Акупунктура, Аюрведа Ароматерапия и эфирные масла, Консультации специалистов: Рэйки; Гомеопатия; Народная медицина; Йога; Лекарственные травы; Нетрадиционная медицина; Дыхательные практики; Гороскоп; Правильное питание Эзотерика

Между немецкими Афинами и Северной Пальмирой: история домашним образом

Материалом для настоящего издания послужили документы, хранящиеся в Главном государственном архиве Тюрингии в Веймаре (Th?ringisches Hauptstaatsarchiv Weimar), где имеется личный фонд нашей соотечественницы, великой княгини Марии Павловны (1786 – 1859), сестры двух российских императоров, Александра I и Николая I, с 1804 г. наследной герцогини, а с 1828 г. великой герцогини Саксен-Веймар-Эйзенах. Значительную часть этого фонда занимает переписка (по счастью, большей частью двусторонняя) Марии Павловны с членами ее русской семьи: матерью – вдовствующей императрицей Марией Федоровной, братьями Александром, Константином, Николаем и Михаилом, их женами – Елизаветой Алексеевной, Александрой Федоровной, Еленой Павловной, племянником Александром Николаевичем (Александром II).

Сама Мария Павловна предельно серьезно относилась к своему наследию и в последнее десятилетие своей жизни создала специальную канцелярию по обработке материалов собственного архива, которые до сих пор хранятся в Государственном архиве Тюрингии в установленном ею порядке (в Германии говорили, что ей, как никому другому, удалось соединить русскую бюрократию с саксонским порядком^[1]). При этом в своем завещании она писала: «Я желаю, чтобы письма еще ныне здравствующих людей были им возвращены, остальные же сожжены; тем не менее я даю своему сыну право их просмотреть, и в случае, если в них найдется что-то важное или интересное для Дома, он может их сохранить»^[2]. И одновременно строжайше повелела, чтобы «никогда, ни сейчас ни после, эти бумаги не подлежали обнародованию, и потому должно быть составлено семейное предписание, чтобы этого никогда не произошло»^[3]. (Тем самым, публикуя данные письма, мы вынуждены не без смущения признать, что нарушаем волю той, кто их писал и кому они были адресованы.)

В соответствии с данным предписанием сын Марии Павловны великий герцог Карл Александр Саксен-Веймар-Эйзенах уже после ее смерти издал указ, согласно которому «все письма и бумаги, написанные Марией Павловной и ей адресованные, ни в коем случае публикованию не подлежат» (указ от 17 марта 1872 г.). А в 1894 г. по распоряжению Карла Александра наследие Марии Павловны в целях лучшей сохранности было передано в Тайный главный государственный архив, преобразованный впоследствии в Главный государственный архив Тюрингии в Веймаре, но при этом вплоть до 1949 г. оставалось в ведении герцогского дома, и лишь с конца 1950-х гг. фонд стал доступен для исследователей, хотя формально указ 1872 г. отменен не был^[4].

На фоне других сводов писем, хранящихся в Великогерцогском домашнем архиве (Grossherzogliches Hausarchiv) государственного архива Тюрингии, и, в особенности, на фоне сохранившейся двусторонней переписки Марии Павловны с императрицей Марией Федоровной, продолжавшейся двадцать четыре года, с 1804 до 1828 г. (год смерти Марии Федоровны), где на каждый год приходится по объемному тому писем с каждой из сторон^[5], переписка с Александром кажется весьма «компактной». Сам Александр письма писал, особенно в позднейшие годы, не слишком регулярно и к тому же старался не выходить (кроме нескольких особых случаев) за пределы сложенного вдвое почтового листа, исписываемого характерным для него размашистым, но четким почерком. Что касается Марии Павловны, то она, говоря постоянно о невозможности обходиться без писем брата, тем не менее благородно и благоразумно умоляла его писать ей коротко и только когда у него на то есть время или даже не писать вовсе. В результате так и получилось: писем, отправленных Марией Павловной Александру, сохранилось почти вдвое больше, чем его к ней, и все они значительно пространнее.

При том, что после смерти Александра письма к нему Марии Павловны были ей возвращены, чем, собственно, и объясняется наличие двусторонней переписки в Великогерцогском домашнем архиве, сохранилась она, как это легко можно заметить по датам, далеко не полностью. Так, за 1810 – 1812 гг. практически отсутствуют письма Марии Павловны, в особенности касавшиеся политических и дипломатических дел, которые она сама просила сжигать (порой подобные просьбы мы встречаем и в тех письмах, которые Александр по тем или иным причинам все же сохранил^[6]).

Вся переписка шла на французском языке с некоторыми вкраплениями русских и, реже, немецких слов, относившихся, по всей видимости, к разряду «домашней лексики» и потому попадавших в категорию «непереводимых». Такими оказываются в первую очередь домашние прозвища: Собака (так Мария Павловна именует брата), Клеопова (семейное прозвище самой Марии Павловны), Бискис, Бизьям, а также фривольные намеки на моменты супружеской жизни Марии Павловны и ее сестры Екатерины Павловны. Александр вуалирует их эвфемизмами «О сем», «После парада» и т. д. В настоящем издании подобные иноязычные вкрапления графически выделены.

Первое письмо Александра датируется 27 сентября 1804 г. Первое письмо Марии Павловны – 28 сентября 1804 г. Последнее его письмо к ней датируется 12 мая 1825 г. Таким образом, переписка, охватывая чуть более 20 лет, освещает домашним образом почти все годы царствования Александра и одновременно предельно важные для Германии и, в первую очередь, – для герцогства (позже – великого герцогства) Саксен-Веймар-Эйзенах годы семейственного союза с Россией и одновременно политического противостояния ей, борьбы с Наполеоном и вхождения в Рейнский союз, что также составляет одну из основных «интриг» переписки Марии и Александра.

Переписку эту дополняют или, правильнее было бы сказать, оттеняют письма к Марии Павловне императрицы Елизаветы Алексеевны 1804 – 1825 гг., за сдержанностью и одновременно внутренней страстностью которых скрываются личные и общественные драмы царской семьи этих лет (ответные письма Марии Павловны к Елизавете Алексеевне, насколько нам известно, не сохранились).

Мы позволили себе дополнить этот свод тройственной переписки Александра I, Марии Павловны и Елизаветы Алексеевны отдельными письмами Марии Павловны к другим представителям ее как русской, так и веймарской семьи (великому князю Константину, наследному герцогу Саксен-Веймарскому Карлу Фридриху), выдержанными в совершенно иной стилистике, нежели ее письма к Александру. А также ответными письмами еще маленького великого князя Николая Павловича к старшей сестрице, неожиданно трогательными в своем простодушии, и, с другой стороны, велеричиво-игривыми письмами к державной невестке герцога Карла Августа, знаменитого друга и покровителя Гете, – письмами, в которых очевидно ощутим гетевский след^[7]. Совсем уже не игровое, но трагическое письмо того же Карла Августа императору Александру июля 1807 г., в страшный для Веймара период, когда герцогство вынуждено было стать формальным врагом России, а также извлечения из переписки 1806 г., касающиеся вынужденного бегства Марии Павловны из Веймара после поражения Пруссии, письма-реляции Марии Павловны Марии Федоровне 1814 – 1815 гг. с описанием как личных, так и политических впечатлений от Венского конгресса, – все это, как нам кажется, небезынтересно для понимания «малой истории» тех лет. Истории, проживаемой и прожитой совсем еще юной тогда принцессой, оказавшейся волею судьбы между двух фронтов и вынужденной играть роль, на которую она никогда не претендовала и которой не желала.

Разумеется, остается только пожалеть, что опубликовать эту переписку полностью – в виду ее колоссального объема – пока не представляется возможным. При этом мы надеемся, что хотя бы частично необходимый контекст писем воссоздаст личный дневник Марии Павловны^[8], относящийся ко времени ее появления в Веймаре, ее первых веймарских впечатлений и литературных знакомств, а также первых мирных лет, закончившихся вскоре катастрофой как личного, так и политического характера. Дневник этот, более, по правде говоря, скрывающий, нежели раскрывающий (что в определенной степени и вынудило сопроводить его подробным комментарием, возможно, кому-то и покажущимся излишним), крайне любопытен во многих отношениях. Облик трогательно-наивной сестры русского императора, платонически влюбленной в своего брата и нешуточно страдающей от разлуки с ним, с матушкой и блистательным Петербургом, после которого провинциальный Веймар представился ей как «город старый, и блеска ему не хватает», а его знаменитые обитатели, которых она именовала «учеными» (т. е. Гете, Шиллер, Виланд), – «настолько скованные людишки, что это даже смешно»^[9], – облик этот, вырисовывающийся из писем Марии Павловны к Александру I первых веймарских лет, существенно корректируется дневником. В нем она предстает уже не как принцесса, но в первую очередь как внимательная ученица, стремящаяся познакомиться с лучшими образцами искусства и науки немецких Афин, как тогда называли Веймар (наименование, с которым в письмах к братьям, Александру и Константину, она, казалось бы, не соглашалась).

В дневнике же Мария Павловна скрупулезно фиксирует все увиденное и услышанное ею в 1805 – 1808 гг., а увиденного и услышанного, как можно убедиться, его читая, было немало. Это и встречи, и разговоры с яркими людьми, населявшими в то время Веймар, – в дневнике они описываются, разумеется, уже отнюдь не как «скованные людишки». Виланд рассуждает здесь о театре, о драмах Захария Вернера, и Мария Павловна начинает читать пьесы этого талантливого мистика, с которым она в те годы знакомится. Шиллер, о котором в письме матушке Мария Павловна говорила, что он «очень красив, хотя и болен, и часто ходит пошатываясь», рассуждает в беседе с известным швейцарским гравером Христианом фон Мехелем об орфографии молитвенника, которым пользовался Мартин Лютер, а также о принципах, лежащих в основе Лафатеровой физиогномики. Почти отдельный тематический раздел дневника составляет фиксация встреч и разговоров Марии Павловны с Гете. Конспекты его лекций о теории цвета (подробнее см. об этом ниже) занимают значительную часть дневника, а сам дневник начинается с описания знаменитого бюста Минервы из Веллетри, гипсовый слепок с которого она увидела в кабинете Гете.

Мария Павловна фиксирует также встречи и разговоры с теми, кто в это время приезжает в Веймар (не будем забывать, что описываемая ею эпоха именуется ныне веймарской классикой, ознаменовавшей наивысший расцвет немецкого духа). Порой она совершает даже непозволительное: слушает в веймарском замке лекцию доктора Галля, излагающего свое учение о черепах и рассекающего на глазах присутствующих черепную коробку. Сдержанно и вполне нейтрально описывая увиденное и услышанное в дневнике, в тот же день в письме к матушке она почти оправдывается: «…что скажете Вы, любезная Матушка, если узнаете, что Ваше дитя, которое в жизни своей ничего не слышало об анатомии, будет присутствовать на лекции о человеческом черепе. Но для того, чтобы я решилась на ней присутствовать, необходимо было, чтобы правящая Герцогиня также решилась на это со своей стороны, потому что без этого, несмотря на любопытство, которое я испытываю, разумеется, я бы на нее не пошла»^[10].

Поразительны также дневниковые записи 1806 г., когда Мария Павловна после долгих колебаний, вызвав недовольство Веймарского семейства и под давлением семейства русского, была вынуждена бежать из Веймара от наступающей французской армии. Путь ее лежал на север Германии, откуда она предполагала при возможности отправиться в Россию. Но характерно, что дневник отражает даже не столько политическую реальность тех лет (хотя и она в нем присутствует), сколько культурные впечатления от путешествия, которое, если не знать, что это было бегство, легко можно было бы принять за традиционный Kavaliertour – образовательное путешествие, совершать которое почти вменялось в обязанность европейской знати^[11]. И потому, зная (в том числе и из писем Марии Павловны) о психологических и политических обстоятельствах того времени, о физических тяготах дороги и проч., в дневнике мы читаем педантично занесенные туда сведения об истории строительства и достопримечательностях первого готического собора Германии в Магдебурге или же о внутреннем убранстве замка в Киле, в котором ранее проживала дочь Петра I и мать Петра III Анна Петровна, то невольно задаемся вопросом: что есть источник этой внутренней сдержанности, на грани пуританства? Диктуется ли она законами жанра? Или же аристократическим самостояньем русской принцессы, пожелавшей превратить даже тяжелые испытания в источник познания культуры, которая вскоре будет осмыслена ею уже как своя?

Добавим к сказанному, что и письма, и в особенности дневник Марии Павловны могут рассматриваться как неоценимый источник для искусствоведа. Тот огромный перечень увиденных ею, полученных в дар, купленных, отправленных в Россию произведений искусства (живописных полотен, графики, серебра и проч.), о которых она пишет, помогает в иных случаях реконструировать историю их бытования и перемещения. А детали внутреннего убранства дворцов и замков, на которых внимательная Мария Павловна останавливала свой взгляд, помогают восстановить не только уже утраченное, но и функцию и назначение того, что еще сохранилось. Приведу в качестве примера один, почти курьезный случай.

Среди записей Марии Павловны в дневнике есть одна, в которой она описывает свое пребывание вместе с мужем в замке герцогов Саксен-Гота. В одной из комнат, в которых она остановилась, Мария Павловна замечает круглое отверстие, проделанное в полу, чуть шире большой тарелки. «Считается, – фиксирует она в дневнике, – что герцог Саксен-Гота, который не хотел ходить в церковь то ли по причине плохого здоровья, то ли из лености, велел проделать это отверстие, дабы слушать проповедь из своих покоев. Из предосторожности его закрыли решеткой, так что к нему теперь невозможно подобраться никаким образом» (см. с. 461 наст. изд.) Когда мы с моей немецкой коллегой Виолой Клейн готовили немецкое издание ранних дневников Марии Павловны и немало путешествовали «по следам» ее тогдашних перемещений, то, прибыв в Готу, первым делом поинтересовались у хранителей музея замка Фриденштейн, сохранилась ли до наших дней сия «дыра». Никто из научных сотрудников музея ничего о том не слышал. Положение, как часто бывает, спасла старушка-смотрительница, которая привела нас в один из залов и с таинственным видом подняла за почти невидимое кольцо круглую деревянную крышку, вмонтированную в пол и воспринимавшуюся как его часть. Нашим глазам открылась, как это и описывала Мария Павловна, решетка, скрывавшая глубокое, идущее вниз отверстие. «А мы все гадали, – сказала смотрительница, – зачем это? Туалет или..?»

О том, как Мария Павловна оказалась в Веймаре: особенности династического брака

Сестра двух русских императоров, Александра I и Николая I, дочь императора Павла I, в русской историографии Мария Павловна до последнего времени была в основном известна своими родственными связями. И гораздо меньше мы знали о том, что эта «маленькая принцесса» большого двора, попав в Германию, сумела стать там собеседницей великих германских умов: Виланда, Шиллера, наконец, Гете, которого с ней связала многолетняя дружба и тесное культурное сотрудничество. Что ей Веймар обязан существованием Высшей художественной школы, целого ряда благотворительных заведений, что она покровительствовала европейским композиторам, в том числе Берлиозу, Листу, Вагнеру, а Веймар благодаря ей стал в 1840 – 1850-х гг. еще и музыкальным центром Германии.

Уступая красотой своим сестрам (следствие сделанной ей в детстве прививки от оспы, испортившей ей лицо), Мария Павловна явно превосходила других царских дочерей своей одаренностью. О ее музыкальных талантах сообщала еще ее бабка Екатерина II в письмах барону Гримму: «Вечером я отправляюсь на домашний концерт, где Александр и граф Платон Зубов будут играть на скрипке, Елизавета, Александра и Елена будут петь, а аккомпанировать им на фортепиано будет Мария, которая удивительно любит музыку; ей только девять лет, а она уже прошла с Сарти изучение генерал-баса. Сарти говорит, что у нее замечательный музыкальный талант, и кроме того, она очень умна, имеются способности ко всему и будет со временем преразумная девица. Она любит чтение и, как говорит генеральша Ливен, проводит за книгой целые часы… Притом она очень веселого, живого нрава и танцует как ангел»^[12].

К тому же императрица Мария Федоровна любила устраивать (в особенности, во время их осеннего пребывания в Гатчине, где у нее имелась богатая библиотека) литературные вечера, на которых читались новинки европейской литературы и в том числе произведения авторов, с которыми волей судеб одной из ее дочерей впоследствии пришлось познакомиться в Веймаре, – Шиллера и Виланда. Так что когда в 1804 г. Мария Павловна приехала в Веймар, она была уже в достаточной степени литературно подготовлена, – в том числе и для общения с великими его обитателями. Сама она, впрочем, как это видно из публикуемых писем, так не считала.

Современники достаточно единодушно отмечали ее редкостное обаяние в молодости. Так, ее кузен Евгений Вюртембергский, познакомившийся с ней еще в Петербурге, вспоминал: «…Мария была уже пятнадцати лет и, стало быть, для меня была особой внушительной, но тем не менее она была такая кроткая и добрая, что я сейчас же почувствовал к ней сердечное влечение. Она имела сочувственное и нежное сердце»^[13].

Да и принц де Линь, увидевший Марию Павловну, равно как и ее сестру Екатерину Павловну уже в 1814 г. на Венском конгрессе, дал им, кажется, весьма справедливую сравнительную характеристику: «Великая княгиня Мария привязывает к себе сердца, а Екатерина берет их приступом»^[14]. Но и строгая в своих оценках даже к близким людям Мария Федоровна незадолго до смерти упоминала в своем завещании свою дочь, «дорогую Марию, которая во всех жизненных испытаниях всегда показывала себя достойной моей любви и заслужила всеобщее уважение»^[15].

Когда Марии Павловне было 13 лет, веймарский герцог Карл Август, известный историкам литературы в первую очередь как друг Гете, высказал императору Павлу «дерзкое желание породниться с русским императорским домом», что стало бы для него «венцом всех желаний» (письмо Карла Августа Павлу I от 18 марта 1799 г.)^[16]. Речь шла о возможном союзе юной Марии и его сына, наследного герцога Саксен-Веймарского Карла Фридриха. Брачные переговоры Карл Август поручил вести своему посланнику, тайному советнику и барону Вильгельму фон Вольцогену, «по совместительству» шурину Шиллера.

Инициатором этого сватовства стал брат Марии Федоровны, герцог Александр Вюртембергский, «надоумивший» веймарского герцога посватать одну из царских дочерей и первым сообщивший в письме от 2 января 1799 г. о возможном сватовстве Павлу^[17]. А три месяца спустя уже сам Карл Август послал Павлу процитированное выше официальное письмо, признаваясь, что позволил себе обратиться к русскому императору только вдохновленный примером герцога Мекленбург-Шверинского, имевшего счастье получить в жены другую дочь императора великую княгиню Елену Павловну^[18].

Павел на письмо ответил принципиальным согласием, отнеся, однако, день свадьбы, по причине совсем юного возраста принцессы (ей было тогда 13 лет), на некое неопределенное будущее, но поставив при этом следующее условие: «…я хочу, чтобы Принц между тем совершил сюда путешествие и пожил здесь некоторое время, чтобы лично познакомиться с моей Дочерью и завоевать таким образом ее согласие и руку, которой она располагает по своему усмотрению. В ожидании их счастливого союза мы будем взаимно заботиться о том, чтобы развивать их разум и завершить воспитание, результат которого обеспечит счастье и окажет воздействие на всю их последующую жизнь» (письмо от 10 мая 1799 г.)^[19]. О том же писала и императрица Мария Федоровна в ответном письме веймарской герцогине Луизе от 11 мая 1799 г.: «Если наши Молодые люди, познакомившись, подойдут друг другу, ничто не станет препятствием союзу, на заключение которого я буду взирать с величайшим удовольствием»^[20].

В результате переписки венценосные родители договорились, что юный наследный герцог приедет в Петербург через два года, чтобы «предстать перед троном»^[21]. В дальнейшем герцогская пара продолжает обмениваться письмами с императорской четой (между собой переписываются Павел и Карл Август и, параллельно, Мария Федоровна и герцогиня Луиза) – на предмет успехов их детей в воспитании и науках. Так, однажды герцогиня Луиза обращается к императрице с вопросом, вызовет ли одобрение русского императора пребывание его будущего зятя в Лондоне, Вене и Берлине, призванное завершить его светское и гражданское воспитание, приобщить его к гражданскому делопроизводству и навыкам светской жизни (письмо от 15 июля 1799 г.)^[22]. На что Мария Федоровна ответила, описав при этом, со своей стороны, занятия, характер и нравственный облик их будущей невестки, что император не желал бы видеть Карла Фридриха в Берлине при прусском дворе, принципы которого и «весь образ мышления диаметрально противоположны русским» и где все носит печать «легкомысленного французского влияния». В этом смысле они предпочитают, чтобы образование наследного герцога было завершено в Веймаре, под непосредственным наблюдением герцогской пары. Против короткого путешествия в Вену и Англию Павел и Мария Федоровна не возражали (письмо от 27 июля 1799 г.)^[23].

В соответствии с договоренностью два года спустя в июле 1801 г. в Петербург вновь прибыл барон фон Вольцоген – для составления брачного контракта. Это было уже после смерти Павла, потому все документы подписывал Александр. Сам наследный герцог Саксен-Веймарский Карл Фридрих приехал в Петербург еще два года спустя – 22 июля 1803 г., чтобы провести в России год, как о том было договорено еще с Павлом I.

И все же, несмотря на все проведенные переговоры и уже составленный к сентябрю 1803 г. брачный контракт, окончательное решение оставалось за Марией Павловной. Так, когда С.И. Муханов, обершталмейстер Марии Федоровны, относившийся к числу тех, кто не одобрял предстоящий брак, в беседе с императрицей осмелился спросить: «Неужели вы отдадите за него нашу великую княжну?», Мария Федоровна ответила: «Конечно, не без ее согласия»^[24].

Справедливость подобного воспоминания подтверждает и характерная записка Марии Федоровны к великой княжне Марии Павловне, относящаяся ко времени пребывания Карла Фридриха в Петербурге: «Дорогие дети: Мама вам отвечает, что если принц Карл хочет ограничиться тем, чтобы сообщить о своих чувствах к моей маленькой Мари и об обетах, которые он хочет дать, я могу их выслушать, чтобы передать потом моей дочери, не позволяя при этом заранее предвосхищать ее ответ: это, я думаю, мои дорогие дети, и называется действовать так, как я должна действовать, до тех пор, пока не получу прямых указаний от моей дочери»^[25].

И действительно, окончательное решение вопроса о предстоящем браке принято было по добровольному согласию Марии Павловны. Как описывала дочь все того же С.И. Муханова, присутствовавшего при решительном объяснении молодых людей, которое происходило в Павловске, в Елизаветинском (Краснодолинном) павильоне: «Отец увидел, что принц, сходя с лестницы, целовал руку Марии Павловны. Тут сердце ему сказало, что судьба милой великой княжны решена. А вечером он получил записку от императрицы, написанную на небольшом листочке: “Благословите нас, батюшка, мы просватали Великую Княжну за Принца Веймарского”»^[26].

Торжественное их обручение состоялось 18 января 1804 г., весну и начало лета жених с невестой провели с императрицей-матерью в Павловске, бракосочетание, приуроченное ко дню ангела Марии (матери и дочери), состоялось 22 июля.

Собственно, вся последующая жизнь Марии Павловны, несмотря ни на какие бури, и личные, и политические, не позволяет сомневаться в том, что брак этот был по любви и по взаимной склонности, а не только по политическому расчету. В первый год своей веймарской жизни она не без смущения и с детской непосредственностью признается в письме к матери, что, посмотрев утром на отправляющегося на охоту мужа, одетого в охотничий костюм, она с гордостью подумала, какой же он все-таки красавчик («un beau gar?on»). И как потом она устыдилась своих мыслей^[27]. Но и на следующий год, уже многое пережив, в том числе и смерть своего первенца, Мария Павловна пишет матери: «Я настолько счастлива, насколько это возможно. Не правда ли, Маменька, что это хорошее вступление? По крайней мере, оно истинное. Я не могу себе представить более спокойной семейной жизни, но я также не знаю кого-либо, кто бы обладал характером, подобным характеру Принца; он само постоянство и сама доброта: мы женаты вот уже почти два года, а он все такой же в отношении меня. К нему пришла такая охота к занятиям, что я надеюсь, что через несколько лет он сможет действенно помогать своему Отцу»^[28].

О благородстве Карла Фридриха безусловно говорит и публикуемое в этой книге письмо 1806 г., написанное в страшную для Веймара годину, когда императорская семья потребовала возвращения Марии Павловны в Россию («Вы сестра Русского Императора, и если есть политические причины, которые заставляют Его желать Вашего приезда в Петербург ‹…› то власть мужа заканчивается, и все мы, кто Вас так любит и обожает, не можем сделать ничего лучшего, как доверить выбор пути, по которому Вы последуете, Вашему светлому уму» (см. с. 396 – 397 наст. изд.) И даже Мария Федоровна, которая, судя по всему, впоследствии была не слишком высокого мнения о своем зяте, все же никогда не подвергала сомнению искренность их отношений с дочерью. Так, обсуждая проект брака своей младшей дочери Екатерины Павловны, «нашей Катюши», она напишет 25 мая 1807 г. Александру: «Мое сердце желает только одного ее счастия ‹…› Чтобы мои дочери были счастливы, надо только, чтобы их супруги имели сердечные качества. Можно ли быть более ничтожным, более лишенным здравого смысла и способностей, говоря между нами, чем принц Веймарский? Но у него доброе сердце, и Мария счастлива с ним и нежно любит его^[29].

Отъезд в Веймар и первые письма к Александру

Отъезд из Петербурга Марии Павловны и Карла Фридриха был назначен на 24 сентября 1804 г. Собственно, именно в это время, еще в Петербурге, и начинается их переписка, которая проливает несколько иной свет на внешне, казалось бы, благополучную картину. Необходимость расстаться с семьей и прежде всего с матушкой (Марией Федоровной) и любимым братом Александром причиняет Марии Павловне страдания – в такой степени, что Мария Федоровна отсылает Александра из Таврического дворца, откуда отбывала герцогская чета, чтобы избавить дочь от боли прощания, – страшный миг, о котором и Мария Павловна, и Александр постоянно вспоминают в своих первых письмах как о страшной жертве, принесенной ими обоими. Появляются в письмах и темные намеки на беды и горести, которые Марии Павловне пришлось перенести и которые она будет переносить в дальнейшем («Этим утром в церкви воспоминание о том, что случилось со мной восемь дней назад, все мои потери, мои сожаления вернулись ко мне; судите о моем состоянии, о том тягостном принуждении, с которым меня заставили смириться, о чувствах, которые меня одолевают»). Строки эти вступают в некоторое противоречие с представлением о добровольном согласии Марии Павловны выйти замуж за Карла Фридриха, и остается только гадать, была ли то боль, испытываемая от расставания с семьей и отечеством, что пересиливала расположение к юному мужу, или же – во всяком случае отчасти – сам литературный характер писем подсказывал Марии Павловне драматическое развитие сюжета.

С дороги Мария Павловна посылает Александру (впрочем, так же она поступает и в отношении к другим членам своей семьи) разнообразные подарки и радостно получает в свою очередь подарки от него. В основном это мелочи, перчатки, гребень, колокольчик, но все это ей безмерно дорого как память, как дорог ей и русский язык, на котором она умоляет писать брата («Это вызвало у меня такую радость, которую я не в состоянии Вам описать, в особенности когда я увидела Ваш почерк и адреса на конверте, написанные по-русски, умоляю, пишите на этом столь дорогом для меня языке так часто, как только вы можете»). Впрочем, этой просьбе сестры Александр не внял.

В дорожных письмах Мария Павловна описывает и впечатления от путешествия: подспудный страх перед великими умами Веймара (Гете, Шиллер, Виланд), с которыми ей предстоит встретиться по прибытии на новую родину, становится, по-видимому, причиной того, что и профессора Дерптского университета вызывают у нее поначалу страшное смущение – им она предпочитает общение с дядюшкой и тетушкой, Александром Вюртембергским и его женой Антонией, которые принимают их в Риге.

В Шнейдемюле, при въезде в Пруссию, молодую чету встречает правящий герцог Саксен-Веймарский Карл Август, выехавший им навстречу. А 9 ноября 1804 г. они совершают свой торжественный въезд в Веймар, где к этому событию давно уже готовились. Впрочем, вопреки общепринятой официальной версии, трактующей въезд Марии как апофеоз, многие отнеслись к нему далеко не однозначно. Так, Август, принц Саксен-Гота, поначалу саркастически сравнил въезд Марии Павловны в Веймар с въездом Помпея и Цезаря в Рим^[30]. Вдовствующая герцогиня Анна Амалия, великая устроительница веймарского «Двора муз», в ноябре 1804 г. иронически описывала, как «со смирением и терпением, на последней ступени герцогского дворца, ждала прибытия ее Императорского высочества». Гете, которому было поручено написание «протокольного» стихотворного приветствия Марии Павловне, писать его отказался, передоверив эту «честь» Шиллеру.

Однако обаяние Марии Павловны, которое отмечали многие современники, в сочетании с ее образованностью и тем живым интересом, которое она сразу же проявила к наукам и художествам, позволило ей вскоре завоевать даже и сердца людей, a priori относившихся к ней достаточно предвзято. Все та же Анна Амалия сообщала уже вскоре после прибытия Марии Павловны в Веймар Людвигу Кнебелю: «С великой радостью могу сказать вам, что моя внучка просто клад… Она принесла нам счастье и благословение. У нее полное отсутствие мелочной гордости. Всякому она умеет сказать что-нибудь приятное и чутко понимает доброе и прекрасное. Мужу своему она настоящий друг, и он ее глубоко ценит и любит… Все на нее здесь молятся»^[31].

Не только местная аристократия оказалась в 1804 г. под обаянием русской принцессы: с неподдельным интересом и пристрастием к ней присматривались и те, кого она тогда же в письме к брату и матери назвала «тремя капитальными головами» и которых имела все основания опасаться, – Виланд, Шиллер и Гете.

Пожалуй, с наибольшим энтузиазмом сразу же отозвался о Марии Павловне Виланд, тогда же справедливо предсказав, что в будущем она станет продолжать дело Анны Амалии: «Она невыразимо обаятельна и умеет соединить прирожденное величие с необыкновенной любезностью, деликатностью и тактом в обращении. Я благодарю небо, – писал он в письме к соиздателю журнала «Teutscher Merkur» Карлу Августу Беттигеру, – что оно позволило мне жить достаточно долго, чтобы насладиться в свои 72 года восхитительным лицезрением подобного ангела в девичьем обличии. С ней несомненно начнется новая эпоха для Веймара, благодаря своему всеоживляющему влиянию она продолжит и доведет до более высокого совершенства то, что более 40 лет назад начала Анна Амалия»^[32].

В более гипотетической модальности, но приблизительно ту же мысль выразил и Шиллер: «Она обладает способностями к живописи и музыке, довольно начитанна и проявляет твердость духа, направленного на серьезные предметы. ‹…› Дурные люди, пустые болтуны и верхогляды не будут иметь у нее успеха. Меня крайне интересует, как она устроит здесь свою жизнь и куда направит свою деятельность. Дай-то Бог, чтобы она потрудилась для искусства»^[33]. Впрочем, совсем скоро, в 1805 г., он уже констатирует в письме Генриху Паулусу 1805 г.: «С нашей новой Принцессой к нам действительно прибыл добрый Ангел»^[34].

Веймар и его «капитальные головы»

Cтоит еще раз вспомнить обстоятельства появления Марии Павловны в Веймаре, где она и по сей день считается фигурой культовой^[35]. Для немецкой литературы это время наивысшего расцвета. Уже появилась Йенская школа, уже ранний романтизм дал, может быть, свои наивысшие образцы (роман «Генрих фон Офтердинген» Новалиса, «Фрагменты» Фр. Шлегеля, «Сердечные излияния отшельника, любителя изящного» Вакенродера), а совсем рядом, в Веймаре, все еще продолжается расцвет веймарской классики, и живы все ее виднейшие представители: Виланд, Шиллер, Гете. Именно в этот Веймар и попадает русская принцесса, быстро понимая, что здесь ей будет отведена не только политическая, социальная, но и культурная роль – не только покровительницы искусств, но и посредницы между культурами^[36].

Прибыв в Веймар в 1804 г., Мария Павловна сразу же заняла позицию непредвзятого (а порой и достаточно критичного) наблюдателя веймарской жизни. Город поначалу ей не понравился, она не могла удержаться, чтобы не сравнивать его с блестящим Петербургом, хотя и запрещала себе это делать, иронизируя в письме Александру над высказыванием брата Константина о Веймаре как немецких Афинах. «Немецкие Афины, любезный Братец, есть самый старый, самый грязный, самый уродливый город в мире. Вместе с тем, Господа его основатели допустили огромную оплошность, поместив его словно в дыре». С опаской отнеслась она и к веймарским «эрудитам» (отсюда и любопытство Елизаветы Алексеевны, пожелавшей узнать – см. ее письмо от 16/28 ноября 1804 г., – как Мария Павловна общается с теми, кто прежде ее так смущал). Марии Федоровне она в это время пишет: «Могли бы вы себе представить, любезная Матушка, что Веймар представляет собой невероятную смесь высокого и низкого? С одной стороны эти три капитальные головы (имеются в виду Гете, Шиллер и Виланд. – Е.Д.), необычные люди, каждый из них своей оригинальностью отличен от других и поучителен; далее Герцог, человек, оригинальность которого трудно себе вообразить, он счастлив, когда может придумать бон-мо столь занимательное, что оно способно развеселить его слушателей до слез; Герцогиня образована, любезна, когда узнаешь ее получше, а также достопочтенна и остроумна; герцогиня-мать обладает заслуживающим изумления талантом привлекать к себе и молодых и старых, которые охотно ее посещают и свободно себя у нее чувствуют… С другой стороны, мужчины и женщины, весьма незначительные или и вовсе неприятные… и наконец, в довершение всего, средний сорт людей, движущихся в том направлении, в какое их что-либо или кто-либо подтолкнул и которые проводят время в ротозействе, наблюдая или удивляясь равно интересным людям и глупцам: и это-то и есть Веймар»^[37].

Слегка в ином регистре она описывает свои впечатления брату: «Что касается моей жалкой персоны, новости о которой Вы желаете знать, любезный мой Братец, то в этом знаменитом граде я живу тихо, издалека восхищаясь Эрудитами, Учеными, Людьми образованными; я слушаю их с большим удовольствием, но всегда с закрытым ртом, поскольку наряду с даром красноречия, которым одарили меня Небеса и которое могло бы привлечь их внимание, им Небеса сообщили чудный дар вызывать у меня мурашки, так что мое восхищение перед ними остается исключительно безмолвным».

Вместе с тем она и сожалеет, что не видит философов в герцогском замке так часто, как ей хотелось бы. Матери, императрице Марии Федоровне, она пишет: «Поверите ли, милая Маменька, что этих троих 3/4 времени совершенно не видно, они либо болеют, либо каждый из них сидит у себя дома»^[38]. То же и брату, Константину: «Вы говорите мне о немецких Афинах, приезжайте же сюда и Вы станете их Алкивиадом; здесь живут очень спокойно, даже ученые, которых не видно три четверти времени, поскольку они погружены в свою эрудицию» (письмо от 25 декабря / 6 января 1805 г., с. 362 наст. изд)

Впрочем, общение с «капитальными головами» далось ей все же легче, чем она ожидала: месяц спустя после приезда в Веймар в письме Марии Федоровне она с некоторым облегчением признается: «Ученые не ввергли меня в столь сильное смущение, которого я опасалась, и когда говоришь с ними, они соблаговоляют спускаться со своих высот, чтобы вставать на один уровень с простыми смертными»^[39]. О том же, почти слово в слово, она пишет и Александру (письмо от 12/24 декабря 1804 г.).

Папа Виланд

Пожалуй, легче всего Марии Павловне дались отношения с «папой Виландом», как она сразу же начинает называть великого автора «Оберона», позволяя себе, впрочем, над ним и подшучивать: «Сегодня утром Галль будет читать нам свою последнюю лекцию; ‹…› он нашел голову Виланда прекрасной; несколько дней назад этот почтенный старец вошел в комнату, в которой мы все находились перед чтением лекции; обычно он (то есть Виланд) носит на голове черную бархатную шапочку, но в этот день он покрасил волосы и потому был без нее; Галль воспользовался случаем, чтобы заставить всех восхищаться красотой формы этой головы, а Виланд в это время строил из себя скромника, смиренника, застенчивого, словно женщина, красотой которой восхищаются. Вы даже не можете представить себе, дорогая Маменька, как на все это было смешно смотреть»^[40].

Однако подобное слегка ироничное отношение скоро перерастает в самую нежную, почти дочернюю к нему привязанность и высокое уважение к человеческим достоинствам Виланда, а – позднее – и в признание его поэзии, к которой поначалу она относилась прохладно.

А между тем именно Виланд с самого начала проявил к юной русской принцессе неподдельный интерес, который не иссякал у него до последних дней. В определенном смысле его пристрастие к Марии Павловне и обилие стихов, ей посвященных, несколько даже повредило в последние годы жизни его литературной репутации. Так, еще в честь ее прибытия в Веймар в 1804 г. он написал «Маленькое приветственное стихотворение» («Die kleine Anrede»), которое должна была прочесть принцессе маленькая девочка, не называя при этом имени автора. И, как сообщала Луиза фон Геххаузен Карлу Августу Беттигеру (письмо от 14 ноября 1804 г.), Мария Павловна показалась весьма растроганной и, не ведая, кто автор сего приветствия, обняла девочку и расцеловала. Следующее стихотворение во славу Марии Павловны было написано в 1806 г. и носило весьма характерное название «Любезная дарительница добра» («Freundliche Geberin alles Guten»). В 1807 г. Виланд посылает Марии Павловне в Шлезвиг, в ситуации весьма щекотливой, о которой уже говорилось выше (наследная герцогиня Саксен-Веймар-Эйзенах бежит в это время из Веймара, спасаясь от французов), стихотворение «Напрасно снова светит солнце» («Vergebens wendet sich die Sonne wieder») со следующими строками: «O Allgeliebte, kehre, kehre wieder, Entziehe deinem treuen Volk nicht l?nger Den Segen Deiner Gegenwart!» («О, всеми Возлюбленная, вернись, вернись, Не лишай более твой верный народ благословения твоего присутствия»). В феврале 1810 г. ко дню рождения Марии Павловны он делает ей сюрприз, анонимно публикуя как летучий листок стихотворение «Пророческий голос Мерлина из гробницы в лесу Бросселанд 16 февраля 1786 г. Ее императорскому Высочеству, сиятельной великой княгине Марии Павловне, в замужестве наследной герцогине Саксен-Веймар, нижайше поднесено 16 февраля 1810 г. к Ее ногам» («Merlins weissagende Stimme aus seiner Gruft im Walde Brosseland am 16. Februar 1786. Ihro Kais. Hoheit der durchlauchtigsten Frau Grossf. Maria Pawlowna, verm?hlten Erbprinzessin von S.W. am 16. Febr. 1810 untert?nigst zu F?ssen gelegt»), в котором рассказывается, как 16 февраля 1786 г. на брегах Невы впервые увидело свет божественное дитя («Am Tage, den wir heute jubelnd feiеrn, / Erblickt am Newastrom ein G?tterkind / Zum ersten Mal das Licht…»).

Сложнее обстояло дело с отношением Марии Павловны к прозаику Виланду, произведения которого она могла бы прочесть еще в Петербурге, однако не прочла. Дело в том, что в начале XIX в. Виланд пользовался особой популярностью в среде франкмасонов, к ним принадлежала и Мария Федоровна. Поэтому в ее библиотеке были все изданные его сочинения^[41] (в отличие от других веймарских классиков, чьи сочинения она имела лишь выборочно). И потому, когда дочь оказалась в Веймаре в самой непосредственной близости от любимого писателя, Мария Федоровна постоянно просила ее присылать новые произведения Виланда, восхищаясь его слогом и мыслями, свидетельствующими, как она писала, о «глубоком знании скрытых уголков человеческого сердца», и даже с несвойственной ей наивностью спрашивала, проявлял ли со своей стороны Виланд к ней самой интерес. Но даже и когда под давлением матери Мария Павловна начинает читать Виланда (перед тем, как по ее просьбе послать ей «Глицериона»), она все же предпочитает ему гетевского «Вертера», в чем честно признается: «Вы хотели, дорогая Маменька, получить “Глицериона”, я тороплюсь Вам его послать. Сама же я чтение не закончила, потому что мне дали почитать “Вертера”. Я нахожу, дорогая Маменька, что проза Виланда утомительна из-за длины его предложений. Я еще не прочла “Глицериона”» (письмо от 1 марта 1805 г.).

Позже, в 1806 г., когда Мария Павловна услышала, как Виланд сам читает свои сказки, она высказалась о нем уже с большим воодушевлением: «Я была с супругом на ужине у Герцогини-матери, Виланд читал там одну из своих сказок, которая называется “Философская молитва” (“Philosophisches Gebet”); она очаровательна и доставила мне большое удовольствие» (письмо от 6 апреля 1806 г.).

В том же году она еще будет сокрушаться, как плохо поставили в Веймаре виландова «Оберона»: «Мой дядя Фердинанд помнит, как во время его пребывания в Веймаре нас развлекали постановкой “Оберона”, которая не была удачной. Старый Виланд тоже там был, и, по правде сказать, Маменька, я восхищалась, с каким терпением он переживал свое горе: ведь разве есть что-либо более горестное для автора, чем видеть, как портят одно из самых очаровательных его произведений» (письмо от 14 июля 1806 г.)^[42].

…в отношении к нему я испытываю большую нежность…: Фридрих Шиллер

Вообще же с самых первых лет пребывания в Веймаре Мария Павловна взяла на себя роль своеобразного литературного эмиссара если не всей немецкой литературы, то по крайней мере веймарской классики, постоянно посылая в Петербург вновь опубликованные творения Шиллера, Виланда, Гете, обсуждая их в письмах с матерью, а иногда и с братьями (в особенности с Константином). «Я прошу тебя прислать произведения Шиллера целиком, а также Гете и Гердера, у меня они есть только выборочно. Что касается произведений Виланда, у меня они все есть, за исключением двух последних произведений^[43]: пошли мне все это весной по морю, прошу тебя», – просит Мария Федоровна Марию Павловну^[44]. В отличие от Виланда, боготворимого, как мы уже видели, Марией Федоровной и кажущегося слегка скучным ее дочери, в отношении Шиллера вкусы их совершенно совпадали^[45]. Почти сразу же после прибытия в Веймар Мария Павловна рассказывает в своих письмах о нем как о своем новом веймарском знакомом и с удовольствием вспоминает семейные чтения его драм в летней царской резиденции в Гатчине: «Я часто хожу на спектакли, в понедельник играли “Лагерь Валленштейна”, который есть единственная пьеса, не прочитанная мною в Вашем кабинете в Гатчине, милая Маменька. Мне она очень понравилась, по причине того воздействия, которое она на меня оказала. Шиллер чувствует себя очень польщенным интересом и настойчивостью, с которой Вы читаете его произведения. Я сказала ему, что Вы хотите быть постоянно в курсе его новых произведений, и попросила его дать мне свой перевод “Федры”, чтобы послать его Вам. Он обещал мне это сделать, как только завершит последние исправления»^[46].

Поначалу, правда, Мария Павловна не знает, как отнестись к дифирамбическому «Прологу» Шиллера, сочиненному к ее приезду под заглавием «Прославление искусств» («Die Huldigung der K?nste»)^[47] (50 лет спустя, в 1854 г., он будет вновь исполнен в Веймаре в честь 50-летнего юбилея ее прибытия в герцогство). Матери она пишет: «Я посылаю Вам также, дорогая Маменька, “Пролог”, который Шиллер сочинил к нашему прибытию; надеюсь, что он Вам понравится, он очарователен, мне должно быть стыдно признавать это, но я говорю не об объекте, а о стиле…» – пишет она Марии Федоровне^[48]. И в следующем письме: «Надеюсь, что “Пролог”, который я имела счастье Вам послать, был, милая Маменька, Вам небезынтересен; в нем избран тот тон похвалы, что делает текст приемлемым, и надо признать, что Шиллер сумел все это сделать с большой осторожностью. Мне вообще не следовало бы говорить об этом “Прологе”, но Вам, дорогая Маменька, я признаюсь в испытанном мною сильнейшем замешательстве при его постановке на театре, равно как и невозможности не высказать в отношении к нему своего одобрения»^[49].

В дальнейшем Мария Павловна не пропускает практически ни одной постановки шиллеровых драм в Веймаре. И уже после смерти Шиллера, которая ее глубоко потрясла, посмотрев постановку любимой ею и Марией Федоровной драмы «Дон Карлос» в 1807 г., она признается матери, какое благотворное действие оказывают на нее «прекрасные идеи и сильные мысли» поэта, услышанные со сцены^[50]. Впрочем, и вне сцены – еще при его жизни – она постоянно повторяла, какие нежные чувства вызывает в ней Шиллер («я все время возвращаюсь к Шиллеру, это правда, что в отношении к нему я испытываю большую нежность»^[51]). Для представления о Марии Павловне тех лет характерно также публикуемое здесь письмо, которое она написала вдове Шиллера 12 мая 1805 г., узнав о печальном событии и тут же предложив взять на себя воспитание его детей (см. с. 396 наст. изд.). Как сообщила Шарлотта Шиллер своей невестке, «она (Мария Павловна. – Е.Д.) написала мне письмо в таких благородных и трогательных тонах, что мне ничего не остается, как отнестись к этому делу со всем возможным пониманием»^[52].

О письме, которое Мария Павловна тут же написала матери с сообщением о смерти Шиллера, выразительно писал впоследствии писатель Иоганн Готфрид Зойме в книге «Мое лето 1805 года»: «Великая княгиня Мария Веймарская сообщила тут же о смерти со всеми подробностями и с глубоким чувством прекрасной души своей матери в Петербург; и никогда еще ни один национальный поэт не был так единодушно оплакан, как Шиллер на Неве»^[53].

Общением с с Шиллером, умершим в мае 1805 г., Марии Павловне пришлось наслаждаться относительно недолго. Но когда в ноябре 1805 г. ее брат Александр приезжает в Берлин для подписания Потсдамского договора и навещает Марию Павловну в Веймаре, то она представляет ему двух других «веймарских знаменитостей» – Гете и Виланда. И, как она сообщала по этому поводу Марии Федоровне, «он их обоих оценил, и оба они были им воодушевлены. Виланд сказал мне: Я хотел бы стать его Гомером»^[54]. Cо своей стороны, и Александр в беседе с Виландом сказал, что чувствует себя необычайно счастливым, увидев собственными глазами, как счастлива его сестра в окружении стольких замечательных умов^[55].

Гете – яблоко раздора в императорской семье

Когда Мария Павловна начинает общаться с Гете, произведений которого (в отличие от Шиллера и Виланда) в России она не читала, ее cобственное неведение ее пугает. «Как можно общаться с Гете, не зная его произведений»^[56], – задается она вопросом и тут же решает заполнить лакуну, читая его книги и посещая лекции.

Первым романом Гете, который по настоятельному совету своих новых знакомых Мария Павловна начинает читать, удивляясь притом собственной храбрости, были «Страдания юного Вертера». «Вы спрашиваете меня, милая Маменька, что я читаю! Что бы Вы сказали, если бы я Вам призналась, что с того времени, что я здесь, я читаю “Вертера”. ‹…› Мне его дала почитать госпожа фон Штейн, пожилая и весьма уважаемая дама, к которой Герцогиня испытывает большую симпатию»^[57], – пишет она матери, словно извиняясь за фривольное чтение, ссылаясь при этом на авторитет респектабельных людей. С матерью, да еще со своей старой гувернанткой Мазеле она обсуждает роман. «Я нахожу, – делится она своими впечатлениями с Жаннетт Юк-Мазеле, – что он написан великолепно, и очень интересно; в нем также много прекрасных мыслей. Что же касается изображения страсти в этой книге, то поверите ли, дорогой Друг, если я Вам скажу, что мне было стыдно читать. Но именно это со мной и произошло. Многие считали, что чтение это мне навредит, потому что у меня слишком живой характер; я спрашиваю их теперь, о каком вреде идет речь, мне отвечают, просто Вы недостаточно хорошо понимаете немецкий язык. Пусть они говорят, эти людишки, а я продолжаю читать книгу, которую очень даже хорошо понимаю с начала и до конца, и вот я, как Вы видите, вовсе не собираюсь кончать жизнь самоубийством»^[58]. Слегка откорректированную версию своего впечатления от чтения романа Мария Павловна дает в письме к матери: «И все же я должна Вам признаться, милая Маменька, что я не понимаю, почему эта книга столь многим вскружила голову; то, что он говорит в оправдание самоубийства, может показаться убедительным, но, Бог мой, то религиозное чувство, которое каждый имеет в своем сердце, легко способно разрушить подобные доводы»^[59]

Но при этом с самим Гете Мария Павловна еще долго его произведения обсуждать не отваживается – в чем ее полностью поддерживает и Мария Федоровна: «Я очень хорошо чувствую, милая Маменька, что Вы довольны, что с ним я не обсуждаю его произведений. Нет, никогда я не найду в себе достаточно для этого храбрости; они много наделали шуму в свете, они содеяли много хорошего и много плохого, в особенности в этом “Вертере” уж слишком много вольностей»^[60].

Целая дискуссия между матерью и дочерью развернется в дальнейшем в письмах 1805 – 1810-х гг. касательно творчества Гете. Несмотря на все попытки Марии Павловны приобщить мать к его произведениям, та оставалась к нему холодна и как к личности (явно предпочитая ему Виланда), и, главное, как к писателю, которого за роман «Страдания юного Вертера» и спровоцированные им самоубийства почитала крайне безнравственным. Так что Мария Павловна в одном из ответных писем даже восклицает, что Гете сам лишил бы себя жизни, знай он о содержании писем маменьки: «Вы пишете мне об этих двух утопившихся женщинах, ну что ж, милая Маменька, скажу, что не далее как вчера вытащили из воды еще и третью, все это действительно внушает страх, и Гете наверное повесился бы, если бы подозревал о том, что Вы пишете в письме по этому поводу, милая Маменька; это ужасно, такое количество самоубийств»^[61].

Пять лет спустя новый роман Гете «Избирательное сродство» становится новым предметом их жарких обсуждений. Своими первыми впечатлениями о романе Мария Павловна делится сразу же после его публичного чтения самим Гете, а как только роман выходит в свет, тут же посылает его в Петербург. «Я отвлекаюсь, – пишет она матери 12 октября 1809 г., – от многого грустного в настоящем и будущем, читая роман Гете; в нем многое можно было бы наверное подвергнуть критике, но есть тонкие и глубокие мысли, и, как мне кажется, глубокое знание человеческого сердца: но я считаю ‹…›, что он перенасыщен деталями: однако стиль кажется мне прекрасным»^[62].

Вообще же в этот раз обсуждение уже явно выходит за рамки диалога в письмах между Марией Павловной и Марией Федоровной, и в него оказывается втянута вся герцогская семья: «Герцог, дорогая Маменька, почти полностью разделяет Ваше мнение о романе Гете; это все, что я сегодня могу сказать, оставляя за собой право более полного развития темы»^[63].

И действительно, пять дней спустя Мария Павловна пишет по поводу «Избирательного сродства» письмо, которое по праву может считаться одним из наиболее ярких русских откликов на роман Гете, и в котором, кажется, раскрывается вполне нравственный и духовный облик повзрослевшей Марии Павловны:

«Я хочу, добрая моя Маменька, поговорить с Вами сейчас о романе Гете и выразить Вам чистосердечно свое о нем мнение, поскольку Вы были так добры, что сами попросили меня об этом. Я бы сказала, что эта книга написана для того, чтобы быть превратно истолкованной, и поэтому она без сомнения принесет ее автору дурную репутацию; к негативным моментам относится то, что в ней есть нечто, что никто, ни он сам, и никто другой на свете не посмел бы совершить; например, ночная сцена, которая действительно вызывает отвращение и отталкивает от самой книги, несмотря на ту стилевую окраску, которую автор ей придал. Но так как автора нельзя судить по внешности, то есть, чтобы выразиться точнее, нельзя судить исходя из нравственно уязвимых мест, то я скажу Вам, милая Маменька, что, по мнению Гете, роман в сущности моралистичен. И это потому, что в финале виновные оказываются наказанными и их ждет трагический конец, который есть следствие заблуждения, которому они поддались; но это заблуждение, по моему мнению, должно рассматриваться как важный недостаток романа, потому что ни смерть одного героя, ни смерть другого не лежат в природе вещей. Мне всегда объясняли, что роман должен быть картиной общественных нравов; и если такова действительно цель романа, то финал романа Гете в еще большей степени подлежит критике; мне претит это магическое очарование, что овевает Оттилию, смерть ее кажется мне почти смешной ‹…› К тому же я не могу ей простить, или скорее я не понимаю, почему она ни разу не подумала о том, что позволяя себе любить Эдуарда, она разрушала тем самым счастье своей благодетельницы, потому что она видела уже, что Эдуард тоже любит ее. Ведь она полюбила несвободного человека, и сделала это, перешагнув через ту, которая почиталась ее второй матерью! – Эдуард кажется мне наиболее отвратительным, Шарлотта заинтересовала меня более всего, в ней есть чувство, но я перестаю ее понимать в сцене смерти ребенка: спокойствие, которое она сохраняет в отношении виновницы этой смерти, потому что Оттилия действительно виновна, содержит в себе что-то неестественное, и еще менее естественно признание, которое делает ей Оттилия и которое она выслушивает в первый момент своего горя. Но что касается красоты стиля, дорогая Мама, я считаю, что это поистине классическое произведение, и в этом смысле я не знаю книг, из того малого числа, что я читала, которые бы доставили мне столько удовольствия, и я ничего не читала, что бы меня так заинтересовало. В книге описаны не люди, какими они должны были бы быть, но часто, возможно, такие, какими они являются на самом деле, потому что встречаются иногда удивительно точные моменты, и автор, судя по тому, как он описывает, очень хорошо знает слабости бедного человеческого сердца! – наконец, я думаю, что эту книгу не надо давать читать молодым людям, даже женатым, до тех пор, пока они не в состоянии будут прочувствовать все ее недостатки наряду с достоинствами. – Вот моя исповедь на эту тему, дорогая Маменька, которую я не могу изложить Вам в полном объеме, иначе она перейдет все границы письма: я добавлю лишь одно, Герцог очень не любит эту книгу и очень ее порицает. Мне привелось на днях читать на нее рецензию в одной французской газете, которая показалась мне хорошо написанной; я не люблю название Wahlverwandtschaft, которое переводят на французский как Affinit? selective: мне кажется, что немецкое название неточно; потому что согласно химическим законам то, что родственно (verwandt), что имеет сродство, не обладает избирательностью, особый врожденный, естественный инстинкт порождает сродство, которое, как мне представляется, не связано с выбором; но пусть об этом судят люди более знающие, однако я прошу Ваc, добрейшая моя Маменька, скажите мне, не находите ли Вы, что виновные наказаны по справедливости! Мне кажется, что так оно и есть, и бедная Шарлота, которая остается в живых, более всех несчастна»^[64].

И все же избирательное сродство: Мария Павловна и Гете

Общение Марии Павловны с Гете продлилось более 25 лет. Оно пришлось и на пору политических катаклизмов, и личного и культурного взросления Марии Павловны и даже на первые годы ее самостоятельного правления вместе с Карлом Фридрихом (с 1828 г.). Для Марии Павловны общение это было хоть и не таким гармоничным, как с Виландом и Шиллером (о Гете она никогда не могла бы сказать, как, например, о Шиллере, что испытывает особую к нему нежность), но зато дало ей очень много и в образовательном отношении и даже в плане политического становления. Гете, в особенности в первые годы пребывания Марии Павловны в Веймаре, поддерживает ее в стремлении вжиться в веймарскую культурную жизнь, консультирует в вопросах искусства и науки, делая притом ставку на практическом направлении ее деятельности – то, что сам он определяет как «praktische Richtung».

Уже самые первые встречи Марии Павловны с Гете сопровождаются демонстрацией произведений искусства. Это и собрание рисунков Карстенса, которое после смерти художника приобрел Карл Август, и скульптурные слепки и фигуры, которые собирал сам Гете. «…в особенности я была поражена и очарована рисунками Карстенса, – сообщает она тут же Марии Федоровне. – ‹…› Какое богатство идей и восхитительная композиция. Я очень обязана господину Гете, который показал мне его рисунки, и в особенности за то, как он мне их показывал. Он объясняет с поразительной простотой и эрудицией, которая ему, так сказать, свойственна; он очень приглашал меня к себе – посмотреть различные коллекции и другие вещи, я с удовольствием пойду к нему в конце этой недели»^[65].

С этого времени она действительно начинает наносить ему утренние визиты^[66]. Формула «comme d’usage le mercredi chez G?the» («как всегда в среду у Гете») все чаще встречается в ее письмах. Во время одного из этих визитов Гете показывает ей гипсовый слепок со знаменитой статуи Минервы Веллетри, купленный им в Риме, с описания которой и начинается юношеский дневник Марии Павловны.

Демонстрацию произведений искусства Гете нередко сопровождает также чтением своих – и не только своих – произведений. К тому же по сложившейся традиции по четвергам он читает у себя дома лекции, на которые приглашает узкий круг близких к себе лиц. И с 1805 г. Мария Павловна достаточно регулярно начинает их посещать, рассматривая свое участие как принадлежность «к кругу избранных»^[67]. Гете показывает ей местную библиотеку (известную теперь как библиотека герцогини Анны-Амалии в Веймаре), славящуюся своими книжными, рукописными и иными художественными собраниями^[68]. В эти годы Гете в прямом смысле слова образовывал Марию Павловну: «Вы можете мне поверить, Маменька, что это очень интересно, когда он дает волю своему разговору, что случается не всегда. ‹…› Слушая его, образуешься, потому что он страшно учен, и то, что он говорит, словно вытекает из самого источника. Клянусь Вам, Маменька, каждый раз, когда я слушаю его размышления, я думаю о Вас и говорю себе, что конечно же моя добрая Маменька с большим удовольствием бы его послушала»^[69].

Содержание одной из лекций Мария Павловна в 1805 г. пересказывает Шиллеру, о чем последний, в свою очередь, сообщает другу: «Великая княгиня рассказывала мне вчера с большим интересом о Вашей последней лекции. Она радуется возможности многое у Вас увидеть, а также услышать»^[70]. Гете отвечал: «Если наша юная Княгиня получает удовольствие от того, что мы можем поведать, то все наши желания сбываются ‹…› Но подумайте также о том, что можно ей вообще излагать в таких случаях. Это должно быть что-то короткое, но исполненное мудрости и искусства, а мне обычно подобного рода вещи не всегда приходят в голову»^[71].

Последняя фраза, впрочем, свидетельствует, что обоюдное общение давалось не просто не только Марии Павловне, но и самому Гете (так и г-жа фон Штейн свидетельствовала: «Гете, кажется, чувствует себя скованным с Ее Императорским Высочеством. Она спрашивала его о законах времени и места в его пьесах. Он явно не слишком их придерживался: я стояла рядом с ним, он отвечал невнятно. Мне кажется, он неохотно говорит по-французски»^[72]).

И все же его первоначальный скепсис, связанный с шумихой вокруг прибытия Марии Павловны осенью 1804 г. в Веймар, заставивший его тогда отказаться и от поэтического приветствия, сменился довольно скоро восхищением и искренней симпатией, хотя и не без доли иронии, а возможно, и самоиронии: «Приезжайте к нам, Вы увидите у нас много нового, – писал он в 1805 г. А. Вольфу. – Самое прекрасное и значительное – наследная принцесса, ради одного знакомства с которой уже стоило бы совершить далекое паломничество»^[73]. Также и в письме И. фон Мюллеру: «У нас теперь здесь есть одна молодая святая, к которой стоит совершить паломничество»^[74].

В последующие годы он посвящает ей не одно стихотворение: «Эпилог к шиллерову “Колоколу”»; «Пролог к открытию Веймарского театра 19 сентября 1807 г., после счастливого воссоединения герцогской семьи»; сонет «Ее императорскому высочеству госпоже наследной герцогине Саксен-Веймар-Эйзенах»; «Достопочтенному женскому обществу». Последним посвященным ей сочинением была инсценировка карнавала 1819 г., устроенного в честь приезда в Веймар вдовствующей императрицы Марии Федоровны. Гете отнесся на этот раз к работе над придворной инсценировкой очень серьезно, трудился над ней «шесть недель беспрерывно», хотя затем и написал Кнебелю, что отныне «намерен расстаться с такими суетными делами навсегда». И все же… не стоит забывать, что отдельные мотивы и даже фрагменты инсценировки он использовал позже во второй части «Фауста» (сцена маскарада, разыгрывающегося на фоне разложения империи)^[75].

Вообще же универсализм Гете этих лет, его погруженность в поэзию и искусства, сочетавшаяся с занятиями естественными науками, геологией, ботаникой, медициной, физиологией, нашли, как оказалось, глубокий и живой отклик в очень восприимчивой и любознательной натуре Марии Павловны, которая отчасти под руководством, а отчасти под влиянием Гете усиленно занимается в первые свои веймарские годы самообразованием: прослушивает курс истории искусства у знаменитого профессора Мейера, автора труда «Об искусстве и древностях» (1832)^[76], с помощью профессора Римера занимается изучением античной литературы, посещает лекции по френологии Галля (что для того времени казалось, особенно для женщины, почти вызовом, тем более что лекции имели дурную репутацию «материалистических»), подробнейшим образом конспектирует учение Гете о цвете, которое он излагает в своих домашних лекциях в 1805 – 1806 гг.^[77] И если еще в 1805 г. она не без доли иронии пишет Марии Федоровне об очередном посещении Гете и его якобы естественно-научном интересе к ее фамильным драгоценностям («кабинет естественной истории стал основным сюжетом нашей беседы; он попросил меня также показать мои бриллианты, утверждая, что хочет их увидеть как любитель природы»^[78]), то вскоре занятия минералогией займут очень большое место в ее собственной деятельности. А коллекция минералов Йенского университета будет впоследствии субсидироваться из личных средств Марии Павловны и параллельно обогащаться за счет ее собственного минералогического собрания.

Таким образом, в 1810 г. Шарлотта Шиллер имела уже все основания написать своей подруге Каролине-Луизе Мекленбург-Шверинской: «Мастер весьма галантен и дружелюбен, и я радуюсь, что Великая Княгиня много с ним общается. Она сейчас еще находит удовольствие в разговорах об искусстве и истории, и мы были свидетелями нескольких истинно прекрасных вечеров»^[79]. И она же отмечает эволюцию, произошедшую в самой Марии Павловне, которая теперь выступает как полноправный участник интеллектуальных бесед с Гете. «Я видела ее в течение нескольких вечеров, когда она действительно составляла душу разговора и говорила так хорошо, и в особенности с Мастером, которого она столь тонко понимает и угадывает, что это у всех вызывает восхищение. Он тоже совершенно польщен этим, и кажется в этом обществе предельно остроумным и находчивым»^[80].

Возможно, что «пик» их взаимоотношений пришелся на 1813 г., когда оба встретились в Теплице – но словно по разные стороны барьера. Гете сопровождал тогда Карла Августа, Мария Павловна находилась при брате Александре (см. ниже). Но никогда еще Гете, как записала Мария Павловна в своем дневнике 1813 г.^[81], не казался ей «таким склонным к смеху и таким милым в отношениях с ней»; впервые, кажется, он снизошел до разговора о политике: «Он даже говорил мне о современном положении дел, делился своими опасениями… Он устраивал для меня интересные чтения, например, третьего тома своей биографии; говорил о социальных условностях, об их несочетаемости с естественными наклонностями человеческого сердца ‹…› много интересного и истинного было в его разговоре»^[82].

В дальнейшем Гете и Мария Павловна ведут себя в основном как единомышленники. В 1813 г. Гете помогает ей устроить выставку, посвященную знаменитой руине бенедиктинского монастыря Паулинцелла, расположенного в герцогстве Шварцбург-Рудольсштадт, и по поручению Марии Павловны пишет для нее «Promemoria»^[83]. В 1817 г. он знакомит ее с основами кантианской философии, составляя конспект основных понятий, встречающихся у Канта, и вместе с тем высказывает свое несогласие с некоторыми из кантианских положений^[84].

Мария Павловна пишет в это время Гете: «Ценность мудрости только увеличивается, когда ее путеводителем становится дружелюбие, не говоря уже о ясности, когда она облагорожена воззрением высокого ума»^[85]. В 1820-е гг. Гете помогает Марии Павловне в воспитании дочерей (одна из которых – Августа – станет затем прусской королевой и германской императрицей). Но и Мария Павловна помогает ему со своей стороны, в создании и развитии зоологического, ботанического, минералогического, анатомического, нумизматического кабинетов Йенского университета, закупая, например, восточные монеты, выписывая астрономические инструменты и минералы, в том числе и из Петербурга. Так же и веймарская библиотека – еще одно любимое детище Гете – обязана значительным пополнением своих фондов в эти годы Марии Павловне^[86].

Еженедельные встречи с Гете либо у него дома, либо при дворе стали для Марии Павловны настолько привычными, что, когда в 1824 г. здоровье его уже не позволяло им видеться столь же часто, Мария Павлова написала ему: «Будьте уверены, что Наследный Герцог, так же, как и я, очень много потеряли за то время, когда нам пришлось оставить милую привычку навещать Вас каждую неделю. Он, конечно же, сам Вам о том уже поведал, я же ожидаю только разрешения врача, чтобы оказаться снова у Вас, не повредив при том Вашему здоровью»^[87].

И когда, уже в последние годы, Гете совсем перестал появляться при дворе, Мария Павловна сама непременно раз в неделю наносила ему часовой визит, который Гете, если верить Эккерману, воспринимал «как великое благо». И опять же, по свидетельству Эккермана, в 1828 г. Гете сказал о Марии Павловне: «Я знаю великую герцогиню с 1805 года и имел множество случаев изумляться ее уму и характеру. Это одна из самых лучших и выдающихся женщин нашего времени, и она была бы таковой, если бы и не была государыней»^[88].

С этим в общем-то рифмуется и свидетельство Фарнгагена фон Энзе 1850-х гг.: «До сих пор Веймар находится под благословением обаяния и глубины, которым мы обязаны существованию и деятельности этой замечательной женщины, о который Гете однажды мне написал со всей искренностью, что она сумела бы возвыситься над любым сословием, и даже принадлежа к высшему, вызывает особое восхищение»^[89].

Между двух фронтов

В целом первые годы своего пребывания в Веймаре Мария Павловна расценивала как счастливые. Отношения с новыми родителями поначалу складывались вполне благоприятно. «Герцог, а также Герцогиня, обращаются со мной как со своей дочерью, и я действительно почитаю себя таковой по тем чувствам, которые я к ним питаю и которые они мне внушили», – признается она матери^[90]. В 1805 г. у нее рождается первенец, названный в честь отца и брата Павлом Александром и которого ее брат (Александр), находящийся в это время в Галиции, тут же производит в капитаны Семеновского полка. В конце октября 1805 г., как уже говорилось выше, и сам Александр навещает Марию Павловну в Веймаре. Это была их первая встреча после расставания 1804 г., ставшая новым поводом для излияния чувств, после которой комнаты Мария Павловна превращаются в своего рода мемориал брата («Я многое изменила в своей спальне: мне захотелось поднять Ваш бюст на высоту пьедестала, то есть, чтобы сказать яснее, поставить его на пьедестал ‹…› Стул, на котором Вы обычно сидели, имеет теперь инициал A, дабы его не смешивали с остальными». – письмо от 7/19 марта 1806 г.)

Но уже в апреле 1806 г., не прожив и года, умирает сын. «…мое счастье было совершенным, пока ребенок мой был жив, – пишет Мария Павловна матери, – но воспоминание о нем омрачает все мои радости, оно преследует меня повсюду. ‹…› мое горе, когда я покидала Вас в прошлом году, боль, которую я испытывала, попав в места, столь чуждые всему, что я знала, беспокойства бурных дней прошлой зимы, страшная потеря, которую я пережила 2 месяца назад, все это были страшные, страшные испытания; но я выдержала, я не могу сказать, что я раздавлена, наоборот, у меня такое чувство, что мне хочется противостоять всем этим ударам»^[91].

Ко всему этому добавляется все более осложняющаяся политическая ситуация в Европе, которая затрагивает и непосредственно отношения России и Веймара и, более непосредственно, Александра I и Карла Августа. Рикошетом это отзовется и на отношениях Марии Павловны с братом.

Вспомним события тех лет, всколыхнувшие Европу и прошедшие также и по судьбе русской принцессы, династически заброшенной в одно из немецких государств.

В результате поражения австро-русских войск под Аустерлицем 2 декабря 1805 г. распадается коалиция трех стран. Через полгода, 12 июля 1806 г., в Париже подписан договор о создании Рейнского союза, объединившего под властью Наполеона около 30 немецких государств, куда, однако, не входит ни Пруссия, ни союзное ей герцогство Саксен-Веймар-Эйзенах. В октябре 1806 г. французская армия вторгается в Саксонию. Главные силы союзников сосредоточены около Йены (города, находящегося в непосредственной близости от Веймара). В битве под Йеной происходит разгром Пруссии – остатки ее армии через Веймар бегут к Берлину, который уже обречен. Преследуя пруссаков, французы после сражения вступают в Веймар, где в это время остается одна герцогиня Луиза, которая и встречает прибывшего в город 15 октября Наполеона (Карл Август, еще в 1787 г. поступивший на военную службу королю Пруссии^[92], сражался соответственно на его стороне).

Наполеон пощадил Веймар, но все же вынудил герцогство присоединиться к Рейнскому союзу, что сделало Карла Августа формальным врагом Александра, а герцогство Саксен-Веймар – противником России.

И все же, еще до поражения в битве при Йене, главную сложность для Веймара представляли даже не отношения с Францией, но исключительно сложный узел русско-прусских и прусско-веймарских отношений. С одной стороны, политика нейтралитета, которую проводил Фридрих Вильгельм III после сепаратного мира в Базеле, вызывала недовольство Петербурга, желавшего заполучить Пруссию в антинаполеоновскую коалицию^[93]. С другой стороны, во многом связанное с разделами Польши и поддержанное также Карлом Августом (с сентября 1804 г. генерал-лейтенантом на русской службе, зачисленном в свиту Александра I), стремление Пруссии сблизиться с Россией. Еще более оно усилилось под влиянием дружбы, которая возникла между Александром I и прусской королевской четой. Говорили о «рыцарственном отношении Александра к прусской королеве Луизе, славившейся своей красотой^[94], а Мария Федоровна и вовсе упрекала сына в слабости «в отношении к Пруссии»^[95].

Но одновременно между Пруссией и герцогством Саксен-Веймар-Эйзенах, издавна связанными союзническими отношениями, возник и конфликт: Пруссия обязывала Веймар содержать и кормить войска, квартировавшие на территории герцогства, что для него было почти непосильным бременем. Этот конфликт стал подспудной причиной тех жарких уговоров заехать в Берлин, которым подверглась, едва вступив на немецкую землю, Мария Павловна (см. ее письмо к Александру от 21 октября 1804 г.) Герцог же хотел вместе с молодой невесткой, за которой незримо ощущалось присутствие русского императора, навестить Фридриха Вильгельма III и Луизу в Берлине. Впрочем, в этот раз Мария Павловна уговорам не поддалась. Однако эти же обстоятельства стали причиной ее поездки вместе с Карлом Фридрихом в Берлин в январе 1806 г., притом что официальным поводом для Веймара и личным для Марии Павловны была ее встреча с братом Константином, о чем свидетельствуют и публикуемые к нему ее письма. Что касается Карла Августа, отправившего сына сопровождать Марию Павловну в Берлин, то он надеялся, что ее присутствие придаст больший вес жалобам Карла Фридриха прусскому королю и уменьшит отягощение Веймара прусскими войсками. Но характерно, что прежде чем отправить молодую пару в Берлин, Карл Август испрашивает у Марии Федоровны письменно разрешения «использовать» ее дочь в дипломатических целях, и одновременно просит у нее за это прощение^[96].

Несколько месяцев спустя прусский план северного альянса, вызвавший у Карла Августа опасения, что Пруссия претендует на гегемонию, вынуждает герцога в августе 1806 г. разработать встречный план Конфедерации саксонских государств. И поскольку эта новая конфедерация, возглавляемая Саксонией, согласно пожеланию курфюрста Саксонского Фридриха Августа I и герцога Саксен-Веймарского Карла Августа, ставила своей целью добиться покровительства России, то и здесь Мария Павловна вынуждена была выступать как посредница. Так, она информирует Александра о замыслах Карла Августа, просит его о поддержке, пересылает ему и матери «Заметки» Карла Августа по поводу конфедерации, а также его и Карла Фридриха просительные письма. Сама же Мария Павловна жалуется матери, что не имеет «никакого понятия о политике» и чувствует себя в этой роли «смешной и нелепой», но что у нее нет выбора в момент, когда единственный у герцогства остающийся выбор – «быть проглоченным слева или справа»^[97].

Тем важнее представлялось ей в это время ее присутствие в Веймаре. Свое первоначально запланированное на 1806 г. путешествие в Россию она откладывает на следующий год – решение, которое очень приветствовали Карл Август и герцогиня Луиза, давшееся ей совсем не легко: «Это великая жертва, которую я приношу стране», – писала она^[98].

Однако именно эти планируемые, затем откладываемые и вновь планируемые поездки в Россию становятся в дальнейшем тайным и явным яблоком раздора в ее отношениях одновременно и с немецкой, и с русской семьей, а также источником ее собственных глубоких внутренних терзаний. В сентябре 1806 г. в переписке с родными Мария Павловна начинает обсуждать вопрос, когда она должна покинуть Веймар. Александр приказывает ей – если того будут требовать обстоятельства – сразу же отправиться в Берлин, где она сможет чувствовать себя в большей безопасности. Мария Федоровна также хочет, чтобы дочь покинула Веймар, как только в его окрестностях покажутся французы, потому что «неприлично и недостойно» добровольно подвергать себя такой опасности. Она даже считала Наполеона способным похитить сестру императора: «Что может прийти в голову людям без веры и без закона», – писала она под впечатлением от убийства герцога Энгиенского. Впрочем, выбор правильного момента для бегства все же оставлялся Петербургом на усмотрение Карла Августа и Карла Фридриха, которые «лучше знали положение вещей», потому что слишком раннее бегство могло бы подать повод к напрасному беспокойству населения^[99].

В октябре 1806 г., после разгрома прусской армии под Йеной, сообщая некоторые подробности о продвиженим русской армии и уповая на Провидение, Александр I мягко уговаривает сестру отправиться в Петербург, понимая при этом всю щекотливость ее положения («Зло достигло своего предела, и я уже более не вижу от него спасения. Напрасно было бы терять надежду, напротив, настал момент проявить стойкость. Что касается Вас, мой добрый Друг, уступите желанию Матушки, возможно, окажись я на Вашем месте, я поступил бы так же, но сейчас, как мне кажется, Вы не можете придумать ничего лучшего, чем приехать к нам» (письмо от 19 октября [1806 г.]). Мария Павловна к тому времени (11 октября) уже покинула Веймар. Она отправляется в Альштедт, а оттуда, расставшись с Карлом Фридрихом, продолжает бегство через Берлин в Силезию. До этого, в середине сентября 1806 г., Карлу Августу удалось переправить самое ценное из ее приданного в Лейпциг банкиру Фреге.

Для характеристики внутреннего облика Марии Павловны показательно (и об этом мы уже отчасти говорили выше), что в дневнике, который она ведет во время своего вынужденного бегства, мы не найдем ничего, что касалось бы ее переживаний в это время. Отголоски войны в нем почти не слышны, бегство от французов предстает как познавательное путешествие по городам Германии, в котором великая княгиня знакомится с ее культурой, описывая все культурно значимое, что ей попадается на пути, удовлетворяя свой интерес к социальной, хозяйственной, культурной стороне жизни тех немецких княжеств, через которые она проезжает^[100]. И за этим – привитый ей с детства моральный кодекс: сохранять достоинство и даже унизительное положение рассматривать как возможность приобретения новых познаний.

Дополнительная сложность положения Марии Павловны во время бегства заключалась в том, что сама она хотела оставаться в непосредственной близости от мужа и новой семьи, за что постоянно получала упреки Марии Федоровны. Последняя императивно требовала, чтобы дочь покинула страну, и очень резко говорила о немецких правителях и их кабинетах, которые из-за «глупости своих суверенов и трусости их кабинетов навлекли на эту бедную Германию все возможные несчастия». А между тем упрек, который Марии Павловне бросали близкие ей люди, а впоследствии и мемуаристы (если они только совсем не хотели обойти стороной эту проблему), заключался в том, что она якобы использовала любую возможность, в том числе и военную, чтобы оказаться дома в России^[101]. Даже галантный Карл Август, недовольный в это время политической позицией невестки, говорит о «капризах и глупостях Petite ch?re»^[102].

Ситуация осложнялась еще и распространявшимися в это время слухами о желании Наполеона лично встретиться с сестрой русского императора, чем, в сущности, и объяснялось столь настойчивое желание императорской семьи извлечь ее из Веймара. Конфликт достиг своего апогея 11 ноября 1806 г., когда в Шлезвиге Мария Павловна получила паспорта, выданные ей Наполеоном, которые гарантировали ей безопасное в Веймар возвращение. И здесь она вновь оказывается под сильным нравственным давлением, поскольку переданное ею в сопроводительных письмах Мюллера и Лютцова желание Наполеона видеть ее в Веймаре разделяли и его жители, и ее новая семья^[103].

Мать и брат запрещают ей возвращаться: «Он (Бонапарт. – Е.Д.) будет продолжать, верь моему предчувствию, желать и далее влиять на твою судьбу, чтобы сделать тебя зависимой от его прихотей», – пишет Мария Федоровна^[104]. Ей вторит Александр: «Это означало бы добровольно предоставить Бонапарту заложника, и Вы сами можете понять, в какое затруднительное положение в таком случае Вы поставите Вашу Страну!» (письмо от 3 декабря 1806 г.). Впрочем, в остальном Александр в своих письмах кажется гораздо менее категоричным, чем Мария Федоровна. В том же письме от 3 декабря 1806 г., касаясь предмета возможной встречи с французским императором, он уклончиво говорит: «Я полагаю излишним что-либо Вам предписывать касательно ответов, которые Вы должны будете дать Бонапарту, тем более, что мне кажется почти невероятным, чтобы Вы с ним встретились. В остальном, любезный Друг, я полагаю, что Ваше сердце, Ваша рассудительность, та деликатность чувств, которую вы проявляли во всех страшных и тернистых обстоятельствах, должны оставаться Вашим руководством…». Получив известие об отказе Карла Фридриха от русского мундира, Александр великодушно принимает мотивы и этого поступка и обещает не упоминать о том при дворе (письмо от 3 декабря 1806 г.). Подобное же великодушие, которое, впрочем, позже ему откажет, Александр будет проявлять первое время и к свекру Марии Павловны, с 1807 г. – своему формальному врагу: «Скажите от моего имени Герцогу, чт? бы ни произошло, мое уважение и моя привязанность к нему не изменятся никогда. Я постоянно вижу в нем все того же человека чести, каким я его узнал. Что касается обстоятельств, то мы в них не властны» (письмо от 5 января [1807 г.]).

В конечном счете Мария Павловна подчинилась требованию родных (существует предание, будто бы она растоптала паспорта Наполеона), но слишком поздно предпринятая попытка отправиться из Шлезвига в Россию в том году не удалась, и в результате до 1 сентября 1807 г. она оставалась в Шлезвиге, чтобы вернуться в Веймар 12 сентября 1807 г., пробыв таким образом в бегстве-изгнании более года.

Возможно, что именно терзаниями этого времени объясняется и следующий эпизод, поставивший ее в предельно двойственную ситуацию: из Шлезвига Мария Павловна пишет матери, передавая ей просьбу Карла Августа и подкрепляя ее собственной просьбой: перевести половину помещенного в российских банках ее приданого в Веймар – ввиду опустевшей за время войны веймарской казны и для уплаты наложенной Наполеоном контрибуции. Возмущенная реакция на это Марии Федоровны известна: «Прибывший из Шлезвига курьер привез мне письмо от моей дочери и приложенную при сем Немецкую бумагу, – писала императрица-мать министру иностранных дел барону Будбергу (письмо от 28 апреля 1807 г.). – Признаюсь, что содержащееся в нем предложение возмутило меня как само по себе, так и его поводом. Дело ни более ни менее как в том, чтобы перевести в Веймар половину помещенного здесь приданого моей дочери ‹…›. Итак, приданым Великой Княгини хотят пополнить казну Веймара, который в настоящую минуту враг России, и деньги эти, употребленные в уплату наложенной Наполеоном контрибуции, пойдут потом на издержки войны, которую он ведет против нас»^[105].

Ответ Александра (6 мая 1807 г.) был мягче, но в сущности выражал то же: «Как ни желательно мне содействовать к облегчению страны, сделавшейся вторым отечеством для сестры моей, не могу я упускать из виду те весьма основательные распоряжения, которые сделаны относительно приданого сестер моих Великих Княжон покойным отцом моим, славной памяти, и которые подтверждены мною самим. Равным образом не могу я не принять во внимание настоящего положения дел, когда, по сцеплению неслыханных бедствий, Саксен-Веймарское герцогство разделяет печальную участь большей части Германии, стонущей под игом Французского правления, и когда следовательно всякая денежная помощь, оказанная Веймару, не замедлит перейти в сундуки неприятеля и будет употреблена на войну, которую он ведет против нас. ‹…› Впрочем, я желаю, чтобы Веймарцы, взвесив в полной справедливости доводы, препятствующие мне согласиться на их желание, были уверены, что этот отказ происходит вовсе не от недостатка доброй воли и что, напротив, я всегда готов буду всячески доказать им мое благорасположение и уважение, лишь бы не вопреки основным законам моей Империи и обстоятельствам»^[106].

Но и свое возвращение Мария Павловна переживает тяжело: сердечный прием жителей Веймара причиняет ей нравственную боль и вызывает укоры совести, а с другой стороны, она мучительно переживает изменения в политике брата, который после Тильзитского мира становится союзником того самого Наполеона, от которого он заставлял ее бежать. То обстоятельство, что по условиям Тильзитского договора Александр признал существование Рейнского союза, было особенно больно для Марии Павловны, поскольку герцогство Саксен-Веймар-Эйзенах было включено в Рейнский союз принудительно. Как русская патриотка, она считала, что поведение Александра было «в шокирующем противоречии с мнениями и чувствами наций»^[107]. Правда, в переписке с братом она этой темы не касалась, потому что он мог бы заподозрить ее «в предвзятости» («quelque motif particulier»)^[108]. К тому же она боялась, что брат оставит без поддержки ее свекра Карла Августа, который, как и прежде, всеми силами ненавидел Наполеона. И высоко ценила его принципиальность, тем более что видела, как многие немецкие властители пытались использовать покровительство Наполеона в своих интересах. Сама она была принципиальной легитимисткой, и в ее глазах Наполеон был не только ненадежным, но еще и недостойным партнером по коалиции – точка зрения, которую разделяла и Мария Федоровна. Матери она в это время пишет (на этот раз по-русски): «Говорят здесь, что братцу не можно было в Праг поехать, по тому что какой-то десяти тысячный корпус французской около Пильзена находится. Вы об этом наверняка знаете лучше, чем я, Маменька. Другие говорят, что наши одержали победу. Ах, Матушка! Какое это время, и что за происшествия. Дай Бог нашим благо получше! Я на Бога надеюсь» (письмо от 3/15 ноября 1807 г.^[109]).

Очевидно, что менявшееся соотношение сил, возникавшее из дипломатических и военных столкновений Наполеона с другими государствами Европы, ставило Марию Павловну и в переносном, и в самом прямом смысле, между фронтами, заставляя ее выполнять самые противоречивые роли: супруги, будущей герцогини Саксен-Веймарской, послушной сестры русского царя, противницы Наполеона, наконец, русской патриотки (в переписке ее этого времени слова «Patriote russe» встречаются постоянно). И потому, несмотря на, казалось бы, идеальный вариант собственного брака, когда в 1807 г. в императорской семье встал вопрос о том, чтобы выдать ее младшую сестру Екатерину Павловну за немецкого принца, Мария Павловна всеми силами отговаривает от этой идеи мать, утверждая, что если «война разгорится с новой силой», Катерина будет «столь же несчастной», как и она сама. «Ужасно, – пишет она, – быть вынужденной выбирать между старой и новой родиной», и добавляет, что если она сама и сумела сохранить домашнее счастье, то только «благодаря цельному и исключительно доброму характеру принца», чья семья также к ней очень хорошо относится^[110].

Новым испытанием стала Эрфуртская встреча 1808 г. То, что она должна была происходить в Эрфурте – крепости, находившейся тогда в руках у французов, – и то, что Александр должен был там ночевать, словно «находясь в гостях у Наполеона», Мария Павловна, так же как и Карл Август и Луиза, рассматривала «как еще большее унижение». Поэтому она просит Марию Федоровну убедить Александра по крайней мере расположиться квартирой в Веймаре^[111]. И дабы самой не присутствовать при этом – как она считала – позорном событии, она решает после рождения дочери Марии – оставив на этот раз в Веймаре и мужа, и новорожденную дочь – наконец отправиться в Россию, где остается на целый год, и возвращается обратно лишь в июле 1809 г. Александр же в это время из Веймара и Эрфурта сообщает ей в письмах, пока еще не позволяющих догадаться о нарастающем между ним и сестрой напряжении, о здоровье дочери, мужа, герцога и герцогини. Когда же Мария Павловна покидает Петербург, Мария Федоровна вверяет ей письмо, адресованное прусской королеве Луизе, в котором, кажется, оценивает складывающуюся ситуацию более трезво, чем сын: «Чего бояться? На что надеяться? Будущее подернуто словно густым туманом; но как страшно видеть, что побеждает тот, все трофеи которого зиждутся на одном горе народов. Моя дорогая Мария покидает нас в этих обстоятельствах, что заставляет истекать кровью мое сердце. Судьба Германии столь неопределённа, что ее пребывание в Веймаре в этих обстоятельствах внушает мне тысячи опасений: Вы понимаете, дражайшая Сестрица, вы сможете разделить мои страхи»^[112].

Период 1807 – 1812 гг. относительного мира, но под чужеземным господством, был для Марии Павловны очень тяжелым. С неприятием отнеслась она к династическим притязаниям Наполеона и его попыткам войти в семью Романовых. Особенно возмутило ее, когда Наполеон через своего посланника в Петербурге Савари, ставшего вскоре министром полиции, пытался разузнать, что думает она о его матримониальных планах, касавшихся сестры Екатерины. Еще более Мария Павловна была возмущена, когда матримониальные притязания «супостата» обратились в 1809 г. на ее тогда еще совсем юную младшую сестру Анну – в чем, на этот раз, она была единодушна со своими русскими родственниками. Ей претило также, что Наполеон хотел стать в 1808 г. крестным отцом ее дочери Марии, хотя на этот раз предложение парадоксальным образом исходило от Карла Августа^[113].

Большие внутренние терзания причиняло ей отстраненное, как ей казалось, поведение брата в январе 1812 г., в период готовящейся русской кампании наполеоновских войск: его нежелание взять под свою протекцию герцогство Саксен-Веймар (что, в сущности, было невозможно), ни даже сказать ей, как «надобно себя вести, если того потребуют события», которых все имели основания опасаться. Именно в это время стилистика их переписки с братом меняется: Мария Павловна неожиданно позволяет себе взбунтоваться и высказать все, что накопилось у нее на сердце (ни до, ни после она себе такого не позволяла, поверяя все накопившиеся обиды лишь Марии Федоровне). Александр отвечает разумно, но по-прежнему уклончиво, как всегда апеллируя к такту и мудрости сестры, хотя и признается, что письмо ее причинило ему «чувствительную боль, поскольку […] твердо убежден во глубине своей души, что не заслужил того», о чем она писала (письма от 15/27 января и 27 февраля 1812 г.). «Поверьте, – заключает он, – что я весьма далек от того, что вы называете безразличием, ситуация, в которой Вы находитесь, и все трудности, с ней связанные, печалят меня чрезвычайно, но, к сожалению, Ваше положение таково, что не в моей власти что-либо здесь изменить…» И строки эти, при всей их риторической безупречности, на самом деле пронзительно вскрывают переживаемую и той, и другой стороной драму.

К этому же периоду относятся попытки Александра вовлечь Марию Павловну в большую политику, использовав ее посредничество, дабы убедить Наполеона в мирной настроенности России. Так, в марте 1812 г. Александр просит сестру передать Наполеону, «в случае, если она его встретит», пожелание мирного урегулирования^[114]. Когда же невозможность избежать войны становится очевидной, он вновь призывает Марию Павловну (от своего и Марии Федоровны имени) ехать в Петербург. Пожелание брата на этот раз Мария Павловна не выполняет. Через Веймар проходят французские войска, направляющееся в Россию, за которыми она наблюдает из окна своей спальни, в то время как герцогский замок занимает французский маршал Себастиани. Причем войско ее свекра, связанного с Наполеоном условиями Рейнского союза, также должно было участвовать в походе на Россию в составе французской армии^[115]. Из того же окна в декабре 1812 г. Мария Павловна наблюдала и за возвращением французской армии из России. 15 декабря она стояла у окна своей комнаты и увидела, как к почтовой станции подъехал экипаж странного вида: коляска без колес, поставленная на сани. Из нее вышли два французских офицера, потом ей сообщили, что то был Наполеон и сопровождавший его маркиз де Коленкур, бывший посол Франции в Петербурге.

Приведем здесь и дневниковую запись Гете от 29 cентября 1812 г.: «Известие о взятии Москвы. В полдень был при дворе. Ее Высочество к столу не вышла».

После победы: Пражский и Венский конгрессы

Триумфальная победа над Наполеоном и поход русской армии 1813 г., во время которого Александр берет на себя роль спасителя Европы, парадоксальным образом еще более осложняет положение и внутреннее состояние Марии Павловны. Создается ситуация, когда Александр должен воевать против своей сестры и ее мужа (поскольку герцогство в силу своей принадлежности к Рейнскому союзу по-прежнему вынуждено сражаться на стороне Наполеона) – но теперь уже непосредственно на немецкой территории.

Конечно, в целом ряде случаев Мария Павловна могла положительно использовать свою двойственную ситуацию «между двух фронтов», – выступая как посредница, когда речь шла о поиске военнопленных из Франции и тех немецких государств, которые входили в Рейнский союз, или же о политической и даже финансовой поддержке Веймара (именно на эту сторону деятельности Марии Павловны намекает в своем письме от 29 марта / 10 апреля 1813 г. Елизавета Алексеевна). В 1813 г. Мария Павловна заботится о взятых в плен саксонских офицерах, сражавшихся на стороне Наполеона. Когда же часть русской армии, освобождая Европу, проходит через земли герцогства, Мария Павловна закладывает драгоценности, чтобы на полученные средства устроить госпитали для русских солдат. Тогда же она оказала помощь и генералу Н.Н. Раевскому, который, в сопровождении К.Н. Батюшкова, приехал в Веймар лечить рану, полученную в сражении под Лейпцигом^[116].

Как писал мемуарист, «сколько обрадовало сердца россиян, когда они на пути своем увидели в некоторых местах, на воротах почти каждого дома, прибитые бумажки с российской надписью: “Земля русской принцессы Марьи Павловны!”… Жители были ласковы и старались оказывать гостеприимство русским. Эта государыня во время могущества Наполеона и войны в России, при всех своих смутных обстоятельствах, пленным русским, которые проходили ее пределы, учредила магазин, из коего выдавалось одеяние и делалось вспомоществование деньгами. При проходе же некоторых войск ее столицы через Веймар сама угощала генералов, штаб– и обер-офицеров, разговаривала с каждым ласково и приветствовала: “Велик Бог русских”»^[117]. Приблизительно в тех же тонах описывал ситуацию в «Письмах русского офицера» и Ф. Глинка: «Йена принадлежит герцогству Веймарскому. Здесь все единодушно благословляют герцогиню Марию Павловну. Ее называют матерью-благотворительницею, ангелом кротости и добродетели»^[118].

Весной 1813 г. император велел сестре под любым предлогом ехать в Теплиц, а затем в Карлсбад, где ее ожидали и он сам, и сестра Екатерина Павловна, поправлявшая свое здоровье после смерти супруга на карлсбадских водах. Если Мария Павловна останется в Веймаре, писал Александр, то подвергнет себя опасности увидеть кровь своих соотечественников – зрелище, избежать которого постаралась бы жена «последнего русского лавочника» (письмо из Дрездена 13 от апреля 1813 г.). На этот раз, прежде чем решиться покинуть Веймар, Мария Павловна сомневалась еще дольше, чем в прошлые годы, – поскольку все же надеялась защитить его жителей своим присутствием. Последние два месяца перед отъездом письма ее к матери наполнены рассуждениями о том, как несчастливы бывают маленькие государства, когда становятся игрушками в руках больших. И все же, после настоятельных писем брата, в апреле 1813 г. она покидает Веймар, отправляется в Теплиц, затем в Прагу, затем в Карлсбад (прикрывая свое бегство лечением на водах), затем опять в Прагу и в Вену. В июле – августе 1813 г. она вместе с сестрой присутствует на Пражском мирном конгрессе, наблюдая за интригами европейских дворов, за восхождением Меттерниха и Австрии, и сама становится, вместе с Екатериной Павловной, особым объектом манипуляции как особа, наиболее приближенная к русскому царю^[119].

Еще раз Мария Павловна окажется замешанной – и кажется, помимо собственной воли – в большую политику в связи с вопросом о дальнейшей судьбе Саксонии, бывшей одним из главных союзников Наполеона. На нее в 1813 г. претендовали с одной стороны Пруссия и с другой стороны – Веймар. Причем последний – прикрываясь легитимными доводами об историческом праве эрнестинской линии на саксонский престол, «обманным путем» украденный в XVI в. альбертинцами^[120]. Как показывает переписка того времени, пока Фридрих Август сам не отрекся от престола, Мария Павловна всячески старалась, чтобы к саксонскому королю и его правам относились уважительно. Однако именно ее, как представительницу Веймара, попытались использовать сторонники эрнестинской линии. И лишь когда в начале 1814 г. до нее дошли слухи о присоединении саксонских земель к Пруссии, она, всегда выражавшая опасения и недоверие к прусской политике экспансии, начинает активно защищать права эрнестинцев. По просьбе Тайного совета Веймара, но и по собственному убеждению она поддерживает Карла Августа, который в это же время пытается убедить Александра в Париже в своих законных правах на саксонский трон. Марии Федоровне она пишет о том, что в самой Саксонии поднимаются голоса за восстановление в правах эрнестинской линии, информирует брата в 1814 г. о письмах саксонских политиков к герцогской семье и веймарским министрам, где они высказываются за передачу власти над Саксонией герцогскому дому.

Впрочем, устремления эти оказались напрасными. Мария Павловна не убедила брата, который впоследствии на Венском конгрессе пожелал саксонскими землями возместить военный ущерб Пруссии^[121]. Возможно даже, что вмешательство Марии Павловны привело к прямо противоположным результатам, поскольку в официальных документах она фигурировала как принадлежащая «Веймарской партии в Саксонии».

И все же именно на Венском конгрессе 1814 – 1815 гг., решавшем и решившем судьбу послевоенной Европы, присутствие Марии Павловны^[122] сыграло важную роль если не в удовлетворении всех претензий герцога Саксен-Веймарского, то по крайней мере в обеспечении того привилегированного положения, которым герцогство пользовалось среди «малых»^[123] немецких государств. Не случайно Александр предписывал в инструкции А.К. Разумовскому от 3 (15) февраля 1815 г. «особо защищать интересы герцога Саксен-Веймарского, Гольштейн-Ольденбургского и Саксен-Кобургского» и следить за обсуждением общих германских дел^[124].

Как известно, в результате решений конгресса Веймарское герцогство было возвышено в ранг Великого герцогства Саксен-Веймар-Эйзенах, территория его была значительно увеличена за счет, в частности, княжества Фульда и других приграничных территорий (вопрос этот Мария Павловна подробно обсуждает в письмах к матушке – см. с. 407 и далее наст. изд.) Также была увеличена и численность его населения за счет 30 000 новых верноподданных, и Веймар получил возможность содержать собственную армию в 600 человек^[125].

Менее, однако, известно, что за этим великодушным решением Александра в отношении герцогства Саксен-Веймарского скрывалось на самом деле его желание уладить финансовые дела сестры. И, в частности, исполнить один из пунктов брачного контракта, согласно которому воспитание ее детей должно было оплачиваться из денег герцогства, что до 1815 г. фактически не исполнялось, и Мария Павловна оплачивала воспитание дочерей из собственных капиталов. Получив Фульду в добавление к своим территориям, Карл Август обязывался как можно быстрее уладить вопрос об «уделе» (так называемый «apanage») Марии Павловны, выплатив ей из новых доходов причитающуюся ей по брачному контракту сумму^[126] (до сих пор это не исполнялось, считал Александр, только вследствие «чрезмерной деликатности его сестры»^[127]).

Сама Мария Павловна не слишком одобряла решение Венского конгресса расширить территорию герцогства, в особенности за счет земель королевского дома Саксонии. В переписке с мужем она высказала недовольство тем, что Карл Август согласился на эту «недостойную» с ее точки зрения компенсацию: «Нам не полагается принимать обломки подобного кораблекрушения»^[128]. Характерно, что, со своей стороны, Карл Август не одобрил «проекта Марии Павловны» при помощи брата «заполучить» всю область бывшего княжества Фульды – как дотацию и летнюю резиденцию для семьи наследных принцев^[129]. На самом же деле также и земли Фульды ставили перед ней немалую нравственную дилемму, о чем свидетельствуют публикуемые в приложении к данной книге письма ее к матери периода Венского конгресса.

Но в историю Мария Павловна вошла все же как «Княгиня мира». И пророческими оказались слова Гете, сказанные им в 1813 г.: «Она вполне заслуживает быть Княгиней мира, хотя отлично показала себя во время войны, и с того времени, как она здесь, многому смогла посодействовать»^[130]. Впрочем, и сама Мария Павловна, в письме к матери, однажды все же обмолвилась о «будущем», для которого сама она «сделала все, что смогла»^[131].

И все-таки Афины, но, возможно, русские

По-видимому, не только война придала жизни Марии Павловне двойственность, заставив ее постоянно ощущать себя между двух фронтов, двух отчизн, двух семей. Ощущение это было свойственно ей с первых же дней появления в Веймаре. Кем все же чувствовала себя она, отдавшая более пятидесяти лет жизни немецкому городу, который брат Александр, чтобы утешить ее, поначалу все сравнивал с Афинами? Мы помним, что, приехав сюда, она сразу же категорически запретила себе всякие его сравнения с Петербургом, «чтобы не портить себе жизнь», как она писала матушке^[132]. Свое намерение она выполнила. Не пытаясь превратить Веймар в некое подобие Петербурга, она стала со временем его мудрой правительницей, ведя себя как истинная немецкая герцогиня, а не избалованная русская великая княгиня. Однако внутренне никогда не переставала чувствовать себя именно русской княгиней^[133].

Ее тоску по родине несколько скрашивало частое появление в Веймаре соотечественников, которых она принимала с неизменным радушием (уже в 1805 г. приток русских путешественников в Веймар настолько увеличился, что возникла необходимость построить новую гостиницу, известную под названием «Der russische Hof» или «H?tel de Russie»). Как писала М.С. Муханова (дочь обершталмейстера), посетившая Марию Павловну в Веймаре по пути на воды: «Ни один русский не проезжал через Веймар, не посетив ее и не быв приветствован. Когда мы были у великой княгини, можно было только удивляться ее радости и радушию, с которым она приветствовала моего отца и мать, каждый день посылала за нами свой экипаж, даже великий герцог участвовал в том же»^[134].

Приведем здесь также характерные, легко узнаваемые по стилю строки письма Карлу Отто в Веймар известного русского журналиста А.Е. Измайлова: «Если можно, доложите при случае Ея Высочеству, что мы с женою очень помним милостивый и обворожительный Ея прием; что жена моя всегда с восторгом о Ней вспоминает и, когда ни бывает у почтеннейшей соседки нашей Вице-Адмиральши Н.В. Сарычевой, всегда попросит у нее позволения поглядеть на портрет Ея Высочества»^[135].

Особенностью веймарского стиля жизни, и, в частности, общения Гете и Марии Павловны еще в первую половину ее проживания в Веймаре была своеобразная взаимодополняемость их домов в качестве культурных центров Веймара. «Все, кто приезжал в гости к Марии Павловне, оказывались в гостях у Гете и наоборот», – отмечали современники^[136]. Причем, в отличие от других дворов, где, как правило, скорее поэт мог позволить себе предстательствовать перед монархом, здесь чаще монархиня предстательствовала перед поэтом и, пользуясь благорасположением Гете, представляла ему и вводила в его дом многих своих соотечественников. Из литературных путешественников, посетивших Веймар и проводивших время у Марии Павловны, упомянем А. Тургенева (в Веймаре 16 марта 1826; 6 – 8 августа 1827; 3 – 13 мая 1829 и 6 дней в июне 1836), В.А. Жуковского (в Веймаре 29 – 30 октября 1821; 3 – 7 сентября 1827; 23 – 26 августа 1833; 6 – 15 сентября 1838; 26 – 27 марта 1840)^[137], А.И. Кошелева (4 сентября 1831), С.С. Уварова и З.А. Волконскую, посетившую Веймар в мае 1829 г. вместе с сопровождавшим ее семейство С.П. Шевыревым^[138].

З. Волконская, уезжая из Веймара, описывала в путевых записках именно слиянность здесь культуры и двора: «Удаляясь от пантеона великих писателей германских, моя душа исполнена чувствами благоговейными. Все там дышит наукой, поэзией, размышлением и почтением к гению. Гений там царствует, и даже великие земли суть его царедворцы. Там я оставила ангела, проливающего слезы на земле»^[139]. В последней фразе слышался намек на Марию Павловну, к которой Волконская была искренне привязана. Именно на ее посредничество она рассчитывала, переслав в Веймар кантату, посвященную памяти Александра I, для ее перевода на немецкий язык. Автором перевода ею виделся Гете^[140].

C впечатлениями Волконской от Веймара и Марии Павловны поразительно рифмовались и впечатления А.И. Тургенева десятилетием позже. «Поутру отправился я с канцлером Мюллером в Тифурт, – писал он, – где я бывал некогда с мечтами и воспоминаниями, с грустию по умершем брате и благодарностию к той, которая не чуждалась этой грусти… Она все живет здесь и одушевляет, воскрешает прошедшее, олицетворяет в себе одной – Луизу и Амалию – и о ней со временем скажет Веймар, как Россия о ее матери: “pertransit benefaciendo”. Помню, что в беседке, где Шиллер и Гердер любили и заставляли любить человечество, вырезал я на камне несколько слов благодарности»^[141]. Вообще же с Тургеневым, у которого к Веймару было свое ностальгическое и почти родственное отношение, Мария Павловна, как свидетельствуют ее дневники, общалась особенно часто на предмет благотворительности; он же привозил ей найденные им в Париже и Риме документы по истории рода Романовых, которая особенно интересовала Марию Павловну в 1840-е гг.^[142] Кстати, именно Тургенев подарил Гете хранящийся ныне в архиве Шиллера и Гете автограф обращенного к нему письма Карамзина^[143].

Со многими русскими литераторами, дипломатами, придворными Мария Павловна, кроме того, состояла в переписке. В ее архиве отдельные своды и фонды составляет переписка с З. Волконской (Th HA AXXV R 130), Е. Мещерской (Th HA AXXV R 150), Э. Мещерским (Th HA AXXV R 151), П. Мухановым (Th HA AXXV R 183), С. Уваровым (Th HA АXXV R 68), А. Бенкендорфом (Th HA AXXV R 105), В. Ханыковым (Th HA AXXV R 308), В.Ф. Одоевским^[144]. Два фонда разрозненной переписки Марии Павловны с русскими литераторами, в которых хранятся также посылавшиеся авторами сочинения, известны под названием «Russische Korrespondenz Maria Pavlovnas» («Русская переписка Марии Павловны») (Th HA AXXV R1, R4). В них, помимо публикуемых в настоящей книге писем Н.М. Карамзина, И.И. Лажечникова, А.И. Михайловского-Данилевского, содержатся письма В.А. Жуковского 1828 и 1849 гг. и его стихи на кончину Марии Федоровны, письма Aнны Буниной 1820, 1821 и 1829 гг. с приложенными к ним стихотворениями, письмо Н. Гнедича 1830 г. с приложением перевода из Гомера, письмо Шишкова, сопровождавшее присылку Атласа к «Полному собранию ученых путешествий по России», а также перевод на немецкий язык сербских песен и записки о войне 1812 г., письма Д. Хвостова 1819 и 1827 гг. с приложением четырех томов его сочинений, письмо А.Е. Измайлова 1826 г. с описанием петербургской жизни и приложением стихов «На кончину императрицы Елизаветы Алексеевны», письмо А. Ширинского-Шихматова 1827 г. с экземпляром похвального слова императору Александру, письма М. Сперанского и Д. Северина^[145].

Среди иных стихов русских поэтов (автографов и списков), присланных ей в Веймар – стихи Ю.А. Нелединского-Мелецкого, П.А. Вяземского, В.А. Жуковского, П.В. Голенищева-Кутузова; «Стихи, петые в балете “Праздник в Стане союзных войск”» Н.А. Корсакова; список «Последнего Новоселья» М.Ю. Лермонтова.

Создательница «Залов поэтов» в герцогском дворце, в поздние годы в загородной резиденции Бельведер, перешедшей в ее личное владение, она создает и собственную галерею любезных ей русских поэтов. Так, когда в России готовились отмечать юбилей Жуковского, она просит изготовить горельефное изображение поэта для своего дворца, а затем благодарит его в следующих выражениях: «Василий Андреевич. Получив письмо Ваше с приложением бронзового медальона, я изъявляю Вам мою благодарность за готовность, с которой Вы исполнили желание мое. Для меня, сохраняющей любовь к отечественной литературе и ценящей в полной мере труды посвятивших себя оной с такими успехами, Вы заслуживаете место и там, где, по словам вашим, властвуют образы Гете и Шиллера, как по вашим трудам, так и по скромности.

Я понимаю расположение души Вашей, обратившейся к высшему. Кто из нас в зрелых летах не покидает привидения молодости? Но вместе с истинным удовлетворением встречаю чувства, сообразные с моими в воспоминании прошлых лет, в памяти любезных сердцу моему родных.

Вы видите, что я, отдавая справедливость заслугам Вашим и назначая Вам надлежащее место под кровлею моею, поступаю не совсем бескорыстно; потому что черты Ваши будут всегда напоминать мне автора, которого я читала с удовольствием и в чувствах привязанности которого ко всему дому моему я несомненно уверена» (письмо от 1/13 февраля 1848 г.^[146]).

«Собранные в пучок»

Каким бы широким ни был круг русских и новоприобретенных немецких знакомств Марии Павловны, все же самые тесные узы, самые нежные отношения связывали ее, сквозь все политические катаклизмы, с членами ее семьи, каждый приезд которых был для нее не просто радость, но и знак причастности ее самой к Русскому Дому.

На первом месте, безусловно, стояла мать, вдовствующая императрица Мария Федоровна, постоянное, почти ежедневное общение с которой, хотя бы и письменное, было абсолютной потребностью Марии Павловны^[147]. Самое первое письмо, написанное еще из Мемеля, адресовано ей: «Я более уже не на той земле, что Вы, я в другом государстве, я в чужой стране, а Маменька в России, мне нужны Ваши письма, чтобы набраться храбрости…» (письмо от 6 октября 1804 г.)^[148]. Чуть позже она пишет, уже из Веймара, что во всем руководствуется ее советами: «Что касается моих знакомств, любезная и добрейшая Матушка; Ваши советы слишком запечатлелись в моем сердце, чтобы когда-либо я могла подарить свою дружбу и доверие, не спросив себя прежде, нашли бы это разумным Вы…»^[149]

До самой смерти матери Мария Павловна советуется с ней во всех жизненных делах. И даже когда прусский король просит в 1827 г. согласие Марии Павловны на брак его сына Карла с принцессой Марией Веймарской (ее дочерью), то наследная великая герцогиня, прежде чем ответить, испрашивает в свою очередь согласия матери-императрицы.

Обычно считается, что из всех своих сестер Александр выделял Екатерину Павловну (Като). Однако есть и другие свидетельства – о доверительной дружбе, которая с детства объединяла Александра с Марией Павловной. Трудно, конечно, ссылаться на А. Коцебу как на авторитетный исторический источник, и все же приведем его воспоминания: «Незадолго до кончины императора он (Александр I. – Е.Д.) однажды сидел за столом у своей сестры, великой княжны Марии Павловны, и, будучи погружен в задумчивость, машинально играл ножом. “Qu’avez-vous, mon fr?rе? – спросила она его: “vous ?tes aujourd`hui si r?veur”. – Он ничего не отвечал, нежно пожал под столом ее руку, и глаза его наполнились слезами»^[150].

Во всяком случае, навестив ее в мае 1807 г. в Веймаре, он в более чем живых тонах описывает их встречу в письме к Екатерине Павловне, по сохранившейся с детства привычке именуя Марию «Клеопова»: «Дорогая Бискис, можете ли Вы представить себе мое счастье, я нахожусь с Мари, с Клеопова? Она столь хороша, насколько это вообще возможно, и абсолютно такая же, какой мы с ней расстались. Дикая радость, которую мы оба испытали от встречи, не поддается описанию. Ребенок ее очарователен и даже не воняет. Но что по-настоящему восхитительно, так это то, как Клеопова живет, и очаровательный дворец, в котором она обитает»^[151].

Особого рода отношения (возможно, более непосредственные, во всяком случае, лишенные какой-либо политической коннотации) связывают ее с братом Константином, письма к которому она пишет с обилием русских вкраплений, позволяя себе тем самым большую вольность стиля.

Николай становится для нее собеседником, пожалуй, с 1816 – 1817 гг., – в пору, когда и государственные и личные дела приводят его в Берлин и тем самым в Веймар, – и Мария Павловна словно заново знакомится с братом, которого, покидая Россию, она знала еще мальчиком^[152]. Вначале она берет на себя отчасти роль его посредницы в отношениях с невестой, принцессой Шарлотой Прусской, будущей императрицей Александрой Федоровной, которая в юности, оказывается, была весьма шокирована пристрастием своего жениха к военным парадам. «Вы являетесь предметом большинства наших разговоров с Николя, который привязан к Вам и думает о Вас больше, чем посмел бы Вам о том сказать; работая над собой и самосовершенствуясь, он пытается вселить в Вас уверенность еще большего счастия; отныне воспоминание о Вас неразделимо связано со всем, что он предпринимает, и я думаю, что мне позволено уже предположить: законные чувства воодушевляют его и придают ему силы. Моя матушка уже любит Вас, и Вы это чувствуете сами; доверие, которое Вы выказали в письмах к ней, нравится ее сердцу, а именно к нему и надо всегда обращаться. ‹…› Народ аплодирует плану вашего союза…»^[153]

Впоследствии, уже в период его царствования, она постоянно, и в разговорах, и на деле, защищает его от нападок, создавая, казалось бы, идеализированный образ брата, «великодушного и справедливого», рисуя его в тонах мечтательных и чуть ли не сентиментальных^[154]. «Бедный Николай» – так с явным сочувствием пишет она о нем в своих письмах и дневнике, считая, что «участь его очень печальна» с тех пор, как он занял «страшное место» того, о ком она «будет скорбеть до конца дней своих» (т. е. Александра). Примечательно, что именно в день 14 декабря 1825 г. Николай напишет ей письмо, как будто бы и задавшее образ «бедного Николая», впоследствии поддерживаемый Марией Павловной: «Моли Бога за меня, милая и добрая Мария! – Пожалей о несчастном Брате, жертве Божественной воли и воли обоих Братьев; – пока я мог пытаться избежать этой участи, я молил о том Провидение, ныне я делаю то, что диктуют мне мое сердце и обязанности. Константин, мой Император, отверг присягу, которую принесли Ему я и вся Россия; я был Его подданным, и я вынужден был Ему подчиниться. Наш Ангел должен быть доволен, желание его исполнилось, каким бы горьким, каким бы ужасным оно ни было для меня. Моли Бога, повторяю тебе, за своего несчастного Брата; ему необходимо это утешение, и оплакивай его! ___ Во имя Бога, не оставляйте меня; не оставляй меня, любезная Сестрица, подумай о нашем общем положении; любезная Мария… умоляю Вас! – да поддержит Господь Матушку в том, что ей осталось еще вынести! ‹…› Я не могу более входить в детали и силы мои иссякают, Ваше сердце, милая и добрая Мария, все поймет. Тысячи нежных приветов Принцу, дорогим Племянницам, и тысячу уважительных приветов Великому Герцогу, Великой Герцогине. И это от всего сердца и души и на всю жизнь.

Ваш преданный и нежный друг и брат Николай»^[155].

Характерно также, что когда А.И. Тургенев сообщил Марии Павловне, что брат его Николай собирается опубликовать во Франции работу о декабристах (имелись в виду «Россия и русские»), впервые Мария Павловна, которая, как уже было сказано, относилась к Тургеневу с большой дружбой и уважением, рассердилась и резко высказалась, что считает это «предательством с его стороны»^[156].

Впоследствии своему сыну Карлу Александру Мария Павловна постоянно внушала мысль о том преимуществе, которое все они имеют, будучи близкими родственниками столь «возвышающегося над всеми человека», как его дядя Николай, «непререкаемый пример для подражания». Внушая сыну принцип – держаться во внешней политике России, которая есть «самый надежный союзник» для великого герцогства Саксен-Веймар-Эйзенах^[157], – сама она также всегда его исповедовала. Так, во время революции в Веймаре 1848 г., когда возникла серьезная опасность того, что Веймарское великое герцогство окажется присоединенным к Саксонии, она умоляла Николая I (как в свое время умоляла Александра I) сделать все возможное, дабы «воспрепятствовать осуществлению этого замысла и защитить наш Дом»^[158]. В ее рабочей комнате присланный ей в подарок портрет Николая висел напротив портрета Петра Великого, символизируя тем самым преемственность, о которой однажды, как известно, написал и Пушкин.

Слегка перефразируя слова Екатерины I о семье своего сына, можно сказать, что, несмотря даже и на личные, и на политические разногласия, в сущности, это была «дружная семейка»^[159], в которой все заботились друг о друге и где существовал почти религиозный культ семейных уз^[160]. Лежавшие в его основе принципы верности и дружбы определяли атмосферу времени их взросления^[161]. Этим же, по всей видимости, объясняется и неоднократно повторенное в дневниках и письмах утверждение Марии Павловны, что Бог дал ей великое счастие иметь в своих братьях своих лучших друзей. К этому добавлялось еще и пожелание матери, о котором Мария Павловна не раз вспоминает как о ее последней воле: чтобы ее дети, где бы они ни находились, всегда держались вместе, – то, что сама Мария Федоровна называла «собираться в пучок» («former faisceau»)^[162].

Характерна в этом смысле запись А.И. Тургенева в дневнике: «В 12-м часу утра явился к Великой княгине. В 2 часа прислала за мной карету, отдала письмо к Императрице, говорила о России, об Императоре со слезами. “Поведение братьев достойно незабвенного” – лучшего ни о ком сказать нельзя, и опять слезы блеснули в глазах ее. Поручила поклониться Карамзину, уверена, что он не переменился ни в чувствах, ни в образе мыслей. Вот что удержал в памяти, смотря на милые черты ее, изображающие глубокую горесть, ум и душу высокую!»^[163]

Возможно, не случайно и то, что народная легенда соединила ее имя с именами ее братьев, а ее отъезд в Германию уподобила схиме и отшельничеству. Cогласно легенде, незадолго до появления Федора Кузьмича в Сибири в 1833 г., под Иркутском у мощей св. Иннокентия объявилась Мария Павловна, велевшая народу поминать за здравие брата ее Михаила Павловича. Митрополиту Серафиму (Глаголевскому) тогда же было отправлено ее письмо: «Уведомляю Вас, что я жива и здорова; по Вашем святом благословении нахожусь во святой Сибири. Однако Вы, св. Отец, благословили меня, только не знали, кого благословляете, чью дочь. А теперь я Вас уведомляю, что я была Государя Павла Петровича. Бог меня сотворил, а Государь меня родил Павел Петрович, вместе с Маменькою моею любезною, а с его женою Государынею Мариею Федоровною в Зимнем дворце. Но я была у них на Божьем желании отдана и находилась в таких местах, что не могла открыть себя, чья я дочь, и принимала мучения со всех сторон.

Покорнейше Вас прошу, св. Отец, уведомить также самого Государя о моем приключении, дабы он меня взял во дворец, знаю, что надобно быть теперь в Империи…»^[164]

Интрига царственного эпистолярия

Пора уже, наверное, задаться вопросом: что именно составляет нерв переписки Александра и Марии Павловны, которую «ненавязчиво» дополняют письма к Марии Павловне Елизаветы, постоянно сетующей на обилие корреспондентов у своей невестки, не оставляющих ей собственных сюжетов для общения. Что собственно нового узнаем мы из нее о событиях и делах давно минувших дней?

И здесь следует констатировать, что переписка эта во многом является шифром, ключ к которому подобрать не слишком просто. При чтении ее невольно возникает множество вопросов. Что означает патетика и эмфаза писем Александра и Марии первых лет (более ярко выраженная у Марии Павловны, чуть менее – у Александра)? Являются ли бесконечные признания в любви и верности знаком риторической традиции или же выражают нечто, имевшее жизненную реальность? Ведь порой даже создается впечатление, что из этого каскада фонтанирующих чувств полностью исключен молодой муж. О нем Александр вспоминает, уже написав письмо, и свой привет пишет другими чернилами на полях. Словно то скорее письма возлюбленных, чем брата и сестры. Откуда проистекает эта музеизация памяти, когда вещь другого становится священной, а подарками служат портреты, перчатка, колокольчик (о, дети эпохи сентиментализма!) и даже стальная кастрюль? Откуда это вопиющее противоречие – ощущение семейного счастия и глубокой горести? («Мой Муж все прежний, и в этом отношении мне также желать более нечего! Единственной моей печалью остаются мои воспоминания, но именно они мне и дороги»). И не следует ли здесь искать также и литературные источники?

Еще один вопрос касается феномена протеизма, в принципе свойственного почти любой переписке, но в обмене письмами царственных особ близко смыкающегося с проблемой придворного эпистолярного этикета. Последний, будучи достаточно хорошо известен в своих внешних формах, в глубинных формах бытования изучен очень мало^[165]. И действительно, из публикуемых здесь писем возникает несколько иной образ Александра I, чем тот, что сформирован у нас иными источниками. Но при этом вопрос остается открытым: насколько адекватен Александр тому образу, который создавала в своих письмах Мария Павловна и который он сам создавал в своих письмах к ней? А ведь, судя по переписке, их многое объединяло: он ненавидел перемены и потому уверял ее в неизменности своей любви («…Вы знаете, как я ненавижу изменения. – А потому можете быть уверены, что будете любимы Вашим Александром так же, как были любимы прежде, то есть от всего сердца»). Ср. ответ Марии Павловны: «Вы пишете мне о монотонности Вашего обычного образа жизни; я же этому, любезный Друг, весьма рада, и это – из чистого чувства эгоизма: пока Вы сохраняете свои привычки, я могу всегда, несмотря на свое удаление, знать, чем Вы заняты в течение дня» (письма от 15 января и 17/29 апреля 1805 г.) Другое, что их объединяло, – нелюбовь к светской жизни: «Я заранее сочувствую тому, мой любезный Друг, сколько комплиментов и поздравлений Вам придется выдержать, и заранее боюсь, как бы у Вас от них не побежали по телу мурашки, разве что это благородное свойство исчезает, как только покидаешь Cara patria». Но и Мария Павловна постоянно признается, насколько светская жизнь Веймара мало ее занимает.

Еще одна проблема данных писем, в особенности раннего периода, заключается именно в том, что сколь много в них говорится о чувствах, столь же мало – о впечатлениях и событиях внешней жизни (весь «событийный ряд», напротив, мы находим в переписке с Марией Федоровной как самого Александра, так и Марии Павловны). «Ничего не говорю Вам, добрый мой Друг, об обстоятельствах нынешнего времени. Маменька взяла этот труд на себя. Я же предпочитаю выразить Вам свою привязанность и дружбу, которые исчезнут лишь с моей смертью». Такого рода риторика для писем Александра вообще характерна. А ведь мы знаем, насколько эти годы для него были насыщены событиями. Событийны в высшей степени были ранние годы и для Марии Павловны, сразу же по приезде в Веймар оказавшейся не только в лоне герцогской семьи, но также и окруженной цветом литературного общества Веймара того времени. Но в письмах к брату об этом – всего лишь одно сдержанное и отчасти самоироничное высказывание о «немецких Афинах». Впрочем, и Александр, сам скупой на описания, однажды все же не удержался, чтобы не упрекнуть сестру в лаконизме описаний ее жизни в Веймаре: «Если я и могу в чем-то упрекнуть Ваши письма, то только в том, что Вы недостаточно рассказываете мне о себе; довольны ли Вы, хорошо ли себя чувствуете в этом знаменитом Городе» (письмо от 31 марта 1805 г.).

Настойчиво повторяя в письмах Марии Павловне, как он не любит изменений, в письме от 11 июля 1805 г. Александр все же вынужден признать, что существует и иная реальность: «У нас ничего нового до сих пор не произошло, а Вы знаете, что это единственное, чего я желаю; я ненавижу изменения, однако политический горизонт неприятно омрачается. Вы видите, что я начинаю говорить как человек государственный» (письмо от 1 июля 1805 г.). Так с лета 1806 г. в их переписке начинает все более преобладать политическая тема, основной подтекст которой – необходимость приезда Марии Павловны в Петербург, продиктованная политическими событиями. После их новой встречи в Петербурге зимой – весной 1808 – 1809 г. и периода личного общения стиль их переписки резко – хотя и на недолгое время – меняется. Со стороны Александра возобладают гривуазно-пароди но-галиматийные письма, полный контекст которых, к сожалению, для нас невосстановим. Собственно, одно такое письмо обнаруживается еще и раньше, среди семейных и квазиполитических писем Александра, адресуемых тогда Марии. Написанное из Финляндии на смеси русского и французского языков под впечатлением об известии о новой беременности сестры, оно датируется 20 марта 1807 г. Мотивы этого письма отзовутся и в написанном почти три года спустя, еще более интригующем и загадочном письме от 10 января 1810 г., где Александр, вспоминая зиму 1809 г., проведенную вместе с Марией Павловной, описывает с неясными и подчас гривуазными аллюзиями свое состояние, прошлое и настоящее, но теперь уже на смеси трех языков – французского, русского и немецкого^[166]:

Quelle cruelle diff?rence de cet hiver ? celui de l`ann?e pass?e. Plus de После развода, plus de conversation sur О сем ou, plus de Миром Господу Помолимся. Tristement la parade finie on s`en retourne chez soi dans sa celule, cette folle gaiet? qui faisait avec vous une si agr?able diversion ? l`ennui des paperasses s`est evanouie et une sorte de m?lancolie est venue remplacer en moi ces ballets charmants que je donnais tout seul dans votre chambre. Enfin c`est un changement du tout au tout. Catherinchen mein Kindchen a tout fait о сем qu`il m`est venu un ventre avec un Kindchen dedans. Cela pour cet article chasse de race. Imaginez vous jusqu ? 7 fois par jour. C`est admirable et j`ajouterais malheureusement inimitable pour moi, je suis trop vieux pour ce train l?! Voil? assez de folie. (перевод см. с. 143 наст. изд.).

В дальнейшем в переписке Марии Павловны с Александром очевидно прослеживаются свои периоды. Это и период их переписки со скрытым, но даже чаще явным политическим подтекстом 1811 – 1815 гг., когда Марии Павловне то и дело отводилась миссия «семейно» представлять точку зрения России в Европе. Это также и краткий, но необычайно интенсивный период обмена резкими письмами в январе 1812 г., когда наследная герцогиня Саксен-Веймар почувствовала себя покинутой и преданной своим братом и в резких, почти несвойственных ей выражениях бросала ему упреки в том, что он оставил ее без своих «инструкций», на которые она всегда полагалась во все важные моменты своей жизни.

Приблизительно с 1815 – 1816 гг. стиль писем Александра заметно меняется. Наряду с письмами, которые он начинает писать по заготовленным трафаретам, от руки вписывая лишь самое необходимое, появляются и другие, порой даже более пространные, чем те, что он писал ранее. В них уже преобладают нескрываемые мистические настроения, которые сестра не слишком разделяет. Он же теперь опасается влияния на Марию Павловну философской и ученой атмосферы Веймара – той самой атмосферы, которую он когда-то приветствовал, называя город немецкими Афинами. Теперь же он видит в ней именно то, что отвлекает от главного. «А Вы, как живется Вам? – вопрошает он сестру. – Я все время немного опасаюсь за Вас, полагая, что чрезмерное рассеяние и Ученые мужи не то, чтобы излишне Вас увлекут, но скорее украдут у Вас много времени, которое Вы могли бы употребить с большей пользой для Вашего сердца. __ Что касается последних, то их знания часто оказываются уничтоженными таким настоящим мраком, что за очень немногими из них я признаю способность быть действительно полезными.__ Я скорее предпочитаю видеть Вас наедине с самой собой пред ликом Господа нашего, чем со всем этим отродьем!» (письмо от 28 апреля /10 мая 1817 г.)

Другим поводом для беспокойства становятся «этеристы, буршеншафты, радикалы», в симпатии к которым Александр также подозревает сестру (письмо от конца мая 1821 г.). Она же, со своей стороны, «впадает» в бытописание, не свойственное ей в молодости, но которое сопровождает извинениями, свидетельствующими одновременно и об отчужденности, и о все еще существующей близости: «Как мухи осмеливаются усаживаться подле Слонов, так и я рассказываю Вам о своих мелочах, которые представляют такой разительный контраст Вашим великим и обширным перемещениям, что если я позволяю себе, вопреки всему, повторение одного и того же, то по крайней мере в основе этого лежит всего лишь одно желание – чтобы Вы имели ясное как день представление обо всех моих делах и поступках…» (письмо от 27 января / 8 февраля 1821 г.).

Французский историк Жюль Мишле открыл в свое время простую, но вместе с тем удивительную закономерность, которую вряд ли замечали до него. Исторический документ, утверждал он, более скрывает, чем раскрывает истину, и потому задача историка заключается не столько в обнаружении документа, сколько в обнаружении того, что в нем сокрыто (принцип, который лег, в частности, в основу его работы «Ведьма»^[167]). Так и мы вправе задаться вопросом: что скрывает эта переписка между братом и сестрой, русским императором и наследной герцогиней одного из немецких герцогств, – переписка одновременно предельно эмоциональная и все же, если внимательнее присмотреться, сдержанная, словно ускользающая от постороннего взора и понимания. Что скрывается за намеками и полунамеками, в ней содержащимися и касающимися как сферы политики, так и частной жизни?

Письма Александра I, Елизаветы Алексеевны, Марии Павловны конечно же требуют комментария, как и ее дневниковые записи. И мы старались по мере возможности их давать, хотя далеко не все аллюзии и стоящий за ними контекст могут быть ныне раскрыты. Но настоящим комментарием могло бы стать максимально полное издание той переписки, которая все еще остается очень мало введенной в научной оборот: и в первую очередь переписки Марии Павловны с матерью (Марией Федоровной) и своей гувернанткой мадемуазель Мазеле (два наиболее интенсивных свода писем), а также с братьями, Константином и Николаем, чьи письма нам удалось привести здесь лишь в самом скромном объеме.

Будем же надеяться, что когда-либо эта утопическая мечта осуществится.

В заключение хочу выразить свою благодарность Главному государственному архиву Тюрингии в Веймаре, всегда создававшему самый благоприятный режим для работы с хранящимися в нем материалами, а также Государственному архиву Российской Федерации (ГАРФ), Государственному архиву древних актов (РГАДА), Архиву внешней политики Российской империи (АВПРИ), Отделу рукописей Российской национальной библиотеки и Отделу рукописей Института русской литературы (Пушкинский Дом), материалы которых были использованы для подготовки комментария.

Отдельную благодарность приношу своим немецким коллегам. Виоле Клейн, с которой мы вместе в начале 2000-х гг. готовили немецкое издание дневников Марии Павловны; его материалы я использовала в своем комментарии. И Франциске Шедеви, автору недавно вышедшей фундаментальной монографии о политических взаимоотношениях Веймарского герцогства с Россией, которая участвовала в подготовке французского корпуса переписки Марии Павловны с Александром I. А также помогала своими советами при их комментировании. Их помощь для меня неоценима.

Сердечная благодарность моим русским коллегам, также помогавшим мне своими советами и участием: Е.А. Дьяковой, П.Р. Заборову, Л.Н. Киселевой, К.А. Кумпан, А.М. Конечному, Л.А. Маркиной, В.А. Мильчиной, Е.В. Офицеровой, И.О. Пащинской.

И еще одна – отдельная благодарность – the last but not the least – Фонду веймарской классики (Stiftung Weimarer Klassik), стипендии которого позволили мне работу в веймарских архивах. А также тем, кто в 1990-е и начале 2000-х гг. стоял во главе Фонда – профессору Регине Отто и профессору Лотару Эрлиху. Без их заинтересованного участия эта книга не увидела бы свет.

Екатерина Дмитриева

Переписка императора Александра I с сестрой, наследной герцогиней Саксен-Веймар-Эйзенах; письма к Марии Павловне императрицы Елизаветы Алексеевны (1804 – 1825/1826)

1804 год

МАРИЯ ПАВЛОВНА – АЛЕКСАНДРУ^[168]

24 сентября 1804 года.

Любезный Александр, в то время, как я пишу Вам это письмо, я испытываю еще счастье при мысли, что нахожусь подле Вас, на своей родине и в том же доме, что и Вы^[169]. Мне хочется оставить Вам на память сувенир; пусть этот бюст^[170] напоминает вам черты Сестрицы, которая любит Вас более, чем сама в состоянии это выразить. Любезный Братец, только потребность лицезреть Вас еще раз заставила меня послать Вам этот бездушный образ. Я не могла отказать себе в этом удовольствии. Но когда Вы получите данное письмо, какой же несчастной я буду себя чувствовать вдали от Вас! Мысль об этом выводит меня из себя, я не могу ее вынести. Позвольте же мне никогда не стать для Вас чужой, это было бы для меня слишком непереносимо, но я слишком надеюсь на Ваше сердце, чтобы всерьез поверить, что подобное может когда-либо случиться. Любезный Александр, я поручаю Вашему покровительству Принца^[171], будьте по возможности, хотя бы ради меня, добры к нему, я же буду видеть в этом еще одно проявление Вашего доброго отношения ко мне. Я также вверяю себя Вашему попечению, любезный и добрый мой Друг, и верьте, что это – до конца дней моих.

Ваша верная и преданная Сестрица

Мари.

МАРИЯ ПАВЛОВНА – АЛЕКСАНДРУ^[172]

26 [сентября 1804 года].

Любезный Александр, от всей души благодарю Вас за Ваше столь драгоценное для меня письмо. Не могу передать всего того впечатления, которое оно на меня произвело. Да, мой любезный и обожаемый Братец, Ваш столь внезапный отъезд привел меня в отчаяние, и я едва смогла справиться со своим горем. Мой любезный и очень любимый Братец, Ваше присутствие всегда было счастьем для меня; оно было для меня поддержкой, и я старалась быть Вам поддержкой во всем, а теперь одна мысль о том, что я не скоро увижу Вас вновь, для меня ужасна. Потом я поняла, что Вы уехали, чтобы не причинять мне дополнительную боль нашим прощанием. Из Ваших писем Маменьке^[173] я поняла и то, что Вы это обещали Ей. Благодарю Вас от всего сердца за Ваше доброе намерение. Никогда в жизни мне тоже не забыть этого окна, Вашего волнения и шума отъезжающей кареты, который разбил мне сердце, унося с собой все мои сожаления. Вашу драгоценную перчатку я не оставляла ни на мгновение. И сейчас, когда я Вам пишу, я держу ее подле себя и прижимаю к сердцу, видя в ней залог Вашего возвращения, я не оставляю надежды увидеть Вас вновь. Более я не в силах сказать Вам ничего, любезный Друг, примите в дар эту сумку для бумаг, которая исправно мне служила. Целую Вас тысячу и тысячу раз; не забывайте Вашу верную

Мари.

МАРИЯ ПАВЛОВНА – АЛЕКСАНДРУ^[174]

26 сентября [1804 года].

Нарва.

Любезный Александр! Чем более удаляюсь я от Вас, тем более ощущает мое сердце ПОТРЕБНОСТЬ общаться с вами, мой возлюбленный Брат: окажите же мне величайшую милость – не отвечайте на это письмо, но только не запрещайте мне Вам впредь писать. Мне так радостно сознавать, что мысли мои могут быть заняты Вами, что я могу Вас вспоминать, было бы страшной жестокостью во всем этом мне отказывать. Сегодня я не могла сделать и шага, не испытывая при этом огромной сердечной боли. Отъезд Маменьки был для меня был столь удручающим, что я даже сама не понимаю, как могла вынести этот страшный миг^[175]. Ах, любезный Александр! Вы, который увидит Ее уже завтра, сообщите же мне, как чувствует Она себя и действительно ли Она в добром здравии. Мне сообщили по прибытии сюда, что Она неожиданно почувствовала себя плохо, и я не буду спокойна, пока не увижу письма, написанного Ее рукою. Любезный Александр, Ваше письмо так дорого мне, что я его перечитываю по сотни раз в день. Пиво, которое Вы мне презентовали, и сыр, что я нашла в карете, доставили мне за обедом чрезвычайное удовольствие. Любезный и добрый мой Друг, возможно ли, что Вы сами подумали обо всех этих мелочах, столь моему сердцу важных, поскольку исходят они от Вас. Особое чувство, выразившееся у Вас на лице в тот момент, когда Вы передавали мне пиво, словно передалось мне, я почувствовала так же, как и Вы, мой Александр, – разрешите же мне так Вас называть – я почувствовала, что это может быть в последний раз. Как выразить Вам, что ощущала я, держа Вас в своих объятиях? Как мне хотелось бы, Братец, ощутить это счастье как можно быстрее вновь, но только чтобы на сей раз то была встреча, а не расставание. Как я завидую всем тем людям, которые Вас окружают, тем, кто видит Вас, может приблизиться к Вам, тем, кто Вам служит. Я каждый день молюсь Богу, чтобы он даровал мне однажды возможность доказать всю мою привязанность к Вам. Верьте этой молитве, любезный мой Брат, она исходит из самой глубины сердца…

Я не могу удержаться, любезный Братец, чтобы не послать Вам что-нибудь с дороги. Вот хрустальный сливочник, подарок Мишеля^[176], которым я уже много лет пользуюсь каждое утро и вечер. Соблаговолите принять его. Это сделает меня очень счастливой. Пользуйтесь им, мой Александр, как пользовалась им я, мне сладостна будет мысль об этом. Любезный мой Друг, как же я благодарна Вам за все те пожелания, которые вы мне адресуете, и за ту дружбу, которой проникнуто каждое слово Вашего письма! Да вознаградит Вас Господь за Вашу доброту ко мне; я же, любезный Александр, еще и еще раз повторяю, что просто не в силах выразить всю ту признательность, которую к Вам испытываю. Ничего не буду говорить Вам о своем путешествии, какая разница, благополучно ли оно протекает или нет, если ради него мне пришлось пережить такие большие утраты. Час, в который вчера мы с Вами расстались, был сегодня, Братец, пережит мною вновь. Не имея ни часов, ни других способов узнать время, я признала роковую минуту, в которую Вы меня покинули, по тому щемящему чувству, кое в этот момент испытала. Принц его ощутил так же, как и я; мы были вместе в карете. Но мне казалось, что я снова у окна, казалось, я снова слышу шум отъезжающей кареты, о Боже! я не в силах продолжать.

Прощайте, мой Александр, целую Вас от всей души и умоляю никогда не забывать Вашу верную

Мари.

Принц так желал и так просил меня поблагодарить Вас еще раз за все Ваши к нему милости, что мне поневоле еще раз пришлось взяться за перо.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[177]

27 сентября / 9 октября 1804 года.

Любезная Мари, добрая моя Сестрица, невозможно описать, что происходит сейчас в моей душе. Именно сегодня я почувствовал, до какой степени Вы мне дороги. – Будьте счастливы – да благословит Вас Всевышний, Вы этого достойны. Вспоминайте иногда о Братце, который любит Вас от всего сердца, никогда не забуду я тот страшный миг, когда мне пришлось оторваться от окна, как сладостно было бы мне остаться там еще на несколько мгновений, прижать Вас еще раз к своему сердцу. Но Маменька потребовала, чтобы я не прощался с Вами. Я должен был повиноваться и скажу даже, что мы это хорошо сделали, но я не могу выразить Вам, чего мне все это стоило и насколько сердце мое было разбито. Лишь в нескольких строках этого письма могу сказать я Вам последнее прости, с которым мне так тяжело смириться. Любезный и добрый мой Друг, сохраните мне Вашу дружбу, она очень для меня важна. Прощайте, любезная Мари, любезная Сестрица; еще раз: будьте счастливы, как Вы того заслуживаете, и не забывайте Брата и Друга, который любит Вас от всего сердца.

______

Тысяча пожеланий Принцу, лучшим моим утешением является для меня мысль о том, что он сумеет сделать Вас счастливой^[178].

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[179]

Гатчина, 27 сентября / 9 октября [1804 года].

Я отвечаю на оба Ваших письма, любезнейший мой Друг, моя добрая любезная Мари, и на какие два письма! Ах, любезный мой Друг, та дружба, которой Вы меня одариваете, приносит неописуемую радость моему сердцу; она – единственное мое утешение в настоящий момент: любезный и добрейший Друг мой, как жаль, что сам я не в состоянии выразить всю ту дружбу, какую сердце мое испытывает к Вам! Как отблагодарить Вас по достоинству за всю Вашу нежность, проявления коей я чувствую на себе? Любезная Сестрица, Ваши подарки для меня священны. Этот сливочник и эта драгоценная сумка для бумаг, – то и другое будет служить мне вечно.

Маменька соблаговолила также угостить меня маленьким кусочком миндального печенья, которое Вы ей послали. С каким удовольствием я съел его. Вы спрашиваете, любезный мой Друг, как чувствует себя Маменька. Хвала Всевышнему, я нашел Ее в том добром здравии, какое только позволяет ей Ее состояние. Ах, любезная моя Мари, какая пустота царит сейчас в Гатчине; не могу Вам передать, что я почувствовал, когда мы все собирались у Маменьки, а моей Мари не было среди нас. Обед протекал так, как он протекал и при Вас, и не было мгновения, которое бы о Вас не напоминало, мой любезный Друг. – Так значит, сердце Ваше меня поняло, любезный Друг, когда передавал я Вам фиал с пивом. Никогда в жизни этот миг не сотрется у меня из памяти. Еще раз, моя добрая Мари, простите меня, что я покинул Вас таким ужасным образом, меня самого это заставило страдать даже больше, чем Вас: но что я мог сделать? Маменька потребовала этого от меня перед обедом как жертву, которую я должен был принести ради Вашего здоровья. Мои же намерения были совершенно иными. Я хотел доставить себе последнее удовольствие прижать Вас к своему сердцу, и как же невыносимо тяжело мне было от этого отказаться. Ах, если бы я мог превратиться в собственную свою перчатку, которой Вы с Вашей добротой придаете такое значение^[180]. Ваш портрет постоянно находится подле меня, и мне очень хочется сделать Вам подарок, а почему бы не сделать его, раз уж Вы столь добры ко мне? Это всего лишь колокольчик, но из всех предметов, которые меня окружают, он служил мне дольше всего. Вот уже более десяти лет, как он не покидает мой стол. Он не очень красив, но мое намерение заменит и саму красоту. Прощайте, любезный и добрый мой Друг, любезная моя Мари.

Вспоминайте иногда о Брате, любовь которого к Вам не поддается никакому выражению.

____

Извинитесь за меня, любезный мой Друг, перед Принцем, что сам я ему не пишу, но, слово чести, в этом месяце я словно голову потерял^[181].

Вид бедной Като разбил мне сердце^[182].

МАРИЯ ПАВЛОВНА – АЛЕКСАНДРУ^[183]

Дерпт, среда, вечер.

28 сентября 1804 года.

Любезный и очень мною любимый Братец, я получила Ваше письмо, которое Вы были так добры написать мне из Гатчины. Как важно было увидеть мне строки, написанные Вашей рукой, и как не терпелось услышать, если можно так сказать, звук Вашего голоса, потому что когда я читаю Ваши письма, то мне кажется, что это Вы сами беседуете со мною. Мне так необходимы были, любезный Александр, те слова утешения и дружбы, с которыми Вы обратились ко мне, и которые есть большая услада для моего сердца. По крайней мере, мне кажется, что, как бы далеко ни находилась я от Вас, я живу и, возможно, буду и в дальнейшем жить также и в Вашей памяти; я твердо на это надеюсь, но мне сладостно видеть тому подтверждение также и в ваших письмах. Не могу в полной мере выразить Вам благодарность за драгоценный колокольчик, подаренный Вами; он дорог мне, тысячу раз более дорог, чем я могу это выразить. Когда я его рассматривала, то мне казалось, что я вижу на нем отпечатки Ваших пальцев, и это свидетельство долгой службы, которую он у Вас исполнял, для меня бесценно. Благодарю еще раз от всего своего сердца за это трогательное свидетельство Вашей привязанности. Но как же я далека от Вас, Александр, и как же я все более и более от Вас удаляюсь. Если бы я могла выразить Вам всю пустоту своего сердца, Вы пожалели бы обо мне, любезный Братец! Aх! Не оставляйте меня Вашей дружбой, Вашей драгоценной дружбой, она так мне нужна, без нее я буду чувствовать себя столь несчастной, что сохранить ее мне Вы должны хотя бы из чувства человеколюбия. В первый день моего отъезда через несколько часов после того, как я рассталась с Маменькой, я встретила на дороге скакавших мне навстречу верхом конногвардейцев. Я велела остановить карету и спросила у офицера, который был их командиром, в какую сторону они направляются; он ответил, что в Петербург. Я спросила у него, увидит ли он Вас, он сказал, что увидит, и тогда я попросила его сделать милость передать Вам от меня тысячу самых добрых пожеланий. Конечно, этот человек был мне незнаком, но одна мысль о том, что, возможно, он, любезный Братец, будет иметь счастье видеть Вас, находиться где-нибудь вблизи Вас, заставила меня дать ему это поручение. В предыдущем письме я забыла сообщить Вам об этом. Впечатление, которое произвела на Вас Катрин, совпадает с тем впечатлением, которое производят на меня все Ее письма^[184]. Ее горе удручило меня до такой степени, что я не могу найти себе места. Только Вы один, мой лучший Друг, можете отвлечь Ее и утешить, и мне вряд ли надобно Вам об этом напоминать. Передайте тысячу и тысячу добрых пожеланий моей любезной Невестке, я надеюсь, что сумею ответить на Ее любезное письмо, равно как и на письмо Амели, посланное Ею из Риги^[185]. Целую их обeих от всего сердца и вверяю себя их дружбе. Что касается Вас, мой Александр, мой Братец, мой лучший и любезнейший Друг; что сказать мне Вам! Aх! Вы знаете не хуже меня, что мне надобно. Не забывайте меня, любите меня всегда, и Вы позволите мне испытать сладкие минуты посреди одолевающей меня горечи. Еще раз сердечно благодарю Вас за колокольчик, с которым я никогда более не расстанусь, куда бы ни привел меня мой путь. Не забудьте же подарить мне свой портрет, дорогой Александр. Прощайте, целую Вас от всего сердца и объявляю Вам, что прошедшие три дня уже на три дня сократили ожидание того момента, когда я смогу сделать это не на бумаге.

Ваша верная Сестрица и Друг

Мари.

_____

Принц припадает к Вашим стопам.

МАРИЯ ПАВЛОВНА – АЛЕКСАНДРУ^[186]

Рига,

2 октября 1804 года.

По возвращении из церкви и последующего визита, который мне надобно было нанести Дядюшке и Тетушке^[187], я берусь за перо, чтобы написать Вам, мой Александр, мой лучший Друг. Заметьте, что три дня кряду я воздерживалась и не писала Вам, но на четвертый я больше уже не в состоянии продолжать обуздывать свои желания; при этом я утешаю себя тем, что Вы, любезный Друг, и без того читаете множество ненужных писем, мои же письма займут всего лишь небольшую часть времени, им отводимого! Однако, умоляю Вас, отвечайте мне лишь тогда, когда Вы можете это делать легко и без всякого стеснения, мне же только оставьте удовольствие самой беседовать с Вами. Я здесь со вчерашнего утра, въезд мой был очень торжественным, меня осыпали почестями и бесконечно тронули знаками нежного ко мне внимания; всё, что Вы мне рассказывали о Риге, я нахожу совершенно справедливым^[188]. Здесь чувствуешь себя непринужденно и без претензий, и я, совершенно изнемогавшая от смущения в Дерпте при виде профессоров и их наук^[189], чувствую себя, наконец, в своей тарелке, словно пребываю в этих краях уже целую вечность. Вчера вечером я была на немецком спектакле и затем ужинала у Тетушки. Вопреки прежним моим намерениям, я вынуждена остаться здесь еще и на сегодняшний день, пойти в церковь и затем на бал. Этим утром в церкви воспоминание о том, что случилось со мной восемь дней назад, все мои потери, мои сожаления вернулись ко мне; судите о моем состоянии, о том тягостном принуждении, с которым меня заставили смириться, о чувствах, которые меня одолевают^[190]. Вы видите, однако, мой Александр, что я поступала лишь следуя Вашим советам и теперь делаю всё, чего от меня хотят. Ничего не скажу Вам о моем страдании: оно есть и пребудет всегда тем же. Единственное утешение я нахожу в надежде, но и она слишком далека. Мой добрый и любезный Брат, оставайтесь в отношении меня таким, каким Вы были всегда, и помните то страшное воскресенье, воспоминание о котором разрывает мне сердце^[191].

Мари.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[192]

5 Oктября [1804 года].

Какое удовольствие доставило мне Ваше письмо, любезная Мари, от всего сердца благодарю Вас за него и за письмо из Дерпта. Но, Бога ради, заклинаю Вас, любезный и добрый мой Друг, избегайте впредь выражений, подобных тем, что Вы употребили в этих письмах, приносящих мне столько радости; выражения же эти каждый раз доставляют мне огорчение; словно Вы сомневаетесь в моей к Вам привязанности. Любезная моя Мари, у Вас, верьте, нет друга, который был бы к Вам более искренно привязан и любил бы Вас более, чем я. – Воспоминание об этом жестоком воскресенье, о котором Вы пишете, не изгладится из моей памяти: до сих пор я не могу еще свыкнуться с мыслью о Вашем отсутствии. Мне очень приятно слышать, что Вы остались довольны приемом, оказанным Вам в Риге. Вы знаете, что я по-особому люблю этот город, и мне становится радостно при мысли, что он понравился и Вам. – О том, что происходит здесь, скажу только, что все идет своим чередом, но могу Вас уверить, что Вас вспоминают очень часто. Прощайте, мой любезный Друг, любезная моя Мари, любите немного Брата, который предан Вам душой и телом и которому Ваша дружба ценнее, чем он может выразить то словами.

_________

Тысяча добрых пожеланий от меня Принцу.

МАРИЯ ПАВЛОВНА – АЛЕКСАНДРУ^[193]

Кюстрин^[194]. Пятница,

21 октября 1804 года.

Любезный и добрый мой Братец, лучший Друг мой, как рассказать Вам о том наслаждении, которое я испытываю от получения Ваших писем? Сначала Господин Алопеус^[195], которого я здесь встретила, передал мне Ваше письмо, любезный Александр; это вызвало у меня такую радость, которую я не в состоянии Вам описать, в особенности когда я увидела Ваш почерк и адреса на конверте, написанные по-русски, умоляю, пишите на этом столь драгоценном для меня языке так часто, как только вы можете. Прошу Вас, мой Александр, не сердитесь на меня за то, что письма мои порой кажутся совершенно беспорядочными, это происходит оттого, что сама я нахожусь в полнейшем беспорядке, и мне очень жаль, если они Вас огорчили! И потом, конечно же, Братец, я верю, я твердо убеждена, что нет у меня лучшего Друга на земле, чем Вы, я очень рассчитываю на эту дружбу, в ней основа моего счастья, мое самое сладостное утешение. Это чувство совершенно взаимно, любезный Александр, и я молю только Провидение предоставить мне случай доказать это на деле. Любезный мой Александр, как же Вы добры, что не забываете меня и думаете обо мне. О! Ради всех Святых, поступайте так всегда, и пусть моё отсутствие не ослабит этих чувств, столь для меня драгоценных! Я так счастлива была получить это письмо, которое, признаюсь Вам, совсем не ожидала; но, любезный, любезный мой Друг, мне не хочется, чтобы эти письма Вас отвлекали или утомляли. Это мне принадлежит преимущественное право писать Вам, оставьте же мне это утешение, оно так мне необходимо. Вы знаете, любезный Друг, что я встретила Герцога^[196] в Шнейдемюле^[197] 18-го числа этого месяца. Я думала, по правде говоря, увидеть его лишь во Франкфурте, но его удивительная естественная подвижность заставила его прибыть тремя днями ранее, чем мы ожидали. Он выслал нам навстречу одного курьера и две эстафеты, которые все прибыли в один и тот же день. И все это для того, чтобы узнать, где мы находимся. Было много уговоров отправиться в Берлин, но я на них не поддалась^[198] и все время отвечала, что Вы и Маменька полагали, что я туда не поеду, а что без Вашего ведома я сделать этого не смогу. И что к тому же мне кажется более приличным ехать прямо к моей новой Семье, нежели останавливаться у других. Герцог выказал мне неподдельную дружбу, и я нашла его совершенно иным, чем себе представляла. Вчера, любезный Друг, мы посетили кузницу, и я приобрела там для Вас желудочные пилюли^[199]. Это пули для ружейной стрельбы третьего, шестого и двенадцатого калибров, а также кастрюль для приготовления омлета, которую я при сем посылаю: все это из силезского железа. Простите, мой Александр, что при посылке Вам курительных трубок из Кенигсберга я ничего не написала, зрение мое было и продолжает оставаться таким слабым, что я даже буквы вижу с трудом. Здесь в Кюстрине я встретила посланца Короля^[200] Графа Дёнгоффа^[201], который сказал, что видел Вас в Мемеле^[202], мне уже не раз выпадала удача встречать по дороге командиров полков и офицеров, которые видели Вас в Мемеле. Это каждый раз доставляет мне радость и есть верное средство вызвать мою симпатию, когда говорят о Вас. Я посетила здесь комнату, в которой содержался в заточении Фридрих II, и ту, в которой он присутствовал при мученической смерти фон Катте^[203]. Это совсем рядом с комнатой, где расположилась я. Герцог завтра отправляется в Берлин, возможно, чтобы принести свои извинения за то, что я туда не заезжаю вовсе. Я вынуждена была написать Королю и Королеве^[204] и изложить им известные Вам причины, каковы они на самом деле. Господин Алопеус сказал мне, что во Франкфурте я встречу Герцога Брауншвейгского-Эльсского, деда моего мужа^[205]. В остальном, любезный Друг, я чувствую себя хорошо, за исключением глаз, которые очень слабы, и я не знаю, сумеете ли Вы как следует прочитать то, что я Вам написала. Принц просит меня поклониться Вам от своего имени. Про себя же, мой Друг, я Вам не скажу ничего, сердце мое не изменилось, оно остается прежним, иного и представить себе невозможно. Я вопрошаю будущее и стараюсь искать в нем себе утешение. Прощайте, мой любезный Друг, мой Александр, имя, которым я так люблю Вас называть, целую Вас от всего сердца. Умоляю, любите по-прежнему и никогда не забывайте Вашу верную Сестрицу

Мари.

____

Кланяйтесь от меня моей дорогой Невестке.

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[206]

Гатчина,

21 октября / 2 ноября 1804 года.

Не зная, могу ли уже адресовать Вам письма в Веймар, я ожидала, любезная моя Сестрица, того момента, когда окажусь здесь, дабы поблагодарить Вас за бесценное письмо, которое Граф Салтыков^[207] передал мне от Вас. Однако, прибыв сюда, я почувствовала себя Вашей должницей вдвойне, поскольку узнала, что Вы прислали для меня из Кенигсберга новое сочинение Шиллера^[208]; сама я его еще не получила, но Ваша Сестрица^[209] оповестила меня о том, и я не могу в полной мере выразить Вам, любезный мой Друг, насколько этот знак внимания с Вашей стороны для меня чувствителен. Я узнала, что Вам тяжело дались дурные дороги Пруссии, и сочувствую Вам от всего сердца, потому что по опыту знаю, что они из себя представляют в это время года^[210].

Я не побоялась бы Вас утомить описанием подробностей нашего пребывания здесь, поскольку совершенно уверена, что Вы все это воспринимаете очень близко к сердцу, но уверена, что отчет обо всех подробностях доходит до Вас с двух сторон, от Матушки и от Сестрицы, возможно даже, еще и с третьей стороны, от Принцессы Луи^[211], а потому рассказывать Вам в четвертый раз было бы уже явно излишним. В обычном здесь распорядке дня все остается по-прежнему. Но ваше отсутствие так сильно изменило наши привычки, что мне никак с этим не свыкнуться. Я же страдаю от того в особенности, поскольку порядок за столом и на спектаклях полностью изменен самым неприятным для меня образом.

Прощайте, любезная Сестрица, если моя болтовня уже успела Вам наскучить, то единственным тому извинением служит моя уверенность, что все, исходящее отсюда, Вам небезынтересно, и я предвижу, что это будет впредь нередким предлогом для меня не отказывать себе в удовольствии писать Вам несколько более подробные письма. Амели передает Вам тысячу самых горячих своих пожеланий, поклонитесь также от моего имени Вашему Мужу, поблагодарив его за письмо, переданное мне Графом Салтыковым.

Прощайте, любезная Сестрица, обнимаю Вас и люблю от всего сердца.

Элизабет.

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[212]

Петербург,

25 октября / 4 ноября 1804 года.

Вы позволили, любезная Сестрица, послать Вам прядь моих волос, соблаговолите же получить этот браслет в придачу к тому удовольствию, которое я испытываю, даря его Вам. Льщу себя надеждой, что Вы иногда будете его носить, потому что тогда я буду уверена, что, надевая его, Вы будете по крайней мере вспоминать обо мне. Это письмо дойдет до Вас нескоро, потому что оно будет отправлено в Гатчину ждать нарочного, о котором пока еще ничего не известно, но который, насколько я знаю, должен будет Вам привезти столько чудных вещей, для Вас особенно ценных вниманием тех, от кого они исходят, что с моей стороны представляется немалой дерзостью присоединять к ним и мой скромный дар. Но Вы должны видеть в этом один лишь умысел Сестрицы, нежнейше к Вам привязанной.

Элизабет.

МАРИЯ ПАВЛОВНА – АЛЕКСАНДРУ^[213]

Веймар.

1 ноября 1804 года.

Любезный Друг! Я прибыла сюда в прошедшую пятницу^[214], – и излишне Вам говорить, насколько переполнено было мое сердце, когда я приближалась к месту, где Судьбой мне назначено провести свою жизнь и которое вновь заставило меня вспомнить о том расстоянии, которое нас разделяет. И вот я в более чем в 1700-х верстах от Вас, любезный Друг. И тем не менее я постоянно подле Вас, мой Друг, я вижу Вас и слышу Вас ежеминутно; я люблю этот обман чувств, он сладок для меня. Было бы несправедливо с моей стороны не признать всего того интереса, который здесь стараются выказать к моей особе; ко мне относятся с такой дружбой и сердечностью, на которые я и не смела надеяться. Да, мой лучший Друг, я счастлива, истинно счастлива с этой точки зрения, внутренне мне нечего больше желать. Мой Муж все прежний, и в этом отношении мне также желать более нечего! Единственной моей печалью остаются мои воспоминания, но именно они мне и дороги, естественная сердечная склонность влечет меня к моей Отчизне, к моей Семье, к Вам, мой Друг, дружбу которого ничто на этом свете заменить не может. Любезный Александр, как я счастлива тем, что Вы меня не забываете: помните, мой Друг, что Ваша Сестрица любит Вас более жизни, и ничто не может сравниться с ее преданностью и дружбой, к Вам испытываемой. Любезный, любезный мой Александр, как рада я тому, что могу беседовать с Вами! Местность здесь удивительно красивая, я Вам ее нарисую, она Вам понравится^[215]. Замок очарователен, я отлично в нем устроилась^[216]. В Веймаре я познакомилась с очень интересными людьми. Повторяю, лучше быть принятой, чем принята я здесь, иметь лучшее обхождение просто невозможно, и я обязана Вам об этом сказать, и говорю об этом с радостью. Тысячу раз благодарю Вас, любезный Александр, за Вашу доброту, позволившую Нойману^[217] отправиться сюда вместе со мной. Надеюсь, что он доволен своим путешествием, мы же были совершенно довольны им. Я позволю себе, Александр, послать Вам диковинку! Это часы в форме вазы; возможно, они не очень красивы, но здесь это модная новинка. Прощайте, мой лучший Друг, надеюсь, что Константин уже вернулся в Петербург^[218]. Поцелуйте его от меня. И не забывайте меня оба, любезные мои Братцы, прощайте, мой Александр, люблю Вас невыразимо и остаюсь до конца дней своих

Вашей преданной Сестрицей и Другом

Мари.

МАРИЯ ПАВЛОВНА – АЛЕКСАНДРУ^[219]

Веймар. Четверг,

10 ноября по старому стилю, 1804 год.

Дорогой Александр! Господин Кюбри^[220], прибывший сюда вчера, отправляется в Петербург, и я не могу отпустить его, не передав нескольких строк для Вас, Братец, чтобы напомнить Вам хотя бы на мгновение о себе. Не могу Вам выразить, мой Александр, какое счастье я испытываю от сознания того, что Вы меня не забываете. Это для меня самое большое счастье и радость. Маменька соблаговолила мне сообщить, что Вам передали мой бюст^[221]. Понравился ли он Вам? Ей он совершенно не понравился. Но мне обидно, что Вам передала его не Графиня^[222], ведь я уже заранее радовалась при мысли о том, что его доставит та, попечениям которой я его доверила, словно это я сама Вам его передаю, и это было бы Вам значительно более приятно. Мне здесь очень хорошо, любезный Друг, и я продолжаю чувствовать себя очень хорошо; мне было бы трудно быть недовольной, потому что я вижу повсюду, и в особенности в семье Принца, лестную для меня предупредительность и готовность относиться ко мне хорошо. А Вы, любезный Братец, как живется Вам? Маменька писала мне, что Вы выглядели очень хорошо последний раз, когда были в Гатчине, и мне было очень радостно об этом услышать. Знайте же наверное, что стоит Вам оказаться подле Маменьки, Сестрицы и Константина, как я тоже окажусь рядом с Вами; o! конечно же, я пребываю среди Вас, потому что сердце мое постоянно наполнено Вами. Прощайте, мой добрый и любезный Друг, я не осмеливаюсь задерживать этих господ более. Принц выражает Вам свое почтение, а я обнимаю Вас так же горячо, как и люблю, от всего сердца и всей души, прося Вас всегда любить,

Вашу, неизменно преданную Вам, Сестрицу и Друга

Мари.

___________

Целую свою любезную Невестку и Амели.

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[223]

Петербург,

16 /28 ноября 1804 года.

Только что, любезная Сестрица, прибыл новый нарочный, и, узнав от Маменьки, что она собирается отправить следующего гонца после прибытия этого, я спешу поблагодарить Вас за Ваше бесценное письмо, любезная моя Сестрица, за полученную от Вас шкатулку, за бархат для Амели и бобровую шапку, которые все ещё находятся на таможне. Мне очень приятны, любезная Сестрица, все эти знаки Вашего внимания, не оставляйте меня Вашей дружбой и будьте целиком и полностью уверены в моей. Полагаю, что только сейчас Вам, наконец, удалось отдохнуть. А Вам это совершенно необходимо, поскольку первые мгновения Вашего прибытия в края, которые столь далеки от Вашего дома, причинили Вам наверняка больше волнений, чем само путешествие. Не так ли, любезная Сестрица? Сужу об этом во всяком случае по собственному опыту. Этот нарочный привезет Вам довольно старое мое письмо с браслетом из моих волос, который Вы позволили мне Вам подарить; вот уже 4 недели, как пакет этот лежал у Маменьки в ожидании отправления гонца, который до сих пор так и не уехал. Я сама пишу Кузену^[224], а потому не прошу Вас ничего ему передавать; но очень прошу, любезная Сестрица, поклониться от меня Госпоже фон Хенкель^[225] и Господину фон Вольцогену^[226], если они еще не позабыли о моем существовании. Не могу мысленно представить Вас в Веймаре, поскольку совершенно ничего там не знаю, но, несмотря на это, не могу удержаться, чтобы не вообразить Вас в окружении Ученых, которые ранее Вас так смущали^[227]. Следующий раз, когда будете мне писать, расскажите мне, сделайте милость, какое впечатление они на Вас произвели.

Прощайте, моя любезная и добрая Сестрица, люблю Вас и нежно целую.

Элизабет.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[228]

22 ноября [1804 г.]

Добрый мой Друг! Нойман прибыл, и Вы можете представить, с какой радостью он был принят здесь. Не могу Вам передать, какое удовольствие доставляют мне Ваши очаровательные письма, в особенности то, которое Вы написали уже из Веймара. Кажется, Вы довольны и удовлетворены тем, что здесь нашли: если уж судьба так решила, что мы должны находиться на отдалении друг от друга, то лучшим утешением мне служит уверенность в том, что Вы счастливы и благополучны там, где Вы находитесь. Поверьте, любезная Мари, что никто не принимает в Вас более искреннего участия, чем тот, которого Вы называете Вашим Александром и который и есть Ваш Александр сердцем и душой. – Графиня Ливен вручила мне Ваш бюст и драгоценную для меня записку, которая его сопровождала, не могу Вам передать, насколько и то и другое меня обрадовало. Я поместил его в Диванной комнате^[229] напротив камина, подле которого, как Вы знаете, очень люблю греться, так что, работая, я постоянно вижу Вас. Ваш портрет у меня на столе, а в другое время дня я вижу Ваш бюст. Тысячу благодарностей, любезный Друг, за прелестные трубки; пилюли и кастрюль меня очень насмешили: но уверяю, что все, что исходит от Вас, мне равно дорого и вовсе не должно быть роскошным, чтобы доставить мне удовольствие. Часы в форме вазы мне пригодятся, нужно только к ним приноровиться. – Не сердитесь на меня, милый мой Друг, что я не ответил Вам на два Ваших предпоследних письма. Я получил их в то время, когда был весь загружен делами. Но я рассчитываю на Вашу снисходительность и дружбу, которые мне столь дороги. Это письмо будет доставлено Вам нарочным, и мне радостно думать, что оно придет к Вам раньше, чем обычно. Как бы мне хотелось увидеть Вас в приватной обстановке, посреди Вашего семейства и порадоваться Вашему согласию. Да сохранит Вам его навеки Благое Провидение, это – одно из самых горячих пожеланий моего сердца. – Не могу рассказать Вам ничего особого о здешней жизни, все идет своим чередом. В понедельник нас ожидает общественное бедствие, как его называет мой Брат, это большой бал, устраиваемый Маменькой по поводу Праздника Като^[230]. Не могу передать, как при каждом случае нам Вас не достает, нет ничего, что не напоминало бы о Вас, я уверен, что этот бал заставит вновь сжиматься мое сердце. По крайней мере, будьте счастливы, таков мой постоянный припев, и тогда боль от разлуки смягчится. Прощайте, моя любезная Мари, любезный и истинный Друг мой, вспоминайте иногда Брата, который любит Вас от сердца, и сохраняйте дружбу к нему, которая так ему нужна.

Александр.

Любезная Сестрица, посылаю с этим письмом веер, примите этот подарок в воспоминание о Брате, который любит Вас от всего сердца.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[231]

Санкт-Петербург,

10 декабря 1804 года.

Нарочный отправляется сейчас в Берлин, и я пользуюсь этой оказией, мой любезный Друг, дабы написать Вам несколько строк и поблагодарить тысячу раз за Ваши письма <нрзб.>, мне трудно передать, какое каждый раз они доставляют мне удовольствие и как дорога мне дружба, которую Вы мне выказываете. Сохраняйте мне ее, любезная Мари, и будьте уверены, что никто не любит Вас с большей нежностью, чем тот, кого Вы называете Вашим Александром.

Из писем, которые вы адресуете Маменьке, я узнаю с большой радостью, что Вы очень приятно проводите время. Будьте всегда счастливы, любезный Друг, в этом заключено непреложное желание Брата, который будет любить Вас от всего сердца до последнего своего вздоха. Прощайте, любезная и добрая моя Мари, вспоминайте хотя бы немного обо мне.

–

Като заболела, но это не должно иметь никаких последствий, и я надеюсь, что через несколько дней она полностью поправится.

МАРИЯ ПАВЛОВНА – АЛЕКСАНДРУ^[232]

Веймар. Понедельник,

12/24 декабря 1804 года.

Мой добрый и любезный Друг! Могла ли я праздновать Ваш День^[233], не взявшись за перо, дабы написать Вам, поздравить и попытаться безуспешно выразить все то, что я к Вам испытываю; моя дружба к Вам, любезный Александр, Вам хорошо известна, Вы знаете, как давно она длится, и можете понять, что разлука не только не уменьшает ее, но, напротив, ежедневно увеличивает. Я укрылась от визитов, которые этим утром мне приходилось принимать беспрестанно, чтобы хоть несколько минут побеседовать с Вами и пролить немало слез о том, что не имею счастья находиться подле Вас, мой лучший Друг. Если бы Вы знали, как дорого мне до сих пор обходится необходимость пребывания вдали от Вас, мой Александр, Вы бы наверняка пожалели обо мне; признаюсь, что это заставило меня пережить страшные моменты, особенно в последние дни. По крайней мере, я надеюсь, что Вы, любезный Друг, вспоминали обо мне; я же, разумеется, не расставалась с Вами мысленно ни на миг. Не буду говорить Вам о тех пожеланиях, которые я Вам шлю, меж столь близкими друзьями они излишни, все мои уверения были бы слишком слабы, Вы знаете мое сердце, любезный Александр, и одного этого достаточно. В данный момент я нахожусь в весьма затруднительном положении: следуя своему душевному расположению, я должна была бы оставаться наедине с самой собой: но я не могу ему следовать, поскольку Герцог и все остальные проявляют неимоверное усердие, спеша отпраздновать Ваш День. Уже вчера я присутствовала на санной прогулке и на балу, а сегодня будет дан еще один бал в Вашу честь и славу. Разумеется, все эти проявления мне дороги и ценны, но признаюсь, что мне больно появляться в этот момент посреди большого скопища людей, где все дышит весельем, в то время как я подавлена печалью. Но, в конце концов, Александр, это же ради Вас, и мне надо преодолеть себя! Как мне благодарить Вас, мой любезный и добрый Друг, за письма, которые Вы мне написали и которые мне вручил курьер. Интерес, который Вы проявляете к моей судьбе, и удовлетворение, которое чувствуете, зная, что я счастлива, для меня уже великое благо. Все, о чем Вы мне говорите в этом письме, мне также дорого: и мне тоже хотелось бы Вам показать наше семейство, Александр, надеюсь, что Вы будете им довольны. Мир и спокойствие царят в нем, а со стороны я встречаю лишь предупредительность и хорошее обращение. Я ломаю себе голову, пытаясь понять, что могло привлечь ко мне столько благожелательности и хорошего отношения со стороны здешних людей; я ничего еще не сделала такого, чтобы заслужить все это; и даже если бы я и сделала для этого самую малость, интерес, который ко мне здесь проявляют, намного превосходит все, что я могла бы сделать. Действительно, говорю Вам без всякого преувеличения, я не могу нарадоваться всему, что встречается на моем пути, и в первую очередь родителям Принца^[234]. Я пишу Вам об этом, Александр, потому что полагаю, что Вам, возможно, будет интересно быть в курсе всего того, что касается меня. Вы помните, любезный Друг, что Вы с Маменькой желали, чтобы мы вели здесь раздельное хозяйство. Как только я приехала сюда, я попыталась принять все возможные для этого меры, и, несмотря на то что мы живем под одной крышей, наш бюджет решительно отделен от Герцогского^[235]. Малое время, что мы находимся здесь, не позволило нам еще разделить прислугу, но мы сделаем это совсем скоро. Веймар город старый, и блеска ему не хватает^[236]. Дома в нем в нем все разной высоты, и большинство улиц очень узки и извилисты. Но замок Вам непременно пришелся бы по душе, Александр, здесь есть вещи абсолютно в Вашем вкусе, а мне нравится обнаруживать здесь то, что отвечает Вашему вкусу. Например, у меня есть маленькая гостиная, обшитая кедровым деревом, запах которого постоянно мне напоминает запах паркета в Вашем рабочем кабинете в Зимнем Дворце. Матушка сообщит Вам, что бюст Ваш стоит на самом видном месте в одной из самых любимых моих комнат^[237]. Какой же он недостойный, этот бюст; каждый раз, как я показываю его кому-то, требуются пояснения, чтобы никто не подумал, что Вы и в жизни такой же безобразный. Напоминаю Вам, мой Друг, о Вашем обещании подарить мне свой портрет, не заставляйте же меня ждать его долее. Вы не можете себе представить, мой Александр, ту боль, что я испытываю от его отсутствия. Возвращаясь к Веймару, скажу, что общество здесь более многочисленное, чем я ожидала, в особенности приезжает сюда множество иностранцев. Ученые мужи смутили меня менее, чем я того ожидала^[238], и когда разговариваешь с ними, они соблаговоляют спуститься со своих высот, дабы встать на один уровень с простыми смертными. Вокруг Веймара есть очаровательные места, да и парк восхитителен, мне бы очень хотелось Вам его показать^[239]. – Я бы раньше ответила на Ваше письмо, мой добрейший Друг, если бы мои глаза не стали вновь причинять мне мученье, они воспалились и мне надобно было подождать, пока воспаление пройдет; будьте так добры и не отвечайте мне на это письмо, помните о нашем договоре, который мы по обоюдному согласию заключили перед моим отъездом, что Вы будете писать мне лишь тогда, когда Вам это будет совершенно удобно и не стеснительно. Без этого, признаюсь, мне придется сделать над собой усилие и лишить себя удовольствия писать Вам, и это мне будет очень тяжело, но все же я это сделаю, чтобы не причинять Вам неприятности. Я Вам чрезвычайно благодарна за веер, который доставляет мне громадную радость с того самого момента, как я его получила, я только им и пользуюсь, так что мы более не расстаемся. Благодарю Вас также за то, что Вы поместили мой бюст в такое выигрышное место. Лучшего расположения найти ему было бы невозможно, потому что Вы, любезный Друг, таким образом постоянно глядите на него. Молю Вас, представьте, что это я сама на Вас гляжу, когда Вы греетесь подле того камина, который сыграл такую злую шутку с Графом Толстым, поглотив все, что ему дорого. Маменька рассказывала мне о каталоге картин его собственного изготовления, который здесь сгорел после обеда в Эрмитаже^[240]. Признаюсь, что это заставило меня смеяться, поскольку я представила себе все это воочию. Я очень тронута тем, что Вы храните память обо мне во всех памятных местах наших былых деяний. На балу у Маменьки мы, возможно, появились бы вместе, Александр. Сообщите мне, прошу Вас, добились ли вы успеха, танцуете ли Вы охотно ныне, или все обстоит так же, как это было при мне^[241]. Константин пишет мне замечательные письма, он все тот же. Возвращение Анны Степановны^[242] вдохновило его; но я не закончу своего письма, если буду рассказывать обо всем, что он мне о том поведал. Меня радует его возвращение в Петербург и то, что мне более не нужно искать его мысленно где-нибудь подле польской границы. Что делает Илья!^[243] Приветствует ли моя Сестрица его с тем же тщанием, с каким его приветствовала я, видя сидящим на козлах, и обращается ли она с ним с той же милой ласковостью, с которой он некогда обращался со мной? Мои сани пребывают здесь в лучшей сохранности, и для меня каждый раз праздник, когда я в них сажусь. Те, кто меня увидят здесь, найдут меня потолстевшей. Бог ведает, правда ли это, но когда мне это говорят, я думаю о Вас, и мне это приятно. Прощайте, мой любезный, очень любезный мой Друг; не изменяйте своего отношения ко мне и любите меня всегда, ибо среди всех, кто Вас окружает, нет никого, кто был бы более предан Вам душой и сердцем, чем я. Целую Вас сотню и сотню раз и прошу Вас не забывать

Вашу верную Сестрицу и Друга

Мари.

1805 год

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[244]

Санкт-Петербург,

15 января 1805 года.

Я отвечаю сразу на оба Ваших милых письма, моя добрая, любезная Мари. Они были доставлены мне почти одновременно и оба доставили живейшее удовольствие. Как благодарно Вам мое сердце, мой любезный Друг, за всю ту дружбу, которую Вы мне выказываете, и насколько я был тронут всем, что Вы пишете мне о моем Дне. О, я очень вспоминал Вас в этот день, любезная Сестрица, хотя правильнее было бы сказать, что не проходит и дня, чтобы я живейшим образом Вас не вспоминал. Мысль о том, что Вы счастливы, есть самое сладостное утешение для моего сердца, утешение в утрате, стоившей мне так дорого и с которой время меня никогда не заставит свыкнуться. Как бы мне хотелось увидеть Вас посреди вашего семейства и провести с Вами хоть несколько мгновений. Но, увы, как можно об этом даже мечтать, если я, словно каторжник, прикован к месту своей повинности! Вы скажете мне, что картина, которую я рисую, неудачна и странна, коль скоро речь идет о троне; но думаю, что от этого она не становится менее верной. Впрочем, пора оставить эту не слишком занимательную тему, которая мне уже успела набить оскомину. Я лучше отвечу на вопросы, которые Вы мне задаете. Вы уже знаете, что бал у Маменьки, о котором Вы мне пишете, не состоялся из-за недомогания Катрин, она, замечу в скобках, совершенно здорова. Что касается меня, то я нисколько о том не жалею. Вы помните, что я никогда не любил балы, и моя склонность к танцам с тех пор нисколько не возросла. Как Вы добры, что вспомнили об Илье. Он чувствует себя прекрасно, став отцом маленькой девочки, которую мы во время крестин держали над купелью вместе с Като. Вашими молитвами, любезный Друг, Церемония 6 января^[245] полностью состоялась. Погода стояла прекрасная, и праздник очень хорошо удался, и все было очень красиво. Тысячу раз благодарю, любезный мой Друг, за инструмент, который Вы мне послали, сейчас занимаются переводом на французский язык его описания. – Не сердитесь на меня, любезная Мари, за то, что я до сих пор не прислал Вам свой портрет, но дело в том, что у нас совершенно нет художников, а мне не хотелось бы посылать Вам дребедень, подобную всем тем портретам, которые были с меня писаны^[246]: был момент, когда мне хотелось, чтобы мой портрет написала одна французская дама^[247], которая находилась здесь и практиковалась в этом виде искусства. Но я отказался от намерения после того, как увидел, как мало оно ей удается. Она написала портрет моей жены, который отвратителен^[248]. Надеюсь послать Вам в скором времени мой бюст, выполненный Гишаром, но все с тем же условием: если он получится^[249]. – Мне нечего Вам сказать о здешней жизни, ничто не изменилось с тех пор, как Вы уехали. К тому же Вы знаете, как я ненавижу изменения. – А потому можете быть уверены, что будете любимы Вашим Александром так же, как были любимы прежде, то есть от всего сердца. Прощайте, любезный мой Друг, любезная моя Мари, вспоминайте иногда Брата и Друга, который любит Вас от всей души.

Александр.

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[250]

Петербург,

24 января / 6 февраля 1805 года.

Я не хочу оставаться единственной, кто еще не поздравил Вас, любезная Сестрица, с Днем рождения, если бы Вы были с нами, я бы весьма нежно Вас расцеловала, позвольте мне сделать это мысленно и будьте уверены, что я желаю Вам всего того, чего Вы сами для себя более всего желаете, себе же я желаю увидеть Вас здесь вновь в конце этого года. – Я не поблагодарила еще Вас за милое письмо, которое получила от Вас через вернувшегося курьера, поскольку все те подробности, о которых Вы пишете и которые касаются того, что Вы видели и делаете, меня очень позабавили и заинтересовали; мне хотелось бы ответить Вам тем же, однако до сих пор зимние месяцы у нас проходят довольно монотонно, и кроме театральных представлений в Эрмитаже^[251] Двор не устраивает никаких увеселений. Я не отношу к их числу ярмарки и кружки выходного дня^[252], которых, слава Богу, у нас предостаточно. Конец Масленицы будет, возможно, более веселым. Маменька собирается перед ее окончанием дать еще несколько Балов.

Прощайте, любезная Сестрица, страх задержать отправление нарочного заставляет меня сократить по возможности это письмо и прервать нашу болтовню, но не воспрепятствует поцеловать Вас от всего сердца и просить Вас не оставлять меня Вашей дружбой.

Элизабет.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[253]

25 января [1805 года].

Нарочный, с которым я отправлю это письмо, передаст его Вам, любезная Мари, в Ваш Праздник^[254]. Как горько мне, дорогой Друг, что все эти пожелания, которые мое сердце без устали посылает Вам, я могу выразить лишь на бумаге. Будьте всегда столь же счастливой и довольной, сколь сильно я хочу Вас таковой видеть; Вы этого более чем заслуживаете. Вспоминайте иногда о Брате, который искренно к Вам привязан. Я заранее сочувствую тому, мой любезный Друг, сколько комплиментов и поздравлений Вам придется выдержать, и заранее боюсь, как бы Вы не начали от них лопаться, разве что эта благородная предрасположенность исчезает, как только покидаешь Cara patria^[255]. Могу поручиться, что здесь, напротив, она сохраняет всю свою силу. В этот раз я пишу Вам очень коротко, любезный мой Друг, ибо у меня очень мало времени. К этому письму я прилагаю пару рыбок или же животных амфибий, как Вам будет угодно, которые прошу принять как память о Брате, нежно к Вам привязанном. Прощайте, добрый мой Друг, не оставляйте меня Вашей дружбой, и верьте в ту дружбу, которую я сохраню к Вам навеки.

______________

Кланяйтесь от меня Принцу.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[256]

Санкт-Петербург,

31 марта 1805 года.

Надеюсь, добрый мой Друг, что Вы довольны моим послушанием и что молчание мое было достаточно долгим. Но в этот раз я даже не могу поставить его себе в заслугу, поскольку лишь увеличение дел, которые мне было необходимо выполнить, а вовсе не желание заслужить Ваше одобрение, не давало мне так долго возможности Вам писать. Нарочный отправляется в Берлин, а мне совершенно необходимо хотя бы в нескольких строках письма побеседовать немного с Вами, моя добрая любезная Мари. Какое удовольствие доставили мне Ваши последние письма и в особенности та дружба, которую Вы мне в них выказываете. Сохраняйте ее всегда, любезная Сестрица, моя же дружба к Вам угаснет только вместе с моей жизнью. – Итак, мой добрый Друг, у Вас уже имеется маленький животик, ах, как Вам, должно быть, он идет, не знаю, что бы я отдал, чтобы увидеть Вас в этом положении, медленно передвигающейся с откинутой назад спиной, положа руки на очаровательнейшую из подушек. Представляю, какую радость Вам это доставляет. В то же время я не могу не думать о том, что дата нашей встречи тем самым отодвигается. Признаюсь, что мысль об этом причиняет мне боль. Но я не эгоист и не позволю себе сравнить эту боль с радостью, которую Вы почувствуете, родив ребенка, я же в Вашей радости приму самое искреннее участие. Да благословит Всевышний Вас и Ваше Дитя, это пожелание Брата, который любит Вас от всего сердца. Мне мало есть что поведать Вам о нашей жизни здесь, добрый мой Друг. Вся семья пребывает в добром здравии, как вы наверняка знаете, а Като толста более, чем обыкновенно, щечки ее мое наслаждение, и Вы можете легко себе представить, что они нередко подвергаются oперации, производящей определенный звук, который из них извлекается великолепно. Что касается моего прибавления в весе, то не бойтесь, любезный Друг, ничего излишнего у меня нет, и даже моя предрасположенность толстеть полностью прошла с тех пор, как снова начались военные учения. – А Вы, любезная Мари, чем занимаетесь Вы? если я и могу в чем-то упрекнуть Ваши письма, то только в том, что Вы недостаточно рассказываете мне о себе; довольны ли Вы, хорошо ли себя чувствуете в этом знаменитом городе, по праву прозванном, как говорит мой Братец, немецкими Афинами?^[257] Все мое желание, чтобы Вы были счастливы, тогда мысль о разлуке с Вами будет мне не так тяжела. – Наша нынешняя зима была скучноватой, но скоро уже наступает Пасха, и я отчаянно боюсь, как бы нам в этой связи не угрожало несколько балов, которые отнюдь не в моем, как Вы знаете, вкусе и которые некто очень хорошо прозвал общественным бедствием^[258]. Прощайте, добрый мой Друг, любезная Мари, вспоминайте иногда Брата, который любит Вас от всего сердца, и любите его хоть немного сами.

Александр.

_______

Тысячу благодарностей, любезный Друг, за пресс-папье, которое вы мне послали, и за милую надпись на нем. Я сначала было подумал, что это макет надгробного камня на мою могилу.

МАРИЯ ПАВЛОВНА – АЛЕКСАНДРУ^[259]

1805 год, Веймар, понедельник.

17/29 aпреля.

Любезный и очень любимый мой Братец! Я имела счастье получить Ваше письмо от 31-го марта, переданное мне нарочным, и то, что я при этом испытала, невозможно передать простым словом удовольствие. Я рада, что Вы в добром здравии несмотря на то, что все слухи о Вашем прибавлении в весе оказались ложными, поскольку Вы мне говорите, что даже предрасположенность толстеть у Вас прошла: признаюсь даже, что я не сожалею об этой Вашей способности, которая была в высшей степени для Вас благотворной, мне кажется, что, когда худеешь, чувствуешь себя легче. Я также очень рада тому, любезный мой Друг, что письма мои к Вам, как представляется, не вовсе Вам неприятны: а для меня это такое счастье беседовать с Вами, возлюбленный мой Братец, и если я говорю о своей нежности к Вам, то только потому, что следую велениям сердца, которое знает Вас достаточно, любезный Александр, чтобы быть исполненным самой большой и искренней дружбой к Вам, мoй лучший Друг. Сделайте милость, любезный Александр, не слишком церемоньтесь со мной и впредь: Ваши письма никогда не доставят мне удовольствия, если я почувствую, что Вы пишете их в ущерб Вашему отдыху и спокойствию: я отлично знаю, сколь мало Вы принадлежите cебе, и потому, любезный Друг, пусть Ваше дружеское расположение ко мне не станет новым для Вас затруднением; взамен, любезный мой Друг, я прошу Вас и даже требую, чтобы Вы по крайней мере один раз в день обо мне вспоминали, уверенность, что Вы это делаете, мне необходима, для меня уже совершенно ужасно и то, что я не вижу Вас, судите, что было бы, если бы Вы обо мне и вовсе забыли: не потому, Братец, что мне в душу закралась подобная мысль, о! нет, нет, я верю, что Вы скучаете обо мне, но, по крайней мере, Александр, позвольте мне Вам сказать, как необходимы мне Вы и Ваше ко мне внимание и каким благом является для меня каждая отведенная мне Вами минута. Любезный Друг, я не могла удержаться от смеха, читая то, что Вы пишете обо мне. Вы ошибаетесь только в одном, представляя меня медленно шествующей с откинутой назад спиной. Вовсе нет, я хожу так же быстро, как и раньше, но не отрицаю того, что сама себя не узнаю, так моя внешность изменилась в преддверии того, что мне суждено исполнить. Благодарю Вас, любезный мой Братец, за тот интерес, который Вы ко всему этому проявляете, мне это несказанно приятно; и я чувствую себя превосходно и завтра отправляюсь в Лейпциг^[260]. Как жалко, что Вы не женщина, с какой бы радостью я делала бы здесь для Вас покупочки, подбирая для Вас украшения. Признаюсь, любезный Друг, что мне самой тяжело было оставить надежду увидеть Вас вновь в этом году, надежда это так сладостно сроднилась со мною, и я полагала мое возвращение делом настолько решенным, что вначале, не почувствовав всю цену дара, ниспосланного мне Небесами, пришла от него в отчаяние. Теперь же я утешаю себя тем, что вернусь к Вам уже не одна, и поверьте, Александр, что одна мысль об этом приводит меня в восторг. Да ниспошлет мне Господь силы осуществить замысел, столь любезный моему сердцу, и да сделает Он так, чтобы я имела счастье увидеть Вас и обнять Вас вновь как можно быстрее^[261]. Вы пишете мне о монотонности Вашего обычного образа жизни; я же этому, любезный Друг, весьма рада, и это – из чистого чувства эгоизма: пока Вы сохраняете свои привычки, я могу всегда, несмотря на свое удаление, знать, чем Вы заняты в течение дня. Я хорошо узнаю Вас, испытывающего ужас перед танцами: и все же я совершенно уверена, что один бал после Пасхи у Вас уже был; но Вам, бедный мой Старичок, удовольствия от легких пируэтов уже не испытать. Небеса даруют нам здесь дни, совершенно сходные между собой, так что при восходе и заходе солнца кажется, что это один и тот же день, бесконечно продолжающийся: к моему несчастью, весна здесь неприглядная, можете ли Вы себе представить, Братец, что до сих пор все еще не полностью покрыто зеленью; мне доставляет удовольствие хвалить петербургский климат, который, несмотря на свою изменчивость, способствует скорому наступлению весны, позволяя расти траве. Немецкие Афины, любезный Братец, есть самый старый, самый грязный, самый уродливый город в мире. Вместе с тем Господа его основатели допустили огромную оплошность, поместив его словно в дыре; потомки их утверждают, что это из-за воды^[262]. Это правда, что с водой здесь немало сложностей, но когда я подымаю глаза и вижу холмы, возвышенности, доминирующие над городом, я не могу удержаться от мысли о том, что на самом деле Господа эти мало понимали в местоположении. Все, что окружает Веймар, симпатично, здесь есть очаровательные возвышенности, откуда открываются великолепные виды. В целом Саксония производит вид счастливого края; все говорит здесь о благополучии, и сама она похожа на человека, пребывающего в добром здравии. Бьюсь об заклад, что лишь с этим краем могут сравниться своим здоровым видом щечки Катрин. Что касается моей жалкой персоны, новости о которой Вы желаете знать, любезный мой Братец, то в этом знаменитом граде я живу тихо, издалека восхищаясь Эрудитами, Учеными, Людьми образованными; я слушаю их с большим удовольствием, но всегда с закрытым ртом, поскольку наряду с даром красноречия, которым одарили меня Небеса и которое могло бы привлечь их внимание, Им Небеса сообщили чудный дар вызывать у меня мурашки, так что мое восхищение перед ними остается исключительно безмолвным. К тому же эти Господа нередко весьма докучливы. Вот и все, любезный мой Друг, что я могу сказать об этой обители Искусств и Наук. Я уже писала Константину, что если он когда-нибудь сюда приедет, то станет здесь непременно Алкивиадом^[263]. Прощайте, мой глубоко почитаемый, глубоко любимый, любезнейший мой Братец, целую Вас сто тысяч раз от всего сердца. Не забывайте меня и верьте, что и в гробу я буду оставаться Вашей верной и преданной Сестрицей

Мари.

_____________

Мой Муж кланяется Вам.

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[264]

Петербург,

25 апреля / 7 мая 1805 года.

Я не могу позволить уехать Господину фон Ламздорфу^[265], не напомнив Вам о себе, любезная Сестрица. Уже давно лишала я себя этого удовольствия исключительно из соображений деликатности, Вы столь обязательны в своей переписке, что я боюсь, как бы, особенно в настоящий момент, письма, которые не являются для Вас первостепенными, не принесли Вам излишнего беспокойства, и потому умоляю Вас поверить мне, что если я Вам ныне и пишу, то вовсе не для того, чтобы получить ответ, но для собственного своего удовлетворения. При этом я остаюсь достаточно осведомленной обо всем, что касается Вас и что происходит с Вами, любезная моя Сестрица, я узнала, что Вы плохо себя чувствовали по причине, которая заставляет нас терпеливо переносить все беды, я знаю также об опасности выкидыша, которой Вы подверглись. Но Вы счастливо ее избежали, и надеюсь, что это сделает Вас более осмотрительной в будущем. – Не пишу Вам о том, что происходит у нас, Вы наверняка об этом столь же хорошо осведомлены, как если бы Вы сами были здесь; надеюсь, что весна у Вас была более красивой, чем у нас, такой плохой весны, как в этом году, я здесь еще не видела, это беспокоит Маменьку, желание которой отправиться в Павловски в преддверии месяца мая вам хорошо известно^[266], но, говоря между нами, мне кажется, что Вашей Сестрице было бы на руку, если бы отъезд отложился на несколько дней. Во время Пасхальной недели Маменька давала бал, чтобы позволить Лакелюшам наверстать упущенное^[267]; однако я забываю, что когда это письмо до Вас дойдет, Вы к тому времени уже позабудете обо всем том, о чем наверняка Ваша Сестрица сообщила Вам в самых больших подробностях.

Прощайте, дорогая Сестрица, передайте, прошу, мои поклоны Вашему Мужу и сохраняйте в отношении меня те чувства, в неизменности которых во всех обстоятельствах Вы имели милость меня уверять, они остаются для меня очень дороги.

Элизабет.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[268]

Санкт-Петербург,

31 мая [1805 год].

Моя добрая, любезная моя Сестрица. Поскольку Господин Новосильцев^[269] едет через Берлин, я не хочу отпустить его, не передав несколько строк для Вас, любезный мой Друг. Уже давно я Вам ничего не писал и сейчас уже чувствую настоящую потребность это сделать. Вы видите, любезная Мари, что я исправно исполняю Вашу волю и пишу Вам лишь тогда, когда выдается свободный момент, но я Вас уверяю, что это не заставляет меня реже вспоминать о Вас и что во всех обстоятельствах мне Вас очень не хватает. Мне надобно поблагодарить Вас за два письма, которые доставили мне большое удовольствие, как это всегда и случается с Вашими письмами. Не знаю, что бы я отдал, чтобы увидеть Вас хотя бы на мгновениe, особенно с Вашим дражайшим маленьким (впрочем, вероятно, уже очень большим) животиком, который чудо как Вам идет, как то утверждают все, кто Вас видел. Принц Фердинанд^[270] Вами очарован и находит вас очень похорошевшей; наконец, добрый мой Друг, не могу Вам передать, как мне хочется порой Вас поцеловать, и как горько думать, что возможность этого откладывается так надолго. Вы взяли на себя труд дать мне совет вспоминать о Вас ежедневно хотя бы на мгновение. Заверяю Вас, речь идет о множестве мгновений. Ежедневно моя милая Мария предстает перед моим умственным взором. О здешних делах ничего особенного сказать Вам не могу. Вы знаете уже, что Маменька в деревне^[271], последнее совершенно не устраивает Като, которая ненавидит покидать любезный ей Петербург. Константин в армии, в остальном же все идет привычным чередом, и нынешний день мало отличается от вчерашнего, включая и мой мост, трепещущий в ожидании того, чтобы его перешли как обычно^[272]. Что касается Петербурга, то я надеюсь, что вы найдете его преобразившимся. Вместо противного гласиса Адмиралтейства я велел насадить очень красивую аллею^[273], деревья которой поистине великолепны, и это становится очень привлекательно, уверяю вас. Как бы я хотел, чтобы Вы прошлись по ней, выставив свой животик вперед: как и полагается, Вы бы оперлись на мою руку, и Петербургу бы явилось зрелище отеческой нежности, как это называет Катрин. – Прощайте, мой любезный Друг, я уже достаточно намолол Вам всякого вздора. Вспоминайте иногда о Брате, любящем Вас от всего сердца, для которого Ваша дружба столь необходима, целую тысячу раз Ваши хорошенькие беленькие ручки. Черкните мне, растолстели ли и они тоже, а если Вы захотите доставить мне удовольствие, то запечатлейте от моего имени на каждой из них поцелуй. Прощайте, любезная, добрая моя Мари, не забывайте меня совершенно. Весь Ваш до гроба

Aлександр.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[274]

Каменный Остров.

1 июля 1805 года.

Нарочный, который привезет Вам это письмо, мой любезный Друг, должен прибыть к Вашему Дню^[275]. Примите, любезная Мари, мои самые нежные поздравления и пожелания счастья, которые я не устаю Вам посылать. Как мне жаль, что я не могу всё это высказать Вам собственными устами, но сколько же всего напомнит мне этот день.

Будьте счастливы, это единственное, что может примирить меня с сознанием того, насколько далеко Вы от нас находитесь. Я должен благодарить Вас, мой добрый Друг, за Ваше любезное письмо и за очаровательную трубку, которую Вы мне послали, самую красивую из всех, которые я когда-либо видел. – У нас ничего нового до сих пор не произошло, а Вы знаете, что это единственное, чего я желаю; я ненавижу изменения, однако политический горизонт неприятно омрачается. Вы видите, что я начинаю говорить как человек государственный. – Вы уже знаете, любезный Друг, что, может статься, к Вам прибудет Тетушка^[276]. Она с трудом поправляется от воспаления легких, которое запустила, и ей теперь предписано путешествие. Вчера в Павловски я видел Ваше изображение, которое, не обладая разительным сходством, напоминает тем не менее некоторые Ваши черты, особенное удовольствие мне доставила роза, которая весьма заметна, и почему же мне не дано лицезреть все это в натуре?^[277] Прощайте, добрый мой Друг, моя любезная Мари, не оставляйте меня своей дружбой и вспоминайте иногда о Брате, который любит Вас от всего сердца. Мои поклоны Принцу.

Aлександр.

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[278]

Каменный Остров^[279]

10/22 июля 1805 года.

Я собиралась поблагодарить Вас со следующей почтой за Ваше милое письмо от 16/25 июня, любезная моя Сестрица, но узнав, что в Веймар отправляется курьер, предпочла отправить Вам письмо с ним, чтобы он одновременно передал Вам и мои поздравления с Вашим Праздником, я радуюсь, что Вас можно поздравить и с другим Праздником 22-го числа^[280]. Вы, любезная Сестрица, обладаете прекрасной памятью, которая позволяет Вам помнить самые незначительные моменты Вашей жизни; сколько же воспоминаний подарят Вам этот и предыдущие дни, вы вспомните, разумеется, и о нас и будете в мыслях вместе с нами в Петергофе. Я очень благодарю Вас, любезная Сестрица, за подробное описание вашего пребывания в Вильгельмстале^[281] и Вашей встречи с Прусскими Величествами, у меня сохранились очень яркие воспоминания об окрестностях Эйзенаха, которые, по моему мнению, великолепны, хотя и весьма патриархальны^[282]. Это Ваше определение, которое, как Вы, разумеется, помните, Вы нередко применяли к Вашему Братцу. Очень жаль, что в такое симпатичное место, как Вильгельмсталь, Вы попали в такую плохую погоду. Вы жалуетесь на холод, мы от него также очень страдали в начале лета, но с недавнего времени вознаграждены за него наступлением довольно сильной жары, я в особенности почувствовала ее сегодня, отправившись в Павловски в той знаменитой коляске, в которой в прошлом году, один раз или дважды, приезжал Ваш Брат, но к счастью, посреди дороги пошел дождь.

Вы слишком добры, любезная Сестрица, что беспокоитесь о моих головных болях; хотя Маменька Вам о них и писала, тем не менее в целом они становятся менее частыми, и к тому же в остальном я чувствую себя так хорошо, что могла бы ощутить себя и вовсе неуязвимой, если бы об этом поменьше было разговоров. – Амели очень будет сожалеть о том, что упустила случай Вам написать, поскольку во время моей прогулки по П[авловску] она вышла из коляски. Домой она вернется поздно, письма же должны уйти уже сегодня вечером. Она была очень тронута Вашим к ней вниманием, передавайте мои поклоны Принцу и сохраняйте по-прежнему, любезная Сестрица, свою дружбу ко мне, она мне очень дорога.

Элизабет.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[283]

Таврический дворец^[284],

15 августа [1805 года].

Я пользуюсь отъездом фельдъегеря, добрый и любезный мой Друг, дабы адресовать Вам эти строки и поблагодарить тысячу раз за оба Ваших столь милых письма. Вы не можете сомневаться в искренности моих Вам пожеланий счастливого разрешения от бремени, они исходят от сердца, очень к вам привязанного. Я завидую судьбе фельдъегеря, он увидит Вас еще с Вашей округленностью, которая, как говорят, более чем внушительна. Мои предположения не совпадают с известиями, которые Вы мне сообщаете, а должны были бы усиливаться более-менее пропорционально Вашей талии. Если все это правда, то я наверху блаженства и хотел бы быть уверенным, что Вы достигли толщины Тетушки, поскольку нахожу, что это и есть истинные пропорции. С грустью проводили мы Тетушку, не могу Вам передать, чего мне стоило расставание с ней. Кланяйтесь Ей от меня, когда она будет у Вас, и скажите, что мои молитвы сопровождают Ее повсюду. – Как же это место, откуда я пишу Вам это письмо, напоминает мне о грустном^[285]; уверяю вас, добрый мой Друг, что с того времени я не могу войти в Таврический дворец, не испытав сердечной боли.

Ничего не говорю Вам, добрый мой Друг, об обстоятельствах нынешнего времени. Маменька взяла этот труд на себя^[286]. Я же предпочитаю выразить Вам свою привязанность и дружбу, которые исчезнут лишь с моей смертью. Прощайте, любезная Сестрица, любезная Мари, вспоминайте иногда хоть немного Вашего Александра, который любит Вас всеми фибрами своей души.

________

Кланяйтесь от меня Принцу.

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[287]

Петербург,

15/27 августа 1805 года.

Я пишу Вам из Таврического дворца, любезная Сестрица, и здесь же я позавчера получила Ваше письмо, переданное мне фельдъегерем у Вашей Сестрицы Катрин, которую я навещала между обедней и обедом и чье гостеприимство заставило меня вкусить обильный, заменяющий обед завтрак, который уже приближался к концу, когда мне возвестили о прибытии одного любезного человека, передавшего мне прямо в руки Ваше письмо. Излишне было бы говорить, какую радость оно мне доставило, и все же, несмотря на это, позвольте мне повторить Вам просьбу, которую я, кажется, Вам уже излагала, а именно: не отвечать мне столь регулярно на все мои письма, которые я Вам буду писать в ближайшее время; разумеется, это не значит, что, разрешившись от бремени и оправившись от родов, вы не должны будете мне писать, моя дражайшая Сестрица, великодушие мое не заходит столь далеко… – Я не пишу Вам о том, какие причины заставили Маменьку остаться в Городе, думаю, что она сама Вам это разъяснила, мы же по-прежнему живет на Кам[енном] Острове и останемся там, вероятно, еще на какое-то время. Но это нам не мешает, как Вы легко можете догадаться, каждый день бывать здесь, за исключением тех дней, когда Маменька сама приезжает к нам. Вы уже, конечно же, осведомлены об отъезде дорогой Тетушки, который заставил нас пролить немало слез. Есть все причины полагать, что путешествие Ее было благополучным, но очень жаль, что обстоятельства не позволили ей поехать в Веймар, я об этом очень сожалею, когда думаю о той невероятной радости, которую Вы бы испытали, увидев Ее; надеюсь, что мы увидим Вас обеих снова приблизительно в одно и то же время. Надобно, чтобы мысли завершались надеждой пережить в будущем моменты, на самом деле довольно редкие, когда счастье окружает нас со всех сторон, это помогает переживать горести, удельный вес которых чаще всего оказывается тяжелее. – Простите мне это философическое отступление, вырвавшееся из-под пера так, что я и не заметила, и поговорим о докторе Галле^[288], любопытствующий интерес к которому у меня возрос благодаря Вам. Разумеется, я не упущу возможности его удовлетворить, если Галль прибудет сюда, потому что система его всегда меня интересовала, даже несмотря на то, что я так мало о ней знала. У нас есть сейчас другой человек, тоже знаменитость в своем роде, это Доктор Франк из Вены^[289], о котором вы наверняка уже слышали. Вы, возможно, знаете, что он получил должность в университете города Вильно и находится там уже почти целый год, но всего лишь несколько дней назад он прибыл сюда и произвел огромный фурор, такое бывает со всякой новостью, даже если объект того не заслуживает. Прощайте, любезная Сестрица, я болтаю и царапаю на бумаге каракули, потому что имею в своем распоряжении одни только перья, не предназначенные для употребления, поскольку сегодня праздник и мы пришли на обедню и на обед, а я пользуюсь паузой, чтобы напомнить Вам о себе и просить помнить о себе всегда, как это бывало до сих пор. Обнимаю Вас от всего сердца и прошу передать тысячу нежных пожеланий Вашему Мужу.

Элизабет.

_______________

Амели, находящаяся здесь рядом со мной, поручает поблагодарить Вас за переданные ей пожелания и адресовать Вам свои.

МАРИЯ ПАВЛОВНА – АЛЕКСАНДРУ^[290]

Веймар, среда

30 aвгуста / 11 сентября 1805 года.

Любезный мой Друг! Я не могу отмечать этот День^[291], не послав Вам при этом самые мои искренние пожелания и не расцеловав Вас от всего сердца. Да ниспошлет Вам Бог безоблачное счастье, каковое Вы и заслуживаете, и тогда, любезный Александр, благополучие Ваше будет полным. Почему не могу я быть в числе тех, кто Вас окружает и кто имеет счастье выразить Вам изустно те чувства, кои они испытывают к Вам: и все же я смею надеяться, что пожелания мои не становятся ни менее горячими, ни менее искренними оттого, что я нахожусь вдали от Вас; беда эта касается меня одной и никогда, никогда, ни на одну секунду не повлияет на то живое участие, с каким я воспринимаю все, что касается Вас, ФИГУРА. Утром, зная, что Вы отправились гарцевать в Александро-Невский монастырь^[292], я съела две вафли и две картошины за Ваше здоровье в местечке, которое называется Бельведер^[293], мой Муж проглотил там персик, Принцесса Каролина^[294] вафлю, а Графиня Хенкель^[295] чашечку кофе, и все это в Вашу честь, Сир, и Вам во славу. С письмом я посылаю дубовый листок, сорванный с одного из окрестных деревьев, да послужит он основанием Победного Венца, которым Вас однажды увенчают, мне же будет принадлежать слава Той, кто внесла в него первую лепту. Что Вы делаете, мой лучший и очень любимый Братец! подозреваю, что Вы страшно заняты; на самом деле то, что Принц сегодня Вам не пишет, и то, что сама я делаю это так редко, объясняется лишь нашей щепетильностью: у такой персоны, как Вы, не должно оставаться времени ни на что. Я чувствую себя все еще достаточно хорошо, умолчу о том, что постоянно думаю о Вас, ЭТО РАЗУМЕЕТСЯ: только не забывайте меня. Целую Императрицу^[296] и Амели от всего сердца. Прощайте, мой любезный, мой лучший Друг, мне надо было бы написать Вам о чем-либо занимательном, но поскольку в этом жанре у меня ничего не припасено, я выбираю партию молчания, предпочитая скорее не говорить ничего, нежели повергнуть Вас в скуку. Прощайте, любезный Александр, любите меня всегда и верьте, что моя привязанность к Вам не имеет границ.

Ваш верный Друг и Сестрица

Мари.

МАРИЯ ПАВЛОВНА – АЛЕКСАНДРУ^[297]

[Б.д. Сентябрь 1805 год.]

Любезный Александр, я чувствую себя хорошо и мой Малютка тоже^[298]. Позволив ему носить Ваше имя, наградите его также и своими добродетелями, и тогда я буду совершенно счастлива. Не забывайте Вашу M.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[299]

Конице^[300],

7 октября [1805 года].

Любезный мой Друг, любезная моя Мари, как передать всю ту радость, которую испытало мое сердце при известии о Вашем столь счастливом разрешении, не могу выразить, насколько я был тронут строками, которые Вы начертали мне немедленно после того, как все свершилось. Вы знаете, любезная Сестрица, насколько Ваш Александр (как Вы его называете) к Вам привязан и насколько все, что с Вами связано, для него дорого. Да хранит Бог Вас и Вашего Малютку и да дарует Он Вам скорейшее выздоровление, ибо до тех пор я не могу оставаться спокойным. Ах, любезный Друг, если бы Вы только знали, как страстно я желаю увидеть Вас вновь и расцеловать, и хотя я не слишком понимаю, как это возможно осуществить, мысль эта не выходит у меня из головы. Благодарю Вас также, мой добрый Друг, за дубовый листок, который Вы мне послали вместе со столь милым письмом по случаю моего Праздника. Я заканчиваю письмо, потому что у меня уже не остается и минуты. Я в Галиции вместе со своей армией, и завтра мы выступаем в поход^[301], король Пруссии позволил нам пройти по его территории и встал на нашу сторону^[302]. Уверен, что эта новость обрадует Вас, любезный Друг. Прощайте, любезнейшая Мари, вспоминайте иногда того, кто любит Вас от самого сердца и для счастья которого Ваша дружба столь необходима.

Надеюсь, что Ваш Малютка не откажется принять чин капитана Семеновского полка, я выбрал этот полк, поскольку ценю его более всех^[303]. Весь Ваш сердцем и душой.

МАРИЯ ПАВЛОВНА – АЛЕКСАНДРУ^[304]

14/26 октября [1805 года],

вечер.

Любезный Александр! Я хочу позволить себе сладостное удовольствие сказать Вам еще пару словечек в этот вечер, уже после того, как дважды писала Вам в течение дня. Нет, Братец, чем больше я думаю, тем более мне кажется, что я грежу, тем более обретаю Вас вновь и чувствую себя счастливой. Ваша доброта, позволившая принять моего Малютку в бывший когда-то Вашим полк, всего этого душа моя не сможет забыть никогда. Вы выказываете мне столько дружбы, что я осмеливаюсь поручить Вашему благорасположению своего Мужа; o да! Братец, он очень славный малый и у него такое ангельское сердце, что Вы даже не можете себе представить. Тетушка, которая сидит подле меня, просит принять от нее уверения в полнейшем Ее к Вам уважении; в этот вечер мы одни, погруженные в воспоминания о прошедших временах, завтра она уезжает, не говорю Вам, как больно мне об этом думать. Прощайте, любезный Братец, позволительно ли мне просить Вас передать тысячу поклонов Герцогу, который был бы очень счастлив Вас лицезреть лично^[305]. Любезный, любезный мой Друг, целую Вас тысячу раз. Ваша

Мари.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[306]

Потсдам,

15 /27 октября [1805 года].

Любезная Мари, добрый мой Друг, вообразите мое счастье: я нахожусь столь близко от Вас, и возможно ли, чтобы я не полетел навстречу Вам!^[307] Но условием этого будет прежде всего Ваше обещание сохранять благоразумие и не позволять себе слишком предаваться радости, иначе я тут же убегу. Смогу ли я передать Вам, что сам чувствую. Герцог меня обнадежил, что Тетушка еще у вас. Ради всего Святого, задержите Ее еще на несколько дней, а я не заставлю себя долго ждать. Мне смертельно хочется, чтобы Вы обе были вместе, и я хочу увидеть Вас посреди Вашего семейства, одна мысль об этом сводит меня с ума. Прощайте, добрый Друг, любезная Мари, ах, Вы же знаете, как я Вас люблю.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[308]

Дрезден

1 ноября [1805 г.]

Любезная и добрая Мари, как выразить Вам все те чувства, что я испытал при получении Вашего прелестного письма, дышащего такой дружбой ко мне. Моя дружба к Вам хорошо Вам известна, и я осмелюсь сказать, что как бы дороги Вы ни были мне и ранее, теперь Вы стали мне в еще большей степени Другом. Мне было очень тяжело с Вами расставаться, но, по крайней мере, я уехал с уверенностью, что Вы счастливы, и эта уверенность была мне необходима. Сегодня утром, любезный Друг, я получил от Матушки большой пакет для Вас, который спешу переслать Вам вместе с одной необходимой в хозяйстве вещью, которую мы с Катрин называем МОСТОВАЯ, потому что сделана она из камня^[309]. Если она Вам понравится, то это все, чего я желаю. Благодарю Вас за собаку. Я никогда не осмелился бы Вам ее подарить, потому что, в сущности, она не моя, и это скорее Илья^[310] ее подобрал. Прощайте, моя добрая и любезная Мари. Скажу вам еще, что вы Бизьям^[311]. Вспоминайте иногда о Брате и Друге, который любит Вас от всего сердца.

Извинитесь за меня перед Вашим Мужем за то, что я ему не отвечаю, но у меня нет ни минуты свободного времени. Поклонитесь Герцогу и Герцогине. Надеюсь, что недомогание Герцога прошло. Прощайте, любезный Друг, весь Ваш сердцем и душой.

МАРИЯ ПАВЛОВНА – АЛЕКСАНДРУ^[312]

Веймар. Понедельник,

6/18 ноября 1805 года.

Любезный Александр! Я имела счастье получить Ваше письмо из Дрездена от 1 ноября, переданное мне человеком, которого мы с Мужем посылали к Вам: благодарю Вас за него тысячу раз, любезный Друг; я поняла, что Вы в хорошей форме и хорошем настроении, человек этот подтверждает, что так оно и есть. Я чувствую себя спокойнее и бодрее. Примите, мой Друг, мою благодарность за МОСТОВАЯ, и хотя вы называете ее вещью для употребления, от этого она доставила мне не менее удовольствия, поскольку исходила она от Вас, Александр. Она великолепна и уже украшала меня вчера. Как же меня радует, любезный Александр, титул Друга, который Вы мне присваиваете; воздержусь от новых уверений в дружбе, которые были бы прегрешением против Вас, но все же осмелюсь сказать, что привязанность моя должна быть Вам известна. Это я была счастлива увидеться с Вами, услышать вновь Ваш голос! Ах, мой Друг, эти моменты я словно переживаю снова, я постоянно вижу Вас перед собой; эта диванная комната и диван, на котором мы столько болтали, я люблю его оттого больше, чем все свои остальные комнаты, чем весь дом. Вчера я была на службе в Лютеранской церкви^[313], после чего принимала Представителей Сословий, последнее привело меня в страшнейшее замешательство, я сосредоточилась на своем Сыне, по крайней мере, это давало тему для беседы: затем был обед в большой зале, всё за столом было по-прежнему, не хватало только Вас, а потому не было мгновения, чтобы я не оборачивалась, желая заговорить с Вами, но Вас не находила. На столе стояло даже и это подобие триумфальной арки с зияющим отверстием посередине, через которое в последний день Вы переговаривались с Графом Толстым^[314]; Вы помните? Я люблю эти вещи, потому что они видели Вас, и я люблю Веймар и его жителей теперь больше, потому что они знают цену Тому, Кто явился среди них. Признаюсь Вам, любезный Александр, что у меня было даже искушение оставить у себя собаку, если бы во мне не возобладало чувство брезгливости, которое испытываешь, когда присваиваешь себе вещи, тебе не принадлежащие. Это достойный пес, мне бы хотелось, чтобы он к Вам привязался. В Ваших комнатах все осталось по-прежнему, я люблю говорить теперь у Вас, потому что Вы можете быть уверенным, Александр, что все это – Ваше, поскольку все Вас любят и, разумеется, Вам преданы; мысль о том, что Вы будете рассматривать этот дом как свое пристанище, место, где Вы всегда сможете чувствовать себя, как дома, приводит меня в восхищение. У нас ничего не изменилось, только у моего Сына будет новая спальня, потому что в прежнюю солнце никогда не проникает, новая же комната находится рядом, и мой Муж снова объединит две спальни, которые Бискис^[315] нам оставил. Мне не нравятся эти изменения, потому что Вы видели старое расположение, а не новое, однако это было необходимо для Малютки, так что через все это надобно было пройти. Князь Гогенлоэ^[316] прибыл сюда позавчера, он был у Герцога, говорил с ним о Вас, был им очарован. Сегодня прибыл его обоз, и скоро прибудут войска. Наш Герцог чувствует себя лучше, но его недомогание было нешуточным, оно могло иметь и серьезные последствия: он поручил мне тысячу раз припасть к Вашим стопам. Герцогиня полна воспоминаниями о Вас и просит также не забывать и ее. Те же нижайшие просьбы передают Вам и остальные члены семейства. А вот и мой Сын наносит мне визит. Aх, Бискис! Он чувствует себя превосходно, так же как и мой Муж, который просит Вам сердечно кланяться. К своему письму к Вам я прилагаю также и письмо Константину; не зная, на какой адрес ему писать, я беру на себя потому смелость послать его Вам. Говорят, Вам понравилось в Дрездене, и, как всегда, Вы покорили все сердца. Рассказывают даже, что по прибытии в город Ваши люди замерзли и потому попросили водки: но во всем благочестивом замке таковой не оказалось. И что очень трудно было найти для Вас упряжь из 8-ми лошадей; Двор придерживается своих правил, и запрягают только шесть. Признаюсь, Братец, что я хохотала от всего этого, как сумасшедшая. Нам известна также причина, которая не позволила Вам отправиться в Прагу^[317]. Да дарует Вам Бог счастье, какое только возможно. Ваша Бизьям мечтает лишь об этом, и единственная ее мысль – это Вы, Александр. Если бы судьба сделала меня мужчиной, я никогда бы Вас не покинула. По крайней мере, мой Сын однажды сможет это сделать. Мысль об этом меня немного успокаивает. Поверьте, любезный Друг, что Бизьям разделяет с Вами все, что Вы чувствуете и что с Вами происходит, и все это она переживает в тысячу раз сильнее, чем если бы это происходило с ней самой. Прощайте, любезный Братец, любезный Друг, пусть же и другие в этом мире любят Вас так, как это делает Мари, Та, которую вы называете своим Другом и которая им пребудет до конца дней своих. Тысяча благодарностей за Матушкин сверток, который Вы мне переслали. А вот и письмо Тетушки.

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[318]

Петербург,

21 ноября / 3 декабря 1805 года.

Разумеется, любезная Сестрица, я вполне разделила радость, которую Вы испытали, увидев Вашего Брата, должно быть, она увеличилась во сто крат от внезапности и неожиданности того, как всё это произошло. Ваше письмо от 31 октября / 11 ноября, за которое я Вас нежно благодарю, любезная моя Сестрица, хотя и написанное после отъезда Государя, дышит еще тем состоянием опьянения (простите мне это слово!), в которое вполне естественно ввергло Вас Его пребывание в Веймаре. Признаюсь, что я даже боялась, как бы это чрезмерное волнение, так вскоре после родов, не отразилось на Вашем здоровье, однако разумные люди утверждают, что счастье никому не приносило вреда, и это меня успокаивает. – Вы знаете наверняка от Маменьки и понимаете по сложившемуся положению вещей, что в настоящее время обстановка у нас складывается совсем не спокойная, что наши войска совершают чудеса храбрости, но что Имп[ератор] (я имею в виду Наш) находится в Ольмюце^[319], а французы совсем близко оттуда; наша же удаленность в настоящий момент весьма тягостна, и я многое бы отдала, чтобы находиться по крайней мере так же близко, как Вы, к событиям, к которым прикованы все мои мысли. – Желаю Вам, любезная моя Сестрица, чтобы сладостный плен, в который взяло Вас маленькое существо, обязанное Вам жизнью, отвлек Вас от печальных событий, которые потрясают ныне бедную Германию^[320]. Ваше внимание, заставившее Вас сообщить мне новости о Матушке^[321], меня глубоко тронуло, любезная моя Сестрица, но я не хочу злоупотреблять Вашей любезностью, принимая Ваше предложение выполнить мою комиссию в отношении Виллие. Однако я попрошу Господина Паппенгейма^[322] взять с собою сверток, адресованный моей Сестрицей Тетушке. Поскольку Амели собирается писать Вам сама, я ничего не говорю от Ее имени, Вас же позвольте мне поцеловать от всего сердца и просить не оставлять своею дружбою.

Элизабет.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[323]

Брест.

2 декабря [1805 года].

Добрая моя Мари, любезный мой Друг. Слава Богу, я уже в России и, верный своему обещанию, немедленно адресую Вам строки этого письма. Я жив и здоров, несмотря на все свинства этой мерзкой Австрии^[324]. Прощайте, любезная Мари, у меня уже нет и минуты свободного времени, вспоминайте иногда о Брате, который любит Вас от всего сердца.

1806 год

МАРИЯ ПАВЛОВНА – АЛЕКСАНДРУ^[325]

Веймар,

7/19 марта 1806 года. Среда.

Любезный Александр!

Мне кажется, что уже тысяча лет прошла с тех пор, когда я беседовала с Вами в последний раз, и если я сегодня и берусь за перо, то лишь для того, чтобы удовлетворить естественную потребность сердца. Мне хочется вначале обнять Вас со всей той дружбой, которую я к Вам, мой Бизьям, испытываю; я не устаю Вам говорить, что Вы постоянно пребываете в моих мыслях; я представляю Вас постоянно занятым и, кажется, в этом не слишком ошибаюсь: возможно, сейчас чуть менее, поскольку визит Герцога Брауншвейгского^[326] пошел Вам несколько на пользу, заставив хоть ненадолго покинуть свой кабинет: он чрезвычайно доволен тем, как Вы его приняли и с ним обращались, и в этом сей славный человек конечно же прав, отдавая Вам справедливость, прав он также, признавая достоинства нашего града Петербурга, который единственный на свете: Берлин я нашла очень красивым, более единообразно застроенным и более регулярным; но где найти эти блестящие красоты, сравнимые с набережными Петербурга, и многое другое, о чем можно было бы еще вспомнить! Как счастлива бы я была вновь очутиться в дорогом моем Петербурге! Маменька пишет мне часто и повторяет в каждом своем письме, что этой весной я должна приехать в Россию. Вы знаете, Братец, как я того желаю, но представьте, что все здесь, и местный синклит, и тот, с которым я вынуждена советоваться в Берлине, мне это запрещает. Это правда, что после моего возвращения из Берлина^[327] я долго была нездорова, они говорят, что для того, чтобы избежать подобных происшествий и не рисковать более своим здоровьем, мне надобно отправиться на воды: и они даже прописали мне Пирмонт^[328]. Вы представляете, любезный Друг, как тягостно отказываться от счастья вернуться в любезную мне Отчизну и как ужасно ослушаться в чем-то Маменьку! В течение некоторого времени я не могла свыкнуться с мыслью, что мне придется отказаться от возможности быть в этом году подле Вас, от мечты, которая была мне столь дорога; я жила одной только этой надеждой, я была счастлива, думая об этом: ужасно так надолго откладывать это чаемое счастье; к тому же я более не больна, напротив, сейчас я чувствую себя лучше, чем когда-либо, однако как только в моей жизни случается какое-то малейшее нарушение или что-либо еще, со мной тут же начинают происходить странные вещи: чтобы укрепить меня и сделать способной переносить даже и усталость и другие изменения, неизбежные в этой жизни, мне предписывают соблюдение осторожности в настоящий момент и путешествие на какие-либо воды. Признаюсь Вам, это причиняет мне немало горя; Друг мой, я бы не стала отказываться от мысли о приезде, если бы врачи не уверили меня, что через год или два я буду более в состоянии вернуться к Вам и что тогда уже я не упаду больная к Вам на руки по прибытии. Вот что в основном заставило меня решиться отложить путешествие: а пока, кто знает, что еще может случиться и что приблизит меня неожиданно к моей дорогой Отчизне и к Вам, мой Александр! Я все думаю о бедной Като: она заставляла меня постоянно сомневаться в возможности отложить путешествие; мне кажется, что во время Вашего отсутствия и отсутствия Константина она пережила страшные моменты одиночества; теперь, по крайней мере, вернулись Вы, и ей настало время радоваться! Здесь, мой Александр, все очень спокойно; обычно в здешних местах только вращают головами и смотрят на то, что происходит вокруг; даже в Саксонии все очень спокойно. В доме все идет своим маленьким чередом, везде царит совершенное единообразие. Приближение весны оживляет прогулки по дорогам, которые до того были почти затоплены грязью: зима у нас была ужасной. Константин без ума от Берлина и он прав, нас обоих там так хорошо приняли. Что делает теперь Константин? А его верное окружение? А слуги, в добром ли они здравии! Молю Вас, не забывайте всем от меня кланяться, в особенности вашему ВОРОБЬЕВУ^[329], который сопровождает Вас повсюду: я уже давно испытываю к этому счастливцу совершенно особое чувство привязанности, смешанное с завистью. У него есть все причины, заставляющие его служить Вам и быть к Вам привязанным, но как бы мне хотелось быть на его месте, я не смогла бы удержаться, чтобы это место не занять: мне так хотелось бы, любезный Друг, найти возможность доказать вам всю ту дружбу, которую я к Вам питаю. Да дарует мне Господь однажды эту милость.

Мой Бизьям^[330] иногда чувствует себя хорошо, иногда болеет, причиной тому зубки, они не режутся у него так легко, как хотелось бы. Он уже вырос и окреп, и приобрел с тех пор, как Вы его видели, множество милых и любезных свойств, например, он очень красиво подает ручку, когда его об этом просят; он смеется и узнает своих близких, в особенности любит он моего Мужа; последний, кажется, уже превзошел самого Себя в совершенстве, то есть я по-прежнему могу сказать, что он делает меня все более и более счастливой, Семья его относится ко мне все так же. Герцог вернулся из Дрездена, где он пробыл довольно долго, к нему вернулось хорошее настроение, которое его явно покинуло несколько месяцев назад. Он просил меня передать Вам, так же, как и мой Муж, тысячу нижайших поклонов. Я многое изменила в своей спальне: мне захотелось поднять Ваш бюст на высоту Пьедестала, то есть, чтобы сказать яснее, поставить его на пьедестал; кроме того конторка, на которой находились мои книги, превратится вскоре в род жардиньерки, по правде говоря, очень узкой, на которой будут располагаться цветы, а книги отправятся в антресоль, специально для меня сооруженную. Стул, на котором Вы обычно сидели, имеет теперь инициал A, дабы его не смешивали с остальными. Сплю я по-прежнему в диванной комнате. Я рассказываю Вам об этих вещах, Александр, потому что Вы интересовались моим маленьким хозяйством, и я чуть не забыла Вам сказать, что Герцог соблаговолил дать Принцу и мне различные советы, касающиеся управления нашими делами, и эти советы нам очень кстати. Когда все будет приведено в порядок, я Вам сообщу. Надеюсь, что Вы пребываете в добром здравии, Вы счастливы и довольны, прощайте же, любезный Друг, Ваш верный друг предан Вам целиком и полностью, не забывайте его и помните, что он принадлежит к числу тех, кто любит Вас сердцем и душою. Обнимаю вас, дорогой мой СОБАКА^[331], от всего сердца. М.

____

Я узнала, любезный Друг, что Вы были так любезны, что вспомнили о моих дамах и сделали им подарки, которые уж прибыли в Берлин; Бог мой, вы слишком добры, я должна усерднейше поблагодарить вас от лица Графини Хенкель и всей этой молодежи, которая запрыгала от радости при известии, однако же в будущем не стоит так излишествовать. Кроме того, мне надобно все же Вас спросить, не сердитесь ли Вы порой на меня за то, что я докучаю Вам по разным поводам. Надеюсь, что нет; если мне необходимо ответить на одно из писем и в особенности на то, что не имеет адреса и написано лицом мне неизвестным, надеюсь, что Вы мне дадите об этом знать: я знаю, через кого оно было передано, и смогу тем же путем передать ответ. Еще раз, не сердитесь на меня, ПРОЩАЙТЕ, да хранит Вас Господь, сообщаю Вам, что только что были отпечатаны новые игральные карты, где в виде четырех Королей изображены четыре Императора, и Вы в их числе, так что можно умереть от смеха, вот они^[332].

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[333]

Санкт-Петербург,

1 апреля [1806 года].

Любезная Мари, любезный и добрый мой Друг. Невозможно описать то, что я почувствовал, получив вчера вечером печальную весть о страшной потере^[334], которую Вы только что перенесли. Я ощутил весь груз Вашей боли. Словно я сам оказался на Вашем месте, словно сам испытал то же. Любезный Друг, и я пережил подобное, и я на собственном опыте знаю, чего стоят такие потери^[335]. Да дарует Вам Бог необходимые силы, дабы выдержать удар, на Вас обрушившийся, да дарует он Вам утешение, в котором Вы так нуждаетесь. Мне хотелось бы самому Вас утешить, любезный мой Друг, но я знаю, как недостаточны в таких случаях слова утешения. Мы все очень обеспокоены Вашим здоровьем. В особенности я, который своими глазами видел, насколько хрупкая у Вас нервная организация. Любезная Сестрица, сердце мое не находит ничего лучшего Вам пожелать, кроме как призвать к смирению, какое только возможно, и возложить всю Вашу надежду на Бога.

Я очень виноват перед Вами, любезный и добрый мой Друг, не писав Вам уже наверное вечность, но я слишком хорошо знаю Вашу ко мне дружбу, чтобы опасаться, что Вы обвините меня в недостатке нежности к Вам, любезный мой Друг. Мои обязанности стали ужаснее, чем когда бы то ни было, а мое здесь отсутствие привело к такому скоплению самых различных дел, что я вынужден расчищать бумажный мусор до часу утра. Однако сейчас не время утомлять Вас всеми этими подробностями, в скором времени к Вам будет отправлен другой нарочный, и я надеюсь им воспользоваться, чтобы поговорить с Вами подольше. Прощайте, любезная Мари, Вы постоянно у меня в мыслях, а нынешний момент относится к числу тех, когда я дорого бы заплатил, чтобы оказаться рядом с Вами. Прощайте, мой добрый Друг, вспоминайте иногда Брата, который любит Вас от всего сердца и который как никто другой умеет разделять Ваши беды.

_______

Передайте от меня все самые добрые слова Вашему Мужу, Герцогу и Герцогине.

МАРИЯ ПАВЛОВНА – АЛЕКСАНДРУ^[336]

Веймар,

9 мая / 27 апреля 1806 года.

Любезный Александр! Вчера вечером получила я Ваше письмо, присланное мне с фельдъегерем: мой добрый Друг, я была уверена в участии, которое вы примете в моем горе: несмотря на то что сейчас я уже довольно спокойна, я ощущаю ужасную пустоту вокруг меня, я и не представляла себе, что подобное горе может обрушиться столь внезапно. Меня хотят утешить, говоря, что ввиду осложнений, которые у Малютки случились в период, когда у него прорезались зубки, он никогда не смог бы быть здоровым и сильным впоследствии; но мне не нужно смягчать боль; я не хочу знать никакой другой причины его смерти, кроме как Божьей воли: именно в этом я стараюсь почерпнуть силу, в которой так нуждаюсь. Мой добрый Друг, я огорчаю Вас! Ах, одному Богу известно, что намерение мое было иным и что я хотела пощадить Вас и даже вовсе избавить от своих писем, дабы они не напоминали Вам ни о чем неприятном. Однако Герцогиня Курляндская^[337] попросила меня написать ей рекомендательное письмо, Братец, и я спешу отправить Вам несколько строк. Это любезная женщина, и она обязательно Вам понравится, в Берлине и в Германии она произвела фурор, она одарила меня большими знаками внимания, и я рада сообщить Вам об этом. Она очень радуется возможности отправиться в Россию и увидеть там Вас, и я нахожу, что в этом она совершенно права. Вы созданы быть любимым всеми, но в особенности горячо – Вашим верным Другом Мари.

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[338]

Петербург

25 мая / 7 июня 1806 года.

Уже давно, любезная Сестрица, мне нужно было поблагодарить Вас за Ваше последнее письмо, но я умышленно медлила с ответом, рискуя даже показаться Вам при этом несколько невнимательной. Мне трудно говорить с Вами об очень грустном обстоятельстве, которое я прочувствовала вместе с Вами до глубины сердца; это слишком серьезно и не может быть выражено в привычных формулах вежливости; а вновь заставить Вас вспомнить обо всем означало бы сделать нам обеим больно. – Я надеюсь, что письмо это дойдет до Вас с Вашим курьером, и поскольку его должны отправить из Павловски, я не знаю точного времени его отбытия и посылаю свое письмо туда на волю случая. Несчастная страна выглядит довольно опустевшей в настоящий момент, особенно в сравнении с тем, какой она была в прежние времена, и отсутствие Принца и Принцессы Луи более заметно, чем когда-либо^[339]. Говорят, что они находятся в весьма неприятном положении, будучи окружены французами и вынужденные жить рядом, мне тяжело представить дорогую Тетушку в этом мире, и я ей, разумеется, не завидую^[340]. – Не пишу Вам о том, что делается и что происходит здесь, Вы наверняка об этом знаете в мельчайших подробностях, впрочем, Вы хорошо знаете, по какой канве плетется у нас каждое время года, – это канва, в которой ничего не меняется; надеюсь, по крайней мере, что перемена в этом году будет состоять в том, что Брат Ваш останется дома, хотя это еще определенно не решено. Прощайте, любезнейшая моя Сестрица, не оставляйте меня своею дружбой и верьте в мою совершенно искреннюю к Вам привязанность.

Элизабет.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[341]

7 июня 1806 года.

Любезный и добрый мой Друг, Матушка отсылает Вам назад Вашего курьера, и я не хочу упустить эту возможность, не напомнив Вам о себе и не поблагодарив за два письма, которые я получил от Вас со времени моего последнего к Вам письма. Сколько раз, любезный мой Друг, переносился я мысленно в Веймар, и как дорого я бы заплатил, чтобы мне было позволено провести несколько мгновений с вами. Я очень подробно расспрашивал Трубецкого^[342] о Вас, мой добрый Друг, и о вашем здоровье, хотя он и заверял меня, что чувствуете Вы себя настолько хорошо, насколько это вообще возможно в подобных обстоятельствах. Признаюсь, что мне трудно в это поверить, и я не могу не испытывать беспокойства в отношении Вас. Когда в следующий раз Вы будете мне писать, напишите подробнее о Вашем состоянии, и если Вы не желаете, чтобы о содержании письма знал кто-либо еще, то можете полностью рассчитывать на меня. Вы собираетесь отправиться в Пирмонт. Желаю от всего сердца, чтобы воды Вам помогли, я даже больше надеюсь на то, что движение и необходимость длительное время находиться на свежем воздухе будут вам полезны. Что касается здешних дел, то мне мало есть что Вам сказать, все идет более или менее привычным чередом, как это было и при Вас. Какое было бы для нас счастье, если бы Вы смогли однажды приехать к нам, разумеется, это станет возможным лишь тогда, когда Вам позволит Ваше здоровье, для нас же это будет настоящий праздник. Я не желал бы ничего иного, как наносить Вам как можно чаще визиты в Веймар, но, к сожалению, сейчас это совершенно невозможно. Прощайте, любезный и добрый Друг, моя Мари, вспоминайте иногда Брата, который любит Вас от всего сердца. Передавайте уверения в моем нижайшем почтении Герцогине и Герцогу и дружественные поклоны Вашему Мужу.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[343]

2 августа [1806 года].

Тысячу и тысячу раз благодарю Вас за два Ваших милых письма, любезный, добрый мой Друг. Они доставили мне самое чувствительное удовольствие, поскольку исполнены дружбы ко мне, а это мне очень дорого. Я прекрасно понимаю все доводы, которые Вы мне приводите касательно того, что Ваша поездка в Петербург должна быть отложена. Будьте уверены, любезный Друг, что мы к ним отнеслись с должным вниманием и что мы не настолько несправедливы, чтобы не признать всю их законность. Ваше здоровье самое главное, и мы первые призываем Вас как можно серьезнее им заняться. Сожаление не увидеть Вас в этом году весьма чувствительно, но оно не идет ни в какое сравнение с риском, которому вы можете подвергнуть ваше здоровье. Поэтому, ради Бога, любезный Друг, успокойте себя и отбросьте все Ваши опасения. Маменька посылает Вам этого курьера, чтобы дать надежную возможность ответить нам и сказать то, о чем по почте Вы, возможно, вынуждены будете умолчать. А также чтобы призвать Вас покинуть Веймар, если обстоятельства станут более критическими. Не рискуйте ничем, умоляю вас. Берлин у Вас под боком, и вы будете отлично чувствовать себя там. Прощайте, любезный и добрый Друг, вспоминайте иногда Братца, который любит Вас от всего сердца. Тысяча приветов Вашему Мужу, Герцогу, Герцогине и Вашей Свояченице^[344]. Весь Ваш навеки.

МАРИЯ ПАВЛОВНА – АЛЕКСАНДРУ^[345]

29 сентября / 11 oктября 1806 года.

Любезный Александр, в настоящий момент я отправляюсь по магдебургской дороге в Берлин; здесь сейчас Король и Королева – после страшной ночи, проведенной ими в Бланкенхайме подле Рудольштадта^[346], где располагался Генеральный штаб Короля, так как авангард Князя Гогенлоэ^[347], которым командовал Принц Луи^[348], потерпел поражение. Принц Луи убит или взят в плен, видели даже, как он упал с лошади, окруженный французами, которые этим утром уже заняли Рудольштадт. Несмотря на это, ничего не проиграно окончательно^[349], войска возвращаются в лагеря здесь и окрестностях, в самое ближайшее время ожидается решающая битва. Вот все, что я могу сообщить Вам о военных делах, любезный мой Друг, любите меня, не забывайте меня, Герцогиня остается здесь, мой Муж, пока это возможно, тоже, я покидаю их, этим все сказано, я обнимаю Вас так же крепко, как и люблю. Ваша верная Мари.

________

Король и Королева передают Вам тысячу приветов. О! дайте же нам поскорее знать о себе.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[350]

19 октября [1806 года].

Вы легко можете себе представить, мой добрый Друг, всё, что со мной происходит, и всё, что я должен сейчас испытывать, Зло достигло своего предела, и я уже более не вижу от него спасения. Напрасно было бы терять надежду, напротив, настал момент проявить стойкость. Что касается Вас, мой добрый Друг, уступите желанию Матушки, возможно, окажись я на Вашем месте, я поступил бы так же, но сейчас, как мне кажется, Вы не можете придумать ничего лучшего, чем приехать к нам. А я ведь лелеял еще эту сладостную надежду и думал, что мы сможем, наконец, с честью избавиться от позорного ига, нависшего над Европой. Я собирался Вам написать, чтобы поделиться моими надеждами и тем удовлетворением, которое от них испытывал, я хотел выразить Вам, насколько сердце мое преисполнено благодарностью за все те знаки дружбы, которые Вы мне выказали. Поверьте, любезный Друг, что я в состоянии оценить все Ваши побуждения. Читая эти строки, Вы вспомните о наших беседах в Веймаре и легко поймете, на что они намекают. Но сейчас вместо всех этих чувств удовлетворения я могу лишь выразить самую глубокую горесть. Мое дружеское расположение к Королю, к Королеве^[351] Вам известно, и Вы понимаете все, что я к ним испытываю. Прощайте, любезный Друг, любезная Сестрица, помните, что Брат Ваш любит Вас от всего сердца.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[352]

3 декабря 1806 года.

Мой добрый Друг, со вчерашнего дня я получил уже три письма от Вас. Вы легко можете представить себе ту радость, которую они мне доставили. Несмотря на все тяжелые подробности, которые Вы мне в них описываете, Ваш почерк и те заверения, которые Вы мне даете в том, что здоровье Ваше не подводит Вас во всех тех тяжелых испытаниях, которым Вы ныне подвергаетесь, доставили мне подлинное успокоение. Мое сердце умеет ценить то, что должно ныне испытывать Ваше; все свои надежды я возлагаю отныне на Провидение и на благую волю Всевышнего. Наши армии находятся на берегах Вистулы^[353] под командованием маршала Каменского^[354]; остатки Прусской армии к ним присоединились. Объединенные силы представляют собой в целом значительную массу, способную противостоять наступлению противника. В конце концов, повторяю, все свои надежды я возлагаю на Божественное Провидение; пока же мы всеми правдами и неправдами пытаемся найти новые способы сопротивления. Милиция^[355], насчитывающая 600 000 человек, создается в стране, и дополнительный резерв, полностью состоящий из регулярных войск, собирается между Смоленском и Москвой. Нам предстоит беспощадная война, но речь идет о наших родных очагах – и оттого энтузиазм повсеместен. – Из писем Маменьки, мой любезный Друг, Вы знаете, что о Вашем возвращении в Веймар не может быть и речи. Это означало бы добровольно предоставить Бонапарту заложника, и Вы сами можете понять, в какое затруднительное положение в таком случае Вы поставите Вашу Отчизну.

Я полагаю излишним что-либо Вам предписывать касательно ответов, которые Вы должны будете дать Бонапарту, тем более что мне кажется почти невероятным, чтобы Вы с ним встретились. В остальном, любезный Друг, я полагаю, что Ваше сердце, Ваша рассудительность, та деликатность чувств, которую вы проявляли во всех страшных и тернистых обстоятельствах, должны оставаться Вашим руководством и начертать Вам путь, которого Вы должны придерживаться, дабы исполнить свой долг по отношению к тем, кто Вам дорог. Я не могу Вам передать, любезная Мари, насколько та дружба, которую Вы мне выказываете, мне дорога, Вы сами знаете, умеет ли мое сердце любить Вас и ценить Вас по достоинству. Постарайтесь передать Герцогу и Герцогине уверения в моей к ним привязанности и том искреннем уважении, которое я к ним испытываю и которое их благородное поведение в столь сложных обстоятельствах могло лишь увеличить. Кланяйтесь от меня также Вашему Мужу, к которому я очень привязан. Я надеюсь, Вы не сомневаетесь, что все причины, заставившие его снять наш мундир^[356], мне понятны, уверьте его, что я предпринял все меры, чтобы об этом как меньше говорили здесь, как Вы того и хотели. Прощайте, любезный Друг, любезная Мари, не забывайте обо мне и верьте в привязанность, которую я буду испытывать к Вам по гроб жизни и которую никакие испытания не смогут поколебать.

A.

1807 год

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[357]

Петербург,

28 декабря 1806 года / 10 января 1807 года.

Я получила с большой благодарностью, любезная моя Сестрица, Ваше милое письмо, которое мне вручил последний нарочный, мне было радостно, что вы так дружески разделяете со мной счастье, которое принесло мне рождение моей маленькой Элизабет^[358], и я прошу Вас, любезная Сестрица, сохранять ко мне эти чувства; надежда увидеть Вас вскоре здесь, которую Вы нам даете, доставила мне большую радость, но я не могу не думать о том, чему надобно было случиться, чтобы радость эта была отравлена обстоятельствами, которые приводят Вас сюда, и обо всех тех неприятностях, которые Вам пришлось за это время пережить. Мне даже кажется, что в настоящий момент Вы не сможете полностью насладиться счастьем, оказавшись в кругу своей Семьи, и от этой мысли мне делается больно за Вас.

Вы очень добры, любезная Сестрица, что сразу же велели переправить мне отправление моей Матушки, мне адресованное, к сожалению, оно не содержало никаких писем, в последнее время я получаю их очень мало, и все они очень старые, а Вы легко можете понять, как мучительно для меня это лишение. Поблагодарите от моего имени всех тех, чьи поздравления Вы мне передаете, и скажите им, как я ими тронута. Прощайте, дражайшая моя Сестрица, и да не задержит непогода Ваше скорое прибытие, по крайней мере, тогда мы будем за Вас спокойны, а Вы, я надеюсь, не сомневаетесь в той радости, с которой я Вас обниму и выкажу всю свою к Вам дружбу.

Элизабет.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[359]

5 января [1807 года].

Любезная Мари, у меня нет слов, чтобы отблагодарить Вас в полной мере за два Ваших письма, только что мною полученные, одно через курьера, другое через Графиню фон Ливен^[360]. Я так тронут дружбой, которую вы мне выказываете, мой добрый Друг, что это не поддается никакому выражению, и верьте, сердце мое платит Вам тем же. Представить, чтобы оно могло Вас хотя бы на мгновение недооценить или чтобы я мог сомневаться в Ваших чувствах, верьте, совершенно невозможно. Эти чувства слишком хорошо мне известны, и никто не умеет ценить Вас более, чем я. Все, что я замечаю ныне в Вас, лишь усиливает, если это вообще возможно, ту нежную привязанность, которая связывает меня с Вами, и мое уважение к Вашему характеру возрастает с каждым днем. Если бы Вы только могли быть счастливы так, как я Вам того желаю!

Ваши пожелания, любезный Друг, к моему Дню^[361] и к Новому году нас очень тронули. Пусть этот новый год закончится счастливее, чем предыдущий. Скажите от моего имени Герцогу, чт? бы ни произошло, мое уважение и моя привязанность к нему не изменятся никогда^[362]. Я постоянно вижу в нем все того же человека чести, каким я его узнал. Что касается обстоятельств, то мы в них не властны. Вы поймете из письма Маменьки, что она старается Вам внушить мысль о необходимости сохранять молчание, насколько это вообще возможно, величайшая осторожность должна быть постоянно Вашей путеводной звездой. Прощайте, любезный Друг, любезная Сестрица, кому, как не Вам, известно, люблю ли я Вас, и если я не повторяю это слишком часто, то только для того, чтобы признания мои не стали слишком обыденными, однако любить Вас более нежно, чем это делаю я, просто невозможно.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[363]

4 февраля [1807 года].

Моя добрая, любезная Мари, у меня есть всего лишь несколько минут, чтобы поздравить Вас с сегодняшним днем и вместе с тем с победой, которую наши храбрые войска одержали над Бонапартом^[364]. Я заранее убежден, что Вы эту радость разделите вполне^[365]. Прощайте, любезный Друг, дражайшая Сестрица, Вы знаете, как нежно я Вас люблю.

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[366]

Петербург,

21 марта / 2 апреля 1807 года.

Я не могу отпустить г-на Эглофштейна^[367], не передав Вам с ним несколько приветливых строк и не напомнив Вам о себе, любезная моя Сестрица; я имела удовольствие познакомиться с ним и получить некоторые сведения о Вас от того, кто видел Вас так недавно; Граф Ливен^[368] уже уверил меня, что Ваша здоровая натура полностью преодолела все волнения и неприятности, которым Вы подвергались последние 6 месяцев, и г-н Эглофштейн мне это подтвердил; волосы встают дыбом от его рассказа о том, что вынесла за это время бедная Германия и в особенности Веймар. Благодаря Небесам и нашим доблестным войскам бич Европы теперь далеко от наших границ, и он во всяком случае не может похвастаться тем, что осквернил Русскую землю; но Вы слышали конечно же, любезная моя Сестрица, о нашей новой беде – мы проводили Имп[ератора] в армию, и несмотря на то, что Вы далеко, уверена, вы разделите ее с нами. Я льщу себя надеждой, что отсутствие Его не будет столь долгим, как мы поначалу опасались, и что, в особенности, Он не будет более подвергать себя опасности, как это было в прошлый раз, подобные утешительные идеи весьма необходимы в настоящий момент. Прощайте, любезная Cестрица, будем надеяться на лучшее будущее, и пусть это пожелание, которое мы обе в настоящий момент разделяем с тысячами несчастных, исполнится как можно скорее, в том числе и благодаря усилиям нашей армии. Не оставляйте, прошу, меня Вашей дружбой и верьте в ту дружбу, которую испытываю к Вам я.

Элизабет.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[369]

11/23 июля 1807 года.

Любезная Мари, я не хочу пропустить отъезд этого курьера, не сказав Вам несколько слов и не поблагодарив Вас тысячу раз за Ваши любезные письма и за весь тот интерес и дружбу, которые Вы не устаете мне в них выказывать. Вам ведомо, любезный Друг, все значение, которое я этому придаю. Не сердитесь на меня за мое долгое молчание, но я слишком был загружен другими делами. Наконец Бог захотел даровать нам мир. Будем надеяться, что это к лучшему, по крайней мере, мы не могли более продолжать воевать в одиночку, как это было прежде. Теперь все наши желания – вновь Вас увидеть, и мне трудно даже выразить, насколько это желание горячо. Наступивший мир устраняет все препятствия к Вашему отъезду, и одна мысль о том, что вскоре мы Вас увидим, радостна уже сама по себе. Прощайте, любезный Друг, любезная Мари, любить Вас больше, чем люблю Вас я, просто невозможно.

Aлександр.

_____

Тысяча поклонов Принцу. Я был бы рад лично засвидетельствовать Ему всю ту дружбу, которую к Нему испытываю.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[370]

9 сентября [1807 года].

Любезный Друг, я не могу отпустить нарочного, не сказав Вам нескольких слов и не поблагодарив тысячу раз за Ваши любезные письма и в особенности за портрет^[371], свидетельствующий о тех дружеских чувствах, которые Вы ко мне испытываете. Не могу выразить Вам, какое удовольствие он мне доставил, тем более что нахожу его очень удачным.

С глубоким сожалением отказался я от удовольствия увидеть Вас вновь до наступления зимы. Но, любезная Мари, поверьте, что у меня и в мыслях не было обвинять Вас. Мне трудно себе представить, чтобы я когда-либо мог неверно о Вас судить. Я буду лишь с еще б?льшим нетерпением ждать наступления весны, горячо молясь за Ваше здоровье и за тот день, который сделает Вас матерью. Прощайте, любезный Друг, дражайшая Сестрица, Вы знаете всю ту привязанность, которую я к Вам испытываю, она не иссякнет до конца дней моих. Сердцем и душой Ваш

_____

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[372]

Петербург,

3 ноября 1807 года.

Ваш нарочный отбывает с минуты на минуту, и я пользуюсь этой счастливой возможностью, любезный Друг, чтобы поблагодарить Вас тысячу раз за Ваши милые письма и за все подробности, Вас касающиеся, которые Вы в них сообщаете. Вы не смогли бы выбрать для меня более интересный сюжет, и я Вам за это бесконечно благодарен. Кажется, я уже писал Вам в предыдущем письме, что Ваш портрет благополучно прибыл. Он висит у меня в кабинете, и Вы не могли бы сделать мне более очаровательного подарка. Излишне говорить Вам, любезная Мари, что эти несколько строк написаны в спешке, поскольку должны быть доставлены Вам фельдъегерем, которому вручено это письмо. Прощайте, любезная Сестрица, вспоминайте иногда о том, кто любит вас сердцем и душой.

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[373]

Петербург

5 /17 ноября 1807 года.

Императрица сказала мне, что отправляет Вам курьера сегодня или завтра, и я пользуюсь этой возможностью, любезная Сестрица, чтобы поблагодарить Вас за Ваше внимание и за то, что Вы вспомнили о моем Дне, в особенности же благодарю Вас за Ваше замечание, что мне должно быть приятно праздновать свой и моей Дочери день Ангела в один и тот же день^[374]; Вы совершенно правы, предполагая это, поскольку действительно имя Елизавета стало мне дорого с тех пор, как его носит Она. Да осуществятся целиком и полностью все мои пожелания счастливого разрешения от бремени Вам, любезная Сестрица, и пусть спокойное обладание сильным и здоровым дитятей вознаградит Вас за все возможные беды, которые Вам пришлось пережить за последние более чем два года. – Вы, должно быть, имеете уже свежие известия о Петербурге от г-на Эглофштейна, который, как я слышала, совершил свое путешествие в кратчайшие сроки, и потому, конечно же, мне нечего сообщить вам нового о том, что происходит здесь незначительного и значительного; напротив, это от Вас, любезная Сестрица, я получила первое известие о происшествии, приключившемся с Тетушкой^[375], надеюсь, что когда Вы получите это письмо, рука Ее уже будет двигаться, а Вы уже избавитесь от кашля, в Вашем положении, о котором мне сообщил Император, весьма обременительного; не сомневаюсь, что она уже посоветовала Вам спасительные лекарства, поскольку сама собиралась спросить совета у своего врача, не сомневаюсь, что Вас хорошо лечит также и Ваш врач, но позвольте моему рвению не то, чтобы дать Вам совет, но просто Вам сказать, что после родов у меня был очень неприятный кашель и даже боль в груди, и что то и другое мне удалось вылечить простым употреблением парного коровьего или ослиного молока, хотя здесь весьма трудно достать ослиное молоко. – Простите за серьезный тон, который я употребляю, говоря о наших болезнях, и постарайтесь, чтобы Вам не нужны были более никакие лекарства. – Амели благодарит Вас за Вашу память и обнимает Вас так же, как и я, мы обе просим Вас не оставлять нас дружеским участием, которое нам очень дорого.

Элизабет.

1808 год

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[376]

Петербург,

4 февраля 1808 года.

Любезная Мари, трудно передать всю ту радость, которое я испытал, получив известие о Вашем благополучном разрешении от бремени^[377]. С некоторым беспокойством ждал я о том известий. Надеюсь, что все пойдет хорошо и что Ваше выздоровление будет скорым. Представляю себе то счастье, которое Вы должны испытывать, и единственное, о чем я сожалею, что не могу быть подле Вас, чтобы в полной мере его разделить. По воле случая мои поздравления и пожелания я посылаю Вам в Ваш Праздник^[378], уверен, любезный Друг, что вы примете их с тем же дружеским участием, которое Вы всегда мне выказывали, Вы слишком хорошо знаете чувства, которые испытывает мое сердце. Я должен поблагодарить Вас также и за удовольствие, которое Вы каждый раз доставляете Вашими милыми письмами. Я поспешил исполнить ваше пожелание касательно Принца фон Филиппсталя^[379] и отправил указания ген[ералу] Миллеру^[380]. К тому моменту, когда Вы получите это письмо, надеюсь, что Вы уже полностью поправитесь и что <нрзб.>, который Вам его доставит, найдет Вас уже в добром здравии. Я завидую его участи, зная, что путешествие, и в особенности то, которое имело бы целью увидеть Вас снова, пошло бы мне очень на пользу. Но я все еще надеюсь, что однажды это произойдет^[381]. Прощайте, любезный Друг, дражайшая Сестрица, вспоминайте иногда о Брате, который любит Вас от всего сердца.

_____

Тысяча поклонов Принцу, поблагодарите его за письмо.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[382]

Санкт-Петербург,

3 марта 1808 года.

Любезный и добрый Друг, я пользуюсь отъездом Волконского^[383], чтобы передать Вам несколько строк, но опасаюсь, что Вы получите их не слишком скоро, ибо он путешествует со своей женой, которая находится на седьмом месяце беременности. Он отправляется для поправления Ее здоровья на воды Спа и Экс-ан-Шапель^[384]. Позволю себе рекомендовать его Вашему доброму участию. Ничего не пишу Вам о том, что происходит здесь, потому что всё это весьма старые новости. Не оставляйте меня своей дружбой и верьте в ту дружбу, которую будет испытывать к Вам до конца своих дней Брат, любящий Вас от всего сердца.

Aлександр.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ

Санкт-Петербург,

6 марта [1808 года]^[385].

Любезный Друг, не могу отпустить г-на Зебаха^[386], не написав Вам нескольких строк и не поблагодарив за Ваше милое письмо, которое я получил от Чернышева^[387]. У меня в распоряжении нет и минуты свободного времени, и я очень надеюсь на Вашу снисходительность и на то, что Вы не рассердитесь, что я пишу Вам так мало. Весь Ваш сердцем и душой навеки.

__

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[388]

Петербург,

3/15 марта 1808 года.

Не могу отпустить Господина Зебаха, чтобы не сказать Вам, любезная Сестрица, какую радость мне доставило известие о Вашем благополучном разрешении и добром здравии, в котором Вы – на этот раз – пребывали во время родов. Говорят, что маленькое существо родилось сильным и крепким, что должно Вас вполне успокоить, любезная Сестрица, потому что, признаюсь, я склонна судить о Вас по себе, ибо нас обеих печально объединяет утрата первого ребенка, и, дай мне только волю, я бы стала думать, что Вы в этой ситуации испытываете ту же слабость, которая отравляла мне жизнь в первые дни после рождения дочери. Но мне хочется тем не менее верить, что Вы бесконечно разумнее меня, и я не могу ничего лучшего пожелать Вашей Дочери, как того здоровья, которого желаю и своей.

Мы надеемся увидеть Вас здесь, любезная Сестрица, следующим летом, но я все еще не позволяю себе слишком доверяться этой надежде, которая в течение последних трех лет каждый раз не оправдывалась в силу обстоятельств. Мне излишне Вам говорить, насколько я была бы счастлива, если бы в этот раз она могла осуществиться. – Вы, конечно же, не менее меня осведомлены обо всем, что происходит в Петербурге, как в области серьезного, так и фривольного, о первом Вам сообщают по почте, – о втором Вы узнаете из частых оказий, и мне, таким образом, ничего не остается, любезная Сестрица, как напомнить Вам о себе и уверить Вас в своей нежной дружбе.

Элизабет.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[389]

Веймар,

14 сентября [1808 года].

Вчера вечером, любезный и добрый Друг, я прибыл сюда, как Вы видите, довольно быстро^[390]. Я нашел все Ваше семейство, равно как и Вашу Малютку^[391], которая совершенно прелестный ребенок, в добром здравии. Меня приняли так дружественно, что я не могу этому нарадоваться. И все же призн?юсь Вам откровенно, что, несмотря на всю радость, которую я испытал, оказавшись вновь в Веймаре, без Вас он кажется мне пустым. Я сразу же зашел сегодня утром в Ваши покои и с удовольствием вспомнил те мгновения, которые мы провели здесь вместе, но от этого воспоминания у меня сжалось сердце. В них поселили было моего Брата^[392], однако у него хватило здравого смысла расположиться в Вашей туалетной комнате и туалетных комнатах Ваших фрейлин. Все письма, которые Вы мне поручили, переданы по назначению. Прощайте, любезный Друг, Вы знаете всю мою привязанность к Вам, она не иссякнет до конца дней моих. Передавайте от меня поклоны Вашим прекрасным Дамам. Не забудьте о мадемуазель Какушкин^[393].

____

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[394]

Эрфурт,

18 сентября [1808 года].

Тысячу благодарностей, любезный Друг, за Ваше милое письмо от 6 числа. Я очень сожалею, что Вы так разволновались по поводу Вашей Малютки, потому что она чувствует себя превосходно, и я могу Вам со всей ответственностью это засвидетельствовать. Ничего не пишу Вам о здешних делах, о которых расскажу при встрече. Герцог и Принц пребывают в добром здравии, они только что вышли от меня.

Прощайте, любезный и добрый Друг.

Весь Ваш сердцем и душой.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[395]

Веймар,

2 октября [1808 года].

Любезный Друг, тысячу раз благодарю Вас за письма от 12 и 20 сент[ября]. Прежде всего скажу, что ваша Малютка чувствует себя превосходно и что у нее только что самым счастливым образом прорезались два зубика. Я уже покинул Эрфурт, живой и невредимый. Ergo^[396] все опасения были напрасными. Мое нетерпение оказаться в Петербурге и обнять Вас не поддается описанию. Прощайте, мой добрый Друг, вспоминайте обо мне хоть чуть-чуть и кланяйтесь от меня тысячу раз Катрин.

__

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[397]

19 октября [1808 года].

Любезный Друг, вот письма, которые меня просили Вам передать. Весь Ваш сердцем и душой. Тысяча пожеланий Катрин.

1809 год

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[398]

[1809 год.]

Вы мастерица, моя ЕДИНОУТРОБНАЯ, превращать письма в винегрет. Примите же пока мои искренние поздравления по поводу прибытия Пр[инца]. И скорого возобновления…! Что касается прибытия их Величеств ВЫСОЧАЙШИХ ПОСЕТИТЕЛЕЙ^[399], то новость о том неверна и получена из Миттау, поскольку ваш Курьер прибыл из Варшавы, а не из Мемеля. Весь Ваш

______________

Рукоплещу пребуду з грешним наслаждением.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[400]

Парма в 10 верстах от Aльбы^[401],

20 марта [1809 года].

Благодатная Мария, Господь с тобою, благословенна ты в женах и благословен плод чрева твоего. –

Миром Господу помолимся. – Господи помилуй. О вышнем мире и спасении душ наших Гос. пом.: – Госп. помил.: О Мире всего Мира и благосостоянии святых божиих церквей и соединении всех. Гос. помо: –

Господ. помил. – Das ist das Gebet «Gegr?sset seist Du Maria» bzw. «Ave Maria»^[402]

И так далее, потому что это уже несколько длинно описывать далее, но я обещаю Вам довершить остальное по возвращении. А пока тысяча благодарностей, любезный Друг, за Ваше милое письмо. Ни мой нос, ни уши пока что не отмерзли, и я здоров, как боров^[403]. Финляндия довольно красивый край^[404], а ее жители лучшие люди на земле, что же касается Вас, то Вы самая саламандристая из всех человеческих существ, которых я когда-либо видал, и надеюсь, что через несколько дней я смогу подтвердить это собственной персоной. А пока советую Вам не забывать О СЕМ. И целую тысячу и тысячу раз Ваши ручки и Ваши туфельки, поскольку я еще не имел счастья лобызать Вашу ножку. Ваш сердцем и душой навеки.

___

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[405]

[1809 год.]

Любезный Друг, как чувствуете Вы себя сегодня; надеюсь, что Ваше недомогание не будет иметь последствий. Весь Ваш сердцем и душой

______

Если Вам тяжело отвечать мне, попросите Като адресовать мне несколько слов.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[406]

[Петербург],

25 [апреля 1809 года].

Не хочу говорить Вам, любезный и добрый Друг, о тех горьких чувствах, которые я испытываю, расставаясь с Вами. Если бы в моей власти было задержать Вас здесь еще на некоторое время! однако я по-прежнему питаю надежду, что Вы вернетесь назад, и эта надежда есть истинное для меня утешение. Катрин чувствует себя хорошо, хотя весьма печальна, я только что Ее видел, она напишет Вам сама. Прощайте, любезная Мари, добрый мой Друг, мне тяжело произносить это слово прощай. Сохраняйте же Вашу дружбу к Брату, любящему Вас до глубины души.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[407]

12 мая [1809 года].

Любезный Друг, мы получили известие о продвижении Австрийской армии вдоль Вистулы, я уже обрадовался столь непреложному доводу, которым хотел воспользоваться, чтобы убедить Вас повернуть назад, но, к моему большому удивлению, ныне к мотивам, которые могут служить лишь внешним поводом, стали относиться с величайшей щепетильностью и потому хотят подождать положительного подтверждения известий^[408]. Что касается меня, то я боюсь, что пока мы ждем, обстоятельства переменятся, а вместе с ними улетучится и моя надежда, но я могу лишь подчиниться тому, чего от меня желают. Вот копия полученных известий. Этот курьер отправляется в Кенигсберг и привезет Вам положительные предписания от моего поверенного в делах. Мне не надобно говорить Вам, любезный Друг, как хотелось бы мне, чтобы они заставили Вас повернуть обратно. Более не говорю ничего, не желая задерживать курьера. Весь Ваш сердцем и душой до гроба.

______

Тысяча поклонов прекрасной Графине^[409].

ТУНКЕЛЬ^[410] – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[411]

Е[е] И[мператорскому] В[ысочеству] Великой Княгине Русской и т. д. и т. д.

Сударыня!

Я осмеливаюсь писать Вашему Императорскому Высочеству, выполняя Указания Его Превосходительства Графа Румянцева^[412], с единственной целью сообщить Вашему Высочеству, что из информации, мною полученной, путь следования Вашего Императорского Высочества не представляет никакой опасности. Австрийцы, очистив все населенные пункты, занятые ими в Польше, направились в сторону Галиции.

Его Величество Император соблаговолил Сам продиктовать мне данные предписания с целью предупредить Ваше Императорское Высочество об истинном положении Дел. Полагаю себе Законом отчитаться в сем перед Ним.

С глубочайшей преданностью пребываю,

Сударыня,

Вашего Императорского Высочества

Нижайшим и преданнейшим слугой.

Тункель.

ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО КНЯЗЯ ГАЛИЦЫНА РАПОРТ^[413]

Кенигсберг,

17/29 мая 1809 г.

Копия Его Императорскому Величеству

Сей час получил я Записку последним Известии которую у сего Подношу

Генерал Кн. Галицын

Бялосток

Мая 4го дня 1809 г.

Копия. Последние известия.

Ерцгерцог Фердинанд^[414], оставя часть войск в Варшаве, С прочими потянулся вниз по Висле.

Главная квартира Князя Понятовского^[415] в Люблине, аван-посты же подвинулись вперед.

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[416]

Петербург,

17 /29 мая 1809 года.

Только в эту минуту я узнала, любезная Сестрица, что к Вам сегодня отправляют курьера, и потому спешу воспользоваться этой оказией, чтобы поблагодарить Вас за Ваше милостивое письмо от 11/23. Поверьте, любезная Сестрица, если Вы меня и опередили, то это потому, что мне казалось неделикатным адресовать Вам послания в первые моменты столь печального расставания, и тем более был мне дорог знак Вашего внимания, что я отнюдь не рассчитывала на него в тот момент, когда Вы ко мне писали. Несколько дней спустя после Вашего отъезда необходимость Вашего возвращения обсуждалась так горячо, что я была уже почти уверена, что в самое ближайшее время мы снова будем иметь удовольствие видеть Вас здесь; все изменилось с тех пор, и по мере того, как Вы удаляетесь, надежда эта слабеет, вот уже несколько дней мы находимся здесь в полнейшей неопределенности по поводу тех хороших новостей, которые циркулируют в городе, но которые ничем не подтверждаются, Вы наверняка более о том осведомлены и, приближаясь в настоящий момент к театру военных действий, сможете избежать неприятности нашего положения здесь, когда оказываешься раздираемым тысячью сомнений, прежде чем узнаешь что-либо определенное, будь то плохие новости или хорошие, хотя лучше всегда знать, как обстоят дела на самом деле.

У нас сегодня вечером дают спектакль у Имп[ератрицы], и я наконец смогу увидеть Мадмуазель Жорж в роли Федры^[417], чего жду с истинным нетерпением. Вас очень не хватает, любезнейшая Сестрица, в нынешней ситуации, так же, как и во всех остальных, я настолько привыкла воспринимать Вас как обитательницу дома, а не как временного его гостя, что мне постоянно кажется, что настоящее положение вещей есть лишь временное. Вы знаете, верно, от самой Императрицы, что с завтрашнего дня Она собирается обосноваться в Павловски, Ваша же Сестрица в роли замужней женщины отправится туда лишь послезавтра со своим Свекром и Супругом^[418], кажется, Ее забавляет положение, когда можно расправить крылышки; моя же судьба представляется еще совершенно неопределенной, время отбытия Имп[ератора] в Финляндию^[419] еще не решено, а Вы знаете, что мое пребывание в Царском Селе от этого зависит. Прощайте, любезная и добрая Сестрица, примите же снисходительно письмо, которое беспорядочно писалось через пятое на десятое^[420], мне же важно не то, хорошо оно или плохо написано, я хочу только, чтобы оно Вам напомнило о той нежной дружбе, которую я к Вам питаю, и сохранило воспоминание обо мне в Вашей памяти, Амели благодарит Вас за Ваше внимание и поручает мне передать Вам тысячу добрых слов, АННА СТЕПАНОВНА^[421] припадает к Вашим ногам. Прощайте еще раз, обнимаю Вас от всего сердца.

Элизабет.

______

Кузен^[422] присоединяется к моим и Амели поклонам.

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[423]

Кам[енный] Остров.

С истинным прискорбием узнала я, любезная Сестрица, что в тот момент, когда Вы уже приближались к цели Вашего путешествия, Вы снова оказались в положении, похожем на то, что принесло Вам столь много неприятностей три года назад^[424]; однако я льщу себя надеждой, что на этот раз оно будет не столь продолжительным, как в прошлый раз, и что правое дело одержит верх над неправым, и тогда Вы сможете мирно вернуться к домашнему очагу, или же Вы вернетесь, чтобы поселиться в ЦАРИЦИНА^[425], я прикидываю в уме, что вещи не могут оставаться долго в таком подвешенном состоянии. Из письма Вашего в Тверь^[426] я впервые узнала о подвигах Герцога Брауншвейгского^[427], которым я восхищаюсь во всех отношениях, приятно, когда люди, которым Вы знаете цену, поступают благородно, а я только так и могу определить поведение Герцога; уже давно, как Вам известно, хотела я видеть и других немецких самодержцев, действующих в том же духе, одно только имя генерала Арнштедта, которое, как сообщают газеты, Герцог Б., кажется, себе присвоил, мне не нравится и кажется мало приемлемым. – К тому времени, когда это письмо дойдет до Вас, любезная Сестрица, Вы наверняка уже забудете о том, что сами написали мне два любезных письма, одно перед тем, как пересечь границу, другое уже после Кенигсберга. Позвольте же мне поблагодарить Вас за все дружеские слова, которые Вы мне говорите, и за то, что взяли на себя труд выполнить мои комиссии в Кенигсберге. Вы наверняка уже знаете, что известие, которое Вам там было сообщено по поводу Пр[инца] Наследника Шведского, нисколько не подтвердилось – напротив, поспешно воспользовались отречением от престола отца, дабы отторгнуть от трона сына, и вовсе не сам Король, как утверждали, отказался от прав своих детей на престолонаследие^[428]. Будущее этой семьи отчаянно неопределенно, и я немало переживаю в глубине души об их прошлом, к которому все еще не могу относиться спокойно, и об их судьбе в будущем.

Мне очень хотелось бы, любезная Сестрица, после того, как я имела дерзость столько времени занимать Вас тем, что касается в основном меня, рассказать интересные новости о нашей жизни здесь, но при всем самом горячем желании сделать я это не могу. Все в этом году вернулось на круги своя, мы живем на Кам[енном] Острове^[429], выезды в Павловски опять возобновились, и единственная новизна состоит в том, что для того, чтобы отправиться туда на обед, мы часто накануне приезжаем в Царское, чтобы там переночевать. Последнее событие на нашем острове – это деревня, построенная гр[афом]. Толстым^[430] (за счет, разумеется, его Августейшего Хозяина) на землях, которые Он ему подарил. Мне кажется, что об этом уже говорили в последние дни Вашего пребывания здесь, и с тех пор эта история стала столь обыкновенным предметом всех разговоров при Дворе, что я боюсь даже упоминать Вам о ней, любезная Сестрица, из страха, что сообщу и Вам немного той скуки, которую сия деревня на меня навевает. В остальном никаких изменений в здешних краях. Один раз мы устраивали здесь для Имп[ератрицы] обед, и день этот был отмечен весьма несчастливо, поскольку Роза укусила Вел[икую] Кн[ягиню] Екат[ерину] в физиономию в то самое время, когда Она хотела вознаградить бедное животное поцелуем за все мучения, которым Ваш Августейший Братец подвергал беднягу, потом все окончилось благополучно, но Имп[ератрица] была сильно расстроена. – Я рассказываю Вам немало вздора, любезная Сестрица, не правда ли? но все это – ради удовольствия иметь возможность подольше беседовать с Вами, не думайте никогда, умоляю, что Ваши письма могут показаться мне слишком частыми, и будьте уверены, что как только Вы сможете и захотите поговорить о вещах, касающихся лично Вас, и вспомните при этом обо мне, то это доказательство дружбы будет принято со всей должной признательностью. – Прощайте, любезная Сестрица, обнимаю Вас от всей души и прошу Вас сохранить Вашу дружбу ко мне.

Элизабет.

______

Мне надобно было бы написать по случаю также и Кузену, но я более уже не в состоянии это сделать. Передайте ему, любезная Сестрица, множество добрых слов от меня в ожидании того времени, когда я сама смогу поблагодарить его лично за его письмо. АННА СТЕП.^[431] была очень тронута Вашим вниманием и целует Вам ручки. Амели передает тысячу нежных своих пожеланий.

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[432]

Царске Село^[433],

4/16 июля 1809 года.

Вы должны меня извинить, любезная Сестрица, за небрежность, которая по отношению к Вам мне совершенно несвойственна, ибо лишь очень поздно Вы получите мою благодарность и ответы на три письма, которые Вы мне написали, столь различных между собой, но равно любезных; более двух недель назад я препоручила одно свое письмо Вам Имп[ератрице], которая уверила меня, что собирается в скором времени послать к Вам нарочного, но тот все еще только собирается отправиться, мое же письмо к Вам отправилось в путь два дня назад. Со вторым письмом случилась подобная же неудача, и потому я посылаю его по почте, чтобы поблагодарить вас, любезная Сестрица, за Ваше письмо из Веймара, когда Вы, устав, только что прибыв и не имея времени собраться с мыслями, подумали обо мне и о том, чтобы мне написать; и разве я могу не испытывать к Вам признательности за этот дружеский знак, и то, что я торопилась выразить Вам это чувство, заставило меня писать Вам по почте, способ, которым я никогда не пользовалась раньше. Потому что он вынуждает меня говорить с Вами о всяком вздоре. – Если Вы соблаговолите посмотреть на дату моего письма, то поймете, что Император уехал в свое путешествие по Финляндии^[434], мы прибыли сюда позавчера, провели вчерашний день в Павловски, после чего Он оставил меня здесь и в настоящий момент должен отправиться в путь с Каменного Острова; Вы, верно, уже осведомлены, что скарлатина Вел. Кн. Николая изгнала нас на некоторое время из Пав[ловска] и что только вчера состоялся наш туда торжественный въезд. Имп[ератор] виделся с Вашей Матушкой два или три раза в роще, в саду, но каждый раз соблюдая солидную дистанцию, и вход во Дворец был нам до вчерашнего дня воспрещен. Вел. Кн. Николай счастливо оправился от этой гадкой болезни, и я надеюсь, что зараза не распространится далее. Погода не способствует моему обустройству в Царском Селе, судьбе угодно иногда добавлять горькую пилюлю к тому, что она посылает, и поскольку я радовалась этому пребыванию, ей захотелось сыграть со мной злую шутку, и все же если эта горесть будет самой большой в моей жизни, то я смогу почитать себя очень счастливым человеком. Благополучное обустройство здесь, кажется, поможет вернуть меня в прошлый год, но мне будет не хватать Вас, любезная Сестрица, я не могу спокойно видеть этот кабинет, из которого Вам пишу, не могу не подумать с сожалением, что Вы не зайдете сюда ко мне более, как это бывало в прошлом году.

Поблагодарите, пожалуйста, Тетушку^[435] за Ее дружеский привет и передайте Ей слова моего глубочайшего почтения, я написала Принцу, однако письмо это будет ждать курьера, который собирается отправиться в путь и все еще не отправляется, так что письмо будет уже несколько устаревшим. Я надеюсь, что Он не рассердится на меня, кланяйтесь ему покамест. Не изменяйте Вашему расположению ко мне – вот то желание, которое я не устаю повторять, поскольку придаю этому очень важное значение, и позвольте обнять Вас очень нежно.

Элизабет.

АННА СТЕПАНОВНА каждый раз бывает чрезвычайно тронута Вашими приветственными словами, сама она сейчас в большой горести по поводу смерти своего родного племянника, сына Ее брата, которого она очень любила, при этом она пребывает в добром здравии, и зрение ее не ухудшается. Амели передает Вам тысячу и тысячу добрых слов.

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[436]

Кам[енный] Остров,

18/30 июля 1809 года.

Любезная Сестрица! Зная, что ныне отправляется курьер, дабы передать Вам поздравления к дню Вашего Ангела, не могу не присоединить к ним также и свои. Эти пожелания очень искренние и нежные, и Вы даже не можете себе представить, какие молитвы о Вашем счастье воссылаю я в этот день к Небесам. Думаю, что не очень ошибусь, если скажу, что мыслями 22-го Вы будете более у нас, чем у себя дома. Вы так легко можете представить себе час за часом события этого дня^[437], что я уверена, все его картины пройдут у Вас перед глазами: в этом году, однако, добавится еще одно чрезвычайное обстоятельство, о котором Вы вряд ли догадываетесь; дело в том, что в настоящее время в достаточной близи от наших берегов находится Английский флот, так что можно предположить, что Englishmen легко смогут поддаться соблазну участвовать в празднике; сегодня в Петергоф-Ораниенбаум и т. д. отправили Гвардейский корпус, который позаботится о том, чтобы сделать там наши удовольствия безопасными^[438]. Разумеется, будут и такие, кто найдет пикантным, что развлекаться ныне можно только под прикрытием армейских войск, что касается меня, то я вижу во всем этом нечто жалостливое, но именно это меня и умиляет, пока же я все еще надеюсь, что господа эти будут заняты в Петергофе и его окрестностях в основном созерцанием фейерверка. Я рассказываю Вам вздор, не правда ли, любезная Сестрица, а ведь в то время, как я Вам пишу, голова у меня разламывается от воскресного гвалта на Кам[енном] Острове, от которого я несколько отвыкла, вернувшись сюда лишь позавчера, хорошая же погода притягивает сюда массу карет, что вкупе с музыкой, раздающейся из сада г[ра]фа Строганова^[439], лишает меня последних мыслительных способностей. Мне хотелось бы поговорить с Вами о последних событиях в Германии, о перемирии, о моих былых опасениях и слабых надеждах, и о нынешней переоценке всего этого, но, как я Вам уже сказала, сегодня у меня для всего этого нет совершенно никаких сил. – По-прежнему я надеюсь, что мирные инициативы австрийцев в Германии будут иметь успех, если вражда вспыхнет опять, и не вынудят Вас при том покидать страну. Любезная Сестрица, что из всего этого выйдет! По правде говоря, все это трудно себе вообразить даже на более свежую голову. Простите моему состоянию всю ту галиматью, о которой я Вам пишу, пробегите вскользь все, для чего потребно Ваше снисхождение, но остановите Ваш взгляд на выражении нежных пожеланий, которые я позволяю себе высказать еще раз, обнимая Вас от всего сердца.

Элизабет.

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[440]

Кам[енный] Остров,

8 /20 сентября 1809 года.

Передо мною три Ваших письма, любезная Сестрица, которые могли бы оправдать мою лень, если бы не следовали одно за другим, будучи разделены лишь небольшим временным интервалом, но признаюсь Вам, что я тысячу раз предпочитаю подождать некоторое время, чтобы поблагодарить Вас за них, сделав это скорее с надежной оказией, чем по почте, которой можно доверить разве информацию о часе восхода и захода солнца. После этого объяснения, любезная Сестрица, надеюсь, что Вы скорее одобрите ту паузу, которую я взяла, прежде чем Вам написать <нрзб.>. – Имп[ератрица] сообщила мне, что Вы ей писали по почте о пребывании в Веймаре короля Вестфалии^[441], я увидела Вас тут же словно сквозь магический кристалл и в особенности представила себе, как выглядели Вы в оконном проеме, в то время как Тетушка беседовала с Королем, и как растерянно (хотя Вы не давали к этому никакого повода) любовались Вами уланы во дворе замка. Как я люблю Вестфальские войска за то, что они имели несчастие пропустить моего Зятя вместе со своим корпусом^[442]; для меня это был счастливый момент, когда я узнала о его отплытии, я и не надеялась, что ему удастся ускользнуть, и потому нежно благодарю Вас, любезная Сестрица, за тот интерес, который Вы ради меня проявили к этой истории.

Мне больше хотелось обсудить сначала с Вами Ваши письма и лишь потом сказать свое слово о наступившем мире^[443], Имп[ератрица] конечно же начала свое письмо именно с этой темы, нарочный, я думаю, расскажет Вам все изустно и тем самым лишит нас преимущества первыми сообщить Вам новость. Слово, которое я хотела, таким образом, Вам сказать, сводится к следующему; я, разумеется, весьма рада тому, что пролитие крови, по крайней мере с одной стороны, прекратится, но я была бы еще значительно более счастлива, если бы этот мир был заключен с моим Королем Швеции^[444]. Мы почтили Его вчера торжественным Tedeum`ом в Исаакиевском соборе, был парад войск, канонада и ружейная пальба, вполне достойная нынешних полей сражений, слава Богу, звуки ее были не столь убийственны. Погода и сама церемония были великолепны, если не считать ливня, который неожиданно начался в тот момент, когда мы рысцой приближались с опущенными стеклами к собору, что несколько расстроило собравшихся людей. – Слышали ли Вы, любезная Сестрица, что бедная моя кузина Марианна Прусская^[445] только что разродилась мертвым младенцем. Мне об этом сказали несколько дней назад, и мне не хотелось этому верить, бедная, несчастная женщина, как я ей сочувствую. Говорят также, что здоровье Королевы^[446] находится в весьма печальном состоянии, такое впечатление, что сама судьба обрушилась на эту семью. Прощайте, любезная Сестрица, передайте, прошу Вас, поклон от меня Тетушке, поблагодарив Ее за внимание, а также множество добрых слов Кузену. Это письмо, возможно, придет, когда мир будет заключен также и в Германии, как было бы хорошо, если бы все эти перемирия обладали бо?льшим постоянством. Застанет ли Вас мое письмо все еще свернувшейся в кокон, или же приближение дурной погоды уже внесло некоторые изменения в Ваш образ жизни? Что касается меня, то я педантично и по мере сил прохожу свой курс лечения в светском обществе. Вы знаете, что я считаю это необходимым для воспитания характера. Не знаю еще, что решила Ваша Сестрица в Твери, возможно, она сама скажет Вам об этом, поскольку она пишет Вам письмо с той же оказией. Прощайте еще раз, любезная Сестрица, и да будет сие прощание коротким в той мере, в какой оно не сумеет Вам наскучить. Обнимаю Вас от всего сердца.

Элизабет.

______

АННА СТЕПАНОВНА всегда бывает очень тронута Вашим вниманием и припадает к Вашим стопам. Я получила <нрзб.> от Депеара и очень благодарю Вас за это, любезная Сестрица. Он объявил о своем прибытии сюда в октябре месяце.______ Забыла Вам сказать, любезная Сестрица, что Имп[ератрица] предложила мне воспользоваться этой оказией и написать Матушке, я отправила ей пакет, который соблаговолила взять Имп[ератрица]. Соблаговолите передать его моей Тетушке, чтобы она отправила его с надежной оказией, обременять Вас вновь было бы очень неделикатно с моей стороны.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[447]

9 сентября [1809 года].

Любезный Друг, добрая моя Сестрица, отправляю Вам этого курьера, дабы известить Вас о мире, заключенном со Швецией. Да вознесется хвала Провидению, Оно распорядилось так, как я только и мог желать. Передача Финляндией своей территории до Торнео вместе с Аландскими островами^[448], присоединение Швеции к континентальной системе и закрытие наших портов для Англии^[449], – Вы легко можете представить себе всю ту радость, которую эти события вызвали здесь, и я нисколько не сомневаюсь в том, что Вы эту радость разделяете. Благодарю Вас тысячу раз, любезный Друг, за письма, которые Вы мне писали, я слишком полагаюсь на Вашу дружбу, чтобы надеяться, что Вы будете снисходительны к тому, что я не пишу Вам столь часто, как мне бы того хотелось; но это отнюдь не означает, что оттого Вы менее искренно любимы, а каждый знак Вашего внимания доставляет мне истинное удовольствие. Меня необычайно тронуло Ваше милое внимание, заставившее Вас устроить так, что курьер Ваш прибыл ровно в день моего Ангела, и сердце мое платит Вам благодарностью. Почему не захотели Вы прислушаться к моему плану? Возможно, Вы были бы тогда еще среди нас, по крайней мере, мы оставили бы Вас у себя еще на несколько месяцев, а это было бы уже для меня совсем не мало. – Я очень рад процветанию Вашей Малютки и очень хорошо понимаю радость, которую Вам сие должно доставлять. – Прощайте, любезный Друг, помните, что невозможно любить Вас более нежно, чем это делаю я.

Тысяча поклонов Герцогине и Герцогу, я очень признателен им за внимание. – Поклонитесь от меня Прекрасной Графине, она постоянно в моих мыслях, и я питаю к ней искреннее расположение. Вы будете очень милы, если ей это передадите. Наконец, любезный Друг, я заканчиваю, рекомендуя Вам о сем. Мои поклоны Вашему Мужу.

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[450]

Петербург

27 oктября / 9 ноября 1809 года.

Если я только сейчас благодарю Вас, любезная Сестрица, за то, что Вы так милостиво вспомнили о дне Ангела моей Дочери^[451] и тут же мне об этом сообщили, то вовсе не оттого, что Ваше внимание меня не тронуло. Вы знаете, насколько я дорожу чувствами, которые Вы имеете милость мне выказывать, как и всеми выражениями этих чувств. Я не стала бы так долго и так скучно распространяться на эту тему, поскольку Вы слишком добры, чтобы сердиться на меня и упрекать в неблагодарности, однако мне довольно часто приходится сталкиваться с тем, что моя медлительность по части переписки дает повод делать весьма неблагоприятные выводы.

С тех пор, как Ваша Сестрица обосновалась в Твери, она уже успела и рассердиться на меня по этому поводу, и меня простить, и я надеюсь, что теперь, после смиренной отповеди, которую я ей дала, с этим раз и навсегда покончено. Вы уже знаете, любезная Сестрица, что Имп[ератрица] желала бы провести зиму в Гатчине, хотелось бы, чтобы эта зима была не такая суровая, как предыдущая, иначе санные выезды, которые она собирается делать, окажутся для нее довольно тяжелы. Хорошая погода в Петербурге установилась два дня назад, но снега еще нет, и река не замерзла. В настоящий момент у нас гостят Пр[инц] Александр и П[ринце]сса^[452]; которая собирается здесь родить, но не ранее марта месяца. Ее разместили в покоях, которые занимали Вы, и часто, любезная Сестрица, мне чудится, что я все еще вижу здесь Вас. С того времени, когда здесь были Вы, в неприкосновенности осталась только спальня, что касается гостиной, то мебель расставлена в ней уже несколько иначе, чем это было при Вас, и это разрушает впечатление.

По всей вероятности, зима эта пройдет спокойнее, чем предыдущая, и если так оно и случится, то меня это не огорчит. Прощайте, любезная Сестрица, примите со снисходительностью мое глупое послание. Уже давно я утратила способность писать умные письма, и потому в ожидании, когда тому представится новая возможность, позвольте мне уверить Вас в нежной дружбе и просить Вас не оставлять Вашей.

Элизабет.

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[453]

Петербург,

23 ноября / 4 декабря 1809 года.

Если бы Вы умели читать в моей душе, любезная моя Сестрица, Вы бы лучше поняли то, что я не могу выразить сейчас словами – как тронута я была тоном Вашего письма, Вашей столь любезной готовностью служить посредницей в моей переписке с Матушкой и вниманием, побудившим Вас послать гравюры, связанные с Герцогом Эльсским^[454], которые, как вы хорошо догадываетесь, представляют большой интерес для меня. Примите же за все эти добрые дела недостаточную, но, уверяю Вас, самую искреннюю благодарность. Данных гравюр, существование которых Вы советуете мне держать в тайне, никто, кроме Амели, еще не видел, к тому же никто и не смог бы их оценить по достоинству, и если Друг <нрзб.> грозился повесить Вас за то, что Вы мне их послали, то Вам надо было бы привлечь в эту кампанию и Вашего дражайшего Дядюшку кн[язя]. Александра Вюртембергского, который привез их сюда с собой (во всяком случае, портрет Герцога Эльсского) и который, по правде говоря, их не показал, но нелицемерно похвалялся ими передо мной. – Вы, конечно, знаете, любезная Сестрица, и мне кажется, что я и сама писала Вам, что Антуанетта будет рожать здесь^[455], об этом договорились без моего участия, но у меня будет своя выгода от этого. Через несколько месяцев я почувствую себя весьма одинокой, Амели должна уехать в Германию будущей весной, и тогда общество Антуанетты если не восполнит Ее отсутствие, то по крайней мере будет служить разнообразием в том досадном уединении, которое, как Вы легко можете догадаться, вряд ли меня очень радует. Причиной Ее отъезда послужило желание Матушки, которая утверждает, что общество Амели необходимо для устройства различных дел, касающихся Ее будущего, и потому Амели, притом что Ее возвращение ко мне оговорено, живет во вполне понятном радостном предвкушении встречи со многими столь дорогими ей особами. На Ее возвращение я рассчитываю, я льщу себя этой надеждой, но время этого возвращения не может быть определено до тех пор, пока моя Сестрица не окажется в Германии. – Необходимо, чтобы я очень рассчитывала на Вашу дружбу, чтобы сообщать Вам о тех моих делах, которые касаются лишь лично меня, но признаюсь Вам, любезная Сестрица, что я самонадеянно верю, что Вы так или иначе принимаете участие в тех событиях, которые оказывают столь прямое воздействие на мой внутренний мир. – Мне говорили, что Герцог Веймарский чуть было не отправился в Париж, должно быть, эти слухи безосновательны, поскольку Вы ничего не сообщаете о том Имп[ератрице]^[456], однако Король, Ваш сосед, между тем уже там оказался^[457]. И говорят, что там он соберет вокруг себя много народа и что в результате появится новый Имп[ератор] Запада, но когда это письмо до Вас дойдет, Вы будете осведомлены, возможно, об этом лучше, чем я; а пока, любезная Сестрица, я пользуюсь Вашим милостивым и великодушным предложением и посылаю вместе с этим письмом вложение для Матушки, которое очень прошу доставить ей самым надежным способом, я бы добавила еще немало извинений за свою докучливость, если бы не считала их неуместными после всего, что Вы мне писали. Прощайте, любезная Сестрица, не лишайте меня своего внимания и дружбы, которые, как Вам известно, мне так дороги.

Элизабет.

1810 год

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[458]

Петербург,

26 января 1810 года.

Любезный, добрый мой Друг, любезная Мари, в том, что я Вам так долго не писал, Вам следует винить лишь мои многочисленные отъезды то в Тверь^[459], то в Москву и различные административные решения, которые я был вынужден принимать здесь по моем возвращении. Тысяча благодарностей, любезный добрый мой Друг, за Ваше милостивое письмо и за все, что оно содержит и что так умеет ценить мое сердце. Любить Вас более искренно, чем это делаю я, почти невозможно. Какая жестокая разница между этой зимой и прошлой. Никакого ПОСЛЕ РАЗВОДА, никаких бесед О СЕМ и никакого МИРОМ ГОСПОДУ ПОМОЛИМСЯ^[460]. Грустно закончился парад, и мы возвращаемся домой в свою келью; та безумная радость, которая при Вашем участии так приятно отвлекала меня от бумажной скуки, исчезла, и род меланхолии пришел во мне на смену тем очаровательным пируэтам, которые я в одиночку выделывал у Вас в комнате. Наконец, это радикальное изменение во всем. – CATHERINCHEN MEIN KINDCHEN^[461] все сделала о сем, так что я получил живот с KINDCHEN ВНУТРИ^[462]. Вот и все, что я имею Вам сказать по поводу этой королевской охоты. Воображать Вас себе до 7-ми раз в день. Это восхитительно и, добавлю, к сожалению, неповторяемо для меня, я уже слишком стар для подобного образа жизни. Пора покончить с этим безумством. Поцелуйте за меня ручку прекрасной и очаровательной Графине. Скажите ей, что если сама она не находит себя прекрасной, то этот недостаток восполняется восхищением, которое испытывают к Ее особе остальные. Завидую, что Вы можете видеть Ее столь часто.

Тысяча добрых слов всей Вашей семье.

Ваш сердцем и душой навеки.

– ___

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[463]

Петербург,

22 февраля / 4 марта 1810 года.

Этот курьер привезет мою благодарность Вам, любезная моя Сестрица, за милостивое Ваше письмо от 13/25 января раньше, чем если бы я отправила его с почтой. Я тронута сверх меры всеми знаками Вашего внимания и дружбы, и верьте, что сердце мое платит Вам безоговорочно.

Празднества, о которых Вы мне пишете, вероятно уже закончились у Вас в настоящий момент, но они навели меня на мысль об июне месяце, времени, на которое, как говорят, назначено бракосочетание моей Кузины^[464]. Тетушка соблаговолила меня о том оповестить; Принц Мекленбургский тоже сообщил мне об этом, я поздравлю его от всей души, но остерегусь посылать те же пожелания счастья Кузине и полагаю, любезная Сестрица, что вы приблизительно одного мнения со мной^[465]. – Вы так приучили меня рассчитывать на Вашу доброту и снисхождение, что без всяких предваряющих слов я прилагаю при сем письмо, адресованное Матушке, которое осмеливаюсь Вам препоручить, в нем не содержится ничего важного, я лишь оповещаю Ее о времени отъезда Сестрицы, который назначен на 7/19 марта, через две недели. – Она увидит Вас, любезная Сестрица, и привезет с собой от меня рекомендательное письмо, без которого впрочем, думаю, могла бы и обойтись: на этом я, любезная Сестрица, покамест заканчиваю свое письмо, но не могу при этом умолчать – что 4 числа сего месяца^[466] вспоминала Вас и желала вам счастья, которого Вы так заслуживаете, и снова молила Господа о том, чтобы Вы сохранили мне дружбу, которой я так горжусь.

Элизабет.

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[467]

Петербург,

13/25 Maрта 1810 года.

Позвольте мне, любезная Сестрица, воспользоваться посредничеством Амели, чтобы напомнить Вам о себе и сказать, что мне очень бы хотелось оказаться на Ее месте и иметь удовольствие вновь увидеться с Вами. Примите Ее с той же дружбой, которую Вы ей всегда выказывали, и в залог той, которую, как я позволяю себе надеяться, Вы испытываете ко мне; пожелайте также, любезная Сестрица, вместе со мной, чтобы ничто не помешало ей 6 – 7 месяцев спустя проделать тот же путь в обратном направлении. Если бы, подобно нашим отцам, мы жили в более спокойные времена, когда можно было просчитывать события вперед, то горечь моего расставания с Амели была бы градусом ниже, но сегодня, когда положение всей Европы зависит более или менее от каприза одного человека, разве нам дано знать, не возобновится ли война в самое скорое время, не будет ли нарушено сообщение, не будет ли запрещено Принцессе, подданной Рейнского союза, отправиться в страну варваров, которую хотят вновь причислить к Азии. – В конце концов, если бы я позволила продолжать дальше, то я бы усмотрела столь много темного в нынешнем положении вещей, что его было бы достаточно, дабы умереть от беспокойства, положимся же лучше на волю Провидения и не будем давать волю своему воображению. – Амели полностью удовлетворит Ваше любопытство касательно всего, что вы захотите узнать о Петербурге, вот почему я не хочу более ни о чем рассказывать и ограничусь, любезная Сестрица, тем, чтобы обнять Вас и заверить в своей самой нежной и искренней дружбе.

Элизабет.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[468]

4 июля [1810 года.]

Любезный, добрый Друг, не хочу упускать представившейся мне возможности передать вам пару слов. Я очень горячо сопереживал вместе с Вами по поводу Вашей Малютки. Слава Богу, все идет на поправку, и я от души этому рад. Нет другой такой тревоги, которая могла бы сравниться с этой!

Я был более несчастлив, чем Вы, любезный Друг, и говорю вам об этом, зная все ваше дружеское расположение ко мне. Я потерял Младшую из двух моих Малюток^[469] вот уже как две недели назад, и Вы можете представить себе всю ту боль, которую я испытал. Да хранят Вас Небеса от подобных переживаний. Катрин прибыла три дня тому назад в полном здравии. Ее присутствие пошло мне на пользу и облегчило сердце. Как жаль, что вы не можете также быть здесь. Это заставило бы нас вновь пережить те счастливые времена, которые мы провели вместе и которые исчезли вместе с Вами. Это истинная правда. – Прощайте, любезный Друг, не забывайте меня и верьте, что сердцем и душой я Ваш до гроба. Тысяча добрых слов Герцогу и Герцогине, и Вашему Мужу. Поклонитесь от меня прекрасной Графине.

__

Будьте так добры, любезный Друг, передать вложенное здесь письмо Тетушке Луизе.__

Рекомендую Вам сего вручителя, это весьма симпатичный субъект и к тому же не лишенный талантов^[470].

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[471]

Кам[енный] Остров,

3/15 июля 1810 года.

Прошло уже немало времени, любезная Сестрица, с тех пор, как я Вам писала, и потому я не могу отпустить Господина Моренгейма, не передав с ним нежной благодарности за Ваше последнее письмо, за всё то дружеское участие, которое Вы выказали Амели, и за все те любезные слова, что были высказаны Вами в этой связи. Ее пребывание в Веймаре было одним из наиболее приятных моментов Ее путешествия, и Вашей доброте она во многом обязана приятностью тех мгновений, которые она там провела. С большим прискорбием я узнала, любезная Сестрица, что Вы перенесли нечто вроде коклюша, и что Ваша Дочь стала еще одним поводом для вашего беспокойства, дай Бог, чтобы в тот момент, когда я об этом говорю, дела уже обстояли иначе; Вы поймете, любезная Сестрица, то искреннее и глубокое участие, которое я принимаю в Ваших горестях. Имп[ератрица] конечно же рассказывает Вам с этой же оказией и со всеми возможными подробностями о прибытии Великой Княгини Екатерины [Павловны], а потому я не скажу Вам об этом ничего более, вполне естественно, что Имп[ератрица] желает также, чтобы и Вы были сейчас здесь, и уверяю Вас, что я всячески поддакивала ей, когда услышала, как она высказала это пожелание, Вел[икая] Кн[ягиня] Екатерина [Павловна] ничуть не изменилась, она пополнела совсем немного, и все говорит о том, что роды Ее будут благополучными. Поскольку Вы благоволите немного интересоваться моей особой, скажу Вам, любезная Сестрица, что в скором времени я совершу небольшое путешествие на побережье Балтийского моря, но не для того, чтобы защищать его от англичан^[472], а чтобы самой в него окунуться, это путешествие должно мне принести пользу во многих отношениях, и в особенности я надеюсь, что оно избавит меня от частых головных болей, которые отравляют мое существование, отсутствие мое продлится не более шести недель. Вы тоже, любезная Сестрица, как мне говорили, собираетесь принимать ванны и воды в Эмсе, думаю, что Вы будете иметь удовольствие встретить там Марианну^[473], я искренне молюсь, чтобы эти воды принесли Вам пользу.

Простите ли Вы меня, если я злоупотреблю еще раз Вашей неиссякающей снисходительностью, прося Вас переслать приложенный здесь сверток Амели, и в особенности прошу меня простить за некоторую поспешность, с которой я адресую Вам эту просьбу, но г-н Моркенхейм ждет меня вот уже час, а присутствие Имп[ератрицы] не позволяло мне окончить письмо; и потому у меня остается лишь время на то, чтобы обнять Вас от всего сердца и поручить себя вновь Вашей дружбе.

Э.

____

Могу ли я Вас просить, любезная Сестрица, чтобы отправление для Амели было передано только с надежной оказией?

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[474]

Царское Село,

12 июля [1810 года].

Несмотря на то что несколько дней назад я уже писал Вам, любезный Друг, с Моренгеймом, сего дня я не могу отпустить гонца, не поздравив вас с Вашим днем Ангела. Вы знаете, мой добрый Друг, что я не жду определенных дат, чтобы пожелать Вам счастья, но мне хотелось бы по крайней мере при этом случае напомнить Вам о себе. Только из Вашего последнего письма мы узнали о той опасности, которой подвергалась ваша Малютка. Верьте, что я живо разделял Ваше беспокойство. Мне хочется верить, что улучшение, о котором Вы сообщаете, идет своим чередом и что в настоящий момент она уже полностью здорова. Как бы мне хотелось, чтобы Вы навсегда были избавлены от подобных горестей. О здешней жизни мне мало есть что Вам сказать. Катрин еще не родила, роды ожидаются в конце месяца. В остальном все идет по-прежнему. Прощайте, любезный добрый Друг, вспоминайте иногда Брата, который любит Вас всем сердцем. Тысяча добрых слов Принцу, Герцогу и Герцогине и прекрасной Графине.

__ –

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[475]

<нрзб.> в Курляндии^[476],

26 июля / 7 августа 1810 года.

Князь Гагарин^[477] оказался здесь проездом по пути в Берлин, и я сочла, что было бы просто невозможно, любезная Сестрица, не передать Вам с ним пару строк! Какое же горестное событие стало причиной путешествия подателя этого письма, и что за печальная участь несчастного Короля, который оказался лишен столь внезапно своего самого дорогого и единственного сокровища!^[478] Ваше чувствительное сердце, любезная Сестрица, конечно же живо сочувствует этому несчастию. Только здесь я узнала из письма Имп[ератрицы], насколько сильно Вы были обеспокоены состоянием Вашей Дочери и опасностью, которая ей грозила, я затрепетала, услыша новость, и благодарю ныне Небеса, что все закончилось благополучно. По крайней мере, так мне говорит Имп[ератрица], и у меня есть еще более основания надеяться, что когда это письмо до Вас дойдет, так оно и будет. В том письме, которое я, любезная Сестрица, отправила Вам с г[осподин]ом Моренгеймом, я говорила Вам о предстоящем путешествии, теперь же вот уже 10, а то и 12 дней, как я у цели, но лишь с середины своего здесь пребывания начала принимать морские ванны. В ожидании более ярких впечатлений, я нахожу эти ванны весьма приятными, местность здесь красивая, погода хорошая, все сошлось, чтобы сделать мое пребывание здесь наиболее приятным, однако сила привычки, равно как и чувства разного свойства заставляют меня ожидать с некоторым нетерпением конца моего лечения и того момента, когда я наконец вернусь в Петербург. Поскольку новости, которые Вы получаете оттуда, гораздо более интересны, чем те сельские подробности, которые я имею сообщить Вам, любезная Сестрица, то я ограничусь в своем письме просьбой не обделять меня, любезная Сестрица, Вашей дружбой и быть уверенной в той дружбе, которую навеки испытываю к Вам я.

Э.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[479]

18 августа [1810 года].

Любезный Друг, мы посылаем к Вам этого гонца, дабы известить Вас о том, что Катрин самым благополучным образом произвела на свет мальчика^[480]. Я знаю, какую радость доставит Вам это известие, и потому не мог отказать себе в удовольствии написать Вам это короткое письмецо. Весь Ваш сердцем и душой. Передайте, прошу Вас, вложенное в этот пакет письмо Тетушке, дабы и она тоже узнала об этом известии.

МАРИЯ ПАВЛОВНА – АЛЕКСАНДРУ^[481]

Веймар,

29 августа /10 сентября 1810 года.

Понедельник, утро.

С радостью, переполняющей сердце, обнимаю Вас, любезный Братец, и поздравляю тысячу раз со счастливым разрешением от бремени нашей доброй Като. Эта прекрасная новость дошла до меня вчера; Вы догадываетесь, до какой степени она делает меня счастливой и как горячо я благодарю судьбу и радуюсь, что все наши молитвы были услышаны. Я тысячу раз должна поблагодарить Вас, любезнейший Братец, за то, что в своей доброте Вы подумали вначале обо мне и написали, чтобы сообщить о счастливом событии. Ваше письмо чрезвычайно для меня дорого. Поверьте, что я живо разделяю Вашу радость и радуюсь не меньше Вас: мне ничего не пишут о Малютке, надеюсь, что он будет похож на cвою мать, лучшего ему желать нечего. – Примите также, любезный Друг, мои поздравления с завтрашним Днем^[482], с которым я душой и телом себя отождествляю. Верьте, что этот День свят для меня и что я праздную его и возношу молитвы за Вас, и все это занимает меня наиприятнейшим образом, и так будет всегда, даже если я достигну возраста Мафусаила^[483]. На самом деле Вы занимаете мои мысли не только по определенным дням, но постоянно, и я не устаю желать Вам всего счастья мира и исполнения всех Ваших желаний, ничто в мире не приносит мне большего удовольствия, чем известие о том, что Вы пребываете в добром здравии, это удовольствие я испытала на днях, когда здесь был кн[язь] Гагарин. – Я сразу же исполнила Ваши указания касательно тетушки Луизы и отправила ей Ваше письмо по эстафете. – Принц не преминул бы повергнуть себя к Вашим ногам, но он находится в отсутствии, а я не хотела задерживать отъезд гонца. –

Простите, любезный Братец, за беспорядочность этих строк, но счастье делает перо неподатливым. Прощайте, любезный мой Брат, любезный Друг, все меня окружающие припадают к Вашим стопам. Я же обнимаю Вас от всего сердца и прошу не забывать

Вашего вернейшего Друга и Сестрицу

Мари.

1811 год

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[484]

Петербург,

22 января 1811 года.

Мы послали Вам этого курьера, любезный добрый Друг, чтобы передать Вам наши поздравления. Будьте всегда столь же счастливы, сколь я этого желаю. Примите тысячу благодарностей, любезный Друг, за письма, которые каждый раз доставляют мне истинное наслаждение. Вам давно уже известна та нежная привязанность, которую я к Вам питаю и которую ничто в мире не в силах поколебать. Матушка Вам объяснит некоторые подробности. Конечно же, нападать буду не я, однако если нападут на меня, то мне надобно будет защищаться. Все, о чем я Вас прошу, – это не распространяться о том, о чем мы Вам пишем, но, напротив, выражать скорее мнение, что если с нами хотят воевать, надобно, чтобы на нас напали, потому что Вы знаете из надежного источника, как велика наша решимость отказаться от роли нарушителей спокойствия.

Тысяча добрых слов Герцогу и Герцогине, а также Принцу. Напомните обо мне, пожалуйста, прошу Вас, прекрасной Графине. – Какое бы удовольствие мне доставило, любезный Друг, ПОСЛЕ РАЗВОДА^[485] в этой зале из искусственного голубого мрамора^[486]. Я не знаю, вернутся ли когда-нибудь те счастливые дни, но в чем я совершенно уверен, так это в том, что любить Вас более нежно, чем это делаю я, просто невозможно. Прощайте, любезный и добрый мой Друг, любезная Мари, не забывайте меня вовсе и верьте, что душой и сердцем я до гроба Ваш.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[487]

26 января [1811 года].

Я не хочу отпускать гонца, которого, любезный добрый мой Друг, посылает Вам Матушка, не написав несколько строк и не передав Вам поздравления и пожелания с днем рождения. Будьте всегда столь же счастливы, сколь сильно того желаю я. – Готовятся великие события. Кажется, Наполеон решил вступить с нами войну. Что касается меня, то я буду держаться до конца, по крайней мере, я покажу, насколько мало я эту войну жажду. Все остальное решит Божественное Провидение. Я напоминаю Вам о себе, любезный Друг, и крепко рассчитываю на Вашу дружбу. Передайте тысячу добрых слов всему Вашему семейству, поклонитесь от меня прекрасной Графине и примите уверения в моей самой искренней привязанности к Вам до гроба.

__

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[488]

Петербург,

5/17 января 1811 года.

Некоторое время тому назад, любезная Сестрица, у меня была оказия Вам написать, и это обстоятельство может сделать меня в Ваших глазах неблагодарной и ветреной особой, от чего я, разумеется, весьма далека. Я была очень тронута, любезная Сестрица, тем, что Вы соблаговолили информировать меня обо всем, что касается моей Шведской Сестры^[489] в период Ее пребывания в Веймаре, а также тем интересом, который Вы в своем рассказе к ней проявили. В Ее судьбе есть устрашающая неопределенность, в особенности в том, что касается Ее Сына, который, я считаю, не может быть в безопасности там, где он сейчас находится^[490]. Вообще же бесконечные потрясения, которые Германия переживает во всех отношениях в настоящее время, делают, как мне кажется, весьма горестным пребывание в ней тех, кто нам дорог; в существовании Германии, всех Ее сословий, начиная с особ Королевского рода и вплоть до ремесленников, есть что-то такое шаткое, что мне кажется, в ней можно жить лишь сегодняшним днем. – Ах, если бы можно было вырвать из нее всех тех, которых хотелось бы видеть за ее пределами! Я представляю, любезная Сестрица, что Вы должны были почувствовать, когда Герцог Голштинский собственной персоной оказал Вам столь дружеское участие^[491]. Но оставим эту ненавистную патетику, пока мы все, и я в том числе, являемся всего лишь пассивными созерцателями, думать об этом, быть вынужденными постоянно дрожать, постоянно напрасно возмущаться, не имея возможности изменить что-либо ни на йоту, все это вызывает немало желчи. – Я еще не поздравляла Вас с родами Вел[икой] Княгини Екатерины, но Вы отдадите мне должное, предположив, что в Ее благополучном разрешении от бремени я приняла живейшее участие. Последствия родов давали себя знать несколько дольше обыкновенного и были мучительными для нее, но покинула она нас в добром здравии и, как нас уверили, пребывает в нем и сейчас. Я познакомилась на днях с человеком, у которого было рекомендательное письмо от Вас для Имп[ератрицы]. Это – Господин Рохус фон Пумперникель^[492], которого Императрица принимала несколько дней назад, у него красивые глаза фата. Вы хорошо знаете, любезная Сестрица, что всякий, кто рекомендован Вами, не может не вызывать у меня большого интереса, и потому я поспешила познакомиться с этим Господином, который полностью оправдал мои ожидания. Здесь есть некто, совсем в ином жанре, который, как меня уверяли, пользуется Вашим благорасположением, что располагает меня в его пользу. Это Саксонский министр Господин фон Вацдорф^[493], он, действительно, представляется человеком весьма comme il faut. Прощайте, любезная Сестрица, уверенность в том, что Императрица сообщает Вам обо всем, что может иметь для Вас интерес, связывает мне язык из опасения, что все, что я имею Вам рассказать, будет лишь скучное повторение. Позвольте только выразить мне свое сожаление, что Амели не увидит Вас более до своего возвращения в Россию. – Я ожидаю ее к марту месяцу, но не позволяю себе надеяться, что она прибудет к этому времени, суеверно опасаясь несчастий, которые может уготовить нам судьба. – Да минует Вас подобное, любезная Сестрица, не оставляйте меня своей дружбой, на которую я всегда рассчитываю и которую надеюсь заслужить своей нежной привязанностью к Вам.

Э.

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[494]

Петербург,

28 января / 9 февраля 1811 года.

Я рассчитывала, любезная Сестрица, напомнить Вам о себе, воспользовавшись курьером, которого Имп[ератрица] посылает Вам завтра, но узнав, что он прибудет в Веймар к Вашему дню рождения, поняла, что потребность Вас поздравить и есть главная цель моего письма. Примите же, любезная Сестрица, дружеские мои поздравления и пожелания Вам счастья, которые этот повод дает возможность Вам высказать вновь, надеюсь, что Вы не сомневаетесь, что эти пожелания неизменны. Я рассчитываю, что эту зиму мы переживем здесь без маскарада. Имп[ератрица], которая должна быть все это время в Городе, будет у нас в первые дни Масленицы. Наша Масленица, как мне кажется, не будет ни слишком длинной, ни слишком веселой, вы знаете, любезная Сестрица, что она редко бывает очень оживленной, а в этом году обещает быть и того менее по сравнению с предыдущими. Несчастное происшествие в театре несколько ограничило количество спектаклей и маскарадов. Моя же собственная масленица будет отпразднована к середине поста, это приезд Амели, который станет радостным моментом года для меня, и я надеюсь, что она прибудет сюда к середине марта, Имп[ератрица] конечно же Вам писала о бракосочетании, о котором сейчас много говорят, это свадьба Княжны Зинаиды с кн[язем] Никитой Волконским^[495]. По этому случаю из Твери приехала Матушка Князя^[496], я только что с ней виделась, и она сообщила самые благоприятные новости о здоровье Великой Княгини Екатерины [Павловны], которая очень хорошо перенесла свое путешествие и пребывание в Ярославле, хотя и то, и другое не могло не быть утомительным для нее. Желание продлить удовольствие, которое я получаю, любезная Сестрица, от общения с Вами, заставляет меня говорить о том, о чем Вы лучше меня осведомлены из писем Имп[ератрицы] и Вашей Сестрицы. Могу ли я вверить Вашему попечению вложенное здесь письмо для моей Матушки? Я не прошу у Вас прощения за свою нескромную просьбу, поскольку Вы всегда с такой любезностью исполняете мои поручения, ее касающиеся, что в конце концов меня убедили, что я вовсе не докучаю, адресуясь с ними к Вам. Во всяком случае, что бы ни случилось, признательность моя остается неизменной. Прощайте, любезная Сестрица, кланяйтесь от меня Вашему Мужу. Надеюсь, что ему понравился родственный объезд, который он совершил в прошлом году. Моя Матушка была очень рада с ним повидаться. Передайте, пожалуйста, тысячу добрых слов Тетушке. Не забывайте меня и не оставляйте меня своею дружбою.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[497]

17 февраля [1811 года.]

Пользуюсь, любезный Друг, отъездом Орлова в Берлин^[498], чтобы написать вам эти строки и поблагодарить Вас тысячу раз за любезные моему сердцу письма. От моего твердого намерения не вступать в войну с Францией, кажется, не будет большого проку, поскольку очевидно, что есть и обратное намерение вступить в войну со мной. Тот, Кто читает в наших сердцах, видит истину и сможет решить, кто из нас двоих нарушитель спокойствия.

Матушка требует от меня, чтобы я убедил Вас не рисковать и еще раз повторил, что здесь Вы желанный гость. Я заверил Ее, что у Вас не может оставаться в том сомнений и что если Вы не используете эту возможность, то только оттого, что смотрите на это дело другими глазами. По крайней мере, она хочет, чтобы я Вас убедил поехать на Карлсбадские воды в Богемию. Я устал ей повторять, что Вы уже достаточно взрослая, чтобы самой решать, что Вам следует делать, и что к тому же Вы столько раз уже имели случай доказать свое благоразумие в самых различных обстоятельствах, что можно с полным доверием оставить на Ваше собственное усмотрение Ваши будущие решения. Не говорю вам о том, что я испытываю, любезный и добрый мой Друг, в нынешних обстоятельствах, Вы знаете меня и знаете очень хорошо, в моем ли вкусе или нет все те несчастья, которыми ныне угощают человечество. Лишь Верховный Судия может разрешить, какой оборот примет в конце концов дело и каков будет финальный итог событий, я же в ожидании остаюсь навеки Вашим самым преданным Другом, душой и сердцем до гроба Ваш

__

Тысяча пожеланий Вашей Семье. Целую ручки прекрасной Графине.

__

МАРИЯ ПАВЛОВНА – АЛЕКСАНДРУ^[499]

Веймар,

18 февраля / 2 марта 1811 года.

Суббота, полдень.

Любезный Александр! Прежде всего позвольте мне Вас поблагодарить за любезное и доброе письмо, которое Вы соблаговолили написать мне к моему Празднику^[500]; все, что Вы говорите, любезный Брат, меня, действительно, очень тронуло, и если есть что-либо на свете, чего я желаю более всего, так это продолжения Вашей ко мне дружбы и Вашего внимания; малейшее тому доказательство имеет для меня большую цену, и верьте, что со своей стороны я сделаю все возможное, чтобы не утратить дружбу, которой Вы одаривали меня до сих пор. Из Вашего письма, любезный мой Друг, и из письма Матушки я поняла, что настоящий момент не содержит в себе обременительных противоречий и что поэтому следует избегать всего, что может набросить на него тень в глазах тех, кто склонен вообще видеть ее повсюду: Матушка была так добра, что говорила со мной о вещах, которые касаются меня лично, в той форме, в какой Вы это одобрили, и именно для того, чтобы как можно быстрее на все это ответить, я подумала, что необходимо скорее отправить назад курьера, чтобы в случае, если у Вас будут возражения касательно содержания моего письма, я смогла бы узнать об этом незамедлительно: если к тому моменту, когда Вы получите эти письма, в наших краях произойдет что-либо существенное, я всегда смогу сразу же послать одного из моих людей в Петербург, чтобы сообщить об этом. – Вы можете, мой любезнейший Друг, быть совершенно уверенным и спокойным относительно моего молчания; я буду буквально выполнять Ваши предписания и делать вид, что совершенно не верю в возможность разрыва^[501]. К тому же для меня это не так уж и сложно, поскольку у меня нет никого, с кем я могла бы вести подобные разговоры. Но поскольку Матушка предписала мне прочитать Ее письмо в одиночестве, оно должно содержать нечто, касающееся меня лично, и потому я не могла ни на что решиться, не испросив предварительно на то совета и мнения не только Принца, но также и Герцога и Герцогини: к тому же Матушка указывает мне, как Вы помните, чтобы я действовала в соответствии с тем, что скажет Герцог; я должна расценивать как выражение большой доброты со стороны Матушки и Вашей, что она добавила эту фразу в свое письмо, поскольку, вне всякого сомнения, положение мое очень сложное, и это облегчает его в пункте, крайне для меня важном. Я сообщила таким образом, под большим секретом, о содержании письма Матушки родителям Принца; что касается вопроса о моем возможном отъезде, то я, конечно же, заранее предполагала, что они этому воспротивятся; так оно и произошло: помимо того, что они полагают, что если я незамедлительно уеду, это их скомпрометирует, что отъезд мой в любом случае может показаться странным, учитывая распространяющиеся слухи, которым Вы справедливо советуете противодействовать, они к тому же уверены, что я лично, как они говорят, не подвергаюсь никакому риску, даже если начнется война; к тому же мое нынешнее состояние^[502], о котором Маменька Вам, конечно же, уже сообщила, заставляет их желать тем более, чтобы я оставалась здесь. Я соответственно вынуждена передать Вам то, что они сказали, и оповестить также об этом Матушку. Мне кажется, что сейчас не лучший момент, учитывая их противоположную точку зрения, прислушиваться лишь к моим собственным желаниям и незамедлительно отправляться к Вам, мой любезный Друг! Я не только не могу подвергать себя риску того, что однажды они смогут бросить мне упрек, что я и мое необдуманное поведение стали причиной их катастрофы, и к тому же ни за что на свете, покинув внезапно эти края, я не хотела бы ослушаться Вашего повеления, предписывающего мне делать вид, что я не верю в возможность близкого разрыва, учитывая, что никогда в роли нарушителя мира не выступите Вы. Так что я должна прежде всего дожидаться Ваших будущих указаний: во всяком случае, дражайший Друг, обещаю Вам торжественно, что бы ни произошло и что бы меня ни ожидало, я приложу все свои усилия, дабы оправдать Ваше доверие и остаться верной тому, чем я обязана Вам и моему Отечеству, даже если это будет стоить мне жизни. Молю Небеса даровать мне отвагу и терпение, которые помогают справляться с величайшими трудностями; возможно, что все мои тревоги иллюзорны; но поскольку никакие предосторожности не могут быть излишними, я почла своим долгом спрятать в надежное место не только Ваши письма, любезный мой Друг, но также и письма Матушки и других членов нашего семейства; я положила их в ящик, разобрала, пометила и всё запечатала и поручила затем нарочному отвезти их в Петербург, прося Матушку поместить их в надежное место до тех пор, пока не наступят радостные времена, когда я смогу забрать их обратно. Но когда это случится? – я стараюсь об этом не думать; то, что меня утешает в нынешнем расставании с письмами, это то, что я буду спокойна, что они не подвергнутся опасности быть перехваченными, как в наши дни это часто бывает или может происходить. Простите, любезный Друг, за излишние подробности, в которые я вошла относительно дел, касающихся меня лично. Что касается Вашей позиции здесь, она настолько тверда, насколько это возможно в нынешнее время, все головы работают, и недовольство от того кажется всеобщим. Дело Дядюшки Голштинского произвело страшное впечатление^[503]: но до сих пор мы еще не слишком волновались и все идет как обычно. – Чувствую я себя хорошо, несмотря на неприятности этого времени, и не могу жаловаться на здоровье. Мне надобно, любезный Друг, просить Вас о милости, к чему меня обязывает мое нынешнее положение: помните ли Вы о тех бумагах, которые я Вам передала, кажется, за 2 дня до своего отъезда из Петербурга? Будьте так любезны отправить их мне назад с надежной оказией, это необходимо для того, чтобы я внесла в них изменения, которые я обязана внести в надежде, что в самом ближайшем будущем в семье моей будет прибавление. Простите мою докучливость. – После того как я столько наболтала Вам о своей плачевной персоне, стремясь побыстрее ответить на Ваше письмо, позвольте же мне теперь перейти к тому, что касается Вас, мой добрый Друг, Вас и тех молитв, которые мы за Вас воссылаем! Да услышат меня Небеса и да осыпят Вас своими благодеяниями! Почему не могу я быть Вам полезна, неважно каким образом, и почему мне не дано по крайней мере быть рядом с Вами и разделять все, что приходится Вам переживать! – Если я и ценю те времена, которые мы сейчас переживаем, то, по правде говоря, только оттого, что они заставляют и позволяют отдать должное Вашим качествам. Они составляют полную противоположность <нрзб.> иных. – Все здешнее семейство Вам кланяется: моя Малютка и Принц также; дамы моей свиты припадают к Вашим Стопам; прекрасная Графиня, которой я передала Ваш ласковый привет, была им тронута очень и просит передать Вам выражение своей признательности: у бедняжки случилось несчастье, два месяца назад умерла ее Матушка, она была очень удручена всеми этими обстоятельствами и очень болела, надеюсь, что наступающее здесь хорошее время года поможет ей обрести силы. Соблаговолите, любезный мой Друг, известить меня через Матушку, одобряете ли Вы все сказанное здесь мною, потому что я прошу Вас, любезный Друг, самому сейчас ко мне не писать, Ваше время должно находить лучшее применение. – Целую Вас тысячу раз со всей нежностью, на которую только способна моя душа, вспоминайте иногда о той, кто есть и навсегда останется

Вашей верной и преданной Вам Сестрицей

Мари.

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[504]

Петербург,

14/26 марта 1811 года.

Не могу отпустить Господина Чернышева^[505], не поблагодарив Вас за Ваше любезное письмо, находившееся в пакете, который он привез Императрице. Примите также благодарность за все те хлопоты, которые я Вам доставила своим письмом к Матушке. Постоянные свидетельства Вашей дружбы, любезная Сестрица, значат для меня очень много, уверяю Вас, хотя и без них искренняя моя привязанность к Вам безмерна. Причина Вашего молчания в письмах ко мне о том положении, в котором Вы находитесь, вполне мне понятна, и я это глубоко ценю, но позвольте мне первой нарушить это молчание; не для того, чтобы поздравить Вас, поскольку я считаю, любезная Сестрица, что беременность в той ситуации, в которой находитесь Вы, не слишком кстати, но чтобы выразить Вам все добрые мои пожелания. Да приидет Добро, как это часто бывает, из источника, который, казалось бы, обещает лишь обратное, и мне иногда кажется, что Ваша беременность может иметь именно это последствие. Берегите себя, любезная Сестрица, не давайте воли той чувствительности, на которую, я знаю, Вы способны, несмотря на обстоятельства, которые ныне таковы, что легко могут взволновать, и простите моей нежной дружбе к Вам все советы, которые я Вам даю. Амели еще не приехала, и у меня нет от нее никаких новостей. Матушка задержала Ее на больший срок, чем это было оговорено вначале, и я боюсь также, что Вена похитит у меня еще несколько дней, прежде чем я смогу Ее увидеть. В ожидании я чахну, растрачиваю себя понапрасну, немного злюсь, потому что считала определенно, что они прибудут сюда до 15 числа сего месяца. Ничего не рассказываю Вам, любезная Сестрица, о жизни в Петербурге, Имп[ерaтрица] покинула его лишь позавчера и конечно же сообщает Вам самые свежие новости. Я нахожусь ныне одна в огромном городском дворце, Имп[ератор] уехал вчера на десять дней в Тверь. Несмотря на всю приятность перспективы близости, я вовсе не хочу, чтобы Вы были в ЦАРИЦЫНЕ^[506], Боже сохрани меня от того, уж лучше никогда Вас более не увидеть, что было бы для меня однако очень весомой жертвой. Льщу себя надеждой, любезная Сестрица, что Вы в этом не сомневаетесь, отдавайте по-прежнему должное моей глубокой и нежной дружбе к Вам и не оставляйте меня своей.

Элизабет.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[507]

13 марта 1811 года.

Любезный, добрый мой Друг, получил ваше милое письмо. Пишу Вам эти строки, чтобы поблагодарить за него и выразить Вам, насколько разумным я нахожу все, о чем Вы говорите, я могу этому лишь рукоплескать. Сейчас я уезжаю в Тверь на 8 дней. Как жаль, что Веймар так далеко. Прощайте, любезный Друг, вспоминайте о Брате, который любит Вас от всего сердца.

________

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[508]

6 мая [1811 года].

Любезный Друг, Герцог Виченцы^[509] хочет, чтобы я передал с ним несколько строк для Вас. Делаю это охотно, во-первых, чтобы напомнить Вам о себе, а во-вторых, чтобы рекомендовать Герцога, которым не могу нахвалиться. Невозможно быть более верным, более прямым в своих поступках, он заслужил подлинное уважение с моей стороны. Как раз сегодня утром я получил Ваше письмо касательно жен ваших певчих и постараюсь все как следует уладить. Прощайте, любезный и добрый мой Друг, тысяча приветов Вашим Родителям и Принцу и мое почтение прекрасной Графине. Весь Ваш сердцем и душой до гроба.

МАРИЯ ПАВЛОВНА – АЛЕКСАНДРУ^[510]

Вильгельмсталь подле Эйзенаха,

24 июня / 6 июля 1811 года.

Любезнейший Друг! Я все надеялась, что буду иметь удобную возможность поблагодарить Вас за письмо, вручителем которого был Герцог Виченцы, и вот я дожила до сегодняшнего дня так и не сумев осуществить это желание: но предположив теперь дополнительно, что мое удаление от большой дороги, каким бы незначительным оно ни было, лишает меня удовольствия писать Вам, любезный Друг, а я рассчитываю провести здесь еще недели две, я крепко решилась адресовать Вам эти строки почтой; примите же, любезный мой Братец, мою благодарность за всю ту дружбу, которую Вы выказали мне в своем письме в связи с тем, что произошло с моими гонцами в Риге; Матушка сообщила мне о Ваших благородных намерениях, которые не могут не вызвать глубокой моей признательности. – В соответствии с Вашими пожеланиями мы всячески старались, чтобы Герцог Виченцы остался доволен своим здесь пребыванием, он у нас лишь отобедал, торопясь вернуться в Париж: я пыталась, как могла, расспросить его о Петербурге. – Матушка, конечно же, Вам рассказала о том, что случилось с Герцогиней, которая сломала себе ногу, упав во время прогулки, но, слава Богу, теперь уже все хорошо и на днях она снова начнет ходить. В остальном мы чувствуем себя прекрасно; я настоятельно хочу напомнить Вам о себе, а Герцогиня и Принц просят выразить глубокое свое почтение и признательность Вашей Светл[оcти]: Гр[афиня] Бойст^[511] также просила меня передать Вам уверения в нижайшем своем почтении, представьте, что она также повредила себе ногу, что было очень болезненно, но не опасно, и она давно уже в полном здравии, все произошло, когда она пожелала выпрыгнуть из открытой кареты, в которой тогда находилась, на очень неровную дорогу, дабы полюбоваться окружающими возвышенностями: но в настоящее время, как я уже сказала, все уже прошло. Кроме того, Вам тысячу раз велит поклониться Кн[ягиня] фон Турн^[512], с которой я познакомилась этой весной, когда она возвращалась от отца, Г[ерцога] Стрелицкого^[513], и провела день в Веймаре, мне пришлось пообещать ей рассказать Вам о ней; и поскольку я занимаюсь тем, что исполняю различные комиссии, позвольте также воспользоваться случаем и нижайше повергнуть к Вашим ногам рыцаря О-Хара^[514], которого Вы наверняка помните: он провел зиму в Веймаре и покинул его несколько недель назад, дабы отправиться в Карлсбад, поскольку его здоровье заставляет его каждый год проводить там некоторое время, он очень просил меня уверить Вас, что вовсе не ради того, чтобы злоупотребить Вашими благодеяниями, не ради развлечения проводит он время в Сенанке^[515], но по причине своего самочувствия, которое у него действительно очень плохое, так как во время своего пребывания в Веймаре он бывал весьма часто нездоров. – Теперь, рассказав Вам о письмах, мне остается сказать лишь несколько слов относительно того, что касается лично меня, любезнейший мой Братец: я напомню Вам о моей высказанной уже в прошлом письме просьбе, касающейся присылке мне назад 2-х пакетов, содержащих мои распоряжения на случай необходимости, которые я позволила себя передать Вам перед отъездом из Петербурга 2 года назад: приближающиеся роды заставляют меня по необходимости изменить то, что было определено в прошлом, у меня остается лишь немного времени, чтобы заняться этим, и я очень хочу иметь означенные бумаги, чтобы пересмотреть их и отменить, когда будут готовы новые; это можно поручить первому же нарочному, который отправится в Париж, и я буду очень Вам признательна, если буду чувствовать себя более спокойной на тот случай, если случится несчастье, что, впрочем, кажется мне мало вероятным, поскольку до сих пор я пребываю в отличном здравии. Моя Малютка прелестное дитя, дай Бог, чтобы Тот или Та, которые за ней последуют, на нее походили! Лучшего я и желать не могу. – По возвращении своем в Веймар и при первой же возможности, которая мне представится, я напишу Вам более подробно, любезный Друг; целую Вас тысячу раз от всего сердца и прошу не забывать ту, которая всегда была и будет до гроба Вашим самым верным Другом и преданной Сестрицей

Maри.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[516]

10 июля 1811 года.

Любезный и добрый мой Друг, пользуюсь отбытием гонца, чтобы передать самые искренние свои поздравления с Вашим Праздником^[517] и свои Вам пожелания неизменного счастья. Они идут от сердца, нежно Вам преданного. Я молюсь также за Ваше благополучное разрешение от родов, известия о котором ожидаю с нетерпением. Из того, что происходит здесь, не могу Вам поведать ничего интересного, любезный Друг, до сих пор все спокойно с нашей стороны, но я не знаю, сколько времени Провидение позволит нам еще наслаждаться этим спокойствием. Во всяком случае, не мы его нарушим. Более Вам ничего не скажу, любезный Друг, так как имею в распоряжении очень мало времени. Будьте уверены в том, что я пребываю навеки сердцем и душой Ваш.

________

Тысячу добрых слов Принцу, Герцогу и Герцогине. Мои почтительные поклоны прекрасной Графине, о которой говорят, что она стала еще прекраснее, чем была.

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[518]

Кам[енный] Остров

10/23 июля 1811 года.

Примите, любезная Сестрица, мои поздравления и пожелания с Вашим Праздником, говорят, что Вы сможете отметить его не слишком весело для Вас, но счастливо для тех, кому Вы дороги. Говоря без обиняков, ходят слухи, что вполне возможно Вы разродитесь 22-го по нашему стилю. Но какой бы ни была дата этого события, да позволят Небеса, чтобы оно совершилось так счастливо, как я того желаю. Ваше пребывание в Вильгельмстале, где, говорят, Вам весьма понравилось, наверняка принесло пользу Вашему здоровью и дало Вам дополнительные силы для предстоящих родов. Моя бедная Тетушка, должно быть, пережила очень грустный период; у нее просто дар падать неудачно, я этого не понимаю, ведь у нее не такой рост, который мог бы вызывать затруднения при ходьбе. В этом они походят друг на друга с Вашим Августейшим Братцем – хотя оба вполне могли бы, я думаю, этого избежать. Вы знаете наверняка, что 6 недель назад произошло его печально знаменитое падение с лошади^[519] и что Небеса в своей совершенно особой милости к Нему его сохранили, потому что он легко мог бы сломать себе при этом голову. – Не сомневаюсь, любезная Сестрица, что Вы совершенно в курсе всего, что происходит у нас здесь. Имп[ератрица], которая так часто к Вам пишет, не позволяет Вам пребывать в неведении, а мне сообщать Вам что-либо новое, и к тому же, поскольку я считаю, что в этом письме, которое Вы получите, возможно уже освободившись от бремени, не надо касаться тех струн, которые могли бы Вас взволновать, я ограничусь тем, что поблагодарю Вас за Ваше любезное письмо, переданное мне через г-на Каблукова, последнее, которое я получила от Вас. Он будет иметь счастье увидеть Вас в самое ближайшее время вновь, и я охотно передала бы с ним свое письмо к Вам, если бы не предпочла оказию, которую предоставил мне этот курьер. Амели просит напомнить Вам вновь о себе и передать поздравления с Вашим праздником. Прощайте, любезная Сестрица, обнимаю Вас от всего сердца и прошу Вас не оставлять меня своею дружбою.

Э.

____

Соблаговолите передать множество добрых слов от меня Кузену.

МАРИЯ ПАВЛОВНА – АЛЕКСАНДРУ^[520]

В[еймар],

четверг, 21 сентября / 3 oктября 1811 года.

Любезный Друг! Будучи заранее уверена в Вашей дружбе, знаю, что Вы разделите мою радость при известии о том, что Бог даровал мне здорового младенца. Любите эту малютку, любезный Александр, и не оставляйте меня Вашей прежней приязнью. Я чувствую себя хорошо, Ребенок тоже. Позволю себе рекомендовать Вашему благорасположению Г-на фон Билке^[521], по рождению он датчанин, и ручаюсь Вам, что это юноша, исполненный чести и порядочности. ____ Целую Вас от всего сердца и прошу не забывать Вашу верную Сестрицу Мари.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[522]

28 сентября [1811 года]

Любезный и добрый мой Друг, с живейшим чувством радости получил я вчера известие о Вашем благополучном разрешении от бремени. Примите, любезный Друг, самые нежные мои поздравления и все те пожелания непременного счастья, которые я неустанно Вам посылаю. – Признаюсь Вам, что меня очень беспокоила задержка в Вашем разрешении от бремени, но тем живее испытываемое мною счастье при мысли, что все окончилось благополучно. – Тысяча благодарностей, любезный Друг, за Ваше милое письмо к моему Дню^[523], я был очень им тронут, Вы знаете, какую цену я придаю нашей дружбе и насколько я дружески предан Вам. Передайте уверения, прошу Вас, в моем искреннем уважении Герцогу и Герцогине, тысяча добрых слов Принцу и поблагодарите его за его письмо. – Память обо мне прекрасной и очаровательной Графини очень меня тронула, припадаю к Ее ногам и благодарю Ее, и если бы Вы не были женщиной, то я поручил бы Вам поцеловать Ей ручки от моего имени. Прощайте, любезный Друг, желаю Вам скорейшего выздоровления. Помните о Брате, который предан Вам сердцем и душой.

____

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[524]

Петербург,

3/15 декабря 1811 года.

Примите, дражайшая Сестрица, посылаемые мною с Г-ом фон Билке нежные и искренние поздравления с рождением Вашей Дочери Августы^[525]. Юная дама заставила себя так долго ждать, что признаюсь Вам, любезная Сестрица, я уже начинала весьма беспокоиться о Вас; и необходимо было, чтобы более легкомысленные интересы совсем иного рода, чем тот, который я испытываю к Вам, позволяли оставаться спокойной в течение почти шести недель в каждодневном ожидании этого столь неизбежного события. Но вот все благополучно свершилось, и если судить по внешности, то есть все основания думать, что от одной беременности к другой Ваше здоровье лишь укрепляется. Я имела удовольствие расспрашивать Анну Степановну о Вас. Она до глубины души тронута тем, как вы Ее приняли, любезная Сестрица, тем самым Вы немало скрасили ее в остальном весьма печальное существование, участь, её ожидающая, жестока, зрение ее падает с каждым днем, и она более не питает иллюзий относительно своего будущего, которое, по всей вероятности, будет воистину тягостно. Вместо того, чтобы продолжать эту печальную тему, лучше расскажу Вам о счастье нашей кузины Марианны Прусской, которое Вы наверняка разделите. Да сохранят ей Небеса Ее детей, мне кажется, что если это утешение будет ей даровано, то она его более чем заслужила; и дай Бог, чтобы она никогда более не оказалась в таком положении, которое так страшно осложнилось с потерей ее дочерей^[526]. Между тем, похоже, что тучи сгущаются над несчастной Пруссией, зона разрушений которой, кажется, все более расширяется. Всем сердцем мне хотелось бы верить, что все это лишь панические страхи. Прощайте, любезная Сестрица, я прошу Вас не оставлять меня своей дружбой и немного рассчитываю на ее продолжение, целуя Вас при сем очень нежно.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[527]

21 декабря 1811 г.

Я не хочу отпускать Г-на фон Билке, не поблагодарив Вас, любезный и добрый мой Друг, за Ваши милые письма и за всю ту дружбу, которую Вы мне в них выказываете и которой я так дорожу. Моя же дружба к Вам непоколебима и кончится лишь вместе с моей жизнью… – Мне мало есть что рассказать Вам из того, что происходит у нас. В любой момент я жду гонца от генерала Кутузова с важным известием. Пока что, любезный Друг, я должен извиниться перед Вами, что не отослал бумаги, которые Вы просили перед родами; но мне было невозможно покориться мысли, которая лежала в основе вашей просьбы, и моя надежда на Всевышнего меня не обманула. Теперь, когда этой причины более уже нет, я посылаю их Вам по Вашему указанию. – Передайте, прошу, тысячу добрых слов вашему Мужу, Герцогу и Герцогине и напомните о моем существовании прекрасной Графине. Прощайте, добрый мой Друг, вспоминайте иногда о Брате, который любит Вас всей душой.

1812 год

МАРИЯ ПАВЛОВНА – АЛЕКСАНДРУ^[528]

Веймар,

15/27 января, суббота 1812 года.

Слишком неожиданное прибытие Барона Голланда^[529] и опасение задержать его прибытие к Вам, оставив его здесь долее до вечера, не позволили мне, любезнейший Друг, воспользоваться данной удобной оказией, какую представлял собой его проезд через Веймар, чтобы Вам написать; теперь я пишу это письмо заранее, дабы препоручить его ближайшему курьеру и предотвратить тем самым события, объяснившись с Вами со всей той дружбой, которую я к Вам испытываю. Г-н фон Билке передал мне 10/22 этого месяца Ваше последнее письмо, дражайший Александр: благодарю Вас от всего cердца за те выражения дружбы, которые оно в себе содержит, и в особенности за скрупулезность в деле возвращения мне тех бумаг, которые я позволила себе Вам отдать, уезжая из России, и которые более уже не могли иметь законной силы, поскольку я почла своим долгом составить этим летом новые бумаги для очищения своей совести как в отношении своих Детей, так и в особенности в отношении Принца. Г-н фон Билке уверил меня, что нашел Вас в добром здравии, и Вы можете легко догадаться, как много я задала ему вопросов обо всем, Вас касающемся, на которые он только мог мне ответить! – Я надеялась найти в Вашем письме хотя бы слово относительно моего положения в настоящий момент и тех известий, которые я Вам незадолго до этого сообщила, наконец, Ваше мнение о том, как надобно себя вести, если того потребуют события, которых все мы имеем основания бояться: тем не менее и несмотря на то, что время неотложно торопит, мои ожидания не были оправданы и Вы не сказали мне ничего! – это не может быть охлаждением с Вашей стороны: помимо того, что Вы на него неспособны, по крайней мере, я на это надеюсь, поведение мое этого не заслуживает. У Вас есть, значит, основания молчать: какими бы они ни были, я должна их уважать и ограничиться лишь напоминанием Вам о том, что если я и вхожу в подробности того, что происходит, то вовсе не потому, что хочу вмешиваться в дела, которые выше моего разумения, еще менее, чтобы продемонстрировать свой страх в ожидании того, что неизбежно, и еще менее, чтобы пожаловаться на судьбу, но для того, чтобы известить Вас о том, что, быть может, Вам интересно было бы узнать из надежного источника. Я буду и впредь продолжать это делать, разве только Вы мне это запретите. Но заклинаю Вас, любезный Друг, измените Ваш образ мыслей касательно этой темы, потому что я уже убедилась в том, что лично для меня он представляет крайнюю опасность. Если бы я была подле Вас, я бы объяснила Вам это с той свободой, которую допускает устная беседа; письменно я должна соблюдать большую сдержанность, но я должна тем не менее дать Вам понять, что Вы, возможно, и сами того не желая, ставите меня в тягостное положение до такой степени, что мои здешние Родственники могут думать, что все они Вам по меньшей мере безразличны, и не раз уже случалось так, что я не знала, ни что им на это сказать, ни что ответить. – Наконец Принц присылает Вам Г-на фон Билке, Вы даже не передали с последним пару строк для меня: он спрашивал меня даже в этой связи, чем он имел несчастье Вам не понравиться; я ответила, что это конечно же не так, и постаралась, как могла, разубедить его в этом, и все же впечатление осталось, и я это чувствую! Если бы мы не находились в самой что ни есть неопределенной ситуации, я не стала бы вообще касаться всех этих вещей: но накануне того, что мне, возможно, понадобится искать у Вас поддержки, мне кажется, что я должна Вас просить не усугублять видимостью равнодушия б?ды, и так уже более, чем реальные. В довершение всего у нас еще одна беда, о которой Вы не можете не знать: назначение здесь французского министра я считаю очень большой бедой для меня^[530], это одно потребовало бы соблюдать осмотрительность даже опытному человеку, каковым я не являюсь: мне бы так хотелось, чтобы Вы дали мне кое-какие советы, какие-то указания, но в Вашем письме я не нашла ничего, кроме старых уверений! – не скрою, какую боль мне всё это причинило, и ту горечь, которую я испытываю, когда мне кажется, что во всем, что мне приходит от Вас, я замечаю словно раз и навсегда сформированное Вами мнение, будто я только и могу видеть вещи в более мрачном свете, чем они есть на самом деле, или же говорю об этом ради удовольствия поплакаться. – Это означает, что Вы вынуждаете меня видеть опору лишь во мне Самой и лишь в себе Самой искать слабый источник утешения, которым бы я так хотела быть обязанной Вам за всю ту преданность, которую я не переставала Вам выказывать во все времена. – Да даруют мне Небеса необходимые добродетели, которые бы мне позволили справиться со столь противоречивыми обязательствами: – я же могу отвечать лишь за свою добрую волю, чистоту моих намерений: надеюсь, что они дадут мне смелости устоять там, куда меня поставила судьба. – Я прошу Вас весьма настоятельно не думать, будто бы я оповестила Матушку и, возможно, Катрин о тех признаниях, которые я Вам сделала: даю Вам слово, любезный Друг, что они об этом ничего не знают и не узнают никогда ничего, никто здесь не знает об этом письме, и я не снимала с него копии. Если я хочу быть Вам чем-то обязанной, то только Вам одному, а не посредничеству других, которого я желала бы избежать, еще раз повторяю, мне не свойственно жаловаться: – и почему мне надо прибегать к перу и бумаге ради объяснений, которые я уже более не могу откладывать в долгий ящик, почему не позволено поговорить хотя бы часок с Вами наедине! – итак, что бы ни случилось (если говорить Вам о моих планах), я остаюсь здесь, разве что Герцог сам решит, что ради спасения Дома срочно необходимо, чтобы я удалилась: но это, скорее всего, он не сможет мне сказать, учитывая неопределенность его положения и ту осторожность, которую он должен соблюдать: но в конце концов, если он мне велит уехать, я сделаю это, в остальном же попытаюсь держаться достойно и не опозорить в то же время ни мою страну, ни мою семью. – Дети мои чувствуют себя хорошо: если мне и остается некоторая надежда на счастье, то она основана только на них. Я напоминаю Вам о них, равно как и об их Матери, и остаюсь навеки с теми чувствами, которые Вам, дражайший Друг, хорошо известны,

Вашей преданной и верной Сестрицей

Mари.

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[531]

Петербург

26 января / 7 февраля 1812 года.

Курьер, любезная Сестрица, с которым отправляются пожелания всего Вашего семейства^[532], не отправится без того, чтобы я не присоединила мои пожелания, которые по праву могут быть причислены к числу самых искренних; да позволено Вам будет испытать все те радости, которые составляют малую основу счастья, дарованного на земле смертному. Между тем в переживаемое нами время эти радости не будут полными, если к ним не добавится нечто: покой в настоящем и отсутствие беспокойства за будущее и есть то важное дополнение, которого Вам не хватает в настоящий момент. Будем же надеяться и оставим всё на волю Провидения, это лучшее, что, как мне кажется, можно сделать, когда обречен на то терпеливое сущеcтвование, на которое обречены мы, женщины.

Вы, конечно же, живо разделили беспокойство, любезная Сестрица, которое вызвал Принц Вильгельм Прусский^[533] у всех, кто к нему привязан, и в особенности у Марианны. Последние же известия о нашем добром кузене Вильгельме внушают спокойствие, и я льщу себя надеждой, что у него не останется и следа от этого происшествия, которое кажется немыслимым в его возрасте и при его воздушной фигурке. Амели просит напомнить Вам о себе, любезная Сестрица, посылая Вам пожелания, разумеется, столь же искренние, как и мои, она была очень тронута словами, обращенными к ней в Вашем письме от 25 ноя. / 7 декабря, за которое я еще Вас не поблагодарила, любезная Сестрица. Это письмо пришло в то самое время, когда я отправила Вам свое письмо с Г-ом фон Билке, я надеюсь, что он уже благополучно к Вам прибыл. Прощайте, дражайшая Сестрица, я полагаю, что Вы так детально осведомлены обо всех наших делах и деяниях Императрицей, что не могу себе позволить сообщить Вам и мельчайшую новость, сего касающуюся, из опасения наскучить Вам повторениями. Поклонитесь от меня Тетушке и Кузену и не оставляйте меня своей дружбой, которая мне очень дорога.

Элизабет.

МАРИЯ ПАВЛОВНА – АЛЕКСАНДРУ^[534]

Веймар,

7/19 февраля 1812 года. Среда, вечер.

Курьер вручил мне Ваше письмо от 25 января, любезный мой Друг, я же поручила ему письмо более пригодное для чужих глаз, чем то, которое я Вам сейчас пишу, и вольно ж его будет похитить, если случится так, что в дороге на него нападут. В этом будет даже некая польза. – Я полагаю, что правильно сделала, задержав его здесь и дав ему немного времени, физически необходимого, чтобы немного прийти в себя: бесконечное передвижение войск, о котором идет речь, заставляло меня бояться, что со дня на день трудности могут увеличиться, что приведет к полнейшему прекращению возможной связи: к тому же я рада, что снабдила его униформой, которую нарочный носил здесь во время нескольких атак, потому что в наши дни нельзя ни за что отвечать, и я была бы безутешной, если бы с ним здесь случилось что-либо неприятное: – вот уже 3 недели, как я веду для Матушки нечто наподобие дневника, но поскольку это дневник, то часто события в нем оказываются перепутанными между собой. Я перечислю вкратце для Вашего сведения основные пункты: Во-первых, Вы знаете, что наш дипломатический Аргус^[535] здесь вот уже почти как две недели. Он мужчина comme il faut, разумный и даже любезный, по счастию, не фат. –

В прошлое воскресенье ему пришел приказ сформировать контингент войск; он объясняется по этому поводу с Герцогом во время бала, который здесь был дан; Герцог ответил, что поскольку он не был ранее официально о том уведомлен, то он не готов, но что он приложит все усилия, чтобы сделать это с наибольшей поспешностью, но что касается сроков, о которых его спрашивают, то следует знать, что их сложно соблюсти, учитывая характер тех мер, которые следует предпринять, чтобы укомплектовать корпус, потерявший почти полностью свой состав во время возвращения из Испанского похода. Вчера вечером к Герцогу прибыла эстафета c предписанием отправить войско как оно есть и не позже, чем сегодняшним утром; батальон Принца Невшательского берет направление на Гамбург^[536], длительность перехода предполагает быть шесть дней, и только на четвертый день предполагается отдых: все остальное, фураж, обозы должны прибыть позже: __ и так они все же вышли в поход сегодня в полдень!! ____ Вот уже неделю, как мы имеем здесь 18 упряжных лошадей Имп[ератора] Нап[олеона]: их выдают за тех, что будто бы были посланы сюда Г-ом де Коленкуром своему свояку Сент-Эньяну^[537], но на них Императорская ливрея, а офицер, заботящийся о них, носит орден Почетного легиона, и т. д. К тому же часть Императорского дома отправилась в Кассель, а Конница <нрзб.>, появившаяся неподалеку от наших мест, направилась в сторону Халле, все это указывает на то, что различные маршруты, которые могут быть выбраны, проходят в непосредственной близи: но в таком случае я не понимаю, почему лошадей Имп[ератора] поместили здесь и затем в Эрфурте: – не исключена возможность, что Имп[ератор] вскоре прибудет собственной персоной, об этом постоянно говорят, но я не знаю, до какой степени эти слухи основательны. – Кажется, герцогство Голштинское подвергается опасности вместе с Пруссией^[538], но в конце концов, Вы распутаете этот клубок лучше, чем я. Невероятно, сколь велико сейчас все это перемещение оружия, всякого рода амуниции: войска в состоянии боевой готовности выступают в поход, но по-прежнему на всем завеса молчания. Я полагаю, что Кн[язь] Куракин может без всякого риска отправить открыто корреспонденцию из Парижа, потому что вот уже целый месяц, как здесь не появлялся ни один курьер. Но в конце концов, оставим это на волю Провидения. – К этому письму я прилагаю другое, предназначенное только для Вас, которое было написано мною четыре недели назад в ожидании своего часа: прочтите его, любезный Друг, я написала его в момент сердечного смятения, и сожгите затем, как и эти строки, в которых я прошу Вас об одном: не заблуждайтесь относительно мотива того, что я считала своим долгом донести до Вашего сведения: к тому же, я говорю Вам о допущении, которое сделала, предположив, что Вы становитесь безразличны к тому, что касается меня, Вы, глава нашей Семьи, и если я Вам о том говорю, то более ради свои близких, нежели себя самой. – Что касается моих планов, то я еще раз подробно пишу о них Матушке, и поскольку, как Вы знаете, я не обладаю способностью видеть одни и те же вещи двояко, то не буду забивать Вам этим голову и ограничусь уверением, что планы мои всё те же и что я остаюсь. – Да позволят Небеса, чтобы эти строки попали невредимыми в Ваши руки и чтобы мое прощание с Вами в письме было на этот раз недолгим! – Самые мои горячие желания, все мои мысли и все молитвы – о Вас! – преуспевайте в добре, как я того желаю, и тогда ничто не сможет сравниться с счастьем вашей верной Сестрицы и Друга Мари.

Перечитав свое письмо, я поняла, что должна была бы сообщить Вам более in-extenso^[539] о дошедших до нас новостях, касающихся ближайших планов: предполагается, что война не разразится немедленно, но что Нап[олеон] хочет сначала завладеть побережьем, о чем я выше Вам уже писала. – Говорят о походах через Кассель и Ганновер в сторону Голштинии, возможно, что Имп[ератор] последует за ними. К тому же, если мир не будет заключен с турками, то французы, объединившись с последними, попытаются проникнуть через южные границы России, дабы двинуться далее в Москву. – Не ссылайтесь на меня, любезный Друг, и сожгите, молю, мое письмо, мне кажется, что я от Вас не сокрыла ничего из того, что стало мне самой известно.

________

Любезный Друг, умоляю, обещайте мне немедленно сжечь письмо, написанное мною 3 недели назад, как и то, что я пишу Вам в настоящую минуту, и главное, не говорите о них никому.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[540]

27 февраля 1812 года.

Эти строки, добрый мой Друг, Вам доставит нарочный, отправляющийся в Париж. Я получил Ваши через фельдъегеря, вернувшегося из Веймара, и признаюсь Вам со всей откровенностью, что они причинили мне чувствительную боль, поскольку я твердо убежден во глубине своей души, что не заслужил того, о чем Вы мне пишете. – Письмо, которое должен был вам доставить Ливен^[541] и которое написано до получения Ваших писем, должно Вам доказать, что с моей стороны не было никакого предвзятого решения не разговаривать с Вами более и что когда имеется что-то существенное, о чем надобно Вам сообщить, то я делаю это незамедлительно. Мотив, в котором вы меня подозреваете, не имеет под собой основания. Вы помните времена, последовавшие за Тильзитским миром, когда я иногда – это верно – упрекал Вас в том, что Вы видите вещи слишком в черном свете и слишком рано бьете тревогу. – Опыт доказал, что я был не вовсе неправ. России было даровано спокойствие, и она выиграла время, чтобы собрать силы, о которых в те времена, разумеется, и мечтать не могла. Теперь случай совсем иной. Вот уже почти год представляется очевидным, что Франция точит на нас зуб, и я даже говорил Вам об этом прошлой весной. Все наши приготовления должны убедить, что мы не строим себе иллюзий на этот счет. Таким образом, могу ли я Вас упрекать в том, в чем сам глубоко убежден? – В двух словах, Имп[ератор] Наполеон решил пойти войной на Россию и никто не может заблуждаться на этот предмет. – Что касается советов, которые я Вам не даю, о чем Вы очень сожалеете, то согласитесь, что они могут касаться лишь одной Вашей персоны, поскольку все, что касается вашей Семьи, мне неподвластно, да и какие бы советы я мог ей дать? К сожалению, ее образ действий уже предопределен. Герцог может лишь следовать тому, что ему предписывает долг, как любому, кто входит в состав Рейнского Союза. Он находится в положении, когда невозможно выбирать между двумя лагерями. Так что мои советы не имели бы никакого значения. – Что касается Вас, любезный Друг, то это совсем другое дело, – разумеется, мне было бы гораздо приятнее знать, что Вы находитесь вне сферы влияния Имп[ератора] Нап[олеона]; но я не могу забывать, что у Вас есть священные обязанности, которые Вы должны выполнять перед вашей Семьей; и потому я думаю, как Вы могли это уже заметить из моих предыдущих писем, что наиболее разумным было бы положиться на Ваш такт и Вашу мудрость, примеры которых Вы уже не раз давали. Лишь Вам одной судить, можете ли Вы покинуть Веймар, не создав при этом неудобств для своей Семьи; в обратном случае я уверен, что вы предпочтете остаться. Именно так я всегда представлял дело Матушке, и это также то единственное, что, как мне кажется, можно Вам сказать в ситуации, в которой мы все находимся. Мне остается лишь добавить, что если я не ответил Принцу через Г-на Билке, то только потому, что думал, что наши отношения позволяют нам обходиться без церемоний, и что, имея огромное множество дел и будучи вообще очень плохим корреспондентом, я рассчитывал, что Принц меня простит. Таково в точности нынешнее положение вещей: поверьте, что я весьма далек от того, что вы называете безразличием, ситуация, в которой Вы находитесь, и все трудности, с ней связанные, печалят меня чрезвычайно, но, к сожалению, Ваше положение таково, что не в моей власти что-либо здесь изменить…

Прежде чем закончить это письмо, мне надобно вас просить, в том случае, если Вы увидитесь с Имп[ератором] Нап[олеоном] и если он заговорит с Вами о политике, сказать ему с уверенностью, что вы определенно знаете, что я никогда не желал ничего иного, как тесного союза с Францией, что я никогда не отклонялся от континентальной системы и что в настоящее время у меня нет ни малейших контактов с Англией, и что если начнется война, то это потому, что того хотел Он. Если Вы предпочитаете, то можете сказать ему это от моего имени. Полагаю, что это письмо уже достаточно длинное, и я его заканчиваю, повторяя, что невозможно испытывать большее чувство привязанности к Вам, чем то, которое испытываю я, и что в каком бы положении я не находился, чувство это будет оставаться неизменным. Передайте от меня наилучшие пожелания Герцогу и Герцогине, а также Принцу. Я искренне сожалею, что вынужден находиться в стане их врагов, в то время как не желал бы ничего иного, как доказывать в любом случае свою дружбу к ним. Провидение нас рассудит.

Напомните обо мне прекрасной Графине. Весь Ваш сердцем и душой навеки.

____

Прошу Вас, любезный Друг, передать прилагаемое к сему Тетушке.

МАРИЯ ПАВЛОВНА – АЛЕКСАНДРУ^[542]

Веймар,

5/14 марта.

Вторник, утро 1812 года.

Мой дражайший Братец и Друг! Ваше последнее письмо от 14 февраля^[543], которое Графиня Ливен переслала мне из Берлина, представляет для меня слишком ценное доказательство Вашей дружбы и памяти обо мне в нынешних обстоятельствах, чтобы я не могла не быть им живо тронутой. Рисуемая Вами картина того, что происходит в Вашей душе, когда Вы видите, как близятся времена новых бедствий, угрожающих роду человеческому, вызывает во мне самое искреннее участие, тем более что нельзя при этом не сказать, что сами Вы сделали все, что находили возможным, чтобы их избежать; и вот, мой любезнейший Друг, та справедливость, которой руководствовалось Ваше сердце, воздается ныне Вам по всей земле: и это немало: да даруют Вам Небеса исход, который бы отвечал Вашим усилиям, Вашему постоянству и нашим за Вас молитвам! – как мне горько, что я должна в минуты, подобные этим, возвращаться к тому, что касается лично меня: но именно Ваше письмо не оставило мне выбора, и я все же Вам скажу, любезный Друг, что в письме Матушка говорила о замысле, о котором упоминали и Вы. В соответствии со своим желанием, которое Она Вам уже высказывала (а именно, сделать так, чтобы я летом отправилась в Карлсбад), Матушка побуждает меня обсудить эту идею с Герцогом и Герцогиней: на это я ей ответила, что, учитывая общую ситуацию, я не могу даже заводить подобный разговор с ними в настоящую минуту: во-первых, потому что они уже довольно раздражены тем, что обрушилось на наши головы, и в особенности после неприятностей, которые они испытали, когда выяснилось, что контингент оказался далеко не в полном составе в тот момент, когда вынужден был выступить в поход, они наверняка оба рассердятся, что я не только собираюсь покинуть их в подобных обстоятельствах, но еще и намерена причинить им очевидное зло: как бы то ни было, я рискую быть ими неправильно понятой и ничего тем самым не добиться! И потому я намерена отложить этот вопрос и выждать более благоприятный момент и тогда уже его не упустить. Вы знаете, почему я остаюсь, я буду придерживаться этого решения до тех пор, пока оно не придет в решительное противоречие с моими обязательствами по отношению к Вам, мой любезный Друг, и к моей Отчизне, я не собираюсь подвергать себя ненужным опасностям, так что можно полагать, что если я их предвижу и в настоящий момент не боюсь, то следует идти размеренным шагом, время энергичных действий еще не пришло, и я ничего не добьюсь, восстановив Семью против себя. Я думаю, что Ваше мнение совпадет с моим, и Вы уверены, что я делаю все возможное, чтобы не нарушить своего долга по отношению к Вам и вместе с тем быть подспорьем здешнего Дома: и разумеется, поскольку вы согласны с тем, что первым местом моего пристанища должна стать Богемия, я не буду терять эту мысль из виду. – Что касается военных приготовлений, которые я вижу своими глазами каждый день, каждое мгновение, то я просто Вам скажу, что размах их кажется колоссальным, и не только мои неопытные глаза судят подобным образом: среди прочих примечательных объектов, которые проходят через здешние края, не говоря об экипаже Имп[ератора] и проч., упомяну лишь о целой роте ремесленников, всякого рода и вида мастеровых; такое впечатление, что все ремесла вынуждены следовать за этой армией. У нас здесь расквартирован Армейский корпус Маршала Нея^[544], но сам Маршал еще не прибыл. В настоящее время здесь находится также дивизия Себастьяни^[545]: Генерал, ее возглавляющий, человек умный и решительный, это видно невооруженным глазом. – Только что я узнала, что множество лиц из Генерального штаба Имп[ератора] прибыли в Эрфурт: все позволяет предположить, что вскоре явится и Он сам. Иногда я думаю, что Он не будет здесь останавливаться; во всяком случае, если так произойдет и мы вынуждены будем видеть его здесь, то, зная Ваше дружеское расположение ко мне и имея все основания полагать, что Вы, возможно, будете беспокоиться на мой счет, я должна Вам сказать, что я внутренне готова ко всему и настроена принять его обхождение, как невежливлое, так и вежливое. Минуту назад мне сообщили, что Господин фон Штабль<?> вернулся из Кобурга, и поскольку ему будет поручено доставить это письмо, я должна его сей же час его завершить; тем не менее мне надобно прояснить с Вами еще один вопрос, а именно касающийся Господина де Сент-Эньяна: до сих пор он не причинял нам никаких неприятностей, если не считать истории с призывным контингентом, когда он предельно ясно выразил свое недовольство^[546]. В отношении меня он ведет себя благородно, и мне кажется, что я распознаю в нем желание и попытку меня успокоить на свой собственный счет; он постоянно говорит мне о Вас и о России.

Но в конце концов, несмотря на все это вежливое обхождение, было бы нелепо забывать, что здесь он не для этого и что, разумеется, еще не наступил тот момент, когда неприятности будут следовать одна за другой. – Я прощаюсь с Вами, любезный Друг, с чувством невыразимой горечи; кто знает, не последнее ли это письмо, которое я Вам пишу! – Что бы ни было, да хранит Вас Бог! это – моя непрекращающаяся молитва и та последняя мысль, с которой я умру. Я обнимаю Вас и прошу Вас не забывать Вашу сердцем и душой вечно Вам преданную и верную Сестрицу и Друга Мари. –

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[547]

11 марта 1812 года.

Нарочный отправляется в Берлин, и я пользуюсь оказией, любезный добрый мой Друг, дабы послать Вам эти строки не для того, чтобы сообщить Вам нечто новое, но чтобы лишить Вас возможности предаваться тем несправедливым мыслям, о которых Вы упоминали в своих предыдущих письмах. Положение дел остается прежним, то есть очень враждебным, и сохранение мира представляется мне совершенно невозможным. – Тысячу пожеланий Вашему Мужу и Родителям, никакие обстоятельства не изменят той глубокой привязанности, которую я к ним питаю. Сердцем и душой Ваш навеки. Тысячу поклонов прекрасной Графине.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[548]

Петербург

15 ноября 1812 года.

Любезный добрый Друг, курьер отправляется в настоящий момент в Копенгаген, и я пользуюсь случаем, чтобы тысячу раз поблагодарить Вас за письма, которые мне были от Вас доставлены. Сколько раз я вспоминал о Вас в эти страшные времена. Благодаря Богу, обстоятельства явно изменились в нашу пользу, и мы пожинаем в настоящий момент плоды нашей твердости духа. Москва, Смоленск, Витебск, Полоцк теперь снова наши. В плен взяты 25 Генералов и около 90.000 солдат. Вражеская армия отступает с огромными потерями и в самом жалком состоянии, потеряв почти 300 пушек. – Я не сомневаюсь, любезный Друг, в том чувстве, которое Вы испытываете при чтении этих строк.

Представляю все, что Вы должны были пережить. Как хочется, чтобы мы наконец насладились воздаянием за все те испытания, через которые вынуждены были пройти. Прощайте, добрый мой Друг, весь Ваш сердцем и душой навеки. Тысячу пожеланий от меня Принцу и вашим Родителям.

___

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[549]

Петербург

27 марта / 8 апреля 1812 г.

Любезная Сестрица! курьер вот-вот отбывает и это дает мне возможность адресовать Вам всего лишь несколько слов. Почему мне не дано выразить в них все, что я так сильно ощущаю, думая о Вас в настоящий момент? Верьте, любезная Сестрица, что мне ведомы и я даже угадываю самые мельчайшие подробности тех горестных чувств, которые в настоящее время должно быть ежедневно Вас одолевают. Ваше положение жесточайше тяжелое; и все же я не опасаюсь, что у Вас не хватит сил его вынести. Ваши молитвы, сливающиеся с нашими и теми, что возносят миллионы людей, я чуть было не сказала, половина человечества, должны однажды принести нам счастье, я верю в это, я льщу себя надеждой. Ах, любезная Сестрица, почему мы с Вами не родились мужчинами, как я была бы счастлива, ведь это позволило бы сражаться за правое дело, за нашу любезную Россию, в особенности, я знаю, что Вы думаете подобным же образом, и это сходство в чувствованиях приносит мне глубокое удовлетворение. – Не пишу Вам о подробностях, Имп[ератрица], разумеется, держит Вас в курсе всех дел и к тому же у меня есть лишь несколько минут для письма, а потому мне хотелось бы их использовать, дабы поблагодарить Вас за то, что Вы вспомнили обо мне 22 фев[раля] / 5 марта, и выразить Вам все те чувства, которые я к Вам испытываю. Прощайте, любезная Сестрица, да хранит и утешает Вас Провидение и да позволит оно, чтобы то будущее, которые ныне сокрыто от нас густой пеленой, явилось светлым и ясным для Вас, будьте здоровы и не оставляйте своей дружбой, по крайней мере ее частицей, Сестрицу, весьма нежно Вам преданную.

Элизабет.

АННА СТЕПАНОВНА припадает к Вашим ногам и благодарит за то, что Вы о ней помните, чувствует она себя очень плохо и возлагает все свои надежды на воды Эгера^[550], куда она решилась отправиться вопреки всему.

Я очень бы хотела, чтобы она доехала до Веймара, поскольку не сомневаюсь, что Вам доставит огромное удовольствие увидеть кого-то, кто прибыл недавно из Петербурга, в особенности в настоящий момент.

1813 год

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[551]

Бреслау

5 марта [1813 года].

Любезный добрый мой Друг, прибыв в Бреслау, я спешу адресовать Вам эти строки, которые Граф фон Хенкель берется доставить Вам в сохранности. Вы меня просили извещать Вас время от времени о том, как бы я хотел, чтобы Вы вели себя в нынешних обстоятельствах. И вот наступил момент, когда, как мне кажется, я просто обязан это сделать. Умоляю Вас, под предлогом поправления здоровья отправиться в Теплиц или богемский Карлсбад^[552]. Мне важно, чтобы Вы, как бы ни сложились обстоятельства, оставались вдали от военных действий и вне досягаемости противника, и я не устаю просить Вас об этом. Дополнительное основание данной просьбы заключается в том, что, как мне представляется, Вы сами захотите как можно скорее вновь увидеть нашу несчастную Сестру^[553], которая собирается ныне отправиться к Богемскому двору^[554]. Я льщу себя надеждой, что смогу присоединиться к Вам, и Вы можете себе представить, в какое волнение повергает меня одна мысль об этом. И потому жду этого момента с живейшим нетерпением. Несмотря на надежность оказии, предпочитаю воздержаться и умолчать о других обстоятельствах, в завершении же своего письма хочу уверить Вас, что любить Вас более, чем люблю Вас я, просто невозможно. Ваш сердцем и душой навеки. Тысяча поклонов Вашему Мужу и Родителям.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[555]

Калиш^[556],

12 марта 1813 года.

Любезный и добрый мой Друг. По возвращении в Бреслау^[557] я получил Ваше интересное письмо от 24 февраля и письмо от 1 марта. Будьте уверены, что я в полной мере оценил Ваше доверие, злоупотребить которым был бы просто не в состоянии. Не входя в истинные причины того, почему Вам дан был совет уехать^[558], в настоящий момент я целиком и полностью разделяю это мнение и даже прошу Вас сделать это незамедлительно; честью своей отвечаю, что такова воля всей нашей армии и нашего народа. И потому оставьте Ваши опасения, что это может быть у нас понято превратно. – Предлагаю Вам отправиться в Карлсбад. Мне все равно, предпочтете ли вы Эгер или Теплиц^[559], только дайте мне точно знать, какое из этих трех мест Вы выбрали. Это подарит мне, любезный добрый Друг, столь пленительную для меня надежду увидеть Вас и заключить в свои объятия хотя бы на несколько мгновений. Я писал Вам из Бреслау, и Граф фон Хенкель взялся доставить мое письмо. – Тысяча поклонов Вашим Родителям и Мужу. – Весь Ваш сердцем и душой навеки.

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[560]

П[етербург]

29 марта /10 апреля 1813 года.

У меня в руках два Ваших письма, любезная Сестрица, которые по странному стечению обстоятельств были доставлены мне с большим опозданием. Первое письмо, датированное сентябрем месяцем, я получила лишь в декабре или январе, второе, написанное в первые дни февраля по новому стилю, пришло ко мне лишь на этих днях. Таково одно из следствий времени, в котором мы живем, и всё же то удивительное, безумное и одновременно ободряющее начало, которое оно в себе заключает, не помешало мне оценить в полной мере выказываемое в них Вами ко мне внимание. Поверьте, дражайшая Сестрица, что и я в памяти своей беспрестанно воскрешала Ваш образ и не раз отождествляла себя с Вами, вспоминая обо всех тех ощущениях, которые Вам довелось испытать. Жестокие моменты, которые Вы пережили, будут в самом скором времени сполна вознаграждены радостью наших побед и счастьем, которые Вы испытаете от свидания с Сестрицей и Братцами^[561]. Первое Вам определенно обеспечено, второе – более чем возможно, и в этот момент Вы, конечно же, позабудете обо всем, что Вам пришлось выстрадать… Вы, конечно же, найдете Вашу Сестрицу в гораздо менее тревожном состоянии, чем можно было бы ожидать; за последнее время, которое она здесь провела, здоровье Ее явно улучшилось, и путешествие сможет его лишь укрепить. Между тем, мне немного страшно думать о том, сумеет ли она спокойно воспользоваться предписанными ей водами, зная, что в этот момент всеобщего кризиса нет такого пристанища, где можно быть уверенным, что шум орудий туда не проникнет, разве что у нас, где буря уже миновала… Она оставила печальные следы, и теперь если мы и страдаем, то более всего от побед, которые продолжают одерживать наши враги. – В Вас есть нечто такое, любезная Сестрица, что заставляет родных и друзей несчастных жертв этой войны толпами к Вам обращаться^[562]. – Вы были так добры, что взяли на себя труд изучить список военнопленных гвардейского контингента, какое счастье было бы, если бы он ограничился тем, который Вам предоставил Граф Гохберг… Но он огромен для столь малочисленного войска, потерявшего приблизительно половину своего состава. Из четырех (офицеров), чьи имена Вы упоминаете, погиб лишь полк[овник] Гроссмен, он был флигель-адъютантом моего Брата^[563], который очень тяжело переживает его потерю. Граф Линанген, полковник Нач и полковник <нрзб.> чувствуют себя хорошо и в настоящее время находятся в Вильно. Поскольку Вы не знаете никого из этих лиц, любезная Сестрица (как не знаю их и я), говорю о них лишь исходя из предположения, что кто-либо из их знакомых обратится к Вам, а я в Карлсруэ буду иметь наиболее точные о них известия. Амели тронута Вашим вниманием и передает Вам тысячу добрых слов, и поскольку я не знаю, каким образом письмо мое будет доставлено Вам, и к тому же Вы наверняка в курсе всего, что может Вас интересовать из здешней жизни, то я ограничиваюсь тем, что обнимаю Вас нежно и прошу не оставлять меня своей дружбой, которая мне очень дорога.

__________

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[564]

Радеберг^[565]

11 апреля [1813 года].

Любезный и добрый мой Друг, не могу передать Вам, какую радость я испытываю при одной мысли о том, что увижу Вас вновь, что же будет, когда Вы окажетесь в моих объятиях? Встреча с Господином фон Энде^[566] уже сама по себе была для меня настоящим удовольствием. – Вас я рассчитываю увидеть в Теплице. Соображения деликатного свойства и предосторожности вынуждают меня просить Вас не заезжать в Дрезден. Когда я говорю о соображениях деликатного свойства, то это означает, что я опасаюсь, как бы известие о том, что Вы находитесь в Генеральном штабе русской армии, коль скоро оно дойдет до Наполеона, не отразилось на судьбе Вашей семьи и Ваших близких, и желаю оградить Вас от каких бы то ни было упреков и беспокойств по этому поводу. Говоря о предосторожности, я имею в виду нежелательность для Вас оказаться, пусть даже по случаю, в самом центре боевых действий, в котором сейчас находится Генеральный штаб, на войне же всем правит случай, сегодня мы продвигаемся вперед, а завтра отступаем. Наконец, также и благоразумие требует, чтобы Вы оставались вне театра военных действий: в Богемии же Вы будете в безопасности. Теплиц находится всего лишь в 8 милях от Дрездена, таким образом я буду с Вами каждый раз, как представится на то малейшая возможность. В ожидании того момента, когда я смогу прижать Вас тысячу раз к сердцу, повторяю Вам то, что Вы и без меня знаете с давних пор: нет никого на свете, кто был бы привязан к Вам более, чем я. Сердцем и душой Ваш до гроба. Поклонитесь от меня прекрасной Графине и тысячу приветов Госпоже фон Хенкель и Графине Фритш^[567].

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[568]

Дрезден

13 апреля [1813 года].

Я начинаю это письмо, любезный и добрый мой Друг, по нашему старому и доброму обычаю, с ХРИСТОС ВОСКРЕС. Ровно в тот момент, когда я собирался взяться за перо, чтобы сообщить Вам, что буду иметь наконец послезавтра во вторник долгожданное счастье обнять Вас, получаю Ваше вчерашнее письмо. С откровенностью, свойственной и Вам, скажу, что оно меня расстроило. Не в моей власти изменить то, что определено законами божескими и человеческими. Всякая особа, связывающая себя узами супружества, находится ровно в том же положении, в котором находитесь Вы, она берет на себя обязательства в отношении семьи, в которую она вступает, не порывая при этом связей со своей собственной семьей. Всякий раз, когда обязательства в отношении одной семьи можно примирить с обязательствами в отношении другой, не компрометируя себя при этом, я считаю, что это делать совершенно необходимо. Но к этим общим правилам присоединяются на этот раз соображения не менее существенные. Пока армия и театр военных действий находились вдали от Вашего дома, я первый готов был признать, что Вы очень хорошо делаете, там оставаясь. Но когда этот театр сражений смещается, так сказать, в место Вашего пребывания и Вы рискуете стать свидетельницей того, как на Ваших глазах сражаются и умирают Ваши соотечественники, а их пушечные ядра и картечь могут полететь как вражеские удары в Ваши окна, то не только Вы, но и жена последнего русского лавочника, здесь живущая, постаралась бы избежать зрелища подобного рода. Вот причины, которые заставили меня настаивать на том, чтобы Вы покинули место, столь мало приспособленное для Вашего пребывания на данный момент. Если театр военных действий отодвинется от Веймара либо вперед, либо назад, Вы абсолютно вольны туда вернуться; в настоящее же время, по всеобщему единодушному мнению, Вы должны оставаться вдали от него^[569]. Я подумал, что путешествие, которое нередко совершают для удовольствия, может стать хорошим поводом для Вашего удаления от тех мест, где Вы рискуете увидеть кровь, проливаемую Вашими соотечественниками, и вместе с тем даст приятную возможность позаботиться о Вашей больной и несчастной сестре^[570], место пребывания которой целиком будет зависеть от Вашего выбора, мне же оно даст возможность увидеться с Вами обеими вновь, и я еще раз представил себе, что подобное путешествие будет для Вас совершенно уместным. Оно не скомпрометирует Вас ни в глазах Ваших родственников, ни в глазах Наполеона, не такой же он варвар, в конце концов, чтобы не позволить Вам ухаживать за своей сестрой на водах, на которые она вынуждена отправиться по состоянию своего здоровья, тогда как Ваше появление во вражеском Генеральном штабе было бы воспринято совсем в ином свете. Что касается меня, то я не могу допустить, чтобы Вы приехали в Дрезден, потому что Дрезден с минуты на минуту может стать полем военных действий; а чтобы это случилось, достаточно всего одного проигранного сражения, и все это представляется весьма вероятным^[571]. Именно об этой сумятице я Вам и говорил, а вовсе не о препятствии, которым может стать для Вас шумное перемещение войск. Могу Вам сказать, что в Дрездене до начала сражения будет царить то же спокойствие, что и в Петербурге. Наконец, дабы закончить все эти длинные переговоры, добавлю, что во вторник, любезный Друг, я буду у Ваших ног. Но от Вас я требую обязательного соблюдения некоторых условий, и Вы меня очень огорчите, если измените что-либо в нашей договоренности. Во-первых, никаких торжественных встреч, я их ненавижу. Когда я приезжал в Тверь к Катрин, она спокойно ожидала меня в своей комнате, так же как, впрочем, и Вы поступали в Веймаре. Я не переношу публичных объятий. Кроме того, покуда я весь в пыли и не помылся, я противен сам себе. И потому предупреждаю Вас, что мне сначала надобно заехать к себе в штаб, чтобы там помыться, и только затем я прилечу в Ваши объятия, чтобы поцеловать Вас со всей сердечностью, потому что, несмотря на мою затянувшуюся проповедь, я с ума схожу от счастья при мысли вновь увидеть Вас и думаю, что вплоть до Вашей задницы все будет обцеловано и зацеловано. В конечном счете, я рассматриваю этот момент как настоящее благословение, посланное мне Небесами. Весь Ваш сердцем и душой до гроба.

_______

АЛЕКСАНДР – ЕКАТЕРИНЕ ПАВЛОВНЕ^[572]

Дрезден,

12 / 22 aпреля [1813 года.]

Любезный Друг, не упуская ни минуты спешу сообщить Вам, что позавчера у нас выдался весьма славный день на полях Лицена^[573]. Мы напали на Наполеона и сумели захватить его позиции. Битва была одна из самых горячих, и захватив у врага 16 пушек и около 1500 пленных, мы овладели полем сражения. Лейпциг, который враг на короткое время оккупировал, сосредоточив там все свои силы, направленные против нас, также взят, как и Халле. Я чувствую себя прекрасно и посылаю Вам с этими добрыми вестями Волконского^[574] как очевидца событий. Прусаки показали чудеса храбрости. – Если враг не предпримет каких-либо новых действий, то я, любезная Катрин, воспользуюсь передышкой, чтобы повидаться с Вами и обнять Вас обеих. Простите за краткость письма, но у меня нет и минуты. Прощайте, мои любезные, Ваш сердцем и душой навеки.

–

АМАЛИЯ, ПРИНЦЕССА БАДЕНСКАЯ, – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[575]

Царске Село,

18/30 aпреля 1813 года.

Позвольте мне воспользоваться этой оказией, чтобы напомнить Вам о себе, любезный Друг, прося Вас при этом любезно согласиться доставить прилагаемые здесь письма по их адресам. Будучи лишена уже длительное время возможности получать известия от Вас непосредственно, я не осмелилась бы обременять Вас своими поручениями, если бы Императрица Ваша Матушка в некотором смысле почти не потребовала, чтобы я передала ей письмо, и если бы она не позволила эти поручения Вам адресовать. В то же время я не могла лишить себя удовольствия написать Вам, прося вместе с тем не оставлять меня своей дружбой, которой я придаю очень большое значение. Вы теперь в Вене, где, как я почти уверена, Вам должно очень понравиться; это пребывание должно быть весьма приятным, в особенности в хорошую погоду, я видела город лишь зимой, но и зимой была не менее очарована красотой его местоположения и окрестностей. Императрица^[576] выражала горячее желание с Вами познакомиться, она мне говорила об этом во всех своих письмах с тех пор, как Вы находитесь на территории Австрии, и я не сомневаюсь, что Вы ею не нахвалитесь, она очень мила и предупредительна. Надеюсь, что Великая Княгиня Екатерина [Павловна] более удовлетворена состоянием своего здоровья и убедилась уже в спасительном действии ванн, кланяйтесь ей от меня. Я не пишу ей исключительно из деликатности, несмотря на то что день <нрзб.> должен был бы меня на это вдохновить. Это день рождения Ее Старшего Сына^[577], и я прошу Ее принять мои поздравления с этим днем. Малютка Принц процветает и становится весьма любезным, иногда я имею удовольствие видеть его в Павловски. Император рассказывал в своем письме чудеса о Вашей малютке Мари, которая, должно быть, стала уже весьма занимательной особой, позвольте мне в знак нашего давнего знакомства просить Вас расцеловать Ее от меня. Надеюсь, что Вы имеете хорошие новости из Веймара и что там настолько спокойно, насколько вообще могут позволить нынешние обстоятельства.

Если бы я не опасалась, что Mинистры из Баварии и Бадена уже покинули Вену, то не осмелилась бы адресовать Вам этот пакет, предназначенный для Мюнхена, я чувствую, что поступаю неделикатно, обременяя им Вас, но надеюсь, что Ваша дружба и снисходительность смогут содействовать тому, чтобы он был доставлен тем или иным способом, даже по почте, если она все еще не прекратила свою деятельность, наши письма написаны так, что им не страшна цензура.

Прощайте, любезнейший мой Друг, сохраните мне хотя бы частицу Вашей дружбы и верьте, что мое дружеское расположение к Вам не иссякнет до конца моей жизни.

Aмели.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ и ЕКАТЕРИНЕ ПАВЛОВНЕ^[578]

Петерсвальдау^[579],

28 мая [1813 года].

Любезные мои, я хотел передать сегодня утром это письмо с Августом^[580], но так как он почувствовал сердечное недомогание, то, возможно, останется здесь еще на сутки, прежде чем отправится в путь. Поэтому я посылаю эти несколько строк с Волконским. В этот раз он принесет не весть о начавшемся сражении, но совсем наоборот. Иными словами, о коротком перемирии, которое нас попросила заключить Австрия, дабы выиграть несколько недель. Австрийский Император был столь любезен, что предоставил мне замок, в котором я смогу Вас принять^[581]. Если Вы окажете мне любезность совершить этот путь, чтобы повидаться со мной, то я уже заранее буду сгорать от нетерпения. Речь идет об Опочно подле Кёниггреца^[582].

Пришлите мне курьера с сообщением, когда вы сможете туда прибыть, я примчусь незамедлительно. Мысль о том, что я заставляю Вас трястись из-за меня, повергает меня в отчаяние, но желание видеть Вас того превыше. Ваш сердцем и душой до…

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[583]

Петерсвальдау,

18 июня 1813 года.

Тысячу раз спасибо, любезный Друг, за Ваше милое письмо, присланное мне депешей из Вильчи^[584]. Мгновения, которые я провел с Вами в Опочно, были для меня истинным наслаждением, а это случается со мной не часто. Мне необходимо быть уверенным, что мы еще раз увидимся с Вами, прежде чем каждый из нас вернется к себе домой. Я послал Катрин книгу, о которой ей говорил. Если у Вас возникнет желание ее читать, возьмите потом у нее. Вложенное Вами письмо от Лагарпа^[585] доставило мне неописуемое удовольствие. Я посылаю Вам мой ответ, возможно, у Вас будет оказия ему его передать. Здесь же письмо, адресованное Герцогине Курляндской^[586], которое я Вас прошу передать ей или переслать. Весь Ваш сердцем и душой.

____

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[587]

Петерсвальдау,

20 июля 1813 года.

Это письмо должно дойти до Вас приблизительно ко дню вашего Ангела, любезный Друг, и потому я начинаю его с поздравлений и пожеланий. Будьте счастливы, как я того желаю и как Вы того во многих отношениях заслуживаете. Как прискорбно, что я не могу поздравить Вас лично, но я надеюсь увидеть Вас в самом ближайшем будущем, потому что наша армия после 10-го вступает на землю Богемии. Вы можете представить себе ту радость, которую внушает мне эта надежда.

Тысячу раз благодарю Вас, любезный Друг, за Ваши милые письма и за все те интересные подробности, которые в них содержатся. – Что касается Ваших будущих планов, любезный Друг, я не стесняю Вас в выборе Вашего местопребывания на территории Австрии; но умоляю, только не возвращайтесь в Веймар: в современных обстоятельствах, я смею ожидать этого от Вас и от Вашего здравого смысла.

Говорят, что вследствие О СЕМ у Вас случилось прибавление в талии^[588].

Я не буду на то сердиться и желаю, чтобы все прошло благополучно. Прощайте, любезный Друг, вспоминайте иногда о Брате, который любит Вас от всего сердца.

Весь Ваш________

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[589]

Теплиц,

23 сентября / 5 октября. [1813 года].

Я должен премного Вас благодарить, любезный и добрый мой Друг, за Вашу снисходительность ко мне и за то, что вы не отчаиваетесь мне писать, несмотря на мою непунктуальность в ответах Вам. Вы не лишаете меня удовольствия читать Ваши письма; что же касается меня, то клянусь, что я не могу поступать иначе и что мои обязанности таковы, что на себя у меня не остается ни минуты.

От Вас целиком зависит Ваш приезд в Прагу, я всегда буду в состоянии Вас предупредить, можете ли вы двигаться вперед или должны повернуть назад. В остальном у нас, слава Богу, все хорошо. – Я всегда стараюсь посылать Вам письма через аванпосты, как только предоставляется оказия военной почты. – Повергните меня к ногам Императрицы^[590], уверьте Ее, что передать нетерпение, которое я испытываю при мысли о Ее скором прибытии, просто невозможно. – Прощайте, любезный Друг, вспоминайте иногда о Брате, который любит Вас от всего сердца с большой нежностью. – Я возвращаю Вам Ваше письмо к Ген[ералу] Моро. – Это страшная потеря, понесенная нами, ничем не восполнимая^[591]. _____

Да свершится во всех делах воля Господня. Весь Ваш сердечно

________

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ И ЕКАТЕРИНЕ ПАВЛОВНЕ^[592]

Лейпциг,

9 октября [1813 года].

Любезные Сестрицы, у меня всего пара минут, чтобы возвестить Вам, что Создатель вознаградил нас за наши старания, даровав нам самую счастливую победу. Дни 4/16, 5/17, 6/18 и 7/19 обессмертили славу наших армий^[593]. Наполеон, перебросивший все свои силы к Лейпцигу, разгромлен собственной персоной. Около 300 пушек, 22 генерала и 37 000 военнопленных стали залогом этой победы. Все, что наши войска свершили в эти памятные дни, не поддается никакому описанию. Теперь я лелею надежду вскоре увидеть Вас, любезные Сестрицы, и рассчитываю быть послезавтра в Веймаре. Пока Вам еще невозможно туда добраться, но все же отправляйтесь в путь, если хотите увидеться со мной, поезжайте в сторону Гофа^[594], где вы остановитесь, если не обнаружите там курьера, посланного к Вам c письмами, которые Вам укажут, что вы можете делать дальше.

Вот, любезная Мари, корреспонденция, которую Герцог^[595] прислал мне со своим шталмейстером.

Прощайте, любезные мои Сестрицы, у меня едва хватает времени, чтобы перевести дыхание, но благодаря Всевышнему чувствую я себя превосходно. Все, что содеяно, содеяно Им, и горе тому, кто этого не осознает. Весь Ваш сердцем и душой до гроба.

_____

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ И ЕКАТЕРИНЕ ПАВЛОВНЕ^[596]

Франкфурт-на-М[айне],

31 октября [1813 года].

Любезные Сестрицы, с тех пор, как я прибыл сюда, я ищу способ доставить себе удовольствие иметь Вас в пределах досягаемости, дабы видеться с Вами, но чтобы при этом Вы оставались по ту сторону от сутолоки Генерального штаба. Осмотревшись немного, я нашел, что предпочтительнее всего было бы, чтобы Вы приехали в Ашаффербург^[597], очень симпатичный город, в котором имеется просторный замок, очень приятно расположенный. Это всего лишь в 5 милях отсюда, и тем самым я буду иметь возможность видеть Вас столько, сколько пожелаю. И потому, если Вам не надоело бегать за мной и Вас не пугает это новое путешествие, милости просим, Вы доставите тем самым неимоверную радость Брату, который нежно любит Вас всем сердцем и горит нетерпением сжать Вас в своих объятиях. Посоветуйтесь с Герцогом, как наиболее удобным образом Вы сможете выехать на дорогу, ведущую к Фульде, объехав при этом Эрфурт^[598], затем Вы проследуете через Фульду, Гельнгаузен до Ганау, где тоже есть замок, в котором Вы остановитесь и где мы с Вами увидимся^[599]. Я бы предложил Вам в нем и остаться, потому что это даже ближе к Франкфурту, однако город очень пострадал во время войны и зрелище это не из приятных. В конце концов, мы это сможем решить, когда Вы прибудете: пришлите мне фельдъегеря, чтобы информировать меня, когда будете в Ганау____. Прощайте, любезные Сестрицы, я не помню себя от счастья при одной мысли увидеть Вас вновь. Весь Ваш сердцем и душой до гроба.

__________

Любезная Мари, я несказанно рад, что смог быть Вам чем-либо полезен, все устроилось и я жду только возможности договориться с Вами лично, чтобы знать, куда все переправить.

1814 год

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[600]

Ее Императорскому Высочеству

Госпоже наследной великой Герцогине

Саксен-Веймарской

Франкфурт-на-Одере

21 января 1814 года.

Мне кажется, все это мне снится^[601], что я пишу Вам отсюда, дабы сказать, что надеюсь иметь удовольствие обнять Вас в Веймаре менее чем через 6 дней. Вот уже пять недель, как каждое мгновение мне кажется, что я просыпаюсь ото сна, но сна очень приятного, в котором преобладает мысль о том, что я, быть может, в скором времени увижу Вашего Брата и определенно в самом скором времени увижу свою Матушку, все мое Семейство и мои родные места, Вам нетрудно представить, любезная Сестрица, что происходит со мной при этой мысли. ___ Какой для меня радостью будет также обнять Вас, любезная Сестрица, оказаться рядом с Вами и Вашими Детьми! Столько счастья и радости вполне достаточно, чтобы стереть из памяти немного усталости, неизбежной при столь длительном путешествии и в такую погоду. – Снег преследует нас повсюду, он уже заставил меня потерять несколько дней, испортив дороги в Пруссии – надеюсь, что, продвигаясь к югу, я не встречу более подобных разочарований и что моему терпению более не надобно будет выдерживать сих испытаний. У меня, правда, они будут еще завтра в Берлине, но я там останусь не более чем на полтора дня и по-прежнему льщу себя надеждой увидеться с Вами в Веймаре 26-го. Сколько всего нам надобно будет друг другу рассказать, скольких радостных тем коснуться. Мысль о счастье, которое на моем месте испытала бы Императрица, и все, что Она мне по этому поводу сказала, омрачает немного ожидаемое мною удовольствие, и это единственное сожаление, которое примешивается к моим чувствам. –

Прощайте, любезная Сестрица, позвольте мне надеяться, что я вновь обрету в Вашем лице ту дружбу, которую Вы мне всегда выказывали и которая мне столь дорога. Прощайте и до свидания.

Элизабет.

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[602]

Берлин,

24/12 января 1814 года.

Прибыв сюда, любезная Сестрица, я получила Ваше любезное письмо от 12/24 д[екабря], которое меня ожидало. Только моя большая занятость все это время может объяснить то, что уже целые сутки прошли, а я Вас все еще за него не поблагодарила. Я приехала вечером 22-го и надеялась, как я Вам об этом писала из Франкфурта, быть уже 26-го вечером в Веймаре, но поскольку мне пришлось провести здесь еще и сегодняшний день, я буду иметь счастье обнять Вас лишь 27-го. Не буду Вам здесь повторять все, что Вам говорила на этот предмет в моем последнем письме, в любом случае радость моя будет очень и очень велика. Я наконец имела удовольствие познакомиться с моей Кузиной Марианной^[603], и Вы можете легко догадаться, что мы много говорили о Вас. Из-за нее мне будет жалко покидать Берлин. Я надеюсь увидеть Ее Сестрицу и Братца^[604] послезавтра 26-го в Дессау, где остановлюсь на несколько часов и переночую затем в Лейпциге, а четверг, если не возникнет дополнительных препятствий, будет счастливым днем, когда я смогу увидеть Вас в Веймаре… А пока, любезная Сестрица, обнимаю Вас от всего сердца и весьма поспешно, Вы сами знаете, что представляют из себя эти кратковременные пребывания, налагающие столько обязанностей, которые следует выполнять, и заставляющие испытывать чувства, о которых следует молчать. Я отправляюсь в Шарлотенбург, где отдам бедной Королеве последнюю дань уважения^[605], которое я еще в силах ей выказать за всю ту дружбу, коей она меня всегда одаривала.

Э.

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[606]

Брухзаль^[607],

16/28 марта 1814 года.

Поверьте, любезная Сестрица, что я полностью разделяю Ваше счастье от встречи с Вашими Братцами Николаем и Михаилом и даже могу судить об этом по той радости, которую доставило мне их пребывание здесь^[608]. Я тем более радовалась справедливому удовлетворению их желания, что была в Петербурге свидетельницей тяжелого состояния, в которое их повергла неопределенность их положения. Отказ Императора видеть их в армии мог бы сказаться на всей их жизни, мировоззрении и с этого дня вверг бы их в состояние весьма вредного упадка духа. Все эти обстоятельства вместе взятые могли бы превратить время, что они провели здесь, в истинные минуты счастья для меня, столь искренно их любящей, если бы на следующий день после их прибытия до меня не дошло известие, которое меня всю потрясло, – известие о гибели молодого Строганова^[609] от разрыва пушечного ядра на поле боя. Вам известна, любезная Сестрица, дружба, которую я питала к Родителям<?> этого Молодого человека, и в особенности дружба, которая связывала меня с его Матерью^[610], и потому я могу сказать, что все мое существо было омрачено горем, подробности которого невозможно исчислить. Простите, что так долго пишу Вам о предмете, который касается меня лично, в то время как мне надобно поговорить с Вами о данном мне поручении, что заставит меня просить еще несколько минут Вашего внимания.

Не знаю, любезная Сестрица, известно ли Вам, что моя Гомбургская тетушка^[611] получала при жизни своей Сестры, моей Русской Тетушки^[612], от нее пенсию, которая ей выплачивается до сих пор Вашей Матушкой. Вы знаете, без сомнения, что моя Гомбургская Тетушка не была слишком обеспечена в средствах и по воле обстоятельств несколько лет назад она потеряла из-за плохого обмена значительную ее <нрзб.> часть. И потому теперь ей бы очень хотелось, чтобы пенсия переcылалась ей в два приема, поскольку этот способ представляется ей наиболее выгодным, но я не могу брать на себя смелость обращаться самолично с этой просьбой к Императрице, поскольку считаю подобную просьбу за столь близкую родственницу неделикатной. И потому я решила обратиться к Вам, любезная Сестрица, поскольку для меня это единственная возможность донести до сведения Вашей Матушки желание Тетушки. Император слишком занят важными предметами, чтобы беспокоить его делами столь второстепенными. Мне показалось, что Ваши отношения с некоторыми представителями дома Гомбургов делают вполне естественным Вашу осведомленность о пожеланиях Тетушки и о состоянии Ее дел, к тому же, ecли Вы находите <нрзб.>, я оставляю Вам полную свободу действовать по Вашему усмотрению, я бы даже обратилась непосредственно к Вашей Матушке, пренебрегая принципами деликатности, причина которой Вам хорошо понятна. Но у Императрицы могут быть свои причины не соглашаться с желанием Тетушки; это поставит Ее в необходимость мне отказать и будет ей, я думаю, столь же неприятно, как и мне. Будем надеяться, что этого не произойдет, но все же мне показалось более уместным прибегнуть в Вашей дружбе, любезная Сестрица. Вы приучили меня на нее рассчитывать, она мне очень дорога, и я молю Вас о ее сохранении. Я должна добавить еще, что половина этой пенсии выплачивается Кабинетом^[613]. В том, что касается этой половины, я сама берусь поговорить об этом с Императором, речь здесь, следовательно, может идти лишь о сумме, которую Ваша Матушка дает из своей казны.

Передавайте привет Вашему Мужу и обнимите от меня Ваших Малюток. Николя мне сказал, что Мари меня еще не позабыла, и я сим совершенно польщена. Прощайте, любезная Сестрица, я обнимаю Вас и прошу верить в мою нежную к Вам привязанность.

Элизабет.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[614]

Нанси^[615],

23 июня / 5 июля [1814 года.]

Тысяча благодарностей, любезный Друг, за Ваше письмо от 10/22. Я даю полное свое согласие на брак^[616], но не очень понимаю, как это может свершиться до окончания Кампании, поскольку все мои войска уже давно оставили Веймар, а заставлять офицера покинуть войско в тот момент, когда оно преследует противника, есть дело, на которое ни один офицер, которому дорога его честь, пойти не согласится. Поскольку Кампания, как представляется, по милости Божественного провидения не будет слишком долгой, брак может быть заключен сразу же после ее окончания. Дела продолжают идти замечательно, и в настоящее время мы находимся всего лишь в 8-ми армейских переходах от Парижа. –

Прощайте, любезный Друг, весь Ваш сердцем и душой до гроба.

______

Надеюсь, что известие о Принце Бернхарде ложное^[617]. Целую тысячу раз Ваших Детей.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[618]

Брухзаль,

12 июля 1814 года.

Наконец, любезный Друг, у меня появилась надежда увидеть Вас снова, поскольку завтра я отправляюсь отсюда в Петербург, где рассчитываю провести месяц, прежде чем отправиться в Вену^[619]. Предупреждаю, что пробуду у Вас не более пары часов. Путешествие совершается incognito, и потому никаких приемов и прочих церемоний. Я бесконечно радуюсь тому, что увижу Вас снова. Весь Ваш сердцем и душой до гроба.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[620]

Каменный остров,

13 августа [1814 года].

Надеюсь, любезный добрый Друг, что Ваши слова о нашей небольшой сцене при расставании в Веймаре были всего лишь шуткой и что у Вас не остается сомнений, что гнев мой прошел; но в будущем не подвергайтесь ему вновь. Я с трудом успеваю перевести дыхание от обилия дел, которыми завален выше головы^[621], но то, что остается непреложным, это любовь моя к Вам, идущая от сердца. Ваш до гроба

–

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[622]

Брюссель,

19 сентября / 1 октября [1814 года.]

Любезный добрый мой Друг, вот я уже и вне этого чертового Парижа^[623]. Я здесь со вчерашнего вечера и отправляюсь через пятнадцать минут в Дижон, откуда направлюсь в Берлин, минуя Веймар, который мне не по пути. В Берлине я буду 8 / 20 oкт[ября]. В соответствии с нашей венской договоренностью Вы собирались туда приехать, и это было бы очень мило с Вашей стороны и дало бы возможность насладиться счастьем провести с Вами 10 дней. Оттуда, я надеюсь, что Вы отправитесь в Россию, как уже было условлено между нами. Прощайте, любезный Друг, для меня увидеть Вас праздник – Вас, которую я люблю всеми фибрами своей души. Тысяча поклонов Герцогине.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[624]

[12 ноября 1814 года.]

Сегодня вечером отправится курьер. Я жду Вашего письма. Но прошу Вас датировать его не позднее 30 окт[ября] /11 ноя[бря], не упоминая соответственно о письмах, полученных сегодня. Весь Ваш

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[625]

[Ноябрь 1814 года].

Тысяча благодарностей, любезный Друг, за Ваше милое внимание. Оно подарит мне приятные сны. Спокойной ночи. Весь Ваш.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[626]

[Ноябрь 1814 года.]

Я очень благодарен, любезный Друг, за Вашу милую предупредительность; если Вам все равно, то пусть это будет в любой другой день, кроме завтрашнего. Что касается выбора, то я целиком и полностью полагаюсь на Вас и обнимаю Вас от всего сердца.

1815 год

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[627]

Мюнхен

16/28 апреля 1815 года.

Тысячу благодарностей, любезная Сестрица, за письмо, которым Вы сопроводили два вложения Вашей Матушки; излишне Вам говорить, что Ваше внимание доставило мне, как всегда, чувствительное удовольствие. Те слова, что Вы мне передали с Королем Баварии^[628] и с моим Дармштадтским Деверем^[629], вызвали во мне сходные чувства и лишний раз подтвердили, что Вы иногда вспоминаете обо мне. Поскольку мы находимся здесь на перекрестке всех дорог, все, что приходит из Вены или же устремляется туда, попадает в наше поле зрения^[630]. В начале моего пребывания здесь поток устремлялся туда, теперь он приходит оттуда, не говоря уже об Австрийской армии, которая окружает нас здесь во всех смыслах. Почти не проходит и дня, чтобы к нам не приехал кто-либо из Вены. С другой стороны, здесь собралось сейчас огромное количество английских эмигрантов, изгнанных из Италии событиями; дошло до того, что их Министру пришлось просить их обустраиваться постепенно, чтобы не заполонять собою город. Это и есть, любезная Сестрица, наиболее интересные новости нашего здешнего пребывания, в остальном же мы ведем очень спокойный и однообразный образ жизни. Как ни хорошо я чувствую себя рядом с моими Сестрицами^[631], тем не менее с нетерпением ожидаю прибытия Вашего Брата, как ради удовольствия увидеть его вновь, так и потому, что только тогда я узнаю о времени, когда снова смогу навестить Матушку. – Полагаю, что Вы наслаждаетесь хорошим временем года, любезная Сестрица, и совершаете многочисленные прогулки в окрестностях Вены, говорят, что это стало сейчас наиболее распространенным развлечением, поскольку светская жизнь уже исчерпала отчасти свои возможности. ____

Передавайте тысячу добрых слов от меня Вашей Сестрице, я ей не пишу, потому что не имею ничего особенно интересного ей рассказать, что однако вовсе не означает, что я о Ней забыла. Скажите ей об этом, и она меня поймет^[632]. ____

Обе мои Сестрицы очень тронуты Вашим вниманием, надеюсь, что Вы получили письмо от Амели, переданное с Вашим Братом. __ У меня имеются некоторые подозрения, что он не слишком скрупулезен в передаче Вам обеим всех тех добрых пожеланий, которые я каждый раз Вам с ним посылаю. ____ Но, в конечном счете, это весьма извинительно, особенно в настоящий момент. Прощайте, любезная Сестрица, обнимаю Вас от всего сердца и прошу Вас меня не забывать.

Э.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[633]

[Октябрь 1814 – июнь 1815 гг.]

Ни о чем не беспокойтесь и уверьте Е[е] В[еличество] Императрицу, что её пожелания будут полностью исполнены. Весь Ваш сердцем и душой.

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[634]

Карлсруэ,

29 июля 1815 года.

Я с грустью думаю, любезная Сестрица, что Вы, должно быть, сердитесь на меня, вспоминая, сколько раз прошедшей зимой Вы изволили роптать, несмотря на мою полнейшую невинность; теперь, когда всё внешне свидетельствует против меня, невозможно, чтобы я не выглядела весьма дурно в Ваших глазах. Выслушайте же, любезная Сестрица, мои оправдания в собственный адрес и не подвергайте меня за то опале… Я получила в Мюнхене от Вашего Брата, когда он сюда приезжал, множество писем от Вас с вложениями из Петербурга, Ваши письма были наполнены выражением дружбы, а Вы знаете, насколько я к этому чувствительна! Позвольте же мне поблагодарить Вас за них, хотя и с некоторым опозданием. Я не сделала этого вовремя, потому что прибытие Монарха и его пребывание в Мюнхене заняло у меня все свободное время; когда Он уехал, Вы сами, любезная Сестрица, также отправились в путь, и я не знала, где Вас искать. Я прибыла в Зальцбург на следующий день после Вашего отъезда, провела десять дней, знакомясь с Зальцбургом и Инсбруком, и на следующий день после своего возвращения в Нимфенбург^[635] 16-го [] получила разрешение Имп[ератора] быть к 20-му (день Рождения моей Матушки^[636]) в Брухзале. Вы видите, что я не имела возможности терять ни минуты и все, что могла сделать, это прибыть к 19-му. На следующий день после моего прибытия мы узнали, совершенно неожиданно, о смерти моего Деверя Герцога Брауншвейгского^[637]. Страх и горе, которые эта смерть причинила Матушке, Ее беспокойство за Внуков^[638], мрак, в который подобное открытие военной Кампании^[639] повергло наши умы и отодвинуло срок нашего совместного пребывания с Вашим Братом, – все это, как Вы понимаете, любезная Сестрица, привело меня в подавленное состояние, мало способствующее выполнению своих обязанностей, и, признаюсь Вам, что даже письма, которые было необходимо послать мне в Петербург, стоили иногда мне дорого, и после них я заболевала. ___ У меня была ангина, которая в течение трех дней заставляла меня постоянно задыхаться, но теперь она прошла после принятия сильных лекарств. Как только я выздоровела, мы приехали сюда, где я воспользовалась первым моментом хотя бы немного спокойного времени, чтобы принести Вам свои извинения за запоздалый ответ, который Вы могли приписать моей небрежности. Мне было потребно огромное желание убедить Вас в обратном, чтобы занимать Вас так долго собой, в то время как есть столько всего, чем мне хотелось бы с Вами поделиться, – это и ненавистный и внезапный пожар войны^[640], которой все так опасались, и в особенности та опасность, которой в этот раз, по счастью, Ваши Братья совершенно не подверглись^[641]. Кровь пролилась и на этот раз, но Нашу кровь Бог пощадил, и это великое благодеяние. Я надеюсь теперь, что наше пребывание в Париже не будет слишком долгим и что еще до зимы мы вернемся к домашним очагам. Как ни горестен будет для меня момент отбытия отсюда, присутствие Вашего Брата слишком необходимо для России, и этого достаточно, чтобы я стремилась ускорить в своих молитвах момент его возвращения.

Мы ожидаем Вашего Свекра в Бадене, я надеюсь, что буду иметь удовольствие его еще здесь увидеть. С удивлением узнала, что Ваша Сестрица Катрин находится сейчас в Висбадене. Не для того ли, чтобы воспользоваться тамошними водами? Покидая Вену, она писала мне, что планы Ее были совсем иные. Прощайте, любезная Сестрица, я не прошу Вас мне писать, я еще этого не заслуживаю, но если мои подозрения относительно того, что Вы на меня сердитесь, справедливы, смягчитесь и не сердитесь на меня. Позвольте мне обнять Вас в моих мыслях от всего сердца. Мои приветы Кузену, если Он захочет их принять. _________

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[642]

[1814 – 1815]

Любезный Друг, Меттерних^[643] и мои дипломаты задержали меня до сего момента, и мне еще надо совершить несколько экспедиций. И потому я предлагаю Вам сейчас зайти ко мне, но при условии, что Вы будете снисходительны, сядете рядом и позволите мне работать в Вашем присутствии; мы сможем время от времени обмениваться парой слов, а чтобы ожидание не показалось Вам слишком скучным, я позабочусь о том, чтобы Вас обеспечили отличными книгами для чтения.

– Впрочем, все это только в том случае, если Вы не возражаете.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[644]

[Октябрь 1814 – июнь 1815 года.]

Я Вам скажу, любезный Друг, что дело это вполне возможное по двум причинам.

1-е: потому что есть лошади и карета, которой Вы сможете воспользоваться, и 2-е: потому что наряд этот очень мил. – Тем самым я предлагаю заехать за Вами в этой карете около часа дня и мы поедем вместе, если Вы на это согласны? Я Вам предлагаю также отменить свой большой обед сегодня по двум причинам. 1-е: потому что наши гости отправились на охоту, и 2-е потому что у нас будет больше свободного времени для прогулки, а по возвращении мы сможем пообедать у Вас втроем^[645], как это было в прошлый раз. Весь Ваш сердцем и душой.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[646]

[Октябрь 1814 – июнь 1815 года.]

Любезный Друг, эти господа только что вышли от меня, сейчас 10 часов, мне смертельно хочется спать и я способен лишь на то, чтоб броситься если не в окно, то на постель. Более всего успеху предприятия способствовал Клеменс, и если я смогу провести эту ночь спокойно, то этому я в некоторой степени обязан ему^[647]. Дело в том, что он пришел ко мне в 6 часов и оставался до 8 1/2 , что вынудило меня начать гораздо позднее работу с дипломатами. Так что сегодня вечером, любезный Друг, я желаю Вам спокойной ночи и отправляюсь немедленно спать, оставаясь Ваш на всю жизнь, кроме сегодняшнего вечера.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[648]

[Октябрь 1814 – июнь 1815 года.]

Уже около 10 часов, любезный Друг, и я чувствую себя настолько под воздействием блаженной памяти Морфея, что не способен более ни на что. Так что я иду немедленно спать. Не сердитесь на меня. Ибо силы мои совершенно в этот вечер меня покинули. Доброй ночи, любезный Друг, и до завтра.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[649]

[Октябрь 1814 – июнь 1815 года.]

В этот самый момент Князь Клеменс меня покидает. Но времени уже 10 часов и 30 минут, и я заявляю Вам, что способен лишь на то, чтобы отправиться в постель, поскольку наша беседа продлилась 7 с половиной часов. Спокойной же ночи, любезный Друг, спите спокойно.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[650]

[Октябрь 1814 – июнь 1815 года.]

Любезный Друг, я обедаю у Вас. Каким образом? – Это зависит от Вас. – Если Вы предпочитаете на сегодня уединение, мы будем втроем; если Вам нужно общество, то Вы можете пригласить Головкина, Поццо, Волконского и Харди^[651].

– Все зависит от Вас и будет отменно таким, каким Вы это устроите. Весь Ваш

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[652]

[Октябрь 1814 – июнь 1815 года.]

Я имею честь рапортовать Вам по-военному, что Вы забыли всего лишь об одном, а именно, что я до обеда завален своей обычной работой и потому не могу даже думать о том, чтобы покинуть свой кабинет. – Итак, я буду иметь удовольствие видеть Вас на обеде, любезный Друг. – Весь Ваш сердцем и душой.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[653]

[Октябрь 1814 – июнь 1815 года.]

Я как раз собирался Вам писать, любезный Друг. – Вот письма, Ее Величество^[654] убедится, что они не были написаны в том духе, о котором ей было наговорено. – Я обедаю у Вас, любезный Друг. Кроме Харди и Волконского будет также Меншиков^[655], который еще не обедал у Вас. Весь Ваш сердцем и душой.

–

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[656]

[Октябрь 1814 – июнь 1815 года.]

Мой Друг, я обедаю один в своем кабинете. Если Вы приведете туда и Принца^[657], то это будет иметь характер официального обеда, и мой Royal Consort^[658] будет иметь все основания чувствовать себя обиженной. Если Вы придете совсем одна, как будто для того, чтобы повидаться со мной, то найдете меня в два часа за трапезой, и вполне естественно, что я поделюсь кусочком и с Вами. Весь Ваш сердцем и душой.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[659]

[1815 год.]

Только сейчас от меня вышли Волконский и Марченко^[660]. Я полагаю, что Вы уже почти в объятиях Морфея; хотите ли Вы, чтобы я зашел к Вам сейчас или завтра в течение дня?

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[661]

[Октябрь 1814 – июнь 1815 года.]

Тысяча благодарностей, любезный Друг, за то, что Вы меня предупредили. Время меня совершенно устраивает, и я буду без опоздания у Вас. – Если Вы, пользуясь моей каретой, оповестите накануне (!), что Вы едете со мной, и это будет способ заставить Ее остаться, то я предпочитаю в таком случае ехать в моей двухместной, а не четырехместной карете. И я зайду на некоторое время к Вам после 10 часов. – Весь Ваш.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[662]

[Октябрь 1814 – июнь 1815 года.]

Премного благодарен, любезный Друг, за Ваш милый знак внимания. Целую тысячу раз die angenehme Physionomie^[663].

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ И ЕКАТЕРИНЕ ПАВЛОВНЕ^[664]

[Октябрь 1814 – июнь 1815 года.]

Злоупотреблю ли я Вашей снисходительностью, любезные Сестрицы, если предложу Вам пойти на службу в час, отведенный Вами для прогулок, то есть в 8 часов?

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[665]

Баден,

11 октября 1815 года.

Хотя я полагаю, что Вы еще не уехали, любезная Сестрица, но во всяком случае уже готовы отправиться в путь по направлению к Берлину, мне бы не хотелось упустить возможности поблагодарить Вас за письмо, которое Вы любезно адресовали мне в мой Праздник и которое дошло до меня довольно поздно. _____ Каким бы ни был повод, Ваше внимание всегда для меня драгоценно, и я прошу Вас никогда об этом не забывать. Время моего отъезда тоже приближается, и мне слишком грустно было бы думать, что я уже не застану Вас в Веймаре, если бы у меня не оставалось надежды увидеть Вас еще раз в Берлине и, возможно, вскоре в Петербурге. Амели просит меня поблагодарить Вас за Ваше к ней внимание, любезная Сестрица, и поскольку у меня мало новостей, касающихся меня лично, я заканчиваю письмо, обнимая Вас и прося сохранить мне Вашу дружбу.

1816 год

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[666]

Санкт-Петербург

30 июня 1816 года.

Тысяча благодарностей, любезный Друг, за Ваше письмо из Нарвы^[667] и за всю ту дружбу, которую Вы мне в нем высказываете. Сохраняйте ее ко мне и будьте уверены, что я нежно Вас люблю сердцем и душой. – Наше расставание было для меня очень горестно. Вас обеих мне жесточайшим образом не достает^[668]. – Мысль о Вашем счастье – единственное, что вознаграждает меня за подобное лишение. Да поведет вас Господь неизменно истинным путем, таково мое самое горячее желание. – Увидеть Вас вновь посреди Вашей семьи будет для меня настоящим праздником.

Прощайте, любезный Друг, вспоминайте иногда о Брате, который так нежно к Вам привязан.

Я очень рекомендую Вам Госпожу фон Ландсхеер^[669], которая показалась нам очаровательной и которая воистину мила. Вы меня очень обяжете, оказав ей все знаки внимания, которые только от Вас зависят

Сердцем и душой весь Ваш до гроба.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[670]

Тверь,

14 августа 1816 года.

Вы можете себе представить, любезный Друг, все те чувства, которые эти места заставили меня вновь испытать^[671]. – Я не смог противостоять желанию написать Катрин. Здесь вложено мое письмо. Поскольку вы сумеете лучше рассчитать тот срок, когда она разрешится от бремени^[672], то решите, сможет ли это письмо попасть к ней в удобный момент, потому что мне хотелось бы, чтобы она его получила или перед событием или некоторое время спустя, потому что, вне всякого сомнения, оно напомнит ей несколько мучительных моментов. Вверяю это письмо Вашей мудрости. В остальном же оно может быть отправлено и по почте, поскольку не содержит в себе ничего такого, что следовало бы скрывать от чужих глаз.

С поспешностью пользуюсь, любезный Друг, этим случаем, чтобы сказать Вам еще раз «прости» перед Вашим отъездом из Санкт-Петербурга, напомнить Вам о себе и вручить Вас в руки Спасителя, чей промысел поведет Вам по тому единственному пути, по которому все мы должны идти. Да пребудет Бог с Вами, всегда и непрерывно. Упорствуйте в этом пути до конца и укрепите свой дух подобающим этой цели чтением. ___ Весь Ваш сердцем и душой навеки. ___

Мои дружеские пожелания Принцу, тысяча поклонов Вашим Дамам и Графине Ливен.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[673]

Москва

17 августа 1816 года.

Поскольку курьер, мой любезный добрый Друг, еще не отбыл, у меня есть возможность начертать для Вас несколько строк, которые, надеюсь, застанут Вас еще в Петербурге…__ Тысяча благодарностей за Ваше милое и доброе письмо от 13-го. __ Оно принесло мне облегчение. __ Ваши пожелания уже частично исполнились, поскольку наряду с ощущениями, конечно же, очень горькими, я испытал и истинное наслаждение. __ Чем только мы не обязаны Всемогущему, и сколько милосердия дарует Он нам!!!___ Москву более или менее восстановили, вы сможете в том убедиться из тех подробных описаний, которые я посылаю Матушке. Кремль никогда еще не был так прекрасен. Я нахожусь в тех же покоях, которые занимал в 1812 году, ___ с тех пор все было сожжено, и я оказался ровно на том же самом месте, но с ощущениями столь отличными от тех, что испытывал тогда! __ Это одно из наслаждений, за которые я не устаю восхвалять Спасителя.

__ Добавьте к этому зрелище народа, по-прежнему столь доброго, столь привязанного, столь жаждущего выказать Вам свою любовь!

Если бы нужно было найти что-то, что заставило бы продолжать путь, по которому я вменил себе в обязанность идти, то разве можно было бы найти нечто более сильное, чем эти невероятные благодеяния Господа? __ Продолжайте, любезная Мари, следовать недрогнувшей поступью по этому пути Истины, который Вас приведет к истинной жизни у подножия Трона нашего Спасителя. __ Прощайте, любезный Друг, да ведет Он Вас беспрестанно за собой; взывайте к нему с тем доверием и простотой, которые Он требует от нас во всех случайностях нашей жизни, и Он Вас непременно услышит. Весь Ваш сердцем и душой.

_____

Тысяча поклонов Графине Ливен и Вашим дамам, и Княгине Турчанинов^[674], если она еще помнит обо мне.

_____

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[675]

Гатчина

22 сентября / 3 oктября 1816 года.

Ваше письмо из Мемеля, любезная Сестрица, было очень ценным свидетельством Вашей дружбы: вспомнить обо мне в момент, когда душа Ваша еще страдает от новой разлуки, говорить о Вашей дружбе, – все это дает мне, должно быть, право и в самом деле на нее рассчитывать, и Вы можете себе представить, насколько эта уверенность приятна для меня. Несмотря на то что однажды Вы меня обвинили, наполовину в шутку, будто бы я неспособна на выражение чувств, в действительности Вы не можете так думать. Это правда, что слова свидетельствуют против меня, они ставят преграду между мной и близкими мне людьми, однако я способна испытывать удовольствие от нежного внимания, в котором мое сердце находит, кажется, свою истинную сферу проявления, и которое его чарует. Это – источник счастья, истинного наслаждения для меня в здешней жизни, это дар, то единственно реальное, что существует в жизни. И вот я уже нарисовала и описала себя как крепость, со всеми своими подступами и уязвимыми сторонами, и хотя Вы и не собираетесь подвергать ее осаде, Вы будете знать, как ее взять. Вернемся к Вам, любезная Сестрица. Я надеюсь, что как только Вы пересечете границу, и живая, ежедневно возобновляющаяся боль успокоится, Вы даже сможете пережить хорошие моменты, в особенности в настоящее время, когда Вы вновь обрели своих Детей; Николя своим присутствием подарит Вам также несколько хороших минут, и мысль об этом меня радует. – Вы убедитесь, увидев дату моего письма, что я вспоминала о Вас и о том, как мы в последний раз были здесь вместе с Вами. Я удалилась сюда, как мне велели обстоятельства, Гатчина кажется мне вполне приятной, потому что это ее время года, и погода проявляет со своей стороны любезность, будучи столь прекрасной, сколь только можно желать в это время. Она довольна пуста, эта милая Гатчина, и я имею дело только с Мишелем, единственным представителем семейства; обычно мы воспринимаем нашу беду довольно философически, хотя бывают моменты, когда корчим недовольную гримасу, которая более чем извинительна, особенно в этом возрасте. Графиня и Князь Куракин образуют наш интимный круг, мы провели первый вечер в полном уединении, потому что это было 20-е^[676]. Ваша Матушка умеет насмешить, Князь Куракин напомнил ей анекдоты из старого времени, и она так хорошо на них отозвалась, что он несколько раз чуть не упал со стула. Графиня была занята игрой в Солитер^[677]; вчера часть вечера была заполнена чтением романа, начатого кн. Куракиным, а остаток дня провели в Арсенале играя в <нрзб.>. Ваш Брат Мишель и я, закончив рано свою игру, стали играть в память о Вас в ДУРАЧКИ, поскольку Имп[ератрица] мне сказала, что Вы эту игру любили. Я нашла Имп[ератрицу] в полнейшем здравии, вчера утром мы совершили длительную прогулку пешком, и что еще более важно, нравственное Ее состояние кажется мне спокойным и светлым. Мне не хотелось бы опускать ни одной из подробностей, цену которых для Вас, любезная Сестрица, я так хорошо знаю! Но я боюсь слишком увеличивать их число, особенно после того, как Имп[ератрица] показала мне объемную корреспонденцию, которую она отправила к Вам с ген[ералом] Кутузовым^[678]. Поскольку я просчитала, что почта дойдет до Вас быстрее, чем он сам прибудет к Вам, свое письмо я отправляю по почте. Мне хотелось бы, чтобы Вы как можно быстрее получили свидетельство моей признательности, которая простирается также на то, что Вы вспомнили о моем Дне рождения в письме из Мариенвердер^[679], и Вы знаете причины, заставившие меня провести этот день в Городе. Как перенесли Вы путешествие, любезная Сестрица, и в особенности путь из Мемеля в Берлин? Мне радостно верить, что Вы его перенесли.

Передайте, прошу, тысячу добрых слов Вашему Мужу. Прощайте, любезная Сестрица, не оставляйте меня, прошу, хотя бы частицей Вашей дружбы и говорите мне иногда о ней, не превращая сего, однако, в досадную повинность.

________

1817 год

МАРИЯ ПАВЛОВНА – АЛЕКСАНДРУ^[680]

Веймар,

17/29 января 1817 года.

Оказия, которую представило мне появление Гераклита^[681] в наших краях, слишком благоприятна для меня, и я не могу не воспользоваться ею, чтобы написать Вам несколько строк, любезный Друг. __ Надеюсь, что письмо мое застанет Вас в полном здравии, как и в той душевной удовлетворенности, которая всегда рождается от сознания исполненного долга: _____ все письма Матушки свидетельствуют о том, что у Вас хорошее настроение, мои молитвы, значит, услышаны и исполнены. Из того, что происходит здесь, мне нечего поведать Вам интересного, к тому же мучающее меня воспаление поджелудочной оставляет мне мало времени для того, чтобы писать письма в свое удовольствие; мы приближаемся к великой эпохе открытия Штатов^[682], которые впервые будут действовать в соответствии с полномочиями, которые даровала нам новая Конституция^[683]: эта торжественная эпоха для меня есть эпоха благоговения – и молитв, с которыми я обращаюсь к Всевышнему, дабы его Провидческая воля подготовила нам во благо наше будущее уже в настоящем. __ Вы помните, что все, касающееся этих важных договоренностей было сделано в наше отсутствие, без нашего ведома с ярко выраженной тенденцией в том, что касается их осуществления, укрепить будущее богатство, ограничив в его использовании правительство; эти меры (сами по себе весьма мудрые) будут словно поддержанными, хотя и с молчаливого согласия, присутствием Принца, и я наблюдаю с удовлетворением, что Герцог, не говоря ничего, действует так, словно он уверен в одобрении своего Сына, и, не выдвигая его на первый план, вовсе не исключает его при этом; это то, что нужно, учитывая обстоятельства, когда одно только молчаливое согласие и остается необходимым. __ Я в этом смысле радуюсь тому, что в настоящий момент нахожусь здесь, где, как мне кажется, личный пример имеет немалую цену и где важно внушить умам некоторую надежду на будущее, и я считаю, что эта цель может быть достигнута спокойствием и постоянством, которые суть внешнее выражение внутреннего состояния души. Я уже Вам говорила, что сумела держаться спокойно, и повторю Вам это еще раз, льщу себя надеждой, что Вы хорошо понимаете то, о чем я Вам здесь говорю, любезный Друг, и вовсе не полагаете, что я отказалась от всякой деятельности, ограничивая себя наблюдением, развитием способности суждения и укреплением разума. Вы знаете, из какого источника я буду черпать то, чего мне так часто и так сильно недостает, и если мои желания преуспеть в этом жизненном развитии горячи, то, следовательно, я имею все основания думать, что Вы можете быть спокойны относительно моего поведения и что я могу не объяснять Вам того, что я только что изложила касательно обыденных предпосылок собственных действий и светской способности суждения. Скажите мне, что Вы обо всем этом думаете, и соблаговолите также не забыть о бумаге, которую я осмелилась Вам направить касательно Господина фон Вольфскеля^[684] на предмет его награждения орденом св. Анны, равно как и записку Вел[икого] Герцога, которую я Вам переслала и в которой речь идет о желании видеть его Доверенного в делах во Франции также награжденным орденом Св. Анны на шею. Я вынуждена к этому вернуться, зная, как дорожат этими внешними знаками Ваших благодеяний, а также зная, что в том огромном количестве дел, которые Вас занимают, так естественно обо всем этом забыть^[685]. – Обнимаю Вас, любезный Друг, с нежностью, которая Вам известна, да хранит Вас неустанно Всевышний: мое семейство пребывает в полном здравии, а я пребываю навеки с теми чувствами к Вам, которые одушевляют всю мою жизнь.

Кажется, это письмо из рода тех, которые надобно сжечь, учитывая его содержание.

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[686]

Петербург,

4/16 февраля 1817 года.

Надобно рассчитывать на Вашу снисходительность в той мере, в какой на нее рассчитываю я, чтобы не опасаться, любезная Сестрица, навлечь на себя Ваше неудовольствие за то, что с таким опозданием благодарю Вас за неоднократные проявления знаков Вашего внимания: и даже если я Вам о том долго ничего не говорила, то это вовсе не означает, что я не была ими растрогана. Позвольте же мне сегодня заверить Вас в этом, равно как и в тех молитвах, которые я воссылаю за Ваше здравие к Небесам. Мы празднуем день Вашего рождения в тишине, поскольку он приходится на последний день Масленицы, который, как Вы знаете, обычно проходит самым спокойным образом при Дворе^[687]; но это отнюдь не препятствует тому, чтобы этот День праздновался от чистого сердца. Масленица была в этом году очень короткой; в городе она была еще довольно оживленной, но до Двора это веселье доходило мало. Я же очень рада видеть здесь Герцогиню Александру^[688], которая сама по себе есть род Масленицы, устраивающей меня более, чем настоящая.

____ Вы очень добры, любезная Сестрица, что спрашиваете меня о моем здоровье: я в добром здравии и, по счастью, его не удается испортить дурному времени года (раз уж мое присутствие еще некоторое время в этом мире столь необходимо); не на каждый год приходится такое стечение нравственных и физических потрясений, как те, что разрушили мое здоровье прошлой зимой. Несмотря на потерю, которую я недавно пережила^[689] и в которой Вы приняли такое доброе участие, я чувствую себя во всех отношениях неизмеримо лучше, чем в прошлом году. Не рассказывайте никому, любезная Сестрица, те подробности, которые я Вам сообщаю о своей персоне; Вы доставите мне огромное удовольствие, сообщая мне о себе; и все, что Вы говорите о Ваших Детях и их развитии меня очень интересует по причине глубокой привязанности, которую я к ним испытываю. Привязанность эта абсолютно бескорыстна, ибо ни на какую взаимность с их стороны рассчитывать я не могу.

Прощайте, любезная Сестрица, мысль о том объеме посланий, которые поступают к Вам отсюда, заставляет меня замолчать и прерывает мысль на середине письма, ибо что можно еще Вам рассказать из того, что было бы Вам интересно. Если еще одно дополнительное свидетельство доброго здравия, в котором находится Графиня Ливен, может Вас успокоить, то я с величайшим удовольствием Вам его предоставлю. Я нахожу, что выглядит она, как <нрзб.> отменно. Ничего не прошу Вас передать моему Кузену, ибо собираюсь написать ему сама, но прошу однако Вашего позволения обнять Вас от всего сердца.

Элизабет.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[690]

Царское Село,

28 апреля /10 мая 1817 года.

Наконец-то, любезный добрый Друг, я удосужился взять перо в руки. Но это еще и потому, что строки эти Вам доставит Парге^[691]. Невозможно предаваться лени, когда посылается подобный курьер. ___ Но только этот Парге уже не прежний Парге. Это Парге женатый и влюбленный в свою половину. Что он и доказал, женившись на ней после всего, что произошло. __ В конечном счете я считаю, что он поступил так, как должен был поступить человек чести, раз уж он позволил себе подобную проделку. Я желаю им счастья и очень на него надеюсь.

Прошло уже много времени с тех пор, любезная Мари, как мы беседовали друг с другом. Признаюсь, что я самый плохой корреспондент в этом мире. Думаю, это происходит оттого, что я слишком уверен, что эта моя особенность неизлечима. __ Все это очень плохо, и у Вас есть все права за то меня ругать, а потому я начинаю с того, что со всей искренностью признаюсь в моих прегрешениях. – Что Вы скажете, когда получите письма Матушки, которая Вас приглашает на бракосочетание Николя?^[692] __ Несмотря на все неимоверное желание Вас видеть, я не могу не опасаться, что письма эти слишком настойчивы и не преминут привести Вас в полнейшее замешательство.

___ Если это замешательство в конце концов приведет Вас сюда, я от всего сердца возрадуюсь результату и надеюсь, что Вы можете быть заранее уверены в той нежности, с которой будете встречены здесь. __ Пишу Вам из Царского Села. Каждый раз это место напоминает мне о Вас еще более живо, чем все остальные. __ Все продолжает здесь идти своим чередом. __ И я, верный своему ковчегу, продолжаю вести одинокую жизнь и работать над собой. Это приносит мне пользу все более и более, так что состояние это стало для меня излюбленным. __ Сколько всего нам надо будет друг другу сказать, когда божественное Провидение позволит нам увидеться вновь. __ А Вы, как живется Вам? __ я все время немного опасаюсь за Вас, полагая, что чрезмерное рассеяние и Ученые мужи не то, чтобы излишне Вас увлекут, но скорее украдут у Вас много времени, которое Вы могли бы употребить с большей пользой для Вашего сердца. __ Что касается последних, то их знания часто оказываются уничтоженными таким настоящим мраком, что за очень немногими из них я признаю способность быть действительно полезными. ____ Я скорее предпочитаю видеть Вас наедине с самой собой пред ликом Господа нашего, чем со всем этим отродьем!

Николя прибыл вчера^[693]. Я возвращаюсь сейчас в Город, поскольку горю нетерпением его видеть. Прощайте, любезный добрый Друг, не забывайте Брата, который любит Вас всеми силами души несмотря на длительное свое молчание. Весь Ваш сердцем и душой навеки.

_____

Страшное несчастье, приключившееся с этим бедным Стурдзой^[694], не есть ли новое доказательство того, насколько непрочны блага этого мира и что мы должны их искать лишь Там, подле нашего Божественного Спасителя!

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[695]

Москва,

29 октября / 10 ноября 1817 года.

Ваше письмо от 5 /17 сент[ября], любезная Сестрица, я получила перед самым своим отбытием из Петербурга, и, как и всегда, мне было очень лестно Ваше внимание и та любезная форма, в которую Вы его облекаете. Я переждала первые недели моего здешнего пребывания прежде, чем Вам ответить, предполагая, что Вам будет крайне увлекательно узнать подробности о Москве, а поскольку я сама не люблю говорить о чем-либо, не разобравшись в том обстоятельно, то я могла бы Вам о них рассказать в первые дни лишь очень приблизительно. С самых первых дней я почувствовала, что мне здесь нравится, и поскольку это чувство с тех пор меня не покидает вот уже месяц, создается впечатление, что чувство это основательно. Мы нашли Москву совершенно оправившейся от всего того, что заставило ее испытать вторжение врага; разумеется, есть кварталы, вид которых все еще весьма печален, но если подумать, что сделано за пять прошедших лет, три года из которых еще пришлись на войну, можно не сомневаться, что через десять-двенадцать мирных лет, если Господу будет угодно нам их даровать, от 1812 года не останется иных следов, кроме воспоминания о Године славы, которую навечно сохранит история. Кремль очарователен, и я начинаю верить, что Князь Юсупов просто маленький волшебник^[696]. Он соединил современную изысканность и элегантность с почтенной древностью, которая во все времена придавала такую живописность Кремлю, не позволив притом зданиям, сооруженным в царствование Имп[ератора] Александра, испортить вид тех, что появились при царе Иване Васильевиче. Это яркое сочетание различных веков и царств и есть именно то, что мне более всего нравится здесь. Это единственное, чего мне не хватало среди упорядоченной красоты Петербурга, и когда судят о России по Петербургу, то приписывают эту нехватку Империи в целом. Однако, присмотревшись ближе, понимают, что неправы. Я слишком хорошо знаю, насколько этот предмет Вас интересует, любезная Сестрица, чтобы испытывать угрызения совести по поводу того, что слишком распространяюсь на этот предмет. Если бы мы имели удовольствие видеть Вас здесь, я думаю, это стало бы предметом наших каждодневных бесед, и я испытывала бы чрезвычайное удовлетворение, находясь с Вами в полной гармонии. Хотя Вы не говорите мне о Вашем здоровье, я осведомлена о нем и очень радуюсь тому, что воды Эмса оказали на Вас столь целительное воздействие и что скука лечения была вознаграждена удовольствием от свидания с Вашими Сестрицами^[697]. Меня очень огорчает, что мои близкие не воспользовались Вашим пребыванием вблизи тех мест, где они обитают. Но по крайней мере берега Рейна получили Ваше одобрение, мне это льстит, и я безумно рада за Вас, любезная Сестрица, потому что то, что дарит нам прекрасная Природа, есть огромный источник наслаждения, она вне времени и вне возраста и остается для нас неизменной, покуда мы сохраняем наши органы чувств. В этом и состоит счастье, и я желаю всем, кто мне близок, открывать этот Источник в мире, где обычно трудно найти предметы высоких наслаждений. Я становлюсь болтливой, любезная Сестрица, но именно Вам адресован смысл этой болтовни, каким бы неопределенным он ни казался, и меня в особенности извинит, если Вы припишете ее доброй и искренней дружбе, в которой у Вас нет никакой причины сомневаться.

Тысячу добрых слов Кузену, я была счастлива получить совсем недавно от него письмо, за которое его благодарю, а Вас, любезная Сестрица, если Вы мне позволите, прощаясь, обнимаю от всего сердца.

Элизабет.

1818 год

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[698]

Москва,

20 марта / 1 апреля 1818 года.

Вы будете справедливы ко мне, любезная Сестрица, если не будете предполагать во мне в отношении Вас ни малейшей требовательности, и это тем более касается настоящего момента, когда болезненное состояние, в котором Вы находились в течение последних месяцев, дает Вам полнейшее право пренебрегать перепиской гораздо большей значимости, чем моя. Я искренне радуюсь вместе с Вами причине Ваших недомоганий^[699] и молюсь, чтобы их результат оказался целиком и полностью под самым счастливым покровительством Звезд. Вас уже должно быть известили о великих перемещениях, вызванных тем, что место, где Александрин^[700] будет разрешаться от бремени, еще не определено, от чего зависела и длительность нашего пребывания в Москве; Вы знаете, любезная Сестрица, что это событие и ожидание визита Короля Пруссии заставит нас по-видимому остаться здесь до конца июня. Это меня очень даже устраивает, и я счастлива оттого, что увижу этот красивый и внушительный город в самое удачное время года, и если Господу будет угодно, я надеюсь немного проехаться по большим дорогам окрестностей Москвы. Эта перспектива должна была бы по идее несколько сократить в моем сознании длительное отсутствие Имп[ератора]^[701]. Три месяца и восемь дней казались мне очень долгими в тот момент, когда он уезжал, здесь же они кажутся еще более долгими, чем в Петербурге, где мне более привычно оставаться без него. Вот уже месяц счастливо прошел, теперь нужно, чтобы так же протекли и оставшиеся два месяца со своими восьмью днями. Не состояние замкнутости, в котором мы остались после Его отъезда, есть то, что мне более всего не нравится в его отсутствии, напротив, ничто не заставляет время протекать так быстро, как монотонная жизнь. Но надо признать, что эта замкнутость оказалась такой всеобъемлющей, какой она только может быть в таком городе, как Москва; все особы мужского пола, кои оживляли жизнь при дворе, теперь либо в Варшаве, либо вернулись в Петербург, либо у себя дома; со мной остались только дамы. Вы, должно быть, знаете, что Филипп Гомбургский^[702] находится сейчас в Варшаве, будучи послан туда австрийским Императором к Нашему. А что вы скажете о женитьбе Фрица, мне очень досадно о ней слышать, потому что он смешон^[703]. Что говорит об этом Ваша Свекровь?.. – Будьте уверены, любезная Сестрица, что я отлично понимаю все, что Вы мне говорите о Вашем отношении к большому путешествию^[704], задуманному для всей семьи. И хотя вот уже несколько месяцев я слышу о нем ежедневно, идея эта также плохо вмещается в мою голову, как и в Вашу. Вы наслаждаетесь уже, как я слышала, довольно длительное время, несмотря на завесу гор Тюрингии, прекраснейшей весной по ту сторону этой завесы, где почти не было зимы. Наша же зима была довольно ярко выраженной, а русская весна, которая есть не что иное, как оттепель, не меняет своего характера, и оттого все идет своим чередом. Передайте, пожалуйста, тысячу добрых слов, любезная Сестрица, моему Кузену. Увы, я весьма виновата перед ним, но пишу ему большое письмо, чтобы поздравить его с рождением Сына^[705], он простит мне, надеюсь, мои грехи.

Прощайте, любезная Сестрица, я обнимаю Вас и рассчитываю на Вашу память и дружбу.

Э.

Поскольку вы пишете мне о Ваших Дочерях, я надеюсь, что они меня не забыли, и прошу Вас обнять их от моего имени.

_____

МАРИЯ ПАВЛОВНА – АЛЕКСАНДРУ^[706]

Суббота,

15 /27 июня 1818 года.

Любезный Друг, Господину Вицтуму^[707] выпала честь сообщить Вам о событии, весьма важном для нас, при котором Божественное совершенство явилось для меня таким чудесным образом, что сердце мое наполнено признательностью ни с чем не сравнимой. Я счастливейшая мать очаровательного мальчика^[708], который, как и я, чувствует себя хорошо; поручаю это Дитя Вашему покровительству, Вашей дружбе, и да оправдает он ее! Мы просим Вас стать его Крестным и согласиться, чтобы Ваше имя соседствовало рядом с именем его здешнего Деда, поскольку имя Александр дорого мне так, что это не поддается никакому выражению, и обрести его в своей семье, иметь его перед глазами постоянно означает для меня приблизиться к Вам. Обнимаю Вас нежно, разделите мое счастье и не оставляйте дружбой Вашу самую верную Сестрицу и Друга.

_

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[709]

Царское Село,

21 июня / 3 июля 1818 года.

Вы можете себе представить, любезный и добрый мой Друг, с какой радостью и благодарностью к Всевышнему восприняли мы известие о Вашем разрешении от бремени. Если оно и было тяжелым, то по крайней мере все счастливо закончилось, и теперь у Вас есть Мальчик, предмет страстных желаний Вашей страны. __ Да хранит его Бог и да будет во всем его опорой и путеводной звездой. Это – мое самое горячее желание.

Почему мне не дано сжать Вас в своих объятиях и самому выразить все, что испытывает мое сердце. Более не могу Вам писать, поскольку курьер уже отправляется. Ваш сердцем и душой навеки.

_____

Тысяча поздравлений Принцу, а также Великому Герцогу и Великой Герцогине^[710].

МАРИЯ ПАВЛОВНА – АЛЕКСАНДРУ^[711]

Веймар,

12/24 июля 1818 года.

Ваше письмо, полученное 21 июня / 3 июля, мой любезный Друг, переполнило меня радостью и счастьем; дружба, которую Вы мне в нем выказываете, равно как и интерес, который Вы благоволите проявлять к моему Сыну, слишком живо меня растрогали, и я не буду даже пытаться найти подобающие слова, дабы сказать Вам, что чувствую: а потому я ограничусь тем, что поблагодарю Вас. __ И это единственное слово благодарности должно выразить все, что происходит в моем сердце. Вы правы, говоря мне, что я должна благодарить Небеса за непрекращающиеся благодеяния, я это и делаю постоянно, и каждый день моей жизни наполнен одними и теми же чувствами в этом отношении; Небеса ко мне благосклонны, здоровье мое на удивление хорошее и здоровье Ребенка не заставляет желать чего-либо лучшего. Как счастлива я, питая Надежду увидеть Вас вскоре, любезный Друг, иметь сладостную обязанность представить Вам своих Детей и в особенности Новорожденного, как бы мне хотелось, чтобы однажды он стал достоин того интереса, который Вы к нему проявляете! Принц и его Родители поручили мне передать Вам их благодарность за то участие, которое Вы приняли в их Сатисфакции^[712], она довольна большая, и мой бедный Принц с трудом оправился после своего внезапного изумления; я очень уговаривала его вернуться в Пирмонт^[713], воды которого подействовали на него благотворно в прошлом году, и он убедился, что мое здоровье также начало укрепляться. __ Оставляю на то время, когда я буду иметь счастье увидеть Вас вновь, любезный мой Друг, все, что у меня накопилось Вам рассказать, потому что писать мне еще тяжело; в остальном, при той созерцательной жизни, которую я веду, дни мои светлы и спокойны; я так счастлива, что не прошу у Бога ничего, кроме как сохранения единственного блага – чувствовать и испытывать это блаженство. В этом следовании предначертанным Им путем и заключается самое что ни есть Истинное следование Его Воле: и все, что я вижу, все, что я прочувствовала и испытала, привязывает меня более, чем когда-либо, к тому образу жизни, который я ныне веду; только при Его Поддержке возможно найти отдохновение и нравственное благосостояние. – И вот, не желая с Вами говорить долго, я ловлю себя на том, что вновь занимаю Вас беседой и к тому же о собственной моей персоне; простите мне эту слабость, любезный мой Друг, и припишите ее моему потрясенному рассудку. Я избалована Вашими благодеяниями, и все, что Матушка мне пишет о Вашем позднем появлении у нее в тот день, когда Вы узнали, что Сестрица и я, мы обе разрешились от бремени^[714], наконец, все, чем я Вам обязана также и в другом отношении^[715], о чем также оповестила меня Матушка, все это возвращает меня в водоворот благодарностей, которые я никогда не закончу, если поддамся им.

Примите, любезный Друг, уверения в самой искренней признательности и непоколебимой дружбе, которую испытывает к Вам Ваша…

___

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[716]

Царское Село,

17 августа 1818 года.

Любезный и добрый мой Друг, я не могу позволить фон Вицтуму отправиться в путь, не передав ему нескольких строк для Вас, чтобы Вы знали, как я рад, что Вы так хорошо и так быстро оправились после родов. Да хранит Вас Божественное Провидение, неизменно и во всем.

Мысль о том, что я увижу Вас через несколько недель, доставляет мне радость, для выражения которой мне трудно подобрать слова. __ Я отправляюсь отсюда 27 августа и надеюсь, если Господу будет угодно, оказаться в Веймаре 10/22 сентября вечером. Весь следующий день я намереваюсь провести с Вами, любезный добрый Друг, и предвкушаю уже для себя этот праздник. __ Будьте так любезны ко мне, избавьте меня от всяческих приемов и церемоний. Вы знаете, как мало я их люблю, и к тому же это будут мгновения, сэкономленные мною, дабы посвятить их Вам. __ Потом мы уже изустно договоримся, каким образом нам возможно будет увидеться после встречи в Экс-ла-Шапель^[717].

Прощайте, любезный добрый Друг, вспоминайте иногда Брата, любящего Вас всем сердцем. Весь Ваш навеки.

A.__

Поклонитесь от меня Великому Герцогу и Великой Герцогине.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[718]

Царское Село,

17 августа 1818 года.

Написав Вам письмо, уже отправленное с Господином фон Вицтумом, пишу Вам всего лишь несколько строк, дабы передать их с Господином фон Эдлингом^[719], с которым был очень рад познакомиться. ____ Чтобы не позволить ему отправиться отсюда с пустыми руками, я повторяю Вам то, что Вы и так столь хорошо знаете, а именно, что любить Вас более нежно, чем люблю я Вас, просто невозможно. Весь Ваш сердцем и душой навеки.

Поцелуйте за меня Детей.

A.

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[720]

Карлсруэ,

16 августа 1818 года.

Не приписывайте небрежности, любезная Сестрица, что я с таким опозданием пишу Вам, дабы сообщить о радости, которую я испытала при известии о Вашем благополучном разрешении и осуществлении всех Ваших мечтаний. Я ожидала отбытие г-на Вицтума, дабы поручить ему свое письмо к Вам, однако его экспедиция до сегодняшнего дня откладывалась, так что теперь он отбывает почти в то же время, что и мы. Я собиралась уже поручить Графу Эдлингу мои запоздалые поздравления, но Ваша Матушка Императрица неукоснительно потребовала, чтобы подателем этого письма был г-н Вицтум. Я повинуюсь, рискуя при этом вызвать Ваше неодобрение, любезная Сестрица, в недостаточной поспешности, от чего я весьма далека. Ваши мучения и внезапная опасность, которой поверглись Вы и Ваше Дитя, заставили еще более живо волноваться всех, кому Вы дороги. Какая радость узнать, что Вы счастливо разрешились и что рождение Сына вознаградило Вас за все Ваши беды. Надеюсь, что в настоящее время Вы полностью поправились, но боюсь, что не смогу в скором времени удостовериться в этом сама, поскольку возможно, не застану Вас уже в Веймаре. Возможно, Вы уже покинете его к тому времени, когда туда прибуду я, чтобы выехать навстречу Вашей Матушке^[721], и Вы без труда можете себе представить, что я расцениваю это обстоятельство как настоящую для меня неудачу. И все же я не могу поверить, что во время всего этого кружения по Германии не будет момента, который бы не приблизил нас друг к другу, и уверяю Вас, любезная Сестрица, что я сделаю все от меня зависящее, чтобы приблизить этот момент. А пока что не оставляйте меня хотя бы частицей Вашей дружбы, прошу Вас. Нет необходимости, любезная Сестрица, повторять Вам уверения в той дружбе, которую я к Вам испытываю, дабы Вы считали ее неизменной.

Элизабет.

1819 год

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[722]

Санкт-Петербург,

14 января 1819 года.

Любезный нежный Друг, Ваше собственное сердце подскажет Вам, в какой степени разбиты наши сердца. Это очень жестокое испытание^[723]. И все же – абсолютная покорность. Когда цена особенно велика, необходимо склонить голову с полнейшим смирением.__ Хвала Всевышнему, Матушка чувствует себя настолько хорошо, насколько это вообще возможно в этой ситуации. И главное, она исполнена спокойствия и смирения.

Более я не смогу Вам сказать ничего, просите силы у Того, от которого зависят все наши жизненные блага.

Ваш сердцем и душой навеки.

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[724]

Байройт,

16/4 января 1819 года.

Разве могла я предположить, любезная Сестрица, то, о чем я должна буду с Вами говорить, собираясь поблагодарить Вас отсюда за участие, которое Вы проявили к понесенной мною потере^[725]. Могла ли я предположить в тот момент, что буду оплакивать вместе с Вами эту нежную Сестрицу, которую Вы так любили и которая, казалось, была создана для того, чтобы наслаждаться безмятежным счастьем. Пути Господни неисповедимы, это истина, которую события нынешнего времени заставляют нас постигать более, чем когда-либо. Да ниспошлет Вам Господь силы, дабы вынести то страшное испытание, которое он Вам посылает. Я очень опасаюсь за то воздействие, которое оно окажет на Императрицу Вашу Матушку, и более, чем когда-либо, мне хотелось бы иметь возможность лететь в Петербург. И горько, что предстоит еще по меньшей мере три недели путешествия. Мне сказали, что я застану еще Вашего свекра в Шлейце^[726], и я горю нетерпением получить известия о Вас, любезная моя Сестрица. Последнее несчастие оставило во мне неизгладимое впечатление еще и по тому, как я о нем узнала. Покинув Карлсруэ утром в уверенности, что меня на обед ожидает Ваша Сестрица, почти у Штутгартской заставы я узнаю, что Ее уже нет в живых, притом, что я даже не знала, что она нездорова. ___ Никогда не забуду я этого мгновения. Еще раз, любезная Сестрица, да поможет Вам Бог и да даст Он Вам Утешение, которое в великой милости своей дарует Он всем, кто в нем нуждается. Мои молитвы не оставят Вас. Не оставляйте и Вы меня своей дружбой.

Э.

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[727]

Петербург,

4/16 марта 1819 года.

Простите меня, любезная Сестрица, что я позволила себе без лишних церемоний послать Вам прилагаемое здесь письмо, Императрица Ваша Матушка указала мне на этот способ как на самый надежный, чтобы доставить мое письмо Пр[инцу] Полю^[728], не зная еще, что он уже прибыл в Йену. Он написал мне из Берлина, чтобы сообщить о своей надежде жениться на Принцессе Александрине Прусской^[729], и кажется, что он безмерно счастлив от перспективы этого брака, я поздравила его с ним и теперь осмеливаюсь просить, любезная моя Сестрица, протянуть мне руку помощи, дабы письмо это достигло своего адресата, где бы он ни находился.

Ваше письмо от 28 янв. / 9 февр. было доставлено мне совсем недавно, верьте, любезная Сестрица, что когда я Вам писала из Байройта в смятении чувств, то была далека от того, чтобы ожидать и тем более претендовать на ответ с Вашей стороны, и тем более я признательна Вам, получив его. Вы слишком часто получаете известия от Вашей Матушки, и это избавляет меня от необходимости говорить о здешних делах. Она находится в добром здравии и вернулась к привычному образу жизни. То же можно сказать и о Вашем Брате. Печальные события последнего времени научили нас чувствовать себя счастливыми уже тогда, когда не испытываешь беспокойства о людях, которых любишь.

Прощайте, любезная Сестрица, не оставляйте меня своею дружбой и примите уверения в полноте моей дружбы к Вам.

Элизабет.

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[730]

Каменный остров,

3/15 сентября 1819 года.

Я была бесконечно тронута, любезная моя Сестрица, любезным Вашим вниманием ко мне, заставившим Вас написать письмо в тот самый день, когда Ваша Матушка покидала Веймар, а также сообщить мне подробности Ее пребывания у Вас на всей его протяженности. Ваше доброе письмо я получила вчера и смогла тут же оценить его мотивы и содержание, и за все это я Вас нежно благодарю. Моя Матушка в одном из своих писем, написанных из Веймара, сообщила мне о Вашем чудесном обхождении с ней. Путешествие это, я надеюсь, принесет ей большую пользу и для тела, и для души, и то, что она провела некоторое время с Братцем и Сестрицей, которую нежно любит, должно сделать более приятным ее существование в этом мире, эта и другие причины, более или менее серьезные, заставляли меня желать, чтобы она совершила путешествие, которому я радуюсь как <нрзб.>. Простите, любезная Сестрица, что я пустилась рассказывать Вам так длинно о том, что так близко касается меня. Это Вы поощрили меня на то своим письмом. Я получила еще довольно свежие и подробные известия о Вас, любезная Сестрица, от Княгини Мещерской^[731], которую имела удовольствие видеть… Она проделала свой путь довольно быстро. Имп[ератор] вернулся со своих сентябрьских объездов, у него такой загорелый вид, словно он прибыл из Египта, и очень удовлетворенный. __ Вы должно быть знаете, что он появился здесь, чтобы отправиться затем в Варшаву, для меня это очень досадно, поскольку только успеваем мы обрадоваться его возвращению, как он снова прощается с нами __ Я ничего не пишу Вам о Мишеле, Ваша Матушка конечно же сообщает Вам о нем все подробности, которые Вам хочется знать, слава Богу, он на хорошем пути к выздоровлению, и этот приступ заставит его, надеюсь, больше беречь себя впоследствии.

Перед тем как попрощаться с Вами, я должна поблагодарить Вас еще за то, что Вы постоянно вспоминаете о моем Дне, я воспринимаю это как одно их доказательств Вашей доброй дружбы, которая мне так дорога и о сохранении которой я так неотступно прошу.

Передайте, прошу, тысячу добрых слов Вашему Мужу. Мне бы весьма хотелось добавить и нежные приветы Вашим Дочерям, если бы я могла думать, что они помнят обо мне; в отношении Наследника подобных притязаний у меня нет, и потому я ограничиваюсь тем, что молюсь за него. Позвольте мне обнять Вас от всего сердца.

Элизабет.

1820 год

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[732]

Петербург,

6 января 1820 года.

Уже давно, любезный мой Друг, не писал я Вам ни строчки, но узнав, что нарочный должен будет проезжать через Веймар, взялся за перо, чтобы напомнить Вам о себе и выразить Вам, насколько я тронут Вашей дружбой и доверием, которыми исполнены Ваши любезные моему сердцу письма. Верьте, что они представляют для меня огромный интерес и что сердце мое отлично умеет понимать и ценить Ваше. Не сердитесь на меня за мое молчание. __ Но оно было мне необходимо в эти моменты отчаяния. Мне не хотелось, чтобы у Вас создавалось впечатление, будто я даю Вам указания. __ Я полагал, что полнейшая пассивность – это та роль, которая мне наиболее пристала, будучи уверенным в том, что Ваш добрый Ангел сможет направить Ваши шаги гораздо лучше, чем когда-либо это умел сделать я.

Желание вновь увидеть Вас во мне очень сильно. Я подчиняю его, однако, тому, что сами Вы называете приличием (уместным в данной ситуации). __ Да поможет и да направит Вас во всем Всемогущий Бог, это мое самое горячее желание, которое я адресую Вам в первые дни наступившего Нового года и которое я не устаю повторять ежечасно. Поблагодарите тысячу раз Великого Герцога и Великую Герцогиню за их участливую память обо мне в мой Праздник. __ Целую ручки Вашим Малюткам и обнимаю Вашего Мальчика. Могу сказать, что первых я люблю всем сердцем. То же будет и с любезным Малюткой, когда я с ним познакомлюсь, в настоящий момент я могу испытывать к нему лишь слепую привязанность, почти не имев возможности его видеть.

Прощайте, любезный нежный Друг, тысячу приветов Вашему Мужу, и знайте, что я люблю вас всеми фибрами моей души.

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[733]

Петербург,

31 января / 12 февраля 1820 года.

Ваше неизменное внимание, любезная моя Сестрица, которое я расцениваю как доказательство дружбы столь же неизменной, вызывает во мне весьма прочувствованную благодарность; я выказала ее, получив Ваше письмо, в котором Вы изволили мне говорить о моем Дне рождения, и благодарю Вас за то от полноты сердца; через несколько дней мы будем праздновать Ваш День рождения, позвольте же мне предвосхитить этот день и послать Вам свои пожелания, потому что мне столько же важно выразить Вам свою благодарность за все добро, которое от Вас исходит, сколь и высказать Вам вполне естественные пожелания счастья._____

Я удивлена и опечалена, что Вас оставили в неопределенности о недомогании Брата, имя которого не было названо. У Мишеля вновь случилось небольшое повторение его болезни^[734] два месяца тому назад. Затем Имп[ератор] в последние дни уходящего года заплатил дань какой-то эпидемии насморка, от которой смогли уберечься лишь немногие. Страшный насморк и непрестанная головная боль были основными признаками этой болезни, которая у Имп[ератора] приняла очень ярко выраженную форму. Вы знаете, как он не любит лечиться, но на этот раз он не дал себя одолеть болезни и счастливо одержал над ней победу. Признаюсь, что я была несколько обеспокоена, увидев, как он, едва выздоровев, без головного убора и в одном мундире присутствовал 6 января при 24-градусном морозе при чине Водосвятия. Небеса хранили его в этот раз, как и во множестве других, и воистину, по тому риску, которому он подвергался, это можно было бы приравнять к участию в боевом сражении. Я не боюсь писать Вам с чересчур большими подробностями о том, что касается Его, я слишком хорошо Вас знаю, чтобы быть уверенной, что все, что с Ним происходит, Вам интересно.

Траур и большие холода несколько испортили у нас придворные празднества. Теперь, когда Пост приближается, большие любители Масленицы спешат насладиться ей. Недавно в день рождения Мишеля у нас был очень красивый маскарад у Имп[ератрицы] – матери. Говорят, что 4 февраля она намеревается дать бал, идея которого мне очень нравится^[735]. И она понравилась бы мне безмерно больше, если бы Вы сами смогли присутствовать на нем, любезная Сестрица. Поверьте, то, что я сейчас здесь говорю, не пустая фраза, и пожалуйста, никогда не сомневайтесь в тех чувствах, которые заставляют меня этого искренне желать. Осмелюсь ли я попросить Вас передать мою благодарность всем, кто имел любезность вспомнить обо мне. Моего Кузена я должна сама поблагодарить за его поздравления к Новому году, а Вас, любезная Сестрица, позвольте мне обнять наконец от чистого сердца.

Элизабет.

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[736]

Петербург,

19 апреля / 1 мая 1820 года.

Осмелюсь думать, любезная моя Сестрица, что я не слишком много на себя беру, воображая, что предмет, который я осмеливаюсь подарить Вам (присланный с этим письмом), не будет Вам неприятен. Мое единственное опасение состоит в том, что, возможно, кто-то меня уже опередил из тех особ, которые, движимы, как и я, желанием сделать Вам приятное, уже доставили Вам эти барельефы; в подобном досадном случае судите обо мне лишь по моему намерению. Но если Судьбе угодно в достаточной мере мне благоволить и сделать так, что я первая дарю Вам это собрание, поверьте, что я поторопилась послать его Вам, зная ваши чувства и будучи уверена, что памятник национальной славы, выполненный русским художником, будет принят Вами с удовлетворением… __ Вы вспомните о Графе Толстом, который из любви к искусствам и следуя велению своего дарования с юности отказался от любой иной карьеры, решив избрать лишь ту, которая могла способствовать раскрытию этого самого дарования. Он художник и ничего более, он только что начал, будучи покровительствуем Российской Академией и ее президентом Господином Шишковым^[737], работу над серией барельефов, на которых изображены самые яркие события 1812, 13-го и 14-го годов. Пока что выполнено всего лишь пять, но эскизы тех, которые должны еще появиться, находятся еще в переплете, и я надеюсь, что Вы мне позволите присылать их Вам по мере их изготовления. Я уверена, что Вы согласитесь со мной, любезная моя Сестрица, что это начинание не несет на себе печати того совершенства, которого от него ждали. Везде преобладает сюжет как выразитель национального гения. В композиции же сюжетов есть некоторая монотонность, иногда даже отсутствие воображения. __ Граф Толстой еще мало видел, у него не было восхождения в совершенствовании своего вкуса. Он уже выслушал советы и собирается изменить некоторые из своих композиций, и если я обращаю Ваше внимание на недостатки его произведений, то это из убеждения, что Вы более, чем я, сможете судить о них со снисхождением, а не строгостью.

Я не могу отказать себе в удовольствии поблагодарить Вас, любезная Сестрица, за Ваше последнее письмо и за все то, что Вы мне в нем пишете. Сохраняйте в отношении меня, умоляю Вас, те прекрасные чувства, которым я придаю бесконечную цену.

Передайте тысячу добрых слов от меня Вашему Мужу. ___ Я вложила в это письмо немецкий экземпляр Сочинения, которое Вам посылаю, чтобы облегчить его объяснение тем, кому Вы захотите его показать. И хотя я знаю любовь Великого Герцога к искусствам^[738], я не осмеливаюсь дарить ему серию данных барельефов, опасаясь суждения знатока, а также того, что, возможно, он посчитает, что незачем было посылать издалека сей предмет не слишком высокого качества, особенно в художественном отношении. Но если Ему захочется отнестись к нему как к памятнику исторической эпохи, той славы, которой Он, борясь за праведное дело, немало содействовал, то я буду счастлива взять на себя смелость почтить Его этим подарком. Передайте ему это, любезная Сестрица, прошу Вас, и позвольте Себя обнять в то самое время, как я стараюсь закончить как можно быстрее это непростительно длинное письмо.

Э.

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[739]

Царске Село,

12/24 июля 1820 года.

Ваше любезное письмо от 9/21 июня, в котором Вы, любезная Сестрица, выражаете сожаление по поводу Царске Села, застало меня в Петергофе более двух недель тому назад. Я испытывала желание и потребность сразу же Вас за него поблагодарить, но чувствовала себя в это время больной от двенадцатидневного пребывания в Петергофе, которое в этом году было несчастливым. Вы знаете обо всем, что произошло^[740], любезная Сестрица; последовавшие затем переезды отсюда на Каменный Остров, которые предшествовали отъезду Имп[ератора], оставляли мне мало свободного времени, и все эти причины вместе взятые заставят, возможно, выглядеть меня нерадивой в Ваших глазах, но это будет лишь сиюминутное обвинение с Вашей стороны, я уверена, что Вы не будете слишком несправедливой, чтобы придавать ему большое значение. ____ Вот уже 3 дня, как Имп[ератор] уехал на целых три месяца, дай Бог, чтобы все, что он наметил на ближайшее время, не слишком его утомило; завтра он должен уже быть в Варшаве, и тогда мне будет спокойнее на сердце. Длительное отсутствие связей, которые в определенном смысле кажутся необходимыми, заставляет чувствовать себя весьма неприятно и разбивает на две части прекрасное время года самым невеселым образом. ___ Наши здешние беды почти забыты, и урон возмещается с такой волшебной быстротой, что я подозреваю, что все, что сгорело, будет более или менее восстановлено к моменту возвращения Вашего Брата. Хотя и находясь в отдалении, Вы очень точно представили себе, какое впечатление это событие на меня произвело. Беспокойство об Имп[ераторе] было на первом месте: реальная опасность <нрзб.> и работа моего воображения произвели опасности иного рода, чем та опасность, о которой не любят говорить, но в возможность которой наш век позволяет верить, причина и невероятная скорость распространения которой так до сих пор и осталась неизвестной, что тем самым порождает пищу для дурных мыслей. Эти два типа беспокойства и есть то, что более всего меня перевернуло, затем страх за Имп[ератора], переживавшего беду в глубине своей души с большой кротостью и самоотвержением, и за тот груз, который он на себя взял, когда ему пришлось в течение первых, самых беспокойных часов этого дня принимать от 10 до 12 персон, иностранцев, Княгиню Разумовскую с сестрой, Графиню Тюргейм^[741], необходимость скрывать все, что я переживала, и что никто не мог переживать так, как я; Вы можете себе представить, любезная Сестрица, что всего этого было предостаточно. В довершении, еще одна неприятность заключалась в том, что пожар, как нарочно, начался в тот момент, когда все уже собрались в Столовой обедать, и я должна была оставаться с Дамами, в то время как Мужчины последовали за Имп[ератором] и пытались ему помочь. Когда через некоторое время Имп[ератор] пришел и велел мне начинать обедать с Дамами, чтобы потом избавиться от них как можно быстрее, гости, а именно Господин Гурьев, Князь Разумовский^[742] и другие не заставили себя ждать и присоединились к Дамам, и кажется, пожар им не испортил аппетита. Самым замечательным моментом этого дня был тот, когда весь этот накормленный и насыщенный пищей народ можно было наконец отправить домой. Таковы детали, любезная Сестрица, Вы хотели их от меня узнать, но мне досадно, что я смогла рассказать Вам лишь о самой себе. Ваш Братец был на ногах в течение двенадцати часов, он позволял себе лишь время от времени отдыхать на маленьких балкончиках Китайского кабинета и охлаждал себя в это время чаем. Утрата его покоев, в той части, которой он особенно дорожил и которая, однако, не сгорела, но оказалась сломана и повреждена, была для него тяжелым испытанием; тем не менее, когда он расположился в нижних покоях, принадлежащих Г[ерцогине] Курляндской^[743], которые своим расположением и приятностью напоминали Имп[ератору] его собственные, он был вознагражден тем, что почувствовал себя там даже лучше, чем прежде у себя. Я боюсь, что все эти безделки есть не что иное, как повторение, и что Императрица уже знает обо всем, что касается Вашего Брата. В этом случае, любезная Сестрица, рассматривайте это несвежее блюдо лишь как желание угодить Вам. __ С этим же курьером Вам отправляется известие о несчастии, случившемся с Александриной. До сих пор она чувствует себя на удивление хорошо, но я опасаюсь последствий для Ее здоровья, и очень печально, что нужно было пожертвовать ребенком. Пусть этот урок заставит Ее в будущем быть более осторожной! Она была очень мало сосредоточенной на основном и это <нрзб.>

Я заставляю Вас много читать, любезная моя Сестрица, но все, чего я желаю, – это не наскучить Вам и потому без лишних слов прибегаю к Вашей дружбе и вниманию и прошу у Вас позволения обнять Вас от всего сердца.

Э.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[744]

Варшава,

5 октября 1820 года.

Эти строки, любезный добрый мой Друг, передаст Вам Гийом^[745]. Полагаю, что он Вам сам расскажет о Варшаве и о нашем там пребывании. Он внушил мне надежду, которая меня несказанно радует, увидеться с Вами вновь. __ Если Ваше здоровье и приличия позволяют, то я думаю, что это очень хорошо можно было бы осуществить, если бы Вы согласились приехать, чтобы провести некоторое время в Ратиборе в Силезии^[746]. Я позабочусь о том, чтобы Вас там расквартировать. От него рукой достать до Троппау^[747], и мы сможем там видеться в свое удовольствие. __ Но я полагаю написать Вам обо всем более детально, как только прибуду сам в эти края.

Вы должно быть знаете уже из писем Матушки, как счастлива она была бы иметь Вас в Петербурге этой зимой, будучи оставлена всеми, ибо моя невестка в настоящий момент находится в Берлине вместе со своим Мужем^[748]. __ Между тем, Принц Оранский полагает, что Вы не сможете приехать к нам ранее весны. Знайте же раз и навсегда, что Вы у нас желанны во все времена, и что радость от пребывания с Вами неизменна. Но признаюсь, что этой зимой мы могли бы, возможно, провести еще больше времени вместе. __ Да благословит Господь наши планы. В Ратиборе мы сможем все это обсудить на досуге, важно лишь, чтобы Вы между тем подготовили все с Вашей стороны. __ Вы вполне могли бы взять с собой Барышень, оставив Мальчика осторожности ради в Веймаре. Полагаю, что учитывая возраст, в котором находятся мои Племянницы, Матери трудно с ними расстаться. В Ратиборе я постараюсь Вам обеспечить жилье таким образом, что если Вы возьмете их с собой, Вам всем будет удобно.

Каким счастьем будет для меня увидеть Вас вновь, любезный Друг, сжать Вас в своих объятиях, мы так давно уже не беседовали друг с другом, и нам столько всего надобно друг другу поведать. Но оставим все это на Промысел Божий, пусть все решится Его Священной волей.

Прощайте, любезный нежный Друг, вспоминайте иногда Брата, который любит Вас всем сердцем. Весь Ваш навеки.

Тысячу добрых слов Герцогу и Герцогине и Вашему Мужу.

A.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[749]

Троппау,

16/28 октября 1820 года.

Надеюсь, любезный Друг, что Гийом передал Вам мое письмо. Надеясь, что Вы по-прежнему склонны принять предложение, которое я Вам передал через него, и согласны приехать, чтобы встретиться со мной, я занялся, как только прибыл сюда, поиском возможности разместить Вас наиболее подходящим образом. Вначалея думал о Ратиборе, но проделав весь путь сюда, нашел его слишком длинным, к тому же мы окажемся таким образом лишены возможности часто быть вместе. ____ В конце концов я нашел в самом Троппау подходящее место, где Вы сможете достаточно удобно расположиться, в доме имеется даже целый этаж, располагающийся над тем, который я предназначил для Вас, и где Дети смогут чувствовать себя удобно в том случае, если Вы привезете их с собой. __ Сообщаю Вам также, что через несколько дней здесь будет Австрийская Императрица^[750], так что Ваше прибытие сюда вовсе не покажется странным. __ Все это я Вам предлагаю, если оно Вас устраивает. Что касается меня, то для меня будет необыкновенной радостью увидеться с Вами и наговориться вдоволь.

__ Пока же я оставляю исполнение своих намерений на волю Господа нашего, который решит, чему из всего этого д?лжно и можно свершиться. __ Прощайте, любезный нежный Друг, признаюсь, что одна мысль сжать Вас в своих объятиях доставляет мне неописуемую радость. Тысяча низких поклонов Великой Герцогине и Великому Герцогу, Вашему Мужу, поцелуйте от меня Детей. Весь Ваш сердцем и душой навеки.

_____

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[751]

Петербург,

19 января / 1 декабря 1820 года.

Удобство писать Вам, пока Вы находитесь в Троппау, заставляет меня, любезная моя Сестрица, воспользоваться этим, чтобы поблагодарить Вас за любезное письмо от 5 сент[ября] и за внимание, которое Вы мне в нем выказали, вспомнив о моем Дне. Неясность касательно Вашего путешествия и чувство застенчивости заставили меня отложить на некоторое время мой благодарственный ответ на Ваше письмо. В своей признательности я ограничусь тем, что вообще могла бы сказать в ответ на Ваше письмо, ответы на вопросы, которые Вы мне задаете, не имеют более смысла, поскольку они касаются подробностей, о которых Имп[ератор] наверняка уже рассказал Вам все, что могло Вас интересовать. Вы, должно быть, были счастливы вновь оказаться рядом с ним, и я испытываю истинное удовлетворение, когда думаю, что в Вашем лице он найдет ту, которая заставит его пережить счастливые моменты посреди шума и суеты, неизбежных в его деле.

Не буду Вам говорить, любезная Сестрица, о военном событии, которое Вас очень занимало в Троппау в связи с теми неприятностями, которые оно доставило Вашему Брату^[752] и которое в последнее время стало единственным предметом всех его интересов и забот. Резолюция, которую Имп[ератор] только что разослал^[753], положила решительный конец всему этому. Все единодушно оценили справедливость и умеренность его решения, и тревоги многих на этот счет исчезли.

Наша придворная эпопея имеет самый что ни есть монотонный характер, и о ее каждодневном развитии Вы знаете из писем Имп[ератрицы]. А потому мне лишь остается Вам рассказывать о том, чем сама я занимаюсь на досуге, что вряд ли Вам будет интересно. ____ Когда я имею на то возможность, то хожу играть с Детьми Николя, которые, как Вы знаете, проживают в настоящее время в Ваших бывших покоях. Эти голубки меня искренно забавляют, они милы, особенно малютка Мари^[754], бедный Александр^[755], взрослея, страдает иногда последствиями первородного греха. Дай Бог, чтобы его воспитание стерло эти следы, насколько это возможно!

Поверьте, дражайшая Сестрица, что я очень польщена сходством, которое Вы находите в Вашей Старшей Дочери^[756] со мной. Мне хочется верить, что несмотря ни на что, она заставит Вас чаще вспоминать Вашу покорнейшую слугу. Нам подают надежду, что мы увидим Вас следующей весной. Она будет поистине прекрасной, если Вам удастся привести с собой Ваших Дочерей.

Передайте, любезная Сестрица, тысячу добрых слов от моего имени Вашему Мужу и позвольте мне обнять Вас от всего сердца, вверяя себя Вашей дружбе.

Э.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[757]

Лайбах^[758],

27 декабря / 8 января 1820/1 года.

Я получил, любезная Сестрица, Ваше письмо от 17/29 дек. из Бреслау и спешу Вас за него поблагодарить.

Сообщаю Вам, что я чувствую себя очень хорошо, мои дела идут своим чередом. Мне остается лишь сообщить Вам о моем благополучном прибытии сюда.

Примите уверения в моей нежной и искренней привязанности.

Александр

P.S. Ее Величество Императрица поручила мне не передавать Вам ничего.

При сем прилагаю вложение от Матушки.

1821 год

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[759]

Лайбах,

6/18 января 1821 года.

В соответствии с нашей с Вами, любезная Сестрица, договоренностью, сообщаю Вам, что я чувствую себя очень хорошо. Мои дела идут вполне удовлетворительно. Мне остается лишь сообщить Вам о прибытии сюда короля Неаполя^[760].

Примите уверения в моей нежной и искренней привязанности.

Александр.

P.S. Ее Величество Императрица поручила мне передать Вам свои поклоны.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[761]

Лайбах.

25 января / 7 февраля 1821 года.

Я получил, любезная Сестрица, Ваше письмо от 9 /21 января из Веймара, и спешу вас за него поблагодарить.

Сообщаю Вам, что я чувствую себя отлично, мои дела идут очень хорошо. Мне остается лишь сообщить Вам, что я еще не получил Вашего письма № 2, в то время как № 3^[762] мне уже доставлено.

Примите уверения в моей нежной и искренней привязанности.

Александр.

P.S. Ее Величество Императрица поручила мне передать Вам свои поклоны.

В скором времени я Вам напишу более подробно с оказией.

МАРИЯ ПАВЛОВНА – АЛЕКСАНДРУ^[763]

Веймар,

27 января / 8 февраля 1821 года.

Вчера, любезный Друг, я написала Вам свое первое письмо, отложив все свои дела, и какое же удовольствие для меня взяться сегодня вновь за перо, чтобы сообщить Вам о счастливом прибытии вчера вечером с почтой [вашего письма]: – любой повод напомнить Вам о себе и иметь возможность побеседовать с Вами слишком для меня драгоценны, чтобы я не поспешила им воспользоваться, и если я и становлюсь болтлива, то лишь по Вашему поводу. Несмотря на то что мне нечего сообщить Вам сколь-либо нового со вчерашнего дня, скажу, что все мы пребываем в добром здравии, что вот уже как три дня у нас установилась замечательная погода, хотя там, где Вы сейчас^[764], она должна быть еще лучше, и что никогда Ваш образ так явственно не стоит перед моими глазами, как когда я могу благодарить Создателя Природы за все ее благодеяния: __я наслаждаюсь этим с Детьми, с ними мы гуляем пешком, Малютка ходит уже отлично и совершает довольно длинные для своего возраста прогулки, так что истинное удовольствие видеть всю эту детвору подле себя: Старшие меня часто спрашивают о Вас, и я в подробностях поведала Мари о надежде, которую питаю, увидеть Вас вновь. Она меня отлично поняла и одобрила, поскольку я часто, когда это возможно, представляю ей положение дел так, чтобы она сама могла решить, что бы сделала на моем месте в том или ином случае; и я испытываю особенную радость, когда вижу, что Ее чувства совпадают с моими мыслями, и что я не одна искренне Вам предана, когда речь идет о чем-то, Вас касающемся. Я присутствую на учебных занятиях моих Детей утром, в послеполуденное время мы работаем и читаем вместе с Мари, вечером они собираются подле меня, я редко хожу в театр и покидаю семейный кружок лишь когда возникает необходимость принимать вечером гостей – дело, к которому вынуждают обстоятельства, и в этом распорядке трудно что-либо изменить, поскольку к нему здесь привыкли. Как мухи осмеливаются усаживаться подле Слонов, так и я рассказываю Вам о своих мелочах, которые представляют такой разительный контраст Вашим великим и обширным перемещениям, что если я и позволяю себе, вопреки всему, повторение одного и того же, то по крайней мере в основе этого лежит всего лишь одно желание: чтобы Вы имели ясное как день представление обо всех моих делах и поступках, не нуждаясь при сем в помощи телескопа. ____ В то время, как я дописывала последнюю фразу, ко мне в спальню вошла моя Свекровь и, поинтересовавшись, кому я пишу письмо, поручила передать Вам уверения в своем глубочайшем почтении: здоровье Ее сносно.

За сим я завершаю, любезный Друг, дабы не пропустить почту, и в мыслях обнимаю Вас от всего сердца в сладкой надежде вскоре вновь увидеть Вас. __ Передайте, прошу Вас, мои поклоны Имп[ератрице] и продолжайте присылать мне Ваши печатные формуляры, один из которых доставит мне конечно же повеление ехать к Вам: Ваша навеки.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[765]

Лайбах,

29 января / 10 февраля 1821 года.

Я получил, любезная Сестрица, Ваше письмо от 4 /16 янв. № 2, а также письмо от 15/27 № 4, и спешу Вас за них поблагодарить.

Сообщаю Вам, что я чувствую себя очень хорошо, мои дела идут своим чередом. Мне остается лишь сообщить Вам, что Австрия официально объявила: что она не просит и не согласится ни на какую компенсацию за счет своего вооружения^[766].

Примите уверения в моей нежной и искренней привязанности.

Александр.

P.S. Ее Величество Императрица поручила мне передать Вам свои поклоны.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[767]

Лайбах,

8/20 февраля 1821 года.

Я получил, любезная Сестрица, Ваше письмо от 19/31 января № 5 и спешу вас за него поблагодарить.

Сообщаю Вам, что я чувствую себя очень хорошо, мои дела идут своим чередом. __ Мне остается лишь сообщить Вам, что Её Величество Императрица имела несчастье потерять Свою Младшую сестру^[768] и очень этим удручена, как и следовало ожидать.

Примите уверения в моей нежной и искренней привязанности.

Александр.

P.S. Ее Величество Императрица поручила мне передать Вам свои поклоны. Тысяча поклонов от меня Великой Герцогине, Великому Герцогу, и уверения в дружбе Вашему Мужу и Детям.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[769]

Лайбах,

12/24 февраля 1821 года.

В соответствии с нашей договоренностью, любезная Сестрица, сообщаю Вам, что я чувствую себя очень хорошо. Мои дела идут своим чередом. Мне остается лишь сообщить Вам, что ни одно письмо от Вас до меня не дошло.

Примите уверения в моей нежной и искренней привязанности.

Александр.

P.S. Ее Величество Императрица поручила мне передать Вам свои поклоны.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[770]

Лайбах,

19 февраля / 3 марта 1821 года.

Я получил, любезная Сестрица, Ваше письмо от 2/14 февраля № 48 и спешу Вас за него поблагодарить.

Сообщаю Вам, что я чувствую себя отлично, мои дела идут более оживленно. __ Мне остается лишь сообщить Вам об отбытии Короля Неаполя для возвращения в свои Государства^[771].

Примите уверения в моей нежной и искренней привязанности.

Александр.

P.S. Ее Величество Императрица поручила мне поблагодарить Вас за участие в Ее горе. Тысяча поклонов от меня Великой Герцогине и Великому Герцогу и уверения в дружбе Мужу.

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[772]

Петербург,

24 февраля / 11 марта 1821 года.

Я ожидала оказии, любезная Сестрица, чтобы иметь возможность сопроводить изъявления моей благодарности за Ваше постоянное ко мне внимание присылкой новых барельефов Графа Толстого. Со времени моего первого отправления появилось всего лишь два медальона, но мне доставляет такое удовольствие Вам их посылать, что я решила быть предельно точной в этом отношении. Отъезд Николя^[773] в Берлин предоставляет мне желанную оказию, и он совершенно согласен выполнить роль моего посланника. Тысяча благодарностей, любезная Сестрица, за то, что Вы так любезно вспомнили о моем Дне рождения, он стал уже таким обыденным, что, как мне кажется, должен наскучить другим так же, как он порой делается скучным мне. Мы все еще пребываем в ожидании Императора. С каждым днем надежда растет, но до сих пор эти ожидания основывались исключительно на предположении, поскольку Сам Он никакой уверенности нам не дает; Он даже не позволяет нам предвидеть возможность возвращения, которое и в самом деле зависит теперь только от Неаполя. Мы не знаем еще результата декларации Короля^[774], но к тому времени, когда это письмо до Вас дойдет, он, конечно же, будет известен. Да будет он такого свойства, чтобы позволить Имп[ератору] поскорее вернуться домой, в этом пожелании <нрзб.> меньше эгоизма, чем заботы об общественном благе, я пишу об этом, чтобы объяснить Вам, насколько все жаждут Его возвращения и считают его необходимым; с другой стороны, Его присутствие было столь же необходимым и там, где Он провел эту зиму, а потому разумные и беспристрастные люди не будут сожалеть о времени, которое он там провел, однако же не все умеют и не все могут быть беспристрастными, сожаления порождают нетерпение, нетерпение – досаду, досада – толки, и когда до меня подобные толки доходят, то я могла бы сильно огорчаться, если бы не говорила себе: «Как только Он появится, все это исчезнет, как дым»; и все же ко всему этому я не могу не испытывать внутреннего противления. Вот и все, любезная Сестрица, что я могу рассказать Вам наиболее интересного о себе, это лишь крупицы по сравнению с тем, что Вас занимает и представляется Вам наиболее важным, если не самым важным. Вы к тому же достаточно осведомлены о делах и событиях при Дворе, к которым я могу иметь отношение; в остальном же мое существование очень однообразно и малоинтересно. Я была очарована знакомством с Принцем Мекленбургским^[775], он кажется мне существом совершенно прелестным. Вы, должно быть, будете счастливы оказаться снова среди Своих, и их присутствие возместит Вам то, что вы потеряли, покинув Троппау. Прощайте, любезная Сестрица, поблагодарите за меня Вашего Мужа за его внимание, передайте ему тысячу добрых слов от меня и позвольте мне все еще надеяться на дружбу, на давнюю привязанность, в которой Вы меня постоянно уверяете, и будьте уверены, что имеете дело не с неблагодарной особой.

Э.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[776]

Лайбах,

3/15 марта 1821 года.

Я получил, любезная Сестрица, Ваше письмо от 16/28 февраля, № 4 и спешу вас за него поблагодарить.

Сообщаю Вам, что я чувствую себя очень хорошо, мои дела идут своим чередом. __ Мне остается лишь сообщить Вам о победе, которую Г. Вальмоден одержал над Г. Пепе в Риети^[777].

Примите уверения в моей нежной и искренней привязанности.

Александр.

P.S. Ее Величество Императрица поручила мне передать Вам свои поклоны. Я еще не получил Вашего письма № 10.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[778]

Лайбах,

13/25 марта 1821 года.

Я получил, любезная сестрица, Ваше письмо от 12/24 фев. № 10 и письмо от 24 фев./8 марта № 13 и спешу Вас за него поблагодарить.

Сообщаю Вам, что я чувствую себя очень хорошо, мои дела идут восхитительно, несмотря на Пьемонт^[779]. __ Мне остается лишь сообщить Вам о самых счастливых новостях касательно дела Неаполя, которое можно рассматривать как решенное^[780]. Эта война стоила Австрии потери всего лишь 50-ти человек. Не в обиду будь сказано карбонариям, но воодушевление их осталось более на бумаге.

Примите уверения в моей нежной и искренней привязанности.

Авангард в составе 10 000 русских солдат и офицеров будет приведен в действие в том случае, если Пьемонт не успокоится.

Александр.

P.S. Ее Величество Императрица поручила мне передать Вам тысячу добрых слов. Мои уверения в полнейшей преданности Вашим Родителям и Мужу. Целую Ваших Детей.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[781]

Буда^[782],

3/17 мая 1821 года.

Это правда, любезный Друг, что я не писал Вам уже длительное время, истинная же правда заключается в том, что у меня совершенно не было свободного времени, наши занятия – в особенности если принять во внимание характер передвижения войск и все договоренности, которые в этот момент понадобились, а также этот новый греческий эпизод^[783] – похитили у меня все время; к тому же, когда события принимали сомнительный характер, я в точности оповещал Вас, в тех случаях напротив, когда вновь воцарялось спокойствие, мои сообщения Вам казались мне потерявшими всякий смысл.

Я обещал, любезный Друг, написать Вам в более непринужденной манере, воспользовавшись надежной оказией. Подобного рода оказии до настоящего времени найти было невозможно, и я решился отправить к Вам нарочного, чтобы выполнить свое обещание и объяснить, почему не предложил Вам приехать в Лайбах. __ И вот мое объяснение. ___ В Петербурге с нетерпением, возможно, безрассудным, ждали моего возвращения. __ Ваш приезд или скорее даже Ваш отъезд в Лайбах вызвал бы в Петербурге отчаяние и был бы воспринят как приговор мне, поскольку в нем увидели бы опасность более длительного моего пребывания в этом городе. __ К этому добавились еще и иные причины, которые я Вам объясню при нашей первой встрече.

Я покинул Лайбах 1/13 мая. Проездом я оказался в Буде, чтобы увидеться с Иосифом и его женой^[784], с которыми я очень приятно провожу этот день. Завтра я продолжу свой путь.

Не смогли бы Вы приехать к нам этим летом? ___ Матушка остается одна. ____ Александрин и Николя отправляются на воды^[785]. Мишель в походе и возможно тоже со своей стороны собирается посетить Карлсбад^[786]. Подумайте об этом, любезный Друг, это было бы прелестно. В ожидании остаюсь преданным Вам сердцем и душой навеки.

А.

Тысяча уверений в полнейшем почтении Вел[икому] Г[ерцогу] и Вел[икой] Г[ерцогине] и Вашему Мужу и поцелуйте Детей от моего имени.

____

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[787]

[Конец мая 1821 года.]

Матушка написала Вам обо всем в подробностях, любезный и добрый мой Друг, и мне остается лишь отослать Вас к содержанию Ее письма, которое я прилагаю здесь к моему.

Мысль о том, что я смогу вновь увидеть Вас, доставляет мне невыразимую радость. Да позволит Божественное Провидение осуществиться этому намерению. __ Почти год назад Оно нас соединило и позволило нам провести бок о бок два месяца. Нам многое надо будет друг другу поведать. Пока же скажу, что все, что сообщает Вам Матушка о происходящих событиях, истинная правда, но, судя по Вашим письмам, на Вас сильнейшее воздействие оказали этеристы, буршеншафты, радикалы и т. д^[788]. Ко времени Вашего прибытия сюда я постараюсь добыть явные и непреложные доказательства, которые я Вам представлю.

__ Прощайте, любезный Друг, прижимаю Вас тысячу раз к сердцу, которое Вас так нежно любит. __ Тысячу приветов от меня Вашему Мужу, Великому Герцогу и Великой Герцогине, а также Вашим Детям. __ Вы совершите большую ошибку, если не привезете сюда Племянниц^[789]. – Весь Ваш сердцем и душой навеки.

____

МАРИЯ ПАВЛОВНА – АЛЕКСАНДРУ^[790]

№ 26

Вильгельмсталь подле Эйзенаха,

24 июня / 6 июля 1821 года.

Любезный Друг, я пишу Вам эти строки накануне моего отъезда в Эмс; очень желаю, чтобы они нашли Вас в добром здравии и совершенно оправившимся от недомогания, которое случилось с Вами по возвращении вследствие перенесенных в дороге трудностей, о чем мне сообщила Матушка. Первые дни Вашего пребывания [на родине], должно быть, наполнены самыми разнообразными делами, и посреди всех беспокойств и забот, которые Вас занимают, я не устаю воссылать молитвы, чтобы результат стольких приложенных Вами усилий был для Вас благотворен: о том же, как это конкретно произойдет, мне остается вопрошать время и Вас Самого. Матушка сообщает мне с Ваших слов о смотре войскам, который Вы произвели в пути, и я радуюсь, воображая себе удовольствие, которое Вы от того испытали^[791]. Восстановление Царского Села уже должно быть завершено за время Вашего отсутствия; иллюзию старины, стало быть, воскресили, так что глаза Ваши избавлены от созерцания следов катастрофы прошлого года^[792]. Это письмо отправится по почте: я ограничиваюсь в нем темами, о которых можно переговариваться в присутствии любопытствующих, и не касаюсь тех вещей, о которых бы с удовольствием рассказала при другой возможности: новости, которые я могу Вам сообщить о здешней жизни, сводятся к немногому: мы живем здесь очень спокойно в самое что ни есть ненастье; сами мы чувствуем себя при этом хорошо и принимаем погоду такой, какая она есть. – Обитатели этого края обладают ярко выраженным естественным свойством: они внутренне очень зависимы от благоприятной погоды, и мне очень нравится видеть последствия сего; не было дня, чтобы я не находила тому доказательства, потому что, к счастью, мы живем на природе, в непосредственной близости от тех, кто жизнь свою посвятил ее возделыванию, и где все истинное становится заметнее. – Я не сожалею о том, что лишусь вихря светской жизни в Спа, поселившись в Эмсе, где, конечно же, буду жить довольно уединенно: развлекаюсь я мало, но радуюсь тому, что оказалась здесь вместе с Анной и Гийомом посреди всего того рассеяния, которое по необходимости их окружает^[793]. Моему образу жизни д?лжно быть более умеренным; я предложу им перебраться куда-нибудь в долину Рейна и надеюсь, что они на это решатся. Возможно, я увижусь также с Николя и его женой до их возвращения в Россию. Что касается Мишеля, то я еще не знаю, где и когда мы с ним встретимся: возможно, это будет по моем возвращении, которое намечено на середину августа. В моем письме чувствуется, что я все время отвлекаюсь, причина этому – мой Сын: он играет в спальне, где я пишу письмо, и, будучи весьма подвижным, шалит и дергает меня в разные стороны, на письме в результате появились две кляксы; это сказывается и на моих мыслях, они скачут и не доходят до цели, поэтому я так и не смогла объяснить Вам тот род привязанности, который жители этих мест испытывают к своему краю. Я хотела также Вам сказать, что они проявляют истинную радость при виде нас и чувства, выражения которых весьма красноречивы, однако я вынуждена избавить Вас от доказательств, которых у меня в избытке, ибо время мне того не позволяет, и Вам придется поверить мне на слово; к тому же я слышала, что лучший стиль – это тот, который позволяет излагать мысль, не слишком ее перегружая. Прощайте же, горячо любимый Братец, воспринимайте каждую строчку моего письма как выражение моей дружбы к Вам, способ выразить ее более лаконично и интересно; не забывайте же меня и позвольте себя <нрзб.>, в то самое время, как Принц передает Вам уверения в своей беспрекословной преданности. Ваша

____

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[794]

Царске Село,

12/24 октября 1821 года.

Трудно было бы добавить что-либо еще к моей благодарности, любезная Сестрица, за еще один знак Вашего внимания по случаю моего Праздника, о котором Вы снова вспомнили в этом году; если это внимание позволит мне к тому же рассчитывать на продолжение Вашей дружбы, позвольте мне засвидетельствовать Вам также и свою, столь же неизменную. Вы держите нас по-прежнему в неопределенности на предмет Вашего приезда, но пусть Вам не послышится упрек в тех словах, которые я Вам говорю, никто не поймет так, как я, то отвращение, которое можно испытывать, говоря <нрзб.> о таком всегда неопределенном предмете, который становится все более неопределенным по мере того, как места пребывания и обязанности увеличиваются. Поверьте же, любезная Сестрица, что я очень хорошо представляю себя на Вашем месте, и единственное, о чем я беспокоюсь, что Вам придется путешествовать в плохое время года. Но каким бы оно ни было в момент Вашего приезда, не беспокойтесь о моем приеме, он не будет слишком отличаться от того, что в остальном Вас ожидает здесь.

Вы знаете, что мы продлеваем наше пребывание за городом на как можно более длительный строк. Это стало возможным без всяких усилий с нашей стороны, потому что до сих пор осень несколько восполнила дурное лето, которое мы пережили и все подробности которого Вам известны. Как Вам уже поведали, я провела его между Царским Селом и Каменным островом, который нисколько не утратил в своих правах. В этих двух местах Вы найдете улучшения, которыми, уверена, будете очень довольны.

Прощайте, любезная Сестрица, будьте, пожалуйста, посредницей между мной и моим Кузеном; я весьма виновата перед ним, но он слишком добр, чтобы сердиться на меня за мое молчание, и знак внимания с его стороны, в котором Вы меня уверили, внушает мне надежду. Скажите ему, что я полагаюсь на его доброе сердце и люблю его потому, что могу на его сердце положиться. Позвольте мне, любезная моя Сестрица, весьма сердечно Вас обнять.

Э.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[795]

Царское Село,

[1821 год.]

Константин собирается поговорить, любезный мой Друг, со мной о делах^[796], а я слишком занят в настоящий момент, чтобы иметь возможность назначить ему какое-либо иное время, кроме обеда. Тем самым я вынужден Вас просить перенести на другой день ту договоренность, которая была между нами достигнута вчера: надеюсь, любезный Друг, что Вы не рассердитесь на меня за невозможность в точности сдержать данное Вам слово. Весь Ваш сердцем и душой.

____

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[797]

Четверг, утро.

Сожалею, любезный Друг, и зная, как Вы обеспокоены, оказываюсь тем самым лишенным удовольствия получить Вас в полное свое распоряжение. Хочется надеяться, что больная выздоровеет^[798].

Весь Ваш сердцем и душой

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[799]

[Б.д.]

Любезный Друг, Гурьев мне только что сказал, что на Елагин Остров невозможно попасть до субботы^[800]. Предлагаю Вам тем самым отложить наш выезд и обед до субботы. __ И поскольку я рассчитывал отобедать в этот день у Николя, я попрошу его перенести обед на сегодня.

Наша прогулка будет проходить, если Вы не возражаете, как обычно. Весь Ваш

1822 год

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[801]

Вильно,

25 мая 1822 года.

Я получил дражайшее Ваше письмо от 19 числа, любезный Друг, и тороплюсь Вас за него поблагодарить. Я много думал о Вас в день Вашего расставания с Матушкой и могу себе представить, что Вы должны были испытать.

Посылаю специально для Вас этого фельдъегеря, который должен доставить Вам письмо Константина. Вы увидите из его содержания, что у него не получается поступить в соответствии с договоренностью, бывшей между нами, поскольку эти дни приходятся на возвращение в гарнизоны всей Польской Армии^[802]. __ Поэтому он приехал, чтобы встретиться со мной, сюда и сегодня же уезжает, чтобы вновь вернуться к своим обязанностям.__ Но что меня действительно огорчает, так это наше расставание^[803] и перспектива вернуться в Петербург, не имея более возможности увидеть там Вас. ____ Не оставляйте никогда меня Вашей дружбой, любезный Друг, и рассчитывайте неизменно на мою. Множество дружеских приветов от меня Принцу. А также уверения в полнейшем уважении Дамам.____ Прощайте, любезный Друг, да хранит Вас Бог и да будет Он Вашим руководителем во всем. Весь Ваш сердцем и душой навеки.

____

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[804]

Царске Село,

20 июня / 1 июля 1822 года.

Я хотела переждать первые дни Вашего прибытия в Веймар, любезная моя Сестрица, прежде чем ответить Вам на письмо, которое Князь Гагарин^[805] передал Вам от меня. Мне не следовало пробуждать в Вас тягостные воспоминания, равно как и воспоминания о той радости, которая Вас окружала и которую Вы, конечно же, продлили, увидев вновь Ваших Детей довольными и здоровыми. Но если я и медлила, чтобы выразить, насколько я была тронута Вашим последним «прости» и любезным письмом, которое его содержало, то это, конечно же, не потому, что я не отдала ему в полной мере должное, я не знаю, как ответить на все, о чем Вы мне в нем пишете. Если Вы были тронуты моими чувствами, то я Вас уверяю, что чувства эти совершенно искренни и единственное, о чем я Вас прошу, это о небольшой взаимности.

Ваши частые письма с дороги к Императрице, о которых она любезно сообщала мне каждый раз, позволяли мне мысленно следовать за Вами в Вашем путешествии, и я рассчитала, что с первой же почтой должно уже прийти известие о Вашем прибытии в Веймар. Я очень опасалась, что, приближаясь к центру Германии, Вы будете страдать от жары, которая в этом году, насколько я слышала, очень сильная. Но, кажется, этой неприятности Вы все же избежали, и я радуюсь, что доброе здравие не покидало Вас во все время этой долгой и утомительной дороги.

Вы достаточно подробно осведомлены, любезная Сестрица, обо всем, что здесь происходит, чтобы быть спокойной в отношении тех, кого Вы покинули с таким сожалением; ни одна подробность об Имп[ератрице] также не ускользает от Вашего внимания, я в этом уверена, и мне вряд ли надобно Вам говорить, что мы ожидаем сегодня вечером возвращения войск из военных поселений^[806]; зная час их отбытия и длительность переходов, Вы наверняка уже все подсчитали, и я слишком живо понимаю цену мельчайших подробностей о людях и местах, которые мы вынуждены покидать с сожалением, и потому не могу не радоваться, что это утешение Вы имеете в достаточно полной мере и мне не надобно сообщать Вам ничего нового.

Я должна еще поблагодарить Вас, любезная Сестрица, за внимание, с которым Вы отнеслись к состоянию моего здоровья, оно теперь полностью восстановилось, не оставляйте меня хотя бы чуточку своим вниманием и немного дружбой и будьте уверены в том значении, которое я не могу им не придавать.

Э.

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[807]

Петергоф,

26 июля / 7 августа 1822 года.

Отъезд Господина Фернтолька<?> стал для меня оказией поблагодарить Вас, любезная Сестрица, за Ваш любезный знак внимания, посланный мне из Бельведера, я бы уже выразила Вам свою признательность обычным путем, если бы не ожидала случая, чтобы послать Кузену рисунок, который я прилагаю к данному письму и который прошу передать ему от моего имени. Он поручил мне заказать копию с оригинала, который имел у себя. Соблаговолите ему сказать, что я надеюсь, он будет им доволен, потому что копия кажется мне совершенно соответствующей оригиналу.

Вы слишком добры, что в Веймаре вспомнили о моей болезни, которая уже давно прошла и которая немало занимала весьма желчные газеты, наградившие меня оспой; ее, слава Богу, у меня не было.

Мы в Петергофе уже более недели, и ни дня не было, чтобы не шел дождь. Вы можете себе представить, насколько подобная погода мало приятна здесь, где хотелось бы наслаждаться разнообразием прогулок и чудесной близостью моря. Императрица мне вчера сказала, что уже написала Вам семь страниц с описанием петергофской жизни. И потому мне не приходит в голову добавлять к сему ни одного слова более, но я не могу удержаться от того, чтобы не посетовать на близкий отъезд Императора. В остальном Вы знаете, любезная Сестрица, о сожалениях разного рода, которые для нас с этим связаны. Да поможет Господь, чтобы всё, что в этих сожалениях наиболее мучительного, было беспочвенным.

Мои поздравления с Вашим днем Ангела слишком запоздалы, чтобы посылать их Вам с этой оказией, к тому же, по моему мнению, настоящий праздник есть день Рождения, другой имеет для меня меньшую цену, и потому я посылаю Вам лишь свою благодарность за те подробности, с которыми Вы рассказываете мне о Ваших Детях и которые представляют для меня большой интерес. Я прошу Вас и Ваших Дочерей не оставлять меня своим вниманием и дружбой, отвечать взаимностью на них не составляет для меня никакого труда.

Э.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[808]

Вена,

10/22 сентября 1822 года.

Пользуюсь отбытием курьера, присланного Мишелем, чтобы послать Вам эти строки в ответ на Ваши письма, любезный Друг. – Вначале позвольте вас поблагодарить за те пожелания, которые Вы адресуете мне к моему Дню. – Вы должно быть уже знаете, что моя невестка сделала мне к этому дню очень милый подарок, счастливо разродившись девочкой, которую нарекли Ольгой^[809]. Мать и ребенок чувствуют себя очень хорошо.

Вернемся к нашим делам. В продолжение того, о чем Вам написала Матушка, я Вам скажу, что, учитывая краткость Вашего пребывания в Вероне, я подумал, что удобнее будет, если мы встретимся по моему возвращению в каком-либо ином месте. В частности, я подумал о Троппау. Мне показалось, что для Вас будет гораздо удобнее в конце сезона совершить неизмеримо более короткое путешествие, чем пересекать Альпы. Пусть даже количество дней будет меньшим, зато, освобожденные от дел и забот, мы сможем провести эти дни гораздо более тесным образом. __ И напротив, что касается намеченного Вами плана отправиться вначале на море, чтобы Ваша Старшая Дочь смогла принять там морские ванны, то он представлялся мне невыполнимым, учитывая пребывание у Вас Мишеля. ___ У Вас не получилось бы провести 8 дней в Ливорно. __ Даже учитывая, что мы отправились в Италию с опозданием, вызванным катастрофой Лондондерри и недомоганием Веллингтона^[810], который должен прибыть ему на замену, у Вас все равно не хватило бы времени на морские ванны. __ Вам самой остается решить, хотите ли Вы приехать в Верону, где мы сможем провести вместе совсем мало времени, и куда съезжаются все приглашенные Правители Италии^[811], и где соответственно будет много этикета и бесконечных церемоний, но также и большого количества важных дел, которые нас там ожидают, и соответственно, я, бедный, едва ли буду иметь время, чтобы перевести дух. __ Или же Вы предпочтете спокойное место, подобное Троппау, где мы сможем провести четыре или пять дней вместе, но спокойно? __ Вам остается только решить самой, зрело взвесив все обстоятельства. __ Я буду в Вероне 4 /16 октября вместе с Имп[ератрицей], мы будем останавливаться во многих местах, чтобы посмотреть страну. __ Вы не должны сомневаться в том, какой для меня будет истинной радостью увидеться и беседовать с Вами вновь.

Мне жаль, что я не догадался, что наше пребывание в Вене может продлиться столько времени, потому что, возможно, именно здесь нам всего удобнее было бы встретиться. Вена почти пуста, ибо все отправились в свои загородные резиденции. __ Из моих знакомых здесь лишь Молли и Флоз^[812].

Прощайте, любезный Друг, передайте множество теплых слов от моего имени Великому Герцогу, Великой Герцогине, Вашему Мужу, чья болезнь меня очень опечалила, и дружеские приветствия Вашим Детям. Весь Ваш сердцем и душой навеки.

_

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[813]

Царске Село,

26 сентября / 8 октября 1822 года.

Примите, любезная Сестрица, чувствительную мою благодарность за внимание, которое Вы мне оказали в день моего Праздника, я была очень расстроена, узнав из Вашего письма, что Вы страдали флюсом, так же, как и Ваш Муж, который, как говорят, тяжело пережил эту мучительную болезнь, но я обрадовалась за Вас, узнав о длительном пребывании в Веймаре Вашего Брата Мишеля. Могу вообразить себе все то удовольствие, которое Вы оба от этого получили. В настоящее время он наверняка уже покинул Вас. Императрица предполагает, что он будет в Петербурге к 14-му октября, по выезде из Инсбрука ему предстоит избрать самый прямой путь и не останавливаться по дороге. И потому я не могу просить Вас передать ему свою благодарность за посланные им мне пожелания.

Вы, любезная Сестрица, должно быть, не знали, судя по дате Вашего письма, о преждевременных благополучных родах Александрин. Несмотря на такую поспешность только что родившийся маленький человечек^[814] чувствует себя очень хорошо и обещает стать со временем красавицей, мне бы хотелось, чтобы она была такой же милой, как и Ее Сестрица.

Передайте также, любезная Сестрица, тысячу пожеланий от моего имени Вашему Мужу, которого я хочу как можно скорее поблагодарить за его письмо. Поскольку корреспонденцией, которую Вы получаете ежеденевно, я лишена всякой возможности сообщить Вам что-либо новое из того, что у нас происходит, вплоть до изменения погоды, мне ничего не остается, любезная Сестрица, как положиться на Вашу благосклонность и дружбу и просить у Вас в этом отношении расположения, которое Вы сами всегда с уверенностью найдете у меня.

Элизабет.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[815]

Верона,

12/24 ноября 1822 года.

Я оттягивал как мог, любезный Друг, с исполнением печальной обязанности переслать Вам письма Гийома, в которых он сообщает о кончине своего Младшего Сына^[816], предпочитая, чтобы Вы узнали об этом не от меня, а от других. __ Гийом послал их мне, полагая, что Вы в Вероне.__ Теперь я их Вам пересылаю, будучи в полном убеждении, что Вы должны уже быть обо всем осведомлены.___ Эта новость меня очень сильно опечалила, поскольку я по опыту знаю, как подобная потеря заставляет переживать Родителей. – Да свершится воля Господня, это все, что я могу сказать в данном случае не для того, чтобы умерить горе, которое в подобной ситуации испытывают, но чтобы воспринять его с покорностью и смирением, поскольку, что касается горя, то оно посылается нам, чтобы мы его испытали, и потому необходимо не освобождаться от него, но ощутить его в полной мере, но только с покорностью и безропотностью.

Я пользуюсь настоящей оказией, любезный Друг, чтобы поблагодарить Вас за Ваших два письма № 14 и № 15; письмо, которое привез мне от Вас Мишель, адресованное Императрице, было ей своевременно передано. _ Вам же, любезный Друг, с кем я привык, так сказать, мыслить вслух, скажу откровенно, что Императрица имела любезность дать прочитать мне Ваше письмо, и это чтение меня огорчило. __ Создается впечатление, что Вы жалуетесь на меня по причине, мне неведомой? – Насколько я помню Ваши высказывания, Вы пишете ей: «что по всей видимости Ваша дружба оказывается излишней!» Зачем вмешивать Императрицу в качестве стороннего лица в наши дела, в особенности, когда Вы хотите выразить неудовольствие в мой адрес? Не могли бы Вы адресовать мне его непосредственно? __ Что меня более всего удивило, это то, что Ваше письмо ко мне не содержит ничего подобного и что Вы скорее склонны обвинять во всем музыку Сарти^[817]. – Наконец, признаюсь Вам со всей искренностью, что во глубине своего сердца я не смог одобрить Вашего поступка и сожалел, что стороннее лицо оказалось во все это замешанным, в особенности когда это было так некстати.

Но закончим с этим малоприятным сюжетом. __ Теперь, чтобы ответить на Ваши различные вопросы, скажу Вам, что со здоровьем моим все обстоит более или менее по-прежнему и потому у меня нет никакого права жаловаться. __ Что касается Вероны, то это довольно красивый город, в нем есть несколько красивых зданий и местоположение его очень приятное. Поскольку мой образ жизни остается прежним, я слабо ощущаю разницу между теми местами, в которых нахожусь. И тем не менее разница в климате здесь весьма ощутима, и в ноябре месяце есть дни, когда можно очень приятно проводить время на балконе.

Перейдем теперь к самому интересному. Я хочу поговорить о нашей встрече. Похоже, что мое предложение касательно Троппау вас не слишком устроило. Вы считаете, что 8 дней в дороге слишком долго для Вас, а сами хотели доехать аж до Вероны! __ Как все это согласовать? – Что касается меня, то Вы хорошо знаете, что я не распоряжаюсь своим временем. Мне настоятельно необходимо как можно скорее вернуться в Россию, и потому в Веймар я никак заехать не смогу, к тому же это повлекло бы за собой иные осложнения, поскольку из Веймара я должен был бы возвращаться через Пруссию, и было бы недобрым жестом с моей стороны не проехать через Берлин, что, не говоря уже о прочих обстоятельствах, означало бы для меня огромную потерю во времени, тем более что мне необходимо еще остановиться в Варшаве. Таким образом, любезный Друг, вот что я Вам предлагаю. По моему возвращению из Вероны я рассчитываю на встречу с королем Вюртембергским на баварской территории в окрестностях Инсбрука^[818], и оттуда через Зальцбург я отправлюсь в Линц. Таким образом, я Вам предлагаю приехать в Пильцен в Богемии, миновав Эгеру, там мы и сможем увидеться, а дорога займет у вас всего лишь три дня. __ Что касается меня, то после нашего свидания я отправлюсь через Прагу в Ольмиц и оттуда возьму курс на Варшаву. __ Вы видите, что речь не идет ни о моем совместном свидании с Вами и с королем Вюртембергским, которое меня совершенно не устроило бы, ни о моей задержке в Вене, где я и так достаточно долго пробыл на пути в Верону. __ Что касается точного времени, когда мы должны будем прибыть в Пильзен, то я пришлю Вам специально фельдъегеря, чтобы Вас о том оповестить, когда буду уже точно знать, что покидаю Верону.

Надеюсь, что такая договоренность Вас устроит и расстояние не покажется Вам слишком длинным. Возможно, в Пильцене нам будет так же хорошо, как в Троппау в прошлом году. Письмо мое уже и так достаточно длинное, и потому я с Вами прощаюсь, любезный Друг, для меня будет большой радостью увидеться с Вами, а также с Принцем, если он согласится Вас сопровождать. Передайте ему тысячу добрых слов от моего имени, а также Вашим Детям. Я чрезвычайно желал бы их видеть, но только Вам судить, могут ли они предпринять это путешествие или нет? Мое почтение Великой Герцогине и Великому Герцогу. Весь Ваш сердцем и душой навеки. A.

_

Ни слова Императрице о том, что я написал Вам о Вашем письме, иначе все это станет похоже на сплетню.

МАРИЯ ПАВЛОВНА – АЛЕКСАНДРУ^[819]

Веймар,

22 ноября / 3 декабря 1822 года.

Вчера, любезный Друг, Ваш курьер вручил мне Ваше письмо от 12/24 ноября, и я спешу поблагодарить Вас за него, а также на него ответить. Во-первых, тысячу раз спасибо за Ваши слова по поводу потери, которую понесла Анна и которую я разделяю с ней от всего сердца^[820]. Слава Богу, здоровье Ее выдержало это испытание, и то, что Вы сообщаете мне о Вашем, для меня имеет большую ценность, потому что, признаюсь, я опасалась влияния на нее климата, который, как мне кажется, такой же, как и в Лайбахе; во-вторых, благодарю Вас за то, что будучи рассержены, Вы имели любезность высказать мне все как можно быстрее, не оставляя этого до нашей личной встречи; я воспринимаю это как доказательство Вашей дружбы, и Вы поймете, могу ли я не быть растроганной, даже совершив видимую несправедливость в отношении Вас, даже не [] представляя [], что подобная вещь могла быть возможной: когда я написала Имп[ератрице] письмо, которое Она Вам показала, в мыслях моих не было ничего иного, кроме как предупредить ее, что я не поеду в Верону. Ее первое письмо, [] которое Вам было передано и которое посеяло неразбериху, и фраза, которая Вам не понравилась, были всего лишь объяснением того, что Вы сами привели мне как довод, – того малого времени, которое будет в Вашем распоряжении; и поскольку естественно я ехала туда не ради дел, я сказала, что моя дружба окажется излишней и что у Вас даже не будет времени заметить, сидела ли я с Вами рядом за столом: мне совсем не приходило в голову, что то, о чем я писала, могло быть воспринято болезненным образом, к тому же и Мишель, [] который в это время находился в моей комнате [] и прочитал мое письмо [], не сделал мне по его поводу ни одного замечания; [] признаюсь, сама я поняла, что смысл моих слов мог показаться более значимым, чем тот, который я в них вкладывала изначально, лишь когда Имп[ератрица] ответила на них [] письмом из Вероны, здесь прилагаемым, я хотела из предосторожности дать Вам свой ответ на всё лишь при нашей встрече, но теперь сама убедилась, что Вы хотите, чтобы я дала Вам возможность услышать его ранее: если Вы находите, что я неправа, как в этом ответе, так и в прежнем своем письме, то это будет для меня лишнее доказательство моего заблуждения, это со мной уже не единожды случалось в жизни, однако эта ошибка в суждении во всяком случае касается меня одной и, свидетельствуя о моей раздражительной и неуместной чувствительности, не может, по моему разумению, наводить на мысль, которую Вы мне, кажется, приписываете, будто бы я хотела пожаловаться на Вас кому-то, вроде Имп[ератрицы] или еще кому-либо другому: для этого мне надо было бы для начала изменить тем нежным чувствам, которые я к Вам питаю, и отказаться от всякой собственной гордости: и {} чего бы я добилась [][][], поместив таким образом Имп[ератрицу] между собой и Вами? __ Вы все же сможете отдать мне должное, что столь низменные и лишенные всякого смысла мотивы не могли двигать мною: Имп[ератрица] подала мне дружеский знак, я на него ответила, вот и все, если я плохо выбирала выражения, как это уже случалось, то я за это весьма наказана, однако совесть моя не упрекает меня в том, что я забыла обо всем, чем Вам обязана. __ Что касается впечатления, которое у меня сложилось, будто Матушка не слишком одобряет мою поездку в Верону [], то я уже объяснилась по этому поводу с Ней самой. А что касается моего сожаления, которое я могла выразить по поводу того, что не смогла отправиться на встречу с Вами в Италию, оно было и остается все тем же по той простой причине, что случай провести несколько недель подле Вас предоставляется в моей жизни не столь уж часто, чтобы я легко могла пренебречь им, в то время когда волею судеб мы вынуждены все остальное время жить вдали друг от друга: между тем и несмотря на то, что мы собирались провести всю зиму в Италии, учитывая давнее желание Принца познакомиться с этой страной и мою надежду на морские купания, которыми Дети могли бы воспользоваться до начала Веронского конгресса, если бы у нас оставалось еще время будущей (!) весной (!), Вы бы увидели, что из уважения к Вашим желаниям и Вашему мнению я бы написала Вам в Вену, что мы сделаем лишь то, что устраивает Вас, приехав сюда или не приехав, и что мы четко придерживались бы этого правила поведения, несмотря на ту свободу выбора, которую Вы мне предоставили, потому что я посчитала, что если бы Вы желали нашего приезда, Вы бы ясно дали мне о том знать, а что в случае выбора я полагаю и буду всегда полагать, что не следует захватывать то, что может представлять для нас самую большую ценность. И если я все же [] говорила в письме, переданном Вам Мишелем, о дистанции, которая отделяет нас здесь от Троппау [], то вовсе не для того, чтобы внушить Вам, что это слишком далеко, чтобы поехать туда на встречу с Вами: но лишь в смысле [] количества дней, которые мы сможем там провести [][][][][] Желание быть с Вами – одно из самых сильных, которые я испытываю в этом мире, и никогда лень или нечто подобное не помешает мне соединиться с Вами под надуманными предлогом удаления или неудобства, и невозможно, чтобы я когда-либо мыслила иначе. Я принимаю с благодарностью и удовольствием Ваше предложение о встрече в богемском Пильзене, как я бы согласилась на любое другое место, и радуюсь возможности привести со мной мою Старшую Дочь, возможно, нас будет сопровождать и Младшая, но я не могу еще этого утверждать с определенностью, поскольку Ее здоровье нуждается пока в очень бережном обращении зимой и не допускает холода, а в последнее время она часто бывала нездорова. Я в восторге от того, что сделаю им подобный сюрприз, но откладываю тот момент, когда смогу сообщить о нем, чтобы у них не слишком закружилась оттого голова: __ Письмо мое [] длинное и скучное, как бы мне хотелось, чтобы оно смогло Вас убедить, что несмотря на все мои несовершенства, для меня все же существуют предметы нелицемерного обожания [][]. Благодарю Вас за те подробности, с которыми Вы описываете Ваше пребывание, я читала о нем с большим интересом и льщу себя надеждой, что Вы им довольны. О здешних делах скажу, что Герцог просил меня передать, как тронут он был содержанием Вашего письма, которое он велел мне показать, Он просил Вам передать, так же как и моя Свекровь, свидетельства Своего глубочайшего уважения; Принц просит передать, как рад он будет увидеться с Вами, Дети тоже, я же мысленно обнимаю Вас с прежней и неизменной дружбой, которую питаю к Вам и которая Вам хорошо известна, испытывая душевную радость при мысли увидеть Вас вскоре, и еще большую радость, думая о Вашей дружбе, внушающей мне столь сильное чувство признательности [] Навеки В[аша]

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[821]

Падуя,

3/15 декабря 1822 года.

Вместо того, чтобы отвечать с подробностями на Ваше письмо, любезный Друг, я предпочитаю оставить их до того момента, когда мы соберемся вместе, а на сегодня ограничусь тем, что сообщаю о моем отъезде из Вероны сегодняшним утром. В Пильзен я прибуду соответственно 21 декабря / 2 января. Теперь от вас зависит, любезный Друг, предпочтете ли Вы приехать в тот же день или накануне вечером. Сделайте так, как Вам удобно, и будьте уверены, что я испытываю истинную радость при мысли о том, что увижу Вас и Ваших Детей, провести спокойно несколько дней среди Вас будет для меня настоящим праздником.

На этом я заканчиваю сегодня вечером, ибо только что прибыл курьер из Петербурга с кипой бумаг, которые я должен отослать немедленно. Прощайте, любезный Друг, тысяча добрых слов Великой Герцогине и Великому Герцогу и мое дружеское расположение Детям. Весь Ваш сердцем и душой. A.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[822]

[Б. д.]

Вы обещали мне, любезный Друг, что если я буду очень занят, то Вы придете и проведете этот вечер у меня. Сегодня вечером это как раз тот случай. Итак, я ожидаю вас у себя, запаситесь пока что хорошей книгой.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[823]

Бишовиц,

26 декабря / 7 января.

Вы отправили назад, любезный Друг, фельдъегеря, которого я передал в полное Ваше распоряжение, чтобы он сопровождал Вас; теперь же я отправляю его к Вам вновь, желая узнать о том, как протекает болезнь Августы. Он получил указание, в том случае, если она полностью поправилась, вернуться с этим известием ко мне, в случае же если, не дай Бог, Малютка еще не чувствует себя хорошо, сопроводить вас в Веймар, чтобы проинформировать меня затем о том, как она перенесла дорогу.

Я очень сожалею, любезный Друг, что вынужден был Вас покинуть, и навсегда сохраню очень приятное воспоминание о тех четырех днях, которые мы провели вместе. Еще раз благодарю за то, что Вы привезли Ваших очаровательных Деток. Прощайте, любезный Друг, вспоминайте иногда о Брате, который любит вас всем сердцем. Тысячу добрых слов Принцу и Племянницам. Весь Ваш сердцем и душой навеки. A.

1823 год

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[824]

Петербург,

3/15 февраля 1823 года.

Судьба мне благоприятствует, любезная Сестрица, позволяя мне послать Вам вместе с моей благодарностью за теплые приветы мои поздравления по случаю завтрашнего дня, который есть Ваш День Рождения. Говорить отдельно о моих пожеланиях и благодарности означало бы утомлять Ваши глаза моим почерком, и потому мне бы хотелось уверить Вас одновременно в том и другом. Я уверена, что завтра Вы будете своими мыслями в прошлом, ничего нет более естественного, и как бы ни праздновался Ваш Праздник, Ваши воспоминания будут иметь над Вами б?льшую власть, Вы конечно же догадываетесь, любезная Сестрица, что здесь также будут много вспоминать о том, как праздновался этот день ровно год назад^[825].

Надеюсь, что суровое время года и связанные с ним неудобства теперь для Вас уже позади. Я очень обрадовалась, узнав, что Вы и Ваши Дочери довольно хорошо перенесли холода, сопровождавшие Ваше путешествие в Пильзен. Император нам много рассказывал о красоте и любезности Ваших юных Принцесс и вновь вызвал у меня желание их увидеть. Я не буду рассказывать Вам о возвращении Имп[ератора], Вы уже знаете, что Он прибыл, Слава Богу, в добром здравии, и я столь же мало смогу рассказать о том, что делается здесь и что не делается, поскольку, будучи осведомлены так, как можете быть осведомлены только Вы, я должна была бы каждую фразу начинать со слов: Вы знаете, что – а это глупо и довольно нелепо; у меня нет никаких иных новостей, которые бы я могла Вам сообщить, кроме нижайшей благодарности от моего вышиванья, которое тем более смущено Вашим вниманием к нему, что живет с этой зимы одинокое и всеми покинутое. Краткость дня в это время года не слишком благоприятствует сему виду работ, я примусь за него снова лишь с началом весны.

Примите, любезная Сестрица, уверения в ежедневных молитвах, которые я воссылаю к Небесам за Ваше счастье и сохранение благополучия и которые я сегодня повторяю от всего сердца.

Э.

Передайте тысячу дружеских слов от меня моему Кузену и поблагодарите его, а также Ваших Дочерей за их внимание, которое всегда очень ценю.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[826]

Санкт-Петербург,

4/16 февраля 1823 года.

В этот День, любезный Друг, я не могу не послать Вам свои поздравления и добрые пожелания. Вы знаете, что они исходят от сердца, искренно к Вам привязанного и которое постоянно испрашивает у Господа для Вас благословения. И в особенности, чтобы Он позволил Вам ежечасно двигаться по пути, Им предначертанному, и чтобы из всех возможных путей Он позволил Вам выбрать единственный Вам необходимый. Поверьте, любезный Друг, что Пильзен у меня постоянно перед глазами и что время, там проведенное, относится к разряду того, о чем наиболее часто хочется вспоминать. – Что касается Ваших Малюток, то я искренно к ним привязался и нахожу их очаровательными.

Благодарю вас, любезный Друг, за Ваше милое письмо от 20 янв. / 1 февр. и за все те дружеские слова, которые Вы говорите. Сердце мое искренне на них Вам отвечает. – Я также весьма Вам признателен, любезный Друг, за присланное Вами письмо Императрицы^[827]. Я истинно тронут Ее добротой и испытываю к Ней искреннюю привязанность. К этому письму я присоединю еще один лист на случай, если Вы найдете возможным Ей его послать, то сможете это сделать, не будучи вынуждены сообщать Ей содержание этого листа или же его окончания. –

___ Я занят в настоящее время тем, что улаживаю дело Колловира<?> на предмет его награждения орденом^[828]. __ Признаюсь Вам, что все детали, которые содержатся в этом письме, написанном белыми ручками Графини Фритш^[829], были мне неведомы. Мне жаль, что я узнал о них так поздно.

C чувством живейшего волнения я прочитал, любезный Друг, письмо Императрицы, которое Вы имели дружбу мне переслать. Я нашел в нем выражение Ее постоянных добрых чувств ко мне, которые наполняют меня благодарностью. То, что я здесь говорю, не слова. Я испытываю чувство самой искренней, самой почтительной привязанности к Императрице, поскольку я нахожу в ней сочетание тех качеств, которые я редко встречал в этой жизни. К тому же Ее религиозное чувство находится в таком согласии с моим, что я нахожу особое очарование в том, чтобы пытаться сблизиться с Ней. Она внушает мне полнейшее доверие. И потому нет ничего, в чем бы мне не хотелось открыть Ей свою душу. __ Когда человек способен внушить подобные чувства и подобную привязанность, любое свидетельство интереса и внимания с его стороны приносит истинную радость. __ Повергните меня к Ее стопам, любезный Друг, и передайте Ей, как я тронут, признателен, за всю Ее доброту, а также за неизменную дружбу, которой не переставал меня одаривать Император^[830]. __ И я покидал их с тяжелым сердцем, поскольку я так люблю их общество. Не знаю, когда Божественное Провидение дарует мне следующий раз вновь подобное чувство истинного удовлетворения. В любом случае это будет не так скоро, как мне бы хотелось. __ Скажите также Императрице, что я искренно сочувствую той утрате, которая их обоих постигла в лице почтенного Графа Вурбна^[831]. Мне известно, как привязан был к нему Император, а также как предан был Императору покойный. Подобные утраты ничем не заменимы.

Что касается картины, о которой говорила Вам Императрица, это правда, что я восхищался прекрасной картиной Джованни Беллини^[832], которая только что вышла из рук реставраторов, однако мысль о том, чтобы иметь ее у себя, никогда не приходила мне в голову. Я смотрел на нее как на любое другое произведение искусства из числа тех, что находятся в Академии художеств в Венеции, вот и все. После «Вознесения Богоматери» Тициана^[833] это самая прекрасная картина или одна из самых прекрасных.

Что касается Герцога Мейнингена^[834]: признаюсь, что его желание меня приводит в некоторое затруднение, поскольку оно противоречит нашим военным обычаям (тому, что принято у нас в Армии). Но прежде чем отвечать Вам окончательно, я посоветуюсь с Константином.

Передавайте уверения в моем уважении Великой Герцогине, а также Великому Герцогу, тысяча дружеских приветствий Вашему Мужу и Детям, и множество добрых слов Графиням Фритш и Эглофштейн. Прощайте, любезный Друг, вспоминайте иногда о Брате, любящем Вас всем сердцем.

Пока я ждал отправления курьера, чтобы запечатать это письмо, оно в достаточной степени потеряло свою злободневность. Весь Ваш навеки.

A.

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[835]

Царске Село,

23 мая / 4 июня 1823 года.

Не рекомендательное письмо посылаю я Вам, любезная моя Сестрица, а взываю к Вашей доброте, Вашему сердцу, вручая эти строки Генеральше Ребиндер^[836] Я знаю ее вот уже 12 лет, а 13 лет назад она овдовела. Ее муж погиб в молдавской армии, это обстоятельство, а также потеря Брата, храброго офицера, убитого в битве при Бауцене^[837] в 1813-м году, побудили Имп[ератора] назначить ей пенсию, которая в настоящий момент есть все, чем она обладает; три ее дочери воспитывались в монастыре, она могла жить спокойно, но в последнее время здоровье ее так сильно покачнулось, что врачи признали ее неизлечимой, если она не поедет на воды Эмса и не сменит климат на более благоприятный. Имп[ератор] по-прежнему жалует ей средства для того, чтобы она смогла совершить это путешествие, и в этом отношении ей ничего не требуется. Но поскольку она никогда не покидала границ России, кроме как сопровождая своего мужа в Молдавию, то будет чувствовать себя со своим ливонским именем совершенно чужой в Германии. Она не знает по-немецки ни слова, потому что сама родом из украинской семьи, и вот причина, почему я прошу Вашего покровительства, любезная Сестрица, для Русской, предполагая, что она окажется в Эмсе в то же время, что и Вы; я не могла отказать себе в желании обеспечить ей эту поддержку, потому что, будучи застенчивой, больной, неопытной, она, возможно, будет в ней нуждаться. Не пытайтесь ввести ее в свое окружение, это не будет для нее доброй услугой, она не создана для большого света и не имеет к нему привычки, средства, на которые она живет, сочетаются с привычками затворничества; ее сопровождает Старшая дочь, которую она позволила себе забрать из монастыря лишь для того, чтобы сопровождать и заботиться о Матери. Эта юная особа приехала прямо от Госпожи фон Адлерберг^[838] на корабле, который должен доставить ее в Амстердам, вы можете себе вообразить, насколько она создана для этого мира.

В письме этом содержится так много всего, что я ограничусь тем, что попрошу у Вас в настоящий момент прощения, любезная моя Сестрица, за свою назойливость. Единственным моим извинением может служить то, что я слишком хорошо знаю, какой интерес проявляете Вы ко всем своим соотечественникам.

Позвольте же мне Вас обнять, заканчивая это послание, которое, возможно, ожидают многие превратности судьбы, прежде чем оно дойдет до Вас.

Э.

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[839]

Каменный остров,

26 мая / 7 июня 1823 года.

Примите, любезная Сестрица, мою чувствительную благодарность за то, что Вы так любезно сообщили мне о времени, когда моя Сестрица из Дармштадта^[840] покинула Веймар, и об удовольствии и интересе, которое во всех отношениях вызвало ее пребывание в нем. Сейчас она слишком занята, чтобы позволить себе написать мне хоть слово, но я надеюсь, что возвращение к родному очагу позволит ей возместить упущенное и она вознаградит меня, рассказав подробно о Вас, Ваших Детях и обо всех примечательных воспоминаниях, которые унесла с собой из Веймара… Кажется, она нашла Тетушку^[841] уже совершенно выздоравливающей. У меня не хватает слов, чтобы возблагодарить Господа за то, что Он в своей великой милости спас Ее от страшной опасности, в которой она находилась. Ее потеря была бы большим горем для меня лично, она крайне удручила бы Матушку, что стало бы для меня предметом жестоких опасений; сколько поводов, чтобы тем более прочувствовать благость Провидения! Первое известие об опасности пришло к нам от Вас, любезная Сестрица, и Вы же, если судить по скорости, с которой письма доходили из Веймара, подарили нам здесь и первую надежду. Вы видите, сколькими благами я Вам обязана. Сейчас Вы уже в Эмсе, если судить по тому, что мне сообщила Императрица. Если погода там такая же хорошая, как и у нас, Вы сможете наслаждаться приятностью мест, которые любите, и воздействие вод будет для Вас целительным. Я позволила себе послать Вам письмо с некоей Госпожой фон Ребиндер, моей знакомой, которая собирается ехать на воды Эмса, но вполне возможно, что она Вас уже там не застанет; но если она достаточно сознательна, чтобы переслать мое письмо в Веймар, Вы поймете тогда, по крайней мере, как все это получилось.

Ваше письмо от марта месяца было прочитано мною, как всегда, с удовольствием и признательностью, любезная Сестрица. Вы знаете день за днем, что с того времени происходило, и Вы верно поняли, что никаких важных событий не случилось, что по моему разумению уже очень хорошо, в том случае, когда и все остальные дела идут хорошо. Вы, должно быть, знаете, что мы постоянно перемещаемся с места на место. Сначала многократное пребывание в Царске Село и Павловски; сейчас мы <нрзб.> на Каменном Острове, и погода нам удивительно благоприятствует. Понимая, что Вы поглощены Вашим лечением на водах и неотложными делами, я не притязаю на то, что Вы будете посвящать свое время моим незначительным письмам. И потому спешу закончить свое письмо, любезная Сестрица, поручая себя Вашему любезному воспоминанию и немножко дружбе.

Э.

Не передаю ничего Кузену, поскольку полагаю, что его с Вами рядом нет. Если, тем не менее, я ошибаюсь, передайте ему тысячу добрых слов от моего имени.

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[842]

Царске Село,

10/22 oкт. 1823 года.

Не без умысла, любезная Сестрица, я медлила до сих пор, чтобы поблагодарить Вас за Ваше письмо и внимание, которое Вы и в этом году соблаговолили оказать моему Празднику; мне хотелось иметь возможность рассказать Вам о прибытии Вашей будущей Невестки и сравнить свои впечатления с Вашими, я рада была найти в них полнейшее соответствие. Шарлотта^[843] мне очень нравится; это интересное и достойное уважения дитя; она занимает <нрзб.>, завоевывает сердца и наполняет их заботой о себе. Пусть же она остается такой, какая она сейчас, или, скорее, пусть то, что в ней уже заложено, разовьется в нужном направлении, дабы сделать из нее женщину в той же мере, в какой она сейчас интересное дитя. Она уже завоевала симпатии большей части петербургского общества, которое Императрица собрала по этому поводу у себя в Гатчине; восторгаются ее тактом, сдержанностью, ее желанием быть обходительной и выполнять все, что предписывает ей ее положение, и действительно, она выполняет свои утомительные обязанности со спокойствием и удивительным присутствием духа. Все это Вам, верно, было уже рассказано Императрицей, но это тема, на которой мне хочется подробнее остановиться, потому что я ею полностью поглощена. Я наслаждаюсь настоящим, боюсь будущего, как в этом отношении, так и во всех других, когда благо даруется, а уже начинаешь бояться, что оно вот-вот улетучится.

Благодарю Вас, любезная Сестрица, за Ваши слова о моей Сестрице Амели, состояние Ее здоровья доставило мне немало горестных минут, и я надеюсь, что Вы не будете сердиться на меня, если я не стану распространяться более о том, что я по этому поводу испытываю.

Все, что Вы мне говорите о состоянии денежных дел Княгини Мещерской^[844], мне хорошо известно, я нисколько не сомневаюсь, что Ваше доброе к ней отношение и справедливый интерес, который Вы к ней испытываете, были той единственной причиной, которая заставила Вас говорить мне о ней, насколько я ее знаю, не думаю, что она сама обратилась бы ко мне по этому поводу, но на первый взгляд мне кажется довольно непросто найти способ быть ей действительно полезной. Будьте, однако, совершенно уверены, любезная Сестрица, что при случае я не премину это сделать. Обязанности местничества, которые на нее возложило общество, она выполняет со рвением и настолько хорошо, насколько то позволяют наши общие человеческие слабости.

Передайте, любезная Сестрица, мой дружеский привет Вашей Мари и не оставляйте меня дружбой и вниманием, которые я очень ценю.

Э.

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[845]

Петербург,

23 ноября / 5 декабря 1823 года.

Отнюдь не невнимание к тому интересу, который Вы ко мне проявляете, любезная моя Сестрица, заставило меня благодарить Вас с некоторым опозданием, нужно было пройти некоторому времени, прежде чем я смогла заставить себя говорить о тяжелейшем несчастии^[846], которое могло со мной случиться с <нрзб.>. Потеря этого столь совершенного Друга есть одна из тех бед, которые заставляют повернуть взоры по преимуществу к той неизбежной цели, к которой движемся мы все; Вы можете себе вообразить, способна ли я сейчас участвовать в обыденном распорядке дел и беседах.

Возвращение Императора было большим облегчением в моем горе. Его общество, размышления, а также внимание, к сожалению, весьма недостаточное, которое я могу оказывать своей Матушке на том расстоянии, которое нас разделяет, составляют ныне цель моего существования и являются утешением, в остальном я чувствую себя все еще настолько неспособной к чему-либо, что Вы мне простите, надеюсь, любезная моя Сестрица, что у меня не слишком получается поблагодарить Вас за письмо, и я ограничиваюсь всего лишь несколькими строчками. Будьте по крайней мере совершенно уверены, что это не заставит меня менее ценить все, что сказано Вами, равно как и побуждения, которые Вами при этом двигали. Не оставляйте меня, прошу, Вашей дружбой.

Элизабет.

1824 год

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[847]

Петербург,

19 февраля / 2 марта 1824 года.

Как я признательна, любезная Сестрица, и как одновременно смущена, что Вы каждый раз любезно вспоминаете о моем Дне Рождения, который уже столько раз повторялся. С прискорбием я узнала, что Вы в это время болели весьма неприятной болезнью. Время это было неприятным также и для нас из-за болезни Имп[ератора], которая началась с <?> и заставила меня провести 13-е число c весьма нерадостным чувством. Слава Богу, что все прошло совершенно благополучно и даже значительно быстрее, чем мы смели надеяться в первые дни болезни, когда говорилось о двух месяцах (и даже больше), необходимых для полнейшего выздоровления; обещают, что через пять недель он уже должен выздороветь. – Императрица, должно быть, сообщала Вам на этот предмет ежедневные и подробные известия, которые делают излишним все, что я имела бы по этому поводу Вам сказать. И потому единственное, чем я могу Вас порадовать, любезная Сестрица, – это поздравить со свадьбой Вашего Брата Мишеля^[848], которая есть для Вас предмет наиболее интересный, разумеется, после того, который мы только что обсуждали. Поскольку для меня невозможно сообщить Вам что-либо новое, а Вы, должно быть, знаете, что Императрица назначила день свадьбы на 4-е число этого месяца, скажу что она увидела самое счастливое предзнаменование в том, что столь важное дело было окончательно решено и объявлено в день Вашего рождения. Пусть же это счастливое предзнаменование осуществится во имя счастья супругов, я льщу себя надеждой на это. Элен^[849] продолжает заслуживать и получать одобрение тех, кто имеет случай ее узнать, и действительно, она достойна того, чтобы быть любимой.

Прошу Вас, любезная Сестрица, взять на себя труд передать мою благодарность и дружеские приветы Вашему Мужу, я вдвойне тронута вниманием Ваших Дочерей, потому что они знают меня лишь по преданию, но мне бы очень хотелось поддерживать в них это предание, и потому я прошу Вашего позволения весьма нежно их обнять.

Прощайте, любезная моя Сестрица, я надеюсь, что Вы сохраните ко мне чувства, в коих имеете любезность меня постоянно уверять.

Э.

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[850]

Царске Село,

2/14 мая 1824 года.

Не слишком ли я полагаюсь на Вашу снисходительность, любезная моя Сестрица, надеясь, что Вы не сердитесь на меня за то, что я до сих пор не поблагодарила Вас за подробности первого пребывания моей Дармштадтской Сестрицы^[851] в Веймаре, подробности которого Вы мне сообщили. Я была очень тронута Вашим вниманием и сегодня приношу всяческую за него благодарность; ссылаться на те причины, которые могли бы меня извинить за то, что я этого не сделала ранее, значило бы придавать слишком большое значение моему письму, однако частые переезды, которые начинаются для меня весной, могли бы служить небольшим оправданием сумятицы в моей голове.

Пока что прекрасное время года наступило для нас лишь условно, страшный холод не позволяет почувствовать, что на дворе месяц май. Говорят, что температура на юге такая же низкая, как и на севере, надо таким образом утешаться вместе со всеми.

Я знаю от Императрицы, что этой зимой Вы довольно часто болели, любезная моя Сестрица, и что, ощущая необходимость дышать свежим воздухом, дабы восстановить силы, Вы поспешили переселиться в Бельведер. Я молюсь, чтобы в настоящее время Вы уже почувствовали благотворный результат этого пребывания, и льщу себя надеждой, что письмо мое найдет Вас в полнейшем здравии. С этой надеждой, любезная Сестрица, я прошу позволения обнять Вас, рекомендуя себя Вашему вниманию.

Э.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[852]

Вологда,

17 октября 1824 года.

Любезный Друг, любезная Мари, Вы не можете себе представить то чувство счастья, которое я испытал при известии, что, возможно, по моем возвращении найду Вас вместе с Вашими чудными Детьми у нас^[853]. Мне так необходимо прижать Вас к своему сердцу, которое несказанно было тронуто участием, которое Вы проявили к моему горю^[854]. Я получил Ваше письмо в тот самый миг, когда почти уже отправлялся в путь, и медлил с ответом в ожидании окончательного решения в отношении Вашего предстоящего путешествия. Из последнего письма Матушки я узнал, наконец, определенно, что Вы прибудете к нам. В противном случае я смог бы Вам написать об этой столь деликатной для меня материи лишь в письме, отправленном с курьером, а это значит, уже по моем возвращении.

Я очень страдал, любезный Друг, и страдания мои были жестокими. Но, привыкнув слепо повиноваться Воле Господней, я просил Его даровать мне покорность, необходимую, чтобы перенести постигший меня удар. Это горе не помешает мне почувствовать все счастье обрести Вас вновь рядом, в особенности если я найду в Вас прежнюю дружбу, цену которой так хорошо знало мое сердце. Прощайте, любезный Друг, или скорее до свидания, если Богу будет так угодно, весь Ваш сердцем и душой навеки. Тысяча добрых слов Вашему Мужу и Детям.

____

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[855]

17/29 октября 1824 года.

Обращаюсь к Вам, любезный Друг, без церемоний. Речь идет вот о чем. Мне бы бесконечно хотелось видеть вас с Принцем и моими очаровательными Племянницами в Зимнем Дворце. Вы с Принцем мне говорили, что покои, которые Вы занимали в прошлый раз, Вас устраивали; я посчитал таким образом, что самое лучшее, что я могу сделать, это предоставить их Вам вновь. Я не посчитал приличным отвести Племянницам ту комнату, которую когда-то занимали Вы и которая была бы ближе всего к Вашей спальне, потому что там умирала тетушка^[856]. Поэтому я должен был поместить их туда, где жила Принцесса Мария. Это дом, который находится между Шепелевским дворцом и тем домом, который занимали Вы^[857]; там, где Константин с женой жили в царствование покойного Импер[атора]^[858]: А теперь я желаю знать, предпочитаете ли Вы, чтобы обе Ваши Дочери расположились вместе слева от салона в покоях Великой Княгини Анны, а мадемузель Сильвестр справа в покоях Константина; или же одна из Племянниц справа от салона, а другая слева, и тогда мадемуазель Сильвестр рядом с той, которая будет слева? В этом весь вопрос. Я предпочитаю, чтобы Вы решили это по своему разумению, чем самому заниматься планировкой, которая затем может Вам не подойти. Графини Фритш и Эглофштейн разместятся в том же доме этажом ниже, там, где проживал Дядюшка^[859]. Тысячу поклонов Матушке и поблагодарите Ее за вчерашний визит. Надеюсь, что ни Она, ни Вы все не устали от прогулки. Мои пожелания Принцу, Анне, Гийому, Элен и Племянницам. Весь Ваш сердцем и душой, любезный Друг, навеки.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[860]

Великой Княгине Марии Павловне.

Понедельник, утро

[Б.д.]

Клянусь честью, любезный Друг, я так занят, что у меня и минуты нет, чтобы Вас принять, потому что сегодня пятница и у меня постоянно кто-то. Но завтра приходите ко мне на обед, как и в прошлый раз, а что касается того, о чем Вы хотели меня спросить касательно завтрашнего дня, то перед выходом я зайду к Вам на минуту.

1825 год

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[861]

19 февраля / 3 марта 1825 года.

Премного Вам благодарен, любезный Друг, за Вашу записку и вложения, которые я прочитал со вниманием. Я сам их принесу Вам назад, потому что их содержание станет предметом нашего обсуждения, которое гораздо удобнее провести устно, чем письменно. Повторяю Вам еще раз, что все, что касается Вас или тех, кто с Вами связан, никогда не сможет мне докучать, как Вы выражаетесь. Напротив, я воспринимаю эти дела со всем интересом, на который только способен.

Осмелюсь напомнить Вашей милостивой особе о себе и передать тысячу добрых слов Принцу и Очаровательным Цыпляткам. Весь Ваш

A.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[862]

Царское Село,

19 февраля 1825 года.

Посылаю Вам, любезный Друг, ответ из Пруссии, который мы наконец получили.

Завтра я надеюсь иметь счастье видеть Вас лично и уже заранее этому радуюсь. – Будьте так любезны передать Маменьке, что я приду после Службы и надеюсь иметь счастье обедать у Нее. Весь Ваш навеки.

A.

Тысяча добрых слов милым Племянницам.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[863]

Царское Село,

21 февраля 1825 года.

Если Вам приятно созерцание Вашего нижайшего слуги, любезный и добрый мой Друг, то Вам необходимо будет сделать усилие и прийти к нему самой, так как распухшая щека, делающая мое лицо неузнаваемым, не позволяет мне покинуть пределы этой комнаты. Я буду рад, если Вы сможете прийти ко мне до полудня, то есть приблизительно через полчаса. Весь Ваш сердцем и душой

____

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[864]

[Б. д.]

Несмотря на все желание быть верным данному мной обещанию, любезный Друг, я должен отречься от своих слов, поскольку с тех пор, как я договорился с Вами, целый ряд персон добавился к числу тех, кого я должен принять завтра.

Вот их список^[865]:

Князь Галицин, Генерал-Губернатор Москвы,

Граф Воронцов, оба по рабочей надобности (оба имеют ко мне комиссии).

Прусский Майор Тун.

Господин Ворд, Министр.

Дисборо, Англичанин.

Граф Сен-Прист.

Адмирал Моллер по рабочей надобности.

Граф Аракчеев по рабочей надобности.

Сенатор Соймонов по рабочей надобности.

И сверх прочего у меня еще <нрзб.>, о котором я Вам говорил, так что не только об обеде не может идти и речи, но и наскоро перехватить кусок мне едва ли удастся. Таким образом, любезный Друг, примите мои сожаления по поводу полнейшей невозможности выполнить свое обещание. Надеюсь, что Вы достаточно разумны, чтобы самой понять причину. – Будьте так любезны объяснить все это Принцу, передав и ему мои сожаления. Весь Ваш сердцем и душой навеки.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[866]

Варшава

12 мая 1825 г.

Я не смог Вам ответить с последним курьером, любезный Друг, будучи выше головы завален делами. Хочу выразить Вам прежде всего то удовольствие, которое мне доставило Ваше письмо, в коем Вы сообщаете, что оправились после болезни и где уверяете меня, что я смогу Вас застать еще в Петербурге. И хотя, расставаясь с Вами, я очень на это надеялся, но Ваши уверения еще более внушают мне чувство истинного удовлетворения, и я Вас за это благодарю.

Я возвращаю Вам вложение, все Ваши замечания, его касающиеся, верны. Что касается идеи использовать мою жену как посредницу в отношениях с семьей, то на это я Вам скажу, что это единственный посредник, которого я могу иметь, и я могу Вам ручаться за добрую волю, с которой она будет способствовать исполнению Ваших замыслов.

Вы знаете уже о смерти Герцогини Нассауской^[867]. Вот еще одна партия, которая представляется^[868], будучи безусловно выгодной как по личным качествам Герцога, так и по положению, которое она дает. Лучший совет, который я Вам в этой связи могу дать – это молить Бога помочь Своим советом.

Здешними делами я очень доволен, как и царящим здесь духом.

Прощайте, любезный Друг, добрые пожелания Принцу и очаровательным Племянницам. Весь Ваш сердцем и душой навеки.

____

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[869]

[1825]

Разумеется, любезный Друг, Ваши Господа могут присутствовать на маневрах сколько душе угодно и будут желанными гостями. Полагаю даже, что Господин фон Вицтум^[870] уже присутствовал при некоторых учениях. Весь Ваш сердцем и душой. Целую ручки дорогим Племянницам.

____

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[871]

Царске Село,

18/30 aвгуста 1825 года.

Мне трудно выразить всю свою признательность, любезная Сестрица, за Ваше письмо, переданное мне кн[язем] Долгоруким^[872], и за то, что Вы вспомнили обо мне в то время, когда были целиком и полностью заняты теми, кто дорог Вашему сердцу и с кем Вы только что расстались… В подобное время два или три дополнительные послания причиняют боль, которую можно было бы назвать воображаемой, но которая от того заставляет страдать не меньше, и я полностью разделила чувства, которые Вы, должно быть, испытывали, удаляясь все более от границы. В настоящее время Вы, по всей видимости, уже приближаетесь к Веймару, где радость от свидания с Вашим Сыном должна вознаградить Вас за горечь, которую Вы испытали. Я надеюсь, что вскоре получу известие о том, что Вы прибыли в добром здравии. Императрица мне вчера сказала, что получила от Вас известия из Кенигсберга и что Вы уже осведомлены о том, что решено в отношении меня^[873]; интерес, который Вы так любезно проявили к моему здоровью еще в последнем своем письме, заставляет меня об этом упомянуть, было бы слишком большой самоуверенностью входить во все подробности и умозаключения «за» и «против», которые это решение может принести; я вижу в нем для себя большое преимущество, к которому добавляется еще и то, что у меня появилась надежда оставаться вместе с Императором дольше, чем это было бы возможно в ином случае.

Позвольте мне, любезная моя Сестрица, передать с Вами письмо для Ваших Дочерей, чье внимание было для меня весьма дорого, и просить Вас о сохранении ко мне Вашего внимания и некоторого благорасположения. Будьте всегда уверены в том, что я очень хорошо знаю цену Вашей дружбы.

Элизабет.

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[874]

Таганрог

21 oктября / 2 ноября 1825 года.

Ваше письмо от 5/17 сентября, являющееся столь любезным знаком Вашего ко мне внимания, я получила лишь вчера, любезная моя Сестрица, расстояние, которое меня от Вас отдаляет, извинит меня, я надеюсь, за то, что моя благодарность за него придет к Вам не сразу. Поверьте, молю, что от этого она не становится менее искренней. Император нашел в Вашем письме, любезная Сестрица, поручение к нему, которое Вы попросили меня выполнить, и конечно же, Вы уже получили либо от него самого, либо от Императрицы ответ на те нежные приветы, которые Вы им через меня адресовали. Он уехал отсюда вчера, чтобы совершить двухнедельное путешествие по Крыму. Погода пока еще благоприятствует путешествию подобного рода, и говорят, в Крыму он может рассчитывать на то, что она будет лучше, чем в здешних местах^[875]. Еще не прошло и месяца, как я нахожусь здесь. И потому не могу с уверенностью судить о воздействии на меня этого климата. Были восхитительные дни, поражавшие пленительностью воздуха, красотой неба и его оттенков; местоположение города, весьма живописное со стороны моря, выигрывает в такую прекрасную погоду. В остальном надо отдать должное городу, признав его красивым, с удачной регулярной застройкой, общественным садом и тротуаром.

Я заранее разделяю с Вами, любезная Сестрица, счастье видеть, как вырос и развился Ваш Сын, и заранее благодарю Вас за письменное тому подтверждение. Вы мне доставили большое удовольствие, сообщив о других членах Вашей семьи. Позвольте мне здесь нежно обнять Ваших Дочерей и передать тысячи приветов Кузену. Я прошу Вас всех не оставлять меня Вашим добрым вниманием. Отдаление, каким бы большим оно ни было, не мешает мне живо представлять отсутствующие лица, и таким образом я нередко оказываюсь вместе с Вами и всеми Вашими, любезная моя Сестрица, да будет мне позволено рассчитывать с Вашей стороны на постоянную дружбу и благосклонность.

Э.

1826 год

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[876]

Таганрог,

6/18 января 1826 года.

Да, любезная Сестрица, мы несчастливы сверх меры, потеряв наше Ангельское Создание^[877], которое cнискало себе такую заслуженную любовь и с уходом которого жизнь моя потеряла всякую цель и интерес. Как же я понимаю Ваше горе, любезная Сестрица, и только желаю, чтобы оно не подействовало на Ваше здоровье. У Вас еще столько обязанностей, которые Вам необходимо исполнить. Поверьте, что я глубоко оценила свидетельство Вашего ко мне внимания, получив письмо, написанное в тот момент, когда, казалось, Вы могли бы обо всем позабыть. Это Ему я обязана Вашим вниманием и уверениями в дружбе, и оттого они мне вдвойне дороги.

Примите, любезная Сестрица, ту добрую и искреннюю дружбу, которую разбитое, омертвевшее для мира сердце может Вам еще подарить.

Э.

Ваш Муж и Дети выказывают мне в своих письмах столько участия, они оплакивают Его так искренне, что я умоляю передать им, в ожидании, когда смогу это сделать сама, что сочувствие их принесло моему сердцу утешение.

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ^[878]

Таганрог,

16/28 февраля 1826 года.

Более, чем когда-либо, я чувствую себя признательной, любезная моя Сестрица, за то, что Вы вспомнили о моем дне Рождения, потому что знаю, как тяжело Вам было не иметь возможности мне ничего не желать. Тем не менее Вы хотели выразить мне свою дружбу и, призвав на меня Господне Благословение, не могли ничего лучшего для меня и пожелать; оно и есть то, чего я более всего жажду, все, что я сама прошу у Всевышнего, дабы закончить свою жизнь так, как будет Ему угодно, располагая ею в соответствии с предписанным мне долгом. Его поддержка облегчит мне эту задачу.

Позвольте мне, любезная Сестрица, вложить в мое письмо еще одно, адресованное Вашим обеим Дочерям, чтобы поблагодарить их за те чувства, которые они мне выразили. Будучи не в состоянии отвечать им сразу же по получении их писем, я с трудом могла начертать тогда лишь несколько строк Вам, любезная моя Сестрица. Я даже не ответила на те вопросы, которые Вы мне задавали ___ о подробностях ___ наверняка Вы их получили уже с тех пор от Императрицы-матери __ Они запечатлены в моем сердце и с каждым днем отпечатываются в нем глубже и глубже __ Но с чего начать, чтобы рассказать о смертных муках? Не сердитесь же на меня, если я не удовлетворила Вашей просьбе, столь для Вас естественной. Простите меня и не оставляйте меня Вашей дружбой, Вашей снисходительностью, в которых я так нуждаюсь и которые буду у Вас испрашивать еще очень долго.

Как Вы себя чувствуете, любезная Сестрица, и почему Вы мне ничего не пишете о себе? Поверьте, Вы были предметом моей дружеской привязанности, и потому я знаю, насколько Вы любите это дорогое нам всем Создание! Да пошлют Вам Небеса утешение.

Глубоко Вам преданная

Ваша Cестрица Элизабет.

Приложение

Извлечения из семейной переписки великой княгини Марии Павловны

Письмо вдовствующей императрицы Марии Федоровны к Марии Павловне, содержащее текст завещания императора Павла Петровича^[879]

Любезной моей и доброй Марии,

передать уже в Веймаре^[880]

[Сентябрь 1804 года.]

Любезное мое Дитя, вот копии трех Писем Твоего доброго, любезного и нежного Отца. У меня не было времени передать их Тебе здесь, я поручаю Вольцогену^[881] отдать их в Веймаре. Это чтение вызовет у Тебя слезы… признательности, и Ты пожалеешь еще более о твоем добром и замечательном Отце, потому что Ты узнаешь еще… лучше Его сердце и образ мыслей.^[882]

* * *

Любезная жена моя.

Богу угодно было на свет меня произвести для того состояния, которого хотя и не достиг, но не менее во всю жизнь свою тщился сделаться достойным. Промысел его соединил меня с тобою, любезная супруга, в такое время для нас обоих, которое никакое человеческое проницание предназначить не могло, и тем самым показал на нас обоих беспосредственным образом волю свою и запечатлев ее исполнил наш союз любви и согласия и дав нам залог оной, детей любезных нам. Таковой его особливой милости мы ничем не заслужили, а относить ее должно к попечению его о отечестве. О коликия обязательства возложены на нас! Обеих их тебе, о дражайшая супруга исполнять, а мне тебе при последнем моем часе советами помогать. Но прежде нежели приступлю к сему важному вспомоществованию, должен тебе отворить сердце свое. Тебе самой известно, сколь я тебя любил и привязан был. Твоя чистейшая душа пред Богом и человеки стоила не только сего, но почтения от меня и от всех. Ты мне была первою отрадою и подавала лучшие советы. Сим признанием должен пред всем светом о твоем благоразумии.

Привязанность к детям залогом привязанности и любви ко мне было. Одним словом, не могу довольно тебе благодарности за все сие сказать, равномерно и за терпение твое, с которым сносила состояние свое ради меня и по человечеству случающиеся в жизни нашей муки и прискорбия, о которых прошу у тебя прощение и за все сие обязан тебе следующими советами. Будь тверда в законе, который ты восприяла, и старайся о соблюдении его непорочности в Государстве. Не обеспокой совести ни чьей. Государство почитает тебя своею; ты сие заслуживаешь, и ты его почитай отечеством. Люби его и споспешствуй благу его. Я преподаю тебе средства к тому. Ты прочти мои бумаги и в них найдешь то, чего я от тебя желаю и от детей своих, и по тому исполняй. Здесь предстоит награждением добродетелей твоих наибольшее, слава, которую ты приобретешь, делая то для отечества, что тебе остается, и на которое намеренно ты с таковою решимостью и охотою поступила. Благоразумие твое тебя наставит на путь правый, и Бог благословит Твои добрые намерения. Старайся о благе прямом всех и каждого. Детей воспитай в Страхе Божье как начале премудрости, в добронравии как основании всех добродетелей. Старайся о учении их наукам потребным в их звании, как о том, что преподавая знании открывает рассудок. Не пренебрегай и телесных выгод, ибо от них здоровие и понесение трудов и наружность благообразная ранящая глаза. Все сие склони их поспешенствованию бодрости и твердости духа, который будучи напряжен к добру, всем качествам душа. Укрепи их в намерении моем о наследстве и законности и в приведении в порядок прочих частей, но старайся им внушить, что человек всякой должен подчинять себя рассудку, а особливо такой, который Богом призван подчинять страсти других и управлять людьми и целым Государством и народом. Таким только себя подчинением может утверждать других во оном, а особливо своих собственных потомков, подавая им пример, а свою же совесть успокоить. Отличи тех, что нам верны были и привязаны, тебе их имена известны, равномерно как и подвиги. Будь милостива и снисходительна и следуя в сем своей душе благодетельной награди всех тех, что у нас служили. Воспитавших и тебя и меня особливо награди. Вместе с сим получишь ты волю мою о детях и прочие распоряжения. Ты все сие разбери и в свое время сделай, а между тем укрепляйся терпением и добродетелями. Бог да благословит всю жизнь твою. Прости друг мой, помни меня, но не плачь о мне, повинуйся воле того, который к лучшему все направляет. Прими мою благодарность.

Твой всегда верный муж и друг.

Подлинное писано собственною Его

Императорского Величества

рукою и подписано тако:

Павел

С. Петербург. Генваря 4 го дня 1788 года.

* * *

Любезная жена моя.

Любезные дети мои.

Достиг я до того часа, в который угодно Всевышнему положить предел жизни моей. Иду отдать отчет всех дел своих строгому Судии, но правосудному и милосердому. Сей отчет тем важнее, чем труднее исполнение должностей и обязательств послания, на которое призван был Святою волею Его. Конец жизни моей приближившийся прежде начала послания моего побуждает меня сложить все обязательства и должности по лучшему разумению моему и чистой совести на вас, детей моих. Вы теперь обязаны пред престолом Вышнего посвящением жизни вашей Отечеству, заслуживать и за меня и за себя, что избрал он нас и предопределил. Сии причины побудили меня вам сию последнюю мою волю написать.

Живите между собою мирно, помните все, что одна в вас кровь.

Большой люби своих меньших и помни, что есть ли Бог предопределил тебе прежде на свет произойти, то сим самым приближив тебя к Престолу, возложил большее обязательство любви и снисхождения к брату твоему, который твой лучший друг.

Меньшой люби равномерно большаго своего и помни, что предопределено Богом тебе второе место, и так имей свято почтение к воле Божией, сохраняя оное к брату твоему. Помните оба, что вы посланы от Всевышнего к народу, а не народ к вам, и для его блага, и так пекитесь о нем сохраняя его, а лучшее сохранение тишина, которой пример подавайте вы между собою, ибо вы пример всему, а нигде оное столь не нужно как в нашем Государстве, которое не наслаждалось много плодами тишины. Осталась у вас Мать, вселюбезнейшая, достоинствами и добродетелями преисполненная, которую я любил, как самого себя, и ни в чем ее с собой не различал, то по долгу к ней большему, чем ко мне, ибо она вас на свет произвела, и помня наш союз и любовь, отдавайте ей то, чем вы мне должны были, любите и почитайте ее и согласуйтесь во всем с волею ее. Тем больше вы должны ей всем сим, что она согласием своим помогла утвердить на пребудущие веки тишину и спокойствие, и тем самым блаженство Государства в образе, порядке и праве наследства, и следственно помогла утвердить судьбу и состояние, не только ваше, но сынов сынов ваших. О коликия новыя обязательства возложены на вас к ней. Сохраняйте свято противу ее то, что Господь Бог в заповедях и святом писании предписал детям к родителям, и посвятите всю свою жизнь на то. Я не сумневаюсь, чтоб не соблюли свято сего и помня закон Божий, отчесную волю, долг сыновний, облегчайте поведением своим печаль ее о моей смерти. Я вам все сие повелеваю и заклинаю вас именем Божиим. Вам вручит жена моя от меня прочия распоряжения мои в свое время.

Призываю на вас благославение Божие во всех ваших делах, согласных с святым законом Его.

Вдове моей, как виновнице блаженства предбудущих веков, оставляю все преимущества, каковыми при жизни пользовалась бы, миллион доходу, исключая двор и место пред снохою. Равномерно за подвиг ее знаки Ордена Св[ято]го Андрея и Александра, которые сам носил.

Вы получите сию мою волю, когда вы возмужаете. Когда Бог окончит жизнь бабки вашей, тогда тебе старшему вступить по ней и волю мою при короновании твоем объявить, и присягнуть вместе со всею нациею в соблюдении святом права наследства и обязательств до сего касающихся. За которым и установи самодержавство, основанное на законах, которое утверди по лучшему твоему разумению. Нет мне нужды говорить о выгодах такового правления, сим даю лучший залог любви к отечеству и детям, способствуя к доброму управлению, чрез что обеспечиваю совесть каждого из своих потомков; и тем самым утверди все состояния и дай им бытие и существование. Сим должен был перед создателем Отечеству, роду своему и потомкам.

Призываю на всех сих благословение Божие и Имя Святое Его. Да направит он стопы ваши на путь истины. Да пошлет вам дух разума, премудрости, и Ангела мирна, наставника и хранителя душ и телес ваших.

Исполнив долг мой последний, даю вам свое благословение. Простите меня естьли в чем волей или неволею согрешил, яко прощаю вам от чистого моего сердца. Будьте счастливы щастием земли вашей и спокойствием души вашей. Бог вам да даст его как меня сподобил в жизнь свою оным наслаждением. Ваш на всегда благосклонный

Подлинное писано собственною Его

Императорского величества

Рукою и подписано тако:

Павел

С. Петербург. Генваря 4 го дня 1788 года

Письма Марии Павловны к великому князю Константину Павловичу (1804 – 1805, 1809)^[883]

[Начало сентября 1804 года.]

Любезный Константин, узнав, что Г[осподин] фон Вольцоген отправляется в Зимний дворец с намерением предстать перед Вами, я пользуюсь этим, чтобы написать Вам до Вашего отбытия. Любезный Константин, мне очень грустно, и единственное, что меня поддерживает, – это надежда, что Вас я смогу видеть чаще, чем остальных, с которыми я расстаюсь. Более не скажу Вам ничего. Примите же, любезный мой Братец, мой прощальный привет, мои Вам пожелания и благодарность за ту дружбу, которую Вы всегда оказывали моему Мужу. В этом я видела свидетельство того, что Вы любите меня. Прощайте еще раз, любезный и возлюбленный Константин, не забывайте Вашу верную Сестрицу

и Друга

Мари.

* * *

Павловск,

16 сентября 1804 года.

Я получила, любезный и любезнейший Братец, Ваше милое и невероятное письмо от 8 числа этого месяца. Мне трудно было бы выразить все то удовольствие, которое оно мне доставило: я хохотала от него до упаду, хохотала так, что больше уже даже не могла смеяться, потому что все это так, и потому что нет никого Вам подобного. Благодарю Вас за него, любезный Константин, нежно и искренне, от глубины моего сердца, которое навсегда Вам предано и испытывает признательность за ту дружбу, которую Вы мне выказываете. Я не буду распространяться о моем нынешнем положении: оно весьма тягостно, тем более что я должна ежесекундно проглатывать многое, и именно это причиняет мне страшную боль. Только не думайте, что у меня нервы, Бог мой, нет! никто не подвержен им менее, чем я; но все это тягостные моменты, и в особенности для меня. Мне остается всего лишь три или даже два дня здешнего пребывания, завтра и в воскресенье, потому что в понедельник мы уезжаем отсюда в город; но я не знаю еще точно истинного дня своего отбытия: впрочем, я Вам о нем напишу; я решила уехать не прощаясь с Тетушкой^[884]. Она чувствует себя довольно скверно, и в этом состоянии прощание могло бы слишком ее опечалить: я не простила бы себе, если бы из-за меня с ней случилось что-либо дурное. Я страшно рада, добрый и любезный Братец, что Ваш Семеновский полк, или Uhlanerie, как мы его здесь называем, такой красивый^[885]. – Что касается – то это Вам неплохо удается, но с Катрин трудно совладать, Вы обломаете на ней свои крылышки. Замечу в скобках, что Вы дурно поступили, не оказавшись здесь, Вы отругали бы ее за назойливость, как с Вами это уже не раз случалось, сие принесло бы пользу бедному созданию. Я не заслуживаю, любезный Братец, всех эпитетов, которые Вы мне даете; оставьте мне лишь титул Вашего Друга и сохраняйте ко мне прежнюю дружбу, это принесет мне радость и успокоение. К этому добавляется просьба: примите прилагаемый при сем гребень, потому что, как мне кажется, он похож на меня, и поскольку я им пользовалась, мне будет сладостно думать, что мой любезный Братец пользуется им тоже. Простите, что подарок не имеет большой ценности, и судите о нем лишь по намерению. Любезный Константин, Вы доставили мне невероятную радость написав, что Вы иногда по мне скучаете, мне не надобно говорить, как тяжело мне Ваше отсутствие, ничто не может мне его восполнить: как я завидую Катрин, которая вскоре Вас увидит, и как я хочу и как молюсь Богу, чтобы он сохранил меня для того, чтобы и я однажды имела это счастье! Я чувствую себя привязанной к Вам сильнее, чем то могут сделать всевозможные веревки, канаты и все прочие вервии мира. Я чувствую, что растрогалась, это Вам не понравится, и все же не могу помешать тому, чтобы Вы на меня рассердились, любезный мой Братец. Мой Муж свидетельствует о своем к Вам почтении, и я передаю в точности его собственные слова: поблагодарите нашего доброго Великого Князя за меня и передайте ему, что я исполнен признательности за его доброе и дружеское ко мне отношение и что, если он мне это позволит, я обнимаю его тысячу раз в своих мыслях. Матушка поручила мне Вам передать, что она целует этого сумасшедшего Константина от всего сердца. Что касается меня, мой добрый и любезный Братец, то я благодарю Вас еще раз от глубины души за Ваше доброе и любезное письмо, прибегаю к Вашей дружбе, целую Вас от всего сердца в ожидании, когда получу возможность сделать это в действительности, и прошу Вас меня не забывать и считать навеки Вашей верной Сестрицей и Другом

Mари.

Графиня^[886] передает Вам свои поклоны.

* * *

[Июль 1805 года.]

Любезный Константин! Как я могу пропустить возможность посмеяться вместе с Вами! Ваша записка со знаменитого Peterhoffest^[887] смешна и забавна до невозможности. ОХ! ПЕТЕРГОФ! ОХ СТРЕЛЬНА^[888]! ОХ МОРЕ! ОХ! КОНСТАНТИН ПАВЛОВИЧ! ОХ Я! Моим вздохам нет конца, говорят, что это дурно, и потому я умолкаю, но я смеюсь над Вами с Вашими ко мне пожеланиями, Бог мой, потерпите, а главное, думайте обо мне. Я целую АКТЕРА^[889], что это за род операции, которую Вы ему сделали на голове, речь идет о глубоком надрезе или же это что-то иное? Матушка была так добра, что послала мне этим летом МОНДИЛИЮ, то есть мопса, ему каждый день промывают глаза льдом, он очарователен. Хочу Вам сказать, что вчера Бургомистр танцевал до упаду, был праздник в Schiess-haus^[890], который принадлежит здешнему бюргерству, Бургомистр пришел ко мне, чтобы на него пригласить, со мной был еще человек, флигель-адъютант Бургомистра, или, точнее, его имитатор, он не издал ни звука, но в точности повторял все жесты Бургомистра во время разговора: я была вне себя от хохота, и Вы также катались бы по полу от хохота вместе со мной. Прощайте, ФИГУРА^[891]. Я ВАС УЖАСНО ЛЮБЛЮ. Мы с Принцем оба напоминаем Вам о себе. Матушка написала, что мой бюст поместили в Стрельне, благодарю Вас за это, любезный Друг, от всего сердца, я всегда ужасно любила эту любезную Стрельну. Целую Вас тысячу раз и остаюсь навеки Вашей

Maри.

* * *

Тильзит, понедельник.

10 oктября 1804 года.

Любезный Константин! я писала Вам позавчера и Граф Салтыков^[892], который нас покинул в <нрзб.>, привезет мое письмо, вложенное в то, что я писала Александру. Вчера утром я совершенно спокойно сидела в своей комнате и была занята завтраком, когда Вольцоген вошел с радостным видом и сказал мне: только что прибыл нарочный от Великого Князя; при этих словах я побросала все, что было на столе, бросилась к этому человеку, который передал мне Ваше письмо. Нет, любезный Константин, я не в состоянии выразить радость, которую доставило мне это послание, я не могу это сделать потому, что оно переполнило меня радостью. Да воздаст Вам Господь, любезный Друг, за то добро, которое Вы мне делаете, выражая мне столько дружбы и свидетельствуя о таком ко мне интересе. Если бы Вы знали, какое счастье я испытываю, получая Ваши письма! Вы умеете в полной мере одалживать и очаровывать людей, которые Вас окружают. Любезный Друг, я счастлива, что Вы согласились принять гребень, который я Вам послала, это была весьма большая <нрзб.>, и нужна была вся Ваша дружба, чтобы его принять. Я надеюсь, что он Вам послужит, любезный Константин, сделайте, чтобы так оно и было, Вы этим доставите мне большое удовольствие. Любезный Друг, Вы говорите мне о моем отъезде! Ах, какой это был ужасный момент, и насколько я все еще несчастна! Вы знаете, Константин, что я не подвержена сильфическим припадкам^[893], как Вы их называете, но между нами, Братец, я сама не могу постичь, как могла я пережить все это время. Вы даже не можете себе представить, что я выстрадала, или, скорее, именно Вы можете себе это представить, поскольку никто так не любит факты, как Вы. Я была не в состоянии попрощаться с Катрин, меня вынудили ее обмануть, потому что боялись за ее здоровье, я уехала, пока она еще спала, я не испытала даже грустной радости в последний раз ее поцеловать, я прошла мимо ее окон, которые были еще занавешены, и не могу передать, какое впечатление это на меня произвело. Александр стремительно покинул меня после обеда близ <нрзб.>. Никогда, нет, никогда я не забуду то состояние, в котором он находился, ни ту боль, которую это расставание ему причинило. Матушка уехала наутро следующего дня. Признаюсь, что я успокоилась за Нее, лишь когда получила Ее первое письмо, так я боялась, что с Ней от всего этого что-либо случится. И вот наконец, любезный Друг, я уже по то сторону границы нашей Отчизны, вдали от всего, что люблю, на чужой земле, где все меня изумляет и причиняет боль, потому что я чувствую и понимаю, что я не у себя дома. Любезный Друг, Вы говорите мне, что я должна набраться храбрости и доказать, что я Русская. Знайте, что эти слова придают мне силы; да, разумеется, я докажу, что я Русская, только для этого я и живу и еще для того, чтобы вернуться скорее-скорее в страну, которую я обожаю, оставаться вдали от которой я не привыкну никогда. Любезный Друг, я уверена, что Вы разделяете со мной те чувства, которые я испытываю от своего нового положения, ах! сохраняйте этот интерес ко мне, столь необходимый для моего счастья, и помните, Братец, помните Христа ради, что Вы пообещали приехать меня навестить. Любезный Константин, в этом вся моя надежда, не лишайте же меня ее. Я умоляю Вас ради всего святого не отвечать мне из-за Ваших проблем с глазами: я говорила на этот счет с Вашим человеком, который, кажется, один из Ваших фельдъегерей, и он сказал, что всему виной ветер. Только не смейтесь надо мной, прошу Вас, если я предложу Вам лекарство, которое мне очень помогло, и которое состоит в том, что следует добавить немного водки в воду, которой Вы промываете глаза. Спросите у Вашего доктора, можете ли Вы это попробовать, мне это всегда помогало. Любезный Друг, я прибыла сюда вчера вечером по ужасным дорогам, которые делают продвижение вперед безнадежным, Ваш человек Вам о том расскажет. Я прошу прощения, что задержала его так надолго, но он прибыл в тот момент, когда ранним утром я собиралась уже отъезжать, проделав путь от Мемеля до места, где мы находимся, в четырнадцать миль. И я не колеблясь дала ему отдохнуть эту ночь, после такой долгой езды отдых совершенно необходим. Вините же во всем только меня, если найдете, что он слишком надолго задержался. Он передаст Вам, добрый мой Друг, три плюмажа, которые, по правде говоря, прусского происхождения, но меня уверяли, что из них можно сделать один, который будет выглядеть великолепно. В сущности, это лучшее, что я могла здесь найти, их носят здесь значительно ниже, чем в Петербурге, GANZ UND GAR^[894]. ТАК ТАК^[895] написал мне письмо, которое растрогало меня до слез, Вы не можете себе даже представить, как жалко мне было его в момент моего отъезда, он был весь в слезах. В сущности, он славный и благородный человек. Если у вас есть какие-либо поручения в Лейпциге, прошу Вас, скажите мне, у меня будет надежная оказия доставить Вам все необходимое, Александр приставил ко мне фельдъегеря, который будет меня сопровождать до Веймара. Любезный Друг, мне необходимо сейчас Вас оставить, чтобы углубиться в дюны и все неприятности, и скуку ужасной дороги. Мне надо расстаться с Вами, добрый и любезный Братец. Но это ненадолго, поскольку как только я смогу, я Вам напишу; к тому же Вы мне это позволили, и потому я этим разрешением воспользуюсь. Прощайте, любезный мой Константин, тысяча и тысяча благодарностей за Ваше милое письмо и за то, что Вы прислали мне своего человека, не могу передать Вам удовольствие, которое его прибытие мне доставило. Целую Вас от всего сердца и прошу не забывать меня и всегда любить.

Всегда Вам преданная Сестрица и Друг Мари.

Графиня Хенкель кланяется Вам.

* * *

Веймар 10 ноября

по старому стилю

1804 года.

Любезный Константин! Господа <нрзб.> и Бобков<?> были здесь^[896] и отправились далее в дилижансе в Петербург, а потому я не могу отказать себе в удовольствии послать Вам несколько строк. Теперь, любезный Друг, Вы уже в Петербурге; я завидую Вашему счастью. Что касается меня, то я очень счастливо прибыла сюда, где меня осыпали знаками внимания. Окрестности очаровательны, замок совершенно приятен и весьма скромен. Я счастлива была увидеть здесь русских и поспешила как можно быстрее показать им свои покои, где выставлен Ваш бюст. Иногда, во всяком случае, когда я на него смотрю, мне кажется, что он оживает и говорит со мной. Ваш портрет находится ко мне еще ближе, он постоянно на моем письменном столе. Я благодарю Вас еще раз за то, что Вы мне его подарили. Любезный любезный Друг, да дарует мне Бог счастье увидеть Вас вскоре вновь, великая сладость для меня думать о том, что момент этот наступит! А пока что не забывайте меня, это было бы дурно с Вашей стороны. Я передала Ваши поклоны Герцогу, когда встретила его на пути [в Веймар]; я нашла его в точности таким, каким Вы мне его описывали, и это правда, что он очень умен^[897]. А сейчас я вынуждена закончить это письмо. Вскоре, любезный и добрый мой Друг, я буду иметь удовольствие написать Вам более подробно. Простите же меня за мою краткость и любите по-прежнему Сестрицу, которая любит Вас в тысячу раз сильнее, чем может то выразить. Принц поручает мне напомнить Вам о себе.

Ваша преданная Сестрица и Друг

Мари.

* * *

Веймар, пятница.

16/26 декабря 1804 года.

Как я могу Вам выразить, любезный Константин, все то удовольствие, которое Вы мне доставили двумя своими письмами, которые есть Ваш живой портрет, наполненными выражениями Вашей дружбы ко мне. Мне не хватает слов, чтобы Вас за них благодарить, мой любезнейший Друг, ни сказать о них что-либо еще. Вам достаточно знать, что Вы сделали меня счастливой сверх всякой меры и что каждый раз, как я вспоминаю об этих письмах или их перечитываю, я продолжаю это счастье испытывать. Они содержат в себе все, все, о чем я могу догадаться; они доказывают мне, что Вы по-прежнему меня любите, Константин, что Вы помните меня; это большое утешение в разлуке. Что касается меня, любезный Друг, то надо ли мне Вам говорить, что я думаю о Вас и что Вы постоянно у меня перед глазами? Мне иногда даже случалось громко смеяться, вспоминая о глупостях, которые мы вместе с Вами совершали; те, кто находился подле меня, спрашивали о том, что со мною, но Вы можете легко догадаться, что я воздерживалась от того, чтобы делиться с ними своими воспоминаниями и рассказывать им о Том, о ком в этот момент думала. Я нахожу, что это досадно, когда кто-то делится своими воспоминаниями или мыслями о людях, которых любишь, но видеть которых лишен возможности. Я счастлива, любезный Братец, что нарочный передал Вам мой ответ и что он доставил Вам удовольствие; надеюсь, что господин <нрзб.> также передал Вам записку, которую я поручила ему для Вас; я хотела ответить Вам сразу же после получения Ваших писем, но они дошли до меня в момент, когда мои глаза были в плачевном состоянии, что заставило меня отложить ответ, сейчас они получше, но все еще очень слабые; мне необходимо их беречь, в особенности на свету. КЛЕОПОВА^[898] как всегда, целиком и полностью Вам предана, Вы знаете, что моя любовь к Вам родилась не сегодня, и клянусь Вам, Константин, что каждый день, каждое мгновение, что я провела вдали от своей Отчизны и вдали от всех Вас, привязали меня к Вам еще сильнее, если это вообще возможно. Вы не можете себе представить ту ежедневную боль, которую я испытываю, не видя Вас и будучи вынужденной свыкнуться с этим лишением. Я провожу довольно грустные минуты думая о тех, кого я покинула, любезный Константин, и надеюсь, по крайней мере, что Вы не изменитесь в отношении меня и будете всегда уверены, что КЛЕОПОВА, присутствующая или отсутствующая, и есть всегда та самая Сестрица, чья безграничная привязанность Вам известна. То, что Вы говорите мне о моем старом АНДРЕЕ ФЕДОРОВИЧЕ, доставило мне большую радость; это добрый человек, который мне всегда отлично служил. Вы, верно, не знаете, что он мне недавно писал, дабы известить, что Александр пожаловал ему КАМЕР-ФУРЬЕРСКИЙ ЧИН… Поздравляю Вас с тем, что общество Ваше увеличилось и украсилось присутствием АННЫ СТЕПАНОВНЫ^[899]. Скажите, успели ли Вы уже с ней поссориться с тех пор, как она вернулась. Вспоминаете ли Вы о Москве? Не находите ли Вы, что она изменилась? Считаете ли Вы по-прежнему, что Москва похожа на паяца? Знайте, Константин, что я смеялась как сумасшедшая, читая все, что Вы мне о том пишете. Поскольку Вы считаете, что путешествия старят, я искренне желаю, чтобы Вы не считали меня такой же выстаревшейся, какой, по Вашему суждению, выглядит Анна Степановна. Что касается меня, то я встретилась с ней в Пруссии, и я все еще вспоминаю о том удовольствии, которое от того испытала. А теперь, любезный мой Друг, я расскажу Вам о моем образе жизни, как Вы мне то велели. Он в высшей степени наполнен УЕДИНЕНИЕМ, ТИШИНОЙ, СПОКОЙСТВИЕМ ДУШИ, и уверяю Вас, что здесь вообще царит тишина. Это чудо, что, прибыв сюда, я не ощутила никакого напряжения, но клянусь Вам, Константин, что после того, как увидишь однажды Петербургский свет, на все остальное смотреть уже не страшно и, говоря с людьми, не испытываешь никакого затруднения. Думаю, что Вы будете того же мнения, что и я. Город Веймар довольно старый и уродливый, но я уверена, что поскольку Вы любите немецкие города, и этот Вам тоже понравится. Замок очарователен, и я пошлю Вам с фельдъегерем вид замка со стороны парка, который тоже очень красив. Ваш бюст красуется у меня на столе, и чем больше я на него смотрю, тем больше обнаруживаю сходство. Портрет по-прежнему передо мной, у меня даже возникает желание его поцеловать, вместо Вас. У нас достаточно многолюдно, и каждый день приезжают иностранцы. Мне очень нравится здесь танцевать, и я нахожу, что танцуют здесь превосходно. Герцог совершенно такой, каким Вы мне его описывали; я не могу им нарадоваться, так же как и Герцогиней и всеми остальными. Что касается моей маленькой персоны, то страстное желание видеть в людях перемены заставило некоторых людей и среди прочих Шуленбург-Клостерроду^[900], который был здесь в течение трех дней, говорить, что я поправилась. Но я сама этого не замечаю. Шуленбург отправился во Францию. Представьте, что я рада видеть и его, потому что он бывал у нас в России. Aх! Это счастье для меня. Я часто выезжаю в санях, то есть на тех санях, что привезла с собой из Петербурга. Уверена, что я привезла с собой и морозную погоду, потому что говорят, что никогда еще не было столь устойчивой зимы. Я часто хожу в театр, но мне еще не посчастливилось видеть постановки Вашей любимой пьесы Коцебу Маленький немецкий городок^[901]. Если она будет поставлена на сцене, живая или мертвая, я пойду ее смотреть в Вашу честь. ТЫ МНЕ НАПИСАЛ ПРО ЖЕНУ ТВОЮ^[902], ДРУГ МОЙ СЕРДЕЧНЫЙ: Я ДАЖЕ И НЕ СЛЫХАЛА ПРО НЕЕ. НО ВДРУГ ПРИЕХАЛ СУДЫ ИЗВЕСТНЫЙ Г[ОСПОДИН] ВАНГЕНГЕЙМ^[903] КОТОРОГО ТЫ ВЕРНО ЗНАЕШЬ. ОН С КОБУРГСКИМ ДВОРОМ ПОССОРИЛСЯ И В ГОТЕ ЖИВЕТ. ОН ЗДЕСЬ БЫЛ, И Я ЕГО ВИДЕЛА ПО ТОМУ, ЧТО ОНА ЕГО КО МНЕ ПРИСЛАЛА; ОНА ВЕЛЕЛА МНЕ КЛАНИТЬСЯ, НО О СВИДАНИИ СО МНОЮ ВАНГЕНГЕЙМ МНЕ НИ СЛОВА НЕ ГОВОРИЛ. ОН ВОРОТИЛСЯ В ГОТУ. И СОВСЕМ ПРЕЖДЕ И ПОСЛЕ ЕЕ НЕ ВИДАЛ. ТЕПЕРЬ СКАЖИ МНЕ, ЛЮБЕЗНЫЙ БРАТЕЦ, ЧТО ВСЕ СИЕ ЗНАЧИТ? Я ЕТО НЕ ПОНИМАЮ. ПО ТОМ МНЕ СКАЗАЛИ, ЧТО ОНА НАРОЧНО ЕГО ВЫБРАЛА, ЧТОБ ОН ЗДЕСЬ ИСПРАВИЛСЯ, В КАКОМ ОНА ПОЛОЖЕНИИ С ПЕТЕРБУРГОМ. Я надеюсь Вам написать более подробно с фельдъегерем, но что в этом необычного, так это то, что все произошло на следующий день после того, как я получила Ваше письмо. Я не смогла Вам раньше ответить из-за того, что у меня очень болели глаза. Не сердитесь на меня за это, ДРУГ МОЙ СЕРДЕЧНЫЙ. Я чрезвычайно рада, что Aктер чувствует себя хорошо: плюмаж, должно быть, был выбран удачно^[904], поскольку Вы его носите, и я прошу Вас вспоминать обо мне, когда Вы будете курить из мундштуков, которыe я Вам посылала. Прощайте, любезнейший мой Друг. ДРУГ МОЙ СЕРДЕЧНЫЙ; благодарю Вас от всего сердца за Вашу дружбу и доверие. ТЫ, НАДЕЮСЬ, ВСЕГДА БУДЕШЬ МЕНЯ ЛЮБИТЬ, И Я СО СВОЕЙ СТОРОНЫ НИКОГДА НЕ ПЕРЕСТАНУ ТЕБЯ ТАКЖЕ ВСЕМ СЕРДЦЕМ ЛЮБИТЬ И БЛАГОДАРИТЬ ЗА ТВОЮ ДРУЖБУ. Принц поручает передать Вам тысячу и тысячу добрых слов от его имени и просит его не забывать, равно как и Вашу верную Сестрицу и Друга

Mари.

Графиня Хенкель, господин фон Вольцоген, Мисс Дилоу и моя АВДОТЬЯ ИВАНОВНА^[905] свидетельствуют свое к Вам почтение, любезный Константин.

***.

Веймар. Воскресенье.

25 декабря 1804 года / 6 января 1805 года.

Любезный Константин! Да, любезный мой Друг, Ваши письма всегда доставляют мне самое большое удовольствие, это Вы, совершенно Вы. Я вовсе не удивлена, любезный Друг, Вашей дружбой ко мне, зная Вас так, как знаю Вас я, сомневаться в этом значило бы Вас оскорблять. Но то, что меня удивило, тронуло и обрадовало – это точность, с которой Вы отвечаете на мои письма, любезный Друг; вот что меня безмерно радует и заставляет благодарить от всего сердца. Я вижу с чрезвычайным удовольствием, что Ваши занятия прежние, как и все остальное, кончая речами, потому что сказать Матушке, что Вы хотите остаться в Павловске после того, как она его покинет, дабы предаться очарованию одиночества, а затем пригласить Матушку на бал в Махновку^[906], все это в Вашем духе, любезный мой Братец. Вы говорите мне о немецких Афинах, приезжайте же сюда и Вы станете их Алкивиадом^[907]; здесь живут очень спокойно, даже ученые, которых не видно три четверти времени, поскольку они погружены в свою эрудицию. Чтобы дать Вам представление о внешнем виде этих Афин, я посылаю Вам вид замка и части сада; если Вы это примете, Вы доставите мне тем самым большое удовольствие, в ином случае, то есть, если все это Вас нисколько не позабавит и если Вы не оцените БАЗАРЫ, как говаривал Ростопчин^[908], отдайте его Катрин. И потом, любезный Константин, я посылаю Вам в знак своей любви манжеты для пистолетов, которые я нашла в здешних краях, до сих пор они не покидали еще моего стола. Любезный Друг, мне очень важно, чтобы Вы приняли этот подарок. А теперь поговорим о Госп[оже] Вашей супруге. Я не получала от нее ни строчки в течение почти двух месяцев; неожиданно прибывает некий Г[осподин] фон Вангенгейм, которого Вы, должно быть, знали в Кобурге, это муж той самой дамы фон Вангенгейм, которую Вы видели с принцессой Кобургской в Петербурге^[909]. Господин этот уже покинул Кобург, потому что поссорился с Герцогом, ныне он пребывает в Готе, и Великая Княгиня послала его с эстафетой, дабы посоветовать прозондировать здесь почву, что он в точности и выполнил; она передавала мне поклоны, но не сказала ни слова о том, что хотела бы со мной увидеться. Господин вернулся отсюда в Готу так же легко, как легко из Готы он прибыл к нам. Вот и все, любезный Братец, что я об этом знаю на настоящий момент; как Вы видите, мне неведомо, увижу ли я ее в будущем или нет. Добрый мой и любезный Друг, мне поручено Вам передать тысячу добрых слов от Герцога и от моего Мужа, от графини Хенкель и господина фон Вольцогена. Простите меня за то, что так поспешно завершаю письмо, по правде говоря, у меня нет ни минуты свободного времени, которое я бы могла потратить на себя. Не забудьте, любезный Братец, прогарцевать на Вашем коне в мою честь 6 января. Прощайте, любезный Братец, целую Вас от всего сердца и прошу Вас меня не забывать, Ваша верная Сестрица и Друг,

Mари.

* * *

Веймар,

четверг 19/31 января 1805 года.

Любезный мой и добрый Друг! Строки, написанные Вами на полях письма Катрин до меня благополучно дошли, и мне трудно выразить ту радость, которую я испытала, когда увидела Ваш почерк и нашла Вас таким же веселым, каким Вы обычно бываете. Я смеялась как сумасшедшая, читая о Вашем шлеме, водруженном на голову Бука<?>, и о его шляпе из тафты на Вашей голове. Каким красавцем Вы, должно быть, выглядели, и как жаль, Константин, что ни у кого нет Вашего портрета в этом облачении. Но было и нечто, что доставило мне еще б?льшую радость, Катрин мне сообщила, что Вы покрыли поцелуями халат, который я ей оставила. Знайте же, любезный и очень любимый Братец, что узнав об этом, я чуть не заплакала от радости. В этом Вы весь, и я Вас хорошо узнаю по этому дружественному жесту. Если когда-нибудь Вы приедете сюда, любезный мой Друг, Вы сможете узнать старый халат, который, в свою очередь, мне отдала Катрин, как и множество старых вещей, коими мы взаимно обменялись. Если однажды я сильно заболею, примите побыстрее обличье монаха, как Вы собирались, я слышала, сделать это недавно в Петербурге, и приезжайте меня навестить, я приду к Вам даже из загробного мира, чтобы иметь удовольствие увидеть Вас в этом обличии! Я пребываю в добром здравии и без нервных срывов, так же как и Вы, как я вижу. Как чувствует себя ТИМОФЕЕВ? Что касается AКТЕРА, то Катрин уже передала мне его приветствия. Погода на улице отвратительная. Впервые в своей жизни я с нетерпением жду весны, чтобы увидеть хоть немного здешние окрестности и парк.

Сообщите мне, прошу, как Вы нашли вид замка? Я посмотрела Маленький немецкий городок, это забавно, в особенности сцена с королем, но я больше люблю Falsche Scham и другую большую глупость под названием Wildfang^[910]. Я не обладаю, как Вы утверждаете, преимуществом знать, как выглядят оригиналы, с которых списаны персонажи Маленького городка; но Вам следовало бы посмотреть, как в базарный день прибывают крестьяне в своих треугольных шляпах, водруженных на головы, с большим кнутом в руке; и потом, когда встречаешь их во время гуляния, как они приветствуют Вас и говорят – И хотя я лично не знакома ни с одним из этих людей, я, можно сказать, душевно с ними связана по тому, как они меня узнают; в особенности женщины исполняют арии в мою честь самым грациозным образом, какой только можно себе представить. Здешний бургомистр имеет обыкновение носить парик, это исключительно элегантный субъект, местные бюргеры называют его Дон Жуаном. Меня это очень забавляет, и Вас, я надеюсь, также сильно рассмешит, добрейший мой Друг. В ожидании того момента, когда я смогу сама в этом удостовериться, целую Вас от всего сердца, так же, как и нашего Монарха, и остаюсь навеки, без нервных срывов, Ваш верный Друг и Сестрица Мари. Принц шлет Вам свои поклоны.

* * *

Вильгельмсталь близ Эйзенаха.

Вторник 13/25 июня 1805 года.

Любезный Константин! мой лучший Друг! Генерал Ламздорф^[911] передал мне письмо, которое Вы были так добры мне написать; оно доставило мне радость, но какую радость? нет, Константин, я не в силах это выразить. Вы по-прежнему все тот же, и Ваша постоянная дружба есть для меня ценное сокровище, ТАК ТАК. Вы совершенно прежний и говорите мне все те же глупости: я очень даже предполагала, что мне этого не избежать, а потому отвечать на них не буду. Но хочу Вас однако оповестить, что в Веймаре дома сумасшедших нет, он находится в Йене, в самом центре Aufkl?rung^[912]; но клянусь Вам, что для того, чтобы заполучить Вас сюда, я готова построить его сама на собственные свои средства, и буду там трудиться по мере своих слабых сил, мой любезный Братец, когда же я буду иметь счастье увидеть Вас вновь и Вас расцеловать? Примите мои поздравления с увеличением Вашего Собачьего семейства, мне жаль, что Вы не сделали меня крестной; у меня здесь имеются два существа, одно из них зовется СОБАКА, а другое Актер, как и у Вас: я очень рада иметь собаку, носящую то же имя, что и Ваша, вручите же мою судьбу ее милости, прошу Вас поручить меня ее благорасположению. Знайте, любезный Друг, что я чувствую себя превосходно, что люблю Вас так, как только можно любить, что мысленно дергаю Вас за обе Ваши бакенбарды, наконец, что я Вас целую от всего сердца. Весьма обязана Вам за все те пожелания, которые Вы соблаговолили послать мне; надеюсь, что они счастливо осуществятся: ах! любезный мой Друг, умоляю Вас, не пытайтесь меня забыть, Вы сделаете меня тем самым слишком несчастною: но я неправа, что говорю Вам это, любезный Константин, потому что нахожу Вас на это неспособным. Но когда находишься на таком расстоянии, на каком нахожусь от Вас я, становишься боязливой, забвение так страшно, оно составит несчастие моей жизни. Прошу Вас, Братец, совершить однажды в Стрельне морскую прогулку в мою честь и вспомнить во время этой прогулки обо мне, когда Матушка, Като и графиня приедут в гости к Вам. Почему не дано мне оказаться в числе всех этих гостей и лететь что есть мочи к Вам. Да позволит Господь, чтобы это свершилось в следующем году. В этом году я совершаю конфирмацию, без этого невозможно. Вы явили себя немалым патриотом, не отправившись в лагеря в один из понедельников. Желаю Вам, чтобы погода у Вас была значительно лучше, чем та, которая сейчас стоит у нас. Здесь есть шесть маленьких осликов, которые передают Вам свои поклоны. Я немедленно взяла их под свое покровительство, потому что они резвятся с утра до вечера. Меня окружают скалы, горы, это живописно, но также и очень красиво. Сегодня я выезжаю, точнее я еду любоваться на гору, находящуюся в трех лье отсюда, вид которой великолепен. Графиня Хенкель вовремя здесь оказалась, и я смогла еще передать ей Ваши поклоны, теперь она уехала в Пирмонт; Господин Вольцоген болен; мы с Мужем находимся в добром здравии. Мой Муж поручает мне передать Вам сто тысяч гадостей^[913] и обнимает Вас от всего сердца. Я слышу павлиний крик, мой любезный Друг, совершенно так же, как когда-то в Царском Селе. ПРО СУПРУГЕ ВАШЕЙ Я НИЧЕГО НЕ ВЕДАЮ. ДАЙ БОГ ЕЙ ЗДОРОВЬЯ. НО ПУСТЬ ОНА МЕНЯ В ПОКОЕ ОСТАВИТ, по правде говоря, я ничего иного и не желаю. Прощайте, любезнейший мой и очень любимый ДРУГ СЕРДЕЧНЫЙ. Не забывайте меня и передавайте тысячу поклонов нашему Монарху. Константин, в Павловске играли Два дня, Вы наверняка вспоминали обо мне, Это он, и затем Да вознаградит Тебя Бог, добрый француз, благодеяние воздастся сторицей^[914]. Прощайте, мою любезный и очень любимый Братец, люблю Вас от всего сердца, и остаюсь навеки Ваша, мертвая или живая, верный Ваш Друг и Сестрица

МАРИЯ КЛЕОПОВА.

* * *

Вильгельмсталь.

2 июля / 20 июня 1805 года.

Любезный Константин! ЧУЛКИ КРУГЛЫЕ^[915] передал мне Ваше письмо, которое заставило меня не один раз подскочить от радости. Во-первых, Ваш юмор восхитителен, и Ваши каламбуры смешны, в особенности каламбур про Кузена из Кальвадоса, который меня заставил отчаянно смеяться; очень обязана Вам, мой лучший Друг, тем удовольствием, которое Вы доставляете мне тем, что пишете мне письма, и в особенности тем, что любите меня. Одно меня огорчило, что несмотря на все те шаловливые вещи, которые Вы мне говорите, и все то хорошее настроение, которое Ваши письма у меня вызывают, у меня не получается отвечать Вам тем же, поскольку сегодня я пребываю в состоянии полнейшей Stoperie и законченной глупости. Вы должны знать это выражение, в ином случае спросите у Катрин, она Вам объяснит его значение. Я страшно рада, любезный мой Друг, тому, что Пр[инц] фон Изенбург^[916], кажется, доволен своим пребыванием в Веймаре: было вполне естественно, что я сделала все возможное, чтобы тот, кто собирается вступить на русскую службу, чувствовал себя хорошо у меня; не благодарите меня, Константин, это было совсем не трудно, и я лишь следовала велениям своего сердца. Но я Вас очень попрошу поклониться от меня Пр[инцу] фон Изенбург и передать ему, что я буду страшно рада, если в Петербурге все сложится для него так, как он того желал. Пока что у Вас <2 нрзб.>, мой весьма шумливый Братец. Почему Коген<?> в этом году не Вашей партии? Это те новшества, которые я не люблю, потому что они выбивают меня из колеи. Вы теперь, как и прошлым летом, проживаете в Бипе в Павловске^[917]; говорят, что с моего отъезда дворцовые лошади не слишком поправились, потому что в своей Stoperie^[918] не смогли доставить Вас на вершину горы. Что касается здешнего положения дел, то как ни смешно, но лошади передвигаются здесь хорошо, что до меня, то я часто их побаиваюсь и предпочитаю ходить пешком, а не ездить в карете по узким дорогам, которые просто словно идущие в гору бенедиктинцы<?>, крутые, извилистые: дорог подобного свойства около двух тысяч в здешних горах, вид с них, однако, восхитителен. Не буду отвечать на глупости, которые Вы говорите в Ваших письмах обо мне. Все очень хорошо, и здоровье у меня отменное, Константин, но Вы всегда один и тот же. Мой Муж, обрадовавшись, что по той же самой причине Вы вспомнили и о нем, поручает мне передать Вам от него сто тысяч поклонов. Что нового в Стрельне? Моего Aктера на этих днях покусала собака, которую считали бешеной, но по счастью она таковой не является. У меня здесь перед окнами стоят три маленьких лошадки, которых мне подарили, чтобы они меня развлекали, они гарцуют и производят много шума, и так весь день. Прошу Вас, любезный Друг, принять от меня милостиво две этих трубки, которые я посылаю вместе с письмом, они изготовлены здесь, и если Вы найдете их достойными того, чтобы они послужили Вам, вспоминайте немного о той, которая Вам их прислала и которая есть Ваша нижайшая слуга. Прощайте, Братец и очень любимый Друг, желаю Вам всякого благополучия. А ОСОБЛИВО ПРОШУ ДРУГА МОЕГО СЕРДЕЧНОГО МЕНЯ НЕ ЗАБЫВАТЬ. ПРОЩАЙТЕ, ФИГУРА, Я ВАС УЖАСНО ЛЮБЛЮ.

Ваша Мари.

* * *

Вильгельмсталь, близ Эйзенаха.

14/26 июля 1805 года.

Любезный Константин! Я получила с огромнейшим удовольствием, добрый мой Друг, Ваше послание от 11 июня, написанное из ЛАГЕРЯ. Одно это слово позволило мне представить вид Вашего бивуака; в глубине кровать, подле входной двери стол со знаменитыми черными настенными часами с серебряной окантовкой, складной стул, который в подобных обстоятельствах Вам всегда служит: наконец, любезный Константин, представив себе так живо все предметы, я вообразила и самою себя посреди этой палатки! Знаете ли Вы, когда я получила это письмо? В одно из воскресений я отправилась отсюда в Эйзенах в Лютеранскую Церковь; за две минуты до того, как я в нее вошла, мне вручают письмо, и мое сердце и мои глаза пришли в восхищение, когда я увидела, что это письмо от Вас, очень любимый мой Братец. Вы наплели мне восхитительные истории про то, что Вы едите четыре раза на дню и бегаете и спите за четверых. По поводу последних двух пунктов я не сомневаюсь, что касается первого, то позвольте мне сделать всего одно наблюдение; Вы едите не четыре, а, слава Богу, пять раз в день, да, Братец, по меньшей мере пять, когда находитесь в Павловске, потому что я уверена, что Катрин не выпускает Вас из своей комнаты, не подсунув прежде Вам под нос с полдюжины блюд; МЯСО, и т. д. Помните ли Вы, Константин, ПОЧТЕННОГО ДРУГА, который приносил Вам в мои времена котлетки? Если этот отважный смертный прибудет Вас навестить, передайте ему сто тысяч добрых слов от моего имени, он славный человек. Вы промокли, как кошка, в Ваших лагерях, и вынуждены были бежать не от врага (разумеется, это останется между нами), но от воды: все это произвело великий переполох, поскольку Вы вернулись в Стрельну на два дня раньше, чем в прошлые годы. Теперь же Вы мучаете себя Вашими смотрами для Петергофа; ах! Константин, если случится так, что Вы не вспомните обо мне в Петергофе, в то время как, например, Ваши музыканты будут исполнять {марш}, живая или мертвая я явлюсь к Вам. Вы спрашиваете у меня глупости по поводу моего здоровья, ну хорошо же, я Вам скажу. Я чувствую себя хорошо, бегаю сломя голову^[919], у меня нет более нервных срывов, во время чтения я перестала быть рассеянной, иногда случаются судороги, но до сих пор, слава Богу, это не имело смертельного исхода, и все это заставляет меня признать себя полноправным членом нашего славного семейства. Не правда ли, Константин, подобные глупости не являются для нас чем-то смертельным? я Вам сказала, что была в Лютеранской Церкви на проповеди, из которой не поняла ни единого слова, так как Проповедник бормотал сквозь зубы, и потому, после того, как я раз двадцать напрягала слух и поняла, что все это бесполезно, то приняла решение и ушла. Вернувшись домой, я смеялась, как сумасшедшая, над Вашим письмом, оно такое смешное, что совершенно Вас достойно: я вижу, что Вы не меняетесь, вплоть до Вашей манеры огорчать Като; Графиня, должно быть, повторила тогда Константин Павлович дважды. Вы не можете себе представить, какой счастливой Вы меня делаете, когда описываете мне все эти шаловливые глупости, мне кажется, что я все еще там, где витают все мои мысли. Знаете ли Вы, Константин, что сегодня я вдовица? Мой Муж отправился на охоту и так пристрастился к этой убийственной забаве, что не вернулся обедать. Этой зимой, в один прекрасный день, когда он был на охоте, на свое несчастье я встречаю его с ружьем в руках и с убеждением, что все, что он видит вокруг, и есть дичь, так что он даже забыл, вернувшись ко мне, разрядить ружье. Позади него было 17 его товарищей и с ними жертвы охоты, я не знаю, что именно все это было, но были точно заяц и два фазана. То был красивый кортеж. Не знаю, что Вам сделал царь Мидас, Вы постоянно сердитесь на него, потому что во всех письмах Вы говорите о нем; оставьте его на троне, поверьте мне, Братец, оставьте это Величество в покое, Вы никогда его не догоните. Я чувствую во глубине сердца даже нежность к этому великому человеку, король этот был во всяком случае исключительным в своем роде^[920], и если он любит приверженцев, то я среди них, потому что он часто заставлял меня смеяться. Он распространяет сегодня свое Царство и на мою персону, представьте, Братец, что я не могу более сосчитать до четырех, вот почему я отхожу в сторону; позади, впереди и вокруг моего дома лошади, ослы и бараны устроили настоящий шабаш, мне будет, однако, очень печально покидать это место, но через 10 дней, увы, придется вернуться, это ужасно, это отвратительно, и тем не менее придется это сделать. Я вновь увижу таким образом немецкие Афины, Братец, но когда я вновь увижу Вас? что делает ТИМОФЕЕВ, что делает Актер? Ни до кого из здешних Ваши поклоны не дошли, потому что здесь никого нет; Г[рафиня] Хенкель все еще в Пирмонте; а Г[осподин] фон Вольцоген помчался в погоню за своим здоровьем в Висбаден. По возвращении, я думаю, они будут весьма тронуты Вашим вниманием, но я, которая не покидала этих мест и получила, читала и перечитывала двадцать раз Ваше письмо, мой очень любимый Братец, благодарю Вас за него тысячу раз. И я также Вас целую и говорю Вам, что Вы должны вспоминать иногда о МАРИИ КЛЕОПОВОЙ! Потому что она только и делает, что вспоминает тех, кого любит более всего, а Вы занимаете очень большое и постоянное место в Ее мыслях. ПРОЩАЙТЕ, я еще раз целую Вас от всего сердца. ВЫ ЗНАЕТЕ, ЧТО ОСТАЮСЬ ДО ГРОБА ВАШИМ ВЕРНЫМ ДРУГОМ И ПРЕДАННОЙ СЕСТРИЦЕЙ

МАРИЕЙ.

* * *

Веймар,

30 июля / 11 августа 1805 года.

Любезный мой БРАТЕЦ! Как могу я Вас отблагодарить и рассказать Вам о том удовольствии, которое Ваше очаровательное и забавное письмо от 11 июля заставило меня испытать. Забыла, любезный Константин, поблагодарить Вас еще и за то, что Вы вспомнили обо мне в мой День, в тот день, когда Вы сыграли роль отца в прошлом году вместе с Вашей женой Графиней. Да, любезный мой Друг, я вспоминала и вновь вспоминала об этом более тысячи раз, и я не могу ныне представить себе, что уже прошел год с тех пор, как я замужем, и что скоро исполнится год с того времени, когда я Вас всех покинула. Ах! добрый мой Друг, эта мысль кажется мне невероятным грузом! По счастью, время проходит быстро, и время, когда я увижу Вас вновь, наступит также весьма скоро. Благодарю Вас за все восхитительные пожелания, которые Вы мне посылаете. Я хорошо знаю, чего я сама себе желаю, но motus^[921]. Я вспоминала Ваши парады, Ваши тревоги, Вы были похожи на Impressario. Что делается в Стрельне? Что делается в Петергофе? Чем занимается любезный мой Братец, что нового происходит у него, что делают его старые и очень старые привычки? Чем заняты Актер, ТИМОФЕЕВ? Уделил ли мой Братец полминуты думам обо мне в день маскарада! На этот раз, я полагаю, чтобы увидеть фейерверк, Вы не одалживали своего плаща никому, да и кому можно было его одолжить, ведь никого из иностранцев не было. На какое время назначены маневры и где они будут проходить? Мой Муж марает для Вас бумагу, а свита моя приседает в реверансе. Вот я и вернулась в немецкие Афины, которые все воспламенены по причине того, что Доктор Галль^[922] со своими открытиями в области черепа оказались в его стенах. Его лекции очень интересны, и по его поводу здесь разгорелись страсти, как по поводу Филиды в Петербурге. Несмотря на все это, любезный мой Друг, я не могу понять причину Stoperie, которая напала на меня сегодня и заставляет отложить в сторону перо, пока оно вовсе не упало у меня из рук. И потому, Константин, я спешу от всего сердца Вас поцеловать и сказать Вам, что прошу меня не забывать. Вам известно, добрый мой Друг, люблю ли я Вас и могу ли не быть навеки Вашей верной Сестрицей и преданным Другом Мари.

* * *

[Cентябрь 1805 года.]

Любезный Константин! Начинаю с того, что прошу Вас любить моего Сына, он очарователен, прелестен, и я очень счастлива. Не забывайте обо мне.

M.

* * *

Веймар,

24 августа / 5 сентября 1805 года.

Мой очень любимый Братец, я могу написать Вам сегодня лишь очень коротко, и тем не менее хочу это сделать, но как это возможно? Вот уже скоро год, как я Вас не видела, это настоящая ГОРEСТЬ. Вы, наверное, уже покинули Стрельну, это жаль; отправитесь ли Вы на зиму в этом году в Польшу? Гр[аф] Штакельберг^[923] передаст Вам эту мазню, примите и чашку, которую я Вам посылаю. Наш Монарх славный малый, но так как я уверена, что у него немало дел, если судить по политическим слухам, которые здесь распространяются, я не стану ему писать на этот раз. Признайтесь, Константин, что в настоящее время в мире происходят удивительные вещи, все лошади хромают на левую ногу. ТАК ТАК; будьте осторожны и не сломайте себе шею на маневрах. Кланяйтесь от меня ТИМОФЕЕВУ, Актеру, и всем, кто Вас окружает. Муж мой падает ниц перед Вами, я же, по правде говоря, того сделать не могу. ПРОЩАЙТЕ, МОНДИЛИЯ^[924]! Люблю Вас необычайно, вспоминаю Вас необычайно, наконец, я вся необычайно Ваша Мари.

* * *

Веймар.

Среда: 30/18 oктября 1805 года.

Любезный Константин! Только что я получила письмо от Александра, который говорит мне, что прибудет сюда, aх! мой добрый Друг, я вне себя от радости, я вновь увижу Александра, я не заслужила этого счастья. Любезный Константин! Вы его разделите со мной и скажете мне об этом: ах! я могла бы пойти пешком Вам навстречу. Мой Сын прелестный мальчик, которого я мысленно препоручаю Вам, не забывайте меня никогда и любите всегда. Ваша Мари.

* * *

Веймар, четверг.

2/14 ноября 1805 года.

Любезный Константин! Где Вы, мой Друг! Я об этом в точности не осведомлена и потому вынуждена послать это письмо Александру, чтобы он передал его Вам. Я имела счастье видеть Александра, который был здесь в течение четырех дней. Любезный Друг, Вы не можете представить, насколько это сделало меня счастливой: как я могла на это вообще надеяться? Мой Братец был так добр, что приехал сюда, и это всю меня наполнило радостью, Вы должны это понять; я увидела, что наш Монарх в добром здравии, весел и в хорошем настроении; любезный Константин, как же я счастлива: теперь, единственное, чего мне не хватает – это увидеть Вас, я надеюсь, что Вы сообщите мне о себе, любезный мой Друг, и поскольку я боюсь, что у Вас у самого не будет для этого времени, передайте только для меня: у меня все в порядке. Все мои молитвы, все мои мысли с Вами, да ниспошлет Вам Господь счастье, какое только возможно на свете, никто в мире не желает Вам этого более, чем Мари. Я приношу Вам тысячу благодарностей за письмо, которое мне передал Г[осподин] Салтыков^[925], оно дошло до меня довольно поздно, он покинул Петербург в июле, а я получила письмо в конце сентября; я вначале хранила здесь послания от Пр[инца] Гомбургского^[926], прося его Матушку пересылать эти письма мне, затем я перешлю их Вам. В этом мире появилось еще одно любящее Вас существо, это мой Сын, любезный Константин. Я поручаю Вам этого забавника, будьте в будущем ему хоть немного Другом, этот мальчик настоящий мондила. – Он очарователен. Aлександр произвел его в чин капитана Семеновского полка, это доставило мне бешеное удовольствие. Мой Муж повергает себя к Вашим стопам, а я Вас целую от всего сердца, любите хоть немного Вашу Мари.

* * *

Веймар,

1/13 декабря 1805 года.

Любезный Братец, я пишу Вам в день, когда нам приходят все новые и новые известия об Аустерлицком сражении. Любезный Константин, что делаете Вы, где Вы сейчас? мои мысли летят Вам вслед и не могут за Вами поспеть: Вы наверное были там в этот страшный день, который называют победой^[927], но которая нам стоила стольких славных людей. По имеющимся здесь известиям, говорят, что гвардия страшно пострадала, у меня такое ощущение, словно я потеряла родных: я знаю лица почти их всех, и вот сколько знакомых людей, которых уже нет более на свете!^[928] Это ужасно ужасно! Возможно, Вы плохо воспримете мое письмо, любезный Константин, Вы будете, возможно, еще в огне сражений, но подумайте о том, что это письмо пишет женщина, и какой бы русской я ни была, восхищаясь тем, что мои соплеменники совершают великого и доблестного, я содрогаюсь, вспоминая тех, кого мы теряем; я нахожусь достаточно далеко от театра военных действий, если в нем и есть нечто прекрасное, то это быстро исчезает из сознания, но его ужасы доходят до меня, и именно они повергают меня в то состояние печали, в котором я нахожусь в то самое время, когда пишу Вам эти строки. Любезный Константин, что Вы делаете, Богом прошу, скажите, как Вы себя чувствуете? Если Император из милости ко мне позволит, чтобы податель этого письма смог остаться при Нем, по крайней мере тогда я могла бы надеяться иметь от Вас известия, он мне скажет, в добром ли Вы здравии: я испытываю огромную необходимость, чтобы меня успокоили на Ваш счет, любезный Друг. Мой Муж кланяется Вам, мой Ребенок чувствует себя хорошо, я часто на него гляжу, чтобы успокоиться в эти страшные времена. Прощайте, любезный мой Константин, да хранит Вас Бог, не забывайте меня, Вам хорошо известна моя к Вам привязанность, Ваша верная Мари.

Что делает ТИМОФЕЕВ! Кто Вас сейчас окружает?

* * *

Веймар,

5/17 декабря 1805 года.

Любезный Константин! Один наш соплеменник отправляется ныне в погоне за Славой, я вручаю ему это письмо, дабы он отправился в погоню за Вами, поскольку Вы и она с 3-го числа сего месяца, как говорят, одно целое. Добрый мой Друг, как описать Вам беспокойство, в котором я здесь пребывала, поистине, мне не хватает слов!! Веймар еще очень далеко от тех мест, где происходит самое главное, и сюда плохо доходят известия. Я молю Бога, чтобы он сохранил Вас целым и невредимым: эта неопределенность ужасна, и мысль о том, что в тот момент, когда я спокойно беседую с Вами, Вы, может быть, подвергаетесь тысяче опасностей, меня угнетает. Aх! кто будет радоваться более меня, когда все славно и счастливо закончится! С 4-го и 5-го числа мы ничего не ведаем, у нас нет никаких подробностей об этих двух днях. Что делаете Вы, любезный Друг! Действительно ли Вы в добром здравии; и не причинила ли Вам вреда Ваша усталость? Что делают Ваши товарищи, как чувствуют себя все те, кто Вас окружает? Мой Муж кланяется Вам, мой маленький Мальчик чувствует себя хорошо, это хорошенький цыпленок, который Вас, возможно, когда-нибудь позабавит. Я завидую этому Г[осподину] Стурдзе^[929], который будет иметь счастье видеть Вас: ради Бога, берегите себя, думайте о том, что Вам дорого, и вспоминайте хоть на миг о том, как мы все переживаем за Вас. Вы будете меня за это ругать, я в этом уверена, и потому как можно быстрее завершаю письмо, но тем не менее думаю, что не совсем уж неправа, по крайней мере, у меня хорошее предчувствие. Прощайте, любезный Братец, Вам известно, любит ли Вас Мари и думает ли она о Вас.

* * *

Среда 6/18 декабря 1805 года.

Любезный Друг, сегодня утром в 5 часов утра с эстафетой из Берлина до меня дошло известие о том, что Император покинул армию и что Вы отправляетесь в Берлин. Любезный Братец, быть так близко от Вас и Вас не видеть было бы ужасно, и потому я надеюсь, что если это для Вас возможно, Вы подарите мне несколько мгновений: молю, любезный Константин, не отказывайте мне в этом счастии, одна только мысль о том, что я увижу Вас, делает меня счастливой, счастливой сверх меры. Каким удовольствием для меня будет показать Вам свое Дитя, Вашего крестника, я буду слишком счастлива. Я сообщила бедному Стурдзе о содержании письма, которое получила этой ночью, и о том, что наши войска отступают; он пришел от того в отчаяние. Он уговорил в то же самое время Дядюшку^[930] позволить ему вернуться в свой полк, и в тот момент, когда он уже собирался туда отправиться, заговорили о мире! Господин фон Стурдза уже адресовался к Императору, но не получил до сих пор от него никакого ответа; он желает, чтобы Вы позволили ему вернуться в армию и служить, если еще есть, чем ему там заняться: он настолько преисполнен доброй воли и усердия, что все это видеть поистине приятно: он очень несчастен оттого, что был до сих пор удален от армии, где, возможно, имел бы случай отличиться, и это действительно не его вина. Константин, могу ли я надеяться Вас увидеть, oх! Молю Вас, не лишайте меня этой сладкой надежды, мы с Мужем тому не нарадовались бы, любезный-любезный Константин. Поклонитесь от меня всем, кто Вас окружает, прощайте и не забывайте Вашу верную Мари.

* * *

Веймар,

7/19 декабря 1805 года.

Любезный Константин! Не будучи более в состоянии сопротивляться своему нетерпению узнать, сможете ли Вы к нам приехать, мы с Мужем посылаем Вам надежного человека, который задаст Вам вопрос: В[аше] В[ысочество], Вы прибудете в Веймар? Если у Вас нет времени написать, Братец, скажите ему только да или нет, и он в тот же момент Вас покинет и выведет нас из состояния неопределенности. И все же мне необходимо просить Вас приехать: мне так ужасно будет не повидаться с Вами, будучи в такой близости от Вас, ах! не лишайте меня этого счастия. Мы будем Вас ждать с огромным нетерпением, любезный Константин, как я буду счастлива снова увидеть Вас! Если Вы не приедете, то я уверена, зная Вас, что у Вас есть очень веские причины не приезжать, и все же приезжайте, приезжайте, любезный мой Друг, я буду так счастлива. Вот письмо для нашего МОНАРХА. Если Вы будете ему писать из Берлина, вложите мое письмо в Ваше, если нет, вручите его Г[осподину] Алопеусу^[931], он о нем позаботится.

ПРОЩАЙТЕ И ПРИЕЗЖАЙТЕ СЮДА, ФИГУРА, Я УЖАСНО ОБРАДОВАЮСЬ! Мой Муж велит передать Вам тысячу и тысячу добрых слов, я Вас целую от всего сердца.

Ваша M.

* * *

Веймар,

13/25 декабря 1805 года.

Любезный Константин! Я получила с разницей в несколько часов два Ваших письма из Берлина; как я могу Вас отблагодарить за все, что Вы сообщаете мне об этом Аустерлицком деле. Слухи, которые до нас сюда доносились, были самые что ни есть неприятные, я не знала, каким Святым молиться. Я благодарю Бога, что он сохранил Вас и Императора, и благодарю Его за то, что Вы оба пребываете в добром здравии, Вот Вы и министр или, как Вы раньше говорили, шпион для особых поручений в Берлине; Вы развлекаетесь там, как я вижу, столь успешно, что увижу я Вас здесь Бог знает когда, но поскольку это не входит в мои расчеты, у меня возникло большое желание приехать к Вам в Берлин самой; скажите же мне, любезный Константин, доставит ли это Вам удовольствие, в подобном случае окажите мне любезность поговорить о сем с Королем и Королевой и сообщить мне, не будет ли им неприятен мой приезд. Мой Муж вынужден к тому же привезти жалобу от здешнего государства, которое в настоящее время страшно обременено войсками^[932]. Признаюсь Вам, что я испытываю страшное нетерпение увидеть Вас, Константин, и что, себя не помня от радости, думаю о том, когда наступит этот миг. Итак, хотите Вы меня видеть или нет? Я испрашиваю у Вас как высшего счастья скорого ответа, но в особенности ответа правдивого, мой очень почитаемый Братец, потому что я знаю, как Вы заняты, и в том случае, если у Вас в настоящий момент слишком много дел, скажите мне об этом откровенно; я буду ждать тогда Вашего прибытия сюда. Прощайте, любезный Друг, через 5 дней я смогу получить Ваш ответ, добрый мой Друг, я буду очень счастлива вновь увидеть Вас.

Ваша верная Мари.

* * *

16/28 декабря 1805 года.

Любезный Константин! Господин фон Паппенгейм^[933] вручил мне Ваше письмо, и я благодарю Вас за него триста тысяч раз. Сегодня или в понедельник я снова увижу моего ветреника, моего безумного, моего любезного, моего возлюбленного Константина, ОХ ВЫ, ОХ ВЫ, я жду этого момента с невозможным нетерпением. Я Вас прошу, я Вас умоляю выехать немного мне навстречу в субботу, чтобы я не встретилась с Вами на виду у всех, и чтобы это не стало сценой, обсуждаемой в газетах, я выезжаю отсюда утром в четверг, мы переночуем в этот день в Лейпциге, в пятницу в Виттенберге и в субботу в Берлине, таким образом, мой весьма Почитаемый, приведите себя в субботу после полудня в движение и приезжайте, я умираю от нетерпения увидеть Вас вновь и Вас расцеловать. Любезный Константин, все это делает меня такой счастливой! Вот письмо, которое я Вам написала, чтобы передать с кем-то, кто должен был отправиться в Армию, когда еще Император был там: будьте любезны позаботиться о вложениях.

ПРАЩАЙТЕ <нрзб.>, подумайте, что уже год, как мы не виделись, так что выезжайте мне навстречу, мне бы хотелось иметь возможность полететь, чтобы пораньше увидеть Вас. Прощайте, любезный мой Друг, любите меня хотя бы немного.

* * *

[Петербург, 1809 год.]

Любезный Константин! я была очень удивлена, узнав, что Вы совершили за четыре с половиной дня столь длинное путешествие. Это очень на Вас похоже, как бы мне хотелось, чтобы однажды Вы потратили столь же мало дней на путешествие, когда речь пойдет о том, чтобы нам с Вами увидеться. Я все еще здесь и разумеется, обязательно сообщу Вам, любезный Братец, дату моего отъезда и попрощаюсь с Вами прежде чем покинуть Россию. Я была очень рада, узнав, что Вы нашли Махновку^[934] такой красивой, а полк в таком хорошем состоянии. Могу более или менее представить, какое это Вам доставило удовольствие. Вам повезло, что у Вас стоит такая хорошая погода, здесь холодно, как бывает в конце октября, мы совершенно замерзли! Принц поручил мне передать Вам от него поклон и уверения в совершеннейшем уважении, он просит также не вычеркивать его вовсе из Вашей памяти. Если Вы столь же часто вспоминаете нас, как мы вспоминаем Вас, то лучшего я и желать не могу. И так как я думаю, что время Вам дорого, то заканчиваю на этот раз письмо, любезный и возлюбленный Братец; записка, которую Вы мне написали в день Вашего отъезда, меня успокоила, я бережно ее храню и, следуя совету, который Вы мне дали, буду надеяться на нашу скорую встречу. Прощайте, любезный Константин, целую Вас от всего сердца и прошу Вас почитать меня навеки

Вашей верной Сестрицей

и Другом Мари.

Графиня просит передать поклоны Своему Лари<?>, то есть Вам, как Вы догадываетесь. Госпожа фон Хенкель, которая только что вошла в мою комнату, просит уверить Вас в совершенном ее почтении.

* * *

24 сентября [1809 года].

Любезный Константин, я не могу покинуть Петербург, не адресовав Вам еще несколько слов и не поблагодарив тысячу раз за Вашу дружбу, которая мне столь дорога. Я здесь накануне моего отъезда, с сердцем, наполненным болью; в моих комнатах все напоминает мне о нашем недавнем расставании, что усиливает мою печаль. Любезный мой Братец, как выразить Вам, что я испытываю в этот жестокий момент! Сохраните мне Вашу дружбу. Она мне столь необходима и столь для меня утешительна, не забывайте меня и любите по-прежнему.

Ваша верная

и преданная Сестрица и Друг

Mари.

Письма великого князя Николая Павловича и записки великого князя Михаила Павловича к Марии Павловне (1804 – 1812)^[935]

Гатчина

Сентября 25го дня

1804 года.

Любезная Сестрица!

Желая вам с Супругом покойного и щастливого пути, обнимаю вас стократно. Прощайте! Не забывайте много любящего вас брата. Прошу поцеловать за нас у Маминьки ручки.

Николай.

Милая Сестрица прощайте! Я Вас и Супруга Вашего целую.

Михаил.

* * *

Гатчина

Сентября 29 дня

1804 года.

Любезная Сестрица!

Гвоздички, присланные вами из Нарвы, спрятали мы и будем беречь как милый подарок Любезной Сестры, которая везде и всегда нас помнит. Прощайте, будьте здоровы.

Николай

Михаил

* * *

Гатчина

Октября 6 дня

1804 года.

Любезная Сестрица! Мы с братцем очень рады слышать, что вы здоровы и веселы; дай Бог, что и впредь всегда были таковы. Ваши коробочки прекрасны, и мы Вас за них весьма благодарим. Прощайте! Поклонитесь Вашему Супругу.

Николай.

Я Вас Любезная Сестрица целую

Михаил.

* * *

Гатчина

Октября 14 дня

1804го года.

Любезная Сестрица! Мы с братцем Вас поздравляем с днем рождения нашей Любезной Маминьки и Благодетельницы. Жалеем, что не можем иметь удовольствия быть сей день с вами. Будьте здоровы и веселы. Мы Вас цалуем.

Николай.

Михаил.

* * *

Гатчина

29 октября 1804 года.

Любезная моя Сестрица!

Я попытаюсь сегодня писать Вам по-французски, дабы показать вам, насколько у меня это получится. И сказать, что я люблю Вас от всего сердца и желаю Вам много радости.

Николя.

* * *

Гатчина

Октября 28 дня

1804 года.

Любезная Сестрица! Вы желали чтоб я к Вам чаще писал; исполняя Вашу волю, с удовольствием скажу, что Маменька и мы все здоровы, чего и Вам желаю.

Николай.

* * *

С: Петербург

Ноября дня

1804 года.

Любезная Сестрица!

Мы очень обрадовались услышав, что Вы благополучно приехали в Веймар и очень довольны приготовленным для Вас домом, с чем Вас поздравляем, и желаем, чтобы Вы были здоровы и довольны.

Николай.

* * *

С. Петербург

Декабря 9го дня 1804 го года.

Любезная Сестрица! Вы здоровы и веселы, как я слышу, и сим мне делаете особенное удовольствие. За новость вам скажу, что генерал-майор Озеров сочинил здесь недавно на Российском языке трагедию Эдипа, которую очень хвалят^[936].

Николай.

* * *

16 декабря 1804 года.

Любезная моя Сестрица!

Я уже давно не имел удовольствия писать Вам по-французски, а между тем я часто Вас вспоминал и очень обрадовался известию о Вашем счастливом прибытии в Веймар, желаю Вам от всего сердца, чтобы Вы были там счастливы и имели дружеское сочувствие продолжать присылать мне время от времени новости о себе.

Николя.

* * *

С: Петербург

Декабря 23го дня

1804 года.

Любезная Сестрица! Зная, сколько Вы меня любите, хочу Вас обрадовать; Вам известно, что я часто бывал рассеян: ныне предпринял я твердо, от сего недостатка исправиться. Поздравьте меня! Я Вас сердечно цалую.

Николай.

* * *

Генваря 25 дня

1805 года.

Любезная Сестрица!

Узнав, что отправляется нарочный в Веймар, пользуемся случаем, чтобы поздравить Вас с днем Вашего рождения. Примите посылаемые при сем парасоль^[937] и собрание образчиков Сибирских каменьев^[938]: первый на прогулках Ваших, а последние в комнатах пусть напоминают Вам о братьях много Вас любящих.

Николай

и Михаил.

–

P.S. Пожалуйста, поклонитесь от нас Принцу и поздравьте его с Вашим праздником.

* * *

С Петербург

Марта дня

1805 года.

Благодарю вас, Любезная Сестрица, за прекрасную чашку, которую Вы мне прислали; она мне очень нравится. Вы не поверите, с какою нетерпеливостию я Вас желаю видеть; между тем цалую Вас смиренно <?> и прошу кланяться Принцу.

Николай.

* * *

14 августа 1805 года,

Санкт-Петербург.

Благодарю Вас, любезнейшая моя Сестрица, за Ваше очаровательное письмо! оно доставило мне большое удовольствие. Я получил его за обедом и так страстно желал прочесть, что забыл об обеде. Прошу Вас кланяться Принцу, и будьте уверены, что мы всегда о Вас помним. Прощайте, любезная моя Сестрица! целую Ваши ручки.

Николя.

* * *

24 Сентября 1805 года.

Любезная Сестрица!

От всего моего сердца поздравляю Вас с новорожденным, которого мысленно целую. С нетерпением ожидая о выздоровлении Вашем известия остаюсь Ваш верный брат

Николай.

Принцу прошу кланяться.

* * *

С-Петербург

4 Генваря 1806 года.

Любезная Сестрица! Я Вас сердечно благодарю за Ваше милое письмо и за поздравление с моими именинами, которое для меня было тем приятнее, что мы в тот день получили известие о возвращении к нам Императора. Отсутствие Его, равно как и Вас, не мало нас беспокоило, а прибытие весьма обрадовало. О себе скажу Вам, что к прежним моим упражнениям прибавились уроки геометрии, физики и естественной истории, чему обучает меня господин Крафт^[939]. Мы с братцем, слава Богу, здоровы, и поздравляем Вас и Принца с Новым годом. Желаем Вам совершенного здоровья и щастия, так как и любезному нашему Племяннику, которого просим за нас поцеловать.

Николай.

* * *

С.Петербург

Марта дня

1806 года.

Любезная Сестрица! Я весьма обрадовался когда услышал от Сестрицы Анны Павловны^[940], что Вы здоровы, меня помните и будете ко мне писать на будущей почте. За сие последнее столько чувствителен, что не дожидаясь письма Вашего спешу за дружеское Ваше ко мне расположение изъявить мою благодарность, нежно в мыслях обнять и уверить, что я Вас сердечно люблю и Вам со всеми Вашими всяких благ желаю. Маминька и мы все слава Богу здоровы. Прошу кланяться за меня Принцу, а любезного моего Племянника поцеловать.

Николай.

* * *

Павловск

14 июля

1806 года.

Любезная Сестрица

Вы не можете себе представить, как я был обрадован Вашим последним письмом; я Вам скажу, как его получил: Маминька отдала было его Константину Павловичу, а он, прочитав надпись, сказал, что оно ко мне. Я желаю, чтоб Пирмоские воды^[941] принесли вам столько пользы, чтоб впредь не имели Вы надобности оставлять Веймар иначе, как для того, чтобы Маминьку и нас всех видеть. Время у нас было до начала сей недели так холодно дождливо, что думали, что многие растения повредятся. Теперь только начинаем пользоваться летом. Мы с братцем цалуем Вас мысленно и просим кланяться от нас Принцу. Будьте уверенны, Любезная Сестрица, что я Вас, так как и его, никогда не позабуду.

Николай.

* * *

Гатчина

9 Октября

1806 года.

Любезная Сестрица! Весьма благодарю Вас за хорошенький хлыстик, который Вы мне прислали. Я никогда без него не езжу верхом. И он мне всякий раз служит воспоминанием Вашей ко мне любви. Извините меня, что я так давно к Вам не писал; но долг свой лучше исполнить позже, нежели никогда. – Сентябрь был у нас прекрасен и много им воспользовались; а у Вас, как слышно, беспрестанный дождь, о чем я сожалею. – Прощайте Любезная Сестрица! кланяйтесь, пожалуйста, Принцу, будьте всегда оба здоровы и счастливы, чего Вам душевно желает брат Ваш

Николай.

* * *

С. Петербург

Июня 17 дня

1807 года.

Любезная Сестрица!

Я долго надеялся Вас здесь скоро увидеть, и сие было причиною, что я так давно к Вам не писал, но видя, что сия надежда тщетна, принимаюсь за перо, чтобы изъяснить, с каким нетерпением я желаю Вас обнять; прошу Бога, чтобы переменил так обстоятельства, чтобы могли Вы беспрепятственно приезжать к нам. Маминька, слава Богу, здорова, равно как и мы все; Император и Константин Павлович, по полученным известиям, так же в совершенном находятся здравии. Обстоятельства принудили нас нынешнее лето остаться здесь; но Маминька позволила нам иногда ездить на несколько дней в Павловск, где очень веселимся. Пожалуйста, уведомьте нас об Вашем здоровии и Принцовом и скажите ему мой усердный поклон. Братец Михаил Павлович Вам усердно кланяется. Прощайте, Любезная Сестрица, цалую вам ручки мысленно и есмь Ваш нежно любящий Вас брат

Николай.

* * *

Генваря 3 дня

1808 год.

Павловск.

‹…› мы уже здесь два меcяца и имели четыре бала, на которых очень веселились, так как и на балах Гатчинских, с разницею только, что там можно было танцовать, а здесь половину танцовать, половину ходить; а при том было так многолюдно и тесно, что насилу можно было дышать, хотя окны были отперты.

‹…›

* * *

Павловск

14 июля

1806 года.

Вы не можете себе представить, Любезная Сестрица! с каким удовольствием узнал я, что Бог даровал Вам дочь^[942], что Вы здоровы и желаете с Принцем иметь меня восприемником милой моей Племянницы. Не только охотно исполняю сию Вашу волю, но уверяю, что если бы возможно было последовать оной, скоро увидели бы меня в Веймаре, дабы изустно Вас поздравить и обеих с маленькою поцеловать. Прощайте, Любезная Сестрица, и верьте, что я с непременным к Вам дружеством пребуду всегда нежно любящий Вас брат

Николай.

* * *

11 июля 1811 года.

Любезная Сестрица!

Поздравляю Вас с Вашим праздником и искренно вам желаю счастья и довольства. Этот день дорог нам всем, и это также праздник нашей любезной Матушки, которая столь к нам добра и которая приносит самые большие жертвы, если только думает, что они могут быть нам полезны. – Прошу Вас, любезная Сестрица, поклониться Принцу и поцеловать от меня любезную мою маленькую Племянницу, которая, как Вы говорите мне в Вашем последнем письме, свидетельствует свое почтение Дядюшке; это доказывает, что дисциплина у Вас хорошо соблюдается. Прощайте, любезная Сестрица, целую Вас мысленно и прошу вспоминать иногда о Вашем Братце

Николя.

* * *

28 сентября 1811 года.

Любезная Сестрица!

От всего сердца поздравляю Вас с рождением любезной моей Племянницы^[943] и искренно желаю Вашего скорейшего выздоровления. Это известие доставило мне огромную радость, особенно когда я узнал, что Вы и Ваша малютка чувствуете себя хорошо. Прошу вас, любезная Сестрица, поздравить от моего имени Принца и поцеловать моих любезных маленьких Племянниц. – Я думаю, что иметь двух племянников и трех племянниц делает меня уже стариком. Прощайте, любезная Сестрица, целую Вас от всего сердца и пребываю Вашим преданным Братцем

Николя.

* * *

23 декабря 1811 года.

Благодарю Вас от всего сердца, любезная Сестрица, за письмо, которое Вы мне написали и которое доставило мне удовольствие, и за все дружественные слова, которые Вы мне в нем говорите. Вы не можете представить, насколько Ваш интерес ко всему, что касается меня, любезная Сестрица, меня тронул; и в особенности то, что Вы мне говорите о снисхождении, которое благоволит Вам выказывать Матушка в отношении меня, наполнило мое сердце живейшей радостью. Вы говорите мне, что слышали, будто я стал очень прилежный, весьма подающий надежды; Ваше хорошее обо мне мнение вселяет желание усилить старания, чтобы быть его достойным. А пока что, поскольку Вы хотите иметь подробности о моей учебе, сообщаю Вам их. – В настоящее время я занят подробным изучением истории Франции и дошел до царствования Людовика XIV, которое мне бесконечно интересно, немецкий язык идет достаточно хорошо, чтобы не позволить мне умереть с голоду, если я окажусь один в Германии, что касается латыни, если я еще и не изъясняюсь на латинском языке, то у меня по крайней мере остается надежда научиться однажды читать тексты древних авторов в оригинале. К тому же я надеюсь, будучи членом медицинско-хирургической Академии, что латынь должна даться мне без особого усилия. Добавьте к этому Логику, Этику, Физику, Математику, Механику, Гидростатику, Гидрологию, Фортификацию и Артиллерию, – это и есть то, чем ограничиваются мои занятия в настоящий момент. Эти уроки распределяются таким образом, что утром я занимаюсь четыре часа и два часа после обеда. После окончания уроков мы занимаемся еще каждый вечер отчетами, которые заключаются в повторении всего, чем мы занимались в течение дня, и которые мы представляем Матушке в конце каждой недели. Вот, любезная Сестрица, каким представляется ход наших занятий. – Мне позволили надеяться, что если все будет идти хорошо в соответствии с пожеланиями Матушки, то я буду иметь удовольствие Вас посетить через два или три года^[944], и могу Вас уверить, что мысль об этом нередко меня воодушевляет и оживляет в моменты рассеяния. – Но довольно мне писать Вам о себе, прошу вас, Любезная Сестрица, поклониться от меня Принцу и моей старшей Племяннице, чтобы отличить ее от младшей Племянницы, которой я прошу поцеловать за меня ручки. – Прощайте, любезная Сестрица, сохраняйте нежные чувства к тому, кто имеет счастье быть вашим преданным Братцем

Николя.

* * *

27 января 1812 года.

Любезная Сестрица!

Целуя нежно Ваши ручки, добрая и любезная Сестрица, прошу принять Вас мои поздравления с Вашим днем рождения, а также искренние пожелания Вам счастья, неприкосновенности и благополучия; я столь высокого мнения о Вашем разуме, любезная Сестрица, что отождествляю себя с Вами и думаю, что не могу пожелать Вам ничего лучшего, чем исполнения всех Ваших собственных желаний. – С каким нетерпением ожидаю я того момента, когда мне не нужно будет доверять все это бумаге и когда я смогу высказать Вам все сам! – Он все откладывается, этот счастливый миг, я хочу приблизить его наступление своими молитвами. Вот уже добрых три года, как мы сказали друг другу «прощай»! не знаю, какими показались они Вам, любезная Сестрица, но хотя я все еще молод, время это мне показалось очень долгим. – Но наконец нам позволено надеяться, любезная Сестрица, что Вы вернетесь к нам вновь. – В ожидании этого счастливого мига, прошу Вас, любезная Сестрица, сохранить навсегда нежные и дружеские чувства тому, кто сердечно любит Вас и остается навеки Вашим совершенно преданным Братцем

Николя.

Целую своих любезных маленьких Племянниц и нежно кланяюсь любезному своему Свойственнику.

* * *

29 июля 1812 года.

Матушка оказала мне милость, сообщив, Любезная Сестрица, что представилась оказия Вам написать, пользуюсь ею, чтобы повторить Вам свои пожелания счастья и неприкосновенности и поздравить Вас с нашими успехами. Прошу Вас напомнить о моем существовании моему Свойственнику и простить меня за то, что не могу Вам писать долее. Весь Ваш сердцем и душой

Николя.

* * *

15 ноября 1812 года.

Матушка соблаговолила мне сказать о том, что имеется надежная оказия, дабы послать Вам письмо, я тороплюсь воспользоваться ею, дабы напомнить Вам о себе. Молчание, которое я вынужден был хранить, было столь долгим, что если бы я не знал Вашей искренней привязанности ко мне, любезная Сестрица, то имел бы все основания думать, что Вы совершенно меня позабыли. Одновременно я пользуюсь этим случаем, чтобы поздравить Вас с блестящими успехами нашей Армии и просить Вас обнять за меня моего Свойственника и поклониться моим маленьким Племянницам. Прощайте, любезная Сестрица, нежно целую вас, пребывая Вашим преданным Николя.

Письма Карла Августа, герцога Саксен-Веймар-Эйзенах, к Марии Павловне (1804 – 1805)^[945]

26 марта 1804 года.

Мадам,

Получив милостивое разрешение Вашего Императорского Высочества осмелиться адресовать Ему выражение почтительной привязанности, которую я испытываю к Вашему Императорскому Высочеству, я пользуюсь сим преимуществом, чтобы уверить Его в своей совершенной преданности, и те упования, кои я испытываю, не смогут сравниться со рвением, с которым я буду стараться идти навстречу всем Его пожеланиям и всему, что сможет помочь сделать существование Вашего Императорского Высочества в семействе, в которое Оно соизволило войти, столь счастливым, сколь это возможно. С величайшим нетерпением я жду счастливого момента, когда смогу самолично засвидетельствовать Вашему Императорскому Высочеству, насколько счастлив я быть связанным с Ним узами крови и восхищением Его добродетелями и Его любезностью.

С глубочайшим почтением имею честь быть

Сударыня,

Вашего Императорского Высочества

смиренным и покорнейшим слугой

Шарль-Огюстом

Веймарским.

* * *

14 сентября 1804 года.

Сударыня!

Счастливейшим моментом моей жизни был тот, когда Ваше Императорское Высочество соблаговолило войти в мою семью, счастливейшим будет тот, когда я смогу удостовериться, что Ваше Императорское Высочество будет совершенно убеждено в истинности нежной и почтительной привязанности, которую я испытываю к Вам, Сударыня. Пусть Ваше Императорское Высочество соблаговолит оказать мне доверие, увидев во мне в будущем ревностного слугу и любящего родителя, которому сердце подсказывает те обязанности, которые он должен выполнять в отношении Вашего Императорского Высочества. С живейшим нетерпением я ожидаю этого столь желанного мига, когда самолично смогу засвидетельствовать Вашему Императорскому Высочеству чувства глубокого почтения, кои я испытываю к Вам, Сударыня, имея честь пребывать,

Сударыня,

Вашего Императорского Высочества

смиреннейшим и покорнейшим слугой

Шарль-Огюстом

Веймарским.

* * *

Ihre K?nigliche Hocheit^[946] была так добра, что Сама любезно предупредила меня о тех изменениях, которые должны будут произойти в распорядке сегодняшнего утра. Ее Генерал, Медвежий Принц будет одет на прогулке в Бельведере в костюм verd verd^[947], так что Ваше Императорское Высочество не будет испытывать никакого сильного влечения присоединиться к нему до обеда. Мои три Волхва^[948], одетые в туники cероватого цвета^[949], ожидают меня, дабы созвать под моим Мерлиническим попечительством^[950] титулярных духов Ваших новых подданных, кои смиренно вверяют себя милости Вашего Императорского Высочества и смиреннейше присоединяются к уверениям в совершенном почтении Того, кто имеет честь быть

Ih. K?niglich. Hoheit

Преданнейшим

Милостью Г[ерцога]

Мерлином

Магический кабинет

27 января

1805 года.

* * *

[Май 1805 года.]

Сударыня,

Пребывая в твердом убеждении, что у В[ашего] И[мператорского] В[ысочества] не найдется иных дел, кроме как прочитать это письмо, когда В[аше] И[мператорское] В[ысочество] его получит, беру на себя смелость писать Вам, прося о неслыханной услуге известить меня о Себе, если у Вас есть на то досуг и желание; в таком случае соблаговолите писать мне на Магдебург.

–

Час захода солнца пробил; и я также захожу в свою постель; позвольте же поцеловать Вам ручки и просто Вас поцеловать.

Г[ерцог].

* * *

Maгдебург,

9/21 мая 1805 года.

Величественнейшее Величество!

Сударыня,

Было очень любезно с Его стороны ответить столь милостиво, сколь Оно ответило, non obstant^[951] отвращение, которое Оно испытывает к Прусским почтальонам, которым Оно свои рукописи может вверить лишь скрепя сердце. Примите благосклонно, Сударыня, мою живeйшую благодарность за немыслимую милость, которую Вы мне оказали, преодолев столь очаровательное отвращение к тихой и мирной нации. Лавры начали произрастать у меня на лбу после того, как я положил конец визиту пяти кавалерийских полков, своими строгальными ручищами я их шлифую, пока они не становятся гладкими как слоновая кость. <нрзб.>

Смерть Шиллера меня в высшей степени опечалила, и хотя я почти никогда не был близок с ним, он <нрзб.> внушал мне истинную привязанность; меня осведомили, что Ваше доброе сердце заставило Вас предложить Свои услуги^[952], дабы осушить слезы его детей, этот поступок Вас достоин и заслуживает того, чтобы его в высшей степени связывали с Вашим именем, если превосходная степень здесь вообще возможна.

Войска наступают, и обязанности меня призывают, я прощаюсь с Вами, дражайшая, любезная, восхитительная Принцесса, поручая себя всецело Вашему милостивому ко мне отношению, Вашей дружбе, терпению. Падаю ниц перед всеми членами моего уважаемого семейства, целую по три раза моего наследника <нрзб.> и дочь. Бернар^[953] лично получит мое благословение сегодня после обеда.

Прощайте, любимейшее мое Дитя.

Г[ерцог].

* * *

[Ноябрь 1806 года.]

Очевидно, прекрасная моя Принцесса, любезное мое Дитя, любезнейшая Мари, что судьба посылает нам жестокое испытание! Но в конце концов, все это для того, чтобы проверить стойкость нашей души. Я уже более не говорю, что всё это мне безразлично! но несмотря на все, клянусь Вам, все еще пребываю в хорошем настроении, которое было мне большой подмогой в весьма опасные моменты, когда мой Ангел-хранитель чудесным образом меня сохранил!

Письма Марии Павловны к Карлу Фридриху, наследному герцогу Саксен-Веймар-Эйзенах (1805)^[954]

Пятница 6/18 января 1805 года.

10 часов утра.

Мой лучший Друг! Когда я писала Вам вчера вечером, я не получила еще Вашей записки из Эрфурта: мне трудно было бы описать все то удовольствие, которое я испытала при его получении. Любезный Шарль, в этом знаке внимания весь Вы, и Ваша жена испытывает к Вам за то благодарность, какую вообще только можно испытывать. Я нахожу, что Вы очень быстро доехали до Эрфурта: это позволяет мне надеяться, что Вы еще успеете вовремя доехать до Готы, чтобы попасть на обед. Что касается меня, то я была в гостях у графа Ройсса^[955] вместе с Герцогиней. Было довольно много народу, и мы там танцевали, я очень хорошо там развлеклась. Затем Герцог пришел ко мне на ужин; а после ужина он затеял беседу с Гр[афиней] Хенкель. Я же села на канапе и заснула на нем от усталости, так что я и слова не слышала из всей их беседы. Я очень хорошо спала, любезный мой Друг, и чувствую себя очень хорошо; мне Вас очень не хватало за завтраком, раз двадцать я уже готова была сказать Бойе<?>, чтобы он послал за Вами.

2 часа.

Любезный Друг, в это мгновение я получаю Ваше утреннее письмо. О! Мой добрый Друг, какую радость оно мне доставило, любезный Шарль, ты любишь меня! Считаешь ли ты, что это взаимно, или нет! Мой добрый Друг, приезжай приезжай скорее, прошу тебя, мне кажется, что уже вечность, как я тебя не видела. Сегодня утром, Шарль, я рисовала, затем была у Матушки, которая очень по-доброму обращается со мной. Затем я выехала в карете, я не видала сегодня Твоей Сестрицы^[956], но я ей напишу. Любезный Друг, сегодня вечером чай у Герцогини, разумеется, я туда пойду. Как и ты, я бы очень хотела побывать в Эйзанахе^[957], я посещу его с превеликим удовольствием. На сегодня, Шарль, позволь мне закончить письмо, доставь мне удовольствие и передай герцогу Гота^[958], что я буду очень рада как можно быстрее с ним познакомиться, и скажи Герцогине, насколько я опечалена, узнав, что она больна. Прощай, Шарль, Госп[ожа] фон Зебах^[959] еще не написала письма своему мужу в тот момент, когда я ее спросила, нет ли у нее письма для него, и потому я не посылаю от нее ничего. Прощайте, мой любезный и добрый Друг, вспоминайте иногда Вашу преданную Жену и Друга, Мари.

* * *

[1805 год.]

Любезнейший мой Друг, примите подношение, которое я делаю Вам к завтрашнему Дню, это machine ? tourner^[960], если она доставит Вам малейшее удовольствие и Вы сможете ею воспользоваться, я буду чрезвычайно довольна: к подарку я присоединяю тысячу и тысячу добрых Вам пожеланий, будучи всегда Вашей Мари.

* * *

29 августа / 10 сентября

1805 года.

Любезный мой Друг! Моя нежная привязанность и глубокая благодарность М[адемуазе]ль Мазеле^[961] обязывают меня адресовать Вам дополнительно эти строки уже после того, как я писала Вам о ней в том письме, которая передала Вам. С ее исключительной деликатностью она почувствует себя обиженной, если о ней будут говорить как о ком-то, кому посылают деньги, она всегда мне повторяла: этого для меня вполне достаточно. Не говорите никому об этой записке, но пошлите ей с нее копию под строжайшим секретом. Я хочу, чтобы она знала, что я оставляю за Вами все те права на нее, которые сама имела и которые она мне дала: и я требую от нее, как и от Вас, мой Друг, чтобы, в том случае, если она почувствует себя хоть немного неловко, то о чем бы ни шла речь, она могла обратиться к Вам с той же откровенностью и доверием, с которыми она при жизни обращалась ко мне^[962], я полагаюсь таким образом на Вас обоих и могу быть спокойной.

Maри.

* * *

Воскресенье,

15 / 27 октября 1805 года, вечер.

Любезный Друг! Сегодня утром я получила твое письмо из Арнштадта. Шарль, ты просто сумасшедший, что пишешь мне после такой утомительной дороги. Поверь, я до глубины души ценю это внимание, которое так тебе свойственно. Тетушка^[963] уехала в половине седьмого утра, я ее уже не увидела, но вчера мы провели весь вечер вместе; прибыл нарочный из Вены. Я написала тебе письмо, и затем мы снова принялись болтать. Я рассталась с этой ангельской женщиной с самым большим сожалением, но клянусь тебе, что я была спокойна, этот <нрзб.>, который я ей послала, она утверждает, что и она тоже. И вот она уехала; в четверг она уже будет в Вейльбурге посреди своей семьи^[964]. Наше Дитя, любезный Шарль, чувствует себя отлично, его приносили сегодня утром ко мне, а после обеда я поднялась к нему; он немного простужен, но ничего страшного: каждый раз, как я его вижу, я целую его за тебя и за матушку. Шарль, этот малыш прелестен, твоя Сестрица долго была у меня; тебе известно, как я ее люблю; сегодня вечером я видела <нрзб.> и нескольких Дам, сейчас я болтаю с тобой, находясь наедине с тобой мысленно, я люблю оставаться одна, когда хочу посвятить себя тем, кому в особенности отдано мое сердце! Ничего не говорю о своем здоровье, я чувствую себя вполне хорошо. Прощай, мой любезный, мой лучший Друг: я не знаю, когда это письмо сможет отправиться, но я не хочу пропустить возможности рассказать тебе о том, что делает наше Дитя. Наше Дитя, любезный Друг! люблю его от всей души. Не забывайте меня.

* * *

Понедельник, 16/28 oктября, вечер.

Любезный Друг, пишу тебе всего два слова, Малютка чувствует себя хорошо, я тоже, целую тебя тысячу раз.

Письмо Марии Павловны Шарлотте Шиллер (1805)^[965]

[12 мая 1805 года.]

Сударыня! Я подходила вчера к Вашему дому, но не хотела входить, понимая, насколько мое присутствие было бы для Вас стеснительно: но, Сударыня, разрешите мне по крайней мере выразить Вам то горячее участие, которое я принимаю в утрате, постигшей нас всех, и воспользоваться одновременно этим моментом не для того, чтобы говорить Вам об утешении – в Вашем состоянии оно невозможно и Вы его не примете, – но чтобы поговорить с Вами о тех, на кого в эти минуты распространяется вся Ваша нежность. Ваши дети с Вами, Сударыня, и более, чем когда-либо, они нуждаются в Вас: окажете ли Вы мне честь иметь преимущественное право выполнить в их отношении все Ваши намерения? Я была бы счастлива, если бы Вы передали мне заботу о столь ценном сокровище, что позволило бы мне доказать те искренние чувства, которые я испытываю к Вам и которые я вечно буду испытывать к Вашему супругу. Простите, Сударыня, бестактность, которую я допускаю, говоря Вам об этом сейчас; но моему сердцу слишком важно знать, что Вы выберете меня как человека, в котором впоследствии всегда сможете быть уверены, чтобы я откладывала на будущее выражение своего желания. Мария.

Извлечения из писем 1806 года, касающихся вынужденного бегства Марии Павловны из Веймара после поражения Пруссии^[966]

[Из письма Карла Фридриха, наследного Герцога Саксен-Веймар-Эйзенах, 1806 год.]

Сегодня утром прибыл шталмейстер Мюллер и прочитал письмо, которое Вы написали Матушке. Мари, в настоящий момент только Вы должны решать, что должно делать. Вы сестра Русского Императора, и если есть политические причины, которые заставляют Его желать Вашего приезда в Петербург, при котором, по-видимому, речь идет лишь об одной персоне, то власть мужа заканчивается, и все мы, кто Вас так любит и обожает, не можем сделать ничего лучшего, как доверить выбор пути, по которому Вы последуете, Вашему светлому уму. Мари, любезная моя Мари, мы хотим, чтобы Вы были счастливы, и это единственная причина, по которой мы оставляем за Вами решение того, как устроить сейчас Ваши дела.

* * *

[Из письма герцогини Луизы Саксен-Веймар-Эйзенах сыну Карлу Фридриху, 17 oктября 1806 года.]

Возвращайтесь немедленно, любезный мой Шарль, нельзя терять ни секунды, существование Страны и нас самих от этого зависит. Не теряйте же ни секунды и возвращайтесь, чтобы попытаться умилостивить Императора, который очень разгневан на Вашего Отца. Я надеюсь все же, что Вы прибудете так скоро, как это только возможно, и прощайте от всего сердца.

Герц[огиня] В[еймарская].

* * *

[Из письма герцогини Луизы Саксен-Веймар-Эйзенах Марии Павловне 17 oктября 1806 года.]

Любезная Дочь, какие страшные дни мы пережили. Я ожидала и уже готовилась к большим неприятностям, но не к тем несчастьям, которые пережил город, и не к тем, которые, возможно, ожидают нас еще. Я благодарю Бога, что Вы здесь не остались, потому что в ином случае как бы Вы пережили все эти сцены боли и страдания, вынести которые было для нас самих таким большим испытанием. Я надеюсь, что Вы находитесь в добром здравии, прощайте, любезная Дочь, прощайте от всего сердца.

Герц[огиня] С[аксен] – В[еймарская].

Умоляю, уговорите Шарля отправиться назад немедленно.

Письмо Карла Августа, герцога Саксен-Веймар-Эйзенах, императору Александру I (1807)^[967]

[20 июля 1807 года.]

Ваше Величество,

Курьер, которого В[аше] И[мператорское] В[еличество] изволили отправить к Герцогу Саксен-Кобургскому^[968], принесет, Ваше Величество, к подножию Вашего трона мое письмо, в котором я осмеливаюсь смиренно оповестить В[аше] И[мператорское] В[еличество] о том, что был вынужден отправить в один из первых дней военных действий своего Гофмаршала Эглофштейна^[969] через Шлезвиг в Петербург, дабы искать, Ваше Величество, Вашей защиты и просить В[аше] И[мператорское] В[еличество] соблаговолить позаботиться о благе нашей семьи в период, когда речь идет о том, чтобы решить вопрос о нашем существовании, обратив либо плохое в худшее – либо превратив посредственное в лучшее. Мое письмо, которое курьер доставит В[ашему] И[мператорскому] В[еличеству], даст Вам дополнительные разъяснения касательно того, что можно в настоящий момент сделать, дабы нагнать упущенное время и то, которое мы еще рискуем потерять в случае, если В[аше] И[мператорское] В[еличество] не окажет нам Своей великодушной протекции. Эглофштейну поручено доставить все документы, касающиеся этого важного дела, а Госпожа Великая Княгиня Мария соблаговолит Сама защищать перед В[ашим] И[мператорским] В[еличеством] Ее собственные интересы и интересы ее будущих детей, я оставляю все это на Ее усмотрение. Не для себя обращаюсь я к В[ашему] И[мператорскому] В[еличеству], которое никогда более не услышало бы даже и моего имени, будь я один; однако доверие, которое оказало мне В[аше] И[мператорское] В[еличество], позволив Госпоже Великой Княгине Марии войти в нашу Семью, вменяет мне в обязанность блюсти интересы этой Семьи, которая свое положение приобрела лишь тогда, когда Госпожа Ваша Сестра, Ваше Величество, вошла в нее и когда В[аше] И[мператорское] В[еличество] назвало нас своими ближайшими родственниками. Если бы я был один, Ваше Величество, я бы попросил сейчас у В[ашего] И[мператорского] В[еличества] определить меня куда-нибудь на службу на границу с Китаем; я попытался бы забыть те события, которые обессмыслили мое существование.

Нижайше прошу В[аше] И[мператорское] В[еличество] принять Эглофштейна с той же добротой, с какой Оно имело милость обращаться с ним прошлой зимой; он имеет счастье быть, Ваше Величество, Вам представленным, и Вашему И[мператорскому] В[еличеству] должно быть известно, что и хозяин, и слуга принадлежат к числу тех людей, которым В[аше] И[мператорское] В[еличество] всегда желало некоторого добра и которые это добро заслуживают непоколебимой и горячей привязанностью, которую они к Вашей Персоне испытывают.

С чувством глубочайшего почтения имею честь пребывать,

Ваше Величество,

В[ашего] И[мператорского] В[еличества]

Покорнейшим и нижайшим слугой

Карлом Августом.

Дрезден

20 июля 1807 года.

Извлечения из переписки Марии Павловны со вдовствующей императрицей Марией Федоровной периода Венского конгресса (1814 – 1815)^[970]

Мария Павловна – Марии Федоровне

[Вена, 10/22 сентября 1814 года.]

Дражайшая и любезная Маменька! – Я счастливо прибыла сюда около 7 часов вечера: незадолго до меня свой въезд в Вену совершили Король Вюртембергский и Король Датский^[971]: – и поскольку Австрийский император^[972] соблаговолил сказать нам, что примет меня с Сестрицей у себя по-дружески, без всяких церемоний, я отправилась к Нему под благотворительной сенью сей договоренности, среди встречавших меня были одни только Русские, мужского и женского пола; – мгновение спустя прибыли Имп[ератор] Франц, все эрцгерцоги, Имп[ератрица] Австрийская^[973], а также Ее Матушка^[974], так что я была принята как нельзя лучше; все они были в парадных одеяниях в ожидании прибытия Королевских Величеств, и поскольку я не была одета подобающим образом, то это освободило меня от Торжественного Ужина: – мой Свекор уже здесь, мне то и дело наносят визиты местные владетельные особы, как то положено согласно этикету, – я встретила своего Графа Траутмансдорфа, с которым познакомилась в прошлом году, и который сейчас здесь в должности Канцлера^[975] […]

[Вена, 11/23 сентября 1814 года.]

Cегодня день просто невероятный, любезная Маменька, утром визит к Имп[ератору], – толпы у меня, торжественный обед, визит к Эрцгерцогам и к Матушке Имп[ератрицы], которая осыпала меня любезностями, затем я полностью потеряла голос и наступила полнейшая усталость […] о Братце моем здесь пока еще ничего не слышно, никаких известий из Кракова, и даже неизвестно, прибыл ли он уже туда; – Катрин пишет мне из Бруна, весьма расстроенная тем, что вынуждена ждать^[976]: – я видела Короля Вюртембергского только на обеде у Имп[ератора] Австрийского, – Королевское Высочество^[977], возможно, находится здесь, как это принято, инкогнито, однако некоторые полагают, что он еще не прибыл. […]

[Вена, 12/24 сентября 1814 года.]

[…] Здесь льстят себя надеждой, что Братец прибудет завтра, любезная Маменька; опасение, как бы Он ни прибыл инкогнито, вызывает немалое волнение; – все предосторожности на дороге, ведущей в Вену от Бруна, приняты; телеграфные сигналы и постовые расставлены по всей дороге на расстоянии четверти часа друг от друга, так чтобы можно было знать время его прибытия в Брун и отбытия; – прием Ему здесь готовится весьма красивый; – он остановится у себя в Амалиенгофе^[978], кажется, это покои, где Вы, любезная Маменька, проживали; – здесь соберутся все русские, мужского и женского пола, а также представители мужского пола Австрийского двора, я также буду при том присутствовать, ожидая Его на лестнице. – У меня постоянно такое количество визитов, дражайшая Маменька, что я уже больше не выдерживаю. […]

[Вена, 13/25 сентября 1814 года.]

[…] я нахожу Имп[ератора] поправившимся, выглядит Он очень хорошо: – Он был на торжественном обеде, вечером спектакль, так что я, любезная Маменька, от всего этого уже устала, – до сих пор я мало виделась с Братцем, но иначе и быть не может. […]

[Вена, 26 сентября 1814 года.]

[…] Александр колесит по Вене, нанося визиты, любезная Маменька, а я пользуюсь случаем, дабы адресовать Вам несколько слов. Он не передал еще письмо для меня, которое Вы соблаговолили Ему вверить, Он настолько занят, что совершенно не распоряжается Своим временем: – меня Он встретил дружески, я же со своей стороны была счастлива увидеть Его вновь: каждый день сюда кто-то прибывает, говорят, что Талейран^[979] уже здесь, но я его еще не видела; – Наследный принц Вюртемберга^[980] здесь, он был у меня, и я видела его во время торжественного визита, который он мне нанес так же, как это мог сделать и любой другой Принц, пожелавший меня увидеть, а здесь их множество. – Эрцгерцог Карл и Палатин^[981] такие, как и раньше, и я чувствую себя с ними и с их братьями^[982] совершенно непринужденно. […]

[Вена, 27 сентября 1814 года.]

Любезная Маменька! – вчера вечером мы ужинали втроем, Сестрица, Братец и я; я говорила с Имп[ератором] точно так же, как говорила и с Сестрицей, но Он оспорил мою точку зрения, хотя и согласился с ней в нескольких пунктах^[983]; – в настоящий момент мне нечего более сказать, и я не перестаю возносить Всевышнему свои молитвы. – Сегодня утром к нам прибыла Имп[ератрица] Елизавета, на встречу с которой выехала Имп[ератрица] Австрийская, чуть позже Братец и Имп[ератор] Австрийский также выехали к Ней навстречу, и все вместе Они вернулись в ландо^[984]; – мы ожидали Имп[ератрицу] в Ее покоях, которые находятся дверь в дверь с покоями Имп[ератора]; – был дан торжественный обед, а сегодня вечером мы нанесли ей форменный визит, вслед за которым предвидится отдых, – признаюсь, что испытываю в нем потребность, как для того, чтобы восстановить физические силы, так и для того, чтобы собраться с мыслями, которые пришли в полный беспорядок, как только я попала в проекцию этого Волшебного фонаря^[985] […]

[Вена, 28 сентября 1814 года.]

Любезная Маменька, сегодня состоялся торжественный въезд Короля и Королевы Баварии^[986], я наблюдала его из окна, после чего вернулась к себе […]

[Вена, 30 сентября 1814 года.]

[…] я чрезвычайно нуждаюсь здесь в бриллиантах Дюваля^[987], бриллианты здесь в сумасшедшей цене, умоляю, любезная Маменька, соблаговолите велеть мне их доставить […]

[Вена, 8 октября 1814 года.]

[…] Мы наконец сегодня видели Братца; Он, я и Сестрица завтракали втроем у нее в одиннадцать тридцать, а затем в двенадцать тридцать все отправились в Лаксенбург^[988] […]

[Вена, 14 октября 1814 года.]

[…] Вена переполнена^[989], и каждый день кто-то еще прибывает […]

[Вена, 18 октября 1814 года.]

[…] Завтра бал у Меттерниха^[990].[…]

[Вена, 20 октября 1814 года.]

[…] На вчерашнем обеде, любезная Маменька, случилась одна весьма примечательная вещь, которая вне всякого сомнения получила бы Ваше одобрение: – среди приглашенных были Имп[ератор] и Имп[ератрица] Австрийские, Эрцгерцоги и Эрцгерцогини, Короли и защищавшие правое дело Принцы^[991], Военные, принимавшие участие в кампаниях, Дамы, наша Имп[ератрица]; королева Баварии, Принцесса де ла Тур^[992], Сестрица и я, – все были без сопровождения свиты, будь то мужского или женского пола; – дом Графа Разумовского^[993] великолепен и очень просторен, но поскольку в мире вообще очень редко можно найти гостиные, где могло бы вместиться 300 человек, то предпочли манеж, находящийся рядом c Большим Дворцом, во внутреннем убранстве которого доминирует военная тематика. Здесь был сооружен штафетный шатер, а стол убран трофеями, напоминающими о сражениях последних походов. – Имп[ератор] поднял тост за здоровье Имп[ератора] Австрийского и Короля Прусского; второй тост он поднял за Принца Шварценберга^[994], третий – за армии союзников; – английский посланник Лорд Каткарт^[995] в свою очередь выпил от имени своего Короля за здравие Суверенов представленных здесь Союзных государств, пожелав им согласия и счастливой звезды, которая позволила бы завершить дело по установлению мира, заключение которого означило бы счастливое завершение войны: – Мысли эти были очень кстати и изящно сформулированы. – Все вместе это было великолепно, любезная Маменька, и кажется, все остались довольны. – Вечером будет бал у графа Штакельберга^[996], чему я немало радуюсь, потому что случилось так, что танцевать здесь доставляет мне большое удовольствие, которое я не сумела бы скрыть и от самой себя. […]

[Вена, 22 октября 1814 года.]

[…] что касается дел, то пока еще ничего ясно не вырисовывается, говорят лишь об оккупации Саксонии пруссаками, но я ничего положительно об этом не знаю. – Празднества идут своим чередом, говорят, что вскоре будет устроен карусель^[997], а затем бал-маскарад у князя Меттерниха, на котором я собираюсь появиться, если будет решено, что мы должны будем предстать в костюмах, в Русском наряде, что меня заранее приводит в восхищение. – Чувствую я себя очень хорошо при том бурном образе жизни, который мы здесь ведем […] послезавтра Братец отбывает в Баден. […]

[Вена, 29 октября 1814 года.]

[…] Братец вчера вернулся около 7 часов вечера в добром здравии и весьма довольный своей поездкой, очень лестно отзываясь об Иосифе: – оба были на могиле Александрин^[998], и наш бедный Иосиф, говоря со мной, проливал вчера вечером горькие слезы, он меня чрезвычайно тем растрогал; – и вправду, какая была бы разница, если бы Сестрица была жива и имела счастие сама принимать Имп[ератора] у себя! – Иосиф заслуживает всяческого уважения своей привязанностью ко всем нам, поскольку мы родственники Александрин, и нынешнее Его поведение очень доброе и деликатное. […]

[Вена, 3 ноября 1814 года.]

[…] все дни весьма насыщенны; – я стараюсь использовать те немногие моменты свободного времени, что мне остаются, и читаю ныне два труда, один немецкий ?ber den Bauernkrieg^[999], и другой французский о конституциях. Чувствую я себя довольно хорошо, – что касается того, что сейчас здесь происходит, я мало о том знаю, всё пока покрыто завесой тайны; завтра состоится открытие Конгресса, дай Бог, чтобы Братец всерьез обеспокоился будущим Германии и не отдавал решение вопроса в руки тех, кто озабочен лишь своими собственными интересами. […]

[Вена, 3 ноября 1814 года.]

[…] Вчера Судьбе было угодно, что тремя Державами, которые будут решать вопрос о полномочиях персон, заявленных на Конгрессе, будут Россия, Англия и Пруссия: – я знаю лишь, что из русских Министров в этом деле будут участвовать Нессельроде^[1000], Разумовский и Штакельберг: вот так обстоят дела на нашем судне, которое наконец спущено в воду! – и да поможет Бог взять ему правильный курс! […]

[Вена, 18 ноября 1814 года.]

[…] Имп[ератор] вчера мне сказал, что земли Фульды^[1001] будут отданы Веймарскому дому, это может дать вполне реальные преимущества и станет истинным приобретением для Дома, который никогда данными землями не обладал; Имп[ератор] хочет уладить все наиболее выгодным для меня образом, назначив Фульду моей резиденцией, что будет в моем положении неоценимым преимуществом, вновь связав меня тем самым с Отчизной и с Имп[ератором], и облегчит возможность передвижения, которую я до сих пор в полной мере не имела. Принц очень желает, чтобы это свершилось, он хочет, чтобы мы обосновались там по крайней мере на несколько месяцев в году, и просил меня поговорить на этот предмет с Имп[ератором]: и поскольку я всегда была против того, чтобы мы участвовали в разделе Саксонии^[1002], дабы получить назад то, что когда-то принадлежало Эрнестинской ветви^[1003], в особенности в тот момент, когда, по всей видимости, Альбертинская ветвь рискует потерять все, и поскольку земли Фульды никому не принадлежат, хотя Оранский дом, который получил их в качестве контрибуции, вошел ныне во владения Голландии^[1004], и поскольку Пр[инц] – Епископ Фульды^[1005] недавно скончался, и поскольку нежелательно, чтобы Бавария получила эти земли, которые она так страстно жаждет, дабы обеспечить выход к Рейну, а Пруссия желает это предотвратить, благосклонно относясь к пожеланиям Герцога^[1006], то мне кажется, что мы должны указать на все это Имп[ератору], что я и сделала, представив ему дело во всех подробностях и сказав Ему, чтобы Он со всей серьезностью рассмотрел предложение; но что если Он даст на то Свое согласие, то я надеюсь, что даст понять при этом и заинтересованность в этом деле России, взяв его под русскую протекцию; – говорят также, что Эрфурт и окружающие его земли отойдут Герцогу^[1007], но этого от Самого Имп[ератора] я не слышала; – надеюсь, Матушка, что Вы соблаговолите каким-либо образом выразить Ваше мнение по этому делу, которое на самом деле еще не решено и детали которого я прошу Вас не передавать никому, все будет зависеть от важных решений, которые еще не приняты; – я имела редкое счастье адресоваться по этому поводу лишь к Братцу, не желая говорить о том ни слова никому другому, но лишь Ему и тем Лицам, которым вверены данные дела, то есть Нессельроде, Разумовскому, Штакельбергу. – Соблаговолите, любезная Маменька, высказать Ваше искреннее мнение по этому вопросу […]

[Вена, 29 ноября 1814 года.]

[…] Сегодня утром, любезная Маменька, я была на большом концерте Бетховена, в редутном зале^[1008] здешнего Замка: – здесь есть обычай давать концерты по утрам. Этот концерт был прекрасен, и публика многочисленна […]

[Вена, 12 декабря 1814 года.]

[…] Князь Меттерних пригласил нас провести вечер у него; – я давала большой обед австрийской свите, которой хотела оказать знак уважения, а также нескольким своим соотечественникам […]

[Вена, 13 декабря 1814 года.]

[…] Братец, недовольный нотой, только что выдвинутой, вчера вечером не был у Кн[язя] Меттерниха, но велел Имп[ератрице] Елизавете и нам туда пойти; – поверите ли Вы, любезная Матушка, что вечер начался с игры в passe-passe^[1009] и завершился самым настоящим балом под звуки клавесина и арфы, на которой играл слепец. Отсутствие Имп[ератора] произвело впечатление, и это очень хорошо: сегодня мы обедаем втроем с Ним и Сестрицей. […]

[Вена, 18 декабря 1814 года.]

[…] Ничего нового, любезная Маменька, не происходит, по крайне мере, я о том не ведаю: на политическом горизонте все так же, как и раньше – наш Имп[ератор] выказывает редкостную медлительность, остается только пожелать, чтобы она принесла свои плоды, будем же ожидать результатов его мудрого поведения. […]

[Вена, 24 декабря 1814 года.]

[…] С наследным Принцем Вюртембергским, с тех пор как Сестрица сообщила ему о своих планах, поведение Ее стало вдвое более вежливым^[1010], это и все, что я имею сообщить Вам, Маменька. […]

[Вена, 26 декабря 1814 года.]

[…] Ваше замечание, любезная Маменька, об отсутствии духа рыцарства и о том недоверии, которое выказывается ныне в отношении женского пола, более чем верны; – признаюсь, что я склоняюсь ко мнению, что тому основной причиной являются сами женщины, но я не могу принять ту своеобразную мораль, проповедуемую многими, согласно которой все женщины есть или должны быть порочными; почему же каждая особь должна непременно устремляться ко злу, и какой смысл в этой вере в неизбежность зла? Все это меня возмущает; ведь это столь же верно, сколь и вредоносно. Сестрица весьма потрясена происходящим^[1011], любезная Маменька, но все же менее, чем я думала. […]

[Вена, 10 января 1815 года.]

[…] Братец вчера не был на балу у Кн[язя] Меттерниха, потому что у него новые причины быть им недовольным, что вызвало сильное волнение, и Вы уже поняли, дражайшая Маменька, что ни Имп[ератрица], ни мы там тоже не были; – это и есть новость дня, к которой мне нечего больше добавить, разве что сообщить Вам, что сегодня мы отправились на прогулку с Австрийской Имп[ератрицей] в коляске в Пратер, а затем обедали втроем с Братцем и Сестрицей. […]

Мария Федоровна – Марии Павловне

[Вена, 1 января 1815 года.]

[…] скажу без обиняков, что меня расстроило твое замечание о том, что я будто бы не объяснилась искренне по поводу приобретения Фульды для тебя и твоего мужа. Я полагала, что это сделала: таково мое мнение. Все, что в твоей жизни происходит хорошего, в тысячу раз мне дороже, чем если бы это происходило со мной. Я желала бы видеть тебя, если бы это было возможно, на троне самой великой державы, поскольку, видит Бог, ты этого достойна. Поскольку Фульда была епископатом и поскольку Епископ Фульды почил в бозе^[1012], а Оранский дом уже сполна получил контрибуцию, эта передача в дар не кажется мне несправедливой, так как при этом не будут затронуты интересы ничьей семьи, которая должна была бы покинуть свой дом, а вы с Принцем сделаете этот край таким же счастливым, каким он был некогда, и возможно, даже еще счастливее: таким образом, в данном решении, принятом Императором, я вижу проявление его доброты и дружбы и желания возместить Веймарскому герцогству все те потери, которые оно понесло: но если бы во главе этих земель стояла правящая фамилия, где право наследования передается по наследству, то тогда, Дитя мое, я бы посоветовала тебе отказаться от этого дара. Нельзя радоваться приобретению, способному вызвать кровавые слезы у его бывшего владельца […]

Мария Павловна – Марии Федоровне

[Вена, 21 января 1815 года.]

[…] Сегодня утром Братец, Имп[ератрица] Елизавета и я все вместе были в Церкви Св. Стефана^[1013], где совершалась торжественная месса об упокоении Людовика XIV: она была заказана посланниками Франции; надгробная проповедь, которая произносилась на французском языке, была столь невнятна, что мы не поняли из нее ни единого слова; – Имп[ератор] Австрийский, его братья, короли Дании, Пруссии, Баварии вместе с Королевой Баварской, Принцы крови собрались, наконец, все на кафедре. Сестрица мудро лишила себя удовольствия участвовать в траурной церемонии, на которой было очень холодно; длилась она 2 часа, из которых мы лишь четверть часа стояли на коленях, а все остальное время сидели. – Я имела счастье находиться подле моего Александра, и признаюсь, что молилась за Него одного со всем тем рвением, на которое только способна моя душа, и испытывала истинное наслаждение от того, что находилась рядом с Ним. […]

[Вена, 24 января 1815 года].

[…] постараюсь ответить по мере сил на Ваше доверие и заданные мне вопросы. – Во-первых, новая должность Гр[афа] Разумовского вовсе не есть проявление немилости в отношении к Нессельроде; оба они, а также Граф Штакельберг, имеют каждый свою сферу деятельности; сфера деятельности Гр[афа] Разумовского в настоящий момент наиболее заметна, поскольку затрагивает важные интересы, на которые обращено ныне всеобщее внимание; к тому же, и это во-вторых, история с похищенными бумагами, которая дошла до Вашего слуха, любезная Маменька, есть не что иное, как конфиденциальная переписка, которую, как говорят, Пруссия собиралась предъявить нашему Кабинету […] Что касается Барона Штейна^[1014], то к нему по-прежнему обращаются за консультациями по делам, касающимся Германии, которыми он занимается в настоящее время […]

[Вена, 26 января 1815 года.]

[…] мнение, которое Вы сообщили мне по поводу Фульды, любезная Маменька, будет для меня руководством к действию, и я буду относиться к делу так же, как относитесь к нему Вы; разумеется, никогда подобная мысль не пришла бы мне в голову, если бы кто-то мог законно претендовать на эти земли; я не люблю вмешиваться во что бы то ни было, дабы занять чужое место, мне достаточно своего. Ничего не могу Вам добавить, любезная Матушка, кроме того, что уже имела удовольствие Вам сообщать о признании, сделанном Сестрицей Имп[ератрице] Елизавете о ее будущем бракосочетании^[1015] […]

[Вена, 8 февраля 1815 года.]

[…] я имела сладостное удовольствие обедать с Братцем втроем у Сестрицы, эти моменты относятся к наиболее радостным для меня, я ненавижу дни, когда вовсе не вижу Братца, и к сожалению, эти дни становятся чаще, чем мне бы того хотелось; – Саксонское дело подходит к завершению, любезная Маменька, и нам льстят надеждой, что решения по Веймарскому дому будут приняты тогда же; – речь идет для нас об Эрфурте и о части земель Фульды. […]

[Вена, 9 февраля 1815 года.]

[…] Что касается политики, любезная Маменька, то момент великих территориальных решений настал; дело Польши решилось так, как того желал Братец, который, говорят, уступает Познань Пруссии; Саксония поделена таким образом, что Торгау, Виттенберг, Наумбург и другие близлежащие города отходят Пруссии, остальное достанется Королю^[1016], который, как говорят, отправится в Брун по приглашению Имп[ератора] Австрийского, прежде чем вернется к себе домой; – наша судьба решается, что, однако, вызывает немало сложностей, я полагаюсь на Провидение и терпеливо ожидаю решения, призванного определить наше Будущее, для которого я сделала все, что смогла. […]

[Вена, 13 февраля 1815 года.]

[…] Здесь не происходит ничего нового. Наш вопрос о Фульде, который в настоящее время рассматривается вместе с Баварским вопросом, находится в подвешенном состоянии и вызывает немало сомнений: что касается раздела этой бедной Саксонии, то сердце обливается у меня кровью, потому что я не могу успокоиться, думая о судьбе народа, который так мало ее заслужил; неизвестно, согласится ли Король на эти условия […]

[Вена, 20 февраля 1815 года.]

[…] Мой Свекор уехал сегодня утром в Венгрию вместе с Герцогом Палатинским, отправившимся туда по своим делам; их отсутствие продлится 8 дней. […]

[Вена, 2 марта 1815 года.]

[…] То, что предварительно стало известно о содержании предложений, которые сделала Бавария, носит весьма амбициозный характер, часть Вюртемберга, бывший Палатинат, <нрзб.>, Ганау и все земли Фульды, – вот то, что она требует; по-видимому, здесь в действии принцип: дашь палец – всю руку откусит^[1017]. […]

[Вена, 13 марта 1815 года.]

[…] Что касается нас, добрейшая и любезнейшая Маменька, то мы остаемся все в том же положении со всеми нашими надеждами и страхами: – Конгресс более всего занят сейчас Нап[олеоном]; притязания Баварии, которые значительно превосходят количество оставшихся свободными территорий Германии, еще окончательно не рассмотрены, таким образом, дражайшая Маменька, мне совершенно нечего сообщить Вам нового; я не знаю, когда во всех этих вопросах появится ясность; – и я все еще льщу себя надеждой, что наши Молитвы будут услышаны, но не строю никаких иллюзий, понимая всю сложность положения. – Вы слишком хорошо знаете мою неприязнь к тому, чтобы забирать у ближнего ему принадлежащее, это избавляет меня от необходимости снова возвращаться к Саксонскому вопросу, я полагаю, что в этом отношении мы по-прежнему достаточно чисты, подобная честность в моих глазах представляет собой ценный капитал, который мы оставим нашим потомкам, и если в наследство они получат лишь ее, то я буду весьма горда тому поспособствовать […]

Я не вижусь с Имп[ератором] ежедневно, мои покои расположены так далеко от него, что надобно совершить настоящее путешествие, дабы до него добраться, но я не могу нарадоваться на него и на тот прием, который Он мне, когда мы видимся, оказывает; Он расположен ко мне дружески, и это все, что мне надобно, я полагаю счастьем те моменты, когда вижу Его, а Вы отлично знаете, любезная Маменька, что в жизни счастливые мгновения и нечаянные встречи порой значат более, чем вся прочая часть нашего существования. […]

[Вена, 30 марта 1815 года.]

[…] решено как можно быстрее запустить механизм Германской Конституции: вопрос, решение которого откладывалось в течение 6-ти месяцев, выдвинулся теперь на первый план, и даже если все, что в нем заключено абсурдного, вылезет ныне наружу, все равно это покажется благом в сравнении с состоянием полнейшей неопределенности. – Мудрость, которая потребуется, станет, надеюсь, Путеводной звездой, и мы увидим, как вновь восторжествует Единство. Кажется, совсем скоро будут решены территориальные вопросы, все мы ожидаем нашей участи, а до тех пор, любезная Маменька, мне невозможно сказать Вам что-либо более определенное. – Атмосфера, царящая здесь при Дворе, очень хороша, и говорят даже, что Мария-Луиза не собирается возвращаться во Францию^[1018]. […]

[Вена, 4 апреля 1815 года.]

[…] что касается наших дел, любезная Маменька, то поскольку я вынуждена пользоваться выражениями, которые сейчас в ходу, какими бы дурными и неприличными они мне ни казались, скажу о том, что было решено: Пруссия должна Герцогу 50 тыс. жителей, кроме того мы получим дополнительно 27 000 жителей на землях Фульды, остальное поделят между собой Пруссия и Бавария: – я очень опасаюсь последствий, которые подобное расчленение может иметь на этих землях; кроме того Пруссия не собирается нам уступить ни одной крепости, ни одного города, ни одного более-менее внушительного клочка земли подле Эрфурта, я весьма опасаюсь, как бы она не отдала нам означенных 50 тыс. жителей, руководствуясь лишь собственными своими интересами, что может привести к тому, что в результате мы получим надел, совсем недавно оторванный Пруссией от Саксонии; мысль о подобной возможности, против которой я выступаю и из-за которой ежедневно ссорюсь, давит на меня со всей тяжестью, она не отвечает моим принципам, да поможет мне Бог предотвратить все это; умоляю, любезная Маменька, никому об этом не говорите, надежда еще пока полностью не потеряна, излишне было бы пускать такие недобрые слухи, но Вы разрешили мне говорить с Вами с полной доверительностью, и вот я это и делаю, будучи счастлива оттого, что мне эта доверительность позволена; – мое положение во всем этом деле было даже чересчур деликатным, нелегкое это дело учитывать различные интересы и выдвигать при этом в качестве доводов разные принципы; если произойдет то, чего я опасаюсь, то я умываю руки и могу призвать Небеса и людей в свидетельство того, что сама была далеко со всем случившимся не согласна; и хотя мы не можем оставаться в наших прежних границах владения, я всегда выступала против нашего участия в каких бы то ни было разделах, ничего подобного мы не искали, а кабинет Братца все откладывал рассмотрение этого вопроса, пока его окончательное решение не послужило и Его собственным интересам; Он пожаловал нам [земли] по своему усмотрению, несмотря на то что это была уже Прусская территория, которую нам следовало получить, я же всем сердцем не одобряю того, что мы будем отрезать от нее, поскольку это означает отход от принципов, придерживаться которых я всегда считала необходимым, и все, что может оправдать случившееся в глазах всего мира, не сможет никогда утешить меня в содеянном. – Вот, любезная Матушка, как обстоят мои дела, потому что в тот самый момент, когда Имп[ератор] оставил за Пруссией право самой решать, что именно она нам должна, я почувствовала, что дело подобного рода будет в конечном счете переложено на нас; понятно, что Пруссия хочет видеть в нас участников договоренности, которая была принята словно без ее участия. – Что касается Фульды, то Принц мне сказал, что он бы предпочел, чтобы то, что будет решено касательно нашего владения, было оформлено на мое имя, я полагаю, что моя дотация ограничится замком и кое-какими землями, но Вы достаточно меня знаете, любезная Маменька, чтобы быть уверенной, что никогда я оттуда для собственных нужд не возьму и сантима и что все полученное будет использовано для нужд Принца и Детей, которые до сих пор не имеют ничего. – Принц желает, чтобы все совершилось в мою пользу, потому что он не хочет, чтобы создавалась видимость, будто он получает что-то в обход своих Родителей, и эта деликатность чувств вызывает у меня уважение. – Вот и все, что я могу Вам сказать, любезная Маменька. – Детали пока еще не оговорены, умоляю, сообщите, что Вы обо всем этом думаете, и сожгите это письмо; я наговорила в нем сполна, но пока еще не ясно, все ли решения останутся неизменными. Только, умоляю Вас, любезная Матушка, никому не сообщайте о содержании этого письма. […]

[Вена, 5 апреля 1815 года.]

[…] Венская публика разразилась здесь гневом против Марии-Луизы^[1019], обвиняя ее, будто она знала обо всем, что происходит во Франции. […] недовольство тем, как приводятся в исполнение договоренности, здесь достигнутые, столь велико в Германии, и тем самым стабильность нынешнего момента настолько эфемерна, что будущее предстает отнюдь не в розах, и военные заботы нынешнего дня кажутся еще благом: король Саксонии все еще колеблется, Бавария увеличивает свои территории, ничего при этом не отдавая Австрии, а Мюрат объявил Австрии войну^[1020] и продвигается вглубь в Италии. […]

[Вена, 23 апреля 1815 года].

[…] мне хотелось бы еще поговорить о Братце и ответить на то замечание, которое содержится в Вашем письме, об изменении Его манеры себя вести: – только еще раз умоляю Вас не приписывать все сказанное мною заинтересованности, потому что она вовсе не имеет места, и к тому же ошибаться насчет тех, кто нам дорог, когда мы приписываем им какую-либо действительную вину, достаточно горько; я же расцениваю все происходящее, любезная Маменька, дабы сказать уже всю правду, как отражение Его души, походящей на отражающиеся в зеркале картины; и поскольку голова Братца заполнена делами, идеями и беспокойствами всякого рода, то все это отражается на стиле Его поведения до такой степени, что нежность уже не находит в нем более места, таков же Он и в частной жизни, потому что в отношении нас наблюдается все то же и по сходным причинам: ровность и постоянство Его характера все те же, они действительно ощутимы в том, как постоянно Он жаждет добра, они дают себя знать в том бесстрашии, с которым Он выступает против всяческого зла; все эти признаки ярко выражены, и это то, что позволяет Ему сохранять веру в нынешнее начинание; но поскольку натура человеческая всегда должна где-то возобладать, то это дает себя знать в Umgang, der t?gliche^[1021]: в этом-то все и дело; и все же каким бы искушениям Он ни поддавался, Он убежден, что чувствительность есть душа нашего Существования; и дабы доказать Вам, любезная Маменька, как мало сам Он эти изменения в своей манере поведения замечает и как чуждо Ему какое бы то ни было позирование, скажу, что Он постоянно говорит о Ваших письмах, о том, сколь много Он Вам за них признателен, и радуется, находя Вас по-прежнему открыто ратующей за добро и направляющей Его по должному пути; Ему очень важны свидетельства Вашего нежного к нему отношения, Он постоянно говорит нам об этом и не перестает повторять о том Сестрице, обсуждая с ней Ее личные дела; – я думаю, что мне надобно было Вам все это сказать, дабы смягчить немного горечь, которую Вы, лишенная возможности Его ныне видеть, испытываете; Вы наказали мне строго поговорить с Ним об этом; я совершенно уверена, что Он немало испугается, обнаружив себя виновным, в то время как никакой вины сам за собой не признает. – Вы видите, что я вняла Вашим настойчивым указаниям. Сегодня воскресенье, любезная Маменька, у меня множество визитов, которые я должна сделать […]

[Вена, 24 апреля 1815 года.]

[…] анализ декларации Конгресса от 13 Марта, которая представлена в Инструкции от 13 Апреля, приводит к весьма любопытным умозаключениям: – один из наиболее характерных признаков, свидетельствующих о противоестественности нынешнего состояния Франции, есть чрезмерное употребление слов, а также искусство, которое при том применяется, дабы вывернуть наизнанку смысл того, о чем говорится […]

[Вена, 27 апреля 1815 года.]

[…] я читала вчера Ваши письма Сестрице, Братцу, Королю и Наследному Принцу, вне всякого сомнения, невозможно выразить все более трогательным образом: – в особенности письмо Принцу способно растопить каменное сердце, а мое сердце, которое, любезная Маменька, к этой категории не относится, было преисполнено благодарностью, когда я его читала. […] К тому же, любезная и добрейшая Маменька, я должна, дабы ответить на доверие, которое Вы мне оказали, высказаться по поводу двух пунктов, один касательно Польши, а второй, весьма отличный от первого, касательно непродолжительного возвращения моего Братца в Петербург. Что касается первой статьи, то вчера я спросила Его, правда ли, что он провозгласил Себя Королем Польским? – Он мне ответил, что да, и что Ожаровский^[1022] отправится от Его имени туда на днях, дабы передать Декларацию Варшаве: – вот и все, что я о том знаю, и мне нечего к тому добавить, кроме как помолиться, чтобы это решение дало наилучшие результаты и чтобы оно не обернулось никаким для нас ущербом. Я также ничего не знаю о содержании того Соглашения, которое, по слухам, Ожаровский везет в Варшаву, и где будет принято решение касательно Польских войск. – По поводу второго пункта о Его желательном возвращении в Петербург, то на это я счастлива Вам ответить, что мысль эта была и у нас, преданных Императору лиц, и мы даже говорили об этом с Братцем; однако, вне всякого сомнения, Его присутствие здесь сейчас настолько необходимо, дабы держать бразды нынешнего правления в руках, что в действительности было бы слишком рискованно слишком отсюда удаляться. – Братец душа всего, что ныне происходит, и да позволит Ему Бог подольше выполнять эту роль, только в этом случае можно быть уверенным в последствиях. – Отсюда проистекает абсолютная необходимость оставаться Ему здесь безотлучно, несмотря на то что все мы отлично понимаем, в какой степени Его присутствие желаемо и желанно в России, насколько Его появление даже ненадолго могло бы поднять дух и вселить храбрость в сердца и насколько Его отсутствие и неведение этой храбрости порой лишают. Мне весьма горько видеть, что Император не слишком часто дает о Себе знать, и я бы очень хотела, чтобы Он поручил кому-нибудь писать письма в том случае, когда у Него самого на это не остается времени, – но Вы знаете, любезная Маменька, что когда сам чемто занят, время течет совершенно иначе и кажется, что все можно успеть, закончив иные дела; – в Нем же видится сейчас Наставник текущих дел^[1023]: Ах, если бы Ему удалось сохранить это призвание и в мирное время, мир бы от этого только выиграл, поскольку он не может обойтись без наставника, который прежде виделся в Нап[олеоне]: – ныне нужно сделать все иначе, но наставничество необходимо и нужно, чтобы кто-то правил: во всяком случае, таково мое личное мнение. – Если Вы увидите, любезная Маменька, какого-нибудь русского, кто прибыл отсюда, он Вам скажет, необходимо ли присутствие Братца сейчас здесь или нет, и это еще счастье, что он <нрзб.> течение дел, в ином случае они шли бы еще более медленно, чем сейчас. – История короля Саксонии не получила еще своего завершения, и я не знаю, какое решение было принято по поводу Баварии […]

[Вена, 5 мая 1815 года.]

[…] я поняла, что без поддержки Братца не могу бороться с идеями Герцога^[1024] и устранилась от всего этого, по крайней мере, все видят и смогут подтвердить, что если я не высказываюсь более энергично, то лишь для того, чтобы не увеличивать смуту, но что я не участвую в том, что кажется мне ложным. – И тем не менее я должна быть готова к тому, что обо мне будут судить дурно, и признаюсь, что несмотря на полнейшую мою невиновность, страдаю от мысли об этом, остается только надеяться, что время меня оправдает, Бог и моя совесть в сем для меня опора. – Из всего этого Вы можете заключить, любезная Маменька, что дни мои здесь не усыпаны розами, но что, напротив, обретенный здесь опыт был горьким, и дай Бог не забыть усвоенный здесь урок! – я ничего абсолютно не знаю о наших делах, Герцог отправился в Зальцбург, я не знаю ничего из того, что происходит, и поскольку в этом отношении я не могу надеяться ни на какое удовлетворение, хорошими мгновениями моей жизни остаются теперь лишь те, когда я могу вовсе забыть о том, что совершается ныне: – я ничего не знаю о владении, которое для меня предназначено в Фульде, и непременно Вас точнейшим образом извещу обо всем, что того касается. […]

[Вена, 24 мая 1815 года.]

[…] Мысль о завтрашнем дне^[1025], любезная Маменька, для меня мучительна, да хранит Бог нашего Дражайшего Императора! […]

Письма Александра I великому герцогу Саксен-Веймар-Эйзенах Карлу Августу и наследному великому герцогу Саксен-Веймар-Эйзенах Карлу Фридриху (1818)^[1026]

Светлейший Князь, Брат и Свойственник!

С особенным удовольствием известился Я из Грамот вашего Королевского Высочества о благополучном разрешении от бремени Принцем любезнейшей сестры Моей и Невестки Вашей Ея Императорского Высочества и Любви, великой Княгини Марии Павловны, наследной Великой Герцогини Саксен-Ваймарской. Приемля участие во всем, что до Вас и велико – герцогского дома Вашего касается, искреннейше поздравляю Ваше Королевское Высочество с сим радостным происшествием и сердечно желаю новорожденному Принцу, равно как и Родителям Его, непрерывного благоденствия. В прочем с отличною дружбою пребываю

Вашего Королевского Высочества

Добрый брат и Свойственник

Александр.

* * *

Его Королевскому Высочеству, наследному Великому Герцогу Саксен-Веймарскому.

Светлейший Князь и Зять!

Для меня весьма приятно было получить от Вашего Королевского Высочества известия о рождении Принца, коим любезнейшая сестра Моя и Супруга Ваша, Ея Императорское Высочество и Любовь, великая Княгиня Мария Павловна, наследная Великая Герцогиня Саксен – Ваймарская, благополучно от бремени разрешилась и который при святом крещении наречен будет Карл Александр Август Иоанн. С сим радостным происшествием поздравляя искреннейше Ваше Высочество, вменяю себе в особенное удовольствие быть восприемником Новорожденного и сердечно желаю, да всевышний дарует ему все то, что к благоденствию его споспошествовать может, и да ниспошлет Вам и Родительнице его совершенное счастье. В прочем с особливою дружбою пребываю

Вашего Королевского высочества

добрый шурин

Александр

Благодарственные письма и дарственные надписи русских литераторов Марии Павловне^[1027]

Н.М. Карамзин – Марии Павловне

Милостивейшая Государыня! Ваше Имп[ераторское] Выс[очество] любите Россию и были милостивы к историографии ее: примите же с благоговением сии 8 томов Истории, писанной для России; а Вы и в Веймаре принадлежите нашему славному Отечеству.

Повергаю себя к стопам Вашим и Августейшего супруга Вашего.

Милостивая Государыня

Вашего Императорского Высочества Всепокорнейший

Николай Карамзин

С. Петербург

1 февраля 1818.

* * *

Сии строки написаны рукою Карамзина, в записной книге, в Павловске, в так называемом сельском домике^[1028]

Благодарю Августейшую хозяйку Сельского домика. Я был здесь с чувством и воображением, следственно наслаждался.

Мария – имя ее не имеет нужды в прилагательном – Мария окружена блеском двора, величественна; в домах воспитанных и благотворенных сильно трогает душу прелестию добродетели; а в сельском домике любезна сердцу своим вкусом к милой простоте естественной, всегда неразлучным с истинною чувствительностию и умом плодотворным.

Здесь, в тишине, в безмолвии страстей, забывает искусственное велелепие света и пышность Царскую. Она любит быть человеком в объятиях Природы и семейства, беседовать с творцом и совестию, щастлива в минувшем воспоминанием, и в будущем намерением блага; ибо в мире нет иного щастия. – Мария знает сию тайну и не жалуется так, как нежная дочь, супруга, мать могла бы жаловаться: Я видел памятники садов Павловских! Но Мария утешена. Она кладет руку на чистое сердце, взирает на небо оком светлым. И посвящает Олтарь не времени, утолителю Печали; но утешительной любви ко благу. __ Дивному ли неувядаемому цвету красоты ли? Бури злых страстей не смели ее коснуться, добродетель всегда стояла над ним с своим покровом.

При дворе опасно хвалить: самая искренность кажется лестию. В сельском домике верят истине, которая оживляет сердца.

С сею простою, сельскою искренностию скажу, что я не люблю Двора, но люблю Царей и Цариц, когда они украшают человечество своими внутренними достоинствами, и люблю сельские домики.

10 июля 1816 года.

* * *

И.И. Лажечников – Марии Павловне

Ваше Императорское Высочество!

В сонме Русских воинов возвращаясь в 1815 году с достопамятной брани за свободу народов, имел я счастие представлять Вашему Императорскому Высочеству, восторженный милостивым вниманием Вашим ко всему, что носит имя Русское, осмелился я поместить в моих походных записках описание кратковременного, но незабвенного пребывания моего при дворе Вашего Императорского Высочества и чувствований, Высокими Вашими Добродетелями в душе моей произведенным.

Беру смелость повергнуть сие описание к стопам Вашим вместе с книгою, удостоившеюся быть поднесенною Ея Императорскому Величеству Государыне Елисавете Алексеевне.

Благодетельное светило дня, озаряя великолепные дворцы и храмы, бросает лучи свои и на бедную, смиренную хижину: – примите и Вы, Всемилостивейшая Государыня, сие бедное произведение^[1029] Инвалида Писателя с тем Милосердием и Кротостию, коими ознаменованы все дела Ваши.

Всемилостивейшая Государыня!

Вашего Императорского Высочества

Верноподданейший

Иван Лажечников, исправляющий должность Директора

Пензенских училищ.

Января 3 дня 1822,

Пенза.

* * *

А.И. Михайловский-Данилевский – Марии Павловне

Ваше Императорское Высочество

Милостивая Государыня!

Государь Император повелел мне составить основанные на неопровержимых актах и в духе правды Описание Отечественной войны 1812 года. Осыпав меня за сие творение Августейшими щедротами, Государь Император удостоил принять и посвящение Высочайшему своему Имени.

Такова причина дерзновения моего повергнуть к священным стопам Вашего Императорского Высочества изображение нашего славного двенадцатого года^[1030], ознаменованного бессмертными Царственными доблестями Державного Брата Вашего, Императора Александра, и подвигами Русского народа, близкого сердцу Вашего Императорского Высочества как Царевны Русской.

С глубочайшим благоговением имею счастие прибыть

Милостивейшая Государыня

Вашего Императорского Высочества

Всепреданнейший

Сенатор, генерал-Лейтенант

Михайловский-Данилевский.

С.Петербург

17го августа 1839 года.

* * *

Мария Павловна – А.И. Михайловскому-Данилевскому^[1031]

Александр Иванович! Присланное при письме Вашем от 17 августа сего года описание Отечественной войны 1812 года, начертанное красноречивым слогом Вашим, имела удовольствие получить! [Как приятны были воспоминания о славных подвигах русского народа и незабвенная память Брата ославилась изображением вашим. Примите искреннюю признательность мою за оказанное мне внимание вместе с уверением, с каковым пребываю вам доброжелательная.]

Вы справедливо заключаете, что правдивая дань почтения Брату моему, царствовавшему в эту достопамятную эпоху, и славные подвиги русского народа останутся для меня всегда драгоценными памятниками. Я прошу вас с изъявлением искренней признательности за оказанное мне внимание принять уверение…

Веймар сентябрь 20 / октябрь 3 1839.

Дневник [Марии Павловны] 1805 – 1808 годов

1805

Веймар,

Четверг. 10 января / 29 декабря по с[тарому] с[тилю].

Разные примечательные вещи, которые я видела или слышала

Была сегодня утром у Гете. Видела бюст Минервы, недавно обнаруженной в Веллетри под Римом, французы перевезли ее в Париж^[1032]. Статуя была найдена положенной лицом на землю и тщательно прикрытой. Лицо и вся остальная ее часть прекрасно сохранились. Отсутствует рука, которая, по-видимому, держала копье, и несколько пальцев на другой руке. Нос в прекрасном состоянии. По всеобщему мнению, в эпоху начала распространения христианства какие-то поклонники мифологических богов втайне заботливо закопали ее, чтобы сохранить от разрушения. Эта статуя, как и знаменитый бюст Люция Вера^[1033], были найдены зарытыми одинаковым способом. Гете сказал, что у древних существовало последовательно несколько способов изображения Минервы. Первым было изображение воинственной богини с занесенным копьем, как у Дедала^[1034], затем с ногой, выступающей вперед, и затем, последовательно, в разных угрожающих позах; ее вид вначале вселял лишь страх, затем стал выражать величие, значительность, а затем древние попытались придать ей бо?льшую мягкость^[1035]. Некоторые приписывали ей сухость, немецкое слово trосken^[1036] лучше передает смысл, sо wie ein M?dgen, die ganz f?r sich ist, und mit keinem was zu schaffen hat^[1037]. Статуя или, скорее, бюст, который я сегодня видела, имеет правильные черты лица, но выражение мрачное и безжизненное. Рот мне не кажется красивым, Гете находит, что верхняя губа с правой стороны повреждена, и в самом деле, слева верхняя губа кажется мне более выразительной. Прическа выполнена не слишком тщательно. Шея кажется слишком короткой и полной. Размер всей статуи должен быть колоссальным: на нее должно смотреть снизу, потому что в ином случае ресницы кажутся слишком густыми. Гете считает, что она выполнена между эпохой Перикла и Александра Великого, но до эпохи его отца Филиппа, возможно, во времена Архелая, Короля Македонского…^[1038] Он показал мне также две медали эпохи Александра, с двумя изображениями головы Минервы, точнее, Паллады, потому что Минерва – имя римское^[1039]. На обратной стороне большой медали изображен двуглавый орел, а на обратной стороне маленькой медали – победа. Наконец, видела витражи, на одном из фрагментов витражей – герб семьи Имхоф^[1040]. Рассматривала рисунки, гравюры, эскизы и т. д. Афинская школа Рафаэля^[1041], несколько отдельных фигур Афинской школы, фрагмент плафона Сикстинской капеллы, расписанной Микеланджело и изображающий Юдифь, после того как она отсекла голову Олоферну; лицо Юдифи и сопровождающей ее женщины великолепны^[1042]. Несколько пейзажей Пуссена, среди которых Бегство в Египет, Полифем и Галатея, Большая дорога^[1043] и проч., великолепны. Несколько видов Палермо, гравюра с картины Клода Лоррена, изображающая заход солнца^[1044], великолепны. Гравюра со скульптурной группы Кановы Тезей, пронзающий копьем Минотавра^[1045], муза трагедии, рисунок Бари^[1046], гравированный портрет Виланда, выполненный кем-то, чье имя я забыла. Он прочел нам затем несколько своих стихотворений, в частности свадебную песню^[1047], затем другое стихотворение, сюжет которого составляет историю двоих супругов, проживших долгое время вместе и которые оказываются на холме, откуда они обозревают места, где они жили со времен своей молодости, где живут их дети и где они сами живут^[1048]. Затем другое стихотворение, в котором любовник думает о своей возлюбленной и отождествляет себя с другим, который приближается к ней и падает наконец к ее ногам^[1049]. Другое стихотворение, в котором пастух проходит со своим стадом мимо хижины той, которую он любит, и находит жилище пустым^[1050]. Стихи этого стихотворения великолепны, создается ощущение, что видишь проходящие мимо стада; наконец, Баядера^[1051].

Пятница

11 января / 30 декабря по с[тарому] с[тилю].

Начала изучать Живописное путешествие Кассаса по Сирии, Палестине, Финикии и Египту^[1052].

Понедельник

14/2 января по с[тарому] с[тилю].

Герцог принес мне две карты Швейцарии^[1053]; 1-я – Вид долины Шамони Монблана и примыкающих к ней гор Высокой Фосини в Савойе^[1054], на ней указан путь, по которому прошел в августе 1787 года профессор Соссюр^[1055], чтобы достичь знаменитой вершины Монблана, которая до того считалась неприступной: напечатана в 1790 году Христианом фон Мехелем^[1056]. 2-я – Вид самой высокой части центральной Швейцарии, срисован с рельефного макета генерал-лейтенанта Пфиффера^[1057]. Макет отображает местность площадью более двухсот квадратных лье; длина его 20 футов, а высота 12.

Вторник

15/3 января по с[тарому] с[тилю].

В путешествии Кассаса обратила внимание на гроб Захарии^[1058], которого считают сыном Великого Понтифика Иоада. Заботы Афинаиды, дочери софиста Леонтия, которая, приняв христианство, получила имя Евдокии, об украшении Иерусалима^[1059]. Она вышла замуж за Феодосия Второго^[1060]. В 439 году она прибыла в Иерусалим. Ее писания, согласно Кассасу, являют собой метафразу пророчеств Захарии, автор полагает, что это сделала она, потому что незадолго до того в ее могиле были найдены реликвии Захарии. Прочитала в этом же сочинении с интересом о том, что ныне доказано существование пальмирского языка: буквы его известны, но идиоматика, согласно Кассасу, еще не ясна^[1061]. Обратила также внимание на рисунок обелиска, называемого Матария, потому что он находится подле деревни, «известной под названием Матария^[1062], поселение само по себе малозначительное, но известное с давних пор по описаниям путешественников». Этот обелиск был создан до отступления Нильских вод. Нигде в окрестностях Матарии нет пахучей глины. Нельзя сомневаться, чтобы этот обелиск не был из числа тех, которые украшали когда-то так называемый город солнца, Гелиополис, руины которого можно еще увидеть там, где он некогда существовал^[1063]. Пифагор, Геродот, Платон там учились. Евдокс^[1064] учился в Гелиополисе, и жрецы этого города сохраняли с религиозным рвением обсерваторию, где Евдокс рассчитывал некоторые движения небесных тел, тайны, которые позволили ему реформировать год. С удовольствием рассматривала гравюру с изображением кедрового леса горы Ливан.

Суббота

26/14 по с[тарому] с[тилю].

Гете был у меня, и мы разговаривали о доспехах Герцога Бернхарда^[1065] и вообще о древних доспехах. Я сказала ему, что не смогла надеть на себя шлем от доспехов Герцога, хотя как женщина должна была бы иметь голову пропорционально более маленькую, чем он, и что, с другой стороны, его перчатки пришлись мне как раз впору. Гете мне заметил, что во всех предметах, которые отражают рост людей в древности и рост наших предков, мы находим всегда очень маленькую голову, в то время как плечи и вообще все тело свидетельствуют о мощном телосложении. Затем, говоря о весе доспехов, он привел исторический факт, что во время Вормского сражения, где был убит император Альбрехт^[1066], часть рыцарей погибли в бою, другие же – под тяжестью собственных доспехов. Затем Гете прочел романс Бюргера Ленора^[1067], Пловца Шиллера^[1068], стихотворение Фульский король собственного сочинения^[1069]. Затем Гете рассказал мне о витражах, которые использовали раньше, он мне объяснил процесс, благодаря которому, в самом начале открытия цветного стекла, рисунок одного цвета наносился на другой; он обещал показать мне образцы витражей с начала возникновения этого искусства и до момента, когда оно достигло совершенства^[1070].

Март. Видела этой зимой большую картину Клода Лорена, принадлежащую профессору Тишбейну из Лейпцига, на которой изображен заход солнца и морской пейзаж^[1071]. Здания и архитектура на левой стороне картины едва просматриваются, вообще создается впечатление, что эта картина сильно повреждена. Корабль кажется освещенным с двух сторон: поскольку мачты и паруса, надутые ветром, закрывают и прячут от глаз зрителя солнце, отражение его лучей в воде можно увидеть лишь по обе стороны корабля. Воздушная перспектива восхитительна. Картина почитается весьма оригинальной.

Видела другую картину, прибывшую из Дрездена, так называемый Корреджо, на которой изображено обручение св. Екатерины Сиенской, она показалась мне чрезвычайно плохой, и знатоки утверждают, что это плохая копия^[1072]. В глубине картины можно увидеть мученичество св. Екатерины, а еще дальше – мученичество св. Себастьяна. Эти фигуры такие маленькие, что они едва различимы, и по сравнению с теми, что находятся на переднем плане картины, а именно с Богоматерью, младенцем Иисусом, святой Екатериной и св. Себастьяном, диспропорция настолько разительна, что трудно себе представить, чтобы столь большой художник мог совершить подобную ошибку. К тому же рисунок туловища, рук и ног, фигура Спасителя содержат в себе много графических погрешностей. На заднем плане изображен пейзаж, а далее сцены истязаний, можно сказать, что они выписаны неплохо, именно поэтому считалось, что это копия, поскольку итальянские мастера чаще пренебрегали задним планом, сосредоточиваясь лишь на основных персонажах; это можно, например, увидеть на большой картине «Отцы» Гвидо, которая находится в галерее Эрмитажа в Петербурге^[1073]. Цветовая гамма, выбранная для изображения лиц в так называемом Корреджо, не кажется мне удачной. –

8/24 февраля (по с[тарому] с[тилю].)

Познакомилась с господином Христианом фон Мехелем из Базеля^[1074], тем самым, который опубликовал две карты долины Шамони и вид центральной части Швейцарии, о которых я писала в этом дневнике. Он был очень дружен с Лафатером^[1075], знал Гесснера^[1076] и т. д. Он показал нам швейцарские костюмы, нарисованные и гравированные им в цвете^[1077], они очаровательны, затем различные костюмы ландграфства Баден, Эльзас и т. д., четыре портрета с натуры крестьянок этих местностей, трудно сказать, какой из них можно отдать предпочтение, гравюру под названием Три грации, на которой изображены три дочери пастора швейцарской деревни, гравюру с изображением трех Вакхов, или трех крестьян, и т. д. А также гравюру с изображением знаменитого Крестьянина, горского лекаря, известного под именем Шуппах^[1078], те, кто его видел, подтверждают сходство, гравюру с изображением знаменитого памятника, воздвигнутого жене и ребенку пастора; жена умерла очень молодой от родов накануне Пасхи^[1079]. Портрет Лафатера, Гесснера, его собственный портрет. Полихромные виды Базеля, Берна, Лозанны, дьявольского моста и т. д. Старинные костюмы XVI века воинов, рыцарей, швейцарских дам, принадлежавших различным сословиям. Гравюрный лист, на котором изображен крестьянин, удрученный последними волнениями, опустошившими Швейцарию, его состояние иллюстрируют слова молитвы Отче наш иже еси на небесах, и т. д. Рисунок отпечатан бистром^[1080] и для меня не нов, я видела его однажды вечером в Гатчине прошлой осенью. Другой гравюрный лист под названием «Материнская нежность»^[1081]. Новая карта всей Швейцарии, разделенной на 19 кантонов. Подлинный молитвенник, которым пользовался Мартин Лютер, отпечатанный в 1522 году, за 8 лет до Реформации. Орфография этой книги, написанной по-немецки, весьма примечательна. Шиллер сказал господину фон Мехелю, что он был поражен отличием этой орфографии от орфографии немецкой Библии^[1082]. Господин фон Мехель прочитал нам затем стихи, написанные на старонемецком языке; они очаровательны и исполнены наивности. Он показал мне итальянскую загадку на букву W и стихотворение также на итальянском языке, называющееся Amore Pittore. Последнее очаровательно, но я не знаю, кто его автор^[1083]. Затем в разговоре с Шиллером^[1084] господин фон Мехель рассказал, каким образом Лафатер начал изучать различные градации строения черепа, начиная с головы лягушки и кончая Аполлоном Бельведерским^[1085]. Он рассказал, как Лафатер пришел однажды к нему в Базеле, чтобы удостовериться, что его «Физиогномика» продается так, как он того хотел, но, удостоверившись в обратном, принялся за дело и уговорил господина фон Мехеля нарисовать это постепенное развитие прямо у него на глазах. [Я прилагаю здесь стихи, написанные Лафатером для господина фон Мехеля, которые должны были быть помещены под Лафатеровым портретом^[1086].]

9/25 февраля по с[тарому] с[тилю].

Господин фон Мехель снова показывал гравюры, некоторые из них выполнены на мраморе, раскрашенная гравюра с изображением семейства Томаса Мора, английского канцлера, по картине Гольбейна^[1087]. Другая с изображением портрета Герцогини Ангулемской, дочери Людовика XVI^[1088], виды Фирвальдштетского озера^[1089], Женевского озера, Шильонского замка и т. д. Портрет генерала Пфиффера, работающего над изготовлением рельефа. Петрографическая карта швейцарских гор, кольцо с эмалью по натюрморту с цветами Ван-Хейдена^[1090]. Раскрашенная гравюра по картине Гольбейна, на которой изображен фламандский негоциант по имени, если я не ошибаюсь, Гисце^[1091].

Апрель

14/26

Видела у князя Федора Галицина^[1092] картину Рафаэля с изображением Богоматери и младенца Христа, который держит веточку гвоздики; картина эта восхитительна^[1093]. Изображение младенца совершенно и нравится мне больше, чем фигура Богоматери. Видела этой зимой картину, которая находится в собрании Принца; она принадлежит кисти Шарри<?>, и на ней изображено прибытие в Париж гонца, который принес известие о выздоровлении Людовика XV в Меце. Эта картина очаровательна своими подробностями.

Видела в Лейпциге кабинет банкира Лёра^[1094]: множество картин итальянской школы, среди них полотно Тициана, на котором изображена Венера, а рядом амур, зачерпывающий воду из источника^[1095], св. Себастьян Гвидо. Тело его пронзают стрелы^[1096]. Св. Магдалина Корреджо, восхитительная картина, но которая более походит на принадлежащую фламандской школе. Видела также в Лейпциге кабинет гравированных камней, принадлежавших Герцогу Моденскому^[1097]. Восхищение в особенности вызывают сами камни, считается, что подобных им вообще не найти. Голова Юпитера, но в еще большей степени голова Фоциона показались мне восхитительными. Фоцион изображен в три четверти, выражение его замечательно, а работа само совершенство. Между тем уверяют, что это всего лишь Средние века.

У моего мужа есть в его покоях в Веймаре большое и красивое полотно Менгса, на котором изображен Винкельман, облокотившийся на книги^[1098]. Это красивая вещь.

Была в июне 1805 года в Вартбурге, старом замке в горах близ Эйзенаха^[1099]. Восхищалась прекрасным видом, видела комнату Лютера, где находится его портрет^[1100] и то знаменитое чернильное пятно, которое образовалось, когда он кидал в стену свою чернильницу, сражаясь с чертом, как говорят, с ним спорившим^[1101]. Видела арсенал, так называемую оружейную комнату^[1102], в которой обнаружила: 1) доспехи Кунца фон Кауффунгена^[1103], 2) доспехи двух Принцев, Эрнста и Альбрехта^[1104], 3) доспехи папы Юлия II. Я не понимаю, каким образом последние попали в Вартбург, и все время хотела спросить об этом у Гете. Была в часовне Вартбурга и нашла там в Stammbuch^[1105], в котором оставляли свои записи путешествующие и любопытствующие, имя своей гувернантки мадемуазель де Мазеле^[1106], которая была здесь со своим братом осенью 1804 года по пути из России в Швейцарию. Видела подле Эйхенаха вал, называющийся картезианским; здесь похоронен последний Принц, на его могиле посажены две туи или Lebensb?ume, первые, которые я видела в своей жизни. [Видела в Веймаре очень красивые гобелены, печатное описание которых я прилагаю.]

Была в сентябре 1805 года в здешней библиотеке в Веймаре^[1107]. Она содержит 70 м томов, не считая рукописей; среди прочего здесь находится собрание альбомов Stammb?cher, купленных в Швабии, чрезвычайно интересных. Познакомилась этим летом с господином Якоби^[1108], фон Цахом^[1109], Остерманом^[1110], фон Тюммелем^[1111]. Видела д[октора] Галля^[1112], слушала изложение его учения о черепах: я наблюдала, как он рассекает черепную коробку, точнее, раскрывает ее в соответствии со своим методом, который заключается в том, чтобы заставить вытечь мозг, который есть не что иное, как сморщенная кожа; делает он это инструментом с тупым концом или же пальцами. До сих пор доктора вскрывали его всегда, разрезая по горизонтали, всегда полосами; а Галль говорит: «Разрезая, я разрушаю, и вот почему мой метод предпочтительнее». Лучшее, что напечатано о системе Галля, находится в номере медицинского журнала, издаваемого Гуфеландом в Берлине^[1113].

Познакомилась в январе 1806 года с Гуфеландом из Берлина, с господином Гумбольдтом^[1114].

Видела в Потсдаме картинную галерею, здание великолепно, что касается картин, то некоторые из них на какое-то время привлекли мое внимание, но затем впечатление от них быстро стерлось.

Прилагаю здесь письмо покойного Шиллера к одному из своих друзей детства^[1115]. Видела в марте 1806 года портрет Шиллера кисти Тишбейна^[1116]. Он на нем хорошо узнаваем, и все же выражение его лица иное.

Я вкладываю сюда портрет Виланда, нарисованный профессором Ребергом из Ганновера, который был здесь проездом на пути из России в Рим^[1117]. Он показал мне много гравюр и рисунков, понравившихся мне гораздо больше, чем его картины, которые я видела в России. Моя матушка купила у него картину с изображением Антигоны и Эдипа: голова Эдипа выполнена прекрасно^[1118]. Среди его рисунков на меня произвел приятное впечатление рисунок с изображением Амура, укушенного пчелой, Амур и Вакх, изготавливающие вино; выражение лица короля Лира очень удачно схвачено. Он был здесь в Веймаре весной, даже, кажется, в мае месяце 1805 года.

Познакомилась этим летом с майором Шварцем, который проживает ныне у Графа Фриза в Вене^[1119], он был, если я не ошибаюсь, гувернером Принцев Нойвидов^[1120] и известен своим путешествием по Сирии, Палестине и Египту. Он мне среди прочего сказал, что трудно, даже почти невозможно вволю рассматривать пирамиды, поскольку все время находишься в страхе от возможного нападения арабов-бедуинов или арабов пустыни.

Видела в Берлине Г[ерцога] Брауншвейгского^[1121].

Видела в Берлине г[осподина] Мёллендорфа^[1122].

Познакомилась во Франкфурте на Одере в 1805 году с покойным Г[ерцогом] Брауншвейг-Эльсским, умершим в Веймаре в октябре 1806 года^[1123].

Видела в Берлине г[осподина] Харденберга, министра кабинета Е[го] В[еличества] Прусского, известного своей твердостью в нынешних обстоятельствах^[1124]. Я оказалась в одной комнате с г[осподином] Хаугвицем^[1125], министром при том же дворе, известным своими связями с Францией, но я его вовсе не заметила. Видела Гр[афа] Шуленбург-Кенерт, посланного Королем овладеть Ганновером^[1126].

Видела на пасхальной ярмарке в Лейпциге в 1805 году г[осподина] Беттигера, который ныне находится в Дрездене, ранее преподававшего в гимназии в Веймаре, автора романа «Сабина, или утренние часы Римской дамы»^[1127].

Видела в Берлине капельмейстера Рейхардта, известного своими «Письмами о Париже»^[1128]. –

Видела игру Иффланда^[1129] в Берлине, он мне понравился больше в комическом амплуа, чем в трагическом, он вносит в игру много силы и порывистости. –

Познакомилась в июне 1805 года с г[осподином] Гриммом, столь известным своими связями со многими литераторами в Париже и за пределами Франции, о нем в своей «Исповеди» пишет Руссо^[1130].

Видела в Лейпциге осенью 1804 года художника Тишбейна, я нахожу, что у него несколько слабый колорит; в Лейпциге есть несколько приятных его работ; он несколько раз писал мой портрет^[1131].

Видела в Веймаре скульптора Тика, брата поэта^[1132]. –

Слушала в Веймаре игру знаменитого флейтиста, слепого Дюлона^[1133], он восхитителен. –

Видела в Веймаре Принца Гогенлоэ-Ингельфинген^[1134], генерала на прусской службе и очень уважаемого капитана. При этом говорят, что он еще и очень славный человек, Герцог во всяком случае очень к нему привязан. –

Видела в Веймаре Принца Луи-Фердинанда^[1135]; все выдает в нем гениальную натуру; военные любят его как хорошего генерала: у него способности ко всему, за что он ни берется, он отличный музыкант и вообще очень остроумен. Когда он хочет показаться любезным, то это ему в совершенстве удается. –

Видела в Вильгельмстале поэта Фосса^[1136], автора «Луизы»; у него внешность самая простая, костюм крестьянина, манеры спокойные, абсолютно ничего изысканного, но физиономия у него выразительная, я нахожу в его наружности нечто почтенное. – Он говорит хорошо, и разговор его представляет интерес.

Воскресенье. 20/8 апреля

1806

Разные примечательные вещи, которые я слышала

Я была прошлой осенью у Гете на завтраке, где, как я вспоминаю, он показывал мне разные медали; среди них – медаль с изображением маршала Тривульцио^[1137] и другие, содержание которых я, к сожалению, забыла. Я также помню, что на обороте одной из этих медалей были изображены цветы, которые, казалось, падали с неба, а также животные; еще в нижней части было изображено нечто, напоминающее пушку, во всем можно было усмотреть крайнюю тщательность.

С тех пор я не раз слышала, как Гете рассуждает о магнетизме, о многих предметах экспериментальной физики, таких как электричество, сила сцепления, однако состояние моего здоровья, путешествия и другие обстоятельства^[1138] не позволяли мне присутствовать столь часто, как я бы того хотела и была бы должна, на этих своеобразных лекциях^[1139]. Я была более прилежной на занятиях о происхождении цвета, которые проводил Гете^[1140]. Вот самое примечательное из того, о чем он рассказывал, объясняя происхождение желтого и синего цвета. Когда мы смотрим через призматическое стекло на черно-белый предмет и если мы смотрим на него таким образом, что его белая часть оказывается над черной или наоборот, мы замечаем, что то, что находится наверху другого предмета, белого или черного, как будто понижено по отношению к предмету, помещенному внизу. Гете использует термин verr?ckt^[1141], чтобы объяснить это явление. Когда белый цвет оказывается смещенным, пониженным в сторону черного, тогда в месте соединения обоих цветов становится заметным желтый цвет. Когда же, наоборот, черный вытягивается, повышается до белого, в таком случае появляется голубой цвет. Явление это весьма примечательно. Красный цвет является всего лишь более высокой ступенью усиленного желтого цвета; а красный цвет, соприкасаясь с синим, дает фиолетовый; и вот что составляет это прекрасное соцветие радуги.

Зеленый цвет есть сочетание синего и желтого и т. д.^[1142] Гете рассказывал об изобретении очков; он говорил, что Нерон, у которого было плохое зрение, смотрел на бои гладиаторов в цирке через изумруд, которому природой, в большей степени, чем искусством, даровано свойство увеличивать предметы. Монах Бэкон был первым, кто изобрел очки, которые водружались на нос^[1143]. После того прошло несколько веков, в течение которых это открытие вовсе не было использовано, и лишь в XVI веке, если я не ошибаюсь, оно стало повсюду внедряться. Галилей первым воспользовался стеклянными трубками для наблюдения за небесными светилами^[1144], Ньютон их усовершенствовал^[1145]. Доллонд первым создал ахроматические стекла, в которых предметы не имели цветов радуги, обычно окружающих предмет, если на него смотреть через простое стекло, вставленное в очки^[1146]. Эйлер, еще до того, как было сделано открытие ахроматического стекла, спешил избавиться от цветовой радуги: мне кажется, он в этом преуспел, и, лишь желая доказать его неправоту, Доллонд открыл, что Эйлер был прав, поскольку в результате получились ахроматические стекла^[1147].

Гете, говоря о явлении ахроматизма^[1148], сказал, что преломление лучей не является одинаковым для разных цветов, что цвета зависят от массы стекла, и, в сущности, то, что мы называем ахроматическими очками, является таковым потому, что стекло там очень тонкое; в особенности очки обладают ахроматическими свойствами в фокусе, потому что вещество там тоньше, чем по краям. Было замечено, что появление цветов зависит от качества стекла. Стекла, в состав которых добавляется щелочь, в меньшей степени имеют цветные края, чем те, в которых щелочь отсутствует и где, наоборот, употребляется кислота. Таким образом и тем самым появление цветов связано с химией. Гете показал нам инструмент, используя который Доллонд сумел убедиться, что абстрагирование цветов возможно: инструмент представляет собой три стеклянные призмы, расположенные таким образом, что две первые накладываются одна на другую, создавая параллелограмм; цвета в них все еще появляются, но как только к ним добавляется третья призма, предметы оказываются обесцвеченными, насколько это вообще возможно. Это кажется противоречащим тому, о чем я только что говорила, что появление цветов во многом зависит от массы стекла. Я не могу себе объяснить этого иначе, как тем, что Доллонд заметил одновременно, что вещества, добавленные в массу стекла, являются основной причиной появления цветов и их исчезновения. Я когда-то видела в Петербурге человека, имевшего цветной клавесин; он однажды, помимо всего прочего, продемонстрировал нам нечто, всех глубоко поразившее, что было воспринято как замечательное явление, демонстрирующее взаимосвязь музыкальных тонов и геометрии. У этого человека была круглая пластина из довольно плотного стекла, он насыпал на нее очень мелкую мраморную стружку и затем смычком проводил по краю пластины, извлекая из нее звук; если звук был верный, стружка принимала на пластине или диске чрезвычайно правильную геометрическую фигуру; если же звук был фальшивый, это сразу становилось заметно по фигуре, которая теряла правильность очертаний^[1149]. Гете возразил мне, что невозможно доказать, что на самом деле за всем этим скрывалось, но что это явление легко продуцируется, если применить немного ловкости, и что он сам хотел мне его показать: все это зависит от способа вибрации стеклянной пластины в тот момент, когда смычок извлекает из нее звук; от вибрации, распространяющейся внутри и на поверхности пластины, возникает правильная фигура, манера держать в руках пластину также играет здесь большую роль.

Была в среду 23/11 апреля у Гете. Он нам рассказывал о естественных проявлениях цветов радуги, проявлениях, которые называют физическими^[1150], они возникают сами и их невозможно объяснить. Среди них те, которые образуются при очень сильном давлении одного куска зеркального стекла на другой; примерами тому являются некоторые минералогические породы, как спат, свинец, тальк и др. Есть и такие проявления цвета, которые объясняются тепловым воздействием: например, при нагревании кусочков полированной стали на раннем этапе нагревания металл становится желтым, когда нагревание усиливается, цвет становится коричневатым и переходит в синий, смешанный с частицами фиолетового; чем больше жар, тем более цвет становится темно-синим, свободным от фиолетового; последняя стадия жара, напротив, придает металлу нежно-голубой оттенок^[1151]. Мы и сейчас имеем примеры этих физических цветов в мыльных пузырях, в некоторых жидких телах, когда они приходят в соприкосновение друг с другом, это можно увидеть, если опустить в жидкий гудрон палку и потом дотронуться ею до поверхности царской водки.

Гете рассказывал нам в среду 30/18 апреля о происхождении белого цвета; обычно говорят, что белый цвет есть пучок других цветов, он, правда, об этом ничего не сказал, но я собираюсь его о том спросить^[1152]. Он дал нам заметить, что все тяготеет к белому, и особенно к прозрачности, и что белый цвет есть не что иное, как eine vollendete Tr?be, это его собственные слова^[1153]; он доказал это, наливая в воду мыльный спирт до тех пор, пока сквозь воду невозможно было более различить ни черное, ни белое; вода при этом стала снежной белизны. Вначале она окрашивала предметы, когда на них смотрели через нее, например, черный цвет становился синим; по мере того как Гете добавлял мыльный спирт, белый цвет густел. Греки называли прозрачный черный цвет Rauch-topas^[1154], orphinon^[1155]. Первичное проявление черного цвета представляет нам сгоревший уголь^[1156].

Гете рассказал нам в среду 7 мая / 25 апреля о разных опытах по проявлению цветов посредством стеклянных призм, а также призм, наполненных водой. Согласно его теории, существует лишь два примитивных цвета, синий и желтый: красный цвет возникает от смешения темно-синего и темно-желтого цветов. Когда предмет рассматривается в выпуклом зеркале, можно заметить, что за пределами фокуса стекла он окрашен в обратной последовательности по отношению к тому, как он был окрашен внутри. Под словом окрашен я подразумеваю грани цветов.

Гете доказал нам несколькими химическими опытами в среду 2/14 мая прогрессивную последовательность желтого и синего цветов и то, что они объединяются в своей тенденции к красному цвету. Говоря об общей тенденции всех предметов более или менее к белому и в особенности к прозрачному, Гете сказал, что, даже говоря о Небесном Иерусалиме^[1157], мы всегда представляем его себе прозрачным.

В среду 9/21 мая Гете продолжил показывать нам путем опытов и химических соединений способ быстрого продуцирования цветов^[1158]. Среди прочего он применил этот способ в особенности к зеленому цвету, говоря, что последний может появиться без предварительного, так сказать, и предшествующего смешения желтого и синего цветов. Он привел нам тому пример симпатических чернил^[1159] и т. д. Также он продемонстрировал нам несколько способов обесцвечивания предметов, как, например, тюльпанов, которые он совершенно обесцветил, погрузив в винный уксус^[1160].

В среду 16/28 мая Гете нам объяснил, каким образом древние окрашивали в пурпур: это был сок ракушки, которая и сама имеет очень красивый цвет^[1161]. Пурпур в древности был не тем, чем мы сейчас его считаем; их пурпурный цвет был своего рода темно-фиолетовым, тяготеющим к черному. Впоследствии и во времена Византийской империи лишь императорам разрешалось его использовать, а так как, по словам Гете, императоров было немного, искусство окрашивания тканей в пурпурный цвет пришло в упадок. Господин фон Ридезель, известный своими путешествиями, проезжая по Италии, нашел, кажется, в окрестностях Тренто коллекцию раковин, которые, как ему показалось, были теми самыми, которыми древние пользовались для получения пурпурного цвета^[1162]. Ученый Реомюр нашел во Франции на морском побережье раковины, показавшиеся ему того же рода; он начал с того, что попытался окрасить белый муслин в желтый цвет, и на воздухе эта желтая краска превратилась в пурпурную^[1163]. Гете продемонстрировал нам, что белый цвет не является пучком всех других цветов, как это ранее считалось, и он нам это доказал посредством одного из этих маленьких цветных колес, которые очень быстро вращаются; по-немецки эти колеса называются [ – ]^[1164]

Когда механизм находится в движении, глаз замечает лишь серый цвет, появляющийся там, где сверкали краски, когда колесо было в спокойном состоянии: этот серый цвет отчетливо выделяется на белом круге, который расположен вокруг центра оси колеса, как будто нарочно выполненный. Гете рассказал нам по этому поводу смешной анекдот: он поведал, что когда однажды пришел в пансион или какое-то воспитательное учреждение, то учитель, который преподавал там физику, сказал, что знает, что он, Гете, в своем учении о цветах отрицает, будто белый цвет есть пучок остальных цветов. Гете ответил, что на самом деле он придерживался несколько иного мнения, но учителю достаточно было бы ему доказать, что он не прав. Тогда учитель физики пошел за своим цветным колесом и, начав его вращать, позвал одного из учеников своего класса, еще совсем юного, и спросил, какой цвет тот видит. Ребенок отвечал: серый; учитель рассердился и сказал: ты разве уже забыл, чему я тебя учил?

В среду 23 мая / 4 июня Гете продолжил рассказывать нам о происхождении цветов; он сказал, что не только всякий цвет более темен, чем белый, но что еще необходим свет, иными словами, день, чтобы цвет проявился. Он доказал нам это разными способами: на кусочках лезвия, на красном вине и т. д. Затем он показал нам цвета, называемые физиологическими^[1165] (не знаю, откуда происходит это название), которые появляются по краям von einer vollges?ttigten Farbe^[1166]; среди прочего он предложил в качестве примера стеклянные призмы, в которых, как известно, цвета появляются вокруг или возле предметов^[1167]: он нам сказал, что часто дневной свет необходим, чтобы окрасить предметы, тому свидетельство перья многих птиц, например лори; если подуть на их грудку, то место, где перья расходятся и где они прикреплены к коже, гораздо менее расцвечено, чем остальные части перьев, находящиеся все время на воздухе. Но здесь мне кажется, что чтобы убедиться в этом, следовало бы оставить на длительное время несколько перьев на воздухе и посмотреть затем, окрашивается ли место, где они раньше были прикреплены к коже, столь же сильно, как и остальные части. Гете рассказал нам о том металлическом блеске, который обволакивает перья и разные другие предметы, как, например, фаянс, в такой степени, что неразличимым становится цвет, находящийся вне этого металлического блеска: красный цвет, называемый мадридским, тому доказательство.

В среду 30 мая / 11 июня: Гете в последний раз нам говорил о цветах, он напомнил нам, что все они являются промежуточными ступенями между белым и черным. Говоря о том эффекте, который они производят, и о влиянии, которое они оказывают на нас, он привел довольно забавный анекдот. Вот он: «Один господин (я не знаю его имени, но это был француз) заметил, что тон его бесед с г-жой N. N. изменился с тех пор, как она обставила свою прежнюю синюю комнату малиновой мебелью»^[1168]. Говоря о синем цвете, он заметил, что своей тенденцией и своей близостью к черному цвету синий не удовлетворяет потребностям нашей души и нашего зрения, в отличие от желтого, который сохраняет в себе следы солнечного сияния.

1806 и 1807.

Вторник

10/22 апреля

Разные примечательные вещи, которые я слышала.

Гете, говоря о воспитании, сказал однажды, что пытался никогда не читать нравоучения детям, в особенности никогда не излагать им сухие максимы. Что, гуляя с ними в лугах или полях, он давал им играть в мяч или ветвями деревьев, как им вздумается. Но чтобы дать им понять, что необходимо уважать чужую собственность и не играть в ограниченном пространстве с той же свободой, с какой играют там, где помех не существует, ведя их играть в сад, он им говорил: «Дети, сейчас мы находимся в ограниченном пространстве, это не то, что в поле». И тогда дети становились осторожными. Я возразила ему: «Разве нет способа дать почувствовать детям, даже в самом нежном возрасте, через их привязанность к тому, что им принадлежит, что нужно уважать также и то, что принадлежит другим», вспомнив при этом эпизод из одного немецкого романа, точнее, некоего воспитательного трактата (произведение, которое мне очень понравилось, но название его я, к сожалению, забыла), где этот прием был употреблен. Гете мне сказал, что он не считает, что этот прием может быть использован с совсем маленькими детьми, потому что данное суждение предполагает необходимость нравоучения, превосходящего возможности их разумения. Мне же показалось очень простой идея внушить детям эти принципы незаметно и почти с рождения!

Гете говорил об общественной жизни и о принципах, управляющих людьми: «Никогда нельзя демонстрировать способы, посредством которых ведешь себя в обществе, само поведение должно их демонстрировать».

Он рассказывал о канонаде в Вальми, свидетелем которой он был, и описывал то, что обычно называется das Каnonenfieber^[1169]; он сказал, что смог понять ее природу, поскольку, не имея ни призвания к военному делу, ни положения в армии, дважды возвращался, чтобы испытать ее, и что в первый раз земля дрожала от звука пушечных снарядов и люди падали вокруг него, и ему казалось, что он испытал вышеозначенное чувство. Но, вернувшись специально во второй раз, чтобы посмотреть, испытает ли он это чувство еще раз, он убедился, что привычка, которая у него, видимо, появилась, уменьшила впечатление. Во время канонады в Вальми было сделано не менее 10 тысяч пушечных выстрелов.

Гете показал мне стекла, имеющие форму продолговатых зерен, они трех цветов, их продают обычно в Турции и почти во всех странах Леванта^[1170]; их особенность в том, что они бывают трех цветов: венецианцы умеют их изготовлять; считается даже, что их изобрели древние финикийцы^[1171].

Гете показал мне то, что в ботанике называется Ерidendrion и растет на деревьях; птицы переносят его иногда с одного дерева на другое и сами являются причиной его появления: это род болезни деревьев, в здешних краях она менее распространена, чем, например, на Рейне.

Гете однажды сказал, что древние не имели представления о том, что еcть удобство жилища; и что он уверен, что последний пивовар или же ремесленник живет в отношении комфорта лучше, чем жил когда-то император Август.

Говоря о двойственном чувстве, которое часто испытываешь, этом за и против, которое ощущаешь внутри себя, он сказал, что подобное колебание и есть то, что делает человека интересным, поскольку позволяет другому к нему привязаться; в то время как холодное существо, коему это чувство незнакомо и которое замкнуто в самом себе и для себя самого, не представляет такого же интереса. Он добавил, что самая большая мудрость, которой можно достичь, – это умение испытывать двойственность, не испытывая при том неудобства^[1172].

В субботу 3 мая Гете читал у меня ряд романсов Гердера, которые составляют историю Сида: это перевод или подражание с испанского^[1173]. Гете отметил изящество и совершенство испанских поэм, которое отличает почти все их произведения: эта тщательность обработки составляет полный контраст с довольно варварскими нравами, примеры которых мы встречаем в самих же поэмах.

В субботу 10 мая Гете читал у меня вторую Аbtheilung^[1174] гердеровского «Сида»: эпизод, где донна Уракка просит Сида удалиться и никогда более не появляться у нее в Саморе^[1175]. Гете считает, что эпизод совершенен сам по себе, он добавил, что, должно быть, он хорошо переведен, хотя он и не знает испанского оригинала.

В субботу 12/24 мая Гете читал у меня романсы, повествующие о Сиде, отправляющемся в Валенсию. И снова великолепно; Гете нам заметил, что каждый персонаж остается здесь верным самому себе, так что находишь, что каждый прав по-своему. Гете сказал, что это самое большое доказательство истинности и верности характера. Эпизод, где Сид дает урок храбрости так называемому Маrtin Pel?ez, очарователен^[1176]. В нем есть особая тонкость. Эпизод, где Сид посылает ключи городов и за?мков, отбитых им у мавров, королю Альфонсу, а также прибытие и речь его посланников при дворе короля замечателен^[1177]. Гете, после того как он прочитал эпизод, где Альвар Фанез твердо и выразительно, без малейших ухищрений, докладывает королю слова Сида, между прочим заметил: мастерство поэта должно было быть здесь весьма велико, поскольку он всего лишь удовольствовался тем, что дал нам додумать, что сказал также посланный Сидом известный своим даром красноречия и убеждения Антуан Линез, который должен был говорить с королем Альфонсом после того, как Альвар Фанез закончил свою резкую речь. Менее искусный поэт передал бы еще и речь Антуана Линеза, но насколько эффект от того был бы снижен.

Гете сказал, завтракая у меня в среду, когда обычно подают выпечку, называемую Кrapfel^[1178], что в те времена, когда он учился в Лейпциге, эти самые Кrapfel, которые, как он помнит, хозяин соседней булочной выпекал отменно, были причиной его отсутствия на занятиях, кажется, по философии или, во всяком случае, на одном из его учебных занятий: он добавил, что даже описал это, так это его поразило^[1179].

В субботу 19/31 мая Гете читал у меня окончание истории о Сиде; в прочитанном в тот день отрывке речь шла о его победе в Валенсии, о его дочерях, оставленных мужьями, о последних минутах Сида и его смерти. Последние его минуты восхитительны, мы все были растроганы, и Гете больше всех. Он сказал, что больше всего его трогает этот особый род радости, просветления, любезности, который, по воле автора, господствует в рассказе мавров, чье выражение обычно мрачно и печально. Когда Сид просит увидеться со своим верным Бабьекой, своим конем, своим верным товарищем, невозможно передать чувства, которые испытываешь^[1180].

Гете рассказывал о своем путешествии в Сицилию, своем пребывании в Катании, Палермо и о мавританской постройке в Палермо, она уникальна во всей Италии^[1181]. Я спросила, был ли он в Мессине, он сказал, что был, но что город полностью разрушен землетрясением 1783 года. Он добавил, что способ строить был одной из основных причин, почему здания столь сильно пострадали, доказательством тому служат внешние стены и фасады домов, которые уцелели, в то время как все, что находилось за этой первой стеной, было разрушено. Необходимо было использовать иной способ строительства, углубляя фундаменты домов значительно больше, чем это делается обычно. Гете сказал, что некто высказал по поводу землетрясений мысль, которая ему очень понравилась: известно, что электричество заметно участвует в этих подземных толчках. Человек, о котором идет речь, предположил, что землетрясение вызывает в различных веществах, как, например, в извести домов, в цементе, длительное дробление: оно играет роль абсорбента, лишая предметы устойчивости и приводя к разрушению.

Когда министр Хаугвиц в апреле 1806 года проезжал через Веймар, возвращаясь из Парижа в Берлин, и его карету остановили, чтобы сменить лошадей, министр, который, судя по всему, боялся, чтобы его не увидели, спрыгнул с подножки кареты и, увидев молоденькую девушку, попросил указать ему дорогу на Лейпциг, что та и сделала; он вышел из города пешком и направился в сторону Лейпцига. Но когда он проходил мимо ярмарки, его узнали, и таким образом эта история получила огласку^[1182].

Г-жа фон Кеттенбург из Байройта рассказывала, что когда Бернадот приехал в Ансбах, то проходя мимо портрета Фридриха Великого, он сказал: «О, если бы ты еще был жив, меня бы здесь не было!»^[1183] Такая же точно история произошла [ – ]

Когда Король Пруссии подписывал в марте или апреле 1806 года союзническое соглашение с Францией^[1184], в тот самый момент, когда Король держал перо, статуя Беллоны, находившаяся на верхней части фасада Арсенала напротив Королевского дворца в Берлине, оторвалась, и голова статуи, упав на мостовую, разбилась на тысячу мелких осколков. Это происшествие произвело сильное впечатление.

В сентябре 1806 года однажды вечером я оказалась в Тифурте в то же самое время, что Гете и Виланд, которые начали рассуждать о театре; я незадолго до того прочитала S?hne des Thals Вернера, автора Weihe der Kraft; Гете сказал мне, что он пьесу не читал и что с недавнего времени взял себе за правило не читать новые драматические произведения, дабы не портить себе удовольствия, видя их ожившими на сцене; это позволяет ему основывать свое мнение или, лучше сказать, проникать в смысл пьесы исходя из ее сценического воплощения^[1185]. Он нам рассказал, как приглашал к себе друзей и знакомых в день театральной постановки, чтобы узнать от одного начало, от другого – второе действие, и так далее, а также о мнении публики и о впечатлении, которое произвела сама пьеса. Он сказал, что ему нравится это несравненно более, чем самому смотреть спектакль. Виланд сказал, что Лютер в Weihe der Kraft совершенно не исторический Лютер^[1186], на что Гете отвечал, что если и в самом деле на сцене бы появился Лютер, во всем соответствующий нашему знанию о нем, никто бы этого не вынес и все бы сбежали с представления^[1187]. Он добавил, что удивлен, что никому не пришло в голову инсценировать эпизод, когда Лютер решил отправиться в Вормс и когда он сказал: «Iсh gehe hin, und wenn da so viele T?ufel w?ren, wie Ziegel an die D?cher»^[1188]. Что сам он считает, что это могло бы быть воплощено на сцене и что можно было бы подобрать надлежащую декорацию, которая произвела бы самый сильный эффект. И что он, на месте г-на Вернера, несомненно воспользовался бы этим обстоятельством и что часто, развлечения ради, он думал и обдумывал способы создать необходимую декорацию, которую смог бы удачно приспособить к сцене. Он попросил, однако, общество ничего не рассказывать об этом замысле из опасения, что им воспользуются, но неумело, не сумев хорошо его воплотить. –

Кажется, однажды я рассказала Д. о том, что Р. сказал о П.Л.: «Вас удивляет путаница, которая царит в этой голове? да ведь он всего лишь музыкант». Странно, что читая «Пиры» Платона, я нахожу в них слова, которые, хотя и неприменимы непосредственно к человеку, о котором выше шла речь, тем не менее определенно с ним связаны. Я имею в виду замечание, в основе которого лежит тот же упрек: «Ему не хватало храбрости, поскольку он был музыкантом». «Пир» Платона, речь Федра^[1189].

1806

Разные примечательные вещи, которые я видела.

Видела у Гете в апреле месяце гравюру одной из самых замечательных картин Клода Лоррена, которая когда-либо попадалась мне на глаза; это прибрежный морской пейзаж^[1190], границу которого на заднем плане образуют скалы и высокие горы; слева, на переднем плане картины – храм Венеры, архитектура которого необычайно благородна, насыщенна и внушительна. Справа, выдаваясь вперед, – группа людей, жертвенной процессией направляющихся к храму, на ступенях которого изображено множество других фигур, по-разному сгруппированных. Невозможно представить себе что-либо более прекрасное, чем эта гравюра, исполнение которой также очень тщательное: автор ее Гмелин из Карлсруэ, она посвящена, кажется, Принцу Жану Лихтенштейну^[1191].

Берлинский арсенал показался мне красивым готическим^[1192] зданием, так же как и замок; самая красивая конная статуя есть статуя Великого Курфюрста^[1193], которая находится на мосту через Шпре, подле замка^[1194]. Статуи на Вильгельмовской площади мне не нравятся, из них статуя Цитена^[1195] кажется мне наиболее удачной.

Видела у Гете в среду 2/14 мая арабески, выполненные художником по фамилии Рунге из Померании; они восхитительны; Гете сказал, что это мистически-христианские арабески, и он уверен, что они содержат тайный смысл: слушая, как Гете их разъяснял, можно было подумать, что он знает их значение; неизвестно, чем восхищаться больше: воображением, которое создало эти орнаменты, умелой рукой, которая их так хорошо начертала, или гением, объяснившим их нам. Я никогда не забуду этого впечатления^[1196]. Рисунок состоит из четырех гравюр; их смысл мистический^[1197], потому что они были предназначены для часовни г-на фон Буксдорфа в Цибенгине, городе, имя которого взяла себе секта: я затрудняюсь сказать, кто к ней принадлежит^[1198]. По мнению Гете и согласно его объяснению, первая из этих гравюр изображает утро; Иегова, который говорит: Я тот кто есмь, одним словом, Бог и есть тот сюжет, которому первая гравюра, так сказать, посвящена; вся символика находится в ней в соответствии с данным сюжетом^[1199]. Вторая гравюра посвящена одному из персонажей Троицы: Богу-отцу; она изображает полдень^[1200]. Третья гравюра посвящена Спасителю как сыну Божию и второму лицу Троицы; этот лист изображает полдень^[1201]. Четвертая гравюра посвящена Святому духу, и на ней изображена ночь^[1202]. Трудно было бы высказать, до какой степени все детали выразительны и проработаны, композиция прекрасна, и заметно, что выполнена она весьма методично: в ней все можно уразуметь, слушая объяснения Гете, вплоть до мельчайших подробностей, которые в большинстве своем есть атрибуты и мистические эмблемы секты. В этих гравюрах есть детали, связанные с цветочным и растительным орнаментом, которые необъяснимы. На первой гравюре из земли произрастает лилия, эмблема любви^[1203], на лепестках которой можно рассмотреть многочисленные группы детей; на соседних стебельках также сидят дети и своим весом наклоняют их до земли. На второй гравюре любовь и материнскую заботу символизирует женщина, окруженная своими детьми, каждый из которых чем-либо занят, она сидит в очаровательной роще, возле тихого пруда. На третьей гравюре лилия, изображенная на первой гравюре, погружается в землю и почти исчезает, что является аллюзией на закат дня; трудно выразить, насколько это прекрасно.

Была в субботу 5/17 мая на обеде в Дорнбурге^[1204], маленьком замке в трех часах езды от Веймара. Дорога, которая к нему ведет, не заключает в себе ничего особенно примечательного. В Кетшау, чтобы попасть на Йенскую дорогу, надо с мостовой взять влево, по мере приближения к Дорнбургу красоты местности открываются, можно увидеть горы, леса, жилища; но дорога все еще остается довольно вязкой, особенно после дождя. Местоположение Дорнбурга восхитительно, на самом деле там три замка, в старом^[1205], напоминающем Вартбург близ Эйзенаха, сейчас проживает бальи^[1206]; там находится зала, в которой Император Оттон держал один из своих рейхстагов^[1207]. Во втором замке^[1208] мы обедали, в нем проживает Герцог, когда приезжает в Дорнбург; вид, с него открывающийся, божественен: третий замок превращен ныне в дом фермера^[1209]. Под вторым замком находится род каменного бастиона, платформу которого превратили в балкон, вид оттуда действительно волшебный. Туда можно добраться по тропинке и затем очень крутой лестнице: вообще же весь склон горы удивительно крутой, и тем не менее по склону растут виноградники и деревья.

Я попробовала Дорнбургского вина; оно очень кислое: местные жители, однако, утверждают, что оно очень крепкое. Мне показали маленькую фигурку, сделанную из железа, величиной в ладошку, олицетворяющую бога Дора^[1210], которому когда-то поклонялись в этих краях и от которого Дорнбург получил свое имя. Если я не ошибаюсь, Гете мне однажды показывал слепок с этой статуэтки. Утверждают, что во время Тридцатилетней войны барабанщик, преследуемый врагом, прыгнул вместе со своей лошадью с вершины горы вниз, не причинив себе никакого вреда^[1211]. Дорнбургский замок, который я назвала вторым замком, был построен лишь около 60-ти лет назад. Первый же замок, напротив, очень древний, и если на него смотреть, находясь у подножия горы, то он очень напоминает архитектуру Вартбурга. Должно быть, этот первый замок был крепостью, потому что вокруг сада, окружающего дом, можно увидеть остатки огромной крепостной стены и башенки, в которых еще различимы бойницы для артиллерийских орудий, форма которых однако совершенно отличается от бойниц, предназначенных для пушек, которые можно увидеть на крепостях, построенных в нынешнее время. Здешние бальи и бургомистры утверждают, что эти отверстия использовались для стрельбы из лука. По дороге из Дорнбурга в Йену, которая идет вдоль Заале, можно увидеть слева старый замок, называющийся Куницбургом^[1212]; эти возвышенности получили известность из-за хорошего винограда; из него делается также вино. Ближе к Йене во впадине можно увидеть башню, которая называется Fuchsturm^[1213], откуда в прежние времена студенты наблюдали за прибытием в город своих товарищей.

Йена. Видела кабинет естественной истории. Коллекция минералов восхитительна; я нашла там очень красивые куски необработанных кристаллов: топазы, опалы и т. д. Как считает профессор Ленц, в моей маленькой коллекции есть кусок аквамарина в форме колонны, который превосходит аквамарины йенского кабинета^[1214]. Яшмы здесь более красивы, чем в России, но не хватает в особенности одной разновидности, о которой я всегда слышала, что она самая замечательная: это желтая полосатая яшма. Я видела железный рудник в Нассау, который называется Гё, там очень красивые окаменелости, среди них лапа животного, профессор Ленц считает, что это весьма замечательная Меrkatze^[1215]. Зуб слона, внутренность которого также представляет собой окаменелость, коллекция мраморных головок, найденных и известных в особенности в Италии; камни (метеориты), упавшие с Луны; среди них один огромный, это первые метеориты, которые я видела. Гете сказал, что трудно себе представить, сколько усилий надо прилагать, чтобы сохранять минералогическую коллекцию в хорошем состоянии, чтобы она не пришла в упадок. Что касается его самого, то его коллекции вот уже тридцать лет, но она не столь хороша, как раньше; воздух, свет влияют на минералы. Он мне сказал также, что минералоги могут назвать не только область, район, но даже карьер, откуда добыты камни, если им показать образец: он сравнил это с тем, как если бы кто-то, кого мы знаем, разговаривал в соседней комнате, звук его голоса обнаружил бы нам его; на это я ему возразила, что мне кажется узнать камень еще проще, чем чей-то голос, поскольку камень обладает, так сказать, постоянными характерными признаками, тогда как звук подвержен изменениям. Он нашел, что я права.

Видела также в Йене множество червей солитеров, которых хранят в спирте. Пр[офессор] Ленц сказал, достав кусочек одного из них, что представление о том, что они растут в человеческом организме, неверно.

Видела скелет тигра, совершенно сохранившийся; удивительно, насколько у этого животного маленькие мозги. Пр[офессор] Фукс^[1216] показал нам колоссальных размеров деревянные модели уха: он объяснил нам механизм слуха: внутри уха находится маленькая косточка, называющаяся шпорой, когда она начинает колебаться под воздействием окружающей ее жидкости, то прогибается внутрь уха, к той его части, которая называется лабиринт, это-то и обеспечивает слух.

Видела утром 11/23 мая у г[осподина] Гора^[1217] виды Индии, очень хорошо выполненные. Их авторами являются братья Томас и Вильгельм Дэниэл^[1218], которые были в Индии в течение 12 лет. Я уже видела эти виды в Петербурге. Один эстамп стоит луидор, а их всего, если я не ошибаюсь, тысяча, но не все эти эстампы уже появились в продаже. Надо заметить, что с течением времени цвет их тускнеет. Гете, который присутствовал на этом завтраке у г[осподина] Гора, сказал, что он предполагает, что художники сделали пропорции зданий, которые они срисовывали с натуры, более правильными, чем они являются на самом деле, потому что элегантность, отличающая все эти сооружения, поразительна.

Видела 12/24 мая в готическом павильоне парка^[1219] картины здешней церкви, написанные Лукасом Кранахом^[1220], восстановить которые поручено Мейеру^[1221]. На алтарной картине изображена Голгофа; на ней можно увидеть распятие с распятым на нем Христом. Вокруг располагаются группы людей и мистические символы; Моисей, держащий в руках скрижали, ад, ангел, пронзающий копьем демона, и т. д. Самая примечательная группа – это изображение Лютера, самого художника Кранаха и Иоанна Крестителя. Портрет Лютера производит очень сильное впечатление. Кровь нашего Спасителя стекает на голову Кранаха, что, по объяснению Мейера^[1222], означает его вдохновенность, одухотворенность собственным искусством.

На второй и третьей картине изображены Курфюрст Иоганн Фридрих, его жена и их семейство, молящиеся Богу стоя на коленях. Они великолепны, исполнены истины и очень выразительны. Есть еще четвертая картина, которая обычно находится перед алтарем; на ней можно прочитать латинскую надпись, которая гласит, что курфюрст И.Ф. велел поместить в 1555 году все эти картины в так называемую городскую церковь (Stadtkirche).

Видела у Г[ерцогини] – матери^[1223] множество рисунков Тишбейна Гамбургского, среди прочих голову льва, каверну фальшивомонетчиков, копии некоторых картин Тенирса, отлично срисованные и очень приятные^[1224].

Видела у Мадемуазель фон Гёххаузен^[1225] эскиз Ангелики Кауфман^[1226], на котором изображена Сильвия из Аминты Тасса^[1227]. Очень красиво.

Видела здесь в библиотеке в пятницу 30/18 мая множество кубков из слоновой кости с искусно выполненной резьбой^[1228], Гете считает, что они XVI века: видела нож, ложку и вилку Герцога Вильгельма Веймарского^[1229]. В ложку инкрустирован камень, меняющий свой цвет, если его поднести к яду.

Была 5 июня сего года в Готе^[1230]. Видела по пути замки Глейхен^[1231]. Один из них сохранился до наших дней в таком состоянии, что человек, кажется, сторож, может в нем жить: один из них принадлежит Г[ерцогу] Готскому, два других находятся во владениях Пруссии. Проезжала мимо Зиблебена, где похоронена покойная гос[пожа] фон Бухвальт, грандметресса Готы, столь известная своим остроумием. Вольтер называл ее великой владычицей сердец^[1232]. Видела в Готе замок, когда-то называвшийся Гримменштейн, затем переименованный в Фриденштейн. Он очень высокий и раньше был укреплен, но последний Герцог велел снести укрепления и превратил оборонительные сооружения в место для прогулок, которое представляет собой в основном садовые насаждения во французском вкусе.

Внутренность замка довольно древняя, потолки низкие, украшенные орнаментом из искусственного мрамора очень большого размера, что делает покои довольно унылыми. Я никогда не видела кессонов, которые казались бы столь тяжелыми, однако сами фигуры выполнены неплохо, да и в остальном украшения выполнены очень художественно^[1233]. Надо подняться очень высоко, чтобы выйти к бельэтажу. В одной из комнат покоев, в которой расположился Принц и которая находилась рядом с моей, висит очень красивая картина Тишбейна Гамбургского, на которой изображен Конрадин, играющий в шахматы со своим кузеном Фридрихом, Герцогом австрийским, в тот самый момент, когда им сообщают о том, что они приговорены^[1234]. Это очень красивая картина, я видела ее копию в Петербурге, в Эрмитаже^[1235], Мейер находит, что эта копия, которая несравненно меньше по размерам, чем оригинал, выполнена с тем же тщанием. В той же комнате висят две картины Хаккерта^[1236], на одной из них изображен пейзаж, на переднем плане которого весталки везут божественный огонь на повозке, запряженной быками; другая картина также представляет собой пейзаж: справа можно увидеть античный храм очень красивой архитектуры. И все же, несмотря на все это, по совершенству, тщательности и выразительности я предпочитаю две картины Хаккерта, которые находятся здесь, в Веймарском замке^[1237]. Я никогда не видела ничего им подобного. Все в той же комнате замка Готы, в которой висят три картины, о которых я только что писала, перед последним окном, если считать от комнаты, которую занимал мой муж, и перед дверью залы, примыкающей к комнате, о которой я говорю, находится круглое отверстие^[1238], проделанное в полу и доходящее до церкви, находящейся ровно под комнатой; считается, что Герцог Саксен-Гота, который не хотел ходить в церковь то ли по причине плохого здоровья, то ли из лености, велел проделать это отверстие, дабы слушать проповедь из своих покоев. Из предосторожности его закрыли решеткой, так что к нему теперь невозможно подобраться никаким образом. Это отверстие шире большой тарелки. Видела залу, в которой Герцогиня Готская принимает гостей; зала очень красивая и элегантная; в ней помещены ее собственный портрет и портрет Герцога ее мужа в натуральную величину, и тот и другой кисти Грасси^[1239], это довольно красивые произведения, в особенности хороша цветовая гамма; обе эти фигуры написаны словно на одном дыхании. Видела еще две картины Грасси; первая – еще один портрет Герцогини, но погрудный, другая – портрет маленькой Принцессы Луизы Готской. Была в кабинете медалей. Профессор Шлихтегроль^[1240], известный своей книгой, кажется, о нумизматике, называющейся Neckrolog, его директор. Он обратил мое внимание на то, насколько афинские медали выглядят менее совершенными по качеству по сравнению с другими греческими медалями, несмотря на высокий художественный вкус, которым отличалось афинское искусство; на всех медалях, которые я держала в руках, с одной стороны была изображена голова Минервы, а с другой стороны сова, эмблема Афин, и имя архонта. Этот профессор показал мне прекрасную древнюю ржавчину, называемую патиной, которую так ценят на медалях. Видела собрание сиракузских медалей, они все сделаны из золота, что подтверждает богатство и могущество города, очень редко можно увидеть подобные образцы этого времени, тем более в золоте. Видела знаменитую медаль с изображением Калигулы и его сестер Друсулы, Юлии и Агриппины, чрезвычайно редкая медаль и кроме того известная тем, что Наполеон хотел ее заполучить для своего музея в Париже, но покойный Герцог Готский послал ему лишь несколько слепков^[1241]. Видела несколько византийских медалей, относящихся к эпохе упадка всех искусств и искусства гравюры; видела несколько японских и индийских медалей; видела индийскую монету, называемую рупией. Видела индийские монеты, перелитые в Англии и имевшие обращение в качестве английских. Англичане владеют искусством использовать уже имеющуюся чеканку на монете и изменять ее по своему вкусу.

Была в библиотеке Готы^[1242]. Мне показали там очень древние библии, переписанные монахами: среди них есть и такие, в которых все буквы выписаны золотом^[1243]. Видела библию, дарованную Оттоном II^[1244] монастырю [ – ], в котором он совершал покаяние. Видела библию, напечатанную в 15[ – ] году, год спустя после изобретения печатного станка, которая является второй печатной книгой в истории. Видела требник, по преданию принадлежавший Карлу V. Видела в той же библиотеке Готы множество оригинальных писем Герцога Бернхарда Веймарского: всего их 14 листов in-folio^[1245], какое сокровище! Библиотека содержит всего 50 000 фолиантов, и поскольку многие из них представляют собой переплетенные под одной обложкой две или несколько книг, то директор утверждает, что на самом деле их гораздо больше. Библиотека особенно богата рукописями.

Видела в Готе сад, в котором велел себя похоронить покойный Герцог; он находится на острове, куда сейчас невозможно попасть, потому что сломали мост, который соединял его с сушей^[1246]. Герцог хотел быть похороненным без гроба, и чтобы на место, куда его положат, посадили дерево. Нынешняя Герцогиня сказала мне, что туда посадили Trauer-Weide^[1247].

Видела растение, называющееся fracsinelle^[1248], весьма примечательное.

Путешествие отсюда в Пирмонт^[1249].

Покинула здешние места в пятницу 20 июня 1806 года, обедала в Готе; по выезду из города можно увидеть терму, в которой я узнала ту, что изображена на гравюре, помещенной на обложке греческой книги, написанной Г[ерцогом] Гота и опубликованной под именем [ – ]^[1250]. Герцог уверяет, что обнаружил ее одним прекрасным утром, но менее доверчивые люди знают руку, создавшую эту статую^[1251]. Довольно хорошая дорога от Эйзенаха до Касселя^[1252], хотя это все время мостовая, мостовые дороги в Гессене нельзя назвать ни приятными, ни удобными, они вымощены маленькими камушками, которые делают их весьма неприятными. Виды очень красивые, особенно со стороны Крецбурга. Дороги становятся вновь весьма приятными за Бишхаузеном по мере приближения к Касселю, куда ведет красивейшее авеню, и, что вообще редко для больших городов, превосходнейшим образом возделанные поля, простирающиеся до Кассельской заставы. Но, несмотря на это, в Гессене легко заметить, что крестьяне и жители вообще имеют вид оборванцев; они почти все попрошайничают. Направо от Эйхенаха и до въезда в Кассель можно увидеть большое здание, это дом призрения. Мы остановились в Касселе на площади, именуемой Королевской, она округлой формы, окруженная красивыми зданиями^[1253], среди которых выделяется особняк ландграфа Ротенбургского; лавки и торговые ряды занимают одну из сторон площади. Посетила музей^[1254], красивое здание, находящееся на площади, называющейся Площадью Фридриха. Античное собрание здесь очень красивое, есть действительно изысканные экспонаты, среди прочих Минерва, гладиатор и т. д. Посмотрела медали, и хотя их здесь большое количество, кабинет Готы более красив и пользуется б?льшим признанием. Посетила собрание восковых фигур, представляющих гессенских ландграфов и их супруг, начиная с Филиппа Великодушного. Они все в костюмах своего времени, в натуральную величину, но изображены сидящими^[1255]. На это интересно посмотреть. В соседней комнате нам показали картину, нарисованную с двух сторон, то есть двойную, на которой с одной стороны изображена голова юной особы, а с другой [ – ]

В тех же покоях множество образцов оружия и американских инструментов, среди прочего восковая фигура дикаря. Имеется целый гардероб старинных немецких костюмов. Этот музей имеет также богатое собрание гравированных камней, среди которых можно обнаружить гарнитур, или украшение, принадлежавшее греческой Принцессе. Есть еще комната, в которой выставлено изрядное количество старинных часов, их интерес заключается в том, что по ним можно проследить постепенное усовершенствование часового дела; к одним из этих часов приделан так называемый вечный двигатель^[1256]. В той же комнате находится много иных достопримечательностей, янтарных стаканов для питья, раскрашенных как витражи, золотых и алых кубков и т. д. Далее можно увидеть красивую мозаику, библиотека заслуживает того, чтобы ей уделили особое внимание. Она состоит из [] томов, в ней находятся также ценные рукописи^[1257]. Еще дальше – оптические инструменты, а если спуститься вниз, пересекаешь галерею, она примыкает к первой галерее, по которой, войдя в музей, мы шли, и которая наполнена статуями, барельефами и т. д., антиками, в то время как последняя предназначена скорее для современных художников. Меня заинтересовали маленькие макеты зданий, руин и т. д. Рима и его окрестностей, выполненные из пробковой коры и очень художественно сделанные^[1258]. Кабинет естественной истории располагается в том же здании; пирамида, сооруженная из образцов различных пород, имеющихся в Гессене, меня в особенности заинтересовала. Обсерватория почти примыкает к музею; пажеский корпус есть довольно красивое здание весьма своеобразной формы; он находится напротив музея. Посетила художественную галерею: она расположена в довольно красивом здании: архитектура той его части, в которой выставлено большинство картин, удачно подходит для этой цели; б?льшая часть картин собрана в самой большой зале; в смежных помещениях их выставлено гораздо меньше: в этом собрании обращают на себя внимание прежде всего четыре полотна Клода Лорена самой совершенной красоты: на них изображены утро, полдень, [ – ]^[1259]

Путешествие из Веймара в Берлин, причиной которого была война 1806 года^[1260].

Я выехала из Веймара 11 октября / 29 сент[ября] в субботу в 6 часов вечера: это было на следующий день после злополучной битвы при Заальфельде^[1261], в которой погиб Пр[инц] Луи Прусский: я направилась в сторону Альштедта через Эттерсбург, Буттельштедт и Вие, дорога была очень плохая, к тому же темнота препятствовала нашему продвижению, и поскольку от Веймара до Альштедта шесть миль, мы приехали туда только в пять часов утра. Я остановилась в здании бальяжа: на следующий день после обеда я осмотрела немного окрестности города. Местоположение Альштедта действительно восхитительное: старый замок, так же как и новый, где находится здание бальяжа, расположены внутри крепостной стены на высоте, вдали от поселения: здесь есть остатки старых стен и башен, неподалеку находится фруктовый сад, который был когда-то увеселительным: Альштедт полностью окружен горами; река [ – ]^[1262] протекает за городом. В старом замке я видела покои, в которых жил импер[атор] Оттон [ – ]; говорят, что он сюда возвращается^[1263]. Недавно в старом замке разместили фабрику по изготовлению бумажных обоев. Покинула Альштедт в понедельник утром 13/1 октября и продолжила свой путь в Берлин через Магдебург: проехала через Гарц. Местоположение и виды здесь восхитительны; видела издалека слева Зондерхаузен^[1264], старый замок Мансфельд^[1265]; справа – Петерсберг близ Халле^[1266]; по этой дороге много [ – ] Berg-Warte^[1267]: я заметила залежи торфа; много машин в [ – ] для обработки [ – ]. Поменяли лошадей в Эйслебене, где родился Лютер: это довольно красивый городок, проехали через Ашерслебен^[1268]: прибыли в Магдебург^[1269], около 10 часов вечера я расположилась в резиденции прево, большом и красивом здании, которое служило местом обитания покойного Пр[инца] Луи^[1270], убитого французами в Заальфельде, когда он покидал принадлежавшую ему маленькую деревню подле Магдебурга, чтобы отправиться в город. На следующее утро во вторник 14/2 октября посетила Кафедральный собор, древнее и очень красивое готическое здание: он очень просторный, весьма высокий, с поистине замечательными сводами^[1271]. В нем находится кафедра, корпус которой и даже лестница сделаны из алебастра, украшенная скульптурным орнаментом. Ее создал итальянец по имени [ – ]^[1272]. Вокруг алтаря расположены скамьи для капитула и епископов, потому что собор в Магдебурге управляется капитулом, покойный Пр[инц] Луи был его великим каноником, а всего там [ – ] каноников. Перед алтарем можно видеть маленькую весьма ветхую винтовую лестницу, словно опоясывающую одну из капителей церкви, нужно, чтобы каждый каноник поднялся по ней в свой час богослужения, это, по-видимому, род испытания. Из любопытства я поднялась по этой лестнице. Позади алтаря, если я хорошо помню, находится гробница одной [ – ], и реликвии, как, например, туфли апостолов и т. д. Между кафедрой и алтарем, окруженные балюстрадой, располагаются гробницы Оттона I и его супруги^[1273]; когда-то саркофаг Оттона был из золота или серебра, но в настоящее время он мраморный, если я хорошо помню. Справа при входе в церковь на одном из пилястров, примыкающих к боковой стене здания, находятся две скрепленных друг с другом фигуры: они малы по размеру и представляют собой [ – ], которые изображены в этом состоянии за то, что [ – ]^[1274]. Если идти вдоль этой стены, то можно обнаружить недалеко от того места, где часть церкви, что находится по другую сторону алтаря, отделена от остального помещения железной решеткой, обнесенный оградой участок, где когда-то лица, вступавшие в капитул, постились и молились прежде, чем быть туда допущенными. Решетка, которая отделяет часть церкви, включающей в себя и остаток нефа, сделана из железа и была, по преданию, изготовлена дьяволом за одну ночь: там не хватает одного гвоздя, но говорят, что дьявол сделал это нарочно^[1275]. За этой решеткой находится бронзовая гробница епископа [ – ] Магдебургского^[1276], фигура епископа во всем его церковном облачении выполнена как барельеф, положенный сверху на саркофаг; верхняя часть его жезла развинчена, четыре бронзовых факела окружают памятник. Выйдя из ограды и пойдя направо встречаешь различные памятники; иногда даже можно наступить на надгробные плиты; среди прочего, если я не ошибаюсь, если идти по направлению, которое я указала, под первой плитой, на которую наступаешь, лежит один из проповедников церкви, умерший несколько лет назад^[1277]. Дальше можно увидеть памятник Госпоже фон Ассебург, которую похоронили заживо и которая поднялась из гроба и вернулась в дом своего мужа, где очень всех напугала^[1278]. Далее в стене есть углубление, говорят, что если просунуть в него голову, то можно услышать шум сильного ветра^[1279]. Собор был основан [ – ] в [ – ] году. Город Магдебург красивый, большой, в нем есть красивые дома, тот, в котором я останавливалась, дом коменданта, здание коллегий, которое сообщалось некогда посредством галереи с Собором, рядом с которым оно находится, все они имеют хороший вид и расположены на довольно большой площади, где деревья высажены в несколько рядов. Я не помню названия этой площади^[1280]. Здание коллегий было когда-то Епископским Дворцом, вот почему оно сообщалось с Кафедральным Собором. Магдебург – это крепость, которая ни разу не была взята во время Семилетней войны, когда она служила местом прибежища Королевы и Королевского семейства Пруссии. Восхищают его оборонительные сооружения: вокруг цитадели течет река Эльба, так что передний край обороны оказывается расположенным по ту сторону реки. Магдебург находится в равнинной местности, где много болот между Магдебургом и Хоэн-Цизаром, где я сменила лошадей, чтобы продолжать свой путь на Бранденбург: говорят, что земли вокруг Магдебурга плодородные; здесь много пастбищ и довольно красивого скота: дороги ужасны, здесь почти нет мостовых: сменив лошадей в Хоэн-Цизаре и в Цизаре, мы прибыли поздно вечером в Бранденбург^[1281]: это довольно красивое место, бывшее когда-то резиденцией маркграфов, носивших это имя, еще до того, как был основан Берлин. Покинули Бранденбург в среду утром 15/3 октября и прибыли в Потсдам к 2 часам пополудни, после того как один раз сменили лошадей по дороге: дорога здесь отличная, это очень хорошая мостовая; из Потсдама я отправилась в Берлин через два с половиной часа: в Берлине я расположилась в покоях, которые до того всегда занимала покойная Королева, мать нынешнего Короля^[1282]. Я провела там целиком четверг 16/4 октября и утро пятницы 17/5 октября, узнала ужасную новость о поражении Королевских армий между Ауэрштедтом и Йеной 14-го числа того же месяца^[1283]. Надо было думать о том, чтобы покинуть Берлин, и поскольку вся Королевская семья отправилась в сторону Штеттина, то я посчитала необходимым также направиться по этой дороге и покинула Берлин в субботу 18/6 октября в 9 часов утра; до Бернау, где можно найти первый ночлег, дорога довольно хорошая, первая миля после Берлина мощеная, затем проезжаем через Нойштадт Эберсвальде, где, должно быть, немало сооружений из стали. Ной-Ангермюнде и Шведт: вся эта местность очень песчаная, растительность здесь скудная и по преимуществу растут ели; говорят, что месторасположение Шведта восхитительно; я не могу о том судить, поскольку прибыла туда в час утра и покинула его два часа спустя, чтобы отправиться в Штеттин, через Гарц, где мы смогли передохнуть: весь этот путь по песчаной почве очень печален, поселения здесь встречаются редко, в конце концов это мало приятно. Штеттин^[1284], куда я прибыла в воскресенье 19 /7 октября в одиннадцать часов утра, представляет собой крепость. Вокруг города есть места для прогулок, которые кажутся довольно приятными; город большой, красиво построенный, с хорошо развитой торговлей; я здесь ничего не видела, даже знаменитую статую [ – ] Фридриха II, которая есть местная достопримечательность. Покинула Штеттин во вторник 21/9 октября в половине двенадцатого утра, чтобы отправиться через прусскую Померанию^[1285] в Росток^[1286], решив как можно менее удаляться от своего Мужа и его Семейства, прежде чем узнаю об их окончательной судьбе. От Штетттина до Фалькенвальде первая остановка, дорога довольно приятная, хотя и песчаная, встречаются очень красивые леса. Мы были вынуждены ждать лошадей в течение 12 часов в Фалькенвальде и отбыли оттуда в Укермюнде лишь в 2 часа утра; дотуда местность бесконечно печальная; Укермюнде расположен довольно приятно и выглядит оживленным благодаря маленьким торговым домикам, расположенным на берегу реки Укер. До Анклама все та же печаль, такое впечатление, что находишься на краю света: Анклам довольно красивый и большой город; там мы лишь поменяли лошадей, чтобы продолжить путь в Деммин^[1287], куда прибыли 23/11 октября в 2 часа утра; место ничем не примечательное, мы покинули его в 7 часов, направляясь в Росток через Гнойен и Тесин, два маленьких мекленбургских городка, где мы останавливались отдохнуть: ландшафты вдоль этой дороги все так же некрасивы; плохая погода сопровождала нас во все время пути, усиливая грустное настроение: никогда еще я не видала столь страшной грозы, ураган так усилился к полудню, что нам оказалось почти невозможным продолжать наш путь далее: к сильному завывающему ветру добавился дождь и два страшных разряда грома, сопровождавших <нрзб.> разряды молний: буря пришла с моря, которое открылось по правую руку; второй разряд, как мне показалось, воспламенил небо, попал в мельницу, находившуюся близ Ростока, и на наших глазах сжег ее дотла. Оказавшись на плоской равнине, мы посчитали более разумным укрыться в первом же убежище, которое встретилось на пути; это был маленький пивной трактир, называемый [ – ], в миле от Ростока, где мы провели четверть часа, чтобы дать передохнуть людям и лошадям и посмотреть, не прекратился ли ураган. И действительно, не слыша более ничего, мы вновь пустились в путь в сторону Ростока, куда счастливо прибыли к 8 часам вечера. В Ростоке мы расположились в замке Герцога Мекленбургского: старое здание, несколько хрупкое для зимы; мебель в нем в старинном стиле, старинные портреты; большая зала, имеющаяся в этом замке, довольно приятна. Замок расположен на площади, на самом деле весьма нерегулярной, но которая не производит дурного впечатления. Строения, находящиеся напротив замка, довольно своеобразны по своей архитектуре: большинство из них принадлежит торговцам и построено в форме пирамиды, потому что амбары или хранилища находятся над жилыми комнатами, и окна этих амбаров уменьшаются в числе в верхней части пирамиды, где их остается не более двух или трех: эти здания в большинстве своем очень старые, подобные им можно увидеть в Анкламе и в маленьких городках этой местности. Провела два дня в Ростоке, пятницу 24/12 и субботу 25/13 октября. Посетила между тем город; он довольно большой и красивый; здесь есть множество площадей, окруженных домами: посетила церковь Св. Марии, где захоронены сердце и внутренности Гуго Гроция^[1288]. Церковь красивая, выглядит довольно современно^[1289], она построена в форме креста, внутри имеет очень красивые своды: останки Гроция похоронены вблизи алтаря. В этой церкви множество других памятников. Орган здесь великолепный. Совершила еще прогулку вокруг города по земляному валу, который превратили по большей части в место для прогулок, довольно приятных особенно со стороны моря; посетила порт, где находится много торговых строений. В Ростоке имеются верфи, где строят торговые корабли для [ – ]. Покинула Росток в воскресенье 26/.14 октября утром и выехала на дорогу по направлению к Висмару, заехав на воды Доберана^[1290], чтобы его посмотреть. Само место, возможно, летом красиво, но только не в то время года, когда я там была. Морские купальни расположены в четверти мили от самого Доберана, потому что это место находится не на берегу моря: бальная и игровая зала очень красива; некий Гр[аф] фон Хан, мекленбургский дворянин, построил на свои средства очень красивый театр^[1291]: Герцог Мекленбургский^[1292] много усилий прилагает к тому, чтобы сделать Доберан красивым: весьма примечательна церковь^[1293], судя по внешнему виду, она очень старинная, но не столь красива, как церковь Св. Марии в Ростоке, которая действительно удивительна в своем роде. Доберанская церковь относится еще ко временам Ободритов и язычества: в ней можно увидеть портреты последнего языческого Короля Ободритов и первого христианского Короля^[1294]. Много примечательных вещей: среди прочих пилястр, о котором говорят, что его построил архитектор этой церкви без помощи угломера, но только полагаясь на свой глаз. Здесь сохранилось множество памятников Герцогам Мекленбургским^[1295], об одном из них говорят, что он находится в полнейшей сохранности. Род кафедры или возвышения, на которое попадаешь по лестнице, весьма примечателен, весь он из алебастра; статуя того, кто повелел ее создать, находится там же. Здесь множество надгробий; среди прочего надгробие в виде конной статуи Г[осподина] фон Бюлова^[1296]; говорят, что когда-то шпоры у этой статуи были сделаны из серебра, а жезл командора, который он держал в руках, также был из серебра; но уверяют, что Валленштейн^[1297], когда он завоевал Мекленбург, захватил их с собой, чтобы, как он говорил, способствовать переезду 12-ти апостолов, которых он также похитил у этой церкви, поскольку они были из золота и серебра. В этой церкви хранится множество реликвий. На стене можно увидеть стихотворные строфы на старонемецком, а также надгробные надписи, которые бесконечно своеобразны и иногда комичны^[1298]. Здесь есть также раскрашенные деревянные фигуры местных Принцев и Принцесс, которые хранятся за деревянными дверьми; подле алтаря находится некая колонна, сделанная полностью из железа при том, что она отнюдь не массивна; утверждают, что Г[осподин] фон Лютцов^[1299], который поспорил здесь с Герцогом Мекленбургским о том, кто точнее накинет круг или кольцо на это колонну так, чтобы оно оказалось словно на нее надетым, выиграл пари и получил право или разрешение поместить эту колонну в церкви в память об этом приключении. Покинули Доберан после обеда и прибыли в Висмар в 8 часов вечера; я повидалась там со своим деверем Мекленбургским и познакомилась с его очаровательными детьми^[1300]. В Ростоке познакомилась с Герцогиней Брауншвейгской, Принцессой Английской^[1301] и ее свояченицей аббатисой фон Гандерсгейм, Пр[инцессой] Брауншвейгской^[1302]. Висмар торговый город, он не показался мне таким же большим, как и Росток: дорога от Доберана в Висмар по-прежнему песчаная, время от времени попадается несколько деревенских домиков, в особенности слева от дороги, если я хорошо помню. В Висмаре есть большая площадь, там находится трактир, в котором я останавливалась. Покинула Висмар утром в понедельник 27/15 октября и выехала на дорогу, ведущую в Любек и проходящую через Гревесмюле: это самые плодородные места Мекленбурга; прибыла в Любек около 8 часов вечера: расположилась в Гамбургском особняке. Город мне показался несколько напоминающим Лейпциг, высокие дома, узкие улицы. Город довольно большой, на крепостном валу имеются насаждения; вокруг него течет Шварте: я покинула Любек во вторник 28/16 октября в одиннадцать часов утра: дорога, ведущая в Эйтин, очень приятна; при выезде из Любека встречаются несколько деревенских домиков, дорога до Швартау, небольшого местечка, принадлежащего Герцогу Эйтинскому, очень приятна: его жители в основном ремесленники; местоположение Швартау восхитительно; далее дорога вновь становится песчаной, леса красивы. Прибыла в Эйтин^[1303] в 4 часа пополудни. Местоположение Эйтина очаровательно, город расположен на берегу озера^[1304], имеющего несколько миль в ширину; большинство домов в голландском стиле, построенных из красного кирпича. Таков и замок; видно, что когда-то он был окружен крепостными укреплениями и имеет множество сторожевых башен. Примыкающий к ним сад восхитителен. Мой дядюшка^[1305], который сам распланировал его аллеи, сделал это место очаровательным. Там же можно увидеть четыре лиственницы, посаженные его отцом, Королем Швеции Фридрихом Адольфом, дядей моего дяди и епископом [ – ] Любекским^[1306]. Замок довольно приятен, он старый, но местоположение его восхитительно. Я оставалась в Эйтине до четверга 6 ноября / 25 октября, когда отбыла в 8 часов утра в Киль. Проехала через Прец, там находится Капитул благородных дам^[1307]. Дорога до Преца каменистая, то там, то здесь попадаются довольно красивые пейзажи. Окрестности Киля очаровательны. Прибыла в Киль между 6-ю и 7-ю часами вечера. Город довольно большой, дома весьма красивые, некоторые из них очень высокие, улицы узкие и длинные. Местоположение замка великолепно, рядом находится порт. Принцесса Датская^[1308] повела меня смотреть покои Великой Княгини Анны Российской, дочери Петра Великого, супруги [ – ] Герцога Гольштинского^[1309]: видела два шкафа из кедрового дерева с бронзовой инкрустацией, которые ей принадлежали и которые были привезены из России вместе с ее приданым; у нее имеется очень хороший портрет Петра Великого и другой портрет Имп[ератрицы] Екатерины I, ее матушки. Видела комнаты Петра III, там есть множество портретов наших русских Великих Князей и Княгинь, которые можно увидеть также и в Павловске, Царском Селе и т. д. Замок Киля довольно старый, но очень просторный. Из Киля я уехала в субботу 8 ноября / 29 октября в 8 часов утра; оттуда до Эккернфёрде, виды здесь приятные, дорога идет вдоль моря: местоположение Эккернфёрде божественно^[1310]: оттуда до Шлезвига дорога менее приятная, почва песчаная. Прибыла в Шлезвиг^[1311] между 6 и 7 часами вечера. Видела в Шлезвиге Кафедральную церковь, или Домский собор^[1312]; там проходит ярмарка, что весьма необычно. Это довольно старое и красивое здание: там можно увидеть алтарь, сделанный из пробкового дуба, восхитительный в своем роде, а также статую местного языческого Бога [ – ]; в этой церкви хранится несколько реликвий, саркофаги Герцогов Гольштейнских, саркофаги родителей Королевы Анны-Софии Датской, супруги Короля Фридриха IV, урожденной Ревентлов^[1313]: саркофаги Г[ерцогов] Гольштейнских находятся в красивой комнате, отделанной мрамором и украшенной их бюстами. – Видела в Киле в мае месяце лютеранскую часовню замка, она более не используется по своему назначению; она очень большая, светлая и красивая, вид из окон очарователен: в эту церковь поместили на хранение множество портретов, среди которых портрет сестры Карла XII, Короля Шведского^[1314].

1806 и 1807

Выдающиеся люди, с которыми я познакомилась или которых просто видела.

Видела в течение апреля месяца в Веймаре композитора Эберля^[1315], который довольно долго был до того в Петербурге; здесь он дал концерт: его произведения прекрасны и очень продуманы, они мне более понравились, чем его игра. –

Познакомилась в Готе в июне с художником-портретистом Грасси из Дрездена^[1316]. Раньше он работал как миниатюрист, и говорят, что в этом он преуспевал более, чем в живописи маслом, несмотря на то что его картины в этом роде довольно хороши. –

Познакомилась в Тифурте у Г[ерцогини] – матери с датским поэтом Эльшлегелем^[1317]. У него довольно красивое лицо и выразительная внешность; он считается большим остроумцем; написал множество стихов, но на датском языке; написал также комедию, которую затем перевел на немецкий и которую будут здесь исполнять осенью. Он исполнил множество Volks-Lieder, норвежских, гольштейнских и датских. Национальный характер в них ярко выражен, и интересно следить за разными способами выражения в этих трех типах песен. –

Видела в Тифурте Фернова^[1318], библиотекаря Г[ерцогини] – матери, известного несколькими своими трудами, в том числе биографией Карстенса^[1319].

Познакомилась в Пирмонте с Д[октором] Маркаром^[1320], врачом моего Ольденбургского дядюшки, известным своими описаниями Пирмонта – произведения, пользующегося заслуженным уважением. –

Познакомилась в Пирмонте с Профессором Кизеветтером из Берлина^[1321], профессором математики и алгебры, он писал об этих предметах; его беседа очень интересна и его суждения о литературе исполнены вкуса.

Видела в Пирмонте путешественника датского происхождения, которого зовут Г[осподин] Косвельт, он был в Америке, на островах, путешествовал по Италии, Франции, он очень образован и очень интересен, собирается отправиться в Грецию, в Египет, а путешествие свое начать с севера Европы и с Петербурга. Если я не ошибаюсь, он описал уже одно из своих путешествий. Он очень сведущ в произведениях искусства и сам хорошо рисует, я прикладываю сюда зарисовку им того сюрприза, который мне устроили в Пирмонте^[1322].

Слышала здесь в Веймаре игру музыканта Мекленбург-Шверинской Герцогской Капеллы по имени Бранд. Его инструмент – фагот, называемый также fagotto. У него весьма изощренный талант, и он исполняет самые сложные места, сохраняя при этом поразительную чистоту исполнения. Жаль, что произведения, которые он нам здесь исполнял, не принадлежали к числу лучших или наиболее блестящих.

Видела в штаб-квартире Короля Пруссии, расположенной в Наумбурге, в Саксонии, Гр[афа] Хаугвица^[1323], министра прусского кабинета, столь известного соглашением, которое он заключил с Бонапартом после битвы при Аустерлице. Это маленький человечек с круглым лицом, смущенным видом и напыщенной внешностью. Говорят, что в обществе он умеет быть остроумным.

Видела также в Наумбурге знаменитого маркиза Луккезини, родом из Лукки и столь известного своими посольствами в Париж: он очень любезен в обществе, но это – Итальянец, о чем легко можно догадаться^[1324].

Видела в Силезии в ноябре 1806 года старика восьмидесяти лет по имени Вишман, однако его настоящее имя Маурицеро; он сын великой княгини Анны Русской и знаменитого Маршала Саксонского^[1325]. Жизнь этого старика – настоящий роман; я считаю, что все, что он говорит о русском Дворе и переворотах, которые там совершались, свидетелем которых он отчасти был, не может быть оспорено. Он слишком хорошо знает мельчайшие детали и персонажей; его рассказы абсолютно совпадают с тем, что нам известно из истории о переворотах и характерах людей, которые принимали в них участие. То, что он говорит, совпадает даже с тем, что я часто слышала от образованных людей, а также людей преклонного возраста, которые могли знать придворную жизнь либо сами, либо из рассказов своих родителей. – Этот интересный старик хочет написать историю своей жизни: он живет в Риге, а приехал в Любек. Видела одну из его дочерей, которая поселилась в Любеке, она, так же как и он, была совершенно разорена французами.

Видела в Шлезвиге датского поэта Баггесона^[1326]; он производит впечатление умного человека, в здешних краях уважают то, что он пишет.

Видела и слышала, как в Шлезвиге читал проповеди суперинтендант Адлер^[1327], умнейший ученый, как говорят, очень осведомленный в области древних языков: и все же я бы не сказала, что его проповеди мне чрезвычайно понравились. –

Видела в декабре у Гете поэта Вернера, автора драм S?hne des Thals, Weihe der Kraft^[1328] и т. д. Он очень интересен и менее мистически настроен, чем можно было бы подумать, читая его произведения; тем не менее ему свойственна определенная доля экзальтации^[1329]. Он читал нам в тот день, 11/23 декабря 1807 года, очаровательные сонеты и баллады: балладу из S?hne des Thals, необычайно красивую^[1330], драматический сонет о гейдельбергском замке и статуе пфальцграфа, обвитой веткой плюща^[1331], драматический сонет о церкви гернгутеров в Нойдитендорфe^[1332]; другой сонет, который он сочинил по дороге в Йену, проезжая через поля сражений^[1333]; еще один, написанный в Йене, посвященный возвращению веймарского контингента в Веймар^[1334]: трудно услышать что-либо более приятное и более совершенное^[1335]. Образ мыслей этого человека странным образом мистический, все его сочинения несут отпечаток мистических наклонностей автора, однако изысканность в деталях составляет главную их ценность. Два других сонета, один о Вартбурге^[1336], другой о знаменитых скалах Der M?nch und die Nonne в окрестностях Ейзенаха, мне особенно понравились^[1337].

В следующую среду он нам читал исторический очерк из своей драмы Das Kreutz an der Ost-See^[1338], очерк очень интересен. Первое действие пьесы, которую он в тот раз нам также читал, изображает Пруссию XIII века: Вернер описывает в ней нравы и образ жизни населения Пруссии; христианство там проповедовал св. Адальберт из Богемии; пруссаки его убили в окрестностях Фишхаузена, недалеко от Кенигсберга^[1339]; во втором акте пьесы тевтонские рыцари посланы на помощь обитателям польского города Полоцка в тот момент, когда дочь воеводы, которой удалось обратить в христианство младшего сына прусского государя, собирается выйти за него замуж^[1340]; пруссаки, которые знают об этом, предполагают неожиданно атаковать замок в Полоцке и благодаря хитрости им это удается; тевтонские рыцари, не будучи уверены в верности Принца прусского, нареченного дочери воеводы, которого зовут Вармио, отправляют его под охраной на остров на Вистуле, недалеко от Полоцка. В третьем акте св. Адальберт, который вел и сопровождал рыцарей с момента их прибытия в Пруссию под видом музыканта Регентмана, чудесным образом похищает дочь воеводы и перевозит ее на остров, где в это время находится Вармио; обоих настигают пруссаки и убивают. Так заканчивается уже напечатанная часть этого произведения; продолжение еще не напечатано; сцена, где пруссаки берут приступом замок, описана необычайно хорошо, история девушки, спасающей дочь воеводы из рук предателя, который помог пруссакам войти в Полоцк, тем более интересна, что в ее основе лежит действительная история девушки, которая таким же образом спасла жизнь двум монашенкам польской части Пруссии^[1341]. Событие это вошло в исторические анналы регентства Полоцкого, где их видел Вернер, будучи секретарем палаты города. В этой пьесе есть прекрасные места, но общая ее направленность также бесконечно мистическая.

Познакомилась в Шлезвиге с Гр[афом] Христианом Штольбергом, братом Гр[афа] Леопольда Штольберга, переводчика Илиады, и т. д.: Гр[аф] Штольберг автор стихотворных драм^[1342]. –

1808. Разные примечательные вещи, которые я слышала.

Слышала, как в пятницу 22 января на вечере у Герцогини Гете читал анекдоты о Хаккерте, написанные самим Филиппом Хаккертом^[1343]: трудно вообразить себе что-либо более веселое, более интересное и забавное; кажется, что все изображено там предельно естественно и живо. – В этот вечер Гете много рассказывал об искусстве реставрации картин^[1344] и о различных методах, которые используют для снятия верхнего слоя краски; в Венеции существовала целая академия таких реставраторов, художник по имени Андреас, немец по происхождению, был один из самых умелых в этой школе; они снимали слой краски, нанесенный на первоначальный авторский, раскатывая полотно или очищая его специально сделанными скребками. Существуют картины, на которых художник рисовал отдельные части как драпировку и т. д. Эти реставраторы обладали искусством восстанавливать картины, на которых подобные части были повреждены от времени, по сохранившемуся фрагменту драпировки. – Затем Гете рассказывал нам много об Ангелике Кауфман, которая недавно умерла. Он описал нам ее творчество и рассказал о контрасте ее мягкого и милого характера с характером ее мужа, который был старым скрягой^[1345].

Слышала, как Гете в среду 15/27 января читал у себя испанскую театральную пьесу Кальдерона де ла Барка, переведенную на немецкий язык Шлегелем: она называется «Die Andacht zum Kreutz»^[1346]. Это выдающаяся пьеса; в ней есть характеры поразительной энергии, страшные ситуации, как, например, сцена, где Юлия оказывается между своим возлюбленным и братом, которого этот любовник убил на дуэли; сцена, где Юлия, желая вернуться в свой монастырь, ищет и не находит более лестницу, по которой она спускалась. Все эти ситуации представлены с большим искусством. Пьеса может быть еще рассмотрена в ином ракурсе: в ней нашли отражение особенности католической веры, поскольку ее персонажи совершают по отношению друг к другу, можно сказать, самые большие низости, но как только им удается исповедаться перед смертью или же просто поклониться кресту, не совершив при том покаяния в своих дурных поступках, считается, что первые спасены, и все удается и благоприятствует вторым. – Наблюдается поразительное единство в общем замысле, я бы сказала, в тенденции пьесы; всё относится к поклонению кресту, оно есть цель и двигатель всего действия: пьеса показалась мне бесконечно интересной, и я рада, что ее услышала. Гете справедливо заметил, что она похожа на пьесы Шекспира в том смысле, что состоит из сцен самой высокой трагичности и сцен очень веселых и даже буффонадных.

Видела у Гете в среду 8/20 января несколько железных медалей, одну с изображением императора Максимилиана I, на другой изображен Карл V в юности, я бы не сказала, что он изображен на ней изящно; еще одна медаль с изображением Марии Бургундской, супруги Максимилиана I, и еще одна – с Марией Медичи^[1347].

Слышала, как Гете читал, частично у себя, частично у Герцогини, пьесу Кальдерона Der standhafte F?rst, переведенную Шлегелем^[1348]: ее сюжет заключается в том, что инфант Португалии Дон Фернандо, посланный против короля Феса^[1349], оказывается у него в плену; ему предлагают свободу в обмен на возвращение королю Феса Сеуты^[1350], но инфант ни за что на это не соглашается и предпочитает остаться в тюрьме, где и погибает. После смерти он был канонизирован. Пьеса очень интересная, в ней много возвышенного, Гете был очень взволнован, читая ее.

Видела в марте месяце у Гете, как доктор Зеебек из Йены делал гальванические опыты, среди прочего он плавил металлы, для которых был необходим самый жаркий огонь химической печи. Золото, когда его плавят гальваническим способом, распространяет свет, по интенсивности равный блеску алмаза; серебро горит пламенем самого прекрасного изумрудного цвета, какой только возможно себе вообразить^[1351].

Слышала, как 10/22 апреля Гете читал у Герцогини две новеллы, только что им законченные. Первая называется der Sankt-Joseph и входит в роман Wilhelm Meisters Lehrjahre, являющийся продолжением уже опубликованного романа Wilhelm Meisters Wanderjahre^[1352]. Она написана Гете с простотой, подобающей истории, рассказанной горцем; то, о чем повествует этот житель гор, столь же естественно и просто, как и жизнь этого человека. Вторая новелла называется Dеr Маnn vоn f?nfzig Jahre, она еще не окончена, он ее начал прошлым летом в Карлсбаде, и она обещает также быть прекрасной.

Различные любопытные предметы, которые я видела в 1808 году.

Видела толстый фолиант на веленевой бумаге; он принадлежит Йенской библиотеке^[1353]; это французский перевод книги Боэция Утешения, и. т. д. Вот что можно прочитать в конце этой книги: «…фолиант, носящий название “Боэций. Утешение” был изготовлен по заказу и повелению высочайшей, наисовершеннейшей и очень могущественной Принцессы и моей наигрознейшей Дамы, Госпожи Маргариты Английской^[1354], Герцогини Бургундской, Брабантской, Лембургской, Люксембургской, Гельдра и Лотарингии, Графини Фламандской, д`Артуа и Бургундии, Палатина Гайнана, Голландии, Зеландии, Намюра, Маркизы Св. Империи, Госпожи де Фриз де Салм и де Малинюс, – в ее городе Ган в год одна тысяча четыреста. David Aubert manu propriu». Эта книга имеет на обложке украшение в виде гравюры с изображением Курфюрста Иоганна Фридриха Великодушного, но создается впечатление, что украшение это было добавлено лишь в позднейшие времена^[1355]; к тому же почти посреди книги можно найти миниатюру на пергаменте, на которой изображена Маргарита Английская, Герц[огиня] Бургундская, та самая, которая заказала для себя копию этой книги, она изображена в окружении своих дам, в костюме тех времен, у врат какого-то монастыря; монах, склонив колени, вручает ей эту книгу в том самом переплете, в котором мы ее видим и сейчас, монах этот, быть может, и есть тот самый Давид Обер^[1356], которому Пр[инцесса] заказала скопировать это произведение, а переплет книги полностью изображен на миниатюре в соответствии с тем, что мы сейчас можем увидеть собственными глазами. В глубине два монаха стоят у окна монастыря. Миниатюре придает завершенность изображение цветов, как это полагалось делать в те времена все выполнено чрезвычайно художественно. –

Видела картины Альбрехта Дюрера из Нюрнберга, они обрамляют молитвенник, который принадлежал некоей персоне из Баварского дома; как пишут Гете и Мейер в Йенской газете^[1357], текст, к которому относятся рисунки, еще не опубликован, но будет опубликован вскоре: эта книга одно время принадлежала знаменитому Максимилиану Баварскому эпохи Тридцатилетней войны, в настоящее время она находится в библиотеке Мюнхена. Эти рисунки поразительно хороши и действительно уникальны, в их исполнении бесконечно много оригинальности и тонкого вкуса^[1358].

Именной указатель

Абамелек-Лазарев С.С.

Аблесимов А.О.

Август II Сильный, курфюрст Саксонский (см. Саксония)

Август Фердинанд, принц Прусский (см. Пруссия)

Август Эмиль Леопольд фон Саксен-Гота-Альтенбург (см. Саксен-Гота и Альтенбург)

Августа Доротея фон Брауншвейг-Вольфенбюттель (см. Брауншвейг)

Августа Каролина Фридерика, принцесса Английская (см. Брауншвейг)

Августа, принцесса Саксен-Веймарская (см. Саксен-Веймар)

Авдотья Ивановна

Агриппина

Адальберт, епископ пражский (св. Адальберт)

Адлер Якоб Георг Кристиан

Адлерберг Юлия Федоровна, графиня (урожд. Анна Шарлотта Юлиана Багговут)

Адольф Нассауский (см. Оранско-Нассауский дом)

Адольф Фридрих, князь-епископ Любека, король Швеции (см. Гольштейн)

Александр I (см. Романовы)

Александр Великий (Александр Македонский)

Александр Георгиевич Ольденбургский (Фридрих Павел Александр) (см. Ольденбург)

Александр Невский, князь

Александр Николаевич, великий князь, император Александр II (см. Романовы)

Александр Фридрих Карл, герцог Вюртембергский (см. Вюртемберг)

Александра Павловна, великая княгиня (см. Романовы)

Александра Федоровна (Шарлотта, принцесса Прусская) (см. Романовы)

Александрина Прусская (см. Пруссия)

Алкестида

Алкивиад

Аллипранди Дж. Б.

Алопеус Максим (Магнус) Максимович

Альбрехт I Австрийский (Габсбургский) (см. Габсурги)

Альбрехт III (Храбрый) (см. Саксония)

Альтдерфер Альбрехт

Амалия (Катарина Амалия Кристиана Луиза) Баденская (см. Баден-Дурлах)

Амалия Вильгельмина, императрица (см. Габсурги)

Амалия, принцесса Гессен-Гомбургская (см. Гессен-Гомбург)

Ангальт-Бернбург-Хоймский, Виктор II, князь

Ангулемский (герцог Ангулемский), Людовик (Луи-Антуан)

Андреас, художник

Андреев А.Ю.

Андрей Первозванный

Андрей Федорович

Анна Амалия, герцогиня Саксен-Веймарская (урожд. принцесса Брауншвейг-Вольфенбюттель) (см. Саксен-Веймар)

Анна Иоанновна, императрица (cм. Романовы)

Анна Мария, герцогиня Альтенбургская (см. Саксен-Гота и Альтенбург)

Анна Петровна, дочь Петра I (см. Романовы)

Анна Федоровна, великая княгиня, урожд. принцесса Саксен-Кобург-Заальфельд (см. Саксен-Кобург)

Антигона

Антон Виктор, эрцгерцог австрийский (см. Габсбурги)

Антония Вюртембергская, герцогиня (см. Вюртемберг)

Анхальт Дессау Фридрих

Анхальт-Дессау Луиза, принцесса

Аполлон Бельведерский

Аракчеев А.А.

Аренс И.А.

Аристотель

Аркадий, император Восточной Римской империи

Арним Ахим фон

Арнштедт генерал

Артур, король

Архангельский А.

Архелай, король Македонии

Архипов Ю.И.

Ассебург Генрих фон, каноник

Ассебург, г-жа фон

Афина (см. Минерва)

Афинаида (Евдокия)

Бабкин, камерфурьер

Бавария

Каролина Баденская, королева Баварии (см. Баден)

Каролина Шарлотта Августа Баварская (см. Габсбурги)

Максимилиан I (Иосиф) (1756 – 1825), король Баварии (до 1806 г. – курфюрст Баварии Максимилиан IV), муж Каролины Баденской

Максимилиан II, король Баварии (1811 – 1864) (Максимилиан Баварский)

Баггенсен Иенс Иммануил

Баден(-Дурлах)

Амалия (Катарина Амалия Кристиана Луиза) Баденская (1776 – 1823), «Амели», сестра императрицы Елизаветы Алексеевны

Вильгельмина Гессен-Дармштадтская (1788 – 1736), урожд. Вильгельмина Луиза, принцесса Баденская, «сестрица из Дармштадта», супруга Людвига II Гессен-Дармштадтского, сестра императрицы Елизаветы Алексеевны

Карл Людвиг Фридрих (1786 – 1811), великий герцог Баденский, брат императрицы Елизаветы Алексеевны

Каролина Баденская, королева Баварии (1776 – 1841), урожд. Фридерика Каролина Вильгельмина, принцесса Баденская, сестра императрицы Елизаветы Алексеевны

Каролина Баденская (1746 – 1821), урожд. принцесса Гессен-Дармштадтская, супруга Фридриха V, ландграфа Гессен-Гомбургского, тетушка императрицы Елизаветы Алексеевны

Леопольд фон Гохберг, граф (1790 – 1852), великий герцог Баденский, сын Карла Фридриха Баденского

Мария Елизавета Вильгельмина (Мария Баденская) (1782 – 1808), супруга герцога Фридриха-Вильгельма Брауншвейгского, сестра императрицы Елизаветы Алексеевны

Фредерика (Фридерика) Доротея Баденская (1781 – 1826), супруга короля Швеции Густава IV Адольфа, сестра императрицы Елизаветы Алексеевны

Фридерика Амалия (1754 – 1832), наследная принцесса Баденская, урожд. принцесса Гессен-Дармштадская, мать императрицы Елизаветы Алексеевны

Фридрих I, маркграф Баденский (1249 – 1268)

Базилиус Иоганн Эрнст

Байков Илья Иванович (Илья)

Байрон

Бальдунг Ханс

Баранова А.А.

Барант Проспер де

Бари Фридрих

Барклай-де-Толли

Бартелеми Х. аббат

Барышников В.Н.

Батюшков К.Н.

Беллини Джованни

Белосельский-Белозерский А.М.

Беме Якоб

Бенкендорф А.Х.

Бер Самуэль фон, канцлер

Бергер Людвиг

Берлиоз Гектор

Бернадот Жан Батист (Карл XIV Юхан, король Швеции)

Бернхард II фон Саксен-Мейнинген (см. Саксен-Мейнинген)

Бернхард Саксен-Веймарский (см. Саксен-Веймар)

Бертье Луи Александр

Бёттигер Карл Август

Бетховен Людвиг ван

Бетцольт Е.А.

Билке Фридрих Вильгельм фон

Бильбасов В.А.

Бирон Петр

Блюхер Гебхард Леберехт

Богарне Евгений (Эжен)

Богарне Жозефина

Богданович Модест Иванович

Бойе

Бойст Каролина Фридерика фон, урожд. графиня Рейценштейн

Болеслав I (Храбрый), король Польши

Бонапарт Каролина

Бонапарт Жером, король Вестфалии

Бонапарт Наполеон (см. Наполеон)

Бонапарт Элиза

Боровиковский В.Л.

Бортнянский Дм. С.

Боэций Аниций Манлий Северин

Бранд (музыкант)

Брауншвейг

Августа Доротея фон Брауншвейг-Вольфенбюттель (1749 – 1810), аббатиса Гандерсгеймского монастыря, cестра Карла II Вильгельма Фердинанда герцога фон Брауншвейг-Вольфербюттель и Анны-Амалии Веймарской

Августа Каролина Фридерика (1764 – 1788), принцесса Английская, супруга Карла II Вильгельма Фердинанда, герцога фон Брауншвейг-Вольфербюттель

Вильгельм Август, герцог фон Брауншвейг-Люнебург (1806 – 1884)

Карл II, герцог Брауншвейгский (1804 – 1873), сын Карла II Вильгельма Фердинанда

Карл II Вильгельм Фердинанд, герцог фон Брауншвейг-Вольфербюттель (1735 – 1806), брат Анны-Амалии Веймарской

Фридрих Август, герцог фон Брауншвейг-Люнебург, князь Эльсский (Герцог Брауншвейг-Эльсский) (1740 – 1805) 76, 141, 286, 308, 445.

Фридрих Вильгельм, герцог Брауншвейгский (полный титул: Брауншвейг-Вольфербюттельский и Эльсский) (1771 – 1815), женат на Марии Елизавете Вильгельмине, сестре Елизаветы Алексеевны

Брентано Клеменс

Буассере Сюльпис

Будберг А.Я., барон

Буйи Жан-Николя

Буксгевден Федор

Буксдорф фон

Булгаков А. Я.

Булгаков К.Я.

Бунина Aнна

Бургсдорф Вильгельм Фридрих фон

Бухвальд Юлиана Франциска фон (урожд. Нойенштейн)

Буш Эрнст Август фон дер

Бэкон Роджер

Бюлов фон (см. Фридрих II, епископ)

Бюргер Готфрид Август

Вагнер Рихард

Вакенродер

Валериани Джузеппе

Валленштейн Альбрехт Венцель Эусебису фон, герцог Мекленбургский

Валуев П.С.

Вальми, герцог (см. Келлерман Франц Кристоф)

Вальмоден Людвиг Георг, граф фон Вальмоден-Гимборн Г.

Вангенгейм Карл Август фон

Ван-Хейден Ян

Вацдорф Карл фон

Вацуро В.Э.

Веймер Маргарита Жозефина (мадемуазель Жорж)

Велле

Веллингтон (Артур Уэлсли, 1-й герцог Веллингтон)

Венера

Верингер, монах

Вернер Захария

Вивальди Антонио

Вигель Ф.Ф.

Виже-Лебрен Мари Элизабет Луиза

Виктор II Ангальт-Бернбург-Хоймский (см. Ангальт-Бернбург-Хоймский)

Виланд Кристоф Мартин

Виллем (Вильгельм) I Оранский (см. Оранско-нассауский дом)

Виллем (Вильгельм) II Оранский (см. Оранско-нассауский дом)

Виллем (Вильгельм) III, король Нидерландов и великий герцог Люксембургский (см. Оранско-нассауский дом)

Вильгельм II, ландграф Кассельский

Вильгельм I, герцог фон Нассау (см. Оранско-нассауский дом)

Вильгельм I, курфюрст Гессен-Кассельский

Вильгельм III (Смелый) (см. Саксония)

Вильгельм VIII, ландграф Кассельский

Вильгельм Август, герцог Брауншвейга и Люнебурга (см. Брауншвейг)

Вильгельм Вюртембергский, Вильгельм I, король Вюртемберга (см. Вюртемберг)

Вильгельм Генрих, герцог Саксен-Эйзенахский (см. Саксен-Веймар)

Вильгельм Ольденбургский («добрый кузен») (см. Ольденбург)

Вильгельм Прусский (Фридрих Вильгельм Карл, принц Прусский) (см. Пруссия)

Вильгельм Эрнст (см. Саксен-Веймар)

Вильгельмина Гессен-Дармштадтская (Вильгельмина Баденская) (см. Баден-Дурлах)

Винкельман Иоганн Иоахим

Винклер Й.Г.

Виролайнен М.Н.

Витязева В.А.

Вицтум Карл I Александр Николаус, граф Вицтум фон Экштедт

Вишер Петер (Петер Вишер Старший)

Вишман (см.: Маурицеро)

Волконская Зинаида Александровна (урожд. Белосельская-Белозерская), княгиня

Волконский Григорий Семенович

Волконский Никита Григорьевич, князь

Волконский Сергей Григорьевич

Вольтер

Вольф А.

Вольфскель фон

Вольцоген Вильгельм Фридрих Эрнст фон

Ворд, министр

Воробьев, камердинер

Воронцов Михаил Семёнович

Воронцов Семен Романович

Вуаль Жан-Луи

Вулет Вильям

Вульпиус Кристиан

Вульпиус Кристиана

Вульфен, фон

Вурбна фон, граф

Вюртемберг

Александр Фридрих Карл, герцог Вюртембергский (1771 – 1833), принц Александр, Александр Вюртембергский, «дядюшка», брат императрицы Марии Федоровны

Антония Вюртембергская, герцогиня (1779 – 1824), урожд. Антуанета Эрнестина Амалия Саксен-Кобург-Заальфельд, супруга Александра Вюртембергского

Вильгельм Вюртембергский, наследный принц Вюртембергский (1781 – 1864), с 1816 г. Вильгельм I, король Вюртемберга, супруг великой княгини Екатерины Павловны

Генриетта принцесса Вюртембергская (1780 – 1857), урожд. принцесса Нассау-Вейльбургская, «тетушка», «принцесса Луи», жена принца Людвига Вюртембергского, старшего брата императрицы Марии Федоровны

Евгений Вюртембергский (1788 – 1857), герцог, племянник императрицы Марии Федороны 12.

Карл, наследный принц Вюртембергский (1823 – 1891), с 1864 г. король Вюртемберга Карл I, супруг великой княгини Ольги Николаевны

Людвиг (Фридрих Александр) Вюртембергский, принц (1756 – 1817), герцог Текский, старший брат императрицы Марии Федоровны

Мария Фредерика, принцесса Вюртембергская (1816 – 1887), дочь великой княгини Екатерины Павловны

Мария (Доротея Луиза) Вюртембергская (1797 – 1855), дочь Людвига Вюртембергского, третья жена эрцгерцога Австрийского Иосифа

Паулина Тереза Вюртембергская (1800 – 1873), королева Вюртемберга, дочь Людвига Вюртембергского и Генриетты Нассау-Вейльбургской, третья жена Вильгельма I Вюртембергского

Паулина Фридерика Мария Вюртембергская (см. Оранско-Нассауский дом)

Фридерика Вюртембергская (1765 – 1785), супруга Петра (Петера) Фридриха Людвига Ольденбургского, сестра Марии Федоровны

Фридрих Вюртембргский (1810 – 1815), сын Александра и Антуанетты Вюртембергских

Фридрих I, король Вюртемберга (1754 – 1816), свекор великой княгини Екатерины Павловны

Вяземский Петр Андреевич

Гагарин Иван Алексеевич, князь

Галатея

Галилей Галилео

Галль Франц Йозеф (доктор Галь)

Габсбурги

Альбрехт I Австрийский (Габсбургский) (1248/1255 – 1308), король Германии, основатель династии Габсбургов

Амалия Вильгельмина, императрица Священной Римской империи (1673 – 1742), урожд. принцесса Брауншвейг-Люнебургская, жена императора Иосифа I

Антон Виктор, эрцгерцог австрийский (1779 – 1835)

Гермина, урожд. принцесса Ангальт-Бернбург-Хоймская (1797 – 1817), вторая жена эрцгерцога австрийского Иосифа

Елизавета Баварская (Сиси) (1837 – 1898), императрица Австрии

Иоанн Баптист, эрцгерцог австрийский (1782 – 1859)

Иосиф I, император Священной Римской империи (1678 – 1711)

Иосиф II, император Священной Римской империи (1741 – 1790)

Иосиф, эрцгерцог Австрийский, палатин Венгерский (1776 – 1847), брат австрийского императора Франца II, муж великой княгини Александры Павловны

Карл Людвиг Иоганн (Карл Австрийский) (1771 – 1847), эрцгерцог Австрийский и герцог Тешенский

Каролина Шарлотта Августа Баварская (1792 – 1873), императрица Австрийская, первая жена Вильгельма I Вюртембергского, четвёртая жена императора Франца I

Леопольд II, император Священной Римской Империи (1747 – 1792)

Людвиг, эрцгерцог австрийский (1784 – 1864)

Мария Беатриче д`Эсте (1750 – 1829), герцогиня Массы и Каррары, супруга эрцгерцога Фердинанда Карла Австрийского

Мария Людовика Моденская (1787 – 1816), императрица Австрийская, третья жена императора Франца I

Мария Терезия (Тереза) (1772 – 1807), императрица Австрийская, вторая жена императора Франца I

Мария, принцесса Вюртембергская (1797 – 1855), вторая жена эрцгерцога Австрийского Иосифа (см. Вюртемберг)

Мария-Луиза Австрийская (1791 – 1847), дочь Франца II и вторая супруга Наполеона

Райнер Иосиф, эрцгерцог Австрийский (1783 – 1853)

Рудольф, эрцгерцог Австрийский (1788 – 1831)

Фердинанд III, великий герцог Тосканы, эрцгерцог Австрийский (1769 – 1824)

Фердинанд Карл Австрийский (1754 – 1806), герцог Моденский

Франц II (1768 – 1835), последний император Священной Римской Империи и первый австрийский император (правил под именем Франца I)

Гвидо Рени

Генриетта Нассау-Вейльбургская, принцесса Вюртембергская (см. Вюртемберг)

Генрих IV, король Франции

Генрих XLIII, граф (см. Ройсс-Кестриц Генрих XLIII)

Генрих Лев Саксонский (см. Саксония)

Генрих Нассауский, граф (см. Оранско-нассауский дом)

Георг (Георгий Петрович), принц Ольденбургский (см. Ольденбург)

Георг I, король Англии

Георг IV, принц-регент Великобритании и король Ганновера

Георг Людвиг Гольштейн-Готторпский (см. Гольштейн-Готторпский Георг Людвиг)

Георг III, король английский

Гераклит

Гераклит Эфесский

Гердер Иоганн Готфрид

Гермина, принцесса Ангальт-Бернбург-Хоймская (см. Габсбурги)

Геррес Й.

Герцог Виченцы (см. Коленкур)

Гессен-Гомбург

Амалия, принцесса Гессен-Гомбургская (1774 – 1846), супруга наследного принца Фридриха Анхальт-Дессауского, сестра Марианны Прусской

Густав Адольф Фридрих Гессен-Гомбургский (1781 – 1848)

Филипп Август Фридрих, принц Гессен-Гомбургский (1779 – 1846), с 1820 г. Фридрих VI, ландграф Гомбургский

Фридрих (Фредрик) I Гессенский (1676 – 1751), король Швеции, ландграф Гессен-Кассельский I

Фридрих V, ландграф Гессен-Гомбургский (1748 – 1820)

Фридрих VI, ландграф Гессен-Гомбургский (Фриц) (1769 – 1829)

Гессен-Дармштадт

Людвиг IX, ландграф Гессен-Дармштадтский (1719 – 1790)

Людвиг, герцог Гессен-Дармштадтский, с 1830 г. Людвиг II, великий герцог Гессенский и Прирейнский (1777 – 1848)

Гессен-Филипсталь, принц Эрнст Константин, ландграф фон Филиппсталь, ландграф (1771 – 1849)

Гесснер Саломон

Гете И.В.

Гете Вальтер фон

Геххаузен Луиза Эрнестина Христиана фон (Туснельда)

Гисце Георг

Гишар Луи-Мари

Глейсберг, графы фон

Глейхен графы фон

Глинка Федор Николаевич

Гмелин Иоганн Георг

Гнедич Николай Иванович

Гогенлоэ Фридрих Людвиг, князь Гогенлоэ-Ингельфингенский

Гогенлоэ-Лангенбург Луиза Элеонора фон

Гоголь Н.В.

Голенищев-Кутузов П. В.

Голицын Сергей Федорович

Голицын (Галицин) Федор Николаевич

Голицын (Галицын) Дмитрий Владимирович

Голицын (Галицын) Федор Федорович

Голицына Анна Сергеевна

Голицына Елизавета Александровна (Лиза)

Голицына Наталья Петровна

Голицына Наталья Федоровна

Голицына Софья Владимировна

Голланд Генри Ричард, барон

Головкин Юрий (Георгий) Александрович, граф

Гольбейн Ганс (Гольбейн-младший)

Гольбейн Ганс (Гольбейн-старший)

Гольдони Карло

Гольштейн

Фридрих Христиан II фон Гольштейн-Аугустенбург II

Иоганна Елизавета (1712 – 1760), урожд. принцесса Гольштейн-Готторпская, супруга князя Ангаль-Цербста Кристиана Августа, мать Екатерины II

Карл Фридрих Гольштейн-Готторпский, герцог Голштинский (1700 – 1739), отец Петра III

Христиан-Август Гольштейн-Готторпский (1673 – 1726), князь-епископ Любека с резиденцией в Эйтине, дед Екатерины II

Адольф Фридрих (Адольф Фредерик) (1710 – 1771), наследный герцог Гольштейн-Готторпский, князь-епископ Любека, король Швеции

Гомер

Гор Чарльз

Горбунов А.В.

Гохберг Леопольд фон, граф (великий герцог Баденский) (см. Баден)

Грабе Павел Христофорович

Гранвелла Антуан Перрено де, кардинал

Грасси Йозеф (Иосиф Мария)

Гримм Вильгельм

Гримм Фридрих Мельхиор, барон

Гримм Якоб

Гроссмен, полковник

Гроций Гуго (Гуго де Гроут)

Грутер Ян

Гуине

Гульельмо

Гумбольдт Александр

Гурьев Дмитрий Александрович, граф

Густав III, король Швеции

Густав IV, король Швеции (полковник Густавсон)

Густав Адольф Фридрих Гессен-Гомбургский (см. Гессен-Гомбург)

Густав Адольф, король Швеции

Густав, наследник шведского престола, сын Густава IV, племянник императрицы Елизаветы Алексеевны

Гуфеланд Кристоф Вильгельм

Давид

Давыдов Петр Львович

Д`Аламбер (Даламбер) Жан Лерон

Даниил Галицкий, князь

Данилевский Р.Ю.

Данилова А.

Дания

Анна София, королева Дании (1693 – 1743), урожд. Ревентлов

Кристиан VII (1749 – 1808), король Дании

Луиза Августа, принцесса Датская (1771 – 1843), дочь Кристиана VII, жена Фридриха Христиана II фон Гольштейн-Аугустенбург

Фредерик (Фридрих IV) (1671 – 1730), герцог Шлезвиг-Гольштейн и король Дании

Фредерик VI, король Дании, из династии Ольденбургов (1768 – 1839)

Дантес

Дедал

Дель Фридрих Вильгельм Ойген

Денгофф (Дёнгофф) Август Фридрих Филипп фон (D?nhoff)

Депеар

Державин Гавриил Романович

Дидона

Дидро

Дилоу мисс

Диоген

Дионис

Дисборо Анна, леди

Дисборо Эдвард Кромвель

Дмитриева Е.Е.

Долгоруков (Долгорукий) Сергей Николаевич

Долгоруков Николай Васильевич

Доллонд Джон

Дон Фернандо, инфант Португалии

Дор (Торе)

Доротея Курляндская (см. Курляндская, герцогиня)

Достоевский Ф.М.

Доу Д.

Друсула

Дурылин. С.Н.

Дьякова Е.А.

Дэниэл Вильгельм

Дэниэл Томас

Дюваль

Дюваль Жакоб

Дюваль Жан Франсуа

Дюваль Луи

Дюлон Фридрих Людвиг

Дюрер Альбрехт

Евгений Вюртембергский, герцог (см. Вюртемберг)

Евдокия (см. Афинаида)

Евдокс Книдский

Еврипид

Еготов И. В.

Екатерина I (см. Романовы)

Екатерина II (см. Романовы)

Екатерина Павловна, великая княгиня (см. Романовы)

Екатерина великомученица

Елагин Иван Перфильевич

Елена Павловна (Шарлотта, Элен), великая княгиня, урожд. принцесса Вюртембергская (см. Романовы)

Елена Павловна, великая княгиня, герцогиня Мекленбург-Шверинская (см. Романовы)

Елена, императрица (св. Елена)

Елизавета (Александровна), великая княжна (см. Романовы)

Елизавета Алексеевна, императрица, урожд. принцесса Луиза Баденская (см. Романовы)

Елизавета Баварская (Сиси) (см. Габсбурги)

Елизавета Великобританская, дочь короля Георга III

Елизавета Петровна, императрица (см. Романовы)

Жан II, герцог Брабанта, Лотье и Лимбурга

Жарова Е.Ю.

Жером Бонапарт (см. Бонапарт Жером)

Жирмунский В.М.

Жихарев Степан Петрович

Жозеф де Местр

Жуковский В.А.

Заборов П.Р.

Занд Карл Людвиг

Захарий, иудейский проповедник, предполагаемый отец Иоанна Крестителя

Захарий, малый пророк

Зебах Альбертина фон

Зебах, генерал

Зеебек Томас Иоганн

Зойме Иоганн Готфрид

Зороастр

Зубов Платон граф

Зуччи Антонио

Иван IV (царь Иван Васильевич) (см. Романовы)

Иегова

Йена Детлеф

Изабелла Бургундская

Изенбург фон, принц

Измайлов Александр Ефимович

Имхоф Карл фон

Иоад, Великий Понтифик

Иоанн VI Нассау-Дилленбургский (см. Оранско-нассауский дом)

Иоанн Баптист, эрцгерцог автрийский (см. Габсбурги)

Иоанн Креститель

Иоганн III герцог Веймарский (см. Саксен-Веймар)

Иоганн Фридрих Великодушный (см. Саксония)

Иоганн Швабский

Иоганн Швейкарт, курфюрст майнцский

Иоганна Елизавета (урожд. принцесса Гольштейн-Готторпская) (см. Гольштейн)

Иосиф I, император (см. Габсбурги)

Иосиф II, император (см. Габсбурги)

Иосиф Обручник

Иосиф, эрцгерцог Австрийский, палатин Венгерский (см. Габсбурги)

Исаков Николай Васильевич, генерал-адьютант

Искюль С.Н.

Исмаил-Заде Д.И.

Ифигения

Иффланд Август Вильгельм

Каблуков Владимир Иванович

Кадудаль Жорж

Казаков С.

Какушкин (Кокушкина) мадемуазель

Калигула

Кальдерон (Педро Кальдерона де ла Барка)

Каменский Михаил Федотович, граф

Камерон Чарльз

Кампенгаузен Балтазар Балтазарович (Господин Рохус фон Пумперникель)

Канова Антонио

Кант

Капуп Кристоф

Карамзин Николай Михуйлович

Карл I Филипп цу Шварценберг ландграф Клеттау (см. Клеттау)

Карл II Вильгельм Фердинанд, герцог Брауншвейг-Вольфербюттель (см.: Брауншвейг)

Карл II, герцог Брауншвейгский (см. Брауншвейг)

Карл II, герцог Мекленбург-Стрелицкий (см. Мекленбург-Стрелицкие)

Карл V, император

Карл XII король Швеции

Карл XIII, король Швеции (герцог Карл)

Карл Август Христиан Мекленбург-Шверинский, Принц Мекленбургский (см. Мекленбург-Шверин)

Карл Август, герцог (великий герцог) Саксен-Веймарский (см. Саксен-Веймар)

Карл Александр, 5-ый князь фон Турн и Таксис

Карл Александр, великий герцог Саксен-Веймарский (см. Саксен-Веймар)

Карл Бернхард, принц (см. Саксен-Веймар)

Карл Великий

Карл Вильгельм Фердинанд, герцог Брауншвейг-Вольфенбюттель (см. Брауншвейг)

Карл Кристиан Нассау-Вейльбургский (см. Оранско-нассауский дом)

Карл Людвиг Иоганн, эрцгерцог Австрийский и герцог Тешенский (см. Габсбурги)

Карл Людвиг Фридрих, великий герцог Баденский (см. Баден-Дурлах)

Карл Прусский (см. Пруссия)

Карл Смелый, герцог Бургундии

Карл Фридрих Гольштейн-Готторпский (см. Гольштейн)

Карл Фридрих, наследный герцог Саксен-Веймарский (см. Саксен-Веймар)

Карл, наследный принц Вюртембергский, король Вюртемберга Карл I (см. Вюртемберг)

Каролина Амалия, герцогиня Саксен-Гота-Альтенбург (см. Саксен-Гота и Альтенбург)

Каролина Баденская (урожд. принцесса Гессен-Дармштадтская) (см. Баден-Дурлах)

Каролина Баденская, королева Баварии (см. Бавария)

Каролина Луиза фон Саксен-Веймар-Эйзенах (см. Саксен-Веймар)

Каролина Шарлотта Августа Баварская, австрийская императрица (см. Габсбурги)

Карпова Е.В.

Карстенс Асмус

Кассас Луи Франсуа

Каткарт Джордж, лорд

Катон

Катте Ганс Герман фон

Кауфман Ангелика (Анжелика)

Кауффунген Кунц фон

Кваренги Джакомо

Келлерман Франц Кристоф (герцог де Вальми)

Кент, герцог Кентский

Кернер Христиан Готфрид

Керубини Луиджи

Кеттенбург г-жа фон

Кизеветтер Иоганн Готфрид Карл

Кирсанова Р.М.

Кирхнер А.

Киселева Л.Н.

Клейн Виола

Клеменс (см. Меттерних)

Клеопа, брат Иосифа Обручника

Клеопатра

Клеттау ландграф, см. Карл I Филипп цу Шварценберг

Клопшток Фридрих Готтлиб

Кнебель Генриетта фон

Кнебель Людвиг

Коваленко Ф.А.

Коген<?>

Коленкур Арман Огюстене Луи де, герцог Виченцы

Колловир(?)

Конде, принц

Конечный А.М.

Коновницын Петр Петрович

Конрадин Швабский (1252 – 1268), король Иерусалима, король Сицилии, герцог Швабии, сын императора Конрада IV Гогенщтауфена

Константин Павлович, великий князь (см. Романовы)

Корреджо Антонио да

Корсаков Николай Александрович

Косвельт

Кота Иоганн Фридрих

Коцебу Август

Кочубей Виктор Павлович

Кошелев Александр Иванович

Кранах Лукас Младший

Кранах Лукас Старший

Крафт Логин Юрьевич

Кречман Теодор фон

Кристиан VII, король Дании (см. Дания)

Кроне Генрих

Крюденер Юлия, баронесса фон

Кубалов Б.

Кудер Луи-Шарль-Огюст

Кузнецова Лилия

Кумпан К.А.

Куракин Александр Борисович

Куракина княгиня

Курляндская, герцогиня, урожд. графиня Анна Шарлотта Доротея фон Медем, Доротея фон Бирон, Доротея Курляндская

Кутузов Александр Петрович

Кутузов М.И.

Кучерская М.

Кюбри

Лабзин Александр Федорович

Лагарп Фредерик Сезар

Лагранж Аделаид, генерал

Лажечников Иван Иванович

Лайкевич С.А.

Ламздорф Матвей Иванович, генерал

Лангханс Мария Магдалена

Ландсхеер госпожа фон

Ланн Ж.

Лафатер Иоганн Каспар

Лебедева О.Б.

Левицкий Дмитрий Григорьевич

Ленц Иоганн Георг

Леонтий

Леопольд II, император (см. Габсбурги)

Лёр Карл Эберхард

Лермонтов Михаил Юрьевич

Лессинг Готхольд Эфраим

Ливен Христофор Андреевич, граф

Ливен Дарья Христофоровна (Доротея), урожд. фон Бенкендорф

Ливен Иван Андреевич, граф

Ливен Шарлотта Карловна

Линанген, граф

Лист Ференц

Лихтенштейн Иоганн (Жан) Жозеф, принц

Лихтенштейн принц Филипп Жозеф

Лондондерри Роберт Стюарт

Лоррен Клод

Лосев А.Ф.

Луи Фердинанд Прусский (Людвиг Христиан Прусский) (см. Пруссия)

Луиза Августа, принцесса Датская (см. Дания)

Луиза Анхальт-Дессауская, принцесса (см. Анхальт-Дессау)

Луиза Доротея, герцогиня Саксен-Гота-Альтенбург (см. Саксен-Гота и Альтенбург)

Луиза фон Саксен-Гильдбурггаузен, герцогиня фон Нассау (см. Оранско-нассауский дом)

Луиза Элеонора фон Гогенлоэ-Лангенбург (см. Гогенлоэ-Лангенбург)

Луиза, герцогиня Веймарская (урожд. принцесса Гессен-Дармштадтская) (см. Саксен-Веймар)

Луиза, королева Пруссии, урожд. принцесса Мекленбург-Стрелицкая (см. Пруссия)

Луиза, принцесса Саксен-Гота-Альтенбург (см. Саксен-Гота и Альтенбург)

Луккезини Джироламо

Людвиг (Фридрих Александр) Вюртембергский (см. Вюртемберг)

Людвиг, герцог Гессен-Дармштадтский, великий герцог Гессенский и Прирейнский (см. Гессен-Дармштадт)

Людвиг IX, ландграф Гессен-Дармштадтский (см. Гессен-Дармштадт)

Людовик (Луи-Антуан), герцог Ангулемский (см. Ангулемский)

Людовик XIII, король Франции

Людовик XIV, король Франции

Людовик XV, король Франции

Людовик XVI, король Франции

Людовик XVIII, король Франции

Людовик XVIII, Луи-Станислас Ксавье, граф Прованский

Лютер Мартин (юнкер Йорг)

Лютцов Адольф фон

Люций Вер, император

Мадемуазель Жорж (см. Веймер Маргарита Жозефина)

Мазеле (Юк-Мазеле) Жаннетт

Максимилиан I, император Священной Римской империи

Максимилиан I, король Баварии (см. Бавария)

Максимилиан II, король Баварии (см. Бавария)

Максимилиан Вид-Нойвид, принц

Манн Н.

Маргарита Английская, Герцогиня Бургундская, Брабантская, Лембургская…

Мария Терезия (см. Габсбурги)

Марианна, принцесса Прусская (см. Пруссия)

Мария Александровна, великая княжна (см. Романовы)

Мария Александровна, императрица (урожд. принцесса Гессенская и Прирейнская) (см. Романовы)

Мария Беатриче д`Эсте (см. Габсбурги)

Мария Бургундская, супруга императора Максимилиана I

Мария Елизавета Вильгельмина (Мария Баденская) (см. Баден-Дурлах)

Мария Клеопова, одна из жен-мироносиц

Мария Людовика Моденская, императрица Австрийская (см. Габсбурги)

Мария Магдалина

Мария Медичи, королева Франции

Мария Михайловна, великая княжна (см. Романовы)

Мария Николаевна, великая княгиня (см. Романовы)

Мария принцесса Саксен-Веймарская (см. Саксен-Веймар)

Мария Тереза Шарлотта Французская, герцогиня Ангулемская (см. Ангулемская)

Мария Тереза Шарлотта Французская, дочь Людовика XVI, Madame Royale

Мария Федоровна, императрица (см. Романовы)

Мария Фредерика, принцесса Вюртембергская (см. Вюртемберг)

Мария, принцесса Вюртембергская (см. Габсбурги, Вюртемберг)

Мария-Луиза Австрийская (см. Габсбурги)

Маркар Генрих Матиас

Маркина Л.А.

Мартос Иван Петрович

Марченко Василий Романович

Маурицеро (Вишман)

Мафусаил

Мейер Иоганн Генрих

Мекленбург-Стрелицкие

Карл II, герцог Мекленбург-Стрелицкий (1741 – 1816)

Тереза Турн и Таксис, княгиня (1773 – 1839), урожд. принцесса Мекленбург-Стрелицкая

Фридерика Луиза Каролина София Александра (1778 – 1841), принцесса Прусская, урожд. герцогиня Мекленбург-Стрелицкая, сестра королевы Луизы Прусской

Мекленбург-Шверин

Карл Август Христиан Мекленбург-Шверинский, принц Мекленбургский (1782 – 1833), брат Фридриха Людвига Мекленбург-Шверинского

Каролина-Луиза Мекленбург-Шверинская (см. Саксен-Веймар)

Пауль Фридрих, наследный герцог Мекленбург-Шверинский (1800 – 1842), «принц Поль», сын великой княгини Елены Павловны

Фридрих Людвиг, наследный герцог Мекленбург-Шверинский (1778 – 1819), супруг великой княгини Елены Павловны, во втором браке женат на Каролине Саксен-Веймарской

Фридрих Франц I, герцог Мекленбург-Шверинский, великий герцог Мекленбургский (1756 – 1837)

Мёллендорф Вихард

Менгс Антон Рафаэль

Меншиков Александр Данилович

Меншиков Александр Сергеевич, князь

Мерк Иоганн Генрих

Мерлин

Меттерних Клeменс Венцель Непомук Лотар фон Меттерних-Виннебург цу Бейлштейн.

Мехель Христиан фон (франц. написание – Кретьен де Мешель)

Мещерская (урожд. Чернышева) Екатерина Ивановна.

Мещерская (урожд. Всеволожская) София Сергеевна, княгиня (урожд. Всеволожская)

Мещерский Элим Петрович

Мидас

Микеланджело

Миллер Иван Иванович (Миллер 3-ий)

Мильчина В.А.

Минерва (Паллада)

Михаил Павлович, великий князь (см. Романовы)

Михайловский-Данилевский Александр Иванович

Мишле Жюль

Моисей

Моллер Антон Васильевич фон

Молли и Флоз.

Мор Томас

Мориц ландграф Кассельский

Мориц Саксонский, Маршал Саксонский, граф

Моренгейм Павел Осипович

Моро Жан Виктор, генерал

Муза Е.В.

Муханов Петр Александрович А.

Муханов С.И.

Муханова Марии Сергеевны

Мюллер Иоганн фон

Мюллер Фридрих фон, канцлер

Мюрат Иоахим (Жоашен) Мюрат (Мюра)

Наль Й.А.

Наполеон Бонапарт

Нарышкина Зинаида Дмитриевна

Нарышкина Мария Антоновна

Нарышкина Софья Дмитриевна

Наталья Алексеевна, великая княгиня, урожд. принцесса Гессен-Дармштадтская, (см. Романовы)

Невшательский принц, герцог Валанженский, князь Ваграмский (Луи Александр Бертье)

Ней Мишель, маршал, герцог Эльхинген, князь Москворецкий

Нейпперг Альфред фон, граф

Нелединский-Мелецкий Юрий Александрович

Нерон

Нессельроде Карл Васильевич

Никлот, князь ободритов

Николай II, император (см. Романовы)

Николай Михайлович, великий князь (см. Романовы)

Николаи Павел Андреевич

Николай Павлович, великий князь (император Николай I) (см. Романовы)

Никонова Н.Е.

Новалис

Новосильцев Николай Николаевич

Нойвид, принцы

Нойман

Ньютон

О`Хара Энтони (Антон)

Обер Давид

Овидий

Одоевский Владимир Федорович

Ожаровский Адам Петрович

Озеров Владислав Александрович

Олоферн

Ольга Николаевна, великая княгиня (см. Романовы)

Ольденбург (Гольштейн)

Александр Георгиевич Ольденбургский (Фридрих Павел Александр) (1810 – 1829), старший сын Екатерины Павловны (см. Ольденбург)

Вильгельм Петер Фридрих Вильгельм Ольденбургский (1754 – 1823), сын Фридриха Августа

Георг (Георгий Петрович), принц Ольденбургский (1784 – 1812), муж великой княгини Екатерины Павловны

Петер (Петр) Фридрих Людвиг, принц-регент Ольденбургский, герцог Гольштинский (1755 – 1829), князь Любекского княжества, с 1823 г. великий герцог Ольденбургский

(Фредерик) Фридрих Христиан II фон Гольштейн-Аугустенбург (1765 – 1814), герцог, муж Луизы Августы Датской

Фридрих Август Гольштейн-Готторпский, герцог Ольденбургский и князь-епископ Любекский (1711 – 1785), родной дядя Екатерины II

Оранско-нассауский дом

Адольф Нассауский, граф Нассау (до 1250 – 1298) король Германии с 1282 г.

Вильгельм I, герцог фон Нассау (1792 – 1839), женат вторым браков на Паулине Вюртембергской

Виллем (Вильгельм, Гийом), наследный принц Оранский (1792 – 1849), с 1840 г. – король Нидерландов Виллем (Вильгельм) II, супруг великой княгини Анны Павловны

Виллем (Вильгельм) III, король Нидерландов и великий герцог Люксембургский (1817 – 1890), сын великой княгини Анны Павловны

(Виллем) Вильгельм I Оранский (Молчаливый) (1533 – 1584), принц Оранский, граф Нассауский

(Виллем) Вильгельм III Оранский (1650 – 1702), король Англии и Шотландии

Иоанн VI Нассау-Дилленбургский (1637 – 1606), младший брат Вильгельма I Оранского

Генрих Нассауский, граф

Карл Кристиан, князь Нассау-Вейльбурга (1735 – 1788), отец Генриетты Нассау-Вейльбургской (см. Вюртемберг)

Луиза фон Саксен-Гильдбурггаузен, герцогиня фон Нассау (1794 – 1825), первая жена Вильгельма I, герцога фон Нассау

Паулина Фридерика Мария, урожд. принцесса Вюртембергская (1810 – 1856), герцогиня-консорт Нассау, жена Вильгельма I, герцога фон Нассау

София Вильгельмина (Вильгельмина София), принцесса Оранская (1824 – 1897), дочь Анны Павловны и супруга Карла Александра, великого герцога Саксен-Веймарского

София Фредерика Матильда, королева-консорт Нидерландов, дочь великой княгини Екатерины Павловны (1818 – 1877)

Эрнст Казимир (Виллем Александр), принц Оранский (1822 – 1822), четвертый сын великой княгини Анны Павловны, умер в младенчестве

Орлов Алексей Фёдорович

Орловы братья

Орфей

Остерман-Толстой Александр Иванович

Отто Карл

Отто Регина

Оттон I (Великий)

Оттон II (Рыжий), сын императора Оттона I

Оттон IV Брауншвейгский, король Германии, император Священной Римской империи

Офицерова Е. В.

Павел I, император (см. Романовы)

Паллада (см. Минерва)

Панин Петр Иванович

Паппенгейм Карл Теодор Фридрих, граф фон Паппенгейм

Парге

Паррот Георг Фридрих

Паулина (урожд. принцесса Вюртембергская), герцогиня-консорт (см. Оранско-нассауский дом)

Паулина Тереза Вюртембергская, королева (см. Вюртемберг)

Паулус Генрих

Пауль (Павел) Александр Саксен-Веймарский (см. Саксен-Веймар)

Пауль Фридрих, наследный герцог Мекленбург-Шверинский (см. Мекленбург-Шверин)

Пащинская И.О.

Перикл

Петер (Петр) Фридрих Людвиг, принц-регент Ольденбургский, герцог Голштинский (см. Ольденбург)

Петр I (Великий) (см. Романовы)

Пикар Луи-Бенуа

Пифагор

Пишегрю Шарль

Платон

Плиний Старший

Плюскова Наталия Яковлевна, фрейлина

Полифем

Помпей

Понятовский Юзеф, князь

Понятовский Станислав Август, великий князь литовский, король Польши

Потемкин (Потемкин-Таврический) Григорий Александрович

Поццо ди Борго Шарль-Андре

Прибыслав, князь ободритов

Привалихина С.

Принц Рудольштадтский

Прованский граф (см. Людовик XVIII)

Прозоровский Александр Александрович, фельдмаршал

Прокопьев А.Ю.

Протасова Анна Степановна

Пруссия

Август Фердинанд, принц Прусский (1730 – 1813), отец принца Луи Фердинанда

Александрина Прусская (Фредерика Вильгельмина Александрина Мария Елена Прусская) (1803 – 1892), дочь Фридриха Вильгельма III и королевы Луизы, сестра императрицы Александры Федоровны

Вильгельм Прусский (Фридрих Вильгельм Карл, принц Прусский) (1783 – 1851), брат Фридриха Вильгельма III и муж Марианны Прусской

Луиза Августа Вильгельмина Амалия, королева Пруссии (Луиза Прусская) (1776 – 1810), урожд. принцесса Мекленбург-Стрелицкая

Луи Фердинанд (Людвиг Христиан Прусский, принц Луи, принц Луи Фридрих) (1772 – 1806)

Марианна, принцесса Прусская (1785 – 1846), урожд. Мария Анна Амалия Гессен-Гомбургская, ландграфиня

Карл Прусский (1801 – 1883), сын королевы Луизы, супруг Марии Веймарской, дочери Марии Павловны

Фридрих Вильгельм, кронпринц Прусский (1795 – 1861), король Пруссии Фридрих Вильгельм IV, старший сын королевы Луизы

Фридерика Луиза, королева Пруссии (1751 – 1805), урожд. принцесса Гессен-Дармштадтская, супруга Фридриха Вильгельма II

Фридрих Вильгельм I (1688 – 1740), король Пруссии, курфюрст Бранденбурга (Великий курфюрст)

Фридрих Вильгельм II (1744 – 1797), король Пруссии

Фридрих II (Великий), кронпринц Фридрих

Фридрих II, курфюрст (1412 – 1464)

Фридрих Вильгельм III (1770 – 1840), король Пруссии

Птолемей

Пуссен Никола

Пушкин Александр Сергеевич

Пфиффер фон Альтизхофен Франц Людвиг

Пыляев М.И.

Раевский Николай Николаевич

Разумовская Мария Григорьевна, княгиня (в первом браке Голицына, урожд. Вяземская)

Разумовский Андрей Кириллович, князь

Райнер Иосиф, эрцгерцог австрийский (см. Габсбурги)

Ранке Леопольд фон

Раскин Д.

Растрелли Барталомео Франческо

Рафаэль

Рацебергер Маттеу

Реберг Фридрих

Ребиндер, генерал

Ребиндер, генеральша

Ревентлов Анна София (см. Дания: Анна София, королева Дании, урожд. Ревентлов)

Ревентлов Конрад, граф фон Ревентлов

Ревентлов София Амалия, графиня фон Ревентлов.

Рейхардт Иоганн Фридрих

Рекк фон дер

Рени Гвидо

Рентау Мария

Реомюр Рене Антуан Фершо де

Репнин Николай Васильевич

Репнина Александра Николаевна

Репнин-Волконский Николай Григорьевич

Ридезель Германн фон

Ример Фридрих Вильгельм

Рихтер Вильгельм

Рождественский В.А.

Ройсс-Кестриц Генрих XLIII, граф

Романовы

Александр I (1777 – 1825), император

Александр Николаевич, великий князь, император Александр II (1818 – 1881)

Александра Павловна (Александрин), великая княгиня (1783 – 1810), супруга эрцгерцога Австрийского, палатина Венгерского Иосифа

Александра Федоровна, великая княгиня (1798 – 1860) урожд. Фридерика Вильгельмина Александрина Прусская, дочь Фридриха Вильгельма III и королевы Луизы, «Шарлотта», принцесса Прусская, Александрина Прусская, супруга великого князя Николая (Николая I) Павловича

Анна Иоанновна, императрица (Анна Русская, герцогиня Курляндская) (1693 – 1740)

Анна Павловна, великая княгиня (1795 – 1865), супруга принца Оранского Виллема, королева Нидерландов и великая герцогиня Люксембурга

Анна Петровна, Великая Княгиня Анна Российская (1708 – 1728), дочь Петра I, супруга Карла Фридриха, герцога Шлезвиг-Гольштейн-Готторпского, мать Петра III

Екатерина 1, урожд. Марта Скавронская (1684 – 1727)

Екатерина II, урожд. София Августа Фредерика Ангальт-Цербская (1729 – 1796)

Екатерина Павловна, великая княгиня (1788 – 1819) (Катрин, Кат?, Catherinchen), герцогиня Ольденбургская, королева Вюртембергская

Елена Павловна, великая княгиня (1784 – 1803), герцогиня Мекленбург-Шверинская

Елена Павловна, великая княгиня (1806 – 1873), урожд. Фредерика Шарлотта Мария Вюртембергская, принцесса Шарлотта, Элен, супруга великого князя Михаила Павловича

Елизавета (Александровна), великая княжна (1806 – 1808), дочь Александра I и императрицы Елизаветы Алексеевны

Елизавета Алексеевна, императрица (1779 – 1826), урожд. принцесса Луиза Мария Августа Баденская

Елизавета Петровна, императрица (1709 – 1761), дочь Петра I

Константин Павлович, великий князь (1779 – 1831)

Мария Александровна, великая княжна (1799 – 1800), дочь Александра I и Елизаветы Алексеевны

Мария Михайловна, великая княжна (1825 – 1846), дочь великого князя Михаила Павловича

Мария Александровна, императрица (урожд. принцесса Максимилиана Вильгельмина Гессенская и Прирейнская) (1824 – 1880), жена Александра II

Мария Николаевна, великая княгиня (1819 – 1876), дочь великого князя Николая Павловича

Мария Федоровна, императрица-мать (1759 – 1828), урожд. София Доротея Вюртембергская

Михаил Павлович, великий князь (1798 – 1849)

Наталья Алексеевна, великая княгиня (1755 – 1776), урожд. Августа Вильгельмина Луиза Гессен-Дармштадтская, первая супруга великого князя Павла Петровича, «русская тетушка»

Николай II, император (1868 – 1918)

Николай Михайлович, великий князь (1859 – 1919)

Николай Павлович, великий князь (император Николай I, Николя) (1796 – 1855)

Ольга Николаевна, великая княгиня (1822 – 1892), дочь великого князя Николая Павловича, королева Вюртембергская

Павел I, император Павел Петрович (1754 – 1801)

Петр I (Великий) (1672 – 1725)

Петр III (Петр Федорович), урожд. Карл Петер Ульрих Шлезвиг-Гольштейн-Готторп (1728 – 1762)

Саксен-Гота и Альтенбург

Август Эмиль Леопольд фон Саксен-Гота-Альтенбург, герцог (Август Саксен-Гота) (1772 – 1822)

Анна Мария, герцогиня Альтенбургская (герцогиня-мать)

Каролина Амалия, герцогиня Саксен-Гота-Альтенбург (1771 – 1848) урожд. принцесса Гессен-Кассельская, вторая жена герцога Августа

Луиза, принцесса Саксен-Гота-Альтенбург (1800 – 1831), дочь герцога Августа от первого брака

Луиза Доротея, герцогиня Саксен-Гота-Альтенбург (1710 – 1767), урожд. принцесса Саксен-Мейнингская

Фридрих III, герцог Саксен-Гота-Альтенбург (1699 – 1772), женат на Луизе Доротее

Эрнст II Людвиг Саксен-Гота-Альтенбург (1745 – 1804), сын Луизы Доротеи

Эрнст I Благочестивый, герцог Саксен-Готский (1601 – 1675)

Саксен-Кобург

Анна Федоровна, великая княгиня (1781 – 1860), урожд. Юлианна Генриетта Ульрика, принцесса Саксен-Кобург-Заальфельд, жена великого князя Константина Павловича

Антуанета Эрнестина Амалия Саксен-Кобург-Заальфельд, жена Александра Вюртембергского, сестра великой княгини Анны Федоровны (см. Вюртемберг)

Франц Фридрих Антон, герцог Саксен-Кобург-Заальфельд, герцог (1750 – 1806), отец великой княгини Анны Федоровны

Эрнст I, герцог Саксен-Кобург-Заальфельд, с 1826 г. Эрнст III, герцог Саксен-Кобург-Готский (1784 – 1844), брат великой княгини Анны Федоровны

Саксония

Август II Сильный, курфюрст Саксонский (1670 – 1733), отец Морица Саксонского

Альбрехт III (Храбрый) курфюрст Саксонский (1443 – 1500)

Вильгельм III (Смелый), герцог саксонский (1425 – 1482)

Генрих Лев (1129 – 1195), герцог Саксонии и Баварии

Иоганн Фридрих Великодушный, курфюрст Саксонии (1503 – 1554)

Фридрих Август III, курфюрст саксонский (1750 – 1827), с 1806 г. Фридрих Август I, король Саксонии

Фридрих II, герцог (курфюрст) саксонский (1412 – 1464)

Эрнст (1441 – 1486) курфюрст Саксонский, брат Альбрехта III

Саксен-Веймар(-Эйзенах)

Августа Мария Луиза Катерина, принцесса Саксен-Веймарская (1811 – 1890), младшая дочь Марии Павловны, первая императрица Германии, супруга императора Вильгельма I

Анна-Амалия, герцогиня Саксен-Веймарская (урожд. принцесса Брауншвейг-Вольфенбюттель) (1739 – 1807), мать герцога Карла Августа

Бернхард Саксен-Веймарский (1604 – 1639), полководец

Вильгельм Эрнст, герцог Саксен-Веймарский (1662 – 1728)

Вильгельм Генрих, герцог Саксен-Эйзенахский (1691 – 1741), отец Эрнста Августа I, герцога Саксен-Веймар-Эйзенах

Иоганн III, герцог Саксен-Веймарский (1570 – 1605)

Карл Август, герцог (великий герцог) Саксен-Веймар-Эйзенах (1757 – 1828)

Карл Александр, великий герцог Саксен-Веймар-Эйзенах (1818 – 1901)

Карл Бернхард, принц Саксен-Веймарский (1792 – 1862), младший сын Карла Августа

Карл Фридрих, наследный герцог Саксен-Веймар-Эйзенах (1783 – 1853) («принц») 8, 11, 13, 14.

Каролина Луиза Саксен-Веймар-Эйзенах, дочь Карла Августа (1786 – 1816), герцогиня Мекленбург-Шверинская (см.: Мекденбург-Шверин)

Луиза, герцогиня (великая герцогиня) Веймарская (1757 – 1830), урожд. принцесса Гессен-Дармштадтская, супруга Карла Августа

Мария Луиза Александрина (Мария Веймарская) (1808 – 1877), принцесса Саксен-Веймарская, старшая дочь Марии Павловны, супруга Карла Фридриха, принца Прусского

Пауль (Павел) Александр Карл Фридрих Август Саксен-Веймарский (1805 – 1806), первый сын Марии Павловны, умерший в младенчестве

Эрнст Август I, герцог Саксен-Веймар-Эйзенах (1688 – 1748)

Росси Джовани Герардо де

Росси Карло

Ростопчин Федор Васильевич

Ротенбургский ландграф

Ру Симон Луи дю

Рудольф, эрцгерцог Австрийский (см. Габсбурги)

Румянцев Николай Петрович

Рунге Филипп Отто

Руска Л. 293.

Руссо Жан-Жак

Савари Анн Жан Мари Рене

Саксен-Мейнинген герцог Бернхард II

Салтыков Николай Иванович (граф, князь)

Сарти Джузеппе

Сарычева Н.В.

Сахаров В.И.

Св. Екатерина

Св. Екатерина Сиенская

Св. Елизавета Тюрингская

Св. Иннокентий

Св. Маврикий

Св. Магдалина

Св. Себастьян

Св. Стефан

Свинтон Дж.

Себастьяни Орас Франсуа Бастьен де Ла Порта

Северин Дмитрий Петрович

Сеземан Д.В.

Сен-При Арман Шарль Эммануэль Гиньяр, граф де

Сент-Эньян, граф Огюст де

Серафим (Глаголевский), митрополит

Сергеева-Клятис А.

Сид

Сильвестр мадемузель

Славомир, князь ободритов

Соймонов Владимир Юрьевич

Соколов А.

Соколовский М.

Сократ

Соллогуб-мать, графиня

Соссюр Гораций-Бенедикт де

София Вильгельмина (Вильгельмина София), принцесса Оранская (см. Оранско-нассауский дом)

София Фредерика Матильда, королева-консорт Нидерландов, дочь великой княгини Екатерины Павловны, великая княгиня (см. Оранско-нассауский дом)

Сперанский Михаил Михайлович

Станислав Август Понятовский (см. Понятовский Станислав Август)

Стасов Василий Петрович

Стендаль

Стерн Лоуренс

Стрижак Н.

Строганов Александр Сергеевич

Строганов Александр Павлович

Строганов Павел Александрович

Строганова Софья Владимировна (урожд. Голицына)

Стурдза Александр Скарлатович

Стурдза Мария Васильевна, урожд. Чичерина

Суворов Александр Васильевич

Талейран Шарль Морис де Талейран-Перигор

Тассо Торквато

Тереза Турн и Таксис, урожд. принцесса Мекленбург-Стрелицкая (см. Мекленбург-Стрелицкие)

Тик Людвиг

Тик Кристиан Фридрих

Тимофеев

Типальдо Агафангел

Тициан

Тишбейн Иоганн Генрих Вильгельм (Тишбейн Старший, кассельский Тишбейн, гамбургский Тишбейн)

Тишбейн

Тишбейн Иоганн Фридрих Август (лейпцигский Тишбейн)

Тишбейн Ф.В.

Тозато-Рито Д.

Толстой Николай Александрович, гофмаршал

Толстой Л.Н.

Толстой Федор Петрович, граф, художник

Трауттмансдорф-Вейнсберг Фердинанд фон, граф

Тривульцио Джан Джакомо

Трубецкой Василий Сергеевич

Тун, майор

Тункель

Тург Николай

Тургенев Александр Иванович

Тургенев Александр Михайлович

Тургенев Андрей Иванович

Туркестанова Варвара Ильинична, княгиня

Турчанинова Анна Александровна

Тутмос III

Тюммель Мориц Август фон

Тюргейм Магда (графиня Разумовская)

Тютчев Федор Иванович

Уваров Сергей Семенович

Уваров Фёдор Петрович

Ульрика Элеонора, королева Швеции

Уолпол Роберт

Федор Кузьмич

Фельтен Юрий Матвеевич

Феодосий II (Каллиграф), император Восточной Римской империи

Фердинанд III, великий герцог Тосканы, эрцгерцог Австрийский (см. Габсбурги)

Фердинанд IV, король Неаполя (Фердинанд III, король Сицилии, Фердинанд I, король Обеих Сицилий)

Фердинанд Карл Австрийский, герцог Моденский (см. Габсбурги)

Фернов Карл Людвиг

Фернтольк<?>

Фидий

Филипп I Великодушный (1504 – 1567), ландграф гессенский

Филипп III Добрый, герцог Бургундский

Филипп Август Фридрих Гессен-Гомбургский (см. Гессен-Гомбург)

Филипп Македонский

Фихте Иоганн Готлиб

Фойгт Кристиан Готлоб

Фоменко И.Ю.

Фосс Иоганн Генрих

Фоцион

Франк Иоганн Петер (доктор Франк)

Франц II, император Священной Римской Империи, австрийский император Франц I (см. Габсбурги)

Франц Фридрих Антон, герцог Саксен-Кобург-Заальфельд (см. Саксен-Кобург)

Франциск I, губернатор Милана

Фреге, банкир

Фредерик (Фридрих IV), герцог Шлезвиг-Гольштейн и король Дании (см. Дания)

Фредерик VI, король Дании, из династии Ольденбургов (см. Дания)

Фредерика (Фридерика) Доротея Баденская (см. Баден-Дурлах)

Фридерика Амалия Гессен-Дармштадская (см. Баден-Дурлах)

Фридерика Вюртембергская (см. Вюртемберг)

Фридерика Луиза Каролина София Александра, урожд. герцогиня Мекленбург-Стрелицкая, принцесса Прусская (см. Мекленбург-Стрелицкие)

Фридерика Луиза, королева Пруссии, урожд. принцесса Гессен-Дармштадтская (см. Пруссия)

Фридрих (Фредерик) Христиан II фон Гольштейн-Аугустенбург (см. Ольденбург-Гольштейн)

Фридрих (Фредрик) I Гессенский, король Швеции (см. Гессен-Гомбург)

Фридрих I, король Вюртемберга (см. Вюртемберг)

Фридрих I, маркграф Баденский (см. Баден)

Фридрих II, курфюрст саксонский (см. Саксония)

Фридрих II, епископ, из мекленбургского рода фон Бюловых

Фридрих II, ландграф Гессен-Кассельский (1720 – 1785)

Фридрих III, герцог Саксен-Гота-Альтенбург (см. Саксен-Гота и Альтенбург)

Фридрих IV, герцог Шлезвиг-Гольштейн и король Дании (см. Дания)

Фридрих IV, ландграф Тюрингии

Фридрих V, ландграф Гессен-Гомбургский (см. Гессен-Гомбург)

Фридрих VI, ландграф Гессен-Гомбургский (см. Гессен-Гомбург)

Фридрих Август III (Фридрих Август I, король Саксонии) (см. Саксония)

Фридрих Август Гольштейн-Готторпский, герцог Ольденбургский (см. Ольденбург)

Фридрих Август, герцог фон Брауншвейг-Люнебург, князь Эльсский (см. Брауншвейг)

Фридрих Анхальт-Дессауский (см. Анхальт Дессау Фридрих)

Фридрих Вильгельм I, король Пруссии, курфюрст Бранденбурга (см. Пруссия)

Фридрих Вильгельм II, король Пруссии (см. Пруссия)

Фридрих Вильгельм III, король Пруссии (см. Пруссия)

Фридрих Вильгельм, герцог Брауншвейгский (см. Брауншвейг)

Фридрих Вюртембргский (см. Вюртемберг)

Фридрих Людвиг Гогенлоэ-Ингельфингенский (см. Гогенлоэ)

Фридрих Людвиг, наследный герцог Мекленбург-Шверинский (см. Мекленбург-Шверин)

Фридрих Франц I, герцог Мекленбург-Шверинский (см. Мекленбург-Шверин)

Фридрих Христиан II фон Гольштейн-Аугустенбург (см. Гольщштейн)

Фридриха IV, герцог Шлезвиг-Гольштейн и король Дании (см. Дания)

Фридрих-Вильгельм, кронпринц, король Пруссии Фридрих Вильгельм IV (см. Пруссия)

Фридрих-Франц I, герцог Мекленбургский (см. Мекленбург-Шверин)

Фриз Мориц Христиан Иоганн фон, граф

Фритш (Фрич) Констанция фон, графиня

Фукс Иоганн Фридрих

Фульда, принц-епископ Фульды фон Харлстол (см. Харлстол)

Фюрстенберг, принцесса, урожд. принцесса де ла Тур и Таксис

Фюссли Иоганн Генрих

Хаккерт (Гакерт) Якоб Филипп

Хан Карл фон, граф

Ханыков Василий Васильевич

Харденберг Карл Август фон

Харди

Харлстол фон, принц-епископ Фульды

Хаугвиц Христиан Август фон, граф

Хвостов Дмитрий Иванович

Хейден Ван дер

Хенкель фон граф

Хенкель фон Доннерсмарк Оттилия, графиня

Хиппель Теодор Готлиб фон

Христиан-Август Гольштейн-Готторпский, князь-епископ Любека (см. Гольштейн)

Царик Л.В.

Цах Франц Ксавер

Цезарь

Цельтер

Цитен Ганс Иоахим фон

Чарторыйский Адам

Чернышев Александр Иванович

Чернышева

Чичи Антонио

Шадов Иоганн Готфрид

Шампиньи Ж. – Б.

Шардт Cофия фон

Шардт Луиза фон

Шарри<?>

Шаховской Александр Александрович

Швабе Иоганн Сауэль Готлоб

Шварц Фридрих фон

Шварц, майор

Шварценберг Карл Филипп цу, фельдмаршал

Шевырев Степан Петрович

Шедеви Франциска

Шекспир Вильям

Шеллинг Фридрих Вильгельм Йозеф

Шепелев Дмитрий Андреевич

Шиллер Фридрих

Шиллер Шарлотта

Ширинский-Шихматов А.

Шишков Александр Семенович

Шлегель Август

Шлегель Фридрих

Шлихтегроль Адольф Генрих Фридрих

Шлюмберже Д.

Шлютер Андреас

Штабль фон<?>

Штакельберг Густав Оттонович, граф

Штегмайер Матиас

Штейн Генрих фон

Штейн Шарлотта фон

Штольберг Фридрих Леопольд фон, граф

Штольберг Христиан фон, граф

Шторх Андрей Карлович

Шубин Федот Иванович

Шуленбург-Кенерт, Фридрих Вильгельм фон дер, граф

Шуленбург-Клостеррода, Фридрих Альберт, граф фон Шуленбург-Клостеррода

Шульц Г.

Шуппах Михаэль

Эберль Антон

Эвклид

Эглофштейн Готлиб фон

Эглофштейн Август Карл фон

Эглофштейн Каролина (Лина, «прекрасная графиня»)

Эдип

Эдит, принцесса, жена Оттона

Эдлинг фон

Эдуард I

Эйлер Леонард

Эккерман

Эленшлегер Адам Готлоб

Элеонора Кастильская

Энде Фридрих Альберт Готхильф фон

Эней

Энзе Август фон

Энзе Фарнгаген фон

Эразм Роттердамский

Эрехфей, афинский царь

Эрлих Лотар

Эрнст I Благочестивый, герцог Саксен-Готский (см. Саксен-Гота и Альтенбург)

Эрнст I, герцог Саксен-Кобург-Заальфельд, Саксен-Кобург-Готский (см. Саксен-Кобург)

Эрнст II Людвиг Саксен-Гота-Альтенбург (см. Саксен-Гота и Альтенбург)

Эрнст Август I Саксен-Веймарский (см. Саксен-Веймар)

Эрнст Казимир (Виллем Александр), принц Оранский (см. Оранско-нассауский дом)

Эрнст Константин Гессен-Филипсталь, принц фон Филиппсталь, ландграф (см. Гессен-Филипсталь)

Эрнст Магдебургский, архиепископ

Эрнст Саксен-Кобург, герцог, брат великой княгини Анны Федоровны (см. Саксен-Кобург)

Эрнст, курфюрст Саксонский (см. Саксония)

Эрнст 1 Благочестивый (см. Саксен-Гота)

Эрнст Константин Гессен-Филипсталь (см. Гессен-Филипсталь, принц Эрнст Константин)

Эскобарс Хуан де

Эсфирь

Эшенбах Вольфрам фон

Юдифь

Юлий II, папа римский

Юнона

Юпитер

Юсупов Николай Борисович

Ягеман X.

Якоби Фридрих Генрих

Янушкевич А.С.

Andreas Willy

Anem?ller Ernst

Anna Amalia

Bartolo Julia di

Berger J.

Biaudet Jean Charles

Biermann

B?ttiger C.W.

Brandt Karl Ludwig.

Brilli A.

Bеthausen Peter

Carl Alexander von Sachsen-Weimar-Eisenach

Carl August, Grossherzog von Sachsen-Weimar-Eisenach (Carl August von Weimar)

Carstens Asmus Jacob

Christoph Martin Wieland

David Aubert

Deetjen Werner

Detlef Ignasiak

Detlef Jena

Dmitrieva E. (Katja)

Dresen W.

D?rer Albrecht

Ebersbach Volker

Egloffstein Caroline (Line) Henriette

Ehrlich Bernhard Ambros

Ehrlich Lothar

Fischer R.

Ford G.S.

Freyer Stefanie

Goethe

Gregor Richter

Grochowina Nicole

Horn Katrin

Jena D.

Jules Michelet

Keller W.

Keudell Elise von

Klauss J.

Klein V.

Kretschmann Th. V.

Kuschtewskaja Tatjana

La Harpe Fr?d?ric-C?sar de

Lavater

Leroy du Cardonnoy ?ric

Lometsch Fritz

Lorrain Claude

Louise von Sachsen-Weima-Eisenach, Herrogin

Luise Doroth?e von Sachsen-Gotha, Herzogin

Maurer Michael

Mechel Christian von

Mechthild Keller

Meyer J.H.

M?ller Friedrich von

M?ller-Harang Ulrike

Nebe Hermann.

Nicot Fran?oise

Ott Herta Luise

Peterson Otto F.

Preller L.

Puttkamer J. von

Raschke B?rbel

Raumer Friedrich von

Runge Philipp Otto

Schedewie Franziska

Schiller

Schuchardt Chr.

Schwabe Johann Samuel Gottlob

Seifert Rita

Sengle Friedrich

Seume J.G.

Sophie

Stein Freiherr von

Stendhal (Henri Beyle)

Stroev A.

Tchernodarov A.

Trease G.

Tron Karl

Troyat Henry

T?mmler Hans

Ulbricht Justus H.

Utz Raphael

Varngagen von Ense K.F.

Vig?e-Lebrun Louise-?lisabeth

Voltaire

Weizs?cker Paul

Werner Z.

Wieland

Wilhelm Ernst von Sachsen, Erbgrossherzog

Winckelmann J.J.

W?trich Lucas Heinrich.

Сноски

1

Jena Detlef. Maria Pawlowna. Grossherzogin an Weimars Musenhof. Graz: Styria, 1998. S. 343.

(обратно)

2

Richter Gregor. Der Nachlass der Grossherzogin Maria Pawlowna im Th?ringischen Landeshauptarchiv Weimar // Archivalische Zeitschrift. Bd. 58. B?hlau Verlag K?ln Graz, 1962. S. 121 – 128.

(обратно)

3

Richter Gregor. Op. cit. S. 123.

(обратно)

4

Со времени открытия архива Марии Павловны для исследователей материалы его нашли отражение в целом ряде коллективных и индивидуальных монографий. См., в частности: Jena Detlef. Maria Pawlowna. Grossherzogin an Weimars Musenhof. Op. cit.; Von Petersburg nach Weimar. Kulturelle Transfers von 1800 bis 1860 / J. Berger, J. von Puttkamer (Hrsg.). Frankfurt a. M.; Berlin; Bern. 2005; Jena Detlef. Das Weimarer Quartett. Die F?rstinnen Anna Amalia, Louise, Maria Pawlowna, Sophie. Regensburg: Pustet, 2007; F?rstliche M?tter und T?chter zwischen St. Petersburg, Weimar und Berlin / A. Tchernodarov (Hrsg.). Potsdam, 2010; Seifert Rita. Maria Pawlowna. F?rderin der K?nste und soziale Wohlt?terin. Weimar: Weimarer Verlagsgesellschaft, 2012; Kuschtewskaja Tatjana. Russinnen ohne Russland. Ber?hmte russische Frauen in 18 Portraits. D?sseldorf, 2012; Schedewie Franziska. Die B?hne Europas: Russische Diplomatie und Deutschlandpolitik in Weimar, 1798 – 1819. Heidelberg: Universit?tsverlag, 2015.)

Что касается публикаций содержащихся в архиве документов, то здесь дело обстоит хуже, возможно, в силу объема материала, обработка которого потребовала бы усилий не одного коллектива. На настоящий день из Rossic`и великогерцогского дома государственного архива Тюрингии опубликовано: Архипов Ю.И. Веймарские находки // Москва. 1996. № 6. С. 145 – 171; Князь Владимир Федорович Одоевский. Переписка с великой княгиней Марией Павловной, великой герцогиней Саксен-Веймар-Эйзенах / Подгот. текста, вступ. статья, комментарии Е.Е. Дмитриевой. М.: ИМЛИ, 2006; Maria Pavlovna. Die fr?hen Tageb?cher der Erbherzogin von Sachsen-Weimar-Eisenach / Katia Dmitrieva, Viola Klein (Hrsg.) K?ln; Weimar; Wien: B?hlau Verlag, 2000; Besuch bei Goethe: aus den Tageb?chern der Grossherzogin Maria Pavlovna von Sachsen-Weimar-Eisenach, 1829 – 1832 / Utz Raphael (Hrsg.) M?nchen, 2011. В настоящее время хранящиеся в Веймаре письма В.А. Жуковского к Марии Павловне готовятся к публикации томскими исследователями А.С. Янушкевичем и О.Б. Лебедевой в составе Полного собрания сочинений и писем В.А. Жуковского (издательство «Языки славянских культур»).

(обратно)

5

См.: ThHStAW, HA A XXV. R 153 – 189 (здесь и в дальнейшем мы пользуемся принятой аббревиатурой для обозначения Главного государственного архива Тюрингии).

(обратно)

6

См., например, письма Марии Павловны от 7/19 февраля 1812 г., 17/29 янв. 1817 г. и др.

(обратно)

7

О характере переписки Карла Августа с Марией Павловной см.: Schedewie Fr. Altesse Imperialissime! Die privaten politischen Briefe Carl Augustus an Maria Pavlovna, 1805 – 1815 // Ereignis Weimar-Jena. Gesellschadt und Kultur um 1800 im internationalen Kontext / Hrsg. von Lothar Ehrlich und Georg Schmidt. K?ln; Weimar; Wien: B?hlau Verlag, 2008. S. 247 – 256.)

(обратно)

8

Дневник 1805 – 1808 гг., который Мария Павловна вела на французском языке, в оригинале был опубликован мною, совместно с Виолой Клейн, в упомянутом выше издании: Maria Pavlovna. Die fr?hen Tageb?cher der Erbherzogin von Sachsen-Weimar-Eisenach. Op. cit. S. 43 – 82. В извлечениях (часть дневника, касающаяся Гете) опубликован под названием: Разные примечательные вещи, которые я видела и слышала / Подготовка текста, пер. с франц., комментарий Е.Е. Дмитриевой // Новое литературное обозрение. 1997. № 23. С. 186 – 212.

(обратно)

9

ThHStAW HA A XXV. R 153. Bl. 233. См. также подробнее с. 288 наст. изд.

(обратно)

10

Письмо Марии Павловны Марии Федоровне она 26 июля / 7 августа 1805 г. (ThHStAW, HA A XXV. R 153. Bl. 385`).

(обратно)

11

См. подробнее: Brilli A. Als Reisen eine Kust war – Vom Beginn des modernen Tourismus: Die «Grand Tour». Berlin, 2001; Trease G. The Grand Tour. Yale: Yale University Press, 1991.

(обратно)

12

Письма императрицы Екатерины II к Гримму (1774 – 1796). СПб., 1878 (письмо от 18 сентября 1790 г.). Еще в начале XX в. в журнале «Старые годы» о Марии Павловне вспоминали следующим образом: «Очень похорошевшая с летами, хотя и оставшаяся “рябой”, талантливая, много читавшая, хорошо рисовавшая (много ее рисунков хранятся в Гатчине) в. кн. Мария Павловна заслужила прозвище “la perle de la famille” и по праву могла занять то выдающееся положение, которое принадлежало ей в умственной и художественной жизни Европы первой половины XIX в.» (Казаков С. Павловская Гатчина // Старые годы. 1914. № 7 – 9. С. 120).

(обратно)

13

Цит. по: Данилова А. Пять принцесс. Дочери императора Павла I. М.: ЭКСМО, 2007. C. 171.

(обратно)

14

См. об этом: Михайловский-Данилевский А.И. Мемуары 1814 – 1815. СПб., 2001. С. 93.

(обратно)

15

ГАРФ. Ф. 663. Оп. 1. Д. 4. Л. 13.

(обратно)

16

Там же. Л. 6.

(обратно)

17

РГАДА. Ф. 2. (Дела собственно до лиц императорской фамилии относящиеся). Ед. хр. 135. Л. 5 (раздел «Дело о браке великих княжон Марии, Екатерины и Анны Павловен»).

(обратно)

18

ГАРФ. Ф. 663. Оп. 1. Д. 4. Л. 7.

(обратно)

19

РГАДА. Ф. 2. (Дела собственно до лиц императорской фамилии относящиеся). Ед. хр. 135. Л. 8 (здесь и далее перевод с французского).

(обратно)

20

Там же. Л. 9.

(обратно)

21

РГАДА. Ф. 2. (Дела собственно до лиц императорской фамилии относящиеся). Ед. хр. 135. Л. 8 (здесь и далее перевод с французского). Л. 14.

(обратно)

22

Там же. Л. 16.

(обратно)

23

Там же. Л. 17.

(обратно)

24

[Муханова М.С.] Из записок Марии Сергеевны Мухановой, фрейлины высочайшего двора. М., 1878. При русском дворе Карла Фридриха многие нашли простоватым и провинциальным и вообще не достойным руки блистательной великой княжны. Ср. описание его прибытия в Петербург в письме императрицы Елизаветы Алексеевны матери от 25 июля / 6 августа 1803 («Бедный мальчик имел несчастие прибыть во вторник вечером в то время, когда мы все были на балу в Петергофе, из Полангена он ехал не останавливаясь день и ночь. Переполох, который вызвало его прибытие, поскольку оно вовсе не ожидалось в этот день, поначалу испортило настроение Императрице. Мы покинули бал, чтобы встретить его. Бедный мальчик, весь дрожа и в поту, вошел в покои Императрицы. Затем мы вернулись на бал и отдали его на попечение графа Толстого, который одел его в домино. Сестрица, принцесса Луи и я прошлись с ним в польке» (Николай Михайлович, великий князь. Императрица Елисавета Алексеевна супруга Императора Александра I. Т. 1. СПБ, 1908. С. 98; оригинал письма на французском языке). Вообще в мемуарной, а также исторической литературе существует традиция двойственной оценки Карла Фридриха. С одной стороны, мы находим определения: «плоский муж умной Марии» (герцог Гота), «обыкновенный немецкий капрал… лишенный ума и манер» (Жозеф де Местр), «смешной муж, оригинал» (великая княгиня Ольга Николаевна) и, с другой стороны, «человек убеждения и мысли» (Леопольд фон Ранке), обладающий «безусловной сердечной добротой» (Гете).

(обратно)

25

Две записочки Императрицы Марии Федоровны к Вел. Княжне Марии Павловне по случаю предстоящего бракосочетания Ея высочества с Принцeм Карлом Саксен-Веймарским. // ГАРФ. Коллекция документов Рукописного отделения библиотеки Зимнего дворца. Ф. 728. Оп. 1. Ед. хр. 608. Л. 1.

(обратно)

26

Муханова М.С. Из записок. Указ. соч.

(обратно)

27

ThHStAW, HA A XXV. R 153.

(обратно)

28

Письмо Марии Павловны Марии Федоровне от 31 мая / 12 июня 1806 г. (ThHStAW, HA A XXV. R 153. Bl. 100).

(обратно)

29

Письма императрицы Марии Федоровны к императору Александру I (1806 – 1807). Сообщено вел. кн. Николаем Михайловичем // Русский архив. 1911. Т. I (1). С. 169.

(обратно)

30

Briefe an Goethe. Gesamtausgabe in Regestform. Weimar, 1988. Bd. 4. Nr 1731. S. 540.

(обратно)

31

Цит. по: Zum 24. Juni 1898. Goethe und Maria Pawlowna. Urkunden, hrsg. im Auftrage des Erbgrossherzogs Wilhelm Ernst von Sachsen. Weimar, 1898. S. 136.

(обратно)

32

Christoph Martin Wieland nach seiner Freunde und eigenen ?usserungen. Zusammengestellt und mitgeteilt von C.W. B?ttiger // Historisches Taschenbuch / Hrsg. von Friedrich von Raumer. Jg. 10. 1839. S. 444.

(обратно)

33

Письмо Шиллера к Х.Г. Кернеру от 22 ноября 1804 г. Сам Шиллер услышал о Марии Павловне еще задолго до ее появления в Веймаре – от своего шурина барона фон Вольцогена, занимавшегося брачными делами наследного герцога Веймарского (cм. выше). Этим, возможно, и объясняется хрестоматийно известная восторженная оценка Шиллером Марии Павловны еще до непосредственного знакомства с ней: «Мы все с нетерпением ожидаем здесь новую звезду в Востока» (письмо Шиллера Вольцогену от 16 июня 1804 г.). Несколько месяцев спустя он уже констатировал как очевидец событий: «9 ноября состоялся въезд Марии Павловны в Веймар, в котором она мгновенно завоевала все сердца» (см.: Tron Karl. Goethe und Maria Pavlovna // Beilage zur Allgemeinen Zeitung. M?nchen, 1898. Nr. 150. 9.Juli).

(обратно)

34

Письмо Шиллера И.Ф. Коте от 21 ноября 1804 г. О первых впечатлениях Марии Павловны о Веймаре и Веймара о Марии Павловны см.: Schedewie Fr. «A chaque pas, je fais des comparaisons avec chez nous…» Die ersten Eindr?cke der russischen Prinzessin Maria Pawlowna in Weimar (1804 – 1806) // Von Petersburg nach Weimar. Kulturelle Transfers von 1800 bis 1860 / Berger J., Puttkamer J. von (Hrsg.). Frankfurt a. M.; Berlin; Bern. 2005. S. 81 – 125.

(обратно)

35

Об этом свидетельствовала, в частности, одна из самых масштабных выставок Германии последних двух десятилетий «Ее императорское высочество. Мария Павловна, царская дочь при веймарском дворе» (см.: Ihre Kaiserliche Hoheit» Maria Pawlowna – Zarentochter am Weimarer Hof. Katalog zur Ausstellung im Weimarer Schlossmuseum und CD-R / Klauss J. (Hrsg.). Stiftung Weimarer Klassik und Kustsammlungen. M?nchen: Deutscher Kunstverlag, 2004).

(обратно)

36

См. об этом подробнее нашу статью: Dmitrieva E. Russisch-deutscher Literaturtransfer im 19. Jahrhundert. Die Rolle des Weimarer Hofes // Von Petersburg nach Weimar. Kulturelle Transfers von 1800 bis 1860. Op. cit. S. 197 – 220.

(обратно)

37

Im Spiegel jugendlicher Einfalt (Aus einem unver?ffentlichen Brief Maria Pawlownas) // Goethe-Jahrbuch. Weimar, 1980. Bd. 97. S. 236 – 238.

(обратно)

38

Письмо Марии Федоровне от 23 декабря 1804 г. / 4 января 1805 г. (ThHStAW, HA A XXV. R 153. Bl. 178`).

(обратно)

39

Письмо Марии Федоровне от 12/24 декабря 1804 г. (ThHStAW, HA A XXV. R 153. Bl. 130).

(обратно)

40

ThHStAW, HA A XXV R 153. Bl. 196’ – 197. См. также с. 444, 490 наст. изд.

(обратно)

41

См.: Данилевский Р.Ю. Виланд в русской литературе // От классицизма к романтизму: из истории международных связей русской литературы. Л., 1970. С. 298 – 390.

(обратно)

42

См.: ThHStAW, HA A XXV R 153.

(обратно)

43

Речь здесь идет о диалогах «Кратес и Гипархия» и «Менандр и Глицерион».

(обратно)

44

ThHStAW, HA A XXV R 123.

(обратно)

45

Вернувшись из Петербурга в Веймар в 1804 г. после брачных торжеств, барон Вольцоген передал Шиллеру от имени Марии Федоровны бриллиантовое кольцо в благодарность за драму «Дон Карлос». «Сам я с этой стороны ни на что не надеялся, – писал Шиллер Кернеру. – Она, однако, нашла много вкуса в Карлосе, и он (Вольцоген. – Е.Д.) от моего имени передал ей экземпляр» (письмо от 20 ноября 1804 г.).

(обратно)

46

Письмо Марии Павловны к Марии Федоровне от 13 февраля 1805 г. (ThHStAW, HA A XXV R 153).

(обратно)

47

«Пролог», имевший подзаголовок «Прославление искусств», был написан Шиллером в жанре стихотворной аллегории за четыре дня (см. его письмо к В. Гумбольдту от 2 апреля 1805 г.). Начинался он с опасения, что «маленький Веймар в тихой долине, населенной пастухами» вряд ли понравится Марии, только что покинувшей роскошный Петербург. Далее, однако, высказывалась надежда, что «пересаженное дерево сумеет пустить глубокие корни». Именно в этом смысле Гений мест (одно из действующих лиц «Пролога») обращался к обеспокоенным пастухам: «Wisset, ein erhabener Sinn / Legt das Grosse in das Leben / Und er sucht es nicht darin» («Знайте, что высокий дух / Сам вносит в жизнь великое, / А не ищет его в ней»). В финале же появлялись музы, сопровождающие Марию Павловну в Веймар, устанавливая тем самым связь между старой и новой ее родинами. Характерно при этом, что сам Шиллер отнесся к «Прологу» не как к придворному заказу, но как к неожиданно удавшемуся произведению. «Оно удалось мне выше всяких ожиданий, и я мог бы, возможно, напряженно работать многие месяцы напролет и не заслужить такой благодарности у публики, какую мне удалось заслужить этой наспех написанной пьесой» (письмо Шиллера Кернеру от 20 ноября 1804 г.). Генрих Фосс-младший писал в этой связи: «Самый прекрасный результат прибытия великой княгини – диалогический пролог Шиллера. При словах: “Schnell kn?pfen sich der Liebe z?rte B?nde; Wo Du begl?ckt, bist Du im Vaterlande” (“Быстро завязываются нежные узы любви, Там, где Ты счастлива, и есть Твое отечество”) началось волнение в сердцах всех присутствовавших ‹…›. Милейшая наследная герцогиня заплакала от грусти и от радости» (цит. по: Zum 24. Juni 1898. Goethe und Maria Pawlowna. Op. cit. S. 135). Постановка эта описана также Гете в «Эпилоге к шиллерову “Колоколу”» («Epilog zu Schillers “Glocke”»). См. также: Данилевский Р.Ю. Фридрих Шиллер и Россия. СПб.: Пушкинский дом, 2013; Peterson Otto F. Schiller in Russland. New-York; M?nchen, 1934.

(обратно)

48

Письмо от 22 ноября 1804 г. (ThHStAW, HA A XXV. R 153).

(обратно)

49

Письмо от 10 декабря 1804 г. (Ibid.).

(обратно)

50

Ibid. Bl. 288.

(обратно)

51

Ibid. Bl. 144.

(обратно)

52

Preller L. Ein f?rstliches Leben. Weimar: Hermann B?hlau, 1859. S. 139.

(обратно)

53

Seume J.G. Mein Sommer 1805. Leipzig, 1806. S. 58.

(обратно)

54

Goethe. Begegnungen und Gespr?che. Berlin; NY, 1985. Bd. V. S. 665.

(обратно)

55

См. подробнее: Dmitrieva K., Klein V. Im Athen Deutschlands // Maria Pavlovna. Die fr?hen Tageb?cher der Erbherzogin von Sachsen-Weimar-Eisenach. Op. cit. S. 11 – 19.

(обратно)

56

Об истории взаимоотношений Гете и Марии Павловны см. также: Дмитриева Е. Мудрец и принцесса (еще раз о старом и новом веймарских архивов) // Новое литературное обозрение. 1997. № 23. С. 173 – 185; Zum 24. Juni 1898. Goethe und Maria Paulowna. Urkunden / Hrsg. im Auftrage des Erbgrossherzogs Wilhelm Ernst von Sachsen. Weimar, 1898; Besuch bei Goethe: aus den Tageb?chern der Grossherzogin Maria Pavlovna… Op. cit. О восприятии Гете в России в это время: Жирмунский В. Гете в русской литературе. Л., 1982.

(обратно)

57

Письмо Марии Федоровне от 23 декабря 1804 г. / 4 января 1805 г. (ThHStAW, HA A XXV. R 153. Bl. 120`).

(обратно)

58

ThHStAW, HA A XXV. M 87. Bl. 10`.

(обратно)

59

Письмо к Марии Федоровне от 15 апреля 1805 г. (ThHStAW, HA A XXV. R 153. Bl. 282`).

(обратно)

60

Ibid.

(обратно)

61

Ibid. Bl. 441` – 442.

(обратно)

62

ThHStAW, HA A XXV. R 156. Bl. 300`.

(обратно)

63

Письмо от 3 марта 1810 г. (ThHStAW, HA A XXV. R 157. Bl. 39).

(обратно)

64

Письмо от 8 марта 1810 г. (ThHStAW, HA A XXV. R 157. Bl. 43, 43`, 44).

(обратно)

65

Письмо от 14 /26 ноября 1804 г. (ThHStAW, HA A XXV. R 153. Bl. 145).

(обратно)

66

См.: Goethe. Begegnungen und Gespr?che. Berlin; NY, 1985. Bd. V. S. 534.

(обратно)

67

Так, извиняясь однажды, что не может прийти, поскольку празднует именины сестры, Мария Павловна просит тем не менее «не исключать ее из круга избранных из-за этой маленькой неверности» (Briefe an Goethe. Op. cit. Bd. 4. Nr. 1755).

(обратно)

68

Goethe. Begegnungen und Gespr?che. Berlin; NY, 1985. Bd. V. S. 653.

(обратно)

69

Письмо от 14/26 января 1805 г. (ThHStAW, HA A XXV. R 153. Bl. 200).

(обратно)

70

Письмо от 14 января 1805 г. (Briefe an Goethe. Op. cit. Bd. 5. S. 547).

(обратно)

71

Цит. по: Zum 24. Juni 1898. Goethe und Maria Pawlowna. Op. cit. S. 137.

(обратно)

72

Письмо г-жи фон Штейн Альбертине фон Зебах от 16 января 1805 г. (Goethe. Begegnungen und Gespr?che. Berlin; NY, 1985. Bd. V. S. 542).

(обратно)

73

Zum 24. Juni 1898. Goethe und Maria Pawlowna. Op. cit. S. 138.

(обратно)

74

Ibid.

(обратно)

75

Один из экземпляров инсценировки был передан впоследствии Марией Федоровной, по просьбе Гете, С. Уварову. О политическом аспекте придворных празднеств при Веймарском дворе см.: Schedewie Fr., Utz R. Politische Optionen und Repr?sentationsstrategien in der Weimarer Festkultur, 1804 – 1836 // Festkulturen im Vergleich. Inszenierung des Religi??sen und Politischen / Maurer Michael (Hrsg.) K?ln; Weimar; Wien: B?hlau Verlag, 2010. S. 139 – 158.

(обратно)

76

Издание это, в основе которого лежали прочитанные Мейером в Веймаре и Йене лекции, было посвящено Марии Павловне. Она же его и финансировала.

(обратно)

77

См. подробнее дневник Марии Павловны, с. 446 – 451 наст. изд.

(обратно)

78

Письмо Марии Федоровне от 28 апреля 1805 г. (ThHStAW, HA A XXV. R 153).

(обратно)

79

Цит. по: Zum 24. Juni 1898. Goethe und Maria Pawlowna. Op. cit. S. 61.

(обратно)

80

Ibid. S. 143.

(обратно)

81

Дневник Марии Павловны апреля – сентября 1813 г. опубликован Виолой Клейн в издании: Maria Pavlovna. Die fr?hen Tageb?cher der Erbherzogin von Sachsen-Weimar-Eisenach. Op. cit. S. 85 – 129.

(обратно)

82

Ibid. S. 91.

(обратно)

83

См. подробнее: Anem?ller Ernst. Goethe und Paulinzelle // Forschungen zur Schwarzburgischen Geschichte / W. Flach (Hrsg.). 1935. S. 198 – 206.

(обратно)

84

Письмо Гете Марии Павловне от 31 декабря / 2 января 1816/1817 гг. (Goethes Briefe. HA. Bd.3. Hamburg, 1965. S. 384 – 386).

(обратно)

85

Письмо от 3 января 1817 г. (цит. по: Zum 24. Juni 1898. Goethe und Maria Pawlowna. Op. cit. S. 61).

(обратно)

86

См.: Klein Viola. Maria Pawlowna und die B?cher (1828 – 1848) // «Ihre Kaiserliche Hoheit». Maria Pawlowna, Zarentochter am Weimarer Hof. Katalog. Op. cit. S. 245 – 255.

(обратно)

87

Письмо от 1 января 1824 г. (цит. по: Zum 24. Juni 1898. Goethe und Maria Pawlowna. Op. cit. S. 68).

(обратно)

88

Эккерман И.П. Разговоры с Гете. М., 1981. С. 587 (запись от 23 октября 1828 г.).

(обратно)

89

Tron Karl. Goethe und Maria Pavlovna. Op. cit.

(обратно)

90

Письмо от 31 мая / 12 июня 1806 г. (ThHStAW, HA A XXV. R 153. Bl. 100).

(обратно)

91

Ibid.

(обратно)

92

В войне 1792 г. Австрии и Пруссии против революционной Франции за восстановление королевское власти Карл Август командовал полком в армии герцога Брауншвейгского (знаменитая битва при Вальми, которую описал Гете).

(обратно)

93

См.: Schulze Wessel M. Russlands Blick auf Preussen. Stuttgart, 1995. S. 95.

(обратно)

94

Это была та самая королева Луиза, мраморное изображение которой работы И.Г. Шадова романтик Новалис назвал «алтарем нравственной грации» (см.: Шульц Г. Новалис, сам свидетельствующий о себе и о своей жизни. Урал, 1998. С. 63). Косвенным подтверждением нежных чувств Александра I к Луизе служит хранящийся в его архиве локон королевы (ГАРФ. Коллекция документов Рукописного отделения библиотеки Зимнего дворца. Ф. 728. Оп. 1. Т. 1. Дело 814).

(обратно)

95

Ср.: «Для Вас очень-таки важно, дорогой Александр, не высказывать никакого предпочтения Прусским солдатам, офицерам и генералам; если они исполняют свою обязанность, тем лучше для их чести… но… Вы вооружите против себя всех, если можно будет заметить, что Вы предпочитаете их войска и офицеров своим» (Письма императрицы Марии Федоровны к императору Александру. Указ. соч. С. 145).

(обратно)

96

Письмо от 28 декабря 1805 г. (ThHSTAW HA A XXV. R 154. Bl. 6 – 7).

(обратно)

97

ThHSTAW HA A XXV. R 154. Bl. 69 – 70; R 153. Bl. 171 – 174. Дипломатическую переписку по этому вопросы см.: Внешняя политика России XIX и начала XX века. Документы Российского министерства иностранных дел. Серия 1. Т.III. М., 1965. С. 308.

(обратно)

98

См. подробнее: Dmitrieva K. Klein V. Im Athen Deutschlands. Op. cit. S. 22.

(обратно)

99

Письмо Марии Федоровны от 27 августа 1806 г. (ThHSTAW HA A XXV. R 154. S. 178).

(обратно)

100

В качестве отдаленной аналогии вспомним военный дневник Стендаля, в котором он также эстетически стремится преодолеть антиэстетизм войны и разрухи (см., Stroev A. La Russie vue par Standhal: les transformations des topoi // Campagnes en Russie. Sur les traces de Henri Beyle dit Stendhal. Paris: Solibel France, 1995. P. 129 – 135.

(обратно)

101

Ср. мнение современного немецкого историка: «Как бы ни играла Мария Павловна роль наследной герцогини Веймарской, в кризисные моменты она не желала идентифицировать себя с герцогством, идя вместе с ним на погибель. Для Карла Августа и Луизы было тяжелым испытанием, когда Мария Павловна бежала из Веймара в Шлезвиг в 1806 – 1807 гг., а два года спустя в Петербург, повинуясь брату и надеясь на его помощь, в которой, бывало, Александр Марии Павловне отказывал» (Jena D. Maria Pawlowna. Op. cit.). C м. также: Politischer Briefwechsel des Herzogs und Grossherzogs Carl August von Weimar / Hrsg. von Willy Andreas und Hans T?mmler. G?ttingen, 1973.

(обратно)

102

Дорогой малышки (франц.).

(обратно)

103

M?ller Friedrich von. Erinnerungen aus den Kriegeszeiten von 1806 bis 1813. Leipzig, 1911. S. 20.

(обратно)

104

Письмо от 3 декабря 1806 г. (ThHStAW, HA A XXV. R 154. Bl. 9). См. также: Dmitrieva K., Klein V. Im Athen Deutschlands. Op. cit. S. 23 – 24.

(обратно)

105

Русский архив. 1891. № 9 – 12. С. 581.

(обратно)

106

Там же. С. 582.

(обратно)

107

ThHStAW, HA A XXV. R 155. Bl. 253.

(обратно)

108

ThHStAW, HA A XXV. R 155. Bl. 252.

(обратно)

109

ThHStAW, HA A XXV. R 155. Bl. 489`.

(обратно)

110

Письмо Марии Павловны к Марии Федоровне от 4/16 октября 1807 г. (ThHStAW, HAA XXV. R 155). См. также: Dmitrieva K., Klein V. Im Athen Deutschlands. Op. cit. S. 19.

(обратно)

111

ThHStAW, HA A XXV. R 156. Bl. 54 – 55.

(обратно)

112

Кoпии писем Императрицы Марии Федоровны к королеве Луизе Прусской (ГАРФ. Коллекция документов Рукописного отделения библиотеки Зимнего дворца. Ф. 728. Оп. 1. Ед. хр. 593. Л. 7).

(обратно)

113

Politischer Briefwechsel des Herzogs und Grossherzogs Carl August… Op. cit. S. 181.

(обратно)

114

Politischer Briefwechsel des Herzogs und Grossherzogs Carl August von Weimar. Op. cit.. S. 215 – 216. В своем архиве Мария Павловна среди прочих присылаемых ей стихов хранила стихотворение, хотя и невысокого литературного свойства, но, по-видимому, хорошо отражающее ее настроения того периода.

Бонапартово эхо.

(рассуждение Бонапарте) (Ответ в повторении)

Кого боятся мне? коль нет уж Прусаков. «Русаков»

Как Русаков? не мой ли меч их всех пожнет? «нет»

Неужли ж я не побежду их никогда? «да»

Так и меня побить им невозможно. «можно»

И кто ж побьет меня? Неужли Бенингсон? «Он»

Что ж делать мне? и стыда как избежать? «бежать»

Бежать! куда? в каких сокроюсь я странах? «ах».

Что ж будет с Францией как мой падет кумир? «мир»

Чего ж мне ожидать? Увы! я был тиран. «ран»

И так не получу я никаких наград? «ад»

(ThHStAW, HA A XXV. R 1)

(обратно)

115

См.: Из памятных записок графа Павла Христофоровича Граббе. М., 1873.

(обратно)

116

См., в частности: Сергеева-Клятис А. Батюшков. М.: Молодая гвардия, 2012 (серия ЖЗЛ). С. 119.

(обратно)

117

1812 год. Воспоминания воинов русской армии. М., 1991. С. 63 – 64.

(обратно)

118

Глинка Ф.Е. Письма русского офицера о Польше, австрийских владениях, Пруссии и Франции. С подробным описанием похода россиян противу французов в 1805 и 1806 гг., а также Отечественной и заграничной войны с 1812 по 1815 год. М., 1990. С. 296.

(обратно)

119

См. дневник Марии Павловны 1813 г.: Maria Pavlovna. Die fr?hen Tageb?cher der Erbherzogin von Sachsen-Weimar-Eisenach. Op. cit. S. 85 – 129. Cр. в мемуарах А.И. Михайловского-Данилевского: «Мне отвели квартиру в Императорском дворце ‹…›. Присутствовавшие тут же великие княжны М.П. и Е.П. так любезны и ловки, что, казалось, будто они были в собственных дворцах своих и угащивали австрийских эрцгерцогов и дам. ‹…› Что за государство Россия, думал я, – которое порождает столь отличных и необыкновенных людей» (Михайловский-Данилевский А.И. Мемуары. Указ. соч.)

(обратно)

120

Саксонский вопрос и та роль, которую в его решении сыграла Мария Павловна, подробно освещен в книге Франциски Шедеви «Арена Европы. Русская дипломатия и пронемецкая политика Веймара» (Schedewie Franziska. Die B?hne Europas: Russische Diplomatie und Deutschlandpolitik in Weimar, 1798 – 1819. Heidelberg: Universit?tsverlag, 2015). В Архиве внешней политики Российской империи хранятся также крайне интересные письма к Марии Павловне русского поверенного в Веймаре В.В. Ханыкова (на Венском конгрессе он был назначен состоять при ее особе), в которых опытный политик самым доходчивым образом пытается растолковать наследной герцогине существо «саксонской проблемы» (см.: АВПРИ. Ф. 177 (Миссия в Дрездене. 1802 – 1919). Оп. 515. Ед. хр. 1. Л. 369 и след.). C м.: Внешняя политика России XIX и начала XX века. Указ. соч. Серия 1. Т. 7. М., 1970. С. 126 – 127. См. также с. 405, 432, 489 наст. изд.

(обратно)

121

См.: Egloffstein H.F. von. Carl August auf dem Wiener Kongress. Festschrift zur Jahrhundertfeier des Bestehens des Grossherzogtums Sachsen-Weimar-Eisenach. Jena, 1915.

(обратно)

122

О впечатлениях Марии Павловны от Венского конгресса, как личных, так и политических, см. подробнее: Dmitrieva E. La famille de l’empereur russe au congr?s de Vienne: enjeux priv?s et politiques // Perceptions du congr?s de Vienne: r?percussions d’un ?v?nement europ?en (XIX e – XXI e si?cle) / ?tudes r?unies par Herta Luise Ott et ?ric Leroy du Cardonnoy (Austriaca. 2015. № 79). S. 99 – 120.

(обратно)

123

Ср. в «Записке для русского правительства» Штейна (Вена, 13 января 1815 г.): «Просьбы отдельных германских государств о покровительстве со стороны России могут быть предметом обсуждения лишь после рассмотрения территориальных претензий Австрии, Пруссии и Ганновера» (Внешняя политика России XIX и начала XX века. Сер. 1. Т. 8: 1814 – 1815. С. 173). По воспоминаниям Н.В. Долгорукова, на Венском конгрессе «немецкие князья были сотнями. Перечислить их трудно, а еще труднее изложить все их притязания. Зато и положение их во время конгресса было незавидное: никто не хотел их выслушивать…»

(обратно)

124

Внешняя политика России XIX и начала XX века. Серия 1. Т. 8: 1814 – 1815. С. 200.

(обратно)

125

Со своей стороны, Карл Август был первым из германских князей, кто ввел в своем герцогстве обещанную на Венском конгрессе конституцию.

(обратно)

126

АВПРИ. Ф. 177 (Миссия в Дрездене). Оп. 515. Ед. хр. 754. Л. 27 – 28, 384 – 384.`

(обратно)

127

Там же. Л. 29.

(обратно)

128

См.: Dmitrieva K., Klein V. Im Athen Deutschlands. Op. cit. S. 27 – 28.

(обратно)

129

Egloffstein H.F. von. Carl August auf dem Wiener Kongress. Op. cit. S. 63, 79.

(обратно)

130

Письмо Кнебелю от 13 ноября 1813 г. Цит. по: Keller W. Goethe und Russland – Ein Bild aus Fragmenten // West-?stliche Spiegelungen, Reihe A. Bd. 2: Russen und Russland aus deutscher Sicht. 18. Jahrhundert: Aufkl?rung / Mechthild Keller (Hrsg.). M?nchen: Wilhelm Fink Verlag, 1987. S. 592.

(обратно)

131

См. с. 409 наст. изд.

(обратно)

132

ThHStAW, HA A XXV. R 153. Bl. 302`.

(обратно)

133

Это ощущение «быть русской», несомненно, было присуще всей ее семье. Н.М. Карамзину, пославшему ей в 1816 г. «Историю Государства Российского», Мария Павловна отвечает: «Николай Михайлович! Сочинение, доставленное вами ко мне, есть подарок, коего цена велика для каждого Русского, привязанность к отечеству и к его происшествиям есть и будут навсегда с моей стороны залогом сего расположения…» (см. с. 418 – 419 наст. изд.) Но и сестра ее Анна Павловна в тех же почти словах благодарит в 1839 г. В.А. Жуковского «за доставление стихов», сочиненных «на полях Бородинских» и внушенных «любовию к отечественной славе»: «Они глубоко отзываются в моей душе, коей чувствования к родине неизменны; благодарю Бога за счастие быть Русской и помнить дни незабвенной и неизгладимой славы» (Стрижак Н., Соколов А., Раскин Д. Анна Павловна. Русская принцесса на голландском троне. СПб., 2003). Также и ее племянница, великая княгиня Ольга Николаевна, будущая королева Вюртембергская, в момент помолвки, в ответ на поздравления Жуковского, пишет: «Да благословит Господь сей шаг в моей жизни и внушит мне силу выполнить высокую цель, указанную мне Провидением! Утешительно в минуту разлуки думать, что незабвенная Бабушка родилась в той земле, где мне суждено жить и где Екатерина Павловна так много оставила воспоминаний. Там любят Русское имя, и Виртемберг соединен с нами многими узами» (Русский архив. 1895. Кн. 3. С. 447). В этом было и существенное различие между русскими принцессами, выходившими замуж в Германию, и немецкими принцессами, выходившими замуж в Россию. Последние, как, например, Мария Федоровна, Елена Павловна, Александра Федоровна, стали «русскими из русских» и мало ассоциировали себя со своей исторической родиной.

(обратно)

134

Муханова М.С. Из записок. Указ. соч.

(обратно)

135

Письмо от 26 марта 1826 г. (ThHStAW, HA A XXV. R 1. Bl. 48).

(обратно)

136

Тургенев А. Хроника русского. Указ. соч. С. 482.

(обратно)

137

См. об этом, в частности: Никонова Н.Е. В.А. Жуковский и немецкий мир. СПб.: Альянс-Архео, 2015. С. 141 – 144.

(обратно)

138

Дурылин С.Н. Русские писатели у Гете в Веймаре // Литературное наследство. Т.4 – 6. М., 1932. С. 477 – 486; Сахаров В.И. Друзья Пушкина у Гете // Литературная Россия. 1999. № 14 (09.04); Fahrten nach Weimar. Slawische G?ste bei Goethe / Auswahl von R. Fischer. Weimar, 1958.

(обратно)

139

Волконская З.А. Отрывки из путевых впечатлений. Веймар. Бавария. Тироль // Cеверные цветы на 1830. Пб., 1831. С. 216.

(обратно)

140

Историю этого неосуществленного перевода см. подробнее: Дмитриева Е.Е. Мудрец и принцесса. Указ. соч.

(обратно)

141

Тургенев А. Хроника русского. Указ. соч. С. 113.

(обратно)

142

Klein Viola. Das Jahrhundert der Verleumdung: Maria Pawlownas Rezeption von Publikationen ?ber Russland (1828 – 1848) // Berger J., Puttkamer J. von (Hrsg.): Von Petersburg nach Weimar. Kulturelle Transfers von 1800 bis 1860. Frankfurt a. M.; Berlin; Bern, 2005. S. 180 – 196.

(обратно)

143

Goethe-und Schiller-Archiv (Weimar). № 33/386.

(обратно)

144

Опубликовано: Князь Владимир Федорович Одоевский. Переписка с великой княгиней Марией Павловной, великой герцогиней Саксен-Веймар-Эйзенах. Указ. соч.

(обратно)

145

Частично опубликовано: Архипов Ю.И. Веймарские находки. Указ. соч.

(обратно)

146

Русский архив. 1895. С. 445 (подлинник на русском языке). Из общей радужной картины несколько выпадает отношение Марии Павловны к Пушкину. Этот факт с удивлением отмечал в своем дневнике Фарнгаген фон Энзе, встречавшийся с Марией Павловной летом 1839 г.: «Она между прочим заметила мне, что я слишком высоко ставлю “Онегина” Пушкина. Вообще она не жалует Пушкина и как поэта, и как человека. Им бы хотелось секвестировать поэта в пользу государства и двора! Мне жаль великую герцогиню: она достойна того, чтобы судить иначе. Если бы не ее глухота, я бы все это высказал ей, вступил бы с ней в прения и, может быть, сумел бы многие из ее мыслей направить в другую сторону. Крайне утомленный, вышел я от нее в девять с половиной вечера» (Varngagen von Ense K.F. Denkw?rdigkeiten des eigenen Lebens. Leipzig, 1871. S. 237). Это же впечатление Фарнгагена фон Энзе отчасти подтверждается и письмом Марии Павловны к Николаю в ответ на его сообщение о смерти Пушкина: «То, что ты сообщаешь мне о деле Пушкина, глубоко меня опечалило. Вот конец жизни, весьма плачевный, и для невинной женщины самое ужасное, что могло произойти: он всегда казался имеющим дурной характер, плохо сочетающийся с его прекрасным талантом: я никогда его не видела ‹…› эти дуэли ужасны и абсолютно варварские: он мог бы быть счастлив по сей день» (письмо от 22 февраля / 6 марта 1837 г.; ThHStAW, HA A XXV. R 184. Bl. 327 – 328; опубликовано: Муза Е.В., Сеземан Д.В. Неизвестное письмо Николаю I о дуэли и смерти Пушкина // Временник Пушкинской комиссии. 1962. М.; Л., 1963. С. 38 – 41). Ср. также записанный Одоевским анекдот о младшем брате Марии Павловны Михаиле Павловиче: «Встретивши Дантеса (убившего Пушкина) в Бадене, который как богатый человек и барон весело прогуливался с шляпой набекрень, Михаил Павлович три дни был расстроен. Когда графиня Соллогуб-мать, которую он очень любил, спросила у него о причине его расстройства, он отвечал: “Кого я видел? Дантеса!” – «Воспоминание о Пушкине вас встревожило? – “О нет! Туда ему и дорога!” – “Так что же?” – “Да сам Дантес! Бедный! подумайте, ведь он солдат”» (ТТекущая хроника и особые происшествия. Дневник В.Ф. Одоевского 1859 – 1869 // Литературное наследство. Т. 22 – 24. М., 1935. С. 114).

(обратно)

147

Из всех дочерей Марии Федоровны, по общему признанию, внешне более всех на нее походила Мария. В 1849 г. в письме к Жуковскому Мария Павловна писала: «Сравнение Ваше лица моего с любезнейшею Матерью моею я готова принять с признательностью по мере предположения, что в оном скрывается только благочестивое, но недостижимое желание сердца» (письмо от 8/20 марта 1848 г.).

(обратно)

148

ThHStAW, HA A XXV. R 153. Bl. 108.

(обратно)

149

Письмо от 7 октября 1804 г. (Ibid. Bl. 109).

(обратно)

150

«Что с вами, братец» ‹…› «вы сегодня выглядите так задумчиво» (фр.) (Коцебу А. Записки // Цареубийство 11 марта 1801 года. Записки участников и современников. СПб., 1908. С. 281).

(обратно)

151

Николай Михайлович, великий князь. Переписка императора Александра I с сестрой, великой княгиней Екатериной Павловной. СПб., 1910.

(обратно)

152

В своих заметках на книгу «Первые годы жизни императора Николая Павловича» Мария Павловна описывает приезд в Веймар в 1814 г. своих младших братьев Николая и Михаила, которых она не видела с 1809 г. Поскольку оба выросли и она имела все шансы их не узнать, Мария Федоровна приготовила ей сюрприз, велев Николаю Павловичу предстать перед ней в обличии курьера. Мария Павловна, однако, признала братца, как она пишет, «по греческому носу» (Заметки великой герцогини Марии Павловны на книгу «Первые годы жизни императора Николая Павловича». – РНБ. Ф. 738. Ед. хр. 358).

(обратно)

153

Письма великой княгини Марии Павловны к Принцессе Шарлоте Прусской (великой княгине Александре Федоровне) // ГАРФ. Коллекция документов Рукописного отделения библиотеки Зимнего дворца. Ф. 728. Оп. 1. Ед. хр. 981. Л. 2.

(обратно)

154

Подробный анализ взаимоотношений Марии Павловны и императора Николая I см.: Klein Viola. Das Jahrhundert der Verleumdung… Op. cit.

(обратно)

155

ThHStAW, HA A XXV. R 184.

(обратно)

156

О данном инциденте рассказывает дневниковая запись Марии Павловны от сентября 1842 г. (см.: ThHStAW, HA A XXV Tageb?cher. Bd. 12. Bl. 19’; см. также: Klein Viola. Das Jahrhundert der Verleumdung. Op. cit. S. 185).

(обратно)

157

См. подробнее: Dmitrieva Katja. Auf den Spuren von Carl Alexander in russischen Archiven // Lothar Ehrlich, Justus H. Ulbricht (Hg.). Carl Alexander von Sachsen-Weimar-Eisenach. Erbe, M?zen und Politiker. B?hlau Verlag, K?ln Weimar Wien, 2004. S. 247 – 262.

(обратно)

158

Письмо Марии Павловны Николаю I от 25 июля / 6 августа 1848 г. (ThHStAW, HA A XXV. R 185. Bl. 598’).

(обратно)

159

«Вообще это довольно красивая семейка», – писала Екатерина барону Гримму 18 сентября 1790 г., описывая домашний концерт, в котором принимали участие ее внуки (Письма императрицы Екатерины II к Гримму).

(обратно)

160

См. также: Troyat Henry. Nicolas Ier. Paris 2000.

(обратно)

161

См.: Вацуро В.Э., Виролайнен М.Н. Письма Андрея Тургенева к Жуковскому // Жуковский и русская литература. Л., 1987. С. 350 – 353.

(обратно)

162

См. письмо Марии Павловны великому князю Михалу Павловичу от 10/22 января 1829 г. (ThHStAW, HA A XXV. R 179. Bl. 56’).

(обратно)

163

Тургенев А. Хроника русского. Указ. соч.

(обратно)

164

Кубалов Б. Сибирь и самозванцы // Сибирские огни. 1924. № 3. См. также: Архангельский А. Александр I. М., 2000. С. 476 – 477.

(обратно)

165

Некоторые соображения на эту тему см. в издании: Briefwecksel zwischen Herzogin Luise Doroth?e von Sachsen-Gotha und Voltaire / Hg. von B?rbel. Raschke. [Deutsch-Franz?sische Kulturbibliothek. Bd. 8]. Leipzig, 1998.

(обратно)

166

Очевидно, что переход на русский (реже – немецкий) язык в письмах как Марии, так и Александра практически всегда являлся знаком немедленно возникающей доверительности (порой на грани с фамильярностью), но также и аллюзивности, намеком на какие-то только им обоим ведомые обстоятельства.

(обратно)

167

См.: Мишле Жюль. Ведьма. Женщина. М., 2007. См. также коллективную монографию: La Sorci?re de Jules Michelet. L’Envers de l’Histoire. Champion, 2004.

(обратно)

168

ThHStAW, HA A XXV. R 105 (1804 – 1821). Bl. 99 – 101. На Л. 99 письма надпись: A mon fr?re Alexandre [Брату моему Александру].

(обратно)

169

…в том же доме, что и Вы… – Марию Павловну провожали в Таврическом дворце, бывшем дворце Г.А. Потемкина (см. с. 293 наст. изд.), превращенном при Павле I в казармы Конногвардейского полка. При Александре I Таврический дворец стал одной из царских резиденций (воссозданием дворцовых интерьеров в Александровскую эпоху руководили в нем К. Росси и В.П. Стасов).

(обратно)

170

Возможно, имеется в виду погрудный портрет Марии Павловны (в те времена бюстами называли иногда также и живописные портреты) работы В.Л. Боровиковского 1804 г. В настоящее время находится в Краснодарском краевом художественном музее им. Ф.А. Коваленко. За сообщение данных сведений приношу благодарность Е.В. Карповой и И.О. Пащинской.

(обратно)

171

Принцем (Prince) в окружении Марии Павловны называли ее мужа Карла Фридриха (1783 – 1853), бывшего в ту пору наследным герцогом Саксен-Веймар-Эйзенах.

(обратно)

172

ThHStAW, HA A XXV. R 105 (1804 – 1821). Bl. 98.

(обратно)

173

Маменькой и Матушкой (в оригинале: Мaman, ma M?re) Мария Павловна, так же как и Александр, называет вдовствующую императрицу Марию Федоровну (1759 – 1828), которая для своих детей, в особенности дочерей, оставалась непререкаемым авторитетом даже и тогда, когда все они уже покинули императорский дом, сами стали матерями, но не переставали по всем жизненно важным и даже не очень важным вопросам советоваться в письмах с «ch?re Maman».

(обратно)

174

ThHStAW, HA A XXV. R 105. Bl. 101 – 102.

(обратно)

175

Первое письмо Марии Федоровны к Марии Павловне было написано еще накануне отъезда Марии Павловны с пометкой: «Таврический дворец. 23 сентября, канун отъезда моего любимого драгоценного Дитяти» (ThHStAW, HA A XXV. R 123. Bl. 1 – 4). 8 октября уже из Нарвы Мария Павловна писала матери: «Любезная и дражайшая Матушка, я с превеликим ужасом узнала, прибыв сюда, что Вы почувствовали себя дурно после моего отъезда» (ThHStAW, HA A XXV. R 153. BL. 85 – 87). Об отъезде Марии Павловны и о том, что «до второй станции» ее провожали из Петербурга император (Александр I) и императрица (Мария Федоровна) после службы в Казанском соборе, сообщал также 2 ноября 1804 г. П.А. Николаи графу С.Р. Воронцову (см.: Архив князя Воронцова. Кн. 22. М., 1881. С. 206).

(обратно)

176

…Мишеля… – Скорее всего, здесь имеется в виду младший брат Марии Павловны великий князь Михаил Павлович (1798 – 1849), которому на момент ее отъезда из Петербурга исполнилось 6 лет. Но возможно, что подарок этот был сделан от его имени.

(обратно)

177

ThHStAW, HA A XXV. R 100. Bl. 3 – 3`.

(обратно)

178

…он сумеет сделать Вас счастливой… – Действительно, союз Марии Павловны с наследным герцогом Саксен-Веймарским, продолжавшийся 48 лет, до самой его смерти в 1853 г., имел видимость счастливого. Это признавала и Мария Федоровна, недолюбливавшая зятя (см. с. 15 – 16 наст. изд.) Впоследствии А.И. Михайловский-Данилевский, видевший Марию Павловну и в Веймаре, и во время Венского конгресса, писал: «Она почитается в Германии, сей земле счастливых браков, примерною супругою» (Михайловский-Данилевский А.И. Мемуары 1814 – 1815. СПб., 2001. С. 93).

(обратно)

179

ThHStAW, HA A XXV. R 100. Bl. 5 – 6`.

(обратно)

180

Ср. письмо Марии Павловны Александру от 26 [сентября 1804 г.].

(обратно)

181

Вся эта фраза вписана Александром позднее, по периметру листа.

(обратно)

182

Речь идет об одной из младших сестер Александра I и Марии Павловны великой княгине Екатерине Павловне (1788 – 1819). В переписке она фигурирует как Катрин (Catherine) или Кат? (Cateau).

(обратно)

183

ThHStAW, HA A XXV. R 105 (1804 – 1821). Bl. 46 – 47`.

(обратно)

184

…впечатлением, которое производят на меня все Ее письма… – Переписка Марии Павловны с Екатериной Павловной также хранится в Тюрингском государственном архиве, однако она относится к более позднему периоду (см.: ThHStAW, HA A XXV. O 29 (1810 – 1811), O 30 (1811), O 31 (1811 – 1814), O 32 (1816).

(обратно)

185

Невесткой (Belle-soeur) Мария Павловна называет жену Александра I императрицу Елизавету Алексеевну (1779 – 1826), урожденную принцессу Луизу Марию Августу Баденскую. Амели – ее старшая сестра Катарина Амалия Христиана Луиза Баденская (1776 – 1823), сестра-двойняшка Каролины Баденской (см. примеч. с. 323). Елизавета Алексеевна практически во всех письмах, адресованных Марии Павловне, передает от нее приветы. Приехав в Россию на коронацию Александра I по приглашению Елизаветы Алексеевны в 1801 г., Амалия оставалась подле нее в Петербурге вплоть до 1814 г. (за исключением поездки к матери в 1810 г.). Подоплекой этого затянувшегося визита было желание Амалии, а еще более ее матери Фридерики Амалии Баден-Дурлахской (см. ниже) найти ей жениха при императорском дворе. К петербургскому периоду ее жизни относился неудачный роман с поручиком Кавалергардского полка Петром Львовичем Давыдовым, а также проекты брака (так и не состоявшегося) с эрцгерцогом Карлом Австрийским и герцогом Кентским. При этом в письмах Елизаветы Алексеевны, как и в отзывах об Амалии Марии Павловны возникает несколько иной образ: преданной сестры русской императрицы, без которой та едва ли мыслила свое существование в России.

(обратно)

186

ThHStAW, HA A XXV. R 105 (1804 – 1821). Bl. 48 – 49.

(обратно)

187

…Дядюшке и Тетушке… – Дядюшка – Александр Вюртембергский (1771 – 1833), родной брат императрицы Марии Федоровны. Будучи принят в 1800 г. на российскую службу, был назначен шефом Рижского драгунского полка и проживал в период, к которому относится письмо Марии Павловны, в Риге. Тетушка – Антония Саксен-Кобург-Заальфельдская (1779 – 1824), его жена. Впрочем, возможно, что речь идет о другом дядюшке, старшем брате Александра, Людвиге Вюртембергском (1756 – 1817), также поступившем на русскую службу в правление Павла I и определенным в Ригу. Его женой была Генриетта Нассау-Вейльбургская (1780 – 1857).

(обратно)

188

С июня 1801 г. по указу Александра I Рига стала административным центром Прибалтийского генерал-губернаторства, его первым генерал-губернатором был назначен Сергей Федорович Голицын (1749 – 1810), хозяин знаменитой Зубриловки.

(обратно)

189

Мария Павловна, говоря о приводивших ее в смущение дерптских профессорах, могла иметь в виду в том числе ректора университета Г.Ф. Паррота, до того приветствовавшего в Дерпте Александра I (см.: Жарова Е.Ю. Император Александр I по воспоминаниям профессора дерптского университета Г.Ф. Паррота // Вестник архивиста. 2016. № 1. Адрес электронного доступа: http://www.vestarchive.ru/podpiska.html). За данную подсказку приношу благодарность Л.Н. Киселевой.

(обратно)

190

Как свидетельствуют письма Марии Павловны к родным, а также воспоминания современников, тоска по дому не оставляла ее на протяжении всей жизни. Идеальная Landesmutter для герцогства Саксен-Веймар – до конца своей жизни она оставалась в первую очередь русской великой княгиней. Все тот же Михайловский-Данилевский (см. выше), общавшийся с Марией Павловной в 1814 г. в Вене, писал: «Мне поручили отдать Ее Высочеству пакет; когда я ей оный вручил, то она, не смотря на адрес, сказала с ангельскою радостью: “Как вы меня обрадовали, это письмо от Матушки”» (Михайловский-Данилевский А.И. Мемуары. Указ. соч. С. 96). И он же, приехав в 1818 г. в Веймар, сопровождая Александра, направлявшегося на Ахенский конгресс, в сходной тональности описал и вторую встречу, произошедшую на балу в герцогском замке: «Бал был довольно скучен. Великая княгиня несколько раз подходила ко мне, танцевала со мной и однажды спросила, как мне нравится бал. “Мне кажется, – сказал я – что я в Петербурге, в Зимнем дворце”. – “Никакой другой отзыв, – ответила ее высочество – не мог быть мне приятнее”» (Михайловский-Данилевский А.И. Мемуары 1814 – 1815. СПб., 2001. С. 96).

Это же свойство Марии Павловны подметил уже в николаевское царствование французский дипломат Барант, в 1835 г. назначенный послом Франции в России, побывавший в Веймаре и следующим образом, хотя и не без тенденциозности, описавший свои впечатления от знакомства с Марией Павловной: «За обедом я сидел возле Великой Герцогини, и она соизволила пригласить меня прийти 2 часа спустя на вечер. Так как она не любит игры, то посадила меня возле себя. Беседа была долгая и разнообразная. Очевидно, что она очень умна; но ее глухота, союз с мужем, который ей так не ровен, жизнь в провинциальном городке, тогда как она всем своим существом чувствует и потребность, и привычку к большому двору и возвышенному поприщу, все это придает ей оттенок грусти и уныния. 32 года подобной жизни, по-видимому, не внушили ей покорности судьбе. Казалось, что это печаль и скука первого дня. С таким настроением она смотрит на все и судит обо всем. Общее положение дел в Европе, дух народов, течение идей, господствующие мнения, характер литературы беспрестанно, в общих выражениях, были предметом ее презрительных и горьких замечаний. Это были не суждения любезности, а скорее впечатления умной женщины, которая, не развивая, не одушевляясь, скорее с отвращением, чем с живостью, роняла их с высоты своего положения принцессы. Беседе этой придавало некоторый интерес то обстоятельство, что она лишь с виду была отвлечена; все в ней намекало на русского императора, на его положение по отношению к Европе…» (Две депеши Баранта // Русский архив. 1891. № 1. С.145).

(обратно)

191

…воскресенье, воспоминание о котором разрывает мне сердце. – Имеется в виду день отъезда Марии Павловны из России (см. предыдущие письма).

(обратно)

192

ThHStAW, HA A XXV. R 100. Bl. 7 – 7`.

(обратно)

193

ThHStAW, HA A XXV. R 105 (1804 – 1821). Bl. 50 – 51`.

(обратно)

194

Кюстрин (современное название: Костшин) – в начале XIX в. германская крепость в прусском округе Франкфурт; расположена при впадении реки Варты в Одер.

(обратно)

195

…господин Алопеус… – Максим Максимович Алопеус (1748 – 1822), бывший в эти годы русским посланником в Берлине.

(обратно)

196

…встретила Герцога… – Имеется в виду Карл Август, герцог Саксен-Веймар-Эйзенах (1757 – 1828), свекор Марии Павловны.

(обратно)

197

Шнейдемюль – город в прусской провинции Познань.

(обратно)

198

…уговоров отправиться в Берлин, но я на них не поддалась. – Здесь Мария Павловна рассказывает о самой первой попытке использовать ее присутствие в политических целях. Прусский двор пытался наладить испорченные к тому времени отношения с Россией. Карл Август, с которым Мария Павловна познакомилась лишь накануне, поддерживавший на тот момент политику Пруссии, решил склонить на свою сторону и русскую невестку, уговорив ее заехать в Берлин. Однако Мария Павловна, как следует из письма, на уговоры не поддалась (о конфликте России с Пруссией, отказавшейся участвовать в антифранцузской коалиции, см. с. 35 – 36 наст. изд..; см. также Maria Pavlovna. Die fr?hen Tageb?cher der Erbherzogin von Sachsen-Weimar-Eisenach / Katia Dmitrieva, Viola Klein (Hrsg.). Koeln; Weimar; Wien, 2000. S. 167).

(обратно)

199

…желудочные пилюли… – Мария Павловна использует здесь довольно рискованную метафору для обозначения, как это следует далее из письма, военной амуниции и, в частности, оружейных пуль.

(обратно)

200

…посланца Короля… – Имеется в виду Фридрих Вильгельм III (1770 – 1840), король Пруссии c 1797 г.

(обратно)

201

…Графа Денгоффа… – Имеется в виду Август Фридрих Филипп фон Дёнгофф (D?nhoff) (1763 – 1838), прусский полковник и флигель-адъютант, сын прусского военного министра Христиана фон Дёнгоффа (1742 – 1803).

(обратно)

202

...в Мемеле… – Мемель (в настоящее время – Клайпеда) – город-крепость, до 1871 г. входил в состав Пруссии. В 1807 г. во время наполеоновской оккупации Пруссии Мемель на непродолжительное время стал столицей Прусского королевства.

(обратно)

203

…содержался в заточении Фридрих II ~ мученической смерти Катте. – В 1730 – 1732 гг. после неудачной попытки бегства из Пруссии в Англию в Кюстрине находился в заточении кронпринц Фридрих, будущий Фридрих Великий. Здесь у него на глазах 6 ноября 1730 г. был обезглавлен, по приказу его отца короля Фридриха Вильгельма I, интимный его друг и сообщник в побеге лейтенант Ганс Герман фон Катте (1704 – 1730).

(обратно)

204

...Королю и Королеве… – Король – см. выше. Королева – жена Фридриха Вильгельма III Луиза (Августа Вильгельмина Амалия) (1776 – 1810), урожденная принцесса Мекленбург-Стрелицкая, сыгравшая впоследствии важную роль в развитии русско-прусских отношений. Вдовствующая императрица Мария Федоровна, не раз впоследствии упрекавшая Александра I за его пристрастие к Пруссии, приписывала, в частности, это пристрастие влиянию королевы Луизы.

(обратно)

205

…встречу Герцога Брауншвейгского-Эльсского, деда моего Мужа… – Имеется в виду Фридрих Август, герцог фон Брауншвейг-Люнебург, князь Эльсский (1740 – 1806), брат Карла Вильгельма Фердинанда, герцога Брауншвейг-Вольфенбюттель (1735 – 1806) (см. с.445, 492 наст. изд.; см. также комментарий к дневнику Марии Павловны).

(обратно)

206

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 1 – 1`.

(обратно)

207

…Граф Салтыков… – Граф (с 1814 г. светлейший князь) Николай Иванович Салтыков (1736 – 1816), генерал-фельдмаршал, воспитатель великих князей Александра и Константина. С началом Наполеоновских войн Салтыкову было поручено управление комитетом учрежденного земского войска. В 1812 г. был назначен председателем Государственного совета и Комитета министров… Во время заграничных походов русской армии в 1813 – 1814 гг., когда Александр I находился при армии, Салтыков фактически занимал пост регента Российского государства.

(обратно)

208

…новое сочинение Шиллера… – Речь идет, скорее всего, об исторической драме «Вильгельм Телль» (1804).

(обратно)

209

…Ваша Сестрица… – Екатерина Павловна.

(обратно)

210

…дурные дороги Пруссии ~ по опыту знаю, что они из себя представляют в это время года… – Принцесса Луиза Баденская (впоследствии Елизавета Алексеевна) проделала приблизительно тот же путь, что и Мария Павловна, в октябре 1792 г., когда вместе со своей сестрой Фредерикой она ехала по приглашению императрицы Екатерины II в Россию в качестве возможной невесты для великого князя Александра Павловича.

(обратно)

211

…Принцессы Луи… – Так в императорской семье называли Генриетту Нассау-Вейльбургскую (см. с. 284 наст. изд.). В других письмах фигурирует как «Тетушка».

(обратно)

212

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 2 – 2`.

(обратно)

213

ThHStAW, HA A XXV. R 105. Bl. 52 – 53.

(обратно)

214

Я прибыла сюда в прошедшую пятницу… – Торжественный въезд Марии Павловны в Веймар состоялся 9 ноября 1804 г.

(обратно)

215

Рисунок Марии Павловны не сохранился.

(обратно)

216

Замок очарователен ~ устроилась. – Марии Павловне отвели покои в одной из частей Веймарского замка, бывшего резиденцией герцогов Саксен-Веймарских. Построенный в 1439 г. ландграфом Вильгельмом III Смелым, на протяжении веков он многократно перестраивался. Последняя перестройка замка произошла в 1789 г. после очередного пожара, разрушившего значительную часть прежнего барочного замка. В созданную для нового строительства архитектурную комиссию входил Гете, а отделкой интерьеров занимался Х.Ф. Тик (брат писателя Людвига Тика). Впоследствии отделкой замка и созданием в нем мемориальных комнат, посвященных «великим мужам Веймара» – Виланду, Гете и Шиллеру, занималась сама Мария Павловна, в том числе на деньги, полученные ею в качестве приданного.

(обратно)

217

…Нойману… – лицо не установлено.

(обратно)

218

…Константин уже вернулся в Петербург. – Занимая в 1804 г. пост главного начальника кадетских корпусов и генерал-инспектора всей кавалерии, Контантин Павлович (1779 – 1831), младший брат Александра I, довольно часто отлучался из Петербурга.

(обратно)

219

ThHStAW, HA A XXV. R 105 (1804 – 1821). Bl. 54 – 54`.

(обратно)

220

Господин Кюбри… – лицо не атрибутировано.

(обратно)

221

…Вам передали мой бюст… – Cм. выше.

(обратно)

222

…передала его не Графиня… – Мария Павловна имеет в виду графиню Дарью Христофоровну Ливен (урожд. фон Бенкендорф, 1785 – 1857), сестру А.Х. Бенкендорфа, в которую одно время был влюблен ее брат Константин. Как следует, однако, из письма Александра от 22 ноября [1804 г.] (см. ниже), Мария Павловна ошиблась: именно Ливен передала ему бюст Марии Павловны.

(обратно)

223

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 4 – 5.

(обратно)

224

…пишу Кузену… – Кузеном Елизавета Алексеевна называет мужа Марии Павловны, наследного герцога Карла Фридриха, мать которого, герцогиня Луиза Веймарская (урожд. Луиза Гессен-Дармштадтская, 1757 – 1830), дочь ландграфа Людвига IX Гессен-Дармштадтского, приходилась родной сестрой Фридерике Амалии Гессен-Дармштадтской (1754 – 1832), матери Елизаветы Алексеевны.

(обратно)

225

…госпоже фон Хенкель… – Графиня Оттилия Хенкель фон Доннерсмарк (1756 – 1843) была обергофмейстериной при дворе Марии Павловны (до того – при дворе ее рано умершей старшей сестры Елены Павловны [1784 – 1803], герцогини Мекленбург-Шверинской).

(обратно)

226

…господину фон Вольцогену... – Вильгельм Фридрих Эрнст фон Вольцоген (1762 – 1809), тайный советник и обер-гофмаршал Саксен-Веймарского двора.

(обратно)

227

…Ученых, которые ранее Вас так смущали. – Под «учеными» Елизавета подразумевает в первую очередь Виланда, Шиллера и Гете, встречи с которыми Мария Павловна опасалась, считая, что может обнаружить перед ними незнание их произведений. Приехав в Веймар, она так описывает в письме к Марии Федоровне от 13/25 февраля 1805 г. произведенное ими на нее впечатление: «Любезная Матушка, что касается Ученых, то они сами настолько скованные людишки, что это даже смешно. Грациозности им явно не хватает. Старый Виланд носит шапочку, которая заставила меня принять его в первый раз, когда я его увидела, за еврея, Гете прижимает свою шляпу прямо к телу, как цветочный горшок, а Шиллер, который очень красив, хотя и болен, часто ходит пошатываясь» (ThHStAW, HA A XXV. R 153. Bl. 233). См. также подробнее с. 19 – 34 наст. изд.

(обратно)

228

ThHStAW, HA A XXV. R 100. Bl. 9 – 11`.

(обратно)

229

…в Диванной комнате… – По всей видимости, имеется в виду так называемая Диванная комната Петергофского дворца, бывшая Парадная опочивальня императрицы Екатерины II. После появления в опочивальне трофейного турецкого дивана (1779, по преданию, его прислал Екатерине II Потемкин с фронта Русско-турецкой войны) в интерьере была установлена турецкая перегородка, выделившая ту часть опочивальни, которая впоследствии стала называться Диванной (см.: Царик Л.В. «Опочивальня противу Диванной». Коронная Большого Петергофского дворца // Дворцы и события. К 300-летию Большого Петергофского дворца. СПб.: ГМЗ «Петергоф», 2016. С. 36).

(обратно)

230

…Праздника Като… – Имеется в виду день тезоименитства Екатерины Павловны, который приходился на 7 декабря (24 ноября по старому стилю), в честь великомученицы Екатерины (305 – 313 н. э.).

(обратно)

231

ThHStAW, HA A XXV. 100. Bl. 13 – 14.

(обратно)

232

ThHStAW, HA A XXV. R 106. BL. 1 – 2.

(обратно)

233

…праздновать Ваш День... – День рождения Александра I – 12 (23) декабря 1777 г. Разница в дате рождения по новому стилю (в письме Марии Павловны значится 12/24) здесь и далее объясняется тем, что критическая дата григорианского календаря не оставалась постоянной, но перемещалась в каждое столетие в сторону более позднего времени. Соответственно в период между 1700 и 1800 гг. при переходе от григорианского календаря к юлианскому необходимо уменьшать на 11 дней, а с 13 марта 1800 г. по 13 марта 1900 г. – на 12 дней.

(обратно)

234

…нарадоваться ~ родителям Принца. – Т. е. герцогом Карлом Августом и герцогиней Луизой (см. выше).

(обратно)

235

…мы живем под одной крышей, наш бюджет решительно отделен от Герцогского… – Мария Павловна, получив значительное приданое, в том числе и в денежном выражении, часть которого оставалась в Петербурге, а часть была переведена в Веймар, имела так называемую Privatkasse (собственную казну), которой распоряжалась по своему усмотрению, держа ее под строгим контролем. В дальнейшем она использовала ее не только на нужды своей семьи, воспитание детей, но и благотворительность, меценатство и проч. См. подробнее: M?ller-Harang Ulrike. Der Goldregen aus St. Peterburg: Geldtrasfer als Basis f?r Kulturtransfer [Денежный дождь из Петербурга. Финансовый трансфер как основа культурного трансфера] // Von Petersburg nach Weimar. Kulturelle Transfers von 1800 bis 1860 / Berger J., Puttkamer J. von (Hrsg.). Frankfurt a. M.; Berlin; Bern, 2005. S. 141 – 157.

(обратно)

236

Веймар город старый, блеска ему не хватает... – Первое упоминание Веймара в хрониках относится к середине Х в. Замечание Марии Павловны примечательным образом рифмуется с впечатлением от города Гете, который приехав туда впервые в 1775 г., был поражен бродящими по площади, в самом центре города, домашними животными.

(обратно)

237

Возможно, речь идет о копии с мраморного бюста Александра I, выполненного в 1801 г. Ф.И. Шубиным, который, по единодушному впечатлению современников, передавал двойственность и внутреннюю противоречивость молодого императора. Последнее Марии Павловне вряд ли могло понравиться.

(обратно)

238

Ученые люди смутили меня менее, чем я ожидала… – См. примеч. к с. 361.

(обратно)

239

…парк восхитителен… – Имеется в виду парк на реке Ильм в Веймаре. Будучи разбит в середине XVII в., он был существенно перепланирован в так называемом английском стиле в период правления Карла Августа. В обустройстве парка принимал деятельное участие Гете (впоследствии он получил на территории парка в подарок от герцога дом с окружавшим его садом, известный ныне как Садовый домик Гете). В частности, по замыслу, который возник у Гете во время его Итальянского путешествия, архитектором И.А. Аренсом был возведен в 1791 – 1798 гг. в южной части парка Римский дом (das R?hmische Haus), напоминающий древнеримский храм.

(обратно)

240

…злую шутку с Графом Толстым ~ сожгли после обеда в Эрмитаже. – Граф Федор Петрович Толстой (1783 – 1873), медальер, скульптор, живописец, гравер. Начав посещать с 1804 г. классы Академии художеств, обратил на себя внимание императора Александра I, который в 1806 г. определил его на службу в Эрмитаж, а в 1809 г. – в монетный департамент медальером (впоследствии был автором медали на кончину Александра I). См. также с. 230 наст. изд. О сожжении каталога его картин в Зимнем дворце других свидетельств не обнаружено.

(обратно)

241

…танцуете ли Вы охотно ныне или ~ как это было при мне… – Данные слова Марии Павловны опровергают широко распространенный миф об Александре I как прекрасном танцоре и любителе балов.

(обратно)

242

Возвращение Анны Степановны… – Имеется в виду Анна Степановна Протасова (1745 – 1826), двоюродная сестра братьев Орловых, статс-фрейлина и любимица Екатерины II. Упоминается как ?prouveuse в «Дон Жуане» Байрона. Александр I в день своей коронации возвел ее в графское достоинство. До 1823 г. она числилась в звании камер-фрейлины государынь-императриц, пользовалась большим уважением в императорской семье. В конце жизни ослепла (см. также с. 165 наст. изд.)

(обратно)

243

Илья – Илья Иванович Байков (1768 – 1838), кучер императора Александра I. Бывший дворовый человек капитан-лейтенанта Д.А. Лукина был нанят в 1801 г. в придворную конюшню кучером для разъездов императора Александра I. В 1804 г. получил лейб-кучерское содержание. Пользовался большим расположением Александра I, который в 1808 г. пожаловал ему дворовое место на Фонтанке, между Аничковым и Чернышёвым мостами. Сопровождал императора во всех его поездках и путешествиях по России и за границей. Именно он после смерти Александра I привез тело императора из Таганрога в Москву. Жена английского посланника леди Дисборо 16/28 марта 1826 г. писала своим родным из Петербурга: «Кучер Илья… весьма любопытная личность. Мне удалось различить его седую бороду, которую по этикету ему полагалось бы сбрить; однако он, прорыдав три дня, пришёл в такое жалкое состояние, что ему было позволено её оставить. Говорят, что ничто так не успокоило народ в отношении подлинной смерти императора, как то обстоятельство, что он лично вез катафалк; ведь ходили толки, что он не умер, а находится в заключении, и что все эти похороны и т. п., являются подлогом. Но когда народ видел Илью, он знал, что тот никому не позволил бы себя обмануть и что никому не удалось бы убедить его везти что-нибудь еще, кроме тела покойного господина» (Подлинные письма из России. 1825 – 1828. СПб., 2011). Близость Ильи Байкова Александру сделала его весьма влиятельным человеком в столице. А.М. Тургенев рассказывал, что «видел также своими глазами, как генерал-адъютант Фёдор Петрович Уваров ‹…› лез на козлы коляски, стоявшей пред крыльцом Казанскаго собора, из которого Александр Павлович, по выслушании молебствия, вышел и садился в коляску отправиться в путь; и Уваров на козлах обнимал Илью Ивановича Байкова-лейб-кучера» (Записки Александра Михайловича Тургенева. 1772 – 1863 // Русская старина, 1889. Т 61. № 2. С. 227). Известна история, когда министра внутренних дел Кочубея предложили в почетные члены Академии художеств, ставя тому в заслугу близость к царю, что вызвало следующую реакцию вице-президента академии Александра Лабзина: «О, если так, то надобно выбрать Илью кучера, который так близок к государю, что хранит его жизнь» (Лайкевич С.А. Воспоминания // Русская старина. 1905. Т. 124. № 10. С. 188 – 189). По преданию, фраза стоила Лабзину ссылки в Симбирскую губернию.

(обратно)

244

ThHStAW, HA A XXV. R 100. Bl. 15 – 18`.

(обратно)

245

…Церемония 6 января… – Речь идет о праздновании Рождества Христова.

(обратно)

246

…тем портретам, которые были с меня написаны… – Среди портретов Александра I, написанных до 1805 г., можно назвать его портрет работы Жан-Луи Вуаля 1792 г. (Портрет Великого князя Александра Павловича, Эрмитаж), а также В.Л. Боровиковского 1802 – 1803 гг. (Русский музей, Санкт-Петербург).

(обратно)

247

…одна французская дама… – Александр имеет в виду Мари Элизабет Луизу Виже-Лебрен (1755 – 1842), французскую художницу-портретистку. Эмигрировав с началом революции, Виже-Лебрен много ездила по Европе и в течение шести лет жила в России. В период ее пребывания в Петербурге ею были написаны, в частности, портреты старших сестер Марии Павловны, Александры и Елены (Портрет дочерей императора Павла I, 1796, Эрмитаж). В своих воспоминаниях Виже-Лебрен описала обстоятельства своей работы над заказанными ей портретами Александра I и императрицы Елизаветы, когда она, испытывая и физические, и нравственные страдания, не смогла извлечь выгоду из ситуации и вместо того, чтобы написать парадный верховой портрет Александра, ограничилась тем, что написала два погрудных портрета императорской четы пастелью – в надежде позже превратить их в парадные (Vig?e-Lebrun Louise-?lisabeth. Souvenirs. Selon l??dition originale corrig?e de la Librairie H. Fournier, 1835, compl?t?e par l??dition de la Librairie Charpentier, 1869. 3 Bde. Saint-Didier (Vaucluse): ?ditions de l?Escalier, 2010 – 1011. Т. 3: 1796 – 1835 (главы: «L?empereur Alexandre», «Je fais son portrait et celui de l?imp?ratrice ?lizabeth»). См. также: Воспоминания г-жи Виже-Лебрен о пребывании ее в Санкт-Петербурге и Москве, 1795 – 1801: С приложением ее писем к княгине Куракиной. СПб.: Искусство-СПб., 2004.

(обратно)

248

…портрет моей жены… – В 1795 г. Виже-Лебрен написала портрет Елизаветы Алексеевны, который та послала в дар своей матери Фридерике – Амалии (ныне хранится в замке Вольфсгартен).

(обратно)

249

…бюст, выполненный Гишаром… – Французский скульптор Луи-Мари Гишар (1760 (по другим данным – 1740) – 1832), жил в период между 1804 (1802?) и 1813 гг. в России, где стал академиком Санкт-Петербургской Академии художеств, выполнял множественные заказы императорского двора. Сделал несколько бюстов Александра I, среди которых – заказной портретный бюст из бронзы 1804 г., для исполнения которого Гишар прибыл в Петербург (хранится в Третьяковской галерее). Бюст, выполненный в бронзе, был одобрен царской семьей. Впоследствии Гишар повторил его в мраморе (см., в частности, Карпова Е.В. Русская и западноевропейская скульптура XVIII – начала XX века: Новые материалы. Находки. Атрибуции. Санкт-Петербург: Искусство-СПБ, 2009. С. 92).

(обратно)

250

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 6 – 7.

(обратно)

251

…театральных представлений в Эрмитаже… – Имеется в виду дворцовый театр Эрмитажа, открывшийся в 1785 г. премьерой комической оперы А. Аблесимова на музыку М. Соколовского «Мельник, колдун, обманщик и сват» и сыгравший значительную роль в развитии русской театрально-музыкальной культуры конца XVIII – начала XIX в. Здесь устраивались маскарады, балы, разыгрывались придворные любительские спектакли.

(обратно)

252

Вероятно, речь идет о придворных кружках, которые собирались по воскресным дням.

(обратно)

253

ThHStAW, HA A XXV. R 100. Bl. 19 – 20.

(обратно)

254

…Ваш Праздник… – Имеется в виду день рождения Марии Павловны, приходившийся на 4 (15) февраля (ср. предыдущее поздравительное письмо Елизаветы).

(обратно)

255

…Cara patria (лат.) – Любезное Отечество.

(обратно)

256

Th HA A XXV R 100. BL. 21 – 24.

(обратно)

257

…как говорит мой братец, немецкими Афинами? – Ср. в письме Марии Павловны Константину от 25 декабря 1804 / 6 января 1805.

(обратно)

258

…общественным бедствием… – Намек на в. кн. Константина (ср. письмо Александра Марии Павловне от 22 ноября 1804).

(обратно)

259

ThHStAW, HA A XXV. R 105. Bl. 55 – 59.

(обратно)

260

…завтра отправляюсь в Лейпциг. – О поездке на весеннюю ярмарку в Лейпциг, где в это время распродавалась коллекция эрцгерцога Фердинанда Карла д’Эсте фон Модена, Мария Павловна пишет и в своем дневнике (см. с. 445 наст. изд.).

(обратно)

261

…обнять Вас вновь как можно быстрее… – Как видно, в частности, из последующих писем Александра, приезд Марии Павловны в Петербург первоначально планировался на 1805 г.

(обратно)

262

… это из-за воды. – Мария Павловна имеет в виду, что река Ильм протекает по равнинной местности, где и расположен город Веймар.

(обратно)

263

…станет здесь непременно Алкивиадом… – См. с 362 наст. изд.

(обратно)

264

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 8 – 9.

(обратно)

265

…господину фон Ламздорфу… – Матвей Иванович Ламздорф (1745 – 1828) – генерал-адъютант, генерал от инфантерии; с присоединением Курляндского герцогства к Российской империи был назначен правителем новой Курляндской губернии (1796 – 1798), в 1800 – 1817 гг. – воспитатель великих князей Николая Павловича и Михаила Павловича. Особое доверие и уважение к Ламздорфу испытывала императрица Мария Федоровна.

(обратно)

266

…отправиться в Павловски в преддверии месяца мая вам хорошо известно… – В своих письмах Елизавета Алексеевна называет Павловск на свой манер Павловски (Pavlovsky). Великий князь Николай Михайлович следующим образом характеризовал привычку Марии Федоровны в первые годы после убийства Павла уезжать за город: «…она, удалившись в Гатчину и Павловск, окружила себя людьми и предметами, которые якобы были любы Павлу» (Великий князь Николай Михайлдович. Александр I. Опыт исторического исследования. СПб., 1912. Т.1. С. 34).

(обратно)

267

…позволить Лакелюшам наверстать упущенное. – Образец «домашней лексики», которая была в ходу в семейном общении Марии Павловны. Однако конкретный смысл данной фразы остается неясен.

(обратно)

268

ThHStAW, HA A XXV. R 100. Bl. 25 – 27`.

(обратно)

269

…господин Новосильцев… – Николай Николаевич Новосильцев (1761 – 1836) по вступлении на престол Александра I пользовался особенным его доверием, жил при дворце. В 1803 – 1804 гг. выполнял обязанности попечителя Санкт-Петербургского учебного округа, сопутствовал Александру I в его заграничных походах, выполнял различные дипломатические поручения.

(обратно)

270

…Принц Фердинанд… – Фердинанд Карл Иосиф Габсбург д’Эсте (1781 – 1850), эрцгерцог Австрийский, фельдмаршал. Сын эрцгерцога Фердинанда, внук Марии Терезии. В кампанию 1805 г. в возрасте 23 лет был назначен главнокомандующим на Дунайском театре военных действий. Руководил военными действиями австрийских войск в Моравии против баварских войск.

(обратно)

271

Матушка в деревне… – Т. е. в загородной резиденции Павловск (см. выше).

(обратно)

272

…мой мост, трепещущий в ожидании того, чтобы его перешли как обычно… – Не очень ясно, что здесь имеется в виду.

(обратно)

273

…противного гласиса Адмиралтейства я велел насадить очень красивую аллею… – Адмиралтейство изначально окружали каналы и рвы, перед которыми находилась земляная насыпь – гласис. Насаждение аллеи, о которой пишет Александр, положило начало преобразованию Адмиралтейской крепости, продолжавшемуся более половины столетия и завершившемуся разбитием в 1874 г. Александровского сада, названного уже в честь Александра II.

(обратно)

274

Th HA A XXV R 100. Bl. 29 – 30.

(обратно)

275

…к Вашему Дню. – Имеется в виду день тезоименитства Марии Павловны, который она, как и ее мать, Мария Федоровна, праздновала 22 июля (по старому стилю) в день равноапостольной мироносицы Марии Магдалины (I в.). См. также с. 305 – 306 наст. изд.

(обратно)

276

…к Вам прибудет Тетушка… – То есть Генриетта Нассау-Вейльбургская, жена Людвига Вюртембергского, брата Марии Федоровны (см. выше).

(обратно)

277

…Ваше изображение ~ удовольствие мне доставила роза… – Речь, по всей видимости, идет о портрете Марии Павловны в детстве кисти Д.Г. Левицкого (1790, Павловский дворец, Павловск).

(обратно)

278

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 10 – 11.

(обратно)

279

…Каменный Остров… – С 1801 г. Каменноостровский дворец, возведенный на Каменном острове архитекторами Ю.М. Фельтеном и Джакомо Кваренги (работы продолжались с 1776 по 1782 гг.) для великого князя Павла, который в 1797 г. предоставил его в распоряжение последнего короля Польши С.А. Понятовского, вновь стал любимым местом пребывания императорской семьи. Здесь Александр I велел спроектировать и свой новый рабочий кабинет (архитектор Л. Руска).

(обратно)

280

…с другим Днем 22-го числа… – Т. е. не только с именинами самой Марии Павловны, но также и ее матери Марии Федоровны (см. с. выше)

(обратно)

281

…в Вильгельмстале… – Вильгельмсталь – загородный дворец герцогов Саксен-Веймарских в семи километрах от Эйзенаха, расположен в Тюрингском лесу на берегу озера. Дворец был построен в 1699 – 1719 гг. герцогом Вильгельмом Эйзенахским и расширен Карлом Августом, при котором в 1800 г. вокруг замка был разбит парк в английском стиле. Место славилось красотой видов и живописными окрестностями.

(обратно)

282

…весьма патриархальны. – В оригинале эпитет agreste (сельский, деревенский).

(обратно)

283

ThHStAW, HA A XXV. R 100. Bl. 31 – 32`.

(обратно)

284

Таврический дворец – бывший Конногвардейский загородный дворец под Санкт-Петербургом был построен в 1783 – 1789 гг. князем Потемкиным-Таврическим на землях, пожалованных ему Екатериной после победы в Русско-турецкой войне. При Потемкине во дворце устраивались грандиозные торжества, на которые часто приезжала и императрица. После смерти Потемкина в 1791 г. Екатерина II выкупила дворец у родственников фаворита и сделала его своей резиденцией. Взойдя на престол, Павел I разместил здесь Конногвардейский полк. При Александре I дворец был заново отделан, бывшие апартаменты Екатерины II отведены Марии Федоровне. На половине Александра были заново расписаны комнаты, и дворец вновь стал использоваться как одна из императорских резиденций. См. также с. 282 наст. изд.

(обратно)

285

…напоминают мне о грустном… – Именно в Таврическом дворце состоялся прощальный обед перед отбытием Марии Павловны на свою новую родину в 1804 г. См. ее письмо от 24 сентября 1804 г.

(обратно)

286

…обстоятельствах нынешнего времени. – 30 марта / 11 апреля 1805 г. в Санкт-Петербурге был подписан договор между Россией и Великобританией, заложивший основы третьей антинаполеоновской коалиции. Стороны обязывались привлечь к союзу Австрию, Пруссию и другие европейские державы. В секретной статье договора обе страны обязались содействовать восстановлению династии Бурбонов на французском престоле, а в Нидерландах Оранской династии. 8 августа 1805 г. к Петербургскому союзному договору присоединилась и Австрия. Как возможный вариант избежать коалиционной войны Франции были предложены мирные условия, переговоры по которым, от имени коалиции, должна была вести Россия. Для переговоров с Наполеоном Александром I был послан Н.Н. Новосильцев, но был отозван, не успев доехать до Парижа.

(обратно)

287

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 12 – 13`.

(обратно)

288

…поговорим о докторе Галле… – Франц Йозеф Галль (Gall, 1758 – 1828) – австрийский врач и анатом, основатель френологии, с помощью которой пытался доказать, что психические функции влияют на развитие мозга и форму черепной коробки. После того как в 1802 г. австрийский император запретил распространение его учения в Вене, Галль ездил с лекциями по Германии, читая их в различных университетах. Мария Павловна слушала лекцию Галля в Веймаре (см. с. 444 наст. изд.).

(обратно)

289

Доктор Франк из Вены… – Иоганн Петер Франк (1745 – 1821), венский врач, основатель социальной гигиены как отдельной дисциплины медицинского образования, в 1804 – 1805 гг. преподавал в Виленском университете, а с 1805 г. стал профессором и ректором Медико-хирургической академии в Петербурге и лейб-медиком Александра I.

(обратно)

290

ThHStAW, HA A XXV. R 105. Bl. 60 – 61.

(обратно)

291

Я не могу отмечать этот день… – 30 августа / 12 сентября – день тезоименитства Александра, нареченного в честь святого благоверного великого князя Александра Невского, покровителя Санкт-Петербурга.

(обратно)

292

…гарцевать в Александро-Невский монастырь… – Александро-Невский монастырь, получивший в 1797 г. по указу Павла I статус Лавры, был в своем качестве резиденции столичной духовной власти местом частых паломничеств царской семьи.

(обратно)

293

…местечке, которое называется Бельведер… – Замок Бельведер, построенный как охотничий «домик» во времена правления герцога Эрнста Августа, в начале XIX в. использовался как парадная загородная резиденция герцогов Саксен-Веймарских. В 1811 г. Карл Август передал Бельведер во владение сына Карла Фридриха и Марии Павловны.

(обратно)

294

…Принцесса Каролина… – Каролина Луиза Саксен-Веймарская (1786 – 1816), сестра Карла Фридриха, мужа Марии Павловны. В 1810 г. вышла замуж за Фридриха Людвига Мекленбург-Шверинского, женой которого в первом браке была старшая сестра Марии Павловны Елена Павловна (1784 – 1803).

(обратно)

295

…Графиня Хенкель… – см. с. 287 наст. изд.

(обратно)

296

Целую Императрицу… – В то время как в письмах Елизаветы Алексеевны Императрицей именуется исключительно вдовствующая императрица Мария Федоровна, Мария Павловна называет Императрицей саму Елизавету.

(обратно)

297

ThHStAW, HA A XXV. R 105. Bl. 104.

(обратно)

298

…и мой Малютка тоже. – В сентябре 1805 г. у Марии Павловны родился первенец, которого в честь отца, брата и мужа назвали Пауль Александр Карл Фридрих Август. Умер во младенчестве в апреле 1806 г. (см. последующие письма).

(обратно)

299

ThHStAW, HA A XXV. R 100. Bl. 33 – 34.

(обратно)

300

Конице – город в Моравии, известный своим барочным замком (XVIII в.), в котором в 1805 г. Александр I располагался со своей свитой.

(обратно)

301

Я в Галиции вместе со своей армией, и завтра мы выступаем в поход… – Письмо написано в самый разгар Войны третьей коалиции, известной также как русско-австро-французская война 1805 г. Вступив в коалицию против Франции (см. выше), Австрия планировала развязать военные действия против Наполеона в Северной Италии и в Баварии. На помощь Австрии Россия выставила две армии (под командованием генералов Кутузова и Буксгевдена).

(обратно)

302

…король Пруссии ~ встал на нашу сторону. – 25 октября / 6 ноября 1804 г. Россия заключила секретную конвенцию с Австрией, 2 января 1805 г. был подписан союзный договор со Швецией, а 30 марта с Англией. Недоставало лишь Пруссии, через владения которой должны были проходить русские войска, на что Фридрих Вильгельм III поначалу не давал согласия. Позже, узнав, что Франция нарушила нейтралитет, он дал разрешение русским войти в пределы Пруссии. Как писал великий князь Николай Михайлович, 13 октября 1805 г. состоялась торжественная встреча Александра в Берлине с королевской четой и «умилительная сцена» у гробницы Фридриха II, результатом чего стало присоединение Пруссии к коалиции (Великий князь Николай Михайлович. Александр I. Опыт исторического исследования. СПб., 1912. Т. 1. С. 44 – 46).

(обратно)

303

…чин капитана Семеновского полка ~ ценю его более всех… – Семеновский полк был сформирован в 1691 г. в подмосковном селе Семеновском, от которого он и получил свое название. В 1800 г. по повелению Павла I был переименован в лейб-гвардии Его Императорского Высочества Александра Павловича полк. В 1801 г. Александр I вернул полку прежнее наименование Семеновского.

(обратно)

304

ThHStAW, HA A XXV. R 105. Bl. 103.

(обратно)

305

…Герцогу, который был бы очень счастлив Вас увидеть. – Карл Август был принят на русскую службу 6 августа 1803 г. в чине генерал-лейтенанта с назначением шефом Киевского гренадерского полка и зачислением в свиту императора Александра I. По некоторым данным, участвовал в Австрийском походе 1805 г. и в сражении при Аустерлице («Dreikaiserschlacht») 2 декабря 1805 г.

(обратно)

306

ThHStAW, HA A XXV. R 100. Bl. 35 – 35`.

(обратно)

307

В ноябре 1805 г. Александр I приехал в Берлин для подписания Потсдамского договора и навестил Марию Павловну в Веймаре.

(обратно)

308

ThHStAW, HA A XXV. R 100. Bl. 36 – 37.

(обратно)

309

…МОСТОВАЯ ~ из Камня… – Речь идет о броши, подаренной Марии Павловне Александром (см. следующее письмо Марии Павловны).

(обратно)

310

См. примеч. к с. 87 – 88.

(обратно)

311

…Бизьям… – домашнее прозвище Марии Павловны и Екатерины Павловны, по-видимому, сокращенное от «обезьянка». См.: Йена Детлеф. Екатерина Павловна. Великая княжна – королева Вюртемберга. М., 2008. С. 58.

(обратно)

312

ThHStAW, HA A XXV. R 105. Bl. 62 – 63.

(обратно)

313

…в Лютеранской церкви… – Имеется в виду городская церковь Святых Петра и Павла (XIII в.), нередко именуемая Herderkirche (церковь Гердера). См. с. 459, 504 наст. изд.

(обратно)

314

Речь, скорее всего, идет о гофмаршале графе Николае Александровиче Толстом (1765 – 1816), одном из наиболее приближенных к Александру I царедворцев, постоянно сопровождавшем его в заграничных походах.

(обратно)

315

…Бискис… – Еще одно домашнее имя, которое использовалось в семейном обращении. Александр любил называть так сестер, Марию и Екатерину. Здесь, однако, именем Бискис назван он сам.

(обратно)

316

Князь Гогенлоэ… – Фридрих Людвиг Гогенлоэ-Ингельфингенский (1746 – 1818), прусский генерал. 23 октября (5 ноября) 1805 г. Александр I наградил его орденом Святого Апостола Андрея Первозванного.

(обратно)

317

…причина, которая не позволила Вам отправиться в Прагу. – Возможно, речь идет о тактических соображениях Александра. Примечательно, что в ожидании его приезда в Праге в 1805 г. была издана брошюра «Приветственное слово жителей Богемии, обращенное к Александру I, Российскому императору, по поводу его счастливого прибытия в Прагу. 11 ноября 1805» (см.: [Ehrlich Bernhard Ambros]. Willkommen der B?hmen bey der frohen Ankunft Sr. Majest?t Alexander I. Kaysers von Russland in Prag, Den 11. November 1805. Prag [1805]. В выложенном в интернете экземпляре брошюры имеется приписка от руки: «Это стихотворение было предназначено для передачи Его Величеству Русскому Императору, которое однако не имело место, поскольку означенное Величество до Праги доехать не соизволило» (адрес электронного доступа: https://books.google.de/books?id=EcpdAAAAcA&pg=PP2&lpg=PP2&dq=%22Alexander+I.%22+Prag+1805&source=bl&ots=u0RDkmH1-t&sig=jfEcJ4cdJlDB-aXtFYvF2CTCUm8&hl=de&sa=X&ei=yKiGVZfMCcTbUenrg5gL&ved=0CCIQ6AEwAA#v=onepage&q=%22Alexander%20I.%22%20Prag%201805&f=false (сообщено Франциской Шедеви).

(обратно)

318

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 15 – 16.

(обратно)

319

…Имп[ератор] ~ в Ольмюце… – Ольмюц или Оломуц (чешск. Olomouc, немецк. Ollm?tz) – город в Моравии, считался одной из мощнейших крепостей австро-венгерской монархии.

(обратно)

320

…печальных событий, которые потрясают ныне бедную Германию.. – Письмо написано Елизаветой Алексеевной на следующий день после Аустерлицкого сражения (20 ноября / 2 декабря 1805 г.), ставшего первым серьезным поражением русских и союзнических войск, которое привело к распаду третьей антинаполеоновской коалиции.

(обратно)

321

…новости о Матушке – см. с. 283 наст. изд.

(обратно)

322

Виллие ~ Паппенгейм – Возможно, имеется в виду Я.В. Виллие (1768 – 1854), с 1806 г. главный медицинский инспектор армии. Карл Теодор Паппенгейм – см. с. 426 наст. изд.

(обратно)

323

ThHStAW, HA A XXV. R 100. Bl. 38.

(обратно)

324

…свинства этой мерзкой Австрии. – Письмо написано по возвращении Александра в Россию после поражения при Аустерлице, глубоко Александра потрясшее и осложнившее его отношения с Австрией.

(обратно)

325

ThHStAW, HA A XXV. R 105 (1804 – 1821). Bl. 64 – 67.

(обратно)

326

…визит Герцога Брауншвейгского… – Скорее всего речь идет о Фридрихе Вильгельме, герцоге Брауншвейгском (1771 – 1815), который был женат на одной из сестер Елизаветы Алексеевны (см. подробнее с. 305 наст. изд.).

(обратно)

327

…после моего возвращения из Берлина… – Официальным поводом поездки в Берлин Марии Павловны с Карлом Фридрихом в январе 1806 г. была ее встреча с братом Константином (см. ее письма Константину Павловичу в наст. изд.) При этом Карл Август отправил в Берлин вместе с Марией Павловной и Карла Фридриха, на которого была возложена миссия уговорить прусского короля уменьшить отягощение Веймара прусскими войсками. Стратегический план Карла Августа заключался в том, что присутствие сестры русского императора должно было придать больший вес веймарской рекламации.

(обратно)

328

…прописали мне Пирмонт. – Пирмонт (Pyrmont) – городок в княжестве Вальдек (Нижняя Саксония), в Средние века был столицей одноименного графства. Один из самых знаменитых курортов Германии, известный своими источниками и грязями, на которые любили ездить представители королевских домов Европы (король Англии Георг I, король Пруссии Фридрих II, королева Луиза Прусская; в 1716 г. здесь лечился Петр I).

(обратно)

329

…вашему Воробьеву… – Речь идет о камердинере Александра I.

(обратно)

330

Мой Бизьям… – Здесь Мария Павловна называет так своего маленького сына (ср. с. 296 наст. изд.).

(обратно)

331

Собака. – Еще одно домашнее прозвище Александра I.

(обратно)

332

Возможно, речь идет о подносных (подарочных) картах, тираж которых был ограничен. Изображение Александра на игральных картах было очевидно одним из проявлений той моды на русского императора, которая в особенности характерна для Пруссии в начале XIX в. Ср. так называемый «александровский букет», введенный в моду дамами после появления Александра в Берлине. Букет этот, собранный из цветов, начальные буквы которых складывались в имя Alexander (Anemon, Lilie, Eichen – желуди, Geranthenum – амарант, Accazie – акация, Nelke – гвоздика, Dreifaltigkeitsblume – анютины (веселые) глазки, Epheu – плющ, Rose), составляли тот модный атрибут, без которого ни одна порядочная женщина не рисковала появляться в свете (описано: Жихарев С.П. Записки современника с 1805 по 1819 г. М., 1890. С. 101. См. подробнее статью «Александрейка» в книге Р.М. Кирсановой «Костюм – вещь и образ в русской литературе XIX века» (М.: Книга, 1989. С. 21 – 22).

(обратно)

333

ThHStAW, HA A XXV. R 100. Bl. 39 – 40.

(обратно)

334

…весть о страшной потере… – Александр пишет здесь о смерти маленького сына Марии Павловны (см. выше).

(обратно)

335

…на собственном опыте знаю, чего стоят такие потери. – Старшая дочь Александра и Елизаветы Алексеевны Мария (1799 – 1800) умерла, когда ей едва исполнился год. Но, возможно, Александр имеет здесь в виду двух своих дочерей от Марии Антоновны Нарышкиной, родившихся соответственно в 1803 и 1804 гг. и также умерших в младенчестве.

(обратно)

336

ThHStAW, HA A XXV. R 105. Bl. 68.

(обратно)

337

…Герцогиня Курляндская… – Доротея Курляндская, урожд. графиня Анна Шарлотта Доротея фон Медем, известна также как Доротея фон Бирон (1761 – 1821). Расставшись с мужем, Петром Бироном (сыном знаменитого временщика), отрекшимся в 1795 г. от престола, она переехала в Курляндский дворец в Берлине, где держала аристократический салон. Ее имение Лёбихау в Альтенбурге, где также собирались поэты, философы, друзья и дипломаты, было известно как Прибежище муз герцогини Курляндской (Musenhof der Herzogin von Kurland). Среди тех, кто туда «заезжал», были Гёте, Шиллер, Фридрих Вильгельм III Прусский, Наполеон, Меттерних, а впоследствии и Александр I.

(обратно)

338

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 17 – 17`.

(обратно)

339

..и отсутствие Принца и Принцессы Луи здесь более заметно, чем когда-либо… – То есть Людвига Вюртембергского и его жены Генриетты Нассау-Вейльбургской (Вюртембергской), она же – «принцесса Луи» (см. с. 284 и 287 наст. изд.).

(обратно)

340

…представить дорогую Тетушку в этом мире, и я ей, разумеется, не завидую… – Тетушка – принцесса Луи (см. выше), которая со своим мужем в очередной раз вынуждена была покинуть Петербург и вернуться в Вюртемберг. О ней Елизавета Алексеевна подробно сообщает также в письме к матери от 1 – 13 августа 1805 г. (см.: Елизавета и Александр. Хроника по письмам императрицы Елизаветы Алексеевны. 1792 – 1826 М., 2013. С. 123).

(обратно)

341

ThHStAW, HA A XXV. R 100. Bl. 141 – 143.

(обратно)

342

…Трубецкого… – Скорее всего, речь идет о Василии Сергеевиче Трубецком (1776 – 1841). Участник Аустерлицкого сражения, в 1806 г. он был пожалован во флигель-адъютанты.

(обратно)

343

ThHStAW, HA A XXV. R 100. Bl. 144 – 145`.

(обратно)

344

…Вашей Свояченице. – Имеется в виду принцесса Каролина Саксен-Веймарская (см. с. 294 наст. изд.)

(обратно)

345

ThHStAW, HA A XXV. R 105. Bl. 69 – 71. На сохранившемся конверте (л. 71) надпись: Pour Empereur [Императору].

(обратно)

346

…после страшной ночи? ~ Рудольштадта… – Рудольштадт – столица княжества Шварцбург-Рудольштадт на реке Заале (в настоящее время находится в составе земли Саксен-Анхальт). Страшной ночью Мария Павловна называет ночь после сражения при Заальфельде, которое произошло 10 октября 1806 г. между французской армией численностью 12 800 человек и прусской армией численностью 8300 человек. Король и Королева – Фридрих Вильгельм III (Прусский) и королева Луиза.

(обратно)

347

…авангард князя Гогенлоэ... – Князь Гогенлоэ – см. примеч. к письму Марии Павловны от 6/18 ноября 1805 г.

(обратно)

348

…командовал Принц Луи ~ поражение. – Имеется в виду Фридрих Людвиг Христиан Прусский (также Луи Фердинанд, 1772 – 1806) – прусский принц, генерал-лейтенант. Сын младшего брата Фридриха II принца Августа Фердинанда Прусского и принцессы Луизы Бранденбург-Шведтской. Выступал против политики нейтралитета Пруссии и ратовал за возобновление войны против Франции. В начале Войны четвертой коалиции возглавил развернутый у Рудольштадта авангард корпуса Ф. Гогенлоэ. В сражении при Заальфельде атаковал части 5-го корпуса маршала Ж. Ланна. Отряд принца Луи Фердинанда был практически полностью уничтожен. При попытке сплотить разбегавшиеся части был заколот саблей сержантом-квартирмейстером Гуине (см. также дневник Марии Павловны).

(обратно)

349

…ничего не проиграно окончательно… – На самом деле всего через четыре дня после битвы при Заальфельде произошло двойное сражение при Йене и Ауэрштедте, в котором Пруссия потерпела полное поражение.

(обратно)

350

ThHStAW, HA A XXV. R 100. Bl. 46 – 47`.

(обратно)

351

…Королю, к Королеве… – См. выше.

(обратно)

352

ThHStAW, HA A XXV. R 100. Bl. 48 – 51`.

(обратно)

353

…на берегах Вистулы… – Вистула (Висла), пограничная река между Германией и бывшей Сарматией, протекает по современной территории Польши.

(обратно)

354

…маршала Каменского… – Граф (с 1797 г.) Михаил Федотович Каменский (1738 – 1809) – полководец Екатерининской эпохи, генерал-фельдмаршал. Попадал в опалу и при Екатерине, и при Павле. Александр I вернул Каменского из опалы и назначил в 1802 г. санкт-петербургским военным губернатором, однако уже через несколько месяцев (16 ноября) Каменский был уволен «за проявления своего дерзкого, жестокого и необузданного характера». В 1806 г., когда начались приготовления к новой войне с Францией и затруднительным оказался вопрос о выборе главнокомандующего, а М.И. Кутузов находился в опале после Аустерлица, в пользу назначения Каменского высказывалось общественное мнение, а главным образом Аракчеев, считавший фельдмаршала большим знатоком военного дела. Граф Нессельроде писал, что «Император не совсем охотно сдавался на заявление доходивших до него толков и сделал это (т. е. назначил Каменского. – Е.Д.), чтобы русское имя было во главе армии». Назначение Каменского главнокомандующим было зафиксировано Высочайшим рескриптом, изданным 10 ноября: «Вверяю вам славу Российского оружия, безопасность Империи и спокойствие Моих подданных. Доверенность моя неограниченная…» Однако уже на пути из Вильны Каменский обратился к Александру I с письмом: «Я лишился почти последнего зрения. Не способен я долго верхом ездить; пожалуйте мне наставника, друга верного, сына отечества, чтобы сдать ему команду и жить при нем в армии. Истинно чувствую себя неспособным к командованию столь обширным войском». По прибытии в армию он сдал командование генералу Буксгевдену и под предлогом нездоровья покинул армию семь дней спустя.

(обратно)

355

Милиция. – В России милицией называлось земское войско, существовавшее в 1806 – 1807 гг.

(обратно)

356

…причины, заставившие его снять наш мундир… – Как и его отец Карл Август, Карл Фридрих числился на русской службе, был награжден в 1803 г. орденом Святого Андрея Первозванного, однако после поражения в битве при Йене, когда Веймар оказался занят французскими войсками, а герцогство Саксен-Веймарское вынуждено было вступить под нажимом Наполеона в Рейнский Союз, Карл Фридрих формально вышел с русской службы в отставку.

(обратно)

357

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 18 – 18`.

(обратно)

358

…рождение моей маленькой Элизабет… – Вторая дочь Елизаветы Алексеевны великая княгиня Елизавета Александровна родилась 3 ноября 1806 г. (скончалась, как и ее старшая сестра, во младенчестве, 20 апреля 1808 г.)

(обратно)

359

ThHStAW, HA A XXV. R 101. Bl. 2 – 3`.

(обратно)

360

…Графиню фон Ливен. – См. примеч. к письму Марии Павловны Александру от 10 ноября 1804 года.

(обратно)

361

…к моему Дню… – Имеется в виду день рождения Александра (12/23 декабря).

(обратно)

362

…чт? бы ни произошло, мое уважение и моя привязанность к нему не изменится никогда… – Карл Август, участвовавший в битве при Йене в составе прусского войска, был ранен и взят французами в плен, затем, в начале 1807 г., отпущен Наполеоном, однако его герцогство вынуждено было войти в состав Рейнского союза под эгидой Франции (см. выше).

(обратно)

363

ThHStAW, HA A XXV. R 101. Bl. 4.

(обратно)

364

…поздравить Вас с сегодняшним днем ~ одержали над Бонапартом… – Имеется в виду день рождения Марии Павловны (4/15 февраля) и битва (одна из самых кровопролитных в истории русско-прусско-французской войны) при Прейсиш-Эйлау 7 – 8 февраля 1807 г., исход которой был – вопреки тому, что пишет Александр в письме, – весьма неоднозначным.

(обратно)

365

…убежден, что Вы эту радость разделите вполне… – Намек на то, что формально Мария Павловна была в это время в стане врагов России.

(обратно)

366

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 19 – 20.

(обратно)

367

…г-на Эглофштейна… – Август Карл фон Эглофштейн (1771 – 1834), генерал-майор свиты наследного герцога Карла Фридриха Веймарского.

(обратно)

368

…Граф Ливен… – Имеется в виду Иван Андреевич Ливен (1775 – 1848), младший сын Ш.К. Ливен, с 1796 г. адъютант Александра Павловича. Участвовал в кампании 1805 – 1807 гг.

(обратно)

369

ThHStAW, HA A XXV. R 101. Bl. 5 – 6.

(обратно)

370

ThHStAW, HA A XXV. R 101. Bl. 7 – 7`.

(обратно)

371

…в особенности за портрет… – Возможно, речь идет об одном из портретов Марии Павловны кисти Иоганна Фридриха Августа Тишбейна (1750 – 1812) (лейпцигского Тишбейна), неоднократно портретировавшего великую княгиню по ее приезде в Веймар (см. примеч. к дневнику Марии Павловны, с. 493 наст. изд.).

(обратно)

372

ThHStAW, HA A XXV. R 101. Bl. 9 – 9`.

(обратно)

373

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 21 – 22.

(обратно)

374

…праздновать свой и моей Дочери день Ангела в один и тот же день… – См. примеч. к письму Елизаветы Алексеевны к Марии Павловне от 28 декабря 1806 г. / 10 января 1807 г.

(обратно)

375

…с Тетушкой… – Т. е с герцогиней Луизой Веймарской, которая сломала себе руку при падении (см. с. 163 наст. изд.)

(обратно)

376

ThHStAW, HA A XXV. R 101. Bl. 11 – 12.

(обратно)

377

…Вашем благополучном разрешении от бремени… – Старшая дочь Марии Павловны Мария Луиза Александрина, будущая принцесса Прусская, родилась 3 февраля 1808 г. (ум. в 1877 г.).

(обратно)

378

…Ваш Праздник… – Т. е. день рождения Марии Павловны (4/15 февраля).

(обратно)

379

…Принца фон Филиппсталя… – Скорее всего имеется в виду ландграф Эрнст Константин Гессен-Филипсталь (1771 – 1849), в 1808 г. из подполковников гессен-кассельской службы он был принят в русскую армию и назначен адъютантом при фельдмаршале Прозоровском. Дослужился до чина генерала от кавалерии на русской службе.

(обратно)

380

…ген[ералу] Миллеру… – Возможно, речь идет о генерал-майоре Иване Ивановиче Миллере 3-м (1776 – 1814), в молодости участнике Итальянского и Швейцарского походов А.В. Суворова, отличившегося в битве при Аустерлице; в 1799 – 1806 и 1807 – 1810 гг. был шефом 7-го Егерского полка.

(обратно)

381

…однажды это произойдет… – На самом деле в Веймаре Александру I было суждено оказаться весьма скоро – в сентябре 1808 г. во время Эрфуртской встречи с Наполеоном. Однако сама Мария Павловна в это время была в России (ср. письмо Александра от 14 сентября 1808 г.; см. подробнее с. 42 – 43 наст. изд.).

(обратно)

382

ThHStAW, HA A XXV. R 101. Bl. 13 – 13`.

(обратно)

383

…отъездом Волконского… – Имеется в виду князь Никита Григорьевич Волконский (1781 – 1844), бывший с 1807 г. флигель-адъютантом у Александра I (см. подробнее письмо Елизаветы Алексеевны от 28 января / 9 февраля 1811 г.).

(обратно)

384

…воды Спа и Экс-ан-Шапель… – Спа – название городка в бельгийских Арденах, на границе Германии, Бельгии и Нидерландов, славившегося своими источниками (об источниках Спа писал еще Плиний Старший в «Естественной истории»). Экс-ла-Шапель (французское название Ахена) также славился своими термальными источниками с целебной водой. Существует версия, что именно из-за горячих источников Карл Великий и решил обосноваться в Ахене.

(обратно)

385

ThHStAW, HA A XXV. R 101. Bl. 14.

(обратно)

386

…отпустить г-на Зебаха… – Генерал на службе у герцога Карла Августа. Упоминается в книге: Sengle Friedrich. Das Genie und sein F?rst. Die Geschichte der Lebensgemeinschaft Goethes mit dem Herzog Carl August. Stuttgart; Weimar, 1993. S. 519.

(обратно)

387

…от Чернышева… – Имеется в виду Александр Иванович Чернышев (1785 – 1857), отличившийся в кампаниях 1805 – 1807 гг. (при Аустерлице, Фридланде и др.) В 1808 г. Александр I командировал его во Францию с письмом к Наполеону. Впоследствии Чернышев входил в следственную комиссию по делу декабристов, был известен своей жестокостью; в 1832 – 1852 гг. – военный министр России, которого считали одним из главных виновников поражения русской армии в Крымской войне.

(обратно)

388

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 23 – 23`.

(обратно)

389

ThHStAW, HA A XXV. R 101. Bl. 15 – 16.

(обратно)

390

…я прибыл сюда, как Вы видите, довольно быстро… – Александр прибыл в сентябре 1808 г. в Эрфурт для участия в Эрфуртском конгрессе (27 сентября – 14 октября 1808 г.). Мария Павловна в это время, оставив в Веймаре мужа и новорожденную дочь, наконец отправилась в Россию, где оставалась целый год, вернувшись в Веймар в июле 1809 г. См. подробнее с. 43 наст. изд.

(обратно)

391

…Малютку… – Речь идет о дочери Марии Павловны Марии (см. выше).

(обратно)

392

…моего Брата… – Речь идет о великом князе Константине Павловиче, также принимавшем участие в Эрфуртском конгрессе.

(обратно)

393

…мадемуазель Какушкин… – Лицо не установлено.

(обратно)

394

ThHStAW, HA A XXV. R 101. Bl. 17.

(обратно)

395

ThHStAW, HA A XXV. R 101. Bl. 18 – 18`.

(обратно)

396

Ergo (лат.) – значит.

(обратно)

397

ThHStAW, HA A XXV. R 101. Bl. 19.

(обратно)

398

ThHStAW, HA A XXV. R 101. Bl. 23 – 24.

(обратно)

399

…прибытия их Величеств Высочайших Посетителей… – Александр прозрачно намекает здесь на ожидавшийся тогда визит в Петербург короля Пруссии Фридриха Вильгельма III и королевы Луизы, въезд которых в Стрельну состоялся 7 января 1809 г. (ср. «Дневник королевы Луизы Прусской во время ее пребывания в Санкт-Петербурге в 1809 году» – ГАРФ. Коллекция документов Рукописного отделения библиотеки Зимнего дворца. Ф. 728. Ед. хр. 805. Подлинник и копия на французском языке). Следовательно, записку, условно датированную в архиве 1809 г., правильнее было бы отнести ко времени ранее 7 января 1809 г. н. ст., а возможно, и к самому концу 1808 г.

(обратно)

400

ThHStAW, HA A XXV. R 101. Bl. 20 – 21.

(обратно)

401

…Або… – город на юго-западе Финляндии, ставший столицей Великого княжества Финляндского в 1809 – 1812 гг.

(обратно)

402

Das ist ~ Maria – Это молитва «Благословенна Ты, Мария», иными словами «Ave Maria» (нем.). Первые строки травестируемого Александром текста взяты из молитвы «Богородице, Дево, радуйся», далее следуют фрагменты литургии.

(обратно)

403

В оригинале: «je me porte comme le pont neuf». Возможно, Александр I обыгрывает здесь выражение solide comme le pont neuf (крепок как дуб).

(обратно)

404

Финляндия довольно красивый край… – Письмо относится ко времени, когда части русской императорской армии под командованием Федора Буксгевдена перешли русско-шведскую границу (Финляндия имела в то время статус провинции Шведского королевства) с целью присоединения финских земель к территории России. Город Або был взят 10 (22) марта 1808 г. Неделю спустя (16/28 марта) Александр I издал декларацию, в которой объявил, что «отныне часть Финляндии, которая доселе именовалась шведскою ‹…› признается областью, российским оружием покоренною, и присоединяется навсегда к Российской Империи». В результате Финляндия отошла к России на правах Великого княжества.

(обратно)

405

ThHStAW, HA A XXV. R 101. Bl. 22. Записка написана в период пребывания Марии Павловны в Санкт-Петербурге.

(обратно)

406

ThHStAW, HA A XXV. R 101. Bl. 25 – 25`.

(обратно)

407

ThHStAW, HA A XXV. R 101. Bl. 26 – 26`.

(обратно)

408

…стали относиться с величайшей щепетильностью ~ подтверждения известий… – Намек на Марию Федоровну.

(обратно)

409

…прекрасной Графине… – Здесь и в последующих письмах Александр именует так графиню Каролину (Лину) Эглофштейн (1789 – 1868), фрейлину, а в 1815 – 1831 гг. гофдаму Марии Павловны. Сопровождала ее в поездках в Петербург в 1815 и 1824 гг. О ней см.: Bartolo Julia di. Caroline (Line) Henriette Gr?fin von und zu Egloffstein auf Lamgarben und Arklitten (1789 – 1868) // Frauengestalten Weimar-Jena um 1800. Ein bio-bibliographisches Lexikon / Hg. von Stefanie Freyer, Katrin Horn, Nicole Grochowina. Heidelberg: Universit?tsverlag Winter, 2009. S. 107 – 110. Однако в упомянутой здесь работе о нежных чувствах Александра к графине Лине ничего не говорится.

(обратно)

410

…Тункель. – Лицо не установлено.

(обратно)

411

ThHStAW, HA A XXV. R 101. Bl. 28 – 29.

(обратно)

412

…Графа Румянцева… – Николай Петрович Румянцев (1754 – 1826), в 1808 г. занимал пост министра иностранных дел, заместителя председателя Государственного совета. Был сторонником установления дружественных отношений с Наполеоном.

(обратно)

413

ThHStAW, HA A XXV. R 101. Bl. 30 – 31.

(обратно)

414

…Ерцгерцог Фердинанд… – Фердинанд III, великий герцог Тосканский, эрцгерцог Австрийский (1769 – 1824). Присоединился к Рейнскому союзу и выступал на стороне Наполеона.

(обратно)

415

…князя Понятовского… – Князь Юзеф Понятовский (1763 – 1813), польский генерал, в 1806 г. возглавил по предложению прусского короля Фридриха Вильгельма III городскую милицию в Варшаве, после прихода войск Мюрата перешел на службу к Наполеону и стал военным министром Великого герцогства Варшавского. В 1812 г. участвовал в наполеоновской кампании в России.

(обратно)

416

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 24 – 25`.

(обратно)

417

…Мадмуазель Жорж в роли Федры… – Маргарита Жозефина Веймер (псевд.: мадмуазель Жорж; 1787 – 1867), французская трагическая актриса, гастролировала в России в 1808 – 1812 гг. В Петербург приехала в 1808 г. вскоре после заключения Тильзитского мира и дебютировала на петербургской сцене в «Федре» Расина. Ее первое выступление в Павловске, о котором пишет Елизавета Алексеевна, прошло с большим успехом, а Александр I, по воспоминаниям Бенкендорфа, подарил ей бриллиантовые застежки. Слухи впоследствии приписывали ей дочь от Александра I. Считается также, что похоронена мадмуазель Жорж была в плаще, подаренном ей Александром.

(обратно)

418

…Сестрица в роли замужней женщины отправится туда лишь послезавтра со своим Свекром и Супругом… – 3 августа 1809 г. великая княгиня Екатерина Павловна сочеталась браком с принцем Георгием Петровичем Ольденбургским (1784 – 1812), находившимся с 1808 г. на государственной службе в России в качестве эстляндского генерал-губернатора. После бракосочетания получил титул Его Императорского Высочества и был назначен генерал-губернатором трех губерний: Тверской, Ярославской и Новгородской. Его отец (свекор Екатерины Павловны) – Петр Фридрих Людвиг Ольденбургский (1755 – 1829) – принц-регент Ольденбургский, с 1823 г. – великий герцог Ольденбургский. Был женат на принцессе Фридерике Вюртембергской (1765 – 1785), родной сестре императрицы Марии Федоровны.

(обратно)

419

…время отбытия Имп[ератора] в Финляндию… – Александр I, став с 1809 г. великим герцогом Финляндским, созвал в Борго (совр. Порвоо) сейм с приглашением на него депутатов от всех сословий для решения вопросов внутреннего управления новосозданного герцогства. Открыв лично сейм 16 марта 1809 г., следующий раз он вернулся в Финляндию лишь 6 июля 1809 г. для его закрытия.

(обратно)

420

В оригинале: par batons rompus (правильно: ? batons rompus).

(обратно)

421

См. с. 289 наст. изд.

(обратно)

422

Кузен… – Не совсем ясно, кого имеет в виду Елизавета Алексеевна.

(обратно)

423

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 26 – 28`.

(обратно)

424

…снова оказались в положении, похожем на то, что принесло Вам столь много неприятностей три года назад… – Имеются в виду события 1806 г., когда Мария Павловна была вынуждена была покинуть занятый французской армией Веймар (см. с. 38 – 39 наст. изд.).

(обратно)

425

…Вы вернетесь, чтобы поселиться в Царицина… – Не очень ясно, почему Елизавета Алексеевна предлагает Марии Павловне обосноваться в подмосковном Царицыно, которое все же находилось достаточно далеко от Петербурга (хотя и ближе, чем Веймар). Некоторым объяснением может служить то, что заброшенное Царицынское дворцовое имение в Александровскую эпоху стало использоваться как летняя императорская резиденция, имевшая репутацию места романтического и очень красивого. В 1805 – 1806 гг. по проекту архитектора И.В. Еготова на берегу Нижнего Царицынского пруда вблизи Царицынской плотины был построен так называемый Валуевский дом (назван по имени главы Экспедиции Кремлевского строения П.С. Валуева, в настоящее время утрачен). Представлял собой небольшой усадебный комплекс – господский двухэтажный дом с двумя десятками комнат и с принадлежащими к нему службами. В докладе императору Александру I П.С. Валуев сообщал: «На высоком месте, близ Царицынского пруда находящемся, выстроен из старого весьма прочного леса новый на фундаменте белого камня дом, которой достаточен будет на временное пребывание Вашего Императорского Величества с небольшой свитой». Дом именовался также «летним домом, для приезда Императорской фамилии». У Александра (после 1817 г.) был даже так и не осуществленный проект подготовить Царицыно в качестве резиденции для Марии Федоровны. Пользуюсь случаем выразить искреннюю благодарность старшему сотруднику Музея-заповедника «Царицыно» Елене Викторовне Офицеровой за любезно предоставленные сведения о Царицыно как летней императорской резиденции. О «Валуевском доме» см. также сайт http: //www.tsaritsyno-museum.ru/encyclopedia (автор – А.А. Баранова).

(обратно)

426

…письма Вашего в Тверь… – Т. е. письм? к сестре Екатерине Павловне (Тверь с августа 1809 г. была избрана главной резиденцией принца Ольденбургского – см. с. 308 наст. изд.).

(обратно)

427

…подвигах Герцога Брауншвейгского… – Речь идет о Фридрихе Вильгельме, герцоге Брауншвейгском (1771 – 1815), четвертом сыне Карла Вильгельма Фердинанда Брауншвейгского, ставшим его преемником, поскольку старшие братья не могли наследовать трон по состоянию здоровья. В 1789 г. он поступил на службу в прусскую армию, с 1792 г. участвовал в военных действиях против Франции, в 1806 г. участвовал в битве при Йене и Ауэрштедте, в которой погиб его отец. В том же году, участвуя в защите Любека, был взят в плен и лишился герцогства, которое по Тильзитскому мирному договору отошло в составе нового королевства Вестфалия брату Наполеона Жерому. В 1809 г., во время войны Австрии с Наполеоном, сформировал на собственные средства брауншвейгский добровольческий корпус («Отряд мести», прозванный также «Черным корпусом» за черный цвет униформы), находившийся под защитой Австрии, и пытался возбудить в Северной Германии народную войну против французов. Славу Фридриху Вильгельму принесли штурм Хальберштадта 29 июля 1809 г. и битва при Эльпере под Брауншвейгом 1 августа 1809 г., когда ему удалось одержать победу над врагом, превосходившим его по численности в три раза (ср. также письмо Елизаветы Алексеевны от 29 июля 1815 г.).

(обратно)

428

…по поводу Пр[инца] Наследника Шведского ~ прав своих детей на престолонаследие. – Речь идет о низложении шведской оппозицией 13 марта 1809 г. короля Густава IV (1778 – 1837) и заточении его в замке Грипсхольм. Желая сохранить корону за сыном Густавом (1799 – 1877), Густав IV отрекся от престола 29 марта 1809 г. Однако вскоре рикстаг объявил, что и король и все его потомки лишаются права занимать шведский престол (см. также с. 310 – 311 наст. изд.).

(обратно)

429

…мы живем на Кам[енном] Острове… – См. примеч. к письму Елизаветы Алексеевны от 10/22 июля 1805 г.

(обратно)

430

…деревня, построенная гр[афом] Толстым… – Имеется в виду художник Ф.П. Толстой (см. с. 289 наст. изд.). Участок Толстого в 1809 г. находился у 1-го Елагина моста, соединяющего Каменный и Елагин острова (см.: Витязева В.А. Каменный остров. Л., 1991. С. 105).

(обратно)

431

Анна Степ. – См. с. 289 наст. изд.

(обратно)

432

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 29 – 30`.

(обратно)

433

Царске Село. – Характерное для Елизаветы Алексеевны написание названия царской резиденции.

(обратно)

434

Император уехал в свое путешествие по Финляндии… – см. выше.

(обратно)

435

Тетушку... – Т. е. герцогиню Луизу Веймарскую.

(обратно)

436

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 31 – 32`.

(обратно)

437

…представить себе час за часом события этого дня… – Именины (день тезоименитства) Марии Федоровны торжественно праздновался, как правило, в Петергофе. Сохранилось распоряжение о порядке проведения празднества более позднего времени, когда одновременно с Марией Федоровной праздновались именины гостившей тогда в России Марии Павловны и родившихся к тому времени двух Марий, дочерей великого князя Николая Павловича и великого князя Михаила Павловича:

«От Двора Его Императорского Величества чрез сие объявляется Господам: Гофмейстерине, Статс-Дамам, Камер-Фрейлинам, Фрейлинам и Господам Придворным кавалерам.

Для Праздника Тезоименитства Ее Императорского Величества Государыни Императрицы Марии Федоровны, Их Императорских Высочеств: Государынь Великих Княжен Марии Николаевны и Марии Михайловны и Государыни Великой княгини Марии Павловны сего июля 33 числа Его Императорское Величество Высочайше указать соизволило быть в Петергофе для всего Дворянства и Купечества Маскераду, в который и съезжаться по полудни к 7 часу в маскарадных платьях; вход во дворец во время Маскерада имеет быть по билетам с парадной лестницы; раздача же билетов будет из Придворной конторы сего июля 19 числа.

Камерфурьер Бабкин

Июля 17 дня

1825 года».

«От Двора Его Императорского Величества чрез сие объявляется Господам: Гофмейстерине, Статс-Дамам, Камер-Фрейлинам, Фрейлинам, Господам Придворным кавалерам и всем тем, кои ко Двору приезд имеют.

Его Императорское Величество Высочайше указал соизволить в наступающий сего июля 22 дня Праздник Тезоименитства Ее Императорского Величества Государыни Императрицы Марии Федоровны, Их Императорских Высочеств: Государынь Великих Княжен Марии Николаевны и Марии Михайловны и Государыни Великой княгини Марии Павловны съезжаться всем знатным обоего пола особам и также Гвардии и Армии Штаб и Обер-Офицерам в Петергофский дворец, того дня по утру в 11 часу для слушания Божественной Литургии и принесения поздравления Его Императорским Величествам Государыням Императрицам и Их Императорским высочествам и быть Дамам в Круглых платьях, а Кавалерам в праздничных Кафтанах.

Камерфурьер Бабкин

Июля 17 дня 1825 года»

(ThHStAW, HA A XXV. R 137: Aufzeichnungen des Kamerfouriers Babkin ?ber die Hoffeierlichkeiten bei Anwesenheit Maria Pawlowna in Russland, 1825).

(обратно)

438

…в достаточной близи от наших берегов находится Английский флот ~ наши удовольствия безопасными. – Речь идет о действиях английских кораблей против Российского флота недалеко от Петербурга. Согласно Тильзитскому договору от 8 июля 1807 г. Россия присоединилась к континентальной блокаде и в октябре того же года порвала дипломатические отношения с Англией и объявила ей войну. Одним из следствий создавшегося положения был нередкий захват русских судов английским флотом в Финском заливе (о действиях английского флота в отношении российского в 1809 г. см. подробно на сайтах: http://militera.lib.ru/h/boevaya_letopis_flota/21.html и http://historiwars.narod.ru/Index/Nov/RSB.htm (приношу искреннюю благодарность старшему научному сотруднпку ГМЗ «Петергоф», хранителю музеев Царицын и Ольгин павильоны, Ирине Олеговне Пащинской за указание на эти и другие источники, касающиеся истории Петергофа). См. также: Пащинская И.О. Петергофские праздники XIX века: историко-культурологический анализ: автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата культурологии. СПб., 2013.

(обратно)

439

…музыкой, раздающейся из сада Г[ра]фа Строганова… – В 1795 г. А.С. Строганов (1733 – 1811), сенатор, промышленник и меценат, построил для сына Павла Александровича и его жены урожденной С.В. Голицыной (дочери Н.П. Голицыной, прообраза «пиковой дамы») ансамбль из трех павильонов вблизи впадения Черной речки в Большую Невку, напротив Каменного острова. Павильоны окружал парк, распланированный во французском стиле и роскошно декорированный. Именно на этой даче проходили знаменитые «строгановские праздники», описанные многими современниками и потомками (Виже-Лебрен, М. Пыляевым и др.).

(обратно)

440

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 33 – 35`.

(обратно)

441

…о пребывании короля Вестфалии в Веймаре… – Король Вестфалии – Жером Бонапарт (1784 – 1860), младший брат Наполеона. Новообразованное Вестфальское королевство (см. примеч. с. 305) Жером получил после заключения Тильзитского мира. В 1812 г. в русских войсках Жером шутливо прозывался «королем Еремой».

(обратно)

442

Как я люблю Вестфальские войска за то, что они имели несчастие пропустить моего Зятя со своим корпусом… – Речь идет о легендарном («безумно смелом») походе герцога Фридриха-Вильгельма Брауншвейгского от Цвиккау до Везера, победе, одержанной им над вестфальцами при Эльпере (1 августа), после чего герцог посадил свой отряд на суда и отправился в Англию (см. с. 305 наст. изд.).

(обратно)

443

…слово о наступившем мире… – Речь идет о мире, заключенном с Швецией. См. письмо Александра Марии Павловне от 9 сентября 1809 г.

(обратно)

444

…мир был заключен с Моим Королем Швеции… – Т. е. Густавом IV, которого сменил на троне бывший регент Швеции герцог Карл – под именем Карла XIII (1809 – 1818). Мир Швеции удалось обеспечить лишь путем целого ряда жертв: в результате заключенного в Фридрихсгаме договора Швеция уступила России всю Финляндию до рек Торнео и Муонио, а также Аландские острова (см. далее об этом в письме Александра I от 9 сентября 1809 г.).

(обратно)

445

…моя кузина Марианна Прусская… – Марианна Прусская – Мария Анна Амалия Гессен-Гомбургская (1785 – 1846), ландграфиня Гессен-Гомбургская, в замужестве принцесса Прусская (ее муж Вильгельм Прусский был младшим братом короля Пруссии Фридриха Вильгельма III). Была активным действующим лицом «партии войны» и поддерживала королеву Луизу в ее борьбе с Наполеоном.

(обратно)

446

…здоровье Королевы… – Т. е. королевы Луизы Прусской.

(обратно)

447

ThHStAW, HA A XXV. R 101. Bl. 32 – 34`.

(обратно)

448

…до Торнео вместе с Аландскими островами… – См. примеч. выше.

(обратно)

449

…закрытие наших портов для Англичан… – Речь идет о так называемой континентальной блокаде (см. выше).

(обратно)

450

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 36 – 37.

(обратно)

451

Дне Ангела моей дочери… – См. с. 300 наст. изд.

(обратно)

452

…у нас гостят Пр[инц] Александр и П[ринце]сса… – Т. е. герцог Александр Вюртембергский (1771 – 1833) и его жена Антуанета Эрнестина Амалия Саксен-Кобург-Заальфельд (1779 – 1824).

(обратно)

453

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 38 – 39`.

(обратно)

454

…связанные с Герцогом Эльсским… – Речь идет о Фридрихе Августе, герцоге фон Брауншвейг-Люнебург, князе Эльсском (1740 – 1806). См. с. 286 наст. изд.

(обратно)

455

…Антуанетта будет рожать здесь… – Немецкая принцесса из дома Веттинов Антуанетта Эрнестина Амалия Саксен-Кобург-Заальфельд вместе со своей сестрой Юлианной (см. также с. 361, 423 – 424 наст. изд.) в 1795 г. рассматривалась Екатериной II в качестве потенциальной невесты для великого князя Константина Павловича. Константин выбрал Юлианну (будущую Анну Федоровну), а Антуанетта в 1798 г. вышла замуж за герцога Александра Вюртембергского (1771 – 1833), брата Марии Федоровны, который был принят в 1800 г. на российскую службу, в результате чего супруги переехали в Россию и принимали активное участие в жизни императорской семьи. Здесь речь идет о рождении их младшего сына Фридриха (1810 – 1815).

(обратно)

456

…Герцог Веймарский чуть было не отправился в Париж ~ слухи безосновательны… – На самом деле в 1809 г. Карл-Август тайно прибыл в Австрию и участвовал в боевых действиях под Асперном и Ваграмом.

(обратно)

457

…Король, Ваш сосед, между тем уже оказался там… – Король Пруссии Фридрих Вильгельм III.

(обратно)

458

ThHStAW, HA A XXV. R 101. Bl. 35 – 36`.

(обратно)

459

…многочисленные отъезды то в Тверь… – Поселившись в 1809 г. в Твери вместе со своим мужем принцем Георгом Ольденбургским, Екатерина Павловна быстро превратила провинциальный город в культурный центр. Здесь бывал Н.М. Карамзин (именно по предложению Екатерины Павловны он составил свою записку «О старой и новой России», которую великая княгиня передала императору). Для Александра Тверь также стала местом притяжения, и он довольно часто ездил туда навестить сестру.

(обратно)

460

Никакого После развода, никаких бесед О сем и никакого Миром Господу Помолимся… – Ср. использование той же домашней лексики в предыдущих письмах Александра, написанных после пребывания Марии Павловны в Петербурге в 1807 – 1808 гг.

(обратно)

461

Catherinchen mein Kindchen (нем.) – Катеринхен, ребеночек мой.

(обратно)

462

…живот с Kindchen внутри… – Kindchen (нем.) – ребеночек. Первенец Екатерины Павловны Фридрих Павел Александр (1810 – 1929) родился 18 августа 1810 г.

(обратно)

463

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 40 – 41.

(обратно)

464

…бракосочетание моей кузины… – Речь идет о принцессе Каролине Луизе Саксен-Веймарской (1786 – 1816), дочери герцога Карла Августа и герцогини Луизы. Ее бракосочетание с Фридрихом Людвигом (1778 – 1819), наследным принцем Мекленбург-Шверинским, состоялось 1 июля 1810 г. в Веймаре.

(обратно)

465

…остерегусь посылать те же пожелания счастья ~ одного мнения со мной… – В первом браке Фридрих Людвиг Мекленбург-Шверинский был женат на одной из старших сестер Марии Павловны Елене Павловне (1784 – 1803), которая умерла совсем юной от родов.

(обратно)

466

…4 числа сего месяца… – День рождения Марии Павловны 4 (16) февраля.

(обратно)

467

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 42 – 43.

(обратно)

468

ThHStAW, HA A XXV. R 101. Bl. 37 – 38`.

(обратно)

469

Я потерял младшую из моих двух малюток… – Александр говорит здесь о своих дочерях от М.А. Нарышкиной, Софье Дмитриевне (1808 – 1824) и Зинаиде Дмитриевне (умерла во младенчестве 18 июня 1810 г.).

(обратно)

470

…сего вручителя ~ не лишенный талантов. – Речь идет о Павле Осиповиче Моренгейме (1785 – 1832) (ср. письмо Елизаветы Алексеевны от 3/15 июля 1810 г.).

(обратно)

471

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 44 – 44`.

(обратно)

472

Балтийского моря ~ защищать его от англичан… – См. примеч. к письму Елизаветы Алексеевны от 18/30 июля 1809 г.

(обратно)

473

…принимать ванны и воды в Эмсе ~ встретить там Марианну. – Эмс в XIX в. был местом, куда приезжали на лечение представители монарших дворов Европы. В русской культуре Эмс связан с именами Ф.М. Достоевского, П.А. Вяземского. Последний посвятил ему стихотворение «Красивый Эмс» (1875). В начале XIX в. входил в состав княжества Нассау. По всей видимости, Марианна, которую упоминает Елизавета Алексеевна, – принцесса Марианна Прусская (см. с. 307 наст. изд.).

(обратно)

474

ThHStAW, HA A XXV. R 101. Bl. 39 – 40.

(обратно)

475

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 45 – 46`.

(обратно)

476

…Курляндии… – Курляндия – герцогство в западной части современной Латвии, признававшее себя до 1791 г. вассалом Великого княжества Литовского и затем Речи Посполитой. В марте 1791 г. была присоединена к Российской империи при третьем разделе Речи Посполитой, получив статус губернии Курляндской.

(обратно)

477

Князь Гагарин… – Скорее всего, речь идет об Иване Алексеевиче Гагарине (1771 – 1832), бывшем шталмейстере двора Екатерины Павловны в Твери. См. также письмо Елизаветы Алексеевны от 20 июня / 1 июля 1822 г.

(обратно)

478

…горестное событие ~ единственного сокровища… – Речь идет о кончине королевы Луизы Прусской 19 июля 1810 г. в замке Хоэнцирице. Елизавета Алексеевна особенно тесно общалась с прусской королевской четой зимой 1809 г., когда по приглашению Александра I вместе с Фридрихом Вильгельмом III Луиза гостила восемь недель в Санкт-Петербурге (письма королевы Луизы к Елизавете Алексеевне за 1803 – 1810 гг. см.: ГАРФ. Ф. 728. Оп. 1. Ед. хр. 716).

(обратно)

479

ThHStAW, HA A XXV. R 101. Bl. 18.

(обратно)

480

…Катрин самым благополучным образом произвела на свет мальчика. – Речь идет о старшем сыне Екатерины Павловны, нареченном Фридрих Павел Александр (1810 – 1929). Ср. также письмо Александра к Марии Павловне от 26 января 1810 г.

(обратно)

481

ThHStAW, HA A XXV. R 105 (1804 – 1821). Bl. 72 – 72`.

(обратно)

482

…мои поздравления с завтрашним Днем… – Т. е. с днем ангела Александра 12 сентября (30 августа).

(обратно)

483

…Мафусаила… – Мафусаил, один из праотцев человечества (Быт. 5:21 – 27), прославившийся своим долголетием (прожил 969 лет).

(обратно)

484

ThHStAW, HA A XXV. R 101. Bl. 42 – 43`.

(обратно)

485

После развода в этой зале из искусственного голубого мрамора. – Ср. письмо Александра от 26 января 1810 г.

(обратно)

486

Скорее всего, имеется в виду Аполлонов зал Малого Эрмитажа.

(обратно)

487

ThHStAW, HA A XXV. R 101. Bl. 44.

(обратно)

488

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 46 – 46с.

(обратно)

489

…моей Шведской Сестры… – Речь идет о Фредерике (Фридерике) Доротее Баденской (1781 – 1826), с 1797 г. – супруге короля Швеции Густава IV Адольфа. Это была та самая сестра, которую Екатерина II пригласила вместе с Луизой Августой (будущей Елизаветой Алексеевной) в Петербург в 1792 г. в качестве потенциальных невест для великого князя Александра Павловича. В то время как Луиза осталась в России в качестве невесты, а затем жены Александра Павловича, Фредерика вернулась год спустя, в 1793 г., домой. В 1797 г. ее руки просил шведский король Густав Адольф. Щекотливость данной ситуации заключалась в том, что за год до того, в 1796 г., в Петербурге уже состоялась его помолвка со старшей сестрой Марии Павловны Александрой Павловной, которую он неожиданно разорвал перед самым подписанием брачного контракта, вызвав гнев, а затем и болезнь императрицы Екатерины. Формальной причиной разрыва стал вопрос о сохранении Александрой Павловной православного вероисповедания. Однако при дворе ходили слухи и о другой версии разрыва: будто бы Густав Адольф был более покорен красотой юной жены великого князя Александра и будто бы Елизавета показала шведскому королю «в утешение» портрет своей сестры Фредерики, с которой они были похожи. Во всяком случае, узнав о сватовстве Густава Адольфа к Фредерике, императрица Мария Федоровна была разгневана. Считается, что эта история во многом объясняет те сложные отношения с невесткой, которые у нее сложились впоследствии (см. о ней: Привалихина С. Её Величество королева Швеции Фридерика (1781 – 1826). Томск, 2009).

(обратно)

490

…сына ~ не может быть в безопасности там, где он сейчас находится. – 13 марта 1809 г. шведский король был взят под стражу группой оппозиционных офицеров, принадлежавших к высшей элите и разрабатывавших план по ликвидации абсолютистской формы правления. Желая сохранить корону за сыном Густавом (1799 – 1877), 29 марта король отрекся от престола, однако 10 мая риксдаг объявил, что он и все его потомки лишаются права занимать шведский престол (см. также с. 305 наст. изд.). В декабре 1809 г. бывшая королевская семья выехала в Германию. После отъезда за границу Густав Адольф взял себе имя полковника Густавсона, а в 1812 г. развелся с Фредерикой.

(обратно)

491

…Герцог Голштинский ~ дружеское участие. – Речь идет о дядюшке Марии Павловны Петере Фридрихе Людвиге Ольденбургском (1755 – 1829). Его отцом был Георг Людвиг Гольштейн-Готторпский, родной брат матери Екатерины II. Сам же Петер Людвиг Фридрих был женат на Фридерике Вюртембергской, родной сестре Марии Федоровны. В 1785 г. после смерти своего дяди Фридриха Августа I Ольденбургского стал принцем-регентом герцогства Ольденбургского при своем недееспособном двоюродном брате Вильгельме. После присоединений к Франции северогерманских земель 13 декабря 1810 г. герцогство Ольденбургское оказалось со всех сторон окруженным французской территорией, 30 декабря французские войска вошли в пределы герцогства и принц Ольденбургский (Голштинский) был лишен престола. В ответ Александр направил «высочайше конфирмованную» ноту 4 января 1811 г., которую должен был вручить министру иностранных дел Ж. – Б. Шампиньи А.Б. Куракин (см. подробнее: Искюль С.Н. Гольштейн-Ольденбург во франко-российских отношениях начала XIX века // Россия и Германия в системе международных отношений через века истории / Под ред. В.Н. Барышникова, А.Ю. Прокопьева. СПб., 2012. С. 109 – 124). Герцоги Ольденбургские вернули свой престол лишь после Венского конгресса. Именно у своего «голштинского» дядюшки нашла в 1806 г. в Эйтине приют бежавшая из Веймара Мария Павловна (ср. ее запись в дневнике, с. 471 наст. изд.)

(обратно)

492

Господин Рохус фон Пумперникель… – Эвфемизм для обозначения барона фон Кампенгаузена, бывшего в 1805 – 1809 гг. градоначальником в Таганроге, а в 1811 г. назначенного по протекции Аракчеева на должность Первого государственного контролера, что дало ему возможность участвовать в государственных проектах. Историю закрепившегося за ним прозвища рассказал в своих «Записках» Ф.Ф. Вигель: «Осенью 1810 года случился один забавный анекдот, который ходил по целому городу. Молоденький армейский офицер стоял в карауле у одной из петербургских застав. Тогда был обычай, как и ныне, у проезжающих в городских экипажах, не требуя вида, спрашивать об именах и записывать их; какой-то проказник вздумал назвать себя Рохус Пумперникель, шутовская роль в известной тогда немецкой комедии. Почему было знать и какая нужда была знать офицеру о существовании этой комедии? Но внесение Рохуса в вечерний рапорт было приписано его глупости и невежеству. Он был осужден на бессменный караул по заставам, пока не отыщется дерзновенный, осмелившийся надругаться над распоряжениями правительства. Едет в коляске с дачи худенький человек: его спрашивают, как зовут его; он отвечает: барон фон Кампенгаузен. Имя и отчество? Балтазар Балтазарович. Чин и должность? Государственный контролер. “Тебя-то, голубчик, мне и надобно!” – воскликнул бедный офицер и, вытащив министра из коляски, посадил его под стражу и немедленно донес о том начальству. Уверяли, что офицера перевели за то в гарнизонный полк». Немецкая комедия, о которой говорит Вигель, – это комическая опера «Rochus Pumpernikel» М. Штегмайера, которую впоследствии пародировал А.А. Шаховской в пьесе «Въезд в столицу Фоки Фалалеича, или Рохус Пумперникель» (1819). Комизм имени связан с его этимологией: пумерникелем называли распространенный в Германии сорт ржаного хлеба, характерного для вестфальской кухни и использовавшегося как средство против запоров.

(обратно)

493

господин фон Вацдорф… – Карл фон Вацдорф (1759 – 1840), саксонский генерал и дипломат.

(обратно)

494

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 46 d – 46 f.

(обратно)

495

…свадьба княжны Зинаиды с кн[язем] Никитой Волконским. – Зинаида Белосельская-Белозерская, впоследствии более известная как Зинаида Волконская (1789 – 1862), дочь русского посланника при Саксонском дворе А.М. Белосельского-Белозерского, до брака, с 1807 г., состояла фрейлиной в т. ч. при королеве Луизе Прусской. Князь Никита Григорьевич Волконский (1781 – 1844) – сын генерал-аншефа Г.С. Волконского, внук фельдмаршала Николая Репнина, брат генералов С.Г. Волконского и Н. Г. Репнина-Волконского, с 1807 г. был флигель-адъютантом у Александра I. В 1808 г. он был послан им с письмом к Наполеону – миссия, породившая впоследствии несколько исторических анекдотов о том, как Волконский чуть было не поссорил двух императоров. Свадьба, о которой сообщает Елизавета Алексеевна, состоялась 3 февраля 1811 г. Годы заграничного похода русской армии Волконские провели в свите императора.

(обратно)

496

…Матушка Князя… – Александра Николаевна Репнина (1757 – 1834), обергофмейстерина Высочайшего двора и статс-дама, дочь фельдмаршала Николая Репнина.

(обратно)

497

ThHStAW, HA A XXV. R 101. Bl. 45 – 46`.

(обратно)

498

…отъездом Орлова в Берлин… – По всей видимости, речь идет об Алексее Федоровиче Орлове (1787 – 1862), сыне одного из братьев Орловых, помогавших Екатерине II взойти на престол. Принимал участие в наполеоновских войнах, был «приближен» сначала великим князем Константином Павловичем, затем Александром I.

(обратно)

499

ThHStAW, HA A XXV. R 105 (1804 – 1821). Bl. 73 – 76.

(обратно)

500

…моему Празднику… – Т. е. к дню рождения Марии Павловны 4 февраля.

(обратно)

501

…возможность разрыва… – Т. е. разрыва дипломатических отношеий между Францией и Россией и начала войны.

(обратно)

502

…мое нынешнее состояние… – Вторая дочь Марии Павловны Августа (Мария-Луиза-Катерина), которой впоследствии (с 1871 г.) суждено было стать германской императрицей, супругой Вильгельма I, родилась 30 сентября 1811 года (ум. в 1890 г.).

(обратно)

503

Дело дядюшки Гольштейна произвело страшное впечатление… – См. примечание к письму Елизаветы Алексеевны от 5/17 января 1811 г. См. также комментарий к дневнику Марии Павловны, с. 511 наст. изд.

(обратно)

504

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 47 – 48`.

(обратно)

505

…господина Чернышева… – См. с. 301 наст. изд.

(обратно)

506

Ср. также с. 304 наст. изд.

(обратно)

507

ThHStAW, HA A XXV. R 101. Bl. 47.

(обратно)

508

ThHStAW, HA A XXV. R 101. Bl. 48 – 48`.

(обратно)

509

…Герцог Виченцы… (duc de Vicence) – титул Армана Огюстена Луи де Коленкура (1773 – 1827), с 1807 г. посла Франции в России. В 1810 г. он пытался примирить Наполеона и Александра I (Наполеон тогда посчитал, что Александру I удалось обворожить Коленкура). В 1812 г. вернулся в Россию в свите Наполеона, в 1813 – 1814 гг. был полномочным представителем Наполеона на Пражском и Шатильонском конгрессах. Впоследствии, в период Реставрации вмешательство Александра I помогло ему сохранить родовые имения и избежать ареста.

(обратно)

510

ThHStAW, HA A XXV. R 105 (1804 – 1821). Bl. 77 – 79.

(обратно)

511

...Гр[афиня] Бойст… – Каролина Фридерика фон Бойст (von Beust), урожд. Рейценштейн (1785 – 1847), гофдама Марии Павловны.

(обратно)

512

…Кн[ягиня] фон Турн… – Одна из дочерей герцога Мекленбург-Стрелицкого (см. ниже), Тереза Мекленбург-Стрелицкая (1773 – 1839), в замужестве княгиня фон Турн и Таксис (ее муж, – Карл Александр, 5-й князь фон Турн и Таксис (1770 – 1827).

(обратно)

513

…Г[ерцога] Стрелицого… – Речь идет о Карле II, герцоге Мекленбург-Стрелицком (1741 – 1816), правителе государства Мекленбург-Стрелиц в 1794 – 1816 гг.

(обратно)

514

…рыцаря О'Хара… – Энтони (Антон) О,Хара, мальтийский рыцарь. Сохранились к нему письма Марии Павловны за 1812 г. (ThHStAW, HA A XXV. Korrespondenzen O 23). Упоминается также в дневнике Гете (запись от 28.5.1810).

(обратно)

515

…проводит он время в Сенанке… – Аббатство Сенанк в Провансе (XII в.), один из самых известных цистерцианских монастырей Франции XIX в., славившийся красотой своего местоположения.

(обратно)

516

ThHStAW, HA A XXV. R 101. Bl. 49 – 50.

(обратно)

517

с Вашим Праздником… – Т. е. с днем Ангела.

(обратно)

518

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Л. 49 – 50.

(обратно)

519

…его печально знаменитое падение с лошади… – Многочисленные падения Александра с лошади стали семейной легендой. Первое такое падение Елизавета Алексеевна описала в сходных тонах вскоре после замужества: «Господин мой муж вчера совершил падение, основательно перепугав нас всех; он упал вместе с лошадью с высоты 6 футов. Рядом с императором Павлом он стоял на краю крутого холма, наблюдая за учениями роты. Его лошадь испугалась солнечных бликов на ружьях и прыгнула сначала на скат, не удержалась и заскользила, не удержав равновесия, упала, и мой муж оказался под ней. Чудо, что он не разбился. В шаге от него была куча камней, можно было разбить голову, но он повредил лишь руку и бедро. Вчера рука очень болела, он не мог ею двигать. Но сегодня состояние значительно лучше. Дрожу от мысли, что могло произойти» (письмо из Павловска от 14/25 августа 1797 г.; цит. по: Великий князь Николай Михайлович. Императрица Елисавета Алексеевна, супруга Императора Александра I. Т. 1. СПБ., 1908. С. 312 – 313).

(обратно)

520

ThHStAW, HA A XXV. R 105 (1804 – 1821). Bl. 81.

(обратно)

521

…г-на фон Билке… – Фридрих Вильгельм фон Билке (1780 – 1856), состоял при дворе Марии Павловны в Веймаре, с 1830 г. – обергофмейстер.

(обратно)

522

ThHStAW, HA A XXV. R 101. Bl. 51 – 52.

(обратно)

523

…к моему дню… – Т. е. дню Ангела.

(обратно)

524

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 51 – 52.

(обратно)

525

…дочери Августы. – См. с. 312 наст. изд.

(обратно)

526

…счастье нашей кузины Марианны Прусской ~ с потерей ее дочерей… – Елизавета Алексеевна имеет здесь в виду рождение сыновей-близнецов Марианны Прусской (см. с. 307 наст. изд.) Адальберта (1811 – 1873) и Тассило (1811 – 1813). Старшие дети Марианны – Фридерика (1805 – 1806) и Ирена (1806) умерли во младенчестве. Впоследствии у Марианны было еще трое детей – Вальдемар (1817 – 1849), Елизавета (1815 – 1885) и Мария (1825 – 1889), будущая жена короля Максимилиана II Баварского.

(обратно)

527

ThHStAW, HA A XXV. R 101. Bl. 53.

(обратно)

528

ThHStAW, HA A XXV. R 105 (1804 – 1821). Bl. 82 – 85.

(обратно)

529

…Барона Голланда… – Генри Ричард Голланд (1773 – 1840) – английский государственный деятель (1773 – 1840), в палате лордов боролся против воинственной политики в отношении Франции.

(обратно)

530

…назначение здесь французского министра ~ бедой для меня… – Имеется в виду появление в Веймаре французского посланника графа Огюста де Сент-Эньяна (1770 – 1858) – см. подробнее с. 315 наст. изд.

(обратно)

531

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 53 – 54`.

(обратно)

532

…пожелания всего Вашего семейства… – Имеются в виду пожелания ко дню рождения Марии Павловны.

(обратно)

533

…беспокойство ~ Принц Вильгельм Прусский… – Фридрих Вильгельм Карл, принц Прусский (1783 – 1851), самый младший из сыновей короля Фридриха Вильгельма II и муж Марианны Прусской, был известен как храбрый и талантливый полководец. В 1808 г. он представлял Пруссию на Эрфуртском конгрессе, принимал участие в преобразованиях в прусской армии. Впоследствии состоял при штабе Блюхера. Упоминаемый далее «добрый кузен Вильгельм», о котором иронически пишет Елизавета Алексеевна, – Вильгельм Ольденбургский (см. с. 311 наст. изд.).

(обратно)

534

ThHStAW, HA A XXV. R 105 (1804 – 1821). Bl. 86 – 88.

(обратно)

535

…наш дипломатический Аргус… – Т. е. Сент-Эньян (см. выше).

(обратно)

536

…батальон Принца Невшательского ~ на Гамбург… – Речь идет о так называемом Невшательском батальоне, который представлял собой вооруженные силы Невшательского королевства (Швейцария), созданного и подаренного за заслуги перед Французской империей маршалу Луи Александру Бертье (1753 – 1815) в марте 1807 г. Маршал получил титул владетельного принца Невшательского (другие его титулы – вице-коннетабль (1807) наполеоновской Франции, с 1805 г. – герцог Валанженский и с 1809 г. – князь Ваграмский). В 1799 – 1807 гг. был военным министром и одновременно – в 1799 – 1814 гг. – начальником штаба Наполеона. Батальон Королевства Невшатель был сформирован 11 мая 1811 г. по указу Наполеона. Получив новую униформу и пополнив ряды после войны в Испании, батальон выступил в Русский поход. Практически перестал существовать после зимы 1812 г. (осталось в живых 23 человека).

(обратно)

537

…Коленкуром своему свояку Сент-Эньяну. – Граф Огюст де Сент-Эньян (1770 – 1858; см. выше) был флигель-адъютантом у Коленкура (герцога Виченце – см. выше). После битвы при Ваграме получил звание егермейстера Наполеона, сопровождал его в походе в Голландию в 1810 г., затем был назначен полномочным министром Франции при Саксонском дворе короля Фридриха Августа I, с чем связано и его пребывание в Веймаре (в его миссию входило наблюдение за «движениями» малых немецких государств). Впоследствии сопровождал Наполеона в Фонтенбло.

(обратно)

538

…герцогство Гольштинское ~ опасности вместе с Пруссией… – Гольштейн, или Голштиния, герцогство с 1474 г. в составе Священной Римской империи, в 1490 г. было разделено на Гольштейн-Зондербург (позже – Гольштейн-Глюкштадт), владение короля Дании, и Гольштейн-Готторп (один из его герцогов стал в 1762 г. императором России Петром III). Герцогство Гольштейн-Готторп было передано впоследствии младшей ветви Ольденбургов, к роду которых принадлежали и короли Дании. Когда в 1806 г. была упразднена Священная Римская империя, датский король объявил Гольштейн частью Датского государства (см. также с. 315, 512 наст. изд.).

(обратно)

539

…in-extenso… (лат.) – полно, подробно.

(обратно)

540

ThHStAW, HA A XXV. R 101. Bl. 55 – 60.

(обратно)

541

…Ливен… – Христофор Андреевич Ливен (1774 – 1838), муж Дарьи Христофоровны Ливен (Бенкендорф), сын Шарлотты Карловны Ливен (см. выше). В 1809 г. был назначен чрезвычайным посланником и полномочным министром в Берлин, став доверенным лицом короля Фридриха Вильгельма III. В 1812 г. был назначен послом в Великобритании (занимал этот пост в течение 22 лет).

(обратно)

542

ThHStAW, HA A XXV. R 106a. Bl. 1 – 2.

(обратно)

543

…последнее письмо от 14 февраля… – Письмо не сохранилось.

(обратно)

544

…корпус Маршала Нея… – Мишель Ней (1769 – 1815), герцог Эльхинген (duc d’Elchingen). В Русской кампании 1812 г. командовал корпусом и за битву при Бородине получил титул князя Москворецкого.

(обратно)

545

…Себастьяни… – Орас Франсуа Бастьен Себастьяни де Ла Порта (1772 – 1851), маршал Франции. Был участником Русской кампании, при отступлении из России командовал остатками французской кавалерии и возглавлял авангард. Похоронен, как и Наполеон, в Доме инвалидов.

(обратно)

546

…истории с призывным контингентом ~ недовольство. – Ср. письмо Марии Павловны Александру I от 7/19 февраля 1812 г.

(обратно)

547

ThHStAW, HA A XXV. R 101. Bl. 61 – 62.

(обратно)

548

Ibid. Bl. 63 – 64.

(обратно)

549

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 55 – 56.

(обратно)

550

…воды Эгера… – Эгер (по-французски – Egra), город на севере Венгрии, в начале XIX в. относился к Австрийской империи. Известен был своими термальными источниками.

(обратно)

551

Th HA A XXV R 102. 1 – 3`.

(обратно)

552

…в Теплиц или богемский Карлсбад… – Теплиц (чешск. Терlice), курорт, известный своими целебными источниками, содержащими солено-щелочные воды. В 1813 г. здесь располагалась Главная квартира трех монархов: русского и австрийского императоров и короля прусского, заключивших союз против Наполеона. В августе 1813 г. неподалеку от Теплица произошло знаменитое сражение так называемой Богемской армии, куда входили войска трех государств (Австрии, Пруссии и России) с французским корпусом генерала Вандама, известное как битва под Кульмом. Богемской армией официально командовали австрийский фельдмаршал Шварценберг и Барклай-де-Толли. Однако существует мнение, что de facto, дублируя их обоих, в Теплице распоряжался Александр I. Карлсбад – еще один курорт Богемии, известный своими теплыми минеральными источниками. С 1707 г. имел статус вольного королевского города; а первое лечебное заведение здесь было построено в 1771 г.

(обратно)

553

…увидеть нашу несчастную сестру... – Т. е. Екатерину Павловну, которая незадого до того потеряла мужа – принца Георга Ольденбургского (умер 5 декабря 1812 г.). Семья тревожилась за ее состояние здоровья, и в марте 1813 г., по настоянию матери и брата Александра, она вместе со своим старшим сыном Александром Ольденбургским отправилась на лечение в Европу.

(обратно)

554

…к Богемскому двору. – Королевство Богемия (историческая часть территории современной Чехии) входило в состав Священной Римской империи германской нации вплоть до её распада в 1806 г., затем было включено в состав Австрийской империи, и чешский королевский титул стал присваиваться австрийскому императору.

(обратно)

555

Th HA A XXV R 102. Bl. 4 – 4`.

(обратно)

556

Калиш. – 24 февраля 1813 г. Штаб русской армии под предводительством Кутузова перебрался в Калиш, что ознаменовало переломный момент военной кампании 1813 г. Дважды посетил в это время Калиш прусский король Фридрих Вильгельм III, с которым 16 февраля 1813 г. Александр I заключил союзный договор. «Следствием сего было то, что в Калише все принимало веселый вид» (Михайловский-Данилевский А.М. О пребывании Российской армии в Калише с 21 февраля по 26 марта 1813 года // Сын Отечества. 1817. № 8. С. 74). В Калише издавались также на немецком и французском языках известия о военных действиях русской армии (см. подробнее: Фоменко И.Ю. Военно-походная типография и стилистические поиски первой четверти XVIII в. // Отечественная война 1812 года. Источники. Памятники. Проблемы. Материалы XVII Международной научной конференции, 5 – 7 сентября 2011 г. / Сост. А.В. Горбунов. Можайск, 2011. С. 70 – 79).

(обратно)

557

По возвращении моем в Бреслау... – Считается, что Освободительная война в Германии началась официально с публикации Фридрихом Вильгельмом III 17 марта 1813 г. в городе Бреслау, после заключения русско-немецкого договора, воззвания «К моему народу» («An mein Volk»), где прозвучал призыв к борьбе с Наполеоном (текст воззвания был составлен Теодором Готлибом фон Хиппелем). В это время прусский король находился под сильным впечатлением от порядков в русской армии и ввел, в частности, церемонию вечерней молитвы отбоя, принявшей форму вечерней зори (Zapfenstreich), музыку к которой написал Дмитрий Бортнянский.

(обратно)

558

…истинные причины того, почему Вам дан был совет уехать… – Имеется в виду желание царской семьи оградить Мария Павловну от наполеоновских войск и встречи с самим Наполеоном. Во всех подробностях эти причины излагала в письмах к Марии Павловне императрица Мария Федоровна.

(обратно)

559

…предпочтете ли вы Эгер или Теплиц… – См. с. 315 наст. изд.

(обратно)

560

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 57 – 59.

(обратно)

561

…с Сестрицей и Братцами… – Речь идет о предполагаемой встрече Марии Павловны с Екатериной Павловной и великими князьями Николаем и Михаилом Павловичами (см. в последующих письмах).

(обратно)

562

…нечто такое ~ несчастных жертв этой войны толпами к Вам обращаться. – Ср. свидетельство Ф. Глинки: «Иена принадлежит герцогству Веймарскому. Здесь все единодушно благословляют герцогиню Марию Павловну. Ее называют матерью-благотворительницею, ангелом кротости и добродетели. ‹…› Все русские офицеры не нахвалятся милостивым вниманием к их нуждам и ранам высочайшей покровительницы русских в Веймаре. Из многих расскажу только один пример ее беспримерного великодушия. Ее высочество, Мария Павловна, учредя на собственное иждивение больницы для раненых офицеров и солдат, почти каждый день удостаивала их посещениeм своим. Всякий раз, обхoдя сама страждущих, одних расспрашивала о состоянии их болезни, других приветствовала и всех вместе утешала ласковыми русскими словами. Однажды заметя, что один гренадер неохотно ел поставленный подле него с белым хлебом суп, тотчас подошла к нему ближе. “Видно, кушанье не нравится тебе, – говорила высокая посетительница, – скажи мне, друг мой! Не хочешь ли какого-нибудь другого?” Гренадер сперва отнекивался, но, ободренный ласками государыни, наконец, сказал: “Поел бы, матушка, вареников и, кажется, здоров бы стал от них!” Этот солдат был малороссиянин, недавно поступивший в службу. Но что такое вареники? Этого кушанья никто не знал в Веймаре. Тотчас собрали всех поваров, долго толковали, расспрашивали и наконец кое-как по объяснению бывших в больнице малороссиян состряпали вареники. На другой день благодетельная государыня сама потчевала ими больного. Все русские до глубины сердца поражены этою ангельскою кротостию венценосной благотворительницы» (Глинка Ф.Н. Письма русского офицера о Польше, австрийских владениях, Пруссии и Франции. С подробным описанием похода россиян противу французов в 1805 и 1806 гг., а также Отечественной и заграничной войны с 1812 по 1815 год. М., 1990. С. 296). Впрочем, и сама Елизавета Алексеевна создала в конце 1813 г. «Патриотическое женское общество» для помощи семьям солдат и унтер-офицеров действующей армии.

(обратно)

563

…моего Брата… – Елизавета Алексеевна имеет здесь в виду Карла Людвига Фридриха Баденского (1786 – 1818), сменившего в 1811 г. на престоле своего деда Карла Фридриха, великого герцога Баденского. Личности офицеров, которых она здесь называет, установить не удалось.

(обратно)

564

ThHStAW, HA A XXV. R 102. Bl. 6 – 7.

(обратно)

565

…Радеберг… – город в Саксонии, куда 23 (11) апреля 1813 г. переместилась Главная квартира Александра I (cм. подробнее: Богданович М., генерал. История войны 1813 года за независимость Германии по достоверным источникам. СПб., 1863. Т. 1).

(обратно)

566

…господином фон Энде… – Фридрих Альберт Готхильф фон Энде (1785 – 1829) был гофмаршалом при дворе наследного герцога Саксен-Веймарского, однако уволился в 1813 г. со службы, чтобы, как сообщала Мария Павловна, участвовать в создании новой политической системы в Германии (ThHStAW, HA A XXV. Bl. 481`. – Письмо от 28 мая /9 июня 1813 г.). Мария Павловна не хотела его удерживать, уважая его решение, и к весне 1813 г. он находился уже при штабе Блюхера (см. подробнее: Stein Freiherr vom. Briefe und Amtliche Schriften / Walter Aubatsch (Hg.). Stuttgart, 1963. Bd. 4. S. 146; Maria Pavlovna. Die fr?hen Tageb?cher. S. 246).

(обратно)

567

…Госпоже фон Хенкель и Графине Фритш… – Г-жа фон Хенкель – см. с. 287 наст. изд. Графиня Констанция фон Фритш (Фрич) (1781 – 1858), гофдама и обергофмейстерина при дворе Марии Павловны в Веймаре в 1806 – 1858 гг.

(обратно)

568

ThHStAW, HA A XXV. R 102. Bl. 8 – 11`.

(обратно)

569

…Веймара ~ вдали от него. – В апреле 1813 г. Веймар стал в очередной раз театром военных действий. С 11 по 18 апреля город был занят прусскими войсками, после Битвы народов в него вошли русские войска. Далее Карл Август присоединился к коалиции и в дальнейшем участвовал в Освободительных войнах (см. подробнее: Ebersbach Volker. Carl August von Sachsen-Weimar-Eisenach. Goethes Herzog und Freund. K?ln; Weimar; Wien, 1998. S. 268). События апреля – сентября 1813 г. подробно изложены Марией Павловной в ее дневнике, который она в это время вела и завещала впоследствии сыну Карлу Александру с просьбой после прочтения сжечь. Текст дневника опубликован Виолой Клейн: Maria Pavlovna. Die fr?hen Tageb?cher. S. 85 – 129.

(обратно)

570

…позаботиться о вашей больной и несчастной сестре… – См. примеч. на с. 316.

(обратно)

571

…не могу допустить, чтобы вы приехали в Дрезден ~ одного проигранного сражения… – 26 – 27 августа 1813 г. в ходе шестой коалиционной войны между французской и богемской армиями действительно произошло сражение при Дрездене, в результате которого союзники были отброшены Наполеоном обратно в Богемию.

(обратно)

572

Th HA A XXV R 102. Bl. 13 – 13`.

(обратно)

573

…славный день на полях Литцена… – Литцен (нем. Lietzen) в настоящее время входит в состав земли Бранденбург. В 1813 г. относился к Пруссии.

(обратно)

574

…Волконского… – См. с. 301 наст. изд.

(обратно)

575

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 60 – 61`.

(обратно)

576

…Императрица… – Речь идет о третьей жене австрийского императора Франца II (см. ниже) Марии Людовике Моденской (1787 – 1816), известной своим враждебным отношением к Наполеону и поддержавшей вступление Австрии в войну против наполеоновской Франции в 1808 г. Вошла в историю как хозяйка Венского конгресса.

(обратно)

577

…день рождения ее старшего Сына… – Амалия здесь, по-видимому, несколько путает дату рождения Фридриха Павла Александра, старшего сына Екатерины Павловны. См. примеч. к письму Александра I от 26 января 1810 г. и письмо Марии Павловны от 29 августа / 10 сентября 1810 г.

(обратно)

578

ThHStAW, HA A XXV. R 102. Bl. 14 – 14`.

(обратно)

579

…Петерсвальдау… – Небольшой город в Силезии, вошедший после первой Силезской войны в состав Пруссии. То же, что Пешице (Pieszyce), в настоящее время находится на территории Польши.

(обратно)

580

…письмо с Августом… – Возможно, имеется в виду принц Август Прусский (1779 – 1843), племянник Фридриха II.

(обратно)

581

Император Австрии ~ замок, в котором я смогу Вас принять. – Франц II (1768 – 1835), последний император Священной Римской империи (1792 – 1806) и первый император Австрии, король Богемии и Венгрии (в этом качестве правил уже под именем Франца I). Ранее, в 1807 г., император был одним из возможных кандидатов в мужья Екатерины Павловны (против брака с ним резко выступил Александр I).

(обратно)

582

…Опочно подле Кёниггреца. – Кёниггрец – историческое немецкое название Гра?дец-Кра?лове (Hradec Kr?lov?), города в Чехии у слияния рек Лабы (Эльбы) и Орлице. Средневековый замок Опочно, расположенный в долине реки Золотой Поток, с XVII в. принадлежал представителям рода Коллоредо-Мансфилдов, которые в начале XVIII в. перестроили его в стиле барокко (архитектор Дж. Б. Аллипранди), а в XIX в. в стиле классицизма. В начале XVII в., помимо основного замка, на территории бывшей крепости были построены также двухэтажный летний дворец во «французском» стиле. В 1813 г. в Опочно состоялась встреча Александра I, прусского короля Фридриха Вильгельма III и австрийского министра иностранных дел Меттерниха, на которой обсуждался план совместных действий против Наполеона.

(обратно)

583

ThHStAW, HA A XXV. R 102. Bl. 16 – 16`.

(обратно)

584

…Вильчи… – Вильча (укр. Вільча), в настоящее время находится в Полесском районе Киевской области.

(обратно)

585

…письмо от Лагарпа… – Фредерик Сезар Лагарп (1754 – 1838), швейцарский политик и воспитатель великих князей Александра и Константина Павловичей, с которым Александр I до самой смерти состоял в переписке. Его письма к Александру и другим членам императорской семьи, в том числе и к Марии Павловне, см.: Correspondance de Fr?d?ric-C?sar de La Harpe et Alexandre Ier, suivie de la correspondance de F. – C. de La Harpe avec les membres de la famille imp?riale de Russie / Jean Charles Biaudet, Fran?oise Nicot (?d.). Neuch?tel, 1978 – 1980. На русском языке см. издание: Император Александр I и Фредерик-Сезар Лагарп. Письма. Документы Т. 1. 1782 – 1802 / Cост., вступ. ст. и коммент. А.Ю. Андреева и Д. Тозато-Рито; пер. с фр. В.А. Мильчиной. М.: Политическая энциклопедия, 2014. Два последующих тома в настоящее время находятся в печати.

(обратно)

586

…Герцогине Курляндской… – См. с. 298 наст. изд.

(обратно)

587

ThHStAW, HA A XXV. R 102. Bl. 17 – 18.

(обратно)

588

…вследствие О сем у вас случилось прибавление в талии… – См. с. 7 наст. изд.

(обратно)

589

Th HA A XXV R 102. Bl. 19 – 20.

(обратно)

590

…Императрицы… – Имеется в виду Елизавета Алексеевна, которая в это время гостила у Марии Павловны в Веймаре.

(обратно)

591

...Ген[ералу] Моро. ~ потеря, понесенная нами, ничем не восполнимая. – Жан Виктор Моро (1763 – 1813), генерал Первой французской республики, был назначен в 1800 г. главнокомандующим Рейнской армией. Впоследствии Наполеон увидел в Моро своего соперника и, обвинив его в участии в заговоре Ш. Пишегрю и Ж. Кадудаля, приговорил к тюремному заключению, заменив его изгнанием. Прожив несколько лет в Северной Америке, Моро в 1813 г. вернулся в Европу по приглашению Александра I, чтобы возглавить армию союзников. Состоял в роли советника при главной квартире союзных монархов, в сражении при Дрездене 15 (27) августа был смертельно ранен. Существует легенда, что Наполеон, увидев изменника в подзорную трубу, сам зарядил ядро в то время, как Моро и Александр I верхом на лошадях стояли на холме, занимаемом австрийской батареей. Моро, заметив, что французы пристреливаются по ним, посоветовал императору уезжать; и в этот момент французское ядро оторвало генералу правую ногу (ср. картину Луи-Шарль-Огюста Кудера «Смерть генерала Моро»). По велению Александра I тело Моро было забальзамировано в Праге и доставлено в Петербург, чтобы быть похороненным в крипте католической церкви Святой Екатерины.

(обратно)

592

ThHStAW, HA A XXV. R 102. Bl. 21 – 22.

(обратно)

593

Дни 4/16, 5/17,6/18 и 7/19 обессмертили славу наших армий… – Речь идет о знаменитой Битве народов – генеральном сражении под Лейпцигом между союзными – русскими, прусскими, австрийскими и шведскими – войсками с наполеоновской армией, состоявшемся 4 – 7 / 16 – 19 октября 1813 г.

(обратно)

594

…в сторону Гофа… – Гоф (Hof) – город в Верхней Франкии (Бавария).

(обратно)

595

…Герцог… – Александр I имеет в виду Карла Августа Саксен-Веймарского.

(обратно)

596

ThHStAW, HA A XXV. R 102. Bl. 23 – 25`.

(обратно)

597

Ашаффенбург. – Город Ашаффенбург по упразднению в 1803 г. архиепископства Майнцского, в которое он входил, был преобразован в княжество, отошедшее на короткое время к Австрии (по договору 24 июня 1814 г. перешло Баварии). Александр собирался поместить сестру в так называемом Иоганнисбургском замке, выстроенном в 1605 – 1614 гг. майнцским курфюрстом Иоганном Швейкартом из красного песчаника и служившем ранее летней резиденцией майнцских курфюрстов.

(обратно)

598

…дорогу, ведущую к Фульде, объехав при этом Эрфурт… – Фульда (Fulda) – бывшая резиденция архиепископов, с 1810 г. подчинялась департаменту герцогства Франкфурт (см. также с. 404 наст. изд.). Эрфурт, город, входивший в состав архиепископства Майнц, в 1803 г. отошел под власть Пруссии, а в 1806 г. был оккупирован французскими войсками (здесь состоялось в 1808 г. свидание Александра I и Наполеона I). Позже, по решению Венского конгресса 1814 – 1815 гг., был оставлен за Пруссией.

(обратно)

599

…Ганау, где тоже есть замок ~ увидимся. – Речь идет о Филипсруэ, барочной резиденции графов Ганау (Ханау) в окрестностях города Ганау (1700 – 1715). При Ганау 18 (30) октября 1813 г. произошло сражение между отступающей армией Наполеона и австро-баварским корпусом генерала Вреде. Характерно, что Александр зовет в Ганау сестер вскоре после того, как там произошла кровопролитная битва, что лишний раз показывает всю уязвимость путешествующих в это время по Европе сестер русского императора.

(обратно)

600

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 63 – 64.

(обратно)

601

…все это мне снится… – К 1813 г. относится перелом в отношениях Александра I и Елизаветы Алексеевны. Александр дозволяет ей отправиться в путешествие, чтобы повидать своих родных в Бадене и Брухзале. Это было первым возвращением Елизаветы в родные места, где она не была с 1772 г., когда в возрасте 13 лет отправилась в качестве возможной невесты великого князя Александра Павловича в Петербург и так там и осталась.

(обратно)

602

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 62 – 62`.

(обратно)

603

…Кузиной Марианной… – См. письмо Елизаветы Алексеевны от 3/15 декабря 1811 г.

(обратно)

604

…ее Сестрицу и Братца… – Одна из сестер Марианны Прусской Амалия (1774 – 1846) была замужем за наследным принцем Фридрихом Анхальт-Дессауским (1769 – 1814), а брат Густав Адольф Фридрих Гессен-Гомбургский (1781 – 1848) женат на принцессе Луизе Анхальт-Дессауской (1798 – 1858), дочери его сестры Амалии.

(обратно)

605

…в Шарлотенбург ~ бедной Королеве последнюю дань уважения… – Королева Луиза Прусская (ум. 19 июля 1810 г.) была похоронена сначала в Берлинском кафедральном соборе, а пять месяцев спустя ее останки были перенесены в мавзолей парка Шарлоттенбургском дворце (первоначальное название – Литценбург), летней резиденции прусских королей. См. примеч. к письму Елизаветы Алексеевны от 21 октября / 2 ноября 1804 г.

(обратно)

606

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 65 – 66.

(обратно)

607

Брухзаль (Брукзаль, Bruchsal) – город на севере от Карлсруэ. Здесь должна была состояться встреча Елизаветы Алексеевны с Александром I (на самом деле состоялась в Рорбахе). Во дворце Брухзаля в это время проживала вместе со своим сыном сестра Елизаветы Фридерика, жена бывшего шведского короля Густава (ср. письма Елизаветы Алексеевны от 17/29 июня 1809 и 5/17 января 1811 гг.)

(обратно)

608

…их пребывание здесь… – В марте 1814 г. в Брухзаль приехали также и младшие братья Александра I, великие князья Николай и Михаил, в сопровождении генерала П.П. Коновницына, наставлявшего их в военном деле.

(обратно)

609

…Молодого Строганова… – Александр Павлович Строганов (1794 – 1814) участвовал в сражении под Парижем, был поражен ядром в голову на глазах у отца, П.А. Строганова. А.Я. Булгаков писал брату К.Я. Булгакову в апреле 1814 г.: «Говорят много о смерти молодого графа Строганова. В Петербурге не знают, как объявить о сем несчастье графине… Эта преждевременная смерть (хотя, по здравой логике, в армии преждевременной смерти не бывает) возбудила беспокойство всех матерей, тем более говорят о многих раненных генералах» (Братья Булгаковы: Письма. М., 2010. Т. 1. С. 395).

(обратно)

610

…дружба, которая связывала меня с его Матерью… – Речь идет о Софье Владимировне Строгановой, урожд. Голицыной (1775 – 1845). В годы правления Павла ее муж Павел Александрович Строганов был камергером великого князя Александра Павловича, а Софья Владимировна придворной дамой и близкой подругой Елизаветы Алексеевны.

(обратно)

611

…моя Гомбургская тетушка… – Елизавета Алексеевна имеет здесь в виду старшую сестру своей матери Каролину (1746 – 1821), супругу Фридриха V, ландграфа Гессен-Гомбургского, и мать Марианны Прусской (см. с. 307 наст. изд.).

(обратно)

612

…Русской Тетушки… – Августа Вильгельмина Луиза Гессен Дармштадтская (1755 – 1776), более известная в истории как Наталья Алексеевна, первая супруга великого князя Павла Петровича. Их младшей сестрой была Луиза Августа (1757 – 1830), герцогиня Саксен-Веймарская, чем и объясняется упоминаемая Елизаветой Алексеевной близость Марии Павловны дому Гомбургов.

(обратно)

613

…выплачивается Кабинетом… – Имеется в виду Императорский кабинет, учрежденный в 1704 г. Петром I как собственная канцелярия и превратившийся впоследствии в учреждение, ведавшее личным имуществом русской императорской фамилии (во времена Александра I его кабинет располагался в Аничковом дворце).

(обратно)

614

ThHStAW, HA A XXV. R 102. Bl. 25 – 26`.

(обратно)

615

Нанси – город во Франции.

(обратно)

616

Я даю полное свое согласие на брак… – О ком здесь идет речь, установить не удалось.

(обратно)

617

…известие о Принце Бернхарде ложное… – Карл Бернхард Саксен-Веймарский (1792 – 1862), младший сын Карла Августа. В 1809 г. был зачислен в саксонскую армию и под началом маршала Бернадота участвовал в Ваграмской битве, за проявленную храбрость был награжден Наполеоном орденом Почетного легиона. Однако под влиянием членов своей веймарской семьи в Русской кампании Наполеона участвовать не стал, а вместо этого отправился путешествовать по Италии и Франции. В 1813 г. после Битвы народов, вновь вернулся на военную службу.

(обратно)

618

ThHStAW, HA A XXV. R 102. Bl. 26.

(обратно)

619

…отправляюсь отсюда в Петербург ~ прежде чем отправиться в Вену… – На самом деле Александр, перед тем, как отправиться в Вену, побывал еще в Англии в гостях у Екатерины Павловны (официально – по приглашению принца-регента).

(обратно)

620

ThHStAW, HA A XXV. R 102. Bl. 27.

(обратно)

621

В оригинале: par dessus les oreilles.

(обратно)

622

ThHStAW, HA A XXV. R 102.

(обратно)

623

…и вне этого чертового Парижа. – Русские войска императора Александра I и союзные войска вошли в Париж 31 марта 1814 г. 6 апреля Наполеон отрекся от престола в Фонтенбло, а в мае был подписан Парижский мир. В это время Александра I чествовали как освободителя Европы. Мария Павловна, специально пославшая своего поверенного в делах В.В. Ханыкова поздравить императора, писала матери: «Детали, которые сообщают французские газеты по поводу радости, выражаемой парижанами Нашему Императору, просто не поддаются никакому описанию» (письмо от 1 /13 апреля 1814 г. – ThHStAW HA A XXV R160. Bl. 61`). Однако осеннее пребывание Александра в Париже было уже не столь триумфальным, как это видно из данного письма. Также и в письмах Екатерине Павловне в это время он пишет о «проклятом Париже».

(обратно)

624

ThHStAW, HA A XXV. R 102. Bl. 29. Эта и последующие записки написаны Александром на обрывках бумаги в одну четверть листа.

(обратно)

625

ThHStAW, HA A XXV. R 102. Bl. 30. Эта и последующие недатированные записки Александра I, как это явствует из их содержания, были написаны во время Венского конгресса.

(обратно)

626

ThHStAW, HA A XXV. R 102. Bl. 31.

(обратно)

627

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 67 – 68.

(обратно)

628

…королем Баварии… – Максимилиан I (1756 – 1825), ставший королем Баварии с 1806 г., был женат вторым браком на одной из старших сестер Елизаветы Алексеевны – Каролине (1776 – 1841).

(обратно)

629

…Дармштадтским Деверем... – Имеется в виду наследный герцог Гессен-Дармштадтский Людвиг, с 1830 г. – великий герцог Гессенский и Прирейнский Людвиг II (1777 – 1848), который был женат с 1804 г. на младшей сестре Елизаветы Алексеевны Вильгельмине Баденской (1788 – 1836), ставшей впоследствии матерью императрицы Марии Александровны, жены Александра II.

(обратно)

630

…все, что приходит из Вены или же устремляется туда, попадает в наше поле зрения. – Елизавета Алексеевна покинула Вену 9 марта 1815 г. и отправилась в Мюнхен, где должна была ожидать Александра I, чтобы в его сопровождении еще раз навестить свою мать Амалию Гессен-Дармштадтскую (1754 – 1832) в Брухзале перед окончательным возвращением в Россию.

(обратно)

631

Имеются в виду Фридерика, бывшая королева Шведская, и Амалия.

(обратно)

632

Скажите ей об этом, и она меня поймет. – Возможно, речь идет о развивавшихся тогда отношениях Екатерины Павловны с ее будущим мужем наследным принцем Вильгельмом Вюртембергским (см. примеч. к письму Александра I от 12/24 ноября 1822 г.).

(обратно)

633

ThHStAW, HA A XXV. R 102. Bl. 32.

(обратно)

634

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 69 – 71.

(обратно)

635

Нимфенбург – c начала XIX в., с превращением Баварии в королевство, – летняя резиденция баварского короля Максимилиана IV (известен также и как курфюст Баварии Максимилиан I Иосиф) (1756 – 1825), женатого на старшей сестре Елизаветы Алексеевны Каролине (ср. письмо Елизаветы Алексеевны от 16/28 апреля 1815 г.).

(обратно)

636

…день рождения моей Матушки… – Амалии Гессен-Дармштадтской (20 июня 1754 – 21 июня 1832) в 1815 г. исполнялся 61 год.

(обратно)

637

…смерти моего Деверя Герцога Брауншвейгского… – Фридрих-Вильгельм, герцог Брауншвейгский (полный титул: Брауншвейг-Вольфенбюттельский и Эльсский) был женат на Марии Елизавете Вильгельмине (1782 – 1808), младшей, рано умершей, сестре Елизаветы Алексеевны. В 1815 г., выступив против вернувшегося во Францию Наполеона вместе с британскими и прусскими войсками, был убит в битве при Катр-Бра в Бельгии за два дня до битвы при Ватерлоо (см. также комментарий к письму Елизаветы Алексеевны от 17 – 29 июня 1909 г.).

(обратно)

638

…беспокойство за Внуков… – Речь идет о сыновьях Фридриха Вильгельма и Марии Баденской Карле (1804 – 1873) и Вильгельме Августе (1806 – 1884), которые после смерти отца были взяты под опеку их родным дядей принцем-регентом Великобритании и королем Ганновера Георгом IV.

(обратно)

639

…открытие военной Кампании… – Речь идет о так называемой Бельгийской кампании, важнейшими событиями которой были битвы при Катр-Бра и при Ватерлоо, где армии Наполеона противостояли две армии Седьмой коалиции, английская и прусская (продолжалась с 15 июня по 8 июля 1815 г.).

(обратно)

640

…ненавистный и внезапный пожар войны… – Бежавший с острова Эльба Наполеон обратился, вступив в Париж, к главам европейских держав с предложением мира. Но затем (15 июня) он внезапно нанес упреждающий удар в Бельгии, одержав победу в битве при Линьи над прусско-саксонской армией (16 июня).

(обратно)

641

…опасность, которой ~ Ваши братья совершенно не подверглись… – Ср. письмо Елизаветы Алексеевны от 16/28 марта 1814 г.

(обратно)

642

ThHStAW, HA A XXV. R 104. Bl. 16.

(обратно)

643

…Меттерних… – См. ниже.

(обратно)

644

ThHStAW, HA A XXV. R 104. Bl. 17. На конверте рукой Александра надпись на русском языке: «Ее Императорскому высочеству Марии Павловне».

(обратно)

645

…пообедать у Вас втроем… – Т. е. с Марией Павловной и Екатериной Павловной.

(обратно)

646

ThHStAW, HA A XXV. R 104. Bl. 18. На конверте, в которое вложено данное письмо, надпись рукой Александра на русском языке: «Ее Императорскому высочеству Марии Павловне».

(обратно)

647

…Более всего успеху предприятия способствовал Клеменс… – Т. е. министр иностранных дел Австрии Меттерних (1773 – 1859), полное имя которого Клeменс Венцель Непомук Лотар фон Меттерних-Виннебург цу Бейлштейн.

(обратно)

648

ThHStAW, HA A XXV. R 104. Bl. 19. На конверте рукой Александра надпись на русском языке: «Ее Императорскому высочеству Марии Павловне».

(обратно)

649

ThHStAW, HA A XXV. R 104. Bl. 22. На конверте рукой Александра надпись на русском языке: «Великой княжне Марии Павловне».

(обратно)

650

ThHStAW, HA A XXV. R 104. Bl. 23.

(обратно)

651

…пригласить Головкина, Поццо, Волконского и Харди… – Граф Юрий (Георгий) Александрович Головкин (1762 – 1846) – сенатор при Павле I, чрезвычайный посол в Китае (1801 – 1806). В 1808 г. императрица Мария Федоровна поручала ему дело сватовства великой княжны Екатерины Павловны. Впоследствии числился в отпуске и жил за границей. В 1819 – 1822 гг. посланник в Карлсруэ, Штутгарте и Вене.

Шарль-Андре Поццо ди Борго (1764 – 1842) – дальний родственник и кровный враг Наполеона. В 40 лет поступил на русскую службу (как Карл Осипович Поццо ди Борго), после занятия союзными войсками Парижа был назначен генеральным комиссаром временного правительства Франции. В 1814 – 1835 гг. занимал пост посла России во Франции. Об отношении Поццо ди Борго к Александру см.: Борго Поццо ди. Письмо к К.Я. Булгакову от 13 июля 1814 г. // Русский архив. 1896. Кн. 2. Вып. 10. С. 200 – 204. О Волконском см. с. 312 наст. изд.

(обратно)

652

ThHStAW, HA A XXV. R 104. Bl. 24. На конверте рукой Александра надпись на русском языке: «Ее Высочеству Марии Павловне».

(обратно)

653

Th HA A XXV R 104. Bl. 26.

(обратно)

654

Ее Величество… – Речь идет о Елизавете Алексеевне и отражает по-прежнему непростые отношения уже примирившихся к тому времени супругов.

(обратно)

655

…будет также Меншиков… – Князь Александр Сергеевич Меншиков (1787 – 1869), правнук петровского фаворита, в 1813 – 1814 г. участвовал в заграничных походах русской армии. Во время Венского конгресса находился в свите Александра I.

(обратно)

656

ThHStAW, HA A XXV. R 104. Bl. 27.

(обратно)

657

…Принца… – Т. е. Карла Фридриха, мужа Марии Павловны.

(обратно)

658

Royal Consort (англ.) – официальное обозначение в Великобритании супруги правящего короля. Здесь имеется в виду Елизавета Алексеевна.

(обратно)

659

ThHStAW, HA A XXV. R 102. Bl. 33.

(обратно)

660

…Марченко… – Василий Романович Марченко (1782 – 1783), в 1810 – 1812 гг. томский губернатор, а затем личный секретарь Александра I, который сопровождал его во всех поездках по России и за границей, в том числе на Венский конгресс (впоследствии Аракчеев, недовольный близостью Марченко к особе императора, нашел способ удалить его «от лица государя» (см.: Автобиографическая записка государственного секретаря Василия Романовича Марченко. 1782 – 1838 / Сообщ. В.А. Бильбасов // Русская старина. 1896. Т. 85. № 3. С. 471 – 505; Т. 86. № 4. С. 3 – 20; № 5. С. 291 – 317).

(обратно)

661

ThHStAW, HA A XXV. R 102. Bl. 34 – 34`.

(обратно)

662

ThHStAW, HA A XXV. R 102. Bl. 36.

(обратно)

663

die angenehme Physionomie (нем.) – милую рожицу.

(обратно)

664

ThHStAW, HA A XXV. R 102. Bl. 37.

(обратно)

665

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 74.

(обратно)

666

ThHStAW, HA A XXV. R 102. Bl. 38 – 38`.

(обратно)

667

…за Ваше письмо из Нарвы… – После Венского конгресса Мария Павловна смогла наконец осуществить свое и своей семьи давнее желание и отправиться в Петербург, куда прибыла 26 октября 1815 г. и где оставалась до июня 1816 г.

(обратно)

668

…Вас обеих мне жесточайшим образом недостает. – 9 января 1816 г. было объявлено о помолвке герцогини Ольденбургской Екатерины (Екатерины Павловны) и принца Вильгельма Вюртембергского (1781 – 1864). Свадьба состоялась 24 января 1816 г., а в апреле Екатерина Павловна с мужем уже уехала в Штутгарт.

(обратно)

669

…госпожу фон Ландсхеер… – Лицо не установлено.

(обратно)

670

ThHStAW, HA A XXV. R 102. Bl. 94.

(обратно)

671

…все те чувства, которые эти места заставили меня вновь испытать. – Впервые Александр Павлович посетил Тверской императорский дворец в восьмилетнем возрасте в июне 1785 г. вместе с императрицей Екатериной II. Затем был еще несколько раз в 1787 и 1803 гг. Александр I стал часто посещать Тверь после того, как Екатерина Павловна с мужем принцем Георгом Ольденбургским, генерал-губернатором Тверской, Новгородской и Смоленской губерний, выбрали в 1809 г. Тверь своей резиденцией (см. также с. 305 наст. изд.). Здесь же Александр I подписал в июле 1812 г. рескрипт «О правилах и порядке народного ополчения».

(обратно)

672

…когда она разрешится от бремени… – Дочь Екатерины Павловны Мария Фредерика родилась 30 октября 1816 г. в день смерти ее свекра, короля Фридриха I Вюртембергского. Впоследствии была замужем за имперским графом Альфредом фон Нейппергом (1807 – 1865), умерла в 1887 г.

(обратно)

673

ThHStAW, HA A XXV. R 102. Bl. 41 – 42.

(обратно)

674

…княгине Турчанинов… – Возможно, речь идет об Анне Александровне Турчаниновой (1774 – 1848), авторе нравоучительных сочинений, одно из которых («Lettres philosophiques de M. Fontaine et Mlle Tourtchaninoff») вышло в 1817 г. в Париже. Однако Турчанинова не была ни княгиней (в оригинале – princesse), ни принцессой.

(обратно)

675

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 75 – 77.

(обратно)

676

Графиня и князь Куракин образуют наш интимный круг ~ потому что это было 20-е. – Александр Борисович Куракин (1752 – 1818), князь, дипломат, известный масон, учился вместе с цесаревичем Павлом Петровичем и был одним из наиболее приближенных к нему лиц, сопровождал его в Берлин на встречу с невестой принцессой Софией Доротеей (Марией Федоровной), занимался впоследствии разбором бумаг Павла I. После его смерти в Павловске Мария Федоровна поставила ему памятник с надписью «Другу супруга моего». 20 сентября (1 октября) – день рождения императора Павла. Кого Елизавета Алексеевна называет графиней, неясно.

(обратно)

677

…игрой в Солитера… – Солитер – настольная игра для одного игрока, в которой переставляются колышки на доске с отверстиями (цель игры – освободить доску от колышков). Первое упоминание об этой игре относится ко времени Людовика XIV.

(обратно)

678

…ген[ералом] Кутузовым… – Александр Петрович Кутузов (1777 – 1817), генерал-майор, участвовал в заграничном походе 1815 г.

(обратно)

679

Мариенвердер – то же, что польск. Квидзын, до 1818 г. входил в состав Восточной Пруссии.

(обратно)

680

ThHStAW, HA A XXV. R 105 (1804 – 1821). Bl. 89 – 90`.

(обратно)

681

…появление Гераклита… – Лицо не установлено.

(обратно)

682

…великой эпохе открытия Штатов… – Речь идет о создании Германского союза, или Конфедерации германских государств (Conf?d?ration germanique (франц.), Deutscher Bund (нем.)), которая просуществовала как государство Европы со времени Венского конгресса (1815) и вплоть до 1866 г. Союз был основан вместо распущенной в 1806 г. Наполеоном Священной Римской империи Германской нации. В него вошли Австрийская империя, пять королевств (Пруссия, Саксония, Бавария, Ганновер, Вюртемберг), герцогства и княжества, в том числе и Великое герцогство Саксен-Веймар-Эйзенах, а также четыре вольных города-республики (Франкфурт, Гамбург, Бремен и Любек). Федеральным органом правления был провозглашен бундестаг, который собирался во Франкфурте-на-Майне с участием представителей всех государств.

(обратно)

683

…новая Конституция… – В соответствии с решениями Венского конгресса государства не имели права вступать в альянсы, угрожающие Федерации или отдельным ее членам, но имели право на принятие Конституции. В герцогстве Саксен-Веймарском Конституция была принята на самом деле уже в 1809 г., однако в 1816 г., после Венского конгресса, значительно расширена, в том числе и за счет положений, ограничивающих власть монарха. Именно об этом в довольно сбивчивой и нехарактерной в остальном для нее форме изложения говорит Мария Павловна.

(обратно)

684

…Господина фон Вольфскеля… – Личность не установлена.

(обратно)

685

…Св. Анны на шею. ~ так естественно об этом забыть. – Ответ на эту просьбу см. в письме Александра от 4/16 февраля 1823 г.

(обратно)

686

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 78 – 79`.

(обратно)

687

День рождения Марии Павловны в 1817 г. совпадал с концом Сырной недели (Масленицы), придясь тем самым на Прощеное воскресенье, когда уже начинается подготовка к Великому посту. Ср. описание дня 4 февраля (ст. ст.) в камер-фурьерском журнале за 1817 г. (с. 92 – 95): «В Воскресенье. / Сырная неделя. / В день праздника рождения Ее Императорского Высочества Государыни Великой Княгини Марии Павловны. / 40 минут 11-го часа утра ГОСУДАРЬ ИМПЕРАТОР с фельдмаршалом князем Барклаем-де-Толли и со свитою генерал и флигель-адъютантов имел верховой выезд к разводу в Экзерцгауз, по учинении оного изволил посетить ИМПЕРАТРИЦУ МАРИЮ ФЕДОРОВНУ, а оттуда возвратился к Себе. / А потом ГОСУДАРЬ ИМПЕРАТОР имел выход в Большой Мраморный зал, где соизволил смотреть саперный батальон, который приведен для слушания литургии ‹…› / 40 минут 12-го часа ИХ ВЕЛИЧЕСТВА изволили выти в Столовую, в коей представлены были обер-камергером графом Разумовским мужеска пола особы следующие: ‹…› / По принятии представления ИХ ВЕЛИЧЕСТВА шествие имели в Малую церковь к слушанию Божественной литургии, которую отправлял очередной священник, по окончании оной возвратились к Себе. / ИМПЕРАТРИЦА МАРИЯ ФЕДОРОВНА с его Высочеством Великим Князем Михаилом Павловичем изволила слушать литургию из Ризничей ‹…› / 20 минут 2-го часа ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО имел выезд по городу в санях, по прибытии за обеденным столом кушал на Своей половине с генерал-адъютантом князем Волконским и с тайным советником князем Голицыным в половине 3-го часа. / 10 минут 2-го часа ЕЕ ВЕЛИЧЕСТВО имела выход на посещение к ИМПЕРАТРИЦЕ МАРИИ ФЕДОРОВНЕ, и вскоре возвратилась к Себе. / Потом ИМПЕРАТРИЦА ЕЛИСАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА изволила выезжать прогуливаться с дежурной фрейлиной Плюсковой в карете, по прибытии за обеденным столом кушала в Желтой комнате в 3 часа. / Пополудни 45 минут 7-го часа ГОСУДАРЬ ИМПЕРАТОР соизволил посетить ИМПЕРАТРИЦУ МАРИЮ ФЕДОРОВНУ, по возвращении ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО занимался докладом от тайного советника князя Голицына в Кабинете. / За вечерним столом ИХ ВЕЛИЧЕСТВА кушали на Своих половинах» (адрес электронного доступа: https://vivaldi.nlr.ru/bv000020361/view#page=95).

(обратно)

688

…Герцогиню Александру… – Речь идет о герцогине Фридерике Каролине Софии Александре Мекленбург-Стрелицкой (1778 – 1841), известной в том числе и своей бурной личной жизнью.

(обратно)

689

…потерю, которую я недавно пережила… – В 1816 г. умерла маленькая Лиза (Елизавета Александровна) Голицына (1806 – 1816), которую Елизавета Алексеевна воспитывала после смерти ее матери Натальи Федоровны Голицыной (1779 – 1807), ее любимой фрейлины и подруги, умершей от чахотки.

(обратно)

690

ThHStAW, HA A XXV. R 102. Bl. 43 – 45.

(обратно)

691

…Парге… – Личность не установлена.

(обратно)

692

…Вас приглашает на бракосочетание Николя? – Венчание Николая Павловича с принцессой Прусской Шарлоттой (1798 – 1860), дочерью Фридриха Вильгельма III, получившей после перехода в православие имя Александра Федоровна, состоялось 13 июля 1817 г. в церкви Зимнего дворца. См. также с. 56 наст. изд.

(обратно)

693

Николя прибыл вчера… – Летом 1816 г. Николай Павлович должен был в довершение своего образования предпринять поездку по России для ознакомления со своим отечеством в административном, коммерческом и промышленном отношениях. По возвращении предполагалось, что он совершит ещё и поездку в Англию. В особой записке, составленной для Николая по поручению Марии Федоровны, излагались главные принципы административного строя провинциальной России, описывались местности, которые Николай должен был проехать, в историческом, бытовом, промышленном и географическом отношениях, указывалось, на что следовало обратить внимание. Скорее всего, речь идет о возвращении из этой поездки.

(обратно)

694

…несчастье, приключившееся с этим бедным Стурдзой… – Александр Скарлатович Стурдза (1791 – 1854), прикомандированный в 1814 г. к российскому посольству в Вене, где его знания многих языков понадобились во время заседаний Венского конгресса (он, в частности, редактировал Акт о Священном союзе), в январе 1816 г. вернулся в Петербург и продолжил службу при Министерстве народного просвещения, став автором «Наставления для руководства Ученого Комитета, учрежденного при Главном Правлении училищ» (1818). В дальнейшем, в ноябре 1818 г. по поручению Александра I он составит «Записку о нынешнем положении Германии» (см.: Россия / Russia. Культурные практики в идеологической перспективе. Россия, XVIII – начало XX века. М.; Венеция, 1999), в которой подвергнет критике автономию немецких университетов, чем спровоцирует террористические акты против ряда немецких правительственных чиновников, в частности убийство студентом Зандом «русского шпиона» Августа Коцебу. Сам Стурдза был вызван немецкими студентами на дуэль, но отказался в ней участвовать. Реакцией на скандал вокруг «Записки» стала, в частности, эпиграмма А.С. Пушкина на Стурдзу «Холоп венчанного солдата…» При этом отношение к Стурдзе не было в русском обществе столь однозначным. В.А. Жуковский, например, называл его «нашим Платоном христианским» (РА. 1900. Кн. 3. С. 53). Несчастье, о котором в своем письме говорит Александр, – смерть при родах в марте 1817 г. жены Стурдзы Марии Васильевны, урожд. Чичериной (1798 – 1817).

(обратно)

695

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 82 – 84`.

(обратно)

696

…князь Юсупов просто маленький волшебник… – Князь Николай Борисович Юсупов (1750 – 1831) возглавлял в 1814 г. экспедицию Кремлевского строения, способствуя возрождению Москвы после пожара 1812 г.

(обратно)

697

…свидания с Вашими Сестрицами. – Т. е. с Екатериной Павловной и Анной Павловной (1795 – 1865), которая в 1816 г. вступила в брак с нидерландским наследным принцем Оранским (с 1840 г. – королем Виллемом II).

(обратно)

698

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 85 – 87`.

(обратно)

699

…причине Ваших недомоганий… – Т. е. рождению сына (см. выше).

(обратно)

700

…Александрин… – Александра Федоровна (1798 – 1860), жена великого князя Николая Павловича.

(обратно)

701

…длительное отсутствие Имп[ератора]. – По всей видимости, речь идет о длительном путешествии Александра I по стране с инспекционными целями, которое он предпринял в сентябре 1817 г. в сопровождении Барклая де Толли.

(обратно)

702

…Филипп Гомбургский… – Полное имя – Филипп Август Фридрих Гессен-Гомбургский (1779 – 1846), фельдмаршал австрийской императорской армии, с 1839 г. – ландграф Гессен-Гомбургский. В 1812 г. с дипломатической миссией был в России.

(обратно)

703

…о женитьбе Фрица ~ он смешон. – Имеется в виду старший брат Филиппа Гомбургского Фридрих VI (1769 – 1829), с 1820 г. ландграф Гессен-Гомбургский, женившийся 7 апреля 1818 г. (венчание состоялось в Лондоне) на принцессе Елизавете Великобританской (1770 – 1840), дочери короля Георга III.

(обратно)

704

…Вашем отношении к большому путешествию… – Т. е. поездки Марии Павловны в Россию.

(обратно)

705

…большое письмо, чтобы поздравить его с рождением Сына… – Возможно, датировка данного письма (20 марта / 1 апреля 1818 г.) неверна, так как Елизавета Алексеевна поздравляет в нем своего кузена Карла Фридриха с рождением сына – событием, которое произошло 24 июня 1818 г.

(обратно)

706

ThHStAW, HA A XXV. R 105. Bl. 91 – 91`.

(обратно)

707

Господину Вицтуму – Карл I Александр Николаус граф Вицтум фон Экштедт (Vitzthum von Eckst?dt) (1767 – 1834), действительный тайный советник и обершталмейстер при Саксонском дворе.

(обратно)

708

Я счастливейшая мать очаровательного мальчика… – Второй сын Марии Павловны (первый умер во младенчестве – см. с. 308 наст. изд.), будущий великий герцог Саксен-Веймар-Эйзенах Карл Александр родился в Веймаре 24 июня 1818 г. (ум. в 1901 г.). Впоследствии он очень дорожил своими связями с семейством Романовых, неоднократно посещал Петербург, в 1896 г. присутствовал при коронации Николая II (cм. подробнее: Dmitrieva Katia. Auf den Spuren von Carl Alexander in russischen Archiven // Carl Alexander von Sachsen-Weimar-Eisenach. Erbe, M?zen und Politiker / Lothar Ehrlich, Justus H. Ulbricht (Hg.). K?ln; Weimar; Wien: B?hlau Verlag, 2004. S. 247 – 262). В 1842 г. Карл Александр женился на своей кузине принцессе Вильгельмине Софии (1824 – 1897), дочери Анны Павловны (см. выше), которой последний потомок Гете Вальтер фон Гете завещал архив своего деда. Именно по ее инициативе было издано первое полное собрание сочинений Гете в 143 томах (так называемое «издание Софии» – «Sophien-Ausgabe»). В 1886 г. Карлом Александром будет основан музей Гёте в Веймаре, которого он, как и Мария Павловна, очень чтил. В день своего восьмидесятилетия 12 июня 1898 г. в подарок Карл Александр получит книгу с символическим названием «Гёте и Мария Павловна».

(обратно)

709

ThHStAW, HA A XXV. R 102. Bl. 46 – 46`.

(обратно)

710

Великому Герцогу и Великой Герцогине. – Одним из решений Венского конгресса было повышение герцогства Саксен-Веймар-Эйзенах в ранг великого герцогства.

(обратно)

711

ThHStAW, HA A XXV. R 105 (1804 – 1821).

(обратно)

712

…участие, которое Вы приняли в их Сатисфакции… – Речь идет об увеличении территории Великого герцогства Саксен-Веймар-Эйзенах, а также численности его населения за счет включения в него княжества Фульда и других приграничных территорий (см. подробнее с. 407 наст. изд.).

(обратно)

713

…вернуться в Пирмонт… – См. с. 297 наст. изд.

(обратно)

714

…сестра и я обе разрешились от бремени… – Екатерина Павловна родила свою вторую дочь Софию Фредерику Матильду 17 июня 1818 г. (ум. 3 июня 1877 г.). Семь дней спустя, 24 июня, Мария Павловна родила Карла Александра (см. выше). В 1839 г. София Фредерика Матильда выйдет замуж за своего кузена принца Оранского (позже короля Виллема III), сына Анны Павловны, и станет впоследствии королевой-консорт Нидерландов.

(обратно)

715

…обязана также и в другом отношении… – Скорее всего Мария Павловна имеет здесь в виду расширение герцогства Саксен-Веймар за счет территории Фульды, что давало возможность Карлу Августу уладить наконец так называемое дело об «уделе» («apanage»), выплачивая Марии Павловне из новых доходов причитающуюся ей по брачному контракту сумму. См. подробнее с. 48 наст. изд.

(обратно)

716

ThHStAW, HA A XXV. R 102. Bl. 47 – 48.

(обратно)

717

…после встречи в Экс-ла-Шапель. – Экс-ла-Шапель – французское название Ахена, исторической резиденции императора Карла Великого. В 1792 г. город был захвачен французскими республиканцами, а в 1815 г. по решению Венского конгресса его вернули Пруссии. В 1818 г. здесь состоялся Ахенский конгресс, итогом которого стало принятие решения о вхождении Франции в Священный союз в качестве полноправного члена.

(обратно)

718

ThHStAW, HA A XXV. R 102. Bl. 49.

(обратно)

719

…Господином фон Эдлингом… – Граф Альберт Каэтан фон Эдлинг (1792 – 1841), министр иностранных дел герцогства Саксен-Веймар. (Th HStAW, HA A XXV. R 105 (1804 – 1821). Bl. 98.)

(обратно)

720

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 88 – 89.

(обратно)

721

…выехать навстречу Вашей Матушке… – В августе 1818 г. вдовствующая императрица Мария Федоровна отправилась в заграничное путешествие, посетила Царство Польское, Карлсруэ, Карлсбад и Прагу. Встреча с Марией Павловной должна была состояться в Карлсбаде, однако Мария Федоровна из-за сложности пути просила дочь вместо этого приехать в Петербург (см.: Исмаил-Заде Д.И. Княжна Туркестанова. Фрейлина высочайшего двора. СПб., 2012. С. 369).

(обратно)

722

ThHStAW, HA A XXV. R 102.

(обратно)

723

Это очень жестокое испытание. – Александр говорит здесь о неожиданной смерти их общей сестры Екатерины Павловны, случившейся 9 января 1819 г. вскоре после рождения ею дочери Софии (см. выше). Официально причиной смерти называлась рожистое воспаление. Однако ходили слухи, что Екатерина Павловна простудилась, преследуя верхом своего легкомысленного мужа, отправившегося на тайное свидание (Йена Д. Екатерина Павловна: великая княжна – королева Вюртемберга. М., 2006. С. 354 – 383). В последний раз Александр виделся с Екатериной Павловной за две недели до ее смерти, навещая ее в Штутгарте. Через два года после смерти Екатерины Павловны, согласно с высказанными ею пожеланиями, гроб с ее останками был перенесен на вершину горы Ротенберг, где король Вильгельм выстроил церковь во имя святой великомученицы Екатерины, описанную в стихотворении Ф. Тютчева «Над виноградными холмами Плывут златые облака…». На смерть Екатерины Павловны отозвался также и В.А. Жуковский в элегии «Ты улетел, небесный посетитель…» (1819).

(обратно)

724

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 90 – 90`. Письмо написано на листе бумаги с траурной каймой.

(обратно)

725

…понесенной мною потере… – 8 декабря 1818 г. умер один из братьев Елизаветы Алексеевны Карл Людвиг Фридрих (1786 – 1818), великий герцог Бадена с 1811 г.

(обратно)

726

...Шлейц… – резиденция княжества Рейс-Шлейц, расположена на реке Визе.

(обратно)

727

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 91 – 91`. Письмо написано на листе бумаги с траурной каймой.

(обратно)

728

…Пр[инцу] Полю… – Пауль Фридрих, наследный герцог Мекленбург-Шверинский (1800 – 1842), с 1837 г. – великий герцог Мекленбург-Шверинский, приходился Марии Павловне родным племянником (сын ее старшей сестры Елены Павловны, 1784 – 1803).

(обратно)

729

…Александрине Прусской… – Дочь Фридриха Вильгельма III и королевы Луизы, младшая сестра жены Николая Павловича Александры Федоровны, Александрина (1803 – 1892) (полное ее имя – Фредерика Вильгельмина Александрина Мария Елена Прусская) получила свое основное имя в честь своего крестного отца императора Александра I. Бракосочетание Александрины и Пауля Фридриха состоялось 25 мая 1822 г. При этом Август фон Энзе писал: «Брак принцессы Александрины не был популярным среди народа, поскольку все знали, что в этом союзе любви нет, только игра».

(обратно)

730

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 92 – 93`.

(обратно)

731

…от Княгини Мещерской… – София Сергеевна Мещерская (урожд. Всеволожская) (1775 – 1848), автор религиозно-нравственных сочинений и брошюр мистического характера, содействовала деятельности Библейского общества, была с 1819 г. председательницей Санкт-Петербургского дамского попечительного комитета, открытого в октябре 1819 г. Существовала легенда, что своего первого (внебрачного) ребенка она родила от Александра I. Состояла в переписке с императором и духовно «руководила» им, как и баронесса Крюденер, с которой дружила ее сестра Анна Сергеевна Голицына.

(обратно)

732

ThHStAW, HA A XXV. R 103. Bl. 1 – 2.

(обратно)

733

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 94 – 95`.

(обратно)

734

У Мишеля ~ повторение его болезни… – При внешне крепком телосложении Михаил Павлович был человеком болезненным и часто вынужден был лечиться на водах (но никогда не долечивался). Первый приступ болезни, о котором и сообщает Елизавета Алексеевна, он перенес в 1819 г.

(обратно)

735

…4 февраля ~ бал, идея которого мне очень нравится… – Имеется в виду бал в честь дня рождения Марии Павловны.

(обратно)

736

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 96 – 98.

(обратно)

737

…господином Шишковым… – Александр Семенович Шишков (1754 – 1841), писатель, адмирал, министр народного просвещения, инициатор создания «Беседы любителей русского слова», был автором многочисленных патриотических манифестов в период Отечественной войны 1812 г. Александр I пожаловал его орденом Александра Невского «за примерную любовь к Отечеству». Он же написал и пояснительные тексты к печатному изданию гравюр и барельефов Ф.П. Толстого (см.: Собрание разных изображений с медалей… представляющих знаменитейшие военные действия в 1812, 1813, 1814 годах, изобретенные графом Ф.П. Толстым, описанные А.С. Шишковым. СПб., 1818).

(обратно)

738

…любовь Великого Герцога к искусствам… – Карл Август имел репутацию не слишком сильного политика и военного, но зато большого любителя искусства и «мецената», как назвал его Гете в одном из своих стихотворений (см. подробнее: Ebersbach Volker. Carl August von Sachsen-Weimar-Eisenach. Goethes Herzog und Freund. K?ln; Weimar; Wien, 1998).

(обратно)

739

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 99 – 102.

(обратно)

740

…обо всем, что произошло… – Имеется в виду пожар в Царском Селе (см. письмо Марии Павловны Александру от 24 июня / 6 июля 1821 г.).

(обратно)

741

…Княгиню Разумовскую с сестрой, Графиню Тюргейм… – Возможно, имеется в виду Мария Григорьевна Разумовская (в первом браке Голицына, урожд. Вяземская). Графиня Магда Тюргейм (Разумовская) – вторая жена (с 1816 г.) А.К. Разумовского (см. ниже).

(обратно)

742

…господин Гурьев, князь Разумовский… – Граф (с 1819) Дмитрий Александрович Гурьев (1751 – 1825) – гофмейстер двора и управляющий императорским кабинетом в 1801 – 1825 гг. Граф Андрей Кириллович Разумовский (1752 – 1836), с 1815 г. – князь, был русским посланником в Вене, Стокгольме, Неаполе, участник Венского конгресса, уполномоченный при заключении второго Парижского мира, с 1819 г. – действительный тайный советник первого класса. Ему посвящены так называемые «русские квартеты» Бетховена (op. 59).

(обратно)

743

…нижних покоях, принадлежащих Г[ерцогине] Курляндской… – На первых этажах дворцов, принадлежавших императорской фамилии, обычно выделялись помещения для высокопоставленных гостей и приближенных к царским особам придворных. О герцогине Курляндской см. письмо Марии Павловны от 9 мая / 27 апреля 1806 г.

(обратно)

744

ThHStAW, HA A XXV. Bl. 3 – 5.

(обратно)

745

…Гийом. – Речь идет о шурине Александра наследном принце Оранском Виллеме (нем. Wilhelm, фр. Guillaume) (1792 – 1849), с 1816 г. супруге его младшей сестры Анны Павловны (см. выше). Ему юный А.С. Пушкин посвятил послание «Принцу Оранскому».

(обратно)

746

…в Ратиборе в Силезии. – Ратибор – город, входивший в эти годы в состав прусской провинции Силезии, расположен на реке Одер.

(обратно)

747

…Троппау… – (чешск. Opava, нем. Troppau) – главный город австрийской коронной земли Силезии. В октябр – декабре 1820 г. здесь состоялся второй конгресс Священного союза, на который съехались монархи пяти держав – России, Австрии, Пруссии, Англии и Франции (ср:. Biermann. Geschichte der Herzogt?mer Troppau und J?gerndorf. Troppau, 1874). Россия, Австрия и Пруссия подписали в Троппау протокол, в котором провозглашалось право вооруженного вмешательства во внутренние дела других государств без согласия со стороны их правительств для подавления там революционных выступлений (подразумевалась возможность австрийской интервенции в Неаполе для подавления революционного движения). Тем не менее по настоянию Александра I протокол обеспечивал сохранение неприкосновенности королевства и возможность для Неаполитанского короля добровольно даровать конституцию своему народу. Далее для переговоров с итальянскими государями участники конгресса в январе 1821 г. переехали в Лайбах (см. ниже).

(обратно)

748

…моя невестка в настоящий момент находится в Берлине вместе со своим Мужем. – Александр I говорит здесь об Александре Федоровне, жене великого князя Николая Павловича.

(обратно)

749

ThHStAW, HA A XXV. R 103. Bl. 6 – 7`.

(обратно)

750

…Австрийская Императрица… – Речь идет о четвертой (с 1816 г.) супруге императора Франца II Каролине Шарлотте Августе Баварской (1792 – 1873), дочери короля Баварии Максимилиана I, которая в первом браке была замужем за наследным принцем Вюртембергским, ставшим впоследствии мужем Екатерины Павловны.

(обратно)

751

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 103 – 105.

(обратно)

752

…военном событии ~ неприятностями, которые оно доставило Вашему Брату… – См. письмо Александра к Марии Павловне от 5 октября 1820 г.

(обратно)

753

Резолюция, которую Имп[ератор] только что разослал… – См. там же.

(обратно)

754

…малютка Мари… – Мария Николаевна (1819 – 1876), старшая дочь великого князя Николая Павловича.

(обратно)

755

…бедный Александр… – великий князь Александр Николаевич, будущий Александр II (1818 – 1881).

(обратно)

756

Вашей старшей Дочери… – Т. е. в принцессе Марии Веймарской (см. с. 120 наст. изд.).

(обратно)

757

ThHStAW, HA A XXV. R 103. Bl. 8. Начиная с этого письма Александр I пишет сестре серию писем по готовым трафаретам типографской печати (здесь: выделено жирным шрифтом), вставляя собственноручно лишь по необходимости краткие сведения.

(обратно)

758

Лайбах – ныне столица Словении Любляна. Принадлежал с XIII в. дому Габсбургов, в 1809 – 1813 гг. был местом пребывания французского генерал-губернатора Иллирийской провинции, в 1816 – 1849 гг. находился в составе Австрийской империи. С 26 января по 12 мая 1821 г. в Лайбахе проходил конгресс Священного союза (так называемый Лайбахский конгресс), созванный по инициативе Меттерниха в продолжение конгресса в Троппау (см. выше). Основной темой конгресса стало революционное движение в Неаполе и Пьемонте и провозглашение конституции в Неаполе.

(обратно)

759

ThHStAW, HA A XXV. R 103. Bl. 9.

(обратно)

760

…короля Неаполя. – Речь идет о Фердинанде IV (1751 – 1825), который носил титул короля Неаполя в 1759 – 1806 гг., короля Сицилии под именем Фердинанда III в 1806 – 1816 гг., а с 1816 г. был провозглашен королем Обеих Сицилий под именем Фердинанда I. В 1820 г. он издал в Неаполе конституционный закон под давлением итальянских карбонариев под началом Гульельмо Пепе. Однако уже в 1821 г. на конгрессе в Лайбахе заручился поддержкой Меттерниха в борьбе с конституционалистами. На помощь ему были посланы австрийские войска (первоначально предполагалось послать и русские), и Неаполь вернулся к абсолютистской форме правления.

(обратно)

761

ThHStAW, HA A XXV. R 103. Bl. 10.

(обратно)

762

…вашего № 2, в то время как № 3… – В это время Мария Павловна начала нумеровать свои письма к брату.

(обратно)

763

ThHStAW, HA A XXV. R 105. Bl. 94 – 95.

(обратно)

764

…там, где Вы сейчас… – Т. е. в Лайбахе (см. выше).

(обратно)

765

ThHStAW, HA A XXV. R 103. Bl. 11.

(обратно)

766

…Австрия ~ не согласится ни на какую компенсацию за счет своего вооружения. – Александр I предложил Австрии 100 тыс. солдат для подавления революции в Пьемонте, но австрийский император отказался от помощи.

(обратно)

767

ThHStAW, HA A XXV. R 103. Bl. 12.

(обратно)

768

…потерять Свою младшую сестру… – Не ясно, о какой из сестер Елизаветы Алексеевны идет речь, поскольку старшая сестра Амалия умерла в 1823 г., Каролина – в 1841 г., а младшие Фредерика – в 1826 г., Мария – в 1808 г., Вильгельмина в 1836 г.

(обратно)

769

Th HA A XXV R 103. Bl. 13.

(обратно)

770

Th HA A XXV R 103. Bl. 14.

(обратно)

771

…Короля Неаполя для возвращения в свои Государства. – Имеется в виду Королевство Обеих Сицилий (Regno delle Due Sicilie – см. выше), созданное путем объединения Неаполитанского и Сицилийского королевств (существовало в 1816 – 1861 гг.). Однако его по-прежнему неофициально нередко именовали Неаполитанским королевством.

(обратно)

772

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 106 – 107`.

(обратно)

773

…Николя… – Т. е. великого князя Николая Павловича.

(обратно)

774

…декларации Короля… – См. комментарий к письму Александра к Марии Павловне от 5 октября 1820 г.

(обратно)

775

Принцем Мекленбургским… – Речь идет о Карле Августе Христиане Мекленбург-Шверинском (1782 – 1833), шефе Московского гренадерского полка.

(обратно)

776

ThHStAW, HA A XXV. R 103. Bl. 15.

(обратно)

777

…о победе, которую Г. Вальмоден одержал над Г. Пепе в Риети. – Граф Людвиг Георг фон Вальмоден-Гимборн (Ludwig von Wallmoden-Gimborn) (1779 – 1862), сын английского посланника в Вене, служил сначала в прусских войсках, затем в австрийском гусарском полку, в 1813 г. перешел на русскую службу, командовал российско-немецким легионом в Северной Германии. В 1815 г. вернулся на австрийскую службу.

Гульельмо Пепе (1783 – 1855) – неаполитанский военачальник и карбонарий, служил с 1806 г. во французских войсках (армия Мюрата), а в конце 1810-х гг. стал одним из вождей итальянского карбонаризма. Когда началось революционное движение в Неаполе (1820), принял командование над 2-м неаполитанским корпусом, но потерпел поражение в битве с австрийскими войсками, которыми командовал Вальмоден, при Риети 7 марта 1821 г. Впоследствии бежал за границу и был заочно приговорен к смертной казни.

(обратно)

778

ThHStAW, HA A XXV. R 103. Bl. 16.

(обратно)

779

…несмотря на Пьемонт. – Пьемонт, входивший с XV в. в состав Савойского герцогства, с 1720 г. – Сардинского королевства, в 1802 – 1814 гг. вошел в состав Франции. В 1821 г. здесь произошла Пьемонтская революция. Известие о ней пришло в Лайбах в последние дни конгресса, за ним последовало известие о восстании Греции против турецкого господства. Именно в это время Александр I предложил Австрии помощь в подавлении революции в Пьемонте (см. выше).

(обратно)

780

…дела Неаполя, которое можно рассматривать как решенное. – 24 марта, после одержанной победы в сражении при Риети, австрийцы вступили в Неаполь, где была восстановлена монархия (см. выше).

(обратно)

781

ThHStAW, HA A XXV. R 103. Bl. 17 – 18.

(обратно)

782

Буда. – С 1784 по 1873 г. – столица Венгрии (западная часть современного Будапешта).

(обратно)

783

…этот новый греческий эпизод… – Александр I так называет начало Греческой войны за независимость от Османской империи, начавшейся в 1821 г. и завершившейся в 1832 г., в соответствии с Константинопольским мирным договором, утверждением Греции как самостоятельного государства.

(обратно)

784

…чтобы увидеться с Иосифом и его женой… – Брат австрийского императора Франца эрцгерцог Австрийский Иосиф (1776 – 1847), с 1796 г. палатин Венгерский, был женат первым браком на великой княгине Александре Павловне (1783 – 1801), скончавшейся совсем еще юной от послеродовой горячки. Сохраняя дружеские отношения с русской императорской семьей, во второй брак эрцгерцог Иосиф вступил лишь 15 лет спустя. Его женой стала принцесса Гермина (1797 – 1817), дочь князя Виктора II Ангальт-Бернбург-Хоймского. Но и она умерла два года спустя при родах. Третьей женой Иосифа, которую и упоминает Александр, стала принцесса Мария (1797 – 1855), дочь Людвига Вюртембергского.

(обратно)

785

…Александрин и Николя отправляются на воды. – Александра Федоровна и Николай Павлович лечились летом 1821 г. на водах в Эмсе.

(обратно)

786

Мишель в походе ~ посетить Карлсбад. – Михаил Павлович (1798 – 1849) – младший брат Александра I и Марии Павловны, в 1821 г. возглавил управление артиллерийским ведомством. В Карлсбад (и Мариенбад) он отправился летом 1821 г. и на обратном пути посетил старшего брата Константина Павловича в Варшаве, куда после Эмских вод прибыли также Николай Павлович с Александрой Федоровной.

(обратно)

787

ThHStAW, HA A XXV. R 103. Bl. 19 – 20.

(обратно)

788

…сильнейшее воздействие оказали этеристы, буршеншафты, радикалы и т. д. – В этой фразе можно увидеть начинающееся (а точнее, продолжающееся) разногласие в политических взглядах Марии Павловны с Александром I. Этеристами в это время называли членов гетерии, тайного повстанческого союза против турок. Буршеншафты – студенческие братства, общины в германских университетах. Движение буршеншафтов, носившее одновременно революционный и националистический характер и ратовавшее за объединение княжеств Германии, возникло в Германии после Наполеоновских войн. В 1817 г. в Вартбурге близ Эйзенаха, в непосредственной близости от Марии Павловны проходило патриотическое вартбургское празднество, вызвавшее широкий резонанс и в России.

(обратно)

789

…Племянниц. – Т. е. дочерей Марии Павловны Марии и Августы (см. с. 120, 158 наст. изд.).

(обратно)

790

ThHStAW, HA A XXV. R 105. Bl. 96 – 97.

(обратно)

791

…смотре войскам, который Вы произвели в пути ~ удовольствие, которое вы от того испытали. – По всей видимости, речь идет о смотре и маневрах гвардейских бригад, вверенных великим князьям Николаю и Михаилу Павловичам, которые проходили в Бешенковичах в присутствии Александра I, возвращавшегося в это время с Лайбахского конгресса. Считается, что из сыновей Марии Федоровны особым пристрастием к военным упражнениям отличался Николай Павлович, унаследовав эту страсть от отца. Однако и Александр I, как свидетельствуют о том современники, был горячим приверженцем вахт-парада и любил входить во все его тонкости.

(обратно)

792

Царское Село уже должно быть завершено ~ следов катастрофы прошлого года… – После смерти Екатерины в годы царствования Павла Царское Село пришло в запустение. Эта же ситуация сохранялась и в первые годы царствования Александра I, когда двор жил летом на Елагином острове и в Петергофе. Только с 1808 г. вновь началось заселение Царского Села и восстановление многого, что было разрушено при Павле I. Особенно активно велась работа по его переустройству в 1819 – 1821 гг., считается даже, что во вторую половину царствования Александр предпочитал отдыхать в Царском Селе, а в последние годы жизни удалялся сюда на время даже и зимой, размещаясь в трех комнатах церковного флигеля. На этом фоне как большую личную драму Александр пережил произошедший 12 мая 1820 г. в Царскосельском дворце пожар, причиной которого послужила неосторожность мастеровых, якобы оставивших на подмостках жаровню с горящими углями (сгорели Лицей, дворцовая церковь и 12 примыкающих к ней комнат, погиб также знаменитый плафон Валериани «Вознесение Христа»). Александр I принял решение о воссоздании дворца и церкви в прежнем виде, для чего была учреждена комиссия, которую возглавил В.П. Стасов. Планировалось закончить все работы за семь месяцев.

(обратно)

793

…оказалась вместе с Анной и Гийомом посреди всего того рассеяния, которое по необходимости их окружает… – Т. е. Анной Павловной и ее мужем Виллемом (Гийомом) Оранским. В молодые годы Анна Павловна слыла большой модницей, заказывала платья в Париже, любила балы и светскую жизнь, из-за чего вскоре после замужества кронпринц вместе с женой оставил официальную Гаагу и переселился в Брюссель, где светская жизнь была богаче. Позже по указанию Анны Павловны в 1823 – 1828 гг. в Брюсселе была выстроена новая резиденция Оранской династии – дворец, ныне известный как Дворец академий (в нем размещаются ныне Академия наук и изящных искусств Бельгии).

(обратно)

794

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 108 – 109.

(обратно)

795

ThHStAW, HA A XXV. R 103. Bl. 20 – 20`. Письмо (или, правильнее, записка) написано карандашом.

(обратно)

796

Возможно, что речь идет о принятом Константином Павловичем уже в 1819 г. решении «уступить престол брату Николаю», о чем он объявил Александру I и Марии Федоровне зимой 1821 /22 гг., когда в Петербурге воссоединилась, впервые после 1816 г., царская семья почти в полном составе. В это же время в Петербург приезжает и Мария Павловна, приурочивая свой приезд ко дню рождения Александра (12 декабря). Настоящее письмо, как и следующие за ним, представляют собой род записок Александра на сложенных пополам листках с надписью карандашом: «Великой Княгине Марии Павловне» (вариант: «Ея Высочеству Марии Павловне»).

(обратно)

797

ThHStAW, HA A XXV. R 103. Bl. 22 – 23.

(обратно)

798

…больная выздоровеет… – Речь идет о болезни одной из дочерей Марии Павловны.

(обратно)

799

Th HA A XXV R 103. Bl. 24 – 25.

(обратно)

800

…Гурьев мне только что сказал, что на Елагин Остров невозможно попасть до субботы. – На Елагином острове располагался бывший дворец Ивана Перфильевича Елагина, выкупленный в 1817 г. Александром I для императрицы Марии Федоровны и переделанный К. Росси в императорскую летнюю резиденцию. Первая наплавная конструкция, объединившая Елагин остров с Крестовским, была наведена в 1821 г. Д.А. Гурьев – см. с. 332 наст. изд.

(обратно)

801

ThHStAW, HA A XXV. R 103. Bl. 26 – 27.

(обратно)

802

…возвращение в гарнизоны всей Польской Армии. – Одним из решений Венского конгресса от 3 мая 1815 г. было присоединение большей части Великого герцогства Варшавского «на вечные времена» к Российской империи под именем Царства Польского, которое получало конституционное устройство. Жители Царства Польского были приведены к присяге на подданство русскому государю. Великому князю Константину Павловичу было поручено, оставаясь генерал-инспектором всей кавалерии, принять на себя командование польской армией.

(обратно)

803

…наше расставание… – Приехав в декабре 1821 г., Мария Павловна отправилась в мае 1822 г. назад в Веймар, погостив таким образом у своей семьи в Петербурге более пяти месяцев.

(обратно)

804

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 110 – 111`.

(обратно)

805

…князь Гагарин.. – И.А. Гагарин (см. с. 309 наст. изд.) после брака Екатерины Павловны с кронпринцем Вильгельмом I стал шталмейстером при Высочайшем дворе Екатерины Павловны в Вюртемберге.

(обратно)

806

…из военных поселений… – Система организации русских войск, просуществовавшая с 1810 по 1857 г., предполагавшая сочетание военной службы с сельскохозяйственным трудом. Идея подобных поселений принадлежала Александру I, вдохновленному примером комплектования армии в Пруссии.

(обратно)

807

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 112 – 113.

(обратно)

808

ThHStAW, HA A XXV. R 103. Bl. 28 – 29.

(обратно)

809

…девочкой, которую нарекли Ольгой. – Ольга Николаевна, третий ребенок в семье Николая Павловича, родилась 11 сентября 1822 г. (ум. в 1892 г.). Впоследствии стала женой своего кузена, наследного принца Вюртембергского Карла, с 1864 г. правившего королевством Вюртемберг под именем Карл I. Для характеристики той тесной связи, которая существовала между представителями русской императорской фамилии и немецкими княжествами и королевствами, небезынтересны слова, сказанные великой княгиней Ольгой Николаевной В.А. Жуковскому в момент помолвки с принцем Вюртембергским: «Да благословит Господь сей шаг в моей жизни и внушит мне силу выполнить высокую цель, указанную мне Провидением! Утешительно в минуту разлуки думать, что незабвенная Бабушка родилась в той земле, где мне суждено жить, и где Екатерина Павловна так много оставила воспоминаний. Там любят Русское имя, и Виртемберг соединен с нами многими узами» (Русский архив. 1895. Кн. 3. С. 447).

(обратно)

810

...мы отправились в Италию с опозданием, вызванным катастрофой Лондондерри и недомоганием Веллингтона… – Роберт Стюарт, виконт Каслри, с 1821 г. носил титул маркиза Лондондерри (1769 – 1822), в 1812 – 1822 гг. занимал пост министра иностранных дел Великобритании и представлял страну на Венском конгрессе. К России относился неприязненно, но идею Священного союза приветствовал. Готовясь к участию в Веронском конгрессе и узнав, что одному из его недоброжелателей стало известно о посещении им борделя в компании мужчины, переодетого проституткой, Лондондерри перерезал себе горло перочинным ножом (на известие о его самоубийстве едкой эпиграммой отозвался Байрон: «О Кэстелри, ты истый патриот. / Герой Катон погиб за свой народ, / А ты отчизну спас не подвигом, не битвой – / Ты злейшего ее врага зарезал бритвой» – пер. С.Я. Маршака).

Веллингтон, или Артур Уэлсли, 1-й герцог Веллингтон (1769 – 1852) – британский фельдмаршал и победитель при Ватерлоо (1815). В 1822 г. принимал участие в Веронском конгрессе, где представлял Британию вместо Лондондерри.

(обратно)

811

…в Верону ~ все приглашенные Правители Италии… – Веронский конгресс, последний дипломатический конгресс Священного союза, проходил с 20 октября по 14 декабря 1822 г. в Вероне, вошедшей по решению Венского конгресса в состав Австрийской империи. Целью конгресса было «вновь подтвердить существование союза и единства монархов». Помимо русского и австрийского императоров, прусского короля Фридриха Вильгельма III, на конгрессе присутствовали итальянские государи.

(обратно)

812

…Молли и Флоз. – Неясно, кого здесь имеет в виду Александр I.

(обратно)

813

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 114 – 115.

(обратно)

814

…только что родившийся маленький человечек. – Речь идет о великой княгине Ольге Николаевне (см. выше).

(обратно)

815

ThHStAW, HA A XXV. R 103. Bl. 32 – 37`.

(обратно)

816

Гийома ~ кончине его младшего сына… – Речь идет о четвертом сыне Анны Павловны и Виллема Оранского Эрнсте Казимире (р. 1822 – ум. 1822).

(обратно)

817

…музыку Сарти. – Джузеппе Сарти (1729 – 1802) – итальянский композитор и дирижер. Около 20 лет жил и работал в России. Обучал музыке внуков Екатерины, в частности Марию Павловну. В поздний петербургский период Сарти занимался изысканиями в области музыкальной акустики. В 1796 г. в Санкт-Петербургской академии наук он прочитал доклад об эталоне высоты руководимого им петербургского оркестра. Доклад включал физико-математический опыт с двумя органными трубами, монохордом, маятником и проч. Результатом же доклада стала констатация более высокого, чем был принят в Англии, эталона высоты в музыкальной практике Петербурга. Этот эталон высоты получил название «петербургский камертон» (см.: Санкт-Петербургские ведомости. 1796. 10 октября. С. 1971 – 1972). Возможно, что слова Александра о музыке Сарти – эвфемизм для обозначения того «петербургского камертона», в котором Мария Павловна обвиняет Александра.

(обратно)

818

…на встречу с королем Вюртембергским ~ в окрестностях Инсбрука… – Король Вюртембергский Вильгельм I, супруг Екатерины Павловны, был женат в это время (с 1820 г.) третьим браком на своей кузине Паулине Вюртембергской (1800 – 1873).

(обратно)

819

Th HA A XXV R 103. Bl. 38 – 40`.

(обратно)

820

…потери, которую понесла Анна, ~ от всего сердца. – Потеря – смерть сына (см. об этом в письме Александра I от 12/24 ноября 1822 г.). Следующая за тем фраза зачеркнута. Письмо производит в целом впечатление чернового. Много зачеркнутых слов, не поддающихся прочтению, которые обозначены квадратными скобками.

(обратно)

821

ThHStAW, HA A XXV. R 103. Bl. 42 – 43.

(обратно)

822

Ibid. Bl. 44 (записка карандашом).

(обратно)

823

Ibid. Bl. 45 – 46.

(обратно)

824

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 116 – 117`.

(обратно)

825

…как праздновался этот день ровно год назад. – Т. е. когда Мария Павловна была в России.

(обратно)

826

ThHStAW, HA A XXV. R 103. Bl. 48 – 51.

(обратно)

827

…присланное Вами письмо Императрицы… – Имеется в виду австрийская императрица (см. с. 333 наст. изд.).

(обратно)

828

…дело Колловира<?> на предмет его награждения орденом. – См. письмо Марии Павловны к брату от 17/29 января 1817 г.

(обратно)

829

Графини Фритш… – См. с. 318 наст. изд.

(обратно)

830

…дружбу, которой не переставал меня одаривать Император. – Это мнение интересно сопоставить с суждением Александра I о Франце I 1807 г., когда вторично овдовевший император рассматривался в царской семье как один из возможных женихов Екатерины Павловны (см. с. 319 наст. изд.) Суждение это было передано императрице Марии Федоровне князем Куракиным: «Из немногих слов, сказанных Государем, я вижу ясно, что он не находит предполагаемое положение приличным для ее Высочества своей Сестры. Он думает, что личность человека, с которым ей предстоит соединиться, довольно неприятна, что человек этот никак не может ей понравиться и сделать ее счастливой…» И далее: «Государь описывает его как некрасивого, плешивого, тщедушного, без воли, лишенного всякой энергии духа и расслабленного телом и умом от всех тех несчастий, которые он испытал; трусливого до такой степени, что он боится ездить верхом в галоп и приказывает вести свою лошадь на поводу!» (письмо от 3 июня 1807 г.).

(обратно)

831

…почтенного Графа Вурбна… – Граф Вурбна, гофмейстер австрийского двора.

(обратно)

832

…прекрасной картиной Джованни Беллини… – Возможно, Александр I любовался «Мадонной со святыми» Дж. Беллини (1430 – 1516), написанной в 1478 г для церкви Сан-Джоббе в Венеции, в изображении которой традиционно отмечаются элементы православной иконографии (была выставлена в Венеции в галерее Академии). Но, возможно, это была «Пьета» («Оплакивание»), ок. 1505 г.

(обратно)

833

Вознесения Богоматери Тициана… – «Вознесение Богоматери» («Ассунта») (1518) – картина Тициана в главном алтаре базилики Санта Мария деи Фрари в Венеции, в которой Тициан по завещанию был сам похоронен.

(обратно)

834

Герцогу Мейнингену… – Возможно, имеется в виду герцог Бернхард II фон Саксен-Мейнинген (1800 – 1882), занимавший престол в 1803 – 1866 гг., но до 1821 г. пребывавший под опекой матери принцессы Луизы Элеоноры фон Гогенлоэ-Лангенбург (1763 – 1837). В 1823 г. Герцог Бернхард II фон Саксен-Мейнинген даровал своему государству сословную конституцию. О каком его желании говорит Александр I – неясно.

(обратно)

835

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 118 – 118`.

(обратно)

836

Генеральше Ребиндер – Ребиндеры – дворянский род, происходящий из Вестфалии. Ср. предыдущее письмо Елизаветы Алексеевны.

(обратно)

837

…битве при Бауцене… – Сражение между Наполеоном и русско-прусской армией под командованием генерала Витгенштейна произошло 20 – 21 мая 1813 г.

(обратно)

838

…от Госпожи фон Адлерберг... – Графиня Юлия Федоровна Адлерберг (урожд. Анна Шарлотта Юлиана Багговут) (1760 – 1839), начальница Смольного института благородных девиц.

(обратно)

839

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 119 – 120`.

(обратно)

840

…моя Сестрица из Дармштадта – Речь идет о младшей сестре Елизаветы Алексеевны Вильгельмине Баденской (1788 – 1836), которую она именует также Дармштадтской Сестрицей (см. с. 323 наст. изд).

(обратно)

841

…Тетушку… – Т. е. великую герцогиню Луизу Веймарскую.

(обратно)

842

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 121 – 122.

(обратно)

843

Шарлотта… – Имеется в виду невеста великого князя Михаила Павловича, в России известная под именем великой княгини Елены Павловны (см. ниже).

(обратно)

844

…княгини Мещерской… – См. письмо Елизаветы Алексеевны от 3/15 сентября 1819 г.

(обратно)

845

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 123 – 124.

(обратно)

846

…о тяжелейшем несчастии… – Имеется в виду смерть старшей сестры Елизаветы Алексеевны Амалии (1776 – 1823).

(обратно)

847

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 125 – 126`.

(обратно)

848

…свадьбой Вашего брата Мишеля… – Бракосочетание великого князя Михаила Павловича и принцессы Фридерики Шарлотты Марии Вюртембергской, принявшей в православии имя Елены Павловны (1806 – 1873), состоялось 8/20 февраля 1824 г. в Петербурге.

(обратно)

849

Элен – Елена Павловна.

(обратно)

850

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 127 – 127`.

(обратно)

851

…Дармштадтской Сестрицы… – Ср. письмо Елизаветы Алексеевны от 16/28 апреля 1815 г.

(обратно)

852

ThHStAW, HA A XXV.R 103. Bl. 42 – 53.

(обратно)

853

…найду Вас вместе с Вашими чудными Детьми у нас. – Мария Павловна вместе с мужем Карлом Фридрихом и двумя дочерьми Марией и Августой прибыла в Петербург в октябре 1824 г. и пробыла там неполный год, по июнь 1825 г. Это было ее последнее пребывание в России при жизни Александра.

(обратно)

854

…участием, которое вы выразили к моему горю. – Скорее всего, Александр имеет здесь в виду смерть 1 июня 1824 г. своей внебрачной дочери Софьи Дмитриевны Нарышкиной (родилась в 1808 г.).

(обратно)

855

ThHStAW, HA A XXV. R 103. Bl. 54 – 56.

(обратно)

856

…умирала тетушка. – Имеется в виду Антония Саксен-Кобург-Заальфельдская (1779 – 1824), жена Александра Вюртембергского.

(обратно)

857

…между Шепелевским дворцом и тем домом, который занимали вы. – Шепелевский дворец (чаще назывался «Шепелевский дом», вариант: «Константиновский дворец») находился на месте построенного уже в николаевские времена Нового Эрмитажа (1839). Был сооружен в 1740-х гг. по проекту Ф.Б. Растрелли для Дмитрия Андреевича Шепелева (1710 – 1762), гвардейца Петра I, произведенного им в «дорожные маршалы» и ставшего при Елизавете Петровне обер-гофмаршалом. Здесь проживали в разное время Елизавета Алексеевна в бытность невестой Александра Павловича со своей сестрой Фридерикой; великий князь Константин Павлович, Анна Павловна и ее жених, принц Виллем Оранский. В 1819 г. на втором этаже здесь размещалась мастерская Д. Доу. Под «тем домом», который занимала в свой предыдущий приезд Мария Павловна, возможно, имеется в виду корпус Лоджий, также находившийся на территории нынешнего Нового Эрмитажа.

(обратно)

858

…покойного Импер[атора]. – Т. е Павла I.

(обратно)

859

…Дядюшка. – Герцог Александр Вюртембергский (см. выше).

(обратно)

860

ThHStAW, HA A XXV. R 103. Bl. 57 – 58. Записка написана карандашом.

(обратно)

861

Ibid. Bl. 59 – 60.

(обратно)

862

Ibid. Bl. 61 – 61`.

(обратно)

863

Ibid. Bl. 62 – 62`.

(обратно)

864

Ibid. Bl. 64 – 65`.

(обратно)

865

Князь Галицин ~ Сенатор Соймонов… – В записке перечисляются: Дмитрий Владимирович Голицын (1771 – 1844), Михаил Семенович Воронцов (1782 – 1856), в 1823 – 1844 гг. – новороссийский генерал-губернатор и полномочный наместник Бессарабской области, Эдвард Кромвель Дисброу (1790 – 1851), британский дипломат; Арман Шарль Эммануэль Гиньяр, граф де Сен-При (St-Priest) (1782 – 1863), сын военного министра Людовика XVI, в 1818 г. назначенный губернатором в Херсон, а в 1821 г. вернувшийся во Францию. Трое его детей указом от 10 марта 1825 г. были причислены к русскому дворянству. Возможно, что последнее и стало темой его беседы с Александром I. Далее следуют: Антон Васильевич фон Моллер (1764 – 1848), с 1823 г. – вице-адмирал и управляющий Морским министерством; граф (с 1799 г.) Алексей Андреевич Аракчееев (1769 – 1834). Завершает список имя Владимира Юрьевича Соймонова (1772 – 1825), сенатора, специалиста в области горного дела. В 1823 г. он был назначен председателем учрежденной по распоряжению Александра I в Екатеринбурге особой временной горной комиссии, в задачу которой входило урегулирование вопроса о золотых приисках на Урале. Проект в основном не нашел поддержки в департаменте горных и соляных дел, хотя Соймонов попытался лично убедить Александра в необходимости предложенных им изменений.

(обратно)

866

ThHStAW, HA A XXV. R 103. Bl. 66 – 67`.

(обратно)

867

…о смерти Герцогини Нассауской. – Речь идет о Луизе фон Саксен-Гильдбурггаузен, герцогине фон Нассау (1794 – 1825), жене герцога фон Нассау Вильгельма I (1792 – 1839).

(обратно)

868

…партия, которая представляется… – Возможно, Александр I имел в виду будущее старшей дочери Марии Павловны. Через четыре года после смерти первой жены Вильгельм женился во второй раз на ее родной племяннице Паулине Вюртембергской (1810 – 1856).

(обратно)

869

ThHStAW, HA A XXV. R 103. Bl. 68.

(обратно)

870

Господин фон Вицтум – См. с. 329 наст. изд.

(обратно)

871

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 128 – 129.

(обратно)

872

…кн[язем] Долгоруким… – Возможно, речь идет о Сергее Николаевиче Долгорукове (1769 – 1829), генерале от инфантерии. С 1816 г. пребывал в бессрочном отпуске, много времени проводя за границей.

(обратно)

873

…что решено в отношении меня… – Врачи советовали Елизавете Алексеевне, здоровье которой резко ухудшилось в 1825 г., ехать на лечение в Италию. В конечном итоге как паллиатив для лечения и изменения климата был выбран Таганрог.

(обратно)

874

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 130 – 131`.

(обратно)

875

Александр I отправился в Крым 20 октября 1825 г., посетил Симферополь, Алупку, Ливадию, Ялту, Балаклаву. 27 октября из Балаклавы он отправился верхом в Свято-Георгиевский монастырь на Фиоленте (где, по преданию, находилось когда-то святилище таврской богини Девы, жрицей которой была Ифигения). Пронизывающий ветер, сопровождавший его в пути, и стал причиной простуды, а затем лихорадки, которая началась у Александра по его возвращении в Таганрог. Существует версия (связываемая с легендой о мнимой смерти Александра в 1825 г.), что в Георгиевский монастырь он поехал не случайно: целью его была встреча с митрополитом Агафангелом Типальдо, с которым император познакомился ранее в Венеции и назначению которого настоятелем монастыря способствовал. Георгиевский монастырь был также излюбленным местом паломничества духовной наставницы Александра баронессы фон Крюденер.

(обратно)

876

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 132 – 133. Письмо написано на листе бумаги с траурной каймой.

(обратно)

877

Александр I скончался в Таганроге 19 ноября / 1 декабря 1825 г.

(обратно)

878

ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 134 – 135. Письмо написано на листе бумаги с траурной каймой.

(обратно)

879

ThHStAW, HA A XXV. R 67. Bl. 1 – 19. Оригинал письма на русском языке.

(обратно)

880

Надпись сделана рукой Марии Федоровны.

(обратно)

881

См. с. 13 – 14 наст. изд.

(обратно)

882

В письме имеется приписка, сделанная рукой Марии Павловны: «Письмо, содержащее копию завещания покойного Императора, я хочу, чтобы оно сохранялось для моих детей, когда они достигнут того возраста, чтобы его прочитать.

Веймар

29 января/10 февраля 1811.

Мари».

(В архиве имеется и более раннее письмо Марии Павловны от 28 февраля / 12 марта 1805 г., касающееся передачи ей текста завещания: «Ma bonne et ch?re Maman! По приказанию Вашему, отдал мне Барон Вольцоген на сих днях оставшие бумаги покойного Батюшки нашего. Я теперь их прочитала и окончая чтение сие, прибегаю к вам, любезная Матушка, с сердцем наполненным печали, горестью и благодарностью. Нельзя мне изъяснить вам сколь я растрогана, сколь бумаги сии привели меня вновь в те печали, которые чувствовала я при смерти Батюшки. Не возможно мне, Матушка, вам сказать, какие они впечатление на сердце моем и все то, что может только как-нибудь припомнить о потере его, для меня бывает ужасным; вам известно, любезная Матушка, есть ли я к нему привязана и всем сердцем предана была ‹…›» (ThHStAW, HA A XXV. R 105. Вl. 245`; оригинал на русском языке).)

(обратно)

883

ThHStAW, HA A XXV. R 118. Bl. 1 – 65. Публикуемые здесь письма Марии Павловне к Константину охватывают период с 1804 по 1809 г. и представляют собой часть обширной переписки, продолжавшейся вплоть до 1831 г. Оригиналы писем на французском языке за исключением русских вставок, графически в книге маркированных.

(обратно)

884

См. с. 298 наст. изд.

(обратно)

885

Ваш Семеновский полк, или Uhlanerie ~ такой красивый. По-видимому, здесь имеется в виду не столько Семеновский полк, шефом которого считался Александр (см. с. 295 наст. изд.), сколько Уланский Его Императорского Высочества Цесаревича и Великого князя Константина Павловича полк, сформированный им в 1804 г. по австрийскому образцу. Константин Павлович, назначенный в 1801 г. главой Военной комиссии, которая должна была заниматься в том числе и вопросами обмундирования, был в особенности пленен изяществом мундиров австрийских уланов: киверами с петушиными султанами, красными воротниками, на что и намекает Мария Павловна. Об истории этого полка см.: Кучерская Майя. Константин Павлович. М., 2013. С. 96 – 97.

(обратно)

886

Имеется в виду графиня Хенкель (см. с. 287 наст. изд.)

(обратно)

887

Peterhoffest (нем.) – Петергофский праздник. Описание праздников см. в частности: Пащинская И.О. Петергофские праздники XIX века: историко-культурологический анализ: авт. дисс. на соиск. уч. степ. канд. культурологии. СПб., 2013.

(обратно)

888

Стрельна – путевая резиденция царской семьи в XVIII в., в 1797 г. была подарена Павлом I великому князю Константину Павловичу и стала его частным владением.

(обратно)

889

Актер – кличка любимого пса Константина Павловича.

(обратно)

890

Schiess-haus (нем.) – род охотничьего домика в Веймаре, строительством которого в 1803 г. по поручению герцога Карла Августа занимался Гете. Предназначался для празднеств.

(обратно)

891

…фигура… – Ср. аналогичную форму обращения в письмах Марии Павловны к Александру, с. 100 наст. изд.

(обратно)

892

…Граф Салтыков… – Н.И. Салтыков. См. с. 286 наст. изд.

(обратно)

893

В оригинале – affectations Silphyques.

(обратно)

894

…ganz und gar (нем.) – совершенно.

(обратно)

895

Так так… – Кто в данном случае скрывается за прозвищем, установить трудно. В других письмах Мария Павловна называет «так так» и самого Константина Павловича. Ср. ее письма от 13/25 июня 1805 г. и 24 августа / 5 сентября 1805 г.

(обратно)

896

Господа <нрзб.> и Бобков<?> были здесь… – Кого имеет в виду Мария Павловна, установить не удалось.

(обратно)

897

…встретила его на пути [в Веймар] ~ очень умен… – Ср. описание первой встречи Марии Павловны с Карлом Августом в ее письме к Александру (с. 76 наст. изд.)

(обратно)

898

Клеопова – одно из детских домашних прозвищ Марии Павловны. Образовано, по-видимому, от имени евангельской праведницы Марии, одной из жен-мироносиц. Дочь Иосифа Обручника, она была выдана замуж за его младшего брата Клеопу и именовалась потому Марией Клеоповой (см.: Мф, 27: 56). См. также с. 366 наст. изд.

(обратно)

899

…Анны Степановны… – См. с. 289 наст. изд.

(обратно)

900

…Шуленбург-Клостерроду… – Фридрих Альберт, граф фон Шуленбург-Клостеррода (1772 – 1853), саксонский дипломат, в 1801 – 1804 гг. был посланником в Петербурге.

(обратно)

901

…Вашей любимой пьесы Коцебу Маленький немецкий городок. – Имеется в виду пьеса немецкого драматурга Августа Коцебу «Немецкие городки» («Die deutschen Kleinst?dter», 1803), которая в России известна под названием «Немецкие мещане». Написанная «по канве» пьесы французского драматурга Луи-Бенуа Пикара «Городок», комедия Коцебу рисовала нравы немецкого глубоко провинциального города. Главная интрига ее заключалась в том, что приезжего в ней принимали за короля. Последнее Мария Павловна могла естественно проецировать на себя.

(обратно)

902

Ты мне написал про жену твою… – Речь идет о великой княгине Анне Федоровне, урожд. принцессе Юлианне Генриетте Ульрике Саксен-Кобург-Заальфельд (1781 – 1860). В 1801 г. под предлогом болезни матери она покинула Петербург и, отправившись в Кобург, начала вести с Константином переговоры о разводе. В 1803 г. против развода выступила Мария Федоровна. Брак был официально расторгнут лишь в 1820 г. решением Святейшего синода, однако Анна Федоровна с тех пор в Петербург так и не возвращалась (см. подробнее: Данилова А. Принцесса Юлианна Кобургская, великая княгиня Анна Федоровна // Судьбы закон печальный. Жены сыновей Павла I. Биографические хроники. М., 2007. С. 131 – 202).

(обратно)

903

…Г[осподин] Вангенгейм… – Карл Август фон Вангенгейм (1778 – 1850). Юрист по образованию, занимал в 1804 – 1805 гг. должность советника при герцоге Франце Саксен-Кобург-Заальфельд. В 1805 г. вследствие конфликта с правящим министром Теодором фон Кречманом был лишен должности. Историю своего конфликта со всеми юридическими подробностями описал в двухтомном труде «Auch ein Beitrag zur Geschichte der Organisation des Coburg-Saalfeldischen Lande durch den Minister Th. V. Kretschmann» [ «Материалы к истории функционирования администрации земель Кобург-Заальфельд при министре Т. фон Кречмане»], имевшем широкий резонанс в Германии (изданы в Кобурге в 1805 г.).

(обратно)

904

…плюмаж, должно быть, был выбран удачно… – Ср. предыдущее письмо.

(обратно)

905

Графиня Хенкель, господин фон Вольцоген, Мисс Дилоу и моя Авдотья Ивановна – См. с.13, 287 наст. изд.

(обратно)

906

…на бал в Махновку. – Махновка – местечко в Киевской губернии, где располагался штаб Уланского полка, шефом которого был Константин Павлович (см. выше).

(обратно)

907

…приезжайте же сюда и Вы станете их Алкивиадом. – Это высказывание Мария Павловна повторяет также и в письмах к Александру I (cм. с. 93 наст. изд.)

(обратно)

908

…если Вы не оцените базары, как говаривал Ростопчин… – Имеется в виду Федор Васильевич Ростопчин (1763 – 1826). В 1800 г. занимал пост главного директора Почтового департамента, а после убийства Павла был отправлен в отставку (до 1812 г.) и занимался литературной деятельностью. Возможно, что слова, приводимые Марией Павловной, – цитата, взятая из одной из его комедий, которые были написаны им в этот период.

(обратно)

909

...с принцессой Кобургской в Петербурге. – Мария Павловна иронически называет так великую княгиню Анну Федоровну, с которой была очень дружна Елизавета Алексеевна.

(обратно)

910

…Falsche Scham, и другую большую глупость под названием Wildfang… (нем.). – Пьесы Коцебу «Ложный стыд» (1798) и «Вертопрах» (1798).

(обратно)

911

Генерал Ламздорф… – Матвей Иванович Ламздорф (1745 – 1828), первый глава Курляндской губернии (1796 – 1798). С 1800 г. был воспитателем великих князей Николая Павловича и Михаила Павловича.

(обратно)

912

…Aufkl?rung… (нем.) – Просвещение.

(обратно)

913

…передать Вам сто тысяч гадостей… – Еще один пример домашней лексики. В оригинале: «Mon mari me charge de cent mille bassesses pour vous».

(обратно)

914

Это он ~ воздастся сторицей… – Мария Павловна цитирует здесь куплет из лирической оперы Луиджи Керубини «Два дня, или Разносчик воды» («Les deux journ?es ou Le porteur d`eau»; либретто Жана-Николя Буйи, 1800). В оригинале: «C`est lui ‹…› Bon fran?ais, Dieu te recompense, un bienfait n`est jamais perdu». Приношу благодарность В.А. Мильчиной, указавшей мне на данный источник.

(обратно)

915

…чулки Круглые… – Кто скрывается за данным прозвищем, не очень ясно. Но возможно, что оно косвенным образом относится если не к самому Александру I, то к кому-то из приближенных лиц и связано с обычаем императора носить шелковые чулки. Причиной тому были отмороженные молодым Александром Павловичем во время учений в зимнюю стужу ноги, которые покрылись экземой, в результате чего он более не переносил ситцевых или шерстяных чулок, но лишь шелковые, которые специально для него выписывались из Франции. Впоследствии эта особенность Александра I была истолкована мемуаристом как подтверждение тождества Александра и старца Федора Кузьмича, которому, по преданию, генерал-адъютант Н.В. Исаков привез однажды от Александра II множество пар шелковых чулок (см. подробнее: Васильчиков И.С. То, что мне вспомнилось… М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002. (сер. «Эпохи и судьбы»). С. 30 – 31. За указание на данный источник выражаю благодарность Е.А. Дьяковой).

(обратно)

916

…Пр[инц] фон Изенбург… – Изенбург – германский княжеский и графский род, носящий имя родового замка близ Кобленца. Представители этого рода со второй половины XVIII в., будучи на русской службе, участвовали в сражениях на стороне России (например, принц Изенбургский в 1770 г. участвовал в штурме Бендерской крепости в чине подполковника под началом П.И. Панина). Какой конкретно представитель данного рода был упомянут Марией Павловной, установить не удалось.

(обратно)

917

…проживаете в Бипе в Павловске… – Замок (крепость) Бип – потешный замок, выстроенный Павлом I на месте «охотничьего домика» Мариенталь, принадлежавшего молодой хозяйке Павловска, тогда еще великой княгине Марии Федоровне. До 1811 г. замок Бип числился в реестре военных крепостей Российской империи.

(обратно)

918

…stoperie.. – Здесь и в дальнейшем Мария Павловна употребляет неологизм, по-видимому, тоже относящийся к сфере домашней лексики.

(обратно)

919

…бегаю сломя голову… – В оригинале: comme un basque.

(обратно)

920

…Мидас ~ исключительным в своем роде… – Возможно, Марией Павловной обыгрывается здесь полученный, по преданию, фригийским царем Мидасом от Диониса дар обращать в золото любой предмет, к которому он прикасался. Но, возможно, здесь имеется в виду посвященность Мидаса в таинства Орфеевых оргий (см.: Овидий. Метаморфозы: XI, 92), что более отвечало характеру и образу жизни Константина Павловича.

(обратно)

921

…motus… – Французское латинизированное восклицание «тсс!», «тише!».

(обратно)

922

См. с. 294 наст. изд.

(обратно)

923

Гр[аф] Штакельберг… – Густав Оттонович фон Штакельберг (1766 – 1850), дипломат, в 1802 – 1805 гг. был чрезвычайным посланником и полномочным министром в Гааге. 10 июля 1805 г. отправился в отпуск. Его путь в Россию, как следует из письма Марии Павловны, лежал через Веймар. В 1807 г. назначен чрезвычайным посланником и полномочным министром при русском посланнике в Пруссии М.М. Алопеусе.

(обратно)

924

…Мондилия… – имя мопса, которого Марии Павловне прислала в дар Мария Федоровна (см. ее письмо к Константину от июля 1804 г.). Здесь Мария Павловна называет так самого Константина, а в следующем письме – своего новорожденного сына.

(обратно)

925

… Г[осподин] Салтыков… – См. с. 286 наст. изд.

(обратно)

926

…Пр[инца] Гомбургского… – См. с. 329 наст. изд.

(обратно)

927

…называют победой… – Примечательно, что Мария Павловна называет здесь со ссылкой на доходящие до нее известия Аустерлицкое сражение победой, в то время как в историю оно вошло как одно из самых серьезных поражений русской армии.

(обратно)

928

…уже нет более на свете! – В Аустерлицком сражении русская армия потеряла около 21 тысячи солдат и офицеров.

(обратно)

929

…Г[осподину] Стурдзе… – См. с. 328 наст. изд.

(обратно)

930

…Дядюшку… – По всей видимости, Александра Вюртембергского (см. с. 284 наст. изд.)

(обратно)

931

…Г[осподину] Алопеусу… – Максим (Магнус) Максимович Алопеус (1748 – 1822), в период между 1790 и 1807 гг. – русский посланник в Берлине (см. выше).

(обратно)

932

См. с. 285 наст. изд.

(обратно)

933

Господин фон Паппенгейм… – Карл Теодор Фридрих, граф фон Паппенгейм (1771 – 1853) – последний имперский граф графства Паппенгейм, которое с 1806 г. вошло в состав королевства Бавария. В 1807 г. стал флигель-адъютантом баварского короля Максимилиана I.

(обратно)

934

…Махновку… – Ср. письмо Марии Павловны Константину от 25 декабря 1804 / 6 января 1805 г.

(обратно)

935

ThHStAW, HA A XXV. R 181. Bl. 1 – 44. Публикуемые здесь письма Николая Павловича Марии Павловне являют собой лишь часть обширной переписки брата и сестры, которая началась, когда Николай был еще маленьким мальчиком и писал уже вышедшей замуж сестре трогательные письма на русском языке, к которым делал приписки и его младший брат великий князь Михаил Павлович. Заканчиваются же они эпохой, когда в качестве корреспондентов выступали уже великая герцогиня Саксен-Веймар-Эйзенах и император всея Руси. Письма Николая охватывают период между 1804 и 1826 гг. и между 1829 и 1839 гг. (ThHStAW, HA A XXV. R 181; о переписке Марии Павловны с Николаем см.: Klein Viola. Das Jahrhundert der Verleumdung: Maria Pawlownas Rezeption von Publikationen ?ber Russland (1828 – 1848) // Von Petersburg nach Weimar. Kulturelle Transfers von 1800 bis 1860 / J. Berger, J. von Puttkamer (Hrsg.): Frankfurt a.M.; Berlin; Bern. 2005. S. 180 – 196). На письмах Николая I, собранных в объемный короб, помета рукой Марии Павловны: «Lettres de mon fr?re Nicolas et de sa famille» [ «Письма моего брата Николая и его семейства»].

(обратно)

936

…генерал-майор Озеров ~ трагедию Эдипа, которую очень хвалят. – Имеется в виду трагедия В.А. Озерова (1769 – 1816) «Эдип в Афинах». Впервые представлена на сцене 23 ноября 1804 г.

(обратно)

937

…Парасоль… – зонтик от солнца.

(обратно)

938

…собрание образчиков Сибирских каменьев… – Ср. дневник Марии Павловны, с. 359 наст. изд.

(обратно)

939

…господин Крафт… – Логин Юрьевич Крафт (1743 – 1844), астроном, физик, академик Петербургской академии наук. Учил математике детей Павла I: Константина, Николая, Михаила и великих княжон.

(обратно)

940

…Сестрицы Анны Павловны… – См. с. 30, 357 наст. изд.

(обратно)

941

…Пирмоские воды… – Т. е. воды Пирмонта (см. с. 297 наст. изд.).

(обратно)

942

…Бог даровал вам дочь… – Речь идет о рождении старшей дочери Марии Павловны Марии (см. с. – наст. изд.)

(обратно)

943

…с рождением любезной моей племянницы... – Речь идет о рождении второй дочери Марии Павловны Августы.

(обратно)

944

…удовольствие Вас посетить через два или три года. – Ср. с. 55 – 56 наст. изд.

(обратно)

945

ThHStAW, HA A XXV. S 45. Bl. 1 – 5. Оригиналы писем на французском языке.

(обратно)

946

Ihre K?nigliche Hocheit… (нем.) – Ваше Королевское Высочество.

(обратно)

947

Возможно, что здесь обыгрывается слово verdurette (так назывались зеленые нашивки на академических мундирах). Благодарю за подсказку Р.М. Кирсанову.

(обратно)

948

Мои три Волхва… – В оригинале: Mes trois Mages.

(обратно)

949

…одетые в туники сероватого цвета… – В оригинале: gris de fer.

(обратно)

950

…моим Мерлиническим попечительством… – Мерлин – мудрец и волшебник кельтских мифов, наставник короля Артура. Одна из маскарадных «масок» герцога Карла Августа.

(обратно)

951

…non obstant (лат.) – независимо от.

(обратно)

952

…предложить Свои услуги… – См. письмо Марии Павловны, адресованное Шарлотте Шиллер (с. 396 наст. изд.)

(обратно)

953

Бернар… – Карл Бернхард Саксен-Веймарский (см. с. 322 наст. изд.)

(обратно)

954

ThHStAW, HA A XXV. S 61. Bl. 1 – 5. Оригинал писем на французском языке.

(обратно)

955

…графа Ройсса… – Скорее всего речь идет о Генрихе XLIII, графе Ройсс-Кестриц (1783 – 1814). Существует легенда, что имя Ройсс (Рёйсс) – искаженная немецкая транслитерация прозвища «русский», которое дали в XIV в. родоначальнику младшей линии рода Ройссов, совершившему путешествие в Карпатскую Русь за невестой (ее дедом был князь Даниил Галицкий). В династии Ройсс все мужчины носили имя Генрих, и номера давались не только правящим членам дома, но и всем остальным представителям мужского пола.

(обратно)

956

…Твоей Сестрицы… – Т. е. Каролины Луизы Саксен-Веймар.

(обратно)

957

…побывать в Эйзанахе… – Ср. с. 488 наст. изд.

(обратно)

958

…герцогу Гота ~ и скажи Герцогине… – Речь идет о герцоге Эмиле Леопольде Августе (1772 – 1822) и герцогине Каролине Амалии (1771 – 1848). Ср. запись Марии Павловны в дневнике с. 461 наст. изд.

(обратно)

959

…Госп[ожа] фон Зебах… – Жена генерала фон Зебаха. Ср. с. 301 наст. изд.

(обратно)

960

…machine ? tourner… (франц.) – ручная мельница.

(обратно)

961

…М[адемуазе]ль Мазеле… – Речь идет о швейцарской гувернантке Марии Павловны. Ср. дневниковую запись Марии Павловны (с. 443 наст. изд.)

(обратно)

962

…при жизни обращалась ко мне… – Речь идет об урегулировании финансовых дел и обязательств Марии Павловны в преддверии ее приближавшихся родов (ср. с. 158 наст. изд.) – на случай, если исход их будет неблагополучный.

(обратно)

963

Тетушка… – Генриетта Нассау-Вейльбургская (1780 – 1857), младшая дочь князя Карла Кристиана Нассау-Вейльбургского и жена Людвига Вюртембергского (1756 – 1817), старшего брата Марии Федоровны, бывшего с 1800 г. на русской службе. Последним объяснялась близость «тетушки» императорскому дому. Сыном от первого брака Людвига Вюртембергского был Адам Чарторыйский.

(обратно)

964

…в Вейльбурге посреди своей семьи. – Вейльбург – одна из резиденций герцогов Нассау, а с 1806 по 1816 г. – столица герцогства Нассау.

(обратно)

965

Оригинал письма на французском языке опубликован: Preller L. Ein f?rstliches Leben. 1859. S. 69.

(обратно)

966

Данные «отрывки», переписанные рукой самой Марии Павловны, находятся в подшивке ее писем к матери за 1806 г. (Th HA AXXV. R 154. Bl. 306, 232, 238). Оригиналы на французском языке.

(обратно)

967

ThHStAW, HA A XXV. R 106b.

(обратно)

968

…Герцогу Саксен-Кобургскому... – Герцог Эрнст Саксен-Кобургский (1784 – 1844) находился в родстве с Императорской семьей (его сестра Юлиана была замужем за великим князем Константином Павловичем (см. выше). До 1806 г. находился на русской службе в чине полковника Измайловского полка (с 1796 г.), генерал-майора Конного полка (с 1801 г.). Позже участвовал в битве при Ауэрштедте на стороне короля Прусского Фридриха Вильгельма III, после битвы вместе с королем отбыл в Кенигсберг. В 1807 г. после смерти отца, герцога Франца Саксен-Кобург-Заальфельдского, вернулся в Кобург и примкнул к Рейнскому союзу.

(обратно)

969

…Гофмаршала Эглофштейна… – Готлиб фон Эглофштейн (1774 – 1815), гофмаршал.

(обратно)

970

ThHStAW, HA A XXV. R 160. Bl. 153 – 295.

(обратно)

971

Король Вюртембергский и Король Датский… – Королем Вюртемберга в это время был Фридрих I (1754 – 1816), ставший вскоре после конгресса свекром Екатерины Павловны (см. с. 326 наст. изд.). Титул короля был пожалован ему в 1805 г. Наполеоном. Король Дании – Фредерик VI (1768 – 1839), из династии Ольденбургов.

(обратно)

972

Австрийский император… – Франц II, последний император Священной Римской империи и первый австрийский император. Ср. с. 319 наст. изд.

(обратно)

973

…Имп[ератрица] Австрийская… – Мария Людовика Моденская (1787 – 1816), с 1807 г. – третья жена Франца I.

(обратно)

974

…Ее Матушка… – Мария Беатриче д`Эсте (1750 – 1829), последняя герцогиня Массы и Каррары, жена (на ту пору вдова) эрцгерцога Фердинанда Австрийского (1754 – 1806), герцога Моденского.

(обратно)

975

…Графа Траутмансдорфа ~ в должности Канцлера. – Речь идет о графе (позднее князе) Фердинанде фон Траутмансдорф-Вейнсберге (1749 – 1827). Ему в 1787 г. император Иосиф II поручил управление Бельгией. С 1801 г. неоднократно исполнял обязанности канцлера, стоял у руководства внешней политикой Австрии.

(обратно)

976

…из Бруна ~ ждать. – Брун (Brun am Gebirge) – австрийский город. По желанию Марии Федоровны Екатерина Павловна должна была ожидать в Бруне Александра I, чтобы затем вместе совершить торжественный въезд в Вену.

(обратно)

977

Королевское Высочество… – Имеется в виду наследный принц Вюртемберга Вильгельм.

(обратно)

978

остановится у себя в Амалиенгофе… – Имеется в виду дворец Амалиенгоф – один из дворцов Хофбурга, зимней резиденции австрийского императора. В начале XVIII в. был резиденцией вдовы императора Иосифа I Амалии Вильгельмины, впоследствии стал личной резиденцией Елизаветы Баварской (Сиси) (1837 – 1898).

(обратно)

979

…Талейран… – Шарль Морис де Талейран-Перигор (1754 – 1838), министр иностранных дел Франции, на Венском конгрессе представлял интересы Людовика XVI.

(обратно)

980

Наследный принц Вюртемберга… – Здесь Мария Павловна намекает на начавшийся уже в Англии «роман» Екатерины Павловны со своим кузеном Вильгельмом Вюртембергским, ставшим впоследствии ее вторым мужем (см. также с. 325 наст. изд.)

(обратно)

981

Эрцгерцог Карл и Палатин. – Имеются в виду сыновья Леопольда II и братья императора Франца II – Карл Людвиг Иоганн (1771 – 1847), эрцгерцог Австрийский и герцог Тешенский, и палатин Венгерского королевства Иосиф Австрийский (1776 – 1847 – см. ниже). Последний был мужем старшей сестры Марии Павловны Александры Павловны (1783 – 1801), умершей в возрасте 18 лет от послеродовой горячки. Его обширная переписка с Марией Федоровной, с которой (как и со всей императорской семьей) он сохранял очень добрые отношения, хранится в ГАРФе.

(обратно)

982

…с их братьями… – Другие братья императора, присутствовавшие на конгрессе, – Фердинанд (1764 – 1824), Антон Виктор (1779 – 1835), Иоанн Баптист (1782 – 1859), Райнер Иосиф (1783 – 1853), Людвиг (1784 – 1864), Рудольф (1788 – 1831).

(обратно)

983

Он оспорил мою точку зрения, хотя и согласился с ней в нескольких пунктах… – По всей видимости, речь шла о так называемом Саксонском наследстве. См. подробнее с. 47 – 48 наст. изд.

(обратно)

984

…Ландо – четырехместная карета со складывающейся вперед и назад крышей (от названия немецкого города Ландау, где этот тип колясок был изобретен в XVIII в.).

(обратно)

985

…в проекцию этого Волшебного фонаря… – Волшебный фонарь – аппарат (машина) для проекции изображения (другие названия – фантаскоп, Lanterna magica). Изобретенный в XVII в., вошел в большую моду в первой половине XIX в. В 1817 г. в Санкт-Петербурге стал выходить журнал, имевший соответствующее название: «Волшебный фонарь, или Зрелище санкт-петербургских расхожих продавцов, мастеров и других простонародных промышленников, изображенных верной кистью в настоящем наряде и представленных разговаривающими друг с другом, соответственно каждому лицу и званию».

(обратно)

986

…Короля и Королевы Баварии… – Максимилиан I (1756 – 1825), курфюрст Баварии, правивший под именем Максимилиана IV, стал королем Баварии с 1806 г. Был на стороне Наполеона, с которым порвал после Битвы народов под Лейпцигом в 1813 г. Второй его женой, с которой он прибыл на конгресс, была Каролина Баденская (1776 – 1841), сестра Елизаветы Алексеевны.

(обратно)

987

…бриллианты Дюваля… – Дювали – семья петербургских ювелиров французского происхождения. Ее родоначальник Луи Дюваль прибыл в Россию из Франции в 1753 г. в царствование Елизаветы Петровны, где основал свою собственную мастерскую и работал там вместе с сыновьями Жакобом и Жаном Франсуа Дювалями. В частности, знаменитая корона-диадема, венчавшая Елизавету Алексеевну во время освящения Казанского собора, состоявшая из золотых древесных веток, украшенных бриллиантами, была выполнена Жакобом Дювалем. Многие из ювелирных изделий Дюваля хранятся ныне в Алмазном фонде (см.: Кузнецова Лилия. Петербургские ювелиры XIX века. Дней Александровых прекрасное начало. Спб., 2012).

(обратно)

988

Лаксенбург… – Одна из летних резиденций императорской семьи Габсбургов, расположенная в южной части Венского леса. Особо известна своим парком в английском стиле.

(обратно)

989

Вена переполнена… – В оригинале: Rempli comme un oeuf.

(обратно)

990

…Меттерниха. – Ср. письмо Александра I Марии Павловне от октября 1814 – июня 1815 г.

(обратно)

991

…защищавшие правое дело Принцы… – Имеются в виду французские эмигранты королевской крови, бежавшие в 1792 г. из революционной Франции и сформировавшие соединение, которое сражалось затем на стороне союзных войск (так называемая «армия принцев», девизом которой была «защита дела всех государей и всех дворян», как то значилось в манифесте Конде).

(обратно)

992

…Принцесса де ла Тур… – Речь идет о принцессе Фюрстенберг, урожденной принцессе де ла Тур и Таксис.

(обратно)

993

…дом Графа Разумовского… – Дом (дворец) графа А.К. Разумовского в Вене был построен в 1806 г. Известен изысканностью убранства и богатой картинной галереей, которая сгорела во время пожара 1814 г. Дворец, в котором Разумовский проживал с 1807 г. и до самой смерти в 1837 г., после пожара был восстановлен. В настоящее время является частным владением.

(обратно)

994

Принца Шварценберг… – Карл I Филипп цу Шварценберг, князь Шварценберг, ландграф Клеттау (1771 – 1820) – в 1813 г. был главнокомандующим союзными войсками в Битве народов под Лейпцигом. После вступления союзных войск в Париж в 1814 г. был назначен президентом Военного министерства Гофкригсрата – военного совета Австрийской империи. В период Ста дней командовал австрийскими войсками.

(обратно)

995

…английский посланник Лорд Каткарт… – Джордж Каткарт (1794 – 1854), английский генерал. В 1813 и 1814 гг. состоял при Главной квартире союзников, свои наблюдения описал в изданном в 1850 г. в Лондоне сочинении «Commentaries on the war in Russia and Germany in 1812 and 1813».

(обратно)

996

…графа Штакельберга… – Густав Оттонович фон Штакельберг (1766 – 1850), русский дипломат, с 1810 г. – чрезвычайный посланник и полномочный министр в Вене, содействовал присоединению Австрии к русско-прусскому союзу (Теплицкий союзный договор 1813 г.), участвовал в Венском конгрессе в качестве делегата от Российской империи.

(обратно)

997

…карусель… – Карусель (муж. род) – изначально турнир, превратившийся к середине XVIII в. в аристократическую забаву – состязание четырех «воинов» или четырех групп в стрельбе, метании копья и проч. в движении по кругу, чаще – верхом. Для каруселя нередко специально строились амфитеатры (такой амфитеатр был построен, например, при Павле I в Гатчине).

(обратно)

998

…Иосифе ~ на могиле Александрин… – Великая княгиня Александра Павловна была похоронена в Иремском поместье (территория современной Венгрии, предместье Офена), принадлежавшем ее мужу палатину Иосифу, в домашней православной церкви, иконостас для которой был привезен из России. В 1815 г. по велению Марии Федоровны в Павловском парке был поставлен ей памятник работы И.П. Мартоса, изображавший Гения, удерживающего летящую ввысь прелестную женщину, «более небесную, нежели земную» (В.А. Жуковский).

(обратно)

999

…?ber den Bauernkrieg (нем.) – о крестьянской войне.

(обратно)

1000

…Нессельроде… – Карл Васильевич Нессельроде (1780 – 1862), предпоследний канцлер (с 1844 г.) Российской империи. В 1807 г. был советником русского посольства в Париже, в 1812 г. Александр I назначил его своим статс-секретарем, с этого времени и до 1815 г. Нессельроде постоянно находился при императоре.

(обратно)

1001

…земли Фульды… – См. подробнее с. 48 – 49 наст. изд.

(обратно)

1002

…участвовали в разделе Саксонии… – До 1806 г. Саксония была частью Священной Римской империи германской нации, ее правители имели титул курфюрста. После того как Священная империя была упразднена, курфюршество получило статус королевства (решение Познанского мира 1806 г.), и саксонский курфюрст Фридрих Август III стал королем Саксонии Фридрихом Августом I. В том же 1806 г. Саксония вошла в Рейнский союз, в составе которого оставалась до поражения Наполеона в 1813 г. под Лейпцигом. В соответствии с решением Тильзитского мира 1807 г. Саксония уступила новосозданному королевству Вестфалия Маннсфельд, Кверфурт и другие владения, но получила от Пруссии округ Котбус. Кроме того Фридрих Август Саксонский был провозглашен в это время великим герцогом Варшавским. В 1812 г. саксонские войска образовали особый корпус великой армии Наполеона, на чьей стороне Саксония сражалась и в битве под Лейпцигом, после которой король был взят в плен союзниками, а Саксонией начал управлять с 17 ноября 1813 г. в качестве генерал-губернатора князь Николай Григорьевич Репнин-Волконский (8 ноября 1814 г. его сменил прусский министр фон дер Рекк). Свои притязания на Саксонию предъявили Пруссия и одновременно герцогство Саксен-Веймар (см. подробнее с. 46 – 47 наст. изд.). За раздел Саксонии ратовал Людовик XVIII, опасавшийся усиления Германии. В результате длительных и мучительных переговоров было решено в мае 1815 г. разделить Саксонию так, чтобы она уступила часть территории Пруссии (в частности, Мейссенский и Лейпцигский округа, Виттенберг, Наумфельс и проч.). Фридрих Август сохранял при этом титул короля Саксонии, от которой оставалось менее половины прежней территории. Варшавское же великое герцогство отошло России.

(обратно)

1003

…получить назад то, что когда-то принадлежало Эрнестинской ветви ~ Альбертинская ветвь рискует потерять все… – Эрнестинская и альбертинская линии – две основные линии саксонского дома Веттинов. Названия происходят от имен сыновей курфюрста Фридриха II (1412 – 1464), Эрнста (1441 – 1486) и Альбрехта III Храброго (1443 – 1500), длительное время совместно правивших курфюршеством. В 1485 г. они поделили владения между собой, основав соответственно две династии Веттинов – Эрнестинскую и альбертинскую, причем Альбрехт получил собственную территорию с центром в Дрездене, которой он и его потомки правили как герцоги саксонские. Один из потомков Альбрехта, Мориц Саксонский, встал в 1546 г. на сторону императора Карла V против протестантских князей Шмалькальденского союза, возглавляемых его двоюродным братом из эрнестинской ветви Иоганном Фридрихом Великодушным. В награду он получил от императора титул курфюрста и большую часть владений эрнестинской линии. С середины XVII в. эрнестинская линия, бывшая изначально старшей, окончательно потеряла свое значение. Перераспределения земель между эрнестинцами и альбертинцами продолжались также и в XVIII в. После Битвы народов 1813 г., когда король Саксонии из альбертинской линии (см. выше) практически лишился своего королевства, встал вопрос о его низложении. И в это время права на наследие не имевшего наследника по мужской линии Фридриха Августа предъявил герцог Карл Август как представитель старшей ветви эрнестинцев (см. с. 489 наст. изд.).

(обратно)

1004

…Оранский дом, который получил их в качестве контрибуции, вошел ныне во владения Голландии… – Оранский дом, или Оранская династия, – ветвь Нассауского княжеского дома, название которого происходит от южнофранцузского княжества Оранж, унаследованного Вильгельмом I Оранским. Со смертью Вильгельма III Оранского (1650 – 1702), который был также королем Англии и Шотландии, титул принцев Оранско-Нассауских перешел к продолжателям рода его младшего брата Иоанна Нассау-Дилленбургского. Когда на Венском конгрессе было решено соединить Бельгию с Нидерландами (которые Мария Павловна именует Голландией) в одно королевство, его потомка Виллема провозгласили в 1815 г. королем Нидерландским и великим герцогом Люксембургским под именем Виллема (Вильгельма) I. За сына Виллема I вышла замуж младшая сестра Марии Павловны Анна Павловна (см. с. 333 наст. изд.)

(обратно)

1005

…Пр[инц] – Епископ Фульды… – Аббатство Фульда, считающееся родиной немецкого католичества, получило декретом папы римского Бенедикта XIV статус епархии. И хотя в 1802 г. юридически княжество Фульда перестало существовать, принц-епископ фон Харлстол оставался его епископом до самой смерти в 1814 г. После него нового епископа уже не назначали, а епархией стал управлять «администратор».

(обратно)

1006

…пожеланиям Герцога… – Т. е. герцога Веймарского Карла Августа.

(обратно)

1007

…Эрфурт и окружающие его земли отойдут Герцогу… – В результате решения Венского конгресса Эрфурт отошел к Пруссии.

(обратно)

1008

…в редутном зале… – Т. е. в танцевальном зале. Редут (от нем. Redoute) – бал-маскарад, танцевальный зал.

(обратно)

1009

…игры в passe-passe… – Светская игра, суть которой состоит в быстрой передаче предмета другому, так чтобы водящий не догадался, у кого находится этот предмет.

(обратно)

1010

…поведение Ее стало вдвое более вежливым… – Ср. с. 409 наст. изд.

(обратно)

1011

Сестрица весьма потрясена происходящим… – По-видимому, речь идет о довольно сложно развивающихся отношениях Екатерины Павловны с принцем Вюртембергским (см. с. 323 наст. изд.).

(обратно)

1012

…Фульда была епископатом ~ почил в бозе… – См. выше.

(обратно)

1013

…Церкви Св. Стефана… – Собор Святого Стефана в Вене (XIII – начало XVI в.). Имел статус архиепископского.

(обратно)

1014

…Барона Штейна… – Генрих фон Штейн (1757 – 1831), великий прусский реформатор, отправленный в 1808 г. прусским королем в отставку, был приглашен Александром I в Санкт-Петербург, где поступил на русскую службу. Стал одним из организаторов в России Русско-Германского легиона, сыгравшего большую роль в освобождении Германии от наполеоновских войск. В 1813 – 1814 гг. руководил центральным управлением освобожденных территорий Германии. На Венском конгрессе представлял Россию.

(обратно)

1015

…о ее будущем бракосочетании… – Бракосочетание Екатерины Павловны и наследного принца Вюртембергского Виллема (Вильгельма) состоялось 12 января 1816 г.

(обратно)

1016

остальное остается Королю… – Имеется в виду король Саксонии Фридрих Август I.

(обратно)

1017

…дашь палец – всю руку откусит… – В оригинале: quand on prend du galon l`on n`en saurait trop prendre.

(обратно)

1018

…Мария-Луиза не собирается возвращаться во Францию. – Мария-Луиза Австрийская (1791 – 1847), дочь Франца II и вторая супруга Наполеона (1810 – 1814), после его отречения в 1814 г. вернулась в Австрию и проживала в Шенбрунне.

(обратно)

1019

…гневом против Марии-Луизы… – Ср. письмо Марии Павловны Марии Федоровне от 30 марта 1815 г.

(обратно)

1020

…Мюрат объявил Австрии войну… – Иоахим (Жоашен) Мюрат (Мюра) (1767 – 1815), маршал Наполеоновской армии, был женат на сестре Наполеона Каролине Бонапарт. Король Неаполитанского королевства в 1808 – 1815 гг., в январе 1814 г. Мюрат заключил тайный договор с Австрией, в соответствии с которым обязался двинуть 35-тысячный корпус против войск королевства Италия, возглавляемых Евгением Богарне. Заняв Рим, затем Флоренцию и Тоскану, после отречения Наполоена отвел войска в Неаполитанское королевство. На Венский конгресс представителей Мюрата, однако, не допустили, поскольку союзные державы склонялись вернуть трон прежнему королю Обеих Сицилий Фердинанду IV. После того как Наполеон покинул Эльбу и высадился во Франции, Мюрат 18 марта 1815 г. объявил Австрии войну и обратился с прокламацией ко всем итальянцам как единой нации, призывая к освобождению Италии от иностранных, т. е. австрийских войск. Со своим корпусом Мюрат вновь занял Рим, Болонью, но потерпел поражение на реке По, а затем при Толентино. В дальнейшем укрывался на Корсике, откуда предпринял последнюю попытку вернуть себе Неаполитанское королевство. Осенью 1815 г. был расстрелян по приговору военного суда в Калабрии.

(обратно)

1021

Umgang, der t?gliche (нем.) – повседневное обращение.

(обратно)

1022

…Ожаровский… – Адам Петрович Ожаровский (1776 – 1855), генерал от кавалерии на русской службе, происходивший из польского рода Ожаровских. В 1833 г. стал членом Государственного совета Царства Польского.

(обратно)

1023

…Наставник текущих дел… – В оригинале: le tuteur des choses actuelles.

(обратно)

1024

...Герцога… – Мария Павловна имеет здесь в виду своего свекра Карла Августа, с которым она все более расходилась в политических позициях.

(обратно)

1025

Мысль о завтрашнем дне… – Речь идет об отъезде Марии Павловны из Вены, который был намечен на 25 мая 1815 г. Однако слова эти можно понимать и в более широком смысле.

(обратно)

1026

АВПРИ. Ф. 177: Миссия в Дрездене. 1802 – 1919. Оп. 515. Eд. хр. 759. Bl. 21 – 23. Оригинал на русском языке.

(обратно)

1027

Публикуемые здесь письма – лишь очень небольшая часть той переписки, которую Мария Павловна вела с представителями русского литературного мира, собранной ею впоследствии в отдельный фонд под названием «Russische Korrespondenzen» (см. с. 49 – 53 наст. изд.).

(обратно)

1028

Приписка рукой Марии Павловны. Под сельским домиком подразумевается Молочный домик (Молочня), построенный Камероном в Павловске в 1782 г.

(обратно)

1029

…сие бедное произведение… – «Походные записки русского офицера» (СПб., 1820).

(обратно)

1030

…изображение нашего славного двенадцатого года… – Михайловский-Данилевский послал Марии Павловне четыре части «Описаний Отечественной войны в 1812 году», которые в 1839 г. были напечатаны «по высочайшему повелению» (СПб.: Военная типография).

(обратно)

1031

Черновик письма. В квадратных скобках приводятся зачеркнутые фразы.

(обратно)

1032

Паллада из Веллетри (Афина из Веллетри) – колоссальная статуя Минервы в шлеме, обнаруженная в 1797 г. в древнем итальянском городе Веллетри, гипсовый слепок которой в 1804 г. прислал для Гете Карл Людвиг Фернов из Рима (ср. письмо Гете к Шиллеру от 20.12.1804). Начало коллекционирования Гете слепков античных статуй, бывших тогда в большой моде, относится к римскому периоду (1788 – 1789), что довольно подробно описано им в «Итальянском путешествии». Погрудный слепок со статуи Паллады, которым Гете очень дорожил, находился в его комнате; впрочем, по свидетельству некоторых современников, иногда он служил и своеобразной подставкой, на которую сбрасывала свою шаль жена Гете Кристиана Вульпиус. Так, описывая лекции, которые читал у себя дома Гете (см. ниже), Генриетта фон Кнебель писала: «…он бросает идеи в воздух, как ракеты, не прикрывая их так, как прикрыт в его комнате сброшенной шалью мадемуазель Вульпиус бюст Минервы» (Goethes Gespr?che. 1805 – 1817. Stuttgart, 1969. Bd. II. S. 47). В настоящее время бюст находится в столовой дома Гете в Веймаре на площади Фрауэнплан (оригинал – в Мюнхенской глиптотеке).

(обратно)

1033

Бюст императора Люция Вера (130 – 169) из собрания Боргезе был найден в Аква-Траверсе в окрестностях Рима; хранится в Лувре. Описан Винкельманом в «Истории искусства древности» (Winckelmann J.J. Geschichte der Kunst des Altertums. Ungek?rzter Nachdruck der Erstauflage von 1764. Wien, 1934. S. 381).

(обратно)

1034

Имеются в виду наиболее древние греческие скульптурные изображения Афины времен архаики, создание канона которых приписывалось Дедалу, легендарному внуку афинского царя Эрехфея. В греческой мифологии Дедал воплощал собой тип универсального художника.

(обратно)

1035

Минерва (Афина у греков) считалась в период матриархата богиней военной мощи, силой и мудростью равной Зевсу. В период оформления классической олимпийской мифологии (эпоха патриархата) она стала трактоваться как мысль Зевса в действии и приняла на себя функции божества мудрости. Соответственно изменился и ее пластический образ: мощная и страшная богиня архаики превратилась в классический период в покровительницу героев, защитницу общественного порядка и греческих городов (см.: Лосев А.Ф. Олимпийская мифология в ее социально-историческом развитии // Ученые записки Московского гос. пед. института им. В.И. Ленина. 1953. Т. 72. С. 53 – 133). Различные типы изображения Афины-Минервы (Афина Парфенос Фидия, 447 – 438 до н. э., известная по копиям Лемносская Афина Фидия (450 – 440 до н. э.), Афина Промахос, более известная под названием Афины Альбани, и Афина Фарнезе) были положены другом Гете, швейцарским художником и искусствоведом Иоганном Генрихом Мейером в основу исторической классификации стилей (Meyer J.H. Geschichte der Kunst. Weimar, 1974. S. 27).

(обратно)

1036

tгосken (нем.) – сухой. Ср. в 11-й элегии из цикла «Римских элегий» Гете: «Тгосken schauet Minerva herab» («Сухо Минерва глядит»). Считается, что особое мастерство Гете в этом стихотворении состояло в передаче одной короткой фразой пластической сущности античных статуй, окружавших Гете в его доме.

(обратно)

1037

…как девушка, которая погружена в себя самою и ни с кем не хочет иметь дела. (нем.).

(обратно)

1038

Гете считал, что находившаяся у него в виде слепка cтатуя Минервы могла быть создана в период, нижняя граница которого определяется «веком Перикла» (495 – 429 до н. э.), в истории греческого искусства традиционно связываемого с деятельностью группы талантливых скульпторов, в т. ч. и Фидия, а верхняя граница – эпохой Александра Великого, он же Александр Македонский (356 – 323 до н. э.). Наиболее же вероятная дата создания скульптуры, как считал Гете, определяется периодом Архелая, который был королем Македонии с 413 по 399 г. до н. э., покровительствовал художникам и писателям (именно при его дворе изгнанный из Греции Еврипид провел свои последние дни). В настоящее время статуя датируется 440 – 430 гг. до н. э.

(обратно)

1039

Минерва, богиня римской мифологии, входившая в капитолийскую триаду вместе с Юпитером и Юноной и почитавшаяся как покровительница ремесел и искусств, была затем отождествлена с Афиной.

(обратно)

1040

Гете был в молодости знаком с бароном Карлом фон Имхофом (1734 – 1788), полковником на службе английского короля и владельцем поместья в Морлахе. Имхоф был известен также как превосходный миниатюрист, писал портреты представителей веймарского общества в 1770-е гг. Его вторая жена, Луиза фон Шардт, была родной сестрой Шарлотты фон Штейн.

(обратно)

1041

«Афинская школа» Рафаэля – одна из фресок Станцы делла Сеньятура Ватиканского дворца (написана в 1509 г.), сюжетом которой является философия как одна из областей духовной деятельности человека. Среди фигур, изображенных на фреске, Платон, Сократ, Аристотель, Алкивиад, Диоген, Пифагор, Эвклид, Зороастр, Птолемей, Гераклит Эфесский. О впечатлении, которое на Гете в 1786 г. произвели ватиканские фрески Рафаэля, см. «Итальянское путешествие» (Рим, 7 ноября). В «Истории учений о цвете» Гете дал свою знаменитую характеристику Платону и Аристотелю, основываясь на их изображении Рафаэлем в «Афинской школе».

(обратно)

1042

Плафон Сикстинской капеллы был расписан Микеланджело в 1508 – 1512 гг. Фреска «Смерть Олоферна» – одна из четырех фресок цикла на тему спасения народа Израиля (Моисеем, Эсфирью, Давидом и Юдифью). Упоминается также Гете в «Итальянском путешествии».

(обратно)

1043

По-видимому, имеются в виду гравюры с картин Н. Пуссена (1594 – 1665) «Бегство в Египет со странником на дороге», «Пейзаж с Полифемом», «Пейзаж с широкой дорогой» (1648) (см.: Schuchardt Chr. Goethe`s Kunstsammlungen. 3 Bde. Jena, 1848 – 1849).

(обратно)

1044

Речь идет о гравюре, выполненной в 1772 г. Вильямом Вулетом (1735 – 1785) с картины Клода Лоррена (1600 – 1682) «Упадок Римской империи» (1644). Гравюра известна была также под названием «Руины римских зданий. Аллегория вечера империи». Ср. восторженное описание данной гравюры в каталоге английских гравюр, составленном Гете совместно с Гердером и Мерком для «Франкфуртских ученых записок» в 1772 г. (см.: Goethe. Schriften zur Kunst // Goethe J.W. Werke. Hamburger Ausgabe: In 14 Bde. Bd. 13. M?nchen, 1989. S. 21).

(обратно)

1045

Имеется в виду скульптурная группа Антонио Кановы (1757 – 1822) «Тезей победитель Минотавра» (1781, Поссаньо, музей Кановы).

(обратно)

1046

Фридрих Бари (1763 – 1823) – немецкий художник, входил в круг немецких художников в Риме, с которыми Гете общался в 1786 г. Автор двух портретов Гете 1800 и 1808 гг.

(обратно)

1047

«Свадебная песня» («Носhzeitslied») написана в 1802 г., впервые опубликована в 1804 г. (Таsсhenbuch auf das Jahr 1804, изд. Виланда и Гете). Сюжет стихотворения восходит к народной легенде о свадьбе гномов, празднуемой в графском замке (см.: Deutsche Sagen. Hrsg. Von den Br?dern Grimm. Berlin, 1816. S. 39 – 40). Гете транспонировал тему свадьбы одновременно в три временные плоскости (свадьба далекого предка современного хозяина замка, свадьба маленького народца гномов, празднуемая в том же замке, и свадьба графского внука), подчеркнув тем самым вневременную сущность брачного таинства. Соответственно, не исключена возможность сознательного «применения» стихотворного сюжета к слушательнице (Марии Павловне), чье бракосочетание совсем еще недавно праздновалось в Веймаре.

(обратно)

1048

Имеется в виду стихотворение «Счастливые супруги» («Die gl?cklichen Gatten», 1802), так же как и предыдущее, опубликованное в «Таsсhenbuch auf das Jahr 1804». По свидетельству Эккермана, Гете особенно любил это стихотворение, которое он замыслил как полусерьезную-полушутливую бюргерскую идиллию с неожиданно эротическим финалом (глядя на своих детей и внуков, супруги замечают, как вновь оживают их юношеские чувства: «И чувствую я – скоро / С тобою мы вдвоем / Внучонка в сень собора – / И сына понесем» (пер. В. Рождественского)). Однако об этой стороне стихотворения Мария Павловна умалчивает.

(обратно)

1049

Стихотворение «Томление» («Sehnsucht», 1802).

(обратно)

1050

Стихотворение «Жалобная песнь пастуха» («Sch?fers Klagelied», 1804).

(обратно)

1051

Имеется в виду стихотворение «Бог и Баядера» (1797).

(обратно)

1052

Речь идет о трехтомном издании французского художника и архитектора Луи Франсуа Кассаса «Voyage pittoresque de la Syrie, de la Phoenicie, de la Palestine et de la Basse Egypte» (1798). С Кассасом во время своего Итальянского путешествия познакомился Гете. Упоминаемая Марией Павловной книга имелась в Веймарской библиотеке, в 1799 г. ее читал в библиотеке и Гете (см.: Keudell Elise von. Goethe als Benutzer deк Weimarer Bibliothek. Ein Verzeichnis der von ihm entliehenen Werke / Hrsg von Werner Deetjen. Weimar, 1931. № 151).

(обратно)

1053

Начиная с XVII в. в библиотеку веймарских герцогов поступали топографические карты. Большим собирателем карт был также свекор Марии Павловны герцог Карл Август Саксен-Веймарский.

(обратно)

1054

Данная карта до сих пор находится в собрании библиотеки герцогини Анны Амалии в Веймаре (инвентарный номер Ba, 2:24).

(обратно)

1055

Гораций-Бенедикт де Соссюр (1740 – 1799), швейцарский естествоиспытатель, был вторым человеком в истории, покорившим вершину Монблана (1787).

(обратно)

1056

Христиан фон Мехель (франц. написание – Кретьен де Мешель: 1737 – 1817), известный швейцарский гравер, хозяин граверной фабрики, был знаком с Гете.

(обратно)

1057

Франц Людвиг Пфиффер фон Альтизхофен (1727 – 1754), швейцарский топограф, создал в 1786 г. первый топографический рельеф Центральной Швейцарии, который вызвал большой интерес у современников.

(обратно)

1058

Здесь и далее Мария Павловна почти дословно цитирует «Живописное путешествие…» Кассаса (cм. подробнее: Maria Pavlovna. Die fr?hen Tageb?cher der Erbherzogin von Sachsen-Weimar-Eisenach / Katja Dmitrieva, Viola Klein (Hrsg.). B?hlau Verlag, Koeln Weimar Wien, 2000. S. 138 – 139). Наиболее известным Захарием был иудейский проповедник, упоминаемый в Новом Завете (Еванг. от Луки: 1,5), предполагаемый отец Иоанна Крестителя. Кассас, однако, полагал, что увиденная им гробница была гробницей пророка Захарии – одного из 12 малых пророков, которому атрибутирована ветхозаветная Книга пророка Захарии.

(обратно)

1059

Евдокия (до крещения Афинаида) (ок. 401 – 460), дочь философа Леонтия, ритора Афинской академии. Будучи от рождения язычницей, носила имя Афинаиды в честь богини Афины. В 438 г. Евдокия дала обет, что в случае супружества дочери она, подражая императрице Елене, совершит паломничество из Константинополя в Святую землю. В путешествии в Иерусалим она провела год. В 443 г. Евдокия окончательно поселилась в Иерусалиме, где благодаря оставшимся у нее богатствам прославилась как щедрая благотворительница и устроительница церквей, монастырей и больниц. Ею был построен рядом с базиликой Гроба Господня дворец для иерусалимских епископов, восстановлены разрушенные стены Иерусалима. Евдокии (Афинаиде) посвятил в 1728 г. свою оперу «Афинаида» Вивальди.

(обратно)

1060

Феодосий II (401 – 450) – император Восточной Римской империи с 402 г. (как соправитель своего отца Аркадия) и с 408 г. (единолично). За красивый почерк получил прозвище Каллиграф. Имел пристрастие к наукам. В период с 428 по 441 г. на его государственное управление большое влияние оказывала его жена Евдокия.

(обратно)

1061

Пальмира – город-оазис на севере Сирийской пустыни. Пальмирский язык является разновидностью арамейского языка, на котором разговаривало население Селевкидской Сирии во II в., был официальным языком администрации Персидской империи. Различалось две формы пальмирского письма: монументальная и скорописная. Пальмирская скоропись возникла между 250 и 100 гг. до Р.Х. как ответвление арамейского письма. Из скорописи развилось к I в. до Р.Х. монументальное письмо. Пальмирский алфавит состоял из 22 согласных букв, некоторые из них могли произноситься и как длинные гласные.

На самом деле сведения, которые Мария Павловна почерпнула у Кассаса, на тот момент уже несколько устарели. Пальмирские надписи впервые были опубликованы в 1616 г. Яном Грутером (Gruter). В 1754 г. аббат Х. Бартелеми представил доклад в Академии надписей и изящной словесности о возможностях расшифровки пальмирского письма. Независимо от Бартелеми пальмирские надписи прочитал Дж. Свинтон, исследование которого стало доступно читателям в 1754 г. (см.: Абамелек-Лазарев С.С. Пальмира. СПб., 1884; Шлюмберже Д. Эллинизированный Восток: греческое искусство и его наследники в несредиземноморской Азии. М.: Искусство, 1985).

(обратно)

1062

Имеется в виду обелиск Сенусерта I, фараона, правившего в 1956 – 1911/1910 гг. до н. э. (XII династия, Среднее царство). В настоящее время это место составляет одну из каирских окраин, носящую название Аль-Матария.

(обратно)

1063

Гелиополис (Гелиополь, Илиополь) также находился на территории современного каирского района Аль-Матария. В древности это был один из важнейших городов Египта, где находился главный центр поклонения верховному богу солнца, изучалась астрономия, философия. После установления римского владычества по приказу императора Августа в 19 г. н. э. из Гелиополя были вывезены так называемые «Иглы Клеопатры» – обелиски, установленные перед храмом Ра (Солнца) Тутмосом III, одни из самых высоких в Египте. Многие храмы и остальные крупные постройки древнего Гелиополя впоследствии использовались как строительный материал для постройки Каира.

(обратно)

1064

Евдокс Книдский (408 – 355 до н. э.) – древнегреческий математик и астроном. Кроме математики и астрономии Евдокс занимался врачеванием, философией и музыкой; был известен также как оратор и законовед. Его считают создателем античной теоретической астрономии как самостоятельной науки, а его планетарная теория (попытка объяснить движение планет с помощью вращающихся концентрических сфер, каждая из которых имела особую ось вращения) получила особый резонанс в XIX в. Согласно свидетельствам античных авторов, Евдокс был еще и первоклассным астрономом-наблюдателем. Он организовал при своей школе первую греческую обсерваторию, где его ученики вели систематические наблюдения за небесными светилами, дал детальное описание созвездий, видимых на широте Греции, составил каталог звездного неба, использованный в «Космогонии» Аристотеля и пользовавшийся признанием вплоть до XVI в. Автор двух сочинений в области астрономии – «Явления» и «Зеркало».

(обратно)

1065

Герцог Бернхард Саксен-Веймарский (1604 – 1639), сын герцога Иоганна III, сражался на стороне протестантов во время Тридцатилетней войны, возглавил шведскую армию, захватил Баварию, однако был разбит при Нордлингене. Впоследствии поступил на французскую службу и обратился в католичество. В 1780 – 1782 гг. Гете собирал материалы для его биографии (см.: Goethe J.W. Werke. Hamburger Ausgabe: In 14 Bde. Bd. 10. M?nchen, 1989. S. 431). В письме к матери Мария Павловна описывала, как Карл Август показывал ей и другим членам своей семьи позолоченные доспехи герцога Бернхарда, которые, по легенде, были подарены ему французским королем Людовиком XIII («В 11 часов я позвала Графиню Хенкель и мы отправились с ней к Герцогу, Дядюшка и Кузены были уже там; я также увидела там и Герцогиню. Герцог показал нам различные планы замка, каким он был еще до первого пожара, случившегося за сто лет до последнего, имевшего место в 1774 г. Все это очень любопытно и интересно. Герцог живет в восхитительных покоях. Я видела знаменитые доспехи герцога Бернхарда, его рукавицы мне оказались совершенно впору» (письмо от 2 ноября 1804 г. – цит. по: Maria Pavlovna. Die fr?hen Tageb?cher… S. 134).

Доспехи были выставлены затем в замке в так называемой готической комнате. В 1929 г. были проданы потомками частному коллекционеру. В настоящее время находятся в художественном собрании музея Метрополитен в Нью-Йорке.

(обратно)

1066

Альбрехт I Габсбургский (1248 – 1308), германский император с 1298 г. Мария Павловна излагает события не совсем точно: в 1298 г. в битве при Гельгейме, недалеко от Вормса, в которой участвовал Альберт Габсбургский, был убит вовсе не он, а Адольф Нассауский, один из претендентов на императорский престол. Считается, что будущий император Альберт собственноручно устранил своего соперника. Сам же император был убит 10 лет спустя своим племянником Иоганном Швабским.

(обратно)

1067

Речь идет о балладе «Ленора» Готфрида Августа Бюргера (1747 – 1794), опубликованной в 1770 г. и в определенном смысле открывшей в немецкой литературе моду на балладный жанр. Гете познакомился с Бюргером в Вецларе в 1772 г. (см.: Поэзия и правда. Ч. III. Кн. 12). В 1774 г., посылая ему свою драму «Гец фон Берлихинген», Гете приветствовал Бюргера как «немецкого Шекспира».

(обратно)

1068

Считается, что сюжет баллады «Пловец» («Dег Таuсhег», 1797), заимствованный из книги А. Кирхнера «Мundus subterraneus» (1678), был подсказан Шиллеру Гете.

(обратно)

1069

Баллада Гете «Фульский король» («Dег К?nig von Thule») написана в 1774 г.

(обратно)

1070

Родиной стекольной живописи было бенедиктинское аббатство на Тегернском озере, а первым художником, научившимся сплавлять краски со стеклом, был монах Верингер (XI в.). В те времена из красок для живописи по стеклу известна была лишь черная, поэтому живопись заключалась в «положении по рисунку, подобранному из цветных стекол, контуров и проведении основных линий» (складки одежды, черты лица и т. д.). Краска приплавлялась к стеклу в особой печи. Витражное искусство достигло своего расцвета в XV–XVI вв., когда появились новые технические приемы нанесения на стекло желтой краски и получения белого рисунка путем сошлифовывания цветного cлоя красного стекла. С конца XVI в. благодаря изобретению дополнительных стекольных красок – красной, зеленой, фиолетовой, синей – появилась возможность расписывать большие бесцветные стекла, что позволило создавать полутона и постепенные переходы от одного цвета в другой. Однако новые «вжигаемые» краски уже не имели силы и прозрачности цвета прежних стекол, что и привело к постепенному упадку витражной живописи.

(обратно)

1071

О судьбе данной картины ничего не известно. Иоганн Фридрих Август Тишбейн (1750 – 1812), прозванный лейпцигским Тишбейном, был племянником Иоганна Генриха Тишбейна Старшего и двоюродным братом Иоганна Генриха Вильгельма Тишбейна. С 1800 г. директор Лейпцигской академии, в 1806 – 1809 гг. работал также в Петербурге. Известен прежде всего как придворный и светский портретист. Ряд его портретов находится в Эрмитаже в Санкт-Петербурге. Его кисти принадлежит также известный портрет герцога Карла Августа (1795, Веймар) и портрет великой княгини Екатерины Павловны.

(обратно)

1072

О местонахождении данной копии ничего не известно. Речь идет о картине Антонио да Корреджо (ок. 1489 – 1534) «Обручение св. Екатерины в присутствии св. Себастьяна и с мученичеством двух святых» (ок. 1526 – 1527). В настоящее время находится в Лувре.

(обратно)

1073

Картина Гвидо Рени (1575 – 1642) «Спор отцов церкви о христианском догмате непорочного зачатия» (1625) была куплена Екатериной II у Роберта Уолпола и значилась в справочниках конца XVIII – начала XIX в. под названием «Docteurs de l’?glise en consultation».

(обратно)

1074

Христиан фон Мехель (см. выше) регулярно посещал Веймар. Визит, который Мария Павловна здесь описывает, пришелся на март-апрель 1805 г. Еще раз она встретилась с Мехелем в январе 1806 г. в Берлине, куда приехала на свидание с братом Константином, о чем Мехель писал в частном письме: «… недавно сюда приехал его (Александра I. – Е.Д.) брат Константин, но каково же отличие: настоящий сорванец, лишенный манер, пустой негодяй со вздернутым носом, похожий на своего отца Павла; только его неприятное присутствие оказалось причиной другого, очень приятного: вот уже два дня, как сюда прибыла совершенно на него не похожая сестра, наследная герцогиня Веймара, которая есть само олицетворение грации и скромности» (W?trich Lucas Heinrich. Christian von Mechel. Leben und Werk eines Basler Kupferstechers und Kunsth?ndlers. Basel; Stuttgart, 1956. S. 281).

(обратно)

1075

Иоганн Каспар Лафатер (1741 – 1801) – швейцарский писатель, богослов и поэт, автор знаменитого четырехтомного труда «Физиогномические фрагменты для поощрения человеческих знаний и любви» (1772 – 1778), который был издан с иллюстрациями лучших граверов того времени. После смерти Лафатера Мехель попытался вместе с его сыном продать его библиотеку и коллекцию графики Павлу I, который дал свое согласие, но вскоре был убит. Позже Мехель предлагал это собрание Александру I, но получил отказ. Мария Павловна была знакома с работами Лафатера до своего приезда в Веймар, поскольку еще в 1798 г. он отправил более 1000 физиогномических листов в дар императрице Марии Федоровне (W?trich Lucas Heinrich. Christian von Mechel. S. 255).

(обратно)

1076

Саломон Гесснер (1730 – 1788), швейцарский поэт, пейзажист и гравер. Автор галантных сборников «Идиллии» (1756) и «Стихотворения» (1762), которые он иллюстрировал своими пейзажами. Мехель занимался продажей его рисунков.

(обратно)

1077

Свою серию гравюр с изображением одежды разных кантонов Швейцарии Мехель начал в 1783 г., инициировав тем самым моду на крестьянские наряды в конце XVIII в. Гравюры эти довольно регулярно печатались отдельными брошюрами. Мария Павловна видела, скорее всего, издание под названием «Costumes de Paysans et Paysannes de la Suisse» (1785).

(обратно)

1078

Речь идет о Михаэле Шуппахе (1707 – 1781), известном целителе из Лангнау (кантона Берна). Его портрет (возможно, именно о нем и говорит Мария Павловна) служил одной из иллюстраций к «Физиогномике» Лафатера. В 1779 г. Шуппаха навестил также Гете вместе с герцогом Карлом Августом.

(обратно)

1079

Имеется в виду надгробие на могиле госпожи Лангханс, работы Й.А. Наля в Хиндельбанке (1786). Жена пастора Мария Магдалена изображена на нем вместе со своим ребенком словно выламывающей надгробную плиту в момент собственного воскресения. Благодаря гравюре Мехеля это необычное надгробие получило европейскую известность.

(обратно)

1080

Т.е. в коричнево-рыжеватых тонах. Бистр – коричневатая краска, получаемая при сжигании буковой древесины, использовалась в XV–XVIII вв. при рисовании пером и кистью.

(обратно)

1081

Оригинальное название гравюры – «Sollicitude maternelle» (1786). На ней изображена женщина, которая умерла от родов, но ребенок остался жив. Гравюра составляла контраст и одновременно дополнение к надгробию Марии Магдалены Лангханс (см. выше).

(обратно)

1082

Орфография молитвенника 1522 г. была типичной для ранненововерхненемецкого периода (написание существительных со строчной буквы, нагнетание согласных и т. д.). Библия конца XVIII в. печаталась уже в современной нововерхненемецкой орфографии.

(обратно)

1083

Автор стихотворения «Amore pittore» – Джовани Герардо де Росси (1754 – 1827), чье имя Гете дважды упоминает в своем «Итальянском путешествии». Был известен как драматург, ученик и последователь К. Гольдони, а также автор анакреонтических стихов «Scherzi poetici e pittoricini sopra Amore», которые в издании 1794 г. сопровождались его рисунками. В сборник вошло и упоминаемое Марией Павловной стихотворение.

(обратно)

1084

Мехель навестил Шиллера в марте 1805 г. Его рассказы о Швейцарии были для работавшего в то время над драмой «Вильгельм Телль» Шиллера особенно интересны.

(обратно)

1085

Мария Павловна, по всей видимости, видела серию гравюр 1796 г. под названием «Последовательность от лягушки к профилю Аполлона, выполнено и издано Христианом Мехелем в Базеле в соответствии с идеями знаменитого Лафатера» (ориг. название: «Gradation de la t?te de grenouille jusqu`au profil d`Apollon d`apr?e les id?es du c?l?bre Lavater»).

(обратно)

1086

Текст данного стихотворения, переписанного Марией Павловной в свой дневник, см.: Maria Pavlovna. Die fr?hen Tageb?cher. S. 147.

(обратно)

1087

Ганс Гольбейн младший (1497 – 1543) был приглашен в Англию Томасом Мором по рекомендации Эразма Роттердамского. Во время своего первого пребывания в Англии (1526 – 1528) Гольбейн создал портрет Томаса Мора (1527). В настоящее время находится в Коллекции Фрика в Нью-Йорке. Эстамп по картине Гольбейна был выполнен Мехелем в 1770 – 1774 гг.

(обратно)

1088

Мария Тереза Шарлотта Французская, герцогиня Ангулемская (1778 – 1851), была старшей дочерью короля Людовика XVI и Марии-Антуанетты, носила титулы Madame Royale и Madame fille du roi. В 1789 г., вместе с родителями и младшим братом, пережила домашний арест в Тюильри, а после восстания 10 августа 1792 г. – заключение в Тампле. Была выпущена на свободу в 1795 г. в обмен на французских военнопленных при условии, что покинет территорию Франции. Уехав сначала в Вену к родственникам матери, а затем в Митаву, где жил ее дядя граф Прованский (будущий Людовик XVIII), вышла замуж за своего двоюродного брата Людовика, герцога Ангулемского, старшего сына графа д’Артуа.

(обратно)

1089

Другое название Фирвальдштетского озера – Люцернское озеро.

(обратно)

1090

Ван дер Хейден (1637 – 1712), голландский художник и витражист, работал также по стеклу.

(обратно)

1091

Портрет Георга Гисце (в настоящее время находится в Картинной галерее в Берлине) был один из первых портретов, созданных Гольбейном после его окончательного переезда в Англию в 1532 г. для лондонского «Стального двора» – местного отделения Ганзы. Тридцатичетырехлетний Гисце изображен распечатывающим письмо от своего брата из Германии. Картина в 1793 – 1812 гг. находилась в собрании Мехеля, который приобрел ее из собрания герцога Орлеанского.

(обратно)

1092

Федор Николаевич Голицын (Галицин), русский дипломат, в 1801 г. оставил службу и путешествовал по Европе, общаясь с высшей аристократией. См. также комментарий к письму Елизаветы Алексеевны от 22 сентября / 3 октября 1816 г.

(обратно)

1093

Миниатюрная картина Рафаэля «Мадонна с гвоздиками» (ок. 1506 – 1507) распространялась в большом количестве копий, одну из которых и видела Мария Павловна. С 2004 г. картина находится в Национальной галерее в Лондоне.

(обратно)

1094

Имеется в виду лейпцигский банкир и коллекционер Карл Эберхард Лёр (1763 – 1813).

(обратно)

1095

Возможно, речь идет о полотне Тициана «Любовь земная и небесная» («Amor sacro e Amor profano»; ок. 1514).

(обратно)

1096

Неясно, какую картину Гвидо Рени (1575 – 1642), живописца болонской школы, имеет в виду Мария Павловна: «Святого Себастьяна» 1615 г. (ныне находится в Пинакотеке Рима) или же одноименную картину 1840 – 1842 гг. (Национальная пинакотека Болоньи).

(обратно)

1097

В мае 1805 г. Мария Павловна отправляется на весеннюю ярмарку в Лейпциг, чтобы сделать покупки художественных изделий, в том числе и для подарка Марии Федоровне. В это время свою коллекцию распродавал эрцгерцог Фердинанд Карл д’Эсте фон Модена (1754 – 1806), правитель Миланского герцогства.

(обратно)

1098

Антон Рафаэль Менгс (1728 – 1779), живописец, теоретик искусства; был одним из лучших портретистов своего времени. Портет Винкельмана, с которым Менгс был дружен еще с 1755 г., был создан в 1781 г. (ныне в музее Метрополитен, Нью-Йорк).

(обратно)

1099

Замок Вартбург – легендарный замок в Тюрингии близ города Эйзенаха. В начале XII в. здесь происходило так называемое состязание певцов (S?ngerkrieg), ставшее частью легенды о Тангейзере. В 1521 – 1522 гг. в замке скрывался под именем юнкер Йорг Мартин Лютер, работая над первым в немецкой истории переводом Нового Завета на немецкий язык (так называемая Библия Лютера). Замок любил посещать и Гете. В XIX в. Вартбург стал культовым местом новейшей истории, будучи связан с усилением немецкого национализма (первое Вартбургское празднество – съезд немецких студенческих обществ – состоялось в замке 18 октября 1817 г., второе – в 1848 г.).

До XV в. Вартбург был резиденцией тюрингских ландграфов. С XVI в. cтал известен как место паломничества как католиков (культ св. Елизаветы Тюрингской), так и протестантов (место пребывания Лютера). Попытки веймарских герцогов в XVIII в. сделать Вартбург своей резиденцией не имели успеха, и во времена Марии Павловны он использовался как охотничий замок. Мария Павловна, восхищенная замком при первом его посещении, впоследствии (в 1838 г.) подвигнет своего сына Карла Александра на реставрацию Вартбурга, которая будет завершена лишь к 1890 г.

(обратно)

1100

Возможно, Мария Павловна имела в виду портрет Лютера в одежде юнкера Йорга (1521) кисти Лукаса Кранаха Старшего, который впоследствии разошелся по Германии в огромном числе гравюр (в настоящее время находится в Национальной художественной галерее Дании, в Копенгагене). Лукас Кранах Старший был другом Лютера и иллюстрировал его книги («Страсти Христа и Антихриста», катехизис Лютера, его перевод Библии).

(обратно)

1101

Анекдот о борьбе Лютера с чертом восходит скорее всего к свидетельству 1690 г. лейб-медика Маттеуса Рацебергера, который передал дословно метафорические слова Лютера о том, что в Вартбурге он поборол черта чернилами (имелся в виду перевод Библии). Чернильное пятно, якобы след данной борьбы, с тех пор и до наших дней постоянно подновляется (см. подробнее: Nebe Hermann. Junker J?rg auf der Wartburg. Jena; Eisenacb, 1946. S. 25).

(обратно)

1102

Оружейная комната в Вартбурге просуществовала с 1525 до 1946 г. В 1801 г. Карл Август переправил туда все доспехи из своей коллекции (за исключением парадных доспехов герцога Бернхарда, для которых специально оборудовал в Веймаре готическую комнату – см. выше). В 1945 г. оружейное собрание было реквизировано и отправлено в качестве военного трофея в СССР, где следы его потерялись.

(обратно)

1103

Кунц фон Кауффунген, саксонский дворянин, командовал войсками герцога Фридриха II, сражавшегося со своим братом Вильгельмом III за раздел земель Тюрингии, доставшихся им по наследству от ландграфа Тюрингии Фридриха IV (так называемая Саксонская братская война 1446 – 1451 гг.). После войны Кауффунген потребовал от Фридриха возмещения понесенного им в ходе войны ущерба, однако, получив отказ, вместе с другими дворянами похитил в 1455 г. из Альтенбургского замка двоих сыновей Фридриха, Эрнста и Альбрехта (так называемое «Саксонское похищение принцев» – «S?chsischer Prinzenraub»). Принцы вскоре были возвращены, а Кунц взят в плен и в том же году обезглавлен. Принадлежность ему виденных Марией Павловной в Вартбурге доспехов сомнительна.

(обратно)

1104

Принцы Эрнст (1441 – 1486) и Альбрехт III Храбрый (Albrecht der Beherzte) (1443 – 1500) Саксонские, сыновья курфюрста Фридриха II (1412 – 1464) (см. выше), правили совместно в 1464 – 1485 гг., причем Эрнст, как старший, носил титул курфюрста. В 1485 г. они поделили свои владения (так называемое Лейпцигское деление), основав две ветви династии Веттинов – эрнестинскую и альбертинскую линии. Альбрехт и его потомки получили собственную территорию с центром в Дрездене, которой они правили с тех пор как саксонские герцоги. Эрнст получил Тюрингию. Приписываемые им доспехи – единственные, которые не были реквизированы в 1946 г., хранятся и по сей день в музейном собрании Вартбургского замка.

(обратно)

1105

Stammbuch (нем.) – книга для памятных записей (другие названия – филотека, album amicorum, liber memorialis, theatrum eruditorum) получила распространение в Европе начиная с XVI в. и быстро стала предметом коллекционирования. В 1805 г. Карл Август приобрел для своего собрания 275 разновидностей такого рода книг.

(обратно)

1106

Речь идет о гувернантке Марии Павловны Жанетт Юк-Мазеле, швейцарского происхождения, которая после обручения своей воспитанницы вынуждена была покинуть Россию и вернулась в Швейцарию. С Марией Павловной она оставалась в постоянной переписке и несколько раз навещала ее в Веймаре. О найденной в Вартбурге записи Мария Павловна подробно рассказала мадемуазель Мазеле в письме, сообщив также, что рядом с ее записью «Я видела замок Вартбург 25 октября 1804 года», добавила свою: «Увидела и прочитала 1/13 июня 1805 года» (см. подробнее: Maria Pavlovna. Die fr?hen Tageb?cher… S. 153). О мадемуазель де Мазеле см. также письмо Марии Павловны Карлу Фридриху, с. 394 наст. изд.

(обратно)

1107

Герцогская библиотека в Веймаре возникла в 1691 г. при герцоге Вильгельме Эрнсте Саксен-Веймарском (1662 – 1728), вскоре стала использоваться как публичная. В особенности ее фонды расширились в годы правления герцогини Анны Амалии (1739 – 1807), чье имя она ныне носит, и ее сына Карла Августа. С 1797 г. надзор над библиотекой осуществлял Гете совместно с Кристианом Готлобом Фойгтом. В своих письмах к матери и графине Ливен Мария Павловна многократно описывала впечатление, которое на нее произвела библиотека, и свое желание приходить туда как можно чаще (см. подробнее: Maria Pavlovna. Die fr?hen Tageb?cher… S. 155).

(обратно)

1108

Фридрих Генрих Якоби (1743 – 1819), писатель, философ, автор философских романов «Из писем Эдуарда Альвиля» (1775 – 1776) и «Вольдемар» (1779). В июне – июле 1805 г. навещал в Веймаре Гете по пути в Мюнхен.

(обратно)

1109

Франц Ксавер Цах был с 1787 по 1806 г. директором обсерватории в Зеберге близ Готы. Мария Павловна познакомилась с ним во время своего пребывания в Готе.

(обратно)

1110

Граф Александр Иванович Остерман-Толстой (1770/72 – 1857) командовал в третьей коалиционной войне русско-шведско-английским корпусом, с 1817 г. – генерал от инфантерии.

(обратно)

1111

Мориц Август фон Тюммель (1738 – 1817) – немецкий писатель; занимал пост министра при герцоге Саксен-Кобургском. В особенности прославился своими «Путешествиями в полуденные провинции Франции» («Reisen in die mitt?glichen Provinzen von Frankreich», 1791 – 1805), написанными в стиле «Сентиментального путешествия» Лоуренса Стерна. О своей встречи с Тюммелем Мария Павловна писала матери: «Во время пребывания здесь герцога Гота я познакомилась с Тюммелем, автором Путешествия во Францию, фрагменты из которого нам читал Шторх у Вас, Маменька, в послеобеденные часы. Кажется, это было два года тому назад» (письмо от 17 февраля / 1 марта 1805 г.).

(обратно)

1112

Галль читал лекции в Халле в 1805 г. (на лекции присутствовал и Гете), после чего был приглашен в Веймар. Мария Павловна подробно сообщала о своих впечатлениях от его лекций родным, полагая, что его учение имеет большое значение для педагогики и психиатрии. Марии Федоровне 26 июля / 7 августа она писала: «Герцогиня была в Йене в течение нескольких дней, где слушала лекции Доктора Галля. Она вернулась оттуда вчера. Тем же вечером было решено, что этот самый Галль прочтет свою лекцию завтра в замке» (ThHStAW, HA A XXV. R 153. Bl. 385`). В дальнейшем Мария Павловна даже позволила себе поспорить с Марией Федоровной, разделявшей со многими негативное к нему отношение: «Увы, Маменька, как мне жаль, что Вы так дурно думаете о докторе Галле. Это правда, что его опыты до сих пор есть нечто весьма своеобразное в своем роде, но по правде говоря, любезная Матушка, если мне вообще позволено об этом говорить, мне кажется, что вся его система не ведет к материализму: например, он говорит, я нахожу в этом черепе указание на тот или иной порок, орган, который на него указывает, более развит, чем остальные, но я не считаю, что средствами воспитания, внешними способами воздействия, как, например, наказаниями в юности, невозможно погасить эту предрасположенность, и потому, любезная Матушка, мне кажется, что нет ничего более утешительного, чем это учение, потому что всегда можно надеяться на победу над дурными наклонностями. Могу ли я предложить Вам, дорогая Матушка, прочитать номер берлинской медицинской газеты Гуфеланда, в котором подробно излагается система Галля…?» (письмо от 4/16 сентября 1805 г. – ThHStAW, HA A XXV. R 153. Bl. 440 – 440`). Подробнее о впечатлениях Марии Павловны от Галля, о которых она сообщала в письмах к матери, см.: Maria Pavlovna. Die fr?hen Tageb?cher. S. 156 – 158. См. также письмо Елизаветы Алексеевны от 15/27 августа 1805 г., с. 99 наст. изд.

(обратно)

1113

Кристоф Вильгельм Гуфеланд (1762 – 1836) – личный врач Фридриха Вильгельма III Прусского, был иностранным почетным членом Петербургской Академии наук (с 1833 г.). В январе 1806 г. лечил Марию Павловну во время ее пребывания в Берлине от гриппа и рожистого воспаления. Наиболее широко известна книга Гуфеланда «Макробиотика, или Искусство продления человеческой жизни» (1796). Об издаваемом им журнале см. выше.

(обратно)

1114

Имеется в виду Александр Гумбольдт (1769 – 1859), который после пятилетнего путешествия по Южной Америке вернулся в 1805 г. в Берлин.

(обратно)

1115

Письмо не сохранилось.

(обратно)

1116

Речь идет о погрудном портрете Шиллера, написанном в 1805 г. И.Ф.А. Тишбейном, который должен был украшать подарочное издание стихотворений Шиллера.

(обратно)

1117

Фридрих Реберг (1758 – 1835), немецкий портретист и исторический живописец, нарисовал Виланда 22 мая 1805 г. в Бельведере (серебряный карандаш). С 1891 г. и до настоящего времени портрет висит в рабочей комнате Марии Павловны в замке Бельведер. Сын Марии Павловны впоследствии написал на оборотной стороне рисунка (перепутав, правда, при этом имя художника): «Портрет Виланда, нарисованный Генрихом Мейером. Госпожа моя Матушка всегда очень его ценила» (Weizs?cker Paul. Die Bildnisse Wielands. Stuttgart, 1893. S. 33 – 35).

(обратно)

1118

Мария Павловна была знакома с некоторыми рисунками Реберга еще по Петербургу, поскольку Мария Федоровна приобрела некоторое их количество у художника. В письме Марии Федоровне Мария Павловна писала: «Я думаю об этой картине ганноверского художника “Эдип и Антигона” и все пытаюсь себе представить, висит ли она рядом с картиной Батони или нет: короче, Матушка, я мыслями своими переселяюсь в Павловск и пытаюсь узнать, что нового там происходит в этом году» (письмо от 24 апреля / 6 мая 1805 г.). О другом рисунке Реберга Мария Павловна писала: «Вы помните, любезная Матушка, его рисунок с изображением Дидоны, убегающей от Энея на Елисейских полях. Он сказал мне, что как только прибудет в Рим, сразу же переделает его и поместит сцену подле прекрасного храма в Павловке. Эта идея мне очень понравилась, и я только поправила некоторые мелочи, которые он смутно помнил и потому поместил не на своем месте…» (письмо от 9/21 мая 1805 г. – см. подробнее: Maria Pavlovna. Die fr?hen Tageb?cher. S. 161 – 162).

(обратно)

1119

Мориц Христиан Иоганн, граф фон Фриз (1777 – 1825) был венским банкиром, собирателем произведений искусства и меценатом. Проживал в Вене во дворце Паллавичини на Йозефплац. Ему посвящена 4-я соната Бетховена для скрипки и фортепиано. В 1813 г. Мария Павловна сама посетила его галерею в Вене. Майор на саксонско-веймарской службе Фридрих фон Шварц был дружен с графом фон Фризом и стал впоследствии поверенным в его делах.

(обратно)

1120

Один из братьев, принц Максимилиан Вид-Нойвид (1782 – 1867), стал известным натуралистом, путешественником, этнографом, почетным членом Императорской Санкт-Петербургской Академии наук. Интерес его к естественным наукам проявился еще в детстве, и часть его позднейшего собрания относилась именно к этим временам.

(обратно)

1121

Карл Вильгельм Фердинанд, герцог Брауншвейг-Вольфенбюттель (1735 – 1806), генерал-фельдмаршал Пруссии с 1787 г., участник революционных и Наполеоновских войн, приходился родным братом герцогине Анне Амалии Веймарской, матери герцога Карла Августа и соответственно бабке Карла Фридриха. Возглавлял прусскую армию в битве при Йене и Ауэрштедте (ему в это время исполнился 71 год), был тяжело ранен и вскоре скончался от ран. Мария Павловна, относившаяся к нему со смешанным чувством обиды и сочувствия, возлагала именно на него вину за поражение Пруссии в этой битве (см. также с. 286 наст. изд.).

(обратно)

1122

Вихард Мёллендорф (1724 – 1816), прусский фельдмаршал, в 1782 – 1806 гг. был губернатором Берлина.

(обратно)

1123

Фридрих Август, герцог фон Брауншвейг-Люнебург, князь Эльсский (Силезия) (1740 – 1806), брат герцогини Анны Амалии и Карла Вильгельма Фердинанда, герцога Брауншвейг-Вольфенбюттель (см. выше; см. также письмо Марии Павловны Александру I от 21 октября 1804 г.). Умер во время поездки в Эйзенах и был похоронен в Веймаре в церкви Св. Петра и Павла.

(обратно)

1124

Карл Август фон Харденберг (1750 – 1822), относившийся отрицательно к Наполеону и представлявший «партию войны», по требованию последнего получил в апреле 1806 г. от прусского короля отставку. В апреле 1806 г. Мария Павловна писала в письме матери: «Мы ожидаем на днях господина Харденберга, министра короля Пруссии, который все же получил отставку. В последних номерах французской прессы он получил прозвище неистового министра» (см. подробнее: Maria Pavlovna. Die fr?hen Tageb?cher. S. 164).

(обратно)

1125

Христиан Август, граф фон Хаугвиц (1752 – 1833), прусский дипломат, был соперником Харденберга и проводил политику невмешательства. После поражения России и Австрии в битве под Аустерлицем подписал прусское соглашение с Наполеоном от 15 февраля 1806 г., в соответствии с которым Пруссия становилась союзницей Франции в войне с Россией. Мария Павловна дурно относилась к Хаугвицу, видя его вину в том, что Пруссия вовремя не приняла сторону России в Аустерлицком сражении, что могло бы изменить его исход, и обвиняла его также в дурном влиянии на короля Пруссии (см. подробнее высказывания о нем в письмах к матери – Maria Pavlovna. Die fr?hen Tageb?cher. S. 165).

(обратно)

1126

Фридрих Вильгельм граф фон дер Шуленбург-Кенерт (1742 – 1815), прусский министр. Возглавил первый захват Ганновера Пруссией, к которому прусское правительство подталкивал в 1801 г. Павел 1. В 1805 г. ему было вновь поручено управление завоеванным герцогством Ганновер (см. подробнее: Ford G.S. Hannover and Prussia. 1795 – 1803). A Study of Neutrality. N. – T., 1903; Искюль С.Н. Ганновер и внешняя политика России в начале XIX в. // Русское прошлое. Кн. 9. СПб., 2001). В 1806 г. был губернатором Берлина. Мария Павловна была знакома с ним еще по Петербургу.

(обратно)

1127

Карл Август Бёттигер (1760 – 1835), с 1791 г. был директором Веймарской гимназии, а с 1804 г. Пажеского корпуса в Дрездене. Его роман «Сабина, или Утренние часы богатой римлянки» (Лейпциг, 1803) в первом издании вышел под названием «Утренние посещения в гардеробной старой римлянки» (Дрезден, 1796) с посвящением Марии Федоровне. Экземпляр «Сабины» Мария Павловна в 1806 г. переслала матери.

(обратно)

1128

Иоганн Фридрих Рейхардт (1752 – 1814), композитор, издатель музыкальных журналов и писатель. Мария Павловна имеет в виду его «Доверительные письма из Парижа, написанные в 1802 – 1803 годах» (были изданы в трех томах в Гамбурге в 1804 – 1807 гг.). Рейхардт посетил Марию Павловну в Веймаре в июне 1806 г. на пути в Россию. В том же году, под давлением Жерома Бонапарта, вынужден был вернулся в Кассель, где некоторое время служил в должности капельмейстера.

(обратно)

1129

Август Вильгельм Иффланд (1759 – 1814), актер, режиссер, драматург, с 1796 г. – директор Национального театра в Берлине. Один из самых плодовитых и популярных в Германии того времени драматических авторов.

(обратно)

1130

Фридрих Мельхиор, барон фон Гримм (1723 – 1807), немецкий публицист и дипломат, многолетний корреспондент Екатерины II. Проживал с 1748 г. в Париже, будучи знаком со многими знаменитостями своего времени. В 1759 г. был назначен посланником города Франкфурта при Версальском дворе, а в 1775 – 1792 гг. занимал место саксен-готского резидента в Париже. С 1753 г. составлял род рукописной газеты «Литературная, философская и критическая переписка» («Correspondance litt?raire, philosophique et critique»), предназначенной изначально для герцогини Саксен-Готской. Газета просуществовала до 1782 г. и расходилась в 16 экземплярах (ее подписчиками были императрица Екатерина II, шведский король Густав III, польский король Станислав Август Понятовский; впервые была напечатана в 1812 – 1814 гг.). В своих письмах матери Мария Павловна описывает Гримма как очень больного, почти впавшего в детство человека (см. подробнее: Maria Pavlovna. Die fr?hen Tageb?cher. S. 166 – 167). Руссо упоминает о заговоре Гримма и Дидро против него во второй части «Исповеди» (книга VIII).

(обратно)

1131

Речь идет о портрете Марии Павловны, заказанном Тишбейну (см. с. 300 наст. изд.) веймарским магистратом для здания ратуши. Ныне находится в дворцовом музее (Galerie im Schloss) в составе Государственных художественных собраний Веймара (Kunstsammlungen zu Weimar). Сама Мария Павловна этим портретом была не слишком довольна (см. подробнее: Maria Pavlovna. Die fr?hen Tageb?cher. S. 167 – 169).

(обратно)

1132

Христиан Фридрих Тик (1776 – 1851), брат писателя Людвига Тика (1773 – 1853). В 1801 – 1805 гг. выполнял заказы Веймарского двора по украшению рельефами и бюстами новоотстроенный после пожара замок. Наряду с этим делал скульптурные бюсты, среди которых – бюст Марии Павловны (находится ныне в художественном собрании Национального музея Гете). Мария Павловна нередко позировала Тику и Тишбейну одновременно.

(обратно)

1133

Фридрих Людвиг Дюлон (1769 – 1826), немецкий флейтист и композитор, прославившийся феноменальной музыкальной памятью; имел в репертуаре 250 концертных номеров и гастролировал с ними по Европе. В 1792 – 1798 гг. служил в качестве придворного музыканта при дворе Екатерины II. Виланд издал в 1807 – 1808 гг. его автобиографию. Мария Павловна в письме к матери рассказывала, как в день рождения Виланда Дюлон разбудил его игрой на флейте: «Виланд плакал оттого от радости и во весь день не отпускал от себя Дюлона. Виланду сейчас 72 года: я желаю ему прожить еще столько же» (цит. по: Maria Pavlovna. Die fr?hen Tageb?cher. S. 170).

(обратно)

1134

Фридрих Людвиг Гогенлоэ-Ингельфинген (1746 – 1818), прусский генерал, командовал в 1806 г. левым флангом прусской армии, Карл Август находился у него в непосредственном подчинении. В октябре 1806 г. его главная квартира располагалась в Йене (см. также письмо Марии Павловны Александру от 6/18 ноября 1805 г.).

(обратно)

1135

Фридрих Людвиг Христиан Прусский (принц Луи-Фердинанд) – см. подробнее комментарий к письму Марии Павловны к Александру от 29 сентября / 11 oктября 1806 г. Мария Павловна увидела его впервые в Веймаре в декабре 1805 г. и пришла в восхищение как от его красоты, ума, так и блистательных музыкальных данных, о чем в подробностях сообщала в письмах к матери (см. также: Maria Pavlovna. Die fr?hen Tageb?cher. S. 171).

(обратно)

1136

Иоганн Генрих Фосс (1751 – 1826), немецкий поэт-идиллик, профессор Гейдельбергского университета. Его идиллия «Луиза» (1795) послужила сюжетной моделью для поэмы Н.В. Гоголя «Ганц Кюхельгартен». В 1802 – 1805 гг. занимал дожность приват-доцента Йенского университета.

(обратно)

1137

Джан Джакомо Тривульцио (1440 – 1518), итальянский аристократ, с 1499 г. – маршал Франции на службе у Франциска I, губернатор Милана.

(обратно)

1138

Скорее всего под «другими обстоятельствами» Мария Павловна имеет в виду рождение в 1805 г. ее первенца, умершего несколько месяцев спустя, – удар, от которого Мария Павловна долго не могла оправиться (см. с. 35 наст. изд.)

(обратно)

1139

На протяжении почти всего 1805 г. Гете читал по средам лекции на естественно-научные темы для «небольшого дамского круга», которые иногда «посещал и папа Виланд» (см. письмо Луизы фон Геххаузен Беттигеру от 2 ноября 1805 г. – Goethes Gespr?che. 1805 – 1817. Вd. II. S. 45). Основной темой лекций этого периода было учение о цвете. Однако, как следует из дневниковых записей секретаря Гете Римера, Гете, считая «все наше знание символическим», любил рассматривать в одном ряду магнитные, электрические явления – и явления цвета («одно является символом другого: магнитные явления оказываются символом электрических… Также и цвета, вследствие своей полярности, символизируют полюса электричества и магнита». – Ibid.). Ср. свидетельство Мейера от 21 марта 1806 г.: «Он говорил ‹…› об учении о цвете и сказал, что в естественно-научной области с ним происходит в некотором смысле сходное, а именно, что, размышляя об одном, он лучше понимает другое: изучение цвета прояснило ему многое в области электричества, магнетизма, гальванизма и наоборот…» (Ibid. S. 58).

(обратно)

1140

Проблемами происхождения цвета, света и тени Гете интересовался еще в юности. В Лейпциге он посещал лекции Й.Г. Винклера по оптике. Однако всерьез заниматься феноменом цвета он начал во время своего путешествия в Италию, когда занятия живописью привели его к мысли о необходимости исследовать природу цвета. По возвращении в Веймар Гете оборудовал в своем доме специальное помещение для проведения опытов. С 1790 по 1810 г. он методично продолжал исследования в этой области, собирая сведения о явлениях цвета, обсуждал свои наблюдения с друзьями (особенно с Шиллером, Мейером и художником Отто Рунге), а в 1796 г. сообщил о результатах своих экспериментов в области цвета собиравшемуся по пятницам для слушания его лекций обществу. В период, описываемый Марией Павловной, общество собиралось на лекции по средам. Конспектами лекций, которые Гете читал в 1805 – 1806 гг., и отзывами о них насыщены переписка и дневники участниц гетевских сред, Cофии фон Шардт, Генриетты фон Кнебель, Луизы фон Геххаузен, Шарлотты фон Штейн. В одном из писем сыну госпожа фон Штейн пишет: «Я предпочитаю слушать лекции Гете, чтобы забыть весь остальной человеческий мир. Сейчас он перешел к своей системе цветов, жаль, что его периодическое недомогание заставляет его делать перерыв в лекциях» (Goethes Gespr?che. 1805 – 1817. Вd. II. S. 58). К зиме 1805/06 гг. относится и начало публикации в Йене книги «Учение о цвете» (как сообщает К. Вульпиус И.Г. Мейеру 6 декабря 1805 г., «Гете работает над своим учением о цвете, которое должно появиться к Пасхе, и у него ни на что не хватает больше времени». – Ibid. S. 50).

(обратно)

1141

verr?ckt (нем.) – здесь: смещенный. Понятия «смещения» (Verr?cktheit) и «повышения» (Steigerung), непосредственно связанные с идеей метаморфозы как вечного движения к совершенству и проявления единства в многообразии, являются центральными не только в гетевском учении о цвете, но и в его философии, определяя, в частности, композицию романа «Годы учения Вильгельма Мейстера», а также принцип осмысления событий собственной жизни в «Поэзии и правде».

(обратно)

1142

Данные явления Гете описывает в разделе «Физические цвета» книги «Учение о цвете» (главы XIII–XIV: «Условия возникновения цвета», «Условия усиления цвета»). См.: Гете И.В. Избранные сочинения по естествознанию. Изд. АН СССР, 1957.

(обратно)

1143

Роджеру Бэкону (1214 – 1294), монаху-францисканцу, преподававшему философию и физику в Оксфордском университете; принадлежит заслуга открытия увеличительных стекол, предвосхитившего позднейшие открытия в области оптики. Гете заинтересовался Бэконом в 1807 г. (в одном из писем этого времени, адресованном Якоби, он пишет о «безмерном уважении», которым он проникся к Бэкону). См. также раздел «Роджер Бэкон» в «Истории учений о цвете» (Goethe J.W. Werke. Hamburger Ausgabe: In 14 Bde. Bd. 14. M?nchen, 1989. S. 58 – 66).

(обратно)

1144

Галилео Галилей (1564 – 1642) первым построил телескоп, открыв благодаря этому гористый ландшафт Луны, пятна на Солнце, фазы планеты Венера. Гете, как следует из его дневника, в марте 1809 г. штудировал биографию Галилея, написанную X. Ягеманом (Веймар, 1809). В «Истории учений о цвете» Галилею также посвящен отдельный раздел.

(обратно)

1145

Исаак Ньютон (1643 – 1727) открыл дисперсию света, хроматическую аберрацию, исследовал интерференцию и дифракцию. В библиотеке у Гете находилось лондонское издание ньютоновской «Оптики» (1730), однако именно с разделом, посвященным проблемам дисперсии, Гете активно полемизировал.

(обратно)

1146

Джон Доллонд (1706 – 1761), лондонский специалист в области оптики, изобрел первые ахроматические линзы в 1757 г.

(обратно)

1147

Леонард Эйлер (1707 – 1783), швейцарский математик, механик, физик и астроном, в 1727 г. переехал в Россию, с 1731 г. академик Петербургской Академии наук, в 1741 – 1766 гг. работал в Берлине, член Берлинской Академии наук. Среди его многочисленных работ особое место занимали работы по оптике. В своих трудах «Nova theoria lucis et colorum» (1746) и «Dioptrica» (СПб., 1769 – 1771), первый из которых в немецком переводе имелся в библиотеке Гете, Эйлер выступил против теории эманации Ньютона за волновую теорию света. В противоположность Ньютону, доказывавшему непосредственную зависимость феномена цвета от преломления световых лучей и, соответственно, считавшему невозможным создание ахроматических линз, Эйлер в 1747 г. в трактате «Об улучшении стеклянных объективов очков», представленном в Берлинской академии, обратил внимание на способность человеческого глаза соединять преломленные световые лучи без разложения их на цвета и предложил создание новой системы линз, в которых бы не происходила аберрация света. Доллонд возражал Эйлеру в «Letters relating to a theorem of Leonard Euler for correcting the objective glasses of refracting telescops» (1754), в следующем году он поставил ряд опытов с применением разного типа стекла с разными возможностями преломления и таким образом сконструировал в 1757 г. первый ахроматический телескоп. Гете в своем дневнике назвал Эйлера «гением, выступившим против идеи материальности света». См. также: Goethe. Geschichte der Farbenlehre // Goethe J.W. Werke. HA. Bd. 14. S. 212 – 222.

(обратно)

1148

Ахроматизм (от греч. асhromatos) – бесцветный. Принцип ахроматизма (т. е. отсутствия хроматической аберрации) применяется в зрительных трубах, биноклях и телескопах.

(обратно)

1149

После завершения «Учения о цвете» Гете в течение еще шести лет работал над изучением звука, ища соответствия между физиологическими особенностями строения человеческого уха, функционированием голоса и основами музыкальной гармонии. См. также главу «Отношение к учению о звуках» в «Учении о цвете» (раздел IV): Goethe J.W. Werke. HA. Bd. 13. S. 747 – 750.

(обратно)

1150

См. раздел «Физические цвета» в «Учении о цвете». Гете называл физическими те цвета, для образования которых необходимы материальные предметы, сами цветом не обладающие: мутные, прозрачные и полупрозрачные. Основной характеристикой физических цветов является их подвижность, текучесть, вследствие чего у естествоиспытателей они получили название соlores fluxi, phantastici. Физические цвета особенно интересовали Гете как пример сосуществования субъективного и объективного факторов в исследовании природных явлений. Поскольку радуга объясняется дифракцией света в каплях дождя, то «естественные проявления цветов радуги» также могут быть отнесены к разряду физических цветов.

(обратно)

1151

Такого рода цвета, возникающие в результате нагревания металла либо от соприкосновения двух гладких поверхностей твердых прозрачных тел, Гете относил к «эпоптическим цветам», рассматривая их как переходное явление между физическими и химическими цветами (см.: Goethe. Zur Farbenlehre // Goethe J.W. Werke. HA. Bd. 13. S. 425). На самом деле они являются результатом интерференции света.

(обратно)

1152

В «Учении о цвете» Гете выступил против распространенного в его времена представления о белом цвете как совокупности цветов, начало которому положил Ньютон. «То, что все цвета в совокупности составляют белый – абсурд, в который, как и в другие абсурдности, верят вот уже целое столетие, вопреки всякой очевидности» (см. раздел «Химические цвета», § ХLIV, п. 558). По мысли Гете, белый цвет вообще не является цветом, но его противоположностью: «Все живое стремится к цвету, к особости, к спецификации, к эффекту, к непрозрачности до бесконечности. Все отжившее тяготеет к белому, к абстракции, к всеобщности, к просветлению, к прозрачности» (Goethe J.W. Werke. HA. Bd. 13. S. 455).

(обратно)

1153

vollendete Tr?be (нем.) – совершенная муть. Ср.: «Прозрачные тела стоят на самой высокой ступени неорганической материальности. Наиболее близко примыкает к ним чистая муть, а белый цвет можно рассматривать как совершенную чистую муть». «Чистая вода, кристаллизировавшаяся в снег, кажется белой ‹…› Белым цветом можно было бы назвать случайно непрозрачное состояние чистого прозрачного, так же как толченое стекло предстает как белый порошок» (Goethe J.W. Werke. HA. Bd. 13. S. 439).

(обратно)

1154

Rauchtopas (нем.) – дымчатый топаз.

(обратно)

1155

У Гете – орфинон сожженного пурпура (см. раздел «Химические цвета» «Учения о цвете» – Goethe J.W. Werke. HA. Bd. 13. S. 441). По мысли Гете, свет и тень как два полярных первоэлемента нуждаются, чтобы вступить в отношения друг с другом, в посреднике, которым и является муть. Как и многие другие понятия Гете, данное понятие касается в равной степени области чувственного и духовного миров. В дневнике Гете делает следующую запись 25 мая 1807 г.: «Хроматические наблюдения и сравнения. Любовь и ненависть, надежда и страх есть лишь разные состояния нашего мутного внутреннего мира, через который дух проглядывает либо к свету, либо во мрак».

(обратно)

1156

Ср. об этом раздел «Химические цвета» (Ibid. S. 440).

(обратно)

1157

Небесном Иерусалиме – т. е. Царстве Небесном.

(обратно)

1158

Ср. параграф «Как легко возникают цвета» четвертой главы «Учения о цвете» (Ibid. S. 476 – 477).

(обратно)

1159

См. рассуждение Гете в разделе «Химические цвета» «Учения о цвете»: «…окись угля в сухом состоянии представляет собой зеленоватый порошок. Если его насыпать в воду, то в первый момент зеленый цвет кажется при растворении очень красивым, однако тут же он превращается в пурпурный цвет, противоположный зеленому, при том, что никакие промежуточные ступени не заметны. Этот же случай подтверждается симпатическими чернилами, представляющими собой красноватую жидкость, которая при высушивании приобретает зеленую окраску на бумаге» (Ibid. S. 447).

(обратно)

1160

Этот опыт описан в главе «Обескрашивание» («Entziehung») раздела «Химические цвета» (Ibid. S. 457).

(обратно)

1161

Речь идет о раковине моллюска мурекса, выделениями желез которого, краснеющими на свету, древние греки, римляне и финикийцы окрашивали дорогие ткани. В Древнем Риме ткани, окрашенные чистым пурпуром, считались исключительной принадлежностью императоров (см. об этом у Гете: Ibid. S. 466)

(обратно)

1162

Описаниями путешествий прусского посла в Вене Германна фон Ридезеля (1740 – 1785) по Сицилии и Востоку Гете пользовался в 1786 г. во время собственного путешествия по Италии. В 1776 г. Ридезеля в Царском Селе принимала бабушка Марии Павловны Екатерина II.

(обратно)

1163

Рене Антуан Фершо де Реомюр (1683 – 1757), французский физик и натуралист, занимался изучением насекомых.

(обратно)

1164

Далее в рукописи пропуск.

(обратно)

1165

В «Учении о цвете» Гете определяет как физиологические те цвета, которые возникают в результате «естественного действия и противодействия глаза» и «являются естественными условиями зрения» (Goethe J.W. Werke. HA. Bd. 13. S. 325). Учение о физиологических цветах, которому посвящена первая глава «Учения о цвете», стало центром учения Гете и в дальнейшем признавалось даже теми физиками, которые в целом скептически отнеслись к остальным выводам Гете. Считается, что основной его заслугой было объяснение явлений, до тех пор воспринимавшихся как аномальные, естественной реакцией глаза.

(обратно)

1166

…einer vollges?ttigten Farbe (нем.) – насыщенного цвета.

(обратно)

1167

Ср. в «Учении о цвете»: «…для создания цвета необходимы свет и мрак, светлое и темное, или, чтобы употребить более общую формулу, свет и несвет» (Goethe J.W. Werke. HA. Bd. 13. S. 326).

(обратно)

1168

Анекдот этот вошел в главу «Чувственно-нравственное воздействие цвета» «Учения о цвете», которую Гете отдельно напечатал в 1806 г. в «Анналах». У Гете речь идет об «одном остроумном французе». Занятый проблемой использования цвета в живописи и толкуя цвет как эстетическое средство воздействия на зрителя, Гете поставил себе задачу объяснить объективными причинами субъективное восприятие определенных цветов. Так, воздействию малинового цвета, в котором проступает энергия света, Гете приписывает возникающее ощущение тепла и радости, в то время как синий цвет, в силу его тяготения к мраку, будит в нас томительное чувство и продуцирует негативную энергию, потому «комнаты, обставленные синей мебелью, кажутся просторными, однако холодными и пустыми» (Ibid. S. 326).

(обратно)

1169

Каnonenfieber (нем.) – пушечная лихорадка. Вальми – селение во Франции недалеко от Вердена, где 20 сентября 1792 г. произошло сражение французской революционной армии под предводительством Франца Кристофа Келлермана (герцога де Вальми) с войсками герцога Брауншвейгского, ознаменованное небывалой «артиллерийской дуэлью». Лихорадка канонады была описана Гете в «Кампании во Франции 1792 года» (раздел «19 сентября. Ночью»). Гете, узнав о поражении прусских войск, сказал: «Здесь и отныне началась новая эпоха всемирной истории, и мы вправе говорить, что присутствовали при ее рождении».

(обратно)

1170

Левант – общее название стран, расположенных на восточном берегу Средиземного моря (Сирия, Ливан, Египет, Греция).

(обратно)

1171

Плиний Старший описывает эпизод, как финикийские купцы, высадившись в устье реки Белуса, разведя огонь на берегу, поставили котел на куски соды, которую они перевозили, а затем нашли в золе стеклообразную массу.

(обратно)

1172

Данное замечание вписывается в размышления Гете о нравственной эластичности. Ср. запись Генриетты фон Кнебель от 14 декабря 1805 г.: «В прошлую среду Гете прекрасно говорил об эластичности воздуха и еще лучше о нравственной эластичности…» (Goethes Gespr?che. 1805 – 1817. Вd. II. S. 47).

(обратно)

1173

Речь идет о переводе, сделанном в 1802 г. Иоганном Готфридом Гердером (1744 – 1803) семидесяти испанских романсов, сюжет которых составляла история Сида. Гердер воспользовался прозаическим переложением романсов о Сиде, выполненным Хуаном де Эскобарсом (1612) и появившимся во французском переводе в серии «Biblioth?que universelle de romans» (1783). Сам Гердер называл историю Сида «самым возвышенным эпосом, который когда-либо существовал» и считал, что романсы о Сиде наиболее полно отвечают его представлениям об этическом характере эпоса.

(обратно)

1174

Аbtheilung (нем.) – часть.

(обратно)

1175

Речь здесь идет об эпизоде 28 из второй песни цикла «История Сида».

(обратно)

1176

Эпизод 51-й из четвертой песни «Истории Сида во время его похода в Валенсию».

(обратно)

1177

Эпизод 53-й из четвертой песни «Истории Сида во время его похода в Валенсию».

(обратно)

1178

Кrapfel (нем.) – оладьи, пышки.

(обратно)

1179

Ср. данный эпизод, описанный Гете в «Поэзии и правде» (ч. II, кн. 6): «Лекции я поначалу посещал прилежно и аккуратно, но философия мне по-прежнему не давалась. В логике меня удивляло, что те мыслительные операции, которые я запросто производил с детства, мне отныне надлежало разрывать на части, членить и как бы разрушать, чтобы усвоить правильное употребление оных ‹…› Но все шло еще сравнительно гладко до масленицы, когда на Томасплане, неподалеку от дома профессора Винклера, как раз в часы лекций стали продавать прямо со сковороды вкуснейшие горячие пышки, из-за чего мы обычно опаздывали и в наших записях явно обозначились проплешины, а к весне, вместе с таянием снега, стаяли и записи на последних страницах тетрадей» (пер. Н. Манн).

(обратно)

1180

Эпизод 67-й из четвертой песни «Истории Сида во время его похода в Валенсию».

(обратно)

1181

Гете был в Палермо с 3 по 17 апреля 1787 г., в Катании – со 2 по 5 мая 1787 г. Ср. описание им своего пребывания в Сицилии в «Путешествии в Италию» (ч. II). Под мавританской постройкой Мария Павловна имеет в виду церковь Сан-Джовани дельи Эремити (XII в.).

(обратно)

1182

Скорее всего, описанная Марией Павловной история относится к февралю 1806 г. (а не к апрелю), когда Хаугвиц возвращался из Парижа после подписания договора с Наполеоном (см. выше).

(обратно)

1183

Бернадот Жан Батист (1763 – 1844) – маршал Франции, участвовал в Наполеоновских войнах, в 1810 г. был избран наследником шведского престола, с 1818 г. – король Карл XIV Юхан, основатель династии Бернадотов.

(обратно)

1184

Речь идет о Фридрихе Вильгельме III (1770 – 1840), который в 1807 г. по условиям Тильзитского мира уступил Наполеону половину территории Пруссии (см. наст. изд., с. 41).

(обратно)

1185

Речь идет о Захарии Вернере (1768 – 1823), немецком драматурге мистического направления. В основе сюжета драмы «Дети долины» («S?hne des Thals», 1803) – утверждение франкмасонства, пришедшего на смену деятельности ордена тамплиеров и призванного «обновить мир». Возможно, что Гете, относясь уже в эти годы к франкмасонству довольно сдержанно (в 1812 г. он официально уведомил «великого мастера ложи Амалии в Веймаре», что впредь просит себя считать «уснувшим братом»), сознательно не хотел читать именно эту драму Вернера. Как драматургу Вернеру принесла успех пьеса «Мартин Лютер, или Освящение силой» («Маrtin Luther oder die Weihe der Kraft»), которая была поставлена в 1807 г. Иффландом в Берлине. Стендаль назвал ее «самой прекрасной пьесой со времен Шекспира». В 1810 г. в Веймарском театре под руководством Гете действительно была поставлена трагедия Вернера «Двадцать четвертое февраля», которая ввела в немецкую литературу моду на «трагедию судьбы».

(обратно)

1186

Сам Вернер назвал своего Лютера «чернильным пятном, похожим на силуэт» (Werner Z. Briefe. M?nchen, 1914. Bd. 2. S. 38), сознавая, что несмотря на исторические штудии, он сделал Лютера проповедником того, что сам определял как «очищенный католицизм» (драма открывалась прологом, в котором появлялся Лютер, сопровождаемый тремя ангелами, символизирующими веру, искусство, чистоту, – а завершалась браком Лютера с Катериной, что должно было, в свою очередь, символизировать, в соответствии с «теорией любви» Вернера, союз Силы и Нежности, призванный спасти мир).

(обратно)

1187

Отношение Гете к Лютеру и Реформации было неоднозначным. В «Ксениях», например, он сравнивал лютеровскую реформу, нарушившую спокойный ход развития гуманизма, с французской революцией.

(обратно)

1188

1сh gehe hin, und wenn da so viele T?ufel w?ren, wie Ziegel an die D?cher (нем.). – Я пойду туда, даже если там будет столько же чертей, сколько черепиц на крышах.

(обратно)

1189

В диалоге Платона «Пир» сравниваются решившаяся умереть за мужа Алкестида, за что боги даровали ей возвращение души из Аида, и Орфей, которого боги «спровадили» из ада, показав лишь призрак жены, «но не выдали ее саму, сочтя, что он как кифаред слишком изнежен, если не отважился, как Алкестида, из-за любви умереть, а умудрился в Аид пробраться живым» (см.: Платон. Сочинения. М., 1970. Т. 2. С. 179). В 1806 г. Мария Павловна читала диалоги Платона, что входило в ее образовательный план по чтению античных авторов.

(обратно)

1190

Речь идет о гравюре с картины «Пейзаж с Вакхом во дворце короля Стафила» (1672, собрание принцессы Паллавичини), сюжет которой длительное время ошибочно интерпретировался как «Храм Венеры» или «Свадьба Вакха и Ариадны». Картина, написанная по мотивам Ноннуса, изображает прибытие Диониса во дворец умершего короля Ассирии Стафила. В «Liber veritatis» (альбоме, в котором Лоррен собрал графические эскизы своих картин) «Пейзаж с Вакхом…» фигурирует под номером 178 (Британский музей). См. также: Тоut l`oeuvre peint de Claude Lorrain. Paris, 1977. P. 254.

(обратно)

1191

Во время итальянского путешествия Гете принц Иоганн (Жан) Иосиф (Жозеф) Лихтенштейн, с которым Гете познакомился в Риме, помог ему получить доступ к некоторым частным коллекциям.

(обратно)

1192

Слово «готический» Мария Павловна употребляет здесь в смысле «старинный».

(обратно)

1193

Речь идет о курфюрсте Фридрихе Вильгельме I Бранденбургском (1620 – 1688), известном как Великий Курфюрст. Статуя выполнена в 1698 г. скульптором Андреасом Шлютером (1664 – 1714). С 1952 г. находится во дворе замка Шарлоттенбург.

(обратно)

1194

Имеется в виду так называемый Новый городской замок, бывший в 1698 – 1716 гг. резиденцией Гогенцоллернов, один из лучших образцов северного немецкого барокко. Сгорел в 1945 г., а руины его были взорваны.

(обратно)

1195

В 1794 г. на берлинской Вильгельмплац был сооружен памятник генералу кавалерии Гансу Иоахиму фон Цитену (1699 – 1786), известнейшему полководцу Фридриха Великого времен Семилетней войны, ставшему излюбленным героем немецкого фольклора. Автором данной мраморной скульптуры был Иоганн Готфрид Шадов (1764 – 1850), ныне находится в отделе скульптуры Берлинского музея.

(обратно)

1196

Филипп Отто Рунге (1777 – 1810), немецкий художник-мистик и поэт, близкий йенскому кругу романтиков, с 1801 г. жил в Дрездене. Под арабесками, представлявшими собой гравюры на меди, сделанные на основе рисунка пером, имеется в виду цикл «Четыре времени» («Zeiten-Zyklus»,1803). Рунге задумывал его как «фантастическую музыкальную поэму». Одному из своих друзей он писал: «Не дайте увлечь себя этими несколькими линиями, но воспарите над ними во имя Господа». Создавая цикл, Рунге мечтал также о синтезе искусств: так, поэтическую версию арабесок обещал написать Людвиг Тик, а музыкальное сопровождение – Людвиг Бергер; сам Рунге думал также о «содействии» архитектуры – создании специального здания, в котором могли бы быть размещены рисунки (ни один из этих замыслов не осуществился; см.: Веthausen Peter. Philipp Otto Runge. Leipzig, 1980). Знакомство Гете с Рунге относится к 1806 г.: 26 апреля Рунге посылает ему гравюры, которые Гете попросил раскрасить, посчитав, что это «даст повод обменяться мнениями о цвете и его свойствах» (письмо Гете Рунге от 2 июня 1806 г.). На это Рунге ответил кратким изложением своей теории (письмо от 3 июля 1806 г.), которое Гете включил в «дидактический раздел» книги «Учение о цвете». С этого времени между ними установилась переписка, продолжавшаяся до смерти Рунге в 1810 г…

(обратно)

1197

Смысл «загадочных листов» являл собой тайну и во времена Рунге и до сих пор является предметом многочисленных интерпретаций. Первое подробное толкование цикла предложил Й. Геррес в 1808 г. в «Неidelberger Jahrb?chern der Literatur», выделив в нем пять смысловых уровней: время дня, времена года, времена жизни человека, мировое время, а также время и вечность. Очевидно, что при помощи символико-аллегорического изобразительного языка Рунге хотел создать философско-абстрактную картину мира, которая охватывала бы всевозможные области человеческого и космического бытия. Гете, высоко ценя теорию цвета Рунге, и в частности его сочинение «Цветовой круг, или Построение соотношений смешанных цветов», не принял тезиса о необходимости обновления искусства «на основе пессимизма, религии и мистицизма». По свидетельству Буассере, в 1811 г. он сказал о цикле арабесок: «Они хотят охватить все и теряются из-за этого в элементарном… Кто стоит столь высоко на вершине, должен либо умереть, либо сойти с ума, там нет пощады».

(обратно)

1198

Имение Цибинген в окрестностях Франкфурта-на-Одере (ныне – польский город Цыбинка), принадлежало Вильгельму Фридриху фон Бургсдорфу, дружившему с романтиками. Цибинген посещал также и Рунге. Остается, правда, непонятным, какую секту имела в виду здесь Мария Павловна. На самом же деле первоначально арабески предназначались для украшения бюргерских домов Гамбурга и были выпущены в качестве гравюр на меди тиражом в 25 экземпляров. Впоследствии успех гравюр и в особенности рецензия Гете в «Jenaische Allgemeine Literatur-Zeitung» заставили Рунге выпустить в 1807 г. дополнительно еще 250 экземпляров.

(обратно)

1199

Все четыре листа арабесок имеют строгую композицию, над выстраиванием которой Рунге тщательно работал: центральный рисунок, представляющий собой растительный орнамент, заполненный аллегорическими фигурами, соотносится с изображениями в рамке снизу, сверху и по бокам от центрального изображения. Именно верхние клейма несут основной теологический смысл. Так, в верхней рамке первого листа («Утро») изображены два ангела, молитвенно склоненные перед божественным ореолом начертанного на древнееврейском языке имени Иеговы, причем солнце Иеговы мыслится как символ Бога-Отца. Идея утра (начала) содержится в изображении нижней рамы: два зажженных факела, символизирующие, согласно учению Якоба Беме, праогонь, который вместе с водой порождает жизнь и плодородие. Последнее эмблематически воплощено в цветах лотоса, расположенных в боковых клеймах.

(обратно)

1200

Тема полдня воплощена в центральном рисунке в виде распустившейся лилии, под которой мать (одновременно символизирующая мать-землю, matrix Беме, а также Богоматерь) и двое детей сидят в нише, заполненной абрикосами, вишнями, сливами и виноградом; в рамочных рисунках эта тема переводится в христианско-религиозную символику: ангелы, стоя на цветах страстоцвета (Раssionsblumen), символизирующих жертвенную смерть Христа, целуют розы и склоняются перед символом божественной Троицы, над которой стоит радуга мира.

(обратно)

1201

По-видимому, описка или ошибка Марии Павловны. Третий лист цикла, непосредственно продолжающий второй, изображает вечер и имеет своим основным сюжетом жертвенную смерть Христа, который в верхней раме изображен одновременно в образе Младенца и Агнца Божия.

(обратно)

1202

На четвертой гравюре цикла под подсолнечником и огненной лилией изображены спящие дети в окружении золотистых примул. В верхней части рисунка – сама Ночь на гигантском листе мака. В верхней рамке трое младенцев с крыльями Психеи взирают на голубя, олицетворение Святого Духа.

(обратно)

1203

Лилия мыслится у Рунге также и как свет, произрастающий из черного чрева земли.

(обратно)

1204

Дорнбург, небольшой городок на реке Заале, построенный как укрепленное поселение при Оттонах (см. ниже) и бывший одной из излюбленных резиденций королей, с 1691 г. (и до 1920 г.) находился во владении герцогов Саксен-Веймар-Эйзенах. Дорнбург очень любил Гете, впервые он доплыл до него на лодке по реке Заале из Йены. Наиболее известно его 66-дневное пребывание в Дорнбурге в 1828 г., когда он уединился там после смерти своего друга великого герцога Карла Августа.

(обратно)

1205

Так называемый Старый замок был построен в 1485 – 1522 гг. в готическом стиле на месте королевской крепости, разрушенной во время Саксонской братской войны (см. выше). В XVII в. замок служил резиденцией герцогини-матери, а с 1717 г. в нем располагалось управление делами Герцогства.

(обратно)

1206

Бальи – чиновник, выполняющий административные и судебные функции.

(обратно)

1207

Скорее всего Мария Павловна имеет здесь в виду первого императора саксонской династии Оттонидов (Людольфингов) Оттона I Великого (912 – 973), коронованного в 962 г. и основавшего Священную Римскую империю германской нации. Но, возможно, имеется в виду и более поздний представитель династии – Оттон IV Брауншвейгский (1175 – 1218), король Германии с 1198 г., император Священной Римской империи германской нации в 1209 – 1215 гг.

(обратно)

1208

Вторым замком Мария Павловна называет «рокайльный замок» (Rokokoschloss), построенный при герцоге Эрнсте Августе I Саксен-Веймарском в 1736 – 1747 гг. архитектором Генрихом Кроне, который незадолго до этого закончил строительство летнего дворца Бельведер. Был также архитектором замка в Готе. Именно в этом замке любил проводить время Гете.

(обратно)

1209

Третьим замком Мария Павловна называет Ренессансный замок, построенный в 1539 – 1546 гг. представителями дворянского рода Ватцдорф, которые вскоре из-за долгов продали замок веймарскому герцогу. В 1600 г. был передан семье местного бургомистра. В герцогскую семью (Карлу Августу) вернулся лишь в 1824 г.

(обратно)

1210

О германском боге Торе (Доре), в честь которого некогда был сооружен неподалеку от Дорнбурга храм, писал в своей книге историк Швабе, который, как можно судить по косвенным данным, и водил Марию Павловну по Дорнбургу. Во всяком случае в списке подписчиков на его книгу, посвященную Дорнбургу, значится и имя Марии Павловны (см.: Schwabe Johann Samuel Gottlob. Historisch-antiquarische Nachrichten von der ehemaligen kaiserlichen Pfalzstadt Dornburg an der Saale. Weimar, 1825).

(обратно)

1211

Речь идет об одном из эпизодов Тридцатилетней войны, так называемой хорватской атаке, когда хорватские солдаты, напавшие на жившую в Дорнбурге герцогиню-мать Анну Марию, были направлены местными жителями по ложному следу и попадали с обрыва в реку Заале. Этот эпизод был изображен и на известной гравюре Вильгельма Рихтера (cм. подробнее: Ignasiak Detlef. Dornburg an der Saale. Die Schl?sser, die Stadt und ihre Umgebung. Bucha bei Jena, 1998. S. 17). История эта породила ряд легенд, о которых тоже рассказывается в книге Швабе (Ibid. S. 69), одну из которых и пересказывает Мария Павловна.

(обратно)

1212

Куницбург (более раннее название Глейсберг) – замок графов фон Глейсберг, возвышающийся над деревней Куниц.

(обратно)

1213

Фукстурм (дословно: Лисья башня) – башня на горе Хаусберг в Йене, остаток веттиновской крепости «новый Кирхберг» (1121), которая перестала использоваться с 1477 г. В 1784 г. йенский профессор математики и физики Базилиус инициировал реставрацию башни при поддержке нескольких любителей искусства. В начале века стала излюбленным местом прогулок и свиданий йенских студентов.

(обратно)

1214

Иоганн Георг Ленц (1748 – 1832) – минералог, профессор Йенского университета и директор Минералогического общества. Когда Мария Павловна приехала в Веймар, Ленц подарил ей, как он сам это называл, «микроскопическую коллекцию» минералов.

(обратно)

1215

Меrkatze (нем.) – мартышка.

(обратно)

1216

Иоганн Фридрих Фукс (1771 – 1828), профессор анатомии, заведовал с 1806 г. герцогским анатомическим музеем.

(обратно)

1217

Чарльз Гор (1729 – 1807) – английский купец, меценат, любитель искусства и сам художник, проживал с 1791 г. в Веймаре. Дружил с Якобом Филиппом Хаккертом (Гакертом) (1737 – 1807) и через него познакомился с Гете, который издал впоследствии его биографию как приложение к написанной им самим биографии Хаккерта.

(обратно)

1218

Томас Дэниэл (1749 – 1840), английский художник-пейзажист, в 1784 г. отправился вместе со своим племянником (Мария Павловна ошибочно называет его братом) Уильямом Дэниэлом (1769 – 1837), также художником, в Индию. Путешествуя по стране, художники запечатлевали пейзажи, храмы, сцены повседневной жизни эпохи британского Раджа (британского колониального правления). По возвращении в Лондон начали издавать серию созданных ими в Индии рисунков в шести выпусках под названием «Восточные пейзажи», публикация которых продолжалась до 1808 г. Серия создала романтический образ Индии и имела большой успех в Британии и Европе.

(обратно)

1219

Мария Павловна имеет здесь в виду так называемый Дом тамплиеров (Tempelherrenhaus) в парке на реке Ильм в Веймаре, переделанный в 1786 г. из находившейся на этом месте оранжереи в «садовый салон» в готическом стиле, где устраивались концерты, проводились выставки, собиралось придворное общество. Был разрушен в 1945 г. В настоящее время существует в виде руины.

(обратно)

1220

Алтарный триптих городской церкви Святых Петра и Павла в Веймаре был начат Лукасом Кранахом Старшим (1472 – 1553) и закончен в 1555 г. Лукасом Кранахом Младшим (1515 – 1586) (по последним данным, единственным автором алтаря является Лукас Кранах Младший). Начиная с XVII в. алтарь подвергался многочисленным реставрационным работам.

(обратно)

1221

Иоганн Генрих Мейер (1760 – 1832), швейцарский художник, ученик Фюссли, в 1787 г. подружился с Гете в Риме и в 1791 г. поселился к Веймаре. Был главным советником Гете по вопросам искусства, в 1806 г. возглавил Герцогскую школу рисования. Приехав в Веймар и познакомившись с Мейером, Мария Павловна стала брать у него уроки рисования. Многие рисунки, выполненные ею под руководством Мейера, она пересылала Марии Федоровне.

(обратно)

1222

Эту же мысль Мейер проводит и в изданной им в 1813 г. в Веймаре книге «Об алтарных композициях Лукаса Кранаха в городской церкви Веймара» («?ber die Altar-Gem?lde von Lucas Cranach in der Stadt-Kirche zu Weimar»).

(обратно)

1223

Имеется в виду герцогиня Анна Амалия, мать правящего герцога Карла Августа.

(обратно)

1224

Из упомянутых Марией Павловной картин ныне в художественном собрании Веймарского музея имеются лишь несколько рисунков Иоганна Вильгельма Генриха Тишбейна.

(обратно)

1225

Луиза Эрнестина Христиана фон Геххаузен (1752 – 1807), фрейлина, а с 1783 г. гофдама герцогини Анны Амалии, в салоне которой была известна под именем Туснельды.

(обратно)

1226

Ангелика Кауфман (1741 – 1807), немецкая художница, график, член Академии св. Луки в Риме. Была очень известна в Европе и в России (Г.Р. Державин посвятил ей оду «К Анжелике Кауфман», 1798). Ее произведениями увлекалась также Мария Федоровна, которая писала миниатюры на стекле с картин Кауфман.

(обратно)

1227

Имеется в виду пасторальная драма Торквато Тассо «Аминта» (1573/1580). Сильвия – нимфа, отвергающая любовь пастуха Аминты.

(обратно)

1228

Резьба по слоновой кости была любимым занятием герцога Вильгельма Эрнста Саксен-Веймарского (1662 – 1728), который брал уроки у знаменитого резчика Е.А. Бетцольта. Кубки, о которых пишет Мария Павловна, находились сначала в герцогской кунсткамере, оттуда после пожара 1774 г. были переданы в библиотеку. В настоящее время находятся в художественном собрании Веймарского музея.

(обратно)

1229

Вильгельм Веймарский – см. с. 489 наст. изд. Данный набор также хранится в художественном собрании Веймарского музея.

(обратно)

1230

Гота – столица и резиденция герцогства Саксен-Гота в Тюрингии, существовавшего с 1640 г.

(обратно)

1231

Замками Глейхен назывались на самом деле три замка, принадлежавшие разным владельцам: замок Глейхен, принадлежавший графам Глейхен и превратившийся к началу XIX в. в руину (формально принадлежал Йенскому университету), замок Мюльбург и замок Ваксенбург (был реставрирован в 1789 г. и использовался как тюрьма).

(обратно)

1232

В оригинале: grande maitresse des coeurs. Речь идет о Юлиане Франциске фон Бухвальд (урожд. Нойенштейн) (1707 – 1789), обергофдаме при дворе Саксен-Гота. Ее дом был центром литературной и художественной жизни Готы. Вольтер называл ее великой владычицей сердец в переписке c герцогиней Луизой Доротеей Саксен-Готской (см.: Briefwecksel zwischen Herzogin Luise Dorothee von Sachsen-Gotha und Voltaire / Hrsg. Von B?rbel Raschke. Leipzig, 1998. S. 233, 241).

(обратно)

1233

В письме к матери Мария Павловна, однако, жалуется на то, что «эти большие фигуры из гипса» ее «действительно испугали» (см.: Maria Pavlovna. Die fr?hen Tageb?cher. S. 198).

(обратно)

1234

Речь идет о картине И.Г.В. Тишбейна «Конрадин Швабский и Фридрих Баденский в ожидании приговора». Картина была написана Тишбейном в Риме в 1783 – 1784 гг. и послана в дар в знак благодарности герцогу Эрнсту II Саксен-Готскому. В настоящее время находится в художественном собрании музея Фриденштейн (Гота).

(обратно)

1235

Речь идет об автокопии в уменьшенном формате, которую Тишбейн «по русскому заказу» выполнил в 1785 г. В настоящее время находится в Эрмитаже.

(обратно)

1236

Картина Хаккерта «Идеальный пейзаж в лунном свете» (1782) хранится ныне в художественном собрании музея Фриденштейн (Гота). Вторая картина не сохранилась. В 1783 г. обеими картинами в письме к Шарлотте фон Штейн от 14 июня восхищался Гете.

(обратно)

1237

Мария Павловна говорит о картинах Хаккерта «Вид укрепленной гавани» (1777) и «Озеро Неми в Риме на отдалении» (б.д.). Обе картины находятся в дворцовом музее художественного собрания Веймара.

(обратно)

1238

Отверстие, о котором пишет Мария Павловна, и по сей день находится в бывшем рабочем кабинете Фридриха III (северный флигель дворца Фриденштейн).

(обратно)

1239

Йозеф Грасси (1757 – 1838), с 1804 г. портретист и придворный художник герцогов Саксен-Гота. Речь идет о портрете правящего герцога Эмиля Леопольда Августа (1772 – 1822) и его жены герцогини Каролины Амалии (1771 – 1848).

(обратно)

1240

Адольф Генрих Фридрих Шлихтегроль (1765 – 1822), библиотекарь герцогской библиотеки в Готе и директор кабинета медалей. Издатель первой газеты в Германии, посвященной вопросам нумизматики («Annalen der gesamten Numismatik»). Упомянутый Марией Павловной «Немецкий некролог» («Nekrolog der Deutschen»), за который в своих «Ксениях» Гете назвал Шлихтегроля «гробокопателем», не имел с нумизматикой ничего общего, но представлял собой скорее биографический справочник в 34 томах.

(обратно)

1241

В настоящее время местонахождение этой медали неизвестно.

(обратно)

1242

Библиотека Готы, одна из богатейших в Германии, была основана при Эрнсте I Саксен-Готском (Эрнст Благочестивый) (1601 – 1675).

(обратно)

1243

Возможно, речь идет о знаменитом Евангелии из Эхтернаха, иллюминированной (т. е. украшенной миниатюрами и орнаментом) рукописи Евангелия из монастыря Эхтернах в Люксембурге (VIII в.).

(обратно)

1244

Оттон II Рыжий (955 – 983), сын императора Оттона I (см. выше), король Германии и император Священной Римской империи с 973 г.

(обратно)

1245

14 томов писем герцога Бернхарда фон Саксен-Веймар были приобретены в 1655 г. для Готы герцогом Эрнстом 1 Благочестивым (см. выше).

(обратно)

1246

Мария Павловна имеет в виду так называемый Герцогский парк (другое его название – английский сад), разбитый по указанию герцога Эрнста Людвига II (1745 – 1804). Здесь были похоронены два его сына. Согласно его собственному завещанию, сам он был похоронен без гроба, завернутым в простой саван, чтобы «лучше способствовать тем самым вегетации». Считается, что прообразом этого сада послужил Эрменонвиль, где первоначально был похоронен Руссо.

(обратно)

1247

Trauer-Weide (нем.) – плакучая ива.

(обратно)

1248

То же, что Fracsinus exelcior – род плакучей ольхи.

(обратно)

1249

Поездка на воды в Пирмонт с 25 июня по 31 июля 1806 г. состоялась по настоятельной рекомендации врачей, и хотя поначалу Мария Павловна ей очень сопротивлялась, позже она признала, что воды укрепили ее и физически, и нравственно, а главное, сделали возможным в дальнейшем переносить те «тучи», которые уже тогда сгущались над Веймаром (см. с. 108 наст. изд.)

(обратно)

1250

Герцог Август Эмиль Леопольд фон Саксен-Гота-Альтенбург (см. выше) опубликовал в Йене в 1805 г. книгу под названием «Kylennion, Ein Jahr in Arkadien» («Kylennion. Год в Аркадии»). Книга появилась анонимно, хотя все знали, кто ее автор, на обложке ее действительно можно увидеть терму, описанную Марией Павловной.

(обратно)

1251

Мария Павловна имеет здесь в виду придворного скульптора Фридриха Вильгельма Ойгена Деля (1750 – 1816), которому с 1787 г. была поручена работа по сохранению памятников Готы.

(обратно)

1252

Мария Павловна посетила Кассель по пути в Пирмонт, пробыв там с 21 по 23 июня 1806 г., посетила курфюрста Вильгельма I Гессен-Кассельского и осмотрела его художественное собрание.

(обратно)

1253

Так называемая Королевская площадь (K?nigsplatz) была построена в Касселе в 1766 г. придворным архитектором Симоном Луи дю Ру по образцу парижских площадей: от площади радиусами отходили шесть улиц. Известна своим шестикратным эхо, которое можно услышать, если стать посреди площади.

(обратно)

1254

Имеется в виду музей Фридериканум, построенный в 1769 – 1779 гг. по образцу Британского музея, ставший первым публичным музеем континентальной Европы. В основу экспозиции музея легла просветительская программа ландграфов Гессен-Кассельских, что становится понятно из описания Марии Павловны.

(обратно)

1255

Восковые фигуры, изображавшие представителей династии ландграфов Гессенских и выставленные в так называемом Weissensteiner Saal, были изготовлены во второй половине XVIII в., являя собой особого вида «аттракцион» для посетителей. К началу XIX в. костюмы на них оказались настолько изъеденными молью, что по приказу ландграфа Вильгельма II фигуры переплавили на свечи (это произошло вскоре после визита Марии Павловны). В настоящее время сохранились в собрании лишь восковые портреты двух ландграфов: Фридриха II и Морица.

(обратно)

1256

Собрание часовых механизмов находится ныне в Кассельской оранжерее, где располагается Музей астрономии и истории техники.

(обратно)

1257

К особо ценным рукописям, хранившимся в кассельской библиотеке, принадлежали роман «Виллегальм» («Willehalm») Вольфрама фон Эшенбаха (1170 – 1220) и памятник древнегерманского героического эпоса «Песнь о Хильдебранде» (начало IX в.). Во время правления Жерома Бонапарта, ставшего королем Вестфалии в 1806 – 1813 гг. (см. с. 305 наст. изд.), много ценных книг и рукописей увезли во Францию, но позже они были возвращены стараниями Якоба Гримма, назначенного в 1813 г. секретарем гессенского посольства, и его брата Вильгельма, получившего в 1814 г. место библиотекаря Кассельской библиотеки курфюрстов. Библиотека серьезно пострадала во время Второй мировой войны, часть ее находится ныне в составе Центральной библиотеки Кассельского университета (см. подробнее: Lometsch Fritz. Das Museum Fridericanum als Landesbibliothek. 1913 – 1914 // Museum Fridericanum 1779 – 1979. Ein Blick in Geschichte und Gegenwart des ersten deutschen Museums. Kassel, 1979. S. 39 – 42).

(обратно)

1258

Речь идет о 36 моделях, изготовленных римским архитектором Антонио Чичи, которые воспроизводили римские здания и храмы со всеми их разрушениями и следами времени. Модели были приобретены ландграфом Фридрихом II Гессен-Кассельским (1720 – 1785).

(обратно)

1259

Картины Клода Лорена «Четыре времени года» (1666) были приобретены ландграфом Вильгельмом VIII в 1750-е гг. и вошли в число тех многочисленных произведений искусства, которые после завоевания Гессен-Касселя в 1806 г. попали как военные трофеи в музей Наполеона (см. выше). Часть этого собрания получила Жозефина Богарне в дар от генерала Лагранжа в Мальмезоне. После ее смерти сын ее Эжен продал картины Александру I. Ныне они находятся в Эрмитаже.

(обратно)

1260

Мария Павловна покинула Веймар (а на самом деле бежала из Веймара) на следующий день после битвы при Заальфельде (см. с. 38 – 40 наст. изд). На этот раз на ее отъезде настаивали герцог Карл Август и герцогиня Луиза. Карл Август писал своей невестке: «…когда я уже почти запечатал свое письмо, люди высокого калибра зашли ко мне и посоветовали отправить Вас послезавтра 10-го по дороге в Бутштедт, Лаухштедт, Халле и Дессау, и уже оттуда Вы сможете решить, в какую сторону направить далее свой путь, либо в Дрезден, либо в Берлин ‹…› К[арл] А[вгуст]». Далее следовала приписка герцогини Луизы: «Я могу лишь поддержать Герцога и просить Вас, любезная Кузина, послушаться его советов. Эрфурт, 9 октября 1806. Луиза» (цит. по: Maria Pavlovna. Die fr?hen Tageb?cher. S. 211). Однако присутствие французов в Наумбурге заставило Марию Павловну изменить маршрут и ехать через Магдебург. Своей матери она сообщала: «Мы с принцем были очень испуганы сегодня в 6 утра, узнав неожиданно о том, что Король и Королева находятся здесь, они прибыли сюда ночью и остановились в трактире, мы не знали, что думать, ни как сплавить в своем уме такое стремительное бегство из места, которое находится всего лишь в двух милях отсюда и называется Бланкехаген близ Рудольштадт. По счастью, это была всего лишь их свита. Мое письмо, посланное с курьером, будет более подробным, Матушка. Я не могу ни писать, ни читать, ни даже думать, единственное чувство, которое я испытываю, – это беспокойство, меня одолевающее ‹…›, наше положение здесь очень неопределенно, и постоянное ожидание великих событий, которые решат участь этой части Европы, очень тягостно. Почему не дано мне прижаться к Вашему сердцу, и как счастлива я, что могу на него рассчитывать ‹…› Завтра я уезжаю и покидаю Герцогиню, но в какой момент! В тот самый, когда она более всего остается во власти всевозможных беспокойств! Принц Рудольштадтский вынужден был покинуть Рудольштадт, кажется, там была битва, во всяком случае, где-то вблизи города, возможно, что вскоре он тоже будет здесь. А мой бедный Муж! Поистине, я не могу сказать ничего разумного, и предпочитаю на этом остановиться» (письмо от 29 сентября / 11 октября 1806 года», цит. по: Maria Pavlovna. Die fr?hen Tageb?cher. S. 209).

(обратно)

1261

Битва при Заальфельде, небольшом городке в графстве Саксен-Кобург-Заальфельд на юге от Веймара произошла 10 октября 1806 г. Это была та самая битва, в которой погиб принц Луи Фердинанд (см. с. 114 наст. изд.). Его рискованное поведение Мария Павловна, при всем ее восхищении личностью принца, однако осудила. Марии Федоровне из Веймара она писала: «Дорогая Матушка, Королева здесь, штаб-квартира Короля будет вскоре сюда перенесена, вчерашнее дело было далеко не столь удачным, каковым оно должно было быть, из-за пылкости Пр[инца] Луи, который дорого за это поплатился, бедный молодой человек погиб, и это единственная потеря, которую мы на самом деле понесли, остальное не слишком значимо, не верьте тому, что об этом говорят французы, я отправляюсь сегодня вечером в Берлин через Альштедт, Магдебург. Будьте спокойны и успокойте моих Братьев и Сестриц, и пусть до нас дойдут как можно быстрее известия о Русской Армии» (письмо от 29 сентября / 11 октября 1806 г. – см. также: Maria Pavlovna. Die fr?hen Tageb?cher. S. 210 – 211).

(обратно)

1262

Река, название которой Мария Павловна не могла вспомнить, – Рона.

(обратно)

1263

Альштедт в X–XII вв. считался императорским замком-крепостью (K?nigspfals), здесь периодически проживали германские короли и императоры.

(обратно)

1264

Зондерхаузен – резиденция графства (с 1697 г. – княжества) Шварцбург-Зондерхаузен.

(обратно)

1265

Семейство графов Мансфельдов принадлежало к старинному тюрингскому аристократическому роду. Крепость Мансфельдов на восточной стороне Гарца была построена в 1075 г. и исторически включала в себя три замка.

(обратно)

1266

Халле (Галле) – университетский город на реке Заале, входивший с 1680 г. в состав ландграфства Бранденбург. Гора Петерсберг находится в окрестностях Халле, на ней был расположен монастырь августинцев.

(обратно)

1267

Berg-Warte (нем.) – горная обсерватория.

(обратно)

1268

В городке Ашерслебен, входившем в состав княжества Хальберштадт, был расквартирован прусский гарнизон, в его составе находился полк, которым командовал герцог Карл Август.

(обратно)

1269

Магдебург, основанный как архиепископство и одновременно императорская резиденция Оттоном I в 968 г. и бывший одним из наиболее значительных оттонских пфальцев, в 1648 г. был секуляризирован и присоединен к Бранденбургу в статусе герцогства. Вскоре после посещения Магдебурга Марией Павловной город оказался осажденным войсками французского корпуса Нея, 10 ноября 1806 г. крепость была взята. После передачи крепости наполеоновской армии Магдебург стал частью королевства Вестфалия. Все это случилось, однако, после посещения его Марией Павловной.

(обратно)

1270

См. с. 114 наст. изд.

(обратно)

1271

Кафедральный собор Магдебурга Св. Маврикия и св. Екатерины, первый готический собор в Германии, строился в несколько этапов на протяжении почти трех столетий (1209 – 1520). После завоевания Магдебурга французскими войсками был превращен в склад, частично в хлев для лошадей. Восстановлен и реконструирован в 1826 – 1834 гг.

(обратно)

1272

Алебастровая кафедра Магдебургского собора относится к шедеврам немецкого Позднего Возрождения. Была выполнена не итальянским (как пишет Мария Павловна), а немецким скульптором из Нордхаузена Кристофом Капупом.

(обратно)

1273

Жена императора Оттона I английская принцесса Эдит умерла в 946 г. и была похоронена в монастырской церкви бенедиктинского монастыря, основанного незадолго до того ее супругом. Первый кафедральный собор был сооружен над ее могилой в 955 г., в его крипте был похоронен в 973 г. также и император Оттон I. Императорский саркофаг уцелел в пожаре, уничтожившем первый собор, и саркофаг был перенесен в крипту нового готического собора, который начали строить в 1209 г. (см. выше). В 1500 г. был сооружен еще и кенотаф королевы Эдит, который в настоящее время также находится в алтарной части собора.

(обратно)

1274

Мария Павловна имеет в виду две деревянные фигуры, находящиеся в одном из боковых нефов собора, прикованные железными цепями к стене. Они изображают двух графов фон Глейхен, которые в 1278 г. развязали войну и превратили на время собор в хлев. Братья попали в плен и затем были отпущены за выкуп, однако их деревянные «двойники» оставались в соборе как напоминание о совершенном ими злодеянии. Были утрачены в XIX в.

(обратно)

1275

Речь идет о кованой решетке так называемой Эрнестинской часовни (1498). Легенда о том, что она была выкована дьяволом, бытует и наше время.

(обратно)

1276

Имеется в виду архиепископ Эрнст Магдебургский (1467 – 1513), надгробие выполнено Петером Вишером Старшим в 1497 г.

(обратно)

1277

Мария Павловна имеет в виду мраморную плиту каноника Эрнста Августа фон дер Буша, умершего в 1796 г. (см.: Brandt Karl Ludwig. Der Dom zu Magdeburg. Historische, architektonische und monumentale Beschreibung der Cathedrale. Magdeburg, 1863. S. 114 – 115).

(обратно)

1278

На самом деле Мария Павловна видела картину-эпитафию каноника Генриха фон Ассебург на западной стороне южного бокового нефа, на которой изображены были сам каноник, его супруга и трое детей. Согласно легенде, похороненная заживо госпожа фон Ассебург, разбуженная от летаргического сна грабителями, забравшимися в усыпальницу, вернулась в дом мужа. Но лицо ее сохранило до конца жизни мертвенную бледность, которая передалась и родившимся у нее позже детям. Бледность эту также можно было увидеть на картине (Ibid.).

(обратно)

1279

Данный провал существует и по сей день.

(обратно)

1280

Площадь называется Кафедральной (Domplatz).

(обратно)

1281

Бывшая епископская резиденция, Бранденбург в начале XIX в. была резиденцией маркграфства Бранденбург. С 1451 г., когда Гогенцоллерны перенесли свою резиденцию в Берлин, Бранденбург превратился в самую крупную прусскую провинцию, а прусские короли вплоть до 1918 г. сохраняли титул маркграфов бранденбургских.

(обратно)

1282

Имеется в виду Фридерика Луиза, принцесса Гессен-Дармштадтская (1751 – 1805), супруга прусского короля Фридриха Вильгельма II и мать короля (с 1797 г.) Фридриха Вильгельма III.

(обратно)

1283

Мария Павловна узнала об исходе Йенского сражения лишь 17 октября 1806 г. (до этого до нее доходили ложные слухи о поражении французов – см. с. 312 наст. изд.

(обратно)

1284

Штеттин – старый ганзейский город и бывшая резиденция померанских герцогов. В 1648 – 1720 гг. принадлежал Швеции, затем перешел во владение Пруссии и считался одной из самых мощных прусских крепостей (в 1806 г., как и Магдебург, был сдан французам). Мария Павловна бежала в Штеттин вместе с прусской королевской семьей, чтобы ждать там известий о судьбе мужа и его семьи. Ср. в письме матери, написанном еще из Берлина: «Королева прибыла вчера вечером, я видела ее, наследный Принц, вся семья и сама Королева отправились в Штеттин, я тоже еду туда и буду оставаться в этих краях, пока не узнаю, где мой Муж и все Мои, я послала им ловчего, который лично расскажет им о моем местонахождении, мы полностью отрезаны от дома» (письмо от 6/18 октября 1806 г., цит. по: Maria Pavlovna. Die fr?hen Tageb?cher. S. 216). 21 октября, получив известие о том, что Карл Фридрих жив, Мария Павловна решила не сопровождать семейство прусского короля, которое следовало из Штеттина в Данциг, но отправилась к своему дядюшке герцогу Петеру Голштинскому (Ольденбургскому) в Эйтин, чтобы не слишком удаляться от веймарской семьи.

(обратно)

1285

В 1648 – 1815 гг. область Померании восточнее реки Одер принадлежала Пруссии, в то время как другая ее часть, севернее рек Пеены и Требель, входила в состав шведского королевства.

(обратно)

1286

Росток во времена Марии Павловны был университетским городом герцогства Мекленбург-Шверин.

(обратно)

1287

Деммин – ганзейский город XII в. в Передней Померании, расположен на слиянии трех рек: Пеена, Требель и Толлензе. Существует мнение, что название города произошло от славянского «tim?nie» – болотистая местность. По другой версии – от слов «дым», «дымный», что обосновывается характерными для данной местности пожарами и туманами.

(обратно)

1288

Гуго Гроций (Гуго де Гроут) (1583 – 1645), нидерландский юрист, государственный деятель, философ, поэт. Умер в Ростоке, возвращаясь из Стокгольма. Обычай раздельного захоронения сердца, внутренностей и тела был широко распространен в Средние века и просуществовал вплоть до XIX в.

(обратно)

1289

Современный вид церкви Св. Марии в Ростоке, построенной в 1290 г. по образцу любекской церкви Св. Марии, объяснялся тем, что внутри она была в XVIII в. побелена.

(обратно)

1290

Доберан – с 1921 г. Бад-Доберан, пригород Ростока и популярный курорт на берегу Балтийского моря. В 1793 г. герцог Фридрих Франц I Мекленбург-Шверинский открыл в деревушке Доберан по совету своего лейб-медика С.Г. Фогеля в соседней с Добераном деревне Хайлигендам первый германский курорт, превратив тем самым Доберан в летнюю резиденцию герцогов Мекленбургских.

(обратно)

1291

Граф Карл фон Хан (даты жизни неизвестны) – доберанский меценат, на его деньги, как то и пишет Мария Павловна, был построен в Доберане театр на 500 мест, где он сам выступал как актер. Позже стал директором театра в Любеке. Известен также под именем «театральный граф».

(обратно)

1292

Имеется в виду герцог Фридрих Франц I Мекленбург-Шверинский (1756 – 1837) (см. выше).

(обратно)

1293

Имеется в виду собор Доберанского монастыря, первоначально принадлежавшего цистерцианцам (был основан в 1171 г.). Церковь была построена в период между 1291 и 1368 гг. по образцу церкви св. Марии в Ростоке, как это и отмечает Мария Павловна, и представляет собой один из наиболее ярких образцов северогерманской кирпичной архитектуры.

(обратно)

1294

Ободриты – союз славянских племен (среди них – бодричи, полабы, древане), проживавших на западе от Мекленбурга, на берегах Эльбы (Лабы). Во времена Карла Великого воевали на его стороне против лютичей и саксов, приняли участие в покорении франками Саксонии. Первые христианские миссии среди ободритского населения появляются в IX в., тогда же (в 821 г.) князь Славомир принял христианство. Однако окончательное крещение ободритов произошло лишь в XII в. при князе Прибыславе (правил с 1160 по 1178 г.), присягнувшем на верность саксонскому правителю Генриху Льву (род Вельфов) и ставшему основателем Мекленбургской княжеской, позже герцогской династии, просуществовавшей до 1918 г. Тем самым Северное Полабье (государство ободритов) влилось в состав Священной Римской империи. Самостоятельное государство ободритов достигло наибольшего развития при отце Прибыслава Никлоте (1090 – 1160), который и считается последним языческим вождем независимых ободритов.

(обратно)

1295

Доберанская монастырская церковь служила местом погребения мекленбургских правителей как до Реформации, так и после секуляризации монастыря в 1552 г.

(обратно)

1296

Епископ Фридрих II из мекленбургского дворянского рода фон Бюловых освещал доберанскую монастырскую церковь в 1368 г. Его имя носит одна из часовен церкви. Видимо, это стало причиной невольной контаминации Марии Павловны, поскольку деревянная полихромная конная статуя в церкви украшает на самом деле надгробие не фон Бюлова, но канцлера Самуэля фон Бера (ум. в 1621 г.)

(обратно)

1297

Альбрехт Венцель Эусебиус фон Валленштейн (1583 – 1634), имперский генералиссимус, один из наиболее ярких полководцев времен Тридцатилетней войны. После завоевания мекленбургских владений в 1629 г. получил титул герцога Мекленбургского, но после поражения под Лютценом в сражении с войсками шведского короля Густава Адольфа вынужден был отречься от титула. О разрушениях доберанской церкви в результате нападений войск Валленштейна см.: Dresen W. Doberan und seine Umgebungen: malerisch, geschichtlich und topographisch geschildert. Rostock, 1834. S. 20 – 21). Валленштейну была посвящена драматическая трилогия Шиллера «Валленштейн» (1800), которая была известна Марии Павловне.

(обратно)

1298

Надписи воспроизведены в книге: Dresen W. Doberan und seine Umgebungen… S. 23.

(обратно)

1299

Возможно, речь идет об Адольфе фон Лютцове (1782 – 1834), прусском командире эпохи Наполеоновских войн.

(обратно)

1300

Фридрих Людвиг, наследный герцог Мекленбург-Шверинский (1778 – 1819), был женат первым браком на сестре Марии Павловны Елене Павловне. Его второй женой была Каролина фон Саксен-Веймар-Эйзенах (1786 – 1816), невестка Марии Павловны (сестра Карла Фридриха).

(обратно)

1301

Мария Павловна имеет в виду Августу Фридерику Английскую (1737 – 1813), дочь принца Уэльского, с 1764 г. – жену Карла II Вильгельма Фердинанда герцога фон Брауншвейг-Вольфенбюттель (Люнеберг).

(обратно)

1302

Августа Доротея фон Брауншвейг-Вольфенбюттель (1749 – 1810) была аббатисой в Гандерсгейме (Гандерсхайме) (город в Нижней Саксонии).

(обратно)

1303

Эйтин (Ойтин) – резиденция князей-епископов Любека (здесь прошло детство матери Екатерины II Иоганны Елизаветы и первая ее встреча с будущим мужем Петром III). После распада Священной Римской империи в 1806 г. замок Эйтин был передан в распоряжение Ольденбургского дома. Петр Ольденбургский, с 1803 г. правитель Любекского княжества (см. ниже), пытался создать городу репутацию «северного Веймара», привлек ко двору Клопштока, Ф.В. Тишбейна, И.Г. Фосса. Мария Павловна прибыла в Эйтин 28 октября 1806 г. и намеревалась остаться там как можно дольше, несмотря на недовольство своей русской семьи. 30 октября в одной из деревушек близ Эйтина состоялась долгожданная ее встреча с мужем, о которой она рассказывала в письме своей гувернантке мадемуазель Мазеле: «Я имела счастье увидеть его наконец в Эйтине, и, по правде говоря, тот миг, когда я увидела Принца, лишенного своего государства, скитающегося по стране в самой жуткой неопределенности и самых жестоких страхах касательно будущего, был один из наболее страшных моментов в моей жизни» (письмо от 15/27 ноября 1806 г. – цит. по: Maria Pavlovna. Die fr?hen Tageb?cher. S. 223). 7 ноября французские войска приблизились к Эйтину, и Мария Павловна была вынуждена срочно его покинуть и направиться в Киль.

(обратно)

1304

Имеется в виду Большое Эйтинское озеро.

(обратно)

1305

Мария Павловна говорит здесь о герцоге Петере Фридрихе Людвиге Ольденбургском (1755 – 1829), принце-регенте Ольденбургском в 1785 – 1806, 1807 – 1810, 1813 – 1823 гг., а с апреля 1803 г. – князе Любекского княжества (с 1823 г. – великий герцог Ольденбургский Петр I). Был женат на принцессе Фридерике Вюртембергской, родной сестре Марии Федоровны (см. также с. 311 наст. изд.)

(обратно)

1306

Фридрих Адольф (Адольф Фридрих) (1710 – 1771) – сын герцога Гольштейн-Готторпского Христиана Августа (1673 – 1726), в 1727 г. стал князем-епископом Любека и хозяином эйтинской резиденции. В 1743 г. шведский рейхстаг объявил его наследником бездетного короля Швеции, в 1751 г. взошел на шведский трон. Был дядей Петера Фридриха Людвига Ольденбургского (см. выше), дядюшки Марии Павловны.

(обратно)

1307

Капитул благородных дам – здесь: здание, в котором размещалась коллегия руководящих лиц филантропического приюта для благородных вдов и девиц.

(обратно)

1308

Киль – в XVIII в. резиденция герцогов Гольштейн-Готторпских (здесь родился Петр III, первый представитель Гольштейн-Готторпской ветви Романовых на русском престоле), в 1773 г. отошел к королевству Дании. Принцесса Датская – Луиза Августа, дочь Кристиана VII, короля Дании. Вместе со своим мужем Фридрихом Христианом II фон Гольштейн-Аугустенбург проживала в замке в Киле.

(обратно)

1309

Дочь Петра I Анна Петровна (1708 – 1728), с 1725 г. жена герцога Карла Фридриха Гольштейн-Готторпского (1700 – 1739), проживала в Киле, где родила сына Карла Петера Ульриха (будущего Петра III).

(обратно)

1310

Эккернфёрде расположен в Эккернфёрдской бухте Балтийского моря.

(обратно)

1311

Шлезвиг – резиденция герцога Шлезвиг-Гольштейн. Мария Павловна прибыла в Шлезвиг 9 ноября 1806 г., т. е. ровно два года спустя после ее торжественного въезда в Веймар, что делало контраст между ее нынешним положением и теми надеждами, которые она питала при въезде в Веймар, еще более разительным. Именно в Шлезвиг Наполеон послал ей паспорт с требованием немедленно вернуться в Веймар, который она получила 11 ноября 1806 г. Возвращаться в Веймар, однако, ей категорически запрещали брат и мать («Признаюсь тебе, Мари, что обещания Бонапарта сохранить герцогство Герцогу кажутся мне еще достаточно иллюзорными», – писала ей Мария Федоровна в письме от 3/15 декабря 1806 г. – цит. по: Maria Pavlovna. Die fr?hen Tageb?cher. S. 227). Мужу в письме она объяснила невозможность вернуться в Веймар своим нездоровьем. Сама она хотела вернуться в Эйтин к своему дядюшке. В декабре Мария Павловна попыталась было все же отправиться в Россию через Копенгаген и Стокгольм. Мужу она в это время пишет: «Пока у меня оставалась надежда быть полезной Вам или кому-то из Вашей Семьи, оставаясь на том же континенте и не отправляясь в Россию, я не колебалась, чтобы остаться; но в настоящий момент, когда между нами, любезный мой Друг, так сказать, стоит война, и время ее окончания если и не очень отдалено, то во всяком случае достаточно неопределенно, мне кажется, что мне не остается ничего лучшего, чем отправиться в Петербург. Вы не можете себе представить всего, что мне пришлось вынести по этому поводу […] Граф Ливен требует, чтобы я отправилась в путь немедленно» (письмо Карлу Фридриху от 4/16 декабря 1806 г. – цит. по: Maria Pavlovna. Die fr?hen Tageb?cher. S. 226). Но и поездка в Россию в этот раз ей не удалась: русская семья отсоветовала ей возвращаться зимой в Россию через Швецию, что могло быть опасно для ее здоровья. Так она осталась в Шлезвиге почти на год – до сентября 1807 г.

(обратно)

1312

Шлезвигский собор был построен в 1161 г.

(обратно)

1313

Анна София (1693 – 1743) была дочерью Конрада, графа фон Ревентлов, и графини Софии Амалии фон Ревентлов. Фридрих IV, герцог Шлезвиг-Гольштейн и король Дании (1671 – 1730), женился на Анне Софии в 1712 г. морганатическим браком, однако в 1725 г. она была уже официально коронована как королева Дании.

(обратно)

1314

Имеется в виду Ульрика Элеонора (1688 – 1741), младшая сестра Карла XII (1862 – 1718), правившая в 1718 – 1820 гг. после смерти брата, но в 1820 г. отрекшаяся от трона в пользу своего супруга Фридриха Гессенского (провозглашен королем под именем Фредрика I).

(обратно)

1315

Антон Эберль (1765 – 1807), австрийский композитор и пианист. Мария Павловна, незадолго до того потерявшая ребенка, очень не хотела идти на его концерт. Марии Федоровне она писала: «Сегодня вечером концерт некоего клавесиниста Эберля из Вены, идти на который для меня мучение, но поскольку семья этого очень хочет, я перемещу туда свою персону, хотя признаюсь, что сама эта перспектива для меня отвратительна, Бог мой, что я там буду делать!» (письмо от 19 апреля / 1 мая 1806 г.).

(обратно)

1316

Иосиф Мария Грасси (1757 – 1838), австрийский художник-портретист, с 1799 г. профессор королевской Академии изобразительных искусств Дрездена.

(обратно)

1317

Адам Готлоб Эленшлегер (1779 – 1850) – датский поэт, после многочисленных путешествий по Европе стал в 1809 г. профессором эстетики в Копенгагене. В 1805 г., получив благодаря успеху своих произведений государственную стипендию, отправился в путешествие по Германии, встретился в Веймаре с Гете, которому читал свои произведения – сказку «Алладин, или Волшебная лампа» и трагедию «Ярл Хакон».

(обратно)

1318

Карл Людвиг Фернов (1763 – 1808), критик, историк искусства.

(обратно)

1319

Асмус Карстенс (1754 – 1798), немецкий художник, рисунки которого отличались благородством и античной простотой, последователь Винкельмана и Лессинга. Книга Фернова «Das Leben des K?nstlers Asmus Jacob Carstens, Beitrag zur Kunstgeschichte des 18. Jahrhunderts» была издана в Лейпциге в 1806 г.

(обратно)

1320

Генрих Матиас Маркар (ум. в 1793 г.) – издатель многих медицинских сочинений, с 1788 г. лейб-медик епископа Любекского и герцога Ольденбургского.

(обратно)

1321

Иоганн Готфрид Карл Кизеветтер (1766 – 1819) – немецкий логик и философ, автор книги «Основы чистой общей логики, изложенной с кантианских позиций» (1791), которую Кант расценил как плагиат, профессор логики в Военной академии в Берлине. Впоследствии книга была переведена на русский язык, на нее ссылался Л.Н. Толстой в «Смерти Ивана Ильича».

(обратно)

1322

Об этом сюрпризе, представлявшем собой садовую инсталляцию, которая напоминала Марии Павловне о ее дружбе с королевой Луизой Прусской, уже к тому времени покинувшей Пирмонт, Мария Павловна сообщала в письме Марии Федоровне: «Некий господин фон Вульфен, молодой человек, который ранее был на прусской службе, сделал мне этим утром самый очаровательный сюрприз на свете, я нашла посреди красивой аллеи восхитительный зеленый боскет, внутри которого просвечивало мое имя рядом с именем Королевы: все это было сделано подле дерева и скамьи, которую очень любила Королева и на которой она любила отдыхать; это очаровательный знак внимания, не правда ли?» (письмо из Пирмонта от 18/30 июля 1806 г. – цит. по: Maria Pavlovna. Die fr?hen Tageb?cher. S. 229).

(обратно)

1323

См. с. 492 наст. изд.

(обратно)

1324

Джироламо Луккезини (1751 – 1825) – маркиз, библиотекарь и чтец Фридриха Великого, которого ему рекомендовал д`Аламбер. В 1793 г. был назначен посланником в Вене и государственным министром. С 1800 г. был представителем Пруссии в Париже. После Йенского сражения король поручил Луккезини вести с Наполеоном переговоры о перемирии, и 16 ноября он подписал постыдный Шарлоттенбургский договор, который Фридрих Вильгельм III признать отказался. Луккезини оставил прусскую службу, возвратился в Лукку и стал обер-камергером Элизы, сестры Наполеона. Мария Павловна познакомилась с ним в Наумбурге в 1806 г. Как и Хаугвиц, он был ей скорее несимпатичен.

(обратно)

1325

Анной Русской Мария Павловна называет здесь императрицу Анну Иоанновну (1693 – 1740) (см. ниже). Маршал Саксонский – граф Мориц Саксонский (1695 – 1750), незаконный сын курфюрста Саксонского, впоследствии маршал Франции. Отправившись в 1726 г. в Митаву искать руки овдовевшей курляндской герцогини Анны (за четыре года до того, как она заняла русский престол в 1730 г.), он был вскоре избран сословиями курляндским герцогом. Однако свадьба не состоялась из-за вмешательства А.Д. Меншикова, который сам претендовал на Курляндию. В Митаве Мориц Саксонский пробыл около года. Личность его незаконного сына, о котором пишет Мария Павловна, из других исторических источников установить не удалось. Известно лишь о его незаконной дочери певице Марии Рентау.

(обратно)

1326

Иенс Иммануил Баггенсен (1764 – 1826), датский поэт, писал на немецком и датском языках, считается одним из создателей национальной датской литературы. Проявлял повышенный интерес к мифологии и Средневековью в своей лирике, а в сатирической полемической комедии «Законченный Фауст» (1811) высмеял представителей немецкого романтизма, начиная с Шеллинга и кончая Фихте и Тиком.

(обратно)

1327

Якоб Георг Кристиан Адлер (1756 – 1834), ориенталист, переводчик с сирийского языка, лютеранский богослов. Был с 1792 г. суперинтендантом герцогства Шлезвиг.

(обратно)

1328

См. с. 499 – 500 наст. изд.

(обратно)

1329

В ноябре 1807 г. в Йене Гете общался с Вернером, который неоднократно читал ему свои сонеты, а также сонеты Шлегеля. В это время Гете начинал работать над собственным циклом сонетов, чем объясняется его обостренный интерес к жанру. К самому Вернеру, которого Гете называл «одним из наиболее выраженных представителей новонемецких темных людей» (письмо И.Ф. Рейхардту от 22 июня 1808 г.), он относился скорее настороженно. 30 октября 1808 г. Гете писал Цельтеру: «…меня приводят в замешательство полдюжины молодых поэтических талантов, которые при необыкновенных природных данных вряд ли сделают что-либо, что могло бы меня порадовать. Вернер, Эленшлегер, Арним, Брентано и другие работают и занимаются беспрерывно, однако все растворяется в отсутствии формы и характера».

(обратно)

1330

Неясно, какую из двух баллад, входящих в состав «Детей долины», имеет в виду Мария Павловна: балладу «Durch Zirkel, Nichtmass, Wasserwage» (из 1-й части драмы) или «Noch muss des Lichtes Sohn die Kette tragen…» (из 2-й части).

(обратно)

1331

Имеется в виду драматический сонет «Каменный жених и его возлюбленная в гейдельбергском замке» («Der steinerne Br?utigam und sein Liebchen, im Heidelberger Schloss», 1807).

(обратно)

1332

Имеется в виду «Вдовец в братской общине. Колония Нойдитендорф, 29 ноября 1807» («Der Witwer in der Br?dergemeinde. Colonie Neudittendorf, den 29 November 1807»). Гернгутеры – представители одной из протестантских сект, название которой происходит от саксонского городка Гернгут. Оказала влияние на ранний немецкий романтизм. Гернгутером был, например, отец Новалиса.

(обратно)

1333

Имеется в виду драматический сонет «Дорога (Вечером 1 декабря 1802 года, в почтовой карете на проселочной дороге, ведущей через гору Шнекенберг вдоль полей йенских сражений)» («Der Weg. Am Abend des 1. Dezember 1802, im Postwagen auf der ?ber den Jenaer Schnekenberg das Schlachtfeld vorbeif?hrenden Landstrasse»).

(обратно)

1334

Драматический сонет «Утро и вечер. 15 декабря 1807, когда автор увидел появление в солнечных лучах на рыночной площади в Йене возвращение веймарского контингента» («Могgen und Аbend. Am 15. Dezember 1807, аls dег Verfasser aus der Sonne den R?ckmarsch des weimarischen Kontingents ?ber den Markt zu Jena erblickte»).

(обратно)

1335

«Меня забавляет Вернер, – писал Гете Якоби, – когда я вижу, как ему удается обольстить милых женщин кое-как сочиненными и мило состряпанными теориями любви и соединениями двух предназначенных друг для друга половин ‹…› а мужчин – взволновать ‹…› монахами, рыцарскими гробами, ночными церквами и часовнями, гробами и опускающимися решетками» (письмо от 7 мая 1808 г.).

(обратно)

1336

Сонет «Вартбург» был написан Вернером 20 ноября 1807 г. на горе Вартбург «в окрестностях Эйзенаха» на сюжет знаменитого предания XIII в. о «состязании певцов» (миннезингеров).

(обратно)

1337

Сонет «Монах и монахиня» был написан на Вартбурге 20 ноября 1807 г. В его основе – легенда о двух скалах, в которые превратились монах и монахиня, любившие когда-то друг друга.

(обратно)

1338

В основе драмы Вернера «Крест на Балтийском море» («Das Kreutz an der Ost-See», 1806) лежала история завоевания языческой Пруссии крестоносцами. Как сообщал Вернер в одном из писем, после чтения им еще не законченной второй части драмы Гете сказал: «Это произведение сделает в нашей литературе эпоху, и Ваша слава обязывает Вас закончить его в самое ближайшее время так, как Вы его начали» (Werner Z. Вriefe. Вd. 2. S. 97). Сам Вернер называл эту драму своим «любимым и лучшим произведением», своим «вечным произведением».

(обратно)

1339

Адальберт, епископ Пражский (956 – 997), выходец из богемского аристократического рода, обращал в христианство мадьяр, в 996 г., поддержанный польским королем Болеславом, отправился в Пруссию в качестве миссионера проповедовать христианство и был поначалу встречен местными жителями весьма приветливо, однако вскоре был убит одним из жрецов.

(обратно)

1340

В этой паре, по замыслу Вернера, должна была воплотиться тема, которую сам он определил как «тему, Богом данную», а именно «обожествление людей посредством любви» (Werner Z. Вriefe. Вd. 2. S. 326).

(обратно)

1341

Сам Вернер считал «безусловным достоинством» своей драмы нигде ранее в немецкой литературе не встречавшееся описание польского национального характера, особенно женского. «Тем самым все женские роли, за исключением одной пруссачки, – польские и создают в некотором роде цикл польской женственности» (Ibid. S. 327).

(обратно)

1342

Граф Христиан Штольберг (1748 – 1821), поэт и драматург. Граф Фридрих Леопольд фон Штольберг (1750 – 1819) – поэт, драматург, дипломат, переводчик, сопровождал Гете в его швейцарском путешествии. Оба брата в студенческие годы были членами геттингенского Союза рощи. Леопольд позже перешел в католичество и издал роман «Остров» (1788), «Путешествие по Германии» (1794), а также многотомную «Историю религии Иисуса Христа» (1807 – 1815).

(обратно)

1343

Якоб Филипп Хаккерт (1737 – 1807), живописец, автор трактата «Об использовании лака в живописи». Был придворным художником при Неаполитанском дворе, где Гете с ним познакомился и подружился (ср. в «Итальянском путешествии»: «Всегда занятый рисованием или живописью, он остается общительным и умеет привлечь к себе людей, делая каждого своим учеником»). После смерти Хаккерта Гете начал в августе 1808 г. работу над его биографией, составленной на основе рассказов и записок художника, ему завещанных (вышла в 1811 г. в Тюбингене под названием «Филипп Хаккерт. Биографические наброски, составленные Гете в основном на основе собственных сочинений художника»). Книга была посвящена Марии Павловне.

(обратно)

1344

Хаккерт был также автором работы «Искусство и способы восстановления и очищения картин в Англии», с чем связан, по-видимому, переход Гете от анекдотов о Хаккерте к теме реставрации картин.

(обратно)

1345

Немецкая художница Ангелика Кауфман (1741 – 1807) с 1792 г. жила в Риме с мужем, художником Антонио Зуччи. Гете познакомился с ней во время итальянского путешествия и называл ее своим «лучшим знакомством в Риме», ценя ее «невероятный и для женщины немыслимый талант». В Риме Кауфман написала портрет Гете (1787) и создала цикл рисунков к «Ифигении» и «Эгмонту».

(обратно)

1346

Пьеса Педро Кальдерона де ла Барка (1600 – 1681) «Поклонение кресту» (1634) была переведена А. Шлегелем в 1803 г., пробудив интерес Гете к Кальдерону. Творчество Кальдерона оказало, в частности, воздействие на ряд стихов «Западно-восточного дивана».

(обратно)

1347

Мария Бургундская (1457 – 1482) – дочь бургундского герцога Карла Смелого и Изабеллы Бургундской, жена Максимилиана Габсбургского (см. ниже). Мария Медичи (1753 – 1642), королева Франции, жена Генриха IV.

(обратно)

1348

Первое чтение пьесы Кальдерона «Стойкий принц» (1628 – 1629) в переводе Августа Шлегеля состоялось в январе 1804 г. и произвело сильное впечатление на Гете. В 1806 г. Гете неоднократно устраивает чтение кальдероновых пьес при Веймарском дворе, а в августе 1807 г. размышляет над созданием собственной драмы по образцу кальдероновой. В 1811 г. пьеса «Стойкий принц» была поставлена в Веймаре, Гете принял непосредственное участие в постановке.

(обратно)

1349

Фес – город в Марокко.

(обратно)

1350

Сеута – порт на Средиземном побережье Марокко, находившийся во владениях Испании.

(обратно)

1351

Гете познакомился в 1806 г. с Томасом Иоганном Зеебеком (1770 – 1831), физиком из Йены. Совместно они ставили физические опыты, на которых иногда присутствовал и Гегель. К 1808 г. относятся их опыты в области гальванотехники. Имя Зеебека упоминается Гете в заключительной части «Учения о цвете».

(обратно)

1352

Речь идет о вставных новеллах «Святой Иосиф» и «Мужчина пятидесяти лет» из романа «Годы странствий Вильгельма Мейстера», над которым Гете начинает работать в 1807 г. (окончательная редакция была создана в 1825 – 1829 гг.). Предыдущий роман «Годы учения Вильгельма Мейстера» был завершен в 1796 г.

(обратно)

1353

Речь идет о рукописном фолианте 1476 г., содержавшем перевод на французский язык книги римского государственного деятеля и философа-неоплатоника Аниция Манлия Северина Боэция (480 – 524) «Утешение философией» (523 – 524). Посвящение, которое Мария Павловна цитирует далее, в точности списано ею с рукописи.

(обратно)

1354

Маргарита Английская (1275 – 1338), английская принцесса из рода Плантагенетов, одна из многочисленных дочерей Эдуарда I и Элеоноры Кастильской, супруга герцога Брабанта, Лотье и Лимбурга Жана II.

(обратно)

1355

Курфюрст Иоганн Фридрих Великодушный (1503 – 1554) – курфюрст Саксонии с 1532 по 1547 г. – был основателем Йенского университета. В его собрание рукопись попала в 1538 г. как подарок графа Генриха Нассауского. В 1549 г. он передал ее библиотеке Йенского университета, где она хранится до сих пор (ThULB Jena: Ms.El.f.85).

(обратно)

1356

Давид Обер (род. ок. 1435) – каллиграф, копиист и библиотекарь при дворе герцога Бургундского Филиппа III Доброго (1396 – 1467).

(обратно)

1357

Имеется в виду газета Jenaische Allgemeine Literaturzeitung (1808. № 48).

(обратно)

1358

Речь идет о знаменитых рисунках пером Дюрера на полях молитвенника, составленного императором Максимиллианом (1493 – 1519) в 1508 – 1512 гг. для рыцарского ордена святого Георгия. Гравировать молитвенник были приглашены крупнейшие художники того времени (Кранах, Альтдерфер, Бальдунг). Дюрер получил в качестве заказа 27 двойных листов, которые он снабдил рисунками и орнаментами. После смерти императора работа была прекращена. От Пейтингера, которому Максимилиан поручил наблюдать за изданием молитвенника, гравюры попали в руки кардинала Гранвеллы, а затем были приобретены у его наследников королем Максимилианом Баварским (1573 – 1651). С 1627 г. молитвенник хранился в Мюнхене, в 1808 г. литографированные рисунки Дюрера были опубликованы. Гете восторженно приветствовал публикацию (см.: Albrecht D?rer. Das gesammte graphische Werk. Handzeichnungen. M?nchen, 1971).

(обратно)

Оглавление

Между немецкими Афинами и Северной Пальмирой: история домашним образом

  О том, как Мария Павловна оказалась в Веймаре: особенности династического брака

  Отъезд в Веймар и первые письма к Александру

  Веймар и его «капитальные головы»

  Папа Виланд

  …в отношении к нему я испытываю большую нежность…: Фридрих Шиллер

  Гете – яблоко раздора в императорской семье

  И все же избирательное сродство: Мария Павловна и Гете

  Между двух фронтов

  После победы: Пражский и Венский конгрессы

  И все-таки Афины, но, возможно, русские

  «Собранные в пучок»

  Интрига царственного эпистолярия

Переписка императора Александра I с сестрой, наследной герцогиней Саксен-Веймар-Эйзенах; письма к Марии Павловне императрицы Елизаветы Алексеевны (1804 – 1825/1826)

  1804 год

  1805 год

  1806 год

  1807 год

  1808 год

  1809 год

  1810 год

  1811 год

  1812 год

  1813 год

  1814 год

  1815 год

  1816 год

  1817 год

  1818 год

  1819 год

  1820 год

  1821 год

  1822 год

  1823 год

  1824 год

  1825 год

  1826 год

Приложение

  Извлечения из семейной переписки великой княгини Марии Павловны

  Дневник [Марии Павловны] 1805 – 1808 годов

    1805

    1806

Именной указатель

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg