|
|
HOME
Мегре Владимир - " Родовая книга"
СОДЕРЖАНИЕ
Проделав самостоятельно весь путь от реки до полянки Анастасии, я подходил к знакомым местам с ощущением, будто домой пришёл. В этот раз меня никто не встречал. И мне даже понравилось самостоятельно, без поводыря, по тайге ходить.
Я не стал кричать, звать Анастасию, может, она своими делами занимается; освободится, почувствует, что я пришёл, и подойдёт сама.
Увидев любимое место на берегу озера, где мы часто сидели с Анастасией, я решил сначала переодеться, прежде чем присесть и отдохнуть после дороги.
Достал из рюкзака темно-серый немнущийся костюм, тонкий белый свитер и новые туфли. Когда я собирался в тайгу, то хотел и рубашку белую с галстуком взять, но потом решил, что рубашка помнется, в тайге её не погладишь. А костюм мне в магазине так упаковали, что он не помялся.
Я решил предстать перед сыном элегантным и торжественным, поэтому так много времени и сил потратил на продумывание внешнего облика.
Я и бритву механическую с собой прихватил, зеркало. Пристроил зеркало к дереву, побрился, причесался. Потом сел на небольшой пригорочек, достал блокнот и ручку, чтобы добавить к плану встречи с сыном обдуманное по дороге.
Моему сыну скоро пять лет исполнится. Конечно, он уже может разговаривать. Последний раз я его видел совсем маленьким, он ещё не говорил, а сейчас уже должен многое осмысливать. Наверное, лопочет целыми днями с Анастасией, с дедушками. Я твёрдо решил: как только увижусь с Анастасией, сразу расскажу ей, как планирую встречу с сыном и что собираюсь ему говорить.
Я пять лет тщательно изучал различные системы воспитания детей и взял, на мой взгляд, из них всё лучшее и понятное. Сделал нужные для себя выводы, общаясь с педагогами и детскими психологами. Теперь, прежде чем встречаться с сыном, мне бы хотелось обсудить разработанный мной план и сделанные выводы с Анастасией. Вместе с ней всё ещё раз детально продумать. Пусть Анастасия посоветует, какие первые слова сказать мне сыну, в какой позе стоять при этом. Поза тоже важна, решил я, отец должен казаться своему ребёнку значимым. Но сначала Анастасия должна представить меня ему.
В моём блокноте первым пунктом было записано: “Представление Анастасией меня сыну”.
Пусть она представит меня простыми словами, типа: “Вот, сынок, перед тобой стоит твой родной отец”.
Но сказать она должна эти слова очень торжественно, чтобы ребёнок по её тону сразу значимость отца своего почувствовал, прислушивался потом к нему.
Вдруг я почувствовал, что всё вокруг затихло, словно насторожилось. Я не испугался наступившей внезапно тишины. Так всегда происходило перед встречей с Анастасией в тайге. Тайга со всеми обитателями словно замирали, прислушиваясь, настораживаясь и оценивая: не принесёт ли пришелец их хозяйке какую-нибудь неприятность? Потом все успокоится, если почувствуется отсутствие агрессии.
По наступившей тишине я и понял, что тихонько сзади подошла ко мне Анастасия. Её нетрудно было почувствовать ещё и потому, что сзади словно что-то стало обогревать мою спину. А смотреть согревающим взглядом может только Анастасия. Я не повернулся сразу на её взгляд. Некоторое время продолжал сидеть, ощущая приятное и радостное тепло. Потом повернулся и увидел...
Передо мной твёрдо стоял на траве босыми ножками мой маленький сын. Он подрос. Его русые волосы уже ниспадали кудряшками до плеч. Одет он был в короткую, связанную из крапивных волокон рубашку без ворота. Похож на Анастасию, может, на меня чуть-чуть, но сразу этого не разберёшь. Я как повернулся, опершись руками о землю, так и смотрел на него, застыв на четвереньках и обо всём на свете позабыв. И он молча смотрел на меня взглядом Анастасии. Может быть, долго я ничего не мог бы сказать от неожиданности, но он заговорил первым:
- Здравствия светлым мыслям твоим, мой папа! - Да? И тебе, конечно, здравствия, - ответил я. - Ты прости меня, папа.
- За что простить?
- За то, что прервал я размышления твои важные. Сначала подальше от тебя стоял, не мешая, но подойти и рядом побыть захотелось. Позволь мне, папа, рядом посидеть тихонько, пока размышления твои не завершатся.
- Да? Ладно. Конечно, посиди.
Он быстро подошёл, сел в полуметре от меня и замер. Я продолжал в растерянности стоять на четвереньках, но, пока он усаживался, успел подумать: “Надо принять глубокомысленную позу, чтобы, пока, как он считает, завершаются мои важные размышления, определиться, как вести себя дальше”.
Я принял достойную позу, и некоторое время мы сидели рядом и молчали. Потом я повернулся к тихо сидевшему рядом своему маленькому сыну и спросил его:
- Ну как дела тут твои идут?
Он радостно встрепенулся, услышав мой голос, повернулся и стал смотреть мне прямо в глаза. По его взгляду чувствовалось: он напрягался, но не знал, как ответить на мой простой вопрос. Потом всё же заговорил:
- Я, папа, не могу ответить на твой вопрос. Я не знаю, как идут дела. Здесь, папа, жизнь идёт. Она хорошая - жизнь.
“Надо как-то продолжать разговор, - подумал я, - нельзя упускать инициативу”. И задал ещё один стандартный вопрос:
- Ну а как ты тут? Маму слушаешь? На этот раз он ответил сразу:
- Всегда с радостью слушаю, когда мама говорит. И дедушки когда говорят, мне интересно слушать. Я им тоже говорю, и они меня слушают. А мама Анастасия считает, что я много говорю, надо больше думать, говорит мама Анастасия. Но у меня быстро думается и говорить хочется по-разному.
- Как это, по-разному?
- Как дедушки, слова складывать друг за другом, как мама, как ты, папа.
- А откуда тебе известно, как я слова складываю?
- Мама мне показала. Твоими словами мама, когда начинает говорить, мне очень интересно становится.
- Да? Надо же... Ну а кем ты хочешь быть?
Он снова не понял этого самого обычного вопроса, который не раз задают взрослые детям, и ответил, выдержав небольшую паузу:
- Так я уже есть, папа.
- Понятно, что есть, но я имею в виду, кем ты хочешь стать. Когда повзрослеешь, что делать будешь?
- Я буду тобой, папа, когда вырасту. Доделывать буду то, что ты сейчас делаешь.
- Откуда тебе известно, что я делаю? - Мама Анастасия мне рассказала.
- И что же она тебе обо мне рассказывает?
- Многое. Мама Анастасия рассказывает, какой ты... Как это слово... да, вспомнил, какой ты герой, мой папа.
- Герой?
- Да. Тебе трудно. Мама хочет, чтобы легче тебе было. Чтобы отдохнул ты в человеческих условиях, но ты уходишь туда, где очень трудно живётся многим людям. Потому уходишь, чтобы и там было хорошо. Мне очень горестно было узнать, что есть люди, у которых нет своей полянки и их всегда пугают, заставляют жить не так, как они сами хотят. Они не могут сами пишу взять. Им нужно... да, работать, так это называется. Они должны делать не так, как сами хотят, а так, как кто-то им скажет. И за это им дают бумажки - деньги, потом они эти деньги меняют на еду. Они просто немножко забыли, как по-другому можно жить и как можно радоваться жизни. И ты, папа, уходишь туда, где трудно людям, чтобы сделать там хорошее.
- Да? Ухожу вот... Надо чтобы везде было хорошо. Но как ты планируешь доделывать хорошее, как готовишься к этому сейчас? Надо же учиться.
- Я учусь, папа. Мне очень нравится учиться, и я стараюсь.
- Чему же ты учишься, какому предмету?
Он снова не сразу понял вопрос, но потом ответил:
- Всему предмету учусь. Как только разгоню её до скорости, как у мамы Анастасии, сразу пойму весь предмет или все предметы. Да, правильнее будет сказать, все предметы.
- Кого разгонишь до скорости как у мамы?
- Мысль свою. Но пока она не разгоняется так же быстро. Скорость маминой мысли быстрее. Она быстрее, чем у дедушек и лучика солнышка. Она такая быстрая, что только у Него быстрее.
- У кого, у него?
- У Бога - Отца нашего.
- Да. Конечно. Ну так ты старайся. Да, надо стараться, сынок.
- Хорошо, папа, я буду старательнее стараться. Чтобы продолжить разговор об учёбе, но сказать что-нибудь умное и значимое, я наугад достал из рюкзака одну из принесённых мною книг, ею оказался учебник для пятого класса “История Древнего мира”, и сказал сыну:
- Вот видишь, Володя, это одна из множества книг, которые пишутся современными людьми. В этой книге рассказывается детям о том, как зародилась жизнь на Земле, как развивался человек, общество. Здесь много цветных картинок и текст печатный есть. В этой книге изложена история человечества. Учёные - это такие мудрые люди, ну умнее других, как бы, описали в этой книге жизнь первобытных людей на Земле. Когда ты научишься читать, то сможешь узнать из книг много интересного.
- Я могу читать, папа.
- Да... Как? Тебя мама учит читать?
- Мама Анастасия однажды на песочке начертила мне буквы и голосом изобразила их название.
- И ты что же сразу запомнил все буквы?
- Запомнил. Их очень мало. Мне очень грустно стало, когда узнал, как их мало.
Я вначале не придал значения сказанному о количестве букв. Хотелось послушать, сможет ли мой сын действительно прочитать печатный текст. Раскрыв книгу на первой странице, я протянул ему её и предложил:
- Вот, попробуй прочитать.Искаженное представление истории
Он взял раскрытую книгу, почему-то левой рукой, некоторое время молча смотрел на печатный текст, потом начал читать: “Древнейшие люди жили в жарких странах, где не было морозов и холодных зим. Жили люди не в одиночку, а группами, которые учёные называют человеческими стадами. Все в стаде, от мала до велика, занимались собирательством. Целыми днями искали съедобные коренья, дикорастущие плоды и ягоды, яйца птиц”.
Прочитав этот текст, он поднял головку от книги и стал смотреть мне прямо в глаза как-то вопросительно. Я молчал, не понимая вопроса. Володя заговорил несколько обеспокоенно:
- Во мне, папа, представления не происходит. - Какого представления?
- Никакого представления не происходит. Или оно сломалось, или оно не может представить написанное в этой книжке. Когда мама Анастасия или дедушки говорят, всё ясно представляется. Когда читаю Его книгу, ещё яснее всё представляется. Но от того, о чем написано в этой книге, представление какое-то исковерканное. Или оно во мне сломалось.
- А зачем тебе представлять? Зачем время тратить на представления?
- Так представления же сами происходят, когда правда... но сейчас не происходит, значит... Я сейчас, я попробую проверить. Может, у них, у людей, о которых в книжке написано, как они целый день искали себе пищу, глазок не было? Почему они целыми днями искали себе пишу, если она всегда рядом с ними находилась?
Дальше с ребенком стало происходить что-то непонятное. Он вдруг зажмурился и стал ощупывать одной рукой вокруг себя траву. Что-то нашел, сорвал и съел. Потом встал на ножки, не открывая глаз, произнёс: “Может, носика тоже не было”. Зажал пальцами ноздри и пошёл в сторону от меня. Пройдя метров пятнадцать, не отпуская руки от носа, лег на траву и издал звук, похожий на “а-а”.
И тут же всё вокруг словно пришло в движение. С деревьев вниз к земле прыгнуло сразу несколько белок. Они прыгали на траву, растопырив лапки и распушив хвосты, словно парашюты, подбегали к лежащему на траве ребёнку, что-то клали рядом с его головкой, прыгали по траве к деревьям, взбирались на них и вновь парашютировали к земле.
Три волка, стоявшие поодаль, тоже подбежали к лежавшему на траве ребёнку и стали как-то беспокойно топтаться рядом с ним.
Послышался хруст веток, и из кустов, торопливо ковыляя, появился молодой медведь, потом второй, поменьше, но более шустрый.
Первый медведь обнюхал головку ребёнка и лизнул его руку, по-прежнему зажимавшую нос. Из кустов продолжали появляться разные, большие и маленькие, таёжные звери. Все они так же беспокойно топтались вокруг лежавшего на траве маленького человека, совершенно не обращая внимания друг на друга. Они явно не понимали, что происходит с ним.
Я тоже сначала не мог понять странные действия сына. Потом догадался. Он изображал беспомощного человека, лишённого зрения и обоняния. Произносимый время от времени звук “а-а” сообщал окружающим, что он хочет есть.
Белки по-прежнему подбегали и убегали, принося и складывая рядом с лежащим на траве ребёнком кедровые шишки, сухие грибы, ещё что-то.
Одна белка встала на задние лапки, держа в передних кедровую шишку, и быстро начала зубками доставать из неё орехи. Ещё одна белка раскусывала орехи и складывала в кучку очищенные от скорлупы ядра.
Но человек не брал пишу. Он по-прежнему лежал с закрытыми глазами, зажатым рукой носом, всё требовательнее издавал звук “а-а”.
Из кустов стремительно выбежал соболь. Красивый пушистый зверёк с переливающимся мехом. Он сделал два круга вокруг лежащего на траве ребёнка. Он бегал, не обращая внимания на сбежавшихся зверей. И звери, чьё внимание было полностью поглощено только необычным поведением ребенка, словно не замечали соболя. Но когда он вдруг резко остановился у кучки очищенных белками кедровых орешков и стал есть их, звери отреагировали на это. Первыми оскалились и вздыбили шерсть волки. Медведь, переминающийся на месте с лапы на лапу, сначала замер, уставившись на едока, потом шлёпнул его лапой по боку. Соболь отлетел в сторону, перевернулся, но тут же вскочил, шустро подбежал к лежавшему ребёнку, встал передними лапками ему на грудь. Как только малыш попытался произнести своё очередное требовательное “а-а”, соболь тут же приблизил мордочку к открытому рту человека и явно вложил в него пережеванную пишу.
Наконец Володя сел на траву, открыл глаза и разжал нос. Он обвел взглядом всё ещё возбуждённых зверей, встал на ножки и начал их успокаивать.
Звери, по какой-то известной только им иерархии, по очереди подходили к малышу. Каждый получал своё вознаграждение. Волки - похлопывание по холке, одного медведя Володя потрепал двумя руками по морде, второго почему-то рукой потёр по носу. Соболя, вертящегося у его ног, слегка прижал ногой к земле, а когда тот перевернулся на спину, почесал ему грудь.
Каждый зверек, получив свою награду, тут же тактично удалялся.
Володя взял с травы горсть очищенных кедровых орехов и сделал белкам какой-то знак, по всей видимости означавший, что пора прекратить свои подношения. Хотя ребенок и успокаивал зверей, до этого они продолжали кормить его, а тут сразу же прекратили.
Мой маленький сын подошёл ко мне, протянул горсть орехов и сказал:
- В представлении, которое во мне происходит, папа, первым людям, начавшим жить на Земле, не нужно было целыми днями заниматься собирательством и искать себе пишу. Они о еде вообще не думали. Ты извини, папа, моё представление, оно не такое, как написали умные учёные в книжке, которую ты принёс.
- Да. Понял, оно совсем не такое.
Я снова сел на пригорок, и Володя, тут же устроившись рядом, спросил:
- Но почему они разные - моё представление и то, что возникает из написанного в книжке?
Наверное, и моя мысль заработала как никогда прежде, ускоренно. Действительно, почему в книге, в учебнике для детей написана такая абракадабра? Даже взрослому человеку, не очень знакомому с дикой природой, понятно, что в тёплом климате, а тем более тропическом, полным-полно всевозможной пищи. Её столько, что даже огромные животные - мамонты, слоны - свободно находили себе пропитание. Не голодали и мелкие животные. А человек среди них, самое развитое в интеллектуальном смысле существо, находил себе пропитание с трудом. Такое действительно просто невозможно представить. Выходит, большинство изучающих историю людей просто-напросто не думает над смыслом написанного в исторических книжках. Не сопоставляет прочитанное с самой элементарной логикой, а воспринимает историческое прошлое таким, каким его преподносят.
Скажите, например, дачнику, имеющему участок всего в шесть соток, что его сосед целый день ходит среди еды, растущей на нём, и никак не может найти себе пищу. Дачник подумает о соседе, как о человеке, который, мягко говоря, заболел.
И ребёнок, выросший в тайге, испробовав разных растений и плодов, не смог себе представить, почему нужно их искать, если они всегда рядом находятся? К тому же, окружающие его животные готовы в любой момент служить ему, избавляя от необходимости лазать на дерево за орехами или даже очищать их от скорлупы.
Ранее я наблюдал ещё один феномен. Все самки зверей, живущих на территории семьи Анастасии, воспринимают рождённого ею младенца и как собственного. Этот феномен описан не только мной. Известно много случаев, когда животные выкармливали человеческого детеныша. Так же, наверняка, многие наблюдали, как собака выкармливала котёнка. Кошка - щенка собаки. Но к человеку у животных особое отношение.
Звери в тайге всегда метят свою территорию. На помеченной ими территории живёт семья Анастасии, и поэтому к ней тоже особое отношение. Почему все звери так тянутся к человеку и готовы с огромным трепетным желанием ему служить? Почему каждому из них необходима ласка человека? Как в доме, например, в современной квартире, живут разные животные: кошка, собака, попугайчик - и каждый стремится получить от человека хоть какое-то внимание и как высшую награду - ласку. И даже ревнуют, когда человек кому-то из домашних животных оказывает больше внимания, чем другим. Нам это кажется обыденным и привычным. Здесь, в тайге, это выглядит немножко необычно, а фактически является тем же самым уникальным явлением - все животные стремятся получить благодатный, идущий от человека невидимый свет, или чувства, или ещё какое-то излучение. Неважно, как назвать этот неоспоримый факт. Важно другое: в природе он существует, и надо точно знать для чего. Было ли это изначально или человек веками приручал животных? Возможно, он приручил абсолютно всех. Ведь и сегодня на всех континентах множество разных животных и птиц служат человеку. Знают своего хозяина. В Индии - слоны, обезьяны, в Средней Азии - верблюды, ослы. Почти повсеместно - собаки, кошки, коровы, лошади, куры, гуси, соколы, дельфины. Всех трудно перечислить. Главное в другом - они служат, этот феномен известен чуть ли не каждому. Но когда это началось: три тысячи лет назад, пять, десять? Или, может, это было сразу так задумано Создателем, ещё при сотворении природы? Скорее всего, сразу. Вот и в Библии сказано: “Определить предназначение каждой твари”. А если это было задумано и осуществлено сразу, то у человека действительно не могло существовать проблем с добычей пищи.
Но почему же тогда в книгах по истории для детей и взрослых пишется совершенно обратное? И это ведь не только у нас, в нашей стране, по всему миру внушается людям такой абсурд. Ошибка? Скорее нет! Что-то стоит за этим более значимое, чем простая ошибка. Умысел! И он кому-то очень необходим. Кому? Зачем? А если написать по-другому? Если написать правду? И по всему миру написать в учебниках вот так, например: “Первые люди, жившие на нашей Земле, не испытывали никаких проблем с питанием. Их окружало великое многообразие первоклассной и полезной для здоровой жизни пищи”. Но тогда... Тогда во множестве человеческих голов возникнет вопрос: “Куда же подевалось это многообразие и избыток? Почему сегодня человек как раб должен на кого-то работать за кусок хлеба?”. И самое главное, может возникнуть следующий вопрос: “Насколько безупречен нынешний путь развития человеческого сообщества?”.
Как теперь ответить сыну, зачем в “умной” книге - учебнике - написан такой абсурд? Люди в тропиках целыми днями занимались поиском пищи? Он, живущий в тайге среди преданных ему зверей, написанное “умными людьми” не может себе представить.
Я вспомнил слова Анастасии: “Действительность воспринимать нужно только собой”. И, попытавшись выпутаться из положения, сказал сыну:
- Эта книжка непростая. Ты должен своим представлением проверить все, что здесь написано. Зачем писать то, что тебе и так ясно представляется? Вот и пишут наоборот. Чтоб ты мог своими представлениями проверить, где правда, а где - наоборот. Надо внимательнее быть. Володя, ты понимаешь меня?
- Я, папа, постараюсь понять, зачем пишут неправду. А пока не понимаю. Некоторые звери следы свои заметают хвостиком. Другие ложные норки строят, а
есть и такие, что ловушки делают. Только людям зачем уловки всякие?
- Говорю же тебе, чтобы развиваться.
- А разве правдой нельзя развиваться?
- И правдой можно... Но не так.
- Там, где ты живешь, папа, правдой развиваются или неправдой?
- По-всякому, и правдой, и неправдой эффективности в развитии пытаются достигнуть. А ты, Володя, часто книжки читаешь?
- Каждый день.
- Какие? Кто тебе их даёт?
- Мама Анастасия дала мне прочитать все книжки, которые ты, папа, написал. Я их очень быстро прочёл. Но каждый день я читаю другие книжки. Те, у которых буквы весёлые и разные.
Поначалу я даже внимания не обратил на его слова о каких-то странных книгах с весёлыми и разными буквами.
Маму ты полюбил, но любви не узналВ сознании пронеслась страшная догадка: “Если сын прочитал все мои книги, то он прекрасно осведомлён о моём отношении к Анастасии в первые дни знакомства с ней. Знает о том, как я обзывал её и даже палкой хотел побить. А какой ребёнок, любящий свою мать, может простить такое хамское отношение к ней? Несомненно, каждый раз вспоминая прочитанное, мой сын будет неприязненно думать обо мне. Зачем она дала ему прочитать мной написанные книжки? Да лучше бы он вообще читать не умел. Или, может, она догадалась вырвать из книг страницы, в которых говорится о моём неблаговидном поведении? Ухватившись за эту надежду, я осторожно спросил у Володи:
- Ты, значит, Володя, все книжки, мной написанные, прочитал?
- Да, папа, прочитал.
- И всё, что написано в них, понял?
- Не всё понял, но мама Анастасия мне объяснила, как понимать непонятное, и я понял.
- Что она тебе объяснила? Хоть один пример из непонятого тобой ты можешь привести?
- Могу. Я не сразу понял, почему ты сердился на маму Анастасию, ударить её хотел. Она очень хорошая, добрая и красивая. Она любит тебя. А ты её совсем не любил, раз ругался на неё. Но потом мама мне всё рассказала.
- Что? Что она рассказала?
- Мама Анастасия пояснила, как ты её сильно полюбил, но любви своей не узнал. Но всё равно и с неузнанной любовью своей, когда вернулся туда, где трудно живётся людям, стал делать так, как просила мама. Она говорит, ты, папа, по-своему всё делал, как сам считал, лучше будет. Но, когда вспомнил о маме, книжку написал, которая людям понравилась. Люди стали стихи писать и песни. Думать люди стали, как сделать хорошее. Их всё больше и больше сейчас - людей, думающих о хорошем. Значит, быть добру на всей Земле. А тебя ещё и ругали за книжку, и завидовали тебе. Но ты, папа, ещё одну написал, потом ещё и ещё. Некоторые люди тебя сильней ругать стали. Но другие, когда ты к ним приходил, тебе в ладошки хлопали, они понимали написанное в книжках. Они чувствовали: книжки такие тебе помогает писать ещё неузнанная тобой энергия Любви. И я родился, потому что ты очень хотел увидеть меня, и Любовь хотела. Ты, папа, писал книжки, потому что мир хотел подготовить хорошим к моему рождению. Только ты немножко не успел его подготовить, когда я родился. Потому что мир большой очень. Мама Анастасия сказала, что я достоин должен быть и тебя, и мира. Мне вырасти необходимо и понять всё. И ещё мама сказала, что она никогда не обижалась на тебя. Она сразу узнала энергию Любви. Потом мама Анастасия прочитала тебе книжку, написанную негрустными буквами. Она прочитала тебе не всю книжку. Но то, что прочитала, ты смог написать понятными многим людям буквами. И почти всё правильно у тебя получилось.
- Какую книжку? Как ты говоришь, мама тебе прочитала? Как она называется?
- Она называется “Сотворение”. - “Сотворение”?- Да, “Сотворение”. И я каждый день люблю её читать. Только не твоими буквами, папа. Меня мама научила другими буквами читать эту книгу. Мне нравятся разные и весёлые буквы. Её всю жизнь можно читать. В ней обо всём сказано. А скоро на Земле появится новая книга. И ты, мой папа, опишешь новую книгу.
- Ты, Володя, неправильно выразился, нужно говорить “напишешь”.
- Но свою девятую книгу ты, папа, не будешь писать. Её будут сотворять много людей взрослых и детей. Она будет живой. Состоять из множества глав прекрасных - поместий райских. Люди будут писать эту книгу на Земле веселыми буквами своего Отца. Она будет
вечной. Мама научила меня читать эти живые и вечные буквы, слагать из них слова.
- Подожди, - прервал я сына. - Мне необходимо подумать.
Он сразу смиренно замолчал.
“Невероятно, - думал я, - значит, где-то здесь, в тайге, у Анастасии есть древнейшая книга, написанная неизвестными людям буквами. Она знает эти буквы, научила сына слагать из них слова и читать. Она прочитала мне из этой книги главы для книги “Сотворение”. Главы о том, как сотворил Бог Землю и человека, и я их записал. Так получалось, по словам сына. Но я никогда не видел, чтобы Анастасия брала в руки какую-то книгу. А сын сказал, что она перевела для меня буквы этой книги. Надо попытаться всё выяснить через сына”.
И я спросил у него:
- Володя, ты знаешь о том, что в мире существует много языков? Например, английский, немецкий, русский, французский и много других?
- Да, знаю.
- На каком языке написана эта книга, та, что мама может читать, ну и ты?
- Она написана на своём языке, но говорить её буквы могут на любом языке. И на тот, которым ты папа разговариваешь, они переводятся. Только не все слова можно перевести, потому что букв в твоём языке совсем мало, папа.
- Ты можешь принести мне эту книгу с весёлыми и разными буквами, как ты говоришь?
- Принести всю книгу я, папа, тебе не смогу. Можно принести некоторые маленькие буквы. Только зачем их носить, им же лучше на своём месте оставаться. Если ты, папа, хочешь, я могу прочитать и отсюда буквы. Только я не могу читать так быстро, как мама.
- Прочитай, как можешь.
Володя встал и, тыча пальчиком в пространство, начал читать фразы из глав книги “Сотворение”.
“Вселенная собой являет мысль. Из мысли родилась мечта. Частично видима материей она. Мой сын, ты бесконечен, вечен ты, в тебе твои творящие мечты”.
Он читал по слогам. Я следил за выражением его лица. Оно слегка менялось при каждом слоге: было то удивлённым, то внимательным, то весёлым. Но, всматриваясь туда, куда он показывал своим пальчиком, никаких букв, а тем более слогов в пространстве я не видел, потому и прервал странное чтение сына:
- Подожди, Володя. Ты, значит, видишь в пространстве какие-то буквы? Но почему я их не вижу?
Он удивлённо посмотрел на меня. Некоторое время подумал, потом неуверенно произнес
- Разве ты, папа, не видишь вон ту берёзку, сосну, кедр, рябину?
- Их я вижу, но буквы где?
- Так это же и есть буквы, которыми пишет Создатель наш!
Он стал читать дальше по слогам, показывая пальчиком на разные растения. И я понял невероятное. Вся тайга вокруг озера, на берегу которого мы сидели с сыном и не раз с Анастасией, была наполнена растениями. Название каждого растения начиналось с определённой буквы, а некоторые имели по нескольку названий. Название к названию, буква к букве - получался слог, дальше слово, фраза. Уже потом я узнал, что всё пространство тайги вокруг полянки Анастасии окружено не просто хаотично растущими деревьями, кустиками и травами. Огромное пространство вокруг полянки Анастасии исписано действительно живыми буквами-растениями. Невероятную книгу, казалось, можно читать до бесконечности. Получалось так, что из одних и тех же названий растений, если читать с севера на юг, складывались одни слова и фразы. С запада на восток - другие. Строго по окружности - третьи. И ещё из названий растений складывались слова, фразы, образы по ходу солнца. Получалось, лучи солнца, словно указкой водили по буквам. Я понял, почему Володя называл эти буквы весёлыми. В обычных книгах все печатные буквы строго похожи друг на друга. Но в данном случае буквы-растения, даже одни и те же растения, всегда были разными. Освещаемые солнцем под разным углом, шевеля листвой, они приветствовали человека. На них действительно можно было смотреть бесконечно.
Но кто, когда, сколько столетий писал эту удивительную книгу? Поколения предков Анастасии? Или?.. Впоследствии от Анастасии я услышал короткий и лаконичный ответ: “Поколения моих предков тысячелетиями сохраняли буквы этой книги в первоначальной последовательности”.
Я смотрел на сына и лихорадочно искал тему разговора, обсуждая которую можно было бы достичь полного взаимопонимания.Арифметика! Математика! Конечно же, такая точная наука не может вызвать никаких разногласий. Если Анастасия научила сына считать, то разговор на такую тему не будет таить в себе никаких противоречий или превосходств. Дважды два - всегда четыре, на любом языке и во все времена. Обрадованный своей находкой, я с надеждой спросил:
- Володя, а считать, прибавлять, умножать тебя мама учила?
- Да, папа.
- Это хорошо. Там, где я живу, есть такая наука - математика. Она имеет очень большое значение. Многое основано на подсчетах и расчетах. А чтобы легче было складывать, вычитать и умножать, люди множество приборов изобрели, без которых сейчас трудно обойтись. Я тебе привез один из них, он называется калькулятор.
Я достал маленький карманный японский калькулятор на солнечной батарейке, включил его и показал сыну.
- Видишь, Володя, этот маленький приборчик может очень многое. Вот ты, например, знаешь, какое число получится, если два умножить на два?
- Ты, папа, хочешь, чтобы я сказал “четыре”?
- Правильно, четыре. Но дело не в том, что я этого хочу. Так оно и есть. Всегда дважды два будет четыре. И этот маленький приборчик тоже может считать. Смотри на экранчик. Вот я нажимаю кнопочку “два”, на экране загорается цифирка “два”. Теперь нажимаю значок, обозначающий умножение, и снова цифирку “два”. Далее нажимаем на кнопочку со знаком равенства, чтобы узнать, сколько получится в результате. И вот, пожалуйста, - на экране высвечивается цифирка “четыре”. Но это очень простое арифметическое действие. Этот приборчик может считать так, как человеку невозможно, Вот, например: сто тридцать шесть умножить на одну тысячу сто тридцать шесть. Сейчас нажму на кнопочку со знаком “равно” и мы узнаем, сколько получится.
- Сто пятьдесят четыре тысячи четыреста девяносто шесть, - произнес Володя, опередив калькулятор.
Далее я стал умножать и делить четырех-, пяти-, шестизначные цифры, но сын всякий раз опережал калькулятор. Он называл результат сразу и без напряжения. Соревнование с калькулятором походило на игру, но сына она никак не увлекала. Он просто называл цифры, думая о чем-то о своем.
- Как ты это делаешь, Володя? - спросил я удивленно. - Кто тебя научил так быстро считать в уме?
- Я не считаю, папа.
- Как это, не считаешь? Ты же называешь цифры, отвечаешь на вопросы.
- Я просто называю цифры, потому что они всегда неизменны в мертвом измерении.
- Может, ты хотел сказать - в точном измерении? - Может, в точном, но это одно и то же. Цифры всегда неизменными получаются, если представить замеревшими пространство и время. Но они всегда в движении, их движение меняет цифры, и тогда считать интереснее.
Далее Володя стал называть какие-то невероятные формулы или арифметические действия, которые оказалось невозможно понять. Запомнилось только то, что формула была очень длинной, она вообще не заканчивалась. Он оживленно называл результаты арифметических действий, но они всегда были промежуточными. Всякий раз, назвав цифру, Володя оживленно добавлял: “Взаимодействуя со временем, это число производит...”.
- Подожди, Володя, - прервал я сына, - твое измерение непонятно. Один плюс один всегда будет два. Вот смотри, я беру одну палочку.
Я взял из травы меленькую веточку и положил ее перед сыном. Потом нашел вторую веточку, положил ее рядом с первой и спросил:
- Сколько получилось веточек?
- Две, - ответил Володя.
- Вот именно - две, и иначе быть не может ни в каком измерении.
- Но в живом измерении совсем другой счет, папа. Я видел его.
- Как это - видел? Ты мне на пальцах можешь показать счет другого измерения?
- Да, папа.
Он поднял передо мной свою маленькую ручку со сжатыми в кулачок пальчиками и стал показывать. Сначала он разжал один пальчик и произнес: “Мама”. Разжал второй пальчик: “Прибавить - папа, получился - я”, - и разжал третий пальчик. - “Вот получилось три пальчика, чтобы осталось только два, один убрать нужно. Но мне не хочется убирать никакой из этих пальчиков. Мне хочется, чтобы их больше было, в живом измерении это возможно”.
И мне тоже не захотелось, чтобы был убран один из трех пальчиков. Пусть уж лучше существует это другое - живое измерение, как он говорит. И пусть увеличивает счет. Ну это надо же! Один плюс один получается - три. Необычно как-то. И все же самой непонятной для меня оставалась таежная книга с живыми буквами.
Сделаю счастливой девочку-вселеннуюЯ смотрел на своего маленького сына, умеющего читать необычную и, наверное, самую живую книгу в мире, открывшего ее мне. Я понимал, чтобы прочитать ее всю, нужно очень много времени. К тому же нужно знать названия всех растений. Но почему-то было приятно на душе уже оттого, что существует она - эта книга, с весёлыми и разными буквами, по выражению сына. И он будет её читать. А что потом? Когда вырастет? Он сказал: “Буду как ты, папа”. Значит, пойдёт в наш мир. В мир, где войны, наркотики, бандитизм и отравленная вода. Для чего ему идти туда? А он ведь собрался. Он собрался пойти в наш мир, когда вырастет, и сделать что-то хорошее. Интересно что? Я спросил:
- Володя, ты, когда вырастешь, какое дело или занятие для себя будешь считать главным?
- Мама Анастасия говорила мне. Самым первым важным, когда вырасту... Мне необходимо сделать счастливой одну девочку-вселенную.
- Кого? Какую это Вселенную или девочку?
- Каждая девочка, живущая на Земле, - это подобие Вселенной. Я сначала этого не понимал. Потом читал, читал книгу и понял. Каждая девочка похожа на Вселенную. В каждой девочке есть все энергии вселенские. Девочки-вселенные должны быть счастливыми. И я одну из них должен обязательно сделать счастливой.
- И каким образом ты собираешься осуществить свой замысел, когда подрастешь?
- Я пойду туда, где живёт много людей, и найду её.
- Кого?
- Девочку.
- Она будет, конечно же, необыкновенно красивой? - Наверное. А может быть, она будет немножко грустной, и не все люди будут считать её красивой. Может быть, она будет болеть. Там, где ты живёшь, папа, много людей болеют от нежизненных условий.
- Зачем тебе не самая красивая и не совсем здоровая девочка?
- Так я же, папа, и должен сделать самой красивой, здоровой и счастливой свою девочку-вселенную.
- Но как? Хотя к тому времени, когда ты подрастёшь, наверное, научишься делать счастливым другого человека - свою девочку. Но ты не всё ещё знаешь, Володя, о том мире, в котором я живу. Может... ведь и так получиться, что выбранная тобою девочка вообще не захочет с тобой разговаривать. Ты знаешь, на кого обращают внимание современные девочки? Не знаешь. А я тебе скажу. Красивые и не очень, больные и здоровые - они обращают внимание прежде всего на тех, у кого много денег, машина, на тех, кто хорошо одевается и имеет положение в обществе. Не все, конечно, но большинство из них такие. А где ты возьмёшь много денег?
- Много - это сколько, папа?
- Ну к примеру, скажем, хотя бы миллион. И лучше в долларах. Ты знаешь денежные единицы?
- О бумажках разных и монетках, которые люди любят, мне мама Анастасия рассказывала. Она говорила, что за них люди одежду, еду и разные вещи отдают.
- Отдают. А где их берут, знаешь? Чтобы получить эти монетки, надо работать где-то. Нет, просто работать недостаточно, чтобы много... Надо бизнесом заниматься или изобрести что-то. Вот ты, например, Володя, можешь изобрести что-то нужное людям, ну то, чего им очень не хватает?
- А какого изобретения людям больше всего не хватает, папа?
- Какого? Да многих. Кризис энергетический, например, во многих регионах наступает. Электроэнергии не хватает. Атомные электростанции строить не хотят: опасные они, потому что взрываются. И без них обойтись не могут.
- Атомные? От которых радиация людей и растения убивает?
- Ты знаешь о радиации?
- Да, она же повсюду. Это энергия. Она хорошая. Нужная. Только её нельзя собирать в большом количестве в одном месте. Дедушка научил меня управлять радиацией. Только об этом рассказывать нельзя, некоторые люди хорошую радиацию в оружие превращают, чтобы других людей убивать.
- Да. Лучше не рассказывать. Похоже, ты действительно сможешь что-нибудь изобрести и заработать для своей девочки много денег.
- Наверное, смогу. Но деньги счастливым человека не делают.
- Что же, по-твоему, делает человека счастливым?
- Пространство, которое он сам создаёт.
Я представил, как мой маленький сын станет юношей. Наивный, пусть знающий множество необычных вещей, разных явлений. Умеющий обращаться даже с радиацией, но всё равно наивный по отношению к хитросплетениям нашей жизни, пойдет искать свою девочку, чтобы сделать её счастливой. Он будет стараться внешне не выделяться среди остальных людей. Так всегда делала Анастасия, когда выходила к людям из тайги. Он будет стараться не отличаться и всё равно не сможет быть до конца таким, как все. Он готовится, он вбирает в себя колоссальные знания, старается стать здоровым физически и всё ради какой-то одной девочки. Я считал, что Анастасия готовит сына к большим свершениям и для этого передаёт ему свои знания, способности. А тут получается, что главное дело жизни мужчины - сделать счастливой всего одну женщину. Сын убеждён, что каждая женщина является подобием целой Вселенной. Неужели это действительно так? Необычная философия, но как бы то ни было, мой сын убеждён в этом, и он будет считать одним из главных дел в своей жизни сделать счастливой всего одну девушку, которую он и не знает, к тому же. Может, она ещё и не родилась. Может, уже ползает или едва делает первые шажки. А может, никакая девушка и не захочет или, вернее, не сможет полюбить его?
Сначала, когда он исполнит её желание и принесёт ей деньги, она, может, и сделает вид, что любит. О, сколько их, таких женщин, в нашем мире! За старика даже готовы выскочить замуж ради денег. Они-то научились любовь изображать.
Мой сын подрастёт, встретит такую, будет выполнять её желания, она будет говорить, что любит его, но что произойдет с ним, когда он начнёт говорить о необходимости создавать пространство Любви, сажать сад... Посмеется? Посчитает ненормальным или поймёт? Может, поймёт Но может... Нет, лучше предупредить его о худшем:
- Понимаешь, Володя, когда ты найдёшь эту девочку и тебе удастся сделать её здоровой и очень красивой, самой красивой, как ты говоришь, может произойти то, чего ты совсем не знаешь. Самые красивые девушки в нашем мире стремятся стать манекенщицами, актрисами, в шоу-бизнес уйти. Им нравится, когда все мужчины вокруг им комплименты говорят. Ну представь, она захочет на публике королевой блистать, а ты ей начнёшь предлагать пространство Любви создавать. Она, может, и выслушает тебя, да и только. Уйдёт от тебя туда, где много огней, комплиментов и аплодисментов, а тебе ещё, чего доброго, ребёнка оставит, что станешь делать ты тогда?
Володя, не задумываясь, ответил:
- Тогда я буду строить пространство один. Сначала один, потом с ребёночком, которого она оставит, мы будем сохранять в этом пространстве Любовь.
- Для кого сохранять?
- Для себя, папа, и для девочки, которая, как ты говоришь, уйдёт к искусственным огням.
- Так зачем же тебе для неё именно готовить или сохранять пространство Любви? Вот видишь, как ты в этих вопросах наивен. Нужно будет другую искать. И быть осторожнее в следующий раз.
- Если другую, тогда кто же сделает счастливой девочку, которая ушла?
- Да пусть кто хочет, тот и делает, тебе-то зачем о ней себе голову ломать? Ушла она, и всё тут.
- Она вернётся. И увидит прекрасный лес, сад. Я сделаю так, что все звери будут подчиняться и служить ей. Все и всё в этом пространстве будут искренне любить её. Она, наверное, уставшая вернётся. Умоется чистой водой, отдохнёт. Станет ещё красивее и не захочет больше покидать своё пространство Любви. Наше пространство. Она станет счастливой. И звёзды над ней будут ярче и счастливее. Но если бы ты, папа, не задумал, не произвёл мыслью своей такой ситуации, что она должна уйти, она не ушла бы.
- Я? Я произвел?
- Да, папа. Ведь это же ты так сказал. Твоя мысль. Человек творит своею мыслью разные ситуации, и ты вот сотворил.
- Но ты, твоя мысль, разве она не может изменить ситуацию? Перебороть мою. Ты же говорил, она быстрая, как у Анастасии почти.
- Может перебороть. - Так перебори.
- Я не хочу, чтобы моя мысль с твоей боролась, папа. Буду выход другой искать.Я больше не мог говорить со своим сыном. Все мои слова он автоматически проверяет своим представлением, которое с лёгкостью определяет правду и ложь. Даже выводы историков, изложенные в учебнике, опроверг. Никак не получалось превосходства отца над сыном, разговор не придавал мне большего авторитета, а, наверное, разрушал тот авторитет, который был, благодаря Анастасии. И ещё, его странная уверенность в силе мысли пугала и отдаляла меня от него. Мы разные. Контакта с ребёнком, как у отца с сыном, не получалось. Я не чувствовал в нём родного сына. Он для меня вообще иным существом казался. Мы молчали. И тут я вспомнил слова Анастасии: “С детьми нужно быть обязательно искренним и правдивым”. Меня даже злость взяла от безвыходности положения: “Значит, искренним? Правдивым?”. Я старался, а что получилось? Да если быть до конца искренним и правдивым... Вообще, в данной ситуации и не такое можно сказать. И я сказал, выпалил на одном дыхании:
- Володя, если искренне всё говорить, то у нас с тобой не получается разговора, как у отца с сыном. Мы разные. Понятия, информация, знания у нас разные. Я не чувствую тебя своим сыном. Я даже боюсь к тебе прикоснуться. В нашем мире своего ребёнка можно и приласкать просто так, и даже наказать, побить можно за провинность. А я и помыслить такого по отношению к тебе не могу. Между нами барьер непреодолимый.
Я замолчал. Сижу, молчу, не знаю, что и как говорить дальше. Сижу и смотрю на задумавшегося своего маленького, со странноватым мышлением, сына.
Повернув ко мне свою кудрявую головку, он снова заговорил со мной первым, но в этот раз я почувствовал нотки грусти в его голосе:
- Между мной и тобой, папа, какой-то барьер? Тебе тяжело воспринимать меня своим сыном родным? Ты долго бываешь там, в другом мире, где всё немножко не так, как здесь. Я знаю, папа, там бьют иногда родители своих детей... Там всё немножко по-другому. Я подумал, папа... я сейчас...
Он быстро встал, побежал, затем вернулся, неся в руках ветку с сухими иголками, и протянул её мне:
- Возьми, папа, эту веточку и побей меня ею. Как бьют детей своих родители в том, другом мире, в котором ты так долго бываешь.
- Побить? Тебя? Зачем? Это ты что же ещё выдумал? - Я знаю, папа, там, в том мире, где тебе приходится так долго бывать, бьют родители только родных своих детей. Я твой сын родной, папа. Ты побей меня, чтобы почувствовать себя папой моим родным. Может, так тебе легче будет почувствовать. Только по этой ручке не бей и по ножке этой, не чувствует эта ручка боли и ножка не почувствует, они онемевшие ещё немножко. А всё остальное на теле почувствует боль. Только я заплакать, наверное, не смогу, как дети плачут. Я ещё ни разу не плакал.
- Бред! Полный бред! Никто и никогда, даже в том, как ты говоришь, мире не бьёт детей просто так. Ну наказывают иногда, отшлёпают слегка. Но это только в том случае, когда не слушают дети родителей своих, делают не то, что нужно.
- Да, конечно, папа. Когда родители считают, что дети неправильно поступили.
- Вот именно.
- Так ты, папа, и посчитай какой-нибудь мой поступок неправильным.
- Что значит, посчитай? Когда поступок неправильный, всем ясно, что он неправильный, а не то, что захотелось посчитать неправильным и посчитал. Всем должна быть понятна неправильность.
- И детям, которых бьют?
- И детям. Их потому и бьют, чтобы поняли свою неправоту.
- А до побоев они её не могут понять?
- Не могут, значит.
- Им объясняют, а они не могут?
- Не могут, в том их и вина.
- А у того вины нет, кто объяснял непонятно?
- А у того, получается, нет, он... Да ты совсем запутал меня своим непониманием!
- Вот и хорошо, раз я не понимаю, так и побей меня. И не будет барьера между нами.
- Да как ты не можешь понять: наказание может следовать тогда, например... Ну например... Тебе мама строго говорит: “Володя, этого делать не надо”. А ты, несмотря на запрет, раз - и делаешь запрещённое. Понял теперь?
- Понял.
- Ты хоть раз делал то, что мама запрещает?
- Да, делал. Два раза делал. И ещё буду делать, сколько бы мне мама Анастасия не запрещала это делать.
Разговор с сыном продолжал складываться не так, как мной планировалось заранее. Никак не удавалось представить современное цивилизованное общество, а следовательно, и себя в выгодном свете. Меня так раздосадовали очередные доводы сына, что я стукнул кулаком по стволу дерева. И высказал ему... или, в большей степени, себе:
- Не все родители и в нашем мире побоями наказывают своих детей. Многие, наоборот, ищут правильную систему воспитания. И я искал, но не нашёл. Когда приходил к вам в тайгу, ты ещё совсем маленький был. Мне всегда хотелось обнять тебя, потискать. Но Анастасия говорила: “Нельзя даже ласками мысль ребёнка прерывать. Мыслительный процесс ребёнка - это очень важный процесс. И я только смотрел на тебя, а ты всё время чем-то занят был. И сейчас вот непонятно, как с тобой говорить.
- А сейчас, папа, ты уже не хочешь обнять меня?
- Хочу, но не могу, всё в голове перемешалось с этими системами воспитания.
- Тогда можно я это сделаю, обниму тебя папа? Ведь наши мысли сейчас одинаковы.
- Ты? Ты тоже хочешь меня обнять?
- Да, папа!
Он сделал шаг в мою сторону. Я опустился на колени и вообще как-то осел на землю. Одной рукой он крепко обхватил меня за шею и прильнул головкой к моему плечу. Я услышал биение его сердца. А моё забилось сначала часто и с перебоями. Немножко труднее стало дышать. Наверное, через секунды или минуту бившееся с перебоями сердце вдруг начало выравнивать свой ритм, словно подстраиваясь к биению другого сердца. Очень легко стало дышать. Наступило такое состояние... Хотелось сказать или крикнуть: “Как здорово всё вокруг! Как прекрасна жизнь человека! Спасибо тому, кто придумал этот мир!”. И ещё много чего хорошего хотелось сказать. Да слова только внутри складывались. Я погладил сына по волосам и спросил почему-то шёпотом:
- Ну что, скажи, сынок. Что ты такое запрещённое мамой натворить мог? И ещё повторять собираешься?
- Когда увидел однажды маму Анастасию... - ответил Володя тоже сначала шёпотом, не поднимая своей головки с моего плеча, - когда увиден... - Он отстранился от меня, сел на землю и погладил ручкой траву. - Травки всегда зелёные, когда им хорошо.
Он некоторое время молчал. Потом поднял головку и продолжил.- Однажды мамы долго не было. Я подумал: “Где она?” - и решил, что мама на соседней полянке, которая рядом с нашей, похожа на нашу, но на ней не так хорошо. Я пошёл на соседнюю полянку. Там я увидел маму. Она лежала, не двигаясь, и белая вся была. И вокруг лежавшей без движения мамы трава была белая.
Я сначала стоял и думал: “Почему такое происходит, не должно быть совсем белым лицо мамино и трава вокруг”. Потом решил потрогать маму, она глаза с трудом открыла, но не пошевелилась. Тогда я за ручку её взял и тащить из белого круга начал. Она своей второй ручкой помогала, и перетащились мы из белого круга.
Мама, когда прежней стала, мне сказала, чтобы я никогда её не трогал, если ещё такое случится. Она сама справится, а я не справлюсь. После того, как я побывал в белом круге и маму тащил, у меня ручка и ножка онемели и долго отходят. Мама быстро прежней становится, а мои ручка и ножка долго отходят.
Когда я второй раз увидел маму в таком же круге... Как совсем белая она там лежит, я не стал сам маму трогать. Я крикнул, позвал медведицу сильную, на которой спал маленьким. Приказал медведице маму тащить. Медведица ступила на белое, и упала, и не живёт теперь медведица больше. Только дети медведицы остались.
Медведица сразу умерла, когда на белое ступила. На белой траве всё умирает.
Тогда я снова сам пошёл по белому кругу и стал тащить маму Анастасию. Мы вместе вытащились с мёртвой травы. Но мои ручка и ножка уже не немели так сильно, как первый раз, только тело всё дрожало немножко. Теперь не дрожит. Видишь, папа, не дрожит моё тельце, слушается меня. И ручка скоро подниматься будет, когда я захочу. Она уже сейчас немножко поднимается. А раньше совсем не поднималась.
Оторопев, я слушал рассказ сына. Вспомнил, как однажды сам видел Анастасию в подобной ситуации и тоже интуитивно постарался вытащить её из белого круга. Вспомнил, как говорил об этом явлении старый философ Николай Фёдорович.
Но зачем она подвергает себя такой опасности? Сыном даже рискует. Неужели это так важно - сжигать в себе направленную какую-то невидимую энергию?
Необычные круги правильной геометрической формы не раз показывали по телевидению. Они появлялись в разных странах, в основном, на полях со злаковыми культурами. Люди обнаруживали среди нормально растущих стеблей круг, в котором стебли оказывались прижатыми к земле. Не хаотично помятыми, а наклоненными в одну сторону и образовавшими геометрические фигуры. Учёные изучают эти непонятные явления, но объяснения им пока не дали. И в случае с Анастасией тоже круг, тоже примятая трава, но плюс к тому, что показывали по телевидению, трава ещё и белела, словно ей не хватало солнечного света.
Анастасия говорила, что это - негативная энергия, производимая людьми. Допустим, но почему она направлена строго на Анастасию? Что за люди её направляли? И, забывшись, сказал вслух:
- Зачем она с ней борется? Кому это нужно? Кому от этого может быть лучше?
- Всем понемножечку, - услышал я голос сына, - мама говорит, если станет меньше злобной энергии, если сможет она её уменьшить, сжигая в себе, а не отражая в пространство, станет меньше её. Те, кто производит её, сами подобреют.
- Покажи, сколько их, кругов белых? Где они?
- Рядом с нашей полянкой есть совсем маленькая полянка. Там всегда и появляются белые круги. Потом в них трава снова зеленеет, но сейчас ещё не вся позеленела, и видны белые круги. Если хочешь, пойдём, я покажу тебе их, папа.
- Пойдём.
Я быстро встал и взял за ручку своего сынишку. Ребёнок торопливо семенил маленькими ножками, но я заметил, что он слегка прихрамывает, и старался идти не так быстро.
Время от времени Володя стремился заглянуть мне в глаза и всё время лопотал, что-то рассказывая на ходу. Но я думал об этих странных белых кругах и о непонятном поведении Анастасии, о смысле её действий, вообще об этом странном явлении.
Чтобы как-то поддержать разговор с сыном, я спросил его:
- Почему ты, Володя, маму называешь то мама, то мама Анастасия?
- Я знаю о многих мамах, которые раньше жили на Земле. Мне о них мама Анастасия рассказывала. Их можно называть бабушками, можно прапрабабушками, но можно и мамами. Бабушки родили маму. Их можно тоже мамами назвать. Я их чувствую и вижу, представляю, когда рассказы о них слушаю, а иногда сам представляю. А чтобы не запутаться, я иногда маму мамой Анастасией называю. Все мамы хорошие, но мама Анастасия для меня самая близкая и хорошая, она красивее цветов и облаков. Она очень интересная и весёлая. Пусть она будет всегда. Я так скоро разгоню мысль свою, что смогу вернуть её всегда...
Я не дослушал, не осмыслил сказанное. Мы пришли к маленькой полянке, и я увидел четыре белёсых круга на траве. Круги диаметром метров пять шесть. Они были едва заметны, но один выделялся своей белизной, наверное, он образовался совсем недавно. И я понял, почему не встретила меня Анастасия и почему нет её сейчас рядом. Значит, где-то она совсем обессиленная. И не хочет, чтобы её жалели, расстраивались от её вида.
Я смотрел на белые круги, и мысли мои быстро мчались, переплетаясь. Конечно, множество людей бледнеют от неприятностей, на них свалившихся. Почти всегда люди бледнеют, когда злоба на них неожиданно направляется. Но здесь? Неужели возможно вот так, на большом расстоянии, чувствовать? Неужели может сконцентрироваться в единое огромное количество энергии злоба людская? Такое огромное, что не только сам человек, но и растительность вокруг него бледнеет? Значит, наверное, может. Вот они - следы злобнейших попыток. И снова вспомнились слова Анастасии, я привел их в четвёртой книге: “Всё зло Земли, оставь дела свои, рванись ко мне, попробуй. Я одна пред вами, победите. Чтоб победить, все на меня идите. Сраженье будет без сраженья”. Думал, просто слова. Всё сбывается. И книги есть, как она предрекла, и песни бардов, и стихи... Она не просто так говорит. Но тогда зачем: “Сраженье будет без сраженья”? В итоге, злобу она пытается просто сжигать в себе. Одна старается! А по мне, так с ними надо по-настоящему сражаться! Так, чтобы по морде... А она одна. Нет! Не будешь ты одна, Анастасия! Хоть сколько-нибудь... Хоть немного возьму на себя этой гадости. И поборюсь с ней. Эх, если бы я мог говорить так, как она. Я бы им сказал. Наверное, я распалился не на шутку и выпалил вдруг вслух:
- Давайте, злобные, ко мне валите, и я хоть сколько- нибудь вас сожгу!
Маленький Владимир вдруг выдернул свою ручку из моей, забежал вперёд, удивлённо и внимательно посмотрел мне в глаза. Потом топнул ножкой, взялся здоровой ручкой за ещё неокрепшую, поднял обе ручки вверх и в тон мне воскликнул:
- И на меня валите, злобные. Вот ручка уже выздоравливает у меня. Мама Анастасия не одна. Вот я, и мысль помчится всё быстрее моя. Спешите, злобные, дела свои оставьте, ко мне спешите. Вот, смотрите, как расту я.
И он на цыпочки привстал, стараясь приподнять руки ещё выше.
- Так, славны воины, отчаянны, смелы. С кем воевать собрались, витязи? - услышал я тихий голос Анастасии.
Я повернулся и увидел сидящую под кедром, прислонившуюся к его стволу головой Анастасию. Она явно была сильно уставшей, даже голову свою к стволу прислонила. И руки её были опущены к земле, и плечи. Лицо бледное, с чуть прикрытыми глазами.
- Мы с папой против злобы восстали, мама, - ответил за меня Володя.
- Но чтобы со злом бороться, надо знать, где, в чём оно. Противника в деталях представлять необходимо. - Анастасия говорила тихо и с трудом.
- Ты, мамочка, здесь отдохни пока, мы с папой представлять попробуем. Не сможем правильно представить, ты потом подскажешь нам.
- С дальней дороги папа твой, сынок. Ему бы отдохнуть сначала.
- Я отдохнул, Анастасия. И вообще, я почти не устал. Здравствуй, Анастасия. Как ты тут?
Почему-то от её беспомощного вида я замер на месте и заговорил сбивчиво, не зная как дальше поступать, что делать и говорить. Володя подошёл ко мне, взял за руку и продолжил, обращаясь к Анастасии:
- Я папу накормлю с дороги и искупаюсь с ним в чистой воде на озере. И травки очищающей нарву. Ты, мамочка, здесь отдохни пока. Не трать на разговоры силы. Я сам всё сделаю. Потом к тебе придём мы с папой. Пусть побыстрее силы возвращаются к тебе...
- Я с вами тоже искупаюсь, подождите. Я с вами.
Анастасия, цепляясь руками за ствол кедра, попыталась подняться. Она приподнялась слегка и вновь, скользя ладонями по стволу дерева, беспомощно опустилась на землю и едва слышно прошептала:
- О, что же я так оплошала. Встать не могу навстречу сыну и любви?
Снова, опираясь о ствол кедра, она начала с трудом подниматься с травы. Наверное, и в этот раз она не смогла бы встать. Но вдруг произошло что-то невероятное. Огромный кедр, на ствол которого опиралась Анастасия, вдруг стал направлять иголочки своих нижних веток в её сторону.
Направленные вниз иголочки стали испускать едва заметное голубоватое свечение. Оно медленно, почти невидимо, окутывало Анастасию. Потом я услышал, как сверху доносится потрескивание, похожее на то, что можно слышать, когда стоишь под проводами высоковольтной линии электропередач. Поднял голову вверх и увидел, что иголочки всех кедров вокруг тоже стали едва заметно светиться голубоватым светом. Но эго ещё не всё. Они все были направлены к тому дереву, под которым пыталась встать Анастасия. Оно принимало иголочками верхних веток идущий от соседних кедров свет. И всё усиливалось свечение нижних иголочек. Это длилось примерно две минуты. Потом сверкнула голубая вспышка. Кедровые иголочки перестали светиться. Мне показалось, они даже немножко увяли. Анастасия была едва видна в окутавшем её голубом сиянии. Когда оно рассеялось или вошло в неё, непонятно, я увидел...
Под кедром стояла прежняя, полная сил, необыкновенно красивая Анастасия. Она улыбалась мне и сыну. Подняла голову вверх и тихо произнесла: “Спасибо”. Потом... Ну надо же было вытворить такое взрослой женщине?
Анастасия, слегка подпрыгнув на месте, легко и стремительно побежала к самому большому белому кругу. У его края она снова, но уже высоко, подпрыгнула, сделала тройное сальто и оказалась в центре белого круга. И снова, прыгнув вверх, сделала шпагат, словно балерина. Засмеялась своим заливистым, манящим смехом и закружилась в танце над кругами белыми.
Вокруг лес, словно оживая, весёлым возбужденьем вторил ей. С ветки на ветку перескакивая, мчались по кругу белки. В кустах блестели бусинки глаз зверей ещё каких-то. Совсем низко к поляне, ниже деревьев, стремительно спустились друг за другом два орла и снова набрали высоту, и снова - вниз по кругу, снова - вверх.
Как акробатка и как балерина, танцевала и смеялась Анастасия. И зеленела под её ногами медленно трава. И даже самый белый крут едва заметным стал. Всё веселее становилось на душе от её танца, смеха и всего вокруг и вдруг... Вдруг разбежался маленький мой сын и на кругу ещё слегка белёсом перекувыркнулся через голову два раза, быстро вскочил, подпрыгнул, закружился, пытаясь танец Анастасии повторить. Не смог сдержаться и я, тоже рядом с ним начал плясать и просто прыгать радостно.
- Вперёд, к воде! Кто сможет обогнать? - воскликнула Анастасия и побежала стремительно к озеру, и мы за ней с сыном сразу побежали.
Я от прыжков запыхался слегка и приотстал. Но видел, как, подпрыгнув и перевернувшись над водой, нырнула в озеро Анастасия. За нею чуть позднее, с разбегу, с берега подпрыгнув, о воду попкой шлёпнулся сынок.
Я раздевался на бегу, бросал одежду по дороге, увлёкшись, ещё не сняв майку, брюки и ботинки, в одежде в озеро нырнул и вынырнул под смех раскатистый Анастасии. А от избытка чувств смеялся и ручкой хлопал по воде наш сын.
Я первым вышел из воды. Стал стягивать с себя мокрую одежду, выжимать её. Вышедшая из воды Анастасия быстро надела прямо на мокрое тело своё лёгкое платьице и стала помогать мне пристраивать на куст брюки, чтоб быстрей высохли на ветерке. Потом я достал из рюкзака спортивный костюм и надел его. Анастасия стояла рядом, и платье на ней было уже сухое. Мне хотелось обнять её, но почему-то не хватало решительности.
Она подошла ко мне совсем вплотную, от неё шло тепло. Мне захотелось сказать ей что-то хорошее, но слова не подбирались, и я сказал только два слова:
- Спасибо, Анастасия.
Она улыбнулась, положила свои руки на мои плечи и, голову приклонив к плечу, ответила:
- И тебе спасибо, Владимир.
- Здорово! - раздался весёлый голос сына. - Теперь я ухожу.
- И куда же? - спросила Анастасия.
- Ухожу к старшему дедушке, и разрешу ему похоронить тело, и помогу ему. Я пошёл.
Володя быстро и почти не прихрамывая ушёл.- Что это означает, разрешу дедушке похоронить тело? - Спросил я недоуменно.
- Ты всё увидишь сам. Поймёшь, - ответила Анастасия.
А через некоторое время я увидел живого прадеда Анастасии, но не увидел никаких похорон. Он так и остался в моей памяти живым и непостижимым.
Первой приближение дедушек почувствовала Анастасия. Мы в этот момент шли с ней вдвоем по поляне. Вдруг Анастасия остановилась, жестом остановила меня и повернулась в сторону, где росли самые высокие и могучие кедры. Я проследил за направлением её взгляда, никого не увидев, хотел спросить у Анастасии: “В чем дело?”, но не смог. Она взяла меня за руку и чуть сжала ладонь, словно прося не произносить ни слова.
Вскоре я увидел среди величественных кедров фигуру прадедушки Анастасии. Величественный старец был одет в длинную светло-серую рубаху ниже колен, Когда он неспешной, но уверенной и совсем нестарческой походкой вышел на поляну, я увидел, что рядом с ним, держась за его руку, семенил наш сын и его правнук - Володя. Поодаль шёл дедушка - сын старца. Казалось все, и даже я, понимали какую-то торжественность наступающего момента встречи, и только идущий рядом со старцем ребенок вел себя естественно и непринужденно. Володя все время что-то говорил прадеду, то слегка забегая вперед и заглядывая ему в лицо, то вдруг останавливался, отпускал руку старца, наклонялся к траве, чем-то интересуясь, и тогда останавливался старец. Потом Володя снова брал его за руку и, оживленно что-то рассказывая об увиденном, увлекал его в нашу сторону.
Когда они подошли совсем близко, я увидел, что обычно строгий и величественный старец слегка улыбался. Его светлое лицо излучало какую-то благодать и в то же время - торжественность. Он остановился в нескольких шагах от нас, взгляд его был обращен куда- то вдаль. Все молчали - и только Володя быстро говорил:
- Вот, дедулечка, перед тобой мои папа и мама. Они хорошие, твои глазки не видят, дедулечка, но ты все чувствуешь. А мои глазки видят. Ты смотри моими глазками, мой дедулечка, на хорошее, и тебе тоже будет хорошо.
Потом, обращаясь к нам, Володя вдруг еще более радостно заявил:
- Мама и папа, я недавно, когда купались вместе мы... я понял и разрешил телу дедушки Моисея умереть. Мы уже нашли место, где я похороню тело своего дедушки Моисея.
Володя прильнул всем тельцем и головой к ноге прадеда. Величественный седой старец нежно и осторожно погладил по волосам своего правнука. Любовь, нежность, взаимопонимание и радость ощущались в их отношении друг к другу. При этом совсем странными мне показались разговоры о похоронах. Как принято у нас, я хотел остановить сына, сказать, что прадедушка хорошо выглядит и ему еще жить да жить. Мы ведь всегда так говорим, даже очень больному пожилому человеку, и я хотел сказать, даже воздуха в грудь набрал, но Анастасия вдруг сжала мою ладонь, и я не произнёс ни одного слова.
Заговорил прадед, обращаясь к Анастасии:
- Тобой творимое пространство, внученька Анастасия, чем ограничивает твоя мысль?
- Мысль и мечта в единое слились, ограничений не встречая, - ответила Анастасия.
И тут же прадед новый задал ей вопрос
- Тобой творимый мир людские души принимают, скажи, ты действуешь энергией какой?
- Такой, что взращивает дерево, бутоны раскрывает, превращая их в цветы.
- Какие силы могут воспрепятствовать твоей мечте? - Мечтая, я не моделирую препятствий. Преодолимое лишь вижу на пути.
- Вольна во всём ты, внученька моя Анастасия. Прикажи моей душе в тебе угодном воплотиться.
- Приказывать себе позволить не могу ничьей душе. Душа вольна - Создателя творенье. Но буду я мечтать, чтобы в прекраснейшем саду, мой милый дедушка, твоя душа нашла достойным воплощенье.
Возникла пауза. Новых вопросов прадедушка не задавал, и тут снова, к деду обращаясь, быстро заговорил Володя:
- А я тоже тебе приказывать не буду, дедулечка. Но только я тебя очень сильно попрошу. Ты побыстрее воплощайся вновь на Земле своей душой. Ты вновь возникнешь молодым и будешь лучшим другом мне. Или еще кем-то станешь для меня... Я не приказываю... А просто говорю... Пускай, дедулечка мой Моисей, твоя душа во мне с моею рядом будет.
При этих словах величественный старец повернулся к Володе, медленно опустился перед ним сначала на одно колено, потом - на второе, наклонил седую голову, поднёс к губам маленькую детскую ручку и поцеловал её. Володя обхватил его за шею и что-то быстро стал шептать ему на ухо.
Потом прадед встал с колен, и помогал ему, очень пожилому человеку, всего один ребёнок. Даже сейчас, в который раз вспоминая эту сцену, я не могу понять, как это произошло. Они просто держали друг друга за руки, и прадед встал, ни на что не опираясь. Поднявшись, он сделал шаг в нашу сторону, поклонился и, больше не сказав ни слова; повернулся, протянул руку внуку, и они пошли, держась за руки и разговаривая. Чуть поодаль шёл второй дедушка, не прерывая их беседу.
Я понял: прадедушка Анастасии уходил навсегда. Он уходил умирать.
Я неотрывно смотрел вслед уходящим ребенку и старцу. Ещё раньше, со слов Анастасии, мне было известно её отношение к современным кладбищенским ритуалам и похоронам, я даже писал об этом в предыдущих книгах. Она, а значит, и все её близкие, жившие и живущие сейчас в тайге, считают: кладбищ быть не должно. Они похожи на отхожие места, куда сбрасывают ставшее никому не нужным безжизненное тело умершего. Считают, что люди боятся кладбищ потому, что там совершается противоестественное действо. Считают, что именно родственники умершего своей мыслью, своими представлениями о нём, как о безвозвратно ушедшем, не дают его душе вновь воплотиться в новом своём земном воплощении.
Анализируя виденные мною похороны, я стал тоже склоняться к такой же мысли. Уж слишком много в них фальши. Ах, как убиваются родственники по умершему, а всего через несколько лет... Пойдешь на кладбище, а там ухоженная могилка десяти-двадцатилетней давности - редкость. На месте запущенных могилок кладбищенские работники роют уже новые.
Всеми забыт похороненный. Ничего от его пребывания на Земле не осталось, и даже память о нем никому не нужна. Зачем он родился, зачем жил, если такой конец? Анастасия говорит, что тела усопших нужно хоронить в собственном поместье, не фиксируя их могилки специальными надгробиями. Взошедшие травы и цветы, деревья и кусты будут продолжением жизни тела. При этом душе, покинувшей тело, большая дается возможность прекрасных воплощений. В поместье мысль умершего при жизни творила пространство Любви. В этом пространстве остаются жить его потомки, соприкасаясь со всем, растущим в нем, тем самым - с мыслями соприкасаются своих родителей, оберегают созданное ими. Но и пространство оберегает живущих в нем. Тем самым продолжая жизнь земную вечно.
А как быть людям, живущим в городах? Как им без кладбища обойтись? Но, может быть, их образ жизни заставит их задуматься хотя бы в пожилом возрасте - нельзя так безответственно для вечности жизнь проживать.
И я согласен с философией Анастасии. Но одно дело - в мыслях согласиться, совсем другое дело - видеть наяву, как происходит прощание с умирающим прадедом. Хотя он, вернее, его душа в данном случае не умрет. Она явно останется где-то здесь или воплотится очень быстро в новой жизни, и непременно - в хорошей. Они ведь, никто - ни Анастасия, ни маленький сын, ни дедушка, ни сам прадедушка - даже в мыслях не проектируют трагедии, они понимают о смерти нечто иное, чем мы. Она для них не трагедия, а лишь переход в новое прекрасное бытие.
Стоп! Не был грустным даже прадед. Скорее наоборот. Вот! Вот она - разгадка. “Когда ты засыпаешь, и тебя гнетут тёмные тяжёлые и неприятные мысли, то, как правило, тебе приснится сон кошмарный. При светлых мыслях перед сном - приятное во сне увидишь, - говорила Анастасия. И еще: “...смерть - не трагедия, она лишь сон короткий, или чуть длиннее, неважно, С мыслью о прекрасном в любой сон должен погружаться человек, тогда душа его страдать не будет. Своими мыслями сам человек построить может рай или иное для своей души”.
И прадед это знал. Он не страдал. Но что ему в последние часы доставило такую очевидную радость? Что-то произошло. Не мог он улыбаться просто так, без причины. Но что произошло? Я повернулся к Анастасии и увидел...
Она стояла чуть поодаль от меня, протянув руки к солнцу, и шептала, как мне показалось, какую-то молитву. Солнечные лучи то скрывались за облаками, то светили ярко и отражались в слезинке, скатывающейся по щеке Анастасии. При этом выражение ее лица не было грустным, оно было умиротворённым. Она то что-то шептала, то слушала, будто ей кто-то отвечал. Я стоял и ждал, не смея почему-то подойти поближе к ней или даже просто сказать слово. Только когда она повернулась, увидела меня и подошла, я спросил:
- Ты молилась за упокой души прадедушки, Анастасия?
- Душа прадедушки в покое будет пребывать великом, и жизнь земная ей снова предстоит, когда она сама того захочет. А я за сына нашего просила, чтоб силы большие ему Создатель дал. Наш сын, Владимир, совершил деянья, присущие немногим из сегодняшних людей. Прадедушкину силу всю в себя вобрал, прадедушка ему её душой своей отдал. Ещё взрослеющему трудно будет удержать ему в себе энергий множество в единстве.
- Но почему, когда всё это произошло, я ничего необычного в сыне не заметил.
- Наш сын, Владимир, произнёс слова перед тем, как прадед пред ним колени преклонил. Он произнёс слова, которых смысл понятен только тем, кто может ведать, как творил Создатель наш. Ребенок, может, до конца не понимал, но искренне, уверенно прадедушке сказал о том, что он способен душу и его собою на Земле оставить. Себе я не позволила подобное сказать. Не чувствую в себе подобной силы.
- И прадед, я заметил, после этих слов еще сильнее воссиял.
- Да, в глубокой старости подобное не многим слышать доводилось. Ведь в будущее прадед приглашенье получил из уст ребенка - Будущего воплощенье. - А что, они друг друга очень сильно любили?
- Наш сын, Владимир, прадедушку просил остаться жить, когда уже он жить не мог. И жил прадедушка, не в силах отказать ребёнку.
- Но как подобное возможно?
- Очень просто. И просто не всегда. Из бессознательного состояния, небытия врачи ведь тоже возвращают человека. Но и не врач, а близкий человек может позвать, растормошить от бессознательного состояния или обморока, и останется человек живым. Прадедушкина воля и любовь позволили по просьбе внука жизнь его продлить. Прадедушка - потомок тех жрецов, которые великие свершения в веках творили. Он даже небывалый взрыв своею волей, своим взглядом остановил однажды и ослеп.
- Как взглядом? Разве можно взглядом взрыв остановить.
- Можно, если человек будет смотреть осмысленно, с уверенностью в силе человеческой, непоколебимой воле. И знал прадедушка, где будет то несчастье, и пришел туда. Он опоздал слегка со своим предвиденьем, и первый взрыв произошёл. А он стоял пред смертоносным и взглядом усмирял уже взметнувшиеся в пространство проявленья темных сил. Один лишь взрыв произошёл, и то неполной силы, и еще два других могли случиться. Но если бы прадедушка хотя бы раз один мигнул... Владимир, взрыва он не допустил. Только ослеп.
- Но почему тебя так беспокоят способности сына, которые он получит от деда?
- Считала я, ему достаточно моих, твоих. Учила, как скрывать излишнее, что может людям необычным показаться. Хотела, чтобы в мир ушел жить сын наш и смог не отличаться внешне от людей других. Творить ведь можно многое, среди других не выделяясь. Но слишком необычное произошло. Кто теперь сын наш, в чем предназначение его - тебе и мне осмысливать необходимо. И я Создателя просила, чтоб силы ему дал, хотя б немножечко ещё простым ребёнком оставаться.
- Ты вот теперь переживаешь, Анастасия. А я думаю, во многом здесь твоя вина, твоего воспитания. Ты много о душе говоришь, о предназначении человека. Научила ребёнка книгу необычную читать о сотворении. У него и сформировалось своё образное видение мироустройства. Зачем ребенку в таком возрасте о Душе знать, о Боге? Он, представляешь, меня папой называет, а при этом ещё говорит, что у него отец есть. Я понял, он Бога своим Отцом называет. Но всё это сложновато даже мне понять, а ты так ребенка загрузила. Это твоё воспитание виновато, Анастасия.
- Владимир, помнишь я ответила прадедушке, что не могу приказывать ничьей душе. И сын наш слышал мой ответ. И все же силы, высшие чем я, ему позволили иначе поступить. Но ты не беспокойся. Я смогу понять произошедшее, хотя, возможно, и меня сын по-другому может теперь воспринимать. Он нас с тобою вместе взятых вскоре сильнее будет.
- Ну и хорошо. Каждое поколение и должно быть сильнее и умнее предыдущего.
- Да. Ты прав, конечно же, Владимир, но в этом есть и печаль, когда сильнее и осознаннее кто-то поколенья своего.
- Что? Не понял, о какой печали ты говоришь, Анастасия?
Она не ответила, опустила голову и выражение её лица сделалось печальным. Она редко бывает грустной или печальной. Но в этот раз... Я понял... Понял великую трагедию прекрасной отшельницы сибирской тайги - Анастасии. Она одинока. Невероятно одинока. Её мировоззрение, знания, способности существенно отличают её от других людей. И чем они сильнее, тем более трагично одиночество. Она живёт в другом измерении осознанности. Пусть это измерение прекрасно, но она в нём одна. Она, конечно, могла бы спуститься к людям, стать как все. Но не сделала этого. Почему? Да потому, что для этого ей нужно было бы предать себя, свои принципы, а может быть, и предать Бога. И тогда Анастасия решилась на невероятное. Она позвала других в это прекрасное измерение. И кто-то смог ее понять. И я, кажется, начинаю её понимать и чувствовать. Шесть лет прошло, а только-только начинаю понимать. А она терпеливо ждет, всё спокойно объясняя, не злится. Выносливая, непоколебимая в своей надежде. Так же, как она, наверное, был одинок Иисус Христос. Конечно, были у него ученики и постоянно приходили люди его слушать. Но кто мог другом быть? Другом, понимающим с полуслова, помогающим в трудную минуту. Не было рядом ни одной родной души. Ни одной.
Бог! Каким его представляет большинство людей? Непостижимой, аморфной, бесчувственной сущностью. Все только: “Дай!” да “Рассуди!”. Но если Бог - наш Отец, если им создан весь мир, окружающий нас, то, естественно, основным желанием Родителя может быть только осмысленная жизнь Его детей, понимание ими сути мироздания и совместное творчество со Своими детьми. Но о какой осмысленности можно говорить, если мы топчем всё, что создано вокруг нас Богом, топчем Его мысли, а при этом поклоняемся на разные лады кому-то, но только не Ему. А Ему и не нужны поклонения, Он ждёт сотрудничества. Но мы... Мы даже такую простую истину не можем никак понять: если ты - сын Бога, способен понимать Отца, возьми земли всего один гектар и сделай рай на нём, Отца порадуй. Но нет! Всё человечество, как одуревшее, стремится, но к чему? Кто постоянно делает сумасшедших из нас? И каково Ему, Отцу, взирать на вакханалию земную? Взирать и ждать, когда осмысленность придёт к Его сынам и дочерям земным. Взирать и солнцем освещать всю Землю, чтобы могли дышать Его дети. Как разобраться в сути бытия? Как осознать, что происходит с нами на самом деле? Массовый психоз? Или воздействие умышленное каких-то сил? Каких? Когда мы освободимся? Кто они?
Наш
сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального
закона Российской федерации
"Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995
N 110-ФЗ, от 20.07.2004
N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения
произведений
размещенных на данной библиотеке категорически запрешен.
Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.
 |
Copyright © 2000 - 2011 г. UniversalInternetLibrary.ru
