Акупунктура, Аюрведа Ароматерапия и эфирные масла, Консультации специалистов: Рэйки; Гомеопатия; Народная медицина; Йога; Лекарственные травы; Нетрадиционная медицина; Дыхательные практики; Гороскоп; Правильное питание Эзотерика

Вместо предисловия

В девятнадцать лет у меня уже выходила одна книга. Но книга в девятнадцать лет – это просто что-то интересное, необычное и веселое. Да, это привлекает внимание со стороны, и ты чувствуешь себя очень популярным благодаря тому, что ты сделал.

Книга, которую я написал сейчас, – совсем иное. Это обдуманное, взвешенное решение, когда тебе хочется рассказать о том, о чем ты никогда не рассказывал, когда тебе хочется поделиться уже своим, пусть и не таким большим жизненным, но огромным футбольным опытом, когда тебе хочется рассказать истории, которые будут интересны людям любого возраста.

Можно отнестись к этой книге как к рассказу-повествованию, можно – как к большому интервью, которое до этого никогда не публиковалось. И все это – от обычного мальчишки из города Кингисеппа, который стремился к своей мечте, хотел добиться серьезных результатов, играя в футбол, и не представлял себя в каком-то ином качестве.

В книге значительный пласт информации и очень много историй, которые до этого никогда не обсуждались с журналистами. Есть темы, о которых достаточно писали, но никогда подробно я не рассказывал об этом сам, не расставлял все точки над «i».

Хочется, чтобы в какой-то степени книга послужила не то чтобы пособием, но определенным стимулом и родителям, и детям – всем тем, кто хочет начать заниматься спортом, и футболом в частности. Никогда нельзя опускать руки; если ты стремишься к мечте, у тебя это обязательно получится.

На твоем пути могут встречаться трудности, ты можешь сталкиваться с людьми, которые хотели бы получить от тебя все, а потом использовать в своих целях. Мне хочется заметить, что твоя жизнь – это только твоя жизнь, и ты должен все решения принимать в ней сам, но при этом не забывать прислушиваться к мнению родных тебе людей.

Кроме всего сказанного, я очень хочу, чтобы эту книгу воспринимали как искренний рассказ счастливого человека, которому хочется еще и поделиться своим счастьем. Как сказал один из великих: «Счастье – это когда утром тебе хочется идти на работу, а вечером – домой».

Я ощущаю себя сейчас именно таким человеком. Мне хочется, чтобы каждый как можно раньше это почувствовал и находился в таком мироощущении всю жизнь.

НИКОГДА НЕЛЬЗЯ

ОПУСКАТЬ РУКИ;

ЕСЛИ ТЫ

СТРЕМИШЬСЯ

К МЕЧТЕ, У ТЕБЯ

ЭТО ОБЯЗАТЕЛЬНО

ПОЛУЧИТСЯ.

Надеюсь, что из этой книги люди узнают что-то новое для себя и, может быть, благодаря ей не совершат некоторые ошибки, которые могли бы сделать в жизни.

Самое главное, чтобы эта книга была интересна не только любителям футбола, которые из нее узнают много нового о моих футбольных победах и эмоциях, пережитых при них. Она должна быть интересна и людям, не вовлеченным в футбол, потому что в ней раскрываются мои жизненные переживания, о которых у футболистов рассказывать не принято.

Я пытался передать свои ощущения во время матчей, после матчей да и просто в обычной жизни. В книге показано, что футболисты – такие же люди, как все, но только им приходится скрывать свои переживания на девяносто минут, когда они выходят на поле и на них обращены взгляды миллионов зрителей и любителей футбола.

Глава 1
Детство. Семья. Первые удары по мячу

Самые ранние воспоминания из моего детства – это время, когда я еще ходил в детский сад. Сколько точно мне было лет, я не помню, но помню, как в бассейне повредил себе подбородок. Меня вели днем из садика в детскую больницу, чтобы его там зашили.

Также вспоминаются игры во дворе: в «войнушку», «казаки-разбойники» и многое другое. Ну и, естественно, главное воспоминание из детства – это футбол. Однако двор у меня был не футбольный, поэтому все время играл либо один, либо с отцом, который и стал моим первым тренером.

В выходные дни и вечерами после работы отец занимался со мной. Рядом с нашим домом в Кингисеппе был стадион при ПТУ, вот там мы чаще всего и играли в футбол. Там была хоккейная коробка, летом, соответственно, – бетонное покрытие. На нем и тренировались.

Также выезжали на велосипедах на центральный стадион Кингисеппа, где иногда были ворота с сеткой. И это было самое приятное: забивать в них голы, как делают настоящие футболисты.

Еще в дошкольные годы ходил на тренировки в секцию спортивной гимнастики. В соседнем доме располагалась секция шахмат, куда мы также ходили вместе с дворовыми ребятами. А потом уже началась школа…

Любимым моим временем года всегда было лето. В Кингисеппе летом стояла хорошая солнечная погода. Мы все время проводили на улице, можно было гулять допоздна, потому что солнце садится довольно поздно, и родители за нас не волновались, могли наблюдать за нами из окон.

Каждое лето на месяц нас с братом отправляли к бабушке с дедушкой в город Кувшиново, что в Тверской области. Главное ощущение того времени – чувство радости и беззаботности, жизнь в таком возрасте кажется очень хорошей.

Родом из Кувшинова (сейчас Тверская область, тогда Калининская) была мама, там жили ее родители. А отец родился в Дзержинске, Нижегородской области сейчас, на то время Горьковской.

Познакомились они уже в Кингисеппе, работая на одном заводе. Так сложилось, что мама окончила институт в Ленинграде, и ее туда направили, а папа вместе со своим отцом, моим дедушкой, тоже переехал в этот город. На предприятии они встретились и больше не расставались.

Мы с братом никогда не чувствовали себя в детстве обиженными и ущемленными в чем-то, не имеющими чего-то. Хотя жили не богато, а как обычная советская семья. Родители работали на заводе, где, бывало, месяцами задерживали зарплату, но на нас это никоим образом не сказывалось. Они сделали все возможное, чтобы мы с братом не чувствовали себя чем-то обделенными, поэтому от того времени остались только теплые воспоминания.

НУ И, ЕСТЕСТВЕННО,

ГЛАВНОЕ

ВОСПОМИНАНИЕ

ИЗ ДЕТСТВА —

ЭТО ФУТБОЛ.

С самого детства у нас в праздники главным украшением стола был торт, который готовила мама. Это остается нашей традицией и по сей день. На Новый год и дни рождения мама готовит торт собственного приготовления по собственному рецепту.

Мы все жили примерно одинаково как с одноклассниками, так и с ребятами из моего двора. Практически у всех родители работали на том же заводе, что и мои папа с мамой. Отоваривались все также на одном рынке, особого разнообразия в одежде из-за этого не было.

Вспоминаются наши поездки с отцом в Ленинград на игры «Зенита». Их было две. В 1990-м на стадионе имени Кирова «Зенит» играл со «Спартаком», матч закончился 0: 0. Вторая встреча была международной, не помню, с кем играли, запомнилась только ужасная погода в тот вечер.

Любой подарок на Новый год от родителей был целым событием. Каждый год мы с братом ждали Деда Мороза, но не могли его дождаться, потому что засыпали. Просыпаясь, сразу бежали под елку смотреть подарки.

Также мы с братом любили играть в футбол дома, в нашей двухкомнатной кингисеппской квартире. При этом в доме билось все – от ламп до стаканов, страдая от неосторожных ударов мячом. За это нам крепко попадало.

Мы с братом делали все, как положено на больших турнирах. Я брал лист бумаги, на котором писал названия команд. Потом их вырезал, складывал в общую кучу, и мы кидали записки в шапку. У нас была своеобразная жеребьевка.

Это были и Кубки европейских чемпионов, и чемпионаты мира, в зависимости от того, какие команды или сборные я писал на бумаге. Потом мы их распределяли на подгруппы, все как на чемпионатах мира. По такому принципу проходили наши футбольные баталии.

Я помню первый день рождения брата: когда мы с отцом 29 января 1987 года пошли к роддому, было темно, на улице царила ужаснейшая метель, и мама нам из светящегося окна показывала Михаила. Потом его принесли домой и положили в кроватку. Это самые ранние мои воспоминания.

Жили мы с ним не сказать, чтобы дружно, сказывалась разница в возрасте, общих интересов было мало. Частенько давал ему тумаков, часто боролись, играли в футбол, о чем писал выше.

Пошел ли он по моим стопам? Наверное, да. Он же видел, как я играю в футбол и как отец со мной занимается. Хотя Михаил самостоятельным был с самого детства.

Я ПОМНЮ ПЕРВЫЙ

ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ

БРАТА: КОГДА МЫ

С ОТЦОМ 29 ЯНВАРЯ

1987 ГОДА ПОШЛИ

К РОДДОМУ, БЫЛО

ТЕМНО, НА УЛИЦЕ

ЦАРИЛА УЖАСНЕЙШАЯ

МЕТЕЛЬ, И МАМА НАМ

ИЗ СВЕТЯЩЕГОСЯ

ОКНА ПОКАЗЫВАЛА

МИХАИЛА.

Помню, однажды брат пришел домой, а он тогда занимался карате в нашей шестой школе, после внутрисекционного соревнования. Михаил его выиграл, чем очень гордился.

Увлечение карате продлилось недолго, и он ушел в футбол. У нас в Кингисеппе его первым тренером был Василий Иванович Бутаков, идейный вдохновитель местного футбола, собирал мальчишек по дворам и заставлял их заниматься в своей секции, причем работая бесплатно.

Тренировались где угодно: и в лесу на поляне, и на каких-то клочках полей, что выделяли местные стадионы, и на школьных стадионах, когда не было занятий.

И вот первым ребенком, попавшим в эту секцию, оказался мой брат. Они вдвоем с Бутаковым ходили по дворам и собирали команду. Начинал Михаил как нападающий, потом перешел в защиту и бил всех по ногам, потому что ни за кем не успевал.

В конце концов встал в ворота. Почему так произошло, мне трудно сказать. Наверное, из-за габаритов. А может, и из-за того, что там не нужно бегать. В результате стал неплохим вратарем. Дома, кстати, я тоже всегда ставил его в ворота.

Воротами у нас служил шкаф-стол, за которым мы делали уроки. Там внизу была ниша, которую мы использовали в своих целях. Бил ему туда маленьким мячом. Устраивали турниры, записывали счет в блокнот.

За его карьерой пристально слежу. Очень сильно переживаю, когда он играет. Также нервничал, когда у него не получалось нигде закрепиться и он переходил из клуба в клуб. Сейчас, хоть и играем в одной команде, переживаю еще больше.

Зимой дома временами было очень холодно – отопление не справлялось. Доходило даже до температуры в квартире +16 °C, но и с этим как-то мирились.

Главным зимним развлечением был хоккей. Я на коньках стоять не умею, но это мне нисколько не мешало. Выходили с братом на дорогу в фуфайках и валенках, с клюшками наперевес и играли не шайбой, а теннисным мячом, нам это нравилось. А на коньках не стою до сих пор, не сложилось.

Меня большей частью воспитывала мама, то есть было так: отец воспитывал как футболиста, а мама – как человека. Главной отличительной чертой характера отца была строгость, а мамы – справедливость.

Воспитывались мы с братом без ремня, не помню, чтобы отец использовал его в воспитании. Мог шлепнуть рукой, но не более того. Одного его строгого взгляда было достаточно, чтобы осознать свою вину. Нотации нам в детстве тоже никто не читал, все понимали с полуслова.

Да и не были мы трудными детьми, которым сложно что-то объяснить. Учился я в школе до пятого класса на «отлично», занималась со мной мама. А потом переехал в интернат, и с учебой стало немного сложнее. Ну а когда был в Кингисеппе, то все предметы сдавал на «отлично».

В футбольном плане отец также был очень строг со мной. Если ему что-то не нравилось, тренировка быстро заканчивалась. Стоило пару раз сделать что-то неправильно, и мы уходили домой.

Мама рассказывала, что если мы возвращались со стадиона по отдельности, то она понимала: тренировка не удалась. Естественно, я старался, чтобы мы приходили домой вместе. Так проходило наше воспитание.

Отец брал на себя спортивную составляющую, а мама – учебную. Все это было до пятого класса, потом случился переезд в Санкт-Петербург в спортивный интернат, там воспитание было уже не родительское.

С воспитанием своих детей дела обстоят сложнее. Дочка живет с бывшей женой, а сын – с нами. Мне приходится трудно, потому что я рос совершенно в других условиях. Стараюсь ничего ему не запрещать, чем он хочет заниматься, тем и занимается. Во что хочет играть, в то и играет, не ограничиваю абсолютно.

Однако в плане воспитания стараюсь быть строгим, как мой отец, потому что по себе помню, как боялся его строгого взгляда и старался его не расстраивать. Вижу, что у меня получается так же воспитывать и своего сына.

Он всегда делает то, что я говорю. Считаю, что это его дисциплинирует. Если он, когда вырастет, будет относиться к нам так, как я к своим родителям, я буду доволен.

С одиннадцати лет я жил один в спортивном интернате, и родители с этого момента не принимали участия в моем воспитании. Видел их только раз в одну-две недели, но они успели привить мне главное – уважение к своей семье.

Вот это и хочу передать сыну – уважение к родителям и старшим. О воспитании дочки говорить сложнее, потому что больше этим занимается мама. Ко мне она также прислушивается, выполняет то, что говорю.

Был бы не против того, чтобы сын пошел по моим стопам и обучался в спортивном интернате. Не в таком объеме, конечно, как я его проходил, но учиться и тренироваться, ездить в спортивные лагеря, быть ответственным за результат и за товарищей – это хорошая школа для парня. Дочке я бы такого, напротив, не пожелал.

В детстве болел нечасто, несмотря на то что мы с братом постоянно ходили по квартире босиком. Та привычка у меня осталась, я и сейчас дома так хожу. Как писал выше, зимой дома было холодно, но мы с братом нашей традиции не изменяли, за счет этого, наверное, и закалились.

Если и простывали где-то, то лечили нас исключительно народными средствами, никаких лекарств. Мед, малиновое варенье, парили ноги в тазу. Это помогало, и простуда быстро отступала.

С ОДИННАДЦАТИ ЛЕТ

Я ЖИЛ ОДИН

В СПОРТИВНОМ

ИНТЕРНАТЕ,

И РОДИТЕЛИ С ЭТОГО

МОМЕНТА

НЕ ПРИНИМАЛИ

УЧАСТИЯ В МОЕМ

ВОСПИТАНИИ.

Один раз все-таки лежал в больнице с мамой, было подозрение на какое-то серьезное заболевание. Так получилось, что оказался самым младшим в палате, ходил тогда во второй класс. Всем уже поставили диагнозы, а мне нет.

Из-за этого в больнице выполнял функции помощника медсестры: ходил и звал на помощь, когда заканчивалась капельница у соседей по палате. Мама выписалась раньше, лежал какое-то время один, но ничего, справился.

Выбора профессии передо мной никогда не стояло. Отец с детства внушал мне мысль о том, что я буду футболистом. Не представлял себя в другой ипостаси. Всегда только футбол, разговоры о нем. Он очень хотел видеть меня футболистом, и я со временем не видел себя кем-то другим.

Я в силу возраста, а отец в силу опыта понимали, что будет очень трудно пробиться туда, в большой футбол. Тем более мы жили в таком городе, где не было профессиональных спортсменов. Занимался отец со мной очень много и достаточно плотно, не оставляя другого выбора, кроме как стать футболистом.

Один раз он поставил меня на коньки. Других коньков, кроме ржавых «утюгов» (так они назывались), дома не оказалось. Вышел на лед, упал пару раз и понял, что коньки – не мое.

Из-за этого, играя зимой в хоккей, всегда стоял на воротах, потому что не умел кататься на коньках. Очень часто, раза три или четыре на моей памяти, мне шайбой разбивали нос в кровь. Я приходил домой весь залитый кровью.

Также у нас зимой было другое развлечение. Рядом с нашим домом располагалась почта, и по нашему двору всегда разъезжали почтовые машины. Мы цеплялись за лестницу, прикрепленную сзади, и таким образом катались. Ногами стояли на снегу и ехали, как на лыжах.

Так и проходили тренировки: дома с братом, на стадионе с отцом. Зимой в зале играли в мини-футбол. Даже два раза выиграли в Кингисеппе школьный городской чемпионат, в шестом классе я уже выступал за одиннадцатый.

Когда на школьной линейке проходило торжественное награждение победителей чемпионата, директор каждого благодарил за участие. Все были из одиннадцатого класса.

И тут вдруг прозвучало: «Александр Кержаков, 6 “В” класс». Я вышел совсем с другой стороны, там, где стояли средние классы, что вызвало радость в рядах старшеклассников.

Все премиальные они также отдали мне, оставив себе несколько рублей на празднование. Я вернулся домой с немалой пачкой денег после финального матча.

Школа у нас была не особо футбольная. Были, конечно, ребята, которые им занимались, но в других школах имелось намного больше футболистов. Так получилось, что мы всех обыграли. Также потом мы выиграли и летний школьный чемпионат.

ТАК И ПРОХОДИЛИ

ТРЕНИРОВКИ:

ДОМА С БРАТОМ,

НА СТАДИОНЕ

С ОТЦОМ.

Когда мне было десять лет, мы сидели и слушали радио, там объявили о наборе в футбольную школу «Смена» ребят 1982 года рождения. Мы с отцом поехали туда, и я сыграл в просмотровом матче в манеже «Смены».

Понравился тренеру, им тогда был Колодкин. Он подошел к отцу и сказал: «Приезжайте завтра на тренировку». Отец ответил, что мы живем в другом городе и добираться больше двух с половиной часов каждый день в Петербург нам вряд ли возможно.

После этого мы летом, как обычно, уехали в Кувшиново на месяц, там на местном стадионе играли ребята. Я шел с отцом в парке и попросился с ними поиграть, выделялся среди них очень сильно.

Они стали спрашивать, откуда я и так далее. Отец сказал: «Он из Санкт-Петербурга и играет в “Зените”». Ребята серьезно удивились. Уходя, спросил отца:

– Почему я играю в «Зените»? Я ведь только в «Смену» на просмотр ездил и приглянулся.

– Если ты захочешь, ты будешь играть в какой угодно команде.

Просмотр в «Смене» стал для меня неким пробным шаром на мою готовность перехода на новый уровень. В СДЮШОР «Зенита» я попал, когда мне было уже одиннадцать. Через газету нашли объявление, и я с мамой приехал на просмотр.

Попал к тренеру Владимиру Ильичу Петрову. 1982-й – это был его год. Вместе с ним нас просматривал тренер ребят 1983 года рождения Юрий Геннадьевич Соловьев. Они решили взять меня в школу.

Так я и попал в интернат. Но он был не спортивный, в спортивный меня не взяли из-за возраста. Это был интернат для многодетных и малообеспеченных семей. Жить там – это был единственный способ остаться в Петербурге.

Пять дней в неделю ты там учишься, на выходные можешь уехать домой. На тренировки ездил один, в манеж СДЮШОР «Зенит», что на улице Бутлерова.

Селили нас по восемь человек в комнату, условия были спартанские, душа не было. На выходные, когда все дети разъезжались по домам, я уезжал либо к крестной, либо к родственнице крестной, ночевал у них.

Так продолжалось где-то месяца три. Летом вернулся в Кингисепп и сказал родителям, что мне сложно вести такой образ жизни. Тяжело было в 11 лет жить в таких условиях и справляться со всеми бытовыми условиями самому.

Шестой класс я начал в Кингисеппе, жил там до февраля, приезжая в Петербург только по выходным на игры СДЮШОР. В феврале мне исполнилось двенадцать, и директор школы «Зенита», Евгений Наумович Шейнин, устроил меня в УОР (училище олимпийского резерва) № 2.

Там были представлены зимние виды спорта и единоборства (борьба, дзюдо, бокс). В училище занимались десятиклассники, не младше, я учился в шестом классе и ездил каждое утро на автобусе около часа в школу. Она располагалась рядом с местом тренировок.

Учился вместе с командой 1983 года рождения, потом тренировался со своим, 1982 годом, и возвращался в училище, чтобы переночевать. До девятого класса жил в таком графике, а потом переехал в УОР № 1, где учился и жил до окончания школы.

В том интернате для детей из многодетных семей мне было тяжело справляться. Представьте, каково одиннадцатилетнему мальчику одному в большом городе. Плюс не очень приятные условия и своеобразный контингент детей, так как многие воспитывались на улицах.

В училище я скучал по родителям, даже плакал, и в первое время на несколько дней ко мне приезжал отец. Потом уже со всеми подружился, среди тех ребят оказалось много в будущем известных спортсменов, которые или сами, или по просьбе воспитателей взяли меня под свое крыло.

Ходили вместе на разные городские мероприятия, в основном какие-нибудь праздники, после них были красивые салюты. Ну а в седьмом классе ко мне переехал мой друг по команде и, как оказалось, многолетний сосед Антон Жуков. Мы с ним жили вместе на протяжении пяти лет, и во втором училище, и в первом.

Глава 2
Тренеры и тренировки

Начнем с того, что, сколько я себя помню, во мне всегда было заложено отцом – ты будешь футболистом. Ни в какой другой профессии я себя просто не видел. Отец четко сказал: «Ты станешь футболистом».

Так и проходило мое детство. Отец тренировал меня, как считал нужным. Я отрабатывал удары и выполнял разные упражнения. Тренировки мы либо проводили рядом с домом, либо ездили на велосипедах на центральный стадион.

Не могу сказать, что я его воспринимал как тренера. Это был мой отец, который пытался научить меня играть в футбол и хотел, чтобы я стал лучшим футболистом. Поэтому на любое мое действие, которое приходилось ему не по нраву, он реагировал очень резко, даже кричал на меня.

Если несколько раз что-то не получалось, то тренировка просто заканчивалась, он брал мяч и уходил, я шел за ним. Если же его все устраивало, у меня что-то получалось, то тренировки проходили достаточно долго.

Больше всего мне нравилось тренироваться на поле, где были ворота с сеткой. На одном поле она была железной, но все равно, когда забиваешь гол и мяч остается в воротах, то это уже приятное ощущение. Когда ты попадаешь в ворота без сетки, мяч все равно улетает, как и после удара мимо. Это портит ощущение гола.

Именно поэтому нравились тренировки на центральном стадионе Кингисеппа, куда мы ездили на велосипедах практически через весь город. Там работал и ухаживал за полем хороший дядечка. Помню, что его все звали Григорьич. По совместительству он работал еще и лайнсменом, обслуживал матчи чемпионата Ленинградской области.

Поскольку он следил за полем, то в качестве исключения разрешал нам с отцом на нем тренироваться. Параллельно с этим я занимался в местных футбольных секциях под руководством разных тренеров, играл за них какие-то товарищеские матчи, даже несколько игр на чемпионате области. Уже в одиннадцать лет уехал оттуда в Петербург.

Помню, что нам выдавали форму, и мне досталась желтая футболка с пятым номером. Ребята, кто постарше, разобрали номера, которые им нравились. Пятый достался мне по остаточному принципу.

НАЧНЕМ С ТОГО,

ЧТО, СКОЛЬКО Я СЕБЯ

ПОМНЮ, ВО МНЕ

ВСЕГДА БЫЛО

ЗАЛОЖЕНО ОТЦОМ —

ТЫ БУДЕШЬ

ФУТБОЛИСТОМ.

Как-то ездили командой Кингисеппа играть с петербургской «Сменой». У нас был смешанный по возрасту состав, и мы их обыграли. Я так и не понял, с кем мы играли. Может быть, за «Смену» выступали вообще маленькие ребята, но мы их обыграли очень уверенно.

Всегда играли в перерывах матчей чемпионата Ленинградской области, выходили на поле и били по воротам. Компанией в три-четыре человека играли в штрафной площади, забивали голы в большие ворота с сеткой. Были даже зрители на трибунах.

Моему первому тренеру в СДЮШОР «Зенит» Владимиру Ильичу Петрову я благодарен безмерно, потому что именно он принял меня в школу. Я проходил у него просмотр. Вместе с Юрием Геннадьевичем Соловьевым они отбирали мальчишек 1982 года рождения в команду Петрова. Сам Соловьев тренировал ребят 1983 года рождения, с которыми через два года я учился в одном классе.

Владимир Ильич Петров, замечательный в прошлом футболист, играл за ленинградское «Динамо», потом перешел к тренерской деятельности. Как тренер он был очень добрый, потрясающий пожилой мужчина небольшого роста. Прирожденный интеллигент, он очень доходчиво объяснял одиннадцатилетним футболистам то, что надо делать на поле.

Петров разговаривал с нами как со взрослыми, но очень корректно, никогда не грубил, от него ни разу никто не слышал резкого слова. У нас были примеры других тренеров команд, которые играли против нас, там стояла ругань на все поле. Владимир Ильич же за год работы не сказал ни единой грубости в наш адрес.

И потом, сколько мы еще общались, я видел, как он тренировал ребят других возрастов, манера его общения с ними была одинаковой. Умер Петров в 2011 году, за два дня до нашего выездного матча с ЦСКА в Москве, где мы победили 2: 0.

Мне удалось забить гол, который я посвятил ему. Все расходы на его похороны взял на себя. Петрову я многим обязан. Благодаря ему и его решениям я и пришел в школу «Зенита».

После года тренировок с Петровым наш год объединили с командой «Кировец», которую тренировал Сергей Иванович Романов.

Он и стал тренером нашей команды, потому что привел нескольких ребят в СДЮШОР «Зенит» и соединил два коллектива в один. С Романовым у меня был интересный период. В 12–13 лет всегда играл в составе, но в период взросления все ребята стали обгонять меня в росте, а в этот период Сергей Иванович делал ставку на более высоких и крепких ребят. Поэтому до шестнадцати лет я два года практически всегда играл на замене.

Это был сложный период, потому что уже был пройден длительный путь моего проживания в интернатах и много сил и средств было отдано всему этому.

ТРИСТА РУБЛЕЙ

ЗА МАТЧ – ЭТО,

КОНЕЧНО, НЕ

БАСНОСЛОВНАЯ СУММА,

НО, УЧИТЫВАЯ ТО, ЧТО

МОЛОДЫЕ ФУТБОЛИСТЫ,

ПРОШЕДШИЕ

В ОСНОВНОЙ СОСТАВ

«ЗЕНИТА», ПОЛУЧАЛИ

ШЕСТЬ ТЫСЯЧ РУБЛЕЙ

В МЕСЯЦ, ЭТО ТОЖЕ

БЫЛО НЕПЛОХО.

В данный момент, мне кажется, нельзя не сказать огромное спасибо тогдашнему директору СДЮШОР «Зенит» Евгению Наумовичу Шейнину, который, как я потом слышал, настоял, чтобы я оставался в команде. Хотя вроде ходили такие разговоры, что во мне не было особой необходимости у главного тренера.

Во-первых, Евгений Наумович что-то во мне видел. Во-вторых, очень много было затрачено его средств, средств школы на содержание меня как футболиста в интернатах. Ну и потом, когда мне уже было пятнадцать-шестнадцать лет, я за лето вырос на тринадцать сантиметров.

После этого более-менее подровнялся в росте с ребятами из нашей команды. Потом отвоевал себе место в основном составе и стал забивать много голов в матчах на чемпионате города. В этот момент завучем нашей школы был Владимир Александрович Казаченок, который параллельно с этим тренировал «Светогорец», он играл в чемпионате Ленинградской области.

Побывав на одной из игр нашей команды, в которой мы крупно выиграли, а я оформил хет-трик, он подошел ко мне и еще нескольким ребятам и пригласил нас сыграть за «Светогорец» на чемпионате Ленинградской области.

За каждую игру нам должны были платить триста рублей, что, естественно, не могло не радовать меня, так как деньги были необходимы, потому что позволяли самому себя обеспечивать и не зависеть от родителей.

Триста рублей за матч – это, конечно, не баснословная сумма, но, учитывая то, что молодые футболисты, прошедшие в основной состав «Зенита», получали шесть тысяч рублей в месяц, это тоже было неплохо.

За месяц проходило примерно пять игр чемпионата Ленинградской области, и на выходе я получал полторы тысячи рублей. В принципе получить такую сумму было более-менее нормально, поэтому мы согласились. С тех пор я и еще три-четыре человека из СДЮШОР «Зенит» стали выступать за команду «Светогорец» из города Светогорск, который находится на границе с Финляндией.

Это был классный период в моей жизни, потому что мы играли на чемпионате Ленинградской области, параллельно с этим играли и на чемпионате города, и за СДЮШОР «Зенит», то есть футбола в моей жизни тогда было очень-очень много.

Мы пришли в «Светогорец» перед последним туром первого круга, команда шла на шестом или восьмом месте, дела обстояли не очень хорошо, но перед командой ставилась задача выиграть чемпионат Ленинградской области.

Первая игра с моим участием была против Волхова – проиграли 1: 2 на выезде. Закончился первый круг, нам заплатили по триста рублей, я подумал, что этим все и закончится. Но нет, нас пригласили и на следующий матч.

Плюс ко всему свою роль сыграло то, что у меня имелась областная регистрация. Не знаю, существует ли такая система сейчас, но тогда в чемпионате Ленинградской области был лимит на футболистов из Санкт-Петербурга, на поле могли выйти не более трех игроков не из области.

Нас пятерых пригласили в «Светогорец», но мы с Антоном Жуковым, он из Тихвина, «легионерами» не считались. Мы столкнулись с проверками соблюдения лимита немного позже, когда обыграли конкурента и заклятого врага – команду из Выборга. У нас было дерби, в котором мы победили со счетом 1: 0. После той победы меня проверяли на лимит.

В первом туре второго чемпионата Ленинградской области мы поехали играть на родину к Антону, в Тихвин. Выиграли ту встречу 2: 1, а я оформил дубль. С этого момента у нас не было поражений, сыграли только одну игру вничью. Это была доигровка матча первого круга, сыграли 2: 2 с Выборгом у них дома.

За весь второй круг мы выиграли абсолютно все матчи, в том числе и у моего родного Кингисеппа. С ним мы играли в Светогорске, победили со счетом то ли 2: 0, то ли 3: 0, и я забил один из голов.

В итоге мы выиграли чемпионат Ленинградской области, в четырнадцати матчах у меня было восемнадцать голов. На награждении команды в Светогорске нам с Антоном Жуковым подарили большой цветной японский телевизор.

Причем подарок сделало не руководство, а один из футболистов «Светогорца». Так у нас в комнате появился цветной телевизор с пультом, что считалось очень роскошным для интерната.

На следующий год мы уже были в статусе полупрофессиональной команды. У нас имелись рабочий договор и соглашение с клубом. Зарплата была что-то вроде трехсот долларов. Сборы проходили в Светогорске.

Перед турниром КФК у нас проходил турнир в манеже СДЮШОР «Зенит» на улице Бутлерова в Санкт-Петербурге, где мы заняли первое место, и я стал лучшим бомбардиром. На нем играла команда из второй лиги, вологодское «Динамо», которую мы обыграли со счетом 4: 2.

Это было первое серьезное достижение как для нашей команды, так и для меня лично. Обо мне тогда написали в петербургской газете, была моя фотография, что меня очень-очень обрадовало.

Потом был турнир КФК, где «Светогорец» также занял первое место. У нас был состав уже более серьезный, потому что возникли существенные финансовые вложения и приехали еще несколько ребят из Санкт-Петербурга, и не только. Из СДЮШОР «Зенит» появились ребята старшего возраста, которые до этого выступали во второй лиге.

Мы заняли первое место, обогнав на финише петербургский «Динамо-Стройимпульс», у которого стояла задача выхода во вторую лигу. В том сезоне я забил тринадцать голов за тринадцать же матчей. Такое малое количество игр получилось, потому что в 2000 году меня стали приглашать в юношескую сборную России, где были ребята 1982 года рождения.

САМОЕ ГЛАВНОЕ

В ИНТЕРНАТЕ —

ПОНИМАТЬ, ЧТО ЕСЛИ

ТЫ НАХОДИШЬСЯ

ЗДЕСЬ, ТО

ЗАСЛУЖИВАЕШЬ ЭТОГО

И ДОЛЖЕН ПОНЯТЬ,

ЧТО У ТЕБЯ ЕСТЬ ШАНС

И ВОЗМОЖНОСТИ

ПОПАСТЬ В КОМАНДУ.

Очень много игр пропустил, находясь на сборах с национальной командой. Турнир КФК, как вы понимаете, на время матчей юношеской сборной не останавливался. Тренировал сборную тогда Александр Сергеевич Гребнев. Помогал ему Игорь Витальевич Осинькин, который недавно возглавлял краснодарскую «Кубань».

В юношеской сборной мне удавалось забивать достаточно много голов, потому что в меня верили. Из известных сейчас футболистов в той команде были Александр Анюков и Марат Измайлов. Многие ребята также играли в Премьер-лиге, но сейчас на высшем уровне остались только двое.

В УОР № 1 было отделение футбола, и в интернате жило достаточно много ребят оттуда. Туда я попал после четырех лет жизни в Санкт-Петербурге и отдавал себе отчет в том, что достаточно много времени потрачено не для того, чтобы просто взять и все закончить. Об этом и речи не было.

Понимал, что не должен своим поведением сделать так, чтобы меня отчислили. Многих ребят отчисляли за неуспеваемость, за плохие спортивные показатели. Сейчас в основном интернаты чисто футбольные, а с нами жили и ребята, занимающиеся другими видами спорта.

Самое главное в интернате – понимать, что если ты находишься здесь, то заслуживаешь этого и должен понять, что у тебя есть шанс и возможности попасть в команду. Желающих попасть на твое место очень много, но ты отобран из многих ребят, потому что в тебе что-то увидели тренеры.

Может быть, распознали талант, может быть, увидели то, что ты можешь стать хорошим футболистом. Поэтому нужно понимать, что за шанс, который тебе выпал, нужно держаться и отдавать отчет своим действиям.

Ты не должен подвести людей, которые за тебя поручились, это твои тренеры, они сказали руководству школы, что ты нужен, и для этого тебе нужно полностью отдаваться футболу, но не забывать о том, что существует еще и учеба. Это то, что поможет тебе в дальнейшей жизни.

Конечно, сложные периоды будут, они были и у меня в интернате, когда я не играл, когда одному тяжело, когда не так много денег и ты не можешь себе многого позволить из того, что позволяют себе другие ребята, твои соседи.

Они могут уйти ночью гулять, они могут пойти на дискотеку, они могут выпить пива… Главное, всегда отдавать себе отчет в том, для чего ты начал этот путь, который привел тебя в спортивный интернат и позволяет заниматься любимым делом.

Для тебя создали комфортные тепличные условия, ты живешь, тренируешься и учишься в одном месте. Это все, о чем только можно мечтать. Тебя полностью содержит твоя школа, и ты должен за это платить. Платить своим серьезным отношением к делу.

Соблазнов очень много, есть и те, кто не проходят испытание медными трубами и думают, что если ты – в интернате, значит, ты уже достиг чего-то, значит, ты лучше, чем твой товарищ, которого не взяли, или твой товарищ из другой команды и т. д.

Нет, это не так. Интернат – лишь возможность совершенствоваться. Кто как к нему относится, тот так в итоге и получает – по заслугам. Ребят, которые живут и жили в интернатах, тысячи. Играют на высшем уровне из них сотни.

Процент тех, кто обучался в интернате и ничего в конце концов не добился, огромный. Отношение к делу сразу сказывается на результатах. Если ты будешь вести правильный образ жизни и не будешь поддаваться соблазнам, которые существуют, понимая, что это навредит тебе (ты где-то не выспишься, где-то потом плохо потренируешься, где-то заболеешь и не сможешь принимать участие в тренировочном процессе), тогда все будет хорошо.

В футболе все меняется на 180 градусов в любую минуту. Кто-то может получить травму, и это окажется именно тот футболист, у которого, как тебе кажется, уже нереально было выиграть. Тебе представится шанс и возможности, чтобы доказать свою состоятельность и то, что ты – лучший.

Я СТАЛ

САМОСТОЯТЕЛЬНЫМ:

УМЕЮ СТИРАТЬ, МЫТЬ

ПОЛЫ И МНОГО ЧЕГО

ЕЩЕ, ПОТОМУ ЧТО

ДЕЛАЮ ЭТО

С ДВЕНАДЦАТИ ЛЕТ.

Но ты должен быть готов к этому. А готовность приходит лишь тогда, когда ты полностью отдаешься тренировочному процессу и ментально, и физически.

В интернатах было много всего: и драки, и разборки, и легкая «дедовщина», которая потом уже искоренилась нами, когда мы подросли. Много чего было на моей памяти. Это такая школа жизни, которая пригодилась в будущем.

Я стал самостоятельным: умею стирать, мыть полы и много чего еще, потому что делаю это с двенадцати лет. Интернат – хорошая школа жизни в бытовом плане.

Тренеров за карьеру у меня было больше двадцати пяти. Главный из них – Юрий Андреевич Морозов, который сделал меня профессиональным футболистом и доверил мне место в составе «Зенита», моей родной команды. Благодаря ему я стал тем, кем сейчас являюсь, потому что его доверие к моей персоне позволило мне в дальнейшем почувствовать уверенность в собственных силах.

В 2000 году, когда мне было семнадцать лет и у меня еще не было профессионального контракта, я пришел на тренировку в таких спортивных штанах и куртке, что Юрий Андреевич отозвал меня в сторону и спросил: «Во что ты одет вообще?»

На тот момент это была самая хорошая одежда для меня, поэтому я ответил: «Надеваю то, что есть». Он сказал: «Вот подпишешь контракт и сходи купи себе нормальные вещи».

Уже на базе «Зенита» в Удельной, зимой наступившего к тому моменту 2001 года, после того как команда вышла из отпуска, я должен был подписать первый профессиональный контракт. Евгений Наумович Шейнин, директор СДЮШОР «Зенит», в свое время сказал мне: «Без меня никаких бумаг не подписывай вообще».

Это у меня врезалось в память, и я ему, естественно, пообещал, что, какие бы мне бумаги ни предлагали, я никогда не подпишу их без него. Картина такая: Юрий Андреевич зовет меня в свой кабинет на базе, я прихожу, там уже сидит тогдашний начальник команды Вячеслав Михайлович Мельников.

Морозов говорит: «Вот такой предлагаем контракт, такие-то условия, сейчас Вячеслав Михайлович даст тебе бумаги, и ты их подпишешь». Дальше, обращаясь к Мельникову: «Дай ему бумаги, пусть он подпишет».

На что им отвечаю: «Я, конечно, все понимаю, но подписывать ничего без Евгения Наумовича не буду». Они на меня удивленно посмотрели, потом Мельников сказал: «Это типовой контракт, просто подпиши, и все». Как потом выяснилось, так оно и было, но на тот момент подписывать его я отказался.

После этого Морозов сказал мне пару ласковых и отправил переодеваться. Я так ничего и не подписал. С Юрием Андреевичем связаны еще две знаковые истории.

Первая, когда после тринадцатого тура чемпионата России–2001 он позвал меня к себе в комнату и говорит: «Ты нападающий, а голы не забиваешь. Следующий матч с “Черноморцем” в Новороссийске. Будешь в составе, но если опять не забьешь, то извини, я тебя отправлю в дубль».

В Новороссийске я не забил, но мы выиграли 4: 0. Был один хороший момент, но вратарь «моряков» спас. Реально думал, что всё. Настроение после победы было не очень, потому что я понимал – гол не забил, значит, Юрий Андреевич отправит меня в дубль.

Но перед домашней игрой со «Спартаком», поворотной в моей футбольной судьбе, в которой я забил первый гол в профессиональной карьере, Морозов подозвал меня и сказал, что я играю в составе.

В первом тайме упустил две или три возможности для взятия ворот, на меня это давило психологически. Во втором тайме мне все-таки удалось забить гол, и я окончательно закрепился в «основе» «Зенита».

Тренерская карьера Морозова подходила к концу, мы об этом тогда, конечно, не знали, близился матч в Ростове. Теоретические занятия, как правило, проходили в его кабинете. Разбор прошедшей игры производился по линиям, начиная с защиты и заканчивая нападением.

Он вызвал меня к себе на разбор. Подходя к кабинету, я увидел Аршавина, и зашли мы туда вдвоем. Напомню, на тот момент мне было девятнадцать, Андрею двадцать. Первый вопрос, который нам задал Морозов, сейчас невозможно представить себе ни в одной команде Российской футбольной Премьер-лиги (РФПЛ): «Ребята, кого мне ставить в нападение? Есть Предраг Ранджелович, есть Женя Тарасов, кого будем ставить в нападение, как вы считаете?»

Мы с Андреем решили, что будет лучше, если выйдет Тарасов. Как бы это ни звучало сейчас, это не высокомерие, он с нами просто советовался, мы ему честно сказали, и вечером на игре Женя Тарасов сделал мне голевую передачу. Гол получился очень красивый, «ножницами» пробил, и мяч от перекладины влетел в ворота.

В сборной работал со многими специалистами. Каждый тренер сборной – это человек, к которому я испытываю глубочайшее уважение. Именно благодаря тренерам я мог в определенные моменты защищать честь своей страны, и я не могу говорить о них ничего плохого.

Эти люди – профессионалы своего дела, так как они имели возможность тренировать национальную команду. Как мне кажется, сборная – это наивысшее достижение в тренерской деятельности.

Я играл за национальную команду при восьми специалистах: Романцеве, Газзаеве, Ярцеве, Семине, Хиддинке, Адвокате, Капелло, Слуцком. Всем им я очень благодарен, даже несмотря на то, что кто-то из них не брал меня на крупные турниры, все равно при них я был в команде.

С Олегом Ивановичем Романцевым я один на один поговорил только один раз и услышал единственную фразу: «Меняешь Карпина». Это было, когда он выпускал меня в матче с Бельгией на чемпионате мира–2002.

Валерий Георгиевич Газзаев, напротив, очень часто общался со мной, так как он сам был нападающим и бомбардиром. Этим отличался и Георгий Александрович Ярцев. Когда я приехал на сборы национальной команды и в одной из игр не забил пенальти, Карпин позвал меня к себе и говорит: «Как ты думаешь, почему я забил больше ста голов? Потому что, когда не забивал пенальти, шел и бил следующий».

Георгий Александрович Ярцев умел настроить команду разными фразами и выражениями, которые мне были привычны. Он также разговаривал со мной, часто давал советы, как действовать в той или иной ситуации.

Юрий Павлович Семин – доброй души человек. Мужик, который за словом в карман не лез, но и осознавал, что футболист также сгоряча может жестко ответить, он к этому спокойно относился, с пониманием.

В ИСТОРИИ

С БОАШЕМ НЕТ

НИЧЕГО НОВОГО:

ГДЕ БЫ ОН НИ

ТРЕНИРОВАЛ, ВЕЗДЕ

БЫЛИ КОНФЛИКТЫ

С ФУТБОЛИСТАМИ.

Потом наступила эра уже тренеров-иностранцев. Гус Хиддинк, Дик Адвокат, с которым я уже был знаком по «Зениту», Капелло, который мне доверил роль первого нападающего, и я считаю его одним из топ-тренеров мирового масштаба.

Было очень приятно работать с Фабио, потому что список тех футболистов, которых он тренировал, настолько впечатляющий, что каждое его слово, несмотря на тридцатилетний возраст, я впитывал как губка.

Властимил Петржела позволял делать на поле все, что нам хотелось. Ему была важна красивая бесшабашная игра, которая приносила нам тогда успех. Многие полюбили «Зенит» образца 2003–2004 годов за юношеский задор и бесшабашность, в какой-то момент даже расхлябанность, на футбольном поле.

Потом в клуб пришел Дик Адвокат, с которым я поработал совсем чуть-чуть. Конфликты с ним, которые мне приписывают, – это полная ерунда, у меня с ним не было никаких конфликтов. Когда возник вариант перехода в «Севилью», которая тогда владела Кубком УЕФА, я пришел к нему в кабинет, и Адвокат честно сказал мне:

– Будь я на твоем месте, я бы тоже хотел уйти и, наверное, скорее всего, так же себя и повел – попросил бы меня отпустить. Но, понимаешь, я тренер и не могу ничего сделать, мне тоже нужны футболисты.

Потом в «Зенит» пришел новый нападающий, Адвокат уже понимал, что я уйду. Это происходило без всяких дебошей и забастовок, я почти не играл, тренировался со вторым составом, то есть в двусторонках играл за тех, кто редко выходит на поле, это было нормально.

Лучано Спаллетти – тренер, с которым я завоевал первые титулы в России: два чемпионата и Кубок. На мой взгляд, при нем мы играли в самый лучший футбол. Да, была хорошая игра при Адвокате в 2007-м, но я этого не видел, потому что был в Испании.

Как мне кажется, и я слышал такое мнение от ребят из других команд, что тот «Зенит» образца 2010–2012 годов служил машиной, против которой было сложнее всего играть. В принципе ребята выходили на поле и понимали, что обыграть их практически нереально.

О Боаше я писать не хочу… Конфликты, которые он приписывает мне, развивал он сам, вот и все. В истории с Боашем нет ничего нового: где бы он ни тренировал, везде были конфликты с футболистами. Я сомневаюсь, что только они тому виной. Возраст тренера говорит сам за себя.

Луческу вернул меня в команду, благодаря ему я опять стал играть в «Зените». Он сразу же объяснил мне мои цели и задачи, я их стараюсь придерживаться. Делаю все возможное, чтобы играть, тренируюсь и работаю над своей игрой.

Глава 3
«Зенит»: начало

В 2000 году «Светогорец» возвращался с турнира из Минеральных Вод на поезде. Турнир проводился среди победителей зональных первенств КФК. Не знаю, устраивается ли он сейчас. Мы выступили на нем не совсем удачно.

Дорога на поезде из Минеральных Вод заняла у нас двое суток. На одной из станций, когда была длинная остановка, ко мне подошел главный тренер «Светогорца» Владимир Александрович Казаченок и сказал, что по приезде в Санкт-Петербург я, возможно, поеду на просмотр в «Зенит». Причем не в дубль, а в основную команду. На тот момент я не придал словам Казаченка особого значения.

Ничего конкретного не было. Просто – готовься. А когда и что будет – неизвестно. По прошествии времени мне позвонил Евгений Наумович Шейнин и сказал, чтобы я подъехал к нему в офис СДЮШОР «Зенит».

Там меня ждал Владимир Александрович Казаченок, и осенью 2000-го, за три-четыре тура до конца чемпионата России, я поехал с ним на базу «Зенита» в Удельную знакомиться с Юрием Андреевичем Морозовым.

Казаченок и Шейнин сказали, чтобы я взял с собой футбольную форму на улицу. По их словам, на всякий случай, мол, сегодня она не пригодится, потому что это ознакомительная поездка.

Когда мы приехали, я остался сидеть в холле на первом этаже, а Владимир Александрович пошел в кабинет к Морозову на второй этаж. После нескольких минут ожидания Казаченок позвал меня туда и представил главному тренеру «Зенита».

Мои эмоции в тот момент передать сложно, потому что на всех тех футболистов, кого я видел на базе (они собирались перед тренировкой), раньше смотрел только через экран телевизора. Да и на базе тоже был первый раз.

Мысль о том, что я тоже буду игроком «Зенита», представлялась невозможной. Все как в сказке: человек из полупрофессиональной лиги вдруг сразу попадает в команду из высшей, да еще в «Зенит».

Это главный клуб Петербурга, в котором я живу с одиннадцати лет и тренируюсь в его СДЮШОР. Поэтому очень сильно волновался, мне на тот момент было семнадцать лет.

Зашел в кабинет, Казаченок представил меня Морозову. Я присел на стул, и Владимир Александрович в полушутливой форме сказал:

– Ну, ты встань хотя бы, покажись нормально!

Всех деталей разговора уже и не припомню, это было как во сне. Кончилось тем, что Морозов сказал: «Иди переодевайся, через полчаса тренировка».

Я немного опешил, вообще не был готов к такому развитию событий, в первую очередь морально. Очень сильно волновался и все равно понимал, что нужно показать себя с лучшей стороны, нужно проявить себя.

В таком состоянии это сделать было практически невозможно. Я пошел переодеваться в восстановительный комплекс, где были такие же молодые ребята, тот же Аршавин и другие футболисты моего года, которые выступали за «Смену».

С нами переодевались Денис Угаров и Борис Горовой. Центром тогда руководил Александр Михайлович Страхов.

Когда в чемпионате дела пошли неплохо, то я ему пообещал:

– Михалыч, если мы займем первое место, то куплю тебе новую иномарку. Если второе – подержанную, если третье – российский автомобиль.

В ЧР-2003 мы заняли второе место, и я сдержал свое обещание. Следующий сезон Александр Михайлович встретил на новом автомобиле.

В 2010-м история повторилась. Я пообещал Страхову, что если «Зенит» выиграет чемпионство, то отметим его у него в восстановительном центре дорогим шампанским. Это обещание также пришлось сдержать.

Сначала было собрание, небольшое теоретическое занятие, которое провел Морозов. Потом перешли к тренировке, команда готовилась к домашнему матчу против «Спартака».

После нее начался двусторонний матч, Морозов назвал состав основной команды, ну, а мы исполняли роль соперника «Зенита». Вот так я впервые на базе в Удельной сыграл в футбол за тестовую команду «Спартака».

Мы тогда играли и по спартаковской схеме. Не помню, с каким счетом закончился матч. Сыграл я не очень, но удалось забить гол в пустые ворота с прострела. Это был единственный положительный момент, в котором мне удалось показать себя.

Потом уже было много тренировочных занятий с «Зенитом» до того момента, пока команда не ушла в отпуск. После того как команда вернулась, я продолжал ходить на тренировки, и в один прекрасный день мне предложили подписать контракт.

Одновременно с этим в Санкт-Петербург приехал представитель «Ростсельмаша», который сейчас именуется «Ростовом». Они хотели заполучить меня в свои ряды. Ответил им, что всю сознательную жизнь тренируюсь в Санкт-Петербурге, мечтаю играть за «Зенит», тем более что Морозов ко мне хорошо относится и собирается подписать контракт. В общем, отказал.

Не остановило меня даже то, что предложенные условия в три-четыре раза превышали зенитовские. Представитель «Ростсельмаша» меня выслушал и сказал: «Хорошо, я тебя понял, но останусь в Санкт-Петербурге до завтра».

ЕГО РАСЧЕТ БЫЛ

ПРОСТ: КАК РАЗ

НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ

Я ДОЛЖЕН БЫЛ

ПОДПИСАТЬ КОНТРАКТ

С «ЗЕНИТОМ», И, ЕСЛИ

БЫ ЧТО-ТО ПОШЛО НЕ

ТАК, МЫ БЫ, ПО ЕГО

ПЛАНУ, ВЫЛЕТЕЛИ

В РОСТОВ.

Его расчет был прост: как раз на следующий день я должен был подписать контракт с «Зенитом», и, если бы что-то пошло не так, мы бы, по его плану, вылетели в Ростов.

Вечером того же дня в офисе «Зенита» мне дали «рыбу» пятилетнего контракта с клубом. Меня это испугало, пять лет казались тогда огромным сроком, за который все может измениться, поэтому я поступил оригинально – составил свою версию контракта.

В нем я не менял суммы зарплаты, только снизил срок – с пяти до года. Подписывал контракт я в кабинете Виталия Леонтьевича Мутко. Пришел к нему, и он с радостью принял меня. Поинтересовался моим состоянием дел, потом, довольный и счастливый, сказал:

– Ну что, приступим к подписанию?

Отвечаю ему:

– Конечно, Виталий Леонтьевич, но у меня есть одна поправка.

– Какая?

– Ну вот, смотрите. Сам на компьютере свою версию составил.

По мере того как Мутко все это читал, он менялся в лице. Дочитав, сердито спросил у меня:

– Я не понимаю, тут написано, что контракт годичный?

– Да.

– Ты как это себе представляешь?

Надо оговориться, что тогда я не понимал, что футболист за полгода до истечения контракта может подписывать соглашения с другими клубами. Прописывая длительность контракта, об этом вообще не думал, просто испугался подписывать сразу на пять лет, думал, что проще каждый год перезаключать новый. Никакого злого умысла в моих действиях не было.

Испугавшись реакции Виталия Леонтьевича, сказал:

– Ну, давайте подпишем на два года.

Тут Мутко не сдержался и высказал все, что он обо мне думает после такого поворота событий, и отправил восвояси. Уходя, спросил у него, где мне забрать загранпаспорт, оформленный для поездки в Турцию.

– Кому отдавал, у того и забери, – сурово ответил Виталий Леонтьевич.

После разговора поехал на метро к директору СДЮШОР «Зенит» Евгению Наумовичу Шейнину рассказать о случившемся. Захожу к нему и слышу, что он разговаривает по телефону с Виталием Леонтьевичем, и Мутко, негодуя, говорит, что восемнадцатилетний пацан позволяет себе такое безобразие.

Сейчас я все понимаю, но тогда не мог взять в толк, что именно его так разозлило. Шейнин дипломатически ответил Виталию Леонтьевичу:

– Если вы предлагаете пятилетний, а он хочет годичный, почему бы вам не сойтись посередине и не заключить трехлетний.

Это предложение вполне устроило Мутко. Вместе с Шейниным мы поехали на базу «Зенита» в Удельную. Там как ни в чем не бывало мы с Виталием Леонтьевичем обнялись, и он даже потрепал меня по голове. Так я подписал свой первый контракт с «Зенитом».

Сразу после подписания отправился на сборы в Турцию. Первый официальный матч за «Зенит» сыграл против волгоградского «Ротора», с которым у нас всегда были непростые отношения. В Волгограде тогда было прохладно.

Солнце светило, но еще не грело. Я играл справа и должен был контролировать подключения левого защитника «Ротора». За девяносто минут ни разу не ходил в атаку, только бегал и оборонялся, четко выполняя тренерскую установку.

Защитник мне в опеку попался из тех, что очень любят подключаться в атаку. Сыграли мы в итоге 0: 0. Я был счастлив, что в восемнадцать лет сбылась моя мечта и я сыграл свой первый матч в Премьер-лиге за «Зенит».

Между молодыми всегда идет негласное соревнование: я пять матчей сыграл в высшей лиге, я – два, а у меня три. После матча с «Ротором» вошел в этот круг, сыграв первый матч в Премьер-лиге. Это уже было неким достижением.

Я жил тогда в спортивном интернате, и один парень, не из числа футболистов, спросил у меня, чем, мол, занимаешься. Ответил ему довольно гордо – с «Зенитом» тренируюсь.

– С основным? – переспросил он.

– Да, с основным, – подтвердил я.

– Прям вот с Кобелевым и Поповичем? – не унимался он.

– Да, с ними, в Удельном парке, – спокойно отвечал я.

В итоге он воспринял этот разговор так, как будто я поддерживаю его шутку, но мне так и не поверил… Потом, когда через несколько дней в газетах написали, что Кержаков тренируется с основным составом «Зенита», удивление было у многих. В том числе, наверное, и у него.

ПОТОМ БЫЛИ

ЗНАМЕНИТЫЕ КУВЫРКИ

С АНДРЕЕМ

АРШАВИНЫМ, КОТОРЫЕ

МЫ РЕПЕТИРОВАЛИ

ПОЧЕМУ-ТО ИМЕННО

УТРОМ, НАКАНУНЕ

ЭТОЙ ВСТРЕЧИ,

ДОГОВОРИЛИСЬ С НИМ:

ЕСЛИ КТО-ТО ИЗ НАС

ЗАБЬЕТ ГОЛ, МЫ ЭТО

ИСПОЛНИМ.

Одиннадцатый номер, под которым я всегда играю, попал ко мне очень интересно. На сборах в Испании с нами тренировался Дима Радченко. Все уже готовились к тому, что он будет в нашей команде на позиции форварда.

Ехали мы на товарищескую игру в автобусе. Администратор спрашивал, кого под каким номером заявить. Радченко взял одиннадцатый, а я двадцать седьмой, потому что родился двадцать седьмого ноября.

После этих сборов должна была состояться встреча команды с болельщиками. Переход Радченко к тому моменту сорвался. Клуб и игрок не договорились. В команде его не было, но так как меня наигрывали в «основу», номер по наследству перешел мне. Сам об этом узнал на встрече с болельщиками, что стало для меня неожиданностью.

Раньше было так: футболисты, получившие номера с первого по одиннадцатый, считались основными, и это мне льстило. Очень обрадовался тому, что выпал именно одиннадцатый номер, ведь ранее под ним играл любимец болельщиков «Зенита» Александр Панов.

Об этом вспомнил и Мутко на встрече с болельщиками команды. «Одиннадцатый номер – символичный для “Зенита”», – говорил он. На встрече один болельщик спросил меня:

– Сколько голов вы хотите забить за сезон?

Я замешкался и не знал, что ответить. Другой болельщик выкрикнул из зала:

– Можешь забить один гол, но забей его «Спартаку»!

Именно до тринадцатого тура, где значился матч с «красно-белыми», мне и не удавалось забить гол. На «Петровском» в этой встрече я забил тогдашним чемпионам России, что вызвало бурю эмоций на трибунах.

Причем, хотя сначала я не реализовал два или три голевых момента, Морозов не заменил меня при счете 0: 1, и во втором тайме мяч отлетел, по-моему, к Спиваку. Мяч после его удара от рикошета завис в воздухе и прилетел аккурат на угол вратарской, где находился я один.

Для уверенности подался корпусом вперед и в падении замкнул эту свечу в ворота. Такому повороту событий, конечно, помог рикошет от защитника «Спартака». Потом были знаменитые кувырки с Андреем Аршавиным, которые мы репетировали почему-то именно утром, накануне этой встречи, договорились с ним: если кто-то из нас забьет гол, мы это исполним.

В том матче мы одержали волевую победу. После меня еще Леша Катульский забил свой первый гол за «Зенит». Такой бенефис дебютантов получился в игре со «Спартаком».

В том же году у меня появилась первая машина. Сдал на права, и по контракту мне выделили служебный автомобиль – зеленый ВАЗ-2199. До меня на нем ездил Александр Спивак.

В машине имелась секретная кнопка на механической коробке передач. Так как только начинал водить, двигатель постоянно глох прямо на дороге.

Там была хитрая система, чтобы его завести. Сначала поворачиваешь ключ, потом нажимаешь секретную кнопку и доворачиваешь ключ до конца.

Из-за этого у меня было очень много проблем на дороге, и, естественно, я волновался, мне на тот момент было всего восемнадцать. Как только выпал снег, попал в ДТП.

Ехали вместе с Антоном Жуковым на «лысой» резине, играла музыка на полную катушку. Так вышло, что мы не успели затормозить и въехали во впереди стоящий автомобиль. Разобрались на месте, ничего страшного не произошло.

Все голы за «Зенит» я помню. Благо есть Интернет, даже иногда пересматриваю. Первые сто голов знакомые ребята записывали на диски. Для меня они все значимые, любой гол, если мне скажут, в каком матче он был забит, могу описать легко.

ИНДИВИДУАЛЬНЫЕ

ПРИЗЫ НЕЛЬЗЯ

РАЗДЕЛЯТЬ НА БОЛЕЕ

ИЛИ МЕНЕЕ ЦЕННЫЕ,

ПОТОМУ ЧТО ОНИ ВСЕ

РАВНО ЯВЛЯЮТСЯ, ХОТЬ

И ПРИНАДЛЕЖАТ ЛИЧНО

ТЕБЕ, РЕЗУЛЬТАТОМ

И ЗАСЛУГОЙ ИМЕННО

КОМАНДНЫХ ДЕЙСТВИЙ.

Самый главный – это как раз первый «Спартаку», описанный выше. Благодаря ему я почувствовал себя нападающим. Форвард должен забивать голы, а мне на протяжении двенадцати туров этого сделать не удавалось.

Во время матчей я не ощущал себя полноценным игроком «Зенита». Понимал, что от меня ждут большего. Да, выходишь на поле, команда выигрывает, но сам внутренне не чувствуешь удовлетворения и понимаешь, что команда создает тебе моменты, а ты их не используешь.

Защитник может не забивать голы и оставаться в «основе», нападающему же так нельзя. Вряд ли тренер продолжит тебе доверять, если ты не забиваешь на протяжении двадцати-тридцати матчей.

Тебя могут выпускать на замену, но в основном составе вряд ли. Поэтому когда я забил первый гол, тогда, можно сказать, гора упала с плеч, стал более раскрепощенным, мне удалось забить еще пять голов в чемпионате и один в игре за Кубок.

Это явилось приличным результатом для нашей команды, потому что Гена Попович в том сезоне забил семь голов, став лучшим бомбардиром команды, а я – шесть. Потом я долгое время смог удерживать звание лучшего бомбардира команды.

В 2002-м году, когда нас тренировал Борис Савельевич Рапоппорт, случилась такая история. Один из последних туров чемпионата России мы на играли на выезде в Ярославле с местным «Шинником».

Матч закончился со счетом 1:1, и так как статистика у нас была не очень хорошая в этом сезоне, ничью в Ярославле оценили как очень положительный результат, все были рады и счастливы.

Но, во-первых, добирались мы туда очень долго. В аэропорту задержали рейс на Ярославль из-за сильнейшего снегопада. Часа полтора сидели в самолете.

Прилетели туда, а посадку никак не давали. Час самолет кружил над Ярославлем, и в итоге развернулся обратно, приземлившись в московском аэропорту «Домодедово».

Дальше началось долгое и мучительное ожидание автобуса до Ярославля, никто же не знал, где мы приземлились. В «Икарусе», который за нами прислали, разместился и основной, и дублирующий состав «Зенита», раньше мы летали на матчи вместе.

Также там были и журналисты, люди буквально спали в проходах. В итоге, в Ярославль мы прибыли только в пять утра. Дубль играл днем, нам же еще повезло – матч основных команд проходил вечером.

Сыграли 1:1, снегопад не прекращался во время игры. В раздевалке узнаем, что вылет в Санкт-Петербург отложен на неопределенный срок. До северной столицы можно было добраться только поездом.

Я ВСЕГДА

НАСТРАИВАЮСЬ НА ТО,

ЧТО БУДУ ВЫХОДИТЬ

НА ПОЛЕ И ОТДАВАТЬ

ВСЕ СИЛЫ, КОТОРЫЕ

СМОГУ, В ТОТ

ИЛИ ИНОЙ ОТРЕЗОК

ВРЕМЕНИ, КОТОРЫЙ

ДОВЕДЕТСЯ СЫГРАТЬ

НА ПОЛЕ.

Возникла другая проблема – денег на билеты ни у кого не было в администрации клуба. Стали спрашивать у футболистов, наличных тоже у ребят не оказалось.

Я же всегда возил зарплату с собой, поэтому оплачивать обратную дорогу пришлось мне. Отдал деньги администратору, он уже было собрался на вокзал, но в самый последний момент нам дали вылет.

В 2004-м удалось завоевать звание лучшего бомбардира России. Это очень меня обрадовало, поскольку в двух предыдущих сезонах я останавливался в шаге от победы, не хватало гола или двух.

В том же году уже я на гол опередил Андрея Каряку, причем в последнем туре у нас было одинаковое количество голов. Мы играли на выезде с волгоградским «Ротором», а самарские «Крылья Советов» играли в Раменском с «Сатурном».

Плюс ко всему мы боролись за третье место, нам нужно было победить, чтобы его занять. Но при этом «Крылья Советов» не должны были выиграть в Раменском. После первого тайма мы вели, а самарцы проигрывали.

В итоге «Крылья Советов» выиграли у «Сатурна» 2: 1, а мы у «Ротора» 5: 2 и остались без бронзовых медалей. Перед началом встречи в Волгограде наш главный тренер Властимил Петржела сказал, что все штрафные и пенальти исполняю я.

В какой-то степени и команда играла на меня, чтобы я стал лучшим бомбардиром чемпионата. Удалось забить гол с передачи Аршавина, я не реализовал пенальти, вратарь взял, со штрафного угодил в штангу.

После игры узнал, что «Крылья Советов» выиграли, но Каряка в том матче не отличился, что и позволило мне стать лучшим бомбардиром. Это была ложка меда в бочке дегтя из-за упущенных медалей.

Индивидуальные призы нельзя разделять на более или менее ценные, потому что они все равно являются, хоть и принадлежат лично тебе, результатом и заслугой именно командных действий.

Форвард, да и игрок любого другого амплуа на футбольном поле, – зависимый человек. Как пример, вратарь, у которого хорошая защита, будет гораздо увереннее себя чувствовать. И в обратную сторону: защитники ощущают себя увереннее с хорошим вратарем.

Все заслуги нападающего наполовину зависят от команды. Тебе создают моменты, ты их реализуешь, тебе создают еще больше моментов, ты начинаешь забивать, и тебя уже знают, восхваляют, но ты не один на поле. Важно помнить, что все создает тебе команда.

Все награды лучшего бомбардира, которые я имею в истории «Зенита» и российского футбола, а также попадание в списки тридцати трех лучших футболистов сезона, получение звание лучшего футболиста России от Российского футбольного союза (РФС) в 2010 году – это все заслуга команды.

Поэтому я благодарен своим партнерам, с которыми играл в тот период, когда получал эти награды. Все было только благодаря им.

Со временем и с возрастом подход к играм меняется. Скорее даже не подход, а внутреннее состояние. В самом начале это было, конечно же, огромное волнение. Потом с каждым сыгранным матчем, с каждым прожитым годом и сезоном, с каждым забитым голом приходил конкретный опыт и определенная уверенность.

Это на самом деле сложный психологический момент. Когда у тебя и у команды все получается, то и настраиваешься ты по-другому. Выходишь с полной уверенностью в том, что у тебя все получится и, как бы уже ни складывался матч, ты все равно добьешься положительного результата.

Когда у команды не слишком все получается, то невольно и у тебя закрадывается мысль о том, что сегодня опять что-то выйдет не так. Стоит только себя перебороть, забыть об этом, стоит полностью сконцентрироваться на игре, и тогда все получается.

Ты забиваешь гол, ты ломаешь эту традицию, эти мысли, можешь их переключить на что-то другое и повернуть удачу к себе лицом, в футболе всегда так. То же самое и матчи за еврокубки. Со временем и с опытом все меняется.

Когда ты молодой, тебе 19–20 лет и ты играешь за сборную на чемпионате Европы и мира, то думаешь, что это такой большой турнир, что-то невероятное и практически недосягаемое, а ты сейчас здесь, и ты участник всего этого.

Последний мой крупный турнир – чемпионат мира–2014. Я ехал туда с одной мыслью – побеждать. Не смотреть страну Бразилию, не смотреть стадионы, не смотреть игры по телевизору, а ехал именно работать.

Меня ничего не увлекало, мне была интересна только подготовка к матчам. Это было первый раз, когда я отдавал себе отчет в том, что игры нашей команды смотрят во всем мире. Каждый матч на чемпионате мира – единственный футбольный матч, который проводится в это время в мире.

Его смотрит вся планета, это огромная ответственность, и ты в данный момент представляешь свою страну. Наверное, что-то не получается лишь из-за эмоциональной составляющей. Это единственное объяснение, потому что каждый футболист по отдельности во многих матчах доказывал свою состоятельность на самом высоком уровне в матчах сборных, Лиги чемпионов и чемпионата России.

Все футболисты сборной до этого играли ярко, не зря же они попали в итоговый список. Наверное, тяжело справляться с волнением, к сожалению. Потому что не так часто нам удается играть против футболистов высокого класса.

Настрой всегда одинаковый. Я всегда настраиваюсь на то, что буду выходить на поле и отдавать все силы, которые смогу, в тот или иной отрезок времени, который доведется сыграть на поле. Весь матч – так весь матч, две минуты или пять, не важно, я выложусь и постараюсь показать максимум, чтобы помочь своей команде добыть победу.

Глава 4
Сборная

История моего попадания в сборную России началась весной 2002 года. Мы тогда с «Зенитом» улетели в Киев на сборы, которые проходили на базе киевского «Динамо» в Конча-Заспе. В Пулково ко мне подошел администратор «Зенита» Юрий Гусаков и сказал, что после поездки ему понадобится мой загранпаспорт.

Естественно, я спросил его, зачем он ему понадобится. Он ответил: «Тебя вызывают в сборную». Я сказал, мол, хватит шутить. Гусаков говорит: «Серьезно, тебя вызывают». В итоге отмахнулся от него и сказал, что шутки шутками, но сейчас для них не время. На этом диалог закончился.

По прилете из Киева он подошел ко мне и вполне серьезно сказал: «Дай паспорт, потому что тебя вызывают на сборы национальной команды». Сказать, что я был обрадован, – не сказать вообще ничего.

Был, в хорошем смысле, ошарашен этой новостью. Мне на тот момент было девятнадцать, чуть больше года играл в Премьер-лиге, и тут вызов в сборную России. Плакаты тех футболистов, которые там играют, еще два года назад висели у меня на стене в комнате в спортивном интернате.

А во главе стоял Олег Иванович Романцев, многократный чемпион страны как тренер и как футболист. Помню свои первые сборы, играли на выезде с Эстонией и проиграли 1: 2. Вышел в той встрече во втором тайме.

Мне ничего показать не удалось, и я подумал, что, скорее всего, это был мой первый и последний вызов в сборную. На следующих сборах национальная команда играла очередной товарищеский матч перед чемпионатом мира в Японии и Корее, сыграли 0: 0 с французами.

В это время я уже уехал играть за молодежную сборную против Германии. Сложно было предположить, что меня вызовут на заключительные сборы перед чемпионатом мира, но такой вызов пришел. Забивал за «Зенит» тогда не так уж много, поэтому был удивлен.

Сборы перед чемпионатом проходили на базе в Бору. Одновременно с этим проводился товарищеский турнир на стадионе «Динамо», где мы играли вместе с Белоруссией и Югославией. В первой игре с белорусами проиграли по пенальти.

Отыграл первый тайм, причем сделал это посредственно, в перерыве меня заменили. На матч с Югославией вышел во втором тайме. Этот матч провел неплохо и забил свой пенальти в послематчевой серии.

Я ПОНИМАЮ,

НАСКОЛЬКО СИЛЬНОЙ

ТРАГЕДИЕЙ В ГЛАЗАХ

БОЛЕЛЬЩИКОВ СТАЛ

НАШ ВЫЛЕТ. ВО МНЕ

ТОГДА БОРОЛИСЬ ТРИ

ЧУВСТВА – ДОСАДА,

ОБИДА И ГОРЕЧЬ ОТ

НЕВЫХОДА В ПЛЕЙ-ОФФ

И СЧАСТЬЕ ОТ ТОГО,

ЧТО Я БЫЛ УЧАСТНИКОМ

ЧЕМПИОНАТА МИРА.

После этого у меня зародилась надежда, что я могу быть включенным в список тех футболистов, которые поедут на чемпионат мира. Список игроков Романцев называл в прямом эфире программы «Время» на Первом канале, его не было на базе, когда с нами провели мини-собрание.

На нем Гершкович и Игнатьев объявили фамилии тех, кто поедет в Японию и Корею. Когда не услышал своей фамилии в числе трех отсеянных футболистов, сложно передать, что я почувствовал в тот момент.

Попасть на чемпионат мира в девятнадцать лет вместе с такими мастерами, как Карпин, Аленичев, Мостовой, Титов, Онопко, Никифоров, Черчесов, Филимонов… Да абсолютно все, не хочется никого обижать тем, что не упомянул.

Это было что-то невообразимое. На чемпионате мира я проводил тренировки со всеми этими игроками и не знал, как можно достичь такого уровня, потому что на тренировках, как мне казалось, был одним из худших.

То, что вытворяли в упражнениях с мячом бывшие и нынешние на тот момент спартаковцы, привыкшие к заданиям Олега Ивановича Романцева, меня поразило, мне было сложно за этим успевать и делать все технически правильно.

Чемпионат мира для меня прошел в каком-то тумане. Я наслаждался своим пребыванием в сборной, смотрел по сторонам с открытым ртом на Японию, на стадионы, на своих партнеров по команде и соперников, на матчи.

Я счастлив, что мне довелось стать участником того чемпионата. Да, я сыграл совсем мало времени, всего семь минут, но некоторые так и не вышли на поле, а мне повезло. Благодарен Олегу Ивановичу за то, что он меня выпустил и дал тогда возможность поучаствовать в чемпионате мира.

Сам турнир сложился для нас неудачно, хотя имели неплохие шансы перед последним матчем с Бельгией. Долгое время держали счет 1: 1, потом пропустили два досадных гола. Я выходил на замену в момент, когда команда шла к центру поля после третьего пропущенного мяча.

Дело даже не в том, что я сделал за это время голевую передачу на Сычева, просто понимал, выходя на поле, что уже являюсь полноправным участником чемпионата мира. Хотелось побыстрее выйти на газон, чтобы это осознать.

Я понимаю, насколько сильной трагедией в глазах болельщиков стал наш вылет. Во мне тогда боролись три чувства – досада, обида и горечь от невыхода в плей-офф и счастье от того, что я был участником чемпионата мира.

После него национальную команду возглавил Газзаев, под руководством которого я играл в молодежной сборной, и именно при нем забил свой первый гол в главной команде.

Это случилось в товарищеском матче против сборной Швеции. Потом уже в двух официальных матчах отборочного турнира Евро–2004, против сборных Албании и Ирландии, также отличился забитыми мячами.

В ОТБОРОЧНОМ ЦИКЛЕ

НА ТОТ ТУРНИР Я СТАЛ

ЛУЧШИМ БОМБАРДИРОМ

КОМАНДЫ, НО В ИТОГЕ

НЕ ПОЕХАЛ

НА ЧЕМПИОНАТ

ПО РЕШЕНИЮ ГЛАВНОГО

ТРЕНЕРА. С ЧЕМ ОНО

БЫЛО СВЯЗАНО, СЛОЖНО

СКАЗАТЬ. НАВЕРНОЕ,

НА ТОТ МОМЕНТ

Я НЕ ЗАСЛУЖИЛ МЕСТО

В СБОРНОЙ СВОЕЙ

ИГРОЙ.

Мне сложно выделять кого-то из тренеров сборной России, каждому тренеру я благодарен за то, что все они дали мне возможность защищать цвета национальной команды. Под руководством Газзаева забил первый гол, под руководством Ярцева поехал на Евро–2004 и сыграл там в одном матче.

Юрий Павлович Семин всегда любил мою игру в футбол и очень часто звал к себе в «Локомотив», но я ему отказывал столько же раз, сколько он предлагал. Несмотря на это, у нас с ним всегда сохранялись очень теплые отношения. Впрочем, ровно так же и с остальными тренерами сборной.

После Семина команду возглавил Хиддинк. С Гусом было все здорово, он нравился ребятам. Это был человек, который привел нашу сборную к наивысшему результату – бронзовым медалям Евро–2008.

В отборочном цикле на тот турнир я стал лучшим бомбардиром команды, но в итоге не поехал на чемпионат по решению главного тренера. С чем оно было связано, сложно сказать. Наверное, на тот момент я не заслужил место в сборной своей игрой.

Сыграл за московское «Динамо» достаточно игр, но забил лишь три гола. Из нападающих с аналогичной статистикой Хиддинк выбрал не меня. Конечно, была досада, было разочарование, но я не считал себя самоуверенным человеком, и это не ударило по моему самолюбию настолько, чтобы я посыпал голову пеплом и не знал, как на это реагировать.

Ко всему подошел философски. Нужно было продолжать работать и дальше. Ребята здорово сыграли на Евро–2008, поэтому выбор тренера был правильный, и победителей не судят, с этим я полностью согласен.

Потом, через полгода-год, я вернулся в сборную под руководством Хиддинка. Своей игрой в «Динамо» заслужил вызов в сборную, но, к сожалению, отборочный турнир на чемпионат мира–2010 закончился проигрышем в стыковых матчах со Словенией.

Я получил красную карточку в Мариборе. Это удаление было несправедливым. Я не заслужил его, потому что боролся в том эпизоде до конца и не пытался нанести травму Хандановичу. Во время прострела катился в подкате, пытаясь замкнуть его на ближней штанге, но не успел.

Ханданович взял мяч в руки, но немного его от себя отпустил, при этом накрывая рукой. Я пытался протолкнуть мяч в ворота, но так вышло, что Ханданович прижал его к груди. Мне пришлось сыграть в уже почти зафиксированный мяч.

Со стороны могло показаться, что я умышленно хотел нанести вратарю травму, но, поверьте, не делал этого специально. Просто была борьба за мяч, который не был до конца зафиксирован.

Ханданович сразу вскочил на ноги после этого момента.

КО ВСЕМУ ПОДОШЕЛ

ФИЛОСОФСКИ.

НУЖНО БЫЛО

ПРОДОЛЖАТЬ

РАБОТАТЬ И ДАЛЬШЕ.

К слову, кучу тычков в лицо и тело со стороны словенцев арбитр просто не заметил. Это было мое единственное удаление в матчах за сборную России. А за карьеру удалений было всего лишь два. Помимо словенского, красную карточку я еще получил в матче против «Торпедо» в 2003 году.

Тогда забил гол в первом тайме и получил желтую за неспортивное поведение – симуляцию. На девяносто первой минуте вели 2: 1, игра получилась сложной, «Торпедо» в том сезоне играло неплохо, и это был для нас серьезный соперник, вырывали победу на последних секундах.

Прозвучал длинный свисток арбитра, я подумал, что игра закончилась, и на радостях бросил со скамейки запасных бутылку с водой на газон. Лишь потом увидел, что это был офсайд и матч не окончен.

Выбежал, чтобы ее забрать. Помощник заметил мои действия и сообщил об этом главному арбитру, который показал мне желтую карточку, она оказалась второй, и автоматически превратилась в красную.

Если вернуться к сборной, то после Хиддинка национальную команду возглавил Адвокат, знакомый мне по «Зениту», и какие бы конфликты нам ни приписывали, с Диком у меня всегда были хорошие отношения.

Всегда разговаривали очень тепло, даже когда он был в «Зените», никаких столкновений у нас не было. При Адвокате я стал основным футболистом сборной, и мы удачно завершили отборочный цикл под его руководством, выйдя на чемпионат Европы в Польше и Украине.

После неудачи на Евро–2012 сборную возглавил Фабио Капелло. Это тренер, которого я считаю одним из лучших в мире. Для меня он входит в десятку лучших тренеров мира. Тот список клубов и сборных, где он тренировал, говорит сам за себя.

Ощущение того, что он сейчас тренирует тебя и подсказывает тебе так же, как подсказывал Роналдо, о многом говорило. Каждую игру и каждые сборы я выкладывался по максимуму. Мы здорово прошли отборочный цикл к чемпионату мира–2014, куда я в итоге и поехал. В Бразилии мне удалось забить гол, что вызвало у меня колоссальные эмоции.

Ну и, наконец, Леонид Слуцкий, который после некоторого перерыва, когда я не мог играть за «Зенит» и был в аренде в «Цюрихе», вернул меня в сборную. Сложно сказать, чем он руководствовался при вызове.

Я ему, без сомнения, благодарен, потому что он делал максимум для того, чтобы я оказался в сборной. Доказал ему, а также специалистам и болельщикам, что из Швейцарии при моем огромном желании был вызван в сборную, но на Евро–2016 во Францию в итоге не поехал.

Это была одна из моих целей – поездка на Евро. Для этого и уходил в «Цюрих», для этого получал игровую практику там, где мог ее получить, потому что в других командах, и в «Зените» в частности, мне это не позволяли делать, и поступал так главный тренер Андре Виллаш-Боаш.

ПОСЛЕ НЕУДАЧИ

НА ЕВРО-2012

СБОРНУЮ ВОЗГЛАВИЛ

ФАБИО КАПЕЛЛО.

ЭТО ТРЕНЕР,

КОТОРОГО Я СЧИТАЮ

ОДНИМ ИЗ ЛУЧШИХ

В МИРЕ.

На тех сборах, куда меня вызвал Слуцкий, я сыграл лишь тайм дома с Литвой. В товарищеской игре с французами, проигранной со счетом 2: 4, я на поле не вышел. В тот момент уже имел представление о том, что на Евро не поеду.

Опять же не могу не быть благодарным тренеру, который вызвал меня в сборную, поэтому рад сказать спасибо Слуцкому за предоставленный шанс.

Период игры за сборную России – это счастье, это высший уровень, которого футболист достигает, когда играет за национальную команду и защищает ее цвета на полях Европы и мира. Когда играет гимн, ты его поешь и понимаешь, что сейчас на тебя смотрят миллионы зрителей-россиян, это непередаваемое ощущение.

Что касается моего антирекорда и выступления на Евро–2012 в Польше и Украине, я отношусь к этому спокойно и понимаю, что мог сделать. Я отдавал всего себя для достижения результата.

Наверное, было чересчур сильное желание забить гол, потому что это был первый и единственный крупный турнир, где я был основным нападающим сборной России. Я понимал, что на меня возлагаются серьезные надежды в нападении и я должен отплатить за это доверие тренеру и всей стране голами.

Мне удалось забить очень много голов на чемпионате России в сезоне перед Евро–2012. Наверное, сверхжелание, которое меня переполняло, и не позволило мне быть где-то хладнокровным в завершающей фазе атаки.

Только этим могу объяснить то, что ни разу не попал даже в створ ворот. Желание забить было огромное. К сожалению, когда желание перебивает здравый смысл, случаются такие ляпы. Доли секунды в футболе достаточно, чтобы не так поставить ногу и не так ударить по мячу.

Мяч совершает несколько лишних оборотов вокруг себя, и ты уже не можешь обработать его «подъемом» или «щекой» так, как задумал. Поэтому к антирекорду отношусь спокойно, я забил достаточно голов, в том числе и за сборную, являюсь лучшим бомбардиром за всю ее историю на данный момент.

Без этих промахов не было бы и забитых голов. В моей жизни промахов было в десятки раз больше, чем забитых мячей, поэтому ко всему отношусь философски. Чем больше футболист будет промахиваться, тем больше он будет забивать голов, потому что он будет много бить по воротам, а без ударов голов не бывает.

Глава 5
Испания

Летом 2006-го я узнал о том, что моим трансфером интересуются испанцы. Это было озвучено в прессе, и также на меня выходили представители «Севильи». Мне это, конечно же, очень льстило.

«Севилья» в тот момент выиграла Кубок УЕФА и впоследствии Суперкубок УЕФА. Команда шла в лидерах чемпионата Испании. Об интересе «Севильи» знало и руководство «Зенита». Я пошел разговаривать с президентом клуба Сергеем Фурсенко о том, чтобы меня отпустили в «Севилью».

Мне очень хотелось попробовать себя в таком чемпионате, как испанская Ла Лига, потому что испанский чемпионат – один из лучших в Европе. «Севилья» знала меня, так как мне удалось забить в противостоянии с ними три гола.

Первый разговор с Фурсенко у меня закончился так: все понимали мое желание, все понимали, что предложение из «Севильи» – серьезное, поскольку российская лига во многом уступает испанской, но при этом меня никто не хотел отпускать.

Я, как амбициозный молодой футболист, старался стоять на своем, потому что «Севилья» манила, манил чемпионат Испании, притягивали полные трибуны, привлекало то, что, играя в такой лиге, матчи которой смотрят во всем мире, о тебе будут знать уже везде.

Мне хотелось попробовать свои силы, в которых был уверен, я также знал об интересе тренера Хуанде Рамоса. Мне звонил и он, и президент «Севильи» дель Нидо. Все говорили, что очень меня ждут.

В «Зените» меня не хотели отпускать, пытались объяснить причины этого: действующий контракт, команда только строится, пришел новый тренер Дик Адвокат. С Адвокатом тоже разговаривал на эту тему, и он мне сказал: «Я сам был футболистом и понимаю твое желание, и я полностью его поддерживаю, потому что чемпионат Испании – это чемпионат Испании, туда два раза не зовут. Но и ты меня пойми: я новый тренер, и мне нужны такие сильные игроки, как ты».

Никогда никаких конфликтов с Диком Адвокатом у нас не было, остаемся в хороших отношениях и по сей день. Летом 2006-го «Зенит» подписал контракт с Фатихом Текке, а осенью предложил мне продлить контракт.

МНЕ УДАЛОСЬ

ВЫИГРАТЬ КУБОК

УЕФА И КУБОК

ИСПАНИИ В СОСТАВЕ

«СЕВИЛЬИ», А ЧУТЬ

ПОЗЖЕ

И СУПЕРКУБОК

ИСПАНИИ.

Я не согласился, потому что мое желание было известно всем, об этом знало и руководство, и тренер. Адвокат в своих тактических схемах понимал, что я морально хочу уехать, а когда в голове футболиста есть какое-то определенное желание, то это сказывается и на его игре, и на результате.

Тогда я просто грезил этой мечтой. Это понимал как тренер, так и руководство. Адвокат стал использовать других футболистов на поле. Я не всегда попадал в состав и даже иногда не выходил на замену.

Опять же относился к этому с пониманием, потому что вопрос о моем переходе решался долго и было непонятно, уйду я или нет. Как-то все склонялось к тому, что на меня больше не рассчитывают здесь, и тому причиной было мое желание уйти.

В итоге клубы договорились о моем трансфере. В конце 2006-го, 26 декабря, я подписал контракт с «Севильей». Он был заключен на пять лет. По деньгам я сильно проигрывал, сумма, прописанная в новом контракте с «Зенитом», была в два раза больше той, которую дала «Севилья».

Но я не думал о деньгах, просто хотел играть в одной из лучших лиг мира и выходить на одно поле с футболистами мирового масштаба. После подписания контракта я приехал в Севилью.

Мне было сложно поначалу, к тому же я не знал испанского языка. В Питере немного его учил, занимался с преподавателем, но уроков было не больше десяти. Да, я мог считать, знал алфавит, но не более того.

В начале января в Испании нет зимнего перерыва, как в России, там есть только перерыв на Рождество, на Новый год ничего такого нет, и команды уже в первые дни года начинают играть очередные туры.

На первое время мне нужно было получить рабочую визу, оформить документы, разрешение и прочее. Я около двух недель просто тренировался, иногда индивидуально, когда команда уезжала или была на выходных.

Тренировки проводил второй тренер «Севильи», который разговаривал со мной только по-испански. Все футбольные термины на испанском я выучил за две-три недели. На поле уже мог ориентироваться, понимал все, о чем говорят.

Потом был мой первый матч, дебют, были голы, забитые в ворота соперников. Первые полгода под руководством Хуанде Рамоса была огромная и постоянная ротация состава. Команда играла в Кубке УЕФА и Кубке Испании плюс чемпионат.

КОБЕЛЕВ С ИВАНОВЫМ

ЗВАЛИ МЕНЯ

В «ДИНАМО»,

РАССКАЗЫВАЛИ ОБ ИХ

ИНТЕРЕСЕ, О ТОМ, КАК

БУДЕТ ИГРАТЬ КОМАНДА,

КАКОЙ СОСТАВ,

И Я В ИТОГЕ

СКЛОНИЛСЯ К ЭТОМУ

ВАРИАНТУ, ПОТОМУ

ЧТО ЭТО РОССИЯ,

ЭТО МОСКВА, ЭТО

БЛИЖЕ К ДОМУ.

Перед матчами селились всегда в гостинице, которая располагалась в нескольких минутах езды от стадиона. Оттуда мы отправлялись на игры.

Однако перед матчем с «Барселоной» произошла такая история. Мы жили на одном этаже, поэтому практически вся команда одновременно пошла к лифту.

Главный тренер, Хуанде Рамос, шел с нами. Лифт был вместительный, команда зашла в него, а тренера в последний момент окликнул охранник на этаже, чтобы тот дал ему автограф на газете.

Команда спрашивает:

– Хуанде, тебя подождать?

Тот отвечает:

– Да-да, конечно.

Он быстрым шагом идет к лифту, и в последний момент мы закрываем перед ним дверь. Все смеются, команда уезжает вниз. Такие шутки были вполне нормальным явлением в коллективе. Тот матч мы выиграли у «Барсы» 2:1, и я забил гол.

В неделю проводили по два матча, игровой практики мне было достаточно, раз в неделю выходил на поле точно. Либо чемпионат Испании, либо Кубок Испании, либо Кубок УЕФА. За эти полгода забил пять голов в пятнадцати матчах.

Играл не по девяносто минут, было довольно много матчей, где выходил на замену. В среднем показатель был хороший для новичка. Мне удалось выиграть Кубок УЕФА и Кубок Испании в составе «Севильи», а чуть позже и Суперкубок Испании.

Это все за полгода. Естественно, это было что-то невообразимое, это было счастье. В первые полгода сразу выиграл два испанских трофея и один европейский, чего не удавалось добиться с «Зенитом» на протяжении шести лет.

Такие результаты не могли не сказаться на том, что Хуанде Рамоса пригласили в лондонский «Тоттенхэм». Не является секретом и то, что он хотел забрать меня с собой в Англию, но клубам не удалось договориться.

После его отъезда «Севилью» возглавил Маноло Хименес, он в свое время был капитаном команды. Придя в команду, он со всеми разговаривал и сказал мне, что у него есть два нападающих – Кануте и Фабиано.

Конкуренция была сумасшедшая, помимо них и меня, был еще и Чевантон. Нас было четверо. Хименес дал понять, что у него в «основе» будут играть Кануте и Фабиано. Я в такой схеме оказывался третьим нападающим.

Это психологически давило, мне было не так много лет, и у меня не было такого большого опыта, чтобы я мог с этим справиться. Когда в голове сидит то, что на тебя не особо рассчитывают, морально можно немного надломиться.

Я еще играл, конечно, какие-то матчи, но при Маноло Хименесе мне не удалось забить ни одного гола. Наверное, потому, что душевно я ощущал тяжесть, осознавая то, что сказал главный тренер.

Я никак не могу его винить, в команде были два суперфорварда, Фабиано и Кануте, каждый из которых забивал около двадцати мячей за сезон. Это была суперсвязка. Фабиано вызывался в сборную Бразилии, а Кануте считался одним из лучших нападающих в Испании.

Это были действительно классные футболисты, и вообще тот состав «Севильи» был настолько сильным, что многие потом ушли в «Ювентус», «Барселону» и другие топ-клубы.

По состоянию на конец 2007-го я уже понимал, что нужно уходить, понимал, что на носу Евро–2008 и без игровой практики мне будет тяжело попасть в сборную, а мне очень хотелось поехать на Евро. В итоге я на него так и не попал.

Я принял решение о смене команды. Предложения были из нескольких клубов. Звал к себе «Пари Сен-Жермен» (ПСЖ), который тогда находился внизу турнирной таблицы чемпионата Франции, что сейчас звучит довольно-таки удивительно.

Второе предложение было из лондонского «Фулхэма». В этот же момент на сборы приехало московское «Динамо». Ко мне в гости заехали главный тренер «бело-голубых» Андрей Кобелев и генеральный директор клуба Дмитрий Иванов.

Мы встретились, и у нас состоялся разговор. Кобелев с Ивановым звали меня в «Динамо», рассказывали об их интересе, о том, как будет играть команда, какой состав, и я в итоге склонился к этому варианту, потому что это Россия, это Москва, это ближе к дому.

Также предложили хорошие финансовые условия. Свою роль сыграл тренер Кобелев, с которым я играл вместе за «Зенит». Я понимал амбиции «Динамо» и осознавал, что там на меня очень сильно рассчитывают. В итоге принял их предложение и в начале 2008-го оказался в стане московского «Динамо».

Глава 6
«Динамо», возвращение в «Зенит»

Итак, в 2008 году я подписал контракт с московским «Динамо» и отправился с командой на первые сборы в Голландию. Некоторых ребят, таких как Дима Хохлов и Игорь Семшов, уже знал по игре за сборную.

Состав «Динамо» на тот момент представлял собой сплав молодости и опыта, потому что в команде было много молодежи, которую Кобелев привлекал к играм за основной состав. Также там играл Руслан Пименов – мой давний и хороший друг.

Проблемы с тем, чтобы влиться в коллектив, не возникло. Уровень игроков в среднем был ниже, чем в «Севилье», поэтому интенсивность упражнений мне давалась легче, так как сложно было резко перейти с уровня «Севильи».

Говорят, что если ты поднялся на определенный уровень, то нельзя подстраиваться под более низкий, лучше стараться делать так, чтобы на твой уровень выходили партнеры по команде.

Мне сложно было чему-то научить Хохлова или Семшова, также был Мигель Данни, но я старался по максимуму выкладываться. Начался чемпионат, мне долго не удавалось забить первый гол, это случилось только в шестом туре в матче против ФК «Москва».

В общем, до перерыва на Евро–2008 мне удалось забить всего три гола. Этого не хватило, чтобы убедить Гуса Хиддинка взять меня на Евро, поэтому летом поехал на сборы с «Динамо».

Команда играла хорошо в тот год, даже несмотря на продажу Данни в «Зенит». Мы все равно своими усилиями опытных и молодых футболистов боролись за медали. Тогда в «Динамо» появились и начали выходить на поле Александр Кокорин и Федор Смолов.

В 2008 году мы заняли третье место. Это был большой успех для «Динамо», потому что с 1997 года клуб оставался без медалей чемпионата России. Спустя одиннадцать лет команда вновь взяла бронзу.

Мне удалось сыграть на старом стадионе «Динамо», команда там проводила игры, и в последнем матче сезона мы обыграли «Томь» со счетом 2: 0, я оформил дубль. Всего в том чемпионате забил семь голов и еще один мяч в Кубке России.

Результативность не очень хорошая, не та, которую ждали динамовские болельщики, но положительные результаты в чемпионате скрасили мой не особо голевой сезон.

ВЕРНУЛСЯ НЕ В ТОТ

«ЗЕНИТ», ИЗ КОТОРОГО

УХОДИЛ. ЗА ВРЕМЯ

МОЕГО ОТСУТСТВИЯ

КЛУБ СТАЛ ЛИДЕРОМ

ЧЕМПИОНАТА, ЕГО

СТАЛИ УВАЖАТЬ. БЫЛ

ОЧЕНЬ СЧАСТЛИВ, ЧТО

ВЕРНУЛСЯ ДОМОЙ.

Следующий год был тяжелее, мы опять же неплохо начали чемпионат, шли в лидирующей группе, но после вылета из Лиги чемпионов и Лиги Европы – там мы проиграли «Селтику» и софийскому ЦСКА – результаты пошли вниз.

Вылет из еврокубков психологически ударил по команде. Плюс ко всему в полуфинале Кубка России в том году мы по пенальти проиграли ЦСКА. Черная полоса пошла дальше, и в итоге на чемпионате России мы заняли восьмое место.

Однако личная статистика у меня была лучше, чем в прошлом сезоне: за двадцать четыре матча забил двенадцать голов. Еще два гола в Кубке России и один гол в квалификации Лиги Европы. В сумме получилось пятнадцать.

Вернулся в сборную России, оформил дубль в матче против Финляндии. Также мне хотелось вернуться и в «Зенит». Всегда говорил, что в России хочу играть именно за эту команду. По стечению обстоятельств сразу возвратиться мне не удалось.

Ну, а в 2010 году клубы договорились, и я вернулся в «Зенит». Петербуржцы встречали новый сезон с новым тренером Лучано Спаллетти, и получается, что со мной. Вернулся в команду, которая до этого выиграла чемпионат, Кубок и Суперкубок УЕФА.

Вернулся не в тот «Зенит», из которого уходил. За время моего отсутствия клуб стал лидером чемпионата, его стали уважать. Был очень счастлив, что вернулся домой.

Первые сборы со Спаллетти были тяжелыми. Это сразу изменение тактики, огромная физическая работа, тренировочный процесс обычно длился по несколько часов. Закладывался фундамент команды, и за счет него мы выиграли два следующих чемпионата России.

В 2010-м долго не мог забить, но Спаллетти верил в меня, огромное ему за это спасибо. Постоянно ставил в состав, но на меня давили нагрузка и то, что никак не удается забить. Однако, как и в «Динамо» в 2008-м, положительные результаты команды сглаживали мою личную безголевую серию.

Летом после матча с «Ростовом», когда мы на выезде выиграли 3: 1, я забил второй гол за «Зенит» после возвращения. Первый был тоже на выезде, когда мы в Москве обыграли ЦСКА со счетом 2: 0.

У меня пошла голевая серия, потом я оформил дубль в матче с «Рубином», хет-трики «Сатурну» и «Андерлехту». В итоге в сумме за сезон 2010 года в чемпионате России я забил двенадцать голов плюс три гола в Лиге Европы.

Своей игрой я помог «Зениту» завоевать чемпионство и Кубок, мы сделали золотой дубль, а «Зенит» и вся команда помогли мне завоевать звание лучшего игрока страны по итогам того сезона, по версии РФС.

Следующий сезон получился столь же успешным. Он был переходным с системы «весна – осень» на систему «осень – весна». Чемпионат длился полтора года, мы сыграли очень большое количество игр.

В 2010-М ДОЛГО

НЕ МОГ ЗАБИТЬ,

НО СПАЛЛЕТТИ

ВЕРИЛ В МЕНЯ,

ОГРОМНОЕ ЕМУ

ЗА ЭТО СПАСИБО.

В конце 2011-го я получил травму, когда сборная уже выходила на Евро–2012, а «Зенит» здорово играл в Лиге чемпионов. Травма была приобретена в матче со «Спартаком», из-за нее пропустил два с половиной месяца.

Так даже хорошо получилось, что основной период моего восстановления после травмы пришелся на отпуск и сборы. Удалось восстановиться, и следующий год уже начал с первого матча играть в «основе».

В переходном сезоне я забил двадцать три гола. Летом начался сезон 2012/13 года уже по новой схеме, и после нескольких туров, когда команда уверенно лидировала, в последний день трансферного окна «Зенит» купил Халка и Акселя Витселя, чем взорвал футбольную общественность.

Наверное, что-то после этого надломилось в команде, и в игре против «Крыльев» на выезде после первого тайма мы проигрывали со счетом 2: 0, Спаллетти заменил меня со словами: «Ты следующий».

По приезде в Санкт-Петербург он вызвал меня к себе в кабинет и сказал, что отстраняет меня от тренировок и отправляет в дубль с формулировкой, что я на него не так смотрю. В моем взгляде Спаллетти прочитал то, что я выступаю за его отставку.

Сделав это, он таким образом показал, мол, я здесь главный, поэтому уходишь ты. Могу писать об этом, потому что есть свидетели нашего разговора, Игорь Симутенков его переводил. Ничего не придумываю, было сказано много слов в мой адрес.

Подчеркивалось, что я поддерживаю демарш Игоря Денисова, которого на самом деле не было, о демарше в той ситуации и речи быть не может. Знаю эту ситуацию изнутри, Игорь как честный человек высказал свою позицию.

Никогда он не просил никаких денег, никогда не ставил каких-то серьезных условий. Просто в тот момент Денисов объяснился с главным тренером, тот его, казалось бы, понял, но в итоге Игорь был сослан в дубль, а затем и я.

Потом, через неделю, меня вернули в основной состав, главный тренер Лучано Спаллетти вызвал меня к себе и стал говорить, что он не понимает, что происходит с командой. Пришли новые футболисты, а результата никакого нет, в двух играх набрали лишь одно очко.

Также Спаллетти жаловался, что ему купили таких дорогих футболистов, он на самом деле просил других. После этого я посмотрел на него с недоумением, потому что было видно, насколько тренер раздерган и находится немного не в своей тарелке.

Таким я его раньше не видел. Потом Спаллетти объявил мне о возвращении в команду, и так мы доиграли сезон 2012/13 года до конца, не выиграв ни одного трофея. Потом начался сезон 2013/14 года, в котором Спаллетти сменил Боаш.

Произошло это в заключительном отрезке чемпионата. Чемпионство взять тогда не удалось, хотя мы были очень близки. Нам нужно было в трех последних турах чемпионата (выезд с «Локомотивом», домашний с «Динамо» и выезд с «Кубанью») набрать шесть очков, это гарантировало первое место.

Но с «Локомотивом» мы сыграли вничью 1: 1, из-за ошибки Юрия Лодыгина на семьдесят шестой минуте упустили победу, ведя в счете. Потом проиграли «Динамо», и в матче с «Кубанью», когда не все от нас зависело, одержали разгромную победу, но в параллельном матче ЦСКА обыграл «Локомотив» и стал чемпионом.

Следующий чемпионат под руководством Боаша мы выиграли, но он складывался для меня не очень хорошо, я получал мало игровой практики. Сезон был также омрачен конфликтом с Боашем, для меня до сих пор непонятна эта ситуация, почему все так произошло.

Я приехал осенью с игр сборной с травмой. До этого у нас с Боашем был разговор, когда я по травме не поехал на кубковый матч с «Анжи». Он поставил мне это в упрек, сказал, что я мог бы сыграть в этом матче.

Дальше я начал восстанавливаться после травмы и тренировался по индивидуальной программе. Потом попросил Боаша взять меня на матч с «Рубином», чтобы просто быть в заявке, так как он уже однажды выговорил мне за то, что я не полетел на матч с «Анжи».

Сказал, что готов и хочу поддержать команду в Казани. На это Боаш ответил: «Нет, ты остаешься в Петербурге и готовишься к матчам с “Краснодаром” и “Монако”. Это очень важные для нас игры, ты должен быть в форме».

Перед матчем с «Краснодаром» доктор объявил Боашу, что я полностью готов. Провел две-три тренировки с основным составом, но меня не включили в заявку с формулировкой, что надо готовиться к матчу с «Монако».

Через три дня я не попал в состав тех, кто полетел на матч с монегасками. Увидев, что меня нет в списке, пошел к Боашу и спросил: «В чем дело? Я провел полноценную неделю тренировок с командой».

На это он ответил, что данного времени очень мало и поэтому на матч с «Монако» я не полечу. На просьбу полететь просто для того, чтобы посмотреть матч и поддержать команду, он также ответил отказом.

Мотивировал тем, что в самолете находятся только футболисты, попавшие в заявку на матч. Хотя до того дисквалифицированные футболисты летали с командой, но суть не в этом.

После произошедшего мне стало поступать очень много звонков от журналистов, и, чтобы каждому не отвечать одно и то же, я написал пост в Инстаграме, где конкретно расписал, почему я не лечу с командой, приведя доводы главного тренера.

СЛЕДУЮЩИЙ

ЧЕМПИОНАТ

ПОД РУКОВОДСТВОМ

БОАША

МЫ ВЫИГРАЛИ,

НО ОН СКЛАДЫВАЛСЯ

ДЛЯ МЕНЯ НЕ ОЧЕНЬ

ХОРОШО, Я ПОЛУЧАЛ

МАЛО ИГРОВОЙ

ПРАКТИКИ.

Ни одного слова я не наврал. После неудачного матча (к сожалению, «Зенит» проиграл «Монако» 2: 0 и вылетел из Лиги чемпионов) Боаш написал бумагу в клуб с просьбой оштрафовать меня.

Сумма штрафа была довольно приличная, и о нем я узнал только на сборах в Катаре. До сборов мне позвонили из клуба и сказали: если публично не извинишься перед Боашем, он тебя на сборы не возьмет.

Поскольку для меня важнее «Зенит», чем какая-то гордыня, я спокойно извинился. Понимал, что это нужно сделать, что если главный тренер считает, что публичными извинениями в его адрес я заслужу поездку на сборы, то другого выхода нет.

Я приехал в Катар, там ко мне подошел начальник команды и сообщил, что на меня в клубе лежит бумага о штрафе. Причем утром того дня, шел второй день сборов, я подошел к Боашу и сказал, что уже извинился. Разговор велся через переводчика.

Спросил у Боаша: «Какие-то недопонимания между нами закончились?» Он ответил: «Да, конечно» – и мы с ним обнялись, а вечером начальник команды сообщил мне о штрафе. Позвонил в клуб, мне эту информацию подтвердили.

Объяснил ситуацию, сказал, что мы с главным тренером помирились и можно ли как-то уже прекратить дисциплинарное дело. На это мне ответили, что отозвать его может только Боаш, нужно подойти к нему и спросить.

На следующий день пересказал эту историю Боашу. Он ответил, что дисциплинарный вопрос не закрыт, потому что нужно, чтобы команда видела – так поступать нельзя. Не понял, о чем идет речь, и переспросил его.

Боаш ответил, что в прошлом году два футболиста платили такие же штрафы и ты тоже должен заплатить. Не буду называть фамилии игроков, но один штраф был за пропуск тренировки по неуважительной причине, а второй – за нарушение командного кодекса во время игры. Он был у нас составлен, и в нем были прописаны штрафы за то или иное нарушение.

Дело было даже не в принципе, я просто не понимал, за что я вообще наказан. Это была всего лишь прихоть главного тренера, он решил меня наказать. Я не пошел на это, сказал об этом клубу, что я не считаю правильным оплачивать этот штраф.

По желанию главного тренера не могу делать это всегда. Ему может не понравиться моя прическа, моя одежда, мой тон разговора, и я должен за это платить деньги и штрафы? Причем сумма штрафа была приличная.

Сборы продолжались, мы отыграли товарищеские игры в Катаре, где я играл и в первом, и во втором таймах. Потом поехали на вторые сборы в Турцию. Там я первый матч провел в «основе», во втором вышел на замену, а перед третьей игрой из клуба пришла бумага об окончании внутриклубного расследования, по итогам которого мне был объявлен выговор без вынесения штрафных санкций.

НЕ ЗНАЮ, СКОЛЬКО

ЭТО БЫЛО В МАТЧАХ,

НО В СУММЕ ПОЛУЧИЛ

ТРИДЦАТЬ – ТРИДЦАТЬ ПЯТЬ

МИНУТ ИГРОВОГО

ВРЕМЕНИ ЗА ВСЮ

ВТОРУЮ ЧАСТЬ

ЧЕМПИОНАТА.

«ЗЕНИТ» ЕГО ВЫИГРАЛ

И ПОЛУЧИЛ ЗВЕЗДУ

НА ЭМБЛЕМУ.

После этой бумаги в течение пяти матчей на сборах в Турции и Испании я не сыграл ни минуты. Нас таких было двое: я и третий вратарь. До окончания сезона в сумме я сыграл около тридцати минут.

Не знаю, сколько это было в матчах, но в сумме получил тридцать – тридцать пять минут игрового времени за всю вторую часть чемпионата. «Зенит» его выиграл и получил звезду на эмблему.

Я уехал в отпуск, и после него мне позвонили из клуба и сказали, что главный тренер «Зенита» Андре Виллаш-Боаш больше не нуждается в моих услугах и не хочет видеть меня в своей команде.

Глава 7
«Цюрих»

После того как летом 2015-го главный тренер «Зенита» Андре Виллаш-Боаш сказал, что как игрок я ему в команде не нужен, возник вопрос, что мне делать в ближайшее время. Контракт с «Зенитом» был рассчитан еще на год.

Были уже такие мысли, чтобы закончить карьеру, так как год простоя в футболе в моем возрасте – это солидный срок. Время, за которое можно растерять игровую форму и игровой тонус. При этом Боаш запрещал мне посещать базу «Зенита» в Удельной для тренировок.

Видимо, у этого человека была личная неприязнь ко мне. Больше объяснить это ничем не могу. Я спрашивал руководство клуба о возможности ухода в аренду или вообще продажи, потому что хотел играть и мне нужна была игровая практика.

Руководство дало понять, что летом оно меня никому (даже в зарубежный клуб) отдавать не намерено. Имелись три возможных варианта развития событий:

– первый: закончить карьеру и пойти учиться для того, чтобы работать потом в структуре клуба;

– второй: вообще ничего не делать, сидеть дома и получать зарплату;

– третий: тренироваться с «Зенитом-2» и выступать за него.

Карьеру заканчивать я не собирался, хотя мысли такие были, но после суток раздумий я понял, что сейчас это ни к чему и не наступило то время, чтобы я закончил играть на профессиональном уровне.

На второй вариант немалый процент читателей, скорее всего, согласился бы. Год можно было заниматься своими делами и за это получать такую же зарплату, что и была у меня в «Зените», но это не моя история.

Третий вариант поставил передо мной сложный вопрос. У меня оставался год контракта, и, во-первых, играя за «Зенит-2», я бы занял место молодого футболиста, которому важнее играть за вторую команду и знакомиться со взрослым футболом в Футбольной национальной лиге (ФНЛ).

Во-вторых, играя там, у меня был велик шанс получить серьезную травму и остаться без работы на следующий год. Поэтому я приходил на тренировки в «Зенит-2» к Владу Радимову.

В свободное время ездил на «Матч-ТВ», работал там на энтузиазме и помогал Тине Канделаки. Был экспертом на каких-то играх плюс просто присутствовал в студии как гость.

Уже осенью, после матча Лиги чемпионов «Зенит» – «Гент», подошел к Алексею Борисовичу Миллеру и спросил, имею ли я возможность уйти в аренду в следующее трансферное окно. Он дал «добро» на аренду в зарубежный клуб.

Очень благодарен ему за это решение, он понимал, что я хочу играть, и нужно было найти варианты, потому что полсезона, увы, пропущено. Моей арендой занимался Герман Ткаченко, мой товарищ, человек, который занимается трансферами уже много лет, а сейчас возглавляет консалтинговую компанию ProSports Management.

Он подыскивал мне команду за границей. Критериев было несколько:

– это должна быть лига, к команде которой можно присоединиться по ходу межсезонья;

– матчи в ней не должны стартовать в начале – середине января;

– команда и тренер должны быть реально готовы видеть меня в своих рядах.

Нужна была гарантия того, что в этой команде мне дадут максимум игровой практики в самом начале, а потом я сам докажу, что достоин места в составе.

Подготовка к трансферу проходила в Москве, там я тренировался с физиотерапевтом московского «Локомотива» Машей Буровой. Хочу сказать ей огромное спасибо, этот человек восстановил мою физическую кондицию.

Когда уже было определено, что моей следующей командой станет «Цюрих», я ехал туда и был более-менее физически подготовлен к серьезным нагрузкам на тренировочных сборах.

Цюрих как город и команда, в частности, приняли меня замечательно. Очень им благодарен за время, проведенное там. Тренировал команду Сами Хююпя, против которого мне доводилось играть на уровне сборных.

Он опытный футболист и начинающий тренер, потому что тренерской практики у него было до этого три года. Упражнения, которые он давал, были очень хорошего уровня, и чувствовалось, что он учился у тренеров самой высокой квалификации.

Президент «Цюриха» Анчилло Канепа со своей супругой Хеленой встретили меня и мою супругу также замечательно. Мы ужинали вместе, общались, я чувствовал, что мне доверяют и мне здесь рады.

После сборов в Турции начался сезон. Команда после первой части чемпионата шла на предпоследнем месте, опережая «Вадуц» на два очка. Чемпионат сложился неудачно для «Цюриха».

Обеспечили себе комфортный задел от зоны вылета, но за месяц до конца первенства случился огромный спад, началась серия без побед, которая прервалась только в последнем туре, в ничего не значащем матче.

МЫ ВЫЛЕТЕЛИ, НО ВЗЯЛИ

РЕВАНШ В ФИНАЛЕ

КУБКА. «ЦЮРИХ»

ОБЕСПЕЧИЛ СЕБЕ

УЧАСТИЕ В ГРУППОВОМ

ЭТАПЕ ЛИГИ ЕВРОПЫ

НА СЛЕДУЮЩИЙ СЕЗОН.

ЭТИМ МАТЧЕМ

ЗАКОНЧИЛОСЬ МОЕ

ПРЕБЫВАНИЕ

В «ЦЮРИХЕ»,

ОТ КОТОРОГО У МЕНЯ

ОСТАЛИСЬ

ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЕ

ВПЕЧАТЛЕНИЯ.

По итогу сезона «Цюрих» вылетел во второй по значимости швейцарский дивизион. Ложкой меда в бочке дегтя стала победа в Кубке Швейцарии, которая и определила удачное окончание сезона, несмотря на вылет.

К тому же за три тура до конца чемпионата Сами Хююпя на посту главного тренера «Цюриха» сменил Ули Форте, который до этого работал в нескольких швейцарских клубах. Он отличался темпераментом от Хююпя, такой эмоциональный тренер, который заряжает свою команду энергией, не лезет в карман за выражениями.

Форте привел нас к победе в финале Кубка Швейцарии, который проходил на нашем стадионе и в котором мы обыграли «Лугано» со счетом 1: 0. Именно этот клуб опередил «Цюрих» на одно очко в чемпионате, не позволив нам остаться в высшей лиге.

Мы вылетели, но взяли реванш в финале Кубка. «Цюрих» обеспечил себе участие в групповом этапе Лиги Европы на следующий сезон. Этим матчем закончилось мое пребывание в «Цюрихе», от которого у меня остались замечательные впечатления.

И сам город, и его жители, и партнеры по команде, и руководство клуба, и тренеры запомнились только с лучшей стороны, всем хочется сказать огромное спасибо. Да, «Цюрих» по условиям отличается даже от многих клубов РФПЛ. К примеру, тренировочное поле клуба располагается прямо в парке, где спокойно гуляют местные жители.

Каждый может подойти и посмотреть, как играет команда, но Цюрих не очень футбольный город, хотя там есть еще один клуб – «Грассхоппер». Между ним и «Цюрихом» происходят принципиальные дерби.

Не могу сказать, что игры «Цюриха» вызывали огромный интерес, но швейцарская Суперлига – это хороший чемпионат с качественными стадионами и полями. Очень интересные матчи, они практически всегда бескомпромиссные.

Команды играют на встречных курсах, не стараются играть от обороны, никогда не играют на удержание счета, стараются все время идти вперед. Поэтому матчи получаются зрелищными, с обилием голов и неожиданными результатами.

Самые приятные чувства остались у меня от периода, проведенного в «Цюрихе», и хочется сказать спасибо всем, кто поддерживал меня в тот момент. Со всеми сохранились теплые отношения, мы и сейчас поддерживаем связь.

Желаю команде вернуться в Суперлигу и больше никогда ее не покидать, потому что «Цюрих» этого заслуживает.

Глава 8
Мошенники

Прежде всего, хочу сказать, что в этой жизни доверия заслуживают немногие – это из личного опыта. Людей, у которых относительно тебя не будет никаких заискиваний, которые не будут искать в тебе выгоду – также очень мало.

На моем жизненном пути случилась ситуация, заставившая убедиться во всем вышеперечисленном вдвойне – мне довелось неудачно вложить крупную сумму денег, доверившись, как мне тогда казалось, близким мне людям, сейчас именуемыми в СМИ как «мошенники из Воронежа».

Все началось с того, что в начале 2011 года я поехал в отпуск в Дубай, где встретил давнего, как мне тогда казалось, друга – Ивана Саенко, который впоследствии и станет одним из фигурантов этого дела. К моменту этой встречи мы были знакомы около 8 лет, я знал его по выступлениям в молодежной Сборной России в 2002 году, особенно близки мы стали, когда я играл за «Динамо» и жил в Москве.

Мы часто встречались семьями, делились какими-то жизненными ситуациями, проблемами – он был отзывчив ко мне, и я отвечал тем же.

Конечно, встретились мы тепло. Он познакомил меня со своими товарищами, отдыхавшими вместе с ним. Один из них, Руслан Лесных, который был значительно старше Саенко, произвел впечатление правильного и знающего человека.

Позже я узнал, что это профессиональные мошенники, что потом подтвердил и суд.

Доказано это было в отношении Михаила Сурина – еще одного товарища Ивана, для выдвижения обвинения самому Лесных не хватило доказательной базы, а вина Сурина была доказана по статье «Мошенничество в особо крупных размерах».

Сейчас он находится в местах не столь отдаленных. Суть же всего произошедшего в том, что в этом случае весь развод на деньги был произведен исключительно на доверии к «близкому другу», который посоветовал своих «друзей», а те предложили совместный бизнес.

В МОЕМ ОКРУЖЕНИИ,

КАК Я ПОТОМ УЗНАЛ,

БЫЛИ ЛЮДИ,

СВЯЗАННЫЕ

С РАЗГУЛЬНЫМ

ОБРАЗОМ ЖИЗНИ

И НАРКОТИКАМИ.

Я не подписывал никаких документов, о чем, конечно, сейчас жалею. В тот период моей жизни мне было легко согласиться на подобную авантюру – и это тоже надо признать – образ жизни, окружение, отношение ко всему происходящему – все это и привело к логическому завершению подобного легкомыслия – а именно к знакомству с подобного рода людьми.

В моем окружении, как я потом узнал, были люди, связанные с разгульным образом жизни и наркотиками. Все это крутилось вокруг меня, а я, в силу своего тогдашнего легкомыслия, считал, что все нормально, что вокруг меня добрые и искренние ребята, которые, как минимум, не желают мне зла. Думал также, что рядом со мной женщина – которой я могу доверять, которая со мной честна, которая поддержит.

Когда находишься в такой нездорово-лживой атмосфере, то и попадаешь в подобные ситуации. Хочется предостеречь всех читателей – нужно на все смотреть с широко открытыми глазами и никогда не судить по себе.

Необходимо прислушиваться к родным – родителям, родственникам – людям, независимым от ситуации, но зависимым от твоего душевного спокойствия. Они в том числе говорили мне, что все, что происходит, – ненормально, но я, естественно, не хотел ничего слышать.

Также рядом оказались люди, впоследствии ставшие мне близкими, которые говорили о том, что все это «развод», но я не верил ни единому слову.

Положительной стороной этой ситуации можно назвать то, что я увидел, в конце концов, кто был ко мне неравнодушен и на самом деле пытался оказать помощь. Конечно, увидел я это и оценил намного позже.

Деньги, которые я переводил, – как мне казалось, переводятся на участие в бизнесе. Позже выяснилось, что в этой схеме был замешан сотрудник банка, который переводил деньги уже без моего ведома, подделывая мои подписи.

Он тоже был наказан судом, и ему тоже было предъявлено обвинение, он попал под статью о подделке документов. Это был сложный для меня период, когда пришлось разочароваться практически во всех, кто меня на тот момент окружал, хотя я до последнего не готов был это признавать.

На тот момент я только развелся, наслаждался свободой и холостым образом жизни. Не придавал значения мелочам и людям, которые ко мне приближались.

Возможно, поэтому такая расхлябанность, такой образ жизни и такое поведение в итоге и привело к тому, что я потерял большое количество денежных средств.

Беда не приходит одна, и практически параллельно с этим начались разбирательства в отношениях с матерью моего сына Игоря, которые с таким удовольствием смаковала пресса. Об этом я расскажу чуть позже.

Что касается мошенничества, вина всех была доказана, хоть на все это и было потрачено много сил, средств на адвокатов, поездок в суды и многое другое.

Я участвовал в заседаниях, очных ставках, неоднократно проходил экспертизы, в том числе и почерковедческие.

Хоть вина и была доказана, вернуть мною инвестированные деньги не получилось. Сейчас мы продолжаем бороться за справедливость, мошенники должны понести ответственность в намного большем размере, нежели чем они несут сейчас. Тот срок, который установил суд, – объективно слишком мягкий относительно Сурина, тем более до сих пор не доказана вина Лесных. Он проходил свидетелем, хотя на самом деле как раз таки являлся организатором. И я утверждаю это с такой уверенностью, потому что знаю наверняка.

Опять же все эти перипетии послужили для меня хорошим уроком, зазорного – я считаю – в этом ничего нет.

Хорошо, что вся эта история произошла со мной относительно рано в плане моей профессиональной карьеры, – я еще мог обеспечить свое будущее собственным трудом, играя в футбол – занимаясь тем, что я очень люблю и умею делать.

Однако – еще раз повторюсь – для меня эта история – колоссальный опыт, которая заставила повзрослеть, переоценить свое окружение, взгляды, ценности – словом, взглянуть на жизнь совершенно под другим, до этого момента для меня невиданным углом.

За это я благодарен.

Глава 9
Эмоции и трудности

В профессиональном футболе уровень сборов и игр, конечно, выше, чем в детском или полупрофессиональном. Когда играли на чемпионате города, поле с травой уже казалось идеальным – лучше не бывает.

Завершался чемпионат города осенью, мы нередко играли на полях из гаревого покрытия. Пару раз все поле было залито водой. Мяч реально плавал, начинали игру примерно с центра поля.

Играли и на снегу, и в грязи с лужами, таких трудных условий после перехода в профессиональный футбол не было. Самое серьезное, с чем можно столкнуться, это болельщики соперника.

Играли с «Бешикташем» на выезде еще на их старом стадионе «Инёню». Возле углового флажка располагались трибуны, и там стояли болельщики. Угловые у нас тогда подавал Спивак. Когда он разбегался для подачи, ему «прилетало» кулаками по спине. Охрана на стадионе пыталась что-то сделать, но тщетно.

Еще был случай: в Грузии во время отборочного матча к Евро–2004 погас свет, и представители УЕФА сказали, что матч будет перенесен.

Мы на автобусе выезжали со стадиона, и одновременно с нами оттуда же выходила толпа болельщиков. Они вели себя очень агрессивно: стучали по стеклам, раскачивали автобус, кричали и не давали проехать.

Мои первые предсезонные сборы был с Юрием Андреевичем Морозовым – тренером, о труднейших тренировках которого ходили легенды. Это было так на самом деле. Но мне повезло, в восемнадцать лет удавалось стойко переносить те нагрузки, которые предлагались.

Самое серьезное из того, что было у него, это утренняя зарядка, когда в восемь часов команда выходила на какую-нибудь поляну и начинала с простых прыжков на метров десять-пятнадцать.

Начинаешь прыгать лицом вперед, потом спиной, боком, с прижатыми к груди коленями, на одной ноге, на одной ноге боком, на одной ноге спиной вперед. Это было очень сложно для многих футболистов.

Понятно, что Морозов создавал из нас футболистов, которые смогут перенести очень серьезные физические нагрузки, но некоторые ломались на этих сборах и уезжали домой с травмами коленей. Выживали сильнейшие.

У КАЖДОГО СВОЯ

ПРОФЕССИЯ.

Я ФУТБОЛИСТ, МНЕ

ВАЖНО ЗАБИВАТЬ МЯЧИ,

ВЫИГРЫВАТЬ МЕДАЛИ,

ОДЕРЖИВАТЬ ПОБЕДЫ.

У ЖУРНАЛИСТОВ ДРУГИЕ

ЗАДАЧИ: ПУБЛИКОВАТЬ

СТАТЬИ, КОТОРЫЕ

ИНТЕРЕСНЫ ЧИТАТЕЛЯМ

И СПОСОБНЫ ВЫЗЫВАТЬ

У НИХ ЭМОЦИИ.

Нельзя не вспомнить Петржелу, который пришел в «Зенит» зимой, стояла морозная погода, а начинали мы сборы именно в Питере. Бегали отрезки по километру десять раз. Погода была, наверное, за минус пятнадцать, и мы в парке на Удельной бегали эти кроссы.

Потом на сборах в Турции у нас было по четыре тренировки в день. Первой была зарядка, на ней мы бегали весьма существенный кросс, минут тридцать по песку. Потом шли на завтрак, дальше команда делилась на две группы.

Первая занималась чисто беговой работой, бегали километровые отрезки, нужно было пробежать десять километров в сумме – либо пять по два, либо десять по одному. Вторая работала на футбольном поле.

После обеда эти группы менялись, а после ужина команда шла в тренажерный зал. Упражнения там придумывал сам Петржела, получалось шестнадцать станций, на каждой из них по два человека.

Проходить их нужно было за тридцать-сорок секунд: бег с гантелями, отжимания, приседания, много всего разного. Где-то после шестой станции игроки переползали по полу к другим станциям, потому что нагрузки были реально сумасшедшие.

При Петржеле вообще было много интересных историй. Все знают, что он любил играть в казино. В 2003 году мы с командой жили в Москве, в гостинице «Орленок», там внизу располагалось игорное заведение.

Очень часто футболисты играли за одним столом вместе с главным тренером. Особенно любил это дело Владимир Быстров. На рулетке он у Петржелы все выигрывал. Мы сидели рядом и радовались за Володю.

Петржела распсиховался и закричал Радимову, который был тогда капитаном команды: «Владик, убери всех отсюда! Вы должны уже все спать! Отбой давно был!» Поскольку часы показывали одиннадцать вечера, мы отправлялись спать.

Когда у Петржелы, наоборот, шла игра, могли сидеть и до двенадцати. Так у нас проходили вечера перед играми.

В 2004 году я попросил у Петржелы разрешения на то, чтобы ездить в Москву на поезде. Мы все вместе тренировались в Питере, потом я садился на поезд и присоединялся к команде уже в гостинице.

В том сезоне мы не проиграли в Москве ни одной игры, и я забил в них много голов. Наверное, поэтому пан Властимил благосклонно отнесся к моей просьбе.

Годом ранее Петржела в один момент доверился ребятам из дубля, и в составе появилось много молодых питерских ребят. Дела в чемпионате не клеились, и он выпустил на поле много молодежи одновременно.

Самым старшим из той плеяды был Андрей Аршавин. В нее, наряду со мной, входили Игорь Денисов, Владимир Быстров, Олег Власов, Дмитрий Макаров, Андрей Николаев. Так получилось, что дела пошли в гору, и мы взяли серебряные медали.

ПОВТОРИТЬ

В СВОЕЙ КАРЬЕРЕ,

ЕСЛИ ЕЕ ВИРТУАЛЬНО

ОТМОТАТЬ НАЗАД,

ХОТЕЛОСЬ БЫ ПОБЕДЫ

И КАЖДЫЙ

ЗАБИТЫЙ МЯЧ.

В итоге Петржела остался в истории «Зенита» «паном», а не «пропалом». Рискнул от безысходности, это принесло свои плоды.

Повторить в своей карьере, если ее виртуально отмотать назад, хотелось бы победы и каждый забитый мяч. Это те эмоции, которые невозможно испытать в обычной жизни. Нельзя передать словами те чувства, которые тебе доставляет победа.

Причем не важно, какая победа: в матче, турнире, чемпионате, Кубке. Эти эмоции немыслимо передать, ты стремишься к ним год, несколько лет, может, и всю жизнь, в итоге добиваешься поставленного результата, и тебя захлестывают сумасшедшие эмоции, переполняет чувство выполненного долга.

Ты понимаешь, что сейчас ты достиг высот, сейчас ты сделал то, что другим не под силу. Естественно, этот момент хочется переживать снова и снова, поэтому спортсмены, не только футболисты, говорят, что на следующий день приходит момент осознания того, что ты на вершине.

Осознаешь, что выполнил ту установку, которую давал сам себе, добился цели, которая перед тобой стояла, а дальше наступает пустота. Наступает новый этап – этап подтверждения своего класса, этап доказательства окружающим, что ты лучший и не случайно выиграл трофей.

Поэтому к моментам побед и голов хочется возвращаться снова и снова, так как в обычной жизни невозможно ощутить такие эмоции.

Как у каждого спортсмена, у меня были, можно сказать, свои любимые и нелюбимые журналисты. Опять же со временем я стал понимать причины такого отношения к футболистам со стороны журналистов.

У каждого своя профессия. Я футболист, мне важно забивать мячи, выигрывать медали, одерживать победы. У журналистов другие задачи: публиковать статьи, которые интересны читателям и способны вызвать у них эмоции.

Для того чтобы быть в тренде, нужно идти в ногу со временем, нужно соответствовать толпе и делать то, что продается. Никак не могу за это осудить людей, потому что профессия есть профессия.

В связи с этим были журналисты, которые писали, как мне кажется, совсем несправедливые вещи. Был журналист, не буду упоминать фамилию, который в один прекрасный момент обозлился на меня за то, что я чаще давал большие развернутые интервью московской журналистке, чем ему.

Она писала обо мне добрые, честные и правильные статьи. Тот журналист работал в санкт-петербургской газете, а я на тот момент был популярным, все хотели сделать со мной интервью, но я уже давал его московской журналистке и не видел смысла дублировать.

Поэтому он ополчился на меня. Раньше еще очень популярны были оценки, которые выставляло издание. Знаю, что он намеренно снижал мне баллы за матчи, в которых я не отличался особой результативностью.

По итогам всех матчей оценки суммировались, и лучшему игроку сезона от издания выдавался приз. Несмотря на старания того журналиста, в том сезоне я все же получил приз. Это был 2003 год, у меня многое получалось.

Сейчас стал относиться к этому с пониманием, поэтому стараюсь на каждую просьбу об интервью, если у меня есть возможность его дать, ответить согласием. Понимаю, что журналист делает свою работу и получает за это деньги, люди, для которых он делает эту работу, тоже получают деньги.

Аудитории, которая читает прессу, наверняка это интересно.

Глава 10
Личная жизнь

В отличие от моей профессиональной карьеры, меня явно нельзя назвать образцовым примером в плане семейной жизни. Конечно, я это признаю и осознаю. Мне сложно сейчас сказать наверняка, почему так сложились обстоятельства, что у меня длительный период времени попросту не получалось выстроить достойные отношения. Одно могу сказать точно – прежде всего, виной я тому сам. И уже потом идут все остальные следственные причины. Мое мировоззрение, внутреннее содержание, восприятие окружающей действительности, а соответственно, и качество тех людей, что находились рядом – не в обиду им будет сказано – не располагали к построению семьи в классическом понимании этого слова. И прежде, чем мне удалось ее наконец-то обрести, был проделан большой путь к тому человеку, каким я себя ощущаю сегодня. И, соотвественно, к тем людям, которые сегодня являются моей семьей. Но обо всем по порядку.

Со своей первой женой, Марией Головой, я познакомился осенью 2003 года, мне на тот момент был 21 год. Она была моложе меня на пару лет, и наши отношения протекали, если можно так выразиться, в молодежно-студенческом формате. В этом возрасте крайне сложно понять, чего на самом деле ты хочешь, какой человек тебе нужен рядом, нужен ли он вообще, в чем твой основной приоритет, – и, наверное, честнее будет сказать о том, что ни я, ни она до конца не понимали, что в конечном счете нам нужно от этих отношений. Судьба решила многое – в январе 2005 года Маша забеременела, в феврале того же года мы поженились. Конечно, я был рад, хотя опять-таки, повторюсь в силу своего возраста и жизненного опыта не мог до конца отдавать себе отчет в том, что на мои плечи в скором времени ляжет такая большая ответственность, как полноценная семья.

У нас родилась замечательная девочка, моя дочка. Зовут ее Даша, сейчас ей уже 11 лет.

Наша с Марией семья в итоге просуществовала около 5 лет – в 2010 году нами было принято обоюдное решение расстаться. Это делалось как во благо ребенка, так и во благо нас самих – несчастливые люди, родители не могли привнести в жизнь ребенка ничего хорошего, не будучи сами счастливыми людьми.

Даша живет с мамой, учится в школе, в 5-м классе, увлекается бальными танцами. Я стараюсь свободное от работы время проводить с ней, хотя у нее сейчас уже несколько другие интересы – подружки, общение со сверстниками, развитие навыков видеоблогинга – это веяния культуры, времени – я стараюсь не вмешиваться.

НАША С МАРИЕЙ

СЕМЬЯ В ИТОГЕ

ПРОСУЩЕСТВОВАЛА

ОКОЛО 5 ЛЕТ —

В 2010 ГОДУ НАМИ

БЫЛО ПРИНЯТО

ОБОЮДНОЕ РЕШЕНИЕ

РАССТАТЬСЯ.

С Машей мы расстались в хороших отношениях. Просто поняли в какой-то момент, что тот груз обид, недопониманий и расхождений во взглядах на жизнь – к сожалению, преодолеть мы не можем. Я прекрасно сейчас, с высоты своего жизненного опыта, понимаю, что был во многом не прав, в силу своего темперамента не мог и не хотел признавать свою неправоту.

Я благодарен своей первой супруге за дочь, за время, которое мы провели вместе, за поддержку в сложные для меня карьерные периоды – например, во время перехода в Севилью.

Жизнь в любом случае всегда преподносит уроки, которые, если поняты правильно, должны помогать тебе в развитии собственной личности.

Так как этот брак, в силу отсутствия необходимой у меня тогда мудрости, сохранить не удалось, жизнь и судьба приподнесли мне такой урок, который стал, наверное, одним из самых трагичных, но при этом ценных в моей жизни.

Таким жизненным уроком я считаю свои следующие отношения, наделавшие немало шумихи в прессе.

Отношения с Екатериной Сафроновой – считаю своей ошибкой. Эта история произошла в тот этап жизни, описанный выше, когда у меня перед глазами стояла пелена, и я нарисовал себе в воображении какие-то непонятные картины.

Я познакомился с ней в ночном клубе. Мы относительно недавно расстались с моей первой супругой, и могу сказать, положа руку на сердце, – у меня и мысли на тот момент не могло быть о том, чтобы заводить какие-то новые, серьезные отношения, я их не искал.

Екатерина сказала, что замужем. На вопрос, почему она вообще ходит в ночной клуб, будучи замужней женщиной, последовал ответ: «Муж в другом городе, и вообще, у меня с ним плохие отношения, я собираюсь разводиться. Еще у меня есть дочка».

Я говорю: «А дочка с кем сейчас?» Она: «С бабушкой». Это был первый звонок: ну как можно знакомиться с девушкой для серьезных, как впоследствии оказалось, отношений в ночном клубе? Меня это не остановило.

Наши отношения развивались сумбурно, наверное, к ним больше всего было бы применимо слово «свободные». Мы встречались в каких-то общих компаниях, в ночных клубах, веселились, прожигали время, деньги и жизнь – и всех на тот момент это устраивало.

По прошествии некоторого времени я стал ловить себя на мысли, что мне хотелось бы проводить с этим человеком больше времени – с ней мне было комфортно, не было никакой ответственности, обязательств, никаких стремлений и разговоров по душам – на тот момент я, судя по всему, представлял из себя именно такого персонажа – с тенденцией к деградации, имеющего совершенно примитивные, можно сказать, низменные интересы – честно говоря, вспоминая сейчас еще раз весь этот период своей жизни – помимо того, что мне противно это делать, так еще и противно осознавать, что таким человеком был я сам.

НАШИ ОТНОШЕНИЯ

РАЗВИВАЛИСЬ

СУМБУРНО, НАВЕРНОЕ,

К НИМ БОЛЬШЕ ВСЕГО

БЫЛО БЫ ПРИМЕНИМО

СЛОВО «СВОБОДНЫЕ».

Весь этот период времени Катя говорила мне, что с мужем они уже не живут вместе и вопрос о разводе – дело времени. Я особо не вникал, никакими моральными принципами не руководствовался – по большому счету мне было все равно, из чего опять же сейчас достаточно просто составить мою не самую лучезарную личностную характеристику на тот момент.

О том, что в ее жизни имеют место быть наркотики, я узнал спустя несколько месяцев вот таких вот сумбурных отношений. В доме, где я жил на тот момент, на свой день рождения я собрал компанию приятелей, мы веселились, выпивали, она была среди них. В какой-то момент, ближе к разгару веселья, она подозвала меня, указав на рассыпанный белый порошок и спросила: «Будешь?»

Я никогда в жизни не пробовал наркотики. Несмотря на достаточно фривольный период своей жизни, четко понимал, что одно неверное движение – и с карьерой, из которой в общем-то и состоит моя жизнь, можно будет попрощаться раз и навсегда. Это позволяло держать себя в рамках, в каких-то проявлениях – я очень принципиальный человек, по жизни это помогает.

Возвращаясь к ситуации, я стряхнул одним движением руки все содержимое на пол и тогда же поставил ультиматум – увижу подобное еще раз, отношения закончатся в ту же секунду. И надо отдать ей должное – физически наркотиков я больше не видел – до того момента, пока не выяснил, что она страдает тяжелой, как мне неоднократно потом уже говорили врачи, неизлечимой наркотической зависимостью.

Отношения в таком формате мне достаточно быстро наскучили, спустя какое-то время я решил прекратить это ни к чему не ведущее общение. Да и сам я, как уже писал до этого, ни к чему серьезному готов не был. Наше общение прекратилось, я уехал на сбор.

И вот там-то начало происходить нечто странное – что впоследствии подтвердили некоторые вещи, которые я находил уже после того периода времени, что мы жили вместе и она съехала, – об этом чуть позже.

Я начал очень много думать об этом человеке, сам не мог объяснить причин своих подобных мыслей, представлять с ней семью, хотя сама мысль о семье тогда вызывала у меня легкий мандраж, в общем, без преувеличений – случилось какое-то невероятное наваждение.

ОТНОШЕНИЯ

В ТАКОМ ФОРМАТЕ

МНЕ ДОСТАТОЧНО

БЫСТРО НАСКУЧИЛИ,

СПУСТЯ КАКОЕ-ТО

ВРЕМЯ Я РЕШИЛ

ПРЕКРАТИТЬ

ЭТО НИ К ЧЕМУ

НЕ ВЕДУЩЕЕ

ОБЩЕНИЕ.

Вернувшись в Питер, мы снова начали общаться и съехались. Никто из моих близких на тот момент не оценил подобного моего решения, но мне было совершенно все равно – я разрывал отношения со всеми, рубил с плеча, кто осмеливался сказать мне слово против нее. Краеугольным камнем подобного поведения должно было стать то обстоятельство, что ради этого человека я прекратил всяческие отношения с собственными родителями, просто потому, что они были против этого союза и она поставила передо мной ультиматум – либо они, либо она.

Казалось, я был готов на все. Приезжая со сборов, в надежде побыть вдвоем и отдохнуть, я все время заставал ее в компании подруг, кальяна, вина, громкой музыки в собственном доме – случались крупные ссоры, и тем не менее я как одержимый не мог долго находиться на расстоянии от нее. Я стал задумываться о ребенке. Мне казалось, что это обстоятельство должно было ее утихомирить, заставить вести более умиротворенный образ жизни. На мое подобное предложение она заявила, что по неким медицинским обстоятельствам детей больше иметь не может. Конечно, в это верить я не хотел. В итоге она забеременела достаточно скоро, а я расценил это как Божий промысел, что теперь-то она наверняка изменится и мы заживем полноценной семьей.

Если бы я только имел представление о том, что будет дальше, не смог бы поверить в реальность всего происходящего. Екатерина теперь делала абсолютно все, что ей было угодно, – разговаривала как хотела, вела себя как хотела, устраивала еще худшие шабаши в мое отсутствие, понукала меня тем, что мы не регистрируем наши отношения, – а я не мог этого сделать хотя бы потому, что прекрасно понимал, каким бы это стало ударом для моих родителей. Хотя, что уж говорить, даже о том, что у меня родился сын – они также узнали из газет. Я надеялся, что родится внук, мы поедем все вместе к ним – и они постепенно проникнутся к ней и свыкнутся с этой мыслью. Совместная наша жизнь тем временем стала приобретать все более и более неожиданные обороты – у Кати начались конфликты с моей дочерью. Даша звонила мне, плакала, что Катя оскорбляет ее и ее маму, угрожает тем, что когда родится мой сын, ее брат, – в этом доме ей больше не будут рады – не знаю, насколько нужно было быть отчужденным, но я не верил на тот момент даже собственной дочери, а намного охотнее верил Сафроновой, что 7-летняя девочка в состоянии так нагло лгать. Мне и перед дочкой до сих пор невероятно стыдно за свое поведение.

Весь период беременности протекал как на иголках, поведение ее становилось все более вопиющим, ее первый ребенок – дочка – практически всегда находилась у бабушки, матери ее первого мужа – и это, кстати, было Катиной инициативой.

Я начинал понимать где-то на подсознании, что, возможно, ошибся в выборе – но пути назад уже не было. Меня стала угнетать эта обстановка вечного псевдовеселья – раздражали собрания подружек, просмотра «Дома-2» и прочих мало чем выдающихся реалити-шоу, скупка всей существующей желтой прессы, ее внезапные ночные рандеву с целью «поехать покататься» и прочие странные и необъяснимые для меня вещи, которые я стал все отчетливее замечать, но разорвать эту связь, в том числе и по причине ее беременности, я не мог, считал это недостойным. Меня разрывало на части, как будто во мне уживалось два разных человека – один осознавал всю плачевность ситуации, другой – был по-прежнему зависим от этой женщины.

Несколько раз ее клали на сохранение, поскольку ее образ жизни приводил к подобным исходам. Врачи просили меня поговорить с ней, дать понять, что она может потерять ребенка такими темпами – на все мои попытки я встречал поток неконтролируемой агрессии, после чего понимал, что лучше вообще ничего не говорить, дабы не провоцировать ситуации.

Все эти 9 месяцев я находился в состоянии глубочайшего стресса, что сказывалось, конечно, и на моей игре, и на прочих отраслях моей жизнедеятельности – стоит ли говорить о том, что вся история с Воронежем также произошла в этот период моей жизни.

После того, как Катя родила, она начала манипулировать ребенком – требовала узаконивания отношений, при этом продолжала отказываться идти на контакт с моими родными и теми друзьями, с кем я общался на протяжении многих лет до встречи с ней.

Частые домашние вечеринки – теперь сменились вечеринками на выездах – по ночам, когда я засыпал, она забирала сына и уезжала в неизвестном направлении.

Так как я уже в общем-то понимал, что она способна на все что угодно – пропускал тренировки и мчался на ее поиски – находил сына, лежащего в одной пеленке на лежаке у бассейна пригородного отеля – в то время как она развлекалась с подружками у барной стойки.

Вся эта эпопея завершилась ровно одним днем – в очередной ее подобный приступ она уехала в ночь к некой подруге на квартиру, оставив меня с сыном одного. В доме, где жила подруга, этажом выше располагалась квартира крестного моего сына Игоря – близкого мне человека и друга.

Катя начала звонить его жене, говоря, что ей срочно нужно пожаловаться на меня, та спустилась вниз, в эту квартиру, – навстречу ей вылетела раздухарившаяся Сафронова с пакетиком белого порошка в руке.

Крестный рассказал об этом инциденте – но предложил не делать поспешных выводов – взять волосы с ее расчески и отдать их на соответствующий анализ – он показал высокую концентрацию наркотических веществ.

Мы встретились все вместе, и при крестном я сказал: «Екатерина, ты принимаешь наркотики». Поставил условие – либо ты лечишься, либо мы расстаемся. Ребенок с мамой наркоманкой – это ненормально. Она согласилась лечиться. Потом стала орать, психовать, пыталась выпрыгнуть из машины. Утром собрались, я ее отвез в клинику. Сделали анализы, провели обследование. Выяснилось, что зависимость многолетняя. Тогда мне стало совсем плохо.

Картинки начинали складываться в голове, я понимал происхождение бесконечной крови из носа, бессонницы, странных перепадов настроения – от эйфории до агрессии – и понимал также, что это начало конца.

Сыну на тот момент было 6 месяцев.

Следующие полгода я посвятил себя борьбе за ее выздоровление. Мне казалось, что хотя бы ради ребенка я должен попытаться. Наблюдался у психолога несколько раз в неделю, при этом сильно замкнулся в себе, загнал себя в угол.

Начинал понимать головой, что, даже если чудо и произойдет, вместе с ней быть я уже не смогу.

А в глубине души, конечно, продолжал надеяться.

Ситуаций, которые заставляли меня все больше убеждаться в том, что шансов на выздоровление нет, становилось все больше.

Пробыв какое-то время в клинике, она стала плакаться и проситься домой, увидеть сына. Просила перевести ее на амбулаторное лечение, обещала каждый день приезжать на осмотр к врачу. Врач, несмотря на то, что был настроен скептически, – оставил это решение за мной, под мою ответственность – я решил дать шанс.

Итог – спустя трое суток амбулаторного лечения все ее анализы вновь оказались положительными – медики подытожили, что за всю историю их многолетней практики так быстро не срывался еще никто.

Я вновь и вновь в ультимативной форме возвращал ее в больницу – все это время сын находился с няней – со своими родителями на тот момент я по-прежнему не общался, просто-напросто мне было стыдно.

В это же время я подал документы в суд на проживание ребенка со мной – мне казалось, что для нее это должно стать самой сильной мотивацией к выздоровлению. Она совершенно спокойно подписала эти документы, говоря мне о том, что все понимает и так будет правильно для всех.

Насильно в клинике никого держать не будут, и спустя некоторое время она выписалась из нее самостоятельно и переехала жить к своей бабушке. Не звонила мне и не писала, о сыне также не вспоминала. Мне стало ясно, что бороться со своим недугом она не собирается и ради этой зависимости готова отказаться от семьи – все произошло, в общем-то, так, как меня предостерегали врачи.

Разбирая ее вещи, которые остались в доме, я нашел в общем-то все, о чем мог косвенно догадываться, а в глубине души не хотел находить – и специальную трубку, где находился кокаин, и пустые тюбики из под кремов с фольгой на дне, заговоренную воду, и записки, распиханные чуть ли не в кажем укромном углу дома – заговоры на любовь, восхищение, поклонение и все в этом духе.

Стало просто страшно за себя – пошел к батюшке, причастился, исповедовался, стало легче намного. Я – верующий человек и не склонен верить в подобные происки – но иначе как колдовским наваждением эти два года своей жизни назвать не могу.

Посмотрел на все другими глазами, и ужаснулся собственной жизни.

Екатерина, с момента добровольного побега из клиники – не звонила и не объявлялась. Так продолжалось несколько месяцев. За это время я потихоньку стал приходить в себя, познакомил родителей с внуком, вернулся к общению с братом, с теми друзьями, с кем не общался целых два года.

Был момент, когда Игорю должен был исполнится год, на тот момент уже несколько месяцев от нее не было никаких проявлений. Я ей сказал, что она может просто сдать мочу, чтобы увидеть ребенка. Спросил: «Приедешь на день рождения?» Она: «Да, приеду». За три дня до праздника она звонит и говорит, что заболела, не успеет выздороветь ко дню рождения и не приедет.

Для меня все было предельно ясно и понятно – это ситуация не разрешится, я должен принять эту ответственность, взять воспитание своего ребенка на себя, потому что больше этого некому было бы сделать, – и жить дальше. С большой долей вероятности я расплачивался за годы бездумного легкомыслия – и я осознавал это так четко, как никогда.

Казалось, что морально я повзрослел на целый век – не осталось совершенного ничего от того беспечного парня, каким я был до знакомства с ней.

Я думал, что жизнь наказала меня достаточно, – был, в общем-то, готов к тому, что буду один еще очень длительный период времени, хотел сконцентрироваться на детях, карьере и своем здоровье, прежде всего – пытаясь вылечить ее, до нездоровых судорог в итоге дошел я сам, даже ребята в команде шутили, почему все время и по любому поводу у меня дергается глаз. Сильно переживал за слабое здоровье сына, занимался его укреплением.

И тут – как гром среди ясного неба – заявления Екатерины в СМИ о том, что я обвинил ее в наркомании и отобрал ребенка.

И на целый год все закрутилось по новой – теперь мне нужно было доказывать, что я не виноват, а благодаря ее горьким слезам на федеральных каналах сделать это было крайне сложно, ведь наш добросердечный народ всегда жалеет тех, кто находится в трудном положении – а уж тем более, если это несчастная девушка, у которой всемогущий футболист отобрал ребенка, чтобы не платить алименты. Понимаете теперь сами, каково мне было слышать подобную версию из ее уст? Тем более, что я на самом деле пытался и был готов тратить любые деньги на здоровье некогда любимого мною человека, но все это оказалось обесценено и не нужно.

Так как теперь ее позиция была ровно следующая – а именно – она вообще отрицала, что когда-либо что-либо употребляла – нам приходилось общаться через адвокатов.

Я был открыт к диалогу, потому что знал правду.

Зачем ей было это нужно и чего она добивалась – прежде всего славы, наверное, лавр, если так правильно можно выразиться, Юлии Барановской – но давайте будем откровенны – это две абсолютно разные истории.

Денег, потому что за все опубликованные мои интимные фотографии, что она сливала в прессу, за все рассказы о том, какой я изверг, тиран и изменщик – ей платили большие деньги, и она, безусловно, чувствовала себя звездой.

Народ с радостью подхватил эту историю, верил ее горьким слезам, рассказам о моей непорядочности – а я молчал – и молчал потому просто, что у меня не было сил говорить в ответ хоть что-либо.

Для меня вся эта ситуация стала страшным предательством – не бизнес-партнера, не друга или приятеля – а человека, с кем я прожил два года и в отношениях с кем родился маленький, ни в чем не повинный ребенок.

Я ждал, что, возможно, она позвонит мне напрямую и хотя бы объяснит причину своего подобного поведения – но этого не произошло ни разу. Она с таким упоением давала интервью, ходила на передачи, рассказывала обо всей нашей жизни до мельчайших подробностей – вплоть до того, как происходила интимная жизнь, – у нее просто не было времени, чтобы набрать мой номер.

Единственным положительным моментом стало мое сближение с родителями – я лежал у матери в ногах, понимая и признавая, как она была права и что я наделал со своей жизнью.

Эта ситуация очень нас сплотила.

Если честно, мне сложно сказать, сумел бы я пережить все то, что со мной происходило, каким бы человеком вышел после завершения всех этих судебных процессов. Но, помните, Бог все видит и, если считает, что урок твой пройден и ты понял, что до тебя хотели донести, – обязательно даст силы все преодолеть, подарит благодать.

И вот сейчас уже я хочу рассказать о том, что случилось со мной после этой истории, как я познакомился со своей женой и как она в буквальном смысле слова спасла меня и подарила мне полноценную любящую семью, которую однажды, по молодости и глупости, я потерял, и за что впоследствии поплатился.

Итак, летом 2014 года, как раз когда все эти судебные баталии протекали в самом своем разгаре – а я, соответсвенно, находился не в лучшем своем психологическом состоянии, – в одном из глянцевых питерских журналов нашел фотографию симпатичной девушки, она рассказывала в нем о своем образовании и о том, где планирует его продолжать, что-то в таком духе. Вспомнил, что видел ее несколько лет назад в самолете – когда с дочкой и родителями возвращался из поездки в Дубай, она летела оттуда же – со своим родителями. Что примечательно, Милана об этой встрече тоже вспомнила, когда я ей озвучил, что такая имела место быть.

Так вот, мой товарищ подбивал меня на эту встречу, говоря, что мне нужно развеяться от череды гнетущих мыслей, пообщаться с кем-то, отвлечься.

Отчасти я был согласен с ним, практически год, с момента как Екатерина добровольно покинула клинику и разорвала этим все отношения, я был один и, можно сказать, законсервировался в подобном состоянии.

Я узнал номер Миланы, написал ей, спросил о возможности встретиться. Она на тот момент была не в России, мы стали переписываться – естественно, увидев очередные свежие публикации в СМИ про меня, в контексте которых говорилось, что я женат, – попросила не писать ей больше, в случае, если это правда. Я обозначил позицию свою, что и как было на самом деле. И где-то спустя две недели переписки мы наконец-то встретились.

Скажу честно, не ждал ничего. Хотел убежать от самого себя и от того периода жизни, в котором находился. Милана, конечно, и внешне, и по-человечески сразу к себе очень расположила. Искренне удивилась, что я помню об этой истории в самолете. Рассказывала о том, что закончила университет, готовится к поступлению в магистратуру – я все слушал и, учитывая предыдущий опыт общения с девушками, – удивлялся, что ей именно эта тема составляет сферу ее интересов, но для себя отметил.

Постороннему человеку открыться легче, а так как я вообще все время молчал о ситуации, со мной произошедшей, то когда спустя какое-то время разговора она попросила рассказать меня о том, что же все-таки произошло, – я начал говорить и уже не смог остановиться. Вот так вот за один вечер моя будущая жена узнала все, что сидело в моей душе на протяжении двух долгих лет. Возможно, поэтому она ею впоследствии и стала. Я видел, что она обескуражена всем, о чем я ей рассказал, и в итоге спросила: «Чем я могу помочь?» – что вызывало у меня улыбку впервые за долгое время, хотя, как оказалось, помогла мне она действительно многим.

Мы стали общаться – встречались по вечерам в кафе, рядом с ее домом, разговаривали, я рассказывал ей о жизни с Игорем, она давала мне советы, исходя из своего опыта воспитания младшего брата, обсуждали житейские темы, мне был интересен ее взгляд на мир – он кардинально отличался от того, что я встречал в окружении прочих женщин. В наших с Миланой отношениях я уж точно никуда не спешил. 4 месяца она была мне товарищем и другом, человеком, умеющим и готовым слушать. Именно благодаря ей я смог в конечном счете озвучить в прессе всю эту ситуацию со своей стороны – она убеждала меня в том, что я не должен молчать, хотя бы из уважения к своим болельщикам. Она находилась рядом со мной в тот период, когда желтая пресса лила на меня грязь, рассказывая и о рукоприкладстве, и об изменах, и обо всем, о чем можно было в принципе написать.

И мне было намного легче, потому что у меня была поддержка. Принимающая меня, подталкивающая к тому, чтобы двигаться дальше. Я с трудом привыкал к таким отношениям, совершенно для меня новому формату.

Через какое-то время я познакомил ее с сыном, общий язык они нашли очень скоро. Милана, несмотря на то, что все суды к тому моменту я уже выиграл и мог лишить Сафронову родительских прав, просила этого не делать – наоборот, всегда оставаться открытым к диалогу. Я уже молчу про то, сколько ей пришлось вынести, когда в итоге про наши отношения узнала пресса и во все эти разборки втянули ее, ее отца – который вообще крайне абстрактно представлял, где чьи дети и что вообще происходит, – и стали лить грязь еще и на них, ни в чем не повинных людей.

Миланино происхождение, статус ее семьи, который, опять-таки, раздула желтая пресса как невероятно весомый факт в наших отношениях – всего лишь следствие. Для меня в первую очередь решающим критерием явилось то, что она поддержала меня, поняла и приняла в невероятно сложный для меня жизненный период.

Я долго шел к тому, чтобы предложить ей попробовать отношения – все-таки у меня двое детей, скандальная история, и она – молодая девушка, с абсолютно другим мировоззрением и целями. Но мне было бы сложно остаться без нее, и я рискнул.

Мы вместе поехали в отпуск, в котором я не был около 3 лет со всеми перипетиями своей жизни – оттуда уже вернулись в качестве пары. Я предложил узаконить наши отношения – и ни на секунду не сомневался в правильности своего выбора. Идея сделать свадьбу скромной – опять-таки была ее идеей. Она не хотела, чтобы в очередной раз пресса обрушилась на меня с тем, что я устраиваю пир во время чумы. Я благодарен ей за понимание. Мы съехались, начали жить втроем, вместе с сыном. Не знаю, бывает ли такое на самом деле, или, может, я себе все это только придумал, – но в моей голове постепенно начинала складываться та картинка семьи, о которой я мечтал. Милана нашла общий язык с Дашей, моей дочкой, да такой, что дочка теперь рвется ко мне приезжать только тогда, когда Милана дома. Сын, конечно, привязан к ней, обращается к ней по имени. Но если спросить его, кого он считает мамой, – он покажет на нее, сейчас ему уже почти 4 года.

За все это время Екатерина не появилась ни разу, а после того, как ее несколько раз ловили на употреблении и хранении наркотиков и вся эта информация утекала в прессу, – она пропала и с заголовков газетных полос.

Хотя наша семья по-прежнему открыта для общения.

Мы вместе с женой успели пожить в Цюрихе – я уходил туда в аренду на полгода, когда возможности играть в «Зените» у меня не было, – уходя туда за практикой, мне приходилось отказываться от своей полугодовой зарплаты. Жена поддержала меня, и это придало мне сил ехать, чтобы иметь возможность играть. Как вы знаете, сейчас я благополучно вернулся и играю за «Зенит».

В начале лета мы с женой узнали, что ждем ребенка. Я рад, безусловно, что стану многодетным отцом – а каким образом и как сложилось – так сложилось – это мой опыт, и, наверное, не пройдя его, я бы не имел сейчас вокруг себя ту семью, которую имею. Осознание просыпается уже совершенно другое – когда ты знаешь, что рядом с тобой прежде всего твой друг, товарищ, психолог, мотиватор – и все это твоя жена – беременность сплочает еще сильнее, когда ты приходишь к этому осознанно. Большое количество проектов, в том числе и наш Фонд, я смог реализовать также благодаря ей. Или, допустим, вот эту самую книгу. Потому что она верит в то, что каждое подобное мое начинание обязательно увенчается успехом.

То, что сегодня я спокоен и счастлив, – без лишнего стеснения могу назвать Божьим промыслом и благодатью. Считаю, что понял и прошел свой непростой жизненный урок, – и за это в награду получил такого человека, как моя жена.

Глава 11
Встречи, знакомства, друзья, увлечения…

С Сергеем Шнуровым, в народе просто Шнур, мы познакомились году в 2005-м по поручению одного петербургского издания, когда звезды футбола, игроки «Зенита», общались со знаменитостями Петербурга.

Это были актеры и музыканты, люди, не имеющие отношения к спорту как таковому. Все болельщики «Зенита», конечно, но извне, с футболистами до этого не общались.

Зная мою любовь к творчеству «Ленинграда», издание организовало интервью. И вот мне повезло, нас, можно сказать, познакомили. По задумке организаторов Сергей должен был брать у меня интервью, но ничего не получилось.

Мы проговорили много-много времени, но он не включил диктофон и сказал: «На фиг мне это надо, мы с тобой будем просто болтать». В то время мне было двадцать два, а ему тридцать три, разница в возрасте сказывалась, но мы находили общие темы.

МНЕ И ПО СЕЙ ДЕНЬ

НРАВИТСЯ ТВОРЧЕСТВО

«ЛЕНИНГРАДА»,

А СЕРЕГЕ, ДУМАЮ,

НРАВИТСЯ ТВОРЧЕСТВО

НА ПОЛЕ ТАКОГО

ФУТБОЛИСТА, КАК

АЛЕКСАНДР КЕРЖАКОВ,

НРАВЯТСЯ ПОБЕДЫ

И ЗАБИТЫЕ МЯЧИ.

Мне и по сей день нравится творчество «Ленинграда», а Сереге, думаю, нравится творчество на поле такого футболиста, как Александр Кержаков, нравятся победы и забитые мячи.

Нам было о чем поговорить, и эти взаимоотношения продолжаются и поныне. С каждым годом все интереснее и интереснее общаться друг с другом. Девяносто процентов людей знает Шнурова лишь по песням и экстравагантным интервью. Они думают, что он и в жизни такой же.

Для меня Сергей – это очень умный и разносторонний человек, с ним приятно общаться на любые темы, которые хочешь с ним обсудить. Всегда можно почерпнуть что-то новое о спорте, жизни, еде, политике, музыке, кино, об искусстве – совсем не важно, о чем.

Это человек со своей точкой зрения, которую всегда интересно послушать. Я очень счастлив, что мне повезло быть знакомым с ним, мне повезло тесно общаться с ним, мне везет в том, что я, когда присутствую на концертах, могу выходить на сцену вместе с «Ленинградом».

Потому что его творчество я люблю. Знаю этого человека, знаю, о чем он говорит в жизни и что хочет сказать в своих песнях. Ту атмосферу, которую он создает в зале на своих концертах, я не ощущал нигде.

Человек, который может объединить своим творчеством людей разных профессий, разного статуса, разного возраста, когда они в едином порыве поют его песни, пусть даже и с нецензурной лексикой.

Два часа все не просто сидят на месте, а танцуют. Это под силу только избранным артистам. Сергей принадлежит именно к таким, как бы кто ни относился к его творчеству. Та атмосфера, которую он создает на сцене, – это одно, то, какой он в жизни, – это другое.

Он интересный собеседник и хороший товарищ. Я очень рад, что судьба связала меня с ним, рад, что мы с ним общаемся и я могу делиться тем, что у меня есть, и выслушать от человека его точку зрения на разные темы.

Еще один важный человек в моей жизни – это Евгений Плющенко. Мы с ним познакомились то ли в конце 2003 года, то ли в начале 2004 на вручении одной из премий в Санкт-Петербурге. Общались долгое время, я ходил на те соревнования, где он участвовал, болел за него. Потом начали дружить семьями, Женя был свидетелем на моей первой свадьбе. Помню, во время его выступления на Олимпиаде в Турине я был на сборах в Голландии, закрылся один в комнате, включил телевизор и переживал за него, наверное, больше, чем кто-либо другой. Когда объявили о его победе, я начал бегать по отелю с радостными воплями, испытал неподдельные эмоции, обрадовался победе друга. А потом в нашей жизни произошла одна непростая ситуация, которая надолго нас разлучила как друзей.

У Жени тогда был непростой период в семейной жизни, а я, не разобравшись в ситуации, не поддержал его и не понял всей сути проблемы до конца. Тем не менее мне выпала большая ответственность стать крестным отцом его сына Егора – подобные события становятся знаковыми в жизни каждого человека, таким оно стало и для меня, несмотря на то, как складывались обстоятельства в дальнейшем.

К сожалению, не поняв друг друга, мы потеряли связь и помирились только спустя долгих десять лет. Произошло это во время моей аренды в Цюрихе, когда в один из моих выходных меня пригласил на ледовое шоу Максим Траньков. После него мы поехали в гостиницу, где жили фигуристы. Вечером там произошла судьбоносная для наших отношений встреча с Женей, мы очень долго разговаривали, конечно, совершенно по-другому теперь воспринимая и оценивая события прошлых лет. После этого разговора наши дружеские отношения восстановились, мы смогли понять друг друга и простить старые обиды. Я благодарен судьбе, что в моей жизни есть такой человек, как Женя, – он по-настоящему открытый, искренний, честный, порядочный, в силу своего теперешнего возраста рассудительный, понимающий и мудрый – к тому же настоящий профессионал в своем деле.

ЖИЗНЬ – ТЕАТР,

А ЛЮДИ В НЕМ АКТЕРЫ,

КАК СКАЗАЛ УИЛЬЯМ

ШЕКСПИР. КОГДА ТВОИ

УДАЧНЫЕ ДЕЙСТВИЯ, НЕ

ТОЛЬКО НА ФУТБОЛЬНОМ

ПОЛЕ, НО И В ДРУГИХ

ОБЛАСТЯХ, ПОЛУЧАЮТ

ПОЛОЖИТЕЛЬНЫЕ

ОТЗЫВЫ, ТЫ

ПОНИМАЕШЬ, ЧТО

ДЕЛАЕШЬ ВСЕ ПРАВИЛЬНО,

И ЭТО САМОЕ ГЛАВНОЕ.

Сейчас в его жизни есть счастливая семья, любимая женщина, которая помогает ему и поддерживает во всем. У них с Яной Рудковской растет замечательный сын, Саша. Я правда рад, что в его жизни все хорошо, он этого заслуживает больше, чем кто-либо другой. Рад также, что мы сейчас общаемся так же тепло, как будто между нами и не было этих десяти лет без общения. Рад, что наши семьи нашли общий язык. Конечно, многое упущено, много лет прошло без обоюдного общения, с другой стороны, сейчас мы оба изменились, как изменились и наши жизни, – и, как мне кажется, определенно в лучшую сторону. Сейчас мы снова можем позвонить друг другу, снова можем в любой момент встретиться в свободное время и общаться так, как мы общались прежде. Очевидно, стали мудрее и взрослее, значит, так оно и должно было произойти, и у нас еще будет время все наверстать.

На данный момент у меня было две роли в кино, обе они, конечно, эпизодические. Снимался в картине, которую продюсировал Тимур Бекмамбетов, она называется «Выкрутасы». Вторая роль была у Владимира Шевелькова в фильме «О чем молчат французы».

Театральный опыт получил благодаря другу и товарищу Косте Хабенскому, который пригласил меня принять участие в благотворительном спектакле «Поколение Маугли».

Участие в «Выкрутасах» – это колоссальный опыт. На съемочной площадке я познакомился с замечательными людьми, с Тимуром Бекмамбетовым к примеру. В этом мне помогла Лена Болотова, которая долгое время работала со мной.

Она помогала во многом, решала многие проблемы бытового плана, впоследствии стала моим пиар-менеджером. Благодаря ей эта задумка удалась и произошло знакомство с Тимуром, которому понравилась идея о том, чтобы включить меня в этот фильм.

Там снимались такие великолепные актеры, как Костя Хабенский, Милла Йовович, Владимир Меньшов, Иван Ургант и многие другие. Я был среди них, и последние тридцать секунд этого фильма заканчивались кадрами со мной, это было просто здорово.

Идея самого фильма мне также очень понравилась, это добрый семейный фильм.

Аналогичные слова могу сказать и о картине Владимира Шевелькова, которого помнил еще по «Гардемаринам», он снял со мной добрую киноленту «О чем молчат французы». Там в каком-то моменте речь шла о «Зените», о том, чтобы показать наш родной клуб.

С удовольствием принял участие, времени это заняло намного меньше, чем в «Выкрутасах», я снимался где-то час. Получилось классно, людям нравится, зрители хлопают в тот момент, когда я появляюсь на экране.

Они испытывают какие-то положительные эмоции, это главное.

Я в любой момент, когда у меня будет возможность, буду поддерживать проект Кости Хабенского, буду участвовать во всем, что предлагает Костя, его благотворительный фонд, потому что ту радость, которую он приносит людям, те эмоции, которые он дает залу, я ощутил на себе во время репетиций и спектаклей в Санкт-Петербурге, в зале Кремлевского дворца в Москве.

Это было что-то невероятное. Каждый раз ты выходишь на сцену, волнуешься, но когда слышишь в зале детский смех как реакцию на твои действия, то понимаешь, что делаешь все правильно.

Актер – это очень тяжелая профессия, надо понравиться зрителю, и вот эти эмоции, которые ты получаешь из других сфер жизни, перевоплощаясь в актеров, в кого-то еще, очень важны, ведь футбол такое же искусство.

Жизнь – театр, а люди в нем актеры, как сказал Уильям Шекспир. Когда твои удачные действия, не только на футбольном поле, но и в других областях, получают положительные отзывы, ты понимаешь, что делаешь все правильно, и это самое главное.

Счастлив, что у меня была такая возможность попробовать себя в новой сфере.

Глава 12
Благотворительная деятельность

Я родился, как известно, в небольшом областном городе Кингисеппе под Санкт-Петербургом.

На моих глазах, так уж вышло, рушились многие судьбы моих сверстников – причинами тому служили безденежье, отсутсвие возможностей для развития в маленьком городке, достойных для подражания примеров.

Я видел все это, формируясь как личность, как мужчина, и, конечно, не мог и не хотел оставаться равнодушным к существующей проблеме. Однако, занимаясь выстраиванием собственного жизненного пути, времени на то, чтобы подойти комплексно к этой проблеме, попытаться решить или хотя бы улучшить ее, попросту не хватало. И время шло.

Впервые идея о создании собственной благотворительной организации закралась у меня еще в 2005 году, до отъезда в Севилью. Я понимал, что имею возможность и желание помогать, но, к сожалению, на тот момент на моем пути не повстречалось тех людей, которые поддержали бы меня в этой инициативе. Я много лет подряд оказывал и продолжаю это делать – помощь фонду Кости Хабенского, который служит для меня огромным примером в том числе и в этом отношении. Помогал, конечно, и адресно.

Однажды, например, я стал очевидцем вот такой истории, которая, безусловно, оставила след в моем сердце, и я часто о ней вспоминаю.

В 2014 году, летом, когда начался чемпионат мира по футболу, ко мне обратились с просьбой – помочь 15-летнему мальчику Леше, который сильно болел раком. Его мечтою было пообщаться со мной, тем более что он являлся ярым болельщиком «Зенита», несмотря на то, что жил в Москве.

Сперва мы пообщались с ним по телефону, затем в скайпе, и я пообещал прислать ему свою футболку с пожеланиями и автографом. У нас была игра с «Торпедо», а после нее – выходной, и так как желание и возможности совпали, я решил приехать к Леше лично и вручить подарок.

Исходя из нашего предшествующего общения, он произвел на меня впечатление сильного, не по годам смышленого и целеустремленного молодого юноши, мне хотелось увидеться с ним лично.

Я взял билет на утренний поезд «Сапсан» и отправился в Москву, предварительно переговорив с его родителями, уточнив адрес, объяснив это тем, что курьер должен привезти им посылку.

Когда я приехал к Леше домой, для него это действительно стало сюрпризом и вызвало массу эмоций, не меньше эмоций эта встреча вызвала и у меня. Для меня явилось откровением, как стойко и с каким достоинством он держался, несмотря на то, что его болезнь находилась в своей завершающей стадии, как был настроен на борьбу с недугом, каким был открытым, сердечным и понимающим парнем. Состояние его здоровья не позволяло нам беседовать очень долго, мы разговаривали столько, сколько это было для него возможно, я также пообщался с его родителями – невероятными людьми, которые отдавали абсолютно все, посвятили свои жизни борьбе за жизнь сына, они произвели на меня огромное впечатление.

К сожалению, через несколько дней после нашей встречи Леши не стало. Для меня это стало серьезным психологическим потрясением, но я бесконечно благодарен судьбе, что она привела меня в эту семью, дала возможность пообщаться с каждым, увидеть жизнь глазами этих людей. Каждая ситуация, которая заставляет тебя измениться, – я считаю – ценный жизненный дар и урок – а благодаря Леше и его семье изменился и я сам.

Я храню память об этом мальчике, я буду помнить об этой встрече всегда, и я действительно рад, что успел на эту встречу.

Через некоторе время в товарищеском матче с Азербайджаном мне удалось забить два гола, они стали 28-м и 29-м за сборную в моей карьере, что позволило мне стать лучшим бомбардиром в истории сборной России на данный момент, и эти два гола я посвятил Леше, уверен и надеюсь, что ему был приятен этот жест оттуда, откуда он за мной и по сей день, я уверен, наблюдает.

Эта ситуация, как я уже сказал, многому меня научила. Прежде всего, наверное, тому, что нужно беречь и ценить своих близких, быть благодарным просто за то, что они находятся рядом тобой.

Возвращаясь к истории создания моего благотворительного фонда, правильнее всего будет обозначить следующее – видимо, в определенный момент моей жизни я уже более осознанно и рационально пришел к тому, что готов взять на себя подобную ответственность, меня окружали люди, готовые мне помочь и я знал, чем хочу заниматься в рамках моей благотворительной деятельности и кому конкретно хочу помогать.

Спусковым крючком к началу активных действий послужила поездка в Кингисепп, куда меня пригласила администрация города на день Рождения местного детского дома.

Мы приехали туда вместе с женой, и все то, что мы увидели, не могло оставить нас равнодушными.

Я отметил для себя прежде всего совершенно потерянные, испуганные детские взгляды.

Дети боялись идти на контакт, разговаривать со мной, на мои вопросы о планах на будущее – терялись, некоторые отвечали прямым текстом, что их попросту нет.

В моей памяти то и дело всплывали картинки из моего детства, из юности о подобных историях, о подобных детях и подобных целеустремлениях – по опыту знаю, что ничем хорошим это еще не заканчивалось.

После посещения детского дома, нам организовали экскурсию в детский реабилитационный центр, находящийся неподалеку, – картина также, к сожалению, не воодушевляла. Работники центра сетовали на отсутствие необходимых реабилитационных аппаратов, игровая площадка, предназначавшаяся для подопечных учреждения, – также отсутствовала.

Решение мною было принято тогда же. По возвращении мы решили начать заниматься оформлением документов нашей благотворительной организации, название для нее придумал я, и выбрал его не случайно – «Звезды детям».

С одной стороны, его, конечно, можно трактовать дословно – люди, имеющие влияние, известность, мои прежде всего друзья, с радостью откликнулись на мою инициативу, были готовы принимать участие и помогать – по такому принципу расхожее отождествление их со словом «звезды» вполне отвечало своему понятию. С другой стороны – подтекст, в большей степени, я пытался донести метафорический – «дотянуться до звезды», «выше только звезды» – все эти тезисы подходят к описанию нашей деятельности, которая, если говорить простым языком, заключается в том, чтобы давать детям иные возможности, открывать другие горизонты, исполнять их мечты, помогать реализовываться в жизни – дарить им те самые, недосягаемые, казалось бы, «звезды».

За время нашего существования прошло вот уже практически 2 года, мы сделали намного больше, чем я мог представить себе изначально, – в моем родном городе Кингисеппе у детей есть все, в чем они нуждались, – и площадка, и реабилитационные аппараты, и культурно-досуговые мероприятия, которые мы организовываем и привозим из Петербурга. Мне приятно осознавать, что я в какой-то степени могу оказывать влияние на формирование уровня и восприятия жизни молодого населения своего родного города.

Я также много раз повторял, что развить нашу деятельность до такого серьезного масштаба было бы невозможно без нашей команды, члены которой посвящают этой работе свои жизни, без наших благотворителей, которые жертвуют нам средства и доверяют прежде всего мне, и, конечно, без моей жены – которая взялась курировать и контролировать всю эту кропотливую работу.

Сегодня мы занимаемся детьми с синдромом Дауна, детьми с диагноз ДЦП, помогаем Санкт-Петербургскому детскому хоспису, помимо того, конечно, что полностью курируем все детские социальные учреждения города Кингсеппа.

И я не планирую останавливаться – пока у меня есть возможности, силы, сподвижники и желание – я убежден, что необходимо двигаться дальше.

К вопросу о том, почему я придаю своей деятельности публичный характер – точнее, предвосхищая его, – в жизни я столкнулся с очень большим количеством негатива, который по той или иной причине придавался огласке.

О подобном говорить положено, более того, приветствуется. Я, честное слово, никогда не понимал, почему такая тенденция применима к жизни. Почему о жесткости, насилии, обмане, несправедливости говорить допустимо, а о том, что происходит положительного, позитивного, нужного – нет. Я не считаю, что заниматься благотворительной деятельностью зазорно, и не буду – наоборот, я считаю, что чем больше человек знает о существовании подобной организации, тем большее количество людей имеет возможность обратиться за помощью либо оказать ее. Это, если угодно, своеобразная платформа для объединения людей с целью помощи друг другу – по крайней мере я это так вижу. И я искренне рад, что многие разделяют мое видение.

Глава 13
Оглядываясь назад… Что буду делать дальше?

Я бы хотел побеждать в каждом матче и выигрывать каждый турнир, в котором участвовал, но спорт тем и прекрасен, что в нем есть победы и поражения.

В той карьере, которая у меня сложилась, мне ничего не хотелось бы поменять, у меня в ней были подъемы и спады, победы и поражения, тяжелые и легкие времена, периоды, когда получалось все, и периоды, когда не получалось ничего.

Ты проходишь это все и становишься взрослее, умнее и закаленнее. Тебя закаляют неудачи, тебя иногда расслабляют победы. В будущем уже понимаешь, что победы – это лишь временный этап, который надо пройти. Они ведь тоже закаляют и формируют в тебе дух победителя.

Слабые люди могут поддаться временному счастью и после побед теряют голову. Очень многих ребят на моем веку постигла такая судьба. Добившись какого-то временного результата в самом начале своей футбольной карьеры, в дальнейшем они не смогли стать футболистами с большой буквы.

Многие из них были на один или два порядка талантливее и сильнее меня в возрасте 16–18 лет. В один прекрасный момент они понимают, что добились всего. Не зря говорят, что медные трубы, а не огонь и вода – самое серьезное испытание.

Испытание славой, когда ты думаешь, что уже достиг многого, добился серьезного результата и у тебя все есть, но футбол и профессиональный спорт – это каждый день борьба, борьба с самим собой.

Борьба с той целью, чтобы доказать, что именно ты – лучший. Ты должен быть лучшим каждый день, ты должен быть лучшим каждую секунду. Для этого ты должен работать и должен доказывать всем, что не случайно о тебе говорят, пишут, не случайно ты попал именно туда и не случайно ты находишься по ту сторону экрана телевизора и на тебя смотрят миллионы глаз.

Именно поэтому в своей карьере я не хотел бы ничего менять. То, чего я достиг, достиг только благодаря тому, что у меня было. Был тяжелый этап в детстве, когда я жил один в Питере, были тяжелые этапы в начале и середине карьеры.

Я БЫ ХОТЕЛ ПОБЕЖДАТЬ

В КАЖДОМ МАТЧЕ И

ВЫИГРЫВАТЬ КАЖДЫЙ

ТУРНИР, В КОТОРОМ

УЧАСТВОВАЛ, НО СПОРТ

ТЕМ И ПРЕКРАСЕН,

ЧТО В НЕМ ЕСТЬ

ПОБЕДЫ И ПОРАЖЕНИЯ.

Карьера состояла из взлетов и падений, черная и белая полосы, но, к счастью, я уверен и вижу, что белых полос у меня было больше. Белые полосы в жизни появляются тогда, когда человек искренне этого хочет, когда человек делает все для того, чтобы достичь того результата, который он себе наметил.

Хочется сказать молодым спортсменам, что никогда не нужно отчаиваться. В футболе все может поменяться на 180 градусов за одну минуту, за одну секунду. Как бы прискорбно это ни звучало, с тем человеком, который сейчас играет на твоем месте, может случиться все что угодно.

Он может заболеть, может не прийти, не дай бог, получить травму; тебе представится шанс, если ты его ждешь и к нему стремишься. Для этого нужно ждать и нужно работать, чтобы воспользоваться подходящим моментом, который у тебя будет.

Чтобы ты мог им воспользоваться, нужно каждый день доказывать свое мастерство на тренировках, и тогда ты уже не упустишь эту возможность. Та ситуация, которая у тебя была день, неделю назад, когда ты не играл и не выходил в основном составе, может в один момент перевернуться.

Ты будешь любим, будешь основным игроком, и тебя будут носить на руках. Но сначала нужно сделать все для того, чтобы не упустить этот шанс, нужно работать.

Я отдаю себе отчет уже сейчас, что футбольная карьера не может длиться вечно, что наступит момент, когда ее придется заканчивать. В более юном возрасте ты не задумываешься о том, что тебя ждет по окончании карьеры, потому что все получается, все идет, все движется, огромный темп.

Много интересного вокруг, ты ездишь на матчи, играешь в них, выигрываешь или проигрываешь, сборы, соревнования, чемпионаты, кубки. Новые страны, города, новый тренер и тренировки, новые вызовы и новые команды.

Это все меняется в твоей жизни, но после тридцати отдаешь себе отчет, что время не играет тебе на руку, с годами ты становишься старше, с годами что-то уходит, уходят твои физические возможности, которые были доступны тебе в молодости.

Ты уже не можешь ощущать себя так же легко, быстро и непринужденно, как раньше. В серьезном для футбола возрасте невольно задумываешься, чем тебе заниматься дальше, по окончании карьеры.

Конечно, логично и правильно для меня, например (я это усвоил уже довольно давно), остаться в футболе. Футбол – это часть меня, это часть моей жизни, это то, чему я посвятил всю свою жизнь, без мяча я не помню себя.

Все воспоминания в жизни у меня связаны с футбольным мячом. В самых ранних детских воспоминаниях я все равно играю в футбол. Тем опытом, который у меня сейчас есть, хочется делиться со всеми.

КАРЬЕРА СОСТОЯЛА

ИЗ ВЗЛЕТОВ

И ПАДЕНИЙ, ЧЕРНАЯ

И БЕЛАЯ ПОЛОСЫ, НО,

К СЧАСТЬЮ, Я УВЕРЕН

И ВИЖУ, ЧТО БЕЛЫХ

ПОЛОС У МЕНЯ

БЫЛО БОЛЬШЕ.

ЕСЛИ ДАТЬ ЧЕЛОВЕКУ

ВОЗМОЖНОСТЬ

ИСПРАВИТЬ ТЕ ОШИБКИ,

КОТОРЫЕ ОН СОВЕРШАЛ

В СПОРТЕ, И ПОТОМ

ВЫСТРОИТЬ КАКОЙ-ТО

НОВЫЙ ФУНДАМЕНТ ДЛЯ

ТОГО, ЧТОБЫ ИЗБЕЖАТЬ

ИХ, ЭТО ПРИНЕСЕТ

СЕРЬЕЗНЫЙ

ПОЛОЖИТЕЛЬНЫЙ

РЕЗУЛЬТАТ.

Мне хочется помочь начинающим футболистам, а также рассказать о том, что я знаю, на своем примере показать это и сделать выводы из ошибок, улучшить то, что нужно улучшать в нашем футболе. То, что поможет нашим более молодым футболистам повысить свои результаты.

Хочу, чтобы наша футбольная держава, наша страна, стала серьезной футбольной силой в мире, чтобы с ней считались как на европейском, так и на мировом уровне. У нас для этого многое есть, у нас есть ресурсы, есть хорошие футболисты, замечательные болельщики, у нас есть мужество, есть патриотизм.

Есть все для того, чтобы радовать болельщиков серьезными результатами. Хочу остаться в футболе, в каком качестве, мне сложно пока говорить, но я хотел бы приносить пользу в той сфере жизни, которую знаю досконально.

Я прошел все ступени футбола. Да, я перескочил через вторую и первую лиги, но играл на чемпионате области, на КФК, несколько игр за дубль, прошел все сборные, начиная с юношеской и заканчивая национальной.

Работал со многими тренерами, мне хочется этим всем делиться. Будет ли это возможность работать на клубном уровне? Да, скорее всего. А вот менеджером или тренером – не знаю.

Может быть, даже удастся реализовать свои наработки на уровне РФС, пока не знаю. Я очень хочу делиться со всеми своим опытом, положительным или отрицательным. Потому что каждому человеку, который провел в одной сфере такую длительную жизнь, есть что рассказать и чем поделиться.

Если дать человеку возможность исправить те ошибки, которые он совершал в спорте, и потом выстроить какой-то новый фундамент для того, чтобы избежать их, это принесет серьезный положительный результат.

Вот этого мне хочется, применить свой опыт, знания на благо российского футбола. В каком качестве, пока не знаю.

Послесловие редактора

У каждого спортивного журналиста существует свой набор сложившихся представлений о тех собеседниках, что время от времени тебе дают интервью. В принципе знаешь заранее, о чем и как обычно говорит тот или иной спортсмен, то есть едешь на встречу с человеком, пишешь или звонишь ему – а у тебя на 50–60 процентов (а то и больше) есть понимание, что ляжет в основу готового сформироваться текста. И если ты удивляешься чему-то по-хорошему, то это бывает крайне редко.

Александр Кержаков, пока мы общались с ним, работая над этой книгой, меня удивил. Удивил тщательностью, пунктуальностью, особой аккуратностью в работе с текстом, со своими эмоциями. А ведь это особое умение – честно излить свои мысли на бумаге. И тут не так уж важно, делал ты это раньше или нет.

Я по-хорошему был удивлен. Надеюсь, что такое же чувство испытали и вы, читая эту книгу.

Николай Яременко, спортивный обозреватель, главный редактор газеты «Советский спорт»

Фотографии

Сколько мне было лет, я не помню, но помню, как в бассейне повредил себе подбородок. Меня вели днем из садика в детскую больницу, чтобы его там зашили.

Меня большей частью воспитывала мама, то есть было так: отец воспитывал как футболиста, а мама – как человека.

Мы с братом никогда не чувствовали себя в детстве обиженными и ущемленными в чем-то, не имеющими чего-то. Хотя жили не богато, а как обычная советская семья.

Дочка живет с бывшей женой, а сын с нами. Мне приходится трудно, потому что я рос в совершенно других условиях.

С одиннадцати лет я жил один в спортивном интернате, и родители с этого момента не принимали участия в моем воспитании. Видел их только раз в одну-две недели, но они успели привить мне главное – уважение к своей семье.

Был бы не против того, чтобы сын пошел по моим стопам и обучался в спортивном интернате.

В отличие от моей профессиональной карьеры, меня явно нельзя назвать образцовым примером в плане семейной жизни. Конечно, я это признаю и осознаю.

Жизнь в любом случае всегда преподносит уроки, которые, если поняты правильно, должны помогать тебе в развитии собственной личности.

Милана нашла общий язык с Дашей, моей дочкой, да такой, что дочка теперь рвется ко мне приезжать только тогда, когда Милана дома.

То, что сегодня я спокоен и счастлив, – без лишнего стеснения могу назвать Божьим промыслом и благодатью.

Пять лет казались тогда огромным сроком, за который все может измениться, поэтому я поступил оригинально – составил свою версию контракта.

В нем я не менял суммы зарплаты, только снизил срок – с пяти до года. Подписывал контракт я в кабинете Виталия Леонтьевича Мутко.

Я предложил Милане узаконить наши отношения – и ни на секунду не сомневался в правильности своего выбора.

Театральный опыт получил благодаря другу и товарищу, Косте Хабенскому, который пригласил меня принять участие в благотворительном спектакле «Поколение Маугли».

Каждый тренер сборной – это человек, к которому я испытываю глубочайшее уважение. Именно благодаря тренерам я мог в определенные моменты защищать честь своей страны, поэтому не могу говорить о них ничего плохого.

Со временем и с возрастом подход к играм меняется. Скорее даже не подход, а внутреннее состояние.

История моего попадания в сборную России началась весной 2002 года.

Форвард, да и игрок любого другого амплуа на футбольном поле, – зависимый человек. Как пример, вратарь, у которого хорошая защита, будет гораздо увереннее себя чувствовать.

Мне удалось выиграть Кубок УЕФА и Кубок Испании в составе «Севильи», а чуть позже и Суперкубок Испании. Это все за полгода.

Своей игрой я помог «Зениту» завоевать чемпионство и Кубок, мы сделали золотой дубль, а «Зенит» и вся команда помогли мне завоевать звание лучшего игрока страны по итогам того сезона, по версии РФС.

В 2010-м долго не мог забить, но Спаллетти верил в меня, огромное ему за это спасибо.

Период игры за сборную России – это счастье, это высший уровень, которого футболист достигает, когда играет за национальную команду и защищает ее цвета на полях Европы и мира.

После того как летом 2015-го главный тренер «Зенита» Андре Виллаш-Боаш сказал, что как игрок я ему в команде не нужен, возник вопрос о том, что мне делать в ближайшее время.

В моей жизни промахов было в десятки раз больше, чем забитых мячей, поэтому ко всему отношусь философски.

Я бы хотел побеждать в каждом матче и выигрывать каждый турнир, в котором участвовал, но спорт тем и прекрасен, что в нем есть победы и поражения.

Карьера состояла из взлетов и падений, черная и белая полосы, но, к счастью, я уверен и вижу, что белых полос у меня было больше.

В 2004-м удалось завоевать звание лучшего бомбардира России. Это очень меня обрадовало, поскольку в двух предыдущих сезонах я останавливался в шаге от победы, не хватало гола или двух.

Если дать человеку возможность исправить те ошибки, которые он совершал в спорте, и потом выстроить какой-то новый фундамент для того, чтобы избежать их, это принесет серьезный положительный результат.

Я прошел все ступени футбола. Да, я перескочил через вторую и первую лигу, но играл на чемпионате области, на КФК, несколько игр за дубль, прошел все сборные, начиная с юношеской, заканчивая национальной. Работал со многими тренерами, мне хочется этим всем делиться.

Не зря говорят, что медные трубы, а не огонь и вода, – самое серьезное испытание. Испытание славой, когда ты думаешь, что уже достиг многого, добился серьезного результата и у тебя все есть, но футбол и профессиональный спорт – это каждый день борьба, борьба с самим собой.

Оглавление

Вместо предисловия

Глава 1 Детство. Семья. Первые удары по мячу

Глава 2 Тренеры и тренировки

Глава 3 «Зенит»: начало

Глава 4 Сборная

Глава 5 Испания

Глава 6 «Динамо», возвращение в «Зенит»

Глава 7 «Цюрих»

Глава 8 Мошенники

Глава 9 Эмоции и трудности

Глава 10 Личная жизнь

Глава 11 Встречи, знакомства, друзья, увлечения…

Глава 12 Благотворительная деятельность

Глава 13 Оглядываясь назад… Что буду делать дальше?

Послесловие редактора

Фотографии

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg

Наш сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального закона Российской федерации "Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 110-ФЗ, от 20.07.2004 N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений размещенных на данной библиотеке категорически запрешен. Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.

Copyright © читать книги бесплатно