Акупунктура, Аюрведа Ароматерапия и эфирные масла, Консультации специалистов: Рэйки; Гомеопатия; Народная медицина; Йога; Лекарственные травы; Нетрадиционная медицина; Дыхательные практики; Гороскоп; Правильное питание Эзотерика

Знание-сила, 2003 №11 (917)

Ежемесячный научно-популярный и научно-художественный журнал

Издается с 1926 года

«ЗНАНИЕ — СИЛА» ЖУРНАЛ, КОТОРЫЙ УМНЫЕ ЛЮДИ ЧИТАЮТ УЖЕ 78 ЛЕТ!

ЗАМЕТКИ ОБОЗРЕВАТЕЛЯ

Александр Валков

Земля бьет челом

Алтай. Горный Алтай. Сентябрь 2003 года. Один удар подземной стихии за другим. 8,4, снова 8 баллов. Рушатся скалы, в провалы уходят обширные площади земли, поврежденные дома грозят завалить своих обитателей.

Счастье, что самые мощные удары пришлись на малозаселенные районы.

Неудобство в том, что спасателям все — лекарства, продукты, печки, палатки — приходится тянуть в горы за сотни километров.

Алтай — горная страна, но такого буйства подземных сил здесь никто не ожидал.

Вот так с ней вечно — с подземной стихией. Она набегает коварнее волн морских, налетает обманчивей урагана. Ее ждут в одной части света, а она взрывается на другом квадрате карты.

Каждый год от землетрясений гибнут и получают увечья тысячи людей. Большинство пострадавших могли бы спастись, если бы за несколько часов до удара прозвучал сигнал: «Подземная тревога!» Знай власти обеде заранее, можно было бы эвакуировать жителей региона, которому она грозит.

В Мехико, Токио и некоторых других городах уже действуют системы оповещения населения о подземных толчках. Правда, они срабатывают, когда землетрясение уже началось. По их сигналам на периферии района, подвергшегося удару стихии, в течение нескольких секунд отключатся электростанции, остановятся поезда, будет перекрыта подача газа. Времени на это хватит, ведь сигнал тревоги — радиосигнал — распространяется мгновенно, а сейсмическая волна — со скоростью 3—4 километра в секунду.

Кстати, в Спитаке некоторым людям удалось, почувствовав слабый предварительный толчок, выбежать из дома до главного удара. Еще мгновение — и было бы поздно. Уже при толчке силой 7,5 баллов, по признанию очевидцев, человека швыряет на землю так быстро, что он не успевает ни о чем подумать. Землетрясения подобной силы парализуют человеческую волю. На какой-то миг человек перестает понимать, где он находится, сколько сейчас времени. У него в буквальном смысле слова почва уходит из-под ног. Вокруг начинается паника.

Самые страшные землетрясения XVIII — XX веков:

1737 — Калькутта (Индия); 300 тысяч погибших

1755 — Лиссабон (Португалия); 70 тысяч погибших

1783 — Калабрия (Италия); 100 тысяч погибших

1906 — Сан-Франциско (США); землетрясение охватило территорию площадью около 1 миллиона квадратных километров 1908 — Мессина и Калабрия (Италия); 110 тысяч погибших

1920 — провинция Ганьсу (Китай); 180 тысяч погибших 1923 — побережье залива Сагами и Токио (Япония); 145 тысяч погибших 1939 — Эрзинджан (Турция); 35 тысяч погибших

1948 — Ашхабад (СССР); до 100 тысяч погибших

1970 — Перу; 66 тысяч погибших 1976 — Таншань (Китай); 240 тысяч погибших (называются и другие цифры: вплоть до 650 тысяч погибших)

1988 — Спитак (СССР, Армения); 25 тысяч погибших; от 340 до 500 тысяч человек лишились крова

1990 — Западный Иран; 40 — 50 тысяч погибших

2001 — Бхудж (Индия); свыше 20 тысяч погибших; 600 тысяч человек остались без крова

Когда землетрясения были в Москве?

6 XX веке в столице трижды — в 1940,1977 и 1990 годах — ощущались отголоски землетрясений, зародившихся в Карпатских горах.

В квартирах верхних этажей раскачивались люстры, выплескивалась вода из посуды.

В 1802 году историк Николай Карамзин описал в «Вестнике Европы» слабое землетрясение, ощущавшееся в Москве.

В 1230 году летопись упоминает, что «потрясеся земля Ростовская и Суздальская и Володимирская в самую обедню». Это тоже был отголосок Карпатского землетрясения.

Как часто землетрясения повторяются в одном и том же регионе?

В Тихоокеанском поясе в среднем через 150 лет.

В Средиземноморско-Азиатском — через 200—300 лет.

На платформенных равнинах — через 500—700 лет.

Учение Мао Цзэдуна вдохновляет геологов

До сих пор крупное землетрясение удалось предсказать лишь однажды. Случилось это в Китае. В 1974 году «председатель Мао» объявил в стране очередную кампанию — «народную войну» землетрясениям. Поводом послужило заявление ученых о том, что в ближайшую пару лет в провинции Ляонин произойдет крупное землетрясение. По радио и в газетах, на производственных собраниях и школьных занятиях повторялось, что «надо присматриваться к поведению домашних животных». За неимением подлинно научного метода присматривались. За несколько недель на эту «народную войну» были призваны свыше 100 тысяч добровольцев. Они доносили обо всех подозрительных фактах.

В первые дни февраля 1975 года в районе городка Хайчэн и впрямь стало твориться что-то необычное. Всюду видели змей, выползавших из пещер, где они зимовали, и замерзавших прямо на дороге. Уровень грунтовых вод стал меняться. Не к добру это, говорили старики! Наконец, 4 февраля местные власти, «следуя указаниям товарища Мао», решились объявить настоящую «войну». Было введено чрезвычайное положение. Весь день эвакуировали людей и домашних животных, вывозили все ценности. Когда беспокойный день подходил к концу и власти могли задуматься, а не поддались ли они панике, вот тогда и подоспела стихия. В 19.36 разразилось землетрясение силой 7,3 баллов. Город был полностью разрушен, но погибли лишь несколько сотен человек.

... А политика «банды четырех» повредила развитию геологии

Природа взяла свое годом позже, в июле 1976 года, за полтора месяца до смерти «председателя Мао», когда в Пекине разгоралась борьба за власть. Напрасно население жаловалось на тревожные предвестия.

Таких жалоб, как выяснится позже, поступило свыше двух тысяч, но им не давали ходу.

Всю административную систему Китая трясло.

В партийном руководстве Китая победила «левая фракция», названная позже «бандой четырех». Начались новые репрессии. Тут уж местным властям было не до каких-то своевольных решений. Никто не отдал приказ об эвакуации. 27 июля в город Таншань — крупный угольный и металлургический центр с миллионным населением — пришла великая беда. По официальным данным, погибли 240 тысяч человек, но называют и другие цифры — до 660 тысяч. Позднее Китай модернизировал свою экономику и науку. Местные ученые стали изучать сейсмическую активность так же, как их западные коллеги, — с помощью приборов. Систематические наблюдения за животными прекратились. 

О, если бы знать заранее... А почему в этом нет ничего невозможного? Удар подземной стихии, как нападение вражеской армии, не совершается в одну минуту. Его предваряет «перегруппировка войск» — некие особенные события, происходящие в десятках километров от поверхности земли. Но как их заметить? Гае пролегает тень грядуших событий? Можно ли ее разглядеть?

«Это как с дорожным движением, — говорит немецкий сейсмолог Дитер Зайдль. — По статистике мы знаем, что в том или ином городе в ближайший месяц произойдет столько-то аварий, но вот какого числа и на какой улице столкнется еще пара машин, этого нам знать не дано».

Геологи могут разве что выдавать долгосрочные прогнозы. Так, в ближайшую четверть века в районе Сан-Франциско ожидается подземный удар силой около 7 баллов. Прогнозы подкрепляет статистика. В турецком Стамбуле, где землетрясения случаются в среднем раз в сто лет, местные жители с 1994 года, отметив столетний юбилей предыдущего удара стихии, жили, по замечанию журналистов, «в истерическом страхе перед землетрясением», пока в 1999 году окраины города не были разрушены им.

Плюс-минус пять лет, плюс-минус четверть века... «Землетрясения непредсказуемы»? В 1997 году журнал «Science» опубликовал статью именно под таким заголовком. Ее автор, Роберт Геллер из Токийского университета, писал, что «любое мелкое землетрясение может с некоторой, не поддающейся оценке долей вероятности перерасти в крупное землетрясение». Причина заключается в сложном хитросплетении физических и химических процессов, протекающих в земной коре. Многие специалисты убеждены, что эти процессы являются хаотическими. В таком случае к катастрофе может привести любая случайность.

Возможно, что-то изменится с расширением сети измерений и появлением новых, более чувствительных приборов. Хотя «мы даже не знаем, что искать в получаемом нами потоке данных», — признался геолог Стюарт Крэмпин из Эдинбургского университета.

Тем больший эффект вызвала статья исследователя из НАСА Фридемана Фройнда, появившаяся не так давно в «Journal of Scientific Exploration». Она по- новому заставляет взглянуть на методику предсказания землетрясений. В ней описаны химические реакции, которые протекают в деформирующихся породах незадолго до катастрофы. Они начинаются, когда в недрах Земли возрастает температура или давление, когда распространяются сейсмические волны. Результаты реакций можно вскоре наблюдать.

Ведь они приводят к появлению в горных породах отрицательно заряженных ионов кислорода. И тогда меняются электрические свойства пород: они превращаются из изоляторов в полупроводники. Возникшие в их кристаллах электронные вакансии перемещаются к поверхности земли даже с глубины 10 — 20 километров. Происходит эффект, хорошо известный в физике: «дырочная проводимость». Вот так на поверхности сейсмоопасной зоны — на территории в тысячи квадратных километров — накапливается статическое электричество. В воздухе образуется положительно заряженная аэрозоль. И тогда творятся странные вещи. Некоторые из этих феноменов были известны давно, и гипотеза Фройнда убедительно их объясняет.

•

В 1989 году, незадолго до землетрясения в Калифорнии, ученые из Стэнфордского университета зафиксировали электромагнитное излучение, исходящее из недр Земли. Такие же сигналы наблюдали в 1995 году в Кобе перед землетрясением. Их появление можно объяснить только мощными электрическими токами в недрах Земли незадолго до бедствия. Теперь наблюдение за ними ведет французский исследовательский спутник «Demeter».

•

Как показал анализ спутниковых снимков, сделанных над индийским штатом Гуджарат в январе 2001 года, поверхность земли за неделю до начала землетрясения стала нагреваться. Очевидно, теплота выделялась в результате химических реакций. в которых участвовали ионы кислорода. Теоретически повышение температуры может достигать 2—4 градусов. Исследованием подобных аномалий занимаются российские и китайские ученые.

•

У себя в в лаборатории Фройнд наблюдал, как при раздавливании гранитных плит под прессом они начинали светиться в инфракрасном диапазоне, а перед их разрушением виднелись яркие вспышки. Очевидцы землетрясений тоже сообщают, что от гор и холмов исходило какое-то свечение.

•

Положительно заряженный слой ионосферы над зоной будущего землетрясения вспучивается. Это вызвано тем, что в нижних слоях воздуха скапливается одноименный заряд. Отклонение ионосферы составляет до 100 километров, что приводит к нарушениям радиосвязи. Тайваньский ученый Цзянь-Янг Лю (Jann-Yang Liu) сообщил, что из 150 землетрясений силой более 5,5 баллов это отклонение наблюдалось почти в 130случаях. Особенно крупным оно было над Тайванем в сентябре 1999 года, когда от удара подземной стихии погибли свыше двух тысяч человек.

•

Наконец, самый известный факт: меняется поведение некоторых животных. Когда-то считаюсь, что они ощущают легкие толчки, предвещающие основной удар стихии. Однако животные выказывают тревогу порой за 20 часов до катастрофы, когда никаких предварительных толчков нет. Особенно чувствительны к землетрясениям мелкие зверьки и водные животные. Если предположить, что их беспокоит скопившееся в атмосфере электричество, то ничего удивительного нет.

— При вдыхании положительно заряженных аэрозолей в организме животных начинает выделяться гормон серотонин, вызывающий резкие перепады настроения, а также тошноту.

— Шерсть зверей заряжается электростатическим электричеством. На это особенно остро реагируют мелкие зверьки, у которых отношение площади поверхности тела к его объему очень велико.

— Водные животные чувствительны к заряженным частицам, поскольку вода — хороший проводник электричества.

— В закрытых помещениях содержание заряженных частиц выше, чем на воздухе, поэтому животные пытаются вырваться из клеток, выбегают из дома, выбираются из пещер.

Следует, впрочем, упомянуть, что животные проявляют беспокойство и перед грозой или бурей, когда в воздухе тоже «разлито электричество».

А значит, ожидая от них «сейсмических новостей», мы можем часто обманываться.

Есть и другие природные феномены, предвещающие пробуждение Сейсмоса. Меняется химический состав грунтовых вод и их уровень. Из земли выделяется газ радон.

За всеми этими событиями нужно постоянно следить. Их совпадение — знак беды. Возможно, если соединить самую современную аппаратуру и звериное чутье, нам удастся распознать замыслы слепого Сейсмоса, бьющего по горам и городам, как по игрушкам — ребенок. Возможно.

Лет двадцать назад считалось, что предсказание землетрясений — лишь дело времени. Сегодня многие исследователи рассчитывают скорее на предупредительные меры, чем на точный прогноз, — на строительство сейсмостойких зданий, а также создание аварийных систем, отключающих АЭС и останавливающих движение поездов в момент катастрофы. Предвидеть землетрясение, полемически заявлял Роберт Геллер, все равно что допустить, что снежинка может вызвать снежную лавину. Вместо того чтобы сооружать неэффективные системы предупреждения, нужно надежнее строить.

По оценкам, обнародованным в Турции после землетрясения 1999 года, всего в стране около 65 процентов зданий не соответствуют строительным нормам.

Для нас болезненна память о Спитаке, Ленинакане, Степанаване, Кировакане и почти пятистах армянских селениях, пострадавших 7 декабря 1988 года. Тогда погибли более 25 тысяч человек. Они стали жертвами скорее халтуры, чем стихии. Ведь годом позже землетрясение такой же силы в Калифорнии унесло жизни лишь 65 человек. Причина одна: дорогостоящие меры предосторожности. В Советском Союзе — сверхдержаве! — на них особо не тратились, а уж что тратят в тех странах «третьего мира», где земля буквально «ходуном ходит», и подумать страшно.

Предсказание землетрясений затрудняет и то, что их природа пока не до конца ясна. В принципе, мы знаем, что все дело в движении литосферных плит, в их столкновениях, но иногда случается и неожиданное. Землетрясения происходят там, где их не должно быть. Эта «музыка беды» — качнулось, удар! — доносится вовсе не с той сиены, на которую мы посматриваем из безопасного далека.

•

Осенью 1993 года неожиданный удар потряс Центральную Индию. Погибли около 10 тысяч человек. Местные жители были не готовы к катастрофе, ведь местность считалась сейсмически безопасной — она лежала вдалеке от края Индо-Австралийской плиты.

•

В1968году сразу три сильных землетрясения произошли в другой части той же литосферной плиты — в Австралии. К счастью, их эпицентр находился в пустынной местности, где почти не было людей.

•

В начале XIX века неожиданные землетрясения наблюдались в равнинной долине Миссисипи. Множество бревенчатых хижин рассыпалось, не выдержав подземных толчков.

Землетрясения посреди литосферных плит случаются крайне редко — в среднем раз в тысячу лет. Поэтому место, где в следующий раз ударит стихия, неизвестно. Ни одну из подобных катастроф нельзя предсказать.

Американский геолог Роджер Билхем и его английский коллега Филип Ингленд создали недавно модель такой катастрофы. 12 июня 1897 года землетрясение магнитудой 8,1 всколыхнуло Индийский субконтинент. На территории, равной по плошали Англии, разрушились почти все дома. Однако катастрофа не вписывалась в привычную картину столкновения И ндо-Австралийской и Евразиатской плит. Ее очаг находился южнее опасной зоны.

По мнению Билхема и Ингленда, причина в том, что северо-восточный край Индо-Австралийской плиты выгибается вверх: он придавлен с одной стороны тяжестью Гималаев, а с другой — многокилометровой толшей наносов, принесенных в Бенгальский залив рекой 1анг. Накопившееся напряжение разрядилось лишь во время землетрясения. Подобные геологические процессы, считают ученые, могут происходить и в Тихоокеанском регионе. Возможно, мы имеем дело с неоцененным прежде вариантом сейсмической угрозы.

Кроме того, по мнению ряда ученых, существуют «сейсмические линзы». Они фокусируют подземные волны подобно тому, как обычные линзы фокусируют свет. Именно эти аномалии вызывают особенно сильные разрушения. Вот почему надо составить точную карту недр Земли, чтобы знать, какие участки поверхности планеты особенно уязвимы. Однако эта работа требует огромных финансовых затрат.

... Вот уже пятнадцать лет не был я в Грузии, а горы — в памяти — все еще стоят, как живые. Напряженно смотрят, нависли, ждут со всех сторон...

Адреса в Интернете:

Карта крупных землетрясений: seismo.hannover.bgr.de/go/ermos_deu.html

Исследование землетрясений: www.gsvg.nmh.ac.uk

Методы предсказания землетрясений: www.fujita.com/archiverep/Earthquakes.htmI

Доклад Цуй Чэнью о температурных аномалиях в зоне землетрясения: www.gisdevelopment.net/aars/acrs/1999/ps6/ps6! 179.shtml

Сейсмические линзы: http://users.wpi.edu/-pwdavis/

М. Бухбиндер

Девочки-мальчики

Сколько «бабушкиных сказок» содержат инструкции как зачать девочку или мальчика «по собственному желанию»! Тут и указания, когда именно предпринять решительный акт, и какую позу принять, и о чем при том думать (например, если о товарище Ленине, то обязательно получится мальчик о если о Розе Люксембург — то, естественно, девочка). Велемудрые китайцы даже придумали специальный календарь зачатий, Shengyibiao, для пар, желающих выбрать пол будущего ребенка. Календарь этот основан на возрасте женщины (в лунных годах, разумеется) и на месяце зачатия. Серьезный человек поспешит, наверно, отмахнуться от таких календарей, как от чего-то, что отдает скорее суеверием, чем наукой. Ан нет.

В статье доктора Анджело Каньяччи, опубликованной во вполне научном журнале, на полном серьезе утверждается, что пол ребенка и впрямь связан со временем года, когда он (она) был зачат.

Доктор Каньяччи и его коллеги из итальянского города Модена изучили записи о рождении более 14 тысяч детей, родившихся в городском институте акушерства и гинекологии между 1995 и 2001 годами. Составив подневный график этих рождений, исследователи не обнаружили какого-либо явного признака существования определенных сезонов, когда рождается больше мальчиков или больше девочек. Но затем они предположили, что такие сезонные различия все же существуют, но могут быть замаскированы разной длительностью беременности.

Как, однако, составить график зачатий? Тут на помощь исследователям пришел тот факт, что в моденском институте издавна было заведено производить ультразвуковые снимки зародышей для выявления пола будущего ребенка. Такие снимки производились вскоре после зачатия, и дата зачатия при этом фиксировалась в документах по показаниям будущей матери. Обратившись к этим архивным данным, исследователи убедились, что их предположение верно. Помесячный график зачатий обнаружил существенные сезонные вариации в соотношении зачатых мальчиков и девочек. Нормальное (среднестатистическое) их соотношение составляет 511 мальчиков и 489 девочек на каждую 1000 родившихся живыми младенцев. Исследование же показало, что в период с сентября до ноября было и больше зачатий, и больше зачатых мальчиков, чем можно было ожидать — даже с учетом вероятностной ошибки. В период между мартом и маем выявилось обратное явление — количество зачатых девочек превосходило количество зачатых мальчиков.

Чем объяснить это курьезное наблюдение? Ведь в отличие от многих других биологических видов люди размножаются вне зависимости от годичных сезонов. Побуждением к акту размножения у людей (или его тормозом) является у нас не время года, а скорее социальные причины, не температура воздуха или количество световых часов в тот или иной сезон, а физиологические побуждения и «привходящие обстоятельства» (например, количество выпитого). И потому доктор Каньяччи предположил, что найденная им закономерность объясняется не нашими субъективными желаниями и намерениями, а тем, что за нас незримо «думает» природа. И сезонные вариации в количестве зачатий мальчиков и девочек возникают потому, что это дает будушим детям возможность рождаться в более благоприятных условиях.

Действительно, если этот так, то можно найти смысл в зачатии большего количества мальчиков, чем девочек, в осеннее время, потому что в этом случае они рождаются летом, когда у них больше шансов выжить. Ведь давно известно, что именно мужчины являются более слабым полом. У них, как хорошо знают врачи, больше, чем у женщин, шансов погибнуть на каждом жизненном этапе, начиная с внутриутробного развития и до самой старости. Специальные исследования показали, что на вероятность зачатия мальчиков влияет даже состояние родителей: у людей, подверженных любому стрессу, будь он вызван возрастом, курением, загрязнением окружающей среды или даже землетрясением, рождается меньше мальчиков, чем девочек. Предположение доктора Каньяччи, в сущности, объясняет его эмпирическое наблюдение «желанием» природы сбалансировать это половое неравенство с помощью «обратного неравенства числа зачатий» — так, чтобы больше мальчиков рождалось в биологически благоприятных условиях.

Впрочем, существующие данные не показывают, будто дети, зачатые в «благоприятное» время года, затем действительно оказываются в среднем здоровее. И наконец, даже сам Каньяччи не может пока указать (если не считать туманных упоминаний о гормонах или приживлении эмбриона), какой биохимический механизм способен объяснить обнаруженную им «сезонность».

Короче, туг еще много неясного и сомнительного даже для специалистов. А потому и нам, простым смертным, нечего стыдиться своих сомнений. Не будем поэтому спешить доверяться сезонному рецепту моденских исследователей. Пока они не найдут убедительного объяснения своему открытию, зачатие ребенка в любое время года будет по-прежнему оставаться подобным шальному выстрелу в темноте.

Главная Тема

Элита и время

Кто мы и что мы теперь — в начале III тысячелетия? Кого слушают, на кого хотят походить наши соотечественники?

Кто для них авторитет — не по должности, а по заслугам? Кто духовные вожди?

Кто может от имени общества поставить власть на место, когда это необходимо, и, когда это необходимо, поддержать ее в непопулярной, но эффективной стратегии? Оглянитесь. Вам не кажется, что вокруг — пустота?

Говорят, теперь кухни — просто кухни, а не место для разговоров о смысле жизни, когда дети уснут. Не верьте. Дети по-прежнему ложатся спать раньше своих родителей, и кухня по-прежнему служит местом сборища.

На кухне можно спорить о главном, пренебрегая правилами научной доказательности и ссылками на предшественников; можно говорить свободно и открыто, не опасаясь собеседников, которые на кухне — всегда свои.

Потому редакция и решила завести собственную кухню — не с баром и официантами (такой у нас, кстати, вовсе нет), а родную, домашнюю, чтоб поговорить.

Время от времени мы будем приглашать на нее гостей, людей разного возраста и разных профессий. Мы предоставим им справочный материал по выбранной теме и мнения экспертов, чаще всего противоречивые. Мы непременно угостим их чаем и поговорим свободно и неспешно.

Сегодня на нашей кухне — известный социолог, старинный автор и друг журнала Борис Дубин и совсем не известный широкой публике тридцатилетний дизайнер, арт-директор одной из модных московских дизайнерских студий Юрий Алексеев.

Борис Дубин

Распад

Б. Дубин: Хотите заставить власти остановить войну в Чечне или сделать еще что-нибудь, что общество считает необходимым, а у власти никак «руки не доходят»? Братцы! Давайте будем поднимать голос, давайте будем формировать какие-то движения, тогда люди, которые могли бы сесть за стол со стороны Запада и со стороны Чечни, увидят, что есть какие-то другие авторитетные силы, авторитетные голоса.

Нет движений, нет авторитетных сил. Вот что значит — нет элиты. Нет оснований для моральных суждений. Нет оснований для морального счета. Нет оснований для того, чтобы выдвигать новые нормы и образцы поведения или восстанавливать какие-то старые, которые вполне работают, и нет никаких причин, чтобы их выплескивать вместе с водой.

И. Прусс: При чем здесь элита? Нет гражданского общества.

— Так это одно и то же. Если есть элиты — есть самостоятельные группы, есть публичное поле, есть соревнование. Без гражданского общества вместо элиты — одна номенклатура. Как было при советской власти. Как, собственно, и сейчас.

— При советской власти элита как раз была помимо всякой номенклатуры. Ну, пусть не при Сталине, но позже определенно была. Она заставила ЦК отказаться от безумной идеи поворачивать сибирские реки. Она создавала «самиздат», который потом давали потихоньку друг другу читать на ночь со «слепого» экземпляра на папиросной бумаге. Она ставила спектакли, на которые успевала сбегать вся Москва, прежде чем их запрещали, и создавала песни, которые за ней потом пела вся страна. И она же создавала бомбы, «на соплях» отправляла в космос спутники, а вы говорите, не было... Это, может, ее сейчас нет...

— Очень красиво и не очень справедливо, на мой взгляд. В тоталитарном обществе — а советское принято считать именно таковым — нет никаких самостоятельных источников для существования элит: ни экономических, ни культурных, ни пространственных. Тотальная власть стремится к полному контролю. (Другое дело, что она этого не добивается, возникают какие-то симбиотические уродливые формы сосуществования.)

Что могло и хотело претендовать на хотя бы относительную самостоятельность? Могла бы быть церковь, но у нас не Польша, не Испания. Правда, и не Албания, где просто выкосили все сословие. У нас все-таки его оставили, но сократили, поставили, куда надо, своих людей, сделали институт зависимым от власти и дальше использовали, когда нужна символика общенационального единения, — в войну, в периоды острого противопоставления себя Западу.

В относительно вегетарианское время были еще подписанты-диссиденты. Но, если позволите такую 1рубую метафору, в неволе не размножаются.

— Но вы же не о физическом воспроизводстве говорите. А диссидентские идеи довольно широко гуляли в определенной среде.

— Вы имеете в виду интеллигенцию? Но самоопределение тех, кто не ушел в диссиденты и не уехал на Запад, поневоле было двойственным. Они занимали какие-то позиции в структурах, обслуживающих власть, у них были деньги, какие-то возможности ездить за границу и так далее. А культурный символизм, моральный кодекс, взятые из идей диссидентства и еще дореволюционной интеллигенции, тянули в другую сторону. Это порождало серьезный внутренний конфликт, лишало уверенности в себе, свободы, авторитетности для тех, кто пришел в жизнь во второй половине 90-х.

«Это все не наше, нам не интересное, мы живем в другом мире, у нас другие горизонты, другие ресурсы, другие связи между собой, другие заботы, другое отношение к Западу, другое отношение к себе, мы более свободные, более отвязные, какие угодно, и вы нам свои проблемы не подкидывайте». Отцы и дети просто отвернулись друг от друга. Одни признали, что они — не элита, другие сказали: а нам и не надо, обойдемся без нее.

Но что значит: обойдемся без нее? Почти уже десять лет идет война в Чечне. Кто может сказать, что происходит? Кто может сказать: хватит! Кому они поверят? Это деморализует людей, заставляет их опять привыкать к двойному, тройному счету: ну да, конечно, убивают, но, с другой стороны, строят, смотрите, как Москва расстроилась, смотрите, какие у нас отношения с Западом. Или еще что-нибудь в области балета у нас опять неплохое. Но тут же спохватимся: ах, нас опять обидели за спорт, нас опять обидели за пятое, за десятое, опять с нами не хотят садиться за один стол, потому что мы, видите ли, в Чечне воюем...

— Может, современному обществу совсем не нужна элита?

— Конечно, в постмодерном, постиндустриальном современном обществе положение элиты не столь универсально и не столь сильно, как в обществе модерном, буржуазном: центры власти очень многочисленны, национальное единство стало лишь одной из форм, объединяющих общество и элиты. Есть международные сообщества, как бы пересекающие структуру национального общества, — экономические, финансовые, культурные, информационные.

— Научные.

— Да, и научные. У них есть универсальные языки, универсальные средства обмена, универсальное время и тл. Но я не думаю, что от этого элита общества исчезает, скорее, просто переходит на другие этажи, меняет свою национальную рамку, свои функции, силу.

— И у нас?

— А где у нас современное общество? Мы выходим на улицу и видим: вот слой, даже не слой, а полосочка современной массовой культуры. Вокруг нее — нищая среда, скорее напоминающая третий мир. Над этим власть, скорее напоминающая то, что у нас было 30 лет назад. И так далее, и так далее. Это общество, составленное, как старая подмосковная дача: фундамент один, постройка над ним другая, пристроечки к ней третьи. В каких-то элементах ситуация как бы постмодерная: в релятивизме ценностей, в массовой культуре; в других — раннебуржуазная: мы опять в XVII веке в проблеме прав, демократии, представительства, как перед английской революцией и задолго до французской. Но это только элементы. А структура в целом создана и по-прежнему создается разрушающимся, осыпающимся советским порядком и советским типом режима.

Ситуация, например, в образовании или в медицине, или в книгоиздательском деле: только возникает возможность для индивидуальной или групповой инициативы, тут же немедленно государство вмешивается и начинает продавать эти самые свободы, хотя, казалось бы, они группе и принадлежат, других заявок на эту площадь не было. Нет! Надо немедленно наложить на нее лапу. Можно от имени государства. Можно от имени себя. Можно от имени нескольких людей, которые сплотились в какую-то протономенклатурную цепочку.

— Что вы имеете в виду?

— Вся система образования сегодня пронизана коммерческими отношениями. При этом люди платят не за сверхзнания, не за особое качество образования, а за доступ к нему. То же самое с отсрочкой от службы. То же самое с медициной. То же самое с милицией, ГИБДД, которые все больше и больше заставляют нас выкупать островки нашей относительной свободы за ту цену, которую они нам назначат. Между тем как бы и не владея этой территорией. Поскольку у нас нет самостоятельных связей, у нас нет самостоятельного статуса — что нам делать? Атомизированно, не соединяясь, не сплачиваясь в защите своих требований, каждый решает эту проблему для себя и своей семьи, платит эти самые деньги, которых у него как бы и нет, то есть раздобывая, беря в долг, ссуду и так далее, и так далее.

— А как в принципе рождаются те самые социальные движения, которые выносят наверх людей независимых?

— Ответ только один: исторически. Должны возникнуть такие люди, такие слои, такие группы. Школа и потом вуз долго приучали нас к тому, что общество состоит из классов с классовой борьбой и т.д. Не было здесь никаких самостоятельных классов, которые бы боролись за свои права, отстаивали их, добивались отношений согласования. Да, вы — хозяева, мы — наемные рабочие, извольте же соблюдать такие и такие правила, а иначе.

— Значит, не было ситуации общественного договора?

— Да всего движения, которое в конце концов венчается таким договором. Через массу малоприятных эпизодов истории таких движений современные общества пришли к таким формам сосуществования, когда права заявлены, есть представительство интересов, есть возможность в конечном счете все-таки влиять на распределение сил и ресурсов в обществе, направление его развития хотя бы в какой-то мере.

У нас же распалось и то, что связывало людей в советские времена. Осталось вечное недовольство властью, вечное брюзжание; но это же не стимул для объединения, это способ защиты от участия, а не демократия участия. Наша демократия, как правильно Левада написал, зрительская, у нас демократию по телевизору смотрят. О, смотрите, вот рожа! А еще во власть лезет. А потом идет и за эту рожу голосует.

Сколько раз вчерашние диссиденты и правозащитники пытались как-то организовать заявление каких-то гражданских прав — ничего, кроме брюзжания, не получается. Не тот состав социальной материи. Распалось «мы».

С другой стороны, нет идей и лидеров. Небольшой запас идей, накопленный за годы подполья и правозащитного движения и состоявший из смеси демократии с либерализмом и антикоммунизмом, уже к концу 80-х был растиражирован, и в начале 90-х социологи и журналисты заметили: уже устали. Надоело.

Лидеры... Ну, вы посмотрите: нету никого. За вторую половину 90-х годов, после сворачивания перестройки и постепенного вымывания всех людей, которые так или иначе поднялись на рубеже 80 — 90-х годов, ничего не возникло. Возникли пиаровцы, возникли люди, обслуживающие механизмы власти, они иногда даже мелькают на телеэкранах, но разве это лидеры? Там нет ни лидерского потенциала, ни идеи, ни кругозора, ни поддержки.

Конец 90-х и есть эпоха людей, которые сами себя назначили. Или возвращение прежней номенклатуры под видом советников, инструментальных деятелей, которые должны вот здесь наладить ситуацию, встать от имени президента, сесть от имени еще кого-то и навести здесь порядок. Или это самоназначившиеся люди, про которых никто не знает не только, кто они, но и что они, собственно, делают, в чем состоит их власть, в чем состоит механизм их воздействия на принятие решений. Во всяком случае, они не заключают с властью соглашение об условной поддержке, как когда-то Сахаров заключил с Горбачевым: пока он то-то и то-то, я буду его поддерживать, если он изменит этой линии — не буду. Эти новые люди в такие отношения с властью не вступают. Они или уже во власти, или ее обслуживают, или готовы это делать, как только им это позволят.

Все держат друг друга за руки и уговаривают: только без резких движений. Но так нельзя двигаться вперед. Не очень даже понятно, где перед.

— И все это затормаживает развитие?

— Делает его почти невозможным. Все не хотят перемен. Почему? Все добились какого-то статус-кво. Одни приспособились. Другие умудрились не потерять. Третьи сумели приумножить. И все держат друг друга за руки и уговаривают: только без резких движений. Иначе перестреляем все друг друга к чертовой матери. Или хотя бы покачнем ситуацию. Этого и не хотят. Но держа друг друга за руки, нельзя двигаться вперед. Не очень даже понятно, где перед, как говорил поэт Вознесенский: никто не знал, где зад, где перед. Из того положения, в котором сидим, таким образом не выйдем.

— Какие особые идеи нужны для объединения, если наших детей убивают ? Если власть рушит только складывающиеся частные промышленные комплексы, в которых хозяева не только платят приличную зарплату без всяких задержек, но и содержат «социалку» так, как никакой советской власти не снилось? Какие еще нужны поводы?

— Мне кажется, в нормальном обществе, хоть сколько-нибудь развитом, не бывает такой ситуации, которая затрагивала бы всех. Тем более этого не бывает в распадающемся обществе, а наше общество — распадающееся. И с огромным количеством неудовлетворенных элементарных потребностей. Люди, которые из поколения в поколение не видели ничего, кроме очень низкого уровня. В принципе, это социальный материал, мало приспособленный для социального строительства, оформления каких-то движений. Я кручусь, устраиваюсь, пытаюсь выжить, адаптироваться. Власть советская, планомерно уничтожая элиту, делала основным человека адаптивного.

— Молодые, они не такие.

— Не такие. И конечно, никому не хочется, чтобы их убивали, но вопрос решается в индивидуальном порядке. Меня папа отмажет. Я сам отмажусь. Я сбегу. И примерно то же самое с рабочими, чьих хозяев сегодня «ломают», не полезут за них воевать. Для этого надо не просто увидеть свет в конце тоннеля, не просто получать зарплату в конце каждого месяца — надо увидеть связь между тем, как ты работаешь, как у тебя что-то получается, с зарплатой, увидеть перспективы для своих детей. Все-таки речь идет о людях, натри четверти социально пораженных, с большим опытом социального поражения: могут не дать, что могут отнять. И этот страх сидит в глубине. Это уже не страх, что в лагеря посадят, но это страх, что ты не полноправно владеешь тем, чем ты владеешь. Это не то, что тобой реально заработано. Ты не можешь спокойно и достойно быть уверенным, что ты все сделал правильно.

Пока все идеи, которые заставляют людей сплачиваться, — негативные. Это: не дать, чтобы тебя затоптали. Сопротивляться самим придуманному образу врага.

Основы для позитивной консолидации я пока не вижу.

Вот просто факты: 2003 год — ну, нету движений, партий нету. Независимых кандидатов нет. Нет таких движений даже в культуре: нет школ, нет течений. Вроде обычно в культуре бывают движения, направления, полемика между ними — нет ничего. Может, время больших движений действительно закончилось — хорошо, пусть групповые, пусть школки какие-то — ничего этого нет. Есть только тусовки. Тусовки противопоставляют себя только нетусовке, у нее нет своей аудитории вне ее границ. И такая же ситуация в политике.

— А может действенная солидарность, в которой рождаются лидеры и элита, появиться вообще не в отношениях с властью?Я имею в виду простую вещь: матери детей-инвалидов, не сдавшие своих детей в интернат, объединяются.

— Ну, пока они не объединяются.

Одни признали, что они — не элита, другие сказали: а нам и не надо! Мы обойдемся...

Почти десять лет идет война в Чечне. Кто может сказать: «Хватит!», чтобы услышали?

— Почему?

— Конечно, есть самые разные принципы объединения. В Америке и прочих развитых странах, например, есть объединение больных диабетом. Или другими характерными болезнями, требующими, например, пересадки органов, они работают как структуры взаимовыручки, страхующие структуры. Там и формальные структуры такого рода довольно развиты, но появляются и такие для дополнительной страховки.

Но это в странах, где общество воюет с властью веками, отвоевывая свое общественное пространство. Где оно, общество, будет решать свои проблемы и в некоторых случаях привлекать к этому власть, тем самым давая ей опору в обществе.

Но посмотрите по нашим данным: 0,6 процента, 1,5 процента так или иначе вовлечены в работу всякого рода добровольных объединений. Никто не хочет. Не видят в них ни силы, ни власти, боятся, что обманут, начнут деньги брать. Сама способность к ассоциации, к объединению с себе подобными, а тем более к взаимодействию с другими очень сильно поражена. Уже забыли, что родственники зарыты где-то на Колыме, но осталось недоверие к другому, нежелание с ним соединяться. Все-таки школа позитивной социальности почти не пройдена Может быть, мы только в начале, может, наши дети...

Нет идей. Нет лидеров. Идеи кончились к началу, лидеры исчезли к середине девяностых. Теперь есть только самоназначенные, про которых никто не знает, чем они занимаются и какое имеют влияние.

— Все же есть прекрасные профессора в университетах, есть авторы замечательных книг и статей. все они так или иначе воспроизводятся в своих студентах, читателях...

— А вы поговорите с этими профессорами и авторами, узнайте, как они живут и как себя чувствуют. Это не самочувствие элиты, вот что я хочу вам сказать. Элита не может жить в таком состоянии: ах! Пришел новый начальник! Что-то теперь будет?!

За элитой стоят довольно мощные механизмы, которые позволяют хотя бы такого рода изменения: один начальник, другой — не относится слишком серьезно. На этом стоит и система в конечном счете. А здесь любое изменение, заболевание начальника — все становится фактором, ухудшающим ситуацию, причем быстро и неотвратимо. Системы так работают только в условиях распада.

Я думаю, это главная характеристика происходящего: распад — и стремление уцепиться за эти кусочки социальной ткани. Зацепились за какой-то крючок — тут же попытаться его обжить. Окружиться своими, создать какой-то режим возможного благоприятствования. И тут — бум! — опять провалились на этаж ниже, ну что это такое!.. Но кто-то все-таки остался. Нащупали друг друга, опять попытались что-то такое воссоздать. И мы видим, как эти проседающие и опадающие структуры через какое-то время опять находят себя, что-то такое воссоздают. Но это — выживание, а не рождение движений или новой элиты...

Какие-то ветерки, сквознячки, указывающие, что что-то может появиться.

— Хорошо, но любому человеку нужно на что-то ориентироваться.

— Так они и ориентируются.

Атомизированное общество не способно ни думать, ни работать на длительную перспективу. Длительная перспектива — характеристика сплоченных обществ или сплоченных движений.

— На что?

— Уф! Каждый себе слепляет, что может. Кто-то лепит из того, что увидел на Запале, увидел в журнале, поглядел, нюхнул, успел за эти 10 — 15 лет окружить себя кем-то — вот из этого что-то и возникло. Они же могут выступать объектом ориентации для тех, кто подальше от Москвы, но с большими поправками, потому что там нет таких ресурсов и время упущено, то, что называется «снижение образца», его упрощение, уплощение и превращение во что-то инструментальное, не моральное, а инструментальное: добиться, схватить, получить для продвижения, уцепиться за эту связь. Опять же все время включаются адаптивные механизмы. Они глушат силы автономии и силы развития. Все время адаптация как бы съедает социальное движение. Климат борьбы сил адаптации с силами развития очень вялый.

Юрий Алексеев

Немного ремесла и успеха

И. Прусс: В вашей картине мира есть ли место для элиты? И если есть„ то кем оно занято?

Ю. Алексеев: Да, конечно, есть. Для меня такого, какой я сегодня, это прежде всего профессиональная элита. Например, какой-нибудь арг-директор — прекрасный дизайнер, такой гуру-учитель для других сотрудников и который при этом не просто что-то делает хорошо, красиво, он вообще удивительно гармонично устроен в жизни. Он делает хорошо, и это хорошо продается, он абсолютно удачлив в своей профессиональной самореализации, что для меня важно.

— То есть одно из условий, чтобы вы отнесли человека к элите, — этот человек должен уметь устраивать мир вокруг себя?

— Так, как ему нравится. Ему не надо идти на работу с утра. У него столько денег, сколько ему нужно. Он делает то, что ему нравится, и это продается. Я не говорю сейчас о таланте или гениальности, я думаю, с этим как раз сложно: Шекспир — элита? Его книги сразу включают слой, пласт смыслов, которые уводят в другую плоскость.

Так что элита для меня — это прежде всего хорошо реализовавшие себя профессионалы.

— Задающие некие новые формы, нормы, смыслы и так далее?

— Да, задающие некие новые направления.

— Но вы бы не отнесли человека к элите, если он не умеет себя защищать, окружать удобным и приятным миром, а, например, служит какой-то идее?

— Мне кажется, лет десять — пятнадцать назад непременно отнес бы. Венедикт Ерофеев — элита? Да, конечно. Даже не надо доказывать. Но при этом видно, что человек абсолютно не защищенный. Сейчас это для меня уже не так. И не потому, что теперь такого быть не может, вероятнее всего, может. Но я что-то не знаю таких людей.

— Почему именно Венедикт Ерофеев? То, что он хороший писатель, еще не делает его элитой, верно?

—Да, конечно. Не знаю даже, почему именно он пришел мне в голову. Ну, например, он — элита потому, что он — ориентир.

— В чем?

— В Советском Союзе в 60 -70-е годы он делал нечто не очень модное, мягко говоря.

— То есть рисковал?

— Нет, не это важно, каскадер тоже рискует. Он показал, что так тоже можно. Можно писать что-то глубоко советское, это мы знали. Можно писать что-то глубоко антисоветское. И это есть в его романе, но не это самое важное.

— Вы имеете в виду: он показал, что можно говорить о важном на другом языке? Интересно, что именно он пришел вам в голову, не Синявский, не Сахаров, не Бродский даже.

— На самом деле, было бы правильнее называть их, конечно, это все-таки в значительной степени взгляд из «сейчас» в то время. Году в 85-86-м я назвал бы культурной элитой авангардных художников, продвинутых музыкантов, режиссеров: Соловьев, конечно, Сокуров, Курехин.

— А политиков назвали бы хоть одного?

— Да, наверное, в силу собственных преференций: Сахаров, как же без него? И Новодворская, конечно же. И Солженицын.

— Следовательно, для вас тогда элитой были люди, которые меняли мир.

— И которые делали то, что мне нравилось. Но в то же время политические, комсомольские деятели, черные «волги», особняки за заборами — тоже элита. По-моему, само слово позже пришло в активный словарь, тогда мы в таких терминах не говорили и не думали, так что мы впихиваем впечатления тех лет в сегодняшний язык, что должно порождать неточности.

— До перестройки вы воспринимали как элиту политических диссидентов? Или они вас слегка раздражали?

— Поскольку я жил в среде если не прямо диссидентствуюшей, то по крайней мере сочувствующей, примыкающей — нет, они меня не раздражали никогда и были для меня ориентиром. Да вот: Сева Новгородцев для множества моих сверстников, несомненно, принадлежал к элите. Он вообще-то был диссидентом: был вынужден уехать из своей страны; а по тому, что он делал, он был свой если не для миллионов, то для тысяч, это уж точно! Он показывал направление: вот есть такая еще группа, слушайте ее. Такой из мрака, из глушилок появляющийся голос, который говорил о действительно новом и действительно важном для нас.

— Вам хотелось на кого-нибудь из названных быть похожим?

— Да, безусловно. Не на Сахарова, не на Новодворскую, но, несомненно, хотелось походить на Сергея Бугаева- Африку, который вообще непонятно, что делает: просто такой тусовочный деятель, выразитель определенного настроения жизни. Или еще был такой тусовочный модник, он и сейчас есть, но сейчас уже смешно на них равняться.толи Бартеньев,толи Барсеньев, модельер, который делал такие странные костюмы из картона. Казалось, что эти люди выстраивали вокруг себя какой-то мир. Вот если взять Бугаева из «Ассы», там, кроме гротеска, много деталей правдивых (я и до сих пор считаю, что фильм очень хороший). Быт, в котором живет герой Бугаева, — настоящий «совок», хорошо знакомый: тяжкий, мрачный угасающий «совок». И в нем не то в коммуналке, не то в какой-то занюханной квартирке мальчик живет совсем другой жизнью. Он играет в своей группе, он наполняет свою комнату странными предметами, у него на полках стоят какие-то странные штуки, а на стене висят какие-то странные коллажи. Он живет в мире, который создал сам, об этом, собственно, и фильм.

Митьки — то же самое. То есть люди, на которых я тогда хотел бы походить, были не просто другие, не просто показывающие какое-то новое направление или высказывающие новую идею, а которые сами и конструируют то самое место, куда зовут. Скажем, политические диссиденты, по моим тогдашним представлениям, звали в место, которого нет: давайте сделаем, чтобы у нас было свободно; давайте сделаем, чтобы у нас было не плохо, а хорошо. А Гребенщиков, который, несомненно, тоже был диссидентом, не столько говорил «Долой царя!», сколько создавал какой-то совсем другой мир, в котором он вроде бы инженер, получающий сто рублей, и в то же время — человек с Сартром в кармане, странный, совсем в других отношениях с миром и с людьми. Или безумный Курехин.

— Помните его «Ленин — это гриб» ?

— Да, да. Или Комар и Меламид. Короче, люди, создающие вокруг себя мир, который мне нравится. Который мне — свой, и мне хотелось бы там пожить.

— Позже у вас изменилось отношение к элите?

— Ну, тогда я бы называл художников, теперь я прежде всего называю ремесленников. Потому что сам ремесленник. потому что сам обуржуазился, очевидно, что бы ни значил этот термин. И мне сейчас, как бы это ни дико звучало, интересен не столько художник-фотограф, сколько фотограф коммерческий, который торгует своими произведениями. Десять — пятнадцать лет назад можно было сидеть на кухне в дырявых штанах и чувствовать себя царем мира, а сейчас почему-то нельзя.

— Не хочется или нельзя? Тогда нельзя было совсем другое.

— Да, не хочется. Потому что хочется сидеть на кухне в дырявых штанах, когда можешь себе это позволить. Прибавилось несколько компонентов. Один из важнейших — успех. Успех, конечно, понятие широкое; если человека знает вся страна и, как доктора Гааза, будет хоронить вся страна, — это тоже успех. Виктора Цоя, несомненно, хоронила вся страна, и он был элитой...

— А почему, как вы думаете, произошел этот сдвиг... к прагматизму; что ли?

— Пожалуй, потому что раньше все это было в подполье, была сила, которая их туда загоняла. Все разворачивалось в пределах одной области общественного пространства, в андеграунде. Если нет давления — нет и подполья. Сейчас — пожалуйста, общество поделено на множество групп, направлений, делай, что хочешь; но четкость границы — «черное — белое», «красное — белое» — исчезла, и включаются новые критерии вроде коммерческого успеха. Раньше он просто был невозможен для того, что мы все-таки ценили.

— Вы ощущаете элитой не просто профессионалов, но профессионалов в своей области?

— В своей и в смежных, там, где я сам могу оценить и где мне это интересно.

— Еще кто сегодня для вас теперь элита?

— Ну, мы до сих пор говорили только об оппозиционерах, но есть и всякие маститые. Ну, Никита Михалков.

Политические диссиденты звали в мир, которого нет и, наверное, быть не может. А Гребенщиков пел об инженере со ста рублями зарплаты, с Сартром в кармане, который выстраивал вокруг себя иной мир прямо здесь, в «совке». Была сила, которая все, что мне нравится, загоняла в подполье. Теперь делай, что хочешь; и стал важен успех.

— Он, несомненно, профессионал, но есть режиссеры получше.

— Он элита потому, что располагает большим влиянием. Может влиять на принятие серьезных решений.

— То есть власть имущие интересны в этом отношении, только если могут влиять на принятие решений?

— Ну да. По этому критерию близости к власти Церетели — тоже элита.

— И Жириновский?

— Да, и он.

— Жириновский, кроме собственного успеха, не создал абсолютно ничего. Он инструмент в руках власти, это всем известно, и его личное действие состоит только в том, что он умудрился стать таким инструментом. Не будем же мы серьезно обсуждать бредовые идеи насчет мытья сапог в Индийском океане.

— Нет, погодите: он создал некий новый формат, и в этом смысле он уникален. Депутаты причастны к принятию важных решений, и хотя они совеем не вызывают у меня (да и у всех, я думаю) желания им подражать, они все же элита. Это, конечно, чрезмерно широкое и не слишком аппетитное толкование, но куда ж деваться — да, и вся властная верхушка тоже элита. Получается, можно говорить о двух элитах...

— О трех. Творческая, возносимая обществом «по должности», назначаемая государством. И еще люди, которые кладут весь свой творческий потенциал на достижение какого-то положения, статуса. Чем этот их потенциал и оказывается полностью исчерпан.

— Примеров того, что вы называете элитой общественной, я сейчас просто не найду. Возможно, понятие это лично для меня съежилось теперь в границах моей группы или людей, с которыми я лично знаком.

— Элиты стали более локальными?

— Наверняка.

— Американцы, кажется, первыми придумали продавать мыло или вьетнамскую войну, используя популярность какой-нибудь поп-дивы, секс-символа. А есть такие люди, которые могли бы вам «впарить» чеченскую войну?

Во времена перестройки для меня элитой были люди, которые меняли мир, и делали это так, как мне нравится.

Сева Новгородцев — такой из мрака, из глушилок появляющийся голос, который говорил о действительно новом и действительно важном для нас.

— Нет, конечно. Скорее, я изменю к ним отношение.

— А есть люди, профессиональные достоинства которых вы вынуждены по некомпетентности принимать на веру, в теоретической физике, например, или еще в чем-нибудь, но которых вы будете слушать, если они выскажутся о чеченской войне или еще о чем-то, и вам будет интересно и важно то, что они говорят?

— Таких людей заведомо стало меньше.

— Помните, Афанасьев с трибуны съезда сказал про агрессивно послушное большинство, и в эту самую минуту он был, несомненно, элитой. Или Собчак, когда он с той же трибуны рассказывал, что было на самом деле в Тбилиси 9 anpejin, когда демонстрантов избивали саперными лопатками. А теперь нет такой трибуны?

— Не трибуны, а трибуна. Человека, который бы это сказал.

— Нет, я говорю именно о трибуне как публичном месте, с которого можно разговаривать с людьми; не с моей группой, а вообще с людьми. Борис Дубин в одном из интервью говорил, что общественной элиты нет, потому что нет того публичного пространства, на котором она только и может сложиться, сформироваться и проявить себя.

— Я бы сказал, в советской истории были факторы, которые этому одновременно и мешали, и помогали. Мешали чисто физически (страшно) и технически (где? как?). Помогали: множество самых разных людей с самыми разными интересами объединяло неприятие советской власти. На этом смысловом поле все встречались, все были свои, все друг друга понимали и страстно обсуждали оттенки и детали, будучи согласны в главном. Сейчас такого серьезного глобального общего врага нет.

Венедикт Ерофеев элита потому, что он - ориентир. Он показал, что так тоже можно говорить о важном.

— Разве только враг может создать такое поле общих смыслов?Да оно есть в любой нормальной стране. Вот в Англии у наших друзей есть психически нездоровый сын — так мать основала общество борьбы за права психически больных. И дело не в том, что они что- то выбьют из общественных фондов во благо своим больным родственникам. Своей деятельностью они постепенно выработают в обществе другое отношение к психически больному человеку.

— Ну да, наверное. А общество борьбы за свободу кудряшек выработает принципиально новое отношение к кудряшкам. Имеют право, если это кому-нибудь важно. Но у нас не может быть общества борцов за свободу кудряшек.

— Почему?

— Принадлежность к группе имела большое значение, как мне кажется, в конце восьмидесятых. Человек мог быть металлистом, оккультистом, сторонником Сталина. Я помню, как в самом начале восьмидесятых вся интеллигентская молодежь повально шла в хиппи сильно позже, чем в остальном мире, причем они ничего такого специального не делали, но они надевали на себя все, что надо, говорили все, что надо, и это не было зазорно. Сейчас принадлежность к какой-то группе туг же делает человека, по-моему, маргиналом. И хип, и панк сейчас — маргиналы. Не те, кто торгует их песнями, их психологией, а те, кто всерьез...

— Говорят, у американцев вручение «Оскара» чуть не отменит, потому что боялись, что номинанты выступят против войны в Ираке. Мне, правда, трудно представить себе, как бы они это отменили, что-то уж слишком по- советски. Но, тем не менее, администрация Буша очень этого опасалась.

—Трудно себе представить, чтобы кто-то из номинантов на любую нашу премию, киношную, театральную или эстрадную, сказал, что надо выводить войска из Чечни. Еще труднее представить себе, что это возымеет какой- то эффект...

У нас нет навыков, унаследованных правил, как добиваться успеха; родители не могли нас этому научить, они жили в другой стране. Мы в этом отношении — сироты.

— Да они же стройными рядами агитировали всех за Ельцина во время кампании 1996 года. я уж не говорю о более раннем этапе и уж тем более — о перестройке.

— Это другая история, которую можно представить себе и на Западе: организация предвыборной кампании. У нас это было фарсовым повторением перестроечной истории, когда все всерьез: есть красные, есть белые, и от тебя зависит, кто победит. Там была революция, а тут — все-таки а вдруг красные и в самом деле придут, а у меня туг уже машина, дача и вообще демократические, блин, ценности...

— Но и сейчас есть люди, которые беспрерывно говорят одно и то же: что с чеченской войной пора кончать. Сергей Ковалев.

— Сергей Ковалев, извините, лидер для определенной части общества, четко очерченной: возраст, происхождение, биография, газеты, «Эхо Москвы».

— А почему элита молодых не говорит того же самого?

— Они не склонны вообще к публичным выступлениям. Если им в лицо сунут микрофон, то они скажут. Я сижу в Интернете, вижу сайт: «Остановим войну!» О! Подпишем...

— Почему это не приобретает статус общественного действия?

— У нас так много чеченской войны в разных формах, что... Знаете, похожая история была с закрытием телевизионных каналов. Я помню себя и многих своих знакомых, когда закрыли НТВ. С мелкими детьми мы пошли на демонстрацию, дети бегали, кричали: «Долой!» Федька скандировал: «НТВ! НТВ!», а потом кричал: «Закрепляй трос, заводи мотор!» — это они уже играли в машинки. Все это продолжалось довольно долго, люди сочувствовали, но и начали раздражаться поведением жертв на каких-то поворотах. Сейчас очередное закрытие вызвало только усталость: «Да задолбали вы своими закрытиями!» Власть взяла всех измором. Так и с чеченской войной.

Я думаю, у нас, в отличие от Запада, другие точки приложения сил, воли, не знаю чего еще. Получить хорошую работу, там стараться отличиться, на Западе это естественно, это само собой, всегда так было. Для наших 20 — 40-летних это как бы революция, рождение новых механизмов, для которых нет родительских образцов, как на Западе. Кто-то из них тоже строил карьеру, но совсем по-другому. Нет навыков, переданных дома родителями; мы в этом смысле — сироты. И это так занимает, это личная война за успех, причем не публично, один. И никому не кажется, что война может стать реальной угрозой.

Я помню, была демонстрация против общества «Память». Я нервничал в метро, думая, что еду на антисемитскую демонстрацию. И вдруг со мной села толпа бритоголовых. Я вышел на Тверской — море людей! Знаменитые люди во главе. Помню, шел Евтушенко в большой шапке и говорил что-то торжественное. Это была одна из немногих акций, в которых я сам принимал участие, запомнилось, произвело впечатление.

Дети подустали от этой бесконечной политической активности, даже на словах, от диссидентства в самом широком смысле слова — серьезно, я это наблюдаю. Так же, как кривую ухмылку вызывает КСП, рюкзаки и шапочки, так же и диссидентство. Я это вижу. У меня есть знакомые сверстники из Белоруссии, они там просто в Советском Союзе проживают, в той же культурной ситуации, их позиция по поводу Лукашенко очень четкая, очень жесткая. Потому что это их касается непосредственно. Людей, которые здесь, в Москве, строят карьеру, строят дом, все это касается куда меньше: их не берут в армию, их дом не взрывается и так далее. Это печально, это унизительно, но, думаю, это так...

— Кто может сказать о чеченской войне, чтобы его услышали? Никто?

— Часть моего поколения против чеченской войны — не берусь сказать, сколько, но не так уж и мало. Вы спрашиваете, не просто услышали, а услышали и пошли на баррикады?

- Да.

— Нет никого. Вы лучше скажите, что происходит с людьми 50 лет и старше, почему они не идут?

— А многие из них хотели бы разбомбить Чечню.

— Вот этого я уже совсем не понимаю и объяснить не могу...

Виталий Куренной

Современному обществу не нужна элита, но она нужна государству

Еще в XVIII веке слово «элита» относилось, кажется, только к товарам хорошего качества; в современном ее понимании нужды не было, и элиты как таковой не было тоже. Оттенок прежнего смысла сохранился до сих пор: подразумевается, что элита — хоть в чем-то лучшие люди. Но обыденное сознание чаше всего понимает элиту как верхушку властной пирамиды, людей, занимающих высшие посты в государстве. Тут и начинаются вопросы: действительно ли те, кто сегодня находится на высших должностях, лучшие? Может, были и получше? И какая же тогда это элита?

Примем за главную характеристику элиты ее способность вырабатывать и предъявлять обществу новые общезначимые нормы и образцы в поведении, в восприятии, в оценках. Тогда сразу выяснится, что аристократия в традиционном обществе никакой элитой не была и таковой себя не ощущала, поскольку никому ничего не собиралась предъявлять и навязывать, а собственные нормы и представления, как и другие слои общества, черпала в традиции, в церковных наставлениях. И лишь с приходом нового времени, с образованием так называемого общества «модернети», в котором технические, социальные, культурные изменения шли лавинообразно и прежние способы приспособления к новым ситуациям с ними не справлялись, возникла потребность в собственно элите.

Так, прежде культура четко делилась на «высокую» и «низкую», то есть была организована иерархически с явно заданным вектором развития «вверх». Мы еще застали эту ясную однозначность в советские времена. Мало того, что официальная картина литературы, искусства была жестко заморожена и выражалась именно в этих терминах «высокого» и «низкого», противостоящая ей диссидентская культура формировалась по точно такому же принципу: если ты себя уважаешь, ты обязан любить то-то и то-то, восхищаться тем-то и тем-то. Если пока не любишь и не восхищаешься, то просто не дорос; вектор развития задан четко и однозначно.

Когда такое общество перестает существовать, происходит распыление и размягчение культурного пространства; теоретики говорят о «потере большого нарратива», который организовывал культурно-идеологическое пространство именно так, как мы только что говорили. Хороший поэт в Америке имеет десяток читателей, и такое положение считается нормальным.

Вы, конечно, можете напомнить мне о миллионах поклонников Мадонны или Майкла Джексона, но это феномены не культуры, а шоу-бизнеса, торговли, и это совершенно разные вещи.

Общество перестает быть гомогенным, оно распадается на множество относительно небольших групп, которые сами вырабатывают или выбирают стиль жизни, принципы и пристрастия. И отдельный человек не приписан жестко к определенной группе, но волен выбирать и конструировать себя по любому образцу, менять пристрастия. (Случайно подслушанный разговор между двумя молодыми людьми в автобусе: «Не везет! Надену рокерский прикид — обязательно нападу на реперов, надену реперский — встречу рокеров».)

Прежде общезначимое перестает быть таковым, и апелляция к Пушкину не поможет вам общаться с поклонником блюза или рока. Советская культурная элита, интеллигенция, склонна описывать и переживать это как падение нравов и вкусов, как культурную деградацию, но в конечном счете речь идет только о том, что она сама стремительно теряет прежний статус «оракула» и «законодателя». На самом деле, постепенно реализуется идеал Просвещения: человек сам, опираясь на собственный разум и чувство, а не на предъявленные ему извне образны, конструирует себя и свою жизнь.

Всю историю европейской культуры можно рассматривать как процесс такой потери «большого нарратива», начиная, по крайней мере, с Платона. Христианизация — потеря антично организованного культурного пространства. Попытка возродить в период Возрождения этот классический образец, локализованный в Древней Греции, иллюзорна, он никогда не был возрожден: содержание становилось богаче и выходило за пределы возможностей тех форм, в которых только и существовало классическое искусство.

Более или менее общие нормы метут существовать только в обществе, социальная структура которого конструируется по одному общему принципу. Так утверждает, например, теория современного социолога Макинтайера. Этика Аристотеля ориентирована на совершенно определенное общество, воспроизводящее себя как традиционное. Эта этика практически неизменной перенимается христианством и продолжает существовать до тех пор, пока не разрушается само общество. А в качестве буфера между старым и новым возникает этическая философия: попытка дать единственно «правильному» поведению новое, не религиозное, но тоже общезначимое основание. В конце концов, приходит Ницше и заявляет, что все это не имеет никакого значения, что ценности мы создаем сами, их создает активная локальная группа. Наступает эпоха релятивизма, в которой я сам могу устанавливать этические правила для себя, руководствуясь собственным вкусом.

Попытки восстановить нормативы «для всех» постоянно повторяются, но уже сложилась ситуация, когда я сам для себя источник норм, ценностей и проектировщик собственной жизни. Поэтому люди, к которым лично я могу относиться как к элите, могут не восприниматься таковыми другими людьми, и все они имеют на это право, но тогда сам термин «элита» по отношению к так устроенному обществу теряет смысл.

Однако остается, должна, на мой взгляд, оставаться политическая элита — люди, руководящие государством, так или иначе определяющие его лицо и порядок в нем. Это не просто люди на самых высоких должностях в государстве. Чиновники и выборные политические деятели есть в любой стране, есть они и у нас, вот только политической элиты у нас пока нет. Дело не только и не просто в том, насколько занимающие высшие посты во властной пирамиде люди умны, образованы, наделены политической волей, способны вырабатывать и реализовывать некие важные стратегические решения. Дело в том, что все эти качества и многие другие, необходимые серьезному политическому деятелю, не падают с неба, им не учат в массовой общеобразовательной школе и с ними не рождаются. Это определенный культурный тип, который, за редкими исключениями, рождается и воспитывается в элитарной среде, передаваясь из поколения в поколение. Иными словами, элита должна обладать способностью самовоспроизвод иться.

В России пока есть только надежда на то, что она образуется, если период политической, социальной, экономической стабилизации будет достаточно длительным для этого.

Некоторые утверждают, что социальный лифт, поднимающий людей наверх, в наши дни — университет, достаточно демократический институт, где молодые люди не только учатся, но и находят себе друзей, круг единомышленников, обрастают связями, необходимыми для карьеры. Я бы не преувеличивал роль именно университетов, даже самых знаменитых вроде Кембриджа, Гарварда или Сорбонны, в воспроизводстве элиты.

Университеты бывают двух типов — условно говоря, французского и немецкого. Французский университет, как и английский, американский, российский, готовит чиновников и специалистов, но не элиту. Французская политическая элита, как правило, отдает своих детей не в Сорбонну, а в куда более закрытую и менее демократическую Эколь Нормаль: так или иначе получается, что там учатся в основном выходцы из определенного круга семей, обладающих не только достаточными средствами, но и политическим весом, связями уже не в одном поколении. Самые знаменитые американские университеты кажутся более открытыми, демократическими, чем они есть на самом деле: учиться там дорого, найти спонсоров довольно трудно, и чтобы получить от них стипендию, надо продемонстрировать такой уровень знаний, который дают лучшие колледжи, а для них вообще никаких стипендий практически не существует. Конечно, самые талантливые и активные молодые люди всегда имеют шанс попасть в школу права при Гарварде или в другое престижное учебное заведение, но они всегда составляют там меньшинство и в каком-то смысле необходимы элите для «обновления крови».

Нет, это не сословный принцип феодальной Европы, это не физическое, а социальное и культурное воспроизводство слоя, способного с детства формировать в человеке определенные качества, умения, привычки и представления, необходимые для того, чтобы со временем выполнять свои задачи наилучшим образом. И — очень важная деталь — слоя, кровно заинтересованного в политической и социальной стабильности в стране, поскольку это необходимое условие для его воспроизводства.

В Германии такого более или менее закрытого канала для элиты создано не было. Между тем сословное традиционное общество распадалось, размывалось; общество нового времени оказалось вообще без элиты. Я полагаю, во многом поэтому страна пережила то, что пережила. В Великобритании нацизм был невозможен во многом потому, что там, несмотря на традиционную демократичность политического уклада, очень сильная политическая элита, которая никогда не допустила бы в свой круг людей типа Гитлера, Гиммлера или Геринга.

Но возможна ли очень сильная политическая элита в государстве постиндустриальной эпохи, когда глобализация серьезно подрывает самые основы национального государства как такового? Потоки информации, денег, товаров идут поверх всех границ, крупная международная корпорация экономически, да и политически сильнее любого национального правительства страны, в которой расположена часть ее филиалов.

Однако национальные государства вовсе не сходят со сцены. За ними остаются несколько очень важных задач, и никогда прежде их ответственность перед мировым сообществом за эффективное их выполнение не была столь велика. Правительство обязано обеспечить людям безопасность на своей территории, не допускать, чтобы страну использовали как лагерь международных террористов или как путь для наркодельцов, переправляющих наркотики в другие страны. Национальное государство отвечает перед мировым сообществом за соблюдение прав человека и в идеале не должно допускать у себя конфликтов, особенно вооруженных, ни межэтнических, ни социальных, ни экономических. Следовательно, оно отвечает и за определенный уровень благосостояния своих граждан, потому что человечество пока не придумало ничего более эффективного в предупреждении конфликтов, чем экономическое благосостояние (хотя и это не срабатывает всегда и везде)... Последние годы показали, что ответственность тут не шуточная, что мировое сообщество в конце концов вмешивается и наводит порядок, если это не может или не хочет сделать правительство национальное, только тогда оно больше не останется у власти.

Так что если у России не появится эффективная и ответственная политическая элита, может не сохраниться и сама Россия.

Из истории российской бизнес-элиты

Ольга Крыштановская, известный исследователь российской элиты, много лет воссоздавала и анализировала относительно недавнюю историю появления в России новой элиты — самых богатых, крупных, успешных предпринимателей.

Начало бизнес-классу положили центры научно-технического творчества молодежи (ЦНТТМ), которым партия разрешила «заключать договора» с последующей выплатой наличных денег исполнителя. Разрешая комсомольцам заняться бизнесом, КПСС пыталась уменьшить дисбаланс между нехваткой товаров и невозможностью заработать и была уверена, что все останется под ее контролем. Однако эта логика оказалась ошибочной. Высвобождение наличных денег запустило инфляцию, а влияние на стремительно богатевших комсомольцев вскоре было утрачено.

Система ЦНТТМ заложила фундамент обогащения будущих бизнесменов — руководителей государственных предприятий и руководителей самих ЦНТТМ, которые стали первичной ячейкой будущего «класса уполномоченных» — небольшой группы, вышедшей из недр номенклатуры и на самых ранних стадиях развития рынка монополизировавшей такие прибыльные сферы предпринимательства, как шоу-бизнес, международная торговля и туризм, строительство, финансовые операции. Это был успешный эксперимент по внедрению в жизнь «управляемого рынка», создающего капитализм для элиты и консервирующего социализм для народа.

После этого началась приватизация государства государством. Высокопоставленные чиновники приватизировали ту часть государственной собственности, которая находилась в их управлении. Эта скрытая приватизация началась в 1989 году и в основном завершилась к моменту объявления массовой приватизации за ваучеры в 1992 году. Она имела целью приватизировать экономическую инфраструктуру — управление промышленностью, банковскую систему и систему распределения. Тогда (1988 — 1992) на месте министерств были созданы концерны, на месте госбанков — коммерческие банки, на месте Госснабов и торгов —- биржи, СП и крупные торговые дома.

В России сложилась экономика, отличающаяся следующими чертами: она базируется на крупных финансово-промышленных группах с превалированием финансового капитала над промышленным; ее основу составляет «класс уполномоченных», или крупных собственников, которым государство поручило развитие рынка; она функционирует при отсутствии равных для всех возможностей «делать деньги». Бизнес-элита зависима от государства, так как во многом существует благодаря льготам и привилегиям. «Уполномоченный бизнес» был защищен государством, и его риски были не так велики, как риски стихийного сектора. Такую систему хозяйствования принято называть государственным капитализмом.

Со временем и ростом масштаба деятельности интересы крупного бизнеса стали распространяться не только на привилегии для своей фирмы, но и на законодательное регулирование экономики в целом. Крупные корпорации частного капитала финансировали отдельных чиновников, создавая беспрецедентный масштаб коррупции. Финансируя политические проекты, они требовали взамен новых услуг: в конце 90-х годов государство зависело от капитала на выборах, было не свободно в проведении не только экономической политики, но и кадровых перемещений. В стране произошло слияние власти и капитала.

Полностью статью читайте в журнале «Мир России», 2002, №4

Дмитрий Фурман

Много дорог ведет на вершину

В России элита всегда была и помимо номенклатуры. Писатели, актеры даже в сталинские времена поднимались не номенклатурно-бюрократическими путями. Хотя и принято говорить, что в те времена великими писателями и актерами «назначали», но поднимались-то они благодаря собственному таланту, а потом из них действительно выбирали наиболее угодных режиму и включали в состав номенклатуры. Была и торгово-криминальная элита, близкая власти: с большими деньгами и в те времена можно было войти во власть с заднего входа.

После падения советской власти вся структура элиты и механизмы ее образования изменились. И хотя значительная часть элиты собственников — представители старой партийно-хозяйственной номенклатуры, это сегодня во многом вопрос чисто исторический. Став собственником, бывший партийный деятель все-таки попадает в новую среду, где правила отношений, способы выживания, условия успеха иные, чем были в коридорах партийной власти. Да и не все нынешние собственники пришли из номенклатуры, кое-кто разбогател благодаря собственной ловкости, удаче, выдумке.

Наконец, еще один канал пополнения элиты — демократический. Хотя он в последнее время сокращается, все-таки приход в элиту через выборы остается возможен. Только демократическим путем мог попасть наверх, например, Жириновский.

Ну и, разумеется, остается собственно номенклатурная элита — люди, занимающие видные посты в вертикали исполнительной власти. Эта группа большая, мощная, переплетенная старыми связями. И все-таки влияние ее только кажется беспредельным, оно ограничено. Не у этой элиты все деньги, а деньги стали большой силой. Нету нее и всей полноты власти: через выборы до сих пор наверх могут прийти неугодные высшей номенклатуре люди.

Кто же сегодня входит в российскую элиту? Давайте определим это чисто формально: пять или десять процентов самых богатых, самых известных, имеющих высокий формальный статус (академик, генерал и так далее) и имеющих реальную власть, реальное влияние на принятие решений. Чаше всего отобранные по разным критериям «верхние» пять — десять процентов совпадают.

В современном обществе очень важно наличие многих элит, которые взаимодействуют между собой, вступают в весьма сложные отношения, то поддерживают друг друга, то противостоят.

Если бы остался всего один канал вертикальной мобильности, по которому только и могла формироваться элита, это было бы ужасно. Доведенный до логического конца любой принцип продвижения, становясь одним-единственным механизмом мобильности, может привести к чудовищным последствиям. Представьте себе, что, кроме демократического, другого пути наверх нет. Только через выборы можно стать одним из элиты. Наверху, я вас уверяю, оказалось бы чрезвычайно много дураков и негодяев. Что хочет бабка, копающаяся в огороде, от властителей страны? Она хочет, чтобы Россия была великой, до зубов вооруженной на страх соседям, и одновременно она хочет, чтобы на рынке все было и по доступным ценам. Как все это взаимосвязано, что для этого нужно и какую цену за выполнение подобных желаний необходимо заплатить всем, в том числе и ей самой, она не знает и об этом не думает. Она вообще обо всем этом думает только время от времени, на досуге. Так за кого она проголосует? Естественно, за того, кто ей все это обещает, то есть или за дурака — он же ломает голову над подобными материями не на досуге, а все время, и если ничего иного не надумал, значит, точно дурак, — или за мошенника. Когда французы голосовали за Ле Пэна, они вряд ли задумывались над тем, хотят ли они сами выполнять ту работу, которую они уже переложили на плечи иммигрантов, и что им делать с падением рождаемости до грани режима простого воспроизводства, кто через лет десять — двадцать будет кормить их стариков.

Эта система обязательно должна быть уравновешена другими. Например, выборы по партийным спискам — это уже не чисто демократический принцип: у партий есть своя бюрократия, которая подбирает кандидатов на выдвижение в элиту по определенным рациональным основаниям. Но чисто бюрократический принцип продвижения нам хорошо знаком: начальник, как правило, не любит рядом с собой того, кто его умнее, идет подбор на понижение, только из «своих», прежде всего на основании преданности.

Короче говоря, в элиту люди должны попадать разными путями, по разным лестницам.

Элит сейчас больше, чем было, и каналов, по которым они формируются, тоже больше. Высшая власть у нас чисто бюрократическая; будущее страны во многом зависит от того, сможет ли она «прикрыть» другие пути наверх, кроме бюрократического. Она явно пытается эго сделать: и расправиться с ставшими слишком самостоятельными олигархами, и «удавить» более или менее независимую прессу, телеканал, радиостанции, и подчинить собственному контролю выборы, и создать бюрократический вариант коммунистической партии — «Единую Россию». Опирается при этом власть прежде всего на российскую культуру, на систему норм, ценностей, представлений, привычек миллионов людей, систему, которая складывалась столетиями и на протяжении этих столетий постоянно воспроизводилась.

А противодействует власти в этом совершенно иной, чем прежде, мировой климат. И совсем другое восприятие не нами выдвинутых и выстраданных ценностей. Сам Путин, по- моему, искренне стремится к рынку. Столь же искренне, похоже, он стремится и к другим вещам противоположного свойства, но, я думаю, он не видит туг противоречия.

Думаю, много путаного и в других головах. Общество не видит, каков реально существующий режим; оно живет в нем и не вполне ясно представляет его себе.

Идет борьба ценностей. Одни начинают все более и более доминировать в мире, совсем другие усиливаются в России. Какие победят — непонятно. Но теперь уже никто всерьез не думает о возвращении социализма.

Я полагаю, все-таки в конце концов победит общемировая тенденция — к нравам человека, к ослаблению контроля государства над тем, что его, государства, не касается, к сосуществованию и взаимодействию разных элит, сформированных по самым разным принципам. Альтернативной идеологии нет, а в России исторически все базируется на сильных идеологиях, будь то «православие — самодержавие — народность» российской монархии, будь то коммунистическая идея. Сейчас возврат к бюрократическому всесилию оправдать нечем, нет таких идей.

Почему современная российская элита не может вывести на площадь пять миллионов человек и тем самым остановить войну в Чечне? Период миллионных митингов миновал. Это все было в эпоху перестройки.

Перестройка — эпоха революционная, люди ждали перемен и искали себе новых лидеров. Тогда восхождение совершалось с необыкновенной легкостью.

Но это неизбежно должно было кончиться разочарованием. 90 процентам из тех, кого собирались слушать толпы народа, сказать было особо нечего. Перечитайте знаменитый сборник «Иного не дано» — очень средненькая книга. А шуму было!

Сейчас не смотрят по сторонам и не видят в любом профессоре, который готов рассказать, как жить хорошо и не жить плохо, своего духовного вождя. За стадией маниакальной обязательно следует стадия репрессивная. Был горячечный маниакальный период. Сейчас люди устали. Нет результатов, нет и веры, что они могут что-то изменить, если выйдут на площадь.

Чеченская проблема достаточно сложна. С какими лозунгами выходить? Даешь переговоры? С кем и о чем? Даешь независимость Чечне? Под таким лозунгом вы вряд ли соберете пять миллионов.

Если бы, как когда-то каждый день честно объявляли, сколько людей там погибло — военных, боевиков, мирных жителей, сколько людей пропало без вести, — такие цифры наверняка произвели бы впечатление. Так делали в самом начале конфликта, а теперь рассказывают только о том, что еще несколько человек подорвались, а сколько ежедневно погибают в Москве от бандитов или в дорожно- транспортных происшествиях? Эта война может идти еще лет сто. Но вот если она будет тянуться до времени, когда мы войдем в новый неизбежный горячечный этап всеобщего возбуждения по совсем иным причинам, вот тогда и пять миллионов на улицы выйдут.

А такой период обязательно наступит.

Популярно о науке

15 августа подведены итоги конкурса персональных некоммерческих научно-популярных российских сайтов «Популярно о науке». С инициативой проведения конкурса российских научно- популярных сайтов в январе этого года выступил проект «Наука и инновации». Идея проведения такого конкурса была поддержана Британским советом. В качестве первого шага был выбран конкурс персональных сайтов.

В жюри конкурса вошли:

Аствацатурян Марина, научный обозреватель радио «Эхо Москвы» Зеленко Григорий, главный редактор журнала «Знание — сила»

Иванов Михаил, главный редактор журнала «Что нового в науке и технике» Плетнер Юрий. руководитель проекта «Наука и инновации»

Содаткин Алексей, генеральный директор компании « Гарант- И нтернет» Стрельникова Любовь, главный редактор журнала «Химия и жизнь» и агентства «Информ Наука»

Чернюк Наталья, специалист по вопросам науки Британского совета.

В конкурсе приняли участие 67 индивидуальных некоммерческих сайтов, в той или иной мере рассказывающих о науке и технике. После предварительного отбора по формальными критериям на суд жюри были представлены 24 сайта, из которых по оценкам жюри была выделена десятка финалистов:

Астрономия Дениса Денисенко

Astro-ph

Античное христианство

Галерея старого радио

Изобретения.ру

Первая мировая война

Русская природа

Структурная геология

Trizland.ru

Физика вокруг нас

После обсуждения на заседании жюри принято следующее решение.

1. Третье место в конкурсе российских сайтов «Популярно о науке», почетный диплом и премию в размере восьми тысяч рублей присудить сайту «Астрономия Дениса Денисенко», автор Денис Владимирович Денисенко, ИКИ РАН, Москва

2. Второе место, почетный диплом и премию в размере двенадцати тысяч рублей присудить сайту «Галерея старого радио», автор Виталий Валерьевич Брусникин, ОАО «Сев-Зап Телеком», Карелия

3. Первое место, почетный диплом и премию в размере двадцати тысяч рублей присудить сайту «Физика вокруг нас», авторы Алевтина Николаевна Пешнина, Наталья Юрьевна Сечная, г. Юбилейный Моек. обл.

4. Специальный почетный диплом за высокопрофессиональное исполнение и поддержку сайта присудить сайту Astro-ph, авторы Сергей Попов и Михаил Прохоров, Москва, ГАИШ МГУ

Проведенный конкурс является первым шагом в работе по созданию масштабного конкурсного проекта. Свою заинтересованность в участии в этой коллективной работе проявили Британский совет, журнал «Химия и жизнь» и агентство «Информ Наука», компания «Гарант-Интернет», журналы «Знание — Сила», «Что нового в науке и технике» и проект «Наука и инновации».

Рафаил Нудельман

Скорость света: исчерпаны ли парадоксы?

Не успела в восьмом номере журнала появиться подборка сюжетов об экспериментах со скоростью света_г а в десятом — статья о новой космологической карте, как в редакцию поступил материал, объединивший эти темы. Сомнения в постоянстве скорости света, с чем пытаются разобраться в опытах земных, неожиданно пересеклись с теоретическим поиском в епархии космологов.

Новые дискуссии лишний раз подтвердили высказанный в публикации о карте Уилкинсона тезис о том, что космологам еще рано бросать работу.

Центральное положение теории относительности Эйнштейна (на которой покоится все здание современной физики и космологии) состоит в том, что скорость света в вакууме является предельной скоростью в нашем физическом мире, в нашей Вселенной. И вот эксперименты, как будто бы опровергающие эти утверждения. Где тут зарыта собака?

Каковы же эти эксперименты? Световой луч падает на зеркало, которое расщепляет его на два пучка. Они идут по параллельным путям, собираются на экране и взаимодействуют, так что на экране возникает система темных и светлых колец. Затем в одно «плечо» прибора (на одном из параллельных путей) ставится непрозрачный барьер, допускающий, однако, частичное проникновение света сквозь себя. Это явление называется «туннелированием», или «туннельным эффектом» — световая частица словно бы проходит сквозь барьер по невидимому туннелю.

И что же оказывается? При введении в одно плечо прибора такого барьера прежняя картина на экране нарушается. Она становится такой, как будто луч, идущий сквозь барьер, движется быстрее, чем луч, идущий в вакууме. Вот вам и «свет, движущийся быстрее света».

Эти эксперименты вызвали большой шум, особенно в ненаучных кругах. В кругах же научных эту шумиху оценили, как «много шума из ничего». Почему?

А потому, что в действительности проходящий сквозь барьер поток света, или световой импульс представляет собой группу волн, или «волновой пакет». У него есть пик, и вот он-то проходит сквозь барьер со «сверхсветовой скоростью», — но теории относительности это нисколько не противоречит, потому что никакой информации — сигнала или взаимодействия — этот пик сам по себе не несет.

В самом деле, представьте, что вы передаете с помощью света какую-нибудь букву азбуки Морзе. Чтобы наблюдатель «за барьером» узнал, какая именно это буква, то есть принял осмысленный сигнал, нужно получить ВЕСЬ пакет, от его начала до конца, а не просто его пик. Скорость пика пакета, в сущности, не связана со скоростью волн, составляющих пакет, так же как скорость продвижения пробки, качающейся на проходящих под ней водяных волнах, не отражает скорость движения самих этих волн. Это понимали еще Эйнштейн и его современники. Один из создателей квантовой механики, Арнольд Зоммерфельд, говорил — и как раз по поводу таких экспериментов, — что ключевой вопрос в них состоит в том, чтобы определить, сколько времени занял приход СИГНАЛА, то есть волнового пакета в целом, ибо только это позволяет понять несомый им «смысл». Как показывают расчеты, время распространения сигнала неизменно оказывается меньше скорости света в вакууме.

И все же проблема этим не исчерпана. Уже после того как улеглась первая шумиха, начался новый шум, причем на сей раз — в собственно научных кругах. Молодой португальский физик Жоао Магуехо выступил с утверждением, что «сверхсветовой свет» все-таки вполне возможен. У физиков не было оснований сомневаться в «верительных грамотах» Магуехо, потому что теорию относительности он изучил уже в возрасте 14 лет, его докторская диссертация, защищенная в Кембридже, была настолько глубокой, что ему дали стипендию, которой в прошлом были удостоены нобелевские лауреаты Дирак и Садам, а в мае 1996 года он получил престижную стипендию британского Королевского общества, позволяющую стипендиату в течение десяти лет работать над любой темой и в любом месте по собственному выбору (Магуехо выбрал Имперский колледж в Лондоне).

А кроме того, в отличие от предшественников, Магуехо не утверждал, будто «сверхсветовой свет» возможен в нынешней Вселенной. Его теория (точнее, гипотеза) состояла в том, что такой свет существовал в далеком прошлом, в самые ранние времена после Биг Бэнга. В этом плане теория Магуехо — одна из многих попыток объяснить некоторые трудности современной космологии с помощью допущения, что нынешние фундаментальные константы, вроде той же скорости света, на самом деле являются не вполне постоянными, а менялись в ходе развития Вселенной (а значит, могут снова измениться в дальнейшем). Такие теории разрабатываются сегодня многими физиками, которые по ряду причин не удовлетворены тем объяснением истории Вселенной, которое предлагает господствующая «инфляционная теория».

Наблюдаемая нами сегодня Вселенная довольно однородна. Куда ни глянешь — везде галактики или их скопления, причем в разных направлениях картина распределения этих звездных островов примерно одинакова. Кроме того, нынешняя Вселенная является «плоской». Теория инфляции, созданная американским физиком Аланом Тутом, объясняет однородность и плоскость Вселенной весьма дерзким образом. Гут постулировал, что в первые микро-микро- ...-микросекунды после рождения, когда Вселенная была много меньше самой малой микрочастицы, она претерпела чудовищно быстрое раздувание (инфляцию), так что за те же доли секунды стала величиной с грейпфрут. Не буду утомлять цифрами, достаточно сказать, что скорость такого раздувания пространства должна была быть во много раз больше световой. Естественно, это раздувание «раскатало» пространство Вселенной, как хозяйка раскатывает тесто на доске, — до плоского состояния. Что же касается однородности наблюдаемой Вселенной, то тут объяснение Гута посложнее.

Как бы ни был мал доинфляционный объем Вселенной, время его жизни было так мало, что свет — если он и тогда шел с нынешней скоростью — не успевал связать друг с другом все участки этого микрошарика. А поскольку взаимодействия, по Эйнштейну, не могут передаваться со скоростью, превышающей световую, то непосредствен но взаимодействовать друг с другом могли лишь те участочки ранней Вселенной, расстояния между которыми не превышали расстояния, на которое успел со времени рождения пройти свет. Иными словами, это были все те участочки, которые лежали в пределах некой сферы, диаметр которой был как раз равен пути, пройденному светом с момента рождения Вселенной. Поверхность этой сферы была «горизонтом», за который взаимодействия от данных участочков еще не могли передаться. Там, за «горизонтом», находилась другая область, все участки которой были тоже связаны друг с другом физическими силами, но совершенно не были связаны с первой областью. Таких физически изолированных областей в шарике ранней Вселенной могло быть много. Главной их характеристикой было то, что в каждой области (внутри каждого «горизонта») взаимодействия уже успели выравнять все физические условия, но условия между разными областями могли быть существенно различными.

По Гуту, инфляция — стремительное и чудовищное раздувание пространства — привела к тому, что из каждой такой области образовалась своя «вселенная». То, что мы называем нашей Вселенной, есть попросту одна раздутая область, и потому-то физические условия в ней везде однородны. Но где-то жутко далеко этот объем, эта наша Вселенная ограничена своим «горизонтом» (за прошедшие 14 миллиардов лет он успел отодвинуться еще дальше, чем был сразу после инфляции), а там, за ним, находится другая вселенная, другой, ограниченный своим «горизонтом» объем — результат раздутия другой области; а в другом направлении — еще одна, и так далее, до бесконечности.

Иными словами, «Большая вселенная», родившаяся из Биг Бэнга в результате инфляции, напоминает мыльный пузырь, рассеченный внутри многочисленными перегородками, и в его разных областях («за перегородками») физические условия, константы и законы могут быть совершенно разными. В других вселенных может быть вообще пусто. Или там могут происходить какие-то разрушительные процессы, причем они вполне MOiyr со временем вторгнуться, через перегородку «горизонта», и в нашу Вселенную. Наше счастье лишь в том, что эта перегородка так далека от нас, что последствия такого «вторжения», даже если оно уже происходит сейчас, проявятся в наблюдаемой нами части нашей Вселенной лишь миллиарды лет спустя. Мы ведь и «нашу вселенную» видим далеко не вею, а лишь ничтожно малый ее объем.

Инфляционная теория объясняет и многие другие особенности Вселенной (в частности, появление в ней звезд, галактик и скоплений галактик), но у нее есть один существенный изъян — она не объясняет, откуда взялось то силовое поле, которое породило инфляционное раздувание. Точнее, она предлагает некое объяснение, но многим физикам оно кажется не очень убедительным. Жоао Магуехо относится к их числу. Он хотел бы объяснить свойства нашей наблюдаемой части Вселенной, не прибегая к гипотезе инфляции. Поэтому он выдвигает гипотезу, что в ранней Вселенной (той, которую Гут называет доинфляционной) скорость света намного превышала нынешнюю. А тогда взаимодействия могли связать между собой не только участочки в одной какой-то области, а во всем шарике ранней Вселенной сразу. Никаких «горизонтов» не было — благодаря этим взаимодействиям Вселенная сразу расширялась как однородное целое. Наблюдаемая сегодня в нашей части Вселенной однородность — не случайная особенность нашей «области», а отражение однородности всей «Большой вселенной».

Как же произошло, что теперь скорость света не меняется и много меньше, чем в ранней Вселенной? Магуехо полагает, что по мере расширения и остывания вселенной скорость света спадала, а когда температура Вселенной достигла некоторого критического значения, произошел «фазовый переход» — что-то вроде превращения воды в лед: скорость света «замерзла» на нынешнем уровне. Объяснение наглядное, но непонятное. Более того — как показали расчеты, оно приводит автора к необходимости допустить, что в ранней Вселенной могли происходить нарушения закона сохранения энергии: энергия могла появляться из ничего и обращаться в ничто. Как ни странно, именно эти нарушения позводили Магуехо «объяснить», как пространство Вселенной могло стать плоским: в момент «замерзания», говорит он, вся избыточная энергия гравитации, которая могла искривить Вселенную, обратилась в ничто, и наше пространство «уплощилось». Но объяснение, купленное ценой нарушения закона сохранения энергии, тревожит физиков не меньше, чем необъясненная загадка «инфляционного поля», и потому большинство коллег не разделяют энтузиазма Магуехо и его единомышленников — Андреаса Альбрехта, Джона Барроу и других (тоже, кстати, крупных физиков).

Гипотеза, развитая Магуехо и Альбрехтом, — один из вариантов того, что сегодня называется в физике и космологии «теориями ПСС> (переменной скорости света). Шум, возникший вокруг именно этой гипотезы, связан не столько с ее какой-либо особой убедительностью, а скорее с энергичной саморекламой автора, который нравится журналистам своим почти детским хвастовством и резкими отзывами о коллегах: «идиоты», «куча тупиц», «сексуально неполноценные» — это лишь немногие из эпитетов, рассеянных в только что вышедшей, вызывающе-скандальной книге Магуехо «Быстрее скорости света, или История одной научной гипотезы» (больше всего в ней достается, понятно, Гуту).

Увлекают журналистов и некоторые далекие выводы из гипотезы Магуехо, размахом своим напоминающие фантастические романы. Магуехо, например, утверждает, что в некоторых областях Вселенной могли остаться участки, где скорость света почему-то сохранила первоначальную «сверхсветовую» величину, и будущие звездоплаватели, покрутившись немного в этих местах, якобы смогут совершить межгалактические перелеты за вполне обозримое время, а вернувшись на Землю, обнаружат, что там прошли не века или тысячелетия, а всего лишь недели или месяцы. Как не увлечься такими перспективами!

К сожалению, нужно сказать, что все исследования космоса, проведенные в последние годы, включая самые недавние — по составлению так называемой Карты Уилкинсона, в которой собрались все точнейшие данные о свойствах и истории Вселенной, — систематически и без исключений подтверждают справедливость инфляционной теории, делая сомнительными все варианты ПСС. Поэтому приходится заключить, что принцип максимальности скорости света, выдвинутый Эйнштейном почти 100 лет тому назад, пока что остается нерушимым. Похоже, что и Магуехо, при всей шумихе вокруг его персоны, — тоже не новый Эйнштейн. Что, конечно, не исключает необходимости внимательно присматриваться к новым идеям, даже самым радикальным. История науки далеко не закончилась на Альберте Эйнштейне и Алане Гуте.

Во всем мире

Кто же лучший очиститель?

Специалистам впервые удалось определить, в какой степени разные породы деревьев уменьшают загрязнение атмосферы. За три года исследований в районе Уэст-Мидлендс ученые из Англии и Шотландии изучили образцы почв, взятые рядом с 32 тысячами деревьев, чтобы посмотреть, какие породы деревьев лучше всего поглощают вредные частицы. Ученые также определяли количество вредных частиц в атмосфере и исследовали озоновый слой. Было установлено, что больше всего вредных частиц поглощают ясень, лиственница и лесная сосна; в числе менее эффективных очистителей — дуб, ива и тополь. Исследование показало, что деревья справляются с очисткой атмосферы в три раза эффективнее, чем луга. А на основе компьютерного анализа можно сделать вывод что если хотя бы половина открытых пространств Уэст- Мидлендс была засажена деревьями, то загрязнение воздуха уменьшилось бы на 20 процентов.

Рихард Хаусман: можно напрямую заглянуть в сердце

Заглянуть в сердце

Немецкие ученые Онезорге, Хаусман и Флорид из фирмы Siemens Medical Solutions в Форххайме разработали кардиологический компьютерный томограф, позволяющий напрямую заглянуть в сердце без вмешательства извне. Сейчас обычно в сердце вводят катетер, чтобы сделать снимки с помощью рентгеновского излучения.

Новый метод более щадящий, оперативный и дешевый. Кроме того, он делает возможным более раннее распознавание болезни, что позволяет спасти жизнь пациента еще до того, как появятся симптомы боли или неожиданный инфаркт. Трое ученых выдвинуты соискателями на Премию будущего.

Зонд предупреждает о горных обвалах

Швейцарские ученые создали зонд, с помощью которого можно определить, насколько безопасным будет поход на лыжах в горы, то есть не окажется ли путешественник навсегда погребенным под снежной лавиной.

Зонд был разработан Швейцарским федеральным институтом по исследованиям снега и снежных обвалов и испытан не только в Швейцарии, но и в США, Индии и Австрии. По мнению тех, кто работал с установкой, она уже вполне готова, ее могут использовать центры по предупреждению снежных лавин.

Новый прибор имеет малые размеры, удобен в применении, позволяет обследовать большие площади и более точно, чем это было ранее, выявлять критические ситуации.

Еще раз о сое

Недавно появились новые научные данные об использовании соевых продуктов в процессе контроля за уровнем холестерина в крови. Авторы исследований, проведенных в американском городе Лексингтоне, утверждают, что употребление от 31 до 47 граммов белка сои в день снижает содержание общего холестерина, холестерина липопротеидов низкой плотности и триглицеридов в сыворотке крови. Наибольший эффект наблюдался среди людей с изначально высоким уровнем холестерина.

Соя — один из самых распространенных продуктов питания на Востоке. Известно, что тромбозы, заболевания артерий и повышенный уровень холестерина в крови встречаются в странах этого региона гораздо реже. Соя содержит до сорока процентов легко усваиваемых белков, до двадцати двух процентов жиров, витамины, минеральные вещества, а главное — лецитин, богатый фосфором. Биологическая значимость соевых бобов приближается к ценности животных белков, и, кроме того, они редко вызывают аллергическую реакцию.

Клуб «Гипотеза»

Александр Волков

Серое вещество нашего Я

Любовь, ненависть, скорбь — как возникают эти чувства?

Как рождаются мысли и идеи? Современные исследователи мозга стремятся разгадать его тайны.

«Грецкий орех», «серое вещество», «Сорбонна, которая всегда с тобой» — или комочек ткани, весящий кило с лишком. Неповторимое «Л», сплетенное из 130 миллиардов клеток. Живой компьютер, обрабатывающий более миллиарда сигналов кряду. Мозг. Орган тела. И — вместилище души?

Старые споры разгораются с новой силой — как в любой науке на очередном витке исследований.

В № 8 «ЗС» за этот год мы стремились показать, как ученые подступают к изучению мозга со стороны генетики. Теперь настало время поговорить и о других подходах.

Здесь работает автомат?

Еще недавно специалисты, изучавшие мозг, были «дуалистами» по убеждению. Сознание для них пусть и являлось атрибутом живой материи, то есть головного мозга, но утверждать, что «духовное» — лишь продукт материального, они не решались. Сегодня становится все больше приверженцев «монистической теории».

Для них секрет сознания в том, что — подобно всякой железе, выделяющей определенные секреты, — мозг, эта «мыслительная железа», выделяет мысли. Повредится она, и мысли начнут выделяться с перебоями — в сознании человека возникают провалы. Примеры тому черпают из клинических исследований. Вот несколько сообшений из немецкой прессы:

•

Врач Михаэль Л. после инсульта стал проявлять поразительное безразличие.

«Вы можете рассказывать ему, что его жена больна раком, — он лишь порекомендует курс химиотерапии, но вот огорчиться он теперь органически неспособен» — говорит его лечащий врач.

•

Мартин Б. после инсульта перестал узнавать свое отражение. На вопрос, что он видит в зеркале, он не знает ответа. Какой-то ящичек в его мозге закрылся наглухо, и теперь — при виде зеркала — из него не может выбраться мысль.

В то же время он хорошо понимает, что все, происходящее с ним, происходит именно с ним.

•

Особенно поразительна история одиннадцатилетнего Филиппа, которому пришлось удалить правую половину мозга. После операции вся «левая» половина мира перестала для него существовать. Он не ощущал, что левая рука у него висит, а левую ногу он волочит за собой — они были ему чужие. Он задевав и опрокидывал все, что стояло слева от него, и не замечал этого, — как мы не реагируем на промашки какого-то человека, стоящего в десяти метрах слева от нас. Прошло несколько месяцев, и оставшаяся часть мозга ребенка стала меняться. Теперь она перенимала на себя обязанности удаленного полушария. Через пять лет юноша выздоровел — его мозг полностью перераспределил функции: он «отремонтировал» его душу.

Нет, это все не случайно, твердят монисты. Сознание — всего лишь «форма доступа к накапливаемой внутри нас информации, поступающей извне». Мы все обречены видеть под собственным углом зрения, располагая увиденное в «эгодекартовых» координатах — отмеряя ему место от «эгоистического координатного нуля». Сознание — это данный нам «микроскоп», в который мы осматриваем картину мира; он не похож ни на чьи иные приборы, и если на стекле микроскопа появятся пятнышки и трещинки («повреждения мозга»), то и мир для нас — после болезни — будет с изъянами.

Когда же наш мыслительный автомат исправен, то всякий раз при получении новой информации что-то в нем срабатывает, «вспыхивает, загорается, стрекочет, фырчит» — машина в порядке, одним словом. Там из сложнейшего узора миллионов нервных импульсов рождается чувство или мысль. Эту гипотезу монисты стремятся подтвердить данными томографических исследований.

Так, по их словам, уже найден участок мозга, отвечающий за самосознание — за сознание того, что «это» происходит именно со «Мной», с моим «Я». Обследования пациентов с нарушенным самосознанием позволили предположить, что их болезнь связана с повреждением определенного участка коры головного мозга, а именно участка, лежащего в правой теменной доле.

Кора головного мозга — новейший его отдел. Ее гипертрофированное развитие отделяет человека от большинства его животных предков, ведь кора мозга специфически увеличена именно у высших приматов. С увеличением коры, убеждены монисты, ее строение достигло той степени сложности, при которой материя неизбежно — автоматически — «рождает» дух.

Как сыграет оркестр?

Подобная гипотеза идет вразрез с традиционными представлениями о человеке. С глубокой древности люди верили, что сознание (разум, дух, душа) имеет сверхъестественную природу — его «вдохнул» в человека Бог. И пусть религиозные подпорки давно уже не нужны зданию Науки и отброшены его строителями, человеческое сознание все равно оставалось «чем-то загадочным».

«Как материально обосновать дух? талант? те или иные душевные качества? наконец, гениальность человека?» — подобный вопрос был едва ли не ключевым в исследованиях головного мозга. Монисты дают ответ, достойный «компьютерного века»: сознание само собой зарождается в чрезвычайно сложных организмах. Это эволюционно выгодно: они получают преимущество в обработке информации.

Однако, вопреки уверенности монистов, новые технологии позволяют лишь следить за изменениями сознания, но объяснить, как рождается сознание, они не могут. Сознание — как огромный симфонический оркестр: вот и инструменты лежат на стульчиках, и понятно, какие звуки издадут скрипки, тромбоны или альты, но как это вдруг зазвучит вместе — неясно. Какому дирижеру подчиняются все участки мозга, наигрывая мелодию нашего «я»? Почему одни «мозговые оркестры» исполняют — брависсимо! — божественные концерты, а другие шумят-гудят, как крыловский квартет? В этом все та же тайна, как и сто лет назад, во времена Бехтерева, как и тысячи лет назад, в пору отсылок по всем вопросам к «Иже на небеси».

Пока ученые могут говорить лишь «о группах струнных» — об отдельных группах инструментов. Одна и та же информация — «одни и те же ноты» — рассылается сразу по нескольким адресам, а потому стоит нам, например, мысленно произнести какое-то слово, услышать какой-то запах или редкий вкус, сосредоточиться на этом, как в игру вступят разные инструменты. Откуда-то из глубины сознания всплывут давно забытые зрительные и звуковые впечатления. Классическая иллюстрация к тому: «Я машинально поднес ко рту ложечку чаю с кусочком бисквита. Но как только чай с размоченными в нем крошками пирожного коснулся моего нёба, я вздрогнул: во мне произошло что-то необыкновенное... Воспоминание ожило. То был вкус кусочка бисквита, которым в Комбре каждое воскресное утро... угощала меня, размочив его в чаю или липовом цвету, тетя Леония... Самый вид бисквитика ничего не пробуждал во мне до тех пор, пока я его не попробовал» (М. Пруст, пер. Н. Любимова).

Согласно новейшим данным, нейроны, обрабатывая или храня информацию, образуют определенные «союзы по интересам». Выведите из строя узловой участок этого союза, и он перестанет существовать. Известен случай, когда у больного в мозгу «захлопнулся» ящичек, где хранилась информация обо всех круглых предметах: он потерял способность именовать круг, колесо и даже Солнце, этот «желтый кружок на небесах». Постоянная учеба развивает мозг, расширяет эти союзы. Соответствующие его участки разрастаются, как мышцы у атлета.

•

Так, Христо Пантев из Мюнстерского университета определил путем томографического исследования, что у скрипачей, когда они пользуются «рабочей рукой», площадь активного участка мозга на треть больше, чем у обычного человека, не привыкшего так тонко чувствовать каждое шелохновение пальцев.

•

Исследования показали также, что у таксистов часть мозга, отвечающая за припоминание географии местности, заметно больше, чем у тех, кто привык передвигаться по городу пассажиром.

Так что наш головной мозг — это постоянно строящийся объект, извечный «долгострой» Природы, и секреты его работы еще предстоит открыть. Можно лишь сказать, что «путешествия по следам сознания» продолжаются в наши дни с неменьшей энергией, чем сто лет назад, когда казалось, что «материально обосновать гениальность» — это так просто.

«Крокодил, лошадь и обезьяна — на одной кушетке»

— так назвал свою книгу один известный американский психолог.

Человек современного типа появился на Земле лишь сто тысяч лет назад, а вот структура его мозга куда как древнее. Миллионы лет человеческий мозг «строился» всеми живыми существами Земли. Благодаря мозгу — постоянно развивавшемуся орудию познания — все наши бесчисленные животные предки адаптировались к окружающему миру.

«Из поколения в поколение, — писал американский космолог Карл Саган, — нуклеиновые кислоты переносили информацию о том, как строить гнездо, информацию о страхе падения, страхе темноты, опасности змеи, информацию о том, как на зиму улетать на юг. Мозг сохранял память об адаптивных механизмах, развитых за время жизни одного живого существа. Многие виды животных имеют сейчас то, что мы называем разумом... Но среди них выделяется человек. Ведь он не только использует информацию, приобретенную наследственным путем или благодаря жизненному опыту, но и получает ее внегенетически — через обучение, книги, образование. Именно это больше, чем что-либо другое, определило исключительное положение человека на Земле».

Однако память прошлого не исчезла. Многие мысли и эмоции человека роднят его с далекими предками. Карл Саган выделял в нашем мышлении три основных уровня: уровень рептилий (ему соответствуют древнейшие структуры мозга), уровень млекопитающих (ему отвечает лимбическая система) и уровень человека (кора головного мозга).

•

Мозг динозавров все еще жив в нас, в наших древнейших инстинктах — в стремлении завладеть территорией, которая изобилует нищей, в стремлении к безопасности и порядку.

•

Лимбическая система наделяет человека инстинктами зверя, например, желанием преследовать противника, добивать его. С другой стороны, именно «звериное» умение не реагировать на незначительные раздражители помогает нам, когда мы увлечены каким-то делом, не отвлекаться по пустякам, а, напрягая все силы, добиваться успеха. В такой момент в нас открывается второе, «звериное» дыхание,

•

С развитием коры головного мозга мы стали эмоционально чуткими, мы все больше склонны к рефлексии и самым неожиданным экспериментам.

Древние же структуры мозга порой играют с нами злую шутку. В минуту опасности мы можем оцепенеть как рептилия. Сидя за рулем машины, мы с жадностью хищника догоняем едущее впереди авто — и не вписываемся в поворот. Лишь благодаря коре головного мозга мы приучились контролировать непосредственные реакции и выбирать для инстинктов подходящие формы проявления. Зато теперь дух начал спорить с телом, а сомнение, как ржа, разъедать действие.

Однако в этой эволюционной цепочке есть один — важнейший — пробел. Осматривая череду звериных инстинктов, ученые не могут понять, когда и как ее пополнило нечто необъяснимое — сознание. «Похоже, что с появлением сознания во Вселенной родилась новая реальность, которую нельзя создать, комбинируя существовавшие прежде реалии, — отмечает американский невролог Колин Макгинн. — И нас мучит все тот же вопрос: как в материи зародилось сознание? Как эволюция превратила воду биологической ткани в вино сознания?»

Мозг: только цифры

Объем мозга человека в девять раз больше, чем у млекопитающих сходной комплекции.

Масса человеческого мозга составляет всего 2 процента от массы тела. Мозг взрослого человека потребляет около 20 процентов энергии, получаемой им вместе с пищей.

Мозг годовалого ребенка потребляет до 60 — 70 процентов энергии, получаемой его организмом.

15 процентов вдыхаемого человеком кислорода попадает в мозг.

За последние четыре миллиона лет объем мозга гоминидов вырос в три-четыре раза:

— мозг австралопитека весил 450 граммов;

— мозг Homo habilis весил 600 — 700 граммов;

— мозг Homo erectus весил 800 — 1000 граммов;

— мозг неандертальца весил 1400 — 2000 граммов;

— мозг современного человека весит от 1100 до 1800 граммов, причем средний показатель равен 1300 — 1400 граммам.

В ДНК человека имеется около 40 тысяч генов, из которых 24 тысячи генов, предположительно, влияют на различные функции головного мозга. Известно около тысячи генов, чьи дефекты снижают интеллект человека, но пока не найдено ни одного гена, который повышал бы интеллект.

Климат, обед и ума палата

Два миллиона лет назад, когда по Земле разгуливал «человек умелый», у него было не так много шансов пораскинуть мозгами, как у нас. Бедняга предок был явно обделен умом. Его мозг в среднем весил в два раза меньше, чем у нас, не дотягивая и до 700 граммов. Почему же впоследствии этот орган так стремительно разросся? Не руки вытянулись вдвое, не зубов стало вдвое больше, а эта «машинка для размышлений» превратилась в большое, загадочно работаюшее устройство? Исследователи называют несколько причин. Попробуем с ними разобраться.

Начнем с бытия географического — с перемен климата. Он становился суше. Плошадь, занятая африканскими тропическими лесами, сокращалась; им на смену приходили саванны. Резко менялся образ жизни гоминидов. В прошлое уходил их «золотой век». Еще недавно «недостаток был им ни в чем неизвестен» (Гесиод). Ведь в африканских лесах, буквально не сходя с места, можно было питаться целый день плодами и мелкими животными. В саванне же за добычей предстояло побегать.

Как угнаться за быстроногим зверьем? Разве что бросишь в него чем-то тяжелым? Однако бросок палкой или камнем — это весьма сложное движение; оно требует четкой координации движений пальцев и мышц руки. Человекообразные обезьяны, по большому счету, так и не умеют нормально швыряться тяжелыми орудиями. Древние же люди успешно справлялись с этой задачей. Отвечали за правильный бросок те же самые отделы мозга, что отвечают за планирование и мышление. Они развивались, и сложнее становился мозг.

И вот камни летели точно в цель, добыча попадалась под нож — сбывалось еще одно условие стремительного развития мозга. Это — мясная диета. Лесли Айелло и Питер Уилер из Ливерпульского университета отмечают, что регулярное питание мясом благотворно сказывалось на работе мозга.

Почти 90 процентов всей получаемой нами энергии поступает к пяти основным органам тела — сердцу, печени, почкам, кишечнику и головному мозгу. Размеры сердца, печени и почек зависят от габаритов тела и никак не связаны с объемом мозга. Значит, чтобы мозг получал избыток энергии, должен уменьшиться в размере кишечник, ведь после головного мозга эта часть тела потребляет больше всего энергии. Однако кишечный тракт может сократиться лишь, когда организм станет потреблять более калорийную пишу или научится частично переваривать ее до попадания в желудок.

У австралопитеков имелся сравнительно длинный кишечный тракт, что видно на примере знаменитой «Люси». А вот у современного человека кишечник весит примерно на 900 граммов меньше, чем следовало бы в соответствии со средним весом тела. Уменьшение кишечника началось, как показывают находки археологов, еще у первых гоминидов. Тогда же стал увеличиваться человеческий мозг. Айелло и Уилер предположили, что эти изменения анатомии связаны с переходом человека к пище животного происхождения — мясу и костному мозгу.

Первые гоминиды питались главным образом падалью, подбирая ее там, где трапезничали хищники. Но постепенно люди и сами стали охотиться на животных.

Следующая «кулинарная революция» — она тоже сказалась на развитии мозга — произошла, как полагают, около 1 000 000 — 400 000 лет назад. Люди научились частично переваривать пищу еще до того, как пережевывали ее: они стали приготавливать пишу на огне. На переваривание подобной еды желудочно- кишечный тракт тратил энергии меньше прежнего.

Впрочем, все эти выводы далеко не бесспорны. Почему сокращение кишечника должно было сопровождаться увеличением массы мозга? Как на развитие мозга повлияли социальные факторы? Наконец, что из двух утверждений все-таки верно: «Человек научился изготавливать орудия труда, потому что у него увеличился мозг» или «Мозг у человека увеличился, потому что он стат изготавливать орудия труда»?

Сколько людей оставлять в коллективе?

Наблюдения за обезьянами показали, что имеется положительная корреляция между объемом коры головного мозга — особенно объемом лобной и височной доли — и численностью стаи животных, то бишь ее «социальной сложностью». Обнаружил это Робин Данбар из Ливерпульского университета.

Так, павианы и шимпанзе живут группами примерно по 50 особей. Все члены стаи не только знакомы друг с другом, но и поддерживают разнообразные взаимные отношения: дружат, заключают союзы, враждуют. Известный исследователь приматов Франс де Вааль говорит даже о «политике шимпанзе» и «дикой дипломатии».

Исходя из размера мозга хомо сапиенс, Данбар рассчитал оптимальную численность людского коллектива: не более 150 индивидов. Эта цифра применима к самым разным сообществам: к племенам охотников и собирателей, к поселениям первых земледельцев и церковным общинам, к военизированным отрядам, тайным кланам и служебным коллективам. Когда же сообщество разрастается, люди начинают ощущать себя чужими в нем. Они теряют способность следить за всем, что происходит внутри коллектива, — тот обезличивается и распадается на отдельные группировки. Управлять таким коллективом невозможно, не прибегая к услугам помощников, — так рождается аппарат власти.

Мы все — мутанты?

«Неандертальцы были людьми умными — хорошими охотниками, блестящими знатоками природы; они умели изготавливать орудия труда, отправляясь за подручным материалом порой за сто километров от жилища. Они могли планировать свои действия и не сидели попусту на месте. Вот только искусство они не создали» — подобную эпитафию неандертальцам произнес американский археолог Николас Конард.

Искусство создали люди современного типа — кроманьонцы. Эпоху рождения искусства (40 — 30 тысяч лет до новой эры) некоторые исследователи называют «творческим Биг Бэнгом (Большим Взрывом)».

Тут нельзя не заметить следующее: ряд археологов считают, что произведения искусства создавались и раньше, но из нестойких материалов, например, дерева или кожи. Может быть. Но если исходить только из фактов, то, например, в Центральной Европе около 40 тысяч лет назад в поселениях людей начинают появляться непривычные находки: украшения из звериных костей и зубов, а также вырезанные из слоновой кости искусные фигурки лошадей и львов, мамонтов и быков, медведей и леопардов. Вот возраст некоторых примечательных находок:

•

34 - 35 тысяч лет — таков возраст флейты, изготовленной из кости лебедя.

Это — древнейший известный нам музыкальный инструмент.

•

32 тысячи лет — возраст «человекольва», небольшой фигурки с головой кошачьего животного (возможно, льва), обнаруженной в пещере Холенштайн-Штадель (Южная Германия).

•

31 тысяча лет — возраст первых изображений, оставленных во французской пещере Шове. Всего здесь насчитывается более трехсот изображений, созданных 27—31 тысяч лет назад.

Ничего подобного не встречалось прежде. Что же произошло с людьми? Что заставило их истово заниматься «бездельем» — рисовать, мастерить фигурки, наигрывать мелодии? Выдвигаются разные гипотезы. Одну из них, предложенную британцем Стивеном Митеном, можно свести к полемичной фразе: «Они сошли с ума!»

И туг самое время сказать, каким Митен представляет себе мозг древнейшего человека, например, неандертальца. Его следовало бы сравнить с пакетом компьютерных файлов. Эти файлы обширны, содержат много полезных сведений, но информация не может перетекать из одного файла в другой. Всякий раз человек имеет доступ лишь к одному из этих файлов. Вот их примерный набор.

•

Социальный файл: он содержал навыки общения с другими людьми.

•

Лингвистический файл: это был словарик. содержавший отдельные звуки и их толкование.

•

Технический файл: здесь было собрано много ценных сведений о том, как изготавливать орудия труда, как ими пользоваться и как разводить огонь.

•

Природный файл: сюда помещались сведения о повадках животных, о съедобных растениях, о явлениях природы, о приметах погоды.

У хомо сапиенс же в мозгу произошел сдвиг — словно какой-то вирус поразил «компьютер», спрятанный внутри его черепной коробки. Информация произвольно стала перетекать из одного файла в другой. Все «помешалось» в голове такого вот бедняги — или, сказали бы иные искусствоведы, все поэтически преобразилось в его воззрениях и верованиях. Ожили деревья и реки («природный» файл соединился с «социальным»), и отголосок этого «бреда» долетел до Средневековья, сохранившись в образах наяд и дриад, русалок и ундин. Он возлюбил птиц и зверей как ближних своих — как других людей. Он стал издавать звуки, обращаясь к огню, горевшему в пещере (вот уже «лингвистический» файл соединился с «техническим»). Он стал мечтать, придумывать мифы и ритуалы, угадывать присутствие Бога в окружающем его мире. И еще без толку вырезал, ваял, рисовал. У него развилось символическое мышление. На фоне архаических современников он вел себя как сумасшедший — и от него, от таких, как он, безумцев, одержимых фантазиями и странными идеями, ведут свое происхождение многие современные люди.

Археолог Ричард Кляйн из Стэнфордского университета назвал и причину этого «переворота в умах»: спонтанная генетическая мутация в ДНК хомо сапиенс, которая оказалась чрезвычайно выгодной. Потомки «мутанта» быстро добились преимущества над другими людьми.

В течение многих лет Кляйн вел раскопки в Южной Африке и. основываясь на собственном опыте, называет иные сроки этого «Большого Взрыва» — 40 — 50 тысяч лет назад: «Тогда за считанные тысячелетия спектр археологических находок изменился разительнее, чем за предшествующий миллион лет». В эти тысячелетия поведение «сумасшедших» африканских хомо сапиенс радикально меняется.

Постепенно они расселяются по Ближнему Востоку и Европе. Вообше-то в Палестине люди современного типа жили к тому времени почти 50 тысяч лет — жили бок о бок с неандертальцами, не ассимилируя и не оттесняя их. Ведь поначалу, до этой мутации, полагает Кляйн, «хомо сапиенс» по своим умственным способностям ничем не отличались от неандертальцев. Эти генерации «сапиенсов» называют «раннесовременными». Лишь около 40 тысяч лет назад их материальная культура резко меняется. С этого времени начинается закат неандертальской культуры.

Конечно, идеи Митена и Кляйна можно назвать умозрительными, но им есть и определенное генетическое подтверждение. Тимоти Кроу из Оксфордского университета обратил внимание на то, что после того как линия развития гоминидов и шимпанзе разошлась, в ДНК гоминидов произошла любопытная мутация: фрагмент наследственной информации Х-хромосомы был ошибочно скопирован на Y-хромосому.

В 2000 году на этом «дефектном» участке был открыт так называемый ген «протокадерин». Он управляет развитием головного мозга, а именно синтезом «молекул-указателей»: они помечают, в каком направлении должны разрастаться нейроны, а также регулируют связи между нейронами.

Мутация как раз и могла привести к нарушению внутренней структуры мозга — к тому, что отдельные «файлы», хранившиеся в нем, соединились, «проросли один в другой», чрезвычайно усложнив восприятие мира и в то же время резко ускорив обработку информации. Мутация могла дать толчок и к развитию речи, ведь до этого человек пользовался лишь отдельными осмысленными звуками, как это делает большинство животных.

Вот только когда произошла эта мутация? Пять миллионов лет назад или же 50 — 40тысяч лет назад, когда родоначальник современных генераций людских заговорил с птицами на деревьях и русалками в реках, зарисовался и замечтался до «безумных» прозрений? Этого хронологического доказательства не хватает, чтобы убедиться, что все мы — жертвы мутации. Или ее счастливые творения...

Как измеряют умников?

В Нью-Йорке, чтобы подготовиться к этому тесту, платят репетиторам по 500 долларов в час. Более двух миллионов абитуриентов каждый год подвергаются данному испытанию. Оно решит, будет ли человек учиться в элитном университете или, в лучшем случае, заслуживает места в провинциальном колледже. Ежегодно на подготовку к тестированию тратится более ста миллионов долларов. Игра идет по-крупному. В США деньги на ветер не бросают, предпочитая оценивать «ветер в голове» испытуемых. Ведь этот тест измеряет интеллект.

С другой стороны, множатся ряды критиков. Как можно с помощью каких-то вопросиков оценивать это сложное, смутное и непостижимое Нечто — человеческий ум. Как свести ум к голой цифири — к «ай-кью», пресловутому «коэффициенту интеллекта» (IQ)? (смотрите также статью А. Нейфаха «Интеллект: проблемы, проблемы...» в «Знание — сила», 1996, № 9).

В самом деле, есть разные виды интеллекта. Из одних людей вырастают блестящие музыканты, из других — математики, художники, лингвисты... Так, гарвардский психолог Говард Гарднер насчитывает восемь видов интеллекта. В науке же по-прежнему придерживаются классической теории «единого интеллекта». Около ста лет назад британский психолог Чарлз Спирмен ввел в обиход так называемый g-фактор (g — общий /genereil/ интеллект). Так, он попытался объяснить, почему талантливые люди «непременно талантливы в разных областях жизни».

С тех пор противники этой теории не раз заявляли, что g-фактор безнадежно устарел и современные психологи могут обойтись без этой «приблизительной мерки». Однако данный показатель все так же широко используется в психологических исследованиях. Вот только что им все-таки измеряют? Что такое интеллект? Еще в 1911 году один из учеников Чарлза Спирмена смущенно признался: «Мы не знаем, что действительно измеряет этот тест и в чем его смысл».

Оттенки цвета, оттенки ума

С давних пор философы полагали, что наши умственные способности определяются «природными задатками». Измерив их, можно узнать, насколько умен человек. Что же понимать под этими «задатками»?

Английский философ Томас Гоббс считал, что все дело в скорости мышления. По ней можно судить об уме человека. Ее значение поддается измерению, а потому бесспорно. Идея эта жива до сих пор. Персонажи романа «Мозг Ленина» немецкого писателя Тильмана Шпенглера, обсуждая способности Ильича, восторженно говорят: «В особенности это касается скорости мышления... Быстро, быстро, быстро!., прочь, баста, долой врагов!.. Именно так Ленин мыслил и действовал: чертовски молниеносно, всегда — чертовски молниеносно!»

Оригинальную мерку предложил в конце XJX века британский антрополог Френсис Гальтон, кузен Дарвина. По его мнению, ум человека тесно связан с развитием его органов чувств. Чем выше интеллект человека, тем лучше он различает оттенки цветов и музыкальные звуки, тем острее у него развиты обоняние и осязание. Подтверждение своей теории он искал, обследуя дегустаторов чая и настройщиков роялей.

В наше время британский и немецкий ученые Джон Данкан и Рюдигер Зайц в поисках неосязаемой материи интеллекта прибегли к помощи позитронноэмиссионного томографа. Участники поставленного ими эксперимента решали два сорта задач: одни требовали серьезного умственного напряжения, другие щелкались, как орехи. Полученные томограммы стали «нейрональной основой общего интеллекта», как выразились ученые на страницах журнала «Science».

Главный же итог был таков: при решении трудной задачи всякий раз возбуждался определенный боковой участок лобной доли мозга.

Томографические исследования подтвердили, что различие в интеллекте примерно на двадцать процентов зависит от количества серого вещества в лобных долях мозга.

Талантливый человек талантлив во всем?

Если природные задатки есть, значит они чем-то обусловлены, например, генетикой. Но есть и другие причины. Так, мы часто повторяем, что наши способности закладываются в нас с детства. Этому есть неожиданная подоплека. Чем дольше мать кормит ребенка грудью, тем умнее он становится после пяти лет. Если ребенка вскармливали материнским молоком больше полугола, то его «ай-кью» в среднем на шесть пунктов выше, чем у того, кому довелось питаться молоком матери всего три недели. Это показало недавнее исследование, проведенное биологами из австралийского города Брисбен.

Некоторые способности человека зависят даже от суточного колебания уровня гормонов. Так, геометрические задачи мужчины лучше решают утром, когда уровень тестостерона наиболее высок. У женщин показатели интеллекта, как и гормональный уровень, меняются в течение менструального цикла.

В целом же интеллект мужчины и женшины одинаково высок, хотя объем головного мозга у женщины несколько меньше. Долгое время этот факт вводил в заблуждение всех, готовых поверить, что мужчины умнее слабого пола. Если не количество нервных клеток влияет на интеллект — а их у женщины в среднем на 4 миллиарда меньше, чем у мужчины, — то что тогда важно? Что?

Австралийский психолог Деннис Гарлик выдвинул новую теорию «того таинственного свойства человеческой природы, которое именуют интеллектом». По его мнению, интеллект — это способность нейронов постоянно образовывать все новью связи с другими нервными клетками; образуются же эти связи вследствие общения человека с окружающим его миром.

Эта гипотеза изящно объясняет многие непонятные феномены. Так, больший объем мозга у людей с высоким интеллектом обусловлен тем. что в их мозге больше связей между нейронами. Высокие умственные способности женщин объясняются тем, что у них очень высока плотность расположения нейронов; им легче образовывать связи друг с другом.

Понятнее становится и смысл g-фактора. Почему талантливый человек должен быть талантлив во всем? Потому что его мозг по своим биологическим особенностям заметно выше среднего уровня. Собственно говоря, такой человек мог стать хорошим математиком или лингвистом, психологом или астрономом, историком или биологом, а уж что получилось, зависит от учителей, встретившихся ему в детстве.

Гипотеза Гарлика позволяет разрешить и один давний парадокс. С одной стороны, исследования близнецов показали, что интеллект по большей части наследуется от родителей. С другой стороны, во всем мире от поколения к поколению интеллект прирастает на десять-двадцать пунктов.

Как соединить одно с другим? Быть может, дети не умнеют, а лучше приспосабливаются к тестам? Так поначалу предположил и новозеландский социолог Джеймс Флинн, открывший этот парадокс. Но позднее он убедился, что «мы имеем дело с фактом, обусловленным социальными причинами».

Рост интеллекта у молодых людей особенно заметен в шахматах. Если тридцать лет назад борьбу за шахматную корону вели немолодые Василий Смыслов, Давид Бронштейн или Марк Тайманов, успешно выступавшие в межзональных турнирах, то теперь на первых ролях юные Руслан Пономарев или Александра Костенюк, не достигшие и двадцати лет. Средний возраст 50 лучших гроссмейстеров снизился с 38 лет (1970-е годы) до 29 лет (1995 год). Количество шахматистов моложе 25 лет в этом списке удвоилось.

Парадокс объясним лишь одним: влияние социальной среды усиливает влияние наследственности. Одно дело — если способный ребенок с первого класса учится в хорошей школе, питается сытной и здоровой пищей. Его мозг, этот «материальный субстрат гениальности», постоянно работает. Количество связей между нейронами растет. Гены, как семена, они процветают в благодатной обстановке.

Но другое дело — если он не нужен ни родителям, ни государству. Во что обратятся его таланты?

Восемь интеллектов Гарднера

Вот уже два десятилетия гарвардский психолог Говард Гарднер отстаивает свою теорию интеллекта, которая нравится многим педагогам, но отвергается большинством коллег. По его мнению, существует восемь видов интеллекта: лингвистический, пространственный, логико-математический, естественнонаучный (например, им был якобы одарен Чарлз Дарвин), музыкальный, межличностный («умение понять других»), интраличностный («умение понять себя») и физический. Так что, если у вас нелады с математикой, то, может быть, вы наделены хотя бы умением жалеть самого себя, такого неудачливого?

Цифры знают все

Часы, зажигалка и сигарета

Таков современный облик аборигена Новой Зеландии маори, не считая широкополой шляпы и джинсов. И ничто так не вредит организму прирожденного островитянина, как курение.

Согласно недавнему обследованию, рост заболеваний по этой причине среди населения маори почти вдвое выше, чем у прочих жителей страны, и выше, чем у всех коренных народов мира.

Впервые сотрудники консалтинговой компании в Окленде получили цифровые данные в этой области здравоохранения. Треть всех летальных исходов связана с потреблением табака. Выявлено, что 41 процент смертей от рака обусловлен курением, а 33 процента скончавшихся курильщиков страдали сердечно-сосудистыми болезнями и остальные — болезнями дыхательных путей. Курение сокращает жизнь маори в среднем на 4 года. Особенно рискуют своим здоровьем женщины и молодое поколение, достигающее среднего возраста.

Коалиция за прекращение курения обратилась к 380 видным деятелям народа маори с призывом повлиять на ситуацию «опустошения» населения маори и помочь людям бросить эту пагубную привычку.

Когда мы начинаем слышать

Человеческий эмбрион начинает слышать уже на 16-й неделе, за 5 месяцев до своего появления на свет. К этому времени слуховой аппарат будущего ребенка уже сформировался. Теперь он постоянно слышит где-то высоко над собой, словно «глас Божий», некий загадочный рокот — звуки материнской речи. Кстати, исследования показали, что малыш лучше воспринимает звуки высокой частоты, то есть тонкий голос матери, чем низкочастотный, глуховатый голос отца.

Американцы и Сеть

По сообщению американского исследовательского агентства Gensus, треть американцев старше 18 лет постоянно пользуются Интернетом. А среди детей от 3 до 17 лет таковых пятая часть.

Большинство пока используют только простейшие услуги, предоставляемые Сетью, — пересылку электронных писем и различные службы мгновенных сообщений. Среди других востребованных возможностей — покупки в интернет-магазинах, покупка и продажа акций при посредничестве интернет-брокеров.

Более чем в половине американских домов (а их 105 миллионов) имеется компьютер. Средняя цена на компьютеры уменьшилась на треть и составляет теперь 950 долларов.

Лучше на автомобиле

Каждый гражданин Германии проезжает на поезде в среднем 891 километр в год. По сравнению с другими странами ЕС Германия в этом плане занимает средние позиции. На первом месте — швейцарцы (1850 километров), на последнем — ирландцы (384 километра). Хотя цены на бензин растут, немцы охотнее путешествуют на автомобиле.

Опасно ли работать в лаборатории?

По поручению Всемирной организации здравоохранения лондонский микробиолог К.Х. Коллинз обобщил все случаи инфицирования ученых во время лабораторных исследований. В его книге «Laboratory- acquired Infections» учтены сведения, поступившие из разных стран мира за последние двадцать лет. Всего таких случаев — 3921. В списке Коллинза значится много недугов: бруцеллез, гепатит, туляремия, венесуэльский конский энцефалит и т.д.

Ученый тщательно подсчитал, при выполнении каких именно работ заразились его коллеги. Первое место занимают непосредственно научные исследования. Исследовательские лаборатории: 2307 случаев заболевания, или 58,8 процента. Диагностические лаборатории: 677 случаев, или 17,3 процента. Изготовление биологических продуктов: 134 случая, или 3,4 процента. Обучение: 106 случаев, или 2,7 процента. Без указания причины: 697 случаев, или 17,8 процента.

Филиппины: исчезающий рай

Пожалуй, ни одна страна в мире, кроме самых крупных, не могла бы похвастать таким разнообразным растительным и животным миром, как Филиппины. Эта республика раскинулась на 7100 островах и островках. Их общая площадь — 300 тысяч квадратных километров, вдвое меньше Украины. Между тем в здешних лесах произрастают около 10 тысяч видов растений, в том числе 3500 эндемичных семенных, то есть не встречающихся более нигде.

Местная фауна изумляет. Уникальны 172 из 395 видов местных птиц. У млекопитающих эндемичны 115 из 180 видов, а у амфибий и рептилий — даже 214 из 293 видов. Число эндемичных видов выше только в Бразилии, но ее площадь в 28 раз больше Филиппин. Между прочим, животный мир этой страны еще далеко не изучен. Здесь постоянно открывают все новые виды животных. По этому показателю страна тоже лидирует.

Однако есть еще один список, в котором Филиппины «впереди планеты всей». Темпы истребления природы здесь тоже уникальны. Когда-то Филиппины утопали в лесах, лишь один процент территории был от них свободен. Сто лет назад лесами было покрыто две трети страны. Сейчас — всего 6 процентов, и леса продолжают вырубать, что может привести к массовому вымиранию редких видов животных. Исчезнут летучие собаки, древесные крысы, некоторые виды диких свиней, а также эндемичные виды буйволов и оленей. Среди птиц под угрозой вымирания многочисленные виды голубиных, 5 видов птиц-носорогов и, конечно же, знаменитый филиппинский орел.

Жизнь на колесиках

Роликовый бум начался в Европе в девяностые годы XX века. Только в Германии число любителей этого вида спорта выросло со 100 тысяч в 1990 году до 10 миллионов в 1999-м. Но и сегодня спрос на роликовые коньки увеличивается с фантастической быстротой: крупные фирмы ежегодно продают 40 миллионов пар.

Изобретены ролики были в 1760 году бельгийским владельцем фабрики музыкальных инструментов Жаном Жозефом Мерлином. Си приделал к своим ледовым конькам деревянные колесики. Это и был прообраз современных роликовых коньков.

Еще есть надежда

Деятельность Всемирной организации здравоохранения глобальна по своему характеру и разнообразию проблем. Она трудится для всей планеты, где едва ли не каждый месяц вспыхивают очаги эпидемий, отравлений, если есть что употребить в пищу, голодания, если совсем нечего есть, и так далее. 1/1 все же в разделе «Прогноз на будущее» последнего отчета этого органа ООН перечислены пять обнадеживающих возможностей, которых сейчас, увы, пока нет.

Возможно, в первое десятилетие XXI века младенческая смертность не превысит пятидесяти человек на тысячу новорожденных.

Возможно, 85 процентов населения мира уже будут жить в часе езды до ближайшего медпункта.

Возможно, смертность от малярии сократится в пять раз, а число подобных исходов от туберкулеза значительно уменьшится.

Возможно, недостаточность питания как фактор заболевания детей и взрослых снизится наполовину.

Возможно, 85 процентов населения планеты будут иметь доступ к безопасной питьевой воде, а три четверти — к средствам санитарии.

И если эти мечты не сбудутся, то ВОЗ будет и ныне там.

Любят ли в Германии книги

Немецкие семьи расходуют на покупку книг каждый месяц в среднем 10 евро, государственные учреждения — вдвое больше.

Разговоры, разговоры...

Как показали исследования ученых, человек тратит в среднем до часа времени в сутки на разговоры. При продолжительности жизни в 60 лет это составит около двух с половиной лет непрерывной болтовни. Если попытаться опубликовать все, что человек наговорил за свои 60 лет, то образуется библиотека, насчитывающая тысячу томов по 500 страниц в каждом

Экспедиции: поиски и находки

Илья Ахмедов

На реке Оке четыре тысячи лет назад...

У большинства людей при словах: экспедиция, открытие, тайна — возникают ассоциации, связанные с экзотическими странами, неизвестными племенами, опасностью, невероятными приключениями. Так уж устроен человек — то, что находится рядом и при обьщенном взгляде представляется будничным и простым, не вызывает у него удивления. Естественно, совершенно по-другому смотрят на это же самое люди, по долгу своей профессии обязанные изучать историю по следам, оставшимся от далекого прошлого.

При словах Центральная Россия, Рязань, река Ока кто-то вспомнит, возможно, поговорку «У нас в Рязани пироги с глазами...», кто-то деревню, дом в яблоневом саду и бабушку с дедушкой, кто-то самую вкусную рассыпчатую картошку. Люди, образованные в отечественной истории, подумают о трагическом штурме Рязани войсками Батыя; медики, наверное, вспомнят академика И. Павлова, учившегося в рязанской гимназии. В общем, про Рязань есть что вспомнить. Но это — так, на обыденном уровне.

Места же эти абсолютно уникальны, и в первую очередь из-за культурно-географической ситуации. Этот регион является контактной зоной, связывающей между собой лес и лесостепь, а река Ока — водной артерией, по которой издревле передвигались племена с севера на юг, с востока на запад и обратно. Своеобразие региона состоит и в спектре составляющих его ландшафтов: здесь и огромная заливная пойма Оки, всегда манившая древних скотоводов; черноземные клинья, далеко заходящие в лесную зону, которые давали обильные урожаи земледельцам и служили коридорами, связывающими со степной зоной, и уникальные пространства озерной Мещеры, с эпохи неолита бывшие раем для первобытных охотников и рыболовов.

Именно поэтому история Рязанщины — это пестрый калейдоскоп археологических культур, начиная с эпохи верхнего палеолита и вплоть до раннего средневековья. Но многие вопросы, связанные с этническими определениями носителей археологических культур, характером их хозяйства, историческими судьбами этих народов так и остаются еще не решенными. А каждый новый полевой сезон (а подчас и изучение коллекций музеев) приносят новые открытия, а вместе с ними и новые вопросы.

В очередной раз это произошло прошлым летом во время работ Рязано-Окской археологической экспедиции под руководством автора этих строк. Исследуя могильник поволжских финнов эпохи раннего средневековья, мы вдруг наткнулись на остатки комплекса сооружений, относящихся к древностям абашевской культурно-исторической общности. Эта общность в эпоху средней бронзы во второй — третьей четвертях И тысячелетия до новой эры занимала огромные пространства от рек Десны и Сейма на западе и до Тобола на востоке.

Ее население скорее всего принадлежало к индо-иранской языковой семье и занималось развитым скотоводством. Важное значение для хозяйства имела цветная металлургия. По мнению исследователей, именно абашевцы начали осваивать месторождения цветных металлов в Приуралье и Зауралье — это хорошо видно по остаткам металлургического производства на поселениях и на погребениях и «кладах» металлургов. Судя по всему, это население одно из первых в лесостепной зоне Восточной Европы освоило упряжное коневодство.

На территории распространения абашевской культурно-исторической общности выделяются отдельные археологические культуры. К одной из них, так называемой доно-волжской, занимавшей лесостепные районы Подонья и смежные районы Поволжья, судя по всему, и относится открытый нами археологический памятник.

Для него характерны поселения, вначале небольшие, располагавшиеся на дюнных возвышениях, затем более крупные, которые находятся уже на высоких мысовых площадках. Погребения располагаются, как правило, под курганами, однако конструкции вокруг погребальных ям встречаются реже, нежели в других абашевских древностях.

Вероятно, именно скотоводческий характер абашевского хозяйства, необходимость в новых пастбищах и были причиной глубокого проникновения лесостепного по своей сути населения глубоко в лесную зону. Проникновение это происходило по лесостепным клиньям, заходящим в лесную зону. Подобным образом в Ярославском Поволжье появился абашевский коллектив, оставивший Кузмарский могильник. Ряд абашевских памятников, расположенных в сходных условиях, известен в западной части среднего Поволжья, в лесостепных клиньях на территории Пензенской области, Мордовии, Чувашии и Марийской республики. Мощность абашевского культурного импульса была такова, что отдельные элементы абашевской культуры, в том числе характерная керамика и отдельные типы бронзовых вещей, известны даже на территории Финляндии.

Особое место среди находок, связанных с абашевскими древностями, занимает знаменитый Галичский клад, являющийся украшением зала Государственного Исторического музея, посвященного эпохе бронзы. Этот комплекс находок уже более ста лет внимательно изучается археологами. Считается, что медные идолы и жертвенный нож, составляющие эту находку, могли быть атрибутами ритуальной практики этого населения.

На рязанском течении Оки до сих пор классические абашевские памятники не были известны, попадались лишь отдельные находки на памятниках, связанных с другими культурами,— с поздняковской и балановской.

Комплекс, с которым нам предстояло работать, располагался на высоком мысу при слиянии Оки и Прони, и состоял он из множества определенным образом организованных ям. Что это за комплекс, нам предстояло выяснить. Одна яма была большая (погребальная или жертвенная яма), ориентированная по линии юго-запад — северо-восток. А в ней — лепной острореберный орнаментированный сосуд, под ним бронзовое шило и кости, судя по всему теленка, положенные в качестве жертвы или заупокойной пищи. К северо- западу от нее располагалась другая — столбовая яма, размерами 84 х 60 сантиметров, возможно, в ней когда- то было какое-то деревянное изваяние, располагавшееся почти точно в центре правильного круга диаметром около шести метров. Как раз по диаметру находилось десять меньших по размерам ям округлой и овальной формы.

Надо сказать, что размер ям колеблется от 44 х 46 см до 75 х 56 см. От этих двух ям в круге был разрыв шириной 2,5 метра, фланкированный парами столбовых ям.

Несколько выбивается одиннадцатая по счету- столбовая яма, расположенная за пределами круга. По отношению к центру круга она располагалась к северо-востоку, и столб в этой яме, подумали мы, мог служить дополнительным визиром с направлением на восход солнца.

Но это еще не все. Вокруг этого и без того достаточно сложного сооружения находились еще три ямы больших размеров, расположенные к северо-западу, северо-востоку и юго-востоку от центра сооружения.

На дне одной из них мы нашли фрагменты устья абашевского круглодонного сосуда и фрагменты длинных костей и зубов человека.

Но и на этом наши открытия не закончились. Еше две ямы были найдена с юго-восточной и восточной сторон от кольцевого сооружения. Одна была абсолютно пуста. В другой был раздавленный землей абашевский круглодонный сосуд.

Поразительно, но ни одно из сооружений этой отдаленнейшей от нас эпохи бронзы не повреждено ни раннесредневековыми погребениями, ни другими сооружениями уже нового времени. Раннесредневековые погребения располагаются вокруг комплекса с круглой оградой. Это наводит на мысль, что первоначально над нашим кольцевым комплексом была насыпь, которая могла образоваться либо в результате завала столбов, либо ее специально насыпали, сооружая этот сложный комплекс. Позже распашка земель, конечно, должна была ее уничтожить. Две заплывшие впадины в материке к востоку от комплекса могли образоваться как раз в результате выборки земли для сооружения насыпи.

Несмотря на отсутствие остатков человеческих скелетов в больших ямах (за исключением следов длинных костей и верхней челюсти в одной из них), мы не можем исключать, что они представляли собой погребения — из-за особенностей грунтов костяки часто не сохраняются. Тем более что по дну центральной ямы прослеживался слой органического тлена, и, возможно, это было тем, что осталось от погребенного.

Проведенный анализ на содержание фосфора в сосудах показал, что когда их ставили в ямы, в них была вода; в центральной яме содержимое сосуда было защищено магическим обрядом — под сосуд положили бронзовое шило. Этот прием традиционной магии хорошо известен и по археологическим, и по этнографическим источникам.

Заупокойная пища в центральной яме также могла предназначаться для погребенного.

И все-таки такое основательное кольцевое сооружение свидетельствует о том, что комплекс имел какое-то другое, особое значение. Оградки вокруг абашевских погребений округлой или под прямоугольной формы известны хорошо. Однако таких правильных кольцевых оград из крупных столбов с ямой для изваяния (?), в центре фланкированным парными столбами входом и дополнительными столбами за пределами круга никогда раньше не встречали. Тем более что напраление от погребальной (?) ямы в центре через яму (в которой, возможно. находилось изваяние) проходит точно по центру прохода между двойными столбами и показывает на место слияния рек. Пока нам еще не удалось точно проверить, но, возможно, это является и направлением на точку захода солнца в момент летнего солнцестояния. А дополнительный столб к северо-востоку от кольцевого сооружения может указывать на точку восхода солнца в этот момент. Однако эти предположения нужно еще проверять.

Хотя, думаю, что даже если сооружения эти носят погребальный характер, это не исключает и иных его функций. Например, культово-астрономических. Различного рода святилища часто привязываются к могильникам, археологи это хорошо знают. Это связано и с культами предков, и с представлениями о смерти как о моменте перехода к новой жизни. Отсюда — связи с культами плодородия, а от них к солярным или лунарным культам. На самых известных европейских святилищах кольцевой конструкции — Стоунхендж и Эйвбери в Англии, которые считаются древними астрономическими обсерваториями, имеются многочисленные погребения: в первом и в его окрестностях — до 350 погребений, во втором — рядом находится могильник с самым большим в Европе курганом, его высота 40 метров, а диаметр 165 метров.

Сама идея кольцевого сооружения тесно связана с представлениями древних о строении мироздания. Круг был символом бесконечности, вечного времени, «магической фигурой, не имеющей ни начала, ни конца». И такие святилища являлись неким магическим инструментом, необходимым для осознания места человека в окружающем мире, для осуществления мистической связи с богами и обожествленными предками.

Думаю, самыми яркими из этого ряда сооружений эпохи бронзы в Восточной Европе являются памятники синташтинской культуры в Челябинской области, из которых особенно хорошо известно городище — святилище Аркаим. Само возведение таких грандиозных сооружений требовало огромных человеческих и материальных затрат, что подразумевает существование развитой идеологической системы и жесткой социальной структуры организации общества.

Наш комплекс не так грандиозен и, возможно, оставлен совсем небольшим коллективом. Но, думаю, для создавших его людей вряд ли это было менее важно, чем значение монументальных святилищ бронзового и раннего железного века в Англии, Франции, Германии, Чехии, степной зоне Восточной Европы.

Появившееся на средней Оке с юга или юго-востока население абашевской культуры принесло свои представления об устройстве мира. Возведение кольцевого святилища с погребением в центре, в котором мог находиться обожествленный после смерти предводитель или глава рода, могло быть необходимо для жизнедеятельности коллектива в новом для него мире.

А мир вокруг этого святилиша был великолепен, он и сейчас оставляет огромное впечатление. С высокого мыса видно на двадцать километров вокруг, а кругом — пойменные луга Оки и Прони и начало мещерских хвойных лесов. Это место вполне могло быть своеобразным «локальным» центром мира для этих людей. А мир этот, хоть и был прекрасен — таил в себе множество опасностей. Исследователи считают, например, что отношения с лесным населением, в том числе фатьяновско-балановским, у пришельцев были враждебными. Так, в абашевских погребениях правобережья Волги, в Марийской республике и Чувашии есть целый ряд коллективных захоронений погибших воинов — в одном кургане, Пепкинском, было двадцать семь костяков мужчин и два отдельно положенных черепа — все со следами смертельных ран.

Таким образом, круг проблем, которые ставятся нашим комплексом, огромен и весьма важен. И конечно, лишь изучение с привлечением специалистов — не только археологов- «бронзовиков», но и представителей естественнонаучных дисциплин, позволит сделать попытку найти их решение, а также подтвердить или опровергнуть ряд гипотетических предположений, содержащихся в этой статье.

Жизнь и наука предпринимательства

Грннадий Горелик

Истории с географией из родословной телерадиосвязи

Несколько месяцев — с сентября прошлого года по апрель нынешнего — мы публиковали историю создания ведущей компании мобильной телефонии «БиЛайн». Эта серия статей шла под рубрикой «Наука и жизнь российского предпринимателя», поскольку главным ее персонажем был основатель компании Дмитрий Зимин, сменивший карьеру советского радиоинженера на новую ипостась — постсоветского бизнесмена.

Однако разговор практически сразу вышел за рамки биографии одного человека, охватив широкий спектр проблем перестройки не только нашей науки и экономики, но в большей степени — нашего сознания.

Невольно всплывают любопытные исторические примеры соотношения талантов ученого, изобретателя и — предпринимателя.

Более того, примеры эти резонируют и сегодня, преподнося нам уроки неминуемо наступающей новой жизни.

Откуда берутся предприниматели?

Такой вопрос возникал сам собой у старых знакомых Зимина, когда они вдруг узнавали, что газеты стали его называть крупным предпринимателем, а то и вовсе «олигархом», — никаких многозначительных предвестников подобной метаморфозы в советское время они не видели.

Отвечать на этот вопрос, казалось бы, проще тем сотрудникам Радиотехнического института, вместе с которыми — без отрыва от радиопротиворакетной работы — Зимин создавал первый кооператив и затевал первые конверсионные проекты. На их глазах кооператив превращался в малое предприятие, затем — в акционерное общество, а они — соответственно — превратились в акционеров, не придавая этому особого значения, — мало ли какие бумажные преобразования-переименования происходили тогда в быстро менявшейся стране. Они всей командой просто делали то, что требовалось для дела. Дело же требовало полной отдачи, и пример подавал сам Зимин, — рабочий день переходил в рабочий вечер, а то и ночь. И так около пяти лет, до выхода на биржу, когда их акции получили твердовалютное измерение. Они не сразу осознали, что произошло. Когда, вернувшись в Москву, Зимин спросил одного из них: «Ты хоть понимаешь, что теперь ты — богатый человек?», тот удивился: «А что, ты мне зарплату увеличил?!»

Что сотрудники Зимина заметили еще в советские противоракетные времена, так это — чем труднее, чем безвыходнее ситуация, тем лучшие выходы ему удается найти. Изобретательная жизнестойкость — одно из слагаемых таланта предпринимателя. Другие слагаемые — неиссякаемая энергия, способность придумывать жизнеспособные конструкции из людей, идей и денег.

Предпринимателя следовало бы назвать принципиальным оппортунистом, если бы это слово не было уже позаимствовано русским языком из французского вместе с нехорошим смыслом и прилипшим эпитетом «беспринципный». В английском языке opportunity — просто благоприятная возможность, а умение усмотреть такую возможность и превратить ее в действительность — суть таланта предпринимателя.

Поразительные возможности, например, открылись благодаря науке об электричестве. Но ее знаменитые создатели — Вольта, Ампер, Фарадей и Максвелл — жили при свечах. Электрическое освещение появилось лишь после того, как другие люди, основываясь на электрической науке и на искусстве предпринимателя, придумали, как превратить электричество из лабораторной диковинки в товар, и далее — во все более дешевый товар, чтобы он стал по карману достаточно многим. При этом науку тоже отблагодарили, промышленное электричество стало ее мошным инструментом в раскрытии оставшихся секретов мироздания.

Личные успехи предпринимателей во многом определяют историю цивилизации, поскольку именно предприниматели делают науку производительной силой, дают науке точку опоры, о которой 23 столетия назад просил Архимед, чтобы простым рычагом перевернуть мир. Переворачивать мир уже как-то не хочется, но трудно не назвать переворотом изменение в жизни человечества со времен Архимеда.

Середина XIX века — рубежное время и в истории науки. Именно тогда интервал времени между последним словом науки, новым словом техники и вхождением научно-технической новинки в экономическую жизнь стал измеряться считанными годами — от физики электричества до телеграфа, телефона и радио, от микробиологии до пастеризации и вакцинации.

Темп научно-технического развития ускорился не потому, что вдруг больше — на душу населения — стало рождаться людей, способных к науке и изобретательству. Просто в некоторых странах появились благоприятные условия для раскрытия таланта предпринимательства.

Новое явление — в том же XIX веке — было замечено невооруженным российским глазом:

Англичанин-хитрец, чтоб работе помочь.

Изобрел за машиной машину...

Да, тогдашним лидером научно-технического прогресса действительно была Англия, хотя успехов добивались и некоторые хитрецы-мудрецы в США, Германии, Франции. Что же мешало изобретателям других стран, скажем, Италии? Или России, где

...наш русский мужик, коль работа невмочь,

Так затянет родную «Дубину».

Мешал недостаток предпринимательства — и личного, и общественного.

Это ярко проявилось в историях телефона, радио и телевизора, прямых предков мобильника.

Телефон: Меуччи, Белл и др.

В июне 2002 года сенсационный вклад в историю науки сделал конгресс США, приняв резолюцию о том, что истинный изобретатель телефона — безвестный Антонио Меуччи (1808 — 1889), а не знаменитый Александр Белл (1847—1922), о котором пишут все энциклопедии и учебники.

Американские конгрессмены решили восстановить историческую справедливость, и, вероятно, хронология истории науки и техники будет исправлена. Но даже самому могущественному парламенту не под силу переписать историю. А историческим фактом навсегда останется то, что в повседневную жизнь телефон вошел благодаря именно Беллу.

Знакомясь с подробностями истории телефона, узнаешь, что кроме Меуччи и Белла идея передачи звука на расстояние пришла и к другим изобретателям. Американец Э. Грей подал заявку на патент всего лишь на несколько часов позже Белла. А немец И. Райзешеза 15 лет до того сконструировал «музыкальный телефон» (способный передавать музыку, но не речь). Каждый из этих изобретателей шел своим путем — путем попыток, ошибок, случайных открытий и неслучайных удач. Они жили в очень разных обстоятельствах, но все были энтузиастами науки и техники. И все изобретали уже в эру телеграфа — первого практического применения науки об электричестве в экономической жизни.

Белл выделялся среди них не своим знанием электрической науки или технической изобретательностью. Его выделял дополнительный дар — предпринимательский. Никто, конечно, из упомянутой четверки изобретателей не сидел, запершись в своей творческой лаборатории из слоновой кости и поджидая, когда придет богатый дядя с предложением помочь в реализации новой технической идеи. Меуччи потому и отправился из сонной Италии в пышущую паром и электричеством Америку, чтобы найти там простор для своей научно-технической изобретательности. Говорит за себя, однако, то, что он так и не сумел раздобыть денег на регистрацию патента. Не хватило предприимчивости — целеустремленной изобретательности в мире людей, чтобы найти восприимчивых к новому, чтобы убедить их в перспективности своего изобретения и добыть средства на его развитие.

Беллу хватило предприимчивости не только для того, чтобы получить патент, но и для гораздо более масштабного дела — чтобы примитивное, слабо дребезжащее устройство укоренилось в экономической жизни общества. Это было не просто. Патент Белла, предложенный одной из самых технически передовых компаний США, «Western Union», получил сокрушительный отзыв.

Телеграфная компания «Western Union» была выбрана потому, что телефонную связь Белл предлагал вести по уже протянутым телепэафным проводам. Телеграф был тогда последним словом высоконаучной техники, и мнение экспертов компании чего-нибудь да стоило. А мнение было таково; «Голос звучит слабо и невнятно. Вряд ли когда-нибудь это устройство сможет передавать разборчивую речь на расстояние более нескольких миль. Это не более чем игрушка или лабораторная диковинка. Кому нужно столь неудобное и непрактичное устройство, если можно послать курьера в местный телеграфный офис и отправить ясное письменное сообщение в любой крупный город Соединенных Штатов?»

От такого отзыва немудрено и поднять руки — или бессильно опустить их. Но Белл выбрал себе хороших компаньонов (один из которых стал его тестем), и они основали собственную компанию — Bell Telephone Company. И с самого начала работали два мощных инструмента предпринимательского успеха — знакомить общество с новым изобретением, то бишь реклама, и поспевать за развитием науки и техники.

Белл демонстрировал свое изобретение и для простой образованной публики, и для высшего света. В результате он заполучил поддержку физика Уильяма Томсона — главного светила тогдашней элекгронауки, за свои заслуги возведенного британской королевой в дворянство, а затем и в лорды. Белл даже в свадебном путешествии в Англии продолжил свою «рекламную компанию», добравшись до самой королевы. Ее Величество, провисев на телефоне целый час, осталась очень довольна и тут же заказала два аппарата. Газетчики довершили дело, рассказав миру о новом чуде науки и техники. А поскольку Британия тогда определяла научно-техническую моду, покорив Британию, телефон Белла покорил и весь мир.

Другой инструмент предпринимательского успеха — идти в ногу с научно- техническим прогрессом. Для улучшения конструкции телефона компания Белла брала все технические новшества, кто бы их ни придумал, в том числе покупая новые патенты. Так к телефону Белла добавились чувствительный микрофон, звонок и прочие прибамбасы нынешнего телефона.

Сам Белл спустя несколько лет отошел от руководства компанией, но начальный импульс был столь силен, что дело, выросшее из телефона Белла, вплоть до нашего времени остается одним из лидеров научно-технического и экономического развития. Имя Белла носит крупнейший научно-исследовательский центр в области радиотехники в широком смысле — Bell Laboratories, или сокращенно Bell Labs. Среди знаменитых ее достижений — звуковое кино и открытие реликтового излучения Вселенной, так что это радиотехника, действительно, в очень широком смысле. Широта эта объемлет транзистор, сотовую телефонию, солнечную батарею и язык, на котором говорят компьютеры в Интернете.

Не забыли в Лабораториях Белла и старый телефон, разработав для него новый — кнопочный — принцип набора. Как бы скромно это ни выглядело на первый взгляд, многие считают это новшество самым значительным в области связи за весь XX век, поскольку оно касается каждого телефонного абонента, необычайно расширяя его возможности. Количество (абонентов и их возможностей) переходит в новое качество (народного хозяйства).

Когда в 1969 году Петр Капица побывал в Лабораториях Белла, он сразу понял перспективу этой новой техники. Выдающийся физик и инженер, он был одновременно и крупным предпринимателем. Хотя обычно его так не называют, из его биографии ясно, что он был способен на крупные предприятия — и в капиталистической Англии до 1934 года, и под социалистическим арестом в Советском Союзе. Оказавшись тридцать лет спустя в передовом центре капиталистической науки и техники, он смотрел в три глаза — как физик он видел новую науку, как инженер — новую технику, возникающую на основе этой науки (иногда и совместно с ней), а как предприниматель — вникал в способ освоения новой науки и техники.

Третье произвело на него особенно сильное впечатление и заставило его по- новому взглянуть на свои просоциалистические симпатии, которые выдержали все крутые испытания его личной биографии. Он понял, что капитализм умеет гораздо эффективнее осваивать достижения научно-технической мысли. Вернувшись на социалистическую родину, он изложил свои впечатления и рекомендации в двадцатистраничном докладе в Правительство.

Трудно сказать, удивился ли академик Капица, когда советское руководство не захотело перенимать передовой капиталистический опыт, и понял ли, что оно попросту не может этого сделать, не меняя устоев «научного» социализма. Известно только, что после этого его просоветский настрой угас и что он, более чем кто другой в высшей академической науке, поддержал Андрея Сахарова в его размышлениях о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе. В этих размышлениях, напомним, академик Сахаров уподобил соревнование СССР и США двум лыжникам, идущим по глубокому снегу: лыжник в звездно-полосатой майке прокладывает лыжню научно-технического прогресса, а лыжник в красной майке идет по уже готовой лыжне. К подобным же опасным сравнениям подтолкнуло академика Капицу его знакомство с американским наследием изобретателя и предпринимателя Александра Белла.

В нынешней России такие сравнения совершенно безопасны, и можно сконцентрироваться на другом уроке истории, — самое талантливое научно-техническое изобретение не станет реальностью без изобретательного предпринимательства.

Испытывая сочувствие к грустной судьбе хронологически первого изобретателя телефона — Антонио Меуччи, приходится признать, что фактическим «отцом телефона» был все же Александр Белл.

Тема будет продолжена в следующем номере.

«Каким путем США так успешно и быстро осваивают новую технику не только по сравнению с нами, но и по сравнению с другими капиталистическими странами? ...При моем посещении Америки [осенью 1969 года] я имел возможность познакомиться с этим процессом в «Белл компани». ...Компания «Белл» контролирует 85% телефонной сети в США имеет более 700 тыс. служащих и рабочих, ее капитал — 30 млрд дол. В исследовательских лабораториях и на опытных заводах компании занято 20-25 тыс. человек, что составляет около 3% от всего числа работающих. Когда я знакомился с работой этого учреждения, то они в основном были заняты новой телефонной аппаратурой, которая всецело работает на полупроводниках, что дает возможность производить вызов кнопочным набором. ...Внедрение такой новой телефонной системы в масштабе такой страны, как США, очень крупная техноэкономическая задача, и для того чтобы она вытеснила существующую систему, требуется весьма надежная и продуманная разработка новой аппаратуры.

Мы хорошо осознаем, что для творческого развития искусства нужно тщательно отбирать и воспитывать артистов, актеров, писателей, поэтов и др. Далее, жизнь показывает, что творчески высоко одаренных людей мало, такие писатели, как Толстой, Пушкин, Чехов, считаются единицами. Но то, что для успешного развития и освоения новой техники от инженеров, конструкторов, экономистов, менеджеров тоже требуются такие же творческие способности, это оказалось не так очевидно. Только когда, например, творческие способности менеджера в организации производства достигают масштабов Форда, Бати, Карнеги, Эдисона и др., то они становятся очевидными даже неспециалистам. Значимость для внедрения новой техники творческих способностей рядовых работников осознать оказалось куда труднее. Все значение отбора творческих работников при развитии новой техники первыми поняли американские предприниматели и сейчас стали его осуществлять в широком масштабе».

Из доклада на совещании у председателя Совета Министров СССР А. И. Косыгина 28 декабря 1970 года — «О причинах, обусловливающих более медленное освоение у нас новой техники по сравнению с США»

Геннадий Горелик

Teletrofono в конгрессе США

Расследование ведут конгресс США... и наш корреспондент

О том, что в биографии телефона имеются белые (а, возможно, и грязные) пятна, в конгрессе США узнали 24 мая 2002 гола из выступления конгрессмена от Нью-Йорка — Элиота Энгеля. Он суммировал изыскания профессора Базилио Катаниа, доказывавшего, что телефон изобрел Антонио Меуччи, а не Александр Белл, как считалось общепризнанным. Спустя три месяца, 5 сентября, конгрессмен Энгель выступил еще раз. чтобы внести в протоколы конгресса обширные фрагменты из лекции Катаниа, прочитанной незадолго до того в Университете Нью-Йорка.

Следующее — уже законодательное — событие в этой истории произошло 17 октября 2001 года, когда конгреcсмен Вито Фосселла предложил своим коллегам принять резолюцию, чтобы «почтить жизнь и достижения итало-американского изобретателя XIX века Антонио Меуччи и его работу по изобретению телефона». В вводных замечаниях он напомнил о вкладе итальянцев в историю США: один открыл саму Америку, два других подписали Декларацию независимости, четвертый расщепил атом, а пятый был знаменитым летчиком-истребителем. Но одного итало-американца недооценили — Антонио Меуччи. Это и надлежало исправить предложенной резолюции:

«Принимая во внимание, что жизненный путь Антонио Меуччи, великого итальянского изобретателя, был необычайным и трагичным;

после иммиграции в Нью-Йорк Меуччи продолжал с непрестанной энергией работать над проектом, начатым им в Гаване, Куба, — над изобретением в области электронной связи, которое он позже назвал «teletrofono»: в своем доме в Стэйтен Айленде он установил зачаточную линию связи, которая связывала полуподвальный этаж с первым, а позже, когда его жена заболела тяжелой формой артрита, он создал постоянную линию связи между своей лабораторией и спальней жены на втором этаже;

истратив сбережения на свою работу, Меуччи не смог коммерчески использовать свое изобретение, хотя демонстрировал его в 1860 году и опубликовал его описание в нью-йоркской газете, выходившей на итальянском языке;

Меуччи не освоил английский язык настолько хорошо, чтобы ориентироваться в сложном мире американского бизнеса;

Меуччи не смог изыскать средства, чтобы оплатить оформление патента, и поэтому вынужден был ограничиться заявкой на патент, которую следовало возобновлять каждый год, и первый раз подал эту заявку 28 декабря 1871 года;

позже Меуччи узнал о пропаже его работающих моделей в лаборатории компании Western Union и, живя в то время на общественное пособие, был не в состоянии возобноалять свою заявку после 1874 года;

Александр Грейам Белл, который проводил эксперименты в той самой лаборатории, где хранились материалы Меуччи, в марте 1876 года получил патент и впоследствии признание как изобретатель телефона;

13 января 1887 года правительство Соединенных Штатов начало процесс, чтобы аннулировать патент, выданный Беллу, на основании того, что имел место обман; и Верховный суд признал это обвинение оправданным и подлежащим судебному разбирательству;

Меуччи умер в октябре 18X9 года, в январе 1893-го истек срок действия патента Белла, и дело, как утратившее практическое значение, было прекращено без решения вопроса об истинном изобретателе телефона;

если бы Меуччи был в состоянии платить по 10 долларов, чтобы возобновлять свою заявку после 1874 года, никакого патента Белл не получил бы;

палата представителей полагает, что жизнь и достижения Антонио Меуччи заслуживают известности и что должна быть признана его работа по изобретению телефона».

Antonio Meucci (1808-1896)

Резолюцию эту рассмотрел соответствующий комитет конгресса, к инициатору резолюции присоединились еще дюжина конгрессменов, и, наконец, 11 июня 2002 года резолюцию поставили на голосование и приняли.

В коротком обсуждении, которое предшествовало голосованию, звучало лишь сочувствие к грустной судьбе изобретателя, обиженного людьми и историей. Никто из конгрессменов не высказал возражений или хотя бы сомнений в достоверности обрисованной исторической картины. Особо заметно было сочувствие к трудной доле эмигранта. Это не так уж удивительно для средних американцев, которые чаше всего знают, что они — дети, внуки или правнуки эмигрантов, и знают свои семейные эмигрантские истории.

Прочитав материалы обсуждений в конгрессе, доступные всякому обитателю Интернета, и я поддался общему настроению. Не скажу, что безропотно, — приподнял брови, увидев итало-американский пафос. Ну, какое отношение имеют Христофор Колумб из XV века и Энрико Ферми из XX к тому, что изобрел и изобрел ли? — Антонио Меуччи в середине XIX?! Но я не стал вредничать, предположив, что политическое искусство требует жертв.

Однако помимо жертв по части логики была очевидна и одна человеческая жертва — православный Александр Белл. Текст резолюции, если прямо — от имени конгресса США — и не обвиняет Белла в краже и присвоении чужого, то всякий прочитавший резолюцию, в сущности, не может прийти к иному выводу. И этот вывод журналисты с присущей им ясностью довели до сведения публики.

Что позволено журналисту, то не очень позволительно историку науки, знающему, как трудно бывает восстановить ясную картину событий далекого прошлого. Помня, что вся эта конгрессовская история началась с лекции в Нью-Йорке итальянского профессора Б. Катаниа, я решил познакомиться с исследованием неизвестного мне доселе историка науки и техники. И обнаружил, что я далеко не первый, — под натиском проявленного к нему интереса проф. Катаниа поместил в Интернете, рядом с рассказом о своих жизненных достижениях, раздел, посвященный Меуччи, с ответами на «часто задаваемые вопросы».

Получив обстоятельные разъяснения из рук самого «виновника торжества», я, однако, задал вопросы, на которые ответов не было, и пришел к выводу, что дело далеко не столь ясное, как видится в резолюции американского парламента. Если не ограничиваться парламентскими выражениями — дело ясное, что дело темное.

Начать с того, что упомянутый в резолюции факт публикации описания в нью-йоркской газете основан лишь на свидетельстве самого (77-летнего) Меуччи на судебном разбирательстве 14 лет спустя после предполагаемой публикации. Нужного номера газеты не удалось найти во время трех судебных процессов 1885-1897 годов, не нашли и до сих пор. Другие подтверждения, которые предоставил Меуччи, это свидетельства его знакомых и его записная книжка. Достоверность этих подтверждений компания Белла ставила под сомнение и победила в двух судебных процессах.

Текст годичной заявки, которую Меуччи возобновлял трижды, оказался слишком кратким, чтобы судить о сути изобретения. Резолюция конгресса утверждает определенно, что если бы Меуччи возобновлял свою заявку после 1874 года, «никакого патента Белл не получил бы». Однако это еще вопрос. По тогдашнему патентному праву годичная заявка на изобретение давала приоритет — в случае, если кто-то другой просил выдать патент на подобное изобретение, — предоставить в течение трех месяцев свое полное описание. Но сумел бы Меуччи подготовить убедительное описание и, главное, сумел бы он найти необходимые для оформления патента деньги, которых до того не мог найти, это науке не известно. И никакого судебного решения на этот счет тоже не было.

В ходе судебного процесса, инициированного правительством США, стороны обменивались обвинениями государственных и юридических инстанций в пристрастности (основанной на материальной заинтересованности), но поскольку это судебное дело было прекращено без принятия решения, никакие обвинения нельзя употреблять как доказанные. И никакого особого веса не имеет сам по себе факт, что в этом процессе против компании Белла выступило правительство США. История американского правосудия знает примеры, когда процессы типа «Мистер Смит против правительства США» оканчивались не в пользу правительства.

Alexander Bell (1847-1922)

От юридически сомнительных суждений вернусь к моим собственным сомнениям.

Если у Меуччи не было денег на оформление телефонного патента, откуда взялись гораздо большие деньги на адвокатов, представлявших его интересы на судебных процессах? Из разъяснений проф. Катаниа видно, что интересы Меуччи стали интересами гораздо более состоятельных предпринимателей, которые хотели таким способом получить доступ к аппетитному пирогу телефонного бизнеса. Ведь рецепт пирога, впервые испеченного компанией Белла, защищался его патентом. Так что те, кто в конце 80-х годов XIX века тратили деньги на то, чтобы отстоять приоритет Меуччи, думали не только об исторической справедливости. И то была далеко не единственная попытка оспорить в суде патент Белла, в обшей сложности его компания выдержала около шестисот судебных процессов.

Далее. Меуччи не сумел получить патент на телефон, но как же он в 1860-1883 годах получил 14 патентов на другие свои изобретения (касающиеся свечного производства, керосиновых ламп, фитилей, витаминного напитка и соуса, лактометра и гигрометра)? По мнению Б. Катаниа, в четырех важных технических идеях Меуччи опередил Белла на срок от 6 до 42 лет. Но как тогда быть с толстым намеком на то, что Белл украл изобретение Меуччи — «материалы» или даже «работающие модели»? Украл, но не полностью?

И третье сомнение (которое у меня, признаюсь, возникло первым). Проф. Катаниа далеким прошлым телефонии занялся только после ухода на пенсию, а до того работал над его будущим — занимался инженерными исследованиями в области телекоммуникаций. В глазах американских конгрессменов это, возможно, добавило авторитета его суждениям по истории телекоммуникаций. Но на взгляд историка науки, у профессионала, работающего на переднем крае радиотехники, есть и особые трудности в понимании ее ранних стадий. Нужно освободиться от знаний, вошедших в плоть и кровь. Ведь самоочевидные сейчас понятия когда-то были прозрениями.

Итальянский профессор на рубеже XXI века отверг суждение американского профессора Ч. Кросса, который за сто лет до того выступил экспертом на судебном процессе Белла-Меуччи. Ч. Кросс возглавлял физический факультет одного из ведущих американских университетов — MIT, и результат его экспертизы был таков: заявка Меуччи описывает устройство, известное как «телеграф влюбленных» или «струнный телефон», — попросту говоря, две банки, соединенные струной. В таком «телефоне» звук распространяется по струне безо всякой электрической помощи — на расстоянии до десятков метров.

Профессор Катаниа опровергает мнение этого эксперта XIX века, обвиняя его в заведомой лжи и дружбе с Беллом и утверждая, что Меуччи опередил Белла не только по времени, но и технически. Однако меня озадачило, как в своих объяснениях Катаниа использует такие понятия («широкополосный», «скин-эффект»), которых не было и в помине во времена Меуччи.

Несомненная смелость проф. Катаниа становится совсем очевидной, когда на его интернетной презентации видишь размах его исследований. До своего историко-научного штурма он сделал не менее внушительный шаг от техники телекоммуникаций в направлении квантово-релятивистской физики, происхождения человека и Вселенной и сравнения научных и библейских учений...

По всем этим причинам, будь я конгрессменом США, я бы воздержался при голосовании и подождал бы, пока историки науки разберутся, что и когда изобрели Меуччи, Белл и многие другие изобретатели телефона. В истории науки немало случаев, когда одно и то же в сущности открытие делается разными людьми независимо, если оно «носится в воздухе».

Конечно, столь общие соображения не могут решить конкретную проблему: украл Белл изобретение у Меуччи или нет. Оставаясь с неутоленными сомнениями, я не могу исключить, что когда-нибудь придется отдать должное исключительной научно-исследовательской смелости проф. Катаниа и проницательности конгресса США.

1876 - Bell's original telephone

Какую же мораль можно извлечь из этой сомнительной истории науки и техники? Как минимум, три.

Во-первых, на этом маленьком примерике судите сами об Америке, как пели советские куплетисты. Члены американского парламента — тоже люди, и ничто человеческое им не чуждо. И свойство ошибаться, и горячая симпатия к неудачливому итало-американцу — «великолепному изобретателю и никудышному бизнесмену». Конгрессменов не остановило громкое имя Белла, покрытое научно-технической славой и толстым слоем золота, — перед исторической справедливостью все равны. Проявлению человеческих чувств не помешал и античеловеческий акт террора 11 сентября 2001 года, — проект резолюции был внесен спустя лишь месяц, рядом с обсуждениями проблем контртерроризма, авиационной безопасности и т.п.

Во-вторых, ясно видно, что чувство национальной гордости свойственно итальянцам не меньше, чем другим великим и малым народам, и что итальянцы, даже став американцами, не перестают быть итальянцами.

А в-третьих, и в самых главных, не менее ясно видно: чтобы знание стало общественной силой, к таланту открывателя - изобретателя необходимо добавить талант предпринимателя.

Андрей {Органов

«Трудный путь к очевидности»: историк и его время

У историка вехи биографии — книги, а между ними — труд, сомнения, ошибки, страхи, о которых никто не знает.

Не все попадает в книгу, остаются раздумья, которым не находится места в строгой науке, но от них все равно никуда не денешься...

Вышла книга[ * «Опыт исторической феноменологии. Трудный путь к очевидности» (книга написана совместное А.В. Каравашкиным и издается в РГГУ). ], в которой дается обоснование нового подхода к изучению истории, не больше — не меньше. Безусловно, она привлечет внимание специалистов. Ноу книги есть шанс быть понятой и обществом, которое как никогда нуждается в глубоком осмыслении самого себя.

Мы предлагаем читателю поразмышлять о проблемах гуманитарного познания с доктором исторических наук, профессором РГГУ Андреем Юргановым. С ним беседует его ученица — историк Маргарита Голяндина.

М.Голяндина: — В вашей книге вызов массовому и обыденному сознанию чувствуется очень сильно...

А.Юрганов: — Я думаю, что совершенно освободиться от этих установок трудно. Невольно, не осознавая своей причастности к обыденности, историк может привносить в текст своего исследования оценки, суждения, стереотипы, свойственные не обсуждаемой, априорной сфере самосознания нашего современника. Такова человеческая природа, творящая искусственные (то есть не существующие в естественной природе) смыслы. Ими заполняется весь наш мир.

— Речь идет о соотношении между личным опытом исследователя и тем опытам, который присутствует в исторических источниках. Предлагая новый метод, вы утверждаете, что историку необходимо стремиться к отказу от себя, от собственной современности. Всегда считалось, что историк — часть современности, он изучает прошлое, чтобы лучше понять себя, современное ему общество. Вы же настаиваете на том, что историк может двигаться к изучению прошлого через отказ от современности. Что заставило вас так парадоксально изменить свое научное зрение ?

— Вопрос хороший. Историк-феноменолог стремится к тому, чтобы освободиться от себя самого и понять природу изучаемой культуры в ее собственных смысловых пределах. Приведу «свежий» исследовательский пример (из книги). История юродства. Многим известно, что эти святые были особо почитаемы в Древней Руси. В науке возникли трудности в понимании существа их святости. Неясен алгоритм: за что их почитали? В их поступках видели смех, осмеяние. Но разве святой может смеяться? Смех греховен, по мысли Ефрема Сирина, он лишает человека блаженства, памяти о смерти, вредит душе, растлевает тело. Смех и святость не сочетаются. Если юродивый занимает, как считается, «промежуточное положение» между народным смехом и церковной культурой, то почему православная церковь никогда не путала шута горохового со святым угодником?

Выяснилась одна примечательная особенность: юродивые «ругались миру». Что это значит? В науке писали о том, что юродивые обличали мир, в котором они существовали. Они осуждали пороки людские. А как же смех? Выход был найден: юродивые сами (лично) не смеялись, но провоцировали смех окружающих. Казалось бы, такой «ход» снимает все вопросы. Но тогда получается, что подвиг святого сведен к протесту против человеческих пороков, — разве это характерно для христианства, в котором только Господь может осудить или оправдать? Историки оказались во власти собственной языковой культуры. Откройте толковый словарь В.И. Даля. Слово «ругаться» однозначно осмысливается как брань, ругань, бранные слова. Между тем обращение к словарям историческим и этимологическим показывает, что древнерусское слово «ругаться» можно перевести как «смеяться, глумиться, издеваться». В основе слова — две рядоположные лексемы: руг (м.р.) — насмешка, осмеяние, и руга (ж.р.) — бедная, ветхая одежонка. Значит, юродивые не только лично смеялись, но еще и глумились, издевались... над людьми? И за это они стали святыми?.. Мы дошли до тупика.

Прежние способы истолкования языковых фактов никуда не годятся — нужно начинать все с самого начала... Очевидно, что смех в христианстве возможен. Более того, крайне необходим, жизненно важен. Но он обращен не против человека, а против дьявола, нечистой силы, бесов. Цель юродивого — быть тайным воином Христа и... высмеивать бесов. Чем дальше, тем менее понятна нам эта реальность. Более того, она внушает (будем откровенны) какие-то странные чувства: может, это просто игра ума, воображения? Но факт существования юродивых остается фактом, с этим же не поспоришь. Значит, надо признаться самому себе, что перед тобой нечто похожее на не открытый еще материк, населенный неизвестными племенами, у которых свои законы существования... Чтобы проникнуть в этот затерянный мир, удержаться в нем, я должен на время пребывания в нем отказаться от своих культурных стереотипов и принять этот мир таковым, каков он есть сам для себя, в собственных границах миропонимания...

Итак, юродивый сражается с бесом. Это надо понимать буквально символически. Один пример такой борьбы. Андрей Цареградский, византийский святой, образец для подражания русских юродивых, идет... в публичный дом. Прямо скажем, не лучшее место для святого. Но что это с ним?.. Он переоделся и выглядит вполне пристойно! Блудницы не замечают ничего необычного в посетителе и начинают свое блудное дело. Конфуз в том, что на этого «франта» ничего не действует, он нечувствителен, как дерево или камень. Изнурившись в борьбе с его бесстрастием, одна блудница поняла наконец, что он переодетый святой. В этот момент он рассмеялся. Андрей увидел то, что никто из смертных не мог увидеть, — плачущего беса, причитающего, что в этом греховном мире он может всяким «обладать», а этот... смеется («ругается») над ним, то есть глумится, издевается. Андрей рассмеялся, потому что на голове плачущего беса он увидел солому, смешанную с калом и пеплом. Бес издавал дурной запах, жижа стекала по лицу... Сила беса обернулась его бессилием. Тайна дьявола не в том, что он силен, а в том, что «изгнил и немощен». Немошь и претензия на бытийную власть — вот что смешно для юродивых, которые своим смирением перед Богом и людьми достигают победы над злом...

Открывая иную источниковую реальность, мы обнаруживаем в ней не созвучие с современностью, а инобытие культуры. Что же это дает нам? Глубокое понимание себя, совсем других...

— Значит, речь идет не о диалоге между историком и прошлым (о чем писал А.Я. Гуревич), а о монологе того, кого мы изучаем? Правильно ли я поняла?

— И да, и нет. Диалог историка с «прошлым» — это не разговор двух людей в кафе за чашкой чая. Мы привычно понимаем диалог как свободное общение равных собеседников. У историка — не живой процесс общения, а опосредованный опыт. Чтобы достичь состояния «диалога», ученому-гуманитарию необходимо сильно потрудиться.

Не уверен, что последователи М.М. Бахтина верно понимают своего учителя, сомневаюсь, что диалог есть универсальное средство познания человеческой культуры. Во всяком случае, с моей точки зрения, для историка, изучающего иную культуру, диалог — конечная фаза исследования, завершенный опыт реконструкции. Пока я занимаюсь исследованием, я не знаю, к чему оно меня приведет! В нашем историко-феноменологическом методе присутствует тезис о беспредпосылочности историка. Он должен уметь временно отказаться от собственной идентичности во имя Другого. Речь не идет о том, что историк перестает быть собой. Освобождение себя от собственных установок помогает увидеть очевидность авторского самосознания в изучаемой культуре.

Наша цель — понимание чужой одушевленности. Человек прошлого имеет право на полногласный монолог. Собственно говоря, историческая феноменология и есть сама историческая наука, которая изучает очевидности культурного опыта прошлого. Эти очевидности понятны только их современникам, историкам же чрезвычайно нелегко реконструировать миф другого сознания.

Парадокс современной мировой науки заключается в том, что она, возвышаясь над гигантским слоем очевидностей, не хочет их видеть.

— Мне кажется, что у вас серьезные разногласия с А.Я. Гуревичем, который, насколько я знаю. стремится понять человека прошлого именно через современность, а историю понимает как проявление «коллективного неосознанного»... И все же, почему так важно знать «прошлое»? Насколько мы вообще его можем знать, ведь дошли до нас фрагменты, осколки. Собираются ли они в полномасштабную картину? Или мы обречены верить, что она «собирается» без всяких на то оснований?

— Мы имеем дело с тем, что осталось. Такова специфика подлинной, а не мнимой исторической науки. Я бы даже усилил ваши сомнения: человек — это определенного рода бесконечность, которую невозможно никакими источниками воскресить. Грустно? Да. Но представьте себе на минуту, что мы чудесным образом обладаем всей полнотой информации. С чем мы столкнемся? Тоже со своего рода бесконечностью, которую нельзя понять, потому что наш ум ограничен.

Я не согласен с теми, кто отделяет «действительность прошлого» от источников. Источники в наших руках—это и есть само прошлое. Источники содержат внутри себя подлинную реальность — ее реконструкцией занимается историческая феноменология. В чем здесь своеобразие метода?

Традиционно считается, что мы воскрешаем «прошлое» при помощи наших вопросов. Историк вопрошает, памятник культуры отвечает. Но — не прямо.

Любая культура содержит в себе такие смысловые коллизии, которые не только непонятны, но даже не всегда переводимы на метаязык науки. Как же открыть сферу целеполагания человека, если содержание вопроса нам недоступно?..

Помните рассказ Р. Шекли («Ask a Foolish Question»)? Удивительно точная иллюстрация к нашему разговору. Где-то во Вселенной был создан Ответчик, знавший ответы на все вопросы. Он знал природу вещей, почему они такие, а не другие. Ответчик мог ответить на любой вопрос, но заданный правильно. Он хотел отвечать! Ждал, когда человечество придет и спросит его... Из разных углов Вселенной стали стекаться мыслящие существа, одни размером в звезду, другие — обычные люди. Кто-то хотел спросить: «Что такое жизнь?», «Что такое смерть?», кто-то, говоривший на языке оллграт, мечтал понять наконец, почему он и его народ заняты сбором «багрянца», кому-то не давала покоя мысль, что их жизнью управляет закон «восемнадцати»... Словом, каждый из них нашел в бесконечном космосе свою дорогу к Ответчику. Их всех ожидало великое огорчение. Ответчик не мог ответить на вопрос, что такое «жизнь», потому что вопрос лишен смысла; под «жизнью» Спрашиваюший подразумевает частный феномен, объяснимый лишь в терминах целого. Чтобы правильно задать вопрос, нужно знать большую часть ответа. Историк-феноменолог ищет в имманентной реальности письменных текстов то. чего еще не знает...

Что касается «осколков», то они собираются сами. Любая культура внутри себя — конвенциональна, и любой остаток всегда будет нести в себе отпечаток более полной картины. Задача историка — реконструировать самосознание человека прошлого по тому, что сохранилось.

— Значит, момент перевода языка культуры на язык современного сознания всегда присутствует...

— Перевода, но не ^реструктуризации. Я перевожу, но не меняю структуру представлений изучаемой эпохи. Я отношусь к источнику как к единственному моменту прошлого. Для меня существенно понять мир сознания людей как подлинную, состоявшуюся реальность. Она раскрывается через слово. Если вернуться к словосочетанию «ругаться миру», то можно сказать; в нем выражена сама реальность древнерусской жизни, имеющая свою причинно-следственную связь.

Приведу еще один пример. Быт и бытие различны между собой: современный человек знает это различие. Для него повседневность — это быт, а вопрос о жизни и смерти — бытие. Но древнерусский человек не различал быт и бытие. Для него всякая повседневность освящена особым зрением свыше, а мысль о смерти равновелика вопросу о чистоте тарелок, посуды в доме, который уподоблен либо райскому жилищу, либо тому, что вне порядка домостроительства.

Может ли современное сознание допустить хотя бы на минуту, что «Домострой» являлся важнейшим обоснованием, нет, не домашней кухни, а целого государства, причем обоснованием идеологическим. Как-то не вяжется это с нашим привычным знанием. А между тем «Домострой» имеет прямое отношение к истории русского средневекового государства. Термин «государь» происходит от слова «господарь», в истоках этимологии — Господь.

Мне удалось увидеть в библейских Книгах Царств одну весьма примечательную закономерность, на которую, кажется, никто не обращал внимания: слово «господь» там употребляется не в одном (как это привычно для нас), а в двух смыслах. Господь — всякий хозяин дома (племени, колена), в который включаются также слуги; Господь Бог — «хозяин» избранного им народа. В «Домострое» автор-составитель обращается к читателю-государю и к читательнице-государыне (в самых ранних списках — к господину и госпоже). То есть каждый хозяин дома — государь над своими холопами, которых ему поручил Господь Бог: Но этот хозяин дома по отношению к великому князю — холоп. Таким образом складывается государственная корпорация, в которой каждый может быть одновременно и государем, и холопом.

Иначе говоря, перевод этой реальности может быть таким: перед нами средневековое государство, которое осознавало себя не через банки, армию, власти, финансы и т.д., а через своеобразный «дом домов». «Домострой» — книга не о вкусной и здоровой пище, а сборник, имеющий ключевое значение для самосознания себя «государством»: это своеобразный кодекс государственной жизни ради спасения державы на Страшном суде... Тут мы понимаем, что перед нами открылась другая (чуждая и не вполне понятная) жизнь, и мы ощущаем полнее, ярче, красочней, что сами-то мы другие: я думаю, это и есть диалог с «прошлым»...

— Но не превращается ли история именно в ходе такого ее исследования в историю «для себя» ? Мне показалось, вы хотите сказать, что не всякий сюжет вообще может быть понят широкой аудиторией. Не парадокс ли это, ведь, например, историческая антропология стремится быть понятной всему обществу. А у вас где- то глубоко скрывается какая-то эзотерика, что ли... Как историческая феноменология мыслит себя в общественном контексте?

— Это вопрос трудный. Очень трудный. Я боюсь, что начну сам себе противоречить... В самом деле, историческая антропология, французская Школа Анналов повернулась к обществу и впервые показала всему научному миру, что можно совмещать высокую науку и широкий интерес к ней. За этот успех, однако, пришлось заплатить. Я не знаю, сколь высока эта цена в сознании самих французских историков, но очевидно, что без ущерба не обошлось. Если для традиционной науки (в основном позитивистской) существенно было признание того, что в основе познания «тексты, тексты, ничего кроме текстов» (по выражению Н.Д. Фюстель де Куланжа), то Школа Анналов стала утверждать, что истории нет без историка. Трудоемкие исследовательские процедуры с письменными текстами стали заменяться интеллектуальными прозрениями в неокантианском духе. История сделшшсь доступной широкой аудитории не потому, что она понятна сама по себе, а ввиду стремления сделать ее таковой. Отсюда крен в субъективизм, в то, что Ж. Дюби называет, ничего не скрывая, «моя история»...

Ученый, идущий путем реконструкции Источниковой реальности, повторюсь, не знает, что он увидит в конце тоннеля. Когда я написал статью об опричнине, то старался не дать ей широко распространиться. Я сопротивлялся любым формам ее адаптации в обществе... Вы помните, в ней идет речь об эсхатологии, о массовых казнях и т.д. Чего я боялся?

Попробую найти нужные слова. Чем лучше мы понимаем эпоху, тем труднее избавиться от испытания своего нравственного чувства. Мерой интеллектуальной свободы человека является самостоятельность мышления. Можно видеть, наблюдать действительность и не принимать ее. можно осознавать первопричины, символические начала террора, но не быть его сторонником. Некоторых из моих коллег, наверное, не случайно испугала близость понимания и оправдания. Однако если историк способен самостоятельно справиться с этой дилеммой, то совсем другое дело — широкая аудитория. Ее рефлексии могут быть разными. Мне, например, говорили, что статья об опричнине — атеистический манифест... Надо ли говорить, что я против такой позиции, но она, увы, существует тоже...

— Если следовать вашей мысли, то многое в нашей жизни объяснимо стереотипами общественного сознания: болезненное восприятие древней истории, своего прошлого идет с XIX века. Не наука его формирует, а что-то другое. Что же это?

— Здесь присутствует одна проблема, о которой мало говорят, мало пишут. Современное общество испытывает неприятие к Средневековью. Это глубокое неприятие началось давно.

Год назад я ездил в Старицу, старинный русский город. В Успенском монастыре — замечательная церковь XVI века. Настоящий шедевр! Она буквально изуродована пристройками XVIII — XIX веков. Типичная картина для всей дореволюционной России! Пристроился к храму какой-то купчишко-нувориш. Так он выразил свое «я», свое «хотение». При этом на материале экономил, да и строил плохо. В 1803 году по приказу Александра I был разобран в Старице настоящий шедевр русской архитектуры — шатровый Борисоглебский собор. А какое огромное количество памятников было уничтожено на всем протяжении XVIII — XIX веков! Считается, что главными уничтожителями русской архитектуры были большевики, а они ничего нового не придумали, просто еще более цинично, еще более варварски стали осуществлять прежнюю стратегию.

— Вероятно, в царской России не было сознания того, что старину нужно сохранять любой ценой...

— Думаю, причины здесь глубже. Культура Нового времени (начиная с конца XVII века и вплоть до сегодняшнего дня) очень мстительна по отношению к Средневековью. Тут кроются глобальные мировоззренческие расхождения. Если в геоцентрической культуре Средневековья человек растворяет себя в Боге, то в антропоцентрической системе Нового времени он объявляет себя Богом, Творцом.

— То есть вы считаете, что в современном обществе существует нечто расколотое, но помнящее об ином и потому не могущее это иное в себе простить. Ибо иное живет в нем... Ведь невозможно же бороться с тем, что неактуально...

— Человек не может существовать без абсолютных начал. Даже если он отрицает Бога, то все равно он возводит свое отрицание в абсолют. Страстное желание покончить с абсолютным — одно из тех проявлений, которое связывает нас со Средневековьем. С ним вообще невозможно порвать отношений.

Когда старицкий купчишка пристраивался к храму XVI века, он самоутверждал себя в мире. Он как бы говорил всем: и Бог существует, и Я существую... Всей своей культурой современной мы отрицаем культуру Средневековья: борьба неизбежна. Это состояние драматично, потому что современная цивилизация идет по пути атомизации всего и вся. Человек становится еще более одиноким и не чувствует себя причастным к вечным истинам. Цивилизованное мещанство утверждает, что ничего, кроме него, не существует...

Человек осознает, что не может обойтись без субстанционального, но при этом стремится максимально удалиться от всякого рода «вечных проблем». В центре российской массовой культуры — болезненно ущемленный эгоцентрик, страдающий патологической неуемностью, никогда не насыщаемый, озабоченный славой, властью, деньгами, презирающий всех, кто не такой, как он, готовый на все... Идеи долга, отечества, любви к ближнему, сострадания чужды ему и самой массовой культуре.

— Что же делать?

— «Спросите у Лившица...» Это, конечно, шутка. Но если говорить серьезно, то совсем не случайно в Западной Европе появляются идеи о новом Средневековье. В Германии в 1993 году была издана книга «Конец индивидуализма. Культура Запада разрушает сама себя» Майнхарда Мигеля, специалиста в области юридических, экономических и социальных наук. Мигель полагает, что Западу следует переориентироваться «на общность». Именно в Средние века, считает он, индивид, общество и природа соединялись неразрывно.

Во Франции в том же году была опубликована книга Алена Менка, промышленника и мыслителя, под названием «Новое средневековье». Менк страшится нового Средневековья, но его пророчествует. Для Западной Европы Средневековье — синоним раздробленности и беспорядка. В российском массовом сознании Средневековье — символ подавления личности, централизации...

— У каждого народа свое исторически осмысленное Средневековье...

— Да, забавно. Но, тем не менее, я привел эти факты, чтобы показать, что западное общество не знает своего будущего. Вопрос, что дальше, волнует уже многих.

— Но мы же не можем предложить современному обществу вернуться к Средневековью, чтобы обрести вечные истины...

— Ничего «предложить» нельзя. Общество само вырабатывает стратегию выживания. Моими мыслями и молитвами не поможешь. Идеи рождаются задолго до реальной практики. Фашизм возник в XX веке, а идея сверхличности - в XIX. Это не значит, что Ницше виноват в фашизме. Как и Маркс не виноват в марксизме и советском строе.

— В кризисные моменты человеческой истории (а такой момент сегодня налицо) историку выпадает случай поставить «диагноз». Что вы и делаете, выражая свои взгляды историософского плана.

— Я, как и любой другой человек, являюсь частью общества. Я соединяю в себе мои научные взгляды, субъективные смыслы, мифологемы. Но, конечно, мой ум направляет мысли в определенном направлении. Гуманитарий вообще способен отрешиться от своего обычного «я» и увидеть большее... Мир как целое.

— Что значит «увидеть»?

— Понять. Привычная процедура для многих — объяснение. Мы разлагаем предмет на составляющие его элементы. Понять — значит уметь собрать их в некое целое.

— Получается, история учит...

— Нет, история ничему не учит. Мы потеряли способность лечиться «историей». Мир для нас — закономерная случайность. Что бы с нами не произошло, мы всегда готовы сказать, что это стечение обстоятельств. Не повезло. А древний иудей, например, всегда стремился понять историю своих катастроф не как случайность, продиктованную не чьей-то злой волей, а собственными грехами. Отступлением от Бога. Иудей выжил, потому что писал «книгу жизни», то есть всегда помнил, что с ним случилось и кто виноват. Интересно, какую «книгу жизни» мы напишем в новом тысячелетии?..

Понемногу о многом

Война грибов и деревьев

В американском штате Орегон, в парке Malheur National Forest, деревья стали беспричинно гибнуть. Подозревали, что причина болезни, охватившей мощные стволы, кроется в действии вредных веществ, попадающих в воздух. Оказалось, что это не так. Деревья подтачивает огромная подземная грибница, сплетенная обычными опятами. А вы разве не замечали, отправляясь московской осенью по грибы, что опята растут на больных, доживающих свой век деревьях, и лес, где они завелись, выглядит чахлым, иссохшим? Всегда думалось, что это грибы предпочитают селиться лишь среди трухлявых деревьев, но исследование, проведенное в США, убеждает, что все наоборот: грибы доводят деревья, растущие рядом, до своего рода «скоротечной чахотки».

Опенок, лакомством проникающий на наши столы, — гриб-паразит. В лесу его грибница пробивается сквозь стволы деревьев и поражает их — разъедает, как язва. Ее тонкие, миллиметровые нити впиваются в древесину и тянут оттуда воду и сахар, как трубочкой коктейль. Грибница же эта необычайно велика: в лесу, с которого мы начали рассказ, она ушла в землю на несколько метров и протянулась окрест на девять километров. Площадь, затянутая ею, в 1200 раз больше футбольного поля.

Сотрудница «Pacific Northwest Research Station» Кэтрин Паркс, обследовав корни шестидесяти заболевших деревьев и взяв образчики ДНК гриба-убийцы, обнаружила, что это один и тот же организм — сущий великан, впившийся во множество стволов кряду. Его вес достигает примерно пятисот тонн!

На северо-западе США, в том числе в штате Орегон, климат сухой. Опята разрастаются беспрепятственно, им не мешают другие грибы. Так появляются на свет исполинские грибницы, чей возраст оценивают в 2400 лет; они появились еще до рождения Александра Македонского и по-прежнему растут, словно смертной косой срезая строй деревьев. Поистине эти грибы — самые крупные организмы, встречающиеся на нашей планете. Грибники, привозящие корзины опят, лишь отщипывают кусочки плоти этих исполинов, а их мощное тело все так же душит деревья, словно иная змея свою мелкую добычу.

Так ли безобидно чихание?

Каждому из нас не раз доводилось чихать. Можно ли остановить эти надоедливые приступы? Можно ли спастись от «апчхи!», настигающего нас в самую неподходящую минуту? Против чихания не помогут даже пилюли. В этом убедились родители двенадцатилетней англичанки Триши Рей. Чихнув как-то раз, девочка на этом не остановилась и чихала еще 153 дня подряд через каждые 15 секунд. Всего она успела чихнуть 881 тысячу раз! Врачи пытались заморозить нос, лечили ее гипнозом, но все было напрасно.

Семнадцатилетнюю американку Джун Кларк, чихавшую 167 дней подряд, в конце концов излечили электрошоком. Один из врачей сравнил эту странную потребность снова и снова чихать с «коротким замыканием, парализующим весь организм». Подобная напасть приключилась и с другой американкой двадцати трех лет. Как-то раз в ресторане некий шутник приложил ей к лицу лед. Девушка не успела посмеяться шутке: неделю без перерыва она чихала, успевая каждый час произносить это проклятое слово «апчхи» раз по триста. Ей удалось помочь, лишь усыпив ее на некоторое время гидрохлоридом кокаина.

Эту девушку хоть жалели, а вот несчастного токаря тридцати восьми лет из немецкого города Бремена за его потворство природе, за неудержимое чихание только ругали. Сколько раз стоило ему взяться за работу, как он тут же начинал чихать. Из-за этой напасти он испортил не одну ценную заготовку. Четыре раза беднягу увольняли с завода. В конце концов, он превратился в сплошной комок нервов. Он чихал по сто раз на дню, а кашлял так уж по восемьсот раз. Он лечился у пяти врачей, навыписывавших ему около пятисот разных препаратов. Его избавляли от простуды, бронхита, хронического кашля, сенной лихорадки и т.д. Все было безуспешно, пока однажды болезнь сама собой не прошла.

Печальный рекорд удерживает англичанка Донна Гриффитс, родившаяся в 1969 году. Она судорожно чихала 978 дней, с 13 января 1981 года по 16 сентября 1983 года. Только за первый год своих мучений она чихнула около миллиона раз.

Гигантская трава

Кто из нас не любит бананы — они не только вкусны и питательны, но к тому же очень полезны, поскольку богаты калием. Как показали многочисленные исследования, это вещество снижает вероятность гипертонии и инсульта. В бананах содержится предупреждающая врожденные дефекты фолиевая кислота, необходимая беременным и женщинам детородного возраста, а также ценные минералы, например магний, помогающий костям поглощать кальций и сохранять их крепость. Белок, содержащийся в бананах, состоит из 18 аминокислот, в том числе и жизненно необходимых, которые организм человека либо не производит вообще, либо производит недостаточно. Содержит этот фрукт 22 процента углеводов, и поскольку он легко усваивается, организм довольно быстро снабжается энергией.

Многие считают это растение деревом, но его «ствол» не древесный, он представляет собой плотную многослойную трубку из охватывающих друг друга листьев. На самом деле, банан не дерево, а гигантская трава. Настоящий стебель банана почти не выступает над землей и называется корневищем. От него отходят корни и из него же вырастают листья, а позже — большой фиолетовый цветок. В банановом корневище образуются молодые побеги, из которых вырастают новые растения. У банана три основные стадии развития — «бабушка», «дочка» и «внучка». Если «бабушка» приносит плоды в этом году, то «дочка» — в следующем, а «внучка» — на третий год. «Внучки» появляются в довольно большом количестве рядом со своей «матерью». Когда эти «малышки» вырастают человеку по колено, их подрезают, оставляя один, самый перспективный побег. Большой фиолетовый цветок прорастает через середину растения вверх от находящегося в земле корневища, а потом превращается в гроздь бананов. В конце концов, цветок появляется между двумя верхними листьями и свешивается вниз. Когда лепестки цветка опадают, на их месте открываются от 10 до 15 недоразвившихся гроздей, или кистей. которые, как кажется неопытному глазу, растут сверху вниз. Одна кисть может состоять из 20 и более отдельных бананов, которые еще называют «пальцами». Годная для продажи гроздь в среднем весит около 35 килограммов. Вот так растет и размножается это удивительное растение.

Размышления у книжной полки

Операция «Весна»

«Куда делись после Гражданской войны бывшие царские и белые офицеры, оставшиеся на службе Советской России? Почему среди полководцев Великой Отечественной войны почти нет этой категории кадровых военных? Считается, что офицеры, служащие в РККА, были уничтожены в период общего погрома в армии в 1937-1938 годах. Но это не так. Основная масса русского офицерства, оставшегося или вернувшегося в СССР, была истреблена задолго до «Трагедии РККА» 1937 года».

Так начинается книга, о которой пойдет речь.

Нечто не вполне объяснимое дало толчок событиям, в результате чего она появилась. В 1968 году центральное управление КГБ передало на Украину 3496 дел оперативно-следственных разработок, которые велись среди бывших царских офицеров в рамках операции «Весна», относящихся к 1930-1931 годам. Почему на Украину — понятно: первые сотни томов охватывали дела, посвященные офицерам, проживавшим в этой республике. Правда, по небрежности или недосмотру к ним присоединили и сотни томов, отражающих этапы прохождения «Весны» в Москве, Ленинграде, Воронеже.

Однако не вполне ясной остается цель этой передачи дел из одного подразделения в другое: не хватало места в архиве? Или дела были посчитаны «устаревшими»? Или — по принципу «каждому свое» — было решено, что украинцы должны сами разбираться со своими бывшими врагами?

Но так или иначе дело было сделано. Напомню, в далеком 1968 году, когда о развале СССР еще никто и думать не смел, а КГБ был в полной силе.

Но в свободной Украине после 1991 года тома по делу «Весна» были рассекречены, а несколько сотрудников архива украинской Службы безопасности помогли историку Ярославу Тинченко разобраться в них и использовать их для воссоздания картины гигантской провокации спецслужб, засекреченной под девизом «Весна».

Борис Соколов

Трагедия царского офицерства

Я.Ю. Тинченко. Голгофа русского офицерства в СССР. 1930-1931 годы.

М.: Московский общественный научный фонд, 2000, 496с., ил.

Известный украинский историк и журналист Ярослав Тинченко (многие помнят его книгу «Белая гвардия Михаила Булгакова», изданную в Киеве в 1997 году) проделал огромную архивную работу и написал замечательное исследование, посвященное трагической судьбе русского офицерства.

Замечу, что в книге отразился интерес автора к литературным прототипам. Некоторые из персонажей книги имели интересную судьбу не только в жизни, но и в литературе. О прототипе булгаковского Хлудова Я.А. Слащеве Тинченко сообщает факты достаточно нелицеприятные. Как показали сослуживцы генерала, арестованные по делу «Весна», он отличался совершенно невероятным пьянством, на его квартире всегда можно было угоститься доброй чаркой водки, а гости и хозяева всегда напивались до такого состояния, что ни о каких «политических разговорах», на которых мечтали подловить генерала в ОГПУ, и речи быть не могло. Сперва у чекистов родилась мысль инкриминировать Слащеву умышленное спаивание молодых слушателей курсов «Выстрел», но затем от этой идеи отказались как от совсем уж фарсовой. В результате генерала, очевидно, решили убрать без ареста и суда, как лицо популярное, подослав к нему убийцу, некоего Б. Колленберга, будто бы мстившего за расстрелянного Слащевым брата. Потом его признали невменяемым и освободили от наказания (в наши дни ту же схему пытались осуществить с полковником Будановым).

Кстати сказать, жена Слащева вела драмкружок курсов «Выстрел», и на его спектаклях бывал Булгаков. Так что с прототипом главного героя «Бега» он скорее всего был лично знаком.

Тем же пороком, что и Слащев, — безудержным пьянством страдал и другой видный «возвращенец» — донской генерал Секретев, в эмиграции вступивший в просоветский Союз возвращения, в СССР преподававший на кавалерийских курсах ОГПУ и расстрелянный по делу «Весна». Он также стал героем литературного произведения — шолоховского «Тихого Дона», причем там он один из немногих белых генералов, кто показан неприглядно — в сильно пьяном виде. И, что любопытно, столь же негативно Шолохов отнесся в своем романе к другому деятелю просоветского Союза возвращения на родину — подъесаулу Шеину.

Главное же содержание книги — судьба тех представителей царского офицерства, кто остался в СССР или вернулся на родину из эмиграции. Тут названы сотни фамилий, прослежены судьбы многих жертв «Весны». Как доказывает автор, наиболее значимый для судьбы Красной армии погром командного состава произошел не в 1937-1938 годах, как принято думать, а в 1921-1931 годах, когда были вычищены почти все офицеры и генералы императорской армии.

Кульминацией этой чистки стало сфальсифицированное ОГПУ от начала и до конца дело «Весна», по которому в 1930-1931 годах были арестованы тысячи, а расстреляны — сотни бывших царских офицеров и генералов, в том числе служивших в РККА.

В результате «военачальники, репрессированные в 1937-1938 годах, были даже не на голову, а на две ниже своих немецких коллег. Во Вторую мировую войну немецкая армия вступила, имея в каждом батальоне по 5-6 офицеров, участвовавших в Первой мировой войне. Подавляющее большинство командиров дивизий Гитлера в 1917-1918 годах командовали полками, полковые командиры — батальонами, батальонные — ротами... А большинство репрессированных в 1937-м комбригов и часть комдивов даже не участвовали в Первой мировой войне!» Из 417 репрессированных тогда советских генералов (от комбрига до маршала) лишь 30 могли быть генералами немецкой армии, 46 — полковниками и 105 подполковниками. А уж из оставшихся и пришедших на смену генералами вермахта могли стать лишь единицы. В этом — одна из причин того, что Красная армия действовала в 1939-1945 годах крайне неудачно, и ее безвозвратные потери были почти в десять раз больше, чем у вермахта. Из прославленных военачальников Великой Отечественной лишь пятеро — Б.М. Шапошников, А.М. Василевский, А.И. Антонов, М.Г. Ефремов и Ф.И. Толбухин — были офицерами царской армии, а Л.А. Говоров и И.Х. Баграмян стали прапорщиками уже при Керенском.

В советской дивизии насчитывалось к 1941 году лишь четыре-пять офицеров Первой мировой войны — меньше, чем их было тогда в немецком батальоне. И Тинченко делает обоснованный вывод о том, что даже если бы не было репрессий 1937-1938 годов, соотношение сил вермахта и Красной армии принципиально не изменилось бы.

Возможно, Сталин потому и провел такую беспощадную чистку советских выдвиженцев, что не слишком ценил их в боевом отношении и считал несложным заменить их такими же выдвиженцами, но чуть помоложе, которых быстрый карьерный рост побудит воевать за большевиков не за страх, а за совесть. От царских офицеров избавился еще раньше, подозревая их в нелояльности в случае нового «похода на Запад».

Характерно, что массовые репрессии против офицеров и полное изгнание их из армии начались с 1925 года — момента смещения Троцкого с поста главы военного ведомства. Троцкий о походе на Запад в обозримом будущем не помышлял, а для обороны от возможной интервенции считал необходимым сохранять офицеров и генералов в штабах и академиях, равно как и во главе ряда дивизий и в штабах округов. Ведь тогда можно было положиться на их патриотизм. А вот попытка принести на штыках мировую революцию, о которой думал Сталин, их сочувствия бы не вызвала.

Если бы царские офицеры остались в РККА, появился бы шанс сократить тот громадный разрыв в уровне боевой подготовки по сравнению с вермахтом, который существовал вплоть до 1945 года. Однако шансов остаться на службе в конкретной обстановке 20-30-х годов у подавляющего большинства офицеров практически не было никаких. И именно тогда был сделан важный шаг по пути к той деградации нашей армии, которую мы видим сегодня. Недавно я наблюдал в метро замечательную картину На сиденье поезда сидели два абсолютно пьяных офицера — верные наследники Слащева и Секретева, и мирно спали. Один из них, в полковничьих погонах, держал фуражку на манер нищего на паперти. Его я даже как-то видел на какой-то презентации, знал, что он из Генштаба, запомнил его слова в первые недели второй чеченской кампании о российской армии, наконец-то поднявшейся с колен. Его товарищ был в штатском, но судя по футболке с надписью «Harvard University US-Russian Generals Executive Program», погоны носил, как минимум, полковничьи, если не генеральские. Этот второй держал в руке початую бутылку «Клинского», из которой пиво лилось на пол. Это был хороший символ современной российской армии, нередко напоминающей нищего на паперти, глушащей тоску по советской сверхдержаве в вине и сильно зависящей от совместных с Западом программ, дающих хоть какое-то финансирование. И офицеры в ней, понятно, соответствующие. А последних по-настоящему кадровых вывели в расход еще в начале 30-х.

Тинченко убедительно доказывает, что все дела в рамках «Весны» и других операций против «военспецов» были фальсифицированы самым грубым образом. Так, например, полковника С. И. Добровольского заставили поведать о будто бы совершенной в декабре 1929 года тайной поездке в Киев одного из руководителей РОВС генерала П.А. Кусонского. При этом генерал будто бы упоминал об исчезновении из Парижа главы РОВС генерала А.П. Кутепова, которого в действительности ОГПУ похитило только в январе 1930 года. Точно так же шиты белыми нитками и все другие дела фигурантов «Весны». Дружеские встречи однополчан царских полков и сослуживцев по новой советской службе выдавались за сходки контрреволюционных офицерских организаций, будто бы готовивших восстания едва ли не во всех крупных городах Союза на случай мифической иностранной интервенции. Чекистов не смущало, что под видом плана восстания подследственные часто излагали... мобилизационные планы соответствующих частей и соединений. А критика Советской власти на дружеских застольях расценивалась как заговор с целью ее свержения. Фабрикаторов этих сценариев не смущало, что с началом войны гарнизоны покинут города и двинутся к границам, так что восставать будет просто некому. Да, подавляющее большинство оставшихся в СССР или вернувшихся из эмиграции офицеров и генералов не любили Советскую власть, которая постепенно оттирала их на второстепенные позиции преподавателей академий и военруков гражданских вузов или даже совсем изгоняла из армии. Но в большинстве офицеры были удовлетворены своим материальным положением, хорошо помнили, кто именно с их помощью победил в Гражданской войне, и о втором издании братоубийственного конфликта не помышляли. В этом также, по всей вероятности, заключалась причина того, что подавляющее большинство офицеров на допросах, где широко применялись физические методы воздействия, в конце концов признали самые фантастические обвинения.

Те, кто когда-то пошел в Красную армию для борьбы с германским нашествием, верили, что она рано или поздно станет национальной русской армией, а Советская Россия переродится в цивилизованное государство. Очень скоро иллюзии рассеялись. Офицеров, оставив семьи в заложниках, послали под присмотром комиссаров сражаться с белыми. И многие очень неплохо командовали красными дивизиями, армиями и фронтами, что, однако, не спасло их от «Весны». Также и бывшие белые, попавшие в плен и поступившие в РККА или вернувшиеся из эмиграции умирать под родными березами, уже поменяли знамена хотя бы раз в жизни. Некоторые же вообще успели послужить у всех правительств, которые сменяли друг друга в их местностях. Поэтому у подавляющего большинства просто не осталось к 30-му году убеждений, ради которых стоило проявлять стойкость. Разве что - семьи. Но следователи-змии ласково советовали: признайся — и семью не тронем. Но тогда, по иронии судьбы, наименьшие сроки или даже полное освобождение получили как раз те, кто ни в чем не сознался. Отдельные исключения только подтверждают это правило. Подписывавшие же продиктованные следователями признания в руководстве «контрреволюционными организациями» фактически подписывали себе смертные приговоры. В начале 30-х ОГПУ еще не могло просто так расстрелять человека, ни в чем не признавшегося и ни в чем не уличенного. Недаром фактический руководитель ОГПУ Г.Г. Ягода как-то на даче у Горького на вопрос Исаака Бабеля, как себя вести, если попадешь в лапы к чекистам, дал совет: «Все отрицать! Тогда мы бессильны!» Это в 1937-1938 годах, при Ежове, не было большой разницы, признался обвиняемый в политических преступлениях или нет. Вот при Берии опять более стойкие получили преимущественные шансы остаться в живых.

Была еще одна трагическая закономерность. Тех офицеров, кто еще состоял на службе в РККА, чаше приговаривали к тюремному заключению (видно, рассчитывали использовать при необходимости как консультантов). Тех же, кто находился в запасе, чаше расстреливали.

Операция «Весна» была в чистом виде превентивным террором не против действительных врагов большевиков, а против тех, кто когда-нибудь в будущем, в случае, например, военного поражения советского режима, могли бы дать кадры для организованной оппозиции ему. Проведение операции не случайно совпало со временем установления полного единовластия Сталина в партии и стране. Он готовился к войне и стремился обезопасить себя от всяких случайностей. Тем более что диктатор, похоже, искренне верил, что бывших офицеров вполне заменят новые рабоче-крестьянские выдвиженцы, выученные в академиях и училищах теми же генералами и полковниками.

Почему погром царского офицерства происходил именно в 1930-1931 годах? Не исключено, что он был связан с планировавшимся в 1932 году нападением на Польшу и Румынию. План польского похода был разработан лично Тухачевским, и в этом документе имеются ссылки на возможность аналогичных действий против Румынии и Латвии. Тогда же войска были подтянуты к западным границам. Как показывает Тинченко, тех командиров из числа бывших офицеров, кто не был репрессирован, все равно перевели в 1930-1931 годах из пограничных во внутренние округа.

Согласно приводимым Тинченко в приложении именным спискам, в 1930- 1931 годах были расстреляны 130 бывших офицеров и генералов императорской армии, а еще 4 скончались в тюрьме во время следствия. При этом автор подчеркивает, что данные списки охватывают лишь меньшую часть репрессированных в ходе операции «Весна». Его работа является лишь первым шагом в исследовании «Весны» на основе документов, сохранившихся в архиве Службы безопасности Украины. Здесь осели дела не только тех, кто был репрессирован в пределах Украинского военного округа, но и дела ряда офицеров, арестованных в Воронежской области и Ленинграде (всего таких дел 3496), а также трехтомный сборник показаний тех, кто был привлечен по делу «Московской контрреволюционной офицерской организации».

Наиболее интересные показания публикуются в приложении к книге. Из них, в частности, становятся понятны мотивы, приведшие офицеров в РККА. Это — желание бороться с немцами и сохранить для России армию, а также — желание работать по профессии и при новом режиме, все коварство которого они недооценивали. Показания также дают представление о настроении офицерства в период с 1917 по 1929 годы. Будем надеяться, что когда-нибудь откроются архивы российской ФСБ, и вся правда о «Весне» будет наконец сказана.

Отмечу, что в предисловии к книге, написанном ее редактором А.Н. Цамутали, упоминается некий С.Н. Гуревич, расстрелянный ОГПУ 9 июня 1927 года, который будто бы также был офицером, окончившим в 1917 году школу прапорщиков. Его осудили за то, что он «попытался совершить террористические акты против Бухарина, Рыкова и Сталина», причем из контекста может создаться впечатление, что это обвинение сфабриковано. Между тем это один из редких случаев, когда фальсификации не было. Как явствует из перехваченного ОГПУ письма Гуревича, он действительно пришел на торжественное заседание в Большом театре с револьвером в кармане, намереваясь застрелить кого- нибудь из трех перечисленных вождей, но так и не решился осуществить задуманное. А из собственноручных показаний репортера «Правды» Соломона Наумовича Гуревича следует, что прапорщиком он никогда не был (в 17-м году ему было лишь 14 лет), а служил только в Красной армии, причем — рядовым. Невозможность поступить в военное училище из-за его меньшевистских взглядов и стала одним из побудительных мотивов его замысла.

Книга иллюстрирована архивными фотографиями военных, арестованных по делу «Весна», а также полковыми реликвиями, изъятыми при аресте. Все эти фотографии извлечены из следственных дел. Пожалуй, единственным недостатком книги является отсутствие именного указателя, что затрудняет работу с текстом.

Ярослав Тинченко

Служили два офицера

В книге Я. Тинченко рассказывается о судьбах множества царских офицеров, оказавшихся после Гражданской войны на территории РСФСР и по большей части участвовавших в этой войне на стороне красных. Среди них были и знаменитые военные деятели А. Верховский, Я. Слащев, А. Свечин, и тысячи малоизвестных капитанов и подполковников.

О «параллельных» судьбах двух офицеров Киевского гарнизона — публикуемый ниже отрывок из книги.

Нам пришлось изучить дела почти сотни людей, арестованных Киевским сектором. Дела в основном однотипные, но попадались и интересные судьбы. Как пример различных методов следствия, а также поведения арестованных можно привести дела двух лиц; бывших полковников И.Г. Рубанова и В.И. Шелетаева.

Оба полковника были хорошо известны в Киеве: в конце Первой мировой войны они командовали полками, входившими в состав старого киевского гарнизона, где служило множество горожан. Остатки своих частей командиры 130 Херсонского полка И.Г. Рубанов и 165 Луцкого В.И. Шелетаев весной 1918 года привели в Киев. Война закончилась, на Украине правил гетман П. Скоропадский: жить бы да жить. Ан нет, Гражданская война вскоре захлестнула и Украину.

В октябре 1918 года, когда гетман Скоропадский начал формирование Офицерских дружин для защиты Киева, полковники Рубанов и Шелетаев вновь стали в строй, возглавив отделы (роты) 1-й Офицерской дружины. 14 ноября Ивану Григорьевичу Рубанову было предложено взяться за формирование 2-й Офицерской дружины, на что он сразу же согласился, устроив свой штаб в Художественном училище. В последующие дни через киевские газеты полковник Рубанов обратился к своим сослуживцам с призывом встать в ряды 2-й Офицерской дружины. (См., например: «Голос Киева», вторник, 19(6) ноября 1918 года, №158.)

Конечно, это обращение не могло не сделать имя Рубанова еще более популярным, да и Шелетаева многие знали. Но в декабре 1918 года немногочисленные Офицерские дружины вынуждены были сдаться украинским войскам Симона Петлюры. Большая часть пленных офицеров были вывезены немцами в Германию, и уже в 1919 году сражались с большевиками в составе белых армий под Петроградом и Мурманском. Некоторые, в том числе и Рубанов с Шелетаевым, избежали плена и прятались сначала от петлюровцев, а потом и от большевиков.

В августе 1919 года, когда Киев заняли части Добровольческой армии генерала Деникина, Рубанов с Шелетаевым вновь вышли из подполья: Иван Григорьевич возглавил роту в Киевском Офицерском батальоне, Василий Иванович стал дежурным офицером штаба войск Киевской области. Со своими частями в январе 1920 года полковники отступили к Одессе, а далее их судьбы разошлись: Шелетаев остался во вскоре занятом красными городе, а Рубанов эвакуировался в Крым.

Весной 1920 года Василий Иванович Шелетаев вернулся к семье в Киев. При регистрации бывших офицеров арестовывался Ч К, но выкрутился, предъявив поддельные документы о том, что в 1918-1920 годах был счетоводом. С тех пор Шелетаев стал обычным советским служащим: работал счетоводом на Белоцерковском сахарном заводе, в строительном кооперативе, на заводе «Красный Пахарь», закончил в Москве бухгалтерские курсы. (ГАСБУ, фп, д. 67093, т. 1330 (1158), дело Шелетаева В.И., с. 16-17.) По рассказам дочери Василия Ивановича, которая до сих пор живет в Киеве, он очень много работал, ни с кем не общался, почти никуда, кроме церкви, не ходил.

Другая судьба выпала Ивану Григорьевичу Рубанову. В 1920 году он еще продолжал драться с красными: как преподаватель Корниловского военного училища участвовал в Таманской операции и обороне Крыма. Затем был в эмиграции: в Константинополе, Галлиполи, Болгарии. В 1922 году Рубанов вступил в Союз возвращения на Родину, почти год ждал разрешения на въезд в Советскую Россию. В октябре 1923 года вместе с прочими белогвардейцами, желавшими вернуться на Родину, Рубанов был выслан болгарским правительством в Новороссийск. Но большевики транспорт не приняли: у возвращенцев не было соответствующих документов. Ивану Григорьевичу вновь пришлось возвращаться в Константинополь, где советский полпред наконец-то выдал необходимое разрешение на въезд. Лишь в марте 1924 года в Новороссийске Рубанов ступил на родную землю, но вскоре все прибывшие белогвардейцы были схвачены ОГПУ. Разбирательство дела бывшего полковника Рубанова тянулось несколько месяцев, и только в августе 1924 года он был отпущен на все четыре стороны. (ГАСБУ, фп, д. 67093, т. 546(630), с. 10-11.)

Итак, после долгих мытарств Иван Григорьевич Рубанов вернулся в Киев. Ревностный христианин, он часто посещал Десятинную церковь, где как- то нос к носу столкнулся с Шелетаевым. Но радостной встречи не вышло: Василий Иванович по понятным причинам Рубанова «не узнал». Так они, бывшие командиры киевских полков, иногда посещали одну церковь, упорно продолжая «не замечать» друг друга. Лишь в 1928 году Шелетаев как-то догнал на улице Рубанова, извинился за «не узнавание» и сообщил, что арестован один из его однополчан, служивший в РККА, бывший капитан К.Я. Кузнецов. Последний на следствии признался, что в 1918 году служил в Офицерских дружинах и среди прочих имен назвал и Шелетаева. Василия Ивановича вызывали в ОГПУ, и он на всякий случай предупредил об этом Рубанова. Впрочем, история с Кузнецовым не получила хода, а сам он вскоре был отпущен, и более бывшие полковники не общались.

По делу «Весна» Иван Григорьевич Рубанов был арестован 25 октября 1930 года. Рубанова взяли по списку, как в прошлом известного киевского военного и белогвардейца. Несколько недель Рубанов держался на допросах, отвергая какие бы то ни было обвинения в контрреволюционной деятельности. «Физические воздействия» и уговоры, похоже, помогали мало. Тогда в камеру к Ивану Григорьевичу подсадили одного из уже сознавшихся арестованных, согласившихся работать с ОГПУ и уговаривать «покаяться» своих товарищей по несчастью. Похоже, этот агент обрабатывал Рубанова достаточно долго, и, к сожалению, его «уговоры» увенчались успехом. По счастливой для нас случайности в деле Рубанова оказался отчет этого сексота, который будет небезынтересно привести полностью:

«Старшему уполномоченному Харитоновскому

20. 11 с.г. я получил от Вас задание осветить и выявить контрреволюционную сущность сидящего в камере 6-4 гр. Рубанова И. Гр. Рубанов И.Г. по его рассказам полковник бывшей царской армии, сражавшийся в белых армиях и эвакуировавшийся с белыми (с военным училищем и юнкерами) из Крыма в Галлиполи и затем в Болгарию. Знает лично Кутепова и Лукомского. Рассказывал их биографии. В 1905 году подавлял восстание на Кавказе, в Батуме. В 1924 году вернулся в СССР. Из бесед с ним, показал себя полным антисоветским элементом, совершенно не разбирающимся в Советской экономике и политике. Думающий, что все равно Советская власть падет, так как без права собственности (у него есть дом) и частной инициативы, государство существовать не может. В своих надеждах на падение Советской власти он настолько упорен, что за 6 лет пребывания в СССР не счел нужным избрать другой работы, как выполнение случайных чернорабочих работ.

Во исполнение данного мне Вами поручения я по возвращении в камеру, принял вид человека чрезвычайно потрясенного допросом следователя. Я сообщил, что меня обвиняют якобы в участии в контрреволюционной организации, за которую грозит расстрел, что я ни в чем не виноват, вот теперь со мной будет, и т.д.

Что следователь чрезвычайно строг, что обещает принятие против меня еще более ужасной меры, о которой я ему и даже сказать не могу и пр.

На другой день я рассказал гр. Рубанову, что, якобы, следователь частично рассказал имеющие у него против меня материалы, и я вижу, что против меня есть улики, и что не лучше ли сознаться во всем, поверив следователю о льготах. Гр. Рубанов уверял, что следователь своих обещаний не сдержит, что они пользуются только для вскрытия дела. Что якобы ему при допросе, в случае сознания, тоже обещали льготы, а он уверен, что вот именно тогда его и расстреляют, что он не верит обещаниям следователя. Все время он чрезвычайно волновался, постоянно хватался за голову, приговаривая: «Вот положение, вот ужас».

К концу дня, в течение которого я вел себя человеком совершенно потерявшим голову, я сказал т. Рубанову: «Иван Григорьевич, я все-таки верю, что в интересах ГПУ действительно облегчить положение сознающихся и тем идущим на встречу следователю и облегчающим раскрытие преступлений, а потому и учитывая угрозы следователя, я решил сознаться. Просил его совета, как поступить. Он сначала насупился и ничего не ответил, только взялся за голову и сказал: «Боже, боже, что с нами делают».

Когда же я еще раз спросил его совета, то он мне сказал: «Сергей Андреевич, тяжело давать совет в таком деле, может быть как раз лучше то, что Вы решили, как я могу Вам давать совет, когда я сам не знаю, как поступить, голова идет кругом. Если бы я поверил в то, что мне облегчат участь, я подписал бы свое участие в организации, но ведь Вы понимаете, я должен буду потянуть за собой других лиц, кроме того, я должен буду сказать, что я участвовал в организации из-за наживы, и от меня потребуют указания, откуда и получал денежную помощь, а я такой не получал».

Когда я ему сказал, что я окончательно решил сознаться и писал заявление ГПУ о вызове на допрос, это на него произвело сильное впечатление. Он долго сидел задумчивый. А потом сказал: «Вот теперь, Сергей Андреевич, всем лучше, Вы пришли к определенному решению, сделали решительный шаг, теперь Вам не придется так долго думать и мучиться».

Раньше, в предыдущих беседах со мной, Рубанов рассказывал, что он попал в ГПУ ввиду его связи с некими бывшими офицерами Добровольскими. Говорил, что они арестованы, большие контрреволюционеры, постоянно ругали Советскую власть, и что он с ними встречался. 24.IIЛ930, Верный». (ГАСБУ, фп, д. :?)(№, т. 546(630), дело Рубанова И.Г., с. 14-19.)

27 ноября 1930 года И. Г Рубанов подписал «чистосердечное признание», в котором указал, что частенько бывал в доме С. И. Добровольского (того самого, сошедшего на следствии с ума), и состоял членом «контрреволюционной организации». На последующих допросах Рубанов «признался», что вернулся в Советскую Россию по заданию начальника штаба командира Добровольческой дивизии генерала Б.А. Штейфона для проведения антисоветской деятельности. Правда, ничего конкретного по этому вопросу Иван Григорьевич, естественно, сказать не мог. Также через Рубанова следователи вышли на «организацию офицеров 130 Херсонского полка», проявлениями каковой стали частые встречи прежних сослуживцев на квартире у Ивана Григорьевича. Кроме того, Рубанов дал показания и на прочих офицеров прежнего киевского гарнизона, живших в городе. Среди них значился и В.И. Шелетаев.

Василия Ивановича Шелетаева арестовали у себя на квартире 10 января 1931 года. Шелетаеву сразу же были предъявлены показания Рубанова о его принадлежности к контрреволюционной организации. Но на это Василий Иванович заявил, что незнаком с человеком по фамилии Рубанов. Следователям не помогли ни добытые ими показания на Шелетаева его сослуживцев, ни систематические побои (по словам дочери, вся одежда Василия Ивановича, которую как-то передали из тюрьмы для стирки, была завшивевшая и в крови, да и сам он потом рассказывал близким о побоях). Шелетаев упорно стоял на своем: «не был, не служил, не участвовал, не знаю». Не помогла даже очная ставка И.Г Рубанова и В.И. Шелетаева от 27 февраля 1931 года. Василий Иванович, несмотря на рассказ Рубанова о совместной службе в Офицерских дружинах Деникинскои армии, заявил, что впервые видит этого человека. (ГАСБУ, фп, д. 67093, т. 1330 (1158), с. 22-24-об.)

Кто же в конце концов оказался прав: Рубанов или Шелетаев? Василия Ивановича приговорили к расстрелу 13 марта, Ивана Григорьевича — 17-го. И Рубанова через несколько дней действительно расстреляли, а Шелетаева... 14 апреля 1931 года постановлением Коллегии ОГПУ расстрел был ему заменен пятью годами ссылки в Северном крае. Почему? Дело в том, что даже в 30-е годы Коллегия ОГПУ или тройка НКВД не могла приговорить к расстрелу человека, не признавшего свою вину: но поиграть с ним, объявив приговор о расстреле и бросив в камеру смертников, очень даже могли. Так получилось и с Шелетаевым: целый месяц он просидел в камере смертников, но «вспомнить» что- либо о своей контрреволюционной деятельности так и не захотел.

В отличие от Рубанова, Шелетаеву, по словам дочери, досталась необычайная судьба. После отбытия срока ссылки он благоразумно остался на поселении на Севере. Перед Второй мировой войной вернулся в Киев, остался в оккупированном немцами городе, с помощью почты в Швейцарии разыскал семью своего родного брата, расстрелянного большевиками еще в Гражданскую войну. Когда же в 1944 году советские войска форсировали Днепр, В.И. Шелетаев недолго думая бежал на Запад, добрался до Швейцарии, где и умер в семье своего брата счастливым и свободным человеком в 1956 году Василий Иванович пытался забрать с собой единственную дочь, но она ждала с фронта мужа и осталась в Киеве.

К сожалению, путь Василия Ивановича Шелетаева выбрали лишь единицы. Большинство же, сломавшись под пытками, испугавшись угроз, наконец, наслушавшись «умных» сокамерников, все же подписывали себе смертные приговоры.

Об издателе книги

Московский общественный научный фонд развивает разные направления деятельности, но главное из них — поддержка проектов, нацеленных на создание гражданского общества путем повышения квалификации кадров. Другое направление — внедрение научных разработок по общественным наукам в среду работников местного самоуправления, науки и образования. Еще одно важное направление — поддержка независимых центров анализа экономической политики.

Фонд выдает исследовательские гранды, проводит тренинги персонала в среде работников местного самоуправления и образования.

Фонд знакомит со своими разработками сотрудников правительственного аппарата, министерств и ведомств. Фонд действует на спонсорские средства, получаемые от крупных зарубежных благотворительных фондов и по линии международной технической помощи. Сайт фонда в Интернете обладает богатыми ресурсами, и там, в частности, дан перечень всех изданий фонда. Книги, им выпущенные, распространяются бесплатно.

Телефон фонда: 789-30-67.

Сергей Смирнов 

Годовые кольца истории

Городу Константинополю в 430 году исполнилось сто лет; населяющий его народ ромеев немногим старше.

Можно отсчитывать его возраст с Миланского эдикта Константина, даровавшего всем христианам свободу вероисповедания, а значит, и свободу проповеди, и право участия в любых государственных делах.

Симбиоз Державы и Церкви на Босфоре; каковы его результаты?

На первый взгляд, все прекрасно: жизнь в Восточном Риме бьет ключом. Население Константинополя давно превысило число жителей Рима. Полным ходом идет стройка великой стены Феодосия: она укроет столицу от балканских варваров, чтобы не подвергать ее такому же грабежу, какому готы подвергли Западный Рим двадцать лет назад. Придворные юристы составляют кодекс Феодосия: христианская империя должна наконец обрести достойный свод законов на смену устаревшим эдиктам язычника Диоклетиана! Патриарх Несторий пытается соединить державную и церковную идеологии. Пора созывать очередной Вселенский собор Христовой Церкви!

Пусть он положит конец нынешним спорам о сущности Христа так же, как полвека назад Второй собор прекратил споры о содержании Священного Писания, а еще раньше Первый собор определил существо Святой Троицы. Христианская империя остается единой под совместным управлением двух внуков Феодосия Великого. Столь же единой должна остаться вечная Христова Церковь! Только при этом условии враги не одолеют святые престолы в первом и втором Риме. Ведь третьему Риму не бывать, так учат отцы Церкви в Иерусалиме и Антиохии, в Александрии и Карфагене...

Впрочем, самый знаменитый из нынешних отцов Церкви — Аврелий Августин; епископ Гиппона в Африке близ Карфагена недавно умер, осажденный в своем городе полчищем вандалов. Самое обидное то, что эти варвары уже не язычники! Пол века назад они приняли крещение от учеников еретика Ария. Взяв Гиппон, вандалы посягают и на Карфаген; их реке Гейзерих грозится разорить и Рим, недограбленный до конца Аларихом... Неужели стихийное крещение варваров было бесполезным шагом, который не спасет империю?

Блаженный Ашустин думал иначе. Он предвидел, что на смену мятежному или тираническому городу Риму, изначально осененному лишь языческими богами, придет град Божий, который объединит всю ойкумену или даже все человечество в одну христианскую семью. Увы, в семье не без уродов! Есть выжившие из ума старцы, такие правят в Западном Риме, полагая недавнее нашествие Алариха случайным недоразумением. Есть буйные, непослушные дети, таковы варвары, недавно принявшие крещение и сразу возомнившие себя ровней древним, просвещенным народам Средиземноморья. Наконец, есть подросшие сыновья; они увлеченно соперничают за место главы семьи, не задумываясь о тяжких обязанностях, связанных с этой должностью.

Учение патриарха Нестория

...о равноправии двух сущностей в Сыне Божьем — божеской и человеческой, это учение вызвало бурный протест среди ортодоксальных католиков. Их лидером стал епископ Кирилл — глава христиан в Александрии, неутомимый борец с язычниками и еретиками. Мудрый Кирилл твердо помнит заветы Никейского собора: Сын единосушен Отцу, как Церковь единосущна империи! Всякое иное мнение ведет к расколу града Божьего, к гибели христианского мира на Земле! Ведь разделение сущностей Сына и Отца низводит Божью Матерь до простой женщины, якобы родившей обычного младенца, и лишь затем Дух Святой вселился в юного Иисуса, сделав его Богочеловеком. С этим мнением, вероятно, согласился бы еретик Арий, но многих истинно верующих христиан оно обижает.

Взбудораженная молодежь готова качнуть маятник в противоположную сторону. Столичный архимандрит Евтихий отрицает учение своего начальника Нестория: он заявил, что божеская сущность Христа совершенно растворила его человеческое естество. Но сторонники Евтихия (монофизиты) готовы отвергнуть учение Нестория только потому, что оно исходит от начальства, а последователи Кирилла Александрийского отвергают оба учения только потому, что оба они исходят из столицы.

Раскол

Третий Вселенский собор в Эфесе выльется именно в раскол. Учение патриарха Нестория будет единодушно осуждено православными сторонниками папы Целестина и епископа Кирилла, а также «единосущными» последователями Евтихия. Несторий будет низложен и отправится в ссылку по следам еретика Ария.

Но осудить таким же путем учение монофизитов не удастся, поскольку большинство делегатов Эфесского собора склонятся к новой доктрине Евтихия — монофизии. Хуже того: через 18 лет монофизиты соберут в Эфесе свой «разбойничий» собор и на нем подавят православное меньшинство грубой силой. «Надвое рассеките признающих два естества!», «Режь пополам нераздельных, неслиянных!» Еще недавно столь свирепые лозунги воодушевляли христиан только в борьбе с язычниками; и вот теперь нравы гражданской войны проникли внутрь Христовой Церкви, разделяют ее на иноверные партии и племена...

Слишком много разных этносов уже вместила Церковь и стремится вместить еще больше. Разнообразие требует большей идейной гибкости, чем способна стерпеть Церковь, единосущная с империей. Значит, неизбежен раскол града Божьего? Рим и Александрия давно противостоят властному Константинополю. Антиохия и Карфаген не прочь последовать их примеру. Сколько же будет в мире христианских церквей через сто лет?

Гораздо удачливее в битвах был истинно православный воевода — Феодосий Великий, основатель очередной династии в Константинополе. Он отразил натиск еретиков-готов на Балканах, вдохновил участников Второго Вселенского собора, запретил Олимпийские игры как символ язычества и умер, завещав оба имперских престола своим одинаково бездарным сыновьям. Нынче их сменили столь же бездарные внуки.

Восточный август Феодосий до конца своих дней останется под опекой сестры Пульхерии. Западный император Валентиниан III только что вышел из-под опеки сестры Плацидии. Теперь за пост опекуна соперничают два имперских воеводы: Бонифаций и Аэций. Первый из них — образцовый римлянин, он честен и храбр, но лишен политического чутья.

Флавию Аэцию судьба устроила необычную биографию

Сын видного военачальника, он рано потерял отца, а после набега готов на Рим был взят Аларихом в заложники и провел несколько лет в почетном плену.

Там Аэций усвоил не только готскую речь, но и психологию варваров, воинов, привычных жить от подвига до подвига, от добычи до добычи, нынче здесь — завтра там. Вернувшись в родной Рим, Аэций ощутил себя чужаком среди уцелевших и присмиревших сограждан, только война и власть составляют для него достойный образ жизни. Нужно занять в Риме пост консула и патриция, опекуна при слабодушном императоре; если это не получится, нужно создать для себя Новый Рим где-нибудь среди варваров, хотя бы в Галлии, нынче подчиненной и заселенной вестготами!

Всю жизнь Аэций будет метаться между этими двумя взаимоисключающими задачами. Проиграв войну против Бонифация, Аэций бежит к гуннам, которые уже контролируют степь Восточной Европы и стремятся захватить балканские земли. Вождь гуннов Ругила охотно примет знатного римского перебежчика, и племянник Аттила станет другом Аэция. В 437 году войско гуннов поможет Аэцию вернуться в Рим в роли победителя, и, сохраняя пост консула в Риме, тот учредит в Галлии свое княжество, не зависимое от Рима.

Но эфемерные державы — Великая Гунния и Готская Галлия — могут существовать лишь в режиме успешной военной экспансии. В 451 году они встретятся как враги на поле боя у реки Марны, и там Аэций во главе сборной рати варваров будет оборонять последний рубеж Римской державы от Аттилы, вождя гуннов. Аттила отступит первым, и держава гуннов покатится под уклон.

Но и Аэций через три года после победы над своим бывшим другом и через год после его смерти станет лишним человеком в римской правящей клике и будет убит на глазах императора Валентиниана. Кто-то из свидетелей этой расправы потрясенно скажет государю: «Вы сейчас левой рукою отрубили себе правую руку!»

Истина часто глаголет невинными устами. Через год сам император погибнет от рук заговорщиков, а еще через гол заморские варвары — вандалы — захватят беззащитный Рим и разорят его так, что имя этого народа сделается бранным словом на долгие времена. Такова судьба первого «римлянина с душою варвара», как называют Аэция современники. Такая же судьба постигает и «варваров с душою римлян», тех, кто выходит за рамки племени, становясь имперскими полководцами.

Такова была судьба вандала Стилихона и Одоакра из племени сквиров. Он свергнет последнего главу Римской империи — Ромула Августула. носам падет жертвой еще более удачливого коллеги — рекса Теодориха Готского. Он спокойно примет власть над Италией, разоренной, обезлюдевшей и готовой покориться любому завоевателю.

Строить заново

Легко понять, что защитить ее вообще невозможно. Но можно и нужно строить заново. Большинство участников стихийной стройки стремятся к идеалу национальной церкви и национальной державы. Но стороннему наблюдателю (каким был Августин Блаженный) давно понятно, что этот идеал недостижим. Поэтому дальновидные политики и церковники (вроде императора Феодосия, папы Целестина или блаженного Августина) стремятся к созданию державного либо церковного интернационала, который со временем превратится в содружество наций, охватит все Средиземноморье или даже больший регион Евразии.

Но даже эти строители воображают будущий интернационал стабильным сообществом народов, как будто лишь стабильные состояния обычны для человеческого социума. Но это не так. Нестабильные этноценозы. участники которых активно соревнуются между собой, внося разные вклады в общий котел, столь же обычны.

Но аналогии с прошлыми событиями мало полезны для участников ойкуменической культурной революции. Ведь ход событий фиксируют летописцы либо историки, вросшие в свое время в свой социум. Геродот или Полибий, Тит Ливий или Аммиан Марцеллин описывали вековой ход истории как стихийный процесс, недоступный сознательному управлению.

Но искусство выбора реальной цели или формирования удачного мнения, то есть адекватной модели исторического процесса в масштабе веков и десятилетий (или хотя бы лет и месяцев), это высокое искусство еще долго не превратится в строгую и понятную науку. Ремесло политика долго остается чисто экспериментальным. Только поэт может верно угадать смутные чаяния отдельных личностей и больших народных масс, и редкий политик может удачно выбрать простые средства для воплощения личных или коллективных чаяний.

Середина V века выявила в Средиземноморье большую группу таких умельцев и провидцев. Вместе они успешно творят новую цивилизацию из того пестрого сырья, которое оказалось сброшено в этот регион благодаря вековой державной активности римлян, вековому кипению богословской мысли на стыке Эллады с Востоком, вековому течению товаров и людей вдоль Шелкового пути и той вековой засухе в Евразийской степи, которая сменилась вековым увлажнением в пору рождения Восточного Рима.

Благодаря увлажнению климата

...степняки вернулись в родную Восточную степь, прервав долгий, вынужденный и мучительный симбиоз с обитателями долины Хуанхэ. Переселение народов в Дальневосточной ойкумене завершилось в конце IV века, теперь сглаживаются державные следы былых переселений и набегов.

Самый важный из этих следов — контроль двух больших кочевых народов (тюркоязычных хуннов и монголоязычных табгачей) над коренным населением долины Хуанхэ. Владыка табгачской империи Вэй, царь Тоба Дао, завершает борьбу среди варваров-гегемонов уничтожением хуннского царства Ся и воссоединением всей долины Хуанхэ под властью вчерашних варваров. Он уверенно вытесняет хуннов из долины Хуанхэ в степь, и хунны уходят, потому что им теперь есть куда уйти. Вместе с хуннами уходят их добровольные союзники тибетцы и многие коренные китайцы: многих из них сплотила недавно общая буддийская вера. Если бы, напротив, Ся одолело Вэй, тогда буддизм, вероятно, стал бы государственной религией в Северном Китае, а затем распространился бы и на Южный Китай.

Поднебесная ойкумена могла принять мало знакомую, но не чуждую коренным китайцам мировую религию родом из Индии почти так же, как сплоченное и разоренное солдатскими императорами Средиземноморье приняло в III веке от увлеченных греков и евреев новую веру в Христа Спасителя. В таком случае Запад и Восток Евразии оказались бы равноправны и равносильны в религиозном отношении; глобальный синтез средневековых цивилизаций начался бы в иных, более симметричных условиях и наверняка привел бы к иным результатам...

Однако произошло то, что произошло

Хозяином Северного Китая стал удачливый воин и мудрый государь Тоба Дао, питающий симпатию не к буддизму, а к учению китайских мистиков — даосов. В 440 году он объявит даосизм государственной религией и запретит уход в буддийские монастыри людям моложе 50 лет. Отслужи сперва свой срок в государстве, а потом спасай душу постом и молитвой, если не умеешь спасти ее трудом на благо империи! Понятно, что эта реформа не встретит сопротивления ни у коренных китайцев, ни у воинов-табгачей, ведь религиозные ритуалы даосов близки к традиционному для степняков культу Вечного неба.

Но вековой опыт Китая давно показал, что даосизм в одиночку не справляется с двойной функцией — мировой религии и государственной философии. Он нуждается в своем противнике и двойнике — этическом учении Конфуция — так же, как сам Конфуций нуждался h поучениях мудреца Лаоцзы. А приняв конфуцианство, правитель-варвар становится почти неотличим от правителя-китайца! Так северная варварская держава Тоба Вэй вступает на путь конвергенции с южной империей коренных китайцев — Лю Сун. Табгачский хан Тоба Дао войдет в китайскую историографию с титулом Дай У-ди — «Великий воинственный предок», — позаимствованным у самого знаменитого императора династии Хань. Национализм северных варваров (табгачей) постепенно растворяется в национализме коренных китайцев (хань жэнь), за спиною которых стоят четыре века имперского величия Хань и девять веков конфуцианской традиции «сяо жэнь».

Могучая идеология буддистов, пожалуй, устояла бы в таком диалоге культур ценою значительного и интересного внутреннего перерождения.

Теперь буддизм уходит из Поднебесной вдоль Шелкового пути

Конфуцианство понемногу возвращает себе идеологическую монополию в Серединной империи, юг и север которой воссоединятся только через полтораста лет. Не приняв мировую религию при единственном удобном для этого случае — в момент своего рождения, средневековое китайское общество повторит в своем развитии эволюцию античного Китая. После бурного расцвета империи Тан китайцы присмиреют и спокойно дождутся того момента, когда западноевропейские мореходы достигнут берегов Поднебесной ойкумены. Лишь тогда интервенция заморских варваров, осененных мировой религией и подогреваемых очередной технической революцией, явится для китайцев достаточным стимулом к идеологической революции в своем доме. Новый синтетический социализм станет наконец идеологией, равно влиятельной на западе и востоке Евразии в пору очередного переселения народов по всей Земле...

Иранский мир

Мы знаем, что в иранском мире «импортная» религиозная революция — натиск Ислама — начнется и победит намного раньше, чем в Китае: в середине VII века. Сравнимо ли это с постепенным вырождением и гибелью империи Хань в Поднебесной ойкумене? Обе державы родились в ходе успешных национальных революций против гнета инородцев, таковыми оказались цари династии Цинь в Китае и парфянские цари Аршакиды в Иране. Каждая из национальных империй, прожив около четырех веков, рухнула под напором новой идеологии социалистического толка, ею оказался национальный даосизм в Китае, интернациональный ислам в Иране.

Особенно интересно, что в обоих примерах посередине имперской эволюции ее ход был переломлен национальной революцией. В Китае это было восстание «Красных бровей», инициированное кабинетным переворотом конфуцианца Ван Мана в первые годы христианской эры. В Иране сходную роль сыграет в 480-е годы революция коммунистов-маздакитов. Начало ей положит еретическая реформа жреиа и пророка Маздака, который родился в иранской глубинке около 430 года, в пору, когда Ираном правит мудрый вазир Михран Нарсэ при удалом царе Бахрам Гуре.

Вряд ли можно установить прямую связь между иранской ересью Маздака и ее старшими современницами на Западе — несторианством и монофизией в Восточной Римской империи. Но косвенная связь очевидна: всякое теократическое государство чревато религиозной революцией, а пример мужицкого бунта легко проникает сквозь государственные границы.

Отмерив те же два столетия от рождения Римской империи,

...мы попадаем в эпоху «солдатских императоров», но не видим там удачливых реформаторов. Вместо них — самозваные христианские проповедники: Тертуллиан, Ориген и подобные им. Они не могут и не хотят спасать державу, но стараются спасти личность гражданина этой державы и (как ни странно) достигают успеха в этом трудном деле. Правда, культурная перестройка Римской империи заняла не одно поколение, а целых три до той поры, когда община христиан устояла перед террором фанатичного Диоклетиана и заключила союз с его здравомыслящим преемником Константином.

За таким культурным триумфом следует двухвековая стагнация Западной Римской империи — до конца V века, когда на смену ей в Италии придет варварское царство христиан-готов. Напротив. Восточная Римская держава возрождается с нуля трудами имперских христиан — ромеев: они начали с Никейского собора 325 года очередной четырехвековой имперский цикл, который завершится иконоборческой революцией в начале VIII века. Середина этого цикла приходится на конец V века и отмечена неразберихой в имперской администрации и в церкви: на престол равноапостольного Константина восходит варвар-исавр, он издает указ о примирении всех ветвей христианства. Конечно, этот указ неисполним; варвара-реформатора свергают, и его место занимает Анастасий Ромей, при котором христианская империя обретает относительный порядок...

Итак, Диоклетиан Иллириец на западе Средиземноморья и Анастасий Ромей на востоке его сыграли ту же роль восстановителей спокойствия, что царь Хосров Ануширван в сасанидском Иране или император Гуан У-ди в ханьском Китае. Коллективную роль возмутителей спокойствия в Римской державе сыграли христианские исповедники и проповедники 160 — 200 годов. Первым среди них был, видимо, Юстин Философ: в 160 году он одержал победу над эллинистами в публичном диспуте. Молодой император Марк Аврелий стерпел эту вольность в интеллектуальной жизни столицы и тем самым дал добро на обновление Римской державы, которая в итоге прожила на тысячу лет дольше, чем породивший ее этнос римлян. Предугадать такой исход событий император- философ, конечно, не мог, но узнав о таком будущем своей державы, он, наверное, умер бы гораздо спокойнее духом, чем это произошло на деле.

Так по-разному звучат имперские трубы и колокола в разных концах Евразии, в разные века существования империй. Достойно удивления само существование единого ритма в звучании этих инструментов; еще большая тайна окутывает природный механизм, порождающий этот державный ритм и иные ритмы развития имперских народов. Видимо, на такой глубине моделирования классическая наука история должна перестроить свой понятийный багаж, возможно, так же, как изменила свой стиль и язык наука физика в мире квантовых явлений...

Первыми квантами новой физики на рубеже XIX — XX веков стали электроны и фотоны, частицы заряда или света, обладающие также свойствами волн. Видимо, первыми достоверными квантами исторической науки в конце XX века стали человеческие личности и их поступки, возмущаюшие либо восстанавливающие спокойное течение событий в классическом социуме. Быть может, квантовая история окажется настолько же сложнее и плодовитее своей классической предтечи, как это случилось в квантовой физике? Дорогу осилит тот. кто не устрашится ни самого пути, ни его возможного финала.

Игорь Яковенко

Мышление эпохой и семьей

Если немолодой, но активно работающий ученый находит время и силы для написания «Семейной хроники», то за этим стоят серьезные, экзистенциально важные мотивы. Тоненькая книжечка с таким названием написана известным социологом, родоначальником отечественной урбанистики 0. Яницким.

Жанр этот у нас не самый распространенный, не то что мемуары.

Там близкие автора предстают перед читателем в его — авторском — восприятии некоторым объективным условием или фоном разворачивания его личности. Перед нами же именно семейная хроника, в которой собственная судьба автора —лишь элемент истории большой семьи. Автор называет предмет своего повествования «российский семейный клан» и четко обозначает хронологические границы — 1852-2002 гг. Хроника выстраивается на основаниях семейных преданий, воспоминаний старших и большого семейного архива, в котором сотни писем, документы, записи расходов на домашнее хозяйство, семейные фотографии.

О.Н. Яницкий. Семейная хроника (1852-2002). Л/.: LVS, 2002

Дед автора — военный врач Федор Феодосьевич Яницкий — родился в семье украинского сельского священника. Прослужил сорок лет военным врачом, генералом медицинской службы и начальником санитарной части армий Юго-Западного фронта был уволен в 1916 году в отставку. Бабушка — Елизавета Львовна Яницкая — земский врач, одна из первых в Российской империи женщин получила диплом врача. Поколение деда взято автором за точку отсчета, их жизнь — эмоциональное и смысловое ядро хроники. Старшие в преклонном возрасте встретили 1917 год с тяжелым сердцем, приняв новую реальность как неизбежность.

Второе поколение: отец, мать, тетка — переживает Гражданскую войну и принимает сторону новой власти. Их активная жизнь разворачивалась в межвоенную эпоху, захватила Отечественную войну и первые послевоенные десятилетия. В этом поколении род Яницких пересекается с родом Шмидтов. Тетка автора, Вера Федоровна Яницкая, вышла замуж за Отто Юльевича Шмидта — будущего ученого, полярного исследователя и организатора советской науки.

Жизнь третьего поколения — поколения автора — начинается в двадцатые- тридцатые годы и разворачивается по преимуществу в Москве. Это более или менее знакомая нам среда советской интеллигенции, маркируемая понятием «шестидесятники». Сейчас растут внуки Олега Николаевича.

Историческая наука тянется к истории одного человека, рода, семьи, чтобы наполнить объективные процессы личностными смыслами. В прежние времена тому служили по преимуществу художественная литература и кинематограф. Однако читатель хочет не только удивляться, радоваться, переживать, но и верить реконструкциям, основанным, как у Яницкого, на подлинных документах, свидетельствах, воспоминаниях.

Все мы — участники последних актов драмы распада традиционной большой семьи. Начавшись где-то в середине XIX века, она завершилась уже в коренной России, а сейчас перемалывает народы Северного Кавказа, Сибири, Дальнего Востока. Такова неотвратимая логика модернизации. Бессмысленно спрашивать, хорошо это или плохо, смешно пытаться что-то реставрировать. Проблема в другом — в новом механизме трансляции экзистенциального и личностного культурного опыта от поколения к поколению.

Человек, живущий в эпоху модернизации, попадает в такую коллизию: мир, в который пришел я, разительно отличается от мира, в который пришли мои внуки. Это отличия системные и настолько значительные, что без специальных усилий, без образного художественного слова, без апелляций к живому человеческому чувству я не смогу объяснить, показать важные для меня фрагменты опыта и собственного мировидения. Без серьезного личностного напряжения ни я сам, ни логика моей жизни, ни мое поколение, ни страна, в которой я прожил свою жизнь, не постижимы для моих внуков. И поскольку я не писатель и не кинорежиссер, большая часть моего внутреннего опыта уйдет вместе со мною.

Но ключевые фрагменты опыта человек стремится передать своим потомкам.

Никто не знает, как обойдутся потомки с тем самым главным, что собирались мы сказать своим детям: положат в дальний угол книжного шкафа, отнесут на чердак, снесут в утиль. Это уже не наша ответственность. Нет, отчасти и наша. Отношение к идейному и человеческому наследию родителей задается их человеческим и интеллектуальным масштабом, той мерой усилий, которые они отдали духовным контактам с детьми. Тем не менее мы не властны в этом выборе наших детей и внуков. Но предоставить им возможность такого выбора — в наших руках. Наивно ожидать, что они станут петь песни нашего поколения. Достаточно будет того, чтобы они узнавали их и слушали, не морщась брезгливо. Что бы от того, над чем мы смеялись и плакали, к ним протягивалась ниточка живого человеческого чувства. Как мне представляется, исходный импульс к написанию «Семейной хроники» Олега Яницкого лежит именно здесь.

Постепенно читатель входит в ткань утраченного сегодня родового. Это заботы, заботы и еще раз заботы о ближних, которые только и делают человека человеком. Старших заботят проблемы детей, племянников, внуков, их рост и человеческое становление. Существенно — заботы не исчерпываются здоровьем или достатком. С близкими обсуждаются культурные проблемы и духовные горизонты. Из писем открывается одна истина: старшие наделены безусловным нравственным авторитетом. Их не только любят или боятся, но уважают.

Нам, живущим в мире сплошной телефонизации и Интернета, остается читать письма людей, живших в эпоху письма Читать, постигая прелесть этого ушедшего жанра письменной культуры. Персонажи «Семейной хроники» мыслят письмами, владеют формой, чувствуют особую эстетику письма. За выдержками встают культура диалога и вкус к диалогу. Перед нами зафиксированные на бумаге размышления вслух, обращенные к близкому человеку. Это не статьи, не публицистика, не проповедь с их усредненностью и риторическими приемами. Это письма к близким. «Твои взгляды, высказанные в письме на войну и мир, я одобряю, они исходят от чисто детской души и не могут быть иными! Этих святых чувств я не могу не уважать, как и вес вообще мужчины. Но когда ты больше немного поживешь, созреешь больше умственно и душевно и будешь смотреть на великие исторические события в связи с прошлым каждого народа и его историческими задачами на будущее... если все это примешь в соображение, углубишься, вдумаешься, тогда и поймешь, что войны между народами неизбежны, не предотвратимы, ибо «мир во зле лежит» — как сказано в священном писании...»

Нам открываются семейные праздники, семейные радости, утраченные сегодня модели жизни, присущие большой семье. Хроника показывает: существовала непростая проблема постоянной интеграции большой семьи. Улаживались внутрисемейные конфликты, решался вопрос — кого с кем можно сводить за одним столом, с кем сажать рядом, как снимать возникшее напряжение. Мы видим, что помимо очевидной для нас роли старшего мужчины существовала не менее значимая и не менее сложная роль — старшей в роде женшины. Она держала целостность рода в поле своего внимания, помнила обо всех и напоминала каждому о целом. В бессчетных письмах близким создавала семейную летопись. Собирала, сглаживала шероховатости, помогала, кому могла, призывала тех, кто был ближе, подключиться к заботам родного человека.

Хроника раскрывает простую истину: принадлежность к большой семье налагает на человека массу забот и безусловных нравственных обязанностей. Среди них — выхаживание стариков, больных и беспомощных. Помощь одиноким, обездоленным, тем, кому явно труднее, чем тебе. Большая семья — это большой труд и постоянное подвижничество. Но зато член традиционной семьи несет в себе неведомый современному горожанину покой, поскольку он — часть превышающего его индивидуальность родового целого, с отблеском восходящего едва ли не к неолиту родового быта. Это целое онтологизирует человека. Любые невзгоды и превратности личной судьбы растворяются в массиве большой семьи. Не дай бог, случись любое несчастье — твои дети будут воспитаны, получат профессию, создадут свою семью.

Каждый из нас — я говорю о тех, кому пора уже задуматься о закате жизни и довелось застать другие нравы, — в той или иной мере осознает, что добрые чувства наших близких — материя тонкая и деликатная. Ее не следует подвергать чересчур сильным испытаниям. Немощь, тяжелая и неизлечимая болезнь создают неразрешимый конфликт. Нет, скорее всего нас не отвезут тотчас в богадельню, но усталость и раздражение очень скоро похоронят прошлые привязанности, и наш конец станет для близких избавлением. Сегодня помощь немощным старикам — тягостная обязанность, которую пока еще берут на себя сохраняющие традиционные этические рефлексы зрелые женщины. Что будет через десяток лет, когда традиция эта пресечется, я не знаю. Вернее, мне не хочется об этом думать.

Яницкий пишет семейную хронику российской интеллигенции — внутренне противоречивое, а потому неустойчивое явление, срок жизни которого ограничен.

Большая семья в чистом виде— феномен доличностной культуры. В традиционном обществе, в дописьменной культуре нет личности и нет семейной памяти в том смысле, который присущ интеллигентскому сознанию. Здесь горизонт семейного прошлого не глубже деда и бабки, а общеисторический фиксирует мифологизированные рубежи типа — «турецкая война», «германская», «гражданская». Ощущение исторического времени отсутствует; его замешает магическое переживание вечного круговращения в цепи рождений и смертей. Интеллигент же принадлежит миру автономной личности и пребывает в пространстве линейно развернутого исторического сознания. Интеллигент — не только продукт модернизации, но и фермент модернизационных процессов. Наращивание личностного начала с необходимостью ведет к распаду традиционной семьи.

Но на начальном этапе формирования интеллигенции есть период гармонического равновесия традиции и личностного начала, момент неустойчивого единства: два, максимум три поколения, его и фиксирует Олег Николаевич.

Близкие сюжеты занимали Юрия Трифонова. Он видел мир через историю большой семьи. Судьбы и эпохи принципиально совпадают. Различаются жанры. Трифонов создает талантливую прозу. Яницкий — личностное высказывание, в котором объективирующее научное и субъективное человеческое переплетаются.

Очевидно, мое детство было похоже на описанное Яницким: детали вызывали знакомые образы, те тянули за собой новые детали. Я ловил себя на том. что чтение «Семейной хроники» включало услышанные мною в детстве рецепты бабушкиных куличей (куличи бывали двух видов — на пятидесяти желтках и на ста желтках), разговоры теток о домашних спектаклях и шарадах. Перечисляя обязательные элементы «обстановки» большой семьи из писем Елизаветы Львовны, автор упоминает развешиваемые по стенам портреты — Гоголь, Короленко, Шевченко, Достоевский... Два портрета из этого списка — Шевченко и Гоголя — я хорошо помню, с ними прошли детство и юность. Они сгинули в бесчисленных переездах последних десятилетий.

Еше одна «зарубка» — библиотека как основной элемент обстановки. Я вспоминаю комнату в коммуналке моего детства. Бельэтаж, два огромных окна, случайные разностильные предметы, по большей части модерн. Огромный обеденный стол, какая-то ширма, которой отгораживали мою кровать, и смысловой центр комнаты — книжные шкафы: южаковская энциклопедия, книжки Academia, мемуары. Книги — это среда, в которой растет ребенок. Как это транслировалось, откуда пришло убеждение в том, что книжный шкаф — главное место в доме, я по сей день не знаю.

Узнаваемое, соотносимое с собственными семейными преданиями позволяет говорить о типическом. Автор пишет о родне со стороны бабушки — народовольцах Раисе Львовне и Александре Васильевиче Прибылевых, осужденных по «процессу 17-ти» в 1883 году, и племяннике бабушки Владимире Осиповиче Лихтеншадте, уже эсере-максималисте, осужденном в 1906 году за участие в подготовке теракта. Террористы и ниспровергатели существующего порядка были и в моей семье, но шли на одно поколение раньше. Мой дед также разрешал своим детям общаться с соседскими мальчишками сомнительной репутации. Со слов близких: спустя десятилетия соседский мальчишка, превратившийся в сотрудника грозного ведомства, пересекся с нашей семьей, причем сохранил некую привязанность к моему дяде — единственному ребенку из «чистой» семьи, который играл с ним в том, сгинувшем навсегда прошлом.

Иногда читателя поражают яркие детали. Вот строчки из письма, написанного в августе 1914-го: «Россия должна победить, чего бы это не стоило. Даже Шлиссельбургские заключенные просятся в бой, просят послать их на передовые позиции, в разведку, на смерть». Вспоминается, что Первая мировая была встречена патриотическими манифестациями «публики», а в Петербурге толпа манифестантов на радостях сожгла германское посольство. А вот еще: шестнадцатилетняя девушка Вера Яницкая потрясена казнью террориста Ивана Каляева (1905 г.), называет его «честным борцом за идею» и добавляет: «Когда-нибудь мы отомстим и за тебя и за всех погибших... Скоро придет возмездие!» Относительно возмездия Вера не ошиблась. Сталкиваясь с такими свидетельствами, снова и снова убеждаешься в неизбежности исторических судеб России.

Сегодня происходит нечто большее, чем очередная смена поколений. В прошлое уходит интеллигентская традиция. Крестьянская семья кончилась в 70- 80-е годах XX века. Писатели-деревенщики величественно и возвышенно пропели ей «Вечную память». Российская интеллигенция (в тех социокультурных характеристиках, которые задавали этот феномен) на наших глазах завершает свою историю. Шестидесятники прошлого века - последнее «чистое», беспримесное поколение интеллигенции. На смену ей приходит нечто иное, чему еще не даны имена. Обращаясь к старомодной фразеологии, новых людей можно назвать «буржуазными интеллектуалами».

Интеллигенция была неотделима от традиционного общества, переживающего модернизацию. Она вырастала из нищающего дворянства и средних слоев города, вбирала в себя жителя черты оседлости, прибалта, поляка, русского немца. Это был внутренне противоречивый феномен: личностный и одновременно глубоко традиционный. Склонный к ниспровержению, но бережно сохранявший традицию. Приобщенный к индивидуалистической культуре Запала, но ценностно ориентированный на доиндивидуальный традиционный космос простого народа. Чуждый барственности, что отличало ее от худших представителей дворянства.

Эго не общетеоретические построения, а скорее наблюдения. Я говорю об истории моей семьи, которая когда-то тоже была большой семьей. О круге близких людей, родителей которых лет 70 назад называли «бывшими». Олег Яницкий рожден в этой традиции. Он не может не сознавать ее исчерпания. Но некогда эта традиция оформляла мир, давала силу жить, несла смысл человеческого существования. Книга Яницкого — об этом.

ПОРТРЕТ НОМЕРА

Галина Бельская

Музыка. Остальное - мелочи

Только что зал шелестел разговорами, программками и вдруг взорвался восторженными аплодисментами — великий маэстро шел к оркестру. Весь в черном, предельно собран, он поклонился публике и повернулся к музыкантам. Неуловимый жест, особый взгляд, и воцарилась абсолютная тишина. Нет, не мертвая — так природа замирает перед грозой в ожидании ливня-жизни, в ожидании напряженном и властном. Дирижер держит его, это ожидание, на кончиках пальцев, держит ровно столько, чтобы не нарушить гармонии, чтобы капля все нараставшего живого волнения не сорвалась раньше времени. И наконец, точный взмах? удар? И оркестр, подчиненный его воле, взгляду, жесту, словно выдыхает мощно и едино тот чудный, ожидаемый звук Начала.

И начинается работа. Дирижера, музыкантов, актеров и людей многих других профессий, создающих спектакль, оперу. Но меня интересует дирижер. Геннадий Рождественский.

У него совершенно пленительная улыбка. Доброжелательная, естественная, открытая, полностью обезоруживающая. А глаза при этом — начеку, внимательные, цепкие, не упускающие ни малейшей малости — внимательнейшие глаза к разнообразностям жизни. В плен попадаешь туг же!

Что он за человек, Геннадий Рождественский?

Один из лучших дирижеров современности, звезда мирового класса, удостоенный всех возможных наград и почестей. И конечно, часто — удручающей брани критиков и чиновников. Ну, да нам до этого дела нет — «собака лает, караван идет»! В его репертуаре более 2000 сочинений, из которых более 300 — мировые премьеры, а около 500 — российские. Невозможно представить себе объем знаний и памяти этого человека!

Я попыталась.

В издательстве «Слово» вышла потрясающая книга (она была названа книгой года на Книжной ярмарке).

Называется «Треугольники», автор — Геннадий Николаевич Рождественский. Он назвал ее автобиографией, хотя скорее это то, что он счел возможным или нужным так назвать. Потому что его цель была не строить внешний событийный ряд своей жизни, как предполагает автобиографический жанр, а представить подробнейшую летопись жизни внутренней, той, которая в его интерпретации сводится к бесчисленным встречам с живописью и музыкой, а в конечном счете — с цветом и звуком. И встречи эти оказываются для него столь значительными и необходимыми, что, рассказав о них, он, быть может, нс подозревая, создал свой удивительный, уникальный образ.

Книга поразительна не только содержанием, но и построением, что тоже многое говорит об авторе — той архитектоникой, стилем, теми «башенками и колоннами», которые в жизни бывают так некстати, здесь же поразительно кстати. Каждая мелочь, тщательно продуманная и созданная автором, поставлена на свое место. В ней 825 иллюстраций — вот опять неохватный объем! — фотографии, картины, рисунки.

Их оригиналы — те действующие лица, которые дороги автору, про которые он знает каждую мелочь и которые составляют плоть и кровь его жизни. В ней — шесть компакт-дисков — 200 музыкальных примеров с записями лучших оркестров под управлением прославленного дирижера.

Стоп. Здесь я сделала для себя важное открытие. Правда, тут же оказалось, что это что-то вроде секрета Полишинеля — о нем знают все. Но это меня только порадовало — значит, не ошиблась.

В чем открытие?

Для него, великого дирижера, звук и цвет переплетены, связаны. Показывая партитуру, он говорит мне: «Я слышу ее, сидя за столом, в красках». Значит, для него звук имеет цвет? «Так?» — спрашиваю. Он подтверждает: «Конечно, а как же иначе? Об этом и книга».

Я никак не понимала, как можно знать столько партитур, столько нот «в лицо», теперь хотя бы частично понятен гигантский объем его памяти — ноты имеют цветовые «привязки», в своем сочетании они создают определенный цветовой узор, который видит дирижер внутренним зрением и, видя, воспроизводит в звуке.

Детям, чтобы лучше запоминались буквы и слова, рисуют предметы. Зрительный образ, усиливая слуховой, как бы материализуя его, неизмеримо увеличивает возможность запоминания. Но это, если говорить об объеме памяти. Речь же идет о дирижере и, естественно, о его особенностях дирижирования.

Свойство Рождественского видеть звуковой ряд в цвете необычайно редко. Из дирижеров он называет одного — Бернстайна, «видяшего» звук. Может быть, поэтому звучание оркестра под управлением Рождественского так отличается от других? Одна из причин, наверное, именно в этом — «дотянуть» звук до нужной, оптимально окрашенной кондиции, и группу звуков, и целое произведение. Только один пример. Говорит Рождественский: «Хорошо известна необычайная трудность Скерцо из сюиты Чайковского. Оно почти всегда либо вовсе не выходит, либо выходит «на одну треть» и в лучшем случае «наполовину». Зная, насколько великолепен Чикагский симфонический оркестр, я специально поставил в программу Третью сюиту Чайковского, рассуждая таким образом: «Если в Чикагском оркестре Скерцо не выйдет, значит, оно вообще неисполнимо». Вышло! И даже, пожалуй, «вдвойне вышло». И вот почему.

Обычно это дьявольское Скерцо дирижируется «на 2» такта. Я же в Чикаго решил дирижировать «на 1», что в других оркестрах только усложнило бы исполнение, здесь, в Чикаго, упростило его!

Появилась необходимая «невесомость», некая полетная пульсация... При метре шесть восьмых все шесть нот в каждом такте игрались Чикагским оркестром «на один удар» абсолютно идентичным штрихом во всех группах при математически точной длительности каждой ноты».

Не наука ли — точно «сработанное» искусство? И не о чистоте ли звучания, точной и яркой краске звука говорит дирижер?

Известна ведь единая — волновая — природа звука и цвета, это параллельные искусства. В его же возможностях — их слить, соединить, многократно усилив.

Рождественский, дирижируя лучшими оркестрами мира, Чикагский выделяет особо. Он восторгается им и пишет в своей книге: «Господа, репетицию, которую мы провели с вами сегодня утром, никак нельзя назвать работой. Это огромное удовольствие, я от всего сердца благодарен вам. — Рихард Штраус. И я тоже — Геннадий Рождественский».

Регламент репетиций в Чикагском оркестре, как впрочем, и в других оркестрах Америки, очень строг. Обычно администрация требует сообщить ей время проведения репетиций за полгода до начала работы. Этот порядок остается незыблемым, чтобы не случилось.

Не правда ли, в этом есть что-то очень важное, что способно рождать ответный порыв подобной же серьезности и силы? Здесь нет места разгильдяйству, приблизительности — на глазок и на авось. И в ответ — абсолютная точность и профессионализм исполнителей. Иначе невозможно. Слово Рождественскому: «За четыре минуты до начала концерта (четыре; не три и не пять!) мистер Уильямс («телохранитель сцены») деликатно стучит в дверь и своим проникновенным голосом сообщает: «Four minutes, maestro, four...» («четыре минуты, маэстро, четыре...»). Эти слова всегда следуют именно в такой последовательности многие годы и десятилетия: «Four minutes, maestro, four...»

И ровно через четыре минуты, ни секундой раньше или позже, мистер Уильямс является за вами, а еще через минуту вы выходите на залитую светом сцену Оркестра-холл, а еще через минуту вы становитесь участником божественной игры — вы музицируете с Чикагским оркестром.

После концерта возбужденный, разгоряченный и еще мало что понимающий, сделав первый шаг со сцены за кулисы, вы мгновенно попадаете под опеку мистера Уильямса, протягивающего вам стакан ледяной воды и полотенце и доверительно произносящего свое знаменитое «Beautiful!» (Прекрасно!)».

Стакан ледяной воды и полотенце. И все понятно. Он шагает, плохо понимая, он еще в той стихии, вызванной им самим к жизни и в нем еще не унявшейся. Музыка еще гремит. Нужно выпить воду, обтереться полотенцем — нужно вернуться. Работа, волшебство, чародейство, гипноз — все закончилось, теперь ты просто — человек. Совсем скоро будешь улыбаться, принимать цветы и поздравления. Совсем скоро разбушевавшийся, гремевший океан стихнет и войдет в свои берега — станет покорным и спокойным.

Меня интересует, как он догадался, что в нем живет этот океан, подвластный его воле? Он рассказывает: «Я учился в музыкальном училище по классу фортепьяно. Как-то шел после занятий по коридору и услышал звуки струнного секстета Чайковского «Воспоминание о Флоренции». Ученики репетировали, и у них что- то не клеилось. Я вошел к ним и стал дирижировать. Мне стало ясно, что попытки стали приобретать какую-то форму, и форма исходила от меня. Способность к созданию этой формы. Зайдя в класс, я почувствовал возможность руководить, создавать эту материю».

«Создавать эту материю». Спросите — какую?

Я, помню, прочла в автобиографии Вольфганга Мессинга такой пассаж. Он, мальчишкой, ехал в общем вагоне без билета и страшно боялся контролера. На всякий случай залез под лавку, и как «в воду глядел» — контролер не заставил себя ждать. Проверив у всех билеты, он вытащил беднягу за ногу и грозно, уверенный, что билета у него нет, стал кричать о безобразиях и безбилетниках, на что мальчик протянул бумажку, найденную под лавкой, — фантик от конфеты. Протянул и сказал: «Вы ошибаетесь, вот мой билет». Контролер покрутил бумажку и миролюбиво заявил: «А под лавкой что делали, если билет на руках?» Так мальчик впервые понял, что он способен создавать «эту материю». Лучше не скажешь, слова — внушать, гипнотизировать, навязывать свою волю — все правильные, но отражают лишь часть того явления, с которым сталкиваются в себе очень редкие люди, и мы, наблюдатели со стороны, иногда — соучастники.

Оказавшись в театре «Геликон» и слушая оперу, которой дирижировал Рождественский, я, безусловно, была погружена в ту стихию, которую создавал его талант, помноженный на высочайший профессионализм. Но и на дар «шаманства», колдовства или чародейства.

С того момента, как он довел до края наше чувство ожидания (ожидания, казалось, чего-то чрезвычайно важного, необходимого) и до последнего звука оркестра зал находился под властью «этой материи» — необычайной способности человека доходить до предела в каждой своей возможности показать — услышать звук, группу звуков и наконец — музыку.

Музыка сама по себе обладает способностью возбуждать или, наоборот, успокаивать, действуя часто как психотропное средство. Музыка же, исполненная таким образом, многократно увеличивает свое воздействие. В это время есть только музыка, остальное — мелочи, остального просто нет.

Рождественский рассказывает: «В классе фортепиано я проучился три года. А дальше служил в Большом театре, я поступил туда по конкурсу в 19 лет (тогда он впервые встал за пульт). Сначала стажером, потом ассистентом дирижера. Нагрузка была большая, и я нс смог продолжать учебу. Мой дипломный спектакль был балет Прокофьева «Золушка», он был зачтен государственным экзаменом». Таким было начато.

Интересно, что немало проучившись по классу фортепиано, он не задумываясь. оставляет его. «Когда появилось, — спрашиваю, — это желание — быть дирижером?» «Лет в 14-15. Живя в потоке музыки, мне хотелось се создавать, сосоздавать». В «потоке» потому, что вырос он в музыкальной семье. Мать — Наталья Петровна — известная певица. Ее музыкальная образованность, по словам самого Рождественского, была «неслыханно высокого уровня». Ко дню его рождения она подарила сыну партитуру баллады Б. Мартину «Вилла на море», составленную ею по оркестровым голосам! Отец — Николай Павлович Аносов — дирижер и эрудит, каких не бывало до него в советском дирижировании. И если уже в утробе матери слушаете Брамса, Гайдна и все лучшее, что создаю человечество в музыке, трудно оказаться вне потока, трудно где-то в иной сфере ощущать себя так же естественно и быть «в своей тарелке». Его жена — известная пианистка Виктория Постникова, сын Саша — скрипач, то есть поток не иссякает. Дирижирование же, не считая композиторства, более всего позволяет чувствовать себя творцом, создателем, демиургом, отвечая внутренним потребностям и возможностям Рождественского. Оно ему сродни, как дыхание и сама жизнь.

В конце прошлого года вышел фильм известного режиссера и оператора Дмитрия Федоровского, близко знающего Рождественского. Дмитрий Юрьевич Федоровский — автор многих фильмов, наиболее известные из них: «Белые пятна судьбы», «Переворот», «Федор Федорович Федоровский» и, наконец. «Геннадий Рождественский», снятый вместе со своим постоянным соавтором Александром Марутяном. К сожалению, фильм был показан всего один раз Евгением Киселевым по ТВС Здесь стоит сказать, что отношение власти к Рождественскому совсем непростое, скорее — настороженное. И хотя он один из самых «записываемых» дирижеров — на его счету более 700 записей музыкальных произведений (в своей эрудиции он не уступает отцу), для власти он остается чужаком и потому — опасным. Чаше всего власть игнорирует его. Нет денег на фильм о нем — Федоровскому удалось снять лишь одну часть из трех. Нет ни одной музыковедческой работы, посвященной дирижеру. Кстати, автобиография «Треугольники» появилась на свет отчасти именно поэтому. Власть не любит людей независимых и уникальных. Что делать! — на их фоне она плохо смотрится. Возвращаясь к фильму Федоровского, необходимо сказать, что фильм этот очень чуткий к своему герою, сделан с любовью, тонкий по стилистике и творческому замыслу.

Рождественский рассказывает в фильме массу интересного. Например, что технический прогресс изменяет тональность музыкальных произведений. Она становится все выше и выше, даже Верди нужно «опускать» на полтора тона, если хочешь узнать, как он звучал при жизни. Что уж говорить о композиторах XVH-XVIII веков. Высота звука растет примерно так же, как скорости — скорее, острее, выше, — таков вектор прогресса.

Поэтому появились аутентичные ансамбли, их немного, но они уверяют, что играют так, как, например, при Бахе, используя инструменты той эпохи, реставрируя их, если это можно. «Тогда нюансы, музыкальная шкала были очень ограничены — форте и пьяно — и все. Не знали Крещендо, деминендо, этого не было. И возникло с развитием инструментария, возможности инструментов».

Рождественский говорит:

«Палочная муштра, на мой взгляд, ни к чему не приводит, убеждения — да. И еще — внушение того, что каждый творит то, что хочет. Тогда он даст максимум. На деле он творит то, что я хочу, сам того не подозревая. Других путей нет. Поэтому идея оркестра без дирижера быстро распалась, выяснилось. что оркестр без дирижера не живет.

— Смотрите ли вы в глаза музыкантам, когда дирижируете?

— Беспрерывно. Это мощнейший способ воздействия. Точки соприкосновения находятся подчас в неожиданных местах, но чем быстрее они определяются, тем лучше. Это не обязательно касается солистов, лидеров групп. Можно вызвать ответную реакцию, «нажимая» там, там, там.

— Вы знаете болевые точки?

— Да, конечно. Если их не знаешь, то работать бесполезно. У меня был случай еще в советской Эстонии. Я что-то репетировал и никак не мог унидеть глаз первого виолончелиста. Она сидела так, что никак нельзя было увидеть ее глаз. Я старался как мог, но тщетно. Тогда мне пришлось лечь на пол. Эстонцы народ сдержанный, но и они несколько оторопели. Я увидел ее глаза, но лучше 6 не ложился. Бытующее понятие, что нет плохих оркестров, а есть плохие дирижеры, не совсем верно. Бывает, что сталкиваешься с таким человеческим материалом, что сделать ничего нельзя».

Тут он приоткрывает некоторые секреты своей «кухни» — как «варится» «эта материя», как достигается общее в едином порыве и ритме дыхание оркестра и рождается музыка. Ибо превратить крючочки на обычной бумаге в возвышенную и возвышающую музыку, даже несмотря на высочайший профессионализм, ничуть не легче, чем фантик в железнодорожный билет.

В таких случаях говорят — «милостью Божьей». В данном случае — дирижер. Он дирижер и тогда, когда не дирижирует, то есть и в остальное время — творец и тоже — маг и волшебник.

Чтобы отдохнуть — в картинную галерею, где бы не был, в любой стране, в любом городе. «Случайно», в поисках интересного он нашел в маленьком городке Палланца на озере Лаго Маджоре музей, в котором было более 300 скульптур русского скульптора Паоло Трубецкого (1866-1938).

Но другой сюжет отвлек его надолго.

Геннадий Рождественский:

«Прямо передо мной картина. Что это — жанровая сцена, театрализованная буколика, аллегория? Подхожу ближе, читаю — Готфрид Схалксн (1643-1703) — Прециоза. Первая мысль о Вебере, я дирижировал когда-то в Лондоне его прелестной увертюрой Прециоза... Но кто такой Готфрид Схалкен?»

Исследования и розыски — кто такой Готфрид? — продолжались несколько лет. В результате он нашел не только книги о нем, узнал многое об их авторах, но и выяснил, что этот художник — ученик учеников Рембрандта, с блеском продолжал его школу и добился виртуозного владения игрой света и тени, так называемой техникой кьяроскуро.

«Венцом» его «схалкеноведения» стало приобретение на стокгольмском аукционе превосходной работы Схалкена «Два мальчика со свечами». Рождественский страстный коллекционер! Настоящим праздником для него было, когда в Испании Иоренс Кабальеро подарил ему целую коллекцию испанских партитур XVIII века. Еще бы! Он приобщился к богатейшему пласту испанской музыкальной культуры.

Далее. На гастролях в княжестве Лихтенштейн, в крошечном городке Вадуца, в сувенирной лавчонке купил почтовую марку с изображением идиллического пейзажа и подписью «Эуген Зотов» (1881-1953). Кто такой Зотов? Выясняет (опять захватывающая история!), что это вторая фамилия русского художника Ивана Мясоедова, сына известного «передвижника» Григория Григорьевича Мясоедова. А Зотов — Мясоедов был не только великолепным художником, он был и великолепным фальшивомонетчиком. Увидев, что американские доллары различного достоинства имеют одинаковый размер, он стал смывать своим особым раствором изображение, а затем искуснейшим образом рисовал стодолларовую купюру!

«В следующем зале превосходный «Портрет музыканта» кисти Филиппино Липпи (1457-1504)».

Музыканте картины Липпи настраивает лиру да браччо. И тут же Рождественский считает долгом сообщить, что этот инструмент появился в Италии в XVI-XVII веках, по внешнему виду он напоминает скрипку, что в то время существовало несколько разновидностей лиры да браччо — сопрано, альт, баритон, бас и что английский композитор и исполнитель на лире да браччо Джон Дженкинс (1592-1678) оставил нам свыше 800 сочинений. А его Аллеманда для лиры да браччо звучит и по сей день.

Огромное желание — встать, снять шляпу и поклониться маэстро. Подробности, подробности, которые и создают «лица необщее выражение», которые только и интересны бесконечно, эти подробности складываются в уникальную живую мозаику биографии великого человека, ими он ее пишет.

«Неподалеку от картины Филиппино Липпи, — продолжаю цитировать Геннадия Николаевича, — я вновь вижу старинный струнный инструмент. На сей раз — это теорба, струнный щипковый, одна из басовых разновидностей лютни с двумя грифами. Теорба появилась на свет где-то во второй половине XVI века. На картине Яна Метьенса — голландского художника из Гааги (1614-1670) — изображена двухгрифная теорба с большим количеством колков для настройки. При ближайшем рассмотрении колков оказывается больше, чем струн!»

Трудно удержаться, чтобы не рассказать еще одну поразительную историю.

В середине 60-х в Большом театре был организован субботник. Надо было очистить от всякого хлама бывшее бомбоубежище в подвале. Рождественский принимал в этом участие. И вдруг он увидел толстый том, застрявший между двумя досками и засыпанный штукатуркой. При ближайшем рассмотрении том этот оказался партитурой оперы Шостаковича «Нос», написанной рукой переписчика и буквально испещренной авторскими правками!

Надо сказать, что в то время в России партитуры не существовало, не было ее и у автора...

Думаю, понятно даже из того немногого, что удалось рассказать, что жизнь свою Рождественский не превращает, нет, потому что в этом нет умысла, а осуществляет как увлекательнейшее путешествие во времени и пространстве. Он и живет «милостью Божьей», талантливо являя всем, как может быть истинно прекрасна, захватывающе интересна жизнь.

Сейчас, когда я заканчиваю эти записки, Геннадию Рождественскому вручают орден Почетного легиона Франции. Мы поздравляем великого дирижера. И радуемся, хоть и считается, что легион — это много, на самом деле, легионеров всегда не хватает, их всегда меньше, чем хотелось бы и чем нужно Земле, чтоб оставаться пристанищем Человеков.

Книжный магазин

История Борхеса и истории Борхеса

В. Тейтельбойм Два Борхеса

Пер. с испанского Ю. Ванникова СПб.: Азбука, 2003

Чилийский писатель В. Тейтельбойм, которого во времена режима Пиночета у нас охотно печатали, никогда не входил в число преуспевающих латиноамериканских прозаиков. Но этой книгой он, безусловно, «реабилитировал» себя. Кроме того, благодаря ей он, может быть, оказался в числе самых оригинальных писателей, размышляющих о творчестве великого Борхеса. Произведения Борхеса за последние двадцать лет в России издавались много раз, однако впервые нам представлена возможность прочесть книгу, где под одной обложкой и биография, и анализ творчества Борхеса, и споры о нем.

Борхес Тейтельбойма — неповторимая судьба в литературе, а в жизни — это человек, имеющий многих недоброжелателей, хулителей и даже врагов. Спор вокруг его имени длится много лет и в конце концов здесь, в книге, выльется в разговор о том, что такое литература вообще и что такое Борхес в этой литературе. По мнению Марио Бенедегги, Борхес принадлежит к «числу лучших писателей мира, но ему нельзя простить его личные убеждения, достойные включения в его же всемирную историю бесчестья». Не лучшим образом писатель выглядит и в глазах Артура Лудквиста, одного из восемнадцати членов Шведской академии, присуждающей нобелевские премии по литературе: «Борхес стал мифом, но я считаю, что... прозу Борхеса слишком переоценили. Его рассказы страдают чрезмерной, почти парализующей стилизацией». А вот мнение Альберто Хирри: «Есть одна литература и одна поэзия до Борхеса и другая литература, и другая поэзия после него».

Кто же прав? Лучший ответ мог бы дать сам Борхес словами одного из своих сочинений: «Счастливы не настаивающие на правоте своей, ибо никто не прав либо все правы».

Книга Тейтельбойма прекрасно и очень оригинально выстроена. Каждый из 253 ее этюдов начинается эпиграфом из произведений Борхеса. Эпиграфом, раскрывающим смысл, значение и образ в выражениях самого героя, и словами, являющимися ключевыми для понимания Борхеса — человека и писателя.

Он всегда был красив и точен в слове, а здесь словно стал еще более точен и красив. «То, что я сделал, непоправимо». Конечно, это метафора, Борхес был виртуозным игроком в нее, книга состоит из многих лучших его афоризмов и метафор, хотя нередко они доводили его до крайностей. Оставаясь неизменным в своих правилах, Борхес облек в метафору: «Предпочитаю ясный меч» и случайный разговор с Пиночетом. И сам подвел черту. Справедливо полагая, что писатель исключительно в силу своего особого характера и подчас заносчивого поведения отрезал себе путь к Нобелевской премии, автор книги говорит: «Ничем не выдавая своего разочарования, с отдававшими горечью шутками и сжатым сердцем Борхес в течение последних двадцати лет встречал в октябре известие, что ему в очередной раз не присудили Нобелевскую премию. Он старался казаться опытным игроком, которого не волнует проигрыш».

История Борхеса и истории Борхеса не будут оценены однозначно, да это и не требуется. И у каждого он свой. Разве не он говорил: «По требованию людей он принимал то форму льва, то пламени»? И разве не он отвечал: «Эта игра, как и та другая, бесконечна»?

Наказание

М. Ур-Мьедан Карфаген

М.: Весь мар, 2003

Рим не терпел соперников. А их было целых два — Карфаген и Парфия, и это — только основные. Первый, безусловно, экономический враг, второй — препятствующий расширению Рима на Востоке.

Но можно ли было избежать разрушения Карфагена?

Автор книги Мадлен Ур-Мьедан пытается ответить на этот вопрос.

Подобно Риму, перенявшему многое у этрусков, Карфаген испытывал сильное влияние финикийцев. Они, лучшие мореплаватели и кораблестроители, и помогли создать Карфагену мощный и непобедимый флот. Он и устоял бы перед натиском любого врага, но, по словам автора книги, Карфаген постоянно раздирали внутренние противоречия. Когда Ганнибалу после перехода через снежные Альпы потребовалось подкрепление, чтобы разгромить Рим, «карфагенский Сенат, ревнуя к его победам, отказал ему в дополнительных войсках».

Сенека называл предательство «худшим из зол, обрушивающихся на человека». Но для Ганнибала имелась опасность страшнее предательства: психология пунийцев была психологией торговца, именно это, кстати, привело к краху и финикийцев. Война фактически шла на одном энтузиазме Ганнибала. Верховенство и знать Карфагена после поражения в 1-й пунической войне, развязанной Римом, исправно платили победителю непомерную дань, страна не имела права иметь армию и флот, тем не менее Карфаген и не думал начинать новую войну, чтобы изменить условия перемирия. Для народа же это было нестерпимо, и война началась снова; ее инициатором стал Карфаген в лице Ганнибала.

В то же время автор напоминает, что Рим всячески провоцировал военные действия. Он постоянно оказывал на Карфаген не только военное и политическое давление, но и психологическое. Слова Катона, много раз произносимые им в Сенате — «Карфаген должен быть разрушен», — произносил и каждый римлянин, и каждый карфагенянин, даже занимаясь своим делом, с трепетом думал об этом. Поэтому и на тех страницах книги, которые посвящены истории, быту, культуре, религии Карфагена, все равно прослеживаются причины, предопределяющие его участь.

Спрятанные пути и их тени

И. Шах Суфии

М.: Лонад-Пресс, 2001

И.с Шах Магия Востока

М.: Локид-Пресс, 2001

Завоевательный поход Александра Македонского, прошедшего от Балкан до Индии, связан со многими загадочными событиями и людьми.

В войнах полководца сопровождали признанные ученые, инженеры, летописцы, зодчие, финансисты, изобретатели... Пока дело шло хорошо, в их задачу входило эллинизировать захваченные территории, создавать на них новые города, поселения, иначе — новую империю, которая стала бы одной из первых, если не самой первой, по решению грандиозных задач, сейчас мы бы сказали — глобальных. Смерть настигла Александра в расцвете лет и сил, империя его так и не была достроена, а втянутые в ее постройку люди и переселенные с места на место народы оказались брошенными кто где. Постепенно они стали забывать свой язык, свое прошлое и через несколько поколений уже говорили на других языках, оказавшись вовлеченными в иную культуру и иную историю. Но даже смешавшись с иным населением, их потомки имели свои способы узнавать друг друга и через две с лишним тысячи лет. Наиболее поздним отражением или свидетельством этого братства, может быть, и является возникший на пути следования завоевателя суфизм.

06 этом восточном мистическом учении наиболее популярно сегодня рассказывают книги Идриса Шаха (1924 — 1996). Они интересно построены — на сравнениях и сходствах. Одно из сравнений обращено к опыту святого Франциска Ассизского, который посещал сопредельные с Малой Азией территории. В книге «Суфии» автор пишет:

«Атмосфера и уклад Францисканского ордена сильно напоминают дервишескую организацию. По всем пунктам, не говоря уже о рассказах о святом Франциске, почти полностью совпадающих с рассказами о суфийских учителях. Франциск отказался стать священнослужителем. Подобно суфиям, он привлекал к своему учению мирян. Опять же и в отличие от церкви он старался распространить свое учение среди всех людей, делая их в некотором смысле членами своей организации».

Но главным достоинством книги являются ее примеры. Благодаря им И. Шах наглядно рассказал о деятельности известных суфиев — Хайяме, Руми, Хафизе, Саади, Джами... Цитируя их знаменитые произведения, автор каждый раз как будто раскрывает их тайны. Но невозможно раскрыть их до конца! Ибо, как воскликнул Хайям: «О, невежды, путь и не там, и не здесь!» Но, может быть, это всего лишь шутка? В суфизме без нее не обходятся.

Другая книга И. Шаха — «Магия Востока». Здесь опыт суфиев — всего лишь одно из звеньев, связывающих различные учения Востока, подразумевающие где менее, а где и более открытый характер спрятанных слов и значений. И из двух книг именно сюда подходят слова: мы только приближаемся к тому, что было тайной, и говорить мы можем только об этом приближении, а не постижении ее.

В введении к книге «Суфии» Роберт Грейвс, исключительный авторитет, объяснивший значение многих символов, ритуалов, знаков, пишет: «Суфии представляют собой древнее духовное братство, происхождение которого никогда не было установлено или датировано». Эти слова в равной степени можно отнести и к содержанию второй книги И. Шаха.

С другой стороны, есть неоспоримые факты, что на суфизм огромное влияние оказало восточное христианство. Ничего удивительного здесь нет. Скажем, с вторжением в Иран монголов многие семьи бежали в турецкую часть Византии. Здесь оказалась и семья будущего Руми, здесь находился и его учитель Шамси Табриз, тоже из Ирана. Последний говорил: «Тому, кто слышал обо мне, дайте приготовиться прийти и увидеть меня; тому, кто желает меня, дайте поискать меня. Он найдет меня, тогда не давайте ему выбрать ничего, кроме меня». Поистине «История — это не то, что в действительности произошло, а то, что люди себе воображают». 06 этом, собственно, и пишет И. Шах.

Эдуард Вирапян

Интеллектуальные игры «ЗС»

«Зеленый шум» в г. Зеленограде

Зеленоградский центр психолого-медико-социального сопровождения предлагает молодым людям до 23 лет (и выше!) принять участие в заочном туре фестиваля интеллектуальных игр «Зеленый шум-2004», очный тур которого состоится в г. Зеленограде (департамент Москвы) в дни весенних школьных каникул 2004 года.

Тем, кто до 15 марта 2004 года успешно справится с заданиями (по всем номинациям или некоторым из них), будет предоставлена возможность встретиться на четвертом фестивале интеллектуальных игр «Зеленый шум- 2004», который состоится в г. Зеленограде в конце марта 2004 года в дни школьных каникул.

Посылая ответы по почте, вложите конверт со своим адресом, чтобы мы имели возможность выслать вам ответ или приглашение. Ответы также можно высылать по электронной почте.

Наши адреса:

Москва, 124617, Зеленоград, к. 1554

Т/факс (095) 538-50-20 e-mail: centr.edu@mtu-net.ru

Отвечайте, решайте, присылайте, участвуйте, надейтесь!

Нина Анашина

Вопросы «Своей игры» заочного тура фестиваля интеллектуальных игр «Зеленый шум-2004»

Боги древности

10. То ли ЭТО название жертвоприношения, то ли это имя кровожадного бога древних жителей Финикии, Карфагена и Палестины, но нам ЭТО слово известно благодаря повести А.И. Куприна.

20. Коряки и орочи считают, что этот катаклизм происходит оттого, что собака бога Туйла, на которой он разъезжает по своим владениям, начинает стряхивать с себя снег.

30. Когда мы в добром здравии и согласии с миром и собой, мы часто употребляем два слова, которые произошли от имен двух славянских богов. Имя одного из них иранского происхождения, а второго — чисто славянского. Назовите имена ЭТИХ богов.

40. Как известно, ипостась и функции древних богов менялись со временем. Эту древнеславянскую богиню сменила Параскева Пятница, которая помогала ткать, белить холсты. А раз она была связана с пряжей, то отвечала заодно и за то, чем заведовали три древнегреческие богини. Назовите «славянку» и «гречанок».

50. Один из древнейших богов славян Велес (или Волос) сначала был покровителем охотников, заведовал добычей зверя, меха. Он же олицетворял души убитых зверей и погибших людей. Впоследствии он стал покровителем скотоводства, а следовательно, и богатства. С принятием христианства покровителем скота стал Власий. А «потусторонние» функции Велеса, по мнению историка Дмитриева, достались впоследствии ЭТОМУ мифологическому персонажу, описанному в русской литературе XIX века.

Так говорим и называем

10. Именно этого желали уходящему гостю, когда махали вслед платочком.

20. «Потомками умерших слов» назвал наречия Лев Успенский, однако это слово, породившее наречие «зря», вы сможете назвать.

30. Фразеологизм «Всех собак навешать» породила эта ситуация.

40. Если тутти — это одновременное звучание всех инструментов оркестра, а тужурка — повседневная куртка, то мальчик по имени Туссен родился именно в этот день.

50. Это слово-фразеологизм породила ситуация, когда в бою всадник лишался коня и сразу оказывался в очень невыгодном для себя положении.

Эти страшные вулканы

10. Всего лишь сутки провели вулканологи у огненных потоков лавы на склонах Ключевской сопки, а из-за этого одежда стала расползаться.

20. Признаками скорого извержения вулкана являются в первую очередь подземные толчки в районе вулкана, затем изменение температуры и тепловых полей на его склонах, электрические и магнитные бури, что регистрируют приборы. А то, что улавливают животные, является производным указанных причин.

30. Скорость движения лавового потока зависит в первую очередь от вязкости лавы, от уклона и шероховатости поверхности от этого физического параметра самой лавы.

40. Такой объект с переменными параметрами существует с 1924 года на вулкане Килауэа, что на Гавайях. Аналогичный объект просуществовал семь лет в Матеваху на острове Самоа. И в 1948 году открыт еще один в африканском Нирагонго.

50. Скалистые предгорья вулкана Толбачека — покрытая пеплом пустыня — служили в семидесятые годы XX столетия полигоном для испытания этого уникального транспортного средства.

Об Антарктиде

10. По этой причине в Антарктиде нет этнонимических географических названий.

20. По этой причине возникли споры о границах Антарктиды между российскими и западными учеными.

30. Исследователи Антарктиды давали названия географическим объектам в честь государственных деятелей, путешественников, спутников, своих родных. Но имена этих двух прославленных русских моряков на карте Антарктики появились только в XX веке.

40. По аналогии с этим северным объектом Джеймс Кук назвал группу мелких антарктических островов Южный Туле.

50. По этой причине остров Торсона, который Беллинсгаузен назвал в 1819 году в честь лейтенанта со шлюпа «Восток» Константина Торсона, через несколько лет был переименован в остров Высокий.

Заочный тур фестиваля «Зеленый шумок — 2004» для младших школьников

Головоломки

Автор Г.С. Курбанов

Задание 1: «Кот»

Впиши в пустые клетки недостающие буквы так, чтобы в каждой строке можно было прочесть слово.

К	О		Т
К		О	Т
	К	О	Т

К	О	Т
	К	О	Т
		К	О	Т

			К	О	Т
		К	О	Т
К			О		Т

Задание 2:

Последовательность

Разгадай правило и впиши недостающие буквы

_,В,С,Ч,П,_, В.

Задание 3: Тетрис

Используя 7 одинаковых элементов, собери фигуру «ЕДИНИЦА».

Задание 4:

Больше или меньше

В пустые клетки нужно вписать цифры от I до 5 так, чтобы они соответствовали указанным знакам «больше» или «меньше». Любая цифра по каждой горизонтали и вертикали встречается строго один раз.

Вопросы «Своей игры»

Автор Н.Ю. Аношине

Большие и маленькие животные

10. Когда дрессировщик в цирке заставляет это животное встать на задние ноги, тогда особенно заметно, что у него нет «локтей», сплошные четыре колена.

11. В разных областях его называют и кочет, и пеун, и петель. А согласно поговорке, «Смирную собаку и кочет бьет». Назовите его.

12. Как только могли, издевались газеты над натуралистом Карлом Фришем, ведь он поведал миру, что эти животные рассказывают во время танцев друг другу, куда стоит направиться, чтобы добыть много еды!

13. Он не может дразниться, высунув язык, ведь он прирос ко рту. Зато глядя на свою жертву, ставшую ему обедом, он может слюнки пускать, но только из глаз.

14. Свое название эта родственница куницы, получила то ли из-за водной среды обитания, то ли из-за того, что из ЕЕ шкурки выдирали все жесткие волоски, оставляя мягкий подшерсток.

Календарь ЗС: декабрь

225 лет назад, в декабре 1778 года, в Саровской пустыни (в конце 1940-х годов был создан сверхсекретный центр по разработке ядерного оружия под кодовым названием Арзамас-16) поселился преподобный Серафим (в миру Прохор Мошнин; 1759-1833), выходец из купеческой семьи, монах-подвижник, прославившийся по всей России как благочестивый и мудрый старец Серафим Саровский и в 1903 году причисленный к лику святых Русской Православной Церкви.

70 лет назад, 3 декабря 1933 года, в Беринговом проливе был скован льдами пароход (неледокольного типа) «Челюскин», вышедший 10 августа из Мурманска с заданием за одну навигацию по трассе Северного морского пути дойти до Владивостока. 13 февраля 1934 пароход был раздавлен льдами. Операция по эвакуации высадившегося на лед экипажа и членов экспедиции стала одной из героических страниц советской истории освоения Севера. Семеро летчиков, в сложнейших ледовых условиях вывезших челюскинцев (111 взрослых и одного ребенка) на материк, первыми были удостоены звания Героев Советского Союза. Только в перестроечные времена были опубликованы записки капитана В.И. Воронина (1890-1952), в которых указано, что «пароход совсем не подходил по своей крепости, а также по своим морским качествам самостоятельного ледового плавания для этого рейса».

90 лет назад, 4 декабря 1913 года, английский радиохимик Фредерик Содди, будущий лауреат Нобелевской премии по химии (1921), ввел в науку понятие изотопа.

230 лет назад, 5 декабря 1773 года, в день ее тезоименитства (по старому стилю 24 ноября) Екатерине II был преподнесен бриллиант самой чистейшей воды весом 189,62 карата. Крупнейший среди коронационных регалий императоров России, этот бриллиант, с 1784 года украшающий навершие скипетра русских царей, широко известен как алмаз «Орлов», поскольку, согласно официальной версии, был презентован императрице ее бывшим фаворитом Орловым. Однако, как полагают дотошные историки, купил его за огромную сумму в Амстердаме «придворный коммерсант» армянин Иван Лазаревич Лазарев по ее же просьбе. Ему она назначила пожизненную пенсию в 2 тысячи рублей в год и пожаловала весь его род, включая потомков, русским дворянством.

200 лет назад, 5 декабря 1803 года, родился Федор Иванович Тютчев (ум. 1873), великий русский поэт, крупнейший представитель отечественной философской лирики, дипломат и чиновник Министерства иностранных дел. «Не то, что мните вы, природа...» — этот вердикт Тютчева любителям строить всеобъемлющие «системы мира» сохраняет силу и в наши дни.

100 лет назад, 5 декабря 1903 года, родился Сесил Фрэнк Пауэлл (умЛ969), английский физик-ядерщик, удостоенный в 1950 году Нобелевской премии за разработку метода регистрации ядерных частиц с помощью специальных фотоэмульсий и открытие — в космических лучах — новой элементарной частицы — короткоживущего заряженного пи-мезона или пиона.

225 лет назад, 6 декабря 1778 года, родился Жозеф Луи Гей-Люссак (ум.1850), академик Парижской академии наук (1806), иностранный член Петербургской академии наук (1829), выдающийся французский физик и химик, один из основоположников теории газов. В 1804 году ученый совершил несколько неслыханно смелых для своего времени полетов на воздушном шаре, достигнув высоты семи километров. Гей-Люссак сделал множество открытий. В 1850 он погиб от раны, полученной при взрыве изучавшейся им газовой смеси.

250 лет назад 7 декабря 1753 года, Михаил Васильевич Ломоносов произнес в Публичном собрании Петербургской академии наук «Слово о явлениях воздушных, от електрической силы происходящих», в котором рассуждал об изыскании «способов, дабы громовые удары отвращать или от них укрываться было можно». Ломоносов остановился на своей собственной идее (а не на громоотводах Бенджамина Франклина) «разбивать громовые тучи колокольным звоном» и «не токмо колокольным звоном, но и часто пушечною пальбою во время грозы воздух трясти не бесполезно, дабы он великим дрожанием привел в смятение электрическую силу и оную умалил». Кажущееся на первый взгляд наивным предложение Ломоносова в основе своей отнюдь не абсурдно, хотя, конечно, мало пригодно для практического применения.

150 лет назад 8 декабря 1853 года, родился Владимир Алексеевич Гиляровский (ум.1935), журналист и писатель, автор знаменитых очерков о Москве и москвичах, дореволюционный «король репортеров», мастер поэтического экспромта. Необычайно колоритная личность, первый московский «диггер», «дядя Гиляй», отличался редким бесстрашием и огромной физической силой (завязывал узлом кочергу, двумя пальцами гнул серебряную монету), что помогало ему выходить невредимым из самых рискованных ситуаций.

70 лет назад 10 декабря 1933 года, Ивану Алексеевичу Бунину первому из русских писателей была вручена 300 лет назад 11 декабря 1703 года, великий Исаак Ньютон был избран президентом лондонского Королевского общества (по существу, Британская академия наук). Этот пост он занимал четверть века — до конца жизни в 1727 году.

230 лет назад 16 декабря 1773 года, произошло одно из самых знаменитых событий ранней истории США — так называемое Бостонское чаепитие. В Бостоне активисты организации «Сыны свободы» под видом индейцев пробрались на три груженных чаем английских торговых корабля и выбросили за борт 342 тюка с чаем общей стоимостью 18 тысяч фунтов стерлингов. Англичане ответили жестокими репрессиями и закрытием бостонского порта. «Бостонское чаепитие» стало первым актом открытого сопротивления североамериканских колонистов британской метрополии и явилось своего рода прелюдией к их Войне за независимость, вспыхнувшей в апреле 1775 года и продолжавшейся восемь лет.

Календарь подготовил Борис Явелов

МОЗАИКА

Страшно?

Вроде не очень. Ведь это всего лишь тотем одного из индейских племен, а раскачивается на нем член этого клана Ларри Джексен. Находится этот тотем в государственном историческом парке Тотем Байт близ города Кетчикана.

А всего в этом парке установлено 14 копий тотемов индейских племен. Парк — один из самых популярных государственных парков Юго-Восточной Аляски.

Мой друг, панда

Японец Еити Осами живет в городе Саппоро на острове Хоккайдо. Его отношение к природе и, в частности, к животным достойно самого глубокого уважения. Несколько лет назад по собственной инициативе он взял на себя заботу о судьбе бамбукового медведя — большой панды, обитающего только в Китае и находящегося сегодня на грани вымирания. С тех пор он постоянно оказывает денежную помощь Пекинскому зоопарку на содержание и изучение больших панд. За активную, добросовестную деятельность он был награжден Пекинским зоопарком «Почетным дипломом».

Любопытно, что, согласно правилам, в Пекинском зоопарке запрещено приближаться к животным и тем более трогать их руками, но для Еити Осами сделано исключение. При посещении зоопарка, а он побывал в нем уже несколько раз, Еити Осами разрешается пообщаться со своими любимцами.

Попи-пловец

Годовалый щенок такса так обожал воду, что научился откручивать краны в ванной комнате. Как-то в отсутствие хозяев-молодоженов он решил поплескаться в прохладной водичке и устроил настоящий потоп. На первом этаже было испорчено все, даже фотографии из свадебного альбома. Ущерб оценили в 14 тысяч долларов. Но Джефф и его жена лишь пожурили своего любимца. На следующий день, убедившись, что дверь в ванную плотно закрыта, хозяева ушли, но шалун умудрился открыть ее и повторил наводнение. Тогда они закрыли дверь на крепкую цепочку.

Но на следующий день сообразительный Попи проделал свой трюк в мойке на кухне, плавая там и довольно хлопая по воде лапами.

В конце концов было найдено такое решение — надувной бассейн, который установили на заднем дворе. Попи он пришелся по вкусу, и потопы прекратились.

Попьем чайку?

Мастер Чжэн Цзятун из китайской провинции Чжэцзян изготовил из красно-коричневой керамики гигантский чайник. Мастер посвятил свое произведение известному китайскому каллиграфу Ван Сичжи.

Высота чайника — 110 сантиметров, ширина — 60 сантиметров, а весит он аж 200 килограммов! Вот только как из него чай наливать? Без подъемного крана тут не обойтись.

Клинописные таблички, найденные в древнем городе Хатусса, открыли нам удивительный мир цивилизации хеттов. Читайте о хеттах в следующем номере.

Оглавление

Знание-сила, 2003 №11 (917)

Земля бьет челом

Девочки-мальчики

Главная Тема

  Элита и время

  Распад

  Немного ремесла и успеха

  Современному обществу не нужна элита, но она нужна государству

  Из истории российской бизнес-элиты

  Много дорог ведет на вершину

Популярно о науке

Скорость света: исчерпаны ли парадоксы?

Во всем мире

Серое вещество нашего Я

Цифры знают все

На реке Оке четыре тысячи лет назад...

Истории с географией из родословной телерадиосвязи

Teletrofono в конгрессе США

«Трудный путь к очевидности»: историк и его время

Понемногу о многом

Так ли безобидно чихание?

Размышления у книжной полки

  Операция «Весна»

  Служили два офицера

Годовые кольца истории

Мышление эпохой и семьей

Музыка. Остальное - мелочи

Книжный магазин

Интеллектуальные игры «ЗС»

Календарь ЗС: декабрь

МОЗАИКА

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg

Наш сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального закона Российской федерации "Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 110-ФЗ, от 20.07.2004 N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений размещенных на данной библиотеке категорически запрешен. Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.

Copyright © читать книги бесплатно