квантов.

Принцип неопределенности Гейзенберга утверждает, что произведение неопределенностей в моменте движения и положения частицы не может быть меньше некоторой постоянной (связанной с постоянной Планка – числом, определенным немецким физиком Максом Планком). Если мы измерим положение частицы, то тем самым нарушим ее состояние, и, следовательно, если мы после этого измерим момент ее движения, то получим значение, отличное от того, какое бы мы получили, если бы измерили сначала момент. Измерение же момента сначала нарушит его, и определенное затем положение будет отличаться от того, какое бы мы получили, если бы сначала измерили положение.

Принцип неопределенности управляет всеми событиями в квантовом мире: значения переменных точно неизвестны. В наиболее распространенной форме принцип неопределенности Гейзенберга расширяют за область нахождения момента и положения частиц и применяют к двум самым важным физическим понятиям – энергии и времени.

Принцип неопределенности утверждает, что на микроскопическом уровне атомов, молекул и более мелких частиц невозможно ничего знать с полной определенностью, любое утверждение будет иметь лишь б?льшую или меньшую вероятность в пределах статистического приближения. Если мы точно знаем значение энергии, то не можем точно знать время, связанное с этим уровнем энергии; если мы точно знаем время протекания процесса, то не можем точно знать количество выделившейся или поглощенной энергии.

Квантовая теория позволяет нам делать вероятностные или статистические предсказания, хотя та же квантовая теория дает возможность точно предсказывать значения природных констант. Вероятностные предсказания квантовой механики относительно результатов экспериментов отличаются беспрецедентной точностью. Если, например, для какого-то эксперимента квантовая теория говорит нам, что имеет место вероятность, равная 0,5 того, что спин данной частицы будет направлен «вверх», и 0,5 – что «вниз», то если в опыте мы измерим спины одного миллиона частиц, то спины практически половины из них будут направлены «вверх», а половины – «вниз».

Квантовая теория, кроме того, весьма успешно предсказывает значения энергетических уровней атома водорода (включая феномен, называемый лэмбовским сдвигом, который объясняют взаимодействием электрона с виртуальными частицами в «вакууме»).

В уравнении, выведенном Эрвином Шредингером в 1925-м и опубликованном 1 января 1926 года (известно как уравнение Шредингера), были использованы волновые свойства материи, открытые за несколько лет до этого Луи де Бройлем. Это «волновое уравнение» является дифференциальным уравнением, задающим поведение квантовых частиц, если рассматривать их как волны. Неопределенность квантового мира проявляется в этом уравнении так же, как и в работах Гейзенберга, так как волна колеблется и ее колебания можно интерпретировать (если возвести их амплитуду в квадрат) как распределение вероятностей состояния частиц, обладающих волновой функцией. То есть можно считать, что поведением малых частиц управляют законы квантовой механики.

Мы знаем, что волны обладают свойством аддитивности. Можно сложить две волны конструктивно (представьте себе две волны в океане, из которых вторая превосходит по амплитуде предшествующую, и их наложение дает в результате волну большей амплитуды, чем у каждой из этих волн) или деструктивно, когда впадина одной волны накладывается на пик другой. В результате мы получаем плоскую сумму двух волн – амплитуды их взаимно уничтожают друг друга.

Именно волновая природа частиц делает квантовый мир таким, какой он есть, и является причиной его странных свойств: волновая природа частиц допускает суперпозицию состояний (Кот в упомянутом выше мысленном эксперименте находится в суперпозиции, являясь одновременно живым и мертвым.) (рис. 9).

Рис. 9. Волновые функции в квантовой механике можно складывать и вычитать точно так же, как две океанские волны, которые, складываясь, образуют бо?льшую волну (или меньшую, если они взаимно нивелируют друг друга)

Ричард Фейнман расширил идею суперпозиции, разработав теорию, согласно которой частицы переходят из одного положения в другое, используя «все возможные пути». Так, для того чтобы перейти из точки А в точку Б, частица может воспользоваться не только прямым путем АБ, но «может по дороге заглянуть в ресторан, где подают восхитительные креветки, потом несколько раз облететь Юпитер и только после этого вернуться домой», как пишут Хокинг и Млодинов в своей книге «Высший замысел»^[12]. Каждый путь из А в Б характеризуется своей вероятностью, и в окончательных вычислениях используют тот, который характеризуется наибольшей вероятностью.

Однако, согласно этой курьезной теории (предсказания которой тем не менее великолепно подтверждаются в экспериментах, и она, таким образом, «работает»), ни у одного процесса не существует определенной «истории»: частица в упомянутом процессе использует все пути из А в Б, но с различной вероятностью. Хокинг и Млодинов опираются на идею Фейнмана для того, чтобы прийти к заключению: у Вселенной нет определенной и точной истории.

Иными словами, авторы имеют в виду, что точно так же, как частица, переходящая из одного положения в другое по всем возможным путям (что бы это ни значило), ведет себя и вся Вселенная. Авторы рассуждают так: во время Большого взрыва или в первые доли секунды после него, пока она была крошечной и компактной (размером с атом или меньше), Вселенная подчинялась законам квантовой механики. Если Вселенная прошла по «всем возможным» путям, прежде чем достигла размера, скажем, песчинки (то есть макроскопического объекта), то до этого момента она не имеет определенной и точной истории. Хокинг и Млодинов пишут:

Квантовая физика говорит нам, что не важно, насколько тщательно наше наблюдение настоящего, так как не поддающееся наблюдению прошлое и скрытое от нас будущее являются неопределенными и существуют лишь как спектр возможностей. Вселенная, согласно законам квантовой физики, не имеет единого прошлого или, иначе говоря, истории.

Итак, никакого единого прошлого и окончательной истории? Это удивительное с точки зрения науки теоретическое утверждение. Оно показывает нам, что в сверхъестественном мире квантовой механики могут твориться весьма странные вещи, опрокидывающие нашу концепцию «истории». Поскольку мы считаем, что некогда Вселенная имела размер квантовой частицы, постольку можно высказывать сколь угодно фантастические гипотезы относительно ее прошлого. Метод «всех возможных путей» Ричарда Фейнмана берет свое начало в одном из самых старых квантовых экспериментов, названном опытом с двумя щелями. Этот опыт был проведен в 1803 году британским врачом Томасом Юнгом, который интересовался очень многими вещами и даже пытался расшифровать египетские иероглифы. В своем эксперименте Юнг пропускал свет сквозь две прорези в непрозрачном экране и проецировал его на второй экран, где становились видны признаки интерференции света. Это опыт доказывает волновую природу света, и эти волны подобны волнам на поверхности воды (кстати, Юнг демонстрировал для сравнения интерференцию и этих волн). Однако то, что в этом случае происходит, стало величайшей загадкой для квантовой физики, и Фейнман назвал ее «Загадкой» с большой буквы.

Ален Аспект говорил мне, когда я посетил его лабораторию в Париже: «Пользуясь современными источниками света, мы можем так контролировать эмиссию света, чтобы прибор излучал за один раз один фотон». Когда источник света испускает единственный фотон и он направляется к экрану с двумя прорезями, интерференция все равно имеет место. Это означает, что каким-то образом фотон проходит через обе прорези, а потом интерферирует сам с собой. Это, кстати, простейший пример суперпозиции состояний: фотон находится в двух местах сразу, одновременно проходя сквозь прорезь 1 и прорезь 2. Фейнман был прав, считая этот феномен воплощением всех загадок квантовой механики.

Описывая, как Фейнман мог прийти к своей идее всех возможных путей, специалист по теоретической физике Зи Энтони пишет в своей книге «Квантовая теория поля в двух словах»^[13]:

Когда-то давно, на лекции по квантовой механике, профессор монотонно описывал студентам эксперимент с двумя прорезями, давая этому феномену стандартное объяснение… Вдруг один студент-ботаник – назовем его Фейнманом – задал вопрос: «Профессор, а что будет, если мы просверлим в экране третье отверстие?» Профессор ответил: «Понятно, что амплитуда частицы, обнаруживаемой в точке 0, будет представлять собой сумму трех амплитуд». Профессор хотел было продолжить лекцию, но Фейнман снова заговорил: «Но что будет, если просверлить в экране четвертое и пятое отверстие?» Профессор начал терять терпение: «Послушайте, умник, по-моему, всей аудитории уже ясно, что нам придется просуммировать свет, проникающий сквозь все отверстия…» Но Фейнман не отставал: «Что будет, если мы добавим еще один экран с просверленными в нем отверстиями?» Профессор окончательно вышел в себя, но Фейнман не унимался: «Но что, если поставить третий, четвертый экран? Что, если я поставлю экран и просверлю в нем столько отверстий, что экран практически перестанет существовать?» Профессор тяжело вздохнул: «Давайте двигаться дальше, у нас еще много материала».

Зи затем соглашается с Фейнманом в том, что эксперимент с двумя прорезями можно расширить и сделать в экране бесчисленное множество таких прорезей. Далее Зи добавляет: «Несомненно, вы поняли, куда клонил этот умный мальчик Фейнман. Особенно мне нравится его замечание о том, что если добавить третий экран и просверлить в нем бесконечное число отверстий, то экран просто перестанет существовать. Это же настоящий дзен!» Фейнману удалось показать, что даже если между источником и детектором будет пустота (не будет никакого барьера с прорезями), то частица все равно пройдет от источника к детектору «всеми возможными путями». Проведенные расчеты подтвердили экспериментальные данные, но важно при этом отметить, что самые «экзотические» пути имеют очень низкую вероятность осуществления. Тем не менее это очень странный взгляд на реальность, и, возможно, правы те, кто утверждает, что квантовая механика не дает действительного представления о реальности.

Знаменитый французский философ и специалист по квантовой теории Бернар д‘Эспанья приходит к выводу о том, что квантовая теория ввиду ее малопонятности не является «реальной» теорией. Д’Эспанья называет ее теорией завуалированной реальности. Таким образом, то, что мы видим в квантовом мире, является «завуалированной» версией того, что в действительности происходит «внутри» черного ящика реальности на микроскопическом уровне. Д’Эспанья поясняет:

Концепция завуалированной реальности… предполагает, что наши великие математические законы являются сильно искаженными отражениями (контурами, которые невозможно точно расшифровать) великих структур «Реального».

В связи с тем что существуют огромные концептуальные трудности в достижении глубокого, фундаментального понимания реальности, скрытой за квантовыми наблюдениями и расчетами, д’Эспанья попытался решить проблему, используя интересную аналогию, перифразировав труды французского физика Эрве Звирна:

Согласно всем объективным данным, наша способность к образованию понятий превосходит таковую у собак, обезьян и других животных. Он [Звирн] задумался над интересным вопросом: можно ли представить себе способность к концептуализации, превышающую нашу так же, как наше мышление превосходит таковое у собак и обезьян. Звирн считает, что с ходу отвечать «нет» было бы с нашей стороны величайшей самонадеянностью… Таким образом, мы остаемся с другой альтернативой и вынуждены признать, что, в конечном счете, нет ничего абсурдного в идее о том, что есть «нечто», не поддающееся понятийному определению.

По мнению д’Эспанья, даже «космическое время» нельзя назвать абсолютным в каком бы то ни было смысле. Он утверждает, что физик может следующим образом интерпретировать идею бессмертия:

Термин «бессмертие»… стал чем-то загадочным, так как неявно постулирует существование абсолютного времени, концептуально предшествующего человеческому разуму. Следовательно, вопрос заключается в том, что не следует ли нам понимать этот термин (в наглядном стиле, к которому вынуждены прибегать религии) как обозначение другой идеи, также принадлежащей к религиозной сфере, – идеи «вечности», каковую следует понимать как уход от времени. По этим же причинам мы должны (а это еще большая дерзость!) разобраться, возможно ли, сосредоточившись на одном Высшем Существе, сделать идею «творения», «акта творения» независимой от времени – по крайней мере от времени, переживаемого человеком, от времени эмпирической реальности.

Д’Эспанья, размышляя, подобно многим другим ученым и философам, о квантовой странности Вселенной, пришел к совершенно иному выводу – он склонен верить в творение и вечность. Возможно, размышления о загадках квантовой механики привели д’Эспанья к мысли повенчать веру с наукой.

Странности квантовой теории вынудили не только д’Эспанья, но и некоторых других ее первопроходцев, например Джона Белла, прийти к заключению, что она не может сказать, что есть, но способна лишь показать нам тень реальности, до сути которой человеку не дано добраться. Физик-теоретик Белл объяснил и истолковал концепцию дальнего взаимодействия – «сверхъестественного действия на расстоянии» Эйнштейна, которое он сам считал невозможным и существование которого Белл тем не менее смог доказать.

В своей книге «Выразимое и невыразимое в квантовой механике» (1987)^[14] Белл рассуждает о ее глубоких истинах и об их отношении к чувственно воспринимаемой нами реальности. Ученый рассматривает различные категории сущностей, играющих важную роль в квантовой теории: наблюдаемые объекты, экспериментальный аппарат, который мы используем в квантовых опытах, переменные величины – управляемые человеком и неуправляемые и т. д. Исходя из этого, Белл предлагает концепцию «бытийности». Бытийным он считает любой реальный элемент теории, отличный от тех элементов, реальное существование которых не поддается доказательству. Исследователь называет реальные для нас вещи «бытийными» (в отличие от вещей нереальных, представляющих собой одни лишь математические артефакты). Согласно Беллу, поля (например, магнитное поле Земли) являются бытийностями, так как для нас они реальны, а потенциалы (например, электромагнитный потенциал, используемый для физических расчетов) – нет. Потенциала как такового «в реальности, здесь и сейчас не существует. Он существует только для упрощения математических расчетов». Далее Белл продолжает:

Одной из очевидных не-локальностей квантовой механики является мгновенное в любом, сколь угодно большом пространстве «уничтожение волновой функции» при «измерении». Но это уничтожение не будет нас волновать, если мы лишим волновую функцию статуса бытийности. Мы можем рассматривать волновую функцию как удобный, но несущественный математический инструмент, созданный для обозначения корреляций между процедурой эксперимента и его результатами, то есть между двумя наборами бытийностей.

Как Белл, так и д’Эспанья проводят разграничительную линию между тем, что мы можем понять, имея дело с квантовым миром, и тем, чего мы понять не в состоянии. Оба считают, что «реальность», лежащая в основе квантовой механики, недоступна нашему пониманию. Вполне возможно, что квантовая теория – это одна из тех вещей, постичь которую может лишь сверхчеловеческое существо, которое в сравнении с нами выглядит так же, как мы сами выглядим в сравнении с собаками и обезьянами.

Мы просто не понимаем, что происходит в микроскопическом наномире. Герард’т Хоофт, голландский физик, лауреат Нобелевской премии, решивший одну из самых сложных теоретических задач квантовой теории поля, недавно сказал мне, что в своих новых исследованиях он решил вернуться к основам, чтобы попытаться достичь «лучшего понимания сути квантовой механики». Это еще раз подтверждает: мы до сих пор не понимаем, что на самом деле происходит в микромире. Все, что мы видим, возможно, является лишь тенями на стене пещеры, отбрасываемыми «завуалированной реальностью».

Следовательно, утверждения о том, что квантовая механика каким-то образом «говорит нам», что Вселенная возникла из ничего, не нуждаясь в сотворении (как утверждает, например, Краусс), представляются совершенно безосновательными. Эти утверждения отчасти основаны на неверной интерпретации научных взглядов на то, как во Вселенной образовались частицы. Этот вопрос мы обсудим в следующей главе.

Глава 7
Иллюзия «Вселенной из ничего»

В 1928 году Поль Дирак повенчал квантовую механику с частной теорией относительности Эйнштейна, создав нечто, названное релятивистской квантовой теорией поля. Уравнение Дирака привело его к заключению о существовании антиматерии, которая действительно спустя несколько лет была обнаружена экспериментально. Идея об антиматерии позволяет показать, как частицы могут создаваться парами из чистой энергии. Экспериментально доказано, что пустое пространство пронизано энергией, которая непрерывно превращается в «виртуальные пары частиц». Пустого пространства в чистом виде не существует, ибо оно в любом месте занято полями различных видов; пространство изобилует парами электронов и антиэлектронов (называемых позитронами). Эти пары то появляются, то исчезают, когда энергия превращается в пары частиц, а затем эти пары аннигилируют с образованием гамма-лучей – формы чистой энергии.

Предсказание Дираком антиматерии и ее экспериментальное обнаружение стали монументальным достижением физики. Существование антиматерии выявляется в контексте знаменитой формулы Эйнштейна E = mc², которая уравнивает понятия массы и энергии. Теория антиматерии Дирака создает реальный механизм «творения».

Каким образом? Эйнштейн учил, что масса является энергией, а энергия – массой. Согласно теории относительности, энергия и масса едины и тождественны друг другу. Однако до Дирака мы не знали, как превратить одну сущность в другую – массу в энергию, а энергию в массу. Если, как говорит Эйнштейн, энергия и масса – одно и то же, то они должны быть взаимозаменяемы. Знаменитое уравнение Дирака, включающее в себя условия частной теории относительности Эйнштейна, дает нам реальный механизм, с помощью которого масса становится энергией, а энергия – массой. Такой механизм называют рождением пар. Этот термин означает, что из данного количества энергии природа может творить пары соответствующих друг другу частиц.

Природа обладает изумительной симметрией, заложенной в саму систему ее строения, и пары частиц, рождающиеся согласно механизму Дирака из небольших количеств энергии, представляют собой пары превосходно дополняющих друг друга элементов. Они во всех отношениях являются зеркальными отражениями друг друга: одна частица состоит из материи, а другая – из антиматерии. Так как фотон (квант энергии), из которого создается пара, не имеет электрического заряда, одна из созданных частиц несет положительный, а другая – отрицательный заряд. Эти частицы символизируют инь и ян: одна дополняет другую, а их общий заряд при суммировании становится равным нулю – заряду фотона, из которого они возникли.

Итак, если в вашем распоряжении есть какая-то энергия, то вы, используя правила квантовой механики и уравнение Дирака, сможете реально создавать пары частиц и античастиц, а значит, сможете создать (при достаточном количестве частиц) и Вселенную – по видимости, из ничего. Конечно, это не есть подлинное «ничто» – для создания Вселенной вам потребуется (согласно механизму Дирака) энергия. Допускают, что энергия возникает вследствие некой «квантовой флуктуации», то есть продуцируется вследствие квантовых колебаний в чем-то. Понятно, что в абсолютной пустоте никаких колебаний быть не может.

Лоуренс Краусс некорректно использует идею «пустого пространства» для того, чтобы утверждать, будто сама Вселенная возникла из чистой «пустоты». Но мы теперь знаем, что пространство, в котором могут рождаться частицы, никогда не было и не является «ничем» – оно всегда содержит энергию, пронизано силовыми линиями, представляющими поля (электромагнитное, гравитационное и т. д.). Именно энергия, производимая этими полями, приводит к сотворению пар частиц. Таким образом, эти частицы никогда не рождаются из ничего – они возникают из предсуществующего пространства, наполненного энергией. Эта энергия и поля, пронизывающие мировое пространство, должны были откуда-то взяться. Но с самой теорией есть множество других проблем. Во-первых, что происходит с антиматерией? Куда она исчезает? Почему она не аннигилирует материю и не производит снова энергию? Квантовые флуктуации, порождающие энергию, производящую пары частиц, должны происходить в какой-то среде, в чем-то. Что представляет собой это нечто, в котором происходят флуктуации? Оно, по необходимости, должно было предсуществовать.

В книге «Вселенная из ничего» Лоуренс Краусс утверждает, что Вселенная возникла из чистой пустоты, то есть из пространства, в котором не было ничего предсуществующего. В доказательство он ссылается на написанную физиком Александром Виленкиным статью (при этом Краусс ошибся даже при ссылке) «Квантовое происхождение Вселенной». В статье обсуждается теоретическая физика, включая Общую теорию относительности и квантовую механику, и предпринимается попытка проследить пути происхождения нашей Вселенной.

В заключение статьи Виленкин пишет следующее:

Большинство проблем, обсуждаемых в этой статье, относится к «метафизической космологии», к той ветви космологии, которая не может опираться на непосредственные наблюдения. Это не означает, однако, что такие проблемы не поддаются рациональному анализу: идеи можно проверять по тому, насколько они вписываются в общую картину Вселенной.

Картина Вселенной, используемая Виленкиным, состоит из того, что мы о ней знаем на основании теории и наблюдений. Исходным пунктом его космологической модели является, на самом деле, нечто «более раннее», то есть существовавший до возникновения Вселенной фрагмент пространства-времени, который затем заполнился полями, потом частицами и после этого превратился в известную нам Вселенную. Пустое «ничто» Виленкина и в самом деле более пусто, чем все, о чем мы говорили до этого. Однако внимательный ученый (а Виленкин настоящий ученый) всегда проявляет в таких вещах известную осторожность, и Виленкин, употребляя термины «ничто» и «пустота», неизменно помещает их в кавычки.

Пустота Виленкина – это не некое протяженное пространство-время. Это единичная точка, не имеющая протяженности. Но тем не менее эта точка включена в предсуществующую среду: в квантовую пену, существовавшую до сотворения нашей Вселенной. (Квантовая пена – это сильно турбулентная, конденсированная среда, где пространство и время сильно искривлены и мощно проявляются квантовые эффекты и эффекты Общей теории относительности.) В этом смысле Вселенная не возникла из абсолютного и полного ничто, подобного математическому пустому множеству. «Пустота» модели Виленкина – это отсутствие классического пространства-времени. Он сам пишет: «Я буду обсуждать модель, согласно которой Вселенная возникла в результате квантового туннельного эффекта», согласно которому квантованные частицы (здесь под малой частицей Виленкин понимает не имеющую протяженности точку, из которой было суждено родиться Вселенной. – Прим. авт.) могут преодолевать потенциальные барьеры (рис. 10), что представляется невозможным по законам классической физики. Туннельный эффект становится возможным, потому что частица является одновременно волной, а следовательно, подчиняется волновой функции. Может случиться так, что длина волны волновой функции превосходит толщину барьера, например толщину тонкой металлической пластинки. Так как возведенная в квадрат волновая функция представляет собой меру вероятности, может получиться так, что «вероятностная» функция тоже окажется за барьером. Это означает, что частица обладает ненулевой вероятностью тоже оказаться за барьером. Так как в физике, в конце концов, происходит все, что может произойти (то есть любое событие, имеющее ненулевую вероятность), то и частица в какой-то момент преодолевает потенциальный барьер и оказывается по другую его сторону.

Рис. 10. Квантовая частица может в результате туннельного эффекта проникнуть сквозь плотный барьер, благодаря тому что некоторые участки волновой и вероятностной функции могут оказываться по ту его сторону

Приложив эту идею к точке, представляющей сжатую вселенную, Виленкин утверждает, что ее волновая функция позволяет ей выйти за пределы состояния «пустоты», что она в конце концов и делает. Дальше начинается история, так как происходит Большой взрыв!

Однако пустота Виленкина – это не абсолютная пустота. Для возникновения Вселенной, по Виленкину, требуется весьма многое: квантовая пена, гравитационное поле Эйнштейна, поле Хиггса, туннельный эффект и другие физические сущности и законы. Следовательно, утверждения Краусса о том, что из всего этого следует возникновение Вселенной из ничего, мягко говоря, некорректны.

Сам Виленкин отнюдь не разделяет доктрину Докинса, опровергающего существование Бога, и даже придерживается несколько иных взглядов. Во введении к своей статье Виленкин пишет: «Идея о том, что Вселенная была сотворена из ничего, по меньшей мере так же стара, как Ветхий Завет». После этого автор цитирует «Исповедь» Блаженного Августина: «Что делал Бог до того, как сотворил небо и землю? Если он почивал и ничего не делал, то почему он не продолжал ничего не делать и дальше, как целую вечность прежде?» Ответом, по мнению Виленкина, является туннельный эффект, проскок кванта из «пустоты». Пространство и время были сотворены в ходе Большого взрыва, который произошел в результате флуктуаций в квантовой пене.

КВАНТОВАЯ ПЕНА

+

КВАНТОВАЯ ФЛУКТУАЦИЯ

(РЕЗУЛЬТАТ ТУННЕЛЬНОГО ЭФФЕКТА)

?

ВСЕЛЕННАЯ

После того как произошел туннельный эффект, в игру вступили, согласно такой модели, законы Общей теории относительности Эйнштейна. В результате мы имеем нашу Вселенную, которой управляет гравитация и остальные три природные силы.

Итак, мы видим, что Вселенная Виленкина, на самом деле, начинается вовсе не с пустоты, а с реального, существующего пузыря в предсуществующей квантовой пене (рис. 11). Вот что он пишет: «Модель описывает пузырь, который сокращается в момент (времени) t < 0, затем принимает минимальный объем R0, а вслед за этим расширяется в какой-то момент t > 0. В известной нам истории пузыря часть, соответствующая t < 0, отсутствует; в какой-то начальный момент в результате туннельного эффекта происходит проскок пузыря, который мгновенно переходит из состояния R = 0 в состояние R = R0, а затем происходит дальнейшее расширение…» То, что описывает здесь Виленкин, – это ситуация, когда в реальном «пузыре» предсуществующей квантовой пены внутренняя энергия (рассматриваемая как некое давление) каким-то образом оказывается меньше энергии вне пузыря. В результате происходит то же самое, что и с пузырем надутой жвачки, попадающим в область высокого давления. Квантовый пузырь под действием внешнего давления сжимается до тех пор, пока его радиус не становится равным нулю. Затем, в результате чудесного туннельного эффекта, пузырь вырывается в больший объем, внешнее давление падает, и пузырь в ходе Большого взрыва расширяется до Вселенной. Весь фокус здесь заключается в том, что сжатие до нулевого размера (до «ничто») происходит в период времени, определяемый как отрицательный (t < 0), скрытый от нашего наблюдения, так как мы можем «знать» только те вещи, которые появились после того, как возникло знакомое нам время, то есть после Большого взрыва, ознаменовавшего сотворение пространства и времени.

Рис. 11. Пузыри в плотной смеси пространства-времени называют квантовой пеной

Идея Виленкина возникла, как он сам пишет в своей статье, под влиянием более ранней концепции, предложенной физиком Эдвардом Трайоном. Физик из Массачусетского технологического института Алан Гут также считает Трайона автором идеи возникновения «Вселенной из ничего». В статье «Является ли Вселенная результатом вакуумной флуктуации?», опубликованной в 1973 году, Трайон выдвигает идею о том, что наша Вселенная может иметь в сумме ноль для всех ее квантовых чисел – таких, например, величин, как электрический заряд, считающихся «сохраненными» в природе. То есть они не могут быть ни сотворены заново, ни уничтожены (вспомним, что при рождении пар из электрически нейтрального фотона одна частица заряжена положительно, а вторая несет равный по величине, но противоположный по знаку заряд – это и есть проявление закона сохранения).

Считают, что энергия – это самая важная составляющая часть природы, подчиняющаяся закону сохранения. Энергию нельзя создать или уничтожить, ее можно лишь перевести из одной формы в другую, например, согласно уравнению Эйнштейна, она может превратиться в массу. А масса – снова в энергию. Трайон (вероятно, впервые в истории науки) высказал идею о том, что суммарная энергия Вселенной равна нулю. Так как считается, что энергия подчиняется законам сохранения, ее невозможно «создать». Это означает, что энергия, которую мы наблюдаем в нашем мире, либо существовала всегда, либо ее в какой-то момент создал Бог. (Вероятно, Бог может нарушать все установленные человеком физические законы сохранения.) Однако если Трайон прав и суммарная энергия Вселенной тождественно равна нулю, то никакого акта творения вовсе и не требуется. Дело в том, что нуль всегда останется нулем. В данном случае нулевая энергия просто принимает форму двух энергий – положительной и отрицательной. В конце концов, по мнению Трайона, эти формы энергии превратились во Вселенную из материи, сосуществующую с Вселенной из антиматерии.

Правда, сегодня у нас еще нет ответа на вопрос о том, где находится вся та антиматерия, которая теоретически должна была возникнуть вместе с регулярной материей во время Большого взрыва. Физики в большинстве своем считают, что равновесие между материей и антиматерией не подчиняется законам сохранения. Теоретическая неравновесность материи и антиматерии называется нарушением CP-инвариантности, то есть нарушением зарядового сопряжения (charge conjugation) и зарядовой четности (parity). (Эти феномены можно уподобить зеркальному отражению, когда правое становится левым.)

До середины 1950-х годов физики считали, что четность является феноменом, подчиняющимся законам сохранения. Это означало, что если вы посмотрите на некую физическую систему, а затем поднесете к ней зеркало, то увидите в нем точно такую же физическую систему, но противоположной направленности: частица, исходно двигавшаяся вправо, будет двигаться влево. Это был очень привлекательный взгляд – почему отражение в зеркале должно менять основные законы физики? Но, на самом деле, оказалось, что зеркальное отражение меняет законы физики. Идея о нарушении закона сохранения четности пришла в голову двум американским физикам-теоретикам китайского происхождения Яну и Ли в 1950-е годы, во время посещения китайского ресторана в Нью-Йорке.

Вместе они пришли к выводу о том, что слабые силы, действующие внутри атомного ядра, не подчиняются закону сохранения четности. Ян и Ли предложили еще одной китаянке, известной среди американских физиков под дружелюбной кличкой «мадам Ву» (Сяньсюн Ву) и работавшей в Колумбийском университете, экспериментально проверить их теорию. Мадам Ву подтвердила странную теорию Яна и Ли: четность не подчиняется законам сохранения, во всяком случае, при слабых внутриядерных взаимодействиях. Позднее было обнаружено, что если мы объединим четность и зарядовое сопряжение, создав величину, называемую CP, то эта величина тоже не будет подчиняться законам сохранения. Таким образом, имеет место различие (возможно, очень небольшое) между материей и антиматерией как зеркальной субстанцией, в которой все электрические заряды меняются на противоположные.

Такое нарушение CP-инвариантности в том виде, в каком оно нам известно, может быть, не является достаточно сильным для того, чтобы вытеснить из нашей Вселенной всю антиматерию. Этот важнейший для теоретической физики и космологии вопрос до сих пор остается открытым. С другой стороны, может существовать целая Вселенная, состоящая из чистой антиматерии. Возможно, такая Вселенная расположена в пространстве симметрично нашей Вселенной, если материя и антиматерия действительно возникли в равных количествах во время взрыва чистой энергии, который теперь принято называть Большим взрывом.

Другой аргумент Трайона основывается на допущении о том, что Вселенная, будучи «закрытой», имела суммарную энергию, равную нулю. Однако в 1998 году астрономы сделали историческое открытие: оказалось, что Вселенная с ускорением расширяется, а микроволновое фоновое излучение, улавливаемое спутниковыми обсерваториями, говорит о том, что наша Вселенная не является «закрытой» или «свернутой». Более того, она очень близка к тому, чтобы стать по-настоящему «плоской». Это означает, что пространство имеет структуру евклидовой геометрии, то есть характеризуется прямыми линиями и лишено внутренней кривизны. Таким образом, аргументы Трайона выглядят совершенно несостоятельными в свете открытий, сделанных за десятилетия, прошедшие после опубликования его статьи.

Кроме того, факт присутствия во Вселенной огромного количества «темной энергии», природа которой остается пока совершенно неясной, делает беспредметным любой спор о «суммарной нулевой энергии» нашей Вселенной.

«Вселенная из ничего» в смысле Лоуренса Краусса – это вымысел, фикция, не имеющая никакого обоснования в объективной реальности. Эта гипотеза не вытекает из теоретических результатов Виленкина или Трайона, так как, по мнению этих авторов, Вселенная возникла не из абсолютного «ничто»: Виленкин требует наличия предсуществующей квантовой пены и «скрытой истории» («отрицательного времени»), а Трайон нуждается в закрытой Вселенной, хотя мы знаем, что наша Вселенная таковой не является. К тому же Трайон никак не объясняет исчезновение антиматерии, на существовании которой и зиждется его теория.

Тем не менее вполне возможно, что наша Вселенная возникла в результате происшедшей в квантовой пене флуктуации, предшествовавшей Большому взрыву. По модели Виленкина такая флуктуация требует наличия квантовой пены, в которой отсутствовали классическое пространство и время, причем такая квантовая флуктуация, породившая нашу Вселенную, могла происходить неоднократно – если считать, что все, что может произойти, обязательно в конце концов произойдет. Таким образом, по мнению некоторых космологов, существует некая мультивселенная, то есть множество вселенных. Пользуясь языком Блаженного Августина, можно сказать, что если Бог однажды перестал предаваться ничегонеделанью и создал Вселенную, то он мог поступать так снова и снова.

Глава 8
На восьмой день сотворил Бог мультивселенную

2 марта 2011 года мне пришлось принять участие в самых неприятных публичных дебатах в моей жизни. Это были дебаты с физиком, которого я когда-то считал своим другом или, во всяком случае, хорошим знакомым. Брайан Грин незадолго до этого опубликовал книгу «Скрытая реальность. Параллельные миры и глубинные законы космоса» («The Hidden Reality: Parallel Universes and the Deep Laws of the Cosmos»)^[15] и совершал турне по США, рассказывая о ней широкой аудитории.

Бостонский музей науки поручил мне взять у Брайана телевизионное интервью. Зная Брайана Грина много лет, я с радостью согласился. Однако мои ожидания не оправдались. Почти каждый раз, когда я просил Грина пояснить утверждение о том, что существуют и другие вселенные, и привести хоть какие-то экспериментальные доказательства, он уклонялся от ответа.

Этот талантливый ученый не привел ни одного убедительного доказательства того, что в мире, помимо нашей, существуют и другие вселенные. На все вопросы он отвечал приблизительно следующее: «Так нам говорит математика, а я верю в эту науку». Однако математика ничего не говорит нам о других вселенных – точнее, о реальных вселенных. Все рассуждения о «мультивселенной» как скоплении возможно существующих вселенных являются целиком и полностью гипотетическими. Дебаты получились неудачными главным образом потому, что мы имели дело с вещами, о которых мы, как ученые, не имели никаких объективных данных. С равным успехом мы могли бы спорить о том, сколько ангелов умещается на булавочной головке.

Атеисты с готовностью ухватились за идею мультивселенной, полагая, что если существует множество вселенных, то менее впечатляющим выглядит сотворение одной Вселенной, которое, следовательно, могло произойти и без божественного акта. Они шумно приветствовали книгу Грина.

В ней автор собрал воедино четыре различные теории, согласно которым, по мнению Грина, наша Вселенная является всего лишь одной из многих, а возможно, и бесконечного числа вселенных: некоторые из них похожи на нашу Вселенную, некоторые нет.

Одной из таких теорий является теория инфляции Алана Гута. Согласно ей Вселенная прошла через период очень быстрого расширения (названного автором инфляцией), которое затем значительно замедлилось. Эта теория была дополнена Андреем Линде и Александром Виленкиным до хаотической теории инфляции. Линде и Виленкин считают, что, исходя из квантовых представлений, можно утверждать, что инфляционный процесс, породивший нашу Вселенную, продолжается в природе непрерывно и вечно.

Согласно этим теоретикам, инфляционный процесс «идет везде» в более обширной Вселенной, где он продолжает раздувать другие ее сегменты, недоступные нашему наблюдению из-за огромных расстояний, порожденных стремительным расширением пространства. Когда же эти малые части Вселенной невероятно быстро увеличиваются, они еще больше удаляются от нас, и мы начинаем рассматривать их как отдельные вселенные, ибо они становятся совершенно недосягаемыми для наблюдений.

Вопрос, однако, заключается в следующем: какую ценность имеют все эти утверждения? Они объясняют, каким образом части нашей Вселенной могут развиваться, когда в них начинается быстрая инфляция, уже прекратившаяся в нашей части огромной Вселенной. Пока все хорошо и логично. Но здесь нет речи об истинной «мультивселенной». Речь идет всего лишь о теоретических допущениях, где присутствуют отдаленные сегменты одной Вселенной, частью которой являемся и мы сами. Кроме того, у нас нет никакой уверенности в том, что эта теория верна. Физики не знают, как «остановить» инфляцию, а так как нам известно, что наша часть Вселенной уже не находится в состоянии инфляции (она расширяется с более умеренной скоростью), то допускаем, что инфляция переместилась в какой-то иной участок Вселенной. Однако если мы не можем наблюдать столь отдаленные участки нашей собственной Вселенной и получить о них информацию, то в чем же польза такой модели?

Интерпретация квантовой механики Хью Эвереттом приводит нас к понятию мультивселенной другим путем, и именно этот путь поддерживает Брайан Грин. Теория Эверетта о множественности миров является еще менее вероятной, чем хаотическая теория инфляции. Эверетт утверждает, что, поскольку у нас нет теоретического способа «схлопнуть волновую функцию» квантовой механики, что позволяет придать определенность ее смутным сущностям, постольку каждая возможность (потенциальный результат проведенных нами экспериментов), которая не состоялась здесь, может реализоваться в какой-нибудь «другой вселенной».

Мы не знаем, где именно находятся эти вселенные. К тому же их так много: каждый возможный исход квантового события уводит в другую вселенную! Квантовые события происходят все время и везде: всякий раз, когда в электрической лампочке освобождается фотон в результате перехода электрона на более низкий энергетический уровень. Квантовые события имеют место во время любой химической реакции. Каждое мгновение происходит немыслимое, невероятное количество квантовых событий.

Если, ведя машину, вы на перекрестке решили повернуть налево, то существует и другой мир, очень похожий на наш, в котором вы поворачиваете направо. Существуют вселенные, где Гитлер выиграл Вторую мировую войну и где нацисты правят миром; существуют вселенные, в которых не случился теракт 11 сентября и Всемирный торговый центр до сих пор стоит на своем месте. Эта причудливая теория не подкреплена никакими экспериментальными данными и имеет очень мало сторонников.

Теория струн – это еще одна область физики, достижения в которой привели Грина и его единомышленников к предположению о существовании множества вселенных. Что такое теория струн? Это направление возникло в физике более 40 лет назад. Согласно взглядам ее приверженцев, основными элементами природы являются крошечные вибрирующие струны. Теория струн была предложена итальянским ученым Габриэле Венециано, когда он проходил в 1960-х годах стажировку в Израиле в институте Вейцмана.

«Однажды я рассматривал уравнения, управляющие движениями частиц, – рассказывал он мне в 2005 году в Генуе, – и вдруг заметил, что эти уравнения напоминают уравнения поведения струн, например скрипичных». Венециано проанализировал свое наблюдение, и действительно, оказалось, что существует сходство между вибрацией струн и движениями элементарных частиц. Так родилась теория струн. Однако с момента своего возникновения она прошла очень долгий путь. Специалисты по математической физике, в частности Эдвард Уиттен из Института перспективных исследований в Принстоне, ввели в теорию струн такой изощренный и мощный математический аппарат, что она считается теперь отраслью чистой математики. Действительно, за разработку теории Уиттен получил медаль Филдса, которую присуждают за достижения в математике.

По мнению специалистов по математической физике теория струн обладает изяществом, которое привлекло к ней многих ученых. Правда, эта теория дала мало результатов, подтвержденных экспериментально. Другие теоретические подходы не приводят к таким же выводам. «Единственный реальный успех теории струн – это определение энтропии черных дыр», – сказал мне Роджер Пенроуз, когда я брал у него интервью. Он имел в виду, что теория струн позволила воспроизвести результат теоретического определения физических характеристик черных дыр, выполненного другими методами. В настоящее время еще не разработаны эксперименты, которые могли бы подтвердить предсказания математически строгой, но слишком отвлеченной теории струн.

Согласно этой теории, Вселенная находится в пространстве-времени, имеющем больше четырех привычных для нас измерений, так как уравнения, управляющие поведением струн, имеют смысл только в пространствах, обладающих десятью или одиннадцатью измерениями. Некоторые ученые приняли эти теоретические требования теории струн и считают, что реальная физическая Вселенная, в которой мы живем, должна дополнительно иметь от шести до семи скрытых измерений. Такие специалисты теории струн, как Грин, называют их «свернутыми измерениями», полагая, что они скрыты в трех пространственных измерениях и одном временном измерении, о которых мы знаем доподлинно.

Но действительно ли тот факт, что в некоторых уравнениях используется больше четырех измерений, означает, что реальная Вселенная, описанная этими уравнениями, на самом деле имеет дополнительные измерения? Перефразируя физика-теоретика Джона Белла, можно спросить: являются ли эти дополнительные измерения «бытийными», реальны ли они или их вводят только для удобства математических вычислений?

Поскольку теория струн пока не представила сколько-нибудь достоверных предсказаний и едва ли представит их в ближайшем будущем, действительное, а не математическое существование дополнительных измерений остается под большим вопросом. Являются ли эти измерения только лишь математической причудой, математическим требованием теории, или они и в самом деле что-то говорят нам о Вселенной?

Грин и его коллеги используют дополнительные измерения теории струн для того, чтобы утверждать, будто другие вселенные могут «прятаться» где-то внутри этих измерений. Хочу еще раз подчеркнуть, что, поскольку ни одно из предсказаний теории струн пока не удалось подтвердить экспериментально, представляются весьма сомнительными гипотезы относительно «скрытых» вселенных, прячущихся в свернутых закулисных измерениях.

Четвертая линия рассуждений относительно существования других вселенных, которую рассматривает Грин, опирается на антропный принцип. Этот принцип, детально рассмотренный ниже, привел некоторых физиков к предположению о том, что, поскольку возникновение нашей Вселенной было событием однократным, постольку существуют и другие вселенные, недоступные нашему наблюдению. Мы исследуем только те места в космосе, которые пригодны для нашего обитания, и не можем наблюдать вселенные, где условия несовместимы с жизнью. Идея заключается в том, что в нашей Вселенной есть множество вещей, недоступных сегодняшнему пониманию: параметры и свойства ее слишком хорошо настроены под жизнь для того, чтобы возникнуть случайно, и все значения этих параметров идеально подходят для нашего существования. Поэтому «должны» существовать и иные места (другие вселенные), где параметры являются другими, не подходящими для жизни.

Для того чтобы избежать необходимости признания факта «творения», которое само напрашивается как объяснение возникновения Вселенной, настолько совершенной, что в ней смогла возникнуть жизнь, эти физики придерживаются следующего взгляда на Вселенную. Если мы здесь и параметры Вселенной идеально подходят для нашего существования, то должны существовать бесчисленные иные миры и вселенные, чьи параметры не годятся для поддержания жизни. Мы живем в нашей Вселенной, потому что только ее параметры подходят для жизни.

Проблема этого объяснения существования мультивселенной заключается в том, что оно не упоминает о механизме создания других невидимых вселенных. При всех недостатках хаотическая теория инфляции, теория струн и теория множества миров все же предлагают свои механизмы такого создания. Антропная теория является самой слабой из всех теорий множественности вселенных.

Тот факт, что абстрактные уравнения могут требовать больше измерений, чем мы наблюдаем, не означает, что эти измерения реальны. То, что мы не знаем, как «остановить» инфляцию, не означает, что именно она создает другие вселенные, так же как и то, что мы так мало понимаем смысл волновой функции квантовой механики, не означает, что волна может существовать в других мирах.

Новые атеисты ухватились за идею мультивселенной, несмотря на всю ее спекулятивность, просто потому, что она, по видимости, позволяет избавиться от фигуры творца. По мнению новых атеистов, законы физики и математики ведут к возникновению Вселенной из ничего; а поскольку это могло произойти один раз, постольку это может происходить снова и снова, откуда появляется возможность существования бесчисленного множества вселенных. Если же бесконечное множество вселенных и в самом деле существует, то наша является бесконечно малой частью мироздания и, возможно, не требует для своего управления божественной силы. С другой стороны, исходя из того же аргумента, можно утверждать, что сила, создавшая бесконечное множество вселенных, должна быть неизмеримо больше, чем сила любого творца, о котором до сих пор шла речь во всех религиях. В любом случае, мы можем наблюдать лишь одну Вселенную.

Наихудшая черта теории мультивселенной – отсутствие экономности. Это модель, которая, подобно древней теории Птолемея о Солнечной системе с ее циклами и эпициклами, решительно сметенной Коперником, имеет слишком много свободных параметров. Действительно, бесконечная мультивселенная имеет бесконечно много параметров. Должны существовать параметры, описывающие каждую из многих других вселенных, которые, как полагают отдельные специалисты, каким-то образом где-то существуют. Бесконечная мультивселенная не выдерживает критерия Эйнштейна на изящество и простоту, а природе наилучшим образом соответствуют простые и изящные модели.

Однако даже Докинз, не являющийся математиком, увлекся идеей мультивселенной, поскольку она дает возможность избежать признания существования Бога. Вот что он сам пишет по этому поводу:

Очень соблазнительно думать (и многие поддались этому искушению), что постулирование существования изобилия вселенных является расточительной и совершенно непозволительной роскошью. Если мы позволим себе экстравагантность множества вселенных (утверждают эти люди), то семь бед, один ответ – мы можем признать и существование Бога. Разве обе эти гипотезы ad hoc не являются одинаково расточительными и равно неудовлетворительными? Сознание людей, которые так думают, явно не было воспитано естественным отбором.

Докинз сильно недооценивает истинную «расточительность» идеи об «изобилии вселенных». Почему он думает, что физическая Вселенная имеет какое-то отношение к биологическому «естественному отбору» и как можно «воспитать сознание» путем естественного отбора для того, чтобы понять бесконечность числа вселенных? Обо всем этом можно только гадать.

Главной проблемой в идее мультивселенной является абсолютная невозможность подтвердить ее теории экспериментально или с помощью любых данных, полученных из наблюдений над реальным миром. Идея о мультивселенной требует привлечения математического аппарата, который нельзя приложить к реальным физическим явлениям. Любая гипотеза – Бог существует, или Бог не существует – остается недоказанной в случае, если мы примем гипотезу множества вселенных. Мультивселенная лишь делает гипотетического творца еще более всемогущим. Мультивселенная и бесконечность приводят нас в царство математики и ее отношений с физикой и космологией.

Глава 9
Математика, вероятность и Бог

В чем заключается отношение между математикой и наукой и каким образом это отношение влияет на проблему существования Бога? То есть нам надо ответить на следующий вопрос: как относится математика к реальности, которую мы воспринимаем в повседневной жизни? Это самые важные вопросы, касающиеся математики.

Многие математики по своим взглядам являются платониками (то есть последователями философии Платона об идеальных формах): они считают, что числа и математика обладают собственной жизнью, независимой от реального мира. Числа, уравнения, геометрические фигуры и такие идеи, как совершенная окружность или совершенный квадрат, находятся в среде, существующей независимо от нашей Вселенной. Некая сущность, внешняя сила – Бог – должна была сотворить все эти концепции, существующие реально и вне зависимости от людей. Такие науки, как физика, космология, химия и биология, пользуются уравнениями и другими математическими конструкциями платоновской Вселенной. В свою очередь уравнения и другие математические правила тоже должны были откуда-то взяться. Если эволюция создала жизнь, то кто создал математические правила эволюции? Пусть даже законы квантовой механики смогли породить Вселенную, но кто установил математические правила квантовой механики? Законы не могут «возникнуть» сами по себе – кто-то или что-то должны были их создать.

Математика – это не физика. Несмотря на историческую связь между ними, которая восходит к временам Галилея и даже к более ранним эпохам, между этими двумя дисциплинами существуют фундаментальные различия. Ключевая разница – это реальность. В чистой математике мы можем создать любую реальность, просто отталкиваясь от некоторых основных и часто произвольных допущений. Например, в геометрии мы определяем точку и линию.

Из базовых определений, аксиом, математики могут построить целую теорию, доказывая результаты, называемые теоремами, леммами или следствиями, используя логические правила и методы. Однако после того как теорема доказана, математику не требуется и дальше доказывать ее истинность. Ее утверждения считаются верными вне зависимости от физической или иной научной реальности и даже от метафизических рассуждений. После доказательства теорема получает право на существование, она просто есть. Все последующие результаты лишь дополнят теорему, но ни в коем случае ее не заменят.

Физика и другие отрасли науки в этом фундаментальном вопросе отличаются от чистой математики. В физике результат, считавшийся какое-то время верным, всегда может быть заменен более поздним результатом, который теоретически или экспериментально лучше объясняет реальность. Классический пример из астрономии: модель Солнечной системы Коперника сменила модель Птолемея, которая оказалась неадекватной реальности. Точно так же Общая теория относительности Эйнштейна заменила механику Ньютона в том, что касалось теории гравитации. Хотя при скоростях, существенно меньших скорости света, механика Ньютона превосходно описывает реальность. Упомянутый выше пример регулярного смещения перигелия планеты Меркурий в процессе ее обращения вокруг Солнца показывает, что объяснить это смещение можно только на основании Общей теории относительности. Стоит также упомянуть, что система глобального позиционирования (GPS) не смогла бы работать без постоянной электронной корректировки из-за релятивистских эффектов. Поэтому верным является утверждение о том, что Общая теория относительности заменила механику Ньютона как «истинная» теория гравитации. Возможно, это будет до той поры, когда появится более общая теория, объединяющая квантовую механику с теорией относительности.

Более того, в физике мы требуем экспериментальных доказательств всякой теории для того, чтобы адекватно ее оценить. Как правило, мы строим теорию, состоящую из математического уравнения или набора таких уравнений в сочетании с другими параметрами (например, начальными условиями). Потом мы используем эту модель (уравнения и дополнительные параметры) для того, чтобы сделать какие-то предсказания относительно новых явлений. Если и когда эти предсказания точно соответствуют результатам эксперимента, мы говорим, что теория доказана – до того момента, когда появится следующая теория, способная лучше предсказывать результаты экспериментов. В таком случае новая теория заменит старую.

Однако математика имеет особенные, и весьма таинственные, отношения с физикой и в какой-то степени с другими науками. Математика отлично помогает описывать физическую Вселенную, что невозможно при ином, не математическом подходе.

В своей книге «Путь к реальности»^[16] Роджер Пенроуз рассматривает отношения трех сфер – математики, физической Вселенной и человеческого разума. Пенроуз прибегает к знаменитой аллегории Платона: к истории находящихся в пещере невольников, которые не видят ни входа, ни внешнего мира и вынуждены поэтому судить о нем по теням на стенах пещеры. В каком-то смысле современная физическая наука следует этому принципу: то, что мы наблюдаем и на основании чего делаем выводы о природе, основано лишь на «тенях» скрытой реальности, которыми только и может ныне оперировать наука. Эту идею мы уже обсуждали в контексте квантовой теории.

Известно, что были проведены квантовые эксперименты, связанные в большинстве своем с квантово-механическими взаимодействиями и современными модификациями опыта Томаса Юнга, где было показано, что реальные или потенциальные знания экспериментатора могут повлиять на исход эксперимента. Например, если в ходе опыта с двумя прорезями на траекториях частиц установить детекторы, то выяснится, что частица «выбирает» только один из двух возможных путей, и, следовательно, мы не будем наблюдать никакой интерференции на втором экране. Если же детекторов нет, то экспериментатор попросту не знает, по какой траектории пойдет частица, и она пойдет по обоим путям и будет интерферировать сама с собой. Из этого странного результата следует, что разум каким-то образом взаимодействует с природой.

Мы доподлинно не знаем, так ли это, и многие физики не верят в существование связи между разумом и физикой – скорее всего, это ложная связь, которую мы наблюдаем в результате особенностей дизайна опыта. Тем не менее проблема до конца пока не решена. Все же наш разум в определенном смысле и до какой-то степени воспринимает и понимает природу, и это восприятие надо учитывать при трактовке и анализе результатов опытов.

Эти рассуждения привели Пенроуза к мысли о том, что существуют три взаимодействующих друг с другом «мира»: платонический математический, естественный и природный, находящийся в нашем сознании, как это представлено на рисунке 12.

Рис. 12. Перекрывающие друг друга три мира Роджера Пенроуза: математика, физический мир и человеческий разум

Часть чисто математического мира идей, в том виде, как он был определен Платоном, отражает информацию об объективном физическом мире, хотя в чисто математическом мире есть элементы, не имеющие ничего общего с миром реальным. Некоторая часть физического мира влияет на наше сознание и представлена в нем, но есть и другая доля, недоступная человеческому сознанию и пониманию. Часть же того, что происходит в нашем сознании, может быть представлена в мире чистой математики, в то время как другие ментальные процессы, вероятно, не являются математическими по своей сути.

Часть математических истин недоступна ментальному суждению: схематический рисунок «допускает существование истинных математических утверждений, в принципе недоступных разуму и его суждениям». Существует также «возможность физических процессов, не поддающихся математическому контролю». И, наконец, никто не может запретить «веру в то, что возможна ментальность, не основанная на определенных физических структурах».

В своих рассуждениях о математике Пенроуз находится под влиянием австрийского логика Курта Гёделя, который доказал, что внутри любой математической системы всегда найдется утверждение, суждение об истинности которого для нас недоступно. Мы неспособны определить, истинно это утверждение или ложно. (Об этой работе Гёделя мы поговорим позже.) Выводы Пенроуза очень глубоки и вполне соответствуют задачам настоящей книги – они говорят нам о том, что наука имеет свои ограничения. Эти ограничения проистекают из того факта, что, вероятно, не все в природе поддается математическому анализу, не все содержание математики доступно нашему разуму и сам человеческий разум не всегда и не во всем опирается на чисто физические и/или материальные идеи и не всегда ими питается.

В 1960 году лауреат Нобелевской премии по физике, специалист по квантовой механике Юджин Вигнер, работавший в Принстонском университете, написал известную статью о таинственной и необъяснимой природе связи математики с физикой и другими естественными науками. Сам Вигнер внес большой вклад в физику, используя сложный и изощренный математический аппарат. В частности, вместе с Германом Вейлем он стал первопроходцем в применении абстрактной математической теории групп для моделирования физических явлений. Теория групп – это отрасль математики, занимающаяся симметрией, а симметрия, как показали Вигнер и Вейль, помогает раскрывать тайны физической реальности.

Симметрия, в частности, позволила другому американскому нобелевскому лауреату Стивену Вайнбергу предсказать существование одной частицы и массы покоя двух других частиц: так называемых Z– и W-бозонов, которые играют важную роль в радиоактивном распаде ядер. Представляется поразительным сам факт того, что чисто математическая теория групп смогла точно предсказывать физические явления. Природа связи между математической теорией групп и физикой была установлена немецким математиком еврейского происхождения Эмми Нётер, которая приехала в Америку накануне Второй мировой войны, спасаясь от нацизма. Она доказала две важнейшие теоремы, установившие связь между математической симметрией групп и важнейшими физическими законами сохранения (например, законом сохранения энергии, который гласит, что энергию нельзя ни создать, ни уничтожить).

В своей статье, вышедшей в 1960 году, он поражался таинственной связи между математикой и естественными науками. Вигнер рассказывает историю о двух друзьях детства, встретившихся через несколько десятилетий после долгой разлуки. Один из них стал статистиком и принялся с гордостью рассказывать другу о своих достижениях. Рассказывая о кривой гауссова (иначе называемого нормальным) распределения, он показал другу, как делаются выводы о больших группах населения на основе небольших выборок. Друг, изо всех сил стараясь понять собеседника, ткнул пальцем в символ, следовавший за гауссовым интегралом. «Что это?» – спросил он. «О, это пи, – ответил статистик, – отношение длины окружности к ее диаметру». Друг был изумлен до глубины души. «Пи? Но какое отношение имеет население к длине окружности?»

Вигнер приводит эту историю, как пример непостижимой эффективности математики в тех случаях, когда некоторые ее закономерности (например, константа, определяющая длину окружности), по видимости, не имеют отношения к изучаемому явлению. Тем не менее эта связь есть! Мало того, гауссова кривая примечательна и в других отношениях: мы до сих пор не знаем, как интегрировать эту функцию (мы можем интегрировать ее лишь численно, с помощью компьютера, но не в общей форме, как происходит с другими функциями). Получилось так, что эту важнейшую функцию теории вероятностей мы не можем анализировать с помощью интегрального исчисления Ньютона и Лейбница.

Теорию вероятностей применяют во многих отраслях науки, и ученым, для того чтобы по-настоящему заниматься своим делом, надо хорошо ее знать. В книге «Бог как иллюзия» Ричард Докинз дает следующее ничем не обоснованное высказывание: «Гипотеза Бога… практически исключается законами вероятности». Через несколько страниц, процитировав Гексли, Докинз пишет:

Гексли, твердо убежденный в абсолютной невозможности доказать наличие или отсутствие Бога, кажется, полностью игнорирует некоторые аспекты вероятности. Тот факт, что мы не можем ни подтвердить, ни опровергнуть существование чего бы то ни было, не означает, что наличие и отсутствие равновероятны. Не думаю, что Гексли выразил бы свое несогласие, и подозреваю, что он делает это лишь для того, чтобы, уступив одну позицию, защитить другую. Мы все время от времени так поступаем.

Непонимание современной теории вероятностей, видное из приведенной цитаты, еще раз проявилось в его суждении о книге Стивена Анвина «Простое вычисление, доказывающее конечную истину или вероятность Бога»^[17]:

Анвин является по профессии риск-менеджером… Он решил начать свои рассуждения с полной неопределенности, приписав изначально существованию и несуществованию Бога вероятности, равные 50 %.

Докинз делает Гексли и Анвину выговор за то, что они дают Богу 50 % шансов на существование (в случае Гексли – для того, чтобы «уравнять вероятность существования и несуществования», что, собственно говоря, одно и то же). Докинз утверждает, что приписывание такой априорной вероятности не согласуется с теорией вероятности. Но Докинз в данном случае прибегает к некорректным аргументам.

Великий британский статистик Гарольд Джеффрис, чьи труды заложили основу некоторых разделов современной теории вероятностей и статистических выводов, опубликовал в 1939 году книгу, озаглавленную «Теория вероятности» («Theory of Probability»), в которой ввел понятие о неинформативном априорном распределении. Неинформативное распределение является единственным честным распределением в тех случаях, когда в статистических исследованиях мы не обладаем никакими предварительными знаниями. Более того, даже если такие знания и существуют, мы не должны их использовать в построении априорного распределения, если хотим добиться беспристрастности исследования.

В своей формулировке честного статистического вывода Джеффрис использует величину 1/n, где n представляет число всех допустимых возможностей. Если таких возможностей у нас две: «Бог существует» и «Бог не существует», то n = 2. Следовательно, по правилу Джеффриса, верными априорными вероятностями истинности каждого утверждения будут 1/2 и 1/2 , то есть по 50 % для каждого из них (рис. 13).

Рис. 13. Статистически честное распределение вероятностей существования и несуществования Бога с использованием стандартных «неинформативных» байесовских требований к априорному знанию

Неинформативное априорное распределение является плоским и не имеет пиков, потому что пик предполагает, что существуют исходы, имеющие более высокую вероятность. Это будет показано ниже.

Неинформативное распределение вероятности используется затем в предложенной Джеффрисом процедуре вывода для того, чтобы получить непредвзятые заключения, основанные на функции правдоподобия, построенной при использовании реальных данных.

По мнению выдающихся статистиков Джорджа Бокса и Джорджа Тяо:

Неинформативная априорность не обязательно представляет собой настроение исследователя в отношении обсуждаемых параметров. Напротив, она должна выражать «непредвзятость» ума… неинформативные априорности часто используют как точку отсчета, опираясь на которую делают непредвзятые выводы, вытекающие из имеющихся данных.

Однако никто не сможет назвать Ричарда Докинза непредвзятым. Единственный способ произвести статистическую проверку существования Бога – это начать с неинформативного априорного распределения вероятностей, которое приписывает каждому состоянию («Бог существует» и «Бога не существует») равные вероятности, составляющие 50 %, а именно за это Докинз критикует Гексли и Анвина.

Докинз называет себя большим почитателем британского эволюционного биолога и генетика начала ХХ века Рональда Фишера, отца современных статистических методов. Фишер разработал сегодняшнюю теорию статистики, возделывая помидорные плантации и выясняя, какое из нескольких удобрений работает лучше.

Работы Фишера позволяют нам определять, какая из существующих гипотез лучше подкрепляется имеющимися данными, исходя из теории вероятности. Процесс такого определения основан на ключевой концепции – величине p. Величина p – это вероятность получения выявленных нами данных при условии верности нулевой гипотезы. Следовательно, низкие значения величины p говорят о высокой вероятности альтернативной (тестовой) гипотезы. Например, если мы апробируем гипотезу о том, что курение провоцирует развитие рака, используя для этого большую, случайным образом отобранную группу курящих и некурящих, и выясняем, что курение является причиной рака с величиной p, равной 0,0001. Это означает – наше заключение о том, что курение вызывает рак, неверно с вероятностью 1 на 10 000. Следовательно, наше предположение в высшей степени вероятно. С другой стороны, величина p = 0,1 является очень слабым подтверждением справедливости исходной гипотезы, так как означает, что шанс ошибиться составляет 1 к 10, а 10 % считают показателем большой вероятности ошибки.

Докинз в исследовании истинности своих гипотез не использует величину p, стараясь при этом доказать, что Бога или какой-либо иной внешней силы не существует. Таким образом, выводы Докинза ни в коем случае нельзя признать научными. Он отбрасывает тот факт, что великие ученые (Гексли в XIX, а Стивен Джей Гулд в ХХ веке) признавали: наука и Бог могут великолепно сосуществовать. Вот что пишет по этому поводу Докинз:

Наука может подорвать агностицизм, от чего уклонился Гексли, отрицая это в особом случае с Богом. Я утверждаю, что, невзирая на вежливое уклонение Гексли, Гулда и многих других, вопрос о Боге не может быть в принципе отделен от науки. Как в вопросе о звездах (вопреки Конту), как в вопросе о вероятности жизни на обращающихся вокруг них планетах, наука может находить по крайней мере вероятностные способы вылазок на территорию агностиков.

Но каким образом? Где мы видим вероятностные аргументы против существования Бога? Где вероятности и априорные вероятности, свидетельствующие против гипотезы Бога? Какими способами должна наука совершать свои вероятностные вылазки? Есть разница между выяснением новых фактов о свойствах звезд или даже обнаружением радиосигналов от внеземных цивилизаций (чего, впрочем, до сих пор не случалось) и опровержением существования Бога. Как же нам в таком случае открыть вероятностную истину о Боге?

С другой стороны, можно привести реальный пример того, как коэффициент достоверности p и корректный вероятностный подход используются в ядерной физике.

Недавнее открытие бозона Хиггса, о котором объявлено в Европейском центре по ядерным исследованиям, было обосновано строжайшим доказательством, какое требуется для подтверждения открытия любой частицы: вероятность равна 99,99997 %, а значение p меньше 0,0000003. Такой строгий стандарт доказательства требует огромного количества данных. До тех пор пока эти данные не были получены, специалисты CERN не отваживались объявлять об обнаружении бозона Хиггса. В отличие от этих физиков, Докинз даже не попытался проверить гипотезу Бога с помощью сколько-нибудь корректного вероятностного теста.

Очевидное невежество Докинза и его незнание законов вероятности приводят к невежеству в статистике, и это тем более удивительно, потому что знание статистики необходимо во многих отраслях науки, и прежде всего в той области, какой занимается Докинз, – в биологии. Вот, например, что он утверждает, описывая свое статистическое изучение отношения к вере в Бога членов Королевского общества:

Все 1074 члена Королевского общества, у которых есть адреса электронной почты (подавляющее большинство), были мной опрошены. Ответили 23 %, и это очень хороший результат для такого рода исследований.

Эта цитата – великолепный пример предвзятости в статистических исследованиях. Первое, чему учат начинающих статистиков, – не доверять никакой, даже самой естественной, цензуре. В данном случае такой цензурой послужило использование электронной почты. В честном и строгом статистическом исследовании следовало бы лично обратиться к каждому члену Королевского общества, так как обращение по электронной почте немедленно исключает из исследования некоторых членов интересующей статистика популяции, что приводит к необъективным выводам. (Все мы знаем, что люди по-разному реагируют на непрошеные электронные письма.)

Если Докинз говорит, что 23 % ответивших – хороший результат, то мы вправе спросить: хороший для чего? Способ, выбранный Докинзом, – это просто классический способ получения предвзятой и вводящей в заблуждение информации. Если на поставленный вопрос ответили лишь 23 % опрошенных, то, значит, самой методике присуща необъективность и пристрастность. Как верующие, так и неверующие в большинстве своем предпочли уклониться от опроса, ибо в противном случае процент ответивших не был бы столь удручающе низким. Этот пример показывает, как нельзя проводить статистические исследования. В настоящем исследовании следовало бы обратиться к людям, не ответившим на электронное письмо, и все же постараться получить ответ, чтобы установить уровень пристрастности и исправить ошибку. Во всяком случае, это одно из самых плохих статистических исследований, с какими мне приходилось сталкиваться. Если 78 % ответивших заявили о том, что не верят в Бога, то это не значит, что среди 77 % членов выборки, не ответивших на вопрос, не преобладали верующие люди. Это исследование бесполезно, и ни один уважающий себя статистик не стал бы обнародовать такие результаты.

Интересно, что религиозные и не имевшие ни малейших представлений о современной статистике люди, жившие на Британских островах в XII веке, достигли поразительных успехов (не пользуясь никакими благами современной науки) в методологии проверки качества золотых и серебряных монет, которые чеканились на королевском монетном дворе. Эта история показывает, что, проявляя добрую волю, не гнушаясь тяжким трудом и стараясь понять что-то о природе и мире, даже глубоко религиозные люди могут делать «правильные вещи», которые впечатляют нас и сегодня, хотя мы знаем неизмеримо больше благодаря знаниям о статистике и вероятности, добытым Фишером и другими учеными.

В Вестминстерском аббатстве стояли несколько больших деревянных ящиков для пробной монеты разных столетий. Ящики эти называли пиксами (от греч. pyxis — ящик). Эти пиксы – исторические раритеты, напоминающие нам о ежегодной пробе монет, в ходе которой почтенная гильдия золотых дел мастеров от имени английской короны «испытывала» смотрителя монетного двора, чтобы выяснить, насколько добросовестно он относился к своей работе. Не впал ли он в одну из двух ошибок: не расточал ли понапрасну королевское золото, чеканя монеты большего веса, и не крал ли золото, чеканя монеты меньшего веса?

Из всех золотых монет, отчеканенных за день, «наудачу» отбирали одну монету и клали ее в ящик. Такой отбор назывался journee, то есть «ежедневный». Один раз в год, когда ящик заполнялся почти целиком, все монеты пересчитывали и взвешивали. Если средний вес монет оказывался больше или меньше положенного стандарта, то смотрителя монетного двора находили виновным в злоупотреблении или недобросовестности.

Статистик Стивен Стиглер, работающий в Чикагском университете, изучил процедуру пробы монет и пришел к выводу, что, несмотря на свою древность, она подчинялась правилам, которым мы следуем и сегодня при статистической проверке гипотез. Проба монет показывает нам, что даже несовершенное знание (статистическое понимание природы, более интуитивное, нежели строго математическое) тоже может приводить к превосходным результатам.

Проблемы с вероятностным анализом возникают, когда исследователь допускает бесконечное число возможностей. Математическая концепция бесконечности очень сложна, и мы вернемся к ней позже, а сейчас мне хотелось бы пояснить одно простое свойство бесконечности, очень важное для понимания концепции мультивселенной и антропного принципа.

При бесконечном числе испытаний будет в конце концов получен результат, имеющий ненулевую вероятность, причем таких исходов окажется бесчисленное множество.

Предположим, что вероятность попасть под машину, переходя улицу, чрезвычайно мала; вы можете выбрать любое число для ее выражения (оно не должно быть равно нулю, ибо это означает, что такое событие не может произойти). Предположим, что вероятность указанного события равна одной миллиардной. В теории вероятности есть правило, которое гласит, что при независимых событиях вероятность попасть под машину (хотя бы один раз при заданном числе испытаний) равна единице минус значение вероятности один раз попасть под машину, возведенной в степень, показатель которой равен числу испытаний^[18].

Можно экспериментировать с различным числом испытаний и различной вероятностью попасть под машину при одной из попыток перейти улицу. Здесь важно другое: возведение в бесконечную степень любого числа меньше единицы дает в результате ноль, а при вычитании нуля из единицы мы получим единицу, то есть стопроцентную вероятность события. Если повторять испытание бесконечное число раз, то не важно, насколько маловероятным является событие – оно должно в конце концов произойти.

В популярном примере об обезьяне, печатающей «Гамлета», можно с помощью приведенного выше метода математически строго доказать, что обезьяна, сидящая перед пишущей машинкой или клавиатурой компьютера и случайно нажимающая на клавиши, при бесконечном числе нажатий в конце концов перепечатает Гамлета, сонеты Шекспира и все книги самой большой библиотеки мира. В реальной жизни этого не произойдет никогда, потому что вероятность расстановки букв в порядке текста «Гамлета» при случайном выборе клавиш исчезающе мала. Но я хочу этим примером показать невероятную мощь бесконечности.

Если в спор вмешивается бесконечность, то произойти может все что угодно, даже написание обезьяной «Гамлета». В этой пьесе 30 тысяч слов, и если мы примем, что средняя длина слова составляет пять букв, то получается, что обезьяне надо в надлежащем порядке расставить сто пятьдесят тысяч знаков. Таким образом, вероятность справиться с задачей с первого раза (оставив в стороне вопрос о пробелах и знаках пунктуации, что лишь усложняет проблему) равна единице, деленной на 26 в степени 150 000, а это число весьма близко к нулю, но не равно тождественно нулю. Если же число попыток доведено до бесконечности, то вероятность события неизбежно становится равной единице. Это просто математический факт, не имеющий никакого смысла за пределами царства чистой математики и никоим образом не описывающий реальный мир. Поэтому игра в «обезьяну, печатающую “Гамлета”» – это не самый лучший подход к исследованию реальных жизненных ситуаций и вселенных, из которых нам доподлинно известна лишь одна.

В этом заключается проблема с бесконечной мультивселенной, которой увлечены Брайан Грин, Лоуренс Краусс, Ричард Докинз и многие другие. Все упирается в непонимание математической идеи бесконечности. Как только вы допускаете бесконечность в свои расчеты, то получаете возможность «доказать» практически все что угодно. Если вы допускаете бесчисленное множество других вселенных, то, пользуясь мощными свойствами бесконечности, вы можете найти Вселенную, отвечающую всем параметрам, необходимым для зарождения и существования жизни: нужными массами и зарядами элементарных частиц, балансом всех природных сил (силы притяжения и электромагнитного поля), а также всех химических элементов, необходимых для существования живых существ. Имея бесконечный набор возможностей, вы можете выбрать из него те, что идеально подходят для получения нужных результатов. Вам нужна мультивселенная, в которой присутствуют все величины континуума величин, и вы, без сомнения, найдете Вселенную, в которой, например, отношение массы протона к массе электрона будет в точности равно 1 836 153 (это совершенно точное число), что требуется для существования материи. То же самое касается и всех других физических и биологических параметров. Итак, мы снова убеждаемся в том, насколько расточительной является модель бесконечной мультивселенной.

Это не наука, ибо она не основана на реальности, на экспериментах или даже на жизнеспособной теории, а всего лишь притянутый за уши аргумент, который позволяет доказывать все, что вам заблагорассудится. Аналогично можно утверждать, будто обезьяна напечатает «Гамлета», несмотря на нереальность самой идеи: единственная причина, по которой эта идея работает, заключается в невероятной мощи концепции бесконечности. Если вы «доходите до бесконечности», то можете делать вид, что способны доказать все на свете. Таким образом, понятие мультивселенной и бесконечного множества копий меня и вас (о чем с такой убежденностью говорит Брайан Грин), которые должны где-то существовать, лишено всякого смысла и не может иметь места в научном споре о природе, жизни нашей Вселенной и ее происхождении.

Но оставим в стороне чистую математику и рассмотрим главную проблему «научного атеизма». Наука в том виде, в каком мы ее сегодня знаем, все больше и больше сдвигается в царство теории информации. Многие вещи мы сегодня рассматриваем как чистую информацию. Для того чтобы разобраться, как это работает, давайте рассмотрим абстракцию, связанную с биологической жизнью: если существует правило, которое говорит нам, как создать человеческий организм, то оно представляет собой чистую информацию – человеческий геном, состоящий из трех миллиардов бит информации, выраженной буквами генетического кода А, Т, Г и Ц, упорядоченными в пары. Таким образом, спор о Боге и науке сводится к вопросу: кто создал информационный набор, необходимый для жизни? Определенную роль в этом сыграла эволюция, но она сама по себе тоже является кодом, то есть набором информации. Для того чтобы «развиваться», нечто должно для начала иметь исходную конструкцию плюс правило, согласно которому эта конструкция изменяется во времени. Таким образом, перед нами неизбежно встает вопрос о начале процесса жизни с помощью действенного набора команд, этакого первобытного компьютерного кода. Как можем мы доказать, что такой набор команд не создан какой-то внешней силой?

Тот же аргумент сохраняет свою силу и в ситуации создания неодушевленного мира и Вселенной в целом. Физика и космология тоже состоят из набора правил создания Вселенной. Существуют физические законы и начальные параметры, дифференциальные уравнения, описывающие начало и протекание любого процесса. Коды должны предусматривать массы и заряды частиц, как и все силы, существующие в природе. Представляется вполне жизнеспособной гипотеза, согласно которой нечто (какая-то внешняя сила) должна была создать первоначальную информацию, запустившую рождение Вселенной и, в конечном счете, приведшую к возникновению жизни, разума и людей, задающих вопросы о том, откуда они появились. Но, как мы увидим в следующей главе, математика не всегда может помочь нам в полноценном объяснении механизмов работы Вселенной на уровне, достаточном для формирования предсказаний о событиях и явлениях.

Глава 10
Катастрофы, хаос и пределы человеческого знания

Землетрясение и цунами, обрушившиеся на Японию в марте 2011 года и повредившие ядерный реактор атомной электростанции Фукусима, в результате чего в окружающую среду попало большое количество радиоактивных материалов, являют собой пример катастрофы. Катастрофы – это непредсказуемые события с нежелательными последствиями, которые часто постигают нас, причиняя разрушения и опустошения. Катастрофы неожиданны, в математическом смысле дискретны и часто представляют собой нелинейные процессы. Если события протекают ожидаемо, упорядоченно переходя от одной стадии к другой, то это не катастрофа. По определению, катастрофа – это разрыв системы, нарушение протекающих в ней последовательных процессов.

В 60-е годы ХХ века французский математик Рене Том разработал теорию внезапных непредвиденных изменений. Теория катастроф, как ее стали называть, является частью геометрии и описывает динамику прерывистых процессов: резких сдвигов, разрывов или скачков. Эта теория представляет собой попытку моделирования катастроф – неожиданных скачков в какой-либо системе, как это случилось в Японии во время землетрясения и цунами 2011 года. Собака может долгое время вести себя спокойно и миролюбиво, но затем внезапно без всякой видимой причины бросается и кусает прохожего. Снег, неподвижно лежащий на склонах альпийских скал, может вдруг прийти в движение и превратиться в сокрушительную снежную лавину. Землетрясения, смерчи, ураганы и природные пожары – все это непредсказуемые катастрофические события. Тектонические силы постоянно вызывают небольшие подвижки плит земной коры, но затем без всякого предупреждения может случиться разрушительное землетрясение. Стоит чудесная тихая погода, которая спустя час неожиданно сменяется сильнейшим смерчем, сносящим простоявшие столетия каменные здания.

Теория катастроф является попыткой объяснить динамику подобных систем, но факт остается фактом – очень часто мы не в состоянии предсказать катастрофу. Очень легко понять и предсказать континуальные изменения – те, которые легко моделируются с помощью дифференциального и интегрального исчисления Ньютона и Лейбница; это исчисление хорошо объясняет слаженно работающую Вселенную Ньютона. Если переменная непрерывна, как, например, расстояние, которое вы проезжаете на автомобиле (являющееся функцией времени), то никаких больших неожиданных изменений в пути, как правило, не происходит. Но если процесс разрывный, то предсказания становятся невозможными. Катастрофы показывают нам, что, несмотря на технический прогресс, в нашей жизни и в физической Вселенной остаются аспекты, которые мы не понимаем и не можем контролировать.

Иногда математика говорит, что некоторые вещи нельзя знать наверняка. В теории хаоса мы видим, как в очень простых физических системах возникает хаотичное поведение элементов, которое не является случайным. Возьмем для примера двойной маятник, сделанный из двух металлических шариков, связанных нитью с точкой вращения на середине расстояния между шариками. Такая система позволяет шарам двигаться независимо друг от друга, их колебания становятся непредсказуемыми, полностью хаотичными.

Хаос – это крайняя форма свойства, которое мы называем нелинейностью. Линейные переменные растут медленно, подчиняясь уравнению прямой линии. Нелинейные переменные растут намного быстрее и поэтому с большим трудом поддаются ограничениям. Можно сказать, что они ведут себя менее сдержанно. Например, если курс акций изменяется пропорционально третьей степени некой экономической переменной, то это означает, что увеличение переменной вдвое повлечет за собой повышение курса акций в восемь раз (так как два в третьей степени равно восьми). Это – пример нелинейности.

Турбулентность является процессом в высшей степени нелинейным. Ураганы показывают, как быстро турбулентность может выйти из-под контроля. Буря обычно начинается линейно, движение воздуха ускоряется медленно, возникает область низкого давления, которая медленно перемещается над океаном. По непонятным пока причинам движение это набирает силу, потоки воздуха приобретают турбулентный характер, поведение масс воздуха становится нелинейным, и начинается ураган, подпитывающий сам себя. Скорость ветра нарастает, как и его энергия, и он сметает все на своем пути. В том, что касается турбулентности, вода ведет себя так же, как воздух. Океанические течения, водовороты и другие гидрологические явления очень часто бывают в высшей степени нелинейными. Сила волн тоже может нарастать неожиданно и непредсказуемо. Небольшие изменения какой-то одной переменной могут породить волну или течение намного большей величины. Механизмы обратной связи делают процесс еще более неконтролируемым, непредсказуемым и разрушительным.

Нелинейные математические системы хорошо известны своей изменчивостью. Например, для того, чтобы понять, как будет колебаться двойной маятник, нам надо знать начальные условия его движения с недостижимой для нас точностью. Почему? Потому что хаотичная система очень сильно зависит от начальных условий. Если движение маятника начинается в какой-то точно определенной точке (причем для нас не важно, что именно мы выбираем в качестве этой исходной точки), например на высоте 18,5 сантиметров, то маятник будет колебаться по определенной траектории, зависящей от начальной высоты подъема маятника. Но если в следующем опыте вы поднимете тот же маятник на высоту 18,50000000000000000000001 сантиметра, отличающуюся от предыдущей высоты на очень малую в выбранном масштабе измерений величину, колебания маятника станут совершенно другими. Можно математически доказать, что каждый раз, когда хаотическая система приходит в движение с разных исходных точек, даже очень близких друг к другу, ее поведение становится совершенно иным. Этот пример показывает реальную ограниченность наших знаний о мире.

Надо сказать, что неожиданные, непредсказуемые, хаотические процессы влияют в этом мире на все, включая и историю о том, как мы стали господствующим на Земле видом. Падение на нашу планету крупного астероида или метеорита 65 миллионов лет назад привело к вымиранию динозавров и возвышению приматов, а в конечном итоге и к эволюции человека. Метеорит и удар были разрывными, внезапными событиями, приведшими к решающим изменениям условий жизни на Земле. Уравнения, описывающие движение нашей планеты и других небесных тел Солнечной системы (если бы они были в то время известны), могли сделать эти события предсказуемыми, но они были бы не в силах предсказать их последствия. Сегодня мы знаем, что орбиты малых космических объектов в нашей Солнечной системе являются хаотическими по своей природе. Вселенная полна таких сюрпризов, бросающих вызов научной предсказуемости.

Вскоре после выхода в свет моей книги «Последняя теорема Ферма» («Fermat’s Last Theorem») мне позвонил Бенуа Мандельброт, отец фрактальной геометрии. Друзья из IBM, где тогда работал Мандельброт, сказали мне, что это была единственная книга, с которой Мандельброт не расставался во всех своих поездках. Мы договорились о встрече в маленьком ресторанчике неподалеку от моего университета. После приятного разговора о математике и о жизни я спросил Мандельброта: «Как вам пришла в голову идея фрактала?» Ответ сильно меня заинтриговал: «На эту идею меня натолкнула фондовая биржа».

Очевидно, Мандельброт следил за изменениями биржевых курсов в течение различных временных циклов: годовых, месячных, недельных, дневных, минутных и мгновенных. В результате таких наблюдений он заметил, что колебания всегда выглядели одинаково, то есть имели одинаковую геометрическую форму – зубчатый рисунок этих изменений оставался прежним, независимо от величины периода. Это натолкнуло Мандельброта на идею самовоспроизводящейся структуры: фрактала. Эти структуры тесно связаны с теорией хаоса. Если вы «живете» на фрактале, то ваша жизнь является непредсказуемой, так как переходы от одной точки поверхности фрактала к другой непредсказуемы и хаотичны.

Этим я хочу подчеркнуть, что какими бы обширными математическими знаниями мы ни обладали, какие бы точные уравнения ни составляли, всегда найдутся такие переменные величины и количества, которые мы никогда не сможем предсказать с какой бы то ни было точностью, потому что эти величины хаотичны по своей природе.

Наилучший пример – это «эффект бабочки», идея которого была разработана математиком и метеорологом из Массачусетского технологического института Эдвардом Лоренцем. Это гипотетический эффект, произведенный взмахом крыльев бабочки в Китае. Взмах непредсказуемо вызывает ураган, обрушившийся на Восточное побережье США. Это теория хаоса в действии: крошечное возмущение величины давления воздуха в одном месте, ничтожное по своим начальным параметрам в сравнении с системой (Землей и погодой на ней), может вызвать гигантские, неожиданные изменения в другом, удаленном месте земного шара.

Теория хаоса демонстрирует ограниченность нашего знания: не важно, насколько точно человек понимает природные и физические системы, так как всегда найдутся вещи, которые мы будем неспособны ни понять, ни предсказать. Мне думается, что теория хаоса указывает на большую и неизбежную лакуну в науке, не оставляющую нам иного выбора, кроме признания ограниченности человеческих знаний и возможностей объяснения механизмов Вселенной. Существует большое разнообразие ситуаций и обстоятельств, в которых системы становятся внутренне хаотичными или почти хаотичными. Очевидно, что человек часто не в состоянии предсказать штормы, землетрясения, цунами и другие природные явления. В каких-то случаях исследователи смотрят на все это с точки зрения теории катастроф, а иногда рассматривают как характеристически нелинейные события, в которых теория хаоса помогает объяснить их непредсказуемость.

Крах фондовых рынков – это тоже в высшей степени нелинейное событие, имеющее непосредственное отношение к теории хаоса. Крах 1929 года стал классическим примером такого происшествия. Резкие колебания курсов акций, наблюдавшиеся Бенуа Мандельбротом, тоже являются непредсказуемыми событиями. Небольшие изменения в локальных сегментах мировой экономики могут привести (путями, которые мы даже не в состоянии себе вообразить) к огромным сдвигам на рынках ценных бумаг и даже к обрушению всей мировой финансовой системы.

Проведя день на Уолл-стрит, все экономические гуру начинают выступать со своими объяснениями того, что произошло в тот день на бирже: «Рынок упал, потому что…» или «Рынок вырос, потому что…». Часто этот анализ выглядит полнейшей бессмыслицей, поскольку изменения были непредсказуемыми, а значит, и необъяснимыми.

Теория хаоса, теория катастроф и нелинейность учат, что некоторые события просто выходят за пределы нашего понимания. К сожалению, человеческий мозг приспособлен к линейному мышлению: в своих суждениях мы идем по пути последовательного перехода от одного пункта к другому. Мы можем прямым или гладким и плавным путем перейти из точки А в точку Б, но не способны по самой своей природе понять или предсказать неожиданную нелинейную траекторию этого перемещения. Даже наша математика, очень надежная в описании линейных и гладких траекторий, в иных случаях отказывается нам служить.

Отсутствие способности предсказывать исходы определяется не «плохой математикой». На самом деле это результат того, что очень сложные системы весьма чувствительны к начальным условиям: никто не может предсказать, как взмах крыльев бабочки изменит динамику всей системы. Это свойство нелинейных систем представляет собой огромную брешь в наших знаниях о природе и еще раз демонстрирует, что есть и всегда будут вещи, не поддающиеся удовлетворительному предсказанию. Что это говорит о нашей способности понимать природу?

Очень важно понять, что хаос – это не случайность. Хаотичная система является не случайной, а детерминистской в том смысле, что результат каждого события в ней прямо ведет к следующему без всякой случайности. Проблема заключается в том, что мы не знаем – к какому именно событию.

Очень важно, что система может быть нелинейной в своей основе и непредсказуемой, но в то же время не является и случайной. Этот факт говорит нам, что в природе существуют процессы и исходы, которые не поддаются даже вероятностному анализу. По сути они для нас непознаваемы и в каком-то смысле находятся в сфере богов – во всяком случае, вне пределов человеческого понимания и, тем более, контроля.

Удивляет еще и то, что хаотичные, катастрофические и нелинейные феномены не обязательно требуют множества переменных и вводных данных для своего запуска. Поведение нашего двойного маятника, сделанного из двух металлических шариков и отрезка нити, немедленно после запуска становящееся хаотичным, говорит о том, что даже очень простой с виду процесс может быть непредсказуем. Если же остаются бесплодными наши попытки понять простейшие из естественных процессов, то как можем мы претендовать на такое совершенное и могущественное знание, которое позволило бы нам опровергнуть существование Бога?

Глава 11
Между Богом и антропным принципом

Это самая важная глава, ибо в ней мы рассмотрим антропный принцип, согласно которому наша Вселенная такова, потому что если бы она была другой, то нас бы в ней не существовало. Антропный принцип – это одно из самых мощных орудий атеистов, которые используют его в своей битве с идеей о сотворении мира Богом.

Воспринимаемая нами Вселенная характеризуется набором отлично пригнанных друг к другу констант – таких как масса электрона или сила тяжести, от которых зависит существование нашего мира. Это привело некоторых ученых к мысли о том, что если мы здесь, значит, мир должен быть таким, каков он есть. Нам приходится жить в этой единственной гостеприимной для нас Вселенной среди всех других частей мультивселенной. То есть мы находимся в той Вселенной, в какой можем существовать. Антропный принцип плюс существование бесконечной совокупности вселенных (по большей части негостеприимных) многие рассматривают как удачную замену Бога, который целенаправленно сотворил природные константы для того, чтобы мы могли жить.

В ХХ веке появилась квантовая теория. Роджер Пенроуз всю свою жизнь посвятил попыткам понять, как работает вселенная. После многолетних экспериментов и размышлений он пришел к поразительному выводу: если бы энтропия (мера неупорядоченности, часто используемая в физике) космоса хоть ненамного отклонилась от существующей величины, то Вселенной бы не существовало. Таким образом, Вселенная должна была быть «идеально настроенной» в такой степени, какую мы не можем ни осознать, ни представить. В книге «Путь к реальности»^[19] Пенроуз пишет: «Можно ли привлечь антропный принцип для объяснения весьма специфической природы Большого взрыва? Следует ли включить этот принцип в качестве составной части в картину инфляции, так чтобы первоначально хаотичное (то есть обладавшее максимумом энтропии) состояние тем не менее привело к образованию Вселенной, в которой мы живем и где господствует второе начало термодинамики?»

Второе начало термодинамики гласит, что энтропия системы со временем возрастает. Модель Вселенной Пенроуза, давшей начало человеческой жизни, обусловлена определенными требованиями: например, соблюдением второго начала термодинамики, условием равновесия температур и другими условиями. Пенроуз пишет:

Грубо говоря, аргумент звучит так: «Для того чтобы существовала разумная жизнь, нам нужна большая Вселенная, располагающая временн?й шкалой, достаточной для эволюции в благоприятных условиях, и т. д. Эти условия требуют инфляции, начавшейся в ограниченном регионе и поражающей нас видом той огромной Вселенной, которую мы знаем». Может показаться, что благодаря своей романтичности такие аргументы устоят против любой научной критики, но я все же склонен думать, что это не так… Требуемая для такого процесса точность соблюдения фазовых, пространственных и объемных отношений имеет вероятность, равную единице, деленной на (10¹⁰)¹²³. Степень 10¹²³ – величина энтропии черной дыры, масса которой равна массе наблюдаемой нами Вселенной.

Только такой математический гений, как Пенроуз, мог представить аргументы в пользу существования порождающей жизнь Вселенной, построенные на термодинамических требованиях черной дыры. После этого Пенроуз, уточняя аргумент, спрашивает: «Но на самом ли деле нам нужны условия для жизни во всех частях Вселенной?» Ответ его заключается в том, что существует минимальная часть Вселенной, в которой в результате действия слепых и неумолимых сил возникли благоприятные условия для поддержания жизни и разума. Это позволяет Пенроузу несколько смягчить условия:

Таким образом, точность, которая требовалась от нашего Создателя… для того чтобы построить меньший участок, имеет вероятность, равную единице, деленной на (10¹⁰)¹¹⁷. Теперь творцу нужен лишь очень малый сегмент первоначального множества, намного меньший, чем раньше. Господь наверняка выбрал для этого тихий и спокойный участок… Должно быть, в возникновении нашей Вселенной действительно было нечто весьма особенное… Или примем версию о том, что первоначальный выбор был «божественным актом», или попытаемся измыслить какую-нибудь физическую или математическую теорию, объясняющую в высшей степени необычную природу Большого взрыва. Лично я склонен посмотреть, насколько далеко удастся нам продвинуться по второму пути.

Пенроуз рисует и образ Создателя – человека с длинной белой бородой, указующего перстом на бесконечно малую точку всего «пространства параметров», мыслимых для актуальной энтропии Вселенной и создания той, что мы имеем. Не будучи религиозным человеком, Пенроуз тем не менее понимает: для того чтобы появился наш мир, должно было случиться чудо и возникнуть строго определенное количество энтропии, требующееся для его создания. В поисках альтернативной причины такого точного попадания в бесконечно малую вероятность Пенроуз признает, что разработка квантовой теории гравитации может привести нас к вариантам ответа.

Самый знаменитый ученик, а ныне научный соратник Пенроуза – Стивен Хокинг. Как мы уже видели, он уклоняется от обсуждения темы сотворения Вселенной, становясь иногда на атеистическую точку зрения. Всю свою сознательную жизнь Хокинг всерьез занимался разбором идей антропной теории.

В сентябре 1981 года Хокинг присутствовал на конференции в Ватикане. Обращаясь к нему, находившемуся в группе ведущих ученых мира, папа Иоанн-Павел II сказал, что, вероятно, человек тщетно ищет движущие силы сотворения Вселенной. По мнению понтифика, такое знание проистекает «из божественного откровения». Папа был прав, утверждая, что физика и космология не в состоянии показать нам движущие силы сотворения Вселенной и, тем более, найти причины, вызвавшие Большой взрыв. Независимо от того, существует Бог или нет, мы не способны объяснить Большой взрыв. Некоторое время спустя Хокинг, обсуждая этот вопрос с писателем Джоном Бослафом, высказал свой взгляд на Вселенную и на ее возникновение:

Вероятность того, что Вселенная, подобная нашей, могла возникнуть в результате Большого взрыва, ничтожно мала. Начиная обсуждать происхождение Вселенной, в первую очередь вспоминаешь религиозные объяснения.

Всю свою жизнь Хокинг удивлялся свойствам элементов, составляющих Вселенную. Если бы заряд электрона был немного другим, то не горели бы звезды и не взрывались сверхновые, выбрасывающие в пространство множество необходимых для жизни элементов. Если бы сила притяжения была хоть чуть-чуть слабее, то не было бы компактной материи, не существовало бы ни звезд, ни планет.

У нас нет теории, которая могла бы объяснить, почему заряды и массы частиц таковы, каковыми они являются. С теоретической точки зрения эти параметры представляются произвольными. Но если бы их величины отличались от реальных хоть на йоту, нас попросту бы не существовало. Хокинг сказал следующее: «Если принять во внимание все возможные константы и законы, которые могли бы иметь место в пространстве, то можно понять, что шансы возникновения Вселенной, способной породить жизнь, были ничтожно малы».

В своей попытке объяснить, как образовалась породившая жизнь Вселенная, само возникновение которой имело крайне низкую вероятность, Хокинг пришел к антропному принципу. Биограф Хокинга Китти Фергюсон пишет:

Хокинг следующим образом поясняет антропный принцип: представьте себе множество различных, удаленных друг от друга вселенных или изолированных участков одной Вселенной. Условия в большинстве их неблагоприятны для возникновения разумной жизни. Однако в некоторых появились предпосылки для возникновения звезд, галактик и солнечных систем, на которых возникли разумные существа, спрашивающие: почему Вселенная такова, какой мы ее видим? Согласно антропному принципу, ответ может быть один: если бы Вселенная была другой, нас бы в ней не было и некому было бы задать этот вопрос.

Многие физики не любят антропный принцип, потому что он ничего не объясняет, давая лишь тривиальный ответ: порядок вещей таков, каков он есть, потому что он не может быть иным. Кроме того, антропный принцип – не самая удачная замена Бога. Можно сказать, что существует лишь одна Вселенная и Бог сотворил ее именно такой, с нужными параметрами и силами, подходящей для возникновения разумной жизни. Постулировать бесконечное множество вселенных и антропный принцип, «выбирающий» ту из них, где мы должны жить, – это очень расточительный и к тому же не слишком научный способ построения модели жизни. Хокинг и многие другие физики надеются, что настанет день, когда универсальная «теория всего» объяснит значимость всех параметров Вселенной, упразднив, таким образом, антропный принцип.

Несмотря на то что антропный принцип не имеет никакой научной ценности и не может правдоподобно объяснить реальность, новые атеисты с радостью за него ухватились в качестве аргумента, заменяющего необходимость творца. В своей книге «Бог как иллюзия» Ричард Докинз посвящает 30 страниц этому принципу и даже весьма любопытным способом связывает его с естественным отбором: «Естественный отбор работает, потому что это дорога с односторонним движением, накапливающая удачные изменения. Повезти должно только в самом начале, и это “миллиардам планет” обеспечивает именно антропный принцип». Заметив, что антропный принцип «ненавистен большинству физиков», Докинз продолжает: «Я не могу понять почему. Думаю, что он просто прекрасен. Возможно, я так считаю, потому что мое сознание было воспитано Дарвином».

Роджер Пенроуз, на самом деле, отходит от антропного принципа. Пенроуз считает, что Вселенная обязана своим происхождением либо «божественному акту творения», либо причине, которую мы обнаружим, когда будет создана «окончательная физическая теория». Подобно мультивселенной, антропный принцип – это своего рода принудительный аргумент, не имеющий глубокого теоретического обоснования.

Антропная идея существует в нескольких вариантах. Слабый антропный принцип занимается конкретными переменными, например отвечает на вопрос: почему мы живем на Земле, а не на Венере? На Венере слишком жарко, поэтому мы находимся здесь, а не там. Мы должны жить в «обитаемой зоне» нашей Солнечной системы, удовлетворяющей требованиям Златовласки – не слишком жарко и не слишком холодно. В этой зоне вода должна существовать в жидком агрегатном состоянии, чтобы сделать возможным существование жизни.

Сильный антропный принцип применяют ко всему: к массам и зарядам элементарных частиц, к космологическим константам, к энтропии нашего участка Вселенной, к величинам всех природных сил и прочему. Сильный антропный принцип гласит, что все природные величины такие просто потому, что если бы они были иными, то нас бы здесь не было.

У антропного принципа интересная история. В начале 1960-х годов принстонский физик Роберт Дикке воспользовался антропными аргументами для того, чтобы объяснить возраст Вселенной, который, по его мнению, должен быть совместим с эволюцией жизни и с разумными сознательными существами. Во Вселенной, слишком юной для того, чтобы на ней могла развиться жизнь, таких существ просто не было бы. Однако сам термин антропный принцип был придуман в 1973 году австралийским физиком Брендоном Картером. Впервые он сказал о нем в Кракове, в речи на конгрессе, посвященном пятисотлетию со дня рождения Коперника.

За прошедшие десятилетия аргумент Дикке распространили и на другие численные величины, характеризующие свойства наблюдаемой Вселенной. Ученые задавали следующие вопросы. Почему масса протона в 1836,153 раза больше массы электрона? Почему электрические заряды верхних и нижних кварков равны 2/3 и –1/3 соответственно? И почему на той же шкале заряд электрона в точности равен –1? Почему гравитационная постоянная Ньютона равна 6,67384 x 10^–11?

Есть еще один вопрос, занимающий умы физиков с 1916 года. Почему постоянная тонкой структуры так соблазнительно близка к величине 1/137, обратной простому числу? (Теперь мы знаем эту постоянную с куда большей точностью – 1/137,035999.)

Ричард Фейнман однажды написал: «Это одна из величайших проклятых загадок физики: магическое число, пришедшее к нам неизвестно откуда. Можно сказать, что его “начертала божественная рука”, но мы не знаем, что “двигало карандашом”». Астроном Артур Эддингтон (доказавший теорию Эйнштейна об искривлении пространства-времени вблизи массивных объектов) построил вокруг этого числа множество нумерологических гипотез, ни одна из которых, впрочем, так и не была доказана. (Правда, Эддингтон полагал, что эта константа равна 1/136.) Есть даже анекдот о том, что австрийский физик и один из первопроходцев квантовой механики Вольфганг Паули, который всю жизнь был одержим числом 137, умирая, попросил Бога разъяснить ему эту загадку (между прочим, Паули в то время лежал в больнице, в палате номер 137) и вознесся на небо, где Бог вручил ему толстый конверт и сказал: «Прочти мой препринт, там я объяснил все».

Если отвлечься от забавных историй и анекдотов, то надо признать, что все физические константы, описанные выше, пока не поддаются анализу и разумному объяснению. Одним из физиков, пытавшихся понять их, был Стивен Вайнберг, который часто опережал свое время. В 1998 году, буквально за несколько месяцев до публикации поразительного астрономического открытия об ускоряющемся расширении Вселенной, приведшего к выводу о существовании «темной энергии», пронизывающей пространство и распирающей Вселенную, Вайнберг и его коллеги из Техасского университета опубликовали статью о гипотетической темной энергии. Авторы утверждали, что если такая энергия существует, то ее величина может колебаться в очень узких пределах, приведенных в статье. В противном случае энергия будет или слишком велика для того, чтобы галактики могли сливаться под действием сил гравитации, или слишком мала, и тогда может произойти гравитационный коллапс до того, как успеет развиться жизнь.

Вайнберг и его коллеги пришли к выводу, что величина космологической постоянной должна основываться (в определенных границах) исключительно на антропном принципе. Он позволил предсказать значение неизвестного параметра, но при этом была использована неудовлетворительная методология, так как она не выявила никаких оснований для величины космологической константы, за исключением все того же аргумента: «Если мы здесь и наблюдаем это, то оно должно находиться в таком-то диапазоне величин».

Конечно, то же самое можно сказать и по поводу постоянной Ньютона, масс и зарядов кварков и электрона, константы тонкой структуры, параметров, управляющих сильными и слабыми ядерными силами, и т. д. Силы природы чрезвычайно точно подогнаны под то устройство Вселенной, какое мы наблюдаем. С точки зрения антропного принципа, если мы здесь, то параметры должны быть именно такими, какими они являются в реальности.

Сила тяжести, несмотря на то что именно ее действие мы ощущаем больше всего, является самой слабой из всех четырех природных сил. Гравитация на сорок порядков слабее сил электромагнитного поля. Можете провести наглядный эксперимент: положите на стол небольшую скрепку. Она будет лежать на месте, удерживаемая полем тяготения всей расположенной под столом планеты. Теперь возьмите маленький магнит и постепенно приближайте его сверху к скрепке. Когда магнит приблизится на достаточное расстояние, она подпрыгнет вверх и прилипнет к нему. Это показывает, что даже крошечный магнит, обладающий электромагнитными силами, может преодолеть силу притяжения всей необъятной Земли.

Почему же сила тяготения на сорок порядков слабее сил электромагнитных? Почему четыре природные силы имеют именно такие, а не иные величины? Если бы было по-другому, нас бы здесь просто не было: гравитация раздавила бы нас еще до появления на свет, если бы была сильнее. А если бы иным было электромагнитное поле, то перестала бы работать вся химия, ибо ядро не смогло удержать около себя противоположно заряженные частицы. Если бы сильные внутриядерные силы имели иную величину, то кварки либо были бы раздавлены, либо улетели из протонов и нейтронов, а сами ядра просто прекратили свое существование. Если бы иную величину имели слабые внутриядерные силы, то либо все элементы стали бы радиоактивными, либо звезды перестали бы излучать свет и тепло. В обоих случаях жизнь просто не смогла бы возникнуть.

Когда я брал у Вайнберга интервью и расспрашивал его о работе, он сказал: «Вселенная, скорее всего, напоминает гигантского кота Шредингера. Есть части Вселенной, где кот жив, космологическая постоянная имеет должную величину и находятся ученые, наблюдающие Вселенную и задающие вопросы. Есть и другие части Вселенной, где кот мертв, космологическая постоянная либо слишком мала, либо слишком велика, и там нет ни жизни, ни задающих вопросы ученых». Такой вот интересный взгляд на Вселенную.

Однако некоторые космологи прибегают к антропному принципу, потому что не знают, почему масса, заряд электрона и кварка, энтропия Вселенной и величина космологической постоянной таковы, что стало возможным существование нашей Вселенной.

Если вы захотите проверить, какая из двух гипотез верна: Вселенная, созданная согласно особым требованиям, или Вселенная, случайно оказавшаяся подходящей для жизни просто потому, что мы ее наблюдаем, то обнаружите, что наука не в состоянии ответить на этот вопрос.

Как мы уже видели, физика не может уйти от загадки невероятной точности настройки многих ее параметров. Самый лучший и самый простой пример этой загадки – взаимодействие протона, нейтрона, электрона и кварков. Каждый студент-физик знает, что материя состоит из протонов и нейтронов, составляющих атомное ядро, вокруг которых обращаются электроны, завершая строение атома. Притяжение электронов к ядрам обусловлено тем, что электрический заряд электрона равен по абсолютной величине и противоположен по знаку электрическому заряду протона: без этого равновесия зарядов жизнь во Вселенной была бы невозможна.

Однако в то время как электрон не имеет отчетливой внутренней структуры и является элементарной частицей, протон и нейтрон таковыми не являются. Каждый протон состоит из трех кварков – двух верхних и одного нижнего. Суммарный электрический заряд кварков таков, чтобы заряд протона был в точности равен +1 (заряд электрона полагают равным –1), ибо в противном случае равновесие будет нарушено.

Мы знаем, что на самом деле в ядре заряд верхнего кварка равен в точности 2/3, а заряд нижнего кварка – –1/3. Если сложить заряды двух верхних и одного нижнего кварка, то получим 2/3 + 2/3 – 1/3 = 1. Каким образом стала возможной такая точность? Мало того, нейтрон (частица, присутствующая в ядрах всех элементов тяжелее водорода) должен иметь суммарный электрический заряд, равный нулю, и он состоит из двух нижних кварков и одного верхнего. Здесь снова срабатывает ставшее привычным математическое волшебство. Если вы сложите заряды кварков, составляющих нейтрон, то получите 2/3 – 1/3 – 1/3 = 0.

Но почему заряды кварков так идеально подогнаны друг к другу? В самом начале, через ничтожную долю секунды после Большого взрыва Вселенная, как считают ученые, состояла из кварк-глюонной плазмы, которую иногда называют «кварковым супом». Потом кварки, плававшие в этом плотном и исключительно горячем супе, созданном Большим взрывом, внезапно объединились в тройки с образованием протонов и нейтронов. Одно только это уже представляется загадочным: в природе большинство вещей образуют пары, но не триплеты (набор, состоящий из трех объектов). Почему и как все это произошло и как заряды, массы и силы взаимодействия, объединившись, создали стабильные сложные частицы, необходимые для возникновения Вселенной? У науки пока нет удовлетворительных ответов на эту головоломку.

На самом деле, стандартная модель физики частиц была построена с применением мощного математического аппарата именно в попытке разрешить хотя бы некоторые из этих загадок, но она не смогла ответить на вопросы о массах элементарных частиц и взаимодействиях сил. Также без ответа остается и вопрос о пресловутой константе «1/137», управляющей всеми электромагнитными взаимодействиями. Эти числа не получаются в результате решения уравнений модели; их приходится вставлять «вручную». Однако как именно были получены «свободные параметры» в наших моделях Вселенной и как они обрели именно те значения, какие необходимы для существования Вселенной, остается трудной, неразрешенной загадкой – одной из многих загадок науки.

Один из способов выйти из положения – сказать, согласно антропному принципу: «Если бы параметры были другими, то нас бы здесь не было и некому было бы задавать все эти вопросы». Но таким образом невозможно научно опровергнуть соперничающую гипотезу: «Параметры были выбраны так, чтобы можно было создать Вселенную». Так что же все-таки было первопричиной – Бог или антропный принцип?

Вероятно, самым лучшим примером неадекватности применения антропного принципа для правдоподобного объяснения природных явлений является упомянутое выше событие, случившееся 65 миллионов лет назад, – столкновение Земли с небесным телом Солнечной системы. В результате этой катастрофы атмосфера Земли наполнилась пылью, заслонившей Солнце, наступило резкое похолодание, погубившее почти все живое, включая динозавров. Ученые считают, что если бы это событие не произошло, то динозавры продолжали бы господствовать на Земле, а приматы не получили бы возможности развиться и, в конце концов, став людьми, захватить власть над нашей планетой.

Если спросить у верного поборника антропного принципа, почему астероид или гигантский метеорит столкнулся с Землей 65 миллионов лет назад, то ответ, скорее всего, будет все тот же: «Потому что в противном случае нас бы здесь не было и некому было бы задать этот вопрос». Но именно на этом примере мы действительно убеждаемся в антинаучности антропного принципа. Небесное тело Солнечной системы столкнулось 65 миллионов лет назад с Землей, потому что его орбита случайно пересеклась в тот момент с орбитой нашей планетой. Это правильное научное, а не антропное объяснение. Очень важно иметь в виду, что такого объяснения пока не существует для констант, характеризующих массы частиц и силы их взаимодействия. Поскольку же, как мы видим, антропный принцип этому объяснений не дает, нам надо искать и находить другие варианты. Таким объяснением может стать божественный замысел или, по меньшей мере, то, что пока находится за пределами нашего понимания.

Глава 12
Пределы эволюции

Предложенный в 1859 году Чарльзом Дарвином принцип эволюции навсегда изменил облик естественных наук. Благодаря Дарвину мы теперь имеем превосходный научный механизм, объясняющий, каким образом развиваются биологические виды и почему наиболее приспособленные организмы получают преимущества в распространении своих генов. Эволюция функционирует по принципу естественного отбора: хорошо адаптированные индивиды получают преимущества в размножении.

По мере изменения условий окружающей среды начинают процветать наиболее приспособленные к новым условиям виды, а менее адаптированные уменьшаются в численности или вовсе исчезают. Таким образом, эволюция объясняет, почему до сих пор существуют многие из живших некогда видов.

Корни эволюции заложены в таксономии: классификации живых существ по семействам, родам и другим группам, позволяющей видеть, как это ветвление управляет их развитием. Углубленный научный анализ дал возможность нарисовать достаточно отчетливую картину развития жизни от простых организмов к более сложным и показать ветвление их различных семейств и родов. Возможно, оно обусловлено генными мутациями, приведшими к возникновению живых существ, отличных от своих предков и близкородственных животных или растений.

Путь к теории эволюции Дарвина был открыт в XVIII веке шведским врачом, ботаником и зоологом Карлом Линнеем. Будучи студентом Уппсальского университета в 20-е годы XVIII века, Линней написал статью о тычинках и пестиках цветков. Она была высоко оценена, и ученого пригласили на работу в ботанический сад университета. Он преуспел в работе и в 1732 году был направлен в Лапландию для изучения флоры.

В Лапландии Линнею в голову пришла дерзкая идея – классифицировать все живые существа Земли. В 1735 году, защитив в Голландии диссертацию по медицине, Линней представил научному сообществу свой шедевр – книгу «Система природы» («Systema Naturae»)^[20]. Двадцать лет спустя, в десятом издании этого руководства по систематике, были собраны сведения по классификации 7700 растений и 4400 животных видов.

Система Линнея, ничего не говоря об эволюции, только классифицировала живущие в то время организмы. Ученый полагал, что в мире живых существ заложен извечный порядок, который можно проанализировать, пользуясь научными методами.

Путь Дарвину проторил и еще один человек – французский ученый Жорж Кювье, изучавший живущие и вымершие виды семейства слоновых. В ходе работы Кювье пришел к выводу, что окаменелости – это остатки древних живых организмов, виды которых, прожив череду поколений, по неизвестной причине переставали существовать. Кроме того, современник Кювье, французский биолог Жан-Батист Ламарк, изучавший моллюсков, выяснил, что живые организмы со временем изменяются, развиваясь и усложняясь. Тем не менее Ламарк не верил в возможность вымирания видов.

Все эти предшествовавшие дарвиновскому учению идеи сами по себе уже противоречили буквальной интерпретации Священного Писания, согласно которому Бог сотворил живую природу неизменной – виды не меняются и не вымирают, но продолжают с момента творения вести статичное существование.

Несмотря на то что идеи изменяемости видов просто витали в воздухе, книга Дарвина «О происхождении видов путем естественного отбора»^[21], вышедшая в 1859 году, потрясла широкую публику, так как поставила под сомнение роль Бога как «творца» и историю, рассказанную в книге Бытия. Даже жена Дарвина была шокирована его исследованием и стала бояться, что не сможет впоследствии воссоединиться с мужем на небесах. Тем не менее, поскольку идея уже витала в воздухе, ученые и интеллектуалы безоговорочно приняли ее за истину.

Говорят, что, когда натуралист Томас Гексли прочитал книгу Дарвина, он воскликнул: «Какой же я глупец, что не подумал об этом раньше!» Именно Гексли сыграл решающую роль в распространении идей эволюции, приспособления и отбора среди широких слоев общества, помогая пониманию и признанию теории Дарвина.

Чарльз Роберт Дарвин родился в Шрусбери (графство Шропшир, в Англии) в 1809 году, пятым из шести детей преуспевающего сельского врача Роберта Дарвина и его жены Сюзанны Веджвуд, происходившей из знаменитой семьи производителей фарфора. Дед Дарвина, Эразм Дарвин, в свое время предложил теорию, сходную с теорией Ламарка, названную им зоономией. В этой теории содержался зародыш идеи эволюции, но сама работа не была строго научной и содержала массу неточностей и произвольных спекуляций.

Дарвин изучал медицину в Эдинбургском университете, но, как говорят, был не в восторге от первоначально выбранной профессии. Он часто прогуливал занятия, посвящая время изучению работ Ламарка и своего собственного деда. Спустя недолгое время Дарвин перешел в Кембриджский университет, где поступил на богословский факультет, но и там не проявлял особого рвения, занимаясь вместо изучения теологии собиранием жуков и других насекомых, верховой ездой и охотой. Тем не менее Дарвин добился больших успехов в изучении естественной истории, ботаники и геологии.

По окончании университета профессор ботаники рекомендовал Дарвину занять неоплачиваемую должность натуралиста в качестве «джентльмена-спутника» капитана судна его величества «Бигль» Роберта Фицроя. Корабль должен был отправиться в двухгодичное плавание к берегам Южной Америки. Профессор считал, что это путешествие предоставит юному Дарвину превосходную возможность непосредственно, из первых рук, познакомиться с естественной историей. Получилось так, что судно пробыло в плавании пять лет и, обойдя Южную Америку, совершило кругосветное путешествие, которое привело Дарвина к его величайшему открытию, кардинально изменившему наш взгляд на природный мир.

В книге «О происхождении видов» Дарвин намеренно не касается вопросов религиозной веры. До самого конца он весьма осмотрительно допускает существование «Творца», хотя и избегает привлекать его для объяснений. Организмы развиваются в течение тысяч и миллионов лет от простых к более сложным формам. В знаменитом заключении Дарвин говорит о «нескольких силах», оставляя место и Творцу, хотя и отводит ему чисто пассивную роль. Вот заключительный абзац книги:

Любопытно созерцать густо заросший берег, покрытый многочисленными, разнообразными растениями с поющими в кустах птицами, порхающими насекомыми, ползающими в сырой земле червями, и думать, что все эти прекрасно построенные формы, столь отличающиеся одна от другой и так сложно одна от другой зависящие, были созданы благодаря законам, еще и теперь действующим вокруг нас. Эти законы в самом широком смысле – «рост», «воспроизведение» и «наследственность», почти необходимо вытекающая из воспроизведения. Также «изменчивость», зависящая от прямого или косвенного влияния жизненных условий, прогрессия возрастания численности – столь высокая, что она ведет к борьбе за жизнь и впоследствии – к «естественному отбору», влекущему за собой дивергенцию признаков и вымирание худших форм. Таким образом, из борьбы в природе, из голода и смерти непосредственно вытекает самый высокий результат, какой ум в состоянии себе представить, – возникновение высших животных. Есть величие в этом воззрении, по которому жизнь с ее различными проявлениями Творец первоначально вдохнул в одну или ограниченное число форм; и между тем как наша планета продолжает вращаться согласно неизменным законам тяготения, из такого простого начала развилось и продолжает развиваться бесконечное число самых прекрасных и изумительных форм.

Таково было резюме Дарвина, выраженное в превосходном и поистине поэтическом описании процесса эволюции. Потом началась полемика. Томас Гексли (известный также по прозвищу «бульдог Дарвина») возглавил сражение за эволюцию. Его заслуга состоит в том, что теория эволюции в конце концов получила общественное признание, поскольку она соответствует данным биологической науки и может на самом деле объяснить различные природные факторы.

Многие религиозные люди (особенно те из них, кто понимает, что Ветхий Завет был написан для людей, живших тысячи лет назад и не обладавших современными научными знаниями) принимают дарвинизм как превосходную, жизнеспособную теорию, объясняющую возникновение жизненных форм во всей их непостижимой сложности.

По мнению великого, к сожалению, покойного, ученого-эволюциониста Стивена Джея Гулда:

Главный конфликт Дарвина с креационизмом^[22] заключается не в том, что последний доказуемо ложен, а в том, что креационизм не располагает интеллектуальными аргументами, ибо убеждение в творении ничему нас не учит, но лишь констатирует (причем такими словами, которые многие люди могут счесть экзальтированными), что определенный организм или его признак просто существуют. То есть констатируется факт, видимый невооруженным взглядом: «Ничто не может быть более безнадежным, чем попытка объяснить сходство особей одного биологического семейства полезностью свойств или учением о конечной причине…»

Сам Гулд был твердо убежден, что эволюция не согласуется с какими бы то ни было утверждениями креационизма, но, несмотря на это, терпимо относился к религиозным интерпретациям, принимавшим эволюционную теорию, хотя и был атеистом. Именно в этом контексте он говорит: «Дарвин, например, и его последователи Хаттон, Лайелл и многие другие великие мыслители избегали всяких измышлений о первопричинах вещей (как находящихся за пределами науки)».

Такой подход, естественно, оставляет открытым вопрос о том, как возникла жизнь. В своей книге «Камни веков» («Rocks of Ages», 1999) Гулд пишет, что вопрос о существовании Бога находится вне пределов науки. Этот взгляд поддержали многие ученые, но осудил Докинз. Отвечая Гулду, он писал:

Я просто не могу поверить в то, что Гулд действительно имел в виду то, что он написал в «Камнях веков». Как я не раз говорил, всем нам приходится сдавать назад для того, чтобы не обижать невежественных, но могущественных оппонентов, и мне хочется надеяться, что Гулд именно так и поступает. Не имел же он в самом деле намерения недвусмысленно заявить о том, что наука вообще ничего не может сказать по поводу существования Бога… Однако по Гулду выходит, что наука не может высказывать даже вероятностные суждения по этому вопросу.

Как мы уже видели, когда Докинзу не нравится то, что считает другой ученый, он отбрасывает его суждение, говоря, что этот ученый имел в виду «нечто другое» или хотел ублажить своих оппонентов. Неясно, правда, как сам Докинз собирается определять честную вероятность существования Бога. Откуда возьмется объективная вероятность? Пока нет научных методов, позволяющих сделать это беспристрастно.

Нам, однако, ясно, почему Докинз критиковал беспристрастного Гулда. Вот что пишет Гулд в начале книги «Камни веков»:

Я неверующий человек. Я – агностик в том смысле, какой мудро придал этому понятию Томас Гексли, который тем самым обозначил непредвзятый скептицизм как единственно возможную позицию. Ибо человек не может знать ничего доподлинно. Тем не менее, несмотря на мой отход от родительских взглядов (и благодаря отсутствию в моем воспитании влияния источников бунта против родителей), я сохранил большое уважение к религии. Она всегда очаровывала меня больше других предметов (если не считать эволюции, палеонтологии и бейсбола).

Даже такой именитый эволюционист, как Гулд, принял ценность религии для нашей жизни, что прекрасно видно по его книге. Конфликт между эволюцией и религиозной верой неизбежен лишь в глазах новых атеистов, и в этом кроются истинные причины враждебности Докинза. Для него грехом является даже обычное уважение к убеждениям верующих. Целый раздел книги «Бог как иллюзия» посвящен разъяснению причин, по которым вера в Бога не заслуживает уважения и интеллектуального понимания со стороны таких просвещенных избранных, как сам Докинз.

Однако эволюция и вера в Бога не обязательно противоречат друг другу. Еще в начале XX века выдающийся французский философ, геолог, палеонтолог и иезуитский священник Пьер Тейяр де Шарден смог убедительно доказать, что эволюция не подменяет собой Бога. Создатель (или та сила, которая нас создала) может делать свое дело посредством эволюции.

«Бог руководит процессами эволюции, – говорил Тейяр. – Я не вижу противоречия между эволюцией и моей верой в Бога». Для Тейяра сами эти законы были так или иначе «созданы». По мнению философа, эволюционные процессы не заменяют первоначального творца, который их запустил и создал зародыш жизни, именно потому, что они реально существуют. Тейяр был глубоко и истинно верующим человеком, но это не мешало ему верить в науку и учение об окружающем нас мире.

Тейяр был одним из палеонтологов, участвовавших в великом открытии окаменевших останков пекинского человека (одного из «недостающих звеньев» между человеком и обезьяной) в гроте Чжоукоудянь к юго-западу от Пекина, вызвавшем большое воодушевление среди антропологов. Тейяр в то время находился в Китае, так как был изгнан туда распоряжением церковных иерархов за сочинения и лекции по теории эволюции. По иронии судьбы, именно там он мог больше всего навредить церкви, ибо в Китае Тейяр де Шарден занялся «практической эволюцией», приняв участие в анализе находки, возраст которой составлял не меньше 600 тысяч лет.

Пекинский человек относился к виду гоминидов, названному Homo erectus (человек прямоходящий), предшественнику современных людей и неандертальцев. Его мозг по объему занимает промежуточное положение между обезьяной и современным человеком. Тейяр сумел доказать, что пекинский человек пользовался огнем для приготовления пищи и отопления пещер.

У теории эволюции есть видимые недостатки. Она не может объяснить множество типов поведения животных и их анатомического строения. Почему некоторые виды до сих пор существуют? Мой излюбленный пример – павлин. Неужели его огромный неуклюжий хвост так необходим для привлечения самок? Должно быть, они более требовательны к своим «мужчинам», чем капризные звезды Голливуда. Почему бы им не удовлетвориться меньшим хвостом? Разве это немыслимое украшение не делает павлинов более уязвимыми для хищников? Почему эволюция позволила существовать этой анатомической детали и, мало того, хвост стал залогом выживаемости павлинов?

Самой обсуждаемой темой, связанной с поведением животных в современной науке, стала проблема альтруизма. Милосердный человек, анонимно жертвующий свои деньги на помощь нуждающимся, не получает никаких эволюционных преимуществ. Вообще, исходя из чисто эволюционной точки зрения, можно было бы утверждать, что по мере развития общества альтруизм должен отмирать. Но этого почему-то не происходит.

Сюжет становится еще более запутанным, если мы добавим к нему знания, добытые современной генетикой. Естественный отбор говорит нам, что индивиды стремятся передать свои гены будущим поколениям. Значит, рискованное поведение людей, спасающих незнакомцев из горящих домов, должно, по идее, исчезнуть, ибо оно снижает вероятность передачи генов этих героев будущим поколениям.

Все это выглядит дискредитацией эволюции как принципа. Было предложено следующее объяснение такому альтруистическому поведению: мужество, проявленное спасателем, играет роль павлиньего хвоста в привлечении женщин. По видимости, альтруист-пожарный зарабатывает престиж, который помогает ему привлекать здоровых красивых женщин с великолепными генами, и поэтому если пожарный не погибает в огне, то получает возможность передать наследственность будущим поколениям с большей вероятностью, чем те, кто не желает рисковать жизнью.

Альтруизм можно объяснить и по-другому. Возможно, он все же помогает сберегать гены, поскольку чаще всего спасают своих – детей и других родственников. То есть альтруисты косвенно способствуют передаче своих генов будущим поколениям согласно формуле, выведенной эволюционистом В. Гамильтоном: обеспечить продолжение своему геному можно, если ценой собственной жизни спасти двух своих детей, четырех двоюродных сестер или братьев или восьмерых троюродных сестер или братьев. С помощью статистики можно доказать, что, проявляя альтруизм именно в таких соотношениях, вы спасете от элиминации собственную ДНК. Уже в 1930-х годах британский ученый Дж. Б. С. Холдейн сказал, что готов «положить жизнь за двух братьев или восьмерых кузенов». Будут ли, однако, люди рисковать ради братьев и сестер более охотно, чем из-за детей? Едва ли, и поэтому все эти «генетические» расчеты представляются мне весьма спорными.

Можно ли с точки зрения эволюции объяснить постоянное существование в нашем мире людей таких специальностей, как солдаты, медики, пожарные, полицейские, а также добровольцы, мужественно спасающие всех нас, рискуя при этом собственной жизнью? Примеров тому множество в современной и недавней истории. Европейские христиане спасали еврейских детей от холокоста, рискуя быть казненными нацистами. Белые активисты в 1960-е годы рисковали жизнью, помогая черным на Юге США. Солдаты рассказывают о возникающем в боях фронтовом братстве, когда люди выручают друг друга, рискуя быть ранеными или убитыми. Говорить о том, что такие действия способствуют передаче генов будущим поколениям, по меньшей мере нелепо.

Американский генетик Э. Уилсон, всю жизнь объяснявший альтруизм некими гипотетическими эволюционными преимуществами, недавно отказался от этих взглядов. В своей последней книге он уподобил сообщество людей колонии муравьев, которые часто выбирают поведение, хотя и укорачивающее их индивидуальную жизнь, но помогающее выжить всей колонии в целом. Нельзя, правда, с уверенностью утверждать, что такая аналогия справедлива. Что можно считать аналогией колонии муравьев в человеческом обществе: семью, армейский взвод, сельскую общину, народ или весь род человеческий?

Приходилось ли вам слышать рассказы о человеке, который бросился в ледяную воду, чтобы спасти тонущую собаку, или о пожарном, рисковавшем жизнью ради спасения кошки из горящего дома? Такие поступки не принесут никакой пользы «колонии», даже если под колонией понимать все человечество, придерживаясь аналогии Уилсона. Таким образом, истинно альтруистическое поведение, которое, как мы знаем, существует с незапамятных времен, невозможно объяснить, исходя из учения об эволюции.

Сейчас я приведу пример, по выражению Докинза, наносящий «зубодробительный удар» по эволюции как источнику возможного объяснения альтруизма. В мае 2012 года несколько групп альпинистов, как это бывает каждой весной, штурмовали Эверест. Один из них, молодой израильтянин, был уже недалек от вершины, когда натолкнулся на беспомощно лежавшего турецкого альпиниста, потерявшего в результате падения кислородную маску, баллон и большую часть снаряжения. Турок, скорее всего, скоро бы умер от холода и недостатка кислорода в разреженном воздухе.

Израильтянин, находившийся в прекрасной форме и близкий к исполнению мечты всей своей жизни, немедленно остановился и потратил несколько часов на то, чтобы помочь искалеченному турку спуститься к лагерю. Израильтянин спас турецкому альпинисту жизнь, потеряв от обморожения три пальца на руках и четыре на ногах и простившись с надеждой когда-нибудь покорить высочайшую вершину мира.

После экспедиции печально известной турецкой флотилии в Газу в мае 2010 года Турция и Израиль находятся в состоянии вражды. Собственно, между народами этих стран никогда и не было особой любви. На одежде упавшего альпиниста отчетливо виднелся флаг Турции – звезда и полумесяц. Другие альпинисты прошли мимо, предоставив турка его судьбе. Израильтянин стал бы куда более сексуально привлекательным для красивых женщин, если бы вместо спасения турка и потери семи пальцев покорил Эверест. Так зачем он это сделал? Зачем многие другие люди совершают подобные акты мужественного альтруизма, причиняя себе вред, без всякой надежды сберечь часть ДНК своей и родственников? Ответ прост: причина в человеческой доброте и порядочности. Эволюция не может научно объяснить самоотверженное альтруистическое поведение.

Дэниел Деннетт – лидер атеистического движения Америки. Вместе с женой они организуют круизы и другие мероприятия для атеистов, призванные сплотить их всемирное сообщество. Однако эти группы не занимаются, в отличие от многих религиозных организаций, благотворительностью. Если вы попадете в больницу, то вас, скорее всего, посетит монахиня, раввин или имам. Они принесут газеты, еду, постараются успокоить и вселить уверенность в выздоровлении. Бывает, конечно, что они пытаются обратить пациента в свою веру, но такое случается нечасто. Очень многие религиозные люди участвуют в благотворительных акциях в больницах, бедных районах, близлежащих домах и подобных местах, руководимые милосердием и готовностью помочь совершенно незнакомым людям. Мне никогда не приходилось слышать, чтобы какая-то атеистическая группа помогала больным или обездоленным.

Есть две теории, используемые новыми атеистами для опровержения существования Бога: для сферы физических и космологических объектов атеисты прибегают к квантовой механике, а для сферы объектов биологических – к теории эволюции. Эти две теории сильно отличаются друг от друга, и поэтому мне думается, что было бы полезно сравнить их между собой.

Сравнение теории эволюции и квантовой механики

Теория эволюции путем естественного отбора объясняет богатство форм жизни, наблюдаемое в современном мире, а также все прошлые ветвления эволюции. Ни один серьезный ученый не подвергает сомнению реальность эволюции и ее роль в возникновении новых форм жизни на Земле. Мы знаем, что жизнь появилась много миллионов лет назад в форме очень простых одноклеточных организмов и в процессе дарвиновской эволюции развилась во множество более сложных многоклеточных форм.

Идея, на которой основана теория эволюции, кажется очень простой и, как показывает приведенная выше таблица, не зависит от сложных математических формул и расчетов. Выживают самые приспособленные – то есть те особи, которые наилучшим образом соответствуют требованиям окружающей среды. Именно они, вероятно, являются самыми здоровыми и привлекательными для представителей противоположного пола, а значит, имеют больше шансов передать свои гены популяции. Естественный отбор означает, что природа, а не какая-то внешняя сущность «отбирает» лучших особей, способных выживать и продвигать свои гены. Они с большей вероятностью спариваются и передают наследственность следующему поколению, затем магическое действие естественного отбора повторяется, и опять приспособленные особи передают свою наследственность потомкам.

Природа создала для своих творений определенные критерии привлекательности. Может показаться, что великолепный, но несколько громоздкий хвост повышает уязвимость павлина и уменьшает его шансы на выживание. Но эволюционные биологи считают, что хвост является механизмом полового отбора: самые здоровые, сильные, приспособленные самцы имеют наиболее красивые и мощные хвосты. Благодаря привлекательности хвостов такие самцы совокупляются часто и с самыми здоровыми самками. Именно поэтому из поколения в поколение они передают этот признак мужскому потомству.

Как видите, теория эволюции может объяснить то, что мы наблюдаем в природе, но, в отличие от квантовой теории, с ее помощью невозможно сделать надежные предсказания. Мы не можем сказать, какие виды будут населять Землю через тысячу лет.

Напротив, квантовая механика – теория, которую мы только начинаем по-настоящему понимать, – помогает вероятностно предсказать будущие результаты. Галилей учил нас, что «книга природы написана языком математики», и на самом деле все самые лучшие человеческие идеи насквозь пронизаны математикой. То, что теория эволюции явно страдает от недостатка основополагающих математических концепций, должно нас серьезно насторожить. Вероятно, именно поэтому теория эволюции имеет так много лакун; возможно, в своем нынешнем виде она является незаконченной. Таким образом, было бы большим невежеством отрицать эволюцию как принцип, который часто объясняет биологические явления. В то же время неоправданными являются попытки считать эволюцию совершенной и способной объяснить любой биологический феномен. Теория, которая не дает возможности точно предсказывать будущие события, не является совершенной и законченной.

В отличие от квантовой механики теория эволюция имеет множество разновидностей. Например, Гулд предпочитал теорию, согласно которой изменения видов происходят быстро, после чего наступает длительный период относительной стабильности. Другие ученые считают эволюции медленным, но непрерывным процессом. Докинз думает, что интеллект возникает естественно и постепенно развивается, в то время как Гулд считает, что возникновение интеллекта – это счастливая случайность в истории эволюции. Мы очень многого не знаем об эволюции, и поэтому преждевременно говорить, что она объясняет все естественным отбором.

Докинз страстно верит, что Бога не существует. Я спросил его: «Если вы так твердо убеждены в том, что никакая религия не может оказаться правой, то почему в оплаченных вами объявлениях, расклеенных на лондонских автобусах, говорилось: “Бога, вероятно, не существует, так что наслаждайтесь земной жизнью”?» Признаться, его ответ меня удивил: «Я подумал, что так будет смешнее».

Наука – это бесстрастный, рациональный и логически обоснованный поиск фактов и истин об окружающей нас природе и Вселенной. Исследователи открывают законы природы, часто не вникая в сущность того, что их создало, а новые атеисты, опираясь на науку, пытаются убедить нас в том, что Бога нет.

Мы не знаем, как появились первые живые организмы, превратившиеся потом в высокоразвитые жизненные формы, и какие процессы привели к возникновению эукариотических клеток, шагнувших далеко вперед по сравнению с более ранними и простыми одноклеточными организмами. (Эукариотическими называются защищенные мембраной клетки, содержащие сложные внутриклеточные органеллы, например митохондрии, и обладающие заключенным в ядре генетическим материалом.) Появление таких сложных клеточных структур у всех поздних жизненных форм невозможно понять или объяснить одной только эволюцией.

Этот процесс – основная причина развития многообразных жизненных форм, обитающих ныне на Земле. Однако мы не имеем ни малейшего понятия о том, как могли возникнуть такие сложные клетки. В биологии есть свои тайны, не раскрытые пока с помощью эволюционной теории, которая не дает ответов на многие вопросы. Как вообще возникла жизнь на Земле? Как появились эукариотические клетки? Как развились разум и сознание? Докинз на это отвечает, что в наших знаниях существуют лакуны и в них нельзя пускать Бога. Проявляя неуклюжую изворотливость, он добавляет, что концепция Бога слишком велика, чтобы втискивать ее в узкие пробелы наших знаний. Правда, здесь все зависит от точки зрения – считаете ли вы теорию эволюции наполовину пустым или наполовину полным стаканом? Возможно, ключевыми моментами являются как раз лакуны, а сама эволюция – не более чем глазурь на торте.

Если норма в природе – вечное движение, то примерами лакун мы можем считать нелинейное или хаотичное поведение каких-либо природных систем. Но именно эти хаотичные явления могут быть ключевыми при разгадке тайн природы. Лакуны – это важные элементы, которые мы не можем ни объяснить, ни игнорировать.

Но для начала рассмотрим пример, в котором эволюция не может удовлетворительно объяснить даже появление человека и завоевание им господствующего положения на Земле, не говоря уже о том, чтобы предсказать этот феномен и заполнить все связанные с ним лакуны и пробелы.

Глава 13
Искусство, символическое мышление и невидимые границы

Достижения палеонтологии и биологической антропологии за последние два века постепенно приблизили нас к пониманию процессов развития, продолжавшихся много миллионов лет и приведших в конце концов к появлению человека. От рыб и рептилий – к первым млекопитающим, затем к приматам и, наконец, к гоминидам, отличавшимся от всех прочих видов способностью к прямохождению. Эти открытия были немедленно взяты на щит новыми атеистами для объяснения невероятного скачка, приведшего к уникальным достижениям в технике и культуре.

В 1974 году американский палеоантрополог Дональд Джохансон обнаружил в Афаре (Эфиопия) одно из самых важных «недостающих звеньев» между человеком и обезьяной: гоминида ростом около метра, получившего имя Люси (его назвали так, потому что в момент обнаружения в лагере антропологов звучала запись песни «Люси на небе в алмазах»). Люси оказалась представителем рода гоминидов, называемого австралопитеками, останки которых были в разное время найдены во многих районах Африки. Они датируются временем от 3,9 до 1,7 миллиона лет назад. По мере развития эти гоминиды все больше становились на две ноги, постепенно отказываясь от опоры на передние конечности (это явствовало из их телосложения и постепенного укорочения передних конечностей). Одновременно, по мере приближения к облику человека, увеличивался и объем их черепа.

Исследования ископаемых остатков, их поиск и классификация, созданная самоотверженным трудом антропологов и археологов, позволили раскрыть историю возникновения человеческих существ на Земле. Наши общие с шимпанзе предки, как представляется, жили в Африке около 7 миллионов лет назад. Появившиеся гоминиды постепенно отдалились от родственников-обезьян. Первым из таких гоминидов стал Australopithecus ramidus, появившийся около 5 миллионов лет назад. За ним последовал Australopithecus anamensis (австралопитек анаменский), обнаруженный в Кении. Этот вид, обладавший более вместительным черепом, жил около 4 миллионов лет назад. За ним следует Australopithecus afarensis (австралопитек афарский), обнаруженный в Эфиопии. Одним из представителей этого вида была Люси, отличавшаяся выраженной способностью к прямохождению и еще большим черепом.

Австралопитековые (так называют это подсемейство гоминидов) отделились от наших общих обезьяноподобных предков 3–4 миллиона лет назад, когда возник вид, называемый Homo habilis, обнаруженный в 1960-е годы в Танзании супругами Мэри и Луисом Лики. Объем черепа этого существа был равен 600 кубическим сантиметрам, что вдвое меньше, чем у нас, но вдвое больше, чем у самых развитых австралопитеков. Этот гоминид жил на Земле приблизительно 2 миллиона лет назад (от 1,7 до 2,3 миллиона лет), достигал роста 130 сантиметров и умел изготовлять каменные орудия, почему и получил свое название – человек умелый.

Потом настала очередь весьма закаленного и распространенного вида, названного Homo erectus (человек прямоходящий). Это существо жило в Африке и Азии, включая Китай и Яву, пользовалось огнем (как доказал Тейяр де Шарден) и умело изготавливать довольно совершенные каменные орудия. Гоминид существовал в период от 1,5 миллиона лет назад до 600 тысяч лет назад. Объем его черепа превышал 1000 кубических сантиметров. Пекинский человек, один из его подвидов, обитал в пещерах к юго-западу от Пекина 700–600 тысяч лет назад.

Homo erectus является предком современного человека по прямой линии через несколько промежуточных звеньев, одним из которых был Homo heidelbergensis (человек гейдельбергский), останки которого найдены в Германии и Африке. Гейдельбергский человек жил 500–300 тысяч лет назад, имел приблизительно такой же, как у нас, объем черепа (от 1100 до 1400 кубических сантиметров) и изготовлял каменные орудия. Считают, что этот примат был предком современных людей и неандертальцев.

Какие выводы можно сделать на основании этих ископаемых остатков? Мы отчетливо видим здесь эволюцию, характеризующуюся следующими моментами: увеличением размеров особей от одного до 1,8 метра за несколько миллионов лет; развитием способности к прямохождению; усовершенствованием методов изготовления каменных орудий; овладением огнем и увеличением размеров головного мозга. Видимо, человек не был сотворен Богом в ходе одного-единственного акта; творение растянулось на длительное время. Сначала появились общие предки человекообразных обезьян и людей, а затем – все более и более совершенные виды, постепенно напоминающие современного человека. Становление человека ознаменовалось возникновением символического мышления, воплотившегося в виде наскальной живописи, которую мы находим в европейских пещерах, где жили люди палеолита.

Ранние гоминиды, хотя и умели обрабатывать камни и делали орудия, с помощью которых убивали и разделывали животных, не создавали произведений искусства. Во всяком случае, их было очень мало. Время от времени археологи находят каменные артефакты, похожие на примитивные статуэтки, но нет доказательств того, что какая-либо из ранних гоминид, населявших Землю, обладала способностью к художественному творчеству.

Только для нашего вида характерна способность и интерес к созданию образов окружающего нас мира. Художественное чувство – это, вероятно, одна из главных черт, отличающих нас от других ныне живущих существ и от тех, кто населял Землю в прошлом (возможно, за исключением неандертальцев). Художественное творчество является проявлением уникальной способности человека к символическому мышлению, которым не обладали наши обезьяноподобные предки. Наше искусство очень старо, ему по меньшей мере 40 тысяч лет – таков возраст палеолитической росписи, обнаруженной в пещере Эль-Кастильо в Испании.

Когда возникло сознание в том виде, в каком им обладает человек сегодня? На кого были больше похожи в этом отношении такие гоминиды, как Люси, – на обезьян или на нас? Когда в животном царстве появляется осознание собственной личности? Где пролегает в эволюции та невидимая граница, перейдя которую животное становится человеком? У нас нет внятных ответов на эти вопросы.

Идея возникновения была всегда предметом обсуждения в философии, но ею практически никогда не занималась наука: мы не знаем, как зародилась Вселенная. Не известно, как из хаоса и сумбура, из необычного поведения квантов возникла структурированная Вселенная из макроскопических объектов, с ее причинностью, локальностью и определенностью – всеми теми свойствами, которые отсутствуют в квантовом мире. Как из неодушевленной природы появились самовоспроизводящиеся живые существа? Мы не знаем, почему и в какой момент эволюции возникло человеческое сознание. Неспособность объяснить феномен возникновения является причиной того, почему мы не можем опровергнуть представление о некой творящей силе, которая стоит за всем, что человек видит вокруг себя.

Вот что говорит Докинз о возникновении человеческого сознания:

Представим себе, что некий промежуточный вид, например Australopithecus afarensis, сумел каким-то образом выжить и сохранился в какой-нибудь отдаленной части Африки. Стали бы мы называть эти существа людьми или нет? Для такого последовательного человека, как я, этот вопрос не стоит, ибо ответ на него ничего, по существу, не меняет. Достаточно того, что мы испытываем невероятное очарование, обнаружив живую Люси… Если бы даже мы смогли получить определенный ответ в отношении австралопитека, то непрерывный континуум (непременный атрибут биологической эволюции) и без того говорит нам, что должно быть какое-то промежуточное звено, находящееся достаточно близко к «пограничной линии», где появляются смутные моральные принципы и нарушается их абсолютизм.

Докинз спрашивает: кого мы можем считать людьми? Однако при этом он уклоняется от главного: в какой мере эволюционная теория может ответить на этот вопрос? Наука об эволюции не в состоянии указать нам точное расположение на шкале времени той точки (в существовании которой уверен Докинз), где возникает человеческое сознание. Теория эволюции не объясняет, как появилась жизнь, как возникла эукариотическая клетка, как родился интеллект и живые существа обрели сознание.

Проблема сознания является ключевой для всего, что мы здесь обсуждаем. Современная наука о познании опирается на эволюционные принципы и утверждает, что сознание – это феномен, который можно воспроизвести искусственно. Формы жизни со временем становятся все более совершенными благодаря эволюции и в конце концов обретают сознание. Исходя из этого, многие специалисты по теории познания считают, что у машин тоже может появиться сознание, хотя до сих пор этого не произошло. Пока в лаборатории никому не удалось даже близко подойти к разработке сознающей себя машины.

Некоторые специалисты полагают, что подобно тому, как можно компьютер научить играть в шахматы и побеждать великих гроссмейстеров, его можно научить думать и чувствовать. Но, несмотря на все титанические усилия ученых, работающих в сфере вычислительной техники и науки о познании, сделать это до сих пор не удается. Мы можем научить компьютер множеству самых разнообразных вещей, но не в состоянии заставить его реагировать на окружающее по-человечески, то есть осознанно, проявляя самоконтроль и свободу воли.

В 2011 году на фестивале мне пришлось (вместе с Динешем Д’Соуза и раввином Дэвидом Вольпе) принять участие в дебатах с эволюционным психологом Робертом Курцбаном, когнитивным психологом Гари Маркусом и скептиком Майклом Шермером. Это были споры о том, имеет ли жизнь смысл. Мои оппоненты утверждали, что смысл можно создать искусственно и машины способны сотворить для себя свой собственный смысл. Они считали, что у Вселенной нет никакого плана или цели. Курцбан заявил: «Мы все – роботы».

Я возражал, что люди до сих пор не воссоздали сознание и поэтому нельзя утверждать, будто оно может самопроизвольно возникнуть у машин. Мы разрабатываем все более мощные компьютеры и роботы, но они не обладают ни самосознанием, ни свободой воли. Оппоненты считали, что со временем это произойдет. Но если человек до сих пор не придумал машину, обладающую сознанием, то как же утверждать, что жизнь, сознание и свободу воли можно создать в лаборатории? «Научный атеизм» не в силах победить до тех пор, пока кому-нибудь не удастся показать, как появились эти качества, сделавшие нас людьми.

В своей книге «Сингулярность приближается» Рэй Курцвайль предсказывает будущее цивилизации, в котором компьютеры обретают сознание и создают для своих нужд новые, еще более мощные компьютеры. Но это сценарий литературно-фантастический. Пока ни одна машина не обладает даже тенью сознания. Сознание, символическое мышление, самоконтроль, чувство прекрасного, способности к художественному и музыкальному творчеству, способность изобрести язык и заниматься естественными науками и математикой – все эти свойства выходят за рамки требований простой эволюции, ибо они не являются необходимыми для выживания. Эти атрибуты человеческого разума можно смело назвать божественными: они находятся выше тех, что необходимы для грубой земной жизни. Происхождение и цель сознания, художественного, музыкального, литературного и научного творчества по-прежнему окутаны непроницаемой тайной. Зачем было эволюции направлять развитие в русло, не имеющее практически ничего общего с выживанием отдельной особи и вида в целом?

Проблема сознания усугубляется еще и тем, что мы, собственно, не знаем, что это такое. В книге «Онтологические проблемы сознания»^[23] Дэниел Деннетт пишет, что понять, что такое сознание, пытались самые разнообразные специалисты: психологи, антропологи, специалисты по нейробиологии и искусственному интеллекту. Он хмуро заключает: «Над этой проблемой трудилось столько идиотов, что нет ничего удивительного в том, что она до сих пор остается загадкой».

В своем исследовании Деннетт идет по следам мечты Декарта – понять сознание и определить строгий набор логических правил, управляющих человеческим разумом. Он признаёт, что это было его давней профессиональной мечтой. Краткое изложение его гипотезы об обретении людьми сознания выглядит следующим образом:

Не существует единого, окончательного «потока сознания», потому что нет главной штаб-квартиры, картезианского театра, куда все сведения стекаются для прочтения великим создателем смыслов. Вместо такого центрального потока (пусть даже и широкого) существует множество каналов, по которым специализированные операции, протекающие в параллельных черных ящиках, осуществляют разные вещи, создавая множественные наброски… Последовательность действий этой машины (машины фон Неймана) задается не врожденной анатомической конструкцией, а итогом совместных действий этих специализированных каналов. «Специалисты», работающие в этой системе, – часть нашего животного наследия, возникшего не для того, чтобы совершать эти чисто человеческие действия.

Деннетт и его сотрудники рассматривают человеческий разум с двух возможных точек зрения: они видят мозг одновременно как своего рода компьютер и как результат эволюции животного мира. Человеческий мозг – это нечто большее, нежели компьютер, так как последний лишен сознания. Но ошибочно также считать человеческий мозг просто структурой, развившейся из первобытных ганглиев и примитивного мозга: между мозгом мартышки или собаки и мозгом человека существует огромная пропасть.

Ни один из этих подходов не позволяет объяснить чудо «Моны Лизы» Леонардо, девятой симфонии Бетховена или венецианских дворцов, а также появление теории относительности Эйнштейна или изобретение Фрейдом психоанализа. Как механистический, так и анималистический подход оказались бесплодными в попытках объяснить столь великие достижения человеческого разума и духа. Мы не машины, но и не простые животные.

Альтернативное объяснение заключается в том, что наши ментальные способности определены Богом. Господь дал нам то, что мы используем, принимая решения и создавая великие произведения живописи, возвышенную музыку, величественную архитектуру, прекрасную литературу, научные и математические теории. Наш невероятный мозг может делать все это, потому что содержит то, чего пока не обнаружила и не объяснила наука. Происхождение этой способности остается одной из самых сокровенных тайн.

В книге «Эгоистичный ген»^[24] Ричард Докинз пишет, что машины могут обладать сознанием или по меньшей мере действовать так, словно оно у них есть:

Каждый, кто когда-либо занимался самоанализом, знает, что по меньшей мере у одной современной выживающей машины (под которой Докинз разумеет человека. – Прим. авт.) эта целенаправленность развилась в свойство, именуемое «сознанием». Я недостаточно подкован в философии, чтобы обсуждать значение этого термина, но, к счастью, это несущественно для наших рассуждений, ибо легко говорить о машинах, как бы мотивированных целью, оставив в стороне вопрос о том, действительно ли они обладают сознанием. Как правило, эти машины очень просты, а принципы неосознанного целенаправленного поведения весьма распространены в инженерных дисциплинах.

Снова, в который уже раз, новый атеист, не приводя никакого научного обоснования, хочет свести поразительное человеческое сознание с его надеждами, устремлениями, чаяниями, творческим гением, добротой, любовью и другими сложными эмоциями и качествами к простой машине. Докинз далее пишет:

В памяти шахматного компьютера вы не найдете «ментальной картины» шахматной доски с расположенными на ней конями и пешками. Шахматная доска и позиции представлены в памяти компьютера рядами кодирующих чисел.

Когда Докинз писал свою книгу, компьютеру еще не удалось победить ни одного гроссмейстера, но в 1997 году Гарри Каспаров проиграл шахматному компьютеру «Голубой гигант», и все узнали, что компьютер может превзойти шахматиста-человека. Докинз предсказал это, опираясь на тот факт, что компьютеры начали постепенно побеждать все более умелых игроков. Но неверно тем не менее полагать, будто человеческий мозг с его сознанием и всем тем, что делает его уникальным, может быть уподоблен машине, пусть даже и способной манипулировать огромным массивом данных с умопомрачительной скоростью и обладающей невероятно огромным объемом памяти. К тому же не будем забывать, что все же люди программируют машины, а не наоборот!

Здесь мы лицом к лицу сталкиваемся с величайшей неразгаданной тайной в истории науки: в какой момент развития и эволюции гоминидов у них появляется человеческое сознание? Что такое в принципе наше сознание? Что отличает нас от животных? Что дает нам силы творить, символически мыслить и создавать язык?

Великая наскальная живопись Европы, образцы которой мы видим в пещерах Франции, Испании и Италии, позволяет разглядеть первые проблески эволюции сознания и символического мышления. По мнению палеоантрополога Йена Таттерсола, символическое мышление является единственным важным признаком человека, который отделяет нас от предшественников, предков и других животных. Символическое мышление много тысяч лет назад позволило людям создать удивительное искусство. Именно символическое мышление создало язык и речь, науку, искусство и все, что неповторимо делает нас людьми. Ни компьютеры, ни животные не могут создать ничего подобного. Таким образом, возникновение сознания и символического мышления является одним из самых мощных препятствий для атеизма. Возможно, их можно назвать божественным даром.

Глава 14
Привлечение бесконечности

В Послании к Ефесянам святого апостола Павла сказано, что Бог «Отец всех, который над всеми, и через всех, и во всех нас». Этот стих лаконично выражает фундаментальное представление многих религиозных традиций: мир был создан божественным попечением, а Бог бесконечен и охватывает все сущее («через всех, и во всех нас»). Стремясь во что бы то ни стало ниспровергнуть эти столпы веры, новые атеисты возражают, что Вселенная самостоятельно зародилась из ничего и она, а не Бог, бесконечна. Однако «ничто» и «бесконечность» – это хорошо изученные математикой понятия, и новым атеистам надо немало потрудиться, чтобы опровергнуть существование Бога.

В своей книге Лоуренс Краусс сетует, что «богословы постоянно меняют определение пустоты», когда «доказывают», что Вселенная возникла из ничего без всякого божественного творца. Но, как мы увидим, именно Краусс не определяет точно концепцию чистой пустоты, поскольку это бросает нешуточный вызов его позиции.

В фундаментальной математической теории множеств существует основополагающее понятие пустого множества, называемого также нулевым, не содержащее ни одного элемента. Это вполне постижимое для человеческого разума понятие пустоты. Чистое ничто, таким образом, определяется как содержимое пустого множества. Такое уникальное множество не содержит ничего: ни пространства, ни времени, ни направлений, ни элементов, ни сил, ни вещества, ни идей, ни мыслей. Ничего!

Если вы хотите прочувствовать, что значит такое полное и абсолютное ничто, нарисуйте круг. В нем заключено какое-то пространство. Это «нечто», а не «ничто». Теперь начните постепенно сжимать круг до тех пор, пока он не превратится в точку. Когда от круга останется только точка, сотрите ее ластиком. Теперь вы имеете пустоту, а не участок бумаги, который исчез вместе с пространством и со всеми прочими элементами.

Такая полная пустота и означает ничто – отсутствие пространства, точек, ориентирующих векторов. Из такой полной пустоты не может возникнуть никакая Вселенная. Именно здесь кроется ошибка Краусса и его единомышленников. Чистая пустота – это «нечто», настолько лишенное всяких сущностей, что из нее просто не может ничего возникнуть. В модели Виленкина, на которой основана гипотеза Крауса о возникновении Вселенной из ничего, должна быть предсуществующая квантовая пена. Тем не менее математическая пустота намного более пуста, чем квантовая пена: в ней нет вообще ничего. Это подлинное «ничто», в то время как квантовая пена – это «нечто», оставляющее открытым вопрос о том, как были некогда сотворены Вселенная, ее частицы и материя.

Теперь мы переходим к обсуждению математических тылов науки и попробуем разобраться с тем, что в мире познаваемо, а что – нет. Одним из самых интересных результатов, полученных в области чистой математики (в теории множеств), является парадокс Рассела. В начале XX века известный британский философ и математик Бертран Рассел доказал, что не существует множества, которое содержало бы все. Но, прежде чем мы перейдем к рассмотрению этого сложного логического парадокса, будет полезно разобраться с более простыми вещами – так называемым парадоксом севильского цирюльника.

Севильский цирюльник известен тем, что брил всех жителей своего города, которые не делали этого сами. Итак, вопрос заключается в следующем: бреется ли цирюльник сам? Если он бреется сам (как гражданин Севильи), то его не бреет цирюльник. Если же он не бреется сам, то его бреет цирюльник, но если его бреет цирюльник, то он бреется сам. Это парадокс, не имеющий решения. Не может существовать цирюльник, отвечающий таким требованиям.

Парадокс Рассела несколько глубже. Попробуем ответить на следующий вопрос: существует ли универсальное множество, содержащее все множества? Для того чтобы логически разобраться с этой проблемой, Рассел делит все множества на два типа: те, которые содержат в себе самих себя как элемент, и множества, себя в качестве элемента не содержащие. Например, множество всех собак само собакой не является. Поэтому множество всех собак не содержит в себе само себя. Короче говоря, все множества делятся на те, которые не содержат себя в качестве подмножества, и те, что содержат себя в качестве подмножества. Рассел рассматривает множество всех множеств, которые не содержат себя в качестве подмножества. Содержит ли это множество себя в качестве подмножества? Если да, то множество перестает содержать только те множества, которые содержат себя как подмножества. Если это множество содержит себя как подмножество, то множество перестает быть множеством, включающим только множества, не содержащие себя как подмножества. Такое противоречие доказывает, что не существует множества, которое содержало бы все мыслимые множества.

Этот логический парадокс может привести к выводам, важным для Вселенной. Во что встроена Вселенная и из чего состоит эта встроенная часть? На какой границе прекращается такая «вставка»? Парадокс Рассела убеждает нас в том, что не может существовать множество, содержащее всё. Итак, что такое Вселенная, какое множество ее содержит, если не существует множества, способного содержать всё? Ограниченность познаваемого во вселенной огорчительна и указывает на нашу прирожденную неспособность когда-либо узнать все о творении. Это положение будет разъяснено ниже.

Теория множеств была создана мятежным немецким гением, математиком Георгом Кантором, умершим в лечебнице для душевнобольных в 1918 году. Всю свою жизнь Кантор посвятил попыткам понять бесконечность. Он считал, что эти размышления приближают его к Богу, держащему ключи от бесконечности, познать которую хотел Кантор. Кантору принадлежит несколько блестящих открытий в области чистой математики – например, существование различных уровней бесконечности и возможность совершать арифметические действия с бесконечными числами.

Говорят, у Кантора был такой восприимчивый ум, что он мог в каком-то смысле «видеть» бесконечность. Он стал первым математиком в истории человечества, который в одиночку по-настоящему выявил ее глубинные свойства. Он смог доказать, что не все бесконечные множества одинаково велики. Например, число целых чисел, хотя оно и бесконечно велико, все же меньше, чем количество всех чисел, находящихся на реальной числовой прямой. Это множество включает не только положительные и отрицательные целые числа, но и все положительные и отрицательные отношения целых чисел, множество которых, как показал Кантор, равно по мощности множеству целых чисел, а также содержит множество иррациональных чисел, таких как ? и e, – действительных или вещественных чисел. Именно иррациональные числа заполняют, по сути, числовую ось, создавая ее истинную плотность.

Действительные числа расположены «бесконечно плотно». Между любыми двумя из них, независимо от того, насколько близко друг к другу они расположены, находится бесконечное множество других чисел. Ни у одного числа нет «следующего» за ним, так как если вы выберете такое «следующее число», то сможете поместить между ним и «предыдущим» бесконечное число других чисел.

Теперь мы видим, что идея бесконечной мультивселенной, столь любимая новыми атеистами, является совершенно абсурдной. Понятие о существовании мультивселенной используется для того, чтобы «найти» единственную Вселенную в этом бесконечном множестве, которая совершенно случайно удовлетворяла бы требованиям, необходимым для существования жизни (так как мы знаем, что параметры нашей Вселенной очень хорошо для этого подходят). По этой причине нам необходим континуум параметров, из которых можно выбирать наши, поскольку параметры Вселенной являются «точными» числами (например, ? или e). Выбирать надо такие параметры, которые находятся в этом континууме, а он имеет мощность бесконечности очень высокого порядка. Даже если возразить на это, что любое число на числовой прямой можно с любой степенью точности аппроксимировать рациональным числом, мощность множества которого (мощность их бесконечного множества) является, как доказал Кантор, мощностью множества целых чисел, то мы все равно получим удручающе громадное число возможных вселенных.

Но где находятся все эти «бесконечно плотно упакованные» другие вселенные, которые нужны для того, чтобы мог работать предложенный механизм отбора? Эти вселенные должны существовать на таком же расстоянии друг от друга, как точки на прямой действительных чисел (или по меньшей мере как расположенные на ней рациональные числа). Очень трудно наглядно представить себе этот математический феномен. Если бы вокруг нас, на самом деле, существовало такое великое множество вселенных, то почему не произошло столкновения хотя бы с одной из них?

Кантору часто досаждали менее одаренные математики, находившие его труды абсолютно неправдоподобными. Непрерывные нападки усугубили течение душевного недуга. Ученый постоянно страдал от повторявшихся приступов депрессии, из-за которых попадал в психиатрические лечебницы, где был вынужден находиться по несколько месяцев, после чего ему постепенно становилось лучше. Вся жизнь Кантора прошла в таких неблагоприятных условиях, когда периоды творчества сменялись длительными периодами госпитализации и вынужденного отдыха.

Конфликт, кроме того, принял и религиозную окраску. Главным противником Кантора был берлинский математик Леопольд Кронекер, который изводил Кантора излюбленной фразой: «Бог создал целые числа, а все остальные – человек!» Кронекер не верил, что существуют такие числа, как ? или e, находящиеся в континууме действительных чисел. Конфликт был также и философским, ибо бесконечность является нереальным, «идеальным» понятием. Правда, Кантору посчастливилось обладать глубоким, интуитивным пониманием бесконечности, превосходившим чистую логику. Для большинства из нас бесконечность так огромна, что мы не можем наглядно ее себе представить.

Сегодня понятно, что труды Кантора отличались безупречной корректностью и подлинным новаторством, они открыли важный новый путь к познанию бесконечности. Но при всем успехе идей Кантора было одно затруднение, которое даже он не смог преодолеть, – проблема «гипотезы континуума», гласящей, что нет такого множества, мощность которого находится строго между мощностью множества целых чисел и мощностью множества действительных чисел. Доказательство этой гипотезы могло бы ответить на вопрос о том, как много уровней бесконечности находится между бесконечностью множества целых чисел и бесконечностью множества всех чисел прямой действительных чисел.

Целью Кантора было понять смысл пространства и определить его составляющие. Как таковые его рассуждения касались тех же проблем, какие пытался решать за 150 лет до него Лейбниц, когда изобрел монаду как основной строительный блок физического пространства, духовной и метафизической реальности. Кантора тоже отличал, помимо чисто математического, духовный подход к проблеме. Ученый был глубоко верующим лютеранином с еврейскими корнями, его предки были родом из Дании и Санкт-Петербурга. Кантор был убежден, что Бог «указал» ему: «гипотеза континуума верна», а это означает, что после бесконечного множества целых чисел (и правильных дробей) сразу идет бесконечность действительных чисел.

На самом деле мы не в состоянии наглядно представить себе пространство и составляющее его бесконечное множество точек. Этот факт имеет отношение к физике и космологии, так как заставляет предположить, что реальное пространство, в котором мы живем, отнюдь не является «ничем», а обладает загадочной глубинной структурой. Поскольку, как мы увидим, нам никогда не удастся (пользуясь нашим математическим аппаратом) доказать справедливость гипотезы континуума, постольку у человечества нет надежды когда-либо полностью понять природу пространства. Физики же пока не вполне осознали, до какой степени проблемы чистой математики, не поддающиеся решению, могут влиять на наши знания о пространстве, времени, Вселенной и ее происхождении.

Для того чтобы приблизиться к лучшему пониманию Вселенной, нам следовало бы узнать, точно ли математическое пространство отображает реальное физическое пространство-время, или существуют другие возможности его описания. Вполне допустимо, например, что квантовые эффекты делают пространство и время «зернистыми» (то есть состоящими из мельчайших, подобных песчинкам элементов), а не континуальными. Как бы то ни было, исследование пространства и его точек выводит нас в царство бесконечности, суть которой мы не в состоянии постичь полностью.

Рассуждая с философской точки зрения, можно сказать, что бесконечность принадлежит Богу, ибо людям не дано ни понять, ни воспринять ее каким-либо осмысленным способом, несмотря на прогресс в математике, достигнутый Кантором и его последователями. Для таких религиозных мыслителей, как Кантор, Бог и есть бесконечность – нечто сущее, каковое мы не в состоянии ни понять, ни адекватно описать.

Находясь в ссылке в Арчетри, Галилей посвятил много времени размышлениям о бесконечности и постиг глубокую истину: множество всех положительных целых чисел имеет тот же порядок, что и множество квадратов всех целых чисел. Галилей показал это, ставя в соответствие 1 и 1, 2 и 4, 3 и 9 и т. д. То, что бесконечное множество можно поставить во взаимно однозначное соответствие с подходящим его же подмножеством, иллюстрирует свойство, присущее бесконечным множествам. Этот пример показывает, насколько необычна и непостижима бесконечность.

Простой, но удивительный пример, показывающий необычные свойства бесконечных множеств – это мысленный эксперимент, названный бесконечной гостиницей или гостиницей Гильберта (по имени великого немецкого математика Давида Гильберта, который его описал). Предположим, что после долгого и утомительного перелета вы прибыли в один странный город и, к своему огорчению, обнаружили, что в гостиницах города нет ни одного свободного места. Наконец вы узнаете, что в городе есть гостиница, которая называется «Бесконечной гостиницей», поэтому вы можете пойти туда и попытать счастья. Вы спрашиваете у портье, есть ли в гостинице свободные номера, но он в ответ лишь с сожалением качает головой. «Извините, – говорит он, – у нас действительно бесконечное число номеров, но все они заняты». Вы взвешиваете ответ: удивительно, в гостинице бесконечное число номеров, но они все до одного заняты. Вдруг вам в голову приходит замечательная идея. «Послушайте, – говорите вы, – мне, действительно необходим номер. Вы не можете оказать мне одну любезность?» «Я постараюсь, – отвечает портье». «Отлично, – говорите вы. – Тогда переселите постояльца из первого номера во второй, из второго в третий, из третьего в четвертый и так далее до бесконечности. Сделав это, вы освободите для меня первый номер».

Эта история демонстрирует невероятное свойство бесконечных множеств: вы ставите во взаимно однозначное соответствие все номера, начиная со второго, со всеми номерами, начиная с первого, показав, что в обоих множествах одинаковое количество чисел (это бесконечность низшего порядка – множество целых и рациональных чисел).

Кантор обозначил свои порядки бесконечности, мощности бесконечных множеств, буквой алеф. Вероятно, он прибегнул к этому обозначению, вспомнив о своих еврейских корнях: в Каббале Бога обозначают как бесконечность, а первой буквой слова «бесконечность» в иврите является алеф. Исследования бесконечности, выполненные Кантором, очень напоминают то, что каббалисты делали нематематическими способами в попытке понять свойства бесконечности, чтобы узнать что-то о Боге.

Однако в случае гипотезы континуума математический аппарат не работает: мы не в состоянии доподлинно понять истинные уровни существующей бесконечности и то, в каком отношении находятся эти уровни друг с другом. Возможно, если не работает математический анализ, то стоит прибегнуть к метафизическим рассуждениям. Именно так и поступил Кантор. Всю свою жизнь, преодолевая трудности и невзгоды, он не жалел усилий, чтобы полностью понять бесконечность, и поэтому обратился к духовности, услышав Бога, говорившего ему, что гипотеза континуума верна. Для Кантора Бог был кульминацией всех алефов, уровнем бесконечности столь великим, что он оказался недостижимым (даже с применением операций возведения в степень) ни с какого нижележащего уровня бесконечности. Концепция Бога как наивысшего из возможных уровней бесконечности находится вне пределов наших математических способностей. Так решил Кантор.

Видимо, всякий раз, когда Кантор проводил слишком много времени, пытаясь доказать гипотезу континуума, он в конце концов впадал в депрессию. Блестящий математик, он чувствовал, что должен доказать эту теорему. В Канторе мы видим сочетание трех сущностей: математики, духовности и человеческого разума. Все три сущности были направлены на Вселенную в попытке разгадать ее смысл. Математика оказалась мощнейшим инструментом в анализе и познании реального физического мира. Духовность правит там, где нет места логике, математике и науке. Человеческий разум позволяет обдумать и оценить все, что происходит вокруг нас.

Измученный болезнями Кантор чувствовал, что с помощью математики, ее логических законов и строгого аппарата сможет ответить на вопросы о бесконечности и природе пространства. До этого момента такой подход открыл перед ним настоящий «рай» неожиданных и великих математических открытий. Давид Гильберт говорил о них так: «Никто не сможет теперь изгнать нас из рая, открытого Кантором». На международном конгрессе математиков, состоявшемся в 1900 году, Гильберт представил гипотезу континуума Кантора, как первую из десяти проблем математики (позднее их стало 23), которые, как надеялся Гильберт, будут решены в XX веке. Тем не менее гипотеза континуума по сей день остается недоказанной: мы до сих пор не знаем, из чего состоит пространство и какова его структура в понятиях бесконечных множеств.

Я привел пример Кантора не только потому, что мы обсуждаем проблему бесконечности, имеющую непосредственное отношение к дискуссии о структуре и происхождении Вселенной, но и для того, чтобы показать, что в некоторых случаях строгий физико-логический анализ отказывается служить нам. Физики лишь пользуются математикой, но не творят ее. Истины, находящие применение в физике, выводятся часто в форме более общей, чем это требуется для конкретных приложений творцами чистой математики. Математическая деятельность отличается от работы физиков. Математики используют логику, но иногда руководствуются также интуицией и внутренними ощущениями. Бывает, что математики «видят» (порой даже во сне) результат, прежде чем строго его доказать.

Мы считаем, что Вселенной управляют строгие логические законы, но на самом деле квантовая теория и идеи чистой математики основаны не на одной только логике. Кантор руководствовался психологией не в меньшей мере, чем логикой. Здесь мы видим, как человеческий разум воспаряет над рационализмом и логическим мышлением. Человеческий разум опирается на сущности, выходящие за рамки механистических и эволюционных явлений; в них есть что-то еще, позволяющее нашему разуму творить вещи, недоступные компьютерам, собакам и обезьянам. Я верю, что этот таинственный элемент нашего сознания (например, способность Кантора видеть бездонную глубину бесконечности) имеет божественное происхождение.

В 1937 году блестящий австрийский математик (страдавший, как и Кантор, душевными расстройствами) Курт Гёдель сумел доказать, что, находясь внутри нашей математической системы, мы не в состоянии ни подтвердить, ни опровергнуть гипотезу континуума. (Доказательство Гёделя было в 1963 году дополнено Полом Коэном из Стэнфордского университета.) Это означает, что некоторые истины о бесконечности не могут быть нами познаны в принципе. Бесконечность настолько сложна, что, как бы мы ни старались, никогда не сможем познать ее до конца. Это высказывание – не догадка, не гипотеза, а математически строго доказанное утверждение, принятое всеми математиками мира.

Но Гёдель пошел дальше и получил самый глубокий и важный в истории математики результат. Теоремы Гёделя о неполноте утверждают, что у чисел есть свойства, в принципе для нас непознаваемые; мы никогда не сможем достоверно узнать, верны ли они. Кроме того, Гёдель показал, что, находясь внутри какой-либо математической системы, невозможно доказать ее непротиворчивость. С философской точки зрения Гёдель установил границу человеческого познания – некоторые истины находятся вне нашего познания и навсегда останутся таковыми.

В приложении к науке выводы теорем Гёделя тоже ясны: мы никогда не узнаем всего о нашей Вселенной, потому что являемся ее частью. Теоремы о неполноте показывают, что человек никогда не сможет с определенностью ответить на вопрос о существовании Бога.

Почему?

В течение всей истории науки математика была инструментом познания природы и ее законов. Для нерелятивистского объяснения гравитации мы пользуемся законами дифференциального и интегрального исчисления, созданного Ньютоном и Лейбницем. Математика позволяет нам полностью понять и использовать законы гравитации, даже сажать на Марсе космические зонды, если скорости объектов не близки к скорости света. Если скорости объектов приближаются к световой, а их массы становятся непомерно огромными, то на помощь приходит математика теории относительности (абсолютное дифференциальное исчисление Грегорио Риччи-Курбастро и Туллио Леви-Чивита, тензорное исчисление и геометрия Римана) и превосходно справляется со своей задачей. В царстве микрокосма прекрасные ответы на поставленные наукой вопросы дает математика квантовой теории (названная Гильбертом методом пространств) – пусть даже теория не объясняет полностью происходящих в квантовом мире процессов. Но как нам двигаться дальше? Какая математика объяснит нам сокровенные, глубокие законы космоса? Кто-то может возразить, что для этого существует теория струн, но пока она не дает нам исчерпывающих ответов.

Гёдель, как и его предшественник Кантор, руководствовался способностями, выходящими за пределы простой логики. Он был одним из великих логиков своего времени, вероятно, даже, величайшим, но его личность, психология, ощущения и интуиция играли важную роль в математическом творчестве. В биографии Гёделя «Логические дилеммы: жизнь и творчество Курта Гёделя» («Logical Dilemmas: The Life and Work of Kurt G?del») Джон Доусон пишет:

Многим современникам Гёделя казались необычными, натянутыми и странными его толкования исторических событий, фильмов, литературных произведений, политических и экономических проблем и даже вполне обыденных дел. Однако в математических изысканиях способность разглядеть возможности, привычно ускользавшие от других, очень хорошо служила Гёделю. В отличие от Рассела, например, Гёдель всерьез воспринял идею Гильберта о том, что математические проблемы надо исследовать математическими же методами.

Мы видим великий ум, фундаментально отличавшийся от заурядного рассудка, способный использовать строгую логику вне математики и мыслить вне логики, творя математические теории. Гёдель высказывал уникальные взгляды на Вселенную, и это позволило ему доказать, что для человеческих существ есть предел познаваемого.

Духовность, пусть даже несколько абстрактного свойства, играла важную роль в размышлениях Гёделя о мире. Доусон, сравнивая типы мышления Гёделя, Эйнштейна (которых связывала тесная дружба во время совместной работы в институте перспективных исследований в Принстоне в 40-е и 50-е годы) и Лейбница, писал:

Он разделял убеждение Эйнштейна в том, что мы живем в упорядоченной Вселенной, созданной Богом, который «не играет в кости»; он воспринял представления Лейбница о characteristica universalis и calculus ratiocinator… Его искренняя вера (множество раз доказанная) в мощь математической интуиции привела Гёделя к созданию аксиом, которые, как он считал, могли бы помочь ему доказать гипотезу континуума, найти последовательное доказательство арифметики, основанной на очевидных, пусть даже и абстрактных, принципах. Гёдель ожидал, что астрономические наблюдения со временем подтвердят его оригинальные представления о вращении Вселенной.

Гёдель был платоником, он верил, что числа и другие математические сущности обладают особым бытием, независимым от физической Вселенной. 26 августа 1930 года Гёдель в венском кафе «Рейхсрат» обсуждал идеи неполноты математических систем с несколькими логиками и интеллектуалами, включая Рудольфа Карнапа и Джона фон Неймана. В заметках, сделанных после этой встречи, Гёдель писал:

Люди не способны принять мои результаты из-за антиплатонического предрассудка. Этот факт означает, что предрассудки вредны.

Воззрения Платона хорошо согласуются с убеждением в том, что были сотворены некоторые глубинные структуры, трансцендентные в отношении материальной Вселенной. В философии Платона вычисления, числа и другие элементы математики существуют независимо и самостоятельно. Они не «развились» и не возникли «из ничего», а являются, вероятно, производными какой-то бесконечной мудрости, силы или сущности, пронизывающей Вселенную и превосходящей ее. Однако математика также содержит ключ к пониманию физической Вселенной и ее законов.

С другой стороны, математика демонстрирует нам собственную ограниченность. Благодаря теоремам Гёделя о неполноте мы достоверно знаем (ибо Гёдель строго доказал свои теоремы), что никогда не сможем познать некоторые истины о математической системе. К ним относится и модель строения физической Вселенной.

Само допущение о том, что Бог, скорее всего, «находится» где-то за пределами Вселенной, в которой мы обитаем, позволяет предположить, что вопрос о существовании Бога – одна из гёделевских математических истин, которая навсегда останется недоступной для нашего познания. Доподлинно мы не можем этого знать, так как не понимаем, как началась Вселенная, и не знаем, что ей предшествовало. Однако, поскольку мы уже признали полное отсутствие у нас информации о структурах, приведших к возникновению нашей Вселенной 13,7 миллиарда лет назад, то остается признать и высокую вероятность того, что человек никогда не получит достоверных знаний о том, существует Бог или нет.

Когда я брал интервью у нобелевского лауреата Стивена Вайнберга в связи с проблемами человеческого знания о Вселенной и ее законах, ученый сказал: «Я не знаю, способен ли человеческий мозг овладеть полным знанием о Вселенной, но надеюсь, что он сможет это сделать. Возможно, это займет тысячу лет… Греки предсказали существование атомов, но потребовалось две тысячи лет для того, чтобы это доказать». Возможно, законы природы действительно поддаются расшифровке, как думает Вайнберг. Но вопрос о существовании Бога намного сложнее, он лежит за пределами науки, и решить его математическими способами едва ли удастся.

Наше обсуждение математики и бесконечности указывает на высокую вероятность того, что величайшая тайна мироздания – существует ли Бог? – пока остается непостижимой в рамках логико-математического подхода. Из работ по космологии мы знаем, что даже великие физики-теоретики не могут сказать нам, что предшествовало Вселенной, или ответить на математический вопрос: какое множество содержит нашу Вселенную? Существует бездна других вопросов о нашем существовании, о том, из чего состоит Вселенная и как она возникла. И на них невозможно дать математически обоснованный ответ. Мы можем вечно спорить о существовании Бога, но в этом споре, вероятно, никогда не родится истина.

Глава 15
Заключение: почему «научные» аргументы не помогают атеистам

Один из величайших математиков всех времен швейцарец Леонард Эйлер (XVIII век) был глубоко верующим человеком. Он работал в Петербургской академии наук, когда туда приехал знаменитый французский просветитель и атеист Дени Дидро с очевидной целью – обратить в атеизм членов Академии.

Эйлеру сказали о приезде гостя, ничего не понимавшего в математике. В публичной дискуссии Эйлер ошеломил Дидро вопросом: «Мсье, a плюс b в степени n, деленное на n, равно x; следовательно, Бог существует! Теперь ваша очередь!» Дидро, ничего не поняв, лишь открыл рот от удивления. Присутствовавшие в зале ученые разразились хохотом. Униженный Дидро ретировался и, как говорят, на следующий день упаковал вещи и отбыл во Францию.

Эта история, скорее всего, вымышлена, но и сегодня новые атеисты делают в принципе то же самое. Не имея за душой никаких доказательств, они громко заявляют: «Наука доказывает, что Бога нет! Теперь ваша очередь!» Этим заявлением публика, не искушенная в тонкостях и принципах науки, ставится в тупик, особенно если поддается обаянию самоуверенных деклараций новых атеистов.

Обсуждая на страницах этой книги проблемы математики, физики, космологии, биологии, генетики, неврологии и когнитивной психологии, мы убедились в том, что наука сталкивается с серьезными ограничениями, когда речь идет о доказательстве бытия Бога. Математически строго доказано, что в любой структуре найдутся факты, которые навсегда останутся недоступными нашему пониманию, знанию и контролю.

С помощью физики и космологии сегодня невозможно даже на концептуальном уровне объяснить простые свойства физических констант, необходимые для возникновения жизни во Вселенной. Это серьезный провал науки, потому что при построении моделей Вселенной мы всегда лелеем надежду, что они приведут нас к пониманию и предсказанию определенных параметров теоретических величин. Однако наши физические теории оказались бессильными и не помогли справиться с поставленной задачей. Были, правда, предсказаны величины некоторых констант в квантовой механике, квантовой теории поля и в теории относительности, но большинство важнейших физических свойств природы (например, массы элементарных частиц, образующих Вселенную и определяющих степень взаимодействия четырех сил физической Вселенной) остаются вне пределов нашего понимания. Почему константа тонкой структуры, управляющая всеми электромагнитными взаимодействиями во Вселенной, равна приблизительно 1/137? У нас нет даже намека на ответ, и, как я не раз подчеркивал в книге, то же самое касается многих других природных постоянных.

Перед лицом этой ограниченности физики и космологи были вынуждены отступить от первоначальной цели – добиться полного понимания природы. Некоторые из них прибегли к ненаучному и весьма непривлекательному объяснению, о котором выше говорилось, – к антропному принципу. Эта теоретическая отговорка заключается в том, чтобы горестно всплеснуть руками и воскликнуть: «Ну да, если бы природные константы были иными, то нас бы здесь просто не было!» Естественно, такой подход не удовлетворяет и разочаровывает многих ученых. Узнав об этом принципе, Эйнштейн наверняка бы нахмурился, ибо целью всей его жизни было раскрытие законов природы и создание теорий, объясняющих реальные величины констант на основании положений самих теорий. Вместо этого с антропным принципом мы оказываемся перед зияющей пустотой.

Сегодня очевидно, что у нас отсутствует подлинное понимание механизмов работы Вселенной. Есть, конечно, вещи, которые нам известны, и наука на самом деле открыла множество великих истин. Но мы не знаем, какая причина вызвала Большой взрыв. Нет ответа на вопрос: как на нашей планете впервые возникли молекулы жизни? Неизвестно, как возникли живые клетки – залог и непременное условие эволюции более сложных многоклеточных организмов (приматов и людей). Мы не знаем ничего о происхождении интеллекта, самоощущения, символического мышления и сознания. У нас нет базовых знаний о самых важных и основополагающих тайнах творения.

Но даже если бы нам и удалось каким-либо образом достичь полного и достоверного знания о Вселенной, мы все равно не смогли бы выйти за ее пределы и объяснить, как она была «сделана». Эти сущностные ограничения заложены в самой природе науки, что заставляет сомневаться в том, что мы когда-либо окажемся в состоянии решить проблему бытия Бога. По крайней мере пока она остается нерешенной. При всей мощи, сложности и глубине современной науки мы до сих пор не смогли создать научно обоснованную гипотезу о внешнем творении.

Мы не знаем, как и почему была 13,7 миллиарда лет назад сотворена наша Вселенная, и, вероятно, никогда этого не узнаем. Через ничтожные доли секунды после этого события под влиянием скрытого до поры поля, названного полем Хиггса, возникла первобытная, таинственная и абстрактная симметрия, породившая массу, необходимую для построения Вселенной.

Сверхмощная сила, возникшая из энергии Большого взрыва, расщепилась на четыре известные нам природные силы: тяготение, электромагнетизм, сильные и слабые ядерные силы. Величины этих сил идеально соответствовали тому, что должно было последовать дальше. Расширяясь, Вселенная прошла цикл гигантского роста, называемого фазой инфляции. В результате инфляции и последовавших за нею фаз, произошло несколько важнейших ключевых процессов. Результатом одного из них стало возникновение элементарных частиц в ходе Большого взрыва с их массами, зарядами и прочими характеристиками, точно соответствовавшими тому, что произошло дальше. Процессы приняли новую форму. В «кварковом супе» частиц, получившемся в результате возникновения во Вселенной массы, кварки объединились в тройки с образованием протонов и нейтронов, которые создали небольшие группы, называемые ядрами. В ядрах протоны и нейтроны удерживаются вместе за счет сильных ядерных взаимодействий. Так возникли атомы. Притягиваемые к ядру электромагнитными силами электроны, имеющие заряд, равный по величине и противоположный по знаку заряду протона, начали обращаться по орбитам вокруг ядер. В результате образовалось огромное количество водорода, несколько меньше гелия и чуть-чуть лития.

Далее в игру вступила сила тяготения, и все ранее возникшие элементы соединились в первые звезды и галактики. Когда звезды стали достаточно плотными, в них вспыхнул ядерный огонь, поддерживаемый слабыми ядерными взаимодействиями. В процессе слияния ядер стали возникать новые, более тяжелые элементы. Звезды жили своей жизнью: некоторые погибали, выбросив в космос свою богатую первичными элементами атмосферу, другие взрывались как сверхновые, высвобождая в космическое пространство тяжелые элементы. Эти химические элементы, созданные внутри звезд, стали затем строительными блоками жизни. По ходу этого процесса космологические константы так направляли расширение Вселенной, чтобы она не взорвалась вновь до того, как хотя бы на одной планете успеет образоваться жизнь. Наше Солнце – звезда позднего поколения, а диск космической пыли, вращавшейся вокруг нее под действием силы тяжести, уплотнился, образовав Землю и другие планеты Солнечной системы. Эта пыль состояла из водорода и более тяжелых элементов, созданных ранними звездами свыше 4,5 миллиарда лет назад. Наша планета получила от них в наследство элементы, необходимые для возникновения жизни: углерод, железо, азот, кислород и т. д.

Невероятно сложная конфигурация сил, масс, отношений, зарядов и всех прочих числовых характеристик Вселенной должна была определяться с такой умопомрачительной точностью, что представляется совершенно немыслимым допущение о том, что все это образовалось «случайно» или согласно антропному принципу. Возможно, некая великая созидающая сила установила параметры нашего бытия с точностью, достаточной для возникновения жизни. Просто невозможно, чтобы этот процесс был только случайным, ибо выше уже было сказано, что шанс возникновения Вселенной с обитаемыми мирами самое большее равен единице, деленной на десять в степени числа со 117 нулями (и это только вероятность случайного возникновения лишь одного из тысяч параметров!). Таким образом, вероятность случайного возникновения жизни настолько ничтожно мала, что рассматривать чисто вероятностные модели образования Вселенной просто бессмысленно.

На Земле после ее возникновения начались геологические и атмосферные изменения. В какой-то момент под влиянием таинственных сил, природа которых нам неизвестна, возникли ранние формы жизни – синезеленые водоросли и другие организмы, располагавшие механизмами фотосинтеза и обогатившие атмосферу кислородом. Далее, опять-таки по неизвестной нам причине, на Земле появились многоклеточные животные, а потом эволюция привела к еще более сложным и высокоорганизованным существам.

После миллионов лет эволюции возникло человеческое сознание, и биологический вид, способный символически и логически мыслить, смог создать великое искусство и науку, математику, литературу и членораздельную речь. Возникновение сознания, языка, интеллекта и символического мышления остается непонятным. Пока мы не смогли удовлетворительно объяснить, как именно произошло это чудо. Вероятность биологических процессов, создавших жизнь, объединивших эукариотические клетки в сложные организмы и приведших к интеллекту и сознанию, исчезающе мала. Теория эволюции может объяснить нам, как растительные и животные виды изменялись во времени, поднимались по эволюционной лестнице, но никакая теория пока не отвечает на вопрос: как именно возникла столь маловероятная жизнь, разум и сознание. Эта загадка остается по сей день неразгаданной.

Шансы возникновения Вселенной в том виде, в каком мы ее наблюдаем, фантастически малы, так же как и вероятность появления жизни и разума. То, что мы наблюдаем вокруг себя, – это череда чрезвычайно маловероятных событий, объяснить которые можно разве только «чудом» Вселенной, мира, жизни, разума и самого человека, отважно пытающегося разгадать загадку творения. Можно сказать, что в каком-то смысле с появлением осознающих себя существ на планете, обращающейся вокруг заурядной желтой звезды на задворках Вселенной, состоящей из миллиардов других звезд спиральной галактики, которую мы называем Млечным Путем, в бездонных просторах космоса, обрамленных другими галактиками, откуда мы пока не получали сигналов о разумной жизни, вся наша Вселенная обрела сознание.

В науке нет удовлетворительного объяснения всему. Наука – это инструмент познания мира, и благодаря ему мы добились огромного прогресса в познании природы. Многие несуразности, обусловленные буквальным толкованием Библии, были опровергнуты наукой: молодой возраст Земли, положение Земли в центре Вселенной и непосредственное создание Богом биологических видов в обход эволюции – от примитивных к более развитым организмам. Мы знаем также, что невозможно остановить вращение Земли вокруг своей оси и Солнца. Но свидетельствуют ли эти факты о том, что Бога не существует? Определенно нет.

Новые атеисты очень любят вопрос: «Если Бог создал Вселенную, то кто создал Бога?» Прекрасный вопрос, но, к сожалению, у нас нет на него достойного ответа. Это отнюдь не означает, что задавший его каким-то образом доказывает, что Бога не существует. Вопрос показывает лишь то, что бытие Бога и то, что, возможно, его «создало», находятся вне пределов достижимого для ученых. Никакая наука, включая математику, не может в настоящее время дать на него ответ.

Мы не вполне понимаем также, из чего, собственно говоря, «сделано» пространство, что из себя представляют элементы физического пространства и как они взаимодействуют друг с другом. Мы не знаем уровень бесконечности прямой линии, как и не знаем, обладает ли математическая прямая свойствами физического пространства. Неизвестно, как появились пространство и время и что такое на самом деле время. Не открыты причины Большого взрыва. Мало того, человек не знает, кто или что создало самого Бога. Единственное, что известно доподлинно, – Вселенная возникла не из пустоты и не сама по себе. Что-то предшествовало Большому взрыву, и это «что-то» недоступно современной науке и, видимо, останется непостижимым и в будущем. Под влиянием какого-то странного и таинственного механизма все природные константы оказались в точности такими, какими они должны были быть для того, чтобы возникла жизнь, и альтернатива божественному вмешательству, создавшему эти весьма маловероятные условия, не более вероятна, чем гипотеза бытия Бога.

Сказанное выше верно и для возникновения молекул жизни – сложных макромолекул ДНК, спиральные кодирующие последовательности которых поддерживают непрерывность жизни на Земле и передачу ее от предыдущих поколений к последующим. То же самое можно сказать и о появлении сложных клеток, составляющих живые организмы нашей планеты. В полной мере все сказанное относится также к эволюции красивейших, развитых форм жизни, к появлению сознающих, мыслящих разумных существ, подаривших Вселенной ощущение самой себя. Новые атеисты до сих пор не показали нам, как вообще могли произойти все эти таинственные и загадочные события и все элементы Вселенной могли возникнуть и упорядоченно организоваться самопроизвольно, без вмешательства какой-либо творящей и направляющей внешней силы.

Как мы убедились, есть некие истины, которые человек в принципе неспособен доказать, даже пользуясь современным мощным математическим аппаратом. По мнению математиков, некоторые утверждения не могут быть ни доказаны, ни опровергнуты внутри данной системы и требуют «выхода из клетки» для того, чтобы оценить информацию о рассматриваемой системе извне. Только в этом случае появляется возможность строго доказать или опровергнуть любую информацию. Принципиальная неспособность человека проникнуть в космическое прошлое, предшествовавшее Большому взрыву, мешает нам установить его причины. Этот барьер – главное препятствие на пути к пониманию того, откуда мы пришли, почему появились на свет, куда идем и кто или что создало нас. В любой логической системе есть недоказуемые утверждения – вопрос о Боге, видимо, один из них, и он никогда не будет разрешен окончательно.

Если когда-нибудь мы встретимся с представителями другой, инопланетной цивилизации (либо в результате прямого контакта, либо с помощью радиопереговоров в какой-то форме) и сможем оценить, насколько она развита в сравнении с нашей, узнать что-либо о ее системе верований и знаний, то тогда, вероятно, мы узнаем больше. Но даже в этом случае люди ничего не узнают об обстоятельствах Большого взрыва, ибо его причины неведомы и другим цивилизациям. Даже если произойдет почти немыслимое и мы познакомимся с инопланетянами, то мы все равно останемся в неведении относительно тайны творения.

Один из аргументов Ричарда Докинза против существования Бога заключается в том, что, согласно его утверждениям, подавляющее большинство выдающихся ученых называют себя неверующими. Это не так. Многие свободомыслящие люди и интеллектуалы не любят предписания и ритуалы организованной религии. Религиозные институты являются традиционными учреждениями, которые упорно сопротивляются любым изменениям – как общественным, так и научным. Но это отнюдь не значит, что многие ученые не видят в природе и вне ее пределов некой высшей силы, непознанной и непознаваемой. Эта сила может внушить нам чувство смирения и благоговения. Она дает понять, что не все подвластно человеческому разуму и мы, вероятно, так никогда и не узнаем некоторые важные истины о природе и сущности Вселенной.

В 2009 году я ездил в Иерусалим, где мне довелось взять интервью у одного из самых выдающихся космологов современности Якоба Бекенштейна из Еврейского университета. В 70-е годы, учась в Принстоне у прославленного физика Джона Уилера, именно Бекенштейн, вычислив энтропию черной дыры, первым показал, что черные дыры имеют ненулевую абсолютную температуру. Стивен Хокинг тогда посмеялся над этим открытием, и Бекенштейн стал объектом множества шуток. Однако математические выкладки его оказались верными, а позднее и Хокинг, после того как провел подобные вычисления, взял обратно свои слова. С тех пор результат этих вычислений называют законом излучения черных дыр Бекенштейна – Хокинга. Выяснилось, что Бекенштейн, помимо всего прочего, глубоко верующий человек, придерживающийся норм ортодоксального иудаизма. При этом ученый не находит никакого противоречия между работой на передовых рубежах науки и своим религиозными убеждениями. Итак, вопреки Докинзу, на свете существуют выдающиеся ученые, являющиеся одновременно традиционно верующими людьми.

Этой книгой я, конечно, не доказал существование Бога, и очевидно, что это не было моей целью. Я лишь хотел убедительно показать, что наука не опровергает бытие Бога. Поскольку мы не знаем, что такое Бог, и у нас нет способов постичь бесконечную мощь, пространство, время, любовь, мудрость и другие глубинные понятия, которые мы связываем с Богом, постольку мы лишены всякой, даже потенциальной надежды когда-либо ответить на эти вопросы. Бог буквальных толкований Священного Писания, созданного тысячи лет назад для примитивно мыслящих людей, определенно не существует. Мало того, как и все человеческие институты, религия, естественно, имеет свои недостатки и пороки. Но Бог в виде силы, превосходящей нашу способность ее постичь, создавшей Вселенную, которую мы видим вокруг себя, может существовать, и наука не опровергает это в настоящем и не опровергнет в будущем.

В основе науки и духовности в равной степени заложено стремление к познанию мира и места человека в нем. И наука, и религия являются попытками осветить тайны нашего мира и увидеть что-то за его пределами – нечто целое, частью которого он является. Очертив историю науки, я, надеюсь, смог показать, насколько она важна и велика. На протяжении всей истории человечества научные открытия приближали нас к чудесам жизни и Вселенной и неизмеримо углубили представления человека о творении. С помощью науки мы реально познаем мир, она облагораживает людей и будит в них самые лучшие чувства. Но в поисках истины нет места фанатизму и нетерпимости. Наука не должна проявлять авторитарность в тех областях, где сама она стоит на зыбкой почве. Мы должны сделать все, чтобы те, кто призывает науку всуе, не могли унизить и дискредитировать ее.

Библиография

A Strange Wilderness: The Lives of the Great Mathematicians. N. Y.: Sterling, 2012.

About Time: Einstein’s Unfinished Revolution. N. Y.: Simon and Schuster, 1995.

Aczel Amir D. God’s Equation: Einstein, Relativity, and the Expanding Universe. N. Y.: Basic Books, 1999.

Arsuaga Juan Luis. The Neanderthal’s Necklace: In Search of the First Thinkers. Translated by Andy Klatt. N. Y.: Four Walls Eight Windows, 2002.

Barrow John D. Pi in the Sky: Counting, Thinking, and Being. N. Y.: Little, Brown, 1992.

Bell Eric Temple. Men of Mathematics. N. Y.: Simon and Schuster, 1937.

Bell John S. Speakable and Unspeakable in Quantum Mechanics. N. Y.: Cambridge University Press, 1993.

Berra Tim M. Evolution and the Myth of Creationism. Stanford, CA: Stanford University Press, 1990.

Boaz Noel T., Russell L. Ciochon. Dragon Bone Hill: An Ice-Age Saga of Homo Erectus. N. Y. Oxford University Press, 2004.

Bohm David. Causality and Chance in Modern Physics. Foreword by Louis de Broglie. Philadelphia: University of Pennsylvania Press, 1957.

Bonola Roberto. Non-Euclidean Geometry. N. Y.: Dover, 1955.

Born Max. Einstein’s Theory of Relativity. N. Y.: Dover, 1962.

Boslough John. Beyond the Black Hole: Stephen Hawking’s Universe. Glasgow, UK: Fontana/Collins, 1984.

Box George E. P., Tiao George C. Bayesian Inference in Statistical Analysis. Reading, MA: Addison-Wesley, 1973.

Boyer Carl, Merzbach Uta. A History of Mathematics. Second Edition. N. Y.: Wiley, 1993.

Calaprice Alice. Dear Professor Einstein: Albert Einstein’s Letters to and from Children. N. Y.: Prometheus, 2002.

Carroll James. Constantine’s Sword: The Church and the Jews – A History. N. Y.: Mariner, 2001.

Cauvin Jacques. Naissance des divinit?s, naissance de l’agriculture. Paris: Flammarion, 1997.

Charraud Nathalie. Infini et inconscient: Essai sur Georg Cantor. Paris: Anthropos, 1994.

Ciufolini Ignazio, Wheeler John Archibald. Gravitation and Inertia. Prince ton, NJ: Princeton University Press, 1995.

Clark Ronald W. Einstein: The Life and Times. N. Y.: Avon, 1972.

Close Frank. The Infinity Puzzle. N. Y.: Basic Books, 2011.

Cohen Claudine. La femme des origines: Images de la femme dans la pr?histoire occidentale. Paris: Belin-Herscher, 2003.

Cole K. C. The Universe and the Teacup: The Mathematics of Truth and Beauty. N. Y.: Harcourt Brace, 1998.

Collins Francis S. The Language of God: A Scientist Presents Evidence for Belief. N. Y.: Free Press, 2007.

Croswell Ken. Planet Quest: The Epic Discovery of Alien Solar Systems. N. Y.: Free Press, 1997.

d’Espagnat Bernard. On Physics and Philosophy. Prince ton, NJ: Prince ton University Press, 2006.

Darwin Charles. On the Origin of Species. N. Y.: Barnes and Noble, 2004 (reprint of the 1859 edition).

Darwin’s Dangerous Idea. N. Y.: Simon and Schuster, 1995.

David F. N. Games, Gods, and Gambling: A History of Probability and Statistical Ideas. N. Y.: Dover, 1998.

Davies Paul. The Mind of God. N. Y.: Simon and Schuster, 1991.

Dawkins Richard. The God Delusion. N. Y.: Houghton Mifflin Harcourt, 2006.

Dawson John W., Jr. Logical Dilemmas: The Life and Work of Kurt G?del. Wellesley, MA: A. K. Peters, 1997.

Dayagi-Mendels M., S. Rozenberg, eds. Chronicles of the Land: Archaeology in the Israel Museum. Jerusalem: The Israel Museum, 2011.

De Beaune Sophie A. Les hommes au temps de Lascaux. Paris: Hachette, 1995.

De Botton Alain. Religion for Atheists: A Non-Believer’s Guide to the Uses of Religion. N. Y.: Pantheon, 2012.

Dennett Daniel. Consciousness Explained. N. Y.: Little, Brown, 1991.

Descartes Ren?. Oeuvres philosophiques. Volume I: 1618–1637. Paris: Garnier, 1997.

Descartes’s Secret Notebook. N. Y.: Broadway, 2005.

Dirac Paul A. M. The Principles of Quantum Mechanics. Fourth Edition. N. Y.: Oxford University Press, 1958.

Einstein Albert, Lorentz A., Weil Hermann, Minkowski H. The Principle of Relativity. N. Y.: Dover, 1952.

Einstein Albert. Relativity: The Special and the General Theory. N. Y.: Crown, 1961.

Entanglement: The Greatest Mystery in Physics. N. Y.: Basic Books, 2002.

Ever Since Darwin: Reflections in Natural History. N. Y.: Norton, 1992.

Ferguson Kitty. Stephen Hawking: An Unfettered Mind. N. Y.: Palgrave/Macmillan, 2012.

Feynman Richard P. QED: The Strange Theory of Light and Matter. Princeton, NJ: Princeton University Press, 1985.

F?lsing Albrecht. Albert Einstein. N. Y.: Penguin, 1998.

Frank Philipp. Einstein: His Life and Times. Translated by George Rosen. N. Y.: Da Capo, 1989.

Freeman Charles. A.D. 381: Heretics, Pagans, and the Dawn of the Monotheistic State. N. Y.: Overlook, 2008.

French A. P., Taylor Edwin F. An Introduction to Quantum Physics. N. Y.: Norton, 1978.

Freund J?rgen. Special Relativity for Beginners. Singapore: World Scientific, 2008.

Gapaillard Jacques. Et pourtant elle tourne!: Le mouvement de la Terre. Paris: Seuil, 1993.

Geroch Robert. Mathematical Physics. Chicago, IL: The University of Chicago Press, 1985.

Gilmore Robert. Lie Groups, Lie Algebras, and Some of Their Applications. N. Y.: Dover, 2002.

Gingerich Owen. The Book Nobody Read: Chasing the Revolutions of Nicolaus Copernicus. N. Y.: Walker, 2004.

God Is Not Great: How Religion Poisons Everything. N. Y.: Twelve, 2009.

G?del Kurt. Collected Works. Volume II, Publications 1938–1974. Edited by Solomon Feferman, et al. N. Y.: Oxford University Press, 1990.

Goldsmith Donald. Einstein’s Greatest Blunder? The Cosmological Constant and Other Fudge Factors in the Physics of the Universe. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1995.

Gondhalekar Prabhakar. The Grip of Gravity: The Quest to Understand the Laws of Motion and Gravitation. N. Y.: Cambridge University Press, 2001.

Gould Stephen Jay. The Structure of Evolutionary Theory. Cambridge, MA: Belknap Harvard, 2002.

Greene Brian. The Fabric of the Cosmos: Space, Time, and the Texture of Reality. N. Y.: Knopf, 2003.

Guth Alan. The Inflationary Universe. N. Y.: Basic Books, 1998.

Hacking Ian. The Emergence of Probability: A Philosophical Study of Early Ideas about Probability, Induction, and Statistical Inference. Second Edition. N. Y.: Cambridge University Press, 2006.

Hajnal Andr?s, Hamburger Peter. Set Theory. N. Y.: Cambridge University Press, 1999.

Harris Sam. The End of Faith: Religion, Terror, and the Future of Reason. N. Y.: Norton, 2004.

Hawking Stephen, Ellis G. F. R. The Large Scale Structure of Space-Time. N. Y.: Cambridge University Press, 1973.

Hawking Stephen, Mlodinow Leonard. The Grand Design. N. Y.: Bantam, 2010.

Hawking Stephen. The Illustrated A Brief History of Time and The Universe in a Nutshell. N. Y.: Bantam, 2001.

Heilbron J. L. The Sun in the Church: Cathedrals as Solar Observatories. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1999.

Heisenberg Werner. Ordnung der Wirklichkeit. Munich: R. Piper, 1989.

Hitchens Christopher. The Portable Atheist. N. Y.: Perseus, 2007.

Holton Gerald. Thematic Origins of Scientific Thought: Kepler to Einstein. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1973.

Hooper Dan. Nature’s Blueprint: Supersymmetry and the Search for a Unified Theory of Matter and Force. N. Y.: HarperCollins, 2008.

Hoskin Michael, ed. The Cambridge Illustrated History of Astronomy. N. Y.: Cambridge University Press, 1997.

Huff Darrell. How to Lie with Statistics. N. Y.: Norton, 1954.

Isaacson Walter. Einstein: His Life and Universe. N. Y.: Simon and Schuster, 2008.

Jammer Max. Concepts of Force. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1957. Reissued, N. Y.: Dover, 1999.

Jeffreys Harold. Theory of Probability. N. Y.: Oxford University Press, 1998 (reissue of 1939 edition).

Kaku Michio. Hyperspace: A Scientific Odyssey Through Parallel Universes, Time Warps, and the 10th Dimension. N. Y.: Oxford University Press, 1994.

Kandel Eric R. The Age of Insight: The Quest to Understand the Unconscious in Art, Mind, and Brain, from Vienna 1900 to the Present. N. Y.: Random House, 2012.

Kane Gordon, Aaron Pierce, eds. Perspectives on LHC Physics. Hackensack, NJ: World Scientific, 2008.

Kant Immanuel. Critique of Pure Reason. N. Y.: Dover, 2003.

Kautz Richard. Chaos: The Science of Predictable Random Motion. Oxford, UK: Oxford University Press, 2011.

Kelley John L. General Topology. N. Y.: Van Nostrand, 1955.

Kolata Gina. Clone: The Road to Dolly and the Path Ahead. N. Y.: Morrow, 1998.

Kosmann-Schwarzbach Yvette. The Noether Theorems: Invariance and Conservation Laws in the Twentieth Century. Translated by Bertram E. Schwarzbach. N. Y.: Springer, 2011.

Krauss Lawrence. A Universe from Nothing: Why There Is Something Rather than Nothing. N. Y.: Free Press, 2012.

Kurzweil Ray. The Singularity Is Near. N. Y.: Penguin, 2006.

Lai C. H., ed. Gauge Theory of Weak and Electromagnetic Interactions: Selected Papers. Singapore: World Scientific, 1981.

Le fil du temps. Paris: Fayard, 1983.

Lehrer Jonah. How We Decide. N. Y.: Mariner, 2010.

Leroi-Gourhan Andr?. Les religions de la pr?istoire. Paris: Quadrige/PUF, 1964.

Letter to a Christian Nation. N. Y.: Knopf, 2006.

Lettres de voyage. Paris: Grasset, 1956.

Levy Silvio, ed. Flavors of Geometry. N. Y.: Cambridge University Press, 1997.

Livio Mario. Is God a Mathematician? N. Y.: Simon and Schuster, 2009.

Maimonides Moses. The Guide for the Perplexed. Translated by M. Friedlander. N. Y.: Dover, 1956.

Majid Shahn, ed. On Space and Time. N. Y.: Cambridge University Press, 2008.

Mandelbrot Benoit. Fractals and Chaos. Berlin: Springer Verlag, 2004.

Mann Charles C. 1491: New Revelations of the Americas Before Columbus. N. Y.: Vintage, 2006.

Masters of the Planet: The Search for Our Human Origins. N. Y.: Palgrave/Macmillan, 2012.

Mehl Edouard. Descartes en Allemagne 1619–1620. Strasbourg, France: Presses Universitaires de Strasbourg, 2001.

Messiah Albert. Quantum Mechanics. N. Y.: Dover, Volumes I and II, 1999.

Miller Arthur I. Deciphering the Cosmic Number: The Strange Friendship of Wolfgang Pauli and Carl Jung. N. Y.: Norton, 2009.

Mithen Steven. After the Ice: A Global Human History 20,000–5,000 B. C. Cambridge, MA: Harvard University Press, 2006.

Mohen J. P., Taborin Y. Les soci?t?s de la Pr?histoire. Paris: Hachette, 2005.

Nambu Y. Quarks: Frontiers in Elementary Particle Physics. Philadelphia: World Scientific, 1985.

Neugebauer Otto. The Exact Sciences in Antiquity. N. Y.: Dover, 1969.

Oerter Robert. The Theory of Almost Everything: The Standard Model, the Unsung Triumph of Modern Physics. N. Y.: Plume, 2006.

Pais Abraham. Niels Bohr’s Times: In Physics, Philosophy, and Polity. N. Y.: Oxford University Press, 1991.

Parallel Worlds: A Journey Through Creation, Higher Dimensions, and the Future of the Cosmos. N. Y.: Anchor, 2006.

Pasachoff Jay. Astronomy: From the Earth to the Universe. Fifth edition. N. Y.: Saunders, 1998.

Pendulum: L?on Foucault and the Triumph of Science. N. Y.: Atria, 2003.

Penrose Roger. The Emperor’s New Mind. N. Y.: Oxford University Press, 1989.

Pinker Steven. The Stuff of Thought: Language as a Window into Human Nature. N. Y.: Viking, 2007.

Poincar? Henri. The Value of Science. N. Y.: Modern Library, 2001.

Quantum Theory. N. Y.: Dover, 1989.

Rabinovitch Nahum L. Probability and Statistical Inference in Ancient and Medieval Jewish Literature. Toronto: University of Toronto Press, 1973.

Reichenbach Hans. The Philosophy of Space and Time. Translated by Maria Reichenbach. N. Y.: Dover, 1958.

Robert Jean-Michel. Leibniz: Vie et Oeuvre. Paris: Pocket, 2003.

Rocks of Ages: Science and Religion in the Fullness of Life. N. Y.: Ballantine, 1999.

Rodis-Lewis Genevi?ve. Descartes: Biographie. Paris: Calmann-L?vy, 1995.

Ross Sheldon M. Introduction to Probability Models. N. Y.: Academic Press, 1972.

Sautoy Marcus. Symmetry: A Journey into the Patterns of Nature. N. Y.: HarperCollins, 2008.

Scarre Chris, ed. Smithsonian Timelines of the Ancient World. N. Y.: Dorling Kindersley, 1993.

Schilpp Paul Arthur, ed. Albert Einstein: Philosopher-Scientist. N. Y.: MJF Books, 1970.

Schuster Heinz Georg. Deterministic Chaos: An Introduction. N. Y.: Wiley, 1987.

Six Not-So-Easy Pieces. N. Y.: Basic Books, 2011.

Smoot George. Wrinkles in Time: Witness to the Birth of the Universe. Harper Perennial, 2007.

Sobel Dava. Galileo’s Daughter: A Historical Memoir of Science, Faith, and Love. N. Y.: Walker, 2000.

Solecki Ralph S. Shanidar: The First Flower People. N. Y.: Knopf, 1971.

Stigler Stephen M. The History of Statistics: The Measurement of Uncertainty Before 1900. Cambridge, MA: Belknap Harvard, 1990.

Stoker J. J. Differential Geometry. N. Y.: Wiley, 1969.

Subtle Is the Lord: The Science and the Life of Albert Einstein. N. Y.: Oxford University Press, 2005.

Susskind Leonard. The Black Hole War: My Battle with Stephen Hawking to Make the World Safe for Quantum Mechanics. N. Y.: Little, Brown, 2008.

Tattersall Ian. Becoming Human: Evolution and Human Uniqueness. N. Y.: Harcourt Brace, 1998.

Teilhard de Chardin Pierre. The Phenomenon of Man. N. Y.: Harper Perennial Modern Classics, 2008.

The Cave and the Cathedral: How a Real-Life Indiana Jones and a Renegade Scholar Decoded the Ancient Art of Man. N. Y.: Wiley, 2009.

The Character of Physical Law. Cambridge, MA: MIT Press, 2001.

The Hidden Reality: Parallel Universes and the Deep Laws of the Cosmos. N. Y.: Knopf, 2011.

The Monkey in the Mirror: Essays on the Science of What Makes Us Human. N. Y.: Harcourt, 2002.

The Moral Landscape: How Science Can Determine Human Values. N. Y.: Free Press, 2010.

The Mystery of the Aleph: Mathematics, Kabbalah, and the Search for Infinity. N. Y.: Basic Books, 2000.

The Quantum Theory of Fields. N. Y.: Cambridge University Press, Volumes I, II, III, 2005.

The Road to Reality: A Complete Guide to the Laws of the Universe. N. Y.: Knopf, 2005.

The Selfish Gene. N. Y.: Oxford University Press, 1989.

The Social Conquest of Earth. N. Y.: Liveright, 2012.

Thiele Edwin R. The Mysterious Numbers of the Hebrew Kings. Grand Rapids, MI: Kregel, 1983.

Vilenkin Alex. Many Worlds in One: The Search for Other Universes. N. Y.: Hill and Wang, 2007.

Walker Alan, Shipman Pat. The Wisdom of the Bones: In Search of Human Origins. N. Y.: Knopf, 1996.

Wang Hao. A Logical Journey: From G?del to Philosophy. Cambridge, MA: MIT Press, 1996.

Weinberg Steven. Gravitation and Cosmology: Principles and Applications of the General Theory of Relativity. N. Y.: Wiley, 1972.

Weyl Hermann. The Theory of Groups and Quantum Mechanics. N. Y.: Dover, 1931.

Wick David. The Infamous Boundary: Seven Decades of Heresy in Quantum Physics. N. Y.: Copernicus, 1996.

Wickham Chris. The Inheritance of Rome: Illuminating the Dark Ages 400–1000. N. Y.: Penguin, 2010.

Wilczek Frank. The Lightness of Being: Mass, Ether, and the Unification of Forces. N. Y.: Basic Books, 2008.

Wilson E. O. Consilience: The Unity of Knowledge. N. Y.: Vintage, 1999.

Winchester Simon. The Map That Changed the World. N. Y.: HarperCollins, 2001.

Wise M. N., ed. Growing Explanations: Historical Perspective on the Science of Complexity. Durham, NC: Duke University Press, 2004.

Zee A. Quantum Field Theory in a Nutshell. Princeton, NJ: Princeton University Press, 2003.

Zwirn Herv?. Les limites de la connaissance. Paris: Odile Jacob, 2000.

Примечания

1

Харрис С. Конец веры: религия, террор и будущее разума. – М.: ЭКСМО, 2011. – Здесь и далее, если не указано иное, – Прим. ред.

(обратно)

2

Докинз Р. Бог как иллюзия. – М.: КоЛибри, 2011.

(обратно)

3

Хитченс К. Бог не любовь. Как религия все отравляет. – М.: АНФ, 2011.

(обратно)

4

Краусс Л. Вселенная из ничего: почему в мире существует нечто, кроме пустоты. – М.: Free Press, 2014.

(обратно)

5

Хокинг С. Высший замысел. – М.: Амфора, 2012.

(обратно)

6

В системе мира, придуманной Филолаем, впервые допускалось движение Земли, которая уже не помещалась в центр Вселенной.

(обратно)

7

Птолемей К. Великое построение. – М.: Наука, 1998.

(обратно)

8

Галилей Г. Диалог о двух главнейших системах мира. – М.; Л.: 1948.

(обратно)

9

Декарт Р. Мир, или Трактат о свете. – М.: Мысль, 1989.

(обратно)

10

Декарт Р. Сочинения: В 2 т. Т. 1. – М.: Мысль, 1989.

(обратно)

11

Краусс Л. Вселенная из ничего. – М.: Free Pres, 2012.

(обратно)

12

Хокинг С., Млодинов Л. Высший замысел. – М.: Амфора, 2012.

(обратно)

13

Зи Э. Квантовая теория поля в двух словах. – М.: НИЦ, 2009.

(обратно)

14

Белл Д. Выразимое и невыразимое в квантовой механике. – М.: НИЦ, 1993.

(обратно)

15

Грин Б. Скрытая реальность. Параллельные миры и глубинные законы космоса. – М.: Либроком, 2013.

(обратно)

16

Пенроуз Р. Путь к реальности. – М.: Изд-во Ин-та компьютерных исследований, 2007.

(обратно)

17

Анвин С. Простое вычисление, доказывающее конечную истину или вероятность Бога. – М.: АСТ, 2008.

(обратно)

18

Формула Бернулли (несколько упрощенная).

(обратно)

19

Пенроуз Р. Путь к реальности. – М.: Изд-во Ин-та компьютерных исследований, 2007.

(обратно)

20

Книга о Линнее и его системе вышла в издательстве «Наука» в 1970 году.

(обратно)

21

Книга вышла впервые на русском языке в Санкт-Петербурге в 1864 году.

(обратно)

22

Креационизм – теологическая и мировоззренческая концепция, согласно которой основные формы органического мира, человечество, планета Земля рассматриваются как непосредственно созданные Творцом или Богом.

(обратно)

23

См. в кн. Аналитическая философия: становление и развитие. Антология. Пер. с англ., отв. ред. Грязнов А. Ф. М.: Дом интеллектуальной книги, Прогресс-Традиция, 1998.

(обратно)

24

Книга вышла на русском языке в издательстве «Мир» в 1993 году. – Прим. ред.

(обратно)

Оглавление

Введение

Пролог Рождение «Нового атеизма»

Глава 1 Совместная эволюция ранней науки и древнейшей религии

Глава 2 Почему археология не опровергает Библию

Глава 3 Бунт науки

Глава 4 Триумф науки в XIX веке

Глава 5 Эйнштейн, Бог и Большой взрыв

Глава 6 Бог и квант

Глава 7 Иллюзия «Вселенной из ничего»

Глава 8 На восьмой день сотворил Бог мультивселенную

Глава 9 Математика, вероятность и Бог

Глава 10 Катастрофы, хаос и пределы человеческого знания

Глава 11 Между Богом и антропным принципом

Глава 12 Пределы эволюции

Глава 13 Искусство, символическое мышление и невидимые границы

Глава 14 Привлечение бесконечности

Глава 15 Заключение: почему «научные» аргументы не помогают атеистам

Библиография

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg

Наш сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального закона Российской федерации "Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 110-ФЗ, от 20.07.2004 N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений размещенных на данной библиотеке категорически запрешен. Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.

Copyright © читать книги бесплатно