|
|
Александр Север
«Моссад» и другие спецслужбы Израиля
ВступлениеУ каждой из спецслужб мира свой уникальный имидж и стиль, на создание которого повлияли менталитет и черты характера местных жителей. Правда, это утверждение истинно не для всех государств. В списке исключений первую позицию занимает Израиль. Почему так произошло? Поясним на нескольких примерах.
Французские спецслужбы, например, считаются законодателями «шпионской моды». Они не только старейшие в Европе, но и «самые элегантные и коварные. Там, где их вечные соперники – чопорные британцы пытались победить путем грубой силы, шантажа или денег, галантные французы выигрывали с помощью новых методов шпионажа» [1].
Спецслужбы туманного Альбиона «чопорны, сдержанны, консервативны, как английские джентльмены. Они гордятся своей многовековой историей и крайне неохотно рассказывают о своих победах и поражениях… При этом спецслужбы Великобритании считаются одними из самых результативных в мире» [2]. Если в годы «холодной войны» на территории Советского Союза почти каждый год с поличным задерживали агента или кадрового сотрудника ЦРУ, то лиц, связанных с МИ-6, было значительно меньше – не более 10 человек. Это не значит, что британские спецслужбы работали менее активно, чем американские. Просто методы у англичан были более изощренные.
Хотя иногда черты характера, приписываемые представителям одной национальности, могут негативно влиять на деятельность спецслужб. Так, «немцы славятся своим педантизмом, аккуратностью, основательностью и стремлением к стабильности во всех сферах, начиная с личной жизни и заканчивая управлением государством. Именно эти качества до недавнего времени препятствовали эффективной и результативной работе германских спецслужб. Ведь немцы консервативны во всем, даже в методах шпионажа. Придуманную их соотечественником полтора века назад технологию «тотального шпионажа» они продолжают эксплуатировать до сих пор, несмотря на то что она перестала работать уже сто лет назад. Иностранные спецслужбы разработали эффективные методы защиты от немецкого шпионажа» [3].
Спецслужбы Израиля снискали себе сомнительную славу мирового лидера (без учета достижений стран третьего мира) по количеству «точечных ликвидаций», оставив далеко позади «ликвидаторов» из КГБ и ЦРУ. Если и не по виртуозности исполнения той или иной акции, то точно по количеству жертв, в т. ч. случайных людей, имевших несчастье оказаться не в том месте и не в то время.
Тель-Авив не ограничивается только «точечными ликвидациями», но и регулярно проводит «силовые акции». Например, попытка остановить 31 мая 2010 года «Флотилию свободы» из 6 судов с медикаментами, продовольствием и стройматериалами на борту. Корабли намеревались прорвать многолетнюю морскую блокаду сектора Газа. Помимо гуманитарного груза для палестинцев, лишенных в результате блокады многих жизненно важных товаров, на судах находилось более 600 активистов из европейских и арабских стран. Тель-Авив сначала отказался пропустить «Флотилию свободы», а затем на суда был десантирован израильский спецназ, который застрелил девять человек (восемь из них оказались гражданами Турции). В результате Тель-Авив не только потерял стратегического союзника в регионе, но и понес огромные экономические потери.
В результате, по утверждению Вячеслава Тетекина, «были заморожены все проекты в сфере военного сотрудничества (между Израилем и Турцией. – Прим. авт.). Договор о модернизации самолетов ВВС на сумму в 757 млн долларов и контракт на приобретение ракет на сумму в 1,5 млрд долларов уже аннулированы. Командование сухопутных войск планировало потратить на совместные с Израилем проекты по модернизации танков около 5 млрд долларов за 10 лет. Израиль намеревался продать Турции 1000 танков «Меркава Марк 3» общей стоимостью более 5 млрд долларов. Израильско-сингапурский консорциум должен был модернизировать 54 самолета F-4 за 632,5 млн и 48 F-5 за 75 млн. Эти проекты заморожены.
Турция не будет представлена на трех военных учениях с участием Израиля. Договоренность между Израилем и Турцией о совместной борьбе с терроризмом также отменена. До инцидента в Средиземном море Турция регулярно консультировалась с израильтянами по вопросам противоракетной обороны, детекторов пластических мин, а также наземных радаров для предотвращения возможного нарушения турецкой границы. Ныне Анкара отказалась от этих планов, как и от намерения приобрести два самолета системы контроля воздушного пространства общей стоимостью в 800 млн долларов. Был аннулирован совместный проект по производству ракет типа «воздух-воздух» и ракет дальнего радиуса действия «Делила». Общая стоимость двух контрактов составляет свыше 650 млн долларов.
Ранее сообщалось, что Турция отменила сделку на покупку у Израиля беспилотных самолетов. Это серьезный удар по ВПК Израиля…» [4].
При этом большинство независимых экспертов утверждают, что Тель-Авив мог предотвратить рейс «Флотилии свободы» без человеческих жертв. Например, несколько лет назад спецслужбы Земли обетованной вывели из строя корабль, который должен был участвовать в аналогичной акции. В результате подрыва мины в его борту образовалась пробоина, и корабль не смог отправиться с Крита к берегам Израиля.
Спецслужбы Земли обетованной отличаются не только склонностью к «силовым» акциям в отношении истинных и мнимых врагов государства, но и стремлением создать положительный имидж не только с целью получения дополнительного финансирования из госбюджета, но и для экспорта своих услуг за рубеж. Существует устойчивый стереотип, что именно израильские спецслужбы – лучшие мировые эксперты во всех сферах противодействия терроризму, начиная от выявления угроз и заканчивая освобождением заложников. Никто, правда, при этом не может объяснить, почему Израиль по количеству совершенных на его территории терактов входит в десятку самых опасных для проживания стран мира. Поясним, что речь идет о количестве взрывов бомб, ракетных обстрелов, нападений на мирных граждан и других инцидентов, которые произошли в течение года. Понятно, что в Афганистане или Ираке число на порядок больше, но ведь спецслужбы этих двух стран никогда не называли себя мировыми экспертами в области безопасности. Зато действующие сотрудники и ветераны израильских спецслужб, благодаря мощной рекламной кампании, обеспечены заказами на несколько лет вперед.
Аналогичная ситуация наблюдается в сфере внешней разведки и контрразведки. Если верить авторам многочисленных книг и статей, израильские спецслужбы на протяжении шестидесяти лет своего существования демонстрировали поразительные успехи на фронтах «тайной войны», легко побеждая всех врагов. Вот только если проанализировать все проведенные ими операции (с учетом тех, о которых стыдливо умолчали авторы вышеназванных публикаций), то возникнет ощущение того, что, говоря спортивным языком, «чистых» побед значительно меньше, чем поражений. Да и побеждали они, причем не всегда, у заведомо более слабых соперников – спецслужб третьего мира. Чем тут гордиться? Вот и приходится Тель-Авиву вместо реальной истории деятельности своих спецслужб придумывать мифологизированную. С одной стороны, это необходимо для создания положительного образа в глазах мирового сообщества, а с другой – для «продвижения» своих услуг на внешнем рынке.
Вы сочиняйте, вам зачтется
В ближайшие годы мы не сможем узнать подлинной истории израильских спецслужб. В конце июля 2010 года премьер-министр Биньямин Нетаниягу уступил давлению со стороны Службы общей безопасности («Шабак») и Службы внешней разведки «МОССАД», увеличив срок запрета на доступ к секретным архивам спецслужб с 50 до 70 лет. Учитывая то, что созданы спецслужбы Земли обетованной были в 1948 году, то несложно подсчитать, что процесс ознакомления историков и журналистов с этими документами начнется не раньше 2018 года.
По мнению израильских журналистов, основная причина такого решения – желание не предоставлять мировому сообществу дополнительных поводов для обвинения Израиля в нарушении международного права.
Помимо архивов спецслужб, закрытыми для историков останутся архивы Совета по атомной энергии, биологического института в Реховоте, военной разведки («Аман») и любого подразделения Армии обороны Израиля и министерства обороны, архивы которого засекретит министр обороны с согласия комиссии Кнессета по спецслужбам [5].
Поэтому более или менее достоверно, хотя и не полностью, в литературе описан период тридцатых – конца сороковых годов, когда предшественники современных израильских спецслужб участвовали в «тайной войне» на территории Палестины и за ее пределами. К тому же историкам приходится оперировать в первую очередь воспоминаниями участников и документами из британских архивов, под чьим контролем в то время находилась Палестина. Предшественники современных спецслужб, в силу понятных причин, не фиксировали на бумаге свою деятельность. Все приказы отдавались в устной форме. Да и отчеты о выполненных заданиях сообщались во время бесед.
Официальная история спецслужб Государства Израиль напоминает сборник былин о богатырях Земли обетованной, которые легко побеждают всех врагов. Читая отдельные произведения, написанные в этом жанре, вспоминаются советские фильмы «Подвиг разведчика» [6], где главный герой в исполнении актера Павла Кадочникова легко обманывает тупых немцев, и «Семнадцать мгновений весны», где задача у главного героя чуть сложнее – противник демонстрирует наличие элементов интеллекта, но все же Штирлиц прекрасно справляется с возложенными на него миссиями.
Порой возникает такое ощущение, что отдельные авторы книг, изданных в России, придерживаются принципа, позаимствованного у советских литераторов и кинематографистов эпохи «холодной войны». Он гласил: «О советской разведке ничего или немного и хорошо». Понятно, что в Советском Союзе, в силу ряда причин, другого варианта просто не существовало. Сейчас же можно писать о чем угодно. Понятно, что в очередной раз красочно пересказывать набор из десяти-пятнадцати «канонических» операций израильской разведки в сфере политического шпионажа проще и привычнее, чем коснуться специфичных тем, например, многочисленных «точечных ликвидаций» или того, что на одну успешную операцию было несколько «провалов». Да и разоблачать мифы сложнее, чем двигаться по «накатанной колее».
Когда начали «мочить» террористов
Один из популярных мифов об израильских спецслужбах звучит так. После того как во время Олимпийских игр в Мюнхене 5 сентября 1972 года семеро террористов из организации «Черный Сентябрь» [7] захватили в заложники и убили 11 израильских спортсменов, премьер-министр страны Голда Меир приказала уничтожить террористов.
На самом деле решение было принято после еще одного инцидента. Спустя пять дней после трагедии в Мюнхене в Брюсселе был тяжело ранен высокопоставленный сотрудник «МОССАДа» Задока Офира, который работал в Европе под прикрытием должности 1-го секретаря посольства. В него стрелял араб-террорист, который находился у него на связи. Это было первым, но не последним случаем ликвидации высокопоставленного израильского разведчика в Европе [8].
И только после выстрела в Брюсселе – а тогда этот город стал главной базой израильской разведки в Европе – было принято решение начать операцию по «точечной ликвидации» террористов.
К тому времени израильские спецслужбы уже имели опыт проведения подобных акций. Например, в мае 1972 года в израильском аэропорту Лод произошло две трагедии. 8 мая террористы попытались захватить самолет, в результате чего один пассажир во время операции по освобождению авиалайнера погиб. 30 мая трое террористов открыли огонь на поражение по пассажирам. Тогда погибло 27 человек. После этого «МОССАД» отправил начиненные взрывчаткой посылки организаторам терактов Хасану Канафани (был убит) и Бассему Абу Шарифу (потерял один глаз и несколько пальцев на руке) [9]. Да и до этого израильские спецслужбы несколько раз пытались ликвидировать подлинных и мнимых врагов Земли обетованной с помощью террористических методов.
Так что операция против «Черного Сентября» – это не первый и единственный случай мести террористам, пусть даже и самый известный благодаря кинематографу. Поясним, что речь идет о фильме Стивена Спилберга «Мюнхен». В 2006 году эта картина получила пять премий «Оскар». Правда, картиной остались недовольны высокопоставленные ветераны израильских спецслужб [10] и палестинцы. Так, Асад абу-Халил утверждает, что «фильм вполне мог бы быть рекламным объявлением израильских государственных убийц. На самом деле этот фильм можно было бы использовать для вербовки новых убийц в израильские эскадроны смерти. Проще говоря, это – прославление израильских убийств палестинцев. Израильские убийства всегда высокоморальны, и всегда осторожны, и всегда только в цель» [11].
Оставим в стороне споры в сфере кинокритики. Нужно ведь помнить о том, что «Мюнхен» – это взгляд Стивена Спилберга и его съемочной группы (фактически частных лиц) на деятельность израильских спецслужб, помноженный на положенный в основу сценария художественный роман, а не документальное произведение. Возможно, что сознательно или бессознательно создатели картины процитировали в очередной раз существующие в головах большинства американцев и европейцев мифы об израильских спецслужбах.
Один из них гласит, что «МОССАД» если и нарушает каноны международного права, то происходит это крайне редко и только ради уничтожения террористов. При этом создатели фильма «Мюнхен» не сообщили зрителям, что половина из уничтоженных террористов не имела никакого отношения к трагедии в Мюнхене. Да и вину погибших должен был доказать суд, а не подготовившие список мишеней офицеры израильских спецслужб. Впрочем, руководители этих спецслужб регулярно демонстрируют пренебрежение нормами права и иногда по этой причине лишаются своих постов. Нет, не из-за правового нигилизма, а из-за наступивших вследствие этого последствий для Израиля. Другая причина – самоуверенность и непрофессионализм на всех уровнях, начиная от оперативников и заканчивая начальниками. Часто эти две причины срабатывают одновременно.
Опасная должность
Руководить спецслужбой в Израиле – занятие неблагодарное. Всегда есть риск потерять кресло из-за плохой работы своих подчиненных. Вот как заканчивалась карьера многих руководителей «МОССАДа».
В 1968 году своего поста лишился Меир Амит. Произошло это после грандиозного международного скандала, связанного с похищением и убийством в Париже лидера марокканской партии Национальный союз народных сил Махди Бен-Барку, которая находилась в оппозиции к действующей в Марокко власти. В этой акции активное участие принимали сотрудники «МОССАДа» [12].
В 1974 году Цви Замир (директор «МОССАДа» с 1968 года) был смещен со своего поста. Одна из причин отставки: «МОССАД» предоставил ошибочные данные о военных планах Египта и Сирии накануне войны Судного дня и не смог убедить израильское правительство в намерении арабских стран атаковать Израиль в начале октября 1973 года.
Дани Ятом (руководил «МОССАДом» с 1996 по 1998 год) лишился своего поста из-за серии «провалов» своих подчиненных.
Первый скандал разгорелся в Израиле в сентябре 1997 года, после того как агенты «МОССАДа» предприняли неудачное покушение на одного из лидеров исламской экстремистской группировки «Хамас» Халеда Мешала в Аммане. Мешалу залили в ухо яд. Нападающие были задержаны. По требованию короля Иордании израильская спецслужба срочно доставила в Амман противоядие. Инцидент вызвал нежелательные для Израиля политические последствия. Премьер-министр Нетаниягу был вынужден освободить из тюрьмы престарелого основателя «Хамас» шейха Ахмеда Ясина и еще 70 арабов, арестованных по подозрению в терроризме. Король Иордании Хусейн потребовал отставки Дани Ятома и прекратил всякое сотрудничество с израильскими спецслужбами. Вскоре после инцидента в Израиле была создана следственная комиссия, которая возложила на Ятома ответственность за провал операции.
Ситуация резко обострилась после нового провала агентов «МОССАДа», которые были задержаны в Берне при попытке установить прослушивающую аппаратуру в доме ливанского иммигранта Зейна, который подозревался в связях с поддерживаемой Ираном экстремистской организацией «Хезболлах». Инцидент мог остаться незамеченным, если бы руководство «МОССАДа» не допустило утечку информации. В результате разгорелся международный скандал, и Швейцарии пришлось потребовать от Израиля официальных извинений [13].
Сменивший Дани Ятома (в 1998 году) Эфраим Халеви был уволен со своей должности в ноябре 2002 года из-за того, что предпочитал использовать элегантные и эффективные средства «тайной дипломатии» вместо грубых и бесполезных «силовых приемов». По мнению некоторых представителей ближайшего окружения премьер-министра Израиля, именно с этим связано решение Ариэля Шарона найти замену Халеви. По их словам, «в условиях продолжающегося конфликта с палестинцами, растущего противостояния Израиля с арабским миром и угрозы исламского фундаментализма Шарон предпочитает видеть на его месте более жесткого и решительного руководителя» [14].
Руководители военной разведки «Аман» также регулярно покидали свой пост из-за очередного скандала. Первый случай произошел в 1955 году, когда Биньямин Джибли был вынужден уйти после серии неудачных терактов в Египте (операция «Сусанина») [15].
В 1959 году своего поста лишился руководитель военной разведки «Аман» Йегошафат Харкаби, из-за того что не «справился с учебной общенациональной мобилизацией военных резервистов» [16]. Так звучала официальная версия. До сих пор неизвестно, что на самом деле послужило причиной его отставки.
Другой руководитель «Амана», Эльяху Зейра, был вынужден уйти в отставку после того, как выяснилось, что высокопоставленные офицеры – военные разведчики считали невероятным, что Египет и Сирия осенью 1973 года нападут на Израиль. При этом из различных источников было получено свыше 400 сообщений, которые опровергали эту точку зрения. В результате во время войны Судного дня (октябрь 1973 года) только чудо спасло Тель-Авив от катастрофического военного поражения.
По злой иронии судьбы, его предшественник, Аарон Ярив, в ноябре 1972 года тоже был вынужден уйти в отставку, но по совершенно противоположной причине. Он справедливо считал, что Каир и Дамаск планируют военную операцию против Израиля. Вот только руководство Генштаба, настроенное крайне агрессивно по отношению к соседним арабским странам, считало по-другому.
Руководитель «Амана» Йегошуа Сагуй лишился своего поста в марте 1983 года из-за того, что проявил «равнодушие и вопиющее равнодушие» во время «резни в лагерях Сабра и Шатилла» [17].
Когда репутация вредит имиджу
Скандальная репутация спецслужб Земли обетованной, как приверженцев «точечных ликвидаций», очень сильно вредит и заставляет многих утверждать, в большинстве случаев справедливо, что очередной политический противник Израиля был «ликвидирован» по приказу официального Тель-Авива. При этом в список объектов «точечных ликвидаций» попадают не только лидеры арабских террористов, но и лица, имевшие разногласия с политическим руководством страны, скажем так, по идеологическим вопросам. В качестве примера можно указать на малоизвестный в России инцидент, связанный с таинственной смертью польского профессора из Университета Ополе (город в Польше, столица Опольского воеводства) Дариусза Ратайцака, известного эксперта по Второй мировой войне, опубликовавшего ряд работ, подвергавших сомнению число уничтоженных в нацистских концентрационных лагерях евреев.
Труп ученого был обнаружен полицией 11 июня 2010 года в собственном автомобиле, припаркованном на стоянке торгового центра Ополе. Судмедэксперты пришли к выводу, что, скорее всего, речь идет о самоубийстве, но не исключили версии того, что профессор мог быть отравлен, а тело перенесли в автомобиль уже после его смерти. В отчете отмечается, что тело погибшего пролежало в машине несколько недель, прежде чем было обнаружено, и находилось в крайней стадии разложения, что не дает возможности определить тип яда, которым был отравлен покойный.
Американский публицист Д. П. Беллингер, разделяющий антисемитские взгляды польского историка, обвинил в устранении Ратайцака израильскую разведку и приписал убийство лично Ури Бродскому, задержанному польскими властями агенту «МОССАДа» по подозрению в причастности к организации убийства в Дубае 20 января 2010 года террориста Махмуда аль-Мабху, что спровоцировало громкий международный скандал.
Он указывает на то, что покойный не мог после своей смерти самостоятельно сесть в автомобиль и доехать до торгового центра. В опубликованной статье утверждается, что охота на Ратайцака началась еще в марте 1999 года, после выхода в свет брошюры, вызвавшей негодование еврейского сообщества, за которую профессор впоследствии был осужден польскими властями как «отрицатель холокоста» [18].
Главный противник
Если посмотреть историю израильских спецслужб, то обнаружится интересный факт – большинство операций (неважно, идет ли речь о противодействии арабскому терроризму или политической разведке, за исключением мероприятий в сфере научно-технической разведки) проводились, да и сейчас проводятся, на территории Палестины (область, занимающая территорию современного сектора Газа, Израиля, Голанских высот, Западного берега реки Иордан и Иордании) и стран Ближнего Востока (Египет, Ливан, Иран, Ливия, Сирия и др.). Даже если израильская разведка оперирует на территории Западной Европы, то, скорее всего, она работает против одной из арабских террористических организаций или против одной из перечисленных выше стран. Объяснение этому простое.
Мы не будем рассказывать о многовековой истории Палестины, а начнем с 1880 года, когда население данного региона достигало 450 тыс. человек, из которых 24 тыс. составляли евреи. Большинство евреев страны по-прежнему жили в четырех городах: Иерусалиме (где евреи составляли более половины всего 25-тыс. населения), Цфате (4 тыс.), Тверии (2,5 тыс.) и Хевроне (800), а также в Яффе (1 тыс.) и Хайфе (300).
Первая большая волна современной еврейской иммиграции, известная как Первая алия, началась в 1881 году, когда евреи были вынуждены спасаться бегством от погромов в Восточной Европе.
С конца XIX века началось заселение Палестины евреями (хотя незначительное еврейское население существовало там всегда), последователями идеологии сионизма. В 1900 году только в 34 еврейских сельскохозяйственных поселениях с 28 176 гектарами земли было 5,3 тыс. человек.
В начале XX века население составляло приблизительно 450 тыс. арабов и 50 тыс. евреев.
Во время Второй алии (1904–1914 годы) на территории Палестины поселилось еще 40 тыс. евреев.
В результате Первой мировой войны в апреле 1920 года на конференции в Сан-Ремо Великобритания добилась мандата на управление территорией Палестины (был утвержден Лигой Наций в июле 1922 года). Английская подмандатная территория Палестины включала в себя также территорию, ныне занимаемую Иорданией. 2 ноября 1917 года английское правительство опубликовало так называемую декларацию Бальфура, в которой содержалось обещание содействовать созданию в Палестине «национального очага для еврейского народа». В 1921 году был выделен отдельный мандатный эмират Трансиордания, из которого впоследствии (в 1946 году) было образовано независимое Королевство Иордания.
Во время Третьей алии (1919–1923) в Палестину прибыло еще 40 тыс. евреев, в основном из Восточной Европы.
В 1924–1929 годах – Четвертая алия – в Палестину приехали 82 тыс. евреев. Впоследствии, однако, приблизительно 23 тыс. эмигрантов этой волны покинули страну.
Пятая алия была спровоцирована приходом Гитлера к власти в Германии. Этот наплыв закончился Арабским восстанием 1936–1939 годов и изданием Британией «Белой книги» в 1939 году, которая фактически сводила на нет иммиграцию евреев в Палестину.
По окончании Второй мировой войны еврейское население Палестины составляло 33 % по сравнению с 11 % в 1922 году.
В 1947 году британское правительство отказалось от мандата на Палестину, аргументируя это тем, что оно не способно найти приемлемое решение для арабов и евреев.
С момента своего появления на политической карте мира Государство Израиль спровоцировало негативное отношение к себе со стороны большинства арабских стран, а также жителей Палестины – не евреев по национальности. Причину конфликта между Тель-Авивом и его арабскими соседями следует искать не в махровом антисемитизме последних, а в экономической, военной и политической сферах. А если еще точнее, то в основе большинства причин военных конфликтов последних двух столетий – борьбе за ресурсы. Разумеется, это может быть закамуфлировано под различными националистическими, политическими и другими лозунгами, но суть остается одна. На ограниченной и пригодной для проживания территории созданное в конце сороковых годов государство сражается с соседними странами, не только защищая занимаемую территорию, но и активно пытаясь расширить ее.
Разработанный в 1947 году план ООН предполагал разделение британского мандата на арабское и еврейское государства, а Иерусалиму отводился статус города под международным управлением.
В 1947 году количество арабов в несколько раз превышало еврейское население во всем мандате, и поэтому в состав еврейского государства вошли земли, где большинство составляли евреи (14,1 тыс. кв. км), в том числе большая часть побережья Средиземного моря и территорий вдоль реки Иордан. К арабскому государству перешли территории общей площадью 11,1 тыс. кв. км на севере подмандатной территории в приграничном с Ливаном районе, к западу от реки Иордан, а также полоса вдоль Средиземноморского побережья и границы с Египтом. Это был второй раздел территории, после того как британцы отдали арабам восточную часть мандата (территория современной Иордании), хотя она тоже предназначалась для создания еврейского государства.
В то время как еврейские делегаты поддержали план, все арабские страны, входившие тогда в ООН, проголосовали против. Сразу же после основания Израиля Египет, Ирак, Трансиордания (старое название Иордании), Сирия, Ливан, Саудовская Аравия и Йемен начали против него войну. Тем не менее в результате успешного контрнаступления израильских войск по окончании боевых действий 6,7 тыс. кв. км территории оказалось под властью Израиля (в том числе западная часть Иерусалима). Зона, оккупированная иорданскими и иракскими войсками, стала именоваться Западным берегом (реки Иордан), египетскими войсками – сектором Газа. В связи с присоединением Западного берега реки Иордан к Трансиордании последняя изменила название своего государства на Иордания.
Понятно, что такая ситуация не могла устроить ни Израиль, ни арабские страны. Поэтому новые военные конфликты были неизбежны. Разумеется, обе стороны начали активную разведывательную работу друг против друга. Вот так у спецслужб Земли обетованной появилась первая группа главных и опасных противников. Ведь эти страны, в случае благоприятного для них хода военной кампании, могли ликвидировать Израиль как самостоятельное государство. И один раз они были близки к осуществлению данной цели.
Вторая угроза для Израиля – деятельность многочисленных террористических арабских организаций, которые, несмотря на все усилия спецслужб Земли обетованной, не удается нейтрализовать. При этом выбранная Тель-Авивом тактика – ликвидация руководителей и активистов террористических организаций, по мнению большинства независимых экспертов, – не только не эффективна, но еще больше ухудшает ситуацию.
В 1956 году Ясиром Арафатом было основано Движение за национальное освобождение Палестины – ФАТХ. В 1964 году – Палестинский национальный совет и Организация освобождения Палестины (ООП), также возглавленная в 1969 году Арафатом. В 1967 году в ходе Шестидневной войны Израиль оккупировал часть Иордании (Иудея и Самария) и Египта (сектор Газа), а также объявил Иерусалим своей «неделимой столицей». Боевики ООП принимали активное участие в арабо-израильских войнах. В 1974 году организация получила статус наблюдателя в ООН.
В 1967 году был основан «Народный фронт освобождения Палестины» (НФОП) [19] – марксистско-ленинская группировка во главе с Джорджем Хабашем и со штаб-квартирой в Дамаске; в 1968 году – «Народный фронт освобождения Палестины – Главное командование» [20] (НФОП-ГК) со штаб-квартирой в Рехане близ Дамаска; в 1969 году – «Демократический фронт освобождения Палестины» [21] (ДФОП) со штаб-квартирой в Дамаске; в 1979 году – «Народный фронт освобождения Палестины – Специальное командование» [22]; «Палестинский исламский джихад» («Исламский джихад Палестины») [23], а также некоторые другие террористические организации.
Основатель и бессменный руководитель НФОП-ГК Ахмад Джибрил называет свою организацию пионерами проведения терактов-самоубийств против Израиля, первым из которых он считает нападение на Кирьят-Шмону в 1974 году. Террористы использовали разнообразные технические средства: воздушные шары, мотодельтапланы и т. п.
Среди наиболее громких терактов НФОП-ГК – взрыв швейцарского самолета в 1970 году, в ходе которого погиб 41 человек, бойня в школьном автобусе из Авивим (12 убитых, в том числе 9 детей) 8 мая 1970 года (машина попала в организованную террористами засаду), убийство 19 израильских граждан в Кирьят-Шмона в 1974 году. В 1987 году двое диверсантов НФОП-ГК проникли на территорию Израиля (близ Кирьят-Шмона) на дельтаплане и убили шестерых израильских солдат [24]. Начиная с 90-х годов группировка не совершала крупных вооруженных акций против Израиля.
В 1982 году иранские спецслужбы создали на территории Ливана шиитскую военно-политическую организацию и политическую партию «Хезболла» («партия Аллаха»). Она возникла на волне антиамериканских и антиизраильских настроений для борьбы с израильским военным присутствием в Южном Ливане. Цель организации, как записано в ее программе, – уничтожение Израиля, установление исламского контроля над Иерусалимом, создание в Ливане исламского государства по образцу Ирана. Ежегодно на ее содержание Тегеран тратит свыше 100 млн долларов США. Примерно столько же приносит торговля наркотиками. С 1983 по 2005 год боевики «Хезболлы» совершили свыше 180 терактов. Самые «громкие»: взрыв около посольства Израиля в Буэнос-Айресе в марте 1992 года (погибло 28 человек) и подрыв террориста-смертника в Еврейском культурном центре, расположенном в столице Аргентины. В результате 84 человека погибло, а свыше 300 получили ранения. С 2000 года «Хезболла» контролирует юг Ливана [25].
Из-за постепенного роста напряженности в регионе в декабре 1987 года в Палестине вспыхнуло восстание (Первая интифада) арабов на оккупированных Израилем территориях. На волне интифады было основано радикальное Исламское движение сопротивления – «Хамас».
В 1993 году были созданы Бригады (Батальоны) «Изз ад-Дин аль-Кассам» – военное крыло организации «Хамас», названной в честь исламского священнослужителя периода Британского мандата в Палестине Изз ад-Дина аль-Кассама. На момент создания организации ее целью было препятствие террористическими методами любым мирным переговорам с Израилем.
С началом Второй интифады группировка стала главной мишенью израильских сил безопасности. Сила организации и ее способность организовать сложные и смертоносные теракты стали неожиданностью для многих аналитиков, в первую очередь из спецслужб Земли обетованной. Несколько ячеек Бригад «Изз ад-Дин аль-Кассам» действовали на Западном берегу, однако, в ходе многочисленных операций Армии обороны Израиля, почти все они к 2004 году были ликвидированы. Вместе с тем в секторе Газа, который является оплотом Хамаса, группировке удалось сохранить силовой контроль.
В 1993 году в Осло состоялись арабо-израильские переговоры. По их итогам была основана Палестинская национальная администрация (ПНА), которой было передано управление частью захваченных территорий. В 1996 году в Палестине прошли выборы президента и законодательного совета, победу на которых одержали Ясир Арафат и основанная им партия ФАТХ. Формально ПНА создавалась как переходное (на 5 лет) правительство Палестины на время урегулирования всех спорных вопросов с Израилем. Несмотря на то что первоначальный срок действия администрации истек в 1999 году, окончательный статус территорий не определен до сих пор.
В 2000 году в Палестине вспыхнула Вторая интифада («Интифада аль-Аксы») в знак протеста против посещения премьер-министром Израиля Ариэлем Шароном Храмовой горы в Иерусалиме. Она продолжалась 4 года, до кончины лидера ООП Ясира Арафата и уничтожения в результате «точечной ликвидации», осуществленной израильскими спецслужбами, основателя «Хамаса» шейха Ахмеда Ясина. Палестинскую автономию возглавил более умеренный Махмуд Аббас. В 2005 году Израиль окончательно вывел свои войска из всех поселений сектора Газа в рамках плана одностороннего размежевания.
В начале 2001 года появилась палестинская военизированная группировка «Бригады мучеников аль-Аксы», позиционирующая себя как военизированное крыло ФАТХ. Всего в результате террористических атак группировки погибло 126 мирных граждан Израиля.
Мы страшны и бессильны
Если обратиться к истории деятельности израильской службы безопасности «Шабак», то ситуация с ней ничем не отличается от внешней разведки. Официально ее обвиняют в двух крупных провалах: непредотвращении убийства премьер-министра страны Ицхака Рабина 4 ноября 1995 года после выступления на многотысячном митинге в поддержку мирного процесса на Площади Царей Израиля (сейчас площадь Рабина) в Тель-Авиве и побеге из страны сотрудника израильского ядерного центра Мордехая Вануну (сообщил британским журналистам о сверхсекретной израильской программе по созданию ядерного оружия) в 1985 году.
На самом деле просчетов в деятельности «Шабака» значительно больше. Начиная от безнаказанной деятельности многочисленных агентов и кадровых сотрудников советской внешней разведки и заканчивая неспособностью предотвратить интифаду. «Шабак» обвиняют в том, что он не смог предотвратить антиизраильское восстание на территории Палестины.
Первая интифада длилась с 9 декабря 1987 года по 1993 год и фактически закончилась созданием Палестинской автономии. Вторая интифада началась 27 сентября 2000 года и формально продолжается до сих пор. В результате Израилю нанесен колоссальный экономический ущерб и резко возросло количество террористических актов, совершенных на территории Земли обетованной и контролируемых ею территориях.
Согласно официальным данным («Еврейская электронная энциклопедия»), «масштабы антиизраильского террора заметно выросли с началом первой волны интифады. С 9 декабря 1987 года по 28 сентября 2000 года палестинские боевики убили 423 израильтянина (из них 271 – гражданские лица, а 151 – военные и представители сил безопасности). С 29 сентября 2000 года (дата начала второй интифады) по 31 мая 2005 года палестинцами было убито 960 израильтян (из них 657 – гражданские лица, а 303 – военные и представители сил безопасности). Кроме того, в Израиле и на контролируемых территориях палестинскими боевиками было убито 42 иностранных гражданина» [26].
Часть первая
Предшественники
Глава 1
Накануне Второй мировой войныМы не будем рассказывать о том, как в апреле 1936 года в Палестине один из командиров отрядов еврейской самообороны «Хагана» обратился к Эзре Данину, имевшему обширные знакомства среди арабов, с просьбой выяснить, кто именно убил двух безоружных евреев 15 апреля на дороге между деревней Анабта и британским лагерем Нур Шамс. И о том, как последний завербовал своего первого агента – араба, который согласился сообщать все, что ему станет известно о планах боевиков по нападению на еврейские поселения.
И о том, как летом 1940 года в штабе «Хаганы» был создан арабский отдел, который возглавил Данин. Практически одновременно с этим был создан и отдел контрразведки («Ригуль негди») для противодействия проникновению в «Хагану» британских агентов, им руководили Шауль Авигур и Давид Шалтиэль.
А также о том, что своей главной задачей Данин считал разработку теории разведывательной работы применительно к условиям Палестины. Именно он сформулировал ключевой принцип израильской разведки: «Знать своего врага». Он утверждал:
«Мы враждуем не с арабами вообще, а с вполне конкретным арабом. Нам нужно знать, кто он. Какой-то молодчик устраивается вверху, на холме, или внизу, в долине, и стреляет, а все мы вопим, паникуем и прыгаем в траншеи, тогда как следует разбираться с конкретным Али или Мухаммедом. Мы должны выявить его и действовать против него».
Также мы не будем рассказывать о том, как в марте 1942 года была создана единая спецслужба – «Шерут едиот» («Информационная служба»), или сокращенно «Шай». Первоначально «Шерут едиот» состояла из трех отделов: отдел внутренней безопасности (так называемый Еврейский дивизион), политический (проникновение в британские органы власти) и арабский. Руководство спецслужбой «Шай» было поручено Исраэлю Амиру, ранее занимавшемуся закупками оружия для «Хаганы». Организация работала под прикрытием «Комитета социального обеспечения солдат». В дальнейшем в «Шай» было создано шесть отделов: кроме трех функциональных, появилось три региональных отдела – Тель-Авивский, Иерусалимский и Северного Негева.
Об этом подробно написано в многочисленных публикациях [27]. А мы расскажем о малоизвестных страницах деятельности коллег будущих руководителей и высокопоставленных сотрудников израильских спецслужб – евреев, занимавших аналогичные посты в других странах. Правда, предварительно кратко расскажем о малоизвестной операции будущих спецслужб Земли обетованной на территории Третьего рейха в 1934–1937 годах.
Спасти евреев Австрии и Германии
В конце тридцатых годов не менее ярко проявили себя евреи – организаторы и активные участники тайных операций на территории Австрии и Германии. Фактически они выступали в роли сотрудников спецслужб еще не существующего Государства Израиль. И занимались они не шпионажем в классическом понимании этого слова, а организацией эвакуации в Палестину евреев, проживавших на территории Австрии и Германии. Данная тема очень специфичная, и каждый из авторов, кто пытается ее коснуться, рискует быть обвиненным в ревизионизме и отрицании факта холокоста с множеством неприятных последствий. Хотя о фактах сотрудничества между нацистами и лидерами сионистского движения достаточно много и подробно писалось еще в советское время. Чтобы избежать любых обвинений в ревизионизме, автор просто процитирует изданную в 2008 году в Нижнем Новгороде монографию «Ближневосточная политика великих держав и арабо-израильский конфликт».
Цитата из названной выше монографии:
«По решению командующего «Хагана» Э. Голомба была создана разведывательная организация «МОССАД ле-Алия Бет» («Бюро иммиграции») [28] со штаб-квартирой в Женеве. Одним из руководителей данной спецслужбы был назначен Полкес. Основной задачей в работе «МОССАД» была определена подготовка путей для нелегального въезда евреев из стран Европы в Палестину. Ответственность за осуществление подобных операций сионистское руководство возложило на наиболее экстремистскую сионистскую организацию в Палестине «Иргун Цвай Леуми», во главе которой стоял В. Жаботинский.
В середине 1937 года в Европу из Палестины прибыл М. Галили, в задачу которого входила организация нелегальной иммиграции для членов молодежной сионистской организации «Бейтар» [29].
«Для этой цели, – указывал израильский публицист И. Слуцкий, – в Вене был создан центральный транзитный лагерь, действующий под прикрытием летнего студенческого лагеря…
С конца 1937 года к организаторам Хаакалы (Моссад ле-алия бет) присоединился один из руководителей Хаганы Шаул Мееров. Была создана разветвленная сеть для сбора денег и информации, организации связей и набора людей по всей Европе».
После образования в странах Европы подобной организационной структуры руководители «Иргун Цвай Леуми» и «МОССАДа» в целях ускорения еврейской иммиграции направили в Германию и Австрию ряд своих агентов.
Так, в конце 1937 года в Берлин прибыли два эмиссара «МОССАДа» – П. Гинзбург и М. Аурбах, которые должны были организовать нелегальный выезд германских евреев в Палестину. Вступив в контакт с руководством гестапо и достигнув с ним полного взаимопонимания по данному вопросу, они получили возможность беспрепятственно действовать в Германии под прикрытием «Имперского представительства евреев в Германии».
В «Центральном учреждении для еврейской иммиграции» в Вене в качестве сотрудника этого ведомства стал действовать сионистский агент Г. Фридман. Затем в Вену из Палестины приехал другой сионистский представитель – З. Ауербах (Браверман). С помощью руководителя австрийского бюро молодежной сионистской организации «Палутц» он установил связь с Эйхманом и заручился его поддержкой в решении вопросов, касавшихся налаживания отправки в Палестину еврейской молодежи. Эйхман также оказал содействие в подготовке транспорта для перевоза в данный ближневосточный район молодых евреев продолжавшему действовать в Австрии Галили.
Летом 1938 года из Палестины с аналогичной миссией прибыли сотрудники «МОССАДа» М. Бар-Галеад и А. Шно. Бар-Галеад направился в Вену, а Шно стал действовать в Берлине. Им также удалось добиться поддержки со стороны руководства СД и гестапо в организации нелегального перевоза евреев в Палестину.
Эйхман разрешил также Бар-Галеаду создать на территории Австрии несколько специальных лагерей, где молодые евреи должны были перед отъездом в Палестину проходить специальную трудовую подготовку, и оказал при этом сионистскому агенту всю необходимую техническую помощь.
Кроме этих эмиссаров «МОССАДа», с Эйхманом по вопросам выезда австрийских евреев в Палестину сотрудничали также руководитель представительства ЕА в Вене А. Руттенберг, М. Хенис, возглавлявший австрийскую секцию сионистской организации «Поалей-Цион», и др.
Иммиграцию евреев из Австрии в Палестину сионисты осуществляли главным образом по нелегальным каналам, проходившим через Италию, Югославию, Грецию и Румынию. В результате содействия со стороны СД и гестапо при налаживании этих перевозок лидеры ВСО (Всемирная сионистская организация. – Прим. авт.) сумели в данный период значительно увеличить численность нелегальной еврейской иммиграции в Палестину. При этом, как отмечал Слуцкий, «Иргун Цвай Леуми» и «МОССАДом» впоследствии были организованы смешанные группы – частью из членов Бетар, частью из (богатых. – Прим. авт.) евреев, готовых нести расходы и за себя, и за членов этой организации».
Немецкий историк Р. Опитц, давая оценку этим событиям, подчеркнул, что сотрудничество правящих кругов Третьего рейха с руководителями ВСО в рамках организации депортации еврейского населения в Палестину имело также явную «антибританскую направленность» и «носило характер скрытой германо-британской войны, в которой сионистская «Хагана» (или, точнее, ЕА (Еврейское агентство. – Прим. авт.) [30] выступала против Англии на стороне фашистской Германии» [31].
Вот такой вот малоизвестный эпизод из ранней деятельности израильских спецслужб.
Альтернативная история
Если бы на политической карте мира в конце сороковых годов не появилось страны под названием «Государство Израиль», то евреи оставили бы более яркий след в «тайной войне» второй половины прошлого века, чем когда они служили в израильских спецслужбах. Аргументируем это утверждение.
Для этого достаточно обратиться к истории советской внешней разведки довоенного и военного периодов (с 1946 года началось массовое выдавливание евреев из спецслужб Советского Союза). При внимательном изучении биографий людей, оставивших наиболее яркий и весомый вклад, выяснится очень любопытный факт. Половина из создателей и руководителей советской внешней разведки, а также часть легендарных разведчиков-нелегалов были евреями. И их достижения значительно превосходят результаты деятельности их коллег из израильских спецслужб. Подробно об этом будет рассказано дальше в данной главе.
После окончания Великой Отечественной войны у граждан СССР, в чьих анкетах в графе национальность значилось «еврей», был реальный шанс превратить советскую внешнюю разведку в еще более грозного и могущественного противника для западных спецслужб. И кто знает, может быть, в этом случае Советский Союз не исчез бы с политической карты в конце прошлого века.
Развивая эту тему, можно утверждать, что знаменитый доклад Никиты Хрущева о разоблачении культа личности не был бы опубликован в западных СМИ и с его содержанием смогло бы ознакомиться значительно меньше людей. Поясним, что ЦРУ получило текст этого документа в подарок от израильских спецслужб. К последним он попал случайно. Подробнее об этом будет рассказано в главе, посвященной операциям советской разведки на территории Израиля. Тель-Авиву данный документ был не нужен – вот и подарил он его Вашингтону с целью продемонстрировать свое «могущество» и в качестве PR-акции. Зато США с максимальной пользой использовали этот доклад для нанесения сокрушительного удара по Советскому Союзу и внесения разброда и смятения в ряды представителей левых политических партий и движений по всему миру. Сложно сказать, сколько человек после прочтения этого документа превратились из «сталинистов» в ярых противников идей социализма и коммунизма.
Еще один любопытный факт. В годы «холодной войны» одним из легальных способов поменять постоянное место жительства и стать гражданином одной из западных стран была эмиграция в Израиль. Этим способом воспользовалось достаточно много народу. Тщательный опрос всех прибывших на постоянное место жительства на Землю обетованную бывших советских граждан израильскими спецслужбами позволил Тель-Авиву собрать из отдельных мозаичных фрагментов целостную картину мест расположения, характера выпускаемой продукции и объемов производства большинства предприятий, в т. ч. и входящих в ВПК (военно-промышленный комплекс). Плюс к этому было получено множество других интересных сведений. Все это было передано США.
Вернемся к основной теме и кратко расскажем о достижениях граждан СССР еврейской национальности на фронтах «тайной войны».
Рожденные на обломках Российской империи
Среди народов, населявших просторы Российской империи и создавших в прошлом веке самостоятельные государства, больших успехов в сфере «тайной войны» достигли только два: поляки и евреи.
Первые – в двадцатые – тридцатые годы прошлого века, когда в 1918 году на политической карте Европы появилась Польская Республика (II Речь Посполита) – сильное централизованное государство с президентской системой правления. Второе название подчеркивало непрерывную связь с І Речью Посполитой (1569–1795), ликвидированной в результате ее разделов между Австрией, Пруссией и Россией во второй половине XVIII века (1772–1795). Правда, в 1939 году Польская Республика исчезла с политической карты Европы – ее территория была поделена между Советским Союзом и Третьим рейхом.
Если мы обратимся к документам советских спецслужб, то в них польская разведка фигурирует в качестве одного из основных противников наряду с британской, германской, а также с многочисленными белоэмигрантскими организациями. Последние активно засылали своих эмиссаров на территорию Советского Союза.
Вторая – во второй половине XX века, когда в мае 1948 года на политической карте появилось Государство Израиль. В конце сороковых годов была создана система спецслужб, которая до сих пор входит в десятку сильнейших в мире.
Если мы внимательно посмотрим на историю жизни поляков и евреев во второй половине XIX – начале XX века в Российской империи, то увидим очень интересный феномен. Представители обоих народов не только активно и с оружием в руках противостояли царской власти, но и после 1917 года смогли использовать полученные в борьбе с «проклятым режимом» навыки на полях сражений «тайной войны».
При этом если поляки служили Варшаве, то евреи – Москве. Дело в том, что в двадцатые годы в Палестину эмигрировало очень мало (меньше десяти человек) профессиональных революционеров, которые, попав на Землю обетованную, включились бы в вооруженную борьбу с контролировавшими данную территорию британскими властями и проживающими там арабами. Все будущие создатели и первые руководители израильских спецслужб не имели опыта (по разным причинам, например, в силу того, что родились за несколько лет до Октябрьской революции) подпольной деятельности на просторах Российской империи. Зато у евреев, проживавших на территории Советской России, был прекрасный шанс реализовать себя на оперативных и руководящих должностях в советских органах госбезопасности, чем они и воспользовались.
Служа на Лубянке
Один из популярных мифов, связанных с деятельностью Лубянки, звучит так:
«До Великой Отечественной войны большинство руководителей советских органов госбезопасности были евреи, которые захватили все руководящие посты в ВЧК, сначала организовали «красный террор» на просторах Советской России, а когда им этого показалось мало, то спровоцировали политические репрессии 1937 года уже на территории всего Советского Союза» [32].
В жизни все было по-другому. В первые годы советской власти руководящие посты в органах госбезопасности занимали не только евреи, но и латыши с поляками. К середине тридцатых годов прошлого века в графе «национальность» многочисленных анкет большинства руководящих сотрудников НКВД было записано «русский» или «еврей». Зато к 1941 году ситуация изменилась, теперь стало чаще всего встречаться «русский». На втором месте – «украинец» [33].
Одни искренне верят, что в первые годы советской власти именно евреи заняли все ключевые посты в ВЧК-ОГПУ и сделали все для уничтожения русского народа, не забыв при этом и о собственной личной выгоде. В качестве доказательства они приводят выборочный список руководящих работников органов госбезопасности и говорят, что именно эти люди принимали активное участие не только в «красном терроре», но и в репрессиях 1937 года. Другие, наоборот, доказывают с пеной у рта, что иудеев было очень мало в ВЧК-ОГПУ-НКВД и все они погибли в том же 1937 году или были уволены из «органов», а кто-то из них даже репрессирован в конце сороковых годов прошлого века. Фактически для первых евреи – палачи, а для вторых – жертвы.
На самом деле истина где-то посредине. Евреи были одновременно палачами и жертвами. Сначала они достигали высот власти, а потом внезапно скатывались вниз. Тех, кому повезло, просто увольняли из «органов». Ну, а остальных отправляли в ГУЛАГ или расстреливали. О судьбах евреев-чекистов можно узнать из биографического справочника Вадима Абрамова «Евреи в КГБ» [34].
По поводу целенаправленного уничтожения чекистами-евреями русского народа и попыток занять иудеями доминирующее положение в СССР. Это мифы. Сотрудники госбезопасности еврейской, русской, польской, украинской или какой-либо еще национальности не интересовались национальностью подследственного. Если бы все служащие в ОГПУ-НКВД евреи решили объединить свои усилия, то они бы смогли взять Лубянку под свой контроль. Вот только всех их в первую очередь интересовало личное благополучие и карьера, а только потом интересы своей нации.
Вопреки распространенному мнению, евреи в первые годы советской власти не очень охотно шли работать в органы госбезопасности. И дело не только в специфичной славе ВЧК, но и в вещах материального порядка. Например, там очень мало платили, а работать за идею могли немногие. Ненормированный рабочий день и тяжелые условия труда, говоря современным языком, были причиной резкого ухудшения здоровья многих чекистов. Другое дело, что, например, в Красной Армии служба в военной контрразведке была безопаснее, чем в подразделениях, участвующих в боевых действиях. Хотя по сравнению с военными чекистами комиссар или политработник ощущал себя более защищенным, чем «особист» (сотрудник военной контрразведки). Первый и на фронт лишний раз старался не выезжать.
Обратимся к официальной статистике. В сентябре 1918 года, по данным анкет, среди 372 сотрудников управленческого, следственного, оперативного, надзорного, канцелярского и административно-хозяйственного персонала ВЧК было 179 (48,1 %) латышей, 113 (30,4 %) славян (русских, украинцев и белорусов), 35 (9,4 %) евреев, 23 (6,2 %) поляка и литовца, 4 (1,1 %) немца, 3 (0,8 %) финна, 2 (0,5 %) эстонца, 1 (0,4 %) француз, 1 (0,4 %) грек и 11 (2,1 %) не установленных [35].
Среди руководящих работников ВЧК, чьи анкеты сохранились в архивах, латышей было 113 человек (50,4 %), русских, украинцев и белорусов – 58 человек (25,9 %), евреев – 27 человек (12,1 %) [36].
Таким образом, действительно в 1918 году до 70 % сотрудников центрального аппарата ВЧК (без учета обслуживающего персонала) были представителями национальных меньшинств. В этом нет ничего удивительного. Ведь они были настроены более радикально по отношению к царскому режиму, чем русские. С 1907 по 1917 год среди сосланных в Сибирь революционеров было только 40 % русских, а остальные – представители других национальностей. Если сопоставить количество революционеров определенной национальности с ее общей численностью, то выяснится, что первое место займут латыши – они были в 8 раз активнее русских, затем идут евреи – 4 раза, поляки – 3 раза, армяне и грузины – 2 раза [37].
Ситуация изменилась осенью 1919 года. Среди 158 управленцев и специалистов ВЧК (не считая военных контрразведчиков) было 33 еврея (20,9 %), 23 латыша (14,6 %), 7 поляков и литовцев (4,4 %). Такое резкое увеличение числа евреев объясняется территориальными причинами. Из занятых белогвардейцами областей Украины спешно эвакуировали сотрудников местных органов советской власти, в т. ч. и чрезвычайных комиссий. А учитывая высокую потребность в оперативных и следственных кадрах, эвакуированных сразу же направили на работу в ВЧК.
К концу 1921 года в центральном аппарате и региональных органах ВЧК служило: 77 % – русских, 9 % – евреев, 3,5 % – латышей и 3,1 % – украинцев [38].
На 1 декабря 1922 года из 24 работников высшего руководящего звена ОГПУ было 9 русских, 8 евреев, 2 поляка, по одному латышу, украинцу, белорусу и итало-швейцарцу.
На 15 ноября 1923 года соответственно 54 русских, 15 евреев, 12 латышей, 10 поляков и 4 лиц других национальностей.
К маю 1924 года из 2402 чекистов, служащих в центральном аппарате ОГПУ, русских было 1670, латышей – 208, евреев – 304, поляков – 90, белорусов – 80, украинцев – 66. Если проанализировать персональный состав, то евреи занимали руководящие посты в большинстве управлений и самостоятельных отделов центрального аппарата ОГПУ [39].
В ноябре 1935 года сотрудникам НКВД были присвоены персональные звания (как и в РККА). Чем интересно это событие? Оно позволяет точно установить, говоря современным языком, список «топ-менеджеров» Лубянки и, соответственно, увидеть национальный состав руководства НКВД.
Высшее маршальское звание «генеральный комиссар ГБ» получил только еврей Генрих Ягода, далее шли, как сейчас говорят, «генеральские» звания – комиссар ГБ соответственно 1, 2 и 3-го ранга.
Агранов (Сорендзон) Яков Саулович (Янкель Шмаевич) – комиссар ГБ 1 ранга – еврей.
Прокофьев Георгий Евгеньевич – комиссар ГБ 1 ранга – русский.
Заковский Леонид Михайлович (Генрих Эрнестович Штубис) – комиссар ГБ 1-го ранга – латыш.
Реденс Станислав Францевич – комиссар ГБ 1 ранга – поляк.
Балицкий Всеволод Аполлонович – комиссар ГБ 1 ранга – украинец.
Дерибас Терентий Дмитриевич – комиссар ГБ 1 ранга – украинец.
Паукер Карл Викторович – комиссар ГБ 2 ранга – еврей.
Гай (Штоклянд) Марк Исаевич (Исаакович) – комиссар ГБ 2 ранга – еврей.
Миронов (Коган) Самуил Леонидович – комиссар ГБ 2 ранга – еврей.
Молчанов Георгий Андреевич – комиссар ГБ 2 ранга – русский.
Шанин Александр Михайлович – комиссар ГБ 2 ранга – русский.
Слуцкий Абрам Аронович – комиссар ГБ 2 ранга – еврей.
Бельский (Левин) Лев (Абрам) Николаевич (Михайлович) – комиссар ГБ 2 ранга – еврей.
Рудь Петр Гаврилович – комиссар ГБ 2 ранга – еврей.
Залин (Левин) Лев (Зельман) Борисович (Маркович) – комиссар ГБ 2 ранга – еврей.
Пилляр Роман Александрович (Ромуальд фон Пильхау) – комиссар ГБ 2 ранга – поляк.
Леплевский Григорий (Израиль) Моисеевич – комиссар ГБ 2 ранга – еврей.
Гоглидзе Сергей Арсеньевич – комиссар ГБ 2 ранга – грузин.
Кацнельсон Зиновий Борисович – комиссар ГБ 2 ранга – еврей.
Карлсон Карл Мартынович – комиссар ГБ 2 ранга – латыш.
Бокий Глеб Иванович – комиссар ГБ 3 ранга – украинец.
Берман Борис Давыдович – комиссар ГБ 3 ранга – еврей.
Каруцкий Василий Абрамович – комиссар ГБ 3 ранга – еврей.
Николаев-Журид Николай Галактионович – комиссар ГБ 3 ранга – украинец.
Дагин Израиль Яковлевич – комиссар ГБ 3 ранга – еврей.
Дейч Яков Абрамович – комиссар ГБ 3 ранга – еврей.
Бак Соломон Аркадьевич – комиссар ГБ 3 ранга – еврей.
Решетов Илья Федорович – комиссар ГБ 3 ранга – русский.
Погребинский Матвей Самойлович – комиссар ГБ 3 ранга – еврей.
Сумбатов-Топуридзе Ювельян Давидович – комиссар ГБ 3 ранга – грузин.
Люшков Генрих Самойлович – комиссар ГБ 3 ранга – еврей.
Мазо Соломон Самойлович – комиссар ГБ 3 ранга – еврей.
Зирнис Ян (Иван) Петрович – комиссар ГБ 3 ранга – латыш.
Стырне Владимир Андреевич – комиссар ГБ 3 ранга – латыш.
Пузицкий Сергей Васильевич – комиссар ГБ 3 ранга – русский.
Кроме того, был один с армейским званием – комкор Фриновский Михаил Петрович – русский.
Обратимся теперь к справочнику «Кто руководил НКВД. 1934–1941 годы». В нем есть раздел, посвященный национальному составу руководящих сотрудников органов госбезопасности. Если быть совсем точными, то в данную категорию попали:
«…наркомы внутренних дел СССР и их заместители, начальники управлений и отделов центрального аппарата НКВД, наркомы внутренних дел всех союзных и автономных республик (исключение составила Нахичеванская АССР), начальники УНКВД краев и областей, входивших в состав РСФСР, УССР, Белорусской ССР и Казахской ССР. Не учитывались руководители НКВД тех автономных областей РСФСР, которые не изменяли в рассматриваемый период административный статус, а также руководители НКВД областей в составе Киргизской, Таджикской, Туркменской и Узбекской ССР. В то же время начальники УНКВД тех автономных областей РСФСР, чей статус повысился до автономных республик, нами учтены».
На момент создания НКВД 10 июля 1934 года из 96 руководящих работников 30 были русскими (31,25 %), 37 (38,54 %) – евреями. Кроме того, имелось: украинцев – 5 (5,21 %), поляков – 4 (4,17 %), латышей – 7 (7,29 %), немцев – 2 (2,08 %), грузин – 3 (3,13 %), армян – 1 (1,04 %), азербайджанцев – 1 (1,04 %) и др. [40]
В конце сентября 1936 года из 110 руководителей: 43 – евреи, 33 – русские, 5 – поляки, 9 – латыши, 2 – немцы.
А что происходило в союзных республиках? Расскажем о ситуации в НКВД Украины. В 1935 году среди 90 высокопоставленных чекистов (тех, кто имел звание капитана ГБ и выше) евреев было 60 (66,67 %), русских – 13 (14,44 %), украинцев – 6 (6,67 %), латышей – 3 (3,33 %), поляков – 2 (2,22 %), белорусов – 1 (1,11 %) и других национальностей – 5 (5,56 %) [41].
Очень занятная арифметика получается, если вспомнить международную обстановку начала и середины тридцатых годов прошлого века. Польша [42] и страны Прибалтики проводили, мягко скажем, недружественную политику в отношении Советского Союза. Да и Германия справедливо воспринималась Москвой как потенциальный агрессор. Разумеется, с Берлином дружили, но это не мешало советской разведке активно действовать на территории Германии, как и немецкой на территории Советского Союза.
Таким образом, сложилось явно странное положение, когда среди высшего слоя руководителей органов госбезопасности 14,5 % составляли выходцы из стран – вероятных противников СССР, а доля евреев достигла почти 40 %, превысив долю русских, украинцев и белорусов, вместе взятых.
Ситуация с латышами, немцами и поляками начала меняться в начале тридцатых годов прошлого века. Их активно начали «вычищать» из «органов». Основная причина: они представители стран – противников Советского Союза. Справедливости ради отметим, что точно так же после окончания Второй мировой войны Иосиф Сталин поступил с чекистами-евреями. К началу сентября 1938 года из 150 руководителей НКВД русских уже 85, евреев – 32. Однако доля последних (21 %) все еще непропорционально высока. Кроме того, увеличение процента русских идет в основном за счет заполнения новых вакансий [43].
Посмотрим теперь, что происходило по всему НКВД. Вопреки распространенному мнению, в региональных структурах органов госбезопасности служило не так уж много евреев. Так, в марте 1937 года их было 1776 (7,4 % – от общего количества сотрудников). В частности, к началу 1938 года в НКВД УССР было 926 евреев (и 1518 украинцев), в НКВД БССР – 182 еврея (597 белорусов).
После того как наркомом НКВД был назначен Лаврентий Берия, ситуация радикально меняется. На 1 июля 1939 года среди 153 руководящих работников НКВД имелось 102 русских, 19 украинцев и 6 евреев (3,92 %). Аналогичная картина наблюдалась и на более низком уровне: к началу 1940 года национальный состав центрального аппарата НКВД выглядел так: русских – 3073 (84 %), украинцев – 221 (6 %), евреев – 189 (5 %), белорусов – 46 (1,25 %), армян – 41 (1,1 %), грузин – 24 (0,7 %), татар – 20 (0,5 %) и т. д. [44]
По ситуации на 26 февраля 1941 года среди руководящих работников НКВД было: русских – 118 (64,84 %), украинцев – 28 (15,38 %), грузин – 12 (6,59 %), евреев – 10 (5,49 %), белорусов – 4 (2,20 %), нет данных – 4 (2,20 %), прочие – 3 (1,65 %), армян – 2 (1,10 %), латышей – 1 (0,55 %) [45].
В годы Великой Отечественной войны евреи возглавляли региональные (областные) управления НКВД и руководили деятельностью «легальных» резидентур внешней разведки в нейтральных странах, также много их служило в органах военной контрразведки – около 600 из них погибли.
С руководящих постов евреев начали смещать только в 1946 году. Основная причина – интриги в руководстве органов госбезопасности. Тогда пострадали представители всех национальностей [46].
До конца сороковых годов и появления на политической карте Государства Израиль евреи, как представители определенной национальности, не испытывали особых проблем при приеме на работу и продвижении по карьерной лестнице. Если антисемитизм и существовал, то носил он чисто бытовой характер и не был ярко выраженной государственной политикой.
Определенные проблемы у тех, в чьих паспортах в графе национальность было записано «еврей», начались только в конце сороковых годов прошлого века. И виноват в этом не только Иосиф Сталин, но и руководство различных сионистских организаций, а также самого Израиля. Оговоримся сразу: вопреки распространенному мнению, евреи в СССР, в отличие от представителей других народов (например, поляков, немцев, крымских татар и др.), не подвергались репрессиям по национальному признаку. Даже в начале пятидесятых годов прошлого века, когда в стране началась кампания государственного антисемитизма. Так, в 1952 году органами госбезопасности было арестовано и осуждено 1232 гражданина еврейской национальности, на следующий год – 1079, в 1952 году – 352, в 1953 году – 405.
Многие авторы «смакуют» конец сороковых годов прошлого века, когда после судебного процесса над руководством Еврейского антифашистского комитета и изгнания из органов госбезопасности всех евреев якобы начали репрессии по национальному признаку. Вот только евреев по политическим статьям в тот период было осуждено мало. Как-то это не очень походит на репрессии по национальному признаку. А вместе с евреями (например, «дело врачей-вредителей») в мифические подпольные организации следователи с Лубянки зачисляли и представителей других национальностей. Да и само «дело врачей-вредителей» родилось не в кабинете у Иосифа Сталина в Кремле или в следственной части МГБ на Лубянке, а в Политбюро. Основная причина – борьба за власть. Эту историю подробно рассказал в своей книге «Сталин и еврейская проблема: Новый анализ» историк Жорес Медведев [47], которого сложно заподозрить в симпатиях к Лубянке.
Антисемитская кампания была начата по инициативе ЦК ВКП(б). По крайней мере на большинстве документов значится именно эта аббревиатура, а не МГБ СССР. Разумеется, попадаются и отдельные документы, подготовленные и подписанные чекистами, но большинство из них – сообщения об антисемитских выступлениях в регионах Советского Союза, спровоцированных происшествиями на бытовой почве.
Так, в сентябре 1945 года в Киеве лейтенант НКГБ И. Д. Розенштейн подрался с двумя пьяными военнослужащими Красной Армии. Причина стычки – антисемитские высказывания последних. Драчунов быстро разняли. Пострадавший сбегал домой, взял табельное оружие и отправился вместе с женой к обидчикам. Там он спровоцировал ссору, а потом застрелил одного и тяжело ранил другого оппонента. После этого он скрылся с места преступления. В ходе возникших антисемитских выступлений пострадало несколько случайных евреев [48]. Расследовать это происшествие пришлось чекистам. О результатах было доложено в ЦК компартии Украины.
При этом антисемитизм на уровне ЦК ВКП(б) был спровоцирован не юдофобией отдельных высокопоставленных функционеров (за время советской власти в них воспитали интернационализм), а политической ситуацией. Просто появившееся на карте мира Государство Израиль воспринималось этими людьми как потенциальный противник, точно так же как в конце тридцатых годов Польша или Германия со всеми вытекающими для представителей этой нации последствиями. Более того, Советский Союз был не единственной страной, кто проводил такую специфичную национальную политику. Об этом как-то не принято говорить, но, когда началась Вторая мировая война, во Франции и Великобритании все беженцы из Третьего рейха (в т. ч. и евреи) были помещены в концлагеря. Просто Лондон и Париж воспринимали их в качестве потенциальных участников «пятой колонны». Более того, многие евреи после оккупации Франции вермахтом не смогли спастись (так как находились в неволе) и были уничтожены нацистами.
Однажды автор беседовал с ветераном советской внешней разведки, который начинал свою профессиональную деятельность в контрразведке, ну а в конце семидесятых годов прошлого века служил уже в качестве сотрудника центрального аппарата внешней разведки, занимавшегося проблемами противодействия деятельности различных организаций, в т. ч. и сионистских. Разговор зашел о деятельности израильской разведки (не только легендарного «МОССАД», но и других подразделений) на территории Советского Союза. Автор задал прямой вопрос собеседнику: а работала ли она на территории СССР как потенциального противника (напомним, Израиль с первых месяцев своего появления начал активно проводить проамериканскую политику). В ответ ветеран внешней разведки напомнил, что израильская разведка традиционно имеет небольшой штат резидентуры и активно использует ресурсы диаспоры, проживающей на данной территории. В Советском Союзе такая технология (из-за жесткого контрразведывательного режима) могла быть использована не на полную мощность. К тому же большинство советских евреев частично или полностью ассимилировались и не стали бы рьяно помогать Тель-Авиву. Для устранения этой проблемы Израиль начал активную пропаганду сионизма и организовал эмиграцию евреев из Советского Союза.
Сам по себе факт отъезда представителей определенной национальности за рубеж был, конечно, неприятен с идеологической и политической точек зрения, но не более того. Значительно хуже было другое. Вместе с эмигрантами за рубеж активно утекали государственные и военные секреты. А если учесть высокий интеллектуальный уровень евреев и то, что многие из них работали в сфере военно-промышленного комплекса, причем не рядовыми рабочими на заводах и вахтерами на проходных многочисленных «почтовых ящиков», то… Даже если сам эмигрант не имел доступа к секретным сведениям, то этого нельзя сказать о его многочисленных родственниках.
Волна репрессий (увольнение, тюремное заключение или расстрел), направленных исключительно против евреев – сотрудников МГБ, началась летом 1951 года. Фактически было объявлено политическое недоверие (со стороны Иосифа Сталина и его ближайшего окружения) сотрудникам госбезопасности – «лицам еврейской национальности». В результате к 1953 году из центрального аппарата были уволены почти все евреи только из-за своей национальности. В регионах ситуация складывалась менее драматично. Отдельные евреи-начальники смогли сохранить свои посты, а после смерти Иосифа Сталина получить повышение [49].
Если говорить о Первом главном управлении (внешняя разведка) КГБ (было создано в 1954 году и просуществовало до 1991 года), то единственный еврей там – полковник С. М. Квастель – закончил свою карьеру в информационно-аналитическом управлении. После его ухода в разведке не осталось ни одного еврея. Просто при приеме на работу их анкеты «браковали» кадровики. Объяснение этому – потенциальное наличие родственников за границей и то, что Израиль – стратегический партнер главного противника – США [50].
Во Втором главке (контрразведка) служило несколько евреев, но их количество было незначительным [51].
Было бы несправедливо утверждать, что КГБ был единственным, кто использовал подобную практику. В любимых доморощенными отечественными «демократами» США в конце сороковых годов прошлого века аналогичные ограничения были для членов американской компартии и тех, кто придерживался «левых» взглядов. Их всех считали действующими или потенциальными агентами советской разведки. Аналогичные проблемы существовали у «афроамериканцев», которым в первой половине прошлого века крайне сложно было сделать карьеру в американских спецслужбах.
Во главе советской внешней разведки
Из десяти первых руководителей советской внешней разведки шестеро были евреями. Кратко расскажем об этих людях.
Соломон Григорьевич Могилевский руководил советской внешней разведкой с августа 1921 года по март 1922 года [52]. Официально датой рождения советской внешней разведки принято считать 20 декабря 1920 года. В тот день председатель ВЧК Феликс Дзержинский подписал приказ об организации Иностранного отдела ВЧК. На ИНО ВЧК было возложено выполнение следующих функций:
– организация разведаппаратов (резидентур) за границей и руководство ими;
– проведение агентурной работы среди иностранцев на территории нашей страны;
– обеспечение паспортно-визового режима.
30 декабря 1920 года Феликс Дзержинский утвердил организационную структуру и штатное расписание ИНО [53]. Правда, учитывая немногочисленный штат центрального аппарата, а также отсутствие в нем функциональных подразделений, отвечающих за организацию работы по отдельным регионам, рассчитывать на высокую эффективность деятельности не приходилось. И только когда разведку возглавил Соломон Могилевский, в центральном аппарате была создана закордонная часть ИНО, состоящая из шести отделений, каждое из которых руководило резидентурами в определенном регионе [54]. Данный принцип принято называть «географическим», и его придерживались на протяжении всего периода существования советской, а с 1991 года – и российской внешней разведки.
Соломон Могилевский родился в 1885 году в Екатеринославской губернии в семье зажиточного купца. Учился в гимназии г. Павлограда, где уже с 1902 года принимал участие в революционной деятельности, в 1903 году вступил в Павлоградскую организацию РСДРП. В 1904 году был арестован, но после двухмесячного заключения выпущен под залог, после чего эмигрировал. В начале 1905 года вступил в Женевскую группу большевиков, возглавляемую Владимиром Лениным.
В 1906 году Соломон Могилевский вернулся в Россию, по заданию партии работал пропагандистом в Брянском и Железнодорожном районах Екатеринославской организации, парторганизатором и пропагандистом в Петербурге. Студент юридического факультета Петербургского университета. Затем переехал в Москву. Неоднократно арестовывался. В 1908 году отошел от активной партийной работы.
В 1916 году Соломон Могилевский был призван в армию. Служил под Минском в нестроевой части. После Февральской революции 1917 года его избрали членом Минского комитета РСДРП (б), исполкома Минского Совета и солдатского комитета Западного фронта. Участвовал в Апрельской конференции партии большевиков.
В августе 1917 года после демобилизации направлен пропагандистом на Северный фронт, а затем в Иваново-Вознесенск, где вел работу среди текстильщиков.
Во время Октябрьской революции Соломон Могилевский находился в Минске, где работал в ВРК. После революции вернулся в Иваново-Вознесенск, где был назначен комиссаром промышленности, а затем комиссаром юстиции и председателем Ревтрибунала.
С весны 1918 года Соломон Могилевский – заместитель заведующего отделом наркомюста РСФСР, член коллегии обвинителей Верховного трибунала Республики. Летом 1918 года он – член комиссии ВЦИК в Саратове, участвовал в работе Саратовской ЧК, позднее работал в органах наркомюста Украины и являлся заместителем председателя ревтрибунала 12-й армии.
В 1919 году решением Оргбюро ЦК РКП (б) направлен в распоряжение ВЧК. С октября 1919 года – заведующий следственной частью, заместитель заведующего Особым отделом Московской ЧК, участник ликвидации антибольшевистской организации «Национальный центр». В 1920 году – особоуполномоченный ОО ВЧК, зав. иностранной частью ОО ВЧК.
В августе 1921 года, в связи с переходом руководителя ИНО ВЧК Я. Х. Давыдова (Давтяна) на работу в Наркомат иностранных дел, Соломон Могилевский был назначен руководителем внешней разведки и работал в этой должности до мая 1922 года.
15 мая 1922 года направлен полномочным представителем ГПУ в Закавказье. Являлся председателем Закавказской ЧК, нач. ОО ККА (июль 1922 года – март 1925 года) и одновременно командующим внутренними и пограничными войсками ЗСФСР. С конца 1923 года – член коллегии ОГПУ при СНК СССР и полпред ОГПУ в Закавказской Федерации (июнь 1922 года – март 1925 года). Один из руководителей подавления антисоветского меньшевистского восстания в Грузии летом 1924 года.
Погиб в авиационной катастрофе в Грузии вместе с первым секретарем Закавказского крайкома РКП (б) Александром Федоровичем Мясниковым и уполномоченным Наркомата почт и телеграфов СССР в Закавказье Георгием Александровичем Атарбековым [55].
Михаил (Меер) Абрамович Трилиссер занимал пост руководителя советской внешней разведки с марта 1922 года по октябрь 1929 года [56]. Учитывая то, что все его предшественники руководили советской внешней разведкой недолго, Михаила Трилиссера можно считать основателем разведки.
В архивном деле Трилиссера имеется его записка (май 1922 года) о целях и задачах возглавляемого им подразделения.
«Вся разведывательная работа в иностранных государствах, – говорилось в ней, – должна проводиться с целью:
– установления на территории каждого государства контрреволюционных групп, ведущих деятельность против РСФСР;
– тщательного разведывания всех организаций, занимающихся шпионажем против нашей страны;
– добывания документальных материалов по всем указанным направлениям работы.
…Резидент должен оказывать полное содействие полпреду в работе… Одновременно резидент вправе требовать от полпреда такого же содействия в работе, особенно в целях обеспечения конспирации, использования средств связи и передачи поступающих из ИНО ГПУ денежных средств» [57].
Именно при нем выкристаллизовались основные направления, формы и методы работы советских разведчиков за рубежом. Принятое при Трилиссере «Положение об ИНО» так определяло задачи внешней разведки:
– выявление на территории иностранных государств контрреволюционных организаций, ведущих подрывную деятельность против СССР;
– установление за рубежом правительственных и частных организаций, занимающихся военным, политическим и экономическим шпионажем;
– освещение политической линии каждого государства и его правительства по основным вопросам международной политики, выявление их намерений в отношении СССР, получение сведений об их экономическом положении;
– добывание документальных материалов по всем направлениям работы, в том числе таких, которые могли бы быть использованы для компрометации как лидеров контрреволюционных групп, так и целых организаций;
– контрразведывательное обеспечение советских учреждений и граждан за границей [58].
Данных принципов (с учетом современных реалий) отечественная внешняя разведка придерживается и в наши дни. Фактически Трилиссер определил направления и принципы деятельности советской, а затем и российской разведки на 90 лет вперед. Такое крайне редко происходит в истории спецслужб.
Михаил Трилиссер родился 1 апреля 1883 года в Астрахани в семье сапожника. Окончил городское реальное училище. Работал в Одессе. В 1901 году вступил в члены Южной революционной группы социал-демократов. В том же году за революционную деятельность был арестован и выслан под надзор полиции в Астраханскую губернию.
В период революции 1905 года Михаил Трилиссер находился в Казани, где вел революционную пропаганду и агитацию среди военнослужащих казанского гарнизона. Вскоре по указанию ЦК партии большевиков был направлен на работу в военный комитет в Петрограде, руководил Финляндской военной организацией РСДРП.
В июле 1907 года Михаил Трилиссер был арестован царской полицией и около двух лет находился под следствием, после чего в 1909 году суд приговорил его к 8 годам каторжных работ. С 1909 по 1914 год отбывал заключение в Шлиссельбургской крепости. В ноябре 1914 года выслан на вечное поселение в Сибирь.
После Февральской революции 1917 года Михаил Трилиссер работал редактором иркутской газеты «Голос социал-демократа», затем – в военной организации иркутского комитета РСДРП(б).
С марта 1917 года – секретарь Иркутского совета. В октябре 1917 года на 1-м Общесибирском съезде Советов избирается во ВЦИК Центросибири. Одновременно он становится членом губкома РСДРП(б).
В декабре 1917 года Михаил Трилиссер участвовал в подавлении юнкерского мятежа в Иркутске. В 1918 году – член Президиума Сибирского военного комиссариата, а с июня – заместитель председателя и комиссар Сибирского верховного командования, начальник штаба Прибайкальского фронта. Осенью 1918 года участвовал в организации партийного подполья в Амурской области, с октября – член обкома РКП(б). В апреле 1919 года Михаил Трилиссер становится председателем Амурского обкома партии, с августа – членом областного военно-революционного полевого штаба. С мая 1920 года – председатель Амурского облревкома, секретарь Амурского обкома РКП (б), затем комиссар Дальневосточной республики по Амурской области. С октября 1920 года – член Дальневосточного бюро ЦК РКП (б) и Государственной политической охраны Дальневосточной Республики. В августе 1921 года назначен начальником закордонной части ИНО ВЧК, одновременно в апреле – ноябре 1921 года – заведующий Дальневосточным отделом Исполкома Коминтерна.
С декабря 1921 года Михаил Трилиссер – помощник начальника ИНО ВЧК – ГПУ, с мая 1922 года по октябрь 1929 года – начальник ИНО ГПУ – ОГПУ, с марта 1926 года одновременно – заместитель председателя ОГПУ. С 1928 года – уполномоченный ОГПУ при СНК РСФСР.
В 1927–1934 годах он – член ЦКК, а в 1930–1934 годах – член Президиума ЦКК ВКП(б), член ВЦИК.
В 1930–1934 годах Михаил Трилиссер – заместитель наркома Рабоче-крестьянской инспекции РСФСР. В 1934 году на 17-м съезде партии избирается членом комиссии советского контроля при СНК СССР и ее уполномоченным по Дальневосточному краю.
В 1935–1938 годах – член Президиума и кандидат в члены секретариата ИККИ под фамилией Москвин. Курировал деятельность спецслужб ИККИ, входил в комиссию секретариата ИККИ по переводу в ВКП(б) членов братских партий.
Арестован 23 ноября 1938 года.
1 февраля 1940 года осужден Военной коллегией Верховного суда СССР к высшей мере наказания и на следующий день расстрелян.
Реабилитирован в 1956 году [59].
Станислав Адамович Мессинг с октября по декабрь 1929 года исполнял обязанности руководителя, а с декабря 1929 года по август 1931 года руководил советской внешней разведкой [60]. Одно из достижений этого человека – организация нового направления – научно-технической разведки. Вот как это произошло.
30 января 1930 года Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение о реорганизации внешней разведки. Перед ней была поставлена задача активизировать разведывательную работу по Великобритании, Франции, Германии, Польше, Румынии, Японии, странам Прибалтики и Финляндии.
Впервые перед внешней разведкой в этом решении ставилась задача «добывания для нашей промышленности сведений об изобретениях, конструкторских и производственных чертежей и схем, технических новинок, которые не могут быть добыты обычным путем».
Поясним, что до этого времени разведка должна была собирать информацию только экономического характера.
В связи с реорганизацией ИНО ОГПУ было произведено совершенствование ее аппарата. В частности, было создано 8 отделений с общим штатом 121 человек, которые руководили разведкой по отдельным регионам и направлениям ее деятельности.
Впервые в структуре ИНО ОГПУ появились:
7-е отделение – экономическая разведка (Э. Я. Фурман);
8-е отделение – научно-техническая разведка (П. Д. Гутцайт).
Резидентуры за границей стали работать по приобретению агентуры, специально ориентированной на получение материалов по научно-технической тематике [61].
Фактически именно при Станиславе Мессинге и при его непосредственном участии был запущен механизм, который через десять лет позволил Советскому Союзу получить в свое распоряжение исчерпывающую информацию по британскому и американскому атомным проектам. Кратко расскажем теперь об этом человеке.
Станислав Мессинг родился в Варшаве в 1890 году в семье музыканта и акушерки. Из-за материальных затруднений не закончил гимназию и рано начал трудовую деятельность в типографии.
В 1907 году вступил в СДКПиЛ (Социал-демократическая партия Польши и Литвы), активно участвовал в революционной деятельности в Варшаве. В 1908 году был арестован и выслан в административном порядке в Бельгию. В 1911 году вернулся в Варшаву, где был вновь арестован. В 1913 году призван на военную службу в Туркестан. В 1914–1917 годах находился в действующей армии на Кавказском фронте.
В 1917 году Станислав Мессинг был избран членом полкового солдатского комитета. Участвовал в Октябрьской революции 1917 года в Москве. Секретарь Сокольнического Совета, председатель районной ЧК. С декабря 1918 года – член Коллегии и заведующий СОО (секретно-оперативный отдел) МЧК (Московская ЧК). С марта 1920 года по совместительству являлся членом Коллегии СТО (Совет труда и обороны). С июня 1920 года – заместитель председателя МЧК. С 27 июля 1920 года – член Коллегии ВЧК. С января 1921 года – председатель МЧК.
В том же году Станислава Мессинга переводят в Петроград. 11 ноября 1921 года он назначается председателем Петроградской ЧК и ПП (Полпредство) ВЧК по Петроградской губернии, одновременно с октября 1922 года является командующим войсками ГПУ Петроградского ВО. С 13 июня 1922 года – член Коллегии ГПУ.
После преобразования ГПУ в ОГПУ Станислав Мессинг стал начальником Петроградского губотдела ОГПУ и ПП ОГПУ в Петроградском (затем Ленинградском) ВО, а с 6 сентября 1923 года – членом Коллегии ОГПУ. Член Северо-Западного бюро ЦК ВКП(б) в 1926–1927 годах.
С 27 октября 1929 года Станислав Мессинг – начальник ИНО ОГПУ и второй заместитель Председателя ОГПУ. С 25 ноября 1929 года он одновременно является и уполномоченным ОГПУ при СНК РСФСР. Член ЦКК ВКП(б) в 1930–1934 годах.
25 июля 1931 года Станислав Мессинг был снят с должности второго заместителя Председателя ОГПУ и начальника ИНО и уволен из органов ОГПУ вместе с Л. Н. Вельским, Е. Г. Евдокимовым, И. А. Воронцовым и Я. К. Ольским. В постановлении Политбюро ЦК ВКП(б) от 6 августа 1931 года по этому поводу говорилось:
«а) эти товарищи вели внутри ОГПУ совершенно нетерпимую групповую борьбу против руководства ОГПУ;
б) они распространяли среди работников ОГПУ совершенно несоответствующие действительности разлагающие слухи о том, что дело о вредительстве в военном ведомстве является «дутым делом»;
в) они расшатывали тем самым железную дисциплину среди работников ОГПУ».
30 июля 1931 года Станислав Мессинг был переведен в распоряжение НКВТ (наркомат внешней торговли) СССР и 15 августа 1931 года по рекомендации А. П. Розенгольца назначен членом Коллегии НКВТ СССР.
12 сентября 1931 года Станислава Мессинга назначили уполномоченным ЦК по осенней путине на Дальнем Востоке, однако 18 сентября 1931 года он был освобожден от этого поручения. 8 декабря 1931 года командирован в Курск в качестве уполномоченного ЦК ВКП(б) и СНК СССР по усилению работы на паровозо– и вагоностроительных заводах, депо и узловых станциях железных дорог, однако 14 декабря 1931 года опять-таки освобожден от этой командировки.
15 июля 1934 года Станислава Мессинга включили в состав делегации СССР, направляющейся в Монголию.
С 1936 года – член совета при Наркомвнешторге СССР и председатель ВО «Совмонголтувторг». В 1937 году – председатель Советско-Монгольско-Тувинской торговой палаты НКВТ СССР, член Президиума Торгово-промышленной палаты СССР.
Арестован 15 июня 1937 года по обвинению в членстве в «ПОВ» («Польская военная организация» [62]) и шпионаже с 1918 года в пользу Польши.
2 сентября 1937 года осужден Комиссией в составе наркома внутренних дел, Прокурора СССР и Председателя ВК ВС СССР к высшей мере наказания и в тот же день расстрелян.
Реабилитирован 6 октября 1956 года [63].
Абрам Аронович Слуцкий руководил советской внешней разведкой с мая 1935 года по февраль 1938 года [64]. Последний из руководителей советской внешней разведки, кто до начала Второй мировой войны руководил ею 2,5 года. Следующим «долгожителем» стал Павел Михайлович Фитин. Он командовал внешней разведкой с мая 1939 года по июнь 1946 года. Расскажем кратко об Абраме Слуцком.
Он родился в местечке Парафиевка Борзиянского уезда Черниговской губернии в семье железнодорожного кондуктора в июле 1898 года. До лета 1914 года учился в гимназии г. Андижана, затем работал учеником слесаря и учеником конторщика на хлопковом заводе Потеляхова. В августе 1916 года был призван в армию, служил рядовым, затем вольноопределяющимся 7-го Сибирского стрелкового полка. В августе 1917 года вернулся домой в Андижан, продолжил учебу в гимназии до июня 1918 года.
В декабре 1917 года вступил в РКП (б). С июня 1918 года Абрам Слуцкий – заведующий отделом труда, заведующий биржей труда Андижанского уездного исполкома. С декабря 1918 года по октябрь 1919 года – заместитель председателя Андижанского уездного комитета – горкома РКП (б). Одновременно он – заведующий внешкольным воспитанием уездного отдела народного образования и председатель уездного ревтрибунала. С октября 1919 года по июнь 1920 года Абрам Слуцкий – член РВС Андижано-Ошского укрепрайона.
С июля 1920 года – инструктор, политинформатор агитпоезда им. Сталина, заведующий бюро жалоб Главной полевой инспекции Туркестанского фронта.
С сентября 1920 года Абрам Слуцкий – сотрудник Ташкентской ЧК. В 1921 году он последовательно занимает должности председателя Пишпекской уездной ЧК, начальника Пишпекского, Скобелевского, Андижанского уездных политбюро ЧК, начальника СОЧ (секретно-оперативная часть) Ташкентской областной ЧК, начальника СОЧ Ферганской областной ЧК.
С июня 1922 года – председатель Судебной коллегии и заместитель председателя Верховного трибунала Туркестанской АССР. С января 1923 года – ответственный секретарь 2-го горкома – райкома Ташкентского горкома РКП (б).
В июне 1923 года Абрама Слуцкого переводят в Москву на должность председателя военного трибунала 2-го стрелкового корпуса Московского ВО. С октября 1925 года по сентябрь 1926 года он – председатель ревизионной комиссии Госрыбсиндиката ВСНХ СССР.
В июне 1926 года направлен на работу в ЭКУ (Экономическое управление) ОГПУ. С 27 июня 1926 года – помощник начальника, с 22 декабря 1926 года – начальник 6-го отделения, с 1 декабря 1927 года по 1 декабря 1929 года – начальник 1-го отделения, одновременно с 5 декабря 1928 года по 10 декабря 1929 года – начальник 2-го отделения ЭКУ ОГПУ, а с 16 июля 1929 года по 1 января 1930 года – помощник начальника ЭКУ ОГПУ. Участвовал в расследовании «Шахтинского дела». Секретарь парткома ОГПУ.
В начале 1930 года Абрама Слуцкого переводят во внешнюю разведку. С 1 января 1930 года он – помощник, а с 1 августа 1931 года – заместитель начальника ИНО ОГПУ.
Однако, несмотря на столь высокий пост, Абрам Слуцкий в 1931–1933 годах являлся главным резидентом ИНО ОГПУ по странам Европы, действуя под прикрытием должности сотрудника торгпредства СССР в Берлине, выезжал в спецкомандировки, в том числе в США. Он неоднократно лично участвовал в специальных операциях в Германии, Испании, Франции, организовал похищение в Швеции технических секретов производства шарикоподшипников.
После образования 10 июля 1934 года НКВД Абрам Слуцкий становится заместителем начальника, а с 21 мая 1935 года – начальником ИНО ГУГБ НКВД (25 декабря 1936 года реорганизован в 7-й отдел ГУГБ НКВД). На этом посту он находился вплоть до самой смерти.
С 21 марта 1936 года Абрам Слуцкий – одновременно член Военно-технического бюро при Комиссии Обороны, а с 11 мая 1937 года – член Комиссии ЦК ВКП(б) по загранкомандировкам.
17 февраля 1938 года Абрам Слуцкий внезапно скончался в кабинете заместителя наркома внутренних дел СССР М. П. Фриновского. По первоначальной версии, смерть наступила в результате острой сердечной недостаточности. Однако, согласно показаниям арестованного в 1938 году бывшего начальника отдела опертехники НКВД М. С. Алехина, Абрам Слуцкий был отравлен им путем инъекции цианистого калия при содействии М. П. Фриновского и Л. М. Заковского. Арестованный в 1939 году бывший нарком внутренних дел СССР Н. И. Ежов также подтвердил эту версию. Похоронен Слуцкий на Новодевичьем кладбище.
В апреле 1939 года Абрам Слуцкий был посмертно исключен из партии как «враг народа» [65].
Сергей Михайлович Шпигельглаз исполнял обязанности руководителя советской внешней разведки с февраля по июнь 1938 года [66]. Опытный контрразведчик и талантливый разведчик, он оказался «не в том месте не в то время» и был репрессирован вместе с другими руководящими сотрудниками центрального аппарата внешней разведки. Кратко расскажем об этом человеке.
Родился в местечке Мосты Гродненской губернии в семье бухгалтера 29 апреля 1897 года. После окончания 1-го Варшавского реального училища поступил на юридический факультет Московского университета. Владел польским, немецким и французским языками. Участвовал в революционных событиях, арестован царской полицией. В мае 1917 года призван в армию с 3-го курса. Закончил школу прапорщиков в Петрограде, служил в 42-м запасном полку.
С апреля 1918 года Сергей Шпигельглаз – заведующий финчастью Мосгубвоенкомата. После его упразднения с января 1919 года работал в органах Военного контроля. После слияния Военного контроля с Военным отделом ВЧК и образования Особого отдела он автоматически оказался в рядах чекистов, получив должность начальника сметного (финансового) отделения и казначея по использованию секретных сумм ОО ВЧК. В 1919 году вступил в РКП (б).
Являясь членом так называемой экспедиции Кедрова, Сергей Шпигельглаз неоднократно выезжал с оперативными группами в города и районы Юга, Запада и Центра России, участвовал в карательных акциях, подавлении контрреволюционных заговоров и мятежей, в разработках подозреваемых в принадлежности к контрреволюции лиц. С 1921 года работал в ЧК Белоруссии.
С января 1922 года Сергей Шпигельглаз – уполномоченный 6-го отдела КРО (контрразведка) ГПУ, а затем – ИНО ОГПУ. В 1922 году он был направлен в спецкомандировку в Монголию, где оказывал содействие монгольским коллегам в работе по разоблачению и пресечению деятельности белоэмигрантских бандформирований. Используя агентурные возможности, информировал Центр об обстановке в Монголии, а также о стратегических планах Японии и империалистических кругов Китая на Дальнем Востоке.
По возвращении в Москву Сергей Шпигельглаз был назначен на руководящую должность во внешней разведке: с сентября 1926 года он – помощник начальника ИНО ОГПУ, затем ИНО ГУГБ НКВД СССР, а с 25 декабря 1936 года – заместитель начальника 7-го отдела ГУГБ НКВД.
В этот период Сергей Шпигельглаз неоднократно выполнял спецзадания за рубежом: в Китае, Германии, Франции. Так, под прикрытием владельца рыбной лавки возглавлял нелегальную разведсеть в Париже. В декабре 1937 года Сергей Шпигельглаз (псевдоним «Дуглас») руководил похищением возглавлявшего РОВС генерала Е. К. Миллера, организовал вывод из Франции в Испанию ценного агента ИНО в РОВС генерала Н. Б. Скоблина. Активно работал против ОУН. Под непосредственным руководством «Дугласа» советская разведка добыла секретные материалы германского Генерального штаба, известные как «Завещание Секта» и представлявшие военную доктрину Германии в отношении СССР.
Выезжая в Испанию в период Гражданской войны, Сергей Шпигельглаз оказывал оперативную помощь резидентуре, руководил специальными операциями разведывательно-диверсионных «летучих отрядов» в тылу франкистов.
После смерти Абрама Слуцкого с февраля 1938 года Сергей Шпигельглаз – врид (временно исполняющий дела) начальника 7-го отдела ГУГБ НКВД. С 28 марта 1938 года он – заместитель начальника 5-го отдела 1-го УГБ НКВД, с 29 сентября 1938 года – 5-го отдела ГУГБ НКВД. Одновременно преподавал в Школе особого назначения (ШОН) ГУГБ НКВД СССР.
Арестован 2 ноября 1938 года. За «измену Родине, участие в заговорщической деятельности, шпионаж и связь с врагами народа» осужден Военной коллегией Верховного суда СССР к высшей мере наказания. 29 января 1940 года расстрелян.
В ноябре 1956 года определением Военной коллегии Верховного суда СССР приговор отменен и дело прекращено за отсутствием состава преступления [67].
Зельман Исаевич Пассов руководил советской внешней разведкой с июня по ноябрь 1938 года [68]. Кратко расскажем о последнем еврее – руководителе советской внешней разведки. Хотя в истории отечественных органов госбезопасности он прославился не этим, а тем, что не был реабилитирован во второй половине пятидесятых годов.
Он родился в г. Старая Русса в семье приказчика в апреле 1905 года. В 1914 году отец умер. Окончил три класса начальной школы в Старой Руссе.
В июне 1919 года в 14-летнем возрасте вступил в РККА, служил курьером 2-й Старо-Русской караульной роты, но вскоре, в ноябре того же года, был уволен из РККА как несовершеннолетний. Поступил в школу 2-й ступени в Старой Руссе, однако в мае 1920 года после окончания 2-го класса прекратил обучение.
С мая 1920 года работал делопроизводителем военного коменданта, с апреля 1921 года – переписчиком Упродгуба, с июня 1921 года – регистратором Управления милиции г. Старая Русса. С сентября 1921 года Пассов – секретарь военкома батальона связи 56-й стрелковой дивизии.
В мае 1922 года Зельман Пассов был принят на работу в ГПУ на должность сотрудника аппарата уполномоченного ГПУ по Старо-Русскому уезду. С октября 1922 года он – переписчик и старший делопроизводитель Общей части, с января 1923 года – учитель дивизионного клуба Политотдела 56-й стрелковой дивизии. С февраля 1923 года – делопроизводитель и сотрудник агентуры, с февраля 1925 года – помощник уполномоченного, а затем и уполномоченный ОО 56-й стрелковой дивизии. После этого З. И. Пассов работал сотрудником Новгородского губотдела ОГПУ, уполномоченным Псковского губотдела ОГПУ в г. Порхов. С апреля 1928 года он – уполномоченный ОО 16-й стрелковой дивизии.
В январе 1927 года 3ельман Пассов вступил в ВКП(б), а в сентябре 1928 года его направляют на учебу в ВПШ ОГПУ, по окончании которой в августе 1929 года он был направлен для прохождения службы уполномоченным ОО дивизии в Ленинградском ВО, однако вскоре, в октябре 1929 года, переведен в центральный аппарат ОГПУ.
С октября 1929 года Зельман Пассов являлся уполномоченным 1-го отделения КРО ОГПУ. Летом 1930 года в качестве сопровождающего дипкурьера выезжал за границу по маршруту Москва-Рим.
С октября 1930 года Зельман Пассов – уполномоченный Спецбюро ОО ОГПУ. С апреля 1931 года – уполномоченный отделения, оперуполномоченный, сотрудник для особых поручений, помощник, а затем заместитель начальника отделения ОО ОГПУ.
После образования НКВД с июля 1934 года Зельман Пассов занимал должность заместителя начальника 7-го отделения, а с мая 1935 года он – начальник 11-го отделения ОО ГУГБ НКВД. С марта 1937 года – начальник 3-го отделения, одновременно с августа 1937 года – помощник начальника, а с сентября 1937 года – заместитель начальника 3-го отдела ГУГБ НКВД СССР.
28 марта 1938 года Зельман Пассов утвержден в должности начальника 5-го отдела (бывший ИНО) 1-го управления НКВД СССР. С 29 сентября 1938 года он – начальник 5-го отдела ГУГБ НКВД СССР.
Арестован 23 октября 1938 года по обвинению в антисоветской заговорщической деятельности в органах НКВД.
14 февраля 1940 года осужден Военной коллегией Верховного суда СССР к высшей мере наказания и в тот же день расстрелян.
В 1957 году постановлением Главной военной прокуратуры признан виновным в применении незаконных методов ведения следствия и фальсификации уголовных дел. В реабилитации отказано [69].
«Звезды» советской внешней разведки
Многие легендарные советские разведчики были евреями. И на их фоне достижения их израильских коллег выглядят не очень впечатляюще. В качестве примера расскажем о четверых: Арнольде Дейче (Стефане Ланге), Науме Эйтингоне, Моисее Аксельроде и Якове Серебрянском.
Арнольд Генрихович Дейч родился 21 мая 1904 года в Вене в семье сельского учителя из Словакии, а затем мелкого коммерсанта в Вене. С 1910 года учился в начальной школе, а с 1915 года – в гимназии в Вене. Осенью 1923 года поступил на философский факультет Венского университета, одновременно также изучал физику и химию. Защитил с отличием диссертацию на тему «О серебряных и ртутных солях амидобензотиазолов и новом методе количественного анализа серебра». В июле 1928 года окончил университет с дипломом доктора философии и химии. Владел немецким, английским, французским, итальянским, голландским и русским языками.
С 1920 года – член Социалистического студенческого союза, с 1922 года – член Австрийского Коммунистического союза молодежи, работал в Центральном отделе пропаганды Союза. В 1924 году вступил в КП Австрии, тогда же поступил в австрийское отделение МОПР, являлся членом его ЦК. В том же году женился на молодой коммунистке Финни Крамер, ставшей впоследствии его верной помощницей в разведывательной работе.
В 1928 году Арнольд Дейч побывал в Москве в составе австрийской рабочей делегации. После возвращения в Вену три месяца работал инженером-химиком на текстильной фабрике. С декабря 1928 года по октябрь 1931 года он – сотрудник подпольного аппарата ОМС (Отдел международных связей) Коминтерна в Вене. Выполняя поручения руководства, выезжал в качестве курьера и связника в Грецию, Германию, Чехословакию, Румынию, Сирию, Палестину.
В декабре 1931 года, в связи с провалом венского бюро ОМС, Арнольд Дейч был отозван в Москву, переведен из КПА (компартия Австрии) в ВКП(б) и направлен в аппарат ОМС Коминтерна. Несколько месяцев спустя по рекомендации Коминтерна он переходит на работу в ИНО ОГПУ.
В январе 1933 года Арнольд Дейч вместе с женой был направлен на нелегальную работу в Париж, в распоряжение нелегального резидента Ф. Я. Карина. Работал в качестве курьера, помощника, а затем заместителя резидента (псевдоним «Отто»). Успешно выполнял специальные задания в Бельгии, Голландии, Австрии и Германии.
В феврале 1934 года переведен на нелегальную работу в Лондон (псевдоним «Стефан»), где для прикрытия поступил на психологический факультет Лондонского университета, работал лектором и исследователем.
За период работы в Англии Арнольд Дейч привлек к сотрудничеству с СССР свыше 20 человек, в том числе членов знаменитой «Кембриджской пятерки» (Ким Филби, Гай Берджес и др.). В 1934 году совместно с советским разведчиком-нелегалом Дмитрием Быстролетовым завербовал шифровальщика Управления связи британского МИДа капитана Дж. Кинга («Маг»), в результате чего советская разведка получила доступ к секретам британской дипломатии. Ценные источники информации «Бэр», «Аттила» и «Нахфолгер» («Наследник»), завербованные Арнольдом Дейчем, так и не были раскрыты британской контрразведкой. В июне – июле 1935 года работал под руководством нелегального резидента в Лондоне А. М. Орлова-Никольского.
В августе 1935 года Арнольд Дейч был отозван в Москву, где работал в группе «Г» ИНО, но уже в ноябре 1935 года вернулся в Лондон. До апреля 1936 года работал самостоятельно, а затем, до августа 1936 года, – под руководством резидента Теодора Малли («Манн»). Совместно с последним участвовал в создании глубоко законспирированной «Оксфордской группы» агентов [70]. В 1936 году защитил диплом доктора психологии Лондонского университета.
В сентябре 1937 года Арнольд Дейч возвратился из Лондона в Москву. В ноябре того же года выезжал в Лондон для консервации агентурной сети, после чего сразу же вернулся в СССР.
В 1938 году Арнольд Дейч и его супруга получают советское гражданство и паспорта на фамилию Ланг: Стефана Григорьевича и Жозефины Павловны. Через некоторое время он становится научным сотрудником Института мирового хозяйства и мировой экономики АН СССР.
Как и многие другие советские разведчики того времени, Арнольд Дейч обладал разносторонними знаниями. Еще в Англии он зарегистрировал четыре патента, включая тренажер для обучения пилотов, которые он отправил в Москву. Ему также принадлежало авторство ряда оперативных устройств и приспособлений, рецептов симпатических чернил.
В декабре 1940 года начальник разведки НКВД П. М. Фитин предложил Л. П. Берии направить А. Дейча в качестве нелегального резидента в США, по легенде – еврейского беженца из Прибалтики, однако этот план не был реализован.
После начала Великой Отечественной войны Арнольд Дейч был направлен в ноябре 1941 года нелегальным резидентом в Аргентину вместе с группой разведчиков, однако в связи с началом войны между Японией и США первоначально выбранный маршрут через Иран, Индию и страны Юго-Восточной Азии стал опасен, и 8 месяцев спустя группа возвратилась в Москву. Был разработан новый вариант поездки, на этот раз через Северную Атлантику.
7 ноября 1942 года транспорт «Донбасс», на котором находился разведчик, был потоплен немецким крейсером. По словам очевидцев, Арнольд Дейч героически погиб, спасая жизнь другим [71].
Наум Исаакович Эйтингон родился 6 декабря 1899 года в г. Шилове Могилевской губернии в семье конторщика бумажной фабрики. Окончил 7 классов Могилевского коммерческого училища.
С марта 1917 года – инструктор отдела статистики Могилевской гор. управы, затем – пенсионного отдела Могилевского Совета. В мае 1917 года примкнул к левым эсерам, однако уже в августе, разочаровавшись, вышел из партии.
С весны 1918 года – рабочий, а затем кладовщик на бетонном заводе. С ноября 1918 года – сотрудник Могилевского губпродкома. В период «военного коммунизма» активно участвовал в продразверстках и подавлении кулацкого саботажа, затем работал по кооперации в тресте «Губпродукт».
В апреле 1919 года был направлен в Москву, на курсы при Всероссийском совете рабочих кооперативов. Вернувшись в сентябре 1919 года в Белоруссию, в составе коммунистического отряда принимал участие в защите Гомеля. Затем работал там инструктором по кооперации и на профсоюзной работе. Член РКП (б) с октября 1919 года.
Весной 1920 года решением Гомельского губкома РКП (б) направлен на работу в органы ВЧК. С мая – уполномоченный ОО Гомельского укрепрайона; затем – уполномоченный по военным делам, член Коллегии и, наконец, – заместитель председателя Гомельской губЧК.
Активно участвовал в борьбе с бандитизмом на Гомельщине: руководил агентурной разработкой и захватом известного авантюриста Опперпуга, ликвидацией савинковской организации (агентурное дело «Крот») и бандформирований Булак-Булаховича. В октябре 1921 года в бою у м. Давыдовка был тяжело ранен в левую голень. В течение 4 месяцев находился на излечении.
После выздоровления в марте 1922 года переведен в Уфу на должность члена Коллегии Башкирского губотдела ГПУ.
В мае 1923 года отозван в Москву и назначен уполномоченным, а затем заместителем начальника отделения Восточного отдела ОГПУ. Одновременно приступил к учебе на Восточном факультете ВА РККА.
В октябре 1925 года, после завершения учебы, зачислен в ИНО ОГПУ и в том же году направлен резидентом внешней разведки в Шанхай.
С 1926 года под прикрытием консула СССР возглавлял резидентуры в Пекине, а с 1927 года – и в Харбине. Во время работы в Китае Эйтингону удалось добиться освобождения группы советских военных советников, захваченных китайскими националистами в Маньчжурии, сорвать попытку захвата советского консульства в Шанхае агентами Чан Кайши [72]. В 1928 году совместно с резидентом разведупра РККА в Шанхае X. Салнынем организовал устранение фактического диктатора пекинского правительства маршала Чжан Цзолиня [73].
Весной 1929 года, после разгрома китайской полицией советского консульства в Харбине, отозван в Москву и направлен в Турцию на должность легального резидента в Стамбуле под прикрытием атташе консульства СССР Леонида Александровича Наумова. Резидентура ОГПУ в Турции не работала против страны пребывания, а сосредоточила усилия на добывании информации в иностранных посольствах в Константинополе. Большое количество секретных документов добывалось в японском, французском и австрийском посольствах. С середины 1928 года в Стамбуле существовала нелегальная резидентура, работавшая по всему Ближневосточному региону. Во главе ее сначала был Яков Блюмкин, а после его ареста в 1929 году за связь со Львом Троцким – Георгий Агабеков. В задачу Эйтингона, в том числе, входила организация связи Агабекова с Центром. Помимо этого, в декабре 1929 года он по поручению ИНО принял агентуру в Греции после ареста там нелегального резидента ОГПУ.
В июне 1930 года Агабеков бежал на Запад. Опасаясь провала, Центр в срочном порядке отозвал Эйтингона в Москву. По возвращении в Центр Эйтингон, сделавший псевдоним «Леонид Александрович Наумов» своим именем, был назначен заместителем Якова Серебрянского – начальника Особой группы (ОГ) при Председателе ОГПУ («группа Яши»).
В период работы в ОГ Эйтингон несколько раз выезжал за рубеж, в том числе в Калифорнию, где руководил созданием там глубоко законспирированной нелегальной агентурной сети. Однако сработаться с «Яшей» Эйтингону не удалось, и в 1931 году он перешел на должность начальника 8-го отделения ИНО ОГПУ и в скором времени был командирован во Францию, а затем в Бельгию. По возвращении в Москву с марта 1933 года – начальник 1-го отделения (нелегальная разведка) ИНО, и во второй половине 1933 года вновь направлен за рубеж: для работы в нелегальных резидентурах в США.
В 1936 году, после начала Гражданской войны в Испании, Наумов-Эйтингон под именем Леонида Александровича Котова направлен в Мадрид в качестве заместителя Александра Орлова(«Шведа») – резидента НКВД и главного советника по безопасности при республиканском правительстве. В задачи «генерала Котова» входила подготовка испанских сил госбезопасности, руководство партизанскими операциями республиканцев в тылу противника. Он также участвовал в ликвидации руководителей испанской Рабочей партии марксистского единства (ПОУМ).
После побега на Запад «Шведа» в июле 1938 года «Котов» возглавил резидентуру. Центр поручил ему восстановить связь с одним из членов «Кембриджской пятерки» Гаем Берджесом(«Медхеном»).
После поражения республиканцев в 1939 году Эйтингон руководил эвакуацией советских специалистов и добровольцев из Испании в СССР, затем перебрался во Францию, где в течение нескольких месяцев реорганизовывал и восстанавливал остатки испанской агентурной сети НКВД. В Париже Эйтингон («Пьер») наладил работу с «Медхеном», который в марте 1939 года был передан на связь легальному резиденту НКВД в Лондоне А. В. Горскому. Во Франции «Пьеру» удалось привлечь к сотрудничеству с советской разведкой племянника главы испанской фаланги Примо де Риверы, который до 1942 года был важным источником информации о планах Франко и Гитлера.
Еще в 1937–1938 годах Иосиф Сталин принял решение положить конец международному троцкистскому движению путем физического устранения его лидера – Льва Троцкого («Старика»), однако целый ряд попыток внедриться в его окружение и осуществить указание вождя по различным причинам не увенчался успехом. В марте 1939 года Сталин вернулся к проблеме «Старика», перебравшегося к тому времени в Мексику.
Общее руководство операцией, получившей кодовое наименование «Утка», было поручено Павлу Судоплатову. Тот, в свою очередь, предложил возложить непосредственную организацию и осуществление операции на месте на Наумова-Эйтингона.
Первая попытка ликвидировать «Старика», предпринятая 20 мая 1940 года во время нападения на его виллу в Койоакане группы боевиков во главе с известным художником Давидом Сикейросом, закончилась неудачей. Тогда был приведен в действие второй вариант, где главная роль отводилась молодому испанскому коммунисту Рамону Меркадеру, привлеченному Эйтингоном к сотрудничеству с советской разведкой еще в Испании.
Меркадеру (по легенде – бельгийскому журналисту Жаку Морнару) удалось войти в ближайшее окружение Троцкого. 20 августа 1940 года Меркадер, находясь в кабинете Троцкого, нанес ему удар ледорубом по голове. На следующий день «Старик» скончался. Сам Меркадер был задержан охраной и арестован. Эйтингону и матери Рамона – Каридад Меркадер – удалось покинуть Мексику.
После успешного завершения операции через Кубу, Китай, Дальний Восток весной 1941 года Эйтингон вернулся в Москву. В мае 1941 года он был назначен заместителем начальника 1-го Управления (внешняя разведка) НКГБ СССР.
В первые дни Великой Отечественной войны, 5 июля 1941 года, был назначен заместителем нач. Особой группы (ОГ) при наркоме ВД СССР, возглавляемой Павлом Судоплатовым. Основной задачей группы была организация диверсий в тылу противника.
Осенью 1941 года Эйтингон вместе с разведчиками Г. Мордвиновым, И. Винаровым и группой боевиков выехал в Турцию, где по заданию Сталина должен был организовать ликвидацию германского посла в Анкаре Франца фон Папена. Покушение сорвалось, и в августе 1942 года Эйтингон вернулся в Москву.
С 20 августа 1942 года – заместитель начальника 4-го Управления НКВД / НКГБ СССР. Наряду с Павлом Судоплатовым Эйтингон являлся одним из организаторов партизанского движения и разведывательно-диверсионной работы на оккупированной территории СССР, а позже – в Польше, Чехословакии, Болгарии и Румынии, сыграл ведущую роль в проведении ставших легендарными оперативных радиоигр против немецкой разведки «Монастырь» и «Березино». За выполнение специальных заданий в годы Великой Отечественной войны Эйтингон был награжден полководческими орденами Суворова 2-й степени и Александра Невского.
С 27 сентября 1945 года – заместитель нач. отдела «С» НКВД СССР (по совместительству), занимавшегося обработкой и распределением среди потребителей информации, которую добывала советская разведка об американской программе создания ядерного оружия.
После окончания войны принимал активное участие в разработке и осуществлении агентурных комбинаций по ликвидации польских и литовских националистических бандформирований.
В конце 1946 года специальным решением Иосифа Сталина на Эйтингона было возложено проведение операции по оказанию помощи органам безопасности Китая в подавлении сепаратистского движения мусульман-уйгуров в провинции Синьцзян (Восточный Туркестан). Совместно с китайскими коммунистами были образованы диверсионные группы под руководством Героя Советского Союза Николая Прокопюка, которым удалось организовать эффективное противодействие мятежникам, финансируемым и снабжаемым оружием режимом Чан Кайши. В итоге к 1949 году уйгурские сепаратисты потерпели полное поражение.
С 15 февраля 1947 года – заместитель начальника отдела «ДР» (диверсии), а с 9 сентября 1950 года – Бюро № 1 МГБ СССР по диверсионной работе за границей.
В октябре 1951 года Эйтингон, как и многие другие работники МГБ, был арестован по так называемому делу о сионистском заговоре в МГБ. За решеткой оказалась и его родная сестра Соня Исааковна, врач по профессии. Ее приговорили к 10 годам тюремного заключения «за отказ лечить русских пациентов и содействие сионистскому заговору».
После смерти Сталина в марте 1953 года по распоряжению Лаврентия Берии освобожден из тюрьмы и восстановлен в органах госбезопасности.
В мае 1953 года назначен заместителем начальника 9-го (Разведывательно-диверсионного) отдела МВД СССР.
21 июля 1953 года арестован по «делу Берии».
В 1957 году был осужден к 12 годам лишения свободы. С марта 1957 года отбывал срок во Владимирской тюрьме.
В 1964 году вышел на свободу.
С 1965 года – старший редактор издательства «Международные отношения».
В 1981 году скончался в Московской ЦКБ от язвы желудка, и только в апреле 1992-го последовала его посмертная реабилитация [74].
Моисей Маркович Аксельрод родился в Смоленске в семье служащего в 1897 году. Учился на юридическом факультете Московского университета. Участник Гражданской войны, в 1918–1920 годах служил в политотделе Западного фронта. Состоял в еврейской социал-демократической рабочей партии «Поалей Цион». В 1923 году окончил юридический факультет МГУ, в 1924 году – арабское отделение Московского института востоковедения (владел арабским, английским, французским, немецким и итальянским языками).
В 1924 году был направлен на работу в НКИД. В 1924–1927 годах работал в генеральном консульстве СССР в Джидде (Саудовская Аравия), в 1928 году – в советской миссии в Йемене. Одновременно с 1925 года выполнял поручения ИНО ОГПУ; в 1928 году перешел на службу во внешнюю разведку.
С 1928 года – сотрудник центрального аппарата ИНО ОГПУ (занимался арабскими странами и Индией в Восточном секторе ИНО), в 1929–1930 годах – на нелегальной работе в Турции. Затем на работе в центральном аппарате ИНО. Одновременно в 1931–1934 годах преподавал в МГУ и Московском институте востоковедения.
В 1934–1937 годах – нелегальный резидент внешней разведки в Риме («Ост», по документам прикрытия – австриец Фридрих Кайль). В августе 1937 года отозван в Москву. Занимался организацией учебного заведения при ИНО для подготовки разведчиков. В 1938 году – зав. учебной частью и зам. начальника Школы особого назначения (ШОН) 5-го отдела ГУГБ НКВД.
16 октября 1938 года был арестован по обвинению в участии в контрреволюционной террористической организации в органах НКВД.
20 февраля 1939 года приговорен Военной коллегией Верховного суда СССР к высшей мере наказания и в тот же день расстрелян.
Реабилитирован посмертно в 1955 году [75].
Яков Исаакович Серебрянский родился в Минске в семье подмастерья часовщика, а затем – приказчика 26 ноября 1892 года. В 1908 году окончил 4-классное городское училище в Минске. В 1907 году примкнул к ученической организации эсеров-максималистов. В мае 1909 года за хранение «переписки преступного содержания» и по подозрению в соучастии в убийстве начальника Минской тюрьмы арестован. В 1909–1910 годах находился в заключении, после чего был административно выслан в Витебск. С апреля 1910 года работал электромонтером на Витебской электростанции.
В августе 1912 года призван в армию, служил рядовым 122-го Тамбовского полка в Харькове. После начала Первой мировой войны с июля 1914 года – рядовой 105-го Оренбургского полка на Западном фронте.
С февраля 1915 года – электромонтер на газовом заводе и нефтепромыслах в Баку.
После Февральской революции – активист эсеровской организации, член Бакинского Совета, делегат от ПСР на 1-м съезде Советов Северного Кавказа.
С марта 1917 года – сотрудник Бакинского продкома. В марте 1918 года – начальник отряда Бакинского Совета по охране продовольственных грузов на Владикавказской железной дороге.
В этот период Серебрянский познакомился с Яковым Блюмкиным, который привлек его к участию в Гилянской экспедиции (Персия). С июля 1919 года Серебрянский – нач. Общего отдела ОО (Особый отдел – военная контрразведка) Персидской Красной Армии в г. Решт (Иран).
После поражения Гилянской республики Серебрянский направился в Москву. В мае 1920 года поступил на службу в центральный аппарат ВЧК. С августа 1920 года – сотрудник УОО (Управление Особых отделов) ВЧК. С сентября 1920 года – секретарь Адморготдела, а с декабря 1920 года – АОУ ВЧК. С августа 1921 года, после увольнения из ВЧК по демобилизации, работал в газете «Известия» в Москве.
2 февраля 1921 года арестован сотрудниками ВЧК как правый эсер. Находился под следствием. 29 марта 1922 года Президиум ГПУ, рассмотрев вопрос о принадлежности Серебрянского к эсерам, вынес решение: его из-под стражи освободить, взять на учет, однако «лишить права работать в политических, розыскных и судебных органах, а также в НКИДе».
В 1922–1923 годах – сотрудник, зав. канцелярией Нефтетранспортного отдела треста «Москвотоп». Был арестован по подозрению во взяточничестве. Находился под следствием по делу треста. Был взят на поруки и освобожден.
В октябре 1923 года стал кандидатом в члены ВКП(б) и уже в ноябре 1923 года, при содействии Блюмкина, принят на работу особоуполномоченным Закордонной части ИНО ОГПУ, а вскоре переведен в резерв ОК (Отдел кадров) с прикомандированием к ИНО, в связи с направлением на закордонную работу. В декабре 1923 года вместе с Блюмкиным выехал в Палестину, где в течение двух лет действовал с нелегальных позиций – сначала в качестве помощника Блюмкина, а потом самостоятельно.
Находясь на Ближнем Востоке, Серебрянскому удалось надежно внедриться в подпольное сионистское движение, привлечь к сотрудничеству с ОГПУ большую группу иммигрантов – уроженцев России: А. Н. Ананьева (он же И. К. Кауфман), Ю. И. Волкова, Р. Л. Эске-Рачковского, Н. А. Захарова, А. Н. Турыжникова и ряд других. Они и составили костяк его боевой группы, известной позднее как «группа Яши».
В 1924 году к Серебрянскому присоединилась его жена Полина Натановна, которая, хотя официально и не работала в ИНО ОГПУ, постоянно сопровождала его в многочисленных зарубежных поездках.
В 1925–1928 годах нелегальный резидент ИНО ОГПУ в Бельгии и во Франции. В 1927 году приезжал в СССР, где успешно прошел партчистку и был принят в члены ВКП(б).
В марте 1929 года вернулся в Москву. С 1 апреля 1929 года назначен начальником 1-го отделения ИНО ОГПУ (нелегальная разведка), одновременно руководителем Особой группы («группа Яши») при председателе ОГПУ. Под этим названием действовало независимое от ИНО разведывательное подразделение, задачей которого являлось глубокое внедрение агентуры на объекты военно-стратегического характера на случай войны, а также проведение диверсионных и террористических операций.
Летом 1929 года было принято решение о похищении и вывозе в Москву председателя РОВС генерала А. П. Кутепова, активизировавшего диверсионно-террористическую деятельность на территории СССР.
1 января 1930 года Серебрянский был переведен в резерв ОГПУ и вскоре вместе с заместителем начальника КРО ОГПУ С. В. Пузицкимвыехал в Париж для руководства этой операцией.
В воскресенье 26 января 1930 года сотрудники опергруппы Серебрянского втолкнули Кутепова в стоявший рядом автомобиль, сделали инъекцию морфия и доставили на борт советского парохода, стоявшего в порту Марселя.
30 марта 1930 года за удачно проведенную операцию Серебрянский был награжден орденом Красного Знамени.
По завершении этой операции Серебрянский приступил к созданию автономной агентурной сети в различных странах для организации диверсий на случай войны.
20 июля 1930 года он был зачислен на особый учет ОГПУ. Работая за границей, лично завербовал 200 человек.
В 1931 году был арестован в Румынии, но вскоре освобожден и продолжил свою деятельность.
В 1932 году выезжал в США, а в 1934 году – в Париж.
В 1935 году по поручению Генриха Ягоды содействовал организации токсикологической лаборатории НКВД.
13 июля 1934 года утвержден руководителем Спецгруппы особого назначения (СГОН) при НКВД СССР.
В 1935–1936 годах находился в спецкомандировке в Китае и Японии.
После начала Гражданской войны в Испании советское правительство приняло решение о поставках в Мадрид оружия. Причем часть его нелегально закупалась в Европе. Занимались этим практически все резидентуры ИНО НКВД и ГРУ, в том числе и «группа Яши». Так, в сентябре 1936 года сотрудники Спецгруппы закупили у французской фирмы «Девуатин» 12 новых военных самолетов, которые доставили на приграничный с Испанией аэродром. Откуда их под предлогом летных испытаний благополучно перегнали в Барселону. За эту операцию в декабре 1936 года Серебрянский был награжден орденом Ленина.
В ноябре 1936 года нелегалам СГОН, которыми непосредственно руководил Б. М. Афанасьев, с помощью агента М. Зборовского(«Тюльпан»), внедренного в окружение сына Троцкого Льва Седова, удалось похитить часть архива Международного секретариата троцкистов. Несколько ящиков с бумагами было передано легальному резиденту ИНО в Париже Г. Н. Косенко (Кислову), а затем отправлено в Москву.
С декабря 1936 года – начальник Спецгруппы Секретариата НКВД СССР.
Одним из объектов разработки советской разведки в этот период был Лев Седов («Сынок»). В 1937 году по указанию отца он приступил к работе по организации 1-го съезда IV Интернационала, который должен был открыться летом 1938 года в Париже. В связи с этим Центр принял решение о похищении Седова. Проведение операции было поручено Серебрянскому.
План похищения «Сынка» был детально проработан. В подготовке операции участвовало 7 сотрудников Спецгруппы, в том числе и жена Серебрянского. Однако похищение Седова так и не состоялось – в феврале 1938 года он умер после операции по удалению аппендикса.
Летом 1938 года Серебрянский был отозван из Франции и 10 ноября 1938 года вместе с женой арестован в Москве прямо у трапа самолета. До 13 февраля 1939 года содержался под стражей без санкции прокурора. 21 февраля 1939 года был уволен из НКВД в связи с арестом.
В ходе следствияСеребрянского подвергали так называемым интенсивным методам допроса – избиениям. Он был принужден дать подложные показания. 25 января 1939 года был переведен в Лефортовскую тюрьму.
На допросе в 1954 году Серебрянский показал, что еще до суда, т. е. на предварительном следствии, он отказывался от показаний, в которых признавал себя виновным и оговаривал других.
В результате 4 октября 1940 года следователем СЧ (Следственная часть) ГУГБ НКВД лейтенантом ГБ Перепелицей было составлено следующее обвинительное заключение:
«ОБВИНИТЕЛЬНОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ
10 ноября 1938 г. органами НКВД СССР был арестован подозреваемый в шпионской деятельности СЕРЕБРЯНСКИЙ Яков Исаакович.
Проведенным по делу следствием установлено, что СЕРЕБРЯНСКИЙ, в прошлом активный эсер, дважды арестовывался органами ОГПУ и при содействии разоблаченных врагов народа проник в органы советской разведки.
В 1924 г., будучи в Палестине, был завербован эмигрантом ПОКРОВСКИМ для шпионской деятельности в пользу Англии.
В 1927 г. СЕРЕБРЯНСКИЙ по заданию английской разведки перебросил из Палестины в СССР группу шпионов-террористов в лице ТУРЫЖНИКОВА, ВОЛКОВА, АНАНЬЕВА, ЗАХАРОВА и ЭСКЕ, которых впоследствии в лаборатории спецгруппы ГУГБ подготавливал к диверсионной и террористической деятельности на территории СССР. Через ТУРЫЖНИКОВА СЕРЕБРЯНСКИЙ передавал английской разведке шпионские сведения о политическом и экономическом положении Советского Союза.
В 1933 г. СЕРЕБРЯНСКИЙ был завербован разоблаченным врагом народа ЯГОДОЙ в антисоветскую заговорщическую организацию, существующую в органах НКВД.
По заданию ЯГОДЫ СЕРЕБРЯНСКИЙ установил шпионскую связь с французской разведкой, которую информировал о деятельности советской разведки за кордоном, добывал сильнодействующие яды для совершения террористического акта над руководителями партии и советского правительства.
В предъявленном обвинении виновным себя признал».
Практически такое же обвинительное заключение было предъявлено и его жене.
7 июля 1941 года Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила Я. И. Серебрянского к высшей мере наказания с конфискацией имущества, а его жену – к 10 годам лагерей «за недоносительство о враждебной деятельности мужа».
Но приговор, вынесенный «Яше», не был приведен в исполнение. Уже началась Великая Отечественная война, и разведке катастрофически не хватало опытных сотрудников. В августе 1941 года благодаря ходатайству Павла Судоплатова и вмешательству Лаврентия Берии Серебрянский решением ПВС СССР от 9 сентября 1941 года был амнистирован, освобожден из заключения с прекращением уголовного дела и снятием судимости, восстановлен в органах и партии.
С 3 сентября 1941 года – руководитель группы во 2-м отделе, с 18 января 1942 года – нач. группы, нач. 3-го отделения 4-го Управления НКВД / НКГБ СССР.
С 6 ноября 1943 года – в особом резерве 4-го Управления НКГБ СССР на должности руководителя группы. В рядах 4-го Управления Я. И. Серебрянский прошел всю войну, лично участвуя во многих разведывательных операциях. Как пример можно назвать вербовку взятого в плен немецкого гросс-адмирала Эриха Редера [76].
29 мая 1946 года уволен на пенсию по состоянию здоровья.
В мае 1953 года приглашен Павлом Судоплатовым на работу в центральный аппарат МВД. С 30 мая 1953 года – оперработник негласного штата 1-й категории 9-го (Разведывательно-диверсионного) отдела. С 31 июня 1953 года – сотрудник ВГУ МВД СССР.
8 июля 1953 года уволен из МВД в запас.
8 октября 1953 года арестован.
27 декабря 1954 года отменено решение об амнистии от 9 августа 1941 года. В связи с тем что по уголовному делу, возбужденному в отношении Серебрянского в 1953 году, достаточных доказательств для предания его суду как участника заговорщической деятельности Берии добыто не было, а его осуждение в 1941 года было признано Прокуратурой СССР обоснованным, дело за 1941 год было направлено в Верховный суд СССР с предложением заменить ему расстрел 25 годами лишения свободы в ИТЛ и не применять к нему ст. 15 УК РСФСР.
30 марта 1956 года Серебрянский скончался в помещении Бутырской тюрьмы на допросе у следователя Военной прокуратуры СССР Цареградского.
13 мая 1971 года решением ВК ВС СССР приговор от 7 июля 1941 года отменен и дело прекращено по вновь открывшимся обстоятельствам. Реабилитирован.
28 января 1972 года изменена формулировка увольнения из органов: «уволен в отставку по возрасту».
31 ноября 1989 года решением Президиума КРК МГК КПСС посмертно восстановлен в партии, а 22 апреля 1996 года Указом Президента РФ – в правах на изъятые при аресте госнаграды [77].
Глава 2
На фронтах и в тылу Второй мировой войныБольшинство авторов, пишущих на тему истории израильских спецслужб, в силу ряда причин предпочитают рассказывать исключительно о том, что происходило на территории Палестины. Понятно, что в этом случае можно продемонстрировать процесс трансформации спецслужб Еврейского агентства в органы госбезопасности будущего Государства Израиль. Нам такой подход видится не совсем верным, так как евреи сражались на «тайных фронтах» Второй мировой войны по всему миру, а не только на территории Палестины. Более того, многие из них после окончания войны заняли ключевые посты в спецслужбах Израиля. Другой важный момент – вне зависимости от того, были ли они жителями Палестины или, например, гражданами Советского Союза, все равно они сражались против общего врага и «день Победы приближали, как могли».
В качестве примера кратко расскажем о том, что происходило во Франции во время Второй мировой войны, где от 15 до 20 % бойцов и командиров движения Сопротивления были евреи.
В августе 1940 года представители еврейских коммунистических групп создали в Париже подпольную организацию «Солидарность» («Союз евреев по организации сопротивления и взаимопомощи»). Эта организация, как и большинство еврейских коммунистов, противилась линии руководства французской коммунистической партии, которая до начала советско-германской войны отказывалась от любых форм борьбы с нацистскими оккупантами.
Члены «Солидарности» сформировали несколько боевых подразделений, которые провели ряд вооруженных операций в 1941–1942 годах в различных районах Парижа. Во время этих операций было ликвидировано много офицеров вермахта и гестапо, представителей немецкой администрации. В лесах были созданы отряды еврейских партизан под общим названием «Второй партизанский полк».
После того как в 1943 году гестапо разгромило основные структуры «Солидарности», оставшиеся на свободе члены сформировали «Еврейский союз сопротивления и взаимопомощи», который организовал ряд боевых подразделений на юге Франции. Эти подразделения, как и «Второй полк», сыграли большую роль в боях за освобождение Франции после высадки союзников в Нормандии в июне 1944 года и на юге Франции в августе 1944 года. В боях с немцами участвовали сотни бойцов и групп из партизанских отрядов «Солидарности».
Созданная последователями В. Жаботинского А. Полонским, А. Люблиным и Д. Кнутом в июле 1940 года подпольная организация «Еврейский бастион» была самой первой группой как еврейского, так и французского Сопротивления.
Были созданы еврейские партизанские отряды, действовавшие в лесах, а также боевые группы в различных городах Франции. Партизаны – члены более 2 тысяч боевых организаций, осуществляли многочисленные акты саботажа и диверсий на железных дорогах, атаковали немецких военнослужащих. В то время было уничтожено свыше 1000 солдат противника.
В конце 1942 года группа еврейских боевиков совершила в центре Парижа серию покушений на оккупантов, в ходе которых были уничтожены многие видные представители нацистской администрации. Еврейские боевики приняли участие в восстании в Париже в августе 1944 года.
В конце 1943 года организация «Еврейский бастион» объединилась с несколькими другими группами еврейских партизанских отрядов в «Еврейский союз повстанческих движений и взаимной помощи», который, как и сионистские подпольные группы, вступил в августе 1944 года во французские внутренние вооруженные силы Объединенного национального совета сопротивления и в их составе участвовал в освобождении от нацистов ряда городов. Еврейские боевики принимали участие в восстании в Париже в августе 1944 года [78].
Разведчики-диверсанты говорят на идиш
Участие проживавших на территории Палестины евреев в разведывательно-диверсионной деятельности в тылу Третьего рейха (на территории Северной Африки и Восточной Европы) официальной израильской историей освещается очень своеобразно. Достаточно подробно, когда дело касается операций по спасению уцелевших на территории Европы евреев в конце Второй мировой войны (на практике это означало заброску на оккупированную территорию разведчиков, которые должны были организовать из уцелевших евреев движение сопротивления), и очень скупо, когда речь заходит о диверсионных акциях в Северной Африке в середине войны. С военной точки зрения эффективность первых была минимальной – большинство из парашютистов было поймано противником еще до того, как они приступили к выполнению задания – организации вооруженного сопротивления оккупантам с помощью уцелевших после холокоста местных евреев. Да, эти люди были героями, но считать их деятельность высокоэффективной сложно. Скорее, они стали жертвой находящихся в Палестине своих командиров, которые послали их на верную смерть. С другой стороны, даже если бы они смогли организовать из местных евреев боевые группы, то впоследствии для остальных евреев, проживающих в этой местности, это означало смертный приговор.
Возможно, по этой причине сейчас в Тель-Авиве лишний раз стараются не вспоминать об участии живших в Палестине евреев в операциях, организованных британцами на территории Северной Африки. Ведь организованные Лондоном операции были не только эффективными с военной точки зрения, но и давали реальный шанс выжить их участникам.
Также «официальный» Израиль старается не вспоминать о живших на территории Великобритании евреях, которые еще в 1940 году в качестве разведчиков-диверсантов были десантированы на территорию оккупированной Франции, где почти все погибли в первые сутки после приземления. Еще Тель-Авив крайне неохотно вспоминает тему участия евреев в операциях британской разведки накануне высадки войск союзников в Нормандии.
Свой рассказ мы начнем с цитаты из книги Уильяма Маккензи «Секретная история УСО: Управление специальных операций в 1940–1945 годах», которая фактически «является внутренней историей УСО – Управления специальных операций, секретной службы Великобритании времен войны, в ведении которой находилась подрывная и диверсионная деятельность за рубежом… Ученый воссоздал историю службы настолько полно и достоверно, что более пятидесяти лет на ней стоял гриф «Секретно»…» [79].
По утверждению автора, «еврейские «друзья» SO2 (подразделение УСО) участвовали в боях и в Ираке, и в Сирии и, несомненно, предоставили большое число активных агентов. Впрочем, об их подвигах сообщалось смутно, а потому нелегко понять, насколько их интересовали цели SO2, а не собственные. Вывод из строя шестнадцати самолетов «Нортроп» иракских ВВС в апреле 1941 года подтвержден свидетельствами, по поводу достижений в ходе сирийской кампании сомнений больше: возможно, и горел небольшой огонек за густыми облаками донесений» [80].
Расшифруем содержание этого абзаца.
В начале 1941 года Багдад проводил пробританскую внешнюю политику. 1 апреля 1941 года в Ираке произошел государственный переворот, направленный против Великобритании. Наряду с национальными патриотическими элементами в нем приняли участие и немецкие агенты. Регент и проанглийски настроенные министры бежали из Багдада – столицы Ирака. Немцы уже готовили высадку своих войск в этой стране. Именно тогда и была проведена операция по уничтожению ВВС Ирака. В мае того же года Великобритания ввела свои войска на территорию этой страны.
Расскажем теперь о том, что происходило в 1940 году в Европе. После начала Второй мировой войны и оккупации вермахтом Франции в Лондоне было принято решение направить туда разведчиков-диверсантов. Первоначально планировалось использовать находящихся на территории Великобритании немцев, но потом кто-то решил, что им доверять нельзя. Поэтому и решили направить за линию фронта эмигрировавших в тридцатые годы из Германии и Австрии евреев – выходцев из богатых семей. Ведь они не только в совершенстве владели немецким языком, но и во время нахождения в тылу врага своим поведением ничем не отличались от обычных немцев. Разумеется, у всех была «арийская» внешность. После соответствующей подготовки разведчиков-диверсантов перебросили через линию фронта, но все они были задержаны сразу после приземления или в течение суток [81].
Возможно, что основная причина провала – ошибки в выборе экипировки. А чем еще объяснить тот факт, что все парашютисты были задержаны сразу же после приземления? Значит, что-то в их внешнем виде вызвало подозрения у местных жителей и правоохранительных органов.
В мае 1941 года была проведена первая совместная операция «Пальмаха» [82] и британских спецслужб. Отряд, состоящий из 23 бойцов, был направлен к берегам Ливана с целью осуществления диверсий на нефтеочистительных заводах в ливанском городе Триполи. Участники операции пропали без вести, и их судьба неизвестна и по сей день. Поясним, что в результате поражения Турции в Первой мировой войне Сирия и Ливан оказались под властью французского мандата, подобного британскому мандату над Палестиной. В 1940 году, после разгрома Франции во Второй мировой войне, правительства Сирии и Ливана сохранили верность французскому правительству Виши, сотрудничавшему с немецкими оккупантами. Италия и Германия приступили к созданию в Сирии и Ливане военных баз, угрожавших британскому господству в регионе.
В ответ на это в июне 1941 года силы Британии и «Сражающейся Франции» при поддержке «Пальмаха» вторглись на территорию Сирии и Ливана. После непродолжительных учений два отряда были засланы в тыл врага для совершения диверсий: вывода из строя главных мостов, повреждения телефонных линий и захвата объектов стратегического значения. Бойцы «Пальмаха» проникли в глубокий сирийский тыл и заложили мины вблизи концлагерей и других объектов. Наряду с частями стран-союзниц в Сирию вторглись 40 членов «Пальмаха», выполнявших функции саперов и проводников.
В 1942–1943 годах были окончательно сформированы особые части «Пальмаха»: «Немецкая бригада», «Балканская бригада» и «Арабская бригада». «Немецкая бригада» была создана для оказания сопротивления нацистам в случае их вторжения в Палестину. Целью «Балканской бригады» была деятельность в Балканских странах, в частности поддержка местных молодежных антифашистских движений. В функции «Арабской бригады» входил сбор разведывательной информации в Сирии, Ливане и среди арабского населения Палестины и передача данных «Хагане» и британским властям.
В 1943 году Лондоном было принято решение о формировании разведывательно-диверсионного подразделения, укомплектованного проживающими на территории Палестины евреями. Его бойцов планировалось использовать на оккупированной противником территории. Отобрали 250 добровольцев, большинство из них – члены киббуцного движения, бойцы британской армии или «Пальмаха».
Основными задачами были:
– сбор разведывательных данных;
– помощь в спасении экипажей самолетов союзников;
– организация спасения евреев на оккупированных территориях.
Из этой группы 32 человека (мужчины и женщины) были заброшены во время войны на территорию Югославии, Румынии, Венгрии, Словакии, Австрии, Болгарии и Италии. 27 парашютистов достигли цели, 12 из них погибли во время выполнения задания.
В начале марта 1943 года была отобрана первая группа добровольцев и направлена в Каир для подготовки к выполнению задач в Европе. Эта группа вернулась в Палестину после двух месяцев занятий, но по разным причинам ее миссия была отложена более чем на год. Оказалось, что в Каире между добровольцами и обучавшими их британскими офицерами возникли разногласия: добровольцы отказывались от официального зачисления их в британскую армию, тогда как британцы считали это весьма существенным на случай захвата в плен. По этому поводу согласие так и не было достигнуто.
По-видимому, официальная ответственность за эту группу переходила из рук в руки, пока, наконец, не сосредоточилась в специальном комитете, учрежденном Еврейским агентством для работы с добровольцами-парашютистами. Функции связи между британцами и этим комитетом выполнял Энцо Серени.
Главной базой для парашютистов и последней остановкой для всех миссий перед выброской в неприятельскую страну стал город Бари в Италии.
В мае 1943 года первый радист был сброшен на парашюте на территорию Югославии, где начал работать офицером связи в британских войсках.
Весной 1944 года несколько парашютистов почти одновременно начали свою деятельность в Северной Югославии. Одна группа пыталась проникнуть в Румынию, другая – в Венгрию, третья – в Австрию. В то же время в Палестине заканчивалась подготовка парашютистов, которые должны были действовать в Словакии.
После восстания в Словакии в августе 1944 года туда забросили дополнительную группу парашютистов, чтобы они помогали сбитым британским летчикам пробраться на освобожденную территорию.
В начале 1945 года операцию решили прекратить и приказали парашютистам вернуться из Европы в Палестину. В начале 1946 года стала известна судьба почти всех пропавших. Все (кроме одного) оставшиеся в живых участники операции вернулись домой [83].
Теперь расскажем о том, как сложились судьбы этих людей.
Ханна Сенеш родилась 17 июля 1921 года в Будапеште. Ее отец, Бела Сенеш (1894–1927), был видным журналистом и драматургом. В 1939 году она переехала в Палестину и поступила в сельскохозяйственную школу в Нахалале. В 1941 году стала членом киббуца Сдот-Ям в Кесарии. В конце 1942 года была принята в группу разведчиков-диверсантов и прошла подготовку в качестве радиста. В марте 1944 года в составе группы парашютистов была сброшена в Югославию и присоединилась к партизанской армии И. Тито, ожидая возможности перейти венгерскую границу. В июне того же года при переходе границы вместе с двумя партизанами была схвачена венгерскими жандармами и подвергнута пыткам, но не выдала секретного кода попавшего в руки врага радиопередатчика, в застенке сохраняла достоинство и помогала другим заключенным. После прихода Ф. Салаши к власти в Венгрии военный трибунал приговорил Сенеш к смертной казни. 7 ноября 1944 года она была расстреляна во дворе тюрьмы в Будапеште. Останки Сенеш в 1950 году были перевезены в Израиль и перезахоронены на горе Герцля в Иерусалиме.
Хавива Райк и еще двое парашютистов – Рафаэль Райс (1914–1944) и Цви Бен-Яаков (1922–1944) – были десантированы на территорию Чехословакии. Там эта группа создала перевалочный пункт для летчиков союзной авиации и русских пленных и, кроме того, помогла в организации еврейского подполья. Через месяц Райк и ее товарищи были схвачены и казнены.
Из всех троих известна лишь биография Хавивы Райк. Она родилась в 1914 году в селе Радвань близ города Банска-Бистрица (Словакия). Росла в многодетной семье; отец Хавивы, рабочий бумажной фабрики, рано умер. Окончив среднюю школу, Райк работала в органах местного самоуправления. С юных лет примкнула к сионистскому движению, была активисткой «Ха-Шомер ха-цаир» и «Хе-Халуц» в Чехословакии, проявила большие организаторские способности. В 1939 году приехала в Палестину, вступила в киббуц Маанит. В 1944 году была сброшена с парашютом вместе с двумя товарищами в оккупированную Словакию и направилась в Братиславу, где они должны были установить контакт с подпольной группой, созданной активисткой сионистского женского движения Гизи Флейшман (1897–1944), при содействии лидера словацких сионистов О. Неймана (1894–1986), назначенного властями «еврейским старостой». В середине сентября Райк пришла в Банска-Бистрицу – центр антифашистского восстания в Словакии. Возглавила группу уцелевших местных евреев, которая присоединилась к вооруженной борьбе. После поражения восстания в конце октября ушла со своей группой в горы, но была выслежена и схвачена нацистами. Расстреляна 20 ноября 1944 года.
На территории Венгрии сражались Аба Бердичев и Х. Хермеш. Первый из них погиб в бою, второй остался жив.
Аба Бердичев родился в 1918 году в румынском городе Галац. Он был самым младшим ребенком в многодетной семье. Мать умерла, когда ему исполнилось три года, и заботу о малыше взяли на себя пятеро старших братьев и сестер. Отец Мордехай зарабатывал на жизнь торговлей. В тринадцатилетнем возрасте, пройдя бар-мицву, Аба поступил в местную еврейскую школу, где преподавание велось на иврите. Вскоре у него проявились задатки лидера. Юноша вступает в ученическую сионистскую группу, затем избирается ее исполнительным секретарем. После окончания школы в 1936 году перед Абой открываются два пути: учиться медицине, к которой он чувствовал призвание, или уехать в Палестину, где его организационные и пропагандистские способности могут быть востребованы на благо родного народа.
Аба выбирает второй путь, тем более что над румынским еврейством начинают сгущаться тучи. В середине тридцатых годов тогдашние правители страны взяли курс на сближение с гитлеровской Германией, что привело к росту антисемитских настроений.
В связи с этим сионистские организации Румынии начинают проводить нелегальную эмиграцию в Палестину. Хотя Аба, как признанный к тому времени молодежный лидер, может ехать вполне официально, он отвергает такую возможность и просит передать свой сертификат какому-нибудь пожилому еврею. Сам же отправляется вместе с «нелегалами», разделив их нелегкую судьбу.
1 декабря 1940 года корабль «Дарий II» берет курс на Палестину. В дороге к румынским евреям присоединяются беженцы из Германии. После трех месяцев изнурительного плавания, в марте 1941 года, «Дарий II» бросает якорь у хайфского рейда. Однако все его пассажиры прямо с корабля попадают в концентрационный лагерь Атлит, где в 1940-х годах британские мандатные власти содержали нелегально прибывших в Палестину евреев.
В октябре 1943 года вышедший незадолго до того из лагеря Аба вместе со своими товарищами основывает поселение Ашдод Яаков в Иорданской долине. В 1944 году в составе группы парашютистов он попадает в Югославию, оттуда перебирается в Словакию и вместе с несколькими английскими разведчиками делает попытку пересечь венгерскую границу, а дальше до Румынии – рукой подать. Однако, едва оказавшись на венгерской территории, Аба и его спутники были схвачены гитлеровцами и расстреляны.
В группу парашютистов входил также итальянский еврей Энцо Серени, отец которого был придворным врачом короля Италии. Еще до того как Серени вступил в группу парашютистов, он на начальных этапах войны сотрудничал с союзниками, помогая организовывать акты саботажа в Италии, а затем выпускал в Египте газету для итальянских военнопленных. Сброшенный с парашютом над Северной Италией, Серени был взят в плен эсэсовцами, послан в концентрационный лагерь Дахау и там погиб.
Так же погиб Перец Гольдштейн. Другие подробности об этом человеке неизвестны.
Иоэлем Палги вместе с Ханной Сенеш был десантирован на территории Югославии, перешел венгерскую границу и был схвачен. Находился в тюрьме в Будапеште. Остался жив и в 1948 году создал парашютно-десантные части армии Израиля.
О Ешайяху (Шайке) Трахтенберг-Дан известно лишь, что он выжил во время операций на оккупированной противником территории, а после мая 1945 года «сделал немало полезного для израильской разведки» [84].
На службе у американской разведки
Известный американский разведчик периода Второй мировой войны еврей Джон Вейц, бежавший из Третьего рейха и завербованный УСС (Управление стратегических служб – предшественник ЦРУ) во время службы в американской армии, уже после войны в одном из своих интервью заявил: «Значительное число агентов Управления стратегических служб в то время составляли евреи».
В конце 1943 года была разработана специальная программа организации засылки разведчиков в Австрию и Германию «BACH». Предполагалось использовать для ее реализации беженцев из указанных стран и военнопленных. Вторым, правда, не очень доверяли. А среди первых было много евреев, которые хотели любой ценой (даже собственной жизни) отомстить нацистам за страдание своих близких.
С 1942 года и до конца войны УСС располагала на территории Германии и Австрии свыше 200 агентами. Они находились в Берлине, Мюнхене, Бремене, Дюссельдорфе, Штутгарте, Карлсруэ, Вене, Инсбруке и еще более 60 населенных пунктах.
В 1944–1945 годах группа агентов была направлена в Австрию и Чехословакию. Из них 20 были задержаны противником и впоследствии казнены. Например, группа «Dawes» в августе 1944 года должна была через Италию проникнуть в Австрию. После окончания войны выяснилось, что командир группы лейтенант американской армии еврей Голт Грин и 9 бойцов в начале 1945 года были схвачены противником и казнены.
Группа «Homespun» (резидент – лейтенант американской армии еврей Джозеф Франкенштейн, радист – Локар Кенигсройтер, военнопленный и член австрийской социал-демократической партии) была успешно переброшена в Австрию, но ранним утром 28 апреля 1945 года ликвидирована противником [85].
Весной 1945 года в Австрию была переправлена группа «Greenup» (командир – еврей Фредерик Мейер, радист – Ганс Винберг (житель Австрии) и разведчик Франц Вебер, бывший лейтенант 45-й пехотной дивизии вермахта, дезертировавший и сдавшийся в плен сразу после того, как его подразделение попало на фронт в Италии). Последний был включен в состав группы из-за того, что родился и вырос в городке Оберперфусс (расположен рядом с австрийским городом Инсбрук). Именно в этом районе и должна была оперировать группа. Основная задача, стоящая перед ней, – сбор сведений о переброске через перевал Бреннер [86] частей и соединений вермахта. Через данный перевал проходила железнодорожная ветка, которая соединяла территорию Германии и Австрии с действующими в Центральной и Северной Италии войсками генерал-фельдмаршала Альберта Кессельринга.
Распределение ролей в группе было таким. Фредерик Мейер, одетый в форму лейтенанта вермахта, общался с «сослуживцами», а также с представителями движения Сопротивления и агентами, сотрудничающими на коммерческой основе (дельцами с «черного рынка»). Франц Вебер обеспечивал жилье, при необходимости транспорт и подложные документы. Ганс Винберг отвечал за бесперебойную и регулярную связь с Центром.
Группа добыла огромный объем ценной и важной для союзников информации. Среди прочего были переданы сведения о «штаб-квартире фюрера, размещенной в 1,5 километрах юго-восточнее станции Зоссен Логер возле Берлина…», а также результаты авианалета союзников на этот объект. Также он сообщил, что «еще одна Ставка Гитлера расположена в Ордруфе, в Тюрингии, а не в Оберзальцберге».
20 апреля 1945 года один из агентов Мейера – делец с «черного рынка» – был задержан во время плановой облавы. На первом допросе он сознался в связях с подпольщиками. В тот же день был арестован Фредерик Мейер. Стремительно приближающиеся войска союзников заставили местных руководителей подумать о спасение собственной жизни. Поэтому нацистский лидер Инсбрука Макс Примбс и гауляйтер нацистской партии в провинции Тироль – Форар – Аберг Франц Гофер начали через Мейера переговоры с союзниками. В результате была достигнута договоренность о том, что эти двое нацистов обеспечат капитуляцию Инсбрука без боя. В результате при освобождении города союзниками удалось избежать кровопролития [87].
В феврале – марте 1945 года на территории Австрии действовала разведывательная группа в составе бывшего высокопоставленного функционера социал-демократической партии Австрии еврея Эрнста Лембергера и австрийца Фрица Молдена. Оба до этого проявили себя высокоэффективными разведчиками и руководителями подполья.
Эрнст Лембергер в 1938 году бежал из Австрии во Францию. Там и застала его Вторая мировая война. Ушел в подполье, под именем Жана Ламбера стал одним из лидеров французского движения Сопротивления.
Фриц Молден в 1944 году выполнял задание УСС на территории Австрии, организовав связь между бойцами движения Сопротивления и Центром. В частности, от него были получены: «квалифицированные отчеты о военной ситуации в Австрии, ее экономическом положении, политических и социальных изменениях в стране. То же самое он сообщал в отношении Венгрии, Румынии и Чехословакии. Одновременно он предоставил сотрудникам УСС карты, на которых были обозначены места дислокации воинских подразделений нацистов, промышленных предприятий, железных дорог, центров снабжения и т. п.».
Во время рейда в тыл противника в феврале – марте 1945 года они установили связь с местными подпольщиками и, используя возможности последних, добывали интересующую Центр информацию. Успешному выполнению их задания способствовало то, что комендант одной из железнодорожных станций привлек их к проверке документов у проезжающих военнослужащих вермахта. На основе командировочных предписаний и других документов разведчики смогли установить места и наименования большинства частей и соединений вермахта, дислоцированных в районе деятельности группы [88].
Незадолго до высадки войск союзников на территории Южной Франции (август 1944 года) в этот район были десантированы капитан американской армии еврей Аарон Банк и двое французов. Они должны были установить связь с местным движением Сопротивления и после начала операции атаковать немцев с тыла. Аарон Банк сформировал из подпольщиков три батальона, которые приняли активное участие в боях за Южную Францию [89].
Евреи-криптографы против вермахта
Об евреях, которые во время Второй мировой войны жили на территории Великобритании и служили в Государственной школе кодов и шифров (ГШКШ), в современном Израиле предпочитают не вспоминать. Возможно из-за того, что они не поддались общему призыву и не приехали в Палестину в тридцатые годы, да и после окончания войны не спешили делиться своими знаниями с Израилем.
ГШКШ была создана в ноябре 1919 года и должна была заниматься перехватом и расшифровкой сообщений иностранных государств. Среди ее достижений предвоенного периода – чтение всей дипломатической переписки Парижа с 1919 по 1935 год; с 1919 по 1927 год британцы «смогли ознакомиться с большинством дипломатических и военных депеш, которые циркулировали между Москвой и Лондоном» [90].
Главный успех ГШКШ – вскрытие немецкой системы шифрования «Энигма». Так назвал первую в истории криптографии автоматическую шифровальную машину ее изобретатель – берлинский инженер Артур Шербиус. Работать на ней было просто: текст набирался на клавиатуре и шифровался совершенно автоматически. А в пункте приема достаточно было настроить свою «Энигму» на аналогичный режим, и кодограмма расшифровывалась тоже автоматически.
Бесценное преимущество этой машины заключалось в возможности приема-передачи оперативной информации в реальном масштабе времени. Полностью исключались потери, связанные с применением таблиц сигналов, шифр-блокнотов, журналов перекодирования и других компонентов криптографии, требующих долгих часов кропотливой работы и связанных с почти неизбежными ошибками.
Кроме того, многовариантная система импульсной настройки «Энигмы» воспрещала возможность дешифровки ее сообщений противником. Для этого ему необходимо было знать систему замены вариантов настройки, а их чередование было непредсказуемым.
В начале тридцатых годов «Энигма» поступила на вооружение вермахта. Один экземпляр этой машины, который добыла польская разведка, был передан англичанам. Правда, даже при его наличии вскрыть систему шифрования противника было практически невозможно. К тому же немцы перед началом Второй мировой войны ее модернизировали. Да и во время самой войны они приложили максимум усилий с целью осложнить задачу британским и советским криптоаналитикам. Преодолеть все преграды смогли только в Лондоне.
По утверждению автора книги «Знать все о противнике» Вячеслава Викторовича Кондрашова:
«…сотрудникам дешифровальной службы военной разведки в 1942 году удалось раскрыть принцип действия германской шифромашины «Энигма» и раскрывать содержание зашифрованных с ее помощью немецких радиограмм. Были сконструированы специальные механизмы, ускоряющие процесс расшифровки.
По прочитанным шифротелеграммам удалось установить дислокацию более 100 штабов соединений германской армии, нумерацию двухсот батальонов, других подразделений и частей вермахта. После вскрытия шифра абвера появилась возможность получать информацию о деятельности десятков немецких агентов в тыловых районах Красной Армии» [91].
Зато их британские коллеги смогли сделать это значительно раньше. Например, 1 и 8 августа 1940 года были перехвачены и расшифрованы приказы штаба Геринга о подготовке Люфтваффе к массированной атаке на военно-воздушные базы Англии, а 12 августа – приказ о первом таком налете. Командование Королевских ВВС сумело оказать необходимое противодействие.
В дальнейшем английская ПВО регулярно получала сведения о предстоящих налетах.
В ГШКШ во время войны служило около 12 тыс. сотрудников, и многие из них были евреями по национальности. Известно, что в декабре 1941 года группа криптоаналитиков под руководством Делевана Нокса смогла «взломать» большинство «машинных» («Энигма G») и ручных шифровальных систем абвера [92].
Были свои успехи у евреев-криптографов, сотрудников УСО. Так, начальник отдела коммуникаций УСС Лео Маркс изобрел «фактически революционную технику кодирования и обучил ею наиболее важных агентов, работавших в оккупированных странах Европы. Коды, изготовленные на небольших специальных материалах, можно было легко спрятать под подкладку пальто или пиджака, в белье и даже в носовом платке, а при угрозе ареста – уничтожить. А вот запомнить их было невозможно. Так что даже под пытками агент не мог его сообщить намцам.
Очень важными были разработанные Лео Марксом коды для английских агентов, действующих в Голландии, Франции и Бельгии. Одновременно большая заслуга Маркса в раскрытии ряда немецких кодов…» [93].
Евреи-криптографы против японцев
Американские евреи-криптографы во время Второй мировой войны также достигли значительных успехов во вскрытии шифров противника США – Японии. Расскажем о самом знаменитом из них – Уильяме Фридмане. Его уважительно называют «отцом американской криптологии». Этот человек ввел сами термины «криптоанализ» [94] и «криптология» [95]. Также он был создателем и первым директором американской службы сигнальной разведки (Signal Intelligence Service – SIS) Министерства обороны США, автором трех учебников по военной криптографии, считающихся основополагающими текстами по этой дисциплине, и ряда научных работ по анализу кодов и шифров; пионер применения статистических методов в криптоанализе. Им разработаны девять шифровальных машин (три из которых запатентованы, 6 остаются засекреченными и в наши дни).
В 1929 году Уильям Фридман занялся организацией единой Сигнальной разведывательной службы (Signal Intelligence Service), которую он в следующем году возглавил. Под его руководством в отдел были приглашены известные в будущем математики Соломон Кульбак, Абрам Синьков и Фрэнк Роулетт.
В 1936 году Фридман и его команда, в которую входили и евреи, его ближайшие помощники – Соломон Кульбах, Леон Розен, Абрам Синьков, раскрыли японский код «Red». Поясним, что в то время Страна восходящего солнца использовала девять шифровальных систем. «Red» использовалась для «закрытия» сообщений, которыми обменивалось правительство с посольствами за рубежом.
В сентябре 1940 года американцы смогли создать устройство, облегчающее расшифровку сообщений, зашифрованных с помощью системы «Purple» (усовершенствованный вариант системы «Red», теперь он использовался не только для «закрытия» дипломатической переписки, но и связи с адмиралами находящихся за пределами Японии флотилий).
Фридман сумел добыть информацию о подготовке Токио атаки на Перл-Харбор, но в Вашингтоне проигнорировали его предупреждение [96]. Напомним, 7 декабря 1941 года произошло внезапное комбинированное нападение японской палубной авиации авианосного соединения вице-адмирала Тюити Нагумо и японских сверхмалых подводных лодок, доставленных к месту атаки подводными лодками Японского императорского флота, на американские военно-морскую и воздушные базы, расположенные в окрестностях Перл-Харбора на острове Оаху, Гавайские острова. При атаке затонули четыре линейных корабля ВМС США (два из которых были восстановлены и возвращены к службе в конце войны), еще четыре были повреждены. Японцы также потопили или повредили три крейсера, три эсминца, минный заградитель; уничтожили 188–272 самолета (по разным источникам); человеческие жертвы – 2402 убитых и 1282 раненых. Электростанция, верфь, топливное и торпедное хранилища, пирсы, а также здание Главного управления от нападения не пострадали. Японские потери были минимальные: 29 самолетов, 4 малогабаритные подводные лодки вместе с 65 погибшими или получившими ранения военнослужащими. В результате атаки на военно-морскую базу Перл-Харбор США были вынуждены объявить войну Японии и вступить во Вторую мировую войну.
Второй раз американцы полностью использовали сведения, добытые криптографами. В июне 1942 года в районе атолла Мидуэй японскому флоту было нанесено сокрушительное поражение, что стало причиной кардинального изменения хода военных действий на Тихом океане [97]. Напомним, что тогда японский флот, потерявший 4 тяжелых авианосца, 250 самолетов и лучших пилотов, навсегда лишился возможности эффективно действовать вне зон прикрытия береговой авиации.
Евреи в советской внешней разведке
В прошлой главе мы рассказали о четверых разведчиках, которые стали легендами «тайной войны». Во время Второй мировой войны зажглись новые «звезды». Кратко расскажем о некоторых из них.
Пост резидента легальной резидентуры внешней разведки в Сан-Франциско (США) с ноября 1941 года по ноябрь 1944 года занимал Григорий Маркович Хейфиц (оперативные псевдонимы «Харон» и «Гриша»). Этот человек сыграл важную роль в разведывательном обеспечении советского атомного проекта [98]. Правда, до недавнего времени об этом не принято было говорить. Возможно, что одна из причин – «неправильная» анкета талантливого разведчика, другая причина молчания – профессиональная зависть коллег. Вот что можно узнать из подшитой в его личное дело биографической справки, датированной июлем 1938 года:
«Хейфец (Гримериль) Григорий Маркович, 1899 г. р., уроженец г. Риги.
Отец имел контору по выработке сукна и применял рабочую силу (5 чел.). До 1920 года состоял в «Бунде», а в 1920 году перешел в ВКП(б). В 1930 году умер.
Сам Хейфец Г. М. вступил в члены «Бунда» в 1915 году. Вел активную работу до 1919 года.
Служил в Красной Армии в 1919–1922 годах.
В 1920 году прослушал курс лекций в МГУ на отделении внешних сношений. С апреля 1922 года по 1923 год работал в НКИД в экономическо-правовом отделе.
В 1923–1929 годах – за границей по линии Коминтерна: Латвия, Литва, Финляндия, Польша, Турция, Греция, Италия, Германия, Австрия, Бельгия, Швейцария, Франция, Китай. Провален в Латвии и Турции (в 1925–1927 годах – вице-консул и резидент Отдела международных связей (ОМС) Коминтерна в Константинополе; в 1927–1929 годах – уполномоченный ОМС в Шанхае и Берлине. – Прим. авт.). Находился в близких отношениях с бывшим работником Коминтерна, разоблаченным врагом народа Абрамовым. Будучи в Германии в 1928 году, учился в Высшей политической школе.
С февраля 1929 года по 1931 год работал в издательстве «Огонек».
В 1931 году по рекомендации разоблаченного врага народа – бывшего зам. нач. ИНО Молотковского был привлечен к работе в ИНО.
В 1932 году – Стокгольм. Резидентура под прикрытием фотобюро. Резидентура для связи европейских точек с Москвой.
С июля 1936 года – Милан, торгпредство СССР».
В другой справке, датированной мартом 1941 года и подписанной начальником внешней разведки Павлом Фитиным, было указано, что «Харон» «на подпольной работе с 1931 по 1938 год.
1931–1932 – Скандинавия (Швеция).
1932–1934 – Чехословакия.
1934–1935 – США.
1936–1938 – Италия.
С 1938 года активно сотрудничает со 2-м и 3-м отделами ГУГБ. Знает немецкий, английский, французский и итальянский».
Согласно тексту еще одной справки, которая также подшита в личное дело «Харона»:
«1938 год – помощник начальника отделения ИНО ОГПУ.
В 1938 году снят с должности за принадлежность в прошлом к «Бунду», переведен в распоряжение отдела кадров. Направлен на работу в ГУЛАГ, но по состоянию здоровья от назначения отказался и уволился в запас. Работал в ВОКС (Всесоюзное общество культурных связей). Использовался как секретный сотрудник. «Способствовал вскрытию за границей контрреволюционной деятельности иностранцев на территории СССР».
В начале октября 1941 года выехал для работы вице-консулом в Сан-Франциско и 6 декабря 1941 года прибыл к месту назначения.
«Максим» (резидент Василий Зарубин. – Прим. авт.) характеризует «Харона» как инициативного и серьезного работника, не приводя, однако, ни одного факта в подтверждение этой оценки. Между тем факты говорят о том, что в течение почти года «Харон» ничего конкретного не сделал. Здоровье слабое».
Для добычи американских атомных секретов Григорий Хейфец использовал связи своей любовницы Луизы Брэнстен-Розенберг («Мэп», была завербована в 1943 году. – Прим. авт.), контакты высокопоставленных функционеров компартии США и агента групповода Айзека Фолкоффа («Дядя»).
«Дядя» начал сотрудничать с Москвой еще в двадцатые годы. Он был одним из основателей компартии США. Также известно, что Луиза Брэнстен-Розенберг в годы Второй мировой войны содержала светский салон, где происходили встречи между сотрудниками резидентуры советской разведки, их агентурой и людьми, интересовавшими Москву. Среди посетителей был и Роберт Оппенгеймер [99].
В декабре 1941 года Григорий Хейфец установил доверительный контакт с будущим руководителем американского атомного проекта Робертом Оппенгеймером. По данным ФБР, Айзек Фолкофф пытался организовать встречу между ученым и неким «Томом», возможно советским разведчиком-нелегалом Наумом Эйтингоном [100]. В ближайшем окружении Роберта Оппенгеймера был как минимум один агент советской разведки – «Шахматист» [101]. Также нужно учитывать, что сам руководитель американского атомного проекта «в молодости вращался в среде, где было немало коммунистов и либералов… Женат он был на женщине, брат которой был коммунистом и которая сама была увлечена левыми идеями» [102]. Кэтрин – так звали супругу научного руководителя американского атомного проекта – регулярно встречалась с профессиональной разведчицей Елизаветой Зарубиной [103].
По утверждению Эрвина Ставинского, автора книги «Зарубины. Семейная резидентура», «…именно через Кэтрин резидентуре удалось заставить руководителя атомного проекта воздержаться от открытого высказывания своих взглядов в поддержку коммунистов и левых кругов, а также поделиться информацией с учеными, бежавшими от преследования нацистов. Оппенгеймер согласился допустить к работе по атомному проекту ряд ученых, подтвердивших свои антифашистские взгляды» [104].
Кроме этого, в начале 1944 года в разработке «Честера» (так в оперативной переписке советской разведки именовался Роберт Оппенгеймер) участвовало трое агентов – «Мап», «Джек» и «Лобус».
Вопреки утверждениям отдельных авторов, Роберт Оппенгеймер никогда не был агентом советской разведки. Более того, после окончания Второй мировой войны Москва планировала скомпрометировать его и «объявить» своим агентом. Этот план так и не был реализован.
Родина высоко оценила вклад Григория Марковича Хейфеца в советскую атомную программу – наградила орденом Красной Звезды и медалью «За боевые заслуги». После окончания Великой Отечественной войны он продолжал заниматься атомным шпионажем. Только теперь в качестве сотрудника аналитического подразделения, которое обрабатывало поступившую из-за рубежа информацию. С мая 1946 года он занимал должность начальника отделения Отдела «С» НКГБ – НКВД СССР. В апреле 1947 года был уволен из органов госбезопасности [105].
Есть и другая точка зрения на деятельность «Харона» в годы Великой Отечественной войны на территории США. Она отражена в подшитых в его личное дело документах. Вот что, например, сообщалось в «Справке о работе «Харона» с декабря 1941 года по июль 1944 года»:
«Харон» не сумел организовать себя и работников резидентуры на выполнение поставленных перед ним задач. В практической работе «Харон» разбрасывался и не доводил до конца начатых дел. Увлекался количеством в ущерб качеству, подходил к людям поверхностно и некритично и пренебрегал кропотливой проверкой их…
За весь период своей работы «Харон» прислал в центр только одно более или менее заслуживающее внимания сообщение (содержание беседы Рузвельта с Бенешем); вся остальная информация, поступившая от «Харона», носила характер частных высказываний и слухов, не подкрепленных никакими данными.
Существенным разделом в работе резидентуры явилась работа по технической разведке. Однако, несмотря на наличие большого количества интересующих нас объектов, как то: фирм, заводов, лабораторий, университетов и институтов, занимающихся изысканиями в различных областях науки и техники, «Харон» не только не сумел привлечь к этой работе новую агентуру, но и от имевшейся немногочисленной агентуры должного эффекта в работе не получил…
По линии «ХУ» (научно-техническая разведка. – Прим. авт.) от «Харона» за отчетный период было получено 57 наводок, и из них только 12 могли представить для нас некоторый интерес. Однако и эти 12 наводок, среди которых следует отметить «Луч» и «Лобус» (Альфред Маршак. – Прим. авт.), могущие быть привлеченными к разработке по делу «Энормоз», «Хароном» активно не разрабатывались…
Основным недостатком работы «Харона» на Западном побережье, объясняющим полное отсутствие политической информации и крайне слабую работу по др. линиям, является то обстоятельство, что «Харон» за 2 года не имел никаких результатов по вербовке новой агентуры. За это время «Харон» завербовал только двух агентов «Мап» (негласный член КП США, дочь миллионера, нигде не работает) и «Парк» (по линии «ХУ»)…».
Зато после прочтения отчета самого «Харона», который он написал в сентябре 1944 года, вырисовывается иная картина:
«…«Парк» (Чарльз Гурчорт. – Прим. авт.) – директор лаборатории по раковым болезням Калифорнийского университета…
Связи «Мап»:
Доктор Маршак, бывший сотрудник лаборатории циклотрона при Калифорнийском университете. Маршак воздерживался от научного обмена с нами в связи со своим обязательством на время работы в лаборатории хранить тайны производства. Маршак ушел из лаборатории и чувствует себя свободным от всяких обязательств. Поэтому он передал «Мап» для нас часть своих работ. Над остальным материалом работает в настоящее время и предполагает закончить подготовку этих материалов в октябре сего года…
Доктор Камин – доктор химии. Ближайший сотрудник Лауренса по лаборатории (циклотрон). Случайное знакомство «Мап» по линии американо-русского института. Камину 32–35 лет. Родился от русских родителей в Чикаго, там же окончил университет. По отзывам специалистов, в частности «Дорина», является блестящим химиком и наиболее осведомленным в работах циклотрона. По словам «Дорина», Камин является держателем секрета специальной формулы потока нейтронов. С Каминым поддерживал дружественные отношения. Он является большим любителем русской водки и за отсутствием водки также любит высокие марки американских виски. В связи с моим отъездом передал в подарок научным учреждениям СССР полуофициальные научные сборники. Незадолго до этого передал аналогичный материал «Мап» для посылки в Союз через американо-русский институт. Для закрепления связи следовало бы послать благодарственное письмо К. от соответствующего научного учреждения и передать подарок. «Дар» поддерживает личный контакт с К.
«Лев» (он же «Лион», Роберт Холанд. – Прим. авт.) – профессор Стэнфордского университета, директор педагогического департамента. Председатель американо-русского института. Хорошо законспирированный негласный земляк. Пользуется известным именем в США. Был в СССР (1934 год) с группой педагогов. Положительно рекомендован «Мап» и «Дядей». Поддерживает личную дружбу с профессорами: «Дорин» (Джордж Элтентон. – Прим. авт.), «Химик» (Роберт Оппенгеймер. – Прим. авт.), «Луч» (он же «Бим», брат Роберта Оппенгеймера Фрэнк. – Прим. авт.) и Вейтмут, которые представляют для нас значительный интерес.
«Дорин» – профессор химии, служащий фирмы «Шелл-компани» в Сан-Франциско. Близок к землякам. Разработал проблемы синтетической резины, избран делегатом на предстоящий конгресс химиков в Вашингтоне от химиков Сан-Франциско. Поддерживал с «Дориным» личные дружеские отношения. Познакомил «Дорина» с «Даром».
«Химик» и «Луч» – два брата. «Химик» – крупный специалист в области военного радио. По словам «Мап» и «Дорина», оба брата хорошо к нам относятся и могли быть полезны СССР. Положительный отзыв получен и от «Дяди». «Лев» подготавливал мне встречу с «Химиком», но по разным причинам эта встреча провалилась. По словам «Дяди», оба брата были связаны с земляками, но в связи с их особой военной работой связь на время была с ними прекращена. По данным «Дяди», «Химик» разрабатывался нашими военными соседями. По сообщению отдела, «Химик» должен был быть передан нам. Однако дальнейшего движения это дело не получило».
В 1938 году по линии обмена студентами в США прибыл сотрудник советской внешней разведки Семен Маркович Семенов («Твен»), который поступил на учебу в Массачусетский технологический институт. Научные контакты, установленные им в последующие два года, до смены своего прикрытия на должность инженера «Амторга», помогли заложить основы серьезной активизации в послевоенные годы сбора научно-технической информации в Соединенных Штатах Америки.
Кратко расскажем биографию этого разведчика.
Он родился 1 марта 1911 года в Одессе в бедной семье. После окончания школы работал подмастерьем на канатной фабрике. В 1936 году окончил Московский текстильный институт по специальности «инженер-энергетик». Свободно владел английским и французским языками.
В 1937 году направлен на работу в органы НКВД. С 1938 года – на разведработе в США (псевдоним «Твен»). В 1939–1940 годах действовал под прикрытием студента Массачусетского технологического института. После окончания института работал в нью-йоркской резидентуре научно-технической разведки под прикрытием должности инженера «Амторга». Привлек к сотрудничеству и имел на связи около 20 агентов, через которых было получено большое количество ценных материалов по взрывчатым веществам, радиолокационной технике, авиации, медицине. В частности, был вывезен штамм очищенного пенициллина, производство которого было особенно необходимо нашей стране в годы войны. Успешно работал по проблеме создания атомного оружия.
В конце 1943 года из-за опасности разоблачения был отозван в Москву.
В 1944 году направлен во Францию в качестве заместителя резидента по линии научно-технической разведки под прикрытием должности уполномоченного ВО «Совэкспортфильм». Завербовал ряд ценных агентов, от которых получал информацию по аэродинамике, физике, авиации.
В 1949 году вернулся в Москву и был назначен начальником отделения Комитета информации (орган внешней разведки) при МИДе СССР.
В 1950 году был уволен из МГБ из-за принадлежности к еврейской национальности.
В мае 1953 года возвращен в органы госбезопасности и принят на работу в 9-й (разведывательно-диверсионный) отдел МВД СССР. После хрущевского переворота в августе 1953 года вновь уволен из «органов» без пенсии.
Работал на текстильной фабрике, затем, вплоть до конца жизни, – переводчиком технической литературы в издательстве «Прогресс».
В 1970-е годы по распоряжению председателя КГБ Юрия Андропова восстановлен в кадрах КГБ СССР, с назначением персональной пенсии.
Умер в 1986 году.
Отдельно следует отметить супругу легендарного советского разведчика Василия Зарубина Елизавету Юльевну Зарубину (в девичестве – Розенцвейг Лиза Иоэльевна).
Она родилась в с. Ржавенцы Хотинского уезда Северной Буковины (Австро-Венгрия) в семье арендатора и управляющего лесхозом в имении польского помещика Гаевского 1 января 1901 года.
В 1917 году ее отец перебрался в Черновцы (Буковина) и занялся там торговлей.
В 1919 году она окончила школу в Хотине и поступила на историко-филологический факультет Черновицкого университета. В том же году примкнула к коммунистическому движению, помогала коммунистам Бессарабии.
С сентября 1921 года по август 1922 года Л. Розенцвейг училась в Парижском университете, а с октября 1922 года продолжила учебу в Венском университете, который закончила в июне 1924 года по специальности «переводчик французского, немецкого и английского языков». Также свободно владела идиш, русским, румынским языками.
13 июня 1923 года вступила в компартию Австрии (партийный псевдоним – Анна Дейч).
С 1924 года Л. Розенцвейг – переводчица полпредства и торгпредства СССР в Австрии, тогда же была привлечена к сотрудничеству с советской внешней разведкой. В том же году она получила советское гражданство.
В этот период Л. Розенцвейг вышла замуж за румынского коммуниста Василия Спируи некоторое время носила его настоящую фамилию – Гутшнекер.
С марта 1925 года по май 1927 года состояла в негласном штате венской резидентуры ИНО ОГПУ в качестве переводчицы и связистки («Эрна»). В этот период привлекла к сотрудничеству ряд важных источников информации. Для выполнения специальных заданий Центра выезжала в Турцию.
В феврале 1928 года Л. Розенцвейг прибыла в СССР и по рекомендации помощника начальника ИНО ОГПУ И. В. Запорожцабыла зачислена в штат ИНО, при этом приняла новое имя – Елизавета Юльевна Горская. В марте 1928 года перевелась в ВКП (б).
С марта 1928 года – помощник уполномоченного Закордонной части ИНО ОГПУ. Содействовала выявлению связи Якова Блюмкинас Львом Троцким и его последующему аресту. В июле 1929 году зачислена уполномоченным Закордонной части ИНО ОГПУ.
В 1929 году она вышла замуж за сотрудника ИНО В. М. Зарубина. Пройдя ускоренный курс спецподготовки, в январе 1930 года перешла в резерв назначения по должности уполномоченного 7-го отделения ИНО ОГПУ. Вскоре супруги с чехословацкими документами на фамилию Кочек были направлены в Париж.
Во Франции Зарубиной удалось привлечь к сотрудничеству стенографистку германского посольства «Ханум». Через нее советская разведка получила ряд весьма ценных материалов по франко-германским отношениям.
С декабря 1933 года Зарубины находились на нелегальной работе на территории Германии. Там «Вардо» (ее оперативный псевдоним) не только оказывала помощь мужу, но и вела самостоятельное направление. Был восстановлен контакт с «Ханум», работавшей уже в центральном аппарате МИД. От легальной резидентуры разведчица получила на связь посыльного, а затем чиновника внешнеполитического ведомства Германии «Винтерфельда», имевшего доступ к секретной, в том числе шифрованной, переписке. Вместе с мужем провела большую работу с советским источником в гестапо Вилли Леманом («Брайтенбах»).
В 1937 году с мужем направлена в США. После возвращения в СССР с декабря 1937 года состояла в резерве назначения Центра.
В 1938 году для поддержания связи с ценной агентурой дважды по советским документам прикрытия выезжала в Таллин, а также нелегально в Париж и Лондон.
В июне 1938 года была отозвана в Москву и переведена в резерв назначения 5-го отдела 1-го УГБ НКВД СССР: ожидалась новая закордонная командировка.
Осенью 1938 года новый руководитель НКВД Лаврентий Берия начал кардинальную чистку аппарата внешней разведки. В итоге 1 марта 1939 года Зарубина была «уволена вовсе из органов НКВД».
После начала Второй мировой войны кадры опытных разведчиков вновь были востребованы. 19 апреля 1940 года Зарубина была восстановлена на работе в должности оперуполномоченного 5-го отдела ГУГБ в резерве назначения ОК НКВД, а 15 сентября 1940 года назначена оперуполномоченным 3-го отделения 5-го отдела.
1 ноября 1940 года в связи с выездом в Германию зачислена в особый резерв. 10 декабря 1940 года в Берлине Зарубиной удалось восстановить связь с агентом «Августой», женой крупного немецкого дипломата, находившейся ранее на связи с арестованным к тому времени в Москве разведчиком-нелегалом Ф. К. Парпаровым.
С февраля 1941 года – в аппарате 1-го Управления НКГБ СССР: с марта 1941 года старший оперуполномоченный 1-го отделения 4-го отдела, затем – заместитель начальника 2-го отделения 5-го отдела.
В апреле 1941 года вновь направлена в Германию для восстановления связи с ценными источниками: с одним из шифровальщиков германского МИДа, а также с «Винтерфельдом», ставшим к этому времени сотрудником Экономико-политического отдела внешнеполитического ведомства. Берлин Елизавета Юльевна покинула 29 июня 1941 года вместе с эвакуируемой советской колонией.
С ноября 1941 года – в особом резерве ОК НКВД СССР.
В 1941–1944 годах Е. Ю. Зарубина («Вардо») находилась с мужем в командировке в США под прикрытием 2-го секретаря посольства СССР. В резидентуре отвечала за линию «ПР» (политическая разведка). Находясь в США, поддерживала связь с двумя десятками агентов, среди которых было немало весьма ценных источников. Будучи умной, однако внутренне и внешне скромной женщиной, обладая привлекательной, но не бросающейся в глаза внешностью, «Вардо» быстро завоевывала доверие людей, свободно могла выдавать себя за американку, француженку, немку, а когда требовалось – и активистку сионистского движения. Через людей, близких к семье «отца американской атомной бомбы» Роберта Оппенгеймера, вышла с ним на прямой контакт.
По возвращении в Москву Е. Ю. Зарубина в сентябре 1944 года была зачислена в резерв назначения в должности заместителя начальника отделения.
С 20 декабря 1944 года – заместитель начальника, а с 1945 года – начальник 3-го отделения 8-го отдела 1-го Управления НКГБ СССР.
С лета 1946 года – начальник 1-го отделения 8-го отдела (ИНФО) ПГУ МГБ СССР.
14 сентября 1946 года уволена из МГБ «за невозможностью дальнейшего использования» с постановкой на общевоинский учет.
После смерти Иосифа Сталина по ходатайству Павла Судоплатова восстановлена в «органах» и в мае 1953 года приглашена на работу в возглавляемый им 9-й (разведывательно-диверсионный) отдел МВД СССР. После ареста Павла Судоплатова в августе 1953 года окончательно уволена из МВД. Проживала в Москве.
Трагически погибла 4 мая 1987 года, попав под автобус. Похоронена рядом с мужем на Калитниковском кладбище в Москве [106].
Евреи в советской военной разведке
Также можно упомянуть советских военных разведчиков-нелегалов – евреев по национальности. По утверждению автора книги «Знать все о противнике» Вячеслава Викторовича Кондрашова:
«Лица для организации нелегальной работы за рубежом подбирались лично начальником Разведупра и его заместителями из членов коммунистической партии, имевших большой опыт нелегальной партийной работы и знавших иностранные языки, а также иностранных коммунистов, работавших или учившихся в СССР по линии Коминтерна.
В отличие от русской разведки дореволюционного периода, где были сильны позиции юдофобства, Разведывательным управлением для нелегальной работы активно привлекались лица еврейской национальности, имевшие широкие связи в зарубежных еврейских антифашистских кругах, что в немалой степени способствовало успешному решению ими разведывательных задач.
В частности, к числу наиболее успешно работавших на советскую военную разведку нелегалов относились:
– Рудольф Гернштадт (оперативный псевдоним «Арбин»), 1903 года рождения, немецкий еврей, придерживался левых взглядов, занимался журналистикой, к сотрудничеству с военной разведкой был привлечен в 1930 году. В предвоенные годы лично завербовал несколько лиц немецкой национальности, которые составили основу нелегальной резидентуры «Альта» в Берлине, а также отдельных ценных агентов, работавших в посольствах Германии в Румынии и СССР;
– Шандор Радо («Дора»), 1899 года рождения, венгерский еврей, член компартии Венгрии, специализировался на географии, был привлечен к сотрудничеству с Разведупром в 1929 году. Был направлен в Швейцарию, где создал крупную резидентуру, которая в начале и особенно в ходе войны с Германией имела ценные источники информации и направляла в Центр важные сведения;
– Леопольд Треппер («Отто»), 1904 года рождения, польский еврей, член компартии Палестины, занимался журналистикой, был привлечен к сотрудничеству с военной разведкой в 1936 году. По заданию Разведупра был направлен в Бельгию, где создал нелегальную резидентуру, которая впоследствии работала во Франции и передавала важную военно-политическую и военную информацию по фашистской Германии» [107].
Расскажем подробнее о Рудольфе Гернштадте.
Он родился 18 марта 1903 года в городе Гляйвиц. В 1921 году окончил гимназию, с 1921 по 1922 год изучал право в университетах Берлина и Гейдельберга.
С 1922 года по 1924 год – практикант на заводе в Краппице.
С 1925 года по 1927 год – редактор издательства в Берлине.
С 1928 года – помощник редактора, редактор газеты «Берлинер тагеблатт».
В 1929 году вступил в компартию Германии, в том же году стал сотрудником советской военной разведки.
С 1929 по 1933 год – корреспондент «Берлинер тагеблатт» в Праге и Москве. 30 сентября 1933 года выслан из Москвы вместе с двумя немецкими корреспондентами, а корреспонденты «Правды» и «Известий», отозванные из Берлина, в тот же день выехали в Москву.
С 1933 по 1939 год – корреспондент «Берлинер тагеблатт» в Варшаве, одновременно руководитель одной из лучших резидентур советской военной разведки. Среди его агентов – советник германского посла в Варшаве барон Рудольф фон Шелия («Ариец»), который «добывал ценную информацию практически по всем вопросам внешней политики Германии в отношении Польши и Советского Союза» [108]. После возвращения в Берлин в сентябре 1939 года «Ариец» передал советской разведке «важные сведения о работе министерства иностранных дел Германии, документы об экономическом положении в Третьем рейхе, о взаимоотношении Германии с другими европейскими и дальневосточными государствами, информацию о текущих событиях, копии договоров, записи бесед Гитлера и Риббентропа с руководителями Румынии, Венгрии, Италии, Югославии, Болгарии…» [109].
С 1940 по 1943 год работал в центральном аппарате советской военной разведки.
С 1943 по 1945 год – член Национального комитета «Свободная Германия» и главный редактор его органа «Свободная Германия». В начале 1944 года вошел в состав Рабочей комиссии Политбюро ЦК компартии Германии.
С 1945 по 1949 год – главный редактор газеты «Берлинер цайтунг».
С марта 1949 года по июль 1953 года – главный редактор центрального органа ЦК СЕПГ (Социалистическая единая партия Германии) «Нойес Дойчланд». В 1949–1950 годах избирался членом Временной народной палаты ГДР, в 1950–1954 годах избирался членом Народной палаты ГДР. С 1950 года – член ЦК и кандидат в члены Политбюро СЕПГ.
Вместе с В. Цайссером обвинен в июле 1953 года во фракционной деятельности, «направленной на раскол партийного руководства», и исключен из ЦК и Политбюро, а в январе 1954 года – из партии.
С 1954 по 1966 год – научный сотрудник Мерзебургского отделения Немецкого центрального архива.
Умер 28 августа 1966 года.
Кратко расскажем о Шандоре Радо. Он родился в 1899 году. В 1917 году был призван в армию. Окончил офицерскую школу крепостной артиллерии, одновременно поступил на юридический факультет Будапештского университета.
В 1918 году служил в бюро секретных приказов артполка. В том же году вступил в компартию Венгрии. В период существования Венгерской Советской Республики [110] занимал несколько административных постов. Был политкомиссаром 6-й дивизии армии Советской Венгрии. После разгрома Венгерской Советской Республики румынскими войсками и начавшегося в стране «белого террора» сначала находился на нелегальном положении, а в 1919 году перебрался в Вену.
В 1920 году начал работать сотрудником редакции журнала «Коммунизм» и организовал информационное агентство «Роста-Вин» (1920), передававшее информацию о СССР, а затем – интернациональное телеграфное агентство «Интел».
В 1921 году в качестве делегата III Конгресса Коминтерна посетил Москву.
С августа 1922 года по сентябрь 1924 года – студент Берлинского, затем Лейпцигского университетов и одновременно сотрудник военного аппарата компартии Германии.
С 1924 по 1925 год работал в Москве картографом.
В 1925 году – руководитель картографического агентства в Берлине, а с 1933 по 1935 год – занимал аналогичную должность во Франции, одновременно все эти годы был сотрудником Коминтерна. Фактически работа в картографических агентствах была лишь прикрытием для его нелегальной деятельности в этих странах.
В 1935 году – кадровый сотрудник советской военной разведки.
В 1936 году Шандор Радо был направлен в качестве разведчика-нелегала в Швейцарию. Руководил нелегальной резидентурой советской военной разведки в этой стране. Добытые группой данные о составе и дислокации войск вермахта, резервах, вооружении и потерях противника оказались полезными для советского командования в период сражений под Москвой, Сталинградом и на Курской дуге.
В частности, в апреле – мае 1942 года от него были «получены следующие информационные донесения:
– о сосредоточении морских частей немцев в портах Балтийского моря;
– о разногласиях Генштаба с Гитлером по вопросу выбора направления главного удара;
– о потерях германской армии с начала войны;
– об инспектировании Гудерианом [111] танкового завода в Эльзасе;
– о ремонте танков и автомашин;
– о падении промышленного производства;
– о производстве новой 90-мм пушки с коническим стволом;
– о новой 30-мм пушке «Испано-Сюиза»…» [112].
После окончания Второй мировой войны отозван в Москву.
В декабре 1946 года арестован и репрессирован. В 1955 году освобожден из заключения и реабилитирован. Эмигрировал в Венгрию.
С 1955 года – руководитель картографической службы этой страны. С 1958 по 1966 год – профессор, заведующий кафедрой университета им. К. Маркса в Будапеште. С 1965 года – руководитель периодического информационного издания «Картактуаль».
Умер в 1981 году в Будапеште.
Леопольд Треппер был одним из создателей и руководителей нелегальной резидентуры на территории Западной Европы накануне и в первый год Великой Отечественной войны.
Он родился 23 февраля 1904 года в Нови-Тарг (тогда это была территория Австро-Венгрии, сейчас Польши) в семье служащего. В 1918 году вступил в левосионистскую молодежную организацию «Хашомер хацаир». Участник революционного молодежного и рабочего движения в Польше. Поскольку неоднократно принимал участие в стычках с полицией, был внесен в «черные списки».
С апреля 1924 года проживал в Палестине [113]. В 1925 году вступил в местную компартию. Профсоюзный деятель, ответственный работник Компартии Палестины. Был секретарем секции коммунистической партии в Хайфе. В 1927–1928 годах неоднократно подвергался арестам.
В конце 1929 года приехал во Францию. Продолжал свою политическую деятельность в контакте с местными коммунистами. Организовал издание еврейской коммунистической газеты «Дер Морген» («Утро»).
В июне 1932 года приехал в Москву. С 1932 по 1935 год учился в Коммунистическом университете национальных меньшинств Запада в Москве, одновременно работал в редакции газеты «Дер Эмес» («Правда»).
С декабря 1936 года по май 1937 года выполнял задание советской военной разведки во Франции, которое касалось обстоятельств провала разведывательной группы И. Бира и А. Штрема в 1932 году.
В июле 1938 года прибыл в Брюссель в качестве резидента советской военной разведки с паспортом канадского бизнесмена Адама Миклера для организации агентурной сети в странах Западной Европы. Для прикрытия им была создана фирма по производству плащей, отделения которой появились и в других странах. Когда в 1940 году нацисты оккупировали Бельгию, переехал во Францию и уже оттуда руководил деятельностью своей разведывательной организации. Имел также тесные деловые отношения с немецкими властями во Франции, что позволяло ему лично получать ценную военную и политическую информацию. В то время германская контрразведка называла все организации, работавшие на Москву, вне зависимости от их ведомственной принадлежности (РУ Генштаба Красной Армии, ИНО ГУГБ НКВД, Коминтерн), «Красный оркестр» (или «Красная капелла»). И организация «Отто» была одним из звеньев этой обширной европейской сети. В числе многих других разведчиков он сообщал о подготовке Германии к нападению на СССР. В 1942 году было арестовано немало членов различных групп «Красной капеллы». И 24 ноября 1942 года в Париже гестаповцы захватили самого Леопольда Треппера. С его помощью нацисты попытались начать радиоигру с Центром, но 13 сентября 1943 года «Отто» бежал и по каналам Компартии Франции предупредил Москву о провале. Находился на нелегальном положении до освобождения Парижа в августе 1944 года [114].
О разведдеятельности этого человека написано достаточно много. Перечислим лишь отдельные работы: Валентин Томин «Большой шеф Красной капеллы: впервые в мире беседы с Леопольдом Треппером» [115]; Жиль Перро «Красная капелла: суперсеть ГРУ – НКВД в тылу III рейха» [116]; Владимир Пещерский «Красная капелла. Советская разведка против Абвера и гестапо» [117]; Леопольд Треппер «Большая игра: воспоминания советского разведчика» [118]; В. В. Кузнецов «Противостояние. Советская разведка в годы Второй мировой войны» [119]; Вячеслав Кондрашов «Знать все о противнике» [120] и др.
В январе 1945 года «Отто» прилетел в Москву, был арестован и подвергнут интенсивным допросам. 19 июля 1947 года приговорен к 15 годам тюремного заключения. Освобожден после смерти Сталина в мае 1954 года и спустя три года переехал на жительство в Польшу. Под именем Леопольд Домб возглавлял культурно-просветительскую организацию польских евреев. В сентябре 1973 года эмигрировал во Францию, а затем в Израиль. Умер 19 января 1982 года в Иерусалиме [121].
Расскажем еще о двух советских разведчиках-нелегалах (евреях по национальности), которых не назвал автор книги «Знать все о противнике» Вячеслав Викторович Кондрашов и чьи имена были рассекречены лишь в последние годы. Речь идет о Героях Российской Федерации Яне Черняке и Жорже Ковале. К сожалению, первому это высокое звание Героя было присвоено незадолго до смерти, а второму – посмертно. Одна из причин – об их деятельности и достижениях на тайном фронте Великой Отечественной войны было известно очень ограниченному количеству сотрудников и руководителей советской, а сейчас и российской военной разведки.
Янкель Пенхусович Черняк – сын мелкого торговца – еврея и матери-венгерки – родился 6 апреля 1909 года на территории австро-венгерской провинции Буковина (сейчас Черновицкая обл., Украина). Его родители пропали без вести в Первую мировую войну, и мальчик рос в детском доме, окончил среднюю школу. В 1927 году поступил в Высшее технологическое училище в Праге, был одним из лучших учеников. Во время учебы он увлекся изучением иностранных языков и к моменту получения диплома свободно владел шестью из них. Получив диплом, некоторое время работал на электротехническом заводе, но в годы экономического кризиса был уволен. Продолжал образование в Берлинском политехническом колледже, который окончил в 1930 году.
В юные годы стал членом Социалистического Союза молодежи, во время учебы в Берлине вступил сначала в Социалистическую, а затем в Коммунистическую партию Германии. Перед тем как вернуться в Бухарест, Черняк попросил одного из руководителей КПГ связать его с румынскими коммунистами. Но немецкий товарищ вместо этого предложил Яну познакомиться с «человеком из России» – кадровым офицером Разведупра РККА «Матиусом». Встреча состоялась в берлинском кафе, и после недолгой беседы Ян согласился помогать советской разведке. Было это в июне 1930 года.
Вскоре после возвращения в Румынию Черняк был призван в армию. Он попал в сержантскую школу, по окончании которой служил писарем в артиллерийском полку. Своему куратору из Разведупра он регулярно передавал копии секретных документов. Через год срок его службы закончился, и Черняк снова отправился в Берлин. В Румынию он больше не возвратился.
Черняк был человеком очень общительным, обаятельным… и очень осторожным. Для него было правилом: перед тем как сделать даже малейший шаг, тщательно продумать ситуацию. Что и помогло ему проработать на советскую разведку в сложных условиях целых 16 лет без провалов. В ответ на вопрос, как ему это удалось, он как-то ответил:
«Я не нарушал требований конспирации. Всегда помнил, чем может закончиться для меня встреча с контрразведкой. А поэтому никогда не посещал публичные дома, спортивные соревнования, где часто проводились облавы и проверки документов, не нарушал местных законов, чтобы не привлекать к себе никакого внимания. Этому учил и своих помощников» [122].
В 1935 году источник, работавший на Компартию Германии, попал в руки бельгийской контрразведки. К Черняку он отношения не имел, но знал его по партийной работе в Германии в начале тридцатых годов. Черняк доложил об этом резиденту и получил приказ: немедленно выехать в Прагу. Но он желал учиться в Международной ленинской школе и поэтому вместо Праги отправился в Москву. Правда, попасть на учебу туда, куда он хотел, ему не удалось. Вместо этого он прошел в Москве курс в специальной разведшколе и вскоре снова был послан за границу, теперь в качестве резидента под прикрытием должности корреспондента ТАСС [123]. Там он быстро создал новую резидентуру. Среди его источников информации: секретарь министра, глава исследовательского отдела авиационной фирмы, офицер разведки, крупный банкир и т. п.
В служебной характеристике было указано:
«Находясь в зарубежной командировке, Черняк проделал исключительно ценную работу по созданию нелегальной резидентуры и лично завербовал 20 агентов» [124].
В октябре 1938 года, после заключения Мюнхенского соглашения, он переехал из Чехословакии в Париж, а перед самой оккупацией французской столицы гитлеровскими войсками, летом 1940 года, вернулся в Цюрих. Оттуда он перебрался в Лондон.
С началом Второй мировой войны перед советскими разведчиками в странах Европы встала проблема налаживания связи. Одни резидентуры полностью потеряли контакт с Центром, иной раз на несколько лет, другие укрупнялись, группируясь вокруг немногих действовавших радиопередатчиков. Но проблему Черняка радиопередатчики не решали, и это было одной из причин, по которой он перебрался в Лондон. Научно-техническую информацию не зашифруешь и не передашь ключом, как военную и политическую. Это десятки и сотни листов текста, чертежи, образцы. (Кстати, образцы перевозились через границу замаскированные… в тортах. Расчет был правильный – ни один таможенник без крайней необходимости потрошить торт не станет).
В Москву уходили данные о немецких запасах никеля, вольфрама, олова, количестве построенных новых самолетов и маршрутах их перегонки. Когда в Германии приступили к созданию нового образца танка и отработали техническое описание и инструкцию по ведению боя, то в скором времени эта документация также была в Москве. А перед Курской битвой Черняк отправил в Центр материалы о присадках к стальным сплавам, из которых немцы изготовляли орудийные стволы. Благодаря этим сведениям живучесть стволов артиллерии Красной Армии также была повышена в несколько раз.
10 июня 1942 года директор Московского радиевого института академик В. Г. Хлопин направил начальнику ГРУ генерал-майору Панфилову следующую записку:
«…если Разведывательное управление располагает какими-либо данными о работах по проблеме использования внутриатомной энергии урана в каких-нибудь институтах или лабораториях за границей, то мы просили бы сообщить эти данные в спецотдел АН СССР…»
В ГРУ внимательно проанализировали свои агентурные позиции в Англии и в июле 1942 года дали нелегальному резиденту в Лондоне Яну Черняку указание приступить к вербовке сотрудника Кавендишской лаборатории Кембриджского университета Аллана Мея, который был известен своими левыми взглядами и с симпатией относился к СССР.
Будучи опытным вербовщиком, к тому же хорошо разбирающимся в технических вопросах, Черняк успешно выполнил задание Центра. Он установил контакт с Меем и сумел убедить его в том, что, передавая советским представителям сведения об английском атомном проекте, тот окажет СССР посильную помощь в борьбе с фашизмом.
В апреле 1942 года Мей получил приглашение сэра У. Эйкерса, ответственного за безопасность «Тьюб эллойз», к сотрудничеству «в одном секретном проекте». Мей ответил согласием и с начала мая присоединился к группе физиков, работавших в Кавендишской лаборатории в Кембридже. А вскоре на него вышел Ян Черняк [125].
О том, как проходила вербовка Аллана Мея, рассказал в своей книге «ГРУ и атомная бомба» российский историк Владимир Лота. В 1936 году Мей снова побывал в Советском Союзе. Там у него установились дружеские отношения с одним из советских физиков, с которым они переписывались до 1939 года. В начале 1942 года военная разведка получила от советского физика письмо к Мею, которое было переправлено Черняку. Дальнейшее зависело исключительно от профессионального умения разведчика. Приведем цитату из книги Владимира Лоты:
«Джек» (Ян Черняк. – Прим. авт.) выяснил адрес и домашний телефон А. Мея и однажды вечером позвонил ему. Представился. Сообщил о том, что привез ему письмо от старого друга. Мей согласился принять незнакомца с континента…»
Ученый согласился встретиться. Но спешить не следовало. Черняк сказал, что занят и сможет посетить ученого лишь дня через два.
Вечером в первых числах февраля 1942 года Я. Черняк под чужим именем посетил квартиру Мея и вручил ему письмо. Ученый прочитал короткое послание из далекого Советского Союза и неожиданно для Черняка задал ему странный, на первый взгляд, вопрос:
– Я действительно был в этой стране. Но никто и никогда не писал мне письма оттуда на дорогой бумаге с водяными знаками. Это же не Англия.
Черняк понял намек сразу и поспешил успокоить Мея. Он сказал ученому, что было бы крайне неосторожно везти через всю Европу письмо, написанное на газетной бумаге. Да, в России сейчас для обычной переписки такую бумагу не используют. Но это особый случай».
Итак, начало разговору положено. Дальнейшее для опытного вербовщика было уже делом техники. Мей знал об обещании Черчилля оказать техническую помощь Советскому Союзу и был, как и большинство англичан, возмущен тем, что премьер не выполняет своих обещаний. Кроме того, он знал и о том, что немецкие физики тоже занимаются атомными исследованиями, опасался, что Германия сможет опередить англичан в создании атомной бомбы, рассчитывая, что русские успеют быстрее [126].
Их сотрудничество продолжалось почти 9 месяцев, и за это время Аллан Мей передал Яну Черняку 130 листов данных об атомном реакторе и других установках для деления изотопов урана. Материал этот советские ученые получили немедленно. В январе 1943 года Аллан Мей в составе группы из 12 ученых был переведен в Монреальскую атомную лабораторию. Военная обстановка потребовала сосредоточения британских ядерных изысканий в Канаде. Кроме того, близость к американским объектам «Манхэттенского проекта» должна была способствовать успешному ходу исследований. Связь с советским агентом была восстановлена только в феврале 1945 года и продолжалась до сентября того же года. Правда, теперь она была прервана по другой причине – из-за измены шифровальщика легальной резидентуры советской военной разведки в Канаде лейтенанта Игоря Гузенко 6 сентября 1945 года.
В 1945 году Аллан Мей передал в Москву 23 совершенно секретных доклада о работах Главной атомной лаборатории США в Лос-Аламосе; о принципах устройства урановой и плутониевой бомб; образцы урана-235 и плутония-239; результаты испытаний и бомбардировок Хиросимы и Нагасаки.
Аллан Мей был арестован и приговорен к десяти годам тюремного заключения [127].
Судьба Яна Черняка сложилась куда счастливее, чем у его агента. В 1943 году перебрался из Англии в Канаду. На новом месте он налаживает работу нелегальной резидентуры. Основной его задачей в Канаде становится добывание информации по атомной бомбе. Вскоре у него на связи находилось большое количество агентов, в том числе и ученый с мировым именем (ныне покойный, не рассекреченный). Агентурная сеть Черняка работала и по другим направлениям научно-технической разведки. Недавно были опубликованы отзывы академика Акселя Ивановича Берга, специалиста по радионавигации и радиолокации, на эти материалы, присланные разведкой. Вот их тексты:
«26 мая 1944 г. Присланные Вами за последние 10 месяцев материалы представляют очень большую ценность для создания радиолокационного вооружения Красной Армии и Военно-Морского Флота. Особая их ценность заключается в том, что они подобраны со знанием дела и дают возможность не только ознакомиться с аппаратурой, но в ряде случаев изготовить аналогичную, не затрачивая длительного времени и значительных средств на разработку. Кроме того, сведения о создаваемом немцами методе борьбы с помехами позволили начать разработку соответствующих контрмероприятий. Все эти сведения и материалы позволяют нам уверенно выбирать пути технического развития новой и мало нам известной техники радиолокации, обеспечивая нам необходимую для этого перспективу и осведомленность».
«11 июня 1944 г. Полученные от Вас материалы на 1082 листах и 26 образцов следует считать крупной и ценной помощью делу. Уполномоченный ГКО академик т. Вавилов (Сергей Иванович Вавилов, директор Физического института АН СССР. – Прим. авт.) просит о принятии мер к получению следующей части материалов».
«30 декабря 1944 г. Получил от Вас 475 иностранных письменных материалов и 102 образца аппаратуры. Подбор сделан настолько умело, что не оставляет желать ничего иного на будущее. При вызванном военными обстоятельствами отставании нашей радиолокационной техники от заграницы и при насущной необходимости развивать у нас эту технику в кратчайшие сроки для современного оснащения нашей армии и флота радиолокационным вооружением и оружием защиты от радиолокации противника полученные от Вас сведения имеют большое государственное значение. Работу ГРУ за истекший год в данной области следует признать выполненной блестяще».
Всего же за 1944 год Центр получил от Черняка 12 500 листов технической документации, касающейся радиолокации, электропромышленности, корабельного вооружения, самолетостроения, металлургии и 60 образцов аппаратуры. Не уменьшился объем получаемой от него информации и на следующий год.
В конце 1945 года из-за предательства Игоря Гузенко он был вынужден покинуть Североамериканский континент и вернуться в Советский Союз [128]. С 1946 по 1969 год работал переводчиком в ТАСС. В 1994 году было присвоено звание Героя Российской Федерации. Умер 19 февраля 1995 года в Москве.
На территории США в годы Второй мировой войны действовал разведчик-нелегал ГРУ Жорж Абрамович Коваль. Его биография и подробности разведдеятельности были рассекречены, и то лишь частично, в начале 2006 года, когда ему было присвоено, к сожалению посмертно, звание Героя Российской Федерации. Чем же прославился этот человек?
Родился Жорж Коваль 25 декабря 1913 года (по старому стилю) в американском городке Сиу-Сити в штате Айова, в семье еврейских эмигрантов из Западной Белоруссии. Отец будущего разведчика был плотником, мать – домохозяйкой. Жизнь в Америке у семьи не сложилась.
Генри Сребрник, канадский историк в Университете Острова принца Эдуарда, который изучает историю Ковалей для проекта об американских еврейских коммунистах, утверждает, что семья принадлежала к организации ICOR. Этим идишским акронимом называлась Ассоциация еврейской колонизации в Советском Союзе. Он добавил, что отец Коваля служил в ее отделении в Сиу-Сити секретарем.
Так звучит «официальная» версия, которую охотно «озвучивают» отечественные и иностранные журналисты. Хотя на самом деле в первом американском периоде жизни Жоржа Коваля есть множество загадок, которые не смогло разгадать даже ФБР.
Журналист Андрей Шитов смог ознакомиться с двумя томами следственного дела Жоржа Коваля, которое хранится в архиве ФБР.
Одна из загадок – точная дата рождения «Дальмара».
«В архивах города Сиу-Сити (штат Айова), куда семья Ковалей перебралась незадолго до этого из белорусского местечка Телеханы, соответствующих регистрационных записей обнаружено не было. Зато указывалось, что некий Луис Ковал, или скорее Кавал (нечеткая запись делалась от руки), появился там на свет 22 января 1912-го в семье плотника Эйба Кавала и его жены Этель Шениски, выходцев из России. Имена родителей схожи, профессия отца и адрес в Сиу-Сити те же, но в семье Ковалей никогда не было никакого Луиса…
В школьных документах и датированной 8 мая 1915-го официальной заявке отца, Абрама Берко Коваля, на натурализацию в США дата рождения Джорджа указана как 25 декабря 1914-го. Наконец, в довершение всей этой неразберихи в архивах службы пробации (надзора над условно освобожденными) в Сиу-Сити обнаружился и еще один вариант – 25 сентября 1914-го».
Другая неизвестная страница – судьба родных братьев «Дальмара».
«По всем последующим документам у Джо Коваля было два родных брата – старший Исайя и младший Гэбриел. Все они родились в Сиу-Сити и учились в местной школе».
Третий неизвестный факт. Еще в 1931 году Жорж Коваль нарушил законы США.
«В сентябре 1931-го юный Джордж Коваль подвергался в родном городе аресту, и об этом даже писала местная газета «Сиу-Сити джорнэл энд трибюн».
Согласно публикации, задержали нашего героя за то, что он вместе с группой единомышленников «захватил» служебный комитет местного уполномоченного по делам неимущих. Они требовали, чтобы тот нашел жилье для двух бездомных женщин, которых перед этим выселили из приюта. После вмешательства местного шерифа зачинщику смуты пришлось переночевать в участке. О нем сообщалось, наверное с его же слов, что парню 19 лет, что он изучает право в одном из университетов Среднего Запада и оказывает юридическую помощь Совету по делам бездомных, названному в заметке «коммунистической организацией». Между тем в регистрационной карточке, заполненной при оформлении привода, был указан, надо полагать, реальный возраст задержанного – 17 лет» [129].
В том, что Жорж Коваль участвовал в акции по защите прав бедняков, нет ничего удивительного. Он не скрывал своих «левых» политических взглядов. Так, в августе 1930 года Жорж Коваль и его дядя Пол Силвер были делегатами конференции Компартии США в штате Айова: первый – от Лиги молодых коммунистов, а второй – от местной парторганизации Сиу-Сити.
В Советской России в это время происходили интереснейшие события. И Ковали в 1932 году переехали в СССР. Хотели вернуться «домой», в белорусский городок Телеханы, но «компетентные органы» отсоветовали: куда вы собрались, там отвратительный климат. Почему бы вам не поехать туда, куда едут все советские евреи? В Биробиджан! Вы же приехали из Америки социализм строить? В Биробиджане – самое место!
Семья Ковалей (у Жоржа было два брата) приехала на Дальний Восток и поселилась в коммуне «Икор». Климат там оказался настолько «целительным», что мать Жоржа вскоре умерла. Остались вчетвером: отец и трое сыновей. Работали тяжело: Жорж строил дома, валил деревья на лесозаготовках, был слесарем. А еще осваивал целинные дальневосточные земли. В общем, строил социализм, но заниматься этим всю жизнь не собирался.
В 1934 году Жорж уехал в Москву поступать в Химико-технологический институт (МХТИ). Поступил и в 1939 году окончил его, сделав дипломную работу по теме «Лаборатория редких газов». По рекомендации Государственной экзаменационной комиссии (ГЭК) начинающий инженер Коваль без экзаменов был зачислен в аспирантуру, так как члены ГЭК заметили у дипломанта задатки исследователя и будущего ученого.
Молодой Коваль строил жизненные планы. Но им не суждено было сбыться. Осенью 1939 года его вызвали в Разведывательное управление Генштаба Красной Армии и предложили нелегальную работу за границей. Как оказалось, в поле зрения разведчиков Жорж Абрамович попал по рекомендации комитета комсомола МХТИ. Он действительно был ценным приобретением для советской разведки: прекрасное знание английского (причем в американском варианте), знание американских реалий, обычаев и, конечно, отличное знание химии.
По «химической части» и должен был Коваль работать на благо советской Родины. Учеба в разведшколе продолжалась год. Осенью 1940 года Жоржа нелегально переправили в США, где он стал агентом по кличке «Дальмар» [130].
Главным заданием было добывание сведений о производстве химических отравляющих веществ, в котором в то время американцы опережали даже немцев. Он попытался легализоваться в стране, однако «легенда» оказалась неудачной, ему долго не удавалось найти работу. Пришлось воспользоваться запасным вариантом – у него были собственные подлинные документы на его настоящее имя. По ним он без труда устроился на работу в нью-йоркскую компанию «Рейвен электрик», которая специализировалась на розничной торговле электротоварами.
В 1943 году «Дальмара» призвали на службу в армию США. По указанию Центра он пытался избежать призыва, но неудачно. Но ему повезло. Он имел документы о том, что окончил два курса технического колледжа в США, и его направили не служить, а учиться в Городской колледж Нью-Йорка. Это учебное заведение, которое называли Гарвардом для бедных, славилось яркими студентами, коммунистами, а после войны стало известно и благодаря Джулиусу Розенбергу – ценному агенту советской внешней разведки, который специализировался на добыче американских научно-технических секретов.
В Городском колледже Жорж Коваль и около десяти его армейских товарищей в течение года были слушателями «специальной армейской программы подготовки». Их готовили для работы в «Манхэттенском проекте».
В августе 1944 года он окончил курсы и в составе специализированного военно-инженерного соединения (SED) был направлен на секретный объект в Ок-Ридж (штат Теннесси) (опытный завод Х-10) по производству радиоактивных материалов. Оформляли его изначально в качестве «математика». Но оказался он в итоге в составе Департамента радиационной безопасности в качестве радиометриста.
Ок-Ридж был закрытым городом ядерщиков, числился под кодовым названием «Объект компании «Кемикэл инжениэринг воркс». Режим секретности там был таков, что генерал Гровс, военный руководитель проекта, называл его «мертвой зоной».
По утверждению американских журналистов, Жорж Коваль получил широкий доступ к объектам в огромном комплексе, потому что «он был приписан к отделу санитарной безопасности» и передвигался из здания в здание, удостоверяясь, что радиация не вредит персоналу. Сложно было придумать лучшей должности для советского разведчика, к тому же еще и химика по профессии.
Только через полгода «Дальмар» получил отпуск и смог встретиться с опекавшим его резидентом и передать ему первую информацию. В Москве практически ничего не знали об Ок-Ридже – только то, что он существует. Теперь же Центру стало известно, что там производится обогащенный уран, что объект разделен на три основных литерных сектора: К-25, У-12 и Х-10. За полгода разведчик собрал немало информации о работе всех трех секторов.
В июне 1945 года «Дальмар» был переведен в «Mound Facility» (Дейтон, штат Огайо) – объект, работавший под контролем окриджцев.
«Главным итогом разведывательной деятельности «Дальмара» в США стало то, что он смог выявить некоторые секретные атомные объекты, их структуру, объемы производства ядерных материалов, количество занятых специалистов, связи с другими закрытыми объектами американского атомного проекта» [131].
В США были опубликованы мемуары Арнольда Крамиша, сослуживца Жоржа Коваля по Ок-Риджу, – в них упоминается и Жорж Коваль. Автор отмечает:
«У него был допуск ко всему. У него был собственный джип. Мало у кого из нас был собственный джип. А он был умный. Настоящий шпион ГРУ».
Этот статус, добавил он, делает Жоржа Коваля уникальным человеком в истории атомного шпионажа.
Поясним, что сам Крамиш был одним из ветеранов «Манхэттенского проекта», на испытаниях первой американской атомной бомбы в Аламогордо он отвечал за одновременный подрыв взрывателей. Как-то уже после испытаний произошла производственная авария (взорвался бак с фтористоводородным раствором шестифтористого урана). Крамиш оказался единственным, кто выжил. При этом он получил сильнейшие химические ожоги. В отличие от Жоржа Коваля, который после возвращения из «командировки» много лет работал в должности преподавателя вуза, А. Крамиш дослужился до заместителя министра обороны США, а в 1959 году опубликовал первую на Западе книгу о советском атомном проекте. Как и Коваль, Крамиш дожил до глубокой старости и, узнав о смерти старого друга, написал его родным: «Жорж заслужил, чтобы о нем помнили».
После окончания войны, в 1946 году, «техник 3-го разряда» «Дальмар» был демобилизован. Согласно американским военным архивам, отставка была почетной, у советского разведчика-нелегала имелись даже награды: медали «За примерное несение службы» и «За победу во Второй мировой войне», а также нашивка «За службу на американском ТВД». В справке об увольнении отмечалось, что по личным и служебным качествам он характеризовался «блестяще», за пределами США не служил, под трибуналом не был и в самоволки не ходил.
Начальник лаборатории предложил ему остаться на прежней должности, но он отказался. Политическая обстановка в стране стала меняться, налицо были все признаки дальнейшего ужесточения режима секретности, новые проверки, и он не хотел рисковать.
«Дальмар» вернулся в Городской колледж, который успешно окончил в 1948 году. В том же году он получил приказ из Центра вернуться в Советский Союз. Своим знакомым «Дельмар» рассказал, что его пригласили поработать на строительстве электростанции в Европе, оформил с помощью компании «Атлас трейдинг» паспорт для поездки в качестве ее коммивояжера во Францию, Бельгию, Швейцарию, Швецию и Польшу и 6 октября взошел на борт парохода «Америка», отправлявшегося в Гавр. Дальнейшие его следы теряются.
В 1949–1951 годах агенты ФБР вышли на его след, начали опрашивать его знакомых, пытаясь выяснить подлинный род его занятий. Но они опоздали: объект их внимания был уже далеко. По утверждению американских журналистов, в начале пятидесятых годов прошлого века власти США установили, что «Дальмар» был сотрудником советской разведки.
Если быть совсем точным, то произошло это 27 августа 1954 года, когда директор ФБР Эдгар Гувер отдал своим нью-йоркским подчиненным распоряжение завести отдельное «следственное дело Джорджа Коваля» вместо прежнего дела «неустановленного лица». Суть дела определялась в документах кратко: «Шпионаж – Р», т. е., надо полагать, шпионаж в пользу России.
Одна из версий, изначально активно разрабатывавшихся ФБР, была связана с нью-йоркской компанией «Рейвен электрик», где Коваль работал примерно с 1940 по 1943 год, видимо, со времени своего нелегального прибытия в США из СССР и до призыва в армию.
От некоего советского перебежчика ФБР стало известно, что в начале сороковых годов прошлого века резидент-нелегал советской военной разведки держал в Нью-Йорке фирму по розничной торговле электротоварами. Под подозрением в числе прочих оказалась «Рейвен электрик», а среди ее сотрудников обнаружился «человек по имени Джордж Коваль».
Интересный факт. В романе Александра Солженицына «В круге первом» есть такой эпизод. Дипломат Володин звонит в декабре 1949 года в американское посольство: «Речь идет о судьбе вашей страны! И не только! Слушайте: на этих днях в Нью-Йорке советский агент Георгий Коваль получит в магазине радиодеталей по адресу… – Слушайте! Слушайте! – в отчаянии восклицал он. – На днях советский агент Коваль получит в радиомагазине важные технологические детали производства атомной бомбы…»
До сих пор непонятно, откуда в конце пятидесятых годов прошлого века живший в СССР писатель мог узнать имя нелегала ГРУ. 19 апреля 1978 года ответ на этот вопрос пытался получить у самого Александра Солженицына агент ФБР. К сожалению, результат их беседы до сих пор остается засекреченным.
О дальнейшей судьбе Жоржа Коваля после исчезновения из США в 1948 году в одной из своих статей рассказал известный историк Владимир Лота.
В СССР Жоржа Коваля все десять лет ждала жена. «Дальмар» демобилизовался из армии, был восстановлен в аспирантуре, защитил диссертацию. Однако внезапно у него возникла проблема с трудоустройством. Виной всему теперь был уже советский режим секретности – он ничего не мог рассказать о своей службе. Он прослужил десять лет и, имея высшее образование, был уволен из армии рядовым с одной-единственной наградой – медалью «За победу над Германией». Он обратился к начальнику ГРУ с просьбой о помощи. Тот направил письмо министру высшего образования В. Н. Столетову с разъяснением, что «Дальмар» не может рассказать о характере своей службы в связи с подпиской о неразглашении государственной и военной тайны. С трудом удалось устроить его преподавателем в институт, он проработал в нем около 40 лет, опубликовал около 100 научных работ.
На самом деле все было немного по-другому. Жорж Коваль возвратился в Московский химико-технологический институт (МХТИ), восстановился в аспирантуре и начал заниматься научной работой, а спустя два года защитил диссертацию и стал кандидатом технических наук.
С 1953 года Жорж Коваль – на преподавательской работе в МХТИ [132], в котором он работал около сорока лет и все эти годы занимался проблемами химической технологии и автоматизации химических производств. Многие из тех, кто слушал лекции доцента Коваля, стали кандидатами технических наук, руководителями крупных предприятий химической промышленности.
Жорж Коваль увлеченно занимался наукой, подготовил и опубликовал около ста серьезных научных работ, которые получили признание в научных кругах. Он принимал активное участие в работе научных конференций, выступал с докладами и сообщениями и за многие годы работы в институте смог создать целое научное наследие, которым и сегодня пользуются студенты Российского химико-технологического университета имени Д. И. Менделеева. Главное же его педагогическое достижение, как он сам считал, это помощь восьми аспирантам и соискателям стать кандидатами наук.
В холле вуза, перед большим актовым залом, до сих пор висит его портрет как выдающегося научного сотрудника и преподавателя этого вуза. Аналогичный портрет украшает один из стендов музея ГРУ.
Жорж Коваль не любил рассказывать о себе и не написал книг о своей работе, как это сделали многие его коллеги-разведчики.
Единственный оставшийся после него автобиографический документ – рассказ, уместившийся на одной странице. Лист, написанный в 1999 году рукой агента «Дальмара», хранится в семейном архиве Ж. А. Коваля (сохранены орфография и пунктуация оригинала):
«Моя разведработа в качестве нелегала длилась до ноября 1948 г., когда я вернулся в Москву. Наиболее значительными событиями в моей разведдеятельности была работа на сверхсекретных объектах, где разрабатывались технологии производства «ингредиентов» атомных бомб (и производились эти вещества), в широко известном Ок Ридже и менее известных лабораториях в Дейтоне, штат Огайо. О моей работе в Ок Ридже рассказано в статье, опубликованной у нас в 1999 году. Там моя фамилия не названа, а названа моя «кличка». Могу подтвердить, что все сказано там достоверно (за исключением «доктор химических наук»).
Я демобилизовался 6 июля 1949 года. В военном билете записано званье «рядовой», квалификация «стрелок» (Впрочем, во время моей командировки в США я был призван в армию США и прошел полную (около 6 месяцев) подготовку как «combat engineer» (сапера). Демобилизован из армии США в званье старшего сержанта).
Я награжден медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной Войне 1941–1945 гг.», нагрудным знаком (номер 183) «За Службу в Военной Разведке», имею удостоверение «Ветеран военной разведки» [133].
Он умер 31 января 2006 года в Москве.
22 октября 2007 года «за мужество и героизм, проявленные при выполнении специальных заданий», Жоржу Абрамовичу Ковалю было присвоено звание Героя Российской Федерации (посмертно).
Деятельность на территории СССР
На территории Советского Союза в первые два года Второй мировой войны сионистские организации занимались исключительно политической деятельностью и не представляли серьезной угрозы для властей.
В конце мая 1941 года 3-е управление НКГБ СССР (военная контрразведка) направило на места «Ориентировку о деятельности нелегальных антисоветских националистических организаций в западных областях УССР и БССР».
Вот что было сказано по поводу национальных еврейских организаций:
«…Наиболее влиятельной партией среди еврейского населения Польши является «Бунд», имевший в бывшей Польше до 280 низовых организаций с 15 тыс. членов, молодежную организацию с 12 тыс. членов, свои бундовские профсоюзы, спортивную организацию, объединявшую около 5 тыс. членов, и ряд других культурно-просветительных организаций, охватывавших значительную часть еврейского населения. В 1936–1937 гг. в польский «Бунд» вошло значительное количество троцкистов, использовавших «Бунд» для установления нелегальных связей с СССР.
Польский «Бунд» вел свою работу под лозунгом «единения социалистического фронта»… Во внешней политике он держался антигерманской ориентации, в отношении СССР стоял на антисоветских троцкистских позициях.
Во время оккупации Польши фашистской Германией большинство членов «Бунда», проживавших в областях, захваченных Германией, бежали в Западную Украину, Белоруссию и в Литву, где, таким образом, сконцентрировалось значительное количество членов польского «Бунда».
Большая часть состава ЦК «Бунда», находившегося в Варшаве, также бежала в Западную Белоруссию, затем в Литву, откуда некоторые члены ЦК впоследствии перебрались в Швецию и Америку.
После установления в западных областях советской власти на созванном в конце сентября 1939 года в г. Пинске нелегальном заседании членов ЦК польского «Бунда» (Эрлих, Портной, Вассер, Одес, Швебер, Мендельсон, Шерер) было принято решение: «Политическую работу прекратить. Рекомендовать бундовцам поддержать Советскую власть, принять посильное участие в новом строительстве, действуя при этом открыто, как бундовцы».
Как установлено, это решение было тактическим маневром, предпринятым ЦК польского «Бунда» в целях сохранения своих кадров.
Фактически «Бунд» развернул в западных областях УССР и БССР, а также в Литовской ССР антисоветскую работу: члены «Бунда» выступают против мероприятий советских органов, ведут антисоветскую агитацию, пытаются разлагать профсоюзные организации…
Ряд членов бывшего ЦК польского «Бунда» (В. Косовский и другие) в настоящее время нелегально проживают в Литовской ССР (г. Вильнюс), откуда пытаются руководить работой «Бунда» на территории БССР и Литвы.
Среди еврейской буржуазии и интеллигенции бывшей Польши пользовалась влиянием партия «Сионисты-ревизионисты» – фашистская еврейская организация проанглийской ориентации, созданная Жаботинским (проживает в Палестине), проповедующая военную диктатуру. Образцом для программы и структуры партии «Сионисты-ревизионисты» послужила фашистская партия Италии.
Нелегальный ЦК партии «Сионисты-ревизионисты» бывшей Польши находится теперь в г. Вильнюсе.
«Сионисты-ревизионисты» – боевая террористическая организация, ставившая своей целью борьбу с революционным движением среди еврейского пролетариата.
В Польше до ее распада «Сионисты-ревизионисты» имели специальные нелегальные курсы боевой подготовки, на которых обучали изготовлению бомб и других боевых средств и готовили кадры инструкторов-руководителей для групп боевиков.
В г. Пинске организация «Сионисты-ревизионисты» насчитывала 150 человек (часть из них арестована).
Под руководством «Сионистов-ревизионистов» находится «Бейтар» – фашистская организация еврейской молодежи. ЦК «Бейтара» бывшей Польши до 1940 г. находился в Вильнюсе и контактировал свою работу с Литовским ЦК «Бейтара» в г. Каунасе.
«Бейтар» стоит на позициях террористической борьбы против руководителей Коммунистической партии и Советской власти.
Среди еврейской молодежи члены «Бейтара» ведут националистическую пропаганду, в частности пропагандируют идею создания в Палестине под протекторатом Англии фашистского еврейского государства. В ряде своих документов руководящие участники «Бейтара» говорят о необходимости для членов «Бейтара» оказывать содействие английской разведке, а в случае, если СССР вступит в войну против Англии, оказывать помощь Англии диверсионной работой в тылу Красной Армии.
Группы «Бейтара» за последнее время вскрыты и ликвидированы в ряде городов западных областей УССР и БССР.
Вторая сионистская молодежная организация – «Гашомер-Гацоир» – ставит своей задачей объединение еврейской молодежи для борьбы за создание в Палестине «самостоятельного еврейского государства». Организация строго законспирирована и построена по системе «четверок». Нелегальный ЦК «Гашомера-Гацоира» бывшей Польши находится теперь во Львове.
Организация ведет активную антисоветскую работу, печатает в нелегальной типографии националистические листовки, разжигает среди еврейского населения эмиграционные настроения, организует нелегальные переходы за границу членов «Гашомера-Гацоира». Группы «Гашомера-Гацоира» вскрыты во Львове, Каунасе, Вильнюсе, Ровно, Белостоке и других городах УССР, БССР и ЛССР.
На территории бывшей Польши существовала нелегальная клерикальная организация «Агуда», объединявшая цадиков, раввинов и других представителей еврейского духовенства и являвшаяся секцией «Всемирной Агуды».
«Агуда» распространяла свое религиозно-националистическое влияние на еврейское население Западной Украины и Белоруссии, Прибалтики, Бессарабии и Северной Буковины, где имела свои ответвления. При «Агуде» существовала молодежная организация «Цепрей Агудат Исраэль», воспитывавшая фанатиков-изуверов. «Агуда» имела ряд печатных изданий: журнал «Дер Вох» в г. Кишиневе, газету «Дер юдишер Фрайнт» в г. Черновицы.
Одним из активных деятелей «Всемирной Агуды» является раввин Цирельсон, с 1909 г. проживающий в г. Кишиневе. В г. Кишиневе же, по сведениям, находятся видные члены «Агуды» Иосиф Аппельбаум, Динер и Ф. Грингер, бывшие делегатами на конгрессах «Всемирной Агуды».
В г. Каунасе в начале 1941 г. создался новый клерикальный центр «Ваад гашиво» («Комитет ешибота»), куда вошли раввины Литовской ССР, западных областей БССР и Волыни. Этот центр стремится подчинить себе все еврейские религиозные организации, ведет антисоветскую и религиозную пропаганду, создает еврейские религиозные школы» [134].
Справедливости ради отметим, что указанные в этом же документе организации украинских националистов представляли реальную угрозу для советской власти.
Глава 3
Накануне образования Государства ИзраильПериод между 1945 и 1948 годами можно было назвать эпохой упущенных возможностей для будущих израильских спецслужб в Европе и в Советском Союзе.
Сразу после окончания Второй мировой войны различные еврейские подпольные организации фактически были хозяевами во многих странах Европы – речь идет о различных операциях, традиционно проводимых спецслужбами, или тех направлениях деятельности, где их участие необходимо. Например, в оружейном бизнесе (в данном случае закупке оружия и боеприпасов для еврейских подпольных вооруженных структур в Палестине). Понятно, что на территории Восточной Европы все подпольные организации были ликвидированы до конца сороковых годов местными органами госбезопасности. Зато в Западной Европе они сами по себе прекратили свое существование к началу пятидесятых годов и «МОССАДу» фактически пришлось заново создавать свою инфраструктуру.
В Советском Союзе единственная официально разрешенная властями структура – Еврейский антифашистский комитет (ЕАК) – поступками своего руководства поставила под вопрос возможность существования аналогичных структур. И дело здесь не в приписываемом Иосифу Сталину антисемитизме, а в стремлении представителей ЕАК проводить собственную национальную политику, которая отличалась от официально провозглашенного интернационализма.
Тайная армия в Европе
После окончания Второй мировой войны на территории Западной Европы оказалось несколько военизированных структур, укомплектованных евреями. Перечислим основные из них.
Еврейская бригада – единственное еврейское национальное воинское соединение в составе союзных войск в годы Второй мировой войны. Являлась частью британской армии. Создана в сентябре 1944 года и была укомплектована евреями-добровольцами. Командиром бригады был назначен канадский еврей, бригадный генерал Эрнест Франк Бенджамин. В состав бригады входили: три пехотных батальона, артиллерийская батарея, саперная рота, рота связи, транспортная рота, медицинская рота и другие вспомогательные подразделения. Всего через еврейские соединения, воюющие на стороне западных союзников, за годы войны прошло около 30 000 добровольцев. После окончания войны в июле 1945 года бригада была переброшена в Бельгию и Голландию. В июне 1946 года, когда усилились разногласия между правительством Англии и еврейским населением Палестины, британские власти расформировали Еврейскую бригаду.
«Еврейская армия» («Арме Жюив») была сформирована в Тулузе в 1941 году. Ее создатели поставили себе целью организовать армию, составляющую часть общееврейских вооруженных сил (под началом «Хаганы»), которые после войны совместно с великими державами будут решать судьбу Земли Израиля. Для этого они собирались переправлять боеспособную еврейскую молодежь в нейтральную Испанию, откуда бойцы могли бы доплыть до Палестины. Одним из лидеров «Арме Жюив» был русско-еврейский поэт Давид Кнут. Как и другие подпольные еврейские организации, «Арме Жюив» начала с помощи заключенным в лагерях. Только в 1942–1943 годах она стала переправлять сионистски настроенную молодежь в Испанию. В 1944 году «Еврейская армия» полностью влилась во французское партизанское движение. В этот момент в ней состояло около 2 тыс. человек.
Отдельные еврейские партизанские отряды, которые в 1944 году начали оперировать в департаменте Тарн (Франция).
Уцелевшие подпольные организации сионистов:
«Союз мстителей» – в нее входило около 150 человек, которые поставили главной целью своей жизни отомстить нацистам за уничтожение евреев. Организация оперировала на территории Австрии и Германии и ликвидировала тех, кого считала причастным к холокосту.
Организация «Бриха» – название, закрепившееся за подпольной организацией, созданной в 1944–1945 годах уцелевшими после холокоста членами движений халуцианской молодежи (сторонники заселения и освоения земель в Палестине) в Восточной Европе, целью которой была переправка евреев из стран Восточной Европы на побережья Средиземного и Черного морей для дальнейшей отправки их в подмандатную Палестину.
По предложению Давида Бен-Гуриона (будущий первый премьер-министр Израиля) бойцов этих организаций было решено использовать для организации отрядов самообороны на территории Европы для защиты евреев от погромов, сбора информации о происходящем в странах Восточной Европы и создания инфраструктуры, которую можно использовать для решения различных задач.
На практике это означало, что евреев – местных жителей просили не спешить с отъездом в Палестину, а послужить своей родине здесь. Другой способ – не допустить отправки в Палестину бойцов Еврейской бригады. Так, вместо 160 бойцов этого соединения (умевших обращаться с холодным и огнестрельным оружием) из Европы уехали совсем другие люди – мирные жители [135].
Первые результаты этой политики начали ощущаться очень скоро. Например, в мае 1946 года будущий высокопоставленный сотрудник израильских спецслужб Амнон Йона был направлен в Восточную Европу с задачей организации отрядов самообороны. Вот как он охарактеризовал деятельность «Бриха»:
«С момента прибытия в Прагу я столкнулся с явлением, которое поначалу меня поразило, хотя со временем я к нему привык и воспринимал как само собой разумеющееся, – необычное ощущение безопасности, которое передавалось мне от людей группы «Бриха». Все мы знали, что в Европе имеется великолепно организованная и необычно эффективная ячейка, которая позаботится о каждом, поможет выполнить любое задание, обеспечит ему способы передвижения, ночевку, а в случаи опасности – пути к отступлению и надежное укрытие. Короче, как мы говаривали в шутку, мы прямо-таки царили в Европе.
Во главе «Брихи» стоял тогда Эфраим Декель (Карснер). Группа опиралась вначале на опыт и связи членов Европейской бригады, а затем получила поддержку Джойнта [136], который предоставлял в ее распоряжение свои транспортные средства, а люди Джойнта помогли группе наладить работу в условиях царившего в Европе послевоенного хаоса…
Если бы не пионерная деятельность членов Еврейской бригады, эмиссаров из Палестины и работников «Брихи», вряд ли нам удалось бы осуществить те задачи по организации алии (эмиграции в Палестину. – Прим. авт.), по приобретению оружия и боеприпасов и по диверсионным актам…» [137].
К началу пятидесятых годов все названные выше структуры (за исключением Джойнта) прекратили свою деятельность в Европе, и поэтому израильским спецслужбам пришлось фактически заново налаживать оружейный бизнес и диверсионные акты («точечные ликвидации» лидеров арабских террористов). Подробно об этом будет рассказано в следующих главах.
Дело Еврейского антифашистского комитета
В конце предыдущей главы данной книги мы процитировали документ, который свидетельствует о том, что вектор противостояния между Государством Израиль и Советским Союзом был обозначен в начале Второй мировой войны. Тогда чекисты обвинили различные еврейские национальные организации в антисоветской деятельности. Возможно, репрессированных в то время «сионистов» и «бундовцев» обвинили бы еще и в шпионаже в пользу Государства Израиль, но последнего не существовало на политической карте, и мало кто верил, что оно появится в ближайшие годы.
Обвинения в шпионаже, а точнее, в передаче иностранным государствам (в первую очередь США) сведений, составляющих государственную или военную тайну, начали звучать после окончания Великой Отечественной войны. Об этом не принято говорить, но вероятность начала Третьей мировой войны до середины пятидесятых годов была очень велика.
Во-первых, СССР был очень сильно ослаблен в результате войны (и требовалось время для восстановления промышленности, транспортной инфраструктуры, людских ресурсов и т. п.).
Во-вторых, ядерный щит и меч только создавался. Поэтому США в первые послевоенные годы имели пусть небольшое, но преимущество в военной сфере.
Поэтому любые действия граждан СССР, которые чекисты могли квалифицировать как антисоветскую деятельность, или передача за «железный занавес» информации, которая могла ослабить обороноспособность страны, пресекались очень жестко и решительно. Типичный пример – «Дело Еврейского антифашистского комитета (ЕАК)». Более того, аналогичные обвинения (антисоветская деятельность и передача секретных сведений иностранным государствам) выдвигал КГБ против различных организаций (действующих как внутри страны, так и за ее пределами), выступавших за свободный выезд из СССР евреев-«секретносителей» (лиц, имевших допуск к работе со сведениями, составляющими государственную или военную тайну). О последних мы подробно расскажем в главе, посвященной научно-технической разведке, а сейчас краткая история ЕАК.
С делом Еврейского антифашистского комитета не все так просто и однозначно. Иосифа Сталина и членов Политбюро, а не чекистов, как это считают многие, он начал раздражать не своим национальным составом, а своими делами.
«Еврейский антифашистский комитет в СССР (ЕАК) начал свою деятельность в апреле 1942 года. Официального решения партийных и советских органов о создании Комитета и его функциях не было. По заявлению руководства EAK, задача Комитета определялась устными указаниями тт. Щербакова и Мануильского [138] и заключалась в мобилизации еврейского населения за рубежом на борьбу против фашизма и в пропаганде достижений СССР в зарубежной печати» [139]. Осенью 1945 года начальник Агитпропа ЦК ВКП(б) Г. Ф. Александров после проведения проверки Совинформбюро (формально оно подчинялось МИДу), в чью структуру входил ЕАК, предложил с 1 октября 1945 года прекратить деятельность этих организаций, так как после окончания Великой Отечественной войны надобность в них отпала. Иосиф Сталин согласился лишь частично с чиновником из ЦК ВКП(б). Совинформбюро было переподчинено ЦК ВКП(б), а 1 августа 1946 года ЕАК был переподчинен Отделу внешней политики ЦК ВКП(б). В ноябре 1946 года Михаил Суслов, который возглавлял Отдел внешней политики, направил в секретариат ЦК ВКП(б) предложение о закрытии ЕАК.
В этом документе впервые были озвучены основные обвинения в адрес руководства ЕАК. В частности, автор указывал:
«Основной порок в деятельности Еврейского антифашистского комитета в настоящее время состоит в том, что она приобретает все более националистский, сионистский характер и объективно способствует усилению еврейского реакционного буржуазно-националистического движения за границей и подогреванию националистических, сионистских настроений среди некоторой части еврейского населения в СССР. Практическая деятельность Еврейского антифашистского комитета выражается в посылке статей в еврейскую зарубежную прессу и в поддержании связи с различными еврейскими организациями за границей. При этом как содержание посылаемых ЕАК за границу статей и материалов, так и характер связей Комитета с зарубежными еврейскими организациями ограничивается вопросами жизни евреев в СССР и за рубежом…
Все еврейское, вплоть до талмуда и библии, выпячивается и пропагандируется. Все нееврейское замалчивается. Такова общая линия пропаганды Еврейского антифашистского комитета за границей. Совершенно очевидно, что такого рода «пропаганда» льет воду на мельницу буржуазного сионизма и наносит политический ущерб СССР. Она поставляет материал для зарубежных еврейских организаций, помогая им в пропаганде сионизма, реакционных взглядов об особой и единой еврейской нации. С другой стороны, Еврейский антифашистский комитет своими статьями и материалами за границу, создавая ложное представление о советской действительности, в которой будто бы ведущая роль принадлежит евреям, дает пищу для антисоветской пропаганды, клеветнически отождествляющей все советское с еврейским…» [140].
Отметим, что все обвинения носили идеологический характер и никакого отношения к деятельности советских органов госбезопасности они не имели. Чекисты занялись ЕАК лишь в 1948 году. В декабре 1948 года министр госбезопасности Виктор Абакумов обратился к руководству страны:
«Докладываю, что при роспуске Еврейского антифашистского комитета и закрытии газеты «Эйникайт» Министерством Государственной Безопасности СССР были изъяты материалы, свидетельствующие о том, что комитет и его руководители, установив широкие связи с различными зарубежными и главным образом американскими еврейскими организациями, проводили враждебную Советскому Союзу работу.
Из материалов видно, что Еврейский антифашистский комитет был связан с реакционными еврейскими организациями в Америке: исполкомом Всемирного еврейского конгресса, обществом «Джойнт», руководители которых ВАЙС и РОЗЕНБЕРГ действуют по заданию американской разведки, буржуазной еврейской организацией «Хаяс» [141], масонским братством «Бней Брис» (так в тексте, правильно – «Бней Брит». – Прим. авт.) и «Бней Авраам» [142], еврейским конгрессом Англии и Канады, еврейским национальным советом Палестины «Ваад Леуми» [143] и др.».
Не будем заниматься оценкой политической деятельности перечисленных выше организаций. Отметим лишь, что чекисты не без оснований подозревали представителей этих структур в связях со спецслужбами и правительственными учреждениями западных стран. В мире началась «холодная война», поэтому повышенная бдительность не помешает. Хотя грехи у ЕАК были куда серьезнее, чем просто «неразборчивые» связи с Западом. Речь идет об умышленном разглашении сведений, составляющих государственную тайну, и передаче их за рубеж.
«Имеется ряд документов, исходящих от руководящих органов этих организаций, в которых запрашивается от Еврейского антифашистского комитета политическая и экономическая информация о Советском Союзе.
Отвечая на эти запросы, руководство Еврейского антифашистского комитета под предлогом показа усилий евреев в Отечественной войне и в послевоенном строительстве в ряде случаев направляло в Америку, Англию, Канаду и Палестину материалы, в которых разглашались сведения экономического характера, представляющие государственную тайну. В качестве авторов таких материалов использовались некоторые корреспонденты газеты «Эйникайт» на местах, а также обрабатывалась советская пресса.
Так, например, в статье «Достижения советских строителей», направленной в 1946 году в Нью-Йорк, Тель-Авив и Торонто, дается перечень восстанавливаемых предприятий и новостроек…
В статье «Первые плоды мирного труда», направленной в Нью-Йорк, Тель-Авив, Торонто, Монтевидео и др., указывается, что за годы войны и послевоенные месяцы вступил в строй ряд новых заводов…
В статье «Разведчики» подробно описывается Кузнецкий угольный бассейн, приводятся цифры запасов угля, глубины залегания; указываются данные о строительстве энергетических предприятий (Енисейстрой), проект, мощность которого, как сообщает автор, втрое превысит мощность Днепрогэса. В многочисленных статьях о Биробиджане сообщаются подробные сведения об экономике области, новостройках, полезных ископаемых…
В статье «Евреи в Орске» называются имена евреев – инженерно-технических работников предприятий Орска, сыгравших «значительную» роль в промышленности, и в то же время перечисляются промышленные предприятия Орска: «Здесь выросли огромный никелевый комбинат, заводы имени Чкалова, механический, металлических конструкций, сельскохозяйственного машиностроения и строительных материалов. В Орске по плану пятилетки строится завод тяжелого машиностроения, не уступающий по масштабу Краматорскому и Уральскому заводам тяжелого машиностроения. За пять лет работы завод может полностью оснастить оборудованием металлургический комбинат типа Магнитогорского. Впервые в СССР в районе Орска открыто силикатное, никелевое месторождения. Здесь обнаружена известь, гипс, доломиты, огнеупорные глины. Все это является надежной сырьевой базой для новостроящегося Орско-Халиловского металлургического комбината».
Нужно учитывать тот факт, что при Иосифе Сталине страна находилась за «железным занавесом», и в Лондоне и Вашингтоне не знали места расположения, мощности и т. п. гигантов советской индустрии. А ведь эта информация очень интересовала западных военных. Им она требовалась для разработки планов нанесения ядерных ударов по крупнейшим советским промышленным центрам. А тут такой царский подарок.
«Из материалов также видно, что Еврейский антифашистский комитет отстаивал «особые права» евреев на получение дарственного имущества, поступавшего во время войны из-за границы, и требовал от советских органов участия представителей комитета в распределении имущества.
МИХОЭЛС, ФЕФЕР и писатель БЕРГЕЛЬСОН в связи с предложением ассоциации еврейских писателей Канады об оказании помощи еврейским писателям, проживающим в СССР, направили ответное письмо, в котором указывали: «С благодарностью принимаем Ваше предложение. Было бы целесообразно из намеченного Вами количества посылок половину посылать по индивидуальным адресам, которые мы Вам сообщим, и половину – по адресу Еврейского антифашистского комитета для распределения среди остальных писателей по его усмотрению».
Далее в докладе министра госбезопасности Абакумова идет подробное описание деятельности ЕАК внутри страны, начиная от продвижения идеи создания «Еврейской советской республики» на территории… Крыма («Создание еврейской автономной республики в Крыму отвечало бы самым глубоким чаяниям еврейских масс») и заканчивая, например, изданием в Киеве газет и журналов на еврейском языке, организации специальных магазинов для продажи еврейской литературы, возобновления работы издательства, организации еврейских библиотек и театров, периодической радиотрансляции на еврейском языке и т. д.».
По утверждению Абакумова, руководство ЕАК начало выступать «с различными проектами по вопросу создания еврейской республики на территории Советского Союза» после возвращения из поездки по США.
Во время обыска в помещениях ЕАК было изъято множество документов, которые согласно действующему тогда закону были квалифицированы как «антисоветские». Сразу же после их получения сотрудники ЕАК должны были их сдать в МГБ, а не хранить на рабочем месте.
«Ни один из обнаруженных документов антисоветского характера не был направлен руководством Еврейского антифашистского комитета в соответствующие советские органы для установления и проверки авторов. Кроме того, в Еврейском антифашистском комитете, а также в газете «Эйникайт» было изъято свыше трех тысяч различных книг на еврейском языке, а также большое количество журналов и газет, полученных из-за границы. Среди частично просмотренных книг обнаружено значительное количество литературы антисоветского содержания…»
На основании всего вышеизложенного министр госбезопасности Виктор Абакумов сделал такой вывод:
«Таким образом, обнаруженные при роспуске Еврейского антифашистского комитета документы подтверждают имеющиеся в МГБ СССР агентурные материалы и показания арестованных еврейских националистов о том, что комитет во главе с МИХОЭЛСОМ, ФЕФЕРОМ и другими, по существу, превратился в антисоветский центр, который, ориентируясь на Америку, проводил в СССР подрывную работу.
МГБ СССР продолжает изучение материалов, изъятых в Еврейском антифашистском комитете» [144].
О странной с позиции человека, воспитанного с позиции интернационализма, а не иудаизма, деятельности ЕАК свидетельствуют и другие факты.
Во время Великой Отечественной войны в советском обществе вновь возникла проблема бытового антисемитизма. Одна из причин – массовое перемещение евреев по стране. Сначала они уходили с запада на восток, спасаясь от немецкой оккупации, а затем начался обратный процесс – они возвращались домой. Можно назвать три причины их конфликтов с местными жителями.
Во-первых, вечный «жилищный вопрос». Приезжим где-то надо было жить, поэтому происходил процесс «уплотнения» – это когда в квартиру власти вселяют еще несколько семей. Добавьте к этому проблему хозяев квартир, находящихся в эвакуации. Они возвращаются и обнаруживают, что их жилье кем-то занято, причем на законных основаниях. В роли «лишенцев» могли оказаться сами евреи или представители других национальностей [145].
Во-вторых, стремление эвакуированных евреев трудоустроиться в систему торговли, снабжения, учреждения советской власти и культуры [146]. Причем эта ситуация была типична не только для республик Средней Азии или Сибири, но и Москвы.
Если говорить о сфере культуры, то, по мнению чиновников из Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б), в августе 1942 года там сложилась специфичная ситуация. Например, в «Большом театре Союза ССР, являющемся центром и вышкой русской музыкальной культуры и оперного искусства СССР, руководящий состав целиком нерусский». Исполняющий обязанности директора и главный дирижер – евреи. Из четырех дирижеров – два еврея, один армянин и один русский. Иудеи также художественный руководитель балета, заведующие хором и оркестром, главные концертмейстер и администратор.
Еще хуже, по мнению чиновников, обстояло дело с подготовкой музыкальных кадров. Например, в Московской государственной консерватории директор и его заместитель – евреи. Поэтому все «основные кафедры в консерватории (фортепьяно, скрипка, пение, история музыки) находятся… понятно, в чьих руках. А в Ленинградской государственной консерватории в руководстве только один русский – и то заместитель начальника. Можно говорить о преобладании лиц с нерусскими фамилиями как среди критиков, так и среди заведующих отделов литературы и искусства центральных газет, начиная от «Правды» и заканчивая «Вечернею Москвой» [147].
Третья причина – стремление отдельных высокопоставленных евреев помочь исключительно своим собратьям. Яркий пример – деятельность ЕАК.
Для многих эта организация ассоциируется с двумя историческими событиями: предложением руководителей ЕАК создать в Крыму Еврейскую автономную республику и убийством руководителя этого комитета сотрудниками госбезопасности по приказу Иосифа Сталина. О первом событии пишут крайне редко и мало, зато второе отдельные авторы смакуют достаточно подробно и эмоционально.
Начнем с проекта создания Еврейской автономной республики на полуострове Крым.
План изначально был нереален из-за множества причин. Сейчас сложно сказать, знали или нет об этом его разработчики или они, вдохновленные процессом создания Государства Израиль, решили пойти тем же путем. В случае успеха им бы достались не только лавры победителей, но и возможность занять руководящие должности в новой республике.
Во-первых, шла война и заниматься переселением и обустройством нескольких миллионов евреев никто бы не стал. Ведь речь шла не просто о переезде из пункта «А» в пункт «Б» сотен тысяч людей со своим имуществом, но и об их обустройстве на новом месте. Опыт реализации похожих проектов был у органов госбезопасности, когда насильственно депортировали отдельные народы, и у партийных органов – эвакуация в первые месяцы войны. Если бы Москва приняла такое решение, то возникли бы проблемы со снабжением Красной Армии – количество транспортных средств и пропускная способность магистралей ограниченны.
Во-вторых, звучит цинично, но члены ЕАК «страшно далеки были от народа». Маловероятно, что большинство евреев покинули бы места постоянного проживания и поехали бы неизвестно куда. Да, они мигрировали по стране, сначала на Восток – спасаясь от немцев, а затем возвращались обратно – туда, где жили до войны, или селились в крупных населенных пунктах.
В-третьих, после депортации крымских татар кому-то нужно было заниматься сельским хозяйством – в первую очередь обслуживать многочисленные виноградники и фруктовые сады. Поэтому в Крым начали активно отправлять украинцев, русских, белорусов – тех, кто привык работать в сфере сельского хозяйства. Чем бы там занимались несколько миллионов евреев – непонятно. Все попытки советской власти «приучить» их к крестьянскому труду были, мягко говоря, не очень успешными. Сфера науки, культуры, управления, торговли и другого интеллектуального труда – здесь все великолепно, а вот с тяжелым физическим трудом – ну не получалось.
В-четвертых, в Москве понимали – создание новой автономной республики может стать миной замедленного действия. Если бы она была создана, то на территории Советского Союза появилась республика, где проживали исключительно представители одной национальности, которая жила по своим, иудейским, законам. Для наглядности представьте, что «филиал» Израиля существует на территории Крымского полуострова. Странная ситуация для интернационального Советского Союза? В годы «холодной войны», да и сейчас Тель-Авив и Вашингтон связывают не только партнерские, но и дружеские отношения. Несложно представить, какую опасность представляла бы для СССР Еврейская автономная республика.
Кто-то может возразить: а чем евреи хуже, чем латыши или узбеки? У тех ведь были свои союзные республики! Да, были, но они, если не углубляться в историю, возникли на основании существовавших до Октябрьской революции государств или мест их компактного проживания, где присутствовали элементы системы управления. У евреев таких элементов в начале прошлого века не было.
Хотя ЕАК «прославился» не только этой инициативой, но и активной помощью представителям одной нации. И это происходило в государстве, где официально и фактически проводилась политика интернационализма. А любая попытка дестабилизировать обстановку во время «холодной войны» при Сталине жестко и решительно пресекалась.
Часть вторая
Система
Глава 4
«МОССАД» – внешняя разведка«Институт разведки и специальных задач» (на иврите ha-Mossad le-Modiin ule-Tafkidim Meyuhadim) – так звучит официальное название «МОССАД», самой известной из всех израильских спецслужб. В годы «холодной войны» она стала таким же брендом, как ЦРУ или КГБ, и продолжает оставаться таким же и сейчас.
«Учреждение» (так в переводе с иврита звучит слово «моссад») было создано в декабре 1949 года в качестве «центрального ведомства концентрации и координации служб разведки и безопасности». Таким образом, «Ведомство по координации» («а-Мосад Летэум») получило под свой контроль Политический отдел МИДа страны (внешняя разведка), а также должно было координировать действия других двух организаций: «Шабак шин бет» (Служба общей безопасности) и «Мамана» (разведывательного сектора при оперативном отделе Армии обороны Израиля). В таком виде «МОССАД» просуществовал до марта 1951 года, пока не был выведен из структуры МИДа и подчинен непосредственно премьер-министру страны. С этого момента он стал выполнять функции органа внешней разведки Израиля.
Деятельность «МОССАДа» не ограничивается только шпионажем и проведением активных мероприятий (похищения, убийства и т. п.) за пределами Израиля. Также сотрудники этой организации занимаются, как заявлено на ее официальном сайте, «репатриацией евреев из стран, выезд из которых невозможен, при содействии официальных учреждений Государства Израиль, занимающихся вопросами репатриации».
Формально «МОССАД» гражданское учреждение, но почти весь персонал имеет опыт армейской службы. Во-первых, большинство сотрудников – бывшие офицеры военной разведки или Службы безопасности. Во-вторых, в стране существует всеобщая воинская повинность, поэтому суровую школу армейской жизни прошли все.
Структура центрального аппарата «МОССАДа»
Оперативный департамент – несколько десятков отделов, каждый из которых отвечает за определенный географический район мира.
Управление политических акций и связи. Основная задача – поддерживание связей с правительствами тех стран и иностранных спецслужб, с которыми у Израиля сложные дипломатические отношения.
Управление ЛАП (Lohamah Psichologit) – разработка и проведение акций психологической войны и пропаганды.
Департамент исследований. Анализ и хранение собранной разведывательной информации. Состоит из пятнадцати географических специализированных отделов или «столов». В сфере интересов департамента: США, Канада и Западная Европа, Латинская Америка, СНГ и страны Балтии, Китай, Африка, Магриб (Марокко, Алжир, Тунис), Ливия, Ирак, Иордания, Сирия, Саудовская Аравия, Объединенные Арабские Эмираты и Иран. Также есть отдел, занимающийся вопросами создания ядерного оружия странами – противниками Израиля.
Технический департамент занимается вопросами создания спецтехники для нужд «МОССАДа».
Еще два департамента «МОССАДа» выполняют административно-технические функции.
Количество сотрудников «МОССАДа» – около 2000 человек.
С октября 2002 года пост директора «МОССАДа» занимает генерал-майор армии Израиля Меир Даган.
Директора «МОССАДа»
Реувен Шилоах – 13 декабря 1949 года – 12 сентября 1952 года;
Иссер Харель – 13 сентября 1952 года – 26 марта 1963 года;
Меир Амит – 27 марта 1963 года – начало 1968 года;
Цви Замир – 1968–1974 годы;
Ицхак Хофи – 1974 год – 26 июня 1982 года;
Нахум Адмони – 27 июня 1982 года – 1989 год;
Шабтай Шавит – 1989–1996 годы;
Дани Ятом – 1996 год – 24 февраля 1998 года;
Эфраим Халеви – 25 февраля 1998 года – 1 октября 2002 года;
Меир Даган – 2 октября 2002 года – по настоящее время.
Кадры для «МОССАДа»
Система подготовки и повышения квалификации кадров для «МОССАДа» состоит из трех основных компонентов:
– базовые оперативные курсы для новичков и сотрудников низшего звена;
– оперативные курсы;
– оперативные курсы практической направленности.
Все кандидаты на офицерские должности, перед тем как непосредственно приступить к выполнению служебных обязанностей, обязаны пройти обучение на четырехмесячных базовых оперативных курсах.
Полный цикл обучения занимает почти два года и проводится групповым методом по 12 человек в группе. Большую часть времени слушатели учатся в районе Тель-Авива. Преподают на курсах как штатные преподаватели, так и специально привлекаемые к этому на временной основе офицеры разведки, а также сотрудники штаб-квартиры, включая директора «МОССАДа» и директоров главных управлений, которые время от времени читают лекции по своей специальности.
Для повышения квалификации существует Школа повышения оперативного мастерства, где обучаются не только сотрудники «МОССАДа», но и других израильских спецслужб. Там группы численностью 40–60 человек проходят двух-трехмесячные курсы по вопросам мировой политики, политических и экономических целей израильского государства, новых методов технического обеспечения разведопераций, а также новейших данных о зарубежных разведслужбах.
Некоторые молодые сотрудники «МОССАДа», у кого есть пробелы в образовании или языковой подготовке, направляются на учебу в зарубежные университеты, где они параллельно с получением высшего образования (и под прикрытием этого) ведут внеурочную оперативную работу [148].
Зарплата руководителя «МОССАДа» приравнена к зарплате начальника Генштаба и генерального комиссара полиции и составляет 10 тыс. долларов США. Начальник отдела «МОССАДа» получает от 5 до 8 тыс. долларов в месяц. Кроме этого, сотрудники израильской разведки могут выйти на пенсию в 45 лет (служба за границей засчитывается год за полтора) [149].
Женщины в «МОССАДе»
Сейчас до 20 % сотрудников этой организации – женщины. В первые годы существования «МОССАДа» они служили на вспомогательных оперативных должностях, например, играли роль жен или невест (смотря по тому, как строилась легенда) агентов или резидентов, работавших за рубежом. Также без их участия невозможно было организовать «медовые ловушки». Это когда к потенциальному объекту вербовки или похищения подводили даму с целью заманить его в ловушку или выудить из него информацию.
С течением времени женщины в «МОССАДе» стали выполнять все более сложные и многообразные функции. Журналист Амит Навон утверждает:
«В каждом из управлений и отделов «МОССАДа» в составе оперативных групп работают женщины. Например, согласно публикациям зарубежных СМИ, в подразделении «Радуга», специализирующемся на тайном проникновении в квартиры и офисы с целью фотографирования секретных документов и установки аппаратуры прослушивания, служит немало дам. Точно так же, как в подразделении «Ярмарка», занимающемся обеспечением безопасности офицеров разведки в момент встреч с источниками информации. Женщины работают и в группах, осуществляющих слежку за теми или иными объектами, и в звеньях, которым поручают захват и похищение интересующих «МОССАД» лиц, а иногда и ликвидацию» [150].
Бывший руководитель оперативного отдела «МОССАДа», который проработал в разведке 27 лет, утверждал, что иногда он привлекал женщин для выполнения отдельных заданий. Хотя такое случалось редко. Ведь, по его мнению, «…значение женщин в разведке часто преувеличивают. Дамы хороши для шпионских романов и фильмов. Бывают случаи, когда они полезны как прикрытие, например, если изображаешь солидного, женатого человека. Но для добывания информации? Вряд ли. Особенно если женщина красивая. Она бросается в глаза, запоминается, и это плохо» [151].
Амит Навон взял интервью у экс-заместителя директора «МОССАДа» Ализы Маген:
«…Для меня все в «МОССАДе» началось случайно, – рассказывает дама. – Собственно, меня взяли туда простой служащей, делопроизводителем. До этого я успела отслужить в армии. Через несколько месяцев после того, как я поступила на работу, для выполнения некой миссии срочно потребовался человек, свободно говорящий по-немецки. А немецким я как раз владела практически как родным языком. Мне тут же оформили заграничный паспорт, и я поехала. Это был прорыв. Я стала оперативным работником, не пройдя даже базисной спецподготовки. В ходе этой первой миссии мне предстояло водить машину за рубежом. А я не умела водить и не имела прав. Меня спешно, за несколько интенсивных уроков, вроде бы научили, но каждый раз, когда я садилась за руль, меня охватывал страх. Вообще то, что меня, неподготовленную, не имевшую водительских прав в Израиле, взяли для выполнения заданий за рубеж, было в некотором смысле авантюрой. Тогда «МОССАД» часто импровизировал таким образом. Теперь служба научилась обходиться без подобных импровизаций. После первой операции начальник «МОССАДа» Исер Харель обратил на меня внимание. Меня стали подключать к разным делам.
– У женщины в разведке есть какие-нибудь преимущества перед мужчинами?
– Я, к примеру, верю, что интуиция у женщин развита сильнее, чем у мужчин. А разведка – это работа, где без интуиции не обойтись. Кроме того, есть места, где женщина может спокойно пройти и, не вызвав подозрений, увидеть все что надо. А появись там мужчина, да еще один, без дамы, – он неизбежно вызовет подозрения.
– Простите за такой вопрос, но в разведке женщин часто используют и как приманку, верно? Так было, например, в истории с Мордехаем Вануну. Ту женщину звали Синди.
– Что есть, то есть, не стану отрицать. Но, вопреки расхожим представлениям, такие случаи не столь уж часты. Кстати, при приеме женщин на работу в «МОССАД» наша служба гарантирует им, что, вербуя некого мужчину как источник информации, не потребует от женщины невозможного. К слову, Синди ведь тоже не вступила в близкие отношения с Вануну. Она лишь завлекла его. На протяжении долгих лет курс подготовки офицеров по сбору информации и резидентов внутри «МОССАДа» был закрыт для женщин. И лишь десять лет назад, когда начальником внешней разведки Израиля стал Шабтай Шавит, на этот курс стали принимать и женщин.
– Это правда, что женщин не брали в подразделение «Перекресток» потому, что оно работает с арабами, а араб никогда не станет иметь дело с женщиной, даже если женщина просто должна передать ему пакет?
– Это правда. «Перекресток» работает с арабами, а араб не считает женщину равноценным партнером, человеком, которому можно доверять. Но есть масса должностей, где сотрудник не имеет непосредственных контактов с информаторами-арабами. Например, в подразделениях, занятых поиском разведывательной информации в открытых источниках (газеты, радио, ТВ). Там женская аккуратность, интуиция, тщательность просто необходимы» [152].
Секс и шпионаж
Большинство авторов книг, посвященных деятельности «МОССАДа», в своих произведениях не затрагивают тему «Секс и шпионаж». Иногда, правда, описывая ту или иную операцию, они намекают, что между представителем «МОССАДа» и завербованным израильской разведкой человеком или будущей жертвой похищения были интимные отношения.
Автор книги «МОССАД». История лучшей в мире разведки» Иосиф Дайчман утверждает:
«МОССАД» изредка использует женщин для сексуальной компрометации объектов разработки. Для этой роли предпочитают одиноких женщин и берут их на такого рода операции только однократно. «МОССАД» редко разрешает своим работникам, мужчинам и женщинам, вступать в сексуальные связи даже в интересах дела. Сейчас отношение к сексу меняется, и хотя никто не заставляет женщин использовать свои чары в шпионских интересах, считается, что это – одно из средств в арсенале разведки.
Если шантаж на сексуальной почве является составным элементом какой-то разведывательной операции, то «МОССАД» чаще всего использует настоящих проституток. Например, «МОССАД» широко практикует нелегальный вывоз в Израиль агентов-арабов из соседних стран для подробного опроса. Такой опрос проводится в каком-нибудь маленьком городе, и за свои услуги агент награждается проституткой. Временами его развлечения снимаются на пленку (для возможного шантажа в будущем).
Гораздо свободнее «МОССАД» эксплуатирует в сексуальном плане своих сотрудников мужского пола. Интимные связи с секретаршами иностранных посольств и стюардессами, которые могут сообщать полезную информацию о дипломатах, аэропортах и тому подобное, стали обычной практикой.
Здесь порой случаются казусы. Один моссадовец получал от европейской агентессы информацию и все остальное. Прошло несколько лет, и даму передали на связь новому разведчику. При первой же встрече она оказалась крайне удивлена, что новый оперативник не захотел лечь с ней в постель. Оказывается, агентесса считала, что секс является неотъемлемой частью ее работы на израильскую разведку…» [153].
«МОССАД» и Вторая ливанская война
С 12 июля по 14 августа 2006 года произошло вооруженное столкновение между Израилем, с одной стороны, и радикальной шиитской группировкой «Хезболла» [154], фактически контролировавшей южные районы государства Ливан, – с другой. Этот конфликт в Израиле принято называть Второй ливанской войной, а в арабском мире – Июльской войной.
Конфликт был спровоцирован 12 июля ракетно-минометным обстрелом укрепленного пункта «Нурит» и приграничного населенного пункта Шломи на севере Израиля (при обстреле ранено 11 человек) с одновременным нападением на пограничный патруль (убийство трех и захват двух израильских военнослужащих) Армии обороны Израиля на израильско-ливанской границе боевиками «Хезболлы».
В результате боевых действий, по данным из различных источников, было уничтожено от 700 до 250 боевиков. Армия обороны Израиля, по официальным данным, потеряла убитыми 121 человека, 400 солдат получили ранения. По разным оценкам, в результате ракетно-бомбовых ударов израильской авиации по городам Ливана погибли от 850 до 1200 граждан этой страны. В результате ракетных обстрелов Израиля погибли 44 израильтянина. Около 100 человек получили серьезные ранения, 2000 – ранения. 300 000 человек временно эвакуированы из Северного округа, точное количество беженцев не известно.
По официальным израильским данным, опубликованным в газете «Гаарец» от 13 августа 2006 года, общие убытки от конфликта составили около 6 млрд долл. США, из них 2 млрд долл. США – прямые военные расходы. При этом фактически Израиль проиграл эту войну, так как не только не смог достичь своих целей, но и спровоцировал мощный внутриполитический кризис.
Хотя основная вина за поражение была возложена на премьер-министра Эхуда Ольмерта [155], министра обороны Амира Переца (занимал этот пост в 2006–2007 годах) и бывшего начальника Генштаба Израиля Дана Халуца [156], но все равно эксперты также обвинили в произошедшем «МОССАД».
«По мнению бывшего сотрудника ЦРУ Роберта Баера, знакомого с работой израильских коллег, «МОССАД» оказался не способен собрать достаточное количество информации о военном крыле «Хезболлы», что резко контрастировало с исключительно успешными действиями израильтян против террористов на палестинских территориях.
Эксперты полагали, что разведка не смогла предоставить военным достаточно сведений о местах расположения складов оружия и боеприпасов, а также об укрытиях лидеров террористов.
Баер пояснил, что «МОССАД» не обратил должного внимания на разделение обязанностей внутри «Хезболлы»: открыто функционирующие офисы благотворительных, образовательных и политических подразделений группировки почти не связаны с его боевой инфраструктурой, которая в основном действует под покровом тайны и обладает хорошими контрразведывательными возможностями.
Авиаудары по всем известным объектам «Хезболлы» наносили относительно небольшой ущерб боевой мощи террористов и не сказывались на количестве выпускаемых по Израилю ракет.
Бывший разведывательный аналитик Государственного департамента США Деннис Плучински отметил, что еще одной ошибкой «МОССАДа» было устоявшееся мнение разведчиков, что в случае начала войны ливанское население повернется против «Хезболлы» [157].
«МОССАД» и оружейный бизнес
В опубликованной в августе 2003 года статье заместитель начальника аналитического управления Академии изучения проблем национальной безопасности Александр Борисович Рудаков сообщил, что «МОССАД» занимается оперативным сопровождением внешнеэкономических контрактов в сфере торговли оружием. «Все контракты по линии ВТС (военно-техническое сотрудничество. – Прим. ред.) за рубежом контролирует «МОССАД»… Вопросами изучения рынка вооружения занимаются… «Апам» – внешняя контрразведка, входящая в структуру «МОССАДа»… Физическую защиту и сопровождение крупных контрактов иногда осуществляет Управление тайных операций «Комемиют», входящее в структуру «МОССАДа», а если быть точнее – его боевые подразделения «Кидон» [158].
Биографии директоров «МОССАДа»
Адмони Наум
Родился в Иерусалиме в 1929 году в семье эмигрантов из Польши по фамилии Ротбаум. В Палестине они сменили ее на Адмони. Его отец был архитектором Иерусалимского парка, и семья жила в фешенебельном квартале Рехавия, недалеко от отеля «Царь Давид». Значительное число израильских лидеров, появившихся на политической арене после создания Государства Израиль, были выходцами из этого района: правительственные чиновники, министры, университетские профессора, военные и разведчики.
В юношестве Адмони входил в «Шай» – разведывательное подразделение организации «Хагана».
Участник Войны за Независимость Израиля, служил в разведке.
С 1949 по 1954 год учился в университете Беркли в США. Там он подрабатывал в еврейской воскресной школе, в синагоге, а также на фабрике, выпускавшей военное обмундирование для вооруженных сил США.
В 1954 году вернулся в Израиль, надеясь сделать дипломатическую карьеру, но был направлен в спецшколу «МОССАДа» в качестве инструктора. Служил около 30 лет в различных резидентурах от Вашингтона до Эфиопии в качестве оперативного работника или офицера связи, принимал участие во всех совместных с ЦРУ проектах и был экспертом в области альтернативной дипломатии «МОССАДа».
С 27 июня 1982 года по 1989 год – директор «МОССАДа». До своего назначения на этот пост занимался иракским направлением.
По завершении службы занимал руководящие посты в различных фирмах, в том числе инвестиционное отделение банка «Дисконт», банк «Мишкан», банк «Апоалим», «Телеком» и «Осем» [159].
С августа 2006 года по февраль 2007 года – руководитель независимой комиссии по «изучению действия правительства, его реакции и принятия решений» в ходе Ливанской войны 2006 года [160].
В первой половине 2009 года – член совета директоров охранной фирмы «Universe security group» (USG), которая не смогла предотвратить ограбление ювелирного магазина в августе 2009 года в Лондоне, в ходе которого неизвестные украли драгоценности на сумму 40 млн фунтов стерлингов. Хотя охранная фирма USG зарегистрирована в Великобритании, фактически она является израильской, и работают в ней выходцы из боевых частей ЦАХАЛа, а также израильских спецслужб. В совете директоров фирмы числился экс-глава «Амана» генерал-майор Ури Саги, а одним из акционеров компании являлся специальный советник премьер-министра Биньямина Нетаниягу по контактам с США адвокат Ицхак Молко [161].
Амит Меир
Родился 17 марта 1921 года в г. Тверия (Палестина).
Родители Амита приехали в Палестину в 1920 году с Украины. Его отец, Хаим, был родным братом Абрама Наумовича Слуцкого, отца поэта Бориса Слуцкого.
Позже семья переехала в Иерусалим, а затем в Рамат-Ган.
В 1936 году Меир Слуцкий вступил в ряды «Хаганы», сменив свою фамилию на Амит.
В 1939 году, будучи приверженцем социализма, стал членом киббуца Алоним в Нижней Галилее.
С 1940 по 1945 год служил в «Еврейской полиции» Палестины («Нотрим»), созданной по инициативе британской администрации.
После провозглашения Государства Израиль Меир Амит вступил в Армию обороны Израиля. Во время Войны за независимость 1948–1949 годов последовательно командовал ротой, батальоном, полком, затем был назначен заместителем командира бригады «Голани». Был ранен. По окончании войны остался в армии.
В 1951 году Амит, будучи уже командиром бригады, познакомился с генералом Моше Даяном, тогда командующим Южным военным округом.
В 1956 году, во время Суэцкого кризиса, был начальником оперативного отдела Генерального штаба, который к тому времени возглавил Даян.
В 1958 году, в период плановой стажировки в парашютных войсках, парашют Амита во время прыжка раскрылся не полностью. Он остался жив, но 18 месяцев провел в госпиталях. После госпиталя он вышел в отставку и уехал учиться в Колумбийский университет. В 1961 году получил в степень магистра, его дипломная работа называлась «Сравнительный анализ армейской системы воспитания с системой воспитания в киббуце».
В 1962 году, после выхода в отставку начальника военной разведки «Аман» Хаима Герцога, Моше Даян предложил на этот пост Меира Амита. Несмотря на отрицательное мнение куратора всех разведслужб Иссера Хареля, который опасался отсутствия у кандидата опыта работы в разведке, премьер-министр Давид Бен-Гурион по представлению начальника Генштаба Цви Цура все же назначил Меира Амита начальником военной разведки, которую он возглавлял всего год.
26 марта 1963 года из-за конфликта с премьер-министром Бен-Гурионом по вопросу проведения диверсионных операций против немецких ученых, работавших над ракетной программой в Египте, ушел в отставку Иссер Харель. Новым директором «МОССАДа» был назначен Меир Амит, стиль руководства которого принципиально отличался от его предшественника.
В 1968 году закончилась служба Амита в качестве директора «МОССАДа».
С 13 июня 1977 года по 20 июля 1981 года был депутатом кнессета. В парламенте Амит был членом комиссии по иностранным делам и безопасности, до 15 сентября 1978 года занимал пост министра транспорта и связи.
В 2003 году стал лауреатом Государственной премии Израиля за государственную и общественную деятельность.
Умер 17 июля 2009 года [162].
Даган Меир
Родился в 1945 году в городе Новосибирске.
В 1950 году семья эмигрировала в Израиль и поселилась в городке Бат-Ям, недалеко от Тель-Авива.
В 1963 году Меир Даган поступил на службу в Армию обороны Израиля. За время военной службы принимал участие в большинстве военных столкновений в ходе арабо-израильского конфликта.
С 1963 по 1970 год служил в парашютно-десантных войсках. Участвовал в боях на Синайском полуострове и на Голанских высотах в 1967 году в ходе Шестидневной войны. В 1971 году награжден медалью «За отвагу».
В 1970 году стал одним из организаторов элитного антитеррористического подразделения «Римон» (Sayeret Rimon). Позднее преемниками подразделения стали спецотряды «Дувдеван» (1988) и «Шимшон» (1989).
В 1991 году назначен помощником начальника Генерального штаба Армии обороны Израиля Эхуда Барака.
В 1992 году назначен помощником начальника Главного оперативного управления Генерального штаба Армии обороны Израиля.
В 1995 году вышел в отставку.
В 1996 году глава правительства Шимон Перес назначил Дагана заместителем начальника антитеррористического отдела при канцелярии премьер-министра Израиля. В июне этого же года, после избрания главой правительства, Биньямин Нетаниягу назначил Дагана начальником антитеррористического отдела при канцелярии премьер-министра Израиля.
В 2001 году возглавлял предвыборный штаб Ариэля Шарона.
2 октября 2002 года назначен премьер-министром Израиля Ариэлем Шароном на пост директора внешней разведки «МОССАД».
30 апреля 2009 года премьер-министр Израиля Биньямин Нетаниягу принял решение о продлении полномочий Меира Дагана на посту руководителя «МОССАДа» еще на один год [163].
Замир Цви
Родился в 1925 году в польском городе Лодзь. Имя и фамилия при рождении – Звичка Заржевский. В том же году семья перебралась в Палестину. Сменили фамилию с Заржевских на Замир.
В 1942 году вступил в ряды «Пальмаха», став в 1944 году командиром дивизиона.
В 1946 году британская полиция арестовала Замира за участие в незаконной доставке евреев из Европы в Палестину. В течение года находился в тюрьме возле Латруна. После освобождения вернулся к активной деятельности в «Пальмахе», занимаясь охраной конвоев в Иерусалим.
В 1950 году был назначен командиром бригады Гивати.
В 1953 году прошел курс высшего командования в Великобритании.
В 1956 году был назначен инструктором в Министерство обороны.
В 1957 году взял отпуск для сдачи экзаменов на степень бакалавра по гуманитарным наукам в Иерусалимском университете.
В 1962–1966 годах руководил Южным военным округом.
В 1966 году стал военным атташе Израиля в Великобритании.
В 1968 году назначен директором «МОССАДа».
В 1974 году был смещен со своего поста. Одна из причин отставки: «МОССАД» предоставил ошибочные данные о военных планах Египта и Сирии накануне войны Судного дня (октябрь 1973 года) [164].
После отставки Цви Замир возглавляет государственные и общественные организации, среди которых крупнейшая строительная фирма Израиля «Солель Боне», холдинговую компанию «А-Хевра ле Исраэль», государственную компанию по переработке нефти.
В 1990 году был назначен председателем правительственной комиссии по выяснению причин беспорядков на Храмовой горе, в ходе которых погибло 17 палестинцев.
В 1994 году Заир был одним из основателей партии «Третий путь».
В 1995 году участвовал в работе комиссии Шамгара, выяснявшей причины убийства Ицхака Рабина [165].
Халеви Эфраим
Родился в 1934 году в северном пригороде Лондона. Его семья была довольно известной в местной еврейской общине, а многие ее представители являлись видными деятелями как международного сионистского движения, так и внутрибританской политики. Наиболее знаменитым из них был Исайя Берлин – один из крупнейших еврейских историков и философов XX столетия. В период Второй мировой войны Исайя Берлин выполнял личные поручения Уинстона Черчилля в Вашингтоне, а также выступал в качестве посредника между спецслужбами США, Великобритании и американскими еврейскими организациями.
В юные годы Эфраим Халеви, последовав примеру многих своих родственников, принял активное участие в деятельности лондонского филиала сионистского молодежного движения «Бней-Акива».
В 1948 году, репатриировавшись в Израиль, он поступил на юридический факультет Еврейского университета в Иерусалиме. Во время учебы был генеральным секретарем Союза студентов и активистом студенческой религиозной организации «Явне». Окончив его с отличием, был призван на службу в армию, где вскоре попал в Главное управление просвещения (ГУП).
С 1957 по 1961 год занимал пост редактора печатного издания ГУП, посвященного актуальным вопросам армейской службы, а также общеполитической и военной ситуации в регионе. Способности, проявленные им на этом посту: свободное владение английским, умение ясно и лаконично формулировать обрабатываемую информацию, а также организаторский талант – были замечены тогдашним заместителем начальника «МОССАДа» – легендарным для истории израильской разведки Давидом Кимхи.
С 1961 года служит в «МОССАДе». По окончании курсов общей подготовки протеже Кимхи был распределен в Управление по внешним связям «МОССАДа», известное под названием «Тевель». Оно занимается не только поддерживанием отношений между израильской разведкой и соответствующими структурами в дружественных странах, но и курирует контакты с теми государствами, с которыми дипотношения вообще отсутствуют.
В 1967 году Эфраим Халеви вошел в закрытый форум руководителей основных управлений «МОССАДа».
В 1970 году был назначен представителем «Тевеля» в Вашингтоне. Он не ограничивался установлением связей лишь с американцами. Работая в США, Халеви поддерживал отношения со многими предпринимателями и дипломатами с Ближнего и Среднего Востока, находившимися в то время в Америке. Тогда же он установил близкие отношения с послом Израиля в Вашингтоне Ицхаком Рабином, что сыграло важную роль в дальнейшей судьбе сотрудника Управления «Тевель».
После того как Эфраим Халеви возвратился на родину, ему было поручено курировать деятельность «МОССАДа» по организации репатриации евреев из тех стран, в которых этому препятствовали местные власти. Выполняя свои новые обязанности, он установил тесное сотрудничество с «Натив», а также связи со спецслужбами ряда государств Восточной Европы и Восточной Африки.
В 1987 году по инициативе Шимона Переса Эфраим Халеви впервые принял участие в тайных переговорах с иорданским королем Хусейном. С тех пор он неизменно остается одной из главных фигур, определяющих закулисные израильско-иорданские отношения.
С 1990 по 1995 год Эфраим Халеви был заместителем главы разведки и руководителем ее командного штаба. Участвовал в организации практически всех тайных контактов Израиля с Сирией, Египтом, странами Персидского залива, а по некоторым сведениям – даже с Ираком.
С 1996 года по начало 1998 года представлял Израиль в штаб-квартире Европейского союза в Брюсселе.
С апреля 1998 года по ноябрь 2002 года – директор «МОССАДа».
С сентября 2002 года – руководитель Совета национальной безопасности (СНБ – МАЛАЛЬ), входящего в состав канцелярии премьер-министра [166].
В марте 2006 года в Великобритании была издана его книга мемуаров «Человек в тени».
В 2008 году руководил Центром стратегических и политических исследований при Еврейском университете в Иерусалиме.
Харель Иссер
Родился в Витебске в 1912 году. Его отец, Натан Гальперин, был выпускником Воложинской ешивы [167]. Его мать, урожденная Иохевед Левина, была младшей дочерью владельца заводов по производству уксуса в Двинске (Даугавпилс) и Витебске. Тесть назначил Натана Гальперина управляющим заводом в Витебске. Во время Гражданской войны они утратили большую часть своего имущества.
В 1922 году они эмигрировали из Советской России в Даугавпилс (Латвия). В Даугавпилсе Харель учился в начальной и средней школе. Там же он присоединился к молодежной сионистской организации «Ха-шомер Ха-цаир» [168]. Поскольку он собирался переехать в Палестину и жить в киббуце, то, даже не сдав выпускные экзамены, уехал работать на сельскохозяйственную ферму под Ригой.
В 1929 году Харель вместе со своими друзьями решил эмигрировать в Палестину. На следующий год он приехал туда с пистолетом, который он прятал в буханке хлеба и пронес через британскую таможню.
С 1930 по 1935 год жил в киббуце Шефаним, а затем – в Герцлии. Сразу же после приезда в Палестину он вступил в «Хагану». В Герцлии Иссер с женой и ее сестрами занимались уборкой фруктов, а затем открыли собственное дело по выращиванию цитрусовых.
В 1935–1944 годах он работал на дорожном строительстве и прокладке оросительных систем, являясь одновременно членом «Хаганы» и активным бойцом отрядов еврейской самообороны.
Летом 1940 года «Хагана» направила Хареля в тренировочный лагерь в Яарот ха-Кармел, где он учился стрельбе и осуществлению диверсионных акций.
В период с 1940 по 1944 год Харель служил в береговом патруле Хаганы – встречал нелегальных иммигрантов.
В 1944 году начал выполнять задания разведки. За два года до этого внутри «Хаганы» была сформирована первая служба безопасности «Шерут едиот» («Информационная служба»), или сокращенно «Шай», в рамках которой Харелю была поручена работа в так называемом Еврейском дивизионе, или отделе внутренней безопасности. Он отвечал за сбор информации праворадикальных еврейских военизированных организаций «Иргун» и «Лехи».
В 1946 году он возглавил «Еврейский дивизион».
В 1947 году стал руководителем тель-авивского регионального отдела «Шай».
В июле 1948 года возглавил созданную 30 июня 1948 года «Службу общей контрразведки» (впоследствии Общая служба безопасности – «Шин-Бет», которая затем была переименована в «Шабак»).
С 19 сентября 1952 года по 26 марта 1963 года руководил «МОССАДом». Одновременно он возглавлял объединенный комитет руководителей всех израильских секретных служб и был советником премьер-министра по вопросам обороны и безопасности. Почти сразу же после вступления в должность Харель добился от премьер-министра Израиля Бен-Гуриона десятикратного увеличения бюджета «МОССАДа» и реорганизовал работу службы. При нем в «МОССАДе» была создана спецшкола для подготовки агентов и установлены жесткие стандарты для отбора кандидатов. Он говорил: «Мне нужны люди, испытывающие отвращение к убийству, но которых тем не менее можно научить убивать…»
Также он считал, что «МОССАД» должен помочь стране компенсировать разницу в ресурсах между Израилем и его противниками: «Мы окружены врагами, которые намного превосходят нас в численном отношении. Поэтому мы вынуждены выдвигать нашу разведку как можно дальше. Она служит нам подобно длинной руке, помогая скомпенсировать недостаток времени и пространства».
Он был единственным человеком в истории Израиля, который совмещал руководство разведкой и контрразведкой. Для этого уникального положения Давид Бен-Гурион придумал в 1957 году специальную должность – на иврите HaMemuneh («ответственный»). Эта должность не была официальной, однако авторитет Хареля в спецслужбах Израиля был непререкаем. Фактически он был человеком номер два в государстве, поскольку подчинялся только главе правительства и руководил всеми спецслужбами страны.
Также он лично участвовал в организации захвата на территории Аргентины и вывоза в Израиль нацистского военного преступника Адольфа Эйхмана в мае 1960 года. Об этих событиях он написал две книги: «Дом на улице Гарибальди» и «Похищение палача».
В марте 1963 года между Харелем и Бен-Гурионом возникли острые разногласия. Они были связаны с операциями «МОССАДа» в Египте. Незадолго до этого Бен-Гурион заключил тайное соглашение с канцлером ФРГ Конрадом Аденауэром о том, что Германия выплатит Израилю крупные суммы денег в качестве компенсации за преступления нацистов, а также поставит большую партию оружия, в котором Израиль очень нуждался. В это же время Харель развернул в Египте операцию «Дамоклов меч» против немецких ученых, помогавших Египту в разработке ракетной программы, которую Харель считал чрезвычайно опасной для Израиля. Впоследствии выяснилось, что Харель сильно переоценил способности германских оружейников и их египетских коллег. Немецкие специалисты получали от агентов «МОССАДа» угрожающие письма, а затем и посылки, начиненные взрывчаткой. Таким способом Харель рассчитывал заставить их уехать из Египта. В конце марта 1963 года Бен-Гурион попросил Хареля свернуть операцию в Египте, чтобы не ставить под угрозу отношения с ФРГ. Однако Харель приказал, наоборот, активизировать теракты против немецких ученых. Результатом стало обострение отношений с Германией, которая прекратила поставки новейшего оружия Израилю. Это вызвало конфликт между ним и Бен-Гурионом, и Харель подал в отставку 26 марта.
С сентября 1965 года по июнь 1966 года Харель был советником по вопросам разведки и борьбы с террором премьер-министра Леви Эшколя. Однако в связи с личным соперничеством с новым главой «МОССАДа» Меиром Амитом ему пришлось уйти в отставку и с этого поста – на этот раз окончательно завершив свою работу в разведке. Последним поводом для отстранения Хареля стал конфликт вокруг дела Бен-Барки.
С 17 ноября 1969 года по 21 января 1974 года – депутат кнессета 7-го созыва, член комиссии по внутренним делам.
Автор 11 книг: «Великий обман: политический роман» (1971); «Джихад» (1972); «Дом на улице Гарибальди» (1975); «Анатомия измены» (1980); «Операция Йосселе» (1982); «Кризис немецких ученых» (1982); «Брат против брата: квалифицированный всесторонний анализ дела Лавона» (1982); «Правда об убийстве Кастнера» (1985); «Советский шпионаж» (1987); «Безопасность и демократия» (1989); «Похищение палача» (1992).
Умер 18 февраля 2003 года в возрасте 91 года в медицинском центре «Бейлинсон» в Петах-Тикве [169].
Хофи Ицхак
Родился в 1927 году в семье иммигрантов из Одессы в тель-авивском квартале бедноты, где жили и тяжелым трудом добывали хлеб насущный евреи-ашкенази – выходцы из Восточной Европы.
В качестве командира парашютного подразделения он еще до войны 1956 года принимал участие в нескольких дерзких рейдах Израиля на Синайском полуострове и в секторе Газа.
До 1974 года занимал пост командующего Северным округом Израиля.
С 1974 года по 26 июня 1982 года [170] руководил «МОССАДом».
Шавит Шабтай
Родился в 1939 году в городке Гешер под Хайфой в семье директора начальной школы. Учился в реальном училище, после которого поступил в Иерусалимский университет на отделение востоковедения.
В 1958 году был призван в Армию обороны Израиля. Служил в звании сержанта в военной комендатуре Южного военного округа, затем был переведен в подразделение спецназа (так как владел арабским языком).
В 1960 году, после окончания срока срочной службы, демобилизовался из армии.
В течение нескольких месяцев трудился в отделе безналичных расчетов в головном отделении банка «Леуми», затем в отделе советника главы правительства по арабским делам Ури Лубрани. Одновременно начал учиться в Иерусалимском университете на отделении востоковедения: арабский язык и литература.
В 1962 году окончил учебу в университете, получив степень бакалавра по арабской литературе и истории Ближнего Востока.
В 1964 году был принят на службу в «МОССАД».
В 1966 году был направлен в многолетнюю командировку в одну из африканских стран.
С 1971 по 1973 год находился в командировке в одной из европейских стран.
С 1973 года возглавлял один из отделов управления «Ярид», отвечающий за обеспечение безопасности Израиля и его заграничных представительств.
С 1979 по 1980 год – стажировался в Гарвардском университете.
С 1980 года – начальник управления «МОССАДа».
С 1988 по 1989 год – зам. директора «МОССАДа».
С 1989 по 1996 год – директор «МОССАДа».
С 1996 года – генеральный директор государственной больничной кассы «Маккаби» [171].
Шилоах Реувен
Родился в декабре 1909 года в Иерусалиме в ортодоксальной еврейской семье. Его отец, Ицхак Засланский, был потомственным раввином.
В 15 лет вступил в ряды подпольной еврейской организации «Хагана». Там Реувена заметили Давид Бен-Гурион (будущий первый премьер-министр Израиля) и другие лидеры. Оценив его способности, они стали продвигать молодого парня вверх по служебной лестнице. Он отвечал им беспредельной преданностью.
Работал в политическом отделе Еврейского агентства («Сохнут»).
В августе 1931 года был направлен с разведывательными целями в Ирак. Работа Шилоаха в Ираке продолжалась три года. Все это время сначала под видом учителя, а затем журналиста (работал на палестинское издание «Бюллетень») он занимался созданием мощной агентурной сети.
В 1934 году, после возвращения из Ирака, вновь работал в Еврейском агентстве, отвечал за связи с британской администрацией Подмандатной Палестины.
С 1936 года Шилоах в сотрудничестве с Эзрой Даниным, Саулом Мейеровым (Саул Авигур) и другими деятелями «Хаганы» создавал первую спецслужбу будущего еврейского государства – «Шерут едиот».
Во время Второй мировой войны налаживал контакты с американским Управлением стратегических служб и британской разведкой СИС. Также занимался подбором кадров для разведывательно-диверсионной работы в тылу противника. Людей с арийской внешностью направляли в оккупированные немцами европейские страны, а те, кто был похож на араба и владел арабским языком, проникали в Сирию и Ливан, находившиеся под контролем пронацистского вишистского режима Франции. 26 завербованных Шилоахом еврейских парашютистов были заброшены в немецкий тыл на Балканы. Некоторые из них, как, например, Ханна Сенеш и Энзио Серени, были арестованы и как шпионы расстреляны – их имена причислены к сонму героев Израиля. Другие, как Ешайяху (Шайке) Трахтенберг-Дан, выжили и впоследствии сделали немало полезного в израильской разведке.
Также Шилоах помог создать Еврейскую бригаду в составе британских Вооруженных сил. Это был дальновидный шаг: впоследствии бригада явилась одной из основ израильской армии.
В 1946 году в Миннеаполисе он уговорил миллионеров-евреев создать фиктивные компании, с помощью которых можно было наладить закупку оружия и доставлять его контрабандным путем в Палестину.
В 1948 году во время первой арабо-израильской войны (израильтяне называют ее Войной за независимость) он несколько раз вступал в секретные переговоры с королем Иордании. Став личным советником президента Хаима Вейцмана и премьер-министра Давида Бен-Гуриона по особо важным вопросам, он играл ключевую роль в организации арабо-израильских переговоров о прекращении огня на острове Родос в 1949 году.
В июне 1948 года занимался реорганизацией «Шай» и созданием новых израильских спецслужб в качестве советника премьер-министра по внешней политике и стратегическим вопросам.
После окончания первой арабо-израильской войны создал комитет руководителей разведслужб «Вараш» и возглавил его.
Сформулировал цели и задачи израильских спецслужб, которые остаются актуальными по сей день:
«Арабы являются врагом номер один еврейской общины, и в арабскую среду надо внедрять профессиональных агентов. Израильская разведка не должна ограничиваться рамками Палестины. Она должна выполнять роль еврейско-сионистского гаранта безопасности евреев по всему миру. Тайная деятельность должна основываться на современной технологии, использовать новейшие достижения в области шпионажа, поддерживая связи с дружественными службами США и европейских стран».
После ухода в отставку с поста директора «МОССАДа» Шилоах сменил Аббу Эвена на посту посла Израиля в США.
Умер в мае 1959 года от болезни сердца, диагноз которой так и не был установлен [172].
Ятом Дани
Родился 15 марта 1945 года в семье владельца рыбного магазина в Нетании [173].
В 1965 году после окончания школы был призван в армию.
С 1963 по 1996 год служил в Армии обороны Израиля. Сначала в в спецназе Генерального штаба «Сайерет Маткаль», где дослужился до должности заместителя командира, затем в танковых войсках и в Генеральном штабе. Командовал Центральным военным округом.
В мае 1972 года, во время службы в спецназе, принимал участие в операции по освобождению 99 заложников из захваченного террористами группировки «Черный Сентябрь» самолета в аэропорту Тель-Авива.
В 1972 году перешел в танковые войска и в октябре 1973 года принимал участие в боевых действиях в Войне Судного дня.
В 1981 году получил назначение в Оперативное управление танковых войск.
В 1982 году направлен в США на курсы повышения квалификации и по возвращении назначен начальником отдела по разработке военной доктрины танковых войск, а затем начальником научно-исследовательского отдела при Министерстве обороны. Одновременно учился в Еврейском университете в Иерусалиме. После окончания университета получил степень бакалавра по математике, физике и компьютерным наукам.
В 1983 году был назначен военным советником министра обороны.
В 1985 году был назначен командиром танковой бригады.
В 1987 году был назначен начальником отдела планирования Министерства обороны с присвоением звания генерал-майора.
В декабре 1990 года был назначен командующим Центральным военным округом.
В 1993 году становится военным советником премьер-министра Ицхака Рабина.
В 1994 году непродолжительное время занимал пост командующего Центральным военным округом (после гибели предшественника – генерала Нехемия Тамри), затем снова стал военным советником главы правительства Израиля.
С 1996 по 1998 год руководил «МОССАДом».
В июне 1999 года был назначен руководителем военно-политического отдела при канцелярии премьер-министра Эхуда Барака. Основным направлением его деятельности стали переговоры с арабскими странами [174].
С 2003 по 2008 год был депутатом Кнессета.
В июне 2008 года Ятом подал в отставку с депутатского поста в знак протеста против политики правительства Эхуда Ольмерта.
Приложение 1
Письмо Давида Бен-Гуриона о создании «МОССАДа»:
«Секретно»
13 декабря 1949 года
Кому: Министерство иностранных дел
От кого: Премьер-министр
По моему распоряжению создано Ведомство по концентрации и координации деятельности разведывательных служб государства (разведывательного отдела армии, политического отдела Министерства иностранных дел, службы общей безопасности и др.).
Я поручил Реувену Шилоаху, советнику по особым делам при Министерстве иностранных дел, организовать и возглавить это ведомство. Реувен Шилоах будет подчиняться лично мне, действовать согласно моим указаниям и будет регулярно представлять мне отчеты о своей работе. Однако административно его ведомство будет находиться в рамках Министерства иностранных дел.
Я предоставил руководству Министерства иностранных дел штатное предписание и бюджет на 1950-51 год в размере 20 000 израильских лир. При этом 5000 израильских лир из данной суммы предназначены для выполнения особых заданий при обязательном предварительном утверждении мною лично.
Прошу добавить указанный бюджет к бюджету Министерства иностранных дел на 1950-51 год.
(Подпись) Д. Бен-ГурионПриложение 2
Интервью основателя израильской разведки Исера Харела журналисту Игорю Коротченко.
– Господин Харел, какое место в системе государственных институтов Израиля занимает «МОССАД»?
– «МОССАД» – это разведывательная служба, занимающая ведущее место в иерархии специальных ведомств Израиля и подчиняющаяся премьер-министру страны. Ее главная задача – добывание разведданных, их обобщение и анализ. Самостоятельных действий политического характера «МОССАДа» не предпринимает. Вся собираемая информация после обработки поступает политическому руководству Израиля, которое на основе полученных данных принимает соответствующие решения.
– Сотрудники «МОССАДа» имеют офицерские звания?
– Воинских званий у них нет.
– «МОССАД» и военная разведка АМАН конкурируют между собой?
– Между оперативниками, конечно, конкуренция есть. Но существует строгое разделение полномочий между «МОССАДом» и АМАН. Те, кто работает в «МОССАДе», могут действовать в любой точке мира. Что же касается сотрудников АМАН, то у них есть определенные ограничения. В перечень стран, на территории которых они могут вести разведывательную работу, входит сам Израиль, а также близлежащие арабские государства. По некоторым направлениям «МОССАД» и АМАН работают параллельно. Но полномочия «МОССАДа» гораздо шире, так как эта служба, как я уже сказал, действует в глобальном масштабе.
– Как осуществляется координация действий между военной и политической разведками?
– Есть Совет глав секретных служб Израиля, в рамках которого высшие чины израильских спецслужб решают все возникающие проблемы. Туда, помимо «МОССАДа» и АМАН, также входит Служба внутренней безопасности «Шин-Бет».
– Каким образом отбираются кадры для работы в израильской разведке?
– Кандидатов стараются отбирать среди тех людей, которые имеют опыт армейской службы. Кроме того, отбор осуществляют среди выпускников высших учебных заведений. Большое значение придается изучению личностных качеств потенциальных сотрудников. После предварительного отбора приемная комиссия рассматривает дела каждого кандидата. Проводится проверка биографических данных, прошлого. У кандидатов не должно быть порочащих связей и темных пятен в биографии, они должны идеально соответствовать требованиям «МОССАДа». Затем отобранные люди проходят испытательный срок.
– В России издано всего лишь несколько книг о работе «МОССАДа». Одну из них, самую знаменитую, написал ее бывший сотрудник Островский. В своей книге он детально рассказывает о процедуре отбора. Кандидату дают задание, требующее нестандартного мышления и быстрой реакции, а затем наблюдают, как он с ним справляется. В книге Островского есть и ряд других очень интересных моментов. То, что он написал, правда?
– Действительно, от сотрудников «МОССАДа» требуется нестандартное мышление. Но судить об организации по книге Островского нельзя, сложится неправильное впечатление. Островский – патологический лгун. То, о чем он написал, не соответствует действительности. Он, распространяя выдумки, пытается отомстить спецслужбе за то, что не был зачислен в ее ряды. И делает это самым низменным способом.
– Какова численность кадровых сотрудников израильской разведки?
– Точную цифру я вам назвать не могу. Но она невелика. Поэтому действия «МОССАДа» носят точечный, локальный характер.
– «МОССАД» известен прежде всего эффективными акциями по уничтожению террористов, тех, кто представлял реальную угрозу национальной безопасности Израиля. Стиль работы боевых групп спецслужбы в 1960–1970 годах во многом напоминает почерк Четвертого управления НКВД, которое возглавлял генерал Павел Судоплатов. Скажите, вы изучали советский опыт ликвидации врагов государства?
– Мне кажется, что подобное сравнение не совсем корректно. То, что делали НКВД и «МОССАД», – это разные вещи. Наша главная цель – сбор информации по всему миру, для того чтобы она могла служить интересам безопасности Израиля. Но не уничтожение врагов, которые скрываются в других странах. Единственное исключение – когда речь шла об особо опасных террористах или тех лицах, которые ими руководили и которых нельзя было остановить какими-то иными средствами. Только в этом случае их приходилось убирать. Что же касается опыта Четвертого управления НКВД, то он нами не изучался.
– Кто давал санкцию на ликвидацию террористов?
– Я не хочу отвечать на данный вопрос, это закрытая информация. Могу лишь сказать, что каждая операция требовала очень большой подготовительной работы и занимала много времени. Это не было прихотью одного человека, который хочет кого-то убрать. Все детально и тщательно обсуждается. Самостоятельно глава «МОССАДа» решений по ликвидации не принимает.
– Те сотрудники, которые участвовали в уничтожении террористов, они каким-то образом поощрялись за успешное выполнение задания? Например, государственными наградами или денежными премиями?
– Никаких наград и повышений в должности не было. Они принимали это как часть тяжелой, вынужденной работы. В большинстве случаев сотрудники разведки относились с отвращением к тому, что им приходилось делать, с отвращением к самому акту уничтожения.
– Осталась ли подобная практика по уничтожению лидеров террористов в настоящее время?
– Я не могу ответить на этот вопрос.
– В книгах, посвященных деятельности «МОССАДа», я читал, что вы придерживались жесткого стиля руководства и подчиненные вас побаивались.
– Я никогда не был жестким руководителем. С моими подчиненными у меня складывались дружеские отношения. В ряде операций я принимал личное участие. Когда я покинул «МОССАД», в коллективе очень сожалели об этом.
– Почему вы ушли?
– Был конфликт с премьер-министром. Мы разошлись в оценках относительно необходимости проведения одной из разведопераций.
– В последнее время мы стали свидетелями нескольких скандальных провалов операций, проводимых «МОССАДом» в Европе, на Ближнем Востоке и Средиземноморье. «МОССАД» стал хуже работать?
– С тех пор как я возглавлял разведку, произошли огромные изменения как в мире, так и в Израиле. Объем работы, выполняемой сегодня спецслужбой, гораздо больше, чем в прежние времена. А чем больше работаешь, тем выше риск неудач. Хотя, конечно, я не оправдываю все те неудачи «МОССАДа», которые получили огласку. Возможно, эти провалы можно было предотвратить. Но на сегодняшний день «МОССАД» – это единственная организация в Израиле, которая может успешно выполнять свои специфические функции.
– Когда вы возглавляли «МОССАД», проводились ли разведывательные операции на территории Советского Союза?
– В то время мы не осуществляли никаких разведывательных акций против СССР. На это было наложено своеобразное табу. Советский Союз являлся сверхдержавой, где проживало 6 миллионов евреев. И огласка какой-либо разведоперации «МОССАДа» против СССР могла самым негативным образом отразиться на их положении. Поэтому никаких разведывательных акций и подрывных действий мы не предпринимали. Все, что происходило в Советском Союзе в то время, отслеживалось достаточно просто. «Дело врачей», например. Об этом широко писали в мировой прессе. Кроме того, ту же информацию можно было получить от людей, которые жили в России.
– Как вы интерпретировали «дело врачей»? Какие выводы сделали?
– Подобный процесс мог инициировать только психически ненормальный человек. Сталин был диктатор, его поведение было непредсказуемо. В Тель-Авиве был страх за судьбу советских евреев. Могли начаться погромы и высылки.
– Некоторые авторы утверждают, что в начале 50-х годов Сталин планировал депортацию евреев в Сибирь. Вы знали об этом?
– Я слышу об этом первый раз. В то время в «МОССАДе» даже не было русского отдела. Единственное, чем мы могли заниматься, – это отправкой в СССР молитвенников для синагог. Мы давали информацию советским евреям об Израиле. Вот и все. Наверное, это выглядит абсурдно, но на самом деле все было именно так.
– Некоторые авторы в России высказывают мнение, что Сталин умер неестественным путем, ему «помогли». Что вы думаете по этому поводу?
– Теоретически в таком государстве, как СССР, при том режиме это было возможно. Однако конкретной информацией по данному поводу я не обладаю.
– «МОССАД» имел отношение к смерти Сталина?
– Ни в коем случае. Я категорически отрицаю какую-либо связь «МОССАДа» со смертью Сталина. Я также категорически отрицаю контакты нашей спецслужбы с отдельными членами Политбюро того времени и их женами. Тогда проникнуть в окружение Сталина, в Кремль, было все равно что совершить полет на Марс. Абсолютно невозможно!
– Одна из самых знаменитых операций «МОССАДа» – похищение Адольфа Эйхмана. Как родился замысел этой акции?
– С того времени, как я возглавил «МОССАД» в 1952 году, я сразу же поставил в качестве приоритетной задачи поимку нацистских преступников, виновных в уничтожении евреев в Европе. Мы определили, кто из виновных был еще жив. Основная верхушка нацистов была уничтожена. Остались лишь Эйхман и Менгеле. Мы сконцентрировали наши усилия по установлению местоположения этих двух нацистов. Их искали по всему миру много лет, но безрезультатно. И вдруг совершенно неожиданно главный прокурор земли Гессен (ФРГ) доктор Фриц Бауэр, по согласованию с премьер-министром этой земли, передал нам данные о том, что Эйхман жив и находится в Аргентине. После проверки данной информации выяснилось, что она соответствует действительности. Тогда мы провели операцию по его поимке и переправке в Израиль. Я возглавил ее лично и разработал все технические детали. Наши действия были санкционированы премьер-министром Израиля. После проведения судебного процесса Эйхман был казнен.
– Какая дата считается официальной в отсчете истории «МОССАДа»?
– Наша спецслужба образована в 1951 году. «МОССАД» был создан по инициативе Реувена Шилоаха. Я сменил его в 1952 году и возглавлял спецслужбу на протяжении 15 лет.
– Существовали ли какие-то государственные акты, регламентирующие деятельность «МОССАДа»? На основании какой нормативной базы действовала израильская разведка?
– Только сейчас, в 1999 году, разрабатывается кодекс законов, в соответствии с которым должен действовать «МОССАД». Тогда этого не было.
– Но у вас были внутренние инструкции, определяющие структуру разведки, подчиненность, правила проведения операций?
– Конечно, мы действовали по определенным правилам. Но у «МОССАДа» не было жесткой структуры. Все определялось мною лично. Сотрудники разведки действовали в соответствии с моими указаниями.
– Были ли проблемы с финансированием?
– Если они вдруг возникали, я обращался к премьер-министру и получал все необходимое для разведки.
– Вы ощущали себя руководителем могущественной секретной службы?
– Я никогда не переоценивал возможности нашей организации. И в том же духе старался воспитывать своих подчиненных. Мы существуем только для того, чтобы обеспечивать безопасность Государства Израиль и его народа. Особой гордости я не ощущал. Когда о нас писали, что «МОССАД» – лучшая спецслужба мира, я всегда говорил своим подчиненным: да, мы хорошая разведка, но не самая лучшая.
– Сильной стороной «МОССАДа» всегда была агентура. На каких принципах строилась работа с ней?
– Во главу угла ставились безопасность агента и сохранение его жизни. Разумеется, учитывалась и материальная сторона дела.
– У вашей разведки существуют архивы?
– Разумеется. На каждого агента есть специальное досье. Дело заводилось и на каждую разведоперацию.
– Вы ощущаете себя живой легендой?
– Некоторым образом да. Например, когда сажусь в такси, а водитель мне говорит: я вас знаю. С этим ничего нельзя поделать. Создание и становление «МОССАДа» – главное дело моей жизни.
– Вы согласовывали нашу встречу и интервью с руководством «МОССАДа»?
– Нет. Я свободный человек, который живет в демократической стране. К тому же я знаю, о чем можно говорить, а что до сих пор остается государственной тайной.
Источник: Коротченко И. «МОССАД» – главное дело моей жизни» // Независимое военное обозрение. 1999. 30 сентября.
Приложение 3
Интервью экс-директора «МОССАДа» Меира Амита журналисту газеты «Известия» Давиду Маркишу
«МОССАД» в переводе с иврита означает «служба». Со времени своего возникновения более полувека тому назад «МОССАД» возглавляли люди, чьи имена, пока они исполняли свои служебные обязанности, были строго засекречены. Это правило было отменено по той причине, что в мире разведки рано или поздно «вычисляли» столь тщательно скрываемые в Израиле имена, тайна переставала быть тайной, после каждой операции «МОССАДа» газеты всего мира писали об Иссаре Хареле, Меире Амите и других руководителях внешней разведки. Но Израиль продолжал молчать: «генерал Икс, генерал Игрек…» Наконец догадались, что без ущерба можно снять гриф высшей секретности с того, что известно «по секрету всему свету».
Меир Амит возглавил внешнюю разведку в 1963 году и руководил ею почти до конца десятилетия. Как принято говорить в подобных случаях, «о многом еще не пришло время рассказать». Но разговор о Меире Амите, его взглядах на мир и на свою профессию сам по себе интересен.
– Люди вашего времени и вашего калибра, как правило, не были уроженцами страны – всеми правдами и неправдами они эмигрировали в подмандатную Палестину в 20-е годы, преимущественно из России и с Украины, и уже здесь началась их деятельность в рядах еврейских подпольных военных формирований. Составляете ли вы исключение из правила?
– Мои родители приехали сюда в 20-м году с Украины. Год спустя в сельскохозяйственном поселении на берегу Генисаретского озера родился я. Я знаю немало языков, а вот русским, к сожалению, не владею: в семье говорили только на иврите. Мы все считали, что евреи, вернувшиеся на историческую родину, должны говорить на своем языке.
– А фамилия? В те времена многие, добравшись до Палестины, меняли старые фамилии на новые, то есть на старые – библейские…
– Мы – Слуцкие. Под этой фамилией мои родители жили на Украине. Моя мать осталась Слуцкой, а я стал Амитом, когда подрос и шестнадцатилетним парнем ушел в подпольную еврейскую армию.
– Тогда позвольте задать вопрос, ответ на который интересует многих и в Израиле, и в России. Ходили слухи, что известный советский поэт Борис Слуцкий – ваш близкий родственник.
– Близкий родственник! Да он мой двоюродный брат! У меня есть несколько его книг, я знаю, что он занимал видное место в советской литературе. Он прошел войну, был комиссаром, а его брат Фима был полковником Красной Армии. Но лично я с ним не был знаком, мы никогда не встречались.
– Вы знали, что у вас есть двоюродный брат в Советском Союзе. А знал ли Борис Абрамович Слуцкий о том, что его родственник – командир израильского «МОССАДа»?
– Ну конечно! Что за вопрос… Моя мать в 64-м году была в СССР, встречалась с Абрамом – отцом Бориса и Фимы. Русские знали, кто она такая. Когда она пришла в советское посольство за визой, ее спросили: «Как же так, вы – Слуцкая, а ваш сын Меир Амит?» Мама была встревожена, сомневалась – ехать или не ехать: ведь в КГБ знали, кто она такая. А я ей сказал: «Езжай! То, что они знают, – гарантия твоей безопасности». Но Борис и Фима не пришли к ней повидаться, они все же испугались. Можно их понять.
– За родство с Меиром Амитом в Советском Союзе можно было сесть, и надолго. Борис Слуцкий не пострадал. Как вы думаете, почему?
– Ну, во-первых, всезнайство КГБ было несколько преувеличено. Может, они и не докопались до Бориса. Но как разведчик, я принимаю худшую версию: докопались, знали. Борис, надо отдать ему должное, умел держать рот на замке. Обо мне он молчал как рыба – и правильно делал. Если бы он заговорил, его судьба могла бы сложиться иначе. Он молчал, и КГБ его не трогал.
– Вернемся в Израиль. Как вы пришли в «МОССАД»? До того как вы возглавили внешнюю разведку, вы были оперативным разведчиком? Нелегалом? Вы преодолели все ступени разведывательной карьеры?
– Я профессиональный военный. Я учился этому делу и у нас, и за границей. Командовал крупными боевыми формированиями, потом округами. Работал в Генштабе. Воевал. В моем теле еще сидят чужие пули. Пришло время, и я возглавил военную разведку. В 63-м году меня вызвал Бен-Гурион и сказал: «Ты примешь «МОССАД».
– И осведомленные эксперты, и простые читатели газет и шпионских романов уверены в том, что наша внешняя разведка – одна из лучших в мире. «МОССАД» не раз доказывал на деле, на что он способен. Чем вы объясняете такие успехи?
– Между серьезными разведслужбами существуют связи – так же, как между ними существует и элемент профессионального соревнования. Это и подстегивает, и помогает. Почему у «МОССАДа» хорошая репутация? У нас был пароль: «Нет выхода». Мы маленькая бедная страна, у нас нет территории, как у русских, мы не можем отступить до Сталинграда, а потом сражаться с немцами. Поэтому разведка обязана своими действиями хотя бы отчасти компенсировать нехватку армейского оперативного пространства.
Второе: мы – бедная страна, мы не можем позволить себе держать под ружьем большую армию. «МОССАД» в какой-то степени должен освободить страну от содержания большой армии и призыва резервистов перед лицом военной угрозы извне.
Внешняя разведка призвана помогать власти проводить свой политический курс. По решению правительства «МОССАД» оказывал практическую помощь некоторым странам, даже тем, с которыми мы не поддерживали дипломатических отношений. В бытность свою командиром «МОССАДа» я несколько раз встречался с королем Марокко Хасаном, с высшими руководителями Индонезии.
Мы вынуждены сотрудничать и работать с арабами, у нас нет других соседей. Не самые разумные из нас надуваются и кричат арабам, как индюки: «Мы вам покажем, где раки зимуют!» А нам необходимо понимать менталитет арабов: многие из них видят в нас империалистов, замышляющих подчинить их экономически и повелевать ими.
– На вашем столе стоит модель космического спутника. Это для вас просто красивая игрушка или вы имеете непосредственное отношение к космическим проблемам?
– Однажды, после одного из ранений, я около года провел в госпитале. Я не хотел, чтобы это время пропало даром, и учился. Потом, после выздоровления, я продолжил учебу. Сейчас я прежде всего занимаюсь двумя проблемами: спутниками и Институтом разведки. То, что вы видите, – модель действующего израильского спутника «Амос-1». За ним последует «Амос-2». Что же до Института разведки – это не учебный центр, там разведчиков не готовят. Там есть музей, библиотека, электронные приборы. Это открытое учреждение, туда даже школьники приходят – посмотреть, пощупать. Хотите об этом написать? Милости просим!
– В разговоре с бывшим главой внешней разведки так и тянет спросить о каком-нибудь необыкновенном случае из его практики, о какой-нибудь тайной истории. С другой стороны, не знаешь толком, о чем можно спрашивать, а о чем нельзя… Все-таки я рискну: расскажите о том, что вам представляется интересным, важным.
– В то время, когда наши отношения с Египтом были далеко не безоблачными, мне удалось установить связь с высокопоставленным египетским генералом. Мы договорились встретиться в одной из европейских стран. Египтяне просили нас помочь: уговорить немцев, чтобы те оказали Каиру экономическую помощь – ситуация в Египте была чрезвычайно неблагоприятной, это мы хорошо знали. Из-за целого ряда досадных обстоятельств наша встреча не состоялась. Египтяне были обижены, почти оскорблены… Некоторое время спустя, за неделю до начала Шестидневной войны, я позвонил тому генералу и сказал: «Надо что-то делать. Положение катастрофическое. Необходимо попытаться изменить ход событий». Генерал бросил трубку – он помнил о несостоявшейся встрече и был на меня, скажем, очень сердит.
Тогда я, уже за два дня до начала войны, поехал в США. С ЦРУ у меня были очень тесные связи. Американцам я задал один вопрос: война вот-вот начнется, что вы собираетесь делать, чтобы нам помочь? Они ответили: ничего не собираемся делать. Я вернулся домой, глава правительства, выслушав меня, сказал: нам нечего от них ждать. Если с нами, не дай бог, случится беда – они не будут сидеть Шиву (Шива – у евреев семидневный траур по умершему. – Д. М.). Война началась, мы ее выиграли за шесть дней. У нас действительно не было выхода, и об этом знали все в Израиле – от мала до велика…
Источник: Маркиш Д. Пароль? – «Нет выхода» // Известия. 1999. 2 декабря. № 227.
Глава 5
«Аман» – военная разведкаДиректорат военной разведки «Аман» (Agaf ha-Modi'in) был создан в 1950 году на базе Департамента разведки Генерального штаба Армии обороны Израиля. В первые годы своего существования он занимался изучением и анализом угроз, исходящих от стран арабского мира в интересах Вооруженных сил Израиля [175].
В настоящее время «Аман» отвечает за организацию и проведение стратегической, оперативной и тактической разведки и подчиняется непосредственно премьер-министру страны. Стратегическая разведка организуется разведывательными органами Генерального штаба, оперативная и тактическая – нижестоящими штабами, командирами всех степеней и ведется специальными частями и подразделениями.
В оперативном подчинении у начальника «Амана» находятся начальники разведывательных управлений штабов ВМС, ВВС и ПВО, а также разведывательных отделов штабов военных округов (ВО).
Для выполнения специальных и диверсионно-разведывательных задач за рубежом, а также на территориях Западного берега реки Иордан, сектора Газа и в Южном Ливане начальник «Амана» использует отряды специального назначения.
В военных округах (ВО) организован сбор развединформации на территории своих округов и в приграничных районах прилегающих к ним арабских стран, в том числе в полосе Северного ВО – в интересах планирования операций против Сирии и Ливана, Центрального – против Иордании и Саудовской Аравии, а Южного – против Египта.
В ВВС и ПВО общее руководство разведкой осуществляет командующий ВВС и ПВО через свой штаб. Непосредственная ответственность за организацию разведки возлагается на разведывательное управление штаба.
В Военно-морских силах общее руководство разведкой осуществляет командующий ВМС через своего заместителя по оперативным вопросам и штаб. Ответственность за организацию разведки возложена на разведывательное управление штаба ВМС.
Радио– и радиотехническая разведка организуется «Аман» через штабы командующих видами вооруженных сил и военных округов [176].
Перечислим основные подразделения, которые входят в структуру центрального аппарата «Амана»:
Информационное (аналитическое) управление.
Корпус военной разведки («Хаман»). Ему подчинена 15-я школа разведки (Бахад 15).
Управление кадров.
Департамент информационной безопасности («Махбам»). Среди решаемых им задач – разработка собственных и взлом иностранных шифров.
Подразделение 8200 – радиоэлектронная разведка. Подразделение Хатса (входит в состав Подразделения 8200) – занимается анализом информации из «открытых» источников (СМИ, Интернет и т. п.).
Подразделение 9200 – видовая разведка (анализ информации, полученной с помощью беспилотных летательных аппаратов, а также самолетов фоторазведки). В его состав входят отделы космической разведки (анализ данных, полученных с помощью спутников-шпионов) и подразделение 8153 – занимается вопросами картографии.
Подразделение 504 – агентурная разведка в странах арабского мира, а также на территории враждебных к Израилю государств.
Подразделение военной цензуры (хотя оно формально входит в состав «Амана», но подчиняется политическому руководству страны и судебным органам).
В 2003 году численность персонала «Амана» была около 7000 сотрудников.
С января 2006 года начальник «Амана» генерал-майор ВВС Израиля Амос Ядлин.
Кадры для военной разведки
Отбор кандидатов для службы в органах военной разведки начинается со старших классов средней школы, особенно среди школьников, изучающих иностранные языки и другие интересующие разведку специальности. Перед выпускными экзаменами с ними проводится собеседование и предлагается место военного переводчика на время их обязательной двухгодичной военной службы после школы (предложение делается как юношам, так и девушкам). Те, кто соглашается, после призыва в армию направляются служить в военную разведку. Наиболее способных из них посылают учиться в Школу военной разведки, по окончании которой они назначаются помощниками оперативных офицеров на местах и служат там до получения капитанского звания. После этого они переводятся в штабы военных округов или в штаб-квартиру военной разведки, где перед ними открываются перспективы дальнейшего роста.
В военно-морскую разведку обычно приглашают выпускников университетов, но иногда и морских офицеров, уже прослуживших на флоте. Ведут набор и среди проходящих срочную службу в армии, проявивших способности и желающих служить в разведке. Таких лиц, в основном добровольно пошедших служить в армию, отбирают и посылают учиться в университеты за счет ВМС, после чего они поступают на службу в военно-морскую разведку.
Для получения специальной подготовки кандидатов посылают на курсы в Школу военной разведки (сокращенные или полные, в зависимости от характера будущей работы, квалификации и образовательного уровня). Женщинам обычно даются основные навыки работы.
Школа военной разведки состоит из двух факультетов:
– армейской разведки – готовит офицеров тактической и оперативной разведки для сухопутных сил, ВВС и ВМФ;
– общих предметов – готовит оперативных техников (обслуживание специальной аппаратуры) и специалистов (контрразведка, цензура, воздушная разведка и т. п.) [177].
«Ликвидаторы» и диверсанты из военной разведки
В 1948 году в структуре Департамента разведки Генерального штаба Армии обороны Израиля были сформированы 131-й и 132-й отряды, чья основная задача – создание разведывательно-диверсионных резидентур в соседних с Израилем арабских государствах. Так как в то время израильские ВВС находились в процессе формирования, поэтому в случае начала войны эти резидентуры должны были организовать взрывы мостов, вокзалов, аэродромов и других стратегических объектов противника. Другая задача, которую должны были решить оба отряда, – «активная пропаганда». Например, организация публикации в арабских СМИ материалов, компрометирующих отдельных политиков [178]. Командовал 131-м отрядом подполковник Мордехай Бен-Цур, до 1948 года агент «Хаганы» в Ираке, а затем командир батальона в палмаховской дивизии «Гарель» [179].
Вот что о создании 131-го отряда в своих мемуарах, опубликованных 6 сентября 1976 года в израильской газете «Едиот Ахронот», рассказал Моше Даян [180]:
«Это подразделение было создано в дни Войны за Независимость по инициативе Реувена Шилоаха, стоявшего тогда во главе Отдела по особым поручениям Министерства иностранных дел. Предназначалось подразделение для совершения актов диверсий в Египте в военное время. Контроль над ним осуществляли совместно: Реувен Шилоах – от имени МИД и Мордехай Маклеф, начальник оперативного отдела штаба, ответственный также за разведку, – от имени ЦАХАЛа. В начале 1954 года подразделение стало чисто военным и подчинялось только военной разведке, без какого бы то ни было вмешательства гражданского министерства. Военную разведку возглавлял тогда Иошафат Гаркави, который замещал Беньямина Джибли, пока этот последний проходил за границей курс усовершенствования.
18 февраля 1951 года вопрос о подразделении подвергся обсуждению на недельном заседании штаба у министра обороны. На повестке дня было несколько вопросов, среди них требование Исара Гареля, главы «МОССАДа», снова подчинить спецподразделение контролю двух министров – министра иностранных дел и министра обороны. Лавон [181] воспротивился, и я его поддержал. По второму предложению – увеличить штат и бюджет подразделения – я энергично выступил против Лавона. Я считал, что это подразделение должно действовать только в военное время, а в мирное время его трогать не надо и никаких оперативных поручений на него возлагать не следует. Лавон, как сказано, придерживался другого мнения. А так как он требовал для себя права вызывать офицеров для доклада не в моем присутствии – зачастую и без моего ведома, – то я счел необходимым предостеречь «Пати» (Иошафата Гаркави) от неуемного стремления Лавона прибегать к этому подразделению» [182].
Моше Даян не случайно в своих мемуарах коснулся истории создания и подчинения 131-го отряда. Дело в том, что две созданные в 1952 году в Каире и Александрии его бойцом разведывательно-диверсионные резидентуры были разоблачены в 1954 году египетской контрразведкой после серии терактов, что вызвало соответственно громкий политический скандал в Израиле. Об этом событии будет рассказано ниже.
В 1951 году бойцом 131-го отряда майором Авраамом Даром (действовал в Египте под именем британского бизнесмена – представителя электротехнической компании Джона Дарлинга) в Каире и Александрии были созданы две разведывательно-диверсионные резидентуры из членов еврейских молодежных организаций. Отметим, что сам «Дарлинг» – внук родившегося в Йемене еврея был очень смуглым, что было очень странным для жителя Великобритании. Одновременно с ним в Египет был направлен другой разведчик – нелегал «Амана» Макс (Меир) Беннет, который должен был действовать самостоятельно. Кратко расскажем об этом человеке, так как в результате ошибок руководства «Амана» он был задержан вместе с завербованными Авраамом Даром агентами и проходил по одному с ними делу. Возможно, что тем самым был спасен другой резидент израильской военной разведки Аври Эальду (Авраам – Адольф Зайденберг, Пауль Франк) [183].
Макс Беннет родился в 1918 году в Венгрии. В 1935 году он эмигрировал в Палестину. Знания шести иностранных языков позволяли выполнять ему задания во многих странах мира. В начале пятидесятых годов он был самым ценным и эффективно работающим сотрудником израильской разведки на территории Египта. Он работал под «легендой» бывшего нациста Эмиля Витбейна. Сначала в качестве представителя реально существующей германской компании по изготовлению протезов, а затем главным инженером на египетском автосборочном заводе компании «Форд». Так как обе должности предусматривали активное взаимодействие с египетскими военными, нет ничего удивительного в том, что от него поступал огромный объем ценной информации. Вернемся теперь к деятельности Авраама Дара. Напомним, что он создал две резидентуры – в Каире и Александрии.
Каирской ячейкой руководил доктор Моше Марзук, врач местной еврейской больницы, а александрийской – учитель математики Шмуэль Азар. Связной между ячейками Авраам Дар назначил свою любовницу Викторию Ниньо – чемпионку каирского спортклуба «Лидо» по легкой атлетике, плаванью и гимнастике. Она получила оперативный псевдоним «Марсель». Израильская разведка выдала ей деньги на открытие туристического агентства.
В 1952 году пятеро членов этих групп через Париж были тайно переправлены в Израиль, где они прошли спецподготовку по минно-взрывному делу. Их научили изготовлять самодельные взрывные устройства (СВУ) из подручных средств, рассчитывать массу взрывчатых веществ, необходимых для подрыва различных объектов, места установки СВУ для достижения максимального эффекта и т. п. Также их попытались обучить основам конспирации, шифрованию и использованию радиопередатчиков. Правда, они оказались плохими учениками, и, когда в 1953 году вернулись в Египет, рассчитывать на их высокую эффективность не приходилось [184]. Обе резидентуры подчинили резиденту израильской разведки Аври Эальду (Авраам – Адольф Зайденберг, Пауль Франк).
Однажды, когда связь с ним была нарушена, по утверждению Авраама Дара руководство военной разведки приказало Максу Беннету «встретиться с Марсель Ниньо и Франком и передать им деньги». Это само по себе было грубейшим нарушением правил конспирации! Более того, Ниньо знала его домашний адрес, что впоследствии и стало причиной его провала.
В июне 1954 года руководство «Амана» спланировало направленную против Египта операцию «Сусанна». Идея заключалась в том, чтобы с помощью двух названных выше резидентур совершить в Каире и Александрии серию террористических актов против американских и английских учреждений таким способом, чтобы подозрения легли на исламистскую группу «Братья-мусульмане», коммунистов или другие националистические группировки. Этим самым Израиль надеялся сорвать переговоры Египта с Великобританией о выводе британских войск из зоны Суэцкого канала. Уход англичан из стратегической зоны был не в интересах военной безопасности Израиля, так как это ставило Израиль под прямую угрозу со стороны Египта.
Обе резидентуры в июле 1954 года сумели совершить пять терактов, после чего были раскрыты египетской контрразведкой и ликвидированы. Процитируем сообщения израильских СМИ. 25 июля 1954 года все газеты поместили в самом незаметном месте напечатанное мелким шрифтом сообщение:
«Как сообщило вчера Министерство внутренних дел Египта, арестовано три еврея по обвинению в поджоге библиотек американских дипломатических представительств в Каире и Александрии. Фамилии арестованных – Филипп Герман, Виктор Леви и Роберт Даса. Все трое – жители Александрии. По словам властей, арестованные были известны своей сионистской деятельностью».
Газета «Гаарец» за два дня до этого напечатала такой текст:
«Как сообщила радиостанция «Ближний Восток», полиция задержала в Александрии трех евреев, у которых нашли зажигательные вещества, похожие на те, что нашли при поджоге двух американских учреждений. В пятницу арестован еще один еврей по обвинению в том, что он подложил бомбу в одном из кинотеатров Александрии. Бомба была обезврежена за несколько минут до взрыва».
6 октября 1954 года все израильские газеты подробно и под крупными заголовками публикуют сообщение министра внутренних дел Египта Захария Мухи эд-Дина, специально переданное по каирскому радио.
Цитируем газету «Маарив»:
«Каир: Раскрыта израильская шпионская сеть… Цели шпионской организации:
оказание материальной помощи засланным в Египет израильским агентам;
установление и поддержание радиосвязи с Израилем в дни чрезвычайного положения и войны; сбор военной, политической и экономической информации о Египте;
устройство беспорядков в подходящий момент, чтобы внести сумятицу и вредить Египту на международной арене…
Далее Мухи эд-Дин сказал, что, когда подошел срок подписания британско-египетского соглашения об эвакуации англичан из зоны Суэцкого канала, агентурной сети был отдан приказ действовать, чтобы доказать шаткость внутреннего положения Египта, испортить американо-египетские отношения и сорвать подписание соглашения.
Мухи эд-Дин сказал также, что израильские агенты подложили 14 июля зажигательные бомбы в секретариате американского посольства в Каире, а также в справочном бюро; 23 июля такие же бомбы были подложены в кинотеатрах Каира и Александрии. По словам Мухи эд-Дина, один из этих зарядов, брошенный евреем Филиппом Натансоном, взорвался у каирского кинотеатра «Рио» и ранил его самого. В результате следствия удалось задержать всю шпионскую сеть. По словам Мухи эд-Дина, члены организации прошли соответствующую подготовку в Израиле, где их специально обучали военному делу и радиоделу, фотографии и картографии…
Из каирских источников стало известно, что месяц тому назад был задержан высокий офицер израильской разведки, руководивший шпионской сетью».
Вернемся к тому, что на самом деле, а не на газетных страницах, происходило в Египте осенью 1954 года. Было задержано 12 человек. У двоих из задержанных (Моше Марзук и Виктор Леви) были изъяты радиопередатчики. У остальных членов нашли карты с отмеченными целями для совершения терактов.
В декабре 1954 года состоялся суд, который приговорил:
Моше Марзук – доктор-хирург Еврейской больницы в Каире, по приговору суда был повешен 31 января 1955 года;
Шмуэль Азар – профессор инженерии из Александрии, по приговору суда был повешен 31 января 1955 года;
Филипп Натансон – прямой исполнитель теракта, приговорен к пожизненному заключению;
Виктор Леви – приговорен к пожизненному заключению;
Марселле Нинио (Викторин Марселле Нинио (Ниньо) – уроженка Каира, участница олимпийских игр от Египта, на момент теракта была служащей в одной британской компании в Египте, приговорена к 15 годам лишения свободы. В июне 1967 года была освобождена в ходе обмена военнопленными между Израилем и Египтом. В 1974 году премьер-министр Израиля Голда Меир лично присутствовала на свадьбе Нинио;
Роберт Дасса – приговорен к 15 годам лишения свободы;
Меир Мейюхас – провел 7 лет в заключении и вышел на свободу в 1962 году;
Меир Заафран – провел 7 лет в заключении и вышел на свободу в 1962 году;
Меир (Макс) Беннет – покончил жизнь самоубийством в ходе следствия;
Йозеф Кармон – покончил жизнь самоубийством в ходе следствия.
Еще двое за недостаточностью улик были оправданы [185]. Одним из них был будущий легендарный израильский разведчик Элиа Коэн. Подробнее о нем будет рассказано дальше – в главе, посвященной операциям политической разведки.
До сих пор точно неизвестно, что стало причиной провала. В последние годы появились сообщения о том, что обе резидентуры сдал таинственный агент «Вагнер», чье настоящее имя неизвестно [186].
По мнению израильтян, им был Аври Эальд, который через две недели после разгрома резидентур смог беспрепятственно уехать из Египта. В декабре 1957 года его арестовали на территории Израиля и на начавшемся в июле 1959 года суде приговорили к 10 годам тюремного заключения за предательство и сотрудничество с египетской разведкой. Правда, доказательств его вины так и не было представлено [187].
По мнению независимых историков, «Вагнер» и Аври Эальд – два разных человека. А последнего израильские власти просто решили сделать «козлом отпущения» за громкий международный скандал и провал двух разведывательно-диверсионных резидентур.
Хотя от этого провала пострадал не только Аври Эальд, но и несколько высокопоставленных израильских политиков. Вот что произошло тогда.
В результате этого провала в Израиле разразился громкий политический скандал, продолжавшийся многие годы и получивший название «Дело Лавона», или «Позорное дело» (Эсек биш). Начальник военной разведки Биньямин Джибли и министр обороны Лавон обвиняли друг друга в ответственности за провал операции. Джибли утверждал, что действовал по приказу Лавона, а последний отрицал, говоря, что приказа не было и Джибли действовал за его спиной. В итоге Джибли был уволен 7 марта 1955 года и впоследствии назначен военным атташе в Лондоне, а Лавон был вынужден в феврале 1955 года уйти в отставку.
В 1956 году Лавон вернулся на должность генерального секретаря Гистадрута. В сентябре 1960 года «Дело Лавона» снова оказалось в центре внимания общественности страны. Пинхас Лавон потребовал снятия с себя ответственности за провал израильской разведки в Египте. Комиссия, изучив соответствующие документы, приняла решение о непричастности Лавона. Бен-Гурион, однако, отказался признать решение комиссии и в знак протеста подал в январе 1961 года в отставку. В результате серьезных разногласий ЦК «Мапай» принял решение сместить Лавона с поста генерального секретаря Гистадрута.
В 1964 году Бен-Гурион снова потребовал судебного рассмотрения «Дела Лавона», считая это вопросом первостепенной важности, однако в январе 1965 года руководство «Мапай» отклонило это требование. В итоге в отставку, на этот раз окончательную, ушел сам Давид Бен-Гурион.
Ветеран израильских спецслужб Амнон Йона в своих мемуарах утверждает, что Марселле Нинио не выдержала пыток и выдала египтянам Макса Беннета [188]. По другой версии, она после первых арестов еще несколько дней находилась на свободе, но «под колпаком» египетской контрразведки. Она явилась за советом к Максу Беннету, к нему на квартиру, во время его сеанса радиосвязи с Центром. Следом за дамой ворвались египетские контрразведчики [189].
Судьба задержанных в Египте агентов сложилась трагически. Фактически Тель-Авив отказался от этих людей. Так, власти Израиля упорно отрицали, что Макс Беннет был кадровым разведчиком. Его тело было отправлено для похорон в Италию и только в 1959 году тайно переправлено в Израиль для перезахоронения. Вдова узнала о перезахоронении лишь за день до проведения мероприятия. И только в 1988 году Тель-Авив признал Макса Беннета своим разведчиком и посмертно присвоил ему звание подполковника.
Израильские власти проявили такую же черствость в отношении других агентов, которые находились в египетских тюрьмах. Так, Тель-Авив отверг предложение Каира обменять их на находившихся в израильском плену египетских военнослужащих, попавших туда в ходе арабо-израильской войны 1956 года. И только в 1968 году, после окончания Шестидневной войны, Марселле Нинио, Филиппа Натансона, Роберта Дасса и Виктора Леви обменяли на несколько тысяч египетских военнопленных [190].
«Аман» и Война Судного дня
Из всех четырех арабо-израильских войн этот военный конфликт (6-24 октября 1973 года) стал самым опасным для Тель-Авива. На карту было поставлено само существование Израиля как государства, а правительство было готово применить ядерное оружие.
Война началась с внезапной атаки египетских и сирийских войск во время иудейского праздника Йом-Кипур [191]. Армии Сирии и Египта пересекли линии прекращения огня на Синайском полуострове и Голанских высотах и начали продвижение в глубь Израиля.
Первые двое суток успех был на стороне египтян и сирийцев, но после этого исход войны начал склоняться в пользу Израиля. На второй неделе войны сирийцы были полностью вытеснены с Голанских высот, на синайском фронте израильтяне «ударили в стык» двух египетских армий, пересекли Суэцкий канал (старую линию прекращения огня) и отрезали 3-ю египетскую армию от баз снабжения. Вскоре последовала резолюция ООН о прекращении огня.
В 1974 году Кнессет создал комиссию для расследования причин неготовности Израиля к войне. Комиссия во главе с судьей Шимоном Агранатом сделала вывод о вине руководства армии и военной разведки.
В окончательном докладе упоминалось, что «МОССАД» получил своевременное предупреждение о намерении Египта напасть на Израиль 6 октября (более 400 сообщений), однако категорическое мнение военной разведки о том, что такого нападения не будет, оказало ослепляющее воздействие как на руководство «МОССАДа», так и на политическое руководство страны.
В результате выводов комиссии были уволены начальник Генерального штаба Давид Элазар, командующий Южным военным округом генерал Шмуэль Гонен, глава военной разведки Элиа Зейра и его заместитель Арье Шалев. Подполковника Бандмана, руководителя отдела Египта в «Амане» (отдел «Анаф-6»), и подполковника Геделия, отвечавшего за разведку в Южном военном округе, было не рекомендовано использовать на должностях, связанных с разведкой.
После этого спецслужбы стали уделять повышенное внимание арабским странам и проверке достоверности получаемой информации. Еще одним следствием стал «синдром Судного дня», когда разведка до самой последней минуты не верила в мирные намерения Анвара Садата перед заключением Кемп-Дэвидского соглашения. Накануне его визита в Израиль в ноябре 1977 года армия была приведена в полную боеготовность, поскольку в Израиле существовал массовый страх перед очередным внезапным нападением.
Кроме того, для дополнительной оценки разведданных в Министерстве иностранных дел был создан Центр политических исследований, а в 1999 году при канцелярии премьер-министра – Совет национальной безопасности в качестве отдельного консультативного правительственного органа в области безопасности.
В выводах комиссии ничего не сказано о причинах «провала» военной разведки. По мнению большинства историков, все дело в «Концепции», которой придерживался сменивший Аарона Ярива на посту главы «Амана» Элиаху Зейра. Он ошибочно считал, что арабы не готовы к войне с израильтянами по той простой причине, что не обладают необходимым современным оружием (которое им отказался поставить Советский Союз), а если и нападут, то война будет скоротечной и Тель-Авив одержит очередную легкую победу. Находящиеся в его подчинении офицеры предоставляли ему только данные, подтверждающие достоверность этой «Концепции». В результате более 200 сообщений о готовящемся нападении Египта на Израиль фактически «попали под сукно». Вот два типичных примера.
1 октября 1973 года лейтенант разведки Южного округа Симан-Тов доложил по начальству, что поступающие агентурные данные говорят о войне в ближайшие дни. Командование разведки Южного округа проигнорировало данное сообщение.
4 октября 1973 года ЦРУ предупредило своих израильских коллег о том, что война неизбежна. Элиа Зейра «ответил рассерженным докладом, в котором предполагал прямо противоположную трактовку тех же данных».
И только 6 октября 1973 года руководство «Амана» поверило в неизбежность войны, но было уже поздно. Часть резервистов находилась в увольнении по поводу праздника Йом-Кипур [192].
Автор книги «МОССАД»: история лучшей разведки мира» Иосиф Дайчман указал на факторы, которые должны были насторожить руководство израильской разведки:
Египет и Сирия обладали громадными ресурсами живой силы и получали от богатых арабских стран и от союзников очень серьезную материальную и военно-техническую поддержку;
СССР срочно перевооружил на достаточно высоком военно-техническом уровне армии Египта и Сирии, в массовом порядке произвел подготовку и обучение специалистов, а также «продвинул» туда армию военных советников, хорошо подготовленных и отважных офицеров;
весьма чувствительные в тот момент к поставке энергоносителей США во многом подыгрывали арабским странам и тоже прилагали усилия по проникновению на этот новый рынок оружия (говоря другими словами, США были готовы поставлять современные виды оружия Сирии и Египту. – Прим. авт.);
в Египте и Сирии боль военного унижения (после предыдущей арабо-израильской войны. – Прим. авт.) быстро превратилась в жажду реванша [193].
Все эти факторы не были учтены руководством «Амана». Результат известен.
В качестве логического завершения данного раздела – структура центрального аппарата «Амана» накануне и во время Войны Судного дня, подготовленная Олегом Грановским:
«Отдел («Махлака») анализа разведывательной информации («Махлекет Михкар», или «АМАН-михкар»). С начала 50-х гг. и до войны этот отдел был единственной структурой, проводившей оценку угроз Израилю на национальном уровне.
Начальник (с сентября 1967 г.) – генерал-майор Арье Шалев (Фридельнедер) («помощник главы «АМАН» по анализу»). Имел двух помощников: полковник Аарон Ливран (военные оценки) и полковник Гедеон Гера (политические оценки).
В составе отдела имелись секторы («Анаф»; глава – в звании подполковника), а в каждом секторе – отделения («Мадор»; глава – в звании майора) военных и политических оценок:
Анаф Бсиси (Шломо Мером) – «базовый сектор»;
Анаф-2 (Зусия (Зизи) Каниэзер) – Иордания и страны Аравийского полуострова;
Анаф-3 (Хаим Яавец) – сверхдержавы;
Анаф-5 (Авиэзер (Ави) Яари, с мая 1971 г.) – Сирия, Ливан, Ирак (глава военного отделения Сирии – Кути Мор, политического – Ицхак Кахани);
Анаф-6 (Йона Бендеман, с лета 1972 г.; сменен через несколько дней после начала войны) – Египет, Судан, Северная Африка (глава военного отделения Египта – Яаков Розенфельд, политического – Альберт Судаи);
Анаф-7 (Давид Бения) – технический.
Отдел сбора разведывательной информации («Махлекет Исуф»). Командир – полковник Менахем Дагли (Драфкин).
Подразделение 848 (после войны переименовано в «подразделение 8200») – подразделение электронной разведки (SIGINT) «АМАН». Командир – полковник Йоэль Бен-Порат.
Анаф-10 (Йоси Заира).
Подразделение 504 – агентурная разведка в арабских странах, а также допрос пленных.
Специальные средства сбора разведывательной информации («Эмцаэй Исуф Миухадим») – системы разведки связи (COMINT), расположенные на территории противника. Использование этих средств должно было однозначно показать подготовку противника к войне, но могло привести к их потере, поэтому эти средства вводились в действие крайне редко, в особо угрожаемых ситуациях (например, в мае 1973 г.). По-видимому, перед войной 1973 г. эти средства были применены слишком поздно – в ночь на 6 октября (хотя Даян и Дадо считали, со слов Элиа Заира, что эти средства работают еще с ночи на 5 октября)» [194].
«Аман» и торговля оружием
Экспорт вооружения относится к числу приоритетных национальных целей Израиля. Это не только источник поступления валюты и удобный канал распространения своего влияния за рубежом. Здесь есть более фундаментальные причины. Развитие собственной военной промышленности, по мнению Израиля, является совершенно необходимым для того, чтобы не зависеть от милости своих друзей. Но для того чтобы эта промышленность была рентабельной, она должна развиваться в определенных пропорциях. Израильская военная промышленность должна производить больше пушек, танков, снарядов, ракетных катеров и т. п., чем требуется самим. Экспорт позволяет компенсировать затраты на разработку оружия и адекватно финансировать военную промышленность [195].
В опубликованной в августе 2003 года статье заместитель начальника аналитического управления Академии изучения проблем национальной безопасности Александр Борисович Рудаков сообщил, что «Аман» «оперативно изучает мировые рынки вооружений, структуры вооруженных сил, классификацию военной и специальной техники, военные конфликты и дает свои рекомендации в виде справок-меморандумов и аналитических обзоров комитету «Вараш». Этот специальный коллегиальный орган осуществляет организацию эффективности оружейного бизнеса и расширения мировых рынков ВТС (военно-технического сотрудничества. – Прим. ред.). В этом процессе активно задействованы структуры зарубежных атташатов Израиля» [196].
Отдельно нужно отметить участие информационного управления «Амана» в организации военно-технического сотрудничества Израиля с другими странами. В частности, названное подразделение «отвечает за централизованную обработку поступающей военно-экономической и военно-технической информации, в том числе и от других спецслужб, а также подготовку для израильского руководства и ВПК рекомендаций и прогнозов развития обстановки в этих областях» [197].
Когда аналитики ошибаются
В 1997 году в Иране победил – неожиданно для многих (в т. ч. и для израильской разведки) – представитель оппозиции Мохаммад Хатами [198]. В Тель-Авиве решили выяснить, почему военная разведка не смогла предсказать приход к власти этого человека.
По свидетельству журналиста Арье Павлова, «майор Рони, возглавлявший в те годы аналитический отдел «Амана», отдал приказ проанализировать причины провала. Выяснилось, что разведка имела совершенно недостаточно информации об умонастроениях широких масс иранского населения и полагалась в основном на оперативные данные. Майор Рони рекомендовал изменить приоритеты: больше финансировать сбор информации о настроениях масс и состоянии экономики за счет (бюджет-то не резиновый!) уменьшения оперативной работы. Прошли годы, и оказалось, что рекомендации майора так и не были учтены. Результат: непредсказанная победа «Хамаса» [199] (с 2007 года правящая партия в секторе Газа. – Прим. авт.). Если бы разведка больше оперировала данными о настроениях палестинцев, то сделала бы, возможно, правильный вывод: народу до смерти надоела коррумпированная верхушка ООП (Организация освобождения Палестины. – Прим. авт.). Голосовали палестинцы не столько за «Хамас», сколько против ФАТХа [200]. Кстати, тот самый «Хамас», который всем миром воспринимается как символ террора, палестинцам видится совсем иначе. «Хамас» строит больницы, детские сады, школы, центры по лечению наркомании и алкоголизма, учреждения культуры и социального обеспечения. Не за счет бюджета автономии, естественно, а за счет проводимых по всему миру благотворительных акций. В первые годы существования группировки хамасовцы только этим и занимались, но постепенно акцент их деятельности смещался в сторону террора. Палестинцам было все равно: пусть убивают евреев, лишь бы помогали бедным» [201].
«Аман» и Вторая ливанская война [202]
В ходе войны погибло 1347 человек (1187 ливанцев и 160 израильтян). Заместителем главы политбюро «Хезболлы» Махмудом Комати признана гибель 250 боевиков (по данным Израиля, погибло 700 боевиков, 180 тел опознано). По независимым источникам, в Израиле было ранено около 2800 человек, в том числе более 700 военнослужащих.
Правительство Тель-Авива признало, что данная военная операция была очень плохо подготовлена и проведена, и сразу же после ее завершения был запущен процесс по отставке министра обороны страны Амира Переца. Начальник Генерального штаба в январе 2007 года Дан Халуц подал в отставку. Отметим, что это первый случай добровольного ухода в отставку военного столь крупного ранга после окончания неудачной для страны операции в Ливане. До этого в отставку подавали только рядовые генералы, как, например, командир Галилейской дивизии бригадный генерал Галь Гирш [203], который добровольно ушел в отставку в ноябре 2006 года [204].
30 апреля 2007 года в Израиле были обнародованы промежуточные итоги работы комиссии Элиаяху Винограда, изучавшей действия руководства страны во время ливанской войны. Вся ответственность за провалы кампании возложена на премьер-министра Эхуда Ольмерта, министра обороны Амира Переца и бывшего начальника Генштаба Израиля Дана Халуца.
По мнению главы комиссии, «Эхуд Ольмерт несет личную ответственность за провал ливанской войны», поскольку его решение нанести удар по Ливану в ответ на похищение двух израильских солдат боевиками «Хезболлы» не основывалось на тщательном анализе внутриполитической ситуации в Ливане, что в конечном счете привело к большому числу жертв среди гражданского населения Израиля и необходимости проведения «широкомасштабной наземной операции, цена которой оказалась слишком высокой» [205].
Ряд претензий был и к руководству военной разведки «Аман». Расскажем лишь о некоторых из них.
Известно, что военная разведка за многие годы собрала огромный банк данных на каждое из 170 селений на юге Ливана. «Мы можем утверждать, что не было стратегических сюрпризов. Что касается тактических, локальных сюрпризов, то их было предостаточно», – заявил министр общественной безопасности Израиля Ави Дихтер [206]. Вот только эти сведения были недоступны «боевым подразделениям израильской армии и пилотам ВВС». Так утверждает итальянский журналист Пино Буонджорно. В статье под красноречивым названием «Вторая ливанская война была войной шпионов» он, в частности, написал: «Эти данные так и не были переданы солдатам, воевавшим на передовой, данные были в распоряжении лишь командиров на уровне бригады, чтобы не скомпрометировать источники».
Также итальянский журналист указал на другой фактический провал деятельности «Амана» в Южном Ливане:
«Спецподразделение «Эгоз» продвигается по населенному пункту Бинт-Джбейль под огнем снайперов «Хезболлы». Солдаты израильского спецназа захватывают один дом за другим, несут потери, безжалостно убивают, чтобы достичь конечной цели: здешнего представительства «Партии Аллаха». Осмотр жилища проходит старательно и медленно, очень медленно, из опасения попасть в ловушку или под огонь снайперов. Наконец, после часового поиска была найдена бронированная дверь, которая ведет в бункер. Это «Большой глаз» «Хезболлы». Внутри помещения десяток компьютеров, подключенных к сети, современная аппаратура для прослушивания переговоров по мобильным и фиксированным сетям и даже секретный перечень на арабском телефонных номеров некоторых израильских генералов. Говорить, что в звукоизолированных кабинетах в Кирии, в Тель-Авиве, где собираются представители израильского командования, началась паника, было бы преувеличением: военная разведслужба «Аман» уже не раз предупреждала о возможном существовании тайной вражеской прослушивающей сети. Но доказательства того, что «Хезболла» владеет техническими возможностями вмешиваться в коммуникационные линии, даже в защищенные переговоры высшего военного командования еврейской страны, стали еще одним горьким сюрпризом в этом бурном военном противостоянии» [207].
Еще одна ошибка «Амана» – недооценка последствий от использования противником противотанковых ракет. Журналист Зеэв Шиф признается:
«Самой большой неожиданностью, которая постигла нас в дни Второй ливанской войны, стали противотанковые ракеты, весьма эффективно применявшиеся «Хезболлой»…
Наша разведка даже сумела раздобыть один образец. Мы также знали, что гвардия Хасана Насраллы формирует специальные подразделения по борьбе с танками. Но мы не были морально готовы к столь массированному применению противотанковых ракет. И вот результат: большинство убитых и раненых в этой войне израильских солдат пострадали именно от противотанкового оружия. Не говоря уже о танкистах: даже пехотинцев наших больше погибло при обстрелах противотанковыми ракетами, чем в контактном бою. Типичный случай: ракета попадает в здание в арабской деревне, где временно размещено подразделение ЦАХАЛа, гибнут солдаты. Ракеты всегда оказывались для ЦАХАЛа неприятным сюрпризом…» [208].
Руководитель Центра военного прогнозирования, член Общественного совета при Министерстве обороны РФ Анатолий Цыганок в своей статье «Израильско-ливанская война: 2006 год» указал на то, к чему привела недооценка израильской военной разведкой возможности использования противником противотанковых ракет. Он утверждает, что «анализ поражения израильской бронетанковой техники (армия потеряла до 60 единиц) выявил низкий уровень подготовки танковых экипажей, не овладевших навыками противодействия ПТУР [209] (не умели ставить дымовые завесы, не практиковали огонь с ходу для «сбивания» прицела, не были обучены отходу задним ходом без разворота танка)» [210].
Снова процитируем журналиста Зеэва Шифа:
«Еще перед началом Второй ливанской войны Израиль, со всеми своими высокими технологиями, обнаружил свою неспособность противостоять примитивнейшим ракетам типа «Кассам». В последнюю войну «Хезболла» применила семь разновидностей ракет. Четыре из них – более современные, российского производства, впоследствии проданные Сирии. Они способны пробить стальную оболочку толщиной от 70 до 120 см. Контрмеры нами пока не изобретены. Четыре наших танка подорвались на мощных зарядах взрывчатки. Три из них, не имея должных средств защиты нижней части корпуса, потеряли целиком свои экипажи – 12 танкистов погибли. Четвертый танк такую защиту имел – и из шестерых членов экипажа погиб только один. Противотанковыми ракетами подбито 46 танков и 14 бронетранспортеров. Проникновение ракет внутрь имело место в случае 15 танков и 5 бронетранспортеров. Количество погибших: 20 человек в танках, 5 в бронетранспортерах. Возле ручья Салуки «Хезболле» удалось устроить засаду: там противотанковыми ракетами было подбито сразу 11 танков, в том числе в три танка ракеты прошли внутрь, в двух из них погибли семеро солдат…» [211].
Анатолий Цыганок пишет, что «ракетный дождь «Хезболлы» вскрыл вопиющие недоработки и недостатки в организации противоракетной и противовоздушной обороны Израиля. Разрекламированная система противоракетной обороны «Эйлат», созданная совместными усилиями США и Израиля, и зенитно-ракетные комплексы «Пэтриот» показали не только неспособность поразить ракеты «Кассам» или «катюши» на низколетящих траекториях, но и оказались бесполезными при предотвращении удара дозвуковой противокорабельной ракеты» [212]. На практике это означает, что «Аман», как и в случае с беспилотными летательными аппаратами-разведчиками противника, не смог предоставить командованию Армии обороны Израиля исчерпывающей информации по данному вопросу.
В статье Анатолия Цыганка указано еще на четыре просчета израильской военной разведки. Кратко расскажем о них.
Во-первых, в 2001 году «из разведывательных войск, подчиненных разведуправлению Генштаба Армии обороны Израиля, в военно-воздушные силы были переданы подразделения беспилотных летательных аппаратов-разведчиков. Это уменьшило возможности разведывательных частей сухопутных войск, не увеличив при этом разведывательные возможности ВВС».
Во-вторых, «Аман» не смог добыть точных тактико-технических данных беспилотных летательных аппаратов-разведчиков, которые использовал противник. А может быть, просто не смог предсказать их применения противником. В результате имеющиеся на вооружении Армии обороны Израиля радиолокационные комплексы оказались бессильны перед этим оружием противника. Говоря другими словами, они их просто не могли обнаружить.
В-третьих, были проблемы в сфере «сопрягаемости морских, сухопутных и воздушных средств связи и управления». В результате чего были случаи обстрела израильской артиллерии и танков своих же разведчиков и спецназовцев.
В-четвертых, «израильские специалисты отмечали «деквалификацию» разведчиков: бойцы не могли вести самостоятельную разведку, поскольку имели навыки наблюдения лишь на территории Иудеи и Самарии. В Ливане же потребовались совсем другие навыки для определения мест установки легких ракет («катюш»)» [213].
Руководители Департамента разведки Генерального штаба Армии обороны Израиля
1948–1949 годы – полковник Иссер Беери
1949–1950 годы – полковник Хаим Герцог
Руководители «Амана»
1950–1955 годы – полковник Биньямин Джибли
1955–1959 годы – генерал-майор Йехошафат Харкаби
1959–1962 годы – генерал-майор Хаим Герцог
1962–1963 годы – генерал-майор Меир Амит
1964–1972 годы – генерал-майор Аарон Ярив
1972–1974 годы – генерал-майор Элиаху Зейра
1974–1978 годы – генерал-майор Шломо Газит
1979–1983 годы – генерал-майор Йегошуа Сагуй
1983–1985 годы – генерал-майор Эхуд Барак
1986–1991 годы – генерал-майор Амнон Липкин-Шахак
1991–1995 годы – генерал-майор Ури Сагуй
1995–1998 годы – генерал-майор Моше Яалон
1998–2002 годы – генерал-майор Амос Малка
2002–2006 годы – генерал-майор Аарон Зеэви-Фаркаш
2006 год – сентябрь 2010 года – генерал-майор Амос Ядлин
С сентября 2010 года – генерал-майор Авив Кохави
Биографии руководителей Департамента разведки Генерального штаба Армии обороны Израиля
Беери Иссер
Родился в Польше в 1901 году.
В 1921 году переехал в Палестину. Жил и работал в киббуце, затем переехал в Хайфу, где пытался заниматься бизнесом, но прогорел. На насколько лет он даже поехал в Польшу, но затем окончательно возвратился в Палестину.
С 1938 года состоял в «Хагане», затем работал в «Шай» – службе безопасности «Хаганы», а к 1948 году возглавлял всю эту службу.
В 1948 году было присвоено звание подполковника.
30 мая 1948 года Беери провел совещание с 6 высшими руководителями «Шай» в Тель-Авиве, на котором сообщил, что по поручению премьер-министра Израиля Давида Бен-Гуриона «Шай» распускается, а вместо него создается четыре независимых службы: военной разведки (позже она стала называться «Аман»); Службы внутренней безопасности («Шин Бет», или «Шабак»); Службы внешней разведки («МОССАД») и «МОССАД ле Алия-Бет» (организация нелегальной иммиграции евреев в Израиль, позднее «Натив»).
Возглавил военную разведку. Однако методы его работы вызвали возмущение его руководства и коллег. 14 мая 1948 года Беери арестовал Иегуду Амстера, родственника и помощника мэра Хайфы Аббы Хуши, по обвинению в шпионаже и пытал его 76 дней, добиваясь оговора Хуши. Впоследствии выяснилось, что Беери сфальсифицировал доказательства о том, что Хуши занимался шпионажем в пользу англичан.
30 июня 1948 года Беери вдвоем с Биньямином Джибли арестовали майора Меира Тубянски по подозрению в предательстве. Беери, Джибли и еще два офицера судили Тубянски военно-полевым судом (так называемый Суд кенгуру) и приговорили к смерти. Приговор тут же был приведен в исполнение, Тубянски не дали возможности защищаться и обжаловать приговор. Впоследствии Тубянски был посмертно оправдан, реабилитирован и похоронен с воинскими почестями.
Летом 1948 года Беери приказал убить собственного агента Али Кассема – араба, которого он заподозрил в «двойной игре».
После этого по поручению Давида Бен-Гуриона был создан следственный комитет, который, расследовав деятельность Беери, рекомендовал снять его с должности. Беери был разжалован в рядовые и уволен из армии.
15 октября 1949 года суд признал Иссера Беери виновным в убийстве Меира Тубянски, однако, учитывая обстоятельства и заслуги Беери, приговорил его к одному дню тюрьмы. Беери получил помилование от первого президента Израиля Хаима Вейцмана.
Умер 30 января 1958 года от сердечного приступа.
Герцог Хаим
Родился 17 сентября 1918 года в Белфасте в семье главного раввина Северной Ирландии Ицхака Айзика Герцога. Начал учебу в дублинском Уэсли-колледже.
В 1936 году отец Хаима был назначен главным раввином Палестины (бывшей на тот момент подмандатной британской территорией) и переехал туда со всей семьей. По прибытии в Палестину Герцог вступил в «Хагану». Затем вернулся в Великобританию, где закончил Университетский колледж Лондона, получив степень бакалавра права.
Сразу после начала Второй мировой войны вступил в британскую армию. По окончании Королевского военного училища служил в танковых частях, принимал участие в боевых действиях. В звании майора командовал подразделением в гвардейской танковой дивизии.
В начале 1945 года был переведен на службу в военную разведку. Став главой британской военной разведки в Северной Германии, Герцог руководил операцией по розыску и установлению личности рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера.
В 1947 году вернулся в Палестину и заново вступил в «Хагану». Участвовал в создании армии будущего государства и был среди основателей ее разведывательной службы. Участвовал в Войне за Независимость.
С 1949 по 1950 год – руководитель Департамента разведки.
В 1950–1954 годах занимал пост военного атташе в США.
В 1954–1957 годах командовал войсками Иерусалимского района.
В 1957–1959 годах был начальником штаба Южного округа.
В 1959–1962 годах вновь возглавил израильскую военную разведку. Предложил использовать ЭВМ для вскрытия шифров, применяемых Египтом, Сирией и другими арабскими странами – противниками Израиля.
В 1962 году демобилизовался с военной службы.
В 1962 году вступил в партию «Мапай».
В 1965 году вместе с рядом членов партии во главе с Д. Бен-Гурионом вышел из «Мапай» и образовал партию «Рафи».
В январе 1968 года вместе с большинством членов «Рафи» вошел в состав объединенной Израильской партии труда. Возглавлял инвестиционную компанию.
В 1973 году, накануне и во время Шестидневной войны, был ведущим военным обозревателем на израильском радио. После окончания войны Герцог был назначен первым военным губернатором Иудеи и Самарии.
С 1975 по 1978 год был представителем Израиля в ООН.
В 1981 году был избран в Кнессет 10-го созыва от Израильской партии труда.
В 1983 году избран президентом Израиля.
В 1988 году переизбран на второй срок.
В 1993 году ушел на пенсию.
Умер 17 апреля 1997 года в Иерусалиме [214].
Руководители «Амана»
Амит Меир
См. биографии директоров «МОССАДа» в предыдущей главе.
Барак Эхуд
Родился 2 февраля 1942 года в киббуце Мишмар ха-Шарон (Палестина). Фамилия при рождении: Бруг. Родители – Исраэль, родившийся в городе Паневежис (Литва), а затем оказавшийся в Мелитополе (Украина), и мать Эстер, которая родилась в Варшаве, в семье, прибывшей в Польшу из Смоленска.
В 1961 году начал военную службу в мотострелковом подразделении, но вскоре был переведен в спецназ Генштаба «Сайерет Маткаль».
В 1964 году окончил курсы командиров спецназа во Франции, а затем обучался в Высшей военной академии Израиля и Высшей военной академии США.
В 1967 году участвовал в арабо-израильской войне.
В 1968 году окончил физико-математический факультет Еврейского университета в Иерусалиме, получив степень бакалавра в области физики и математики, позднее окончил факультет вычислительной техники Стэнфордского университета в Калифорнии (магистр в области системного анализа).
В 1971–1973 годах возглавлял «Сайерет Маткаль».
В октябре 1973 года участвовал в Войне Судного дня в должности командира бронетанкового полка.
В 1982 году возглавил Управление планирования Генштаба.
С 1983 года по апрель 1986 года – руководил «Аманом».
С апреля 1986 года – командующий Центральным военным округом.
С 1987 года – заместитель начальника Генштаба.
В апреле 1991 года назначен начальником Генштаба, получив одновременно звание генерал-лейтенанта. В качестве главы Генштаба Барак принял активное участие в переговорах с Иорданией и реализации иорданско-израильского мирного соглашения 1994 года.
После увольнения из армии обратился к политической карьере в партии «Авода».
В июле 1995 года получил пост министра внутренних дел в правительстве Ицхака Рабина.
В ноябре 1995 года – портфель министра иностранных дел в правительстве Шимона Переса.
С мая 1996 года – член Кнессета от партии «Авода». После поражения Шимона Переса на первых прямых выборах премьер-министра Израиля в 1996 году выдвинул свою кандидатуру на должность лидера партии и выиграл внутренние партийные выборы. Не сумев реформировать партию «Авода», Барак создал сеть общественных организаций, благодаря которой начал активную вербовку сторонников. Главные усилия штаба Барака были направлены на привлечение русскоязычных избирателей, голоса которых и решили исход выборов. Позднее прошла серия судебных расследований по этим общественным организациям, были обнаружены многочисленные нарушения закона, но Барак остался на посту. По его словам, он ничего не знал о махинациях, которые принесли ему победу на выборах.
17 мая 1999 года, выступив в качестве лидера левого блока «Единый Израиль», одержал убедительную победу над бывшим премьер-министром Биньямином Нетаниягу и стал премьер-министром страны. За полтора года правительство Барака провело вывод израильских войск из Ливана, после того как они находились там последние 19 лет, и начало переговоры с палестинцами об окончательной фазе урегулирования ближневосточного конфликта в рамках переговоров с Ясиром Арафатом в Кемп-Дэвиде осенью 2000 года при посредничестве президента США Билла Клинтона. Переговоры результатов не принесли, хотя Эхуд Барак предлагал палестинской стороне существенные уступки, вплоть до раздела Иерусалима.
В феврале 2001 года потерял пост премьер-министра, проиграв назначенные им же внеочередные выборы Ариэлю Шарону, лидеру «Ликуда». После проигрыша на выборах Эхуд Барак временно ушел из политики, выйдя в отставку даже со своей должности лидера партии «Авода». После отставки Эхуд Барак занялся чтением лекций в университетах и на экономических форумах и консультациями по вопросам безопасности.
28 мая 2007 года на выборах лидера партии «Авода» он занял первое место, выйдя во второй тур с Ами Аялоном, которого победил 12 июня и вернулся на лидерство партии.
Вскоре после выборов сменил Амира Переца на посту министра обороны в составе кабинета Ольмерта.
На выборах 10 февраля 2009 года партия «Авода» получила только 13 мандатов вместо прежних 19, и Эхуд Барак объявил о намерении оставаться в оппозиции и пытаться восстановить доверие к партии на следующих выборах, однако в марте принял предложение Биньямина Нетаниягу занять пост министра обороны в его правительстве [215].
Газит Шломо
Родился в Турции.
В 1933 году вместе с семьей эмигрировал в Палестину.
После окончания школы в Тель-Авиве вступил в «Палмах».
Во время Войны за Независимость командовал ротой.
С 1949 года работал в редакции военного журнала «Маахарот».
Окончил курсы командиров батальонов.
Во время войны 1956 года был офицером связи при французской военной миссии.
В 1957 году направлен в Париж помощником военного атташе.
В 1964 году был направлен в «Аман» на должность начальника информационно-аналитического управления [216].
С 1967 года – начальник военной администрации на оккупированных территориях. Координировал операции спецслужб на Западном берегу реки Иордан и в секторе Газа.
С апреля 1974 года по 1978 год – руководитель «Амана».
Джибли Биньямин
Родился в 1919 году в Петах-Тикве (Палестина).
Окончил среднюю школу в Тель-Авиве, после чего был направлен на учебу в США. Закончил Принстонский университет и военное училище.
В 1940 году вернулся в Палестину и вступил в «Хагану».
С 1941 по 1942 год Джибли служил в «Еврейской полиции» Палестины, созданной по инициативе британской администрации.
В 1942 году перешел на работу в «Шай», где сначала был помощником начальника политического отдела, а затем возглавил иерусалимский отдел внутренней безопасности.
В 1945 году занял пост заместителя начальника арабского отдела «Шай» под руководством Эзры Данина.
С марта 1948 года возглавил иерусалимский территориальный отдел «Шай».
30 мая 1948 года Биньямин Джибли вместе с новым начальником военной разведки Иссером Беери арестовали майора израильской армии Меира Тубянски по подозрению в предательстве и судили его военно-полевым судом (так называемый Суд кенгуру).
В марте 1949 года был назначен заместителем начальника военной разведки Израиля.
В апреле 1950 года был назначен начальником военной разведки Израиля.
В 1954 году Джибли организовал провальную диверсионную операцию в Египте (операция «Сусанна»). О ней подробно рассказано выше. После обнародования информации египетской стороной в Израиле разразился громкий скандал, получивший название «Дело Лавона», или «Грязное дело» (Эсек биш), который тянулся с 1954 по 1960 год. Биньямин Джибли и министр обороны Пинхас Лавон обвиняли в провале друг друга. Джибли утверждал, что действовал по приказу Лавона, а Лавон отрицал, говоря, что приказа не было и Джибли действовал за его спиной. В итоге Джибли был уволен 7 марта 1955 года, а Лавон подал в отставку.
В 1961 году Джибли был назначен военным атташе в Лондоне, затем работал в Скандинавии до 1964 года.
С 1964 по 1967 год работал в автомобильной фирме.
В 1967 году он был назначен директором электрической компании «Хеврат-хашмаль», а затем директорствовал во многих крупнейших израильских государственных компаниях.
Умер 19 августа 2008 года [217].
Зейра Элиаху
Родился в 1925 году в Хайфе.
В 1941 году вступил в «Пальмах».
В 1945 году поступил в Еврейский университет, где изучал экономику и статистику.
В 1948–1949 годах служил в армии, затем был начальником личной канцелярии начальника Генштаба Моше Даяна.
Дважды учился в США – в командном и командно-штабном колледжах.
Во время войны 1956 года служил в оперативном отделе Генштаба, а затем командовал воздушно-десантной бригадой.
В 1963 году был назначен зам. руководителя «Амана».
С ноября 1972 года по апрель 1974 года – руководитель «Амана». Основная причина отставки – руководство военной разведки проигнорировало свыше 400 сообщений из различных источников о том, что Каир и Дамаск во второй половине 1973 года планируют напасть на Израиль [218].
Зеэви-Фаркаш Аарон
С 2002 по 2006 год – руководитель «Амана».
Кохави Авив
Родился в 1964 году.
В 1982 году был призван на срочную военную службу.
Большую часть военной карьеры провел в десантной бригаде, пройдя все должности – от командира отделения до командира бригады.
С 1998 по 2000 год занимал должность командира Восточной бригады Ливанской дивизии.
В 2002 году возглавлял десантников во время операции «Защитная стена».
В 2004–2006 годах занимал должность командира дивизии Газа. На период его командования пришелся инцидент с похищением Гилада Шалита.
С 2007 года возглавлял подотдел операций в оперативном отделе Генштаба Армии обороны Израиля.
С сентября 2010 года – начальник «Амана» [219].
Липкин-Шахак Амнон
Родился 18 марта 1944 года в Тель-Авиве.
В 1962 году начал военную карьеру в бригаде «Цанханим».
Закончил военное училище в Хайфе, а затем военный колледж во Франции.
Во время Шестидневной войны (июнь 1967 года) командовал десантной ротой, после ее окончания назначен командиром батальона «Духифат».
В Войне Судного дня (октябрь 1973 года) – командир подразделения на Синайском полуострове.
В 1977 году был назначен командиром бригады «Цанханим».
В марте 1978 года участвовал в операции «Литани», в ходе которой подразделения Армии обороны Израиля углубились на 60 километров на ливанскую территорию.
В 1982 году во время израильского вторжения в Ливан (операция «Мир Галилее») находился в составе войск особого назначения.
С 1983 по 1986 год занимал пост командующего Центральным военным округом.
С 1986 по 1991 год – руководитель «Амана».
С 1991 по 1995 год – заместитель начальника Генерального штаба.
В январе 1995 года сменил Эхуда Барака на посту начальника Генерального штаба Армии обороны Израиля. Принимал участие в секретных переговорах с Сирией, в том числе с сирийским начальником Генерального штаба.
В июле 1998 года, после ухода из армии, занялся политикой, создав вместе с Даном Меридором и Рони Мило «Партию Центра». Претендовал на роль лидера партии, но по опросам общественного мнения этот пост занял Ицхак Мордехай. Занимал посты министра туризма и министра транспорта.
На выборах 2001 года присоединился к партии «Исраэль ахат» (избирательный блок партии «Авода»), в том же году Амнон Липкин-Шахак ушел из Кнессета и политической жизни [220].
Малка Амос
Родился в семье выходцев из Марокко, поселившихся в Кирьят-Хаиме.
С 1972 года служил в танковых войсках, проделав путь от рядового солдата до командира дивизии. Командовал отделением, ротой, батальоном, полком. Причем на каждой из этих должностей показал себя отличным командиром. Затем был назначен руководителем отдела подготовки командных кадров танковых войск [221].
С 1 июня 1998 года по 2002 год – руководил «Аманом».
В 2002 году демобилизовался из вооруженных сил.
Сагуй Йегошуа
Служил в разведывательном управлении Южного военного округа, возглавлял школу военной разведки.
В апреле 1974 года назначен зам. руководителя «Амана».
С 1979 года по март 1983 года – руководитель «Амана». Был отправлен в отставку по рекомендации комиссии, которая расследовала «резню в лагерях Сабра и Шатилла» под Бейрутом и сочла, что он проявил «равнодушие и вопиющее безучастие» [222].
Сагуй Ури
С 1991 по 1995 год – руководитель «Амана».
В первой половине 2009 года – член совета директоров охранной фирмы «Universe security group» (USG), которая не смогла предотвратить ограбление ювелирного магазина в августе 2009 года в Лондоне, в ходе которого неизвестные украли драгоценности на сумму 40 миллионов фунтов стерлингов. Хотя охранная фирма USG зарегистрирована в Великобритании, фактически она является израильской, и работают в ней выходцы из боевых частей ЦАХАЛа, а также израильских спецслужб. В совете директоров фирмы числился шестой глава службы внешней разведки «МОССАД» Нахум Адмони, а одним из акционеров компании являлся специальный советник премьер-министра Биньямина Нетаниягу по контактам с США адвокат Ицхак Молко [223].
Харкаби Йехошафат
Родился в 1921 году в Хайфе.
С 1955 по 1959 год – руководитель «Амана». Был отправлен в отставку после того, как не справился с учебной общенациональной мобилизацией военных резервистов.
После своей военной карьеры работал приглашенным профессором в Принстонском университете, а также в Брукингском институте. Он был директором института международных отношений и исследований Ближнего Востока в Еврейском университете Иерусалима.
В 1993 году Харкаби был награжден Государственной премией Израиля по политическим наукам.
Умер в августе 1994 года в Иерусалиме [224].
Яалон Моше
Родился 24 июня 1950 года под фамилией Смилянский в городе Кирьят-Хаим в семье выходцев с Украины. В киббуце работал в коровнике и трактористом.
В 1968 году был призван в Армию обороны Израиля в пехотную бригаду Нахаль. В армии сменил фамилию. «Яалон» – название киббуца, организованного десантным подразделением бригады, в которой он служил.
В 1971 году демобилизовался из армии в звании старшего сержанта. Два года работал трактористом в киббуце.
В октябре 1973 года, после начала Войны Судного дня, был мобилизован в 55-ю дивизию. В составе особого подразделения участвовал в качестве офицера-резервиста в тяжелейших боях в районе Суэцкого канала. Его способности оценили и по окончании войны послали на офицерские курсы, которые он закончил с отличием.
В конце семидесятых годов Яалон назначен на должность командира спецподразделения бригады «Цанханим». В должности заместителя командира «Сайерет Маткаль» принимал участие в операции «Мир Галилее», или, иначе, в Первой ливанской войне.
К началу Ливанской кампании в 1982 году Яалон командует бригадой, в ходе боев получает тяжелое ранение.
В 1985 году направлен на учебу в штабной колледж Кимберли, в Великобританию.
В 1986 году назначен командиром «Сайерет Маткаль».
В конце 80-х Яалон окончил факультет общественных наук Хайфского университета.
В 1990 году был назначен командиром десантной бригады «Цанханим».
В 1992 году назначен командующим войсками Армии обороны Израиля в Иудее и Самарии (Западный берег реки Иордан).
С 1995 по 1998 год – руководил «Аманом».
В 1998 году был назначен командующим Центральным военным округом.
С сентября 2000 года Яалон занимал должность заместителя начальника Генштаба.
9 июля 2002 года сменяет Шауля Мофаза в должности начальника Генштаба Израиля.
В 2005 году ушел в отставку.
В 2008 году выпускает книгу воспоминаний «Длинная короткая дорога».
В ноябре 2008 года Яалон вступает в партию «Ликуд» и проходит в Кнессет 18-го созыва. В сформированном Биньямином Нетаниягу правительстве Яалону предложен пост министра по стратегическим делам, заместителя премьер-министра и члена Кабинета по безопасности [225].
В марте 2009 года был назначен на пост вице-премьера и министра по стратегическим вопросам [226].
Ядлин Амос
Родился в киббуце Хацерим на юге Израиля в 1951 году.
В ноябре 1970 года был призван на службу в Армию обороны Израиля и поступил на курсы летчиков ВВС. По окончании курсов был распределен летчиком штурмовика «A-4 Скайхок» в 102-ю эскадрилью ВВС.
В 1973 году в качестве летчика принял участие в Войне Судного дня, в том же году прошел курс инструкторов полета и вернулся на службу в 102-ю эскадрилью.
В 1976 году был переведен в 144-ю эскадрилью и прошел переквалификацию на пилотирование истребителя «Нешер», а затем был переведен в 253-ю эскадрилью, в которой пилотировал истребитель «Mirage IIIC».
В 1978 году был назначен командиром отдела инструктажа 101-й эскадрильи, летавшей на истребителях «Кфир».
В 1979 году был назначен командиром отдела перехвата 109-й эскадрильи.
В 1980 году вошел в состав делегации израильских летчиков, проходивших переквалификацию на пилотирование истребителя «F-16 Файтинг Фалкон» в США, и был назначен 2-м заместителем командира 117-й эскадрильи.
В 1981 году стал 1-м заместителем командира 253-й эскадрильи.
7 июня 1981 года Ядлин участвовал в операции ВВС Израиля «Опера» по уничтожению ядерного реактора «Осирак» в Ираке. Первым из участвовавших в операции летчиков сбросил бомбу на реактор.
В 1982 году участвовал в ливанской войне.
В 1983 году вышел в отпуск с целью учебы в университете.
В 1985 году был назначен командиром 116-й эскадрильи штурмовиков «A-4 Скайхок».
В 1987 году прошел переквалификацию на пилотирование истребителя «F-15 Игл» и возглавил 106-ю эскадрилью. Ядлин был отстранен от командования эскадрильей по собственному желанию, вследствие аварии в учебном воздушном бою, произошедшей по его вине 1 апреля 1988 года, и назначен на должность главы отделения боевых учений в Департаменте воздушных операций ВВС.
В 1989 году был назначен главой отделения планирования Отдела планирования и организации Департамента штаба, а в апреле 1990 года получил звание полковника и возглавил данный отдел.
В июне 1993 года выехал на обучение в США.
В 1994 году был назначен командиром базы ВВС Неватим и главой администрации по развертыванию ВВС на юге Израиля.
В 1995 году Ядлину было присвоено звание бригадного генерала, и он был назначен командиром базы ВВС Хацерим.
В 1998 году возглавил Разведывательный департамент ВВС.
В 2000 году стал главой Департамента штаба ВВС.
В 2002 году Ядлин был повышен в звании до генерал-майора и назначен Командиром военных колледжей Армии обороны Израиля.
В январе 2004 года сообщалось, что Ядлин, активно занимавшийся исследованием вопроса военной этики при борьбе с терроризмом, не менее двух раз лично находился на военных контрольно-пропускных пунктах, переодевшись обычным солдатом. Высказывание Ядлина на эту тему во время выступления с лекцией в Тель-Авивском университете, в котором Ядлин пренебрежительно высказался о качестве персонала, несущего службу на КПП, вызвало критику и вынудило Ядлина принести извинения через пресс-службу Армии обороны Израиля.
С августа 2004 года по 2006 год был военным атташе Израиля в США.
В январе 2006 года был назначен руководителем «Амана».
За время службы Ядлин получил степень бакалавра Университета имени Бен-Гуриона (в области экономики и делового администрирования) и степень магистра Гарвардского института государственного управления имени Джона Ф. Кеннеди (в области государственного управления) [227].
В сентябре 2010 года отправлен в отставку с поста руководителя «Амана» [228].
Ярив (Рабинович) Аарон
Родился 20 декабря 1920 года в Москве.
В 1935 году вместе с родителями эмигрировал в Палестину.
В 1939 году, после окончания сельскохозяйственной школы, присоединился к организации «Хагана».
В 1941–1946 годах служил в британской армии в чине капитана. Участвовал в спасении беженцев и исполнял обязанности интенданта в Европе.
Участвовал в Войне за Независимость в чине командира полка.
В 1949 году был послан на учебу в военно-командное училище во Франции, после окончания которого стал первым начальником командно-штабной Академии Израиля. Позднее на протяжении трех лет занимал должность военного атташе Израиля в США. По возвращении назначен командиром бригады «Голани».
С 1961 по декабрь 1963 года – зам. руководителя «Амана».
С 1964 по 1972 год – руководитель «Амана». По окончании Войны Судного дня возглавлял группу, которая вела переговоры о перемирии с Египтом. Был вынужден уйти в отставку из-за того, что военная разведка не смогла предсказать нападение Египта и Сирии в октябре 1973 года.
С января 1974 года по апрель 1977 года – депутат Кнессета, член комиссии по иностранным делам и безопасности и комиссии по вопросам государственного контроля.
Входил в состав правительства Голды Меир (март 1969 года – июнь 1974 года) в должности министра транспорта.
В правительстве Ицхака Рабина (июнь 1974 года – апрель 1977 года) занимался агитационной деятельностью.
В 1977 году входил в состав основателей демократического движения «Шинуй».
С 1977 по 1994 год возглавлял Центр стратегических исследований при Тель-Авивском университете.
В 1988 году принимал участие в основании Совета по вопросам мира и безопасности и был его первым президентом [229].
Умер 7 мая 1994 года [230].
Глава 6
«Шабак» – контрразведка и политический сыскОбщая служба безопасности Израиля «Шерут Битахон Клали» (англ. транскр. Sherut ha-Bitachon ha-Klali (Shabak) занимается вопросами контрразведки и политического сыска. Организационно входит в состав МВД Израиля, но подчиняется премьер-министру страны. У нее есть два равнозначных названия: «Шабак» и «Шин Бет». Поэтому мы будем использовать оба слова.
«Шабак» внутри страны работает по трем направлениям:
против иностранных граждан;
против палестинских арабов;
против граждан Израиля.
«Шабак» была создана в июне 1948 года. В первые годы своего существования занималась вопросами контрразведки (например, выявляла коммунистов, пытавшихся трудоустроиться на предприятия ВПК), а также борьбой с политическими противниками действующей власти.
Автор книги «МОССАД»: история лучшей разведки мира» Иосиф Дайчман сообщил о структуре центрального аппарата «Шабака» в шестидесятые годы:
«Эта служба состояла из нескольких оперативных и вспомогательного управлений.
Первое Управление состояло из пяти отделов:
Отдел «Ап» вел наблюдение и проверку вновь прибывших репатриантов.
Отдел «Ют» контролировал высшие учебные заведения и молодежные организации.
Отдел «П» осуществлял работу против праворадикальных организаций типа Херут, ЛЕХИ.
Отдел «К» разрабатывал Компартию Израиля.
Отдел «Д» проводил наблюдения за прочими политическими партиями.
Отдел Исследований прессы обобщал по легальным источникам общественные умонастроения, а также осуществлял цензуру в СМИ.
Второе (контрразведывательное) Управление, иначе – Департамент неарабских дел, – самый крупный и важный департамент, который отвечал за контрразведку, наблюдение за иностранными дипломатами и иностранными делегациями.
Это Управление, осуществляющее стандартные контрразведывательные функции, включало четыре отдела:
Отдел «Восток» в основном работал против разведок стран Варшавского договора, прежде всего против КГБ.
Отдел «Запад» сосредотачивался на работе против разведок англосаксонских и романо-латинских стран.
Общий Отдел осуществлял наблюдение за гражданскими лицами, посещающими Израиль.
Экономический Отдел контролировал деятельность и персонал иностранных фирм, работающих на территории государства.
Третье Управление, или, как его часто называли, арабский департамент, отвечало главным образом за разработку арабских меньшинств в приграничных районах Израиля, которые с 1965 года жили в условиях военного положения.
В Пятое Управление входил департамент защиты, в задачу которого входили обеспечение безопасности военной промышленности, вооруженных сил, защита посольств Израиля и других зарубежных объектов, а также охрана премьер-министра и других официальных лиц и стандартные мероприятия по охране гостайн.
В Десятом Управлении выделялись служба «Шевах» – наружное наблюдение, оперативная фото– и (со временем) видеосъемка, «Хет» – следственный отдел, «Мааджонанот» – отдел оперативной техники, «Цена» – Цензура частной переписки и перлюстрация писем.
В административном управлении имелись департаменты допросов, оперативной техники, администрации, координации, планирования и материально-технического обеспечения» [231].
С середины шестидесятых годов «Шабак» также начал активно заниматься борьбой с терроризмом. В частности, он начал работать на захваченных в результате Шестидневной войны территориях (Голанские высоты, сектор Газа (контролировался Израилем до 2005 года), с целью предотвращения террористических актов со стороны местного арабского населения.
После угона палестинскими террористами самолета израильской авиакомпании «Эль-Аль» в Алжир в июле 1968 года и убийства членами террористической организации «Черный Сентябрь» в 1972 году 11 израильтян – участников мюнхенской Олимпиады (4 тренера, 5 участников соревнований и двое судей) «Шин Бет» создал свои отделения по всему миру для защиты израильских объектов, которые могут стать целью для террористов.
Структура центрального аппарата «Шабака»:
Департамент по делам арабов – борьба с терроризмом, подрывной деятельностью и другими незаконными действиями арабских политических организаций.
Департамент по делам неарабов – противодействие деятельности иностранных спецслужб на территории страны, борьба с неарабскими террористическими организациями.
Департамент безопасности и защиты – охрана членов правительства, а также стратегических объектов, расположенных на территории страны.
Департамент координации и планирования.
Управления расследований и правового совета.
Службы оперативной поддержки.
Административное управление.
Технические службы.
С мая 2005 года пост начальника «Шабака» занимает Юваль Дискин.
В застенках «Шабака»
В семидесятые – восьмидесятые годы в Израиле параллельно существовали две системы ведения следствия и отбывания наказания. Одна – демократическая – применялась к гражданам Израиля, другая – весьма далекая от принятой в цивилизованных странах – применялась к палестинским «смутьянам» и подозреваемым на оккупированных территориях. Если первые могли рассчитывать на соблюдения презумпции невиновности и соблюдения всех требований Уголовно-процессуального кодекса, то вторые были лишены всего этого и находились полностью во власти сотрудников «Шабака». Также палестинцы отбывали наказания в условиях, радикально отличающихся от тех, что испытывали израильские граждане. Для палестинцев в местных тюрьмах были оборудованы «специальные блоки в местах заключения. Полиция и администрация никогда не заглядывали в эти блоки» [232].
О специфичных методах проведения допросов, практикуемых сотрудниками «Шабака» в отношении подозреваемых в террористической деятельности палестинцев, за пределами Израиля знали многие. Регулярно в СМИ появлялись соответствующие сообщения. Тель-Авив просто игнорировал эти публикации. Сложно сказать, как долго продолжалась бы такая ситуация, если бы однажды не разразился громкий скандал.
Изат Нафсу родился в городе Кафр Кама и принадлежал к самому немногочисленному из проживающих на территории Израиля нацменьшинств – черкесам. Он служил в Армии обороны Израиля в звании лейтенанта и с 1976 года выполнял задания на границе с Ливаном по линии границы. 4 января 1980 года его арестовали по обвинению в сотрудничестве с Организацией освобождения Палестины. В ходе допросов с помощью угроз его заставили признаться в этом. В конце 1982 года его разжаловали в рядовые и приговорили к 18 годам тюремного заключения. В мае 1987 года Верховный суд Израиля снял с него все обвинения и отменил приговор. Правда, в прежнем звании его не восстановили, оставив сержантом [233].
19 июня 1987 года был арестован 23-летний житель небольшой деревушки около Тулкарема Авад Хамдан. Его подозревали в связях с палестинскими террористами. Через два дня он умер в камере. Официально – от сердечного приступа, но родственники обнаружили на его теле следы побоев. Разразился скандал. В него попал правительственный институт патологической медицины, который выдал сфальсифицированное заключение [234].
31 мая 1987 года была сформирована специальная комиссия для расследования деятельности «Шабака». Ее возглавил экс-судья Верховного суда Моше Ландау. Двумя другими членами стали бывший директор «МОССАДа» Ицхак Хофи и государственный инспектор Яков Мальтц.
В конце ноября 1987 года она опубликовала результаты своей деятельности. Вот какие выводы были озвучены. «Было установлено, что еще в 1971 году тогдашний руководитель «Шин Бет» Йозеф Хармелин согласился с тем, что его люди могут давать в суде лживые показания. В докладе отмечалось, что Хармелин не приказывал своим работникам лгать, но просто принимал это как факт жизни… оперативные работники «Шин Бет» привычно лгали в судах, несмотря на то что по израильским законам лжесвидетельство наказывалось сроком до семи лет. Сотрудники «Шин Бет» ставили себя выше закона.
Решение прибегнуть ко лжи возникало из-за роста террористической активности, последовавшего за оккупацией Израилем Западного берега и сектора Газа. С ростом терроризма следователи «Шин Бет» считали необходимым для получения признания арестованных использовать психологическое давление и так называемое «физическое давление», т. е. пытки.
На «Шин Бет» возложили задачу получения упреждающей информации о намерениях террористов, но методы, к которым она прибегала, стояли вне рамок израильских законов. Сотни процессов над террористами были не чем иным, как военно-полевыми судами, на которых обвинитель просто зачитывал полученные «Шин Бет» признания…
Этот конвейер лжи действовал в течение 16 лет, в тот момент, когда агентство возглавляли Аврахам Ахитув и Аврахам Шилом.
В докладе Ландау отмечалось, что Шилом «сделал лжесвидетельство нормой и это передавалось из поколение в поколение»… Он даже не понимал, что такой подход недопустим. Комиссия сочла его одним из тех, кто несет ответственность за укоренение этого преступного метода» [235].
Наводить в порядок в «Шабаке» поручили ушедшему за 12 лет до этого в отставку… Йозефу Хармелину [236]. А ведь именно при этом человеке, согласно выводам комиссии, сотрудники контрразведки начали нарушать закон.
Интифады и «Шабак»
После Шестидневной войны 1967 года Израиль оперативно распространил щупальца «закона и порядка» на Западный берег, Голанские высоты, сектор Газа и Синайский полуостров. Мозгом этого гигантского спрута был «Шабак» со своей штаб-квартирой в северном пригороде Тель-Авива [237].
Относительная стабильность на перечисленных выше территориях сохранялась на протяжении двадцати лет, а потом стихийно вспыхнуло антиизраильское восстание, вошедшее в историю под названием «Первая палестинская интифада», или «война камней», поскольку палестинцы в основном использовали против израильтян камни и самодельное вооружение во время израильской оккупации в период с 1987 года по 1993 год. Формально она завершилась после подписания «Соглашений в Осло» [238]. Ко времени подписания этого документа погибли 1162 палестинца и 160 израильтян.
В течение нескольких месяцев, предшествовавших началу Первой интифады, произошло множество событий, усиливавших враждебность между палестинцами и израильтянами. В сентябре 1987 года было убито четверо израильтян (трое из них – гражданские лица). 1 октября 1987 года израильские военные устроили засаду, в результате которой было убито семеро жителей Газы, которые, как утверждали израильские военные, были боевиками группировки «Исламский Джихад». Несколькими днями позже еврейский поселенец застрелил палестинскую школьницу. Эти инциденты приводили к враждебности между израильтянами и палестинцами и волнениям на всех палестинских территориях, которые усиливались с каждым днем и достигли особенно широкого размаха в секторе Газа.
В условиях растущей напряженности любые слухи распространялись с огромной быстротой. Информация о реальных инцидентах, перемешиваясь с сильно преувеличенными слухами, вызывала дикую панику среди палестинского населения и приводила к уличным стычкам с израильскими полицейскими и солдатами. Именно это сочетание в конце концов и вызвало ту искру, от которой вспыхнуло восстание. Многие же считают, что глубинной причиной интифады стало длительное пребывание израильской администрации на палестинских землях. Арабское население занятых в 1967 году территорий не получило израильского гражданства, Египет и Иордания фактически тоже отказались от этих граждан. По заявлениям палестинцев, интифада представляла собой протест народа против жестоких израильских репрессий, которые включали убийства без суда и следствия, массовые аресты, сносы зданий, пытки, депортации и т. д.
Началом Первой интифады принято считать 9 декабря 1987 года. Непосредственно перед этим произошло несколько инцидентов. 6 декабря в секторе Газа был убит израильский торговец. Спустя два дня, 8 декабря, израильский армейский грузовик врезался в автофургон, перевозивший палестинцев, которые возвращались с работы в Израиле в лагерь беженцев Джабалия в секторе Газа. Четверо палестинцев погибли, десять были ранены. Среди палестинцев в Газе немедленно распространился слух, что автомобильная авария была преднамеренной местью израильтян. 9 декабря в Джабалии начались демонстрации протеста. Палестинцы жгли покрышки, подростки забрасывали камнями израильские патрульные машины. Солдаты одной из машин открыли огонь по нападавшим, убив одного 17-летнего юношу и ранив еще нескольких. В скором времени беспорядки распространились по всему сектору, а затем перекинулись и на Западный берег реки Иордан. 19 декабря беспорядки дошли до Иерусалима.
Вначале основным методом восставших были нападения палестинских подростков из засады на израильских солдат. Пользуясь своим численным преимуществом (в нападениях обычно участвовало по несколько десятков человек), подростки засыпали израильтян градом камней. Вскоре, однако, восставшие взяли на вооружение бутылки с зажигательной смесью, гранаты, огнестрельное оружие, взрывчатку.
В 1988 году были организованы ненасильственные действия, выражавшиеся в отказе коммерсантов-христиан от уплаты налогов, взимавшихся израильтянами для финансирования органов управления оккупированными территориями. Израильские власти сломили сопротивление высокими штрафами, конфискацией и распродажей оборудования, товаров и даже домашней утвари, изъятой у нарушителей.
По утверждению авторов книги «История разведывательных служб Израиля» Ден Равива и Йосси Мелмана:
«Восстание было как раз тем, чего «Шин Бет» не должна была допускать. Сеть информаторов агентства должна была предупредить израильтян о сколько бы нибудь серьезных попытках организации акций протеста. В среде палестинцев было несколько тысяч осведомителей. Во всех слоях, начиная от рабочих и заканчивая интеллигенцией. Получая от «Шин Бет» ежемесячно от 50 до 200 долларов, они должны были информировать израильтян об активистах, которые пытались превратить социальные и профсоюзные организации в центры политической силы.
«Шин Бет», однако, сосредоточилась на том, в чем она преуспела: предотвращение террористических актов со стороны арабов. Информаторы получали особенно большие премии за сведения о деятельности групп, ориентирующихся на применение насильственных методов. Отдельные террористические проявления вроде нападения на израильских поселенцев на Западном берегу раскрывались «Шин Бет» достаточно быстро благодаря информации, поступавшей от агентов, внедренных в террористические группы, просто купленной «на улицах» или полученной в результате физического или психологического принуждения десятков «подозреваемых», которых арестовали в результате облав в районе совершения преступления» [239].
Выше было рассказано о том, какими методами добывалась такая информация, и часть осужденных «террористов» на самом деле такими не являлись. Поэтому можно утверждать, что часть профессиональных террористов смогла избежать наказания за свои деяния и совершила не одно, а несколько преступлений. Даже в сфере борьбы с терроризмом достигнутые «Шабак» результаты оказались значительно скромнее тех, что предписывала ей официальная пропаганда.
Чем опасно для Израиля осуждение невинных людей, которых «Шабак» объявила террористами? Если оставить в стороне моральные аспекты и имидж государства, то как минимум Тель-Авив получал настроенных нелояльно к израильской власти родственников и друзей осужденных «террористов». Даже если эти люди сами не убивали израильтян, то они помогали террористам: предоставляли жилье, питание, автотранспорт, собирали необходимую информацию и т. п. Кроме этого, террористы становились для них героями, которые восстанавливали справедливость и карали тех, кто нарушил закон. Сами невинно осужденные, пройдя круги ада израильских тюрем, становились фанатичными противниками Земли обетованной и, выйдя на свободу, начинали воевать с властью.
Снова процитируем книгу «История разведывательных служб Израиля»:
«…Штаб-квартира «Шин Бет» в пригороде Тель-Авива концентрировалась на сборе информации, а не на ее анализе. Сообщения об акциях протеста приводили к арестам и допросам, которые давали новую информацию о поселках, лагерях беженцев и лицах, которые требовали расследования. Но общая картина просто ускользала.
Вряд ли кто-то в разведсообществе и в целом в Израиле мог поверить в массовое восстание палестинцев».
В качестве примера авторы книги приводят такой факт. За несколько месяцев до начала интифады один из официальных деятелей Израиля, ответственный за наблюдение за оккупированными территориями, отрицал возможность такого возмущения. Звали этого человека Шмуель Горен. До 1984 года он был высокопоставленным сотрудником «МОССАДа» [240].
«В декабре 1987 года, когда восстание началось, высшие чины армии и разведки не предали этому событию особого значения. Министр обороны Ицхак Рабин не прервал свой визит в Вашингтон. Премьер-министр Шамир и начальник штаба армии генерал Дэн Шомрон на очередном еженедельном заседании отнеслись к выступлению на оккупированной территории как к чему-то малозначительному и пообещали всем 25 министрам, что беспорядки легко могут быть подавлены» [241].
Также авторы книги «История разведывательных служб Израиля» указывают на еще один важный факт, спровоцировавший восстание, – политику Израиля по отношению к задержанным палестинским террористам. К 1985 году в результате серии обменов, хотя об этом не сообщалось официально, на Западном берегу «собралось около 600 политических активистов и боевиков… Они создавали всякого рода группы и кружки, начиная от изучения марксизма и заканчивая тактикой ведения допросов, изучали тактику противодействия «Шин Бет» под самым носом у этого агентства» [242].
Был еще один аспект, о котором не любят вспоминать в Тель-Авиве. По утверждению авторов книги «История разведывательных служб Израиля», «Шин Бет» и военные губернаторы оккупированных территорий не видели в палестинцах народа в политическом смысле этого слова. Свою главную цель они находили в том, чтобы контролировать вверенную им территорию сочетанием угроз и поощрений в традиционных колониальных категориях политики кнута и пряника. Службы безопасности были полностью уверены в своей способности сохранить порядок. Но в то время как десятки тысяч арабов ежедневно выезжали в Израиль, где мирным трудом зарабатывали себе на жизнь, израильтяне не позаботились о том, чтобы создать себе какие-то позиции влияния в секторе Газа и на Западном берегу» [243].
Есть тема, о которой в Тель-Авиве предпочитают не вспоминать. Речь идет о том, что в первые годы своего существования «Хамас» функционировал с молчаливого согласия «Шабака», а только затем его деятельность была запрещена. Этот странный феномен Ден Равив и Йосси Мелман в своей книги «История разведывательных служб Израиля» объяснили так:
«Среди групп, в которые было крайне трудно проникнуть («Шабак». – Прим. авт.), были религиозные экстремисты… По иронии судьбы, «Шин Бет» временами стимулировала фундаменталистские (религиозные. – Прим. авт.) группы, надеясь, что они станут альтернативой «Организации освобождения Палестины». Это был еще один классический пример использования доктрины колониализма «разделяй и властвуй», но и он не принес успеха. В конечном счете мечети тоже выступили против «Шин Бет», призывая коллаборационистов «сдаться и покаяться», а экстремистская религиозная группа «Хамас» за свои действия была запрещена израильтянами» [244].
Вторая палестинская интифада (другое название «интифада Аль-Аксы» [245]) началась 27 сентября 2000 года. По мнению большинства экспертов, подготовка к ней началась еще весной или летом 2000 года. По данным из отдельных источников израильской разведки, в июле 2000 года палестинская администрация начала создавать запасы основных продуктов, готовясь к предстоящему противостоянию. Правда, данная информация была проигнорирована политическими лидерами Израиля.
Событием, спровоцировавшим интифаду, стало посещение председателя оппозиционной израильской партии «Ликуд» Ариэля Шарона Храмовой горы [246] – священного для иудаизма, христианства и ислама места. Мы не будем рассказывать, чем важна для представителей каждой из религиозных конфессий данная гора и расположенные на ней объекты, отметим лишь, что она является постоянным предметом раздора между мусульманами и евреями и одной из причин арабо-израильского конфликта вообще.
Высокопоставленный израильский политик в сопровождении сотен полицейских прибыл на Храмовую гору. Там его встретила демонстрация протеста во главе с арабскими депутатами Кнессета. Шарон считался тогда одним из «ястребов» в израильской политике, поэтому многие отнеслись к его визиту как к провокации.
Собравшиеся на горе палестинцы встретили его криками «Убийца!». После ухода Шарона толпа стала забрасывать израильских солдат камнями, стульями, мусорными урнами и другими предметами. В ответ полиция открыла огонь резиновыми пулями. В результате некоторые были ранены, в том числе арабский депутат Кнессета Ахмад Тиби, один из палестинцев был ранен в лицо. Ранения также получили двое полицейских.
Спустившись с горы, Шарон заявил: «Храмовая гора в наших руках, и она останется в наших руках!» По данным газеты «Гардиан», палестинцы и израильские либералы назвали визит Шарона опасной провокацией и обвинили его в стремлении накалить обстановку и спровоцировать насилие. Арабский депутат Кнессета Ахмад Тиби заявил, что Шарон «хочет увидеть больше убийств и крови» и «убить мир».
Позже министр внутренней безопасности Израиля Шломо Бен-Ами заявил, что глава служб безопасности ПНА Джибриль Раджуб обещал ему отсутствие реакции в случае, если Шарон не станет посещать саму мечеть Аль-Акса.
На следующий день, 29 сентября, после пятничной молитвы беспорядки и метание камней возобновились. В беспорядках участвовали десятки тысяч человек. В ответ израильская полиция взяла комплекс на Храмовой горе штурмом. По палестинцам был открыт огонь пулями с резиновым покрытием. В результате как минимум 4 молодых человека с палестинской стороны были убиты и более 100 ранены.
Массовые беспорядки в Восточном Иерусалиме всколыхнули города Иудеи и Самарии (Западный берег). Палестинцы нападали на израильские блокпосты и поселения, используя камни, бутылки с зажигательной смесью и огнестрельное оружие. Палестинцы захватили и разгромили еврейские святыни – могилу Йосефа близ Наблуса (Шхема) и могилу Рахели у Вифлеема (Бейт-Лехема). В результате столкновений на Западном берегу и в секторе Газа по состоянию на 10 октября 2000 года было убито 90 палестинцев и более 2000 ранено.
Волнения начались и среди арабов – граждан Израиля, в отличие от Первой интифады, в которой израильские арабы не принимали участия. В начале октября 2000 года на севере Израиля в арабских городах и деревнях прошли массовые шествия, демонстрации, сопровождающиеся перекрытием дорог, поджогом покрышек, забрасыванием камнями проезжавших машин и столкновениями с израильской полицией, в результате чего погибли 1 израильтянин и 13 арабов (из них – 12 граждан Израиля), многие, в том числе и сотрудники полиции, были ранены. Интифада среди арабских граждан Израиля была подавлена, но некоторые арабские населенные пункты евреям посещать до сих пор не рекомендуется.
Последовали многочисленные теракты, обстрелы иерусалимского квартала «Гило» и автомашин на автотрассах Иудеи и Самарии, а с марта 2001 года – взрывы террористов-смертников в торговых центрах и автобусах.
Израильские власти ответили установкой блокпостов, интенсивными рейдами по задержанию или уничтожению членов террористических организаций, а после крупных терактов – и временной блокадой территорий. Был введен запрет на посещение евреями палестинских территорий. В ходе израильских рейдов нередко гибли и мирные палестинцы.
Согласно данным из различных источников, с начала интифады и до 28 декабря 2008 года «жертвами палестинского насилия и террора» в Израиле стали от 1000 до 1201 человека (из них 368 – военнослужащие). На 4 октября 2009 года организация «Kids for Kids», основанная в декабре 2000 года для помощи израильским детям – жертвам террора, приводит следующие данные о пострадавших в ходе интифады израильских детях: более 200 – убиты, 917 – осиротели, 2007 – ранены физически и тысячи травмированы душевно в результате терактов, бомбардировок, снайперского и минометного огня.
В ходе интифады с сентября 2000 года по декабрь 2008 года погибло около 5000 палестинцев, из них 4860 были убиты израильскими силами безопасности, 47 – убиты израильскими гражданскими лицами и 93 террориста, погибших в ходе организации терактов (террористы-смертники и т. п.), «точечных ликвидаций» и т. п.
Результатом интифады явился экономический спад в Израиле и Палестинской автономии; особенно крупный ущерб понесли туризм, общественное питание, зрелищные мероприятия.
Спасти рядового Ваксмана
9 октября 1994 года группировка «Шахиды камаля кахидя», входившая в состав «Батальонов Аз А-Дина Аль-Касима», похитила солдата бригады «Голани» Нахшона Ваксмана. Солдат ехал автостопом и сел в автомобиль к террористам, одевшимся как еврейские поселенцы. Похитители завязали Ваксману глаза, связали его и привезли в деревню Бир Набала на севере Иерусалима. Террористы сделали видеозапись с просьбами солдата сохранить ему жизнь и выполнить требования «Хамаса». В обмен на Нахшона террористы потребовали отпустить из тюрьмы шейха Ахмеда Ясина и еще 200 палестинцев. Если до 20 часов 14 октября 1994 года эти требования не будут выполнены, то заложника казнят.
Руководство «Шабака» совершило ряд роковых ошибок, которые в конечном счете спровоцировали смерть заложника.
Во-первых, считалось, что пленник находится на территории Палестинской автономии, которую с 1994 года возглавлял Ясер Арафат [247]. В то время между ним и премьер-министром Ицхаком Рабином были деловые отношения. Поэтому руководство Израиля написало письмо Ясеру Арафату с просьбой отыскать заложника. 12 октября был получен ответ:
«Мы абсолютно убеждены, что Нахшона Ваксмана нет на подведомственной нам территории. Вам следует искать его на территории, находящейся под вашим контролем». В результате этой переписки было потеряно двое суток.
Во-вторых, 13 октября по инициативе руководителя «Шабака» Карми Гилона ряд высокопоставленных чиновников Израиля начал «воздействовать» на представителей арабской общины, чтобы последние повлияли на похитителей и отложили время казни заложника. Понятно, что на террористов не повлияют эти обращения.
В-третьих, только 13 октября началась проверка автотранспорта. Понятно, что похитители за несколько дней арендовали или угнали автомобиль. Карми Гилон не верил в эффективность этого мероприятия и был немало удивлен, когда через несколько часов начальник Иерусалимского отдела «Шабака» Гидеон Эзре доложил, что он выяснил, что машину взял в аренду торговец из Хан-Юнеса и активист «Хамаса» Джихад Ярмур. К 6 часам утра удалось выяснить, что Ярмур вместе с двумя приятелями (всех их задержали ночью и после применения мер физического воздействия вытянули из них всю необходимую информацию) помогал похитителям и знает, где находится заложник.
Когда оперативники «Шабака» выдвинулись по указанному адресу, то они обнаружили стоящий на пригорке дом, больше похожий на крепость. Более того, попасть вовнутрь можно было, только взорвав входную дверь. Обычно на подготовку штурма уходило не меньше суток. На полигоне возводилось аналогичное строение, и на нем тренировались спецназовцы. Сейчас осталось менее 10 часов до момента казни заложника.
В 19 часов штурмующим улыбнулась удача. Им удалось задержать араба, который на машине привез еду террористам. Задержанный нарисовал расположение помещений в доме и указал место, где находится заложник.
Финальная стадия операции началась в 19 часов 50 минут. Входную дверь удалось взорвать со второй попытки. Из-за этого плохо отработанный заранее штурм пошел не по плану. В результате перестрелки погибли трое террористов и командир штурмовой группы капитан Нир Пораз. Заложник был заколот во время штурма одним из террористов [248].
Убийство премьер-министра
Самым крупным просчетом «Шабака» большинство экспертов называют непредотвращение убийства премьер-министра страны Ицхака Рабина. Причина не в объекте покушения – должность руководителя государства считается одной из самых опасных профессий, а в том, с какой легкостью убийца сумел реализовать свой замысел. В СМИ были озвучены две версии – заговор с участием руководителей «Шабака» или очень низкий уровень профессионализма сотрудников этой структуры.
Высокопоставленный политик был убит 4 ноября 1995 года после выступления на многотысячном митинге в поддержку мирного процесса на площади Царей Израиля (сейчас площадь Рабина) в Тель-Авиве. Ицхак Рабин подходил к своей машине, в него были произведены три выстрела. Через 40 минут он скончался от ран в больнице «Ихилов». Убийца – член ультраправой религиозной и политической экстремистской организации «Эйаль» («Львы Иудеи») студент Игаль Амир – был приговорен к пожизненному тюремному заключению. Согласно официальной версии, премьер-министр стал жертвой киллера-одиночки, действия которого крайне сложно предсказать.
В ходе расследования убийства выяснилось, что ближайшим другом убийцы был агент «Шабака» Авишай Равив, знавший, судя по показаниям свидетелей, о планах Амира, но так и не преданный суду, несмотря на многочисленные требования общественных и политических кругов.
В результате появились многочисленные версии «конспирации», т. е. заговора с целью убийства; были опубликованы статьи и изданы книги с изложением версий, отличных от официальной. Согласно этим источникам, сотрудники «Шабака» в той или иной степени были причастны к теракту.
Одну из версий развивает Бари Хамиш в своей книге «Кто убил Ицхака Рабина?». Он, в частности, считает, что, возможно, Амир был агентом израильских спецслужб, которые пытались помочь Рабину на приближающихся выборах и решили использовать покушение как фактор, влияющий на их результаты. Амир получил от спецслужб холостые патроны, но заменил их боевыми. По этой причине ему дали приблизиться к Рабину на минимальное расстояние, так как были уверены в том, что покушавшийся, из-за того что вооружен пистолетом с холостыми патронами, не опасен для охраняемого лица. Амир этим воспользовался, и убийство состоялось.
По другой версии, покушение на Рабина было спланировано министром иностранных дел и политическим противником жертвы Шимоном Пересом.
Тем не менее назначенная правительством комиссия под руководством Меира Шамгара, бывшего Председателя Верховного суда, не нашла оснований для пересмотра официальной версии.
В апреле 2000 года израильская газета «Едиот ахронот» опубликовала главы из воспоминаний руководителя «Шабака» Гилона, который был вынужден уйти в отставку после смертоносного покушения на Ицхака Рабина. Комиссия расследования во главе с Меиром Шамгаром возложила на него ответственность за необустройство должной охраны премьер-министра. Затаивший обиду на коллег и критиков, он изложил свою версию произошедшего.
Он назвал причины, позволившие убийце реализовать свой замысел. Правда, и они вызывают массу вопросов и свидетельствуют не только о низком уровне подготовки телохранителей, но и ставят под сомнение профессионализм самого Гилона, который допустил такую ситуацию и публично признался в этом.
Во-первых, находящееся под защитой лицо должно быть окружено кольцом на все 360 градусов. В случае с Рабином охранники охватывали только 320 градусов, оставив открытым подступ к спине премьера. Это вызывает массу вопросов по поводу уровня подготовки телохранителей. Если они допустили такую грубейшую ошибку, то что они еще могли сотворить?
Во-вторых, при появлении пистолета в руках Амира охранники были обязаны немедленно свалить Рабина с ног и лечь на него. Этого не было сделано. Действительно, телохранители должны были своими телами прикрыть охраняемое лицо. Данное упражнение многократно отрабатывается на тренировках и должно быть на уровне рефлексов. Поэтому возникает вопрос: а чему обучали охранников, если они оказались неспособными выполнить элементарное действие?
В-третьих, при виде пистолета охранники должны были стрелять на поражение сразу, и занять это должно было не более 1,8 секунды. Окружающие высокопоставленных лиц сотрудники охраны теоретически натренированы таким образом, что подобные действия должны совершаться автоматически, но этого не произошло.
Авигдор Эскин обратил внимание еще на четыре важных момента покушения.
Во-первых, премьер-министра принято окружать двумя кольцами охранников. Первая группа действительно должна прикрывать перед, бока и спину, а вот вторая должна находиться на расстоянии нескольких метров и заботиться о стерильной зоне между первым и вторым кольцами. В тот день Рабина окружали всего три телохранителя, а четвертый в критический момент отлучился и помогал певцу Авиву Гефену упаковывать чемоданы. Возле Рабина находилось трое офицеров полиции и трое охранников. Второго кольца и вовсе не было.
Во-вторых, в непосредственной близости от жертвы находился не только Амир, но и студент Мордехай Исраэль. Оба посторонних беспрепятственно подошли к охраняемому.
В-третьих, был выкрик одного из охранников: «Холостые, холостые!» Суматоха воцарилась сразу после первого выстрела. Вокруг стоял невыносимый шум. Поклонники премьера скандировали: «Рабин – царь Израиля!» Если бы охранники начали стрелять в Амира на поражение, это привело бы к беспорядочному огню со всех сторон. А кто и зачем выкрикнул, будто стреляли холостыми? Этого мы не знаем по сей день.
В-четвертых, медицинская экспертиза позволяет предположить, что один из выстрелов был произведен Рабину в грудь. Противоречивые показания врачей не дают возможности делать однозначных выводов, но одна из пуль, видимо, вошла спереди, а ее никак не мог выстрелить Амир. Кроме того, видеокамера запечатлела Рабина в позе, никак не соответствовавшей версии об одних выстрелах в спину. Отсюда и гипотеза, что в Амира стрелял один из охранников, но попал в Рабина. Подчеркнем еще раз: нет доказательств правильности этой версии, но и официальная гипотеза страдает немалыми изъянами [249].
В октябре 2005 года один из израильских телеканалов показал документальный фильм, где зрителям была продемонстрирована рубашка, которая была на жертве в ночь убийства 4 ноября 1995 года. На рубашке четко видно два входных пулевых отверстия, сделанных, по официальной версии, пистолетом Игаля Амира и вошедших в тело со спины. Вместе с тем тут же «красуется» третье пулевое отверстие, но уже на груди.
Создатели фильма Нафтали Гликсберг, Арик Бернштейн и Нурит Кидер воспроизвели сцену убийства и продемонстрировали третье пулевое отверстие в качестве «важной улики, не фигурировавшей в материалах следствия».
Отчет следственной комиссии по делу об убийстве Ицхака Рабина, составленный под председательством экс-президента Верховного суда Меира Шамгара, гласит, что глава правительства Ицхак Рабин был убит двумя пулями. Вывод был сделан на основе десятков свидетельских показаний и данных судмедэкспертизы, проведенной патологоанатомами под руководством профессора Йегуды Хисса.
Кроме того, комиссия постановила, что третья пуля попала в телохранителя сотрудника отдела охраны государственных деятелей «Шабака» Йорама Рудина. «Это направление (третьей пули) было опровергнуто следствием неоднократно, а комиссия Шамгара полностью отвергла ее», – заявил Карми Гилон. По его словам, он о третьем пулевом отверстии на рубашке со стороны груди даже понятия не имеет и слышит об этом первый раз. В интервью «Гаарец» он посетовал, что телохранители не пристрелили Игаля Амира, как собаку.
После вынесения Игалю Амиру приговора одежда покойного премьер-министра была передана в государственное хранилище. Одежда лежала в картонной коробке в сейфе, и доступ к нему имели только сотрудники хранилища. Директор хранилища Йегошуа Фроиндлих заявил:
«За то время, пока рубашка была у нас, она оставалась в закрытом, строго охраняемом месте. Наши сотрудники являются опытными профессионалами, и они к вещам, находящимся в хранилище, не прикасаются. Никто из них не имел доступа к одежде покойного премьер-министра».
Косвенно о правдивости слов последнего свидетельствует заявление министра здравоохранения Эфраима Снэ, сделанное им для прессы сразу после констатации смерти Ицхака Рабина в больнице «Ихилов». Тогда он сказал, что на теле покойного было обнаружено три пулевых отверстия. Правда, тогда заявление высокопоставленного чиновника, под непонятно чьим давлением (властей, представителей «Шабака», решивших сохранить честь мундира, или «заговорщиков»), опровергли представители больницы «Ихилов».
Они сообщили, что «речь идет о поспешном заявлении, опубликованном всего через семь минут после констатации факта смерти. Все проверки, проведенные после этого, доказали, что третьего отверстия не было».
Профессор Йегуда Хисс, главный патологоанатом Института судебно-медицинской экспертизы, отвергает теорию заговора вокруг количества пулевых отверстий в теле покойного премьер-министра. «В протоколе, составленном на основе медицинского осмотра после убийства Рабина, утверждается, что в его теле было найдено две пули, прошедшие через пиджак со стороны спины. В протоколе отмечается, что впереди на рубашке Рабина имеется небольшая дырочка, причиной появления которой не может быть пуля или порох. Речь шла не о свежей дыре, а о старом отверстии, возможно, прожженном сигаретой».
Непонятно, правда, как высокопоставленный и опытный политик мог появиться на людях в стираной или прожженной сигаретой рубашке. Испачканные или прожженные сигаретой представительские рубашки и костюмы выбрасываются сразу. Поэтому появление премьер-министра на торжественном мероприятии в застиранной рубашке со старой дыркой от сигареты трудно представить. Можно допустить, что Рабин прожег рубаху сигаретой уже на митинге, но опытные эксперты могут установить точно, а не приблизительно, что послужило причиной появления отверстия – пуля или сигарета – и когда это отверстие появилось. Термины «возможно» и «предположительно давно», «отверстие давнее» в этом контексте звучат явно непрофессионально [250].
Автор книги «Кто убил Ицхака Рабина?» Барри Хабиш (в 1999 году она была издана на русском языке [251]) указал еще на несколько странностей, связанных с «Шабак». Например, по непонятной причине ее сотрудники проигнорировали все сообщения о том, что Амир неоднократно заявлял о своем намерении убить Рабина.
Резервист из армейской разведки Шломи Галеви учился вместе с Амиром в Бар-Иланском университете. После того как ему стало известно, что Амир ведет разговоры об убийстве премьер-министра, Галеви сообщил об этом своему армейскому командиру. Тот велел Галеви немедленно пойти в полицию. Там к словам последнего отнеслись очень серьезно. Все же пусть и бывший, но сотрудник военной разведки. Его показания переслали в «Шабак», где они и пролежали четыре месяца, пока их не «обнаружили» через три дня после убийства Рабина.
После этого Галеви постарался не появляться «на публике». Свое поведение он объяснил журналистам так: «Убийство Рабина – больное место «Шабака». Я человек маленький, а они могущественная организация. Я не знаю, что они могут со мной сделать».
И это был не единственный сигнал о готовящемся покушении. Как минимум еще один человек сообщил о планируемом убийстве, назвав приметы и место учебы будущего убийцы. И к его сообщению в полиции отнеслись серьезно, но после передачи в «Шабак» никто не провел проверку данного сигнала.
Также на одном из семинаров правых радикалов, который организовал Амир, сотни человек слышали, как он выражал свои радикальные мысли, среди которых были библейские обоснования допустимости убийства Рабина.
Игаль Амир не держал в секрете свои намерения убить Рабина. Он говорил об этом сотням людей на организованных им субботних семинарах, а также, кажется, всем, кто находился в пределах слышимости от него в Бар-Илане. И тем не менее вечером 4 ноября 1995 года ему было позволено беспрепятственно приблизиться к премьер-министру.
Выше мы рассказали о том, что до сих пор непонятно, сколько пуль попало в тело жертвы – две или три. В своей книге «Кто убил Ицхака Рабина?» Барри Хабиш еще больше запутал ситуацию. Вот что он пишет:
«…Вывод Комиссии Шамгара состоит в том, что Амир дважды выстрелил Рабину в спину: первый раз в верхнюю часть спины с расстояния примерно 50 см, и затем в нижнюю часть спины, стоя в 20 см над телом. Комиссия также заключила, что Амир ранил телохранителя Йорама Рубина в локоть с расстояния примерно 20 см.
Теперь посмотрим на показания старшего лейтенанта Баруха Гладштейна. Эти показания были даны 28 января 1996 года на суде над Игалем Амиром.
Гладштейн: «Я служу в Криминалистической лаборатории при израильской полиции. Я представил свое профессиональное заключение по данному делу в кратком отчете, зарегистрированном под номером 39 / Т, после того как меня попросили провести анализ одежды Ицхака Рабина и его телохранителя Йорама Рубина с целью определения дальности выстрелов.
Я хотел бы сказать несколько поясняющих слов, прежде чем представить свои заключения. Мы пришли к нашим выводам, проанализировав материалы при помощи микроскопа, фотографий и чувствительных химических и технических процедур. После выстрела содержащиеся в гильзе частички вылетают через дуло. Эти частички включают в себя сажу, свинец, медь и другие металлы.
Чем с большего расстояния произведен выстрел, тем меньше концентрация этих частичек и тем более они рассеяны. При стрельбе с нулевого расстояния, в упор, происходит другое явление: характерный разрыв одежды и избыток пороха на одежде, вызванные тем, что пороховым газам некуда деться из ствола. Даже если выстрел произошел с расстояния сантиметр, два или три, вы не увидите разрыва в одежде и избытка пороха – они возникают лишь при выстрелах, сделанных буквально в упор.
Для дальнейшей оценки расстояния мы в схожих условиях выстрелили такими же пулями из пистолета подозреваемого. 11 ноября 1995 года я получил пиджак премьер-министра, рубашку и майку, а также одежду телохранителя Йорама Рубина, включая его пиджак, рубашку и майку. В верхней части пиджака премьер-министра я обнаружил пулевое отверстие справа от шва. Согласно моим анализам распыления пороха, это отверстие стало результатом выстрела с расстояния менее чем 25 см. Тот же вывод был сделан и на основе анализа рубашки и майки.
Второе пулевое отверстие было обнаружено в нижней левой части пиджака. Оно характеризуется крайним избытком пороха, большим количеством свинца и 6-сантиметровым разрывом ткани – все характеристики выстрела в упор».
Повторим важнейшие выводы старшего лейтенанта Гладштейна: первый выстрел был сделан из оружия, находившегося на расстоянии не более 25 см от тела Рабина, а при втором выстреле дуло оружия касалось тела. На самом деле, по словам Натана Гефена, который присутствовал на суде, Гладштейн сказал, что в момент первого выстрела оружие находилось в 10 см от тела – и именно так это первоначально было напечатано в протоколах суда. Затем число «25» было грубо написано поверх числа «10». Если убившие Рабина выстрелы были произведены с расстояния 25 см и в упор, то эти выстрелы не могли быть сделаны Амиром.
Гладштейн продолжает: «Что касается нижнего пулевого отверстия, то согласно найденным возле него остаткам свинца и пороха, а также вследствие того, что было обнаружено вторичное отверстие поверх основного, с большой вероятностью этот выстрел был сделан, когда премьер-министр находился в согнувшемся положении. Выстрел был сделан сверху вниз. У меня есть фотографии, иллюстрирующие мои выводы».
После этого суду были показаны фотографии одежды Рабина. Согласно комиссии Шамгара, первый выстрел был сделан, когда Рабин стоял, а второй – когда он лежал ничком на земле, прикрытый телом Йорама Рубина. Нигде, кроме показаний Гладштейна, нет и намека на то, что в момент второго выстрела он был в согнутом положении.
Гладштейн: «Изучив пулевое отверстие на рукаве Йорама Рубина, я определил, что наличие меди, свинца и пороха говорит о том, что выстрел в него был тоже сделан, скорее всего, в упор. Наличие меди свидетельствует о том, что пуля, использовавшаяся для выстрела в Рубина, отличалась от пули, следы которой обнаружены на одежде премьер-министра и которая состояла только из латуни. Пуля, ранившая Рубина, так и осталась ненайденной».
Мы попадаем теперь в причудливую ситуацию: после показаний старшего лейтенанта Гладштейна, свидетельствующих, что Амир не стрелял пулями, убившими Рабина, Амир решает сам допросить свидетеля – он полон решимости поставить под сомнение эти утверждения…» [252].
Атомный «диссидент»
После побега из страны ценного «секретоносителя» в адрес «Шабака» зазвучали другие обвинения. Службу безопасности обвиняли в том, что ее сотрудники своевременно не смогли разоблачить «диссидента».
В 1985 году сотрудник ядерного центра Мордехай Вануну, узнав о предстоящем увольнении, тайно пронес на территорию сверхсекретного объекта фотоаппарат и сделал 57 кадров. После получения выходного пособия беспрепятственно улетел за границу. В Непале он принял буддизм, а в Австралии крестился. В 1986 году он объявил мировой общественности, что Израиль проводит ядерную программу и располагает ядерным оружием. Еще перед тем как лондонская «Sunday Times» опубликовала об этом статью, Вануну был похищен сотрудниками «МОССАДа» и насильственно возвращен на родину, где был в ходе закрытого судебного процесса признан виновным в государственной измене. За «предательство и шпионаж» Мордехай Вануну был приговорен к 18 годам заключения, из которых 11 лет он провел в строгой изоляции.
Начальники «Шабака»
Иссер Харель (1948–1952);
Иззи Дорот (1952–1953);
Амос Манор (1953–1963);
Йозеф Хармелин (1964–1974);
Авраам Ахитув (1974–1981);
Авраам Шалом (1981–1986);
Йозеф Хармелин (1986–1988);
Яаков Пери (1988–1994);
Карми Гилон (1994–1995);
Ами Аялон (1995–2000);
Ави Дихтер (2000-15 мая 2005 года);
Юваль Дискин (15 мая 2005 года – по настоящее время).
Биографии руководителей «Шабака»
Аялон Ами
Родился в 1945 году в киббуце Мааган, на берегу озера Кинерет. Когда его призвали в армию, он попросился в морской десант.
В 1965 году окончил офицерские курсы и был назначен командиром разведывательно-диверсионного подразделения ВМФ Израиля «Сайярет-13».
Позднее командовал отрядом торпедных катеров, эскадрой ракетоносцев, был начальником военно-морских баз в Ашдоде и Хайфе.
С 1988 по 1991 год занимал должность зам. командующего ВМС.
С 1991 по 1996 год – командующий ВМС Израиля.
С февраля 1996 года по июнь 2000 года – руководитель «Шабака» [253].
С сентября 2007 года по декабрь 2008 года занимал пост министра без портфеля в правительстве Израиля.
Ахитув Авраам
Родился в Германии в 1930 году, имя при рождении – Авраам Гутфрид.
В 1935 году его семья переехала в Палестину.
Учился в ешиве Кфар А-Роэ, в 16 лет вступил в «Хагану», затем перешел в разведслужбу «Шай», на основе которой позднее была создана Служба общей безопасности Израиля. В этот же период он изменил свою фамилию Гутфрид на Ахитув.
В 1961 году Ахитув был переведен на работу в службу внешней разведки «МОССАД». Руководил одним из зарубежных отделений «МОССАДа».
В 1974 году Авраам Ахитув был назначен руководителем «Шабака» и оставался на этой должности до выхода на пенсию в 1980 году.
Будучи на пенсии, Ахитув занимал руководящую должность в совете директоров банка «Апоалим» и оставался на этой должности до 1995 года. Впоследствии он был директором инвестиционной компании «Ницба» и концерна Израильской военной промышленности.
Умер 15 июля 2009 года [254].
Гилон Карми
С 1994 по 1995 год – руководитель «Шабака».
В сентябре 2001 года был назначен послом Израиля в Дании.
Дискин Юваль
Родился в 1955 году.
Был ответственным за операции «Шабака» в городах Туль-Карм, Иерусалим, центральном районе Израиля, заместителем главы «Шабака», специальным советником главы внешней разведки Израиля («МОССАД») [255].
С 15 мая 2004 года – начальник «Шабака».
Дихтер Ави
Родился в городе Ашкелон 14 декабря 1952 года.
Армейскую службу проходил в «Сайерет Маткаль» под командованием Эхуда Барака.
С 1974 года служил в «Шабаке». Начав работу в качестве сотрудника службы безопасности государственной авиакомпании «Эль Аль», Дихтер впоследствии прошел специальное обучение арабскому языку, работал на палестинских территориях и в Ливане и заведовал различными отделениями «Шабака».
В 1992 году он был назначен главой управления Южного округа «Шабака».
В 1996 году, после убийства премьер-министра Израиля Ицхака Рабина, – начальник отдела личной охраны высокопоставленных государственных служащих.
В 1999 году назначен заместителем руководителя «Шабака».
С 2000 по 2005 год – руководитель «Шабака».
В декабре 2005 года объявил о своем вступлении в ряды партии «Кадима».
В мае 2006 года занял пост министра внутренней безопасности в правительстве Эхуда Ольмерта.
В декабре 2007 года, по предложению Дихтера, Кнессет санкционировал создание базы данных сотовых и стационарных телефонных номеров всех жителей страны, с помощью которой полиция могла определять местонахождение владельца телефона.
В 2008 году Дихтер поддержал расследования, проводимые в отношении лидера крайне правой партии «Наш дом – Израиль» Авигдора Либермана.
В августе 2008 года Ави Дихтер вступает в борьбу за руководство партии, но на внутренних праймериз набирает только 6,5 % голосов, проигрывая Ципи Ливни (43,1 %), Шаулю Мофазу (42) и Меиру Шитриту (8,5 %).
В марте 2009 года Дихтер покинул пост министра внутренней безопасности [256].
Дорот Иззи
Родился в Польше.
В 1939 году эмигрировал в Палестину.
До 1948 года служил в «Шай», затем в «Шин Бет».
В апреле 1951 года перешел в «МОССАД», однако скоро вернулся обратно в «Шин Бет».
С сентября 1952 года по сентябрь 1953 года – руководитель «Шин Бет».
Умер в 1979 году [257].
Манор Амос
Родился в октябре 1918 года в Сегед (Трансильвания). Имя и фамилия при рождении – Артур Менделовиц.
В 16 лет он стал одним из основателей сионистской организации в Трансильвании. Затем уехал во Францию поступать в университет на инженерную специальность.
В 1940 году Трансильвания, ранее входившая в состав Румынии, стала частью Венгрии, и его призвали в армию.
В мае 1944 года он, его родители, два брата и сестра попали в лагерь уничтожения Освенцим. Вся семья погибла, а его перевели в лагерь Маутхаузен в Австрии.
После освобождения из лагеря он начал работать в румынском отделении организации по нелегальной иммиграции евреев в Палестину «МОССАД ле Алия Бет». Имя Амос Манор было его подпольным псевдонимом. Он свободно владел ивритом, английским, французским, венгерским и румынским, идиш и немецким языками.
В 1949 году Амос Манор прибыл в Израиль, где поступил на работу в службу безопасности и возглавил восточноевропейский отдел Департамента по неарабским делам. В 1950 году он возглавил весь Департамент по неарабским делам.
В 1952 году Манор стал заместителем руководителя «Шабака».
С 1953 по 1963 год – руководитель «Шабака».
С 1963 года работал в советах директоров ряда компаний и банков, а также консультантом.
Умер 5 августа 2007 года [258].
Пери Яаков
Учился в Тель-Авивском университете, а потом в Школе бизнеса Гарвардского университета.
С 1988 по 1994 год – руководитель «Шабака».
В 1995 году ушел в бизнес – сначала был президентом крупнейшей израильской компании мобильной связи, ныне – председатель совета директоров Банка Мизрахи.
Харель Иссер
См. биографию в главе, посвященной «МОССАДу».
Хармелин Йосеф
Родился в 1923 году в Вене.
В 1938 году вместе с родителями эмигрировал в Мексику, откуда переехал в Палестину.
Учился в сельскохозяйственной школе Бен Шемен, а затем работал в киббуце.
С 1940 года служил в британской армии.
В 1945 году вступил в «Хагану».
В 1948 году стал сотрудником «Шин Бет» и через несколько лет возглавил контрразведывательный департамент.
С 1964 по 1974 год занимал пост руководителя «Шабака». Ушел в отставку по возрасту.
С июня 1986 года по 1988 год – снова руководитель «Шабака» [259].
Шалом Авраам
Родился в Вене в 1928 году.
В сентябре 1939 года приехал в Палестину. Окончил гимназию. Участвовал в Войне за Независимость. После войны он непродолжительное время провел в киббуце, а затем в 1950 году поступил на службу в «Шабак».
В 1974 году был назначен зам. руководителя «Шабака».
С 1980 года по июнь 1986 года – руководитель «Шабака» [260].
Глава 7
«Мамад» – Центр исследований и политического планирования МИДаВ 1948–1951 годах в Политическом департаменте МИДа Израиля был оперативный отдел, который согласно направленной премьер-министру страны докладной записке (этот документ подготовили сотрудники отдела) «собирал информацию о собственности арабских стран и экономических связях между арабами и Европой». Также сотрудники отдела внедряли своих агентов в арабские страны, работали в европейских странах и устанавливали связь с иностранными разведками. При этом руководитель отдела не подчинялся начальнику Политического департамента.
Руководил этим подразделением Ашер Бен-Натан («Артур»). Несколько слов об этом человеке. Он родился в 1921 году в Австрии. В 1938 году бежал от нацистов за границу. В годы Второй мировой войны участвовал в операциях по переправке евреев в Палестину. Затем он, «выступая под именем журналиста Артура Пиера, был координатором по линии разведки в послевоенной Европе», а потом перебрался в Тель-Авив и занял пост начальника оперативного отдела.
При работе за рубежом сотрудники отдела использовали в качестве «прикрытия» посольства и консульства Израиля в западноевропейских странах (Франция, Великобритания, Швейцария, Италия, ФРГ и Австрия).
Кроме перечисленных в начале главы дел, сотрудники оперативного отдела в свободное от основной работы время занимались контрабандой. Формально делали они это ради интересов дела – финансирования различных операций и компенсации «накладных» расходов. Израиль только появился на политической карте мира, и его государственный бюджет был очень скромным. И Тель-Авив не мог оплачивать проживание и питание своих разведчиков в самых дорогих европейских отелях и ресторанах. Сотрудники отдела были уверены, что чем шикарнее живет разведчик, тем он лучше работает.
Были у работников этого подразделения и другие грехи. Например, они регулярно фальсифицировали финансовые отчеты. Также «циркулировали упорные слухи о том, что работники Политического департамента сумели добраться до некоторых счетов в швейцарских банках, принадлежащих евреям, погибшим в газовых камерах холокоста».
А еще оперативный отдел обвиняли в неэффективной работе – по сравнению с другими израильскими органами разведки («МОССАД» и «Аман») «поставлял малозначимую для политического руководства страны информацию». Отдельно нужно отметить, что Тель-Авив тогда не интересовали «политические планы арабских государств, их экономические проекты и альковные утехи арабских лидеров» [261].
В начале 1951 года сотрудники оперативного отдела попытались тайно проникнуть в посольства стран Восточной Европы, расположенные на территории Тель-Авива. После этого в сообществе израильских спецслужб разразился скандал и Политический департамент был расформирован. В апреле 1951 года на его «обломках» возник «Институт по разведке и специальным задачам», известный под названием «МОССАД» [262].
Орган разведки в структуре МИДа появился в конце 1973 года. Его официальное название: Центр исследований и политического планирования МИДа («Мамад»). В первые годы своего существования он специализировался на обработке и оценке имеющихся в распоряжении израильского разведсообщества данных [263]. Руководство страны учло печальный опыт «Амана», когда военная разведка прозевала подготовку к нападению Сирии и Египта в 1973 году, и решило создать аналитический центр, который не входил бы в структуру военного ведомства.
В настоящее время «Мамад» занимается сбором и анализом данных, полученных из 160 дипломатических представительств Израиля за рубежом и из открытых источников (газет, радио и т. п.). На основе собранной и проанализированной информации Центр составляет обзоры и долгосрочные аналитические документы по отдельным странам и проблемам. Также сотрудники Центра могут принимать участие в подготовке к переговорам с палестинцами и решать другие дипломатические задачи.
В начале 2008 года на работу в Центр было принято 10 новых аналитиков. Их специализация: страны и народы Ближнего Востока (Сирия, Ливан, Египет, Саудовская Аравия, страны Персидского залива, палестинцы), европейская политика и военные исследования [264].
Структура Центра
Он состоит из шести отделов:
стран Североафриканского региона (Алжир, Египет, Ливия, Мавритания, Марокко, Судан, Тунис и Западная Сахара);
стран Аравийского региона (Саудовская Аравия, Йемен, Оман, Объединенные Арабские Эмираты, Бахрейн, Катар, Кувейт и Ирак);
стран «Благодатного полумесяца» (Ливана, Сирии и Иордании) и Ирана;
неарабских стран;
экономического;
стратегического.
Более 70 % сотрудников Центра занимают различные должности в первых трех отделах и специализируются на арабских странах [265].
Читатели советской прессы
В годы «холодной войны» в структуре Исследовательского отдела МИДа существовал Институт научных переводов (находился в Реховоте), сотрудники которого занимались анализом издающейся в Восточной Европе «открытой» научной и научно-технической литературы, а также материалов, имеющих гриф «Для служебного пользования» и «Секретно». На основе этих материалов ежегодно готовились отчеты (общим объемом 25 тыс. печатных листов), которые передавали американцам [266].
Чем сейчас занимается Центр
В качестве примера деятельности кратко расскажем о подготовленном в октябре 2004 года и попавшем в израильские СМИ докладе об опасности ухудшения отношений с ЕС и превращения Израиля в страну-изгоя, каким был режим апартеида в ЮАР. Плюс к этому в документе содержалось предупреждение о том, что «столкновение» с Европой чревато для Израиля серьезным экономическим и дипломатическим ущербом.
Авторы документа утверждали, что Евросоюз стремится к тому, чтобы уже в следующем десятилетии стать «крупным игроком» на мировой арене и ослабить международное влияние Соединенных Штатов – главного союзника Израиля.
«При чрезвычайных обстоятельствах такая ситуация может привести к конфликту интересов Израиля и Евросоюза, что грозит Израилю потерей международной легитимности и изоляцией, как это было с бывшим режимом Южной Африки», – отмечается в докладе.
МИД Израиля также утверждает, что в Европе развивается «новый вид антисемитизма», который отрицает за Израилем право считаться суверенным еврейским государством [267]. В силу множества причин данный прогноз не сбылся.
Сотрудники Центра не только готовят различные документы аналитического характера, но и помогают ВПК Израиля уверенно чувствовать себя на международном оружейном рынке. В опубликованной в августе 2003 года статье заместитель начальника аналитического управления Академии изучения проблем национальной безопасности Александр Борисович Рудаков сообщил, что Центр оказывает «активную аналитическую поддержку «Сибат» (Департамент в Министерстве обороны Израиля, специализирующийся на экспорте оружия. – Прим. ред.)» [268].
Глава 8
«Натив» – Бюро по связям с евреями СНГ и стран БалтииКогда 24 сентября 2009 года в Москве сотрудниками ФСБ РФ «с поличным за противоправные действия» был задержан первый секретарь посольства Израиля в Москве Шмуэль Полищук и в течение нескольких часов давал показания на Лубянке, то многие сразу вспомнили эпоху «холодной войны». Тогда почти каждый год кто-нибудь из сотрудников посольства США в Москве тоже попадался на противоправной шпионской деятельности (закладка или изъятие содержимого тайника, встреча с агентом и т. п.), а потом в течение нескольких часов беседовал с сотрудниками КГБ в здании на площади Дзержинского. Дело в том, что в годы «холодной войны» и после ее окончания израильские дипломаты крайне редко оказывались в эпицентре шпионских скандалов, возникших на территории нашей страны. И дело не в том, что они работали очень профессионально, просто всю грязную и опасную работу за них выполняли другие.
Да и в сентябре 2009 года Шмуэль Полищук пострадал из-за того, что курировал деятельность израильского культурного центра в Москве в качестве кадрового сотрудника правительственного Бюро по связям с евреями СНГ и стран Балтии («Натив»). О деятельности этой организации мы подробно расскажем ниже, а пока закончим историю с израильским дипломатом.
Он родился в 1951 году на Украине, а в 1979 году эмигрировал в Израиль. Некоторые представители правительственных кругов Израиля поспешили сообщить журналистам, что «Полищук уже много лет работает в «Натив» и является очень опытным сотрудником. По их мнению, он мог действовать только в строгом соответствии со служебными инструкциями и договоренностями, существующими между Москвой и Тель-Авивом» [269]. Непонятно, правда, тогда, за что его задержали сотрудники ФСБ и из-за чего он должен был спешно покинуть территорию РФ. Дело в том, что этот инцидент произошел накануне визита в Израиль первого вице-премьера России Виктора Зубкова. Поэтому Москва и Тель-Авив не были заинтересованы в этом шпионском скандале. Более того, внешнеполитические ведомства постарались поскорее замять его, а, например, израильским газетам было запрещено публиковать подробности этого происшествия. Поэтому у ФСБ были очень веские основания для задержания израильского дипломата «с поличным за противоправные действия».
В ноябре 2009 года журналист Эли Барденштейн в израильской газете «Маарив» «озвучил» свою версию шпионского скандала. Репортер утверждает, что «сотрудники Бюро по связям со странами СНГ и Балтии «Натив» платили чиновникам МВД России за информацию о потенциальных репатриантах… В обязанности сотрудников организации, кроме всего прочего, входит проверка документов россиян, желающих репатриироваться в Израиль.
Сотрудники «Натив» просят претендентов на израильское гражданство заполнить анкету и предоставить оригиналы документов, подтверждающих их еврейство. В том случае, если возникают сомнения в подлинности документов, проводятся дополнительные проверки. В частности, «Натив» обращается в органы записи актов гражданского состояния (ЗАГС).
Газета «Маарив» утверждает, что во многих случаях за информацию о потенциальном репатрианте сотрудники израильского бюро давали взятку чиновникам ЗАГСа. По сведениям издания, Шмуэль Полищук, выдворенный из России в сентябре месяце, был задержан при передаче денег российскому чиновнику» [270].
Бывшие сотрудники «Натив» очень удивились этой версии, так как если и был зафиксирован факт дачи взятки должностному лицу, то сумма была незначительной и провоцировать из-за нее международный скандал как-то странно. Кроме этого, информацию из ЗАГСа сотрудники «Натив» получают официально. Поэтому причина высылки находится в сфере шпионажа, а не коррупции.
Справедливости ради отметим, что кадровые сотрудники «Натив» не в первый раз попадают в шпионские скандалы. Впервые сотрудник данной организации был выслан из СССР в 1964 году. В 1966 году были вынуждены уехать не по собственной инициативе еще несколько работников (вместе со вторым секретарем посольства Израиля Давидом Гавишем (Зальцман) [271] – последний был объявлен «персоной нон грата» 14 августа). Об этом эпизоде расскажем чуть подробнее.
Согласно тексту «Справки по материалам на арестованного и осужденного за антисоветскую деятельность Дольника С. Б.», «26 мая 1966 года по статье 70 УК РСФСР арестован Дольник Соломон Борисович, уроженец г. Рудни, Смоленской области, беспартийный, по профессии картограф…
Оперативно-следственным путем выяснено, что Дольник в 1965 году установил связь с сотрудниками израильского посольства в Москве (Гавиш, Бартов, Говрин, Биран, Кац, Равэ) и передал им ряд заранее заказанных израильской стороной материалов… Связь с сотрудниками израильского посольства в основном осуществлялась в московской хоральной синагоге, которую Дольник систематически посещал. Для удобства передач Дольник фотографировал собранные им материалы…
При сборе клеветнической информации, которую также требовали от него представители посольства, Дольник шел на прямой подлог. Так, летом 1965 года он сфабриковал фотодокумент о так называемых фактах антисемитизма в СССР. На еврейском кладбище Дольник сфотографировал несколько памятников, затем с помощью фотомонтажа изготовил фальсифицированные снимки, на которых памятники были обезображены знаками свастики…
За передачу израильтянам разного рода информации Дольник получал материальное вознаграждение, которое выражалось в вещевых посылках, поступавших якобы от брата Дольника, проживающего в Израиле…»
История «Натива»
Название этой организации на иврите звучит как «Лишкат-ха-кешер – натив». Она является государственным учреждением, подчиненным главе правительства Израиль.
Формально она была создана премьер-министром этой страны Давидом Бен-Гурионом в июне 1951 года для связи с евреями СССР и стран Восточной Европы и осуществляла координацию их борьбы за право на репатриацию и выезд на историческую родину. Официальное название «Бюро по связям с евреями СССР и Восточной Европы».
Реально Бюро начало работать в 1952 году и стало выполнять задачи своего предшественника «МОССАД ле-Алия Бет» («Алия Бет») – организации, которая занималась содействием нелегальной иммиграции евреев в Палестину во времена британского правления.
После провозглашения Государства Израиль в мае 1948 года «Алия Бет» оказывала помощь евреям в репатриации на Землю обетованную из тех государств, где существовали определенные запреты на выезд граждан этой национальности. Кстати, после окончания Второй мировой войны члены «Алия Бет» занимались и другими видами деятельности, которые больше свойственны спецслужбам. Например, закупками оружия для подпольной организации еврейской самообороны «Хагана», которая и стала ядром будущей армии Израиля.
Согласно одним данным, «МОССАД ле-Алия Бет» была создана в 1937 году. Другие эксперты утверждают, что действовать она начала только в 1939 году. До провозглашения Израиля сотрудники этой структуры обеспечили нелегальный переезд в Палестину 75 тыс. евреев. Тем не менее работа «Алия Бет», которая не имела никаких связей с разведкой, с учетом юридической специфики положения евреев в СССР и в других странах организации Варшавского договора была признана неудовлетворительной, и организацию упразднили. Дело, видимо, в том, что хотя благодаря ее трудам с апреля 1945 года по январь 1948 года и удалось отправить в Палестину из Европы 63 транспортных судна, на которых находилось около 25 тыс. беженцев, 58 судов было перехвачено англичанами и только 5 тыс. иммигрантов удалось обрести новое место проживания.
Правительство Израиля возложило на «Натив» задачу ведения разведывательной деятельности и сионистской пропаганды в СССР и в других странах Восточной Европы. Это было сделано с целью увеличения масштабов иммиграционного потока евреев в Израиль.
«Лишкат-ха-кешер – натив» стала одной из структур разведывательного сообщества Израиля и получила для этого все необходимые атрибуты. В бюджете Тель-Авива она и финансировалась как спецслужба. Высокая эффективность деятельности «Натива» подтвердила, что создание этого ведомства для проведения операций в социалистических странах в значительной мере было оправданно [272].
Автор книги «МОССАД»: история лучшей разведки мира» Иосиф Дайчман, рассказывая об истории израильской разведки, пишет:
«В дальнейшем происходила внутренняя структуризация «МОССАД» – в 1958 году, например,… образована… строго законспирированная служба «Натив», специализировавшиеся на работе против стран Восточного Блока (восточноевропейских социалистических стран во главе с Советским Союзом. – Прим. авт.)» [273].
В другом месте в указанной выше книге можно прочесть:
«Под патронажем «Решута», одного из основных комитетов «МОССАД», активно действовала строго законспирированная служба «Натив» («Тропа»), координирующая и непосредственно осуществлявшая действия против Восточной Европы» [274].
На одном из неофициальных сайтов «Натив» размещена статья Якова Пасика, где он подробно рассказывает о том, чем занималась данная организация в годы «холодной войны». Процитируем фрагменты этого любопытного документа:
«Эта деятельность, направленная на стимулирование еврейского движения и иммиграции в Израиль, включала:
издание и распространение материалов об Израиле, сионизме, абсорбции и учебников языка иврит;
создание целого ряда сионистских кружков и групп или установление контактов с самостоятельно возникшими;
установление и поддержание контактов с активистами еврейского движения и оказание помощи в их деятельности;
оказание моральной, политической и финансовой поддержки еврейскому движению и его лидерам;
установление контактов с российскими учеными и специалистами, знания и опыт которых представляют существенный интерес для Израиля…».
Очень любопытное и важное признание. В лучшем случае речь идет об организации «утечки мозгов», когда ученый или специалист, обучившийся за счет государства и сделавший открытия тоже за казенный счет, уезжал в Израиль. И там новая родина получала щедрый подарок. Ей ведь не нужно было тратить средства на обучение этого человека. Такое уже было в истории России. Правда, тогда специалисты ехали к нам, а не от нас. Начался этот процесс при Петре Первом. Вторая волна – двадцатые годы прошлого века. И называлось это, если говорить современным языком, операциями научно-технической разведки.
Допустим, что «российские ученые и специалисты», с которыми так хотели познакомиться представители «Натива», были «секретоносителями» и занимались, например, разработкой новых моделей бронетанковой техники или оборудования для ВВС. Тогда это уже попахивало шпионажем со всеми вытекающими отсюда последствиями. Ведь никто не станет отрицать тот факт, что когда американские ученые-ядерщики во время Великой Отечественной войны общались с агентами или представителями советской внешней разведки и сообщали последним информацию секретного характера, то они участвовали в разведывательных операциях.
Хотя эмиграция проживающих в Советском Союзе евреев, которые формально не имели статуса «секретоносителя», все равно приносила большие дивиденды израильским спецслужбам и в конечном счете способствовала созданию их положительного имиджа.
Поясним, о чем идет речь. Например, в результате опроса только 5000 бывших граждан СССР, среди которых были, например, бывший техник, который служил на секретной военной базе под Москвой, сотрудник КБ Ильюшина и инженер Челябинского тракторного завода, в одном из цехов которого собирали танки, удалось получить огромный объем интересной и ценной информации. Когда их показания были проанализированы и сведены в один отчет, уместившийся на тысячах страниц, то в этом документе оказались ценнейшие сведения и о сверхсекретных советских военных объектах, и о тех новинках советской военной техники, которые только готовились запустить в производство, и о местонахождении и структуре засекреченных военных подразделений СССР. Во всяком случае, когда копия этого отчета была послана в Пентагон, там, как утверждали израильские дипломаты, «визжали от восторга и облизывали пальчики» [275].
Снова вернемся к статье Якова Пасика и узнаем, чем же еще занимался «Натив» во время «холодной войны»:
«…сбор информации о евреях в Советском Союзе, об арестах, избиениях, провокациях и пр.;
массовая засылка вызовов от реальных и несуществующих родственников.
Кроме того, выполнялась чисто разведывательная работа – сбор различной информации о социально-политической и экономической ситуации, состоянии Вооруженных сил Советского Союза».
Последний абзац однозначно трактуется как шпионская деятельность со всеми вытекающими для «Натива» последствиями. Теперь понятно, почему его эмиссары на территории СССР находились в зоне повышенного внимания КГБ.
Далее Яков Пасик пишет о том, как была организована работа «Натив» на территории Советского Союза. Разумеется, автор старается избегать любых упоминаний о разведдеятельности.
«Натив» использовал для прикрытия своей деятельности посольство Израиля в СССР, суда торгового флота Израиля, посещающие советские порты, конференции, семинары, кинофестивали, книжные ярмарки, выставки, спортивные соревнования, культурный обмен, туризм, родственные связи и т. д.
После разрыва дипломатических отношений между СССР и Израилем в 1967 г. в отношениях между двумя странами наступил более чем 20-летний период прямого противостояния. Работа «Натива» была значительно усложнена, хотя она продолжалась через посольство Нидерландов в Москве, представлявшее интересы Израиля в СССР. В это время центр деятельности «Натива» был перемещен в страны Западной Европы и США. Из этих стран «Натив» направлял своих эмиссаров и агентов в Советский Союз, которые привозили пропагандистские материалы и укрепляли связи с советскими евреями.
В городах с большой концентрацией еврейского населения возникли сионистские кружки и группы, которые объединяли евреев, стремившихся уехать в Израиль. Они занимались приобщением к еврейству других евреев, изучением еврейской истории, культуры, иудаизма и языка иврит, отмечали еврейские национальные и израильские праздники, знакомились с информацией об Израиле, устраивали митинги в местах массовых расстрелов евреев, печатали и распространяли еврейский самиздат, составляли письма и обращения в советские и международные организации, организовывали собрания, семинары и демонстрации…»
Снова прервем его монолог и обратим внимание на два важных факта.
Во-первых, создание в городах «сионистских кружков и групп, которые объединяли евреев, стремившихся уехать в Израиль». Об этом как-то не принято говорить, но в семидесятые годы евреям, желающим уехать из Советского Союза, выездные документы оформляли оперативно. Правда, при одном условии: эти люди не были «секретоносителями». Статус «отказников», тех, кто годами пытался эмигрировать в Израиль, получали лишь те, кто по роду своей службы или работы соприкасался со сведениями, составляющими государственную или военную тайну. И часть активных членов этих «сионистских кружков и групп» составляли как раз «отказники».
Во-вторых, организация митингов и других массовых выступлений дестабилизировала обстановку и, говоря современным языком, была великолепным средством американского PR, который был призван создать негативный образ СССР. Дескать, смотрите, как в Советском Союзе грубо нарушают права евреев.
В начале шестидесятых годов у «Натива» появились новые задачи:
«…оказание помощи отказникам в организации коллективных протестов, демонстраций, голодовок и др.;
материальной и моральной поддержке отказников и их семей;
поддержание связей отказников с международной общественностью путем сбора и передачи на Запад петиций, обращений, открытых писем, фактов о противозаконных преследованиях со стороны властей;
создание, планирование и координация работы с международными и национальными еврейскими и правозащитными организациями по оказанию помощи советским евреям;
формирование благоприятного международного общественного мнения через западные СМИ;
установление связи с мировыми лидерами, которые уже, в свою очередь, доводили до сведения советского руководства просьбы и требования Запада…»
Понятно, что перечисленные до этого задачи тоже активно выполнялись.
«…Задача «Натива» значительно облегчилась тем, что начиная с середины 70-х годов американская администрация увидела в пропаганде идей прав человека в СССР и странах Восточной Европы не только эффективное орудие в идеологической борьбе с Советским Союзом, но и инструмент его разрушения.
Поддержка советских евреев крепла. В первых рядах борцов за свободу советских евреев стояло американское еврейство. Активно действовали «Лига защиты евреев», «Американская национальная конференция по защите советских евреев», «Союз советов солидарности с советскими евреями», «Студенческий комитет борьбы за советское еврейство» и др. В «день национальной солидарности Америки с евреями в СССР» (13 апреля 1975 года) более 100 тыс. демонстрантов прошли по Манхэттену, среди участников были кандидаты в президенты – сенаторы Джексон и Хэмфри…» [276].
Павел Полян в статье «Все прочее – резидентуры», опубликованной в декабре 2007 года в «Еврейской газете», пишет:
«Бесспорно, главным направлением усилий «Натива» был СССР с его многомиллионным еврейским резервуаром… за полвека он провел в СССР три вполне успешные кампании: «Узники Сиона» («Еврейское движение за выезд в Израиль»), «Let my people go!..» («Отпусти народ мой!..») и «Большая алия».
Конечно, все это «Натив» не потянул бы в одиночку, но он и не был одинок: у него были могущественные союзники на Западе, противостоявшие СССР и раскачивавшие его что было сил. Борьба за свободный выезд евреев из СССР была одним из излюбленных ристалищ «холодной войны». Например, известная поправка Джексона-Вэника хотя и не была собственной операцией «Натива», но стала мощным фактором, необычайно усилившим все его действия…» [277].
А кто-то до сих пор утверждает, что в годы «холодной войны» в деятельности «Натива» не было никакой политики, только забота о тех, кто хотел эмигрировать в Израиль.
Полковник в отставке, ветеран КГБ Яков Альтшуллер в июле 2000 года на страницах газеты «Независимое военное обозрение» рассказал другие подробности деятельности «Натива» в годы «холодной войны»:
«Ее аппарат насчитывал всего 50–60 человек. Но на «Нативу» работали «оперативники» в посольствах и консульских учреждениях Израиля в СССР, Польше, Венгрии, Чехословакии и других государствах. Она занималась сугубо секретными агентурными операциями как в самом Советском Союзе, так и в «третьих» странах против него.
Помимо этого, где-то в 1950 году в МИДе Израиля появляется специальный «Русский отдел» (РО) (был создан по инициативе первого руководителя «Натива» Нехимия Леванона, численность аппарата – 60 человек. – Прим. ред.), который чуть позже возглавил Нехимия Леванон, если мне память не изменяет, 1914 года рождения, служивший в 1943–1944 годах переводчиком в «Смерше». Считалось, что Леванон – полковник «МОССАДа».
В 1957–1958 годах, после разоблачения беззаконий периода культа личности Сталина, РО принял участие в организации широкомасштабной операции (она проводилась более чем в 30 странах) по дискредитации СССР под предлогом «антисемитизма его государственной политики». Как писал в 1963 году один из будущих руководителей Всемирного еврейского конгресса [278] И. Лейблер, в результате этой акции удалось не только обострить отношения СССР с рядом государств, но и внести раскол в компартии Франции, Италии, Израиля и ряд других.
После разрыва дипломатических отношений между СССР и Израилем в 1967 году оперативники РО МИДа (в центральном офисе работало около 30 человек) и «Нативы» обосновались в некоторых европейских государствах, в том числе и в Румынии (которая, как известно, имела «особую позицию» по ближневосточному конфликту), а также в посольстве Нидерландов в Москве, представлявшем в нашей стране израильские интересы…
Создание двух не связанных с официальной разведкой органов («Натива» и «Русский отдел») для проведения специальных операций против СССР являлось абсолютно оправданным с точки зрения достижения максимальной эффективности, избежания параллелизма на специфическом направлении разведывательной работы.
Агентом РО МИД в Лондоне в 70-80-е годы был Майкл Шернборн… Лично я подозреваю, что еще в 1947–1948 годах его завербовали сотрудники службы «Бет-алия» – предшественницы «МОССАДа» в Палестине, где Шернборн проходил военную службу в составе британского воинского контингента. Как один из «операторов» РО, он собирал оперативную информацию о происходящем в нашей стране практически в режиме реального времени и ежедневно информировал Леванона. Однако в феврале 1980 года, получив «отставку», сопровождавшуюся вручением ему специальной «почетной грамоты» «за успешную работу», Шернборн выступил с прямым обвинением Леванона и его заместителя В. Зарецкого (эмигрант из СССР, полковник «МОССАДа») в причастности к… агентуре КГБ СССР…» [279].
Действительно, в ближайшем окружении Леванона на протяжении многих лет действовал агент КГБ Шабтай Калманович. Не имея доступа к оперативному делу последнего (оно хранится в архиве Службы внешней разведки РФ), нельзя определить, что именно КГБ узнал о деятельности «Натива» от своего агента.
Разумеется, согласно официальной версии израильских спецслужб, – ничего. Об этом заявил в интервью журналисту «Огонька» бывший руководитель «Натива» Яков Кедми:
«Да не был он в курсе наших дел. Из наших общался только с Нехемией, у которого работал, а тот всегда предпочитал слушать, а не говорить. И вообще Калманович не мог иметь доступа к секретной информации и допуска не получил бы никогда. Он был на подозрении у «Шабака» с первого дня… Еврей, из семьи отказников, и вдруг его освобождают от армии раньше срока, а потом сразу, через полгода, отпускают за границу – за какие заслуги? Естественный вопрос» [280].
Подробнее о Шабтае Калмановиче мы расскажем в главе, посвященной операциям советской разведки на территории Израиля. А пока отметим лишь, что заявления Якова Кедми о том, что советский агент ничего не знал о деятельности «Натива», выглядит как стремление спасти «честь мундира».
Интересные факты об организации отъезда евреев из Советского Союза сообщил в беседе с журналистом газеты «Красная Звезда» Александром Бондаренко военный контрразведчик генерал-майор в отставке Ефим Гордеевич Чикулаев. С 1969 по 1982 год он занимал различные должности в органах военной контрразведки Киевского военного округа. Вот что сообщил ветеран, рассказывая об этом периоде своей жизни:
«Была очень большая и интересная работа! Мы занимались не только оперативным обеспечением всех военных вузов в городе, но и частей специального назначения, да еще и всех наиболее важных мероприятий на государственном уровне. Начиная с парадов, встречи иностранных делегаций, различных культурных мероприятий и заканчивая, конечно, футбольными баталиями. На тот период наибольший интерес, на мой взгляд, представляли два момента: первый – это массовый выезд советских граждан еврейской национальности, в том числе и военнослужащих, в Израиль; второй – создание в наших военных вузах специальных факультетов для обучения иностранных военнослужащих. Они запомнились мне потому, что пришлось, как говорится, попыхтеть весьма основательно…
– Вы можете рассказать об этом более подробно?
– Достоверно установлено, что в 1970-е годы израильская и американская разведки разработали специальную операцию с целью искусственно разжечь эмиграционные настроения среди еврейского населения нашей страны…
– Насколько известно, «МОССАД» тогда работал в СССР только по этому направлению – чтобы, не дай бог, не было никаких шпионских скандалов, портящих имидж Израиля.
– Ну вот, а потому в середине 1970-х годов, особенно после 1973-го, то есть поражения арабов в арабо-израильском конфликте, хлынул поток заявлений на выезд в Израиль. В ОВИРы для получения виз обращались бывшие и даже действующие военнослужащие, в том числе так называемые секретоносители. Выезд иных из них за границу мог нанести серьезный ущерб интересам безопасности нашей страны – ведь путем опроса выехавших из СССР разведки противника активно собирали информацию об оборонном и стратегическом потенциале нашей страны, ее Вооруженных силах.
– Вы сказали о «секретоносителях». Можете рассказать, кто именно был ими, что за секреты они могли знать?
– Вы знаете, каким тогда был Киев, сколько там было училищ? Это Высшее военное авиационно-инженерное – специалисты ВВС, Высшее инженерное зенитно-ракетное – специалисты ЗРВ ПВО, которые очень котировались по тем временам, Высшее общевойсковое командное – 2-й факультет данного училища готовил специалистов для Главного разведывательного управления… Во всех вузах тогда велись научные разработки, в том числе по новому вооружению и боевой технике. Естественно, что информация по этим вузам могла представлять для спецслужб противника немалый интерес. И тут вдруг представители профессорско-преподавательского и командного состава этих военных училищ собираются уезжать!
– Не получалось ли так, что во всех отъезжающих вы видели потенциальных изменников, готовых сразу же помчаться в соответствующие спецслужбы, чтобы сдать имеющуюся у них информацию и, так сказать, обеспечить себе безбедную старость?
– Конечно же, нет! Мы бы тогда никого не выпускали. А так на моей памяти, в общем-то, единственный случай, когда было категорически отказано в выезде руководителю одной лаборатории авиационного училища: он защитил докторскую диссертацию, тема которой представляла очень большой интерес и для нас, и для противника. Думали-гадали, и ему все-таки был дан отбой. Вот единственное, что помню…
К тому же перед нами стояли сразу две задачи. Первое – исключить утечку информации через выезжающих за кордон специалистов; второе – найти среди них лиц, которые в последующем могли бы принести пользу для нас и нашей страны. В итоге мы с наших позиций контролировали обстановку среди потенциальных эмигрантов и имели неплохие оперативные возможности. Были интересные «заделы».
– Тут все ясно – вопросов нет. Но как вы сейчас все-таки считаете: уехавшие большой ущерб нанесли?
– Мы очень тщательно подходили к проблеме – с кем-то советовались, «мысли вслух» ученых мужей выслушивали. Многие факты были известны уже не только нам, но и той стороне. Так что, я полагаю, большой ущерб вряд ли был нанесен…
– Кстати, как отъезжающие к вам относились?
– Я бы сказал: не шибко дружелюбно. Хотя вначале они вообще не знали, что «ЧК» всем этим делом руководит. Официально этим занималось соответствующее командование, партийные и политические органы… А вот когда решался вопрос о визе, в ОВИРе прямо говорили: «Идите на Тарасовскую, дом номер 7, в Особый отдел Киевского военного округа». Представьте, возле упомянутого здания порой даже очереди выстраивались! Мой начальник тогда заявил: «Я увольняюсь в запас, Ефим, давай-ка ты займись этой проблемой…» Так что мне приходилось уходить через черный ход после 21–22 часов! Однако проблему ту решали – никуда не денешься» [281].
Проблемы у «Натива» начались после распада СССР. Вот что по этому поводу пишет Яков Пасик:
«Отмена препятствий к выезду на постоянное место жительства для евреев СНГ изменила отношение к «Нативу» в Израиле. Главными критиками и сторонниками закрытия Бюро выступают МИД и Еврейское агентство Сохнут. Они полагают, что свободный выезд евреев снимает основания для существования Бюро. Кроме того, МИД Израиля активно возражает против использования в интересах «Натива» посольского прикрытия. Израильских дипломатов раздражают претензии сотрудников «Натива» на роль главных специалистов по России. Спецслужбы Израиля также неоднократно обозначали свое негативное отношение к деятельности «Натива» в России. В частности, руководители «МОССАДа» и «Шин Бет» потребовали на закрытом заседании Кнессета весной 1998 года распустить «Натив» по причине грубого нарушения его сотрудниками своих полномочий при контактах с государственными и политическими деятелями в странах СНГ, а накопленную разведывательную информацию и созданную в СНГ агентурную сеть передать в «МОССАД». «Натив» также критиковали за разбухание штатов Бюро, произвольные добавки к зарплате под предлогом секретности, использование служебного положения в личных целях и т. п.
Неоднократные попытки закрытия Бюро пока не увенчались успехом, но источники его финансирования были существенно сокращены. Прежде наиболее мощная государственная структура, работавшая с советскими евреями, сегодня влачит достаточно жалкое существование» [282].
«Натив» и бизнес на родственниках
«Найди потребность и удовлетвори ее» – так звучит одна из аксиом современного бизнеса. Во второй половине шестидесятых – начале семидесятых годов в Израиле получил распространение необычный вид предпринимательства – оформление фальшивых вызовов от «родственников» для желающих эмигрировать из Советского Союза евреев.
В качестве примера процитируем опубликованную в Советском Союзе в 1979 году в сборнике «Белая книга: свидетельства, факты, документы» статью под лаконичным названием «Фальшивые вызовы»:
«Израильский так называемый общественный комитет помощи советским евреям организует в массовом масштабе вызовы в Израиль от мифических родственников. Комитет субсидируется сионистскими организациями из-за рубежа. Люди, поставившие под тем или иным вызовом свои подписи в качестве «родственников», получают денежные премии в случае приезда вызываемого в Израиль. Такса – 200 лир за душу.
Советский писатель Цезарь Солодарь [283] рассказывает, что из 72 беженцев, с которыми он беседовал в Вене, лишь 19 выехали в Израиль по вызову известных им родственников. 28 человек до получения вызова не знали о существовании своих родственников в Израиле. А для всех остальных вызовы были сфабрикованы от придуманных родственников.
В советском телевизионном фильме «Скупщики душ» [284] Валерий Кувент [285] сообщил, что фальшивые вызовы организуются не только в Израиле, но и в иных западных странах, представляющих интересы Израиля. «Я приехал из Нальчика в Москву и обратился за визами на выезд в Израиль в голландское посольство, – говорит Кувент. – Здесь вице-консул Хейнеман спросил меня:
«Кто у тебя остается в Советском Союзе?»
Я ответил, что мать, потому что на нее нет вызова.
«Ты не беспокойся, вызов я сейчас тебе сделаю», – ответил консул. С этими словами Хейнеман достал израильский бланк вызова, заполнил его на машинке и вручил мне. «Это государственный вызов, – сказал он, – если ты хочешь сделать вызов кому-нибудь еще, я дам тебе целую пачку, вы их сами заполните».
Нет сомнения, что фабрикация ложных вызовов организуется государственными учреждениями Израиля. Каждый такой вызов заверен в нотариальной конторе и сопровождается соответствующими документами Министерства иностранных дел и Министерства внутренних дел Израиля.
Невзирая на то что известны печальные судьбы уже многих жертв обмана, средства массовой информации Запада продолжают рекламировать израильские фальшивки для стимуляции выезда из СССР.
В своих заявлениях органам внутренних дел, письмах в редакции газет, радио и телевидения советские люди выражают свое возмущение по поводу подобных фальшивок.
Преподаватель Евсей Лоторейчук, живущий в Москве, пишет в своем заявлении для печати: «Как-то на мою квартиру пришло письмо из Тель-Авива от неизвестного мне лица с предложением вернуться на «землю предков». Я с возмущением выбросил его, так как земля моих предков – это Советский Союз. Однако вскоре администрации учебного заведения, в котором я преподаю, кто-то позвонил по телефону и предупредил, что вместо меня следует подыскивать другого преподавателя, так как я уже якобы дал согласие на жительство в Израиле. Затем по месту моей работы поступил пакет из Израиля с вызовом на мое имя. Вызов был подписан некой Рахмилевич Ольгой, живущей в Кирьят-Криници, 149, Раматган. Эта женщина выступила как моя самозваная родственница. Мне она вообще неизвестна. Я – гражданин СССР, участник Великой Отечественной войны, никогда не собирался и не собираюсь менять свою Родину. Получение подобных писем оскорбляет мое гражданское достоинство. Я обратился к советским властям с просьбой оградить меня от провокаций подобного рода».
К фальшивому вызову приложен документ Министерства иностранных дел Израиля – разрешение на въезд: «Уважаемый г-н, согласно Вашей просьбе (?) имею честь сообщить Вам от имени министра иностранных дел, что перечисленным лицам будет разрешен въезд в Израиль в качестве эмигрантов». В их числе – Лоторейчук, 1924 года рождения.
Подобные документы готовятся в Тель-Авиве по конвейерной системе: был бы адрес и фамилия кандидата в «новообращенные». Агентство «Сохнут» и все занимающиеся вербовкой и поставками рабочей силы в Израиль рассчитывают на то, что найдутся такие, кто пойдет на заведомый обман и отправится по фальшивому вызову заселять захваченные арабские территории.
«Вызов», аналогичный тому, какой получил Лоторейчук, был получен профессором Института экономики Уральского научного центра Львом Коганом. В качестве его родственника выступал некий Элиазар Алеви. В своем заявлении Лев Коган пишет:
«Никаких родственников в Израиле у меня нет. Имя Элиазара Алеви я слышу впервые. Не имею ни малейшего желания ехать в Израиль, сионизм ненавижу. Моя Родина – Советский Союз. С теми, кто проживает в Израиле, у советских евреев нет ничего общего – ни культуры, ни языка, ни идеологии. У нас диаметрально противоположный образ жизни».
Вот адреса некоторых из вербовочных контор, которые засылают в СССР сионистскую корреспонденцию, и имена их содержателей, обозначенные на почтовых штемпелях: Раанан Виндмюллер, Аахен, Карлсграбен, 43; Ионас Боренштейн, Дюссельдорф, Штреземанштрассе, 36; Эрика Нойгрешель, Дюссельдорф, Карл-фон-Оссиецкиштрассе, 25; Михаил Фогель, Западный Берлин, Хекторштрассе, 17; Айзек Катц, Аахен, Рютшерштрассе, 48; Шварц, Аахен, Альте Маастрихтерштрассе, 46; Абрахам Вагнер, Аахен, Темплерграбен, 51» [286].
Скандальные гастроли
Посещение СССР большинством иностранных эмиссаров различных сионистских организаций в годы «холодной войны» проходило по одному и тому же сценарию. Сначала гости, выражаясь официальным языком того времени, «грубо нарушали общественный порядок». Когда властям надоедало наблюдать за их деятельностью, то «хулиганов» задерживали, а потом в традициях того времени «песочили» их в советских газетах. Точно так же, как в стенгазетах в школах, институтах и на производстве ругали прогульщиков и лентяев.
Большинство из иностранных гостей напрямую не выполняли задания «Натива», они лишь были «винтиками» в созданной этой структурой системе. Более того, многие из эмиссаров работали не ради денег (хотя большинство таких поездок оплачивалось), а ради идеи. В рассказанной ниже истории в первую очередь интересны сами методы деятельности «Натива» и аналогичных ему негосударственных структур, а лишь во вторую – сами исполнители.
Подробно и красочно об этих приемах работы рассказано в статье из уже упоминавшегося сборника «Белая книга: свидетельства, факты, документы». Мы процитируем ее почти полностью. В отличие от большинства советских публикаций на данную тему в ней очень мало общих и эмоциональных рассуждений «о подрывной деятельности зарубежных сионистских организаций», зато много фактического материала, рассказывающего о деятельности иностранных эмиссаров. Понятно, что его авторы статьи почерпнули из документов, предоставленных им МВД и КГБ.
«Я не исключаю, что моя организация связана с ЦРУ и ФБР, – сказал задержанный в Таллине Марк Левитт, один из руководителей сионистской организации США. (Кстати, в предыдущий визит он уже попадался с поличным.) – Моя миссия носила строго секретный характер. В Нью-Йорке меня инструктировали, что телефоны в гостиницах могут прослушиваться, как это делается у нас в Америке. При встречах и передачах материалов я должен был соблюдать конспирацию.
Мне было поручено специальное задание – встретиться с американскими конгрессменами Грином и Ейтсом, которые находились в Советском Союзе одновременно со мной. Я должен был вывести их на контакт с соответствующими людьми, организующими выезд евреев из СССР в Израиль. Ейтс имел номера телефонов и адреса сионистских активистов. Воспользовавшись ими, я устроил конгрессменам встречу, на которой обсуждались вопросы о том, как стимулировать эмиграцию в Израиль».
У Левитта были изъяты списки людей, проживающих в Советском Союзе, которых финансировали сионисты в целях приобщения к деятельности в пользу Израиля. Через Хельмута Эрлангера из Сан-Франциско, например, деньги направлялись Иосифу Бегуну, жителю Москвы. В списках значится адрес Бегуна и дата получения денег. Через Фрэда Кнауэра из Калифорнии финансировали другого просионистского активиста в Москве – Бориса Цитленка. Розалин Спарр субсидировала Валентина Пруссакова.
«Я понимаю, что нарушил советский закон, – сказал Левитт перед телекамерой. – Я был под огромным влиянием сионистской пропаганды. Я прошу прощения».
Другой эмиссар сионистов, пойманный с поличным в Киеве, – Макс Глотер из Миннесоты. Он сказал: «Я приехал в Советский Союз как турист. Перед отъездом ко мне обратились члены миннесотского сионистского комитета и попросили поговорить с некоторыми людьми, получить от них сведения и привезти полученную информацию в Соединенные Штаты. Руководитель комитета Герберт Коэн дал мне список людей, с которыми я должен был связаться в Советском Союзе. При этом присутствовал Стив Вайнштейн. Он бывал раньше в Советском Союзе, говорит по-русски, располагает связями. Вайнштейн подробно инструктировал меня, рассказал, как найти дома этих людей. Перед выездом в Советский Союз я получил от Коэна американские доллары для вручения их определенным лицам. В Ленинграде, в Москве я встретился с некоторыми из них и получил интересующую комитет информацию. Аналогичные акции планировались в Ростове и Киеве. О собранной информации и результатах выполнения задания я должен был доложить лично руководителю миннесотской сионистской организации».
Был также изобличен прибывший в Советский Союз с аналогичными целями автотурист из Франции Франсуа Тонье. В тайниках, оборудованных под обшивкой его автомобиля, обнаружены деньги, сионистская литература, адреса лиц в различных городах СССР, которым Тонье должен был все это нелегально передать.
В Кишиневе были разоблачены сионистские эмиссары супруги Сандберги: Джоэл – окулист, Адель – преподавательница из Майами-Бич.
Каждый день, когда «Интурист» исчерпывал свою официальную программу, супруги спешили на улицы Кишинева. Нагрузившись молитвенниками, сионистской символикой, жевательной резинкой и прочим ходовым, как они считали, товаром, мнимые туристы начинали «ловлю душ». Сандберги останавливали прохожих, предлагали свои побрякушки и тут же приступали к разговору: «Вы еврей? Вы ведь хотите уехать в Израиль? Вас здесь притесняют? К вам ведь плохо относятся на работе, так как вы еврей? У вас в стране нет никаких свобод. Расскажите, как тяжело живется евреям в СССР. Напишите протест. Назовите фамилию и адрес, и мы пришлем вам вызов в Израиль». За «протест» Джоэл Сандберг был готов отдать весь свой наличный товар.
В Кишиневе Сандберги ходили к некоему Марку Абрамовичу. Он добывал «факты притеснений», столь необходимые сионистской пропаганде, сообщал имена и адреса. «Факты» он придумывал сам. Имена и адреса давал реально существующие, естественно, не уведомляя об этом их владельцев, тем более не спрашивая их согласия. Из разных адресов приходят из-за границы на его имя чеки. Стандартность сумм и периодичность поступления явно выдают их источник.
Люди, которых пытались обрабатывать Сандберги, обратились с заявлениями в местные органы, выражая свое возмущение наглой провокацией. Американских «туристов» пригласили на беседу. Им объяснили, что их действия являются не только непорядочными по отношению к гостеприимным хозяевам, но и нарушением советских законов. Сандберги рассказали, что задание получили от сионистской организации в Майами-Бич. Во всех городах (Москве, Харькове, Киеве, Кишиневе) они должны были встречаться с «активистами», давать им инструкции, собирать адреса.
Советские органы проявили гуманность по отношению к супружеской паре из Майами-Бич. Их просто выдворили за пределы нашей страны.
Такая же участь постигла граждан Великобритании Дэвида Блоха и Карла Мартина-Харриса.
Сионистской литературой Блоха и Мартина-Харриса снабдил Джерри Луис, один из организаторов сионистских провокаций против деятелей советской культуры, приезжающих в Лондон. Блох и Мартин-Харрис превратили туристскую поездку в сбор информации для сионистских центров, попытались воспользоваться гостеприимством советских людей, чтобы напакостить им и выслужиться перед своими хозяевами.
Какие же поручения были даны им перед отъездом в СССР? Об этом лучше всего свидетельствует вопросник, врученный Блоху и Мартину-Харрису перед отъездом в СССР: адрес советского гражданина, номер телефона, возраст, владение языками, обучение в школе и университете, членство в каком-либо научном обществе, опубликованные работы, особенно те, которые известны на Западе, по возможности фотография недавнего времени, последнее место работы, подробности увольнения с работы и т. д.
Блох сказал, что должен был привезти в Англию записи и фотоматериалы для опубликования в журнале «Евреи в СССР» – антисоветском издании. Редактирует его Шиндлер…
В Киеве Мартин-Харрис и Блох установили связь с советскими гражданами, адреса и телефоны которых узнали в Лондоне у Шиндлера, беседовали с ними в квартирах и в номере гостиницы, сфотографировали их в соответствии с заданием, снабдили сионистской литературой на русском языке.
В Харькове им удалось видеться лишь с одним таким лицом. На этом цепочка связи сионистов из Лондона была прервана. Не состоялись и запланированные встречи в Москве и Ленинграде.
Имена и адреса советских людей, которых должны были посетить Блох и Мартин-Харрис, собранная информация в их записных книжках были тщательно зашифрованы. Кодировались и полученные сведения. Прибегнуть к этим ухищрениям им посоветовал Джерри Луис. Он же перед отъездом снабдил их грифельными досками. «Я мог их использовать в случае, если нужно было переговорить с мистером Мартином-Харрисом в гостинице, чтобы об этом никто не услышал», – объяснил Блох.
Подрывной характер носит и привезенная эмиссарами в Советский Союз литература. В книгах с обложками на английском языке напечатаны антисоветские тексты на русском языке.
Блох и Мартин-Харрис признали незаконность своих действий, наносящих ущерб интересам Советского государства, принесли извинения и попросили о снисхождении.
В мае 1977 года супруги Гринберг, приехавшие в СССР под видом туристов из США, побывали в Москве, Ленинграде, Киеве, Одессе с целью установления контактов с лицами, которым на законном основании было отказано в выезде в Израиль. При этом «туристы» стремились получить необходимую для антисоветской пропаганды информацию. В аэропорту «Шереметьево» сотрудники таможни обнаружили в ботинках «туриста» Гринберга и в вещах его жены фотопленки с переснятыми на них текстами, адресами и фамилиями интересующих американские спецслужбы лиц и другие подобные материалы» [287].
Советские СМИ регулярно публиковали аналогичные по содержанию материалы. В качестве примера процитируем статью, напечатанную в журнале «Огонек» в октябре 1970 года. Процитируем ее полностью:
«Туристическая поездка в СССР из США Артура Куэла и Линды Лебович была субсидирована сионистской организацией – так называемым американским комитетом солидарности с советскими евреями, который готовил для прессы фальшивки о якобы неравноправном положении евреев в Советском Союзе.
В вестибюлях и ресторане гостиницы «Берлин», в которой остановились Куэл и Лебович, они настойчиво навязывали прохожим свое знакомство, задавали провокационные вопросы, затевали разговоры, содержание которых не могло не вызвать у наших людей чувства недоумения и возмущения. Советские граждане с гневом сообщали о несовместимости с нормами туризма деятельности американских студентов.
При выезде из СССР был проведен таможенный досмотр личных вещей этих эмиссаров сионистской организации. Линде Лебович пришлось выложить на стол две проявленные и три непроявленные фотопленки, четыре блокнота с записями клеветнического характера и другие документы, свидетельствующие об их антисоветской деятельности. В тот же день на основании Конвенции Всемирного почтового союза было задержано отправление в разные страны пятнадцати почтовых открыток, на обороте которых изображен израильский ярлык с шестиконечной звездой, а внизу напечатан призыв: «Протестуйте против угнетения советских евреев!» Ярлык этот изготовлен в США по заказу Израиля. На левой стороне каждой из пятнадцати открыток сделана провокационная надпись на английском языке: «Продолжайте вашу полезную работу, так как мы нуждаемся в вашей помощи сейчас больше, чем когда-либо. Друг в СССР». Графическая экспертиза со всей бесспорностью подтвердила: все надписи исполнены Артуром Куэлом.
А нужны эти открытки для того, чтобы получившие их сионистские организации могли бы размахивать ими перед глазами американской, канадской, австралийской, английской общественности как «достоверными документами», полученными из СССР от «угнетенных собратьев», чтобы использовать их при организации новых провокаций и нападок на Советский Союз» [288].
О ком заботился «Натив»
Согласно официальной версии: о живших на территории Советского Союза евреях, которые по той или иной причине (подробно об этом расскажем ниже) решили переехать на постоянное место жительства в Израиль и которым советская власть чинила всяческие препятствия. Говоря другими словами – «отказниках».
Если мы обратимся к официальной статистике, то обнаружим интересный факт. Согласно справке, подготовленной сотрудниками Пятого управления КГБ и направленной Леониду Брежневу 9 мая 1973 года:
«С начала эмиграции (1945 год) по 28 апреля 1973 года из СССР в Израиль выехало 64 595 человек (с детьми до 16 лет). На рассмотрении находилось 5126 ходатайств о выезде… Отказано в выезде 2357 лицам, преимущественно осведомленным о государственных тайнах» [289].
В справке, подготовленной МВД СССР и адресованной в ЦК КПСС, сообщалось:
«С начала эмиграции (1945 год) по 1 апреля 1974 года из СССР в Израиль на постоянное место жительства выехало 96,2 тыс. человек (с детьми до 16 лет)…
Практически удовлетворяются 95 % ходатайств о выезде в Израиль. Отказывается в выезде только тем, кто осведомлен о сведениях, составляющих гостайну.
На 1 апреля 1974 года на рассмотрении находится 1989 ходатайств о выезде…
Вместе с тем отмечается все больше случаев, когда лица, получившие разрешение, отказываются от выезда в Израиль (402 человека) или не являются за получением виз (1112 человек)…
В 1973 году в адрес советских властей подано свыше тысячи заявлений от бывших советских граждан, выехавших в Израиль, с просьбой разрешить им вернуться в СССР…» [290].
28 июня 1974 года зам. министра внутренних дел СССР Б. Шумилин направил члену Политбюро ЦК КПСС К. У. Черненко «Справку о выезде лиц еврейской национальности в Израиль на постоянное место жительства». Отметим, что приведенные в ней данные отличаются от процитированных выше документов. Согласно тексту этой справки:
«С начала эмиграции (1945 год) по 1 июня 1974 года из СССР в Израиль на постоянное место жительства выехало 99,5 тыс. человек (с детьми до 16 лет)…
Из рассмотренных за все эти годы 101,1 тыс. заявлений о выезде в Израиль отказано только 1602 чел., или 1,6 %. Таким образом, удовлетворено 98,4 % всех просьб граждан еврейской национальности о выезде в Израиль.
Разрешение на выезд не получают только лица, владеющие только сведениями, составляющими государственную тайну, недавно прошедшие военную подготовку в Советской Армии по наиболее важным военным специальностям и являющиеся носителями военных секретов, а также лица, отбывающие наказание за ранее совершенные преступления. В некоторых случаях мы идем также навстречу отдельным гражданам, возражающим против выезда за границу близких родственников…» [291].
Согласно справке МВД СССР «О выезде советских граждан еврейской национальности на постоянное место жительства в Израиль», датированной 10 февраля 1981 года, «всего за последние годы (с 1945 года) на постоянное место жительства в Израиль выехало 253 тыс. человек, вместе с детьми до 16 лет. При рассмотрении ходатайств в 1980 году отказано в выдаче разрешений 9038 чел. (за все годы 15 813 чел.)…» [292].
В сентябре 1974 года консультант Отдела пропаганды ЦК КПСС Л. Оников подготовил сообщение «О выезде части еврейского населения из СССР». В этом документе он, в частности, во-первых, указал на негативные политические последствия для Советского Союза в связи с эмиграцией евреев (смысл в том, что от этого процесса выигрывают только западные страны (автор не указал на проблему «утечки мозгов»)), а во-вторых, назвал основные причины, из-за которых граждане СССР определенной национальности хотят эмигрировать из страны, где они родились, выросли, получили прекрасное образование и часто занимают высокое положение в научной и культурной элите.
«…Факт выезда части евреев из СССР широко используется антисоветской пропагандой для подтверждения своих традиционных клеветнических утверждений о якобы бегстве людей из «коммунистического рая», о «банкротстве национальной политики Советов» и т. д. Обыгрывается и тот факт, что из США в среднем за год выезжает лишь два-три десятка евреев и что они, как правило, оставляют за собой американское гражданство. Делается акцент и на том, что часть советских евреев под предлогом выезда в Израиль на самом деле уезжает в другие страны, то есть стремится любой ценой покинуть СССР. Большие технические возможности империалистической пропаганды и богатый опыт организации антисоветских кампаний дают ей возможность довольно активно использовать этот факт для подрыва авторитета СССР, морального престижа социалистической системы.
Выезд части еврейского населения имеет негативные последствия и для внутреннего положения в стране. Почти все евреи, в том числе и те, у которых и в мыслях нет покинуть нашу страну, а таких подавляющее большинство, пребывают в состоянии психологического напряжения, неуверенности, нервной настороженности – «что будет с ними завтра?». Это резко контрастирует со здоровым климатом морально-политического единства советского общества, которое прочно утверждалось в стране.
Выезд части евреев в Израиль отрицательно сказывается и на настроениях других национальностей – части немцев, прибалтов, крымских татар и т. д., которые ставят вопрос: «почему евреи могут переезжать в другие страны, а мы нет?» Все это мешает интернациональному воспитанию трудящихся и, в некоторой степени, препятствует процессу идейно-политического сплочения всех классов и социальных групп советского общества.
Отрицательные последствия выезда части евреев из СССР делают необходимым разработку и осуществление мер, направленных на устранение причин этих последствий. Разработка таких мер в значительной степени зависит от правильного уяснения мотивов, в силу которых часть евреев принимает решение о выезде из СССР.
Выезжающих из страны евреев можно разделить на три группы. Одна – те, кто осознанно ставит цель покинуть СССР, уехать в капиталистические страны. Эта группа довольно пестра. Среди них есть откровенные противники социализма, есть сионисты или националисты иных мастей, сюда можно причислить и религиозных фанатиков, и лиц, оболваненных буржуазной пропагандой, есть и те, кто стремится воссоздать семьи. Немало среди них шкурников, мечтающих о частном предпринимательстве. Здесь же и авантюрно настроенные люди, и неудачники, рассчитывающие на лучшую участь. Отъезд такого рода лиц (за небольшим исключением) не великая для нас потеря. Чем скорее уберется из страны подобный элемент, тем будет лучше.
Другая группа чаще всего покидает страну по эмоциональным мотивам. Наиболее распространенный из них – обиды: «не берут на работу», «не издают», «не продвигают», «не награждают», «не доверяют», «увольняют», «сокращают» (его или жену, детей, брата или свата и т. п.). Часто за такой «обидой», кроме известной еврейской мнительности, ничего нет. Но нередки случаи, когда есть основания для обиды. Иной видавший виды кадровик при выборе, кого оформлять на работу – еврея или не еврея, – еврея не возьмет – «не ошибаешься!», «а вдруг уедет в Израиль?» и т. п. Психологическая реакция на мыслимые или реальные обиды весьма устойчива и остра, особенно если учитывать «еврейский комплекс неполноценности», возросшую национальную амбицию и усилия израильской пропаганды.
Нейтрализация подобных негативных настроений может быть достигнута улучшением разъяснительной работы местных государственных и общественных организаций, более полным учетом ими особенностей настроений среди еврейского населения. При таком подходе необоснованные претензии со стороны некоторых евреев будут разъяснены, а обоснованные разрешены положительно.
Третья группа принимает решение о выезде из СССР после нелегких раздумий и, в отличие от первой, решается на это не сразу. В сравнении со второй группой она руководствуется не эмоциями, а, как ей представляется, «трезвым» анализом обстановки. Свое решение она пытается представить как вынужденную меру, якобы из-за безопасности своей и своих близких, и что делает она это, дескать, с большим сожалением.
Такую позицию они обосновывают, во-первых, тем, что якобы в Советском Союзе длительное время готовится массовая расправа над евреями. Такое заблуждение выглядит особенно абсурдно в свете исторических фактов. За последние шестьдесят лет Советская власть трижды спасала евреев от массового, а то и полного физического истребления. Свержение царизма означало ликвидацию одной из самых опасных антисемитских сил. Сегодня трудно поверить в то, что всего лишь семьдесят лет назад за несколько октябрьских дней 1905 года еврейские погромы охватили 690 городов и местечек России, а жертвы исчислялись десятками тысяч убитых и покалеченных. Победа в Гражданской войне спасла евреев от физического истребления по крайней мере в пределах нашей страны. Действия армий Колчака, Деникина и других белогвардейцев не оставляют двух мнений на этот счет. Наконец, разгром германского фашизма спас евреев от полного уничтожения во всем мире. Гитлер открыто провозглашал и осуществлял свой план поголовного истребления евреев. Жертвами этого стали 6 миллионов евреев.
Несмотря на то что эти факты широко известны всем, в том числе и евреям, в настоящее время имеет хождение бредовая мысль о возможности массовых репрессий. Такая точка зрения «подкрепляется» следующими рассуждениями: чем больше евреев уезжает из СССР, тем, естественно, больше возмущаются этим советские люди, что очень укрепляет позиции антисемитов. С другой стороны, чем меньше остается евреев в нашей стране, тем труднее им защитить себя в случае массовых антиеврейских акций. «Где гарантии безопасности евреев?» – спрашивают они. «Где уверенность, что не повторится 1948 или 1952 год?» Почему нет официальных, пусть косвенных указаний печати, успокаивающих евреев? «Почему последнее упоминание в партийной печати, да и то вскользь, о вреде антисемитизма было около 10 лет тому назад?» и т. д. Массовые антиеврейские акции в будущем неизбежны, считают они, еще и потому, что вот уже несколько лет, как им представляется, якобы идет планомерная обработка общественного мнения страны во враждебном по отношению к евреям духе. Такое не менее дикое утверждение «обосновывается» тем, что некоторые наши публикации, направленные против сионизма, на самом деле якобы обращены не против этого течения, а против всех советских евреев вообще. К тому же, говорят они, за последние годы из почти 100 наименований книг и брошюр, направленных против сионизма, не нашлось ни одной брошюры против антисемитизма. Из всего сказанного делается вывод о вынужденной необходимости покинуть СССР, обеспечить свою безопасность.
Другое утверждение сводится к тому, что, дескать, евреи, как национальность, якобы оказались в Советском Союзе в тупике, лишены позитивной перспективы развития. Нелепость такого утверждения столь же очевидна, как и первого. На территории европейской России, где до революции проживали почти все евреи, они были из-за дискриминационной политики царизма одной из самых отсталых в культурном развитии национальностей. Сегодня евреи имеют самый высокий уровень образования в стране: у 25 проц. из них высшее или среднее специальное образование. Евреев с высшим образованием в 9 раз больше, чем среди русских, и в 12 раз больше украинцев. Хотя евреев меньше одного процента населения страны, почти 7 проц. лиц, занятых в науке, – евреи, в литературе и печати евреев 20 проц., в искусстве – 8, в медицине – 6. В 1971 / 72 г. в советских вузах обучалось 105 тысяч студентов-евреев (в Израиле, где проживает вдвое больше евреев, студентов вдвое меньше – 51 тысяча). Среди 60 тысяч советских евреев, занятых в науке, почти 22 тысячи докторов и кандидатов наук.
Несмотря на эти разительные подтверждения реальных благ, полученных евреями в условиях социализма, среди некоторых из них бытует точка зрения, что якобы социализм обманул надежды евреев на прогрессивное решение их национальной проблемы. В 20-х годах, считают ее сторонники, была реальная надежда на социалистическое решение еврейского вопроса. Существо ее состояло в том, что для той части евреев, которые стремились к добровольной ассимиляции с другими народами, такая возможность была предоставлена. Для тех же, кто считал необходимым развиваться как национальность, также были созданы необходимые условия – имелись еврейские школы, библиотеки, театры, самодеятельность и т. п.
Сегодня, считают они, оба этих пути полностью закрыты. 80 проц. всех евреев не знают еврейского языка – своим родным языком считают в подавляющем большинстве русский, а также других народов – узбекский, грузинский, литовский и т. д. Среди них немало лиц, готовых на добровольную ассимиляцию, на то, чтобы национальную принадлежность свою, а чаще своих детей, считать русской, но это сегодня невозможно. Те же, кто хочет приобщиться к своей национальной культуре, как это может сделать любой представитель нееврейской национальности, лишен и этой возможности – нет школ, театров и т. п., нет даже кружков по изучению еврейского языка, даже музыкальных передач по радио. Из этого делается вывод о безысходном с точки зрения национальной перспективы положении евреев и необходимости эмигрировать в Израиль» [293].
Сегодня «отказник», а завтра шпион
О советских диссидентах периода шестидесятых – восьмидесятых годов написаны сотни монографий и тысячи статей. Правда, в них крайне редко сообщается о том, что иногда правозащитники были репрессированы советской властью, по крайней мере с юридической точки зрения, не за инакомыслие, а за разглашение сведений, составляющих государственную и военную тайну. Говоря другими словами, в переданных ими на Запад материалах содержались секретные сведения. И их деяния ничем не отличались от деятельности агентов иностранных спецслужб, которые занимались шпионажем осознанно.
В качестве примера можно вспомнить историю советского диссидента и высокопоставленного израильского политика Натана Щаранского. Он родился 20 января 1948 года в Донецке. Закончил там среднюю школу, затем Московский физико-технический институт (город Долгопрудный). Будучи студентом, был членом комитета комсомола факультета.
В 1973 году Щаранский подал документы на выезд в Израиль, но ему было в этом отказано. Он уволился из ВНИИ нефти и газа, где работал инженером-математиком, и стал зарабатывать на жизнь частными уроками. К 1975 году он стал активным участником эмиграционного движения евреев-«отказников».
Согласно информационному сообщению, подписанному председателем КГБ Юрием Андроповым, «О враждебной деятельности так называемой «группы содействия выполнения Хельсинкских соглашений в СССР», «12 мая с. г. по инициативе члена-корреспондента Армянской академии наук Орлова Ю. Ф., 1924 г. рождения, нигде не работающего, антиобщественные элементы объявили о создании «группы содействия выполнения соглашений Хельсинкской группы в СССР.
В группу входят следующие лица:… Щаранский Н. Д., 1948 года рождения, еврей, нигде не работающий…
Члены «группы» осуществляют сбор материалов о якобы имеющихся случаях невыполнения Советским правительством Заключительного акта, в частности, «о нарушениях основных прав советских граждан», «преследованиях за инакомыслие» и т. п.
Собранную по этим вопросам информацию они передают по различным каналам правительствам стран, подписавшим Заключительный акт…» [294]. Натан Щаранский принимал активное участие в этой деятельности.
15 марта 1977 года он был арестован по обвинению в измене Родине и антисоветской агитации. Обвинение утверждало, что Щаранский собрал и передал на Запад списки лиц, которым было отказано в выезде из СССР в целях сохранения государственной тайны, которые содержали материалы о 1300 лицах, располагавших военными и иными секретами, и информацию о дислокации, ведомственной принадлежности и режиме секретности 200 предприятий в разных городах Советского Союза, о руководящих работниках этих предприятий. Обвинение утверждало, что Щаранский передал эти списки «агенту американской военной разведки» Роберту Тоту, работавшему в Москве «под видом журналиста». Роберт Тот опубликовал статью под названием: «Советский Союз косвенно раскрывает центры секретных работ».
Щаранский, как утверждало обвинение, делал все это по заданию иностранных разведывательных служб, которое он, согласно тексту обвинительного заключения, получил в переданном по диппочте письме Виталия Рубина, эмигрировавшего в 1976 году и завербованного ЦРУ. Помимо этого, Щаранскому была передана по диппочте некая анкета с перечнем вопросов разведывательного характера, и Щаранский помогал Тоту устанавливать конспиративные контакты с учеными и специалистами, причастными к хранению секретной информации, и таким образом Тот получил не подлежащую публикации в открытой печати информацию, касающуюся космических и социологических исследований.
Кроме измены в форме шпионажа, Щаранский также обвинялся в измене в форме «оказания иностранному государству помощи в проведении враждебной деятельности против СССР» – в том, что он «передавал за рубеж материалы, намеренно искажающие действительную картину жизни в СССР», и «призывал правительства ряда стран, чтобы они – под предлогом заботы о правах человека – оказывали непрерывное давление на Советский Союз, побуждая его изменить внутреннюю и внешнюю политику». Подобные действия были также названы антисоветской агитацией.
Подробности противоправной деятельности Натана Щаранского можно узнать из «Открытого письма гражданина СССР кандидата медицинских наук С. Л. Липавского», которое автор документа направил в «Президиум Верховного Совета СССР, Конгресс США и Организацию Объединенных Наций». Этот документ был опубликован 4 марта 1977 года в газете «Известия». Вот что в нем сообщалось:
«Мне нелегко было взяться за перо, но после долгих и мучительных раздумий я пришел к выводу, что должен это сделать. Может быть, мое открытое письмо раскроет глаза тем, кто еще заблуждается, кого обманывает западная пропаганда, кричащая на все голоса о преследовании в СССР «инакомыслящих» и раздувающая так называемый вопрос о «правах человека».
Начиная с 1972 года я связал свою судьбу с лицами, которым по определенным, основанным на существующем законодательстве мотивам было отказано в выезде за границу и которые крикливо начали спекулировать на вопросе о гражданских правах. Хотя у этих лиц были различные взгляды на формы и методы действия, у них была единая платформа и единый руководитель – американская разведка и зарубежные антисоветские организации.
Они систематически получали по неофициальным каналам инструкции, враждебную литературу, денежные средства. Их деятельностью руководили Д. Азбель, А. Лернер, В. Рубин. Поскольку я оказался своеобразным секретарем В. Рубина и хранителем архива, то был в курсе всех планов и намечавшихся акций, которые, как я понял потом, имели цель нанести ущерб интересам СССР.
Уже в 1972 году мне стало известно, что упомянутая верхушка тесно связана с сотрудниками посольств некоторых иностранных держав и корреспондентами, аккредитованными в Москве. Наиболее устойчивые контакты были с сотрудниками посольства США Мелвином Левицки, Джозефом Преселом, а также американскими корреспондентами Питером Осносом, Альфредом Френдли и некоторыми другими.
На квартирах В. Рубина и А. Лернера названные иностранцы, а также заезжие эмиссары антисоветских центров Шмуклер, Ноом, Маниковски и другие обсуждали и давали различные рекомендации, суть которых, по существу, сводилась к извращению проблем гражданских свобод и прав человека в СССР.
В свое время стараниями иностранных корреспондентов нашумела история с так называемыми голодовками В. Рубина и Д. Азбеля, выдававшаяся средствами массовой информации за рубежом как отчаянная попытка привлечь внимание мировой общественности к «проблеме» выезда из СССР.
Я как врач наблюдал тогда за В. Рубиным и Д. Азбелем в период их «голодовки». Эти «мученики» своевременно подкреплялись пищей, заведомо зная, что иностранные корреспонденты их не подведут.
В таком же духе, в сговоре с иностранными корреспондентами, проводились различные демонстрации в виде шумных спектаклей протеста, которые затем обыгрывались западной прессой как конфликты между «инакомыслящими» и органами Советской власти.
Главная их задача заключалась в том, чтобы оклеветать советский строй, дружбу народов СССР, создать шум «об отсутствии демократических свобод» и посеять зерно национальной розни.
Иностранных корреспондентов не заботило то, что многие обманутые еврейские семьи, выехав в Израиль, столкнулись там с лишениями и бесправием, что многие из них бежали с «обетованной земли» и стали растекаться по всему миру. Ими руководило желание «подогреть» эмиграцию из СССР и стремление подорвать устои Советской власти. В связи с этим выдвигались различные идеи по проведению в Москве незаконных, по существу, провокационных мероприятий в виде созыва «международной конференции физиков», «международной конференции по еврейской культуре» и т. п., на которые рассылались приглашения видным зарубежным ученым, лауреатам Нобелевской премии и т. д.
Заведомо сознавая, что они идут в обход государственных и научных учреждений СССР и потому не найдут поддержки у советских властей, авторы этих идей рассчитывали привлечь с помощью иностранных корреспондентов внимание мировой общественности к отсутствию якобы «гражданских свобод» в Советском Союзе и чинимым властями препятствиям в деле международного научного и культурного обмена.
Поскольку такие идеи не принесли ожидаемых результатов, направленность в деятельности верхушки значительно изменилась. Обеспокоенная перспективой утраты интереса к себе со стороны зарубежных хозяев, оказывавших солидную материальную помощь, она решила объединиться с возглавляемой небезызвестным Ю. Орловым так называемой «группой по наблюдению за выполнением Хельсинкских соглашений». В состав данной группы был введен В. Рубин, а затем Н. Щаранский. Эта идея предстала в изображении иностранных корреспондентов как шаг по консолидации лиц, борющихся за «права человека» в СССР.
В целях нагнетания напряженности в отношениях между США и СССР А. Лернер предложил организовать негласный сбор информации о тех советских учреждениях и предприятиях, которые работают на оборону, с тем чтобы убедить западные фирмы под этим предлогом прервать поставку технического оборудования в СССР. В. Рубин должен был после отъезда из СССР провести в США соответствующие консультации по этому вопросу и известить А. Лернера.
В августе 1976 года по неофициальным каналам, через американского корреспондента Осноса, поступило письмо от В. Рубина с просьбой ускорить высылку этих сведений, чтобы поднять кампанию о запрещении продажи СССР американского оборудования. И хотя были возражения против сбора таких сведений, поскольку это уже являлось явным шпионажем, А. Лернер тем не менее поручил Н. Щаранскому и другим организовать получение такой информации и переправить ее за границу.
Надо подчеркнуть, что вопрос об оказании необходимого содействия американцам в получении разведывательной информации по научно-технической, военной тематике и по политическим вопросам стоял всегда в повестке дня. Речь шла о помощи в этом вопросе сотрудникам ЦРУ, которые прикрывались в Москве официальными должностями, а также о поддержке пресловутой поправки Джексона к закону о торговле с СССР.
Каким образом осуществлялась эта разведывательная кампания, проиллюстрирую на своем горьком опыте. В 1974 году на квартире Рубина меня познакомили с Мелвином Левицки, обратив мое внимание на то, что Левицки является сотрудником ЦРУ. Понимая, что его вопросы связаны со шпионажем, я проявил осторожность, чем вызвал неудовольствие Мела Левицки. На меня был сделан нажим. В январе 1975 года из США мне позвонил выехавший к тому времени из СССР Д. Азбель. Он дал понять, что я должен выполнить его просьбу и помочь лицу, которое со мной свяжется. Таким лицом оказался тот же М. Левицки. На встрече, происходившей на квартире В. Рубина, он показал мне письмо Д. Азбеля, в котором опять повторялась настоятельная просьба оказать услугу М. Левицки.
Эта услуга заключалась в склонении к сотрудничеству с ЦРУ одного из руководителей научно-исследовательского института, расположенного в Подмосковье, являвшегося моим старым знакомым, с целью получения с его помощью важной оборонной информации. Судя по переданной мне от Левицки инструкции, закамуфлированной в специальном контейнере, американцы уже рассматривали меня как своего агента, который должен выполнять все их указания.
Я был поставлен в весьма затруднительное положение, так как шпионаж и перспектива быть платным агентом американской разведки противоречили моим убеждениям и намерениям. Моя попытка ограничить свою связь с сотрудниками посольства США проблемой собственного выезда за границу успеха не имела.
Требования ЦРУ по этому вопросу были однозначны. В одном из документов, переданных мне в сентябре 1975 года через особо законспирированный тайник, от имени ЦРУ говорилось:
«…Естественно, наше правительство интересуется информацией относительно еврейского движения, по обыкновению, лучше, если эту информацию собирают другие. Мы уважаем Ваши заботы и участие в этом движении, но сосредоточением на выполнении наших требований вы можете со временем быть более эффективным в Вашей борьбе с системой…»
Я стал понимать, что контакты с представителями ЦРУ принимают драматический оборот, особенно когда другой сотрудник посольства США, Джозеф Пресел, заявил, что он приехал в СССР, чтобы «расшатывать его устои», поддерживать связь с «инакомыслящими».
Систематические контакты с представителями американской разведки открыли мне глаза на многое. Я более осмысленно и объективно начал разбираться в событиях, в которые меня вовлекли судьба и моя собственная непредусмотрительность. Это было тяжелым испытанием, и я рад тому, что сумел найти правильное решение.
В связи с этим я хотел бы заявить следующее. Враги социализма и Советского государства сознательно эксплуатируют так называемый вопрос о «правах человека» в угоду империализму и мировой реакции.
Я убедился также в том, что под личиной борцов за «права человека» маскируются авантюристы, стяжатели, главная цель которых состоит в том, чтобы за счет устраиваемых провокаций и оказания помощи реакционным силам на Западе создать себе рекламу и обеспечить постоянный заработок за границей.
Я был свидетелем постоянной грызни за лидерство и распределение средств, получаемых из-за рубежа, между А. Лунцем, Д. Азбелем, А. Лернером. Я все более убеждался, что деятельность этих прихвостней ничего, кроме вреда, советским людям не приносит, и это не могло не тревожить меня.
Я не являюсь участником Второй мировой войны, потому что был тогда еще ребенком. Я не видел разрушений и страданий, которые сеял фашизм по всей Европе. Однако я достаточно грамотен и имею здравый смысл, чтобы оценить те ужасные жертвы, которые понесли в этой войне народы СССР, в том числе и лица еврейской национальности. Евреи гибнут и сейчас. Однако это происходит не в Советском Союзе, а в пустынях Ближнего Востока в результате агрессии Израиля. Не в Советском Союзе, а в зарубежных странах оказались обманутыми еврейские семьи, поспешившие уехать из СССР в поисках «обетованной земли», но нашедшие унижение и страх перед будущим.
То, что я пишу, это не пропаганда, это горькая, но справедливая правда, это та правда, которая не по газетным и телевизионным сообщениям, а по крикам души, доносящимся из далеких стран, извещает о судьбе моих бывших соотечественников и друзей, о том, как им «сладко» живется.
Я не хотел бы говорить только о том, что разочаровался в своих прошлых идеях. Я хотел бы заявить, что приложу все свои силы к разоблачению враждебной деятельности отщепенцев и изменников Родины, которые продались ЦРУ. Я хотел бы посвятить себя борьбе за идеалы мира, дружбы народов, за социализм.
Что касается моего обращения в конгресс США, то я просил бы его еще раз разобраться, почему ЦРУ в ущерб интересам народов США и СССР дезинформирует свое правительство, почему оно служит грязному делу разжигания вражды между народами, почему оно опирается на отщепенцев, выдавая их за героев и великомучеников…»
В том же номере газеты «Известия» была опубликована статья, где сообщались другие подробности этой шпионской истории. Процитируем ее:
«…В 1972 году С. Липавский, работавший ранее главным хирургом одной из областных больниц, поступил на работу в медсанчасть, обслуживающую «Главмежавтотранс». Однажды на приеме он познакомился с неким Эдуардом Шифриным. Пациент как бы невзначай стал выяснять взгляды врача относительно перспективы выезда евреев на «землю обетованную». Потом Шифрин попросил фиктивную справку о состоянии здоровья: «В Израиле, куда я собираюсь, не хотелось бы тратить лишние деньги для получения международных водительских прав. Все, что можно, неплохо бы бесплатно урвать здесь, в СССР».
Липавский справку выдал. В свою очередь, как теперь выяснилось, Шифрин соответствующим образом аттестовал сговорчивого хирурга своим дружкам. Уезжая за границу, он «по эстафете» передал Липавского Т. Гальпериной, которая и ввела его в круг так называемых «борцов за права человека».
Когда Липавский высказал свое недоумение по поводу того, что голодовки были заранее отрепетированными спектаклями, на которых в роли понимающих зрителей присутствовали некоторые западные журналисты, аккредитованные в СССР, Гальперина воскликнула: «Неужели вы до сих пор не поняли: если они будут голодать по-настоящему и заболеют, то некому будет руководить нашим движением!..» Гальперина и прочие «активисты» в один голос твердили, что «чем больше шума поднимется вокруг, тем значительнее окажется их заслуга перед Западом». Само собой подразумевались и неплохие дивиденды после выезда за рубеж.
Любопытный эпизод произошел после одной из «голодовок» В. Рубина, о которой упоминается в открытом письме Липавского. Когда последний предложил сообщить иностранным корреспондентам, что здоровье Рубина находится «под угрозой», тот немедленно согласился. В этот вечер различные западные радиоголоса захлебывались рассказами о «московском мученике», а приятели устроили на его квартире сытный ужин с вином.
Застолья, завсегдатаем которых стал Липавский, по существу были сходками для разработки антисоветских акций и инструктажей.
Излагая в откровенных беседах с Липавским программу подрывных акций, Д. Азбель и Ко подчеркивали, что их «платформу» поддерживают в конгрессе Соединенных Штатов. Помимо достаточно известного сенатора Джексона, заодно с ним действуют бостонский конгрессмен (по совместительству католический священник) Драйнэн, конгрессмен от штата Флорида Фэссел и некоторые другие. Они вызвались стать персональными «опекунами» Липавского, а отделение небезызвестной организации «Бнай Брит» решило даже… усыновить великовозрастного хирурга.
Тем временем ЦРУ уже начало использовать Липавского по прямому назначению – для сбора и передачи в Вашингтон сведений шпионского характера. Как явствует из вышеприведенного открытого письма, к этому его привлек американский разведчик Мелвин Левицки. Именно он вручил Липавскому вербовочное письмо ЦРУ, содержавшее наставления по сбору разведывательной информации, а также способы конспиративной связи.
В настоящее время, завершив свою «миссию» в Москве, Мелвин Левицки подвизается в государственном департаменте США экспертом по советско-американским отношениям. Заметим, кстати, что ныне на его прежнем посту в Москве и в том же «ключе» работает первый секретарь Джозеф Пресел.
Он сам говорит, что является специалистом по «правам человека» и осуществляет в СССР «особую миссию». Обычно он рекомендует себя «экспертом по проблемам демократического движения в Советском Союзе».
Действуя по инструкции американской разведки, Рубин предупреждал Липавского, что все переговоры с иностранцами необходимо вести «с помощью специальных самостирающихся блокнотов». У Липавского, как явствует из его открытого письма, агенты ЦРУ старались получить закрытые сведения по военной и научно-технической тематике. Он был снабжен детальными письменными разработками о способах доставки связникам через тайники на улицах Москвы и в ее пригородах соответствующей информации. За нее «работодатели» платили наличными.
Вот выдержки из сверхсекретных документов, которые были переданы Липавским компетентным органам (приводятся дословно):
«Мы были ободрены содержимым в пакете и были довольны получить пленку, которая ближе к интересующей нас информации. Фотографирование является самым эффективным методом передачи такой информации, и мы желаем, чтобы вы продолжали этот метод для дополнения ваших ответов на наши вопросы во всех возможных случаях в будущем. Некие «наименования работ», к которым у «К» есть доступ (особенно клистроны большой мощности для радиолокационного наведения и разработка аппаратуры связи для подводных лодок), нас очень интересуют, и мы вас просим: постарайтесь приобрести фотографии более детальных и текущих секретных документов, имеющих отношение к одной или обеим областям».
И далее:
«Вдобавок, если время и обстоятельства позволят, нам нужно, чтобы вы передали больше данных относительно «К» и о характере ваших отношений с ним. Ваши детальные ответы на эти вопросы очень помогут нам лучше понять ситуацию».
В одной из инструкций ЦРУ, названной планом связи, говорилось:
«Просим ответить детально на все наши вопросы. Эти ответы и любые другие секретные документы, имеющиеся у вас, заверните таким же типом водонепроницаемого материала, как и прошлый раз. Положите завернутый материал в грязный мешок из ткани так же, как и в прошлый раз.
Вам необходимо передать нам этот пакет 12 июля через тайник «Надпись». Для того чтобы достичь «Надпись», поезжайте по Ярославскому шоссе и сверните на Московскую кольцевую автомобильную дорогу (МКАД), двигайтесь в направлении против часовой стрелки к Дмитровскому шоссе примерно 2,5 км (2500 м). После того как вы проедете Дмитровское шоссе, увидите место стоянки справа от вас, обозначенное прямоугольным дорожным знаком с буквой «Р». Это место стоянки находится прямо напротив группы высоких дымовых труб. Сверните на это место стоянки и остановите вашу машину возле знака с белыми на синем со словами «На стоянке соблюдай чистоту».
Положите ваш тканевый мешок с материалами на землю у основания правой опоры знака, стоя лицом к знаку. Мешок должен прикасаться к основанию опоры знака…»
Прервем цитирование данного документа. Приведенные в нем инструкции по стилю написания и содержанию ничем не отличаются от директив, которые получали от ЦРУ предатели из Первого Главного управления КГБ (внешняя разведка) и ГРУ – агенты американской разведки в семидесятые – начале восьмидесятых годов [295].
Снова вернемся к цитируемому документу. «Можно было бы привести и другие документальные свидетельства о занятиях некоторых «дипломатов» американского посольства в СССР. Они по горло заняты сбором шпионской информации и вербовкой агентуры из числа «диссидентов», и где уж им видеть реальную картину жизни в нашей стране, налаживать нормальные межгосударственные отношения, как это предусмотрено договоренностями в Хельсинки, на которые так любят ссылаться в Америке «ревнители гражданских прав и свобод»!
В подобном амплуа выступает и ряд аккредитованных в Москве западных корреспондентов. В открытом письме Липавский упоминает, например, Альфреда Френдли, обитавшего в одном из домов на Кутузовском проспекте, в квартире № 315, в качестве шефа бюро журнала «Ньюсуик». Его фамилию можно перевести на русский язык как «дружески расположенный». Увы! Френдли дышал злобой и ненавистью ко всему советскому, в своих корреспонденциях постоянно искажал нашу действительность. Его сердцу были милы лишь те, кто за импортные подачки поставлял антисоветскую клевету.
Незадолго до того, как Френдли покинул Советский Союз, в редакцию газеты «Известия» пришло несколько писем от тех, кого он пытался обработать во время своих поездок в Ленинград, Вильнюс и другие города. «Характер задаваемых этим господином вопросов, – писал читатель У., – условия, на которых он назначает встречи, инструктивный тон заставляют задуматься: действительно ли Френдли журналист или это лишь прикрытие для другой его профессии?»
Резонный вопрос. Ответить на него поможет хотя бы такая деталь из биографии Френдли: он окончил военную школу иностранных языков (русское отделение) в городе Монтерей, неподалеку от Сан-Франциско. Известно, что это учебное заведение набирает свой контингент из американской армии и спецслужб и готовит специалистов-профессионалов для работы в ЦРУ, «Корпусе мира», ЮСИС и других подобных ведомствах. Судя по всему, для московской деятельности Френдли «крышей» стал журнал «Ньюсуик».
С сентября 1974 года на журналистской ниве в Москве подвизался соотечественник и коллега Френдли из агентства «Ассошиэйтед Пресс» Джордж Кримски, выдворенный из СССР за деятельность, несовместимую со статусом корреспондента. До этого он однажды побывал в Москве, Ленинграде, Новгороде в качестве туриста. Уже тогда круг интересов мистера Кримски был весьма специфичен: пряча под рубашкой кассеты с отснятой пленкой, он то и дело целил объектив фотоаппарата на аэродромы и другие стратегические объекты.
Когда в Москве был получен запрос из США о въездной визе для Кримски в качестве постоянного корреспондента АП, компетентные органы проявили добрую волю и пошли навстречу американской стороне. При этом учитывалось наметившееся улучшение советско-американских отношений, общая тенденция к разрядке. Думали, что Кримски будет честно и добросовестно выполнять свои журналистские обязанности. Однако этого не произошло.
Кримски был уличен в систематических незаконных валютных операциях. Он как свой вращался в жиденькой среде фарцовщиков и тунеядцев, выдающих себя за «политическую оппозицию», руководил ими, стучал кулаками, требуя: «Всю информацию – только мне!» Обнаглев, выкрикивал: «Я несу за вас ответственность!»
Своим коллегам он хвастался, что работает, как лошадь. А они, прекрасно зная повадки Джорджа Кримски, брезгливо называли его «заезженным ломовиком». На коньке, которого он давно оседлал, Кримски далеко не уехал, несмотря на довольствие из кормушек ЦРУ.
Разумеется, подобная практика грубейшим образом противоречит не только самому понятию профессиональной журналистской деятельности, но и положениям Заключительного акта, принятого в Хельсинки, об информации, в которых, как известно, говорится, что деятельность журналистов должна быть направлена на развитие взаимопонимания между государствами – участниками Совещания, подписавшими Заключительный акт, и на дальнейшее улучшение отношений между ними.
Западные читатели, ждущие объективной информации о жизни в Советском Союзе, оказываются обманутыми, поскольку интересы вышеуказанных господ ничего общего не имеют с журналистикой. И хотя, например, такие органы американской массовой информации, как АП, «Ньюсуик» и др., пытаются отрицать причастность своих штатных сотрудников к спецслужбам, их опровержения звучат по меньшей мере неубедительно.
Что же касается муссируемой сейчас на Западе темы об обмене людьми и идеями, то на это можно заявить со всей определенностью: Советский Союз готов и впредь следовать духу и букве подписанного в Хельсинки Заключительного акта общеевропейского Совещания. Того же он ждет и от западных партнеров».
Логическим продолжением публикации 4 марта 1976 года стала пресс-конференция Липавского, на которой присутствовали советские и иностранные журналисты. Вот стенограмма этого мероприятия:
«Во встрече участвовали: корреспондент агентства «Юнайтед Пресс Интернэшнл» Джозеф Гэлловей (США), корреспондент газеты «Кельнише рундшау» Гейнц Лате (ФРГ), корреспондент газеты «Стампа» Ливио Дзанотти (Италия).
Вопрос: Что Вы можете сказать о связях ЦРУ с так называемыми «инакомыслящими», которых Запад изображает как «борцов за права человека»?
Ответ: В 1972 году, после моего знакомства и сближения с «видными», как их любят называть на Западе, «инакомыслящими» – Д. Азбелем, В. Рубиным и менее «видными» их единомышленниками – я стал общаться с сотрудниками посольства США в Москве Левицки, Преселом, Натансон, журналистами Френдли, Осносом и др.
Это позволило достаточно четко уяснить, что они систематически встречались с «инакомыслящими» в целях координации их антисоветской деятельности; подстрекали их проводить различные «демонстрации» протеста, направлять тенденциозные и клеветнические письма в адрес зарубежных организаций, а также осуществлять другие акции для создания за границей впечатления о наличии в СССР некой «оппозиции».
После общеевропейского Совещания в Хельсинки «западные дирижеры» дали сигнал фабриковать данные о якобы имеющихся в СССР нарушениях «прав человека». Именно по их подсказке Ю. Орлов при участии В. Рубина создал так называемые группы по наблюдению за выполнением в СССР Хельсинкских соглашений. Ю. Орлов, Л. Алексеева, В. Рубин, В. Слепак, А. Лернер всячески стремились создать вокруг себя на Западе шумиху. Они активно устанавливали контакты с иностранными журналистами, устраивали «пресс-конференции».
Эти лица назойливо подчеркивали, будто все свои действия осуществляли в рамках закона, пользуясь предоставленными им Конституцией СССР правами. Действительно, этими правами они пользовались в полной мере, хотя сами говорили о нарушениях «прав человека» в СССР.
Особенно усердствовал на ниве антисоветизма В. Рубин. Конечно, не случайной была его дружба с сотрудником посольства США в Москве Левицки. Ведь последний являлся представителем ЦРУ. Именно Рубин и его ближайший друг Д. Азбель втянули меня в сети американской разведки.
Вопрос: Расскажите подробнее, кто и каким образом втягивал Вас в шпионскую деятельность?
Ответ: Упоминавшиеся мною иностранцы неоднократно интересовались некоторыми сведениями, касающимися режимных НИИ, предприятий и учреждений. Особый интерес при этом проявлялся к лицам, которым по соображениям секретности было отказано в выезде за границу.
Я хочу рассказать, как сотрудник ЦРУ Левицки привлек меня к сотрудничеству с американской разведкой. Познакомившись со мной в 1974 году на квартире Рубина, он неоднократно проводил беседы весьма специфического свойства, стараясь выведать, кто из моих знакомых работает на режимных объектах. Я довольно пространно об этом ему рассказывал.
Однажды Рубин обронил, как бы между прочим, фразу о том, что на Западе жить не так-то просто, но, если заслужить благосклонность Левицки, он мог бы помочь, обеспечив мне там безбедную жизнь. Уже позже я понял, что не случайно при телефонном разговоре Д. Азбель, выехавший в США, предлагал с пониманием отнестись к лицу, которое обратится ко мне от его имени. И вот в феврале 1975 года я был приглашен, как обычно, на квартиру Рубина.
Его дома не оказалось, но вскоре явился Левицки. Прежде чем начать разговор, он протянул мне два письма – рекомендательное от Д. Азбеля и другое, от американской разведки. После того как я их прочитал, Левицки сжег письмо Азбеля, а другое письмо опустил в чашку с кофе, где бумага тотчас растворилась. Во втором письме излагались правила пользования шариковой ручкой, которую Левицки передал мне.
Я несколько раз перечитывал письмо о чрезвычайных мерах предосторожности, предписывавших развинтить ручку «Паркер» в укромном месте и извлечь из нее инструкцию ЦРУ. Именно так я и поступил позже, у себя в комнате, вооружившись линзой.
С. Липавский показывает внешне ничем не примечательную шариковую ручку вишневого цвета, разбирает ее, извлекая из баллончика, где должна находиться чернильная паста, тончайшую микропленку, свернутую в тугой рулон. По его словам, он в течение нескольких часов до глубокой ночи изучал хитроумные наставления, разработанные американской разведкой. Они сводились к объяснению необходимости соблюдать меры безопасности и конспирации при добывании и передаче американской разведке интересующих ее сведений. Обусловливались места и способы передачи этих сведений при помощи тайников, а также запасные варианты конспиративной связи на случай непредвиденных обстоятельств.
Сложность моего положения, говорит Липавский, заключалась в том, что лично я не имел доступа к интересующим американскую разведку секретным сведениям. Первоначально я понял предложение о сотрудничестве с американской разведкой как стремление последней знать с помощью доверительных источников о положении «диссидентов» в СССР. Эта мысль возникла в связи с тем, что Лунц, Азбель, Слепак, Лернер и другие часто ругались между собой; каждый, стараясь возвысить свою роль, лил грязь на соперников. Они же посылали высокопоставленным лицам США тенденциозную и однобокую информацию. Их бесконечные ссоры вызывали раздражение в зарубежных антисоветских организациях, в связи с чем в Москву для «разбирательства» приезжали из США их эмиссары, например Шмуклер и Ноом. Однако присланная мне очередная инструкция американской разведки содержала несколько иные требования.
С. Липавский показывает микропленку и комментирует ее смысл. Речь идет о том, что хотя правительство США заинтересовано в сведениях об «инакомыслящих» в СССР, однако главная задача – сбор шпионской информации об обороноспособности СССР. Понимая, вероятно, мои ограниченные возможности, отмечает С. Липавский, американская разведка поручила мне завербовать одного моего знакомого, работающего в режимном НИИ, и в виде поощрения прислала авансом 400 рублей. На мою просьбу посодействовать в выезде на постоянное жительство за границу ЦРУ сообщило, что этот вопрос будет прямо зависеть от результатов сотрудничества, а проще говоря, от шпионской деятельности.
В следующей «посылке», также переданной посредством тайника, содержалось в виде аванса уже 800 рублей, однако и требования были повышены. ЦРУ направило мне объемистый вопросник с перечислением до ста позиций по режимным объектам, различным средствам вооружения и т. п.
Вопрос: Расскажите подробнее о том, как американская разведка осуществляла с Вами связь?
Ответ: В ручке, переданной мне Левицки, содержалась инструкция, которая предусматривала различные варианты контактов. Особенность состояла в том, что каждая передача-приемка секретной информации должна была проходить в различных местах – то на Минской улице, то в районе проспекта Вернадского, за городом, по направлению Дмитровского шоссе и даже в центре Москвы, на Цветном бульваре.
Эта последняя явка числилась резервной. На случай, если Липавскому трижды не удалось бы заложить материалы в тайник в обусловленные дни и часы, ему предписывалось в 21.30 пятнадцатого числа каждого месяца являться на угол Садово-Самотечной улицы и Цветного бульвара и отсюда с большой красной книжкой в руках следовать в направлении к Трубной площади.
Далее в американской инструкции было сказано:
«Наш человек (это может быть мужчина или женщина) подойдет к вам и спросит: «Можете ли вы сказать, как попасть к ресторану «Узбекистан»?» Вы должны ответить: «Да, но думаю, что на этой неделе он закрыт для ремонта».
После этого он передаст вам устные инструкции, которым вы должны точно следовать. Если никто не установит контакт с вами к 22.00, покидайте район и возвращайтесь 15-го числа следующего месяца в то же время».
Как рассказал Липавский, первый опыт секретной связи оказался неудачным: тайник под кодовым названием «Площадка» на задворках бензоколонки по Минскому шоссе, куда он явился, чтобы заложить вымазанный грязью полиэтиленовый пакет, был непредвиденно «оккупирован» чьей-то личной автомашиной. Но при второй попытке связи сбоя не произошло.
Очередное «задание», спрятанное в полом куске желтого электрического кабеля, нужно было извлечь из тайника «Минск». Но чтобы просигнализировать о своей готовности принять пакет от американской разведки, Липавскому надлежало пройти от видовой площадки на Воробьевском шоссе примерно 75 метров и на бетонном сарайчике желтого цвета начертить соответствующий сигнал. Такой же сигнал он должен был оставить на условленном уличном фонаре как знак подтверждения получения очередной депеши.
Именно в полый кабель были дважды запрятаны купюры советских денежных знаков, предназначенные для подкупа приятеля Липавского, от которого американские дипломаты-разведчики намеревались получить сведения секретного характера, а также первичный взнос за «работу» самого Липавского. По его словам, ему обещали повысить гонорар.
Передача информации осуществлялась не только через тайники, но и при личных встречах с Левицки, а позднее с Преселом на квартире Рубина. При этом «разговор» происходил путем обмена записями в самостирающемся блокноте.
В июне 1975 года, по окончании срока пребывания в СССР, Левицки вернулся в США. Прощаясь, он сказал Липавскому: «Я уезжаю, на мое место прибывает другой человек. Его имя Джозеф Пресел. В дальнейшем работай с ним».
Первый секретарь посольства Джозеф Пресел оказался «откровенным человеком». Он без обиняков заявил, что прибыл для «расшатывания советских устоев» и является сотрудником ЦРУ. «Я ничего не боюсь, – сказал он, – у меня дипломатический иммунитет». Пресел собирал информацию о военных и военно-промышленных объектах и работающих там людях. В качестве помощницы Пресела постоянно выступала вице-консул посольства Соединенных Штатов Эйлин Натансон. Если Пресел в ходе беседы с «инакомыслящими» выпивал лишнее и забывал содержание раздобытой им информации, то на помощь приходила Натансон, которая напоминала ему на следующий день о существе разговора. Она же доставляла корреспонденцию для «борцов за права человека», получаемую по каналу дипломатической почты из США.
Функции почтальона активно выполнял и корреспондент газеты «Вашингтон пост» Питер Оснос, который собирал и переправлял в Соединенные Штаты через американское посольство письма от «инакомыслящих», а из-за океана по тому же каналу доставлял им инструктивные «послания». В одном из таких «посланий» давалось задание от имени Рубина – собрать сведения о режимных предприятиях, на которых работали так называемые «отказники».
Обсуждая упомянутое письмо Рубина, я прямо сказал Лернеру: «Это уже преступление». Но тот промолчал и уклонился от ответа. Позже я узнал, что он поручил Щаранскому и другим организовать получение такой информации и переправить ее за границу.
Вопрос: В зарубежной прессе, по «Голосу Америки» и Би-би-си распространяются различные домыслы относительно того, что Ваше открытое письмо не является добровольной исповедью и признания сделаны Вами по принуждению. Что Вы могли бы сказать по этому поводу?
Ответ: Хочу еще раз отметить, что навязанное мне сотрудничество с американской разведкой противоречило моим убеждениям и намерениям. Роковую роль в этом деле сыграли В. Рубин и Д. Азбель, которые, образно выражаясь, запродали меня ЦРУ. Я добровольно и сознательно обратился с письмом в Президиум Верховного Совета СССР и изложил основные известные мне факты о неблаговидной роли американских разведчиков, прикрывающихся статусом сотрудников посольства и журналистов. Я бесконечно благодарен советским властям, поверившим мне, что моя связь с американской разведкой была не злым умыслом, а большой ошибкой. Конечно, мое, с позволения сказать, содружество с так называемыми «инакомыслящими» не делает мне чести, но вместе с тем это позволило мне ясно понять и определить, кто есть кто. Как можно превозносить уголовника Буковского, которому протежирует сотрудник ЦРУ Левицки? Можно ли спокойно относиться к тому, что западная пропаганда объявляет «видным поборником прав человека» в СССР Слепака, законченного спекулянта и тунеядца?
Все эти и иные факты убедили меня в том, что поднятая на Западе шумиха о «правах человека» является неприкрытым вмешательством во внутренние дела СССР и других стран социализма. Иначе представить эту кампанию невозможно. Лишнее доказательство тому – история со мной.
Вопрос: Не могли бы Вы сказать несколько слов о себе и планах на будущее?
Ответ: Я родился в 1934 году в Киеве, во время Отечественной войны был эвакуирован в Среднюю Азию. В Ташкенте окончил среднюю школу, медицинский институт, затем ординатуру. Защитил диссертацию на соискание ученой степени кандидата медицинских наук, после чего работал нейрохирургом на Севере. В 1972 году переехал на жительство в Москву.
Я уже говорил о том, что моя собственная непредусмотрительность вовлекла меня в круг «инакомыслящих», а через них – в американскую разведку. Это было тяжелым испытанием в моей жизни. Я рад, что все уже позади. Осталась горечь моих заблуждений, и я вижу свой гражданский и человеческий долг в том, чтобы оправдать оказанное мне доверие и быть достойным гражданином своей Родины» [296].
Дело Натана Щаранского обсуждалось даже на заседании Политбюро ЦК КПСС 22 июня 1978 года. Речь шла о технических деталях будущего судебного процесса. Процитируем фрагмент этого документа:
«БРЕЖНЕВ. Тов. Андропов хотел бы проинформировать Политбюро по делу Щаранского. Предоставим ему слово.
АНДРОПОВ… Нам нужно будет решить вопрос о суде над Щаранским, подготовка которого закончена. Как известно, было выступление Картера относительно того, чтобы Щаранского не привлекать к ответственности. Но мы не можем пойти на удовлетворение такой просьбы. Щаранский допустил преступления и должен за них нести полную ответственность. Над ним состоится суд. Но когда лучше провести суд? Может быть, его начать 10 июля, это, пожалуй, лучше. Посол СССР в США т. Добрынин рекомендует также это время.
Мы обсудили все вопросы организации суда над Щаранским вместе с т. т. Руденко и Смирновым. Щаранский признает свою виновность, мы засекли его шпионскую деятельность и можем представить соответствующие материалы. Он привлекается по двум статьям: по статье 64 за шпионаж и по статье 70 Уголовного кодекса за измену Родине. Судить его будут в том же суде, где Орлова. Это хорошее место, клуб, аудитория будет соответствующим образом подготовлена небольшая. Щаранский отказывается от защиты. Он может ответить отказом от защитника, назначенного судом. Если он назовет другого адвоката, а он имеет право это сделать по суду, то тогда придется сделать перерыв на 5 дней. Кроме того, имеется в виду опубликовать краткое сообщение о начале суда над Щаранским. Я считаю, что нам нецелесообразно допускать на процесс каких-либо корреспондентов.
ВСЕ. Правильно, не пускать.
АНДРОПОВ. Каков будет приговор Щаранскому? Все будет зависеть от того, как он поведет себя. Например, Орлову имелось в виду в соответствии со статьей Уголовного кодекса дать три года, но он себя так похабно повел на суде, что суд вынужден был осудить его на 7 лет с последующей высылкой на 5 лет. Конечно, Щаранский не будет приговорен, скажем, к высшей мере, но суд установит ему строгую меру, скажем, например, 15 лет.
Как сообщает наш посол т. Добрынин, Картер просил не упоминать о связях Щаранского с ЦРУ. Конечно, это дело суда, материалы нельзя скрывать, но, может быть, нам дать соответствующие указания т. Добрынину, чтобы он побеседовал с Вэнсом и высказал ему мысль о том, что заседание будет закрытым, но суд располагает обширными материалами о связях Щаранского с ЦРУ. Советский суд очень демократичный, но все будет зависеть от того, как поведет себя подсудимый, это тоже учитывается.
Информация т. Андропова принята к сведению» [297].
По решению суда 14 июля 1978 года Натан Щаранский был приговорен к 13 годам лишения свободы, из них 3 года он должен провести в тюрьме.
11 февраля 1986 года Натан Щаранский был обменян на чешских агентов-нелегалов – Карла Кехера и его жену Хану (сумели стать внештатными сотрудниками ЦРУ и были арестованы в ноябре 1984 года) [298], а также советского разведчика Евгения Землякова, польского разведчика Ежи Качмарека и разведчика ГДР Детлефа Шарфенорта, арестованных в ФРГ.
Чем занимается «Натив» сейчас
Ответ на этот вопрос можно найти в уже цитированной выше статье Якова Пасика. Снова обратимся к данному тексту:
«В настоящий момент «Натив» должен удовлетворяться истощающимся потоком евреев из СНГ, работой в израильских культурных центрах и контролем за ситуацией в еврейских общинах в этих странах. В частности, сотрудники «Натива» занимаются отбором и вывозом в Израиль одаренной еврейской молодежи, активно устанавливают контакты с учеными и специалистами, знания и опыт которых представляют существенный интерес для Израиля. Попутно они продолжают заниматься сбором различной информации о положении в России и других бывших советских республиках. Эта деятельность не проходит незамеченной.
«Шпионский скандал» разразился в 1998 году в Омске, где ФСБ выявила информатора «Натива» на оборонном заводе, ведущем разработку боевой машины XXI века – танка «Черный орел» [299].
Журналист Владимир Серов утверждает, что «в Омске агентом израильской спецслужбы «Натив» был не больше и не меньше начальник технического бюро оборонного предприятия «Трансмаш», решивший приторговывать информацией о новом секретном российском танке «Черный орел». Прямо на месте, оптом и в розницу. Без посредников и наводчиков» [300].
Другие подробности этого дела можно узнать из материала, размещенного на сайте «SARATOV.US». Вот что там сообщалось:
«В Омске с середины 90-х годов официально действовало еврейское культурное общество «Шолом», заместителем председателя которого был Александр Саков, начальник технического бюро завода «Трансмаш». Одновременно он был главным редактором газеты «Шолом», издаваемой обществом. Но омская еврейская община оказалась не слишком богатой, деньги на издание газеты собирались с большим трудом, и поэтому, когда представители израильского посольства предложили Сакову оказать финансовую помощь, он не стал отказываться. В качестве ответной услуги его попросили посылать в посольство любую информацию, которую он сможет почерпнуть из местной прессы.
В 1997 году в Омске состоялась международная выставка вооружений, военной техники и конверсионной продукции «ВТТВ-Омск-97», во время которой был показан опытный образец нового танка «Черный орел». Этот танк является модернизированным вариантом танка Т-80, но отличается от предшественника конструкцией башни, большим калибром орудия (150 мм вместо 125) и низким силуэтом (высота на 400 мм ниже серийного Т-80). Кроме того, боекомплект танка вынесен за пределы отделения экипажа, что обеспечивает большую защищенность танкистов. Присутствовавшие на выставке израильтяне обратили на «Черного орла» самое пристальное внимание в связи с тем, что он создавался специально для поставок на экспорт. Но в ходе демонстрации танк прошел в 150 метрах от трибуны и при этом был накрыт маскировочной сеткой, так что никаких деталей разглядеть не представлялось возможным. Тогда в «Нативе» приняли решение восполнить пробел при помощи Сакова.
Однако в омском УФСБ уже знали, что Саков является информатором «Натива». Поэтому в августе 1998 года его вызвали в управление и провели профилактическую беседу, в ходе которой посоветовали не преступать определенную грань в дружеских отношениях с израильским посольством, с чем Саков выразил полное согласие. Безусловно, поскольку танк «Черный орел» является экспортным вариантом Т-80, израильтяне могли приобрести одну-две машины и необходимую техническую документацию. Но тогда бы им пришлось заплатить несколько миллионов долларов. А через Сакова они рассчитывали достать все практически бесплатно. Недаром заместитель начальника омского УФСБ Сергей Савченко заявил журналистам, что за требуемые материалы Сакову было предложено 20 тыс. рублей для дальнейшего издания газеты «Шолом» [301].
Снова вернемся к статье Якова Пасика: «В 2000 году была выявлена широкая сеть платных информаторов «Натива», в задачу которых входил сбор в рамках «мониторинга» сведений о социально-политической и экономической ситуации на местах, состоянии межнациональных отношений, наличии и составе еврейских организаций, темпах и масштабах эмиграции в Израиль. Россия имеет серьезные основания видеть в «Нативе» опасную разведывательную организацию. Поэтому в 2001 году российские власти отказали во въездной визе бывшему руководителю «Натива» Якову Кедми, а в 2003 году – крупным чиновникам «Натива» Владу Лернеру и Роберту Зингеру. Провалы «Натива» были зарегистрированы не только в СНГ, но и США, а также Западной Европе» [302].
Другие пикантные подробности деятельности «Натива» в России в последние годы прошлого века сообщил в своей статье Георгий Судовцев:
«В марте 1997 года три сотрудника Бюро по связям с еврейством в СНГ (таково официальное наименование службы «Натив») были уличены в проведении деятельности, несовместимой с их дипломатическим статусом, и после детализации претензий российской стороны (чтобы не нарушать двусторонних отношений) отозваны в Израиль.
По данным, опубликованным газетой «Гаарец», этими страдальцами оказались руководитель эмиграционного отдела посольства Ш. Карьян, первый секретарь А. Надан и второй секретарь А. Либин. Последний собирал через ведущих специалистов, евреев по национальности, информацию о российских проектах в области ядерной энергетики, склонял своих информаторов к выезду в Израиль, а Надан посетил Чечню, чтобы получить данные о состоянии российских войск, а также их вооружений, в поисках своих успев проникнуть и в закрытый для зарубежных дипломатов военный район.
В то же время 7 апреля 1998 года от имени руководства службы «Натив» было сделано официальное заявление, что сбор секретной информации через агентуру ими прекращен еще до восстановления дипломатических отношений Израиля с бывшим Советским Союзом. Как объяснить и совместить эти два факта, если исходить из истинности того и другого? Что в случае с тремя сотрудниками «Натива» не было «сбора секретной информации через агентуру», а был просто «сбор секретной информации» и «сбор информации через агентуру», непостижимым образом разнесенный в месте, времени и источниках?
А как тогда объяснить, что кадровый офицер «МОССАДа» Р. Динель, захваченный с поличным при контакте со своим российским агентом, оказался после отзыва из России (чтобы опять-таки не портить отношений без объявления персоной нон грата) назначенным на должность координатора информационной деятельности всего «Натива»?
Наконец, как объяснить проведение всероссийского мониторинга под эгидой все того же «Натива» в 1993–1995 и 1997–1998 гг.? Инициатором такого мониторинга на базе московской Ассоциации иудаики еще в 1992 г. выступил ее председатель В. Энгель, и со следующего года, памятного очень многим жителям Москвы и России, информация по целому спектру проблем: социально-экономическая ситуация в РФ, межнациональные отношения и антисемитизм, еврейская жизнь, репатриация в Израиль – стала поступать заместителю Энгеля А. Рабиновичу. Со стороны «Натива» работу курировал работник все того же эмиграционного отдела посольства Израиля Ц. Шва.
Кроме городов России: от Владивостока до Калининграда, от Пятигорска до Санкт-Петербурга, мониторинг вели жители Киева и Минска, Харькова и Ташкента.
Проект, несмотря на масштабность, не требовал слишком значительных средств: ежемесячно он обходился бюджету «Натива» в 1200 долларов, но и эти деньги к концу 1995 года, после выборов в Государственную думу, перестали платить, видимо, сочли ситуацию в России достаточно управляемой и не требующей даже подобных расходов.
И только в прошлом году (в 1997 году. – Прим. авт.) глас вопиющего Рабиновича был услышан: финансирование мониторинга возобновили. Но на новых, более жестких условиях. Возможно, поэтому исполнителем в масштабах РФ стал некий студент Еврейского университета, но заказчик не изменился: эмиграционный отдел посольства Израиля, на этот раз в лице его нового руководителя В. Лернера…
В нынешнем июне (1998 года. – Прим. авт.) новый исполнитель был вызван в приемную ФСБ РФ, где после профилактической беседы написал заявление с отказом от дальнейшей работы, раскрывающее суть передаваемой с мест сотрудникам «Натива» информации. Так, например, в социальный блок входил самый широкий круг вопросов, вплоть до ситуации с преступностью и выплатой зарплат в регионах и населенных пунктах, уровня безработицы, изменений в органах власти и ходом выборов. Информаторам было предписано как можно полнее использовать открытые источники информации, что соответствует современным тенденциям в развитии разведки. Так, американское РУМО (военная разведка, аналог российской ГРУ. – Прим. авт.) уже в 1992 году разработало с этой целью куст методик, изложенный в специальном пособии. Мотивация была на сей раз практически безденежной: за хорошую работу ускоренная алия, т. е. «репатриация» в Израиль» [303].
В опубликованной в августе 2003 года статье заместитель начальника аналитического управления Академии изучения проблем национальной безопасности Александр Борисович Рудаков сообщил, что «Натив» занимается «сбором информации о военно-оборонном потенциале России, ее интересах на рынках ВТС (военно-технического сотрудничества. – Прим. ред.)… Она имеет устойчивые оперативные позиции во всех стратегических сферах государства, уровнях власти и управления» [304].
Руководители «НАТИВА»:
Шауль Авигур – 1952–1970 годы.
Нехемия Леванон – 1970–1980 годы.
Йегуда Лапидот – 1980–1986 годы.
Давид Бартов – 1985–1992 годы.
Яков Кедми – 1992–1999 годы.
Цви Маген – 1999–2007 годы.
Наоми Бен-Ами – c 2007 года.
Биографии руководителей «Натива»
Авигур Шауль
Родился в 1899 году в Двинске. Фамилия при рождении Мейеров. Когда он был еще ребенком, его родители переехали в городок Могилев-Подольский на Украине. С детства учил иврит. Еще в школе заинтересовался военным делом.
Весной 1912 года вместе с матерью и сестрой Циппорой (впоследствии Ц. Шарет) прибыл в Палестину и был принят в тель-авивскую гимназию «Герцлия». В апреле 1917 года Авигур был выслан турецкими властями вместе со всем еврейским населением Тель-Авива и работал на рубке леса в районе Зихрон-Я‘акова.
В 1918 году присоединился к сельскохозяйственной коммуне Киннерет, членом которой был до самой кончины. Большое влияние на Шауля оказал его старший друг Элиааяху Голомб – впоследствии первый командир подпольной еврейской военизированной организации «Хагана». Он стал членом сионистской социалистической партии «Ахдут ха-Авода» [305].
В 1920 году он принял участие в обороне Тель-Хая от нападения арабов – в том самом бою 1 марта 1920 года, в котором погиб руководитель обороны Тель-Хая легендарный Иосиф Трумпельдор [306]. По словам Авигура, из Тель-Хая он «вернулся другим человеком».
В дальнейшем он занимался организацией нелегальной иммиграции евреев в Палестину – так называемая «Алия Бет». В конце тридцатых годов принял участие в создании разведслужбы в рамках «Хаганы». В 1942 году эта разведслужба стала самостоятельной и получила название «Шай». Кроме этого, он занимался нелегальной закупкой вооружения для «Хаганы», а также строительством новых сельскохозяйственных поселений методом «хома у-мигдаль» («стена и башня») – в целях обеспечения безопасности поселенцев в условиях арабского противостояния.
В 1942 году он посетил Иран, где занимался установлением связей с евреями – беженцами из Польши, прибывшими в Иран вместе с армией генерала Андерса, и организацией их переправки в Палестину. Находясь в Иране, Авигур содействовал становлению халуцианской деятельности в еврейской общине этой страны. Авигур принимал активное участие в подготовке парашютистов-десантников и их засылке в европейские страны, оккупированные фашистской Германией. Авигур считал эту операцию большой поддержкой в борьбе евреев на оккупированных немцами территориях и составной частью многостороннего участия еврейского народа в битве с нацистской Германией.
По окончании Второй мировой войны Авигур прибыл в качестве главы «Мосада ле-Алия Бет» в Европу, где руководил операцией «Бриха». В результате этой операции, проводившейся в Западной и Восточной Европе и Северной Африке, в подмандатную Палестину были доставлены десятки тысяч евреев, уцелевших после Катастрофы.
Авигур был советником Давида Бен-Гуриона по военным вопросам вплоть до создания Государства Израиль. Был одним из инициаторов и организаторов создания военной промышленности.
В 1948 году, после провозглашения государства, он остался руководителем организации по иммиграции «Моссад ле-Алия Бет» и параллельно был заместителем министра обороны. Фамилию Авигур (отец Гура) он взял после гибели его 17-летнего сына Гура Мейерова в июле 1948 года в бою у Седжеры в Войне за Независимость Израиля.
Авигур координировал работу во всем мире, связанную с репатриацией советских евреев в Израиль. По его предложению Давид Бен-Гурион создал специальный отдел канцелярии премьер-министра, координировавший борьбу за право евреев СССР и стран Восточной Европы на репатриацию («Натив»), и назначил Авигура его главой в 1951 году.
Шауль Авигур обеспечивал активистов алии в Советском Союзе литературой и информацией об Израиле и сионизме. Он ратовал за развертывание радиопередач на русском языке, за издание книг, журналов и брошюр для советских евреев и об их доставке за «железный занавес».
Он принял участие в составлении восьмитомного труда «История «Хаганы». Кроме того, Авигур написал собственную книгу мемуаров «С поколением «Хаганы». Он являлся одним из основателей Музея «Хаганы», названного именем его друга Элиааяху Голомба.
В 1973 году «за плодотворную деятельность на благо народа и страны» Шауль Авигур был удостоен Государственной премии Израиля, в том же году Авигуру было присвоено звание почетного доктора Еврейского университета в Иерусалиме.
Умер в 1978 году [307].
Бартов Давид
Родился в 1924 году в деревня Мотоль (сейчас территория Ивановского района Брестской области Белоруссии, до 1939 года – территория Польши). Фамилия при рождении Гутенский.
Воспитывался в доме в традиционном духе, учился в ивритской гимназии движения Тарбут [308] в Пинске.
В 1941 году семья Бартова, как и многие другие семьи из присоединенных к Советскому Союзу областей, была сослана в Сибирь.
В 1946 году Бартов вернулся в Польшу. Участвовал в организации сионистского молодежного движения и в деятельности «Брихи».
В 1947 году переехал в Берлин, где участвовал в создании школы с преподаванием на иврите для детей из лагерей еврейских беженцев и преподавал в этой школе.
В 1949 году прибыл в Израиль и поступил на службу в Министерство главы правительства.
В 1953 году поступил на юридический факультет Еврейского университета в Иерусалиме. Занимал должности секретаря, затем главы канцелярии, а впоследствии юридического советника президента страны (при президентах Х. Вейцмане, И. Бен-Цви, З. Шазаре).
В 1964 году поступил в отдел Министерства главы правительства, возглавлявшийся Ш. Авигуром и координировавший борьбу за право евреев СССР и стран Восточной Европы на репатриацию («Натив»).
В 1964–1967 годах в качестве сотрудника этого отдела работал в израильском посольстве в Москве, где развернул энергичную деятельность по установлению контактов с советскими евреями и пробуждению в них национального и сионистского сознания.
В 1967 году, после разрыва дипломатических отношений между Советским Союзом и Израилем, Бартов вернулся в Израиль. Был назначен мировым судьей.
С 1967 по 1985 год – судья окружного суда и заместитель председателя окружного суда в Иерусалиме. В порядке исполнения служебных обязанностей Бартов был координатором государственных следственных комиссий, в том числе комиссии, возглавляемой председателем Верховного суда Израиля Ш. Агранатом, расследовавшей причины неудач в начале Войны Судного дня [309], и комиссии, возглавляемой председателем Верховного суда И. Каханом по расследованию ответственности израильских властей за события в Сабре и Шатилле [310]. Бартов был также членом руководящих органов различных общественных организаций и институтов, в том числе Еврейского университета в Иерусалиме.
В 1985 году Бартов вышел в отставку с должности судьи и возглавил «Натив».
В 1992 году был направлен в израильское посольство в Москве, где до 1994 года руководил отделом по делам репатриации на всей территории бывшего Советского Союза.
С 1993 года Бартов возглавляет Общество по исследованию еврейских общин, под эгидой которого издается Краткая еврейская энциклопедия на русском языке и действует издательство «Библиотека-Алия».
В 1994 году Бартов был избран председателем попечительского совета института Яд Бен-Цви.
В 2004 году занял пост председателя общественного совета этого института [311].
Бен-Ами Наоми
Родилась в 1960 году в Молдавской ССР, но затем вместе с родителями переехала в Казахстан.
В сентябре 1973 года вместе с семьей репатриировалась в Израиль из СССР.
В 1978–1980 годах – в Армии обороны Израиля в качестве секретаря в Генеральном штабе.
Окончила факультет международных отношений Иерусалимского университета.
С 1983 года – на работе в израильском МИДе.
В 1990–1992 годах – сотрудник посольства Израиля в Лиссабоне (Португалия).
В 1992–1993 годах работала временным поверенным в делах Израиля в странах Балтии.
В 1996–2000 годах – в Москве, политический советник посольства Израиля.
В 2003–2007 годах – посол Государства Израиль на Украине и одновременно в Молдавии.
С 2007 года возглавляет «Натив».
Кедми Яков
Родился в 1947 году в Москве.
После окончания средней школы поступил в Московский институт инженеров транспорта.
Начиная с января 1967 года (первый визит в посольства Израиля в Москве) пытался выехать из СССР в Израиль, в связи с чем прервал учебу в вузе. В этот же период начал самостоятельное изучение иврита.
В 1968 году обратился в Президиум Верховного Совета СССР с просьбой лишить советского гражданства. Его прошение было удовлетворено в следующем году, после чего он репатриировался в Израиль. Продолжил учебу в хайфском Технионе (на химфаке), а затем в Тель-Авивском университете. Помимо этого, закончил Колледж национальной безопасности («Михлала ле-битахон леуми»), – одно из наиболее престижных высших учебных заведений страны.
Служил в танковых войсках израильской армии, где впервые близко познакомился с нынешним премьер-министром Э. Бараком. Вместе с ним принимал участие в Войне Судного дня 1973 года.
Некоторое время работал в «Сохнуте», в частности являлся представителем агентства в Вене. Помимо этого, занимал одну из руководящих должностей в «русском отделе» МИДа.
В первые годы жизни в Израиле принял активное участие в деятельности правой партии «Херут».
В 1978 году по рекомендации лидера этой партии и премьер-министра М. Бегина попал на службу в «Натив».
С 1988 по 1990 год – сотрудник консульской группы израильского МИДа при посольстве Нидерландов в Москве.
В 1992 году был назначен на должность руководителя «Натива».
В октябре 1997 года премьер-министр Б. Нетаниягу сформировал «Специальную группу» (СГ), в компетенции которой были вопросы, связанные с иранской гонкой вооружений. СГ специализировалась на двух направлениях: российском и американском. Кедми стал одной из ключевых фигур в этой группе. Совместно с высокопоставленными представителями «Амана» и «МОССАДа» он занимался военным сотрудничеством Ирана и России. Выдвинул предложение задействовать еврейское лобби в Москве для оказания давления на российские предприятия и фирмы, сотрудничающие с Тегераном. Однако Б. Нетаниягу отклонил предложение Кедми, поручив осуществление любых контактов с российской стороной по этому вопросу министру промышленности и торговли Н. Щаранскому.
В 1999 году оставил пост руководителя «Натива» [312].
Лапидот Йегуда
Родился в Палестине в 1928 году.
В 1947 году переехал в Иерусалим. Участвовал в Войне за Независимость, был командиром роты. После войны начал учиться в Иерусалимском университете на факультетах химии, физики и математики. Стал доктором наук по биохимии и получил профессуру в начале 70-х годов.
С 1980 по 1986 год – руководитель «Натива» [313].
Леванон Нехемия
Родился в 1915 в городе Ружена Лифляндской губернии в семье директора небольшой фабрики, участника революционного движения И. Левитана.
В 1917 году, при приближении немецких войск, семья уехала в Пермь.
В конце 1920 года семья переселилась в Петроград.
В 1922 году семья Леванона уехала за границу и поселилась в Таллине. Леванон учился в школе при еврейской общине с преподаванием на русском языке, затем в еврейской гимназии.
В 1930 году вступил в молодежную сионистскую организацию «Амана», затем в «Ха-Шомер ха-цаир» [314], был членом движения «Хе-Халуц» [315], руководил таллинским отделением движения.
В 1935 году переехал в Латвию, возглавил рижское отделение молодежно-сионистского движения «Герцлия».
В 1938 году репатриировался в Палестину. Вступил в киббуц Афиким.
В 1939 году стал секретарем англо-балтийской группы, созданной в мошаве Биньямина репатриантами из Латвии, Литвы, Эстонии, Англии, США.
В 1943 году англо-балтийская группа основала киббуц Кфар-Блюм.
В 1945 году был направлен Еврейским агентством и организацией «Нецах – ха-Шомер ха-цаир» в Англию для работы с еврейскими молодежными сионистскими движениями и организации алии.
В декабре 1946 года был делегатом 22-го сионистского Конгресса в Базеле.
В июне 1948 года вернулся в Израиль, жил и работал в киббуце Кфар-Блюм. Руководил хозяйством киббуца.
С 1952 года, со времени создания «Натива», был его сотрудником. Был направлен в Стокгольм, формально на должность дипкурьера в израильском представительстве, однако на самом деле Леванон изучал положение евреев Советского Союза и разрабатывал формы помощи им, в том числе возможности нелегального перехода через финскую границу для последующей репатриации в Израиль.
В июле 1953 года, после восстановления советско-израильских дипломатических отношений, Леванон работал в израильском представительстве в Советском Союзе в Москве, возглавлял группу сотрудников «Натива». Устанавливал и развивал связи с советскими евреями, способствовал укреплению национального самосознания.
В августе 1955 года, по требованию советских властей, покинул Советский Союз. Работал в отделе «Натива» «Бар», координировавшем борьбу за право на репатриацию евреев Советского Союза и государств Восточной Европы, которую вела общественность в странах свободного мира.
В 1956 году вернулся в киббуц Кфар-Блюм.
В 1956–1959 годах руководил там хозяйством.
В 1960–1961 годах возглавлял «Бар».
В 1965–1969 годах был представителем «Бар» в США.
В 1969–1982 годах возглавлял «Натив», сыграл большую роль в борьбе за массовую алию евреев Советского Союза.
С 1982 года работал в Кфар-Блюме [316].
В 2003 году умер.
Маген Цви
Родился в 1945 году в Советском Союзе.
В 1960 году вместе с семьей иммигрировал в Израиль.
С 1970 года по 1987 год работал в «Аман».
С 1987 года сотрудник «Натив».
После перехода в 1993 году на работу в МИД был назначен израильским послом на Украине и по совместительству – в Молдавии. Кандидатура Цви Магена была рекомендована лидером партии «Исраэль ба-Алия» Натаном Щаранским, в ведение которого передан весь комплекс израильско-российских связей после отставки Давида Леви с поста министра иностранных дел.
В 1998 году назначен послом Израиля на Украине.
В 1999 году стал руководителем «Натива» [317].
Приложение 4
Заявления советских граждан о получении ими фальшивых вызовов на постоянное жительство в Израиль
Начальнику Самаркандского областного управления внутренних дел
Я, Давыдова Эстер, 1919 года рождения, уроженка г. Самарканда, проживающая в настоящее время в г. Самарканде вместе с моим младшим сыном Даниилом (1952 года рождения), получила недавно вызов из Израиля на постоянное место жительства от Давыдовой Ципоры, проживающей в г. Хал-хат Ар Хабад, 163 / 23, Кирьят Малахи.
В связи с этим я хочу сделать следующее заявление. Такой родственницы у меня в Израиле не было и нет, и я никого никогда не просила выслать мне вызов. Давыдова Ципора – моя старшая дочь, которая живет в г. Самарканде, и поэтому она выслать вызов из Израиля не могла. Так что это обман.
Кроме того, я родилась и выросла в Советском Союзе, здесь я воспитала семерых детей. Советская власть дала им высшее и среднее образование, они работают инженерами, учителями, квалифицированными рабочими, имеют свои семьи. Другой Родины, кроме Советского Союза, я не знаю и не желаю знать.
Поэтому прошу возвратить прилагаемые документы их отправителям.
Эстер Давыдова,
Даниил Давыдов
Начальнику Самаркандского областного управления внутренних дел от Кимягарова Зальмона Абаевича, проживающего в Самарканде, работающего директором средней школы
По почте я получил визу на выезд в Израиль. Отправитель визы является совсем незнакомым мне человеком, хотя значится в этом документе моим родственником. Расцениваю этот факт как оскорбление. С возмущением заявляю категорический протест против такой провокации. Ее организаторы не знают меня и пишут вместо Кимягаров – Кимнягаров, мой год рождения 1922, а они пишут 1923 год рождения, они даже не знают, что я женат и являюсь отцом четверых детей.
Кимягаров
В ОВИР МВД СССР
Я, Гецелевич Елена, 1951 года рождения, проживающая в Москве, получила по почте вызов от «родственников» из Израиля на постоянное жительство. Я не имею никаких родственников в Израиле, а об отправителе вызова (Цунц Иегуда) впервые слышу.
Я прошу, если это возможно, оградить меня и мою семью от подобных выпадов и дать нам спокойно жить и работать.
Гецелевич
Начальнику ОВИР Одесской области
от Валентина Габучия
Я неоднократно получал по почте вызовы на выезд в государство Израиль от неизвестного мне Розенмана Шимона, который называет меня своим родственником. Официально заявляю, что не знаю никакого Розенмана Шимона и никогда не собирался выезжать в Израиль. Прошу оградить меня от направления в мой адрес подобного рода документов, которые можно расценивать как провокации сионистов.
В. Габучия
В ОВИР МВД СССР
Ко мне на дом по почте пришел вызов на постоянное жительство в Израиль. Вызов прислал Вайс Моше, которого я абсолютно не знаю, хотя он пишет, что мой родственник и хочет воссоединить свою семью с моей. У меня в мыслях не было уезжать из СССР. За границей родственников не имею. Прошу принять этот вызов, а также оградить меня от дальнейших провокаций. Было бы неплохо опубликовать в прессе мой протест и возмущение этими провокациями израильских сионистов, направленными против честных советских людей.
Исаак Аверман, 1937 года рождения, житель Одессы, бетонщик
Начальнику Приморского райотдела милиции
от гр-ки Шерман Гени Абрамовны
Никаких родственников не имею в Израиле, выезжать никуда не собираюсь, сестры никакой у меня нет. Ксензовская Шнейдель, которая прислала мне вызов из Нацерет Элиаат, Шхун Шалом, бл. 810 / 25, Израиль, ко мне никакого отношения не имеет.
Г. Шерман
В Дербентское управление внутренних дел
На наше имя пришло два вызова от неизвестных нам лиц. Они называют нас своими родственниками, но это ложь. Вызовы возвращаем, так как ехать в Израиль не собираемся.
Зоя Янкилова, 1926 года рождения,
Михаил Янкилов, 1951 года рождения
Начальнику управления внутренних дел Одесской области
Я крайне оскорблен и возмущен провокационной вылазкой сионистов против меня: мне прислали вызов на постоянное место жительства в Израиль. Никаких родственников и знакомых у меня в Израиле нет. Считаю, что провокационная акция направлена на подрыв моего авторитета как руководителя больницы, куда я назначен приказом министра здравоохранения. Я – заслуженный врач Украинской ССР, кандидат медицинских наук, награжден тремя орденами и четырьмя медалями. Видимо, сионистам не нравится, что в Советском Союзе нет никакой дискриминации по национальному признаку, и они бы хотели ее инспирировать.
Роман Марьянчик, главный врач областной больницы
Редактору газеты «Львовская правда»
В мой адрес пришло извещение о получении посылки на мое имя из Англии. За границей у меня никаких родственников нет. Я никого не просил о подачках. Посылку отправил обратно. Все члены моей семьи расценивают этот факт как провокационную деятельность сионистских зарубежных организаций против советских евреев. Ранее в мой адрес неизвестным мне лицом, назвавшимся моим родственником, был отправлен из Израиля вызов для выезда в это государство. У меня единственная Родина – Советский Союз, а не расистское государство Израиль.
Сапожников М. Ш., житель г. Львова
В редакцию газеты «Винницкая правда»
Уважаемая редакция газеты «Винницкая правда».
Я, Спивак Давид Семенович, работающий заведующим хирургическим отделением областного эндокринологического диспансера, получил вызов на выезд моей семьи в Израиль. Я до глубины души возмущен этим, так как Советский Союз является моей Родиной. Никаких родственников за границей я не имею, не думал и не думаю выезжать в Израиль. Вызов расцениваю как грубую провокацию против меня и моей семьи. Прошу возвратить эту фальшивку тем, кто ее прислал.
Д. Спивак
15 апреля 1976 г. газета «Кабардино-Балкарская правда», издающаяся в г. Нальчике, опубликовала статью о том, что сионистские организации заманивают граждан СССР в Израиль, посылая им вещевые посылки. Такая благотворительность оскорбляет и возмущает советских евреев, которые в подавляющем своем большинстве не желают иметь ничего общего с Израилем.
Газета приводит письмо врача грозненской поликлиники № 1 Раисы Легениной, которой были присланы фальшивый вызов в Израиль (от ее несуществующих родственников) и посылка с одеждой. «Я ненавижу все, что порождает национальную рознь, ненависть между людьми, – пишет Легенина. – А именно такова политика государства, которым руководят сионисты».
Житель Грозного Лев Самойлович получил посылку из Копенгагена от Л. Вугалтера, функционера Всемирной сионистской организации (ВСО). Самойлович отправил г-ну Альмоги в Израиль, одному из лидеров ВСО, письмо, в котором он пишет: «Мне, как и многим моим соотечественникам, известны ваши замыслы с засылкой в нашу страну так называемых «благотворительных посылок». Вы просчитались в надежде найти легковерного, польстившегося на приманку человека. Посылку я возвращаю назад вашему доверенному Л. Вугалтеру в подведомственную вам фирму в Дании. Смею вас заверить, что подачки, клеветнические измышления по поводу советской действительности вызывают у честных советских людей чувство гнева, протеста и возмущения. Получите это и от меня».
Об аналогичной деятельности сионистов сообщила газета «Правда Востока» от 15 октября 1976 года, издающаяся в Узбекистане. Она напечатала следующее заявление Э. Михайлова, проживающего в г. Самарканде по ул. Мубаракская, 83, адресованное начальнику Главпочтамта:
«Настоящим сообщаю, что я и мои дети работаем, живем в достатке и в подачках сионистов не нуждаемся. Пишу об этом Вам потому, что получил извещение на посылку из Израиля за № 00194 / 66288. Убедительно прошу Вас, если и впредь на мое имя будут поступать подобные провокационные посылки, то, не извещая меня, отсылайте их обратно. Кстати, моя фамилия Михайлов, а не Михаелов».
Подобные заявления поступают на почтамты Ташкента, Самарканда и других городов Узбекистана. Фамилии, имена, отчества на посылках нередко искажены, перепутаны.
Из Англии, например, с обратным адресом «Лондон, фирма «Динерман и Ко» сыпятся в Советский Союз, в том числе в Узбекистан, стандартные посылки со стандартным ширпотребом, разумеется, без учета размера, роста и возраста адресата. Сионистские «радетели» машинально наклеивают сотни ярлычков по спискам, составленным по картотеке венского Главного центра документации Визенталя.
В обратный путь, в Англию, отправились посылки, адресованные Г. А. Грацману, М. X. Козлинеру, Г. Я. Лифшицу, М. П. Лейн, Т. Н. Горелик, М. А. Канельскому, В. X. Борешанской, Б. Я. Липман, Ш. Б. Фридман и многим другим.
Посылки приходят и умершим. Работники Ташкентского почтамта получили посылку на имя покойного Д. Гайсинского, проживавшего по ул. Горького, туп. 10 / 1.
Для сионистов же, отмечает газета, это очередная возможность еще раз подчеркнуть самовольно взятое на себя право выступать от имени «всех евреев», напомнить «каждому еврею», что он прежде всего подданный Израиля и всемирной сионистской корпорации, а затем уже гражданин «страны изгнания». Одним словом, цель сионистов – посеять в душе советского гражданина ядовитые семена национализма, внушить ему мысль об отчужденности его среди других народов нашей страны.
Советские люди отлично распознали замыслы «доброхотов» и в своих письмах в редакцию называют их грубой провокацией, вмешательством во внутренние дела нашего государства, в личную жизнь советского человека. Как и товарищ Михайлов, с отвращением отвергли свертки с тряпьем самаркандцы Ари Мирзакандов, Истам Инаев, Аскар Минасов, Бенцион Игланов, ташкентец Исаак Штейн и многие другие.
С возмущением пишут в редакцию ташкентцы И. Т. Биншток и А. С. Каган о полученных ими сусальных открытках от совершенно незнакомых лиц. Простое и «трогательное» напоминание: «Мы вас не забыли». А вот открытки, адресованные И. А. Видервичу, – это уже провокация. Некто Даниил Фукс «по-родственному» сообщает Видервичу о своей жизни в Израиле, об учебе в духовном училище, передает привет от каких-то Ильи, Яни и Гиле… И, между прочим, интересуется: что, мол, слышно в России, на работе? А в конце выражает надежду встретиться на «священной» земле Израиля и, более того, желает «в скором времени освобождения всех советских евреев».
«Не чем иным, как наглой провокацией я это «послание» расценивать не могу, – пишет И. А. Видервич. – Никаких знакомых в Израиле у меня никогда не было, как не было и не может быть желания встречаться с кем-либо за пределами моей Советской Родины, на чужой для меня земле. Господа сионисты явно просчитались. Я свободный, полноправный гражданин Страны Советов, в Узбекистане живу без малого сорок лет, член ленинской партии с 1928 года. Вся моя жизнь посвящена благу родной страны. «Освобождать» меня? От чего? И не есть ли это грубая попытка покушения на мое славное прошлое, которым я горжусь, на мое будущее, на будущее моих детей? Я назову лишь вехи моей биографии – токарь, комсомольский, партийный работник, пятнадцать лет работал в органах прокуратуры, восемнадцать лет в Министерстве пищевой промышленности, в настоящее время – помощник министра».
От ташкентской, самаркандской религиозных общин поступают заявления, в которых они с возмущением сообщают, что к посылкам с мацой сионисты присовокупляют бандероли с брошюрками, начиненными гнусной антисоветской клеветой.
Светлана Аранбаева из Самарканда пишет: «Я обнаружила в своем почтовом ящике открытки из Израиля от неизвестных мне лиц – Хеда Артси и некоего Палфота. А затем пришли грампластинки с сионистскими песнями. Я была глубоко возмущена. И вдруг новая неожиданность – получаю посылку с дорогой шубой из Копенгагена. И вновь – неизвестный благодетель, назвавшийся Юлиусом Росенбаумом. Я вернула посылку в Копенгаген и заодно попробовала выяснить, кто же этот столь щедрый господин. Но мне никто не ответил. Теперь я поняла, что и открытки, и посылки, и грампластинки – дело рук сионистов, грязных провокаторов, которые шлют свое барахло всем – и живым, и мертвым, надеясь заразить нас бациллами национализма и расизма».
Из письма Р. Л. Корень, опубликованного в газете «Победа» (г. Бендеры), 1975 год, 29 ноября:
«7 ноября, когда мы сидели за праздничным столом, почтальон принесла странное письмо. Прежде всего вызвал недоумение заграничный конверт, что же касается его содержимого, то это был вызов нашей семье в Израиль от некой Яниты Гитлиц. Наше негодование трудно выразить: никто из нас не только не собирался покидать свою Советскую Родину, но и никогда не знал никакой Яниты. Сначала я хотела просто-напросто выбросить провокационное письмо загадочной «родственницы», но потом решила рассказать об этом казусе широкой общественности.
Моя молодость проходила в годы оккупации Бессарабии королевской Румынией. Я на собственном опыте узнала, что такое капитализм. Так что, Янита, вы ошиблись адресом. Обидно, что кое-кто поддается на сионистскую удочку».
Из писем, опубликованных в киевской «Рабочей газете», 1976 год, 5 октября.
Анну Израилевну Кривенко, проживающую в Киеве, бульв. И. Лепсе, 75, кв. 27, некая Ципора Шифман из киббуца Эльягу в Израиле срочно требовала на «землю обетованную». «Защитите нас от происков сионистов, люди добрые, – просит А. И. Кривенко. – Ведь этот вызов, присланный на мое имя, не первый…»
«На мое имя, – пишет Анна Житомирская, – пришло из почтового отделения № 72 извещение на получение международной посылки. Вначале я решила, что это какое-то недоразумение, так как в Дании, откуда прибыла посылка, у меня нет ни родственников, ни знакомых. Оказалось, подобные почтовые отправления сионисты рассылают для подкупа советских граждан еврейской национальности. Непрошеные «благодетели» из фирмы «Хельга Кох Трейдинг», видимо, рассчитывали, что я возьму их подачку. Я прожила большую жизнь на своей Родине – СССР. Обеспечена пенсией. Много лет руковожу групкомом нашего жэка. Меня уважают люди. Мои дети получили высшее образование, они имеют хорошую работу. Прошу оградить мою семью от сионистов».
Удивлению киевлянки Асиры Хаимовны Островской не было границ, когда в ее адрес пришла заказная бандероль. В ней находился официальный документ, в котором новоявленный «доброжелатель» Бенцион Фурман уведомлял адресата:
«Согласно Вашей просьбе имею честь сообщить Вам от имени министра иностранных дел Израиля, что перечисленным лицам будет разрешен въезд в Израиль в качестве иммигрантов…» И далее указывались: Островская Асира – 1937 года рождения, Островский Ефим – 1962 года рождения.
В письме начальнику ОВИР г. Киева А. X. Островская пишет: «Я никогда не была знакома с лицом, выславшим мне вызов, и вообще не просила никого о подобных «услугах». Очевидно, это сделано с целью возбуждения эмиграционных настроений или чтобы скомпрометировать меня перед обществом. От вызова отказываюсь. Прошу оградить меня от подобных провокаций».
Сионистские организации, отмечает «Рабочая газета», не гнушаются подкупом, мелкой подачкой, которая, по их мнению, должна продемонстрировать «высокий уровень жизни в Израиле и на Западе». Посылки направляют с помощью фирмы «Динерман и Ко» в Англии, акционерных обществ «Мело» в Швейцарии, «Хельга Кох Трейдинг» в Дании, «Томас и Эллиас» в Бельгии. Наиболее известная из них «Динерман и Ко», имеющая штаб-квартиру в Лондоне. Она тесно связана с различными сионистскими организациями: лондонским «Союзом прибалтийских евреев», монреальским «Буковинским рельефом», тель-авивским «Объединением олим из Советского Союза» и еще десятками землячеств. Родной брат владелицы фирмы М. Динерман Алекс Джафет работает в Тель-Авиве, он занимается поставкой адресов.
Финансируют подобную филантропию: Лорд Израиль Зиф – вице-президент компании «Маркс энд Спенсер лимитед», Якоб Бауштейн – совладелец компании «Пан Америкен петролеум энд транспорт компани» и «Америкен ойл компани», Филипп Клужник – президент компании «Оулд Орхэрл бизнес дистрикт инкорпорейшн», председатель правления «Америкен траст компани». Самуил Бронфман – президент «Монтреал Канедиан Израил корпорейшн».
Все эти посылочные «филантропы» занимаются одним и тем же – сионистским бизнесом.
«Крымская правда» от 5 июня 1976 года сообщила о случае с семьей А. Радуна, жителя Кировского района Крыма. От его имени Президиуму Верховного Совета СССР и Совету Министров СССР были направлены письма с просьбой о выезде в Израиль. Оба письма напечатаны на машинке, адреса написаны от руки печатными буквами.
В своем заявлении на имя начальника районного отдела внутренних дел главный ветеринарный врач птицефабрики А. Радун пишет:
«2 марта с. г. меня ознакомили с текстом подложного письма, адресованного в Президиум Верховного Совета СССР якобы от моего имени. После знакомства с этой фальшивкой видно, что она написана с провокационной целью. Автор явно боится разоблачения своей гнусной работы, о чем свидетельствует способ написания адреса на конверте. Попытка подделать мою подпись тоже не удалась – виден первоначальный оттиск через копировальную бумагу моей подлинной подписи, а затем сделан обвод оттиска шариковой ручкой.
Я и моя жена Никитина Мира Борисовна – евреи по национальности, живем среди людей разных национальностей полнокровной жизнью и горды тем, что наш труд вливается в общий труд советских людей на благо нашего народа…
Мы никогда ни в какой мере не испытывали на себе «национального» вопроса…
Наш родной язык – русский, и мы мыслим по-русски, по-советски. Мы с женой получили высшее образование в советских вузах, наши дети – дочь и сын – студенты советских вузов. Я горжусь принадлежностью к Коммунистической партии Советского Союза и тем, что вступил в нее на оборонном заводе, на который пришел работать в 1943 году пятнадцатилетним мальчишкой…
Мне дорога Советская Родина и тем, что мой отец, как многие тысячи воинов, защищавших ее от оголтелого фашизма, погиб в самый канун Победы, похоронен в селе Русава вблизи города Лиепая, и память о нем бережно хранится местными жителями – латышами.
Автору фальшивки, видимо, не дают покоя наши добрые отношения с окружающими нас людьми. Цель письма – подорвать уважение товарищей ко мне и к членам моей семьи…»
В заключение А. Л. Радун просит принять меры, чтобы «выявить истинное лицо автора» фальшивки.
Люди не желают покидать свою Советскую Родину. В этом главная причина неудач сионистов. Не считаться с этим не может даже насквозь лживая их пропаганда. И вот наряду с тезисом о «препятствиях», якобы чинимых советскими органами, появляется новый тезис: мало подают заявлений потому, что будто бы оказывается «административный нажим». Эта версия муссируется в речах некоторых американских конгрессменов из числа сионистов или близких к ним. А в «подтверждение» того, что советские евреи «хотят» или «собираются» выехать, фабрикуются подложные письма, подобные приведенным выше.
Из писем в газету «Советская Молдавия», 1972 год, 12 августа:
«Первым стремлением моих родителей после приезда в Израиль было вырваться оттуда. Им угрожали. Их заставляли изменить свое решение. Но они не отказались от своего желания вернуться на свою настоящую родину – Советский Союз.
Сейчас они дома. И все мы счастливы.
Однако наши израильские «друзья» не дают нам покоя. Пишу это письмо, возмущенная недавно случившимся. На днях мне принесли извещение на посылку, присланную из Англии. Посылка пришла по адресу, где я давным-давно не живу.
Родители открыли мне глаза на это событие. Оказывается, представители «Сохнута» у каждого приезжающего к ним эмигранта собирают данные о месте жительства его родственников в СССР. И через фирмы, находящиеся в других странах, направляют им вещевые «подарки» в расчете на то, что кто-нибудь к этой приманке потянется…
Ничего не получится. Этот «дар» я рассматриваю как личное оскорбление. И наперед хочу сказать: мы, советские люди, ни в каких подачках не нуждаемся.
С шубой я поступлю так же, как делали многие мои соотечественники: вырученные за ее продажу деньги передам в фонд Мира, в фонд тех, кто борется за свободу, независимость и мир на Земле».
А. Новак, служащая
«Я никогда не знал и не видел господина С. Клаффера. Но совсем недавно меня поразила его трогательная забота обо мне – подарок из Лондона. Удивило и другое. Мой «опекун» даже не удосужился узнать мое имя. Может, и не очень точным будет сравнение, но мне кажется, именно так кидают милостыню нищему, у которого никто и никогда не спрашивает ни отчества, ни фамилии…
Хочется сказать этому С. Клафферу и его сионистской фирме: я не нищий с обочины дороги. Я советский человек, у которого есть все – и счастливо сложившаяся личная судьба, и хорошая квартира, и все другие блага, которые дает человеку-труженику Советская власть. Есть у меня и имя: Абрам Гершкович Гурьевский, которое я никому не позволю запятнать.
Пусть знает об этом мой непрошеный «опекун» из Лондона. Потому я и прошу поместить мое письмо на страницах газеты. В назидание ему и тем, кто еще попадается на удочку таких «добродетелей».
А. Гурьевский, пенсионер
«…Получив почту, я был удивлен, обнаружив извещение о том, что на имя моего отца, Бенциона Лейбовича Головатого, поступила посылка из Израиля. Удивление переросло в возмущение, когда на обратном адресе я увидел имя моей тети Фани Лапир. Дело в том, что в 1967 году отец ездил к ней в гости в Израиль, в киббуц Шар-Намаким. Погостил, возвратился домой. Они переписывались. И после смерти моего отца наша переписка не прекращалась. Поэтому тетя хорошо знала о постигшем нас горе и даже прислала свое соболезнование.
И вот посылка… От нее. На имя родного брата, которого давно нет в живых. Кто может поверить, что это кощунство дело ее рук? Это – грязная и бесцеремонная провокация. Провокация, оскорбляющая память отца».
И. Головатый, учитель
Р. КУПИН. Письмо в газету «Львовская правда», 1977 год, 9 января.
«Я работаю старшим инженером отдела охраны труда Львовского автотранспортного предприятия, у меня жена и сын. Вырос я в советском обществе, здесь получил воспитание и образование. Всю свою трудовую жизнь честно работаю на благо нашей Родины. И меня очень удивило, что в мой адрес поступил вызов в Израиль. Его послал некий Абрам Реувен, проживающий в Мешек Бейт Ашита (Израиль). Я такого человека никогда не знал.
В вызове также указывались данные на мою семью: жену Мирославу Михайловну и сына Олега. Я глубоко возмущен и поражен наглыми действиями сионистов, которые применяют грязные методы, порочат честных советских людей, засылая в их адреса подобные провокационные вызовы.
Я и моя семья никогда не хотели жить за границей, в том числе и в Израиле, в стране, которая проводит агрессивную, захватническую политику в отношении соседних государств. Мы с негодованием осуждаем провокационные действия сионистских кругов и даем им решительный отпор».
А. НИЛЬВЕ, кандидат исторических наук, доцент Одесского педагогического института. Письмо в одесскую газету «Знамя коммунизма», 1976 год, 3 марта.
«В один из воскресных ноябрьских дней мы с вечерней почтой получили конверт необычного вида. Крайне удивил обратный адрес: Израиль, Иерусалим, незнакомая фамилия.
В конверте – официальный бланк Министерства иностранных дел Израиля, печать. Это – разрешение на въезд в Израиль. К нему прилагалась копия приглашения («вызова»). Под документом подпись. И адрес…
На следующем бланке фамилии, имена и даты рождения мои и мужа. Тут же имя и фамилия «родственника», который выражает «наше общее желание… после долгих лет разлуки… объединить наши семьи и жить в дальнейшем неразлучно». Недоумение сменилось негодованием. Никаких родственников в Израиле мы не имеем, откуда взялся самозванец – мы не знаем. Кто он такой? По какому праву называет себя родственником? Как смеет официально обращаться к советским органам, говорить от имени моего и мужа? Каким образом, наконец, ему стали известны наши анкетные данные? Думаю, что присланный нам вызов – это очередная сионистская провокация.
От провокационного вызова мы немедленно отказались, и я сдала его компетентным советским органам».
В многочисленных письмах, адресованных в редакции газет и журналов, в агентство печати «Новости», советские граждане евреи рассказывают о своей жизни в дружной семье народов СССР. Они отвергают сионистские идеи «второй родины в Израиле», протестуют и разоблачают измышления сионистов.
«Мы, советские граждане – евреи, проживающие в городе Каспийске, Дагестанская АССР, выражаем решительный протест против провокаций сионистов. Среди авторов этого письма есть рабочие, инженеры, педагоги, есть участники минувшей войны – люди разного возраста, положения и судеб. Но все мы одинаково гордимся своей принадлежностью к великому советскому народу и своей Родине – СССР».
Так пишут Илья Вайнштейн, Лев Ханин, Давид Шейнберг и др. – всего 18 подписей.
Профессор Семен Пшежецкий подчеркивает в своем письме, что для советских евреев их отечеством является Советский Союз, где они пользуются равными возможностями и правами со всеми национальностями. «Я, советский ученый, хочу подчеркнуть, что имею все условия для научной работы. Мои труды и книги издаются в Советском Союзе без каких бы то ни было ограничений. Хотел бы отметить, что я никогда не чувствовал, что мое еврейское происхождение мешает моей деятельности или отрицательно влияет на другие стороны моей жизни. То же самое я могу сказать о многих моих коллегах-евреях. Сейчас, когда Советский Союз вместе с другими миролюбивыми силами во всем мире предпринимает усилия для реализации принципов, записанных в Хельсинкской декларации, сионисты играют особенно вредную роль для дела мира. Они создают атмосферу антагонизма и нетерпимости, характерную для сионистской идеологии и практики».
Мысль профессора Пшежецкого продолжает в своем письме заместитель директора химико-фармацевтического завода Рувим Черняховский из Москвы:
«Сионизм и фашизм – враги прогресса и мира. Я осуждаю сионистов и протестую против их антисоветских сборищ».
Генерал-майор Моисей Симковский пишет: «О защите евреев в СССР заботятся те, кто творит гнусные преступления против прав человека, захватив арабские земли. Права человека нарушают не только на этих землях, но и в самом Израиле. Заботятся о «защите евреев в СССР» те, кто признан расистами на XXX Ассамблее ООН. Весь мир знает об этом.
Я хочу рассказать, как меня «угнетают». Родился в 1900 году в бедной семье в деревне на Гомельщине. До революции никогда и нигде не учился. Советская власть дала мне среднее, а затем и высшее образование. Я окончил две академии. Из деревенского безграмотного парня я вырос в военачальника. Правительство 24 раза награждало меня орденами и медалями».
«У нас, советских евреев, одна Родина – Советский Союз, с этой страной связано наше прошлое, настоящее и будущее», – заявляет Исаак Абрамов, житель города Дербента, ветеран Великой Отечественной войны.
Пенсионер Исаак Плакхин, инженер-строитель из города Каменск-Уральский, подчеркивает, что советские законы охраняют права евреев наравне с правами граждан всех других национальностей СССР. «Сионисты вопят, что советских евреев не выпускают за границу. Это блеф! Многие граждане еврейской национальности направляются в командировки и туристические поездки за границу наравне со всеми гражданами Советского Союза. Я неоднократно бывал в таких поездках. В Израиль же мало едет людей потому, что мы не имеем с этой страной ничего общего, даже говорим на разных языках».
Проректор Иркутского педагогического института Борис Бормашенко говорит: «Мне сорок лет. По национальности я еврей. У меня семья: жена, двое дочерей. Я получил высшее экономическое образование, жена – высшее педагогическое. Дети учатся в школе. Материально мы хорошо обеспечены. Вот уже одиннадцать лет я работаю в педагогическом институте, прошел путь от учебного мастера до проректора этого вуза. Только честный труд является главным критерием для определения ценности человека любой национальности в нашей стране. Мои близкие родственники – это рабочие и инженеры, учителя и врачи. Многие занимают руководящие должности: один из них – директор школы, другой – начальник архитектурно-строительного отдела, третий – секретарь партийного комитета крупнейшего комбината. Мой пример – один из многих.
Нам с сионистами не по пути. Мы, советские люди еврейской национальности, счастливы и горды тем, что принадлежим к великой семье народов СССР, где все равны – казах и украинец, якут и грузин, еврей и русский. И мы не только не нуждаемся в «защите» сионистских «доброжелателей», но и возмущены их стремлением вмешиваться в нашу жизнь».
Циля Бронштейн, заведующая кафедрой биологического факультета государственного университета имени Алишера Навои в Самарканде (Узбекистан), пишет: «Я, дочь рабочего-кузнеца, всегда чувствовала любовь окружающих, заботу и поддержку со стороны государства. В нашем университете учатся, как одна семья, студенты нескольких десятков национальностей, в том числе и евреи. Никто из них не испытывает в чем-либо ущемления».
«Я еврей, родился при царском режиме, – говорит Лев Мейсель, главный режиссер Самаркандского театра оперы и балета. – Помню, как держал экзамен на право поступить в гимназию: для евреев существовала так называемая процентная норма – из пятидесяти вакансий для них выделялось две. Сейчас путь к образованию открыт в равной мере для всех. Тогда, при царизме, евреи жили в «черте оседлости», а сегодня они живут повсюду. Подобные тогдашним позорные ограничения имеются теперь в Израиле – для арабов. Только при Советской власти мне удалось получить высшее образование. Мне, беспартийному, доверена важная работа в области культуры. И мой жизненный путь не исключение».
Рафаил Исхаков из колхоза имени Кирова в Узбекистане рассказывает: «Я простой колхозник, еврей. Руковожу бригадой, в которой работают русские, узбеки, таджики, евреи. Это дружный и трудолюбивый коллектив. Каждый получает по труду. Многие имеют правительственные награды. Моя работа отмечена орденом Ленина, орденом Октябрьской революции, медалями. Мне смешно, когда я слышу, что на Западе сионисты «защищают» меня».
Группа преподавателей из Кривого Рога пишет:
«Расизм в любой его разновидности вызывает у нас величайшее отвращение. Недавним решением ООН сионизм признан разновидностью расизма, и мы, советские евреи, поддерживаем это решение. Мы чувствуем себя полноправными гражданами нашей Родины, мы никогда не ощущали никакой дискриминации. Не секрет, что цель сионистов – не забота о нас, а антикоммунизм и антисоветизм».
Профессор-медик Петр Злочевский из Москвы подчеркивает, что, работая в одной из лучших клиник Москвы уже 17 лет, он ни разу не соприкоснулся с каким-либо проявлением антисемитизма ни в кадровом подборе персонала, ни в отношениях внутри коллектива (где много врачей-евреев), ни при оказании лечебной помощи больным-евреям.
Машинист врубового комбайна из г. Шахты Ростовской области Марк Райберт утверждает, что евреи – полноправные граждане СССР. «За 22 года, которые я проработал на шахтах, я не видел ни одного проявления какой-либо дискриминации. Я получал по труду, наравне с другими поощрялся за хорошую работу. Оба моих сына имеют высшее образование. Мой родной брат, а также двоюродные братья и сестры закончили вузы и работают по своим специальностям. Им открыты все дороги в жизни».
Соломон Апарцин, житель Иркутска, обратился с протестом к послу США в СССР в связи с тем, что в сионистских мероприятиях принимает участие ряд американских политических деятелей и организаций. «Нас никто не ущемляет в правах, – пишет Апарцин. – Я, сын неграмотного жестянщика, мой брат Абрам и сестра Рахиль за годы Советской власти получили высшее образование, а Абрам защитил диссертацию и стал кандидатом наук. Высшее образование получили все наши дети. Более радостной, свободной, обеспеченной и равноправной жизни не надо желать. Кто же смеет от моего имени шуметь о какой-то защите прав евреев в Советском Союзе?!»
Учительница из Николаевска-на-Амуре (Хабаровский край) Нинель Миронова пишет в своем письме АПН [318]:
«По национальности я еврейка. Я и пятеро моих сестер и братьев получили высшее образование. Все мы занимаем руководящие должности в соответствии с нашей квалификацией. Никто нас не притесняет и никакого вмешательства и заступничества нашей семье не требуется. От кого и от чего собираются нас защищать? У нас нет с вами, господа «защитники», ничего общего».
Источник: Белая книга: свидетельства, факты, документы. М., 1979. С. 153–171.
Глава 9
«Матам» – особый отдел полиции ИзраиляОсобый отдел специальных расследований и заданий в составе следственного управления Национальной полиции Израиля. Занимается проведением расследований, задержаний и привлечением к суду нарушителей по делам о государственной безопасности, борьбой с организованной преступностью и контрабандой наркотиков, сбором информации об уголовном мире, палестинских террористических группировках, отдельных людях и организациях.
Состоит из четырех подразделений:
– разведывательного (агентурное проникновение и сбор информации);
– безопасности (расследования по делам о государственной безопасности, борьба с подрывной деятельностью, контроль за въездом и выездом из страны);
– общего (борьба с организованной преступностью и контрабандой наркотиков, сбор информации о криминальной среде);
– национальных меньшинств (все вопросы и дела, связанные с арабами, бедуинами и другими национальными меньшинствами Израиля) [319].
Особый отдел располагает самой современной системой обработки и накопления информации, услугами которой пользуются все подразделения Национальной полиции и спецслужбы Израиля.
В опубликованном в феврале 2004 года интервью сотрудник «Матама» Михаэль Бакши рассказал журналисту газеты «Новые известия» Валентину Войнику о том, как данное подразделение успешно противодействует террористам-смертникам и боевикам. Процитируем данную публикацию:
«– Не дублирует ли ваш отдел работу спецслужб?
– Нет. Следует иметь в виду, что спецслужбы не отслеживают ситуацию в уголовном мире, тогда как МАТАМ осуществляет сбор информации и о террористических, и об уголовных группировках. В этом смысле МАТАМ выполняет координирующую роль. Ведь нападения и убийства, а также взрывы осуществляют не только террористы…
– Вы хотите сказать, что не каждый взрыв в общественном транспорте – это теракт?
– Только следствие может дать точный ответ на этот вопрос. Иногда информация может иметь агентурный характер. В условиях Израиля трудно предположить, что автобусы подрывают уголовники. Но даже у нас взрывы в магазинах или кафе бывают связаны с криминальными разборками.
– Допустим, взрыв в московском метро – теракт. Какие упущения российских спецслужб и милиции вам, как профессионалу, очевидны?
– Противостоять терроризму невозможно без постоянно получаемой разведывательной информации. Как бы ни были подготовлены ваши или наши спецназовцы, они должны видеть врага. А чтобы его видеть, необходима разведка, налаженная работа с информаторами. В стане противника должны быть внедренные и завербованные агенты. Они – глаза и уши полиции и спецслужб. Израильская полиция и спецслужбы предпочитают знать террориста в лицо, а не конструировать фотороботы для их опознания после того, как преступление свершится. Именно такой метод работы делает возможным предотвращать более 90 % терактов, которые готовятся против израильских граждан» [320].
Глава 10
«Лакам» – научно-техническая разведка во время «холодной войны»«Бюро научных связей» («Лакам») было создано в декабре 1957 года и прекратило свое существование в 1986 году из-за серии громких международных скандалов, отголоски которых продолжают звучать до сих пор.
Когда в конце 1957 года было принято секретное решение о создании «Бюро специальных задач» (так это учреждение называлось в первые годы своего существования), формально оно должно было заниматься вопросами контрразведывательного обеспечения и безопасности объектов Министерства обороны и военно-промышленного комплекса Израиля. Уровень секретности был таким, что тогдашний куратор всех спецслужб Иссер Харель не знал о его существовании, а шеф «Лакама» не входил в Комитет руководителей разведслужб, общаясь исключительно с премьер-министром Израиля.
Непонятно, правда, как сотрудники «Лакама» должны были в такой ситуации выполнять свои обязанности, хотя этот вопрос для них был неактуален. На самом деле «Бюро специальных задач» должно было заниматься специфичными вопросами реализации израильского ядерного проекта. Причем речь идет не об освоении мирного атома, а о военных вариантах его применения. Соответственно, «Лакам» должен был, с одной стороны, сохранить факт разработки и наличия у Израиля ядерных боеприпасов, а с другой – обеспечить ученых Земли обетованной необходимой информацией, сырьем и оборудованием. С момента создания до 1981 года «Лакам» возглавлял Биньямин Бламберг, затем его сменил Рафаил Эйтан, который руководил им до момента расформирования – 1986 года. «Лакам» прекратил свое существование по трем основным причинам.
Во-первых, 21 ноября 1985 года в Вашингтоне был арестован аналитик военно-морской разведки США Джонатан Поллард, который оказался израильским шпионом, работавшим на «Лакам». Шпион был приговорен к пожизненному заключению.
Во-вторых, в 1986 году израильский техник-ядерщик Мордехай Вануну раскрыл всему миру секрет наличия у Израиля ядерного оружия. «Лакам», отвечавший за безопасность Димоны, не заметил, что Вануну пронес на охраняемый объект фотоаппарат и долгое время фотографировал его. Вануну был похищен агентами «МОССАДа» в Риме и вывезен в Израиль.
В-третьих, руководство «Лакама» обвинили в злоупотреблениях – оно передавало добытую сотрудниками организации информацию дружеским компаниям [321].
После этих провалов и скандалов «Лакам» был распущен, его руководитель, Рафи Эйтан, отправлен в отставку, а функции этой организации были переданы другим членам разведсообщества Израиля.
Чем занимался и чего достиг «Лакам»
«Бюро научных связей» во время своего существования в годы «холодной войны» было задействовано в трех направлениях:
обеспечение режима секретности на объектах ядерного проекта в Израиле, в первую очередь научных центров в Димоне и Нахал Сореке;
добыча информации, сырья и оборудования для ядерного проекта;
проведение операций в сфере научно-технической разведки [322].
И везде достигнутые сотрудниками «Лакама» успехи были половинчатыми. Так, в 1960 году американцы с помощью специального оборудования на самолете-разведчике U-2 смогли сфотографировать строящийся реактор в Димоне и правильно идентифицировать этот объект [323], а в конце семидесятых годов на объекте в Нахал Сореке был обнаружен агент ЦРУ [324]. Примерно в это же время об успехах израильской ядерной программы сообщил в Прагу агент чехословацкой разведки Курт Сита [325]. Чехословацкие специалисты поделились этими данными со своими старшими товарищами из Москвы.
По утверждению автора книги «Оружие возмездия» Альберта Плакса, «в начале шестидесятых годов в израильских тюрьмах находилось несколько сирийских шпионов, которых за несколько лет до этого отправили с практически невозможным заданием: проникнуть на ядерный реактор в Димоне» [326]. Мы не будем обсуждать тему способов проникновения на этот объект, которые планировали использовать сирийские разведчики, отметим лишь, что в Дамаске в конце пятидесятых годов знали о существовании этого сверхсекретного объекта и поэтому попытались добыть о нем максимум информации. К тому же была вероятность того, что кого-то из агентов сирийской разведки израильтяне так и не разоблачили.
Большинство операций по добыче сырья и оборудования, необходимого для ядерной программы, становились известны США и СССР в течение нескольких месяцев после их проведения. Это не только провоцировало многочисленные международные скандалы, но и лишало Израиль главного преимущества – сохранение в тайне наличия ядерных боеприпасов.
В результате Служба внешней разведки РФ на основе «открытых» источников в 1993 году подготовила и опубликовала доклад «Новый вызов после «холодной войны»: распространение оружия массового уничтожения», где в разделе, посвященном ядерному арсеналу Израиля, сообщалось:
«Израиль является страной, неофициально обладающей ядерным оружием, сопряженным с ракетными средствами доставки. Само руководство Израиля не подтверждает, но и не опровергает сведения о наличии ядерного оружия на территории страны. Вместе с тем вопрос о ядерном оружии Израиля включен в повестку дня очередной сессии Генеральной Ассамблеи ООН.
Будучи членом МАГАТЭ [327], Израиль уклоняется от присоединения к Договору о нераспространении ядерного оружия [328]. В Тель-Авиве подписана, но не ратифицирована Конвенция о физической защите ядерного материала. Израиль не является также участником международных соглашений о контроле за ядерным экспортом.
Для наработки ядерного материала оружейной чистоты используются в первую очередь тяжеловодный реактор и установка для переработки облученного топлива. Они не находятся под гарантиями МАГАТЭ. Их мощности достаточны для изготовления 5-10 ядерных боезарядов в год. Реактор мощностью 26 МВт введен в строй в 1963 году с помощью Франции и модернизирован в семидесятые годы. После увеличения его мощности до 75-150 МВт наработка плутония могла вырасти с 7–8 кг делящегося плутония в год до 20–40 кг. Установка для переработки облученного топлива создана примерно в 1960 году также при содействии французской фирмы. На ней можно получать от 15 до 40 кг делящегося плутония в год.
Кроме того, запасы делящегося плутония могут быть увеличены с помощью тяжеловодного реактора мощностью 250 МВт на новой АЭС, о строительстве которой правительство официально объявило в 1984 году. При определенном режиме работы реактор может давать, по оценкам, более 50 кг плутония в год.
Израиль обвинялся в тайных закупках и хищениях ядерных материалов в других странах – США, Великобритании, Франции, ФРГ. Так, в 1986 году в США было обнаружено исчезновение более 100 кг обогащенного урана на одном из заводов в штате Пенсильвания, предположительно в направлении Израиля. Тель-Авив признал факт незаконного вывоза им из США в начале восьмидесятых годов критронов – важного элемента в создании современных образцов ЯО.
Запасы урана в Израиле оцениваются достаточными для собственных нужд и даже экспорта примерно в течение 200 лет. Соединения урана могут выделяться на трех заводах по производству фосфорной кислоты в качестве сопутствующего продукта в объеме около 100 т в год. Для обогащения урана израильтяне еще в 1974 году запатентовали метод лазерного обогащения, а в 1978 году разработали еще более экономичный метод разделения изотопов урана, основанный на различии их магнитных свойств. По некоторым данным, Израиль участвовал и в проводимых в ЮАР «обогатительных разработках» по методу аэродинамического сопла.
В совокупности на такой базе Израиль мог потенциально произвести в период 1970–1980 годов до 20 ядерных боезарядов, а к настоящему времени – от 100 до 200 боезарядов.
Более того, высокий научно-технический потенциал страны позволяет продолжить НИОКР в направлении совершенствования конструкции ядерного оружия, в частности создания модификаций с повышенной радиацией и ускоренной ядерной реакцией. Нельзя исключать интерес Тель-Авива к разработке термоядерного оружия» [329].
Если говорить об операциях в сфере научно-технической разведки, проводимой сотрудниками «Лакама», то их деятельность тоже не была секретом для иностранных спецслужб. Начнем с того, что сотрудники «Лакама» традиционно работали под «прикрытием» атташе по вопросам науки посольств Израиля и даже формально не подчинялись МИДу. Поясним, что если сотрудник разведки работает в посольской резидентуре под «прикрытием» дипломата, то он, хотя бы частично, выполняет свои дипломатические обязанности. Понятно, что появление в штате израильского посольства «дипломатов», которые никому не подчиняются в дипмиссии, свидетельствует о том, что эти люди работают на спецслужбы. А название их должности «прикрытия», а также повышенный интерес к местным ученым, новым технологиям и публикациям в научной и специализированной прессе позволяют предположить, что их специализация – научно-техническая разведка. Понятно, что из-за своей повышенной активности эти «атташе» по вопросам науки регулярно попадали в различные скандалы, а их имена появлялись на страницах местных СМИ [330].
Часто героями скандальных публикаций становились не кадровые сотрудники «Лакама», а обычные израильские ученые и специалисты, которых попросили выполнить деликатные поручения во время их поездки за рубеж. Такую практику использует большинство разведок мира. Другое дело, какие методы добычи интересующей разведку информации используют «добровольные помощники».
Авторы книги «История разведывательных служб Израиля» Ден Равив и Йосси Мелман описали типичную ситуацию, которая прекрасно иллюстрирует методы работы «Лакама»:
«Один из маститых израильских ученых, который стажировался в престижном западноевропейском институте, рассказывал, что он регулярно фотографировал различные документы. Он хранил копии у себя дома, а раз в неделю за ними приходил атташе по науке. Атташе – несомненно сотрудник «Лакама» – был довольно безответственным человеком. Он часто опаздывал, а иногда и вовсе срывал встречи. Обоим израильтянам просто повезло, что власти страны пребывания ни о чем не подозревали. В то время было очень важно не обнаружить широких масштабов этой шпионской кампании, т. к. Израиль делал ставку на приобретения друзей» [331].
Действительно, израильтяне действовали порой очень нагло, даже воруя заинтересовавшие их документы. Их наглый стиль стал раздражать даже ФБР. Так, в начале восьмидесятых годов в США приехал известный ученый и отставной полковник военной разведки Ювал Нееман для участия в нескольких научных семинарах. И тут же попал в поле зрения ФБР. Опекать ученого американские контрразведчики прекратили лишь после того, как представители «МОССАДа» связались со своими коллегами из ЦРУ и объяснили последним, что ученый находится с дружественным визитом и не планирует заниматься шпионажем. И после этого гость из Израиля смог перемещаться по США без круглосуточного эскорта агентов ФБР [332].
Повышенное внимание американской контрразведки к этому человеку объяснялось просто: для нее он был опасным «израильским шпионом», а не ученым-физиком. И в какой-то мере они были правы. Достаточно ознакомиться с краткой биографией этого человека.
Он родился 14 мая 1925 года в Тель-Авиве и был внуком одного из основателей города. После нескольких лет, проведенных в Порт-Саиде, он вернулся в Тель-Авив, где у его родителей, Гедалии и Ципоры, была своя насосная станция. Когда Ювалу Нееману исполнилось 15 лет, он закончил гимназию «Герцлия». В том же 1940 году он вступил в «Хагану».
С 1941 по 1945 год Нееман изучал в техническом институте в Хайфе (с 1948 года – Технион – Израильский технологический институт) механику и электричество и в начале 1946 года получил диплом инженера.
После окончания вуза Неемана и еще четверых выпускников пригласил на беседу генерал Авидар, начальник отдела материально-технического снабжения «Хаганы». Он предложил им организовать промышленную группу для создания военной промышленности. Нееман отказался: «Я солдат «Хаганы» и намерен воевать в боевой части, а инженером я могу работать на нашем семейном предприятии». Так началась военная карьера Неемана. В течение короткого времени он работал на семейном заводе, но начавшаяся в 1948 году Война за Независимость вынудила его на долгие годы целиком подчинить себя военной службе.
В должности заместителя командира батальона в полку «Гивати» он участвовал в кровопролитнейших боях войны – в боях за Латрун и у Ашдода в срыве наступления с юга египетской армии.
В 1950–1951 годах, занимая должность заместителя начальника отдела стратегического планирования Генштаба, Нееман разработал принципы системы мобилизации резервистов, действующие по сегодняшний день.
В 1952 году Нееман окончил курс Высшей военной школы в Париже, а по возвращении был назначен начальником отдела стратегического планирования Генштаба.
В 1954 году он стал заместителем начальника военной разведки «Аман». Работа, проделанная под руководством Неемана, стала впоследствии основой стратегического плана, примененного в 1967 году в ходе Шестидневной войны. Находясь на этом посту, Нееман стал инициатором установления контактов с курдскими повстанцами в Ираке, положил начало применению ЭВМ в израильской разведке и подготовил почву для секретных переговоров с Францией накануне Синайской кампании 1956 года.
Выполнял он и секретные дипломатические поручения – например, в июле 1956 года вел переговоры с французскими службами безопасности, в ходе которых в обмен на сведения о передвижениях египетских войск вокруг Суэца и об антиколониальном восстании в Алжире были получены французские танки и сведения о ядерных технологиях.
С 1958 по 1961 год Нееман занимал должность военного атташе Израиля в Лондоне и одновременно учился в аспирантуре Имперского колледжа естественных наук и техники при Лондонском университете у профессора кафедры теоретической физики Абдуса Салама. Отдельные авторы ошибочно называют последнего лауреатом Нобелевской премии и тем самым повышают научный статус Неемана. На самом деле Абдус Салам только в 1979 году «за вклад в построение объединенной теории слабых и электромагнитных взаимодействий между элементарными частицами, в том числе за предсказание слабых нейтральных токов» совместно с С. Вайнбергом и Ш. Глэшоу был удостоен Нобелевской премии по физике.
Другой малоизвестный факт. Нееман прослушал несколько циклов лекций и семинаров Салама только в начале 1958 года. Между июлем 1958 года и маем 1960 года контактов с Саламом почти не было. События на Ближнем Востоке снова накалились, и Нееман в качестве военного атташе участвовал в переговорах о покупке Израилем двух подводных лодок класса «5» и пятидесяти танков «Центурион».
1959 год прошел для Неемана в организации тренировок экипажей для подводных лодок и танков и в наблюдении за ходом тренировок. Кроме того, в 1958 году Нееман принимал участие в секретной деятельности, связанной с поддержкой Ливана и Иордании, оказавшихся под угрозой в результате революции в Ираке. Не имея возможности совмещать учебу и военную службу, Нееман в 1959 году ушел в отставку в звании полковника. И 1960 год полностью посвятил написанию диссертации.
В защищенной в 1961 году под руководством Салама диссертации Нееман предложил схему симметрии для классификации элементарных частиц. Его открытие, касающееся источников и законов ядерных сил, действующих в природе наряду с гравитационными и электромагнитными силами, было подтверждено, когда на самом большом в то время ускорителе в Брукхейвене в США была получена частица, названная омега-минус. Теория Неемана, содержащая классификацию элементарных частиц, предсказала существование этой частицы и ее свойства. Одновременно с Нееманом к тем же результатам пришел американский ученый, профессор Мюррей Гелл-Манн, и результаты были опубликованы одновременно. Однако Нобелевская премия по физике была присуждена только американскому ученому. Так утверждают отдельные авторы.
На самом деле американский физик получил Нобелевскую премию в 1969 году «за открытия, связанные с классификацией элементарных частиц и их взаимодействий». При этом если у Неемана основное научное достижение в области теоретической физики, которое, по мнению упомянутых выше, было достойно Нобелевской премии – результат его научной диссертации, то у Гелл-Манна их на порядок больше. Еще в 1953 году последний положил начало революции в области физики элементарных частиц, опубликовав свою основополагающую работу по странности и очарованию элементарных частиц. И еще множество других научных достижений.
В 1961–1963 годах Нееман – директор ядерного центра в Нахал Сорек.
В 1965 году Нееман стал профессором физики и деканом физического факультета Тель-Авивского университета, в 1971 году он назначен ректором Тель-Авивского университета. В 1969 году Нееман становится лауреатом премии Израиля по науке, а в 1970 году – первым иностранным ученым, удостоившимся почетной премии США – медали Альберта Эйнштейна. В 1972 году Франция наградила Неемана медалью «Коледж де Франс». С 1972 года Нееман – член Национальной академии наук США, а с 1973 года – почетный член Нью-Йоркской академии наук.
Нееман был одним из первых, кто осознал необходимость и выгоду для Израиля организации выезда из Советского Союза в Израиль евреев, в первую очередь представителей научно-технической и профессиональной элиты. Если отбросить в сторону политику, то фактически речь шла об организации «утечки мозгов» или, говоря другими словами, операции научно-технической разведки. Нужно помнить, что в шестидесятые – восьмидесятые годы советские ученые трудились в комфортных условиях и были обеспеченными людьми. Да и государство щедро финансировало различные научные проекты. С другой стороны, за годы советской власти большинство советских евреев ассимилировалось в стране, провозгласившей основой своей национальной политики интернационализм, и требовалось приложить определенные усилия, чтобы заставить их выехать в Израиль.
С 1971 года в качестве члена общественного комитета для советских евреев и председателя комитета ученых для советских евреев он вплотную занялся борьбой за право выезда советских евреев в Израиль, а также помощью новоприбывшим.
В 1972–1975 годах он возглавлял комиссию по абсорбции ученых. Успехом деятельности Неемана на этом посту следует считать утвержденный порядок абсорбции ученых, согласно которому в течение первых трех лет работы в Израиле ученому гарантируется рабочее место. Сразу возникает вопрос, а что ждет человека, когда эти три года истекут.
В начале 1975 года Нееман уволился с должности ректора Тель-Авивского университета в связи с назначением на пост главного советника министра обороны (на этом посту Нееман находился также в 1972 году) и советника министра обороны по делам науки.
В конце 1975 года уволился из Министерства обороны в знак протеста против передачи Египту нефтяных месторождений и горных перевалов в Синае по «промежуточному соглашению» о размежевании сил, заключенному правительством Ицхака Рабина с Египтом при посредничестве госсекретаря США Генри Киссинджера.
С 1978 года Нееман возглавлял межведомственную комиссию по разработке проекта канала морей – канала, связывающего Средиземное и Мертвое моря.
В 1982 году стал первым в Израиле министром науки и развития. Ему принадлежит идея создания такого министерства, поскольку было необходимо предпринять срочные усилия для перестройки структуры экономики с целью ускоренного развития наукоемких отраслей промышленности [333].
В апреле 1983 года министр по делам науки и техники Ювал Нееман объявил о создании учреждения, задачей которого будет руководство и координация усилий в рамках национальной космической программы. В 1984 году совместно с «Концерном авиационной промышленности» было основано «Израильское космическое агентство» и подписан контракт на постройку и запуск первого разведывательного спутника. Проект увенчался успехом в 1988 году, когда был запущен первый спутник серии «Офек».
Умер 26 апреля 2006 года.
Французские «родители» израильских ракет
В 1963 году в Израиле была начата разработка ракет серии «Иерихон» [334]. Сложно сказать, какими тактико-техническими параметрами обладали бы эти ракеты (известно лишь, что в 1965–1968 годах было произведено 16 испытательных запусков, из которых успешными были лишь 10), если бы в начале семидесятых годов Израиль не закупил у Франции 10 мобильных оперативно-тактических ракет, получивших обозначение «MD-660» [335], которые разработала фирма «Дассо». У них был один существенный для Тель-Авива недостаток – дальность полета была ограничена несколькими сотнями километров. А Израиль остро нуждался в ракете, способной доставить ядерный боезаряд на значительно большее расстояние.
Существуют две версии произошедших затем событий, в результате которых Израиль получил ракету, способную доставить ядерный боезаряд на расстояние, превышающее тысячу километров.
Согласно первой версии – «официальной», израильские конструкторы провели реинжениринг, говоря другими словами, разобрали французскую ракету и изучили ее устройство и на основе полученных данных создали свою.
Согласно неофициальной версии, израильская разведка смогла добыть комплект чертежей и технической документации на ракету «МД-660» [336], что значительно облегчило задачу оружейникам Земли обетованной.
Израильские конструкторы в сравнительно короткое время разработали две новые ракеты: оперативно-тактическую «Луз» и средней дальности «Иерихон-1».
В 1973 году на боевое дежурство были поставлены ракеты «Иерихон-1» (дальность – 480 км, могла нести ядерный боезаряд мощностью 20 килотонн).
В 1977–1981 годах была сконструирована и развернута в количестве более 100 единиц система «Иерихон-2» (дальность – 850 км).
В 1989 году была успешно испытана ракета «Иерихон-2Б», способная поражать цели на удалении до 1500 км и нести ядерный боезаряд мощностью в одну мегатонну, который является сегодня одной из наиболее совершенных твердотопливных ракет средней дальности.
По данным справочника «Милитри бэлэнс», эта ракета способна доставить моноблочную боеголовку с термоядерным зарядом мощностью более 100 килотонн на дальность до 1500 км. Это позволяет поразить большинство целей на территориях Египта, Сирии, Ливана, Ирака, Йемена, Ирана, восточной части Ливии. Одной лишь такой боеголовки вполне достаточно для почти полного уничтожения столицы каждого из этих государств [337].
На основе «Иерихон-2» были созданы и космические ракетоносители «Шавит» и «Некст», с помощью которых на орбиту был выведен ряд искусственных спутников Земли, прежде всего военного назначения. Последний из них – низкоорбитальный «Офек-5» – предназначен для наблюдения за соседними странами с высоты 400 км [338].
Когда личные интересы выше государственных
В истории юриспруденции США американский еврей Джонатан Поллард – единственный человек, осужденный за «передачу секретной информации союзнику США» Израилю на пожизненное заключение. При этом шансов выйти на свободу у него нет. Просто в этом не заинтересованы в Вашингтоне и Тель-Авиве.
При вынесении приговора было рекомендовано не уменьшать срок тюремного заключения. В принципе большинство осужденных за аналогичное деяние («передача секретных сведений союзнику США») обычно получали 4 года лишения свободы, но не пожизненное заключение. Почему американская Фемида так сурово поступила с Джонатаном Поллардом? Ответ нужно искать в перечне переданных им Израилю материалов. По данным из различных источников, благодаря Полларду Тель-Авив смог ознакомиться с содержимым и получить копии от 1800 до 1 млн секретных документов. Дело в том, что фактически израильский агент мог в рамках выполнения своих служебных обязанностей иметь доступ к более чем одному миллиону документов. А израильтяне заказывали ему интересующие их сведения, как блюда из меню. Подробно о том, что именно передал израильский агент, мы расскажем ниже. Сейчас лишь отметим, что если все это соответствует действительности, то это был супершпион. И пожизненное заключение – это еще относительно мягкое наказание.
Тель-Авив не прилагает никаких реальных усилий, чтобы вытащить из тюрьмы гражданина Израиля и очень ценного агента! Хотя Израиль, как и большинство разведок мира, старался добиться освобождения значительно менее ценных агентов. О мотивах странного поведения Тель-Авива мы расскажем ниже. Более того, когда началось расследование дела Полларда, Израиль вернул США часть переданных ему агентом копий документов, при этом с них не были стерты отпечатки пальцев шпиона. Это послужило на суде одним из доказательств его вины.
Чем же так провинился перед разведкой Израиля ее агент Джонатан Поллард, что Тель-Авив делает все, чтобы он никогда не вышел на свободу? Вина этого человека лишь в том, что он отказался выполнить личную просьбу начальника «Лакама» Рафи Эйтана: предоставить имеющийся у США компромат на ряд политических деятелей Израиля – противников его друга министра торговли и промышленности Ариэля Шарона [339], который стремился занять пост премьер-министра страны. Этого оказалось достаточно, чтобы сначала сдать агента американцам, а потом добиться для него пожизненного тюремного заключения [340].
Джонатан Поллард родился 7 августа 1954 года в еврейской семье в городе Галвестон (штат Техас).
Он хотел служить в израильской армии, но вместо этого после окончания школы поступил в университет Стэнфорда, который окончил в 1976 году. Однокурсникам он запомнился своими историями о своих мнимых похождениях, а также злоупотреблением наркотиками и алкоголем.
Он попытался поступить на службу ЦРУ, но не прошел тестирования по причине своей болтливости и факта злоупотребления наркотиками во время учебы в университете.
В 1976 году Джонатан Поллард поступил в Флетчеровскую школу права и дипломатии Университета Тафта.
Осенью 1979 года он был зачислен на службу в разведку ВМФ в качестве аналитика – гражданского специалиста. Служил в Вашингтоне в Оперативном центре наблюдения и разведки, Вспомогательном центре разведки ВМФ и Военно-морской службе расследований. В 1985 году он поступил на службу в Антитеррористический оперативный центр ВМФ в Сьютленде (штат Мэриленд) [341].
У него был реальный шанс сделать карьеру аналитика, но он не воспользовался предоставленной возможностью или сделал все, чтобы упустить этот шанс. Офицер разведки ВМС США капитан-лейтенант Дэвид Дж. Мюллер-младший рассказал журналистам о таком эпизоде. Однажды он пригласил Полларда на собеседование по поводу новой должности. Как аналитик, кандидат полностью устраивал его, зато как сотрудник… Дело происходило в понедельник утром. Поллард явился небритым, невыспавшимся, неопрятно одетым и рассказал странную историю о том, что в пятницу вечером его невесту Энн Хендерсон захватили террористы и все выходные он занимался спасением подруги. И только в понедельник утром он смог освободить любимую из плена. Понятно, что в новой должности ему было отказано.
Справедливости ради отметим, что его однокурсники в университете и коллеги по службе утверждали, что Поллард много раз рассказывал им о своей «службе» в качестве сотрудника «МОССАДа» в различных странах Ближнего Востока. Разумеется, сюжеты своих приключений он придумал сам.
Также журналисты, со ссылкой на сотрудников американской контрразведки, утверждают, что в начале восьмидесятых годов у Полларда были серьезные финансовые проблемы – расходы значительно превышали доходы. Ему нужно было выплачивать ссуды по банковским кредитам. Он любил посещать дорогие рестораны и бары. Более того, был риск, что из-за финансовых проблем его устранят от работы с секретными документами, так как в то время он был легкой добычей для одной из иностранных разведок.
Как показывает история «холодной войны», советские и американские сотрудники спецслужб, оказавшиеся в подобной ситуации, просто предлагали свои услуги (за определенный гонорар, разумеется) разведке противника. Не стал исключением и Поллард. Правда, свой поступок он мотивировал исключительно национальными мотивами, а не желанием заработать.
Согласно «официальной» версии, на протяжении 1983–1984 годов он обнаружил, что источники из системы национальной безопасности в Америке преднамеренно скрывают информацию, жизненно важную для безопасности еврейского государства, хотя Израиль имел право на обладание этими данными в соответствии с протоколом о намерениях от 1983 года, подписанным двумя странами.
Информация эта представляла собой данные о возможностях Сирии, Ирака, Ливии и Ирана в ядерной, биологической и химической областях, включала сведения о разработках, которые велись с целью последующего использования против Израиля – например, о баллистических ракетах и готовящихся террористических атаках на гражданские объекты Земли обетованной.
Поллард потребовал от своего начальства передать ее военной разведке Израиля. Но, поняв, что усилия его напрасны, он решил действовать самостоятельно – якобы по идеологическим соображениям.
В мае 1984 года бизнесмен из Нью-Йорка Стивен Штерн познакомил его с полковником ВВС Израиля Амом Селлой. Последний сообщил об американце в Тель-Авив Рафаилу Эйтану. Последний поручил Селле дать понять Полларду, что Израиль готов к сотрудничеству, и летом 1984 года офицер, который в это время заканчивал курс обучения в Нью-Йорке, несколько раз летал в Вашингтон для встреч с Поллардом и получения документов.
Первые полученные документы касались военных проектов арабов. Их срочно отправили в Тель-Авив дипломатической почтой, и они превзошли все ожидания Эйтана. Там были интригующие детали – не полная информация, но важные фрагменты, заполняющие пробелы в той картине, которую имел Израиль, – о создании в Сирии химического оружия и возрождении иракской ядерной программы. Там же была информация о некоторых новейших системах оружия, полученных арабскими соседями Израиля. Были также получены списки и описания вооружений, имеющихся в Египте, Иордании и Саудовской Аравии.
В октябре 1984 года Поллард получил более высокий уровень допуска к секретам. Ему стал доступен практически любой документ американского разведсообщества. Он даже мог получать снимки со спутников-шпионов. Директор ЦРУ Уильям Кейси лишь в отдельных случаях делился этими сокровищами с израильтянами в рамках стратегического сотрудничества. Опасаясь утечки сведений о методах и технических возможностях американской космической разведки, американцы обычно отклоняли израильские запросы о предоставлении спутниковых фотографий или же рассматривали эти запросы так долго, что вопрос утрачивал актуальность. США также отложили на неопределенное время рассмотрение просьбы Израиля о предоставлении наземной приемной станции, позволяющей принимать и расшифровывать сигналы с американских спутников.
В ноябре 1984 года Поллард и его невеста Энн Хендерсон за счет «Лакама» вылетели в Париж. Там снова появился Аом Селла, который угощал их в шикарных ресторанах – и представил Йосси Ягура, нового связника-куратора, консула по науке в израильском консульстве в Нью-Йорке. В этом качестве Ягур регулярно посещал научные конференции, устанавливал контакты с американскими учеными, представителями оборонных и других отраслей промышленности и отправлял в «Лакам» пухлые пачки вырезок из различных специализированных газет и журналов.
По сравнению с этим набором «макулатуры» (из которой аналитикам еще предстояло извлечь крупицы ценной информации) сведения, которые добывал Поллард, были сверхценными. Вот только даже неполное описание того, что он передал в Тель-Авив, заставляет сомневаться в искренности его утверждения о том, что на Землю обетованную он работал исключительно в национальных интересах. Да, он действительно заботился об интересах Израиля, вот только часть переданных им сведений не имела никакого отношения к обеспечению национальной безопасности этого государства. И это должен был прекрасно понимать аналитик Поллард. Зато эти данные очень интересовали Советский Союз. Поэтому отдельные американские журналисты и контрразведчики считают, что Тель-Авив эти материалы передавал (с выгодой для себя, разумеется) Москве. В обмен на это правительство СССР разрешило эмигрировать евреям. Почему бы и нет? Если за возможность выезда из Румынии евреев Израиль платил этому государству американские доллары, то почему же не совершить аналогичную сделку с Советским Союзом? Для прагматично мыслящих американцев такая мысль не казалась абсурдной. Как говорится, «только бизнес, и ничего личного». Тем более, если действительно часть переданной шпионом секретной информации невозможно было использовать в интересах национальной безопасности Израиля. Вспомним, как Тель-Авив поступил с секретным докладом Никиты Хрущева о разоблачении культа личности.
С мая 1984 года по ноябрь 1985 года Поллард передал израильтянам копии около «1800 секретных и совершенно секретных документов общим объемом свыше 800 тысяч страниц. Это абсолютный рекорд в истории шпионажа. Характерно, что Тель-Авив возвратил США только некоторые из похищенных документов» [342].
Согласно заявлениям американских контрразведчиков, которые занимались расследованием этого дела, он украл свыше миллиона секретных документов. Возможно, что контрразведчики исходили из того, что все документы, к которым он имел доступ, говоря другими словами, мог ознакомиться, стали известны или могли стать известны израильтянам.
Согласно петиции, направленной израильским адвокатом Полларда Ниццаной Доршан-Лейтнер в Верховный суд Израиля, в числе переданных сведений были:
специальный технический отчет о советской ракетной системе «Стрела-10» (SA-13);
анализ тенденций развития зенитно-ракетных систем Военно-морских сил СССР;
сведения об уровне шумов, издаваемых кораблями и подводными лодками;
исследование работы разведки Военно-морских сил Израиля;
исследование портовых сооружений в Тобруке, Ливия;
сведения о возможности электронной войны между Ираном и Ираком;
документы о военном значении расширения технической инфраструктуры в Южном Йемене;
данные о нетрадиционных методах ведения войны в Военно-морских силах Ливии;
информация о постройке в Сирии завода по производству нервно-паралитического газа;
данные о комплексе зданий ООП в Тунисе. В октябре 1985 года израильские Военно-воздушные силы нанесли серьезный удар по базам и штаб-квартире ООП в Тунисе, во многом благодаря сведениям, полученным от Полларда.
Канадский журналист Эрик Марголис в статье под красноречивым названием «Джонатан Поллард не был патриотом Израиля» утверждает, что приведенный выше список секретных сведений – это лишь вершина айсберга. В частности, репортер утверждает, что благодаря агенту в Тель-Авиве узнали свыше 100 имен агентов американской разведки на Ближнем Востоке, военные планы США в этом регионе. Также в распоряжение Полларда попали коды, используемые США на линиях военной и дипломатической связи, и результаты перехвата сообщений, передаваемых по каналам дипломатической связи иностранных государств [343].
Также американские журналисты утверждают, что Поллард сообщил о наиболее секретном элементе американской разведывательной системы: «источники и методы». Говоря другими словами, он рассказал израильтянам, не только как американцы шпионят за Израилем, но и каких результатов достигли.
Поясним это на примере космической разведки. Для Тель-Авива было очень неприятной новостью то, что американские спутники-шпионы способны обнаруживать хорошо замаскированные израильские объекты, связанные с ядерной программой. Фактически это означало то, что Вашингтон был в курсе развития израильской ядерной программы.
Аналогичная ситуация по другим видам технической разведки. Ну, и еще сведения по организации агентурной разведки. Можно утверждать, что Поллард подробно рассказал Тель-Авиву, как «большой брат» следит за ним.
Хотя заработал на продаже этих сведений Поллард не очень много. Возможно, что хозяева были скупыми. Он получил наличными 45 тыс. долларов США, еще 30 тыс. долларов США было положено на его счет в иностранном банке. Также он получил кольца с алмазом и сапфиром для его подруги Анны Хендерсон, общей ценой в 10 тыс. долларов США. С ним был заключен «контракт», где значилось, что он будет работать на израильскую разведку не менее 10 лет и заработает 540 тыс. долларов США. Кроме этого, «Лакам» оплатил его «медовый месяц» в Венеции. Вот такой бескорыстный шпион!
Учитывая огромный объем бумажных документов, которые нужно было скопировать в течение нескольких часов, «Лакам» также снял специальную конспиративную квартиру, оборудованную копировальной техникой. Квартира-лаборатория была куплена на имя Гарольда Катца, американского еврея, занимавшегося в Израиле адвокатской практикой. В квартире было установлено так много высокоскоростной копировальной техники, что пришлось установить специальную систему подавления электромагнитных помех, которые могли быть замечены на экранах телевизоров соседей. Заведовала явкой Ирит Эрб, сотрудница израильского посольства, секретарь вашингтонского представителя «Лакама». Каждые две недели Поллард приносил в квартиру Ирит Эрб огромные кипы документов. Сначала он сам отбирал их, но потом Ягур стал заказывать – как из меню – конкретные бумаги из каталога документов, составленных разведывательным сообществом [344]. Поэтому американцы до сих пор не знают, что именно передал Поллард израильтянам. А в отдельных публикациях фигурируют совершенно фантастические цифры – это количество дел, к которым он имел доступ. Вопрос в том, воспользовался он этой возможностью или нет.
Возможно, что этот человек отработал бы свой контракт, если бы летом 1984 года в Париже с ним не встретился начальник «Лакама» Рафи Эйтан. Выше мы написали о его личной просьбе. После того как он услышал отказ, то зловеще пообещал, что агент скоро «провалится».
Одним из тех, кто участвовал в разоблачении Полларда, был сотрудник ЦРУ Анджей Кальчински – друг Ариэля Шарона. В начале нынешнего века он переехал в Израиль и сменил имя на Йоси Барак, занялся политикой и даже какое-то время был членом комиссии по иностранным делам и безопасности Кнессета [345].
Согласно официальной версии, 25 октября 1985 года, в пятницу, один из его сослуживцев сообщил, что Поллард ушел с работы с большим пакетом распечаток из компьютерного центра. Удалось установить, что он только что получил материалы телеграфной переписки по Ближнему Востоку. Его непосредственный начальник Джерри Эйджи приказал установить за сотрудником негласное наблюдение. К следующему уик-энду он снова собрал новую порцию совершенно секретных материалов. После этого им занялась контрразведка ВМС. Выяснилось, что он активно «создает личную библиотеку» разведывательных материалов. Так и получилось, что только 18 ноября 1985 года он был задержан. Контрразведка ВМС допрашивала Полларда в течение трех дней, но ему разрешалось поддерживать связь с внешним миром. Джей позвонил жене и передал условный сигнал немедленно убрать из дома все секретные документы. Энн поступила так же странно: попросила соседку, Кристину Эсфандери, дочь кадрового офицера ВМС, взять чемодан с документами и отвезти ей в отель «Фор сизонс». Кристина на следующее утро позвонила в контрразведку и сказала: «У меня есть кое-какая секретная информация, которая может быть вам полезна». Но неразбериха продолжалась; после первых допросов Полларда взяли и отпустили; естественно, Джей тут же связался с Ягуром и потребовал срочной эвакуации. Тут и оказалось, что у «Лакама» нет никакого плана бегства Полларда. Агента просто бросили. Селла и Ягур через Нью-Йорк вылетели в Израиль; Ирит Эрб и ее босс, заместитель атташе от «Лакама» Илан Равид, вылетели в Израиль из Вашингтона.
21 ноября 1985 года супруги Поллард попытались найти убежище в израильском посольстве. Руководитель службы безопасности посольства накануне сам разговаривал по телефону с ним и предложил американцам приехать в посольство, если они сумеют оторваться от слежки. Но сейчас агенты ФБР ожидали Полларда на внешней парковке, окруженной израильскими охранниками в штатском, – и в убежище было отказано. Их арестовали [346].
Если все было на самом деле так, как описано выше, то у странной медлительности американских спецслужб было три возможных причины. Оговоримся сразу, что это только версии.
Во-первых, контрразведчики считали, что Поллард нанес незначительный ущерб США и поэтому в интересах отношений между Вашингтоном и Тель-Авивом супругам проще позволить сбежать в Израиль.
Во-вторых, в контрразведке были уверены, что он работает не на Израиль, а на одну из разведок Восточной Европы, а все его рассказы на допросах про помощь Израилю – очередная фантазия. Скорее всего, начальник и коллеги по работе сообщили контрразведчикам, что подозреваемый – патологический болтун. Поэтому, позволив поехать в израильское посольство, ФБР ничего не теряло. В этом случае «чужому» агенту израильтяне точно не предоставят политического убежища, а просто выкинут на улицу. Так оно и произошло. Благодаря «холодному» приему в посольстве у контрразведки появился новый «козырь» при допросе агента. Теперь он не сможет утверждать, что работал на Тель-Авив. С другой стороны, сотрудники ФБР надеялись, что агент попытается каким-то способом вызвать на встречу куратора из разведки и тогда можно будет взять их двоих с поличным. Также можно было бы задержать Полларда на подходе к советскому или какому-нибудь из восточноевропейских посольств.
В-третьих, возможно, что кто-то из высокопоставленных американских чиновников или руководителей спецслужб, также сотрудничающих с израильской разведкой, пытался спасти агента или Поллардом просто пожертвовали, чтобы отвести подозрения от этого человека.
Дело против Полларда вел судья Обри Робинсон. Министр обороны Уайнбергер в своем письме судье Робинсону отмечал: «Мне трудно представить больший ущерб интересам национальной безопасности, чем причиненный обвиняемым». 4 марта 1987 года Поллард признал себя виновным и был приговорен к пожизненному тюремному заключению [347].
Вначале официальный Израиль пытался забыть о судьбе Полларда. Однако под давлением израильского общества в ноябре 1995 года было принято решение дать ему израильское гражданство. Затем, 12 мая 1996 года, израильское правительство открыто признало Полларда своим агентом, действовавшим от его имени, и взяло на себя полную ответственность за него, подчеркнув намерение действовать во имя освобождения Полларда и его депортации на Землю обетованную.
Процитируем сообщение израильских СМИ. Оставим на совести авторов этого сообщения изложенные в нем факты:
«Однако обманутый и преданный израильский агент продолжает сидеть в тюрьме – Израиль отказался признать его узником Сиона. Часть своих мук и страданий, пережитых в одной из самых страшных тюрем США, «Марион», Поллард описал в прошении к БАГАЦу (Высший суд справедливости Израиля. – Прим. ред.) – пытки ледяной водой, химикатами и электрическим током, год, проведенный полностью обнаженным в отделении для душевнобольных, требования оговорить еврейских лидеров в обмен на «более человеческие условия содержания», карцер два на два метра – как могила, запрет на ношение кипы… Временами он был не в состоянии говорить или двигаться. Его тело содрогалось от мышечных спазмов, которые невозможно было остановить.
В последние годы Поллард, истерзанный и больной человек, содержится в тюрьме «Ботнер» в Северной Каролине. Главный раввин Израиля Йона Мецгер, посетивший Полларда, рассказал потом израильским журналистам, что тюремщики препятствуют возможности поменять заключенному кипу или как минимум постирать ее уже на протяжении 12 лет. Они отказываются хотя бы починить его сломанные очки. У него отняли не только права гражданина – отняли человеческое достоинство» [348].
Если Поллард действительно сообщил Израилю все, что мы перечислили выше, то неудивительно, что в тюрьме к нему не очень, мягко скажем, хорошее отношение.
Биографии руководителей «Лакама»
Бламберг Биньямин
В 1949 году стал сотрудником «Шабака», где занял пост «офицера безопасности Министерства обороны». В его обязанности входило поддержание режима безопасности в Министерстве обороны и на предприятиях, выполнявших оборонные заказы [349].
Эйтан Рафаил
Родился 26 ноября 1926 года в киббуце Анн Харод в долине Джезрил.
Во время Второй мировой войны принимал участие в приеме нелегальных иммигрантов. Принимал участие в диверсионных акциях против англичан, в частности во взрыве радарной станции на горе Кармель.
В день провозглашения независимости Израиля (15 мая 1948 года) он был ранен, но вскоре выздоровел и пришел на службу в армейскую разведку.
В 1949 году демобилизовался из армии и занялся животноводством. Он получил около 900 дунамов (1 дунам – 1 тыс. кв. метров) земли в западном районе Негева, возле реки Шикмим. Вернувшись на службу, на этот раз – в рядах разведки, он продал свой участок австралийским инвесторам, решившим выращивать на нем гусей. Впоследствии земля перекочевала в руки премьер-министра Израиля Ариэля Шарона и превратилась в легендарное ранчо «Хават-Шикмим».
В 1950 году Иссер Харель пригласил его работать в «Шабак». В 1953 году вслед за Харелем перешел на работу в «МОССАД» и возглавил оперативный отдел.
В мае 1960 года был руководителем оперативной группы «МОССАДа» при поимке в Аргентине нацистского преступника Адольфа Эйхмана. Когда вешали Эйхмана, Эйтан был одним из свидетелей казни. Последние слова нацистского военного преступника: «Надеюсь, ты скоро последуешь за мной» – были обращены к Эйтану.
В дальнейшем Эйтан работал в «МОССАДе», возглавлял научно-технический отдел.
В 1972 году вышел в отставку и занимался бизнесом.
В 1976 году он создал компанию «Тропи Фиш», планируя выращивать на продажу редкие породы рыб. Однако водоемы Эйтана находились на Синайском полуострове, который был отдан египтянам практически сразу после того, как он нашел инвесторов для своего проекта.
В 1978 году по приглашению Ариэля Шарона вернулся на государственную службу и был назначен на пост советника премьер-министра по борьбе с терроризмом.
В 1981 году был назначен премьер-министром Израиля Менахемом Бегиным на пост главы спецслужбы «Лакама».
21 ноября 1985 года в Вашингтоне был арестован аналитик военно-морской разведки США Джонатан Поллард, который оказался израильским шпионом, работавшим на «Лакам».
В 1986 году израильский техник-ядерщик Мордехай Вануну через газету «Санди таймс» раскрыл всему миру секрет о наличии у Израиля ядерного оружия. «Лакам», отвечавший за безопасность реактора в Димоне, не заметил, что Вануну пронес на охраняемый объект фотоаппарат и долгое время фотографировал его.
После этих двух провалов «Лакам» был распущен, а Рафи Эйтан отправлен в отставку. Функции «Лакама» переданы другим спецслужбам.
После отставки с поста руководителя «Лакама» Эйтан возглавил концерн «Химикалим Ле-Исраэль». После ухода в отставку с этого поста в 1990 году занимается предпринимательской деятельностью [350].
Часть третья
Ловцы чужих секретов
Глава 11
Галерея шпионовВ официальной истории израильской разведки галерея шпионов скромная и включает в себя не более десяти – пятнадцати персоналий. Почему так мало? Биографии остальных «рыцарей плаща и кинжала» не очень вписываются в создаваемый Тель-Авивом образ богатырей Земли обетованной. Поэтому в официальный «иконостас» попали только те, кто не скомпрометировал себя сотрудничеством со спецслужбами противника, не совершил криминальных деяний (убийства, контрабанда и т. п.) и достиг определенных успехов в добыче секретных сведений.
Слуга трех разведок
Теодор Гросс родился в 1923 году в Венгрии, правда, прожил он там недолго – семья эмигрировала в Южную Африку. В 1938 году Теодор Гросс уехал в Италию, учиться оперному пению, и достиг определенных успехов. Он успешно гастролировал по Италии и Мексике. Поселился в Великобритании. В 1940 году был призван в британскую армию, но вместо передовой попал в разведку. Под именем Тед Кросс выполнял задания в Италии и Германии.
В 1948 году он приехал в Израиль и сменил имя. Теперь его звали Давид Маген. Он поступил в израильскую армию, но в строевых частях служил недолго. Для человека с опытом разведывательной работы против Третьего рейха, знанием реалий жизни в Европе и владевшим английским, немецким, итальянским, испанским и французским языками существовал лучший вариант послужить Земле обетованной. Теодор Гросс снова вернулся в разведку, правда, теперь не британскую, а израильскую.
В качестве резидента он отправился в Италию, где занимался добычей политической и военной информации, а также участвовал в операциях по срыву поставок оружия в арабские страны – противникам Израиля. Говоря другими словами – организовывал диверсии. Занимался он и криминальной деятельностью: контрабандой и торговлей наркотиками. Деятельность разведки – затратная статья расходов для бюджета любой страны, а тем более для Израиля, который только что появился на политической карте мира. Хотя об этом способе финансирования в Израиле стараются не вспоминать, как и о самом Давиде Магене. Из-за своей криминальной деятельности он попал в поле зрения итальянских правоохранительных органов. Поэтому его пришлось перевести в Египет.
В 1950 году он приехал в Каир, где возглавил резидентуру, состоящую из египтян. Через два года разразился скандал. В «МОССАДе» проанализировали переданную им информацию и пришли к выводу, что он работает под контролем египетской контрразведки. Его срочно отозвали в Тель-Авив, арестовали и осудили на 15 лет за сотрудничество с иностранной разведкой. В 1959 году его досрочно освободили. Он в очередной раз сменил имя, женился и умер в 1973 году. Все эти годы он жил в Израиле и упорно пытался доказать свою невиновность, утверждая, что он стал жертвой политических интриг и его просто «подставили» [351].
Руководя шпионами по переписке
В декабре 1951 года редактор газеты «Давар» Дан Пайнз сумел убедить директора «МОССАДа» Реувена Шилоаха и министра иностранных дел Моше Шарета [352] в том, что он ведет работу по созданию сионистского подполья в Советском Союзе. Он утверждал, что ряд чиновников готовы тайно помогать Израилю, и продемонстрировал полученные от них письма. Руководителям внешней разведки и МИДа эта идея понравилась, и они согласились финансировать деятельность «советских сионистов». На самом деле никаких агентов за «железным занавесом» у него не было, а письма сочиняли и писали его друзья.
Обман обнаружился случайно. Через год произошла смена директора «МОССАДа» и новый руководитель решил провести проверку того, куда и как расходуются бюджетные деньги. Иссер Харель, по воспоминаниям его подчиненных, очень щепетильно относился к финансовым вопросам и был готов простить им многое, кроме неправильного (по его мнению) расходования средств. Махинации Дана Пайнза были разоблачены, но его всего лишь пожурили за этот поступок. Произошло это по двум причинам. Во-первых, таким способом он зарабатывал деньги на лечение больной дочери. Во-вторых, он был в хороших отношениях с политическим руководством страны [353].
Израильская Мата Хари
В 1948 году в Каире министр иностранных дел Израиля Моше Шарет предложил молодой симпатичной даме Иоланде Хармер («Хар-Мор») стать тайным информатором Тель-Авива. Он познакомился с ней на каком-то приеме, увидел в ней человека с сильным характером, настойчивого и упорного при достижении поставленной цели. Долго уговаривать Иоланду не пришлось. Возможно, она не совсем понимала степень риска, на который идет, может считала себя неуязвимой, а также то, что ее мать по национальности была еврейкой, правда, об этом в Каире мало кто знал.
В египетском обществе она называла себя журналисткой, действительно иногда отправляя статьи в парижские журналы. Она была блондинкой, маленького роста и хрупкого телосложения и очень нравилась мужчинам. Официально она была трижды замужем. От последнего мужа, южноафриканского бизнесмена, погибшего в авиакатастрофе, у нее остался ребенок. У нее было огромное количество любовников – весьма богатые и влиятельные в Каире люди, а также дипломаты, работавшие в Египте. Среди ее поклонников и приятелей были будущий премьер-министр Ливана и шведский посол в Египте; главный советник генерального секретаря Лиги арабских государств [354] сын великого муфтия Махмуд Малуф, который рассказывал ей обо всем, что знал, и сотрудники американского посольства, которые иногда снабжали ее копиями донесений в Вашингтон.
Разоблачила ее не египетская контрразведка, в то время она еще не научилась ловить шпионов Земли обетованной, а генеральный секретарь Лиги арабских государств Азам-Паша. «Хаар-Мор» арестовали, но высокопоставленные любовники спасли ее, освободив из тюрьмы, и она уехала в Париж. Потом ее хотели включить в состав израильского посольства в США, но в последний момент решили оставить без официальной должности, чтобы в будущем снова послать на работу в Египет. В израильском МИДе думали, что отношения с арабскими соседями в будущем улучшатся и понадобятся специалисты по Египту. Они не ошиблись, но это случилось намного позднее. Иоланда не дождалась возвращения в Египет. В 50-х годах она работала в Испании, тоже как тайный израильский агент. Умерла в 1959 году [355].
Багдадский шпион
В 1949 году в Ирак для организации эмиграции местных евреев в Израиль был прислан Мордахей Бен-Порат. Он родился в Ираке и уже взрослым эмигрировал в Палестину, откуда был возвращен обратно, но уже с двумя комплектами документов, ранее принадлежащих другим людям: Заки Хаби и Моше Нассима. Оба были репатриантами из Ирака, и на исторической родине старые паспорта им были не нужны. В Тель-Авиве, правда, не учли тот факт, что в Багдаде Мордахей Бен-Порат был известным человеком в местной еврейской общине, поэтому использование чужих документов лишь значительно осложнило ему жизнь и заставило местную контрразведку почти сразу же организовать за ним наружное наблюдение.
Его деятельность не вызывала раздражения местных властей, так как в марте 1950 года парламент Ирака принял закон, разрешающий евреям покидать страну. При этом с 1948 года страна находилась в состоянии войны с Израилем. Объяснение этому простое – коммерческий интерес руководителей страны. Так, премьер-министр страны Сулейман Тауфик-бей ас-Сувайди был совладельцем турфирмы, которая совместно с «британской» (ее учредили израильтяне) компанией занималась вывозом евреев из Ирака и Йемена. Другой политический лидер Ирака, Саид Нури, был владельцем авиакомпании, которая занималась авиаперевозками репатриантов из Ирака в Израиль. О выгодности их бизнеса говорит тот факт, что только с мая 1950 года по январь 1951 года было вывезено в Израиль свыше 150 тыс. человек. Как видим, ничего личного, только бизнес.
В Тель-Авиве решили назначить Бен-Пората руководителем агентурной сети, состоящей из местных евреев, которые специализировались на сборе политической и военной информации. Добытые сведения с помощью портативной радиостанции (позывной «Берман») оперативно передавались в Центр.
Через какое-то время в Тель-Авиве осознали ошибочность своего решения и решили переподчинить резидентуру присланному из Израиля разведчику-нелегалу Якобу Франку. Кратко расскажем об этом человеке.
Он родился в 1912 году в Палестине в семье переселенца из Восточной Европы. В юности участвовал в деятельности «Хаганы». Спасаясь от преследований британских властей, сбежал в США. Во время Второй мировой войны воевал на Тихоокеанском театре военных действий с японцами и в 1944 году был тяжело ранен на Филиппинах. В 1948 году с американской пенсией от Пентагона вернулся в Израиль. В звании майора служил в израильской армии и участвовал в Войне за Независимость 1948 года. В конце сороковых годов был демобилизован из Вооруженных сил и устроился менеджером на фабрику по производству железных кроватей.
В конце 1950 года с ним встретились представители израильской разведки и предложили нелегально поехать в Ирак. Экс-майор, который справедливо считал, что на фронтах «тайной войны» он принесет больше пользы Земле обетованной, чем руководя производством кроватей, согласился. После трехмесячной спецподготовки с документами на имя Ицхака Штейна – бизнесмена из Канады – его переправили в Иран. Там он провел два месяца, ожидая дальнейших инструкций и переброски в Ирак. Казалось, что в Тель-Авиве просто забыли о нем. Местный резидент Сион Коэн по собственной инициативе подготовил ему новый комплект документов на имя араба Исмаила Ташбакаша – торговца коврами из Бахрейна. Проблема в том, что разведчик очень слабо владел арабским языком и говорил на нем с сильным палестинским акцентом. Кроме того, у него была европейская внешность, и он никогда не жил в арабских странах Персидского залива, в отличие от США и Канады.
Так и не дождавшись указаний из Центра, Якоб Франк самостоятельно договорился с местными контрабандистами и 21 апреля 1951 года тайно пересек ирано-иракскую границу, избежав встреч с многочисленными полицейскими, дежурившими в приграничных районах обеих стран.
Хозяин конспиративной квартиры в Багдаде, куда пришел смертельно уставший Якоб Франк, ничего не знал о предполагаемом визите эмиссара из Израиля. Мордахей Бен-Порат, печально знаменитый своей неисполнительностью, просто забыл предупредить его. На этом злоключения Якоба Франка не закончились.
В тот день резидент в кругу своих друзей на этой квартире отмечал первый день еврейской Пасхи. Гостю пришлось, чуть ли не в присутствии гостей, объяснять Бен-Порату причину своего появления в Багдаде. И это было лишь прелюдией разыгранной в тот день пьесы абсурда, которая больше напоминала кошмарный сон разведчиков, чем события реальной жизни.
Во-первых, резидент наотрез отказался подчиняться указанию Центра о передаче резидентуры новому руководителю. Он заявил, что «его агенты и лидеры местной еврейской общины, зная о его тайной деятельности, не согласятся на эту замену и вообще надо получить дополнительные указания от Центра». Фактически это означало намеренное и наглое неисполнение приказа руководства израильской разведки со всеми вытекающими отсюда для ослушника последствиями. В такой ситуации эмиссару следовало бы сразу же уйти из этого дома, попытаться установить связь с Центром и доложить о случившемся. Он этого не сделал.
Во-вторых, резидент приказал Якобу Франку, пока будет решаться вопрос о переподчинении резидентуры, пожить в гостинице «Семириада». Гость очень удивился такому приказу: ведь еще во время подготовки в Тель-Авиве, а потом в Иране ему не раз говорили, что весь персонал этого отеля – тайные осведомители местной полиции, соответственно, они сообщают обо всех постояльцах. И поэтому лучше не пользоваться услугами этой гостиницы. Резидент поспешил заверить гостя, что все это слухи и можно безопасно и спокойно жить в «Семириаде». При этом Якоба Франка не насторожил тот факт, что собеседник игнорирует простейшие правила конспирации. Например, на явочной квартире устраивает вечеринки для своих друзей, зная о том, что сюда должен прийти эмиссар из Израиля.
Понятно, что через несколько часов после того, как Якоб Франк поселился в отеле, за ним было организовано наружное наблюдение. «Легенда» торговца коврами из Бахрейна не выдержала элементарной проверки.
На следующий день он обнаружил за собой слежку, организованную не очень профессионально, и сумел быстро «оторваться» от нее. Придя к резиденту, Якоб Франк потребовал немедленно организовать свою отправку из страны, так как он «засвечен» перед местной контрразведкой и дальнейшее его пребывание в Ираке теряет всякий смысл. В ответ на эту просьбу Мордахей Бен-Порат заявил, что сможет вывезти его из страны только с очередной партией евреев-репатриантов, а когда это произойдет – неизвестно.
Тогда Якоб Франк решил действовать – в очередной раз – самостоятельно. Он купил турпутевку в Бейрут. Полеты туда считались внутренними авиарейсами и не подвергались тщательной проверке иракскими спецслужбами. Из Ливана Якоб Франк улетел в Турцию, где попытался оформить визу для посещения Израиля. В посольстве ничего не знали о его миссии и, более того, отказались связаться с Тель-Авивом для проверки сообщенной им информации. Пришлось Якобу Франку лететь в Израиль в качестве иностранного бизнесмена.
Его дальнейшая судьба сложилась относительно благополучно. Якоба Франка, по крайней мере официально, не обвинили в сотрудничестве с иракскими спецслужбами. Дело в том, что после его бегства из страны в Багдаде начались массовые аресты евреев – тайных информаторов Тель-Авива. Именно тайной деятельностью задержанных иракскими контрразведчиками должен был руководить Якоб Франк. С другой стороны, израильская разведка отказалась от дальнейших услуг этого человека. Так утверждают отдельные авторы. Нам видится причина в ином. Якоб Франк, столкнувшись с многочисленными фактами неорганизованности в деятельности израильской разведки, сам решил больше не связываться с этой структурой.
Бен-Пората несколько раз задерживали и допрашивали иракские полицейские, но через какое-то время отпускали. В конце концов ему удалось вместе с очередной группой евреев-репатриантов выбраться из Ирака. Его агентам повезло значительно меньше. Все они были задержаны (более 100 человек) и осуждены на длительные сроки тюремного заключения. Судебный процесс над этими людьми негативно отразился на живущих в Ираке евреях [356].
По утверждению авторов книги «История разведывательных служб Израиля» Дени Равива и Йосси Мелмана, «среди прочего, арестованных обвинили в проведении четырех актов саботажа. В ходе одного из таких актов был причинен небольшой ущерб информационному центру американского посольства. Наиболее крупным и дерзким актом был взрыв гранаты в багдадской синагоге Масуда Шемтова, где молились сотни евреев. Четверо из молящихся, включая 12-летнего мальчика, были убиты, около 20 получили ранения.
Сенсационное обвинение израильских агентов в осуществлении взрыва в синагоге потрясло иракских евреев. Среди евреев, эмигрирующих в Израиль из Ирака, распространялись слухи, что их выезд был инициирован террористическими актами израильской агентуры. Выходцы из Ирака и так проявляли недовольство своим положением, и так чувствовали себя людьми второго сорта, обвиняя израильских лидеров – выходцев из Европы в том, что им было уготовано примитивное существование в палаточных лагерях, без надежды получить приличное жилье» [357].
Вместе с Бен-Поратом был задержан другой израильский разведчик-нелегал – Иегуда Таджар. Он руководил отдельной «группой молодых иракских евреев и их арабских наемников, добывавших стратегическую информацию для Израиля».
Формально два резидента должны были работать каждый отдельно и даже не знать о существовании друг друга. В жизни все было по-другому – в стиле описанной выше встречи Якоба Франка и Мордахея Бен-Пората. Оба резидента регулярно встречались, общались на иврите. Дело в том, что в пятидесятые годы в арабских странах на иврите общались преимущественно жители Израиля, но не представители местных еврейских диаспор. Поэтому, услышав беседу Таджара и Бен-Пората на «чистом» иврите, можно было утверждать, что эти люди прибыли с Земли обетованной. Более того, оба, путешествуя по Ираку на случайных машинах, любили дуэтом распевать израильские песни. А ведь выше мы писали о том, что Бен-Порат с самого начала своего «тайного» пребывания в Ираке находился под «присмотром» местной контрразведки, так как он проживал, используя документы эмигрировавших в Израиль двух евреев.
В ноябре 1951 года Иегуда Таджар был приговорен к пожизненному тюремному заключению. Через 9 лет его депортировали в Израиль. Так Багдад отблагодарил Тель-Авив за информацию о заговорщиках, которые готовили военный переворот в стране. Осужденным вместе с ним 20 иракским евреям повезло значительно меньше. Двое из них были повешены, а остальные приговорены к длительным срокам тюремного заключения [358].
Шпион-уголовник
В середине пятидесятых годов «Аман» решил отправить в Израиль своего агента Мотке Кедара. Он родился в 1930 году в Польше, и звали его тогда Мордехаем Кравицки. В младенчестве его бросила мать. Воспитанием занимался дед, который и привез его в Палестину. Кедар жил в городке Хадере, что расположен на шоссе, соединяющем Тель-Авив с Хайфой.
В 1948 году этот человек дезертировал из израильского ВМФ (многократные нарушения дисциплины, мародерство и т. п.) и с тех пор занимался исключительно грабежами, разбоями, угонами автомашин и т. п. В начале пятидесятых годов он сколотил банду, которая занималась рэкетом, грабежами, угонами автомобилей и сбытом краденого в родном Хадере. Полиция несколько раз задерживала его, но ничего доказать не смогла. Местные жители очень боялись его и поэтому отказывались давать против него показания.
В какой-то момент времени Кедар перебрался в Тель-Авив, где часто посещал кафе – место времяпровождения столичной богемы. Такой досуг требовал много денег, а криминальный бизнес оказался не очень доходным, как казалось Кедару раньше. Он стал таким раздражительным, что пришлось обратиться к психиатру Давиду Руди. Последний одновременно консультировал руководство израильских спецслужб. Именно он предложил бандита в качестве разведчика-нелегала для выполнения секретных миссий в одной из арабских стран – противников Израиля. Идея руководству израильской разведки понравилась. Самому Кедару пришлось тоже согласиться – в случае отказа его ожидало многолетнее тюремное заключение.
Даже авторы советских пропагандистских брошюр и книг, посвященных описанию «коварных и грязных методов работы западных спецслужб», в своих произведениях изображали иностранных шпионов более законопослушными, чем этот человек.
После соответствующей спецподготовки в ноябре 1957 года его переправили в Аргентину. Там он должен был «легализоваться» и из Латинской Америки отправиться в Египет. Его встретил человек, из идейных соображений помогающий Израилю, – богатый местный еврей. Повез гостя к себе домой. А дальше произошло труднопостижимое – и с обычной житейской точки зрения, и с точки зрения разведки, и уж тем более для такой «квалифицированной» разведки, как израильская. В общем, Кедар хозяина зарезал (нанес 80 ударов ножом), а дом жертвы ограбил. В Тель-Авиве пережили шок. Правда, потом эту проблему решили. Через несколько после убийства его вызвали в Израиль и задержали в аэропорту Лод. Его судили и приговорили к пожизненному заключению. В 1974 году он вышел на свободу. Дальнейшая его судьба неизвестна [359].
Наш человек в Осло
В 1953 году резидентом «МОССАДа» в Норвегии Реувеном Баркату был завербован лидер норвежской рабочей партии Хокон Ли. Кратко расскажем об этом человеке.
Он родился 22 сентября 1905 года в Осло. Его политическая деятельность началась в 1921 году. Он активно участвовал в организации деятельности Рабочей партии до и после Второй мировой войны, был основателем Рабочего информационного сообщества, где он был секретарем в 1932–1940 годах и руководителем в 1945–1969 годах. Его партия выигрывала выборы в течение 30 лет. Если говорить о его политических взглядах, то он был ярым антикоммунистом и сторонником демократии.
Хокон Ли был солидарен с Израилем и израильской Рабочей партией, в которой состоял его друг Дэвид Бен-Гурион, ставший впоследствии премьер-министром. Для норвежского политика израильское общество было идеальной моделью социал-демократии, хотя он негативно отзывался об отношении к палестинцам в Израиле. Поэтому нет ничего удивительного в том, что он согласился сотрудничать с «МОССАДом». Более того, возможно, он был не агентом израильской разведки в классическом понимании этого термина, а человеком, который симпатизировал Земле обетованной и иногда помогал ей, при этом не нарушая интересов Норвегии.
По утверждению автора книги «Оружие возмездия» Альберта Плакса, «с его (Хокона Ли. – Прим. авт.) помощью он (Баркату. – Прим. авт.) добыл чистые бланки норвежских паспортов, которые потом использовались «Натив» (об этой организации рассказано в отдельной главе данной книги дальше. – Прим. авт.) для организации выезда из СССР нескольких евреев. Позже Ли способствовал получению Израилем документации на новейшие танки и бронемашины. В 1968 году тот же Ли помог Израилю получить 21 тонну «тяжелой» воды с норвежского завода «Норск гидро» [360].
Еврей под личиной араба
В галерее израильских разведчиков-нелегалов Якуба Коэн занимает особое место. С одной стороны, он свыше десяти лет действовал в различных арабских странах, выдавая себя за араба. А с другой – почти ничего не известно о его конкретных достижениях. Разумеется, если не брать в расчет хвалебные заявления бывших руководителей израильской разведки и журналистов.
Так, экс-директор «МОССАДа» Меир Амит однажды признался:
«Якуба был одним из наших величайших героев. Он работал чуть ли не во всех враждебных арабских странах и всегда был на волосок от смерти».
Журналист Иосиф Тельман написал в одной из своих статей, посвященных Якубу Коэну:
«За время работы в военной разведке и в «МОССАДе» он собрал и передал в Центр буквально Монблан ценнейшей стратегической информации. Эта информация сыграла исключительно важную роль в деле обеспечения безопасности страны».
Насколько эти заявления соответствуют реальным достижениям Якуба Коэна? Чем он отличался от других израильских разведчиков-нелегалов? Может быть, основной секрет его успехов – умение перевоплощаться в араба и благодаря этому становиться «своим среди чужих». Нужно отметить еще один важный факт. Якуба Коэн, если судить по данным, попавшим в «открытые» источники, никогда надолго не задерживался ни в одной из арабских стран. Он просто приезжал в определенное государство, выполнял стоящую перед ним задачу и затем исчезал. При этом он не пытался создавать агентурную сеть или взаимодействовать с другими израильскими разведчиками и агентами. Именно в этом одна из причин его неуязвимости.
Якуба Коэн родился в 1924 году в иерусалимском квартале Нахлат-Цион в семье убежденного сиониста, который приехал в Палестину из Ирана. Его отец был страстным сторонником создания еврейского государства на всей территории Палестины. Он считал, что этой цели можно и нужно достигнуть в борьбе с арабами. В семье Коэнов говорили только на иврите. Отец много и интересно рассказывал детям об истории еврейского народа, о его борьбе за свободу и за создание своего государства. Так что с детских лет Якуба хорошо знал, что на пути евреев к созданию своего государства стоят арабские фанатики и это чревато борьбой, непрекращающимися войнами. Правда, это не помешало маленькому Якубу дружить с арабскими сверстниками из соседнего квартала Шейх-Бадер и расположенной неподалеку арабской деревни. В этой деревне Якуба проводил целые дни. Здесь, постоянно общаясь со сверстниками, он в совершенстве овладел арабским языком, познакомился с обычаями, традициями, исламом. Скоро, очень скоро он уже знал язык не хуже, а часто даже лучше своих арабских друзей. Он всерьез заинтересовался Кораном и со временем знал его не хуже любого муллы.
В 1940 году он стал бойцом так называемого арабского отряда («Мистааравим») «Пальмаха», который дислоцировался в киббуц Элоним. Основная задача данного подразделения – ведение разведки на территориях, где проживали арабы. На практике это означало, что бойцы отряда посещали базары, кофейни и другие места, где выясняли намерения арабов по отношению к местным евреям.
В 1946 году он отправился в обличье палестинца в столицу Иордании Амман, чтобы наблюдать за церемонией коронации короля Абдаллы. Он был первым, кто сообщил руководству еврейского «ишува» в Палестине о душевной болезни иорданского наследника престола.
В 1947 году по приказу командира «Пальмаха» он устроился грузчиком в Яффский порт, где проработал три месяца. Там работали в основном арабы, и он стал одним из них. Якуба сумел раствориться в их среде, жил вместе с ними в бараке, делил с ними скудную еду и молился тоже вместе с ними. Одновременно он добывал сведения об арабских отрядах «Армии спасения».
Согласно официальной версии, информация, добытая Якубой Коэном, имела огромное значение во время Арабо-израильской войны 1947–1948 годов. Поясним, что под этим словосочетанием принято называть войну еврейского населения Палестины, а впоследствии – вновь созданного государства Израиль против армий соседних арабских государств и нерегулярных арабских военных формирований. В Израиле она называется Войной за Независимость, а в арабских странах и среди палестинцев эта война известна как Катастрофа. Историки делят войну на два этапа: с момента решения ООН о разделе Палестины 29 ноября 1947 года (Резолюция № 181) до провозглашения независимости Израиля и с момента провозглашения независимости до подписания соглашений о прекращении огня с арабскими странами. На первом этапе с 30 ноября 1947 года по 14 мая 1948 года – еврейские и арабские военизированные формирования Палестины стремились к максимальному захвату территории и контролю над коммуникациями, занятию ключевых пунктов сразу же после ухода британских войск. На втором этапе войны – с 15 мая 1948 года – Египет, Сирия, Ливан, Трансиордания (старое название Иордании), Саудовская Аравия, Ирак и Йемен объявили войну евреям Палестины и напали на только что провозглашенный Израиль с целью уничтожения нового еврейского государства и, согласно декларации арабских стран при вторжении, для создания в Палестине единого государственного образования, «где все жители будут равны перед законом». В результате Израиль не только успешно отразил нападение, но и расширил свою территорию.
Яффо был крупнейшим по населению арабским городом в Палестине (с населением около 80 тыс. человек), и по плану ООН предполагалось, что город будет входить в арабское палестинское государство, находясь в еврейском государстве в виде анклава. Но уже к середине апреля около трети населения покинуло город, в их числе многие местные арабские лидеры.
Мы не будем рассказывать историю захвата Яффо израильтянами в конце апреля – начале мая 1948 года. Отметим лишь, что если до начала войны там проживало около 80 тыс. жителей, то к тому моменту, когда израильтяне установили контроль над этим городом, там насчитывалось менее 4 тыс. жителей.
В мае 1948 года Якуба был уже в Хайфе, а спустя некоторое время – в Сирии. Никто лучше, чем Якуба, не мог незаметно пройти через сирийскую границу под видом простого крестьянина и доставить оттуда сведения обо всем, что происходит на территории противника.
Якуба действовал в Шхеме и других населенных пунктах, находившихся тогда под контролем Иордании. Затем он оказался в Египте. Позже перебрался в Сирию, работал в Ираке и опять в Иордании. Одна из причин его постоянных перемещений из страны в страну – необходимость избежать задержания сотрудниками местной контрразведки. Так что все же работал он не столь филигранно, как это утверждают отдельные авторы.
Его главной задачей была разведка аэродромов и других военных объектов. Как-то Якуба Коэн получил задание установить местонахождение новой авиабазы в районе города Порт-Саид. Коэн передал в Центр точные координаты базы и примерное число находящихся там самолетов. Однако в «конторе» засомневались в точности информации и попросили перепроверить. Якуба сумел пробраться на аэродром и прислал целую пачку фотографий, которые развеяли все сомнения. Как это ему удалось, осталось тайной. Так звучит официальная версия.
Хотя она вызывает определенные сомнения. Дело в том, что Якуба действовал под личиной мелкого торговца. Даже если допустить, что он каким-то образом проник на аэродром, то он точно не мог пронести туда фотоаппарат. Ведь если бы его задержали, то наличие такой техники – бесспорное доказательство его шпионской деятельности! В пятидесятые годы фотоаппарат в арабских странах был еще предметом роскоши, и его не мог иметь бедный торговец.
Другой пример его деятельности. Якуба во время пребывания в египетском городе Александрия случайно узнал, что здесь находится президент Насер и на следующий день намечена его встреча с офицерами местного гарнизона. До встречи оставалось меньше суток, но Якуба успел добыть офицерскую форму капитана и пропуск. О том, что он услышал и увидел, разведка немедленно доложила премьер-министру Израиля. Вопрос в том, что именно нового узнали в Тель-Авиве. Маловероятно, что президент Египта был откровенен перед офицерами местного гарнизона.
Удивительно завершение шпионской карьеры этого человека. После возвращения из очередной командировки он поселился в киббуце Элоним, где и прожил до самой смерти – до октября 2003 года [361]. Странно, что его уникальный опыт оказался не востребованным израильскими спецслужбами. Может, причина в том, что на самом деле его достижения были минимальными, и поэтому дальнейшая его служба в качестве кадрового сотрудника «МОССАДа» или «Амана» была признана нецелесообразной.
Шпион, неправильно выбиравший друзей
Сотрудник угрозыска Барух Мизрахи приехал в Израиль в 1956 году и поступил на службу в полицию. В 1967 году, когда Иудея, Самария и Газа оказались под контролем Израиля, «Шабак» начал засылать агентуру для наблюдения за местными жителями. Именно тогда Мизрахи попал в спецподразделение «Кейсария», которое специализируется на засылке разведчиков-нелегалов на территории арабских стран.
Ему предстояло работать в Йемене под «легендой» коммивояжера из Марокко. Подлинные документы на имя данного человека сотрудники «МОССАДа» приобрели в Эфиопии – обменяли на ящик виски у сотрудника марокканского посольства в Аддис-Абебе.
Основные задачи:
поселиться на территории побережья Красного моря и поставлять информацию обо всех террористах, живущих и тренирующихся на территории Йемена;
о заходящих в йеменские порты египетских и иорданских судах (поставка оружия из СССР для арабов) и готовящихся диверсиях против направляющихся в порты Земли обетованной судов (израильские и иранские танкеры с нефтью).
Провал произошел еще в самолете, когда израильский разведчик-нелегал познакомился с одним из лидеров местной оппозиции. Поэтому уже в аэропорту за Барухом Мизрахи было организовано наружное наблюдение.
Был арестован 18 мая 1972 года в йеменском порту Аль-Худайдах. На первом допросе он не только признался в шпионаже в пользу Израиля, но и назвал имена 8 агентов, которые на основании его показаний были задержаны. Был депортирован в Египет и там приговорен к пожизненному тюремному заключению. В марте 1974 года был обменян на Абд Эль-Рахима Карамана [362].
Разведчица в арабском мире
Считается, что женщина-разведчик не может эффективно работать в арабских странах – из-за особенности менталитета местных жителей-мужчин. С ней просто не будут обсуждать важные темы. История Амины Аль-Муфти опровергает эту аксиому или по крайней мере пытается сделать это. Многие в Израиле считают ее выдающимся разведчиком-нелегалом, сумевшим глубоко и основательно проникнуть в дислоцирующиеся на территории Ливана палестинские террористические организации. На самом деле ее успехи сильно преувеличены и она просто не могла добыть для Тель-Авива много ценной информации. Почему? Во-первых, в Бейруте она находилась всего лишь три года. Во-вторых, она была женщиной. В-третьих, в качестве «прикрытия» своей разведывательной деятельности она использовала должность директора частной медицинской клиники.
Амина Аль-Муфти родилась в черкесской семье в Иордании в 1935 году, получила прекрасное образование. В 1972 году в Вене ее завербовал сотрудник «МОССАДа». Возможно, что основная причина, из-за которой она согласилась работать на израильскую разведку, – ненависть к Организации освобождения Палестины и другим аналогичным ей структурам, которые, по ее мнению, мешали установлению мира на Ближнем Востоке.
После соответствующей подготовки она в 1972 году была переправлена в Бейрут и на деньги «МОССАДа» открыла медицинскую клинику. По утверждению израильских авторов, услугами ее больницы регулярно пользовались лидеры ООП. Содержание бесед с этими людьми она по ночам с помощью радиопередатчика передавала в Тель-Авив. В 1975 году была разоблачена палестинскими спецслужбами и в течение пяти лет находилась в заключении. В 1980 году ее обменяли на двух палестинцев [363].
Человек, обманувший «МОССАД»
В Тель-Авиве до сих пор считают Асрафа Маруана (оперативный псевдоним «Свояк») самым ценным агентом «МОССАДа» в Египте во время «холодной войны». Хотя независимые историки утверждают, что этот человек нанес колоссальный ущерб обороноспособности Израиля, а его вербовка была одним из меганеудач «МОССАДа».
Он родился в 1943 году в Каире в очень богатой семье. Учился в Лондоне, откуда в 1965 году вернулся на родину с дипломом доктора экономических наук. 7 июля 1967 года женился на Моне Насер – дочери президента Египта Гамаля Абделя Насера [364]. С осени того же года регулярно выполнял тайные дипломатические поручения тестя. Смерть родственника 28 сентября 1970 года от сердечной недостаточности и приход к власти Анвара ас-Садата не изменили его положения в политической элите страны. При новом президенте Египта он поочередно занимал посты: начальника его личной канцелярии, директора службы пропаганды Египта, председателя Объединения военных промышленников арабских стран, председателя Объединения арабских промышленников. В 1981 году, после смерти Анвара ас-Садата в результате теракта, «Свояк» вышел в отставку и полностью посвятил себя бизнесу [365]. Так звучит его официальная биография. Расскажем теперь о его тайной жизни.
В 1969 году, находясь в Лондоне, он пришел в посольство Израиля и предложил свои услуги в качестве «тайного информатора Тель-Авива». Руководство «МОССАДа» с радостью приняло его предложение, даже не попытавшись ответить на вопрос об истинных мотивах его поступка. Материально он был очень хорошо обеспечен, в семейной жизни у него царила гармония, руководитель страны доверял ему выполнение конфиденциальных дипломатических поручений… Непонятно, почему он решился на этот шаг. Значительно позднее была выдвинута идея о том, что Асрафа Маруан мечтал играть самостоятельную роль в проводимой Египтом внешней политике. Сообщая определенную информацию Израилю, он мог влиять на принятие того или иного решения Тель-Авивом. Красивая версия, вот только анализ переданной «Свояком» информации и его поступки однозначно свидетельствуют о том, что если он и вел самостоятельную игру, то исключительно в интересах Каира, стараясь извлечь максимальную выгоду от сотрудничества с израильской разведкой для Египта, но при этом нанеся колоссальный ущерб Тель-Авиву. И это ему удалось.
Историк израильских спецслужб Ронен Бергман в опубликованной в сентябре 2007 года в одной из израильских газет статье задает десять вопросов-утверждений, которые косвенно свидетельствуют, что «Свояк» был подставой египетской разведки. Вот что он пишет:
«1. Асраф Маруан с самого начала был тем, кто на арго разведчиков обозначается термином walk-in. Трудно было понять, как он, занимая такую должность и зная, что за ним, в силу его положения, во время нахождения за рубежом должно вестись постоянное наблюдение, решился войти в двери израильского посольства в Лондоне?
2. Как получилось, что человек, занимавший столь высокое положение в египетском обществе, связанный родственными и другими узами с его элитой, никогда не испытывавший недостатка в деньгах, в одно прекрасное утро вдруг решил превратиться в «друга сионистов» и стал остро нуждаться в дензнаках?
3. Согласно отчетам Маруана, Анвар Садат не собирался начинать войну с Израилем до тех пор, пока у него, в соответствии с разработанной им военной концепцией, не появятся самые современные самолеты и ракеты среднего радиуса действия. На деле Анвар Садат отказался от данной концепции еще в сентябре 1972 года, однако Асраф Маруан никак не проинформировал об этом Израиль. Почему?
4. В своих мемуарах все египетские генералы утверждают, что дата начала войны 1973 года была окончательно определена 23 августа. И в этот же период Маруан сообщает в Израиль, что Садат решил перенести дату начала войны на конец года. 25 сентября, во время тайной встречи Голды Меир (премьер-министр Израиля. – Прим. авт.) с иорданским королем Хусейном, последний предупреждает ее о том, что Египет и Сирия намерены напасть на Израиль в самое ближайшее время. В эти же самые дни Маруан присутствует на встрече Садата с королем Саудовской Аравии Фейсалом. Садат делится с Фейсалом своими планами нападения на Израиль, но Маруан ничего не сообщает в «МОССАД» об этой встрече.
5. В своих мемуарах египетский генерал Гамаси, возглавлявший в 1973 году военную разведку Египта, пишет, что на заседании Генштаба египетской армии было решено: если даже израильтянам станет известно о готовящемся на них нападении позже, чем за 48 часов до его начала, ничего в планах не менять, так как за оставшееся время сионисты все равно не смогут мобилизовать своих резервистов. Маруан, как известно, сообщил о начале войны за 20 часов, когда времени на мобилизацию резервистов и в самом деле уже не оставалось. В то же время передача информации о времени начала войны позволяла Маруану сохранить доверие Израиля и после ее окончания.
6. Каким образом Анвар Садат мог в самый канун войны разрешить фактическому начальнику своей канцелярии выехать за рубеж, не спросив его о том, зачем он туда едет?
7. Каким образом и после Войны Судного дня вплоть до самой своей смерти, уже после того, как в прессе неоднократно мелькала информация о том, что он был израильским агентом, Маруан по-прежнему не только свободно приезжал в Египет, но и участвовал в различных официальных церемониях, щедро жертвовал деньги на различные исследования и стипендии для студентов, носящие его имя, и при этом все пожертвования с благодарностью принимались?
8. Во время беседы с Замиром (директор «МОССАДа». – Прим. авт.) Маруан заявил, что война начнется вечером 6 октября, а она началась в два часа дня. Понятно, что в такой ситуации, когда на вес золота становятся каждый час и каждая минута, это была в чистом виде дезинформация. Позже в свое оправдание «Хатуэль» («Свояк». – Прим. авт.) заявил, что Садат изменил время начала войны уже после того, как он вылетел из Египта.
9. В 2004 году по египетскому телевидению передали трансляцию церемонии памяти воинов, павших в Октябрьской войне. В кадрах этой церемонии часто мелькал Асраф Маруан, пожимавший руку и целовавшийся с президентом Египта Хосни Мубараком. Кто-кто, а Мубарак прекрасно осведомлен о том, что происходило в 1973 году, и он бы никогда не стал целоваться с человеком, которого считает предателем.
10. После окончания Войны Судного дня Анвар Садат тайно наградил Асрафа Маруана высшим орденом Египта. О том, что Маруан является кавалером ордена, стало известно лишь много лет спустя. За какие заслуги «Хатуэль» получил эту награду, и почему сам факт ее присуждения столь долгие годы хранился в секрете?!» [366].
Журналист Константин Капитонов указал еще два факта, доказывающих, что «Свояк» был «подставой» египетской разведки. В начале 1973 года он заявил сотруднику «МОССАДа», что Каир планирует начать войну 15 мая. Начальник Генштаба Давид Элазар [367] и министр обороны Израиля поверили этому сообщению, и 19 апреля 1973 года началась реализация программы «Бело-голубое». Армия была приведена в повышенную боевую готовность, а все резервисты – мобилизованы. Эта боевая готовность была отменена лишь 12 августа того же года. В результате, по самым скромным подсчетам, Израиль потерял 45 млн долларов США, в начале семидесятых годов – колоссальная сумма. Кроме того, после ошибочной мобилизации военные подверглись очень жесткой критике и поэтому до начала октября 1973 года (почти до начала Войны Судного дня) боялись проводить новую мобилизацию. Сейчас известно, что Садат принял решение напасть на Израиль только 22–23 августа 1973 года [368].
28 сентября 1973 года «Свояк», будучи единственным свидетелем разговора Садата с королем Саудовской Аравии Фейсалом, узнал, что Египет в ближайшее время намерен атаковать Израиль. На встрече с сотрудником «МОССАДа» агент заявил, что Каир решил войну отложить [369].
Смерть Асрафа Маруана – достойный финал его тайной жизни. 27 июня 2007 года «двое мужчин восточной наружности», как потом заявит единственный свидетель, выбросили его с балкона трехэтажного старинного особняка в центре Лондона. Убийство так и не было раскрыто [370].
Шпионская династия
Джин Леон Томас (Товмасян) родился в Каире в армянской семье. В совершенстве владел арабским, французским, английским и немецким языками, вырос в Каире. В 1956 году переехал в Ливан, а затем в Западную Германию. Он поселился в Кельне, где в течение двух лет работал в различных коммерческих структурах.
Осенью 1958 года его завербовал «МОССАД». Сделать это было относительно несложно, так как будущий агент не скрывал своей ненависти к президенту Египта Гамалю Абдель Насеру, был настроен прозападно, и его не устраивало текущее социальное положение – работа клерком в офисе. Поэтому на предложение израильтян вернуться в Египет – помочь в свержении египетского диктатора – он ответил согласием. Ведь при этом ему пообещали крупную сумму денег. Тем более он был уверен, что будет выполнять поручения разведки одной из стран НАТО, а не Израиля. Через какое-то время агент понял, кто его истинный работодатель, но что-то менять было уже поздно.
На конспиративной квартире в Кельне специалисты обучили его основам шпионского ремесла: микросъемке и обработке фотопленки, маскировке негативов в тюбиках зубной пасты, корешках книг или коробках от ботинок, тайнописи, зашифровке сообщений, устройству и использованию тайников. В том же году он возвратился в Каир.
Первый визит Томас нанес своему другу детства Мухаммеду Ахмеду Хасану, который служил на военной базе египетской армии. Хасан любил деньги и вскоре согласился поставлять секретные документы, к которым имел доступ. Томас фотографировал их и переправлял в Европу. Через некоторое время его кураторы сообщили, что направляемая им информация представляет интерес.
С помощью друга Хасана Томасу удалось создать агентурную сеть, опираясь на единомышленников из числа национальных меньшинств. Он завербовал двух армян и одну еврейскую танцовщицу в ночном клубе.
Во время поездки в ФРГ он познакомился с молодой красивой немкой по имени Кэт Бендорф. Отдельные авторы указывают на то, что дама была специально «подставлена» западногерманской разведкой израильскому агенту. Более того, немцы не знали о шпионской миссии Томаса и планировали использовать его в качестве «прикрытия» для тайной деятельности своей агентессы.
Через две недели после знакомства они поженились и вернулись в Египет. Молодая пара сразу же активно занялась экспортом сувениров и предметов египетского искусства в европейские страны. В действительности они прятали в них фотопленки, которые отправляли своим кураторам.
Томас привлек к работе и своего отца – Леона Томаса.
Ахмед Хасан вскоре приобрел репутацию ценного агента. Иногда он приглашал Томаса и его жену прогуляться вдоль Суэцкого канала, где размещались военные объекты. По возвращении они вместе составляли донесения. Кэт хотела помогать своему мужу в его работе и летом 1959 года, находясь с ним в Германии, научилась работать на радиопередатчике.
Разведгруппа получала на содержание неплохие, по меркам региона, деньги. Они направлялись ей через бельгийский банк под видом помощи от родственников из Германии. Оперативная техника насчитывала пять фотоаппаратов – от миниатюрных до фоторужья, чемодан с двойным дном, электробритву с тайником для хранения документов, зажигалку с тайником для хранения микропленок и рацию, которая была замаскирована в ванной комнате.
Томас завербовал молодого армянина по имени Карапет Танильян. Он был профессиональный фотограф, поэтому помогал ему фотографировать документы и проявлять пленки.
Томас же сосредоточил свои усилия на сборе информации о военной промышленности Египта. Для этого он познакомился с отцом одного из своих агентов. Его звали Жорж Дамалкян. Он был двоюродным братом Хикмата Маскуфа, который работал слесарем на военном заводе.
В мае 1960 года семейная пара Томасов получила задание завербовать офицера египетской армии, желательно летчика. В результате плохо подготовленного вербовочного подхода к офицеру Адиву Ханна Карлесу Томас попал в поле зрения египетской контрразведки. Он предложил летчику поставлять информацию военного характера. Карлес согласился. А на следующий день отправился в Управление общей разведки, где ему поручили продолжать контакт. Ему также вручили магнитофон, чтобы записывать беседы с Томасом. Одновременно контрразведчики установили за ним и его помощниками наружное наблюдение. Но оно велось непрофессионально, и Томас вскоре это заметил.
После этого начал готовить сеть к консервации. Был проработан и путь отхода: им были заготовлены для себя и жены паспорта на чужие имена и проработаны маршруты эвакуации. К сожалению, отход несколько затянулся. Кэт вместе с еврейской танцовщицей удалось бежать, а сам Томас был задержан 6 января 1961 года. Через несколько дней в тюрьму попали и остальные члены резидентуры.
Следствие длилось больше года, а затем состоялся суд. Томас заявил, что он шпионил для Израиля «из авантюристических побуждений, ради денег и из чувства ненависти к Насеру». Похоже, что все это было действительно так. На обвинение в предательстве он ответил: «Я не предатель. Я никогда не считал себя египтянином. Армяне в Египте составляют меньшинство, подвергающееся дискриминации».
Военный трибунал приговорил его, Мухаммеда Ахмеда Хасана и Карапета Танильяна к смертной казни. Отец Томаса был осужден на пожизненное заключение. Кэт была приговорена к смертной казни. Заочно. Томас и его агенты были повешены 20 декабря 1962 года [371].
Шпион-авантюрист
В начале шестидесятых годов сотрудники «МОССАДа» завербовали австрийца Отто Йоклика, который участвовал в программе создания ракет для Египта. Многие эксперты относились к его научной деятельности скептически, считая его скорее авантюристом, чем серьезным специалистом-баллистиком. В частности, он пообещал египтянам создать «кобальтовую бомбу». Понятно, что Каир так никогда и не получил это супероружие. Одновременно Отто регулярно сообщал в Тель-Авив о том, что Каир создает «атомное, биологическое и химическое оружие». Правда, когда израильские эксперты изучили сообщенные им сведения, то выразили свои сомнения в их достоверности.
Несмотря на это, Отто Йолик вместе с израильтянином Йозефом Бен-Галом был командирован в Швейцарию, где угрожал дочери одного из немецких ученых, Пауля Герка, который вместе со своими коллегами создавал ракеты для Египта. Они заявили Хейде Герк, что если ее отец не уедет из Египта, то его убьют. Женщина заявила об угрозе в швейцарскую полицию, и 15 марта 1963 года оба были задержаны в базельской гостинице. Некоторое время они провели в тюрьме, а потом под давлением Израиля выпущены на свободу [372]. Разразившийся международный скандал ухудшил положительный имидж Израиля.
Дама, приносящая смерть
Сотрудница «МОССАДа» Сильвия Рафаэль вошла в историю «тайной войны» в качестве активного участника нескольких «громких» убийств противников Израиля и единственной женщиной-оперативником, осужденной в Норвегии за соучастие в убийстве Ахмеда Бушика – выходца из Марокко.
Она родилась в ЮАР в еврейской семье, но ее родители воспитывали детей в христианской вере. В 1963 году, в возрасте 26 лет, уехала в Израиль. В 1964 году поступила на службу в «МОССАД». После обучения на курсах для оперативного состава уехала в Канаду, где должна была «обкатать» свою новую биографию. Руководство «МОССАДа» приняло решение использовать ее в качестве разведчика-нелегала. Теперь она – Патрисия Руксберг, фотожурналист из Канады.
В 1965 году она появилась в Париже и начала активно сотрудничать с различными антиизраильскими изданиями. Она знакомится с лидерами различных террористических организаций, регулярно бывает в Бейруте, Каире и Дамаске. Периодически СМИ публикуют ее фоторепортажи из палестинского подполья.
Сложно сказать, какую именно информацию о планах террористов она смогла добыть и передать в Тель-Авив, возможно, что почти ничего. Маловероятно, что террористы обсуждали с ней свои планы. Зато известно, что при ее непосредственном участии было ликвидировано как минимум пять человек. Дело в том, что она входила в группу агентов (перед началом операции все кадровые сотрудники израильской разведки написали заявления об отставке), которая должна была ликвидировать лидеров палестинских террористов. Кроме Сильвии Рафаэль в команду входили Марианна Гладникоф, Авраам Гехмер, Дан Арбель, Цви Стейнберг и Михаэль Дорф. На счету этой группы как минимум четыре «ликвидации».
16 октября 1972 года у входа в свой дом в Риме был расстрелян сотрудник посольства Ливии и представитель Организации освобождения Палестины в Италии Абдель Ваиль Зуайтер (Ваэль Абу Цвайтер).
В ноябре 1972 года «МОССАД» смог найти одного из руководителей «Черного Сентября» Махмуда аль-Хамашри, который по подложным документам жил в Париже. Когда жертвы не было дома, туда тайно проникли оперативники «МОССАДа» и установили в столике, на котором стоял телефон, мощное взрывное устройство. На следующий день, 8 декабря 1972 года, один из оперативников позвонил жертве. Когда последний снял трубку и произнес «Алло», прогремел взрыв.
В январе 1973 года на Кипре был ликвидирован активист «Черного Сентября» Хусейн Абул-Хаир.
6 апреля 1973 года в Париже был застрелен профессор юриспруденции Базиль аль-Кубайси.
Также Сильвия Рафаэль участвовала в подготовке и реализации операции «Весна молодости». В ночь на 9 апреля 1973 года к Голубому пляжу в Бейруте причалили шесть лодок с тридцатью израильскими коммандос. Они сели в автомобили (которые арендовали для них агенты «МОССАДа», в т. ч. и Сильвия Рафаэль, прибывшие в Бейрут за два дня до операции под видом туристов из Европы) и отправились к штабу ООП, располагавшемуся на углу улицы Хасид бен-Аль-Валь и рю 68. Израильтяне действовали решительно. Они переходили из помещения в помещение, разыскивая руководителей «Черного Сентября». 9 апреля был застрелен шеф этой группировки Юсуф аль-Наджар – третий человек в иерархии ООП, а также его заместитель Камаль Адван и пресс-секретарь Камаль Насер.
Шпионская карьера Сильвии Рафаэль закончилась летом 1973 года в Норвегии. 21 июля в небольшом городке Лиллехаммер агенты «МОССАДа» расстреляли похожего на высокопоставленного террориста Али Хасана Саламе («Черный принц») выходца из Марокко Ахмеда Бушики (в отдельных источниках его фамилия написана иначе – Бухики). Жертва приехала в Норвегию в 1965 году, где устроилась на работу официантом в одном из пансионатов на горнолыжном курорте Лиллехаммер [373].
В 1978 году в журнале «Вокруг света» был опубликован очерк К. Салина, где подробно описана подготовка и сам ход операции. Данная реконструкция событий частично отличается от версии, изложенной в большинстве вышедших в последние годы в России книг о «МОССАДе». Плюс К. Салин сообщает отдельные подробности, которых нет в других источниках. Поэтому мы решили на страницах данной книги дать сокращенный вариант его очерка, сохранив при этом стиль и оставив без комментариев ряд заявлений и оценок автора.
«…Телефонный звонок раздался поздно ночью. Сняв трубку, Эрбель услышал знакомый хрипловатый голос:
– Заеду за тобой завтра в девять! Предупреди у себя в фирме, что будешь не раньше двенадцати. Спокойной ночи!
Дальнейших объяснений не последовало. В трубке послышались частые гудки отбоя. Впрочем, за десять лет Эрбель привык к таким звонкам, хотя они и не были связаны с его должностью вице-директора по экспорту в ОСЕМ, крупнейшей торговой фирме Израиля по поставке продовольственных товаров. Преуспевающий бизнесмен Дан Эрбель отнюдь не нуждался в тех деньгах, которые получал за выполнение агентурных заданий от «МОССАДа». Милая жена, трое детей, вилла в тихом пригороде Тель-Авива – казалось бы, что еще нужно человеку? Зато «МОССАДу» были нужны именно такие люди. Эрбель родился в тридцать седьмом в Дании. Перед войной вместе с родителями оказался в нейтральной Швеции, позднее окончил университет в Штатах, а в 1963 году решил перебраться на постоянное жительство в Израиль. И сразу же попал в поле зрения «МОССАДа»: во-первых, он имел хорошее прикрытие – датское подданство и соответственно подлинный паспорт, что в сочетании со специализацией в области экспортных сделок давало возможность разъезжать по всей Европе; во-вторых, Эрбель получил хорошее воспитание, владел четырьмя языками и чувствовал себя как рыба в воде в любом обществе…
Что же касается Дана Эрбеля, то он и сам не мог бы четко ответить, что заставило его стать агентом «МОССАДа»… Во всяком случае, тогда, десять лет назад, Эрбель дал подписку и не раскаивался в этом. Тем более что задания «МОССАДа» были не такими уж опасными. Но зато приятно щекотали нервы. К тому же ему нередко приходилось выполнять поручения израильской разведки в паре с приветливой тридцатилетней блондинкой Сильвией Рафаэль, имевшей определенный успех в журналистских кругах Парижа. Эрбель до сих пор не мог забыть сказочный морской вояж, когда они купили в Монако яхту, наняли команду и целый месяц плавали по Средиземному морю. Делали остановки в арабских портах и приятно проводили время, осматривая местные достопримечательности, а заодно собирая сведения о военно-морских силах арабов.
Ровно в девять сверкающий лаком «ягуар» мягко остановился у виллы Эрбеля.
– Доброе утро, Лесли! – почтительно приветствовал водителя Эрбель, садясь в машину.
Он знал, что моложавый мужчина атлетического сложения за рулем – вовсе не Лесли Орбаум, официально занимающийся политическими науками в Тель-Авивском университете, а высокопоставленный офицер разведки Абрахам Гехмер, который с 1966 по 1969 год числился первым секретарем израильского посольства в Париже и одновременно был резидентом «МОССАДа». Однако, следуя твердо установленным правилам, Эрбель при встречах называл его только псевдонимом. Так же как никогда не пытался расспрашивать о предстоящем задании.
Однако сегодня, когда от центра «ягуар» повернул на улицу Жаботинского и помчался в сторону Рамат Гана, Эрбель не смог удержаться от удивленного вопроса:
– Разве мы не в «контору»? – так на жаргоне израильских разведчиков называлась штаб-квартира «МОССАДа» на улице Бен Иегуды: серое, неприглядное здание, на которое, по меткому определению английской газеты «Дейли экспресс», и «глядеть не хочется, но где за стальными ставнями и железобетонными стенами находится мозг, контролирующий шпионскую организацию, чьим полем боя, фигурально говоря, чаще бывают канализационные трубы, а не открытое море».
«Ягуар» остановился у ничем не примечательного, кроме разве своего ультрасовременного стиля, дома в северном предместье Тель-Авива. Если судить по табличкам, в нем разместились абсолютно невинные учреждения: офис архитектора, страховое агентство, торговая контора и экспортно-импортная фирма, о которой до сих пор Эрбелю никогда не приходилось слышать. Однако именно она-то и оказалась целью их поездки…
В не очень просторном кабинете Абрахама Гехмера и Дана Эрбеля принял седоватый пожилой мужчина с изборожденным морщинами смуглым лицом и тяжелым квадратным подбородком. Коротко представившись: «Майк», он принялся бесцеремонно разглядывать Эрбеля. Затем, видимо, оставшись удовлетворенным видом агента, без лишних слов перешел к сути предстоящего задания:
– Тебе, Дан, нужно будет недельки на две отправиться в Скандинавию. Для начала – в Стокгольм. На сей раз твои функции будут ограничиваться в основном ролью переводчика. Старшим группы будет Густав Пистауэр…
Спустя несколько дней, 10 июля 1973 года, из израильского аэропорта Бен-Гурион рейсовым самолетом компании Люфтганза в Стокгольм вылетели три «участника международного симпозиума сторонников вегетарианства»: «австриец» Густав Пистауэр, «датчанин» Дан Эрбель и «француз» Жан-Люк Севенье (он же Франсуа). Эрбель не сомневался, что и национальности, и фамилии его спутников были вымышленными, а документы искусно сфабрикованы в одном из подразделений «МОССАДа»…
Впрочем, Эрбеля беспокоило совсем иное. По прибытии в Стокгольм Пистауэр ввел его в курс задания. Во-первых, необходимо снять отдельную виллу, куда могли бы приходить, не привлекая внимания, свои люди, и заказать пятнадцать ключей к ней. А во-вторых, отыскать в городе араба по имени Кемаль, который поможет им выйти на след палестинского лидера Али Хасана Саламеха.
С арендой дома все уладилось в один день. Затем началось непонятное. Полдня трое израильских агентов отсыпались в своих номерах в отеле «Гранд», а затем до поздней ночи бродили по ресторанам, барам и ночным клубам, причем, как показалось Эрбелю, его спутники были заняты не столько поисками загадочного араба, сколько попытками познакомиться с молоденькими шведками. Увы, без особого успеха. Еще немного, и на «вегетарианцев» стали бы показывать пальцами. Хорошо, что пришел шифрованный приказ срочно выехать в Осло, где был замечен Кемаль. Может быть, на этот раз им повезет больше…
В середине 1972 года в «сообществе» секретных служб Израиля появился «новорожденный» – организация «Мивцах элохим» – «Гнев богов». Идея ее создания принадлежала тогдашнему премьер-министру Голде Меир, а воплощением этой идеи в жизнь занимались шеф «МОССАДа» генерал-майор Цви Замир и бывший начальник «Амана» генерал-майор Ахарон Ярив. Задача, поставленная перед «Мивцах элохим», была сформулирована однозначно: обезглавить путем террора Организацию освобождения Палестины и таким образом лишить руководства освободительную борьбу палестинского народа.
В первую очередь намечалось нанести удар по сотрудникам представительств и активистам ООП в странах Западной Европы. Для этого было решено использовать специальные «ударные команды», состоящие из пяти звеньев. Каждое звено обозначалось соответствующей буквой иврита: звено «Алеф» предназначалось для непосредственного осуществления теракта и включало профессиональных убийц; его должно было прикрывать звено «Бет». На звено «Айн» возлагалась задача слежки за выбранной жертвой; звено «Уф» отвечало за связь и координацию, а «Хет» – за обеспечение безопасности всех участников операции. Разработка планов самих операций поручалась специальной группе при начальнике «Мивцах элохим», который был известен под псевдонимом Майк. По свидетельству полуофициальной израильской газеты «Джерусалем пост», эти планы расписывались не менее подробно, чем сценарий кинофильма. Две-три недели обычно отводилось для слежки за намеченным лицом. Затем в Тель-Авиве разрабатывался сам «сценарий». И наконец, около недели уходило на непосредственную подготовку операции на месте. Только после этого на сцене появлялась звено «Алеф»…
В его состав вошли двое опытных террористов-разведчиков из «Мивцах элохим»: сам Майк, ас с тридцатилетним стажем, воспитавший не одно поколение израильских шпионов, и Джонатан Ингбли, длительное время являвшийся резидентом «МОССАДа» в Лондоне и Париже, а затем откомандированный в распоряжение «Мивцах элохим» в Израиль. Этой-то паре и было поручено возглавить специальное подразделение сионистских убийц.
В качестве первой жертвы был выбран палестинский поэт Абдель Зуэйтер, постоянно живший в Риме. В половине одиннадцатого вечера 16 октября 1972 года он возвращался домой. Оказавшаяся поблизости супружеская пара стала свидетелем первого из терактов «ударных команд» «Мивцах элохим»: едва Зуэйтер закрыл за собой дверь подъезда, как раздались выстрелы. Тут же на улицу выбежали двое мужчин, которые вскочили в поджидавший их зеленый «Фиат-125»; через несколько секунд автомобиль скрылся из виду. Палестинец был убит двенадцатью пулями.
…8 декабря 1972 года глава представительства ООН в Париже Махмуд Аль-Хамшари вернулся домой поздно вечером. Он уже собирался лечь спать, когда зазвонил телефон.
– Мсье Хамшари? – спросил незнакомый голос.
– Да, слушаю! – ответил Хамшари. Это оказались его последние слова: он был убит взрывом заложенной в телефонный аппарат бомбы с дистанционным управлением.
…24 января 1973 года активист Палестинского движения Сопротивления Абу Хаир, приехавший незадолго до этого на Кипр, долго читал у себя в номере в никозийском отеле «Олимпик». Когда же он нажал на выключатель лампы, стоявшей на прикроватной тумбочке, раздался взрыв. Впоследствии выяснилось, что в тот вечер из отеля исчезли двое туристов, прибывших на Кипр приблизительно за неделю до покушения. По описаниям они были поразительно схожи с Майком и Джонатаном Ингбли.
…6 апреля 1973 года в самом центре Парижа по Королевской улице торопливо шел восточного типа мужчина. Он то и дело оглядывался, словно опасаясь преследования. Это был один из руководителей ООП, доктор Базиль Аль-Кубаиси. Возле портика церкви Мадлэн к нему подошли двое людей и выхватили длинноствольные «беретты».
– Не надо! Не делайте этого! – закричал Кубаиси, но напрасно: один за другим прозвучали девять выстрелов.
…28 июня 1973 года в Париже, неподалеку от магазина арабской книги, что на улице Сен-Виктор, жертвой взрыва мины с дистанционным управлением, установленной в автомобиле, стал арабский активист, алжирец по национальности, Мохаммед Будиа.
Список терактов, совершенных «Мивцах элохим», продолжал расти.
…В 5 часов 30 минут 18 июля 1973 года у стоянки частных автомашин в центре Тель-Авива остановился микроавтобус, своим рыжевато-коричневым цветом напоминавший маскировочную окраску армейских машин. В него, весело улыбаясь, впорхнула моложавая блондинка. Автобус помчался по пустынным в этот час улицам израильской столицы и вскоре остановился у многоэтажного жилого дома. На этот раз водитель сам подошел к парадному и нажал одну из кнопок у дверей. Вышедшая через несколько минут женщина также оказалась натуральной блондинкой. Правда, лет на пять постарше первой.
– Патриция Роксбург, – коротко представилась она, хотя, окажись здесь кто-нибудь из ее парижских знакомых, он безошибочно признал бы в ней Сильвию Рафаэль.
– Марианна Гладникоф, – ответила дама в автобусе.
Ни одна из женщин не сделала попытки завязать разговор, несмотря на то что обе знали о предстоящей операции, в которой им отводилась не последняя роль. Между тем микроавтобус миновал стоящую на берегу моря громаду отеля «Хилтон» и направился к пригородному району Герцлия в десяти милях от Тель-Авива.
Хотя Марианна вот уже два года как эмигрировала в Израиль из Швеции, она еще ни разу не была здесь и теперь с любопытством разглядывала проносившиеся за окном утопающие в зелени виллы, растянувшиеся вдоль побережья. В Герцлии жили те, кто относился к элите «Эрец исраэл», – высшие государственные чиновники, армейская верхушка, крупные бизнесмены. Никаких ограничений на посещение этого района – например, контрольно-пропускных пунктов на шоссе – не было. Но большинству тельавивцев и в голову не пришло бы поехать в свободное время отдохнуть в Герцлию: берег моря здесь был отгорожен сплошной стеной частных владений.
У одной из вилл в микроавтобус сел третий пассажир, назвавшийся Лесли Орбаумом. Марианна украдкой взглянула на Патрицию Роксбург. Но та, поздоровавшись и представившись вошедшему, устало закрыла глаза. «Видно, мелкая сошка: не знает, что это сам Абрахам Гехмер!» – подумала Марианна. Эта мысль польстила ей и еще больше укрепила уверенность в собственной значимости. Ведь когда два года назад она решила уехать из Швеции в Израиль, тамошний резидент «МОССАДа» долго отговаривал ее. Скорее всего потому, что сведения, которые доставала Марианна, были весьма ценными. Правда, в Тель-Авиве ее сначала ждало разочарование: пришлось сидеть за письменным столом и заниматься скучными бумажками, а по вечерам посещать специальные курсы, готовившие агентов для «МОССАДа». И хотя до окончания курсов оставалось еще несколько месяцев, молодую женщину все же включили в группу для выполнения особо важного задания. В чем оно будет заключаться, Марианна пока не знала. Да это и не имело большого значения: главное то, что наконец заметили и оценили.
Увы, горевшая энтузиазмом и мечтавшая о приключениях в духе современной Маты Хари Марианна Гладникоф не знала многого. Ни того, что ей предстоит участвовать не просто в разведывательной операции «МОССАДа», а в очередном террористическом акте «ударной команды» «Мивцах элохим». Не знала и того, что ее включили в состав команды только из-за знания норвежского языка и подлинного шведского паспорта, ибо остальные члены группы, за исключением Эрбеля, не только не владели языком, но и плохо представляли себе условия, в которых предстоит действовать в Скандинавии. Между прочим, Марианну не насторожило даже то, что Абрахам Гехмер не побеседовал с ней непосредственно в штаб-квартире «МОССАДа», а пригласил в небольшой второразрядный ресторанчик «Ангел». Собственно, никакой беседы не состоялось. После нескольких ничего не значащих, банальных фраз Гехмер спросил напрямик:
– Хочешь выполнить важное задание на благо «Эрец Исраэль»?
– Конечно! – не задумываясь, ответила Марианна.
…Микроавтобус остановился у аэровокзала международного аэропорта Бен-Гурион, чаще именуемого просто Лод – по его географическому названию. Приехавших встретил молчаливый мужчина в пестрой рубашке и провел, минуя таможенный и пограничный контроль, в просторную комнату, где в низких креслах уже расположились две женщины и несколько мужчин. Некоторые не спеша потягивали из высоких запотевших бокалов оранжад, другие лениво перелистывали иллюстрированные журналы. Марианна впервые принимала участие в настоящей операции, и ее поразило какое-то подчеркнутое спокойствие собравшихся здесь людей. Сама она изрядно волновалась, хотя и старалась скрыть это. «Я почувствовала себя маленькой девочкой, попавшей в компанию взрослых, этакой белой вороной!» – позднее признается она.
Когда Абрахам Гехмер, Сильвия Рафаэль и Марианна Гладникоф уселись в свободные кресла, поднялся высокий седоватый мужчина:
– Я ваш шеф. Мое имя – Майк. «Контора» поручила найти в Осло одного араба, у которого есть важные сведения. Его имя и словесный портрет я сообщу вам позднее. Вылетаем двумя группами. Первая – Лесли Орбаум, Джонатан Инглби, Патриция Роксбург и Марианна Гладникоф – летит через Цюрих.
Кроме Марианны, поскольку у нее был подлинный паспорт, все остальные были названы псевдонимами.
– Старший – Лесли Орбаум! – Майк сделал паузу, пристально посмотрел в лицо каждому из четырех, словно хотел лишний раз проверить, не вздумает ли кто-либо возражать ему. – Остальные летят со мной через Амстердам. И последнее. Каждому из участников операции сейчас будет выдано по тысяче долларов, франков и западногерманских марок. Это на случай чрезвычайных обстоятельств. Подчеркиваю – чрезвычайных!..
«Чрезвычайные обстоятельства» начались для двух пар «супругов-туристов» – Джонатана Инглби с Марианной Гладникоф и Абрахама Гехмера с Сильвией Рафаэль – сразу же в цюрихском аэропорту. Оказалось, что чемоданы Ингбли, сданные в багаж в Тель-Авиве, по неизвестной причине не прибыли к месту назначения. Поэтому все четверо, взяв такси, поехали в город. Там они разделились: Джонатан с Марианной отправились по магазинам приобретать личные вещи, а вторая пара решила ждать их в одном из ресторанов. В итоге, когда все четверо вернулись в аэропорт, между ними установились настолько дружеские отношения, что, вопреки инструкции Майка лететь в Осло из Цюриха разными рейсами, они решили не разлучаться и взяли билеты на один и тот же самолет.
В 21 час 20 минут по Гринвичу группа Гехмера появилась в международном аэропорту Форнебю в Осло, где ее с нетерпением ждал неприметный мужчина с тоненькими усиками, напоминавшими мышиные хвостики. Он произнес пароль, сказал, что его зовут Цвика, и передал указание Майка ехать в гостиницу «Панорама», где уже забронированы отдельные однокомнатные номера. Собственно говоря, «Панорама» была даже не гостиницей, а университетским общежитием на северной окраине Осло, где летом останавливались небогатые туристы. Нельзя сказать, чтобы это вызвало восторг у дам. Сильвия, например, вспылила, заявив, что согласилась участвовать в операции вовсе не для того, чтобы ютиться в какой-то дыре. Она даже вознамерилась немедленно связаться с Майком по телефону для «чрезвычайных обстоятельств» – 14-15-89, который дал Цвика. И лишь разнос, устроенный заместителем начальника «ударной команды» Гехмером, заставил блондинку утихомириться.
Впрочем, все обернулось к лучшему. Едва Сильвия Рафаэль вошла в номер, как зазвонил телефон.
– Сильвия, это ты? – раздался в трубке радостный голос.
– Вы ошиблись, здесь нет никакой Сильвии, – холодно ответила она. – Это номер Патриции Роксбург!
– Брось, Сильвия! Это я, Дан Эрбель! Здесь, конечно, не лазурное Средиземное море, но мартель найдется. Может быть, зайдешь ко мне, тряхнем стариной? Я здесь же, в «Панораме»…
Встреча затянулась далеко за полночь. Зато Сильвия наконец узнала, ради чего их командировали в Осло: через некоего Немала нужно выйти на палестинского лидера Али Хасана Саламеха. Звено «Айн» уже установило, что он тоже живет в «Панораме». Теперь же, когда прибыло подкрепление, остальное сделать будет нетрудно. Что подразумевалось под «остальным», объяснять было не нужно. В октябре прошлого года в составе звена «Айн» Сильвия уже принимала участие в операции «Мивцах элохим» по ликвидации палестинского поэта Зуэйтера.
На следующий день, когда Марианна Гладникоф спустилась к завтраку, в ресторане ее уже ожидал Джонатан Инглби. Он сказал, что собирается сделать кое-какие покупки и потому-де нужна ее помощь. Марианна подумала, что ее спутник собирается пополнить гардероб, пострадавший в Цюрихе из-за ошибки авиакомпании «Эл-Ал». Но Инглби попросил отвезти его в магазин игрушек. Без долгих раздумий Марианна выбрала центральную Карл-Юхангате. В одном из универмагов Инглби приобрел набор детского пластилина, в другом – несколько надфилей. На обратном пути он коротко объяснил, что эти покупки нужны ему, чтобы изготовить дубликат ключа от номера некоего араба, у которого, по его предположениям, находятся важные документы.
Едва двое агентов вошли в холл «Панорамы», как тут же навстречу им устремился красный от возбуждения Абрахам Гехмер. Не обращая внимания на только что прибывших туристов, он еще за несколько шагов закричал:
– Араб уже выехал!
Инглби предостерегающе поднял руку и молча пошел к лифту. Гехмер и Марианна последовали за ним. Оказалось, что ключ от комнаты Кемаля переместился на доску свободных номеров. Гехмер был уверен, что араб просто сменил гостиницу, и поэтому, посадив Инглби и Гладникоф во взятую напрокат машину, помчался на центральный почтамт. Задание, данное Марианне, было предельно просто: обзвонить все гостиницы Осло и узнать, нет ли среди зарегистрировавшихся нужного им лица. Инглби остался с ней до выяснения обстановки.
За два часа Марианна успела позвонить в сорок шесть отелей, но, увы, безрезультатно. Подошло время обеда, и «супруги» пошли сообщить неутешительные сведения Гехмеру, который должен был ждать в расположенном неподалеку рыбном ресторане…
Майк избрал своей штаб-квартирой отель «Континенталь» на Стортингсгате. Там же поселилась и его давняя знакомая, носившая псевдоним Тамара, которая в этой операции вместе с Джонатаном Инглби составляла звено «Алеф». Конечно, ни сам «Континенталь», ни тем более ресторан при нем, весьма популярный среди столичной богемы, не были идеальным местом для проведения оперативных совещаний. Тем не менее именно там (правда, в отдельном кабинете) Майк решил собрать Густава Пистауэра, Сильвию Рафаэль, а также некую Нору Хеффнер, как значилось в ее фальшивом западногерманском паспорте, и Дана Эрбеля.
Инструктаж начальника «ударной команды» занял куда меньше времени, чем обильный обед. Четверке агентов предстояло немедленно отправиться в Лиллехаммер, небольшой курортный городок в ста милях от Осло, найти там араба по имени Кемаль, высокого, смуглолицего мужчину с курчавой шевелюрой и небольшой бородкой, и проследить, с кем он будет встречаться. По мнению Майка, это не должно отнять много времени, так как Пистауэр и Эрбель уже знали араба в лицо.
Для подстраховки вслед за ними в Лиллехаммер выехало еще четверо участников операции: Гехмер, который должен был руководить действиями агентов на месте, Севенье и некий «француз» Рауль Кузэн. Марианна обратила на него внимание еще перед вылетом из Тель-Авива: сложением он походил на сейф средних размеров. Восьмым членом команды террористов была сама Марианна.
Ровно в полдень на следующий день в дешевом кафе неподалеку от лиллехаммерского вокзала появилась компания туристов-иностранцев, приехавших на трех машинах. Обслуживавший их официант решил, что это голландцы или немцы, – слишком уж чинно и сдержанно вели они себя за столом. Между тем как раз в это время Майк давал указания относительно завершающей фазы операции…
Его заместитель Гехмер с гордостью доложил, что звено «Айн» успело не только разыскать в Лиллехаммере Кемаля, но и зафиксировало его встречу с мужчиной восточного типа, живущим в недорогом пансионате. И Гехмер и Пистауэр не сомневались, что Кемаль вывел их на главную цель – палестинского лидера Али Хасана Саламеха, за которым «Мивцах элохим» тщетно охотилась на протяжении последних месяцев. Поэтому Майк решил, что следует немедля ликвидировать его, пока тот опять не скрылся.
…Кафе «Каролина», в баре которого работал марокканец Ахмед Бухики, не относилось к числу перворазрядных. И все-таки летом, когда Лиллехаммер наводняли туристы, Ахмед редко освобождался раньше полуночи. Хорошо хоть по воскресеньям бар был закрыт и, отработав дневную смену официантом, Бухики располагал свободным временем. В этот вечер он собрался сходить в кино, а потом пораньше лечь спать, чтобы набраться сил перед очередной неделей ночных бдений за стойкой «Каролины».
Когда Бухики вышел из кинотеатра, уже темнело. Ярко освещенные улицы зеленого городка были пустынны: местные жители обычно предпочитали проводить вечера у семейного очага, а приезжие в это время заполняли немногочисленные рестораны и ночные клубы. Ахмед не спеша шел по улице, с удовольствием вдыхая свежий прохладный воздух, казавшийся особенно приятным после духоты маленького кинозала, и не обратил внимания на стоявшую сбоку в тени деревьев обнявшуюся пару. Но едва он поравнялся с «влюбленными», как те, видимо вспугнутые звуками шагов, резко отпрянули друг от друга и в упор уставились на марокканца. Чтобы не смущать их, Бухики отвернулся. В этот момент раздались негромкие хлопки, напоминавшие звуки открываемых бутылок с шампанским. Однако Ахмед не услышал их: двадцать две пули, выпущенные с расстояния нескольких метров, изрешетили тело бармена. Джонатан Инглби и Тамара пересекли улицу и вскочили в стоявший у тротуара бежевый «Вольво», который тут же сорвался с места. Звено «Алеф» выполнило задание…
Одновременно из-за угла на большой скорости выскочила еще одна машина, устремившаяся вслед за первой. В ней находились Рауль Кузэн и Жан-Люк Севенье, составлявшие звено «Бет», которое в случае необходимости должно было прикрыть убийц. Однако акция прошла настолько гладко, что помощи не потребовалось. Во всяком случае, начальник «ударной команды» Майк, на время операции остановившийся в мотеле в тридцати милях от Лиллехаммера, не счел нужным немедленно, этой же ночью, вывести своих подчиненных из Норвегии.
Между тем случайным свидетелем убийства на тихой лиллехаммерской улице оказалась жившая напротив фру Ада Нильсен. Женщина от природы наблюдательная, она достаточно подробно описала полиции внешность убийц. На следующий день детективы сравнительно легко установили, когда и откуда приехали, а также с кем встречались в Осло и Лиллехаммере двое «влюбленных». В итоге почти половина «ударной команды» – Гехмер, Эрбель, Рафаэль, Гладникоф и Цвика – оказалась за решеткой. Остальным удалось скрыться.
После ареста боевики израильской разведки вслед за Марианной Гладникоф и Даном Эрбелем выложили все, что знали о проведенной «Мивцах элохим» операции. В ходе следствия выявились и другие детали. Так, например, баллистическая экспертиза установила, что часть пуль, поразивших марокканца Бухики, была выпущена из того же самого пистолета, из которого в Риме был убит в октябре 1972 года поэт Зуэйтер. Это могло объясняться только тем, что в обоих случаях в звено «Алеф», осуществлявшее террористические акты, входил Джонатан Инглби, очевидно слишком привыкший к одной и той же пристрелянной «беретте». Далее выяснилось, что некоторые из членов «ударной команды» в июне 1973 года находились в Париже, когда там был взорван миной арабский активист Мохамед Будиа. Там же на квартире, которую снимала Сильвия Рафаэль, была обнаружена при обыске записная книжка с зашифрованными адресами и телефонами агентов израильской разведки. Среди них значился и Цвика – он же Цви Штейнберг, работавший в качестве шофера в израильском посольстве во Франции, а на самом деле – кадровый сотрудник «МОССАДа». Позднее Штейнберг был переведен в Голландию. Оттуда он прибыл в Осло и вместе с атташе посольства Израиля Игалом Эйялом составил звено «Уф», отвечавшее за связь и координацию. Кстати, Цвика был арестован как раз на квартире Эйяла, где решил укрыться, после чего атташе-шпиону пришлось не по своей воле покинуть Норвегию…» [374].
Вернемся теперь к «канонической» версии. В результате проведенного расследования норвежской полицией были задержаны шестеро участников операции: Дан Арбель, Сильвия Рафаэль, Марианна Гладникоф, Абрахам Гехмер и Цви Стейнберг.
Благодаря активному давлению Израиля и привлечению лучших норвежских адвокатов все участники убийства понесли очень мягкое наказание и отсидели в тюрьме только половину назначенного срока.
Дан Арбель, Абрахам Гехмер и Сильвия Рафаэль были приговорены к пяти с половиной годам тюремного заключения. Марианна Гладникоф получила за соучастие два с половиной года, Цви Стейнберг – год тюрьмы.
С помощью норвежских официальных лиц семья убитого Бучики получила компенсацию от правительства Израиля – в 1996 году вдове выплатили около 15 000 долларов США, дочери – около 10 000 долларов. При этом израильская сторона не признала себя причастной к этому убийству.
Весной 1975 года Сильвия Рафаэль вышла на свободу и уехала к брату в ЮАР. Умерла в Южной Африке от лейкемии 9 февраля 2006 года [375].
Шпион-одиночка
Разведчик-нелегал Шаалтиель Бен-Яир действовал в Египте с 1958 по 1962 год и сумел благополучно вернуться в Израиль. Расскажем об этом человеке.
Он родился в Ливане, на самой границе с Палестиной, и в детстве часто выдавал себя за араба. Мог копировать любой акцент и обладал артистическими способностями. В конце тридцатых годов он несколько лет прожил в Париже, где вел жизнь местной богемы. Во время Второй мировой войны в составе подразделения британских коммандос воевал в Египте.
В 1955 году он поступил на службу в «МОССАД» и с документами на имя Франсуа Ренанкура, бельгийского эксперта по торговле скотом, успешно вел бизнес в Западной Европе. Сумел получить официальное приглашение на работу от египетского правительства в качестве эксперта по животноводству. Данная должность позволяла ему свободно перемещаться по Египту. Он специализировался на выявлении мест расположения военных аэродромов и тайном проникновении на них.
Одна из причин того, что он не был разоблачен египетскими спецслужбами, – он работал в одиночку и занимался исключительно сбором информации. Также он не использовал радиостанцию для передачи добытых данных в Центр.
По непонятной причине «МОССАД» отказался от услуг этого человека после того, как он вернулся из Египта. Прожив некоторое время в Израиле, Шаалтиель Бен-Яир уехал в Канаду, где следы его теряются [376].
Шпион, написавший мемуары
Вольфганг Лотц (Зеэвом Гур-Арье) – единственный из «разрекламированных» разведчиков-нелегалов «МОССАДа», кто не только сумел выжить в застенках египетской тюрьмы, но и написать мемуары «Шпион в шампанском» [377] и стать главным героем снятого в 2007 году документального фильма.
Хотя эффективность его работы и ценность для израильской разведки у многих специалистов вызывает большие сомнения. Дело в том, что он не имел высшего технического или военного образования и, в силу своего характера, был скорее оперативником, чем аналитиком. Говоря другими словами, у него великолепно получалось выудить из собеседника интересующую Тель-Авив информацию, но при этом он не мог оценить степень ее достоверности и ценности. Многие из его собеседников – высокопоставленных офицеров египетской армии, – в силу ряда причин, часто выдавали желаемое за действительное. А разведчик «транслировал» все, что услышал, в Центр. При этом у «МОССАДа» в то время не было своих аналитических подразделений, поэтому все полученные от Лотца сведения «аккумулировались» в отдельную папку. Да, внешне это досье выглядело красиво, но при внимательном изучении выяснялось, что большинство содержащейся в ней информации – это слухи и сплетни.
Поэтому возникает вопрос, а зачем вообще было посылать разведчика, если никто не обеспокоился вопросом обработки добытой им информации. Тем более если в силу своего социального положения в каирском высшем свете он мог довольствоваться только тем, что ему выболтают высокопоставленные египетские офицеры. Доступа к документам он не имел, если и посещал военные объекты, то крайне редко.
Аналитические подразделения начали создаваться в центральных аппаратах разведок развитых стран во время Первой мировой войны, но окончательно они сформировались в начале «холодной войны» [378]. Ну, а руководство «МОССАД», в отличие от своих коллег из «Амана», не уделило необходимого внимания аналитическим подразделениям. В результате, например, когда в начале шестидесятых годов руководство Израиля захотело узнать подробности ракетной программы Египта, то качественный и достоверный ответ смогла предоставить только «Аман», где трудились высокопрофессиональные аналитики. А досье «МОССАДа» вызвало лишь раздражение.
Ситуацию с Лотцом можно было исправить, если бы добытая им информация попадала в аналитическое подразделение «Амана», но этого не происходило из-за того, что он работал на «МОССАД». В результате большая часть добытой этим разведчиком информации так и не была использована Тель-Авивом.
Вольфганг Лотц родился 6 января 1921 года в Германии. Отец – немец, директор театра в Берлине. Мать – еврейка. В 1933 году его отец вступил в нацистскую партию, а мать забрала сына и уехала в Палестину.
Закончил сельскохозяйственный техникум, где на всю жизнь привязался к лошадям, – даже мечтал уехать в Техас и стать ковбоем.
Служил в британских колониальных войсках переводчиком, свободно владел немецким, арабским, английским. В конце сороковых годов стал офицером израильской армии, где на него обратили внимание сотрудники разведки. Лотца было решено использовать на нелегальной работе, так как кроме «арийской» внешности, знания европейских языков, артистизма и авантюризма, у него сохранилась немецкая метрика. Поэтому он мог действовать под своим именем, нужно было лишь «исправить» часть его биографии с 1933 года и до середины пятидесятых годов.
В 1959 году он приехал в Германию, где ему предстояло вжиться в образ ветерана вермахта.
В декабре 1960 года он приехал в Каир в качестве путешественника. Согласно разработанной легенде, Лотц (оперативный псевдоним «Конь») – бывший офицер вермахта, воевавший в корпусе Роммеля, после войны поселился в Австралии, где был хозяином конного завода. Спустя 11 лет жизнь на Зеленом континенте ему стало скучна, и он вернулся в ФРГ. Там ему тоже не понравилось, и он отправился путешествовать, начав с Египта. Само собой получилось так, что «симпатичный немец» застрял в Каире, вступил в фешенебельный кавалерийский клуб и, наконец, по совету генерала Али Гораба – начальника египетской полиции – создал конный завод, чтобы вывести новую породу экспансивных арабских лошадок. Через полгода он стал своим в высших каирских сферах. Бывший офицер, он, естественно, тянулся к своим египетским коллегам. Генералы, полковники, сотрудники Генштаба обожали этого «славного малого», у которого в любой момент можно было занять денег, не очень беспокоясь о возвращении долга [379]. В принципе это должно было насторожить египетскую контрразведку, так как немцы скупы и расчетливы и просто так не будут ссужать деньгами своих знакомых. Если это так, то все претензии по поводу «провала» – к тем, кто готовил Лотца к работе в Египте и не предупредил его об этой особенности германского менталитета.
Согласно официальной версии, «провалился» он не на этом, а на радиосвязи, которая является «ахиллесовой пятой разведки» [380]. Египетские радиоконтрразведчики под чутким руководством своих старших коллег из СССР смогли запеленговать радиопередатчик «Коня» и задержать его с поличным. Для Тель-Авива эта версия самая удобная. Во всем виноваты египтяне, которые применили «неспортивный» прием – средства радиоконтрразведки.
Есть и третья версия «провала» Лотца – его «некачественная» вымышленная биография. Когда начался судебный процесс над Лотцом, то журналист западногерманского журнала «Штерн» Вольфганг Лохде сумел установить его подлинную биографию, и только сильное давление, которое оказал на главного редактора издания специально прибывший из Израиля эмиссар, предотвратило эту публикацию [381]. Возникает вопрос: если обычный журналист (нужно учитывать тот факт, что тогда отсутствовали Интернет и компьютерные базы данных СМИ, значительно облегчающие поиск информации о человеке) за непродолжительное время сумел найти нужную информацию, тогда почему это не смогли проделать египетские контрразведчики или их старшие товарищи из КГБ. Если это так, то все претензии – к разработчикам «легенды» из «МОССАДа».
Существует и четвертая версия причин «провала» Лотца. В 1965 году отношения Египта со странами Восточной Европы еще более укрепились. И египетское руководство пригласило в Каир с официальным визитом генерального секретаря СЕПГ ГДР, по сути, главу государства. Тот ответил согласием, но выразил обеспокоенность по поводу деятельности в Египте западногерманской разведки, которая, как намекнули из Берлина, работает по заданию «МОССАДа». Президент Египта понял намек – и распорядился арестовать 30 находящихся в то время в Египте граждан ФРГ на время пребывания в стране высокого гостя. Среди них был и Лотц.
После ареста он решил, что египетская разведка разоблачила его, и поспешил во всем сознаться сам. Лотц утверждал, что шпионажем в пользу Израиля он занимался за очень большие деньги, а так он гражданин ФРГ. Странно, но египетские контрразведчики ему поверили, и он даже выступил по западногерманскому телевидению с рассказом о коварных методах израильской разведки в отношении доверчивых граждан ФРГ [382]. Правда, во время судебного заседания эта версия была разрушена двумя документами: присланным прокурору письмом и опубликованной в одной из каирских газет статей.
Вот как первый эпизод описал в своих мемуарах Лотц:
«Прокурор Самир Наг поднялся со своего места и помахал в воздухе каким-то документом.
– Ваша честь, прежде чем мы перейдем к закрытому заседанию, я бы хотел представить суду это доказательство.
– Пожалуйста, Самир.
– Ваша честь, это письмо я получил из Германии от человека, чье имя я не могу раскрыть. Это письмо касается обвиняемого Вольфганга Лотца, я прочту суду арабский перевод немецкого оригинала.
«Генеральному прокурору 12 июля 1965 года
Несколько недель назад мы обсудили с профессором Пильцем [383] дело Лотца. Я был информирован о том, что помимо немецкого гражданства Лотц имеет гражданство Израиля. Согласно имеющимся у меня данным, Лотц родился в 1921 году в Мангейме. В 1933 году он эмигрировал со своей матерью в Палестину, где после создания в 1948 году Государства Израиль стал израильским гражданином. Мне также сообщили, что он служил в качестве офицера в израильской армии. Германские власти тоже располагают этой информацией, и мне достоверно известно, что несколько дней назад в Гамбург прибыл высокопоставленный представитель Израиля с тем, чтобы не допустить огласки этих сведений в печати.
Цель визита этого представителя – скрыть прошлое Лотца и особенно факт его израильского гражданства. Возможно, эти факты Вам уже известны, но я считал своим долгом вновь указать на них для того, чтобы заставить Лотца раскрыть тех, кто направлял из Германии взрывные устройства доктору Пильцу и его египетским коллегам.
Искренне ваш…».
Закончив чтение документа, Самир Наг уселся на свое место, скрестил руки на животе и обвел зал взглядом триумфатора. По залу прошел гул, и репортеры стали лихорадочно делать записи в своих блокнотах. Это выглядело как настоящая сенсация. Вальтрауд побледнела, глаза у нее наполнились слезами.
– Постарайся не выглядеть такой испуганной, – прошептал я ей. – Если они поверят этому, нам конец.
Мой немецкий адвокат Краль-Урбан, по-видимому, придерживался такого же мнения и с напряженным лицом стал что-то энергично нашептывать Али Мансуру (египетский адвокат. – Прим. авт.).
Мансур встал и обратился к суду.
– Ваша честь, – заявил он, – это не доказательство. Это слухи. Если обвинение хочет представить это письмо в качестве доказательства, то его автор должен появиться здесь, в суде, и принести присягу. Защита предлагает не признавать это письмо в качестве доказательства.
– Возможно, оно не было представлено должным образом, – ответил председатель суда. – Тем не менее суд хочет допросить подсудимого по этому вопросу. Господин Лотц, вам понятно содержание этого письма?
– Не совсем, ваша честь. Боюсь, что мое знание арабского не позволяет понять его содержание. Могу я увидеть немецкий оригинал?
– Вы можете подойти к суду и прочесть это письмо.
– Только не подпись, ваша честь! Я обещал моему информатору абсолютную секретность, – заявил Самир Наг.
– Хорошо.
Председатель суда подогнул нижнюю часть письма с подписью и дал его мне. Не было необходимости выявлять того, кто подписал донос, – он был отпечатан на фирменном бланке, сверху которого аршинными буквами значилось: «Доктор Альфред Зейдль, адвокат. Мюнхен». Там имелись также адрес и телефон. Я знал, что Зейдль защищал интересы профессора Пильца и его коллег-ракетчиков. В этом заключался весьма элегантный маневр, имевший целью отправить меня на виселицу.
– Что вы скажете об этом, господин Лотц?
– Это абсолютная чепуха, ваша честь. Злобный вымысел. Единственная правда в этом чудовищном обвинении состоит в том, что я действительно родился в 1921 году в городе Мангейме. Больше там нет ни одного слова правды.
– Вы когда-нибудь бывали в Израиле?
– Да, ваша честь.
– Расскажите об этом суду.
– Я был в Израиле только один раз, в начале 1963 года, и провел там шесть дней. В один из своих регулярных приездов в Париж я, как обычно, встретился с Джозефом. Он сказал мне, что его организация хочет, чтобы я тайно съездил в Израиль, где меня примет одно высокопоставленное лицо. И я полетел в Израиль. В первый день я в сопровождении человека по имени Руди знакомился со страной. На второй день я встретился с человеком по имени Меир. Руди сказал мне, что этот человек занимал очень высокое положение. За ужином он мне задал большое количество вопросов о Египте. Он также расспрашивал меня о моем прикрытии, об информации, которую мне удавалось получать для израильской разведки, и о методах, которые я применял для этого. Его также интересовали мои общие впечатления о Египте. Он спрашивал, считаю ли я свое прикрытие надежным. Он очень высоко оценил мою работу.
– Чем вы занимались в оставшиеся четыре дня?
– Вместе с Руди мы совершили несколько поездок по стране.
– Вы были в Хайфе?
– Да, но очень недолго.
– Когда вы были в Израиле, вы оформили себе израильское гражданство?
– Конечно, нет. Я пробыл там всего несколько дней.
– Что вы думаете об этом письме?
– Это сплошная ложь. Как я уже сказал, там есть только один факт, который соответствует действительности, – то, что я родился в 1921 году в Мангейме. Автор или авторы письма, очевидно, хотят навредить мне…» [384].
В конечном итоге Лотц сумел убедить египтян, что данное письмо – провокация израильтян, которые таким способом решили отомстить ему за то, что он начал активно сотрудничать со следствием. Сам он в своих мемуарах утверждал, что его показания заняли 1800 страниц машинописного текста [385]. Что именно он сообщил египтянам – до сих пор неизвестно. Скорее всего то, что позволило ему во время следствия легко доказывать, что он не израильтянин, а потом избежать смертной казни.
В своих мемуарах Лотц описал эпизод с публикацией в каирской газете так:
«Рано утром, еще до того как пришли охранники, которые должны были отвезти меня в суд, комендант тюрьмы, через которого проходила вся почта, вошел в мою камеру. Он был довольно возбужден и бросил мне на кровать пачку газет.
– Так ты израильтянин? – спросил он.
– Как тебе в голову пришла такая бредовая идея? – ответил я.
Развернув газету, он начал читать:
– «Как известно, израильская разведка всеми силами пытается спасти своего шпиона Лотца. И это несмотря на то, что он полностью признался в своих преступлениях и раскрыл все секреты своей шпионско-террористической сети. Израильская торговая миссия в Кельне, которая фактически является прикрытием для израильской разведки, развила в этом направлении лихорадочную деятельность. Заместитель руководителя миссии, являющийся сотрудником израильской разведки, посетил недавно германский еженедельник «Штерн» с целью не допустить публикацию в этом журнале самой большой сенсации в деле Лотца. Она заключается в том, что Лотц вместе со своей матерью в 1933 году эмигрировал в Палестину и жил там в 1948 году, когда в результате создания Государства Израиль все евреи стали его гражданами. Позже Лотц продолжительное время служил в израильской армии в качестве офицера. Этот материал был готов уже месяц назад, и журнал намеревался опубликовать его во время судебного процесса, но израильская разведка этому помешала. Почему израильтяне действуют таким образом? Может быть, они боятся, что раскрытие подлинной биографии Лотца повлечет за собой его признание в более тяжких преступлениях? Действительно ли Лотц является израильтянином?
Некоторые немецкие наблюдатели здесь отмечают, что Лотц не говорит с тем немецким акцентом, который характерен для выходцев из Рейнской области, а его произношение не похоже на то, как говорит настоящий немец. Можно предположить, что он длительное время жил вне пределов Германии, хотя сам он утверждает, что работал в берлинской конноспортивной школе, когда на него вышла израильская разведка. Многие высокопоставленные нацисты после войны действительно покинули Германию, а те, кто остался, были или привлечены к суду, или покончили жизнь самоубийством. Если Лотц был нацистом, он по примеру других, скорее всего, скрывался бы где-нибудь под вымышленной фамилией. Если, несмотря на этот риск, он остался в Германии, то нашедшая его израильская разведка могла посредством шантажа заставить его работать на себя. С другой стороны, если бы Лотц был обычным армейским офицером, как он это утверждает, зачем ему было уезжать из Германии? Он мог продолжать спокойно жить и там. Есть и другие вопросы: почему, например, Лотц так старательно выгораживает свою жену и своего друга Кисова?
Для того чтобы занимать то положение в шпионской иерархии, которое, очевидно, занимал Лотц, он должен был быть гражданином страны, на которую работал. Совершенно очевидно, что положение Лотца как израильского гражданина, который занимался шпионажем в пользу Израиля, коренным образом отличается от положения Лотца, гражданина Германии, который шпионил для Израиля. Новый шеф израильской разведки, очевидно, не хочет, чтобы подробности его операций в Египте, в первую очередь против немецких ученых, стали достоянием гласности. Письмо, которое было оглашено в суде генеральным прокурором, содержит достаточно прозрачный намек на это».
Эта статья могла смазать положительное впечатление, которое мне удалось произвести на суд в закрытом заседании…» [386].
Лотцу повезло – судья не поверил автору анонимного письма. Хотя это не повлияло на стремление прокурора Самира Нага добиться для подсудимого высшей меры наказания – смертной казни. Вот как в своих мемуарах Лотц описал этот эпизод судебного заседания:
«Обвинительная речь продолжалась два дня. В лучших традициях восточного ораторства, акцентируя свои аргументы театральными жестами, которые иногда вызывали у суда улыбку, Самир Наг начал свою страстную речь:
– Ваша честь, господин председатель, уважаемые советники! С вершин предательства, из бездны вероломства и тьмы морального падения мы извлекли этих обвиняемых, которым не было равных в истории. Пройдет очень много времени, прежде чем мир узнает, сумеет ли израильский сионизм найти себе другого такого же слугу, лживого обманщика и палача, который может сравниться в своей мерзости с обвиняемым Лотцем. Ведь дело дошло до того, что руководители израильской разведки даже пригласили этого архипредателя в Израиль, поздравляли и чествовали его там. Этот презренный шпион принял приглашение и встречался там со своим хозяином Меиром и даже ужинал с ним. Эта высокая честь была оказана ему не за красивые глаза. Так его вознаграждали за успехи в его шпионской деятельности. И это было в довершение к большой сумме денег, которую ему дали.
Еще одна опасность этого настоящего шайтана заключалась в том, что он умел хорошо разбираться в людях. Стоило ему встретить человека, как он сразу начинал выискивать в нем слабые стороны. Например, в одном человеке он обнаружил слабость к женскому полу и писал своим руководителям: «Следующий раз, когда он поедет в Вену, к нему надо подвести женщину, которая сможет получить от него информацию». Он настоящий гений обмана и коррупции. Он познакомился с одним из немецких специалистов и немедленно стал сообщать своим хозяевам всю информацию, которой этот человек по простоте душевной делился с ним. Его радиопередатчик работал без перерыва, один план предательства и убийства следовал за другим. Один из ученых сказал, что подозревает некую женщину в том, что она шпионка. Эту женщину звали Каролина Болтер. Она входила в шпионскую сеть Лотца, и ей было поручено следить за этим ученым. Когда ее заподозрили, Лотц немедленно отправил шифровку с предложением о ее отъезде. На следующий день Каролина Болтер покинула Египет.
Этот убийца никогда не мог насытиться пролитой им кровью и постоянно просил присылать ему новые и новые средства, с помощью которых он мог осуществлять свои дьявольские планы. В своем сообщении № 9 он писал: «Отправленное Кирмеру письмо не взорвалось. Другое письмо взорвалось в помещении почты. Все это произвело большое впечатление на немецких специалистов».
В своем сообщении № 20 он писал: «Несколько работавших в Хелуане ученых подали в отставку. Другие уедут весной. Их замена ожидается через несколько месяцев. Постараюсь прибрать их к рукам». Еще в одном сообщении он писал: «Я уверен, что с помощью писем с угрозами, которые надо опубликовать в немецкой прессе, мы сможем заставить некоторых ученых уехать из Египта». Все это было направлено против его соотечественников, и в этом ему помогала его жена, полосатая змея, лишенная всякого чувства сострадания. Они делали свою шпионскую работу в силу своих авантюристических побуждений и жажды денег.
Во время допроса Лотц это прямо признал, и его признание явилось для меня настоящим шоком. Я спросил его: «Почему вы согласились все это делать?» И он ответил: «Это была моя работа, так же как ваша работа – допрашивать меня». Истинно сказано в «Протоколах Сионских мудрецов»: «Пропуском в этот мир должны быть ложь, вероломство, использование низменных страстей и продажность».
Что касается третьего обвиняемого – Кисова, то я заявляю, что его симпатии целиком на стороне Израиля. Причем до такой степени, что, по признанию Лотца, он одно время подумывал о его прямой вербовке, но отказался от этой мысли из-за его египетской жены, которая является большой сплетницей. Он предпочел довольствоваться той информацией, которую Кисов ему постоянно сообщал. Во всяком случае, руководитель Лотца Джозеф был доволен, просил Лотца продолжать контакт с Кисовом и получать новую информацию.
Это мое общее заявление обо всех обвиняемых в целом. Теперь я остановлюсь подробнее на каждом из них.
В своем так называемом признании Лотц не признал всех своих преступлений, как он заявил это здесь, перед судом. Он начал признаваться только после того, как ему были предъявлены неопровержимые улики в виде радиопередатчика, спрятанного в весах. Он не признал и в то время вообще не упоминал, что в весах были также спрятаны детали взрывных устройств. Только тогда, когда ему стало ясно, что мы продолжаем поиски и в конце концов найдем то, что нам нужно, он вынужден был признаться. То же самое произошло с письмами, в которых были задействованы взрывные устройства. Сначала Лотц упрямо твердил, что это простые письма с угрозами. После того как мы расшифровали его радиограммы, в которых он просил о присылке взрывчатых веществ, он вынужден признать, что в некоторых письмах могли находиться взрывные устройства.
Все эти преступления были совершены в интересах страны, с которой Египет находится в состоянии войны. В своих показаниях перед судом обвиняемый Лотц пытался представить дело так, что его жена практически ничего не знала о его шпионской деятельности. Она-де простая домохозяйка, которая принимала гостей и, сама того не ведая, создавала благоприятную обстановку для шпионажа, подкрепляла легенду своего мужа как богатого коннозаводчика.
У меня большой опыт работы по делам о шпионаже, и я знаю, что в разведслужбах все, в том числе замужество, развод, любовь, беременность, происходит по плану и по приказу. Никакой брак не может быть заключен без разрешения начальства, и не может быть никакой «любви» без согласия начальства. Руководители шпионских служб ничего не оставляют без внимания, даже брачная ночь агентов проходит под их контролем. И это было доказано в предыдущих шпионских процессах.
Относительно последнего процесса над Леоном Томасом и его женой Китти. Томас являлся израильским шпионом и был повешен, а его жена приговорена к смертной казни заочно. Интересно отметить, что на суде Томас вел себя так же, как и Лотц. Та же история, та же паутина лжи, такая же случайная встреча в железнодорожном купе. Джон Леон Томас был пойман 5 января 1961 года, а через два дня, 7 января, в Египет прибыл Лотц. Это не могло быть простым совпадением. То, что Лотц говорит о своей жене, полностью совпадает с теми инструкциями, которые были ему даны. Другими словами, он хочет нам сказать: «Да, я пойман, но я выгораживаю свою жену, чтобы она могла продолжать заниматься шпионажем».
Израильская шпионская организация благословила этот брак и открыла шпионской чете счет в германском банке на сумму 15 тысяч долларов. Обвиняемый в ходе допроса признал, что жена была свидетелем того, как он проводил свои шпионские радиопередачи. На самом деле в своем поведении она далеко выходила за рамки обычной домохозяйки. Вспомните, как она стояла на страже у дверей спальни, пока он проводил радиосеанс. Как она сопровождала его в различных поездках с целью наблюдения за военными объектами. Как она притворилась, что у нее опухоль мозга и ей каждые шесть месяцев нужно ездить в Европу. Как она помогала ему собирать информацию о секретных ракетных и авиационных базах, новых стратегических дорогах. Как она помогала ему собирать сведения о войне в Йемене, о военных специалистах и военной промышленности.
Перед вами находятся люди, которые потеряли человеческий облик. Перед вами наемный убийца, который предал свою собственную страну и сам признался в том, что у него нет никаких других интересов, кроме денег. Он заявил мне: «Я работаю не за медали, у меня их достаточно с прошлой войны. Я не страдаю от известного немецкого комплекса вины. Меня не интересует ничего, кроме денег и собственного удовольствия».
Как, я спрашиваю вас, кто-то может испытывать хоть малейшую жалость к этим людям? Может ли приличный человек понять, не говоря уж о том, чтобы оправдать мотивы, которые заставили их заниматься шпионажем? Разве наша страна не встретила его как друга, не оказала ему честь, не подозревая, какой вред он ей причинит? И он отблагодарил за эту дружбу и гостеприимство динамитом. Обычно в сердцах людей всегда найдется частица сострадания даже для государственного преступника, если в нем осталась хоть капля порядочности. А что можно сказать об этой женщине, которая разыгрывает здесь сцену любви к своему мужу? Она любит его, несмотря на совершенные им преступления, его предательство и вероломство. Может ли любовь, которая всегда прекрасна, быть такой грязной? Как можно называть ее чувства к нему любовью, когда это всего лишь дешевая страсть? Что творится у нее в душе, когда она любит его, несмотря на все его грязные дела? Ее черная душа просто искала себе пару, и одна тьма нашла другую. Теперь, когда они просят о милосердии, я хочу напомнить им о тех, кого они лишили надежды, счастья и жизни.
Я прошу суд приговорить их к высшей мере наказания в виде смертной казни через повешение. Прошу во имя тех глаз, которые уже не могут видеть, ради защиты нашего Священного Отечества, прошу от имени страны, чьими сыновьями вы являетесь, которая вырастила вас и сделала тем, кем вы стали. Что же касается организаторов преступления, которые заслали обвиняемых в нашу страну, то их день придет. Придет день, когда в Тель-Авиве пройдет процесс типа Нюрнбергского, где на скамье подсудимых оказались враги человечества. Я не мечтатель, и это не грезы. Я утверждаю, что судебный процесс в Тель-Авиве состоится. Справедливость истории восторжествует, и я надеюсь дожить до этого светлого дня.
Перед тем как объявить перерыв, председательствующий сообщил, что адвокату тоже будет предоставлено два дня для защиты» [387].
26 июля 1965 года суд приговорил его к пожизненному заключению, а жену – к трем годам каторжных работ и штрафу в размере 10 тысяч западногерманских марок [388].
После Шестидневной войны египтяне обменяли Вольфганга Лотца на девять генералов и военнослужащих египетских Вооруженных сил.
Умер Вольфганг Лотц 13 мая 1993 года [389].
Мата Хари говорит на идиш
Одновременно с Вольфгангом Лотцом в Египте работала агент «МОССАДа» – дама «голландско-венгерского происхождения, жена немецкого профессора археологии» некая Кэролайн Болтер. Правда, действовала она очень непрофессионально. Она «любила говорить с немецкими учеными из сферы точных наук и когда осторожно, а когда и старательно расспрашивала их о египетской ракетной программе». Однажды она на одной из вечеринок, сильно напившись, вдруг заговорила на идиш. В другой раз кто-то «застал ее, когда она фотографировала документы в доме немецкого ученого».
Лотц сообщил в Центр о даме, своим поведением дискредитирующей высокое звание агента израильской разведки. Через несколько дней ее отозвали из Египта [390]. Вот как он сам рассказал в своих мемуарах об этом эпизоде:
«В это время силой обстоятельств я оказался вовлеченным в довольно глупую и опасную ситуацию, связанную с моим знакомством с семейной парой Болтер. Доктор Генрих Болтер был немецким археологом и возглавлял работавшую в Египте экспедицию Йельского университета. Большую часть года он проводил в Верхнем Египте, а его жена с маленьким ребенком жила на вилле недалеко от нас.
Каролина Болтер говорила, что она наполовину голландка, наполовину венгерка. Она хорошо владела немецким языком, но всегда отрицала какую-либо связь с Германией. Поскольку большую часть времени она проводила в Каире одна, мы часто приглашали ее к себе вместе с другими немцами и вообще европейцами. Однако вскоре у нас появились подозрения. О чем бы ни зашел разговор, Каролина всегда пыталась перевести его на тему о ракетах. Она постоянно возвращалась к этой теме, напрямую спрашивала о том, где размещены египетские ракеты, какова их численность, радиус полета и т. п. Я также заметил, что стоило ей немного выпить, как она начинала говорить на идиш!
Более того, Каролина весьма навязчиво пыталась подружиться с Марлис Кнупфер (супруга немецкого специалиста по ракетостроению. – Прим. авт.). Несмотря на то что Каролина жила в противоположной части города, она записалась в спортивный клуб Гелиополиса, где могла часто встречаться с госпожой Кнупфер. В то же время она никогда не посещала спортивный клуб, расположенный в непосредственной близости от ее дома, что было довольно странно.
Офис Карла Кнупфера находился неподалеку от его дома в Насер-Сити. Прямо из окна спальни открывался превосходный вид на его кабинет, по стенам которого были развешаны чертежи и диаграммы. Возможно, именно поэтому Кнупферы всегда держали жалюзи на окнах своей спальни закрытыми, а дверь запирали на ключ, который по непонятной причине всегда торчал из скважины замка.
Однажды поздно вечером, уже после полуночи, обычно осторожный и довольно замкнутый, Карл приехал ко мне домой. Он был очень взволнован и с порога заявил, что Каролина Болтер – израильская шпионка. Я выразил удивление, но согласился выслушать его рассказ.
Однажды Каролина Болтер, как обычно, встретилась с женой Кнупфера в спортивном клубе. Они покинули его вместе, и Каролина стала вести себя так навязчиво, что Марлис просто не могла не пригласить ее на чашку кофе. Хозяйка оставила Каролину в гостиной, а сама пошла на кухню, чтобы сделать распоряжения прислуге. Когда Марлис вернулась, то Каролины в гостиной не было. В недоумении госпожа Кнупфер стала искать свою гостью и, наконец, обнаружила ее в собственной спальне, откуда та через окно фотографировала кабинет ее мужа. Пойманная с поличным Каролина покраснела и стала бормотать какие-то объяснения насчет поиска детского мячика, который куда-то закатился.
Карл Кнупфер знал, что у меня имелись солидные связи, и хотел посоветоваться со мной. Его особенно встревожило то, что совсем недавно на его заводе произошли акты саботажа, которые, по его мнению, были организованы израильскими спецслужбами. Он полагал, что о поведении Каролины нужно немедленно поставить в известность египетские службы безопасности. Естественно, этот инцидент, на мой взгляд, убедительно свидетельствовал о том, что Каролина Болтер действительно работала на одну из израильских спецслужб.
Вступиться за нее означало рисковать своей собственной головой, и все же я решил попробовать спасти ее от ареста. Я сказал Кнупферу, что поскольку у него нет отснятой Каролиной фотопленки, то нет и никаких доказательств. Он может сообщить только о своих подозрениях. Я великодушно согласился помочь ему, сказав, что я попрошу своих влиятельных друзей в египетских службах безопасности установить за Каролиной наблюдение, пока не будет сплетена веревка, на которой ее можно будет повесить. Кнупфер остался очень доволен тем, что кто-то другой взял на себя ответственность за решение этого щекотливого вопроса.
На следующее утро я передал следующее сообщение: «Весьма срочно. Строго лично для шефа. Каролина Болтер поймана с поличным Кнупфером во время фотографирования его кабинета из окна спальни. Кнупфер согласился, чтобы я занялся этим делом. Он пока не будет ничего сообщать властям. Очевидно, она работает на какую-то спецслужбу. Если нашу – предлагаю ее немедленный отъезд».
В тот же день Каролина получила телеграмму от своей тети в Германии, которая тяжело заболела и захотела немедленно увидеть племянницу у своего ложа. В тот же вечер Каролина с ребенком вылетела из Каира, а на следующий день я получил сообщение: «Спасибо за предупреждение по поводу Болтер. Меры приняты» [391].
Наш человек в Бейруте
Риад Канан родился в арабской деревне, расположенной на территории Израиля. После окончания школы он работал, но не смог обрести материального благополучия. Поэтому он решил переселиться в Ливан. С третьей попытки (в первый раз его задержали израильские пограничники и не выпустили из страны, второй раз – ливанские «стражи границы» депортировали его обратно на родину) он сумел закрепиться в Ливане. Из-за того что он превосходно владел ивритом, им заинтересовался ФАТХ. После полугодовой проверки его приняли в организацию, где он за относительно короткий промежуток времени прошел путь от рядового боевика до представителя штаба ФАТХ в Бейруте.
В 1973 году после «точечной ликвидации», которую израильтяне осуществили в Бейруте – убийства трех лидеров ФАТХ, – и встречи с братом в одной из западноевропейских стран Риад Канан согласился сотрудничать с Тель-Авивом. Можно предположить, что на его решение повлияло два фактора. Во-первых, боязнь за собственную жизнь. Ведь следующей жертвой «точечной ликвидации» мог стать он сам. Во-вторых, опасение за судьбу родственников, которые продолжали проживать на территории Израиля. Свои услуги он оценил в 500 тыс. долларов США. Его карьера в ФАТХ закончилась в 1981 году, когда после окончания ливанской войны эта организация покинула Бейрут [392].
Шпионская династия-2
25 ноября 1974 года супруги Мухаммед и Иншира Шахин были приговорены египетским судом к смертной казни. Их старший сын Набиль получил 5 лет, а двое младших, Мухаммед и Адель, были отправлены на рудники. Так закончилась разведдеятельность в пользу Израиля семьи Шахин из Египта, которая была разоблачена летом 1973 года [393].
Смертельная любовь
В июне 1973 года к смертной казни были приговорены молодая египтянка Хиба Амар Шариф и ее возлюбленный – подполковник инженерных войск Абдель Хамид эль-Фики. Приговор был приведен в исполнение только через год [394]. Возможно, что такая отсрочка смертной казни была вызвана тем, что в Каире надеялись обменять израильских шпионов на египтян, но, похоже, Тель-Авив проигнорировал это предложение и решил отказаться от своих агентов.
Шпион-долгожитель
В 1973 году египетским спецслужбам удалось разоблачить руководителя технической службы Организации солидарности народов Азии и Африки (ОСНАА) [395] Набиля Шафика эль-Нахаса, который работал на израильскую разведку в течение 15 лет. До сих пор неизвестно, что стало причиной его провала [396].
Человек, обманувший «МОССАД»-2
В 1974 году (по данным из других источников, в 1975 году) сотрудник «МОССАДа» Йехуда Жил (по данным из других источников, его звали Иехуда Гиль) завербовал сирийского генерала, который входил в ближайшее окружение президента страны Хазефа Асада. В течение 10 лет (по данным из других источников, 20 лет) информация от этого источника поступала политическому и военному руководству Израиля и свидетельствовала «об агрессивных устремлениях Сирии», что дважды едва не спровоцировало новую арабо-израильскую войну.
В 1991 году в результате сравнения со сведениями, полученными из других источников, выяснилось, что сообщения агента Йехуда Жила сфальсифицированы. Но никаких выводов не последовало, и офицер продолжал сочинять сфальсифицированные отчеты.
И только в 1997 году были предприняты необходимые меры. В ходе следствия Жил признался, что сведения, получаемые от его источников, были малоценными и не информативными, поэтому он решил фабриковать отчеты, сообщая начальству вымышленную информацию. Офицер был с позором был изгнан из «МОССАДа» и в ноябре 1997 года осужден на 5 лет лишения свободы… за шпионаж. В декабре 2000 года досрочно освобожден [397].
Шпион из Голландии
В 1983 году в Голландии местной контрразведкой был задержан наблюдатель ООН Айсбранд Смит, который после окончания следствия был депортирован в Израиль, где получил гражданство и стал Анвером Шамиром. Достойное завершение карьеры ценного агента.
Он родился в 1931 году в Нидерландах. После окончания Второй мировой войны поступил добровольцем в ВМФ, а через несколько лет демобилизовался в звании младшего офицера саперного подразделения. Трудоустроился в страховую компанию и перебрался в Швецию. В конце пятидесятых годов снова вернулся на родину и поступил на службу в ВМФ. Через несколько лет его перевели в ВВС и направили на курсы разведки.
В 1968 году в звании лейтенанта он вошел в состав нидерландского контингента группы наблюдателей ООН, которая контролировала выполнение договора о прекращении огня, заключенного между Израилем и арабскими странами после окончания Шестидневной войны. Вернувшись в Нидерланды, он продолжил службу в ВВС, где продвигался вверх по карьерной лестнице.
В 1976 году в звании майора снова командирован на Ближний Восток, на этот раз в составе контингента ООН на Голанские высоты. Именно тогда и был завербован израильской разведкой. После возвращения снова служил в ВВС, но теперь в аналитическом отделе внешней разведки.
В декабре 1983 года был задержан местной контрразведкой по обвинению с сотрудничестве с «МОССАДом», но через месяц был освобожден из-под стражи и депортирован в Израиль [398].
Наш человек в Лондоне
Сован родился в Восточном Иерусалиме, который после Войны Судного дня оказался под властью Израиля. Затем он уехал в Ливан, где согласился сотрудничать с ООП. Во время посещения Шхема – арабского города на Западном берегу – он был задержан сотрудниками «Шабака» и согласился работать на израильтян с окладом в 1000 долларов США в месяц. По местным меркам, приличная сумма. Если учесть, что осведомитель «Шабака» из числа жителей Западного берега получал от 50 до 200 долларов в месяц.
Сован переехал в Лондон, где отвечал за охрану прибывших в этот город руководителей ООП. В августе 1987 года был задержан британской контрразведкой и признался в работе на израильтян. До сих пор неизвестно, чем именно он на самом деле занимался на территории Великобритании и за что его приговорили к 11 годам тюремного заключения. Кроме этого, туманный Альбион был вынужден срочно покинуть атташе Арье Регев – его выслали из страны. Другой израильский «дипломат», Яков Барад, находился в то время в отпуске – в Лондон он так и не вернулся. Еще трое израильских разведчиков, которые работали под дипломатическим прикрытием, поспешно сами покинули страну [399].
Наводчик
В 1989 году во Франции сотрудники «МОССАДа» сумели завербовать работника консульской службы и личного телохранителя второго человека в Организации освобождения Палестины Абу Джихада. Звали этого ценного агента Аднан Яссин. До сих пор неизвестно, что заставило его согласиться сотрудничать с израильтянами.
Зато известно, что в последний период своей деятельности, предшествующий разоблачению, он был ответственным за все дела разведки, а также за другую секретную деятельность, подчиняясь непосредственно Хакаму Балауи – одному из ближайших соратников Ясира Арафата. Также Яссин отвечал за организацию визитов деятелей с территорий (сектора Газа и Западного берега) в штаб-квартиру ООП в Тунисе. Он концентрировал все сведения о передвижениях всех руководящих деятелей ООП. Один из руководящих сотрудников ООП сказал про Яссина: «Он знал почти столько, сколько Арафат».
Яссин передал представителям множество фотографий высокопоставленных деятелей ООП, а также сообщил об их местонахождении. Данная информация очень пригодилась при проведении «точечных ликвидаций».
В качестве помощника он привлек своего сына Хани и специалиста по связи Мохаммеда Садека. Последний помог Яссину установить подслушивающее устройство в кабинете бывшего в то время ответственным за внутреннюю безопасность ООП Абу Мазена (Махмуда Аббаса).
Разоблачили Яссина в 1994 году органы тунисской разведки, которые расследовали дело о подслушивании штаб-квартиры ООП в Тунисе. После ареста Яссина Садек сам добровольно явился к начальству и подробно рассказал о своей деятельности. Обоих интернировали в Йемен, где тогда располагались Палестинский революционный суд и Палестинская тюрьма. Обоим грозила смертная казнь. Была предпринята попытка обменять их на арабских террористов, отбывающих наказание в израильских тюрьмах, но Тель-Авив отказался от такой сделки [400]. Вот так Израиль оплатил услуги двух очень ценных агентов!
Наводчик-2
В октябре 2002 года в секторе Газа к смертной казни был приговорен ветеран «Хамаса» Амин Халеф Алле. Его обвинили в передаче израильтянам сведений о Яхьи Аяйши («Инженер») и Мохаммеде Дейфе («Инженер-2»). Оба стали жертвами «точечных ликвидаций». Первый – в 1996 году, а второй – в сентябре 2002 года [401].
Шпионаж против Египта
С 1979 по 1996 год на территории Египта было обезврежено свыше 30 «шпионских сетей и отдельных агентов». По утверждению автора книги «Оружие возмездия» Альберта Плакса: «все заканчивалось довольно мирно, израильтяне возвращались домой и в большинстве случаев прекращали свою деятельность бескровно».
После 1996 года ситуация кардинально изменилась. В ноябре 1995 года в Египте был задержан израильский гражданин Азам Азам. Он вместе со своим родственником – гражданином Египта пытался организовать торговлю женским бельем и другой одеждой и работал в каирском отделении египетско-израильской текстильной фабрики. Обоим было предъявлено обвинение в шпионаже в пользу Израиля. В сентябре 1997 года суд приговорил их к 15 годам каторжных работ. После семи лет заключения Азам Азам был освобожден и депортирован на родину. В обмен Израиль отпустил шестерых египетских студентов, которые перешли границу Земли обетованной с целью совершения терактов. Они были задержаны в августе 2004 года и были приговорены к тюремному заключению за попытку похищения и убийства израильских солдат [402].
В марте 2002 года каирский суд приговорил к 15 годам каторжных работ египетского инженера Шарифа Фаузи аль-Фалали за передачу израильской разведке сведений о проектах Египта в области водоснабжения, сельского хозяйства и туристской сферы. В 1990 году этот человек уехал в Германию, где и был завербован «МОССАДом». В 1998 году вернулся на родину, а в сентябре 2000 года задержан египетской контрразведкой [403].
В июне 2007 года египетский суд приговорил инженера Мухаммада Сабра к пожизненному заключению за шпионаж в пользу Израиля. Он был признан виновным в передаче «израильским агентам» сведений о ядерной программе Египта. Два других обвиняемых – гражданин Ирландии Брайан Питер и гражданин Японии Сиро Изо – также были приговорены к пожизненному заключению. Однако их осудили заочно, так как египетские власти не смогли задержать их.
Мухаммад Сабр работал на египетском ядерном объекте с 1997 года. В 1999 году он посетил израильское посольство в Каире и выяснял условия обучения в Тель-Авивском университете. Это вызвало подозрение властей, и Сабру запретили посещать посольство Израиля в будущем.
Сабра признали виновным в краже секретных документов, которые он якобы продал агентам израильских спецслужб за 17 тысяч долларов.
Во время следствия Сабр утверждал, что сведения, которые он продал израильским агентам, полностью устарели, не представляли для Израиля никакой реальной ценности, а их разглашение никак не вредило безопасности Египта [404].
Шпионаж против Иордании
В ноябре 1994 года в Иордании был осужден за шпионаж в пользу Израиля палестинский араб. Он был завербован в мае 1992 года во время визита в Рамаллу (Западный берег), где проживала его семья. Ему было поручено собрать информацию о Военно-воздушных силах Иордании. На одной из баз ВВС служил его племянник. Когда дядя начал проявлять повышенный интерес к этому военному объекту, родственник сообщил об этом представителям иорданской военной разведки. В течение двух лет агент «МОССАДа», сам того не подозревая, передавал ложную информацию в Тель-Авив [405].
Шпионаж против Ирана
В ноябре 2008 года в Тегеране был повешен бизнесмен Али Аштари. Его компания специализировалась на поставке телекоммуникационного оборудования правительственным организациям Ирана. Агента израильской разведки задержали в начале 2007 года. В ходе следствия было установлено, что представители дали ему 50 тысяч долларов для приобретения телекоммуникационного оборудования для обеспечения подключения к Интернету и спутниковых телефонов, которые впоследствии предполагалось продать «особым клиентам» из числа высокопоставленных иранских военных. Также в Тель-Авиве рассчитывали получить от агента информацию об иранской ядерной программе. Бизнесмен имел связи в Организации по атомной энергии Ирана. Согласно обвинительному заключению, он был признан виновным в передаче израильской разведке «конфиденциальной информации о военных, оборонительных и исследовательских центрах Ирана» [406].
Шпионаж против Кипра
В начале 1999 года на Кипре были задержаны два сотрудника Уди Аргов и Игал Дамари. Они оказались в районе, где проходили секретные военные учения. Оба предстали перед судом и были приговорены к 3 годам лишения свободы. В августе 1999 года под жестким давлением Тель-Авива оба были освобождены и депортированы в Израиль [407].
Шпионаж против Ливана
За период с июня 2008 года по июнь 2010 года на территории Ливана было задержано как минимум (о них сообщили СМИ, вероятно, что реальное число арестованных значительно больше) 70 агентов израильской разведки. Среди них бывший генерал, сотрудники аппарата безопасности, технические работники телекоммуникационных компаний, жандармы, полицейские, торговцы, а также даже директор школы из южных районов страны – классический набор «тайных информаторов», которых использует большинство разведок мира. Говоря другими словами, ливанская контрразведка ликвидировала частично или полностью агентурную сеть израильской разведки. При этом нельзя исключить тот факт, что часть израильских агентов была перевербована ливанской контрразведкой и сейчас активно работает против Израиля.
По мнению сотрудника Института Ближнего Востока Ю. Б. Щегловина, можно назвать три причины разгрома агентурной сети израильской разведки: предательство, «пирамидальное построение» агентурной сети и техническая помощь США.
Первая причина – предательство резидента. При этом он мог по какой-либо причине сам перейти «на сторону врага» или, будучи разоблаченным, начать сотрудничать с ливанскими спецслужбами.
Ю. Б. Щегловин считает, что «речь идет о предательстве где-то в среднем звене резидентских групп. Все дело в том, что классическим способом передачи собранных данных в «МОССАДе» продолжают оставаться передатчики УКВ-диапазона или устройства с моментальным выбросом информации через спутник. Последние являются дорогим удовольствием и используются в крайнем случае. Такая схема позволяет получать информацию очень оперативно и избежать риска провала связников при их выезде в соседние страны. А оперативность очень важна с точки зрения наличия в Ливане реальной военной угрозы в лице «Хезболлы». Скорее всего, вся агентурная сеть была разбита на группы «по принадлежности и географическому признаку», которые обслуживали отдельные кураторы. Они, в свою очередь, передавали собранные данные резиденту (или двум-трем резидентам, если на это хватило ума), и те уже через радиста перекидывали информацию в центр. При этом абсолютно неважно, как передавалась информация от кураторов к резиденту (через тайники или лично), так как предательство одного куратора автоматически рушило всю сеть. Провал такого количества агентов за такой короткий срок указывает на предательство именно одного из кураторов и «пирамидальное построение» сети» [408].
Вторая причина – «пирамидальное построение» агентурной сети. Чтобы понять, почему это стало одной из причин поражения израильской разведки, – немного теории.
Предположим, что вам нужно организовать мониторинг ситуации в небольшой стране А. Для этого необходимо не только создать из числа местных жителей агентурную сеть, но и сделать так, чтобы собранные этими «тайными информаторами» сведения вы оперативно получали. У вас есть два варианта решения этой задачи: трудоемкий и дорогой или дешевый и простой.
Первый вариант предполагает «матричное» построение агентурной сети. В каждый район вы направляете резидента и радиста с рацией. Эти люди создают агентурную группу в своем районе, которая действует автономно. В случае провала даже всей группы вся агентурная сеть не пострадает. Так, резидент с радистом и агентами смогут рассказать только о других членах своей группы и ничего – о соседней. Разумеется, при условии, что резиденты и радисты проходили индивидуальную подготовку. В противном случае они могут сообщить приметы обучавшихся вместе с ними. Понятно, что нужно подобрать и подготовить не одного или двух резидентов и радистов, а как минимум человек двадцать. Плюс каждого нужно снабдить дорогостоящей радиоаппаратурой. Очень дорогое и трудоемкое занятие.
Второй вариант предполагает подготовку одного – трех резидентов и радистов. Понятно, что в данном случае процедура займет значительно меньше времени и потребует минимального количества ресурсов.
Израильская разведка пошла по второму пути, и в результате ее резидентура была разгромлена.
Третья причина провала – техническая помощь США. Почему американцам выгодно помогать Ливану? Можно назвать как минимум две причины. Во-первых, в Вашингтоне в последние годы «недовольны» деятельностью Тель-Авива. Последний способен спровоцировать против себя агрессию со стороны арабских стран. В этом случае США придется вмешаться в военный конфликт. Америка и так завязла в Ираке и Афганистане. Добавьте к этому экономические проблемы и стремление каким-то образом произвести смену власти в Иране. Так что воевать на стороне Израиля США не очень хочется. Вторая причина: Вашингтону важно ликвидировать «монополию» Тель-Авива на разведдеятельность в регионе. Кроме того, ЦРУ последние лет пять безуспешно пытается решить задачу по проникновению на территорию Ирана. И помощь Ливана, хотя бы в качестве базы, ему не помешает.
Ю. Б. Щегловин утверждает: «…По некоторым оценкам, речь идет о ЦРУ США, которое организовало в 2000-е годы несколько точек радиоэлектронной разведки на базе частных компаний непосредственно в Ливане. Они позволяют довольно уверенно контролировать сотовых операторов и весь массив телефонных переговоров в стране по каналам мобильной связи. Отметим, что ни одна из этих компаний пока не «засветилась»… Американцы, скорее всего, перехватили сеансы связи (а их могли перехватить и сирийцы, но отношения между ливанцами и сирийцами тогда были далеки от идеальных) и провели несложный анализ. В пользу этой версии говорит и тот факт, что связь с агентами куратор, скорее всего, держал по сотовой связи. Также сильно не удивимся, если выяснится, что израильский куратор разговаривал со своими агентами по мобильнику с того же Кипра. В любом случае вначале, скорее всего, был перехват, от которого и оттолкнулись ливанцы с подсказки партнера» [409].
В середине сентября 2010 года число арестованных членов «израильской шпионской сети» превысило 150 человек, в том числе 2 генерала. Оба работали в ливанских спецслужбах. По мнению экспертов, ливанская операция против израильской сети является крупнейшей по масштабу в истории мировых разведывательных служб с момента окончания Второй мировой войны. Кроме этого, в международный розыск объявлен полковник в отставке Хассан эль-Джидд. Про то, что эль-Джидд является израильским агентом, 2 августа рассказал лично глава «Хезболлы» Хасан Насралла. Эль-Джидд, однако, успел покинуть страну и, по мнению большинства экспертов, скрывается на территории Израиля. Насралла, между прочим, обвиняет эль-Джидда в подготовке и осуществлении убийства бывшего премьера Ливана Рафика Харири [410]. По сведениям ливанской разведки, еще минимум шесть человек, в том числе полковник действующей армии, скрылись от правосудия на территории еврейского государства [411].
Шпионаж против Сирии
На территории этой страны действовал легендарный разведчик Элиа Коэн (оперативные псевдонимы в израильской разведке – «Сотрудник-88» и «Менаше»), которого многие в Израиле сравнивают с советским военным разведчиком Героем Советского Союза Рихардом Зорге. На самом деле у них лишь общий финал жизни – оба были повешены. Один в токийской тюрьме, другой – в тюрьме Дамаска 18 мая 1965 года. В остальном их биографии кардинально различаются. К тому же нужно учесть, что Рихард Зорге в первую очередь был очень талантливым ученым, журналистом и аналитиком, а только потом – разведчиком. Большую часть информации он добывал из «открытых» источников.
Элиаху (Элиа) бен Шауль Коэн родился в еврейском квартале Александрии 16 декабря 1924 года в семье Шауля и Софи Коэн, которые эмигрировали в Египет из сирийского города Аллепо (Халеб). Отец занимался мелким бизнесом – продавал галстуки из французского шелка богатым клиентам. В доме соблюдались все религиозные еврейские традиции, а сам он вместе с братьями пел в хоре центральной синагоги Александрии.
После окончания французского лицея (параллельно он учился в религиозной еврейской школе «Мидрешет Рамбам») он поступил (в 1946 году) на электротехнический факультет Университета имени короля Фарука I, но в 1950 году был исключен оттуда за сионистскую деятельность. Дело в том, что еще с 1944 года он был членом отделения организации «Мосад ле-Алия бет», созданной в Палестине для содействия нелегальной иммиграции евреев на историческую родину в период с 1933 по 1948 год. Коэн, бывший членом египетского молодежного движения «Хашерут», также время от времени включался в работу «Алия бет» в качестве курьера.
Для создания разведывательной сети в Египет весной 1944 года под видом британского офицера был направлен опытный агент Леви Абрами. В Каире он наладил контакт со светской львицей Иоландой Габай, располагавшей обширными связями в египетском истеблишменте. Вместе они сняли виллу за городом, в которой открыли дом отдыха для военнослужащих союзных войск. На самом деле курорт служил штабом подпольной сети «Хаганы». Доподлинно неизвестно, каким образом Коэн стал работать на «Хагану», но это случилось, в чем была своя логика.
Абрами и Габай тем временем создали туристическое агентство «Грунберг» с единственной целью – содействовать иммиграции египетских евреев в Палестину, проходившей под условным названием «Операция «Гошен». Элиа Коэн занимался в компании добыванием выездных виз. Знание нескольких языков – французского, итальянского и немецкого – облегчало задачу. А кроме того, сотрудники зарубежных представительств и каирские чиновники знали, что у молодого человека всегда водятся денежки, и с удовольствием просаживали их в ночных клубах Каира и Александрии.
В октябре 1949 года семья Коэна репатриировалась в Израиль, но Элиа предпочел остаться в Египте под предлогом продолжения учебы. Возможно, что бывшие командиры «Хаганы», а теперь высокопоставленные офицеры израильской разведки решили, что в Египте он нужнее, чем в Израиле.
В апреле 1951 года в Египет под именем британского бизнесмена Джона Дарлинга для руководства шпионской сетью прибыл майор 131-го отряда «Амана» (подробно о задачах, решаемых данным подразделением, было рассказано в главе, посвященной израильской военной разведке) Авраам Дар. Сейчас лишь отметим, что его основная задача – создание разведывательно-диверсионной сети на территории Египта.
Он сразу же приступил к созданию этих резидентур. В течение нескольких месяцев в Каире и Александрии были арендованы квартиры (их планировалось использовать в качестве конспиративных) и оборудованы многочисленные тайники.
Первым, кого завербовал прибывший из Израиля Авраам Дар, был Элиа Коэн. Затем он завербовал еще несколько человек – жителей Каира и Александрии. Связь же между группами и Центром осуществляла Викторин (Марсель) Ниньо. О том, что произошло с этими двумя резидентурами летом – осенью 1954 года, было подробно рассказано выше. Сейчас лишь сообщим, что Элиа Коэн сумел убедить следствие, что он лишь помогал снимать квартиры израильским рабочим, понятия не имея об их настоящей деятельности. Поэтому власти отпустили его на свободу и в декабре 1956 года выслали из Египта.
Приехав в феврале 1957 года в Израиль, он попытался поступить на службу в «МОССАД», но получил отказ. Согласно официальной версии, «его иврит представлялся чиновникам, ответственным за подбор кадров, «чересчур архаичным». Кроме того, чиновники опасались, что Элиа узнают как проходившего в Египте по делу о шпионской сети».
В конце 1957 года ему предложили работу в Министерстве обороны и направили в контрразведку. Однако рутинная работа (Элиа изучал арабские газеты, переводил статьи из них на иврит, анализировал политическую обстановку в арабских странах) утомляла, и, прослужив год, он обратился к руководству с просьбой направить его на более активный участок. Вместо этого его просто уволили из спецслужб.
Поэтому пришлось начинать все с нуля. С большим трудом он устроился бухгалтером в универмаг. В январе 1960 года его уволили. И, по странному стечению обстоятельств, в тот же месяц с ним встретился сотрудник «МОССАДа» Исаак Залман, который предложил ему поработать в разведке. Сложно сказать, как отнеся к этому предложению Элиа Коэн и почему сразу согласился. Возможно, что одна из причин – необходимость кормить семью. Он недавно женился, и супруга ждала ребенка. К тому же он прекрасно знал, чем рискует разведчик-нелегал, решивший работать на территории Египта. Дело в том, что он присутствовал при казни своих товарищей 1 января 1955 года. Поэтому прекрасно понимал, что ждет его в случае провала. Причем не только в Египте, но и в любой другой арабской стране, настроенной враждебно по отношению к Израилю. Несмотря на это, он согласился работать в «МОССАДе».
В течение шести месяцев он прошел полный курс подготовки сотрудника «МОССАДа», совершенствуя свои знания и опыт агента-подпольщика. В сентябре 1960 года Исаак Залман написал в характеристике на Элиа Коэна:
«Этот сотрудник обладает острым умом, быстрым и нестандартным мышлением. Способен внедряться в любые слои общества и приспосабливаться к любой обстановке. Свободное владение несколькими языками является его несомненным преимуществом. Способность сохранять спокойствие, когда на него оказывается давление, а также быстро принимать решения в условиях меняющейся обстановки позволяет предположить, что он сможет успешно справиться с заданием, которое мы планируем поручить ему». Вместе с тем психологи из разведки отмечали, что, несмотря «на скромные внешние данные, у него завышенная самооценка и присутствие внутреннего напряжения». Коэн не всегда способен адекватно оценивать опасность и вследствие этого может пойти на неоправданный риск.
На этом учеба Элиа Коэна не закончилась. Он по фальшивым документам студента Иерусалимского университета прошел науку в Назарете у шейха Мохаммеда Салмаана, изучая Коран и исламские традиции. В конце декабря 1960 года руководство «МОССАДа» объявило ему, что направляет на работу в Сирию – в Дамаск.
Элиа Коэн прошел соответствующую спецподготовку. Согласно тщательно разработанной легенде, ему предстояло внедриться в близкие к правительству круги Сирии, изображая богатого сирийского предпринимателя, унаследовавшего от отца значительное состояние и бизнес.
В феврале 1961 года Элиа Коэн прибыл в Буэнос-Айрес, где уже под новым именем Камал Амин Тават начал завязывать деловые и дружеские связи с местными сирийскими дипломатами и предпринимателями. В короткий срок ему удалось стать одним из постоянных гостей на дипломатических приемах. Среди его друзей был редактор местного арабо-испанского еженедельника и военный атташе Сирии в Аргентине Амин аль-Хафез, офицер-танкист, один из давних членов партии БААС, находившийся в то время в изгнании. Вскоре после военного переворота в Сирии Амин аль-Хафез вернулся в страну и занял ведущее место в партийном руководстве, став президентом страны. Пробыв в Аргентине менее года, Элиа посетил на короткое время Израиль, где получил указание прибыть через Египет в Ливан, а оттуда проникнуть в Сирию для выполнения основного задания.
Понятно, если среди твоих друзей президент страны, то перед тобой открыты «все двери», а наличие такого покровителя помогает избежать повышенного внимания местной контрразведки. Если называть вещи своими именами, то Элиа Коэну крупно повезло в Аргентине. Он ведь мог и не познакомиться с будущим президентом Сирии.
В январе 1962 года он приехал в Дамаск и сразу же снял квартиру, расположенную рядом с президентским дворцом и Генштабом страны. Из окон его апартаментов прекрасно просматривались центральные подъезды обоих зданий. А дальше он начал заниматься тем, что принято называть визуальной разведкой. Он внимательно следил за тем, делегации каких стран посещают главу государства, и сообщал об этом в Тель-Авив. Также он мог своевременно обнаружить начало предмобилизационного периода, когда офицеры Генштаба работали не только днем, но и ночью. Для Израиля данная информация была очень важна, так как в Тель-Авиве опасались агрессии со стороны Сирии.
Со временем он начал завязывать знакомства в близких к правительству кругах сирийской столицы. Постепенно он установил связи с высшими правительственными чиновниками и представителями армейской элиты. Молодой миллионер из Аргентины стал известен как горячий патриот Сирии и личный друг высокопоставленных персон. Он был щедр на дорогие подарки, давал деньги взаймы, устраивал у себя дома приемы для видных общественных деятелей и бывал в гостях у них.
В марте 1963 года в результате военного переворота к власти пришла партия БААС и президентом страны стал майор аль-Хафез. Таким образом, близкие «друзья» Элиа, которых он щедро «поддерживал», оказались у власти, и дом Коэна превратился в место встреч высших чинов сирийской армии.
Коэн действовал очень успешно. Ему удалось завязать полезные знакомства и связи и внедриться в высшие военные круги и правительственные сферы Сирии, получая достоверную информацию из первых рук. Он дослужился до чина полковника сил безопасности Сирии, пользовался доверием президента, был желанным гостем в президентском дворце, часто выезжал за границу. К моменту разоблачения Камал Амин Табат (он же Элиа Коэн) был третьим в списке кандидатов на пост президента Сирии.
С начала 1962 года Элиа Коэн передал в Израиль сотни телеграмм с важной информацией стратегического характера. Например, о бункерах, в которых сирийцы хранили полученное из СССР оружие; стратегические планы, касающиеся захвата территорий на севере Израиля; информацию о получении Сирией 200 советских танков Т-34 спустя считаные часы после их появления на территории страны.
По мнению бывшего главы «МОССАДа» Меира Амита, «информация, передаваемая Элиа, носила в основном предупреждающий характер. Квартира Элиа Коэна находилась как раз напротив Генштаба, и он сообщал, до какого часа длятся заседания, – уже по этим данным можно было судить о назревающих важнейших событиях. Наиболее важной задачей Коэна было сообщать о планах и направлениях, которые могли быть сформулированы в директивах сирийского Генштаба или об умонастроениях в сирийской государственной и военной верхушке».
В конце 1964 года сирийские контрразведки вместе с прибывшими из Советского Союза специалистами начали операцию по поиску вражеского радиопередатчика. Их усилия увенчались успехом: 18 января 1965 года Элиа Коэн был задержан с поличным во время сеанса радиосвязи. Кроме того, в ходе обыска были найдены, кроме радиопередатчика, еще и фотопленки с фотографиями особо секретных объектов. В одном из ящиков стола обнаружили куски мыла, оказавшиеся взрывчаткой.
В то время как Коэн находился под следствием, в Израиле искали пути для его спасения. Руководители военной разведки («Аман») предлагали похитить сирийцев для последующего обмена на Коэна. Предлагались и другие варианты – действовать через глав правительств, посланцев ООН, попытаться выкупить при посредничестве французов. Была задействована помощь папы римского Павла VI, а также глав французского, бельгийского и канадского правительств. Обсуждался даже вариант подготовки и проведения операции по освобождению с помощью спецназа, но от нее отказались, поскольку шансы на успех были ничтожны.
В феврале 1965 года, Элиа Коэн предстал перед судом, который приговорил его к смертной казни [412].
Шпионаж против США
Против США спецслужбы Земли обетованной начали работать сразу же после образования Государства Израиль.
В конце 1948 года военный атташе посольства США в Израиле полковник Е. П. Арчибальд обнаружил, что его телефон прослушивается.
В 1949 году израильские контрразведчики попытались путем шантажа завербовать сотрудника американского консульства в Иерусалиме и получить от него копии секретных документов. У американца была любовная связь с израильтянкой, которую ему «подставили» сотрудники контрразведки. Однажды дама объявила, что она беременна и ей необходимо сделать аборт [413]. Американец поспешил покинуть Израиль.
Несмотря на то что еще в 1951 году между ЦРУ и «МОССАДом» было заключено секретное соглашение о сотрудничестве и один из пунктов этого договора предусматривал запрет на шпионаж друг за другом, это не мешает им подсматривать и подслушивать [414]. Один из первых инцидентов произошел в 1952 году, когда двое израильских дипломатов были обвинены ФБР в шпионаже. Чтобы избежать дипломатического скандала, разведчикам позволили уехать из страны [415].
В 1954 году в кабинете посла США в Израиле был обнаружен «жучок». Еще два «насекомых-шпиона» были найдены в 1956 году в телефонных аппаратах, которыми пользовался американский военный атташе [416].
Весной 1978 года в Вашингтоне разразился громкий скандал. Руководитель аппарата комиссии по иностранным делам сената США Стивен Брайен был уличен в передаче секретной информации Израилю. Он вместе с помощником сенатора Абрахама Рибикова Морисом Эмигаем и помощником сенатора Генри Джексона Ричардом Перлом входил в «руководящее ядро сионистских лоббистов» на Капитолийском холме. ФБР подготовило доклад объемом более 600 страниц, где подробно сообщалось о шпионской деятельности Стивена Брайена [417].
Советнику по национальной безопасности при президенте США Рональде Рейгане Роберту Макфрайлену «МОССАД» регулярно присылал ключевые слова, на которые в Тель-Авиве желали получить информацию из Базы данных американского разведсообщества [418].
Журналист Татьяна Ефименкова утверждает:
«В 1995 г. Defence Security Service (DSS) [419] Пентагона направило 250 подрядчикам МО США предупреждение о том, что израильские спецслужбы «ведут агрессивный сбор секретной военной и военно-технической информации, целенаправленно используя для этого специалистов из числа граждан Израиля, работающих на объектах американского ВПК».
В 1999 году DSS подготовило доклад для Белого дома, в котором указывалось, что из 37 государств, активно ведущих военный, научно-технический и экономический шпионаж против США, наибольший объем секретной информации и технологической документации, особенно в области производства ОМУ, утекает в Израиль.
В 2000 году в американских СМИ появилась информация о начавшемся секретном расследовании ФБР в отношении филиала израильской компании «Адмокс корпорейшн» в связи с незаконным съемом ее сотрудниками информации с закрытых линий связи Белого дома, госдепартамента, Пентагона, ЦРУ, АНБ и других федеральных ведомств. Однако расследование было быстро прекращено по указанию Белого дома и под давлением всемогущего израильского лобби на Капитолийском холме.
Журналисты делают вывод о том, что израильские спецслужбы ведут тотальный шпионаж в США, не брезгуя никакими средствами, и располагают в этой стране особо ценной агентурой. В 2000–2001 годах вскрылись факты, свидетельствующие о проведении «МОССАДом» «специальной операции», в которой участвовало свыше 150 молодых израильтян. Они выдавали себя за студентов, изучающих искусство, и под предлогом продажи картин предпринимали около двухсот подходов к сотрудникам ряда федеральных ведомств, спецслужб и правоохранительных органов. Они были задержаны и по распоряжению ФБР депортированы в Израиль за нарушение визового режима. Судебного преследования в отношении этих «вербовщиков-любителей» не проводилось» [420].
В 2004 году разразился шпионский скандал, когда выяснилось, что сотрудник Пентагона «сливает» израильтянам секретные данные, связанные с политикой США в отношении Ирана [421].
В октябре 2005 года американские СМИ сообщили о том, что бывший аналитик Министерства обороны США Лоуренс Франклин, ранее признавшийся в разглашении секретных данных, получал информацию от сотрудника Совета национальной безопасности США в администрации Билла Клинтона Дэвида Саттерфилда и его коллеги из отдела Госдепартамента США по ближневосточной политике Кеннета Поллака. Также сообщалось, что Франклин работал «в тесном контакте с бывшим замминистра обороны США Полом Волфовицем и одним из ответственных сотрудников Пентагона Дугласом Фейтом».
Также были названы имена тех, кому Франклин ее сообщал: бывшему начальнику департамента политики израильского посольства Наору Гилону и двум сотрудникам «Американо-израильского комитета общественных связей» (American Israeli Public Affairs Committee (AIPAC) – Кейту Вайсману и Стивену Розену.
В материалах дела говорилось, в частности, что Вайсман и Розен с 1999 года получали конфиденциальную информацию по различным вопросам, включая политику в отношении Ирана, деятельность боевиков «Аль-Каиды» и теракты в Центральной Азии и Саудовской Аравии.
20 января 2006 года Франклин был приговорен к 12 годам и 7 месяцам лишения свободы. Он также был оштрафован на 10 тыс. долларов [422].
22 апреля 2008 года по обвинению в шпионаже в пользу Израиля был арестован бывший инженер-механик американской армии Бен-Ами Кадиш. Согласно обвинительному заключению, на израильскую разведку он работал с 1979 по 1985 год, когда служил в Центре разработки вооружений в Дувре (штат Нью-Джерси).
Кадиша обвинили в незаконном выносе секретных документов с территории военного учреждения и в копировании их в подвале собственного дома. Последнее осуществлялось при участии работающего на Израиль фотографа. Документы содержали информацию об американском ядерном оружии, изменениях в боевом самолете «F-15», а также сведения о системе противоракетной обороны «Патриот». Согласно сведениям, полученным при расследовании, сотрудник израильского консульства часто представлял агенту списки необходимой информации [423].
В апреле 2009 года в связях с израильской разведкой заподозрили члена Палаты представителей сенатора от штата Калифорния, члена Демократической партии Джейн Харман. Кроме того, сенатору ставят в вину попытку повлиять на дело двух сотрудников известной организации AIPAC, обвиняемых в шпионаже в пользу Израиля.
Поводом для обвинений сенатора послужили записи телефонного разговора с предполагаемым израильским агентом в 2005 или 2006 году. Тогда сенатор занимала пост старшего демократа в комитете Палаты представителей по делам разведки. Телефонный разговор записали сотрудники Агентства национальной безопасности США. Согласно этой записи, политик пообещала собеседнику, что она будет добиваться смягчения обвинений против двух членов AIPAC – лоббистов Стивена Розена и Кейта Вайсмана. В обмен на эту услугу ей якобы пообещали помощь в назначении на престижный пост председателя Комитета по разведке Сената.
В 2006 году ФБР проводило расследование подозрений о причастности израильских лоббистов к назначению Харман на должность главы Комитета, но дело было закрыто за отсутствием доказательств.
В апреле 2009 года стали известны новые детали проводимого расследования. Журналист Congressional Quarterly Джефф Стейн утверждает, что на самом деле дело закрыл бывший министр юстиции Альберто Гонсалес, чтобы получить поддержку Харман при обсуждении программы прослушивания разговоров без разрешения суда. По некоторым данным, израильский агент обещал Харман, что миллиардер Хаим Сабан, проживающий в Калифорнии, перестанет поддерживать спикера Конгресса Нэнси Пелоси, если та не назначит Харман на желаемый пост [424].
В конечном итоге желанную должность Харман так и не получила – Комитет по разведке в 2007 году возглавил конгрессмен Сильвестр Рейес. Что касается Розена и Вайсмана, им в 2005 году было предъявлено официальное обвинение в шпионаже, они до сих пор ожидают суда [425].
Глава 12
Операции научно-технической разведкиОб операциях израильских спецслужб в сфере научно-технической разведки известно немного. Одна из причин – нежелание признавать тот факт, что военно-промышленный комплекс Земли обетованной в годы «холодной войны» активно использовал иностранные технологии – полученные, скажем так, не совсем законным путем.
В качестве примера можно указать на такой эпизод в истории американо-израильских отношений. В конце 2004 года Вашингтон обвинил Тель-Авив в том, что его официальные представители в США занимались промышленным шпионажем, а также пытались добыть секретную технологическую информацию. В частности, ФБР утверждало, что израильские дипломаты и другие представители Израиля, посещая в рамках своих официальных миссий предприятия, воинские подразделения и выставки военной техники в США, пытались собирать секретные данные об американских технологиях.
Как на это обвинение среагировал Тель-Авив? Он не стал оправдываться, а просто приказал своим дипломатам, военным атташе, представителям оборонной промышленности не оказывать давления на источники информации, прекратить попытки добывать сведения особо деликатного характера по неофициальным каналам и т. п. [426]
Никаких подробностей того, кто и как из жителей Земли обетованной пытался добыть американские секреты, СМИ не сообщили.
«Миражи» из мусорной корзины
В середине шестидесятых годов ВВС Израиля столкнулись с проблемой отсутствия запчастей для истребителей «Мираж III». Эти самолеты составляли основу боевой истребительной авиации этой страны. Поэтому поломка одного узла приводила к тому, что самолет бесполезно стоял на аэродроме. Франция, правда, специально для Израиля начала разработку «Миража S», но в 1968 году было наложено эмбарго, и поэтому все самолеты были переадресованы во французские ВВС. Первый опытный образец поднялся в воздух в мае 1967 года [427].
Поэтому Израилю требовалось решить две задачи. Во-первых, организовать производство запчастей и ремонт на собственной территории. Во-вторых, создать свою модель истребителя, чтобы больше не зависеть от Франции. При этом нужно отметить, что «Мираж III» стоил значительно дешевле, чем, например, американские аналоги. Да и его техническое обслуживание требовало значительно меньше ресурсов, чем, например, у американских «крылатых машин». Для этого требовалось всего лишь… добыть полный комплект технической документации.
«Миражи III» собирали в самой Франции, Австралии и Швейцарии. Проводить операцию на территории первого государства было очень опасно. Если бы произошел «провал», а так оно и получилось, то Тель-Авив лишился бы политической и технологической поддержки Парижа. В Австралии у израильской разведки не было мощной агентурной сети. Поэтому оставалась только Швейцария.
В Швейцарии компания «Шульц энд бразерз» занималась производством авиационных двигателей для французских «Миражей», из ввозимых из Франции комплектующих осуществляла сборку истребителей, и эти самолеты состояли на вооружении швейцарских ВВС. Израильской разведке удалось завербовать сотрудника этой компании инженера Альфреда Фрауенкнехта, швейцарского немца по национальности. До сих пор неизвестно, почему этот человек согласился сотрудничать с иностранной разведкой. Согласно одной версии, таким образом, он избавился от чувства вины немца перед евреями за холокост. При этом сторонники этой версии не учитывают тот факт, что Фрауенкнехт был швейцарским немцем, а не жителем Германии. Другая версия звучит куда правдоподобнее. Инженер был недоволен своим начальством и таким способом решил отомстить. Также указывают на материальный мотив – Фрауенкнехт решил заработать.
Первый шаг сделал полковник Дов Сион, военный атташе Израиля в Париже. Он несколько раз встретился с Фрауенкнехтом, оценивая возможность его вербовки. Затем к переговорам подключились сотрудники «МОССАДа».
В апреле 1968 года полковник Цви Аллона, разведчик, работавший «под крышей» парижского посольства, и полковник Нехемия Хаим встретились с инженером в цюрихском отеле «Амбассадор» и попросили найти возможность для поставок. Фрауенкнехт обещал сделать все возможное и известить о ходе дела. И в самом деле, через пару месяцев он позвонил в Париж, разыскал Аллона и предложил срочно встретиться. Разговор произошел в Цюрихе, в кафе в Видердорфе. Фрауенкнехт заявил, что поиск и вывоз отдельных запчастей – занятие бесперспективное и нужно сразу брать всю документацию. Правда, ее объем – железнодорожный вагон.
Неизвестна точная сумма, которую Фрауенкнехт запросил за свои услуги. Чаще всего называют 200 тысяч или один миллион долларов США. Вне зависимости от размера платежа Израиль сэкономил огромную сумму на официальной покупке (при условии, что Франция согласится на такую сделку) комплекта документации.
Фирма «Шульц энд бразерз» располагала полным комплектом чертежей, и Фрауенкнехт имел к ним доступ. Но тайное копирование или хищение было практически невозможно из-за огромного объема работы, да и нежелательное внимание службы безопасности Швейцарии тоже нельзя было игнорировать. Инженер придумал блестящий план: он предложил руководству своей фирмы перевести все чертежи на микропленки, поскольку в тот период выпуск самолетов был приостановлен на неопределенное время, а кальки, занимающие значительные площади в административном здании, уничтожить. Это и в самом деле обещало полумиллионную экономию, и руководство фирмы – эти самые Шульц с братьями – радостно согласилось на это и даже выделило Фрауенкнехту небольшую премию.
Служба безопасности санкционировала акцию при условии присутствия ее представителя на городской мусоросжигательной станции. Кроме того, служба безопасности достаточно строго контролировала процесс микрофильмирования, так что шансы сделать копию микропленки были невелики. В порядке обеспечения полной безопасности были заказаны специальные контейнеры-ящики для перевозки чертежей, выделена специальная машина (микроавтобус «Фиат») для перевозки от секретной комнаты, где производилось копирование, до станции. Контролер от СБ участвовал во вскрытии каждого ящика на мусоросжигательной станции, убеждался, что там действительно чертежи, и подписывал акт, лишь когда последний листок исчезал в пламени. Казалось бы, схема отработана тщательно и исключала всякие неожиданности.
Но водителем «Фиата» был назначен, по протекции, двоюродный брат Альфреда. Сам же Фрауенкнехт арендовал гараж на полпути к станции, в Винтертур; заказал в той же фирме, что и компания «Шульц энд бразерз», дюжину точно таких же контейнеров и в качестве последнего штриха за бесценок закупил в Швейцарском федеральном патентном агентстве целую гору чертежей, срок хранения которых по тем или иным причинам истек.
В выходной день братья заполняли ящики старыми чертежами, затем уже в ходе процедуры «освобождения помещений фирмы», после выполненного по всем нормам безопасности микрофильмирования, по дороге фургончик заворачивал в гараж; чертежи самолета выгружались прямо в ящиках-контейнерах, и на их место ставили заготовленные заранее. Операция подмены занимала не больше пяти минут – никто не отмечал такую малую задержку. На мусоросжигательной станции у контролера СБ не было ни стремления, ни квалификации вникать в сотни чертежей (разовая недельная «порция» составляла около 50 килограммов чертежей на кальках).
Спасенные от пламени чертежи Фрауенкнехт передавал израильским разведчикам, которые «окружным» путем (через Германию и Италию) отправляли их в Тель-Авив.
Обман раскрылся в конце сентября 1969 года, когда двоюродные братья и сотрудник израильской разведки отмечали подмену последнего ящика с документацией. Израильтянину удалось сбежать, а вот братьям пришлось объяснять полиции, почему секретные документы не были уничтожены.
В апреле 1971 года суд приговорил Альфреда Фрауенкнехта к четырем годам тюремного заключения за шпионаж [428].
На основе добытой разведкой технической документации было построено 57 самолетов «Нешер», из них 39 позже были переданы Аргентине и получили название «Даггер». В дальнейшем на основе «Миража III» специалисты фирмы IAI создали истребитель «Кфир» [429].
Захват образцов советской военной техники
В ночь на 27 декабря 1969 года была проведена операция «Тарнеголь-53» («Петух-53»). Ее цель – захват на территории Египта советской РЛС (радиолокационная станция) П-12 («Енисей», «Spoon Rest») [430]. По утверждению израильских журналистов, на территории Египта данная модель РЛС была единственной. Первоначально ее просто планировалось разбомбить, но кто-то предложил ее похитить и доставить в Израиль.
Отметим сразу, что в Советской Армии в шестидесятые годы были приняты на вооружение многочисленные усовершенствованные модификации П-12 (П-12М «Енисей-М»; П-12МП «Сдвиг-К»; П-12МА «Сдвиг-2К» и многие другие), поэтому большого ущерба данная операция Советскому Союзу нанести не смогла. Чего не скажешь о Египте и других арабских странах, куда поставлялась советская устаревшая военная техника.
РЛС П-12 располагалась в 10 км от Рас-Аараб на западном берегу Суэцкого канала и была профессионально замаскирована. Вокруг нее не было никакой наземной или противовоздушной обороны, не было следов перемещений людей или автотранспорта. Сама РЛС была замаскирована под два огромных бедуинских шатра.
Израильской разведке удалось выяснить следующее:
«Локатор состоял из двух вагончиков на грузовиках «ЗиЛ». «Оперативный» вагончик был главным и самым тяжелым – в него входили офис, дисплеи и аппаратура слежения. Во втором вагончике находился двигатель, вращающий находящуюся на крыше антенну. Ее длина была 12 метров, и она напоминала множество соединенных домашних ТВ-антенн. Ни средств ПВО, ни заборов, ни окопов вокруг объекта на снимках видно не было. Кроме двух вагончиков, обнаружены были два генератора, бункер, палатка и бочонки с бензином. На месте находилось предположительно 20 человек – 8 из них обслуживали сам локатор, 12 – подсобные рабочие.
Разведка сообщала о возможности нахождения вооруженной охраны в нескольких километрах от цели – египетский пехотный батальон занимал позиции неподалеку (6–7 км), и в его распоряжении были замечены двенадцать 120-мм минометов и множество автотранспорта. Около «ложного» локатора была батарея ПВО – 6 37-мм орудий, 6 23-мм орудий, 25 зенитных пулеметов. И, наконец, разведка сообщила о повышении боеготовности египетских частей в этом районе – после обнаружения ими активности израильской разведывательной авиации».
На основе этих сведений можно было готовить спецоперацию. Ее предварительный план был разработан начальником оперативного отдела штаба ВВС генерал-майором Давидом Иври. Операция получила кодовое название «Тарнеголь-53» («тарнеголь» – петух).
Общее руководство операцией было поручено генерал-майору Рафаэлю Эйтану, курировавшему в то время в Генштабе вопросы, связанные с пехотными и десантными частями. Рафуль выбрал для исполнения 50-й десантный батальон НАХАЛ, входящий в состав 35-й парашютно-десантной бригады полковника Хаима Наделя, и разведроту этой бригады («саерет-цанханим») [431].
Спецназ в район расположения РЛС был тайно переброшен на вертолетах и десантирован в нескольких километрах от объекта. Затем последовал штурм объекта (при этом египтяне, не считая выстрела часового, не оказали сопротивления нападавшим). Два вагончика РЛС и техническая документация были загружены на два вертолета и доставлены на территорию Израиля.
Добыча была тщательно изучена в лабораториях ВВС, что «позволило яснее понять советскую техническую концепцию ПВО и создать необходимые средства электронной защиты самолетов. Позже локатор был предоставлен американцам…» [432].
Угоны советских истребителей
После того как СССР начал поставлять большие партии истребителей «МиГ-21» в арабские страны, а также обучать пилотов, командование ВВС Израиля решило добыть образец нового самолета, а также получить в свое распоряжение летавшего на ней пилота.
Работавшая в Египте разведывательная группа Джона Леона Томаса попыталась завербовать молодого офицера ВВС Хуана Карлоса. Ему предложили миллион американских долларов за угон в Израиль или на Кипр «мига», но Карлос предпочел рассказать о попытке вербовки египетским контрразведчикам. В результате Томас был схвачен и затем казнен. Один из выводов, который был сделан в разведывательном сообществе из этой неудачи, заключался в необходимости тщательнее анализировать личности кандидатов на вербовку.
Было предпринято несколько неудачных попыток завербовать пилотов ВВС арабских стран. Возможно, что одна из причин – потенциальные изменники не были уверены, что они сумеют благополучно преодолеть систему ПВО собственных стран и по ошибке не будут сбиты израильскими силами ПВО.
В 1964 году капитан египетских ВВС Махмуд Аббас Хилми, недовольный тем, что ему приказали бомбить мирное население в Йемене, перелетел в Израиль на учебно-тренировочном самолете «як», который не представлял особого интереса для тех, кто хотел заполучить боевой самолет. Конечно, капитану Хилми устроили в Израиле теплый прием. Сообщенная им информация существенно пополнила сведения «Амана» по ВВС арабских стран. Правда, обещанный за доставку «мига» миллион долларов не заплатили, но все равно предоставили политическое убежище и средства к существованию.
Дальнейшая судьба перебежчика сложилась трагически. Он не смог приспособиться к жизни в Израиле и переселился в Южную Америку. В Буэнос-Айресе Хилми совершил несколько роковых ошибок. Прежде всего, он отправил открытку своей матери в Египет. Открытка, разумеется, была перехвачена египетской контрразведкой, которая таким образом узнала, где скрывается перебежчик. Потом он сблизился с одной египтянкой, с которой познакомился в ночном клубе. Увлекшись ею, он согласился пойти к ней домой. Там его уже ждали египетские контрразведчики. Летчика скрутили, доставили в посольство, а затем как «дипломатическую почту» отправили в Египет. Там он был признан виновным в измене и расстрелян [433].
Все же израильским спецслужбам удалось получить образец самолета МиГ-21. Кодовое название этой операции, по данным из одних источников, «Пенициллин», а по другим – «Операция 007». Вот как это произошло. В 1965 году свои услуги «МОССАДу» предложил живший в Ираке пожилой еврей Джозеф Максур. Он был слугой в доме летчика иракских ВВС Мунира Редфа. Он за 500 тыс. фунтов стерлингов (причем не для себя, а для семьи Редфа, где он служил всю жизнь) и возможность вывезти клан хозяев (не только семья летчика, но и все его родственники – бабушки, дедушки, дяди и т. п.) обязался уговорить Мунира Редфа перегнать из Ирака в Израиль МиГ-21. И ему это удалось.
В 1966 году в Париже с Муниром Редфа встречался командир разведывательного подразделения ВВС Зеэв Лирон, который и до этого выполнял различные поручения «МОССАДа», оставаясь при этом офицером Военно-воздушных сил. Из Парижа летчика тайно переправили в Израиль, где он со специалистами обсудил детали предстоящего перелета. После этого все его родственники были тайно вывезены из Ирака. А 16 августа 1966 года Мунир Редфа посадил МиГ-21 на один из израильских военных аэродромов [434].
11 октября 1989 года на небольшом аэродроме Мегиддо на севере Израиля приземлился МиГ-23 сирийских ВВС. Данная модель была уже известна (она поставлялась арабам с 1973 года), но содержала ряд существенных доработок в электронной «начинке» и потому представляла интерес как для израильских, так и для американских ВВС. Майор сирийских ВВС Мухаммад Бассам Адель за несколько лет до этого был завербован израильской разведкой и за хорошее вознаграждение согласился угнать самолет [435].
Глава 13
Операции военной разведкиО проводимых «Аманом» операциях в сфере агентурной разведки почти ничего неизвестно. Одна из причин – данное ведомство не нуждается в дополнительной рекламе. Другая причина – «Аман» часто проводит совместные операции с армейским спецназом, и связаны они с «точечными ликвидациями» и с другими специфичными и кровавыми мероприятиями в соседних с Израилем странах и на контролируемых им территориях. Понятно, что Тель-Авиву приходится часто скрывать даже сам факт проведения такой акции, не говоря уже о подробностях. Поэтому в данной главе мы расскажем всего лишь о двух эпизодах, где непосредственное участие принимали сотрудники «Амана».
Еврей в роли офицера абвера
Отдельные сюжеты жизни этого человека похожи на сцены из пьесы, написанной для постановки в театре абсурда. Он родился в 1926 году в Вене, а звали его Авраам – Адольф Зайденберг. В 1938 году отец отправил его Палестину, где он стал воспитанником молодежного интерната в Бен-Шемен, где сменил имя и фамилию на Аври Эльад. В 1943 году вступил в ряды «Пальмаха», откуда был направлен в организованный британцами учебно-тренировочный центр, где готовили разведчиков-диверсантов для заброски в тыл противника. Об этом мы рассказали раньше, в главе, посвященной Второй мировой войне. Правда, группа, в которую был зачислен Аври Эльад, была особенной. Она была укомплектована внешне похожими на чистокровных арийцев евреями, которые до момента эмиграции в Палестину жили на территории Австрии и Германии. Предполагалось их использовать на территории Третьего рейха в качестве… военнослужащих вермахта. В этом был свой трезвый расчет. В прифронтовой зоне и в глубоком тылу человек призывного возраста, свободно разгуливающий в гражданской одежде, быстрее привлечет внимание контрразведки и местных жителей, чем одетый в военную форму неизвестный. Бойцы советских разведывательно-диверсионных групп, действовавших на территории Пруссии в конце войны, позже сообщали, что им крайне сложно было перемещаться по населенным пунктам. Любой немец, встретив незнакомца, сообщал куда следует о подозрительном человеке, одетом в гражданскую одежду.
Поэтому Аври Эльад вместе с товарищами изучал не только традиционные для разведчиков-диверсантов дисциплины, но и осваивал сленг военнослужащих вермахта, учился правильно носить военную форму и т. п. По неизвестной причине британцы в последний момент отказались от этой идеи. Вместо немецкого тыла в Германии он попал на фронт в Италию, где воевал до конца войны.
В 1947 году был капитаном в 6-й бригаде «Пальмаха». Во время Войны за Независимость был разжалован в рядовые за мародерство. По одним данным, присвоил понравившийся ему шкаф в доме араба, по другим – холодильник. После окончания войны был изгнан из армии и сидел без денег и работы. Именно тогда его встретил командир 131-го отряда «Амана» Мордехай Бен-Цур, который искал людей, готовых и способных создавать разведывательно-диверсионные резидентуры на территории арабских государств, в частности Египта, и предложил поступить на службу в военную разведку.
Аври Эльад для этой роли подходил по четырем причинам:
во-первых, он великолепно владел немецким языком и мог, при необходимости, выдавать себя за ветерана вермахта;
во-вторых, у него была типичная арийская внешность;
в-третьих, он родился и вырос в Вене и мог выдавать себя за немца;
в-четвертых, он был авантюристом и находился в безвыходном положении.
Аври Эльад согласился на предложение стать разведчиком-нелегалом и на несколько лет поселиться в Египте. После этого в течение нескольких месяцев он проходил спецподготовку.
Мордехай Бен-Цур творчески подошел к выбору легенды для Аври Эльада. Командир 131-го отряда решил «превратить» его в… майора абвера (военная разведка и контрразведка Третьего рейха) Пауля Франка. Последний в 1943 году был десантирован на территорию Палестины и погиб во время выполнения задания. Израильская разведка знала не только сам факт смерти немецкого шпиона, но и его биографию. Поэтому Аври Эльад посетил деревню, где родился и вырос этот человек. Выдав себя за его дальнего родственника, «Пауль Франк» узнал многие подробности из его жизни. Затем он несколько месяцев провел в Бонне, общаясь с отставными офицерами вермахта, и не избегал контактов с посещающими страну израильтянами. Странное поведение «ветерана абвера» насторожило руководство «Амана», но несмотря на это было принято решение продолжить операцию с участием «Роберта» (его оперативный псевдоним). В декабре 1953 года, в качестве оптового торговца «отставной майор Пауль Франк» прибыл в Александрию.
В течение года он действовал как обычный разведчик – собирал интересующую Тель-Авив информацию. В кругу его близких знакомых оказывается откровенно ностальгирующий по Гитлеру посол Германии в Египте, а также Оттоман Нур – один из самых высокопоставленных сотрудников египетской разведки.
Аври Эльад доложил в «Аман» о своем сближении с Нуром и предложил дать ему себя завербовать. Его начальству, однако, не пришлось по душе данное предложение, и Эльаду категорически запретили становиться «двойным агентом». Как он сам утверждает в своих мемуарах, этот приказ был беспрекословно выполнен.
Одновременно он продолжал демонстрировать низкий уровень профессиональной подготовки. Вопреки элементарным требованиям конспирации, он регулярно встречался со всеми членами двух резидентур (в Каире и Александрии) и даже часто приходил к ним в гости домой.
В мае 1954 года Аври Эльаду приказали организовать серию терактов на британских и американских объектах (операция «Сусана»), для чего ему передали на связь две разведывательно-диверсионные резидентуры, которые создал Авраам Дар [436]. О драматических событиях лета 1954 года подробно рассказано в главе, посвященной «Аману», поэтому сейчас коснемся дальнейшей судьбы самого Аври Эльада. После того как египетская контрразведка ликвидировала три резидентуры (в Каире, Александрии, а также Макса Беннета [437]), сам Пауль Франк еще в течение двух недель жил в Египте, а затем без проблем уехал из страны. Этот факт в его биографии для многих в Израиле стал свидетельством его сотрудничества с египетской контрразведкой. Ведь он единственный уцелел во время разгрома трех резидентур израильской разведки. При этом мало кто обращает внимание на то обстоятельство, что Макс Беннет работал на «МОССАД», а Аври Эльад – на «Аман», а это две разные организации. Поэтому Пауль Франк не мог знать ничего о резидентуре своего коллеги Макса Беннета. Зато Элиа Коэн (о нем подробно рассказано в главе, посвященной операциям политической разведки), который был радистом у Макса Беннета, еще учась в школе, дружил с руководителем одной из двух разведывательно-диверсионных резидентур Самуэлем Аззара. При этом, как отмечают многие историки, члены разведывательно-диверсионных резидентур не соблюдали простейших требований конспирации. Более того, членов группы не обучили, как вести себя и что говорить на допросах, а также не разработали варианты их бегства из страны в случае угрозы разоблачения. Так что возможно, что Пауль Франк избежал разоблачения именно благодаря своей легенде (ветерана вермахта), а также богатому жизненному опыту.
После отъезда из Египта Пауль Франк успешно поработал несколько месяцев в Австрии и ФРГ. Там он по приказу руководства «Амана» создал новую торговую фирму, которая набирала в Германии сотрудников для работы в Египте. На самом деле эти сотрудники, сами того не подозревая, должны были поставлять развединформацию израильской разведке. Одновременно Эльад продолжал поддерживать и развивать наработанные еще в Египте связи. И узнав, что военным атташе Египта в Германии назначен все тот же полковник Оттоман Нур, он поспешил засвидетельствовать ему свое почтение.
Может быть, Пауль Франк еще несколько лет продолжал бы свою деятельность в Европе, если бы не случайное происшествие. Агент «МОССАДа» Давид Кимхи, который работал на территории ФРГ, должен был входить в доверие к подходящим для вербовки немцам, затем представляться им резидентом американской или английской разведки и в этом качестве склонять их к работе в арабских странах. Будучи в Дюссельдорфе, Кимхи попытался завербовать бывшего офицера вермахта, а теперь владельца небольшой авторемонтной мастерской Роберта Янсена.
Каково же было его удивление, когда в ответ на его «признание», что он является английским разведчиком, сильно подвыпивший Янсен вдруг заявил:
– Да брось ты! Скажи лучше сразу, что тебя послал полковник Нур передать что-то для Пауля Франка!
Эти слова повергли Кимхи в совершенное смятение, так что ему пришлось приложить усилие, чтобы успокоиться и продолжить разговор. По словам Янсена выходило, что он уже давно был связным между Эльадом и Нуром. Об этом он поспешил сообщить директору «МОССАДа» Исерю Харэлью, а последний, соответственно, сделал все, чтобы арестовать Пауля Франка как предателя.
И здесь есть один важный нюанс. Директор «МОССАДа» в силу своего служебного положения не знал обо всех подробностях деятельности Пауля Франка. Возможно, что руководство «Амана» все же разрешило ему продолжать общаться с Нуром, но при этом не раскрывая своей принадлежности к израильской разведке. Более того, Пауль Франк, как бывший майор абвера, мог сам предложить Нуру свои услуги в качестве специалиста по тайным операциям. Говоря другими словами, выступить в роли «наемника» или «солдата удачи». И, возможно, в «Амане» знали об этой игре.
Данную версию частично подтверждают произошедшие затем события. Пробыв какое-то время в Европе, Пауль Франк вернулся в Израиль. До момента ареста 16 декабря 1957 года Аври Эльад спокойно передвигался по стране, не раз бывал в Генштабе и в офисе «Амана», не проявляя никаких признаков беспокойства. Более того, когда директор «МОССАДа» потребовал его арестовать и допросить, командование Армии обороны Израиля заявило, что выполнить эти процедуры имеет право только армейская прокуратура. Похоже, что руководство «Амана» считало выдвинутые против своего офицера обвинения в предательстве бездоказательными. Во время следствия вину Аври Эльада также доказать не удалось.
Как бы то ни было, на суде против Аври Эльада, начавшемся в июле 1959 года, доказать, что он и в самом деле является тем человеком, который провалил израильскую разведсеть в Египте, не удалось, как, впрочем, не удалось доказать и то, что он действительно когда-либо работал на египетскую разведку.
Суд над Эльадом проходил за закрытыми дверями в Црифине, и в итоге судья Биньямин Леви признал его виновным в нанесении ущерба безопасности Государству Израиль и приговорил к 12 годам лишения свободы. Эльад обжаловал этот приговор в Верховном суде, и тот уменьшил ему срок до 10 лет, которые он и отбыл в тюрьме от звонка до звонка.
И еще один интересный момент. Когда израильтянам удалось побеседовать с освобожденными членами двух разведывательно-диверсионных агентур, то последние утверждали, что Пауль Франк их не предавал.
Сам Эльад после отбытия срока наказания эмигрировал в США, где и умер в июне 1993 года [438].
Шпионские игры на улицах Москвы
В 1996 году атташе по вопросам разведки посольства Израиля в Москве Реувен Даниэль был объявлен персоной нон грата в связи с задержанием ФСБ РФ бывшего офицера ГРУ Александра Волкова, который собирался передать Даниэлю секретные космические снимки стран Ближнего и Среднего Востока [439]. Поясним, что речь идет о деле трех высокопоставленных офицеров Центра космической разведки ГРУ, которые хотели продать «МОССАДу» около 200 секретных космических снимков. В марте 1998 года один из них, подполковник Владимир Ткаченко, был приговорен судом Московского военного округа к трем годам заключения. Ранее два года условно получил другой член группы – подполковник Геннадий Спорышев. А организатор торговли отставной полковник ГРУ Александр Волков, дома у которого контрразведчики изъяли 345 тыс. долларов США, проходил в рамках данного уголовного дела в качестве свидетеля. Почему так произошло?
С 1992 года Центр космической разведки ГРУ официально продавал несекретные снимки зарубежным странам. Торговлей с Израилем занимался Волков. В 1993 году он из армии уволился и стал одним из основателей и заместителем гендиректора коммерческой ассоциации «Совинформспутник», которая в конце девяностых годов была официальным и единственным посредником ГРУ в торговле космическими снимками.
В 1994 году уволился из Центра и старший помощник начальника отдела подполковник Спорышев. Он тоже подключился к коммерции и, как потом установило следствие, первым через Волкова продал Даниэлю несколько секретных слайдов с изображением территории Израиля. Год спустя Спорышев подключил к делу сотрудника ГРУ подполковника Ткаченко, имевшего доступ к фильмотеке Центра. В это время сделками гэрэушников с моссадовцем уже заинтересовались в ФСБ. В сентябре 1995 года чекисты стали прослушивать телефон Волкова. В итоге 13 декабря возле Белорусского вокзала контрразведчики задержали его при передаче Даниэлю десяти секретных снимков территории Сирии. Через два дня израильского разведчика выслали на родину.
Вскоре были задержаны Ткаченко и три офицера ГРУ, которые делали слайды. Против всех задержанных возбудили дело об измене Родине, но в конце концов Волкова и трех офицеров Центра отпустили. Они все клялись, что не знали о секретности снимков, а обратное доказать не удалось.
В общем, виноватым оказался один Ткаченко, которому в итоге инкриминировали разглашение государственной тайны. Вскоре в руки следствия попал и скрывавшийся Спорышев. Он сразу во всем признался, и его дело быстро оказалось в суде, который и назначил два года условного наказания [440].
Этот эпизод в биографии Реувена Даниэля стал причиной отказа властей Туркменистана утвердить весной 2010 года его кандидатуру на пост посла Израиля в этой стране. Именно тогда в СМИ опубликовали биографию этого человека.
Он родился в 1956 году в Вильнюсе, в 13 лет репатриировался с родителями в Израиль. В 1976 году был призван в ЦАХАЛ (Армия обороны Израиля), служил в элитных частях. После окончания срочной службы стал контрактником в особо секретном отделе войсковой разведки. В 1991 году в звании подполковника был переведен в «МОССАД». В конце 1992 года стал первым представителем этой организации в СНГ. Отвечал за координацию деятельности российских и израильских спецслужб по борьбе с терроризмом и наркомафией. После возвращения из России уволился из «МОССАДа» и занял должность начальника отдела в «Нативе». В 2000 году вышел в отставку [441]. В середине 2009 года он занимал должность вице-президента Израильской портовой компании («Хеврат Немалей Исраэль») [442].
Часть четвертая
Тебя посадят, а ты не шпионь
Глава 14
Шпионы пришедшие…Реальные успехи израильской контрразведки значительно скромнее, чем это принято считать. Большинство разоблаченных ими агентов иностранных спецслужб были не профессионалами, а любителями, которые по тем или иным причинам согласились собрать секретную информацию для врагов Земли обетованной.
Немец, ставший евреем
Ульрих Шнепт родился в Кенигсберге и почти сразу же после рождения попал в сиротский приют. Оттуда его забрала и усыновила Кляйн. В 1941 году в качестве капрала войск СС участвовал в боях на Восточном фронте. В начале 1942 года был ранен, после выхода из госпиталя служил сначала в Югославии, а потом в Италии. В конце войны попал в американский лагерь для военнопленных. В конце 1945 года был выпущен на свободу и отправился во Франкфурт, где жила его приемная мать. В 1947 году, чтобы спастись от голодной смерти, купил фальшивые документы на имя еврея Габриэля Зивса. Превратившись в «еврея», он зарегистрировался в нескольких международных организациях и смог получить деньги и продовольствие. Оставаться в разрушенной Европе ему не хотелось, и он решил уехать в США или Канаду. Для этого сначала нужно было добраться до Палестины. Путь в Землю обетованную проходил через лагерь репатриантов на Кипре. Там его заставили вступить в «Хагану» и пройти курс начальной военной подготовки. Вскоре он стал инструктором и обучал репатриантов собирать и разбирать оружие, метать гранату, устанавливать мины и т. п.
В Израиле он сделал карьеру в армии. Возможно, что капрал СС дослужился бы до генеральского звания в Вооруженных силах Земли обетованной, если бы не досадное происшествие. Однажды он напился и начал хвастаться своей службой в войсках СС. Все решили, что это глупая шутка, но из армии пришлось уйти.
В 1954 году он попытался вместе со своей подругой Марго вернуться в Германию, но не смог этого сделать, так как у него был израильский паспорт со штампом: «Въезд разрешен везде, кроме Германии». Считалось, что евреи не должны посещать эту страну. В результате он остался в Генуе без денег, а Марго уехала в Германию.
Он обратился в посольство ФРГ и рассказал свою историю, но там его сочли израильским провокатором. Тогда он отправился в посольство Египта. Там его внимательно выслушали и отправили в Рим. Там он сообщил все, что знал о структуре Армии обороны Израиля, и ему предложили вернуться обратно на Землю обетованную в качестве шпиона, предложив за это 100 тысяч долларов США. Он отказался. И все же попал в Германию, где отыскал Марго и рассказал ей все о своих похождениях. Женщина не только сообщила о том, кем на самом деле является Габриэль Зивс, но и передала его фотографию.
Когда об этом узнали в «МОССАДе», то приняли решение отыскать капрала СС. Для этого в структуре разведки был создан международный отдел, которому и предстояло провести операцию «Клизма» – захват на территории ФРГ и тайная доставка в Израиль.
Спустя несколько дней после этого совещания проживавший во Франкфурте спившийся и опустившийся почти на самое дно жизни Ульрих Шнепт познакомился с весьма приятной супружеской парой. Его новый знакомый представился офицером, служащим при миссии НАТО, и прозрачно намекнул, что может помочь ему устроиться на работу, связанную с некоей разведывательной миссией. Однако Шнепт поспешил заявить, что готов работать только на территории Германии… Прошла еще неделя – и Шнепт, будучи в гостях у своих новых знакомых, познакомился с сотрудником иракского консульства Эданом Ибн-Эданом (его роль сыграл сотрудник «Шабака» Сами Мория). Новый знакомый сумел уговорить бывшего капрала СС съездить на несколько дней в Израиль и выполнить поручение иракской разведки.
В январе 1956 года Ульрих Шнепт вместе с Сами Мория выехал в Париж, чтобы оттуда на самолете компании «Эйр-Франс» добраться до Израиля. Внешность он изменил в точном соответствии с указаниями своего «друга» и был очень доволен, когда Мория, встретив Шнепта на улице, сделал вид, что не узнал его.
В Париже Мория старался все время неотлучно находиться при Шнепте, чтобы тот, не дай бог, не передумал. Правда, получалось это не всегда. Например, когда Шнепт решил пойти в ночной стриптиз-бар, Мория получил от начальства разрешение купить только один билет – для «клиента». Покупать за деньги «МОССАДа» второй билет ему было запрещено личным приказом самого директора разведки Исера Харэля. «Чтобы не разбазаривать казенные деньги и не приучать сотрудников к буржуазному разврату!» – так пояснил Харэль свое решение. Таким образом, пока Шнепт наслаждался стриптизом, Мория торчал на январском морозе, вспоминал тихим, но недобрым словом Исера Харэля и думал, поверил ли Шнепт в то, что он не посещает стриптиз лишь по религиозным соображениям…
Ульрих Шнепт благополучно долетел до Израиля и в аэропорту имени Бен-Гуриона был арестован сотрудниками «Шабака». Шнепт начал давать показания уже на первом допросе. Он подробно рассказал о том, как купил поддельные документы на имя Габриэля Зивса, как въехал в Израиль, как встретился с сотрудниками египетской разведки в Риме. Поведал он и о цели своего нового визита в Израиль, однако при этом так и не назвал имени Эдана Ибн-Эдана – по всей видимости, он продолжал считать его капитаном иракской разведки и нисколько не винил в своем аресте. В том же 1956 году суд приговорил Шнепта к семи годам тюрьмы, но спустя пять лет, в 1961 году, его освободили по амнистии.
После своего освобождения он покинул Израиль. С тех пор о его дальнейшей судьбе ничего не известно [443].
Из мошенников – в шпионы
Рафат Али Эль-Гамаль родился в 1927 году. С юности отлично владел английским и французским, страстно мечтал стать кинозвездой и на самом деле обладал определенными актерскими способностями. Однако карьеры в кинематографе он не сделал – довольствовался эпизодическими ролями в нескольких кинофильмах, а на жизнь зарабатывал, плавая на торговом судне. Бывая в разных европейских портах, Эль-Гамаль с блеском проворачивал всевозможные мошеннические сделки, что давало весомую прибавку к его жалованью. Со временем зарвавшийся доморощенный бизнесмен утерял всякую бдительность и попал в поле зрения зарубежных правоохранительных органов. В результате в 1954 году он был арестован прямо на судне, стоявшем на якоре в египетском порту. Его поставили перед выбором: многолетнее тюремное заключение или сотрудничество с египетскими спецслужбами. Он выбрал второй вариант.
Первым заданием Рафата Эль-Гамаля стало внедрение в еврейскую общину Александрии и регулярные отчеты обо всем, что в ней происходит. Для этого ему оформили документы на имя Жака Битона. Египетские власти не без оснований подозревали, что представители этой общины поддерживают контакты с агентами «МОССАДа», а точнее, работают на израильскую разведку. От природы искусный лицедей, Гамаль очень скоро стал своим среди александрийских евреев. Он подружился с некоторыми своими ровесниками и даже выбился в столпы местного еврейского общества. Никому и в голову не приходило, что этот милый и обходительный молодой человек к еврейству не имеет никакого отношения.
По утверждению отдельных авторов, именно Жак Битон помог египетским спецслужбам ликвидировать разведывательно-диверсионную резидентуру, которую в 1954 году создал «Аман» в Александрии. Подробно об этом рассказано в главах, посвященных «Аману» и операциям «Политической разведки». Сейчас лишь отметим, что Жак Битон был завербован израильской разведкой и был членом этой разведывательно-диверсионной группы. Его задержали вместе с остальными, и он провел какое-то время в тюрьме. При этом египетская контрразведка не знала, что он выполнял задание израильской разведки, поэтому к нему относились как к обычному заключенному.
Существует как минимум две версии того, как он попал в Израиль и почему почти сразу же попал под наблюдение местной контрразведки.
Согласно первой, Жак Битон вообще не жил в еврейском квартале Александрии и, соответственно, о разоблачении разведывательно-диверсионной резидентуры узнал из египетских газет. И его путь на Землю обетованную проходил через Рим, где он прожил несколько месяцев, изучая иврит на курсах для репатриантов.
Сложно сказать, было это недоработкой египетской разведки или ошибкой самого разведчика, но во время путешествия на корабле в Иерусалим он позволил себе негативные высказывания о евреях и продемонстрировал незнание отдельных иудейских обычаев. На эти странности в поведении «еврея из Александрии» обратил внимание один из его попутчиков. А когда судно прибыло в Израиль, сообщил о своих наблюдениях сотрудникам «Шабака». И с этого момента Рафат Али Эль-Гамаль был обречен. За ним было организовано наружное наблюдение, и контрразведчики ждали удобного момента для его задержания.
Согласно второй версии, Жак Битон был выслан из Египта после того, как провел несколько месяцев в местной тюрьме. И его путь в Израиль лежал через Францию. В этом случае, кроме вышеназванных причин, заставивших на него обратить внимание израильской контрразведки, появляется еще одна. Его подозревали в том, что именно он сообщил египетской контрразведке о разведывательно-диверсионной резидентуре в Александрии.
Зато точно известно, что поселился Битон в Тель-Авиве, на деньги, которыми снабдили его шефы, открыл туристическое агентство на улице Бренер и принялся с успехом налаживать обширные связи в местном политическом истеблишменте.
Через несколько месяцев после приезда в Израиль Жак Битон был задержан сотрудниками израильской контрразведки. Произошло это во время его любовных утех с 17-летней подружкой, что позволило предъявить ему обвинение в растлении малолетних. Возможно, что выбор момента задержания был выбран специально. Даже если бы в ходе обыска не нашлось улик, доказывающих его шпионскую деятельность, можно было предъявить обвинение в уголовном преступлении. Хотя опасения контрразведчиков оказались излишними. У задержанного изъяли: радиопередатчик; две книги (одна на французском, а другая на английском языке) – использовались для шифрования и расшифровки сообщений, которыми агент обменивался с Центром; ручку с «невидимыми» чернилами, микрофотокамеру и т. п. И снова, как в Каире, ему предложили на выбор: многолетнее тюремное заключение или сотрудничество, теперь уже с израильской разведкой. Он выбрал второй вариант и стал агентом «Егет» («Клин»).
Согласно «официальной», израильской, версии, через «Клина» Тель-Авив передал в Каир огромный объем дезинформации. В частности, о состоянии ВВС Израиля и их роли в период военных действий. Согласно данным «Клина», Военно-воздушный флот Израиля переживал не лучшие времена и заметно уступал по мощи ВВС Египта, поэтому Израиль отказался от идеи атаковать объекты на египетской территории, поскольку боялся зенитных комплексов. Также он сообщил, что Генштаб Армии обороны Израиля главную роль в защите отечества отвел сухопутным войскам и системе противовоздушной обороны.
В 1972 году он вышел на пенсию и прекратил сотрудничать со спецслужбами Израиля и Египта. В 1974 году переехал из Тель-Авива во Франкфурт, где и умер в 1982 году от рака легких [444]. Через несколько лет после его смерти разразился грандиозный скандал, когда израильские СМИ сообщили об агенте «Клин».
Русский шпион работал на Каир
В 1948 году в Израиль из Советского Союза приехал Александр Юлин. Он утверждал, что служил в Красной Армии в звании капитана. Правда, дослужиться до аналогичного чина в Армии обороны Израиля у него не получилось. Из-за нарушений дисциплины его разжаловали из лейтенантов и уволили с военной службы. Его семейная жизнь также не сложилась и закончилась разводом.
В 1953 году он поехал в Европу. В Цюрихе он посетил советское посольство и подал заявление с просьбой разрешить ему вернуться в СССР. Ему ничего не ответили, и тогда он поехал в Париж и явился в египетское посольство, где встретил радушный прием. С ним побеседовали сотрудник военного атташата майор Сараг аль-Дин и заместитель военного атташе полковник Саруэт Укаш. Он приехал во Францию в 1954 году и специализировался на сборе информации об Израиле. После этого Юлина отправили в Афины, где с ним долго беседовали офицеры египетской разведки. Затем они заменили его израильский паспорт на французский, в который было вписано имя Альберт-Джозеф Готье, и отправили его в Каир. Там ему объявили, что он должен вернуться в Израиль и следить за происходящим на юге страны. В первую очередь перемещения частей и соединений израильской армии. Всю собранную информацию нужно было в закодированном виде отправлять на почтовый адрес в Афинах.
В августе 1956 года он вернулся в Израиль, но вскоре был арестован и осужден на пять лет лишения свободы [445].
Вор, ставший шпионом
У мошенника Рафата Али Эль-Гамаля был коллега – фотограф и начинающий вор Геворк Якубян (в публикациях отдельных авторов его называют Кабурак Якобян или Кобрук Яковян). Последний родился в армянском квартале Каира в 1938 году. В 1958 году он попался на мелкой краже и был приговорен к трем месяцам тюрьмы. Во время инспекторского посещения тюрьмы на него обратил внимание генерал Мухаммед-Али Фараджа и решил, что этого человека можно использовать в разведке, так как он больше похож на еврея, чем на армянина. Внешнее сходство с сынами Иудеи решило судьбу начинающего вора. Через несколько дней его поставили перед выбором: сотрудничать с разведкой или провести несколько лет в тюрьме. Он выбрал первый вариант.
В отличие от своего предшественника он досконально изучил обычаи и традиции иудаизма. В качестве легенды была использована биография умершего в младенчестве Ицхака Кучука (в публикациях отдельных авторов его называют Исааком (Заки) Кошуком), который родился в 1935 году в Салониках в семье еврея, выехавшего из Турции.
Операция по его инфильтрации в Израиль началась осенью 1960 года, когда он обратился в Агентство ООН по делам беженцев в Каире с просьбой предоставить ему статус беженца, так как власти отказались продлить ему вид на жительство. Получив статус беженца ООН, он обратился в посольство Бразилии с просьбой предоставить ему политическое убежище. Из Латинской Америки он планировал перебраться в Израиль.
В марте 1961 года он на теплоходе из Генуи доплыл до Рио-де-Жанейро. Там оформил бразильский паспорт и в декабре того же года прибыл в Израиль. По утверждению отдельных авторов, первое сообщение о том, что Ицхак Кучук не «настоящий» еврей, «Шабак» получил в тот момент, когда агент находился в Латинской Америке. Он, как и его предшественник, продемонстрировал незнание иудейских обычаев. Хотя должен был их знать. Второй сигнал был получен уже в самом Израиле. Полицейский – репатриант из Египта – сообщил в контрразведку, что акцент Ицхака Кучука выдает в нем жителя армянского квартала Каира. За ним было организовано наружное наблюдение и перехвачены письма, которые он отправлял в Лондон, Париж и Рим. Очень странно для человека, который был круглой сиротой и до приезда в Израиль успел пожить только в Бразилии.
В ноябре 1962 года он был призван в армию. Все усилия попасть служить в танковую часть (это было одним из пунктов подготовленного для него задания египетской разведки) оказались бесполезными. Он уже находился под «колпаком» контрразведки, поэтому его отправили служить в тыловую транспортную часть. Через год он подал просьбу о демобилизации. Причина проста – он не смог добыть интересующую Каир информацию. Несмотря на существующий порядок прохождения срочной службы в Армии обороны Израиля, его просьбу сразу же удовлетворили. Даже после этого ни он, ни курировавший его деятельность сотрудник египетской разведки не поняли, что операция близится к логическому завершению. И демобилизовали его из Вооруженных сил только по той простой причине, чтобы в сообщениях израильских СМИ было указано, что задержан очередной египетский шпион – гражданское лицо, а не военнослужащий.
19 декабря 1963 года Ицхака Кучука арестовали. При обыске у него обнаружили радиопередатчик и шифроблокнот. На первом же допросе к нему применили меры «физического воздействия». Он не выдержал пыток и раскололся. Суд приговорил его к 18 годам тюремного заключения.
В марте 1966 года Ицхак Кучук вместе с двумя арабскими террористами был обменян на трех израильских торговцев. Последние в августе 1965 года грубо нарушили запрет на торговлю и попытались приобрести партию арбузов в находящемся тогда под контролем Египта Газе. Во время сделки «бизнесменов» задержали египетские пограничники [446].
В Греции все есть, даже шпионы
Алсибиадес Кокас жил в Афинах и регулярно совершал коммерческие поездки в Израиль и Египет. В 1956 году его завербовала египетская разведка, вручила «фотоаппарат, шифр и чернила для тайнописи» и с разведывательной миссией в октябре того же года отправила на Землю обетованную. Он должен был выполнить простейшее задание: сфотографировать порт Хайфа из окна номера отеля. С поручением он справился, но, когда возвращался в Грецию, таможенники обнаружили у него фотопленку с видами стратегического объекта, но задерживать «коммерсанта» не стали. С этого момента он попал в поле зрения израильской контрразведки.
В начале 1957 года он снова посетил Израиль – официально для закупки списанного военного имущества, а на самом деле – попытаться поселиться в стране, но потерпел неудачу. Пришлось возвращаться в Грецию. Через какое-то время он снова приехал в Израиль, теперь уже для поиска человека, который сможет продемонстрировать ему списанное военное имущество. Он ничего не приобрел, зато его часто видели в компании с лейтенантом артиллерии. В апреле 1957 года он в очередной раз уехал из Израиля, в августе вернулся туда снова и через две недели был арестован по обвинению в шпионаже. Суд приговорил его к шести годам лишения свободы [447].
Любовь и шпионаж
Американская журналистка Мэри Фрэнсис Хаген работала на несколько изданий в нью-йоркской штаб-квартире ООН. По просьбе своего жениха – сирийского дипломата Галаба аль-Хейли – она решила заняться шпионажем в Израиле. В 1956 году она приехала на Землю обетованную и начала проявлять повышенный интерес к различным военным объектам. Почти сразу же она попала в поле зрения контрразведки и через какое-то время была арестована. 27 апреля 1956 года суд приговорил ее к 8 месяцам лишения свободы. После отбытия наказания она вернулась в Нью-Йорк [448].
Помогая Канаде
Наблюдение за сотрудниками советского посольства в Тель-Авиве иногда позволяло получить неожиданные результаты и «заработать» положительную репутацию перед спецслужбами ведущих западных стран. В качестве примера – история разоблачения гражданина Канады.
В 1959 году сотрудник канадской контрразведки Рой Гуиндон был командирован в Москву. Любитель амурных приключений попал в организованную КГБ «медовую ловушку». Во время посещения Большого театра он познакомился с некой Ларисой Федоровной Дубановой, которая не только великолепно владела английским языком, но и благосклонно ответила на пылкие ухаживания иностранца. Правда, через несколько месяцев она объявила, что беременна. Выбирая между скандалом и сотрудничеством с КГБ, канадец согласился на второй вариант и в августе 1959 года стал агентом советской внешней разведки. Он добыл шифры, использующиеся на линиях связи между посольством в Москве и Оттавой, а также установил «жучки» в помещениях дипмиссии. Из Советского Союза его направили сначала в США, а потом в Израиль.
Одну из встреч Роя Гуиндона с советским «дипломатом» – сотрудником внешней разведки зафиксировали сотрудники израильской контрразведки и сообщили своим канадским коллегам. «Агента Москвы» поспешили отозвать в Канаду [449].
Политик, ставший шпионом
В Израиле 25 ноября 1964 года сотрудниками «Шабака» был арестован один из лидеров политического движения «Молодой Израиль» Шмуэль (Сами) Барух. Кратко расскажем историю этого человека.
Он родился в 1923 году в семье аптекаря в Иерусалиме. В 1939 году уехал в Манчестер, где поступил на учебу в Технологический институт на специальность инженера-текстильщика. Вот только вместо учебы он попал в действующую армию. Воевал в Африке и в Европе. После окончания Второй мировой продолжил учебу. В 1949 году, после успешного окончания учебы в отделении института в Лидсе, открыл текстильную фабрику в Манчестере. Бизнес был не очень рентабельным, и в 1958 году, спасаясь от многочисленных кредиторов, он перебрался в Израиль. В то время на Земле обетованной текстильная промышленность была признана одной из стратегических отраслей и поэтому находилась в зоне максимального экономического благоприятствования. Хотя и поддержка государства не помогла Сами Баруху. В 1963 году он был признан банкротом, а его фабрика за долги продана с аукциона. Именно в это время Ицхак Иммануэль создал политическое движение «Молодой Израиль», которое должно было защищать интересы репатриантов из стран Восточной Европы. Сами Барух стал администратором этой политической организации.
В середине 1963 года он вместе с женой и детьми уехал в Швейцарию, где предложил свои услуги египетской разведке. Так звучит «официальная» версия произошедшего. На самом деле политик попал в организованную Каиром ловушку. Дело в том, что резидент египетской разведки в Западной Европе Хасан Абд Эль-Магид Абд Эль-Фатах часто использовал такой прием. Он предлагал живущим в Европе израильским бизнесменам, ищущим инвестиции для своих проектов, дешевые ссуды из подставных фондов, при этом основным условием выдачи кредита было подписание контракта на поставку сырья и оборудования с указанными египетским разведчиком компаниями. Дело в том, что специалисты этих фирм были египетскими разведчиками или сотрудниками спецслужб другой, дружественной Египту, страны.
Достоверно известно, что Сами Барух тайно посетил Египет. Учитывая то, что Каир и Тель-Авив находились в состоянии войны, сам факт визита мог служить основанием для задержания сотрудниками «Шабака». О том, что политик тайно посетил Египет, спецслужбы Израиля узнали случайно. Рейсом Цюрих – Рим – Каир летел не только Сами Барух, но и знавшая его женщина. Во время регистрации она оказалось рядом с ним и узнала, что он летит не в Италию, как она, а дальше – в Египет. Когда дама вернулась в Израиль, то она обо всем рассказала сотрудникам «Шабака».
В конце 1963 года за Сами Барухом было организовано наружное наблюдение. Правда, оно не позволило добыть доказательства его шпионской деятельности. В ноябре 1964 года, когда он вместе с семьей решил совершить морскую прогулку на яхте, руководство «Шабака» настояло на его аресте, так как беспочвенно опасалось, что он может сбежать за границу.
В январе 1965 года суд признал Сами Баруха «виновным в уста