Электронная библиотека
Форум - Здоровый образ жизни
Акупунктура, Аюрведа Ароматерапия и эфирные масла,
Консультации специалистов:
Рэйки; Гомеопатия; Народная медицина; Йога; Лекарственные травы; Нетрадиционная медицина; Дыхательные практики; Гороскоп; Правильное питание Эзотерика


От фарса до трагедии

Скандал в профессиональном боксе – дело нередкое. И пишут о происшествиях подобного рода все чаще и чаще. Об одном из «скандалов в благородном семействе» профессионального бокса ФРГ поведал западногерманский журнал «Шпигель».

«Я щадил себя для последних двух раундов!» – оправдывался американский боксер Чарльз Полот после поражения, которое он потерпел по очкам. А менеджер «забыл» сообщить ему о сокращении продолжительности боя на два раунда.

Аналогичный случай произошел и с соперником молодого немецкого боксера Карла Графа. После четырех оговоренных контрактом раундов Граф сбросил перчатки. Партнер долго ничего не мог понять: его ознакомили с контрактом, в котором речь шла о шести раундах.

После нескольких сфальсифицированных таким образом боев президент Федерации профессионального бокса ФРГ, владелец гостиниц в Кельне Вилли Кляйн объявил о своей отставке. Кляйн занимал этот пост всего шесть недель. В самом начале президентской карьеры он заявил, что хочет служить целям развития чистого бокса. Но уже через полтора месяца Кляйн в ужасе воскликнул: «Профессиональный бокс – самое безобразное ремесло в ФРГ!»

Серия крупных скандалов в западногерманском профессиональном боксе началась в середине 60-х годов прошлого столетия. Именно тогда президент Федерации профессионального бокса ФРГ Лауферсвайлер позаимствовал из кассы федерации шестьдесят три с половиной тысячи марок. Президента срочно переизбрали. На этот пост выдвинули экс-чемпиона Европы Хайна тен Хоффа – фигуру на первый взгляд значительную. Тогда Лауферсвайлер спешно организовал конкурирующую федерацию.

Запутавшись в интригах, которыми его опутали боссы профессионального бокса, Хайн тен Хофф капитулировал и возвратил почетный президентский жезл со словами: «Теперь боксеры стали лишь объектом эксплуатации».

Подобным образом обрабатывали владельцы боксерских «конюшен» и следующих президентов, которые безуспешно пытались улучшить условия жизни боксеров, организовав фонд материальной компенсации. Ни у одного из президентов ничего из этого не вышло.

После того как в 1968 году чемпион ФРГ Йозеф Эльце, получив на ринге тяжелое сотрясение мозга, скончался, очередной президент федерации Гольдшмидт подал в отставку. Его сменил Хофман, по профессии врач. Когда же он предложил боксера Норберта Группе после полученного им тяжелого нокаута отстранить на некоторое время от боев (основываясь на положениях устава федерации), импресарио боксера Целлер потребовал возмещения убытков. Группе боксировал, а Хофман уступил свой пост Кляйну.

Новый президент тоже не нашел поддержки у менеджеров: в ФРГ по-прежнему не хватало хороших боксеров международного класса, немногие профессионалы выдерживали больше двух раундов. Но вот на ринге появился испанец Уртаин, и западногерманский бокс воспрял духом. Несмотря на примитивную технику, Уртаин выигрывал бой за боем, очень часто нокаутом. Реклама испанцу была создана отличная.

Прошло немного времени, и Уртаин стал чемпионом Европы. Начали даже поговаривать об организации его встречи с Мохаммедом Али, но импресарио испанца Гет терт благоразумно отказался от этой затеи: сразу бы стало ясно, что чемпион Европы – мыльный пузырь. Уртаин продолжал завоевывать публику экстравагантными выходками, скандальными приключениями и наглыми дебошами.

После того как Уртаин нокаутировал в Западном Берлине Копелянда, многие из пяти тысяч зрителей, почувствовав явную фальсификацию, обратились с письмами в Федерацию профессионального бокса ФРГ с требованием возвратить деньги за билеты. Федерация была вынуждена не выпускать испанца на западногерманские ринги до окончания судебного разбирательства. Тем не менее Геттерт объявил о следующем выступлении Уртаина.

«Попробуйте только воспрепятствовать этому, – угрожал он деятелям из федерации. – Если сорвете сроки матча, я в долгу не останусь и заставлю федерацию снова платить!»

И бой состоялся. Опять выиграл Уртаин, опять зрители забросали федерацию гневными письмами, и опять федерация проглотила все упреки. Деньги оказались сильнее тех, кто ратовал за справедливость.

Так продолжалось несколько лет, пока на «спектакли» Уртаина не перестали ходить…

Делалось все, чтобы в агонизирующее тело профессионального бокса впрыснуть какую-нибудь живительную инъекцию, а потом выкачивать из боев как можно больше денег, увеличивать барыши.

Профессиональный бокс таит в себе немало опасного для выходящего на ринг. Ведь о его здоровье никто не думает. Участились смертные случаи. Организаторы соревнований пытались объяснить их неподготовленностью спортсменов, роковым стечением обстоятельств. Но причина крылась в другом: в стремлении молодого боксера побыстрее выйти на ринг, скорее получить первый гонорар. А затем вырваться из бедности, увидеть свое имя на страницах газет.

Не так давно вся Италия была потрясена смертью восемнадцатилетнего боксера Фабрицио Авинколы. Он торопился хорошо заработать, торопили его и менеджеры. Перейдя в профессионалы, Авинкола лишь три месяца готовился к пятнадцатираундовому бою. В итоге – три нокдауна, затем – тяжелейший нокаут. Не приходя в сознание, боксер умер от кровоизлияния в мозг.

Нет ничего святого для отцов профессионального бокса. В Аргентине на ринг вышел Вальтер Герон, которому не было и шестнадцати. Его бой с гораздо более опытным и сильным соперником продолжался всего сорок секунд. Их оказалось достаточно для того, чтобы юный боксер рухнул на ринг. Врач констатировал смерть.

Точно так же, прямо на ринге, на глазах у зрителей, скончался другой аргентинский боксер – Геварес. Чтобы заработать деньги, он вышел на ринг тяжело больным и после десятого раунда, получив много сильных ударов, рухнул на пол.

Профессиональный бокс все более отдалялся от спорта, становясь жестоким представлением, напоминающим кровавые поединки древнеримских гладиаторов.

Убийство на ферме

В боксе конец позапрошлого века – это эра боев голыми кулаками. Уже были приняты правила маркиза Куинсберри, вводящие бокс в строгие рамки, пытавшиеся придать ему более спортивный характер, лишить его опасных для здоровья спортсмена моментов. В частности, они обязывали боксеров вести бой в перчатках. Пункт 8-й гласил: «Перчатки должны быть специально боксерскими, нормальных размеров, самого лучшего качества и совершенно новыми».

Правила маркиза Куинсберри ограничивали и количество раундов. До этого частенько бои продолжались до первой крови или до тех пор, пока один из противников не сдастся. История донесла до нас удивительные рекорды в боях голыми кулаками.

В Англии самым продолжительным считается бой Майка Мэддена с Билли Хайесом, состоявшийся 17 июля 1849 года в Эденбридже в графстве Кент. Он продолжался шесть часов три минуты. В США Уильям Шериф и Джек Уэлш 4 апреля 1884 года в Филадельфии бились пять часов три минуты. Но самым продолжительным в мире был бой, проходивший 3 декабря 1855 года в Австралии, – шесть часов пятнадцать минут понадобилось Джеймсу Келли для того, чтобы выиграть у Джонатана Смита. Наибольшее количество раундов в матчах голыми кулаками зафиксировано в бою между Джеком Джонсом и Пэтси Туннеем в 1825 году в Англии. Джонс победил в 276-м раунде.

Наступил новый, XX век, и все эти рекорды, как и сами матчи голыми кулаками, стали достоянием богатой боксерской истории. Начиналась новая эра бокса – по более строгим правилам, ограниченного во времени – и, самое главное, бокса в перчатках. Но в первые годы нового столетия на английских и американских рингах все еще проходили марафонские матчи по двадцать, тридцать, а то и больше раундов.

Замечательных боксеров в первом десятилетии XX века было немало. Наш рассказ о Стэнли Кетчеле – чемпионе мира в среднем весе с 1907-го по 1910 год. Сейчас имя его практически забыто. Лишь изредка оно мелькает в статьях о трагической судьбе звезд профессионального ринга. И нужно признать, что жизнь Стэнли Кетчела в этом отношении действительно представляет собой подходящий пример. Боксер был убит в возрасте двадцати четырех лет. Этот факт можно было бы объяснить чистой случайностью… Но как объяснить, что столько звезд профессионального ринга стали жертвами подобных случайностей?

Стэнли Кетчел не застал того времени, когда бои проводились голыми кулаками, но в многораундовых боях он, конечно, участвовал. Тогда матчи, особенно за звание чемпиона, продолжались не один десяток раундов. Становится понятным, почему печать тех лет называла боксеров «гладиаторами ринга».

Один из самых крупных гладиаторов ринга начала века Стэнли Кетчел родился 14 сентября 18 86 года в американском городке Гранд-Рапидс, штат Мичиган. Родился он в польской семье, настоящее его имя Станислав Кецаль, но оно фигурирует лишь в официальных документах.

В первый же год нового столетия четырнадцатилетний Станислав вышел на боксерский ринг. Паренек был крепкий, выносливый и, позанимавшись два года, уже представлял определенный интерес для менеджеров профессионального бокса, которые в великом множестве шныряли тогда по небольшим любительским клубам, выискивая, отбирая и вербуя пополнение для боксерских «конюшен».

Теплым июньским вечером 1902 года шестнадцатилетний Кетчел в тренировочном бою за три раунда нокаутировал троих соперников. На тренировке присутствовал известный менеджер Уилс Бритт, и, естественно, он не мог не обратить внимания на это, прямо скажем, не рядовое явление. Опытный глаз менеджера сразу отметил развитое чувство боя, да и довольно сильный нокаутирующий удар. Бритт приглашает юношу к себе в город Монтану на разговор, и там Стэнли впервые слышит, что у него есть все задатки будущего чемпиона.

С этой минуты он буквально не покидает тренировочный зал. Не прошло и года, как Кетчел стал спортивной знаменитостью города. И вот 2 мая 1903 года состоялся его дебют на профессиональном ринге. Стэнли встретился с Кидом Траси и в первом же раунде нокаутировал его. Три месяца спустя он вновь выигрывает и снова нокаутом, но уже не так легко: ему удалось бросить на пол Мозе Лафонтиза только в двадцать четвертом раунде.

После этого труднейшего матча Уилс Бритт восемь месяцев не выпускал своего подопечного на ринг. Решение правильное: надо было серьезно заняться тактикой боя и оттачивать технику.

Стэнли тренировался с огромным увлечением – ему нравилось не только побеждать, что для любого спортсмена само собой разумеется, а для боксера – в особенности (всегда приятнее бить самому, нежели получать удары), ему нравилось и учиться. А вот это встречается гораздо реже. Стэнли любил полупустой тренировочный зал, когда кроме него, спарринг-партнера и тренера у ринга стояли еще лишь два-три приятеля. Любил глухие удары перчаток о тренировочную грушу, свешивающуюся с потолка на длинной веревке. Ему нравилось бегать километровые кроссы, нравилось ложиться на массажный стол, расслабляя каждую мышцу под хлопками, щипками и поглаживаниями опытной руки массажиста, а потом вставать под ледяные струи циркулярного душа…

Стэнли жил боксом и с юношеской жадностью вбирал в себя атмосферу спортивных состязаний и тренировок.

Серьезным испытанием для него стал 1904 год. Он провел тогда двадцать пять встреч, из которых в одиннадцати выиграл нокаутом, две закончил вничью и лишь две проиграл по очкам. Следующий, 1905 год показал, что Стэнли не зря постигал боксерскую науку, не зря отдавал боксу все свое время. Он провел в течение года четырнадцать поединков и все закончил нокаутом. Это о чем-то говорит!

С ним произошло то, что иной раз встречается у вокалистов. Поет человек от природы неплохо, и вроде бы все нормально, но вершин мастерства никак не достигнет, никак ничем выдающимся не удивит слушателей. И вдруг в один прекрасный момент попадает он в руки замечательного маэстро, и тот ставит ему голос, накладывает на его талант и трудолюбие отпечаток Школы с большой буквы. Алмаз лучше смотрится после огранки, когда становится бриллиантом. И вот уже несется над потрясенными слушателями необычайной красоты голос настоящего мастера, и все в волнении внимают ему.

Вот так и в боксе, да простится мне это сравнение. Колотит на ринге боксер кулаками направо и налево. Вроде бы и удар сильный, и цели частенько достигает, да только нету в нем той завершенности, той убийственной мощи, которая истинного мастера, виртуоза ринга отличает от простого, пусть и сильного драчуна.

Бритт вложил в Кетчела все свое умение, весь свой огромный опыт. Да и материал был благодатный. Талант, помноженный на трудолюбие и самоотверженность, всегда дает плоды.

Именно тогда его прозвали Мичиганским убийцей. В этом прозвище не было ничего обидного. Американские любители бокса немного грубоваты, да и юмор у них не так тонок. Стэнли Кетчел никого ни на ринге, ни вне его не убил. По жестокой иронии судьбы он сам стал жертвой убийцы. Но это произошло пять лет спустя…

Серьезный шаг к званию чемпиона мира в среднем весе Кетчел сделал 4 июля 1907 года. В Мэрисвилле, маленьком городке, расположенном в пятидесяти милях от Сан-Франциско, он встретился с основным претендентом на титул Джо Томасом. Джо был чемпионом Америки и считался лучшим боксером мира в своем весе. Газеты писали, что Джо Томас – «один из наиболее сильных и ловких бойцов, которые когда-либо надевали боксерские перчатки». Вот с таким мастером судьба свела Кетчела на ринге.

Стэнли Кетчел вел дневник, правда, нерегулярно, иногда очень отрывочно, фрагментарно записывал события прошедших дней, но первый матч с Джо Томасом он записал довольно подробно и, видимо, гораздо позже, чем этот бой состоялся. Судите сами.

«Раундом, который на меня произвел самое большое впечатление в течение моей карьеры и о котором я думаю как о своем рекорде, был четырнадцатый моего двадцатираундового боя с Джо Томасом, очень видным боксером того времени. Хотя я ни разу не был нокаутирован, но все-таки ко мне еще всерьез не относились. Джо был чемпионом Америки, и моя победа над ним могла мне принести больше, чем сухую корку хлеба, как принято у нас говорить.

Я приехал из Монтаны в Мэрисвилл, чтобы подготовиться в этом маленьком местечке к праздничному дню, когда я буду преподнесен Томасу в качестве новой жертвы. Хотя я был уверен в своем искусстве, тем не менее в день матча немного нервничал.

До этого знаменитого четырнадцатого раунда матч крайне изумлял зрителей, пораженных боем, который я навязал противнику. Когда мы в начале четырнадцатого раунда столкнулись в клинче, меня пронзила мысль: «Если я выиграю, то стану чемпионом, мое имя немедленно прославится». Эта мысль удвоила мою энергию, я напряг все силы для того, чтобы кончить все как можно скорее.

Нанеся обманный удар правой в сердце, я быстро переменил положение ног и ударил слева в голову с ужасающей силой, бросив Томаса на пол на восемь секунд. Нокдаун! Когда он поднялся, то был совершенно оглушен, его спас только гонг. Шесть последних раундов матча были невероятно жестокими. Томас тщетно делал всё возможное для того, чтобы восстановить равновесие, и в конце концов после горячего боя рефери объявил ничью. Впоследствии я побил Джо Томаса в бою на первенство мира…»

Это произошло ровно через два месяца: 2 сентября 1907 года в городе Кольма, штат Калифорния. На встрече присутствовало тридцать пять тысяч зрителей. По тем временам – очень много. Томми Райан, правивший на троне средневесов двенадцать лет, оставил бокс, и на звание чемпиона претендовали в тот момент двое – Джо Томас и Стэнли Кетчел. Вот почему так быстро состоялся их второй бой: надо было как можно скорее выявить короля, трон не должен оставаться пустым. Обычное дело: как бы чего не случилось в королевстве. Но шутки в сторону! Бой начался!

До двадцать восьмого раунда борьба шла с переменным успехом, можно даже считать, была приблизительно равной. После двадцать восьмого раунда наступил переломный момент. Выявилось преимущество Кетчела. Очевидцы охарактеризовали этот матч как один из самых кровавых боев на ринге. После тридцать второго раунда Джо Томас был уже не в состоянии продолжать бой. Под бурные овации и свист болельщиков Стэнли Кетчел провозглашается четвертым чемпионом мира в среднем весе. Ему вручается золотой пояс, пряжка которого украшена бриллиантами.

Поздно ночью, когда Кетчел возвратился к себе домой, под дверью он нашел письмо. Стэнли просто не поверил своим глазам. Да и кто в тот вечер был в состоянии поверить в подобное: Джо Томас предлагал ему матч-реванш! Спустя всего лишь несколько часов после тяжелейшего матча, длившегося тридцать два раунда!

Не принять вызов было нельзя: его назвали бы трусом. И через три месяца – 12 декабря, там же в Кольме состоялся матч-реванш. Зная грубый стиль своего противника, Кетчел держал Томаса на расстоянии. На протяжении двадцати раундов Томас тщетно пытался с помощью всевозможных трюков и ухищрений заманить Кетчела в западню. Арбитры по очкам присудили победу мичиганцу.

Некоторое время после этого матча Кетчел игнорировал новые предложения Томаса и его менеджеров и выбирал себе других противников. 22 февраля 1908 года он нокаутировал в первом раунде Майка Салливана по прозвищу Твин, а через два месяца в матче-реванше нокаутировал его в двадцатом раунде. Через месяц – 4 июня – победа по очкам в десятираундовом бою в Милуоки над Билли Папке. После очередной победы чемпиона мира – 31 июля в Сан-Франциско нокаутом в третьем раунде во встрече с Хьюго Келли – Джо Томас делает заявление, что только он способен победить Стэнли Кетчела.

Чемпион решил раз и навсегда покончить с этим соперничеством и принял предложение Томаса. Встречу из двадцати раундов назначили на 18 августа 1908 года в Сан-Франциско. Сорок тысяч зрителей ждали тяжелой бескомпромиссной борьбы.

Гонг! Раунд первый. Томас атакует, он буквально набрасывается на Кетчела, пытаясь нанести один из своих коронных ударов и таким образом сразу же решить исход боя. Но яростные атаки Томаса не имеют успеха, Стэнли контратакует и сильнейшим правым отбрасывает соперника на канаты.

Гонг! Раунд второй. Тут уж Кетчел переходит в наступление. Несколько великолепных серий, и к величайшему удивлению зрителей, настроенных на продолжительный бой, Стэнли классическим ударом в подбородок посылает Томаса в глубокий нокаут.

Так закончилось соперничество двух боксеров. Джо Томас выступал еще много лет, но ему так и не удалось стать чемпионом мира. Даже когда не стало Стэнли Кетчела.

А пока Стэнли в зените славы. Он выступает почти каждый месяц, выигрывает все бои, и, кажется, уже никто не остановит его победного шествия по рингам Америки. Но 7 сентября 1908 года в Вернове Кетчел потерял звание чемпиона. На протяжении одиннадцати раундов он явно лидировал в матче с Билли Папке, боксером из Спринг-Вали по прозвищу Стальной кулак, у которого он уже однажды выиграл. Но в двенадцатом раунде Папке нанес молниеносный удар слева, и Кетчел медленно осел на пол: нокаут.

Чемпионом мира в среднем весе стал Билли Папке. Но радовался своему успеху он недолго. Уже через три дня менеджеры боксеров подписали контракт на матч-реванш, который состоялся спустя два месяца, 26 ноября в Кольме. Зрители встретили Стэнли Кетчела шумом, свистом, всячески выражая свои симпатии. Это вернуло ему веру в собственные силы, и десять раундов Стэнли делал с Папке все, что хотел (как говорят футболисты, это была игра в одни ворота), а в одиннадцатом сильным прямым ударом в лицо Кетчел отправил противника в нокаут. Вновь он – чемпион мира.

В боксерской биографии Стэнли Кетчела есть один исключительный бой, свидетельствующий о незаурядной смелости боксера. С 26 декабря 1908 года в тяжелой весовой категории властвовал Джек Джонсон, первый негр – абсолютный чемпион мира. Это был великолепный атлет ростом 183 сантиметра, за ним числилось немало красивых и убедительных побед над целым рядом блестящих боксеров: Сэнди Фергюссоном, очень техничным мастером, отличавшимся изумительным левым хуком; Джо Джиннетом, почти не знавшим поражений; Робертом Фитцсиммонсом, выдающимся спортсменом начала века, чемпионом мира в трех весовых категориях – средней, полутяжелой и тяжелой; Томми Барнсом, занимавшим трон до Джонсона, и многими другими.

И вот этого-то знаменитого тяжеловеса вызвал на поединок за звание абсолютного чемпиона наш герой. Существует легенда, будто расисты, питавшие ненависть к чернокожему чемпиону, толкнули Кетчела на эту авантюру, обреченную на неизбежный провал: во время этого уникального матча Джек Джонсон весил девяносто три килограмма, а Стэнли Кетчел – всего лишь семьдесят семь.

Но вызов был принят, и бой состоялся 16 октября 1909 года в городе Кольма. Как и следовало ожидать, в этом поединке Кетчел получил самый тяжелый за всю свою боксерскую жизнь нокаут. Но, тем не менее, нельзя сказать, что для Джонсона это был такой уж легкий бой. Одиннадцать раундов шла позиционная борьба с переменным успехом, и только в двенадцатом, когда Кетчел сумел сбить Джонсона с ног, негр, даже не успев окончательно подняться, нанес свой излюбленный удар – апперкот, который навсегда выбил из головы Стэнли безумную идею стать чемпионом мира среди «тяжелых» и тем самым повторить рекорд Фитцсиммонса.

Насколько действительно хорошим боксером был Стэнли Кетчел? Один из самых авторитетных специалистов в истории бокса Нат Флейшер считал Кетчела лучшим средневесом всех времен. Когда в 1969 году в компьютерном бою Шугар Рэй Робинсон победил Кетчела, Флейшер заявил, что это ошибка. «Победа Робинсона над Кетчелом в компьютерном турнире удивила судей на ринге не меньше других, – писал он в апреле 1969 года. – Когда специалисты бокса и журналисты определяли лидера всех времен во всех весовых категориях, Кетчел был единственным единогласно избранным претендентом».

Это был боксер, который надеялся только на свои два кулака, никогда никого не просил об уступках, но и сам никому не уступал. Однажды он даже побил чемпиона мира в полутяжелом весе Джека О’Брайана по прозвищу Филадельфия, хотя официально бой был признан ничейным.

За время выступлений на профессиональном ринге Стэнли Кетчел провел пятьдесят семь боев, из которых проиграл лишь четыре.

Переходим к самой тяжелой и трагической части нашего рассказа. Я уже писал, что, несмотря на прозвище Мичиганский убийца, Стэнли Кетчел был тихим, трудолюбивым и очень скромным в быту человеком. Популярность, которой он пользовался среди американцев, граничила с популярностью кандидатов в президенты и звезд немого кино. Именно поэтому столь поразительным представляется его убийство 15 октября 1910 года.

Попробуем реконструировать картину событий, которые произошли в тот осенний, но солнечный день на маленькой ферме в шести милях на восток от города Конуэй в штате Арканзас, владельцем которой был полковник Пит Диккерсон – большой любитель спорта и верный поклонник искусства Кетчела. Котда Стэнли проиграл Джонсону и был, мягко говоря, не в самом отличном настроении, полковник предложил ему пользоваться своей фермой как спортивным лагерем для тренировок. Место было тихое, вдалеке от больших городов, там можно было и отдохнуть, да и хорошенько потренироваться: гористая местность предоставляла отличные возможности для кросса. Стэнли с благодарностью принял приглашение своего друга и частенько свободное время проводил на уютной ферме близ Конуэя.

Помощником по хозяйству у полковника Диккерсона работал некий Уолтер Дипли. 15 октября, где-то около полудня к Кетчелу в комнату зашел Диккерсон. Налив полковнику виски с содовой, а себе, как всегда, апельсинового сока, наполовину разбавленного водой, и заполнив бокалы до краев мелкими кусочками льда, Стэнли пригласил полковника присесть поболтать. Поговорили о погоде – осень в тот год стояла чудесная, о племенных бычках, которых намеревался приобрести Диккерсон, и, естественно, перешли к боксу. Не во всем точки зрения собеседников сходились. Разгорелась острая дискуссия. Спорили уже минут тридцать, когда вдруг Кетчел позвонил в колокольчик, висевший на толстом витом шнуре, и попросил мгновенно появившегося Дипли принести ему еще соку. Любезный, как всегда, Уолтер Дипли уходит и вскоре возвращается, неся в руках поднос, на котором стоит высокий стакан с соком. Стэнли протягивает руку… В ту же секунду Дипли разряжает в него пистолет, спрятанный под подносом. Ошарашенный Пит Диккерсон бросается к Кетчелу, хватает его на руки и на машине мчится в больницу. В пути Стэнли Кетчел умирает.

В это время Дипли бесследно исчезает. Полиции так и не удалось найти убийцу, и никто не может объяснить случившееся.

Предположения высказывались самые разные. Одни говорили, что Дипли убил Кетчела из-за крупной суммы денег, другие считали, что это убийство из ревности, поскольку оба были влюблены в одну девушку. Но в таком случае почему убийца выбрал момент, когда в комнате присутствовал третий человек, зачем был нужен свидетель? Люди, близкие к кругам профессионального бокса, предполагали, что Дипли был связан с закулисными хозяевами боксерских конюшен. Если это так, то наиболее вероятной можно считать такую версию: видимо, в тот день он подслушал, как Кетчел рассказывал Диккерсону о некоторых сделанных ему сомнительных предложениях, и, чтобы не были раскрыты имена людей, предлагавших нечестную игру на ринге, Дипли убил Кетчела.

Но это всего лишь одна из версий, всего лишь предположение. Истинные причины убийства чемпиона мира никто не может выяснить вот уже сто лет.


Так заканчивался этот рассказ, так и был опубликован, но неожиданно он получил продолжение. В октябре 1989 года, будучи в Соединенных Штатах, я услышал совершенно другую версию убийства Кетчела, версию, пожалуй, наиболее правдоподобную, так как рассказывают ее в том самом городке Конуэй в штате Арканзас.

Кетчел, когда бывал на ферме Диккерсона, обычно завтракал в маленькой кухоньке, стоявшей неподалеку от большого дома. Стэнли любил оружие и имел привычку носить всегда с собой револьвер, куда бы он ни шел. Вот и в то раннее утро 15 октября, когда он завтракал в маленькой кухоньке, револьвер, как обычно, лежал у него на коленях. Стэнли сидел спиной к двери и пил кофе.

Уолтеру Дипли очень нравилась служанка Голди Смит. Кетчел, человек молодой, неженатый, не упускал возможности пофлиртовать с ней, хотя она не была так уж привлекательна, просто она была единственной женщиной на ферме. И случилось то, что рано или поздно должно было случиться: Дипли стал ревновать.

Утром 15 октября он прокрался на кухню и из-за плеча выстрелил в Кетчела, склонившегося над чашкой кофе, из охотничьего ружья. Пуля застряла в левом легком. Кетчел рухнул на пол, Дипли подбежал, схватил его револьвер и ударил им жертву по голове. Затем он порылся в карманах Кетчела, достал два чека на тысячу долларов каждый и напоследок снял с руки золотой перстень.

Диккерсон, услыхав выстрел, бросился к кухне, где увидел умирающего Кетчела.

– Отвези меня домой к матери, Пит, – прошептал Стэнли.

Полковник поднял его на руки, и Кетчел потерял сознание. В тяжелом состоянии его доставили в госпиталь Спрингфилда. Там он вскоре скончался. Похоронили чемпиона на польском кладбище в его родном городе Гранд-Рапидс в штате Мичиган.

Дипли сбежал с места преступления, но два дня спустя его поймали два фермера из Конуэя. Полковник Диккерсон назначил вознаграждение в пять тысяч долларов тому, кто убьет Дипли, – он боялся, что суд по каким-либо причинам может оправдать убийцу. Но суд не нашел смягчающих обстоятельств, Дипли был приговорен к двадцати пяти годам тюремного заключения. Голди Смит сочли сообщницей и приговорили к десяти годам. Отсидев свой срок и выйдя из тюрьмы, она бесследно исчезла. Уолтер Дипли тоже отсидел полный срок и через четверть века не нашел ничего лучше, как вернуться в Спрингфилд. Кое-кто боялся, что поклонники Кет-чела убьют его, но этого не произошло: он прожил несколько лет, заболел и умер в своей постели.

Отношение полковника Диккерсона к ферме, на которой убили Стэнли Кетчела, изменилось. Он сдал ее в аренду семье Саммерсов на долгие годы, а когда умер, Саммерсы выкупили ферму у наследников. Это произошло через тридцать лет после ужасного происшествия на этой ферме.

В 1989 году я, будучи в Штатах, можно сказать, случайно попал на эту ферму. И ее нынешний хозяин Ларри Саммерс рассказал:

– В 1940 году мой отец заплатил за 816 акров земли шестнадцать тысяч долларов. Я жил здесь с рождения, но никогда не знал Кетчела: моему отцу было всего три года, когда его убили. Но он хорошо знал полковника Диккерсона.

Клиффорда Саммерса, отца моего собеседника, уже нет на этом свете.

У Ларри и его жены пятеро детей, и в жаркие летние дни их можно увидеть купающимися в бассейне, который расположен в нескольких метрах от того места, где был убит Кетчел. Дети, конечно, знакомы с этой историей по рассказам взрослых. Ларри тоже помнит все с детства.

– Мой отец и кое-кто из его друзей любили поговорить об этом убийстве, когда я был еще мальчишкой. Мы до сих пор показываем всем интересующимся место, где произошла эта трагедия. В год бывает человек пять-шесть. На днях позвонил парень из Сент-Луиса и спросил, можно ли ему приехать и посмотреть это место, – Ларри помолчал, потом как-то задумчиво произнес: – Вот и вы интересуетесь, даже с другого конца света приехали…

Я не стал объяснять, что приехал в Штаты совсем по другому делу.

Та кухня, в которой был убит Стэнли Кетчел, давно уже развалилась, можно найти лишь остатки деревянной изгороди да доски от пола, заросшие травой и сорняками…

В доме старого Клиффорда на стене висит не менее старая пила. На ее длинном лезвии нарисован дом, где произошло убийство, там же написана вся история происшествия, вернее, та версия, которую я только что рассказал.

– Это было целое событие для нашего маленького городка, – говорит Ларри Саммерс, снимая со стены старую пилу и показывая ее гостям. – Говорили, что Стэнли Кетчел был выдающимся боксером. Даже страшно подумать, что он был убит вот здесь, на этой ферме.

Сегодня, спустя сто лет после трагического события, городок Конуэй сам кажется едва живым. Он расположен всего в миле от международной автострады № 35, в тридцати восьми милях к северу от Спрингфилда, но время, кажется, обошло стороной этот сонный город. Витрины многих магазинов забиты досками со старыми объявлениями «продается». Самое многолюдное место в городе – школа, расположившаяся у дороги. Местные жители частенько заглядывают на почту поболтать или в супермаркет «Би-Эйч», построенный неподалеку.

Незнакомцев здесь встречают долгими любопытными взглядами, прерывающимися кивком приветствия или улыбкой, когда взгляды встречаются.

– Я считаю, что в большой степени это произошло из-за депрессии, – говорит почтарь Рекс Лалайн, когда его спрашивают, почему город перестал развиваться, расти. – Город остался таким, каким он был в тридцатые годы.

Прошли годы, потускнела слава Кетчела, обросла легендами арканзасская трагедия, но в городе Конуэе память об этой величайшей трагедии в истории бокса задержалась до сих пор, хотя прошло уже сто лет.

Запрещенный удар

Это произошло в жаркий июньский вечер. А точнее, 26 июня 1922 года. Место действия: знаменитый нью-йоркский Велодром. Тот самый, на который давно не заезжало колесо велосипеда, с тех пор как прошел в Америке велосипедный бум. Этот Велодром, который когда-то использовался по назначению, некоторое время назад оккупировали боксеры, и он стал одним из популярнейших в те годы мест боксерских поединков. Уд ач н о е расположение, сразу за Бродвеем, хороший подъезд со всех сторон позволяли зрителям довольно быстро до него добираться, а удобные трибуны – амфитеатром – прекрасно видеть практически в мельчайших деталях все, что происходит на ринге.

Тем июньским вечером на ринге Велодрома встретились чемпион мира в легком весе Бенни Леонард и король боксеров второго полусреднего веса Джек Бриттон. Что случилось в тринадцатом раунде, поняли далеко не все. Но факт остается фактом: сильный удар Леонарда сразил Бриттона, и тот лежал сейчас распростертый на полу ринга, слушая счет, который вел рефери Натси Халей. Еще раз повторяю, если кто не понял: Леонард стоит над лежащим на ринге, явно нокаутированным Бриттоном. В такой ситуации, как вы думаете, кто победил? Вот и не угадали!

Рефери попросил диктора объявить зрителям, что Бенни Леонард получил фол за удар соперника, когда тот находился на полу. Со всеми вытекающими последствиями.

Было много шума, много подозрений в нечистой игре, множество попыток объяснить истинное положение дел со стороны экспертов, наконец, двадцать шесть тысяч зрителей тоже имели свое собственное мнение о том, что произошло.

Но что же произошло в действительности?

Известный специалист Нат Флейшер писал, что Леонард проиграл из-за фола. Секундант Леонарда заявил, что «Бенни потерял голову». Позже, когда все версии зашли в тупик, Леонард сказал, что Бриттон касался ковра только одним коленом, что не означает полного лежачего положения. То есть Леонард как бы признавал, что допустил запрещенный удар. Но это объяснение многих специалистов удивило прежде всего своим неправдоподобием. Выходило, что из-за этого, мягко говоря, некрасивого удара Бенни потерял титул. Но то, что Бриттон смог бы подняться до счета «десять», кажется совершенно невероятным.

Попробуем разобраться в том, что же на самом деле произошло в тот летний вечер, отдаленный от нас девятью десятками лет, на старом нью-йоркском Велодроме.

Та встреча 1922 года Леонарда и Бриттона была между ними третьей и последней. Никакого матча-реванша никто не предлагал ни до боя, ни после него.

Впервые они встретились на ринге старого парка в Нью-Йорке 19 октября 1 9 17 года. Десять раундов закончились безрезультатно.

Бенни Леонард уже тогда считался одним из самых зрелищных боксеров. Любители специально съезжались посмотреть на его отточенную технику, его элегантное ведение боя. И до поры он не разочаровывал своих болельщиков. Чемпионом мира в легком весе он стал 28 мая 1 917 года, а уже через два месяца, в июле в Филадельфии, отстоял титул в бою с чемпионом-полулегковесом Джонни Килбейном. Бенни понадобилось для этого всего три удара, но каких!

Джек Бриттон к тому времени еще не примерил на свою курчавую голову корону второго полусреднего веса. Он готовился к бою за титул, который и получил 17 марта 1919 года в Дайтоне, штат Огайо, остановив рвущегося к заветной короне Теда Кида («Козленка») Льюиса в девятом раунде. Но перед вторым боем с Леонардом он чемпионом еще не был.

25 июня 1918 года в Филадельфии состоялся второй бой между Бриттоном и Леонардом. И опять – ничья!

Прошло четыре года. За это время Бенни Леонард встретился со всеми лучшими боксерами своей весовой категории, которых только можно было найти во всех четырех сторонах света. Бенни был на вершине славы, в двадцать шесть лет он уже был провозглашен одним из величайших в истории боксеров легкого веса.

Бриттону тогда уже исполнилось тридцать семь лет. Он был отличным боксером, его считали одним из лучших мастеров обороны. На профессиональном ринге к тому времени он провел двести пятьдесят боев.

Перед боем чемпиона-легковеса и чемпиона во втором полусреднем весе – Бенни Леонарда и Джека Бриттона – пресса подняла грандиозную шумиху. Давно не было такой шумной рекламной кампании. Замечательно то, что оба боксера пользовались большой популярностью и уважением в боксерском мире. Газеты писали, что Леонард, не удовлетворившись званием чемпиона в легком весе, захотел получить титул во втором полусреднем, что один хороший маленький человек решил пойти против другого хорошего большого человека, что это будет спор между Опытом и Молодостью.

Реклама была потрясающей, но проглядывалось одно большое несоответствие между ней и действительностью. Леонард не жаждал титула во втором полусреднем весе. Больше того, он его просто не хотел. Он был одним из самых авторитетных чемпионов мира в легком весе. И был вполне удовлетворен этим. Он даже страстно желал сохранить карьеру Бриттона как короля боксеров второго полусреднего веса. Для Леонарда лавры в более тяжелом весе ничего не значили. Кроме, разве что, чуть прибавившегося престижа, но ничего в деньгах, ничего в расширении возможностей. Как чемпиону в более тяжелом весе ему пришлось бы встретиться с гораздо более тяжелыми соперниками. Но, самое главное, Бенни очень уважал Бриттона, можно даже сказать, любил. Да его, пожалуй, все любили. У Бриттона был реальный кредит в боксе. А теперь, как тридцатисемилетний ветеран, Бриттон не мог сделать чего-то большего, нежели то, чего он достиг. Почему бы ему не оставить чемпионский титул со всеми финансовыми преимуществами, которые тот дает?

Такими, или примерно такими, были аргументы Леонарда. Он был уверен, что может отхлестать «старика», возможно, и нокаутировать. Но он не хотел делать этого. А как же тогда выйти из такой ситуации? Как можно победить и в то же время сохранить престиж? Бенни был очень гордым человеком и очень трепетно относился к своей репутации. И как, скажите на милость, можно не выиграть и при этом сохранить «лицо»? Это была довольно щекотливая ситуация.

Близкие к Леонарду люди рассказывали, что Бенни нашел выход из положения, нацеливаясь на ничью. Не было никаких намеков на тайный сговор или предварительную договоренность между Леонардом и Бриттоном или их менеджерами: Билли Гибсоном и Дэном Морганом. Это совершенно точно было личным решением Бенни. Кроме всех прочих достоинств, Леонард славился еще и как расчетливый бизнесмен. Он постарался построить для себя рисунок предстоящего боя: считал, что зрелому Бриттону будет трудно поддерживать быстрый темп все пятнадцать раундов, он, вероятно, начнет уставать с середины или второй трети поединка и Леонард, дав возможность сопернику проявить себя на первом этапе, ближе к финишу выдвинется вперед и сравняет счет. Еще оставался шанс, конечно, что официальные наблюдатели не заметят, что этот рисунок боя специально разработан Леонардом, и результат не будет слишком уж прозрачным. Это был шанс, который Бенни не следовало упускать.

Матч проходил в точном соответствии с планом Леонарда. Великолепно боксируя, Бриттон прочно занял лидирующую позицию на начальной стадии поединка, и не было никаких сомнений, что приблизительно с десятого раунда он начал уставать.

В тринадцатом раунде Леонард послал короткий левый в корпус соперника. Джек упал на одно колено и сказал рефери Патси Халею, что удар был ниже пояса. Неожиданно Бенни выскочил из-за спины рефери и ударил стоящего на колене Бриттона. Халей немедленно дисквалифицировал Леонарда.

Это был самый эксцентричный момент поединка. И самый необъяснимый. Леонард, невозмутимый и расчетливый, был, конечно, не единственным, кто терял голову и наносил удар сопернику, пока тот находился на полу ринга. Но для Бенни это был нетипичный случай. И Бенни, конечно, пытался изобразить свой неординарный поступок так, чтобы он выглядел правоправным. Он энергично доказывал, что Бриттон не был на полу, что его колено не касалось ринга. Но решение было принято: Бриттон выиграл поединок из-за дисквалификации соперника.

Все задавались вопросом: что произошло, что породило странное поведение Леонарда? Это был единственный случай в его блистательной карьере, когда он упустил победу из-за собственной дисквалификации. Мог ли Бенни почувствовать, что уставший Бриттон с трудом продержится оставшиеся два с половиной раунда и деликатная ситуация призывает к немедленным и решительным мерам? Когда Бриттон рухнул на ринг от удара, это не означало, что удар был слишком силен. Леонард же знал силу своего удара! И он решил добить стоявшего на одном колене соперника. И естественно, дисквалификация явилась логическим завершением этого странного боя.

Мнения специалистов относительно того, что произошло в одиннадцатом раунде, разделились практически пополам. Одни считали, что Леонард умышленно пошел на дисквалификацию, других – удовлетворило его объяснение. Давайте попробуем проанализировать шаг за шагом весь одиннадцатый раунд. Боксеры входят в клинч. Леонард бьет левой в челюсть. Бриттон пытается уклониться от удара, но кулак Леонарда достает его по скользящей. Соперники вновь сходятся в центре ринга, и Леонард вновь бьет левой в челюсть и добавляет удар правой по корпусу, который почти укладывает Бриттона на ринг. Но тот вскакивает и пытается контратаковать. После обмена ударами Леонард бросает соперника на канаты. Толпа беснуется и призывает Леонарда покончить с противником. Леонард медлит и не использует свое преимущество, хотя случай более чем благоприятен. Бриттон быстро приходит в себя, но тут же пропускает удар слева в лицо. Леонард теснит его к канатам, осыпая градом ударов, справа и слева. Остается совсем мало времени: скоро гонг.

В своей книге «Леонард Великолепный» Нат Флейшер, пожалуй, самый известный американский журналист из всех пишущих о боксе, решительно отказывается от каких бы то ни было сомнений по поводу того, что произошло на том матче.

«Бриттон продемонстрировал на удивление хорошую форму, – пишет Флейшер, – и оказался победителем, после того как был нанесен запрещенный удар. Выступление Бенни Леонарда немного разочаровало. Он потерпел неудачу в желании продемонстрировать свою обычную блистательность. Однако он был слишком осторожен и осмотрителен на протяжении десяти раундов, осторожен почти до застенчивости. И он упустил много подходящих шансов продемонстрировать свою ударную мощь и свергнуть короля полусредневесов.

Были периоды, когда Леонард оглушал противника, особенно мощными правым или левым ударами в челюсть, которые посылали Бриттона кататься по канатам. Но неизменно Леонард медлил и не доводил до конца свои атаки. Тол па, казалось, чувствовала, что он даже не пытается выиграть этот поединок.

В то время, когда он давал возможность Бриттону прийти в себя, он пропускал довольно чувствительные удары, и соперник получал возможность вернуть равновесие в бою».

Согласно Флейшеру, Бриттон выиграл семь раундов.

Продолжим цитировать Флейшера:

«В одиннадцатом раунде, после того как толпа осмеяла Бенни за упущенные возможности, он двинулся вперед, обрушив тяжелый удар на челюсть Бриттона. Казалось, он готовится нанести последний нокаутирующий удар. И он почти добился успеха, накрыв Бриттона целой серией мощных ударов обеими руками. Эта атака заставила Джека закрыться, прижаться к канатам, а толпу привела в необычное возбуждение.

Однако чемпион-легковес размышлял слишком долго над тем, каким образом продолжить атаку, и Бриттон за это время пришел в себя. Он так решительно ринулся в контратаку, что в этом раунде опередил Леонарда по очкам. В тринадцатом раунде до момента фола силы были примерно равны».

Какой же окончательный вывод делает Нат Флейшер? Он не дает однозначного ответа, оставляет вопрос открытым.

Ну, а все-таки, каков же ответ? Указывают ли факты на то, что запрещенный удар был нанесен умышленно? Означает ли это, что Бенни хотел сохранить Бриттону чемпионский титул? И существует ли основание для сомнений и заключения, что Леонард действительно потерял голову и нанес тот самый запрещенный удар, не соображая, что он делает?

Вопросы, вопросы, вопросы…

А однозначного ответа нет ни на один из них.

Кулачная машина против Туннея

Ку м и р ом любителей бокса в двадцатых годах прошлого столетия был очень талантливый человек, абсолютный чемпион мира Джинн Тунней, правивший на боксерском троне четыре года.

Бывший солдат морской пехоты, Джинн Джемс Джозеф Тунней к началу двадцатых годов уже провел много боев и имел достаточно побед, но никак не мог выйти на финишную прямую, ведущую к титулу чемпиона мира. Почему-то, несмотря на его победы, газеты замалчивали Туннея, и приглашения на матчи шли плохо. Тогда он прибегает к обычному, как он говорит в своих мемуарах «Мужчина должен быть бойцом», способу: приглашает на пять процентов своего гонорара двух журналистов, которые начинают наводнять американскую прессу сведениями о нем. «Так поступают все, – пишет Тунней, – иначе не будешь известен не только публике, но и предпринимателям».

С начала 1925 года менеджер Туннея Гибсон начал в прессе большую кампанию, рекламирующую боксерские и чисто человеческие достоинства Джинна Туннея: Джинн Джемс Джозеф Тунней! Храбрый воин! Джинн Тунней – защитник свободы народов! Джинн Тунней – человек, герой, солдат свободной нации! Джинн Тунней – нежное сердце, он не может видеть крови, но хладнокровно встречает пулеметом кровожадных гуннов. Джинн Тунней – человек со стальными кулаками в хаосе мощной артиллерийской подготовки! Тунней, Тунней, Тунней! – ежедневно кричали газеты.

Читатели толстых американских журналов с нетерпением ждали заметок о героической жизни храброго солдата Туннея. Но они не замечали, что этим способом Гибсон и его друзья-журналисты, старания которых он оплачивал, с поразительным искусством выдвигали Джинна Туннея на первый план вместо великана негра Гарри Уиллса, чтобы сделать из него неоспоримого соперника тогдашнего абсолютного чемпиона мира Джека Дэмпси. В течение нескольких месяцев Гибсон этой поистине беспрецедентной газетной шумихой настолько повлиял на американских читателей, что убедил практически всех, что только Тунней может претендовать на бой с чемпионом.

Пока газеты шумели, Тунней сбавил вес и встретился с экс-чемпионом мира в полутяжелом весе Жоржем Карпантье. Тунней выиграл этот бой из пятнадцати раундов по очкам. Потом он выиграл у Тома Гиббонса, очень сильного боксера, но из-за того, что у него была при смерти жена, практически не тренировавшегося перед боем с Туннеем.

Газеты на некоторое время затихают, но Гибсон с новой силой начинает рекламную кампанию. Когда американцы открывали утренние газеты, со страниц смотрел храбрый солдат Тунней в окопах с винтовкой в руках. В дневных газетах они видели, как генерал на поле славы возводит в офицерский чин бойца за свободу, героя Джинна Джемса Джозефа Туннея. А в вечерних листках Тунней, король нокаута, был изображен на ринге относящим Тома Гиббонса или Жоржа Карпантье в их углы.

«Теперь очередь Джека Дэмпси», – провозглашали газеты. Через неделю во всех газетах появились сенсационные статьи о Бартли Мэддене. «Как, вы не знаете Мэддена? Мэдден – это человек со стальным подбородком, человек, который никогда не был нокаутирован. Бартли Мэдден, человек со стальным подбородком, шлет вызов Дэмпси. Мэдден вызывает всех тяжеловесов мира! Мэдден платит сто тысяч долларов тому, кто его нокаутирует!»

Стиль этих статей был удивительно похож на стиль материалов, организованных менеджером Туннея Гибсоном.

Тунней встретился с Бартли Мэдденом в сентябре 1925 года и нокаутировал его в третьем раунде хуком слева.

Реклама сделала свое дело. Контракт на бой за звание чемпиона мира с Джеком Дэмпси был подписан. Тогда началась психологическая обработка Дэмпси: Тунней заявляет в газетах, что нокаутирует Дэмпси во втором или третьем раунде.

Для того чтобы показать, как мало его тревожит исход боя, Тунней прилетел в Филадельфию в самый день матча и всю дорогу страдал воздушной болезнью, о чем сообщили утренние газеты. Это было 23 сентября 1926 года. На матче присутствовало сто двадцать тысяч зрителей. Кассовый сбор составлял 1 895 733 доллара. Дэмпси было обещано семьсот двадцать тысяч долларов, ну а Тунней должен был удовлетвориться «лишь» двумястами тысячами. Да, чуть было не забыл, бой проходил на открытом стадионе.

Фаворитом, несмотря на огромную рекламную шумиху, был все же Джек Дэмпси. Америка знала его как победителя, и в другой роли его никто не хотел даже себе представить. За двадцать минут до начала матча случилась не совсем обычная история. В раздевалку Туннея вошли два человека. Это были рефери Томми Рейлли и председатель Пенсильванского союза бокса Фрэнк Вайнер. Судья объявил удивленному Туннею, что хотел бы с ним поговорить о правилах. Вопросы соблюдения правил за два дня до матча уже утрясались менеджерами спортсменов, поэтому визит рефери был для Туннея непонятным и неожиданным.

– Я знаю правила достаточно хорошо, мистер Рейлли, – сказал Тунней. – Что-нибудь изменилось за два дня? Как обстоит дело с ударом по почкам?

– Он запрещен, – ответил Рейлли.

– Тогда я спокоен, – с улыбкой говорит претендент и добавляет: – Вы будете строго придерживаться и этого пункта правил?

– Да, я буду особо следить за тем, заверяю вас, чтобы никто не был одурачен, чтобы матч не походил на цирковое представление. Это будет честная борьба, и я запрещаю, прежде всего, какое-либо обжалование или протест со стороны проигравшего.

Джинн Тунней не имеет права слова. Что это могло бы означать? Но он докажет свою правоту. Все же он спросил:

– Что вы этим хотите сказать?

– Я обращаю ваше внимание лишь на то, что моей задачей является следить, чтобы бой проходил по правилам, и я буду судить так, как будто я никого из вас не знаю.

Джинн задумался: «Какие цели преследует этот человек? Что ему все-таки нужно?» Потом сказал:

– А я вас вообще не знаю. Вы только зайдите сразу же к мистеру Дэмпси и изложите ему все то, что вы мне здесь говорили.

Это предложение претендента было издевательской шуткой. Если бы рефери последовал совету Туннея, то Великий Джек, не задумываясь, тотчас же выставил бы наглеца за дверь. Случай этот вообще удивительный и непонятный. В самом деле, рефери наносит визит одному из соперников перед самым началом матча и начинает ему доказывать, что бить в боксе можно только по корпусу. Ясно, что это неспроста. Цель этого визита, видимо, была в том, чтобы немного испортить настроение Туннею и подергать его нервы. Но Джинн Тунней умел держать себя в руках. Бой он выиграл в десяти раундах по очкам, правда, довольно нелегко.

Остановимся подробнее на том, как протекал этот интересный и далеко не ординарный поединок. Мне кажется, это любопытно еще и потому, что не так уж часто удается прочитать подробное описание боксерского матча на высшем уровне, проходившего девять десятков лет тому назад. В этом отношении свидетельство газеты «Нью-Йорк таймс», выпустившей свой экстренный выпуск на следующий день после боя, то есть 24 сентября 1926 года, может помочь проникнуть в атмосферу того поединка.

«Чемпион мира Джек Дэмпси был в голубых трусах, претендент – Джинн Тунней – в красных. Начался первый раунд. Дэмпси с хмурой физиономией атаковал и загнал соперника в его собственный угол. Продолжая атаку, он нанес Туннею сильный удар в челюсть. Тунней контратаковал и ответил серией ударов. Снова атака Дэмпси, и удар Туннея справа не достигает цели.

Некоторое время боксеры обмениваются ударами в центре ринга. Тунней пытается нанести удар правой в голову, но промахивается, компенсировав промах двумя справа по корпусу. Дэмпси сначала отбивался джэбами, потом упал на канаты. Тунней снова атаковал и сильно ударил правой в подбородок. Последовал обмен ужасающими по силе ударами: Тунней осыпал челюсть Дэмпси свингами с правой и левой. Дэмпси зашатался. Но в результате этого ожесточенного обмена ударами у Туннея оказался поврежденным только рот, из которого текла кровь.

Гонг прозвучал вовремя. В перерыве Дэмпси выглядел очень утомленным, его секунданты усердно ухаживали за ним.

Лишь прозвучал гонг на второй раунд, Дэмпси ринулся через ринг к углу противника, пытаясь одним ударом закончить бой. Он пробовал провести свинг правой в челюсть, но Тунней ушел от удара. Они перешли на середину ринга, и Тунней нанес два сильных удара справа и слева в челюсть. Дэмпси оттеснил Джинна в правый угол и ответил серией ударов.

Они бились, передвигаясь по всему рингу: Дэмпси наносил удары по корпусу, Тунней отвечал короткими слева и справа в голову.

Бой шел в хорошем темпе. В конце раунда чемпион загнал претендента в его угол сильным ударом правой в сердце. Тунней ответил прямыми левой и правой в челюсть. Последний удар совпал со звуком гонга.

Третий раунд. Дэмпси медленно выходит из своего угла, и противники встречаются в центре ринга. Дэмпси пытается нанести сильный прямой правой в челюсть, но промахивается. Тунней тут же контратакует сильным прямым правой в голову и теснит Джека к канатам. Затем он проводит несколько сильнейших свингов правой и левой, повторяет этот удар еще раз правой и заставляет чемпиона на мгновение потерять равновесие. Кажется, Тунней поставил перед собой задачу искрошить челюсть чемпиона – он целится только в нее, и, надо отдать ему должное, частенько это у него получается.

Всю вторую половину третьего раунда боксеры обмениваются ударами – в воздухе мелькают свинги, джэбы, многие из которых достигают цели. Дэмпси напирает, стараясь достать искусно двигающегося по рингу молодого претендента. Наконец он приблизился к Туннею, но оказалось, только для того, чтобы тут же быть отброшенным на канаты. Тунней догоняет его джэбом левой в голову, но Джек в отместку наказал молодого нахала несколькими сильными ударами по корпусу. Когда они опять сошлись в ближнем бою, Тунней успел провести серию по корпусу. В это время прозвучал гонг.

В четвертом раунде Тунней повредил глаз Дэмпси, из него лилась кровь, но чемпион не сдавался. В пятом – Тунней несколько раз попал по поврежденному глазу, и он стал еще чернее. Раунд прошел в позиционной борьбе с переменным успехом, чувствовалось, что чемпион устал немного больше, но, тем не менее, его атаки не ослабевали.

Шестой раунд начался с того, что боксеры вошли в клинч. Вырываясь из объятий, они наносили удары и вновь повисали друг на друге. На какое-то мгновение бой перешел в центр ринга, боксеры несколько десятков секунд дрались на дальней дистанции. Затем Тунней нанес короткий правый в лицо. Дэмпси отреагировал прямым левой в корпус, заставив противника зашататься, но Тунней собрался и резко ударил правой, потом левой в челюсть. На сей раз пошатнулся чемпион. От нокдауна его спас гонг.

Седьмой, восьмой и девятый раунды прошли будто по одному сценарию: клинч, обмен сильными ударами, неудачные попытки сбить противника с ног, вновь обмен ударами. Но все-таки постепенно проявляется небольшое преимущество Джинна Туннея. И удары его сильнее, и цели они достигают чаще, и защищается, уходит от ударов он лучше. Во время седьмого раунда пошел небольшой дождь, но зрители не покидали своих мест.

Начался последний, десятый раунд. Дождь стал заметно сильнее. Боксеры скользили по рингу, как на катке. Зрелище было ужасное. Зрители, вымокшие до нитки, кричали Туннею, чтобы он нокаутировал чемпиона. Противники сошлись в центре ринга. Тунней ударил правой в голову. Дэмпси яростно атаковал, но Тунней хладнокровно отбросил его назад. Один из его ударов попал в глаз Джека, глаз закрылся совсем. Тунней провел несколько красивых апперкотов. Потом еще и еще, фактически он сломил сопротивление чемпиона, тот был бессилен что-либо предпринять. В момент заключительного гонга Тунней наносил свинг в челюсть Дэмпси.

Оба судьи единогласно присудили победу Туннею. Джинн Тунней стал новым абсолютным чемпионом мира».

Тунней первым из больших боксеров взял на вооружение психологические методы. Он не упускал ни одной возможности морально воздействовать на соперника не только непосредственно перед боем или во время него, но и задолго до матча, давая интервью и действуя через подкупленных газетчиков.

Ровно через год, в 1927 году, состоялся матч-реванш. В своей книге «Мужчина должен быть бойцом» Джинн Тунней подробно рассказывает о махинациях этого боя: комбинациях с назначением рефери, деятельности гангстеров, включая знаменитого Аль Капоне, разговорах о подкупе судей. Какие-то люди якобы сделали предложение Джеку Дэмпси возвести его обратно на чемпионский трон за сто двадцать пять тысяч долларов, но Дэмпси отверг это предложение, пишет Тунней. Далее он рассказывает о том, что в Чикаго распространился слух, будто Тунней будет нокаутирован в седьмом раунде, о громадных пари, которые заключались во всем мире. Тот матч Тунней выиграл, сохранив звание чемпиона.

В своих мемуарах Джинн Тунней говорит о том, что он не считал необходимым быть жестоким на ринге. Однако заметим вскользь, что, когда он мог, он ломал и ребра, и челюсти. Тунней очень много говорит о честности и спортивности бокса, но что для него бокс? Деньги, и только деньги. И когда он накопил намеченное число миллионов, когда он к тому же женился на дочери миллиардера, он, не задумываясь, бросил ринг.

Историки бокса прекрасно знают о победах Джинна Туннея, но мало кто припомнит о единственном поражении этого действительно великого мастера. А ведь был такой случай – в своей фантастической карьере Тунней проиграл лишь однажды. Поэтому, как мне кажется, имя победителя заслуживает особого внимания. Но кто сегодня помнит Гарри Грэба, боксера, нанесшего великолепному Джинну Туннею то самое единственное поражение?

Этот парень, чья счастливая звезда погасла так быстро, был забыт так же, как и многие его несчастные собратья, закончившие свою боксерскую карьеру на больничной койке. Гарри Грэб был одним из тех, кого уничтожил мир профессионального бокса, отняв у них не только здоровье, но и жизнь…

Для менеджеров Джеймса Мейсона и Джорджа Энгла боксер среднего веса Гарри Грэб был чем-то вроде бегового скакуна, которого можно было использовать в скачках на любые дистанции, чтобы получить хотя бы ничтожную премию. Грэб был боксером с фантастической выносливостью, поражала его исключительная способность восстанавливать силы после тяжелейших матчей в шесть, десять и даже двенадцать раундов. Этим объясняется тот невероятный факт, что с 1913 по 1926 год он провел на ринге как профессионал двести девяносто боев. В среднем выходит, что он проводил двадцать поединков в год. В 1917 и 1919 годах он установил в этом отношении своеобразный рекорд: в 1917 году Грэб выходил на ринг тридцать два раза, а в 1919 – сорок четыре раза. Когда не было достойных противников в среднем весе, Грэб выходил против… полутяжеловесов.

В 1922 году Гарри Грэб вызвал на поединок чемпиона Соединенных Штатов в полутяжелом весе. Званием чемпиона обладал тогда Джинн Тунней, который начинал свое восхождение к титулу чемпиона среди тяжеловесов. Для Туннея этот матч считался чем-то вроде развлечения. Встреча состоялась 23 мая 1922 года в Нью-Йорке. Этот поединок для Туннея сложился драматически. К концу пятнадцатого раунда его трудно было узнать. Только невероятная сила воли спасла Джинна от нокаута. Тунней проиграл матч по очкам, получив при этом двойной перелом носа. Потребовалось два часа, чтобы привести его в чувство и увезти из «Мэдисон Сквер-гардена».

Спустя несколько месяцев, 23 февраля 1923 года, состоялся матч-реванш, который Гарри Грэб проиграл по очкам. Противники наносили друг другу страшные удары, но ни один из них не оказался на полу.

Это поражение кое-чему все же научило Грэба. На какое-то время он отказался от своих притязаний в полутяжелом весе, понял, что эти авантюры могут плохо для него кончиться, и вернулся в свой родной средний вес. В матче, состоявшемся в Нью-Йорке 31 августа 1923 года, он выиграл у Джонни Уилсона и завоевал звание чемпиона мира. Эта блестящая победа, а также советы менеджеров снова ввергли Грэба в водоворот авантюр. Он вновь вызывает на поединок Туннея. «Однажды я победил Туннея и снова выиграю у него», – говорил Грэб всем, кто его слушал. Как мог он не знать, что уже никогда не победит Туннея? 10 декабря после пятнадцати напряженных и очень тяжелых раундов Грэб проиграл.

В следующем году чемпион мира в среднем весе отстаивает свой титул в матчах с Джонни Уилсоном, Феем Кайзером, Тэдом Муром и другими претендентами на пояс чемпиона, а в 1924 году снова встречается с Туннеем. После десяти раундов встреча заканчивается вничью. Частота матчей, в которых участвует Грэб, постепенно снижается. Менеджеры стараются выжать из Грэба, этой фантастической «кулачной машины», как можно больше денег. В 1925 году он проводит двадцать шесть боев, не отказывается ни от одного вызова, встречается на ринге с боксерами как среднего веса, так и полутяжелого. И снова встречается с Туннеем. Между противниками завязывается жестокий бой, но ни один не может победить другого.

Это было 27 марта. После матча Грэб и Тунней пожали друг другу руки.

– Ты был великолепен, Джинн! Опять мне не удалось тебя победить. Больше я никогда не выйду с тобой на ринг.

– Если быть откровенным, Гарри, я всегда очень плохо себя чувствую после встреч с тобой.

– А ты думаешь, мне бывает хорошо? Ошибаешься. Я почему-то ничего не вижу сейчас левым глазом, что-то попало. У тебя есть чистый платок?

Тунней достал носовой платок, осмотрел глаз Гарри Грэба – в нем ничего не было. Он сразу понял трагедию своего соперника, но все-таки вытер ему глаз платком и сказал:

– Тебе что-то попало в глаз, но я не смогу вытащить… Надо пойти к врачу… Скажи мне, Гарри, почему ты не останешься в своем весе, зачем все время лезешь к полутяжеловесам?

– Мне нужны деньги. Я должен вырастить дочь. Мне тридцать один год, в боксе я уже двенадцать лет, а в банке почти ничего…

Гарри Грэб успешно защищал звание чемпиона мира в среднем весе с 31 августа 1923 года до 26 февраля 1926 года, когда уступил пояс чемпиона чернокожему боксеру Тайгеру Флауэрсу. Нетерпеливый Грэб желал реванша. Врачи советовали ему отказаться и заняться лечением глаза. Несмотря на это предупреждение, Грэб снова атакует титул чемпиона мира 19 августа 1926 года. Но Флауэрс опять побеждает несчастного экс-чемпиона, левый глаз которого уже совсем не видит.

26 октября 1926 года. Прошло всего два месяца со дня последнего матча Гарри Грэба. Теперь он уже далеко от ринга. После операции глаза он разговаривает в больнице в Атлантик-сити с одним из своих тренеров:

– Я снова выйду на ринг. Для бокса самое важное – кулак. А кулак у меня тяжелый. Я заработаю деньги, ведь мне надо на что-то жить…

– Конечно, Гарри, – ободряет его тренер. – Через два-три дня ты поправишься и начнешь работу.

Спустя несколько часов в результате быстро развившегося осложнения от инфекции «Кулачная машина» – тридцатидвухлетний Гарри Грэб – скончался…

«Подозрительный» бой в Нью-Йорке

23 июля 1925 года на Велодроме в Нью-Йорке состоялся бой, разгадка которого до сих пор не найдена. Речь идет о поединке чемпиона мира в легчайшем весе Чарли Розенберге, в котором он в четвертом раунде нокаутировал Эдди Ши из Чикаго.

Боксерская комиссия штата Нью-Йорк, несмотря на большое количество зафиксированных свидетельств, после жестокого поединка, который имел все признаки и доказательства своей достоверности, вдруг объявила это дело «подозрительным» и наложила запрет на выступления Эдди Ши в этом штате до конца жизни. Розенберг был отстранен временно, но позже этот запрет был снят.

Почему комиссия стремилась всеми силами расследовать то, что, казалось, было такой же подлинной битвой, как и все остальные, проводившиеся под ее юрисдикцией? Как получилось, что настоящие подробности и свидетельства, обнаруженные комиссией по расследованию, никогда не обнародовались? Что имела комиссия против Розенберга и его менеджера Гарри Чемпа Сегала?

Ни на один из этих вопросов до сих пор нет ответов. Предположения – да, есть. Реальных фактов – нет! А если они и есть, то боксерская общественность о них ничего не знает, хотя прошло уже почти сто лет.

Одним из необычных аспектов этого дела был тот, что поединок был организован Джоном Чапменом, импресарио конных бегов, который управлял нью-йоркским Велодромом от имени еврейского центра Чайнт Пойнт, расположенного в Бронксе. Оплачено было 13 200 мест, и общий доход составил внушительную сумму – 62 213 долларов: хороший сбор для боя легковесов в те времена.

С самого начала этот бой превратился в свирепую драку. Осторожных ударов, разведки боем, как это принято, практически не было. Эдди Ши, как рассвирепевший зверь, атаковал чемпиона то справа, то слева. Натиск был бешеный. Но Розенберг недаром носил чемпионский титул. Это был опытный боец, опасный и довольно грубый боксер. Но удары Эдди Ши нередко достигали цели: он метился точно в голову соперника. И все, что мог сделать на этом этапе боя Чарли Розенберг, это держаться от свирепого соперника на расстоянии, не ввязываться в ближний бой, чаще отходить к канатам. Но Розенберг не мог позволить себе провести весь бой в защите. В третьем раунде ему это надоело, он чаще стал контратаковать, и Эдди пришлось немного успокоиться.

В какой-то момент Ши открылся, и Розенберг не преминул этим воспользоваться. Он провел отличный удар правой в подбородок, и претендент рухнул на пол ринга. Рефери открыл счет, но успел досчитать только до четырех, как Ши каким-то образом поднялся на ноги. Если это было мошенничество, то почему Эдди не остался лежать на ринге? Почему он с трудом поднялся и продолжил бой? Не прошло и минуты, как Эдди Ши снова оказался на полу. Правда, почти сразу же вскочил и попытался броситься в атаку.

Когда начался четвертый раунд, Ши, уже значительно уставший, я даже сказал бы, истощенный, рванулся из своего угла. Он пытался атаковать, размахивал руками, но его удары были уже не очень опасны. Розенберг обрабатывал свою жертву аккуратно и очень расчетливо, при этом он терпеливо ждал того момента, когда уставший соперник по-настоящему откроется и ему уже ничто не сможет помочь. И Чарли дождался: правым боковым ударом в челюсть он нокаутировал противника. Ши растянулся на полу. Рефери открыл счет, но не дошел даже до пяти, когда из угла Ши на ринг полетело полотенце. Бой был окончен. Эдди Ши проиграл один из самых жестоких боев, которые когда-либо приходилось видеть нью-йоркским любителям бокса.

На следующий день все спортивные газеты восхваляли обоих боксеров. Конечно, больше хвалили победителя, но и не забывали отметить боевой дух и спортивную настырность проигравшего. И ни слова о мошенничестве, ни звука о мутной воде, в которой кто-то что-то ловит.

Когда боксерская комиссия штата Нью-Йорк начала свое расследование, слухи о мошенничестве всплыли на поверхность. Но они рассматривались не как анализ фактов, пусть даже мнимых, а как впечатления о беспочвенных подозрениях.

«Если это было мошенничество, то пускай будет побольше таких жульнических поединков», – писал один из репортеров.


Назвав тот бой на Велодроме «подозрительным», Нью-йоркская боксерская комиссия подвела под подозрение обоих его участников. Но отнеслась к ним по-разному. Ши отлучили от нью-йоркского бокса, а Розенбергу дали разрешение на бой с Баши Грехемом в «Мэдисон Сквер-гардене» 4 февраля 1927 года. Почему? Если, как уверяли функционеры боксерской комиссии, поединок был «подозрительным», то не был ли чемпион так же виноват, как и проигравший?

В общем, повторюсь, вопросов больше, чем ответов.

Два года после того памятного боя Розенберг гастролировал по стране. Он выходил на ринг в Джерси-сити, Сент-Луисе, Янгстауне, Кливленде, Торонто, Чикаго и Балтиморе, но ни разу – в Нью-Йорке. И только два года спустя он вышел на ринг «Мэдисон Сквер-гардена» против Грехема и победил его по очкам в пятнадцатираундовом бою. Чемпионский титул был выброшен на свободный рынок, где разнообразные претенденты появлялись и исчезали, пока в конечном итоге чернокожий боксер из Панамы не был признан в 1929 году новым чемпионом мира.

Эдди Ши жил в Чикаго и, несмотря на то, что Нью-Йорк был для него закрыт, мог свободно боксировать в других штатах, на рингах, не подпадавших под юрисдикцию Нью-Йорка. Эдди прибавил в весе и перешел в другую категорию – в полулегкий вес. Там он провел несколько отличных боев.


Через несколько лет после этого боя Розенберг бросил бокс, вступил в профсоюз, работал в Нью-Йорке и никогда не посещал обеды Ассоциации боксерских писателей, на которые собиралось много бывших мастеров кожаной перчатки. Он порвал все связи со спортом, в котором добился немалых успехов, стал чемпионом мира. А относительно поединка, который объявили «подозрительным», Чарли выказывал полное безразличие. А с боксерской комиссией штата Нью-Йорк он все время был в напряженных отношениях. Его поведение в отношении членов комиссии было отнюдь не доброжелательным, что приводило этих достойных джентльменов в бешенство. Они были постоянно настороже с Розенбергом и его менеджером Сегалом, и их работа (имеется в виду расследование вокруг того самого боя) была эффективна не столько с чемпионом, сколько с проигравшим Эдди Ши.

У члена комиссии Джима Фарлея возникли подозрения из-за огромных сумм, вложенных в поединок. Следователи проследили за направлением вложений в тех пунктах, которые показывали, что вполне возможно не все было чисто. Фарлей мог пролить свет на эту тайну, но почему-то он никогда не говорил о документах, связанных с его полномочиями как члена боксерской комиссии, и практически ничего так и не сообщил о том самом поединке. После того как Ши был отстранен от бокса в Нью-Йорке, ходили слухи, что немало людей этому обрадовались. Но опять слухи, слухи, и никакой конкретики.

«Страшный Джованни – чемпион всех Испаний»

Одной из самых популярных и фантастических фигур профессионального бокса в тридцатые годы был итальянец из Фриули – области неподалеку от Венеции – Примо Карнера. Он родился в маленькой деревушке Секвилас, близ города Удине, в очень бедной семье. Мальчик с раннего возраста должен был сам заботиться о своем существовании, что было для него особенно затруднительно, так как он вытянулся в настоящего великана. Вопросы питания, одежды, обуви – все это было для него источником несравненно больших забот, чем для человека нормальных размеров. Решив не быть обузой семье, он уже в двенадцать лет отправился искать работу во Францию. Не по годам здоровый парень был подручным каменщиков. В семнадцать лет он оказался безработным, но, на его счастье, нашлось место у хозяина одного бродячего чемпионата борьбы. Тут он стал состоятельнее. Он получал пятнадцать франков в день, да кроме этого от зрителей перепадало до десяти франков. За эти деньги Примо боролся на арене, поднимал самого толстого зрителя. В афишах он значился как «Страшный Джованни – чемпион всех Испаний».

Однажды бродячий чемпионат выступал в ярмарочном балагане в Аркашоне. Там и увидел Карнеру бывший тяжеловес Поль Журне, приятель известного французского менеджера Леона Сэ. Он написал ему, что встретил молодого великана, который не прочь заняться боксом. Леон Сэ задумался. В боксе великаны кредитом не пользуются. Можно даже предположить, что у великанов существует как бы врожденная неспособность к боксу. До известных пределов вес и рост являются крайне существенными, подчас решающими факторами в пользу более высокого и более тяжелого боксера. Этим объясняется разбивка боксеров на весовые категории, так как даже несколько килограммов, определяющие границы этих категорий, имеют большое значение. В пределах одной весовой категории всякое преимущество в весе учитывается как шанс на победу.

Однако выше определенного роста и веса лишние сантиметры и килограммы очень часто перестают быть преимуществом. Физиологи, видимо, находят этому объяснение. Во всяком случае, таким людям не хватает быстроты – основного условия успеха в боксе. Их сила не соответствует их размерам. Они отличаются замедленностью рефлексов, недостаточной координированностью движений, зачастую и психическая деятельность их бывает неполноценной.

Так что Леону Сэ было о чем подумать. Но двести шесть сантиметров роста, сто двадцать пять килограммов веса, двадцатилетний возраст и ботинок пятьдесят седьмого размера, который так эффектно должен был выглядеть в любой витрине обувного магазина с подписью «Нога боксера Карнеры!» – все это было немалым соблазном. Менеджер рискнул. И не прогадал.

Искусственный взлет Карнеры мог быть только стремительным. Пятнадцать побед во Франции и поездка в Англию открыли перед ним путь в Америку. Во Франции для него вытаскивали из небытия даже боксеров, ушедших на пенсию, как, например, бывшего чемпиона страны Марселя Нилля.

Примо Карнера обладал большой природной силой, несомненной храбростью, редкой для великана способностью восприятия, достаточно эластичными мускулами, а также всеми преимуществами, которые давали ему рост, вес и длина рук. В общем, он был счастливым исключением из правила. Ничего не зная о махинациях вокруг его головокружительной карьеры, принимая игру всерьез, он с большим рвением постигал профессию боксера. Тем не менее Примо Карнера никогда бы не поднялся так высоко на собственных крыльях.

Через несколько лет после того, как они расстались с итальянским гигантом, Леон Сэ опубликовал во французском журнале «Марианна» свои воспоминания под названием «Тайна Карнеры». В них он совершенно откровенно признается, что Карнера бился честно на ринге лишь тогда, когда этого нельзя было избежать, часть противников оплачивалась за нокаут в заранее обусловленном раунде.

Леон Сэ был опытным менеджером. Он знал, как подобрать противников для своего Карнеры, который побеждал не за счет техники, а благодаря огромному физическому превосходству. В конце 1929 года Карнера вместе со своим менеджером приехал в США. Великан-фриулиец и его Пигмалион были приглашены в Штаты Уолтером Фридмэном, довольно известным в Нью-Йорке менеджером, который работал на Билла «Бродвея» Даффи, владельца ночных клубов и могущественного рэкетира, у которого были такие деловые партнеры, как главари преступного мира Биг Френчи де Манж, Оуни Мэдден и другие индивидуумы мира Синг-Синга.

Боксера-великана возили по Штатам как цирковой аттракцион. В Чикаго, Сент-Луисе, Мемфисе, Филадельфии, Канзас-Сити, Лос-Анджелесе, Миннеаполисе, Окленде, Портленде, Оклахоме, Кливленде, Детройте, Бостоне, Ньюарке, Нью-Орлеане – во всех этих городах под его кулаками тяжеловесы, нокаутированные за несколько минут, чуть ли не замертво падали на ринг.

В январе 1930 года Билл Даффи вынудил Леона Сэ передать права на итальянского гиганта боксерским гангстерам из мафии. Даффи отослал Леона Сэ обратно в Париж, снабдив его кругленькой суммой. Так Примо Карнера остался в Америке совсем один и перешел в руки другого менеджера – Луиджи Сорези, американца итальянского происхождения, члена той же шайки, что и сам Даффи. Перед тем как отправить Карнеру работать по-настоящему, Даффи решил дать ему возможность поразвлечься и распахнул перед феноменальным парнем двери своих ночных клубов.

В ту пору Примо было неполных двадцать четыре года. Даффи запустил на полный ход рекламную машину, чтобы создать вокруг имени гиганта из Фриули легенду как на ринге, так и вне его. Газеты заполнились фотографиями, на которых Примо обрушивал свои кулачищи на тяжелую грушу, повергал на пол тренеров, улыбаясь, пожимал руку сильнейшим тяжеловесам того времени Максу Шмелингу, Джеку Шарки, старому сопернику Янгу Стриблингу, с которым сражался (если так можно выразиться) в Лондоне и Париже. Кроме того, фоторепортерам Билла Даффи удалось заснять Голиафа в спортивных трусах и боксерских перчатках в тот момент, когда он давал пощупать свои чудовищные бицепсы Джин Харлоу, кинозвезде с платиновыми волосами, а также за миг до того, как он поднял на ладонях Фрэнки Дженнаро, чемпиона мира в наилегчайшем весе, и филиппинца Джо Мендиолу. Стараниями тех же репортеров со страниц газет смотрел на американцев Карнера-Гаргантюа, сидевший за столом перед горой спагетти и оплетенной пятилитровой бутылью кьянти.

«Большой грабеж» начался предположительно 24 января 1930 года, поздно вечером, когда на ринг нью-йоркского «Мэдисон Сквер-гардена» вышли Карнера и Биг Бой Петерсон, оказавшийся на полу уже в первом раунде и словно испепеленный ударами Примо. За «боем», длившимся чуть больше двух минут, следили двадцать с лишним тысяч зрителей, то есть арена была почти заполнена. Все горячо аплодировали победителю, хотя в сущности Биг Бой Петерсон повел себя по-джентльменски, стараясь изо всех сил подставлять подбородок под перчатки итальянца.

Повсюду народ сбегался посмотреть на европейское чудо, от одного прикосновения которого соперники падали, как пьяные. Все это сильно попахивало цирковым представлением, но всякий раз доллары текли широкой рекой в сейфы Даффи и его друзей.

Соперников для Карнеры со знанием дела отбирал Луиджи Сорези, которому были хорошо известны имена всех американских «ныряльщиков». Примо побеждал всех в течение нескольких раундов. Один из его соперников, Эйс Кларк, не спешил ложиться на ринг, тогда в его углу перед шестым раундом появился незнакомый секундант – с револьвером под пиджаком. Увидев дуло, Кларк тут же в перерыве чуть не упал «в нокаут».

В тот 1930 год, первый проведенный в Штатах, наш великан выступил в двадцати четырех встречах в течение десяти месяцев, ведь всем хотелось увидеть в деле новую звезду ринга, о которой так много шумели газеты. Двадцать два раза Карнера побеждал нокаутом, не доводя поединок до последних раундов, но были и два исключения. Первое из них имело место 23 июня в Филадельфии, когда Примо выиграл у негра Джорджа Годфри, потому что Годфри дисквалифицировали за мощнейший удар ниже пояса. Незадолго до своей смерти «Большой Джордж», как называли Годфри, рассказал писателю Баду Шульбергу о перипетиях «большого грабежа» и, в частности, о своей встрече с Примо Карнерой.

«Я ему залепил этот удар ниже пояса, – говорил Годфри, – потому что не должен был выиграть даже по ошибке… Я ведь мог одной левой побить этого молодца. Однако мне совсем не хотелось ставить на карту собственную жизнь. В раздевалке меня поджидали два типа с дурной репутацией, а у меня как-никак жена и дети…»

За свою хорошую работу в Филадельфии Джордж Годфри получил десять тысяч долларов.

Второе исключение произошло в Бостоне 7 октября того же года. Двадцать четвертым соперником Примо Карнеры был Джим Малони, бостонец, полицейский в Майами-Бич. Полицейский был опытным боксером, скорее ловким, чем мощным, на ринге он выступал с 1924 года. По истечении десяти раундов Карнера вынужден был признать свое поражение по очкам, которое менеджер Луиджи Сорези объяснил плохим состоянием здоровья своего великана – у того была сильнейшая простуда. Этот бой, единственный честный из всей серии, состоялся потому, что уже были заключены пари с весьма высокими ставками, и Билл Даффи, который знал, в каком состоянии находится Карнера, поставил на победу Джима Малони и огреб кучу долларов. Разумеется, Примо ни о чем не догадывался с самого начала своих американских приключений. Он всегда считал, что сражается честно и что, хотя кое-кто и делает бизнес на этом деле, но само по себе оно, это дело, спортивное и чистое.

Выздоравливать Карнера поехал домой в Италию. Как только он почувствовал, что в состоянии вновь выйти на ринг, Сорези отвез его в Барселону для участия в десятираундовом поединке с испанцем Паолино Ускудуном, довольно сильным тяжеловесом, победившим несколько серьезных противников и в Европе, и в Америке. Бой был честный, но Карнера, как на тренировке, весело отшлепал по щекам Ускудуна и был целиком оправдан за предыдущее поражение.

В Италии начали восхищаться фриулийским великаном, на которого раньше не обращали никакого внимания и даже высмеивали за его неуклюжесть. «Гадзетта делло спорт» – одно из самых старых спортивных изданий в мире, она выходит с 189 6 года, посвятила ему всю первую полосу номера за понедельник 1 декабря 1930 года. Огромный заголовок гласил: «Примо Карнера, проявивший себя как мощный, авторитетный и искусный спортсмен, одерживает в Барселоне чистую победу по очкам над Паолино Ускудуном». Днем раньше, 30 ноября, около восьмидесяти тысяч испанцев пришли на стадион «Монтьюич» с надеждой увидеть итальянского Голиафа поверженным их любимцем, баскским дровосеком, человеком чудовищно сильным. Откровенно говоря, на барселонском ринге Карнера приятно удивил всех. С тех пор как, помните, Поль Журне приметил только что вылупившегося птенца и вытащил его из цирка, где Примо исполнял роль «Страшного Джованни», способного побороть любого деревенского хулигана, поднять наковальню и согнуть подкову, Карнера изменился поразительным образом и чисто внешне, и как боксер. В тренировочных залах Нью-Йорка и Флориды Примо превратился в двухметровую статую весом сто тридцать килограммов, без грамма жира. Этот великан с идеальной для спортсмена фигурой действительно производил впечатление, двигаясь по рингу легко и свободно, несмотря на большие варикозные вены на ногах, освободившие его от службы в армии на всю жизнь.

Когда речь заходила о том, чтобы платить по счетам, Леон Сэ почему-то всегда забывал отдать Карнере сполна все, что ему причиталось. Сам же он покупал себе дома в Париже, роскошные виллы на Лазурном берегу и даже нефтяную скважину в Оклахоме. Точно так же вел себя с боксером и новый хозяин Билл Даффи. Примо Карнера был бесконечно простодушным человеком, честным, любезным и добрым, надежным и очень мужественным: на ринге он умел терпеть боль. Он показал это в Бостоне, боксируя с Джимом Малони, и еще не раз впоследствии, когда обстоятельства складывались против него.

После барселонского триумфа и другой довольно быстрой победы в лондонском «Альберт-Холле» над чемпионом Англии Реджи Мином, босс Билл Даффи опять позвал его в Америку. Один из главных рэкетиров страны попал в переплет и чуть было не отправился надолго отдыхать в Синг-Синг, но благодаря своим адвокатам смог выйти сухим из воды, ну, или почти сухим.

5 марта 1931 года в Майами, штат Флорида, Примо Карнера взял реванш у полицейского Джима Малони, а затем возобновил серию легких нокаутов, запрограммированных вершителями «большого грабежа». 12 октября Карнере предстояло сразиться не с кем иным, как с Джеком Шарки на стадионе «Лонг-Айленд Боул» в присутствии по крайней мере сорока тысяч зрителей. Стремительный и вспыльчивый бостонец повел яростные атаки на Карнеру: перед боем он всенародно обещал расправиться с итальянцем. В свою очередь, Билл Даффи хотел проверить, может ли его Голиаф успешно противостоять лучшим тяжеловесам. В течение пятнадцати раундов Шарки, быстрый и могучий, опытный и наглый, безжалостно молотил Карнеру, который, несмотря ни на что, проявив стоическое мужество и защищаясь достаточно умело, сумел продержаться на ногах до последнего раунда. Джек Шарки подтвердил свой класс и получил право официально вызвать на поединок чемпиона мира Макса Шмелинга, а что касается Примо, то он, победив в Чикаго торговца рыбой Кинга Левинского, был использован в одном довольно странном начинании.

Речь идет о мероприятии, которое решили организовать Уильям Ф. Карри и Джеймс Дж. Джонстон, став хозяевами «Мэдисон Сквер-гардена». Здесь должен был состояться первый в истории чемпионат мира по боксу среди супертяжеловесов. К соревнованиям допускались великаны ростом не менее одного метра девяноста пяти сантиметров и весом более центнера. В качестве претендентов на новое чемпионское звание были отобраны Карнера и Виктор Камполо, аргентинец, родившийся в Калабрии 4 июня 1902 года, обладатель клички Жираф, которая была ему присвоена за вытянутую фигуру, всегда наклоненную немного вперед. Жираф имел на своем счету победы нокаутом над Эрминио Спаллой и Томом Хини, «Новозеландской скалой».

27 ноября 1931 г ода в присутствии двадцати двух тысяч зрителей Карнера нокаутировал Камполо во втором раунде, но оставался он чемпионом мира всего одну ночь, потому что наутро Нью-Йоркская государственная атлетическая комиссия назвала эти состязания фарсом и, как следствие, не смогла признать законным титул чемпиона. Растерянный, расстроенный, разочарованный Карнера вернулся в Европу, где его ждали новые обманы и горести.

Карнера выступал в Париже, Лондоне и Милане. 15 мая 1932 года на стадионе Сан-Сиро он заставил в третьем раунде опуститься на пол немца Ганса Шенрата, но выступил не особенно убедительно. В Лондоне он проиграл по очкам мулату Ларри Гёйнсу, обладателю молниеносного удара и поразительного боксерского мастерства.

После этого он вновь отправился за океан, где произошло событие для того времени из ряда вон выходящее: на ринге «Мэдисон Сквер-гардена» Примо ждала драма. Он встретился с морским пехотинцем Эрни Шаафом, любимцем Джека Шарки, который за год до этого стал, наконец, чемпионом мира. Шааф был сильным атлетом и по-солдатски суровым. Однако против Карнеры он сражался как-то вяло, и более двадцати тысяч зрителей, собравшихся в тот вечер в зале, недовольно гудели, пока не увидели, как Шааф упал, как подкошенный, сбитый мощным ударом в челюсть, нанесенным силой всех ста тридцати килограммов Карнеры. Для Шаафа вечер завершился в госпитале, где вскоре он скончался. Расследование, проведенное Нью-йоркской боксерской комиссией, показало, что ответственность за случившееся лежит на кулаках Макса Бэра и других предыдущих соперников Шаафа.

Но представьте, какая потрясающая реклама! Смерть на ринге! Как можно этим не воспользоваться! И менеджеры, естественно, воспользовались. Во всех газетах появились статьи, воспевающие феноменальную силу, просто нечеловеческую силу Карнеры.

Для самого Примо это был жесточайший удар. Он вернулся домой и полгода не выходил на ринг. Но когда менеджер Сорези сообщил ему, что матч мирового чемпионата с Джеком Шарки назначен на 29 июня, он поплыл обратно в Америку все на том же трансокеанском лайнере «Конте ди Савойя», который он предпочитал всем другим и команда которого его обожала.

Благодаря своей физической силе, гигантским размерам и блестяще организованной рекламе Карнера был наконец признан достойным боя за чемпионский титул. Он весил в то время сто семнадцать килограммов. Его противник, чемпион мира Джек Шарки, весил только девяносто один килограмм.

Свыше сорока тысяч человек пришли на стадион «Гарден Боул» на Лонг-Айленде, чтобы стать свидетелями матча между Шарки и Карнерой. Чемпион мира был фаворитом у букмекеров в соотношении пять к четырем, а кроме того, Джек обещал, что уложит великана, не дожидаясь пятнадцатого раунда. Но прогноз чемпиона не сбылся. Карнера нокаутировал Шарки в шестом раунде и стал абсолютным чемпионом мира.

Много лет спустя в интервью профессору университета штата Техас уже пожилой Шарки, вспоминая тот далекий день 29 июня 1933 года, подтвердил, что он был уверен в своей победе. В самом деле, ведь во время их первого боя ему удалось на восемь секунд повергнуть итальянца на пол хуком слева.

Примо держался тогда молодцом, вытерпел до конца и проиграл только по очкам. Джек Шарки поклялся, что оба боя с Примо Карнерой были настоящими, честными и что он чисто проиграл в шестом раунде, потому что его достала проклятая правая итальянца и он упал лицом вниз.

Рефери на ринге Артур Донован объявил, что Джек Шарки отправлен в нокаут на второй минуте двадцать седьмой секунде шестого раунда. Первые три раунда лидировал бостонец, но Карнера постепенно перехватил инициативу и довел дело до того апперкота, который какой-то американский журналист назвал «невидимым кулаком».

На следующий день «Нью-Йорк таймс» уделила триумфу Примо Карнеры большую часть первой полосы. В Италии «Гадзетта делло спорт» репортажем о победе соотечественника заполнила две первые полосы. Вот заголовки этого номера: «Чудо осуществилось», «Последнее большое завоевание фашистского спорта», «За Италию и Дуче»… Другие газеты не отставали: «Италия победила» и так далее в том же духе. Естественно, секретарь фашистской партии Акилле Стараче послал поздравления «сыну Муссолини», как тогда было принято говорить, «насадившему Шарки на штык».

Тем временем в Нью-Йорке Карнера получил оставшийся без ответа вызов от канадца Ларри Гейнса, который победил его в Лондоне, а также счета от Билли Даффи. Оказывалось, что Примо должен получить в общей сложности триста шестьдесят долларов. Так Примо Карнера стал чемпионом мира, но не стал богаче. «Большой грабеж» осуществлялся за его счет.

22 октября того же года в Риме Примо защитил свой титул в пятнадцатираундовом бою с испанским баском Паолино Ускудуном. Это был исторический вечер. Матч был устроен в тени вековых пиний на площади Сиены, где обычно проводились скачки. Карнера прогуливался по отелю «Плаза», наряженный в парадную форму фашистской милиции. Несмотря на отчаянное сопротивление Паолино Ускудуна, и в самом деле непреклонного духом, как его называли испанские газеты, Карнера выиграл чисто после пятнадцати довольно скучных раундов по очкам. Удивительно то, что он боксировал, передвигаясь на цыпочках.

Через пару месяцев Примо так же легко выиграл у другого претендента – Томми Луграна в Майами. И после этих боев покровители Карнеры посчитали, что могут организовать бой без подтасовки. В июне 1934 года в матче с Максом Бэром Карнера расплатился за шестилетнюю протекцию.

Макс Бэр, родившийся в штате Небраска 11 февраля 1909 года в еврейской семье, был великолепным атлетом. Он пробился в боксерскую элиту, одержав сенсационную победу нокаутом над Максом Шмелингом во встрече, которая вошла в историю под названием «война двух Максов». В Голливуде Карнера уже боксировал «понарошку» с Максом Бэром в фильме «Боец-победитель и девушка» режиссера Ван Дайка, в котором снимались актеры Мирна Лой, Уолтер Хьюстон и Отто Крюгер. Для нашего великана это была репетиция события, которое действительно произошло 14 июня 1934 года на стадионе «Лонг-Айленд Боул» в присутствии пятидесяти двух тысяч зрителей.

Это была настоящая мясорубка. Страшной силы удар справа обрушился на чемпиона мира, и итальянец оказался на полу в первом же раунде. Падая, Примо подвернул лодыжку. Прихрамывающий и медлительный, Карнера стал легкой добычей безжалостного Макса Бэра, методично направлявшего соперника в нокдаун практически в каждом раунде. Карнера трижды требовал от судьи прекратить бой, однако тот никак не реагировал на это. После великолепного десятого раунда, проведенного Карнерой с отчаянным упорством и редкостным мужеством, в одиннадцатом наступил конец.

Макс Бэр дал выход своей ярости. Удар справа свалил Примо, но он поднялся, качаясь. Другой удар справа снова опрокинул чемпиона уже в десятый раз в течение боя. Сжав зубы, великан вновь встал с величайшим трудом, но тут наконец вмешался рефери и объявил победу Бэра за явным преимуществом. Хронометр бесстрастно зафиксировал время остановки боя: две минуты шестнадцать секунд одиннадцатого раунда. Так чемпионская корона перекочевала на кудрявую голову Макса Бэра. Само собой разумеется, что Билли Даффи позаботился о том, чтобы большая часть суммы в сто семьдесят тысяч долларов, причитавшихся его Голиафу, исчезла в неизвестном направлении.

Примо Карнера продолжал боксировать и иногда даже побеждал. На стадионе «Янки» он мужественно, но бесполезно сопротивлялся в течение шести раундов «Черному бомбардировщику из Детройта» Джо Луису, новой звезде на боксерском небосклоне. Менее достойными выглядели два поражения нокаутом весной 1936 года в Филадельфии и Бруклине от Лероя Хайнса, парня из Индианы, который, впрочем, не сумел сделать карьеру, несмотря на впечатляющее начало. После этого боксер Примо Карнера кончился, и вместе с ним кончился «большой грабеж» Билла Даффи. Да, так закончилась эта авантюра. Бывший ярмарочный борец участвовал затем лишь в нескольких боях, проигрывая все подряд. В 1937 году Карнера окончательно бросил бокс. На следующий год появилось сообщение о том, что боксер разорен. Эта новость никого не удивила.

Карнера стал зарабатывать на жизнь, выступая в представлениях по кетчу – страшной смеси борьбы и бокса. Приговоренный к смерти тяжелой болезнью, Карнера возвратился в родную деревню. В 1967 году он умер совершенно разоренным, так и не поняв, что целое десятилетие был игрушкой в чужих руках. Примо Карнера – типичный пример эксплуатации боксера бизнесом, пример, граничащий с гротеском.

Кумир Парижа

История мирового бокса знает немало знаменитых личностей, чья полная превратностей, славы и нищеты жизнь ложилась в основу романов и приключенческих фильмов. Одной из самых ярких звезд профессионального ринга заслуженно считается чернокожий боксер Альфонсо Теофило Браун из Панамы, известный в мире бокса как Аль Браун Панама. Специалисты считают его исключительным явлением, настоящим мастером «магического квадрата», волшебником боев в перчатках. Никто даже не пытается сравнивать его с другими чемпионами. В свое время Аль Браун был не просто боксером, он был артистом ринга. Несмотря на это, его имя почти забыто. Как правило, чаще всего помнят колоссов тяжелого веса и их уничтожающие удары. И мало кто обременяет свою память именами чемпионов легчайшего веса. Такова и злополучная судьба великолепного Аль Брауна Панамы, лучшего в мире боксера в весе «петуха»…

Аль Браун родился 5 июля 1902 года в Панаме. На ринг вышел впервые в семнадцать лет и после нескольких любительских матчей перешел в профессионалы. В 1922 году он становится чемпионом страны в весе «мухи». Но в то время в Панаме профессиональным боксом трудно было заработать себе на жизнь. У Аль Брауна нет противников, а без матчей невозможно зарабатывать деньги. Молодой негр все чаще задумывается о цитадели профессионального бокса – Нью-Йорке. Не имея ни гроша в кармане, панамец садится на американский пароход, который везет в Нью-Йорк бананы и кокосовые орехи. Чтобы оплатить дорогу, Аль Браун вынужден мыть посуду на корабельной кухне. Об этом периоде своей жизни он с грустью будет вспоминать через двадцать пять лет, когда ему вновь придется выполнять такую же работу, чтобы иметь возможность покинуть «страну неограниченных возможностей».

Нью-Йорк принимает его враждебно. Кто может сделать серьезную ставку на какого-то негра, чей вес – всего пятьдесят три килограмма, а рост – как у чемпиона мира полутяжелого веса Жоржа Карпантье – один метр восемьдесят сантиметров, чьи тонкие руки – длиннее рук чемпиона мира Джека Дэмпси? «При первом же серьезном ударе этот нежный телеграфный столб рассыплется на ринге», – таково единодушное мнение владельцев нью-йоркских боксерских залов. И все-таки находится менеджер, который видит в молодом панамце задатки великого боксера. Это Дэвид Люмянски, бывший адвокат, отказавшийся от судебной практики и посвятивший свою жизнь боксу.

После нескольких недель тренировок Аль Браун выходит на ринг в Нью-Йорке. Никто толком не может сказать, как боксирует молодой панамец, – Аль Браун выигрывает в первых же раундах. Томми Мильтон получает нокаут в первом раунде, Билли Пайнс не выдерживает более трех раундов. В следующем, 1924 году, следует серия молниеносных побед – в активе Аль Брауна восемь нокаутов в двенадцати матчах, из которых четыре – в первом же раунде.

Восхождение Аль Брауна продолжается с потрясающей быстротой. Список побежденных пополняется известными в международном боксе именами: Фрэнки Эш, Томми Мильтон, Аль Кауфман, Джонни Форбс, Бобби Грин, Гарри Форбс, Дэви Адельман, Вилли ла Морг… И все-таки Дэвид Люмянски недоволен. Американские зрители редко посещают матчи «петухов». Большей популярностью пользуются встречи боксеров тяжелого веса.

Люмянски и Аль Браун покидают Соединенные Штаты и отправляются в Париж. Кто мог бы предположить тогда, в начале 1927 года, что Аль Браун станет звездой Парижа, что весь город будет перед ним преклоняться? И тем не менее панамец буквально в считанные месяцы покорил столицу Франции – этот красивый, элегантный и очень эмоциональный и разборчивый город. Его дебют на парижском ринге становится сенсацией. Французы восхищаются стилем панамского боксера, аплодируют ему, несмотря на то, что он побеждает французских «петухов», они буквально боготворят его.

Когда Аль Браун приехал в Париж, одним из лучших боксеров в весе «петуха» считался Антонио Мерло, известный силой ударов и исключительной выносливостью. Но «чемпион мира без титула», как называли газеты панамского боксера, выиграл бой с Мерло нокаутом в третьем раунде. Потом панамец быстро победил Маскара и Сокса. Большинство французских специалистов считали Аль Брауна суперчемпионом. Большинство, но не все. Скептики высказывали иное мнение – панамец не сможет противостоять сильному боксеру, которого ему не удастся победить в первых раундах, поскольку выносливость Аль Брауна заметно падает с каждым раундом. Когда усталость вынудит его вести ближний бой, преимущество превратится в недостаток.

И сильный противник не заставил себя долго ждать. Это бывший чемпион Европы в весе «пера» Эжен Крики. Матч Браун – Крики состоялся 22 апреля 1927 года. В этот вечер Аль Браун демонстрирует французским зрителям свой большой талант. Десять раундов матча представляют собой настоящий спектакль… Левый прямой панамца как рапира держит на расстоянии агрессивного Крики. Игру ног негритянского боксера журналисты сравнивают с грациозным танцем балерины. Присутствующие восхищены тем, как боксер умеет отдыхать и восстанавливать силы во время матча. В шестом и седьмом раундах Аль Браун прекращает свой головокружительный и ошеломляющий противника танец и обменивается ударами с Крики. Без труда и с улыбкой на лице он парирует все удары Крики. Потом Аль Браун возобновляет свой танец и заканчивает матч в стиле большого чемпиона.

В 1929 году Аль Браун начинает борьбу за бриллиантовый пояс. 29 января панамец в седьмом раунде нокаутировал чемпиона Франции Тайгера Хюмери. Зрители, присутствовавшие на этом матче, помнят только один удар: молниеносный правый Аль Брауна в подбородок противника.

В первые дни марта Франсис Бирон получает нокаут в третьем раунде. 24 марта Аль Браун встречается в Мадриде с новым чемпионом Европы Доменико Бернаскони, которого осыпает ударами на протяжении всех десяти раундов. Пятнадцать дней спустя великолепный панамец снова в Париже. На этот раз – встреча с Джо Кадманом, которая продолжается всего четыре раунда. 26 мая ученик Люмянского выступает в Соединенных Штатах, в Портленде, где в третьем раунде нокаутирует Вернона Кормье.

Наконец наступает 18 июня 1929 года – день матча за титул чемпиона мира. Противники: Аль Браун Панама и Видал Грегорье. Место встречи – Нью-Йорк, намечено пятнадцать раундов. Аль Браун в отличной форме. Его прямые левые не оставляют Грегорье никакой надежды. К концу встречи Грегорье пытается форсировать, но вынужден отступить перед цепью прямых панамца. Чемпионом мира в весе «петуха» становится Аль Браун Панама.

После турне по американским городам новый чемпион мира возвращается в Париж, свой любимый город. Аль Брауна влечет и затягивает ночная жизнь огромного города. Он посещает кабаре, слушает джаз, пьет шампанское, поет и танцует до утра. Деньги, заработанные на ринге, тают на глазах. Как ребенок, чемпион мира тратит свои деньги на вещи, которые удивляют окружающих. Он покупает беговых лошадей, из которых, к несчастью, ни одна не финиширует первой, и Аль Браун теряет на ставках настоящее богатство.

Панамский боксер, несомненно, отличался большой оригинальностью. Великий мастер ринга, он не любил свою профессию. Часто приходил в ярость при одном упоминании о тренировках. Отсюда – частые конфликты с менеджером, после которых Аль Браун, как правило, убегал в ночное заведение и не возвращался до утра. Однажды он попал в модное в то время в Париже кабаре «Каприз Винуа». Это произошло незадолго до матча с французом Эженом Хью, в котором панамец должен был отстаивать свое звание чемпиона мира. Как обычно, Аль Браун заказал бутылку шампанского. Узнав именитого гостя, к нему подсел хозяин заведения. Крепко выпили и к полуночи они уже настолько подружились, что Аль Браун предложил своему новому другу стать его менеджером.

– Но у тебя есть менеджер…

– Люмянски был моим менеджером до сегодняшнего вечера. С завтрашнего дня им будешь ты… – не задумываясь, отвечает Аль Браун.

Новый друг чемпиона мира снимает с пальца перстень с бриллиантом и дарит его Аль Брауну.

Можете себе представить изумление организатора матча Джефа Диксона, когда на следующий день новый представитель Аль Брауна требует дополнительно двадцать пять тысяч франков за матч негритянского боксера с Эженом Хью. Так как все билеты проданы, Диксон вынужден выплатить требуемую сумму. Аль Браун побеждает и отстаивает свой титул. Но на ринг его снова провожал Люмянски. На следующий день чемпион мира возвращает перстень вместе с запиской: «Примите обратно бриллиант, который, между прочим, оказался фальшивым. Но на те двадцать пять тысяч франков, которые вы получили для меня дополнительно, я куплю себе настоящий».

Боксеру из Панамы свойственны самые неожиданные капризы. Часто во время матча в перерывах он требует у своего менеджера бокал шампанского. Люмянски всегда держит под рукой бутылку с этим напитком, который в конце концов подрывает силы чемпиона.

Те, кому известен образ жизни Брауна, не перестают удивляться, как он выдерживает натиск противников. В течение шести лет – с 1929-го по 1935-й – Аль Браун успешно отстаивает свой титул, иногда в необычных условиях.

Одним из претендентов на чемпионский титул в 1932 году был Эмиль Пладнер. Аль Браун и Пладнер встречались на ринге дважды. Первую встречу выиграл Аль Браун нокаутом в первом раунде. Накануне второй с Брауном произошел несчастный случай – он упал с лошади и вывихнул колено. В день матча он с трудом стоял на ногах. Люмянски предложил отложить встречу, но тщеславный панамец отказался. Единственное, чем мог помочь его лечащий врач, – это укол, который даст возможность продержаться на ногах в течение пяти минут. И Аль Браун выходит на ринг в таком состоянии. На этот раз Пладнер не рискует. Зная стиль Брауна, Пладнер решает как можно дольше протянуть встречу, надеясь на то, что в конечном итоге скажутся ночи, проведенные Брауном в барах. О травме противника ему не известно, поэтому его особо удивляют вялые атаки чемпиона мира в первом раунде. Панамец выглядит истощенным и с трудом отбивает несколько контратак Пладнера. Это воодушевляет французского боксера, и первый раунд заканчивается с его небольшим преимуществом. Бледный Люмянски готовит Брауна ко второму раунду. Браун требует… бокал шампанского и, выпив его небольшими глотками, с улыбкой произносит: «У меня еще две минуты. Этого достаточно, чтобы разделаться с Пладнером…»

Гонг. Аль Браун с трудом встает со стула. Видя это, Пладнер все смелее приближается к противнику. Тактика боя чемпиона мира кажется ему весьма странной. Панамец все время отступает, не прибегая к своим известным прямым ударам. Пладнер решается на атаку. Браун вяло отвечает прямым ударом и отступает в угол. Пладнер попадает в западню. Он бросается вперед с намерением нанести сильный удар левой, но в этот момент панамец проводит молниеносный прямой правой. Удар попадает точно в подбородок – и Пладнер падает на ковер. При счете «восемь» он пытается подняться, но снова падает. Чемпион мира выиграл встречу нокаутом. После фатального «аут» зрители в изумлении видят, что и Аль Браун опускается на пол. Прошли обещанные врачом пять минут…

Несмотря на беспорядочный образ жизни, панамский боксер остается непобедимым. Но бесконечные капризы и регулярные отказы следовать советам менеджера приводят к тому, что Дэвид Люмянски покидает Брауна. Это произошло в 1935 году накануне встречи с испанцем Балтазаром Сангили. Знаменитый Аль Браун доверяет свои дела бывшему боксеру Н. Диаманту и в отличном настроении отправляется в Испанию.

Встреча проходит в Валенсии. Ночь перед матчем панамский боксер проводит в барах, пьет шампанское и с увлечением наслаждается непревзойденными исполнителями «фламенко». Возвращается в гостиницу к шести часам утра.

В Валенсии бой за титул чемпиона мира происходит впервые. Улицы города залиты светом огромных реклам, разговоры – только о предстоящей встрече Браун – Сангили. Утром в день матча на официальном взвешивании выясняется, что вес испанца в границах категории, у чемпиона мира – семьсот граммов лишних.

– Это невозможно! – возмущается он. – Весы в гостинице показывали нормальный вес!

Позднее он узнал, что стрелка весов в гостинице нарочно была смещена. Согласно правилам Аль Браун имеет в распоряжении четыре часа, чтобы вернуть свой нормальный вес, что удается ему с помощью парной бани и кросса. Однако инцидент нервирует его до крайней степени. У него дрожат руки, никто не может ему угодить. Он появляется на стадионе к самому началу матча. Но вскоре начинается страшный ливень, и встреча переносится на следующую субботу.

Обрадованный чемпион продолжает свое турне по кабаре и барам. Вплоть до самого матча, который состоялся 2 июня 1935 года, Аль Браун не ложился спать раньше пяти часов утра. Когда он выходит на бой, выглядит как человек, уставший от роли, которую должен еще раз сыграть между канатами ринга.

Бой начинается неудачно. Хорошо подготовленный Сангили уже в первую минуту переходит в атаку. Начальные реплики Аль Брауна очень слабы. Поток ударов часто вынуждает его повисать на Сангили, чтобы не рухнуть на пол. Никто не может узнать панамца. Его ноги словно одеревенели, руки, тяжелые как свинец, не могут ни защищаться, ни наносить удары. Испанец атакует все смелее, нанося все более тяжелые удары. После шести лет господства Аль Браун Панама уступает испанскому боксеру Балтазару Сангили титул чемпиона мира в весе «петуха».

Последствия этого поражения оказались катастрофическими для Аль Брауна. Он покидает бокс и два года не появляется на ринге. Морально сломленный, он пробует различные профессии, не имеющие ничего общего с боксом. Он работает барменом, гитаристом в джазовом оркестре, артистом в кабаре. Но ничто не может заставить его забыть свое недавнее прошлое чемпиона мира, владельца дорогих лошадей, способного с легкостью необычайной тратить огромные деньги. Теперь у него нет ничего, кроме воспоминаний. Он начинает пить, падая все ниже.

Единственный человек, которому удается вытащить Аль Брауна из этого жалкого состояния, – его поклонник и друг, известный французский писатель Жан Кокто. Он убеждает бывшего чемпиона пройти курс антиалкогольного лечения и возобновить тренировки, чтобы снова вернуться на ринг. Происходит то, что казалось совершенно невероятным. В сентябре 1937 года великолепный Аль Браун Панама вновь появляется на парижских рингах во всем своем прежнем блеске. Боксеры с мировым именем – Юнг Перец, бывший чемпион мира в весе «мухи», Попи Дечико, чемпион Европы, Анри Реги и Морис Хюгени – снова покоряются панамскому маэстро, которому, между прочим, уже исполнилось тридцать пять лет. Но самым большим успехом Аль Брауна в финале его карьеры является матч-реванш с испанцем Балтазаром Сангили. Накануне встречи многие журналисты предсказывали, что Аль Браун или победит до окончания матча, или проиграет по очкам. Никто не верил, что человек с ненормальным для боксера образом жизни, который выкуривает более десяти сигарет в день, вместо воды пьет шампанское и ложится спать на рассвете, может выдержать пятнадцать раундов. Но, несмотря на полное пренебрежение спортивным режимом, Аль Браун 4 марта 1938 года побеждает Сангили по очкам. Спустя две недели Жан Кокто, человек, вернувший панамского чемпиона на ринг, публикует открытое письмо Аль Брауну. Писатель просит своего друга оставить бокс. «Твой возраст и образ жизни, – пишет Кокто, – не позволяют тебе выступать на ринге».

Аль Браун обещает Кокто последовать его советам после матча с Валентином Ангельманом 13 апреля 1938 года. Панамский боксер выигрывает великолепным нокаутом в восьмом раунде. Эта победа – конец боксерской карьеры знаменитого Аль Брауна Панамы. По совету и при поддержке Жана Кокто Аль Браун принимает предложение стать дирижером джазового оркестра при большом цирке «Медрано». В 1939 году он покидает Париж и уезжает в Нью-Йорк. Там он безуспешно пытается устроиться работать конферансье в ночном баре. Обстоятельства вынуждают его нарушить обещание, данное Кокто, и снова выйти на ринг. Он одерживает несколько легких побед во встречах с второстепенными противниками в Нью-Йорке, после чего проводит несколько матчей в Панаме. Последний бой он провел 13 марта 1944 года, когда ему было уже сорок два года…

После неудачных попыток найти работу Аль Браун возвращается в Нью-Йорк. Он хочет стать инструктором по боксу, но никто не выражает желания его принять. Нищий, забытый всеми, кто аплодировал ему на протяжении стольких лет, Аль Браун теряется в большом американском городе. Никто точно не знает, что он делал, чем занимался и как жил последние годы своей жизни.

Аль Браун Панама умер 1 1 апреля 1 9 51 г ода в больнице неподалеку от Нью-Йорка. Его похоронили друзья из Гарлема на средства от добровольных пожертвований.

Печальный финал бурной, полной взлетов и падений жизни великолепного боксера…

Исповедь чемпиона

Машина «Скорой помощи» стремительно мчится по безлюдным улицам Гаваны. Она резко останавливается перед домом, у входа в который лежит худой, среднего роста чернокожий человек. Двое прохожих помогают врачам перенести его в машину, которая увозит больного в больницу имени Сальвадора Альенде. В приемном покое в карточке записано: имя – Элиджио Сардиньяс, возраст – шестьдесят три года, профессия – пенсионер. Утром врачи, любители спорта, узнали в привезенном ночью больном бывшего чемпиона мира Кида Чоколаде, кубинского боксера, который до Второй мировой войны нередко добивался больших успехов на профессиональном ринге. За два года до этого приезда в больницу Кид Чоколаде четыре раза побывал в различных госпиталях. У него больная печень и язва желудка. На этот раз врачи купируют новый приступ печени. Киду делают укол, боль утихает, постепенно выходит из организма, и пациент засыпает с улыбкой на лице.

…Элиджио Сардиньяс, известный под именем Шоколадного Кида, или по-испански Кида Чоколаде, родился 10 января 1910 года в Черо, на Кубе. До прихода в бокс маленький Элиджио работал разносчиком газет и чистильщиком обуви. Ему едва исполнилось восемь лет, когда на Кубу приехал первый черный чемпион мира Джек Джонсон. Сильное впечатление производит на Элиджио матч между боксерами Генри Уилсом и Гэнботом Смитом, состоявшийся на стадионе «Марина» в Гаване. Старший брат Элиджио занимается боксом, и будущий чемпион со слезами на глазах просит его взять с собой в спортивный зал. «Хорошо, – отвечает брат, – если хочешь стать боксером и ходить все время с разбитым носом…» И вот маленький Элиджио начинает тренироваться в зале квартала Мангуито в Черо.

Первый любительский матч, в котором участвует малыш, проходит в рамках квартального чемпионата, организованного газетой «Ла Нохе», 20 мая 1920 года. В то время Киду было десять лет, весил он всего тридцать восемь килограммов. Его противник – четырнадцатилетний парень по имени Оскар Оса-Виежита – весил значительно больше. Тем не менее Кид одержал победу нокаутом в первом раунде и получил своеобразную награду: сто газет, которые он должен был продать, а выручку взять себе. Как боксер-любитель Кид провел сто боев, не проиграв ни одного. Восемьдесят шесть боев он выиграл нокаутом, четырнадцать – по очкам.

В скором времени Кид подписывает договор на профессиональные выступления с менеджером Луисом Гуитерьесом. 1 января 1928 года он успешно дебютирует как профессионал в весе «пера» в Нью-Йорке, победив нокаутом в третьем раунде Эдди Эдноса. Между 1 августа и 23 декабря того года Чоколаде выигрывает семнадцать встреч. Его элегантный стиль и эффектные удары дают возможность заключать все новые и новые контракты на матчи. Кид проводит много боев, но зарабатывает очень мало, менеджеры обманывают его, преувеличивая размеры расходов.

В 1929 году Чоколаде выигрывает все двадцать девять встреч. Среди побежденных – Игнасио Фернандес, Аль Сингер, Видал Грегорье и другие известные в то время бойцы. В 1930 году Кид Чоколаде после ряда новых побед терпит первые поражения в своей спортивной карьере. 7 августа 1930 года в Нью-Йорке он проигрывает по очкам англичанину Джеку Киду Бергу, 3 ноября – Фиделю Ла Барба. Все же благодаря корректной манере ведения боя и, в особенности, эффектному стилю, Кид Чоколаде получает право на встречу с чемпионом мира в весе «пера» Батлингом Баталино из США. Матч состоялся 12 декабря 1930 года в зале «Поло Граунд» в Нью-Йорке на глазах у двадцати пяти тысяч зрителей и закончился победой Баталино по очкам. Однако, по мнению специалистов, в данном случае ничейный результат вернее отразил бы истинный финал этой встречи.

В то время Кид Чоколаде – уже известное в профессиональном боксе имя, своеобразный чемпион без пояса. Но мечта молодого кубинского боксера стать чемпионом мира все же вскоре осуществляется. 15 июня 1931 года в филадельфийском зале Кид нокаутирует в конце встречи американца Бени Баса.

Тридцать пять тысяч зрителей наблюдали последний раунд этого матча… стоя. Эта победа принесла Киду Чоколаде бриллиантовый пояс в полулегком весе.

Следующая победа – 13 октября 1932 года в Нью-Йорке. В двенадцатом раунде Чоколаде нокаутирует Льва Фельдмана и становится чемпионом штата Нью-Йорк в весе «пера». В том же году 9 декабря он выигрывает долгожданный матч-реванш с Фиделем Ла Барба.

Кид Чоколаде потерял звание чемпиона мира 26 декабря 1933 года в Филадельфии. Он очень похудел и не смог достичь нужного веса. По этой самой причине в седьмом раунде он отказывается от продолжения боя и уступает пояс чемпиона американцу Франки Клику.

Окончательно кубинец ушел из бокса в 1938 году после победы над Ники Жеромом. Он решил поселиться в Гаване и до 1959 года, до пенсии, работал тренером. В свободное время Кид Чоколаде читал, слушал музыку, играл в шахматы или рассказывал гостям о своих подвигах на ринге. По случаю открытия Дворца спорта в Гаване в 1959 году Кид Чоколаде подарил Фиделю Кастро свои два пояса чемпиона, которые ныне хранятся в музее спорта Кубы.

…Больной Элиджио Сардиньяс, бывший боксер Кид Чоколаде, на этот раз проводит в больнице двадцать один день. В интервью специальному корреспонденту агентства «Пренса Латина» он сказал:

– Я очень признателен кубинским врачам, которые четырежды спасли мне жизнь. Они сняли мне боли в ногах. Сейчас мне нужен массаж и упражнения. Ведь я ушел из бокса из-за артрита, который появился у меня после матча с Кидом Бергом. Тогда для спортсменов не создавались такие условия, как сейчас, особенно на Кубе. Не было бесплатных залов, экипировки, тренеров. В мое время, чтобы прокормиться, мы иногда ели даже… газеты, а как любители дрались в боях в пять или шесть раундов. Меня радуют успехи Ку бы в спорте. Я был просто счастлив, когда узнал, что на Олимпиаде в Мюнхене кубинские боксеры завоевали золотые медали…

Слишком высокая цена

«Мэдисон Сквер-гарден». Думаю, не найдется ни одного человека, слышавшего о профессиональном боксе и не знающего, что такое «Мэдисон Сквер-гарден». Этот спортивный дворец был построен в Нью-Йорке в 1874 году. С тех пор его четыре раза реконструировали и перестраивали. Нынешний – четвертый – дворец открыт после реконструкции в 1968 году. Этот большой красивый комплекс, рассчитанный на двадцать с половиной тысяч зрителей, известен во всем мире прежде всего как зал для соревнований по боксу. Но кроме боксеров, его частые гости – легкоатлеты; проводятся там и различные спортивные праздники и концерты.

Холл этого знаменитого храма мирового бокса украшен портретами великих чемпионов – Салливана, Корбетта, Фитцсиммонса, Джонсона, Вилара, Дэмпси, Туннея, Джо Луиса и многих других. Обращает на себя внимание красивая скульптура, изображающая боксера в боевой стойке. Сейчас мало кому известно, кто послужил моделью для этой скульптуры. А в свое время боксер-тяжеловес был знаменит не только как натурщик. С 1929-го по 1933 год он блистал на рингах Америки. Его звали Эрни Шааф. Скульптор выбрал его среди десятка великих боксеров потому, что его стойка считалась самой классической и красивой.

Сейчас имя Шаафа практически забыто. А в то время, когда он выходил на ринг, немало его боев превращалось в сенсацию. В 1930 году двадцатидвухлетний Эрни Шааф победил по очкам в десяти раундах знаменитого Макса Бэра, а в 1931-м – Джеймса Брэддока. Впоследствии оба поверженных соперника стали чемпионами мира, а их победителю так и не пришлось надеть королевскую корону, хотя примеривался к ней он не раз.

В начале 1932 года Эрни Шааф считался одним из наиболее реальных претендентов на высший титул. Одержав победы над Сальваторе Руджирелло, Янгом Стриблингом, Тэдом Сандвина и Джеком Гроссом, Шааф встретился на ринге с великаном Тони Галенто, прозвище которого было очень выразительно – Две Тонны. Разница в весе противников была двадцать килограммов в пользу Тони. Несмотря на это, Шааф победил по очкам в десяти раундах. Но какой ценой досталась ему эта победа! Прошло несколько часов, прежде чем Эрни смог стать на ноги.

Но победа есть победа, и менеджер Джонни Букли подписывает договоры на следующие матчи с очень небольшими интервалами. Поспешность эта имела трагические последствия.

Эрни Шааф снова побеждает Руджирелло, Паолино Ускудуна и Тэда Сандвина. В том же году он встречается с Максом Бэром, боксером, знаменитым своими страшными ударами, который за год до этого убил на ринге Фрэнки Кэмпбелла. На этот раз Бэр расквитался с Шаафом за прошлогоднее поражение. После боя Эрни лежал в раздевалке в бессознательном состоянии пять часов.

После тяжелейших ударов в голову, полученных во встрече с Бэром, Эрни был просто необходим продолжительный отдых. Однако у менеджера было иное мнение, и вскоре, проведя всего три тренировочных боя, Шааф вышел на матч против Примо Карнеры, без пяти минут чемпиона мира – до желанного пояса Карнере оставалось лишь несколько месяцев.

Встреча Шааф – Карнера была назначена на 10 февраля 1933 года. Эрни в это время жил в Бостоне, усиленно тренировался. Но со здоровьем у него было не все в порядке – сказывались большие перегрузки, последствия множества микротравм головы. Пришлось лечь в больницу. Но за две недели до матча, дабы не нарушать договор, Эрни вышел из больницы и приступил к усиленным тренировкам. Менеджеры, впоследствии критиковавшие его за допущенные ошибки, палец о палец не ударили, чтобы отложить матч или вообще аннулировать контракт, ведь причина была слишком серьезной – здоровье боксера. Несмотря на то, что цель сулила много – через несколько месяцев победитель этого матча должен был встречаться с Джеком Шарки за чемпионский пояс, – эта цель не могла стоить так дорого – человеческой жизни.

Шааф начал бой с разведки, пытаясь навязать сопернику дистанционную борьбу. До десятого раунда бой был равным. Казалось, что матч может закончиться спокойно – или вничью, или с минимальным преимуществом одного из боксеров. В одиннадцатом и двенадцатом раундах Шааф активизировался, стал набирать очки, вырываясь вперед, у него появилось основание надеяться на победу.

Наступил последний, тринадцатый раунд. И вот тут-то, за пятьдесят одну секунду до окончания матча, случилась трагедия. В одной из атак Шааф открылся, и Карнера, собрав всю свою недюжинную силу, нанес Эрни страшный удар в подбородок. Шааф рухнул на пол. Рефери Билли Каванух отсчитал до десяти и объявил победу Карнеры нокаутом.

Эрни Шаафа вынесли с ринга на носилках в бессознательном состоянии и сразу же отправили в больницу. Через час у Эрни парализовало всю левую сторону. Диагноз – правосторонний инсульт. К утру Эрни Шааф умер. Ему не исполнилось еще двадцати пяти лет…

После этой трагедии губернатор Герберт Леман потребовал объяснений. Врач Чарльз Норрис, производивший вскрытие, констатировал, что смерть наступила не в результате удара, нанесенного Карнерой, а как следствие большого количества выступлений на ринге с короткими интервалами. Никто не сказал ни слова о менеджерах, которые выкачали из Шаафа все силы и фактически были виновниками его смерти. Губернатор Леман закрыл дело, заявив: «Поскольку у нас нет специальной статьи закона для таких случаев, я не могу предпринимать никаких действий против кого бы то ни было».

За желание стать чемпионом мира Эрни Шааф заплатил жизнью.

Человек-золушка

Лет тридцать назад у нас в стране была популярна книга «Три процента для тяжеловеса Брэддока». Книг о профессиональном боксе тогда было совсем немного, и эта маленькая книжица, переведенная с английского, многим любителям профессионального «фехтования на кулаках», как называли бокс эстеты, открыла глаза на закулисные махинации боксерских дельцов, да и вообще на жизнь боксеров-профессионалов.

В этой книге раскрывались многие тайны боксерского закулисья, но о той истории, которую я вам сейчас поведую, там нет ни слова.

Восемьдесят лет назад, 13 июня 1935 года, Джеймс Джим Брэддок, которого прозвали Человеком-Золушкой, ко всеобщему удивлению переборол, перебоксировал, перехитрил, переиграл по очкам казавшегося непобедимым Макса Бэра и принял от него мировой чемпионский титул в тяжелом весе. Это произошло при большом стечении народа в Нью-Йорке на стадионе «Гарден» в Лонг-Айленде, почти напротив Ист-Ривер, который находится в старинном округе потомков голландских переселенцев.

А за четыре года до этого, вечером 6 февраля 1931 года, Джеймс Брэддок, сидя на трибуне «Мэдисон Сквер-гарден» среди зрителей матча Макса Бэра с Томми Лограном, после жесткого удара Лограна левой, удара, буквально перевернувшего Бэра и отправившего его в нокдаун, повернулся к своему соседу и коллеге Пату Салливану и сказал:

– Если я когда-нибудь смогу сразить Макса, то сделаю это именно так: ударить его как следует и заставить вертеться.

И он сделал это! И именно так! Мастерский удар Брэддока был гораздо важнее и весомее, чем удар Лограна в том давнем матче, так как Джеймсу он принес титул чемпиона мира и удачу. Более трехсот тысяч фанатов на стадионе кричали в тот четверг:

– Джеймс, не отступай, двигайся! Мы с тобой!

Подавляющее большинство зрителей было за Брэддока. Потому что он был одним из них. Одним из бесчисленной толпы безработных, которые ходят по улицам всех городов мира в поисках любого случайного заработка, чтобы иметь возможность накормить свою семью.

Брэддок – здоровый детина, ростом сто девяносто сантиметров и весом почти восемьдесят семь килограммов. И до того, как ему удалось выкарабкаться по трем ступеням, дающим право на бой с чемпионом, он имел особый номер. Номер Джеймса Брэддока был 2796. Этот номер ему присвоили в штате Нью-Джерси, когда он просил пособие по безработице в 1934 году, чтобы накормить свою семью: жену и детей Джея, Говарда и Розмари.

В 1934 и 1935 годах мало кто в США питался удовлетворительно, так же, как и многие годы до и после, так как Великая Депрессия была на самом пике. Ребята с улиц любят обездоленных. Брэддок был наитипичнейшим их представителем, пока сражался за чемпионский титул среди тяжеловесов. В некоторых местах на него ставили десять к одному, в других – пятнадцать к одному.

Вот почему люди на стадионе и те, кто придвинулся поближе к радиоприемникам, дружно кричали: «Задай ему, Джим! Так его! Поддай ему еще!» Брэддок, будто мог слышать голос каждого, бил с остервенением немного растерявшегося Макса Бэра, который не раз видел смерть перед глазами и неоднократно наносил сопернику увечья своей знаменитой правой рукой.

От этой правой пострадали многие. Она убила Фрэнки Кэмпбелла, нокаутировала Таффи Гриффитса в седьмом, Макса Шмелинга в десятом и опрокидывала Примо Карнеру одиннадцать раз перед тем, как низвергнуть его окончательно в одиннадцатом раунде, что дало Брэддоку возможность подняться на высшую ступень мирового пьедестала.

Многие боялись, что Макс собирается изувечить Брэддока, который вернулся на ринг после перерыва в возрасте тридцати лет и был достаточно храбр, чтобы встать перед кулаками, принадлежавшими двадцатишестилетнему, 95-килограммовому чемпиону мира. Но Брэддок не испытывал страха. Единственное, что он видел, когда ударял дикого качающегося Бэра, – это лицо горластого политикана из его родного города, который сообщал миру, что семья Брэддока жила на пособие по безработице.

Это был поединок между Брэддоком, семейным человеком с тремя голодными детьми из северного Бергена, штат Нью-Джерси, с Бэром, коронованным бездельником из Ливермо, штат Калифорния, который денег тратил больше Санта-Клауса. Это был поединок между великолепно подготовленным Брэддоком, который не мог забыть грустного Рождества своих детей в 1934 году, и плохо подготовленным Бэром, который любил легкую жизнь, сорил деньгами направо и налево и менял любовниц, как перчатки.

Если бы зрители на стадионе и прильнувшие к радиоприемникам знали Брэддока получше, они бы не волновались за своего боксера, прозвище которого было Человек-Золушка. Он был очень отважным человеком. Ему необходимо было быть отважным, чтобы выйти на ринг против Бэра, славившегося сумасшедшими нокаутами. Через что пришлось пройти Брэддоку, чтобы предстать перед Бэром, вызывает благоговейный ужас.

Неприятности, случившиеся с Джеймсом Брэддоком, начались вечером 18 июля 1929 года, когда Логран выиграл двенадцать из пятнадцати раундов в бою за титул в полутяжелом весе в Поло Граундс в Нью-Йорке. С того вечера и до встречи Брэддока с Бэром он потерпел девятнадцать поражений, сломал правую руку, перешел из главного претендента в статус рядового боксера и из богатства в нищету.

Но, несмотря на все это, Брэддок всегда оставался порядочным человеком и всегда поступал по-джентльменски. Тридцать лет спустя он вспоминал обеденный стол в пункте раздачи еды в Джерси:

«Через три месяца я отмечу тот вечер, когда я выиграл чемпионский титул, – рассказывал он. – Жаль, что Макса нет рядом, мы стали с ним хорошими друзьями. Но у меня есть несколько близких товарищей, которые прошли со мной весь путь, они могут разделить со мной мою радость. Тридцать лет, скорее всего, покажутся многим большим сроком. Но для меня каждый вечер – это 13 июня 1935 года. Я стараюсь думать об этом вечере, чтобы забыть все те плохие вечера, которые у меня были до того, как я нокаутировал Корна Гриффина в третьем раунде в 1934 году. В то время я работал в доках Уихаукен в штате Нью-Джерси. Я был портовым грузчиком. А за девять месяцев до этого я сломал правую руку в поединке с Эйбом Филдменом.

Работа в доках была тяжелой. Приходилось таскать тюки левой рукой. Но работы было немного: один день в неделю, один день в месяц, иной раз не было работы по нескольку месяцев. И вот однажды, я как раз зацепил крюком груз строительных материалов левой рукой, и как только начал двигать связку, кто-то похлопал меня по плечу. Это был мой старый менеджер Джо Голд. «Я нашел поединок для тебя, Джим. Двести пятьдесят долларов за победу над Корном Гриффином в среду вечером в программе главного боя Бэр – Карнера. Ты в форме?» «Да, Джо, я в форме», – ответил я. «Ты лучше сходи завтра в спортзал Стиллмена, потренируйся денек», – сказал мне Джо и ушел. Испарился, как будто и не было.

Я был действительно в хорошей форме. За девять месяцев я обошел доки в Джерси вдоль и поперек в поисках работы. Пока ходил, я постоянно помнил об этом Логране и его ударе слева. В день встречи с Гриффином я завернул в газету трусы, взял пару боксерских ботинок и отправился с Голдом в «Мэдисен Сквер-гарден».

Я был в форме, но запущен без боев неслабо. Мой удар был вполне хорош, но Гриффин уже во втором раунде залепил мне правой в подбородок, и я упал на колени. Нокдаун! Мало кто мог это сделать со мной, но я оставался спокоен: все-таки у меня за спиной было восемь лет поединков на ринге.

Я помню, как смотрел на Гриффина, о котором многие говорили, что он готов стать новым чемпионом. Когда я смотрел на Корна, я говорил себе: «Этот приятель готовится нанести мне короткий боковой левой». Я поднялся, Корн провел свой левый. Я ударил его жесткой правой, и Корн упал. Когда он поднялся, я обрушил на него тысячу ударов. Я выбил его в третьем раунде. Джимми Джонстон, который был боксерским боссом в «Гардене», был взбешен. Второй раз я разрушил его великие планы. Еще в 1928 году, когда мой боксерский стаж исчислялся всего двумя годами, они выдвинули против меня Таффи Гриффитса, за плечами которого было пятьдесят четыре победы. Гриффитс был опасным соперником. Но я отлично провел бой и утихомирил его во втором раунде. Его объявили проигравшим. Мне было наплевать, что Джонстон, как говорят, был взбешен. Я спутал ему карты. И мне пришлось ждать пять месяцев, пока Голд нашел для меня другой поединок.

В это время Джонстон поставил на Джона Генри Льюиса, который побил меня в 1932 году в Калифорнии. Все это время они бережно пестовали Льюиса, и Джонстон решил, что я именно то имя в боксе, которое необходимо Льюису, чтобы стать большой звездой в Нью-Йорке.

В пятом раунде я послал Джона Генри в нокдаун, после чего все было довольно просто. Я победил в десятираундовом бою. За этот поединок я получил семьсот пятьдесят долларов. Деньги ушли на долги, еду и одежду, как и те двести пятьдесят долларов, которые мне причитались за бой с Гриффином. Спустя пять месяцев, в марте 1935 года, Джонстон делает ставку на Арта Ласки, который побеждал всех своих соперников. Вокруг все знатоки говорили, что он не может проиграть Бэру в бою за титул. Но до Бэра надо было еще добраться. И на тот бой поставили меня.

У Ласки был очень большой нос, просто не нос, а паяльник какой-то. Голд и мои тренеры – Док Робб, Уайти Бимштейн и Рэй Арсел – советовали мне бить правой в нос Ласки сразу с ударом гонга. Я размазал нюхалку Ласки, как только он появился на ринге в первом раунде. Для Арта это был ужасный бой. Я выиграл десять раундов из пятнадцати. Джонстон вопил на Голда, он кричал, чтобы этот упорный ирландец (это я!) убирался обратно в Джерси и оставался там. Но Нью-Йоркская боксерская комиссия не согласилась с Джонстоном. Они сказали, что я стал претендентом номер один на корону Макса Бэра. Все, включая Бэра, Джонстона и газетчиков, смеялись. Им, видите ли, было смешно! Они говорили: «Что такой старый и неудачливый боец, как Брэддок, собирается сделать с молодым, обладающим тяжелыми кулаками Бэром?»

Ну, я расскажу вам, что я сделал с Бэром. Когда прозвучал гонг, я подошел к нему и впечатал левой ему в лицо. Он смотрел на меня, и я второй раз двинул левой и тут же добавил правой. Макс уставился на меня и зарычал. Итак, я дважды повторил удар и отскочил в сторону. Все так, как сделал это Логран. Это я и делал с Максом большую часть вечера. При этом мне следовало держать язык за зубами, но я сказал Бэру: «Макс, ты на пути к гибели». Шел девятый раунд, и Макс тут же достал меня правой. Уда р был настолько сильным, что если бы у меня на пальцах ног были электрические лампочки, то они бы зажглись.

Но я не упал. В следующем же раунде я перехватил инициативу. Я просто продолжал бить его короткими то слева, то справа, тут же уходил в сторону, а Макс продолжал преследовать меня. Когда бой закончился, Макс обнял меня и сказал: «Ты чемпион, Джим!» Вам не надо рассказывать, как я был счастлив?

Предполагалось, что мой следующий бой будет против Макса Шмелинга. Он победил крошку по имени Джо Луис в двенадцатираундовом бою. Но в Германии воцарялся Гитлер, и в Штатах росли враждебные чувства к Максу, все называли его нацистом. Влиятельные группы отговаривали меня от поединка со Шмелингом. Они угрожали, говорили, что официальные боксерские круги будут недовольны, если я выйду на бой со Шмелингом.

Мы с Голдом послушались. Голд встречался с Майком Джекобсом, который организовывал бои в «Гардене». Джекобс сказал, что отдаст нам десять процентов от всех встреч за титул чемпиона мира в тяжелом весе, которые будут проведены в ближайшие двадцать лет, если я проведу поединок с Джо Луисом. Мы пошли на это. Джо уже нокаутировал десять человек и в рейтинге шел сразу за Шмелингом.

Бой состоялся в Чикаго. Когда прозвучал гонг, Джо сделал ложный выпад. Я не поддался и тоже отвлек его ударом слева, и он схватил приманку. Я поймал его правым апперкотом, и он упал. Но это был уже не тот крошка, который проиграл Шмелингу. Джо уже становился тем, кем он стал через некоторое время – великим Джо Луисом.

Я промахнулся с нокаутирующим ударом, он пришелся прямо в грудную клетку Джо. Он устоял, а я продолжал ошибаться. А Джо не ошибся практически ни разу. Он достал меня тысячей ударов в седьмом раунде. Я не упал, но когда раунд окончился, Голд сказал мне, что собирается прекратить поединок. Я ответил, что больше никогда не буду с ним разговаривать, если он швырнет на ринг полотенце. Я был чемпионом, и они собирались вывести меня из игры как чемпиона.

Они сделали это в восьмом раунде».

Брэддока назвали Золушкой после боя с Максом Бэром. Но в остальной своей жизни на ринге он познал очень много несправедливости и предвзятого к себе отношения.

Черный бомбардировщик

Это произошло в 1949 году. Абсолютным чемпионом мира по боксу среди профессионалов был еще Джо Луис. «Черный бомбардировщик из Детройта», как обычно называли Луиса, долгие годы оставался непобедимым. О нем ходило много легенд. Еще и сегодня вспоминают о его боях с Примо Карнерой, с Максом Шмелингом…

Биография Джозефа Луиса Барроу напоминает отрывок из полного грусти негритянского романа. Детство его было безрадостным. Джо родился 13 мая 1914 года около небольшого городка Лафайетт в штате Алабама. Отец его, Манн Барроу, был чернорабочим на хлопковой плантации. Приходилось работать всей семье: собирали белую пыль. Работали до изнеможения, чтобы прокормить себя: в огромной семье Манна Барроу было восемь детей. Джо был седьмым. Случалось, что в убогом, покосившемся домике не могли наскрести нескольких центов, чтобы купить хлеба. И однажды отец не выдержал. Манн Барроу, человек могучего телосложения, «сломался» от напряжения. Денег на лечение не было, и Манна взяли в больницу для бедных, где он скончался от психического расстройства. Маленькому Джо тогда было три года.

Американская действительность не сулила малышу ничего доброго. Тогдашний президент Вудро Вильсон – тот самый, кого теперь в США называют основоположником «капитализма с человеческим лицом», – вовсю насаждал сегрегацию, искореняя даже те зачатки расового равенства, которых добились предшествовавшие поколения негров.

Вскоре Лили Барроу второй раз вышла замуж – за вдовца Патрика Брукса. Две семьи стали жить вместе. У Джо стало одиннадцать братьев. Но и отчим был не в силах содержать семью, переехавшую в Детройт, где работу находили лишь белые и где маленький Джо вкусил горечь благотворительных похлебок для бедняков. Вместе со своими сверстниками он ворует фрукты из грузовиков, зайцем юркает в кино, когда отворачивается контролер.

В шестнадцать лет Джо закончил шестой класс. Живя в Лафайетте, он не учился и поэтому пошел в школу переростком. Но закончить школу не пришлось: представилась возможность устроиться на тот же завод Форда, на котором работал отчим. Каждый день после работы Джо боксировал во дворе со своим дружком Эмси Робинсоном. Однажды ребята попали в спортивный зал, где тренировались настоящие боксеры. Там набирали здоровых парней, которые в качестве спар ринг-партнеров зарабатывали по нескольку центов. Джо решил попробовать свои силы. В первом же бою он побывал семь раз в нокдауне, но его все же взяли. Он боксирует медленно, осторожно, опасаясь удара белого. Его же молотят без жалости. Но дома нужны деньги, и он приходит в зал снова и снова.

Однажды на него обратил внимание сидевший в зале преуспевающий негритянский юрист Джон Роксборо, меценат, финансировавший подготовку талантливых чернокожих спортсменов. Угадав в семнадцатилетнем пареньке великолепные природные задатки боксера, Роксборо подозвал Джо к себе:

– Привет, парень! Как тебя зовут?

– Джозеф Луис Барроу.

– Это слишком длинно. Будешь просто Джо Луис.

Так началась спортивная карьера будущего чемпиона. Ринг был единственным местом, где темнокожим предоставлялся шанс попытаться одолеть тяготевшее над ними заклятье. Но и к тем, кто пытался это сделать, окружающий мир был холодным и враждебным. Джеку Джонсону, ставшему чемпионом мира в тяжелом весе за четыре года до рождения Луиса, угрожали расправой, поскольку он все же победил «белую надежду», стал первым негром – чемпионом мира и к тому же осмелился жениться на белой. Расисты бесчинствовали – и на улицах американских городов, «отметив» триумф Джонсона убийством двух десятков негров, и под сводами Капитолия, где «отцы-законодатели» протащили билль, запретивший смешанные браки. В скрижалях конгресса США сохранилась лицемерная речь одного из авторов постыдного указа: «Ничто не может сравниться в жестокости, наглости и бесчестье с законами, которые позволили негру Джеку Джонсону взять в жены девушку арийских кровей…»

Вот почему, выпуская семнадцатилетнего Джо Луиса на ринг, менеджер напутствовал его заповедью: «Никогда не улыбайся после победы над белым, и упаси тебя Бог сфотографироваться рядом с белой женщиной». Джо запомнил эту заповедь на всю жизнь и неукоснительно следовал ей.

В самом начале спортивной карьеры «Черного бомбардировщика» произошел случай, очень типичный для всего американского спорта тех лет. Да, пожалуй, и не только спорта.

1932 год. Стадион в Чикаго. Молодой Джо Луис готовится подняться на ринг, чтобы оспаривать приз «Золотые перчатки» – официальный чемпионат США среди любителей. Вдруг раздается стук в дверь раздевалки. Появление полицейских, даже когда совесть чиста, всегда тревожно.

– Это ты? – сухо спрашивает один из них, показывая Джо фотографию.

– Да, я.

– Тогда пошли.

– Может быть, позвать тренера?

– Не надо. Все быстро уладится!

Полицейская машина с воющей сиреной мчится в местечко Гэри, расположенное в соседнем штате Индиана. Вот и полицейский участок.

– Наконец-то! – весело восклицает шериф, потирая руки. – Уже девять лет, как мы тебя ищем…

Потрясенный юноша узнает, что его обвиняют в убийстве жены, совершенном… девять лет назад.

– Но послушайте, – заикаясь, выдавливает он, – я никогда не был в Гэри, к тому же мне всего семнадцать лет, и я никак не мог быть женатым в восемь лет.

Озадаченный шериф хмурит лоб. Джо отпускают, и он, радостный, возвращается в Чикаго. Он уверен, что живет в стране, где есть справедливость. В Чикаго турнир уже завершен, и в отсутствие Джо титул чемпиона в полутяжелом весе – тогдашней его весовой категории – завоевывает белый боксер. С пеной у рта кричит тренер Джо, когда узнает о случившемся:

– Тебя обманули! Новый чемпион из Гэри, и его менеджеры перехитрили нас!

Так Джо Луис впервые начинает понимать: чтобы чернокожему стать чемпионом в Америке, недостаточно обладать разящим ударом.

На любительском ринге Джо Луис провел пятьдесят четыре боя, из них сорок три выиграл нокаутом и только четыре боя проиграл. 18 августа 1933 года Джо Луис подписал профессиональный контракт.

Контракт был даже по тем временам кабальный. Согласно этому документу, в течение десяти лет Луис должен был выполнять все указания своего хозяина, касающиеся боксерских матчей, съемок в кино, выступлений в театре, на эстраде, на радио, участия в рекламных шоу. Он не имел права самолично претендовать на какой-то заработок, минуя своего менеджера, без его согласия не только давать интервью, но и вообще беседовать с журналистами, да и просто публично высказывать собственное мнение. Самого же Джо могли отдать взаймы, продать другому менеджеру и даже завещать по наследству.

В первый год Луис боксировал два раза в месяц. Этот год принес двадцать шесть побед, из них двадцать две нокаутом.

Старательный и очень способный парень быстро добивается успеха. Уже в январе 1934 года в Питсбурге Джо нокаутирует Ганса Лиски, по прозвищу Забияка. Публика покорена его невероятной реакцией, удивительной для боксера тяжелого веса. К тому же у Джо светло-шоколадный цвет кожи, вполне «приемлемый» для расистского самолюбия белой Америки. Джо получает первые гонорары. Мизерные, но для бедствующей семьи Барроу эти деньги, полученные за кулачные бои, кажутся чудом. За самый первый бой на профессиональном ринге Джо получил пятьдесят долларов.

Не всегда талантливому и даровитому дано сделать отличную карьеру. Для боксера очень важно, какого он получит тренера и как научится понимать его. Луису повезло. В самом начале спортивного пути с ним работал Джек Блекборн, тоже негр, в прошлом первоклассный боксер. Несмотря на то, что Блекборн был легковесом, он частенько одерживал победы над гораздо более тяжелыми боксерами и очень редко встречался с бойцами своей весовой категории. Джек Блекборн внимательно следил за тренировками своего подопечного, верил в него, делился с ним всеми своими секретами и клялся, что сделает из него чемпиона мира.

В те времена среди самых могущественных меценатов американского профессионального ринга выделялся менеджер Майк Джекобс. Он известен не только тем, что построил зал «Мэдисон Сквер-гарден», но и тем, что основал «Твенти сенчюри клаб» – «Клуб двадцатого столетия». Майк Джекобс прекрасно понимал, что такое коммерция и, соответственно, что такое сенсация. Как только он услышал о Луисе, подробно разузнав все о нем, о его достоинствах, пригласил его в свой клуб, то есть попросту перекупил его у прежнего владельца. Чтобы дать начинающему боксеру настоящую рекламу, Джекобс организовал торжественный поезд с салон-вагонами, пригласил туда ведущих журналистов и спортивных репортеров и отвез их бесплатно из Нью-Йорка в Детройт, где должна была состояться встреча Джо Луиса с Натом Брауном, – правда, не чемпионом, но отличным боксером, ни разу не получившим нокаута. Луис победил по очкам, но эту победу расписали так красочно и с таким энтузиазмом, будто это был один из лучших матчей в истории бокса.

Перед Луисом открылась дорога в большой бокс. Первым на этой дороге стоял экс-чемпион мира итальянец Примо Карнера. Сходивший уже, но все еще физически феноменально сильный, Карнера стал первым серьезным противником Джо Луиса на его пути к золотому поясу чемпиона мира.

Итальянский гигант был раздавлен в шестом раунде. В Европе еще не могли оценить, какие силы скрыты в Джо Луисе, а Америка уже знала, что он рожден для ринга. Когда он выходил на бой, на его лице нельзя было увидеть ни одного напряженного мускула, всегда он был спокоен, даже холоден, а соперника гипнотизировал неотрывным строгим взглядом. Может быть, правы те, кто утверждал, что этим взглядом уже в самом начале боя Луис деморализовал Карнеру.

После победы над итальянским гигантом последовал целый ряд боев. Кинг Левински был нокаутирован в четвертом раунде, Макс Бэр, потерявший в предыдущем бою с Джемсом Брэддоком титул чемпиона мира, сломлен тоже в четвертом раунде. Он не был нокаутирован, он просто отказался продолжать бой.

– Я знаю, что зрители заплатили по двадцать долларов, чтобы увидеть эту встречу. Но двадцать долларов – это слишком дешево, чтобы стать очевидцем самоубийства, – заявил он, покидая ринг.

Сто тысяч американцев, пришедшие на «Янки-стадион», чтобы посмотреть встречу Луиса и Бэра, стали свидетелями рождения новой эпохи современного бокса. Впервые среди профессионалов появился тяжеловес быстрый, подвижный, беспрерывно атакующий.

С этого момента пресса лепит образ Луиса в соответствии с идеалами белой Америки. На ринге это беспощадный боец, в жизни – скромный и послушный негр, знающий свое место в обществе. Американские газеты отзывались о Луисе так: «Обычный цветной парень, тугодум и толстокожий». Зрителям спортсмена представляли стандартной фразой: «Чемпион в тяжелом весе Джо Луис, сделавший честь своей расе». Но это было немного позже, когда он уже стал чемпионом. А после боя с Бэром в 1936 году, когда Джо исполнилось всего двадцать два года, настало время его великих побед: титул чемпиона мира, бои со Шмелингом… Парадоксально, но именно после первого поражения Джо Луис становится подлинно национальным героем.

Луис уже считался непобедимым, «Джо-динамитом из Детройта», «Черным бомбардировщиком», когда на теплоходе «Бремен» в Нью-Йорк прибыл из нацистской Германии Макс Шмелинг, вызвавший возмущение и неприязнь в прогрессивных кругах всего мира уже одним тем, что он прибыл из самого логова фашизма. Очень уж старалось ведомство Геббельса, преподнося каждую победу Шмелинга как очередное доказательство превосходства арийской расы.

Перед боем с «Черным бомбардировщиком», как уже к тому времени окрестили Луиса, он провел немало часов в кинозале, внимательно изучал кадры, запечатлевшие бои восходящей американской звезды. А во время боя Луиса с баскским дровосеком Паолино Ускудуном, нокаутированным в четвертом раунде, Шмелинг нашел подтверждение своей загадке об уязвимом месте в обороне американца. Немецкий боксер еще в кинозале заметил, что Джо после удара опускает левую руку, открывается и ему можно нанести встречный удар справа. «Мой шанс – это удар правой над левой рукой Луиса», – сказал он своему тренеру. В семнадцатом раунде Шмелингу удалось осуществить свой план на глазах пораженной публики.

На следующий день газеты сообщили, что девять негров умерли от сердечных приступов, слушая трансляцию матча по радио и дикие вопли Шмелинга.

22 июня 1937 года двадцатитрехлетний Джо Луис вышел на бой против чемпиона мира Джемса Брэддока. В первом раунде казалось, что чемпион удержит свой титул. Началось с того, что он послал Луиса в нокдаун апперкотом справа. Но претендент сумел удержаться до конца раунда. В перерыве отдохнул и во втором раунде так взвинтил темп боя, что не ожидавший такой прыти чемпион сломался. Финал – Брэддок, лежа на ринге, выслушивает отсчет рефери.

Так Джо Луис стал абсолютным чемпионом мира. Но на приеме по случаю победы новый король ринга заявил: «Меня можно будет называть чемпионом мира только после второго боя со Шмелингом».

Матч-реванш состоялся 22 июня 1938 года на «Янки-стадионе» в присутствии семидесяти тысяч зрителей, встретивших Шмелинга улюлюканьем. Когда он в сопровождении двадцати пяти полицейских шел из своей раздевалки к рингу, в него летели объедки, коробки из-под сигарет, банановая кожура, пакеты из-под кока-колы. Все семьдесят тысяч зрителей были едины в желании, чтобы этот ненавистный фашист получил как следует. Неважно, был ли Шмелинг на самом деле по убеждению фашист, для зрителей он стал олицетворением нацизма.

Любители бокса в тот вечер рано вернулись домой. «Черный бомбардировщик» извлек урок из предыдущего матча. На киноэкране ему много раз показывали, почему он проиграл первый бой. Его ошибка в семнадцатом раунде была детально разобрана тренерами.

На сей раз в квадрате ринга был уже другой Джо. Это был знаменитый Джо Луис, находившийся в прекрасной спортивной форме и имеющий перед собой ясную цель: вернуть Шмелингу долг, причем вернуть сполна.

С первой же секунды боя Джо беспощадно бьет соперника: левой, правой, гоняет его по рингу, не давая передохнуть. Он не слышит зрителей, ревущих в экстазе: «Бей его вместе с Гитлером!» Он не видит ничего, кроме этого ярко освещенного четырехугольника и соперника, на которого он зол, очень зол. Уже на первой минуте Джо мощным ударом кинул Шмелинга на канаты, затем следует хук и тут же прямой удар в голову. И снова его кулаки барабанят по ребрам противника. И снова после сильного прямого удара Шмелинг летит на канаты. Шмелинг застонал, опустил руки, а молотки Джо продолжали колотить его, как тренировочный мешок.

У Джо нет сострадания. Ему представился удобный случай побить фашиста, и он долбит его страшными ударами, пока его не останавливает рука рефери. После сильнейшего хука Шмелинг оказывается на полу. Нечеловеческим усилием он поднимается и при счете «восемь» становится в стойку. Он в состоянии грогги, руки не держатся и виснут как плети. Он уже не боксирует, он лишь шепчет ругательства, он хочет пережить этот страшный первый раунд. Снова падает, снова поднимается и падает вновь. Его тренер Мэхон выбрасывает на ринг полотенце, означающее, что сопротивление прекращается. Но рефери не признает этого традиционного жеста. Он вешает полотенце на канаты и дает знак продолжать бой. И тут Мэхон, которого безуспешно пытаются задержать организаторы, пролезает через канаты на ринг и, яростно жестикулируя, идет на рефери. А в это время Джо снова посылает немца на пол. И это уже конец. Нокаут.

Зрители, ревя что есть силы, вновь бросают на ринг все, что попадается под руки. А спустя десять минут, после того как с лица Шмелинга смыли кровь и на лице ясно проступили синяки и кровоподтеки, был провозглашен победитель. Судья-информатор объявил:

– Джо Луис победил в первом раунде техническим нокаутом!

Бой продолжался всего две минуты четыре секунды.

До боя много писали о том, что это будет очередной матч столетия, однако после боя наиболее точно изменившееся мнение выразила газета «Брисбейн»:

«Это не матч столетия – лишь две с небольшим минуты избиения. Теперь уже ясно, что Джо – лучший в мире боксер всех времен. И ясно также, что ни у кого в ближайшее время нет шансов отобрать у него этот титул».

«Луис побеждает – Гитлер плачет!» – возвещали плакаты, развешанные в Гарлеме, чтобы воздать должное негру, который отстоял спортивную честь Америки и завоевал титул абсолютного чемпиона мира.

Мастер спорта СССР Глеб Толстиков, который был в составе советской делегации на матче боксеров СССР и США в Лас-Вегасе в 1971 году и встречался там с легендарным Джо Луисом, писал о том, как великий король ринга рассказывал о бое со Шмелингом советским боксерам:

– Тогда мне не так важно было отстоять звание чемпиона, – вспоминал Луис, – как победить Шмелинга. По сути, на ринге встретились свобода и нацизм. Перед боем Макс публично заявил, что докажет преимущество белого человека, арийца.

Через тридцать с лишним лет после этого боя, во время Олимпийских игр в Мюнхене, Максу Шмелингу напомнили о давних событиях 1938 года. Он ответил:

– При чем здесь политика? Все сделала пресса. Это была реклама.

Перед войной Джо Луис двадцать пять раз отстаивал свой титул. Победа Джо над Максом Шмелингом, активным участником спортивных мероприятий фашистской пропаганды, рассматривалась в США как символический удар по нацизму. Подобно другому великому спортсмену-негру, Джесси Оуэнсу, каждой своей победой Луис посылал в нокдаун теоретиков и практиков расового превосходства. Нацисты были в растерянности. Четыре золотые медали Оуэнса на Берлинской Олимпиаде 1936 года они «объяснили»… «особенностями строения ступни у африканцев». Когда же два года спустя Джо нокаутировал Шмелинга, фашистские кинопропагандисты пошли на прямой подлог. Они так «отредактировали» пленку, что любимец Гитлера предстал жертвой коварства негра.

Стремясь зачеркнуть прошлое, Шмелинг пригласил Джо Луиса на свой шестидесятилетний юбилей, оплатив гостю билет на самолет в оба конца. Очевидцы рассказывают, что, прилетев в Западный Берлин, Джо Луис попросил отвезти его в район Тиргартена к памятнику советским воинам. Склонив голову перед монументом, он стоял так несколько минут. А фоторепортерам сказал:

– Не нужно снимать меня для паблисити. Это слишком серьезно, я тоже принимал участие в этой войне.

Да, действительно чемпион мира имел право так говорить. Когда началась Вторая мировая война, Луиса призвали в армию и отправили за океан. Сержант Джо Луис боксирует перед американскими «джи-ай», дает пресс-конференции и учится выступать с речами. Он делает волнующие патриотические заявления, он теперь, казалось бы, стопроцентный американец.

Кончается война. Джо возвращается в США. И снова ринг. Его первый послевоенный бой против Билли Кона приносит ему шестьсот тысяч долларов. Но черный чемпион начинает тяготить официальную Америку: он слишком долго удерживает корону. Джо уже сделал свое дело, и власти теряют к нему интерес.

Но пора, наконец, вернуться к началу нашего рассказа.

Это произошло 1 марта 1949 года. Абсолютный чемпион мира Джо Луис публично заявил о своем решении отказаться от титула и уступить свой трон любому претенденту, который завоюет его в бою. Это была сенсация. Чемпион уходил непобежденным, и никто не знал действительной причины, побудившей его принять такое решение. Правда, через два года нужда заставила Джо снова надеть перчатки. Одержав несколько побед, он затем проигрывает Чарльзу Эззарду. Но Луис не может бросить ринг: нужны деньги.

27 октября 19 51 года Джо встречается с новым кумиром белой Америки, молодым американцем итальянского происхождения Рокки Марчиано. В течение восьми раундов Джо не дает Марчиано возможности нанести ни одного точного удара. Марчиано смог это сделать лишь однажды, в девятом раунде. Но этот единственный удар решил судьбу боя. Джо уносят с ринга, куда он больше никогда не вернется.

Нищета сломила Луиса, но он еще утешается воспоминаниями о былом величии, об уважении, которое оказывала официальная Америка покладистому негру и отличному боксеру Джо Луису. Шло время, но Луис не понял эволюции, которая совершалась в сознании негритянского населения США, в сознании негритянских спортсменов. Он не смог найти свое место в рядах собратьев, боровшихся за гражданские права. В этом трагедия Джо Луиса.

Однажды группа молодых негров бросает ему в лицо: «Проклятый дядя Том!» («Дядя Том» – символ покорного негра, кличка прислужника белых хозяев. – В. Ш.). Это было высшим для Луиса оскорблением. Человек, победивший Шмелинга, нанесший, как говорили тогда в США, первое поражение фашизму, открывший двери некоторых клубов для игры в гольф своим чернокожим согражданам, не мог вынести этого.

Отвергнутый кумир, ограбленный налоговой системой страны, которая восхищалась им, пока были нужны его разящие перчатки, переживает тогда первое нервное потрясение, усугубленное семейными невзгодами, которое не проходит бесследно. Врачи в США даром не лечат, нужны деньги, а их у бывшего чемпиона нет, хотя, по официальным данным, он за всю свою спортивную карьеру заработал в общей сложности 4 626 721 доллар. Над ним зло посмеиваются: «Не сумел распорядиться такими деньгами… Впрочем, что с негра взять?»

Через несколько лет великого боксера пригласили на службу в фешенебельное казино отеля «Цезарь Палас» в Лас-Вегасе – американской столице пороков и азарта. Должность его называлась – «директор по приему особо важных гостей». Бывшего чемпиона подобрали дельцы, движимые не состраданием, а вульгарным расчетом на то, что знаменитость послужит приманкой для мотов и кутил. В этом казино Джо Луис служил до самой смерти.

Но вернемся вновь к 1 марта 1949 года, когда чемпион объявил о своем якобы добровольном уходе. Домыслов и догадок о действительных причинах, побудивших Джо Луиса сделать такой шаг, было много. Некоторые из них подтвердились лишь в наши дни. Сейчас мы знаем, что Луис в своих контрактах был так запутан в различных махинациях, что распутаться ему было практически невозможно. Этот факт, когда был установлен, вызвал всеобщее удивление. Многие не хотели этому верить. Теперь, по прошествии многих лет и после раскрытия многих афер, стали проясняться подробности, при помощи неопровержимых доказательств стал разматываться клубок темных махинаций, и многие нити вели к бывшему чемпиону мира Джо Луису.

Стало быть, и он, всеми уважаемый, должен быть допрошен. И вот во время следствия обнаружился удивительный факт: отказ от титула чемпиона мира не был добровольным решением великого мастера. Больше того, это даже не было его личным делом!

Людям, стоявшим за кулисами ринга, не нужен был чемпион, который навсегда бы поселился между четырьмя канатами. Посещаемость его боев, правда, не падала, но равноценного соперника ему не находилось, а это могло рано или поздно отразиться на сборах. И однажды наступил момент, когда под давлением предложений и угроз Джо Луис был вынужден отказаться от своего титула. За это он получил сто пятьдесят тысяч долларов наличными.

Какой же добрый дядюшка пожертвовал такие деньги? «Интернейшнл боксинг клаб» – «Международный клуб бокса». Луис должен был пообещать, что своим влиянием и авторитетом поможет убедить всех своих бывших соперников и их конкурентов, чтобы они в дальнейшем боксировали лишь под охраной и патронажем «Интернейшнл боксинг клаба» (Ай-Би-Си). Джо Луис признал на следствии указанные факты.

Понемногу начинали вырисовываться деятельность и «благородные цели» этой организации. Тем не менее пути к разоблачению ее были довольно сложными.

Верховному суду Соединенных Штатов Америки потребовалось шесть лет, прежде чем удалось посадить в тюрьму некоторых гангстеров, связанных с боксом. Правда, эти гангстеры и их помощники оказались временными гостями тюремных камер, так как обладали достаточными финансовыми возможностями, чтобы справиться с такой неприятностью, как решение Верховного суда.

Следствием было доказано, что эти закулисные махинаторы организовали несколько встреч, договорившись об их результатах. Они добивались, чтобы чемпионом мира стал тот, кого рекомендует гангстерский синдикат. Подробное расследование вскрыло многие детали.

Боксеры давали письменное обещание, что позволят победить себя на ринге. Синдикат был настолько всемогущ, что боксеры не решались нарушить обещание. В противном случае им пришлось бы навсегда расстаться с рингом.

Другие организаторы боев, часто довольно влиятельные и владеющие приличным состоянием, вынуждены были сотрудничать с Ай-Би-Си. До тех пор пока они не проявляли готовность к сотрудничеству с этим синдикатом, они не могли организовать хотя бы мало-мальски значительную встречу. Практически все боксеры были связаны договорами с Ай-Би-Си, и одинокий соискатель титула чемпиона мог заполучить в соперники больших мастеров ринга только в том случае, если перед этим он заплатил значительную сумму.

Чрезвычайно жестко поступал синдикат с теми организаторами, которые искали выход из создавшейся ситуации. Дерзких быстро ликвидировали, или же их дела складывались так, что они не могли получить кредита в банке, – в общем, все было против них.

Тот, кто делился своими доходами с Ай-Би-Си, быстро находил поддержку синдиката и его покровительство.

Следствие доказало, что с 1949 года, с того момента, как великого Джо Луиса принудили отступить, он оказался крепко связанным со всевозможными делами синдиката. Он имел свою долю почти во всех махинациях. С каждой суммы, внесенной боксером или его менеджером в кассу Ай-Би-Си, Луис получал пять процентов. И если раньше он считался эталоном бескомпромиссного и благородного чемпиона, то сейчас мы знаем, что и он сотрудничал с жуликами.

Было, видимо, много причин, почему так получилось. Не последнюю роль сыграли огромные долги, которые тянулись за Луисом всю его жизнь и которые достигли к тому времени грандиозных размеров. В основном, это долги налоговому управлению. Выяснилось, что он должен выплатить налогов больше, чем заработал за всю свою спортивную карьеру. Понятно стремление чемпиона хотя бы к старости избавиться от этих долгов. Но это привело к тому, что Луис стал послушной игрушкой в руках гангстеров, которым нужны были его имя и авторитет среди боксеров.

Есть предположение, что сам Луис не знал, чему и кому он служит. Существует доклад одного из членов руководства Ай-Би-Си, в котором говорится, что нужно убедить Луиса (что и было сделано), что своей службой он помогает коллегам-боксерам избавиться от тяжести налогов, уговаривая их подписать договор с синдикатом, который платит лучше.

Верховный суд отнесся к Луису не очень сурово. Об этом свидетельствует тот факт, что он даже не был оштрафован и на процессе фигурировал в качестве свидетеля. Он брал деньги, не зная при этом, какой цели он служит. В планы же Ай-Би-Си входило завлечь в свои сети крупнейшего боксера того времени.

Когда закончилось предварительное следствие, бывший чемпион мира Джек Дэмпси, царивший на троне с 1919 по 1926 год, полный возмущения, обратился к журналистам:

– От того, что профессиональным боксом правит железная рука гангстеров, страдает весь бокс. Становится страшно, когда видишь, как делались все эти махинации – без малейшего упрека совести. Из ста профессиональных боксеров девяносто девять живут в страхе за завтрашний день: почти у всех из них есть семьи, дети. А в это время гангстеры от бокса туго набивают карманы, ничуть при этом не краснея.

…Владелец американского журнала «Ринг» Нат Флейшер, известный специалист, один из авторов знаменитой иллюстрированной истории профессионального бокса, видевший все бои Джо Луиса, считал его наиболее яркой фигурой в боксе. В его музее на самом видном месте висит таблица статистических данных, посвященных «Черному бомбардировщику».

Эпоха Джо Луиса длилась пятнадцать лет, титулом абсолютного чемпиона мира он владел одиннадцать лет восемь месяцев. Провел семьдесят один бой: выиграл шестьдесят восемь, из них нокаутом – пятьдесят один. Луис – единственный за всю историю профессионального бокса, кто двадцать семь раз отвоевывал и защищал свой титул. Четырежды он признавался лучшим боксером года и награждался особой Золотой медалью: в 1936, 1938, 1939 и 1941 годах. Только один боксер – Мохаммед Али – сумел повторить этот рекорд.

«Любимчик» фюрера

28 сентября 1990 года лучшему немецкому боксеру всех времен Максу Шмелингу исполнилось восемьдесят пять лет. Несмотря на свои годы, этот крепкий еще мужчина все еще работал и пользовался большим вниманием и поклонников бокса, и прессы.

«Я пережил кайзеровское государство, – рассказывал Макс Шмелинг, – и у меня не осталось о нем добрых воспоминаний. Был голод в 1914–1918 годах. Отец мой служил на флоте, мать – на почте. Жили на гроши, к тому же мне приходилось заботиться о братьях и сестрах. До 1919 года в Германии практически не было никакого бокса, его «занесли» к нам военнопленные. В том году чемпионом мира среди тяжеловесов стал Джек Дэмпси. Затем он отстоял свой титул в 19 21 году в матче против Жоржа Карпантье. Об этом тогда много писали, на экранах даже шел фильм, на который меня водил отец. Мне тот фильм очень понравился, и я увлекся боксом. Я пошел в маленький спортивный клуб у нас в Гамбурге. А потом мы переселились в Рурскую область, там в 1924 году я и провел свой первый профессиональный бой. «На кону» тогда было восемьдесят марок.

Бокс тогда был жесткий, гораздо жестче, чем сегодня. Мы боксировали по двадцать раундов, притом перчатки были четырехунцевыми. Но я считаю мой вид спорта одним из самых благородных: у боксеров нет возможности ускользнуть, спрятаться, пойти на обман. Тут или ты бьешь, или тебя бьют. Все честно.

Когда я понял, что бокс становится моей профессией, я поехал в Берлин. Стать настоящим чемпионом можно было лишь там. В столице жили знаменитые писатели, артисты, музыканты. И, конечно, популярные спортсмены. Это был свой мир, будто большая семья. Кстати, текст в программке, выпущенной к моему бою с Францем Динером, написал знаменитый драматург Бертольд Брехт. Он был большим поклонником бокса».

В 1925 году Макс Шмелинг стал чемпионом Европы в полутяжелом весе, три года спустя – чемпионом Германии, а затем и чемпионом Европы в тяжелом весе. Привлекаемый блеском американского ринга, высокими гонорарами, мечтая переплавить европейское золото на мировое, он отправился в США – мекку мирового бокса.

В 1928 году в нью-йоркском порту Шмелинг сошел с парохода. Земля, давно желанная, встретила его холодно. Небоскребы Манхэттена наводили ужас, пассажиров заокеанских судов ждали представители прессы, встречали знакомые, друзья… Шмелинга не ждал никто. Он стоял со своим менеджером на опустевшем причале и не знал, куда пойти. Через некоторое время дотошный репортер вызнал, что в Америку приехал немецкий боксер, и в газетах появилась фотография: Шмелинг с растерянным взглядом, один на пустой пристани. Подпись под фотографией гласила: «Сто двадцать килограммов лимбургского сыра прибыло, чтобы его переделали в сто десять килограммов рыбьего мяса». Из этой витиеватой подписи Шмелинг должен был понять, что никто из могущественных людей, стоящих за рингом, не собирается кормить себя рыбьим мясом.

Это было начало конца его волшебного сна.

Уже десять месяцев жил Шмелинг в Нью-Йорке, но никто из местных менеджеров не собирался организовывать ему хоть какой-нибудь матч. Он просто никого не интересовал. Его же менеджер, с которым он приехал из Европы, не был вхож в общество воротил профессионального бокса Америки. Поняв, что боксер не самая главная фигура в боксе, Макс Шмелинг расстается со своим менеджером Артуром Бюловым, который, кстати, частично финансировал его поездку в Штаты. Бюлов, разочарованный, возвращается обратно в Германию, а Шмелинг завязывает связи с американским менеджером Джо Джекобсом. И с тех пор все пошло по-иному.

У Джекобса много друзей, среди которых есть отличный тренер Макс Мэхон. Вместе они организуют все для Шмелинга. Первые шаги сделаны. Шмелинг уже может боксировать в Америке. Через несколько дней Макс Мэхон передает своему ученику аккуратно перевязанный пакет с тысячей долларов. Но чтобы новый подопечный не смутился и не подумал, что этой тысячей долларов он связан на долгое время, Мэхон говорит, что эти деньги прислал какой-то дальний родственник Шмелинга из Нью-Джерси. Шмелинг никогда о таком родственнике не слышал, да и шито это все белыми нитками, но деньги взял: ведь тысяча долларов для него была целым состоянием!

Следующую тысячу долларов Макс Шмелинг получил, когда выступил в «Мэдисон Сквер-гардене» против Джо Монте. В то время Монте был одним из претендентов на титул абсолютного чемпиона мира, и гонорар в тысячу долларов за победу в этом матче был довольно мал. Но выбирать Шмелинг не мог и вынужден был согласиться. И соперника, и гонорар ему устанавливал менеджер. Шмелинг победил в восьмом раунде нокаутом.

Во время боя произошел случай, повлиявший на всю дальнейшую карьеру Шмелинга. К рингу подскочил крупнейший специалист того времени в области бокса Тэкс Риккард и закричал: «Посмотрите, какая феноменальная правая!» Громкий выкрик знаменитого специалиста не мог остаться незамеченным газетчиками. На это он и был рассчитан. Ожидалось, что все газеты расскажут о том, какую феноменальную правую руку имеет Макс Шмелинг. И действительно, об этом все написали, и в одно мгновенье Шмелинг очутился в центре внимания.

Много лет спустя выяснилось, что выкрик Тэкса Риккарда был оплачен Джекобсом, менеджером Шмелинга. Джекобс прекрасно знал об эффективности и значении подобной рекламы. За доллары даже такой человек, как Риккард, исполнил цирковой номер.

С этого момента путь для Шмелинга был открыт. Если бы вы, читатель, не знали, что все это происходило в 1928 году, то можно было бы подумать, что это махинация сегодняшнего дня.

Однажды «неизвестный мужчина» предложил Шмелингу двадцать пять тысяч долларов за то, чтобы тот разошелся с менеджером Джекобсом и подписал контракт с этим незнакомым меценатом. Шмелинг к тому времени уже достаточно поднаторел во многих делах, творящихся вокруг ринга, и, конечно, ответил отказом. Позже его догадка подтвердилась: менеджер Джекобс устраивал проверку. На всякий случай Джекобс, якобы только что узнавший о визите незнакомца и его целях, разъяренный ворвался к Шмелингу и пригрозил, что если он порвет с ним контракт или только подумает об этом, то он, Джекобс, уж постарается, чтобы у Шмелинга отняли боксерскую лицензию.

Кроме этого фиктивного предложения, Шмелинг получил и целый ряд настоящих. Ему предлагали ездить по Америке и выступать в различных ночных заведениях, на киностудиях, в варьете. За все это обещали хорошие гонорары. Но Шмелинг отвергал все предложения. Вернее сказать, отвергал все предложения его менеджер. Он был уверен, что настанет время более крупного бизнеса. Потом он все же отправляет Шмелинга в турне по Америке, но лишь для того, чтобы его узнали, познакомились с ним. Шмелинг боксирует в матчах с заранее обусловленным результатом, все его соперники – это партнеры по тренировкам. Весь этот бродячий цирк путешествует с места на место, переезжает из города в город. Джекобс собирает щедрую мзду, старается при этом не очень обделять боксеров, причем чем дальше, тем больше перепадает Шмелингу. Этим менеджер все больше связывает его по рукам и ногам. Теперь исключено, чтобы Шмелинг смог сам когда-нибудь освободиться от этого менеджера.

Шмелинг вместе с партнерами выступает в двадцати четырех городах Соединенных Штатов: от Детройта через Филадельфию, Милуоки, Лос-Анджелес вплоть до Сан-Франциско. И везде он демонстрирует свою феноменальную правую. Когда дело дошло до подведения итогов, то выяснилось, что все эти театральные выступления за вычетом расходов на переезды принесли Шмелингу тысячу долларов. Таков был контракт, подготовленный Джекобсом. Низкая сумма вознаграждения была выставлена специально: в данном случае турне было организовано не с целью заработков, а для рекламы, а она, как известно, требует больших расходов.

Потом приходит первый крупный успех: победа над испанским баском Паолино Ускудуном. Америка любит сенсации, и Шмелинг уже в числе тех, кто претендует на титул чемпиона мира. И вот подписаны условия матча между Максом Шмелингом и Джеком Шарки. Этот матч должен решить, кто же займет трон, освобожденный незадолго до этого Джинном Туннеем, ушедшим с ринга непобежденным.

Вся Америка ждет этого боя. Ежедневно выходят газеты с броскими, кричащими заголовками, посвященными предстоящей битве на ринге. Вопрос о том, кто станет чемпионом мира, приобрел особую остроту. Дело заключалось в том, что впервые на эту честь претендовал европейский боксер.

Конкуренты усиленно готовились к встрече. Джек Шарки вел тренировку, забаррикадировавшись от нескромных взоров в Оринджберге, в штате Южная Каролина.

Шмелинг (вернее, его менеджер Джо Джекобс) обставил подготовку к бою в истинно американском духе, и тренировка Шмелинга шла под звук фанфар и грохот барабана. Джекобс разбил тренировочный лагерь Шмелинга в Эдинкотте, небольшом городке в четырех часах езды по железной дороге от Нью-Йорка. Он снял маленький стадион, вмещающий полторы тысячи зрителей, и за один доллар пускал всех желающих посмотреть тренировку будущего чемпиона. Ежедневная выручка шла на оплату массажистов, врача, целого кухонного штата, сторожа и в особенности спарринг-партнеров, которые в лагере не задерживались, так как кулаки Шмелинга быстро выводили их из строя. Люди Джекобса усиленно распространяли слухи, будто Шмелинг уже сменил несколько дюжин спарринг-партнеров.

12 июня 1930 года на «Янки-стадионе» в Нью-Йорке состоялся бой, который, по мнению очевидцев, превзошел все, что происходило до этого на ринге.

С самого начала бой повел американец. Его перевес, который в первом раунде выявился лишь в сильном хуке справа в челюсть, увеличивался в дальнейшем с такой очевидностью, что в третьем раунде у Шмелинга после серии жестоких ударов в ближнем бою оказался закрытым правый глаз. В перерыве после этого раунда секунданты Шмелинга были вынуждены массировать ему шею льдом, в то время как Шарки отказывался от услуг секундантов и проводил время в разглядывании публики, сидящей вокруг ринга.

Казалось, все ясно, и восемьдесят тысяч зрителей ждали, что Шмелинг будет скоро нокаутирован, когда тот, внезапно проведя ряд ударов слева в лицо противника, доказал, что бой еще не окончен. За шесть секунд до конца четвертого раунда Шмелинг атаковал, слегка подпрыгивая, получил резкий хук и упал. Рефери Джим Краули, который в это время стоял сзади немецкого боксера, спокойно начинает счет, но в это время звучит щелчок микрофона, и изумленный стадион слышит металлический голос репродуктора: «Боковой судья Барпс, отметив запрещенный удар, дисквалифицирует Джека Шарки. Победителем и чемпионом мира объявляется Макс Шмелинг!»

Это была сенсация! Чемпион мира лежит без сознания на полу, рефери на ринге смущен, ибо отсчитал уже законный нокаут и был застигнут врасплох голосом из репродуктора, зрители свистят, так как не согласны с объявленным решением. Но незначительная часть зрителей аплодирует. Менеджер Джо Джекобс сидит в первом ряду у ринга и спокойно раскуривает трубку.

Еще никогда в истории бокса звание абсолютного чемпиона мира не было получено путем дисквалификации противника за неправильный удар. И никогда матч такого значения не был столь обескураживающим в смысле качества самих противников.

Сейчас, много лет спустя, очень трудно докопаться до истины и установить точно, был ли действительно тот удар нанесен не по правилам или решение было заранее обусловлено.

Вы заметили, что Шмелинг атаковал, слегка подпрыгивая? Я сознательно акцентировал ваше внимание на этом обстоятельстве. Иные боксеры подпрыгивают специально, чтобы наталкивать противника на неправильные удары. Правда, если доказано, что такой удар нанесен по вине пострадавшего, то наказание не налагается. Но не всегда это удается удостоверить, а факт нанесения неправильного удара доказать зачастую очень просто. Одним из методов заставить противника ударить ниже пояса является прыжок, когда противник направил удар в живот чуть выше линии трусов.

Повторяю, сейчас трудно докопаться до истины, но при всех случаях абсолютно точно известно, что рефери на ринге не констатировал нечистый удар. Удивление вызывает и тот факт, что никакого понятия о дисквалификации не имел и никто из боковых судей, кроме Барнса.

Объективности ради надо отметить, что Шарки ни на секунду не отрицал того, что он ударил ниже пояса. Он, конечно, жалел о том, что этот случай лишил его верной и быстрой победы. Со своей стороны и Шмелинг заявил, что очень разочарован таким окончанием боя, потому что считал, что после завершения трудного периода первых четырех раундов его преимущество будет несомненным. Но когда много лет спустя журналист спросил у Шмелинга: «Вы никогда не стыдились такой победы?», умудренный жизнью седой ветеран грустно ответил:

«То была корона без блеска».

До матча симпатии толпы, собравшейся на «Янки-стадионе», были скорее на стороне Шмелинга, тем более что выход на ринг Джеки Шарки, закутанного в звездно-полосатый американский флаг, выглядел не слишком спортивно. Однако почти с самого начала зрители были разочарованы неуверенным ведением боя Шмелингом, над которым Шарки явно превалировал и по классу, и по силе.

За этот матч Макс Шмелинг получил сто семьдесят тысяч долларов. Сюда следует приплюсовать гонорары за киносъемки и интервью для радиокомпаний, а также за их право на трансляцию репортажа, контракт с концерном прессы, для которого новоиспеченный чемпион мира должен был написать серию статей о боксе. Одновременно для нового чемпиона мира был подготовлен контракт, по которому ему предстояло выступить в шестидесяти городах Соединенных Штатов Америки. Так на одном матче Шмелинг заработал сразу около миллиона долларов. Ну, а сколько положил себе в карман господин Джекобс, сказать трудно, ибо эти данные обычно не предаются гласности.

Макс Шмелинг, получив все гонорары и подписав все контракты, сделал красивый жест: он заявил, что не может принять чемпионский титул, доставшийся ему при столь странных обстоятельствах. Однако если заглянуть в архив Нью-йоркской боксерской комиссии – в то время высшего органа в профессиональном боксе, – сравнить даты, стоящие на двух разных документах, – заявлении Шмелинга и решении комиссии, то можно сделать недвусмысленный вывод: красивый жест Шмелинга последовал после того, как Нью-йоркская боксерская комиссия отказалась признать его победителем в бою против Шарки.

Кроме того, и в прессе стали высказываться сомнения, а так как не было ярких доказательств правоты Шмелинга, да и многое наталкивало на мысль, что здесь не обошлось без закулисных махинаций, то постепенно сомнение выкристаллизовалось в недоверие, причем не только в Америке, но и в Европе.

Странную позицию заняла лишь немецкая пресса. Почти все немецкие журналы пытались внушить своим читателям, что Макс Шмелинг преследовал заранее намеченную цель и давал время пронестись грозе. Он, мол, уже начинал набирать темп, когда получил удар ниже пояса. В течение пятнадцати раундов матча его превосходство в дыхании должно было сказаться, и он выиграл бы матч по очкам. Любопытный план боя, который состоит в том, чтобы дать прежде всего закрыть себе глаз!

Шмелинг, не обращая особого внимания на выпады прессы, продолжал стричь купоны с победного боя. А в Америке пресса продолжает строить догадки о закулисной стороне неожиданного решения арбитров и критиковать Шмелинга. Пожалуй, ни одного абсолютного чемпиона мира не критиковали так ожесточенно, как его. Вся мировая печать упрекала Шмелинга в том, что, выиграв звание чемпиона, он без зазрения совести уклоняется от боев.

Наконец год спустя после того, как Шмелинг стал чемпионом мира, из Америки приходит вызов: Джекобс требует, чтобы он приехал отстаивать свой титул. Имя соперника, вызвавшего его на бой, – Уильям Янг Стриблинг. Он был неплохим боксером, с прекрасными физическими данными и хорошей техникой. Когда любители бокса узнали, что Шмелинг в Кливленде встретится со Стриблингом, то многие злорадно думали: «Ну и попадет теперь этому антиспортивному чемпиону!»

Однако Макс Шмелинг заставил своего соперника сдаться за четырнадцать секунд до конца матча. Собственно, слово «сдаться» не совсем подходит, но после того как в течение последнего, пятнадцатого раунда Стриблинг был в глубоком нокдауне и пролежал на полу девять секунд, он уже настолько явно проиграл, что рефери Блэк остановил бой, не дождавшись четырнадцати секунд до конца матча.

Результат этого матча, где против обыкновения фаворитом был соискатель, а не чемпион, явился большим сюрпризом для всех, кроме, может быть, самого Шмелинга и его менеджера. Действительно, в течение тринадцати месяцев, невзирая на все более и более настойчивые требования комиссий всех стран, Шмелинг уклонялся от матчей так решительно и упорно, что мысль о его слабости внедрилась в умы всех боксеров и боксерских деятелей. Может быть, это делалось специально для того, чтобы потом эти предсказания были опровергнуты? Трудно сказать. Во всяком случае, бой складывался так: четыре первых раунда были в пользу Стриблинга, пятый и девятый закончились вничью, во всех остальных ярко выявилось преимущество Шмелинга.

Интерес публики к матчу был невелик. Присутствовало всего тридцать пять тысяч зрителей. Организатор матча потерял на этом деле пятьдесят тысяч долларов.

Корреспондент «Нью-Йорк геральд» так описывает этот бой:

«Макс Шмелинг проявил себя значительно более техничным, и «удары штопором» Стриблинга на него почти не действовали. Побежденный заявил, весьма по-спортивному, что после пятого раунда, когда он получил сильный удар правым хуком в лицо, он почувствовал, что на победу у него нет никаких шансов».

Таким образом, ведя вначале матч, Стриблинг внезапно оказался не в состоянии развить свой успех. Очевидно, американский боксер начал терять спортивную форму, а Шмелинг очень вырос. Помогло и то, что Стриблинг плохо выдерживал «длинную дистанцию», всегда слабея во второй половине матча, так что у «стайера» Шмелинга оказались большие шансы в сравнении со «спринтером» Стриблингом, когда дистанция равнялась пятнадцати раундам.

Эта победа резко изменила отношение к Шмелингу. Америка признает его чемпионом мира, готова торжественно вручить ему золотой чемпионский пояс, а боксерская комиссия дает разрешение выгравировать его имя на подставке скульптуры Мальдуна, где навеки остались имена всех чемпионов мира. Казалось, все забыли злосчастный матч с Джеком Шарки. Сам президент Соединенных Штатов Рузвельт навещает Шмелинга в его тренировочном лагере. Ему достаются высшие почести, его славят как величайшего из великих.

Однако он всего лишь боксер и, даже будучи чемпионом мира, обязан беспрекословно выполнять волю своего менеджера. И Шмелинг выступает в боях, за которые он не может получить даже гонорара, подобающего титулу чемпиона мира, но зато может все вдруг потерять – ведь любой боксер хочет удачно выступить в бою против чемпиона мира!

Прошел почти год, и вот 22 июня 1932 года в Нью-Йорке в матче встретились Макс Шмелинг и Джек Шарки. На этот раз колесо фортуны повернулось в другую сторону. Шмелинг с самого начала матча имеет явный перевес. Кончается пятнадцатый раунд, и оба боксера ждут подсчета очков. Никто из присутствующих ни на секунду не сомневался, что был свидетелем совершенно очевидной победы Шмелинга по очкам. Рефери выходит на середину ринга, подзывает к себе обоих соперников, поднимая в знак победы руку боксера, провозглашает победителем Джека Шарки. Забитый до отказа зал онемел, Шмелинг удивлен.

На следующий день корреспондент «Нью-Йорк геральд» написал: «Во втором матче Шмелинг – Шарки было три неожиданности: первая – присутствие на этом матче семидесяти тысяч зрителей, когда организаторы ждали не больше половины; вторая – значительный прогресс фактического победителя боя, Макса Шмелинга; и третья, наконец, – результат, данный рефери и единственным судьей Смитом».

Вся американская пресса в один голос говорит, что Шмелинг совершенно очевидно выиграл у Шарки, у которого к концу матча один глаз совсем заплыл и закрылся. Она присуждает восемь раундов побежденному и только шесть победителю (хотя он был тяжелее на восемь килограммов), считая, что в одном раунде – ничья.

После объявления рефери Смитом решения об итогах матча почти все присутствующие в зале поняли, что на их глазах был разыгран спектакль. Получилось, что как Шмелинг был в свое время провозглашен чемпионом мира, точно так же сейчас он был лишен этого звания.

Новый чемпион мира Джек Шарки уходит с ринга. Огорченный Макс Шмелинг продолжает стоять, приковывая к себе внимание зрителей. Его менеджер Джо Джекобс сидит в своем кресле, как будто бы его ничто не может вывести из равновесия, и когда Шмелинг вопросительно смотрит на него, Джекобс отводит взгляд и начинает беседовать со своим соседом.

Вердикт, вынесенный по поводу этого матча, где оба боксера скорее старались выиграть по очкам, чем нокаутом, вызвал бурю протестов, и многие газеты требовали, чтобы этот вопрос был пересмотрен. Говорят, будто Джек Шарки и Гэнбот Смит были старыми друзьями, и менеджер Шмелинга Джо Джекобс, узнав, что рефери назначен Смит, открыто заявил: «Мой боксер побит».

В общем, даже неискушенному читателю понятно, что в этих матчах далеко не все было в порядке. Много лет спустя появились статьи, которые пролили свет на эти два матча. В этих статьях аргументированно доказывается, что для того чтобы продолжать свою карьеру, Шмелинг обязательно должен был выиграть первый матч у Шарки и, кроме этого, победа Шмелинга давала возможность организовать матч-реванш, чем, естественно, повышался интерес к матчу. В наши дни трудно (а, может быть, и невозможно) совершенно точно доказать, что была договоренность между менеджерами обоих боксеров. Ясно одно, что тяжелый нокаут, в который послал Шмелинга Шарки в первом матче, ломал весь план – лишал возможности провести матч-реванш. Именно поэтому и пришлось прибегнуть к крайней мере – дисквалификации Шарки.

Когда после этого поражения Макс Шмелинг возвратился в Германию, приняли его довольно холодно. Перспектива, открывшаяся перед ним, не была радостной. Мало матчей, мелкие победы, а главное, необычно низкий гонорар. Казалось, его карьера подошла к концу. В Германии уже вырос к тому времени другой боксер с большими перспективами, и к нему было обращено внимание прессы: Вальтер Нойсель.

И тут в игру вступили силы откуда-то из-за кулис. Шмелингу предложили бой с боксером, на которого Германия возлагала большие надежды. 24 августа 1934 года в Гамбурге Макс Шмелинг встретился с Вальтером Нойселем. Девять раундов шел необычайно жестокий бой, довольно ровный, оба боксера осыпали друг друга градом ударов. И вдруг Нойсель сдался. Девяносто тысяч зрителей опять славят Шмелинга как победителя. Но это уже не столь важно. Гораздо интереснее вопрос, почему Нойсель выбросил полотенце. Ни в одном документе, в том числе в протоколе матча, нет ни единой записи о ранении или травме, которые принудили бы его сдаться. Не приложена к протоколу и медицинская справка. В протоколе матча есть лишь констатация: «В девятом раунде Нойсель сдался».

Итак, человек, прошедший уже пик своего мастерства, боксерская карьера которого клонилась к закату, после неожиданной и довольно-таки проблематичной победы снова резко повысился в цене.

В то время из Америки приходили известия о новом явлении на профессиональном ринге, о негре, который победил всех своих соперников и в невероятно короткий срок добился целого ряда блистательных побед, о боксерском гении, имя которому Джо Луис. Американские газеты сформулировали эти сообщения довольно четко: «Человек, который победит Джо Луиса, будет величайшим боксером всех времен!»

Менеджеры и организаторы боев как в Германии, так и в Америке, и среди них в первую очередь Джо Джекобс, быстро поняли, что единственный боксер из Европы, который может надеяться на успех в бою с Луисом, – это Макс Шмелинг. Он уже был в Америке, знает все, что творится вокруг ринга; кроме этого, он связан контрактом, о нем очень много писали американские газеты, и поэтому в США он достаточно популярен. Короче, все доводы были в пользу Шмелинга.

Но он уже не был тем Шмелингом, каким его знала Америка. У себя в Германии он побеждал лишь слабых соперников, иногда и проигрывал им, поэтому его нельзя было сразу выставить против Джо Луиса. Поэтому-то и был разыгран закулисный спектакль: бой с Нойселем, дабы популярность Шмелинга снова полезла в гору. В этом спектакле должен был победить обязательно Шмелинг, почему и сдался Нойсель. В пользу этой гипотезы говорит тот факт, что сразу же после матча в Германии были отпечатаны стотысячным тиражом специальные журналы, которые самолетом доставили в США, чтобы американцы узнали, как в Гамбурге девяносто тысяч зрителей праздновали победу Шмелинга.

Результаты не замедлили сказаться. Шмелинг приглашен в Соединенные Штаты Америки на матч с Луисом, который тогда еще не был чемпионом мира.

Все славят Шмелинга за отвагу, удивляются, откуда у него взялась смелость для этого матча, пишут, что Луис не может проиграть, говорят, что это будет не бой, а избиение Шмелинга. Лишь Джо Джекобс и Макс Мэхон твердо уверены в победе Шмелинга. Даже удивительно, как порой прозорливы бывают менеджеры и устроители матчей!

19 июня 1936 года, день матча.

Рано утром оба соперника встречаются у врача на медицинском осмотре. Шмелинг показывает Луису свою знаменитую правую и спрашивает, как она ему нравится. Луис молчит. Когда оба боксера закончили медосмотр и вышли из кабинета врача, Шмелинг вновь обращается к Луису:

– Всего лучшего на сегодняшний вечер, Джо!

Знал ли в тот момент Шмелинг, каким будет результат вечернего матча? Знал ли это и Джо Луис?

Луис ничего не ответил на пожелание Шмелинга. Он вообще в этот день был так мрачен, что многие, кто привык видеть Джо постоянно улыбающимся, не узнавали его.

Барометр тотализатора совершенно четко показывал на победу Джо Луиса. Об этом говорило соотношение ставок у букмекеров: десять к одному. В зале не было ни одного зрителя, который бы верил в поражение Луиса. Результат матча принес горькое разочарование, с одной стороны, и фантастические прибыли – с другой.

Макс Шмелинг победил в двенадцатом раунде нокаутом!

В отчетах журналистов, написанных сразу после матча, говорилось, что это была победа воли, что счастье в данном случае вообще не играло никакой роли, что Шмелинг предвидел необычайно жестокий и трудный бой, что все дело решил один отличный удар.

Возможно, что так оно и было. Трудно по прошествии стольких лет найти доказательства обратного.

Ну, а как отозвался о матче и обо всем, что происходило вокруг ринга, сам Макс Шмелинг? Приведем отрывок из его воспоминаний, а затем по другим фактам постараемся получить полное представление об этом бое.

«Матч состоялся 19 июня 1936 года на «Янки-стадионе» в Нью-Йорке, вмещающем девяносто тысяч зрителей. Когда проходил предыдущий бой Ала Гайнера и Тони Галенто, на стадионе было уже примерно шестьдесят тысяч зрителей.

Перед самым боем пришел ко мне в раздевалку мой старый восьмидесятилетний друг Том О'Роурки. Он всегда был моим почитателем и пожелал мне успеха и в этом бою. Он сказал, что, насколько он осведомлен, я должен выиграть. В это мгновение ему стало плохо, и он тут же упал. Сердечный приступ замертво свалил его, и он окончил жизнь в моей раздевалке. Этот пример говорит о том, что и сильного боксера, каким в свое время был Том, нервы способны положить на лопатки.

По дороге на ринг я чуть не оглох от крика публики. Многие спрашивали, сколько раундов я намерен выстоять на ногах, другие аплодировали за то, что я вообще вышел на этот бой.

Началось представление участников, а это в Америке большая, хорошо продуманная церемония, целая программа. Кроме нас зрителям были представлены присутствующие на матче многие бывшие чемпионы мира. Самую большую овацию заслужили Джек Дэмпси и Джинн Тунней. Они подошли сначала в мой угол и пожали мне руку, затем то же проделали и с Луисом. Эта процедура тянулась довольно долго, как великолепно продуманное ревю с четкой режиссурой. Нельзя сказать, что этот театр перед боем способствовал успокоению нервов, но, думаю, мои нервы были в порядке.

Около меня стояли Джо Джекобс, Макс Мэхон, Джо Мейлоун и Док Кэсей – настоящая элита боксерского мира. Долгие годы стоял Док Кэсей в моем углу как секундант. Его преимуществом было то, что он досконально знал всех боксеров, знал он подробно и все матчи Луиса, некоторые из них судил в качестве рефери на ринге. Помню, в тот раз перед боем он сказал мне, чтобы я каждый раз перед концом раунда атаковал Луиса серией сильных прямых ударов, что будет Луису трудно перенести, и весь минутный перерыв между раундами уйдет у него на то, чтобы прийти в себя. Я последовал этому совету.

Рефери на ринге Артур Донован дал команду к началу боя. В Нью-Йорке к началу зовет не гонг, а звенит звонок. Я встал посреди ринга. Джо прыгнул из своего угла, как кошка. Я прикрывался левой и старался подстроиться под соперника. Иногда я бил правой, и это было ощутимо для Луиса. Он вынужден был работать лишь одной левой, чтобы поддерживать между нами определенное расстояние, и он так и не смог нанести мне настоящего подготовленного удара.

Во втором раунде я нанес ему сильный удар правой, на этот раз по корпусу, но в ответ на это получил целую серию ударов от него слева. Атаковал он здорово, но я особо ничего не чувствовал. Потом левым прямым он нанес мне мощный удар в левый глаз. У меня потекли слезы и, как говорят, искры из глаз посыпались. Но я терпел эти удары, чтобы при случае показать ему, что такое моя правая. Повезло мне во втором раунде. В этот удар по подбородку Луиса я вложил всю свою силу. На секунду он был ошарашен, но тут же взял себя в руки. Впервые публика зааплодировала мне. Зал свистел, топал ногами и нестерпимо визжал, все это доносилось до меня, как звуки с далекой планеты. Луис ответил мне серией ударов, но они были не очень сильны. Позже мои друзья говорили мне, что в эти минуты никто еще не возлагал надежды на меня.

Третий раунд я начал с мощного удара правой, который снова пришелся в подбородок Луиса. Я знал, что мой соперник остерегается моей правой, боится того удара, в который я могу вложить всю свою силу. Единственной моей целью в этот момент было получить возможность произвести этот удар. Но я должен был и сам не выпускать из внимания, что у Джо тоже был уничтожающий удар. Один из таких ударов я пропустил в эти секунды, и ощущение было такое, будто меня огрели поленом. Джо Луис неотступно надвигался на меня, проводя серию легких прямых ударов. В те злосчастные мгновения я ругал себя за то, что не мог как следует подставить руки под удары. Я плохо контролировал эту его серию: глаза заливали слезы, и, тем не менее, я знал, что должен победить!

Луис продолжал атаковать и в четвертом раунде. Он так быстро производил удары, что я не успевал уходить от них. Мне было не до атак, за что я ругал себя и искал выхода из создавшегося положения. При этом я говорил себе, что не имею права спешить с решающим ударом потому, что сам могу налететь на такой же удар. Я снова и снова говорил себе, что у меня еще имеется в распоряжении одиннадцать раундов – вполне достаточно времени, чтобы рассчитаться.

Во время одного из маневров я разгадал намерение Луиса загнать меня в угол ринга и там в ближнем бою поставить точку. Поэтому я старался изо всех сил удержать соперника на дистанции. И вот тут я решил, что могу поставить его в такую стойку, которая была бы выгодна мне. Было это в конце раунда, я вспомнил совет Дока Кэсея и, отразив очередную атаку, сильно ударил левой. Моя перчатка со всей силой угодила прямо в подбородок, Луис заходил кругами. Я двинулся за ним и успел еще несколько раз его сильно ударить. Этого Луис уже выдержать не смог и рухнул на пол.

Весь заполненный битком стадион зашумел, помня, что некоторое время назад я сам бегал от Луиса. Поэтому для зрителей было непонятно происходящее. Луис сидел на полу: из-за того, что вокруг был ужасный шум и визг, мы не слышали сигнала об окончании раунда, и, когда Луис встал, мы продолжили бой, так что рефери Донован вынужден был разнимать нас.

До пятого раунда Луис так агрессивно наступал, что весь зал, видимо, чувствовал, насколько он зол. Он рьяно атаковал и искал возможность скорее закончить бой. Но я был готов к этому и при каждом удобном случае наносил ему удары правой. Он был уже оглушен, но продолжал стоять на ногах. И вот тут я почувствовал, что значит принимать удары от Луиса. Доставалось, в общем, каждому из нас. Его лицо еще больше распухло от ударов, чем мой глаз. Когда раунд закончился, у него уже не было сил самому дойти до угла, и добрался он лишь с помощью секундантов.

Но даже в таком состоянии Луис имел столько силы в своих кулаках, что мог одним ударом выиграть бой нокаутом. Я знал об этом и старался быть предельно внимательным и в течение всего шестого раунда. В следующем, седьмом, раунде он как будто ожил. Он нанес мне несколько ударов такой силы, что я уже думал, что это мой конец.

В восьмом раунде он размяк, сила его ударов была уже намного слабее. А потом я его снова встретил правой. На этот раз победа была мне обеспечена. Правда, дважды ему удалось нанести мне мощные удары, но они носили скорее комический характер, потому что он уже не мог их контролировать, а просто махал вокруг себя руками по воздуху. На два таких взмаха я и нарвался.

Дальнейшие четыре раунда я удивлялся, где он берет мужество и волю для продолжения боя! Никто другой не выдержал бы этого, но он продолжал стоять вплоть до двенадцатого раунда. Это уже был не боксер, а живая тренировочная груша, по которой я мог беспрепятственно бить. Луис получал и получал удары, ничего вокруг не видя, но все же стоял и даже пытался отвечать. Потом он уже не мог и этого делать. После моего удара правой он пролетел через весь ринг, я прыгнул вслед за ним и нанес ему еще удар. Луис рухнул на пол.

Лишь мгновение длилась процедура, когда рефери Донован отсчитал и произнес «Ау т!»

Это был миг славы, я чувствовал себя в Америке как дома. Это был мой самый великий бой!»…

Так писал Макс Шмелинг. Но вот другие факты.

Еще перед первым матчем, невзирая на то, каким будет его результат, был подписан контракт на ответный бой. Это был случай, подобный тому, который произошел много лет спустя и взбудоражил общественность. Речь идет о матче Клея с Листоном. Подписание контракта заранее на ответный матч само по себе нелогично. Матч-реванш может быть лишь при том условии, что в первом матче побеждает претендент. Побежденный экс-чемпион имеет право на реванш. Но если в первом матче побеждает чемпион, то соискатель, естественно, не может требовать ответного матча. Ведь право на матч с чемпионом мира надо завоевать, такого матча ждет уже следующий претендент.

Следующий факт. Имеется письменное свидетельство – письмо Джо Джекобса своему другу, в котором читаем следующее:

«Это было великолепно! (Речь идет о матче Шмелинга с Луисом. – В. Ш.). Но намного более интересным, чем требовалось бы в отношении гонораров для меня и моего подопечного, было то обстоятельство, что перед матчем ставки были настолько завышены в сторону Луиса, что котировались в отношении десять к одному, так что можешь себе представить – именно с тотализатора был наш наибольший заработок!»

Казалось бы, это ничего не значит, но на самом деле этим сказано все. Как могли Джекобс и другие устроители рисковать высокой ставкой на победу Шмелинга, если бы этот боксер не имел никаких шансов победить Луиса? А какие основания были у Джекобса и компании предполагать, что Шмелинг на закате своей боксерской карьеры может победить молодого, в отличной форме и ни разу не побывавшего в нокауте соперника?

Это лишь догадка, но с далеко идущими выводами, если учесть, что спустя небольшой отрезок времени Джо Луис победил того же Макса Шмелинга через две минуты и четыре секунды нокаутом и этот нокаут был, по сути дела, концом боксерской карьеры Шмелинга. Об этом нельзя забывать. Хотя бы потому, что этот случай фигурировал в материалах комиссии сенатора Кефовера, занимавшейся махинациями в американском профессиональном боксе. Вывод комиссии в отношении другого менеджера – Фрэнки Карбо и его боксера Кида Джевайлена был таков: «Так как Карбо понимал, что его питомец уже не сможет приносить ему такой прибыли, как прежде, он решил его при случае выгодно продать». Нечто подобное замысливал, вероятно, и Джекобс.

Приходится еще раз пожалеть, что многое из этого уже нельзя доказать, да и наказать, как говорят юристы, «за давностью лет». Но нельзя верить созданной фашистами легенде о непобедимости Макса Шмелинга. Нацисты подняли победу Шмелинга на высоту, среднюю между «освобождением Рейнской области» и «аншлюссом Австрии», сделав вывод о превосходстве арийской расы. Когда много лет спустя журналист спросил уже сильно постаревшего Шмелинга: «Вы не чувствовали, что вами злоупотребляли?», бывший боксер ответил:

– Но мне это давало возможность помогать спортсменам, способствовать развитию бокса в Германии. Но уже в 1933 году я не пользовался благосклонностью нацистов, ибо потерпел самое тяжелое поражение от американца Макса Бэра, еврея по национальности. В 1934 году меня вызвал к себе руководитель спорта в рейхе и заявил мне, что я нанес ущерб Германии. Пару месяцев спустя, когда я был в США, получил его письменное требование – расстаться с моим менеджером-евреем Джо Джекобсом. Но я не мог сделать этого. Я уважал своего менеджера и был бы без него в Америке как без рук.

После побед Шмелинга распространились слухи о том, что боксер является любимчиком самого Гитлера. И действительно, через некоторое время последовало приглашение к фюреру на чашечку чая. По приказу вождя имперский скульптор профессор Торак изваял статую в три с половиной метра ростом. Ус п е х и спортсмена нацистская пропаганда постаралась использовать в своих целях. Шмелинг стал олицетворением победы немецкого фашизма над Америкой, арийской расы над черной.

В 1990 году на встрече с журналистом молодежной берлинской газеты «Юнгевельт» Шмелинг рассказывал об этом:

– Руководители третьего рейха официально принимали не только меня, чемпиона мира, но и других знаменитых спортсменов. Но в отличие от многих я никогда не был членом нацистской партии и отказывался получить в дар почетный кинжал СА – символ членства в СА. Я проиграл в 1938 году Джо Луису уже в первом раунде. Я был нокаутирован, и после этого в стране оказался просто «списанным». Геббельс же, чтобы как-то объяснить такую победу Луиса, распространил слух, что американец положил в свои перчатки свинец.

В начале войны, призвав меня вместе с артистом Бернхардом Минетти в армию, пытались сделать из нас идолов для молодежи.

Журналист спросил:

– А использование вас как парашютиста и ваше участие в десантной операции на остров Крит не способствовало тому, что молодые немцы стали в войне храбрее?

– Этого добивался Геббельс. Но мое участие в десантной операции было весьма далеким от героического. Со своим тяжелым весом я так спускался с парашютом, что у меня полетели оба мениска, и я тяжело травмировал спину. Меня привезли в госпиталь в Афинах, где у меня взял интервью американский корреспондент. Тогда немецкая печать писала о чудовищных злодеяниях английских солдат и назвала меня в качестве примера. Но я сказал американскому журналисту, что вижу в них честных противников – воинов. Это было иначе, чем говорил Геббельс, и за эти слова меня привлекли к военному суду в Темпельхофе. Но затем процесс замяли. Мой последний бой, состоявшийся после войны, против Рихарда Фогта на «Лесной сцене» в Западном Берлине, принес мне сорок тысяч марок. На них я купил поместье в Холленштедте.

В этом своем поместье Макс Шмелинг жил до конца своих дней. В 1987 году умерла его жена Анни Ондра, дочь словацкого офицера, с которой они прожили, как говорится, душа в душу с 1933 года.

На вопрос журналиста, богат ли он, Шмелинг ответил:

– Что значит богат? Тот, кто здоров, а я, к счастью, здоров, может считать себя очень богатым. Я заработал много денег, но и знал, что с ними делать. К сожалению, мне и моей жене не посчастливилось иметь детей. Когда моя жена умерла, я продал на аукционе ее драгоценности, а полученные от распродажи сто двадцать тысяч марок отдал больным детям. Думаю, что Анни Ондра меня за это похвалила бы.

Закончить рассказ о боксере, вокруг имени которого было наплетено много мифов и легенд, в основном связанных с фашистской пропагандой, я хочу одним небольшим фактом, попавшим в американские газеты в 1989 году. Газеты сообщили, что в штате Невада день 6 декабря 1989 года был объявлен «Днем Макса Шмелинга». За что такая честь? Слово самому Максу Шмелингу:

– В 1938 году во время «Хрустальной ночи» (ночи погромов) два еврейских юноши – Хенри и Вернер Левины – прибежали ко мне и несколько дней скрывались в моем доме. Я почти забыл о том случае, когда меня вдруг пригласил к себе миллионер Хенри Левин, который теперь живет в Лас-Вегасе (США). Когда я был там 6 декабря 1989 года, меня приветствовали тысяча восемьсот приглашенных гостей, а губернатор штата Невада назвал тот день в мою честь…

Макс Шмелинг прожил большую жизнь. Он скончался в возрасте девяноста девяти лет, до столетия не хватило совсем немного.

Вынужденная посадка

Январь 1947 года выдался в Нью-Йорке на редкость снежным и свирепым. Буквально каждый день бушевали снежные бури, снег толстым слоем лежал на всем: на крышах домов и на деревьях, на урнах и будках полицейских, автомобильное движение почти парализовалось – автомашины, покрытые огромными шапками снега, были похожи на горцев с их высокими лохматыми папахами.

В те дни нью-йоркский аэропорт был закрыт. Несмотря на это, около сотни аэропортовских рабочих ежедневно с утра расчищали взлетную полосу, плотно устланную пышным снежным ковром. Делали это на случай, если вдруг образуется небольшой просвет и тогда можно будет выпустить хоть один самолет. В залах аэропорта скопилось множество пассажиров, жаждавших как можно быстрее улететь: кому домой после завершения дел в Нью-Йорке, кому по делам: время – деньги, и каждый проведенный здесь день приносил убытки.

8 января, когда небо немного очистилось (надолго ли?), диспетчеры разрешили вылет пассажирскому самолету на Нью-Джерси. В залах ожидания стало на восемьдесят человек меньше. Эти восемьдесят пассажиров так хотели улететь из этого ада, что мало кто из них беспокоился о том, что лететь придется в нелегких условиях, – погода-то все-таки нелетная.

Тем не менее рейс проходил нормально: взлетели неплохо, когда набрали высоту, в салоне задвигались, закурили, послышались шутки, вздохи облегчения…

А через некоторое время…

Стюардесса объявила, что полет подходит к концу и через двадцать-тридцать минут самолет совершит посадку в Нью-Джерси. В это самое мгновение самолет перестает подчиняться пилоту, теряет управление и камнем падает вниз. Как выяснилось потом, самолет оказался в зоне магнитной бури. Среди пассажиров началась паника: восемьдесят человек, которые еще минуту назад улыбались, шутили, предвкушая конец полета, в ужасе. Самолет превращается в корабль отчаяния.

На несколько секунд огромным усилием пилоту удается выровнять машину, и он пытается посадить ее, но внизу – лес, крылья цепляются за деревья, и самолет с грохотом падает. В лесной тишине раздаются крики и стоны раненых. Кто в состоянии, пытается вылезти из металлического гроба, в который превратился самолет.

Это произошло неподалеку от города Мелвилла, и все машины «скорой помощи», которые были в городе, сразу же направились к месту аварии. Всех, кого удалось спасти, отвезли в городскую больницу.

В эти часы всеобщей паники репортер местной газеты из кабинета главного врача больницы сообщал в редакцию имена раненых и погибших. На имени Уильям Гуилермо Папалео из Хартфорда, штат Коннектикут, репортер споткнулся, вынул сигару, которую он перекатывал из одного угла рта в другой, и крикнул стенографистке:

– Крошка, позови-ка мне поскорей Джона Тибулда из отдела спорта, ну, того, который у нас ведет бокс.

Когда в трубке зарокотал бархатный баритон Тибулда, репортер сказал:

– Джо, у меня есть для тебя подарочек. В списке уцелевших после авиакатастрофы я встретил имя Уильяма Папалео. Это случайно не Уилли Пеп?

Это был действительно он – знаменитый в начале сороковых годов боксер, чемпион мира в весе «пера».

На следующий день местная газета в траурной рамке поместила список пятидесяти четырех пассажиров, погибших в этой катастрофе, и несмотря на то, что имя Пепа значилось в списке уцелевших, он фигурировал в газете в той самой траурной рамке.

Произошла ошибка – Уилли Пеп не погиб. По свидетельству врачей, он оказался самым везучим из пассажиров: увидев смерть собственными глазами, он не только не остался инвалидом, но даже смог снова выйти на ринг.

Кто же такой Уилли Пеп, и как он закончил свой последний раунд?

Уилли Пеп, настоящее имя которого Уильям Гуилермо Папалео, был пятнадцатым сыном в семье итальянского рабочего в США. Десяти лет мальчик вынужден был пойти работать, его мизерного жалованья не хватало даже на то, чтобы прокормить самого себя – он получал два доллара в неделю. В 1936 году, когда ему исполнилось четырнадцать лет, Уилли впервые переступил порог боксерского зала. Как многие американские мальчишки из бедных семей, он мечтал стать профессионалом и заработать хоть немного денег.

Паренек оказался способным, и уже через два года он стал чемпионом США среди любителей в весе «мухи». Еще через год он завоевывает пояс чемпиона страны в весе «петуха». В тот октябрьский вечер его заметил человек из мира профессионального бокса, американский менеджер итальянского происхождения Лу Вискузи. Семнадцатилетний Уилли Пеп был в то время в очень тяжелом материальном положении, не задумываясь, он подписал контракт с Лу Вискузи и стал профессионалом.

Дебют Уилли Пепа на профессиональном ринге состоялся через восемь месяцев – 3 июля 1940 года он встретился в своем родном городе Хартфорде с Джеймсом Макгаверном и победил его по очкам. В том сезоне он провел еще десять боев и все выиграл. Уже тогда, в самом начале карьеры, его техника привлекла внимание журналистов, пишущих о боксе. Его имя стало появляться на страницах газет, журналы запестрели его фотографиями.

В 1941 году Пеп выиграл под ряд двадцать два боя, в 1942 году – двадцать три. После этого двадцатилетний боксер становится претендентом на звание чемпиона мира в весе «пера». В то время этим титулом владел американец Шарки Райт. Матч назначили на 20 ноября 1942 года, местом встречи выбрали знаменитый «Мэдисон Сквер-гарден» в Нью-Йорке.

Матч начался ровно в восемь часов вечера, зал был полон. Среди зрителей – многие проигравшие Пепу боксеры, в том числе знаменитые Джи Арчибальд, Билли Спенсер, Эйб Донер.

После пятнадцати раундов тяжелейшей борьбы Пеп стал чемпионом мира. До июля 1943 года он четырнадцать раз отстаивал свой титул. В июле его призвали на военную службу. Воинскую повинность Пеп отбывал в морском флоте. В Европе в это время вовсю шла Вторая мировая война, но Пеп туда не попал, его надо было беречь – он приносил своим хозяевам неплохую прибыль.

По возвращении из армии Пеп успешно продолжал свою боксерскую карьеру. В тот день, когда газеты сообщили об авиационной катастрофе и когда выяснилось, что Пеп остался жив, его противники во всех концах Америки задавали себе один и тот же вопрос: сможет ли чемпион снова выйти на ринг? Этот же вопрос задавали и газеты, правда, формулировался он по-другому: найдет ли в себе силы человек после такой физической, а главное – моральной, травмы вновь не только появиться на ринге, но и отстаивать свое звание?

Ответ на эти вопросы Уилли Пеп дал через пять месяцев. Медицина и исключительная жизнеспособность чемпиона победили последствия «вынужденной посадки», и 17 июня 1947 года Уилли Пеп вышел на ринг и победил по очкам Виктора Флора. Через месяц он провел еще несколько боев с менее известными боксерами. Эти встречи были необходимы ему для подготовки к ответственному матчу с Джеком Лесли, в котором он должен был защищать свой чемпионский титул. 22 августа 1947 года Пеп выиграл этот бой, послав Лесли в нокаут в двенадцатом раунде.

Многие соперники Пепа надеялись, что перенесенная катастрофа не останется без последствий, и вызовы на бой сыпались на чемпиона, как весенние дожди. До октября 1948 года никому не удается победить Пепа, хотя он встречается с такими серьезными противниками, как Умберто Сьерра, Тэд Дэвис, Джонни Дил, Чак Бартон, Пади де Марко…

Но… всему наступает конец. Наступил конец и, казалось, бесконечной серии побед. Вечером 29 октября 1948 года в Нью-Йорке он потерпел самое тяжелое поражение в своей жизни. Пеп уступил трон чемпиона мира в весе «пера» – в четвертом раунде его нокаутировал Санди Садлер, темнокожий американец, который позже стал таким же знаменитым, как сам Пеп.

После поражения Уилли заявил журналистам, что победа Садлера случайна и объясняется очень просто: якобы Садлер ударил неожиданно после команды «брейк». Поднялся большой шум. Естественно, сторонники нового чемпиона доказывали, что все было сделано чисто, в то время как болельщики экс-чемпиона на всех углах кричали о жульничестве. Рефери матча взял сторону Садлера. А что ему еще оставалось? Не мог же он признать, что тот ударил после команды? Если это так, правомерен вопрос: «Куда же ты, рефери, смотрел?» В общем, шум не умолкал, пока не назначили день матча-реванша – 11 февраля 1949 года.

Уилли Пеп сумел вернуть себе звание чемпиона, он победил Садлера по очкам. Но всем уже стало ясно, что наконец-то у Пепа появился серьезный соперник и боксерская его жизнь уже не будет такой безоблачной. Через полтора года, 8 сентября 1950 года, на ринге «Мэдисон Сквер-гардена» Садлеру вновь удается поставить Уилли на колени и отвоевать чемпионский пояс. Через год, 26 сентября 19 51 года, они встречаются вновь, и снова Пеп оказывается в нокауте, на этот раз в девятом раунде.

Уилли тяжело переживал поражение, но, несмотря на возраст, он не решается бросить бокс. Объяснение самое простое – у него нет никакой другой профессии, он обязан содержать семью (у него трое детей) и необходимо обеспечить завтрашний день.

С 1951 по 1959 год Уилли Пеп провел шестьдесят шесть боев. 20 сентября 1957 года его посылает в нокаут Хоган Кид Баси, а еще через пару месяцев он проигрывает по очкам Сонни Леону.

Когда ему исполнилось тридцать семь лет, Пеп объявил о своем уходе из бокса и действительно шесть лет не появлялся в боксерских залах. Но материальные трудности вынуждают его в сорок три года снова вернуться к своей прежней профессии. Он встречается с третьеразрядными противниками и одерживает несколько скромных побед. 16 марта 1966 года Уилли Пеп проводит свой последний бой: проиграв в Ричмонде по очкам Келвину Уудлину, он окончательно покидает ринг и устраивается работать в школу инструктором по боксу.

Года через три после этих событий в Америке вышла книга Уилли Пепа, которая называется «Пятничные герои». Чем объясняется столь странное название? В Соединенных Штатах телевизионные репортажи транслировались в те времена только по пятницам. «Пятничные герои» – это книга о жизни боксеров, которая очень хорошо знакома автору. Бывший король ринга, который свой первый бой провел в пятнадцать лет, а последний – в сорок четыре года, описывает эту жизнь в ироничном, даже веселом тоне. По его мнению, лучшим боксером был Рэй Шугар Робинсон, Рокки Марчиано – это мощный бульдозер, а Джо Луис – обыкновенный драчун.

Обращаясь к молодым боксерам, Пеп предупреждает, что «конец карьеры начинается тогда, когда рефлексы становятся замедленными, а колени начинают дрожать». «Но настоящий конец, – продолжает он, – наступает тогда, когда вы поймете, что ваши друзья навсегда отвернулись от вас».

Уилли Пеп старается быть ироничным, но за этой иронией скрывается боль бывшего чемпиона.

Когда звезды сгорают, они становятся мало кому нужны.


Пришло время внести ясность…

Выбирать между Уилли Пепом и Санди Садлером – все равно что решать, что лучше – золото или платина. Странно, но до сих пор Санди Садлер не получил заслуженного признания.

…Остаются считанные секунды до начала главной встречи. Диктор представляет известных в прошлом боксеров и других почетных гостей матча. Некоторые из присутствующих помнят их, кто-то видел на ринге или в кино, другие только слышали о них или читали в книгах.

– А теперь, – продолжает диктор, – на ринг выходит двукратный чемпион мира в полулегком весе Санди Садлер.

Зал взрывается громом аплодисментов. Затем ведущий объявляет:

– Нам посчастливилось сегодня увидеть одного из лучших боксеров нашего времени в полулегком весе, человека, который с 1940 по 1966 год выиграл двести двадцать девять боев. Встречайте – Уилли Пеп!

Толпа зрителей ревет от восторга. Шквал оваций свидетельствует о том, какой славой пользуется до сих пор этот человек.

Санди, должно быть, думает про себя: «Интересно, что это за парень, который объявляет, что Пеп величайший боксер нашего времени в полулегком весе. Если уж кто-нибудь и заслуживает такого титула, так это я. Я ведь выиграл три из четырех наших встреч. Ведь именно я не дал ему продвинуться в его спортивной карьере. Я нокаутировал его трижды. Я дважды завоевывал титул, до этого принадлежавший ему. Он ведь выиграл у меня лишь один раз, да и то решил все последний, пятнадцатый раунд. Из всех боксеров-чемпионов за все времена я занимаю шестое место в списке лучших. Но почему-то Пепа объявляют лучшим боксером-полулегковесом. Я просто не понимаю».

Действительно, трудно подчас понять, почему Уилли Пеп получает все рыцарские почести, а Санди Садлеру достается лишь оставшееся.

Преимущество Уилли Пепа, во-первых, в том, что он продержался на ринге в два раза дольше, чем Садлер. Он дрался за титул чемпиона девять раз, Садлер – только четыре.

Четыре матча, которые они провели между собой, включали в себя все: взлеты и падения, приятные сюрпризы и разочарования, но главное, что в них было, – это действие, это настоящий праздник бокса.

Вспомним их первый бой в октябре 1948 года. На первых же минутах Санди раскровил Пепу нос сильным внезапным ударом слева, затем провел ряд хуков и апперкотов. Пеп был просто-напросто ошарашен. Ему еще не приходилось сталкиваться с таким наглым соперником, который бы так легко с ним справился.

Только во втором раунде, когда Пеп произвел захват, он смог сдержать выглядевшего слабым, но на самом деле полного сил Садлера. Но уже в начале третьего раунда Садлер заманил Пепа к канатам и провел серию ударов по корпусу. Дважды в течение третьего раунда Санди сбивал соперника с ног, так что рефери доходил в счете до девяти. Два нокдауна. Второй раз от нокаута чемпиона спас гонг. Уилли еле держался на ногах, его правый глаз был поврежден, из него сочилась кровь.

В четвертом раунде решающий левый хук в челюсть повергает Пепа на пол в третий и последний раз. Он пытался встать, но смог это сделать уже после того, как рефери Голдстейн произнес «десять».

После этого матча Пеп признал:

– Я не ожидал, что он такой выносливый. Мне казалось, ничего не стоит его победить. Он хороший боксер, и у него тяжелый удар, но я знаю, что смогу все же у него выиграть.

И он действительно выиграл во втором матче. Они же поменялись ролями. Садлер теперь был чемпионом, Пеп – тем, кто бросил вызов. Огромное число болельщиков, журналистов, специалистов, всех, кто видел тот бой, утверждали, что это было выдающееся шоу боксерского колдовства.

Вечер 11 февраля 1949 года был серым и холодным. Однако ничего не могло остановить болельщиков, пришедших на открытые трибуны «Янки-стадиона» в Нью-Йорке, так как зрелище обещало быть не только неординарным (Пеп ведь мог отвоевать титул чемпиона, чего еще никогда не совершал), но и просто интересным – встречались два выдающихся мастера. На трибунах собралось больше двадцати тысяч человек, многие из них кричали до хрипоты, шум стоял невообразимый.

После того как гонг позвал боксеров к началу поединка, Пеп начал борьбу с соперником моложе и сильнее себя. Снова и снова Уилли пять, шесть раз подряд наносил сильные удары в ритме стаккато прямо в лицо противнику. Он ловко двигался на Садлера и быстро отскакивал назад, не давая ему времени сосредоточиться и нанести ответный удар. В заключение Пеп захватил наносящую смертельные удары левую руку Садлера и не отпускал ее до тех пор, пока рефери Эдди Джофер не крикнул «брейк».

На протяжении всего боя Пеп атаковал, преследуя соперника по всему пространству ринга. Садлер во время матча сумел нанести не так уж много ударов по лицу Пепа. Но, правда, те немногочисленные были мощными, полосующими, резкими, мастерски исполненными.

Резкий левый удар в третьем раунде задел глубокую рану под правым глазом Пепа. К десятому раунду глаз уже еле открывался. В течение всего боя он кровоточил, и потеки крови размазывались по лицу и с перчаток попадали на Садлера.

К последнему, пятнадцатому раунду Пеп выглядел как сильно избитый проигравший. Но и Садлер смотрелся не лучше. У него были синяки, ссадины над обоими глазами и красное ободранное захватывающими ударами Пепа лицо.

Понимая, что может проиграть по очкам, Садлер тщетно пытался сделать нокаут. Он нанес несколько ударов Пепу, но тот был без сомнения в лучшей спортивной форме, чем во время первого поединка, и благополучно выдерживал шторм атак соперника, твердо стоя на ногах. Прозвучал финальный гонг. Рефери Джофер засчитал матч 10:5 в пользу Пепа, боковые судьи Джек О'Салливан и Фрэнк Фортес показали счет 9:6 и 9:5 при одном раунде ничейном соответственно.

Перед третьей их встречей в сентябре 1950 года двадцатичетырехлетний Санди Садлер предсказывал:

– Он еще в полном расцвете сил, но я думаю, что ноги подведут его, они не смогут делать того, чего будет требовать голова.

На это Уилли Пеп ответил:

– Мои ноги сейчас в наилучшем состоянии. Пока титул у меня. Он собирается прийти и отнять его у меня, но я не желаю так просто уступить ему и буду вести бой, как прежде.

С самого начала боя Уилли Пеп выиграл пять из семи раундов. В третьем раунде он был сбит с ног левым хуком в челюсть, но после счета «девять» нашел в себе силы встать, чтобы отдать то, что получил. Публика была в восторге, и когда прозвучал гонг, тридцать восемь тысяч зрителей стоя, с радостными улыбками приветствовали своего любимца. Когда бой продолжился, приемы соперников стали значительно грубее.

Явно рассерженный тем, что ему не удается загнать в угол постоянно передвигающегося Пепа, Садлер начал бурно атаковать в шестом и седьмом раундах. Рефери Раби Голдстейн сделал предупреждение Садлеру за грубые нападения. Когда он объявлял предупреждение, секунданты вскочили и начали протестовать, выкрикивая, что Пеп большими пальцами пытался задеть соперника по глазам.

После седьмого раунда Садлер вернулся в свой угол, его левый глаз был почти закрыт.

У Пепа проблем было больше – сильно повреждена щека и вывихнуто левое плечо.

Был приглашен доктор Винсент Нардиэлло осмотреть спортсмена. Он еще продолжал осмотр, когда прозвучал гонг к восьмому раунду. В книгах об этом писали как о техническом нокауте в восьмом раунде. Сам Уилли Пеп рассказывал: «Я даже не мог шевелить кистью». Санди подтвердил: «Его плечо не двигалось, это правда». Затем, положа руку на сердце, он сказал: «Да, я слишком сильно его ударил».

Поскольку третья встреча завершилась так неожиданно, была назначена четвертая. И это была не только самая вульгарная из всех схваток, но и самая «грязная» встреча вообще.

Этот матч меньше всего походил на соперничество двух лучших мастеров. Он напоминал перебранку, уличную ссору. Этот бой видели в «Поло Граунд» почти четырнадцать тысяч человек, которые под конец матча буквально буйствовали на трибунах.

Оба боксера полностью игнорировали присутствие на ринге рефери Рэя Миллера, начиная со второго раунда, круто повернувшего весь бой. Они калечили друг друга, толкали, пихали, били головами, ставили подножки. Во втором раунде Садлер сбил Пепа левым хуком, тот встал после счета «восемь». От этого удара открылся глубокий порез около правой брови и глаза Уилли, закровоточила рана.

В этом поединке Пеп быстро выбился из сил. Он не думал ловчить, уворачиваться, быстро передвигаться по рингу. Вместо этого он бил Садлера по лицу, делал подножки, пытаясь сбить соперника с ног. Казалось, он делал все, чтобы его дисквалифицировали.

Когда судья Миллер подошел в угол Пепа между восьмым и девятым раундами, чтобы предупредить его, что тот может быть дисквалифицирован, если еще будет использовать запрещенные приемы, Уилли ответил:

– Я не могу продолжать бой. Я не вижу правым глазом, он поврежден.

Пресса обвиняла Уилли Пепа в том, что он уходил от боя и вел себя не как бывший чемпион, а как уличный драчун. Атлетическая комиссия штата Нью-Йорк временно отстранила его от бокса за неспортивное поведение.

Уилли не мог понять, почему. «Глаз ведь важнее, чем бой». Пеп был прав. Но сегодня люди вспоминают результат встречи, а не ее детали. Это, наверное, и было причиной, которую Санди Садлер не мог уразуметь, по которой Уилли Пепа считали величайшим в полулегком весе. Ведь Садлер выиграл три из четырех матчей, грубо или нет, мастерски или как в уличной драке – дело закрыто. Оказывается, нет, память человеческая со временем умудряется отшелушить все наносное, лишнее, мешающее уяснить истину, и оставляет лишь самое главное. А главное здесь, вероятно, то, что Уилли Пеп был действительно большой мастер, да еще сумевший возродиться после авиационной катастрофы.

Тарзан из Бузенваля

Сейчас о Лоране Дотиле, известном семь десятков лет назад чемпионе Франции, вспоминают разве лишь самые старые любители бокса. Но даже и сегодня родители профессиональных боксеров содрогаются при мысли, что их детей может постигнуть судьба несчастного Лорана, боксера, ставшего в истории спорта символом неудачи.

Лоран Дотиль родился в Шони 20 февраля 1924 года в бедной многодетной семье. В 1925 году его родители покидают Шони и переезжают в Бузенваль, небольшой поселок вблизи Парижа. Никто не написал бы о семье Дотиль ни строчки, если бы не маленький Лоран, который впоследствии стал серьезным противником американца Джека Ла Мотты, бывшего чемпиона мира в среднем весе.

У маленького Лорана, как и у многих детей того поколения, был свой кумир – киногерой Тарзан. Фильмы о нем заполонили экраны всего мира в те годы. Лоран представлял себя смелым и ловким и большую часть времени проводил, лазая по деревьям и по-своему переживая истории, связанные с судьбой любимого героя. Эти детские игры превратили Лорана в настоящего атлета. Вскоре его приняли в гимнастическую команду «Кадеты из Бузенваля». Спустя годы, будучи уже известным боксером, Лоран скажет в разговоре с французским журналистом Жаком Маршаллом:

– Я многим обязан гимнастике, она дала мне силу, любовь к риску и… к музыке. Среди кадетов Бузенваля я был барабанщиком. Я был одет во все белое, как и мой отец-трубач. Мы играли вместе в одном духовом оркестре.

Призвание боксера раскрылось у Лорана Дотиля при весьма трагических обстоятельствах: в семнадцать лет он стал свидетелем смерти своего отца, погибшего в результате скандальной драки в киносалоне в Руи. Несчастный случай помог Лорану осознать силу своих кулаков – одним ударом молодой Дотиль свалил на землю провокатора драки, боксера местного клуба. Спустя некоторое время Лоран начал заниматься в секции бокса в Руи под руководством тренера Анри Бару, который впоследствии стал известным международным менеджером. Как боксер-любитель из ста проведенных боев Дотиль выиграл девяносто три, два закончил вничью, проиграл пять. В 1944 году он стал чемпионом Франции в среднем весе среди любителей.

17 сентября 1944 года Лоран Дотиль впервые вышел на ринг в качестве профессионала. Он одерживал победу за победой, выигрывал поединки с лучшими в то время боксерами-средневесами: Кида Джонаса он нокаутировал в восьмом раунде, Асана Диофа – тоже в восьмом, Жана Деспо – во втором, у Робера Шарона выиграл в пятнадцатираундовом бою по очкам. Люка ван Дама нокаутировал в третьем… Список можно продолжать долго: Дотиль не отказывался практически ни от одного предложения. Но вдруг он проигрывает три боя подряд – это становится для боксера, не привыкшего к поражениям, тяжелым моральным испытанием. Но Тарзана из Бузенваля не так-то просто сломить. Дотиль сумел взять себя в руки. Он возобновил тренировки, работал до изнеможения, и в скором времени фортуна вновь переходит на его сторону.

Наступает период, когда Дотиль успешно противостоит самым известным боксерам того времени, за исключением своего соотечественника Марселя Сердана. Пете Задук, Эрни Форте, Джен Греко, Стив Белуаз и даже Бык из Бронкса, как называли американского боксера итальянского происхождения Джека Ла Мотту, отступают перед натиском француза. За весь этот славный период победу над Лораном удалось одержать лишь кубинцу Киду Гавилану, бывшему чемпиону мира.

23 февраля 1949 года Дотиль выиграл бой у Джека Ла Мотты в Монреале. Через четыре месяца Ла Мотта добился самого большого успеха в своей жизни – стал чемпионом мира в среднем весе. Он победил нокаутом в десятом раунде известного Марселя Сердана. К сожалению, матч-реванш Сердан – ла Мотта не состоялся из-за гибели Сердана в авиакатастрофе 27 октября 1949 года.

Окрыленный своими успехами, Лоран Дотиль стремится осуществить мечту Марселя Сердана вернуть Франции титул чемпиона мира в среднем весе и вызывает на поединок Джека Ла Мотту. Американец принимает предложение, и матч намечается на 13 сентября 1950 года в Детройте.

…В тот прохладный сентябрьский вечер бой начался при закрытых кассах: все билеты были проданы заранее. Тысячи зрителей заполнили зал. Все любители бокса большого американского города стремились попасть на грандиозный спектакль, который предвещала встреча между чемпионом мира Джеком Ла Моттой и претендентом на это звание Лораном Дотилем, выскочкой из Европы, как его тут же окрестила местная пресса.

Но истинных любителей бокса волновал вопрос: сумеет ли Дотиль взять реванш за своего соотечественника Марселя Сердана? Некоторые журналисты без квасного патриотизма старались объективно разобраться в ситуации и шансах каждого из соискателей на титул чемпиона. В их материалах все чаще высказывалось предположение, что у Ла Мотты, пожалуй, нет шансов на победу над импульсивным французом, который уже однажды бросал американца на канаты.

После представления противников публике, разыгранного в лучших традициях профессионального бокса: с ковбойскими плясками, полуголыми девицами на ринге и так далее, начинается поединок. В Париже сотни тысяч французов, затаив дыхание и застыв у радиоприемников, слушают репортаж о встрече, вошедшей в историю мирового бокса благодаря своему неожиданному и драматическому финалу.

Лоран Дотиль смело бросается в атаку, осыпая не успевающего закрыться противника сериями ударов. С каждым раундом агрессивный Тарзан из Бузенваля получает все больше очков, в то время как чемпион мира Ла Мотта, скованный адским ритмом боя, вынужден только защищаться, изредка ему удаются контратаки, но они малоэффективны. Зрители аплодируют Дотилю, потрясенные и восхищенные его манерой ведения боя. Поединок протекает весьма однообразно: Лоран атакует, нанося противнику нескончаемый град ударов. В одиннадцатом, двенадцатом, тринадцатом и четырнадцатом раундах на ринге только один боксер – Дотиль, который буквально жонглирует американцем, напоминающим уже тренировочную грушу, поставленную на ноги. Начинается последний, пятнадцатый раунд. Французский боксер выходит на ринг, чтобы в эти последние три минуты стать чемпионом мира.

Он прижимает Ла Мотту в угол и осыпает страшными ударами. Во Франции сотни тысяч счастливых болельщиков не отходят от радиоприемников. Лоран уже не может проиграть, Сердан отомщен, чемпионский пояс средневесов вновь возвращается в Париж.

И когда уже никто не ждет иного результата, за тринадцать секунд до финала, Ла Мотта наносит удар, в который вкладывает все свое отчаяние, всю свою силу, всю оставшуюся силу. Словно огромный камень, кулак американца обрушивается на подбородок Лорана Дотиля, и француз как подкошенный падает на пол.

На минуту в зале наступает гробовая тишина, которая сменяется ужасным шумом. Судья начинает считать… Из угла французского боксера кричит обезумевший тренер Анри Бару:

– Поднимись, Лоран… встань… Тебе достаточно только встать – и ты чемпион мира…

Но Дотиль не может подняться… Он даже не слышит. С трудом он приходит в себя уже после того, как судья произносит: «Аут!» Лоран Дотиль упускает самый реальный шанс в своей жизни стать чемпионом мира…

Придя в себя, Дотиль скромно кланяется публике и, низко опустив голову, уходит в раздевалку. Там он пытается объяснить тренеру финал матча:

– Мсье Бару, мне хотелось завершить матч эффектно. Я хотел выиграть нокаутом.

– Эффектнее некуда, – ворчит Бару.

Лоран встает под душ, и слезы, струящиеся по его измученному и страдающему лицу, смешиваются со струями воды…

Это страшное поражение нарушило психическое равновесие всегда веселого Лорана Дотиля. Тринадцать трагических секунд в Детройте навсегда лишили его веры в собственные силы.

После возвращения из Соединенных Штатов наступил молниеносный конец его карьеры. Нокаут, полученный Лораном во встрече со скромным Мики 17 ноября 1952 года, поставил последнюю точку в этой карьере. Вот так спортсмен, который в течение нескольких лет побеждал корифеев мирового бокса, в двадцать восемь лет остался без профессии, имея на иждивении жену, троих детей, двух сестер и мать.

Дотиль вынужден изыскивать возможности, чтобы содержать многочисленную семью. Мысль о так глупо проигранном матче сломила его не только морально, но и физически. У него отбирают боксерскую лицензию. В такой ситуации Лоран вынужден согласиться на самую тяжелую работу. Он становится цирковым артистом. Его трехминутная роль придумана хозяином цирка с садистской жестокостью. Лоран должен представлять последний раунд своего матча с Ла Моттой… Таким образом, он каждый вечер вновь переживает свою драму. Однако «номер» не имеет успеха. Разочарованные падением великого Дотиля, зрители покидают свои места. Вскоре клоун-боксер оказывается не в состоянии прокормить даже себя, и жена, забрав детей, уходит от него. Прошло совсем немного времени, и имя его окончательно исчезло со страниц газет и осталось в памяти лишь самых верных его почитателей.

Лоран Дотиль умер в ужасающей нищете 10 июля 1971 года в возрасте сорока семи лет. За несколько месяцев до смерти он попал в больницу в Руи. Несмотря на настоятельные просьбы спортивных журналистов, врачи не пожелали раскрыть точных обстоятельств смерти Дотиля. В те дни имя его вновь попало на газетные полосы. Журналисты призывали к «солидарности с Лораном Дотилем, который познал славу и нищету и которого завтра не на что будет похоронить…» И был организован добровольный сбор средств на его погребение.

Лоран похоронен на окраине Бузенваля, на кладбище для бедных…

А была ли взятка?

В декабре 1960 года сенатская комиссия Эстеса Кефовера рассматривала заявление бывшего чемпиона мира в легком весе Айка Уильямса. Он правил на троне легковесов с 18 апреля 1945 года (когда победил в Мехико Яна Зуриту) до 25 мая 1951 года (когда уступил титул Джеймсу Картеру, пославшему соперника в нокаут в четырнадцатом раунде).

Из-за чего разгорелся весь сыр-бор? Чего это вдруг сенатская комиссия занялась делами давно минувших дней? Комиссия вынуждена была этим заняться, потому что экс-чемпион сделал официальное заявление, что ему на протяжении всей его карьеры неоднократно предлагали взятки за то, чтобы он проиграл. И подтвердил свое заявление под присягой. Айк даже озвучил, за какие конкретно бои ему предлагали нелегальное вознаграждение:

26 мая 1947 года бой против Джаста Фонтейна в Филадельфии;

28 января 1949 года бой против Кида Гавилана в Нью-Йорке;

5 декабря 1949 года бой против Фредди Даусона в Филадельфии;

25 мая 1951 года бой против Джимми Картера в Нью-Йорке. Этот бой Уильямс действительно проиграл и потерял титул чемпиона.

Если бы Уильямс принял все эти предложения, он бы собрал не менее трехсот тысяч долларов. Эту сумму ему пришлось бы делить с Блинки Палермо, его менеджером, который, по свидетельству Айка, сообщал ему о якобы слухах о предложениях, регулярно поступавших к нему. Были ли эти предложения серьезными или действительно только на уровне слухов, боксер не уточнял.

Уильямс был очень осторожен, когда говорил, что Блинки передавал лишь слухи, а не реальные предложения, и что Палермо всегда при этом говорил: «Я бы не принял эту взятку на твоем месте». Короче говоря, Айк принял чрезвычайно болезненное решение оставить Блинки Палермо «незапятнанным», хотя он был тем менеджером, который не мог не знать наверняка, что его бойца пытаются подкупить. Не тот человек был Палермо!

Но, заварив всю эту кашу, Айк Уильямс и сам не вышел сухим из воды. Видимо, предложение взятки за проигрыш было настолько обычным в годы царствования Айка, что не было никакой необходимости кому-либо сообщать об этом. Я имею в виду правоохранительные органы или распространенные в то время в США различные комиссии по расследованию. Свидетельства Уильямса, который несколько раз во время своего выступления на заседании комиссии Кефовера высказывал сожаление, что не брал взяток, у многих вызывало удивление. Позиция Айка была немного странной: то он говорил, что, наверное, зря не брал взяток, так как все вокруг брали, то начинал бить себя кулаком в грудь, доказывая, что всегда оставался порядочным человеком и отвергал все недостойные предложения.

Судя по тому, что до боя с Картером Айк ни разу не проиграл, похоже, что он действительно не хотел играть в грязные игры. А вот тот бой, в котором он потерял титул, давайте проанализируем повнимательнее. И «окутанная зловонием взятки» (это собственные слова Айка Уильямса) картина должна постепенно проясниться.

Обсуждая предложенные пятьдесят тысяч долларов за то, чтобы поддаться Картеру, Айк сказал на заседании комиссии:

– Я был серьезно травмирован перед боем с Картером (он действительно тогда повредил плечо. – В. Ш.) и решил про себя, что возьму деньги. Но я не взял их. – Айк помолчал, точно раздумывая, продолжать ли дальше откровенничать, и все-таки продолжил: – Я мог бы принять их, так как, я уже говорил, должен был встретиться с Артом Арагоном в Калифорнии через восемнадцать дней после боя с Картером, и я решил, что, если я выиграю у Картера, то не смогу драться с Арагоном в Калифорнии. Поэтому я на самом деле сказал, что возьму деньги, но не сделал этого и все равно проиграл бой.

В этом месте сенатор Кефовер проявил отеческую нежность и похлопал Айка по плечу за его героическую победу над искушением. Сенатору следовало бы помолчать. Айка не за что было хвалить. Он был виновен в сокрытии очевидных улик против боксерской мафии. А комиссия Кефовера именно против нее и боролась. О том, что за поражение Уильямса мафия готова была выложить пятьдесят тысяч долларов, вспомнили вновь, когда приблизительно в это же время Роки Грациано исчез с ринга на несколько лет в результате неудачной попытки обнародовать стотысячедолларовую взятку за нырок под Рубена Шанкса. Тот матч так и не состоялся, и до сих пор о нем не упоминали.

На заседании комиссии тридцатисемилетний Уильямс развернул достаточно жалостную картину. Он получал миллионы долларов как боксер, а теперь, работая на штат Нью-Джерси, он имеет чистый заработок сорок шесть долларов в неделю. На что, спрашивается, содержать семью?

Это был основной мотив его выступления, в остальном же он пытался тщательно выгораживать своего менеджера Блинки Палермо. И это, несмотря на то, что сам же обвинял того в присвоении почти шестидесяти пяти тысяч долларов, которые Айк должен был получить за два поединка. 23 сентября 1948 года Айку должно было быть выдано две трети от тридцати двух с половиной тысяч долларов, полученных за бой с Джесом Флоресом на «Янки-стадионе» в Нью-Йорке. А 12 июля того же года Палермо прикарманил тридцать две тысячи четыреста долларов за поединок Айка с Красавчиком Джеком в Филадельфии. На допросе в комиссии Уильямс заявил, что отдавал Палермо треть доходов, хотя Блинки никогда не давал ему и пяти центов из выплат.

По словам Айка, когда он просил у Блинки деньги, менеджер заявлял, что деньги уже истрачены. Но и это не все. Айк сообщил, что, отдав Палермо почти восемьсот долларов в оплату тренерских расходов перед поединком с Гилом Тернером, узнал, что Блинки «забыл» раскошелиться и ни с кем не расплатился. На Айка подали жалобу.

Совершенное бескорыстие и обескураживающее терпение Айка Уильямса при его сорока шести долларах в неделю в показаниях о казнокрадстве Палермо были восхитительны с точки зрения библейской заповеди любви к ближнему. Если он ударил тебя по правой щеке, прикарманив почти шестьдесят пять тысяч долларов, то подставь ему левую и позволь ударить ниже пояса.

Упорство Айка в отрицании вины Палермо, кажется, подразумевает следующее: «Я не хочу никаких неприятностей». Айка спрашивали, не боится ли он своего бывшего менеджера. Он это отрицал и удивлялся, почему он мог бы бояться человека, который отнял у него почти шестьдесят пять тысяч долларов?

Чтобы разобраться в этой странной, запутанной истории, давайте проследим весь путь Айка Уильямса к чемпионской короне. 3 марта 1944 года Зурита победил Сэмми Анготта и стал чемпионом в легкой весовой категории по версии NBA. Это еще не было настоящим титулом, каким-то половинчатым. И, когда Айк Уильямс во втором раунде отправил Зуриту в нокаут, он стал одним из двух лидеров рейтинга NBA. 4 сентября 1946 года Уильямс нокаутировал британского чемпиона Ронни Джеймса в девятом раунде в Кардифе. И только теперь он смог выйти на держателя второй половинки титула Боба Монтгомери.

4 августа 1947 года Уильямс нокаутировал Монтгомери в шестом раунде и стал бесспорным лидером всех легковесов. И держался на этом троне в полном одиночестве на протяжении четырех лет, пока не напоролся на Картера, который не был великим бойцом, но ему посчастливилось захватить кратковременное первенство. 14 мая 1952 года Лауро Салас победил Картера по очкам в пятнадцатираундовом бою. Но буквально через пять месяцев Картер вернул себе титул, выиграв по очкам у Саласа в Чикаго. Удача!

Затем Падди де Марио хорошенько отлупил Картера, отняв у него ненадолго титул, но через несколько месяцев Картер вернул его себе, выиграв у де Марио по очкам. Еще б?льшая удача!

29 июня 1955 года «Крошка» Смит переиграл по очкам Картера в Бостоне, и Джимми вылетел из чемпионата.


Если в свете откровений Уильямса что-то происходившее в дивизионе легкого веса после потери Айком титула кажется неясным, то следует сказать, что никакой видимой причины для подозрений нет. Все же давайте более внимательно посмотрим на поединок, в котором Уильямс уступил Картеру.

У Айка были проблемы с весом: накануне боя он не смог набрать положенные 61,2 килограмма, но боксерская комиссия разрешила проводить поединок. И все равно он вышел на ринг с преимуществом одиннадцать к пяти. О травме плеча широкой публике не было известно. «Высокое» внимание, которое получил Картер от своих поклонников, выражается в том, что на бой пришли 3594 зрителя, заплативших за билеты всего 13 260 долларов. На пути к нокауту в четырнадцатом раунде Айк был опрокинут на ринг впервые через пять секунд после начала пятого раунда. И еще раз буквально перед гонгом, завершающим пятый раунд. В десятом раунде Айк попал в нокдаун и встал только после того, как рефери досчитал до девяти. В итоге, как вы уже знаете, бой выиграл Картер, хотя его ставки были очень низкими. По свидетельству судей Арти Аидала и Джека Гордэна и рефери Пита Скалзо, до начала четырнадцатого раунда это был поединок равных боксеров.

Уильямс получил сорок пять процентов от сборов и еще две с половиной тысячи долларов от телевидения. Картеру «отвалили» целых десять процентов плюс две с половиной тысячи, что в сумме составило пять тысяч шестьсот долларов.

Очевидно, что Уильямс был в плохой форме, да еще выступал с травмой плеча. Картер раньше никогда не участвовал в пятнадцатираундовых боях. Он выиграл встречу благодаря вмешательству рефери Скалзо: вскоре после того, как Айк очнулся на счете «шесть», Скалзо счел это не нокдауном, а нокаутом, но не стал досчитывать до «десяти», а остановил бой. И легкий вес обрел нового чемпиона.

Айк стал мишенью для коротких боковых ударов и апперкотов на ближней и дальней дистанциях. И лишь к восьмому раунду он, казалось, вернулся к своей прежней форме, когда достал Джеймса резким апперкотом. Однако укрепить свой успех он не смог и после окончания раунда рухнул на табуретку, уставший как никогда.

Раунд за раундом, удар за ударом рушатся наши попытки как-либо выделить Уильямса в этом поединке, последнем для него в качестве чемпиона. То, что Айк по-глупому сползал в пропасть, было очевидно с самого начала.

Возникают три вопроса. В какой мере ему помешало травмированное плечо? Насколько серьезно отразились на нем попытки набрать вес? И главный вопрос – готовился ли Айк Уильямс победить в этом бою?

Перед тем как двигаться дальше, попробуем ответить на эти вопросы.

1. Травма плеча, естественно, повлияла на этот бой отрицательно. Он не говорил об этом после боя, и это оставалось тайной до его появления перед комиссией Кефовера.

2. Проблемы Айка с весом были следствием его эксцентричного отношения к тренировкам после того, как бой был отложен (его отложили на восемь дней, и все это время Айк валял дурака, даже сбежал из тренировочного лагеря). Дважды он вставал на весы в тот майский день и оба раза не смог набрать норму легкого веса. Если бы противником Айка был боксер более высокого класса, комиссия, вероятно, предприняла бы что-нибудь в связи с безуспешными попытками достичь нужного веса.

Загадка, связанная с получением титула Джеймсом Картером, становится еще более таинственной, когда внимательно ознакомишься с рейтингом боксеров легкого веса, опубликованном в американском журнале «Ринг» 15 мая 1951 года:

Чемпион Айк Уильямс.

1. Фредди Даусон.

2. Томми Кэмпбелл.

3. Арт Арагон.

4. Джо Браун.

5. Дэл Фланаган.

6. Калвин Смит.

7. Джеймс Картер.

8. Руди Круз.

9. Лютер Раулингс.

10. Эмик Боланос.


Почему организаторам боев в Гардене пришлось опуститься до номера семь для проведения защиты титула Айка Уильямса?

Ну, а теперь ответ на третий вопрос. Айк потерял титул, так как оторвался от атмосферы, окружавшей профессиональный ринг, потерял не только в уровне мастерства, но и, видимо, интерес к этой профессии. Несомненно, он был озадачен и одурманен своими делами в бизнесе, где ему приходилось отвергать одну взятку за другой. У меня лично не вызывает удивления тот факт, что Айк окончательно утратил умение ориентироваться в жизни.

Еще одно доказательство в пользу того, что он потерял титул достаточно честно: после боя с Картером Айк никогда не выглядел прилично на ринге, не сумев достичь своего прежнего уровня. 2 августа 1951 года Айк проиграл десятираундовый бой своему однофамильцу Дону Уильямсу, в сущности, очень слабому боксеру, так ничего и не добившемуся и впоследствии. А после этого был нокаутирован в десятом раунде Гилом Тернером. Потом он, правда, один бой выиграл, нокаутировав в пятом раунде Джимми Каннингхема, но уже 26 марта 1952 года вновь был сам нокаутирован в Чикаго Чаком Дави. С этих пор Айк Уильямс стал дискредитированным бойцом, он более не был гвоздем программы, не был угрозой для кого-либо, кроме самого себя.

Айк продолжал боксировать до 12 августа 1955 года, когда в восьмом раунде был нокаутирован Джорджем Джонсоном. После чего окончательно повесил перчатки на гвоздь.

Трагедия в «Мэдисон Сквер-гардене»

Лас-Вегас – столица игорного бизнеса США – гор од не просто богатых, но очень богатых людей. Его называют городом миллиардеров. Вероятно, поэтому организаторы боксерских ристалищ так любят проводить там бои, особенно за пояс чемпиона мира. Приезжающие в Лас-Вегас отдохнуть и развеяться денег на зрелища не жалеют. Профессиональный бокс в Америке так популярен, что было бы грех не использовать эту популярность именно здесь, в Лас-Вегасе, где зритель может спокойно выложить кругленькую сумму за места неподалеку от ринга.

27 мая 1960 года в Лас-Вегасе был провозглашен новый чемпион мира в полусреднем весе Бернардо Бенни Парет, или, как его обычно называли, Кид Парет. В тот вечер он выиграл по очкам бой у обладателя этого титула Дона Джордона.

Поздно ночью Парет пришел в один из самых модных баров, где его друзья отмечали появление нового короля боксеров-полусредневесов. Играла музыка, пили виски, шампанское, много смеялись, от души радуясь его победе, непрерывно поздравляли и желали дальнейших успехов. Парет не пил, он, устало улыбаясь, задумчиво смотрел на своих друзей, думал о доме, о жене, о детях. Он так редко их видел – младший фактически растет без отца, который все время на сборах, на тренировках, в постоянных разъездах…

Рассветало. Появились продавцы газет. В окна бара вместе с рассветом ворвались их крики: «Сенсация! Новый чемпион мира! Парет победил Джордона!»

Бенни был настоящим профессионалом. Он много работал, очень серьезно относился к своему делу. Как большинство боксеров, выбившихся из нищеты, он стремился с помощью бокса создать себе прочное положение в обществе. За бой с Джордоном он получил довольно крупную сумму денег, часть которых поместил в банк, – он всерьез думал о том времени, когда придется повесить перчатки на гвоздь и обеспечивать семью каким-то другим способом. Он мечтал открыть небольшой магазинчик спортивных товаров.

Уже через несколько дней после своей блестящей победы Парет возобновляет регулярные тренировки. Он не хочет долго отдыхать – слишком соблазнительные в финансовом плане поступают предложения.

За четыре месяца он провел три встречи: две выиграл – в шестом раунде нокаутировал Шугера Харта и победил по очкам Фредерико Томпсона, и одну проиграл – Дени Моеру. Слава Богу, это не был бой за звание чемпиона, просто товарищеский матч, но за приличное вознаграждение.

Претендентом на титул, которым владел Парет, был Эмиль Гриффит, и вместо того, чтобы упорно и планомерно готовиться к бою с ним, Бенни, опять польстившись на деньги, соглашается на неофициальный бой с Гаспаром Ортегой, тем самым, который за два года до описываемых событий выиграл у Парета по очкам. Ситуация повторилась с неправдоподобной точностью: вновь Ортега победил по очкам. Очевидцы говорят, что даже рисунок боя был почти идентичным: первые шесть раундов Парет атаковал, набирая очки, затем как бы выдохся, сломался и за следующие шесть раундов растерял все свое с таким трудом набранное преимущество. Видно, сказались усталость от трудных матчей, бесконечных тренировок на износ и постоянное беспокойство о завтрашнем дне. Это у него превратилось в какую-то навязчивую идею, будто он знал, какая судьба ему уготована в ближайшем будущем.

Бенни стремится как можно скорее провести следующий бой, будто чувствует, что их осталось всего несколько. Не задумываясь, не дав себе отдохнуть, отойти от поражения, Парет подписывает договор на бой за титул с Эмилем Гриффитом.

Это был страшный, кровавый бой, борьба не на жизнь, а на смерть. Сильнейшим ударом Гриффит в тринадцатом раунде отправил чемпиона в нокаут и занял его трон. Однако соперничество двух фактически равных по силам боксеров на этом не заканчивается. Матч-реванш состоялся уже через месяц. В тот день, 30 сентября 1961 года, Парету удалось вернуть звание чемпиона – он выиграл пятнадцатираундовый бой по очкам.

Как и следовало ожидать, менеджеры сразу же завели разговоры о третьей встрече. Подписав контракт, Парет вместо того, чтобы отдыхать и готовиться к предстоящему матчу, вновь соблазненный блеском долларов, допускает ошибку – он соглашается на встречу с Джином Фуллмером, чемпионом мира в среднем весе. Фуллмер, вес которого на четыре килограмма превышал вес соперника, буквально раздавил Парета: 9 декабря 1961 года он в десятом раунде нокаутировал чемпиона из более низкой весовой категории.

Тут уж Бенни вынужден сделать более чем двухмесячный перерыв. Необходимо было не только восстановить силы, но и подлечить больную печень. На врачей и лекарства уходит немало денег, но лечение продвигается медленно – велико количество ударов, полученных его многострадальной печенью.

Парет с трудом возобновляет тренировки, пытается войти в боевую форму, чтобы не уступить титул Гриффиту. Но времени слишком мало, здоровье подорвано, причем подорвано основательно. Врачи рекомендуют еще хоть какое-то время воздержаться от матча, говорят, что печень может не выдержать очень сильных ударов.

Но уговоры бесполезны: на исходе хранящиеся в банке средства, они тают слишком стремительно. И вот ослабший и плохо подготовленный Кид Парет 24 марта 1962 года в знаменитом нью-йоркском зале «Мэдисон Сквер-гарден» выходит на свой последний бой. Он, естественно, не знал, что этот бой станет последним.

В одиннадцатом раунде он пропускает два сильнейших удара в голову – нокдаун. Но находит в себе силы и, пошатываясь, встает, когда судья, начавший счет, произносит «восемь». От нокаута его спасает гонг. Но в следующем раунде его уже ничего не смогло спасти. После сильного удара, пришедшегося прямо в больную печень, на глазах у судьи Голдштайна чемпион мира падает на канат и на мгновение теряет сознание. Почему-то опытный рефери не только не говорит об этом Гриффиту, но и не открывает счет. И через мгновение, когда Парет открывает глаза, Гриффит обрушивает на него целую серию ударов: по корпусу, два в голову, опять по корпусу и снова в голову.

В эти минуты, будто предчувствуя трагедию, зал замолк. В наступившей тишине были отчетливо слышны редкие удары перчаток Гриффита, и было видно, будто в замедленной киносъемке, как Парет оседает на пол ринга, и, наконец, раздается громкий тяжелый звук падающего тела.

…В тот страшный день машина «скорой помощи» увезла Парета в бессознательном состоянии. Врачи сделали все возможное, чтобы вернуть к жизни молодого боксера, но через двадцать четыре часа было объявлено, что шансов очень мало. Семь дней Парет находился в состоянии комы. А еще через два дня крупнейшие телеграфные агентства мира сообщили:

«3 апреля в 1 час 55 минут в Нью-Йорке скончался профессиональный боксер Кид Парет, боровшийся со смертью 250 часов».

Эта трагедия в мире профессионального бокса получила широкий международный резонанс. Газеты пытались установить, кто несет ответственность за смерть Парета. Большинство сходилось на том, что основная вина лежит на профессиональном боксе в целом, на тех людях, которые превратили этот вид спорта в бизнес.

«Сегодня профессиональный бокс находится на скамье подсудимых и обвиняется в убийстве, – писала американская «Лос-Анджелес таймс». – Это обвинение написано кровью и слезами всех жертв сурового вида спорта».

Швейцарская газета «Нойе цюрхер цайтунг» вторила ей:

«Преступление, совершившееся 24 марта на ринге «Мэдисон Сквер-гардена», произошло на глазах миллионов американцев, сидевших у телевизоров. К какому выводу они пришли? К тому, что профессиональный бокс превратился в дикие бои, которые все чаще заканчиваются смертельным исходом».

Многие издания задавали вопрос: «Как был подготовлен этот матч?»

«Специалисты, – отвечала западногерманская газета «Вельт», – считают, что у Парета была застарелая травма и он не должен был вообще выходить на ринг. Все знали, что в декабре прошлого года (1961-го. – В. Ш.) во встрече с Фуллмером Парет получил страшнейший нокаут».

Французская «Юманите» добавляла: «Встреча была неравноценной. Парет еще не оправился полностью после нокаута, полученного 9 декабря. На совести бизнесменов от бокса новая жертва».

Под заголовком «Смерть Парета осуждает профессиональный бокс» французская газета «Колеба» опубликовала обширный комментарий. «На следующий день после трагедии с Паретом, – написано в нем, – во всем мире прозвучали голоса, осуждающие профессиональный бокс в том виде, в котором он практикуется в настоящее время. В Соединенных Штатах кое-кто упрекнул судью Голдштайна в том, что тот не вмешался вовремя, чтобы предотвратить трагический исход. Комиссия по боксу вручила губернатору Нью-Йорка Рокфеллеру доклад, в котором, как сообщает газета «Нью-Йорк миррор», оправданы все виновники, поскольку Парет якобы стал жертвой обстоятельств. Не следует забывать, что каждый год многие боксеры, и в большинстве случаев с куда более скромными именами, находят свою смерть на ринге».

Даже американская газета «Нью-Йорк таймс» вынуждена была признать, что с этим видом спорта связаны интересы некоторых финансовых кругов. «Профессиональный бокс, – отмечала газета, – это спорт бедняков. Это трамплин, с помощью которого некоторым удается вырваться из нищеты и посредственности и добраться до славы и богатства. Но таких очень мало. Даже знаменитые чемпионы зачастую становятся жертвами шарлатанов и тех людей, которые развращают атмосферу боксерского ринга. Нужно признать, что Парет, как и его противник, стали жертвами тех, кто превратил их в машину для сбора денег».

Что же будет дальше? – спрашивают себя добропорядочные люди. Ничего, дает понять французская газета «Фигаро». «Известно, – пишет она, – что бывает в таких случаях. Организаторы и менеджеры ждут, пока не утихнет буря, опуская голову под лавиной негодующих эпитетов. Потом на некоторое, но непродолжительное время наступает затишье, и все начинается сначала».

После этой ужасной трагедии, которая одела спорт в перчатках в траурную одежду и оставила на произвол судьбы женщину с двумя маленькими детьми, Эмиль Гриффит, новый чемпион мира, вручил вдове чек на три тысячи долларов. На вопрос журналиста, что он думает о случившемся, Гриффит ответил:

– Очень сожалею, но это могло произойти и со мной.

Кто же такой Эмиль Гриффит – человек, который убил, сам того не желая?

Чернокожий Эмиль Гриффит по прозвищу Львиное Сердце родился 3 февраля 1938 года на Виргинских островах в семье бедных рабочих-поденщиков. С самого раннего детства Эмиль был вынужден взять на себя заботу о трех братьях и четырех сестрах. Когда Эмилю исполнилось четырнадцать лет, вся семья переехала в Нью-Йорк.

Чтобы заработать деньги, он начинает заниматься боксом. В двадцать лет он уже имел славу опасного боксера-любителя. Выносливый, сильный, постоянно атакующий, Гриффит завоевывает в 1958 году «Золотые перчатки» – первенство США среди любителей. После этого он сразу же подписывает профессиональный контракт и первые заработанные деньги отдает родителям на воспитание братьев и сестер. Чтобы иметь возможность содержать многочисленную семью, он отказывается от собственной личной жизни.

– Я хочу вытащить вас из нищеты. Хочу, чтобы вы учились, чтобы у вас было положение в обществе, – говорит Гриффит своим братьям.

Он приносит себя в жертву.

После трагического матча в «Мэдисон Сквер-гардене» Гриффит устанавливает своеобразный рекорд – восемнадцать раз выступает в матчах за звание чемпиона мира в полусреднем и среднем весе. Он выигрывает поединки с Луисом Родригесом, Джорджем Фернандесом, Брайеном Кервисом, Жозе Стабле, Мануэлем Гонзалесом и другими соискателями бриллиантового пояса. 25 апреля 1966 года в Нью-Йорке по очкам побеждает выдающегося нигерийца Дика Тайгера.

Гриффиту уже двадцать восемь лет, его спортивная карьера клонится к закату, но он не может оставить бокс, так как по-иному зарабатывать деньги не умеет.

17 апреля 1967 года Эмиль Гриффит уступает пояс чемпиона итальянцу Нино Бенвенути, но через пять месяцев, 29 сентября, выигрывает матч-реванш. Итальянский боксер заявляет, что его проигрыш объясняется болью в суставах, и тут же договаривается о третьей встрече. Она состоялась 4 марта 1968 года в «Мэдисон Сквер-гардене» – по очкам выиграл Нино Бенвенути.

22 декабря 1972 года Гриффит прилетел в Париж, чтобы встретиться с чемпионом Франции Жан-Клодом Ботье. В аэропорту Орли он заявил журналистам, что ему тридцать четыре года, а выступать он намерен до пятидесяти лет.

– Такая у меня профессия, – сказал он и добавил: – Я не знаю, смогу ли выиграть все бои, но встречу с Ботье я выиграю наверняка.

Спустя два дня тысячи зрителей пришли в новый Дворец спорта, чтобы увидеть Гриффита в действии и засвидетельствовать, правилен ли был прогноз.

На протяжении шести раундов преимущество явно было на стороне чернокожего американца, но в седьмом судьи дисквалифицировали его за удар по голове открытой перчаткой. Естественно, Гриффит возмущен. Французы предлагают ему в качестве компенсации договор на приличных условиях на встречу с экс-чемпионом Франции Максом Коэном. Гриффит соглашается.

Бой проходит в адском ритме. Несмотря на явное превосходство Гриффита, рефери объявляет ничью. К концу встречи руководители Французской боксерской ассоциации решают проявить бдительность и подвергают Гриффита медицинскому контролю. Выясняется, что американский боксер принимал допинг.

Раздосадованный экс-чемпион первым же самолетом улетает в Нью-Йорк. Его менеджер Джил Кленси высылает в Париж срочную телеграмму с объяснением неблагоприятного результата анализа: французский врач якобы дал Гриффиту, страдающему от болей в позвоночнике, какую-то микстуру.

Председатель Французской федерации бокса Мишель Ресту, в свою очередь, отправляет телеграмму в адрес Американской комиссии по боксу, в которой сообщает, что Гриффит, нарушивший международные правила, лишается права выступать в Париже. Французы требуют аннулировать боксерскую лицензию Гриффита. Но в США все это не вызывает абсолютно никакой реакции. Боксерская комиссия штата Нью-Йорк выступила с таким заявлением:

«Мы не отвечаем за встречи, которые происходят в Европе. Гриффит независим как человек и как боксер».

Все другие инстанции профессионального бокса также не приняли никаких мер. В тридцать пять лет Львиное Сердце продолжал боксировать с силой двадцатилетнего. Тайна спортивного долголетия Гриффита известна – допинг.

Много лет назад он заявил журналистам, что профессия боксера трудна и полна риска. И Гриффит еще долго продолжал выступать на ринге. Он ведь должен был на что-то жить. Другой профессии у него нет, а чтобы стать тренером, надо учиться.

И вряд ли кого удивило бы, если в один далеко не прекрасный день и он сыграл бы роль несчастного Кида Парета в столь хорошо известной в профессиональном боксе «пьесе» из цикла «Трагедии «Мэдисон Сквер-гардена».

Рассыльный из музея

В Историческом музее Нью-Йорка всегда полно посетителей. Туристы из Европы с интересом рассматривают разнообразные экспонаты. С грустью смотрит на них стройный негр средних лет, одетый в синий рабочий комбинезон.

– Извините, – вдруг обращается к нему один из туристов, – вы случайно не родственник боксера Дика Тайгера?

– Нет, сэр, – отвечает негр. – Дик Тайгер – это я.

– Я так и думал, – обрадованно восклицает турист. – Я наблюдаю за вами уже десять минут. Четыре года назад в Дортмунде вы дали мне автограф. Помните?

– Дортмунд я помню, сэр. Там я встречался с Петером Мюллером. А вас, извините, нет. Я дал столько автографов…

– Конечно, конечно. Но скажите, вы навсегда покинули ринг?

Глаза бывшего боксера, казалось, вобрали в себя всю грусть его забитых африканских предков.

– Я мог бы еще выступать, – ответил он. – В сорок один год я не чувствую себя таким уж старым. Но когда бывшему чемпиону мира предлагают мизерный гонорар в две тысячи долларов, как было в последний раз, это более чем обидно. Ведь такие деньги даже не могут покрыть расходов на подготовку матча. Тридцать процентов забирает менеджер, кроме того, налоги, оплата гостиницы, тренировочного зала, спарринг-партнеров… За сотни ударов я получил бы всего несколько долларов.

– А чем вы теперь занимаетесь? – не отставал прилипчивый турист.

Но Дику Тайгеру, которым уже несколько лет никто не интересовался, было приятно внимание бывшего поклонника его боксерского таланта. Видимо, поэтому он не стремился оборвать разговор.

– Сейчас я работаю рассыльным в этом музее. Надо же на что-то жить…

– Разве бывший чемпион мира не может найти себе что-нибудь получше?

Дик Тайгер грустно усмехнулся:

– Бывший чемпион мира ничего не значит, сэр. Для большинства людей, которые раньше с радостью пожимали мне руку, сегодня я всего лишь бедный негр без профессии, без денег, без положения. Человек, не заслуживающий никакого внимания.

…Это неожиданное экспресс-интервью проходило 1 1 октября 1970 года, через два года после вынужденного ухода Дика Тайгера с ринга и за год до его смерти.

Дик Тайгер относится к той плеяде великих чемпионов, которые, блеснув на небосклоне профессионального ринга, закончили жизнь в полной неизвестности. Он – один из несчастных королей ринга, один из многих, кто мечтал избавиться от вечной нищеты при помощи бокса. Но мечта, как и все иллюзорное, быстро растаяла в буднях боксерской жизни, и после первых же поражений чемпион снова оказался в ужасающей бедности.

Настоящее имя Дика Тайгера – Ричард Ихету. Он родился 14 августа 1929 года в селении Амайгбо в Нигерии. После отличной карьеры боксера-любителя в 1952 году Дик становится профессионалом и довольно быстро, имея в своем активе пятнадцать побед и только одно поражение, завоевывает звание чемпиона Нигерии в среднем весе. Болельщики, да и пресса, часто дают боксерам различные клички, некоторые из которых становятся потом официальными псевдонимами. Так произошло и с Ричардом Ихету. Его называли по-разному: Великан Дик, Динамит, Черная сила, Тигр Дик (Дик Тайгер). Последнее прозвище Дик сохранил до конца своей жизни, под этим именем он вошел в историю профессионального бокса.

Гонорары, которые получали в Африке боксеры-профессионалы, ни в какое сравнение не шли не только с заработками их американских коллег, но даже в Европе они были несоизмеримо выше. В погоне за этими баснословными заработками нигерийский боксер решает направиться в Англию, колыбель бокса. Но его дебют на английских рингах оказывается не очень удачным. Первую встречу, состоявшуюся 8 декабря 1956 года, он проиграл по очкам. Затем последовали подряд три поражения, и его новые хозяева решают отправить Дика обратно в Нигерию с первым же пароходом. Он выпрашивает дать ему последний шанс – провести еще один бой.

Сейчас трудно сказать, что на него подействовало: то ли угроза ни с чем вернуться в Африку, то ли он преодолел, наконец, адаптационный период. Во всяком случае, в том бою с англичанином Денисом Роули Дик показал свои истинные возможности, дремавшие где-то глубоко. Он нокаутировал Роули. Затем в очень короткий срок победил одного за другим лучших английских средневесов и после матча с Питом Атиром 27 марта 1958 года стал чемпионом Британской империи.

После этого дорога в мекку профессионального бокса – в Америку – была открыта. Звание чемпиона Британской империи представляло собой хорошую рекомендацию и являлось неплохой рекламой для того, чтобы начать карьеру на американских рингах.

Поначалу, как и на островах туманного Альбиона, нигерийский боксер очень медленно приспосабливался к новым условиям. Первый бой в Америке он провел 15 июня 1959 года. Против него выставили Рори Калхуна, средневеса, ничего особенного собой не представлявшего. Уровень его был равен названию его весовой категории. Встреча закончилась вничью, и газеты написали, что Дик Тайгер, видимо, дутая величина и впечатление от его боя, мягко говоря, более чем скромное.

Но уже через три месяца – 30 сентября – Дик заставил писать о себе в ином тоне. Он победил по очкам в десятираундовом бою одного из основных претендентов на звание чемпиона мира Джоя Джиарделло.

В 1960 году Дик Тайгер провел всего четыре матча, из которых два – за звание чемпиона Британской империи. Во всех победил. В тот год он очень упорно и много тренировался. Постепенно Дик превращается в знаменитость, и наконец Международная ассоциация бокса выдвигает его претендентом на титул чемпиона мира в среднем весе, обладателем которого в то время был Джин Фуллмер, один из немногих, кому удалось победить выдающегося боксера всех времен Рэя Шугара Робинсона.

Бой Тайгера с Фуллмером состоялся 23 октября 1962 года в Сан-Франциско. После сорока пяти минут эффектной борьбы Тайгер победил по очкам. Почти сразу же после боя менеджеры подписали контракт на матч-реванш, который состоялся через четыре месяца в Лас-Вегасе. Бой, за которым следили шестьдесят тысяч зрителей (для средневесов цифра немалая), проходил напряженно. Инициатива переходила от одного боксера к другому, матч изобиловал множеством поистине драматических моментов, когда казалось, что еще мгновение и один из соперников упадет на ринг, но каждый раз боксеры находили в себе силы, и бой продолжался с новым воодушевлением. Зрители были восхищены выносливостью обоих соперников. В конце матча под бурные аплодисменты судья-информатор торжественно провозгласил: «Ничья!» Дик Тайгер сохранил свое звание.

Вновь, как и после первого боя, недовольные менеджеры Фуллмера оспорили результат и предложили третий матч. Тайгер согласился. На сей раз соперники встретились 10 августа 1963 года на Африканском континенте в одном из самых больших нигерийских городов – Ибадане. Нигериец, выступавший у себя на родине, был в отличной форме, и в седьмом раунде он нокаутировал Фуллмера.

Менеджеры Тайгера, окрыленные бесспорным успехом своего подопечного, договариваются о новой встрече за звание чемпиона мира, на этот раз – со старым знакомым Джоем Джиарделло. Хозяева Тайгера в безумной гонке за долларами забыли, что каждый бой за титул чемпиона мира отбирает огромное количество и физических, и моральных сил. Недаром ведь большинство чемпионов месяцами восстанавливаются после тяжелых боев и редко когда спешат проводить следующий. Бывают, конечно, исключения. Это происходит тогда, когда бой за звание был относительно легким. Я пишу «относительно легким» потому, что убежден – легких боев на этом уровне не бывает.

Вернемся к матчу с Джоем Джиарделло. Он состоялся 7 декабря 1963 года в Атлантик-сити. И, несмотря на то, что после последнего боя прошло четыре месяца, Дик Тайгер все же до конца так и не сумел восстановить свою боевую форму. Вроде бы и режим особенно не нарушал, и тренировался как всегда самозабвенно, но что-то не заладилось. На ринге он выглядел немного вялым, не таким уверенным, как обычно. И вот результат.

После пятнадцати раундов тяжелейшей борьбы Джиарделло объявляется победителем по очкам и новым чемпионом мира в среднем весе.

По установившейся традиции, по законам джентльменства да, наконец, просто по существующим правилам, Джиарделло обязан был предоставить Тайгеру возможность реванша. Но менеджеры нового чемпиона, ссылаясь на самые разные причины, постоянно откладывали их встречу.

Так прошло около двух лет. В течение этого времени Дик выступал очень редко, что, естественно, сказывалось на его доходах.

Наконец, 21 октября 1965 года состоялся долгожданный матч-реванш. Тайгеру удалось вернуть себе пояс чемпиона. Но прошло всего полгода, и звание чемпиона мира завоевал другой боксер. Чернокожий американец Эмиль Гриффит победил Тайгера по очкам в Нью-Йорке 25 апреля 1966 года.

Хозяева зала «Мэдисон Сквер-гарден» предложили Дику Тайгеру бороться за звание чемпиона мира в полутяжелом весе. Нигериец, несмотря на проигрыш уверенный в своих силах, без колебания принимает это предложение.

Восемь месяцев Дик тренируется, но не проводит за это время ни одного официального боя. И вот 16 декабря 1966 года, повторяю, без какого бы то ни было предварительного матча с полутяжеловесами, не проведя вообще ни единого боя после поражения от Гриффита, Дик Тайгер (бесстрашный, безрассудный – как его назвать?) выходит на бой с чемпионом мира в полутяжелом весе Хосе Торесом. Большинство специалистов считают это сумасшествием, тем более что чемпион-полутяжеловес на семь лет моложе Тайгера. Среди настоящих специалистов нашлись единицы, кто отнесся спокойно к этой затее: мало кто по-настоящему оценивал физические данные и воистину тигриное упорство Тайгера.

Бой был жестким. Дик в каждом раунде дрался так, будто этот раунд последний. И его смелость и труд были вознаграждены. Тайгер победил! Он стал чемпионом мира в полутяжелой весовой категории. Матч-реванш состоялся пять месяцев спустя, и вновь победу праздновал Дик Тайгер.

Он правил на этом троне всего полтора года.

Слава великого чемпиона Дика Тайгера испарилась в один вечер. 24 мая 1968 года известный боксер Боб Фостер нокаутировал Тайгера в четвертом раунде. Дик потерял не только звание чемпиона мира, которое ему, кстати, так и не удалось вернуть, но и, что самое главное, симпатии организаторов боев в «Мэдисон Сквер-гардене». В тридцать девять лет нигерийского боксера стали считать старым…

Долго еще он ждал, что ему предложат встречу с хорошим гонораром. Он надеялся… Но менеджеры не обращали на него никакого внимания: появились новые боксеры – молодые и здоровые, может быть, не такие талантливые, но более сговорчивые, готовые драться, пока слава не пришла к ним, за несоизмеримо меньшие гонорары.

Так, по мелочам, ему все же кое-что предлагают, но Дик считает ниже своего достоинства отщипывать крохи от богатого каравая.

Не найдя ничего лучшего, он устраивается рассыльным в Нью-Йоркский исторический музей. Вскоре у него обнаруживают болезнь печени. Денег на серьезное лечение не было, и Дик решает вернуться в Нигерию, чтобы умереть на родине, как он объяснял друзьям.

Бывший чемпион мира в среднем и полутяжелом весе умер 15 декабря 1971 года от рака печени в возрасте сорока двух лет.

В последний путь его провожали простые нигерийцы, которые собрали деньги на похороны своего соотечественника Дика Ихету, известного в истории профессионального бокса под именем Дика Тайгера…

Из тюрьмы – на боксерский трон

На похоронах бывшего чемпиона мира в тяжелом весе среди боксеров-профессионалов Сонни Листона в январе 1971 года в Лас-Вегасе молитвы читал католический священник Эдвард Мэрфи. Два протестантских священника, Беннет и Кольман, произнесли хвалебные речи о тридцативосьмилетнем боксере. Гроб из серебристой стали по желанию семьи покойного остался закрытым, но перед похоронами к нему допускали тех, кто хотел почтить память боксера. Церемония похорон сопровождалась музыкой в исполнении известного ансамбля «Инкспотс». Негритянские спиричуэлс пела Лайана Бейли. После отпевания тело в сопровождении эскорта мотоциклистов перевезли на кладбище, где отец Мэрфи произнес последнее слово. Гроб несли бывший чемпион мира Джо Луис и другие звезды спорта и искусства. Опустили его в могилу в первом ряду кладбища Лас-Вегаса. Позже на бронзовой могильной плите написали: «Чарльз «Сонни» Листон. 1932–1971. Это была личность».

Так пышно были обставлены похороны Сонни Листона. Но что привело к смерти этого здорового тридцативосьмилетнего мужчину? Смерть его окутана тайной, которую пока нет возможности разгадать.

Его нашли мертвым 6 января 1971 года в собственном доме в двух милях восточнее Лас-Вегаса. Обнаружила его жена, которая гостила чуть больше недели у своей матери в Сент-Луисе. Сначала она сообщила друзьям Листона о его смерти, а потом оповестила официальные власти. Лейтенант полиции Лас-Вегаса Бау Грег и помощник прокурора Дик Мэйн, первыми приехавшие в дом Листона, заявили, что смерть наступила примерно неделю назад, однако отказались уточнять, была ли она насильственной или естественной. На дату смерти указывали бутылка молока и газеты, лежавшие на столике.

В свидетельстве о смерти написано, что умер экс-чемпион 30 декабря 1970 года.

На теле Сонни Листона были обнаружены точки, похожие на следы уколов, но близкие знакомые бывшего чемпиона мира сразу отвергли всякую мысль о том, что он был наркоманом: он очень не любил принимать даже те наркотики, которые ему выписывали врачи. Его рекламный агент X. Конрад вспоминает: «Сонни имел много недостатков, но он никогда не употреблял наркотиков». И оказывается, по словам Конрада, ничего не боявшийся ни в жизни, ни на ринге, Листон ужасно страшился уколов. Однажды Сонни заболел – сильная простуда – и врач хотел сделать ему инъекцию антибиотиков. Разбушевавшийся больной чуть не выкинул доктора из окна.

Не менее интересно и свидетельство Джани Токо, хозяина спортивного зала в Лас-Вегасе, где тренировался Листон:

«Сонни никогда не имел дела с героином, я в этом убежден и буду настаивать на этом до самой смерти. Он всегда относился со страхом даже к самым простым уколам. Однажды, это было примерно за месяц до его смерти, Листон попал в больницу. Там врачи все-таки ухитрились сделать ему укол, так он две недели спустя все жаловался на боль в руке. Я уверен, что следователь обнаружил у него именно этот след от иглы. Я часто встречал людей, употребляющих наркотики, – они обычно имеют специфический вид и отличаются манерой поведения, но Сонни был не из их числа».

Но у полицейских укрепилось все же предположение о наркотиках как о возможной причине смерти после того, как они нашли в доме Листона немного героина и марихуаны. Патологоанатом, производивший вскрытие, заявил, что героин, введенный в организм, быстро превращается в инсулин, и так как с момента смерти Листона прошло больше недели, уже невозможно точно определить, от чего он умер: от чрезмерной дозы наркотика или от чего-нибудь другого.

На наркотики следственные органы внимание обратили, а вот на заряженный и снятый с предохранителя револьвер 38-го калибра в его спальне на ночном столике почему-то не удосужились обратить внимание. А ведь это могло навести на мысль о желании Листона быть готовым ко всяким неожиданностям. Сонни Листон как-то сказал: «Бокс почти как вестерн. Есть хорошие ребята, и есть плохие ребята. Люди платят деньги и хотят видеть, как побьют плохих ребят. Я плохой парень. Однако я все это дело вывернул наизнанку. Я не дам себя побить».

Возможно, именно это и привело его к столь ранней гибели, причины которой так и не были раскрыты. Многие американские газеты недвусмысленно выражали сомнения относительно результатов следствия, полагая, что найдутся достаточно влиятельные лица, которые постараются избежать возможного разоблачения и скандала. А кто-то из наиболее храбрых репортеров предположил, что Сонни надоел мафии и его убрали. Но доказательств этому нет.

Таинственная смерть Листона была воспринята всей американской прессой примерно одинаково. Хоть о покойниках и не принято говорить плохо, большинство газет не нашло добрых слов в адрес безвременно ушедшего чемпиона мира.

«Нет никакого смысла делать вид, что Листон был чем-то иным, кроме как грубияном вне ринга и хулиганом, оказавшимся трусом на ринге», – заявил Питер Уимон в «Дейли миррор». А Смит Фоган в «Дейли Скеми» написал: «Немногие будут оплакивать его. Да будь он жив, он бы и не обратил на это внимания. Среди боксеров Листон всегда считался негодяем номер один».

Эти высказывания не удивляют, если вспомнить, что с именем Сонни Листона связана одна из самых непривлекательных глав истории американского профессионального бокса.

Листон родился 8 мая 1932 года в лачуге, стоявшей на самой окраине городка Пайн-Блафф в штате Арканзас. Он был одним из двадцати пяти детей в бедной негритянской семье. Его отец, очень драчливый человек, даже толком не знал, от какой из двух жен у него этот парнишка. Звал он его Чарльзом. Нелады с окружающим миром у мальчишки начались, едва он успел родиться на свет: не было дня, чтобы кому-нибудь из детворы не досталось от отца. Когда будущему боксеру было тринадцать лет, он удрал к матери в Сент-Луис. Отец даже не стал его разыскивать. Кстати, из-за его привязанности к матери и появилась кличка «Сонни» – сыночек, впоследствии заменившая настоящее имя и привязавшаяся к нему на всю жизнь. В Сент-Луисе он бил всех мальчишек на своей улице. Не раз парня, походившего уже на настоящего мужчину, приводили после хулиганских выходок в полицейский участок. В шестнадцать лет он был арестован за ограбление служащего бензоколонки. Потом была условная судимость за попытку ограбить ресторан. И, в конце концов, за новую попытку вооруженного грабежа восемнадцатилетний Сонни попадает за решетку тюрьмы штата Миссури.

Азбуке бокса Листон обучился в тюрьме. В то время (это было в 1950 году) там работал надзиратель, который был большим поклонником и знатоком бокса. Листон ему понравился, и надзиратель решил сделать из него боксера: поставить удар и посвятить в тайны старинного искусства сильных мужчин. Попутно надзиратель давал ему уроки житейской мудрости. И действительно, Листон многому у него научился.

Через два с половиной года, в октябре 1952-го, Листон был досрочно освобожден из тюрьмы на поруки за старательную работу, как было указано в официальном постановлении. В это время он уже владел техникой бокса настолько, что мог попытать счастья на ринге. Он становится сначала боксером-любителем, а затем 2 сентября 1953 года на ринге Сент-Луиса состоялся дебют Листона как профессионала. Дебют прошел успешно, уже в первом раунде он нокаутировал Дона Смита. В первый же год он одержал семь побед, из них пять – нокаутом. Сонни уверенно вошел в большой бокс, победив лучших тяжеловесов мира: 3оро Фолли, Р. Харриса, Эдди Мачена. Ни разу ни один боксер не причинил ему на ринге неприятностей. «Не родился еще такой парень, который заставил бы меня сробеть, – заявлял Листон. – Если кто хочет встретиться со мной по всем правилам, я не против. Если кто хочет отвечать мне ударом на удар, я тоже не против. Я все равно знаю, у кого из нас первым голова загудит, ровно чугунок. Я никого не боюсь: мне никто никогда ничего не сможет сделать!»

Все специалисты сходились во мнении, что этот молодой силач не без перспектив.

Обратил внимание на Листона и некий Джонни Витоле – профессиональный гангстер, однако человек обходительный, умеющий подать себя в обществе. Витоле руководил шайкой, которая специализировалась на различных темных делах и черном бизнесе. Но самое главное – он был членом необычайно мощной (сравнительно недавно раскрытой) гангстерской организации «Коза ностра». Витоле давно уже притягивал профессиональный бокс как возможное поле деятельности, и, решив начать с Листона, он вложил в него приличный капитал. И Листон достиг бы гораздо раньше цели всех боксеров – чемпионского титула, если бы оставался под покровительством могущественного гангстера. Но боксеру пришлось продолжить знакомство с американским законодательством.

Зная свою силу, Листон показывал и применял ее при всяком удобном случае. В 1956 году, когда еще не истекло время поручительства, в Сент-Луисе он избил полицейского. Сержант, который по комплекции напоминал Листона, оштрафовал шофера такси, в котором Сонни куда-то спешил. Когда боксер попытался заступиться за шофера, сержант допустил совсем уж грубую ошибку, напомнив Сонни о цвете его кожи. После этого происшествия врачи больницы в Сент-Луисе четыре часа приводили в чувство неосторожного стража порядка. Листон не просто послал полисмена в нокаут по всем правилам боксерской науки, он сломал ему обе ноги и, кроме того, взял себе «на память» служебный пистолет сержанта.

В обычной ситуации ему пришлось бы отправиться обратно в тюрьму, причем срок наказания должен был быть намного увеличен: избиение блюстителя порядка достаточно серьезное преступление да еще отягощенное тем, что Листон отнял у него пистолет.

Помог Джонни Витоле. В Сент-Луисе у него было много влиятельных приятелей и среди них немало высоких полицейских чинов. Листон вышел сухим из воды. Виновным признали полицейского, а Листон отделался девятью месяцами принудительных работ. В тюрьму возвращаться не пришлось.

В лагере для принудительных работ начался новый этап его жизни. Его покровитель, гангстер Витоле, не искал нового боксера для своих предпринимательских планов, а ждал возвращения Листона. Витоле прекрасно понимал, что искусство Сонни обещает быть не просто рентабельным предприятием, но и может принести приличные доходы. Поэтому, как только Листон был выпущен на свободу, Витоле приложил все старания, чтобы ему была возвращена боксерская лицензия, позволяющая проводить встречи на профессиональном уровне.

Для того чтобы облегчить Листону путь на боксерский трон, Витоле послал его в Чикаго – город, в котором издавна находят пристанище гангстерские шайки со всех концов Америки. Естественно, у Витоле там было много друзей. Один из них – Блинки Палермо, разбирающийся в боксе намного лучше Витоле, – довольно быстро понял, сколько может стоить такой боксер, каким уже тогда был Сонни Листон.

Через некоторое время Листон перестал быть собственностью Джонни Витоле, и его новым хозяином стал Блинки Палермо.

Для Листона в принципе ничего не изменилось. Новый шеф научил его тем приемам, которые помогали ему удерживать себя в надлежащей форме и привлекать к себе внимание публики. Он должен был в дальнейшем самоотверженно и без устали тренироваться, давать себя часто фотографировать, а главное – боксировать, правда, лишь тогда, когда разрешал шеф, и против соперника, которого он ему выбирал.

В то время Блинки Палермо был правой рукой всемогущего диктатора американского профессионального бокса Фрэнки Карбо. Листон знал, что без этого мощного тандема он никогда бы не получил столь выгодные условия. Поэтому он был благодарен обоим шефам и предан им. Иногда ему приходилось выполнять поручения шефов, не всегда связанные с его прямыми боксерскими обязанностями. Это выяснилось во время расследования, проведенного комиссией сенатора Кефовера, занимавшейся преступлениями американской боксерской мафии. Комиссия пришла к выводу, что ключевые посты в американском профессиональном боксе занимают гангстеры, которые влияют на результаты боев, не гнушаются заставлять боксеров принимать допинг, а также допускают различные правонарушения, которые подлежат преследованию по законам Соединенных Штатов. В ходе расследования в качестве свидетеля должен был выступить и Листон.

Тогда-то и выяснилось, что господа Палермо и Карбо давали иногда Листону поручения «успокоить» какого-нибудь непослушного. За эту работу кулаками не на ринге Листон получал еженедельно тридцать пять долларов.

Листону повезло и на этот раз. Расследование закончилось, а боксерскую лицензию у него не отобрали, хотя основания для этого были. В результате работы комиссии Кефовера Листон остался без своих менеджеров: Карбо и Палермо нужно было хотя бы на время упрятать за решетку. Листона взял другой менеджер. Совершенно ясно, что этот «другой», имя которого во время расследования не фигурировало, был лишь подставной фигурой. Фрэнки Карбо и Блинки Палермо продолжали из-за решетки направлять карьеру Листона и практически распоряжаться его жизнью. Палермо, правда, вскоре выпустили, но он все же должен был на время отойти от дел, хотя бы внешне.

Когда арестовали заправил американского профессионального бокса, успехи Листона на ринге были поставлены под сомнение. Но он твердо заявил, что выходил на ринг, веря только в свои кулаки, и что готов вновь встретиться со всеми своими прежними противниками и доказать, что его успех добыт только им самим. Соперники, однако, почему-то не выразили желания встречаться с ним вновь. Один из «пострадавших», Эдди Мачен, боксер с отточенной техникой, сказал, что ему казалось, будто в перчатках Листона спрятаны кирпичи, а его способность не реагировать на самые мощные удары ошеломляет с первых же секунд боя. Суд оправдал Листона, признав, что его победы на ринге не связаны с махинациями.

За три года, с января 1958-го по декабрь 1961-го, Листон провел девятнадцать боев, семнадцать из них он закончил нокаутом. Пора было выходить на бой за чемпионский титул, которым владел тогда Флойд Паттерсон. Национальная ассоциация бокса США назвала Листона претендентом номер один на встречу с чемпионом мира.

И вот за кулисами ринга родился план сенсационного поединка «гориллы» с «благородным рыцарем». В роли рыцаря выступал Паттерсон, а в роли человекоподобной гориллы – Сонни Листон. Общественность была, конечно, на стороне симпатичного Флойда, который был приятным и компанейским парнем. Многие считали, что он сломит Листона, – ведь перед встречей с Сонни он нокаутировал многих, покушавшихся на золотой пояс чемпиона мира. Такое мнение широкой общественности было на руку организаторам этого сенсационного поединка. Оно позволяло надеяться, что на встрече будет огромное количество зрителей, а это сулило немалые прибыли.

Все было готово к встрече, но менеджер чемпиона никак не хотел давать согласия на этот матч. «Паттерсон не может драться с человеком, связанным с гангстерским миром», – говорил он. Начался шум в прессе. Дискутировался вопрос, должен ли чемпион мира иметь не только спортивные, но и моральные права на это звание. Мнения разделились. Поклонники Листона говорили, что не видят ничего зазорного в его прошлых связях и что, в конце концов, одно другого не касается. Многие были против, среди них и Джек Дэмпси, который заявил, что человеку, запятнавшему себя гангстеризмом, нельзя разрешить участвовать в матче на первенство мира.

– Золотые перчатки, – сказал он, – не должны быть отданы в руки, заслуживающие наручников.

Кончилось все тем, что Флойд сам подписал контракт. Он решил, что лучше уж проиграть в бою, чем прослыть трусом. Он заявил:

– Листону следует простить все, что было плохого у него в прошлом, и разрешить матч. Это будет для него шансом не опуститься вновь в гангстерское болото. Ведь там он побывал не по собственной воле – туда привела его жизнь.

Весной 1962 года во время одного из торжественных приемов в Белом доме Паттерсон назвал тогдашнему президенту Соединенных Штатов Джону Кеннеди имя своего соперника.

Началась усиленная подготовка. Стоила она дорого. Надо было содержать тренировочный лагерь, платить спарринг-партнерам и неустанно оживлять рекламу. При этом Сонни Листон должен был постоянно заботиться и об общественном мнении. Ведь он не был тем человеком, которого с большим удовольствием приветствовали бы на чемпионском троне, который бы мог приковать к себе всеобщее внимание и которым бы могли любоваться. А чемпион мира в Америке должен быть именно таким. Чего же удивительного, если даже президентом страны там стараются выбрать внешне симпатичного парня!

Быстрая карьера Листона и его тесные и почти открытые связи с «подпольем» будили сознание тех, кто не прочь поговорить о морали. А причин для подобных разговоров было более чем достаточно. В свои двадцать три года Сонни девятнадцать раз вызывался в суд. Среди судебных дел были и кражи, насилие, нанесение тяжких телесных повреждений и увечий и, наконец, участие в махинациях. До своего первого контракта Листон был неграмотным и даже не умел подписываться. Вместо подписи он ставил отпечаток пальца. Тот самый отпечаток, который продолжал фигурировать в полицейском дактилоскопическом альбоме преступников.

Когда официально кандидатура Листона была выдвинута на бой за чемпионский титул, президент национальной боксерской ассоциации Чарльз Ларсон сделал все, что было в его силах, чтобы матч не состоялся. Он заявил:

– В профессиональном боксе имеется достаточно темных личностей – как на ринге, так и позади него, – достаточно загадочных деятелей, и нам не нужен еще и такой преступник, как Сонни Листон, на троне чемпиона мира!

Но, несмотря ни на что, бой состоялся. 25 сентября 1962 года в чикагском парке «Комиски» места рядом с рингом стоили сто долларов. В тридцати кинотеатрах США были установлены гигантские телеэкраны. Билеты в эти кинотеатры стоили от пяти до десяти долларов.

Никогда еще публика не платила так много, чтобы увидеть так мало. Через сто двадцать шесть секунд после начала боя Листон отправил Паттерсона в нокаут. Листон произвел впечатление боксера разрушительной, уничтожающей силы. Это был «бурый разъяренный медведь», натянувший на передние лапы боксерские перчатки.

Те секунды, которые Флойд Паттерсон лежал в ногах у Сонни Листона, глубоко потрясли большинство американцев. Лишь гангстерские синдикаты потирали руки. Наконец-то они посадили своего, до конца своего, человека на высшую ступеньку! И те, перед Листоном, тоже принадлежали им, но этот новый чемпион мира был им гораздо ближе.

Во всех тюрьмах Соединенных Штатов после этого победного боя прошли праздничные торжества. Заключенные тюрьмы в Миссури, где новый чемпион мира провел два года из пятилетнего срока, послали Листону поздравительную телеграмму: «Сонни, мы гордимся тобой! Ты остаешься одним из нас!»

Почти через год, 22 июля 1963 года, в Лас-Вегасе состоялся матч-реванш. На сей раз Листону для того, чтобы нокаутировать Паттерсона, потребовалось две минуты десять секунд – на четыре секунды больше, чем в первом бою.

Обе победы не принесли Листону большой прибыли. Налоговые чиновники наложили арест на гонорар за оба боя с Паттерсоном. Стало очевидным для всех, что Сонни Листон, этот «безобразный бурый медведь», – «человек из подполья».

Сила и техника нового чемпиона были удивительными. Никогда еще он не оказывался на полу, ни одному из его соперников не удавалось сразить его хотя бы на секунду. Он был довольно внушительных габаритов: рост сто восемьдесят пять сантиметров, вес сто килограммов. Особой его приметой была невероятная окружность кисти руки – тридцать шесть сантиметров!

И, тем не менее, Листон не мог долго удержаться на троне. Он был непопулярен и, кроме того, слишком неуравновешен в обыденной жизни. Его появление на боксерском троне породило столько протестов, что было заранее исключено, чтобы о нем говорили хорошо. Когда журналисты перестали писать о тюремном периоде его жизни, вдруг оказалось, что писать не о чем – Листон давал слишком мало материала для прессы. А это плохо для чемпиона мира.

Чемпионский титул изменил до некоторой степени внешний образ жизни Листона, но не изменил его натуры. У него появился великолепный дом и достаточно денег в банке, он стал ездить на современном кадиллаке, но остался таким же «непричесанным», каким был прежде.

Вместо него должен был прийти кто-то другой…

И смена чемпиона свершилась. Не прошло и года, как в очень сомнительном матче Листон проиграл титул Мохаммеду Али, тогда еще Кассиусу Клею. Еще через год в матче-реванше Клей окончательно выбил Листона из борьбы за титул.

Многие думали, что после этих поражений Листон бросит бокс, но через год, 29 июля 1966 года, он все же вышел на ринг. Это произошло в Стокгольме. Листон блестяще нокаутировал Герхарда Зеха из ФРГ, после чего выиграл тринадцать боев подряд. Но в 1969 году Сонни неожиданно проигрывает нокаутом в девятом раунде не самому сильному боксеру Леотису Мартину.

Последний свой бой Листон провел 29 июня 1970 года в Джерси-Сити. В десятом раунде он победил техническим нокаутом Чака Вепнера. Накануне этого боя посланцы какого-то мафиозного клана сделали попытку договориться с Листоном о том, чтобы он проиграл, сулили очень приличное вознаграждение. О том, как отреагировал Сонни на это предложение, говорит тот факт, что после матча на лицо его соперника было наложено пятьдесят четыре шва.

Среди причин смерти Листона называли и месть мафии. Что ж, вполне возможно. Во всяком случае, исключать эту версию оснований нет.

Это только бизнес

С тех пор как появились вокруг бокса жулики разных мастей, они стараются привлечь на свою сторону одну из главных фигур матча – рефери на ринге. Рефери может сделать очень многое. Особенно если матч должен проходить по заранее составленному сценарию. Этот метод закулисных афер родился в Америке, а оформился и достиг апогея в Европе. Это метод, когда о сценарии предполагаемого спектакля на ринге прежде всего информировали рефери. Судья на ринге, посвященный во все закулисные уговоры и договоры, состоявшиеся перед боем, исполнял роль своеобразного ведущего – он должен был помогать боксерам правильно исполнять их роли. Иначе говоря, если бой пошел вразрез с намеченным сценарием, то рефери должен сделать все возможное и невозможное, чтобы победил именно тот, кто должен победить по сценарию.

Несомненно, первенство среди подобных арбитров принадлежит немецкому судье Максу Пиппову. Благодаря своему совершенно фантастическому бесстыдству, он стал довольно популярной личностью. При его содействии на ринге разразился не один скандал.

Способный западногерманский боксер Густав Шольц, ставший позже чемпионом Европы, начал свою карьеру с помощью этого рефери. Он боксировал против английского мулата Алекса Бакстона. Бой этот ничего хорошего Шольцу не сулил. Несколько раз в течение матча он побывал на полу. Но рефери Макс Пиппов четко знал свою задачу и выполнял ее на ринге искусно. Каждый раз, когда Шольц попадал в нокдаун, рефери вел счет настолько медленно, что это вызывало смех у зрителей. Это делалось для того, чтобы Шольц очнулся от нокдауна и мог продолжать бой. Но Пиппов пошел дальше, чем ему было предписано, и мухлевал не только со временем, но и со счетом. Это звучит как анекдот, но такой случай, как говорится, действительно имел место. Можете себе представить, что творилось с публикой, когда Макс Пиппов, вместо того чтобы, как этого требуют правила бокса, после девяти сказать «аут», спокойно продолжал вести счет дальше – одиннадцать, двенадцать и так далее до пятнадцати, до тех пор, пока пришедший в себя немецкий боксер не смог продолжать бой. Это произошло в зале Эрнста Мекка в Гамбурге.

Подобные казусы на ринге стали специальностью Макса Пиппова, и он доказал, что может с необычайной виртуозностью следовать закулисному сценарию. Он не останавливался ни перед чем. Аналогичный трюк, что и во встрече Густава Шольца с Алексом Бакстоном, проделал Пиппов еще в одном матче. Встречались американец Конни Рукс и западногерманский боксер Гейнц Нойхауз. Макс Пиппов, как и в предыдущем случае, тоже избавил своего соотечественника от поражения.

Однако вершины в своем «виртуозном мастерстве» он достиг в матче, который проходил в Дортмунде. В том бою встречались западногерманский боксер с явно не немецкой фамилий Бьютти Уолерс с американским негром Рэнди Сэндаймом. Этот негр, боксер высокого класса, действовал довольно решительно против своего европейского соперника. Этой встречей он начинал свое европейское турне и, безусловно, хотел для начала создать себе рекламу. Он имел ощутимый перевес и в третьем раунде послал своего соперника в нокаут таким мощным ударом, что Уолерс, даже не шелохнувшись, рухнул на пол. Рефери Пиппов начал счет по своему испытанному методу. Очень медленно, тихим, грустным голосом, с большими перерывами между каждой цифрой. Такими темпами он досчитал до пятнадцати, а Уолерс был все еще не в состоянии встать и продолжить бой. Макс Пиппов на секунду задумался, а потом взял и дисквалифицировал Рэнди Сэндайма за запрещенный удар. Лежащего в глубоком нокауте Уолерса он провозгласил победителем. Не помогли и протесты. Пиппов был непоколебим. Среди немецких боксеров он заслужил прозвище «караульный ангел» западногерманского ринга. Если судил на ринге Пиппов, не было ни одного боя, который бы проиграл западногерманский боксер.

Но, оказывается, приоритет в увеличении счета во время нокаута принадлежит не Максу Пиппову. История бокса донесла до нас случай, который относится к самому концу XIX столетия. Этот анекдотический случай демонстрирует всю эластичность хронометража благожелательного рефери.

Это событие произошло во время матча американских тяжеловесов Питера Мэйера и Майка Моррисси. Последний лежал на ринге, и Чарли Уайт, рефери, считал секунды следующим образом:

– Один! Два! Вставайте! Три! Вставайте, что вы, умерли? Четыре. Ну же, Майк, не допустите же вы такого поражения! Пять! Взгляните-ка на публику, которая вам свистит! Вам должно быть стыдно! Шесть! Действительно, у вас нет никакого самолюбия, вы ни к черту не годны! Семь! Что, вы думаете лежать тут целую ночь, Майк? Быть мужчиной и не подняться! Восемь! Вы покроете себя позором. Эй, подымайтесь и продолжайте бой! Девять! Ну, вот вам последний шанс, ну что, встанете?..

– Вдолбите себе в башку, что я не хочу… Вы мне надоели! – прорычал Майк Моррисси, приподнимаясь и опять падая под хохот публики.

– Хорошо, Майк, – отвечает Уайт, полный презрения. – Вы сами этого хотели! Десять.

Как говорят свидетели, десять секунд превратились в тридцать восемь…

В наше время такие фокусы бывают крайне редко и не в таком очень уж обнаженном виде. Сейчас чаще рефери обвиняют в том, что он не останавливает бой, даже если видит, что один из боксеров уже не в состоянии продолжать борьбу. Зрители жаждут крови, бизнесмены жаждут денег, и рефери обязан всем угодить. Ирония судьбы заключается в том, что именно в виде спорта, отмеченном печатью трагичности, арбитр, в обязанности которого входит, кроме всего прочего, и забота о здоровье боксеров, иной раз, забывая об этом, вмешивается в бой слишком поздно. Впрочем, иногда публике, а порой и самим участникам кажется, что судья проявляет ненужную поспешность.

Подобное обвинение было выдвинуто против рефери Ричарда Стила, который прекратил поединок между чемпионом мира среди боксеров легкого веса Рэем Манчини и избитым, истекающим кровью претендентом на это звание Бобом Чаконом в середине третьего раунда. То, что Манчини молотил Чакона в течение семи с лишним минут, явилось слабым оправданием действий Стила. В третьем раунде Манчини зажал Чакона в угол и методично избивал его. Кровь струилась по лицу Чакона, левая бровь была рассечена. Стил взирал на это с олимпийским спокойствием. Наконец он решился: сделал движение, словно хотел остановить бой. Но в это мгновение Чакон попытался нанести противнику слабый ответный удар. Судья тут же отошел назад.

И только после того, как Манчини провел еще три тяжелых удара в голову соперника, едва державшегося на ногах, Стил остановил бой. Трибуны сотрясались от возмущенного рева.

– Я уже собирался прервать встречу, но Бобби вдруг нанес удар, – рассказывал Стил после матча. – Казалось, что он пришел в себя, такое случается. И я отошел в сторону. Но потом понял, что Бобби уже получил свое. И дело не только в том, что Манчини его так крепко обработал. Я просто чувствовал, что Бобби победы не видать, как своих ушей, и понимал, что продолжение матча для Бобби – конец. Надо было открывать счет, но я не хотел такой развязки. Когда я прервал встречу и увидел, что боксеры улыбнулись друг другу, то почувствовал, что поступил правильно.

Какая идиллия! Оба боксера улыбаются! Рефери испытывает удовлетворение от сознания выполненного долга!

На самом же деле еле живой Чакон с перекошенным от боли окровавленным лицом – где уж тут улыбаться! – повернувшись к рефери, сказал: «Спасибо!»

Чакон благодарил Стила за то, что тот наконец остановил бой, чего не догадался (или не захотел?) сделать его собственный тренер.

Позднее, после того как ему на лицо наложили десять швов, Чакон, экс-чемпион мира в наилегчайшей и полулегкой весовых категориях, заявил:

– Я не обвиняю рефери. На ринге я сказал Стилу, что он поступил правильно, потому что не хотел его огорчать. Но все же Стилу не следовало прекращать бой. Я ведь уже не молод: в тридцать два года нужно больше времени, чтобы разогреться и сражаться в полную силу. Рэй на десять лет моложе, и он готов вести бой сразу, с первых секунд. Я только начал разогреваться, когда рефери прекратил матч.

Джо Понс, тренер Чакона, придерживался другого мнения:

– Если бы даже Бобби продержался еще раунд, я бы сам выбросил полотенце.

Никого не удивило то, что Чакона так жестоко отделал соперник. Когда годом раньше Бобби Чакон победил полулегковеса Рафаэля Лимона, он при этом был сам избит так, что потребовалось вмешательство специалистов по пластической хирургии.

Прошло всего шесть месяцев, и он вновь вышел на ринг. Выиграл в двенадцатираундовом бою у Корнелиуса Боза-Эдвардса, но снова очень дорогой ценой. Арбитром в том бою был тот же Ричард Стил. После боя с Манчини Стил, сравнивая оба поединка, отметил:

– Разница в том, что удар у Боза-Эдвардса слабее, чем у Манчини. Страшная сила в сочетании с тренированным сердцем – самый сильный козырь Манчини. К тому же у него очень твердый подбородок.

За двадцать месяцев Манчини в четвертый раз отстоял титул чемпиона мира в легком весе среди профессионалов. Перед началом боя с Чаконом его шансы на победу расценивались как пять к двум. С первых секунд поединка, убедившись, что Чакон не способен бить сильно, Манчини обрушил на него град страшных ударов и легко выиграл первый раунд. Во втором раунде он нанес сопернику сто семьдесят три удара, большинство из которых Чакон встретил, прижавшись спиной к канатам.

Чакон старался перевести бой в центр ринга, но это было ему не под силу. Он вновь и вновь оказывался прижатым к канатам, оставаясь в этом положении, пока Стил не спас его, остановив бой.

– По-моему, судья провел бой отлично, – заявил Манчини. – Глаз Бобби заливала кровь. Если бы вы видели его с такого же близкого расстояния, как я, то поняли бы, насколько это серьезно. Бобби – очень крепкий малый. Я нанес несколько таких ударов, которые свалили бы кого угодно, но он выстоял, не упал. – Здесь, возможно, Манчини вспомнил свою встречу на ринге с Дюк Ку Кимом из Южной Кореи, который умер через четыре дня после того, как Манчини нокаутировал его в ноябре 1982 года. – Ну, я и вошел в ближний бой, – продолжал чемпион. – Тут ему стало совсем туго. Правильно, Бобби?

Чакон ухмыльнулся в ответ:

– Все правильно, Рэй. Но все-таки скажи, Рэй, мы же были друзьями, как же ты мог так меня изуродовать?

Манчини улыбнулся:

– Это ведь бизнес, Бобби. Только бизнес!

Смерть в перчатках

Смерть на ринге в ХХ веке стала среди боксеров-профессионалов явлением совсем не исключительным. Итальянская газета «Корьерре делла сера» подсчитала в начале 80-х годов, что за шестьдесят пять лет существования профессионального бокса в мире погибло четыреста сорок семь боксеров. «Рекордным» стал 1953 год, унесший жизнь двадцати двух спортсменов. В 1984 году не стало шести…

Цифры эти явно занижены. Член Международного олимпийского комитета Мохамед Мзали из Туниса в журнале «Олимпик ревю» писал, что только с 1945 по 1979 год триста тридцать пять боксеров во всех концах мира погибли в результате травм, полученных ими на ринге. А американский журнал «Ринг» утверждал, что с конца Второй мировой войны до 1982 года погибло триста тридцать девять профессиональных боксеров, причем более пятидесяти из них скончались после 1970 года.

В конце концов, дело не в точных цифрах. Важно то, что на профессиональном ринге десятки людей ежегодно подстерегает «смерть в перчатках». Сегодня в мире насчитывается более тысячи боксеров-профессионалов и несколько миллионов любителей. Какая же пропасть лежит между этими двумя категориями боксеров! С одной стороны – деньги, с другой – спорт, борьба за медали.

Бокс как вид спорта признан во всем мире. Бои боксеров-любителей продолжаются три раунда по три минуты, и за каждым движением спортсменов обычно наблюдают несколько врачей. И если один из соперников не в состоянии поддержать темп или же выявляется явное преимущество одного над другим, врач незамедлительно вмешивается с требованием прекратить бой.

Профессионалы находятся на ринге намного дольше – зачастую до пятнадцати раундов. И естественно, у них значительно повышается вероятность получения тяжелых травм. Видный невропатолог профессор Унтерхарнштейдт много лет работает в Техасском университете. Он – один из активнейших противников профессионального бокса. Выводы его научных исследований однозначны и печальны: этот бокс – организованное убийство.

Боксерский мир ведет с ним и с другими врачами, занимающимися теми же проблемами, неустанный бой. Но у профессора есть довольно веские аргументы в защиту своей позиции. Он обследовал головной мозг десятков выдающихся боксеров-профессионалов прошлого и у каждого из них нашел серьезные патологические изменения, которые привели к нарушению речи, нарушению мозгового кровообращения с последующим отмиранием клеток коры головного мозга и ссыханием мозжечка.

Английский врач Корзеллис, тоже невропатолог, исследовал головной мозг пятнадцати профессиональных боксеров, умерших своей смертью в период между 1967 и 1970 годами. У всех были обнаружены довольно существенные признаки дегенерации и большой потери нервных клеток. У двенадцати из этих обследованных были нарушены центры связи между левым и правым полушариями мозга.

Профессор из Бонна Зеллиер говорит:

– Человек, получивший удар от боксера тяжелого веса, ощущает то же самое, как если бы на него упала половина автомобиля «фольксваген».

Сильный удар в голову, как показали фундаментальные исследования, проведенные в лаборатории обследования астронавтов американского космического центра, мозг принимает на себя, резко прижимаясь к лобовым частям черепа. Это вызывает легкое сотрясение мозга. Такие легкие сотрясения аккумулируются в мозгу – это напоминает бомбу с часовым механизмом.

В автогонках и американском футболе сегодня погибает людей больше, чем на ринге. Но ни в каком другом виде спорта врачи не обнаруживают таких катастрофических последствий и в таком количестве.

Абсолютный чемпион мира Флойд Паттерсон заявлял:

– Ненавижу людей вокруг ринга, причем сегодня больше, чем вчера. Все, о чем они говорят, так это о твоем «смертельном ударе». И с нетерпением ждут момента, когда твой соперник, залитый кровью, упадет на пол ринга!

Профессиональный ринг тех лет действительно был залит кровью, в которой испачканы доллары, – это уже давно не спорт! Так считает не только Паттерсон, но и многие спортивные деятели и врачи в Канаде, Великобритании, Скандинавии… В начале 80-х годов прошлого столетия Британская медицинская ассоциация развернула кампанию за запрещение профессионального бокса. Подавляющее большинство врачей проголосовало за это решение на своей ежегодной конференции, где были оглашены данные о том, сколько человек скончались в результате увечий, полученных на ринге, сколько боксеров потеряло зрение или страдает от повреждений головного мозга. Об этом заявил на конференции терапевт и хирург Роберт Баттон.

Правда, это не первое организованное наступление английских медиков на профессиональный бокс. В конце 60-х годов специальная медицинская комиссия под руководством Макса Роунесхейла подготовила по указанию британского парламента доклад о вреде бокса. Комиссия обследовала двести двадцать четыре бывших боксера-профессионала, и у каждого шестого оказались повреждены мозговые ткани. На этот доклад моментально отреагировали заправилы бокса. От их имени врач Британского боксерского любительского союза Дж. Блонстайн заявил:

– Исследования и их результаты не соответствуют сегодняшнему положению дел на ринге, независимо от того, любительский это бокс или профессиональный. Были обследованы боксеры прошлого, когда не существовало врачебного контроля и медицинского обслуживания. Выдавать за сегодняшнюю реальность данные, собранные в период 1924–1955 годов, антинаучно и ошибочно. Ведь медицинское обслуживание в последние годы несравненно улучшилось.

Оставим на совести доктора Блонстайна это его заявление, тем более что оплачено оно не только фунтами стерлингов боксерских боссов, но и здоровьем самих боксеров, а иногда и их жизнью. На упомянутой конференции врачей в 1982 году Роберт Баттон отметил, что присутствующие на состязаниях профессионалов медики следят лишь за тем, чтобы боксер был в состоянии держаться на ногах до тех пор, пока его лицо не превратится в кровавое месиво.

– Бокс, – сказал Баттон, – стал средством извлечения доходов из организованного вышибания мозгов.

Ему вторит известный канадский нейрохирург из Торонтского университета Алан Хадсон:

– По сути дела сегодняшний профессиональный бокс является организованным проламыванием черепов во имя денег.

К такому выводу Хадсон пришел после того, как с группой своих коллег провел обширное обследование профессиональных боксеров Канады, в результате которого было установлено, что, по меньшей мере, семнадцать процентов из них имеют различные травмы черепа. Причем, как подчеркивает Хадсон, к этим семнадцати процентам отнесены только люди с довольно серьезными повреждениями. А таких, у которых после полученных на ринге ударов наблюдаются расстройство речи, нервный тик и т. п., просто не сосчитать.

Итальянская газета «Унита» подчеркивает, что поединки на ринге сознательно превращаются в кровавые спектакли с тем, чтобы вызвать нездоровый интерес к этому, с позволения сказать, спорту. Дельцы от спорта, выбивающие из бокса огромные прибыли, рассматривают поединок боксеров как своего рода «фильм ужасов». Чем он больше леденит душу, тем охотнее передают его по многочисленным каналам телевидения, а значит, тем больше куш, который срывают дельцы. «Многие встречи на ринге, – пишет «Унита», – превращаются в беспощадные кулачные бои, потому что судьи на ринге не торопятся их прекратить, а врачи не имеют такого права».

Вопрос о запрещении профессионального бокса стоял на повестке дня заседания британской палаты лордов в ноябре 1981 года. Этот законопроект не прошел.

Специальная комиссия, созданная в Канаде, тоже предлагала запретить этот жестокий вид спорта. Но после длительного обсуждения комиссия пришла к выводу, что такая мера лишь привела бы к созданию подпольных синдикатов и еще больше увеличила бы риск смерти или получения травм среди боксеров-профессионалов. Комиссия пыталась ввести профессиональный бокс в стране в русло четких правил и предложила выработать строгие меры наказания для тех, кто нарушит эти правила. В частности, комиссия рекомендовала учредить пост ответственности в стране за профессиональный бокс, ввести единые для всей Канады медицинские требования к боксерам, предоставить врачу право прекратить бой, когда он считает это необходимым, запретить боксеру выход на ринг в течение по меньшей мере шестидесяти дней после нокаута. Кроме того, предлагалось ограничить бой десятью раундами с перерывами между ними в полторы минуты.

Но будет ли все это принято? Или хотя бы частично? Канадский министр труда и по делам спорта Ригэн заявил, что для рассмотрения рекомендаций комиссии потребуется не меньше года. Прошло уже гораздо больше года, а о переменах пока не слышно, да и вряд ли они произойдут.

В свое время американский журнал «Look» утверждал: «На одного Джо Луиса – десять тысяч калек». А после смерти известного боксера Дэйва Мура газета «Нью-Йорк таймс» писала: «Когда же, наконец, наше политическое руководство наберется мужества признать, что этот грязный и кровавый бизнес только из чудовищного лицемерия именуется спортом?»

В скандинавских странах призыв к запрещению профессионального бокса звучит уже давно. Сначала этот вид зрелища был запрещен в Швеции, а в июне 1981 года закон о запрещении профессионального бокса был принят на совместном заседании обеих палат норвежского парламента – стортинга. Теперь в Норвегии спортсмены, тренеры, менеджеры, замешанные в организации профессионального боксерского матча или участвующие в нем, привлекаются к уголовной ответственности и подвергаются различным наказаниям вплоть до трехмесячного тюремного заключения.

В 1984 году к выводу, что бокс является опасным видом спорта, наносящим непоправимый вред здоровью спортсменов, пришли и индонезийские врачи. После того как они официально выступили с таким заявлением, вопрос о запрещении профессионального бокса в Индонезии был поставлен на заседании совета улемов (мусульманских ученых – богословов и правоведов). После обсуждения совет пришел к убеждению, что профессиональный бокс надо запретить на том основании, что «стравливание мужчин, словно бойцовых петухов, является нарушением законов ислама».

К сожалению, примеры подобного решительного отношения к профессиональному боксу еще единичны.

Вместо эпилога печальная хроника ринга

Давайте вернемся к названию этой книги – «Смерть на ринге». Конечно, это явление не такое уж частое, но даже один смертельный случай должен рассматриваться как нечто экстраординарное. А ведь за время существования профессионального бокса от полученных в официальных боях травм и увечий погибло более тысячи боксеров. Практически все они стали жертвами из-за того, что придерживались кодекса бойца и проявляли мужество, стойкость и терпение, принимая на себя град тяжелых ударов соперников и до последнего не желая сдаваться. За что в итоге и поплатились собственной жизнью. Летальный исход на ринге – всегда неожиданная и страшная трагедия. Как правило, смерть обходит стороной профессиональных тяжеловесов. Впрочем, могучим ударам самых тяжелых боксеров и противники противостоят под стать им. Гораздо чаще на тот свет, не успев снять перчаток, отправляются юниоры в легких весовых категориях. Причина гибели страшна своей банальностью и неприемлема для истинных профи – слабая техническая подготовка боксеров плюс циничное попустительство судей и тренеров, для которых успех бойцов на ринге напрямую увязан с собственным гонораром.

Спорт не для того придуман, чтобы угрожать жизни человека. Возмущаться этими обстоятельствами можно долго, думаю, даже бесконечно. Но давайте вспомним боксеров, погибших на ринге, вспомним не для того, чтобы, покачав головой, сказать: «Как все ужасно!» Нет! Вспомним для того, чтобы люди, стоящие за канатами ринга и отвечающие за безопасность спортсменов, смогли задуматься и, может быть, что-то предпринять, дабы исключить в дальнейшем (или хотя бы свести к минимуму) подобные трагедии. Хотя, если честно, я, старый пессимист, в их благородство не верю.


Гарри Грэб был одним из первых, кого уничтожил мир профессионального бокса, отняв у него не только здоровье, но и жизнь. Гарри был боксером с фантастической выносливостью, поражала его исключительная способность восстанавливать силы после тяжелейших матчей в шесть, десять и даже двенадцать раундов. Этим объясняется тот факт, что с 1913 по 1923 год он провел на ринге как профессионал двести девяносто боев. В среднем он проводил по двадцать боев за год. В 1 917 Гарри выходил на ринг тридцать два раза, а в 1919 – сорок четыре раза. В 1925 году он провел двадцать шесть боев, не отказывался ни от одного вызова, встречался на ринге с боксерами как среднего, так и полутяжелого веса, в бою против Джинна Туннея он получает серьезную травму и… На этом закончилась не только его боксерская карьера, но и оборвалась жизнь…


Эрни Шааф, популярный в Америке в начале тридцатых годов прошлого столетия тяжеловес, был сыном немецких иммигрантов. Бокс героических времен первой половины ХХ века являлся куда более жестоким, нежели нынешний, и медицинские обследования бойцов проводились далеко не так углубленно, как сейчас. Жертвой этого обстоятельства и стал Эрни Шааф. Большинство историков бокса придерживаются мнения, что Морской тигр (такое прозвище было дано Шаафу за его службу в военно-морском флоте) получил серьезную травму мозга в бою с будущим чемпионом мира Максом Бэром, который сильно потрепал его и отправил в нокаут на последних секундах боя. (Правда, Шааф тогда формально не был высчитан рефери, поскольку, согласно правилам, финальный гонг спасает боксера от нокаута.) Впоследствии Эрни постоянно жаловался на головные боли, но, несмотря на это, продолжал выходить на ринг.

Спустя полгода Шааф встретился с еще одним легендарным бойцом, тоже, как и Бэр, ставшим вскоре чемпионом мира – итальянским гигантом Примо Карнерой. Эта схватка оказалась для Эрни роковой. Он очутился в нокауте в тринадцатом раунде, после чего был доставлен в больницу. Спустя четверо суток, в День Святого Валентина, он скончался. Согласно легенде, перед смертью Шааф на мгновение пришел в себя и сказал находившейся у его постели матери: «Я в порядке», после чего снова потерял сознание и умер. После каждой своей победы на ринге Эрни отсылал матери букет гвоздик, и вся его могила была усыпана этими цветами. В числе многих знаменитостей огромный траурный букет прислал и Карнера. Похоронен Шааф был при огромном стечении народа, с воинскими почестями: почетный караул Военно-морских сил США произвел траурный салют.


11 декабря 1954 года в одиннадцатом раунде боя с Вилли Джеймсом американец Эдвард Сандерс оказался в глубоком нокауте и был срочно госпитализирован, а через три дня скончался от кровоизлияния в мозг. Это было девятое выступление Сандерса на профессиональном ринге – шесть побед (три нокаута), два поражения и одна ничья. Надо сказать, что и на Джеймса случившаяся трагедия оказала сильное психологическое воздействие. Потерпев в следующем своем поединке поражение нокаутом от Боба Бэйкера, он завершил свою карьеру профессионального боксера и больше на ринг не поднимался.


Это случилось в 1962 году. Кубинский боксер Бенни «Кид» Парет скончался в возрасте двадцати пяти лет. Смерть этого кубинского боксера стала первой, транслировавшейся по национальному американскому телевидению. За боем, в котором Бенни Парет и американец Эмиль Гриффит сражались за титул абсолютного чемпиона мира в полусреднем весе, наблюдала в прямом эфире многомиллионная зрительская аудитория. Это была уже третья встреча на ринге непримиримых соперников. В первом бою Гриффит нокаутировал Парета, во втором поединке Бенни взял реванш, одержав победу по очкам, и вот старые противники должны были встретиться вновь. На пред-матчевом взвешивании обладавший острым языком Парет обвинил Гриффита в гомосексуализме, чем накалил страсти до предела. Бойцы сошлись на ринге 24 марта 1962 года. Поединок проходил на знаменитой нью-йоркской арене «Мэдисон Сквер-гарден» и транслировался крупнейшим американским телеканалом Эй-Би-Си. В шестом раунде Гриффит был почти нокаутирован, но его спас гонг на перерыв. А в двенадцатом уже Парет оказался под лавиной безжалостных ударов соперника. Это было одним из самых жестоких избиений в истории бокса. Американский комментатор насчитал двадцать девять подряд точных ударов Гриффита, которые он всаживал в соперника до тех пор, пока тот не обвис беспомощно на канатах. Он даже не смог упасть на пол, потому что его руки зацепились за канаты… И это стоило ему жизни.

Рефери Руби Гольдштейн, который после этого больше никогда не судил боксерские поединки, откровенно поздно принял решение прекратить поединок, за что впоследствии подвергся нещадной критике со всех сторон. Впавший в кому еще до остановки боя, Парет был немедленно доставлен в госпиталь, в котором спустя десять дней скончался, не приходя в сознание. Эта трагедия на ринге породила многочисленные общественные дискуссии, в результате которых боксерские схватки почти на десять лет перестали транслироваться на регулярной основе по национальному американскому телевидению.


Для чернокожего бойца Дэйви Мура по кличке «Винтовка из Спрингфилда» роковой стала шестая защита титула абсолютного чемпиона мира в полулегком весе. Поединок Мура с проживавшим в Мексике уроженцем Ку бы Шугаром Рамосом первоначально был отложен из-за налетевшего на Лос-Анджелес тайфуна. Но 21 марта 1963 года бойцы сошлись-таки на ринге, установленном посреди огромного стадиона «Доджер». Схватка вызвала огромный интерес и транслировалась по национальному телевидению. Проведя в первых раундах разведку, бойцы активизировались и на потеху публике принялись обмениваться сокрушительными ударами. Наконец, в десятом раунде претенденту удалось провести мощнейший правый хук, который отправил чемпиона в нокаут. Во время падения Мур сильно ударился шеей о нижний канат ринга, что, как показало расследование, и стало причиной его смерти. Дэйви еще смог дать короткое послематчевое интервью в ринге, после чего удалился вместе со своей командой в раздевалку. Там он принялся рассказывать секундантам о том, что хочет провести рематч с Рамосом и вернуть утраченный мировой титул, как вдруг внезапно прижал ладонь ко лбу и промолвил: «Ох, у меня заболела голова». После чего, потеряв сознание, стал оседать на пол. Спустя семьдесят пять часов он умер в больнице. Внимательно просмотревшие видеозапись боя эксперты пришли к выводу, что падение Мура шеей на канаты было сродни эффекту удара ребром ладони в карате. Кончина известного бойца вызвала большой общественный резонанс. Звучали даже призывы о введении запрета на проведение боксерских матчей. А Боб Дилан написал ставшую хитом песню «Кто убил Дэйви Мура?» Но в результате атлетическими комиссиями штатов были приняты лишь небольшие изменения по обеспечению большей безопасности боксеров. Стали использовать более мягкие канаты ринга, их натяжение немного ослабили, а также вместо трех стали навешивать четыре веревки.


Джонни Оуэна, тщедушного с виду, но мужественного и упорного боксера из Уэльса, публика обожала. Он стал первым в истории валлийцем, завоевавшим титул стран Британского Содружества, а также владел поясом чемпиона Европы. 19 сентября 1980 года на арене «Олимпик Аудиториум» в Лос-Анджелесе Джонни получил шанс сразиться за мировой титул по версии WBC в легчайшем весе. Соперником Оуэна в том роковом бою стал известный мексиканский боец, будущий член Зала славы бокса Лупе Пинтор. Поединок, как и предыдущие бои валлийца, проходил в зрелищном ключе, сопровождаясь обоюдоострой бескомпромиссной борьбой. После восьми раундов Оуэн выигрывал поединок, но в девятом он впервые в своей карьере оказался в нокдауне. После этого Пинтор перехватил инициативу. Трагическая развязка наступила за двадцать пять секунд до окончания двенадцатого раунда. Оуэн был отправлен в нокаут и оставался лежать без сознания на настиле ринга до тех пор, пока его не погрузили на носилки и отправили в госпиталь. Несмотря на проведенную операцию по удалению образовавшегося в мозгу тромба, он скончался через семь недель, так и не придя в сознание. Ему было всего двадцать четыре года. Двадцать два года спустя на родине Оуэна в Уэльсе ему был установлен памятник. По просьбе отца Джонни открытие мемориала произвел лично Лупе Пинтор. В том же 2006 году в свет вышла книга о жизни и боксерской карьере Джонни Оуэна.


В 1983 году на ринге встретились двое молодых боксеров в первом среднем весе – Билли Коллинз и Луис Ресто. И тот, и другой не просто подавали надежды – никто не сомневался, что они станут звездами первой величины. Билли Коллинзу даже пророчили стать чемпионом мира в своей весовой категории. Однако бой (к которому было приковано огромное внимание в США) принял неожиданный оборот – Ресто буквально избивал Коллинза. К концу последнего раунда, который Билли сумел выстоять, у него буквально не было лица – сплошное месиво, к тому же он ничего не видел. Победителем объявили Ресто, но когда он подошел к Билли, чтоб приободрить проигравшего, отец и тренер Билли Коллинз-старший заметил, что из перчаток Луиса извлечена набивка – одно из самых позорных и грязных преступлений в боксе. Это стало концом двух молодых боксеров, в которых многие видели будущих чемпионов. Ресто и его тренера отправили в тюрьму на два с половиной года. Вернувшись на свободу, Луис вел нищенское существование в подвале боксерского зала, ему было запрещено пожизненно заниматься боксом. Билли ждала еще более трагичная судьба – у него было сильное повреждение сетчатки глаза, он не мог больше заниматься своим любимым делом: существовала угроза полностью потерять зрение. Его родственники вспоминали, что он стал совершенно другим человеком – спился, избивал жену и, в конце концов, покончил с собой, сбросившись в пропасть на своем автомобиле. Почти тридцать лет спустя об этой трагедии был снят документальный фильм, который в российском прокате называется «Смерть на ринге». Во время съемок Луис Ресто признался: ему было известно, что тренер вытащил набивку из его перчаток, потому что на него в том бою были поставлены большие деньги.


Самой резонансной трагедией на ринге за всю историю мирового бокса стала гибель южнокорейского боксера Дук Ку Кима в бою против известного американского боксера итальянского происхождения Рэя Манчини. После этого случая в профессиональном боксе произошло сразу несколько знаковых реформ, направленных на усиление безопасности жизни и здоровья выходящих на ринг спортсменов. До встречи с Манчини имя Кима было неизвестно широкой боксерской общественности. Он имел хороший послужной список, но среди его жертв не было приметных оппонентов. Тем не менее, заняв первую позицию в рейтинге легкого веса по версии WBA, Дук Ку Ким стал официальным претендентом на принадлежащий Манчини мировой титул. 13 ноября 1982 года Ким впервые проводил бой в Америке. Зрители, заполнившие трибуны знаменитой лас-вегасской арены «Цезарь-палас», ожидали увидеть односторонний поединок в исполнении их любимца Манчини. Но сам Рэй, за свой драчливый стиль носивший кличку Бум-Бум, накануне схватки заявил, что готовится к тяжелому бою. К войне в ринге готовился и Ким, за несколько дней до боя пророчески написавший на зеркале своего гостиничного номера в Лас-Вегасе слова: «Жить или умереть».

В итоге случилось второе. Большую часть времени поединок проходил в обоюдоострой борьбе. Соперники рубились, что называется, кость-в-кость, и никто не хотел уступать. Оба были жесточайше избиты. Так, у Манчини было разорвано левое ухо и полностью заплыл левый глаз. Но в поздних раундах он начал явно прибирать инициативу к своим рукам. Развязка наступила в самом начале четырнадцатого раунда. Ким был сбит с ног и, падая, сильно ударился головой о настил ринга. Он еще нашел в себе мужество подняться на ноги, но рефери принял решение остановить это жестокое избиение. Спустя несколько минут после окончания боя Ким рухнул без сознания и тут же был отправлен в госпиталь. Нейрохирурги провели экстренную операцию по удалению из головного мозга корейца субдуральной гематомы, но все их усилия по спасению его жизни оказались тщетны. Спустя четыре дня Ким умер, не приходя в сознание. Через неделю популярный американский журнал «Спортс Иллюстрейтед» вышел с фотографией схватки Манчини – Ким на обложке, озаглавив ее «Трагедия на ринге».

Но смерть Кима стала не единственным итогом этого трагического боя. Через четыре месяца после того поединка мать Кима выкинулась из окна. Мучимый чувством вины, рефери Ричард Грин покончил жизнь самоубийством. В течение последующего года свели счеты с жизнью два родных брата Кима и жена рефери Грина.

Очень тяжело переживал случившееся и Рэй Манчини. Он не хотел больше выходить на ринг, но друзья убедили его, что это был несчастный случай. Однако, по словам промоутера Боба Арума, после этого Манчини уже никогда не был тем прежним разбитным и беззаботным Бум-Бумом, которого публика знала раньше. Через три боя он проиграл Ливингстону Брамблу и ушел из бокса в возрасте двадцати трех лет.

После этого случая боксерские организации начали постепенно отказываться от регламента чемпионских поединков в пятнадцать раундов, перейдя в итоге к двенадцатираундовому формату. Но самой главной реформой стало кардинальное ужесточение предматчевых медицинских обследований боксеров. Если ранее накануне поединков бойцам просто измеряли давление и проверяли пульс, то с того времени перед каждым боем боксеров стали обязывать делать томографию головного мозга и электрокардиограмму сердечно-сосудистой системы, а иногда еще и проходить флюорографию. Также была сдвинута на более раннее время процедура официального взвешивания, так как в качестве одной из причин смерти Кима предположительно стало то, что он с большими сложностями «сделал вес», истязая себя накануне схватки жестокой сгонкой лишних килограммов. История жизни Кима была экранизирована в художественном фильме «Чемпион», который вышел на большие экраны Кореи в 2002 году.


Тридцатипятилетний боксер из Перу Луис Вильяльта потерял сознание в раздевалке через несколько минут после проигранного им двенадцатираундового боя за звание чемпиона в легком весе от Рики Квилеса в американском Коконат-Крике. Хотя Вильяльта и не был нокаутирован в бою, он пропустил несколько сильных ударов в голову в двух последних раундах. Бой был напряженным, с большим количеством взаимных ударов. В раздевалке перуанский боксер пожаловался на головную боль и через несколько минут потерял сознание. В коматозном состоянии он был доставлен в госпиталь, где ему была оказана хирургическая помощь. Однако прийти в сознание ему уже было не суждено.


Жесточайшая схватка между Найджелом Бенном и Джеральдом МакКлилланом за звание чемпиона мира в среднем весе по версии WBC в 1995 году. Джеральд буквально выбрасывает Бенна за канаты ринга в первом раунде и отправляет в нокдаун в восьмом, а в десятом и сам падает после атаки противника. Он так и не пришел в себя: у него было кровоизлияние в мозг. Позже все вспоминали его слова, сказанные за два дня до этого трагического боя: «Бокс – это война, а на вой не вы должны быть готовы умереть!» Вся эта история сильно повлияла на Найджела Бенна. После рокового поединка оба боксера были доставлены в лондонскую больницу. Найджел пришел в палату к Джеральду, который лежал в коме, и поцеловал ему руку.


Рейтинговый поединок в легком весе между россиянином Рустамом Нугаевым и мексиканцем Мартином «Бомберо» Санчесом закончился нокаутом Санчеса в девятом раунде, а утром мексиканец скончался. Нугаев бил соперника все девять раундов. Бой и должен был закончиться досрочно, но недюжинная сила воли, присущая «Бомберо», не позволяла ему упасть раньше. Он пытался сделать все возможное, чтобы переломить ход поединка, однако в девятом раунде пропустил от россиянина левый крюк. Санчес от такого удара едва не вылетел с ринга под канатами, но его задержал один из фоторепортеров. Мексиканец сумел встать на колено, пока рефери отсчитывал традиционную «десятку».

Опытный арбитр не остановил бой раньше, так как особых предпосылок к этому не было. Остановил именно тогда, когда счел нужным, вернее, когда Санчес просто не мог продолжать поединок. Нугаев победил нокаутом; мексиканец нашел в себе силы встать и добрести до своего угла ринга, где над ним стали колдовать секунданты и врачи. Два медика осмотрели «Бомберо», но ничего необычного в его состоянии не было. Диктор призвал болельщиков поддержать проигравшего, и зал загудел. Санчес в ответ поднял руки в приветствии, а затем самостоятельно ушел в раздевалку.

Только тут сопровождавший его инспектор Атлетической комиссии штата Невада Крис Тогони заметил, что поведение спортсмена изменилось, и немедленно вызвал медиков. Приглашенный врач зафиксировал у Санчеса резкое увеличение зрачков, и боксера немедленно отправили в местную больницу, где ему провели срочную операцию на головном мозге. Нейрохирург Джейсон Гарбер удалил большую субдуральную гематому. Санчес был помещен в реанимацию, где и скончался.


26 октября 2000 года американский боксер Роберт Бенсон, которому только что исполнилось двадцать четыре года, завершил вничью бой со Стивом Дотсом из Уганды. До этого Бенсон провел на профессиональном ринге четырнадцать боев и во всех победил. После первого ничейного боя ему стало плохо прямо в раздевалке. Его отправили в клинику, и после пяти дней, проведенных в коме, он скончался.


30 октября 2 0 01 года девятнадцатилетний боксер из Индонезии Донни Марамис умер, не приходя в сознание в больнице Джакарты, после того, как пропустил хук справа от своего соперника Стенли Катало.


Двадцативосьмилетний тайский боксер Чатчай Пхаизитонг 4 февраля 2002 года во время боя после сокрушительного удара потерял сознание. Врачи больницы, куда его доставили, зафиксировали резкое падения кровяного давления. Спасти пострадавшего не сумели. На этот раз в роли невольного убийцы выступил российский боксер Алексей Барарут.


Через три дня после этого случая, 7 февраля 2002 года, двадцатилетний индонезийский боксер Йохан Франсискус проиграл бой техническим нокаутом своему соотечественнику Сламету Низару. Спустя трое суток он умер от кровоизлияния в мозг.


В штате Юта в США 24 июля 2003 года проходил обычный рядовой бой. Американец Брэд Роун пропустил сильнейший удар от своего соперника Билли Зумбрана. Роун сумел самостоятельно подняться, но через десять секунд после начала перерыва рухнул на ринг. Врачи констатировали смерть от остановки сердца. За несколько дней до поединка у Брэда скончалась мать. В своем последнем бою он собирался заработать деньги на похороны.


Карлос Меца считался одной из главных надежд колумбийского бокса. Он провел на ринге двадцать боев, проиграл только один, и один бой окончился ничейным результатом. Он побеждал известных в то время боксеров Рейнальдо Лопеса, Диоберто Хул ио и Эдуардо Пачеко. 3 декабря 2004 года Меца бился за звание чемпиона по версии WBC Latino с Рикардо Кордобой. В четвертом раунде Кордоба оказался в нокдауне – первый раз за карьеру, а в двенадцатом начал забивать Мецу у канатов. Рефери опоздал с остановкой – и через три дня Меца скончался в госпитале от кровоизлияния в мозг.

А эта трагедия случилась на ринге Екатеринбурга 5 декабря 2011 года. Полутяжеловес из Кемерово Роман Симаков встречался с другим российским перспективным боксером – проживающим в США челябинцем Сергеем Ковалевым. Прошедший школу национальной сборной России по любительскому боксу Ковалев на протяжении всего поединка владел ощутимой инициативой. Уступавший ему в технике Симаков пытался переломить ход боя за счет своих фирменных бойцовских качеств, стойкости и упорства. Роман мужественно принимал тяжелые удары как в голову, так и по туловищу. В шестом раунде ресурс организма Симакова начал исчерпываться и он первый раз оказался в нокдауне. А уже в следующем раунде наступила трагическая развязка. Роман во второй раз вынужден был опуститься на настил ринга, после чего бой был остановлен. Но еще в предыдущих раундах было заметно, что с Симаковым происходит что-то не то, он боксировал уже, как говорят, на автопилоте. К сожалению, его секунданты не придали этим тревожным признакам особого значения и не посчитали нужным прекратить поединок, дабы сохранить здоровье своего подопечного. Не сделал этого и рефери в ринге. В итоге почти сразу после окончания схватки Роман потерял сознание, был вынесен с ринга на носилках и доставлен в центральную городскую больницу Екатеринбурга. Врачи провели срочную операцию на головном мозге Симакова, но спасти его жизнь не удалось. Спустя три дня боксер скончался, не приходя в сознание. Сергей Ковалев попросил прощения у родных и близких Романа и принес им свои соболезнования, а также пообещал следующий бой посвятить памяти Симакова и перечислить полученный за него гонорар его родителям.


В Японии от травм, полученных в дебютном бою, скончался молодой боксер Тэссин Окада, выступавший во втором наилегчайшем весе. Как сообщило руководство Японской боксерской комиссии, двадцатиоднолетний Окада провел свой первый и последний бой на профессиональном ринге 20 декабря 2 014 года. Он потерпел поражение техническим нокаутом и после боя впал в кому. На машине «скорой помощи» он был доставлен в больницу, где ему сделали трепанацию черепа. Врачи боролись за жизнь боксера семнадцать дней, но безуспешно. Через две недели с небольшим спортсмен скончался в больнице. С 1952 года Окада стал тридцать восьмым боксером, который погиб в Японии в результате травм, полученных на ринге.


Бокс – лишь во втором десятке видов спорта по количеству летальных исходов, он пропускает вперед даже футбол и легкую атлетику. «Лидируют» альпинизм и парашютный спорт. Тем не менее за последние сто лет в среднем гибнет двадцать боксеров в год, а вообще их погибло свыше тысячи. Подавляющая часть – до 1943 года (свыше шестисот), еще триста погибло до 1968 года, когда к медицинскому обследованию относились спустя рукава, а нравы на ринге и вокруг него царили куда более жесткие.

Среди профессионалов смертность выше, чем у любителей, и чаще гибнут боксеры легких весовых категорий. «Нокаут – единственный вид убийства, допустимый законом», – сказал как-то американский спортивный врач Энтони Джокл, требуя запретить бокс.

На самом деле, хороший боксер даже за несколько боев не пропустит опасный удар. Существует аксиома: «Побеждает не тот, кто сильнее бьет, а тот, кто лучше защищается». И убивают чаще не знаменитых чемпионов, а совсем зеленых, необученных новичков, которых менеджеры цинично «бросают под танки».

Особенно часто это происходит в Юго-Восточной Азии. Несколько лет назад руководство WBC направило спецкомиссию в Индонезию, пытаясь разобраться, почему же поединки в этой стране заканчиваются смертью чаще, чем где бы то ни было. Комиссия, отследив тренировки, пришла к выводу, что боксерам «ставят» только нокаутирующие удары, не заботясь о защите. Выходя в ринг, два таких «гладиатора» рвутся побыстрее отправить друг друга в нокаут на потеху жестокой публике, что привело к пяти легальным убийствам за полтора года. В итоге Индонезия – единственная страна, исключенная из числа членов WBC.

Но боксеры гибнут не только от ударов… Серьезную роль играет ослабление организма, вызванное сгонкой веса перед боем. Не секрет, что боксеры терпят многонедельные голодания, лишь бы вписаться в вес поменьше, где они будут иметь природное преимущество над соперником. Даже в «маленьких» весах боксер при помощи адских тренировок, голодания, саун и диуретиков сбрасывает под десять килограммов – это до двадцати процентов его веса! В 2002 году такой «концлагерь» стал одной из причин смерти чемпиона по версии WBO панамца Педро Альказара.

Есть и другие прозаичные причины. Зачастую в этих странах, особенно в Таиланде, маститым чемпионам подставляют новичков с одним-двумя боями. Страна, мягко говоря, небогатая, и нужда заставляет выходить в ринг против кого угодно. Есть даже поговорка: «Там дерутся за тарелку супа». Новички не способны оказать сопротивление и служат лишь для поддержания формы чемпионов, чем-то вроде «живой мишени»…

Штейнбах Валерий Львович

Бокс – это больно. Еще бы! Когда здоровенный мужик колошматит тебя по корпусу и по башке, радости мало. Адреналин поднимается в крови  и серотонин (гармон счастья) разливается по всему организму, когда колошматишь ты его по корпусу и по голове.

Эти фотографии сделаны разными фотографами, в разное время, на разных рингах, в разных странах. Объединяет их кровь, боль, страдание и, даже не знаю, что больше: любовь к боксу или любовь к деньгам, которые можно заработать на боксе.

Когда молодой, здоровый и жадный до славы и денег, не думаешь, что, если плохо подготовлен, то за пару-другую боев можно потерять здоровье, остаться калекой, а то и потерять то бесценное, что у нас есть – жизнь…


























































Оглавление

  • От фарса до трагедии
  • Убийство на ферме
  • Запрещенный удар
  • Кулачная машина против Туннея
  • «Подозрительный» бой в Нью-Йорке
  • «Страшный Джованни – чемпион всех Испаний»
  • Кумир Парижа
  • Исповедь чемпиона
  • Слишком высокая цена
  • Человек-золушка
  • Черный бомбардировщик
  • «Любимчик» фюрера
  • Вынужденная посадка
  • Тарзан из Бузенваля
  • А была ли взятка?
  • Трагедия в «Мэдисон Сквер-гардене»
  • Рассыльный из музея
  • Из тюрьмы – на боксерский трон
  • Это только бизнес
  • Смерть в перчатках
  • Вместо эпилога печальная хроника ринга

  • Наш сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального закона Российской федерации "Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 110-ФЗ, от 20.07.2004 N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений размещенных на данной библиотеке категорически запрешен. Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.

    Copyright © читать книги бесплатно