Электронная библиотека
Форум - Здоровый образ жизни
Акупунктура, Аюрведа Ароматерапия и эфирные масла,
Консультации специалистов:
Рэйки; Гомеопатия; Народная медицина; Йога; Лекарственные травы; Нетрадиционная медицина; Дыхательные практики; Гороскоп; Правильное питание Эзотерика


Предисловие

В конце концов каждый должен прийти к Аруначале…

Шри Рамана Махарши

Непостижимая судьба Шри Раманы Махарши (1879—1950) представляет собой уникальный феномен «пожизненного странствия на одном месте». Первым и последним путешествием юного Махарши после осознания своей подлинной Самости стало прибытие к подножию священной горы Аруначалы, где он провел неотлучно всю оставшуюся жизнь. В течение полувекового «погружения в себя» различные этапы на этом пути были отмечены лишь перемещениями в пределах менее получаса ходьбы, но этапы эти были воистину эпохальны. Кроме непродолжительного периода смены местопребывания возле разных индуистских святынь можно выделить три периода в духовном странствии Махарши: почти двадцатилетняя медитация в пещере Вирупакша, внешнее возвращение к жизни домохозяина в небольшом домике Скандашрам после прибытия на гору его матери и брата, создание постоянного ашрама Шри Раманы Махарши возле самадхи[1] его матери. Единственным паломничеством, которое он поощрял и совершал сам, была прадакшина, или обход вокруг Аруначалы, которую он почитал как своего единственного гуру и символ самого духа – Атмана.

При первом посещении горы Аруначалы больше всего поражает устойчивость тишины… Ведь через ашрам и пещеры Махарши ежедневно проходит вереница мирских людей, и все же долгие десятилетия места его пребывания хранят покой духа. Посетители неспособны привнести туда привычный хаос мыслей, напротив, они сами выходят оттуда очищенными и умиротворенными. Сила безмолвия, решающая все насущные проблемы и открывающая сам источник их решения, не ослабела по прошествии полувека после ухода Махарши в махасамадхи. Здесь излишни любые техники медитации, ибо совершенное состояние бытия-сознания-блаженства пронизывает пространство и неизменно охватывает каждого вновь прибывшего. Поистине, здесь царит вечность – от подножия до вершины Аруначалы – и отсюда она распространяется повсюду, ибо Атман, слившийся с Брахманом, вездесущ.

Поскольку внешняя биография Махарши бедна событиями, ее можно было бы изложить на нескольких страницах. Но как неиссякаемый источник духовности Махарши выступал в окружающем мире божественным «неподвижным перводвигателем», и история его жизни наполнена удивительными событиями, происходившими с теми людьми, которые волею судьбы попадали в сферу его всепоглощающего молчания.

Глава 1
Линии земной судьбы на чистой ладони

Когда мы пытаемся представить духовный путь, нас интересуют повороты судьбы, а «прямой путь к себе», как нередко называют жизнь Раманы Махарши, утомляет своей монотонностью. Историю его внутренних странствий лучше несколько раз пересмотреть в целом, чем разворачивать перед взором постепенно, теряя из виду перспективу. Так мы и поступим: только трижды менялось отношение Махарши к самому себе, а вместе с тем вокруг него складывалось новое окружение. Сначала непременно нужно отметить эти рубежи. Когда же нам станут ясны ключевые моменты его самоопределения, мы сможем бесконечно «пересказывать» историю его воплощения снова и снова, смещая внимание на различные грани его внешней жизни. Так было всегда: Махарши оставался недвижен, приводя в движение мысли и чувства окружавших его людей. Принимая его жизнь в целом, но переживая и переосмысляя ее, мы лишь следуем сложившейся традиции…

Три мнимых смерти:
повороты в странствии

Всякому, кто слышал о Махарши, известно о его первом переживании смерти, которое привело к просветлению и стало поворотным событием в судьбе семнадцатилетнего юноши, рожденного в обычной индуистской семье в Южной Индии. Однако даже немногие исследователи отмечают его второе переживание смерти, которое произошло уже после двадцати лет пещерной жизни и было намного более глубоким и важным. Именно после него Махарши прервал молчание и стал отвечать внешнему миру, исповедуя свой опыт, а иначе люди никогда не узнали бы о его внутренней жизни и не восприняли бы его учение.

Махарши мог уйти из жизни в полном молчании, подобно многим индийским подвижникам, реализовавшимся «для себя» и бесследно покинувшим Землю, бывшую для них временным пристанищем. Но у Махарши была иная миссия, и именно в период после второго переживания смерти он показал людям, как можно продолжать воплощенное существование, уже будучи реализованной личностью, слившейся с Высшей Самостью. И, наконец, ценность для человечества его третьего переживания смерти – ухода в махасамадхи – состояла в его бесконечном милосердии. Ведь за видимостью кончины от рака просвещенному взору открывалось зрелище, по духовной мощи не уступавшее Голгофе – добровольное принятие на себя «грехов мира сего», или его «кармы».

«Смерть» первая (1896)

Впервые Махарши погрузился в процесс умирания лишь мысленно и ненадолго, но сменил уровень восприятия реальности навсегда. На самом деле пробуждение юного Махарши оказалось полной неожиданностью для него самого: он просто безмятежно сидел один в комнате, чувствуя себя прекрасно, – он и вообще редко страдал от каких либо недомоганий, – как внезапно сильный страх смерти овладел им настолько, что он даже не пытался искать какой-либо повод для него в своем теле. Всем своим существом он переживал одно целостное впечатление: «я умираю», и пытался понять, что же теперь делать… Ощущение самого себя оказалось таким полным, что у него и в мыслях не было позвать взрослых или пойти к врачу. Решить задачу следовало здесь и теперь. Ужас смерти погрузил его ум глубоко вовнутрь, и он бессловесно сосредоточился на происходящем событии: «Что же на самом деле умирает? Тело…» И немедленно перед ним предстала вся смерть, как она есть. Он беспрекословно подчинился ее присутствию и лег на спину подобно трупу, в состоянии немого вопроса.

Почти остановив дыхание, он плотно сомкнул губы, чтобы ни один звук – «я» или какой-нибудь другой возглас – не слетел с них. «Ну что же, – подумал он, – тело умирает, и скоро его снесут на площадку для сожжения трупов, где от него останется горстка пепла… Но умру ли я вместе с ним? Тело безмолвствует, но ведь я ощущаю самого себя в полную силу… Значит, я не ничуть не затронут смертью. Это Я нетленно!» Важнее всего, что переживание не было простой сменой мыслей, а заполыхало в сознании как яркая живая истина, не приглушенная никакими серыми мрачными раздумьями. Страх смерти исчез раз и навсегда, а погружение в себя продолжалось с тех пор непрерывно. Внешние события скользили по поверхности внимания, не перекрывая глубинного внутреннего восприятия собственной самости.

Спустя полтора месяца Махарши решился оставить дом, чтобы осуществить наяву то, что открылось ему изнутри: быть собой и только собой, не смешиваясь ни с кем, не вовлекаясь ни во что…

…Прошло около двадцати лет, а Махарши все сидел у подножия священной горы Аруначалы, поначалу меняя места своего пребывания в состоянии транса, а потом и вовсе почти не покидая тесной пещеры. Наконец, избранное им существование достигло критической точки – новой «смерти».

«Смерть» вторая (1912)

Полное переживание смерти застигло Махарши так же неожиданно и естественно, вернув его к внешней жизни, как бумеранг отлетает назад от невидимой преграды. Однажды утром Махарши просто вышел из своей пещеры в окружении преданных последователей, чтобы принять омовение, а на обратном пути силы внезапно покинули его тело. На горы перед ним опустилось яркое покрывало чистого света, хотя местами сквозь него иногда просвечивали отдельные предметы. Махарши то замедлял шаг, то продолжал путь, пока его взор не застила полная темнота и он не уселся наземь, прислонившись спиной к скале. Слепящее белоснежное покрывало снова перекрыло внутренний взор, мысли как будто поплыли, дыхание затихло, сердце остановилось, кожа посинела.

Это наступила самая настоящая смерть, и становилось все темнее и темнее. Один из преданных обнял тело Махарши и принялся оплакивать его как умершего… Однако странным образом тот слышал его голос, понимал смысл слов и даже видел изменение цвета своей кожи. Но он не чувствовал ни малейшего сожаления о состоянии тела, которое сохраняло прежнее положение. Также он не испытывал никакого интереса к дальнейшему развитию событий, а просто пребывал в ожидании. Спустя десять-пятнадцать минут неожиданно сквозь все тело прошел мощный поток энергии, и оно моментально ожило. Махарши открыл глаза и сказал своим спутникам: «Ну что же, пойдем дальше…»

…Постепенно Махарши возвращался к «нормальной» жизни: на гору прибыли его мать и братья, и он поселился в Скандашраме – небольшом домике, построенном для всей семьи на склоне горы. Прибывавшим паломникам сообщали в округе: «Там живет домохозяин, и вас ждет неплохое угощение…» После смерти матери образовался ашрам у подножия горы, отличавшийся строгим офисным распорядком: Махарши неизменно начинал свой день с просмотра газет… Так прошло сорок лет, и снова наступила «смерть».

«Смерть» третья (1950)

Врачи были бессильны что-либо изменить: они провели уже третью операцию на левой руке Махарши, но опухоль снова вернулась, а все его тело казалось высохшим от жгучей боли. Не в силах переносить это зрелище, неоднократно преданные просили: «Бхагаван! Позволь лучше нам носить это бремя!» – на что он неизменно отвечал: «А кто же дал его мне?» И они понимали, что он взял на себя тяжесть их собственной кармы… Наконец, в один весенний день Махарши остановил вошедших в комнату врачей словами: «Ничего больше не нужно; все исправится за два дня!» – а ночью отослал всех от себя спать или медитировать, попросив оставить его одного. Наутро все уже знали, что это последний день. Когда около полудня ему принесли пищу, он по привычке спросил время, но сразу добавил: «Впрочем, время теперь совсем не важно», – и обратился к прислуге: «В других языках есть слова благодарности, мы же говорим только сантошам – я доволен…»

В тот вечер посетители не разошлись по домам, а сидели на веранде снаружи. После захода солнца Махарши попросил помочь ему сесть на постели, хотя каждое движение причиняло ему острую боль, а когда врач хотел дать ему кислород, жестом попросил его не вмешиваться. Неожиданно группа преданных негромко запела «Аруначала-Шива», напоминая самим себе о том, что в облике горы Аруначалы некогда воплотился бог разрушения Шива. Измученное лицо Махарши озарилось непередаваемой нежностью, он прикрыл глаза, в уголках которых появились крохотные слезинки блаженства. И всего один глубокий спокойный вздох – ни судорог, ни звуков, ни малейших признаков смерти, просто следующего вдоха уже не было… Когда тело вынесли к толпе народа, люди ожидали, что в самадхи облик Махарши будет подобен скале, но все его черты были настолько искажены болью, что сердца сжались от жалости, и только к утру это впечатление изгладилось…

…В ашраме можно приобрести уникальный видеофильм – немые черно-белые фрагменты последних лет жизни Махарши: в трясущийся объектив попадают то склоны горы, то стены храма, то медленно передвигающийся иссохший старик, за которым почтительно следует его свита, и наконец все перекрывает оцепеневшая от горя толпа простых индусов. До них словно не долетают последние слова Махарши: «Я же никуда не ухожу! Да и куда можно уйти? Я здесь».

«Высота» и «глубина» духа:
священная география

Вернемся к самому началу жизни Махарши и остановим внимание на местах, к которым он обращался сразу вскоре после перемен, происходивших в его внутреннем состоянии. В конце своего пути Махарши нередко повторял: «В конце концов каждый должен прийти к Аруначале!» Что же он понимал под пребыванием у горы, куда сам прибыл в ранней молодости и где провел всю свою жизнь? Ведь все его внешние перемещения были связаны с горой: он оставался у подножия горы, находил пещеры внутри горы, проживал в доме не склоне горы…

С самого детства Махарши был наслышан, что это священное место, но совсем не представлял, где именно оно находится. Лишь однажды он услышал от одного странника в ответ на вопрос, откуда тот пришел, краткий ответ: «С Аруначалы». Так он узнал, что гора вовсе не мифическая, а расположена неподалеку от его родного городка в Южной Индии в местечке Тируваннамалаи, куда несложно добраться поездом. Свое первое и последнее паломничество Махарши совершил на вполне современном транспорте, и сейчас ворота ашрама открываются прямо на пыльную дорогу, по которой носятся трескучие мотоциклы и громыхают рейсовые автобусы. Итак, «прийти к Аруначале» вовсе не означает «уйти в недоступные Гималаи», и погружение Махарши в себя происходило далеко не в уединенном месте.

Прадакшина – обход вокруг горы

По индуистским преданиям, гора Аруначала представляет собой воплощение бога Шивы, и множество аскетов и мудрецов веками населяли это священное место. Во время праздника Шиваратри на вершине горы разводят огромный огонь, полыхание которого видно во всей округе, а вершина на весь год остается обугленной. Махарши всегда поощрял совершение прадакшины – древнего ритуала обхода вокруг горы, даже старикам он советовал проделать этот путь, хотя бы и совсем медленно. В индийской традиции этот ритуал входит в любое богослужение: когда вы входите в храм, нужно хотя бы раз обойти по ходу солнца вокруг святыни, а в данном случае вся гора почитается как святыня. Махарши называл Аруначалу духовным центром мира, или сердцем земли, причем именно сердце он считал вместилищем истинной Самости, отвечающей всякому человеку на искренний вопрос: «Кто я?»

Как-то вечером, когда преданные собрались совершать прадакшину, один из них почувствовал, что не в силах проделать столь долгий путь, поэтому поспешил трижды обойти вокруг Махарши. Тот улыбнулся понимающе, но произнес: «Обойди вокруг самого себя, и это будет настоящая Атма-прадакшина». Когда же кто-то заметил, что тот поступил совсем как Винаяка в эпосе, Махарши рассказал собравшимся этот сюжет.

Однажды Господь, восседая со своей супругой на вершине горы, взял в руки спелый плод и сказал сыновьям: «Сей чудесный дар достанется тому, кто быстрее обогнет всю Вселенную». Один из сыновей, оседлав своего быстроногого павлина, сразу исчез из виду, а другой, Винаяка[2] (одно из имен слоноголового бога Ганеши – покровителя путников), сразу понял, что не стоит тягаться с братом, ведь на мыши далеко не уедешь… Тогда он сообразил, что, коль скоро в его отце заключены все миры Вселенной, достаточно обойти вокруг него, что он и сделал без особого труда. И когда его брат примчался, покрытый потом и пылью всех земель, он увидел Винаяку, вкушающего заветный плод…

Конечно, Махарши и сам часто повторял это мистическое кружение «вокруг Себя», пока однажды не повстречал на своем пути простую на вид индийскую женщину, которая не выказывала ему никакого почтения, а совсем наоборот, грубо отчитала: «И чего ты слоняешься под палящим солнцем? Почему тебе не сидится спокойно?» Махарши не ответил ей, а обратился к своим преданным: «Так не может говорить обычная женщина!» Никто не знал, кто она и откуда, поэтому преданные решили, что в действительности это было проявление самого духа Аруначалы, после чего Махарши посчитал нужным прекратить свои обходы, ибо их цель была достигнута. Надо отметить, что это случилось незадолго до второго переживания смерти.

Свет блаженства внутри пещеры

Первый опыт пещерного существования Махарши получил не по собственному желанию. Поначалу он сидел в колонном храмовом зале, открытом со всех сторон, погруженный в блаженство открывшейся ему внутренней сущности. Но тут его заметили местные мальчишки и начали швырять в него камни, ибо он был немногим старше их самих, но сидел словно статуя, и им было просто интересно, «настоящий» ли он вообще.

На несколько месяцев жизнь Махарши превратилась в сущий ад, но единственное, что он сделал, так это переместился в подземелье под колоннадой, не нарушая своего экстаза. Мальчишки боялись туда спускаться, хотя и продолжали бросать камни наугад в темноту, к чему добавились полчища муравьев и москитов. Все тело Махарши было залито кровью, а рубцы остались на нем до конца жизни. Добрая женщина приносила ему пищу и уговаривала перейти в ее дом, но Махарши словно ничего не слышал. Наконец, один почитатель просто поднял его недвижное тело на руки, вынес наверх и усадил в храмовом саду, к чему Махарши остался безразличен.

Поскольку вид Махарши привлекал в храм множество посетителей, священник стал требовать больше пожертвований, с чем тот не мог согласиться. И спустя два года смены различных мест у подножия горы Махарши поднялся вверх по склону и поселился в пещере Вирупакша, названной по имени святого, который жил и был захоронен в ней около шестисот лет назад. Но Махарши не ушел слишком далеко от людей: достаточно всего десяти минут, чтобы спуститься оттуда в индийский поселок, примыкающий к храмовому комплексу. Даже в центре пещеры невозможно выпрямиться в полный рост, а одновременно вдоль стен могут усесться всего несколько человек, настолько она тесная. Летом в пещере становилось невыносимо жарко, и Махарши переходил на время в другую пещеру возле пруда, но его «домом» считается главная. Махарши неизменно пребывал в молчании, но его духовное сияние скоро привлекло к пещере почитателей, образовавших вокруг нечто вроде первого ашрама. Также и простые люди приходили туда, сидели вокруг него и уходили счастливые… Даже в пещере Махарши оставался среди людей.

Ашрамы на южном склоне горы

Хотя Махарши и менял места своего пребывания, он всегда оставался на южном склоне горы, а в индийской традиции юг считается стороной смерти. В древних текстах, посвященных искусству строительства дома, даже указывается, что южная стена дома должна быть толще других, и желательно, чтобы в ней совсем не было окон. И конечно, южный склон вообще не относится к местам, подходящим для поселения. Но смысл предпочтения, которое Махарши отдавал тому направлению, откуда приходит смерть, не только в том, что его духовные переживания были связаны с опытом умирания. «С ликом, обращенным к югу», – одно из 108 имен самого Махарши, присвоенное ему во славу Дакшинамурти. Этот бог является ипостасью самого Шивы, наставляющего в молчании, в чем и состояла миссия Махарши в его земной жизни: просто пребывать в глубоком погружении в свою истинную сущность, быть «собой в себе».

Покинув пещеру после второго переживания смерти и прибытия на гору его матери и младшего брата, Махарши поселился в Скандашраме. Он снова не ушел далеко: домик построили прямо над пещерой, на незначительном расстоянии, – но этот переход сильно изменил внешний образ его жизни. Казалось, что он снова вернулся к семейной жизни, хотя на самом деле, наоборот, это вся семья покинула дом и последовала за ним. Именно поэтому он начал принимать пищу, приготовленную матерью, вести беседы с посетителями, а когда те высказывали желание отречься от мирской жизни, всячески их отговаривал. В индийской традиции домохозяин считается ниже садху (отшельника), но для Махарши такого различия не было. «Даже если вы были мирянином, а стали монахом – что изменилось? Вы по-прежнему думаете, что вы являетесь кем-то, а вовсе не стали самим собой…»

Смерть матери (или, как утверждал Махарши, ее освобождение) положила начало основанию регулярного ашрама со строгим офисным распорядком, которому сам Махарши подчинялся безукоризненно. Тело матери захоронили у подножия горы, и поначалу Махарши ежедневно спускался к ее гробнице, а однажды почувствовал сильное желание остаться там насовсем. Тогда и все преданные последовали за ним, и вскоре вокруг могилы выросли различные постройки: жилые домики, кухня, офис, книжный магазин, поликлиника и т. п. Младший брат Махарши взял на себя функции управляющего и прекрасно с ними справлялся. Долгие годы будничная жизнь нисколько не менялась, а по мере того как Махарши слабел от болезни, распорядок становился все более жестким. Но при всей «скуке обычной жизни» именно этот период наиболее важен, ибо Махарши удалось внести просветление в повседневную жизнь, и его учение понадобилось многим.

Неуловимая традиция:
ни учителей, ни учеников…

С древних времен в Индии принято «сидеть у ног учителя», и за много веков сложилось множество линий духовной преемственности, передающих различные учения. Случаи просветления «своими силами» не относятся к простым смертным, так и Махарши люди почитали как Бхагавана – Господа. Но обычно каждое божественное сошествие становится началом новой традиции: просветление Будды привело к зарождению буддизма и т. п. Махарши же не только реализовал единение с собственной Высшей Самостью еще в начале своего пути, живя среди простых мирян, но и само его учение требует обращения к Самому Себе. Получается парадокс: если следовать Махарши, то надо следовать вовсе не Махарши…

Тем не менее люди приходили к нему за наставлениями, хотя то, что они получали, нельзя назвать передачей знания. Если не считать присутствия равнодушных наблюдателей и нападений грабителей, которые тоже случались, все люди вокруг Махарши на что-то претендовали, и лишь немногие встречались с ним на своем собственном пути. В первый период жизни на Аруначале престарелые, но духовно бесплодные садху пытались сделать его своим учеником, а во второй – самые разные люди просились в ученики. Махарши не отказывал преданным в даршане – лицезрении, а нередко и беседовал с ними, и даже никогда не покидал ашрам, опасаясь, что посетители не застанут его там. Но вся суть его «помощи» заключена в простом ответе: «Ступай туда, откуда пришел…»

Гуру-самозванцы

Наверное, это один из самых интересных феноменов духовной нищеты, когда учитель пытается прославиться, обретя не просто достойного, а великого ученика. Конечно, постоянное погружение Махарши в самадхи, необыкновенное для столь юного возраста, не могло пройти незамеченным не только для жителей поселка, но и для подвизавшихся на горе аскетов.

Один из таких подвижников по имени Балананда достиг высокого уровня и имел последователей, и Махарши иногда приходил посидеть возле него в молчании. Но со временем число преданных Махарши стало все возрастать, а число преданных Балананды – уменьшаться, и тот не смог пережить это спокойно. Сначала он даже намеревался убить Махарши, но после неудачной попытки, обращенной его «жертвой» в шутку, решил снискать почет, представившись его гуру. При всех посетителях, если кто-то приносил сласти как подношение, он говорил: «Хорошо, ему не повредят сласти», – а затем обращался к Махарши со словами: «Дитя мое, прими этот подарок». Наконец, он даже перенес свои вещи в пещеру Махарши, расположившись в ней насовсем. Но стоило ему отлучиться, как служитель Махарши выбросил все вещи наружу, вымыл пол и замкнул двери пещеры на замок. Напрасно вернувшийся «учитель» бушевал и требовал выгнать служителя, – как всегда, Махарши хранил молчание, пока его преданные не прогнали самого «гуру».

Другой раз некий садху прослышал о Махарши и пришел издалека, чтобы извлечь выгоду из наставничества. «Как ты продвигаешься, сын мой? – спросил он. – Я проделал весь этот путь, чтобы дать тебе священную мантру. – Поскольку Махарши не отвечал и оставался неподвижен, он продолжал: – Бог явился мне во сне и повелел наставить тебя на верный путь…» Тогда Махарши произнес: «Хорошо, пусть Бог явится также и мне во сне, и я приму твою мантру», – и пожелал садху найти ученика получше. Но и на этом дело не кончилось: подобную попытку предпринял другой «гуру», послав целую группу садху, чтобы они привели к нему Махарши для длительного обучения. Они были совершенно пьяны и заявили, что им поручено сначала очистить его тело от «солей», дающих ему такие необычные, но бесполезные способности. По своему обыкновению Махарши безмолвствовал, а его ученики пригрозили сжечь их живьем, и те в страхе удалились. Бывали и другие курьезные случаи…

Преданные служители

На протяжении всего духовного пути, с самого момента прибытия Махарши на гору, у него всегда находились преданные служители. Да иначе и быть не могло: непрерывно погруженный в Себя, Махарши покинул бы свое тело очень скоро, если бы кто-нибудь не приносил ему пищу. Но находились люди, способные уловить отблески его внутреннего сияния, которые стремились быть рядом с ним, а значит, и удержать его на земле. Они проводили все свое время возле Махарши, хотя он почти ни в чем не нуждался, а происходившие с ними перемены были удивительны и заслуживают внимания.

Первым «покровителем» стал садху Шешадри-свами, который поселился на горе совсем незадолго до прибытия Махарши и пробыл там до самой смерти. Почитая Аруначалу как бога, он как-то заявил: «Кто поклоняется Господу Аруначале, тот будет спасен!» – на что Махарши отвечал вопросом: «Хорошо, но кто почитает, а кто почитаем?» Шешадри-свами рассмеялся: «Вот это не совсем ясно… Но как бы то ни было, я поклоняюсь!» – и много раз простерся перед горой. Однако объяснения Махарши, что есть только одна реальность, без всякого различения, поэтому поклонение одного другому бессмысленно, запечатлелись в уме Шешадри-свами, и он принял позицию недвойственности[3]. Однажды он сидел в задумчивости и отрешенно смотрел в сторону быка, а другой садху спросил его, куда он смотрит. «Я смотрю на это», – последовал ответ, но садху не унимался: «На этого быка?..» И тут Шешадри-свами взорвался от негодования: «На какого еще быка? Сам ты бык! Зови это Брахманом!»

Шешадри-свами ушел из жизни в период расцвета ашрама, и тело святого, по индийской традиции, было не кремировано, а захоронено. Во время погребальной церемонии Махарши стоял и молча созерцал происходящее.

Другой садху, по имени Палани-свами, долгие годы поклонялся богу Винаяке, соблюдая строгий пост: он принимал пищу раз в день только после подношения ее Господу со всеми надлежащими ритуалами. Но один из его друзей как-то заметил: «Зачем ты проводишь жизнь с этим бездушным идолом? На горе Аруначале живет настоящий бог, и не лучше ли служить ему?» Палани-свами отправился посмотреть на такое чудо и остался подле Махарши навсегда, верой и правдой прослужив ему двадцать лет. Поначалу он все же совершал подношения в храме Винаяки, но вскоре почувствовал, что его сердце всецело с Махарши, и прекратил ходить в храм, отправляясь вместо этого просить подаяние для них обоих. Страшным ударом для Палани-свами стало, когда спустя какое-то время Махарши сказал: «Давай я пойду за подаянием в одну сторону, а ты – в другую. Нам незачем жить вместе». Служение Махарши уже составляло самую суть жизни Палани-свами, и страдания его были столь велики, что ему было позволено остаться.

Но в большинстве случаев Махарши считал служение ему излишним, а также и других учил обходиться своими силами. Как-то посетитель пожаловался на плохое здоровье, а также невнимательность докторов и нерадивость прислуги, из-за чего болезнь стала хронической. Махарши не ответил ему, а вечером, когда все собрались, он начал растирать свои ноги маслом и кратко заметил: «Мы сами себе и доктора, и слуги. Пока у нас хватает сил принимать пищу, почему бы самим ни заботиться о своих нуждах?» Посетитель смущенно молчал, а Махарши начал рассказывать следующую историю.

Один монах возжелал стать настоятелем монастыря, но у него не было ни одного ученика, ибо всякий, кто приходил к нему, быстро распознавал его тщеславие. Однажды ему понадобилось по делам в город, но он не хотел показаться простым монахом, которого ни в один приличный дом на ночлег не пустят. Поэтому он пошел на хитрость: тайком занес на веранду свои пожитки и громко позвал хозяев с улицы. «Я настоятель монастыря, и мой ученик оставил у вас мои вещи», – заявил он, а после недолгих поисков те и впрямь нашли узел и пригласили его к столу. Приближалась ночь, и хозяева стали спрашивать, куда же делся ученик, но монах попросил их ложиться спать, дескать, он сам откроет ученику.

Спустя некоторое время хозяев разбудил стук двери, и сквозь щель в стене им представилась забавная сцена: монах на два голоса разыгрывал беседу с учеником, отчитывая его и приказывая растирать ему ноги. Тогда им все стало ясно, и они тоже решили позабавиться. Наутро монах заявил, что спозаранку отправил ученика в город, и попросил перед уходом подать ему узел с вещами, на что хозяева недоуменно пожали плечами: «Так мы ученику отдали – тому самому, который вчера тебе ноги растирал…»

И Махарши заключил: «Вот что случается, если вам нужна прислуга!»

Последователи «пути к Себе»

Противоречие между следованием учению Махарши и своей самости было по сути только внешним: очевидно, что никто не может учиться быть собой у кого-то другого. После встречи с Махарши невозможно было стать его последователем, продолжателем новой традиции, а тем более преемником. Можно было только двигаться параллельно, ибо Высшее Я у всех людей одно – Атман, и следовало сделать немалое усилие, чтобы повернуть свою судьбу в верном направлении. По-разному происходило это в жизни индийцев и людей с Запада, и мы приведем здесь примеры двух «первопроходцев».

Ганапати Муни был во всех отношениях необыкновенной личностью и с самого детства поражал окружающих легкостью в освоении санскрита и стихосложении, за что впоследствии был прозван «Кавьяканта»[4]. Вскоре после женитьбы он начал совершать паломничества по святым местам, повторять мантры и предаваться строгому аскетизму, но никак не мог обрести душевного покоя. Проделав долгий путь к Аруначале, он припал к стопам Махарши в совершенном отчаянии, умоляя прояснить суть тапаса (подвижничества). Махарши молчал с четверть часа и, наконец, произнес: «Когда ты смотришь вглубь того, откуда возникает мысль о Я, разум погружается в этот источник, – это и есть тапас…»

Ганапати Муни охватило неслыханное вдохновение, и он принялся восхвалять Махарши в санскритских стихах. Узнав, что его настоящее имя – Венкатарамана (а ранее его звали просто «Брахмана-свами», то есть «Почтенный Брахман»), именно он стал сокращенно называть своего наставника Раманой, добавив к имени титул Махарши – «Великий Мудрец». Ганапати Муни было дано видение Махарши в тонком теле, когда он находился в другом городе, и он же составил самое известное собрание бесед с Махарши «Шри Рамана Гита». Ганапати Муни много странствовал, а под конец жизни осел в небольшой деревушке с группой своих последователей, продолжая вести аскетический образ жизни. И все же, когда после его смерти Махарши спросили, достиг ли он освобождения, тот удивленно ответил: «Да разве он мог бы? Самскары (внутренние влечения) были слишком сильны в нем…»

Махарши стал известен в Европе после того, как британский путешественник Пол Брантон описал встречу с ним в своей книге. Но первым западным последователем следует считать все же англичанина ФрэнкаХамфриса, находившегося в Индии на колониальной службе. Он был очень молод, но уже прекрасно разбирался в оккультизме и сам обладал неплохими экстрасенсорными способностями. Именно благодаря астральному видению ему удалось узнать о существовании Махарши, а устроить встречу помог Ганапати Муни. Больше всего Хамфрис был восхищен сияющим молчанием Махарши, хотя в своих письмах он пересказывает и беседы с ним.

Подобно многим Хамфрис стремился помочь страждущему человечеству, но Махарши не был затронут его горячим состраданием: «Помоги себе, и ты спасешь мир. Ты и мир – одно!» Хотя Хамфрис встречался с Махарши всего несколько раз, под его влиянием он потерял интерес к оккультизму. Поскольку в младенчестве он был крещен в католической церкви, то решил вернуться в Англию, где поступил в монастырь…

Глава 2
Кристаллы учения в чистом сознании

Учение Махарши предельно просто по сути: «Я есмь Брахман», равно как и метод самоисследования: «Кто я?», и тем не менее посетители и ученики годами задавали ему одни и те же вопросы, на которые он отвечал краткими фразами или даже взглядом в молчании. Источники, которые содержат представления о духовном пути, – это несколько отдельных записанных бесед с учениками, более или менее продолжительных и последовательных, спонтанно изливавшиеся стихи по разным поводам, несколько переводов классических ведантических текстов, в которых отразилось его особое восприятие их смысла, и редкие письма. Самыми главными, хотя каждое и занимает всего около десяти страниц, считаются поэтические произведения «Суть наставления», «Стихи о реальности», гимны Аруначале и стихи об Атмане. Это, собственно, и все. И все же глубина учения Махарши заставляет возвращаться снова и снова к его немногословным поучениям, позволяя переосмыслить не столько его учение, сколько собственную жизненную позицию.

Способы посвящения:
молчание, взгляд, слово

До сих пор остается непонятным, был ли Махарши учителем, дающим посвящение и наставления, или он уклонялся от прямого влияния на человеческие решения. Если судить по его внешнему поведению, трудно однозначно утверждать, давал ли он какую-либо скрытую передачу своим преданным, порой незаметно для них самих, либо оставался совершенно безразличным к их поискам и метаниям, а все перемены в их настроении происходили просто в силу сонастроя с его духовными вибрациями. Один из серьезных исследователей – Артур Осборн – считает, что Махарши в действительности был гуру, передающим учение, но сама передача осуществлялась как «тонкая алхимия ассоциации».

Можно выделить по крайней мере три уровня воздействия Махарши на приближавшихся к нему искателей истины: незаинтересованное пребывание в состоянии блаженства, направленный взгляд в полном молчании, и наконец краткие ответы на вопросы. Порой они оказывали мощное влияние, а порой проходили для посетителей бесследно, если те были глухи умом и сердцем. И в совершенно исключительных случаях Махарши явно помогал в достижении освобождения.

«Заразительность» пребывания в духе

Другой духовный парадокс, к которому мы еще вернемся, состоит в согласии Махарши с древней традицией в том, что самореализация возможна лишь по милости гуру. Тогда возникает естественное недоумение: был ли он сам столь немилосерден, что не брал никого в ученики? Если все же рассматривать Махарши как гуру, посетители чаще получали от него только упадешу (наставление), нежели подлинную дикшу (посвящение), причем далеко не все были готовы к восприятию света его молчания.

Иногда он высказывался на этот счет довольно определенно: «Если вы находитесь в присутствии подлинного джняни (познавшего Брахмана), он подносит вам готовое покрывало духа». Но и присутствие он понимал в широком смысле: так, когда одного из преданных перевели по службе в другой город и он явился к Махарши с просьбой повлиять на ход событий, чтобы не разлучаться с ним, тот спросил: «Сколько лет ты вместе со мной?» Несчастный ответил, что вот уже сорок лет, после чего Махарши обратился к собравшимся и громогласно заявил: «Перед вами человек, который пробыл со мной сорок лет, а до сих пор думает, что он может оказаться где-то без меня!» Примечательно, что, несмотря на такую отповедь, распоряжение о переводе вскоре было отменено, – разумеется, не без «тонкого» вмешательства Махарши.

Забавные истории приключались, когда кто-либо из посетителей становился одержим желанием обрести в лице Махарши духовное руководство. Некто Натеша Мудальяр, простой школьный учитель, прослышал о Махарши и направился в ашрам за посвящением. Хотя друзья предупреждали его о безмолвии Махарши, он все же решил попробовать, но потерпел полное поражение и удалился в разочаровании. Однако через два года, проведенных в бесплодных поисках иного наставника, он написал Махарши отчаянное послание: «Сколько бы перевоплощений ни предстояло мне впереди, я обречен на то, чтобы получить от тебя духовную передачу. И если ты отвергнешь меня сейчас, тебе тоже придется воплотиться для этой цели…» Несколько дней спустя Махарши явился ему во сне и сказал: «Забудь обо мне, думай о Боге! И моя помощь не замедлит прийти…» Тогда Натеша Мудальяр начал медитировать на изображении Ишвары, а вскоре получил краткий ответ: «Махарши не отвечает на письма – вы сами должны прийти к нему». История недопониманий в личном общении слишком продолжительна: Натеша Мудальяр даже принял санньясу вопреки совету Махарши отказаться от этой пустой затеи. Но в конце концов Натеша Мудальяр получил искомое – словесные наставления, которые он записал в «Катехизисе инструкций», самом полном собрании высказываний Махарши о гуру и его милости.

Чудесные видения преданных

Рассказы преданных Махарши изобилуют историями о его чудесных явлениях, помощи в трудных обстоятельствах, временных преображениях его лика. Трудно отделить среди них реальный духовный опыт от игры жаждущего воображения, но встречаются настолько искренние исповеди о видениях, перевернувших всю дальнейшую судьбу, что им нельзя не поверить. Подобно любому индийскому мудрецу, Махарши не считал видения чем-то существенным и никогда не поощрял подобные опыты, если они не случались сами собой. Все видения можно отнести к одной их двух возможностей: либо Махарши появлялся в другом месте в своем обычном облике, хотя и в тонком теле, либо в его реальном присутствии люди начинали созерцать в нем необычные изменения, чаще всего неземное сияние. Но в любом случае это происходило благодаря преданности и сосредоточению на Махарши самих его последователей.

Эчаммал была счастливой женой и матерью, но судьба индийской женщины нередко переменчива: одного за другим смерть унесла сначала мужа, затем единственного сына, а затем и дочь. Оставшись одна, женщина погрузилась в пучину горя, и даже ее попытки служить разным садху не приносили облегчения. Наконец она прибыла к Аруначале, и первая же встреча с Махарши сняла весь груз с ее души. Она поселилась там навсегда и занялась приготовлением пищи для Махарши, а значит, и для всего ашрама.

Ранее она использовала метод сосредоточения на межбровье, полученный ею от одного гуру, и всегда достигала видения яркого света. Однако Махарши велел ей оставить эту практику: «Вовсе не этот свет твоя истинная цель. Нужно стремиться только к слиянию с Самостью». Тогда Эчаммал доверилась Махарши полностью, а однажды, поднимаясь на гору к его пещере, повстречала его на пути и услышала голос: «Зачем спешить дальше, когда я здесь?» Она обернулась, но никого уже не было, тогда она в страхе бросилась к пещере, где и нашла учителя, который беседовал с посетителем и никуда не отлучался. Махарши объяснил, что видение Эчаммал произошло благодаря постоянному сосредоточению на нем всех ее помыслов.

В отличие от простой индианки, Шивапракаш Пиллаи имел философское образование и был одним из наиболее ученых людей среди преданных Махарши, поэтому его видения носили совсем другой характер. Он приложил немало усилий, чтобы записать ответы Махарши на вопросы, составившие самую известную книгу «Кто я?». Но и его постигло несчастье: когда он уже пресытился мирской жизнью, неожиданно умерла жена, и он оказался перед выбором: жениться снова на дорогой его сердцу девушке, что требовало непосильных денежных расходов, или принять санньясу. Заранее предполагая, каким будет ответ Махарши, он решил ни о чем его не спрашивать, а получить ответ другим путем. Пиллаи записал несколько вопросов и молился в храме всю ночь, чтобы получить какой-то знак судьбы, как ему поступить. На следующий день он молча сидел перед Махарши и вдруг увидел вокруг его головы сияние, из которого появился золотой младенец и снова погрузился в ореол. Вечером ему снова было видение: тело Махарши то сияло, как ослепительное солнце, то покрывалось священным пеплом, а два дня спустя оно предстало как чистый кристалл. Стоит ли говорить, что Пиллаи провел остаток своих лет в воздержании и подвижничестве…

Помощь в освобождении

В современной медицинской психологии существует подлинное искусство «сопровождения умирающих», но Махарши обладал силой «преображения умирающих», хотя и использовал ее в самых редких случаях, а порой и безуспешно, если человек был не готов к освобождению от череды перевоплощений. Так, не удалась попытка Махарши помочь своему преданному служителю Палани-свами: в решающий момент тот открыл глаза и умер обычной смертью. Однако сам Махарши не считал свои действия ошибочными, ибо, хотя слияния души с Самостью не произошло, характер ухода Палани-свами указывал на предстоящее ему благое перевоплощение. Мы остановимся на двух состоявшихся самадхи, представляющих собой крайности в изначальных условиях для самореализации: в одном случае речь пойдет о собственной матери Махарши, а в другом… о глубоко привязанной к нему корове.

Вся жизнь матери Махарши была процессом отрешения от собственного сына и служения ему как безличному Брахману, что и стало для нее подготовкой к освобождению. Она нашла его довольно скоро после бегства из дома, но на все увещевания вернуться домой он не отвечал ничего, а лишь написал на клочке бумаги: «Повелитель управляет судьбами душ согласно их предназначению… Это предопределено, поэтому лучше всего хранить молчание!»

Мать покорно удалилась, а вернулась лишь спустя двадцать лет, потеряв своего старшего сына. Сразу по прибытии на гору она тяжело заболела, и Махарши единственный раз за все время обратился к Аруначале в стихах с просьбой об ее исцелении. Конечно, она выздоровела не только телесно, но и духовно, поэтому смогла оставить дом и разделить судьбу своего сына, всецело посвятив себя служению. Однако она все же долго продолжала считать его своим ребенком, пока в устрашающем видении не узрела его подлинный божественный облик Шивы, обвитого змеями. Когда приблизилась кончина матери, Махарши воздерживался от пищи весь день, а вечером несколько часов просидел рядом с ней, положив одну ладонь на ее сердце, а другую на голову. Как только она покинула тело, Махарши встал и сказал: «Теперь мы можем поесть – загрязнения нет!» Согласно индуистской традиции, после смерти требуется ритуальное очищение, поэтому произнесенные слова означали только одно: мать не умерла, а слилась с Высшей Самостью.

Ничего удивительного нет в том, что у Махарши было немало преданных животных: обезьяны, собаки, мангусты, птицы, но самой любимой была корова Лакшми. Надо отметить, что коровы до сих пор остаются священными животными, которым позволено свободно разгуливать повсюду, отчего движение транспорта на индийских улицах часто замедляется.

Лакшми попала в ашрам еще совсем маленьким теленком и после первой встречи с Махарши на следующий день вернулась к нему сама, и так с тех пор и повелось: она являлась точно в обеденное время и, не обращая ни на кого внимания, направлялась прямо к Махарши, поэтому тот всегда держал припасенными бананы или другое угощение. Лакшми была столь пунктуальна, что нередко ее неожиданное появление означало, что за другими делами пропустили обеденное время…

Когда Лакшми заболела и стало ясно, что конец ее близок, Махарши сам пришел к ней и спросил: «Мать, ты хочешь, чтобы я побыл с тобою?» Он сел напротив, положил ее морду себе на колени, а ладонь – на голову и заглянул глубоко в глаза, словно давая посвящение. Убедившись, что ее сердце чисто и свободно от всех желаний, а устремления сосредоточены только на нем одном, он оставил ее и пошел обедать. Лакшми покинула свое коровье тело мирно, ее захоронили в ашраме, а на надгробии Махарши собственноручно написал, что она достигла освобождения.

После того как преданные услышали стихи, которые Махарши сложил в честь освобождения коровы Лакшми, они удивленно спросили: «Разве не только в человеческом существовании можно достичь освобождения?» – «Конечно, нет, – ответил Махарши. – Достоверно известно, как один великий святой дал освобождение даже терновому кусту!» И после настойчивых просьб преданных Махарши поведал им это предание.

В одной деревне жил просветленный по имени Умапатхи Шивачарья, он был ученый и поэт и всегда находился в состоянии божественного экстаза, поэтому не придавал особого значения соблюдению всех ритуалов. Жителям деревни это не нравилось, и в конце концов они изгнали Умапатхи из общины, запретив ему даже посещать храм, так что ему пришлось поселиться на окраине. Вскоре прислуживавший ему человек из низшей касты, неся на голове вязанку дров, получил видение самого Господа и послание для передачи господину. Умапатхи прочел, что ему следует дать посвящение этому человеку и тем самым поразить всех жителей, что он и сделал. Сразу после обряда инициации слуга слился с чистым светом Самости и исчез.

Народ был разгневан, решив, что Умапатхи сжег своего прислужника магическими силами, и дело дошло до самого царя, который по столь небывалому случаю прибыл в деревню. Выслушав рассказ Умапатхи, царь попросил в подтверждение его правоты дать освобождение придорожному терновому кусту, и немедленно после обряда колючий терновник растворился в чистом свете. «Все это похоже на магию, – продолжал сомневаться царь. – А как ты докажешь, что получил это послание от самого Господа?» Умапатхи предложил ему направиться в храм, где в то время проводилось богослужение, и, подойдя к алтарю, царь увидел, что с одной стороны возле Господа стоит слуга, а с другой – терновый куст…

Отношение к себе:
личное Я – вечное То

До тех пор, пока человек продолжает считать себя «мыслящим телом» и ограничивает сферу того, что он готов называть своим Я, опытом чувственных ощущений и совершенных поступков, он пребывает в пространстве и времени. Можно привести немало примеров индийских мудрецов, преодолевших подобное самосознание: так, Рамакришна во всем, что касалось его человеческих нужд, вместо «я» всегда говорил «это» или «это тело», зато во время богослужения вместо храмовой статуи украшал гирляндами и сандаловой пастой самого себя. Другими словами, он не был ограничен пределами принадлежащего ему тела и в то же самое время понимал, что в этом теле обитает божественная сущность. Поэтому давайте теперь обратим внимание на «границы» личности Махарши: на его отношения со своим телом, на способ его существования в пространстве и времени.

«Кто Я?» – «Я не есть это тело!» – «Кто Я?»…

В древнейших упанишадах встречается ключевой для всей индийской философии сюжет: ученик спрашивает учителя: «Кто Я?», – и тот объясняет ему, что он есть физическое тело, составленное из принятой пищи. Поначалу ученик довольствуется ответом, но на обратном пути его одолевают сомнения, он возвращается к учителю и снова задает тот же самый вопрос, после чего тот объясняет ему, что он есть чувства, переживаемые им в соприкосновении с миром. Эта история повторяется много раз: ученик возвращается снова и снова, пока наконец не утверждается в осознании, что он – вовсе не тело, чувства или мысли, а непрерывное блаженство в осознании чистого бытия: сат-чит-ананда… В этом, собственно, и состоит метод самоисследования Махарши, тогда как вся западная философия осталась замороженной на постулате «Я мыслю, следовательно, существую».

На самом деле вопрос «Кто Я?» ответа не имеет, и когда западный искатель истины Пол Брантон настойчиво вопрошал: «Так что же такое в действительности Самость, о которой ты говоришь? Ведь тогда должна быть вторая самость в том же самом человеке…» – Махарши отвечал: «Как же могут уживаться в нем две самости?.. Это То, откуда возникает чувство собственного Я и куда оно впоследствии возвращается».

Самозабвение самого Махарши было особенно явно поначалу: по прибытии к Аруначале он совершил все акты отречения, выбросив оставшиеся деньги и сласти: «Зачем кормить сластями этот кусок плоти?»; оставив от всей одежды одну набедренную повязку и отказавшись принять омовение: «Зачем ублажать купанием этот кусок плоти?» В первые годы он совершенно забыл о своем теле: оно было покрыто корой грязи, волосы свисали спутанными прядями, ногти отросли и скрутились в спирали. Кое-кто даже принимал его за глубокого старца, сохранившего молодое тело практикой йоги.

Но Махарши был далек от всякой заботы о физической мощи, напротив, он настолько ослабел, что с трудом мог подняться с пола без посторонней помощи. Однажды, уже дойдя до двери, он с удивлением обнаружил, что его поддерживает Палани-свами, и спросил: «Зачем ты меня держишь?» «Ты почти был готов упасть, а я успел подхватить тебя», – был ответ. Когда же другой преданный захотел совершать перед ним почитание как перед храмовым божеством, на следующий день, принеся ежедневное подношение пищи, он увидел на стене надпись: «Этого достаточно для этого» (пищи – для тела).

Даже в годы жизни в ашраме, где Махарши принимал посетителей, сидя на кушетке, привычка к аскетизму сохранилась у него в полной мере, ибо она происходила не из стремления достичь отрешенности, а из присущей ему отрешенности от тела. Однажды преданные постелили на кровать Махарши дорогие матрасы и покрывала, чтобы он чувствовал себя более комфортно, но тот, не выказывая явного недовольства, рассказал им такую историю.

Некий лесной отшельник всегда носил с собою три камня и, когда ложился спать под деревом, укладывал один из них под ноги, другой – под спину, третий – под голову, а сверху накрывался шкурой. Ни насекомые не тревожили его сон, ни потоки воды во время дождя, и он прекрасно высыпался. Но как-то раз в лесу охотился царь и набрел на отшельника, после чего послал слуг привести его во дворец. Конечно, это была непростая задача, но, узнав, что иначе слуги будут казнены, отшельник согласился и, увязав три камня в шкуру, направился во дворец.

Царь окружил его почетом, проводил в роскошные покои, а наутро осведомился, как ему спалось. Отшельник ответил, что всегда спит крепко и спокойно, но царь настаивал: «Тебе никогда еще не приходилось отдыхать на таком дивном ложе!» «Да я каждую ночь на него укладываюсь и сплю прекрасно», – возразил тот. Тогда царь вошел в опочивальню и остолбенел от изумления: поверх пуховых перин на тончайшем шелковом покрывале лежали три камня! Царь пал в ноги святому и просил его благословения и наставничества…

Нужно ли добавлять, что в тот же день на кровать Махарши постелили простые матрасы?

Свидетельство Хамфриса не оставляет сомнений, что Махарши был запределен телу: «Я смотрел в его глаза, которые нисколько не менялись в течение получаса, выражая лишь состояние глубокого сосредоточения. Тогда я начал понимать, что это тело – храм духа святого, и все яснее чувствовал, что тело передо мной – не человек, а чудесный механизм или недвижный труп, через который излучается божественное сияние». Сам Махарши так отвечал на вопрос, каким образом сердце, заключенное в теле, вмещает То, что запредельно пространству и времени: «В процессе переживания внетелесного опыта сердца как вместилища чистого сознания мудрец вообще не воспринимает тело, а восстанавливает его в памяти лишь впоследствии». В стихах о Самости он выражается еще более определенно: «Думать, что Самость заключена в теле, в то время как тело находится в Самости, то же самое, что полагать, что киноэкран помещен вовнутрь изображения».

Всю разницу между свободой духа и зависимостью тела ясно передает следующее высказывание Махарши: «Действия тела предопределены с самого момента его появления на свет, но вы свободны не связывать себя с телом». Поэтому тех преданных, которые боялись остаться без духовного руководства после его смерти, он укорял: «Вы придаете слишком большое значение телу».

Пространство внутреннее и внешнее

Как же такое тело вообще могло существовать в обычном мире? Некий индийский теософ попросил Махарши открыть ему свою истинную форму, а тот по своему обыкновению молча смотрел ему в глаза. Вдруг тело Махарши и стены вокруг него исчезли из поля его зрения – осталось только пустое пространство. Затем в этом чистом поле света сгустились облака, и тело Махарши постепенно сформировалось заново, от общих очертаний до всех привычных деталей его облика. Некоторое время его тело сохраняло ослепительное сияние, а затем постепенно «остыло» и потускнело, представляясь вполне человеческим. Теософ в благоговении простерся перед ним и под впечатлением от увиденного не решался посещать Махарши целый месяц. Когда же он пришел снова, тот сказал: «Ты хотел видеть мою форму, но я исчез, ибо я бесформенный… Постарайся отыскать, кто Я – наблюдатель, мыслитель или нечто запредельное».

Очевидно, что в духовном опыте самоуглубление и самораспространение – одно и то же.

Здесь уместно привести историю об одном гималайском подвижнике, которого разыскала в горах английская путешественница. Пораженная глубиной его самососредоточения, она наивно спросила: «Свами, разве тебе не одиноко?» «Пока ты здесь, мне и впрямь одиноко», – невежливо ответил старец. Впрочем, подразумевал он лишь то, что в ее присутствии он был вынужден обращать на нее внимание, суживая свое сознание, обычно распространенное на всю Вселенную. Но сердобольная женщина не унималась: «Свами, если ты поедешь со мной, я покажу тебе Лондон». Но тот посмотрел не нее недоуменно: «Мадам, я сам – Лондон…»

И если у кого-то до сих пор оставались сомнения относительно Махарши, а не «скучно» ли было ему провести более полувека на одной горе, теперь они должны рассеяться.

Махарши считал внешнее окружение совершенно неважным, но в жизни его преданных все обстоятельства складывались под его влиянием наилучшим для духовного роста образом. Нередко он уверял их: «Даже если вы покинете меня, я никогда не оставлю вас». Один из преданных так передавал свое впечатление от развития событий, направляемых Махарши: «Учитель всегда и внутри, и снаружи; он создает все условия, чтобы обратить тебя вовнутрь, одновременно подготавливая внутреннее пространство, чтобы привести тебя прямо к Центру». И все же, настаивая, что на духовном пути искатель истины повсюду должен чувствовать себя как дома, Махарши называл Аруначалу центром внешнего мира, подобно тому как во внутреннем мире таким центром является сердце. Это соответствует священной индуистской географии, ибо еще в пуранах[5] утверждалось: «Среди всех святых мест Аруначала – самое сокровенное. Это сердце мира. Знай, что это тайный и пресветлый сердечный центр Шивы!» Так что при всей своей бесформенности Махарши имел не только особое тело, но и особое место для этого тела.

Безвременность пребывания на Земле

Точно так же контрастно менялось и восприятие Махарши текущего времени. Когда он только прибыл на гору, он вообще потерял счет времени: «Иногда я открывал глаза, и было утро, а порой – вечер, и я даже не понимал, куда движется солнце, – восходит оно или садится…» В течение храмовых богослужений он нередко слышал начало и конец песнопений, а все действо словно проваливалось в небытие. Можно сказать, что он был мастером в искусстве, которое современные психологи называют «жить здесь и сейчас». Когда посетители спрашивали его об особенностях развоплощенного «постчеловеческого» состояния, он отвечал: «Зачем вам знать, кем вы станете после смерти, если вы не знаете, кто вы сейчас? Сначала постарайтесь осознать себя в настоящем!» Перед уходом Махарши обещал преданным сохранить свое непрерывное присутствие, и они чувствовали это вечное «сейчас», где бы они ни находились.

Тем не менее он учитывал и кармический возраст души, и ее способности продвигаться на духовном пути более или менее быстро, и признаки постепенного прогресса в практике. Даже использование метода самоисследования «Кто я?» Махарши считал пригодным только для зрелых душ, тогда как всем остальным следовало сначала подготовить себя иными способами – медитацией, повторением мантр, контролем дыхания. Махарши всегда подчеркивал, что ученик не в состоянии оценить собственный прогресс, сделать это может только учитель, а когда один из нетерпеливых учеников возмутился: «Я должен реализоваться уже в этой жизни! Зачем мне ждать? Почему нужно двигаться так медленно?», – Махарши только рассмеялся в ответ: «Такова твоя участь…»

Когда ищущих его руководства стало слишком много, внимательное отношение Махарши к текущему моменту отразилось в неизменном распорядке ашрама, где каждое действие было расписано строго по минутам, и заведенный порядок не менялся годами. И только в день смерти, когда ему принесли пищу в обычное время, он машинально сверился с часами, но сразу поправил себя: «Впрочем, время теперь совсем не важно…»

Черты современности:
вечное всегда актуально

Итак, в своем вечном «сейчас» Махарши был «современным» святым и всегда отговаривал преданных оставить дом и семью, отказаться от социальной активности и принять отшельнический образ жизни. Когда же малоискушенные в философии веданты посетители ссылались на тот факт, что мир – всего лишь майя, пустая иллюзия, он объяснял, что великого учителя недвойственности Шанкарачарью[6] обычно понимают неправильно: «Он постулировал три утверждения: Брахман реален, Вселенная нереальна, Брахман есть Вселенная. Он не останавливался на втором из них. Только третий тезис проясняет смысл предыдущих, а именно, когда Вселенная воспринимается отдельно от Брахмана, такое восприятие ошибочно и иллюзорно. Все явления реальны, когда они переживаются как Самость, и нереальны, когда они рассматриваются обособленно».

В свете учения адвайты Махарши считал истинным отречением от мира не уход из дома, а удаление из сердца всех привязанностей к конкретным вещам. Однажды после долгой беседы о мирской жизни Пол Брантон спросил совсем прямо: «Так ты считаешь, что человек может продолжать выполнять все социальные требования, включая профессиональную реализацию, и все же достичь просветления?», – и Махарши ответил: «Почему бы и нет? Просто это будет уже не тот человек, а сама Самость…»

Офисный распорядок жизни в ашраме

Когда образовался постоянный ашрам, жизнь в нем протекала по строгому расписанию, совсем как на службе в офисе. Часы были точны до минуты, календарные даты отмечались день за днем. Ничего не упускалось из виду – ни прием пищи, ни чтение книг. Махарши неукоснительно следовал всем общим правилам, и нам известно много примеров, когда он протестовал против своей исключительности. Единственное, на чем он настаивал, невзирая на все попытки оградить его от бесконечных посетителей, – чтобы двери всегда были открыты и любой мог войти к нему днем и ночью. Однажды он заметил, что посетителям в конце столовой подают воду вместо кофе, и с тех пор навсегда отказался от кофе. В другой раз он услышал, как служитель ашрама заставляет пожилую женщину сесть скрестив ноги, как принято, и немедленно принял такое же положение, хотя был уже очень болен. Только после данного женщине разрешения принять удобную позу служителю удалось уговорить Махарши расслабиться.

По своему обыкновению, Махарши воспользовался случаем, чтобы рассказать поучительную историю.

Одна благочестивая женщина страстно желала попасть на гору Кайлаш, чтобы пребывать в обществе самого Шивы, и долго молилась покровителю путников Ганеше, прося доставить ее туда. Наконец, ее желание исполнилось: открыв глаза, она обнаружила перед собой Господа с супругой, которые были восхищены ее преданностью и позволили ей остаться.

Время шло, женщина старела, и скоро ей стало трудно сидеть как положено, поэтому она вытянула вперед свои затекшие ноги. Супруга Шивы, оскорбленная таким неуважением, хотела заставить ее сесть скрестив ноги, хотя Шива просил ее не вмешиваться. Когда же старуха по настоянию богини подвинула стопы в сторону, Шива сместился и снова оказался перед ней… Так повторилось несколько раз, и Господу пришлось вертеться во все стороны, ибо преданная всегда видела его прямо перед собой, куда и вытягивала свои ноги. Наконец, Шива с упреком сказал супруге: «Вот видишь, что ты натворила!», – и ей пришлось попросить старуху сидеть спокойно, как ей удобнее.

«Точно так же и в моем присутствии, – заключил Махарши, – где мои преданные найдут место, где меня нет?»

Среди преданных находилось немало недовольных подобным управлением ашрамом, но Махарши игнорировал их, поясняя: «Люди приходят в ашрам в поисках просветления, а вместо этого вмешиваются в заведенные порядки, забывая о цели своего визита». Однажды большая группа преданных – бизнесменов и специалистов – прибыла из Мадраса на заказном автобусе, чтобы совершено упразднить управление ашрамом и полностью реформировать его структуру. Их допустили в холл, где они чинно расселись перед Махарши, который хранил неподвижность и молчание подобно скале. Некоторое время они смущенно переглядывались, шептались, но никто не осмелился заговорить. Наконец они покинули холл и вернулись в Мадрас ни с чем. Только тогда Махарши напомнили, что посетители прибыли с прошением, на что тот ответил: «Странно, зачем они вообще приезжали? Они хотят реформировать себя или ашрам?»

Просмотр писем и газетных новостей

Ежедневно в полдевятого утра Махарши приносили газеты, которые он внимательно просматривал, иногда отмечая интересные места, но никогда не высказывая политических пристрастий. Часть газет выписывалась в самом ашраме, а часть приносили преданные, для которых это был своеобразный ритуал: предложить Махарши газету, чтобы тот первым просмотрел ее, а затем принять ее из его рук обратно как освященный дар. С такими газетами Махарши всегда обращался очень бережно, разворачивая и сворачивая их, стараясь нисколько не помять. Таким образом он доброжелательно поддерживал этот нехитрый механизм, связывающий его с посетителями.

Однажды Махарши, просматривая ежемесячный журнал «Грихалакшми», засмеялся и передал его Сури Нагамме – одной из поварих на кухне, которая в тот момент уже направлялась к выходу, и сказал: «Здесь превозносятся достоинства чеснока. Обязательно прочти!» В статье рекомендовалось добавлять чеснок во все приправы, ибо нет ничего полезнее для здоровья. После обеда он снова вернулся к этой теме и добавил: «Конечно, чеснок полезен для здоровья. В древности его считали каплями амриты!» И он рассказал легенду, как демоны украли у богов амриту (напиток бессмертия), и во время их борьбы несколько капель пролилось на землю и превратилось в дольки чеснока. «К чесноку прикасались демоны, поэтому, несмотря на все свои достоинства, он относится в писаниях к тамасичной (нечистой) пище», – заключил Махарши с иронией. Так в повседневности ашрама переплетались газетные новости, древние предания и насущные кухонные заботы.

После газет Махарши приносили письма – они приходили со всего мира, и некоторые из них были адресованы просто: «Махарши, Индия». Он прочитывал каждое письмо очень внимательно, изучая даже обратный адрес и почтовую марку. Если в письме были новости для кого-то из присутствующих, он зачитывал их вслух. Однако он никогда не отвечал на письма сам: его учение было столь просто, что ответ составлялся в офисе, после чего Махарши оставалось его проверить и лишь слегка подправить. Когда ситуация была не совсем стандартной, Махарши диктовал дополнительно пару фраз, после чего ответ запечатывали и отсылали. Единственное, в чем нельзя сомневаться, что вместе с ним Махарши посылал каждому свое благословение.

«Слишком человеческое» чувство юмора

Труднее всего передать, насколько естественным и человечным было поведение Махарши с окружающими. Беседы с ним текли совершенно непринужденно, он часто улыбался и многое обращал в шутку. Так, он нередко иронизировал по поводу излишнего пуританизма своей матери, которая слишком буквально выполняла все предписания священных текстов для брахманов. Если край ее сари касался посетителя низшей касты, Махарши сразу восклицал: «Посмотрите! Чистота потеряна!», а когда она отказывалась от лука, который считается тамасичной пищей, он сразу высмеивал ее: «Взгляните на эту луковицу! Какое непреодолимое препятствие для освобождения!» А одна пятилетняя девочка написала своему отцу, который никогда не встречался с Махарши: «Ты его сразу полюбишь. Когда он улыбается, все вокруг счастливы…»

Даже в первые годы сурового самоотречения Махарши был способен на розыгрыши. Однажды его преданные ушли в город за едой, а дверь заперли снаружи, опасаясь, что он может в трансе уйти в неизвестном направлении. Но Махарши было известно, что дверь можно снять с петель, не трогая замок, поэтому он приподнял ее и вышел, снова повесив на прежнее место. По возвращении преданные не нашли его и, страшно перепугавшись, бросились искать его повсюду, не забыв, однако, снова запереть дверь. Тогда он вернулся тем же путем и невозмутимо наблюдал, как измученные безуспешными поисками преданные обнаружили его на прежнем месте и долго обсуждали, как он исчез и появился благодаря своим сверхъестественным способностям. Ни один мускул не дрогнул на лице Махарши, но годы спустя он рассказывал об этом случае столь увлекательно, что весь холл сотрясался от хохота.

Глава 3
Древние письмена из источника безмолвия

Путь Махарши поистине уникален также и потому, что свой опыт самореализации он получил задолго до того, как познакомился с древнейшими учениями о духовном пути к просветлению. Хотя он происходил из брахманской семьи, в детстве его религиозность сводилась к случайным посещениям храма богини Минакши. Да и это происходило, только если друзья звали его посмотреть на статуи богов, после чего он сразу возвращался домой без особых впечатлений. Лишь после переживания смерти, пробудившего осознание независимости духа от тела, Махарши стал проводить в храме каждый вечер, подолгу простаивая перед изображением бога Шивы, и волны необъяснимых чувств затопляли его всего, так что он заливался слезами. Единственной священной книгой, прочитанной им к тому возрасту, были жития тамильских святых – «Периа-пуранам», поэтому и его представление о боге было вполне «пураническим». Махарши ничего не слышал ни о Брахмане, ни о сансаре, и не имел ни малейшего понятия о сущности Сверхличностной Реальности, пронизывающей все на свете, с которой были одинаково слиты и бог, и его собственная Самость.

Только значительно позднее, уже по прибытии к Аруначале, он услышал «Рибху-гиту» и другие священные тексты, с удивлением обнаружив, что в них точно названы и подробно объяснены все состояния, которые ему довелось пережить в своем безмолвном опыте. В дальнейшем он научился использовать «язык» этих книг для описания своего интуитивного прозрения, а также для передачи другим людям способа его достижения. Но поскольку его «духовное образование» оставалось хаотичным, он свободно смешивал тексты разных традиций, применяя, например, для обозначения окончательного освобождения то йогический термин «самадхи», то буддийский – «нирвана», то индуистский – «мокша». В основном его внимание привлекала адвайта-веданта в изложении Шанкарачарьи, и нередко считают, что Махарши воспринял «учение о недвойственности» как свое собственное. Однако это несколько поспешное и опрометчивое заключение, поэтому мы подробно рассмотрим все источники, из которых Махарши составил свой неповторимый «философский словарь».

Тамил наду:
дравидская почва, арийские всходы

Южная Индия сильно отличается от северной своей самобытной культурой, и это не могло не отразиться на учении Махарши. С древнейших времен в южной части субконтинента проживало темнокожее и низкорослое дравидское население, создавшее свои причудливые культы, отголоски которых сохранились в обрядовой практике тантры. Напротив, хорошо известное нам арийское наследие – веды, упанишады и т. п. – распространялось первоначально на севере, и хотя за несколько тысячелетий оно проникло до самого крайнего юга Индии, местное население сохранило и свои языки, и свои обычаи. Южные народы восприняли ведическую культуру, создав на ее основе новые литературные произведения, но до сих пор они противятся внедрению хинди в качестве общеиндийского языка, а студенты в знак протеста даже совершают публичные самосожжения.

Рамана Махарши родился и провел всю свою жизнь в штате Тамил Наду, говорил и писал на тамильском языке, сам перевел на него некоторые классические труды по адвайта-веданте, высоко оценивал оригинальный тамильский трактат «Кайвалья Наванита», раскрывающий основы учения о недвойственности. Именно в тамильском варианте, «Вичара Сагара», Махарши впервые прочел «Океан вопрошания» – беседы ученика с учителем, первоначально записанные на хинди. Как уже отмечалось, в детстве на него произвели сильное впечатление жития тамильских святых, а также он прекрасно знал тамильскую поэзию, особенно посвященную горе Аруначале. Кроме того, Махарши хорошо владел еще двумя южноиндийскими языками – телугу и малаялам. Но такое сложное культурное переплетение не сделало учение Махарши запутанным и трудным для понимания, ибо он исповедовал истины, лежащие в основе любой культуры.

«Периа-пуранам» – примеры для подражания

«Периа-пуранам» – это древнее собрание, куда вошли жития шестидесяти трех тамильских святых, прославившихся своей беспредельной преданностью богу. Познакомившись с ними еще в детстве, Махарши пересказывал отдельные истории при каждом удобном случае, неизменно приходя в состояние божественного экстаза. Говоря о четырех самых знаменитых святых, он считал их воплощениями четырех типов преданности, когда бог воспринимается в качестве друга, возлюбленного, господина или сына. Мы приведем здесь только два сюжета, которые Махарши обычно пересказывал в состоянии глубокого волнения, погружаясь в состояние самадхи. Нетрудно догадаться, что «Паломничество к Аруначале» оказалось сбывшимся пророчеством его судьбы, а история написания «Тирувачакам» является прекрасным прообразом того, как Махарши создавал собственные поэмы.

Тамильский святой Самбандха был искренним преданным Господа и главой общины отшельников, поэтому владел некоторым «состоянием» в виде золотого колокола и жемчужного паланкина, а также прочими культовыми принадлежностями, нужными для совершения обрядов почитания. Совершая паломничества по стране, он заметил в отдалении пик Аруначалы и запел от восторга, тогда сам бог Аруначала сперва появился перед ним в образе света, а затем принял образ старого брахмана с корзиной цветов в руках. На вопрос, откуда он пришел, тот ответил: «С горы Аруначалы – я набрал там цветов в полдень, и они еще не увяли».

Пораженный сообщением, что гора обетованная столь близка, Самбандха не мешкая попросил странника отвести его туда. Старец провел его в нужном направлении часть пути, а затем внезапно растворился в воздухе. Оставшись без проводника, Самбандха продолжил путь вместе со своими последователями, но скоро они перестали понимать, куда же они идут, а потом на них напали разбойники и отобрали все драгоценности. Тогда Самбандха стал молиться Господу, и тот появился перед ним и успокоил, что «грабители» – его верные слуги, которые уже доставили все имущество на гору, и указал верный путь.

Прибыв на гору, где и впрямь вновь обрел свои сокровища, Самбандха восславил Господа и пробыл на ней несколько дней. Когда же ему исполнилось шестнадцать лет, он решил жениться, и вскоре свадебная процессия направилась к храму, еле различимому в сиянии света. Как только супруги вступили в храм и за ними последовала толпа народа, все они бесследно растворились в Свете, а храм снова принял обычный вид.

«Так завершилась короткая, но духовно насыщенная жизнь святого», – произнес в заключение Махарши взволнованным голосом и погрузился в молчание с сердцем, переполненным любовью к богу.

Другой тамильский святой по имени Маниккавачакар странствовал с места на место, пока не узрел в одном деревенском храме танец Шивы, созерцание которого привело его в поэтический восторг, и стихи полились из его уст. Тогда он решил остаться в этой деревне, а ночью сам Господь в облике старого брахмана явился к нему домой и попросил восславить Бога. Святой запел, а брахман сидел перед ним и записывал стихи на пальмовых листьях. Так прошла ночь, а наутро Маниккавачакар погрузился в мысли о Господе и замолчал, после чего брахман бесследно исчез…

Придя в храм совершать утреннее богослужение, священник открыл двери святилища и с удивлением обнаружил перед изображением танцующего Шивы связку пальмовых листьев, испещренных стихами, под которыми стояло имя Маниккавачакара и «печать» бога. Тогда все храмовые служители собрались на общий совет и позвали святого, требуя от него исповеди о происхождении поэмы. Сначала тот долго молчал, а затем встал перед Шивой и сказал: «Господь перед вами – единственный ответ на ваш вопрос», – и с этими словами слился с Богом…

Здесь голос Махарши дрогнул, и, не в силах произнести больше ни слова, он погрузился в блаженное молчание.

Прославление Аруначалы в тамильской поэзии

Аруначала всегда славилась как даритель освобождения, разрушитель ложного мнения о том, что «я есть тело» – как наставник в истинном знании.

О происхождении горы рассказывают такое предание: когда Брахма и Вишну начали ссориться, сбитые гордыней с праведного пути, Шива предстал пред ними в образе огненного столба, затвердевшего в виде горы Аруначалы. Когда его собственная супруга богиня Парвати пожелала достичь состояния, в котором она была бы не способна ни на какое неверное действие, Шива послал ее к Аруначале, где она слилась с ним в единое целое. Таким образом, Аруначала была «гуру» даже для Брахмы и Вишну, а для Парвати – местом, где она избавилась от двойственности.

На протяжении веков святые и мудрецы слагали стихи на санскрите и тамильском языке, превознося могущество Аруначалы, позволяющее искоренить эго и даровать знание Себя. Все четыре великих шиваитских мудреца в Тамил Наду воспевали Аруначалу. В одном из стихотворений, часто приводимом Махарши, поэт описал гору как джняна-тирал, плотное скопление истины. В другой поэме, обращенной к Аруначале, говорится: «Ты можешь быть познана только теми, кто отказался от привязанности к телу». Духовную пользу прадакшины описал Шри Саду Ом в поэме на тамильском: «Корова, обходящая вокруг колышка, не знает, что длина веревки с каждым кругом уменьшается… Точно так же и ум человека, любовно вращаясь вокруг Аруначалы, которая и есть Самость, в конце концов застынет, исчерпав свое движение».

Все пураны и песни древних мудрецов подтверждают, что Аруначала – величайший учитель, но яснее всего это выразил сам Махарши, недвусмысленно заявив, что Аруначала сияет в форме его собственного гуру. Далее он раскрывает назначение подлинного гуру: разрушение всех человеческих недостатков, включая главный – эгоизм; дарование всех хороших качеств и руководство на пути. Махарши утверждал, что Аруначала выкорчевывает эго тех, кто думает о ней, что она истребляет тех, кто обращается к ней как бог, и она разрушает привязанность тех, кто приходит к ней, имея привязанность. Он также разъясняет, что Аруначала учит молчанием и наставляет на путь самоисследования; и он показывает, как следует молить Аруначалу о даровании знания, раскрытии истинного Я как реальности и наставлении на путь отказа от привязанности к телу.

Всей своей жизнью Махарши подтверждает, что Аруначала обладает могуществом гуру. В одном его стихотворении сказано: «Желая положить конец страданиям в этом мире, Господь Аруначала передал мне свое собственное состояние». На собственном опыте он описывает чудо благодати Аруначалы: «Ты вошел в мой ум, вобрал меня и утвердил меня в своем собственном состоянии».

Как и для древних тамильских поэтов, Аруначала стала для Махарши источником вдохновения, и значительная часть его стихов написана как обращение к священной горе. Все, что Махарши сказал о могуществе Аруначалы, полностью соответствует тому, что он говорил о могуществе гуру. Сам Махарши пришел в качестве гуру в человеческой форме, чтобы дать необходимые словесные поучения, и он открыл, что Аруначала есть гуру в форме горы, с которой всегда можно пребывать в единстве. Как и любое человеческое тело, гуру неминуемо однажды исчезнет, а Аруначала останется всегда. Махарши обеспечил учеников всей необходимой внешней помощью, показав им форму единения, поэтому для его почитателей нет необходимости искать другого учителя. Кришнасвами писал, что однажды Махарши сказал: «Вся гора священна – это сам Шива. Мы отождествляем себя с телом, а Шива решил предстать горой. Аруначала есть чистая мудрость в форме горы, она переполнена состраданием к тем, кто ищет встречи с ней».

«Рибху-гита» – тамильская версия единства

«Гита» означает «песнь», и, подобно тому как «Бхагавадгита» есть песнь Господа, «Рибху-гита» – песнь великого тамильского мудреца Рибху, имя которого встречается уже в древних упанишадах. Текст состоит примерно из сорока глав и полностью посвящен чистой доктрине адвайты. Именно из этой тамильской поэмы Махарши впервые узнал об учении недвойственности и был поражен сходством его собственного опыта с описанными в ней состояниями сознания.

Вообще, традиционные тексты шиваизма[7] были продиктованы богом Шивой, воплощенном с пятью головами. Кроме них есть и другие, особенно внутри двух основных шайва-сект: так, южная школа создала много вдохновляющих текстов, которые сочетают возвышенное парение мысли с полным преклонением перед Господом. Среди них «Шива Рахасья» (сущность шиваизма) является подлинным шедевром, особенно в части, названной «Рибху-гита», которую впоследствии стали воспринимать как отдельное произведение. На «Рибху-гиту» часто ссылаются при изложении джняна-йоги – пути чистого познания, и великий йогин прошлого столетия Свами Шивананда в книге «Джняна-йога» приводит следующий эпизод.

У Брахмы был сын Рибху, который по своей природе обладал глубоким знанием Брахмана, а Нидагха, сын мудреца, был учеником Рибху. Однажды тот обнаружил, что его ученик, несмотря на знание всех священных писаний, не был устойчивым в знании Брахмана, поскольку был не способен познать единую Реальность, лежащую в основе различных объектов Вселенной.

Нидагха вел идеальную жизнь домохозяина, и спустя много лет Рибху отправился повидать его. Не узнав учителя, тот тепло приветствовал брахмана и пригласил его в дом, а после обеда робко спросил: «О мой почтенный гость! Вы полностью удовлетворены? Откуда и куда Вы держите свой путь?» Рибху ответил: «Тот, кто голоден, становится удовлетворенным после обильной пищи. Поскольку для меня вообще не существует голода, я всегда удовлетворен. Теперь послушай ответы на другие вопросы: Атма, или Я, является всепроникающим, как эфир. Я никуда не отправился и не остался где-либо. Эти отличные „я”, „он” и „ты” касаются различных тел, а не реальности. Истина заключается в том, что Я – не другой, отличный от остальных. Ты должен постараться увидеть одно основание во всем».

Услыхав мудрые слова, Нидагха распростерся перед Рибху: «Будь милостив ко мне, обнаружь свою тождественность». Рибху ответил: «Я – твой наставник и явился сюда, чтобы дать тебе знание о Я, с помощью которого ты сможешь различить истинное от ложного. Теперь я оставляю тебя». Нидагха выразил искреннее почтение своему гуру и зажил счастливо в истинном духе учения.

Махарши часто затрагивал учение о недвойственности в беседах с посетителями, и один из них как-то заметил: «В „Рибху-гите” перечисляется множество вещей, названных нереальными, а в конце добавляется, что все они – Брахман, и поэтому реальны». Махарши ничуть не смутило такое противоречие: «Да, когда ты видишь их как множество, они нереальны, в то же время, когда ты видишь их как единого Брахмана, они реальны». Но посетитель продолжал сомневаться: «Почему же тогда в „Упадеша Сарам” ты утверждаешь, что тело, как и прочие вещи, неодушевленно?» Махарши ответил спокойно: «Оно неодушевленно постольку, поскольку ты считаешь его не собой. Постигнув себя, постигаешь также, что в тебе заключено и тело, и все остальное. Постигнув себя, никто не станет задавать вопросы, одушевлено ли нечто или не одушевлено… Пока твой взор обращен вовне, ты говоришь о внешнем, пока твое сознание поверхностно, ты задаешь поверхностные вопросы. Исходя из твоего состояния, тебе рекомендуют обратить свой взор внутрь. Это внутреннее связано с тем внешним, которое ты ищешь. В действительности же Я ни внутри, ни снаружи».

В другой раз искренний преданный вел с Махарши беседу о самореализации, и тот как обычно рекомендовал метод самоисследования: «Кто я?» После непродолжительного обсуждения преданный неожиданно спросил, может ли он вместо этого вопроса задавать другой: «Кто ты?», – пояснив, что ему проще сосредоточиться на образе Махарши, которого он почитает как воплощение Бога. Махарши ответил: «В какой бы форме ни ставился вопрос, ответом на него должна стать Самость. Представление о разнице между учителем и учеником – признак невежества!» – и рассказал такую историю из «Рибху-гиты».

Учитель направился в город, посмотреть, как продвигается его ученик, и застал того на площади за созерцанием царской процессии. Учителя было трудно узнать в городском платье, он обратился к своему подопечному с вопросом, что здесь происходит, и услышал от него, что царь едет на слоне. «Да, – заметил учитель, – я вижу двоих, но кто из них царь, а кто слон?» Растерявшись, сначала ученик пояснил, что царь наверху, а слон внизу, но тогда последовал другой вопрос: «Хорошо, а что значит быть наверху или внизу?» Тут ученик рассердился, он вскочил на плечи учителя и закричал на него раздраженно: «Я наверху, а ты внизу! Я как царь, а ты как слон! Теперь понятно?» – «Не совсем, – ответил, прогибаясь под тяжестью, учитель. – Вполне ясно, что значит наверху и внизу, а также царь и слон, но скажи мне, что ты называешь „я” и „ты”?!» Здесь, столкнувшись с задачей определить понятия „я” и „ты”, ученик почувствовал небывалое просветление и сразу узнал учителя, ибо кто еще был способен отвлечь его сознание от внешних вещей и вернуть в глубины собственной Самости?

Веданта и адвайта:
вариации недвойственности

«Веданта» буквально переводится как «завершение вед» и содержит сущность древних арийских текстов, выраженную уже не в образно-мифологической, а в абстрактно-понятийной форме. Иными словами, если в ведах подробно описываются правила проведения ритуалов жертвоприношения богам, то в упанишадах, первых текстах веданты, жертвоприношение становится внутренним и означает слияние Атмана (индивидуальной души) с Брахманом (всеобщим духом). В дальнейшем веданта развивалась, появлялись новые тексты, постепенно она распространилась с севера на юг, где появились тамильские и другие переводы трактатов, написанных на санскрите (в древности) либо на хинди (в новое время). В средневековье смысл веданты стал утрачиваться, и тогда великий святой Шанкарачарья восстановил сокровенное знание о недвойственности всего сущего, и его учение стали называть адвайта-ведантой. В то же время продолжали существовать и прежние культы поклонения богам, и тексты упанишад, а также возникали и другие учения на их основе.

Рамана Махарши в основном выражал свой опыт в терминах чистой адвайты, хотя в зависимости от уровня и склонностей своего собеседника нередко говорил о богах. Кроме того, он сделал для своих преданных несколько переводов на тамильский язык не только трактатов Шанкарачарьи по адвайте, но и классических текстов веданты. Наконец, он часто рекомендовал своим преданным читать классические труды по веданте, например «Трипура Рахасья» – «Тайна трех городов», которую в английском переводе всегда можно приобрести в Раманашраме. Итак, мы пойдем от простого в сложному: сначала рассмотрим индуистский пантеон, затем перейдем к исходному варианту веданты и, наконец, остановимся на адвайта-веданте Шанкарачарьи.

Индуистский пантеон: Брахма, Вишну, Шива

На первый взгляд, разрозненные высказывания Махарши о боге кажутся совершенно противоречивыми: он мог заявить, что бог вообще ничего не делает, а мог подтвердить, что ничто не происходит без воли божьей; иногда он называл бога пустой идеей в уме человека, а иногда – единственной реальностью.

На самом деле, все зависело от уровня его собеседника. С простыми набожными индусами он говорил об Ишваре – Верховной Личности Бога, которая существует как реальная сущность до тех пор, пока человек отождествляет себя со своим телом. Кроме Ишвары в индуизме есть много других богов, и Махарши всегда поражал окружающих своей уверенностью в том, что все эти сущности столь же реальны, сколь и верующие в них люди. Однажды некий посетитель спросил Махарши, можно ли беседовать с богом, как это делал Рамакришна[8], и тот подробно объяснил, что при этом происходит: «Подобные явления бога ничем не отличаются от твоей собственной реальности. Другими словами, когда ты отождествляешь себя с физическим телом, ты способен видеть материальные вещи, а когда с тонким – астральные проекции. Воспринимаемый слой реальности зависит от способностей воспринимающего, точно так же и в случае с богом. После долгой практики сосредоточения на образе бога он появится перед тобой сначала в видении, а затем и наяву». Тогда посетитель спросил, следует ли считать подобные достижения богореализацией, и Махарши предложил ему послушать следующую историю.

В далекие времена Намадев – преданный почитатель бога Витхалы – никак не мог постичь его истинную сущность, и тот велел ему отправиться в лес, разыскать там святого в заброшенном храме и попроситься к нему в ученики. Намадев и впрямь нашел указанный храм, а в нем – безобразного старика, который храпел в углу, положив ноги на священный Шивалингам[9]. Намадев с трудом мог поверить, что такой учитель способен дать ему просветление, но в храме больше никого не было, а старик вскоре проснулся, взглянул на него и произнес: «А вот и Намадев, которого Витхала послал… Ну заходи!»

Тогда Намадев несколько смутился, но все же осмелился заметить: «Вы, несомненно, великий учитель… Но разве подобает вам класть ноги на лингам?» Старик вроде спохватился: «Неужели мои ноги на лингаме? Да где же он там? Подвинь-ка их куда-нибудь в сторону». Намадев приподнял ноги старика и положил их на пустое место, но и там оказался лингам… И куда бы он не отодвигал эти грязные ноги, всюду под ними появлялся лингам. Наконец, Намадев совсем отчаялся и положил ноги себе на колени, и в тот же момент он сам превратился в Шивалингам! Тогда он осознал истину, и старик отпустил его домой.

Намадев несколько дней не показывался в храме Витхалы, пока тот сам не решил навестить его. Завидев своего горячо почитаемого бога, Намадев заявил: «Теперь ты меня не одурачишь! Раз ты повсюду, так зачем мне ходить в твой храм?!»

Таким образом, на высшем уровне Махарши использовал слова «Бог» и «Самость» как синонимы. Пересказывая истории о почитаемых в индуизме богах, он всегда вкладывал в них более глубокий смысл, особенно когда речь шла о трех главных – Брахме, Вишну и Шиве, из которых Махарши всегда отождествлялся с последним. В его беседах редко присутствует Вишну, он нередко подчеркивает «несовершенство» Брахмы, и только о Шиве он высказывался однозначно положительно: «Шива есть Бытие, содержащее все формы, а также сознание, их воспринимающее. Шива – это основание, на котором покоятся и субъект, и объект. Все существует в Шиве и благодаря Шиве».

Особенно Махарши почитал Дакшинамурти – ипостась Шивы, наставляющего в молчании, с ликом, обращенным к югу. Однажды он рассказывал своему преданному, как к юному Дакшинамурти пришли седые старцы и стали просить его открыть им истину. Из уважения к их возрасту Господь поначалу принялся отвечать на вопросы, но сомнения их только возрастали, и они все продолжали спрашивать. Тогда Дакшинамурти понял, что иного выхода нет, и совсем замолчал, а погрузившись в тишину, они немедленно постигли истинное состояние Самости. Когда же преданный напомнил, что ведь Дакшинмурти вообще никогда не говорит, Махарши кратко ответил: «Но так уж вышло», – и по его уверенному тону преданный сразу догадался, что именно Махарши и был сам Дакшинамурти!

Веданта: упанишады, агамы, «Вичара Сагара»

Понимание того, что Бог в истинном смысле есть подлинная Самость, стало главной темой древних упанишад и было развито Шанкарачарьей. Единство Бога и Самости не просто утверждалось как факт единственной реальности, а объяснялось самыми разными способами. Так, в Брихадараньяка-упанишаде указывалось: «Тот, кто почитает различных богов, полагая, что он сам – одно, а они – нечто иное, пребывает в заблуждении. Такой человек подобен четвероногому для богов на небесах».

Лакшмана Шарма, который провел с Махарши более двадцати лет, подробно записывая все его наставления, впоследствии опубликовал книгу «Маха-йога, или Истины упанишад в свете учения Бхагавана Шри Раманы». Неудивительно, что книга выдержала десять переизданий, из которых три были еще при жизни самого Махарши. Целью автора было засвидетельствовать, что учение Махарши полностью соответствует древним откровениям, и его с полным правом можно назвать «мудрецом» в ведическом смысле. Шарма приводит и слова самого Махарши: «Я со всей ясностью подтверждаю сокровенную тайну, которая составляет сущность всей веданты: поймите, когда эго умирает, а подлинная Самость осознается в качестве единственной реальности, тогда остается только настоящая Самость, которая представляет собой чистое сознание». Точно так же в Катха-упанишаде встречается определение просветления, происходящего от высшей преданности богу, которая состоит в искренних поисках своей сущности: «Только тот найдет Самость, кто всеми силами устремлен к Нему, и тогда Он Сам откроет Себя ему, как Он поистине есть».

Кроме упанишад не менее авторитетными текстами считаются агамы, которые по индуистским верованиям были продиктованы самим богом Шивой, поэтому именно их обычно читают во время храмовых богослужений. Среди агам две посвящены изложению адвайта-веданты, и хотя они сохраняют форму наставлений Шивы, полученных его сыном и супругой, в них содержится учение о недвойственности. Именно эти тексты Махарши перевел на тамильский язык в стихах, снабдив кратким напутствием.

Перевод «Девикалоттары» был сделан в ранний период пребывания в пещере Вирупакши, и Махарши называет его «собранием высшей мудрости, доступной лишь зрелым душам», а также сравнивает с кораблем, способным переправить через океан страданий к берегу освобождения, где искатель истины обретает покой и блаженство. Наиболее близки к учению самого Махарши следующие строки: «Когда ум движется хотя бы немного, это сансара (мирские путы), а когда ум утверждается в неподвижности, это мукти (освобождение). Итак, это совершенно определенно. Поэтому знай, что мудрецу подобает удерживать свой ум в высшем Самосознании».

Другой текст из агам – «Атма Сакшаткара», или «Всепостигающее знание», – Махарши перевел значительно позже, в период расцвета постоянного ашрама у подножия горы. Примечательно вступительное слово переводчика: «Перед вами точное знание о Самости, милостиво преподанное своему сыну самим Ишварой – великим Господом, который теперь повторил его на тамильском языке, восседая на месте Самости в моем Сердце!» И в самом тексте постоянно повторяется призыв размышлять о собственной сущности: «Тот, кто знает свою истинную Самость, становится вечен и чист, слившись с Шивой. Прими это знание без всякого сомнения!»

Название внушительного тома «Вичара Сагара» содержит название метода самого Махарши: «вичара» и есть «вопрошание». Разница только в том, что в древнем трактате спрашивает ученик, а отвечает учитель, причем оба они «совершенны» каждый в своей роли, тогда как Махарши предлагает само-вопрошание. Что же касается предмета исследования, то он остается тем же самым – поиски собственной реальности. Так, ученик спрашивает: «Не будет ли знание „Я есмь Брахман”, которое возникает в душе, отличной от Брахмана, ложным?» Учитель отвечает: «Поскольку неизменная Самость, обозначенная словом Я, всегда едина с Брахманом, подобно пустоте внутри горшка и пространству вокруг, они неизменно едины».

Поскольку один из преданных не мог справиться с освоением столь пространных наставлений, Махарши составил для него выборку главных утверждений всего на двадцати страницах. Но все значение этого текста заключено уже в предваряющих его строках: «Я – тот Брахман, который блажен, вечен, вездесущ, который находится в основании всех имен и форм, который непостижим нечистым разумом, но постижим разумом чистым, бестревожным и безграничным… После поглощения меня, имеющего форму эго, высшее Бытие остается как явная Самость».

Адвайта-веданта: переводы Шанкарачарьи

Махарши сделал для своих преданных также шесть переводов на тамильский язык текстов Шанкарачарьи с изложением адвайта-веданты, причем он начал и продолжал эту работу только по их просьбе. Некий посетитель оставил в пещере Вирупакши копию «ВивекаЧудамани», и, просмотрев текст, Махарши посоветовал Гамбираму Шешаяру прочесть его, но тот совсем не знал санскрита, а попытки раздобыть тамильский перевод оказались безуспешными. Тогда Махарши начал переводить трактат в прозе, но оставил это занятие сразу, как только стихотворный перевод был получен Гамбирамом. Однако несколько лет спустя, после долгих уговоров другого преданного, он вернулся к этой работе и завершил ее, и только тогда узнал о его намерении опубликовать новый перевод. Тогда Махарши написал пространное предисловие со свободным пересказом всего содержания трактата. Вообще, это очень свободный перевод, ибо Махарши даже поменял порядок частей, к тому же это самая объемная из всех его работ (около шестидесяти страниц).

Неудивительно, что именно этот трактат привлек такое внимание Махарши, и вот как он поясняет сделанное Шанкарачарьей. Вначале тот написал научный комментарий к «Прастхана Трайя», или «Тройственному канону», но его почти никто не читал, ибо все ученики жаждали освобождения, но не обладали особой ученостью. Тогда Шанкарачарья изложил основную суть своих комментариев в этом сравнительно небольшом трактате и назвал его «Драгоценный венец различения». Таким образом, сокращенный вариант труда Шанкарачарьи стал самым большим трудом Махарши, который он в свою очередь уместил всего на трех страницах. На этом примере хорошо видно, что даже при всей любви к молчанию Махарши не удалось избежать причастности к индийской схоластике, ибо в Индии философские тексты «живут своей жизнью», а к наиболее важным философы создают вереницу пояснений, где каждый последующий текст написан только для того, чтобы объяснить неясности предыдущего.

Махарши объяснил суть учения о недвойственности, заменив в названии трактата термин «вивека» (различение) обычным для него самого «вичара» (вопрошание). Шанкарачарья начинает с того, что родиться человеком – великий дар, который следует использовать для достижения блаженства освобождения. Но высшее блаженство возникает только от истинного познания, а такое знание можно получить лишь путем искреннего вопрошания.

Шанкарачарья подчеркивал, что необходимо найти подлинного учителя, и подробно описывал его качества, но при этом отмечал, насколько важны личные качества и усилия самого ученика. Три покрова скрывают от человека внутренне присущее ему блаженство – это три оболочки тела: физическая, астральная и ментальная, и все они нереальны и не являются Самостью, которая совершенно отлична от них. По своему невежеству человек принимает себя за них, хотя в действительности это оковы, от которых предстоит освободиться по мере самоисследования.

Последней написанной Махарши работой тоже оказался перевод Шанкарачарьи – «Атма Бодха», занимающий всего десять страниц, хотя оригинальный текст был у него еще в пещере Вирупакши. Как-то раз в ашрам прислали совсем плохой перевод этого замечательного произведения на тамильский язык, и тогда Махарши почувствовал сильное желание сделать новый перевод. Несколько дней он сопротивлялся своему стремлению, но слова буквально появлялись прямо перед его взором, строка за строкой, пока он не попросил бумагу, чтобы записать увиденное. В итоге он работал очень быстро и писал даже ночью при свете фонаря. Перевод был выполнен с необыкновенной легкостью, и Махарши со смехом говорил впоследствии, что очень боялся прихода настоящего автора, у которого он украл его труд. Тем не менее он предварил свой перевод такими строками: «Разве может Шанкарачарья, познавший Самость, быть отличен от своей Самости? Кто же, как не он сам, решил сегодня, пребывая во мне как внутренняя Самость, произнести свои речи на тамильском языке?»

Махарши даже спрашивал преданных, не мог ли он ранее читать чей-то перевод, который теперь всплыл в его памяти, но те заверили его, что «Атма Бодха» никогда не излагалась таким поэтическим метром. А один из них напомнил, что каждую кальпу знание открывается избранному мудрецу, совсем как оно предстало в виде готового текста перед Махарши, и тогда тот рассказал, как это случается.

Завершив «Гита Говиндам», мудрец Джаядева написал «Бхагаватам», и царь позвал его ко двору прочитать поэму перед собранием. Люди были столь восхищены шедевром, что даже сам бог, почитаемый в этом царстве, захотел его послушать. Приняв обличье брахмана, он явился во дворец и попросил представить ему автора, чтобы вступить с ним в дискуссию. Заметив свиток в его руках, он произнес: «Неужели ты сам написал эти стихи? Как же тогда я мог прочитать их в своем сердце?» И он принялся повторять строку за строкой, так что скоро все поняли, что перед ними сам бог – истинный автор поэмы, а мудрец склонился перед ним и испросил его благословения.

Маха-йога:
«высшая йога» превыше йоги

Махарши также нередко называют великим джняна-йогом, ибо познание – один из путей индийской йоги, методологии «единения». Поэтому теперь нам следует понять, как Махарши сам относился к йоге и из каких источников получил о ней представление.

Конечно, самым главным среди них стала «Бхагавадгита», где впервые самим Господом в образе Кришны были объединены три вида йоги: бхакти-йога (путь преданности), джняна-йога (путь познания) и карма-йога (путь деятельности). Среди этих путей Махарши главным считал джняна-йогу, нередко рекомендовал бхакти-йогу, и только в редких случаях полной неспособности посетителя к познанию или преданности он предлагал практиковать карма-йогу.

На втором месте для Махарши стояла «Йога Васиштха» – диалог о высшей йоге между воплощением Господа в образе Рамы и мудрецом Васиштхой, где под йогой понимается созерцание единственной реальности. Однако в современном мире йогой чаще называют лишь ее низшую разновидность – хатха-йогу, занятия которой дают преображение физического тела. Махарши относился к этому направлению очень критически, считая его просто усилением привязанности к своему телу, тогда как освобождение состоит как раз в противоположном. Точно так же бесполезной считал он и кундалини-йогу, ибо она не приводит к окончательной самореализации, и мы приведем его пояснения по этому поводу.

Йога выступает практической частью почти каждой системы индийской философии, но как отдельная система она была изложена в «Йога Сутрах» Патанджали примерно на рубеже старой и новой эры. Этот путь называют раджа-йогой, или «царской» йогой, а также «восьмиступенчатой» йогой, поскольку Патанджали выделяет в ней восемь стадий: яма, нияма, асана, пранаяма, пратьяхара, дхарана, дхьяна, самадхи. Он дает также ставшее классическим определение йоги: «читта вритти ниродха» – «изглаживание волнений сознания», но мы не будем рассматривать систему Патанджали подробно по очень простой причине. Когда один из посетителей спросил Махарши, в чем состоит разница между йогой и вопрошанием, тот ответил: «Йога предполагает подавление мыслей, а я предлагаю спрашивать себя, и этот второй метод намного практичнее…» Более того, Махарши добавлял: «Вообще, нет никакой необходимости в йоге как единении с подлинной реальностью, ведь в действительности мы никогда не пребываем отдельно от собственной Самости».

«Бхагавадгита» – синтез трех путей йоги

Однажды Махарши беседовал с ученым посетителем о великих достоинствах «Бхагавадгиты», и один из его преданных заметил, что очень трудно удерживать в памяти все семьсот стихов, и спросил, нельзя ли выбрать какой-то из них, в котором была бы заключена вся суть содержания поэмы. Махарши сразу же напомнил сказанное Господом Кришной о самом себе: «Я – Самость, пребывающая в сердце каждого существа. Я – начало, середина и конец всех существ». Но разговор не прошел бесследно, и впоследствии Махарши выбрал из «Бхагавадгиты» сорок два стиха и расположил их в таком порядке, чтобы получилось последовательное руководство, которое он назвал «Песнь Небесная». Затем он перевел ее также на тамильский язык и малаялам. Поэма начинается со слов Кришны: «Это тело известно как поле, а тот, кто познал его, называется знающим поле благодаря своей мудрости. Знай же, что Я – знающий поле во всех полях. Знание поля и самого познавшего поле – истинное знание!» Но и тогда преданным было непросто понять, кто же считается настоящим джняни – «познавшим».

Когда Махарши попросили привести качества, присущие джняни, он ответил, что они прекрасно описаны в «Бхагавадгите», но не следует забывать, что состояние джняни запредельно разуму и его нельзя описать никакими словами. Только молчание способно передать это состояние и присущие ему качества. Ведь таков порядок творения: из молчания возникает личность, личность порождает мысли, а от мыслей исходит речь. И если речь бывает весьма убедительна, то насколько действеннее должно быть приобщение к ее источнику! Махарши привел в качестве примера такую историю.

Некий поэт создал поэтическую композицию в честь своего гуру и представил ее в собрании ученых, чтобы те выслушали и оценили его произведение. Ученые привыкли к тому, что поэмы сочиняются в честь героев, способных в одиночку перебить стадо диких слонов, поэтому они решили пойти и посмотреть, а достоин ли гуру прославления. Когда они вошли в дом и поэт объявил своему учителю цель их визита, тот ничуть не пошевелился, а продолжал сидеть молча и неподвижно. Так прошел день, другой, третий… Ученые забыли, зачем они пришли сюда, и погрузились в полную тишину ума, пока учитель не решил нарушить ее легким движением мысли, после чего ученые очнулись и воскликнули в один голос: «Победить сотню слонов – ничто в сравнении с силой, способной остановить поток наших мыслей. Воистину, гуру заслуживает великой поэмы в свою честь!»

Кроме джняна-йоги в «Бхагавадгите» излагаются пути бхакти-йоги и карма-йоги, хотя сам Махарши считал, что существуют только два пути – самовопрошания и преданности Господу, и даже второй путь он по сути сводил к первому. «Песнь Небесная» Махарши завершается стихом о преданности: «Принеси всего себя в жертву Господу, и по его милости ты достигнешь высшего покоя!»

В традиции бхакти-йоги широко распространена практика повторения имени бога, и однажды посетитель спросил, помогает ли это самореализации. Махарши ответил, что настоящее имя всегда произносится без каких-то специальных усилий каждой частичкой живого существа. Это имя – Я, которое в проявленном мире превращается в эгоизм. При долгом повторении имени бога вслух оно само начинает вращаться в сознании, вызывая непрерывную вибрацию в теле. «Ни речь, ни разум не способны действовать вне Самости», – заключил Махарши и рассказал историю о Тукараме.

Привыкнув непрестанно повторять священное имя Рамы, как-то раз он отправился за деревню справлять нужду и, сидя на корточках, продолжал петь: «Рама-Рама…» Мимо проходил священник и был возмущен, что Тукарам оскверняет божественное имя, произнося его в период нечистоты. Тогда святой замолчал, но в тот же момент имя Рамы послышалось из каждой поры его тела!

Что же касается третьего пути «Бхагавадгиты», или карма-йоги, то Махарши нередко случалось разочаровывать тех, что жаждал «сражаться, подобно Арджуне», или «спасти мир». Иногда собеседник и вовсе имел ложное представление о карма-йоге, даже будучи знаком с текстом, и тогда происходил странный разговор на разных языках.

«В „Бхагавадгите” подчеркивается значение карма-йоги, ибо Господь посылает Арджуну сражаться, да и сам Кришна являет собой пример деятельной жизни», – начинает посетитель, но Махарши замечает на это: «Гита начинается с утверждения, что ты – вовсе не твое тело, а значит, не можешь быть деятелем». После некоторых уточнений посетитель уже сомневается: «Но если оставаться в покое, как же будет продолжаться деятельность? Где же здесь место для карма-йоги?», – и Махарши по своему обыкновению предлагает даже этот вопрос возвести к самовопрошанию: «Давай сначала разберемся, что такое карма, чья это карма и кто именно совершает действия. Если мы ответим на последний вопрос, то увидим, что остается только Самость, которая пребывает в полном покое, хотя действия и продолжают совершаться сами собой…»

«Йога Васиштха» – беседа о йоге разума

«Йога Васиштха» – это долгая беседа между мудрецом Васиштхой и воплощением Господа в образе Рамы, во время которой раскрывается высшая йога постижения недвойственности, по сути совпадающая с адвайтой, причем все объяснения сопровождаются поучительными историями. Махарши очень часто обращался к «Йога Васиштхе» и даже вставил девять стихов из нее в свое заключение к «Реальности в сорока стихах». Когда речь заходила о работе человеческого ума и контроле над ним, Махарши всегда обращался к «Йога Васиштхе». Мы приведем здесь примеры, которые касаются творческой силы разума и необходимости успокоения мыслей, что по сути и есть подготовка к джняна-йоге.

Махарши знал «Йога Васиштху» настолько хорошо, что и сам нередко выступал в роли Васиштхи. Однажды его спросили: «В тексте утверждается, что все происходит в соответствии с желанием ума и что именно ум выступает творцом всего. Но как же это возможно?» – «Как это возможно? – удивился Махарши. – Но разве вы не помните историю о десяти брахманах в том же месте?»

И он пересказал притчу о том, как Брахма отдыхал перед сотворением мира, а проснувшись, обнаружил десять готовых миров вокруг себя. Он необыкновенно удивился, как целые миры могли появиться помимо его воли. Когда же он возжелал узнать их источник, то спросил ближайшее солнце, откуда оно появилось на свет. Оказалось, что десять отшельников вздумали медитировать на Брахме, беспрерывно повторяя: «Я – Брахма» – и совершенно забыв о собственном теле. Скоро их тела стали похожи на высохшие листья на ветру, а в силу сосредоточения всех помыслов на Брахме каждый из них превратился в творца мира. Сила желания, заключенная в уме каждого из них, распространилась беспредельно, и в окружавшей их пустоте сгустились целые миры, соответствующие их устремлениям. Так ум воистину является творцом мира для любого человека.

Но к способностям ума относится и его чрезвычайная изворотливость, нередко порождающая искажение истинного положения дел, то есть ложь. Однажды Махарши заметил, что он сказал неправду всего один раз в жизни – когда скрытно сбежал из дома. Более того, он израсходовал на дорогу к Аруначале деньги своего старшего брата, которые тот просил уплатить за него в колледже. Тогда один из преданных заметил: «Получается, что для исполнения своего предназначения иногда необходимо лгать». Махарши спокойно кивнул: «Да, если ситуация требует лжи для сохранения благополучия в мире, не существует вопроса о лжи. Словно некая сила заставляет тебя произносить те или иные слова до тех пор, пока остается необходимость действовать. Но когда такой необходимости нет, мы можем избежать лжи подобно мудрецу в „Йога Васиштхе”».

И он рассказал, как однажды мудрец медитировал в глухих джунглях, однако его глаза оставались открытыми. Вдруг мимо него пронесся олень, а через некоторое время появился и охотник, утомленный погоней, и стал спрашивать мудреца, в каком направлении убежала его добыча. Тот помолчал и ответил: «Мой друг, отшельники живут в лесу всеобщего единства и лишены чувства собственного Я, поэтому неспособны различать вокруг себя отдельные предметы. И коль скоро в моем уме нет никаких помыслов, что я могу знать о твоем олене?» Конечно, охотник принял его за сумасшедшего и отправился дальше.

Секрет успокоения ума, после которого становится возможным достижение высшего блаженства, состоит в его однонаправленности, – другими словами, сосредоточение на одном объекте выступает главным условием медитации. Как-то раз посетитель передал Махарши записку с просьбой объяснить, как отвратить ум от чувственного мира и достичь непрерывного блаженства, и Махарши снова обратился к примеру из «Йога Васиштхи».

Царица Ахалья вступила в любовную связь с простолюдином, и царь, узнав об этом, подверг обоих ужасным пыткам. Но, к его удивлению, с ними ничего не случилось, и они продолжали любовно смотреть друг другу в глаза. Когда же царь смилостивился и попросил открыть ему секрет их силы и стойкости, царица ответила: «Разве ты не видишь? Когда мы смотрим друг на друга, мы погружены в мысли только друг о друге. Ничто не существует для нас вокруг, так что же может затронуть нас?»

Итак, сила сосредоточения ума такова, что она может не только создать мир, но и полностью его уничтожить, оставив лишь его основание – чистое блаженство бытия.

Пренебрежение «низшей» хатха-йогой

Конечно, Махарши был прекрасно знаком с «Йога Сутрами» Патанджали и традицией хатха-йоги, но использовал их для доказательства истинности своего учения методом «от противного». В системе йоги Патанджали асаны и пранаямы занимают особое место, благодаря чему хатха-йога получила отдельное развитие на протяжении многих столетий и стала очень популярна в современном мире. Напротив, Махарши никогда не поощрял занятия хатха-йогой, ибо считал ее продуктом привязанности к телу. Излюбленный аргумент приверженцев хатха-йоги состоит в том, что следует подготовить полотно, прежде чем писать на нем картину, и точно так же следует подготовить тело для духовной практики. Махарши предлагал сначала спросить, что же на самом деле является полотном, а что – нарисованной на нем картиной. И сам отвечал: «По их мнению, тело – основа, а вопрошание о Самости – процесс рисования. Но разве само тело не является картиной, нанесенной на полотно Самости?»

Исходя из такого соотношения тела и Самости, Махарши отвечал и на вопросы о практике асан и пранаям. Любая техника пранаямы состоит их трех частей: вдоха, выдоха и задержки дыхания, и когда посетитель пожелал узнать мнение Махарши, как нужно регулировать дыхание, тот ответил: «Выдох соответствует полному растождествлению с телом, вдох должен сопровождаться погружением внутрь себя, сопровождающимся вопросом, кто Я, а задержка дыхания означает пребывание в истинной реальности: Я есмь То».

Точно так же существует множество асан, хотя в «Йога Сутрах» асана определяется как «удобная поза», что также можно перевести как «место счастья». Поэтому на вопрос о том, в какой асане Махарши обычно сидит, следовал неожиданный ответ: «В асане Сердца, где царит покой и блаженство. Нет никакой нужды в иных асанах для тех, кто утвердился в пребывании в собственном сердце». Точно так же Махарши поправлял практикующих кундалини-йогу, говоря, что недостаточно поднять кундалини снизу вверх, но после следует направить ее к сердцу по особому тонкому каналу под названием амрита-нади. Поскольку же при самовопрошании энергия сама собой устремляется в нужное русло, то нет необходимости использовать какие-либо специальные техники.

Рассуждая о хатха-йоге, Махарши как-то вспомнил историю из «Прабхулингалилы» – известного тамильского сочинения, автор которого – мудрец Шивапракаша.

Странствуя по земле, Прабхулинга – основатель секты лингаятов (широко распространенной сейчас лишь в штате Карнатака) – повстречал прославленного йогина Горакхнатха – автора первого систематического текста по хатха-йоге. Тот приветствовал его уважительно, посчитав более или менее равным себе, но с явным чувством превосходства, ибо владел сверхъестественными силами. На вопрос, кто он такой, Прабхулинга ответил, что только Тот, кто разрушил собственное эго и слился с Самостью, способен постичь его сущность, и ему нечего сказать человеку, до такой степени привязанному к своему бренному телу. Горакхнатх же возразил, что его тело вовсе не «бренное», и только тот, кто обрел бессмертное тело милостью Шивы и с помощью тайных снадобий, никогда не умрет. В доказательство своей правоты йогин вручил Прабхулинге меч, потребовав рассечь его пополам, и при первом же ударе о несокрушимое тело меч разлетелся на куски. Тогда Прабхулинга в свою очередь попросил рассечь его пополам, на что Горакхнатх долго не мог решиться. Когда же он взял в руки меч и нанес беспощадный удар по обычному на вид телу, то был потрясен: меч прошел сквозь него, не причинив Прабхулинге никакого вреда, словно на его месте было пустое пространство. Йогин пал в ноги просветленному, умоляя открыть ему истину, и тот произнес: «Не принимай себя за тело, а стремись слиться с пребывающей в теле Самостью!»

Глава 4
Волнение речей над глубинами мудрости

Махарши почти ничего не писал и вообще был невысокого мнения о литературном труде, ибо считал, что поэт или писатель не приобретают ничего нового, зато теряют не только душевный покой, но и необходимую для духовного развития энергию. Поэтому сам Махарши написал совсем немного, да и то только после долгих просьб своих преданных, а большая часть его наставлений была записана его последователями во время бесед с самыми разными посетителями. Лишь стихи составляют исключение, но они не были плодом творческих мук, напротив, Махарши записывал их только тогда, когда строки сами собой появлялись в его чистом сознании. Коль скоро мы уже разобрались с выполненными Махарши переводами классических текстов, которые обычно включают в собрание его сочинений, все остальное написанное им может уместиться в одной небольшой книжке объемом около двухсот страниц. В подобном сборнике можно выделить три вида его работ: проза, беседы, стихи.

Проза:
письменные ответы в молчании

На самом деле довольно трудно разделить труды Махарши на «прозу» и «беседы», и мы делаем это с некоторой натяжкой для удобства изложения. «Проза» – это написанное самим Махарши, а точнее, его ответы на вопросы в письменной форме, когда он еще соблюдал полное молчание, и именно эти тексты относятся к самому раннему периоду. Вообще, в индийской традиции моуни – принявшие обет молчания – не могут говорить, но могут передавать свои мысли письменно, поэтому посетителям иногда удавалось получить хоть какой-то ответ от неподвижно сидящего Махарши. Однако он относился к этой разнице в выражении мыслей весьма иронично, справедливо замечая, что какое же это молчание, если разум заполнен мыслями, которые можно записать.

Возникает вопрос, не значит ли это, что и сам Махарши был несовершенен в моуне? Но не следует забывать, что весь его кажущийся тапас (подвижничество) не совершался ради достижения освобождения, а был выражением достигнутой самореализации. Иными словами, Махарши был свободен молчать, коль скоро таково было его естественное состояние погруженности во внутреннее блаженство, но он был свободен также и отвечать тем людям, вопросы которых были вызваны не праздным любопытством.

«Самовопрошание»: методы освобождения

«Вичара Санграхам» – самая первая работа, написанная Махарши в возрасте двадцати двух лет, то есть после пяти лет пребывания у подножия Аруначалы. В то время он жил в пещере Вирупакши, где вокруг него собралось немало учеников, и хотя он уже не соблюдал полное молчание, все же говорил редко. Поэтому когда Гамбхирам Сешайяр, один из его ранних почитателей, стал задавать ему вопросы, он предпочел написать ответы на них. Тот переписал их в свой дневник, и только после его смерти рукопись была получена от его брата и показана самому Махарши, который разрешил ее опубликовать. Позже возникла другая редакция того же сочинения – в форме эссе, но все же переиздавалась чаще первая – в виде беседы.

Содержание ответов юного Махарши ничем не отличается от рекомендаций ученикам, дававшихся полвека спустя в последние годы его жизни. Точно так же, как и все его наставления, они были подчинены нуждам практической самореализации и не касались отвлеченных теорий. Единственное отличие этой работы в том, что Махарши подробно описывает те пути, которым он вовсе не советует следовать, особенно восемь ступеней раджа-йоги Патанджали. При этом он использует технические термины (безусловно, хорошо знакомые его адресату), касающиеся методов контроля дыхания и т. п. Однако тем самым его объяснение теряет ценность для западного читателя, не способного или мало способного воспринимать сей трактат на языке неведомой ему науки.

Сам Махарши признает только два пути: самовопрошание или преданность, которые различаются лишь внешне, тогда как внутренне задается один и тот же вопрос: «Кто я?», – а адресуется он себе самому или истинному учителю. Поскольку здесь в роли учителя выступает сам Махарши, то ученик обращается к нему с просьбой дать более подробные разъяснения, как именно следует думать о Самости, в чем состоит метод. Махарши отвечает: «Самость озаряет самое себя независимо от света или тьмы вокруг, и ее реальности свойственна самоочевидность. А значит, тебе не нужно думать о том, как думать о Самости. Иначе сама мысль о необходимости размышлений станет препятствием на твоем пути к освобождению. Цель медитации на Самости заключается в том, чтобы разум принял форму Самости. В глубине пещеры сердца чистый Брахман ясно и отчетливо предстает перед внутренним взором как Самость в форме Я-Я. Разве не невежество – думать о ней разными способами, не восприняв ее напрямую в ее собственной достоверности?»

«Кто Я?»: как спрашивать себя о Себе?

Текст «Кто Я?» был записан в тот же период, что и «Самовопрошание», как ответы Махарши на вопросы, заданные Шивапракашем Пиллаи, одним из первых преданных, жизненную историю которого мы уже приводили выше. Напомним только, что Пиллаи имел философское образование, поэтому его вопросы были серьезно продуманы. Сначала он задал четырнадцать вопросов, а поскольку Махарши соблюдал молчание, то ответы были написаны им на грифельной доске и сразу же переписаны Пиллаи. Вторую половину ответов он записал по памяти, но Махарши проверил их перед публикацией, которая скоро стала самой известной работой Махарши во всем мире. Впоследствии текст был переписан в виде последовательного повествования, но первоначальная форма беседы пользуется большей популярностью. В ней появились некоторые разъяснения, которых еще не было в «Самовопрошании», особенно касательно метода размышления о Самости. Однако и здесь Махарши подчеркивает, что самоисследование пригодно не для всех, а только для зрелых душ, тогда как остальным лучше использовать пранаяму, медитацию и т. п.

Так кто же Я? Махарши отвечает на этот первый вопрос так: «Материальное тело, составленное из семи видов материи, не есть Я; пять органов чувств, воспринимающих внешние объекты, не есть Я; пять органов действия, выполняющих необходимые действия в мире, не есть Я; пять видов жизненной энергии, приводящей в движение системы организма, не есть Я; даже разум, который размышляет, не есть Я… После отвержения всего, что не является мною, остается Сознание того, что есть Я». Но должны же быть какие-то способы удерживать в сознании вопрос, кто Я, в то время как в уме бесконечно возникают посторонние мысли. Махарши считает, что совсем неважно, какие мысли приходят и сколько их заполоняет ум, просто всякий раз вы должны наблюдать, к кому приходят все эти мысли. Ответ всегда одинаков: ко мне, – и снова вы возвращаетесь к вопросу: «Так кто же Я?»

Что такое счастье? Махарши отвечает на этот вопрос так: «Счастье – сама природа Самости. Счастье и Самость нераздельны. Нет никакого счастья ни в чем в этом мире. В невежестве своем мы воображаем, что мы счастливы от чего-то вне нас. Когда разум обращается наружу, он переживает страдание. В действительности, лишь когда ум пресытится исполнением желаний, он возвращается обратно в себя и наслаждается тем счастьем, которое и есть Самость… Разум человека, познавшего истину, никогда не покидает Брахмана. Разум невежды, напротив, вращается в мире, непрерывно страдая и лишь иногда припадая к источнику блаженства, который находится в Брахмане. На самом деле все вокруг, что мы называем миром, – всего лишь наши мысли. Когда мир исчезает для нас, коль скоро в нашем разуме не остается мыслей, мы испытываем неслыханное счастье…»

«Духовные наставления»:практика и опыт

«Упадеша Манджари» – всего лишь одна из повседневных бесед Махарши с посетителями, записанная его преданным Шри Натананандой, но тот постарался расположить вопросы и ответы таким образом, что получилось первое систематическое изложение духовного пути. Сам Махарши просмотрел его перед публикацией и собственноручно исправил, поэтому его тоже можно отнести к написанной им «прозе».

Прежде всего Махарши отвечает на вопрос о том, каким должно быть само наставление, которое зависит от личных достоинств как учителя, так и ученика. Само слово «упадеша» (наставление) буквально означает «сидеть возле», то есть ученик сидит перед учителем и слушает его наставления. Гуру должен быть воплощением сат-чит-ананды (бытия-сознания-блаженства), а ученик – пресыщен сменой радостей и горестей в жизни. Тогда учитель может вести его к истинному состоянию, погружая его в собственную реальность, незатронутую никаким различением.

Истинный метод практики состоит, как нам уже известно, в вопрошании, ведущем к самореализации. Поскольку Самость человека, который лишь пытается достичь самореализации, неотделима от него самого, то все его усилия сводятся к тому, чтобы осознать свою истинную природу путем отличения вечного от преходящего, пока пребывание в самом себе не станет его естественным состоянием.

Так же как и в предыдущих беседах, Махарши подробно объясняет другие пути для тех, кто не в состоянии последовать самым прямым из них. Затем он отвечает на вопросы, как переживается опыт продвижения по пути самовопрошания, что есть свет сознания, знание, блаженство. Просветление сознания воспринимается как самоозарение осознания всего существования, которое раскрывает для видящего мир имен и форм, находящихся снаружи и внутри него. Оно становится очевидным после преображения озаренных им объектов, но никогда не превращается в объект рассмотрения само по себе.

Наконец, как опознать достижение самопознания? Упроченное пребывание в Самости, не требующее ни малейших усилий, при котором разум становится полностью единым с Самостью, никогда не покидает реализовавшуюся личность. Как взрослый человек, утвердившийся в человеческом существовании, никогда не спутает себя с коровой или собакой, так и Самость невозможно более принять за свое тело, ограниченное отдельной индивидуальностью. Точно так же несложно определить и освобождение, ибо «ограничение» и «освобождение» – просто слова, которые не обозначают никакой истинной реальности, а лишь частные состояния подлинного бытия. Поэтому нужно воспринять само основание, спрашивая: «Для кого существуют ограничение и освобождение?» Конечно, ответом будет «для меня», но тогда мы снова должны спросить: «Кто Я?», после чего станет очевидно, что нет никакого Я. Тогда идеи об ограничении и освобождении становятся неактуальны, ибо подлежащая им Самость всегда свободна.

Беседы:
нельзя ли «позаимствовать мудрости»?

К беседам мы относим такие собрания вопросов и ответов, в создании которых сам Махарши не принимал никакого участия, разве только просматривал и давал разрешение на публикацию. Наиболее известны среди них два самых ранних сборника – «Евангелие Махарши» и «Шри Рамана Гита», но они были и остаются далеко не единственными. Как при жизни Махарши, так и до настоящего времени многие авторы продолжают создавать новые сборники, располагая вопросы и ответы по темам в соответствии с собственным замыслом. Поэтому при всей стихийности поучений Махарши не так уж сложно получить представление о его взглядах на бога, мир, пути познания и любые другие темы. Но коль скоро учение Махарши предельно просто, интересно обратить внимание не только на то, что он говорил, но и как он говорил, ибо он делал это с непередаваемым артистизмом, происходившим не от отточенного мастерства, а от подлинного вдохновения.

«Шри Рамана Гита» – песнь мудреца Раманы

Работа названа «Шри Рамана Гита», ибо содержит изречения Махарши по различным случаям,адресованные разным ученикам. Только однашлока была написана самим Махарши, а почти все остальные представляют собой литературную обработку его наставлений, выполненную святым и выдающимся ученым Ганапати Муни, с которым читатель уже познакомился. В 1917 году вместе с другими преданными он задал Махарши ряд вопросов, ответы на которые и составили данную книгу, более объемную и «научную», чем ранняя «проза». Только вторая шлока второй главы принадлежит самому Махарши, и в ней выражена сущность его учения: «Во внутренней пещере сердца один Брахман пребывает в форме Атмана, который с точностью отождествляет себя с собой. Вступи в чертог сердца, вопрошая разумом или сдерживая дыхание, и пребывай в Атмане».

Примечательно, что один из вопросов был провокационным: «Случается ли так, что человек стремится получить психические силы, а достигает самореализации?» Ответ Махарши преисполнен иронии: «Человек, достигший слияния с Самостью, не обратит внимания на то, что его желания исполнились…» Что же касается «мира сего» вообще, то в «Евангелии Махарши», записанном уже после прибытия на гору его матери и смены образа жизни, выделена отдельная глава «Об обществе». Сравнение общества с телом, где каждый его член выполняет функции того или иного органа, традиционно не только для индийской, но и для западной культуры. Интереснее ответ Махарши на вопрос, что предпочтительнее для общества: покой (шанти) или сила (шакти). Махарши просто распределяет их значение: «Покой необходим для очищения ума, а сила – для развития общества. Когда общество развито посредством силы, в нем устанавливается покой».

«Евангелие Махарши» о втором пришествии

Это поздняя книга, созданная уже в период действия постоянного ашрама. «Евангелие Махарши» составлено из бесед с преданными, в том числе с поляком Морисом Фридманом, который был хорошо известной фигурой в ашраме, а впервые его опубликовали в 1939 году по случаю шестидесятилетия Раманы Махарши. В нем собраны ответы на наиболее часто задаваемые вопросы, которые могли бы помочь всем искателям духовной истины. В предисловии однозначно утверждается, что в этом собрании чистое учение адвайта-веданты изложено как никогда глубоко и строго. Каждое слово, слетевшее с губ Махарши, воспринималось преданными как сущность мудрости упанишад, которая полностью воплотилась в его облике.

Как и все сказанное Махарши, содержание этих бесед предельно практично, ибо его усилия были направлены на помощь в реализации. Однако, как неоднократно отмечалось, само содержание учения Махарши нисколько не изменилось за прошедшие десятилетия. По этой причине мы не будем останавливаться на внутренней практике, а обратимся к главам, выражающим отношение Махарши к миру и труду. Ведь если поток посетителей и ранее никогда не прерывался, то теперь люди приезжали уже со всего мира, и большинство из них жило обычной жизнью.

«Евангелие Махарши» начинается именно с вопросов о работе и самоотречении: «Какова цель духовного странствия человека?» – «Самореализация». – «Может ли женатый человек реализовать Самость?» – «Конечно. Женатый или неженатый, человек может реализовать Самость, ибо она присутствует в нем здесь и сейчас». – «Но разве может домохозяин достичь освобождения? Разве он не должен отречься от всего?» – «Почему ты считаешь себя домохозяином? Если ты оставишь дом, ты начнешь считать себя отшельником. Не все ли равно, если ты продолжаешь принимать себя за кого-то?» – «Можно ли наслаждаться блаженством самадхи, выполняя мирские обязанности?» – «Чувство того, что я работаю, связывает. Спроси самого себя, а кто именно работает? Помни, кто ты такой, и тогда работа будет продолжаться автоматически…» – «Но не пострадает ли работа, если я не стану уделять ей привычное внимание?» – «Внимание к Самости означает внимание к работе!»

Во второй части «Евангелия Махарши» говорится о восприятии мира познавшим (джняни), причем Махарши не дает прямого ответа на этот вопрос. «Как джняни воспринимает мир?» – «А кто спрашивает: познавший или не познавший?.. Сначала разберись, кто сомневается в мире, а затем решай, реален ли он… Ты говоришь о видении и познании мира, но не зная себя, субъекта познания, как ты можешь познать природу мира?.. И зачем вообще беспокоиться, что случится с миром после самореализации? Сначала реализуй Себя!»

Но в конце концов Махарши дает более или менее однозначный ответ, который не всякий способен воспринять, а тем более воплотить в собственном существовании. «Взирая на мир, джняни видит Самость, которая является основанием всего, что открывается его взору, тогда как аджняни, видит он что-либо вокруг или нет, не сознает своего истинного бытия – Самости… Нет иного выбора для тебя, кроме как воспринимать мир как нереальный, если ты ищешь истину и только истину!»

Стиль бесед: притчи, сравнения, смех…

Беседы с Махарши никогда не были сухими и скучными: встречи с ним неизменно производили глубокое впечатление, и собрание воспоминаний преданных так и называется – «Незабываемые годы». Наиболее сильное воздействие оказывало его молчание, речи же его, вызванные живым участием в судьбах даже случайных посетителей, изобиловали примерами, сравнениями и поучительными историями. Махарши поистине преображался, когда начинал рассказывать притчи, которых знал несметное множество. Однажды, дойдя до того момента, как богиня Парвати явилась в ашрам Гаутамы, Махарши остановился, ибо не мог продолжать рассказ: его голос дрожал от волнения, и слезы струились по щекам. Стараясь скрыть свои переживания от окружающих, он заметил: «Не понимаю, как артисты, исполняющие эту пьесу, не падают замертво, дойдя до подобных проявлений божественного. Наверное, они превращают свое сердце в камень, прежде чем приступают к игре!»

Однажды Махарши принялся пересказывать историю о Кабире – великом преданном Господа.

Хотя тот и обладал сверхъестественными силами, он никогда не использовал их для получения пропитания, а зарабатывал на хлеб ткачеством. Как-то раз ученики Кабира прибежали к нему с известием, что в округе появился факир, который заставляет свою палку подниматься над землей и висеть в воздухе. Тогда Кабир, почитавший святых, но презиравший мошенников, решил проучить пришельца. Силой своей мысли во славу Господа он поднял высоко в небо корзину с пряжей, удерживая ее и направляя за кончик разматывающейся нити, пока она почти не исчезла из виду. Все вокруг, включая самого факира, остолбенели от изумления…

Глаза рассказчика сияли от восторга, и, подняв руку над головой, Махарши надолго застыл в позе Кабира, провожая взглядом улетающую корзину с пряжей…

Даже объясняя отвлеченные духовные понятия, Махарши приводил простые сравнения, среди которых самым излюбленным был кинематограф, который в то время только появился и сильно поражал воображение. В его духовных наставлениях этот пример расписан вплоть до отдельных деталей.

Так, лампа внутри аппарата соответствует внутренней Самости, а линза перед ней – чистому разуму, приближенному к Самости. Отдельные кадры в движущейся ленте кинофильма представляют собой поток скрытых устремлений, составляющих тонкие формы мыслей. Все вместе: лампа, линза и свет, проходящий сквозь нее, – образует человеческую индивидуальность. Свет, проходящий сквозь линзу и падающий на экран, создает окрашенную представлениями человека картину мира перед его взором, а механизм, приводящий пленку в движение, есть не что иное, как божественный закон, проявляющий скрытые склонности разума.

Поэзия:
песни преданности и постижения

Сам Махарши говорил, что ему никогда не доводилось писать стихи, и немногие поэтические строки его наследия были лишь отзывом на чьи-то просьбы или выражением сложившейся ситуации. Так, во время болезни матери появилось прошение о ее выздоровлении, а за разрушением осиного гнезда последовало «извинение» перед осами. Даже сорок стихов о реальности не были созданы самим Махарши в том виде, в котором они дошли до нас, а составлены его преданными из отдельных строф, произнесенных по разным поводам. Единственной поэмой, действительно заполонившей его сознание на какое-то время, были стансы к Аруначале, от которых он не мог избавиться иначе, как записав их, хотя поначалу и старался очистить свой разум от нахлынувших строк. Выраженная в них преданность сделала их любимой песней последователей Махарши. Но поскольку о гимнах Аруначале мы уже говорили как о продолжении древней традиции тамильских поэтов, здесь мы рассмотрим более «доктринальные» поэмы.

«Сущность наставлений» Шивы

Существует древняя легенда об общине мудрецов, что жили в глухих джунглях, совершая ритуалы, с помощью которых все они получили сверхъестественные силы. Тем же самым путем они надеялись достичь и освобождения, однако здесь они глубоко заблуждались, ибо действия порождают только действия, а вовсе не прекращение действий. Ритуалы даруют силы, но не покой освобождения, который существует лишь за пределами всех видов деятельности. Сам бог Шива пожелал указать им на их ошибку и явился в лес в сопровождении своей божественной супруги. Не будучи очищенными от страстей, все мудрецы сразу воспылали любовью к прекрасной богине, а их жены почувствовали непреодолимое влечение к Шиве. Тогда ревнивые мужья создали с помощью магии огромных слона и тигра и натравили на нарушителя их благоденствия. Однако Шива с легкостью одолел диких зверей и сделал из шкуры слона – накидку, а из шкуры тигра – подстилку, на которую и уселся. Тогда мудрецы смиренно стали просить его наставлений.

Поэт Муруганар, один из первых преданных Махарши, принялся сочинять поэму на сюжет этой легенды, но, написав почти все до конца, решил, что именно Махарши должен сложить наставления Шивы, коль скоро он является его живым воплощением. Муруганар долго уговаривал Махарши написать стихи «Упадеша Сарам» – «Сущность наставлений» на тамильском языке, а потом сам перевел их на санскрит. Хотя сам Махарши сделал также переводы на телугу и малаялам, именно перевод на санскрит стал одним из повседневных песнопений в ашраме, и до сих пор его каждый день поют перед гробницей Махарши. Текст почитается наряду со священными писаниями, а о его содержании нетрудно догадаться: Махарши перечисляет различные пути освобождения, поясняя их преимущества и недостатки, но лучшим считает само-вопрошание.

«Действия приносят плоды в таинстве Господнем. Как само действие может быть Богом? Оно бездушно.

Плоды действий опадают, но оставляют семена действий, засевающих бескрайнее поле действий, где нет места освобождению.

Незаинтересованная деятельность, посвященная Богу, очищает разум и наставляет на путь к освобождению…

Лучше, нежели видеть Бога как кого-то Другого, удерживать его как Я внутри, самое сокровенное Я…

Знать Самость значит быть Самостью, такова недвойственность. В таком познании человек пребывает как То.

Истинное знание поглощает знание и незнание. Чистое знание не бывает объектом познания…

Все накопленное личностью жертвуется Тому. Так поет Рамана – сама Самость».

«Реальность в сорока стихах»

Однажды Махарши спонтанно сложил двадцать строф на тамильском языке, в которых выражалась сущность его учения, но они не были записаны в каком-то определенном порядке как одна поэма. Тогда поэт Муруганар попросил Махарши дописать еще двадцать строф, чтобы восполнить пробелы, а из всех сорока Ганапати Муни выбрал две в качестве вступления, поэтому Махарши пришлось дописать и еще две. Некоторые из строф были просто переводами с санскрита, а преданные хотели, чтобы вся поэма целиком была написана самим Махарши. Эти строфы удалили из текста, а Махарши был вынужден восполнить пробелы, и, наконец, общими усилиями собрание разрозненных строф приобрело вид стройной поэмы, названной «Улладу Нарпаду». Впоследствии к ней было дописано приложение точно такого же объема – сорок строф, хотя на этот раз Махарши все же большую часть просто выбрал из других источников, ибо был совершенно равнодушен к вопросам авторства. И все же поэма привлекла внимание не только преданных, но и многих ученых, написавших на нее многочисленные научные комментарии.

«На трех сущностях – индивидуальности, боге и мире – зиждется любое верование. Утверждения о том, что нечто одно становится названными тремя или эти три всегда остаются тремя, приемлемо до тех пор, пока сохраняется эго. Потерять Я и пребывать в Самости – наивысшее состояние…

Если Самость имеет форму, то бог и мир тоже имеют форму. Если Самость не имеет формы, то для кого и как видимы бог и мир? Можно ли смотреть спектакль без глаз? Самость, настоящее Око, бесконечна!…

Хотя мир и разум возникают и пропадают вместе, мир освещается светом разума. Основание, из которого возникают оба и в которое они возвращаются, совершенно в своем сиянии. Такова Реальность…

В каких бы формах и под какими бы именами мы ни почитали То, оно Само ведет нас к безымянному и бесформенному Абсолюту. Узреть свою подлинную Самость в Абсолюте, погрузиться в нее и слиться с нею, – таково безошибочное знание Истины…

И если меня спросят, каково же окончательное освобождение: имеет оно форму, не имеет формы или одновременно имеет-не-имеет форму, – я отвечу: освобождение наступает вместе с исчезновением эго, которое вопрошает о форме и бесформенности!»

Однажды в ашраме некий преданный Махарши раздобыл копию «Реальности в сорока стихах» и принялся переписывать ее для себя. Застав его совершенно погруженным в это занятие, невзирая на внешние неудобства, Махарши рассказал историю об одном отшельнике и его учениках, чтобы подчеркнуть значение шраддхи – устремленности к цели.

Однажды учитель дал своим восьми ученикам задание переписать текст учения из его книги, и все они принялись прилежно его выполнять. Только один из них был богат и ленив, поэтому он решил заплатить своему другу несколько монет, чтобы тот переписал текст также и в его тетрадь. Проверяя написанное, учитель удивился, заметив один и тот же почерк в двух тетрадях. После расспросов он узнал правду от обоих учеников, но сказал: «Говорить правду похвально, но недостаточно, нужно еще стремление к учебе! Цена освобождения значительно выше, чем те жалкие рупии, которые ты пожертвовал», – и выгнал ленивого ученика из ашрама.

«Пять стихов об одной Самости»

Всего за три года до ухода из жизни Махарши написал свою последнюю поэму, на сей раз без всяких просьб, хотя и по желанию своей преданной Сури Нагаммы – автора «Писем из Раманашрама». Необычным было то, что Махарши предпочел для выражения своих мыслей сочетание языка телугу и тамильского поэтического метра, хотя вскоре и перевел поэму на родной язык. Что же касается названия, то поэма «Атма Панчакам» – «Пять стихов об Атмане» уже была написана Шанкарачарьей, поэтому Махарши решил назвать свое сочинение «Эка-Атма Панчакам», добавив слово «единственная». Поэма настолько же короткая, насколько эпохальная, так что мы приведем ее полностью, завершив тем самым обзор наследия Махарши.

«Когда, забывая Самость, человек принимает себя за тело и проходит через бесчисленные перевоплощения, а в конце концов вспоминает Себя и становится Собой, знай, что это подобно тому, как очнуться от глубокого сна и поразиться окружающим миром.

Человек всегда Самость. И спрашивать себя, кто и откуда я, подобно тому, как пьяница вопрошает всех вокруг, кто он и где он.

Тело пребывает внутри Самости. И все же человек продолжает думать, что он заключен в теле, подобно зрителю, который считает, что экран находится внутри изображения, тогда как на самом деле изображение скользит по экрану.

Существует ли золотое украшение отдельно от золота? Может ли тело жить отдельно от Самости? Невежа полагает, что он – это тело, а мудрец постиг, что он – это Самость.

Только одна лишь Самость, Единственная Реальность, существует вечно. Если во время оно Первый Учитель раскрыл эту истину в непрерывном молчании, скажи мне, кто сможет передать ее словами?»

Глава 5
Первая встреча – последняя встреча

Вполне понятно, что написанное самим Махарши содержит главное в его учении, но не передает всей полноты его жизни. Богатство его взаимодействия с миром лучше отражено в воспоминаниях его последователей и простых посетителей. Махарши был поистине мастером в искусстве открытости для общения, а всеобщность его позиции привлекала к нему людей самых разных слоев общества, ученых и безграмотных, богатых и бедных, молодых и старых, мужчин и женщин. Все они с восторгом отзываются о настоящих чудесах, в череду которых превращалась их жизнь после встречи с Махарши: исцеления от болезней, приглашения на работу, сложившиеся свадьбы…

Однако «чудеса» касались не только преображения повседневности, но и глубинных духовных переживаний, в которых преданных посещали видения божеств или их внутренний мир озарялся неземным светом. Самое поразительное, что в нем находили воплощение своих богов верующие различных исповеданий и духовное наставничество – ученики других гуру. Такие рассказы могут вызвать недоверие, но мы предоставим вам самим судить о достоверности подобных событий, не забыв напомнить, что все же Индия – «страна чудес», и не случайно Махарши воплотился именно здесь, где внешний мир иллюзорен, а реальность чуда ни у кого не вызывает сомнений. Итак, мы обратимся к живому опыту свидетелей величия Махарши и проследим события, происходившие от их первой до последней встречи.

Пришельцы из иных «духовных миров»

Махарши остался бы неузнанным, если бы его первые переживания полного погружения в самадхи не проходили в среде людей, прекрасно разбиравшихся в тонкостях духовной жизни – прежде всего, вокруг него на склонах Аруначалы проживало множество подвижников. А поскольку духовный опыт не только выражается в виде поступков на материальном плане, но и распространяется в виде вибраций особой частоты на тонком уровне, то о существовании Махарши стали узнавать многие духовно ищущие в самых разных частях Индии, а потом и всего мира, точнее, всех миров. Чистота его учения с самого начала исключала любые споры и конфронтации с представителями других традиций: сам Махарши никогда не отзывался плохо о других учителях или религиях, и, с другой стороны, истинность его просветления глубоко почиталась всеми, кому доводилось встречаться с ним лично.

Нам хорошо известно, что любая «сильная личность» вызывает в свой адрес немало злословия, клеветы и осуждения за те или иные «необычные» действия. Люди – существа беспощадные, и Махарши тоже довелось пережить и побои камнями, и нападения грабителей. Но подобное случалось только по отношению к его телу, к которому он и сам был глубоко равнодушен. Никто и никогда не пытался хулить его учение – как духовного наставника Махарши почитали все: христиане и мусульмане, шиваиты и вишнуиты, атеисты и отшельники. Нередко дурно отзываются об Ошо, немало сплетен распускают о Гурджиеве, но мы не найдем ничего подобного в отзывах о Махарши. Все, кто соприкоснулся с ним самим или его учением, исповедуют лишь одно: он был незамутненным и неиссякаемым источником бытия-сознания-блаженства.

Посланники богов разных религий

Наиболее мистическим кажется опыт тех немногих людей, которые почитали ранее других богов, но нашли в Махарши живое воплощение своих чаяний и настоящий ответ на свои молитвы. Мы уже знакомы с Палани-свами, преданным бога Винаяки, впоследствии посвятившим всю свою жизнь служению Махарши, но этот случай далеко не единственный. В Индии люди запросто беседуют с богами и встречаются с ними в видениях, а по мнению самого Махарши, здесь вообще нет ничего удивительного, – он и сам так относился к богам, хотя и пребывал на высшем уровне чистой недвойственности. Поэтому для многих верующих встреча с Махарши становилась переломной в духовном опыте, и они переходили от ритуального богопочитания к истинной самореализации. Мы увидим, как сам бог Рама в ответ на молитвы привел своего преданного к Махарши, как сам Кришна возвращался в видениях к своему почитателю в присутствии Махарши, как австралийский христианин воскресил свою веру в ашраме Махарши, как мусульманин воспринял сущность бога своей религии, следуя наставлениям Махарши. Таким образом, боги всех религий сосредоточились в образе Махарши, ибо он был воплощением Единства.

Школьный учитель Сантанам Айенгар до тридцати двух лет не интересовался ни религией, ни поисками освобождения, пока окончательно не потерял вкус к мирской жизни. Тогда он стал горячим поклонником Господа Рамы и ежедневно повторял перед его изображением священные шлоки. Вскоре у него появился гуру, посвятивший его в мантры, а спустя еще некоторое время он удостоился нескольких видений самого Рамы. Однако ритуальная практика тоже перестала удовлетворять его, и он устремился к поискам Атмана и освобождения. Но согласно писаниям реализация невозможна без помощи истинного гуру, поэтому он принялся молиться Раме с просьбой даровать ему учителя. Наконец, ночью в сновидении он увидел домик возде горы, а в нем божественную фигуру, и услышал голос: «Это Рамана Махарши – истинный гуру, которого ты ищешь».

Видение произвело столь сильное впечатление на Сантанама, что он немедленно отправился к Аруначале и припал к стопам Махарши, которого сразу узнал. Также он почувствовал, что нет никакой разницы между Рамой и Раманой, поэтому искренне предался Махарши всецело и по его милостивой улыбке понял, что принят.

Прежний гуру старался «вернуть» своего ученика к почитанию Рамы, но безуспешно. Сантанам открыл свои сомнения Махарши, и тот ответил: «Нет смысла вопрошать, какому божеству ты должен поклоняться. Разве не твои молитвы Раме привели тебя сюда?» Через три года, после смерти супруги, Сантанам не поддался на уговоры родственников жениться снова и остался в ашраме, где преподавал в школе при жизни Махарши и после его ухода.

С самого детства Пападжи обладал способностью к видению, и уже в пять лет ему явился Кришна. Сначала он думал, что все видят божеств, но мать объяснила ему, что это не так. Повзрослев, Пападжи решил посвятить жизнь духовной практике, но не мог принять санньясу, ибо к тому времени уже обзавелся семьей. Пападжи восетил многих отшельников и мудрецов, но никто даже не обещал «показать» ему бога. Но однажды на пороге его дома появился странник и посоветовал Пападжи отправиться к Махарши, в котором он найдет то, что ищет. Когда Пападжи добрался до ашрама, то был потрясен, узнав в самом Махарши того самого странника, который и направил его к Аруначале!

Однако на этом чудеса не закончились. Махарши ответил на обычный вопрос Пападжи: «Я могу помочь тебе стать богом, а не просто увидеть его». На следующий день Пападжи впал в экстаз и снова увидел Кришну, но когда явление исчезло, Махарши заметил: «Какая польза в боге, который приходит и уходит? Если он настоящий бог, то он должен быть с тобой всегда!» Хотя Махарши отказал Пападжи в просьбах дать ему мантру и посвятить в санньясу, он сделал это спустя некоторое время в сновидении, после чего тот узрел бога наяву в человеческом облике. Последнее видение произвело необратимые изменения в Пападжи: он совершенно потерял интерес к почитанию Кришны, а также к занятиям пранаямой. Обеспокоенный этим, он обратился за советом к Махарши, но тот ответил ему лишь продолжительным лучащимся взглядом, затопившем все его существо непередаваемым блаженством. И с тех пор это состояние никогда уже не покидало Пападжи!

Конечно, не всегда верующие становились преданными самого Махарши, но они всегда глубже начинали понимать свою собственную религию. Западные христиане иногда были настроены критически, но они встречали в ответ на свои аргументы лишь нерушимое молчание Махарши, растворяющее все сомнения. Даже в последние годы к нему продолжали приходить католические священники, проявляя неподдельный интерес к вопросам отношения бога и мира. Однажды пришел мусульманин, заблуждения которого были вполне искренними, поэтому Махарши терпеливо объяснял ему истинное учение о боге. Тот желал знать, имеет ли бог форму, ибо в противном случае ему можно придать любую форму и превратить в идола, и только если бог имеет собственную форму, богопочитание достигает цели. Махарши ответил: «Давай оставим бога в покое. Скажи мне сначала, а ты сам имеешь форму?» Нетрудно догадаться, что постепенно мусульманину пришлось признать, что он не ограничен формой своего тела, и тогда Махарши заключил: «До тех пор, пока человек не постиг бесформенную Самость, он не в состоянии истинно почитать бесформенного бога!»

Представители всех традиций

Коль скоро сами боги направляли своих преданных к Махарши, неудивительно, что многие духовные учителя Индии посещали его лично или посылали к нему своих учеников. Так, после ухода Шри Ауробиндо его сподвижница Мать нередко советовала жителям Ауровиля, где преобладала карма-йога, отправиться в Раманашрам, если видела их предрасположенность к джняна-йоге. И в наши дни Шри Сатья Саи, в ашрам которого съезжаются многотысячные толпы народа, в своих речах продолжает упоминать Махарши как пример настоящего просветленного. Точно так же и Свами Муктананда, гуру в традиции сиддха-йоги, никогда не встречавшийся с Махарши лично, написал восторженную статью о чистоте его учения.

Мы остановимся здесь на тех уникальных случаях, когда великие духовные учителя современности сами совершали паломничество в Раманашрам, при жизни Махарши и после его ухода.

Прославленный йогин Свами Шивананда, основатель Общества Божественной Жизни, в период своих странствий по Индии посетил все важнейшие места паломничества на юге, включая и Раманашрам. Ему посчастливилось получить даршан (лицезрение) Махарши в день его рождения, где он пел бхаджаны и танцевал в экстазе вместе со всеми преданными. Впоследствии он написал очерк учения Махарши, утверждая, что вся его жизнь была одной продолжительной медитацией, в течение которой он был непрерывно погружен в божественный свет внутри себя. Таким образом, для каждого, кто приходил за наставлениями, Махарши становился живым примером, не говоря почти ни слова, а только пребывая в своем собственном состоянии. В этом и заключалась, по мнению Шивананды, его божественная миссия, в доказательство чего он ссылается и на другие свидетельства.

Например, Шри Б. В. Нарасимха-свами – президент всеиндийского общества Саи Самадж – опубликовал биографию Махарши под названием «Самореализация», а Йоги Суддхананда Бхарати составил жизнеописание Махарши на тамильском языке. Наконец, Свами Шивананда обращается к своим ученикам с призывом: «Посвятите все свои силы духовной практике, и вы достигнете освобождения, подобно сияющему мудрецу Махарши!»

Свами Тапасьянанда из Миссии Рамакришны пробыл в ашраме всего три дня и беседовал с Махарши, после чего написал о своих переживаниях в письме, которое было опубликовано в индийском журнале «Веданта Кешари». «Махарши произвел на меня неизгладимое впечатление. Я не могу судить о том, является ли он просветленным, ибо, согласно веданте, только святой может узнать святого, а я сам к таковым точно не отношусь. Но всякий может почувствовать, что этот человек, кем бы он ни был, не обычное человеческое существо. Все его поведение с полной очевидностью показывает, что он находится в состоянии совершенного осознания и удовлетворенности, так что не нуждается ни в чем более для завершения полноты своего блаженства. Он лишь кажется существующим в нашем мире, ничего не ожидая и ни о чем не беспокоясь… Неважно, просветленный он или кто иной, но мне ясно одно: личность Махарши исполнена благости и любви, он глубоко погружен в себя, одновременно осознавая все происходящее вокруг, и лишен малейшей тени тщеславия!»

После ухода Махарши в махасамадхи его присутствие в ашраме ощущалось настолько сильно, что однажды там появилась Ананда Майи Ма – горячо любимая народом святая, родом из Северной Индии. Подойдя к гробнице Махарши, она отказалась усесться на приготовленное для нее почетное место, пояснив: «Зачем такая торжественность? Я пришла почтить своего Отца и хочу сидеть вместе со всеми на этой святой земле…» Когда же ее стали расспрашивать о ее собственном духовном опыте и других современных святых, она ответила только: «Он был как Солнце, а мы – его лучи!» Добавим, что к настоящему времени Ананда Майи Ма тоже покинула землю, но по всей Индии продолжают действовать не менее десятка посвященных ее памяти ашрамов, где проводятся ежедневные духовные песнопения.

Странствующие отшельники

В Индии распространен такой вид духовных подвижников, как странствующие санньясины, которые поначалу получают посвящение от учителя, но далее занимаются практикой почти самостоятельно. Переходя с места на место, они нигде не задерживаются подолгу, всякий раз медитируя в новом храме. Вообще, Махарши считал обеты санньясы ничем не лучше мирских обязанностей и однажды, услышав о принятии санньясы одним из старых ашрамитов, заметил: «Даже после прихода сюда привязанности не покинули его… Для самореализации не нужны никакие обеты! Все, что требуется, так это самовопрошание!» Тем не менее, разумеется, многие санньясины посещали также и ашрам Махарши, нередко с целью получить наставление, но никогда не желая остаться там навсегда, а стремясь к сохранению духовной свободы. Однако и после того, как они продолжали свои странствия, контакт с Махарши не прерывался.

В период пребывания Махарши в пещере Вирупакши там подобно метеору несколько раз появлялся ученый Нарасимха-свами, который получил его благословение путем прикосновения. В том же году он отправился совершать тапас (подвижничество) в поселок неподалеку от Мадраса и расположился возле храма Ганеши. На восемнадцатые сутки строгого поста, проснувшись посреди ночи, он увидел фигуру Махарши, который приблизился и уселся перед ним. Нарасимха в изумлении попытался приподняться на своем ложе, но Махарши удержал его голову рукой, чтобы тот не двигался. Все тело подвижника пронзило словно ударом тока, и он догадался, что получил хастадикшу – особую милость гуру, передаваемую через прикосновение.

Конечно, Махарши никуда не отлучался с Аруначалы, а несколько лет спустя при встрече с Нарасимхой припомнил, что произошло с ним самим в ту ночь. Он лежал на кровати, но не был погружен в самадхи и внезапно почувствовал, как его тело поднимается над землей, пока все вокруг не исчезло в сиянии света. Вскоре он опустился в незнакомом месте возле храма Ганеши, куда он вошел и что-то сказал или сделал, но не мог припомнить, что именно. Затем так же неожиданно он вернулся в пещеру и поделился случившимся со своим преданным Палани-свами… Выслушав этот рассказ, Нарасимха ничуть не удивился, что описание храма в точности совпало с местом его подвижничества.

Другой случай произошел с Гунтуром Лакшмикантхамом – учеником Ганапати Муни, с которым мы уже хорошо знакомы. Преданный Махарши учитель всегда повторял: «Я песчинка, тогда как он – гора Меру (центр мира)», – и обещал как-нибудь взять Гунтура с собой в ашрам, чтобы тот мог получить наставления в хридайя-видье (раскрытии сердца) от самого Махарши. Однако случилось так, что Ганапати Муни ушел в нирвану, не выполнив своего обещания. Поначалу белый свет померк для Гунтура, но годом позже у него появилась возможность самому попасть в ашрам и встретиться с Махарши.

В случайном стечении обстоятельств Гунтур был склонен усматривать скрытое проявление воли своего покойного учителя, тем более что там находился его сын, однако Махарши ни разу даже не повернул головы в его сторону. Только спустя некоторое время он вдруг спросил другого преданного, переписывающего стихи Ганапати Муни, понимает ли тот их смысл. Убедившись, что смысл остается скрытым, Махарши принялся сам объяснять отдельные шлоки, и Гунтур весь обратился в слух, ибо в них шла речь о сосредоточении помыслов в сердце! При последних словах: «Хотя сердце всепроникающе, поскольку человек отождествляет себя с телом, оно расположено в груди справа», – Гунтур почувствовал нахлынувшее на него блаженство. Так Махарши исполнил обещание его учителя, нисколько не выказывая своего внимания к упованиям молодого подвижника.

Среди простого народа: «жизнь вместе»

Не следует, однако, думать, что Махарши окружали одни святые и подвижники. Напротив, в ашрам приходили совсем простые люди из окрестных деревень и оставались там, чтобы лечить больных, помогать на кухне, разносить почту и выполнять прочую нехитрую работу. Но не следует также думать, что эти простые люди не имели никакого духовного опыта и жизнь в ашраме просто казалась им более легкой. Напротив, условия в ашраме были нелегкими, особенно для женщин, но всех ашрамитов удерживала там и связывала вместе бесконечная любовь к Махарши. Конечно, их любовь не была безответной, и все они с восторгом и благодарностью вспоминают, каким блаженством было само присутствие Махарши и сколько внимания он уделял нуждам каждого из них.

Случалось, что Махарши собственноручно переписывал книги для своих преданных, в течение долгого времени помогал готовить пищу на кухне, подробно наставляя женщин в искусстве кулинарии, а о случаях чудесного исцеления от любых болезней и говорить не приходится. Вообще, он не делал никакого различия между людьми: независимо от их знатности, все они сидели рядом на полу холла. Махарши был совершенно безразличен к тем выгодам, которые мог бы получить весь ашрам, если бы он уделял особое внимание сильным мира сего, но проявлял живой интерес к нарезке овощей для обеда и прочим простым заботам. Неудивительно, что простые люди чувствовали себя в ашраме как дома, да он и в самом деле был их настоящим домом.

Кухня ашрама – школа веданты

В тридцатые годы кухня ашрама воистину превратилась в школу веданты, ибо в течение многих лет Махарши имел обыкновение приходить туда каждое утро, чтобы помогать в приготовлении пищи. Особое влияние его внимание к вопросам кулинарии оказало на судьбы четырех преданных, ведь попутно он рассказывал им притчи, отвечал на вопросы и вообще проявлял интерес к их духовному развитию. Но и сама про себе работа была настоящим подвижничеством, и как-то раз Махарши сказал одной из женщин, которая предпочитала медитации приготовлению пищи: «Пусть твои руки и ноги работают. Ты сама – не ноги и руки, а неподвижная единая сущность. Пока ты принимаешь себя за тело, работа кажется в тягость. Ты связана чувством двойственности, и даже в свободное время ты не останешься в покое…» Махарши также подшучивал над преданными, что они и его самого принимали за тело, ибо они трепетно относились ко всему, к чему прикасались его руки: ели с тех же пальмовых листьев, а воду после мытья его рук принимали за освященную. Долгие годы прошли для них в блаженстве сопричастности Махарши.

Локамма еще в юности получила посвящение в мантру «Ом намо Шивая» от своего дяди, знаменитого суровым подвижничеством. Услышав о существовании великого мудреца Махарши, она стала молиться о встрече с ним, но родственники не отпускали ее до тех пор, пока она не заболела от отчаяния. Подобно своим соратницам по кухне, она полностью предалась воле Махарши после первой же встречи с ним, пережив неслыханное потрясение: «Взгляд Бхагавана проник в меня и заструился по венам, и я не сводила с него глаз, затопленных слезами счастья».

Локамма просила наставлений Махарши на духовном пути, и он велел ей прочитать «Упадеша Сарам», а потом и другие книги. На ее жалобы, что она не понимает смысла, Махарши ответил: «Мысли приходят и уходят. Самость свободна от мыслей и вечна!»

Прекрасный голос Локаммы очаровывал всех посетителей ашрама, и сам Махарши просил ее исполнять духовные песнопения. Локамма прожила до девяноста лет, подавая окружающим пример безоговорочной преданности Махарши.

Сампурнамма – одна из немногих преданных, доживших до наших дней, – несмотря на свой преклонный возраст всегда счастлива и отзывчива. С 1930 года она ни одного раза не пропустила священного богослужения, и каждая пуджа для нее – особенная.

Поначалу она жила не в самом ашраме, а в поселке, и ранним утром ей приходилось, дрожа от страха, пробираться по пустынным закоулкам, пока однажды Махарши не заметил: «Чего ты боишься? Разве я не с тобой?» На следующее утро ей было видение: гора Аруначала возвышалась над поселком, вся залитая светом, внутри которого восседал сам Махарши. С тех пор Сампурнамма успокоилась, а Махарши лично наставлял ее в кулинарном искусстве, так что она стала лучшей поварихой на кухне. Только однажды Махарши отказался принять приготовленное ею блюдо без всякой видимой причины, а узнав, что она сильно опечалена, сказал: «Какая разница, попробовал я пищу или нет, если она приложила все старания, чтобы сделать ее вкусной? В любом случае, она прекрасно послужила мне».

Махарши велел ей читать «Рибху-гиту» и сам переписал для нее первую главу из этой книги, настаивая на многократном прочтении, независимо от того, понимает она истинное значение слов или нет. До сих пор Сампурнамма хранит рукопись как величайшее сокровище.

Сантамма проживала в том же поселке, что и поэт Муруганар, и именно он привел ее к Махарши, когда она полностью обратилась к духовной практике. Вот как это случилось.

В зрелом возрасте, приближаясь к пятидесяти годам, она осталась вдовой, а все ее дети умерли, поэтому она стала прислуживать в семье своего брата. Но однажды, поставив вариться рис на плиту, она внезапно погрузилась в раздумья о своей участи, лихорадочно задавая себе вопросы: «Кому и зачем ты служишь? Да и кто ты сама?» В то же мгновение все оковы привязанностей спали с нее, и она покинула дом, охваченная единственным желанием – поисками освобождения.

По совету друга она прочла «Кайвальям», а затем получила посвящение в мантру, но лишь через несколько лет впервые увидела привезенную Муруганаром фотографию Махарши. Немедленно всем своим существом она признала в нем воплощение бога и сразу собралась в дорогу, а по прибытии в ашрам обратилась к Махарши с просьбой «разрушить ее разум». После вопроса, есть ли вообще такая вещь, как разум, Сантамма ухватила смысл намека, и Муруганар сказал ей, что она получила наставление. Спустя еще год Махарши дал ей разрешение остаться с ним навсегда. Лишь однажды она вызвала гнев Махарши, когда подала ему изысканное блюдо отдельно от всех преданных, и он сурово отчитал ее за выказанное предпочтение. В остальном Махарши был бесконечно милостив к ней, и ее воспоминания проникнуты нежностью и благодарностью.

Суббалакшми Амма всю свою жизнь почитала Господа Вишванатха – бога святого города Варанаси, хотя сама проживала в другом месте. Даже после первой встречи с Махарши, показавшимся ей воплощением бога Аруначалы, она мечтала поселиться в Варанаси, чтобы целиком посвятить себя медитации. Однако по пути ее посетило видение некоего святого, который велел ей полностью принять наставничество Махарши, после чего она повернула обратно. И все же несколько месяцев Суббалакшми провела в уединеном месте у подножия Аруначалы, стараясь прояснить суть духовной практики. Каждый день она посещала ашрам, прислушиваясь к беседам, а однажды осмелилась спросить Махарши о природе Самости. Тот ответил ей в форме наставления: «Пребывай в Самости, свободной от мыслей, вместо того чтобы думать о природе Самости!»

По просьбе сестры Махарши она начала помогать на кухне, но ее сердце было полностью погружено в медитацию, и все свободное время она проводила в храме. Также она имела склонность к соблюдению постов, но Махарши пояснил, что в древних текстах предписания не подразумевают отказа от пищи: «Все, что там сказано, означает лишь необходимость соизмерять качество и количество пищи с нуждами духовной практики». Суббалакшми вспоминает, что, даже прекратив свою помощь в приготовлении пищи, Махарши навещал поварих на кухне. После обеда он оставался с ними, чтобы вместе петь песни или читать им новые стихи, и они чувствовали себя счастливее, чем пастушки в обществе Кришны.

Самые «закоренелые» ашрамиты

Люди приходили и уходили, краткие встречи с Махарши значили для них много, но они продолжали жить своей жизнью. Совсем немногие оставались в ашраме навсегда, и они воистину были избранными, особенно в ранние годы, когда всех членов ашрама насчитывалось не более десяти человек. Непреложное правило ашрама гласило: разрешение остаться дается только тем, кто готов полностью посвятить себя служению. Поэтому тех, кто прожил возле Махарши по двадцать—тридцать лет, можно пересчитать по пальцам, и опять-таки это были «простые» люди, выполнявшие нехитрую работу, – почтальон, садовник, врач и т. п. Тем не менее к ним неприменима известная пословица: «Нет героя для слуги», равно как и ее продолжение: «…Но не потому, что первый не герой, а потому что второй – слуга». Никто лучше них не осознавал божественность Махарши, именно поэтому тот даровал им редкостную возможность оставаться в ашраме до конца жизни. Их рассказы просты и бесхитростны, но глубоко трогательны.

Раджасубрахманья Айер, которого называли попросту Раджой, был знаком со всеми в ашраме благодаря тому, что работал почтальоном. Впервые он встретился с Махарши в пещере Вирупакши, но вступил в ашрам спустя более двадцати лет при весьма примечательных обстоятельствах. Вообще, он проживал прямо в Тируваннамалаи, и его тетя начала готовить пищу для Махарши уже в первые годы его появления позле Аруначалы, посылая блюда через своего племянника. Раджа навсегда запомнил чарующую тишину вечеров возле пещеры, но мир еще оставался привлекательным для юноши, и он не спешил покинуть родной дом.

В 1927 году ему приснился странный сон, в котором Махарши попросил его повесить над его головой опахало, а когда наутро он пришел в ашрам, тот наяву обратился к нему с этой просьбой, хотя вообще никогда никого ни о чем не просил. Со стороны Махарши это было проявлением милости, с помощью которой он привлек Раджу к служению. В последующие годы Раджа нередко порывался оставить ашрам, но ситуация всегда менялась так, что необходимость в этом просто отпадала. Например, как-то раз он получил приглашение на праздник Рама Навами и уже был готов принять его, как неожиданно преданные прислали пожертвование на проведение празднования в самом ашраме. По искреннему убеждению Раджи, не кто иной, как сам Махарши, менял обстоятельства, чтобы удержать его в ашраме.

Рангасвами стал садовником ашрама еще в молодости, и хотя он попал туда случайно, остался сразу и навсегда. Детство и юность его прошли в деревне неподалеку от Аруначалы в семье земледельцев, а в двадцать один год он собрался посетить Аруначалу в праздник Дипам. Накануне ночью ему приснился мудрец, сидящий на тигровой шкуре в ашраме возле подножия горы. Наутро он отправился совершать прадакшину вокруг Аруначалы вместе с огромной толпой народа, а поскольку путь проходил через Раманашрам, также вместе со всеми зашел туда, чтобы получить даршан.

Когда он увидел Махарши, его охватило чувство религиозного экстаза, по щекам заструились слезы, а в уме не осталось ничего, кроме горячего желания освобождения. Махарши молча жестом предложил ему сесть напротив, Рангасвами беспрекословно подчинился и на целый час потерял всякое ощущение собственного тела. Когда же он очнулся, то понял, что не желает никуда уходить отсюда, и ему поручили ухаживать за цветами в саду. С тех пор работа и медитация заполнили без остатка всю его жизнь.

Ранга Рао, больше известный под именем Райяр, вступил в ашрам с самого начала его основания и провел там более тридцати лет, хотя поначалу это нисколько не входило в его планы. Он рано приобщился к духовной практике, ибо еще в школьные годы его одноклассниками были прославленные впоследствии подвижники. Позже он стал учеником Ганапати Муни и даже основал небольшой ашрам неподалеку от Аруначалы. Благодаря своему волевому характеру он оказывал сильное влияние на всех, кто встречался на его пути, и, конечно, обладал таким качеством, как независимость.

Впервые он посетил Махарши в пещере Вирупакши, просидел всю ночь напротив входа в глубокой медитации, а наутро ушел и не появлялся целых двенадцать лет. В тот период он работал, но однажды встретился со Свами Рамдасом, который сказал ему: «Для тебя настало время собираться в дорогу!» На следующий день, сидя в своем офисе, Райяр вдруг задумался: «Зачем я занимаюсь такой ерундой?!» – и со свойственной ему решительностью вышел на улицу и отправился куда глаза глядят.

Странствуя по Индии, он просил подаяния и ночевал в храмах, пока наконец не принял решение направиться в южные горы, подходящие для подвижничества. Но поскольку путь пролегал мимо Аруначалы, он захотел проведать Махарши. В ашраме он принялся помогать по хозяйству, и его попросили остаться, а Махарши выслушал его историю и сам объяснил ему, что и как делать. И хотя Райяр попытался продолжить свой путь в горы, невидимая сила заставила его повернуть назад, и Махарши радостно встретил его словами: «Смотрите, Райяр вернулся!»

«Тяжкая доля» индийской женщины

В первой половине прошлого века женщина в Индии оставалась в полной зависимости от семьи, и процесс ее «социальной реабилитации» только начинался. Поэтому Махарши оказался среди тех духовных учителей, которым еще приходилось доказывать, что женщина тоже способна к духовной практике и может достичь освобождения. В «Шри Рамана Гите» целая глава посвящена этому вопросу, вызванному тем, что после самадхи матери Махарши настоял на том, чтобы она была захоронена, а не кремирована. Ведь согласно индуистскому обычаю мертвое тело считается источником нечистоты, поэтому его обязательно предают огню, и только святых позволяется хоронить в земле.

Точно так же Махарши высказывался против изоляции женщин в период менструации, и когда в ашраме одной из них приготовили пищу отдельно от остальных, он велел подать ей обычный обед, заметив: «К чему все эти разговоры о нечистоте? Не следует проводить таких различий. Нужно во всех проявлениях видеть только бога!» Более того, Махарши принимал искреннее участие в судьбах тех женщин, мужья которых приняли санньясу. Хотя он никогда не вмешивался в чье бы то ни было решение оставить семью, он всегда отговаривал от этого шага тех, кто обращался к нему за советом.

Минакши, супруга поэта Муруганара, лишилась своего мужа почти сразу после пышно отпразднованной свадьбы. Сначала санньясу принял ее отец, а вскоре под его влиянием покинул дом и Муруганар, переселившись в Раманашрам и полностью посвятив себя Махарши.

Несчастная женщина разыскала своего мужа, но он не обращал на нее никакого внимания, а сидел неподвижно, подобно статуе. Тогда Махарши милостиво позволил ей остаться в ашраме: он наставлял ее на кухне, как готовить пищу, и каждый день помогал разучивать новую песню на тамильском языке. Когда же она пожаловалась, что ей трудно медитировать, он долго сочувственно смотрел ей в глаза, а потом мягко посоветовал сосредоточить все помыслы в сердце, уверив, что это и будет лучшая форма медитации.

Минакши очень любила цветы и всегда украшала ими волосы, но однажды другая женщина заметила: «Удивляюсь я тебе! Твой муж ушел из семьи, а ты ходишь разряженная!» Вспыхнув, Минакши сразу поснимала с себя все цветочное убранство, но Махарши вскоре разузнал у нее, что случилось, и возмутился. «Кто дал тебе право решать, как кому следует себя вести? – отчитал он женщину. – Да, муж оставил ее, но я делаю все для того, чтобы она чувствовала себя счастливой, так зачем же вы мне мешаете?» И все же однажды Минакши горько расплакалась перед Махарши, жалуясь на свою печальную участь. С сердцем, переполненным любовью, он принялся утешать ее: «Почему ты не доверяешь моим словам? Учись принимать свою судьбу! Да и что такого особенного в семейной жизни, чтобы так переживать? Ты всегда можешь положиться на мою защиту, и все необходимое у тебя всегда будет…»

Рода Ивер была индийской женщиной «нового типа»: она работала и вела активную жизнь в огромном городе Бомбее, была известна в культурных и политических кругах. Тем не менее она не знала душевного покоя и не слишком любила жизнь, которую ей приходилось вести. Когда она впервые увидела фотографию Махарши, все ее существо охватило стремление встретиться с ним. Первое посещение было недолгим, ибо она не могла сразу оставить Бомбей, но солнце взошло в ее судьбе. Через три года она продала все свое имущество и переселилась к подножию Аруначалы.

С благословения Махарши она вышла замуж в Тируваннамалаи за ученого, и этот шаг сыграл роковую роль. Однажды во время диспута в ашраме ее муж разошелся во мнении с администрацией, и ее перестали пускать в ашрам. Как известно, Махарши никогда не вмешивался в распорядки, поэтому он не пытался противодействовать решению офиса. Тем не менее каждый день несчастная женщина ждала встречи с ним за оградой ашрама, когда он выходил на прогулку. Махарши всегда останавливался расспросить ее о жизни и поддержать словами, полными участия. Так наказание превратилось для нее в подлинное благословение, и она пережила время «высылки» из ашрама счастливо.

На все ее сетования, что она не понимает ученых баталий своего мужа и не может в них участвовать, Махарши отвечал: «Зачем об этом печалиться? Твой путь (преданность) несравненно выше, чем все их мудрствования!»

Суббалакшми Кришнамурти была женой первого врача в ашраме, и ее семейное счастье тоже оказалось под угрозой. Встретившись с Махарши, ее муж настолько погрузился в духовную практику, что совершенно забыл о жене и детях. Суббалакшми боялась, что он решится принять санньясу, и успокоилась только после того, как Махарши явился ей в сновидении и заверил, что ее муж помнит о своем долге. Однако она тяжело заболела от переживаний, и когда казалось, что вот-вот наступит смерть, ее соседка бросилась в ашрам за помощью. В то время Махарши читал газету, но, услышав прискорбное известие, ненадолго погрузился в транс. Когда соседка вернулась проведать Суббалакшми, та была уже совсем здорова, а при встрече с ней Махарши заметил: «Кажется, у тебя началась новая жизнь!» Семья была восстановлена, а в доме на стене с позволения Махарши повесили его большой портрет.

Даже в день ухода в махасамадхи Махарши спрашивал о муже Суббалакшми и, явившись ей самой во сне, утешил: «Смерть естественна для тела… Да и сколько можно его носить?»

«Запад есть Запад, Восток есть Восток…»

Воспевая начало английской колонизации Индии, великий поэт Р. Киплинг предвосхитил развитие событий для обеих сторон: «Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с места они не сойдут, // Пока не предстанут Небо с Землей на Страшный Господень Суд. // Но нет Востока и Запада нет – что племя, родина, род, // Если сильный с сильным лицом к лицу у края Земли встает?» Хотя поэт подразумевал опасности войны, он оказался прав относительно опасностей мира… За три столетия колониального гнета западные захватчики устали вывозить золото, зато успели уразуметь, что кроме драгоценных камней, хранящихся в сокровищницах индийских дворцов, остаются нетронутыми залежи бесценной мудрости в недрах индийской культуры.

По счастью, время жизни Махарши пришлось на последние полвека английского владычества, когда интерес к индийской философии стал уже устойчивым состоянием западного общества. Девятнадцатый век был заполнен трудами профессора Макса Мюллера над санскритскими источниками, а завершился победоносным визитом Свами Вивекананды в Америку. Эпоха просвещения «невежественных дикарей» сменилась священным трепетом перед просветленными мудрецами, и западные люди отправлялись в Индию уже не за материальной, а за духовной «добычей».

Магнит с безмерной силой притяжения

Личность Махарши обладает непреодолимым магнетизмом, она притягивает людей через любые расстояния в пространстве и времени, что стало очевидно, когда у него появились первые западные преданные. Множество людей стремились встретиться с ним, невзирая на трудности морского путешествия, а иным оказывалось достаточно даже просто услышать о нем, прочесть его книги или увидеть фотографию, чтобы навсегда отдать ему свое сердце.

Какими бы разными ни были истории его преданных, всех их объединяет стремление достичь того же самого состояния бытия-сознания-блаженства, в котором непрерывно пребывал Махарши, хотя внеше это стремление часто выражалось как желание быть рядом с ним, – желание, трудноосуществимое для большинства западных паломников. Мы расскажем о тех и других – о тех, кому удалось встретиться с Махарши лично, и о тех, кому для полного преображения было достаточно мысленного соприкосновения с этим живым источником просветления. Но прежде всего давайте посмотрим, как возгоралось само стремление и как оно исполнялось.

Вот только два примера: девушка из Германии и женщина из Австралии, прибывшие в Индию с двух противоположных сторон с единственной целью посетить ашрам Махарши. Что же привело их сюда?

«Это произошло так, – рассказала первая из них. – Однажды я зашла к своей подруге, и мое внимание привлекла фотография на столе. Как только я увидела это лицо, то уже не могла оторвать от него глаз, будто какая-то странная сила околдовала меня: по всему телу прошел стремительный поток энергии, а из глаз полились слезы. Подруга, увидев меня в таком состоянии, ничуть не удивилась, а только заметила, что сила Махарши действует через меня, а значит, мне следует поехать в ашрам, и подробно объяснила мне, как сюда добраться…»

Другая женщина поведала следующую историю: «Я сидела вечером в кресле-качалке и просто отдыхала, как вдруг на пороге появилась фигура – темнокожий мужчина, довольно пожилой, опирающийся на палку, в одной лишь набедренной повязке. Было что-то странное в том, как он посмотрел на меня, но самое изумительное было то, что он внезапно растворился в воздухе. Загадочное видение прояснилось всего через несколько дней: подруга принесла мне книгу, и как только я открыла ее, то первым делом увидела фотографию того самого мужчины и в той же самой позе! Получилось, что он явился мне раньше, чем я узнала о его существовании! Конечно, недолго думая, я собралась в дорогу…»

Посетители прибывали на более или менее длительный срок со всех концов земли: из Америки, Франции, Германии, Голландии, Австралии, Ирака и других стран. Кто-то хотел остаться навсегда, а кто-то не имел такого намерения – у каждого свои духовные нужды… Некий американец просидел перед Махарши три часа, потом молча поднялся и покинул ашрам, не подавая никаких видимых знаков того, что собирается сюда вернуться. Один из преданных поразился: «Свами, как же так? Человек проделал путь в несколько тысяч километров, чтобы оказаться здесь, а ушел через несколько часов! Зачем тогда все это нужно?» Махарши спокойно ответил: «У него была вполне определенная цель для визита. Он получил то, что хотел, и больше ему не нужно оставаться здесь…»

Но чаще случалось обратное: самому Махарши приходилось объяснять людям, что он вездесущ. Так, один профессор из Франции поделился с ним своими чувствами, что он не представляет себе отдельного существования и хотел бы остаться в ашраме. Но Махарши ответил: «В этом нет никакой необходимости. Ты можешь заниматься самовопрошанием на своей родине…» В другой раз миссис Нойе перед возвращением в Америку и предстоящей разлукой с Махарши не могла сдержать слез, и тот заметил: «Зачем ты плачешь? Я буду с тобой повсюду, куда бы ты ни отправилась…»

Приключения путешественников

Махарши стал известен в Европе после выхода книги Пола Брантона «Поиски в таинственной Индии», вызвавшей целую волну паломников на Восток, а особенно в Раманашрам. Сам же Махарши не только никуда не ездил, но и подшучивал над всеми «путешественниками».

Однажды преданная из Польши побывала в Кашмире и привезла оттуда фотографии, которые все ашрамиты с интересом разглядывали, а Махарши иронично заметил: «Мы уже повидали все эти места, не перенося тягот путешествия!» Кто-то сразу возмечтал: «Я хочу на гору Кайлаш!» И Махарши пояснил, что посещение святых мест возможно только благодаря провидению, и рассказал историю о святом Аппаре.

Будучи уже в преклонном возрасте, тот собрался совершить паломничество к Кайлашу и восхождение на вершину. Но не успел он уйти далеко от дома, как навстречу ему попался другой странник и принялся его отговаривать. Видя, что старик непреклонен, тот, наконец, посоветовал ему принять омовение в ближайшем озере, и как только Аппар окунулся и вышел из воды, то увидел, что он обозревает окрестности с вершины Кайлаша!

И Махарши заключил: «Все внутри нас, и ничего вовне!»

Конечно, люди продолжали приезжать в ашрам, где с ними случались самые неожиданные вещи, помогавшие им пересмотреть и отношение к жизни, и духовный путь. Так, некий европеец собрался совершить обход вокруг горы Аруначалы, будучи уверен в своей полной преданности Махарши. Не прошел он и малой части пути, как навстречу ему попалась прокаженная старуха с лицом, изъеденным болезнью, и он с отвращением повернулся, чтобы обойти ее подальше. Но только он сделал первый шаг в сторону, как услышал голос Махарши над горой: «Преданность мне означает преданность всякому человеку, ибо Самость пребывает в каждом!» Тогда европеец достал из сумки банан и подал нищенке, а через несколько секунд протер глаза от изумления: перед ним вместо старухи стоял благообразный санньясин с седыми волосами и бородой и благосклонно улыбался. Как только желание поклониться мудрецу зародилось в уме европейца, перед ним опять оказалась прежняя нищенка. Совершенно сбитый с толку, он побрел дальше, размышляя над преподанным «уроком», который сильно изменил его дальнейший жизненный путь.

Известно немало случаев, когда люди решались даже продать собственный дом, чтобы раздобыть необходимые средства для поездки в Раманашрам. Слова австралийца Роберта Мура, которому не пришлось дойти до такой крайности, прекрасно объясняют источник подобных поступков: «Приехать в Раманашрам – все равно что вернуться домой!»

Впрочем, история его паломничества тоже примечательна. В возрасте тридцати четырех лет он заболел раком, и по прогнозу врачей болезнь могла полностью разрушить его тело. Но вместо отчаяния он погрузился в раздумье: «Если тело умрет, то что останется? Что за сущность заключена в этом теле? Кто я?!» Озарение посетило его, а операция спасла ему жизнь, и через пять лет он встретил преданную Махарши. По его словам, «не мужчина встретил женщину, а душа встретила душу, через которую на все вопросы отвечал сам Махарши, и в обоих сознаниях осталась одна Самость».

Еще пять лет спустя, возвращаясь домой из Раманашрама, он написал: «Это тело перемещается в Австралию, но сердце остается у подножия Аруначалы, то есть у стоп Господа!»

Те, кто с ним никогда не встречался…

Наверное, самые странные события происходили с теми, кто не только не встречался с Махарши лично, но и никогда не бывал в его ашраме, да и вообще в Индии. Более того, во многих случаях люди узнавали о Махарши уже годы спустя после того, как он покинул тело, а с течением времени таких историй становится все больше и больше.

Самое главное, что обретают люди, соприкоснувшись с учением Махарши, – это спокойствие, которое он сам считал основным признаком утверждения в Самости. Так, один русский преданный на вопрос о том, как изменилась его жизнь, растерянно ответил: «Да никаких особых приключений, просто успокаиваешься…» Однако нерушимое спокойствие духа всегда устанавливалось при мысли о Махарши не только в повседневной жизни, но и в экстремальных ситуациях.

«Мне могут возразить: ты никогда не знал Махарши, ведь он жил в Индии, а ты во Франции. Все верно, и все же я знаком с Махарши, и он не раз спасал мне жизнь» – так начинает свою исповедь военнослужащий времен Второй мировой войны. В период немецкой оккупации одна француженка, преданная Махарши, которая была замужем за индийцем, не могла покинуть страну, и именно она, обладая оккультными способностями, «провела» его «в астрале» к Махарши, после чего тот и сам уже сохранял контакт с ним.

Поскольку муж этой женщины неплохо знал немецкий язык, фашисты принудили его к сотрудничеству, что, впрочем, помогло ему спасти немало жизней своих соотечественников. Но после освобождения его сразу бросили в тюрьму, где он встретил своих старых друзей, и все они ожидали расправы. Когда к нему пустили на свидание жену, та догадалась принести вместе с передачей фотографию Махарши. Узник начал смотреть в его глаза, и все вокруг преобразилось: он почувствовал себя вне пространства и времени, а сырость и духота потеряли всякую реальность. Когда сокамерники заснули, установилась глубокая тишина, принесшая с собой несказанную радость в сердце. Наутро заключенного вызвали во двор, одного, и он не ожидал ничего, кроме расстрела, но его… перевели в госпиталь, который после тюрьмы показался ему сущим раем на земле.

В октябре 1954 года, спустя четыре года после ухода Махарши в махасамадхи, некто, назвавшийся Аруначала Бхакта Бхагават, остановился на ночлег вместе с женой и маленьким ребенком в небольшом коттедже в США. Глубокой ночью он увидел сквозь сон, как появился Махарши и уселся возле изголовья, и силуэт мудреца ясно вырисовывался в темноте. Махарши не делал ничего, а просто смотрел, но сердце преданного переполнялось радостью, и он не мог отвести глаз от божественной фигуры. Так он получил свой первый даршан Господа, хотя ему не удавалось поехать в Индию, пока Махарши был жив. Двенадцать лет спустя в Нью-Йорке он получил от Махарши посвящение, тоже во сне: мудрец положил ему правую руку на голову и подробно объяснил, как медитировать на сердце, наблюдая за дыханием и прислушиваясь к внутреннему звучанию. Все рекомендации давались на хинди – родном языке матери преданного, который он довольно хорошо понимал.

Впоследствии он множество раз встречался с Махарши в видениях, и в последнем из них Махарши появился над храмом Шивы в его родной деревне в Индии, опустился внутрь и слился со священным лингамом.

Глава 6
Путь длиною в шаг на прежнем месте

Путь самовопрошания – странный путь, ибо он не уводит никуда от того места, в котором вы и так пребываете, – от собственной Самости. Мирской человек есть существо по определению деятельное, а в современной жизни степень занятости стала показателем ценности той или иной личности. И если человек никуда не спешит, у окружающих возникают сомнения в его благополучии, ибо успех и активность – две стороны положения в обществе…

Но Махарши ничего не делал! Неподвижность и молчание составляли две основные черты его внешних проявлений, точнее, их почти полного отсутствия. Тем не менее он никогда не призывал прекратить всякую деятельность, напротив, указывал, что действовать или не действовать – вопрос вторичный, а усилия к прекращению действий, которые могли бы продолжаться автоматически, лишь выдают суетливость разума. Путь состоит не в том, чтобы двигаться, а в том, чтобы пребывать в Себе, независимо от движения или покоя. Однако установление подобного состояния не происходит мгновенно, поэтому мы все же рассмотрим некие этапы условного «пути», который «проходит» ищущий, задавшийся вопросом: «Где я нахожусь?»

«Ни вернуться, ни взглянуть назад…»

Что побуждает обычного человека, с головой погруженного в суету сует, перевести внимание со всего вокруг на самого себя? Как правило, изменение внешних условий. Просветление в большинстве случаев происходит не по доброй воле – ибо человек склонен упорствовать в своей «глупости», – но бывает вызвано непреодолимыми обстоятельствами. Только тогда, когда уже невозможно жить по-прежнему, решается большинство из нас отправиться на поиски более прочной реальности.

Будничный покой чаще всего нарушают болезни, беды или разлуки, когда человек сталкивается с непостоянством этого мира и обращается к духовности с единственной целью – избежать страданий. Кроме того, человеку свойственно любопытство, и такие простые чудеса, как неожиданное исцеление или роковое стечение обстоятельств, способны породить в нем чувство «податливости» материального мира и желание «экспериментировать» со своей судьбой. И, наконец, кроме физических и эмоциональных потрясений, человек может осознать разницу состояний, наблюдая открывшиеся пласты более тонкой реальности в сновидениях или видениях, что, впрочем, случается нечасто. Но любая из названных ситуаций открывает возможность подвести итоговую черту под прежним образом жизни и всерьез спросить себя: «Кто я?»

Беды, болезни, разлуки – все к «смерти»

Всякая религия призвана разрешить один-единственный парадокс, поражающий сознание любого верующего: «Если Бог благ, то почему люди страдают?» И любое духовное учение содержит объяснения страданий, например, приписывая их происхождение неправильным действиям самого человека в прошлом.

Вместо того чтобы искать источник страданий в злой воле Бога или дурных поступках человека, Махарши учил: страдания порождены лишь нашим представлением, что мы суть отдельные личности, взаимодействующие друг с другом в окружающем нас мире. Страдание – продукт различения в разуме, и если уничтожить сам разум, не останется места для страданий. Многие посетители силились понять это короткое утверждение о том, что страдания продолжаются до тех пор, пока существует индивидуальность. «Тот, кто думает, что он – деятель, является в то же время страдальцем», – констатировал Махарши.

Но кто мог смириться с нереальностью страданий, видя их повсюду? И Махарши приходилось пояснять снова и снова: «Наша собственная реальность, сияющая внутри каждого из нас, сама по себе – безбрежный океан блаженства… Мы страдаем лишь постольку, поскольку принимаем себя за тело, неспособное поддерживать само себя и зависящее от всего вокруг, причиняющего боль разделения…»

Однажды в поисках облегчения страданий в Раманашрам приехал преданный, который недавно похоронил единственного сына и не мог выйти из состояния острой душевной боли. Он задал Махарши несколько вопросов, в которых выразилась вся сила его страдания, но тот «бессердечно» посоветовал ему заняться самовопрошанием и отыскать того, Кто страдает. Преданный был обескуражен и по-прежнему подавлен своим горем, и тогда Махарши сказал: «Хорошо, я расскажу тебе одну историю. Слушай!»

Два друга отправились за границу, чтобы получить образование и заработать много денег. Через несколько лет один из них заболел и скоропостижно скончался, а другой выучился и разбогател. Встретив соотечественника, он попросил его навестить родных и сообщить им о смерти друга и о своей счастливой жизни. Посыльный выполнил обещание, но перепутал имена, и вот что получилось: родители живого преуспевающего дельца принялись оплакивать его смерть, а родители умершего возрадовались и стали ждать его возвращения. Те и другие переживали реальность в соответствии с тем сообщением, которое получили, и их чувства были вызваны только их собственными мыслями.

«Вот и все! – заключил Махарши. – Только если мы не доверяем разуму, а пребываем в обители сердца и видим лишь того сына, который внутри нас, нет никой нужды в том, чтобы видеть детей снаружи!»

Но далеко не всегда непонимание было безнадежным: многие преданные находили в себе источник блаженства, нисколько не меняя внешние обстоятельства, которые подчас и впрямь казались невыносимыми.

Так, одна несчастная женщина в Румынии осталась без мужа, переехавшего во Францию, сама растила детей и работала врачом за мизерную зарплату, каждый день добираясь до больницы на автобусе с двумя пересадками. Она рано вставала, трудилась, как каторжная, а к вечеру валилась с ног от усталости, хотя дома ее заботы и внимания ждали дети. Через несколько лет такой жизни она погрузилась в глубокую депрессию, страдая от головных болей, истерик и бесконечных тревог.

Однажды она прочитала книгу о Махарши и попросила подругу прислать его фотографию. Несколько дней спустя она вдруг почувствовала спонтанное желание принять позу лотоса и, усевшись на полу, стала неотрывно глядеть в глаза Махарши. Незаметно для нее самой боль растворилась без следа, и все ее существо затопило неслыханное блаженство. Вскоре она выбросила все лекарства, ибо в ее жизни наступили мир и покой. Каждый день она черпает необходимую силу и упорство, глядя в глаза Махарши, и живет воистину счастливо, хотя ничего не изменилось во внешнем мире.

«Чудеса, да и только» – для вдохновения

Всем нам хорошо известно из Библии, как рыбаки стали апостолами: увидев чудо, сотворенное Христом, они уверовали, а он добавлял: «Больше увидите!» С древнейших времен и до наших дней чудеса остаются «визитными карточками» просветленных, хотя ни один из них не придает им серьезного значения. Но, как ни прискорбно, большинство людей, находясь в «детском» кармическом возрасте, прельщаются чудесами, которые служат для вдохновения на начальном этапе, однако становятся препятствиями при дальнейшем продвижении по духовному пути. Тем не менее многие индийцы способны усматривать чудесное в простых событиях и даже изменении душевного состояния, вовсе не дожидаясь воскресения мертвых и хождения по воде, что позволяло Махарши воздерживаться от демонстрации способностей, которыми он безусловно обладал.

После смерти преданного Ганапати Муни убитая горем мать умоляла Махарши воскресить ее сына, но тот ответил: «Если он сейчас встанет на ноги, завтра же весь ашрам будет заполнен трупами!» Несмотря на отказ, несчастная женщина не потеряла веру. Однако люди нередко задавались другим вопросом: если Махарши был способен исцелять безнадежно больных, то почему же он сам умер от рака? На этот вопрос на полвека раньше ответил другой прославленный индийский святой – Рамакришна Парамахамса, которого постигла та же участь. Когда он был уже при смерти, то укорил одного посетителя, высказавшего пожелание, чтобы он применил йогические силы для самоисцеления: «Друг мой, вы говорили вполне разумно, а теперь я слышу речи невежи… Мое сознание всецело отдано Господу, как же я могу забрать его обратно и направить на это жалкое тело?» Точно так же и Махарши был далек от мысли заботиться о продлении жизни тела, которое давно уже выполнило свое предназначение, ибо обладатель тела достиг просветления еще в юности.

Любопытные посетители часто спрашивали Махарши о сиддхах (сверхъестественных силах), и он объяснял, что они появляются совершенно естественным образом после реализации Самости, ибо просветление само по себе обладает бесконечной силой. Рассказы преданных Махарши содержат немало свидетельств, что всевозможные чудеса в его присутствии были явлением повседневным.

Гоури Аммал, встретившая Махарши впервые еще в семнадцать лет, назвала свои воспоминания о его влиянии на события ее жизни «Всегда под рукой», ибо она обращалась к Махарши с полной верой по всякому банальному житейскому поводу. Пока она была замужем, все шло своим чередом, но в тридцать четыре года Гоури Аммал овдовела и с тех пор посещала ашрам каждый месяц.

Когда ее дочь заболела тифом, Гоури Аммал написала письмо Махарши, и внезапное выздоровление стало полной неожиданностью для врачей. Дочь оставалась бесплодна в течение шести лет после свадьбы, и мать уговорила ее петь мантры в присутствии Махарши, а после возвращения домой молодая женщина сразу забеременела. Беременность протекала тяжело, и врачи, опасаясь смерти младенца, советовали сделать операцию, но мать стала молиться Махарши, а также послала ему телеграмму, и роды прошли так легко, что врачи посчитали это настоящим чудом. Внук подрос, но в девять лет у него развилась экзема, он лежал в горячке, и медицина была бессильна. Бабушка снова послала телеграмму Махарши, и выздоровление наступило в считанные часы… Остается добавить, что за восемь лет до ухода Махарши в махасамадхи Гоури Аммал поселилась возле ашрама, и с тех пор чудеса в ее жизни стали происходить ежедневно.

Сны и сновидения – пробуждение от жизни

После смерти горячо любимой жены Г. В. Суббарамайя, оставаясь наедине с Махарши, всегда пользовался случаем открыть свое сердце, а тот всегда терпеливо выслушивал его сетования и отвечал несколькими теплыми словами. Однажды преданный пришел совсем расстроенный и произнес: «Сегодня ночью она впервые не явилась мне во сне. Теперь я лишен даже этого утешения!» Махарши печально улыбнулся и спросил: «Неужели тебе приносили облегчение посещения призрака?», – и Суббарамайя вполне искренне ответил: «Было бы лицемерием скрывать свои истинные чувства!»

Махарши выслушал ответ молча. Поздним вечером Суббарамайя сидел напротив веранды дома, где находился Махарши, когда внезапно группа брахманов направилась ко входу, и до него донеслось: «Посмотрите! Это не обычная женщина… Она вся золотая!» Протиснувшись поближе, Суббарамайя заглянул поверх голов и застыл на месте от изумления: прямо перед ним на полу сидела его дорогая жена, и никогда при жизни она не была так изумительно прекрасна! Поток блаженства затопил все его существо, и он потерял всякое чувство времени, а затем внезапно очнулся с осознанием того, что это был сон… Всего лишь сон! От этой мысли он мгновенно погрузился в такую скорбь, какой еще не испытывал никогда ранее. Вскоре он увидел Махарши со светильником в руках. Подойдя ближе, он спросил: «Как тебе понравилось сновидение? – А затем добавил: – Так о чем ты теперь горюешь? Ты хотел видеть сон, чтобы утешиться, а вместо этого страдаешь! Все иллюзи ведут к печали… Только подлинная Самость приносит настоящее счастье!»

Приведенный эпизод – лишь один пример того, что весь окружающий нас мир – не что иное, как иллюзия, или майя. В философии адвайты кроме всем хорошо знакомого термина майя, передающего изменчивость и непрочность окружающей нас реальности, существуют понятия турия и туриятита. Первое из них применяется для обозначения внешней позиции наблюдателя, созерцающего три состояния сознания: бодрствование, сон со сновидениями и глубокий сон без сновидений. Так вот, все эти состояния позволяют воспринимать не истинную реальность, а лишь ее подобие с той или иной степенью достоверности. Только состояние туриятита, при котором человек выходит за пределы всех переживаний ограниченного опыта, становится для него откровением бытия-сознания-блаженства, присущего Самости. Другими словами, просветление приносит окончательное пробуждение не только от сновидений, но и от бодрствования, которое по сути ничем не отличается от сна, и только кажется более «плотным», но раньше или позже с той же неизбежностью развеивается в пустоте. Здесь не остается даже «наблюдателя», полагающего какие-то иные состояния как объекты для созерцания, хотя бы и отрешенного.

Неудивительно, что у посетителей возникал следующий вопрос, а видит ли джняни сны. Махарши отвечал, что просветленный видит сны, просто он в то же самое время знает, что это всего лишь сновидение, точно так же, как в состоянии бодрствования он знает, что это тоже своего рода сновидение. «Вы можете называть их сон номер один и сон номер два», – предложил Махарши. Ведь джняни, пребывающий в четвертом состоянии – турия, превращается в свидетеля, наблюдающего за впечатлениями, которые остаются в сознании на уровне остальных трех состояний. Для тех, кто испытал обычные переживания бодрствования, сновидения и глубокого сна, а также познал, что реально существует только четвертое состояние турия, последнее превращается в туриятита – запредельное всякой относительности, а значит, и нумерации. Таким образом, для джняни нет никакого различия между состояниями разума, коль скоро у него не осталось самого разума, поэтому для него все вокруг одинаково нереально. Сравнение жизни со сном часто применяется в индийской философии, поэтому в приверженности к сравнению примеру учение Махарши можно считать вполне традиционным.

Преодоление расстояния от себя к Себе

Продвижение по духовному пути зависит не столько от учителя, сколько от ученика. Махарши, согласно древней ведической традиции, принимал, что существуют три типа духовно ищущих. Наиболее продвинутые достигают самореализации сразу, как только узнают об истинной природе Самости. Более или менее способные нуждаются в размышлениях, пока не утвердятся в новом понимании реальности. И, наконец, самые «тупые» проводят годы и годы в интенсивной духовной практике, прежде чем просветление посетит их. Махарши сравнивал их с порохом, дровами и сырым углем: первый вспыхивает моментально, вторым нужна растопка, а третий приходится сначала высушить в печи. В итоге учение остается для всех одним и тем же, но процесс обучения проходит по-разному, и каждый продвигается по этому пути самостоятельно. Когда Махарши спрашивали, как достичь самореализации, он неизменно отвечал, что ее не надо достигать, ибо Самость всегда пребывает в состоянии реализации. Все, что нужно, – отказаться от мысли «Я не реализован», но именно последнее труднее всего.

Заблудшие, отпавшие и отставшие в пути

Даже если человек решился изменить свою жизнь и приступить к духовной практике, это не означает, что для него не существует опасности повернуть назад или сбиться с пути. Как-то раз Махарши рассказал такую историю о тех, кто не в состоянии удержаться на избранном ими пути подвижничества.

Однажды Наккирар совершал тапас на берегу реки. Прямо перед ним с дерева упал лист, наполовину в воду и наполовину на берег, и вот чудо: внезапно первая половина превратилась в рыбу, а вторая – в птицу, и они начали бороться, силясь разорвать скрепляющий их лист на две части. Наккирар засмотрелся на стремление каждой приобщиться к своей стихии, как внезапно некий дух спустился с небес, схватил его и перенес в пещеру, где уже сидели 999 узников, и все они были тапо-бхрашта – «отпавшие от тапаса». Когда же кто-то удивился: разве это было отпадением от подвижничества? – Махарши пояснил: «Конечно, ведь поначалу Наккирар был полностью погружен в созерцание Самости, а потом отвлекся, чтобы посмотреть на занятное зрелище».

Впрочем, впоследствии Наккирар написал прекрасную поэму и тем самым освободил из плена не только себя, но и всех остальных узников. Нечто подобное случилось также с одним из преданных самого Махарши, хотя он и назвал свой возврат в мир «воскресением».

«Махарши вдохнул в меня новую жизнь», – так начинает свои воспоминания Читтур Нагаях, для которого когда-то весь белый свет померк вместе со смертью любимой жены. Хотя он пытался читать духовные книги, тем не менее мысли о ней погружали его в пучину скорби. Друзья решили развлечь его, попросив устроить музыкальный концерт, но только растравили ему душу воспоминаниями о тех счастливых днях, когда они вместе с женой забывали весь мир, растворяясь в наплывах чарующих звуков. Сознание заполонили одни воспоминания, а настоящее было пусто и мрачно.

Наконец, никому ничего не сказав, Читтур покинул опостылевший дом и отправился в Раманашрам, который показался ему раем на земле. Пространство вокруг Махарши дышало покоем, и его расстроенный разум получил отдохновение от переживаний. Читтур подружился с Полом Брантоном, и время текло счастливо. Однако вскоре родственники разыскали его и принялись уговаривать вернуться домой, поэтому после долгих колебаний Читтур обратился к Махарши за советом, и тот ответил: «Да, тебе лучше уехать. Много еще неоконченных дел ждет тебя в миру…» Тогда Читтур удивился этим словам, но понял их смысл позже: судьба привела его в мир кино, где его ждала настоящая слава.

В древних текстах утверждается, что познавший Брахмана никогда уже не забудется вновь, но ведь это касается только окончательно просветленных. Что же до тех, кто сподобился лишь проблеска истинной реальности, то они вполне способны вернуться к прежней жизни. Однако есть ли какая-то разница между тем, кто никогда не имел ни малейшего представления об ином опыте, и тем, кто нашел и потерял истинное состояние бытия? Махарши считал, что такая разница есть, ибо в последнем случае в человеке навсегда остается некий духовный порыв, или стимул, исподволь побуждающий его к поискам Брахмана. Другой вопрос – как же человек вообще может забыть истину? В качестве примера Махарши рассказывал такую историю.

В некотором царстве один министр начал злоупотреблять доверием царя, что, естественно, не понравилось остальным министрам. Тогда они перестали допускать его ко двору, а царю доложили, что он умер. Но отставной министр все же пытался добиться аудиенции: однажды он перелез через забор в царский сад, но придворные поспешили уверить царя, что перед ним всего лишь призрак. Тогда несчастному ничего не оставалось, как стать лесным отшельником, что он и сделал. Как-то раз царь отправился на охоту и набрел на своего бывшего министра, погруженного в глубокую медитацию. И хотя на сей раз царь был без свиты, завидев «призрак», он поспешил прочь, пока тот не начал приставать к нему. Так и духовно ищущий может уверить самого себя, что полученное им откровение – всего лишь сон или игра воображения, не более того…

Развилки и перекрестки – пустые миражи

Даже, казалось бы, продвинувшись по духовному пути достаточно далеко, когда свет и тишина стали постоянным состоянием души, человек продолжает встречать развилки и перекрестки, способные увести его в сторону и даже повернуть назад. Здесь нужна постоянная бдительность, ибо вы очарованы новым состоянием, но внутри продолжают дремать прежние желания, и в любой момент они могут пробудиться и заставить вас выполнять действия, которые давно уже стали не нужны. В индийской философии семена желаний называются васана, и считается, что недостаточно изменить поведение, а нужно искоренить сами тенденции. Пытаясь объяснить разницу между манолайей (успокоением разума) и манонасой (уничтожением разума), Махарши рассказал следующую историю.

В течение долгих лет йогин совершал подвижничество на берегу священной реки Ганги и достиг высокой степени сосредоточения, так что мог оставаться погруженным в себя продолжительное время. Однажды, прежде чем войти в самадхи (здесь: состояние предельной концентрации), он послал ученика принести воды. Однако тот, вернувшись, нашел учителя полностью неподвижным и безучастным. Прошли годы, и наконец йог подал признаки жизни – он открыл глаза и произнес: «Воды, воды!» Но возле него давно уже не было ученика, да и Ганга сменила русло и скрылась из виду.

По словам Махарши, пока йог находился в самадхи, чувство жажды продолжало тлеть в его теле и в конце концов привлекло его внимание к внешнему миру, а если бы он думал только об освобождении, то достиг бы реализации очень скоро.

Точно так же Махарши истолковывал подлинный смысл многих священных преданий, которые кажутся простыми сказками.

Например, в Рамаяне есть известная история о том, как Ахалья, верная жена мудреца Гаутамы, была обманута оборотнем, принявшим облик ее мужа. Узнав об измене, мудрец проклятием обратил ее в камень и только потом понял свою ошибку. Но слово мудреца не может отменить даже он сам, ибо оно само по себе имеет силу, поэтому ему пришлось добавить условие освобождения: когда на земле воплотится бог в образе Рамы и пыль с его стоп освятит тело несчастной женщины, проклятие будет снято. Так все, конечно, и случилось.

Преданные спрашивали Махарши, неужели она на самом деле превратилась в камень, а потом снова в женщину, и тот растолковал, что в этой истории подразумевалось состояние не тела, а разума. «Окаменелость» означала только то, что Ахалья потеряла сознание Самости и стала «тупой» подобно камню. Но поскольку всю свою прежнюю жизнь она была преданной Рамы и поклонялась ему как воплощению Самости, его явление мгновенно восстановило ее сознание Себя.

Вы можете встретиться и с прямо противоположным опытом, когда при всей видимости захваченности событиями внешней жизни человек остается полностью осознанным, не теряя сосредоточения на истинной сути происходящего, и ничто не может сбить его с пути истинного. В индийской традиции существует немало преданий о тех, кто оставался в миру, не будучи затронут миром, и Махарши любил рассказывать одно из них.

Кадувели Сиддхар прославился строгостью подвижничества, и царь захотел испытать его: он послал прекрасную танцовщицу, поручив ей соблазнить мудреца. Через год она вернулась и сообщила царю, что у них родился сын, и государь велел ей предоставить доказательство падения подвижника всему народу. Тогда она принялась танцевать на площади, а тем временем ребенок, оставленный в лесу с отшельником, стал плакать от голода. Недолго думая, мудрец запеленал его и понес к матери, пробираясь сквозь окружившую ее толпу, и народ принялся потешаться над ним. Но он остался безучастен к насмешкам и запел песню на тамильском языке: «Мой разум давно свободен от помыслов и привязанностей, и если это правда, что день и ночь я погружен в созерцание Самости, пусть сгорит каменный идол в храме!» Немедленно каменная статуя оказалась охвачена пламенем, и народ в смятении и почтении расступился перед мудрецом.

Дорожные указатели: «прямо пойдешь!»

В духовной практике человек не только получает положительный опыт, но и сталкивается с нежелательными явлениями, которые сбивают его с толку, заставляя думать о том, правильно ли он все делает. Такими «побочными продуктами» становятся подчас непонятные боли в теле, душевный дискомфорт, смятение мыслей, неуверенность в себе, а иногда и полное отчаяние. Подобные состояния прекрасно изучены и подробно описаны в духовной литературе, где их называют «подводными камнями» или «препятствиями» на пути к просветлению.

Махарши уделял совсем мало внимания трудностям своих последователей, и, когда они делились с ним проблемами и сомнениями, он как правило настаивал, что гораздо важнее осознавать того, Кто получает опыт, чем разбираться в тонкостях самого опыта. Иногда он отвечал на те или иные вопросы, но чаще всего старался погасить интерес к копанию в мелочах. Как и свойственно людям, преданные сомневались во всем, даже в истинности переживаемого блаженства, и просили указать критерии, по которым можно опознать реальный духовный прогресс. Махарши же указывал на то, что в случае переживания блаженства слияния с Самостью никакие сомнения не могли бы даже возникнуть, поэтому сам вопрос показывает, что ищущий далек от самореализации. Все сомнения исчезают лишь после того, как найден тот, Кто сомневается…

И все же внимательные исследователи наследия Махарши при сравнении его высказываний с наставлениями представителей близких ему путей, традиционных для индийской философии, выделяют более или менее четкие отличия. Мы остановимся на трех важнейших из них, касающихся практики, принятой в адвайта-веданте, индуизме и йоге, о влиянии которых на способ объяснения Махарши шла речь выше.

Можно согласиться, что Махарши принимает адвайту теоретически, но его практические рекомендации отличаются от «классики». В то время как Махарши предлагает самовопрошание, учителя адвайты рекомендуют медитацию с целью утвердиться в мысли, что Самость есть единственная реальность. Такие высказывания, как «Я есмь Брахман» и «Ты есть То» используются в качестве мантры для многократного повторения. Махарши неоднократно критиковал этот подход, подчеркивая, что в данном случае все дело ограничивается ментальной активностью. Точно так же он протестовал, когда кто-нибудь пытался превратить в мантру само вопрошание «Кто Я?», ибо ответ на этот вопрос не может быть получен в пределах разума, а возникает только в опыте отсутствия разума.

Второе лжеистолкование учения Махарши относится к попыткам отождествить его с широко распространенной индуистской практикой отрицания всего того, что не является истинной реальностью. Традиционно она носит название нети-нети – «не то, не то». Имеется в виду последовательное отвержение в качестве основания бытия таких субстанций, как тело, чувства, разум. Последователи этой системы постепенно отказываются от отождествления себя со всеми объектами, за которые склонен принимать себя обычный человек. Причем в самом индуизме эта практика с глубокой древности также называется «самовопрошание», и это сходство названий заставляет смешивать оба метода. В действительности позиция Махарши по отношению к традиционному индийскому самоанализу была совершенно негативной, и он всегда отговаривал преданных от его применения, также относя его к избыточному волнению разума. По сути, неприятие Махарши обоих путей имело один и тот же источник.

Совсем другой характер носит заблуждение, касающееся практики сосредоточения на сердце, которую тоже можно найти как в учении Махарши, так и в традиционной йоге. В данном случае протест Махарши против йогических методов сосредоточения на анахата-чакре, сердечном центре, исходит из другого убеждения, а именно – нежелания отождествлять себя с телом. Махарши всегда подчеркивал, что сердце как сосредоточение Самости вообще не находится в теле и такое обозначение приходится применять, разговаривая с людьми, которые привыкли считать себя телом и нуждаются в каком-то схематическом представлении. И коль скоро сердце играет роль центра тела, то им проще получить опыт центрации мыслей о себе путем сосредоточения на сердце, но не более того. Правильнее всего понимать поиски Самости как пребывание в сердце «самом по себе», то есть не в каком-то определенном месте, а в качестве внутренней сути бытия. Итак, самый прямой путь ожидает того, что способен последовать самому прямому указанию: «Будь тем, кто ты есть!»

Как узнать «землю обетованную»?

Конечно, нам давно уже понятно, что Махарши использовал традиционные термины в особом значении, которое придавал им при истолковании собственного духовного опыта, и смешение понятий разных путей не должно нас больше ни запутывать, ни смущать. Давайте вернемся к знакомым нам примерам, чтобы уточнить достижения в их истолковании. Когда мы читаем, что мать Махарши достигла самадхи, а корова Лакшми – нирваны, и в обоих случаях речь идет об окончательном освобождении от воплощенного существования, нам понятно, что мать не занималась классической йогой, а корова не владела в совершенстве буддийскими техниками. Каждый путь предлагает собственную последовательность действий, с помощью которых человек может постепенно перейти от обычного состояния множественности к пребыванию в единстве. Но Махарши не предлагал никакой последовательности, он просто показывал, как совместить начальный и конечный пункты, исключив все расположенное между ними вместо прохождения пути. Как же понять, удалось нам или нет проделать «шаг на прежнем месте» так, что оно уже никогда не останется прежним?

Самость, Атман, Брахман – и это все о «Нем»

Для обозначения истинной реальности Я Махарши чаще всего использовал слово Самость, которое является почти буквальным переводом санскритского слова Атман. Подлинная Самость, или настоящее Я, в противоположность субъекту чувственного опыта, представляет собой не индивидуальность, а безличностное всепроникающее сознание. Не следует смешивать ее с самостью в смысле эго, которому в словаре Махарши соответствует слово не-Я как основание всей совокупности ложных представлений. Последняя, напротив, не обладает никакой реальностью и лишь замутняет восприятие истинной Самости. Махарши настаивал, что Самость всегда присутствует и всегда переживается, но становится доступной для осознания только после исчезновения ограничивающих стремлений разума. Постоянное и непрерывное осознание Самости и есть самореализация. Махарши утверждал, что весь мир создан и поддерживается силой Самости, поэтому нередко использовал слово Бог, подразумевая именно Самость, а также индуистское имя высшего бога – Брахман. Таким образом, речь идет не о разных достижениях на духовном пути, а лишь о разных описаниях одного и того же опыта освобождения. Но давайте предоставим слово самому Махарши.

– Что такое реальность?

– Реальность должна быть всегда реальна. Это не то, что заключено в именах и формах, а нечто, находящееся в основании всех имен и форм. Реальность поддерживает все виды ограниченного бытия, будучи сама безгранична и не связана. Реальность – это то, что есть, и она существует так, как она существует… Реальность, пребывающая как простое сознание, которое остается, когда окончательно разрушено невежество вместе со знанием конечных предметов, и только она одна, есть Самость (Атман). В этом состоит Брахма-сварупа (реальная форма Бога), которая поддерживает само-сознание и не оставляет места невежеству.

– Что такое сознание, и как следует развивать его?

– Ты сам – сознание. Сознание есть твое настоящее имя. И поскольку ты являешься сознанием, нет никакой необходимости развивать его. Все, что тебе нужно, перестать думать о посторонних вещах, которые в совокупности составляют не-Самость. Стоит тебе отрешиться от них, как останется чистое сознание, которое и есть Самость.

– Если Самость есть само сознание, почему я не сознаю ее прямо сейчас?

– Нет никакой двойственности. Твое нынешнее знание принадлежит эго и может быть только относительным, а относительное знание требует наличия субъекта и объекта, тогда как сознание Самости абсолютно и не направлено на какой-то объект… Самость присутствует постоянно. Каждый из нас желает познать Самость. Какая же помощь требуется человеку, чтобы он познал самого себя? Люди желают узреть Самость как нечто новое, невиданное ранее. Но ведь она вечна и всегда остается той же самой. Самость есть только так, как она есть, и ее лучшее определение: «Я есмь то, что Я есмь».

– Когда человек реализует Самость, что он видит?

– Нет никакого видения. Видение – не что иное, как пребывание. Состояние самореализации, как мы его называем, не добавляет ничего нового и не выступает достижением какой-то далекой цели, а есть просто бытие, – такое, каким ты являешься всегда. Все, что нужно, прекратить осуществление неистинного вместо истинного. Все мы принимаем нереальное за реальное, а тебе следует отказаться продолжать в том же духе. Иными словами, будь Собой!

Куда мы попали: мокша, самадхи или нирвана

Вероятно, когда мы ответим на вопрос: «Кто Я?», нам уже не придется спрашивать: «Где Я?», но пока мы только составляем дорожную карту, мы различаем в перспективе, кто действует и что происходит. Поэтому мы продолжаем говорить о Самости как цели реализации и об освобождении как состоянии реализации. И если с кажущейся многоликостью единой Самости мы только что разобрались, то конечный пункт путешествия маячит в отдалении как некая блуждающая точка, называемая мукти, самадхи, нирвана или еще как-нибудь.

Вообще, мукти в индуизме означает просто «освобождение» от обусловленного существования, после которого нет необходимости воплощаться на земле в человеческой форме. Подумайте сами, а хотите ли вы навсегда расстаться с этим телом, точнее, потерять всякий интерес к тому, что с ним происходит?

Далее, самадхи в йоге используется как технический термин для определения состояния сосредоточения, причем бывают разные степени сосредоточения, и только махасамадхи выступает как окончательная центрация сознания. Но предельное сосредоточение в Самости подразумевает полное исчезновение из поля внимания чего бы то ни было еще. А готовы ли вы к тому, чтобы лишиться не только тела, но и мира, точнее, привязанности к его объектам?

Слово нирвана в книгах о Махарши выскакивает как чертик из табакерки, ибо в буддийской практике нет никакого понятия Самости, а индивидуальное существование представляет собой относительно устойчивый поток дхарм, то есть смену состояний сознания в полной пустоте, которая и остается после «освобождения». Надо признать, что последний термин для Махарши достаточно случаен, а вот как он соотносит мукти и самадхи, мы готовы внимательно выслушать.

– Как достичь освобождения?

– Свобода – наша собственная сущность. Мы всегда свободны. Сам факт желания освобождения показывает, что нам прекрасно известно, что такое свобода. Освобождение не приносит с собой ничего нового, просто мы избавляемся от заблуждения, что мы чем-то связаны. Когда мы понимаем это, у нас не остается больше ни желаний, ни мыслей. Пока же мы жаждем освобождения, мы создаем пределы своему существованию.

– Насколько быстро можно достичь мукти (освобождения)?

– Мукти не относится к будущему, а существует всегда, здесь и сейчас.

– Хорошо, но я не переживаю ничего подобного…

– Переживание присутствует здесь и сейчас. Никто не может отрицать собственную Самость.

– Но ведь это всего лишь существование, а не блаженство!

– Существование само по себе приносит блаженство, а блаженство состоит исключительно в существовании. Само слово мукти (освобождение) настолько провокационно! Зачем нам искать освобождения? Человек верит, что он связан, и отправляется на поиски свободы. Но в действительности нет никаких ограничений, а одна лишь свобода, поэтому «освобождение» невозможно и не нужно…

– Что такое самадхи?

– Только такое состояние, в котором присутствует непрерывное переживание существования и его осознания, достигнутое путем успокоения разума, можно считать самадхи. Покой разума позволяет раскрыть безграничность высшей Самости, которая представляет собой божественную реальность.

– Но в упанишадах утверждается, что переживание самадхи необходимо прежде достижения мукти.

– А кто говорит, что это не так? Тем не менее настоящее самадхи наступает только после познания Самости. Что пользы просто сидеть неподвижно подобно безжизненному истукану?… Следует сначала понять, что такое самадхи, а как ты поймешь это, не познав собственной Самости? Когда же Самость становится очевидна, самадхи познается само по себе. Самадхи – естественное состояние для человека, непрерывно продолжающееся во время бодрствования, сновидения и глубокого сна. Самость не пребывает в смене состояний, наоборот, смена состояний происходит в Самости.

Бытие-сознание-блаженство (сат-чит-ананда)

Наконец, главным критерием завершения пути выступает удовлетворение своим внутренним состоянием. Пожалуй, мы добрались до основного преимущества индийской философии перед западной, которое подтверждается и тем обстоятельством, что западные люди устремились на поиски недостающего в Индию. Конечно, это «недостающее» присутствует и в учении Махарши. Речь идет о такой простой вещи, как счастье. Если в западной классической философии преимущественно решался вопрос отношения сознания и бытия, то в индийской философии с древнейших времен утверждается единство бытия, сознания и блаженства, или, на санскрите, сат-чит-ананда.

Хотите ли вы всегда быть счастливы, никогда не испытывая ни малейшего страдания? Как мы знаем, Махарши непрерывно пребывал в состоянии блаженства, с самой юности и до конца своих дней. Как ему это удавалось? Только путем постоянного осознавания истинной реальности, независимой от перемен, происходящих с этим телом в этом мире. Счастье естественно для Самости, и никакое иное счастье невозможно. Махарши учил, что Самость есть чистое бытие, или такое сознание Я, которое лишено примеси всякого чувства «Я есть то» или «Я есть это». Постоянное переживание полного осознания чистого бытия, как свидетельствует Махарши на своем опыте, и есть непрерывное блаженство. Все три свойства неотделимы от Самости, и самореализованной личности всегда присуще целостное состояние бытия-сознания-блаженства.

– Как достичь мира? Кажется, покой невозможен при самовопрошании.

– Покой – твое естественное состояние, а размышления способны его нарушить. Значит, ты спрашиваешь: «Кто Я?» – только в разуме. Пойми, что такое разум, и он исчезнет. Не существует такой вещи, как разум, отдельно от мыслей. Как только ты избавишься от мыслей, покой наступит сам собой.

– Поэзия и музыка иногда позволяют уловить ощущение всеединства, которое приносит с собой блаженство и глубокую тишину. Насколько подобное чувство близко к пребыванию в сердце? Может ли оно перерасти в самадхи и принести истинное видение реальности?

– Счастье, когда разум пребывает в согласии с внешними предметами, присуще Самости, и такое счастье вовсе не так далеко, как кажется. Ты вступаешь в обитель Самости при всяком удобном случае, но только сочетание мыслей удерживает тебя в этом состоянии блаженства. Твое счастье подлинно, но бессознательно. Когда же ты обретаешь его сознательно, а не случайно, постигая Самость как источник блаженства и единственную реальность, ты можешь считать это самореализацией. Я желаю тебе осознанного пребывания в Самости, то есть в сердце.

Источники

1. The Collected Works of Sri Ramana Maharshi. Tiruvannamalai: Sri Ramanasram, 2004.

2. Sri Ramana Gita. With Sanskrit Text and Revised English Translation. Tiruvannamalai: Sri Ramanasram, 2004 (9th Ed.).

3. Maharshi’s Gospel. The Teachings of Sri Ramana Maharshi. Tiruvannamalai: Sri Ramanasram, 2003 (14th Ed.).

4. Spiritual Stories as told by Ramana Maharshi.Tiruvannamalai: Sri Ramanasram, 2004 (1999).

5. Sri Ramana Maharshi's Miracles: They Happen Everyday. Bangalore: Ramana Maharshi Centre for Learning, 2000 (3rd Ed.).

6. Unforgettable years. Memoirs of 29 old devotees of Bhagavan Sri Ramana Maharshi. Bangalore: Ramana Maharshi Centre for Learning, 1997 (3rd Ed.).

7. Be As You Are: The Teachings of Sri Ramana Maharshi / Ed. by D. Godman. New Delhi: Penguin Books, 1992 (1985).

8. Maha Yoga, or The Upanishadic Lore in the Light of the Teaching of Bhagavan Sri Ramana / By “Who” (K. Lakshmana Sarma). Tiruvannamalai: Sri Ramanasram, 2002 (1937).

9. Osborne A. The Mind of Ramana Maharshi and the Path of Self-Knowledge. Mumbai: Jaico Publishing House, 2004 (1959).

10. Mahadevan T. M. P. Ramana Maharshi & His Philosophy of Existence. Tiruvannamalai: Sri Ramanasram, 2000 (1959).

Сведения об авторе

Николаева Мария Владимировна(Атма Ананда, Долма Джангкху, Шанти Натхини) – специалист по западной и восточной философии и личностной психологии, действительный член международной Ассоциации исследователей эзотеризма и мистицизма. Автор 25 научных и популярных книг по различным аспектам восточных культур (общий тираж 110 000, из них девять переизданы за рубежом в США, Европе и Азии) и 85 статей в академических и периодических изданиях; также постоянный корреспондент нескольких журналов, переводчик и редактор классических текстов. Более двадцати лет занимается духовными практиками в разных традициях, из них первые 10 лет посвятила западной культуре, начиная с христианства, также осваивая путь воина, оккультизм, экстрасенсорику и биоэнергетику.

Затем пять лет провела в Индии, проживая в ашрамах, совершая паломничества к святым местам. Прошла тренинги в йога-центрах, обучаясь у индийских учителей; сертифицирована как инструктор по йоге, принята в Индийскую академию йоги; получила базовые посвящения в крийя-йоге, натха-сампрадае, буддизме ваджраяны (карма-кагью), степень мастера рейки. Приняла обеты карма-санньясы в Бихарской школе йоги (адвайта веданта). Затем три года проводила исследования по 10 странам Ю-В Азии: сидела медитативные ритриты (випассана и дзэн), изучала даосизм и тайцзы. На основе работы более чем с 50 восточными мастерами создала авторскую методику "Стратегия самобытности" и полтора года проводила консультации на острове Бали (Индонезия). Ныне находится в длительных медитационных ритритах.

Все книги автора

США

Atma Ananda. Out of Biography. Charleston, 2010. -На английском.

Atma Ananda. Kali-Bali. Time-Shift in Eternal Spirit. Charleston, 2010. -На английском.

Atma Ananda. Karma Mastery. Daily Reincarnation. Charleston, 2010. -На английском.

Shanti Nathini. Hatha Yoga Practice. Disciple against Wall. Charleston, 2007; 2008. -На английском.

Shanti Nathini. Taoist Female Practice. Period of Preparation. Charleston, 2008; 2009. -На английском.

Европа

Shanti Nathini. Joogateraapia n?gemise taastamiseks.Tallinn, 2009. – На эстонском.

Shanti Nathini. Moters Dao praktikos. Pasirengimo periodas. Vilnius, 2008. – На литовском. 

Shanti Nathini. Sublimation Culture. Art of Self-Satisfaction. Vilnius, 2010. – На литовском (в печати).

Shanti Nathini. Taoist Female Practice. Period of Preparation. Sophia, 2010. – На болгарском (в печати).

Dolma Jangkhu. Krauter fur Yoga. Berlin, 2010. – На немецком (в печати).

Индонезия

Atma Ananda. Kali-Bali. Time-Shift in Eternal Spirit. Ubud, 2010. -На английском.

Россия

Николаева М. В. Понятие Мы и суждение Нашей воли. Москва, 2009. -Научная монография.

Николаева М. В. Основные школы хатха-йоги. Петербург, 2007.– Научно-популярное издание.

Николаева М. В. Власть кармы. История идеи. Москва, 2006. – Научно-популярное издание.

Николаева М. В. Практика хатха-йоги. Ученик перед стеной. Москва, 2005.

Николаева М. В. Практика хатха-йоги. Ученик среди учителей. Петербург, 2004.

Атма Ананда. Практика хатха-йоги. Ученик без тела. Москва, 2011. -В печати.

Атма Ананда. Полная пустота. Пособие для богатых. Петербург, 2011.

Атма Ананда. Сакральная Азия. Традиции и сюжеты. Москва, 2010.

Атма Ананда. Стратегия самобытности. Духовная практика. Москва, 2009.

Атма Ананда. Культура сублимации. Опыты самодостаточности. Москва, 2009.

Атма Ананда. Рамана Махарши. Через три смерти. Москва, 2008 (Петербург, 2005).

Шанти Натхини. Свами Вивекананда. Вибрации высокой частоты. Москва, 2007 (Петербург, 2005).

Шанти Натхини. Йога-терапия для восстановления зрения. Петербург, 2009; 2008; 2006.

Шанти Натхини. Женские даосские практики. Период подготовки. Петербург, 2006.

Шанти Натхини. Власть над кармой. Современные методы. Петербург, 2007; 2004.

Шанти Натхини. «Панчатантра» – стратегия преуспевания. Москва, 2010; 2009; 2007 (Петербург, 2005).

Шанти Натхини. «Хитопадеша» – парадоксы взаимности. Москва, 2010; 2009; 2007.

В соавторстве

Долма Джангкху. Травы для йоги. Опыт адаптации к умеренной зоне. Москва, 2008; 2006.

Долма Джангкху. Травы для аюрведы. Опыт адаптации к умеренной зоне. Москва, 2010. -В печати.

Долма Джангкху. Экодизайн в индийской традиции. Москва, 2009; Петербург, 2004.

Долма Джангкху. Экодизайн в китайской традиции. Москва, 2009.

Долма Джангкху. Энергетика любви, территории и пространства. Москва, 2010, 2008; Петербург, 2004.

Долма Джангкху. Энергетическая защита квартир и офисов. Москва, 2010, 2007; Петербург, 2005, 2004.

Долма Джангкху. Энергетика бизнеса и деловых отношений. Москва, 2010, 2007; Петербург, 2004.

Долма Джангкху. Фэн-шуй сверхвысоких технологий. Москва, 2009.

Программы практики

Практические занятия с автором по приведенным программам проводятся на острове Бали (Индонезия), кроме того возможны консультации по интернету на соответствующие темы.

Творческая встреча

Консультации на «выбранную тему» для людей, либо желающих пройти углубленный курс по индивидуальной программе или решающих конкретные задачи, либо желающих встретиться с автором и познакомиться с его работой.

Стратегия самобытности

Практическая методика сравнительного исследования традиционных восточных культур на уровне духовной практки. Постороена как объемный алгоритм личного развития в многомерном культурном пространстве. Практика и теория даются на основе книги «Стратегия самобытности: Духовная практика».

Культура сублимации

Теория сублимации сексуальной энергии и практические методы в разных культурных контекстах. Позволяет выработать личный способ превращения суксуальной энергии в духовную силу. Практика и теория даются на основе авторской книги «Культура сублимации: Опыты самодостаточности».

Йога: асана и пранаяма

1. Система интенсивной инверсии и интровертности – авторский комплекс, аппробированный на протяжении 12 лет.

2. Проработка вертикального измерения в практике асан – по авторской книге "Практика хатха-йоги. Ученик перед стеной".

3. Йога-терапия для упрочения зрения (только близорукость и дальнозоркость) по авторской книге "Йога прозрения".

Медитация: випассана и адвайта

Взаимодополнительные системы полного опустощения (буддийская випассана) и целостного единения (адвайта веданта). Основана на опыте длительных ритритов в монастырях (випассана) и инициации в карма-санньясу (адвайта).

Даосизм – иньское основание

Программа содержит принципы и техники, специфические для женского духовного развития при проработке структуры в целом. Практика ориентирована на целостную личность, без акцентации сексуального аспекта. Практика и теория даются на основе книги «Женские даосские практики».

Кармические интерпретации

Программа содержит принципы работы с кармой и предлагает техники коррекции в зависимости от ситуации. Практика опирается на принцип невмешательства и строится на углублении самопознания. Практика и теория даются на основе книг «Власть кармы» и «Власть над кармой».

Рейки – сознательная энергия

Будучи мастером рейки, автор работает в большей мере с полем сознания, чем с пронизывающими его потоками энергии. Работа проводится в присутствии человека, но дистанционно (без физического контакта) в корректирующем диалоге.

Введение в балийскую культуру

Туры на Бали с акцентом на духовную культуру: ритуальные очищения, храмовые церемонии и пр. Возможна консультация по ориентации в культурном контексте и географии острова для самостоятельного исследования. Опыт проведения туров изложен в книгах «Кали – Бали» (на английском) и "Сакральная Азия.

Обратная связь

http://maria-yoga.narod.ru

Примечания

1

Самадхи – состояние предельного сосредоточения, глубокого погружения в Самость, после которого человек способен вернуться к обычному сознанию; махасамадхи – «великое самадхи», то есть прекращение жизни при полном слиянии с Самостью; самадхи также означает место погребения святого, достигшего махасамадхи.

(обратно)

2

Винаяка – «Устранитель». Имя Господа Ганеши как устранителя препятствий (иногда с добавлением впереди слова вигхна – «препятствие»).

(обратно)

3

Недвойственность – буквальный перевод санскритского слова «адвайта», названия одной из философских школ веданты. Позиция недвойственности предполагает восприятие всех вещей и живых существ как проявлений единого Брахмана (Высшего Духа), не имеющих отдельного существования. Отсюда следует, что адвайтист почитает бога не путем проведения ритуалов, а «в духе», осознавая единство собственной личности с высшей Самостью.

(обратно)

4

Буквально: «тот, кто говорит стихами», или «тот, чья речь – подлинная поэзия».

(обратно)

5

Пураны (букв. «древние предания») – священныe тексты индуизма, по времени создания более поздние, чем эпические поэмы (I тыс. н. э.). Первоначально представляли особый жанр устной поэзии мифологического содержания. Основных пуран насчитывается 18, из них oдни являются шиваитскими (в частности, Сканда), a другие – вишнуитскими.

(обратно)

6

Шанкарачарья – вероучитель и философ XVIII века, ставивший целью восстановить древнее знание веданты в истинном свете «адвайты», или «недвойственности», которое он стремился донести в простой и доступной форме до всего индийского народа.

(обратно)

7

Шиваизм – одно из главных направлений индуизма, в основе которого лежит культ Шивы. В индуистской триаде Брахма-Вишну-Шива последний выполняет функции разрушителя мира в конце каждого космического цикла, но в шиваизме он почитается как верховный бог, объединяющий все основные космические функции (творение, охрана, разрушение) и превосходящий всех других богов.

(обратно)

8

Шри Рамакришна Парамахамса (1836—1886) – великий религиозный учитель современности, на собственном духовном опыте доказавший единство всех религий как различных путей, ведущих к слиянию с Богом. Учение Рамакришны получило широкое распространение благодаря миссионерской деятельности на Западе его ученика Свами Вивекананды, основавшего Всемирную Миссию Рамакришны.

(обратно)

9

Лингам – вертикальная каменная колонна, как правило невысокая, отмечающая присутствие в данном месте Шивы, или Абсолютного Бытия. Такой абстрактный объект для богопочитания используют на том основании, что любой более конкретный образ страдает ограниченностью, а значит, ведет к заблуждению. Слово происходит от санскритского корня «линга» – «достигнуть поглощения», то есть подразумевается, что в «лингаме» сосредоточено все сущее. Следует отметить, что тантрическая трактовка лингама как полового органа Шивы далека от адвайтистского понимания его философского смысла.

(обратно)

Оглавление

  • Предисловие
  • Глава 1 Линии земной судьбы на чистой ладони
  •   Три мнимых смерти: повороты в странствии
  •     «Смерть» первая (1896)
  •     «Смерть» вторая (1912)
  •     «Смерть» третья (1950)
  •   «Высота» и «глубина» духа: священная география
  •     Прадакшина – обход вокруг горы
  •     Свет блаженства внутри пещеры
  •     Ашрамы на южном склоне горы
  •   Неуловимая традиция: ни учителей, ни учеников…
  •     Гуру-самозванцы
  •     Преданные служители
  •     Последователи «пути к Себе»
  • Глава 2 Кристаллы учения в чистом сознании
  •   Способы посвящения: молчание, взгляд, слово
  •     «Заразительность» пребывания в духе
  •     Чудесные видения преданных
  •     Помощь в освобождении
  •   Отношение к себе: личное Я – вечное То
  •     «Кто Я?» – «Я не есть это тело!» – «Кто Я?»…
  •     Пространство внутреннее и внешнее
  •     Безвременность пребывания на Земле
  •   Черты современности: вечное всегда актуально
  •     Офисный распорядок жизни в ашраме
  •     Просмотр писем и газетных новостей
  •     «Слишком человеческое» чувство юмора
  • Глава 3 Древние письмена из источника безмолвия
  •   Тамил наду: дравидская почва, арийские всходы
  •     «Периа-пуранам» – примеры для подражания
  •     Прославление Аруначалы в тамильской поэзии
  •     «Рибху-гита» – тамильская версия единства
  •   Веданта и адвайта: вариации недвойственности
  •     Индуистский пантеон: Брахма, Вишну, Шива
  •     Веданта: упанишады, агамы, «Вичара Сагара»
  •     Адвайта-веданта: переводы Шанкарачарьи
  •   Маха-йога: «высшая йога» превыше йоги
  •     «Бхагавадгита» – синтез трех путей йоги
  •     «Йога Васиштха» – беседа о йоге разума
  •     Пренебрежение «низшей» хатха-йогой
  • Глава 4 Волнение речей над глубинами мудрости
  •   Проза: письменные ответы в молчании
  •     «Самовопрошание»: методы освобождения
  •     «Кто Я?»: как спрашивать себя о Себе?
  •     «Духовные наставления»:практика и опыт
  •   Беседы: нельзя ли «позаимствовать мудрости»?
  •     «Шри Рамана Гита» – песнь мудреца Раманы
  •     «Евангелие Махарши» о втором пришествии
  •     Стиль бесед: притчи, сравнения, смех…
  •   Поэзия: песни преданности и постижения
  •     «Сущность наставлений» Шивы
  •     «Реальность в сорока стихах»
  •     «Пять стихов об одной Самости»
  • Глава 5 Первая встреча – последняя встреча
  •   Пришельцы из иных «духовных миров»
  •     Посланники богов разных религий
  •     Представители всех традиций
  •     Странствующие отшельники
  •   Среди простого народа: «жизнь вместе»
  •     Кухня ашрама – школа веданты
  •     Самые «закоренелые» ашрамиты
  •     «Тяжкая доля» индийской женщины
  •   «Запад есть Запад, Восток есть Восток…»
  •     Магнит с безмерной силой притяжения
  •     Приключения путешественников
  •     Те, кто с ним никогда не встречался…
  • Глава 6 Путь длиною в шаг на прежнем месте
  •   «Ни вернуться, ни взглянуть назад…»
  •     Беды, болезни, разлуки – все к «смерти»
  •     «Чудеса, да и только» – для вдохновения
  •     Сны и сновидения – пробуждение от жизни
  •   Преодоление расстояния от себя к Себе
  •     Заблудшие, отпавшие и отставшие в пути
  •     Развилки и перекрестки – пустые миражи
  •     Дорожные указатели: «прямо пойдешь!»
  •   Как узнать «землю обетованную»?
  •     Самость, Атман, Брахман – и это все о «Нем»
  •     Куда мы попали: мокша, самадхи или нирвана
  •     Бытие-сознание-блаженство (сат-чит-ананда)
  • Источники
  • Сведения об авторе
  •   Все книги автора
  •     США
  •     Европа
  •     Индонезия
  •     Россия
  •     В соавторстве
  •   Программы практики
  •     Творческая встреча
  •     Стратегия самобытности
  •     Культура сублимации
  •     Йога: асана и пранаяма
  •     Медитация: випассана и адвайта
  •     Даосизм – иньское основание
  •     Кармические интерпретации
  •     Рейки – сознательная энергия
  •     Введение в балийскую культуру
  •   Обратная связь

  • Наш сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального закона Российской федерации "Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 110-ФЗ, от 20.07.2004 N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений размещенных на данной библиотеке категорически запрешен. Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.

    Copyright © читать книги бесплатно