Электронная библиотека
Форум - Здоровый образ жизни
Акупунктура, Аюрведа Ароматерапия и эфирные масла,
Консультации специалистов:
Рэйки; Гомеопатия; Народная медицина; Йога; Лекарственные травы; Нетрадиционная медицина; Дыхательные практики; Гороскоп; Правильное питание Эзотерика


I

Сельское население, к которому мы можем обратиться, состоит из весьма различных составных частей, которые в свою очередь различаются еще по отдельным местностям.

На западе Германии, как и во Франции и в Бельгии, господствует мелкое производство парцелльных крестьян, которые большей частью являются собственниками, в меньшинстве случаев – арендаторами своих кусочков земли.

На северо-западе – в Нижней Саксонии и Шлезвиг-Гольштейне – преобладают крупные и средние крестьяне, которые не могут обходиться без батраков, батрачек и даже поденщиков. То же самое – в известной части Баварии.

В ост-эльбской Пруссии и в Мекленбурге мы имеем область крупного землевладения и крупного производства с дворовой челядью, батраками и поденщиками, а кое-где, в сравнительно небольшом и постоянно убывающем числе, – мелких и средних крестьян.

В Средней Германии мы встречаем смесь всех этих форм производства и землевладения в различных пропорциях, в зависимости от местности, причем ни одна из этих форм не получает преобладания на сколько-нибудь крупной площади.

Кроме того, есть местности различных размеров, в которых собственная или арендованная пашня недостаточна для пропитания семьи и служит лишь базисом для какого-нибудь кустарного промысла, делая для него возможными низкие, непостижимо низкие без этого условия, размеры заработной платы, которые обеспечивают прочный сбыт продуктам при какой бы то ни было чужестранной конкуренции.

Какие же из этих подразделений сельского населения могут быть привлечены к социал-демократической партии? Мы исследуем этот вопрос, само собой разумеется, лишь в общих чертах; мы подвергнем рассмотрению только резко выраженные формы; недостаток места не позволяет нам остановиться на промежуточных ступенях и на случаях смешанного состава сельского населения.

Начнем с мелкого крестьянина. Из всех крестьян этот разряд – самый важный, и не только для Западной Европы вообще. Нет, и по отношению ко всему вопросу центр тяжести лежит именно в этом разряде. Раз мы выяснили себе наше отношение к мелкому крестьянину, мы имеем уже все опорные пункты для определения нашего отношения к остальным составным частям сельского населения.

Под мелким крестьянином мы понимаем здесь собственника или арендатора – в особенности собственника – кусочка земли, не больше того, что он может, по общему правилу, обработать при помощи своей собственной семьи, и не меньше того, что прокармливает его семью. Таким образом, этот мелкий крестьянин, как и мелкий ремесленник, есть рабочий, отличающийся от современного пролетария тем, что он еще владеет своими средствами труда; это, следовательно, остаток такого способа производства, который принадлежит уже прошлому. От своего предка, крепостного, зависимого или, в случаях редкого исключения, свободного, но обязанного оброком и барщиной крестьянина, он отличается в трояком отношении. Во-первых, тем, что французская революция освободила его от феодальных поборов и повинностей, которыми он обязан был помещику, и в большинстве случаев, по крайней мере на левом берегу Рейна, обеспечила ему его крестьянский участок как его свободную собственность. Во-вторых, тем, что он лишился защиты самоуправляющейся общины, членом которой он был, а вместе с тем лишился и своей доли в праве пользования старинной общинной землей. Общинная земля мошеннически была отнята у него частью бывшим его феодальным господином, частью либеральным, основанным на римском праве, бюрократическим законодательством, и современный мелкий крестьянин лишился тем самым возможности содержать свой рабочий скот без покупки кормов. А в отношении хозяйственном потеря права на общинную землю с избытком перевешивает отмену феодальных поборов; число крестьян, не имеющих возможности содержать рабочий скот, возрастает непрерывно. В-третьих, теперешний крестьянин отличается тем, что он потерял половину своей прежней производительной работы. Прежде он со своей семьей сам производил из добытого им же сырья большую часть тех продуктов промышленности, в которых он нуждался; остальные его нужды удовлетворяли деревенские соседи, занимавшиеся ремеслом наряду с земледелием и получавшие плату большей частью в виде даваемых им в обмен продуктов или оказываемых им взаимных услуг. Семья, а еще в большей мере деревня, довлела сама себе, производила почти все, что ей было нужно. Это было почти полное натуральное хозяйство, в деньгах почти что совсем и не нуждались. Капиталистическое производство положило этому конец посредством денежного хозяйства и крупной промышленности. А если общинная земля была первым основным условием существования крестьянина, то промышленный подсобный промысел был вторым таким условием. И вот крестьянин падает все глубже и глубже. Налоги, неурожаи, разделы между наследниками, судебные процессы гонят одного крестьянина за другим к ростовщику, задолженность распространяется все шире и становится для каждого в отдельности все тяжелее, – одним словом, наш мелкий крестьянин, как и всякий пережиток отжившего способа производства, неудержимо идет к гибели. Он – будущий пролетарий.

В качестве такового он должен был бы охотно прислушиваться к социалистической пропаганде. Но этому пока еще препятствует вошедшее у него в плоть и кровь чувство собственности. Чем тяжелее становится для него борьба за его клочок земли, подвергающийся стольким опасностям, тем с более упорным отчаянием цепляется он за него, тем более склонен он видеть в социал-демократе, говорящем ему о передаче земельной собственности в руки всего общества, столь же опасного врага, как в ростовщике и адвокате. Какими средствами должна социал-демократия бороться с этим предрассудком? Что может она предложить гибнущему мелкому крестьянину, не изменяя самой себе?

Мы имеем тут практическую точку опоры в аграрной программе французских социалистов марксистского направления, и эта программа заслуживает тем большего внимания, что она исходит из классической страны мелкого крестьянского хозяйства.

На Марсельском съезде в 1892 г. была принята первая аграрная программа партии[3]. Она требует для безземельных сельскохозяйственных рабочих (то есть поденщиков и дворовой челяди): минимума заработной платы, установленного профессиональными союзами и общинными советами; введения сельских промысловых судов, состоящих наполовину из рабочих; запрещения продажи общинной земли и сдачу государственных земель в аренду общинам, которые должны сдавать всю эту землю – и свою собственную и арендованную – ассоциациям семей безземельных сельскохозяйственных рабочих для совместной обработки, с запрещением применять наемных рабочих и под контролем общины; пенсий по старости и инвалидности, которые покрывались бы особым налогом на крупную земельную собственность.

Для мелких крестьян, к которым здесь относят также и арендаторов, программа требует: приобретения общинами сельскохозяйственных машин для сдачи их по себестоимости в наем крестьянам; создания крестьянских товариществ для покупки удобрения, дренажных труб, семян и т. п. и для продажи продуктов; отмены налога, взимаемого при переходе из одних рук в другие собственности на земельные участки, если стоимость их не превышает 5000 франков; учреждения посреднических комиссий по ирландскому образцу с целью снижения чрезмерных арендных цен и для возмещения уходящим арендаторам и издольщикам (metayers) за осуществленное ими повышение стоимости участка земли; отмены статьи 2102 Code civil [4], дающей земельному собственнику право отбирать за долги урожай, и лишения кредиторов права накладывать арест на хлеб на корню; запрещения накладывать арест на определенный минимум земледельческих орудий, урожая, семян, удобрения, рабочего скота, – одним словом, всего того, без чего крестьянин не может вести свое хозяйство; ревизии давно устаревшего общего земельного кадастра, а пока – местной ревизии в каждой общине; наконец, бесплатного сельскохозяйственного специального образования и организации сельскохозяйственных опытных станций.

Мы видим, что требования, выставляемые в интересах крестьян – требований в интересах рабочих мы здесь пока касаться не будем, – идут не очень далеко. Часть их в других странах уже осуществлена. Посреднические суды для арендаторов определенно строятся по ирландскому образцу. Крестьянские товарищества уже существуют в прирейнских областях. Ревизия кадастра составляет во всей Западной Европе постоянное благое пожелание всех либералов и даже бюрократов. Остальные пункты программы также могут быть осуществлены без особого ущерба для существующего капиталистического строя. Мы говорим это только для характеристики программы, отнюдь не в упрек ей, – наоборот.

При помощи этой программы партия добилась у крестьян самых различных областей Франции таких больших успехов, что – аппетит ведь приходит во время еды – нашим французским товарищам захотелось еще больше приспособить ее ко вкусу крестьян. При этом чувствовали, правда, что встают на опасный путь. Как можно помочь крестьянину, – не как будущему пролетарию, а как нынешнему крестьянину-собственнику, – не нарушая основных принципов общей социалистической программы? Чтобы предупредить это возражение, новым практическим предложениям предпослана теоретическая мотивировка, пытающаяся доказать, что в принципы социализма входит защита мелкой крестьянской собственности от гибели при капиталистическом способе производства, хотя самим авторам совершенно ясно, что гибель эта неизбежна. Эту мотивировку, равно как и самые требования, принятые в сентябре нынешнего года на Нантском съезде, мы рассмотрим теперь подробнее. Мотивировка начинается следующим образом:

«Принимая во внимание, что, согласно дословному тексту общей программы партии, производители могут быть свободны лишь при условии, если они владеют средствами производства;

принимая во внимание, что если в области промышленности эти средства производства уже достигли такой степени капиталистической централизации, что могут быть возвращены производителям только в коллективной или общественной форме, то – по крайней мере в нынешней Франции – дело обстоит совершенно иначе в области сельского хозяйства, где средство производства, а именно земля, в очень многих местах находится еще в качестве индивидуального владения в руках отдельных производителей;

принимая во внимание, что, хотя это положение, характеризуемое парцелльной собственностью, неминуемо обречено на гибель (est fatalement appele a disparaitre), социализм тем не менее не призван ускорять эту гибель, так как его задача состоит ведь не в том, чтобы отделять собственность от труда, а, напротив, в том, чтобы соединить в одних руках оба эти фактора всякого производства, разделение которых ведет к рабству и нищете работников, низведенных до положения пролетариев;

принимая во внимание, что если, с одной стороны, обязанность социализма состоит в том, чтобы снова ввести сельскохозяйственных пролетариев во владение – в коллективной или общественной форме – крупными имениями после экспроприации их нынешних праздных собственников, то, с другой стороны, не менее настоятельная обязанность социализма состоит в том, чтобы защищать владение живущего своим трудом крестьянина против фиска, ростовщика и против посягательств со стороны вновь возникших крупных землевладельцев;

принимая во внимание, что целесообразно также распространить эту защиту и на тех производителей, которые под именем арендаторов или издольщиков (metayers) обрабатывают чужую землю и которые, даже когда они эксплуатируют поденщиков, в известной мере вынуждены к этому эксплуатацией, тяготеющей над ними самими – Рабочая партия, которая в противоположность анархистам не рассчитывает, для преобразования общественного строя, на рост и распространение нищеты, а ждет освобождения труда и всего общества только от организации и совместных усилий трудящихся как города, так и деревни, когда они захватят исполнительную и законодательную власть, – эта Рабочая партия приняла следующую аграрную программу, чтобы объединить для совместной борьбы против общего врага, феодального землевладения, все элементы сельского производства, все виды деятельности, которые на различных юридических основаниях имеют прямое отношение к эксплуатации земли страны».

Рассмотрим теперь несколько подробнее эти «мотивировки».

Прежде всего, то положение французской программы, что предпосылкой для свободы производителей является владение средствами производства, следует дополнить непосредственно следующим за ним положением о том, что владение средствами производства возможно только в двух формах: либо как индивидуальное владение, которое в качестве общей формы для всех производителей не существовало никогда и нигде и которое с каждым днем все более исключается промышленным прогрессом, либо как общее владение, то есть в форме, материальные и интеллектуальные предпосылки которой созданы уже самим развитием капиталистического общества; что, следовательно, необходимо всеми средствами, какие имеются в распоряжении пролетариата, вести борьбу за переход средств производства в общее владение.

Таким образом, общее владение средствами производства выдвигается в программе как единственная главная цель, которой надо добиваться. И не только в области промышленности, где почва уже подготовлена, но и повсюду, а значит и в земледелии. Индивидуальное владение, согласно программе, никогда и нигде не существовало в качестве формы, общей для всех производителей; именно поэтому, а также потому, что оно и без того устраняется промышленным прогрессом, социализм заинтересован вовсе не в его сохранении, а в его устранении; ведь там, где и поскольку оно существует, становится невозможным общее владение. Уж если ссылаться на программу, то надо ссылаться на всю программу в целом, что существенно изменяет цитированное положение нантской мотивировки, ибо ставит выраженную в нем общеисторическую истину в зависимость от таких условий, при которых эта истина только и может теперь сохранять свою силу для Западной Европы и Северной Америки.

Владение отдельных производителей средствами производства не дает уже им в наше время настоящей свободы. Ремесло в городах уже подорвано, а в таких крупных городах, как Лондон, даже совершенно исчезло, заменено крупной промышленностью, потогонной системой и жалкими дельцами, для которых банкротство является источником существования. Живущий своим хозяйством мелкий крестьянин и не уверен во владении своим клочком земли и не свободен. Как сам он, так и его дом, его двор, его небольшое поле принадлежат ростовщику; его существование более ненадежно, чем существование пролетария, которому по крайней мере хоть изредка выпадает спокойный денек, чего никогда не бывает с измученным рабом долгов. Вычеркните статью 2102 Гражданского кодекса, обеспечьте крестьянину по закону резерв земледельческих орудий, скота и т. п., который запрещается брать в залог – и вы все-таки не избавите его от безвыходного положения, когда он должен «добровольно» продавать свой скот, продаваться сам, и телом и душой, ростовщику, чтобы купить себе на короткое время отсрочку от гибели. Ваша попытка защитить мелкого крестьянина в его собственности, защищает не его свободу, а лишь особую форму его рабства; она затягивает существование такого положения, при котором он не может ни жить, ни умереть; ссылка на первый абзац вашей программы поэтому здесь совершенно неуместна.

В мотивировке говорится, что в нынешней Франции средство производства, а именно земля, в очень многих местах находится еще в качестве индивидуального владения в руках отдельных производителей; задача же социализма состоит-де не в том, чтобы отделять собственность от труда, а, напротив, в том, чтобы соединить в одних руках оба эти фактора всякого производства. – Как уже отмечено, это последнее в такой общей форме никоим образом не является задачей социализма; его задача состоит, скорее, лишь в передаче средств производства производителям в их общее владение. Как только мы упускаем это из виду, вышеупомянутое положение тотчас же приводит нас к той ошибочной мысли, будто социализм призван превратить нынешнюю мнимую собственность мелкого крестьянина на его поле в действительную, то есть мелкого арендатора сделать собственником, а обремененного долгами собственника превратить в собственника, свободного от долгов. Социализм, разумеется, заинтересован в том, чтобы эта ложная видимость крестьянской собственности исчезла, но не таким способом.

Во всяком случае, дело дошло до того, что в мотивировочной части программы нашли возможным прямо заявить, будто обязанность социализма, и даже его настоятельная обязанность «защищать владение живущего своим трудом крестьянина против фиска, ростовщика и против посягательств со стороны вновь возникших крупных землевладельцев».

Тем самым мотивировка объявляет настоятельной обязанностью социализма совершить нечто такое, что в предыдущем абзаце она признала невозможным. Она поручает ему «защищать» парцелльную собственность крестьян, хотя сама же утверждает, что эта собственность «неминуемо обречена на гибель». Фиск, ростовщик, вновь возникшие крупные землевладельцы – что же это такое, как не простые орудия, посредством которых капиталистическое производство осуществляет эту неизбежную гибель? Какими средствами должен был бы «социализм» защитить крестьянина от этой троицы, мы увидим ниже.

Но требуется защитить собственность не только мелкого крестьянина. Наряду с этим:

«Целесообразно также распространить эту защиту и на тех производителей, которые под именем арендаторов или издольщиков (metayers) обрабатывают чужую землю и которые, даже когда они эксплуатируют поденщиков, в известной мере вынуждены к этому эксплуатацией, тяготеющей над ними самими».

Здесь уж мы переходим на совсем особую почву. Социализм специально направлен против эксплуатации наемного труда. А здесь объявляется настоятельной обязанностью социализма защищать французских арендаторов, когда они «эксплуатируют поденщиков», – так и сказано дословно! И это потому, что эти арендаторы в известной мере вынуждены к этому «эксплуатацией, тяготеющей над ними самими»!

Как легко и приятно катиться вниз, раз уже попал на наклонную плоскость! А что если крупный и средний немецкий крестьянин придет к французским социалистам и попросит их похлопотать перед Правлением германской партии о том, чтобы Социал-демократическая партия Германии оказала ему поддержку в деле эксплуатации его батраков и батрачек, ссылаясь при этом на «тяготеющую над ним самим эксплуатацию» со стороны ростовщика, сборщика налогов, спекулянта хлебом и торговца скотом, – что они ответят ему? И кто поручится, что и наши крупные аграрий не пошлют к ним графа Каница (он ведь тоже внес аналогичное предложение о передаче импорта хлеба в руки государства), чтобы тоже испросить у социалистов поддержку в деле эксплуатации сельскохозяйственных рабочих, ссылаясь на «тяготеющую над ними самими эксплуатацию» со стороны биржи, ростовщика, спекулянта хлебом?

Надо, впрочем, сказать, что у наших французских друзей вовсе нет такого злого умысла, как это может показаться. В приведенном выше абзаце имеется в виду лишь один совершенно особый случай, а именно, следующий: на севере Франции, как и в наших производящих сахарную свеклу районах, крестьянам сдается в аренду земля с обязательством разводить сахарную свеклу на крайне обременительных условиях; они должны продавать ее определенному сахарному заводу и по цене, установленной этим заводом, должны покупать определенные семена, вкладывать определенное количество строго предписанного удобрения, и вдобавок ко всему их еще бессовестно надувают при сдаче свеклы. Все это хорошо знакомо и нам в Германии. Но если французские социалисты имели намерение взять под свою защиту именно эту категорию крестьян, то нужно было это сказать прямо и определенно. В настоящем виде, в такой безгранично общей формулировке рассматриваемый абзац является прямым нарушением не только французской программы, но и основного принципа социализма вообще, и пусть его авторы пеняют на себя, если эта небрежная редакция будет с самых различных сторон использована в нежелательном для них смысле.

Такому же превратному толкованию могут подвергнуться и заключительные слова мотивировки, согласно которым перед социалистической рабочей партией стоит задача «объединить для совместной борьбы против общего врага, феодального землевладения, все элементы сельского производства, все виды деятельности, которые на различных юридических основаниях имеют прямое отношение к эксплуатации земли страны».

Я решительно отрицаю, чтобы перед социалистической рабочей партией какой бы то ни было страны стояла задача принимать в свои ряды, помимо сельских пролетариев и мелких крестьян, еще и средних и крупных крестьян или даже арендаторов крупных имений, капиталистических скотоводов и других лиц, эксплуатирующих землю страны на капиталистический лад. Пусть феодальное землевладение является для них всех общим врагом. Мы можем в некоторых вопросах идти с ними вместе, можем ради достижения каких-то определенных целей бороться некоторое время на их стороне. В нашей партии могут состоять отдельные лица из любого общественного класса, но отнюдь не группы, представляющие интересы капиталистов, средней буржуазии или среднего крестьянства. И здесь не такие уже дурные намерения, как кажется; обо всем этом авторы, очевидно, просто не подумали; но, к сожалению, страсть к обобщениям их подвела, и пусть они не удивляются, если их ловят на слове.

После мотивировки следуют вновь принятые добавления к самой программе. Они обнаруживают такую же небрежность редакции, как и мотивировка.

Пункт, согласно которому общины должны приобретать сельскохозяйственные машины и по себестоимости сдавать их внаем крестьянам, изменяется в том смысле, что, во-первых, общины получают для этой цели субсидию от государства, а во-вторых, они должны предоставлять машины в распоряжение мелких крестьян бесплатно. Эта дальнейшая уступка вряд ли будет иметь успех у мелких крестьян, поля которых и самый способ ведения хозяйства не позволяют применять большое количество машин. Далее:

«Замена всех существующих косвенных и прямых налогов единым прогрессивным налогом на все доходы свыше 3000 франков».

Подобное требование уже много лет содержится почти в каждой социал-демократической программе. Но то, что его выставляют специально в интересах мелких крестьян, является новостью и только доказывает, как плохо понято его настоящее значение. Возьмем, например, Англию. Там государственный бюджет составляет сумму в 90 миллионов фунтов стерлингов. Из этой суммы 131/2—14 миллионов дает подоходный налог, из остальных 76 миллионов небольшая часть поступает от обложения налогом деловых операций (почта, телеграф, штемпельный сбор), но самая значительная часть поступает от налогов на предметы массового потребления, от урезывания на каждом шагу маленькими долями – незаметными, но дающими в сумме многие миллионы, – доходов всех граждан, преимущественно же более бедных. И в современном обществе вряд ли есть возможность иным способом покрывать государственные расходы. Предположим, что все эти 90 миллионов взимаются в Англии посредством прямого прогрессивного налога на доходы в 120 ф. ст. (3000 фр.) и выше. Среднее годовое накопление, ежегодное увеличение всего национального богатства, составляло, по Джиффену, в 1865–1875 гг. 240 миллионов фунтов стерлингов. Допустим, что теперь оно равняется 300 миллионам в год; налоговое бремя в 90 миллионов поглотило бы в таком случае почти треть всего накопления. Иначе говоря, ни одно правительство, кроме социалистического, не может предпринять ничего подобного; когда же к власти придут социалисты, им придется провести такие мероприятия, при которых эта налоговая реформа будет играть роль лишь временной, совершенно незначительной уплаты по частям, а перед мелкими крестьянами откроются совсем иные перспективы.

Авторы программы и сами, видимо, понимают, что крестьянам пришлось бы долго ждать этой налоговой реформы, и поэтому «пока» (en attendant) им предлагают:

«Отмену земельного налога для всех живущих своим трудом крестьян и уменьшение этого налога для всех обремененных ипотеками земельных участков».

Вторая половина этого требования может относиться только к более крупным крестьянским участкам, которые не могут быть обработаны силами самой семьи; таким образом, оно опять-таки выгодно тем крестьянам, которые «эксплуатируют поденщиков».

Далее:

«Свобода охоты и рыбной ловли без каких-либо ограничений, кроме вызванных необходимостью бережного отношения к дичи, рыбе и к посевам».

Это звучит очень популярно, но вторая часть фразы уничтожает первую. Много ли зайцев, куропаток, щук и карпов приходится уже теперь во всех сельских местностях на каждую крестьянскую семью? Настолько ли много, чтобы каждому крестьянину можно было выделить больше одного дня охоты и рыбной ловли в год?

«Понижение узаконенного и обычного процента» – стало быть, новые законы против ростовщичества, новая попытка провести то полицейское мероприятие, которое в течение двух тысячелетий всегда и повсюду терпело крушение. Если мелкий крестьянин попадает в такое положение, когда обращение к ростовщику становится для него меньшим злом, то ростовщик всегда найдет средство высосать из него кровь, обойдя закон против ростовщичества. Это мероприятие могло бы в лучшем случае содействовать успокоению мелкого крестьянина, выгоды же оно ему не принесет; наоборот, оно затруднит ему получение кредита как раз тогда, когда он будет в нем особенно нуждаться.

«Бесплатная медицинская помощь и отпуск лекарств по себестоимости» – это во всяком случае не специально крестьянское требование; германская программа идет дальше и требует также и бесплатного отпуска лекарств.

«Вознаграждение семей призванных запасных солдат во время прохождения ими службы» – уже проводится в Германии и в Австрии, хотя и в высшей степени недостаточно, и также не является специально крестьянским требованием.

«Понижение тарифа на перевозку удобрений, сельскохозяйственных машин и продуктов» – в основном уже проведено в Германии, и при этом главным образом в интересах крупных землевладельцев.

«Немедленная подготовка к составлению плана общественных работ по улучшению почвы и подъему сельскохозяйственного производства» – все это не выходит за рамки неопределенности и прекрасных обещаний и тоже отвечает прежде всего интересам крупного землевладения.

Словом, после всей широковещательной теоретической мотивировки практические предложения новой аграрной программы ни в коей мере не объясняют нам, каким же образом французская Рабочая партия хочет добиться сохранения парцелльной собственности мелких крестьян, которая, по ее собственному выражению, неминуемо обречена на гибель.

II

В одном вопросе наши французские товарищи безусловно правы: против воли мелкого крестьянина никакой прочный переворот во Франции невозможен. Только мне кажется, что в своей попытке подойти к крестьянину они приводят в действие не те рычаги.

По-видимому, они исходят из стремления привлечь мелкого крестьянина на свою сторону не сегодня-завтра, по возможности уже на ближайших общих выборах. Они могут надеяться достичь этого только посредством очень рискованных широких обещаний, для защиты которых они вынуждены пустить в ход еще гораздо более рискованные теоретические соображения. Если же присмотреться ближе, то обнаруживается, что эти широкие обещания сами себе противоречат (обещание поддержать такое положение вещей, которое тут же объявляется неминуемо обреченным на гибель) и что отдельные мероприятия либо совершенно не могут иметь практического эффекта (законы против ростовщичества), либо являются общими требованиями рабочих, либо идут на пользу также и крупному землевладению, либо же, наконец, имеют для мелкого крестьянина весьма небольшое значение; так что чисто практическая часть программы сама исправляет ошибочное вступление и сводит грозные на вид громкие слова мотивировки к весьма безобидным на деле мероприятиям.

Скажем прямо: при тех предрассудках, которые вытекают из всего экономического положения мелкого крестьянина, из его воспитания и изолированного образа жизни и которые поддерживаются буржуазной прессой и крупными землевладельцами, мы можем с сегодня на завтра привлечь на свою сторону массу мелких крестьян, только давая им такие обещания, которых мы заведомо сдержать не сможем. Именно: мы должны обещать им не только защищать их собственность при всяких обстоятельствах против всех наступающих на нее экономических сил, но и освободить эту собственность от того бремени, которое тяготеет над ней уже теперь: арендатора превратить в свободного собственника, а собственника, изнемогающего под тяжестью ипотек, освободить от долгов. Если бы мы и могли сделать это, то опять вернулись бы к тем порядкам, из которых неизбежно снова должны развиться нынешние порядки. Мы не освободили бы крестьянина, а только на короткое время отсрочили бы его гибель.

Но вовсе не в наших интересах привлекать крестьянина на свою сторону уже сегодня, с тем чтобы он завтра снова отошел от нас, когда мы не сможем выполнить свои обещания. Крестьянин, требующий от нас увековечения его парцелльной собственности, не нужен нам в качестве члена партии, точно так же как и мелкий ремесленный мастер, желающий увековечить свое положение как мастера. Таким людям место у антисемитов. Пусть пойдут к ним, пусть с них берут обещания спасти их мелкое хозяйство; когда они там узнают, чего стоят эти пышные фразы и какого сорта мелодии наигрывают антисемитские скрипки, суля им райское блаженство, тогда они все больше и больше начнут понимать, что мы, обещающие меньше и ищущие спасения совсем в другом направлении, что мы являемся все-таки более надежными людьми. Если бы у французов была такая же шумная антисемитская демагогия, как у нас, то они вряд ли допустили бы нантскую ошибку.

Каково же наше отношение к мелкому крестьянству? И как должны мы с ним поступить в тот день, когда в наши руки попадет государственная власть?

Во-первых, безусловно правильно положение французской программы: мы предвидим неизбежную гибель мелкого крестьянина, но ни в коем случае не призваны ускорять ее своим вмешательством.

А во-вторых, точно так же очевидно, что, обладая государственной властью, мы и не подумаем о том, чтобы насильно экспроприировать мелких крестьян (с вознаграждением или нет, это безразлично), как это мы вынуждены сделать с крупными землевладельцами. Наша задача по отношению к мелким крестьянам состоит прежде всего в том, чтобы их частное производство, их собственность перевести в товарищескую, но не насильно, а посредством примера, предлагая общественную помощь для этой цели. И тогда у нас, конечно, будет достаточно средств, чтобы показать мелкому крестьянину выгоды, которые ему должны бы быть ясны уже и теперь.

Уже почти 20 лет назад датские социалисты, в стране которых имеется собственно один только город, Копенгаген, так что помимо этого города им приходится вести пропаганду почти исключительно среди крестьян, выдвинули подобные планы. Крестьяне той или иной деревни или прихода – в Дании есть много отдельных больших дворов – должны соединить свои земли в одно крупное имение, обрабатывать его за общий счет и делить выручку пропорционально вкладам – землей и деньгами – и труду. В Дании мелкое землевладение играет лишь второстепенную роль. Но если мы применим эту идею к области парцелльного хозяйства, то мы найдем, что при соединении парцелл и при ведении крупного хозяйства на всей соединенной площади часть занятых раньше рабочих рук окажется излишней; в этом сбережении труда и состоит одно из главных преимуществ крупного хозяйства. Найти занятие для этих рабочих рук можно двумя способами: либо предоставить в распоряжение крестьянского товарищества еще другие участки земли из соседних крупных имений, либо же дать им средства и возможность для промышленного подсобного промысла, по возможности и преимущественно для собственного потребления. В обоих случаях они будут поставлены в лучшее экономическое положение, и это обеспечит в то же время центральной общественной власти необходимое влияние, чтобы постепенно перевести крестьянское товарищество в высшую форму и сравнять права и обязанности как товарищества в целом, так и его отдельных членов с правами и обязанностями остальных частей всего общества. Как осуществить это в частностях, в каждом отдельном случае, будет уже зависеть от обстоятельств данного случая и от тех обстоятельств, при которых мы завоюем политическую власть. Возможно, что мы, таким образом, окажемся в состоянии предложить этим товариществам еще большие преимущества: принятие на себя национальным банком всей суммы их ипотечного долга с сильным понижением процентной ставки; предоставление ссуды из общественных средств для организации крупного производства (ссуда не обязательно или не только деньгами, но и самыми необходимыми продуктами: машинами, искусственным удобрением и т. п.) и другие преимущества.

При всем этом главная задача состоит в том, чтобы ясно показать крестьянину, что мы можем спасти, сохранить его усадьбу и земельное владение, только превратив их в кооперативное владение и кооперативное производство. Именно единоличное хозяйство, обусловленное единоличным владением, и ведет крестьян к гибели. Если они будут настаивать на своем единоличном хозяйстве, то неминуемо лишатся и дома и усадьбы, капиталистическое крупное хозяйство вытеснит их устаревший способ производства. Так обстоит дело. И вот приходим мы и предоставляем крестьянам возможность самим вести крупное хозяйство не в пользу капиталистов, а в свою собственную общую пользу. Разве нельзя ясно показать крестьянам, что это – в их собственных интересах, что в этом – их единственное средство спасения?

Мы никогда не можем обещать мелким крестьянам поддержать их единоличное хозяйство и единоличную собственность против превосходящих сил капиталистического производства. Мы можем обещать им только, что не будем против их воли, силой вмешиваться в их имущественные отношения. Мы можем, далее, способствовать тому, чтобы борьба капиталистов и крупных землевладельцев против мелких крестьян велась уже теперь по возможности менее несправедливыми средствами и чтобы по возможности ставились препятствия прямому грабежу и надувательству, к которым так часто теперь прибегают. Это будет удаваться лишь в виде исключения. В условиях развитого капиталистического способа производства ни один человек не разберет, где кончается честность и где начинается мошенничество. Но стоит ли политическая власть на стороне обманщика или обманутого, – это всегда будет составлять большую разницу. Мы же стоим решительно на стороне мелкого крестьянина; мы предпримем все в пределах возможного, чтобы сделать его участь более сносной, чтобы облегчить ему переход к товариществу, если он на это решается, и даже дать ему отсрочку для размышления на своей парцелле, если он не может еще принять такого решения. Мы сделаем это не только потому, что рассматриваем живущего своим трудом мелкого крестьянина как возможное пополнение наших рядов, но и в непосредственных интересах партии. Чем больше число крестьян, которых мы избавим от действительного превращения в пролетариев и которых мы сможем привлечь на свою сторону еще как крестьян, тем скорее и легче совершится общественный переворот. Нам незачем ждать этого переворота до тех пор, пока последствия развития капиталистического производства не обнаружатся повсюду в своих крайних формах, пока последний мелкий ремесленник и последний мелкий крестьянин падут жертвой крупного капиталистического производства. Материальные жертвы, которые в этом смысле придется принести из общественных средств в интересах крестьян, с точки зрения капиталистической экономики могут показаться просто выброшенными деньгами, а между тем это будет превосходное приложение капитала, потому что они сберегут, может быть, в десять раз большие суммы при расходах на общественное преобразование в его целом. В этом смысле мы можем, следовательно, быть весьма либеральными по отношению к крестьянам. Здесь не место входить в подробности, вносить определенные предложения в этом направлении; здесь может идти речь только о самых общих, основных чертах.

Итак, мы не могли бы оказать не только партии, но и самим мелким крестьянам худшей услуги, как такими обещаниями, которые давали бы хоть малейший повод подумать, что мы имеем намерение сохранить на длительный срок парцелльную собственность. Это означало бы прямо закрывать крестьянам путь к освобождению и принижать партию до уровня крикливого антисемитизма. Напротив. Обязанность нашей партии – всегда вновь и вновь разъяснять крестьянам абсолютную безнадежность их положения, пока господствует капитализм, абсолютную невозможность сохранить за ними их парцелльную собственность как таковую, абсолютную уверенность, что капиталистическое крупное производство так же раздавит их бессильное устарелое мелкое хозяйство, как железнодорожный поезд – ручную тачку. Поступая так, мы будем действовать соответственно неизбежному ходу экономического развития, а оно уже прочистит крестьянам мозги для понимания наших слов.

Впрочем, я не могу покончить с этим вопросом, не высказав убеждения, что и авторы Нантской программы по существу придерживаются тех же взглядов, что и я. Они слишком разумны, чтобы не понимать, что и земля, находящаяся сейчас в парцелльной собственности, должна будет перейти в общее владение. Они сами признают, что парцелльная собственность обречена на исчезновение. Составленный Лафаргом доклад Национального совета на Нантском съезде тоже полностью подтверждает этот взгляд. На немецком языке он опубликован в берлинской газете «Sozialdemokrat» 18 октября этого года[5]. Уже сама противоречивость формулировок Нантской программы обнаруживает, что ее авторы говорят в действительности не то, что намеревались сказать. Если их не поймут и их высказываниями станут злоупотреблять – как это в действительности уже и случилось, – то это, разумеется, их собственная вина. Во всяком случае они должны подробнее разъяснить свою программу, а следующему французскому съезду придется основательно ее пересмотреть.

Перейдем теперь к более крупным крестьянам. Здесь мы видим – главным образом вследствие дележа наследства, а также и вследствие задолженности и принудительной продажи земли – образцы промежуточных ступеней от парцелльного до крупного крестьянина, сохранившего в целости свой прежний надел земли и даже увеличившего его. В тех местах, где средний крестьянин живет среди парцелльных крестьян, он по своим интересам и взглядам не отличается от них сколько-нибудь существенно; ведь его собственный опыт должен ему показывать, сколько ему подобных уже опустилось до положения мелких крестьян. Но там, где преобладают средние и крупные крестьяне и где ведение хозяйства повсюду требует помощи батраков и батрачек, там дело обстоит совершенно иначе. Рабочая партия, конечно, должна отстаивать в первую очередь интересы наемных рабочих, то есть батраков, батрачек и поденщиков; уже в силу одного этого она не может давать крестьянам никаких обещаний, предполагающих дальнейшее существование наемного рабства рабочих. Но пока будут существовать крупные и средние крестьяне как таковые, они без наемных рабочих обходиться не смогут. И если с нашей стороны было бы просто нелепостью поддерживать у парцелльных крестьян надежду на длительное существование их в качестве парцелльных крестьян, то обещать то же самое крупным и средним крестьянам граничило бы уже с прямой изменой.

Здесь опять-таки есть сходство с городскими ремесленниками. Хотя они в еще большей степени подверглись разорению, чем крестьяне, все же среди них еще найдутся такие, у которых наряду с учениками работают и подмастерья или у которых ученики выполняют работу подмастерьев. Те из этих ремесленных мастеров, которые хотят увековечить свое положение, пусть идут к антисемитам, пока не убедятся, что и там им не помогут. Остальные же, осознав неизбежность гибели своего способа производства, приходят к нам, но они проявляют готовность разделить в будущем ту же судьбу, которая ждет всех других рабочих. То же и с крупными и средними крестьянами. Их батраки, батрачки и поденщики интересуют нас, разумеется, гораздо больше, чем они. Если эти крестьяне хотят, чтобы им гарантировали дальнейшее существование их хозяйства, то мы этого им никак предложить не можем. Их место тогда в рядах антисемитов, членов крестьянского союза и тому подобных партий, которым доставляет особое удовольствие все обещать и ничего не выполнять. Мы твердо знаем ту экономическую истину, что и крупный и средний крестьянин тоже должен неминуемо погибнуть от конкуренции капиталистического хозяйства и дешевого заокеанского производства зерна, о чем свидетельствуют все возрастающая задолженность и повсюду заметный упадок их хозяйства. Против этого упадка мы ничего поделать не можем, разве только порекомендовать и здесь объединение их хозяйств в товарищества, в которых можно было бы все больше и больше устранять эксплуатацию наемного труда и которые можно было бы постепенно превратить в обладающие равными правами и обязанностями составные части великого общенационального производственного товарищества. Если эти крестьяне поймут неизбежность гибели их нынешнего способа производства и сделают из этого необходимые выводы, то они придут к нам, и нашей обязанностью будет насколько возможно облегчить также и им переход к новому способу производства. В противном случае мы должны будем предоставить их собственной судьбе и обратиться к их наемным рабочим, у которых мы, конечно, найдем сочувствие. От насильственной экспроприации, вероятно, мы и тут откажемся, но сможем, впрочем, рассчитывать на то, что экономическое развитие научит уму-разуму и эти упрямые головы.

Совсем просто обстоит дело только с крупным землевладением. Здесь перед нами совершенно неприкрытое капиталистическое предприятие, а раз так, у нас уже не может быть никаких сомнений. Здесь перед нами масса сельских пролетариев и наша задача ясна. Как только наша партия овладеет государственной властью, ей надо будет просто экспроприировать крупных землевладельцев, точно так же как промышленных фабрикантов. Произойдет ли эта экспроприация с выкупом или без него, будет зависеть большей частью не от нас, а от тех обстоятельств, при которых мы придем к власти, а также, в частности, и от поведения самих господ крупных землевладельцев. Мы вовсе не считаем, что выкуп недопустим ни при каких обстоятельствах; Маркс высказывал мне – и как часто! – свое мнение, что для нас было бы всего дешевле, если бы мы могли откупиться от всей этой банды. Однако здесь мы не будем этого касаться. Возвращенные таким образом обществу крупные имения мы будем передавать в пользование под контролем общества организующимся в товарищества сельскохозяйственным рабочим, которые обрабатывают их уже и в настоящее время. На каких условиях мы будем их передавать, об этом теперь ничего определенного сказать еще нельзя. Во всяком случае, превращение капиталистического хозяйства в общественное здесь уже вполне подготовлено и может быть произведено сразу, совершенно так же, как, например, на заводе г-на Круппа или г-на фон Штумма. И пример этих земледельческих товариществ убедит в преимуществах кооперативного крупного хозяйства и последних может быть еще сопротивляющихся парцелльных крестьян, а также, вероятно, и некоторых крупных крестьян.

Здесь, стало быть, мы можем развернуть перед сельскими пролетариями такую же блестящую перспективу, какая раскрывается перед промышленным рабочим. И поэтому завоевание на нашу сторону сельскохозяйственных рабочих ост-эльбской Пруссии для нас лишь вопрос времени – и даже очень короткого. А когда ост-эльбские сельскохозяйственные рабочие будут с нами, тотчас же во всей Германии повеет другим ветром. Фактически полукрепостное состояние ост-эльбских сельскохозяйственных рабочих есть главная основа господства прусских юнкеров, а вместе с тем и специфического прусского засилия в Германии. Именно ост-эльбские юнкеры – все более и более залезающие в долги, беднеющие, ведущие паразитическое существование на государственный и на частный счет и именно поэтому тем сильнее цепляющиеся за свое господство, – создали и поддерживают специфически прусский характер бюрократии и офицерского состава армии; их чванство, ограниченность и заносчивость сделали Германскую империю прусской нации – при всей очевидности того, что в данный момент она неизбежна как единственно осуществимая сейчас форма национального единства, – такой ненавистной у себя на родине, а за границей, несмотря на все ее блестящие победы, внушающей так мало уважения. Власть этих юнкеров основана на том, что на сплошной территории семи старопрусских провинций, – следовательно, почти на трети территории всей империи, – они имеют в своем распоряжении земельную собственность, которой здесь сопутствует общественная и политическая власть, и не только земельную собственность, но через посредство свеклосахарных и винокуренных заводов также и важнейшие отрасли промышленности этой области. Ни крупные землевладельцы, ни крупные промышленники остальной части Германии не находятся в таком благоприятном положении; ни те, ни другие не имеют в своем распоряжении целого королевства. Они рассеяны на обширном пространстве и ведут конкурентную борьбу за экономическое и политическое преобладание как между собой, так и с другими окружающими их общественными элементами. Но это могущество прусских юнкеров все более и более теряет свою экономическую основу. Задолженность и обеднение, несмотря на всю государственную помощь (а последняя со времени Фридриха II входит, как правило, в каждый нормальный юнкерский бюджет), распространяются и здесь; тонущее юнкерство держится еще на поверхности лишь благодаря санкционированным законодательством и обычаем фактически полукрепостным порядкам и обусловленной ими возможности безграничной эксплуатации сельскохозяйственных рабочих. Бросьте семена социал-демократии в среду этих рабочих, воодушевите и сплотите их на борьбу за свои права, – и господству юнкеров придет конец. Великая реакционная сила, представляющая для Германии такой же варварский, захватнический элемент, каким русский царизм является для всей Европы, съежится, как проколотый пузырь. «Отборные полки» прусской армии станут социал-демократическими, и тогда произойдет такой сдвиг в соотношении сил, в котором заложена предпосылка полного переворота. Но именно поэтому привлечение на нашу сторону ост-эльбских сельских пролетариев имеет гораздо более важное значение, чем привлечение западногерманских мелких крестьян или даже южногерманских средних крестьян. Здесь, в ост-эльбской Пруссии, находится поле решающей для нас битвы, и поэтому правительство и юнкерство приложат все усилия, чтобы преградить нам сюда доступ. И если, как нам грозят, будут снова пущены в ход насильственные меры против распространения нашей партии, то это будет сделано прежде всего для того, чтобы оградить ост-эльбский сельский пролетариат от нашей пропаганды. Нам это все равно. Мы его все-таки завоюем.

Примечания

1

Работа «Крестьянский вопрос во Франции и Германии», представляющая собой важнейший документ марксизма по аграрному вопросу, была написана Энгельсом между 15 и 22 ноября 1894 г. для журнала «Neue Zeit». Непосредственным поводом к написанию ее послужили оппортунистические выступления Фольмара по аграрному вопросу и прежде всего его содоклад об аграрной программе на Франкфуртском съезде германской социал-демократии 25 октября 1894 г. (см. примечание[6]). В обоснование предложенных им мероприятий Фольмар сослался на аграрную программу французских социалистов, будто бы одобренную Энгельсом. Энгельс, уже раньше выступивший с опровержением подобного утверждения, счел необходимым в специальной статье изложить основы революционной пролетарской позиции в крестьянском вопросе и подвергнуть критике оппортунистические взгляды Фольмара, а также отступления от теории марксизма, допущенные в аграрной программе французских социалистов, которая была принята на Марсельском съезде (сентябрь 1892 г.) и дополнена на Нантском съезде (сентябрь 1894 года). // Статья Энгельса явилась ударом не только по немецкому и французскому, но и по международному оппортунизму. В Социал-демократической партии Германии под влиянием критики Энгельса позиция Фольмара, в том числе и по аграрному вопросу, была осуждена в предсъездовской дискуссии и на очередном Бреславльском съезде, состоявшемся в 1895 году. Однако в дальнейшем в результате роста оппортунистических тенденций в партиях II Интернационала взгляды Энгельса по вопросу об отношении рабочего класса к крестьянству не только не получали развития, но и были подменены различными вульгарными реформистскими и ревизионистскими концепциями аграрного вопроса. Против этих концепций решительно выступал В. И. Ленин, отстаивавший чистоту марксистского учения и развивавший его дальше. // При жизни Энгельса статья «Крестьянский вопрос во Франции и Германии» была перепечатана в польском журнале «Przedswit» № 12, 1894 г. под заглавием «Крестьянский вопрос». // В феврале 1903 г. начало статьи Энгельса было переведено на русский язык В. И. Лениным в связи с подготовкой к лекциям по аграрному вопросу, которые он читал в Русской высшей школе общественных наук в Париже. Ленинский перевод первой части статьи Энгельса, а также отдельных ее мест в основном воспроизведен в настоящем издании. Первое русское отдельное издание работы Энгельса вышло в 1904 г. в Женеве под редакцией и с предисловием Г. В. Плеханова.

(обратно)

2

Wird «gelegt». Bauernlegen – технический термин изгнания, экспроприации крестьян в истории Германии. (Примечание В. И. Ленина к сделанному им переводу начала работы Энгельса).

(обратно)

3

В Марселе с 24 по 28 сентября 1892 г. проходил X съезд французской Рабочей партии. Съезд рассмотрел вопросы о положении и деятельности партии, о праздновании Первого мая, об участии в Международном социалистическом рабочем конгрессе в Цюрихе в 1893 г., об участии в предстоящих парламентских выборах и другие. // Важнейшим пунктом повестки дня съезда был вопрос о работе в деревне, что диктовалось подъемом крестьянского движения в стране и стремлением добиться поддержки крестьянства на парламентских выборах. Съезд принял аграрную программу, в которой выдвигался ряд конкретных требований в интересах сельского пролетариата и мелкого крестьянства. Однако программа содержала также ряд отступлений от социалистических принципов и известные уступки мелкобуржуазным иллюзиям и собственническим настроениям крестьянства и даже эксплуататорским поползновениям его зажиточных слоев. Эти ошибки, отражающие влияние оппортунистических тенденций, были усугублены в принятых на съезде партии в Нанте мотивировочной части программы и добавлениях к ней.

(обратно)

4

Гражданского кодекса.

(обратно)

5

Упоминаемый Энгельсом доклад Лафарга «Крестьянская собственность и хозяйственное развитие» был опубликован в приложении к газете «Sozialdemokrat» № 38, 18 октября 1894 года.

(обратно)

6

Во Франкфурте-на-Майне 21–27 октября 1894 г. состоялся съезд Социал-демократической партии Германии. На съезде содокладчиком по основному пункту повестки дня – аграрному вопросу – выступил лидер баварских социал-демократов Фольмар, который потребовал включения в разрабатываемую аграрную программу пунктов, отражающих интересы не только трудящегося крестьянства, но и зажиточных слоев деревни, сельской буржуазии. Хотя ряд делегатов и возражал Фольмару, в целом его оппортунистическая позиция не получила на съезде должного отпора. Съезд избрал специальную комиссию для выработки проекта аграрной программы в качестве дополнения к программе партии. Кроме аграрного вопроса, съезд заслушал отчеты Правления партии и фракции в рейхстаге и рассмотрел вопросы о роли трестов и других крупнокапиталистических объединений, о праздновании Первого мая в 1895 г. и другие. // В Нанте 14–16 сентября 1894 г. состоялся XII съезд французской Рабочей партии, проходивший в обстановке подъема крестьянского движения в стране, наступления реакции и обострения разногласий во французском социалистическом движении. Съезд отметил усиление борьбы трудящихся Франции против так называемых «злодейских законов» 1893–1894 гг., направленных против социалистов, и отмежевался от анархистов, которые своими террористическими актами дали повод к принятию этих законов. Важнейшим решением съезда было принятие мотивировочной части аграрной программы партии и внесение в нее ряда конкретных требований; некоторые из внесенных в нее положений шли вразрез с марксистской позицией в крестьянском вопросе. Критику Нантской аграрной программы Энгельсом см. в публикуемой в томе работе «Крестьянский вопрос во Франции и Германии».

(обратно)

Оглавление

  • I
  • II

  • Наш сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального закона Российской федерации "Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 110-ФЗ, от 20.07.2004 N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений размещенных на данной библиотеке категорически запрешен. Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.

    Copyright © читать книги бесплатно