Акупунктура, Аюрведа Ароматерапия и эфирные масла, Консультации специалистов: Рэйки; Гомеопатия; Народная медицина; Йога; Лекарственные травы; Нетрадиционная медицина; Дыхательные практики; Гороскоп; Правильное питание Эзотерика

От редактора

Карл Саган был ученым, но некоторыми своими качествами напоминал мне ветхозаветных пророков. Упираясь в стену – стену наукообразной абракадабры, мистифицирующей науку и скрывающей от нас ее сокровища, или стену вокруг наших душ, не позволяющую с открытым сердцем принимать научные откровения, – упираясь в какую-нибудь из этих древних бесконечно высоких стен, он, словно библейский Иисус Навин, бросал все свои силы на то, чтобы разрушить их.

Ребенком в Бруклине он читал на иврите молитву «Шма» из «Второзакония» на храмовых службах: «И люби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всей душою твоей, и всем существом твоим». Он знал ее наизусть, и, возможно, именно она побудила его задуматься: «Что такое любовь без понимания? Есть ли у нас, людей, большее могущество, чем способность ставить перед собой вопросы и познавать?»

Чем больше Карл узнавал о природе, о безграничности Вселенной и невероятных временных масштабах космической эволюции, тем больше это его воодушевляло.

Еще одна ветхозаветная черта: он не мог жить раздвоенной жизнью, используя в лаборатории одно мировоззрение, а другое, противоположное, оставляя для празднования субботы. К идее Бога он относился предельно серьезно, и ей пришлось пройти строгие испытания.

Почему, думал он, описанный в Библии вечный и всеведущий Создатель с уверенностью обосновывает столько фундаментальных заблуждений по поводу Творения? Почему Бог Священного Писания знает об окружающем мире гораздо меньше, чем мы, новоселы, которые только начали изучать Вселенную? Он не мог заставить себя закрыть глаза на библейский образ плоской Земли 6000 лет от роду и особенно плачевным находил представление о том, что человека создали отдельно от всех остальных живых существ. Наше родство со всеми прочими формами жизни подкрепляется бесчисленным множеством четких и убедительных доказательств. Для Карла теория Дарвина, согласно которой жизнь развивалась путем естественного отбора в течение долгих геологических эпох, была не просто более научной, нежели Книга Бытия, она дарила и более глубокие, более полноценные духовные переживания.

Карл полагал, что раз мы так мало знаем о природе, то о Боге мы знаем и того меньше. Мы только-только начинаем осознавать величие космоса и сложных законов, управляющих эволюцией триллионов (а может, и бесконечного числа) миров. В свете этих новых представлений Бог, сотворивший наш мир, выглядит безнадежно мелким и устаревшим, склонным к чисто человеческим заблуждениям и тщеславию.

Карл утверждал это не на пустом месте. Он изучал мировые религии, как ныне существующие, так и отжившие, с той же жаждой знаний, которую проявлял в научной области. Его завораживала их поэтичность и богатая история. Дискутируя с представителями духовенства, он, случалось, умудрялся превзойти их в цитировании священных текстов. Иногда из этих дискуссий рождалась долгая дружба и совместная деятельность в области защиты жизни на Земле.

Однако он никак не мог понять, зачем отделять науку, которая представляет собой всего лишь способ поиска истины, от того, что мы считаем священным, то есть от истин, внушающих любовь и благоговение.

Он спорил не с Богом, а с теми, кто считает, будто познание священного уже завершено. Присущая науке неизменная революционная убежденность в том, что поиски истины не заканчиваются никогда, казалась ему единственно приемлемым в своей скромности подходом, достойным познаваемой Вселенной. Научная методология с ее постоянной работой над ошибками, позволяющей нам сохранять честность вопреки хронической склонности проецировать, заблуждаться, обманывать себя и других, представлялась Карлу верхом духовной дисциплины. Если вы ищете священное знание, а не просто утоляете свои страхи, у вас вырабатывается скептический подход.

Идею применения научного метода к глубоко философским вопросам часто порицают как сциентистскую. Это порицание исходит от тех, кто считает, что религиозную веру следует оградить от посягательств научной критики, что вера (убежденность без доказательств) – это достаточный способ познания. Карл понимал их чувства, но сам утверждал вслед за Бертраном Расселом, что «необходимо не только желание верить, но и желание познать, то есть совершенно противоположное»^[1]. И во всем, даже принимая собственную печальную участь, – он угас от воспаления легких 20 декабря 1996 г., перенеся до этого три пересадки костного мозга, – Карл не хотел просто верить, он хотел знать.

Стена, разделившая религию и науку, была воздвигнута всего каких-нибудь пять столетий назад. До этого они были едины. И только когда ряд верующих, пожелавших «проникнуть в замыслы Господа», осознал, что для этого нет более могущественного средства, чем наука, понадобилось возвести стену. Эти люди – к их числу принадлежали Галилей, Кеплер, Ньютон, а много позже и Дарвин – начали формулировать и совершенствовать научный метод. Наука взмыла к звездам, а традиционной религии, которая предпочла отрицать новые откровения, оставалось только огородиться стеной.

Наука открыла нам путь во Вселенную. И тем не менее наши представления об окружающем мире остаются по-детски узкими и незрелыми. Мы страдаем духовно-культурным параличом, мы не способны взглянуть в лицо бесконечности, смириться со своим периферийным положением и найти свое подлинное место в структуре природы. Мы обращаемся со своей планетой так, словно нам есть куда податься. Само занятие наукой – это уже проблеск здравомыслия. Однако нам недостаточно принимать эти представления умом, пока мы цепляемся за духовную идеологию, которая не только оторвана от природы, но и во многом презирает все природное и естественное. Карл считал, что мы можем сохранить искусно сплетенную ткань жизни, лишь пропуская научные открытия через сердце.

И он это делал. «Каждый из нас драгоценен в масштабах Космоса. Если человек не согласен с вами, пусть он живет. Среди ста миллиардов галактик вы не найдете другого такого», – писал он в своей книге «Космос»^[2]. Он годами лоббировал в НАСА идею развернуть «Вояджер-2» к Земле и сделать снимок нашей планеты, когда он будет пролетать недалеко от Нептуна. Чтобы потом мы, разглядывая это изображение, увидели наш дом таким, каков на самом деле, – крохотной «голубой точкой» в бескрайнем космическом просторе. Он мечтал достичь духовного понимания нашего истинного положения в мире. Словно древний пророк, он хотел вывести нас из плена, чтобы мы по собственному почину взялись оберегать свой дом.

Карл хотел, чтобы мы считали себя не неудачным слепком разочаровавшегося Создателя, а звездной материей, сотворенной из атомов, выкованных в огненных горнилах далеких звезд. Для него мы представляли собой «звездное вещество, размышляющее о звездах; упорядоченные системы из десяти миллиардов миллиардов атомов, изучающие эволюцию атомов, прослеживающие долгий путь, который, по крайней мере здесь, привел к появлению сознания». Для него наука была отчасти «осведомленным поклонением». Ни один этап на пути к просвещению нельзя объявить священным, только сам поиск.

Такое мировоззрение в том числе и заставляло его вступать в конфронтацию с коллегами, круша стены, заслоняющие от большинства из нас научные взгляды и ценности. Другой его страх заключался в том, что мы не сумеем сохранить даже тот ограниченный уровень демократии, которого достигли. Наше общество опирается на науку и высокие технологии, но лишь незначительное меньшинство обладает хотя бы поверхностным представлением об их устройстве и функционировании. Как мы можем выступать ответственными гражданами демократического общества и принимать грамотные решения в свете неизбежных препятствий, создаваемых этими новообретенными силами?

Мечта о критически мыслящем обществе, воспринявшем науку как образ мышления, побуждала Карла выступать там, где ученых встретишь не часто, – в детских садах, на церемониях принятия гражданства, в колледже для темнокожих на сегрегированном Юге в 1962 г., на мирных демонстрациях гражданского неповиновения, на передаче «Сегодня вечером» (Tonight). И все это без отрыва от первопроходческой, поразительно продуктивной, новаторски смелой междисциплинарной научной работы.

Приглашение выступить на Гиффордских лекциях по естественной теологии в Университете Глазго в 1985 г. он принял с особым воодушевлением. Еще бы, ведь это ставило его в один ряд с выдающимися учеными и философами последнего столетия: Джеймсом Фрейзером, Артуром Эддингтоном, Вернером Гейзенбергом, Нильсом Бором, Альфредом Нортом Уайтхедом, Альбертом Швейцером, Ханной Арендт.

Карл рассматривал эти лекции как возможность подробно изложить свое понимание взаимоотношений религии и науки и рассказать о собственных попытках постижения природы священного. В лекциях он затронул в том числе и темы, о которых уже писал, однако в результате мы получаем исчерпывающее авторитетное мнение (хотя он на каждом шагу подчеркивает, что это всего лишь его личный взгляд) по этим бесконечно интересным вопросам.

Перед каждой Гиффордской лекцией Карла представлял кто-нибудь из выдающихся представителей университета – и с удивлением отмечал, что с каждым разом приходится подыскивать аудитории все большего размера, чтобы вместить увеличивающийся поток слушателей. Я старалась редактировать как можно бережнее, чтобы ненароком не исказить смысл сказанного Карлом, но позволила себе смелость убрать и эти вступительные реплики, и сотню с лишним вставок «Смех в зале», присутствовавших в расшифровке аудиозаписи.

Оговорю заранее, что любые недостатки этой книги – моя вина, а не Карла. Хотя даже по неотредактированной расшифровке видно, насколько свободно и гладко – почти как по-писаному – изъясняется докладчик, все же сборник лекций – это не то же самое, что книга. Тем более что Карл, лауреат Пулитцеровской премии, каждую свою публикацию прочесывал предварительно раз по двадцать – двадцать пять, выискивая ошибки и стилистические неточности.

Смех на лекциях звучал часто, но случалась и звенящая тишина, которая воцаряется, когда и лектор, и аудитория захвачены высказанной идеей. По длинным диалогам с некоторыми слушателями после лекции видно, как Карл подходил к разбору вопросов. Я присутствовала на каждом его выступлении, и даже сейчас, 20 лет спустя, помню его потрясающую способность сочетать свою принципиальную, кристально четкую позицию с уважением и чуткостью к тем, кто его взглядов не разделяет.

Американский психолог и философ Уильям Джеймс читал Гиффордские лекции в первые годы XX в. Впоследствии он издал на их основе книгу «Многообразие религиозного опыта»^[3], которая переиздается и по сей день. Восхищаясь выведенным Джеймсом определением религии как «ощущения, что во Вселенной нам уютно», Карл процитировал его в заключительной главе «Голубой точки»^[4] – своего представления о будущем человека в космосе. Название книги, которую вы держите в руках, – дань уважения блестящей традиции Гиффордских лекций. В эту аллюзию на книгу Джеймса я вкладывала идею, что наука открывает путь к тем уровням сознания, которые иначе оставались бы нам недоступны; что в противоположность культурной предвзятости единственное, в чем наука нам отказывает, – это в обмане. Надеюсь, это заглавие отдает должное и той широте поиска и глубине мысли, которыми отличались неразделимые для Карла жизнь и работа. Многообразие его научного опыта являло собой образец уникальности, скромности, уживчивости, чуда, любви, отваги, открытости, сочувствия и уважения к памяти.

В том же ящике, где нашлись расшифровки этих лекций, лежала папка заметок для книги, которую нам уже не довелось написать. Ее рабочее название было «Этос», мы задумывали обобщить в ней духовные перспективы, которые открывает научное знание. У нас скопилась целая картотека заметок и ссылок по теме. Среди них нашлась и выписанная Карлом цитата из Готфрида Вильгельма Лейбница (1646–1716), гения математики и философии, независимо от Ньютона разработавшего принципы дифференциального и интегрального исчисления. Лейбниц утверждал в своем знаменитом отрывке из «Начал природы и благодати»^[5], что Бог должен быть стеной, отсекающей все дальнейшие вопросы:

«Почему существует нечто, а не ничто, ибо ничто более просто и более легко, чем нечто? ‹…› Такое достаточное основание существования универсума… в свою очередь не нуждалось бы в другом основании… есть необходимое существо, само в себе носящее основание своего бытия; в противном случае нет никакого другого достаточного основания, на котором можно было бы остановиться».

И прямо под напечатанной цитатой были от руки приписаны слова – послание от Карла Лейбницу и нам: «Не останавливайтесь».

Энн Друян

Итака, Нью-Йорк, 21 марта 2006 г.

От автора

В этих лекциях я бы хотел, как и предписано Гиффордским трестом, рассказать о своих взглядах на то, что, по крайней мере прежде, называлось естественной теологией, которая, насколько я понимаю, описывает мир, не прибегая к божественному откровению. Это очень обширная тема, поэтому мне неизбежно придется выбирать, какие ее грани осветить в лекциях. Подчеркну, что все, о чем я буду рассказывать, представляет собой исключительно мои личные взгляды на эту пограничную область между наукой и религией. На данную тему написано море литературы, более 10 млн страниц, или примерно 1011 бит информации. Это по самым минимальным прикидкам. И тем не менее никто не возьмется утверждать, что прочитал пусть крохотную часть этого массива или хотя бы репрезентативную выборку. Поэтому подступаться к этой теме можно лишь в надежде, что большую часть написанного читать не обязательно. Я сознаю всю ограниченность, всю узость и недостаток глубины моих собственных познаний в обеих областях, так что надеюсь на вашу снисходительность. К счастью, после каждой лекции отводилось время для ответов на вопросы аудитории, позволявшие выявить самые грубые мои ошибки, и я получал искреннее удовольствие от живого общения со слушателями.

Даже если бы в этой области были возможны какие-то однозначные исчерпывающие заявления, вы их от меня не услышите. Моя задача гораздо скромнее. Я надеюсь всего-навсего разобраться в собственном понимании этой темы, в надежде, что это послужит для остальных стимулом двинуться дальше, возможно учтя мои ошибки (хочется верить, что их будет немного, но все же они неизбежны), и тогда мы обретем новое знание.

Карл Саган

Глазго, Шотландия, 14 октября 1985 г.

Лекция первая
Природа и чудо. Прогулка в небеса

Истинно благочестивому приходится старательно лавировать между пропастью безбожия и болотом суеверия.

Плутарх

Разумеется, избегать следует обеих крайностей, вот только что они собой представляют? Что есть безбожие? Не в самом ли стремлении обогнуть «пропасть безбожия» кроется предмет нашей сегодняшней беседы? Что понимать под суеверием? Чужую религию, как гласит одно расхожее выражение? Или же есть какие-то стандарты, позволяющие выявить суеверие?

Я бы сказал, что суеверие характеризуется не тем, что пытается выдать себя за область знаний, а методом поиска истины. И еще я бы предложил не усложнять: суеверие – это всего лишь вера без доказательства. А вот вопросом, что считать доказательством в этом интересном предмете, я и попытаюсь заняться и к природе доказательства и необходимости скептического мышления в богословских изысканиях еще вернусь. Слово «религия» происходит от латинского «связывать», соединять разрозненное, разорванное. Это очень интересная идея. И в плане поиска глубочайших взаимосвязей между разрозненными, казалось бы, явлениями, цели у религии и науки, на мой взгляд, совпадают или очень близки. Однако мы рассматриваем вопрос надежности истин, на которые претендуют эти две области, а также методологии.

Я не знаю лучшего способа задействовать религиозное восприятие, ощутить религиозный благоговейный трепет, чем посмотреть в небо ясной ночью. Очень сложно, как мне представляется, осознать, кто мы, не поняв, «где» мы и «когда» мы. Наверное каждому из нас, независимо от культурной принадлежности, доводилось хотя бы однажды, обратив взор к небу, испытать удивление и трепет. И в науке, и в религии эти ощущения отражены повсеместно. Томас Карлейль считал удивление почвой для поклонения божественному. «Космическое религиозное чувство – сильнейший и благороднейший мотив научного поиска», – утверждал Альберт Эйнштейн. А там, где сходятся во мнении Карлейль и Эйнштейн, есть призрачная вероятность отыскать истину.

На следующем развороте перед вами два изображения Вселенной. По вполне очевидным причинам вы обращаете внимание не на пустоту, а на какие-то объекты. Зачем мне утомлять вас демонстрацией темной пустоты из кадра в кадр? Однако на самом деле Вселенная большей частью состоит именно из пустоты – объекты скорее исключение, а пустота – правило. Темнота повсеместна, свет – редкость. Между светом и тьмой я без колебаний выберу свет (особенно в иллюстрированной книге). Однако нам нужно помнить, что Вселенная – это почти полная непроницаемая темнота, а редкие источники света, звезды, нам неподвластны: мы не способны ни контролировать их, ни создавать. И прежде чем пускаться в изыскания, стоит задуматься как о фактическом, так и о метафорическом смысле преобладании этой темноты.

Илл. 1. Туманность Орел

Звездная колыбель, удаленная от нас примерно на 6500 световых лет. Сквозь брешь в темной оболочке космической пыли мы видим скопление сияющих новорожденных звезд. В их насыщенном голубом свете, наполняющем полость в облаке размером около 20 световых лет в поперечнике, рисуются волокна и столпы из газа и пыли.

Илл. 2. Крабовидная туманность

Это остатки той же взорвавшейся звезды, сверхновой, которую наблюдали китайские астрономы и индейцы анасази в созвездии Телец в 1054 г. Они зафиксировали внезапное появление яркой новой звезды, которая затем медленно померкла и пропала из вида. Волокна – это разворачивающиеся в пространстве продукты взрыва, обогащенные образовавшимися при взрыве тяжелыми химическими элементами.

Илл. 3. Солнце и планеты

Слева направо, по порядку и с соблюдением относительных размеров: Солнце, четыре планеты земной группы (Меркурий, Венера, Земля, Марс), четыре газовых гиганта (Юпитер, Сатурн, Уран, Нептун) и Плутон.

Этот рисунок приведен для сравнения. Художник изобразил планеты, соблюдая масштаб относительно их размеров (расстояниях между ними даны не в масштабе). Глядя на рисунок, мы видим четыре крупных небесных тела помимо Солнца, а остальное выглядит мелким мусором. Мы живем на третьей «соринке» от Солнца, крошечном железно-каменном шаре с тонким налетом органики, едва заметную долю которой составляем мы.

Следующий рисунок сделан Томасом Райтом из Дарема, который в 1750 г. выпустил выдающийся труд под вполне соответствующем названием «Оригинальная теория, или Новая гипотеза о Вселенной». Райт был, кроме прочего, архитектором и чертежником, поэтому на его рисунке Солнечная система и Вселенная за ее пределами впервые представлены в масштабе. Вот Солнце, а вот расстояние до орбиты Меркурия, соотносимое с размерами Солнца. Затем изображены Венера, Земля, Марс, Юпитер и Сатурн (другие планеты в то время еще не были открыты), а затем – восхитительная попытка – Солнечная система из тех же шести планет, собранных в точку, и розетки орбит открытых к тому времени комет. Дальше ныне известной орбиты Плутона Райт не заглядывал. А затем он изобразил на огромном отдалении ближайшую известную тогда звезду, Сириус, которую он уже не решился окружить розеткой кометных орбит. Однако сходство между нашей системой и другими звездными системами прослеживалось четко.

Илл. 4. Солнечная система и Сириус из книги Райта

На верхней полосе изображены в масштабе Солнце (слева) и орбита Меркурия (справа). На средней полосе вся Солнечная система с орбитой Сатурна (S) и несколькими эллиптическими кометными орбитами (слева) и система яркой звезды Сириус (справа). На нижней полосе слева направо обозначены орбиты Сатурна, Юпитера, Марса, Земли, Венеры, Меркурия – и Солнца.

Далее перед нами четыре современные попытки изобразить то же самое. На рис. 5а – Земля и остальные внутренние планеты на своих орбитах. Каждая из крошечных белых точек – мельчайшая частица облака небесных тел под названием астероиды. За ними проходит орбита Юпитера. На отрезке шкалы вверху представлено расстояние от Земли до Солнца, называемое астрономической единицей (а. е.). Это наш первый пример – дальше их будет еще много – высокомерного гео- и антропоцентризма, которым, похоже, заражены все попытки человека взглянуть на космос. Брать за единицу измерения Вселенной расстояние от Земли до Солнца – чисто человеческая условность. Но поскольку в астрономии это уже давно устоявшаяся единица, я буду использовать ее и в дальнейшем.

На рис. 5б предыдущая картинка втиснута в квадрат по центру. Масштаб здесь уменьшен до 10 а. е., поэтому орбиты внутренних планет, включая Землю, уже неразличимы. Однако можно разглядеть орбиты планет-гигантов: Юпитера, Сатурна, Урана, Нептуна и Плутона.

На рис. 5в мы видим дальнейшее уменьшение масштаба, до 100 а. е., и теперь уже предыдущая картинка оказывается в маленьком квадрате, через который проходит сильно вытянутая эксцентрическая орбита кометы, и комет таких много.

Очередное уменьшение масштаба на порядок – изображение 5 г. Светлое серое кольцо – внутренняя граница облака Оорта, скопления примерно триллиона комет (кометных ядер), окружающего Солнце и простирающегося далеко в межзвездное пространство.

Илл. 5. Масштабы Солнечной системы

Илл. 5 а. Орбиты внутренних планет – Меркурия, Венеры, Земли и Марса, пояс астероидов и орбита Юпитера.

Илл. 5 б. Масштаб уменьшается в десять раз, позволяя захватить более широкие орбиты всех газовых гигантов – Юпитера, Сатурна, Урана и Нептуна, а также эллиптическую орбиту Плутона.

Илл. 5 в. С очередным уменьшением масштаба кометная орбита помещается в крошечную центральную рамку, и мы видим внутреннюю границу кометного облака Оорта.

Илл. 5 г. Следующее изменение масштаба. Теперь орбиты всех планет заключены в рамке на одном конце высокой эллиптической кометной орбиты.

Илл. 6. Облако Оорта

Схематическое изображение обширного сферического облака, состоящего примерно из триллиона комет, слабо связанных между собой притяжением Солнца (в центре). Облако было названо в честь голландского астронома Яна Оорта, который выдвинул гипотезу о существовании облака в 1950 г.

Здесь мы видим изображенное художником облако Оорта целиком. Масштаб – 100 000 а. е., у облака видна внешняя граница. Все планеты и известные нам кометы затмил огненный солнечный шар. И вот этот масштаб наконец дает возможность показать некоторые из соседних звезд. Итак, наш дом – крохотная и незначительная частица огромной совокупности миров, многие из которых намного меньше нашего, но есть и значительно превышающие его размерами. В общем и целом таких миров в солнечном семействе насчитывается, как я уже говорил, порядка триллиона, то есть 10?? – единицы с двенадцатью нулями, и один из этого триллиона миров – наша Земля. И наша звезда, разумеется, тоже лишь одна из огромного множества.

На следующем рисунке Томас Райт перескакивает через пару ступеней в градации, и мы видим сразу несколько систем с розетками кометных орбит. Он определенно понимал, что небо заполнено звездными системами, более или менее схожими с нашей, и в своей книге 1750 г. выразил это понимание так же наглядно, как и на рисунке, которым, кстати, впервые заявил, что видимые нами в ночном небе звезды – это часть звездного скопления, сейчас известного как галактика Млечный Путь, обладающего некой формой и неким центром.

Наша галактика состоит из огромного числа звезд. Оно не так велико, как число кометных ядер в окрестностях Солнца, однако и скромным его не назовешь. Это около 400 млрд звезд, одна из которых – Солнце.

Илл. 7. Райт. Другие системы

Райт вообразил нашу Солнечную систему одной из бесчисленного множества аналогичных систем Млечного Пути, каждая из которых, возможно, состоит из звезды, окруженной собственной свитой планет и комет.

Илл. 8. Звездное скопление Плеяды

В ярком свете звезд скопления видны разреженные остатки межзвездного облака, из которого они сформировались. Размер скопления, различимого невооруженным глазом в созвездии Телец, – около 15 световых лет в поперечнике.

Перед нами Плеяды – скопление молодых звезд, родившихся совсем недавно и потому еще не сбросивших пелену межзвездного газа и пыли.

А это одна из многочисленных туманностей – огромных газо-пылевых облаков. На переднем плане – не оставляющая у зрителя сомнений в сути снимка россыпь звезд, а за ней – пылающее красным облако межзвездного водорода. Темнота – это не отсутствие звезд, это заслоняющая звезды темная материя. Именно там, в плотной концентрации темного межзвездного вещества и зарождаются новые звезды и, как теперь выясняется, новые планетные системы.

Илл. 9. Туманность Ориона

Огромное облако светящегося межзвездного газа и светонепроницаемой пыли, в котором рождаются десятки новых звезд. Туманность удалена от нас на 1500 световых лет, ее размер – около 40 световых лет в поперечнике. Если посмотреть на созвездие Орион зимней ночью, эта звездная колыбель будет видна как расплывчатая центральная «звезда» на его мече.

Илл. 10. Туманность Эскимос

10 000 лет назад это газо-пылевое гало было частью центральной звезды. Стареющая звезда чередой вспышек вытеснила свои внешние слои в космос, формируя так называемую планетарную туманность. Аналогичная участь уготована со временем всем обычным звездам вроде Солнца.

Это фотография гибнущей звезды. В ходе своей эволюции, выбрасывая внешние слои вещества в межзвездное пространство, она окутала себя чем-то вроде кокона из расширяющегося газа, в основном водорода. Со звездами такое случается время от времени, возможно периодически, и это чревато серьезными проблемами для всех окружающих эту звезду планет. Для звезды, ненамного превышающей массой Солнце, такая перспектива вполне в порядке вещей.

А вот еще более опасное и драматичное событие. Перед нами туманность Вуаль. Это остаток взорвавшейся сверхновой звезды, уничтожившей своим взрывом любую жизнь на всех обращавшихся вокруг нее планетах. Даже у обычных звезд вроде Солнца в недавней истории найдутся события, сулящие крупные неприятности обитателям ближайших планет.

Где-то через пять-шесть-семь миллиардов лет Солнце, превратившись в красный гигант, поглотит орбиты Меркурия, Венеры и, возможно, Земли. Земля очутится внутри Солнца, и нынешние наши проблемы покажутся пустяками. С другой стороны, поскольку до этого события еще около 5 млрд лет, можно пока не волноваться, однако это нужно иметь в виду. Здесь есть о чем задуматься теологам.

Илл. 11. Туманность Вуаль

Эти светящиеся волокна – часть расширяющихся остатков сверхновой, звезды, взорвавшейся около 5000 лет назад в созвездии Лебедь.

Илл. 12. Звездное облако Стрельца

Относительно густо заполненный старыми звездами участок в направлении к центру галактики Млечный Путь.

Количество звезд огромно. Особенно в центре Галактики по направлению к созвездию Стрелец – там небо рябит от «солнц», пары миллиардов звезд, в общей сложности составляющих галактику Млечный Путь. Насколько мы можем судить, обычная звезда мало чем отличается от нашего Солнца. Точнее, наше Солнце – довольно типичная звезда галактики Млечный Путь, ничем не выделяющаяся. Если отступить чуть подальше от Солнечной системы и включить его в эту картину, мы уже не определим, какое из этих «солнц» наше – вот это или, может, вон то, в правом верхнем углу.

Было бы неплохо получить фотографию Млечного Пути с подходящего расстояния, но фотоаппараты туда еще не отправлены, поэтому нам остается довольствоваться снимком галактики, похожей на нашу, точнее, ближайшей спиральной галактики, похожей на нашу, – M31 в созвездии Андромеда. И снова на переднем плане звезды Млечного Пути, сквозь которые виднеется M31 и две ее галактики-спутника.

Представьте, что это наша галактика. В центре – скопление звезд, настолько плотное, что отдельные и не различить. Мы видим спирали темного газа и пыли, в которых в основном и происходит формирование звезд. Если бы это был Млечный Путь, где нам искать Солнце? В самом центре, где находится все самое важное или, по крайней мере, хорошо освещенное? Вовсе нет. Мы помещаемся в галактическом захолустье, на самых выселках, где ничего не происходит. Мы располагаемся на довольно непримечательном и непритязательном участке великой галактики Млечный Путь. Но, разумеется, это не единственная галактика во Вселенной. Галактик много, очень и очень много.

Илл. 13. Галактика М31 в созвездии Андромеда

Эта крупная спиральная галактика находится всего в двух миллионах световых лет от нас, а значит, это ближайшая соседка нашего Млечного Пути. Сплющенный вращающийся диск из звезд и газо-пылевых облаков насчитывает около 200 000 световых лет в поперечнике и содержит несколько сотен миллиардов звездных систем.

Илл. 14. Скопление в Геркулесе

На этом изображении представлены в основном целые галактики, такие как наш Млечный Путь, каждую из которых составляют многие миллиарды звезд. Немалая часть галактик в скоплении Геркулеса взаимодействует между собой, сталкиваясь и сливаясь. Это густое скопление от нас примерно на расстоянии 650 млн световых лет.

Насколько их много, дает некоторое представление следующее фото. Мы смотрим из плоскости Млечного Пути в направлении скопления галактик в Геркулесе и видим еще большее их число за пределами Млечного Пути. (На самом деле галактик во Вселенной больше, чем звезд в Млечном Пути.) Как и на предыдущих изображениях, на переднем плане звезды, но в основном здесь представлены галактики – развернутые ребром спиральные, эллиптические и другие. За пределами Млечного Пути насчитывается по меньшей мере тысячи миллионов, а возможно, и сотни тысяч миллионов галактик, каждая из которых состоит приблизительно из такого же количества звезд, что и наша. Так что если все это перемножить, число получится внушительное, сейчас посчитаем: десять в степени… Единица с двадцатью тремя нолями – и Солнце лишь одна из этих звезд. Очень полезный подсчет для определения нашего места во Вселенной. И вот, на мой взгляд, это огромное число миров, огромные размеры Вселенной не учитывает, даже формально, ни одна религия, особенно западная.

Я не показываю вам изображения нашего собственного крохотного мирка, как не демонстрировал их в своей книге Томас Райт. Он писал: «На ваше замечание, что я не отобразил в своей схеме Вселенной свой собственный дом и так далеко умчался в бесконечность, что потерял из вида Землю, думаю, справедливо будет дать тот же ответ, который дал Аристотель Александру, разглядывавшему карту мира и поинтересовавшегося местоположением Македонии. Философ ответил царю, что искомый географический объект слишком мал и отсутствует на карте небезосновательно. Солнечная система, – продолжает Райт, – в сравнении даже с крохотной частью видимого мироздания занимает настолько незначительную часть известной Вселенной, что я не нахожу возможным указывать местоположение Земли на самом общем плане необъятного космоса».

Этот ракурс уточняет наше представление о своем месте в мире. Но разочаровываться, думаю, не стоит. Такова действительность, такова Вселенная, в которой мы живем.

Для многих религий характерны попытки создавать гигантские статуи богов – полагаю, чтобы человек чувствовал себя рядом с ними мизерным. Но если смысл действительно в этом, то пусть оставят свои жалкие поделки себе: чтобы осознать свою ничтожность, нам достаточно просто взглянуть на небо. Именно после этого многие приходят к выводу о неизбежности религиозного восприятия. Как утверждал поэт Эдуард Юнг в XVIII в., «неверующий астроном – безумец», из чего следует, что нам всем необходимо заявить о своей вере, иначе нас объявят безумными. Вот только о вере во что?

Мы познакомились с некоторыми сторонами огромной, сложной и прекрасной Вселенной. Никаких конкретных богословских выводов из проделанного нами упражнения не предполагается. Более того, постигая движущие силы Вселенной, эволюцию звезд, мы понимаем, что миры рождаются и умирают, у них есть срок жизни, как и у человека, а значит, если космос насыщен жизнью, то страданий и смерти в нем тоже предостаточно. Мы уже говорили, в частности, о звездах на последней стадии эволюции. Говорили о взрывах сверхновых. Бывают взрывы гораздо более масштабные. Бывают взрывы в ядрах галактик, так называемых квазарах. Бывают другие взрывы, возможно мелких квазаров. Собственно, и сам Млечный Путь пережил череду взрывов в области ядра – примерно в 30 000 световых лет от нас. И если, как я буду рассуждать ниже, жизнь и, возможно, даже разум в космосе не редкость, то массовое уничтожение, гибель целых планет тоже случается во Вселенной систематически и достаточно часто.

Этот взгляд определенно отличается от традиционных западных представлений о божестве, старательно заботящемся о благе разумных тварей. Современная астрономия предлагает совершенно иной вывод. На ум приходят строки из Теннисона: «Я находил Его в сиянье звезд, я зрил Его в Его полях цветущих». Пока все стандартно. «Не отыскал лишь на людских путях, – продолжает Теннисон. – Ну почему вокруг все таково, как будто этот мир был создан меньшим богом, не сумевшим скроить его таким, каким хотел?»^[6]

Лично для меня первая строка: «Я находил Его в сиянье звезд» – не так однозначна. Все зависит от того, кто такой Он. Однако небеса явно дают нам понять, что конечность не только жизни, но и целых миров, целых галактик, по сути, несколько противоречит общепринятым западным (но не восточным) религиозным представлениям. И из этого следует еще более общий вывод. Идея бессмертного Творца. Бессмертный Творец, как отмечает Энн Друян, по определению жесток, поскольку Он, сам никогда не испытывавший страха смерти, создает бесчисленных тварей, которые этот страх испытывают. Почему Он так поступает? Если Он всеведущ, мог бы проявить милосердие и создать бессмертных, которым не грозит гибель. А он создает Вселенную, которая, по крайней мере частично, а может, и целиком, погибает. Во многих мифах боги больше всего тревожатся, как бы человек не открыл секрет бессмертия или, чего доброго, как в легенде о Вавилонском столпотворении, не попытался покорить небеса. В западной религии четко прослеживается императив, что человек должен оставаться ничтожным и смертным. Почему? Это как если бы богатые обрекали бедняков на бедность и требовали любить себя за это. Даже самый поверхностный взгляд на тот космос, каким он предстает на показанных мной изображениях, рождает и другие вопросы к традиционным религиям.

Приведу цитату из «Века разума» Томаса Пейна – англичанина, сыгравшего важную роль как во Французской революции, так и в американской Войне за независимость. «Откуда тогда, – спрашивает Пейн, – могло появиться такое однобокое и странное мнение, по которому всемогущий, обладающий миллионами миров, равно зависящих от его покровительства, должен оставить заботу о всех остальных и явиться умереть на нашей планете якобы из-за того, что мужчина и женщина съели яблоко? С другой стороны, следует ли нам предположить, что каждый из миров в бесконечном пространстве имел своих Еву, яблоко, змия и искупителя?»^[7]

Пейн утверждает тем самым, что наша теология помещает в центр мироздания Землю и охватывает лишь крохотный участок космического пространства и, если отступить на шаг назад и посмотреть на космос шире, участок этот кажется весьма незначительным. И на мой взгляд, общая проблема большинства западных религий заключается в том, что и изображенный ими бог слишком незначителен. Это бог маленького мирка, а не бог галактики и уж тем более Вселенной.

Предвижу возражения: «Это потому что в эпоху создания первых иудейских, христианских, исламских священных писаний таких терминов просто не знали». Но проблема явно не в этом: богатый метафорический язык писаний вполне позволяет иносказательно изобразить и галактику, и Вселенную, но там ничего подобного нет. Там выведен бог одного крошечного мирка – проблема, которой теологи, с моей точки зрения, не уделяют достаточного внимания.

Я не предлагаю нам упиваться собственной ограниченностью. Но важно осознавать, сколького мы не знаем. Наше незнание огромно, наши знания ничтожны. Однако то, что нам все-таки удается осознать, открывает перед нами ошеломляющий космос, совсем не тот, что представал перед нашими набожными предками.

Свидетельствуют ли наши попытки постичь Вселенную об отсутствии смирения? Я лично считаю смирение единственным оправданным чувством в противостоянии со Вселенной, но это смирение не должно мешать нам познавать природу того, что так нас восхищает. И если мы ее познаем, любовь будет подпитываться истиной, а не строиться на невежестве или самообмане. Если Создатель существует, предпочтет ли Он – Она? Оно? – невежественного чурбана, поклоняющегося без всякого понимания? Или Ему приятнее, чтобы его приверженцы восхищались истинной Вселенной во всей ее сложности? Я бы сказал, что наука – по крайней мере отчасти – это осведомленное поклонение. Я глубоко убежден: если более или менее каноничный бог существует, то именно он наделил нас разумом и любознательностью. И было бы неблагодарностью с нашей стороны, отвергнув эти дары, подавлять свою страсть к исследованию Вселенной и самих себя. С другой стороны, если такого каноничного бога нет, то наш разум и любознательность – орудия, необходимые для выживания в крайне опасное время. И в том и в другом случае знание считается уделом науки, а должно бы считаться уделом и религии, и для человеческого рода это жизненно важно.

Лекция вторая
Мы проиграем в храбрости Копернику

Все мы вырастаем с ощущением некой личной связи со Вселенной. А еще у нас имеется естественная тяга проецировать собственное знание, особенно знание о себе самих, свои собственные ощущения, на окружающих. Это давно уже банальность и для психологии, и для психиатрии. То же самое происходит у нас и с восприятием окружающего мира. Антропологи и историки религии иногда называют это явление анимизмом и приписывают так называемым первобытным племенам (которые пока не дошли до оружия массового уничтожения). Предполагается, что у каждого дерева и ручья имеется свой дух в качестве движущего начала, или, как выразился первый ученый Фалес в одном из немногих дошедших до нас фрагментов сочинений, «все полно богов». Это естественное представление. Однако оно характерно не только для анимистов, которых на планете сейчас насчитывается не один миллион. К этому склонны в том числе и физики — кроме, пожалуй, случаев, когда природа сама противится такой точки зрения. Самое обычное дело, скажем, в молекулярно-кинетической теории воображать каждую из мельчайших молекул воздуха, сталкивающихся перед нашим носом, в виде, допустим, бильярдного шара. Строго говоря, это не совсем проекция, поскольку физики не приписывают затем молекуле свойства бильярдного шара, но тем не менее они тоже берут некое знакомое обыденное явление и проецируют на другую область. Молекулы или астероиды у физиков нередко именуются «ребятами». Молекулу или астероид гораздо проще представить, если уподобить чему-то привычному и знакомому. Я думаю, теперь видно, насколько мы до сих пор привержены этому древнему образу мыслей.

Однако бесконечно проецировать не получится, потому что рано или поздно упрешься в стенку. Например, в теории относительности или квантовой механике мы вступаем в область, совершенно чуждую нашему повседневному опыту, и законы природы вдруг оказываются на удивление непривычными. Наш повседневный опыт никак не предполагает, что в процессе моего перемещения в пространстве мои наручные часы слегка замедлят ход, мое тело сократится в длину по оси движения и увеличится моя масса. Тогда как для специальной теории относительности это непременное следствие, а со здравым смыслом оно не согласуется просто потому, что мы не привыкли путешествовать с околосветовыми скоростями. Когда-нибудь, может быть, у нас эта привычка появится, и тогда Лоренцевы преобразования^[8] окажутся естественными, интуитивными. Но пока этого не случилось.

Существование космического предела скорости — скорости света, быстрее которой не может двигаться ни одно физическое тело, тоже кажется контринтуитивным, хотя его вполне можно доказать, как это сделал Эйнштейн, с помощью поразительно простого и незамысловатого анализа того, что мы подразумеваем под пространством, временем, синхронностью и так далее.

Или, скажем, если я сообщу, что моя рука может находиться вот в таком положении или вот в таком, но законы природы не позволяют ей занимать промежуточное, вы, исходя из жизненного опыта, скорее всего, сочтете это абсурдом. Однако на субатомном уровне происходит квантование и энергии, и положения в пространстве, и движения. Нам это кажется контринтуитивным, поскольку в обыденной жизни мы не проникаем на микроскопический уровень, где правят квантовые эффекты.

Таким образом, история науки, особенно физики, — это отчасти борьба между естественной тягой проецировать повседневный опыт на всю Вселенную и сопротивлением этой человеческой тяге со стороны Вселенной.

Кроме этой тяги, у человека имеется еще одна склонность — к психологическим или социальным проекциям на окружающий мир. В данном случае человек проецирует идею привилегированности. С тех пор как появилась цивилизация, в обществе существуют привилегированные классы. Одни сословия угнетают другие и стараются сохранить существующую иерархию власти. Дети привилегированного сословия растут с убеждением, что унаследуют это привилегированное положение, не прилагая для этого никаких специальных усилий. При рождении все мы считаем себя вселенной и не проводим границ между собой и окружающими. У маленьких детей это ощущение очень устойчиво. По мере взросления мы обнаруживаем, что существуют и другие относительно независимые люди и мы лишь одни из многих. И все же, по крайней мере в ряде социальных ситуаций, мы ставим себя во главу угла. Разумеется, прочие социальные группы эту точку зрения не разделяют. Однако учеными, особенно в древности, как правило, становились именно обладатели статуса и привилегий, поэтому они естественным образом проецировали свое отношение на всю Вселенную.

Так, например, Аристотель убедительно — не сразу и опровергнешь — доказывал, что движутся небеса, а не Земля, что Земля неподвижна, а Солнце, Луна, планеты, звезды восходят и заходят, совершая ежедневный оборот вокруг Земли. В остальном, помимо этого вращения, небеса считались незыблемыми. На Земле же, хоть и неподвижной, сосредоточивались все Вселенские метаморфозы.

Там, наверху, находилась совершенная, неизменная материя, особый род небесной материи. Здесь, внизу, существовало четыре вещества, четыре воображаемые стихии — земля, вода, огонь и воздух, и к ним добавлялась пятая, из которой состояли небеса. Так возникло слово «квинтэссенция» — «пятое вещество». Этот лингвистический артефакт, отражающий былое мировоззрение, по-прежнему присутствует в Большом Оксфордском словаре. Но там и не такое найдется.

И вот в XV в. Николай Коперник выступил с иной точкой зрения. Он заявил, что вращается Земля, а звезды, по сути, неподвижны. Кроме того он предположил, что очевидное движение планет на фоне более далеких звезд объясняется вращением планет и Земли не только вокруг своей оси, но и вокруг Солнца. То есть Землю развенчали. Помните еще один лингвистический артефакт — «Земля» как обозначение всего мира? И это представление восходит к докоперниковским временам, равно как и вполне естественно звучащие для нас выражения «солнце восходит» и «солнце заходит».

Коперник, кстати, считал свою идею настолько опасной, что не публиковал ее, пока не очутился на смертном одре, и даже тогда сочинение было издано с возмутительным предисловием Озиандера, опасавшегося обнародовать нечто настолько крамольное и радикальное. Озиандер писал: «На самом деле Коперник подобных убеждений не имеет. Это всего лишь вычислительный прием. И да не усмотрит здесь никто противоречия доктрине». Это был важный момент.

Взгляды Аристотеля средневековая церковь принимала целиком и полностью — немалую роль здесь сыграл Фома Аквинский, — поэтому во времена Коперника всерьез отрицать геоцентричность Вселенной означало наносить религиозное оскорбление. Понятно почему: если Коперник прав, то Земля будет разжалована из единственных и всеобъемлющих, станет одной из многих, рядовой.

А следом возникает еще более тревожное предположение: звезды — это далекие «солнца», вокруг них тоже обращаются планеты. И, в конце концов, все мы сами видим тысячи звезд невооруженным глазом. Земля внезапно теряет статус центра не только Солнечной системы, но и какой бы то ни было системы в принципе. Да, был период, когда мы претендовали на центральное положение в Млечном Пути. Если уж мы не являемся центром своей Солнечной системы, то, может, хотя бы сама система выступает центром галактики? Решительное опровержение мы получили только в 1920-х гг. — это чтобы понятно было, сколько времени понадобилось галактической астрономии на усвоение идей Коперника.

Можно было еще тешить себя надеждой, что хотя бы наша галактика центральна по отношению ко всем остальным галактикам — всем этим миллиардам остальных галактик. Но, согласно современным представлениям, центра у Вселенной не существует в принципе, по крайней мере в обычном трехмерном пространстве, поэтому центрального положения мы не занимаем нигде.

Так что тех, кто желал отвести нам некую центральную космическую роль, — хотя бы нашей планете, или хотя бы Солнечной системе, или хотя бы нашей галактике — раз за разом постигало разочарование. Вселенная не отвечает нашим честолюбивым ожиданиям. Последние пять веков мы только и слышим скрежет каблуков, которыми упираются до последнего те, кто не желает признавать обнаруженную учеными периферийность нашего положения. Католическая церковь угрожала Галилею пытками, если он и дальше будет упорствовать в своей ереси и утверждать, будто вращается Земля, а не Солнце и остальные небесные тела. Вопрос был нешуточный.

Тогда же был брошен вызов еще одной аристотелевской догме. Заключалась она в том, что, кроме хрустальных сфер, на которых закреплены планеты, в небесах ничто не движется и не меняется. В 1572 г. в созвездии Кассиопеи произошел взрыв сверхновой — прежде невидимая звезда вдруг засияла так ярко, что ее стало возможно разглядеть невооруженным глазом. И ее заметил датский астроном Тихо Браге. Если небеса неизменны, откуда вдруг возникла звезда? Внезапно, то есть за неделю или меньше, из невидимки превратилась в легко различимую, чтобы потом несколько месяцев сиять в одной и той же точке и лишь затем угаснуть. Так не должно быть.

Через каких-нибудь несколько лет в 1577 г. случилось пришествие кометы, и Тихо Браге, десятилетия спустя после Коперника, организовал наблюдение за этой кометой в разных странах мира. Задача заключалась в том, чтобы разобраться: летит комета здесь, в земной атмосфере, как утверждал Аристотель, или высоко вверху среди планет. Причислять кометы к метеорологическим явлениям Аристотеля отчасти побуждало то самое убеждение в неизменности небес.

Браге исходил из того, что комету, летящую вблизи Земли, два удаленных друг от друга наблюдателя должны увидеть на разном звездном фоне. Это явление называется параллакс, и его легко можно увидеть, поочередно глядя на палец вытянутой руки сперва одним глазом, затем другим. Палец будет смещаться то в одну сторону, то в другую.

Соответственно, если комета находится очень далеко, рассуждал Браге, двум наблюдателям, смотрящим с разных точек, она явится почти в одном и том же месте небосклона. Насколько далеко она находится, можно вычислить по смещению между крайними точками — то есть по величине параллакса. И Браге определил, что она явно где-то дальше Луны, то есть среди планет, а не здесь, внизу, где вершится погода. Еще одно неприятное открытие для канонизированного Аристотелева учения.

Развитие науки наносило один удар за другим по человеческому тщеславию. В их числе, например, открытие, что Земля гораздо старше, чем предполагалось. Человеческая история насчитывает лишь несколько тысячелетий, и возраст мира многим представлялся сравнимым с возрастом человечества. Не было представления об эволюции, об огромных пластах времени. А затем, с накоплением геологических и палеонтологических данных, стало крайне затруднительно объяснять, как появились те или иные геологические формы или ископаемые останки ныне не существующих растений и животных, если возраст Земли исчисляется лишь несколькими тысячелетиями, которые отмерила ей наша проекция. Эта битва не утихла до сих пор. В Соединенных Штатах, в частности, есть так называемые креационисты, самые радикальные из которых утверждают, что Земля существует меньше 10 000 лет. Чем меньше возраст Земли, тем больше относительная роль человека в ее истории. Если Земля появилась, как нам доподлинно известно, 4,5 млрд лет назад, а человеческий вид — максимум несколько миллионов лет назад, возможно меньше, то по геологическим меркам мы присутствуем здесь лишь мгновение, меньше одной тысячной от истории Земли, а значит, во времени, как и в пространстве, нас разжаловали из главных персонажей в эпизодические.

Неменьшим разочарованием обернулось и открытие эволюции как таковой, поскольку прежде можно было надеяться, что человек отделен от остальной природы, что нам отведена особая роль, не такая, как, например, петуниям. Но труды Дарвина дали нам понять, что в эволюционном отношении мы, скорее всего, состоим в родстве со всеми остальными животными и растениями планеты. И многих людей такая идея по-прежнему оскорбляет до глубины души.

У этого оскорбления — тут я могу только предполагать — глубокие психологические корни. Отчасти, как мне представляется, оно проистекает из нежелания признать наиболее инстинктивные аспекты человеческой природы. Но я считаю, что признать их необходимо, если мы хотим выжить. Закрывать на них глаза, воображать на текущем этапе все человечество рациональными деятелями в нашу ядерную эпоху крайне опасно. Мне кажется, что неловкость, которую испытывают некоторые рядом с обезьяньей клеткой в зоопарке, — тревожный знак.

Затем, в начале XX в., был нанесен очередной оскорбительный удар — на этот раз связанный со специальной теорией относительности. Один из ключевых пунктов которой заключается в том, что не существует привилегированных систем отсчета, что мы не выделяемся ни положением, ни состоянием движения. Ни нашу скорость, ни ускорение нельзя считать абсолютом, и именно в случае отсутствия особой системы отсчета у нас появляется возможность познать Вселенную.

При этом у нас имеются все основания считать особенным свое положение во времени. Вселенная изменилась — сейчас она совсем не такая, как в первую микросекунду после Большого взрыва. Поэтому никто не утверждает, будто в нашей эпохе нет ничего особенного с точки зрения эволюции самой Вселенной, но в том, что касается положения, скорости, ускорения, мы ничем особенным не выделяемся. К этому выводу пришел молодой человек, протестовавший против привилегий в социальной сфере. Если почитать автобиографические труды Эйнштейна, думаю, не останется сомнений в том, что его протест связан с отрицанием привилегий в фундаментальной физике.

Что ж, если нам не досталось особого положения, скорости, ускорения и раз уж происхождением мы не отличаемся от других растений и животных, может, мы хотя бы разумом превосходим всех остальных обитателей Вселенной, может быть, в этом наша уникальность. Так что теперь предметом битвы — коперниканской битвы, ведущейся в несколько завуалированной форме, стал вопрос о внеземном разуме. Это ни в коем случае не означает, что такой разум обязательно существует. Вполне может быть, что озарение Коперника — принцип заурядности, назовем его так, — подтвердился во всем, кроме внеземной жизни, и мы действительно уникальны. К этому я еще вернусь, но мне кажется, что и этот спор имеет отношение к незаконченной коперниканской революции.

Существует еще одно поле боя, на котором идет атака на коперникову проницательность. Почвой для него служит один из классических доводов в пользу существования бога, то есть бога по западному канону, а именно телеологический.

Заключается данный довод в следующем: представьте, что вам, совершенно ничего не понимающему в часовых механизмах, попадаются изящно сработанные карманные часы. Вы открываете крышку, слышите мерное тиканье, видите все эти шестеренки, рычажки, полированную латунь и все прочее, явно не природного происхождения. А значит, существование такого сложного механизма, само существование часов предполагает существование часовщика. Теперь возьмем какой-нибудь организм — попроще, например бактерию. И вот мы смотрим на нее и видим гораздо более сложную механику, чем в карманных часах. У бактерии намного больше движущихся частей, ее устройство требует владения гораздо более обширным набором сведений, чем может содержать инструкция по изготовлению карманных часов. И тем не менее бактерий в мире полно. Они повсюду, их количество огромно. Разве возможно, что это существо, гораздо более сложное, чем часы, возникло случайным образом из какого-то столкновения атомов? Не будет ли вернее предположить, что у этих «часов» тоже имеется «часовщик»? Это один из примеров телеологического довода, который можно подвести под любую составляющую природы. Кроме, пожалуй, полного хаоса.

Дарвин, однако, с помощью теории естественного отбора показал, что есть и другой путь, когда грандиозный порядок выстраивается из менее упорядоченного природного мира без посредничества Часовщика с большой буквы. Это путь естественного отбора.

Согласно концепции естественного отбора, существует наследуемый генетический материал, в котором случаются спонтанные изменения. Эти изменения выражаются во внешнем виде и функциях организма, при этом сами организмы воспроизводятся в гораздо большем количестве, чем способна прокормить окружающая среда. В результате среди различных «экспериментальных образцов» природы происходит отбор по репродуктивному успеху тех организмов, которые, по чистой случайности, оказываются лучше приспособлены к тому, чтобы оставить потомство.

Так вот, один из существенных для этой концепции факторов — необходимость достаточного количества времени. Если Вселенная существует считанные тысячелетия, дарвиновская эволюция — абсурд. Времени не хватит. Если же Земле несколько тысяч миллионов лет, то срок получается огромный, и можно по крайней мере увидеть в этом процессе — что и делает вся современная биология — источник всей сложности и красоты органического мира.

Телеологический аргумент применяется и к другим областям окружающего мира. Приведу два примера. Первый — представления Исаака Ньютона о порядке внутри Солнечной системы, второй — весьма любопытный, хотя и ошибочный, на мой взгляд, подход к законам природы, выдвинутый недавно и называемый антропным принципом.

Одна из многочисленных выдающихся заслуг Ньютона заключается в том, что из нескольких простых и отнюдь не произвольных законов природы он с высокой точностью вывел траектории движения планет Солнечной системы. К методу Ньютона ученые прибегают по сей день. Именно ньютоновская физика повсеместно используется в моей области, в отправке космических кораблей к этим самым планетам, о чем, возможно, вы хотите сказать, думал Ньютон, хотя на самом деле он даже и не мечтал об этом. Однако он предвидел, по крайней мере, запуск физических тел на орбиту Земли.

Ньютон обнаружил, что у Солнечной системы имеется отчетливая плоскость орбит. Первым это предположил еще Коперник, однако Ньютон подробно показал, как она устроена. Планеты обращаются по своим орбитам вокруг Солнца, и все они движутся вблизи плоскости эклиптики, называемой также зодиакальной (поскольку она проходит через зодиакальные созвездия). Поэтому планеты, Солнце и Луна перемещаются по созвездиям зодиака. «Почему все такое упорядоченное? — спрашивал Ньютон. — Почему все планеты в одной плоскости? Почему все они обращаются вокруг Солнца в одном направлении?» Ведь нет такого, чтобы Меркурий двигался в одну сторону, а Венера в другую. Направление движения у всех планет одно. И, насколько ему было в то время известно, вращаются они тоже в одну сторону. Планеты отличались поразительным постоянством, тогда как известные во времена Ньютона кометы двигались хаотически. Их орбиты пролегали под всеми мыслимыми углами к плоскости эклиптики. Какие-тообращались вокруг Солнца в прямом направлении, какие-то в обратном, ретроградном. И с наклонением у них творился такой же беспорядок.

Ньютон полагал, что распределение кометных орбит — это природное состояние и планеты двигались бы точно так же, если бы не стороннее вмешательство. Он считал, что изначальные условия для планет задал Господь, заставив их все двигаться вокруг Солнца в одном направлении, в одной плоскости и с сопоставимым направлением вращения.

Вывод, прямо скажем, не самый убедительный. Необыкновенная прозорливость Ньютона проявилась во множестве областей, но в этом вопросе она его подвела.

В общих чертах решение этой проблемы наметили — независимо друг от друга, насколько нам известно, — Иммануил Кант и Пьер-Симон, маркиз де Лаплас.

И Ньютон, и Лаплас, и Кант жили уже после изобретения телескопа и, соответственно, открытия у Сатурна системы потрясающих колец, часть которых вы видите на этом снимке. Это плоскость, состоящая из мелких частиц. Убедительно продемонстрировать, что она действительно состоит из частиц и это не монолит, первым удалось шотландскому физику Джеймсу Клерку Максвеллу.

Вот кольца Сатурна с меньшего расстояния. Мы видим огромное число этих колец и разрыв между ними — так называемую щель Кассини.

Илл. 15. Сатурн, снятый общим планом

Газовый гигант Сатурн отбрасывает тень на свой невероятный пояс из вращающихся колец. Самый заметный разрыв между кольцами называется щелью Кассини — в честь франко-итальянского астронома XVII в. Джованни Доменико Кассини, сделавшего ряд важных открытий в Солнечной системе. Теперь его дело продолжает носящий то же имя космический аппарат — от него и получено это изображение.

Илл. 16. Крупный план колец Сатурна

На этом снимке, сделанном аппаратом «Кассини» в контровом свете, Солнце подсвечивает кольца Сатурна сзади, выявляя тонкую спиральную структуру многочисленных колец.

На крупном плане мы видим концентрические кольца. Теперь мы знаем, что таких колец многие сотни, все они лежат в одной плоскости, и еще мы знаем — а Кант и Лаплас лишь догадывались, — что они состоят из глыб и пылевых частиц. Кстати, соотношение между толщиной и шириной колец Сатурна меньше, чем у листа бумаги.

Кроме того, Канту были известны небесные объекты, называвшиеся тогда туманностями. В то время еще не удалось установить, где они находятся — внутри Млечного Пути или за его пределами, но теперь мы, конечно, знаем, что за пределами в большинстве своем. Часть туманностей тоже представляет собой плоские системы, состоящие, как выяснилось, из звезд.

И вот Кант и Лаплас, явно ссылаясь на кольца Сатурна, а Кант еще и упоминая эллиптическую туманность, предположили, что Солнечная система произошла из такого вот плоского диска, в котором из сгустившихся частиц образовались планеты. Но если это так, то диск вообще-то вращается. И все сгустившееся внутри него будет вращаться в том же направлении. И если задуматься, станет очевидно, что и направление вращения вокруг своей оси у тел, которые формируются из собирающихся вместе частиц, тоже будет общим.

Кант и Лаплас предложили модель так называемой солнечной туманности, или аккреционного диска, выступившего прародителем планет, поэтому нетрудно понять, почему планеты находятся в одной плоскости, движутся в одном направлении и вращаются одинаково.

Более того, теперь мы знаем, что беспорядочная ориентация комет не была такой изначально: скорее всего, они тоже зарождались в солнечной туманности, обращались вокруг Солнца в одном направлении, были выброшены из нее в ходе гравитационного взаимодействия с основными планетами, а потом их орбиты расстроились в результате гравитационного возмущения, вызываемого звездами.

Таким образом, Ньютон ошибся дважды: а) полагая, что хаотичное распределение кометных орбит присуще системе изначально, и б) не допуская, что упорядоченность в движении планет могла возникнуть естественным путем, без божественного вмешательства, из чего он и делал вывод о существовании Создателя.

Что ж, если даже Ньютона удалось ввести в заблуждение, тут есть о чем задуматься. Это значит, что и мы, заведомо уступающие этому интеллектуальному гиганту, не застрахованы от такой же ошибки.

А сейчас я хотел бы подкрепить сказанное выше о солнечной туманности еще тремя изображениями.

Это попытка проиллюстрировать описанное ранее. Изначально беспорядочное межзвездное облако вращается, сжимаясь за счет гравитации, то есть стягивается за счет собственного тяготения. В силу сохранения углового момента оно сплющивается в диск. Нужно иметь в виду, что центробежная сила не противодействует сжатию по оси вращения, но препятствует сжатию в плоскости вращения. Поэтому в конечном результате получается диск. В ходе процессов, на которых мы сейчас задерживаться не будем (хотя в их понимании за последние десятилетия удалось существенно продвинуться), возникает гравитационная неустойчивость, в которой образуется большое количество тел, которые затем объединяются в результате столкновений, соответственно уменьшаясь в количестве.

Илл. 17. Солнечная туманность

Хаотичное облако межзвездного газа и пыли стягивается под воздействием собственного тяготения (А). Основная масса оказывается в центре и поджигает Солнце, однако остаточное вращение не дает облаку стянуться в точку, в результате образуется плоский вращающийся диск (B). Составляющие диск частицы сгущаются в более крупные тела, и самые крупные из них прокладывают себе дорожки среди остатков (C). В результате столкновений частицы вырастают в размерах и уменьшаются в количестве (D), формируя в конечном итоге Солнечную систему в ее нынешнем виде (Е).

Очевидно, что при наличии огромного числа тел с пересекающимися орбитами они неизбежно будут сталкиваться, постепенно уменьшаясь в количестве. Таким образом, мы имеем дело с подобием естественного отбора путем столкновений — эволюционным принципом применительно к астрономии, в результате которого у нас остается меньшее число тел, которые при этом движутся по непересекающимся орбитам. Именно так в конечном итоге и выглядит показанная здесь система планет.

А это еще одна попытка изобразить раннюю стадию образования нашей Солнечной системы — россыпь мелких тел (несколько километров в поперечнике), из которой формировались планеты. Эту гипотезу подтверждают недавние открытия ряда уплощенных дисков вокруг ближайших звезд.

Илл. 18. Планетезимали

На этом этапе формирования планетной системы сталкивающиеся небесные тела размером с астероид обращаются вокруг центральной звезды.

Илл. 19. Бета Живописца

На этом снимке 1997 г. запечатлены в условных цветах края осколочного диска, окружающего звезду Бета Живописца, которая примерно за 20 лет до этого предоставила нам первое свидетельство формирования планет вокруг звезды за пределами нашей Солнечной системы. Телескоп блокирует прямой свет звезды, позволяя различить более слабый свет, отраженный от диска. Разрыв в диске означает, что там идет процесс образования планет. Аналогичные диски вращаются вокруг большинства молодых звезд.

Здесь вы видите диск вокруг звезды Бета Живописца из созвездия в южном полушарии неба. И у Веги, одной из ярчайших звезд северного неба, тоже имеется плоский диск из пыли и, возможно, некоторого количества газа. Многие полагают, что он находится на последней стадии сжатия туманности, что планеты там уже образовались и, если вернуться к наблюдениям через каких-нибудь несколько десятков миллионов лет, мы обнаружим там вместо диска полностью сформированную планетную систему.

А теперь я хотел бы перейти к так называемому антропному принципу. У любого, кто изучает историю, возникает почти непреодолимое искушение задаться вопросом: а что если бы все пошло иначе? Если бы Георг III был милым и добрым? Простор для вопросов огромен, этот не претендует на глубину, но вы понимаете, о чем я. В мировой истории найдется немало случайных, на первый взгляд, событий, которые вполне могли бы обернуться по-другому, и тогда сама история сложилась бы иначе. Скажем (не знаю, так ли это на самом деле), мать Наполеона чихнула, отец Наполеона сказал «будьте здоровы», так они и познакомились — соответственно, в этом повороте мировой истории повинна крошечная частица пыли. Можно вообразить и другие, более значимые развилки. Вполне естественный предмет для размышления.

Итак, вот мы. Живые, обладаем некоторым скромным разумом, а вокруг нас — Вселенная, явно допускающая эволюцию жизни и разума. Утверждение банальное и, думаю, максимально для данной темы безопасное: Вселенная согласуется с эволюцией жизни, по крайней мере здесь. Однако интересно, что кое в чем Вселенная очень тонко настроена, и если бы все было чуть иначе, будь слегка иными законы природы и некоторые константы, определяющие действие этих законов, то сама Вселенная, возможно, оказалась бы несовместима с жизнью.

Например, мы знаем, что галактики разбегаются друг от друга (так называемое расширение Вселенной). Темп этого расширения можно измерить (он меняется со временем). Мы можем даже провести обратную экстраполяцию и выяснить, когда галактики находились в такой непосредственной близости друг к другу, что буквально соприкасались. И это будет если не начало Вселенной, то по крайней мере аномальное или единичное событие, от которого можно вести отсчет. Результаты у разных вычислений варьируются, однако приблизительный срок составляет около 14 млрд лет.

А еще нам известно, что срок, требующийся для развития разума во Вселенной, — если мы уникальны и нескромно определяем в носители разума именно себя (потому что можно рассматривать и других приматов, дельфинов, китов и так далее) — около 14 млрд лет. Как это? Откуда это сходство в числах? Поставим вопрос иначе: если бы мы находились на более ранней или более поздней стадии расширения Вселенной, все обстояло бы по-другому? Будь мы на более ранней стадии развития Вселенной, согласно этой точке зрения, эволюционные процессы не успели бы дать плоды, разум еще не успел бы возникнуть, а значит, некому было бы приводить этот довод или дискутировать на эту тему. Таким образом, одно то, что мы это обсуждаем, свидетельствует, согласно данному аргументу, что Вселенная должна быть не моложе определенного возраста. То есть, если бы нам хватило ума опередить Эдвина Хаббла с этим доводом, мы могли бы сделать потрясающее открытие о расширении Вселенной, просто созерцая собственный пуп.

Я вижу в этом аргументе очень любопытный вывод. Рассмотрим еще один пример. Ньютоновское притяжение по закону обратных квадратов. Возьмем два гравитирующих тела, увеличим расстояние между ними вдвое, гравитационное притяжение составит четверть от прежнего. Увеличим расстояние в десять раз — гравитационное притяжение составит одну сотую, и так далее. Как выясняется, практически при любом отклонении от точного закона обратных квадратов орбиты планет будут так или иначе нестабильными. При законе обратных кубов, скажем, или еще более высоких обратных степенях планеты стремительно докрутятся по спирали до Солнца и погибнут.

Представьте себе прибор, меняющий закон всемирного тяготения (очень хотелось бы иметь такой прибор, но он не существует). На шкале можно выставить любой показатель степени, в том числе 2, как в нашей Вселенной. Меняя значения, мы убедимся, что в достаточно большом количестве случаев получившихся вселенных стабильные планетные орбиты невозможны. И даже крошечное отклонение от 2, например 2,0001, способно за долгий срок существования Вселенной привести к тому, что экспериментировать с подобными расчетами будет некому.

И тогда возникает вопрос: почему именно закон обратных квадратов? Как так получилось? Перед нами закон, применимый ко всему обозримому космосу. Далекие двойные галактики, вращающиеся друг вокруг друга, подчиняются именно этому закону — закону обратных квадратов. Почему не какому-то другому? Это случайность или закон обратных квадратов существует для того, чтобы существовали мы?

В той же ньютоновской формуле закона всемирного тяготения имеется гравитационная постоянная, обозначаемая как G. Как выясняется, если бы G была в десять раз больше (в системе СИ она составляет около 6,67 x 10–8) и равнялась 6,67 x 10–7, из всех звезд в небе остались бы одни голубые гиганты, которые расходуют свое термоядерное топливо так быстро, что для развития жизни на обращающихся вокруг них планетах просто не хватит времени (если, конечно, наша планета действительно эталон по части сроков развития жизни).

Если G будет в десять раз меньше, у нас останутся только красные карлики. Что плохого во Вселенной, состоящей из красных карликов? Да, они держатся долго, поскольку термоядерное топливо расходуют медленно, но свет они дают настолько слабый, что планеты смогут прогреться до температуры, скажем, жидкого состояния воды^[9], только держась максимально близко к звезде. Однако, если поместить планеты слишком близко к звезде, в силу приливного воздействия звезды на планету та будет постоянно обращена к звезде только одной стороной, которая, соответственно, будет нагреваться, тогда как обратная сторона останется холодной, и жизнь на такой планете развиться не сможет. Не поразительно ли, что G имеет именно то значение, которое имеет? К этому я еще вернусь.

Или возьмем, например, устойчивость атома. У электрона, масса которого примерно в 1800 раз меньше массы протона, электрический заряд будет в точности такой же, как у протона. Один в один. Будь он чуть иным, атом утратил бы устойчивость. Откуда взялась эта идентичность электрических зарядов? Зачем она нужна? Чтобы 14 млрд лет спустя тут были мы, состоящие из атомов?

Если бы константа сильного ядерного взаимодействия была чуть меньше, устойчивость во всей Вселенной сохранял бы один водород, а все остальные атомы, без которых невозможна жизнь, не появились бы вовсе.

Или, скажем, если бы слегка отличались от существующих определенные ядерные резонансы у углерода и кислорода, в ядрах красных гигантов не создавались бы более тяжелые элементы, и во Вселенной снова остались бы только водород и гелий, и появление жизни снова оказалось бы невозможно. Почему все так благоприятствует возникновению жизни, если существует столько возможностей для совершенно иной картины Вселенной? (Нет, не ждите, что я сейчас отвечу на этот вопрос.)

В этом перечне доводов несложно отыскать скрытые постулаты телеологии. По сути, само словосочетание «антропный принцип» выдает по крайней мере эмоциональную, если не логическую подоплеку этого аргумента. Центральную позицию занимаем мы, люди, это мы «антропос». И именно поэтому я вижу здесь еще одно поле боя, несколько завуалированное, на котором разворачивается коперниканская революция в наше время. Дж. Барроу, один из авторов и пропагандистов антропного принципа, высказался без обиняков. Он утверждает, что Вселенная «создана с целью порождать и поддерживать существование наблюдателей», то есть нас.

Что на это сказать? Позволю себе в завершение несколько критических замечаний. Во-первых, по крайней мере часть пунктов этого аргумента грешит недостатком воображения. Возьмем довод про красных карликов, которые остались бы единственным типом звезд во Вселенной, будь гравитационная постоянная на порядок меньше. Действительно ли в таких условиях не может возникнуть жизнь по приведенным выше причинам? Как выясняется, это не так, и объяснений тут два. Вернемся к доводу про приливный захват. Да, для близко расположенной планеты и звезды конечный результат, скорее всего, будет тот же, что для Земли и Луны, то есть спутник будет делать один оборот за период обращения, всегда оставаясь повернутым к центральному телу одной и той же стороной. Поэтому мы всегда видим только «лунный лик», а не «лунный затылок». Но если взять, скажем, Меркурий и Солнце, перед нами будет приближенная к центральному телу планета с соотношением вращения и обращения не один к одному, а два к трем. В подобной ситуации возможны и другие соотношения, это не единственное. Более того, если мы говорим о планете, где имеется жизнь, мы предполагаем наличие атмосферы. А в атмосфере тепло переносится с освещенного полушария на неосвещенное, температура перераспределяется. Так что там не появятся только горячая и только холодная сторона. Все будет несколько умереннее.

А теперь посмотрим на более удаленные планеты, где жизнь вроде бы не может возникнуть из-за чрезмерного холода. В этом доводе упущен из вида так называемый парниковый эффект — задержка атмосферой инфракрасного теплового излучения планеты. Возьмем Нептун, расположенный в 30 а.е. от Солнца, а значит предположительно получающий почти в 1000 раз меньше солнечного света. Однако в атмосфере Нептуна есть обнаруживаемый с помощью радиоволн участок, где так же тепло, как в помещении, в котором я сейчас нахожусь. Как видим, довод выдвинут, но недостаточно подробно проработан и недостаточно пристально рассмотрен. И готов спорить, что так же будет обстоять дело с некоторыми другими представленными примерами.

Во-вторых, не исключено, что существует некий еще не открытый принцип, которые свяжет различные разрозненные вроде бы аспекты Вселенной, подобно тому как теория естественного отбора дала неожиданное решение проблемы, казалось бы не имевшей мыслимого решения.

И в-третьих, есть еще идея так называемой множественности миров или, точнее, множественности вселенных. И именно это я имел в виду, говоря в самом начале об истории. Если в каждое микромгновение Вселенная расщепляется на альтернативные версии, где все устроено иначе, и если в каждый момент одновременно существует огромный, гигантский, возможно, бесконечный спектр иных Вселенных со своими законами природы и другими константами, то наше существование не так уж примечательно. Есть множество других Вселенных, в которых никакой жизни нет. А мы по чистой случайности оказались в той, где жизнь имеется. Это примерно как получить выигрышную комбинацию карт в бридже. Шансы, что вам сдадут, скажем, 12 пик, до абсурдного ничтожны. Однако этот шанс ничем не хуже вероятности получить любой другой набор карт, и поэтому, если играть достаточно долго, рано или поздно в какой-нибудь Вселенной соберутся вместе именно наши законы природы.

Я полагаю, мы наблюдаем по-прежнему почти неизведанную область физики, на которую проецируются все те же человеческие надежды и страхи, сопровождавшие всю историю полемики, связанной с коперниканской революцией.

В завершение еще два пункта. Первый: если истинна самая радикальная версия антропного принципа, а именно — Господь (будем называть вещи своими именами) создал Вселенную так, чтобы в ней рано или поздно появился человек, закономерен вопрос, что произойдет, если человечество себя уничтожит. Ведь тогда творение получится напрасным. Так что, если принимать радикальную версию, напрашивается вывод, что (а) Вселенная создана не всемогущим и всеведущим Господом, то есть Он был некомпетентным космическим инженером, либо, что (б) человечество не уничтожит само себя. Оба варианта, мне кажется, представляют интерес и познавательную ценность. Однако во втором ответвлении этой развилки кроется опасный фатализм.

А подытожить я хотел бы стихотворением Руперта Брука под названием «Небеса»^[10]:

В полдневный час, ленивым летом,

овеянная влажным светом,

в струях с изгиба на изгиб,

блуждает сонно-сытых рыб

глубокомысленная стая,

надежды рыбьи обсуждая,

и вот значенье их речей:

«У нас прудок, река, ручей;

но что же дальше? Есть догадка,

что жизнь — не все; как было б гадко

в обратном случае! В грязи,

в воде есть тайные стези,

добро лежит в их основанье.

Мы верим: в жидком состоянье

предназначенье видит Тот,

Кто глубже нас и наших вод.

Мы знаем смутно, чуем глухо —

грядущее не вовсе cyxo!

«Из ила в ил!» — бормочет смерть;

но пусть грозит нам водоверть,

к иной готовимся мы встрече…

За гранью времени, далече,

иные воды разлились.

Там будет слизистее слизь,

влажнее влага, тина гуще…

Там проплывает Всемогущий,

с хвостом, с чешуйчатой душой,

благой, чудовищно-большой,

извечно царствавший над илом…

И под Божественным правилом

из нас малейшие найдут

желанный, ласковый приют…

О, глубь реки безмерно мирной!

Там, под водою, в мухе жирной

крючок зловещий не сокрыт…

Там тина золотом горит,

там — ил прекрасный, ил пречистый.

И в этой области струистой

ах, сколько райских червяков,

бессмертных мошек, мотыльков

какие плавают стрекозы!»

И там, куда все рыбьи грезы

устремлены сквозь влажный свет,

там, верят рыбы, суши нет…

Лекция третья
Органическая вселенная

В старые времена самые светлые умы человечества верили, что планеты крепятся к хрустальным сферам, которые и обеспечивают их суточное или более долгосрочное перемещение по небу. В ошибочности этих представлений мы убедились разными способами, в том числе благодаря теории Коперника, объясняющей наблюдаемое движение точнее и с меньшим числом домыслов. Но, кроме того, нас убедил в этом запуск во внешнюю Солнечную систему космических аппаратов с акустическими датчиками микрометеоритов — и отсутствие хрустального звона при прохождении ими орбит Марса, Юпитера, Сатурна. Мы получили непосредственное доказательство, что никаких хрустальных сфер не существует. У Коперника, разумеется, таких доказательств не было, однако и его окольный путь тоже оправдался. Как же двигались эти сферы, по мнению тех, кто верил в их существование? Самостоятельно? Вовсе нет. И в античности, и в Средневековье большей частью предполагалось, что их вращают боги или ангелы, периодически подкручивая.

Ньютоновская теория тяготения заменила ангелов несколько большей абстракцией — формулой GMm/r2. И в ходе этой трансформации богов и ангелов сослали на задворки истории и на дальние узелки хитросплетений реальности. История науки за последние пять веков проделывала такое раз за разом, усиленно открещиваясь от божественного вмешательства во все дела земные. Прежде любое растение расцветало исключительно благодаря божественному вмешательству. Теперь мы кое-что знаем о фитогормонах и гелиотропизме и вряд ли сейчас кто-то считает, будто Господь лично дает указание цвести каждому конкретному цветку.

По мере развития науки Господь все больше и больше оказывается не у дел. Вселенная, конечно, велика, поэтому Он, Она или Оно может найти для себя много полезных занятий. Однако мы отчетливо видим, как на наших глазах возникает некий «бог пробелов», то есть на бога списывается все то, что мы сейчас не можем объяснить. Через какое-то время объяснение находится — и все, бог тут уже ни при чем. Богословам такой бог не нужен, вот он и перебирается на другую половину графика дежурств — научную.

Мы наблюдали такое неоднократно. И в результате бог — если существует бог в каноническом западном понимании, и я, разумеется, выражаюсь исключительно метафорически — бог превращается в «ленивого короля», как у французов. Привел в действие Вселенную, установил законы природы и удалился на покой или занялся другими делами. Это не так уж далеко от аристотелевских представлений о неподвижном перводвигателе, с той разницей, что неподвижных перводвигателей у Аристотеля было несколько десятков, и довод этот служил у него доказательством многобожия, о чем сегодня часто забывают.

Мне бы хотелось рассказать об одном из крупнейших пробелов, находящемся в стадии заполнения. (С уверенностью утверждать, что он уже заполнен, мы пока не можем.) Пробел этот связан с происхождением жизни.

В свое время бушевали — а кое-где бушуют и сейчас — яростные споры об эволюции жизни, о вопиющем предположении, будто человек состоит в близком родстве с другими животными, в первую очередь с низшими приматами, и что у нас имелся предок, которого мы не смогли бы отличить, встреть мы его на улице, от обезьяны человекообразной или даже не человекообразной. Много дебатов вызывала эволюционная теория, основным препятствием к интуитивному осознанию которой выступали временные рамки. Сроки возникновения и развития жизненных форм несоизмеримы с продолжительностью жизни отдельного человека, однако эти неспешные процессы, которые нельзя отследить за одну человеческую жизнь, главенствуют на нашей планете в течение 4 млрд лет.

Представить это можно, например, так: вообразите, что кто-то из ваших родителей — для конкретики пусть это будет отец — входит сюда к нам в зал обычным человеческим шагом. За ним шагает ваш дед. А за ним — прадед. Сколько времени понадобится, чтобы в открытых теперь дверях показался предок, передвигающийся на четвереньках? Ответ: неделя. За одну-единственную неделю эта вереница вытянет к нам того, который еще не научился прямохождению. От четвероногих предков нас отделяют считанные десятки миллионов лет, это ничтожный 1% геологической истории Земли. Проградуировать то необозримо долгое время, которое потребовалось для развития природного мира во всей его сложности и великолепии, можно множеством разных способов, и это один из них.

Доказательства эволюции имеются повсюду, и я не буду сейчас на них задерживаться. Но кое-что просто напомню. Главная опора — это, конечно, палеонтологическая летопись. Здесь мы устанавливаем соответствие между геологическими слоями, возраст которых определяется независимо — с помощью радиоактивных и других методов датировки, и ископаемыми останками, окаменелостями вымерших живых организмов.

Если взять нетронутый разрез осадочной толщи, человеческие останки обнаружатся лишь в самых верхних слоях. Чем глубже, тем дальше во времени. И никто еще не находил человеческие останки ни в юре, ни в кембрии и ни в каком геологическом периоде, кроме самых поздних, охватывающих последние несколько миллионов лет. И наоборот, есть множество организмов, которые в течение необъятных периодов времени в изобилии водились и преобладали по всему миру, а затем вымерли — и в верхних осадочных слоях больше не появлялись. Трилобиты, например. Их тучные стада паслись на океанском дне, их было бесчисленное множество, однако начиная с пермского периода они пропадают. На самом деле основная масса когда-либо существовавших на Земле видов жизни сейчас относится к вымершим. Вымирание — правило. Выживание — исключение.

При рассмотрении окаменелостей становится ясно, что некоторые организмы обладают сильным анатомическим сходством. Другие от них отличаются. Филогенетическое эволюционное дерево создавалось в течение ста с лишним лет невероятным трудом, однако в последнее время у нас появилась возможность обращаться к хемофоссилиям — анализировать биохимический состав ныне живущих организмов — и даже делать первые шаги к исследованию биохимии вымерших организмов, поскольку часть их органической материи все же удается восстановить. И здесь прослеживается примечательное соответствие между тем, что говорят анатомы и молекулярные биологи. Так, у шимпанзе и человека поразительно схожа структура костной ткани. Потом выясняется, что не менее впечатляющим сходством обладают и их молекулы гемоглобина. Гемоглобин шимпанзе и человека отличается лишь на одну аминокислоту из составляющих его сотен.

На самом деле, если окинуть жизнь на Земле более общим взглядом, станет ясно, что все это — один вид жизни. Не множество разных, а именно один. В нем использовано около пятидесяти основополагающих биологических «кирпичиков» — органических молекул. (Кстати, «органический» здесь совершенно не обязательно подразумевает биологическое происхождение. Я имею в виду просто любые молекулы на основе углерода сложнее, чем CO и CO2.)

Так вот, выясняется, что за некоторым тривиальным исключением все организмы на Земле в качестве катализатора, фермента, регулирующего скорость и направление реакций в биохимических процессах, используют определенную молекулу под названием «белок». Все организмы на Земле используют молекулу под названием «нуклеиновая кислота» для кодирования генетической информации и воспроизводства ее в потомстве. Все организмы на Земле используют один и тот же сборник кодов для перевода с языка нуклеиновой кислоты на язык белка. И хотя на вид у меня мало общего, скажем, с грибом-слизевиком, в основе своей мы с ним невероятно схожи. Так что не спешите судить по внешности. На молекулярном уровне все мы практически одинаковы.

Отсюда вытекает интересный вопрос насчет наших представлений о возможном диапазоне форм жизни где бы то ни было еще. Мы пленники единственного знакомого нам примера, и нам не хватает воображения представить себе хотя бы один альтернативный способ существования жизни, тогда как их могут быть тысячи или миллионы. Ведь знания в области фундаментальной теоретической химии никого не натолкнули на выводы о наличии и функции нуклеиновых кислот, при том что они окружают нас повсюду и мы сами из них состоим.

Как же так вышло, что из всего огромного разнообразия органических молекул для всей жизни на Земле определяющими стали именно эти несколько? На этот счет есть два основных предположения и целый ряд промежуточных. Первое предположение: на заре истории Земли эти молекулы по той или иной причине преобладали и создавались в избытке, поэтому жизнь просто воспользовалась тем, что имелось в наличии.

Другое вероятное предположение: у этих молекул имеются некие особые свойства, которые с жизнью не просто связаны, но имеют для нее решающее значение, поэтому биологические системы либо постепенно эти молекулы вырабатывали, либо концентрировали их, вытягивали из разбавленного раствора. Кроме того, как я уже сказал, имеется ряд промежуточных возможностей.

Было бы неверно отождествлять происхождение белков и нуклеиновых кислот с происхождением жизни. И тем не менее в лабораторных условиях нуклеиновым кислотам доводилось реплицироваться и даже реплицировать изменения в своей структуре с помощью подходящих структурных элементов из питательной среды. Да, для подобной реакции в лаборатории требуется фермент, однако этот фермент определяет скорость, а не направление химической реакции, поэтому он просто показывает, как будут развиваться события, если у нас хватит времени подождать. А для возникновения жизни времени явно было предостаточно, и к этому я еще вернусь.

Вполне понятно, что нынешняя наша действительность значительно отличается от той, какой она была во времена зарождения жизни. Сегодня у нас имеется высокоорганизованная форма жизни, развившаяся путем естественного отбора, который начинался в более давние времена с гораздо более простых форм. Эти «более простые формы» могли быть как неорганическими в большинстве своем, так и органическими — доподлинно неизвестно. Однако в происхождении жизни есть вопрос, представляющий несомненный интерес, — кто-то, возможно, даже скажет, принципиальный, — и это вопрос о том, откуда появились те самые молекулярные «кирпичики», которые имеются в настоящее время у всех живых существ.

К вопросу об органических молекулах мы и перейдем. На Земле они, безусловно, имеются, но, поскольку на Земле повсюду присутствует жизнь, чистота эксперимента нарушается. Нам неизвестно или по крайней мере неочевидно, какие из встречающихся на Земле органических молекул находятся здесь благодаря наличию жизни, а какие появились бы даже при ее отсутствии. Практически все окружающие нас органические молекулы имеют биологическое происхождение. Если мы хотим что-то узнать об органической химии на Земле до появления жизни, лучше поискать где-то в других местах.

Предположение о внеземной органической материи важно не только по этой причине, но и поскольку из него можно извлечь что-нибудь ценное, по крайней мере о вероятности внеземной жизни. Если больше нигде никаких признаков органических молекул не обнаружится или они окажутся крайне редки, можно прийти к выводу о чрезвычайной редкости внеземной жизни. Если же выяснится, что органики во Вселенной пруд пруди, то хотя бы эта предпосылка существования внеземной жизни будет выполнена. Так что это важный вопрос. С начала 1950-х гг. в его изучении сделаны значительные успехи, позволяющие нам если не прямо, то косвенно узнать что-то о своем происхождении.

В 1910 г. астроном Уильям Хёггинс напугал весь мир. Он-то просто занимался своим делом, астрономическими наблюдениями, но результаты его трудов (работа, о которой я говорю, велась в последней трети XIX в.) повергли в массовую панику Японию, Россию и немалую часть юга и среднего запада Соединенных Штатов. В Константинополе сотни тысяч людей вылезли на крыши в пижамах. Папа римский в своем послании осудил массовую истерию с запасанием кислородными баллонами в Риме. По всему миру шла волна самоубийств. И все из-за трудов Уильяма Хёггинса. Мало кто из ученых мог бы претендовать на подобный эффект, по крайней мере до изобретения ядерного оружия. Что же такое совершил Хёггинс? Дело в том, что он входил в число первых астрономов, занимавшихся спектральным анализом.

Илл. 20. Комета Махгольца

Раздутая атмосфера кометы — кома, вытягивается в противоположном Солнцу направлении, образуя разреженный хвост из пыли и ионизированного газа.

Перед нами кома кометы — облако пыли и газа, окружающее ледяное кометное ядро при вхождении во внутреннюю область Солнечной системы. С помощью спектроскопа Хёггинс раскладывал свет кометы на спектральные составляющие. Из того, какие частоты светового излучения оказываются преобладающими, можно сделать выводы о химическом составе кометы — к тому моменту, как Хёггинс переключился на них, спектральный анализ с успехом применялся к изучению небесных тел уже десятилетие или два. (Кроме прочего, Хёггинс сделал весомый вклад в изучение химического состава звезд.)

Спектрограммы взяты из публикации Хёггинса. На иллюстрациях представлены волновые диапазоны в видимой части спектра, воспринимаемые глазом. В самом низу — спектрограмма кометы 1868 г., названной кометой Брорзена. Над ней — развертка другой кометы 1868 г., Виннеке-2. А в самом верху — спектрограмма оливкового масла.

Как видим, у Виннеке-2 больше сходства с оливковым маслом, чем с кометой Брорзена. Однако из этого не следует, что оливковое масло содержится в оболочке комет. (Вот было бы открытие, если бы оно там обнаружилось!) Из этого следует другое: в спектре кометы, в спектре природного газа и в спектре испарений от нагретого оливкового масла присутствует некая молекулярная частица — диуглерод — или C2, образованная двумя атомами углерода. Это означает обнаружение органической молекулы, не самой известной на Земле в силу неустойчивости при столкновении с другими молекулами. Ей требуется что-то близкое к глубокому вакууму, который на поверхности Земли в естественных условиях не встречается. Тогда как в непосредственной близости к кометной коме образуется достаточно глубокий вакуум для сохранения целостности диуглерода — и вот она, первая обнаруженная нами внеземная органическая молекула. И, как выясняется, не самая нам знакомая.

Илл. 21. Оливковое масло и кометы

Английский астроном Уильям Хаггинс сравнивал спектрограммы паров оливкового масла и этилена со спектрограммами двух комет, которые он наблюдал в 1868 г. Он совершенно правильно установил, что в составе комет присутствуют углеродсодержащие вещества.

Илл. 22. Спектр кометы NEAT

Свет кометы NEAT (показана на обложке книги), разложенный на спектральные составляющие (внизу), в которых выявляются волны определенной длины, свидетельствующие о наличии тех или иных молекул (в середине).

На этой иллюстрации мы видим типичную современную спектральную развертку кометы, на которой тоже видны выдающиеся полосы C2 и других составляющих. Вот NH2— аминогруппа, образующаяся в результате распада аммиака NH3 и выступающая также определяющей молекулярной группой для аминокислот — структурного элемента белка. И вот здесь, в спектрограмме, мы видим тот самый молекулярный фрагмент, который поверг мир в панику. Это CN — молекула нитрила или цианида.

Одной крупинки цианистого калия на языке достаточно, чтобы убить человека. Так что обнаружение цианида в кометах пугало людей.

Особенно когда выяснилось, что в 1910 г. Земле предстоит пройти через хвост кометы Галлея. Астрономы пытались всех успокоить, объясняя, что неизвестно, будет ли Земля все-таки проходить через хвост, а если даже будет, плотность молекул цианида настолько мала, что ничего страшного не случится. Но астрономам никто не верил.

Возможно, комета и зацепила Землю краем хвоста. Как бы то ни было, она прилетела и улетела, никто не погиб, и ни одной лишней молекулы цианида никто нигде на Земле не зафиксировал. Правда, как раз во время пришествия кометы скончался астроном Уильям Хёггинс, но вовсе не от отравления цианидом.

Если взглянуть на комету поближе, мы увидим небольшое ядро — твердое тело, которое и представляет собой комету до попадания в непосредственную близость к Солнцу. Ледяное ядро, как правило, насчитывает несколько километров в поперечнике, но с приближением к Солнцу оно дегазируется за счет испарения и образует кому и прелестный длинный хвост.

Вернемся к молекулам, о которых мы только что говорили, — CN, C2, C3, NH2. Какие у них исходные молекулы? Откуда они появились? Предтечи у них имеются. Мы видим лишь фрагменты, отсеченные от более крупной молекулы ультрафиолетовым солнечным излучением и солнечным ветром. Очевидно, что где-то существует хранилище гораздо более сложных молекул — органических молекул, составляющих кометное ядро, но нами пока не открытых.

Благодаря радиоастрономическим исследованиям удалось обнаружить HCN (цианистый водород) и CH3CN (ацетонитрил) по крайней мере в одной комете. Это интересные органические молекулы, которые могут быть причастны к возникновению жизни на Земле.

Илл. 23. Конец света

Рисунок Джерома Хилла, напечатанный 14 мая 1910 г. в еженедельнике Harper's Weekly, передает настроение романтического фатализма по отношению к приближающейся комете Галлея, «заряженной цианидом».

Представьте себе, что составляющие воздуха, которым мы дышим, увеличили в размере, скажем, в 10 млн раз. Перед нами запляшут мириады молекул кислорода и азота с вкраплениями молекул водяного пара и углекислого газа.

Воздух, как известно, в основном состоит из кислорода и азота. Если же взять немного воздуха и начать его охлаждать, можно последовательно выделить из него в виде конденсата разные молекулы. Первой выделится вода, затем углекислый газ и гораздо позже, то есть при гораздо более низких температурах, кислород и азот.

Рассмотрим конденсацию молекулы воды. Конденсация не означает, что водяные молекулы сыплются из воздуха как попало. Они образуют аккуратную шестигранную кристаллическую решетку, выстраивающуюся во всю длину ледяного кристалла, снежинки или другого образования. Есть молекулы, которые выпадают конденсатом при более высоких температурах, как, например, кремнезем — диоксид кремния, который также образует кристаллическую решетку.

А теперь давайте вернемся к солнечной туманности, из которой, как уже говорилось раньше, почти наверняка сформировалась Солнечная система с протосолнцем в центре и понижением температуры по мере удаления от него. Попробуем представить ее как смесь в изобилии представленного в космосе сырья, в том числе воды (H2O, об избытке которой нам известно благодаря спектральному анализу астрономических объектов), метана (CH4— мы знаем, что его тоже много), кремнезема (SiO2 — тоже в изобилии, как нам известно). Из этой смеси на разном расстоянии от Солнца будут выпадать конденсатом разные вещества, поскольку у всех у них разное давление парообразования и разная точка плавления. И мы увидим (догадываетесь?), что вода конденсируется примерно там, где находится Земля, тогда как соли кремниевых кислот выпадают ближе к Солнцу, поэтому жидкие или газообразные силикаты в обычных условиях существования планет искать не стоит даже на орбите Меркурия. В свою очередь, метан будет конденсироваться где-нибудь в районе нынешней орбиты Сатурна. При этом метан — возможно, главная углеродсодержащая молекула во всем космосе, и из вышесказанного следует, что на ранних этапах формирования солнечной туманности метан должен был преимущественно конденсироваться во внешней части Солнечной системы, а не во внутренней. И если это общий принцип, то органической материи окажется больше во внешних космических пределах и гораздо меньше в наших краях.

Да, на Луне или на Меркурии метана маловато. Однако, начиная с орбиты Сатурна, мы будем обнаруживать не только признаки метана — в спектральном анализе Юпитера, Сатурна, Урана и Нептуна метана предостаточно, — но и убедительные свидетельства присутствия сложных органических молекул во внешней Солнечной системе.

Это фотография Япета, одного из спутников Сатурна. Затемненная область — это не тень. У этого спутника разительный контраст между полушариями: одно темное, другое ярко сияет. И в яркой зоне присутствует отчетливый спектральный признак водяного льда.

Ни «Вояджер-1», ни «Вояджер-2» не подлетали к Япету достаточно близко. Мы считаем, что это органическая материя. Она очень темная. В центре этой темной области альбедо — отражательная способность — составляет около 5%. Не стану утверждать наверняка, но думаю, что в помещении, где вы находитесь, нет ничего настолько темного — с альбедо в 5%. А еще эта материя красноватая. То есть она слабо отражает свет, но если отражает, то в красной, а не синей части видимого спектра. И значения альбедо и цвета не соотносятся с широким кругом других выдаваемых навскидку предположений о том, что это может быть — различные соли, например. Зато они согласуются с разного рода сложной органической материей. Мы знаем, что в космосе имеется сложная органика. Один довод, связанный с кометами, я вам уже приводил. Другой связан с разновидностью метеоритов, называемых углистыми, — они падают на Землю и содержат до 10% сложной органики.

Илл. 24. Япет

Поверхность этого загадочного спутника Сатурна разделена на две совершенно разные зоны, одна из которых покрыта ярко сияющим льдом, а другая — очень темным красным веществом неизвестного состава. Подобное бимодальное распределение яркости для нашей Солнечной системы уникально, как и хребет, проходящий вдоль экватора Япета.

Илл. 25. Мелкие спутники Сатурна

Показанные здесь спутники имеют от 20 до 200 км в поперечнике. Для обретения шарообразной формы сила тяжести на них слишком мала.

А это групповой портрет ряда мелких спутников Сатурна. Все они были открыты космическими аппаратами «Вояджер», ни один не был известен прежде. Самые маленькие насчитывают порядка 10 км в поперечнике. Самый крупный — под сотню километров. Это крохотные миры, и все они темные и красные, как Япет.

На следующем изображении перед нами кольца Урана. Снимок может показаться нечетким, но сделать его стоило большого труда. Кольца сняты в инфракрасном диапазоне при длине волны 2,2 микрона. Они существенно отличаются от колец Сатурна: более узкие, более разреженные и черные, а значит, тоже говорят о преобладании темной, красноватой, предположительно органической материи во внешней Солнечной системе.

Илл. 26. Кольца Урана

На инфракрасном снимке, сделанном на длине волны 2,2 мкм, видны несколько разделенных колец, опоясывающих планету. Отдельное яркое пятно — спутник Миранда.

Илл. 27. Фобос

Средний диаметр этого спутника Марса, отличающегося причудливой картофелеобразной формой, — 22 км, период обращения — около 8 ч.

Покинем ненадолго внешнюю Солнечную систему. Здесь мы видим Фобос, ближайший спутник Марса, возможно захваченный астероид, прилетевший из дальних краев Солнечной системы, и у него то же темное, красноватое вещество в составе. Его средняя плотность известна, она соотносится с плотностью органической материи.

Дальний спутник Марса носит название Деймос. Несмотря на внешнее несходство с Фобосом, он такой же темный и интенсивно красный — все то же самое.

Илл. 28. Деймос

Средний диаметр этого спутника Марса — 13 км, период обращения — 30 ч.

Илл. 29. Поверхность Марса, сфотографированная «Викингом-1»

Таким запечатлел Марс спускаемый аппарат «Викинга-1» в 1977 г. — каменистая равнина и ржаво-красное небо. На переднем плане виден сам спускаемый аппарат с вытянутой метеорологической штангой.

Должен заметить, что на самом Марсе, вокруг которого обращаются Фобос и Деймос (вот эта каменистая поверхность на иллюстрации 29 и есть Марс, а конструкция на переднем плане — спускаемый аппарат «Викинга-1»), по крайней мере на тех двух участках, куда приземлялись «Викинг-1» и «Викинг-2», никаких признаков органики не выявлено. К исследованиям Марса я еще вернусь, а сейчас просто подчеркну, что пределы присутствия органики на Марсе крайне низки. Простых органических молекул не обнаружено и одной миллионной доли, а сложных органических молекул — одной миллиардной. Марс очень сухая планета, лишенная органики, но при этом вокруг нее кружат два спутника, возможно целиком состоящие из органической материи. Интересная загадка. На снимке мы видим две борозды, сделанные в марсианской поверхности грунтозаборником. Взятые образцы грунта были переправлены на автоматическую станцию и исследованы с помощью газового хроматографа в сочетании с масс-спектрометром на предмет присутствия органики, которой там не обнаружилось.

Продолжу рассказ об органической материи во внешней Солнечной системе. А самым полным, поскольку на этот счет мы располагаем наибольшими, хотя все равно достаточно ограниченными сведениями, будет рассказ о Титане. Титан — это крупнейший спутник системы Сатурна. Он примечателен по многим причинам, самая поразительная из которых заключается в том, что он единственный из спутников в Солнечной системе обладает выраженной атмосферой. Давление у поверхности Титана (как мы знаем благодаря «Вояджеру-1») составляет около 1,6 бар, то есть примерно в 1,6 раз выше, чем в комнате, где я пишу эти строки. Поскольку ускорение свободного падения на Титане приблизительно в шесть раз меньше, чем на Земле, в атмосфере Титана в десять раз больше газа, чем в земной, поэтому она очень плотная.

В число органических молекул, обнаруженных в газообразном состоянии в атмосфере Титана «Вояджерами», входит цианистый водород (HCN, о нем мы уже говорили), цианоацетилен, бутадиен, циан (две слепленных молекулы цианида), пропилен, пропан (этот нам знаком), ацетилен, этан, этилен (это все составляющие природного газа). То же самое с метаном. И основным компонентом атмосферы на Титане, как и здесь, выступает молекулярный азот.

По-моему, весьма интересно, что во внешней Солнечной системе у нас имеется небесное тело, заряженное сырьем для жизни. Исходя из нынешней скорости формирования этих материалов на Титане, можно вычислить, сколько их там накопилось за время существования Солнечной системы. В результате получается объем, который должен покрывать весь Титан слоем по крайней мере в сотни метров толщиной, а возможно и в километры — зависит от того, какой длины ультрафиолетовую волну использовать экспериментах по моделированию. Кроме того, имеется ряд любопытных данных, указывающих на существование на этом спутнике подповерхностного океана из жидкого углеводорода^[11]. Только представьте себе эту среду. Есть суша, возможно, имеется и океан. Суша покрыта органическим компостом, который падает с неба. Под этим океаном из жидкого этана и метана располагаются еще более обильные залежи этого сложного сырья, а еще глубже находится замороженный метан, замороженная вода и так далее.

Вот куда хорошо было бы наведаться. Что произошло со всем этим сырьем за последние 4,6 млрд лет? Насколько там все продвинулось? Насколько сложные там молекулы? Что происходит, когда в результате случающегося время от времени внешнего или внутреннего воздействия какой-то участок нагревается, лед подтаивает и образует жидкую воду? Титан просто требует подробного исследования: возникает ощущение, что там, в рамках отдельной планеты, идет эксперимент, который здесь, на Земле, привел к возникновению жизни, а на Титане оказался в буквальном смысле заморожен на ранней стадии из-за недоступности жидкой воды.

Не менее поразительны исследования межзвездной органической материи (которые ведутся в основном в последние два десятилетия): органическими молекулами заряжено не только множество небесных тел в нашей Солнечной системе, но и холодное темное пространство между звездами.

Здесь наш взгляд устремлен к центру Галактики по направлению к созвездию Стрелец. Видны темные облака, одни довольно протяженные, другие гораздо скромнее в размерах. В этих огромных молекулярных облаках как раз и обнаруживается свыше пятидесяти различных видов молекул, большей частью органических. И именно в таких темных облаках предположительно происходит гравитационное сжатие звездной туманности, поэтому формирующаяся планетная система должна отчасти состоять из сложной органики. Отсюда вывод: сложная органическая материя имеется повсюду.

А теперь вернемся к вопросу о происхождении жизни на Земле. Органическое сырье могло попасть на планету извне во время ее формирования, могло выработаться на месте из более простых материалов, как на Титане. В настоящее время у нас нет возможности оценить соотношение поступлений из этих двух источников. Но вроде бы понятно, что достаточно будет хотя бы одного.

Земля образовалась в процессе стягивания сгустков вещества, о котором мы говорили выше, конденсируясь из солнечной туманности. Поэтому на заключительных стадиях формирования она принимала на себя тела, сталкивавшиеся с ней на высокой скорости и вызывавшие ряд катастрофических последствий, в том числе таяние значительной части поверхности. Как вы, наверное, догадываетесь, для возникновения жизни это не лучшие условия. Но спустя какое-то время, когда аккумуляция планет в Солнечной системе более или менее завершилась, на поверхности Земли начала образовываться вода, поступая извне или дегазируясь изнутри, и заполнять древние кратеры, оставшиеся от ударов. А из космоса по-прежнему тонкой струйкой сочилась органика. В то же время под воздействием электрических разрядов и ультрафиолета Солнца и других источников энергии на планете вырабатывалась собственная органическая материя. Объема органики, произведенного в первые несколько сотен миллионов лет истории Земли, оказалось достаточно, чтобы создать в имеющемся океане органический раствор концентрацией в несколько процентов. Концентрация примерно такая же, как у куриного бульона «Кнорр», да и состав мало чем отличается. Польза куриного бульона для поддержания здоровья и жизни общеизвестна. И именно в этом теплом разбавленном супе, как назвал его Дж. Б. С. Холдейн — один из первых, кто осознал вероятность именно такой последовательности событий, развивается стандартный сценарий возникновения жизни.

Илл. 30. Диск Титана

Интригующие черты самого крупного из спутников Сатурна, запечатленные с орбиты зондом космического аппарата «Кассини» в 2005 г.

Илл. 31. Побережье на Титане

В 2005 г. опускающийся зонд «Гюйгенс» сфотографировал с высоты около 10 км ледяные нагорья с сухими руслами рек и границей, похожей на береговую линию исчезнувшего моря.

В лабораторных условиях можно взять молекулы воды, аммиака и метана, такие же, как упоминавшиеся выше применительно к Титану, и расщепить с помощью ультрафиолета. Из фрагментов получится набор молекул-предшественников, куда будет входить и цианистый водород, и затем эти молекулы, комбинируясь, сформируют аминокислоты в воде. В таких экспериментах стабильно создаются не только структурные элементы белка, но и структурные элементы нуклеиновых кислот. В ряде последующих экспериментов более мелкие молекулярные структурные элементы, соединяясь, образуют крупные сложные молекулы.

Если взглянуть на палеонтологическую летопись, мы обнаружим следы микроокаменелостей, существовавших не только в начале кембрия, но и гораздо раньше — 3,5 млрд лет назад.

Задумайтесь об этом значении. Сама Земля образовалась около 4,6 млрд лет назад. На этом этапе — на последних стадиях аккреции — условия на Земле не годились для возникновения жизни. Исследование позднего образования кратеров на Луне наводит на мысль — поскольку Земля и Луна, как и сейчас, предположительно, находились тогда в одной части Солнечной системы, — что подходящий этап для возникновения жизни на Земле наступил не раньше чем 4 млрд лет назад. Соответственно, если условия для возникновения жизни на Земле создаются лишь 4 млрд лет назад, а возраст первых окаменелостей составляет около 3,5 млрд лет, на появление жизни отводится всего 500 млн лет. Однако эти самые первые окаменелости никак нельзя отнести к чрезвычайно простым — это строматолиты из колоний нитчатых цианобактерий, и их появлению должно было предшествовать достаточное эволюционное развитие. Из этого следует, что жизнь возникла гораздо быстрее, чем за 500 млн лет. Насколько быстрее, мы не знаем. Одно время популярна была гипотеза о шести днях. Эти данные ее не исключают, но в любом случае на 500 млн лет процесс растянуться не мог. Все должно было произойти очень быстро. Стремительность в этом процессе свидетельствует в его пользу. Чем быстрее, тем вероятнее. Один-единственный пример экстраполировать сложно, и тем не менее из этих данных следует, что в каком-то смысле жизнь возникала легко и была заложена в законах физики и химии. И если это так, это очень важное обстоятельство для предположений насчет жизни на других планетах.

Илл. 32. Звезды Стрельца

Объектив космического телескопа «Спитцер» обращен к созвездию Стрелец. Инфракрасной камере удалось пробиться сквозь газо-пылевую завесу и сделать завораживающий снимок густо заполненного звездами центра галактики Млечный Путь.

У этого довода о происхождении жизни имеется классический контраргумент. Насколько мне известно, впервые его выдвинул Пьер Леконт дю Нуи в книге 1947 г. под названием «Судьба человека» (L'Homme et sa destin?e), и с тех пор этот тезис открывают заново каждые лет пять. Звучит он примерно так. Возьмем биологические молекулы. Не все. Поверим пока эволюционистам на слово. Возьмем маленькую, простую, не какую-нибудь длиной в тысячи аминокислот. Фермента из сотни аминокислот будет достаточно. Это очень скромный фермент. Для наглядности представьте его себе в виде ожерелья из сотни бусин. Двадцать разных видов бусин, каждая из которых может находиться в любом месте ожерелья. Чтобы в точности воспроизвести эту молекулу, нужно нанизать требуемые бусины — требуемые аминокислоты — в правильном порядке. Если вы будете нанизывать с завязанными глазами, выбирая вслепую из бусин, представленных в одинаковом количестве, шансы взять правильно первую бусину — 1 к 20. Вторую — тоже 1 к 20, а значит, шансы угадать одновременно первую и вторую — 1 к 202. Угадать первые три — 1 к 203, а выбрать правильно всю сотню — 1 к 20100. Ясно, что 20100 — это 2100 x 10100. А поскольку 210 — это тысяча, то есть 103, то 2100 — это 1030, и значит, все вместе — 10130. Один шанс из 10130, чтобы с первого раза собрать молекулу правильно. Десять в сто тридцатой степени, единица со 130 нулями — это намного больше, чем суммарное количество элементарных частиц во всей Вселенной, которое не превышает 1080.

Представим себе, что у каждой звезды во Вселенной имеется такая же планетная система, как наша. Допустим, на одной планете есть океаны. Допустим, такие же глубокие, как у нас. Допустим также, что в каждом из этих океанов присутствует раствор органики концентрацией в несколько процентов, и в каждом крохотном объеме океанской воды, в котором окажется достаточно молекул, каждую микросекунду ведется эксперимент по созданию того самого белка из сотни аминокислот. Таким образом, каждую микросекунду в океане ставится огромное количество подобных экспериментов. Аналогичные процессы происходят в соседней звездной системе и в следующей за ней, то есть по всей галактике. И не просто по всей галактике, но в каждой галактике Вселенной. Но, как выясняется, даже если последовательно вести такие эксперименты на протяжении всей истории Вселенной, сконструировать молекулу фермента заданной конфигурации все равно не получится. А вообще, на самом деле все обстоит еще хуже.

Если проводить этот самый эксперимент каждую планковскую единицу времени — мельчайшую допустимую в физике, даже тогда не удастся породить одну-единственную молекулу гемоглобина. Именно из этого многие делают вывод о существовании Бога, потому что как иначе возникли эти молекулы? Если вы слышите этот аргумент впервые, согласитесь, он довольно убедителен. Сильный довод. Целая Вселенная, экспериментирующая каждую планковскую единицу времени. Крыть нечем.

А теперь взглянем еще раз. Что изменится, если я уберу из молекулы гемоглобина аспарагиновую кислоту и заменю глутаминовой? Нарушит ли это функции молекулы? В большинстве случаев не нарушит. В большинстве случаев у фермента имеется так называемый активный центр, как правило, длиной около 5 аминокислот. Именно он и выполняет основную функцию, а остальные составляющие участвуют в укладке, «включении» и «выключении» молекулы. Так что обоснования требует не сотня позиций, а всего 5 для начала. А 205 — до смешного маленькое число, это всего лишь 3 млн. На все эксперименты хватит одного-единственного океана и недели времени. Напомню на всякий случай, что именно мы пытаемся сделать: мы не создаем человека с нуля, речь не о том, чтобы в первобытном океане одновременно соединились все молекулы, составляющие человеческий организм, и получившееся существо выбралось на берег. Нам нужно другое. Нам нужно нечто, запускающее процесс возникновения жизни, чтобы мощнейшее сито дарвиновского естественного отбора начало вычленять и поощрять удачные результаты природных экспериментов и отсеивать провальные.

Таким образом, здесь, как и в ряде аргументов, о которых я рассказывал в предыдущей лекции, есть один важный фактор, который упускают из вида те, кто, присмотревшись к природному миру, усматривает в нем божественное вмешательство. С подобным утверждением, очень образно сформулированным, выступили в том числе астрономы Фред Хойл и Н. Ч. Викрамасинг. Проведя подсчеты в духе вышеописанных, они заявили примерно следующее: шансы на спонтанное возникновение истоков жизни в первобытном океане в результате молекулярного взаимодействия не намного превосходят шансы на сборку «Боинга-747» вихрем, спонтанно пронесшимся через свалку утиля. Это яркий образ. И кроме того, очень полезный, поскольку, разумеется, «Боинг-747» не возник сам по себе в готовом виде, это конечное звено длинной эволюционной цепи летательных аппаратов, восходящей к «Дугласу DC-3» и дальше, к планеру братьев Райт. Вот как раз планер Райтов действительно выглядит так, будто его собрал взметнувшийся на свалке вихрь. Я ни в коем случае не хочу умалять блестящие заслуги братьев Райт: главное — помнить о последующей эволюционной цепи, и тогда намного проще понять происхождение первого экземпляра.

В завершение хочу привести прекрасное стихотворение, написанное жительницей сельского Арканзаса. Зовут ее Лилли Эмери, она не профессиональный поэт, но сочиняет для себя и написала мне. И в одном из ее стихотворений есть такие строки:

Неужели вправду копошился

Когда-то род наш в прибрежном иле?

Боже, дай мне поверить,

Что Ты нас создал:

Мы так ничтожны здесь внизу.

Мне кажется, ей удалось выразить в этом стихотворении некую общую истину. Думаю, каждому из нас это чувство в той или иной степени знакомо. И все же, все же, даже если мы просто хитроумно сотканная материя, неужели это и вправду унизительно? Если мы всего лишь набор атомов, это делает нас беднее или материю богаче?

Лекция четвертая
Внеземной разум

Когда-то ангелы ходили по земле, теперь их даже на небесах не сыщешь.

Еврейская пословица

Если существует непрерывная линия развития от самовоспроизводящихся молекул вроде ДНК к микробам, а затем непрерывная эволюционная цепь тянется от микробов к человеку, почему мы вообразили, что на человеке она должна остановиться? Почему летопись живых существ вдруг обрывается многоточием? И не подозрительно ли, что многоточие это начинается именно с человека?

Интересно, что в нашем языке для существ высшего порядка нет подходящих обозначений. В церковной лексике есть ангелы, полубоги, серафимы и так далее. Примечательно, что теологическая иерархия высших по отношению к человеку сущностей выстроена с точки зрения власти и силы, а не разума. Мне в очередной раз видится здесь проецирование человеческих ценностей на всю остальную Вселенную. Конечно, на этой планете существование носителей более высокого разума, чем человеческий, неочевидно, хотя можно рассматривать в качестве кандидатур дельфинов и китов, а если человечество преуспеет в самоуничтожении с помощью ядерного оружия, то и все остальные животные окажутся умнее человека.

Приведу знаменитый пример поисков инопланетного разума — поисков более развитых существ, чем мы, не увенчавшихся успехом. Хотелось бы разобраться, почему они провалились, какие уроки можно извлечь из этой неудачи, и затем перейти к обсуждению современных поисков инопланетного разума. Надеюсь, мне удастся показать, где нам нужно быть предельно осторожными, где необходимо предъявлять к свидетельствам самые строгие и суровые требования, — именно потому, что ответ предполагает сильную эмоциональную вовлеченность. Позже я попытаюсь те же строгие скептические критерии примерить непосредственно к более традиционной гипотезе существования Бога.

Думаю, в качестве эпиграфа к этой теме ничуть не хуже подошли бы слова второго президента США Джона Адамса, правда высказанные задолго до президентства. В бытность адвокатом он выступал в защиту британских солдат, представших перед судом после Бостонской бойни^[12] в декабре 1770 г. Он защищал их не потому что принял сторону британцев. Отнюдь нет. Он защищал своих противников, поскольку считал, что истина должна торжествовать независимо ни от чего. «Факты — упрямая вещь, — сказал он. — Какими бы ни были наши желания, наклонности или позывы страстей, они не могут изменить ни самих фактов, ни показаний». Вообще-то, иногда могут, но мы надеемся, что не изменят.

Представим, что на дворе 1877 г. Земля, обращаясь вокруг Солнца по своей орбите, сблизилась с движущимся по своей орбите Марсом, как это случается примерно раз в 17 лет. Итальянский астроном Джованни Скиапарелли, наблюдая Марс из Италии в недавно собранный телескоп с достаточно высокой апертурой, неожиданно разглядел на поверхности планеты путаницу тонких длинных линий, которые один из более поздних наблюдателей описал как насечки на стальной гравюре. Скиапарелли назвал эти линии canali — что на итальянском означает «каналы» или «борозды». В результате в переводе они оказались именно «каналами», подразумевающими рукотворность, разум, масштабное инженерное сооружение, созданное целенаправленно. Идею марсианских каналов подхватил американский астроном Персиваль Лоуэлл, богатый бостонец. Для их изучения Лоуэлл на собственные средства построил под Флагстаффом в Аризоне крупную обсерваторию, которую, само собой, назвали «Обсерваторией Лоуэлла».

Он был убежден, что Скиапарелли прав, что Марс действительно покрывает сеть одиночных и двойных прямых линий огромной протяженности, которая может означать лишь инженерное сооружение самых грандиозных масштабов, какие только можно представить. Каналы рассмотрели и зарисовали и другие наблюдатели. Сфотографировать их было гораздо сложнее. Утверждалось, что получить надежное изображение невозможно, поскольку атмосфера Земли заведомо нестабильна и обычно мешает разглядеть каналы. Однако время от времени она случайно стабилизируется, турбулентные вихри перестают перекрывать вид Марса, и Красная планета на мгновение предстает в своем истинном свете, расчерченная сетью прямых линий. Затем налетает новый турбулентный вихрь, изображение рябит, и подробности скрадываются. Лоуэлл рассудил, что фотография, подразумевающая выдержку, во время которой на редкие моменты четкости наложатся более частые моменты плохой видимости, каналы не отобразит. А вот человеческий глаз способен запомнить моменты максимальной четкости и отбросить преобладающее множество случаев, когда изображение плывет, затуманивается и искажается. Именно поэтому, доказывал Лоуэлл, опытному наблюдателю, умеющему зарисовывать увиденное, удается получить результаты, которые от фотоэмульсии ждать бессмысленно.

Были и другие астрономы, которые никаких прямых линий разглядеть не могли, хоть убей, но и этому находились объяснения: у них телескоп расположен не в самом подходящем месте; у них нет опыта наблюдений; они плохие чертежники; у них предубеждение против самой идеи каналов на Марсе.

При этом в число тех, кто рассмотрел каналы, входили не только Лоуэлл и Скиапарелли. Линии на Марсе видели, зарисовывали, картографировали, нарекали астрономы по всему миру. Собственных названий удостоились сотни отдельных каналов.

Существовала также точка зрения, что каналы эти вовсе не на Марсе, это некое сложное расстройство связи между человеческим глазом, рукой и мозгом, а Лоуэлл и прочие просто слишком увлеклись. Лоуэлл, обладавший непревзойденным даром популяризатора, приводил самые разные контраргументы, подчеркивая в том числе примечательное сходство своих карт с теми, которые составляли независимые наблюдатели, например Уильям Райт из Ликской обсерватории. Лоуэлл доказывал, что такое единодушие у работающих в отрыве друг от друга наблюдателей, которые, не сговариваясь, выдают идентичный рисунок из прямых линий, может быть обусловлено только наличием чего-то на Марсе, а не на Земле. По мнению Лоуэлла, из наличия каналов следовало, что на Марсе имеется древняя, более развитая, чем земная, цивилизация, которой пришлось бороться с всепланетной засухой невиданных для Земли масштабов. Для этого марсиане соорудили огромную сеть каналов, опоясывающую всю планету, чтобы снабжать водой из тающих полярных шапок страдающие от жажды экваториальные города. Более того, Лоуэлл считал, что конфигурация сети позволяет делать выводы о марсианской политике: раз каналы охватывают всю планету, значит, на Марсе имеется мировое правительство, в ведении которого находятся по крайней мере инженерные сооружения. Лоуэлл вычислил даже марсианскую столицу — некую точку на поверхности, названную Озеро Солнца (Solis Lacus), от которой вроде бы отходило шесть-восемь отдельных каналов.

Замечательная история. Она покорила массовое сознание, вошла в литературу, она отпечаталась в мировоззрении благодаря «Войне миров» Уэллса, ряду фантастических романов Эдгара Райса Берроуза (того самого, который придумал Тарзана), а затем созданной Орсоном Уэллсом радиопостановке «Война миров», выходившей в эфир в Америке в 1938 г., накануне наступления нацистов в Европе, когда всеми владел страх перед абсолютно земным, а не инопланетным вторжением.

И тем не менее каналов на Марсе нет. Ни одного. Все это заблуждение. Ошибка. Сбой связи между рукой, глазом и мозгом. Идея Лоуэлла нашла сильный отклик — вполне, на мой взгляд, понятный и человеческий. Картина, в которой на соседней планете обитают более развитые существа, имеющие общемировое правительство и борющиеся за выживание, была прекрасна. Настолько прекрасна, что желание поверить в нее оказалось сильнее научной придирчивости.

Какой из этого можно сделать вывод? Можно, например, заключить, что в каком-то смысле Лоуэлл был прав: марсианские каналы действительно свидетельствуют о наличии живого разума. Вопрос только, по какую сторону телескопа этот разум находится. Как видим, по нашу. Люди рисковали профессиональной репутацией ради наблюдаемого явления, которое очевидно наблюдали и другие люди, в разных частях света. Тема вызывала сильный общественный интерес и озабоченность. Это был лишь один из нескольких доводов в пользу наличия разумной жизни на Марсе — и все они оказались ошибочными.

Если ученые — когда ставки высоки и присутствует эмоциональная ангажированность — садятся в лужу при простом толковании непосредственных данных, регулярно получаемых ими применительно к астрономическим объектам, что говорить о той области, где данные гораздо более спорные, желание верить гораздо сильнее, а у скептической научной традиции почти нет зацепок, а именно о религии?

Вернемся к вопросу о внеземном разуме. Аргументов здесь несколько. Например, такой: Вселенная огромна, в ней наверняка найдутся существа гораздо умнее нас. И их возможности наверняка намного превосходят наши. А значит, они должны суметь до нас добраться. Если мы сами заглядываем на соседние планеты, неужели разумные существа из нашей Солнечной системы, как полагал Лоуэлл, или из других планетных систем, которых, как мы теперь знаем, имеется немало, не наведаются к нам? И тут нам придется затронуть тему неопознанных летающих объектов и палеоконтактов, но она у нас еще впереди. А пока я сосредоточусь на господствующем сейчас научном подходе к вопросу внеземного разума, который, сразу скажу, я всецело поддерживаю и активно участвую в его воплощении. В то же время, я думаю, он проливает свет на представления о том, какие свидетельства считать удовлетворительными, а какие нет.

Какие полученные данные можно считать достаточными для выводов о присутствии внеземного разума? Мне кажется, если отбросить частные различия, этот вопрос схож с тем, что считать убедительным доказательством существования ангелов, полубогов или богов. И тут первой задачей будет установить, насколько это в принципе вероятно. Любые поиски инопланетного разума потребуют финансовых затрат, поэтому прежде всего нужно доказать, что эти затраты имеют смысл. Да, разумеется, если мы отыщем внеземной разум, это будет открытие огромной научной, философской и, полагаю, теологической значимости. Но для начала необходимо какое-то основание для надежды на успех, некий контраргумент для скептиков, заявляющих: «Никаких свидетельств инопланетного визита у нас нет, так что это пустая трата времени».

В связи с этим мы задаемся следующим вопросом: сколько мест обитания разумных существ — более разумных, чем мы, — насчитывается, скажем, в галактике Млечный Путь. Насколько далеко от нас до ближайшего? Если окажется, что оно находится на совершенно непреодолимом расстоянии, скажем в центре Млечного Пути, за 30 000 световых лет от Земли, резонно предположить, что перспективы контакта невелики. С другой стороны, если выяснится, что ближайшая подобная цивилизация относительно недалеко, допустим в нескольких десятках или даже сотнях световых лет, имеет смысл попытаться как-то (об этом я расскажу подробнее) ее поискать.

Традиционным (и не сказать, чтобы точным) инструментом определения данной вероятности служит уравнение Дрейка, названное в честь астронома Фрэнка Дрейка, который стал основоположником научного подхода в этом вопросе. Выглядит уравнение так: пусть N — число техногенных цивилизаций в галактике, то есть цивилизаций, технологический уровень развития которых допускает межзвездный контакт (по сути, у них должна быть развита радиоастрономия); число это высчитывается по формуле:

N = R x fp x np x fl x fi x fc x L,

то есть перемножением ряда величин, каждую из которых я назову. (Вся формула построена на том, что совокупная вероятность есть произведение отдельных вероятностей, как некоторое время назад, когда мы высчитывали вероятность угадывания аминокислот в молекуле белка, перемножая шансы правильного выбора первой, второй, третьей и т.п. Вероятность выбросить орел при первом броске монеты — один к двум, вероятность выбросить орел при втором броске — тоже один к двум, вероятность выбросить орел два раза подряд — один к четырем, три раза подряд — один к восьми и так далее).

Соответственно, число таких цивилизаций зависит от частоты образования звезд, обозначенной R. Чем больше звезд, тем больше потенциальных мест обитания для жизни, если у звезды формируется планетная система. Здесь вроде бы все ясно. Эту величину мы умножаем на fp, долю звезд, обладающих планетной системой. Однако одного наличия планет недостаточно, нужно, чтобы они подходили для жизни. Поэтому умножаем на np — число планет в среднестатистической системе, располагающих условиями для зарождения жизни, затем умножаем на fl — долю тех миров, где жизнь все-таки зарождается, умножаем на fi — долю таких миров, где среди существующих форм жизни развиваются разумные, умножаем на fc — долю таких, где разумные формы жизни разрабатывают технические возможности для вступления в контакт, умножаем на L — время жизни техногенной цивилизации, потому что, если цивилизация самоуничтожится, едва сформировавшись, даже если все остальное пройдет как по маслу, вступать в контакт будет просто не с кем.

Позвольте мне высказать собственные прикидки по поводу этих чисел. Подчеркну, что точное значение этих величин мы не знаем, неопределенность увеличивается от первого множителя к последнему, поэтому насчет L, времени жизни техногенной цивилизации, мы не можем сказать совсем ничего.

В галактике Млечный Путь около 100 млрд звезд.

Галактика Млечный Путь существует около 10 млрд лет, а значит, в год, по самым средним оценкам, образуется около десяти звезд. Очень интересное число само по себе. Каждый год в Млечном Пути рождается 10 новых «солнц», многие, возможно, с планетной системой. И через миллиарды лет на этих планетах может появиться жизнь.

Что касается доли звезд, вокруг которых обращаются планеты, я говорил выше о растущем в последнее время массиве данных от наземных и космических обсерваторий о планетных системах, как формирующихся, так и тех, что уже полностью сформировались вокруг соседних звезд. Статистика впечатляет. Одних только данных инфракрасной орбитальной обсерватории IRAS уже достаточно, чтобы предположить наличие подобия солнечной туманности в процессе формирования примерно у четверти ближайших звезд главной последовательности чуть моложе нашего Солнца. Это ошеломляюще много. И любую из тех, у которых имеется полностью сформированная планетная система, мы можем обнаружить лишь в определенных особых случаях. Ожидать наличия планетной системы у каждой звезды не стоит, но число выглядит очень большим. Давайте чисто теоретически, для наглядности, примем fp за половину. Теперь прикинем, сколько планет в каждой системе в принципе могут оказаться пригодными для зарождения жизни. В нашей системе мы знаем по крайней мере одну — Землю, и можно привести достаточно убедительные аргументы в пользу того, что такое возможно и на других планетах и небесных телах. Мы уже упоминали Титан. Есть доводы в пользу Марса. Не претендуя на точность, просто для простоты перемножения, давайте примем, что np у нас равно двум.

Долю экологически пригодных для жизни планет, на которых эта жизнь через сотни или тысячи миллионов лет действительно зарождается, можно считать очень высокой — на основании доводов, приведенных мною выше, и в частности скорости появления истоков жизни на нашей планете. Так что fl примем за единицу.

А теперь перейдем к более сложным величинам. На планете зародилась жизнь, у нее есть тысячи миллионов лет, в течение которых условия окружающей среды останутся более или менее стабильными. Какова вероятность возникновения разума и техногенной цивилизации? С одной стороны, можно доказывать, что для появления такого звена эволюции, как человек, необходима череда маловероятных в каждом отдельном случае событий. Например, должны были вымереть динозавры, поскольку на планете господствовали они, а наши предки в ту эпоху представляли собой пугливых шерстистых норных зверьков размером с мышь. И лишь вымирание динозавров способствовало дальнейшему развитию наших предков. А динозавры, судя по всему, вымерли из-за столкновения с Землей астероида или кометного ядра около 65 млн лет назад, в конце мелового периода. Это событие случайное, и, если бы ничего подобного не произошло, возможно, мы с вами сейчас посматривали бы на мир с высоты трехметрового роста, поблескивали зеленой чешуей и скалили бы острые длинные зубы. И, скорее всего, считали бы себя чертовски привлекательными. Писаные красавцы. Нам было бы странно слышать, что, сложись все несколько иначе, на планете в настоящее время господствовали бы эволюционировавшие потомки досаждавших нам грызунов, а от нас остались бы только хвостатые земноводные, крокодилы и птицы. Это с одной стороны.

С другой стороны, нет никаких оснований полагать, что к возникновению разума ведет только один путь. Разум обладает, бесспорно, высоким селективным преимуществом. При прочих равных, способность разобраться, как устроен этот мир, повышает шансы на выживание. По крайней мере, до изобретения ядерного оружия.

На мозг приходится значительная доля веса человеческого тела, такого соотношения нет больше почти ни у одного животного на нашей планете. Это свидетельствует о неуклонном развитии мозга как органа познания мира. Чем больше обрабатывается данных, тем больше у нас шансов на выживание. Нет причин думать, что такое возможно исключительно с человеком, скорее всего, это будет характерно и для обитателей других планет.

И тогда встает следующий вопрос: означает ли наличие разума гарантированное развитие техногенной цивилизации? Отнюдь нет. Дельфины и киты разумны, как следует из множества различных несистематических наблюдений, а также соотношения массы тела и мозга, однако они до сих пор ничего не построили, поскольку не имеют рук и живут в совершенно иной среде.

Вполне можно представить себе мир, полный поэтов, которые не строят радиотелескопы. Они очень умны, но вестей от них мы не услышим. Так что не каждая разумная форма жизни обязательно будет развивать технологии и стремиться к контакту. Поэтому никто не скажет наверняка, чему равно произведение fix fc. Конечно, можно отталкиваться от того, что для развития птицеподобных, китообразных или приматов понадобился почти весь срок существования Земли. Все они развились только в последние несколько десятков миллионов лет. Почему так долго? Наверное, заниматься познанием можно, лишь достигнув определенного уровня развития.

С другой стороны, у Земли и Солнечной системы еще тысячи миллионов лет впереди, как и у прочих планет. Думаю, за произведение fi x fc можно принять, по самым скромным прикидкам, одну сотую, то есть 1%. (Я совершенно не утверждаю, что владею какими-то цифрами, это всего лишь грубые приблизительные оценки, позволяющие как-то сгруппировать неопределенности. Я не претендую на истину в последней инстанции.) Если перемножить эти величины — 10 x 1/2 x 2 x 1 x 1/100, получим 1/10. Таким образом, N — число техногенных цивилизаций в нашей галактике — будет в одну десятую раз больше их средней продолжительности жизни (L) в годах. (L исчисляется в годах, поскольку R мы брали как десять звезд в год, а в произведении никаких лет не должно быть, только число цивилизаций.)

Так чему же равно L? Каков срок жизни техногенной цивилизации? У нас радиотелескопы появились только в последние несколько десятилетий. При этом, если судить, среди прочего, по ежедневным новостям, наша цивилизация в большой опасности. Соответственно, по крайней мере для Земли, срок жизни техногенной цивилизации по этим признакам составит одно или несколько десятилетий. И если это типичный показатель для любой цивилизации, то L можно принять, скажем, равной 10 годам. Будем считать это самым пессимистичным раскладом. Одну десятую умножить на десять — получится единица, то есть на нашу галактику приходится 1 техническая цивилизация. Где она? Это мы.

Так что общаться нам остается только между собой, а в этом мы не особенно преуспеваем. Соответственно, если этот довод кажется вам верным, будет глупо организовывать масштабные дорогостоящие поиски внеземного разума, поскольку даже при L, равном нескольким десятилетиям, все равно получатся считанные единицы цивилизаций, а значит, ближайшая окажется на непреодолимом расстоянии.

А теперь рассмотрим другой подход, оптимистичный. Подразумевающий, что мы вполне способны справиться с подростковыми проблемами технологического развития, которые перед нами встают. И даже если шансы на это крайне малы, скажем 1%, то это процент от всех тех цивилизаций галактики, которые существуют достаточно долго, а это очень большое число. Допустим, одному проценту цивилизаций удается продержаться в течение сроков, измеряемых эволюционными, геохронологическими или звездно-эволюционными мерками, скажем миллиарды лет. Даже если таких всего 1%, то средняя продолжительность их жизни составит 1% от 109, то есть 107, а значит, величина L будет равна 10 млн лет. Умножим на 1/10, получится миллион, 106, цивилизаций в нашей галактике — вот это уже совсем другой разговор.

Как видим, при всей неопределенности каждой из входящих в формулу величин самую большую неопределенность, поскольку опыт в этом вопросе у нас мизерный (а точнее, нулевой), представляет средняя продолжительность жизни техногенной цивилизации. Именно соотнесенность L с числом цивилизаций и расстоянием до ближайшей из них удивительным образом увязывает довольно экстравагантный вопрос об инопланетном разуме с самыми насущными заботами человечества. Поскольку в этом случае послание — тем более если его удастся расшифровать — с другой планеты будет означать, что число L, вероятно, достаточно велико и что кому-то удалось пережить переходный технологический возраст. Такое знание нам бы очень пригодилось.

Если в Галактике миллион технических цивилизаций, то расстояние до ближайшей можно легко вычислить с точностью до первого порядка простым извлечением корня кубического. Если они распределены по галактике хаотично, а общее число звезд в этой галактике нам известно, на каком расстоянии окажется ближайшая? Ответ: всего лишь в нескольких сотнях световых лет от нас. Рукой подать. Не с точки зрения личных визитов, а с точки зрения радиопередачи.

Но даже несколько сотен световых лет не означают, что нужно рассчитывать на полноценные диалоги. Разговор предполагается монологический. Они говорят, мы слушаем, потому что иначе они, предположим, скажут: «Привет, как дела?» — мы ответим: «Спасибо, хорошо, а у вас?» — и на этот обмен уйдет 600 лет. Какое уж тут живое общение.

С другой стороны, даже односторонняя передача информации тоже может представлять невероятную ценность. Аристотель говорит с нами. А мы с ним не говорим (разве что мы — медиумы). Да и насчет медиумов у меня большие сомнения. (Впрочем, в их адресных книгах Аристотель почти никогда не значится.)

В связи с этим скажу еще несколько слов о радиосообщении. Как нам представляется, обитателям планеты из другой планетной системы должно быть известно, что развивающаяся цивилизация рано или поздно откроет радио. Радиоволны — разновидность электромагнитного излучения. Это, как я вам сейчас продемонстрирую, свободный канал передачи данных через всю Галактику. Технология относительно простая и недорогая. Радиоволна движется со скоростью света, быстрее которой, насколько нам известно, нет ничего. Объем информации можно передавать огромный, не только «Привет, как дела?». Иными словами, если аналогичная система располагалась бы в центре Галактики, то мы, используя имеющиеся технические средства обнаружения, сумели бы принять сигнал, преодолевший тысячи световых лет. Теперь вы представляете себе потрясающую мощь этой технологии, которая, в общем-то, появилась в нашем распоряжении совсем недавно.

Однако остается открытым вопрос частоты. На каком канале слушать сигнал? Радиочастот невероятно много. На рис. 33 представлен диапазон радиочастот в гигагерцах, тысячах миллионов колебаний в секунду, на шумовом фоне от разных источников. И мы видим, что на низких частотах имеется фон от заряженных частиц магнитных полей галактики, галактический фон. Это шум. И шум весьма существенный.

На этих частотах не хочется ни передавать, ни принимать. В высокочастотной же части спектра имеется свой источник шума, связанный с квантовой природой радиоприемников. Зато посередине между этими двумя крайностями находится широкая полоса с низким шумом, и именно в этом диапазоне резонно вести передачу. В этот диапазон попадает на определенных частотах ряд спектральных линий, например атомарного водорода, самого многочисленного атома во Вселенной. На этом основании сейчас в Гарварде, Массачусетс, развернута крайне сложная исследовательская программа — совместный проект Гарвардского университета и Планетного общества, международной организации, насчитывающей 100 000 участников. Примечательно, насколько весомый вклад может внести, благодаря своим взносам и пожертвованиям, частная организация в самую передовую из предпринятых на сегодняшний день попытку поиска внеземного разума^[13].

Илл. 33. Радиодиапазон SETI

График естественного фонового радиошума на широком диапазоне частот. На более низких частотах (слева) заряженные частицы нашей галактики испускают растущий шум. На более высоких частотах (справа) растет квантовый шум любого радиоприемника. Между ними находится относительно тихое «окно», в котором межзвездный водород (Н) и гидроксильная группа (ОН) излучают энергию на дискретных радиочастотах. На графике не отражено радиоизлучение от молекул в земной атмосфере.

Эта иллюстрация дает некоторое представление о том, как мы узнаем о достижении успеха. Наклонная линия означает очень слабый сигнал от инопланетного источника. Какое-то время вы слушаете множество частот и проверяете, происходит ли что-нибудь. Систему, принадлежащую Планетному обществу, недавно усовершенствовали, и теперь можно одновременно слушать 8,4 млн отдельных каналов. Антенна направлена в некую часть неба. В каких-то местах возникают пики. Может быть, из-за радиопомех с Земли, спутников на околоземной орбите, автомобильного зажигания, электронагревателей. Но у каждого из этих источников свои характерные признаки, поэтому вполне можно представить себе сигналы, непохожие ни на один из них, которые компьютер немедленно вычленит из общего шума, не оставляя сомнений, что это был искусственный сигнал внеземного происхождения, даже если у нас не будет возможности и способности его расшифровать.

Как я уже говорил, ожидается, что передавать должны они, а мы, недавно возникшая и самая юная из способных к контакту цивилизаций нашей галактики, будем слушать. А не наоборот.

Позволю себе подчеркнуть: именно в этом отношении наша цивилизация, вероятно, одна такая на всю Галактику. Даже незначительное отставание исключает возможность выхода на контакт. Скажу проще: у цивилизации, отстающей от нас на каких-нибудь несколько десятилетий, не будет радиоастрономии, поэтому до такой технологии они не додумаются. Или додумаются, но не смогут воплотить. Соответственно, любой, кто отправит нам весточку, скорее всего, будет выше по развитию, поскольку даже при небольшом отставании выйти на контакт ему не удастся.

Илл. 34. Имитированный сигнал SETI

Поиск внеземного разума подразумевает одновременное продолжительное слежение за радиосигналами от звезд на разных радиочастотах. Успешно отловленный радиосигнал может быть похожим на этот, поступивший из внешней Солнечной системы от космического аппарата «Пионер-10». Дрейф частоты с течением времени указывает на то, что источник не вращается вместе с Землей, а имеет внеземное происхождение.

Так что, вероятнее всего, связаться с нами попытаются существа гораздо более развитые, чем мы. Отсюда вопрос: сможем ли мы понять сказанное ими? Здесь нужно помнить следующее: если послание будет намеренным, нам могут постараться облегчить задачу. Они могут сделать скидку для адресата. А если предпочтут этого не делать, то послание мы не поймем.

Предположим, вы говорите, что развитые цивилизации общаются друг с другом с помощью зета-волн. «Что такое зета-волны?» — интересуюсь я. «Это такое невероятное средство сообщения, — отвечаете вы, — но подробности я вам рассказать не могу, потому что его изобретут только через 5000 лет». Что ж, чудесно. Если они там общаются с помощью зета-волн, то и прекрасно. Но если они хотят выйти на контакт с нами, им придется откопать в научно-техническом музее древний скрипучий радиотелескоп и воспользоваться именно им, потому что ничего другого юная цивилизация не распознает и не поймет.

Предположим, мы получили послание. Как оно будет выглядеть? Например, так: мощный запросный или оповещающий сигнал, не оставляющий сомнений, что мы принимаем послание от более развитой цивилизации. Он может, скажем, быть предельно монохромным, то есть передаваться на очень узкой полосе радиочастот, и/или может представлять собой последовательность импульсов, исключающих естественное происхождение. В частности, последовательность простых чисел — тех, что делятся лишь на себя и на единицу: 1, 2, 3, 5, 7, 11, 13, 17, 19 и так далее. Никакой естественный процесс такую последовательность не выдаст.

Затем, когда будет доподлинно установлено, что послание отправлено разумными существами из космоса, несложно представить массу дополнительных сведений, которые можно передать так, чтобы мы поняли. Например, вполне можно передавать изображения. С помощью радио это делается сплошь и рядом — именно этим занимается телевидение. Можно посылать математические вычисления. Это очень легко. Допустим, они задают числовой ряд: «бип» — это «один», «бип-бип» — это «два», «бип-бип-бип» — это «три» и так далее. А потом (здесь я уже включаю воображение) мы слышим «бип бульк бип треск бип-бип». Еще несколько таких посланий, и нам становится ясно, что «бульк» — это «плюс», а «треск» — это «равно». Но предположим, дальше приходит «бип бульк бип-бип треск бип-бип». И после этого еще какой-то символ. В таком случае этот символ означает не что иное, как «ложно». И мы понимаем, что даже такие абстрактные понятия, как «ложь» и «истина», удастся ввести почти сразу. Сочетая эти два способа — изображения и математику, которая у нас, разумеется, общая, можно передать достаточно насыщенное послание. О чем в нем будет говориться, никто из нас, конечно, предсказать не в состоянии.

А теперь просто попробуйте сравнить этот непредвзятый экспериментальный подход, строящийся на вероятностных предположениях, которые никто не считает незыблемыми, с более традиционным подходом к наличию разумной жизни в космосе. Он не подразумевает никаких экспериментов, не предполагает повременить с выводами до получения необходимых данных и требует от нас одного — положиться на веру. Контраст, на мой взгляд, разительный. Методологически это совершенно другой подход. А ведь мы помним, как здорово мы сели в лужу с марсианскими каналами, когда активно вмешивались эмоции и страсти.

Как выглядят отправители? По голливудскому шаблону — точно так же, как мы. У них могут быть острые уши, антенны, зеленая кожа, но это все мелкие косметические различия. В основе своей инопланетяне и люди действительно одинаковы, но только в основе. Почему? Вспомним долгую цепь случайных событий, предшествовавших нашему появлению. Вымирание динозавров я уже упоминал, это одно из них. А вот еще одно: у нас десять пальцев на руках. Поэтому мы считаем в десятичной системе. В счете «раз-два-три-четыре-пять-шесть-семь-восемь-девять, а затем единица и ноль» нет ничего особенного — кроме того, что его можно вести на пальцах. Почему у нас десять пальцев? Потому что мы ведем свою эволюционную историю от девонской кистеперой рыбы, в плавниках которой было десять костных лучей. Если бы мы произошли от рыбы, имевшей двенадцать таких лучей в плавниках, мы бы считали в двенадцатеричной системе, а десятичная интересовала бы только математиков.

То же самое происходит на любом уровне, включая биохимический, и поэтому мне кажется справедливым утверждение: не только на какой-нибудь другой планете, но и на Земле, если начать все заново и положиться только на эти случайные факторы, например в какой именно момент частица космических лучей воздействует на хромосому, вызывая мутацию в генетическом материале, через тысячи миллионов лет у вас вполне могут появиться разумные существа. Возможно, обладающие высокими этическими, художественными или богословскими способностями, но внешне они ничем не будут напоминать человека. Мы — результат уникальной последовательности эволюционных событий. Уникальная не значит лучшая, просто уникальная и все. Другое место, другая среда, другие потребности адаптации к меняющимся условиям, другая последовательность случайных событий, в том числе генетических, — и можно уже не рассчитывать ни на какое сходство с человеком.

А как же религия? Идея, что все мы сотворены по образу и подобию божьему? Тоже недостаток воображения? Что мы имеем в виду, говоря, что созданы по образу и подобию Господа? Что у Господа есть ноздри и он дышит? Тогда чем Он дышит? Воздухом? А где находится воздух, содержащий кислород? Ни на какой другой планете Солнечной системы, кроме Земли, кислорода нет. Зачем же так строго ограничивать Господа в местопребывании? И зачем Ему в таком случае ноздри? А пупок? Есть ли у Господа пупок? А волосы? А аппендикс? А пальцы на ногах? Это ведь явный отголосок тех времен, когда наши предки жили в лесной чаще и прыгали с ветки на ветку. В этом случае четыре конечности, которыми можно цепляться за деревья, — большое подспорье. А сейчас, на переходном этапе, пальцы на ногах у нас остались по чистой случайности. Большой палец удобен для равновесия, от мизинца никакой особой пользы нет. Это просто эволюционный пережиток. Аппендикс? Тоже никакой пользы. Просто еще не успел атрофироваться.

Как утверждает Артур Кларк, христианские догмы слишком узки и несмелы для того, что может обнаружиться в ходе поисков внеземного разума. По его мнению, доктрина человека, созданного по образу и подобию божьему, заложена в основании христианства, словно часовая бомба, которая взорвется, если будут найдены другие разумные создания. Я с этим мнением нисколько не согласен. Мне кажется, фразу «по образу и подобию божьему» следует понимать лишь в одном смысле — в смысле интеллектуального родства между нами и высшими существами, буде таковые имеются.

Законы физики везде одни и те же. Если в нашем представлении эти инопланетные существа шлют нам радиосообщения, у нас с ними есть что-то общее. Должно быть. Само получение послания означает, что технология радио у нас точно одна. У нас есть квантовая механика. У нас есть атомная физика. У нас есть ньютоновская гравитация. И мы видим, что эти законы природы действуют во всей Вселенной. Дело не в том, какая у вас биологическая конституция. И не в том, какая цепь событий привела к возникновению у вас техногенной цивилизации. Само наличие техногенной цивилизации говорит о том, что в какой-то степени вы разобрались с истинным устройством Вселенной. И потому мне кажется, что именно в этом — и только в этом — смысле есть резон говорить о близости между нами и более развитыми существами.

Лекция пятая
Сказания об инопланетянах. Взгляд с точки зрения эволюции религии

Я вижу в идее внеземного разума предмет философской, научной и даже исторической значимости. Если нам повезет получить какое-то свидетельство его существования, мне кажется, это будет, безусловно, крайне важное историческое событие. Если же, напротив, тщательные всеобъемлющие поиски не увенчаются успехом, это тоже будет полезный отрицательный опыт. Мы убедимся в том, насколько редки и ценны разумные формы жизни, что, я полагаю, будет иметь далеко идущие и полезные социальные последствия. Поэтому поиски инопланетной жизни — одна из тех областей, где и успех, и неудача будут результативны.

Я активный противник идеи, что инопланетяне прилетят к нам с визитом. Если мы сами рыщем по нашей Солнечной системе, если мы можем отправлять собственные космические аппараты не только к другим ее планетам, но и за ее пределы, к звездам, то другие цивилизации, если они существуют и опережают нас в развитии на тысячи или миллионы лет, наверняка должны были бы взяться за межзвездные перелеты гораздо быстрее и охотнее.

И я ни на секунду не отрицаю такую вероятность. Я подчеркну, что радиопередача требует намного меньше усилий, чем прямое сообщение с помощью межзвездных космических аппаратов. Можно передавать миллионы или тысячи миллионов слов одновременно, быстро, недорого. Даже для высокоразвитой цивилизации окажется слишком сложно и накладно прибегать для этого к межзвездным полетам. Тем не менее я, конечно, не исключаю вероятности того, что на Землю сейчас или в прошлом кто-то наведывался. Однако именно потому, что ставки высоки, и потому, что вопрос вызывает большой эмоциональный накал, мы должны подходить к свидетельствам с самой строгой меркой.

Сегодня мне хотелось бы обсудить две современные гипотезы, которые, думаю, уместно будет назвать фольклорными сказаниями, — гипотезу о палеоконтактах и гипотезу об НЛО — неопознанных летающих объектах, — чтобы затем попытаться связать их с историей несколько более традиционных религий.

Гипотезу о палеоконтактах наиболее успешно нес в массы швейцарский управляющий сети отелей Эрих фон Дэникен. Его книги, первая из которых называлась «Колесницы богов?»^[14] (в последующих переизданиях вопросительный знак исчез), в конце 1960-х — начале 1970-х гг. расходились огромными тиражами — десятками миллионов — по всему миру, пользуясь невероятным успехом.

Основополагающая гипотеза фон Дэникена заключалась в том, что в археологии, фольклоре и мифологии многих земных цивилизаций увековечены указания на давние контакты инопланетных существ с землянами. На первый взгляд не такое уж абсурдное предположение, однако подтверждение или опровержение гипотезы зависит от надежности свидетельств. А критерии достоверности свидетельств, к сожалению, были крайне слабыми — во многих случаях просто отсутствовали. В качестве примера приведу (честное слово, ничего не утрируя) точку зрения фон Дэникена на египетские пирамиды. Пирамиды, говорит он, построены из отдельных каменных блоков, параллелепипедов, каждый из которых весит около 20 т. «Двадцать тонн», — утверждает фон Дэникен. Это очень большой вес. Человеку не под силу поднять двадцатитонный блок, а тем более множество таких блоков, чтобы построить пирамиду. Для этого необходимо современное строительное оборудование, так что в 2000–3000 гг. до н.э. египтяне не могли обойтись без инопланетного вмешательства. Значит, инопланетяне существуют.

Мы понимаем, что в этой аргументации упущены определенные факты. Даже ничего не зная о египетской археологии, не так уж трудно представить, какими способами при наличии большого количества рабочих рук можно строить крупные здания. (В конце концов, в Библии тоже упоминаются масштабные строительные проекты, Вавилонская башня например.) А потом, приняв во внимание свидетельства, заключенные в самих пирамидах, или даже почитав Геродота, ссылавшегося на технологию строительства пирамид, мы обнаружим совершенно логичное и абсолютно естественное объяснение. Причем многостороннее, включающее и отправку плотов вверх по Нилу, и катки для перетаскивания блоков, и выемку грунта под основанием. На некоторых краеугольных блоках имеются надписи, означающие что-то вроде «Боже мой, мы справились!», за подписью «Одиннадцатая бригада — Тигры». Непохоже, чтобы в такой экстаз от скромного творения своих рук впало существо, без труда преодолевшее межзвездное пространство. А еще мы знаем, что самая первая из когда-либо возведенных пирамид обрушилась, и поэтому у второй — уже наполовину построенной — строители, наученные горьким опытом, резко уменьшили угол наклона граней. Вряд ли внеземная цивилизация, бороздящая космические просторы, ошиблась бы при расчете угла наклона.

Фон Дэникен рассказывает о гигантских рисунках в перуанской пустыне Наска, которые видны только с воздуха. В самих изображениях ничего сверхъестественного нет: индюки, кондоры, другие обычные звери и растения. Но фон Дэникен задается вопросом, зачем создавать нечто видное только с большой высоты, и приходит к выводу не только о том, что на этой высоте существовали зрители, для которых предназначались изображения, но и о том, что они сами руководили нанесением рисунков, командуя: «Нет, тут чуть левее».

Вообще-то, у болельщиков в американском футболе существует давняя традиция приносить картонку, на которой нарисован кусок линии или буквы. В нужный момент все одновременно поднимают таблички, и из фрагментов складывается некий символ — как правило, пожелание победы своей команде, видный только издалека. Почему-то никто не ищет здесь инопланетного вмешательства.

Упоминает фон Дэникен и массивные каменные статуи с острова Пасхи в Тихом океане — все они обращены к морю, все до единой слишком тяжелые и неподъемные для одного-двух человек, и все, как отмечает Джейкоб Броновски, вылитый Бенито Муссолини. Каменные глыбы для них добывали на значительном для такого крохотного острова расстоянии. И снова фон Дэникен видит здесь руку инопланетян, поскольку ему лично сложно представить, как представители доиндустриального общества умудрялись вытесывать, перемещать и устанавливать вертикально такие глыбы. Тем не менее за годы до выхода книг фон Дэникена Тур Хейердал добрался до острова Пасхи и с небольшой командой, имевшей в распоряжении лишь самые примитивные орудия, передвинул и установил одну из статуй, найденную лежащей на спине. Метод подъема был чрезвычайно прост — понемногу подкладывать под один бок камни и комья земли, постепенно приподнимая верхушку статуи над землей, пока исполин наконец не встанет вертикально.

Подобных доводов у фон Дэникена еще много, и большинство выдерживают критику еще хуже, чем процитированные. Я привел только самые сильные. По сути, фон Дэникен играл на принижении способностей наших предков, исходя из того, что жившим несколько тысяч или даже несколько сотен лет назад просто не хватило бы ума что-то придумать и рассчитать, а тем более трудиться сообща в течение долгого времени, чтобы соорудить нечто монументальное. Однако на самом деле наши далекие предки не уступали нам в уме и способностях. А работать сообща им, возможно, в каком-то смысле удавалось даже лучше. Так что аргументация до абсурдного шаткая. Почему же настолько смехотворные доводы так успешно завоевывали умы (хотя сегодня разговоры о палеоконтактах уже стихли)? Интересный вопрос.

Ответ, на мой взгляд, предельно ясен. У фон Дэникена был совершенно закономерный эмоциональный посыл — надежда, что инопланетяне прилетят и спасут нас от нас же самих. Если история человечества знает уже столько случаев их вмешательства, то уж теперь-то, в период великого кризиса, осознаваемого в 1960-х — 1970-х гг. и недвусмысленно заявляющего о себе сегодня, в эпоху 55 000 единиц ядерного оружия, хочется надеяться, что инопланетяне помешают нам сотворить с собой самое худшее. И в этой связи данная теория кажется мне крайне опасной, поскольку чем больше мы будем уповать в решении проблем на сторонние силы, тем меньше у нас вероятность справиться самим.

Однако палеоконтакты — это лишь присказка, дополнение к основной доктрине, сложившейся в этой области в XX в. Я говорю о теории НЛО. И здесь мы имеем дело не с сочинениями полудюжины писателей, а с коллективным предприятием, вовлекающим огромное число людей по всему миру и насчитывающим около миллиона отдельных случаев наблюдения с 1947 г., когда впервые прозвучал термин «летающая тарелка».

В стандартном сюжете все достаточно прямолинейно. В небе возникает некое устройство необычной конструкции и способа изготовления и, по крайней мере в ряде случаев, делает что-то такое, на что никакой земной аппарат не способен. В более редких случаях из него появляются экзотические существа, которые вступают с землянами в разговоры, похищают, проводят экзотические медицинские манипуляции, забирают на другие планеты, а иногда вступают в половую связь, что приводит к появлению потомства, имеющего совершенно человеческий облик, — фокус куда менее вероятный, если не забывать о дарвиновской эволюционной теории, чем получить потомство от скрещивания человека с цветком петунией.

Какое же доказательство мы сочтем убедительным, даже если занимать не самую строгую скептическую позицию? Нам не нужен миллион случаев наблюдения. Полагаю, достаточно будет одного, главное, чтобы он оказался бесспорным. При этом данные о таком бесспорном случае должны иметь надежный источник и сам объект должен быть крайне экзотичным. Вряд ли таким можно считать непонятное свечение в небе, даже увиденное несколькими сотнями людей независимо друг от друга. Светиться в небе может что угодно. Должно быть что-то гораздо более конкретное и особенное. Впрочем, если металлический объект в виде двадцатиметровой тарелки приземлится в саду лонг-айлендского особняка, откроет невидимую снаружи бесшовную дверь (почему-то в этих рассказах очень любят бесшовные двери), откуда выйдет четырехметровый робот, потискает кошку, сорвет цветок, помашет остолбеневшему хозяину, скроется за той же бесшовной дверью, и аппарат улетит, этого тоже будет недостаточно. Если свидетель всего один и от кошки внятных показаний не добиться, случай убедительным считаться не может. Нам требуется и надежность свидетельских показаний, и крайняя экзотичность объекта.

Мне довелось — хоть и не в последнее время — разбирать достаточно много случаев наблюдения НЛО, поскольку раз уж я интересуюсь инопланетной жизнью, то считаю своей обязанностью выяснить, не скрывают ли от нас что-то важное, — вдруг инопланетяне действительно уже тут, и тогда мы с коллегами сбережем массу усилий. Я работал в комиссии, учрежденной военно-воздушными силами США для исследования этого вопроса, и опрашивал участников нескольких самых нашумевших историй. Позвольте мне поделиться своими общими впечатлениями.

Разумеется, не все случаи наблюдения НЛО берутся на учет и рассматриваются как таковые. У каких-то слишком скудные и слабые свидетельства, и по-настоящему загадочных, достойных рассмотрения, в принципе, мало.

Вот чем обычно оказывалось НЛО после расследования.

Луна. Вроде бы принять Луну за инопланетный космический корабль невозможно никак. Однако известно множество случаев, когда не только принимали, но и утверждали, будто Луна преследовала наблюдателя и даже не давала ему прохода.

Северное сияние, яркие звезды, яркие планеты, особенно при нетипичных метеорологических условиях; рои светящихся насекомых; быстро движущийся в тумане свет фар автомобиля, взбирающегося по склону при низкой облачности; метеозонды.

Широко известен случай, когда между двойными стеклами в кабине самолета оказался светлячок, и пилоты докладывали о непонятном летающем объекте, который вопреки всем законам инерции закладывал немыслимые правые виражи и выдавал невероятную скорость. Пилотам казалось, что загадочный летательный аппарат находится где-то далеко, им и в голову не пришло искать его у себя под носом.

Серебристые (ночные светящиеся) и линзовидные облака, обычные летательные аппараты с необычными бортовыми огнями. Необычные летательные аппараты.

Дальше следует обширная категория ложных слухов и фабрикаций. Как только сообщение об увиденном НЛО стало пропуском на страницы газет, число наблюдавших НЛО резко увеличилось. Иногда такой слух возникает без всякой корысти. Знаменитый случай — изготовление «небесных фонариков» из полиэтиленового чехла для вещей из химчистки и свечей. Эту примитивную конструкцию, запущенную в небо, принимали за НЛО сотни людей, утверждавших, будто объект выписывал в воздухе совершенно невероятные фигуры. Соответственно, здесь у нас и ложный слух, и заблуждение или ошибочное свидетельство, и в сумме — некая неземная экзотика. А в действительности — всего-то необычно движущийся огонек. Поэтому я и говорю, что блуждающий в небе огонь или свечение сами по себе еще ничего не значат.

Затем идут случаи, подкрепляемые так называемыми надежными доказательствами. Фотографиями, например. Один из первых снимков НЛО был сделан в конце 1940-х гг.неким Джорджем Адамски, который увлекался астрономией и в своей первой книге именовал себя Джордж Адамски с горы Паломар. На горе Паломар тогда находился самый большой в мире оптический телескоп. А Джордж Адамски действительно был с горы Паломар: он владел стоящим у подножия ларьком с гамбургерами и держал там небольшой телескоп, с помощью которого фотографировал чудеса, недоступные астрономам, засевшим в своих высокогорных чертогах.

На одной из самых известных его фотографий запечатлен явно металлический объект в форме тарелки с тремя большими сферами на дне, которые Адамски определил как посадочное устройство. На самом деле объект оказался подвешенным на шнуре инкубационным обогревателем. С его помощью обеспечивают необходимую для развития цыплят температуру, и для обогрева в нем используются обычные электрические лампы. Однако чтобы выяснить, какой же предмет земного обихода был сфотографирован крупным планом и выдавал себя за НЛО, понадобилось создать целую детективную отрасль.

Возможно, эта мысль уже читалась у меня между строк, но теперь я выскажусь прямо. Я не вижу принципиальной разницы между подобной фабрикацией свидетельств, касающихся НЛО, и торговлей реликвиями в Средневековье — кусками подлинного креста, на котором распяли Иисуса, и так далее. Мотивы примерно одинаковые.

Дальше идут случаи, в том числе и с Адамски, когда НЛО не просто видят или фотографируют: инопланетные гости приветствуют наблюдателя и забирают на борт. Некоторые из таких случаев очень полезно рассматривать в ретроспективе. Адамски, в частности, увезли на Венеру, где обстановка очень напоминала райские кущи. Инопланетяне разговаривали певучими голосами, прогуливались среди цветов и журчащих ручьев, носили ниспадающие до земли белые одеяния и вели душеспасительные беседы.

Теперь мы знаем — а тогда нет, — что температура на поверхности Венеры составляет 460 °C. Давление на поверхности — в девяносто раз выше, чем в этом помещении. Атмосфера содержит хлористоводородную кислоту, фтористоводородную кислоту и серную кислоту. Так что длиннополые белые одеяния точно превратились бы в лохмотья. Теперь, оглядываясь назад, мы понимаем, что в этой истории что-то не так. Может, Адамски просто перепутал планету. Однако создается отчетливое впечатление, что все это — чистейшая выдумка.

Примечательно, что на весь этот миллион случаев нет ни одного примера вещественных доказательств, выдерживающих даже не самую пристрастную проверку. Никаких там кусков космического корабля, откромсанных перочинным ножом, уложенных в конверт и привезенных на Землю, чтобы в лабораторных условиях исследовать неземные сплавы. Никаких фотографий внутреннего устройства тарелки или самих инопланетян, никаких вырванных украдкой страниц из бортового журнала. Столько случаев наблюдения — и ни крошки вещественных доказательств. И это в очередной раз заставляет предположить, что мы имеем дело где-то с психопатологией, где-то с сознательным мошенничеством, где-то с ошибочным восприятием природных явлений, но никак не с тем, что подразумевают все эти свидетели НЛО.

Я бы хотел привести один конкретный пример, который, как мне представляется, демонстрирует, насколько велика вероятность обмануться, даже имея самые благие намерения. К примеру, в 1950-х гг. сотрудник дорожно-патрульной службы в Нью-Мексико едет по сельской дороге, которую знает как свои пять пальцев и по которой проезжал не раз, не два и не сто. И вдруг с изумлением видит, как над землей зависает, поблескивая на солнце, большой объект в форме тарелки. Ошеломленный патрульный съезжает на обочину и разглядывает объект. Потом катит несколько десятков метров до телефона экстренной связи и дозванивается до знакомых ученых из Лос-Аламосской национальной лаборатории. «У меня тут нечто невероятное, — сообщает он. — Такое бывает раз в жизни. Я только что наблюдал приземление летающей тарелки. Я по-прежнему ее вижу. Я не пил. Я не сплю. Я в полном сознании и здравом уме. И если вы срочно приедете сюда с контрольной аппаратурой, у нас будет открытие века».

Звучит настолько убедительно, что ученые умудряются срочно выхлопотать вертолет и прилететь на указанное место. Они опускаются на шоссе, идут к патрульному — и да, действительно, все в точности как он и описывал. Тарелка, металлическая, большая, поблескивает на солнце. Прихватив приборы, ученые бегут к ней, и тут им на глаза попадается фермер, который занимается своими фермерскими делами, не замечая приземлившуюся прямо перед ним огромную тарелку. Ученые в недоумении. Может, тарелка видима только для них, а для фермера нет? Может, фермер под гипнозом? Ученые подходят ближе. На них — в отличие от тарелки — фермер реагирует. И реагирует возмущенно. Что они, спрашивается, забыли на его участке? «Так ведь тарелка же!» — «Тарелка? Какая тарелка?» Обернувшись, фермер смотрит на объект в упор и явно не видит. В конце концов в ходе сумбурной беседы выясняется, что тарелка — это амбар для хранения зерна, который фермер соорудил собственными руками из — я уже не помню из чего, но формой он действительно напоминал тарелку и использовался не первый год.

Патрульный все разглядел правильно, за исключением одного нюанса: ему казалось, что он видит приземление, а этого не было. Во всем остальном — ни малейшей неточности. Данный случай свидетельствует, что в аргументации такого рода любое звено в цепи доказательств должно быть выверено. Недостаточно, чтобы истине соответствовало большинство звеньев. Если выпадает хотя бы одно, рассыпается вся цепочка.

Нередко приходится слышать, что занимающие скептическую позицию по отношению к НЛО, палеоконтактам, а также религиозным течениям попросту предубеждены. Я утверждаю, что это не предубеждение. Это «постубеждение». То есть суждение, вынесенное не до изучения свидетельств, а после.

Это не значит, что у вас нет ни малейшего шанса, дочитав эту главу и выйдя на улицу, наткнуться на приземлившуюся летающую тарелку, которая оставит меня в дураках. Но пусть я лучше останусь в дураках, если взамен мы получим подлинный контакт с внеземной цивилизацией. Однако я по-прежнему утверждаю, что после знакомства с достаточным числом таких свидетельств общая тенденция вырисовывается достаточно отчетливо и заключается она в том, что в подобных случаях чрезвычайно высока вероятность заблуждения и ошибочной интерпретации. По сути, предмет нашего разговора ненамного отличается от того, что принято называть чудом.

Исчерпывающую работу по чудесам написал знаменитый шотландский философ Дэвид Юм. В своей книге «Исследование о человеческом разумении» в знаменитой главе «О чудесах» Юм рассматривает несколько иной, хотя и похожий случай.

«Когда кто-либо говорит, что видел, как умерший человек ожил, я тотчас же спрашиваю себя, что вероятнее: то, что это лицо обманывает меня или само обманывается, или же то, что факт, о котором оно рассказывает, действительно имел место. Я взвешиваю оба чуда и выношу суждение в зависимости от того, которое из них одержит верх, причем отвергаю всегда большее чудо. Если ложность показания свидетеля была бы б?льшим чудом, нежели само явление, о котором он рассказывает, тогда, и только тогда, мог бы он претендовать на веру или согласие с моей стороны»^[15].

Еще одну формулировку того же принципа дал Томас Пейн, один из героев Войны за независимость США, по сути перефразируя Юма. «Что вероятнее — что природа вышла из своих рамок или что люди солгали?»

Смысл сказанного сводится к тому, что одних только показаний очевидцев недостаточно, если речь идет о чем-то сверхъестественном.

«Мы никогда не видели в наши времена, чтобы природа выходила из своих рамок; но мы имеем достаточно оснований думать, что за то же самое время ложь была произнесена миллионы раз. Поэтому у нас по меньшей мере миллионы шансов против одного, что сообщивший о чуде солгал»^[16], — продолжает Пейн.

Сильный довод.

Вне всяких сомнений, с чудесами гораздо интереснее, чем без них. Про них увлекательнее рассказывать. Мне вспоминается случай «наблюдения НЛО», в котором я участвовал лично. Дело было в ресторане рядом с Гарвардским университетом. Хозяин и большинство посетителей вдруг вскочили и, даже не вынув салфетку из-за пояса, кинулись наружу. Я не мог остаться равнодушным и, тоже выскочив наружу, увидел в небе очень странные огни. Я жил неподалеку, поэтому сходил домой (не заплатив по счету, но я предупредил хозяина ресторана, что вернусь), взял бинокль и разглядел в него, что огней на самом деле два, а не один и по сторонам от них светятся красный и зеленый. Цветные огни мигали. Как потом выяснилось, это был большой метеорологический самолет с двумя мощными прожекторами, исследующий атмосферную дымку. Я рассказал посетителям ресторана об этом. Все дружно огорчились. Я спросил, почему. И все ответили одинаково. Одно дело прийти домой и сказать: «Я видел, как на Гарвард-сквер приземлялся космический корабль с другой планеты» — и совсем другое: «Я видел самолет с ярким прожектором». Никакой сенсации.

Но кроме того, чудеса выступают для нас подтверждением самых разных явлений из области религии, в которые нам горячо хочется верить. Именно поэтому люди так возмущаются, когда чудо разоблачают. Один из самых интересных примеров такого рода — а их насчитываются тысячи — дает нам католическая церковь, где существует установленная процедура проверки предполагаемых чудес. Данной процедуре, кстати, обязано своим появлением понятие «адвокат дьявола». Это тот, кому поручается выдвигать альтернативное объяснение предполагаемому чуду и проверять надежность свидетельств. Вот передо мной свежая вырезка из газеты, заметка называется «Священников заклеймили позором за отрицание чуда». Зачитаю в сокращении:

Стоктон, Калифорния. Возмущенные верующие назвали «сборищем дьяволов» комиссию священников, постановившую, что плачущая Богоматерь в сельской католической церкви, скорее всего, не чудо, а ловкая фальсификация. Одна из прихожанок, Лаверна Пита, залилась слезами, услышав объявленный в среду епархией Стоктона вердикт. Мануэль Пита заявил, что «эти расследователи никакие не расследователи. Это скопище дьяволов. Как они могут?» Сообщения о том, что тридцатикилограммовая статуя плачет настоящими слезами и перемещается на целых 30 шагов из своей ниши в торнтонской церкви Mater Ecclesiae, начали распространяться два года назад. За это время число прихожан увеличилось втрое. <…> В прошлом году епархия учредила комиссию для проверки. Докладывая о результатах работы комиссии, епископ Роджер Махони заявил, что связанные со статуей события «не отвечают критериям подлинного облика Девы Марии, матери Иисуса Христа». Статую могли двигать, слезы могли изобразить <…> Никто никогда не сообщал о текущих слезах, их просто видели на лице, и они были вязкими. «Когда Богородица явилась детям в Португалии, — возражал один из защитников чуда, — им тоже никто не поверил. Обычно такого удостаиваются люди скромные и малоимущие. То есть бедные. Такое бывает не со всяким».

А теперь я хотел бы рассказать об одном из самых выдающихся известных мне исследований в данной области — это был один из немногих случаев, когда предполагаемые чудесные события не только имели место, но и были подробно изучены командой наблюдателей, внедрившихся в религиозное сообщество для социологической работы. Им удалось убедить сообщество, что они точно такие же верующие. Это крайне интересный пример, поскольку не сбылось ни одно из заявленных пророчеств. А кроме того, этот случай не похож на те дела, которые мы обычно рассматриваем.

История взята из книги под названием «Когда не сбывается пророчество» (When Prophecy Fails) Леона Фестингера с соавторами. Она вышла в середине 1960-х гг. и рассказывает о событиях, происходивших в Миннеаполисе, штат Миннесота, в начале 1950-х гг. Жительница Миннесоты уверовала, что получила послание посредством механического письма. Что такое механическое письмо? Данное явление наблюдалось у разных людей по всему миру. Это когда рука с письменным прибором будто бы начинает жить своей жизнью и что-то пишет, а ее владелец, на взгляд окружающих, будто бы спит или занят чем-то другим. Владелец руки явно имеет отношение к появляющемуся на бумаге, но при этом возникает жутковатое ощущение, что текст появляется не просто помимо его сознания, а еще под чьим-то чужим воздействием. В данном случае воздействие исходило от Иисуса или, по крайней мере, современного его воплощения, жившего на некой неоткрытой планете Кларион. Послание было срочным. В нем говорилось, что 21 декабря на Землю обрушится потоп (вопреки библейскому обещанию, данному Ною), который поглотит, кроме прочих стран, большую часть США и Советского Союза и поднимет со дна затонувшие континенты — Атлантиду и Му. Перед потопом с планеты Кларион прибудут пришельцы, чтобы спасти верующих — забрать к себе на летающих тарелках.

Сообщество, сложившееся вокруг женщины, которая написала механическое письмо, состояло из самых обычных людей, без каких бы то ни было видимых признаков психической неуравновешенности. Одного из руководителей — медика по профессии — обследовали психиатры, видимо руководствуясь тем, что для врача верить в подобное уже чересчур, хотя с остальных взятки гладки. Его признали абсолютно вменяемым, разве что «приверженным странным идеям». Сообщество получило ряд посланий — шесть или восемь — с рекомендацией прибыть в такое-то время на такое-то место, где их в преддверии потопа подберут летающие тарелки, но, как вы уже догадываетесь, кларионяне так и не явились. Если бы явились, мы бы уже знали. Не случилось и потопа, хотя в пределах суток от заявленной даты в разных частях света произошли землетрясения, в которых энтузиасты сообщества увидели частичное подтверждение пророчества о потопе.

Как несложно представить, отсутствие потопа 21 декабря стало для сообщества ударом, но не развалило его. Участники с готовностью откликнулись на следующее механическое послание, в котором им предлагалось петь на холоде рождественские хоралы у дома одного из руководителей в ожидании очередного прилета НЛО. Они послушно пели, собрав вокруг толпу из пары сотен глумящихся зевак — и полиции, отделяющей их от зубоскалов. Участники демонстрировали глубочайшую самоотверженность, мужество и явную нехватку скептического отношения к окружающему миру.

Насчет того, почему их все-таки не забрали, у участников имелось несколько объяснений, и я их просто перечислю. Может, они неправильно поняли послание (хотя инструкции с подписью «Иисус» или «Господь Всемогущий» выдавались на чистом английском языке). Может, им не хватило преданности, их вера оказалась недостаточно сильной. Может, инопланетяне изначально просто испытывали их, проверяли крепость их веры, не собираясь на самом деле устраивать никаких потопов. Может, предсказания были совершенно истинными, но они перепутали дату, и потоп случится на 10 000 лет позже… Маленькая промашка. А может, потоп предполагался, но сплоченный кружок истинно верующих произвел впечатление на Господа, и тот спас человечество своим вмешательством, поэтому сейчас мы все живы благодаря силе веры этих вот конкретных людей.

Объяснения не согласуются между собой, но в них заметна незаурядная изобретательность и поразительное нежелание менять свои воззрения даже в свете опровергающих эти воззрения фактов. В конце концов большинство приверженцев от этого движения отошло, но даже те, кто откололся в числе первых, прежде неуклонно демонстрировали героическую верность его идеалам вопреки «неподтверждению», как они его называли, и уж тем более стороннему скептицизму. Очевидно, что успех этой веры, хоть и недолгий, строился на взаимной поддержке верующих.

В этом сообществе не было харизматичного лидера. Никаких мошенников с честолюбивыми планами. Просто механическое письмо и самые обычные люди, которые, напротив, сами везде искали, кто бы их направил и сориентировал. Пришельцы с Клариона мерещились им в самых неожиданных контекстах. Так, за посланцев с Клариона моментально приняли группу одетых в кожу байкеров, которые приехали поглумиться. За кларионских ангелов приняли и социологов, которые внедрились в сообщество с целью исследовать, как возникают религиозные движения. В результате ученым было очень нелегко сохранять требуемую беспристрастность.

Большинство участников сообщества и прежде состояли в других сомнительных религиозных или псевдонаучных объединениях, включая клубы наблюдателей НЛО, спиритов, изучения дианетики, которая за прошедшее с тех пор время трансмутировала в сайентологию, и так далее. Однако именно заурядность этого сообщества, на мой взгляд, проливает самый яркий свет на происхождение религии. Процитирую заключительный абзац из книги Фестингера:

Они были неумелыми проповедниками. Тем не менее интересно поразмышлять, чего они могли бы достичь, если бы преуспели в апостольстве. Примерно неделю о них трубили все газеты страны. Их идеи нашли отклик у народа, к ним нагрянули сотни гостей, они получили множество звонков и писем от всерьез заинтересовавшихся граждан, им предлагали денежные пожертвования, от которых они неизменно отказывались. События складывались в их пользу, предоставляя им великолепную возможность существенно пополнить свои ряды. Будь они поухватистее, неподтверждение пророчества могло бы знаменовать начало, а не конец.

Допустим, у них нашелся бы харизматичный руководитель или как раз на предсказанный для потопа момент выпал бы зрелищный случай наблюдения НЛО, например испытание нового летательного аппарата военно-воздушных сил. Или, предположим, в послании с Клариона содержался бы кроме предсказания потопа какой-то мощный призыв, что-то берущее за душу, созвучное настроениям угнетенного меньшинства Соединенных Штатов или других стран. Тогда, может статься, кларионская религия разрослась бы во что-то намного большее. Среди молодых религиозных течений — причем я беру только те, где насчитывается больше миллиона приверженцев, — есть, например, одно, уверенно предсказывавшее конец света в 1914 г. Предсказания были безоговорочные. А когда в 1914 г. конца света не случилось (насколько можно судить), адепты не стали спорить и оправдываться, что слегка обсчитались, на самом деле он будет в 2014 г., простите за причиненные неудобства. Они не сказали, что конец света обязательно наступил бы, но Господь вмешался, увидев их истовую веру. Нет. Они сказали, что это по-прежнему основной столп их веры: в 1914 г. мир и вправду погиб, просто мы еще не заметили. В данный момент у этого религиозного течения миллионы приверженцев в Соединенных Штатах.

Или, например, движение, утверждающее, что все болезни имеют психогенную природу и никаких болезнетворных микроорганизмов просто не существует. Равно как и патогенных нарушений работы клеток — болезни возникают от неправильного мышления, от недостатка веры. Не буду напоминать о массивном корпусе медицинских данных, свидетельствующих об обратном.

Есть течение, приверженцы которого верят, что в XIX в. была заготовлена ангелом и выкопана человеком, получившим божественное откровение, серия золотых табличек, на которых древнеегипетскими иероглифами были начертаны прежде неизвестные писания, схожие с книгами Ветхого Завета. К сожалению, сейчас эти таблички для исследования недоступны, а кроме того, имеются весомые указания на сознательное мошенничество при зарождении этого религиозного движения, которое недавно повлекло за собой гибель двух человек в штате Юта, связанную с давнишними письмами от основоположников течения, идущих вразрез с доктриной.

Есть течение, предполагающее, что при достаточно крепкой вере человек способен левитировать. То есть физически оторваться от земли и двигаться по воздуху. Очень ценная способность, открывающая массу полезных возможностей, — будь это правда.

Вот так выглядят типичные положения и догматы современных религиозных движений.

Как же в таком случае обстоит дело с древними религиями? Все-таки нас от них отделяет гораздо больший временной промежуток. А это значит, что возможностей для мошенничества и подмены неудобных подробностей гораздо больше. Напомню, что история переписывается постоянно. Просто в качестве примера (и таких примеров не счесть): одним из вождей Великой октябрьской революции был Лев Давыдович Бронштейн, известный также как Лев Троцкий. Он создал Красную армию, был основателем и первым редактором газеты «Правда», он сыграл ведущую роль в восстании 1905 г. и революции 1917 г., однако для Советского Союза при Сталине он не существует. Его попросту нет. О нем ничего нельзя найти. Нет его портретов. В советском двухтомнике мировой истории он упомянут один-единственный раз как имеющий приемлемые взгляды на сельское хозяйство. Более нигде. Страна просто вычеркнула его из истории собственной революции, в которой он сыграл ключевую роль, уступавшую, пожалуй, только ленинской. А теперь представьте религию, возникшую не десятки, а сотни или даже тысячи лет назад, в которой все догмы и постулаты проходят через ограниченный круг лиц — священников. Задумайтесь, какие открываются возможности для подмены неудобных фактов. Как пишет Дэвид Юм:

Многочисленные примеры вымышленных чудес, пророчеств и сверхъестественных событий, ложность которых во все времена обнаруживалась благодаря их собственной нелепости, в достаточной степени доказывают сильную склонность человечества к необычайному и чудесному и, разумеется, должны внушать подозрение ко всем подобным рассказам. <…> Странно, может сказать всякий рассудительный читатель, просматривая повествования этих удивительных историков, что такие сверхъестественные явления никогда не случаются в наши дни. Но, я думаю, нет ничего странного в том, что люди всегда были способны лгать.

А вот как звучит у него мысль, которую я развивал выше:

При зарождении новых религий мудрые и ученые люди обычно считают вопрос [о связанных с ними чудесах] слишком незначительным, чтобы он заслуживал их внимания или рассмотрения; впоследствии же, когда они охотно разоблачили бы обман, чтобы разубедить заблуждающуюся толпу, оказывается, что время уже прошло, документы и свидетели, которые могли бы прояснить дело, исчезли безвозвратно.

Мне кажется, что здесь уместен только один подход. Если ответы настолько задевают нас за живое, если мы так горячо хотим верить, если нам важно знать истину, нам требуется не что иное, как скептическая придирчивость. Примерно как при покупке подержанной машины. В этом случае одного осознания, что вам позарез необходима машина, недостаточно. Автомобиль прежде всего должен быть на ходу. Вам недостаточно видеть, что продавец такой обаятельный и улыбчивый. Вы постучите по колесам, посмотрите на спидометр, заглянете под капот. Если вы сами не особенно разбираетесь в автомобильных моторах, то прихватите с собой знакомого, который в них спец. И это для такой банальности, как автомобиль. Разве не логично требовать хотя бы не меньшей скептической придирчивости в вопросах сверхъестественного, этики, морали, происхождения мира и человеческой природы?

Лекция шестая
Гипотеза о боге

Гиффордские лекции должны быть посвящены вопросам естественной теологии. Под естественной теологией традиционно понимается богословское знание, полученное исключительно путем логических рассуждений, опыта и экспериментов. Не откровения, не мистического опыта, а логики и разума. На достаточно протяженном отрезке человеческой истории этот подход показался бы непривычным. В частности, в записных книжках Леонардо да Винчи мы читаем: «Тот, кто в споре ссылается на авторитет, не ум свой использует, а память». Для начала XVI в., когда за знаниями в основном обращались именно к высшим авторитетам, это чрезвычайно крамольная мысль.

Самому Леонардо встречаться с разногласиями доводилось довольно часто. По дороге к одной из вершин в Апеннинах он обнаружил окаменевшие останки моллюсков, обитающих, как правило, на морском дне. Как они тут очутились? Традиционное богословское объяснение: обитателей пучин вынесло на склоны во время Всемирного потопа, когда океан подступил к горным вершинам. Леонардо, помнивший, что, потоп, по Библии, длился всего 40 дней, попытался вычислить, хватит ли этого срока, чтобы поднять моллюсков с морского дна, даже если горы скроются под водой, на каком этапе жизненного цикла моллюски попали на склон, и так далее. Результаты подсчетов шли вразрез с имеющимися данными, и Леонардо выдвинул весьма смелую альтернативную гипотезу: не море подступило к вершинам, а горы на протяжении долгих геологических периодов поднимались из моря. Такое мнение сулило множество неприятностей со стороны богословов. Однако гипотеза оказалась верной, и, думаю, я вправе заявить, что в наше время она подтверждена полностью.

Если мы собираемся обсуждать понятие Бога, ограничиваясь рациональными доводами, полезно было бы разобраться, что все-таки под этим понятием подразумевается. Это не так просто. Римляне называли христиан безбожниками. Почему? Потому что у христиан, конечно, имелся какой-то бог, но не настоящий. Христиане не верили ни в божественное происхождение обожествляемых императоров, ни в олимпийских богов. У них был особенный, совершенно другой бог. Называть иноверцев безбожниками было в порядке вещей. Однако общая склонность считать безбожником любого, кто верует иначе, преобладает и в наше время.

На Западе, точнее, если брать шире, в иудейско-христианско-исламской традиции, при мысли о Боге у нас, как правило, возникает некий набор ассоциаций. Эта общность отодвигает на задний план все принципиальные различия между иудаизмом, христианством и исламом. Мы представляем себе некую всемогущую, всеведущую, всеблагую сущность, которая создала Вселенную, слышит наши молитвы, вмешивается в дела человечества и так далее.

Допустим, у нас имелось бы надежное доказательство наличия некой сущности, обладающей частью этих свойств, но не всеми. Предположим, каким-то образом обнаружилось бы, что творец, создавший Вселенную, есть, но к молитвам он глух… Или, еще хуже, этот бог даже не замечает человека. Очень похоже на Аристотелев перводвигатель. Считать его Богом или нет? А если это кто-то всемогущий, но не всеведущий — или наоборот? Скажем, этот бог сознает все последствия своих действий, но многое просто вне его компетенции, поэтому он обречен довольствоваться Вселенной, в которой не способен целиком и полностью воплотить задуманное. Эти альтернативные разновидности богов редко принимаются в расчет и обсуждаются. Однако нет никаких оснований считать возможность их существования заведомо менее вероятной, чем образ привычного нам Бога.

Еще сильнее запутывают дело некоторые выдающиеся теологи, такие как Пауль Тиллих например, читавший Гиффордские лекции много лет назад и открыто отрицавший существование Бога, по крайней мере как сверхъестественной силы. Если уж прославленный теолог (и он с таким суждением не единственный) отрицает сверхъестественную сущность Бога, туман в этом вопросе еще больше сгущается. Разброс гипотез, представленных в категории «Бог», невероятно широк. В наивном западном представлении Бог — это исполинский светлокожий мужчина с длинной белой бородой, который восседает на огромном престоле в небесах и без воли которого ни одна малая птица не упадет на землю. А теперь сравним его с совершенно другим типом Бога, который мы находим у Баруха Спинозы и Альберта Эйнштейна. Они тоже прямо и недвусмысленно называют его Богом. Эйнштейн постоянно рассуждает о мире с точки зрения того, что Бог сделал или не сделал бы. Но под Богом они подразумевают нечто больше похожее на совокупность физических законов Вселенной, то есть сила тяжести, плюс квантовая механика, плюс единая теория поля, плюс еще несколько слагаемых равно Бог. И все это означает лишь ряд невероятно мощных физических принципов, объясняющих многое из устройства Вселенной, никаким другим объяснениям не поддающееся. Законы природы, как уже говорилось выше, действуют везде, не только в Глазго, а где угодно — в Эдинбурге, Москве, Пекине, на Марсе, на альфе Центавра, в центре Млечного Пути и где-нибудь у самых далеких квазаров. И то, что повсюду действуют одни и те же физические законы, достаточно примечательно. Это проявление силы гораздо большей, чем наша. Это проявление неожиданной упорядоченности мироустройства. Ее могло бы и не быть. Каждый участок космоса мог бы подчиняться собственным законам природы. Изначально никак не предполагается, что повсюду должны действовать одни и те же законы.

Отрицать существование законов природы было бы абсолютной глупостью. И если именно их мы подразумеваем, когда говорим о Боге, то атеистом не сможет быть никто — или же встающему на атеистические позиции придется по крайней мере внятно аргументировать, почему он считает законы природы неприменимыми.

Думаю, ему придется тяжело. Так что если отталкиваться от такого определения Бога, все мы верующие. Традиционное определение гораздо более туманно. А ведь есть еще широкий спектр других разновидностей богов. И в каждом случае нам необходимо задаваться вопросом: «Какой бог имеется в виду и где доказательства, что этот бог существует?»

Конечно, если мы действуем исключительно в рамках естественной теологии, одного заявления: «Я верую в такого-то бога, потому что так меня учили с детства» — недостаточно, поскольку других учили совсем другому, приобщали к другой религии, идущей вразрез с религией моих родителей. Так что все поголовно не могут быть правы. И даже могут поголовно ошибаться. Разные религии действительно плохо согласуются друг с другом. Они не просто слишком бледная копия друг друга, они основательно друг другу противоречат.

Приведу один из великого множества простых примеров. В иудейско-христианско-исламской традиции возраст мира поддается исчислению. Если считать по библейской родословной, содержащейся в Ветхом Завете, получится, что миру нет и 10 000 лет. В XVII в. архиепископ Армы Джеймс Ашшер, предприняв смелую, но в корне ошибочную попытку подсчитать точно, вычислил конкретную дату сотворения мира — 23 октября 4004 г. до н.э., воскресенье.

А теперь еще раз представим возможные варианты: миры без богов; боги без миров; боги, созданные существовавшими прежде богами; боги, которые существовали всегда; вечно живые боги; смертные боги; боги, умирающие не единожды; разная степень божественного вмешательства в человеческие дела; ни одного, один или множество пророков; ни одного, один или множество спасителей; ни одного, одно или множество воскрешений; ни одного, один или множество богов. А также сопутствующие вопросы, касающиеся таинств; религиозного членовредительства и стигматов; крещения; монашеских орденов; аскетизма; наличия или отсутствия загробной жизни; постных дней; количества загробных жизней, которые тебе уготованы; справедливости в этой жизни, в другой жизни или вообще нигде; реинкарнации; человеческих жертвоприношений; культовой проституции; джихада и так далее. Диапазон верований очень широк. В разных религиях верят в разное. Религиозных альтернатив — выбирай не хочу. А сочетаний этих альтернатив точно больше, чем существующих религий, при том что религий на свете сегодня насчитывается порядка нескольких тысяч. За историю человечества их наберется, наверное, много десятков или даже сотен тысяч, особенно если вспомнить наших первобытных предков, когда численность племенной общины, как правило, не превышала сотни человек. Религий тогда было столько же, сколько этих охотничье-собирательских племен, но и разница между этими религиями, скорее всего, была невелика. Однако доподлинно мы не знаем, к сожалению, во что верили наши предки на протяжении большей части пребывания человека на этой планете: устная традиция этого не передает, а письменность тогда еще не изобрели.

При таком разнообразии альтернатив мне кажется поразительным, почему, обращаясь в ту или иную веру, человек почти всегда оказывается приверженцем именно той религии или одной из религий, которые преобладают в его окружении. Ведь возможностей так много. Скажем, на Западе мало кто обращается в ту веру, где верховное божество с головой слона и имеет синеватый цвет кожи. Это довольно нетипично. Зато в Индии синему слоноголовому божеству поклоняются сплошь и рядом. И изображения этого божества тоже не редкость. Почему же изображения слоноподобных богов имеются лишь у индийцев и не встречаются больше нигде, кроме разве что тех мест, где сильна индуистская традиция? Почему изображения Девы Марии так распространены на Западе, но редко встречаются на Востоке, кроме разве что тех мест, где сильна христианская традиция? Почему особенности той или иной веры не способны преодолеть межкультурный барьер? Единственное приемлемое объяснение: эти особенности целиком и полностью обусловлены местной культурой и никак не связаны с внешними явлениями.

Иными словами, любая предрасположенность к религиозной вере может быть во многом обусловлена местной культурой, сложившейся там, где вам выпало расти. А если ребенок с малолетства впитывает определенные догмы, музыку, искусство, обряды, они становятся для него естественными как дыхание — именно поэтому любая религия всеми силами старается привлекать адептов сызмала.

Или вот такой вариант. Допустим, появляется новый пророк, утверждающий, что ему было откровение от Господа, и это откровение противоречит откровениям всех существующих религий. Как обычному человеку, который сам никаких откровений не удостоился, разобраться, истинно это откровение или нет? Единственный надежный способ — естественная теология. Нужно спросить: «А где доказательства?» И не довольствоваться ответом: «Ну как же, этот невероятно харизматичный человек говорит, что полностью уверовал». Этого недостаточно. Харизматичных людей, уверовавших в какие угодно взаимоисключающие идеи, на свете хватает. Они не могут быть правы все. Кто-то из них должен ошибаться. Многие должны. Не исключено, что все до единого. Мы не можем полагаться на голословные утверждения. Нужны доказательства.

И теперь я хотел бы обратиться к вопросу предполагаемых свидетельств, или так называемых доказательств, существования Бога. В основном я буду говорить о западных, но чтобы продемонстрировать экуменический дух, начну с индуистских, которые во многих отношениях ничуть не примитивнее западных и уж точно древнее.

Индийский философ XI в. Удаяна приводит семь доказательств существования Бога — я не буду перечислять их все, просто передам общий смысл. И, кстати, Бог, о котором говорит Удаяна, — не совсем тот, как вы догадываетесь, кому поклоняются в христианско-иудейско-исламской традиции. Его бог — всеведущий, неуязвимый, но совершенно не обязательно всемогущий и милосердный.

Во-первых, рассуждает Удаяна, у всего должна быть причина. Мир полон разных вещей. Кто-то должен был их создать. Этот довод очень похож на западный, к которому мы совсем скоро подойдем.

Второй довод, о котором на Западе не слышали, затрагивает комбинации атомов. Он довольно сложный. Он гласит, что в начале Творения атомы нужно было соединить друг с другом, чтобы создать нечто большее. А соединение атомов всегда требует осмысленного посредничества. Теперь-то мы знаем, что это не так. Или, по крайней мере, мы знаем, что существуют законы атомного взаимодействия, определяющие, каким именно образом должны соединяться атомы. Эта область называется химией. Даже если атомы соединяются благодаря вмешательству божества, прямого божественного участия их соединение не требует. Божеству достаточно ввести химические законы и удалиться на покой.

Третий довод — об удержании мира на месте. Мир не падает. Чтобы в этом убедиться, достаточно выглянуть в окно. Мы никуда не катимся кувырком, а значит, мир что-то удерживает, точнее кто-то, и это Бог. Что ж, вполне естественное представление, связанное с идеей о неподвижной Земле, занимающей центральное место во Вселенной. Это заблуждение имелось у всех народов по всему миру. На самом-то деле мы как раз катимся с умопомрачительной скоростью по орбите вокруг Солнца — за год описываем окружность длиной 2? помножить на радиус орбиты Земли. Если вы подсчитали, вы убедились, что движемся мы крайне стремительно.

В четвертом доводе Удаяна отталкивается от наличия у человека способностей. И здесь он выступает почти в унисон с фон Дэникеном, утверждавшим, что мы бы не обладали теми или иными умениями, если бы нас изначально кто-то не научил. Думаю, опровержений найдется более чем достаточно.

Затем идет довод о существовании непререкаемого знания, не связанного с навыками. Откуда мы бы узнали, например, тексты Вед — священных индуистских писаний, если их создал не Бог? Мысль о том, что Веды могли быть написаны людьми, в сознании Удаяны не укладывалась.

Общая картина, полагаю, ясна. Она демонстрирует настойчивое желание человека дать рациональное объяснение существованию Бога или богов, а также, подчеркну еще раз, свидетельствует, что эти объяснения не всегда оказываются на высоте. А теперь перейду к западным доказательствам, которые, может быть, всем здесь хорошо знакомы, тогда заранее прошу прощения.

Первым будет космологический аргумент, не слишком отличающийся от приведенного выше. Суть западного космологического аргумента сводится к причинной обусловленности.

Нас окружает множество предметов и явлений, все они чем-то обусловлены. Поэтому по мере разматывания причинно-следственной цепочки мы движемся все дальше назад во времени и взаимосвязях. Бесконечно это продолжаться не может, как доказывал еще Аристотель, а затем Фома Аквинский, поэтому рано или поздно мы дойдем до исконной первопричины. Такой, которая послужила толчком ко всему дальнейшему, но сама ничем вызвана не была, она просто существовала извечно. И именно она определяется как Бог.

На этот счет у нас имеются две альтернативные, конфликтующие между собой гипотезы. Одна заключается в том, что всегда существовала Вселенная, другая — в том, что всегда существовал Бог. Почему сразу становится понятно, что одна из них вероятнее другой? Или, иными словами, если мы утверждаем, что Вселенную создал Бог, возникает вполне резонный вопрос, а кто же создал Бога.

Этот вопрос задает практически каждый ребенок — в ответ родители обычно шикают и велят дурацких вопросов не задавать. Но почему утверждение, что Вселенную создал Бог, и пренебрежение вопросом, откуда взялся он сам, должно устраивать всех больше, чем утверждение, что Вселенная существовала всегда?

В современной астрофизике соперничают два взгляда. Во-первых, я полагаю совершенно бесспорным и, мне кажется, почти все астрофизики с этим согласятся, что из расширения Вселенной, всеобщего разбегания галактик и так называемого реликтового излучения следует, что около 13–15 млрд лет назад вся материя во Вселенной была предельно сжата, затем случилось нечто, определенно способное называться взрывом, а последующее расширение Вселенной и конденсация материи привели к образованию галактик, звезд, планет, живых существ и всех остальных составляющих наблюдаемой нами Вселенной.

Что же происходило до этого? Здесь у нас и возникают два соперничающих взгляда. Первый: «не задавайте таких вопросов», то есть, по большому счету, утверждение, что мир создан Богом. Второй: мы живем в пульсирующей Вселенной, у которой имеется бесконечно повторяющийся цикл сжатия и расширения^[17].

С момента последнего расширения прошло около 15 млрд лет. А где-нибудь, скажем, через 80 млрд лет расширение прекратится и начнется сжатие, вся материя уплотнится в предельно малый объем, чтобы затем снова приступить к разбеганию, причем ни о какой преемственности информации, ни о каком ее просачивании из одной стадии в другую нет и речи.

Первый из этих взглядов сближается с иудейско-христианско-исламскими воззрениями, второй схож с типичными индуистскими. Так что при желании можно представить себе разнообразие конфликтов, разыгрывающихся между этими двумя основными религиозными представлениями на поле современной спутниковой астрономии, где, скорее всего, и будет решаться этот вопрос. Достаточно ли материи во Вселенной, чтобы предотвратить ее бесконечное расширение и чтобы под воздействием собственного тяготения расширение прекратилось и началось сжатие? Или материи во Вселенной для этого не хватит и она будет расширяться вечно? Это вопрос, решаемый опытным путем. И вполне вероятно, что на нашем веку мы успеем получить ответ. Этот подход, подчеркну еще раз, разительно отличается от обычного теологического подхода, не предполагающего никаких экспериментов для проверки спорных вопросов. А здесь он ведется. Поэтому пока судить рано. Некоторое время нам достаточно потерпеть неопределенность, пока не будут получены необходимые данные, а это может случится в ближайшие лет десять или даже меньше. Не исключено, что ответ на данный вопрос нам даст космический телескоп «Хаббл», запуск которого назначен на следующее лето. Гарантий нет, но вероятность существует^[18].

Кстати, по вопросу о том, кто старше — Бог или Вселенная, разворачивается матрица вероятностей три на три. Первый вариант: Бог существует извечно, но не обязательно будет существовать до скончания веков. То есть у него нет начала, но он может быть конечен. Второй вариант: у него есть начало, но нет конца. Третий вариант: у него нет ни начала, ни конца. То же самое относится к Вселенной. Она может быть бесконечно старой, но когда-нибудь ей придет конец. Она могла возникнуть определенное время назад, но дальше будет существовать бесконечно, или она может существовать извечно и бесконечно. Это всего лишь логические вероятности, и очень интересно, что в созданных человечеством мифах фигурирует только часть из них. На Западе, полагаю, очевидно, что на космос проецировалась модель жизненного цикла человека или животных. Вполне естественный ход мысли, но со временем недостатки этой проекции дают о себе знать.

Здесь необходимо сказать пару слов о втором законе термодинамики. В качестве оправдания веры в Бога иногда приводится этот закон, гласящий, что Вселенная в целом приходит в упадок, то есть общее количество порядка во Вселенной должно уменьшаться. Постепенно хаос должен увеличиваться — во всей Вселенной. Это не значит, что на определенном участке, например на Земле, не может возрастать упорядоченность — и она определенно растет. Живые существа устроены гораздо сложнее, в них гораздо больше порядка, чем в сырье, из которого формировалась жизнь около 4 млрд лет назад. Однако это возрастание порядка на Земле происходит, как несложно понять, за счет уменьшения порядка на Солнце, которое служит источником энергии для земной природы. Кстати, совершенно не очевидно, что второй закон термодинамики действует во всей Вселенной, поскольку он выведен опытным путем, а на всю Вселенную наш опыт не распространяется. Но мне всегда казалось странным, что желающие распространить второй закон на богословские вопросы не спрашивают, подчиняется ли этому закону Бог. Потому что если подчиняется, то существование Его может быть только конечным. Таким образом, при столкновении теологии с термодинамикой в применении физических принципов снова наблюдаются двойные стандарты.

Кстати, существование извечной первопричины ровным счетом ничего не говорит ни о всемогуществе, ни о всеведении, ни о милосердии, ни даже о монотеизме. Собственно, Аристотель в своей теологии вывел несколько десятков первопричин.

Второе стандартное рациональное западное доказательство существования Бога — это так называемый телеологический аргумент, о котором мы уже говорили как в биологическом контексте, так и в контексте его недавнего астрофизического воплощения, антропного принципа. В лучшем случае это доказательство по аналогии: вот есть вещи, сделанные человеком, а вот перед нами нечто более сложное, созданное не нами, так что, наверное, оно сотворено каким-то более разумным существом. Что ж, может быть, но доказательство неубедительное. Я уже подчеркивал прежде, насколько велика вероятность, что заблуждения, недостаток воображения и особенно незнание новых основополагающих принципов уведут нас на неверный путь, если руководствоваться телеологическим аргументом. Выдающиеся открытия Чарльза Дарвина, опровергающие биологическую часть этого довода, служат наглядным предостережением, что видимый порядок может обеспечиваться принципами, которые нам пока еще не явлены.

Порядка во Вселенной, разумеется, много, но хватает и хаоса. В центрах галактик то и дело происходят взрывы, и если там есть обитаемые миры и цивилизации, каждый взрыв галактического ядра или квазара уничтожает их миллионами. Как-то не очень похоже на бога, который знает, что он (она, оно) делает. Больше похоже на бога-подмастерье, который не знает, за что хвататься. Может, кому-то дают набить руку на квазарах, а потом, когда наберутся опыта, переводят на более ответственные участки работы.

Затем идет нравственное доказательство существования Бога, обычно приписываемое Канту, который с успехом продемонстрировал изъяны ряда других доказательств. Довод Канта очень прост. Мы обладаем нравственностью, а значит, Бог существует. Иначе кто бы привил нам нравственные принципы?

Ну, во-первых, сомнительна исходная посылка как таковая. Насколько человечество способно быть нравственным без полицейского надзора — вопрос по крайней мере открытый. Но давайте пока вынесем его за скобки. Кодексы поведения имеются у многих животных. Альтруизм, запрет на инцест, забота о младших — все это встречается у самых разных представителей животного мира. Нильские крокодилы, защищая свое потомство, переносят яйца в пасти на огромное расстояние. Могли бы сделать из них омлет, но почему-то не делают. Почему? Потому что крокодил, слопавший отложенные яйца, род не продолжит, так что по прошествии времени на свете останутся лишь те крокодилы, которые умеют заботиться о потомстве. Это вполне понятно. И тем не менее мы норовим усмотреть здесь нравственное начало. Я не против заботы о детях, я целиком и полностью за. Я всего лишь хочу сказать, что, если мы испытываем сильное стремление заботиться о собственных отпрысках или обо всех остальных детенышах на планете, это не значит, что нам так повелел Господь. Так нам мог велеть — и почти наверняка велит — естественный отбор. Более того, дорастая до умения ориентироваться в окружающей действительности и ее устройстве, мы начинаем сознавать, что способствует нашему выживанию как социуму, народу, виду, — и принимаем соответствующие меры. Это нам вполне по силам. И я не понимаю, почему наличие в человеческом обществе хоть и не безграничной, но вполне определенной нравственности и этики нельзя объяснить ничем иным, кроме существования Бога.

Далее идет любопытный — исключительно западный — довод, называемый «онтологическим доказательством» и ассоциируемый, как правило, со св. Ансельмом, умершим в 1109 г. Формулируется его доказательство очень просто: Бог совершенен, неотъемлемой составляющей совершенства является существование, а значит, Бог существует. Все понятно? Повторю. Бог совершенен. Неотъемлемой составляющей совершенства является существование. Если тебя не существует, совершенным ты быть не можешь, утверждает Ансельм. Значит, Бог существует. И хотя возникали моменты, когда это доказательство занимало умы выдающихся мыслителей (Бертрану Расселу однажды показалось, что Ансельм может быть прав, — на целых 15 минут), доказательство не считается веским. Философ XX в. Эрнест Нагель назвал его «подменой логики грамматикой».

Что означает «Бог совершенен»? Здесь нужно отдельное определение того, что представляет собой совершенство. Недостаточно сказать «совершенен», не задаваясь вопросом, что скрывается под этим понятием. И откуда известно, что Бог совершенен? Может, существующий бог не такой, не совершенный? Может, существует как раз далекий от совершенства. И потом, почему неотъемлемой составляющей совершенства выступает именно существование? Почему не небытие? Мы обсуждаем слова. О буддизме иногда говорят, в доброжелательном, как мне кажется, смысле, мол, буддистский бог настолько велик, что ему даже существовать не обязательно. И это идеальный контраргумент для онтологического доказательства. В любом случае, я не считаю онтологическое доказательство убедительным.

Затем у нас есть доказательство «от сознания». Я мыслю, следовательно Бог существует — иначе откуда бы взялось сознание? Да, действительно, эволюцию сознания мы представляем себе лишь в самых общих чертах. Эту задачу предстоит решать нейробиологии. Однако мы знаем, например, что дождевой червь, помещенный в Y-образную стеклянную трубку с электрическим разрядом, скажем, в правом ответвлении и кормом в левом, быстро учится сворачивать налево. Обладает ли червь сознанием, если в результате определенного числа проб и ошибок он способен безошибочно сворачивать туда, где есть корм и нет электрошока? А если сознанием обладает дождевой червь, может, оно имеется и у простейших? Многие фототрофные микроорганизмы умеют тянуться к свету. Эта информация содержится в их наследуемом материале. Она закодирована в генах и хромосомах. Это Бог заложил ее туда или она выработалась в ходе естественного отбора?

Микроорганизмам — особенно фотосинтезирующим — определенно полезно для выживания улавливать, где находится свет. Дождевым червям полезно знать, где находится пища. Черви, неспособные находить еду, произведут мало потомства. Спустя какое-то время останутся только те, которые умеют находить еду. У фототрофного, способного к фототаксису потомства будет закодировано в генах, как искать свет. Непохоже, чтобы в этом процессе где-то участвовал Бог. Даже если участвовал, убедительности доказательству это не придает. И на общий взгляд многих, хотя и не всех нейробиологов, сознание обусловлено количеством и сложностью нейронных связей в структуре мозга. Человеческое сознание требует наличия около 1011 нейронов и 1014 синапсов. Сразу возникает множество вопросов: каким будет сознание у существа с 1020 синапсов или 1030? Сможет ли оно общаться с нами более конструктивно, чем мы общаемся с муравьями? Поэтому я сомневаюсь, что довод о сознании — постоянстве сознания, пронизывающего животное и растительное царства, — доказывает существование Бога. У нас имеется альтернативное объяснение, которое вроде бы вполне состоятельно. Мы пока не владеем подробностями, но, возможно, работа над искусственным интеллектом что-то прояснит. Впрочем, подробностями альтернативной гипотезы мы тоже не владеем, так что признать ее убедительной все равно не получается.

Далее следует доказательство «от пережитого опыта». Людям случается пережить некий духовный опыт, это бесспорно. Переживания такого рода встречаются по всему миру, между ними прослеживается любопытное сходство. Они очень сильны, обладают необычайно мощным эмоциональным воздействием, часто побуждают человека изменить жизнь и заняться благочестивыми делами, хотя случается и обратное. Как вам такой довод? Нет, я ни в коем случае не высмеиваю и не опровергаю религиозный опыт. Однако вопрос стоит так: могут ли подобные переживания послужить более чем казуистическим, частным свидетельством существования Бога или богов? У нас один миллион случаев наблюдения НЛО с 1947 г. И тем не менее, насколько мы можем судить, ни один из них не подтверждает, что на Землю действительно прилетали космические пришельцы. Сколь угодно волнующие и глубокие переживания, испытываемые множеством людей, тем не менее не дают никакого достоверного представления о внеземной действительности. Это относится не только к НЛО, но и к экстрасенсорным способностям, призракам, лепреконам и так далее. Такого хватает в любой культуре, но это не значит, что все они — или хотя бы некоторые из них — существуют на самом деле.

Кроме того, замечу, что мистические переживания можно вызвать определенными молекулами. Во многих культурах есть практика сознательного употребления таких молекул в пищу или питье для провоцирования мистических переживаний. К таким практикам относится, например, культ пейотля у американских индейцев, а также использование вина для причастия во многих западных религиях. Список веществ, которые человек принимает для пробуждения мистических переживаний, очень длинный. Из этого следует, что у религиозного опыта может быть и молекулярная основа и он не обязательно соотносится с потусторонней реальностью. На мой взгляд, это принципиальный пункт — что религиозный опыт, личные мистические переживания могут вызываться молекулами предельной сложности, а не естественными теологическими свидетельствами, буде таковые найдутся.

Как видим, если еще раз взвесить предлагаемые доказательства — космологическое, телеологическое, нравственное, онтологическое, доказательство от сознания и от религиозного опыта, результат получится не особенно утешительный. Мы словно ищем рациональное подтверждение тому, что, согласно нашим надеждам, должно оказаться правдой, даже если мы этого подтверждения не найдем.

Следом идут классические противоречия существованию Бога. Перечислю лишь несколько. Первое — это знаменитая проблема зла. Суть ее сводится к следующему: допустим на минуту, что в мире существует зло и несправедливость остается безнаказанной. Также допустим, что существует Бог — всемогущий, всеведущий и всеблагой. Этот Бог любит справедливость, ему ведомы все человеческие поступки, он способен решительно вмешиваться в человеческие дела. Соответственно, еще досократовские философы понимали, что все четыре утверждения истинными быть не могут. По крайней мере одно должно быть ложным. Назову их еще раз: зло существует, Бог всеблагой, Бог всеведущ, Бог всемогущ. Рассмотрим каждое из них.

Прежде всего, вы можете сказать: «Никакого зла в мире нет. Мы просто не видим более общую картину, в которой крохотная лужица зла растворяется в большом море добра, которого бы в противном случае не было». Или, как говорили средневековые богословы, «Господь использует дьявола в собственных целях». Доказательство в духе трех обезьян: «Не слышу зла, не вижу зла…» Ведущий современный теолог назвал его неоправданным оскорблением человечества, симптомом черствости и равнодушия к людским страданиям. Будьте уверены, все беды и муки, которые мы испытываем, это лишь иллюзия. Сильный довод.

Здесь отчетливо ощущается надежда, что неудобные факты исчезнут, если назвать их иначе. Нам доказывают, что толика боли необходима для всеобщего блага. Но зачем? Если Бог всемогущ, почему Он не может устроить так, чтобы боли не было? По-моему, очень показательный момент.

Другой вариант: Бог не всеблаг и не милосерден. Эпикур, в частности, считал, что Бог вполне себе хороший, просто человечество — это последнее, что его тревожит. Похожие установки наблюдаются и в ряде восточных религий. Или, скажем, Бог не всеведущ, Он знает не все, у Него другие заботы, поэтому Он не в курсе, что люди в беде. С учетом того, что в каждой галактике 1011 миров, а во Вселенной 1011 галактик, забот у Бога хватает.

Следующая вероятность: Бог не всемогущ. Ему не все по силам. Сумел запустить Землю, создать жизнь, время от времени вмешиваться в ход истории человечества, но круглосуточно следить за порядком здесь, на Земле, он не в состоянии.

Нет, я не стану утверждать, будто знаю, какое из этих четырех предположений верно, но коренное противоречие в западном богословском мировоззрении, вызванное проблемой зла, прослеживается четко. Материалы недавней теологической конференции, посвященной этой проблеме, оставляли впечатление, что и для участников это щекотливый момент.

Тут возникает дополнительный, связанный с этой темой вопрос, касающийся вмешательств на местном уровне. Откуда вообще эта необходимость вмешательства в человеческую историю, в человеческие дела, которая постулируется почти в каждой религии? Бог или боги спускаются на землю и указывают человеку: «Нет, так не делайте, делайте вот так, не забудьте вот это, молитесь вот так, а не иначе, никому другому не поклоняйтесь, детей своих увечьте вот так-то». Почему Бог вынужден выдавать людям бессчетные инструкции? Почему он не мог сразу сделать людей такими, как требуется? Вы создаете Вселенную, вы можете сделать что угодно, вам ведомы все последствия ваших нынешних действий, вы добиваетесь определенной намеченной цели. Почему нельзя изначально устроить все правильно? Вмешательство Бога в человеческие дела говорит о некомпетентности. Я не имею в виду некомпетентность человеческого уровня — во всех религиях Бог намного превосходит в компетентности самого умелого человека. Но это не означает «всекомпетентности». Это означает, что имеются ограничения.

Все это в совокупности позволяет сделать вывод, что предполагаемые естественно-теологические доказательства существования Бога — из того разряда, о которых мы ведем речь, — попросту не выдерживают критики. Они гонятся за эмоциями, стараясь не отставать, но самостоятельным убедительным доказательством служить не могут. Тем не менее из этого не следует, что Бог — не всемогущий и не всеведущий, но достаточно компетентный бог — не может предоставить нам четкого и недвусмысленного свидетельства своего существования. Приведу несколько примеров.

Представим себе, что в каждой культуре имеется священное писание, содержащее несколько загадочных фраз, которые Бог или боги заповедали нашим предкам передавать будущим поколениям в неизменном виде. Соблюсти дословную формулировку крайне важно. Собственно, почти так и обстоит дело с писаниями, которые у нас называются священными. Но предположим, фразы составлены так, что значение понятно нашим современникам, а для предков оставалось загадкой. Простой пример: Солнце — это звезда. В VI в. до н.э., когда еврейский народ находился в Вавилонском пленении и перенимал вавилонскую космологию от ведущих астрономов той эпохи, этого не знал никто. Древневавилонская наука — это и есть та космология, которая до сих пор отражена в Книге Бытия. Предположим, вместо этого было бы сказано: «Не забудьте, Солнце — это звезда». Или: «Запомните, Марс — это покрытая ржавчиной планета с вулканами. Ну Марс, красная такая звезда? Это планета. На ней есть вулканы. Она покрыта ржавчиной, там есть облака и когда-то были реки. Теперь уже их нет. Потом поймете, поверьте мне на слово. А пока просто запомните».

Или: «Всякое тело сохраняет состояние прямолинейного и равномерного движения. Тело не обязательно двигать, чтобы оно продолжало двигаться. Как раз наоборот. Придет время, и вы поймете, что при отсутствии трения движущееся тело будет продолжать двигаться». Да, патриархи озадаченно чешут в затылке, но ведь это не кто-нибудь им говорит, а Бог. Поэтому они прилежно записывают, и в священном писании становится одной загадочной фразой больше. Эти загадочные фразы в неизменном виде доживут до наших дней, формулировки утратят загадочность, мы осознаем, что в те давние времена ни до чего такого еще не додумались, и сделаем вывод о существовании Бога.

Таких примеров можно придумать достаточно много. Как насчет заповеди «Не двигайся быстрее скорости света»? Да, нарушить ее ни у кого все равно не получилось бы при всем желании. Это была бы загадка: «Мы не знаем, о чем тут, но все остальные заповеди выполняем свято». Или «Не существует привилегированной системы отсчета». А если, допустим, уравнения? Законы Максвелла, записанные египетскими иероглифами, на древнекитайском, на древнееврейском… Все термины определены: «Это электрическое поле, это магнитное поле». Мы не знаем, что это, просто запишем как указано, а потом пройдет много времени, и надо же — смотрите-ка, это законы Максвелла или уравнение Шредингера. Столько разных вариантов — если бы Бог существовал и хотел предоставить нам свидетельство своего существования. Можно и что-нибудь из области биологии. Допустим, «тайна жизни хранится в паре завитых спиралью лент». Кто-нибудь скажет, что это как раз было — у древних греков с их кадуцеем. Да, в американской армии врачи носили кадуцей на лацкане, этот символ можно увидеть и в медицинских страховках. Он связан если не с существованием жизни, то по крайней мере с ее спасением. Однако крайне мало найдется людей, которые возьмутся утверждать, что истинная религия — это религия древних греков, поскольку у них имеется символ, выдерживающий последующую пристрастную критику.

Богу, если бы он захотел предоставить нам доказательства своего бытия, совершенно не обязательно ограничиваться одним этим несколько сомнительным способом — ставить древних мудрецов в тупик загадочными формулировками и надеяться, что изречения доживут до нужного момента. Он мог бы начертать десять заповедей на Луне. Крупно. По десять километров на заповедь. Чтобы невооруженным глазом с Земли никто прочитать не мог, но в один прекрасный день, когда изобретут большой телескоп или к Луне подлетит космический аппарат, надпись будет нам явлена. «Как она там появилась?» — удивятся люди. И начнут строить разные гипотезы, в большинстве своем чрезвычайно интересные.

Или можно, например, запустить стокилометровое распятие на земную орбиту. Богу это явно по силам. Вселенную создал? Создал. Что по сравнению с этим такая безделица, как закинуть распятие на орбиту? Пара пустяков. Почему Бог ничего такого не сделал? Или поставим вопрос иначе: почему Бог так откровенен в Библии и так скрытен в окружающем нас мире?

Мне кажется, это серьезный вопрос. Если мы, как склонно считать большинство великих богословов, полагаем, что религиозная истина возникает лишь при соответствии откровения нашим знаниям о природном мире, почему это соответствие настолько зыбко, когда его легко можно было бы сделать надежным и устойчивым?

Подытожить на этот раз я хочу цитатой из трактата «О богах» философа, жившего в V в. до н.э., Протагора:

«О богах я не могу знать, есть ли они, нет ли их и как они выглядят. Слишком многое препятствует такому знанию, считая в том числе и то, что богов никто нигде не видит».

Лекция седьмая
Религиозный опыт

Перенесемся на несколько сотен тысяч лет назад. Те, у кого получилось, продемонстрировали как раз те способности, в которых я на предыдущих лекциях сомневался, — однако давайте все же, не прибегая к реинкарнации, попробуем представить, в каких условиях обитал человеческий род большую часть своего пребывания на Земле. Это немаловажно для любой попытки разобраться в условиях нашего нынешнего существования.

Человеческое семейство насчитывает несколько миллионов лет от роду, человек как вид — около миллиона, хотя это неточно. Большую часть этого времени у нас не было ни современных технологий, ни современной социальной организации, ни современных религий. Однако наша эмоциональная предрасположенность усиленно закладывалась именно в те времена. Какими бы ни были тогда наши чувства, мысли и подходы к окружающему миру, они явно выигрывали в естественном отборе, судя по тому, как неплохо мы устроились в дальнейшем. На этой планете мы определенно занимаем господствующее положение среди организмов сходного размера. Среди более мелких доминирующими следует признать, скорее, жуков или бактерии, но по крайней мере в своей весовой категории мы вполне преуспеваем.

Какими же были наши тогдашние особенности и как нам это узнать? Один из способов — исследовать первобытные, живущие охотой и собирательством племена, которые кое-где еще встречаются на нашей планете. Это небольшие сообщества, ведущие тот образ жизни, который был присущ человеку до перехода к земледелию. Раз нам о них известно, значит, они так или иначе контактируют с нынешней глобальной цивилизацией, и из этого, в свою очередь, следует, что сохранять своей первобытный образ жизни им осталось недолго. Это воплощенная человеческая сущность. Их изучают целеустремленные антропологи, которые селятся в племени, учат язык, участвуют в допустимых для чужака делах общины, и у нас появляется возможность что-то о них узнать. Племена могут довольно сильно отличаться друг от друга, и область науки, которая ими занимается — культурная антропология, довольно обширна. Не могу назвать себя в ней специалистом, но мне повезло достаточно много общаться с рядом антропологов, работавших на переднем крае исследования таких племен. И мне кажется, накопленные ими знания могут сослужить хорошую службу в решении стоящей перед нами задачи.

Как я уже говорил, племена бывают разные — от абсолютно, на наш взгляд, бесчеловечных, до поразительно кротких, и я постараюсь дать представление и о тех, и о других.

Примером последних может служить племя кунг, проживающее в ботсванской пустыне Калахари. Сейчас представителей племени призывают в армию Южно-Африканской Республики, проводящей политику апартеида, поэтому самобытность культуры кунг непоправимо нарушена. Однако еще 20 лет назад ее активно изучали, и мы что-то о ней знаем.

Кунг — племя охотников-собирателей, и это по большому счету подразумевает, что мужчины охотятся, а женщины занимаются собирательством. Но если какое-то подобие гендерного разделения труда в племени имеется, то социальная иерархия практически отсутствует. Нельзя сказать, чтобы женщины подчинялись мужчинам. Да и в остальном, собственно, социальная иерархия себя никак не проявляет. Есть разделение труда. Это далеко не то же самое, что социальная иерархия. С детьми в племени обращаются ласково, участливо. И военных действий племя почти не ведет, хотя иногда у него возникают проблемы из-за недопонимания.

Так, например, какое-то время назад произошел нашумевший случай, когда вернувшийся охотничий отряд сообщил о неслыханном везении: обнаружена совершенно новая дичь, к ней можно подобраться с луком и стрелами почти вплотную, и она не убегает. Ее можно взять и подстрелить в упор. Вот она. Это была корова, принадлежавшая соседнему племени гереро. Гереро вознегодовали, и между двумя племенами, одно из которых еще не переросло стадию охоты и собирательства, а другое уже занималось скотоводством, вспыхнул конфликт, который затем пришлось улаживать.

Еще один интересный вопрос, связанный с охотой. Кому принадлежит добыча? Как выясняется, вовсе не охотнику, убившему животное, а мастеру, изготовившему стрелу. Добыча принадлежит ему. Но это, в общем-то, чистая формальность, потому что добыча делится на всех, а изготовителю стрелы дается право на самый лакомый кусок. Собственность в племени практически отсутствует. Будучи кочевниками, кунг владеют лишь тем, что можно унести с собой, если не считать кухонной утвари, каких-то предметов одежды, охотничьего снаряжения и прочих подобных вещей, многие из которых находились в общественном пользовании (частная собственность в племени отсутствует). Вождя как такового тоже нет. Зато есть космология, некое верование, активное поощрение мистического опыта, получаемого, как во многих культурах (собственно, во всех культурах, насколько мне известно), как с помощью химических галлюциногенов, так и с помощью определенных действий — танцев, транса и так далее. То есть племя знакомо с различными уровнями сознания, сознательных ощущений. Мистическим переживаниям, галлюцинациям придается большое значение, они не считаются поводом для смеха или бредом слабоумного. Культура кунг — это культура племени, традиционно не испытывающего недостатка в пище. Собираемые женщинами орехи монгонго составляют основу рациона, которую мужчины время от времени дополняют мясными лакомствами.

Интересно сравнить такую культуру с другими, которые, в определенном смысле в силу нашей собственной культурной предвзятости, знакомы нам лучше. В частности, с индейцами хиваро, проживающими на Амазонской низменности. У них — как на этом свете, так и на том — не обходится без впечатляющей иерархии, в которой над каждым всегда стоит кто-то еще и только выше верховного бога-творца нет уже никого. Это народ, который пытает своих врагов, у которого не принято обнимать детей (детей намеренно ожесточают грубым обращением), который нацелен на войны и в обрядах «причащается» не какими-то экзотическими галлюциногенами, а этанолом, обычным этиловым спиртом (обычным для нашего общества, я имею в виду). Соответственно, по всем обозначенным выше параметрам мы видим два диаметрально противоположных взгляда на мир.

И вот эти два мировоззрения — одно с мощной социальной иерархией, другое практически без нее — проходят красной нитью через всю антропологическую литературу. Кроме того, имеется чрезвычайно интересное статистическое исследование американского социолога Джеймса Прескотта на материале проведенного стэнфордским антропологом Робертом Текстором обзора сотен разных сообществ, не обязательно существующих до сих пор. Ключевые характеристики того или иного давно погибшего общества можно почерпнуть, например, у Геродота. Текстор при этом просто создает компиляцию из разных категорий, тогда как Прескотт провел многовариантный анализ, статистическую корреляцию — что с чем связано. В результате и получились, по сути, те два набора параметров, которые я приводил выше. Прескотт видит здесь причинно-следственную взаимосвязь. На его взгляд, принципиальные отличия соотносятся с тем, принято ли в этой культуре обнимать детей и допустимы ли для молодежи добрачные половые сношения. Именно эти параметры он считает ключевыми и приходит к выводу, что все культуры, где детей обнимают, а подросткам позволено вступать в половую связь, обходятся в итоге без выраженной социальной иерархии, и все счастливы. Тогда как те культуры, где обнимать детей мешают некие социальные запреты, а на добрачный подростковый секс наложено строжайшее табу, вырабатывают сильную иерархию доминирования и вязнут в насилии и ненависти.

Конечно, нельзя строить доказательство причинно-следственной связи на статистическом соответствии. С таким же успехом можно доказывать, что все определяет форма религии или что все зависит от вещества, которое используется для таинств, и существует прямая связь между употреблением алкоголя и пытками врагов, угнетением женщин и так далее. Однако эти соответствия показывают по крайней мере, что моделей человеческого бытия существует не менее двух, а может, во много раз больше. Те культуры, которые, насколько мы можем судить, пока не испытали сильного влияния западной техногенной цивилизации, до сих пор разительно отличаются, и причина этого отличия — какими бы ни были остальные причины — наверняка кроется в нас самих.

В принципе, если взглянуть на низших приматов, в некоторых группах обнаружится такая же суровая иерархия доминирования, а в других — нет. И вполне вероятно, что у человека заложены обе модели поведения, то есть в нашем мозге вшита схема, позволяющая без усилий — или с наименьшими усилиями — встроиться в иерархию доминирования. В конце концов, военные структуры во всех странах как-то действуют, отчасти именно благодаря тому, что у нас должна быть некая предрасположенность к встраиванию в иерархию доминирования. В то же время у нас должна быть предрасположенность и к обратному — я для краткости назову эту противоположность демократией. Существовать рука об руку им непросто — это можно наблюдать в любой демократической стране, где имеется военная, кастовая или классовая структура. А теперь, если позволите, перейдем к вопросу происхождения и ранних функций религии. Разумеется, сейчас у нас не найдется свидетелей, присутствовавших при этом сотни тысяч лет назад, так что надежных доказательств в этом вопросе нам ждать неоткуда. Все, на что можно рассчитывать, — та или иная степень вероятности. Однако мне кажется, независимо от того, согласитесь вы с каждым из моих доводов в отдельности или нет, это очень полезный способ взглянуть на истоки религии. И я далеко не первый, кто к нему прибегает. Еще Демокрит в V в. до н.э. говорил:

Древние люди, наблюдая небесные явления, например гром и молнию, перуны и соединения звезд, затмения солнца и луны, были поражены ужасом, полагая, что боги суть виновники этих явлений^[19].

Это так называемый «анимизм», предполагающий, что во всем имеется разумная сила природы. У греков каждому дереву и ручью полагалось свое мелкое божество. Все это блестяще изложил один из предыдущих гиффордских лекторов Джеймс Фрейзер в своей книге «Золотая ветвь»^[20] (The Golden Bough). Если мы верим, что существует бог грома и молнии, и не хотим, чтобы нас этой молнией поразило, мы наверняка постараемся умилостивить данное божество, как-то его умиротворить, объяснить, что, даже если кто-то и заслуживает небесной кары, это не мы. Затем нам необходимо как-то засвидетельствовать свое преклонение, показать, что мы не перечим ему, мы покорны и смиренны. Во многих культурах преклонение принимает организованные обрядовые формы, доходя временами до человеческих жертвоприношений. То есть я настолько почтителен, что готов прикончить самое дорогое, поскольку в этом случае ты уж точно не заподозришь меня в пустословии.

История о том, как Господь повелел Аврааму убить своего сына, — пример перехода от человеческого жертвоприношения к животному. Спустя какое-то время люди осознали, что совсем не обязательно убивать собственных детей по-настоящему, достаточно принести ребенка в жертву символически, подыскав и убив вместо него козу. На самом деле постепенный отход от практики человеческих и животных жертвоприношений в эволюции религии заслуживает внимания. Иудейская, а следовательно, и христианско-исламская традиция зарождались, когда и людей, и животных в жертву приносили в большом количестве.

Что означают подобные отношения с богом? Это желание, чтобы естественный порядок вещей был не таким, каков он есть. Поклонение дает иллюзию, что с помощью некой последовательности ритуальных действий можно повлиять на силы природы, на которые никак иначе воздействовать нельзя. Таким образом, оно подразумевает нарушение естественного порядка вещей, которое И. С. Тургенев выразил так: «О чем бы ни молился человек — он молится о чуде. Всякая молитва сводится к следующему: "Великий боже, сделай, чтобы дважды два — не было четыре!"»^[21] А вот изречение из другой религиозной традиции — еврейская пословица: «Если бы молитвы помогали, молящихся нанимали бы за деньги».

Так помогает молитва или нет? Она определенно никуда не исчезла. Она непосредственно связана с обрядами наших предков и, как я сейчас постараюсь доказать, связана с поведением, присущим всем нам в детстве. Фрэнсис Гальтон, кузен Чарльза Дарвина, задавался вопросом: «Мы столько лет молимся, и никто не знает, помогает это или нет. Существует ли статистика эффективности молитвы?» И он пришел к выводу, что, конечно, существует. Особенно в Британии, поскольку британцы не просто молятся, но молятся по-разному. Кто-то вовлечен в молитвенное дело больше других. Насколько более благосклонны небеса к тем, кто молится чаще? Вопрос задавался в поздние викторианские времена, когда такие взгляды казались еще более кощунственными, чем сегодня. Вот так примерно выглядел подход Гальтона, его представления о научном алгоритме:

Есть множество распространенных недугов, чье течение настолько хорошо изучено, что можно составлять точные таблицы вероятности их продолжительности и исхода. Таковы, например, переломы и ампутации. Соответственно, нам не составит труда набрать из пациентов с переломами и ампутациями две большие группы в разных больницах. Одну составят заметно религиозные личности с кругом набожных знакомых, другую — выраженно хладнокровные и никем не посещаемые. Честно сравнив соответственный ход и результаты лечения, мы получим наглядное доказательство эффективности молитв, если таковой эффективности имеется хотя бы крохотная доля от объема, внушаемого нам вероучителями.

«Такого же рода исследование можно провести в отношении продолжительности жизни людей, за чью жизнь молятся, — пишет он далее. — И в отношении молящихся категорий в принципе».

Сравнив в этой связи средние сроки жизни монарших особ, за которых молятся все подданные, со сроками жизни представителей других категорий, обладающих идентичным благосостоянием, он приводит таблицу результатов. Вывод Гальтон делает следующий: «Монархи — буквально самые мало живущие среди тех, кто обладает преимуществом достатка» — и заключает, что эффективность молитвы по-прежнему не продемонстрирована.

Нет, люди не кинулись в массовом порядке проводить статистические подсчеты эффективности молитв. Сложно сказать, почему нет. Наверное, потому, что не верящим в молитвы это просто неинтересно, а те, кто верит, и так убеждены в их эффективности, поэтому им статистические эксперименты не нужны. Без сомнения, что-то действующее в молитве имеется. Она определенно утешает и успокаивает. Это способ разобраться в проблеме. Это способ переосмыслить случившееся, связать прошлое с будущим. Она помогает. Но не так, как заявлено. Она никак не подтверждает существование бога. Она ничего не говорит о потустороннем мире. Это просто процедура, которая на каком-то уровне улучшает наше самочувствие.

Именно с такого отношения к окружающей действительности мы все начинаем в детстве. Все мы растем в стране великанов, где мы, дети, поначалу очень малы, а взрослые очень велики. А потом, постепенно, проходя этап за этапом, мы вырастаем и вливаемся в ряды взрослых. Но где-то глубоко внутри сохраняется частица детства, которая никуда не исчезла и не повзрослела. Она просто есть. В годы становления мы на непосредственном, абсолютно неопровержимом опыте постигаем, что в мире есть гораздо более крупные, старшие, мудрые и могущественные существа, чем мы. И мы связаны с ними самыми сильными эмоциональными узами. И им случается в том числе на нас сердиться, и тогда нам приходится как-то разбираться с этим гневом. А еще они велят нам делать то, что нам, возможно, делать не хочется, и приходится завоевывать их расположение, извиняться, совершать определенный набор действий. Какова вероятность, что, повзрослев, мы полностью абстрагируемся от этого опыта? Не вероятнее ли, что некая часть нас по-прежнему придерживается испытанной детской практики взаимодействия с родителями и другими взрослыми? Не прослеживается ли тут связь с молитвой в частности и религиозной верой в общем?

Собственно, именно этот скандальный взгляд высказывал Зигмунд Фрейд в «Тотеме и табу» (Totem and Taboo), «Будущем одной иллюзии» (The Future of an Illusion) и других знаменитых работах первых десятилетий XX в.. По мнению Фрейда, «Бог, в сущности своей, не что иное, как возвеличенный отец»^[22]. Да, положим, Фрейд жил в Вене конца XIX в., где господствовала крайне патриархальная иудейско-христианская традиция, поэтому и образ бога у него был крайне патриархальным. Так что, возможно, его выводы применимы не ко всем религиям и не к любому обществу, и тем не менее легко понять, насколько эти религии и общества допускали в отношении себя гипотезу Фрейда.

Если еще конкретнее, взгляд этот заключается в том, что мы начинаем с представления о родителях как о всемогущих и всеведущих и вырабатываем определенную модель взаимодействия с ними (разной степени психической уравновешенности, в зависимости от характера детско-родительских отношений), а затем мы взрослеем и по мере взросления осознаем, что родители несовершенны. В общем-то, никто не совершенен. И в глубине души мы испытываем сильное разочарование. Некая часть нашего сознания уже втянута в иерархию зависимости и подчинения, и вступать на зыбкую почву самостоятельности ей не хочется. Среди множества доводов, которые приводятся в пользу военной организации и других жестких иерархических структур, есть и отсутствие необходимости принимать самостоятельные решения. Оно дает ощущение спокойствия. И вот, согласно Фрейду, мы переносим на космос собственные эмоциональные установки. С тем, что это многое объясняет о религии, можно соглашаться или не соглашаться, но задуматься об этом, я считаю, полезно. Как писал Ф. М. Достоевский в «Братьях Карамазовых»^[23], «нет заботы беспрерывнее и мучительнее для человека, как, оставшись свободным, сыскать поскорее того, перед кем поклониться».

А теперь я хотел бы затронуть смежную тему — воздействие молекул на эмоции и восприятие. Под молекулами я подразумеваю просто химические вещества — природного происхождения или синтезированные в лабораторных условиях. Всем нам, разумеется, известно, что эти молекулы влияют на поведение. Представителям любой части света доводилось пробовать вещества вроде этанола, под воздействием которых меняется и поведение, и мироощущение, и восприятие действительности. Мы знаем и о транквилизаторах, которые делают то же самое. А теперь рассмотрим некий конкретный пример — маниакально-депрессивный синдром. Это ужасная болезнь, человек попеременно впадает в две крайности, и мне сложно судить, какая хуже: в первой он погружается в пучину депрессивного отчаяния, во второй — пребывает в крайнем возбуждении, в котором возможным кажется все, вплоть до того, что многие страдающие этим синдромом склонны в маниакальной стадии воображать себя богом. И это, конечно, снижает дееспособность. Дееспособность снижается в обеих крайних фазах, а промежуток между ними довольно короток — как у маятника, который медленнее движется на подъеме и быстрее пролетает середину. Эта болезнь встречается в любой культуре, но до недавнего времени лекарства от нее не было. Однако лет двадцать–тридцать назад появилось вещество, которое значительно снижает маниакально-депрессивный синдром у многих пациентов, при условии тщательного расчета дозировки. Те, кто принимает это вещество в контролируемых дозах (многие из них), возвращаются к адекватному функционированию. Жизнь нормализуется, и для них это великое благо. Что это за вещество? Литий, в виде солей. Литий — это химический элемент, третий из простых веществ после водорода и гелия. Поразительно, что такое элементарное вещество способно оказать такое мощное воздействие на часть населения земли, причем не только на поведение. Если поговорить с бывшими больными, точнее со страдающими маниакально-депрессивным синдромом, контролирующими болезнь с помощью регулярного приема лития, вы услышите истории просто невероятных преображений.

Кто возьмется утверждать в свете таких событий, что существуют человеческие эмоции, которые — хотя бы когда-нибудь — не будут коренным образом переосмыслены в рамках молекулярной биологии и архитектуры нейронных сетей? И в нашем обществе, и в других мы найдем огромное множество веществ, часто значительно отличающихся по химическим характеристикам, но обладающих сильным воздействием на настроение, эмоции и поведение. Не только этанол, но и кофеин, псилоцибиновые грибы, амфетамины, тетрагидроканнабинол и другие каннабиноиды, диэтиламид лизергиновой кислоты, больше известный как ЛСД, барбитураты, хлорпромазин (торазин) … Список очень длинный.

Это наводит на определенные размышления: может быть, все человеческие эмоции в какой-то степени регулируются молекулами? Если введенная извне молекула способна менять поведение человека, может быть, и в самом организме найдется сравнимая молекула, воздействующая на поведение? В этой области намечаются заметные сдвиги — я говорю об энкефалинах и эндорфинах, белках, вырабатывающихся в мозге.

Роженицы во время схваток демонстрируют поразительную способность переносить боль, а ведь боль в процессе деторождения действительно зашкаливает. Однако в этом случае, как и во многих других травмирующих ситуациях, человеческий организм вырабатывает определенную молекулу, которая снижает нашу чувствительность к боли. У него есть на это веские и вполне понятные эволюционные причины. В коре головного мозга имеются особые рецепторы, с которыми связываются данные белки, и, как выясняется, опиаты, вводимые извне, обладают химическим сходством с определенным энкефалином, который вырабатывается в самом организме и участвует в подавлении боли. То есть очень похоже, что на каждую «внешнюю» молекулу, как-то воздействующую на человеческие эмоции, находится родственная «внутренняя» молекула, вырабатываемая естественным путем, и именно поэтому у нас в мозге имеются рецепторы, воспринимающие данную функциональную молекулярную группу.

А теперь позволю себе добавить конкретики и привести пример из личного опыта. Вот я прихожу к зубному врачу, и он делает мне укол адреналина. Это молекула. Молекула, вырабатываемая в организме, но ее можно создать и вне его. И каждый раз после укола во мне борются два противоположных желания — кинуться на врача с кулаками или сбежать. Желания в указанных обстоятельствах, думаю, вполне объяснимые. Но именно так действует адреналин — гормон эпинефрин — при любых обстоятельствах, даже при самых благоприятных. Эта реакция называется синдромом борьбы или бегства. Данная молекула вызывает у нас либо агрессию, либо трусливое желание пуститься наутек. Либо одно, либо другое. Примечательно, что две таких явно противоречивых эмоции вызывает одна и та же молекула. Тут имеется крайне интересный момент. В ваш кровоток ввели эту самую молекулу, и вы вдруг что-то испытываете. Это всего лишь воздействие молекулы. Совсем не обязательно ваши ощущения вызваны объективными внешними обстоятельствами. И для этого имеются вполне понятные основания. Вот наши далекие предки сталкиваются, скажем, со стаей гиен, не успев разобраться, что гиены с оскаленными клыками представляют опасность. Было бы слишком непродуктивно вынуждать наших предков останавливаться и пускаться в рассуждения: «Ага, передо мной звери с острыми зубами — похоже, меня могут загрызть. Звери приближаются. Кажется, имеет смысл уносить ноги». Бежать будет уже поздно.

В действительности достаточно одного взгляда на гиену, чтобы тут же выработалась молекула, вы спаслись бегством и уже там разбирались, что это было. Вот две популяции: одна вынуждена медленно размышлять над происходящим, у другой имеется быстрый отклик на воздействие адреналина. Со временем вторые оставляют многочисленное потомство, а первые — нет. И адреналин теперь вырабатывают все. Естественный отбор. Как это происходит, понять несложно. И таких молекул, разумеется, существует множество.

К ним относится, например, тестостерон, который начинает вырабатываться у мужчин в подростковом возрасте и провоцирует их, как нам всем известно, на самые разные странные поступки. Не буду утверждать, что в том самом возрасте меня эта участь миновала. Последствия бурления тестостерона я испытал на собственной шкуре. Можно, конечно, подумать, что наши далекие предки могли догадываться, насколько полезно продолжать род, оставлять потомство, и подходили к этому вопросу осмысленно. Но это очень сомнительно. Это требует усиленной умственной работы и мозговой деятельности, так что гораздо лучше просто заложить в мозг соответствующую программу, запускаемую данной молекулой, когда биологические часы отмерят нужный срок. Тогда появление привлекательной представительницы противоположного пола будет немедленно влечь за собой цепь соответствующих событий, и род продолжится.

И таких молекул у нас тоже еще много. У женщин есть эстроген и другие гормоны. Половых гормонов у каждого пола не по одному. По статистике, в списке главных предметов мечтаний взрослых людей любого возраста рейтинг секса очень высок, все остальное гораздо ниже. Понятно, что чем больше в общем и целом человек заинтересован в половых связях, тем больше потомства он имеет вероятность оставить, по крайней мере до изобретения средств контроля рождаемости, так что любому виду такой встроенный механизм дает преимущество при естественном отборе.

Если энкефалины, эндорфины и половые гормоны влияют на нашу половую деятельность, нет ли связи между гормонами и религией? Спонтанные мистические переживания у людей определенно возникают. Иногда вследствие депривации — как у постящихся монахов в пустыне. У сенсорной депривации множество способов вызвать подобные ощущения. Кроме того, они спонтанно возникают у представителей самых разных культур и всегда описываются на местном языке. Но при этом их могут вызывать и химические соединения. В 1950–1960-х гг. с подачи Олдоса Хаксли и других все дружно убедились, что мистические переживания провоцируются в том числе ЛСД и подобными веществами. Многие религиозные люди протестовали, поскольку им такой способ казался слишком легким и жульническим, то есть мистические переживания по этой логике положены лишь тем, кто занимается самоистязанием. Получить то же самое с помощью 500 микрограмм какой-то таблетки — чересчур просто.

Допустим, существует молекула, вызывающая мистические переживания — любого свойства. Как это получается? Мистические переживания возникают при каждом принятии молекулы, без осечек. Не следует ли из этого, что существует и натуральная молекула, вырабатываемая организмом, в чьи функции входит вызывать мистические переживания, хотя бы по случаю? Какой она может быть? Давайте ее как-нибудь назовем, поскольку пока ее никто не открыл, ну и, разумеется, реальное существование ее все-таки не гарантировано. Хорошее название «теофиллин», но тут нас уже опередили производители лекарства от астмы. А «теотоксин» звучит, наверное, слишком предубежденно. Так что пусть вещество, вызывающее у нас религиозные ощущения, зовется «теофорин».

Какими преимуществами для естественного отбора может обладать теофорин? Как он появился? Зачем он нужен? Для этого нужно задуматься о том, какова природа данных переживаний. У нее много разных особенностей. Но есть одна общая — сильное чувство благоговения и собственной ничтожности перед силой, намного превосходящей нас в могуществе. И, на мой взгляд, это очень похоже на молекулу иерархии доминирования или часть молекулярного комплекса, задача которого — встраивать нас в иерархическую систему, подготовить нас к той самой «беспрерывной и мучительной» заботе, о которой говорил Достоевский: «оставшись свободным, сыскать поскорее того, перед кем поклониться».

Какая же в этом польза? В чем селективное преимущество? Хотя бы в том, что она может способствовать социальному конформизму, или, выражаясь более обтекаемо, обеспечивать социальную стабильность и нравственность. И это, конечно, одно из главных оправданий существования религии. Все космологические составляющие божества — это совершенно отдельный атрибут. Вспомните, как мы склоняем голову во время молитвы, — это поза подчинения, которую можно увидеть у многих других животных, демонстрирующих покорность альфа-самцу. Библия велит нам не смотреть Богу в лицо, иначе мы умрем на месте. У многих видов животных, включая наш собственный, подчиняющийся самец отводит глаза перед альфой. При дворе Людовика XIV перед шествующим королем бежал глашатай, предупреждая: «Avertez les yeux!» — «Опустите глаза! Не смотрите! Он идет!» И по сей день многих животных со склонностью к агрессивному доминированию можно спровоцировать, просто посмотрев в глаза.

Нет, я не утверждаю, что это относится ко всем составляющим религиозного опыта. Между религиозным опытом и официальной религией разница, на мой взгляд, такая же, как между, скажем, сексом по любви и сексом без любви. И разумеется, в обоих случаях человек добавляет к молекулярному рефлексу нечто глубокое и прекрасное. Возможно, эта аналогия покажется кому-то вульгарной или неприятной, тогда приношу извинения. Но если подходить к проблеме происхождения религии и религиозных переживаний с научной точки зрения, то необходимо задаться вопросом: «Какие существенные стороны религиозного опыта в этой гипотезе упущены?» — и отметить, что гипотеза эта, по крайней мере, может быть экспериментально подтверждена открытием теофорина, после чего, конечно, будет запущено множество контролируемых экспериментов для подробной и тщательной проверки.

Верно это объяснение или нет, исторически роль религий, бесспорно, заключалась в том, чтобы примирить верующих со своей участью. И даже сегодня вполне в порядке вещей доказывать, что не так важна истинность или ложность религиозной доктрины, как социальная стабильность, которую она обеспечивает. Людям, которые по не зависящим от них причинам обладают меньшим достатком или пользуются меньшим уважением в обществе, внушается во многих религиях, что «в земной жизни это неважно. Да, сейчас расклад у вас не самый благоприятный, но это все пустое и канет в мгновение ока. Главное — что будет в иной жизни, в следующей, а там вас ждет неподкупная вселенская справедливость. И все, кто несправедливо обогатился в этой жизни, будут сурово наказаны в следующей, а вы — простые смиренные работяги, не ропщущие на свою участь в этой жизни, — возвыситесь в иной».

Может, это правда. Но, как легко заметить, правящему классу такая доктрина должна быть очень выгодна. Она смягчает любые революционные настроения и даже умеренные всплески недовольства, а значит, чрезвычайно полезна. Для многих сообществ уже одного этого достаточно, чтобы поощрять смирение со своей земной участью, обеспеченное обещанием рая.

Многие религии выдвигают ряд условий — указаний, как себя вести, утверждая, что эти инструкции были спущены богом или богами. Например, первый свод законов вавилонского царя Хаммурапи во II в. до н.э. был получен от бога Мардука, по крайней мере так утверждал правитель. Поскольку сегодня поклоняющихся Мардуку насчитывается крайне мало, наверное, никто не оскорбится, если я скажу, что это выдумки и так называемая благочестивая фальсификация. Если бы Хаммурапи, даром что царь вавилонский, просто заявил: «Вот так всем, по моему разумению, надлежит поступать», эффект был бы совсем не такой сильный, как от заявления, что так поступать заповедал бог.

Я понимаю, что следующий шаг — утверждать, будто в том же положении находятся и другие, более известные сегодня законодатели, — может вызвать некоторое возмущение непочтительностью, но тем не менее я прошу вас о нем задуматься. Не логично ли, что в более древние времена, в более примитивной обстановке желающие навязать остальным определенный комплекс поведенческих догм так же провозглашали эти догмы полученными от бога или богов?

Говоря, что религиозная вера и традиционная мораль необходимы для функционирования общества, мы позволяем заподозрить в них орудия, с помощью которых власти держат в узде всех остальных.

И я хотел бы для большей конкретики переключиться на современный пример. Всем известно, что сейчас происходит в ЮАР в связи с политикой апартеида. Я же хочу привлечь ваше внимание к недавнему изобретению — документу Кайрос, от греческого имени собственного, означающего «момент истины». Документ был составлен христианами нескольких рас, протестующими против политики апартеида в ЮАР. И в контексте того, о чем мы говорили выше, я перескажу несколько абзацев, чтобы обрисовать общую картину. В документе говорится, что государственная теология в ЮАР почти целиком и полностью основана на представлении апостола Павла о государстве как о власти, «данной Богом» и требующей подчинения. Она руководствуется сентенцией «воздайте кесарю кесарево», не имеющей подробных объяснений, как именно это надлежит делать. Государственный строй ставит понятие закона и порядка выше любых других нравственных принципов. Далее в документе сказано, что в условиях сложившегося кризиса и особенно чрезвычайного положения «государственная теология» пытается вернуть организованную дискриминацию, эксплуатацию и гнет, взывая к сознательности граждан именем закона и порядка. И далее:

Этот Бог — идол. Такой же коварный, злобный и дурной, как те идолы, с которыми пришлось бороться пророкам народа Израилева <…> Перед нами Бог, который исторически занимает сторону белых поселенцев, изгоняет черных с их земли и отдает основную ее часть «избранному народу». <…> Это Бог слезоточивого газа, резиновых пуль, шамбоков^[24], застенков и смертных приговоров. Это бог, возвеличивающий гордецов и унижающий сирых и убогих, это полная противоположность библейскому Богу.

Как редко случается религии — особенно официальной религии — возглавить противостояние гражданским властям, когда совершается чудовищная несправедливость. Как часто религиозная верхушка занимает безопасную позицию и предпочитает выжидать, разглагольствовать об иной жизни, о том, чтобы не спешить, или о том, что религия в таких делах не участвует. При этом как часто официальная религия выступает с догматическими заявлениями по вопросам науки, фактическим вопросам, в которых она отчаянно рискует попасть впросак и оказаться опровергнутой грядущими открытиями.

Эту идею прекрасно обобщил Пьер-Симон маркиз де Лаплас, один из великих ученых постньютоновской эры и сторонник Французской революции. В своем «Изложении системы мира» 1796 г. он пишет: «Пусть не будет близка нам опасная максима, что иногда полезно вводить в заблуждение, обманывать и порабощать человечество ради его же блага»^[25].

В этой лекции я попытался подробнее представить разные подходы — от химии мозга до стремления политической верхушки укрепить свою власть — к пониманию некоторых ключевых сторон религиозной веры. Из этого отнюдь не следует, что у религии нет никакой функции — или нет никакой полезной функции. Религия способна без всяких мистических уловок обеспечивать этические стандарты для взрослых, истории для детей, социальную организацию для юношества, церемонии и обряды, историю, литературу, музыку, утешение в горе, преемственность поколений и веру в будущее. Но есть много такого, чего она обеспечить не может.

Закончить я хотел бы цитатой из «Скептических эссе» (Skeptical Essays) Бертрана Рассела, опубликованных в 1928 г. Предупреждаю заранее: она в ироничном ключе.

Я хотел бы представить благосклонному вниманию читателя доктрину, которая может, боюсь, показаться крайне парадоксальной и противоречивой. Доктрина такова: не следует верить предположению, у которого нет никаких оснований считаться верным. Я, конечно, признаю, что в случае массового распространения этот взгляд полностью изменит нашу общественную жизнь и политический строй. А поскольку сейчас они безупречны, это довод не в его пользу.

Лекция восьмая
Преступления против творения

Традиция — это большая ценность, это квинтэссенция десятков или даже сотен тысяч человеческих поколений. Это дар предков. Но нельзя забывать, что традиция придумана людьми, причем с абсолютно утилитарной целью. Если же считать, что традицию породил некий склонный к нравоучениям бог, и воспринимать традиционные представления как полученные непосредственно из рук божества, то попытки нарушить условности и традиции будут казаться кощунством. Однако тогда, когда мир меняется слишком стремительно, выживание, на мой взгляд, может зависеть как раз от способности быстро меняться самим, приспосабливаясь к меняющимся обстоятельствам. И сейчас именно такие времена.

Давайте задумаемся о том, как обстояли дела раньше. Представим наших предков — крохотное, постоянно кочующее племя охотников-собирателей. Перемен в их жизни явно хватало. Последний ледниковый период, случившийся 10–20 тысяч лет назад, наверняка доставил немало хлопот. Были и засухи, и незнакомые звери, неожиданно мигрирующие в их края. Без перемен никуда. Однако в общем и целом происходили эти перемены крайне медленно. В частности, как свидетельствуют палеоантропологические находки в Восточной Африке, один и тот же способ обтесывания камня для изготовления наконечников копий и стрел сохранялся десятки или сотни тысяч лет.

В таком обществе внешние перемены — относительно сроков смены одного поколения другим — шли медленно. В те времена житейская мудрость, родительские наставления имели подлинную ценность, которая сохранялась на века. Растущие дети, разумеется, активно впитывали эти традиции, содержащие квинтэссенцию знаний и опыта предыдущих поколений, которые проходили постоянную проверку временем и неизменно ее выдерживали. Предков почитали небезосновательно. Для потомков они были героями, поскольку несли им мудрость, способную сохранить жизнь и спасти племя.

А теперь сравним с другой действительностью, в которой внешние перемены — социальные, биологические, климатические, самые разные — происходят быстро с точки зрения смены поколений. Мудрость предков может в изменившихся условиях оказаться непригодной. Усвоенное и внушенное в детстве может утратить актуальность. Возникает конфликт поколений, причем не только между поколениями, но и внутри одного поколения, поскольку одна его часть, которая руководствуется усвоенным 20 лет назад, не может поладить с другой частью, которая пытается решать насущные проблемы иначе. Так что, на мой взгляд, в этих двух условиях — когда перемены происходят медленнее смены поколений и когда они происходят быстрее — образ мышления разнится. Разнятся стратегии выживания. И я готов предположить, что в истории человеческого рода еще не было момента, сравнимого с нашим по количеству происходящих перемен. Можно даже утверждать, что во многих отношениях и в дальнейшем не предвидится периода настолько стремительных перемен, как в нашем поколении.

Возьмем, например, транспорт и средства сообщения. Каких-нибудь пару веков назад самым быстрым средством передвижения была лошадь. Сейчас пальма первенства принадлежит, по существу, межконтинентальной баллистической ракете. Это скачок в скорости от десятков километров в час до десятков километров в секунду. То есть скачок очень существенный. В средствах сообщения несколько столетий назад скорость передачи информации — если не брать редко используемые семафоры и дымовые сигналы — тоже равнялась скорости движения лошади. Сегодня скорость передачи информации идентична скорости света, выше которой просто не существует. Это скачок с десятков километров в час до 300 000 километров в секунду. Превзойти эту скорость не удастся уже никогда.

Соответственно, когда наивысшая скорость передачи сообщения возрастает со скорости лошади или каравеллы до скорости света, мир меняется кардинально. Скорость света означает, что мы можем поговорить — напрямую, в реальном времени — с кем угодно на Земле и даже на Луне. Или возьмем медицину. Несколько столетий назад большинство детей, рожденных в величайших домах Европы, умирало в нежном возрасте. А ведь врачебную помощь они получали по самому высшему для своего времени разряду. Сегодня даже среди довольно бедных слоев населения младенческая смертность в ряде стран разительно ниже, чем во дворцах коронованных особ XVII в. Не забудем и о появление надежных и недорогих средств контроля рождаемости, что вызвало мгновенный переворот в человеческих отношениях и особенно в том, что касается положения женщин. Все это — события совсем недавнего времени, а кроме них можно вспомнить еще множество примеров, когда меняются не просто технические особенности быта, но и наше представление о себе в этом мире. Это очень серьезные перемены, ведущие к тому, что мудрость и знания, скажем VI в. до н.э., утратят актуальность. Могут утратить, а могут и нет. И поэтому, в том числе по этой причине — в первую очередь по этой причине, мудрость может заключаться не в слепом следовании древним заповедям, а в энергичном, скептическом и творческом исследовании широкого спектра альтернатив.

Я лично работаю в той области науки, которая в другую эпоху была бы просто невообразима: я занимаюсь космическими исследованиями ближайших планет. Каких-нибудь пару поколений назад, когда Луна была метафорой недостижимого, такие исследования относились к области фантастики. Вы, наверное, помните и стихотворения, и популярные песни вроде Fly Me to the Moon, в которых просьба о полете на Луну — это просьба о заведомо невозможном. А в наше время по поверхности Луны прогулялась уже дюжина человек. И, как я еще подчеркну в следующей лекции, технологии, которые дают нам возможность путешествовать к другим планетам и звездам, дают нам и другую возможность — уничтожить самих себя, с глобальным размахом, не знающим аналогов в истории человечества. Одно только осознание этой возможности, даже если нам повезет и она не осуществится, должно оказывать на любого живущего в наше время влияние, которого не испытывало никакое другое поколение за всю человеческую историю.

Значительную часть последних 20 лет я посвятил исследованию Солнечной системы. Наши автоматические посланцы, запущенные с Земли, побывали на всех планетах, известных древним, от Меркурия до Сатурна, и провели разведку примерно на сорока более мелких небесных телах, спутниках этих планет. Мы приближались ко всем этим телам, мы облетели по орбите и опустились на три из них — на Луну, Венеру и Марс. В наших базах данных около миллиона снимков других планет с близкого расстояния. Это огромный опыт. Вот перед нами небесное тело, о существовании которого люди прежде даже не подозревали, и вот мы впервые его исследуем. Это все тот же дух приключений, который, я полагаю, служил одной из движущих сил человеческой истории. Неизведанные космические миры прекрасны. Они изумительны. Разглядывая их, получаешь эстетическое наслаждение.

Что касается Марса, благодаря «Викингам» мы уже несколько лет присутствуем на поверхности этой планеты по крайней мере в двух точках и изучаем окрестности практически каждый день. Я лично в ходе этой экспедиции в определенном смысле провел на Марсе год. По крайней мере, я посвятил ему значительную часть своих размышлений. И теперь, когда этот период закончен, у меня появилось совершенно неожиданное ощущение, а именно — что эти планеты, при всей их изумительности и познавательной ценности, насколько мы можем судить, безжизненны. Во всем прекрасном марсианском ландшафте нет ни единого следа чьего-то присутствия, ни единого рукотворного предмета, старой пивной банки, травинки, тушканчика или хотя бы микроба. Насколько мы можем судить, на Марсе, Луне, Венере — тех планетах, на которые мы опускались, — жизни нет никакой. Может быть, она есть где-то, куда нам не удалось заглянуть. Может, она была там когда-то раньше, а теперь исчезла. Может, она будет там когда-нибудь. Но, по нашим данным, сейчас ее там нет.

После осознания этого факта ты оглядываешься на собственный мир и испытываешь совершенно особенное чувство. Ты понимаешь, что нам досталась в определенном смысле большая редкость. Как я уже говорил, я подозреваю, что в космических масштабах жизнь и разум достаточно распространены. Однако не настолько, чтобы встречаться на каждой планете. И может статься, что в нашей Солнечной системе жизнь существует только на нашей планете.

Это значит, что жизнь не гарантирована, для жизни требуется нечто особенное, нечто невероятное. Нет, я и на минуту не допускаю, что для нее требуется чудесное, божественное, мистическое вмешательство. Но в природном мире события делятся на вероятные и невероятные. И на других планетах, я убежден, все зависит от природных условий. Но другой такой планеты, как Земля, нет, и, насколько нам на сегодня известно, не существует другой планеты, на которой была бы жизнь. Да, для нее есть предпосылки и некоторые наметки — как органическая химия на Титане, крупном спутнике Сатурна, о котором я говорил ранее. Но это еще не жизнь как таковая. Соответственно, даже беглого осмотра Солнечной системы достаточно, чтобы начать осознавать нечто очень важное о собственном происхождении.

Нечто подобное обнаруживается, и когда мы устремляем взгляд в прошедшие эпохи. Поскольку палеонтологическая летопись не дает усомниться в том, что почти каждый из когда-либо существовавших видов ныне числится в вымерших, вымирание — это правило, а выживание — исключение. И ни одному из видов пребывание на планете не гарантировано. Я бы хотел сослаться на одно событие, которое я уже упоминал как ключевое для происхождения человеческого вида, поскольку оно связано с главной темой этой лекции. Это вымирание общепланетарных масштабов, случившееся 65 млн лет назад, на рубеже мелового и третичного периодов, который одновременно знаменует конец мезозойской эры.

Перед вами макроснимок горной породы у подножия придорожной скалы близ Губбио в северной Италии. Масштаб можно представить по кромке монеты в пятьсот лир в верхней части снимка. Поверхностные наслоения слегка расчищены, белый участок — это карбонат кальция, то есть, по существу, мел, по составу схожий с белыми меловым скалами Дувра. Это остатки бесчисленных микроорганизмов, которые обитали в морях мелового периода, формировали раковины из карбоната кальция и медленно осаждались на дне этих теплых морей миллионы лет, на протяжении всего мелового периода.

Эти отложения, как видно на снимке, резко обрываются. Время здесь увеличивается к верхнему левому углу. Над более древним слоем белого мела мы видим слой красновато-коричневой породы в виде отделенной четкой границы. Ниже этой границы — последние динозавры, выше — мелкие млекопитающие стремительно разрастаются в более крупных, создавая предпосылки для нашего с вами появления.

Такая резкая граница между геологическими слоями по всему миру указывает на какую-то относительно недавнюю катастрофу. Границей служит вот этот тонкий слой серой глины, перерезающий породу на снимке по диагонали. В этой глине — и аналогичных ее отложениях по всему миру — отмечается необычайно, даже аномально высокая концентрация химического элемента под названием иридий, а также схожих элементов из платиновой группы металлов. Известно, что огромной по сравнению с обычными земными породами концентрацией иридия обладают астероиды и, предположительно, кометные ядра. И на этой иридиевой аномалии, подкрепленной широким диапазоном других данных, строится гипотеза о причинах вымирания динозавров и большинства других видов на нашей планете 65 млн лет назад.

Илл. 35. Граница между меловыми и третичными отложениями в скалах Губбио

Следы события, которое привело к вымиранию динозавров 65 млн лет назад, были найдены в осадочных пластах в Губбио на севере Италии. Бледные известняковые слои в нижнем правом углу откладывались в меловом периоде, когда на Земле царили динозавры. Более темные известняковые слои в верхнем левом углу образовались во время следующего, третичного, периода, когда динозавры уже вымерли. Проходящая между этими слоями диагональная прослойка из черной глины содержит богатые иридием выбросы из кратера, образующегося при столкновении с астероидом или кометой. Эта прослойка — там, где обнажается скальная порода данного возраста, — встречается по всей Земле. В верхней части снимка — край монеты, приложенной для масштаба.

Здесь мы видим художественное изображение воздействия небесного тела — может, астероида, может, кометного ядра — на океаны мелового периода. Его размер составляет около 10 км в поперечнике, то есть превышает глубину океана, поэтому удар получается такой же, как о грунт. В результате — огромный кратер, выбитый в океанском дне, и выброс на орбиту целого облака распыленных в результате удара частиц донной породы и обрушивающихся на землю осколков, которые еще не один год будут выпадать на землю из верхних слоев атмосферы. На протяжении этого периода солнечный свет не достигает поверхности земли, на ней становится темно и холодно, что приводит — в силу различий в физиологии млекопитающих и пресмыкающихся — к вымиранию динозавров и многих других видов флоры и фауны.

Илл. 36. Мел-третичное столкновение

Дон Дэвис, один из величайших представителей жанра научной живописи, переносит нас в последние мгновения эпохи динозавров. Падение астероида или кометы диаметром около 10 км в неглубокие океанские воды рядом с нынешним мексиканским полуостровом Юкатан вызвало лесные пожары по всей планете и привело к образованию густой пелены из дыма и пыли, препятствующей проникновению солнечного тепла и света на поверхность Земли.

Вот что произошло с динозаврами. Предугадать такое и тем более предотвратить они никак не могли. А теперь я хотел бы перейти к довольно схожей в некотором отношении катастрофе, которая ставит под угрозу будущее уже нашего вида. Отличается она в одном: не в пример динозаврам эту опасность, ценой огромных бюджетных расходов, создали мы сами. Ответственность за нее несем только мы и мы можем ее предотвратить, если проявим достаточную отвагу и готовность пересмотреть традиционные представления. Опасность эта — ядерная война.

Бомбы, уничтожившие Хиросиму и Нагасаки, — все о них читали, об их воздействии нам всем известно — погубили около четверти миллиона человек, не разбирая возраста, пола, социальной принадлежности, рода занятий и прочего. Сейчас на планете Земля 55 000 единиц ядерного оружия, и почти все они мощнее бомб, сброшенных на Хиросиму и Нагасаки, некоторые в тысячу раз^[26]. От 20 до 22 тысяч единиц этого оружия называются стратегическими, они рассчитаны на максимально быстрый пуск и поражение цели на другой половине земного шара, в чьем-то чужом отечестве.

Время подлета баллистических ракет составляет менее получаса. 20 000 единиц стратегического оружия — это очень много. Давайте, например, вспомним, сколько на планете Земля больших городов. Если считать большим город с населением выше 100 000, то таких на планете наберется 2300. Так что США и Советский Союз при желании могли бы уничтожить все до единого крупные города на Земле, и у них осталось бы еще 18 000 единиц стратегического вооружения, с которыми можно делать что угодно.

Я настаиваю, что не только неблагоразумно, но и до беспрецедентной в истории человеческого вида степени глупо даже просто иметь в распоряжении такой огромный арсенал оружия. Непосредственные последствия ядерной войны достаточно хорошо известны. О них я тоже скажу несколько слов, но в основном я хотел бы сосредоточиться на последствиях более отдаленных и более глобальных, о которых стало известно относительно недавно, и они хуже изучены.

Представьте себе, что началась мировая война и Нью-Йорк разрушен двумя мегатонными ядерными взрывами. Можете выбрать любой другой город планеты — во время ядерной войны есть все основания полагать, что его постигнет схожая участь. Последствия взрыва охватят зону в радиусе 16 км от башен-близнецов Центра международной торговли. Все мы знаем про огненный шар, про ударные волны, нейтроны и гамма-лучи, пожары, обрушение зданий — все то, что унесло большинство жизней в Хиросиме и Нагасаки. Но и от свечения ядерного шара вспыхивают пожары, часть которых раздувается взрывной волной, когда растет грибовидное облако. Часть остается локальной.

Огонь распространяется. Во многих случаях, хотя, конечно, не во всех, возгорания сливаются в общую огненную бурю. Как показывают недавние исследования, вероятность и интенсивность огненной бури должна быть гораздо выше, чем прогнозировали предшествующие исследования, и огонь создается, примерно как в ухоженном камине с отличной тягой. Результат, как и было заявлено, — все большие города стерты с лица земли. Но это меньшая из бед.

Когда город сравнивается с землей, возникает пелена дыма и сажи, которая не просто повисает над горящими руинами, а возносится с жаром от огня на достаточно большую высоту и там, нагреваясь на солнце, распространяется еще шире. И это происходит, разумеется, не над одним очагом поражения, а над многими или над большинством.

Основными мишенями окажутся города и нефтехимические предприятия. Преобладающие ветра понесут мелкие частицы в одном общем направлении, с запада на восток. При полномасштабном обмене ракетно-ядерными ударами будет взорвано около 10 000 единиц ядерного оружия.

Дней десять спустя последуют еще ядерные взрывы — с подачи, например, командиров атомных подлодок, которым не сообщили, что война закончилась. Дымно-пылевой шлейф окружит всю планету по долготе и начнет расплываться к полюсу и экватору. Северное полушарие окажется почти целиком окутано дымом и пылью. Отдельные языки протянутся и в Южное полушарие. И хотя там воздействие будет несколько слабее, солнечный свет померкнет и в этой части планеты, и температура там тоже упадет.

В Национальном центре атмосферных исследований просчитали последствия взрывов в 5 000 мегатонн, если они произойдут в июле. В результате распространения дыма в течение 20 дней после окончания войны температура воздуха снизится на 15–25 °С по сравнению с нормой.

Результат, как нетрудно себе представить, катастрофичен. И катастрофа эта будет носить глобальный характер. Последствия затянутся на месяцы, возможно, на годы. Достаточно просто вообразить, чем аукнется для всего мира одно только уничтожение сельского хозяйства. Основная зона объектов удара на средних широтах — это именно тот регион, который выступает главным источником экспорта (и экспертов) сельскохозяйственной продукции для остального мира. Даже в тех странах, которые сегодня не знают голода, в Японии скажем, сельское хозяйство может погибнуть из-за облаков, пришедших со стороны Китая, который в случае ядерной войны окажется в числе наиболее вероятных мишеней. Но даже если климатические изменения обойдут Японию стороной и на ее территории не взорвется ни один ядерный заряд, остается другая проблема: более половины потребляемой японцами пищи импортируется. Поэтому одно только отсутствие продуктов погубит значительную долю населения Японии, и в действительности последствия будут гораздо страшнее.

Пытаясь просчитать последствия ядерной войны, ученые беспокоятся не только о непосредственном воздействии — понятно, что оно будет достаточно пагубным. По оценкам Всемирной организации здравоохранения, в случае масштабной ядерной войны от непосредственных последствий может погибнуть почти половина населения планеты. Кроме того, нужно учитывать ядерную зиму — холод и темноту, о которой я говорил выше. Беспокоиться необходимо и о том, что в таких условиях гибнут не только люди, посевы и домашние животные, но и природные экосистемы. И когда те, кто уцелел направятся в естественную природную среду, чтобы попытаться выжить там, окажется, что экосистема серьезно нарушена.

Последствия сплетаются в колдовской клубок, очень слабо (какие-то элементы воздействия больше, какие-то меньше) изученный различными оборонными ведомствами. К этим последствиям относятся, например, пиротоксины — смог с примесью ядовитого газа, выделяемого при горении современных синтетических материалов в городах; повышенный в связи с частичным разрушением озонового слоя уровень ультрафиолетового излучения; радиоактивные осадки, интенсивность которых раз в десять превышает уверенные прогнозы разных правительств. И так далее. Конечным итогом воздействия совокупности этих стрессовых для окружающей среды факторов, каждый из которых опасен и сам по себе, будет несомненное уничтожение мировой цивилизации, включая и страны Южного полушария, далекие от зон конфликта, — страны, если таковые найдутся, не участвовавшие в ссоре США и Советского Союза, и, разумеется, страны северных средних широт, это безусловно.

Кроме этого, биологи прогнозируют массовое вымирание растений, животных, микроорганизмов, способное привести к полномасштабной перестройке жизни на Земле.

Возможно, по сравнению с мел-третичным вымиранием катастрофа окажется слабее, но вряд ли намного. Ряд ученых не исключает исчезновения человека как вида.

Угроза вымирания, на мой взгляд, достаточно серьезна. Трудно представить себе что-то более пугающее, более достойное внимания и требующее принятие мер. Вымирание — это навсегда. Вымирание обнуляет все достижения человечества. Вымирание делает бессмысленным то, чего добивались наши предки многие сотни тысяч или миллионы лет. Поскольку если они за что-то и боролись, то за продолжение нашего вида. И тем не менее палеонтологическая летопись не оставляет сомнений: большинство видов вымирает. Никаких гарантий, что этого не произойдет и с нами. При стандартном ходе событий вполне может произойти. Это вопрос времени. Миллион лет — не возраст для биологического вида. Но мы все-таки особенный вид. Мы изобрели средства собственного уничтожения. И можно утверждать, что мы демонстрируем довольно вялое нежелание их использовать.

Именно это в ряде христианских теологических учений называется преступлением против Творения — массированное уничтожение живых существ на планете, разрушение сложного экологического равновесия, долго и мучительно устанавливавшегося в ходе эволюции. И раз подобная катастрофа приравнивается в том числе и к теологическому преступлению, логично поинтересоваться, как относятся разные религии — официальные религии, а также отдельные независимо мыслящие их представители — к ядерной войне.

Мне кажется, что именно этот вопрос как никакой иной способен сыграть роль мерила, критерия оценки для религии. Поскольку сохранение жизни, безусловно, необходимо для существования и самой религии. И вообще всего. И лично я считаю, что более насущной проблемы у нас нет. Любые наши устремления ядерная война грозит уничтожить на корню. Любые личные надежды на будущее, планы на детей и внуков, обобщенные ожидания для будущих поколений — над всеми ними висит дамоклов меч ядерной войны.

Мне кажется, у религии есть немало способов сыграть благую, полезную, целительную, практическую, функциональную роль в предотвращении ядерной войны. И есть другие способы, возможно имеющие меньше шансов на успех, но все же достойные рассмотрения, учитывая, чем мы рискуем. Один из них связан с умением взглянуть шире.

Не каждой религии присуще мировоззрение, подразумевающее разумный хозяйский подход людей к планете, на которой они живут, но они могут ее воспринять. Идея заключается в том, что этот мир не для нас одних. Он для всех грядущих человеческих поколений. И не только человеческих. И даже если придерживаться самых узких — дискриминирующих по видовому признаку — взглядов на мир, все равно придется позаботиться обо всех остальных видах, поскольку наша жизнь находится в весьма замысловатой зависимости от них. Взять хотя бы такой элементарный факт, как дыхание: мы дышим отходами жизнедеятельности растений, а растения дышат отходами жизнедеятельности человека. Связь очень тесная, если подумать. И эта связь обеспечивает каждый наш вздох. Мы, как выясняется, зависим от растений гораздо больше, чем они от нас. Поэтому понимание, что этот мир достоин заботы, должно быть, мне кажется, принципиальным для религий, которые претендуют на ощутимый вклад в будущее человечества.

У религии есть возможности и более прямого политического воздействия. Так, например, религиозные деятели участвовали в борьбе за отмену рабства в Соединенных Штатах и не только. Религия сыграла основополагающую роль в движении за независимость в Индии и других странах, а также в движении за гражданские права в США. Религия и религиозные деятели помогали человеческому роду выбираться из ямы, которую он сам себе вырыл, поставив под большой вопрос свою способность выжить, — так почему бы религии не брать на себя аналогичную роль и в дальнейшем? Да, при нынешнем кризисе имеются, конечно, отдельные случаи, отдельные религиозные деятели, которые эту роль на себя берут, но пока незаметно, чтобы какая-то крупная религия считала подобную политическую деятельность своей первоочередной задачей.

Важен здесь и вопрос силы духа. У религии, как института, обладающего множеством приверженцев, есть возможность задавать модели поведения, демонстрировать, что акты совести заслуживают уважения и поощрения. Религия может пробуждать сознательность. Папа римский, в частности, поднял вопрос (сам на него, впрочем, не ответив) о моральной ответственности рабочих, участвующих в производстве оружия массового уничтожения.

Или, может, пока имеется личное оправдание, все прекрасно, совесть чиста? Могут ли одни оправдания быть весомее других? Как этот вопрос затрагивает ученых? Руководителей производства? Тех, кто инвестирует в подобные компании? Военнослужащих? Архиепископ города Амарилло призвал увольняться рабочих предприятий ядерной промышленности в своей епархии. Насколько мне известно, не уволился ни один. У религии есть возможность напоминать нам о неприятных истинах. Религия может говорить правду властям. Это очень важная функция, которую другие общественные сферы выполняют редко.

Религия может воззвать и к собственным сектантским эсхатологическим течениям, особенно если они противоречат выживанию человеческого рода. Я имею в виду, например, христианский фундаментализм в Соединенных Штатах, который учит, что Откровение Иоанна Богослова пророчит неминуемый конец света и описанные там подробности схожи по сути своей с ядерной войной, и поэтому долг христианина ей не препятствовать. Подобные попытки для христианина будут считаться вмешательством в божий промысел. Да, я понимаю, что выражаюсь гораздо резче, чем сторонники подобных взглядов, но именно к этому они, по существу, и сводятся. Христиане могут сделать полезное дело, обуздывая исповедующих подобные эсхатологические взгляды, поскольку взгляды эти крайне опасны.

Предположим, кто-то из носителей подобного мировоззрения окажется у власти, наступит момент принятия мгновенного решения, и у него мелькнет мысль, что, возможно, вот оно, исполнение библейского пророчества. И, возможно, ему не стоит пытаться предотвратить катастрофу, тем более если он видит себя в первых рядах тех, кто, покинув этот свет, окажется достоин сидеть по правую руку от Господа. Ему может быть любопытно, как это будет. Зачем же отсрочивать такое событие?

У религии богатый и блестящий опыт мифотворчества и создания метафор. И как раз в этой области очень остро требуется подходящий миф и метафоры. Религия может бороться с фатализмом. Она может вселять надежду. Она может показать нам, как мы связаны с другими людьми на планете. Напомнить нам, что мы все в одной лодке. У религии много функций, посредством которых она может способствовать предотвращению необратимой катастрофы. Необратимой для нас — я хочу подчеркнуть, что речь не идет об уничтожении всей жизни на Земле. Тараканы, трава, черви, обитающие в вулканах на морском дне и потребляющие сероводород, — все они ядерную войну переживут. На кону не планета Земля, не жизнь на ней как таковая, а только наш вид и все, что за ним стоит.

В этой связи я хочу также сказать, что по крайней мере ряд религий проповедует моральные устои, которые могут иметь непосредственное отношение к данной проблеме. (Гарантий, правда, нет, так что я не могу утверждать наверняка. Экспериментов на этот счет не проводилось.) В частности, есть вопрос «золотого правила нравственности». Христианство учит возлюбить своего врага. Оно не только не велит развеять его детей по ветру, оно идет гораздо дальше. Оно заповедует не просто терпеть врага, не просто примириться с ним, а возлюбить.

Что это значит — вот важный вопрос. Это не более чем пыль в глаза или данную заповедь нужно понимать буквально?

Кроме того, христианство проповедует возможность искупления. Значит, противник христианского учения должен ратовать за ненависть к врагу и невозможность искупления (плохой человек останется плохим навсегда). Какая позиция, на ваш взгляд, больше соответствует эпохе апокалиптического оружия? Как вам быть, если одна из противоборствующих сторон не разделяет этих взглядов, а вы провозглашаете себя христианином? Принять точку зрения противника? Или основателя вашей религии? Можно еще спросить, какая позиция единодушно признается на государственном уровне. Ответ совершенно четкий и ясный: нет такого государства, которое подходило бы к этому вопросу с христианской позиции. Ни одного. На Земле насчитывается примерно 140 государств. Насколько мне известно, ни одному из них христианский подход в этом отношении не свойственен. На это у них могут быть вполне веские причины, но примечательно, что страны, с гордостью называющие себя христианскими, тем не менее не видят никакого противоречия между этими заявлениями и своим отношением к ядерной войне.

Кстати, это касается не только христианства. «Золотое правило» до Христа провозглашал еще рабби Гилель, а за столетия до Гилеля — Будда. Оно имеется у многих разных религий. Но сейчас мы поговорим о христианстве. Я полагаю, что наказ возлюбить врага должен служить для христианства одним из центральных столпов, поскольку именно эта безапелляционная формулировка ставит данную религию особняком. В ее основополагающих заповедях не значится: «Возлюби врага своего, если только он тебе не слишком ненавистен». Говорится только «возлюбите врагов своих». Без всяких «если», «но», «впрочем». При этом непротивление насилием как политический принцип в наше время творит чудеса. Махатма Ганди и Мартин Лютер Кинг добились невероятных (а на чей-то взгляд и противоречащих всякой интуитивной логике) побед. Возможно, именно здесь следует искать практический, новый, кардинально иной подход к гонке ядерных вооружений. А может быть, нет. Может, это ошибочный и безнадежный путь. Может, христианская точка зрения в этом вопросе неприемлема для ядерной эпохи. Но разве не примечательно, что ни одно христианское государство ее не придерживается? Советские руководители себя христианами не провозглашают, а значит, не создают никакого идеологического противоречия, отказываясь вступать на путь любви. Но если руководители западных стран заявляют о своей принадлежности к христианству, какое направление действий им выбрать? Я, подчеркиваю, не пропагандирую непременно этот путь. Я не знаю, сработает ли он. Может быть, как я уже говорил, он безнадежно наивен. Но разве те, кто публично и в открытую демонстрируют свою приверженность христианству, не должны следовать одной из безусловно основополагающих заповедей своей веры?

У правила «во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними» имеется логическое следствие. Другие будут поступать с вами так, как вы поступаете с ними. Что отражает, среди прочего, и историю гонки ядерных вооружений. Если следовать этой максиме не получается, я полагаю, политики, считающие себя приверженцами подобных религий, должны признать себя неудавшимися христианами или претендентами в христиане, но никак не полноценными, безусловными, безоговорочными адептами христианской веры.

В связи с вышесказанным я думаю, что отстраненный взгляд на положение Земли во времени и пространстве обладает огромным не только познавательным, но и нравственным, этическим потенциалом. Нам крупно повезло жить в эпоху, когда снимки Земли из космоса — практически обыденность. Мы видим их в вечернем прогнозе погоды и даже не задумываемся, насколько невероятно это зрелище. Наша планета, Земля, наш дом, наша родина в том виде, в каком ее видно из космоса. И в таком ракурсе, я думаю, сразу становится ясно, насколько это хрупкий и тесный мир и как бесконечно пагубны для него бесчинства его обитателей. По-моему, невозможно, глядя на эту планету, не осознать безрассудность наших действий. Из года в год мы всем миром тратим миллиард долларов на оружие. Миллиард долларов. Представьте себе, что можно сделать на миллиард долларов. Гость откуда-нибудь издалека — тот самый мифический разумный инопланетянин, попав на Землю, разобравшись, как мы тут живем, и обнаружив, что и сила человеческого гения, и львиная доля доходов тратятся не просто на военные нужды, а на средства глобального массового уничтожения, наверняка решит, что перспективы у нас не самые блестящие, и, возможно, улетит на какую-нибудь другую, более перспективную планету.

Из космоса Земля выглядит поразительно. Никаких государственных границ — все это придуманная людьми условность, как экватор, тропик Рака или тропик Козерога. А планета настоящая. Жизнь на ней настоящая, а политическое деление, поставившее планету под удар, — это уже дело человеческих рук. Таких заповедей с горы Синай не приносили. Все живое в нашем тесном мире взаимозависимо. Это как жить на спасательной шлюпке. Мы дышим воздухом, которым дышали русские, замбийцы, тасманийцы и остальное население планеты. Независимо от характера барьеров между нами, Земля, как я уже говорил, будет существовать и через тысячу, и через миллион лет. Вопрос — ключевой вопрос, основной и в определенном смысле единственный вопрос: будем ли существовать мы.

Лекция девятая
Поиск

Без знания того, что я такое и зачем я здесь, нельзя жить.

Л. Н. Толстой, «Анна Каренина»[27]

Без ответа на этот вопрос жизнь кажется нам если не невозможной в буквальном смысле, то по крайней мере намного более тяжелой. Вполне логично, что человек стремиться уяснить свое место во Вселенной, такой потрясающей и необъятной. Не менее логично и стремление понять что-то о себе самих. Учитывая, какие мощные процессы протекают в нашем подсознании, можно понять, что от нас скрыта значительная часть нашей собственной сущности. И вот это разнонаправленное исследование — глубин собственной натуры и глубин Вселенной — и есть, по самому большому счету на мой взгляд, цель человеческого существования.

Своим успехом как вида мы определенно обязаны в первую очередь разуму, а не эмоциям, поскольку эмоциями совершенно точно обладают очень и очень многие виды животных. Очень и очень многие виды животных в разной степени обладают и разумом. Тем не менее успешно выживать нам помогает именно разум — интерес и способность к познанию и раскрытию тайн вкупе с практической активностью и инженерным талантом. Потому что мы, бесспорно, уступаем другим видам в скорости, в мимикрии, в способности копать, в плавании, в умении летать. Мы всего лишь умнее. И по крайней мере до изобретения оружия массового уничтожения именно благодаря умственным способностям у нашего вида наблюдался устойчивый — даже экспоненциальный — прирост численности. За последние несколько тысячелетий человеческое население планеты увеличилось намного более чем в сотню раз. Человек установил свои форпосты не только на всех континентах, включая Антарктиду, но и в океанских глубинах, и на околоземной орбите. И если мы не уничтожим сами себя, то, очевидно, продолжим двигаться в том же прогрессивном направлении и в конце концов начнем заселять соседние планеты.

Еще мне кажется очевидным, что через тысячу лет историки — если они еще останутся — будут оглядываться на наше время как на поворотный момент, развилку в истории человечества. Потому что если мы уцелеем, то наш век будет вспоминаться как период, когда мы могли уничтожить свой род, но одумались и сумели этого избежать. Это будет период, когда планета сплотилась. И еще он запомнится тем, что мы медленно, осторожно, с перерывами запускали своих первых посланцев-роботов к соседним мирам, чтобы затем последовать за ними лично.

Все эти деяния беспрецедентные и экстраординарные. Никогда прежде у нас не было возможности уничтожить самих себя и, соответственно, не было этической и моральной ответственности по предотвращению такого исхода. На время, в которое нам довелось жить, нужно смотреть следующим образом: сотни тысяч или миллионы лет назад мы начинали как первобытные кочевники, испытывающие привязанность лишь к своей очень крохотной, по современным меркам, группе. Типичное охотничье-собирательское племя насчитывало около 100 человек, так что типичный обитатель нашей планеты ощущал своими лишь сотню или несколько сотен соплеменников.

Трогательную узость мышления отражают самоназвания этих крошечных племен, означающие в переводе «люди», «народ», «человеческие существа», — и такое наблюдается по всему миру. Все остальные племена для них никакие не люди, не человеческие существа, не народ. Они что-то другое. Нет, это не значит, что между племенами шла непрекращающаяся вражда, как считал, например, Томас Гоббс. Есть все основания полагать, что значительная часть этих первобытных сообществ была кроткой, спокойной, миролюбивой, не склонной к систематической бюрократизированной агрессии, которая стала функцией государства в более поздние времена.

Со временем племена сливались — иногда добровольно, иногда против воли, и группа, с которой человек идентифицировал себя и к которой испытывал привязанность, увеличивалась. Дальнейшее известно всем, кто изучал историю цивилизации: объектом самоидентификации для человека служит сперва более крупное племя, затем город-государство, оседлый народ, империя. Сегодня типичный обитатель планеты являет собой пеструю смесь самых разных политических, экономических, этнических и религиозных привязанностей, принадлежа при этом к группе или группам, состоящим из сотни миллионов людей или более. Мы видим устойчивую тенденцию, и если она не прервется, наступит время, возможно в самом недалеком будущем, когда типичный обитатель планеты будет идентифицировать себя со всем человечеством, то есть будет считать себя просто землянином.

Чем больше мы смотрим на Землю со стороны, чем глубже осознаем, насколько это тесный, хрупкий мир, построенный на взаимозависимости, тем быстрее у нас укоренится чувство общности. При всех недостатках международных организаций тем не менее поразительно, что в наше время, в текущем столетии и нескольких предшествующих, но в первую очередь все-таки в этом, организации международного уровня, включающие практически все страны мира, разрослись и продолжают существовать, и мы, конечно, не ждем от них совершенства. Их недостатки — следствие их новизны как института, а также нашего собственного несовершенства. Но все же это тенденция, знак, направление, в котором мы движемся до тех пора, пока не уничтожим самих себя.

Нашу эпоху можно считать периодом противоборства двух тенденций: одна заключается в том, чтобы сплотить планету, сохраняя, если получится, какое-то этническое и культурное разнообразие, а вторая — уничтожить планету не в геофизическом смысле, а как знакомый всем нам мир. Какая из этих двух тенденций одержит верх, пока неясно и вряд ли выяснится до конца жизни первых моих слушателей.

Еще можно представлять эту эпоху как период раскола в человеческой душе — конфликт между бюрократическими, иерархическими, агрессивными сторонами нашей натуры, роднящими нас в нейрофизиологическом отношении с пресмыкающимися предками, и другими ее сторонами — общей способности к любви, состраданию, признанию себя равными сородичам, которые, может быть, выглядят, разговаривают, одеваются и ведут себя иначе, к умению познавать окружающий мир, заложенному и сосредоточенному в коре нашего головного мозга. Наше выживание как вида зависит (от чего же еще) от нашей собственной натуры и от того, как мы справимся с борьбой этих тенденций в голове и сердце.

Раз наша эпоха настолько экстраординарна и уникальна, нет никаких гарантий, что наставления предков годятся для нас в полной мере. Это значит, что мы должны быть готовы рассмотреть широкий диапазон новых альтернатив, в том числе таких, о которых прежде даже не задумывались, и таких, которые рассматривались, но были отвергнуты той или иной культурой. Мы рискуем до конца своих дней ссориться на почве идеологии.

Отчасти, мне кажется, мы убиваем друг друга или угрожаем убить друг друга из боязни, что мы не владеем истиной и что приверженцы другой доктрины подобрались к ней ближе. В какой-то степени наша история — это смертельная битва несостоятельных мифов. Раз у меня не получается вас переубедить, я вас прикончу. Это заставит вас поменять мнение. Вы представляете угрозу для моей версии истины, особенно истины о том, кто я такой и какова моя сущность. Осознавать, что я мог посвятить свою жизнь ложной идее, что я мог усвоить житейскую мудрость, которая уже перестала отвечать (если вообще отвечала) сложившейся обстановке, очень мучительно. И я буду сопротивляться этому осознанию до последнего. Я пойду почти на все, лишь бы не пришлось признавать, что мировоззрение, которое я исповедовал всю жизнь, несостоятельно. Я сейчас рассуждаю от первого лица, чтобы не говорить «вы» и не приписывать никому подобное отношение, но вы понимаете, что это не мои личные комплексы, я описываю психологическую динамику, которая, на мой взгляд, действительно существует, и она настораживает и требует внимания.

В противовес ей нам необходимо оттачивать мастерство объяснения, диалога, логики и риторики, как это называлось прежде, когда они составляли основу высшего образования. Нам необходимо воспитывать в себе сочувствие, которое, как и умственные способности, без практики тоже совершенствоваться не будет. Если перед нами стоит задача понять чужие убеждения, мы должны сознавать недостатки и слабые места своих собственных. А недостатки эти порой довольно значительные. И это относится ко всем, независимо от политической, идеологической, этнической или культурной принадлежности. Как нам отыскать истину в сложной Вселенной, в беспрецедентно меняющемся обществе, если мы не готовы подходить ко всему критически и одинаково беспристрастно? Наш вид оказывается под ударом из-за повсеместной, свойственной всему миру узости мышления. Она была присуща нам всегда, но прежде риск не был так велик, поскольку не существовало оружия массового уничтожения.

У нас на Западе имеется 10 заповедей. Почему нет заповеди, велящей учиться? «Ты должен познавать мир. Разбирайся в его устройстве». Ничего похожего. И очень немногие религии призывают нас расширять знания об окружающем мире. Мне кажется поразительным, насколько плохо религии в общем и целом уживаются с потрясающими открытиями, сделанными в последние несколько столетий.

Давайте вместе задумаемся на минуту об основной научной гипотезе нашего происхождения. Почти 15 млрд лет назад в результате Большого взрыва образовалась Вселенная или, по крайней, мере ее нынешнее воплощение; 5 млрд лет спустя в ней еще не существовало нашей галактики Млечный Путь, а еще 5 млрд лет спустя в этой галактике еще не возникло ни Солнце, ни Солнечная система, ни Земля, и только 5 млрд лет назад на Земле, совершенно непохожей на ту, какой мы ее знаем сейчас, началось масштабное появление сложных органических молекул, результатом которого стала молекулярная система, способная к самовоспроизведению, и с этого начался долгий, тернистый, но невероятно прекрасный эволюционный путь от простейших, худо-бедно умеющих создавать свои бледные слепки, к великолепному разнообразию хитроумных организмов, которое сегодня украшает собой нашу маленькую планету.

На этой планете мы выросли, будучи в определенном смысле ее пленниками, не зная, что существует за пределами нашего непосредственного окружения, вынужденные познавать мир самостоятельно. Какое это трудное и требующее отваги дело — двигаться вперед, поколение за поколением, отталкиваясь от накопленных в прошлом знаний, ставить под сомнение традиционную мудрость, быть готовым, иногда рискуя собой, бросать вызов господствующей доктрине и медленно, шаг за шагом рождать в этих муках обоснованное, во многом прогностическое понимание сущности окружающего нас мира. Мы постигаем все его подробности и стороны постепенно, путем последовательной аппроксимации, выясняя все больше и больше. Будущее наше полно трудностей и неопределенности, и я полагаю, если мы хотим выжить, нам придется применить все свои отточенные в ходе эволюции и истории таланты.

Одна из особенно поразительных черт современной культуры — как мало нам предлагается обнадеживающих вариантов ближайшего будущего. Средства массовой информации расписывают самые разные апокалиптические сценарии и мрачные прогнозы. И в этих прогнозах есть что-то от самосбывающегося пророчества. Как редко в этих проекциях на 20–50–100 лет вперед встречается картина, где мы одумались и во всем разобрались. Мы на это способны. Нет никаких оснований считать, что мы непременно потерпим поражение и не справимся. Мы решали и более сложные проблемы, и не раз. В частности, наша история знает доктрину под названием «божественное право королей», согласно которому, право власти над своим народом монарх получает от Бога. А в те времена власть действительно означала власть, то есть мало чем отличалась от владения. И высокопоставленные священники доказывали, что это четко прописано в Библии. Такова воля Божья. То же самое доказывали и выдающиеся светские теологи, в частности Томас Гоббс. Однако это не предотвратило череды революционных переворотов по всему миру — в Америке, во Франции, в России и в ряде других стран, в результате которых сейчас в божественное право королей на нашей планете не верит никто, кроме какого-нибудь отсталого императора крошечного и недолговечного государства. Сейчас это вызовет разве что неловкость. В это верили наши предки, а мы в наш более просвещенный век — уже нет.

Или возьмем рабство, которое Аристотель считал предопределенным, естественным положением вещей — дескать, такова воля богов, и любое движение за освобождение рабов противоречит божьему промыслу. Рабовладельцы в свое оправдание испокон веков ссылались на библейские строки. Однако сегодня, в результате другой череды переворотов по всему миру, узаконенное рабство в массе своей упразднено. И это тоже некое явление из прошлого, которого мы стыдимся и которое явно следует воспринимать как поучительное проявление темной стороны человеческой природы, с которой нужно бороться. Да, бесчинства, которым подвергались когда-то порабощенные народы, до сих пор не скомпенсированы, но подвижки в этом направлении делаются значительные.

Возьмем также статус женщин, в отношении которого мир начал браться за ум только сейчас. И даже такие явления, как оспа и другие калечащие или смертельные болезни, детские болезни, которые когда-то считались неотвратимой, богом данной частью жизни. Духовенство утверждало — и местами утверждает до сих пор, что эти болезни посланы человеку Господом в наказание. Сейчас оспы на нашей планете уже нет. Ценой нескольких десятков миллионов долларов и усилий врачей из сотни стран, скоординированных Всемирной организацией здравоохранения, оспа на планете Земля была ликвидирована навсегда.

Божественное право королей или рабство поддерживалось ощутимой личной выгодой: божественное право было выгодно королям, сохранение института рабства — рабовладельцам. Кому выгодна ядерная война? Здесь ситуация совершенно иная. Сегодня под удар попадают все. И поэтому, мне кажется, важно помнить, что мы сталкивались и успешно разбирались с гораздо более сложными проблемами.

Вот только с угрозой ядерной войны нужно разбираться быстро, потому что ставки слишком высоки. Часы тикают. Мы не можем позволить себе прохлаждаться.

Представьте себе, что вы лингвист. Вас интересует природа и эволюция языка. Но, к сожалению, языком вы владеете лишь одним. И как бы умны вы ни были, какой бы полный словарь языка — ну, допустим, науатль — вы ни составили, вам будет заведомо сложно создать всеохватывающую, междисциплинарную, прогностическую теорию языка. Как вам такое осилить, если вы знаете всего один язык? Если бы Ньютон, размышляя над законом всемирного тяготения, вынужден был ограничиться яблоками, а наблюдать движение Луны или Земли ему было бы запрещено, особых успехов он бы не добился. Иметь возможность увидеть проявление закона здесь, внизу, увидеть его проявление там, наверху, сравнить — вот что способствует и содействует развитию общей, всеобъемлющей теории. Если мы сидим на одной планете и кроме нее ничего не знаем, мы чрезвычайно ограничены в познании даже этой своей планеты. Если мы знакомы только с одним типом жизни, мы чрезвычайно ограничены в познании даже этого типа. Если нам известен только один вид разума, мы чрезвычайно ограничены в познании даже этого вида. Но поиск аналогов в других местах и расширение горизонтов, даже если этот поиск не увенчается успехом, дает нам опору для гораздо более глубокого понимания самих себя.

Думаю, если когда-нибудь мы сочтем, что уже достаточно разобрались в себе и в своем происхождении, это будет означать провал. На мой взгляд, итогом этих поисков должна быть не самодовольная уверенность, что мы знаем ответ, не гордыня тех, кто находится в одном шаге от ответа и кому осталось провести один-единственный эксперимент. Этот поиск предполагает мужество приветствовать Вселенную такой, какая она есть, не навязывая ей свои эмоциональные предрассудки, а храбро принимая то, что удастся узнать в ходе исследований.

Избранные вопросы

Ответы на вопросы слушателей после каждой лекции представляли собой оживленную беседу. К сожалению, из записей лекций стало понятно, что микрофон в зал выдавался не всегда. Далее приводятся избранные вопросы, которые сохранились в записи.

Лекция первая

Вопрос: Когда мы сможем вступить в контакт с иным разумом?

К. С.: Искусство пророчеств ныне утрачено. Но я бы сказал, что, если мы даже не попытаемся искать этот разум, обнаружить его, разумеется, будет намного труднее. Мы живем в то время, когда технологии позволяют — хоть как-то, худо-бедно — этот разум искать, в основном сооружая большие радиотелескопы и слушая сигналы — радиосигналы, которые может слать нам какая-нибудь цивилизация с планеты другой звездной системы.

Вопрос: Учитывая достижения таких ученых, как Ньютон и Кеплер, есть ли вероятность, что когда-нибудь наука обнаружит свидетельство существования Бога?

К. С.: Ответ очень сильно зависит от того, что подразумевать под Богом. Словом «бог» называют огромное множество взаимно исключающих понятий. И различия в некоторых случаях, на мой взгляд, специально размываются, чтобы никого не оскорблять, если имеется в виду не их бог.

Обрисую две крайности в определении бога, два полюса. Один — это взгляд, скажем, Спинозы или Эйнштейна, у которых бог являет собой в самом общем смысле совокупность всех физических законов. Отрицать законы физики было бы идиотизмом. Если под Богом подразумевать именно это, то Бог, конечно, существует. Чтобы убедиться, достаточно понаблюдать за падением яблок.

Ньютоновский закон всемирного тяготения распространяется на всю Вселенную. Можно было бы вообразить себе Вселенную, где законы природы действуют на ограниченном пространственном или временном участке. Но это явно не наш случай. Закон всемирного тяготения — это один пример, в качестве другого можно привести квантовую механику. Исследуя спектральное излучение дальних галактик, мы наблюдаем те же законы квантовой механики, что и здесь. И это сам по себе выдающийся и ценный факт: законы природы существуют и одинаковы повсюду. Если под Богом понимать их, то у нас уже сейчас имеется превосходное доказательство Его существования.

А теперь рассмотрим противоположный полюс — представление о Боге как об исполине с длинной белой бородой, который восседает на небесном престоле и без воли которого ни одна малая птица не упадет на землю. Доказательств существования такого бога у нас нет. И хотя я готов рассматривать предположительные свидетельства его бытия, я лично сомневаюсь, что на этот счет найдутся сколько-нибудь веские доказательства не только в ближайшем будущем, но и в перспективе. Причем два этих полярных образа — далеко не весь диапазон того, что люди вкладывают в понятие «бог».

К. С.: Автор вопроса интересуется, знаком ли я с Демокритом, учитывая мое утверждение, что сейчас мы знаем то, о чем не было известно в прошлом. Демокрит — один из моих кумиров. Думаю, что я знаю больше, чем Демокрит. Нет, я не говорю, что я умнее Демокрита, но у меня есть преимущество, которым он не обладал, — разделяющие нас с ним 2500 лет развития науки. Вот в качестве примера несколько фактов, которые знаю я и которые не знал Демокрит. Демокрит предполагал, что галактика Млечный Путь состоит из звезд. В этом он опередил свое время. Но он не знал, что существуют и другие галактики. А мы знаем.

Нам известно гораздо больше планет, чем ему. Мы исследовали их вблизи. Мы знаем их физические свойства. Демокрит этого не знал, хотя и пришел к выводу, что они по крайней мере состоят из материи. Мы представляем себе, сколько звезд насчитывает галактика Млечный Путь.

Демокрит был атомистом. Я преклоняюсь перед ним как никто другой. И если бы западная цивилизация взяла на вооружение именно его взгляды, а не меркнущие перед ними учения Платона и Аристотеля, мы бы сегодня, как лично мне кажется, продвинулись гораздо дальше.

К. С.: Спрашивают, не перепутал ли я случайно, куда обращать телескоп, то есть не уместнее было бы искать религию в человеческом сердце, в душе, в этических вопросах, а не в космосе.

Да, полностью с вами согласен, вот только поразительно, сколько религий считают астрономию своей прерогативой и позволяют себе категорические заявления на астрономические темы. Создать религию, которую невозможно опровергнуть, человеку вполне по силам. Для этого достаточно строить ее на постулатах, для которых нельзя доказать ни истинность, ни ложность. И ряд религий старается в этом плане осторожничать, то есть никаких заявлений о возрасте мира, никаких заявлений об эволюции, никаких заявлений о форме Земли (в Библии, например, четко сказано, что Земля плоская) и так далее. Наряду с ними есть религии, которые высказываются насчет человеческого поведения и поступков и внесли, я полагаю, существенный вклад в эту область. Но мало какой религии удается устоять перед искушением высказываться на астрономические, физические и биологические темы.

Вопрос: Примет ли человек на данном этапе, на ваш взгляд, обнаружение внеземного разума?

К. С.: Конечно. Почему нет? Да, бесспорно, обнаружение чего-то совершенно непохожего на нас вызовет беспокойство именно в силу своей непохожести. Достаточно посмотреть на разгул ксенофобии в разных человеческих культурах, где представители одного с нами рода из-за каких-то банальных отличий внушают кому-то страх, беспокойство и агрессию, становятся жертвами насилия, убийств и ужасных преступлений. Так что да, если мы получим сигнал, а тем более столкнемся лицом к лицу — или какая там окажется часть тела — с представителем иного разума, без страха, ужаса, неприязни и отторжения не обойдется.

А вот получение послания — это совсем другое дело. Нас даже расшифровывать его никто не обязывает. Если оно покажется нам оскорбительным, его можно проигнорировать. Межзвездные расстояния очень удачно играют роль карантина, поскольку даже со скоростью света передача происходит относительно медленно, тем самым, если не устраняя эту проблему целиком, то сильно смягчая.

К. С.: Следующий вопрос такой. Разве не является основной задачей религии идея персонифицированного бога, идея цели жизни для отдельного человека и для человеческого вида в целом и не на этом ли (я перефразирую) строится успех многих религий на эмоциональном уровне? Далее автор говорит, что он лично не наблюдает во Вселенной никаких указаний на предназначение и цель жизни.

Я склонен с вами согласиться, но заметил бы, что цель жизни не навязывается извне, она вырабатывается внутри. Мы сами устанавливаем себе цель. И для нас, людей, заявлять, что цель нам должен обозначить кто-то сторонний, или искать ее в некой книге, написанной тысячи лет назад, — это в некотором роде халтура и пренебрежение своими обязанностями. За эти тысячи лет мир изменился, и сейчас мы живем совсем в другом мире. У нас, безусловно, много обязанностей по достижению своих целей, одна из которых состоит в том, чтобы выжить. И разобраться в этих целях мы должны сами.

Лекция вторая

Вопрос: Каково ваше мнение о природе происхождения разумной жизни во Вселенной?

К. С.: Положительное!

Лекция четвертая

Вопрос: У меня вызывает некоторый скептицизм уравнение Дрейка. Оно не показывает, каково количество цивилизаций во Вселенной на самом деле. Оно показывает только одно: пессимист или оптимист тот, кто его применяет. Какой смысл в таком случае его вообще использовать?

К. С.: Отличный вопрос. И на него есть отличный ответ. Еще до завершения вычислений могло выясниться, что даже при оптимистичном раскладе число цивилизаций будет слишком мизерным, и поэтому вести поиски нерезонно. Но результаты говорят обратное. Подставляя вполне вероятные значения переменных, мы получаем достаточно большое число цивилизаций. Оно не гарантировано, но предварительную проверку выдерживает. Другой функции у этого уравнения нет, если не считать приятной особенности, что оно единственное объединяет астрофизику, происхождение планетных систем, экологию, биохимию, антропологию, археологию, историю, политику и психопатологию.

Автор вопроса: Это пугает меня до дрожи. Но мне кажется, профессор Саган кое-что не учел в формуле Дрейка. А именно — он рассматривает только нашу галактику, а не все остальные — сколько их там появилось? — тысячи или миллионы начиная с большого взрыва 15 млрд лет назад. То есть, если брать эту конкретную формулу, почему не подставить в нее вот такое значение?

К. С.: Тоже хороший вопрос. Но я в своих рассуждениях о том, насколько оправдан поиск сигналов от более развитых цивилизаций, ограничивался нашей галактикой. Конечно, можно рассуждать и о других. Для того чтобы сигнал оттуда дошел до нас, технологии этой цивилизации должны намного опережать наши, но это вполне возможно. И мы с Фрэнком Дрейком проводили поиск в нескольких ближайших галактиках — именно из этих соображений. На тех частотах, на которых мы слушали, ничего не нашлось. Но, видите ли, если речь идет о сигналах из другой галактики, то у отправителей должны быть огромные мощности и, следовательно, огромная решимость вступить в контакт с очень дальней для них галактикой. Если же рассматривать цивилизации из нашей собственной галактики, можно допустить по крайней мере, что они знают о вероятном наличии жизни в нашей Солнечной системе, даже если ни разу не наведывались сюда проверить лично, и что они каким-то образом могут направить адресное сообщение в определенный участок галактики. Насколько я могу судить, ожидать такого от другой, дальней галактики не стоит.

Но, кстати, я, оказывается, кое о чем забыл сказать в лекции. Ближайшие цивилизации могут обнаружить наше присутствие благодаря телевизионным сигналам. И не только телевизионным, но и радарным. Радарный и телевизионный сигнал уходят в космос. Большинство сигналов радиостанций — нет. Задумаемся на минуту о нашем телевидении. Массовое коммерческое вещание на Земле началось когда? В конце 1940-х гг., преимущественно в Соединенных Штатах.

Значит, 40 лет назад возникает сферическая волна радиосигналов, распространяющаяся со скоростью света и со временем только растущая. С каждым годом она удаляется на один световой год от Земли. И вот, скажем, через 40 лет фронт расширяющейся сферической волны удалился от Земли на 40 световых лет, неся в себе вести о цивилизации, недавно появившейся в галактике. Не знаю, насколько вы знакомы с американским телевидением 1940-х гг., но там была и детская передача с марионеткой Хауди Дуди, и комик Милтон Берл, и слушания по делу Маккарти против армии США, и другие свидетельства огромных высот разума на планете Земля. Иногда меня спрашивают, мол, если в космосе так много разумных существ, почему они к нам не прилетали. Теперь вы знаете. То, что они не прилетали, как раз и есть показатель их разумности. (Шучу.) Но это очень отрезвляет, когда знаешь, что бездумные в массе своей телепередачи — основные наши послания к звездам. И нам не лишне было бы задуматься, что говорит нам о нас самих это обстоятельство.

Лекция пятая

Вопрос: Как мы распознаем истину, когда с ней столкнемся?

К. С.: Простой вопрос — как распознать истину. Это, конечно, трудно. Но есть несколько простых правил. Истина должна быть логически непротиворечивой. То есть она не должна содержать внутреннего противоречия, соответственно, у нас есть логический критерий. Истина должна соотноситься с другими нашими знаниями. И это одна из причин, по которым не подтверждаются чудеса. Мы знаем многое — да, для Вселенной это крошечная крупица, просто мизерная. И тем не менее кое-что мы знаем с высокой степенью достоверности. Поэтому, задаваясь вопросом об истине, мы должны проверить, согласуется ли она с остальными нашими знаниями. А еще обратить внимание, насколько сильно нам хочется поверить в то или иное противоречие. Чем сильнее это желание, тем сильнее должен быть скептицизм. Для этого требуется мужество и самодисциплина. Никто не говорит, что это легко. Думаю, с помощью этих трех принципов уже отсеется значительная доля бреда. Они не гарантируют, что оставшееся обязательно будет истиной, но, по крайней мере, поле для обсуждения значительно сократится.

Вопрос: Можете ли вы что-то сказать о Туринской плащанице?

К. С.: Туринская плащаница — почти наверняка благочестивая фальсификация, то есть не современная, а сработанная в XIV в., когда такие подделки производились в достаточном количестве. Технические подробности о Туринской плащанице мне известны от доктора [Уолтера] Маккрона из Чикаго, который несколько лет ее изучал. По итогам исследований «кровь» на плащанице оказалась пигментами оксида железа, и все остальное там тоже вполне объяснимо с точки зрения доступных в XIV в. технологий. Кстати, история существования Туринской плащаницы прослеживается только с XIV в.^[28] Мне жаль, что мои знания по этому вопросу из вторых рук, и я понимаю, что есть люди, которые по понятным причинам верят в плащаницу. Нет, простите, я недостаточно ясно выразился. Есть люди, которые верят, что это та самая плащаница, в которую заворачивали снятого с креста Иисуса. Но фактов в пользу этой версии почти нет.

Вопрос: Верующие апеллируют к призракам и чудесам, ученые апеллируют к формулам. В чем принципиальная разница между ними?

К. С.: Очень хороший вопрос. Как отличить? Можно проверить на воспроизводимость результата. Доказуемость путем эксперимента. Так, например, если постньютоновские физики говорят, что расстояние, пройденное телом за время падения t, равно ускорению свободного падения, помноженному на t2, а у вас на этот счет сомнения или скепсис, можно провести эксперимент, который покажет: при увеличении времени падения вдвое тело падает в четыре раза дальше, и так далее. А еще ученые утверждают, что скорость возрастает пропорционально времени. Это тоже можно проверить. Можно скидывать камни с моста, если в полицию не заберут, и выяснить, соответствует ли утверждение действительности. Спустя какое-то время вы убедитесь, что по крайней мере по данному конкретному вопросу физики высказываются не голословно. Более того, физик-буддист обнаружит ровно ту же пропорциональную зависимость. И индус, и атеист, и христианин, и так далее. Все они обнаружат один и тот же закон природы. Он не зависит ни от особенностей культуры, ни от особенностей научной подготовки. Выведенная физиками формула находит подтверждение в любом месте Земли. А потом можно обратиться к другим планетам. Другим звездам. Другим галактикам. Там тоже будут действовать те же законы.

Это не означает, что любая гипотеза любого физика будет обладать той же удивительной степенью воспроизводимости. Физики ошибаются, как и все мы. У физиков есть преимущество — традиция скептицизма и традиция взаимной проверки утверждений. Тогда как в религии подвергать сомнению высказывания других «товарищей по цеху» не считается приемлемым, в физике все иначе. Опровергнуть чужую гипотезу физику не менее приятно, чем обосновать новый физический принцип. И мы помним знаменитую фразу Ньютона: «Если я вижу дальше, это потому что я стою на плечах гигантов». Это значит, что в науке существует непрерывная преемственность. И благодаря этой преемственности, благодаря взаимопроверкам научная дисциплина постоянно прогрессирует. Если же взять предполагаемые религиозные доказательства бытия божьего, выяснится, что новые доказательства (о подтверждении мы не говорим, пусть хотя бы просто принципиально новые доказательства) не выдвигались уже несколько столетий. Ближайшая кандидатура — антропный принцип, о котором я говорил в предыдущей лекции, но и это всего лишь вариация на тему телеологического замысла.

Соответственно в методологическом отношении я вижу значительную разницу между тем, как движется наука и как движется религия. У автора предыдущего вопроса был хороший пример. «Ученые говорят о расширении Вселенной. С чего началось это расширение?» Так вот, многие астрофизики скажут, что это не их задача. Их задача — рассказать, что происходит во Вселенной, а не почему. Вопроса «почему?» они избегают — не из скромности, хотя иногда может показаться, что мы не хотим возиться с действительно серьезными вопросами. На самом деле физики обожают возиться с серьезными вопросами. Но вопросы вроде «Почему начала расширяться Вселенная?» они считают вне своей прерогативы, поскольку возможные предположения не проверишь никаким экспериментом.

+но вертикально. С фабрики он выехал в полной целости и сохранности. Поезд благополучно прибыл к месту назначения — ротора не было. Ротор исчез. И поскольку агрегат был очень дорогой, железнодорожная полиция (которой для разнообразия представилась возможность расследовать что-то нерутинное), погрузившись в небольшой вагон, прочесала каждый сантиметр на этих 1500 км — и никакого ротора на насыпи не обнаружила. Ротор исчез. Сверхъестественным образом. Затем подключаются страховые компании, поскольку ротор дорогой, и проводится повторный поиск. Не находят. На поезде никто никаких неполадок не наблюдал.

Проходит 20 лет, и вот километрах в пяти от железной дороги начинают осушать болото под жилой комплекс, и там, на дне, находят тот самый ротор, который, видимо, сорвался с креплений и прокатился 5 км до болота. Представляете, вот вышли вы прогуляться под луной, а мимо катится такая махина. Если бы кто-то ее увидел, в мире наверняка стало бы одним религиозным течением больше.

Лекция шестая

Вопрос: Я хотел уточнить насчет вашей заключительной ремарки. Вы говорили о возможных доказательствах существования Бога, которые Он мог бы оставить нам сам. Вам не кажется, что вы несколько самонадеянно и категорично утверждаете, что, например, Он, предположим <…>? Допустим, Он оставил в священных текстах те самые указания, но мы просто еще не дошли до той стадии развития, когда сможем их понять. Скажем, если бы Он оставил указания насчет теории относительности, 100 лет назад они по-прежнему читались бы как бессмыслица. А вдруг Он оставил указания, которые будут понятны только через 100 лет и бессмысленны сейчас? И второй, более конкретный пример. Представители Еврейского университета Тель-Авива утверждают, что в Торе на иврите зашифрованы названия около 30 деревьев, причем буквы каждого названия распределены по тексту через равные промежутки. И эти ученые говорят, что без компьютера составить такие сложные послания было бы невозможно.

К. С.: Это из каббалистической традиции?

Автор вопроса: Ага.

К. С.: Я с этим слегка соприкасался, и мне кажется, это пример статистической ошибки учета способствующих обстоятельств. То есть, как бы объяснить? Вот у нас есть поразительные совпадения между землетрясениями в Андах и противостояниями планеты Уран. Случайная связь или не случайная? Первый вопрос: сколько таких совпадений рассматривали в принципе, прежде чем обнаружить конкретно это? Извержения вулканов на Сицилии и противостояния Марса — представьте себе, сколько в мире вулканов, сколько происходит землетрясений, сколько у нас планет и сколько звезд. Если начать искать совпадения, разумеется, время от времени, они будут находиться. И накапливая эмпирические знания, вам надо будет суммировать все остальные случаи возможных совпадений, которые вы рассматривали или могли рассмотреть.

Так вот, примеры, которые вы приводите, вызывают у меня глубокие сомнения. И я бы спросил в том числе, почему результаты исследования не публикуются в авторитетных научных журналах — Nature, например, в Британии, Science в Америке. Какие на это исследование рецензии? И потом, почему зашифрована такая мелочь, как породы деревьев? Почему не подробная структура белка из тысячи аминокислот?

Относительно первой части вашего вопроса — нет ли вероятности, что такие послания для нас оставлены, — но у нас пока недостаточно знаний для их расшифровки. Да, может быть. Этого никак нельзя исключать. Но это очень хлипкая опора для религиозной веры. Когда такие послания обнаружат, тогда их и обсудим.

Может, полное изложение всего, что нас интересует, найдется где-нибудь на поверхности Плутона. А доберемся мы туда не раньше середины XXI в., так что пока придется подождать. Ничего страшного. В середине XXI в. и поговорим. А пока таких сведений у нас нет.

Вопрос: На самом деле Он здесь. Бог есть любовь.

К. С.: Ну, если за определение Бога брать окружающую действительность или любовь, я никоим образом не оспариваю существование ни того, ни другого. Я всецело за них. Однако это не значит, что определяемый таким образом Бог имеет какое-то отношение к сотворению мира или событиям человеческой истории. Это не значит, что определяемый таким образом Бог обладает всемогуществом или всеведением и так далее. Я имею в виду, что мы должны учитывать логическую непротиворечивость разных определений. Если вы говорите, что Бог есть любовь, то да, любовь в мире существует. Но любовь — это не единственное, что существует в мире. Мысль о том, что любовь превыше всего, я глубоко надеюсь, истинна, однако достаточно одного беглого взгляда в газетные новости, чтобы предположить: любовь на современной политической арене занимает далеко не главенствующее положение. И я не вижу, в чем резон, простите меня, утверждать, что Бог есть любовь, поскольку существует множество других определений Бога, говорящих совершенно разное. Если слить их воедино, будет очень затруднительно разобраться, о чем в принципе идет речь. В этом случае высока вероятность ошибки. Поэтому я предлагаю называть действительность действительностью, любовь любовью, и не называть их Богом, который при всем многообразии вкладываемых в него прочих смыслов этих двух понятий не означает.

Вопрос: Доктор Саган, во вчерашней лекции вы упомянули подход русских к истории и сказали, что Троцкого из нее буквально вычеркнули. Не вытекает ли из этого, что можно и, наоборот, вписать человека в историю? Например, Иисуса Христа?

К. С.: Определенно можно. Единственное свидетельство существования Иисуса — четыре Евангелия и последующие книги. Кроме этого есть только текст Иосифа Флавия в «Иудейских древностях», который, насколько можно судить по самому источнику, был вставлен туда апологетами христианства в более позднее время. С другой стороны, я лично считаю тексты евангелий в достаточной мере внутренне непротиворечивыми и не вижу, почему бы Иисусу не быть исторической личностью, как Магомету, Моисею или Будде. Для всех них наиболее удовлетворительная гипотеза, на мой взгляд, состоит в том, что они были подлинными людьми, подлинными и великими историческими личностями, но подробности их биографии и призвания, разумеется, искажались впоследствии как сторонниками, так и противниками. Это неизбежно. Таков человеческий подход.

Вопрос: Я бы хотел поинтересоваться, зачем, по вашему мнению, какой бы то ни было всемогущей сущности оставлять нам послания.

К. С.: Я полностью с вами согласен. У меня нет никаких причин ждать от всемогущей сущности стремления оставлять нам доказательства своего существования, просто Гиффордские лекции предполагают разговор именно на эту тему. И я надеюсь, все понимают: то, что я не вижу доказательств существования такого Бога, не дает мне повода это существование отрицать.

Это совершенно отдельный вопрос. Отсутствие доказательств не означает доказательство отсутствия. Равно как и присутствия. И здесь нам снова потребуется потерпеть неопределенность.

Мои рассуждения направлены исключительно на тех (подавляющее большинство современных теологов), кто полагается на получение естественных доказательств существования Бога или богов. Здесь у меня никакого противоречия. И, как вы говорите, если существует бог, который наделил нас свободой воли и хотя бы декларировал ее наличие и хотел бы позволить ей проявиться, он вполне мог бы — именно по этой причине — и не оставлять нам никаких доказательство своего существования.

И тут прослеживается связь с одним из многочисленных ответвлений проблемы внеземного разума. Точнее, между этими двумя вопросами есть четкая параллель. Остановлюсь на ней ненадолго. На этот счет выработались два типа доводов. Первый: если внеземной разум существует, его способности будут значительно превышать наши. Посмотрите, чего мы достигли за какие-то несколько тысячелетий существования цивилизации, и представьте, чего должны были добиться те, кто опережает нас в развитии на миллионы или миллиарды лет. Вообразите, на что они способны. Почему их здесь нет? Почему они не преобразовали космос так, чтобы об их существовании можно было догадаться с одного взгляда на ночное небо? Надпись «Пейте кока-колу!», составленная из звезд. Или что-то в этом роде. Или что-нибудь более религиозного содержания. Почему же во Вселенной не прослеживается явная рукотворность, не оставляющая сомнений в существовании внеземного разума? Не стоит думать, что это совсем другой довод, он просто переложен на современные реалии. И одна из гипотез (а их множество: отсутствие данных по вопросу не мешает вести увлеченные дискуссии) — это так называемая зоогипотеза, состоящая в том, что есть некая этика невмешательства в дела развивающейся цивилизации, поскольку инопланетяне хотят посмотреть, как люди будут себя вести. Пусть развиваются самостоятельно, без вмешательств извне. Поэтому развитые цивилизации строго соблюдают запрет высаживаться на Землю. И, на мой взгляд, это в чем-то сродни, хотя и не идентично тому, что вы говорили о всемогуществе и свободе воли.

Вопрос: По поводу того, что Бог мог оставить какое-нибудь умопомрачительное доказательство своего существования в священных текстах: мне кажется, задача Бога — оставлять такое доказательство на все времена, для всех людей, даже детей, чтобы все понимали, а не одно-единственное, чтобы кто-то обнаружил его через тысячу лет на благо одного поколения.

К. С.: И всех последующих тоже.

Автор вопроса: Или всех последующих, но…

К. С.: Ибо тысяча лет в очах Твоих как день вчерашний.

Автор вопроса: Как один день. Верно. Я как физик не считаю, что физика оперирует истиной. Я считаю, что она оперирует последовательными приближениями к истине.

К. С.: Я тоже.

Автор вопроса: Думаю, если физика когда-нибудь установит истину, мы останемся без работы. Поэтому, насколько я знаком с ее историей, мы не можем утверждать, что у нас в руках исчерпывающее уравнение закона всемирного тяготения или исчерпывающее уравнение для квантовой механики и так далее. И кстати, тут я вспоминаю слова Эйнштейна, что Бог не играет в кости. И у меня они никак не увязываются с тем представлением, которое вы приписываете Эйнштейну, что Бог у него тождественен Вселенной и законам квантовой механики.

К. С.: Да нет, все увязывается. Он имеет в виду всего-навсего существование скрытых от нас переменных, из которых можно вывести статистические закономерности квантовой механики точно так же, как выводятся закономерности классической ньютоновской механики. Вот и все.

Автор вопроса: Да, но он не считал, что современная квантовая механика ставит окончательную точку.

К. С.: Правильно. Он говорил, что неопределенность квантовой механики идет вразрез с его представлением о Вселенной, управляемой физическими законами.

Автор вопроса: И он объяснял это Богом.

К. С.: Тем, что он называл Богом. Да, верно.

Автор вопроса: Спасибо.

К. С.: Но это совсем не Бог в традиционном представлении.

Автор вопроса: Может быть, да, а может быть, и нет.

К. С.: Эйнштейн говорил об этой разнице прямо. Например, во время своего первого посещения Соединенных Штатов он получил эмоциональную телеграмму от архиепископа Бостонского, желавшего доподлинно выяснить его религиозные взгляды. И Эйнштейн подробно и очень смело их изложил, не оставляя сомнений в их отличии от традиционных религиозных представлений о Боге. На самом деле это не важно, поскольку мнение Эйнштейна — единичное. Но поскольку мы все Эйнштейном восхищаемся, нелишне знать, в чем именно оно заключалось.

Автор вопроса: Да.

К. С.: И оно далеко от традиционного.

Автор вопроса: Да, это так. Это я признаю. Что касается доказательств существования Бога, если задуматься, то и для существования всех собравшихся в этом зале полностью удовлетворительного доказательства нет. Может быть, вам оно известно. Мне кажется, в конечном итоге в вопросе существовании здесь присутствующих придется так или иначе полагаться на веру, и, если посмотреть на доказательства существования Бога под этим же углом, получится, что к ним мы гораздо более требовательны, чем к доказательствам собственного существования.

К. С.: Но бремя… бремя доказательства лежит на том, кто утверждает, будто Бог существует. Или вы считаете иначе?

Автор вопроса: Я считаю, что это вы так утверждаете. А я так не считаю.

К. С.: То есть вы считаете, что бремя доказательства лежит на тех, кто существование Бога отрицает?

Автор вопроса: Я бы сказал, такое же бремя доказательств, равное. Не понимаю, почему его должны нести только утверждающие.

К. С.: То есть вы хотите сказать, что независимо от того, какой разбирается вопрос, бремя доказательства или опровержения равным образом распределяется между утверждающими и опровергающими?

Автор вопроса: Да, именно так.

К. С.: А вы не думали о том, как это будет выглядеть в политике?

Автор вопроса: Так это же не политический вопрос.

К. С.: Нет, но мне показалось, вы подразумеваете общий принцип.

Автор вопроса: Если взять физические гипотезы, вы скажете, что во всех случаях бремя доказательства состоит в том, чтобы доказать либо утверждение, либо его противоположность?

К. С.: Бремя доказательства всегда лежит на том, кто выдвигает гипотезу.

Автор вопроса: Да, правильно. Да. Но только в том смысле, что она опровергает противоположную.

К. С.: Нет-нет. Она может выдвигаться в такой области, где никаких оппонирующих гипотез нет.

Автор вопроса: Ну, да…

К. С.: Это мне кажется правильным. Потому что в противном случае мнения сыпались бы направо и налево, если бы на выдвигающем не лежало бремя доказательства их истинности. Вот вам список предположений из тридцати одного пункта, и до свидания. Тогда наступила бы полная неразбериха.

Автор вопроса: Да, хорошо. Ясно. Я понял вашу точку зрения. Да.

К. С.: Вот слушатели смеются. Я бы сказал, на мой взгляд, здесь… здесь есть очень верные замечания, и такого рода беседы я приветствую и получаю от них удовольствие.

Автор вопроса: Я не соглашался с тем, как вы представили некоторые доказательства существования Бога. И хотел выдвинуть противоположное. Я бы не назвал это доказательством, скорее доводом, поскольку существование Бога чисто логическими средствами, по моему мнению, не доказать.

К. С.: И здесь мы с вами единодушны.

Вопрос: Был такой выдающийся ученый, сэр Джеймс Джинс, член нашего Королевского общества в 1930-х гг. Он написал книгу «Загадочная Вселенная» (The Mysterious Universe), в которой подробно изложил новые открытия в области физики. И он приводит весьма изящный аргумент в пользу существования Бога, основанный на очень простом почти негласном законе: если два объекта взаимодействуют, значит, у них имеется какое-то сходство. Он пишет, что человеку, который чудесным ясным утром наблюдает восход солнца, вполне может прийти на ум что-нибудь поэтическое. И он рассматривает причинно-следственную цепочку, ведущую к этой поэтической мысли. Солнце испускает свет, тот проходит через космическое пространство, через верхние слои атмосферы, преломляется и наконец достигает роговицы глаза, фокусируется на сетчатке, затем в виде нервного импульса попадает в мозг и порождает мысль.

Так вот, он говорит, что на это можно смотреть с двух сторон. Либо утверждать, что мысль — это какая-то форма энергии, раз она способна с энергией взаимодействовать, либо — что энергия являет собой какую-то форму мысли.

К. С.: Это лишь две точки зрения из огромного множества.

Автор вопроса: Две из множества. Да. Так вот, ученые, которые ограничивают себя сугубо рациональными рамками, скажут, что в таком случае очевидно: мысль — это форма энергии.

К. С.: Нет, это неубедительно. Это из 1950-х гг., до появления современной нейронауки. «Мысль — это форма энергии».

Автор вопроса: Точно так же справедливо утверждение, что существующая во Вселенной энергия как-то связана с мыслью.

К. С.: Какая-то связь между ними, возможно, есть.

Автор вопроса: Если да, то для существования одной Вселенной, которую все видят одинаково, мысль должна исходить от одной сущности.

К. С.: Почему? Как так? Почему естественный отбор не может приспособить к одним и тем же законам природы множество не связанных между собой организмов?

Лекция седьмая

К. С.: Я получил письмо, заканчивающееся так: «Иногда ваши взгляды кажутся мне несколько наивными и незрелыми, но надеюсь, на этой неделе будет получше». Хочется верить, что надежды оправдались. Процитирую одно замечание этого глубоко неравнодушного человека, пожелавшего остаться неизвестным. Он пишет: «В некоторых случаях мне казалось, что вы пытаетесь количественно измерить качественный опыт. Духовный и психический мир как будто напластован на физический. Миры внутри миров. Человек — это не только физическое существо, но и духовная и психическая сущность».

Единственное, что могу на это ответить: данное утверждение, на мой взгляд, нужно еще доказать. «Где доказательства того, что мы — нечто большее, чем материальные организмы»? — спросил бы я. Думаю, ни у кого нет сомнений, что мы состоим из материи. Вопрос в том, где убедительное доказательство, что мы состоим из чего-то кроме нее.

Вопрос: Сэр, у меня ощущение, что нам еще расти и расти. Ученые, возможно, пока еще не знают, как вписать более совершенную сущность в картину, а тут внезапно обнаруживаются духовные, мистические вещи. Вы пытаетесь опровергнуть мистический элемент совершенно не теми средствами. Нужно пользоваться родственными ему, из того же разряда. Поэтому пройдут еще сотни лет, прежде чем ученые найдут доказательства для мистической области жизни.

К. С.: А вы допускаете вероятность того, что мистической области не существует?

Автор вопроса: Нет.

К. С.: Даже вероятности? У вас на этот счет нет ни тени сомнения?

Автор вопроса: Я из тех, кто одной ногой там, другой здесь. Одной — в мистической области, другой — в самой что ни на есть практической, поскольку я деловая женщина. Я для себя все доказала.

К. С.: И как нам в принципе поддерживать такую вот беседу? Вот, допустим, я. Я говорю, что открыт для любых идей. Я буду рад рассмотреть доказательство, но иногда в ответ получаю: «У меня был вот такой опыт. Меня он убедил. Но передать его вам я не могу». Не перечеркивается ли подобным ответом любой дальнейший диалог? Как нам общаться?

Автор вопроса: Мне кажется, вы останавливаетесь на имеющихся у вас умственных способностях и говорите: «Я таков. Остальное неверно». Однако есть способности, которые никак нельзя создать, поскольку они уже заложены в сознании, это духовные способности.

К. С.: Видите ли, я всего лишь говорю, что они не… что они не доказаны, что нет свидетельств их существования. Сперва нужно доказать, что они существуют, а потом уже выстраивать масштабную программу их развития.

Автор вопроса: Я думаю, о способности играть на фортепиано можно знать, и не играя на нем.

К. С.: Да. Но, прежде чем учиться играть на фортепиано, я должен по крайней мере увидеть, что оно существует, увидеть, как кто-то садится за него, перебирает пальцами, рождает музыку. Так я убеждаюсь в существовании такого предмета, как фортепиано, такого явления, как музыка, и в том, что создавать музыку с помощью этого инструмента — это не запредельная способность для человека. Но когда я прошу чего-то аналогичного применительно к мистической области, мне этого предъявить не могут. Почему-то никто не приходит и не выдает, не знаю, скажем ментального дракона в шесть метров ростом. Никто не приходит расписать на доске доказательство теоремы Ферма. Просто не за что уцепиться. Понимаете, почему меня это несколько удручает?

Автор вопроса: Да. Понимаю. Но у вас все-таки есть способности, которые могут открыть вам эту дверь.

К. С.: Вы рассчитываете, что я займусь открытием мистического мира? Нет, спасибо.

Автор вопроса: Я надеюсь, что каждый человек способен найти его для себя. Это вопрос самообучения и внутреннего роста.

К. С.: Я полагаю, прежде чем приступать к обучению, нужно сперва доказать, что есть на чем учиться. Я ни на секунду не отрицаю, что перед нами еще огромное поле неизведанного. Наоборот, я уверен, что мы пока открыли лишь крохотную крупицу природных чудес. Но я просто думаю, пока верящие в мир духовный, мистический, или как вам еще угодно его именовать, не докажут так или иначе его существование, ученые вряд ли будут тратить время на рассмотрение такой вероятности.

Вопрос: Насколько надежным вам кажется такое свидетельство: электроэнцефалограмма, снимаемая в ходе определенных экспериментов с участием людей, занимающихся разными видами медитации, возможно из восточных учений, фиксирует больше разных ритмов головного мозга, когда физическое восприятие отключено и разум глубоко погружается в духовное, подсознательное, бессознательное, если хотите? В этих экспериментах в Беркли [Калифорнийский университет, Беркли] участвовала моя хорошая знакомая, ее помещали для создания нужных условий в моделируемую среду.

К. С.: Я, конечно, согласен, что бессознательное существует. На этот счет есть множество свидетельств, которые мы получаем в повседневной жизни, убедительное доказательство его наличия нам предоставил Фрейд. И я считаю, что его необходимо познавать, оно играет важную, может, даже господствующую роль в международных отношениях, и поэтому для его познания у нас есть самые что ни на есть практические мотивы.

Кроме того, я верю в существование измененных состояний сознания, которые могут быть вызваны — это связано с тем, о чем я уже говорил, — сенсорной депривацией и рядом вспомогательных химических средств. Но мне неизвестно о наличии доказательств существования какого бы то ни было иного режима взаимодействия молекул в нашем мозге, иной последовательности передачи нервного импульса, то есть иных способов гарантировано влиять на мозговую деятельность. Что мы не представляем себе эти процессы во всей полноте, тоже гарантировано. Но нет ни крупицы доказательств присутствия в них чего бы то ни было нематериального. Я ответил на ваш вопрос?

Автор вопроса: Да.

К. С.: Спасибо.

Вопрос: Профессор Саган, у меня вопрос про гипотезу о Боге. Вам не кажется, что наука в силу привычки искать объяснения материальному, пытаясь эти объяснения найти, испытывая давление и вместе с тем признательность общественности, в этот раз вторглась на территорию религии, где, наверное, нужно все-таки вести себя осторожнее, учитывая признанное вами отсутствие достоверных доказательств и недостаток веры? Мне казалось, что у нас наука на службе человечества, а не человечество прислуживает науке.

К. С.: Я, безусловно, согласен с последним утверждением, но не понимаю, как оно связано с остальной частью вашего вопроса. Да, конечно, у науки есть ограничения, и я как раз показываю, насколько крохотную часть мира нам удалось постичь. Но научный метод единственный доказал свою состоятельность. И если не забывать о том, насколько мы падки на обман и на самообман, — об этом мы говорили, когда обсуждали НЛО, — будет ясно, что нам нужен очень дотошный скептический подход к выдвигаемым в этой области гипотезам. И этот дотошный скептический подход уже опробован и отточен, он называется наукой.

«Наука» (science) — в переводе с латыни всего лишь «знание». И мне с трудом верится, что кто-то может быть против знания. На мой взгляд, наука работает на тщательном уравновешивании двух вроде бы противоречивых импульсов. Один — это синтетическая, комплексная, порождающая гипотезы способность, сосредоточенная, как считается, в правом полушарии головного мозга, а второй — аналитическая, скептическая, критически изучающая, сосредоточенная, как считается, в левом полушарии. И только при совмещении этих двух импульсов — творческого порождения гипотез и методичного отсеивания тех, которые не согласуются с фактами, — возможен, я считаю, прогресс в науке и любой другой человеческой деятельности.

Что касается моего вторжения с научным подходом в религиозные вопросы, мне кажется, без этого не обойтись, если приглашать читать Гиффордские лекции ученого. Я ведь не могу оставить свой научный багаж и методику за порогом. Это все равно что я предстал бы перед вами голым.

Вопрос: В самом конце лекции вы сослались на утверждение Бертрана Рассела, что не следует верить предположению, у которого нет никаких оснований считаться верным. Так вот — это ведь тоже предположение по сути своей. Какие у вас основания ему верить?

К. С.: Да. Это очень хороший вопрос, ведущий к бесконечной регрессии. И обратите внимание: Рассел сказал, что он просто предлагает это нам на рассмотрение. Рассел в своей математической ипостаси сам придумывал как раз такие логические парадоксы, как в вашем вопросе. Поэтому внутреннего логического обоснования, делающего это утверждение самодостаточной замкнутой системой, у него, очевидно, не будет, поскольку оно ведет к бесконечной регрессии. Но, как я уже говорил, мне кажется, дотошный скептический подход привлекает наше внимание, поскольку уже зарекомендовал себя за прошедшее время. Множество открытий — я попытался в предыдущих лекциях привести простые примеры из физики и астрономии — было совершено благодаря тому, что наука не опирается на традиционную мудрость, не принимает слепо на веру то, чему учили в религиозных и светских школах (взгляды Аристотеля в физике и астрономии, например), а спрашивает: «Доказано ли это?» Это научный метод. И на каждом шагу он приводил и к мучительным переоценкам, и к эмоциональным всплескам у тех, кому это не нравилось. И я это прекрасно понимаю. Но мне кажется, если мы не стремимся к истине именно в этом ее значении, дела наши плохи.

Лекция восьмая

Вопрос: Насколько серьезна, на ваш взгляд, проблема с креационистами в Соединенных Штатах?

К. С.: На этот счет у разных людей будут разные мнения. Кто-то из христианских фундаменталистов верит, что мир, безусловно, вскоре погибнет, — все знаки, особенно образование государства Израиль в 1948 г., налицо. То есть очень многие христианские фундаменталисты, по крайней мере в Соединенных Штатах, насчет остальных стран я не знаю, искренне верят в истинность этого учения. И будет и Великая скорбь, и Восхищение церкви — насчет того, как и что будет, существует целая отдельная мифология. Преподобный мистер Фолуэлл берет на себя смелость утверждать, что верующие христиане вознесутся на небо живьем, когда протрубят трубы Апокалипсиса. То есть если они в этот момент будут за рулем автомобиля или штурвалом самолета, неверующим пассажирам придется туго. В этой связи, кажется, остается только перед выдачей прав проводить испытание на веру.

Вопрос: Судя по всему, вы полагаете, что в случае ядерной войны конец настанет всему человечеству. Я задаю вопрос по двум причинам, которые вы в своей лекции не упомянули совсем. Во-первых, при ядерной войне будут разрушены атомные станции и произойдет утечка радиации, которая будет представлять опасность не одну тысячу лет, и, во-вторых, мы не знаем, какое воздействие окажет ультрафиолет, который, возможно, проникнет на Землю после ядерной войны.

К. С.: Понятно. Итак, автор вопроса интересуется, точно ли уцелеют другие формы жизни, учитывая усиленный поток ультрафиолета, который хлынет на Землю после разрушения озонового слоя, и радиоактивных осадков, особенно если пострадают атомные станции. Тараканов и траву я упомянул в связи с их высокой устойчивостью к облучению. Если проверить, выяснится, что их сопротивляемость на несколько порядков выше, чем у человека. Для человека смертельной дозой будет несколько сотен рад. А есть организмы, которые погибают только при нескольких миллионах рад. Морские черви, питающиеся сероводородом, тоже названы не случайно. Они живут на дне океана, куда не проникает ультрафиолет и где им будет обеспечена достаточная изоляция от радиоактивной среды. Поэтому я по-прежнему утверждаю, что многие формы жизни уцелеют, к тому же, как свидетельствуют прошлые массовые вымирания вроде мел-третичного, множество форм жизни вынесло и гораздо более серьезные катаклизмы, чем ядерная война. Однако радиоактивное излучение в этих катаклизмах действительно не фигурировало.

Вопрос: Вы, как ученый, отрицаете вероятность превращения воды в вино, описанного в Библии?

К. С.: Вероятность? Ни в коем случае не отрицаю. Я никакую подобную вероятность не отрицаю. Но, конечно, не потрачу на нее ни секунды, если не будет хоть каких-нибудь подтверждений.

Лекция девятая

К. С.: Один вопрос мне прислали в гостиницу в письме, подписанном «Господь всемогущий». Наверное, чтобы привлечь внимание. В письме говорилось, что для его автора чудо будет заключаться в том, что я дам ответ. Поэтому в доказательство того, что чудеса случаются, я решил ответить. Вопрос прямой, важный и часто всплывающий: «Если Вселенная расширяется, то во что? Во что-то иное?»

Размышляя об этом, важно учитывать, что мы пленники трехмерности, которая ограничивает наше восприятие (хотя поделать мы с этим ничего не можем). Но давайте представим, что мы двумерны. Абсолютно плоские. Мы знаем «лево/право», «вперед/назад», но понятия не имеем про «вниз/вверх». Это совершенно недоступная нам идея. Просто набор ничего не значащих звуков. А теперь представьте, что мы живем на поверхности сферы, скажем воздушного шара. Но о его искривлении в этом третьем измерении мы не подозреваем, потому что оно нам недоступно, мы даже вообразить его не в состоянии. А теперь представьте, что сфера расширяется, шарик надувают. На этом шарике есть несколько пятен, каждое из которых олицетворяет, скажем, галактику. И с точки зрения каждой из галактик остальные будут разбегаться. Как узнать, где центр, от которого они разбегаются?

Где этот центр на поверхности шарика — единственной его части, доступной восприятию плоских обитателей? А он не на поверхности. Он в центре самого шара, в том самом недоступном третьем измерении. А во что расширяется шарик? Он расширяется в том самом перпендикулярном направлении «вниз/вверх», недоступном для восприятия, и поэтому с поверхности шара вы не можете указать, куда именно он расширяется, поскольку это другое измерение.

А теперь перенеситесь в трехмерное пространство с недоступным четвертым измерением, и вы поймете, о чем идет речь, когда говорится о расширении Вселенной. Надеюсь, мой ответ был вам полезен, а автор письма, учитывая его регалии, думаю, и без меня должен был об этом знать.

Вопрос: На прошлой неделе по телевизору передавали программу администрации Рейгана. Мистер Пол Уорнке заявил, что «звездные войны» [Стратегическая оборонная инициатива, СОИ] не сработают.

К. С.: Наверное, нужно сказать несколько слов о «звездных войнах». Концепция такова: жить под угрозой массового уничтожения, особенно от рук совершенно незнакомых людей, ужасно, поэтому не лучше ли создать непроницаемый щит, который защитит нас от ядерных ракет и собьет советские боеголовки на подлете? Вполне себе идея. Вопрос, осуществимая ли. Не буду цитировать легион технических экспертов, которые считают, что это бред. Процитирую самых ярых защитников в администрации президента США, в Министерстве обороны. Они утверждают, что через несколько десятилетий, когда будет потрачено около трилл… нет, они не говорят «потрачено», но закладывают на программу около триллиона долларов — США смогут сбивать от 50 до 80% советских боеголовок.

Допустим, в ближайшие несколько десятилетий СССР свой наступательный потенциал никак наращивать не будет, оставив наступательную мощь в нынешнем состоянии (крайне маловероятно) — 10 000 единиц. 10 000 ядерных боеголовок. Выдадим адептам «звездных войн» кредит доверия и представим, что система сможет сбивать не 50–80% вражеских боеголовок, а все 90%. Остаются 10% потенциально пропускаемых.

10% от 10 000 боеголовок — это (любому по силам подсчитать) 1000 боеголовок. Тысячи боеголовок вполне достаточно, чтобы не оставить от Штатов камня на камне. Так о чем мы говорим?

Исходя из этих расчетов, сторонники заявляют, что эта программа Штаты не защитит. О ней можно еще много чего сказать, но я думаю, это ключевой момент. Ее сторонники в нее не верят. И она обойдется в триллион долларов. Продолжать?

Автор вопроса: А ваши^[29] первыми не начнут?

К. С.: Зачем совершать такую глупость? Хороший вопрос. И здесь мы уходим в дебри политики, психологии и прочего, но я не люблю увиливать от вопросов, поэтому скажу, что думаю. Я думаю, что властям предержащим претит альтернатива — переговоры по масштабному, подтверждаемому, двустороннему сокращению ядерного потенциала, которое будет означать, что вся гонка вооружений была невероятной глупостью и что все государственные руководители — американские, русские, британские, французские, попадавшиеся на эту удочку последние 40 лет, ставили свою страну под удар. Признаться в этом стыдно, для этого требуется очень большое мужество. И нежелание это признать ведет на наших глазах к отчаянной попытке нарастить технологии, чтобы с их помощью выпутаться из ловушки, в которую они нас и завели. Последнее технологическое усовершенствование. Или, как это еще называют, «логическая ошибка последнего хода». Еще на одну, последнюю зарубку продвинуться в гонке вооружений — ну пожалуйста, ну давайте — и наконец все устроится раз и навсегда. И если история гонки вооружений нам о чем-то говорит, то как раз о том, что так не получится. Одна сторона, обычно американцы, изобретает новую систему вооружения, а потом вторая сторона, обычно СССР, эту систему изобретает вновь. И оба противника оказываются еще уязвимее, чем вначале, но бешеные деньги на вооружение потрачены, и все довольны. Кто бы сомневался — если помахать триллионом долларов перед международными аэрокосмическими кругами, то и организации, и корпорации, и военные, и все остальные налетят, не раздумывая, сработает программа или нет.

Я уверен, что отчасти дело в этом. Но это не главное. Главное — это трагический отказ признать несостоятельность гонки ядерных вооружений. В Соединенных Штатах в нее последовательно влипали, если я не ошибаюсь, 8 президентов из обеих политических партий. Большую часть руководства страны составляют сторонники — или бывшие сторонники — гонки. Сказать «простите, мы ошибались» в таком масштабном вопросе очень сложно. Так мне представляется.

Автор вопроса: По-моему, вчера президент Рейган впервые предложил поделиться с русскими технологией СОИ.

К. С.: Не впервые. Он это всегда предлагал.

Автор вопроса: Да, но не предпочтительнее ли, чтобы совместные усилия великих держав были направлены не на наступательные меры, которыми они так долго занимались, а на оборонительные?

К. С.: Нет, с этим не соглашусь. Мы говорим о щите, о барьере. Представим себе другой барьер, контрацептивный. Предположим, этот контрацептивный барьер пропускает только 10% сперматозоидов. Лучше ли это, чем ничего? Я считаю, что хуже, поскольку, помимо прочего, дает ложное ощущение защиты. Но что касается идеи поделиться технологией, нынешняя администрация Советам даже персональный компьютер IBM не даст. И нам предлагается поверить, что США отдадут автоматизированную систему управления боевыми средствами 11 поколения, до запуска которой еще несколько десятилетий и которая будет настолько сложной, что написать для нее программу не под силу ни отдельному человеку, ни коллективу. Только другому компьютеру. И отладить ее человеку не под силу. Только другому компьютеру. И испытать ее можно только непосредственно в случае ядерной войны. И вот это мы отдадим русским? В любом случае, независимо от того, считаем мы эту систему потенциально рабочей или нет, очень сомневаюсь, что русские скажут: «Спасибо большое! Теперь главным оплотом безопасности Советского Союза будет вот эта самая программа, любезно предоставленная нам американцами».

И очень сомневаюсь, что Соединенные Штаты, по здравому размышлению, согласятся вверять безопасность страны этой безумной схеме. Система, которая для выполнения своей оборонной задачи должна работать идеально, но испытать ее в действии невозможно. Верьте нам. Все будет хорошо. Не волнуйтесь.

Вопрос: Может ли религиозная вера адаптироваться к прогрессу?

К. С.: Это, безусловно, важный вопрос. По моим ощущениям, это зависит от того, в чем суть верований. Если эта религия рассказывает об устройстве природного мира, то, чтобы не потерпеть неудачу, ей необходимо перенять научные приемы и методы — и оказаться неотличимой от науки. Отсюда совершенно не следует, что религия сводится только к этому. И в конце предыдущей лекции я попытался обрисовать часть из множества областей, в которых религия могла бы сыграть важную роль в современном обществе, но в общем и целом этого не делает. Но эта роль никак не предполагает рассуждений о том, как устроен мир или как он возник. В этом отношении иудейско-христианско-исламские религиозные традиции просто вбирали в себя передовые научные воззрения своего времени. Но время это было очень давнее, VI в. до н.э., Вавилонское пленение еврейского народа. Именно там истоки ветхозаветных научных выкладок. И мне кажется, религиям должно быть важно усвоить постигнутое человечеством за прошедшие 26 веков. Каким-то религиям это, конечно, в той или иной степени удается, но многим нет.

Вопрос [неразборчиво].

К. С.: Бог, о котором говорил Эйнштейн, абсолютно не похож, как я уже несколько раз объяснял в ходе лекций, на выведенного в иудейско-христианско-исламской традиции. Он не вмешивается в нашу повседневную жизнь, никаких вмешательств на местном уровне, никаких молитв. Нельзя даже утверждать наверняка, создавал ли он Вселенную. Так что в данном случае слово «бог» используется совсем не в том смысле, в каком, насколько я понимаю, используете его вы в оправдание существующей религии. То, что для постижения этих материй нам приходится пользоваться органами чувств и умственными способностями, по-моему, очевидно. Возможно, они ограничены, но других у нас нет. Поэтому будем по максимуму использовать имеющееся. Не стоит, повторю, навязывать Вселенной свои предубеждения. Смотрите на нее непредвзято и принимайте такой, какая она есть. А какая она? В ней есть порядок. Его там поразительно много, и это не мы его туда привнесли, он там уже был. Можно, конечно, сделать из этого вывод о существовании некоего упорядочивающего принципа и, соответственно, Бога, что возвращает нас ко всем остальным доводам и вопросам: а откуда взялся этот принцип, а откуда взялся Бог? Если вы скажете, что вопросом о происхождении Бога я задаваться не должен, то почему я тогда должен задаваться вопросом о происхождении Вселенной? И так далее.

Вопрос: Профессор Саган, я к вам за советом. Как вы считаете, может отдельный человек как-то повлиять на положение дел в мире или нам нужно просто смириться и сидеть сложа руки?

К. С.: Нет, сидеть сложа руки не надо. Я думаю, если дать властям волю, мы будем двигаться тем же бесцельным курсом, которым идем уже лет сорок или больше. Прежде всего, при демократии, дающей хотя бы видимость народного контроля над правительственной политикой, нужно пользоваться всеми демократическими механизмами. Можно голосовать за тех, кто придерживается рационального взгляда в этих вопросах. Можно убедиться, что у их соперников мнение действительно кардинально отличается. Можно писать письма в газеты и так далее. Но гораздо важнее, мне кажется, каждому из нас вооружиться «детектором чепухи».

То есть власти любят уверять, что все прекрасно, у них все учтено и не надо их дергать. А нам — очень многим, особенно в вопросах, предполагающих знания из технической области, к которым относится и вопрос ядерной войны, — кажется, что это слишком сложно. Нам не разобраться. А на правительство работают специалисты. Уж наверное, они знают, что делают. И они уж точно работают на благо нашей страны — тут каждый подразумевает свою. И потом, это настолько болезненный вопрос, что лучше я о нем думать не буду, — в психиатрии это называется «отрицание». И мне кажется, чтобы не прикончить себя собственными руками, мы должны — все мы — в этих вопросах разбираться, поскольку от них зависит наша жизнь, жизнь наших детей и внуков. Здесь нельзя полагаться на веру. Если существует ситуация, в которой должны проявить себя демократические механизмы, то вот она. Ею определяется наше будущее и все, что нам дорого. И поэтому в первую очередь нам необходимо осознать, что государственные власти, любые государственные власти, по крайней мере время от времени врут. Некоторые врут все время, некоторые через раз, но в общем и целом власти искажают факты, чтобы удержаться у руля.

И если мы будем оставаться в неведении насчет существа проблемы и даже критических вопросов задать не сможем, вряд ли нам что-то удастся изменить. Если мы будем разбираться в проблеме, ставить грамотные вопросы, замечать противоречия, вот тогда мы куда-то продвинемся. Много чего еще можно сделать, но мне кажется, по крайней мере для начала нужно заняться этими двумя направлениями — распознавать обман и пользоваться демократическими механизмами, где только возможно.

Вопрос [неразборчиво].

К. С.: Ясно. Вы говорите, что каждому из присутствующих доводилось впадать в агрессию. Это, конечно, правда. Я уверен, что так оно и есть. Среди нас могло затесаться несколько святых… очень на это надеюсь. Но по крайней мере ощущать в себе агрессивный настрой наверняка доводилось каждому. Однако и сострадание тоже, я уверен, доводилось ощущать каждому. Каждый из нас чувствовал любовь. Доброту. Таким образом, мы наблюдаем у себя в душе два противоборствующих начала, развившиеся, судя по всему, в ходе естественного отбора. Какие у каждого из них селективные преимущества, догадаться несложно. Соответственно, вопрос в том, какое из них одерживает верх. И вот здесь все будет зависеть от разума, поскольку речь идет о том, как рассудить две конфликтующие эмоции. Для этого понадобятся наши познавательные способности. И по этому поводу очень глубокую мысль высказал Эйнштейн. Отвечая — это было после войны, в 1945 г. — отвечая точно на такой же вопрос, как ваш, и утверждая, что преимущество нужно отдавать сострадательному началу, он подытожил: «Какая у нас альтернатива?» То есть если мы не будем, если у нас не получится, то нам конец. Мы обречены. И поэтому альтернативы нет. В ядерную эпоху неограниченная, не знающая удержу агрессия — это верный путь к катастрофе. Поэтому нам надо либо избавляться от ядерного оружия, либо менять то, что у людей считается социальными отношениями.

Но даже полное избавление от ядерного оружия проблему не решит. Появятся новые, более передовые технологии. Уже сейчас есть и химическое, и биологическое оружие, воздействие которого, возможно, будет еще страшнее ядерной войны. Это и есть тот самый ключевой момент, который я подразумевал, говоря, что в познании себя мы сейчас находимся на историческом перепутье. Это не значит, что нам нужно резко стать другими: мы проявляем сочувствие уже миллион лет. Вопрос в том, какому началу человеческой души власти (и средства массовой информации, и церковь, и школа) отдадут предпочтение. Чему они предпочтут учить? Какое из начал они будут поощрять?

Я всего лишь хочу сказать, что у нас есть возможность выжить. Гарантий я дать не могу. Искусство пророчеств ныне утрачено. И я не знаю, какова вероятность выбора того или иного пути. И никто не говорит, что будет легко. Но, как считал еще Эйнштейн, если мы не изменим свой образ мысли, все будет потеряно.

Благодарности

Редактирование этих лекций дало мне возможность представить, будто мы с Карлом снова работаем вместе. Я словно своими ушами слышала то, что он говорил на лекциях, и возвращалась в наши благословенные 20 лет общих мыслей и совместного творчества.

Нам выпало удовольствие работать над несколькими проектами, в том числе сценарием телесериала «Космос», в соавторстве с нашим дорогим другом астрономом Стивеном Сотером. После смерти Карла мы со Стивеном разработали первые две программы для планетария в великолепном Роуз-центре при Американском музее естественной истории в Нью-Йорке. И отредактировав Гиффордские лекции Карла для издания в виде книги, я пригласила Стива помочь мне на завершающем этапе. Мы были уверены, что Карлу вряд ли захотелось бы включать в книгу слайды 1985 г., использовавшиеся на лекциях. За это время астрономы стали видеть дальше и четче, поэтому Стив подобрал великолепные иллюстрации взамен устаревших. Кроме того, он уточнил в сносках некоторые факты, по которым за это время появились новые данные. Я благодарна ему за весомый редакторский вклад.

Энн Годофф работала с нами в качестве издательского редактора со времен выхода «Теней забытых предков» (Shadows of Forgotten Ancestors) — самой любимой из всех книг Карла, которые он написал один или со мной. Она же редактировала «Голубую точку»^[30] (Pale Blue Dot), «Мир, полный демонов»^[31] (The Demon-Haunted World) и «Миллиарды и миллиарды»^[32] (Billions & Billions). Именно она увидела в Гиффордских лекциях Карла потенциал для книги, так что «Многообразие научного опыта» появилось с ее подачи. Ее творческий подход и острый ум позволили нам получить истинное удовольствие от работы над созданием книги. Хочу поблагодарить также ее коллег в Penguin Press — арт-директора Клэр Ваккаро и помощницу Энн Лизу Дарнтон — за все, что они сделали для книги и для меня. Отдельное спасибо Морин Сагден за методичную и вдумчивую корректорскую работу.

Джонатан Котт всегда был для меня путеводной звездой и проводником к разнообразным сокровищам культурного опыта. Теперь я перед ним в еще большем долгу за ценные редакторские замечания и предложения насчет данной книги.

Спасибо Слоуну Харрису из агентства ICM за великолепное представление наших интересов и последовательный вклад в мою работу, а также его коллеге Катарине Клувериус, любезно нам помогавшей.

Ценную административную поддержку нам оказывали мои сотрудницы из Cosmos Studios Кристин Альбро и Пэм Эбби, а Джанет Райс брала на себя множество разных дел, давая мне возможность не отвлекаться от работы над книгой.

Я глубоко признательна за участие и душевное тепло Гарри Друяну, Кари Саган Грин, Лесу Друяну и Вики Рохас-Друян, Нику и Клиннет Миннис Саган, Саше Саган, Сэму Сагану, Кэти Крейн-Тренталанчия и Нэнси Палмер.

В свое время Гиффордские лекции Карла бережно расшифровала с аудиокассет его тогдашняя секретарь-референт Ширли Арден, и, читая эти расшифровки, выполненные без помощи сегодняшней компьютерной магии, я снова проникаюсь уважением к аккуратности и точности Ширли.

Кроме того, я хотела бы поблагодарить организаторов Гиффордских лекций и Университет Глазго за любезное приглашение и за гостеприимство, оказанное нам в Шотландии.

Десять лет после смерти Карла эти лекции лежали в одном из тысячи ящиков его обширных архивов, но почему-то не значились в каталоге архива, не дававшем других поводов усомниться в его полноте и надежности. В разгар мировой пандемии фундаменталистского экстремизма, когда в Соединенных Штатах расцветает пышным цветом ханжеское благочестие и рискованно размываются критические границы между церковью, государством и государственной школой, мне показалось, что взгляд Карла на эти вопросы становится как никогда актуальным. Но я нигде не могла найти расшифровку его лекций. Удалось это нашему другу, который пожелал остаться неизвестным. За это и за многое другое я ему глубоко благодарна.

Энн Друян

Итака, Нью-Йорк, 21 марта 2006 г.

Источники иллюстраций

Фронтиспиc NASA, ESA, S. Beckwith (STScI) and the HUDF Team

Илл. 1 T.A. Rector and B.A. Wolpa, NOAO, AURA

Илл. 2 FORS Team, 8.2-meter VLT, ESO

Илл. 3 NASA

Илл. 4 Thomas Wright, 1750, An Original Theory or New Hypothesis of the Universe

Илл. 5 NASA/JPL-Caltech/R. Hurt (SSC-Caltech)

Илл. 6 © 1999, Calvin Hamilton

Илл. 7 Thomas Wright, 1750, An Original Theory or New Hypothesis of the Universe

Илл. 8 © Matthew T. Russell

Илл. 9 © Stefan Seip

Илл. 10 Andrew Fruchter (STScI) et al., WFPC2, HST, NASA

Илл. 11 © Steve Mandel, Hidden Valley Observatory

Илл. 12 Hubble Heritage Team (AURA/STScI/NASA)

Илл. 13 © Robert Gendler

Илл. 14 © Jim Misti (Misti Mountain Observatory)

Илл. 15 Cassini Imaging Team, SSI, JPL, ESA, NASA

Илл. 16 Cassini Imaging Team, SSI, JPL, ESA, NASA

Илл. 17 Tasa Portfolio, Volume One, © 2002 Tasa Graphic Arts, Inc., courtesy of Dennis Tasa

Илл. 18 NASA/JPL-Caltech/T. Pyle (SSC)

Илл. 19 J.-L. Beuzit et al. (Grenoble Observatory), ESO

Илл. 20 Adam Block (NOAO), AURA, NSF

Илл. 21 Philosophical Transactions Royal Society of London, vol. 168

Илл. 22 Gunma Astronomical Observatory, 6860-86 Nakayama Takayama-mura Agatsuma-gun Gunma-ken, Japan

Илл. 23 Harper's Weekly, May 14, 1910

Илл. 24 Cassini Imaging Team, SSI, JPL, ESA, NASA

Илл. 25 NASA Voyager 1

Илл. 26 Heidi Hammel, Space Science Institute, Boulder, CO/Imke de Pater, University of California at Berkeley/W.M. Keck Observatory

Илл. 27 NASA/JPL-Caltech/University of Arizona

Илл. 28 Viking Project, JPL, NASA

Илл. 29 NASA Viking 1

Илл. 30 NASA/JPL/Space Science Institute

Илл. 31 ESA/NASA/JPL/University of Arizona

Илл. 32 Susan Stolovy (SSC/Caltech) et al., JPL-Caltech, NASA

Илл. 33 Steven Soter, adapted from Barney Oliver

Илл. 34 SETI League

Илл. 35 Walter Alvarez, University of California at Berkeley

Илл. 36 Don Davis (NASA)

Сноски

1

Рассел Б. Искусство мыслить – М.: Идея-Пресс: Дом интеллектуальной книги, 1999.

(обратно)

2

Саган К. Космос. – М.: Альпина нон-фикшн, 2018.

(обратно)

3

Джеймс У. Многообразие религиозного опыта. – М.: Академический проект, 2017.

(обратно)

4

Саган К. Голубая точка. Космическое будущее человечества. – М.: Альпина нон-фикшн, 2017.

(обратно)

5

Лейбниц Г. Сочинения в четырех томах. Т. 1. – М.: Мысль, 1982.

(обратно)

6

Теннисон А. Королевские идиллии. – М.: Грантъ, 2001.

(обратно)

7

Пейн Т. Век разума. Американские просветители. Избранные произведения в 2 томах. – М.: Мысль, 1968.

(обратно)

8

Преобразования Лоренца описывают замедление времени и сокращение длины движущегося тела в любой системе отсчета в зависимости от относительной скорости. Эйнштейн в своей специальной теории относительности вывел преобразования Лоренца, исходя из принципа постоянства скорости света для всех наблюдателей. — Прим. сост.

(обратно)

9

Конечно, рассуждения о жидкой воде несколько антропоцентричны, но что с них взять. Забавно наблюдать в этих доводах, как существа, состоящие большей частью из жидкой воды, утверждают, что жидкая вода играет ключевую роль во Вселенной. Но не будем об этом. — Прим. сост.

(обратно)

10

Набоков В. Собрание сочинений русского периода в 5 томах. Т. 1. — М.: Симпозиум, 2004.

(обратно)

11

В июле 2006 г. НАСА объявило, что запущенный в систему Сатурна космический зонд «Кассини» получил свидетельство существования на Титане многочисленных больших озер из жидких углеводородов. — Прим. сост.

(обратно)

12

Уличная стычка между британскими колониальными войсками и американскими рабочими, в ходе которой солдаты открыли огонь по безоружной толпе. — Прим. ред.

(обратно)

13

В 2006 г. Планетное общество и Гарвардский университет произвели торжественный запуск оптического телескопа SETI — первой в мире оптической обсерватории для поиска сигналов внеземного разума. Об истории Планетного общества и SETI читайте на www.planetary.org, о захватывающих впечатлениях непосредственного участия в поиске — на www.setiathome.ssl.berkeley.edu — Прим. сост.

(обратно)

14

Дэникен Э. Воспоминания о будущем. — М.: Сталкер, 1992.

(обратно)

15

Здесь и далее цитируется по: Юм Д. Исследование о человеческом разумении. — М.: Прогресс, 1995.

(обратно)

16

Пейн Т. Американские просветители. Избранные произведения в 2 томах. — М.: Мысль, 1968.

(обратно)

17

В 1998 г. две международные группы астрономов независимо друг от друга сообщили о неожиданном открытии: расширение Вселенной ускоряется. Это открытие свидетельствует о том, что Вселенная не пульсирует, а будет продолжать расширяться до скончания веков. — Прим. сост.

(обратно)

18

Ответ обеспечили наземные телескопы в 1998 г. См. предыдущую сноску. — Прим. сост.

(обратно)

19

Секст Эмпирик. Сочинения в двух томах. Т. 1. — М.: Мысль, 1975. с. 247

(обратно)

20

Джордж Д. Золотая ветвь. Исследование магии и религии. — М.: Академический проект, 2012.

(обратно)

21

Тургенев И. С. Избранное. Классическая библиотека "Современника". — М.: Современник, 1979.

(обратно)

22

Фрейд З. Тотем и табу. — М.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2015.

(обратно)

23

Здесь и далее цитируется по: Достоевский Ф. М. Братья Карамазовы. — М.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2017.

(обратно)

24

Шамбок — короткий кнут, распространенный в Южной Африке, используется как для понукания скота, так и для самообороны. — Прим. пер.

(обратно)

25

Лаплас П. С. Изложение системы мира. — Л.: Наука, 1982.

(обратно)

26

К 2006 г. мировые запасы ядерного оружия были сокращены приблизительно до 20 000 единиц, что по-прежнему примерно в 10 раз больше, чем требуется для уничтожения цивилизации на планете. Основные сокращения велись с 1985 г. по договору СНВ-II между Соединенными Штатами и Советским Союзом. — Прим. сост.

(обратно)

27

Толстой Л. Н. Анна Каренина. — М.: Эксмо, 2017.

(обратно)

28

В 1988 г. Ватикан разрешил провести радиоуглеродный анализ образцов плащаницы. Три лаборатории (в Аризоне, Оксфорде и Цюрихе) независимо друг от друга датировали ткань периодом с 1260 по 1390 г. н.э. — Прим. сост.

(обратно)

29

Лекции проходили в Шотландии, поэтому имеются в виду США. — Прим. ред.

(обратно)

30

Саган К. Голубая точка. — М.: Альпина нон-фикшн, 2017.

(обратно)

31

Саган К. Мир полный демонов. Наука — как свеча во тьме. — М.: Альпина нон-фикшн, 2017.

(обратно)

32

Саган К. Миллиарды и миллиарды. Размышления о жизни и смерти на рубеже тысячелетий. — М.: Альпина нон-фикшн, 2017.

(обратно)

Оглавление

От редактора

От автора

Лекция первая Природа и чудо. Прогулка в небеса

Лекция вторая Мы проиграем в храбрости Копернику

Лекция третья Органическая вселенная

Лекция четвертая Внеземной разум

Лекция пятая Сказания об инопланетянах. Взгляд с точки зрения эволюции религии

Лекция шестая Гипотеза о боге

Лекция седьмая Религиозный опыт

Лекция восьмая Преступления против творения

Лекция девятая Поиск

Избранные вопросы

Благодарности

Источники иллюстраций

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg

Наш сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального закона Российской федерации "Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 110-ФЗ, от 20.07.2004 N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений размещенных на данной библиотеке категорически запрешен. Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.

Copyright © читать книги бесплатно