Электронная библиотека
Форум - Здоровый образ жизни
Саморазвитие, Поиск книг Обсуждение прочитанных книг и статей,
Консультации специалистов:
Рэйки; Космоэнергетика; Биоэнергетика; Йога; Практическая Философия и Психология; Здоровое питание; В гостях у астролога; Осознанное существование; Фэн-Шуй; Вредные привычки Эзотерика




Елена Владимировна Первушина
Ленинградская утопия. Авангард в архитектуре Северной столицы


От автора

Знатоку и неутомимому исследователю Петербургской архитектуры С. Бабушкину с благодарностью посвящается


Домов, построенных в стиле конструктивизма, очень много в городе. Они вкраплены в старую застройку, рассыпаны на окраинах. Но заметить их не так-то просто: они лишены украшений и не бросаются сразу в глаза. А когда их замечаешь, то строгая аскетичная простота их фасадов подчас кажется уродством. Иногда же, напротив, завораживает, заставляет вглядываться в попытке понять, в чем секрет очарования.

Эти дома рассказывают свою историю. Историю страшных, голодных лет, историю невероятной надежды на справедливость, историю государства, которое, как надеялись его жители, станет самым прекрасным на земле, и которое на их глазах превратилось в монстра. Историю Советской Утопии и советской действительности.

Давайте поговорим с ними.



Глава 1
Петроград в конце XIX — начале XX бека

«Весь мир насилья мы разрушим!» — пели революционеры на сходках и на баррикадах. В XXI веке эти слова отзываются горькой иронией. «Разрушим… до основания. А зачем?» И в самом деле — зачем? Так ли плохо жилось в России, а конкретно в Петербурге в 1917 году? Что заставило рабочих и крестьян присоединиться к большевикам? Что вызвало волну ненависти к «миру насилия», к царской семье, к монархической России? Может быть, все дело в талантах пропагандистов и агитаторов? Или у рабочих были свои основания для недовольства? Как же выглядел тот мир, который они хотели разрушить?

Для того чтобы узнать это, нам предстоит покинуть «блистательный Санкт-Петербург» и отправиться на рабочие окраины, где в конце XIX — начале XX века творилась история.


Население

В конце XIX — начале XX века число жителей столицы неуклонно росло. В 1865 году оно составило 539 000 человек, через десять лет увеличилось до 758 000, затем еще через двадцать лет перевалило за цифру 1 000 000, в 1905 году петербуржцев было уже больше полутора миллионов, а с 1915-го — более 2 миллионов. Много это или мало?

Конечно, Петербург нельзя было сравнить с крупнейшим городом Европы того века — Лондоном, чье население уже в XIX веке перевалило за 6 миллионов, но вполне можно сравнить с Парижем, трехмиллионный житель которого родился только в 1921 году.

Рост населения в конце XIX века совпал с бурным промышленным ростом — в 1907 году в Петербурге насчитывалось 14 заводов-гигантов, в то время как во всей Германии их было всего 12. Заводы-гиганты требовали большого количества рабочих. Ими в основном становились бывшие крестьяне, ушедшие из деревень, чтобы попытать счастья в городе. Всем этим людям нужно было жилье, причем жилье дешевое.


Границы и районы

Если мы заглянем в «Энциклопедию Брокгауза и Эфрона», то обнаружим, что в конце XIX века быстрее всего росло население Александро-Невской (на 168,7 %), Выборгской (на 142,0 %), Нарвской (на 109,5 %), Петербургской (на 132,3 %) и Рождественской (на 102,7 %) частей города, то есть его окраин.

В XVIII веке граница города проходила по реке Фонтанке, в XIX веке она отодвинулась к Обводному каналу. Заставы, расположенные на пересечении канала и главных магистралей, ведущих в столицу, осуществляли паспортный контроль, здесь же происходил таможенный досмотр товаров. Канал служил и санитарной преградой при эпидемиях. Он являлся транспортной магистралью для множества барж и плотов, был коллектором сточных вод промышленных предприятий. На его берегах вырастали заводы, фабрики и склады: Российско-американская мануфактура — будущее товарищество «Треугольник» (наб. Обводного канала, 134–138), железопрокатный завод (наб. Обводного канала, 146–148), винный завод и склады (дома №№ 197–201), пивоваренный завод И.А. Дурдина (дома № 211–213), Российская бумагопрядильная мануфактура (дома № 223–225), Калинкинский пивоваренный завод (дом № 229), Главный газовый завод с огромным газгольдером, построенный Обществом освещения газом С.-Петербурга (дом № 74), Элеватор Общества товарных складов (дом № 2), паровая мельница и пакгаузы.

В моем окне на весь квартал
Обводный царствует канал…
<…>
А вкруг черны заводов замки,
Высок под облаком гудок.
И вот опять идут мустанги
На колоннаде пышных ног.
И воют жалобно телеги,
И плещет взорванная грязь,
И над каналом спят калеки,
К пустым бутылкам прислонясь.
Николай Заболоцкий

Начинался Обводный канал у Александро-Невской лавры. По другую ее сторону, за Невским проспектом, располагалась так называемая Рождественская часть (по расположенной здесь церкви Рождества Богородицы), или Пески. В XIX веке основную часть населения Песков составляли мещане и ремесленники, которые занимались поденной работой, торговлей, держали постоялые дворы, перевозы через Неву. В конце века здесь (как и во всем городе) разворачивается строительство многоэтажных доходных домов, владельцы которых сдавали внаем квартиры. Среди них были дорогие, расположенные в бельэтаже (т. е. на втором этаже), и включавшие в себя более 30 комнат. Квартиры на 3–4 этажах были двух— или трехкомнатными (средняя площадь комнат 16–24 кв. м). Такую квартиру мог себе позволить человек среднего достатка — врач, адвокат, инженер и даже высококвалифицированный рабочий. Средняя плата за квартиру в Рождественской и соседней Александро-Невской частях колебалась от 22 до 46 руб. в месяц (в то время как в фешенебельной Адмиралтейской части она составляла 180 руб. в месяц).

Первые этажи доходных домов сдавались под лавки и магазины.

За Обводным каналом располагались Нарвская, Невская и Московская заставы — бывшие пограничные пункты столичного города.

В начале XIX века с переводом из Кронштадта чугунолитейного завода (будущего Путиловского) район Нарвской заставы стал формироваться как промышленная зона. С 1868 по 1880 год заводом владел российский предприниматель Н.И. Путилов, по фамилии которого завод получил свое название. В начале XIX века этот завод занимал первое место по выпуску продукции в России и третье в мире.

Участки за Нарвской заставой были раскуплены купцами и промышленниками под строительство заводов и мануфактур. Здесь находились водочный завод Якова Николаевича Молво и его же сахарный завод, позднее ставший бумагопрядильной фабрикой Кенига (Лифляндская ул., 3); Бумагопрядильная мануфактура Воронина, Лютша и Чешера (наб. р. Екатерингофки, 25, корп. 2); Гутуевская суконная мануфактура Т.Л. Аух (наб. р. Екатерингофки, 19). Деревни Волынкина, Тентелевка, Емельяново, Автово, существовавшие еще до основания города, превратились в рабочие поселки.

В 1874–1885 годах от Гутуевского острова до Кронштадта построили Морской канал для того, чтобы дать возможность судам с большой осадкой приближаться к берегу. Тогда здесь выкопали Гутуевскую гавань, в которую перевели Морской порт. Позже появились Угольная и Лесная (Хлебная) гавани и Сельдяной буян — пристань, где разгружали бочки с сельдью.

Большое количество предприятий располагалось вверх по течению Невы за Александро-Невской лаврой. Это Александровская ситценабивная фабрика Паля, которая работает и в наше время под названием Александро-Невская мануфактура (пр. Обуховской Обороны, 70), лесопильня Громова (пр. Обуховской Обороны, 76), Невский стеариновый и мыловаренный завод (пр. Обуховской Обороны, 80). И знаменитый Александровский чугунолитейный завод (дома № 125, 123а и 127), на котором под руководством инженера М.Е. Кларка были изготовлены перекрытия Александровского театра и Зимнего дворца, скульптурные композиции арки Главного штаба, Нарвских и Московских триумфальных ворот, решетки мостов и т. д. В 1830 году здесь построили один из первых русских пароходов «Нева», в 1834 году — первую металлическую подводную лодку, а в 1845-м — первый магистральный паровоз.

Выше по течению Невы в районе Невской заставы находились Императорский фарфоровый завод, Карточная фабрика (пр. Обуховской Обороны, 110) и Сталелитейный завод Морского министерства. Организатором производства на Сталелитейном заводе стал выдающийся горный инженер и металлург П.М. Обухов, изобретатель прогрессивного метода выплавки тигельной стали, с помощью которого были отлиты первые стальные пушки в России.

Еще выше по течению построены Невская писчебумажная фабрика Варгуниных (Октябрьская наб., 54), Суконная и одеяльная фабрика Джеймса Торнтона (Октябрьская наб., 50–52). Местность, где располагались бараки рабочих (между современными ул. Дыбенко, пр. Большевиков и ул. Новоселов), называлась Веселым поселком.

Познакомиться с жизнью и бытом рабочих можно в музеях «Нарвская застава» (ул. Ивана Черных, 23), и «Невская застава» (ул. Ново-Александровская, 23).

Город в основном рос в южном направлении. На северо-западе долгое время, вплоть до начала XX века, границей городской застройки оставалась Нева. За Невой располагалась Петербургская сторона, предместье, где жили мещане, обедневшие дворяне, отставные чиновники. Район был застроен одно— и двухэтажными деревянными домами, окруженными садами (такой чудом сохранившийся дом можно увидеть на Б. Пушкарской ул., 12). Летом местность становилась дачной. В своем очерке «Петербургская сторона» украинский писатель и публицист Е. Гребенка пишет: «Летом вся вообще Петербургская сторона оживает вместе с природой. Дачемания, болезнь, довольно люто свирепствующая между петербуржцами, гонит всех из города; люди, по словам одного поэта:

И скачут, и ползут,
И едут, и плывут…

Вон из Петербурга: кто побогаче — подальше, а бедняки — на Петербургскую сторону; она, говорят, та же деревня, воздух на ней чистый, дома больше деревянные, садов много, к островам близко, а главное, недалеко от города; всего иному три, иному только пять верст ходить к должности».

Более дорогие дачи можно было снять на Островах, на Черной речке, в Лесном, на Озерках, в Шувалово и т. д.

Каменная застройка появилась в этой части острова только в конце XIX — начале XX века. В 1898 году в начале Каменноостровского проспекта построили особняк, который приобрел министр финансов России С.Ю. Витте. В 1908 году рядом, на Петровской площади, вырос дворец великого князя Николая Николаевича-младшего. После этого Петербургская сторона была окончательно признана «модной» и «фешенебельной». На ней наперебой стали строить каменные особняки и доходные дома.

Промышленные предприятия располагались в основном за Большой Невкой. На Выборгской набережной — Никольская мануфактура акционерного общества «Воронин, Лютш и Чешер» (дома № 55–59), ныне — комбинат «Красный маяк»; завод Русского общества для изготовления снарядов и военных припасов (дом № 43) и ниточная фабрика «Невка» (дом № 47), ныне — комбинат «Красная нить».

На Большом Сампсониевском проспекте построили Сампсониевскую бумагопрядильную мануфактуру, ее корпуса (дом № 32) в настоящее время занимает прядильноткацкая фабрика «Октябрь».

В 1842 году Э. Нобель основал фабрику по изготовлению морских мин (Б. Сампсониевский пр., дома № 26, 28, 30). Впоследствии этот завод («Русский дизель») стал одним из крупнейших городских предприятий тяжелого машиностроения. Владения Нобелей включали в себя жилые колонии. Дома рабочих располагались вдоль внутриквартального проезда от Большого Сампсониевского проспекта (дома № 20, 27). Нобелям принадлежала и территория, находящаяся за Лесным проспектом, где находились особняк владельца завода (арх. Лидваль, Лесной пр., 21) и Народный дом-читальня (арх. Мельцер, Лесной пр., 19).

Позже здесь построили лесопильный завод и льноджутовую мануфактуру Д.Н. Лебедева (Б. Сампсониевский пр., 28), в 1881-1890-х годах — особняк и контору завода Кеннига (Б. Сампсониевский пр., 26).

Рядом располагался сахарный завод А.Л. Штиглица (Б. Сампсониевский пр., 24).

На Петровском острове находились городок для рабочих завода по производству металлических изделий и чугунного литья Ф.К. Сен-Галли и пивоваренный завод «Бавария» (современный адрес — Петровский пр., 9).

Разумеется, это далеко не полный список промышленных предприятий Петербурга. «Город бедный», город промышленников и рабочих людей — кольцом охватывал «город пышный», богатый и утонченный центр столицы империи. И условия жизни в этих двух городах были совершенно разными.


Быт

Тесть Иосифа Сталина Сергей Яковлевич Аллилуев был, по отзывам друзей, «блестящий сантехник, блестящий электрик». В 1907 года Сергей Яковлевич вместе с семьей, женой и четырьмя детьми, перебрался в Петербург. Работал в типографии, мастером на электростанции. Его жена, Ольга Евгеньевна, была медсестрой. Вместе они могли позволить себе снимать четырехкомнатную квартиру в Рождественской части (современный адрес — 10-я Советская ул., д. 17, кв. 20). В этой квартире в настоящее время работает музей, его можно посетить и убедиться, что условия жизни квалифицированных рабочих были неплохими. Квартплата в 1917 году составляла 70 руб. в месяц (в то время Сергей Яковлевич получал 150 руб.). За эти деньги Аллилуевы имели в своем распоряжении: центральное водоснабжение, канализацию, электрическое освещение, телефон, лифт, дровяное отопление, свою ванную комнату. Комнаты были обставлены венской мебелью, у хозяйки была швейная машинка «Зингер». Но так жили далеко не все.

* * *

В своем романе «Где лучше?» Ф.М. Решетников рассказывает историю женщины, которая приходит в город «на заработки» и пытается наняться на фабрику и снять жилье. Она встречает мастерового Игнатия Петрова, и он рассказывает ей о городских порядках:

«— Ну, где же вы поселились?

— Мы идем квартиру искать.

— Постойте… Молодой человек, вы к чему приспособлены, то есть к какому ремеслу?

— Это мое дело! — отвечал нехотя Панфил.

— Видите ли, я почему спрашиваю. Квартиры у нас вы, пожалуй, не скоро сыщете, потому что здесь по нашему вкусу мало квартир, и поэтому рабочие каждой фабрики или завода живут отдельно от рабочих других фабрик; это уж редкость, чтобы в том же доме жило несколько человек из разных фабрик и заводов; к тому же здесь и домов больших нет. Ну, если вы хотите найти квартиру для себя, то вам какую же надо квартиру? Рабочее семейство вас всех не примет, потому что оно вас не знает; нанимать целую квартиру — две комнаты с кухней — еще не отдаст домохозяин; скажет: может, еще мазурики какие… Право. А вот если ваш братец захочет с нами работать на литейном заводе, тогда мы легко сыщем квартиру.

— А мне там можно робить? — спросила Пелагея Прохоровна.

— Нет, у нас женщины не работают. Вот тут недалеко обойная фабрика была, назад тому два года, работали и женщины, только теперь женщин там заменили мальчиками.

А то, если хотите, можно на сахарный завод поступить.

— А сколько там платят?

— Ну, вы уж и об цене!.. Вам копеек сорок дадут, не больше. Если вы хотите, то я схожу к Лизавете Федосеевне. Она вот тут за дровяным двором с сестрой и с мужем живет, у ней теперь есть комната, потому вчера ихний жилец повздорил с ними и вечером же перешел на другую квартиру. Сестра-то Лизаветы Федосеевны на сахарном заводе работает, так вот вам и легко будет поступить туда.

— А разве у вас трудно на заводы поступить?

— То-то, что у нас, молодой человек, в народе никогда нет недостачи, и нашему брату, мастеровому, тоже хочется, чтобы все работали поровну, а то за что же другой будет получать деньги, не умея ничего делать? Поэтому у нас мастера и не нуждаются в приходящих, говорят — не надо; а если такого человека никто в заводе или фабрике не знает, то его осмеют рабочие, и ему не попасть туда. А если он с кем-нибудь работал прежде где-нибудь или просто знаком, тогда его примут тотчас же, и уже за него в ответе тот, который рекомендовал его.»

И все же им удается нанять комнату «у мещанки Елизаветы Горшковой» за 2 руб.

«Дом, в котором жила Лизавета Федосеевна Горшкова, был полукаменный. Нижний этаж, сложенный из кирпича, когда-то вмещал в себе лавки, но теперь на нем не только не было штукатурки, но не было даже и дверей там, где когда-то были лавки. Во втором, деревянном, этаже с девятью окнами, выходящими к дровяному двору, рамы были с разбитыми стеклами, с замазанными бумагой или просто заткнутыми тряпкой дырками. К этому этажу со стороны дровяного двора была сделана крутая лестница с перилами — лестница очень старая, со ступеньками, прикрепленными бечевками, так что невольно думалось, что тут, в этом этаже, живут не рабочие, а какие-нибудь другие люди, которые или не дорожат своею жизнию, или не умеют состроить новую лестницу. На перилах этой лестницы, наверху, и на протянутой вдоль дома бечевке сушилось разное белье. Направо от лестницы дом примыкал к забору, выходящему в какой-то переулок, за которым тотчас начиналась фабрика. Во дворе было очень грязно; о зловонии и разговаривать нечего.

Петров не повел Пелагею Прохоровну по лестнице. Они завернули к противоположной стороне дома. Там стояла поленница барочных дров, были три гряды, с которых уже до половины были выбраны капуста и картофель, и росла одна березка.

— Вот и у нас, в Питере, жильцы заводятся своим домом.

А знаете ли, Пелагея Прохоровна, что эти три гряды принадлежат восьми семействам, которые живут во втором этаже?

Я думаю, у них много было ссоры из-за того, кому в каком месте сажать, да и теперь без ссоры, чай, не обходится. Вот и береза тоже. Но отчего бы не срубить ее, еще гряда бы была! Не мешает, говорят, пусть ее стоит; по крайней мере, детские пеленки можно на ней сушить…

— Ну, а что ж та лестница куда идет?

— Это фальшивый ход. Тут прежде по этой лестнице, когда дом не был еще очень стар, ходили в квартиру хозяина дома, потом в ней жил приказчик дровяного двора, но сделался пожар в его квартире, упали потолки. Вот хозяин лесного двора и велел заколотить эту квартиру. Однако наши бабы добрались и до нее. Есть у нас в доме квартира Селиванова, так его сестра стала раз вколачивать в стену гвоздь, оказалось, что гвоздь куда-то прошел в пустое место, а доска была поставлена и держалась на карнизах. Вот муж ее взял подрубил эту доску, вынул — и таким образом открыли пустую квартиру, в которой зимой многие сушат белье и в которую ходят через квартиру Селиванова.

С этой стороны дом несколько менял свою наружность. Казалось, что он как вверху, так и внизу имеет по две половины, именно потому, что в середине дома, внизу, было большое закоптелое отверстие, а вверху в окне вовсе не было рамы, и там стояли какие-то поломанные горшки и бутылки и висела юбка; внизу, по левую сторону, в двух окнах были рамы, и в форточку одного окна выходила железная труба; направо было три окна с рамами и разбитыми в них стеклами.

— Вот я тут и живу, направо. Нас тут, в двух берлогах, помещается восемнадцать человек. Ничего, живем дружно и друг у друга не воруем; от посторонних воров нас тоже бог спасает. Да и правда, что украсть-то у нас, кроме инструментов, нечего. А налево живет кузнец. Он работает на заводе, когда у него дома нет работы, а как только достанет работу, дома мастерит.

Петров провел Пелагею Прохоровну и ее брата по узкой, крутой, с двумя оборотами, лестнице во второй этаж. На площадке, перед окном без рамы, были три двери. Петров отпер дверь направо; там оказалось еще два хода — напротив двери и налево от входа. Они вошли налево в узенькую прихожую, из которой ход был в кухню, и еще направо. В кухне пожилая, высокая, худощавая женщина суетилась около печи; откуда-то слышался детский плач и мужской голос.

— Вот, Лизавета Федосеевна, и жиличка с братом, — сказал Петров…»

Наконец Пелагея Прохоровна попадает в свою комнату.

«Комната, которую нанял Пелагее Прохоровне Петров, была маленькая, и свет в нее проходил через пространство между перегородкой и потолком из соседней комнаты, занимаемой хозяевами. В ней был всего только один с тремя ножками стул.

— Вы идите пока в нашу комнату. Вот Данило Сазоныч придет, он все вам устроит, — сказала молодая женщина.

Комната, занимаемая хозяевами, имела два окна, выходящие к дровяному двору. Она была бедно, но хорошо меблирована, и даже две кровати занавешены…

Начали говорить о работе. Софья Федосеевна говорила, что женщин больше обижают, чем мужчин, и меньше дают против мужчин дела; поэтому женщин мало работает в сравнении с мужчинами, и работают большею частию девушки, привычные к фабричной работе с малолетства в провинции или здесь, в Петербурге; но эта работа многих из них убивает преждевременно.

— Мне двадцать девятый год; я начала работать с восьмого года, здесь, в Петербурге, — говорила Софья Федосеевна. — Мать моя была, может быть, такая же женщина, как и я. Судить об ней я не могу, потому что была немного постарше этой девочки. Может быть, она и любила меня, только к чему и любовь, когда есть нечего… Ведь вот и у меня не всегда есть заработок; бывает, что по четыре дня без работы живешь. Починку на себя и для ребенка нечего считать за работу. Хорошо еще, что с сестрой живем дружно… А моя мать, вероятно, была одна-одинехонька. Должно быть, ей было невмоготу с ребенком, и она продала меня. На седьмом году меня заставляли сучить бечевки, ткать. К четырнадцатому году я только и умела, что бечевки делать и ткать ковры. Я не была крепостною; меня считали за воспитанницу, и я за то, что меня кормили хлебом и одевали, должна была повиноваться. Но вот я узнала, что срок моему вскормлению кончился.

У меня были подруги. Все мы были, конечно, против наших воспитателей; имели много веры в себя, думали, что нам и руки-то оторвут, требуя нас на работу. Оказалось не то. Куда мы ни придем — нужно учиться сызнова: ткачей мало из женщин, и заработок этот, как мы узнали, дешевле против прежнего наполовину… Потом я работала на бумажной мануфактуре. Нас было там, по крайней мере, до двухсот женщин, и заметьте: замужних было только штук тридцать. Я сперва находилась при чесальне и получала в день по пятнадцати копеек. Некоторые женщины получали и семьдесят пять копеек, но это такие, которые были в близких отношениях с мастерами, конторщиками, начальством, и труд их был очень легок. Им стоило только смотреть, направлять машины и распоряжаться девчонками. Я там ничего не приобрела: все, что получала, шло на одежду и на хлеб. Оттуда перешла на обойную фабрику. Там машин было мало, и нашему брату приходилось растеребливать и сортировать хлам. Вдруг фабрика закрылась, и нам за три недели не заплатили заработку. Нужно было платить за квартиру, лавочнику; а тут вышли новые порядки — нужно в полицию платить за адресный билет. Меня посадили в часть…»

Один из участников обследования наемных квартир в Петербурге весной 1898 года писал: «Площадь пола, занимаемая… кроватью, и носит общее употребительное название „угла“. Если угол занят целой семьей или девушкой, то кровать отгораживается ситцевыми занавесками (пологом), подвешенными на веревочках; в таком отгороженном углу живет иногда семейство из 4, даже 5 человек: муж и жена на кровати; грудной ребенок в подвешенной к потолку люльке; другой, а иногда и третий — в ногах…»

Часто число кроватей в таких квартирах было значительно меньше числа проживавших в нем жильцов.

В этих случаях одна койка принадлежала двум рабочим, занятым на производстве в различные смены. Во всех квартирах на Выборгской стороне Петербурга, обследованных летом 1896 года, было — 439 кроватей на 1121 человека, т. е. на одну кровать приходилось 2,4 человека. В 1904 году в 3,3 тыс. угловых квартир с 51,8 тыс. жильцов одна кровать приходилась в среднем на 1,8 человека. Среднее число жильцов на 1 комнату в угловых и коечно-каморочных квартирах равнялось 5–6 человек.

Вот как описывали исследователи сдаваемые рабочим квартиры, в пригороде Петербурга — селе Смоленском в 1879 году (владельцем квартир был городской голова Владимир Александрович Ратьков-Рожнов):

«Вдоль комнаты в два ряда идут койки, на каждой из которых спят по два человека. Койки женатых занавешены пологом. Не на всех койках видны тюфяки и подушки, а если они и есть, то очень грязные; о простынях нет и помину. За помещение рабочие платят по 1 руб. 30 коп. с человека; за эту же сумму хозяева квартиры обязаны стирать рабочим белье и готовить кушать.

Рабочие из мастерских помещаются чище. У них нередко помещения оклеены обоями, имеется кое-какая мебель: стол и несколько стульев. Но чернорабочие живут в помещениях худших, чем у Ратькова-Рожнова. Они нередко спят на нарах без тюфяка и подушки; постелью же для них служит всякая рухлядь, а мебель состоит из большого некрашеного стола и 2–3 скамеек».

Почти через 20 лет, весной 1898 года, все оставалось по-прежнему.

«За занавеской развешано и разложено все имущество семьи: платье, белье и т. п. Постельные принадлежности семейных жильцов и других несезонных, т. е. проводящих и лето, и зиму в Петербурге, в большинстве случаев более или менее удовлетворительны: у них можно встретить и подушку с наволочкой, и одеяло, и тюфяк, и простыни. У жильцов же, приезжающих в столицу только на лето, часто отсутствуют какие бы то ни было постельные принадлежности: неприхотливые летники спят на голых досках или подстилают под себя ту самую грязную одежду, в которой работают, нередко в страшной грязи, в течение дня… некрашенный дощатый стол, 2–3 табурета, иногда соломенный стул из так называемой дачной мебели или деревянная скамья дополняют собой незатейливую обстановку угловой квартиры и вместе с койками и нарами составляют все ее убранство».

Один из санитарных врачей Петербурга писал в первые годы XX века: «Значительно подорожали играющие роль квартир промозглые подвалы, каморки, углы и койки, и бедному люду приходится покрывать сравнительно большие надбавки все из того же часто скудного заработка. Вот и становится необходимым или увеличивать и без того немалое трудовое напряжение, или же урезать себя и свою семью в удовлетворении самых насущных потребностей за счет здоровья и сил, а следовательно, и дальнейшей трудоспособности».

* * *

Можно было поселиться в рабочем общежитии при заводе. Только там условия были еще хуже.

Об этом мы можем судить по воспоминаниям Ивана Бабушкина. Речь идет о так называемом Доме Максвелла — рабочей казармы фабрики Максвелла (современный адрес — ул. Ткачей, 3).

«Однажды, рассказывая про жизнь на фабрике, товарищ упомянул о новом доме, выстроенном фабрикантом для своих рабочих, говоря, что дом этот является чем-то особенным в фабричной жизни рабочих. Однако трудно было понять, что это за дом. Не то он какой-то особенный по благоустройству, не то это просто огромнейшая казарма, в которой всюду пахнет фабрикой, в которой хорошее и дурное, приятное и скверное перемешано в кучу, не то это прямо дом какого-то ужаса.

Саженях в 40 от проспекта виднелось внушительное каменное здание, еще совершенно новое по своему наружному виду…

Мы решили прежде всего осмотреть внутренность самого здания и потом уже походить по двору и потолкаться среди самих фабричных. Широкая дверь в середине фасада здания вела вовнутрь, да и народ входил и выходил каждую минуту через эту дверь, поэтому и мы направились в нее же. Громаднейшая широкая лестница показывала, что здание приспособлено для большого количества жителей; стены были вымазаны простой краской, но носили следы чистоты и опрятности, здоровые чугунные или железные перила внушали доверие к солидности и прочности здания. Мы поднялись на одну лестницу и вошли в коридор, в котором нас, как обухом по голове, ударил скверный, удушливый воздух, распространявшийся по всему коридору из антигигиенических ретирадов. Не проходя по коридору этого этажа, мы поднялись выше, где было несколько свежее, но тот же отвратительный, удушливый запах был и здесь. Пройдя часть коридора, мы вернулись и поднялись еще выше этажом. И там было не легче, но мы решили уже присмотреться ближе, поэтому прошли вдоль по коридору и зашли в ретирадное место для обзора, потом, набравшись смелости, начали открывать двери каморок и заглядывать в них. По-видимому, это никого не удивляло, и нас не спрашивали, кого мы ищем.

Отворив, таким образом, двери одной каморки и никого там не застав, мы спокойно взошли и затворили за собою дверь. Нашим глазам представилась вся картина размещений и обстановки этой комнаты. По правой и левой стороне около стен стояло по две кровати, заполнявшие всю длину комнаты почти без промежутка, так, что длина комнаты как бы измерялась двумя кроватями; у окна между кроватями стол и невзрачный стульчик; этим и ограничивалась вся обстановка такой каморки. На каждой кровати спало по два человека, а значит, всего в комнате жило восемь человек холостяков, которые платили, или, вернее, с которых вычитали, за такое помещение, от полутора до двух рублей в месяц с каждого. Значит, такая каморка оплачивалась 14 или 16 рублями в месяц; заработок же каждого обитателя колебался между 8 и 12–15 рублями в месяц. И все же фабрикант гордился тем, что он благодетельствует рабочих, беря их на работу с условием, чтобы они жили в этом доме, если только таковой не набит битком.

Мы вышли из каморки и заглянули еще в несколько. Все каморки были похожи одна на другую и производили угнетающее впечатление. У нас пропала охота осматривать дальше — общую кухню, прачечную и помещения для семейных, где серая обстановка скрашивалась лишь одеялом, составленным из бесчисленного множества разного рода лоскуточков ярких цветов и которое покрывало кровать, завешенную пологом. Полог служил двум целям: с одной стороны, он должен был прикрыть нищету, с другой — он удовлетворял чувству элементарной стыдливости, ибо рядом стояла такая же семейная кровать с такой же семейной жизнью. Все это было слишком ужасно и подавляло меня, заводского рабочего, живущего более культурной жизнью, с более широкими потребностями.

Мы двинулись к выходу. На огромной лестнице мы остановились и рассматривали автоматические приспособления для тушения пожара. Но все эти шланги, свинцовые трубы и приспособления не могли внушить к себе ни симпатии, ни доверия; эти блестящие медные краны и гайки не могли сгладить впечатления от голых, неопрятных, скученных кроватей и от стен, на которых подавлено и размазано бесчисленное множество клопов. Сзади слышен стоном стонущий гул в коридоре, отвратительный воздух беспрестанно надвигается оттуда же, и все сильней и сильней подымается в душе озлобление и ненависть против притеснителей, с одной стороны, и невежества — с другой, не позволяющего уяснить причины маложеланного существования».

Рабочие мелких предприятий (пекари, сапожники, коробочники, столяры и пр.) часто ночевали прямо в рабочем помещении. Об этом свидетельствуют данные медицинской полиции столицы середины 90-х годов XIX века, а также анкетных опросов петербургских рабочих в 1908 году.

«Дном» являлись ночлежные дома. В декабре 1910 года исследователь К.В. Караффа-Корбутт писал: «Характер населения ночлежных домов за последнее десятилетие резко изменился. Если раньше в немногочисленных ночлежных домах Петербурга ютились „отбросы“ городской жизни, то теперь всевозрастающая дороговизна жизни и в особенности квартир гонит в ночлежные дома рабочее население столицы, которое раньше находило приют в углах и дешевых квартирах».

В 1910 году треть постояльцев-мужчин ночлежных домов столицы составляли мастеровые и ремесленники и еще одну треть — чернорабочие, т. е. можно сделать заключение, что ночлежки фактически стали представлять «своеобразный тип дешевых квартир для беднейшего рабочего люда столицы», говоря словами Караффы-Корбутта.

* * *

При подобных условиях жизни заболеваемость населения была высокой. Первое место по распространенности в конце XIX — начале XX века занимала «бугорчатка легких», или туберкулез, летальный исход которой составлял в среднем 16,5 % всего числа смертных случаев.

«Энциклопедия Брокгауза и Эфрона» отмечает, что болезнь «поражала преимущественно необеспеченные и занятые тяжелым и антигигиеническим трудом классы населения Петербурга. От чахотки, напр., из 100 умерших данной профессиональной группы умирает: 63 папиросницы, 62 чел., занятых в типографиях, по 61 — газо— и водопроводчиков, переплетчиков, коробочников, брошюровщиков; 60 живописцев, свыше 50 граверов, резчиков по стеклу, обойщиков, портных, шляпочников, медников, бронзовщиков, портных, парикмахеров, писарей, чертежников, слесарей и жестянщиков; ниже 50 %, но все-таки выше среднего (для чахотки средний процент умерших старше 15 лет равен 32), дают прочие группы, также занимающиеся тяжелым трудом. От крупозного воспаления легких при среднем проценте смертности, равном 8,2, умирают всего более лица, работающие на открытом воздухе (мусорщики, метельщики, мостовщики, каменщики, штукатуры, печники, садовники и огородники, от 18 до 17 %), от брюшного тифа (при среднем проценте — 4,6) — студенты (19,6), мусорщики, метельщики, мостовщики, плотники, полотеры (от 13 до 20 %); от алкоголизма (ср. 1, 95 %) — полотеры, мясники, колбасники, проститутки, извозчики, ломовые, носильщики тяжестей, банщики, парикмахеры, башмачницы, сапожники (от 4 до 9)».

Заболеваемость и смертность напрямую зависела от условий жизни, которые определялись квартплатой. В квартирах, где плата на жителя была выше 100 руб., умирало 14 человек из тысячи, в квартирах же, где плата была менее 20 руб., коэффициент смертности был в 2 раза больше — 30 человек из тысячи. Также различались коэффициенты смертности от чахотки (соответственно 25 и 45 человек на тысячу), от болезней питания (12 человек среди обеспеченного населения и 38 среди необеспеченного), от болезней пищеварения — 16 и 52 человека, и от тифов — 2 и 6 человек.

Наличие в квартире водопровода также влияло на продолжительность жизни, так как обеспечивало выполнение элементарных гигиенических процедур. К 1900 году абонентами городской водопроводной сети числилось около 70 % петербургских домов, но оставшиеся 30 % как раз и приходились на беднейшие районы. В Петербурге в 1890 году водопровод имелся примерно в 25 %, ватерклозет — в 12 % однокомнатных квартир (которые с известной долей условности можно считать по преимуществу рабочими).

В 1895–1896 годах было проведено обследование жилищ рабочих в одном из пригородов и на Выборгской стороне Петербурга. На Выборгской стороне оказалось 12 квартир с водопроводом, в 23 случаях жильцы пользовались водопроводом в коридоре, в 7 — во дворе и в других местах, и в 41 квартире пользовались водой, привозимой в бочках. В пригороде не было ни одной квартиры с водопроводом. Жильцы лишь 27 из 90 квартир пользовались водопроводом во дворе, а остальные покупали воду у водовоза или сами носили ее из ближайшего источника, который «в большинстве случаев представлял… очень загрязненную речку или ручей».

* * *

Разумеется, предпринимались попытки улучшить эту ситуацию. При многих заводах открывались больницы, детские ясли и даже избы-читальни. Но усилий отдельных промышленников было явно недостаточно.

В апреле 1903 года по инициативе ученого Д.А. Дриля учреждено Товарищество устройства и улучшения жилищ для трудящегося нуждающегося населения, позднее переименованное в Товарищество борьбы с жилищной нуждой.

Главной задачей товарищества было создание «гигиенических, рационально устроенных жилищ для бедного населения» с организацией «при домах учреждений, способствующих улучшению быта и жизненной обстановки, каковы столовые, читальни, детские сады и т. п.».

Свой первый опыт товарищество решилось предпринять на Васильевском острове, в Галерной гавани — районе со сплошной деревянной застройкой, где жили рабочие и беднейшие мещане.

«Галерная гавань — частичка громадного и великолепного города, в котором вы живете и наслаждаетесь, далеко у взморья, на самом конце Васильевского острова, по соседству со Смоленским кладбищем; ненадежный приют самого бедного петербургского народонаселения, о существовании которого вы только подозреваете — того народонаселения, которое замирает от страха при малейшем возвышении воды и рискует быть потопленным всякий раз, когда в серый осенний день воет ветер, раздается зловещий звук пушек, днем развеваются флаги на Адмиралтейской башне, а ночью зажигаются роковые фонари», — писал публицист XIX века Иван Панаев.

Обширный участок для рабочего городка на углу Малого проспекта Васильевского острова и Гаванской улицы был приобретен у принцессы Е.Г. Саксен-Альтенбургской. Городок решили назвать Гаванским.

Автором проекта стал архитектор Н.В. Дмитриев (при участии В.А. Федорова), по совместительству председатель правления товарищества. Для изучения западного опыта создания дешевых жилищ его командировали в Западную Европу. С особым интересом он изучал английский опыт (в частности, строительную деятельность лорда Раутона в Лондоне). 28 апреля и 12 июня 1904 года состоялась закладка зданий, параллельных Малому проспекту. Позднее были сооружены еще два корпуса вдоль Гаванской улицы (современный адрес — Малый пр. В. О., 69, 71; Гаванская ул., 47), здесь проживало свыше 1000 человек. Для семейных предназначались две сотни малогабаритных квартир (в одну, две или три комнаты), для одиноких — 110 отдельных комнат с общими кухнями. В торцевых частях двух домов у проспекта располагались магазин и ясли. Первый этаж здания в глубине квартала заняло четырехклассное училище, а в дворовом корпусе разместился общественный центр городка — чайная-столовая, зал для чтений, библиотека и гимнастический зал.



Гаванский рабочий городок


Другую попытку строительства домов для рабочих предпринял в 1892 году архитектор Владимир Петрович Кондратьев. Вместе со своим старшим братом Леонидом он занимался обмером квартир в домах, предназначенных на снос. Его поразили ужасные жилищные условия, скученность и непомерно высокие цены на жилье для бедноты. В своем дневнике он записал: «Почему бы не построить хороший дом специально для рабочих? Ведь он не будет убыточным. Рабочие обычно за квартиру платят очень много».

В 1892 году В.П. Кондратьев получил звание техника, дающее право производства работ по гражданскому строительству, после чего уехал в Европу набираться опыта. Вернувшись, создал Общество взаимного благоустройства жизни семейных рабочих, главной задачей которого было строительство образцовых жилищ для рабочих. В течение пяти лет он добивался утверждения устава кооперативного общества и, не дождавшись положительного ответа Министерства внутренних дел, начал строительство на собственные средства. Один из его знакомых — Г.М. Кржижановский, порекомендовал В.П. Кондратьеву прогрессивно настроенных рабочих, инженеров и студентов, которые создали группу проектировщиков образцового городка-коммуны.

Для строительства купили участки по Лубенской улице (№ 3, 5, 8, 16 и 20/31 на углу Смоленской ул.). Летом 1904 года построили первый дом, получивший название «Порт-Артур» (современный адрес — Смоленская ул., 31/Заозерная ул., 20). Вслед за ним началось строительство второго дома под названием «Маньчжурия» (Заозерная ул., 3).

Для жильцов имелись бесплатные бани, библиотека, школа, музыкальная комната с набором инструментов и кинозал. Здание было оснащено мусоросжигающей печью, которая, по тем временам, являлась технической новинкой. Летом для детей жильцов в Петергофе был организован детский сад на 30 мест, который назывался Летней колонией.

В 1905 году наконец утвердили многострадальный устав Общества, но в урезанном виде. Часть положений (взаимная помощь, соревнование в знании и созидательном труде и т. д.) изъяли. Возмущенный В.П. Кондратьев издал частным образом первоначальную редакцию устава в виде брошюры и начал распространять его в рабочих районах города, за что его арестовали, но вскоре освободили (взяв обязательство уничтожить оставшийся тираж и не повторять подобного впредь). Из-за ареста он потерял дешевые кредиты во всех банках города. Строительство «Маньчжурии» остановилось. Для продолжения работы В.П. Кондратьев взял в кредит у князя Кочубея 250 тыс. руб. золотом под весьма высокие 22 % годовых. Это позволило завершить строительство «Маньчжурии», но для выплаты долгов ему пришлось продать земли, купленные для развития рабочего городка, и отдавать большую часть средств, получаемых строительной практикой. Строительство рабочего городка завершилось.

Комплексы «Маньчжурия» и «Порт-Артур» так и не стали родоначальниками новой жизни. Д.А. Засосов и В.И. Пызин в своей книге «Из жизни Петербурга 1890-1910-х годов» писали: «Если подле трактира или чайной поднимался скандал и дело доходило до драки прохожие говорили: „Опять портартуровцы воюют“ или „Опять «Маньчжурия» дерется“»… Нам пришлось познакомиться с бытом этих домов, так как мы, уже будучи студентами, принимали участие в их обследовании. Бледные дети, истощенные женщины, пьяные мужчины, разухабистые девицы легкого поведения — вот кого можно было встретить в этих домах. Вечером дом шумел: играли на гармониках, пели пьяными голосами, шла картежная игра, ссорились. Воры возвращались с промысла, тут же скупщики краденного — портные — перешивали до неузнаваемости украденное пальто или пиджак… Жалко было смотреть на этих людей, отвыкших от трудовой жизни, соблазнившихся на эту жизнь, проводивших время в попойках, в карточной игре, в каком-то угаре. Еще грустнее было смотреть на детей, которые видели всю грязь этого ненормального быта».

Впоследствии В.П. Кондратьев становится гласным Городской думы, за работу в которой неоднократно получал благодарственные адреса от рабочих. В декабре 1917 года он передал «Порт-Артур» советскому правительству. Затем некоторое время занимал должность руководителя наркомата промышленности и торговли, позднее становится начальником технического отдела наркомата социального обеспечения. В 1920-м занимает должность главного архитектора Воронежской области, а свою профессиональную деятельность закончил в должности инспектора по строительству Театра Советской армии в Москве. В.П. Кондратьев одним из первых удостоен персональной пенсии республиканского значения. Умер в 1952 году.

Подобные частные инициативы не могли решить проблему полностью. Они лишь показывали пути и условия ее решения. И одним из этих условий был учет архитектором при проектировании зданий нужд и потребностей жильцов вне зависимости от их состоятельности и родовитости.


Архитектура

К середине XIX века строгие здания, выстроенные в стиле классицизма, начинают приедаться. Для русских либералов господствовавшие тогда в архитектуре стили классицизм и ампир становятся воплощением николаевского полицейского государства, в котором не было места ничему новому, свободному и естественному.

Кроме того, с ходом промышленного развития владельцы домов стали предъявлять более высокие требования к функциональному устройству зданий: к их комфортабельности, гигиеничности, к освещению, отоплению и вентиляции. Классицизм, ориентирующийся прежде всего на красоту и гармоничность фасада, просто не мог удовлетворить подобные требования.

«В истории стилей наступают моменты известного истощения, — писал немецкий искусствовед А. Бринкман. — Классицизм, дохнувший своим рассудочным холодом, в конце концов, вызвал протест: против него восстали и чувство, и новая жажда живой жизни».

Так, в Европе, а затем и в России начал формироваться новый стиль — так называемый эклектизм, или историзм, использующий элементы так называемых «исторических» архитектурных стилей (неоренессанс, необарокко, неорококо, неоготика, неомавританский стиль, неовизантийский стиль, псевдорусский стиль, индо-сарацинский стиль). Достаточно пройтись по Каменноостровскому проспекту, чтобы понять, насколько яркими и интересными могут быть фасады доходных домов, выполненные в стиле эклектики. В таком доме хотелось жить, сюда хотелось приглашать гостей, его было легко найти, легко заметить на улице. Одного из ведущих архитекторов, работавших в стиле эклектики, А.И. Штакеншнейдера, назвали «мастером комфортных помещений». Кроме того, архитекторы-эклектики «освоили» постройку зданий из кирпича, что значительно удешевляло строительство.

Следующим шагом развития архитектуры, одновременно отрицавшим прошлое и возрождавшим его на новом уровне, становится стиль модерн (от фр. — «современный»), который продолжил главную тенденцию — создание комфортных помещений, отвечающих вкусам и запросам владельцев. Только на этот раз архитекторы не искали вдохновения в постройках ушедших эпох, а создали новый универсальный синтетический стиль. О зданиях в стиле модерн говорят, что они построены как бы «изнутри наружу», т. е. внутреннее пространство определяет внешний облик. Фасады таких домов подчеркнуто несимметричны, архитекторы отказываются от прямых линий и углов в пользу более естественных, «природных» очертаний. В конструкциях и отделке используются необычные для XIX века материалы: железобетон, чугун, сталь, витражи, глазурованная керамика.

Одним из выдающихся петербургских архитекторов, работавших в стиле модерн, был Роберт-Фридрих Мельцер. В качестве архитектора Императорского двора, он принимал участие в отделке интерьеров множества царских резиденций: Зимнего дворца, Аничкова дворца, Александровского дворца в Царском Селе, Нижнего дворца и Коттеджа в Петергофе, императорского дворца в Ливадии, дворца великого князя Михаила Александровича.

В 1900 году Мельцер назначен главным архитектором Русского павильона на Всемирной выставке в Париже. В 1913 году он спроектировал один из домов для рабочих в жилом городке завода «Людвиг Нобель» (Лесной пр., 20, корп. 15). К сожалению, этот замечательный пример, когда императорский архитектор строит дома для рабочих, остается единственным в своем роде. Для того чтобы лучшие архитекторы начали стоить дома для людей небогатых и незнатных, понадобилось буквально перевернуть всю Россию.

Но мечта о новой архитектуре уже зародилась. Ее можно увидеть воочию, прочитав главу «Четвертый сон Веры Павловны» романа Н.Г. Чернышевского «Что делать?».

«Здание, громадное, громадное здание, каких теперь лишь по нескольку в самых больших столицах, — или нет, теперь ни одного такого! Оно стоит среди нив и лугов, садов и рощ. Нивы — это наши хлеба, только не такие, как у нас, а густые, густые, изобильные, изобильные. Неужели это пшеница? Кто ж видел такие колосья? Кто ж видел такие зерна? Только в оранжерее можно бы теперь вырастить такие колосья с такими зернами. Поля — это наши поля; но такие цветы теперь только в цветниках у нас. Сады, лимонные и апельсинные деревья, персики и абрикосы, — как же они растут на открытом воздухе? О, да это колонны вокруг них, это они открыты на лето; да, это оранжереи, раскрывающиеся на лето. Рощи — это наши рощи: дуб и липа, клен и вяз, — да, рощи те же, как теперь; за ними очень заботливый уход, нет в них ни одного больного дерева, но рощи те же, — только они и остались те же, как теперь. Но это здание, — что ж это, какой оно архитектуры? теперь нет такой; нет, уж есть один намек на нее, — дворец, который стоит на Сайденгамском холме: чугун и стекло, чугун и стекло — только. Нет, не только: это лишь оболочка здания, это его наружные стены; а там, внутри, уж настоящий дом, громаднейший дом: он покрыт этим чугунно-хрустальным зданием, как футляром; оно образует вокруг него широкие галереи по всем этажам. Какая легкая архитектура этого внутреннего дома, какие маленькие простенки между окнами, а окна огромные, широкие, во всю вышину этажей! Его каменные стены — будто ряд пилястров, составляющих раму для окон, которые выходят на галерею. Но какие это полы и потолки? Из чего эти двери и рамы окон? Что это такое? серебро? платина? Да и мебель почти вся такая же, — мебель из дерева тут лишь каприз, она только для разнообразия, но из чего ж вся остальная мебель, потолки и полы? «Попробуй подвинуть это кресло», — говорит старшая царица. Эта металлическая мебель легче нашей ореховой. Но что ж это за металл? Ах, знаю теперь, Саша показывал мне такую дощечку, она была легка, как стекло, и теперь уж есть такие серьги, брошки; да, Саша говорил, что, рано или поздно, алюминий заменит собою дерево, может быть, и камень. Но как же все это богато! Везде алюминий и алюминий, и все промежутки окон одеты огромными зеркалами. И какие ковры на полу! Вот в этом зале половина пола открыта, тут и видно, что он из алюминия. „Ты видишь, тут он матовый, чтобы не был слишком скользок, — тут играют дети, а вместе с ними и большие; вот и в том зале пол тоже без ковров, — для танцев“. И повсюду южные деревья и цветы; весь дом — громадный зимний сад…

…Такой же хрустальный громадный дом, но колонны его белые. „Они потому из алюминия, — говорит старшая сестра, — что здесь ведь очень тепло, белое меньше разгорячается на солнце, это несколько дороже чугуна, но по-здешнему удобнее“. Но вот что они еще придумали: на дальнее расстояние кругом хрустального дворца идут ряды тонких, чрезвычайно высоких столбов, и на них, высоко над дворцом, над всем дворцом и на полверсты вокруг него, растянут белый полог. „Он постоянно обрызгивается водою, — говорит старшая сестра, — видишь, из каждой колонны подымается выше полога маленький фонтан, разлетающийся дождем вокруг, поэтому жить здесь прохладно: ты видишь, они изменяют температуру, как хотят“. — „А кому нравится зной и яркое здешнее солнце?“ — „Ты видишь, вдали есть павильоны и шатры. Каждый может жить, как ему угодно; я к тому веду, я все для этого только и работаю“. — „Значит, остались и города для тех, кому нравится в городах?“ — «Не очень много таких людей; городов осталось меньше прежнего, — почти только для того, чтобы быть центрами сношений и перевозки товаров, у лучших гаваней, в других центрах сообщений, но эти города больше и великолепнее прежних; все туда ездят на несколько дней для разнообразия; большая часть их жителей беспрестанно сменяется, бывает там для труда, на недолгое время…“

Говори же всем: вот что в будущем, будущее светло и прекрасно. Любите его, стремитесь к нему, работайте для него, приближайте его, переносите из него в настоящее, сколько можете перенести: настолько будет светла и добра, богата радостью и наслаждением ваша жизнь, насколько вы умеете перенести в нее из будущего…»


История

Всего за три года — с 1917 по 1920 год, население Петрограда сократилось с 2 420 000 человек до 740 000 чел., город буквально был опустошен. Главными причинами этого являлись голод, эпидемии испанки, брюшного тифа и холеры, а также массовый террор, мобилизация в армию, бегство в сельскую местность и эмиграция. Только за 1917–1920 годы из города выехало примерно 1,4 млн чел. (включая мобилизованных), а умерло примерно 227 тыс. чел.

Еще в годы Первой мировой войны сложилась катастрофическая ситуация с продовольствием в городах. Нормальный товарооборот был нарушен. 23 сентября 1916 года царское правительство объявило продразверстку, но в феврале 1917 года М.В. Родзянко подает Николаю II записку, в которой предупреждает о грядущей катастрофе и пишет о «полном крахе разверстки».

Возникли перебои в снабжении хлебом Петрограда и ряда крупных городов. Подвоз продуктов в Петроград в январе составил половину от минимальной потребности, на заводах были случаи самоубийств на почве голода.

После Октябрьской революции прекратило работу большинство петроградских предприятий, работа городского транспорта была почти парализована. Наступление белогвардейцев и интервентов с востока и юга лишило Петроград донецкого угля, бакинской нефти, продовольствия, поступавшего из Сибири и Украины. Морские пути были перерезаны, порт замер.

Жители города получали скудный продовольственный паек. Продотряды, занимавшиеся конфискацией «излишков» продовольствия в деревне, оказались не в состоянии должным образом снабдить город. Многие петроградцы, спасаясь от голодной смерти, переселялись в деревню.

А. Грин в рассказе «Крысолов», действие которого происходит в Петербурге в 1920 году, пишет: «Три недели я ночевал у знакомых и у знакомых знакомых — путем сострадательной передачи. Я спал на полу и диванах, на кухонной плите и на пустых ящиках, на составленных вместе стульях и однажды даже на гладильной доске. За это время я насмотрелся на множество интересных вещей, во славу жизни, стойко бьющейся за тепло, близких и пищу. Я видел, как печь топят буфетом, как кипятят чайник на лампе, как жарят конину на кокосовом масле и как воруют деревянные балки из разрушенных зданий».

Не легче приходилось и Александру Куприну, жившему в Гатчине. Он вспоминает: «К середине 19-го года мы все, обыватели, незаметно впадали в тихое равнодушие, в усталую сонливость. Умирали не от голода, а от постоянного недоедания. Смотришь, бывало, в трамвае примостился в уголке утлый преждевременный старичок и тихо заснул с покорной улыбкой на иссохших губах. Станция. Время выходить. Подходит к нему кондукторша, а он мертв. Так мы и засыпали на полпути у стен домов, на скамеечках в скверах.

Как я проклинал тогда этот корнеплод, этот чертов клубень — картофель. Бывало, нароешь его целое ведро и отнесешь для просушки на чердак. А потом сидишь на крыльце, ловишь разинутым ртом воздух, как рыба на берегу, глаза косят, и все идет кругом от скверного головокружения, а под подбородком вздувается огромная гуля: нервы никуда не годятся.

Пропало удовольствие еды. Стало все равно, что есть: лишь бы не царапало язык и не втыкалось занозами в небо и десны. Всеобщее ослабление организмов дошло до того, что люди непроизвольно переставали владеть своими физическими отправлениями. Всякая сопротивляемость, гордость, смех и улыбка — совсем исчезли. В 18-м году еще держались малые ячейки, спаянные дружбой, доверием, взаимной поддержкой и заботой, но теперь и они распадались».

В течение 1919 года Северо-Западная армия под командованием генерала Юденича дважды подступала к Петрограду, но оба раза была отброшена. Весной 1921 года начались массовые волнения петроградских рабочих, произошло Кронштадтское восстание, которое было жестоко подавлено.


Новый быт

Некоторое облегчение наступило в период нэпа, когда даже частичное и ограниченное разрешение заниматься частным предпринимательством в короткий срок привело к возрождению города. Кончился голод. Возобновили работу заводы и фабрики. Вновь начал принимать корабли Петроградский порт, заработал городской транспорт. Открывались многочисленные кафе, рестораны, кинотеатры, но одновременно появилась и массовая безработица. Городские трущобы переполняли беспризорные дети. Вернувшиеся с войны и не нашедшие себе места в мирной жизни люди пополняли ряды преступников.

Декрет ВЦИК от 20 августа 1918 года «Об отмене частной собственности на недвижимость в городах» отменял право частной собственности на городскую землю и право частной собственности на строения, имевшие стоимость или доходность выше определенного предела, причем этот предел в каждом городе устанавливался местными органами советской власти. Начались «уплотнения» — подселение в квартиры, на «излишки жилплощади» людей, которые жили до этого в бараках, на чердаках и в подвалах. Ордера на вселение граждан выдавались районными жилищными советами, на основании которых домовые комитеты предоставляли комнаты и квартиры.

В.И. Ленин в своей статье «Удержат ли большевики государственную власть?» так описывал порядок уплотнений.

«Капиталистическое государство выселяет семью рабочих, потерявшую работника и не внесшую платы. Является судебный пристав, полицейский или милицейский, целый взвод их. В рабочем квартале, чтобы произвести выселение, нужен отряд казаков. Почему? Потому что пристав и „милицейский“ отказываются идти без военной охраны очень большой силы. Они знают, что сцена выселения вызывает такую бешеную злобу во всем окрестном населении, в тысячах и тысячах доведенных почти до отчаяния людей, такую ненависть к капиталистам и к капиталистическому государству, что пристава и взвод милицейских могут ежеминутно разорвать в клочки. Нужны большие военные силы, надо привести в большой город несколько полков непременно из какой-нибудь далекой окраины, чтобы солдатам была чужда жизнь городской бедноты, чтобы солдат не могли „заразить“ социализмом.

Пролетарскому государству надо принудительно вселить крайне нуждающуюся семью в квартиру богатого человека. Наш отряд рабочей милиции состоит, допустим, из 15 человек: два матроса, два солдата, два сознательных рабочих (из которых пусть только один является членом нашей партии или сочувствующим ей), затем 1 интеллигент и 8 человек из трудящейся бедноты, непременно не менее 5 женщин, прислуги, чернорабочих и т. п. Отряд является в квартиру богатого, осматривает ее, находит 5 комнат на двоих мужчин и двух женщин.

„Вы потеснитесь, граждане, в двух комнатах на эту зиму, а две комнаты приготовьте для поселения в них двух семей из подвала. На время, пока мы при помощи инженеров (вы, кажется, инженер?) не построим хороших квартир для всех, вам обязательно потесниться. Ваш телефон будет служить на 10 семей. Это сэкономит часов 100 работы, беготни по лавчонкам и т. п. Затем в вашей семье двое незанятых полурабочих, способных выполнить легкий труд: гражданка 55 лет и гражданин 14 лет. Они будут дежурить ежедневно по 3 часа, чтобы наблюдать за правильным распределением продуктов для 10 семей и вести необходимые для этого записи. Гражданин студент, который находится в нашем отряде, напишет сейчас в двух экземплярах текст этого государственного приказа, а вы будете любезны выдать нам расписку, что обязуетесь в точности выполнить его“.

Таково могло бы быть, на мой взгляд, представленное на наглядных примерах соотношение между старым, буржуазным, и новым, социалистическим, государственным аппаратом и государственным управлением».

У хозяев квартиры было «право на самоуплотнение» — они могли в двухнедельный срок сами подыскать себе жильцов на излишки площади.

Вселенный жилец обретал право на площадь в данном жилище. Жилой фонд в Петрограде делился на равные отрезки площади — 20 кв. аршин (10 кв. м) на взрослого и ребенка от двух лет и 10 кв. аршин (5 кв. м) на ребенка от двух до двенадцати лет. С 1924 года норма составляла 16 кв. аршин (8 кв. м) вне зависимости от возраста проживающих.

Уплотнению посвящен один из первых советских игровых фильмов, снятый по сценарию А. Луначарского, который так и назывался «Уплотнение». Сюжет фильма заключался в том, что в одну из комнат квартиры профессора переселяют из сырого подвала рабочего с дочерью. Квартиру начинают посещать рабочие завода. Гостей становится все больше и больше — и вскоре профессор начинает читать популярные лекции в рабочем клубе. Младший сын профессора и дочь рабочего, полюбив друг друга, решают пожениться.

К апрелю 1919 года Центральная жилищная комиссия Петрограда вселила около 36 000 рабочих и членов их семей в новые квартиры. В 1922 году по сравнению с 1908 годом среди одиноких рабочих доля живших в отдельной комнате увеличилась с 29 % до 67 %, занимавших более одной комнаты или квартиру — с 1 % до 10 %. Среди семейных рабочих доля имевших свыше одной комнаты или квартиру увеличилась с 28 до 64 %, имевших одну комнату — с 17 % до 33 %. В 1908 году 52 % рабочих семей имели менее одной комнаты, тогда как в 1922 году таких семей уже не было зарегистрировано.

В период нэпа частично восстановили аренду и частную собственность на жилье, учредили жилищные кооперативы. С 1929 года институт квартирохозяев отменяется, и все квартиры становятся коммунальными. Приток сельского населения в города, вызванный индустриализацией, привел к образованию новых коммунальных квартир и новым уплотнениям. Так, санитарная норма в Ленинграде сократилась с 13,5 кв. м в 1926 году до 9 кв. м в 1931 году.


Новая архитектура

В 1920-1930-х годах под влиянием идеи, сформулированной великим французским архитектором Ле Корбюзье «Дом — это машина для жизни», архитекторы начинают «очищать» свои проекты от посторонних украшений, сосредоточившись на конструкции здания, на его функциональности. Ле Корбюзье — основоположник архитектурного модернизма, развитием идей которого стали такие архитектурные направления, как европейский функционализм 1920-1930-х годах, конструктивизм и рационализм 1920-х годов в России, движение «баухауз» в Германии, архитектурный ар-деко стиль, интернациональный стиль, брутализм, органическая архитектура. Каждое из этих явлений суть одна из ветвей общего дерева — архитектурного модернизма.

Ле Корбюзье так сформулировал знаменитые «пять отправных точек современной архитектуры»:

1) дом на столбах, под домом — сад;

2) крыши-сады, совмещенная кровля;

3) свободная планировка, не зависящая от стен, интегральное пространство;

4) ленточные окна, расположенные вдоль фасада;

5) свободный фасад, консольно вынесенный и освобожденный от нагрузки.

Француз Огюст Пере — архитектор, впервые сделавший железобетон материалом зодчества, писал: «Скрывающий часть конструкции лишает себя единственного закономерного и прекрасного украшения, которым обладает архитектура. Скрывающий балку совершает ошибку. Строящий ложную балку совершает преступление».

Основными принципами архитектурного модернизма были:

— использование самых современных строительных материалов и конструкций;

— рациональный подход к решению внутренних пространств (функциональный подход);

— отсутствие тенденций украшательства, принципиальный отказ от исторических реминисценций в облике сооружений;

— их «интернациональный» характер.

Модернизм широко использует железобетонные конструкции, позволяющие строить дешевые и легкие каркасы, составляющие основу, скелет здания.

Функциональными элементами также являются воздух и свет. Модернизм — это высокие потолки, большие объемы пространства, большие окна, связывающее замкнутое пространство квартиры с внешним миром, с природой.

Язык архитектурных форм освобождается от всего необязательного, декоративного, неконструктивного. Это постройки для нового мира, порвавшего со своим прошлым.

* * *

Долгое время идеалом функционализма считались «города-сады», впервые описанные английским социологом-утопистом Эбинером Говардом в книге «Города-сады будущего». По представлению автора, численность населения нового города должна составлять 32 тыс. жителей. Города должны объединятся в более крупные группы с единым центром. Общее население такого «созвездия» городов должно составлять порядка 250 тыс. жителей.

Идеальный город Э. Говарда представлял собой структуру из концентрических круглых зон. В самом центре такого города находится парк, его окружает жилая зона, состоящая из малоэтажной застройки с приусадебными участками. Радиус зоны с жилой застройкой должен был составлять примерно один километр. Промышленность и сельхозугодья выносились на периферию. Действовало общественное самоуправление — все важнейшие вопросы решались общим собранием, в котором на равных правах участвовали все собственники, а текущее руководство осуществлялось публично избранным правлением.

Эти идеи воплотились на практике в Великобритании (Лечвод— и Вельвин-гарден-сити), в Бельгии (район-сад Ле Ложи в брюссельской коммуне Ватермаль-Буатфор), в Германии (Вандерсбек-Гартенштадт в Гамбурге, Эссен-Маргаретенхое в Эссене, Ратсхоф и Амалиенау в Кенигсберге.

Однако эти города не пользовались большой популярностью, их население было гораздо меньше запланированного. В Испании парк Гуэля по проекту Гауди в Барселоне первоначально создавался как район-сад, но желающих строить там жилье не нашлось.

В 1920-х годах в России концепция города-сада, а вернее, поселка-сада становится очень популярной. Такие поселки для рабочих проектировались и строились по всей стране. В качестве примера можно привести московские поселок-сад «Сокол», поселок жилищно-строительного кооператива при Всероссийской ассоциации инженеров (ВАИ) — «Серебряный бор», поселки в Лосином острове «Лось», «Лосиная заимка», «Красный Октябрь» (г. Раменское), «Пролетарий» (г. Мытищи), «Коопжилстройтранс Октябрьской ж. д.» (ст. Ховрино), «Красный суконщик» (г. Пушкино), «Ивановское» (г. Подольск), «Стачка» (г. Воскресенск), и соцгородки Свердловска, о которых будет подробно рассказано далее.

Но звучала и критика. Профессор архитектуры Б.В. Саккулин, автор одного из первых советских проектов застройки окраин Москвы, скептически относясь к всеобщему увлечению городами-садами, писал об идее Э. Говарда: «По идее Говарда, город-сад — это враг существующему большому городу, он как отшельник бежит от него, и культура такого города должна быть весьма невысока. Город-сад — это торжество власти на местах, кругозор города не дальше горизонта с его колокольни. Он вне государственности».

М.Я. Гинзбург в статье «Новые методы архитектурного мышления» писал: «Нечего говорить о том, что для меньших городов или рабочих поселков ничего лучше города-сада со своими маленькими особнячками, двориками и цветничками и в мыслях не имеется. А между тем этот Говардовский идеал не отстал ли от современности не меньше чем на десяток лет, а от нашей советской современности — и на более значительный срок?»

Отголоски полемики между приверженцами городов-садов и урбанистами звучат в романе Я. Ларри «Страна счастливых», вышедшем в 1931 году. Герой романа Павел Стельмах проводит для школьников будущего экскурсию в историческом музее.

«Экскурсанты перешли в другой зал, и на Павла со всех сторон посыпались новые вопросы:

— А это что?

— А тут что такое?

— Ну-ка, посмотри, Павел. Вот так город…

Павел спешил объяснить.

— Вы видите перед собой макет города, который считали самым подходящим для нас, для людей социалистического общества.

Ребята захохотали.

— Не смейтесь! Этот социалистический город люди того времени хотели строить с самыми благими намерениями.

— Но это же карикатура!

— И кроме того, почему такой широкий размах? Смотрите, сколько земли занято под город.

Павел улыбнулся.

— Макет представляет собою город будущего…

— У нас таких уродов нет…

— …типа союза городов. Между прочим, это было самое сильное течение в архитектуре того времени. Наблюдая за жизнью крупных капиталистических городов, советские архитекторы полагали, что большое скопление людей в одном пункте противоестественно. Но ничего оригинального ими не было внесено. Они предлагали остановить бешеный рост городов по вертикали, начав стройку по горизонтали.

Перед вами макет такого города. Вот центр. Группа улиц и площадей, застроенная небольшими четырех— и пятиэтажными домами. Это уже город. Он соединен с такими же городами трамвайными линиями. Пространство между городами — сады и парки.

— Ай-ай-ай, сколько земли отнимает этот город?!

— Ну, — усмехнулся Павел, — если бы все города были построены так, то нам негде было бы сеять зерно, держать скот, выращивать фрукты. Рост населения как раз и упустили из виду эти антиурбанисты. Впрочем, раньше, когда средний возраст человека равнялся 50 годам, когда умирали от туберкулеза, от рака, от тысячи различных заболеваний, тогда, конечно, мало кто понимал значение слов «рост населения». Отсюда — такие легкомысленные предложения… Пугает ли нас урбанизм?

— Нет! — сказал будущий ученый.

— Чем хороши наши города? — спросил его Павел. — Ты это знаешь?

— Знаю… Только я хочу по порядку… Города строились вокруг сырьевых баз, — начал будущий ученый, — так как в старое время люди не имели такого транспорта, какой мы имеем сейчас. Скорость переброски грузов тогда не доходила даже до 300 километров в час.

— Стой, стой! — остановил его Павел, — ты что-то путаешь… 300 километров — это была скорость аэропланов, а железнодорожные составы делали 40–50 километров в час.

— Ну и черепахи!

— Продолжай, товарищ!

Будущий ученый кашлянул.

— Теперь же новые города строятся, главным образом, в местах здоровых по климату, красивых, имеющих к тому же твердые грунты. Кроме того, участки земли, на которых строятся новые города, не должны иметь в своих недрах ни угля, ни нефти, ни других ископаемых.

Павел одобрительно кивнул головой.

— Если в районе нового города находятся промышленные производства, то они отгораживаются полосой зеленых насаждений, если же…

— Позволь, — перебил Павел, — ты говоришь о новых городах, а я просил тебя сказать, чем хороши наши города.

— Ага! — поправился будущий ученый, — наши города?.. Это, по-моему, ясно… Посмотрите на старую Москву… Дома угрюмые. Темные. Окна маленькие. Улицы узкие. Кривые. Краски мрачные. Стоят они один около другого, образуя сплошную грязную стену… Наши дома поднимаются к солнцу

Крыши наших домов и верхние веранды удобны для утренней гимнастики. У нас нет такого количества камней, как в этих домах. Дома наши, по сравнению с этими, стеклянные фонари. Наши улицы широки. Дом от дома стоит на расстоянии, и никогда тень соседних домов не падает в окна. В городах живут по три, по четыре и даже по десять миллионов человек. Как, например, в самом крупном городе СССР, в Ангарограде, а…

— Стоп! — остановил Павел. — Слово принадлежит мне… То, о чем ты сейчас говоришь, как о достижении, раньше считалось смертным грехом, хотя мы прекрасно знаем, какие удобства представляет собою скопление большого количества людей в благоустроенном городе, рассчитанном на людские массы. Тогда же проектировали расселить людей небольшими семьями по всей стране, причем особенно старались, чтобы агрогорода были отнюдь не меньше индустриального города. Мы же, наоборот, стараемся уменьшать агрогорода. В чем ошибка старых проектов?.. Ошибка заключается в том, что люди упустили из виду развитие транспорта, увеличение скоростей и техническое совершенствование средств передвижения. Сейчас каждый из нас может обедать в Одессе, ужинать в Мурманске, спать во Владивостоке, а работать где-нибудь в Магнитогорске. Вполне понятно, что при таких средствах передвижения нет надобности постоянно жить в агрогородах. Достаточно того, что города снабжают сельское хозяйство сменной рабочей силой».

* * *

Одним из самых смелых и фантастических проектов оказался дипломный проект Георгия Крутикова — ученика Николая Александровича Ладовского, представителя архитектурного течения «рационализма», много внимания уделявшего, в отличие от конструктивизма, психологическому восприятию архитектуры человеком. Это была концепция «летающего (вернее парящего) города». Архитектор предлагал оставить землю для труда, отдыха и туризма, самим же перебраться в парящие в облаках города-коммуны.

Сообщение между землей и «заоблачными» зданиями должно осуществляться с помощью универсальной и многофункциональной кабины, которая может двигаться по воздуху, по земле и по воде. Собственно, «летающими» становились бы даже не сами города (они трактовались как неподвижно размещенные в строго отведенном пространстве), летать должны жители этих городов.

Одной из ветвей развития модернизма в России была супрематическая архитектура, отвергавшая голый функционализм и возвращавшая в строительство эстетику, но эстетику новую, динамическую.

Один из основоположников супрематической архитектуры — Яков Чернихов. В своей книге «Основы современной архитектуры» (1929 г.) он пишет: «Отвергая голую, аскетическую коробочную архитектуру, не дающую никакого архитектурного насыщения пространства и не удовлетворяющую наш глаз ни с эстетической стороны, ни со стороны эмоциональных переживаний, я пытался путем созвучия основных масс добиться действительного выразительного архитектурного образа в новых формах… Архитектура становится искусством только тогда, когда ее образы-творения воспринимаются как ценности „художественного порядка“.. Зодчий не должен ограничивать сферу своей работы узкими рамками и рабскими подражаниями, а в нужных случаях, путем своей могучей фантазии, преодолевать препятствия и смело забегать вперед. Неправильно и неверно мыслят все те, кто полагает, что деятельность архитектора должна охватывать собой только текущие реальные требования… Все отвлеченное, беспредметное, абстрактное, фантастическое, надуманное, эфемерное, иллюзорное и утопичное — все, что только по пути моих исканий имело место — все это есть отдельные этапы творческих процессов, необходимые по самой своей сути и могущие быть в полной мере использоваными для самых высоких художественных и утилитарных целей».

Однако победил более практичный и приземленный конструктивизм. Архитекторы-конструктивисты полагали, что людям, живущим в трущобах, важнее всего дать свет, воздух и пространство. И они были готовы это сделать.

* * *

В 1928 году в Москве объявили конкурс на строительство здания Центрального союза потребительских обществ Российской Федерации — высшего координирующего органа потребительской кооперации России, занимавшегося организацией закупки у населения сельхозпродукции, дикорастущих грибов, ягод, плодов, орехов и курировавшего мелкие предприятия потребительской кооперации, производящие хлебобулочные изделия, безалкогольные напитки, мясную, молочную и другие виды продукции. В конкурсе участвовали в основном русские архитекторы-конструктивисты: братья Александр и Виктор Веснины, Б.М. Великовский, И. Леонидов, А.Д. Крячков и др. Кроме того, были приглашены и иностранные архитекторы, в том числе и мэтр модернизма Ле Корбюзье. Ему и досталась победа. Строительство комплекса велось под надзором Николая Колли — архитектора из группы конструктивистов. Он состоял в переписке с Ле Корбюзье, согласовывая с ним все изменения в проекте.

Проект Ле Корбюзье являлся крайне новаторским. В офисных блоках Центросоюза он применил конструкцию типа железобетонной этажерки-каркаса, позволяющую свободно планировать этажи. Корбюзье предложил также навесные герметичные стеклянные стены-экраны с вакуумом вместо воздуха между двумя слоями стекла — с целью теплоизоляции внутренних помещений. Вдобавок к этому в здании предусматривалась внутренняя система аэрации — кондиционирования. Здесь находились рабочие места для 3500 служащих, а также большой конференц-зал (выделенный отдельным блоком), клубные помещения, читальный зал, ресторан и многое другое. На первом этаже расположен просторный входной вестибюль с открытыми лестницами и пандусами (наклонными пешеходными рампами) для связи между этажами. Вся громада покоится на открытых стойках-опорах, поддерживающих блоки офисов. Под зданием предусмотрен свободный проход. Все это — характерный почерк Ле Корбюзье.

Пребывание в СССР произвело на Ле Корбюзье глубокое впечатление: «В Москве поразительное обилие всяких проектов: здесь планы заводов, плотин, фабрик, жилых домов, проекты целых городов. И все делается под одним лозунгом — использовать все достижения прогресса». В 1931 году Ле Корбюзье участвовал в конкурсе на лучший проект Дворца Советов в Москве. Вместе с ним работал его двоюродный брат, молодой талантливый архитектур Пьер Жаннере. Однако его проект вызвал много споров, его отклонили как не сочетавшийся с исторически сложившимся обликом Москвы.

* * *

Однако уже в то время в Советском Союзе появляются свои архитекторы-конструктивисты, которые строили не менее современные и впечатляющие здания. Тремя годами раньше начато строительство здания Центросоюза, в 1925 году в Харькове объявили конкурс на строительство здания Дома государственной промышленности. По проекту в нем должно было разместиться Паевое товарищество строительства и эксплуатации домов госпромышленности в городе Харькове, в которое входило 22 государственных треста, Промышленный банк, Внешторг и Госторг Украинской ССР. На конкурс представили 19 проектов, победил проект «Незваный гость» ленинградских архитекторов С.С. Серафимова, С.М. Кравца и М.Д. Фельгера.

Госпром разместился на центральной площади города Харькова — площади Дзержинского, охватывая ее словно зубчатая корона. Эта территория в XIX — начале XX века принадлежала университету. На ней размещались клиники и учебные корпуса медицинского факультета, за которыми тянулись пустыри, пересеченные оврагами. Теперь же перед Госпромом простиралось широкое свободное пространство, и ничто не мешало восприятию огромной и вместе с тем легкой и светлой, «парящей» постройки. Здание построили в 1928 году, и оно мгновенно стало символом нового города, о котором В. Маяковский писал:

Где вороны бились, над падалью каркав,
в полотна железных дорог забинтованный,
столицей гудит украинский Харьков,
живой, трудовой и железобетонный.

В момент постройки это был самый большой в СССР «небоскреб». В первоначальном проекте Госпрома внутренние перегородки вдоль здания отсутствовали. Фасад здания специально направлен на восток так, чтобы заходящее солнце просвечивало его насквозь. Вместе с обширным остеклением это создавало эффект пространства, объема и воздушности. В заходящих лучах солнца окна должны были пылать огнем. «Чудом, увиденным в Харькове» назвал Госпром Теодор Драйзер.

В 1930–1933 годах рядом с Госпромом «встал» Харьковский национальный университет им. В.Н. Каразина, построенный под девизом «Догнать и перегнать» также в стиле конструктивизма из монолитного железобетона с деревянными перекрытиями по проекту архитекторов С.С. Серафимова и М.А. Зандберг-Серафимовой.

* * *

Конструктивизм быстро набирал популярность, так как отвечал потребностям времени, создавал «дома будущего», дома, в которых, как представлялось, будут жить и работать люди при коммунизме. Здания, построенные в этом стиле, вырастали по всей стране. Даже в маленькой текстильной столице — Иванове, появились конструктивистские вокзал (1933 г.), здание областного банка (1927 г., арх. В.А. Веснин) и два жилых дома — «дом-корабль» (1930 г., дом № 49, арх. Ф. Фридман) и «дом-подкова» (1934 г., арх. А.И. Панов). Можно легко представить, какой контраст составляли эти здания с деревянными бараками фабричных рабочих и немногочисленными усадьбами промышленников, построенными в классическом стиле.

Но еще более сильное впечатление производил Свердловск — старинный Екатеринбург, о котором В. Маяковский в 1928 году писал:

Из снегового,
                    слепящего лоска,
из перепутанных
                         сучьев
                                   и хвои —
встает
         внезапно
                      домами Свердловска
новый город:
                    работник и воин.
<…>
Полунебоскребы
                        лесами поднял,
чтоб в электричестве
                                мыть вечера,
а рядом —
                гриб,
                       дыра
                              преисподняя,
как будто
              у города
                          нету
                               «сегодня»,
а только —
                «завтра»
                             и «вчера».
<…>
У этого
           города
                     нету традиций,
бульвара,
               дворца,
                         фонтана и неги.
У нас
        на глазах
                     городище родится
из воли
          Урала,
                    труда
                            и энергии!

Архитекторам Свердловска представилась уникальная возможность построить практически с нуля промышленный город будущего — город XX века. В Свердловске строились «дома-коммуны»: дом жилтоварищества «Уральский старожил» (1928 г., ул. Белинского, 8-10,), 1-й Дом горсовета, (1928 г., арх. С.В. Домбровский, пр. Ленина, 36), 2-й Дом горсовета (арх. С.В. Домбровский, ул. Пушкинская, 9), 3-й Дом горсовета (1931 г., арх. С.В. Домбровский, ул. Декабристов), 4-й Дом горсовета (1929 г., арх. С.В. Домбровский, ул. Ленина, 5), 5-й Дом горсовета (начало 1930-х гг., арх. С.В. Домбровский, ул. Вайнера, 3), Дом специалистов (арх. Г.А. Голубев, Банковский пер., 8-10), Дом Уралобл совета (1930–1933 гг., арх. М.Я. Гинзбург, А. Л. Пастернак, С.П. Прохоров, ул. Малышева, 21), Дом-коммуна рабочих Уралмаша разросся до целого «соцгорода», где жилые и общественные здания объединены переходами.

Некоторые жилые массивы изначально проектировались как «соцгорода» с «обобществленным бытом и коллективными формами проживания». Такими стали Жилкомбинат НКВД (1930 г., арх. И.П. Антонов, В.Д. Соколов, ул. Восьмого марта, 2) и Дом Госпромурала (1931–1938 гг., арх. Е.Н. Коротков, Г.П. Валенков, ул. Ленина, 52–54). Концепцию «соцгорода» разработал уже знакомый нам Николай Ладовский, учитель Георгия Крутикова. Здания культурно-административного назначения в «соцгородке» сосредоточены в середине жилых кварталов, распространяясь в сторону периферии. «Радиусы» заполнялись домами-коммунами. Внутри кварталов было много зелени, создавались мини-садики, мини-цветники, мини-бульвары. Это не что иное, как влияние градостроительной концепции «города-сада». В первых этажах жилых корпусов размещались столовая и магазин полуфабрикатов. Общественным центром комплекса становился рабочий клуб. Внутри комплекса — двор-сад, среди яблонь и тополей — здание детского сада и коммунальный корпус. Основную площадь квартир занимали жилые комнаты, в среднем по 20 кв. м. Кухонь практически не существовало: пространство, отведенное под кухню, по площади немногим более 2 кв. м. На этом маленьком участке ютилась плита на 4 конфорки. Обеды, приготовленные фабрикой-кухней, в столовой или купленные в магазине полуфабрикаты предполагалось только разогревать. Но в некоторых корпусах предусматривались жилые ячейки с полным набором обслуживающих помещений (кухня, ванная, санузел), функциональная структура которых отражала требования определенной части общества (семейных и пожилых людей) к жилищу. К середине 1930-х годов в крупных жилых комплексах появляются лечебные учреждения, библиотеки.

Памятниками конструктивизма в Свердловске являются Дом контор по улице Малышева (1930 г., арх. Б.И. Смирнов), спорткомплекс «Динамо» на восточном берегу городского пруда (1930 г., арх. В.Д. Соколов), водонапорная башня (1930 г., арх. М.В. Рейшар), Дом промышленности (1930 г., арх. Д. Фридман), Дом связи (1934 г., арх. Соломонова), гостиница «Исеть» (1933 г., А.П. Антонов, С.Д. Соколов) и «Большой Урал» (1931 г., арх. В.И. Смирнов и С.Г. Захаров). Здание гостиницы «Исеть» стало архитектурным символом города. Оно печаталось на новогодних открытках, а в 1937 году в Испании вышла марка с изображением этого здания.

Однако строителям Свердловска было легче в том смысле, что перед ними практически не стояла задача вписывать свои здания в сложившийся городской ансамбль. Дореволюционный Екатеринбург не имел устойчивой архитектурной традиции. Бывший центр горнозаводского Урала был захудалым неблагоустроенным городом, без водопровода и канализации, деревянным и одноэтажным. Лишь немногочисленные особняки и общественные здания в духе старого классицизма украшали его улицы.

Петербург же, с 1924 года называемый Ленинградом, обладал мощнейшей харизмой классицизма и модерна. Не разрушить его эстетику, а обогатить ее новыми красками и формами было очень непросто. Однако архитекторы-конструктивисты смело приняли этот вызов времени.



Глава 2
«И вот мне квартиру дает жилищный, мой, рабочий, кооператив…» Дома и жилые массивы

«Поднявшись на крышу, в солярий, он увидел Майю, которая шла навстречу, протягивая руку и приветливо улыбаясь…

— Завтрак готов. Садись, пожалуйста!

Они прошли под тень причудливых гибридов и сели за стол.

В воздухе стоял гул, точно над городом катился ураган. Почтовые аэропланы и дирижабли, гудя моторами, мчались в лазурном небе. И над крышами многоэтажных домов, точно мошкара, сновали крылатые люди.

Вдыхая полной грудью очищенный электроозонаторами воздух, Павел с интересом наблюдал, как Майя приготовляла завтрак. Белый кувшин с молоком, терпкие плоды тропиков, аппетитный паштет, кисти бледно-зеленого винограда, золотистый бульон и прекрасное кавказское вино были поставлены среди пышных цветов. Желтая голова сыра сочилась под искрящимся хрустальным колпаком. В узких, сверкающих бокалах качались причудливые солнечные блики. Майя придвинула к Павлу фарфоровую тарелку с паштетом…

С крыши Магнитогорск был виден, точно на ладони. От центра, где высились небоскребы статистических отделов, улицы расходились симметричными кольцами, пересекаемые радиальными бульварами. Гигантские голубые и белые здания научных учреждений сверкали отражением солнечного света.

Над центром города творческим порывом взлетел ввысь аэровокзал. Смелый взлет его башен с причальными мачтами для дирижаблей, стремительный бег пилястр от подножья к колоссальному аэродрому, гигантские своды, как бы пытающиеся раздвинуть стены и слить дыхание с дыханьем пространства, — все это напоминало застывшую симфонию прекрасной эпохи. Уступами воздушных линий стекла и бетона городские площади и улицы пробирались сквозь парки и сады к голубеющим горизонтам. Отдаленные улицы города тонули в прозрачном серебристом тумане. Вдали поднимались в облака шестидесятиэтажные отели с темными садами на крышах. И в смутных и неясных очертаниях голубели далекие корпуса промышленного кольца.

Залитые солнцем открытые пространства и широкие геометрические линии улиц, смягченные зелеными садами, кипели повседневной суетой.

Сквозь пролеты застекленных ажурных мостов, повисших над улицами, точно над виадуками, мчались пневматические поезда цвета морских туманов. Внизу в широких улицах непрерывным потоком неслись автомобили, мотоциклы и автобусы. Бесчисленные толпы людей сновали в улицах, вливаясь в открытые пасти метрополитена. Люди поднимались лифтами на крыши домов и, взмахнув крыльями, взлетали к голубому небу.

Павел заметил, как со всех сторон к солярию летели сотни крылатых Икаров».

Ян Ларри, «Страна счастливых»

Повесть «Страна счастливых» Яна Ларри была опубликована в 1931 году в Ленинграде. Автор рисует жизнь будущего, новых людей, которые живут в новых домах и новых городах. Это было мечтой о будущем, прекрасной — для одних, сомнительной — для других, пугающей — для третьих. Однако в реальной жизни градостроителей волновали более приземленные проблемы.

Решение жилищного вопроса в 1920-1930-х годах становится первоочередной задачей. Население города, упавшее к 1926 году до 1 616 100, возросло к 1936-му до 2 739 800. Хотя коммунальные квартиры и рассматривались некоторыми идеологами как зародыши коммунистического быта, но, во-первых, это не соответствовало истине, а во-вторых, становилось ясно, что перегруженные коммуналки в центре просто не в состоянии вместить всех, кто нуждался в жилье. При Губпрофсовете и Губоткомхозе были образованы Комитет содействия рабочему жилищному строительству и строительная организация Стройком с проектным бюро. Главными архитекторами бюро, возглавляемого Г.А. Симоновым, стали А.И. Гегелло, A.C. Никольский, Л.М. Тверской, Д.П. Бурышкин.

В стихотворении «Рассказ литейщика Ивана Козырева о вселении в новую квартиру», написанном в 1928 году, В. Маяковский рассказывает о чувствах людей, впервые получавших собственное жилье:

Я пролетарий.
                   Объясняться лишне.
Жил,
       как мать произвела, родив.
И вот мне
              квартиру
                          дает жилищный,
мой,
      рабочий,
                   кооператив.
Во — ширина!
                    Высота — во!
Проветрена,
                  освещена
                                 и согрета.
Все хорошо.

На самом деле бытовые условия в новых домах часто оставляли желать лучшего. Тому были объективные причины: страна еще не поднялась из разрухи, не хватало качественных строительных материалов, техники. Архитекторы пытались компенсировать эти недостатки при проектировании как домов, так и окружающего пространства.

Новые строящиеся дома чаще всего являлись собственностью жилищных товариществ и кооперативов. Членами таких товариществ были, как правило, сотрудники одного предприятия или учреждения. Правила внутреннего распорядка для жителей дома устанавливались управлением завода. В этих домах также проводились некоторые эксперименты по обобществлению быта: устранялись кухни, организовывались общественные столовые, прачечные, бани, детские сады.

В 1924 году Л.А. Веснин разрабатывает «Проект жилого дома коммунального типа», в котором предусматриваются два варианта использования:

а) для индивидуального поквартирного заселения (заселения семьями);

б) коммунального покомнатно-посемейного заселения с ведением общего хозяйства и устройством общей столовой (в этом случае кухня переоборудуется под жилую комнату).

Такое «двойное» использование дома вынуждало отказаться от расположения в квартирах ванных комнат — две ванные, котельная и прачечная предусмотрены в подвальном этаже и предназначены для коллективного пользования.

В июле 1925 года Моссовет проводит первый конкурс на составление проектов домов для жилья рабочих. В задании предлагается разработать следующие типы домов:

а) двухэтажный дом на 4–8 квартир, располагаемых поэтажно, т. е. вся квартира расположена на одном этаже;

б) дом рядового блочного типа с числом квартир не менее трех, с расположением каждой квартиры в двух этажах (2-й этаж допускается мансардного типа);

в) трех— и четырехэтажный огнестойкий дом с центральным отоплением, число входов в квартиры с площадки лестницы в каждом этаже не менее трех.

Квартира для семьи из четырех человек, расположенная в таком доме, должна состоять не менее чем из двух спален, столовой, кухни, кладовой, уборной, ванной и передней. Общая площадь полов в квартире, включая внутренние перегородки и печи, не более 63 кв. м.

Через полгода объявили второй конкурс, со следующими условиями: «1. Население дома обслуживается общей столовой, прачечной, яслями и детским садом. Детский сад и ясли обслуживают дом до вечера. 2. Дом рассчитан на 750–800 человек. 3. Живущих одиноко в доме 10 % всего населения, живущих попарно (супругов или товарищей) — 30 %; живущих семьями с (детьми) от 3 до 5 человек — 60 %. Квартплата (расходы по эксплуатации дома и погашению строительного капитала) не должна превышать квартплаты в каменных домах с индивидуальными квартирами, строящимися рабочими кооперативами.<…> Состав дома. 1.75–80 помещений для одного человека. 2. 100–120 помещений для двух человек. 3. 110–120 помещений для семьи в 3–5 человек. 4. Общая столовая, рассчитанная на одновременное пользование 40 % населения (начиная с 10 лет), т. е. на 250 человек.<…> 7. Общая душевая на 20 душевых кабинок с отдельными входами для мужчин и женщин и с несколькими ваннами. 8. Центральная прачечная на 750 человек… 9. В каждом этаже подсобная прачечная на 2 корыта для стирки детского белья. 10. В каждом этаже умывальные комнаты для женщин и для мужчин из расчета 1 кран на 10 человек. 11. В каждом этаже женские и мужские уборные из расчета 1 место на 25 человек», а также библиотека-читальня на 100 человек, клуб на 100 человек, детский сад на 120 человек, ясли примерно на 30 детей, домовая контора, дворницкая (дворник — член коммуны) и проч.».

В Постановлении ЦК ВКП(б) от 16 мая 1930 г. «О работе по перестройке быта» было заявлено: «Предложить СНК Союза в 15-дневный срок дать указания о правилах постройки рабочих поселков и отдельных жилых домов для трудящихся. Эти указания должны предусматривать развертывание общественного обслуживания быта трудящихся (прачечные, бани, фабрики-кухни, детские учреждения, столовые и пр.) как в новостроящихся, так и в существующих городах и поселках…

…Предложить СНК СССР дать директиву ВСНХ СССР расширить начиная с этого хозяйственного года производство оборудования для обслуживания быта трудящихся (фабрики-кухни, механизированные прачечные, общественные столовые и пр.) и рассмотреть вопрос об увеличении финансирования мероприятий по перестройке быта.»

Однако, как правило, люди были не готовы к коллективной жизни. Недаром Ольга Берггольц, жившая в доме-коммуне писателей и инженеров, назвала его «самым нелепым домом в Ленинграде».

Более жизнеспособными оказались рабочие жилмассивы, построенные по типу «города-сада», где жили люди, работавшие на одном предприятии. В них за счет тесного переплетения производственных процессов с бытовыми предметом каждодневного обсуждения становились коллективные трудовые дела, совместный досуг, спорт. Производственные отношения укреплялись за счет соседских связей; стимулом трудовых достижений становилось уважение в повседневной жизни. В идеале, по замыслу власти, все городское население страны (и рабочие, и служащие) должно быть собрано в такие коммуны.

В 1920-1930-х годах товарищества и кооперативы распоряжались около 90 % жилищного фонда. Но в 1937 году жилищные товарищества ликвидировали как проявление частной собственности. Дома перешли в распоряжение местных советов.

Только в послевоенный период, когда численность городского населения резко возросла, для решения «квартирного вопроса» в 1958 году ЦК КПСС и Совмин разрешили создание жилищно-строительных кооперативов (ЖСК).


ЖИЛМАССИВЫ


Жилмассив на Тракторной улице,
или Жилой рабочий квартал Путиловского завода

Современный адрес — Тракторная улица.

Построен в 1925–1927 годах по проекту архитекторов А.И. Гегелло, A.C. Никольского, Г.А. Симонова. Один из первых рабочих городков. Изначально состоял из шестнадцати трех— и четырехэтажных домов. В ходе проектирования изучался передовой зарубежный опыт, для чего архитекторы были командированы в Германию и Швецию.

В процессе строительства городка улица, вокруг которой формировался комплекс, была переименована из переулка Крылова в Тракторную. Новое имя она получила в честь первого выпуска советских тракторов, начатого на заводе «Красный Путиловец». Вдоль нее со стороны пр. Стачек стояло четыре соединенных попарно полуарками дома, располагавшихся с двойным отступом от красной линии проспекта. Здесь улица плавно расширялась. Следующие два дома, симметрично расположенные вдоль улицы, своими передними фасадами образовали три меньших уступа, постепенно сужающих Тракторную улицу до нормальной ширины.

Вдоль улицы было построено еще семь трехэтажных домов. Четырехэтажные дома находились в глубине кварталов. Перспектива замыкалась еще двумя соединенными аркой домами. По проекту на торце одного из домов в створе улицы размещался барельефный портрет В.И. Ленина. Шестнадцатый дом — прачечная (Тракторная ул., 126).



Жилмассив на Тракторной улице. Фото 1930-х годов



Жилмассив на Тракторной улице. Вид арки между домами 1 и 3. Современное фото


Все лестничные клетки выходят на север (чтобы не отнимать свет у жилых комнат), поэтому на северной стороне выходы из домов во двор, а на южной — на улицу. Архитекторы использовали их как украшение фасада, придающие особый ритм улице. Другим украшением являются балконы, лоджии и эркеры. Их оформление очень разнообразно. Балконы вписаны в углы, совмещены с лоджиями или состыкованы с выступающими объемами.

В домах были двух-, трех— и четырехкомнатные квартиры, с хорошим проветриванием и естественным освещением, балконами, лоджиями и эркерами.

А.И. Гегелло в своей книге «Из творческого опыта» (Л.: Государственное издательство литературы по строительству, архитекторе и строительным материалам, 1962) вспоминал: «По количеству комнат квартиры намечались трех типов и распределялись следующим образом: квартиры в составе жилой кухни-столовой и двух спален из расчета заселения их одной семьей — 20 %; квартиры в три комнаты с отдельной кухней, которые могли быть заселены в случае необходимости двумя семьями — 65 %; квартиры в четыре комнаты с кухней на две семьи — 15 %. При этом площадь жилой кухни-столовой была предусмотрена не менее 20 м2, а кухня трех— и четырехкомнатных квартир на случай двухсемейного их заселения — не менее 9,1 м2. Наименьшая площадь жилой комнаты была определена в 9,1 м2 (при ширине комнаты не менее 2,7 м), высота этажа в чистоте — 2,98 м».

В кухнях предусматривалось место для ванн, но их не установили, поскольку тогда в стране их не производили. В условиях дефицита жилья большинство квартир стали коммунальными.

Комплекс включал в себя школу им. 10-летия Октября, расположенную на противоположной стороне проспекта Стачек по оси Тракторной улицы. В городке было много зелени, вдоль осевой улицы, на площади и во дворах посажены деревья.


Жилмассив фабрики «Красный треугольник»

Современный адрес — Старо-Петергофский пр., 21.

Построен по проекту И.Г. Лангбарда в 1927–1929 годах на углу Обводного канала и проспекта Юного Пролетария, который в 1933 году назвали в честь рабочего-революционера Путиловского завода Ивана Ивановича Газа.

Расположенный вблизи центра города этот жилмассив по-петербургски строг и одновременно удивительно светел и наряден. Он представляет собой трапецию. Три корпуса поставлены вдоль безымянного переулка, ведущего вглубь квартала. С ними образуют прямой угол три параллельных корпуса, выходящих на проспект торцами. Это пример так называемой «строчной застройки» — еще одного изобретения конструктивистов. Дома, «отвернувшиеся» фасадами от проезжей улицы, защищают своих жителей от шума и пыли. Между домами — узкие, типично петербургские, но тем не менее озелененные, дворы-курдонеры.

Корпуса украшают выступы лестничных клеток, заканчивающиеся треугольным «фронтоном». У выхода к проспекту корпуса имеют изломы, где уступы «складываются в гармошку». Завершает жилмассив еще один корпус, поставленный вдоль проспекта и соединенный со зданием, в котором располагались детский сад и ясли. Это здание с большой и светлой мансардой и террасой на втором этаже было спрятано от уличного шума в глубине квартала и выходило фасадом на маленький сквер. За массивом находилось здание котельной.

Все шесть жилых домов составлены из типовых секций с компактными квартирами двусторонней ориентации. Большинство квартир — двухкомнатные (плюс объединенная кухня-столовая), а в секциях, выходящих на проспект, — трехкомнатные. В квартирах не было ванных. Зато все их окна выходили на юг и восток, а окна лестничных клеток — на север и запад.



Строительство дома 156 на наб. Обводного канала. 1928 год


Немного к западу, между набережной Обводного канала, Бумажной улицей и Лифляндской улицей, располагался 2-й рабочий городок «Красного треугольника», построенный в 1932 году. Он включал в себя жилые корпуса-пятиэтажки (наб. Обводного кан., 156, корп. 1–5, Бумажная ул. 20 и 22, Лифлянская ул., 4), здание детского сада (наб. Обводного канала, 156, корп. 6). В массиве планировалось построить также баню, прачечную, столовую, концертный зал и кооперативный магазин.

Еще один небольшой жилой комплекс в стиле конструктивизма был построен на Бумажной улице по проекту архитекторов Я.З. Блувштейна, A.C. Валевича и инженера М.Н. Савчука в 1929–1930 году. В него входили здания по адресам: Бумажная ул., 6; 8 корп. 1, 2; Перекопская ул., 9 и котельная (Бумажная ул., 8). Комплекс снесли в 2010 году.


Жилмассив «Серафимовский городок» («Серафимовский участок»)

Современный адрес — жилые дома: пр. Стачек, 29–33, ул. Белоусова, 3–5, Турбинная ул., 36–38; прачечная — пр. Стачек, 27а.

Построен для рабочих завода «Красный путиловец» (Кировский завод) в 1925–1928 годах архитекторами А.И. Гегелло, A.C. Никольским и Г.А. Симоновым. Наряду с жилмассивом на Тракторной улице входит в число первых построек в городе после Гражданской войны. Название получил в честь церкви преподобного Серафима Саровского, ранее располагавшейся на углу улиц — 3-й Турбинной и Соловьева (современных Севастопольской ул. и ул. Белоусова).



«Серафимовский городок». Фото 1930-х годов


Дома четырехэтажные в стиле конструктивизма, с выступами скругленных сбоку лестничных клеток. Ощущение динамики фасадам придают балконы с глухими парапетами, обходящие углы и врезанные в цилиндрические объемы. С соседними корпусами дома связаны арками, над которыми проходят дополнительные перемычки. Дома расположены так, чтобы обеспечить максимальную освещенность и вентиляцию помещений. В середине большой и светлый озелененный двор с площадками для отдыха и игр.

Турбинную улицу проложили в 1930 году. Название связано с началом производства паровых турбин на бывшем Путиловском заводе.


Палевский жилмассив

Современный адрес — пр. Обуховской Обороны, 70.

Построен в 1925–1926 году по проекту А.И. Зазерского и Н.Ф. Рыбина. Расположен между Палевским проспектом (в 1939 г. переименован в пр. Елизарова) и Мартыновской улицей (в 1978 г. переименована в ул. Ольги Берггольц). Название проспекта связано с Александровской ситценабивной фабрикой Паля, расположенной на берегу Невы В советское время ее переименовали в прядильно-ткацкую фабрику им. В.П. Ногина. Для рабочих этой фабрики, а также соседних предприятий, и строился Палевский жилмассив.

Проектированию Палевского жилмассива предшествовал конкурс. Одним из проектов, предложенных на рассмотрение, был проект И.А. Фомина, включавший в себя 16 трехэтажных домов, расположенных симметрично вдоль главной аллеи. Каждый дом состоял из двух соединенных блоков, каждый блок имел за счет выступающего ризалита форму трилистника, что позволяло разместить квартиры компактно, улучшив их освещенность. Однако окна разных квартир оказывались расположены под углом друг к другу, что приводило бы к тому, что жильцы вольно или невольно подглядывали за соседями.

Конкурсное жюри отметило, что «проект обладает выдающимися достоинствами по оригинальности и единству общего замысла, и представляет ценный материал для разрешения поставленной конкурсом задачи». Тем не менее победил в конкурсе другой проект, в котором были учтены и доработаны многие идеи И.А. Фомина.

Автор проекта-победителя — Алексей Иванович Зазерский, еще в 1909 году организовал три первых в России кооперативных товарищества и построил на деньги пайщиков кооперативные дома: дом Третьего Бассейного товарищества (ул. Некрасова, 58–60), дом Второго Петроградского товарищества (Каменноостровский пр., 73–75). Палевский жилмассив также строился на паях несколькими предприятиями Невской заставы при участии государственных средств.



Палевский жилмассив. Фото 1930-х годов


Часть домов — двухэтажные. Они состоят из блоков (двух-трех или четырех), на четыре квартиры каждый. Двери каждой пары квартир выходят прямо на улицу. Квартиры имели печное отопление, в них не было ванных комнат. Такие постройки характерны для Скандинавии и для Британии (т. н. terrace house или townhouse в США, или Reihenhaus в Германии), где они позволяют людям с небольшим достатком получить собственный дом при достаточно плотной застройке.

Кроме того, жилмассив включает в себя трехэтажные многоквартирные дома с лестничными клетками, три многоквартирных пятиэтажных дома, замыкающие комплекс со стороны проспекта Бабушкина, и два — со стороны проспекта Обуховской Обороны. Архитектурные приемы авторов жилмассива очень разнообразны, в нем буквально нет двух одинаковых зданий. И одновременно за счет повторяющихся деталей: треугольные двускатные крыши, высокие дугообразные арки обрамляющие окна и двери здания воспринимаются как единый ансамбль.

Дома сгруппированы вокруг пяти зеленых двориков, засаженных плодовыми деревьями и кустами жасмина. Так в проекте воплотилась идея «города-сада».

На одном из домов сохранился знак Осоавиахима (Общества содействия обороне, авиационному и химическому строительству). Такие знаки помещались на домах, где все жильцы вступили в эту организацию — предшественницу ДОСААФ (Добровольного общества содействия армии, авиации и флоту). В рамках Осоавиахима действовали общественные школы летчиков, кружки «Ворошиловский стрелок», парашютные отряды и т. д.

В доме № 6/2 на Палевском проспекте (ныне — дом № 8 по пр. Елизарова) провела детство Ольга Берггольц. Здесь она писала первые стихи, здесь впервые влюбилась. Позже она вспоминала: «…О, Невская застава, Невская застава! Ночи, полные багровых зарев с Чугунного завода. Первая любовь моя. Первые манифестации. И то, что непередаваемо и невосполнимо…»

В 2011 году в жилмассиве проложили Аллею памяти поэтессы.


Жилмассив для рабочих-текстильщиков на улице Ткачей

Современный адрес — ул. Ткачей, 8, 10, 12, 14, 16, 28, 30, 32, 34, 36, 38, 40, 58, 60, 62, 64, 66, 68; ул. Бабушкина, 18, 20, 23, 25.

Поблизости расположен еще один жилмассив для рабочих ткацких фабрик, построенный в 1925–1927 годах по проекту Л.М. Тверского и Д.П. Бурышкина.

Жилмассив включает в себя 20 домов, стоящих вдоль улиц Ткачей и Бабушкина. Двух-, трех— и четырехэтажные дома с гладкими стенами и балконами соединяются между собой арками. Дома, выходящие на площадь, плавно изогнуты, украшены линейной окраской. Углубленные лоджии и лестничные проемы создают интересный акцент. То же оформление — у некоторых двухэтажных домов по улице Ткачей (№ 16, 36, 38, 60). У домов на другой стороне лестничные проемы, наоборот, выступают вперед, создавая тот же эффект. Некоторые дома сгруппированы по три, некоторые — по четыре, образуя замкнутые дворы.



Жилмассив на ул. Ткачей. Фото 1930-х годов



Жилмассив на ул. Ткачей. Фото 1930-х годов



Жилмассив на ул. Ткачей. Арка между домами. Современное фото


Улицы сходятся к площади Культуры, где стоит самый замечательный памятник жилмассива — здание школы им. КИМа. Питанием жителей жилмассива обеспечивала фабрика-кухня Невского района (пр. Обуховской Обороны, 119). Неподалеку расположены здание Дворца культуры им. Н.К. Крупской и Дом специалистов (ул. Ткачей, 4).


Рабочий городок при ГРЭС «Красный Октябрь»

Современный адрес — Октябрьская наб., 90–96.

Еще один интересный жилмассив — городок «Свет рабочим», построенный в 1926–1933 годах для работников 5-й ГЭС «Красный Октябрь» (бывшая «Уткина Заводь») архитекторами Г.Д. Гриммом и В.А. Альвангом, работавшими в мастерской A.A. Оля — автора проекта самой ГЭС.

Жилмассив и включает в себя 13 домов. В его состав входит шесть трехэтажных домов двух типов, один четырехэтажный дом и хозблок. Дома обоих типов выстроены в форме буквы «П», с одной стороны они гладкие, с другой имеют небольшие ризалиты по краям. В центре — лестничная клетка с выходами на оба фасада, а с каждой стороны от нее находится двухкомнатная квартира. Трехэтажные дома первого типа имеют высокую двускатную крышу с большим чердаком под ней. Дома второго типа имеют низкую крышу без чердака (возможно, когда-то крыша была плоской и только позднее переделана на скатную). Замыкает жилмассив четырехэтажный дом. Сторона, обращенная к жилмассиву, плоская, на северную же сторону выходят два ризалита, соединенные дугообразной стеной. За четырехэтажным домом расположено здание хозблока.

Архитектура этого жилмассива более традиционна, вероятно, это связано с тем, что архитекторы начинали свою карьеру в эпоху модерна под руководством Федора Лидваля. Однако не забыты ни большие окна, ни угловые балконы, ни цветные ленты, разбивающие монотонную окраску стен. Валерий Исаченко и Александр Стругач в своей статье «Рабочие жилмассивы» пишут: «Ритмичная активная колеровка совместно с введением угловых балконов и рядом других элементов явно указывают на стремление авторов использовать авангардный прием: скрестить консервативный язык традиционалистской архитектуры лидвалевского вкуса со злободневными мотивами раннемодернистской архитектуры».


Жилой комплекс «Городок текстильщиков»

Современный адрес — Лесной пр., 59; ул. А. Матросова, 18.

Построен в 1927–1934 годах для рабочих текстильных предприятий Выборгской стороны по проекту гражданского инженера Н.Ф. Рыбина.



Лесной пр., 59. Современное фото


Включает в себя шесть жилых корпусов (Лесной пр., 59, корп. 1–6), расположенных параллельно проспекту, и здание бытового обслуживания (ул. Батенина — ныне ул. Александра Матросова, 18). В постройке использовали «строчную застройку». Каждый следующий корпус по мере приближения к Лесному проспекту немного длиннее предыдущего и прикрывает остальные корпуса от шума и пыли. Со стороны Батенинской улицы комплекс прикрывает корпуса 5 и 6 — самые длинные в жилмассиве. Рядом находятся Батенинские бани.

Дома пятиэтажные, они состоят из двух объемов с небольшим изломом корпуса. Первый этаж — высокий, цокольный, здесь находились прачечные и магазины. Фасады украшают угловые балконы и большие окна на лестничных клетках.

В здании бытового обслуживания находилась котельная, обеспечивающая отоплением все корпуса дома № 59 (горячее водоснабжение в корпусах было не предусмотрено).


Жилмассив для рабочих на Троицком Поле (на Рабфаковской улице)

Современный адрес — Рабфаковская ул., 1, 3–4;, Рабфаковский пер., 5, 6, 7, 9, 11; ул. Бабушкина, 133–135.

В 1925–1926 годах на Троицком Поле возвели небольшой жилмассив для рабочих заводов «Большевик», «Экономайзер», «Вена». Включает в себя шесть небольших домов. Авторы проекта архитекторы Г. Симонов и Т. Каценеленбоген.

Строительство велось товариществами на паях, то есть будущие обитатели домов вкладывали деньги и труд в свое жилье непосредственно в процессе его возведения. Среди пайщиков было много профессиональных строителей — рабочих, десятников, руководителей подрядных и смежных организаций.

Первую очередь жилмассива построили в 1926–1928 годах, и она состояла из каре трех-четырехэтажных домов (1-й Рабфаковский пер., 5, 7, 9, корп. 1, 2). В одноэтажных пристройках, соединяющих дома, располагались прачечные.

В 1929–1932 годах построили дома второй очереди строительства (Рабфаковская ул., 3, корп. 1–4; 1-й Рабфаковский пер., 11). В корпусе по адресу Рабфаковская ул. 3, корп. 3, на первом этаже находились ясли, в корпусе 4 — общежитие на 12 комнат, в корпусе 1 — кооператив. В центре квартала располагался большой двор с детской площадкой.



Ул. Бабушкина, 133, к. 2. Современное фото



Рабфаковская ул., 1. Современное фото


Проект неоднократно подвергался критике. «Ленинградская правда» писала: «Кому нужен этот чисто тюремный план и стиль? Четыре четырехэтажных флигеля — коробки, без всякого намека на архитектурный стиль, расположены ровным четырехугольником. Сделайте к этим флигелям железные ворота, замкните их на толстые железные засовы, и вот вам былая уездная тюрьма». Неудачной оказалась также планировка квартир: «Кто выдумал такую планировку квартир, предназначенных исключительно для рабочих семей, с ограниченным бюджетом? Из 181 квартиры — больше 100 трехкомнатных, с жилой площадью в 12–15 кв. саженей. Примите во внимание, что сажень жилой площади в этих домах обходится в 2 с лишком рубля и скажите — много найдется таких рабочих семей, которые в состоянии платить за квартиру, без коммунальных услуг, 20–40 руб.? Для 100–125 рублевого месячного заработка среднего рабочего такая квартплата, безусловно, непосильна. В таком случае, для кого же планировали квартиры в рабочих домах стройкомовские строители? Благодаря несуразной, преступной планировке громадное большинство трехкомнатных квартир в новых домах превратилось в коммунальные. В них живут по две, по три семьи. В маленьких кухнях толкотня, ссоры, дрязги. Если бы строители думали головой и принимали во внимание бюджет рабочей семьи, они 85 % квартир должны были бы построить в 2 комнаты».

Этот неудачный опыт учел Г. Симонов при проектировании новых жилмассивов: Бабуринского, Батенинского, Кондратьевского и Щемиловского.


Щемиловский жилмассив

Современный адрес — Фарфоровская ул., 14–28.

Построен в 1929–1932 годах по проекту архитекторов Г.А. Симонова и Т.Д. Каценеленбоген. Название жилмассиву дано по деревне Щемиловка, находившейся здесь в XIX веке. Автором домов № 22 и № 24, возможно, является еще один замечательный архитектор-конструктивист A. C. Никольский.

Пятиэтажные и четырехэтажные здания расположены компактно, создавая главный проезд, который в 1930-х годах украшал фонтан, и два двора, в которых были распланированы скверы и спортивные площадки. Главный вход фланкируют два пятиэтажных корпуса (№ 14 и № 26), на первых этажах которых расположены магазин и библиотека. Перспективу поддерживают круглые ризалиты на домах 22 и № 24 и финальный акцент ставят высокие трубы котельной-прачечной.



Щемиловский жилмассив. Современное фото


Замыкает жилмассив, предохраняя его от ветров, огромный пятиэтажный дугообразный дом (его длина свыше 350 м), который в народе называли «колбаса», украшенный традиционной симоновской подворотней с выступом. Фасады домов жилмассива выполнены из облицовочного кирпича и расчерчены на отдельные плоскости, часть из которых имела ребристую поверхность, потому что каждый второй ряд кирпичей выступал на отдельных участках стен из общей плоскости кладки на половину кирпичного модуля.


Бабуринский жилмассив

Сооружен в 1928–1932 годах архитекторами Г.А. Симоновым, Т.Д. Каценеленбоген, В.А. Жуковской в районе пересечения Бабурина переулка (ныне — ул. Смолячкова, 14–16) и Лесного проспекта.

Включает восемь пятиэтажных жилых домов на 3,5 тыс. жителей, детский сад-ясли, или «очаг», как назывались такие заведения в 1930-е годы (Тобольская ул., 5), механическую прачечную, профилакторий, магазин и др. В глубине квартала находились спортивная площадка и сквер с фонтаном. Поблизости расположена Выборгская фабрика-кухня (Б. Сампсониевский пр., 45). Жители также могли пользоваться банями, расположенными у Гренадерского моста.

Интересно посмотреть, как изменилась архитектурная мода в 1930-е годы. Дом на Лесном пр., 32, построен в 1939-м году. Казалось бы, прошло всего несколько лет, но на самом деле изменилась эпоха.

Дома на улице Смолячкова имеют характерные черты модернизма: ленточные окна, полукруглые ризалиты (часть здания, выступающая за основную линию фасада и идущая во всю высоту здания), лестничные клетки, решенные в виде башен, высокая подворотня с круглым выступом — «фирменный знак» Григория Симонова, присутствующий во многих его проектах (в домах на ул. Смолячкова в круглом выступе располагалась дворницкая).

Дом же на Лесном проспекте декорирован в монументальном и помпезном стиле «сталинского ампира». Эта смена архитектурных стилей отражает переход от живой и творческой атмосферы 1920-х годов к диктатуре, с подозрением относящейся ко всяким творческим экспериментам.

На крыше дома на Лесном проспекте сохранилась башня ПВО, поставленная здесь в годы Великой Отечественной войны.


Батенинский жилмассив

Одним из крупнейших в предвоенном Ленинграде стал Батенинский жилмассив, построенный Г.А. Симоновым в сотрудничестве с Б.Р. Рубаненко, Т.Д. Каценеленбоген, А.Р. Соломоновой, П.С. Степановой, В.А. Жуковским в 1930–1933 годах. Он располагается рядом с «Городком текстильщиков» и состоит из двух кварталов трапециевидной формы, разделенных Диагональной улицей. Один из этих кварталов выходит короткой стороной на Лесной проспект, другой — в сквер на Новом проезде (ул. Грибалевой). Помимо жилых зданий (Лесной пр., 37, 39) на более чем 500 квартир в кварталах были запроектированы универмаг «Выборгский», баня (Парголовская ул., 1), прачечная, детский сад, ясли.



Батенинский жилмассив. Фото 1930-х годов


Название жилмассив получил по Батенинскому переулку (ныне — ул. Александра Матросова), а переулок назвали по фарфоровому заводу Ф.С. Батенина, находившемуся здесь с 1814 года и сгоревшему в 1838 году.

Дом № 37 имеет шесть корпусов. План квартала симметричный и представляет собой довольно сложную композицию на основе трапеции. Именно здесь находились здания универмага «Выборгский», прачечной, детского сада и яслей. Нумерация квартир в этих корпусах была сплошной: в 1-м корпусе — 1-100; во 2-м — 101–200 и т. д.

Интересен дом № 37, корпус 3, расположенный вдоль Новолитовской улицы. Жилые секции дома выступают под небольшим углом из общего массива. В результате дом превращается в экран, ловящий солнечные лучи всеми окнами.

Дом № 39, занимающий квартал между улицами Александра Матросова (быв. Батениной) и Диагональной, состоит из трех корпусов, образуя великолепный широкий двор перед школьным зданием. Единственной — но зато яркой — деталью, украшающей фасад, является полукругом выступающий на Лесной проспект лестничный блок центрального корпуса с практически сплошным остеклением. Контраст ему создают расположенные по бокам два темных прямоугольных прохода во двор. Сам же корпус представляет собой узкое основание трапеции на плане квартала. Часть же широкого основания образуется жилым домом (Диагональная ул., 4, корп. 1) и школьным зданием, стоящим по оси симметрии квартала (Диагональная ул., 4, корп. 2). Незастроенный угол занимает сквер, выходящий на ул. Александра Матросова.

В годы Великой Отечественной войны неподалеку отсюда находилось учебное танковое подразделение, где получила профессию механика-водителя ленинградка Валентина Грибалева, погибшая на своем Т-34 в феврале 1945 года в ходе ожесточенных боев на западном берегу Одера.


Кондратьевский жилмассив

Кондратьевский жилмассив построен в 1929–1931 годах по проекту хорошо знакомых нам архитекторов Г.А. Симонова и Т.Д. Каценеленбоген в соавторстве с И.Г. Капцюгом и Л.М. Тверским.

Он расположен на обширной территории за Кондратьевским проспектом (получил свое название в 1918 г. в честь павшего в бою комиссара Александра Кондратьева) и площадью Калинина. С севера и с юга его границами являются, соответственно, Полюстровский проспект и улица Жукова (быв. Варваринская), названная в 1923 году в честь секретаря Выборгского райкома и начальника отдела Петроградской милиции Ильи Ильича Жукова. Это один из первых жилкварталов, построенных для рабочих Выборгской стороны.



Кондратьевский жилмассив. Фото 1930-х годов


В состав жилмассива вошли 12 однотипных 60-квартирных жилых корпусов (Кондратьевский пр., 40, корп. с 1 по 12), здания детского сада, механической прачечной и универмага «Калининский». Здесь снова можно увидеть «симоновскую» квадратную подворотню с круглым выступом. Главный вход в жилмассив — с Контратьевского проспекта: два дома объединены сквозным проездом, что создает впечатление своего рода маленькой триумфальной арки. Кроме того, дома, расположенные в центре квартала, оказываются защищенными от шума и пыли с центральных улиц.

В настоящее время дома признаны аварийными и подлежащими расселению. Дальнейшая судьба жилмассива еще не определена.


Жилмассив завода «Электросила»

В жилмассив входят дома по адресам — ул. Свеаборгская, 17, корп. 1, 2, 3; Благодатная ул., 57; Нарымский пр., 7, 11 (в 1961 г. переименован в пр. Юрия Гагарина) и ул. Георгиевская, 19 (в 1940 г. переименована в ул. Решетникова, в честь писателя-демократа Ф.М. Решетникова, роман которого «Где лучше?» процитирован в первой главе этой книги). То, как разбросаны дома по микрорайону, позволяет предположить, что изначальный грандиозный план жилконцентра был осуществлен только частично.



Благодатная ул., 57. Современное фото


Еще один жилмассив по проекту Г.А. Симонова построили для рабочих завода «Электросила» в 1930-х годах. Это единственный в Московском районе жилмассив в стиле конструктивизма. Кроме Г.А. Симонова в работе участвовали его постоянные сотрудники М.Е. Русаков и Б.Р. Рубаненко.

Завод «Электросила» был крупнейшим в СССР энергомашиностроительным предприятием, специализирующемся на производстве турбо— и гидрогенераторов, автоматизированных систем контроля и управления ими, а также крупных электрических машин переменного и постоянного тока, тяговых двигателей. Он участвовал в осуществлении плана ГОЭЛРО. На нем были изготовлены 4 генератора для Волховской ГЭС, а также агрегаты для Саяно-Шушенской, Костромской и Ленинградской АЭС.



Ул. Решетникова, 19. Современное фото


Помимо гидрогенераторов и турбогенераторов завод выпускал крупные машины постоянного и переменного тока, которые использовались в качестве приводов прокатных станов, судовых генераторов и механизмов, буровых установок (в том числе и морских), вагонов метро, трамваев, электропоездов.

Здания жилмассива (в 1930-е гг. его называли жилконцентром) четырех— и пятиэтажные, украшены балконами и лоджиями. Причем некоторые рассчитаны сразу на две квартиры и не разделены перегородками, так что из квартиры в квартиру легко было ходить в гости или устраивать совместные посиделки теплыми летними вечерами.

Чуть дальше во дворах расположены первые в Ленинграде блочные здания, самое старое из которых (Благодатная ул., 42) относится к 1934 году. Однотипные здания 1939 года — Свеаборгская ул., дома 9, 15, 21, 25.


Крестовский жилмассив

Утрачен.

Построен в 1931–1933 годах для рабочих завода «Электроаппарат» по проекту архитекторов Б.В. Дмитриевского, H.H. Носова, инженера В.А. Латынина. Располагался по обе стороны Морского проспекта. Комплекс насчитывал 20 корпусов (50 тыс. кв. м) (единственный уцелевший дом находится по адресу Морской пр. 29, и дошел до нас в перестроенном виде) и был спланирован в системе строчной застройки — торцами корпусов к улицам. Целью архитекторов было дать каждой квартире одинаковое количество света, так чтобы тень здания не ложилась на соседний дом. Здесь впервые внедрялись экономичные индустриальные методы работ: типизация и стандартизация элементов, монолитная бетонная структура с легким заполнением. Такая технология получила название ЛДН по фамилиям проектировщиков, и являлась предтечей строительства железобетонных блочных домов, расцвет которого пришелся на 1970-е годы. Свободная планировка, инфраструктура, обильное остекление зданий, озеленение и близость к центру делали его одним из самых популярных в городе.



Крестовский жилмассив. Фото 1930-х годов


Рядом располагалось еще несколько интересных конструктивистских домов — так называемые «тахитектоны», разработанные инженером И.В. Рянгиным. Тахитектон означает в переводе с греческого «шагающий строитель». Новая техника строительства позволяла создать здание за 40 дней внутри скользящей опалубки.

Опалубка — это коробчатая конструкция, заполняемая бетоном. Вдоль будущего дома с обеих сторон прокладывали рельсы для «П»-образного подъемного крана, к которому прикреплялась опалубка для создания типовой секции. При возведении стен в скользящей опалубке сначала бетонируют опорный ярус высотой 70–80 см. Кран, проходя всю длину дома, штампует секции первого этажа и т. д. Затем опалубку плавно поднимают гидродомкратами со скоростью 20–30 см/ч и одновременно укладывают слой бетона толщиной 20–30 см. Каждый последующий слой укладывают до схватывания ранее уложенного. Таким образом, дом быстро растет в высоту и в длину. И.В. Рянгин построил на Крестовском острове комплекс двухэтажных блокированных коттеджей, каждая квартира в которых располагалась на двух уровнях и имела отдельный вход. К сожалению, из-за несовершенства строительной техники 1930-х годов качество бетонных стен было невысоким, и они постепенно начали разрушаться. Последний дом-«тахитектон» обвалился и был снесен в 2007 году.


Жилкомбинат для работников Водопроводной станции

Утрачен.

Неподалеку от Таврического сада, на улице Шпалерной (переименованной в 1918 г. в ул. Воинова, в честь погибшего большевика Ивана Авксеньтьевича Воинова), в конце 1920-х годов снесли здания конюшен, принадлежащих Аракчееву. Освободившееся место использовали в 1930 году для постройки небольшого жилгородка по проекту архитектора К.Д. Халтурина, предназначавшегося для работников Станции городского водопровода, расположенной по адресу: ул. Воинова, 56.

Семь жилых зданий поставлены в «строчной застройке» — параллельными рядами-строчками вне зависимости от направления улиц. Четыре почти глухих торца обращены на красную линию улицы Воинова. Корпуса 2, 3, 4 образуют равные пространства открытых дворов-садов. К ним со сдвигом примыкают корпуса 5, 6, 7, соединенные с более ранними доходными домами.

До начала 2000-х годов эта территория принадлежала Строительно-экономическому колледжу городского хозяйства, здесь располагалось общежитие, именуемое в народе «гребенкой», из-за того, что дома, выходившие на улицу торцами, напоминали зубья расчески.

Городок снесли в начале 2000-х годов.


Жилмассив для работников мясокомбината им. С.М. Кирова

Современный адрес — Московское шоссе, 14, корп. 1; 16, корп. 1.

Построен перед самой войной в 1936–1941 годах по проекту архитекторов A.A. Юнгера, H.H. Лебедева и А.Н. Сибирякова. Бросается в глаза смена архитектурной моды, которая после войны приведет к смене архитектурного стиля. Дома семиэтажные, многоквартирные, с претензией на монументальность. Дугообразные, они обрамляют небольшую площадь, где был распланирован сквер с фонтаном и аллея вдоль фасадов зданий. Здания украшают высокие сквозные арки, башни. Первый этаж, где располагались магазины, отделан рустом. Дворовые фасады практически не уступают лицевым по богатству отделки. Только угловые балконы напоминают о конструктивизме.



Московское шоссе, 14. Современное фото


Переход к многоэтажным домам был отчасти обусловлен экономическими соображениями: он позволял экономить средства на прокладке коммуникаций. Вместе с тем дома отражали и дух времени. Торжественный и монументальный стиль лучше соответствовал эпохе зарождавшегося культа личности, чем скромные здания жилмассивов.

По первоначальному проекту предполагалась постройка еще нескольких корпусов в глубине квартала, там же планировали возвести детский сад и ясли. По Генеральному плану 1938–1939 годов решено перенести в этот район центр города и сделать будущую Московскую площадь местом массовых демонстраций, парадов и других торжеств. Здания жилмассива, расположенные поблизости от Московской площади, должны были служить достойным обрамлением нового центра. Однако после окончания войны по Генеральному плану 1946–1948 годов создание центра на юге города признали нецелесообразным.


Комплексная застройка в Автово

Современный адрес — ул. Зайцева, 7-11; Краснопутиловская ул., 15; ул. Маринеско, 2.

Застройка района Автово началась в 1930-е годы под руководством Андрея Андреевича Оля. В 1937–1941 годах застроили всего несколько кварталов (арх. В.Ф. Белов, В.А. Каменский, Л.Е. Асс) по четной стороне проспекта Стачек. Достройка многих домов и новое строительство продолжилось после Великой Отечественной войны, тогда же руководство перешло к В.А. Каменскому.

В планировке предусматривались парадные фасады, оформленные ризалитами, порталами и арками в стиле «сталинского ампира», и большие дворы-сады, оставшиеся «в наследство» от конструктивизма. Галина Андреевна Оль, дочь A.A. Оля, архитектор-проектировщик, написавшая несколько книг по истории живописи и архитектуры, так вспоминает об этой работе отца.

«…Впервые решалась задача комплексной функциональной и архитектурной организации крупной городской территории жилыми зданиями.



Планировка района Автово. Архитекторы М. Лохманов, А. Печатников, А. Афонченко. Проект 1937–1949 годов


Объемно-пространственная композиция всего комплекса в целом и каждого его компонента в частности, их взаимосвязь, соотношение крупных жилых домов с небольшими зданиями детских учреждений, сочетание открытых пространств с относительно замкнутыми дворами-садами, определение размеров зданий, формирующих крупную городскую магистраль — проспект Стачек, — таков круг градостроительных задач, успешно решенных А. Олем и его помощниками В. Беловым, В. Лапкиной, А. Лейман, А. Модзалевским, Д. Таракановым, Н. Шифриным и др. Стремясь сохранить архитектурную преемственность с историческим центром города, А. Оль не нарушает резко традиционную периметральную застройку улиц, соединяя арками здания, расположенные на некотором расстоянии друг от друга, и включая в композицию фасадов ордер. Трехчетвертные колонны и пилястры стилизованного ионического ордера объединяют четвертый и пятый этажи».


СТУДЕНЧЕСКИЕ ОБЩЕЖИТИЯ


Жилой городок Политехнического института

Новый жилой городок Политехнического института расположен неподалеку от современной станции метро «Лесная». Он возводился между Лесным проспектом, Флюгеровым переулком (назван по фамилии землевладельца, переименован в Кантемировскую ул., новое название дано в 1956 г. в честь боев при городе Кантемировка в 1942 г.), Антоновским переулком (назван по фамилии землевладельца, переименован в 1969 г. в ул. Харченко, в честь пулеметчика 2-й Ленинградской партизанской бригады) и Муринским переулком (ныне — ул. Капитана Воронина, название дано в 1964 г. в честь знаменитого полярника, капитана ледоколов «Седов» и «Ермак» и парохода «Челюскин»).

Со студентами технических вузов страна связывала совершенно особые надежды: во-первых, им предстояло построить страну победившего коммунизма, где умные машины избавят людей от тяжелой и монотонной работы. Во-вторых, студенты легче, чем взрослые люди, соглашались на условия коллективной жизни: зачастую у них не было времени и желания готовить и они предпочитали есть в столовых, они были нетребовательны к бытовым условиям и привыкли весело проводить время, вместе работать и отдыхать.

Политехнический институт ведет свою историю с 1899 года и к 1917-му он уже заслужил репутацию выдающегося высшего учебного заведения. «Русским Кембриджем в Лесном» называли в начале XX века Политехнический институт и расположенный неподалеку Лесной институт (ныне — Санкт-Петербургский государственный лесотехнический университет (СПбГЛТУ)).

В апреле 1920 года в институте по заданию Государственной комиссии по электрификации России (ГОЭЛРО) начала работу группа по разработке проекта электрификации Северного района. С ее участием началось возведение таких первенцев отечественной гидроэнергетики, как Волховская и Днепровская ГЭС.

Первоначальный план строительства предусматривал создание двух четырехэтажных корпусов студенческого общежития. Однако в 1920-1930-х годах этого оказалось недостаточно. Уже в 1920-е годы в соответствии с декретом Совнаркома был организован «срочный выпуск» инженеров-специалистов и рабфак, давшие возможность многим молодым рабочим и крестьянам получить высшее образование. Эти годы в институте работали два ученика академика А.Ф. Иоффе — H.H. Семенов и П.Л. Капица, ставшие Нобелевскими лауреатами в 1956 и 1978 годах соответственно. С 1923 года был введен «групповой» («бригадный») метод обучения, фактически упразднивший лекции, а также «непрерывная производственная практика» — перевод до половины учебных занятий в цеха и на строительные площадки.

16 сентября 1928 года Совнарком СССР принимает постановление об удвоении до конца пятилетки доли инженеров в крупной промышленности. Правительственное распоряжение о бронировании мест для детей трудовой интеллигенции привлекло в институт огромное число абитуриентов. К концу 1928 года число принятых в Политех студентов достигает восьми тысяч. Особенно популярными были физико-механический и экономический факультеты, а год спустя в Политехническом институте появляются два новых факультета — водного хозяйства и авиастроительный.

Жилмассив построен в 1930–1933 годах по проекту архитекторов С.Е. Бровцева, A.B. Петрова, М.Д. Фельгера и инженера К.В. Сахновского. Включал в себя семь жилых корпусов, фабрику-кухню (ул. Капитана Воронина, 13, корп. а, б и в), клуб (Парголовская ул., 11, корп. 2, лит. А), прачечную (ул. Капитана Воронина, 11, лит. А). Жилые корпуса составлены из секций, расположенных уступом. В их оформлении использованы прямоугольные арки на высоких столбах, ленточные окна, угловые балконы и лестничные клетки, помещенные в полукруглые ризалиты, напоминающие башни. В торцах домов расположены большие комнаты, оснащенные чертежными досками, где студенты могли готовиться к занятиям.

Принятое в июне 1936 года постановление Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б) по высшей школе позволило Политехническому институту вернуться к традиционным формам обучения студентов с обязательными по всем предметам зачетами, экзаменационными сессиями, дипломным проектированием и отметками взамен групповых занятий. В институт стали приниматься только имеющие законченное среднее образование, вступительные экзамены стали конкурсными, преимущество при зачислении получили отличники.

Звание выпускника Политехнического института высоко ценилось и в России, и во всем мире. Выпускниками Политехнического института были Николай Леонидович Духов — советский конструктор бронетехники, ядерного и термоядерного оружия (1932 г.), Михаил Ильич Кошкин — советский конструктор, начальник КБ танкостроения Харьковского завода, создавшего знаменитый танк Т-34 (1934 г.), Тарас Николаевич Соколов — главный конструктор ОКБ «Импульс» Министерства общего машиностроения СССР (1935 г.), писатель Даниил Гранин (1940 г.) и многие другие выдающиеся ученые и инженеры.


Общежития Транспортного института

Современный адрес — квартал между Большой и Малой Посадскими улицами и Певческим переулком.

Первая очередь комплекса создавалась в 1929–1931 годах по проекту архитектора Г.А. Симонова, вторая — в 1932–1935 годах по проекту архитектора П.В. Абросимова.

Этот единый дом огромен, занимает целый квартал, окружая не менее огромный двор, где нашлось место и для сквера, и для детской и спортивной площадок.

Композиция здания построена на сопоставлении нескольких крупных объемов, прорезанных широкими прямоугольными оконными проемами. Направление на Каменностровский проспект подчеркнуто мощным треугольным в плане объемом с острым углом, в котором располагается зал. К нему примыкает изогнутый объем с жилыми ячейками, идущий вдоль тихого и зеленого проезда внутри квартала, и корпус прямолинейных очертаний.

Здания украшены рустовкой, что сближает их с находящимися рядом домами начала XX века, и «типично конструктивистскими» балконами. В более поздних корпусах появляются колонны. Они складываются в колоннады, идущие по периметру дома, что напоминает о греческих портиках и о греческой культуре, пронизанной любовью к знаниям — очень уместное украшение для студенческого общежития. Впрочем, колонны нельзя назвать классическими — они необычной прямоугольной формы и сложены из блоков.

Некоторые исследователи архитектуры находят в плане этого здания серп и молот, но это, конечно, преувеличение. Большой, плавно изогнутый объем главного корпуса немного напоминает лезвие серпа, но на этом сходство заканчивается. Нужно сказать, что конструктивисты никогда не гнались за внешними эффектами и никогда не жертвовали ради них функциональностью помещения.


Общежития студентов Промакадемии и Текстильного института

Современный адрес — Садовая ул., 53.

Иногда архитекторам-конструктивистам приходилось вписывать свои дома в классическую застройку центра города. Дело это было нелегкое, требовавшее большого такта и изобретательности.



Садовая ул., 53. Фото 2012 года


Одним из примеров такого архитектурного решения является Общежитие студентов Промакадемии, построенное в 1932–1937 годах по проекту архитектора М.С. Кунцмана.

Ленинградский филиал Промакадемии, готовившей руководителей промышленности, с 1929 года работал в Мариинском дворце. Место для общежития нашли поблизости — на Садовой улице.

Фасад дома подчеркнуто прост. Единственным его украшением являются большие окна, перекликающиеся в окнами расположенного рядом Дома городских учреждений (Садовая ул., 55), построенного в 1904–1906 году в стиле модерн, да «типичная конструктивистская подворотня» — высокая, на опорных столбах. Таким образом, каждый получил то, что ему нужно: студенты — функциональные помещения с хорошей освещенностью, город — здание, не выбивающееся из ряда других и не нарушающее сложившийся архитектурный облик одной из главных улиц.



Садовая ул., 53. Элемент декора


Над подворотней, между окнами второго этажа, помещены небольшие рельефы с изображением серпа и молота. Возможно, появление этих украшения — знак изменений, происходивших в идеологии и искусстве. В 1932 году ВКП(б) признала конструктивизм вредным формализмом в архитектуре и призвала зодчих к «освоению классического наследия». Проект здания был подготовлен раньше, еще в «эру конструктивизма», но, вероятно, автору пришлось уже по ходу придумывать украшения в духе «социалистической эстетики».

Рядом (Садовая ул., 54) в 1938–1950 годах возвели корпус общежития Текстильного института по проекту архитекторов Е.А. Левинсона, И.И. Фомина, Я.Я. Мацкевича (строительство прервали в 1941 г. и возобновили после войны). Газета «Вечерний Ленинград» в 1950 году писала: «„Ленвузстрой“ ведет дело крайне плохо. Труд организован неудовлетворительно. На площадке бывают случаи длительных простоев рабочих из-за отсутствия материалов.

Качество работ низкое. Штукатурка внутренних помещений ведется небрежно. Часть ступеней главной лестницы придется перекладывать заново. Ряд участков сети нейтрального отопления смонтирован технически неграмотно…

До сих пор не приступили строители и к отделке лицевого фасада, хотя ее следовало завершить еще в прошлом году. Ответственность за это ложится не только на „Ленвузстрой“, но и на трест „Ленпроект“, который никак не может снабдить строителей рабочими чертежами.



Вознесенский пр., 44–46. Фото 2012 года


Архитекторы Е.А. Левинсон и И.И. Фомин составили проект здания почти 15 лет назад и до сих пор продолжают вносить в него изменения. В результате этого стены, например, придется в одних местах скалывать, а в других — утолщать на полкирпича».

В архитектурном декоре здания заметны приметы времени — его украшают колонны, фриз, барельефы над окнами — свидетельства торжества «сталинского ампира».



Вознесенский пр., 44–46. Элемент декора


Частью ансамбля является также Дом легкой промышленности (Вознесенский пр., 44–46), построенный Е.А. Левинсоном, И.И. Фоминым немного раньше — в 1931–1935 годах, и поэтому выдержанный в более строгом соответствии законам конструктивизма.


ЖИЛЫЕ ДОМА И РАБОЧИЕ ОБЩЕЖИТИЯ


Жилые дома понижающих подстанций Волховской ГЭС[1]

После запуска Волховской ГЭС в 1926 году в Ленинграде построили Главную понижающую подстанцию (на наб. Обводного канала) и несколько вторичных. Одна из таких подстанций построена на Васильевском острове, на 12-й линии (арх. В.А. Щуко, В.Г. Гельфрейх). Вторая — в 1928–1931 году, на 6-й линии (дом № 37а, архитектор неизвестен).

Жилой корпус, построенный для работников подстанции, вплотную примыкает к технологическому (6-я линия В. О., 37б), его фасад прост и лишен украшений.

Гораздо интереснее в архитектурном отношении жилой дом понижающей подстанции Васильевского острова, построенный в 1933 году (Косая линия, 9/27-я линия В. О., 8а) по проекту архитектора А.К. Барутчева. Дом пятиэтажный. На первом, цокольном, и втором, украшенном овальным выступом, этажах, очевидно, располагалось районное управление Ленэнерго. Три верхних этажа — жилые.

Этот дом имеет двойника на Выборгской стороне (Б. Сампсониевский пр., 14), построенного по тому же проекту. Единственное отличие — дома зеркально симметричны. Овальный выступ второго этажа у дома на Сампсониевском проспекте смотрит вправо, а на Васильевском острове — влево. Здесь также располагалось управление Ленэнерго Выборгского района. Вторичная понижающая подстанция Волховской ГЭС, построенная в 1926–1927 годах по проекту архитекторов В.А. Щуко и В.Г. Гельфрейха, к которой был приписан «дом-двойник», находится рядом (Б. Сампсониевский пр., 16).


Жилые дома на проспекте Газа

Современный адрес — Старо-Петергофский пр., 41.

Первый жилой дом в Ленинграде, построенный из шлакобетона, возведен в 1929–1930 годах по проекту архитекторов Я.З. Блувштейна, В.А. Латынина.

Архитекторы по достоинству оценили новый дешевый, легкий и прочный материал, получаемый добавлением к бетону топливного или металлургического шлака: так называемой пустой породы.

Прочность и теплопроводность шлакобетона сильно зависит от соотношения в нем мелких (до 5 мм) и крупных (5…40 мм) частиц. Чем крупнее эти частицы, тем материал легче, имеет лучшие теплоизоляционные свойства, но менее прочный. Поэтому для внутренних несущих стен применяют шлакобетон с преимущественно мелкими частицами, так как они рассчитаны на большую нагрузку, а теплоизоляционные свойства не имеют значения. Наружные несущие стены должны обладать хорошими теплотехническими свойствами и достаточной прочностью. Поэтому соотношение крупных и мелких частиц в них примерно равное. Для повышения прочности шлакобетона часть мелкого шлака можно заменить крупнозернистым песком.

Несущая конструкция дома — железобетонные пилоны, межэтажные перекрытия сделаны из дерева. Дом в плане угловой: основной фасад выходит на проспект, второй стоит перпендикулярно. Два крыла здания соединены высоким четырехэтажным объемом, на котором невольно задерживается взгляд.

Соседний дом, расположенный на углу площади Стачек и Старо-Петергофского проспекта (Старо-Петергофский пр., 43–45/3), построен в 1934–1936 годах, архитекторами H.A. Троцким, A.B. Валевичем в рамках реконструкции ансамбля площади Стачек. Тогда же этими архитекторами был построен дом на другой стороне площади (Старо-Петергофский пр., 54–56).

Архитектура зданий перекликается с обликом Нарвских ворот. Зодчие используют плоские пилястры, объединяющие 4 этажа и придающие постройке торжественный и монументальный вид.

Это были первые постконструктивистские опыты архитектора Троцкого, в которых лаконизм конструктивизма сочетался с традициями классицизма.


Жилые дома на улице Красных Зорь

Современный адрес — Каменноостровский пр., 55/ ул. Профессора Попова, 29.

Каменоостровский проспект, ведущий в глубину одного из самых известных дачных районов дореволюционного Петербурга, в 1918 году переименовали в улицу Красных Зорь. В 1934 году этой магистрали присвоили имя С.М. Кирова — первого секретаря Ленинградского губернского комитета (обкома) и горкома партии и Северо-Западного бюро ЦК ВКП(б).

С.М. Киров жил на улице Красных Зорь в доме № 26–28. 1 декабря 1934 года он был убит в Смольном. В 1938 году на Кировской площади, центральной площади одноименного района, установили памятник С.М. Кирову (скульп. Н.В. Томский, арх. H.A. Троцкий).

Бо?льшая часть Каменоостровского проспекта была застроена каменными домами в конце XIX — начале XX века. К этому периоду относится и дом, в котором находилась квартира Кирова — бывший доходный дом Первого Российского страхового общества («дом трех Бенуа»), построенный в 1912 году по проекту Бенуа — Леонтия Николаевича, Альберта Николаевича и Юлия Юльевича. Однако на проспекте нашлось место и для нескольких домов в стиле конструктивизма.

Кооперативный дом совторгслужащих построен на пересечении улиц Красных Зорь и Песочной в 1930–1932 годах по проекту архитекторов Е.А. Левинсона, А.М. Соколова. Интересна история участка. В августе 1912 года здесь предполагали построить цирк для корриды. Вмешательство Российского общества защиты животных остановило затею.



Каменноостровский пр., 55. Фото 2012 года


Здание состоит из трех корпусов. Два из них расположены вдоль пересекающихся улиц, третий, изогнутый в плане, с разрывом посередине, замыкает с тыла обширный двор, где находится круглый выступ-терраса, в котором в 1930 году помещались столовая и клуб. Сейчас здесь работает театр «Особняк». В доме было 90 квартир и общежитие на 80 комнат. По сравнению с массовым жильем кооперативные дома отличались более комфортабельными квартирами с ванными и кухнями. Жильцом дома стал и сам архитектор Е.А. Левинсон, получивший квартиру вместо полагавшейся денежной премии. Также здесь жили кинорежиссер, народный артист СССР Фридрих Маркович Эрмлер, кинооператор Андрей Николаевич Москвин и его жена режиссер Надежда Николаевна Кошеверова.

Рядом, на улице Чапыгина, Давид Бурышкин в 1937 году построил дома № 5 и № 7 для высшего начсостава ВМФ. Дома являются интересным образцом переходного стиля: фасад украшен коринфскими колоннами в духе «сталинского ампира», но балконы вполне конструктивистские. Оба дома соединены аркой с рельефами, прославляющими Военно-морской флот СССР. Раньше арка имела плоскую крышу, на которой стояли вазоны с цветами.

Жилой дом № 22 по Каменноостровскому проспекту построен в 1932–1933 годах по проекту Е.Я. Виттенберга. Интересна композиция его фасада с длинными балконами и широкими многостворчатыми окнами.

Жилые дома на Каменном острове (современный адрес — Каменноостровский пр., 79 и 81), построенные в 1932–1934 годах по проекту архитектора К.Д. Халтурина, украшает «классический конструктивистский» полукруглый выступ во всю высоту фасада (аналогичный можно увидеть, например, в домах Бабуринского жилмассива). Он позволял создавать комнаты, хорошо освещенные с утра до вечера. Привлекают внимание и угловые балконы, примыкающие к выступу.


Жилой дом на Старо-Невском проспекте

Современный адрес — Невский пр., 146.

Интересный дом находится в квартале, образуемом Старо-Невским проспектом, проспектом Бакунина и Полтавской улицей (Невский пр., 146), построенный в 1932–1933 годах по проекту архитектора И. А. Вакса с использованием фундамента и первых двух этажей здания бывшего здесь до революции Меняевского рынка (1883 г., арх. В.Ф. фон Геккер).

Здание сплошной стеной окружает участок, но при этом высота его варьируется от двух до пяти этажей, что придает ему необычные, запоминающиеся очертания. Первый этаж здания занимают магазины или учреждения, выделенные крупными окнами. Угол здания, выходящий на проспект Бакунина, выделен лоджиями.

Подворотня с Невского проспекта — высокая, прямоугольная, в конструктивистском стиле. Въезд с Полтавской улицы украшен колоннами и арочным окном (вероятно, он остался от старого здания). Все лестничные клетки смотрят на теневую сторону.

В корпусе, выходящем на Мытнинскую улицу, возможно, располагался детский сад. Внутри застройки организован большой озелененный двор.


Общежитие военной части

Современный адрес — Конногвардейский пер., 8/Почтамтская ул., 23.

Располагается на углу Почтамтской улицы и Конногвардейского переулка. Общежитие находится на месте особняка барона В.Б. Фредерикса, сожженного во время Февральской революции. Новое здание построено в 1936 году по проекту архитекторов А.И. Князева, Б. А. Михайлова. В жилых корпусах, выходящих на Конногвардейский переулок и Почтамтскую улицу, использован эффект ленточных окон, что подчеркивают простенки, окрашенные с темный цвет. Угол дома отмечен великолепным полукруглым ризалитом с опоясывающими его балконами. Ризалит обрамляют и лестничные шахты со сплошным остеклением. Так, с помощью типично конструктивистских приемов, архитекторы вписали здание в застройку XIX века.



Конногвардейский пер., 8/Почтамтская ул., 23. Фото 2012 года



Пр. Энгельса, 55. Современное фото


Жилой дом с общежитием МВД

Современный адрес — пр. Энгельса, 55.

Здание возвели на проспекте Энгельса в 1934–1937 годах, по проекту архитекторов Г.А. Симонова, П.В. Абросимова, А.Ф. Хрякова. В то время здесь была захолустная окраина с преимущественно деревянной застройкой, которая только начинала благоустраиваться. С тех времен сохранился дом № 92 по проспекту Энгельса — деревянная дача, которую в 1917 году снимал соратник В.И. Ленина М.И. Калинин. Дом МВД оказался одной из первых каменных построек в этом районе.

Протяженный фасад пятиэтажного дома повышен в правой части до шести этажей. В этой части располагалось общежитие. Торец этой части надстроен декоративной стенкой. Ряды углубленных балконов создают четкий ритм. Нижний этаж дома, где располагаются магазины, покрыт рустовкой. Имеется «классическая конструктивистская» подворотня с опорными столбами.


ДОМА СПЕЦИАЛИСТОВ


Дом-коммуна инженеров и писателей

Современный адрес — ул. Рубинштейна, 7.

Дом-коммуна инженеров и писателей на улице Рубинштейна построен в 1927 году по проекту архитекторов A.A. Оля, К.А. Иванова в стиле раннего конструктивизма с характерным для него аскетичным фасадом. Внутренняя планировка целиком подчинена функциональному назначению. Фасад здания строгий, сдержанный, со сдвоенными балкончиками. Один из примечательных архитектурных приемов, использованных в здании, — сочетание скатной крыши шестого этажа и плоской крыши-террасы пятого. В доме было 52 квартиры, от одной до четырех комнат, в них не было кухонь. Первый этаж отведен под помещения общего пользования — детские комнаты, библиотеку-читальню, столовую на 200 мест с кухонным блоком, душевые, парикмахерскую. На терассе пятого этажа располагался солярий, где коммунары сушили белье, выращивали цветы, а дети катались на трехколесных велосипедах.

Жившая в этом доме с 1932 по 1943 год Ольга Берггольц вспоминала: «Его официальное название „Дом-коммуна инженеров и писателей“. А потом появилось шуточное, но довольно популярное в Ленинграде прозвище — „Слеза социализма“. Нас же, его инициаторов и жильцов, повсеместно величали „слезинцами“. Мы, группа молодых (очень молодых!) инженеров и писателей, на паях выстроили его в самом начале 30-х гг. в порядке категорической борьбы со „старым бытом“… Мы вселились в наш дом с энтузиазмом… и даже архинепривлекательный внешний вид „под Корбюзье“ с массой высоких крохотных клеток-балкончиков не смущал нас: крайняя убогость его архитектуры казалась нам какой-то особой строгостью, соответствующей времени…

…Звукопроницаемость в доме была такой идеальной, что если внизу, на третьем этаже… играли в блошки или читали стихи, у меня на пятом уже было все слышно вплоть до плохих рифм. Это слишком тесное вынужденное общение друг с другом в невероятно маленьких комнатках-конурках очень раздражало и утомляло».

Позже здание перепланировал архитектор А. И. Ладинский. Помещения первого этажа переделаны в квартиры, а каждая квартира в доме получила отдельные кухню и туалет.


Первый дом Ленсовета

Современный адрес — наб. р. Карповки, 13.

И все же в молодой Советской республике мгновенно началось новое расслоение. Административная элита хотела жить в лучших условиях, чем рабочие.

Ленсовет (Ленинградский городской Совет народных депутатов), высший орган власти Ленинграда, изначально назывался Петроградским Советом рабочих и солдатских депутатов. Создан 27 февраля 1917 года как орган революционной власти и переименован в Ленсовет 26 января 1924 года, в связи с переименованием Петрограда в Ленинград.



Наб. р. Карповки, 13. Фото 2012 года


В 1931–1935 годах по проекту архитекторов Е.А. Левинсона и И.И. Фомина для работников Ленсовета построили одно из лучших жилых зданий советского Ленинграда, образец нового типа жилья («дома для специалистов») — Первый Дом Ленсовета. Здание состоит из трех основных объемов: 6-этажного центрального, вогнутого, и двух 5-этажных боковых. Все сооружение приподнято на облицованную камнем платформу, что защищает его от наводнений. На уровне 2-го этажа проходит открытая галерея на легких круглых столбах.

Стоящий на берегу дом неуловимо напоминает корабль. Такого эффекта архитектор добился за счет деталей — острого, выдающегося вперед выступа, изогнутой линии фасада главного корпуса, круглых окон, имитирующих иллюминаторы.

На террасе перед фасадом построены каменные скамейки, стена террасы украшена рельефами: на одном из них — колосья ржи, на другом — гусеницы танка. На террасе стоит каменная ваза, с рельефами на темы спорта.

В центре главного фасада расположен высокий тройной проезд, во дворе, напротив входа, — прямоугольная чаша фонтана. Двор огражден каменным забором с орнаментом из цветов и колосьев.

В доме по плану находились комфортабельные квартиры «улучшенного типа» от трех до шести комнат, с ванными и встроенной мебелью. Некоторые квартиры располагались на двух уровнях. В глубине открытой галереи на втором этаже размещались детские учреждения. Лестницы во дворе, поднимающиеся с земли прямо на второй этаж, создают ощущение легкости и динамики. Помимо 76 квартир и детского сада в доме также предусматривались: механическая прачечная, парикмахерская, магазин, солярий, комнаты для обслуживающего персонала.

Юрий Курбатов, член-корреспондент РААСН, доктор архитектуры вспоминает: «„Первый Дом Ленсовета“, построенный на набережной реки Карповки в 1932–1934 годах по проекту архитекторов Е.А. Левинсона и И.И. Фомина, стал для нас, студентов 50-х годов, одним из семи чудес света. Когда мы начали общаться с зарубежными архитекторами, старались показать, прежде всего, именно это чудо. Мы гордились тем, что у нас есть нечто, что может удивить и вызвать восторг.

Нам, молодым людям, стремившимся к минималисткой новизне, естественно, нравились, прежде всего, корбюзианские элементы здания: дуга центрального ризалита, его отрыв от земли в центре, острые по своей композиции открытые лестницы из монолитного железобетона… Авангард здесь доминировал, определял целое…»


Дом политкаторжан

Современный адрес — Троицкая пл., 1.

Таким же «элитным домом для избранных» стал Дом политкаторжан, построенный в 1931–1933 годах по проекту архитекторов Г.А. Симонова, П.В. Абросимова и А.Ф. Хряко?ва для Общества бывших политкаторжан и ссыльнопоселенцев.

Общество организовали по инициативе Ф.Э. Дзержинского, Я.Э. Рудзутака, Е.М. Ярославского и др. Его открытие состоялось в Москве в Доме Союзов 21 марта 1921 года, и оно оказывало бывшим политическим каторжанам и ссыльнопоселенцам материальную помощь, проводило лекции и доклады, занималось собиранием, хранением, изучением и изданием материалов по истории царской тюрьмы, каторги и ссылки.

Дом состоит из трех корпусов, составляющих незамкнутый прямоугольный треугольник и вмещающих 200 квартир. Сочетания разных объемов, ленточное остекление и многочисленные балконы создавали энергичный, современный рисунок. В двух корпусах галерейного типа находились двухкомнатные квартиры, а в корпусе секционного типа — трехкомнатные, из расчета один человек на комнату. Квартиры были со всеми удобствами, в том числе горячим водоснабжением и ваннами.



Троицкая пл., 1. Современное фото


В расчете на общественное питание в квартирах предусматривались лишь кухни-шкафы. На первом этаже располагались: столовая-ресторан, магазин, продуктовый распределитель, гостиные, комната для занятий, детские комнаты, библиотека, клуб, музей каторги и ссылки и даже театр на пятьсот мест. В подвале дома предусматривалась механизированная прачечная, а на крыше — солярий и видовая площадка. В дальнейшем квартиры перепланировали, и каждая семья получила кухню.

Но бывшим узникам царского режима не долго пришлось пожить в новом доме. Они снова стали узниками — на этот раз режима И.В. Сталина. Общество бывших политкаторжан и ссыльнопоселенцев расформировали в 1935 году, так как среди его членов нашлось много бывших сторонников разных «неблагонадежных» политических партий — меньшевиков, эсеров, бывших народовольцев и др. Большинство его членов были репрессированы.

В память о многочисленных репрессированных обитателях дома в сквере на Троицкой площади в 1990 году установили памятник «Соловецкий камень» с надписью «Жертвам ГУЛАГа».


Дом работников «Союзверфи»

Современный адрес — Матвеев пер., 2.

Построен в 1932–1934 годах по проекту архитектора И.А. Меерзона на месте снесенного Литовского замка. Расположен вблизи Мариинского театра и Новой Голландии. Большой шестиэтажный дом украшен нарядными углубленными балконами. Лестничные шахты тоже углублены, что придает зданию четкий ритм. Торец здания оформлен полукруглым выступом, что делает дом походим на корабль.

Еще один дом для работников «Союзверфи» возведен тем же архитектором рядом (ул. Декабристов, 29/наб. Крюкова кан., 3/Матвеева пер., 2). К сожалению, во время Великой Отечественной войны он был частично разрушен бомбой и в 1950-е годы перестроен, так что от его первоначального облика ничего не осталось.


Дом специалистов Треста хлебопечения

Современный адрес — Кронверкский пр., 65.

В 1920–1930 годах в нашей стране строилось большое число хлебозаводов.[2] Так, в 1927 году в Ленинграде построили крупнейший в мире хлебозавод им. 10-летия Октября (впоследствии им. Бадаева), который М. Горький, сам бывший когда-то пекарем, назвал «самым изумительным» из всего, что он видел в Ленинграде. В августе 1930 года при хлебозаводе организовали опытную (впоследствии Центральную) лабораторию городского Треста хлебопечения, которая проводила и научно-исследовательскую работу. Подобные лаборатории были организованы и на других хлебопекарных предприятиях города. Их задача состояла в контроле за качеством хлеба и в создании новых рецептов.

В 1934 году по проекту Я.О. Рубанчика на проспекте Максима Горького (ныне — Кронверкский) построили дом для специалистов Треста хлебопечения. Дом предназначался для руководителей хлебозаводов. В нем в разное время жили: руководитель питерских профсоюзов Ф. Савицкий, начальник Управления хлебопекарной промышленности H.A. Смирнов, руководители хлебозаводов А.И. Пасивкин, A.A. Цветков и др.



Кронверкский пр., 65. Фото 2012 года


На первый взгляд кажется, что дом сделан в традиционной эстетике, но, приглядевшись, можно заметить, что, напротив, все традиции нарушены, «вывернуты наизнанку», посредством чего получен интересный и запоминающийся визуальный эффект. Фасад дома богато декорирован, что не характерно для конструктивизма, зато характерно для застройки Кронверкского проспекта, в которую этот дом вписывался.

Цоколь дома, в начале XX века обычно покрывавшийся рустом, здесь сделан гладким, за исключением рустовых вставок в просветах между окнами первого этажа, которые невольно привлекают взгляд. Зато третий, четвертый и пятый этажи украшены рустом с грубой фактурой. Тем же рустом, но на этот раз неглубоким и оштукатуренным, отделан задний фасад дома. Для того чтобы разнообразить фасады, архитектор использует окна разных форм и размеров — маленькие круглые на вершине лестничных шахт, большие квадратные на первых этажах, среднего размера прямоугольные — в квартирах, совсем маленькие прямоугольные, создающие своеобразную ленту, отделяющую рустованную часть здания от нерустованной, — на втором этаже. Рисунок чугунных ворот повторяет рисунок рустовых вставок цокольного этажа.

Квартиры в доме были коммунальными, коридорной системы, с большой общей кухней. Отопление печное.


Жилой дом специалистов «Иностранный ударник»

Современный адрес — Кронверкский пр., 45/2.

Еще один дом специалистов построен здесь же, на проспекте Максима Горького (ныне — Кронверкский пр.) чуть ближе к началу проспекта. Этот дом известен под странным названием «Иностранный ударник». Что оно означает?

В 1930-е годы в Россию приезжало на работу довольно много иностранных специалистов. Так, только в течение 1930 года в Амторг, исполнявший в Америке консульские функции, было подано около миллиона заявлений. Кроме того, на протяжении 1920–1930-х годов в нашей стране функционировали 128 «чистых» и 93 «смешанных» концессии (концессия — форма государственно-частного партнерства с целью вовлечения частного сектора в эффективное управление государственной собственностью или в сферу оказания услуг, обычно предоставляемых государством), из которых американским компаниям принадлежало соответственно 35 и 14, а также 11 813 «технических концессий» — так в начале 1920-х называли оплачиваемую советскими заказчиками техническую помощь, без инвестирования иностранного капитала. И хотя концессии, в основном, были свернуты в начале 1930-х годов, техническая помощь практиковалась вплоть до войны.



Кронверкский пр., 45. Фото 2012 года


Основной причиной того, что иностранные специалисты оказались заинтересованы в работе в России, был нарастающий экономический кризис в Америке и Европе — Великая депрессия, сопровождавшаяся беспримерно высоким уровнем безработицы (в США он составил в 1933 г. 25 % — около 12,8 млн человек). В СССР же полным ходом шла индустриализация, и требовались квалифицированные специалисты (о том, какой ценой проводилась индустриализация, эти специалисты, разумеется, не знали). Кроме того, вероятно, людей подталкивало любопытство: им очень хотелось посмотреть на новую чудо-страну (о том, что выбраться из этой страны будет не так просто, они тогда еще не подозревали).

В мае 1933 года заместитель наркома тяжелой промышленности СССР М.М. Каганович в приказе о работе и условиях труда иностранных специалистов отметил их «существенную помощь в строительстве, пуске и освоении новых видов производств на крупнейших гигантах (Магнитострой, Кузнецкстрой, ХТЗ, СТЗ, ГАЗ… и др.)». Однако его беспокоила большая текучка иностранных кадров из-за плохих условий труда и быта на ряде крупных предприятий.

В 1935 году на проспекте Максима Горького построили дом для иностранных специалистов по проекту архитекторов В.О. Мунца и Л.Е. Асса, который является образцом чистого конструктивизма, — здесь можно увидеть «классическую конструктивистскую» подворотню, «классические конструктивистские» угловые балконы.

Условия жизни в этом доме были лучше, чем в большинстве строящихся тогда (центральное отопление, горячая вода и газовые плиты). Однако кухни — общие, что было непривычным для иностранцев и часто приводило к ссорам, особенно среди женщин, которые не работали и фактически сидели в четырех стенах. Для того чтобы примирить спорщиц, приходилось иногда прибегать к товарищескому суду, который штрафовал одну из сторон за хулиганство.

Но и у работавших мужей возникали проблемы. Хотя некоторые иностранцы получили советские ордена и медали, но одни высказывали неудовольствие условиями и оценкой своего труда и досрочно покидали СССР, других возмущали условия труда советских рабочих и нарушения трудовой дисциплины. Пол Макгрегор, консультировавший выпуск тракторов «Красный путиловец» в Ленинграде, писал дирекции завода: «В механическом цеху почти всегда можно заметить группки от двух до шести человек, которые сидят и курят в рабочее время. Не похоже, что у них есть работа или кто-то пытается им ее дать. Если им нечего делать в цеху, я бы выдал этим мужчинам лопаты и ломы, которыми с успехом пользуются молодые женщины, работающие во дворе. За всю свою жизнь я повидал меньше девушек, занятых тяжелым ручным трудом, чем за один час, проведенный здесь».

Конец «иностранных ударников» был печальным. С началом периода репрессий большинство из тех, кто не успел вернуться на родину, были арестованы по обвинению в шпионаже.


Жилой «Дом специалистов» на Лесном

Современный адрес — Лесной пр., 61.

Так называемый «Дом специалистов» построила в 1934–1937 годах уже хорошо знакомая нам команда архитекторов: Г.А. Симонов, Т.Д. Каценеленбоген и Б.Р. Рубаненко. Он предназначался для ученых, организаторов производства и специалистов предприятий и организаций Выборгской стороны.

На самом деле «Дом специалистов» — это целый комплекс из трех пятиэтажных и двух семиэтажных жилых корпусов, занимающий квартал вдоль Кантемировской улицы от Лесного проспекта до Парголовской улицы. Фасады домов, выполненные в конструктивистской эстетике, со сплошь остекленными лестничными колодцами, украшены декором в духе «сталинского ампира»: стилизованными изображениями цветов, снопов ржи с серпами, шестеренок, отбойных молотков и других атрибутов строительства. Автором проекта декора стал скульптор Г.А. Шульц.

Кухни в этом доме имели весьма примечательную особенность — наличие отсека для спального места прислуги. Дом был оснащен лифтами, которыми управляли лифтеры, мусоропроводами прямо в стене кухни, кладовыми. В трех дворах дома находились детская площадка, спортплощадка, сквер с фонтаном. В главном большом дворе — курдонере — был разбит фруктовый сад, зимой здесь устраивали каток.

В 1937 году здесь получил квартиру вернувшийся из Франции Александр Иванович Куприн (Лесной пр., 61, корп. 3). Тяжелобольной, он скончался в 1938 году. После смерти Куприна его жена, Елизавета Морицевна, стала собирать всё, относящееся к его жизни и творчеству. В квартире на Лесном она устроила маленький домашний музей. Через пять лет, в блокаду, она погибла. Ее прах покоится рядом с могилой мужа.



Лесной пр., 61


Кроме того, как сообщают мемориальные доски на зданиях, здесь жили радиотехник М.А. Бонч-Бруевич (с 1934 по 1940 г.), художник Натан Исаевич Альтман (с 1937 по 1941 гг. и с 1944 по 1970 г.), выдающийся советский физик И.В. Курчатов (в 1939 г.), химик В.Г. Хлопин (с 1945 по 1950 год).

На фасаде башни на углу Лесного проспекта сохранилась надпись времен блокады: «Граждане! При артобстреле эта сторона улицы наиболее опасна».


Дом специалистов на улице Ткачей

Современный адрес — ул. Ткачей, 4.

Здание построено в 1936 году архитекторами A.A. Олем и М.М. Липкиным.

Состоит из двух корпусов, поставленных под тупым углом друг к другу, в результате чего здание развернуто в сторону двора. В центре здания — «конструктивистская» арка, верхняя часть которой переходит в ограждения балконов. Нижний этаж дома украшают дощатый руст и сдвоенные колонны, знаменующие возвращение к классическим формам, наметившееся в архитектуре во второй половине 30-х годов, и начало формирования так называемого «сталинского ампира», или «сталинской неоклассики». Фасад корпуса по улице Ткачей (корп. 4) украшен квадратами разного размера и расположения, создающими интересный и необычный рисунок. Фасад корпуса № 6, уходящего вглубь квартала, гладкий (только лестничные клетки выделены рустом). Но на гладкой поверхности выделяются массивные балконы. А конец корпуса выделяется лоджиями с забавными муфтированными колоннами. В целом дом невольно привлекает взгляд, он необычен, и за счет своего декора необыкновенно уютен.



Бородинская ул., 13. Фото 2012 года


Жилой дом театральных работников

Современный адрес — Бородинская ул., 13.

Построен в 1934–1938 годах по проекту архитекторов A.A. Оля, В.Г. Гевирца и Н.И. Смирнова. Дом декорирован в стиле модерн эрекрами и балконами, окна украшены барельефами с изображением символов театрального искусства. Первый этаж рустован. На доме — мемориальная доска: «Здесь с 1939 по 1977 год жил народный артист СССР Павел Александрович Серебрянников».


Дома инженерно-технических работников Свирьстроя

Современный адрес — Малый пр. П. С., 84–86.

Одной из последних построек Ленинграда в стиле конструктивизма оказался дом специалистов и работников Свирской ГЭС на Петроградской стороне, построенный в 1932–1938 годах по проекту архитектора И.Г. Явейна.

Свой метод работы сам архитектор описал в таких словах, обращенных к студентам дипломникам: «Забудьте все, чему вас здесь учили. Представьте себе жизнь людей, для которых вы проектируете. Поставьте себе задачу и решайте ее так, как будто вы первый, и никто до вас этой задачи не ставил и не решал».

Дом имеет сложную форму и состоит из нескольких корпусов. Главный фасад комплекса выходит на Малый проспект. Большая арка ведет во внутренний двор. По углам фасада два выступающих крыла, образующие двор, в котором высажены трава и деревья. Корпус, расположенный вдоль Ординарной улицы, немного изогнут. Во всем здании размещалось 210 квартир улучшенной планировки.



Малый пр. П.С., 84–86. Фото 2012 года



Малый пр. П.С., 84–86. Дворовый фасад. Фото 2012 года


В декоре дома можно увидеть практически все «фирменные» конструктивистские элементы: ленточные окна, высокую подворотню с подпорными столбами, углубленные балконы, лестничные шахты со сплошным остеклением. Здание имеет торжественный и нарядный вид. Крыши коротких корпусов украшены беседками-перголами, очевидно, предназначавшимися для летнего отдыха жителей доме. Возможно, там планировали создать сад, но такие проекты по понятным причинам были реализованы только в южных городах.


Дом командного состава ВМФ и работников ЭПРОНа

Современный адрес — Большая Монетная ул., 30.

Проект дома работников Свирьстроя, возможно, вдохновил архитекторов В.О. Мунца и О.В. Суслову, когда они в 1934–1937 годах создавали поблизости, на углу улиц Скороходова и Льва Толстого, дом для командного состава ВМФ и работников ЭПРОНа (Экспедиции подводных работ особого назначения — созданной в 1923 г. государственной организации, занимавшейся подъемом затонувших судов и подводных лодок).

Дом выходит на небольшую треугольную площадь, главный фасад дугообразно изогнут, его украшает высокая трехпролетная арка с муфтированными колоннами.



Большая Монетная ул., 30. Фото 2012 года



Суворовский пр., 12. Фото 1950-х годов


Квартиры в нем были по большей части трех— и четырехкомнатными, но есть и двухкомнатные квартиры. В декоре заметен переход от конструктивизма к «сталинскому ампиру» — нижний этаж покрыт рустом, на уровне предпоследнего, пятого, — этажа барельефы с серпом и молотом. Примечательно, что балконы имеют только несколько квартир пятого этажа, причем балконы совсем маленькие. В этом отношении обитателям дома Свирьстроя повезло гораздо больше.


Жилой дом Управления Октябрьской железной дороги

Современный адрес — Суворовский пр., 12/5-я Советская ул., 17.

Еще один интересный дом, отступающий от канонов чистого конструктивизма в сторону старомодной эклектики, стоит на Суворовском проспекте. Это жилой дом управления Октябрьской железной дороги, построенный в 1935–1938 годах по проекту архитекторов A.A. Оля, Д.К. Навалихина и Е.И. Холмогорова.

Поражает богатый декор здания. Возможно, A.A. Оль вдохновлялся «Домом с башнями» на Каменноостровском проспекте (современный адрес — Каменноостровский пр., 35/Большой пр. П. С., 75), построенным К.И. Розенштейном, А.Е. Белогрудом в 1913–1915 годах.

И там, и там в декоре встречаются парапет на крыше, рустовка на углах, муфтированные наличники, украшенные рельефами с изображением цветущих веток, консоли, на которые опираются балконы, двухцветная покраска — бежевый фасад, темно-зеленые («медные») детали. Но если дом на Каменноостровском навевал ассоциации со средневековыми замками, то дом на Суворовском напоминал скорее итальянские палаццо времен Ренессанса. Это впечатление закреплял фонтан, встроенный в нишу на углу дома.

И все же за украшениями можно различить конструктивистскую основу здания: большие окна, выделенные лестничные шахты, угловые балконы. Таким образом, Оль привносит в функциональность конструктивизма внешнюю эстетику, «красивости» которой так не хватает многим домам этого стиля.



Глава 3
«Школа общественного питания». Фабрики-кухни

«Сквозь стеклянные двери были видны столы, покрытые белоснежными скатертями. Зеленые айланты протягивали к прозрачному куполу пышные ветви. Неуклюжие телевоксы бродили меж столов, за которыми сидели люди…

Они направились к свободному столу. Павел взял меню, но, взглянув на него, поморщился и положил обратно:

— Сплошная химия! Таблетки, капсюли, какие-то порошки и мази. Что за издевательство над человеческим желудком.

— Может быть, ты? — обратился он к Кире.

— Нет, нет! — закричала Кира. — Я еще не так стара.

Сидевший спиною к ним человек повернулся и, улыбаясь, сказал:

— Напрасное предубеждение! Я с десяти лет пользуюсь новой кухней, но кто скажет, что я стар или же плохо выгляжу?

— Ого! — дурачась ответила Кира. — Если бы новая кухня вздумала рекламировать свои мази, тебя следовало поместить на плакат… Знаешь, такие плакаты были раньше… Один из них я видела сегодня в старой Москве. Апоплексический дядя держит кружку с алкоголем и говорит: „Я пью пиво «Новой Баварии», я всегда здоров“.

Павел позвонил.

— А тебя, — засмеялась Кира, — следовало бы изобразить с надписью: „Посыпайте порошком языки, смазывайте десны питательной мазью. Я нахожу в этом удовольствие“.

— В таком случае, — рассмеялся сосед, — я предложил бы…

— Не хочу! Не хочу слушать… Я есть хочу… Звонил?

— Уже!

К столу развинченной походкой подошел телевокс. Павел достал из его кармана меню и громко прочитал:

— 1. Суфле. А какое суфле, неизвестно. Очень подозрительно.

— Пропустить суфле! — сказала Кира.

— 2. Шницель телячий?

— Не хочу! Мимо!

— 3. Филе?

— Мимо!

— 4. Аморетки? — Стуфат? Телячьи ножки под белым соусом на вальванте? Шашлык? Поросенок с соусом из шампиньонов? Утка, фаршированная груздями? Тетерки с красным вином? Марешаль из рябчиков? Щука с шафраном? Карп с белым вином? Форель с раковым маслом? Лососина в папильотах? Судак по-капуцински с ромом? Сиг печеный со сморчками? Караси вареные в сливках?

— Стоп! — закричала Кира, — беру карасей! Какой номер?

— 17! дальше! Стерлядь с трюфелями? Буженина с вишней? Индейка, фаршированная каштанами? Спаржа с сабайоном?

— Беру! Номер?

— 21! Грибы тушеные? Артишоки в малаге. Оливки фаршированные? Мозги фри?

— Беру!

— 25! Грудинка с изюмом? Артишоки с голландским сыром? Пил…

— Довольно! Хватит!

— На сладкое?

— Ну, что-нибудь!

— Я возьму рагу! — сказал Павел. — Ну и, пожалуй, говядину, шпикованную трюфелями…

— Ну, ну… — кивнула головой Кира.

Опустив руку в урну, он достал пригоршню жетонов и, выбрав из них несколько штук, отложил их в сторону.

Затем собрав жетоны, опустил их в алюминиевый кармашек телевокса и нажал перламутровую кнопку на руке телевокса.

Телевокс качнулся, сделал поворот и, звеня металлическими частями, побрел в сторону кухни. На белой спине его чернела цифра 137.

— А это наш телевокс? — всполошилась Кира.

— Я думаю, — сказал Павел, сдвигая оставшиеся жетоны со скатерти, на которой голубела цифра 137.

— Надо всегда проверять, — поучительно говорила Кира. — А иначе два часа можно просидеть за столом в ожидании ужина.

— Как так?

— А так… Ты не знаешь, что со мной случилось в Калуге?

— С тобой и с телевоксом?

— Ну да… Села я однажды обедать. Заказала уйму прекрасных вещей и жду. Сижу час. Нет обеда. Начинаю беспокоиться. Оглядываюсь. Слышу смех. Смотрю туда. И что же? Через несколько столов от меня стоит мой телевокс и держит в руках поднос, а кампания, обедающая за этим столом, хохочет. „Ты, — говорят, — голубчик, сам пообедай. Мы, — говорят, — привыкли только раз в день обедать“. Подсмотрела я на номер своего столика. 28. Взглянула на спину телевокса. Тоже — 28. Оказывается, что этот телевокс был переведен с круговой линии на угольную, а механизм-то у него не потрудились переставить. Вот он и запутался меж столов.

За соседними столиками засмеялись. Высокая девушка повернулась к Павлу и Кире и, блестя веселыми глазами, сказала:

— А я была свидетельницей другого случая с телевоксом. Не помню где, но, кажется, в Минске, мы заказали вот так же ужин. И тоже ждали. А телевокс точно под землю провалился. Некоторые не выдержали. Пошли искать.

Кто-то, не ожидая развязки, захохотал.

— Да вы подождите. Слушайте, что было дальше. Ищут его на кухне. Нет. Ищут в буфетной. Нет. Собралась толпа добровольцев. Так, где вы думаете, он шатался?

— Наверное, тут же. В зале.

— Совершенно верно. Начали присматриваться к обслуживающим зал и замечаем: ходит один телевокс с подносом и нигде остановиться не может. Ну, пришлось, конечно, ловить его.

Веселый разговор был прерван появлением телевокса 137.

С вытянутыми вперед металлическими руками, в которых висел поднос, он подошел к столику Павла и Киры и качаясь остановился.

Павел начал снимать с подноса заказанные кушанья.

— Я еще хочу взять молока! — сказала Кира.

— Заказывай!

Кира взяла жетон. Потянувшись к телевоксу, она опустила жетон в алюминиевый кармашек, затем перевернула минутную стрелку на цифру 15.

— Ты думаешь, — взглянул Павел на циферблат, — что мы управимся со всем этим в 15 минут?

— Вполне! — нажала кнопку Кира.

Телевокс отошел.

Кира и Павел приступили к ужину.

Обычный шум вечернего ресторана гремел вокруг, сплетаясь с музыкой репродукторов. Стучали ножи и вилки. Люди перекликались через столы. Шутили. Смеялись.

Прислушиваясь к музыке, Кира подняла вилку вверх:

— Слышишь, Павел?..

— Что-то знакомое! По-моему — это музыкальный антураж к рагу.

— Это „Весна в горах“. Помнишь, я играла в Солнцеграде.

— Ах, да… — смущенно пробормотал Павел.

Ему стало почему-то неприятно, что он забыл эту мелодию. В замешательстве он поспешил переменить разговор. Чувствуя досаду, он неожиданно проговорил:

— Удивительное безобразие!..

— Что такое?

— Меня хотят оставить без витаминов. Подливка к рагу сделана из одних вареных овощей!

Он понимал комичность положения, но упрямство толкало его дальше. Он встал из-за стола.

Кира, смеясь, глядела на него исподлобья.

— Можешь смеяться, а я пойду за витаминами.

Пробираясь между столиками и уступая дорогу телевоксам, Павел прошел через зал на кухню.

Залитое светом помещение было похоже на цех завода. Сияющие автоклавы, точно бокалы гигантов, стояли, выстроившись вдоль стен. Духовые шкалы, блестя никелем, выступали из ниш. Под гигантскими прозрачными колпаками лежали куски сырого мяса и фарша. В стороне — под стеклом краснели помидоры, морковь, желтела репа, блестели оранжевые плоды и овощи гибридов, розовела редиска, белела капуста. Горы фруктов и овощей горели аппетитной радугой под тонким слоем хрусталя. В мраморных водоемах двигались темные, жирные спины щук, карпов, лещей, налимов. Паутина пневматических труб опутывала кухню, нависая над автоклавами, духовками и продуктовыми шкалами.

Телевоксы выходили в кухню один за другим. Не останавливаясь, они снимали подносы и поднимались на небольшие площадки, над которыми медленно плыл конвейер. Остановившись здесь, телевокс опускал жетон в особую металлическую трубку и, вытянув руки с подносом к конвейеру, застывал в такой позе. Через несколько минут на движущейся ленте конвейера появлялись тарелки. Они подплывали к телевоксу и на мгновение задерживались. Лента конвейера молниеносно опускалась вниз; одновременно руки с подносом делали еле уловимое движение вперед, тарелки располагались на подносе. Телевокс повертывался и выходил.

Павел осмотрелся. На противоположной стороне он заметил белые халаты дежурных, которые возились среди суетливо снующих телевоксов-поваров.

Павел подошел ближе.

Один из дежурных подошел к нему и спросил:

— Ты хочешь заказать что-нибудь особенное?.. Сейчас только что получены цыплята. Зафаршировать тебе? А? Или ты любишь в сухарях?

Павел отрицательно покачал головой.

— Может быть, я соблазню тебя омарами?

— Нет! Здесь застряли мои витамины!

Дежурные тревожно переглянулись.

— Ты что взял?

— Рагу. Но мне его подали с вареными овощами…

— Без витаминов! — подхватил один из дежурных.

— Совершенно верно.

— Какой стол?

— 137!

Два белых халата кинулись в паутину пневматических труб.

— Ну, так и есть.

— Не работает. Линия закупорена.

Павел подошел ближе.

— Поварская бастует?

— Нет. Это на подающей линии. Придется, кажется, повозиться.

— Возьми лимон, морковный сок и тыквенное пюре, — предложил стоящий рядом с Павлом дежурный, — впрочем есть еще немного пюре из помидоров.

С судком в руках Павел вернулся к столу».

Ян Ларри, «Страна счастливых»

Так обстояли дела с общественным питанием в «Стране счастливых», из одноименного романа Я. Ларри.

К этому отрывку автор делает такое примечание: «Говоря о питательности кушаний кухни будущего, необходимо упомянуть о вкусовых ее особенностях. Кулинария будущего — это целая гамма тончайших вкусовых ощущений, о которых мы, люди спартанской эпохи, не можем даже подозревать. То, что современный гастроном и гурман считает лакомством, могло бы вызвать даже у самого нетребовательного члена социалистического общества гримасу недоумения.

В наше время на пищу не обращается почти никакого внимания. Мы едим мясо, которое жарится на сковородах по часу и больше и которое теряет половину своей питательности. Мы едим овощи, которые варятся полдня, теряя столь необходимые для организма витамины. Мы держим готовые мясные и рыбные блюда на плите и в духовом шкалу, убивая три четверти питательности этих блюд. Мы пользуемся вредными для организма разогретыми кушаньями.

В кухне будущего поступающее в поварское отделение мясо (в фарше или кусках) лежит в сосудах, из которых выкачан воздух, до того момента, пока не получен заказ. Перед тем как подавать мясо на стол, его опускают на несколько секунд в электрошкапы или же в духовые шкалы, где оно обрабатывается паром. (Все зависит от того, какое именно мясо и в каком виде желают получить обедающие или ужинающие.) Быстрота превращения сырого мяса в годное для употребления сохраняет питательность мяса и почти все находящиеся в нем витамины. Однако при этом пропадает витамин „C“, который начинает разлагаться при температуре в 50 градусов. Помимо того, мясо всех витаминов, нужных для человека, не имеет. С целью пополнения пищи необходимыми витаминами кухня будущего пользуется так называемым способом оживления пищи. Для этого в готовые мясные и рыбные блюда вводят сырые соки овощей, зелени и фруктов.

Пудинги, суфле и др. блюда из овощей, которые не могут быть оживлены непосредственно, как подвергавшиеся действию весьма высокой температуры, оживляются посредством введения сырого сока в отдельно приготовленный соус, преимущественно на пассеровке, т. е. на муке, декстринизированной в кипящем масле и разведенной бульоном, сливками или молоком».

Фантасты 1920–1930-х годов изощрялись, придумывая, как будут питаться люди в будущем. Еду будут подавать готовой, из столовых, расположенных на первых этажах, с помощью лифтов прямо в кухню. Нет, ее будут собирать из отдельных молекул и атомов. Нет, все будут экономить время и место, и принимать специальные пищевые таблетки.

Между тем в стране царил голод, людей следовало просто накормить, иначе не будет ничего: ни промышленности, ни чудо-машин, ни чудо-таблеток. Введенная в годы Гражданской войны карточная система продолжала действовать вплоть до 1940 года. По карточкам в Ленинграде покупали хлеб, сахар, мясо, масло, чай и даже картофель. Рабочие получали восемьсот граммов хлеба в день, а служащие — по триста, дети — по двести.

Нэп вызвал к жизни бесчисленные кафе и рестораны, но цены в них были слишком высоки для рабочих. Большинство из них питались дома, что означало хоть и привычную, но все же двойную (а то и тройную) нагрузку на женщин, которые после смены на заводе и фабрике вставали на вторую смену — к кухонной плите.

Молодая Советская республика не могла себе позволить обойтись без женского труда (как, впрочем, ни одно государство в мире во все века его существования). Но зато она могла облегчить домашний труд. Появлялись новые заводские столовые, столовые при домах-коммунах и домах специалистов. Появилось, наконец, новое, невиданное предприятие — фабрики-кухни, задачей которых было поставлять горячие обеды большими партиями (от 10 до 30 тысяч обедов в день). При фабрике-кухне могла быть организована столовая, но часто, благодаря экспедиции термосов, готовая горячая пища доставлялась непосредственно на предприятия.

Юрий Олеша в своем романе «Зависть» описывал такую фабрику-кухню: «Растет его детище. Летвертак“ — будет дом-гигант, величайшая столовая, величайшая кухня. Обед из двух блюд будет стоить четвертак.



Плакат 1932 года


Объявлена война кухням. Тысячу кухонь можно считать покоренными.

Кустарничанию, восьмушкам, бутылочкам он положит конец. Он объединит все мясорубки, примуса, сковороды, краны… Если хотите, это будет индустриализация кухонь. Он организовал ряд комиссий. Машины для очистки овощей, изготовленные на советском заводе, оказались превосходными. Немецкий инженер строит кухню…

„Женщины! Мы сдуем с вас копоть, очистим ваши ноздри от дыма, уши — от галдежа, мы заставим картошку волшебно, в одно мгновенье, сбрасывать с себя шкуру; мы вернем вам часы, украденные у вас кухней, — половину жизни получите вы обратно. Ты, молодая жена, варишь для мужа суп. И лужице супа отдаешь ты половину своего дня! Мы превратим ваши лужицы в сверкающие моря, щи разольем океаном, кашу насыплем курганами, глетчером поползет кисель! Слушайте, хозяйки, ждите! Мы обещаем вам: кафельный пол будет залит солнцем, будут гореть медные чаны, лилейной чистоты будут тарелки, молоко будет тяжелое, как ртуть, и такое поплывет благоухание от супа, что станет завидно цветам на столах“».



Плакат 1931 года


Тем не менее первое издание «Книги о вкусной и здоровой пище», вышедшее в 1939 году, было обращено именно к домашним хозяйкам, а не к работникам предприятий общественного питания, как это было в последующих изданиях. В книге приводятся примеры меню, которые рекомендовались советским семьям.

Вероятно, блюда из этого меню, и шире, из этой книги, составляли часть ассортимента фабрик-кухонь.

Первую фабрику-кухню открыли в 1925 году в Иваново, вторую — в Нижнем Новгороде, третью — на Днепрострое, а в Ленинграде первую фабрику-кухню открыли в 1930 году.

В здании фабрики-кухни обычно было 3 или 4 этажа, подвал и полуподвал, причем подвальный этаж предназначается для холодильника и продуктовых складов, а полуподвал — для хлеборезки и комнат персонала фабрики.

На первом этаже размешались цеха: овощной, мясной, рыбный, кондитерский. Также выделялись холодный и горячий цеха, моечная столовой и моечная кухонной посуды. На первом же этаже находились магазин полуфабрикатов и закусочная. Второй этаж — это место для обеденных помещений, третий — для банкетных и праздничных залов. Иногда крыша здания была плоской — для обедов на открытом воздухе в летнее время.

Производство на фабриках-кухнях было механизировано. Процесс приготовления пищи проходил по замкнутому кольцу. Продуманная функциональная программа позволяла избежать пересечений производственного цикла и потоков людей. Широко применялись электрические мясорубки, картофелечистки, овощерезки, взбивалки, машины для замеса и раскатки теста, протирочные машины для приготовления пюре. Горячая обработка пищи происходила в пищеварочных котлах, закрытых электросковородках, электрических жарочно-кондитерских шкафах, где можно было, например, зажарить гуся за 15–18 минут, а на приготовление котлет уходило всего 8 минут. Были специальные шашлычные печи и мармиты — приспособления, предназначенные для того, чтобы приготовленные блюда оставались теплыми.

За доброкачественностью продуктов и соблюдением правил санитарии и гигиены (а это было очень важно, если учитывать, что в стране свирепствовали брюшной тиф, холера и дизентерия) следила Санитарно-эпидемическая служба. Ассортимент блюд, содержание в них питательных веществ и витаминов, технологии приготовления определялись в институтах питания, которые с 1920-х годов открывались в Москве и других городах. Крупнейшим из них был Московский государственный научно-исследовательский институт питания Наркомздрава РСФСР.

И тем не менее всячески подчеркивалось, что обстановка, в которой люди принимали пищу, не должна напоминать лабораторную. Залы столовых должны быть уютны, стимулировать аппетит, в них люди должны чувствовать себя свободно и комфортно.

Подобные фабрики-кухни действуют и XXI веке. Они доставляют горячие обеды как в офисы частных фирм, так и в государственные предприятия: детские сады, школы, вузы, больницы, воинские части и т. д. На них широко применяются технологии быстрого замораживания и вакуумированной упаковки продуктов, которые вдохнули новую жизнь в старую затею.


Невская фабрика-кухня (фабрика-кухня Володарского района)

Современный адрес — пр. Обуховской Обороны, 119.

Построена неподалеку от жилмассива на улице Ткачей в 1928–1929 году по проекту архитекторов А.К. Барутчева, И.А. Гильтера, И.А. Меерзона, входивших в группу АРУ (архитекторы-урбанисты), которая выиграла конкурс на строительство этих зданий. По их же проектам были построены фабрики-кухни в Кировском, Василеостровском, и Сталинском (Выборгском) районах. После войны здание фабрики-кухни перестроили, и оно приобрело классический фасад. От «конструктивистского прошлого» остался только полукруглый обеденный зал, который встречается и в других проектах группы АРУ



Пр. Обуховской Обороны, 119. Современное фото


Фабрика продолжает работать и в наши дни, выпуская торты, пирожные, печенье, кексы и другие мучные кондитерские изделия. В здании по адресу пр. Обуховской Обороны, 119а, открыто кафе «Невская фабрика-кухня».


Выборгская (Сталинская) фабрика-кухня

Современный адрес — Б. Сампсониевский пр., 45/Гренадерская ул., 2.

Одна из первых ленинградских фабрик-кухонь построена на проспекте Карла Маркса в 1929–1930 годах по проекту группы АРУ.

Здание является самым эффектным из построек ленинградского конструктивизма. Оно состоит из прямоугольных и закругленных в плане объемов, окружающих внутренний технический двор. В несущих конструкциях использован монолитный железобетон. Фасады асимметричны и динамичны, насыщены остеклением.

Кладовые, цех по производству полуфабрикатов и собственно кухня выходили окнами на Сампсониевский сад, а магазин и обеденные залы — на проспект. Козырек на крыше прикрывал обеденный зал на открытом воздухе. Этот козырек является уникальной деталью постройки. Он сразу привлекает внимание, акцентируя месторасположение здания среди городской застройки.

Кухня Сталинского (так в те годы назвался Выборгский) района обеспечивала горячим питанием рабочих заводов и фабрик Выборгской стороны. Пища доставлялась на предприятия в специальных термосах. Начав с 12 000 обедов в день, работники фабрики-кухни быстро утроили производство.


Московско-Нарвская фабрика-кухня

Современный адрес — пл. Стачек, 9.

Хотя Кировская фабрика-кухня и построена в те же 1929–1931 годы и той же группой архитекторов (А.К. Барутчев, И.А. Гильтер, И.А. Меерзон), что и фабрика-кухня Сталинского района, эти здания не являются двойниками. Каждое из них имеет индивидуальные особенности.




Выборгская фабрика-кухня. Фото 1930-х годов


На площади Стачек архитекторы-урабанисты возвели целый комплекс, состоящий из универмага, фабрики-кухни и торгового центра «Дом кооперации», представляющий собой несколько прямоугольных зданий с двумя внутренними дворами. Конструктивную основу составляет монолитный железобетонный каркас. Корпус, обращенный на площадь, занимает универмаг, в глубине находится производственная зона, столовые залы.

Цеха фабрики-кухни и обеденные залы размещались в правой, более высокой и массивной части здания. Столовая находилась в полукруглой пристройке (в той, где сейчас расположен «Макдоналдс») и была изолирована от улицы и проезжей части, выходила в зеленый сквер. Обеденный зал украшен колоннами с инкрустацией и барельефами скульптора В.А. Синайского (в настоящее время они утрачены). Еще один обеденный зал расположен на крыше и прикрыт козырьком, но он не акцентирован, как козырек, Выборгской кухни, и вписан в общий рисунок крыши. Еще одна галерея для обедов на свежем воздухе находилась над полукруглой пристройкой. Впоследствии их застроили, что повредило ажурности здания. Фабрика-кухня работала в три смены и могла накормить в день до 85 тыс. человек.

Здание считается одним из наиболее законченных и отточенных образцов зрелого конструктивизма.


Василеостровская фабрика-кухня

Современный адрес — Большой пр. В. О., 68.

Построена на пересечении Косой линии и Большого проспекта в 1930–1931 годах по проекту группы АРУ.

Здесь предусматривались производственная и торговая группы помещений с магазином полуфабрикатов и столовой. Планировалось вести производство 35 000 обедов в день, столовая могла вмещать до 1500 человек.



Большой пр. В. О., 68. Фото 2012 года


Корпуса привлекают взгляд прежде всего большими окнами и лестничными маршами с обширным остеклением, располагаюшимися вокруг маленького двора. Эффектно решен левый выступ фасада по Большому проспекту: огромная плоскость стены несимметрично прорезана гигантским витражом, который наполняет светом главную лестницу. Плоскость витража «разбита» балконом. Обеденный зал расположен в небольшой полукруглой пристройке. На крыше находилась галерея для обедов на свежем воздухе, прикрытая козырьком.

В 2000 году здание реконструировали в ТК «Балтийский» (арх. Ю.И. Земцов, М.О. Кондиайн и партнеры).


Фабрика-кухня общежитий Политехнического института

Современный адрес — ул. Капитана Воронина, 13 а, б, в.

Кроме районных фабрик-кухонь существовали еще небольшие фабрики-кухни, которые обслуживали отдельные предприятия или учебные заведения. Одна из них — фабрика-кухня, расположенная в студенческом городке Политехнического института. Построена, как и здания общежитий, в 1929–1932 по проекту архитекторов М.Д. Фельгера, С.Е. Бровцева, A.B. Петрова и инженера К.В. Сахновского. На втором этаже, в зале с остеклением, находилась столовая. Рядом с кухней располагались два хозяйственных корпуса.



Лесной пр., 65/8. Современное фото


Здание перестроили в 2000 году для культурно-выставочного центра «Евразия».


Фабрика-кухня завода «Большевик»

Современный адрес — пр. Обуховской Обороны, 120д.

Другим примером маленькой фабрики-кухни является фабрика-кухня завода «Большевик», построенная в 1934 году. Автор проекта неизвестен. Здание прямоугольное, с большим закругленным ризалитом и выступом, уходящим вглубь двора. Ленточные окна и закругленные углы здания делают его типичным образцом конструктивизма.



Московский пр., 114. Современное фото


Московская фабрика-кухня (Ленинградский пищевой комбинат)

Современный адрес — Московский пр., 114.

Построена в 1932–1933 годах по проекту архитекторов Е.И. Катонина и Е.М. Соколова.

В ноябре 1944 года по распоряжению Совнаркома СССР на базе строений фабрики-кухни создан Ленинградский пищевой комбинат, который выпускал пищевые концентраты, в том числе — детскую питательную муку и брикетированные кисели. В 1946 году оборудовали цех соево-белковой продукции, который на протяжении нескольких послевоенных лет выпускал соево-белковые сырки.

Во время Великой Отечественной войны и блокады здание было почти полностью разрушено. Восстановительные и монтажные работы на комбинате начались в 1945 году и продолжались вплоть до 1950 года с полной реконструкцией производственных помещений. Теперь фасад здания оформлен в стиле «сталинского ампира», его украшают колонны и пилястры, между которыми расположены большие (но не ленточные) окна.

В 1993 году предприятие получило название — Комбинат детского питания и пищевых концентратов.



Глава 4
«Учиться, учиться и учиться!» Школы

«Павел почти взрослый. Ему 8 лет.

— Павлик, — говорит мать, — ты очень скучал бы, если бы мы встречались с тобой не каждый день?

— Ты уезжаешь?

— Нет! Но я хочу, чтобы ты начал учиться. Ты будешь жить с товарищами и учиться.

— А ты?

— А я буду приезжать к тебе, и ты мне станешь рассказывать о своих успехах.

— Нет, — говорит Павел, — я буду с тобой.

— Милый, ты должен очень многое знать… Жизнь наша сложна, и мама тебя не научит всему. Надо учиться, Павел.

Впрочем, Павел не слишком был огорчен новой жизнью.

В маленьком городе, куда привезла мама Павла, перед ним открылся такой чудесный мир, что просто некогда было думать о маме.

Бородатый человек собрал всех привезенных Павлов и сказал им:

— Ребята! Этот город, в котором вы будете жить, находится в вашем полном распоряжении. И он неплохой, ребята, город. Он только меньше других городов, но зато ничем не отличается от больших. Вы можете здесь делать все, что хотите.

Девушка ходила с ребятами по отелям, показывала им, как надо убирать комнату, как пользоваться ванной, как приводятся в движение телевоксы. Затем они уже сами узнали, где находится кольцо ресторанов и столовых и когда нужно работать, завтракать, обедать и ужинать.

Всем ребятам выдали часы, после чего оставили их в покое.

Несколько дней они жили скучая. Они сами подбирали себе компании, бродили по городу. Тогда к каждой компании как-то незаметно присоединились взрослые и ходили с ребятами вместе. Но вскоре взрослым надоело это занятие. Они предложили ребятам воспользоваться автомобилем.

— Но мы не умеем!

— Подумаешь, большая хитрость, — удивились взрослые, — да этому делу пара пустяков научиться.

И вот Павел видит себя, перемазанного, собирающего с замиранием сердца мотор машины.

Да. Они были правы. Авто уж не так сложны. И вскоре улицы детского города ревели оглушительными сиренами.

А взрослые подбивали ребят на разные забавные штучки. Вот, например, кино. Со смеху можно умереть. Жаль только, что очень много надписей. Не понять половины. Но надписи читать оказалось совсем нетрудным делом.

Прямо само небо послало ребятам этих взрослых. Ну, уж и выдумщики же они были. Ну, взять хотя бы „Меккано“. Разве есть что-нибудь интереснее этой вещи? Из разных пустяковых железных частичек можно было собрать автомобиль, который бегал не хуже настоящего, можно было сделать подъемный кран и он поднимал здоровые бревна. Целую фабрику можно было собрать из частей „Меккано“. И не какую-нибудь, а с генераторами, с конвейером. Не хуже настоящей.

— Но это чепуха, — вскоре начали морщиться взрослые, — что это? Для маленьких детей — забава.

И — вот счастье! — они предложили ребятам настоящую фабрику

— Собрать или разобрать?

— А все что угодно!

Фабрики, правда, не разобрали, но возились там по целым дням. И подумать только: сами, управляя своими руками, ребята сделали сапоги. Думаете — одну пару? Ничего подобного. Целых двадцать тысяч пар.

Началась игра в настоящий город. Но тут оказалось, к сожалению, что многого ребята не знают.

Пришлось учиться.

Летом Павел уезжал домой, а когда наступила осень, — возвращался в городок, где его встречали приятели.

С каждым годом жизнь становилась более интересной. Работа в обсерваториях, музеях, библиотеках, в музыкальных и художественных студиях: свой театр, свои лаборатории, свой собственный город».

Ян Ларри, «Страна счастливых»

Советские фантасты любили воображать, в каких школах будут учиться дети будущего, какой интересной и незабываемой будет их учеба. Ян Лари, Георгий Гуревич, Иван Ефремов, братья Стругацкие — все они создали яркие и запоминающиеся образы школ будущего. Как правило, это интернаты, расположенные в живописных местах вдали от городов, где мудрые наставники помогают детям развивать свои способности и найти место в большом мире, где они принесут больше всего пользы обществу, в полном соответствии со словами В.И. Ленина: «Только преобразуя коренным образом дело учения, организацию и воспитание молодежи, мы сможем достигнуть того, чтобы результатом усилий молодого поколения было бы создание общества, не похожего на старое, т. е. коммунистического общества».

Однако, как и в случае с жилищным строительством и организацией общественного питания, перед школой и учителями после революции стояли более приземленные и насущные задачи. И первой из них была ликвидация безграмотности. Согласно переписи, проведенной на территории Советской России в 1920 году, умение читать было зафиксировано всего у 41,7 % населения в возрасте от 8 лет и старше.




Плакаты 1920-х годов


В 1920 году при Наркомпросе РСФСР образовали Всероссийскую чрезвычайную комиссию по ликвидации безграмотности. Повсеместно открывались школы для взрослых и пункты ликвидации безграмотности (ликпункты); массовыми тиражами издавались на родных языках буквари и учебно-методическая литература. К этой работе привлекались учителя, работники культурно-просветительских учреждений и общественных организаций, командиры и политработники Красной Армии, коммунисты и комсомольцы. Огромными тиражами выпускались плакаты: «Долой неграмотность!», «Неграмотный тот же слепой, всюду его ждут неудачи и несчастья», «Ты помогаешь ликвидировать неграмотность?», «Женщина! Учись грамоте!», «Если книг читать не будешь, скоро грамоту забудешь», «Мы требуем всеобщего обязательного обучения»…



Плакат 1923 года


За 1920–1940 годы грамоте обучили около 60 млн. человек взрослого населения. В 1939 году (по данным переписи) грамотные среди населения в возрасте от 9 до 49 лет составили 87,4 %. Перепись населения 1959-го показала, что практически полностью ликвидирована неграмотность.

С 1930 года во всей стране законодательно утвердили всеобщее обязательное начальное обучение, а в городах и рабочих поселках — всеобщее обязательное 7-летнее обучение. К концу 1932 года (последний год первой пятилетки) в начальной школе обучалось 98 % всех детей в возрасте от 8 до 11 лет. В 1934 году оно достигло 100 %. За вторую пятилетку в СССР численность учащихся в начальной и средней школе увеличилась с 21,3 до 29,4 млн.

Было запрещено существование частных школ; введены бесплатное обучение, совместное обучение детей обоего пола; запрещалось преподавание в учебных заведениях какого бы то ни было вероучения и исполнение обрядов религиозного культа; отменялись физические наказания детей; все национальности получили право обучения на родном языке; положено начало созданию советской системы общественного дошкольного воспитания.



Плакат 1928 года


До 1934 года школьное образование делилось на школы первой ступени (5 лет, с 1923 г. — 4 года) и школу второй ступени в составе 6–9-х (с 1923 г. — 5–9-х) классов. С 1929 года начали открываться 10-е классы. С 1921 года на предприятиях были организованы четырехгодичные школы фабрично-заводского ученичества (ФЗУ), имевшие своей целью подготовку квалифицированных рабочих для промышленности и транспорта. В учебные планы ФЗУ наряду со специальными дисциплинами включались общеобразовательные предметы, благодаря чему учащиеся получали общее образование примерно в объеме школы-семилетки.

В 1934 году постановлением СНК СССР и ЦК ВКП(б) «О структуре начальной и средней школы в СССР» установлены три типа общеобразовательных школ: начальная (1–4-й классы), неполная средняя (1–7-й классы) и средняя (1–10-й классы).

Основной формой профессионального образования юношества совещание признало техникум (индустриальный, сельскохозяйственный, экономический, педагогический и др.) с четырехлетним сроком обучения.

Убежденные в том, что в новых советских школах нужно учить по-новому, учителя и методисты часто экспериментировали, пытаясь изменить саму атмосферу, в которой проходило обучение, сделать ее более дружелюбной по отношению к ученику, открытой, творческой.

Так, в 1923–1925 годах под руководством научно-педагогической секции Государственного ученого совета (ГУСа) составили новые программы, получившие название «Программы ГУСа». Это были не предметные, а комплексные программы, в которых объем знаний, намеченных к изучению в общеобразовательной школе, не делился на предметы, а представлен в виде единого комплекса сведений о природе, труде и обществе.

Учебный материал школ первой ступени делился соответственно на три «колонки»: «природа и человек», «труд», «общество». Он постепенно расширялся: в первом классе рассматривались вопросы жизни ребенка в семье и школе, во втором — вопросы жизни села или деревни, затем района, губернии, республики и т. д. Кроме того, были еще сезонные комплексные темы: «Первое мая — Международный праздник трудящихся», «Осенние работы в деревне», «Великая Октябрьская социалистическая революция» и т. д.

Для школы второй ступени (5–9-й классы) комплексные программы ГУСа строились по тем же «колонкам», но материал изучался более глубоко. Часто проводились экскурсии, наблюдения, организовывались практические работы учащихся в поле, на огороде, в саду.

Такое изучение должно было сформировать общественно-политический кругозор учащихся и привлечь их к активному участию в социалистическом преобразовании страны. С другой стороны, комплексное построение программ не обеспечивало возможности дать учащимся систематические и глубокие научные знания, что вскоре и было замечено.

К сожалению, часто непродуманные эксперименты приводили к провалу педагогических начинаний. Вот, например, описание «комплексного метода обучения» из романа Вениамина Каверина «Два капитана».

«Считалось, что мы в первой группе, хотя по возрасту кое-кому пора уже было учиться в шестой. Старенькая преподавательница Серафима Петровна, приходившая в школу с дорожным мешком за плечами, учила нас… Право, мне даже трудно объяснить, чему она нас учила. Помнится, мы проходили утку. Это были сразу три урока: география, естествознание и русский. На уроке естествознания утка изучалась как утка: какие у нее крылышки, какие лапки, как она плавает и так далее. На уроке географии та же утка изучалась как житель земного шара: нужно было на карте показать, где она живет и где ее нет. На русском Серафима Петровна учила нас писать „y-т-к-а“ и читала что-нибудь об утках из Брема. Мимоходом она сообщала нам, что по-немецки утка так-то, а по-французски так-то. Кажется, это называлось тогда „комплексным методом“. В общем, все выходило „мимоходом“. Очень может быть, что Серафима Петровна что-нибудь перепутала в этом методе. Она была старенькая и носила на груди перламутровые часики, приколотые булавкой, так что мы, отвечая, всегда смотрели, который час».

Еще одной из экспериментальных систем был так называемый Дальтон-план, или бригадно-лабораторный метод: система организации учебно-воспитательной работы в школе, основанная на принципе индивидуального обучения. Автором системы являлась американская деятельница народного образования Эмелин Паркхерст. Название происходит от города Долтон (Dalton, США, штат Массачусетс), где система впервые была применена в 1904 году. При организации работы по Дальтон-плану учащиеся могли свободно выбирать время и содержание занятий. Учащийся получал от учителя-советчика указание, как ему лучше спланировать свою работу на данный день, а затем работал самостоятельно. Особое внимание уделялось учету работы учащихся, осуществляемому при помощи сложной системы карточек. В советских школах систему модифицировали в коллективный метод. Учащиеся, объединенные в бригады во главе с бригадиром из среды, самостоятельно работали по заданиям, рассчитанным на срок от 2 недель до 1 месяца. В заданиях указывались последовательность работы, учебная литература, приводились задачи и упражнения, ставились контрольные вопросы. Учитель не объяснял учащимся новый материал и консультировал их только в случаях затруднений. По выполнении всех заданий проводились заключительные занятия, на которых бригады отчитывались о проделанной работе.

Как это выглядело на практике, можно прочесть в книге Николая Огнева «Дневник Кости Рябцева».

«В нашей школе вводится Дальтон-план. Это такая система, при которой шкрабы (сокращенно школьные работники. — Е.П.) ничего не делают, а ученику самому приходится все узнавать. Я так, по крайней мере, понял. Уроков, как теперь, не будет, а ученикам будут даваться задания. Эти задания будут даваться на месяц, их можно готовить и в школе, и дома, а как приготовил — иди отвечать в лабораторию. Лаборатории будут вместо классов. В каждой лаборатории будет сидеть шкраб, как определенный спец по своему делу: в математической, например, будет торчать Алмакфиш, в обществоведении — Никпетож, и так далее. Как пауки, а мы — мухи.

С этого года мы решили всех шкрабов сократить для скорости: Алексей Максимыч Фишер будет теперь Алмакфиш. Николай Петрович Ожигов — Никпетож…

…Дальтон-план начался. Парты отовсюду вытащили, оставили только в одном классе, в нем будет аудитория. Вместо парт принесли длинные столы и скамейки. Я с Ванькой Петуховым слонялся целый день по этим лабораториям и чувствовал себя очень глупо. Шкрабы тоже пока толком не поняли, как быть с этим самым Дальтоном. Никпетож оказался, как всегда, умней всех. Он просто пришел и дал урок, как всегда, только мы сидели не на партах, а на скамейках…

С Дальтоном выходит дело дрянь. Никто ничего не понимает — ни шкрабы, ни мы. Шкрабы все обсуждают каждый вечер. А у нас только и нового, что скамейки вместо парт и книги прятать некуда. Никпетож говорит, что теперь это и не нужно. Все книги по данному предмету будут в особом шкафу в лаборатории. И каждый будет брать, какую ему нужно.

А пока шкафов-то нет?

Ребята говорят, что это был какой-то лорд Дальтон, из буржуев, и что он изобрел этот план. Я так скажу: на кой нам этот буржуазный план? И еще говорят, что этого лорда кормили одной гусиной печенкой и студнем, когда он изобретал. Посадить бы его на осьмушку да на воблу и посмотреть! Или по деревням заставить побираться, как мы в колонии, бывало.

А с гусиной печенки — это всякий изобретет…

…Ну и навалили заданий… За месяц, даже меньше, то есть к 1 ноября, нужно прочитать уйму книг, написать десять докладов, диаграмм начертить восемь штук, да еще устно уметь отвечать, то есть даже не отвечать, а разговаривать по пройденному. У каждого ученика свое задание. Да, кроме того, нужно еще проработать задание по физике, химии и электротехнике практически. А это — целую неделю торчать в физической лаборатории…

А это дело в том, что лаборатории так и стоят с самого начала пустые. Правда, в обществоведение взяли из школьной библиотеки все книжки по политграмоте, а в естествоведение перенесли аквариум и коллекции, да только и всего. А по-настоящему надо, чтобы в каждой лаборатории был полный подбор книг и пособий по данному предмету. Тогда ученик может свободно распоряжаться и действительно подготавливать задания….

Завтра начало сдачи зачетов. Вчера просидел всю ночь, и сегодня тоже придется. Самое скверное то, что книг нету.

В лабораториях и в библиотеке разобрали ребята — тоже готовятся. Откуда же взять?! Покупать — денег нету. Сегодня буду чертить диаграммы по обществоведению.

Все-таки напрасно у нас в школе ввели Дальтона…

….Я сегодня просижу хоть до пяти часов утра, но постараюсь все записать, как было.

Дело в том, что мы еще третьего дня решили покончить с Дальтоном и вчера почти весь день приготовлялись. Сегодня, когда ребята стали собираться в школу, на всех стенах были развешаны надписи и просто записки:

— Долой Дальтона!

— Ко всем чертям буржуя Дальтона!

Ребята, конечно, были все очень рады. Мы сейчас же к пианино — разучивать новую песню. Ее сочинил я:

Пусть кровь наша стынет
И слышится стон:
Да сгинет, да сгинет,
Да сгинет Дальтон!!!

А когда стали подходить шкрабы, их встретили этой песней. Шкрабы, словно ничего не знали, разошлись по лабораториям. Но никто сдавать за декабрь не пошел, хотя у некоторых было приготовлено. Вместо сдавания все ребята выскочили на двор. Там уже мы приготовили чучело из соломы, в драной шляпе, и на шее у чучела висела надпись: „Это — лорд Дальтон“. Чучело поставили посредине двора так, чтобы из окон было видно, принялись плясать вокруг него и петь „Карманьолу“. Потом чучело подожгли. Прибежал дворник, но когда увидел, что опасности нет, он тоже с нами смеялся. Чучело полыхало ярким огнем, с треском и блеском. А мы пели. Потом мы запели еще песню:

Ты буржуй, проклятый лорд!
Уходи ж, паршивый черт!

И с пением ввалились в школу».

В 1930 году Наркомпрос утвердил программы для начальной школы и для школы ФЗС, которые были построены на основе комплексов-проектов, опробованных в те годы в Америке. Классы, сформированные по возрастному признаку, ликвидировали, их заменяли звеньями и бригадами. Группируя материал различных учебных предметов, как естественнонаучных (физика, химия, биология), так и общественно-политических (обществоведение, история, география, литература и т. д.), вокруг комплексов-проектов, программы предписывали учащимся усваивать знания в процессе выполнения таких тем и проектов, как «Борьба за коллективизацию деревни», «Поможем нашей фабрике (заводу, колхозу) выполнить промфинплан[3]», «Научимся разводить кур» и т. д. и т. д. Что опять-таки не давало систематических знаний, вследствие чего оканчивающие школу не имели достаточной подготовки для успешных занятий в вузах.

При школах стали создавались мастерские по труду (столярные, слесарные, токарные), школьные производственные музеи. Учащихся знакомили с трактором, автомобилем, электромотором, устраивали экскурсии на производство. На совещаниях, проведенных в различных местах по вопросу о типе средней школы, рабочие настойчиво требовали введения политехнического образования и трудовой подготовки учащихся.

В старших классах ступени создавались ячейки комсомола, которые организовывали трудовые субботники и воскресники, вечера, посвященные праздничным дням революционного календаря. Комсомольцы и старшеклассники принимали самое активное участие в работе по ликвидации безграмотности среди населения, читали газеты, проводили беседы, ставили спектакли в домах, где жили рабочие, в сельских клубах и избах-читальнях, организовывали там политические кружки, брали шефство над детскими домами и садами, площадками.

С 1922 года начался быстрый рост пионерских отрядов, которые создавались в то время при фабриках, заводах, в учреждениях, при рабочих клубах, избах-читальнях и т. д. Пионеры разных отрядов, обучавшиеся в одной школе, объединялись в так называемые форпосты. В 1924 году насчитывалось около 161 тыс. пионеров, а к концу 1925 года пионерская организация охватывала более полутора миллионов детей.

В 1930-е годы в Ленинграде основан Педологический институт, который должен был разрабатывать методики обучения в соответствии с рекомендациями педологии — педагогического направления, ставившего своей целью объединить подходы различных наук (медицины, биологии, психологии, педагогики) к развитию ребенка.

Особый интерес педологов вызывали неуспевающие дети. Пытаясь понять, в чем причина трудностей конкретного ребенка, педологи присутствовали на уроках, оценивали интеллект ребенка, его память, волю, разрабатывали методики, которые помогали детям учиться лучше. Если виной отставания ребенка была не патология, а тяжелые жизненные условия, пьянство и насилие в семье, то педологи вместе с социальными работниками работали с семьей или решали вопрос о переводе ребенка в детский дом. Учителя высоко ценили помощь, которую оказывали школе педологи.

Однако уже в 1936 году постановлением ЦК ВКП(б) «О педологических извращениях в системе Наркомпросов» институт закрыли. В вину сотрудникам поставили тестирования школьников с целью определить их уровень интеллекта и способности, а также сбор различных справок и документов, касающихся семейно-бытовых условий школьников. В первом начинании была усмотрена попытка посеять неравенство среди учеников, спровоцировать на этой почве конфликты и разделение на «умных» и «глупых», «способных» и «неспособных», во втором — грубое вмешательство во внутренние дела семьи и «копание в грязном белье», что опять-таки приводило к конфликтам.

«Есть такая профессия — педологи, которые всю свою деятельность направляют на то, чтобы доказать, что максимальное количество детей являются кандидатами в школы для трудновоспитуемых», — говорил A.A. Жданов, председатель комиссии Политбюро, расследующей деятельность Педологического института. В результате их «работы», указывал он, количество трудновоспитуемых детей в Ленинграде за два года увеличилось на 60 %, что является «серьезным извращением политической линии и создает впечатление, будто у нас идет деградация». Действительно, результаты тестирования зачастую говорили если не о деградации, то о явном неблагополучии. Лишь 9 % детей давали правильные ответы на вопросы, кто такой Ленин, кто такие коммунисты и чего они хотят, 52 % ответов были путанными и абсурдными, а 34 % — формально правильными, но трафаретными, заученными наизусть. 60 % школьников чувствовали, что учеба дается им с трудом, однако большинству нравилось в школе больше, чем дома, и это не удивительно: благодаря «копанию в грязном белье» педологам удалось установить, что только 3 % детей рабочих и 28 % детей служащих ели досыта (данные касаются 1925–1926 гг.), а у 50 % детей не было собственной кровати.

Однако репрессии против педологии как науки не сопровождались репрессиями против педологов, им разрешено было остаться в школах учителями. Правда, в ходе развернувшейся критики, педологам-теоретикам, по словам Н.К. Крупской, предлагали сыпать пепел на голову и становиться на колени. Пытаясь направить волну критики в конструктивное русло, Крупская в наброске статьи «Как бороться с педологией?» писала: «Нельзя, критикуя педологов, исходить из принципа „бей кирпичом неизвестно по чем“». Педологи-теоретики были вынуждены безоговорочно признавать правоту любой критики в свой адрес, просили дать им возможность вести научно-исследовательскую работу в области педагогики и обещали беспощадно бороться с последствиями педологических извращений.

Школа окончательно вернулась к классической классно-урочной системе, дополненной трудовым обучением, а в старших классах и производственной практикой.

В 1933–1938 году в Советском Союзе появилось до 20 тыс. новых школ, многие из которых были построены в стиле конструктивизма. Архитекторы-конструктивисты стремились строить «школы будущего», которые хотя бы на несколько часов переносили бы детей в царство победившего коммунизма. И если можно сожалеть о плохой организации быта в жилмассивах или сомневаться в разумности отказа от домашнего питания в пользу фабрик-кухонь, то к зданиям школ 1920–1930 годов никто, кажется, не предъявлял никаких претензий. Они были превосходны.


Школа им. 10-летия Октября

Современный адрес — пр. Стачек, 5/ул. Гладкова, 2.

Построена в 1927 году по проекту A.C. Никольского и A. B. Крестина на углу проспекта Стачек (переименован в 1923 г. из Петергофского шоссе) и Григоровской улицы (названа по фамилии владельца доходный домов, переименована в 1939 г. в честь матроса-черноморца, героя восстания на крейсере Очаков Александра Ивановича Гладкова).

Здание строилось с 1925 по 1927 год, а школа открылась 7 ноября 1927 года. При открытии она носила название 68-я школа I и II ступени, и ей присвоено имя 10-летия Октября. Это первая школа, построенная в Ленинграде в советский период.

Композиционным центром здания является башня с вращающимся куполом обсерватории. Такие астрономические обсерватории были практически в каждой школе, построенной в 1920–1930-е годы. Позже от них отказались, видимо, из-за того, что в Ленинградском климате они бездействовали большую часть года. Башня служит также для вертикальных коммуникаций всего здания.



Школа им. 10-летия Октября. Фото 1950-х годов


С севера к ней примыкает круглый пятиэтажный корпус с основными помещениями школы: мастерские, класс рисования, читальный зал с книгохранилищем, физическая и химическая лаборатории, столовая, актовый зал. С южной стороны к башне присоединен большой изогнутый по дуге корпус, включающий все учебные помещения старших классов. В углублении, образованном его дугой, разместился небольшой сквер. Корпус соединен с трехэтажным зданием, выходящим на проспект Стачек, — эта часть здания предназначалась для младших классов и имела свой вход. Отдельно вынесено здание гимнастического зала. Особую элегантность постройке придает отделка фундамента и входов камнем.

Существует легенда, что в план здание школы напоминает серп и молот. Однако достаточно взглянуть на сам план или на школу с высоты птичьего полета, чтобы понять, что если очертания символа СССР и прослеживаются, но в весьма вольной трактовке. В здании, построенном в форме серпа и молота, половина окон были бы постоянно затемненными. А конструктивисты никогда не жертвовали функциональностью в угоду идеологии.

В первые годы здесь побывали делегации различных стран, писатели Максим Горький и Анри Барбюс, оставившие свои отзывы в Книге почетных посетителей: «Прекрасные впечатления вызывает эта школа. Хорошо убедиться в том, что рабочий класс не жалеет сил и средств для того, чтобы дети выросли душой и телом „новыми людьми“. М. Горький».

«Здесь одновременно проводятся образование общее и техническое, воспитание общественное и политическое с обилием средств, которые доступны в западных странах только детям богачей. Дети и молодежь Союза будут хорошо вооружены, чтобы продолжать, совершенствовать и расширять революционное дело своих отцов. А. Барбюс».

В школе учились дети из жилмассива на Тракторной улице и из окрестных домов. Одной из них была Герой Советского Союза пионерка Зина Портнова. Она окончила здесь 7 классов и в начале июня 1941 года приехала на школьные каникулы в деревню Зуя, близ станции Оболь Шумилинского района Витебской области. После вторжения гитлеровцев на территорию СССР Зина Портнова оказалась на оккупированной территории. Вступив в подпольную организацию «Юные мстители», стала разведчицей партизанского отряда им. К.Е. Ворошилова. Участвовала в распространении листовок среди населения и диверсиях против захватчиков. Работая в столовой курсов переподготовки немецких офицеров, по указанию подполья, Зина отравила пищу Во время разбирательств, желая доказать немцам свою непричастность, попробовала отравленный суп. Чудом осталась жива. В декабре 1943 года Зину схватили в деревне Мостище, ее опознала некая Анна Храповицкая. На одном из допросов в гестапо деревни Горяны, схватив со стола пистолет следователя, застрелила его и еще двух гитлеровцев, пыталась бежать, но была схвачена. После пыток расстреляна в тюрьме города Полоцка (по другой версии — в деревне Горяны Шумилинского района Витебской области Республики Беларусь).


Школа № 52 Кировского района

Современный адрес — пр. Стачек, 30.

На проспекте Стачек можно увидеть еще одно школьное здание в стиле конструктивизма. Это школа № 52 Кировского района (ныне — общежитие Института народов Севера РГПУ им. А.И. Герцена), построенная в 1930–1932 годах по проекту архитектора И.И. Фомина.

Основной корпус (изначально с двумя скругленными торцами) протяженностью около 250 метров, расположенный перпендикулярно проспекту Стачек, соединен с отдельно стоящей цилиндрической столовой переходом на уровне второго этажа. Учебные помещения располагаются вдоль коридора, в который также выходят рекреации и лестницы, расположенные вдоль северного фасада. В декоре присутствуют ленточные окна, которые с северной стороны прерываются вертикальными витражами лестничных клеток. В закругленных торцах были расположены актовый и спортивный залы. В результате попадания снаряда в торец со стороны проспекта Стачек он был утрачен. После войны его заменил плоский портик в стиле «сталинской неоклассики».


Первая средняя образцовая показательная школа в Лесном — Фабрично-заводская школа № 173

Современный адрес — Политехническая ул., 22, корп. 1.



Фабрично-заводская школа № 173. Фото 1930-х годов


Еще одна школа по проекту A.C. Никольского, Л.Ю. Гальперина, A.A. Заварзина и Н.Ф. Демкова построена в 1928–1933 годах в районе Лесного, на Политехнической улице, напротив парка Политехнического института.

Школа включала в себя два корпуса с отдельными входами — для учащихся первой ступени (начальные классы) и второй ступени (с 5-го по 10-й класс). Всего в школе обучалось больше тысячи детей. В подвале размещались столовая и мастерские. На первом этаже — кабинет директора, актовый зал, медсанчасть. Остальные три этажа занимали учебные классы, а в башенке на крыше оборудовали обсерваторию. Также в школе выделили специальный корпус для квартир преподавателей и персонала.

Фасад школы формировался сочетанием корпусов разной высоты и был украшен выступающими лестничными шахтами и «псевдоленточными» окнами, объединенными в группы по три. Композиционным центром здания являлась башня главной лестницы, увенчанная обсерваторией. Главный вход оформлен тонкими угловыми стойками, что создавало ощущение приподнятости корпуса над землей.

Впоследствии здание перестроили.


Школа им. КИМа (школа второй ступени в селе Смоленском)

Современный адрес — ул. Ткачей, 9.

Построена в 1927–1929 годах по проекту Г.А. Симонова. Располагалась в черте жилмассива на улице Ткачей.

Есть предположение, что в проектировании школы участвовал Л.М. Хидекель — один из пионеров супрематической архитектуры, разрабатывавшей особый динамический рисунок архитектурных форм. Школа была рассчитана на 1540 учащихся, при открытии ей присвоили имя Коммунистического интернационала молодежи (КИМа).

Здание состоит из трех вытянутых параллельных корпусов, соединенных переходом на уровне второго этажа. Трехэтажный корпус предназначался для младших классов. Старшие классы учились во втором корпусе, состыкованном из четырех— и пятиэтажного объемов и увенчанным башней обсерватории. Промежуточный корпус включал спортивный и актовый залы. В галерее-переходе, соединяющей корпуса, располагались библиотека и столовая.

В каждом классе было тройное окно, обращенное на юг. Угловые столбы среднего корпуса сначала были темными, как и поддерживаемые ими части, что создавало тот же «эффект полета», как и в школе в Лесном. Здание считается одним из лучших образцов конструктивизма в городе.



Ул. Ткачей, д. 9. Современное фото


Г.А. Симонов в соавторстве с П.В. Абросимовым и А.Ф. Хряковым построил в 1931–1933 годах еще одно учебное здание: корпус Академии железнодорожного транспорта им. тов. Сталина (современный адрес — Кронверкский пр., 9). Здание является памятником архитектуры российского авангарда. К «Т»-образному корпусу примыкает одной гранью огромный треугольный объем со знаменитым острым углом. Через вертикальную сплошь остекленную лестничную клетку с ним соединяется плавно изогнутый протяженный корпус. Считается, что комплекс образует соединенные серп и молот (очевидно, подобная легенда складывалась о каждом здании, построенном в 1930-е гг. и имевшем дугообразный корпус), однако это не соответствует действительности. Острый угол здания выдвинут вперед и оторван от земли, опираясь на единственный круглый столб.


«Школа-самолет»

Современный адрес — Большой Смоленский пр., 36.

Школа построена по проекту Н.Ф. Демкова в 1932–1933 годах на углу Большого Смоленского (название сохранилось с XIX в. и происходит от бывшего здесь села Смоленского) и Большой Щемиловки (названа по деревне Щемиловке, бывшей здесь в XIX в., переименована в 1940 г. в ул. Седова в честь полярного исследователя Григория Яковлевича Седова).



Большой Смоленский пр., 36. Современное фото


При взгляде сверху школа напоминает самолет. В середине расположен вестибюль с гардеробом, а в стороны отходят 4 блока: начальных классов, кабинетов старшеклассников, спортзала и зрительного зала. Фасад украшает «классический конструктивистский» полукруглый ризалит и акцентированные лестничные шахты. С 1951 года в этом здании размещается Мореходное училище (ныне — Морской колледж).

Архитектурное решение оказалось удачным и использовалось в 1960–1970 годы. Тот же принцип использовали при строительстве типовых советских панельных школ, которые спроектировал ученик Левинсона архитектор B.C. Маслов. Очертания, напоминающие самолет, имеет экспериментальная школа № 345, построенная в 1968 году С.И. Евдокимовым и Г.М. Вланиным в Невском районе (буль. Красных Зорь, 6, корп. 2). Здание школы состоит из четырех блоков, соединенных переходами, там есть зимний сад, астрономическая башня, плавательный бассейн. Еще одна школа-самолет построена в поселке Можайский на склоне Вороньей горы (арх. О.Б. Фронтинский, В.И. Тихомиров, В.Е. Жуков). «Крылья самолета», т. е. учебные корпуса, формируют два дворика — для прогулок младших и старших классов. Холлы, расположенные в конце коридоров, открыты большими окнами в сад.


Школа жилмассива завода «Электросила»

Современный адрес — Свеаборгская ул., 2/ул. Решетникова, 15.

Построена в 1929–1930 годах по проекту автора «жилконцерна завода „Электросила“» Г.А. Симонова и располагалась на углу Свеаборгской улицы и Георгиевской улицы (переименована в 1940 г. в ул. Решетникова).

Здание четырехэтажное. Возможно, в нем кроме школы располагалось ФЗУ Школа имеет «Т»-образный план. Протяженный корпус присоединен ко второму, высокому, завершенному полукружием, частично подсеченному и поставленному на колонны. Его украшает стройный полукруглый эркер. Корпус предполагалось завершить обсерваторией, как в школе им. 10-летия Октября или в школе им. КИМа, но этот проект так и не был осуществлен. Основной протяженный корпус здания расположен с отступом от красной линии, что позволило распланировать перед ним большой школьный двор. Очень красиво и необычно оформлен главный вход здания с треугольными эркерами над козырьком.

В настоящее время в здании школы находится Государственный научно-исследовательский навигационно-гидрографический институт Министерства обороны. К сожалению, в 2006 году новые владельцы здания надстроили еще один этаж, что исказило замысел автора.



Свеаборгская ул., 2/ул. Решетникова, 15. Современное фото


Школа № 104

Современный адрес — Кантемировская ул., 30/ул. Харченко, 27.

Построена в 1930–1932 годах по проекту В.О. Мунца и расположена на углу Флюгарова переулка (с 1956 г. — Кантемировской ул.) и Антонова переулка (с 1969 г. — ул. Харченко).

Неподалеку от школы находятся Дом специалистов на Лесном и городок Политехнического института.

В момент постройки здание являлось прекрасным образцом «чистого конструктивизма». Два корпуса — двухэтажный (для малышей), где располагались столовая и библиотека, и трехэтажный (для старших классов), протянувшиеся вдоль соответственно Флюгарова и Антонова переулков, сочленялись параболическим в плане объемом, в котором находились вестибюль и актовый зал. Школа была рассчитана на 1200 учащихся. Добавленный позже декор в духе «сталинского ампира» исказил первоначальный замысел архитектора. Во время войны в школе развернули госпиталь. Позднее в двухэтажном корпусе размещались квартиры для учителей и музыкальная школа. Во флигеле (ул. Харченко, 27а) жил обслуживающий персонал.



Кантемировская ул., 30. Современное фото


После войны школе присвоили имя Героя Советского Союза, партизана Михаила Семеновича Харченко, о чем напоминает мемориальная доска на здании.

В 2008 году здание прошло капитальную реконструкцию.


Школа на набережной реки Волковки

Современный адрес — Волковский пр., 4.

По проектам В.О. Мунца построено еще несколько школ. Одна из них, на набережной реки Волковки, возведена в 1935 году в соавторстве с О.В. Сусловой.

Здание двухэтажное, в форме буквы «П», с короткими ножками-флигелями. Центральный корпус имеет прямоугольный ризалит, в котором размещались вестибюль и актовый зал. В одноэтажном флигеле справа, вероятно, был спортивный зал. Главный вход и один из боковых корпусов украшены колоннами в духе «сталинского ампира», но окна напоминают ленточные, типичные для конструктивизма.



Волковский пр., 4. Современное фото


В соответствии с генеральными планами развития города, созданными в 1920 — начале 1930-х годов, Гороховую улицу должны были продолжить вплоть до Софийской улицы, и именно на эту несуществующую улицу и ориентирован главный фасад школы.


Школа на Балтийской улице

Современный адрес — Балтийская ул., 35.

Еще одна интересная и необычная школа, построенная по проекту В.О. Мунца в 1930-е годы, находится недалеко от станции метро «Нарвская» на углу Балтийской улицы и Охотничьего переулка.

Ее главный корпус протяженный, четырехэтажный, закругленный на концах, центральная часть приподнята на тонких опорах. Сзади к нему присоединяется двухэтажный корпус в виде трапеции, в котором размещаются спортивный и актовый залы.

В настоящее время в школе находится Петровский колледж.



Балтийская ул., 35. Современное фото


Школа № 168 на проспекте 25 Октября

Современный адрес — Невский пр., 169.

В мастерской Ленпроекта, которой руководил В.О. Мунц, также разработали проект здания, построенного в самом конце проспекта 25 Октября (так назывался Невский по дате начала Октябрьской революции с 1918 до 1944 года, когда проспекту вернули старое название) рядом с Александро-Невской лаврой в 1937 году. Проект был сознан молодыми архитекторами Л.Е. Ассом и A.C. Гинцбергом — учениками В.О. Мунца.

Несколько месяцев в этом построенном в 1937 году здании располагался Институт народов Крайнего Севера, затем его отвели под детский дом № 9 для детей испанских коммунистов. С 3 октября 1937 года здесь жили и учились 217 маленьких испанцев, вывезенных из страны, охваченной Гражданской войной. С августа 1940 года в здании располагался Дом испанской молодежи. По решению испанского руководства сюда прибыли подростки 14–18 лет. Ребята учились и одновременно получали рабочие специальности.

Во дворе школы был заложен фруктовый сад, разбиты огородные грядки, урожай которых направляли в столовую. А в подвале школы был даже зооуголок: кролики, фазаны, домашняя птица. Их выгуливали во дворе школы. Когда началась Великая Отечественная война, многие испанские подростки ушли на фронт.

В годы войны в здании сначала размещался штаб народного ополчения Смольнинского района, а потом военный госпиталь. Занятия возобновились 1 сентября 1949 года. Здесь открылась семилетняя школа для мальчиков № 168.


Школа на Пионерской улице

Современный адрес — М. Разночинная ул., 2–4/ул. Пионерская, 25.

Архитекторы Л.Е. Асс и A.C. Гинцберг также являлись авторами самого массового типового проекта школ. Первую школу такого типа построили в 1936 году на Пионерской улице (переименована в 1932 г. из Б. Гребецкой ул. в память о том, что здесь находился клуб чулочно-носочной фабрики «Красное знамя», где проводил свои сборы первый пионерский отряд).

Школа была рассчитана на 880 учащихся. Здание четырехэтажное, «П»-образное. В выступающих ризалитах размещены два входа. На всех этажах, кроме первого, были широкие коридоры во всю длину здания. В сторону Пионерской улицы обращены окна классов, по три в каждом. В сторону М. Разночинной улицы — окна коридора. Всего в школе спроектировано четыре классных помещения на первом этаже и по шесть на остальных этажах. В ризалитах располагались лестницы и специальные кабинеты с лабораториями — химический, физический, пения и пр. В проекте не был предусмотрен спортивный зал. Его пристраивали ко многим зданиям этого проекта уже в послевоенные годы.



Малая Разночинная ул., 2–4/Пионерская ул., 25. Фото 2012 года


Впоследствии по этому проекту построили школы по адресам:

Бородинская ул., 11;

Введенская ул., 16 (пристроен спортивный зал между ризалитами);

Звенигородская ул., 30а;

Каменноостровский пр., 426 (пристроен спортивный зал между ризалитами);

пр. КИМа, 24 (пристроен спортивный зал между ризалитами);

9-я Красноармейская ул., 17;

Крестовский пр., 18 (добавлена пристройка сбоку);

Малый пр. В.О., 54, корп. 2 (добавлены пристройки по бокам);

ул. Маршала Говорова, 9 (пристроен спортивный зал между ризалитами, а также две пристройки со стороны двора);

пр. Мечникова, 2 (отдельный павильон спортзала, соединенный со зданием переходом);

Миргородская ул., 2 (пристроен спортивный зал между ризалитами, пристроен корпус);

Московский пр., 52;

Московский пр., 96 (крупноблочный вариант);

Московский пр., 112 (пристроен спортивный зал между ризалитами);

Нейшлотский пер., 2–4 (перпендикулярно к основному корпусу пристроен спортивный зал между ризалитами);

пр. Непокоренных, 12, корп. 2 (отдельный павильон спортзала, соединенный со зданием переходом);

Новолитовская ул., 7а (пристроен спортивный зал между ризалитами);

Новочеркасский пр., 31;

Огородный пер., 9 (пристроен спортивный зал между ризалитами);

Октябрьская наб., 48 (пристроен спортивный зал между ризалитами);

ул. Панфилова, 23;

Петрозаводская ул., 12 (пристройка со стороны двора);

ул. Подковырова, 28;

пр. Раевского, 14 (перпендикулярно к основному корпусу пристроен спортивный зал между ризалитами);

Севастопольская ул., 9 (снесена между авг. 2002 и авг. 2004);

Серпуховская ул., 39;

9-я Советская ул., 31 (пристроен спортивный зал между ризалитами);

Старо-Петергофский пр., 33 (пристроен спортивный зал между ризалитами);

Тамбовская ул., 17;

ул. Шевченко, За (спортивный зал пристроен к одному из входов);

пр. Энгельса, 4 (пристроен спортивный зал между ризалитами).


Школа в Полюстрово

Современный адрес — пр. Металлистов, 119.

Еще одна школа, план которой (очень отдаленно) напоминает серп и молот, была построена в 1935 году по проекту архитектора В.И. Печнева. Однако проспект Металлистов, на котором располагается здание, существенно моложе школы и образован в 1962 году из Анисимовского переулка, Любашинского проспекта и Покровской улицы. Первые два названия восходят, вероятно, к фамилиям домовладельцев, третье происходит от названия ближайшей церкви.

Один из корпусов школы выходит на Лабораторную улицу, получившую свое название еще в XIX веке от расположенной там артиллерийской лаборатории. Школа носила название по району — школа в Полюстрово. Здесь учились дети рабочих Металлического завода.

Декор здания классический — арочные окна, пилястры, колонны, рустовка, меж тем как остов его вполне конструктивистский. Здание состоит из трех корпусов, центральный из которых плавно изогнут, лестничные шахты помещены в полукруглые ризалиты, имеется небольшой и также полукруглый эркер, в котором, вероятно, располагалась библиотека.

«Половинчатый» и «соглашательский» проект школы, пытавшийся примирить два стиля — уходящий в прошлое конструктивизм и набирающий популярность «сталинский ампир» — подвергся суровой критике. Газеты в 1935 году писали: «Формализм с сильной примесью трюкачества нашел всестороннее отражение в школе в Полюстрове (автор — архитектор В.И. Печенев), где добрая треть здания висит на дорогой и вызванной отнюдь не здравым смыслом колоннаде».



Пр. Металлистов, 119. Современное фото


В годы блокады здесь размещался 257-й отдельный батальон МПВО, а после войны находилось Ленинградское артиллерийское подготовительное училище, о чем напоминают мемориальные доски, украшающие здание, и артиллерийская пушка во дворе. Сейчас здесь находится Северо-Западный региональный центр МЧС РФ — единый центр управления ликвидацией чрезвычайных ситуаций в регионах Северо-Западного федерального округа.


Школа на Моховой улице

Современный адрес — Моховая ул., 19.

Построена в 1935 году по проекту А.И. Гегелло и Д.Л. Крического. Здание украшают спаренные колонны, вход оформлен муфтированными колоннами. Школа великолепно вписывается в окружающую застройку конца XIX — начала XX века.



Ул. Ивана Черных, 4. Современное фото



Моховая ул., 19. Фото 2012 года


Архитекторы А.И. Гегелло и Д.Л. Крический построили в Ленинграде еще два учебных здания. Это корпус Технологического института (1930 г., Московский пр., 24) и Дом технической учебы — ныне один из корпусов СПбГТУРП (1930–1932 гг., ул. Ивана Черных, 4). Последний является ярким памятником эпохи конструктивизма.


Школа на Благодатной улице

Современный адрес — ул. Благодатная, 45/Яковлевский пер., 1.

Построена в 1935 году по проекту А.Л. Лишневского. Этот архитектор, начавший свой профессиональный путь еще до революции, в эпоху конструктивизма, оказался не востребован, однако с возвращением в 1930-е годы классических форм снова получил возможность работать. В частности, он спроектировал и построил несколько школ, напоминающих дореволюционные — здания простых форм «с красивым, но строгим фасадом».

Небольшое двухэтажное здание не лишено очарования. По краям выступают прямоугольные ризалиты, которые немного выше остального здания. В левом ризалите размещены главный вход и лестница, выделенная по фасаду сплошным остеклением. В декоре присутствуют упрощенные пилястры и неглубокая рустовка.


Школа в Матянином переулке

Современный адрес — Батайский пер., 6–8/Дойников пер., 11.

Еще одна школа, построенная по проекту А. Лишневского в 1936 году, находится на углу Матянина переулка (назван по домовладельцу, переименован в 1952 г. в память боев при городе Батайске) и Дойникова переулка (до 1923 г. назывался Богородским, переименован в память рабочего табачной фабрики К.О. Дойникова, погибшего в Гражданскую войну).

Школа имеет необычную треугольную форму, что определялось, видимо, участком, отведенным под застройку. Если в предыдущем здании можно было различить намеки на уходящую эстетику конструктивизма, то эта школа строго выдержана в эстетике классицизма. Четырехэтажное рустованное здание делится на два «яруса», постройка увенчана карнизом. В декоре присутствуют пилястры, балюстрады, входы оформлены портиками. Очень эффектен скругленный угол с контробъемом, решенным в виде лоджии. По воспоминаниям дочери Лишневского, именно в закругленном углу здания и предполагался вход, но архитектору указали, что он «не дворец строит и парадный вход тут неуместен».


Школа на проспекте Майорова

Современный адрес — Вознесенский пр., д. 38.

В том же 1936 году Лишневский построил школу на проспекте Майорова (историческое название — Вознесенский пр., было дано по расположенной рядом церкви, переименован в 1923 г. в честь большевика П.В. Майорова, убитого во время мятежа левых эсеров).



Вознесенский пр., 38. Фото 2012 года


Это здание соседствует с Домом городских учреждений, построенным по проекту Лишневского в 1906 году. В декоре обоих зданий есть перекликающиеся готические детали. Школа состояла из двух отдельно стоящих корпусов, в одном из которых помещались младшие классы (неполная средняя школа № 17 Октябрьского района), в другом — старшие (средняя школа № 16 Октябрьского района). Между ними располагался школьный двор (возможно, именно необходимость его создания заставила архитектора остановиться на этом решении). В 1994 году во время капитального ремонта достроили связующую часть, которая соединила два корпуса в одно здание. Также А. Лишневским построены учебные заведения: на 8-й Советской улице (дом № 58), на Воронежской улице (дом № 42) и на Московском проспекте (дом № 80).


Школа на площади Искусств

Современный адрес — пл. Искусств, 2/Инженерная ул., 3.

Еще одним выдающимся строителем школ в Ленинграде был H.A. Троцкий. Начиная с 1935 года, после выхода постановления ЦК ВКП(б) и СНК «О ликвидации сменности в школах», развернулось массовое школьное строительство. И в самой гуще процесса оказалась мастерская H.A. Троцкого, в которой в общей сложности спроектировали 25 школьных зданий. Хотя большая часть из них представляла собой реализацию двух разработанных вариантов типового проекта, однако некоторые школы строилась и по индивидуальному проекту.

Одна из них — школа на площади Искусств, построенная 1938 году по проекту H.A. Троцкого и Т.Д. Каценеленбоген.

Здание должно было заполнить незастроенный участок, оставшийся после пожара 1903 года. В основу декора фасада здания положен принятый по всей площади ордер. Здание ориентировано по сторонам света, коридоры в нем расположены по наружному периметру. Школа рассчитана на 880 учащихся. В 1940 году А. Кедринский соединил здание школы с домом № 4.

Также в 1938 году мастерская строит школу (ее современный адрес — наб. кан. Грибоедова, 48/пер. Гривцова, 18) на углу канала Грибоедова (историческое название — Екатерининский канал, переименован в 1923 г.) и Демидова переулка (назван по имени домовладельца, переименован в 1952 г. в честь героя Великой Отечественной войны А.И. Гривцова). Над школьным зданием H.A. Троцкий работал вместе с коллегой И.М. Чайко.

Школа представляет собой единый четырехэтажный корпус, вытянутый вдоль канала, в его декоре почти не осталось конструктивистских деталей (разве что муфтированные колонны). Школа оформлена в классическом стиле и не выбивается из окружающей застройки середины XIX века.


Школа на Английском проспекте

Современный адрес — ул. Пархоменко, 13.

Первая школа, построенная по типовому проекту, разработанному в мастерской Н. Троцкого самим Троцким, а также A.C. Мартыновым и М.И. Чурилиным, размещается на Английском проспекте (назван по существовавшей здесь в XIX в. английской животноводческой ферме, переименован в 1952 г. в честь героя Гражданской войны А.Я. Пархоменко).



Проект типовой школы


В таких школах было 22 помещения для занятий, физическая и химическая лаборатории, совмещенные с кабинетом естествознания, учительская, библиотека, канцелярия, небольшой буфет, кабинет врача и ряд вспомогательных помещений. Квартира директора школы также находилась в учебном здании. Однако в целях снижения сроков строительства решено было отказаться от актовых и спортивных залов, производственных мастерских и столовых. Для школ были разработаны два вида внешнего оформления. Школа на Английском проспекте была украшена трехчетвертными колоннами во всю высоту здания, рустовкой и рельефами с изображением серпа и молота и открытой книги (до наших дней не сохранились). Во втором варианте колонны заменили пилястрами.



Наб. Робеспьера, 22. Фото 2012 года


Типовые школьные здания появились также на ул. Александра Матросова, 11; Волковском пр., 106; Гражданском пр., 7; ул. Ивана Черных, 11; 14-й линии В.О., 77; Камской ул., 16А; пер. Каховского, 9; ул. Коли Томчака, 15; Промышленной ул., 18; Пудожской ул., 4Б; 1-й Рабфаковском пер., 3 (заброшена, затем снесена), Среднем пр. В.О., 101; Турбинной ул., 50; ул. Черняховского, 17 и Чкаловском пр., 35 (реконструирована).


Школа на набережной Робеспьера

Современный адрес — Робеспьера наб., 22.

Одновременно со школами по типовому проекту Троцкого в Ленинграде строились школы в стиле «сталинской неоклассики». Пример — школа на набережной Робеспьера, построенная по проекту А.И. Гегелло в 1936 году (закончена в 1945–1950 гг. арх. Н.Ф. Дроздовым). Выбор стиля оправдан тем, что здание встраивалось в застройку XIX века.



Таврическая ул., 21. Фото 2012 года


Первые два этажа четырехэтажного здания рустованы. Фасад украшен пилястрами, и неким подобием фронтонов. Лестничные шахты оформлены как два глухих портика (в которых по проекту Троцкого предусматривались скульптурные панно).


Школа на Таврической улице

Современный адрес — Таврическая ул., 21.

Еще один пример неоклассики — школа, построенная на Таврической улице в 1936 году по проекту Д.Л. Кричевского и Е.Г. Груздевой. В оформлении фасада использованы колонны коринфского ордера и треугольные фронтоны.


Школа № 210 на проспекте 25 Октября

Современный адрес — Невский пр., 14.

Замечательный образец архитектурного мастерства — школа, построенная в 1939 году на проспекте 25 Октября. Автором проекта был Б.Р. Рубаненко при участии архитектора Б.В. Дмитриевского.

Трудности, стоящие перед архитекторами заключались в том, что им предстояло вписать здание в историческую застройку конца XIX века, сделать это быстро, не перекрывая при этом надолго одну из главных магистралей города. И архитекторы справились. Они использовали в своей работе проект В.А. Щуко, созданный в 1915 году для Петроградского отделения Московского банка, который предполагалось возвести на этом участке.

Школу построили всего за 54 дня, и в ее декоре присутствуют те же элементы, что и в проекте В.А. Щуко, — высокие окна-арки на первом этаже, неглубокая рустовка, отдаленно напоминающие итальянские палаццо эпохи Возрождения. Более того, архитектурное решение школы перекликается с архитектурным решением расположенного на противоположной стороне проспекта здания Санкт-Петербургского торгового банка (1911–1912 гг., арх. М.М. Перетяткович, Невский пр., 7–9), являющегося копией знаменитого палаццо Медичи во Флоренции, и зданием Московского промышленного банка, также решенного с стиле неоренессанса (1910–1911 гг., арх. В.И. Ван-дер-Гюхт, Невский пр. 12).



Невский пр., 14

Со дня своего открытия школа стала базой Государственного педагогического института им. А.И. Герцена. Совместно с учеными института учителя школы принимали участие в разработке и апробации новых учебников, методов обучения и воспитания учащихся.

Здесь учились: член-корреспондент Академии наук, директор Эрмитажа М.Б. Пиотровский; его брат — доктор химических наук Л.Б. Пиотровский; Б.Р. Каменецкий — видный ученый, исследователь Антарктиды; известные артисты театра и кино И.В. Озеров, М.В. Данилов, В. Сударушкин; кинорежиссер А.Ю. Герман; многие уважаемые и знаменитые ученые, инженеры, врачи, учителя и люди самых разных профессий.


Здание знаменито тем, что на нем сохранилась со времен блокады надпись: «При артобстреле эта сторона улицы наиболее опасна». Во дворе школы стоит памятник блокаде: земной шар, поднятый на пьедестал, на котором высечены стихи блокадного поэта Юрия Воронова:

Чтоб снова на земной планете
Не повторилось той зимы,
Нам нужно, чтобы наши дети
Об этом помнили, как мы.


Глава 5
«В здоровом теле — здоровый дух». Профилактории, поликлиники, больницы

«Санаторный режим, холодные души, покой, диэтическое питание с богатым количеством фосфатов вернули Павлу ясность мышления и радостное ощущение жизни. Веселый, жизнерадостный, он стыдился минутной своей слабости и при первой встрече с Бойко признался в этом.

— Ты был прав, — сказал Павел, крепко сжимая руку Бойко, — мысли о смерти, как я уже убедился, недоброкачественный продукт слабых организмов. Мне сейчас смешно и стыдно. Мне неудобно смотреть на тебя после того…

— Ладно, ладно! — проворчал Бойко. — Побольше фосфатов, почаще под холодный душ, и слабости исчезнут сами собой.

— Однако, — засмеялся Павел, — мне грозит другая опасность: заболеть от безделья.

— Это менее опасно! — сказал Бойко. — Впрочем, я разрешаю тебе читать газеты, а через несколько дней ты можешь делать небольшие прогулки по городу… Газеты можешь взять у меня».

Однако Павлу, герою повести Яна Ларри «Страна счастливых», потребовалось дальнейшее лечение, и его направили на море, в город-курорт Солнцеград.

«Павел, вместе с немногими пассажирами, вышел из самолета и через несколько минут уже сидел в кабинете главного врача — директора и управителя Солнцеграда.

Главный врач, полный, моложавый мужчина с открытым веселым лицом, покачивался в плетеном кресле и с легкомысленным видом вводил нового пациента «в курс леченья».

— Что ты должен здесь делать? Каковы нормы поведения и каков режим?.. Ну, этого ничего у нас нет. Ты можешь делать все, что тебе угодно. Однако, если я когда-нибудь замечу, что у тебя унылая физиономия, — берегись. Это единственное, что запрещено здесь и за нарушение чего — строгое наказание. Леченье? Воздух, солнце, море, музыка, спорт и дружеские беседы.

— Несложные обязанности! Теперь: где я могу остановиться?

— Обычный всесоюзный порядок — в любом доме, где есть место. Рекомендую — берег моря. Там, кажется, сейчас около 400 свободных квартир.

— Обед? Ужин? Завтраки?

— Обед — в обычный час. Остальное — в любое время.

— Диета?

— Что нравится! Впрочем, рекомендую обратить побольше внимания на зелень.

— Работа?

— Час в месяц!

— Так мало?

— Ну, дорогой мой, это же не промышленный город.

— Все?

— Это все, если ты еще запомнишь, что здесь нельзя иметь книг и газет, нельзя читать и писать и запрещено работать.

— И после всего этого ты считаешь Солнцеград городом отдыха? Я назвал бы его преддверьем в психиатрическую лечебницу. Один час работы в месяц?

— Ничего. Привыкнешь! С ума еще никто здесь не сошел, хотя все прибывающие сюда опасаются именно этого.

— Все?

— Ну… Заодно могу сказать тебе, что здесь ты не увидишь ни телефоноприемников, ни кинорадиоэкранов; словом, всем видам искусства, кроме музыки, вход в Солнцеград воспрещен.

— Радиогазета, надеюсь…

— Не надейся! Она также изъята! Впрочем, если ты желаешь, я могу объяснить тебе причины…

— Ну, еще бы, — засмеялся Павел, — однако я думаю, что начальники старых тюрем имели в запасе более убедительные доводы за тюремный режим для заключенных, чем мог бы привести ты в защиту порядков Солнцеграда.

— Как хочешь! — зевнул главный врач. — А некоторые, между прочим, интересуются этим вопросом.

— Я не из любопытных!

— Тем лучше для тебя. Во всяком случае, это качество полезно для человека, нуждающегося в отдыхе».

Ян Ларри, «Страна счастливых»

Познакомившись с представлениями фантаста о медицине будущей Страны Советов, спустимся, как обычно, с «небес на землю» и посмотрим, какие задачи стояли перед молодой Советской республикой в области организации здравоохранения.

В наследство от Российской империи Советам досталась сложная и несколько хаотичная система здравоохранения. Как правило, высшие классы — аристократию и богатое купечество — обслуживали частные врачи и частные клиники. Условия лечения были, как правило, очень хорошими, качество лечения же и квалификация персонала сильно разнились.

Для более бедных слоев населения, которые не могли оплатить услуги частных врачей, были предназначены многочисленные благотворительные и городские (государственные) больницы. Последние имелись в достатке только в крупных городах. Так, «Энциклопедия Брокгауза и Эфрона», ссылаясь на источники, утверждает, что в 1884–1887 годах в Одессе в беднейшей части города 94 % больных умирали, «не видав врачей». Из 30 губерний европейской части России в восьми вовсе отсутствовала статья расходов на здравоохранение. Сравнительно благополучным было положение только в Петербурге и в Москве. Так, в начале XIX века в этих городах действовало 10 родильных приютов на 60 кроватей, 11 больниц на 4900 мест, из них — 360 предназначены для инфекционных больных, 770 — для сифилитиков, 1220 — для душевнобольных. Кроме того в 1883 году в Петербурге организовали службу «думских врачей», оказывающих бесплатную помощь населению, в том числе и в ночные часы. Изначально ее создали для борьбы с эпидемиями дифтерии и скарлатины, позже она сохранилась на постоянной основе. Но всего в Петербурге трудились 25 думских врачей, каждый из них ежедневно консультировал в среднем 27 больных и 8 посещал на квартирах, что, разумеется, не могло обеспечить оказания медицинской помощи всем, кто в ней нуждался.

Об условиях, которые господствовали в петербургских больницах для бедных, рассказывает Решетников в книге «Где лучше».

«Сперва они разыскали Пелагею Прохоровну. В палате, которую им указали, лежало до пятнадцати женщин. Около шести кроватей стояли посетители, мужчины и женщины. Когда они подошли к Пелагее Прохоровне, она спала, лежа на спине. Лицо ее было изменившееся, а по склянкам, стоящим на маленьком столике около кровати, можно было заключить, что она уже приняла немалое количество лекарств. Над ее головой на черной дощечке было написано мелом название болезни по-латыни. Они отошли к двери. Большинство женщин лежало, меньшинство полусидело; лежащие говорили с трудом, смотрели на один предмет; полусидящие выговаривали медленно, точно у них в горле что-нибудь засело. Посетители, бедные люди, одетые по-праздничному, говорили тихо, старались придать себе бодрость, но это как-то не выходило: в их голосе слышалось дрожание, глаза выражали любовь, ласку и печаль. Нигде так человек не примиряется с человеком, как в больнице, как бы он ни был зол на противника. Невольно посетителю приходит мысль, что жизнь человеческая недолговечна и из больницы очень легко отправиться к праотцам. Тем более рабочий человек, видящий постоянно, что больные из больницы поступают прямо на кладбище, смотрит на больных с великим сожалением, много думает о прошедшем, примиряется с жизнью и желает себе смерти, думая: а ведь там лучше? По крайней мере, не знаешь, что будет завтра, там ничего не чувствуешь… А то живешь, живешь, всегда чем-нибудь недоволен, на каждом шагу встречаешь препятствия — и, наконец, добьешься того, что умрешь в больнице».

Развитию здравоохранения как системы весьма способствовало изданное в 1864 году «Положение о земских учреждениях», которое в числе прочего передало земствам (выборным органам местного самоуправления) «попечение, в пределах, законом определенных и преимущественно в хозяйственном отношении, о народном здравии». До этого крестьяне видели докторов только при рекрутских наборах и при выездах на вскрытие мертвых тел. Теперь же земства начали нанимать врачей, которые должны были бесплатно обслуживать крестьянское население. Поначалу такой врач должен был разъезжать по своему участку, регулярно посещая все селения и предлагая свою помощь больным, или, останавливаясь на сборных пунктах, контролируя деятельность приписанных к ним фельдшеров. Однако как показала практика, толку от таких разъездов было немного — врач просто не успевал оказывать помощь тем, кто в ней нуждался. Постепенно под влиянием резолюций съездов врачей победила стационарная система. Уезды делились на четыре или пять врачебных участков, в центре каждого образовывалась сельская больница, в которой врачи и фельдшеры работали вместе. Кроме того, земства стали приглашать особых врачей для санитарной деятельности, учреждались уездные врачебные советы для заведования медицинской частью, и т. д. О буднях земского врача можно прочесть в «Записках юного врача» Михаила Булгакова.

В городах с 1912 года начала работу система социального страхования, основанная на немецкой системе Бисмарка, выраженной формулой «богатые платят за бедных, здоровые — за больных». «Больничные кассы» получали две трети своих взносов от работников и треть от работодателя. Они оплачивали, помимо расходов на лечение, пособия по безработице, пенсии и т. д. Страхование покрывало обслуживание около 20 % работников различных профессий. Некоторые заводы и фабрики имели свои амбулатории, содержавшиеся на деньги владельцев.

Трудно переоценить значение для медицинского образования и развития медицинской науки военных госпиталей. По указу императора Петра I в для оказания медицинской помощи «служивым людям» в 1715 году учреждены Военно-сухопутный и Адмиралтейский госпитали, а тремя годами позже Адмиралтейский госпиталь в Кронштадте. И при этих госпиталях, названных генеральными, как и при учрежденном в 1706 году госпитале в Москве, формируются в первой половине XVIII века госпитальные (медико-хирургические) школы, положившие начало оригинальной отечественной системе военно-врачебного образования. Эти школы в 1786 году были объединены в Главное врачебное училище. 18 (29) декабря 1798 года Павел I подписал указ о строительстве помещений для учебных театров (аудиторий) врачебного училища и для общежития его учеников. Дата подписания указа считается днем основания Медико-хирургической (с 1881 г. — Военно-медицинской) академии, ставшей первым медицинским вузом страны. По инициативе знаменитого хирурга Н.И. Пирогова в 1841 году в ИМХА создана кафедра госпитальной хирургии и тогда же — кафедра госпитальной терапии, что было важной вехой в развитии высшего медицинского образования в России, и также впервые в России учредили кафедры и клиники: офтальмологии (1818 г.), психиатрии (1857 г.), оперативной хирургии с топографической анатомией (1865 г.), педиатрии (1865 г.), гигиены (1871 г.), общей и экспериментальной патологии (патологической физиологии — 1879 г.), оториноларингологии (1892 г.), общего учения о заразных болезнях с практическим курсом бактериологии (1896 г.), ортопедии (1900 г.). Учредив в 1872 году «особый женский курс для образования ученых акушерок», академия явилась инициатором высшего женского медицинского образования. Здесь учились и работали выдающиеся физиологи И.М. Сеченов и И.П. Павлов, глава крупнейшей терапевтической школы С.П. Боткин, хирург Н.В. Склифосовский, офтальмолог Э.А. Юнге, оториноларинголог Н.П. Симановский, ортопед Г.И. Турнер, дерматовенеролог В.М. Тарновский, патофизиолог В.В. Пашутин.

Выдающимся военным хирургом являлся Николай Иванович Пирогов. Благодаря своему опыту, полученному во время Крымской войны 1855–1856 годов, он подошел вплотную к объяснению причин гнойных поражений еще до наступления эры развития бактериологии и обосновал необходимость изоляции больных с гнойными ранами. Все это привело к тому, что для таких больных специально устраивались палаты или даже отделения. Персонал должен был очень строго соблюдать санитарно-гигиенические нормы.

Также Пирогов ввел в широкую практику гипсовые повязки и первым применил во время операций эфирный наркоз. Он был не только первоклассным хирургом, но отличным организатором здравоохранения. Во время Крымской войны Николай Иванович Пирогов организовал перевязочный пункт прямо «под огнем противника» и разработал основы медицинской сортировки раненых. Все сестры, работавшие в госпитале вместе с Пироговым, делились на различные группы: дежурные сестры, сестры-хозяйки, перевязочные, транспортные, аптечные, что значительно ускоряло и улучшало работу госпиталя и т. д. Сам Пирогов говорил о важности продуманной организации медицинской деятельности в своем труде «Основные начала военно-полевой хирургии»: «Не медицина, а администрация играет главную роль в деле помощи раненым и больным на театре войны».

Также Пирогову принадлежит высказывание, во многом определившее дальнейшее развитие общественной медицины: «Я верю в гигиену. Вот где заключается истинный прогресс нашей науки. Будущее принадлежит медицине предохранительной. Эта наука, идя рука об руку с государственной, принесет несомненную пользу человечеству».

Другой выдающийся клиницист XIX века Матвей Яковлевич Мудров говорил о важности профилактики: «Взять на свои руки людей здоровых, предохранить их от болезней наследственных или угрожающих, предоставлять им надлежащий образ жизни есть честно и для врача покойно. И то легче предохранить от болезней, нежели их лечить…»

Здесь необходимо сделать еще одно важное отступление. Дело в том, что медицина, какой мы ее обычно себе представляем, сформировалась совсем недавно — по сути, в конце XIX и на протяжении XX века. XIX век не знал наркоза, и потому все операции были простейшими и происходили на скорость — прежде чем больной умрет от болевого шока. Если же больной переживал операцию, ему предстояло еще бороться с послеоперационными гнойными осложнениями, так как правила асетики и антисептики еще не разработали (собственно, к самому пониманию необходимости соблюдать максимальную стерильность хирурги пришли далеко не сразу). Особенно велика была смертность после полостных операций. По этой причине к кесареву сечению прибегали или когда мать уже была мертва, или если отец был готов пожертвовать жизнью матери ради рождения наследника.

Не лучше складывалось положение в терапии. Врачи не знали причин и патогенеза таких заболеваний, как инфаркт миокарда, инсульт, сахарный диабет и т. д., а не зная причин и путей развития болезни, невозможно было разработать эффективное лечение.

Поэтому когда тот же Матвей Яковлевич Мудров писал: «Не должно лечить и самой болезни, для которой части и названия не находим, не должно лечить и причину болезни, которая часто ни нам, ни больному, ни окружающим его неизвестны, а должно лечить самого больного, его состав, его орган, его силы», — это было не только признанием необходимости индивидуального подхода в лечении, но и признанием бессилия медицины как науки.

Но особенно серьезной была ситуация с инфекционными заболеваниями. Пенициллин — первый антибиотик — изобрели только в 1940 году. Первый противотуберкулезный препарат стрептомицин — в 1952 году (он оказался активен и против чумы). До этого времени единственное, что имели в арсенале врачи против воспаления легких, туберкулеза, скарлатины, холеры, дизентерии, брюшного и сыпного тифа и других эпидемических инфекций — санитарные меры: изоляция больных, карантины, и укрепление естественной сопротивляемости организма. Разумеется, такие меры были эффективны, прежде всего среди состоятельных людей, у которых были средства на полноценное питание, поездки к морю, на кумысолечение и прочее, которые могли себе позволить изоляцию от «толпы».

В народе же карантины, вооруженные кордоны, запреты передвижений часто приводили к бунтам, так как они существенно затрудняли повседневную жизнь людей, но не приносили видимой пользы.

В годы Гражданской войны, когда была разрушена государственная система, проблема эпидемий встала еще острее: люди недоедали, часто оставались без крыши над головой, были лишены медицинской помощи и ничто не останавливало распространение инфекций. Печально знаменитая пандемия испанского гриппа, начавшаяся в последние месяцы Первой мировой войны, быстро затмила по масштабу жертв это крупнейшее кровопролитие. В России от испанки погибло около 3 млн человек — т. е. 3,4 % населения (среди европейских стран такой же высокий процент смертности был только в Сербии, Хорватии и Черногории).

Такое положение определило первоочередные задачи Советской власти. Прежде всего, необходимо создание эффективной противоэпидемической системы, важное значение имела также организация военной медицины. Это означало скорейшее создание санитарного законодательства по водоснабжению, канализации и санитарному надзору за торгово-промышленными заведениями, жилыми помещениями, по организации выборной от населения санитарной инспекции, по борьбе с заболеваемостью и смертностью и, в частности, с детской смертностью, туберкулезом, сифилисом, по борьбе с заразными болезнями, по обеспечению населения народными санаториями, целебными местами и т. п. В дальнейшем предстояло обеспечить население медицинской помощью, обращая особое внимание на профилактику, так как было очевидно, что такой подход выгоднее как в медицинском, так и в экономическом смысле.

Буквально в первые дни существования Советской власти Совет народных комиссаров издал декреты:

— о 8-часовом рабочем дне — от 29 октября (11 ноября) 1917 года;

— о помощи пострадавшим от несчастных случаев на предприятиях — от 9 (22) ноября 1917 года;

— о бесплатной передаче больничным кассам всех лечебных учреждений предприятий — от 14 (27) ноября 1917 года;

— о страховании на случай болезни — от 22 декабря 1917 года (4 января 1918 г.) и др.

Для осуществления этих постановлений и оказания медицинской помощи населению на местах с ноября 1917 года в различных районах страны стали создаваться медикосанитарные отделы (при местных Советах) и врачебные коллегии (при некоторых Народных комиссариатах).

26 октября (8 ноября) 1917 года при Военно-революционном комитете Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов был образован Медико-санитарный отдел (во главе с М.И. Барсуковым); отделу поручалось реорганизовать медико-санитарное дело в стране, привлечь к работе всех врачей, признавших новую власть; организовать квалифицированную помощь рабочим на предприятиях и солдатам в действующих войсках.

Как писал впоследствии М.И. Барсуков, перед ним стояли тогда три основные задачи:

1. Продолжить организацию на местах медико-санитарных отделов при Советах рабочих и солдатских депутатов.

2. Закрепить начатую реорганизацию военной медицины.

3. Всемерно укреплять санитарное дело, наладить борьбу с эпидемическими заболеваниями и всеми силами помочь советской власти в устранении санитарной разрухи.

Первым наркомом здравоохранения стал в 1918 году Николай Александрович Семашко — выпускник Казанского медицинского университета, до революции изучавший вопросы страхования рабочих. Согласно «Положению о Народном комиссариате здравоохранения», Наркомздрав являлся центральным медицинским органом, в задачу которого входило руководство медико-санитарным делом в РСФСР.

Первыми декретами Наркомздрава стали следующие:

— о мероприятиях по борьбе с сыпным тифом (28 января 1919 г.);

— о мерах борьбы с эпидемиями (10 апреля 1919 г.);

— об обязательном оспопрививании (10 апреля 1919 г.);

— о снабжении бактериологических институтов и лабораторий необходимыми для их работы материалами и инвентарем (10 апреля 1919 г.);

— о санитарной охране жилищ (18 июня 1919 г.);

— о борьбе с сыпным тифом на Восточном и Туркестанском фронтах (5 ноября 1919 г.);

— об обеспечении Красной Армии и гражданского населения мылом (30 декабря 1919 г.);

— о санитарно-пропускных пунктах на вокзалах г. Москвы (13 мая 1920 г.);

— об обеспечении населения Республики банями (30 сентября 1920 г.).

Декрет «О санитарных органах Республики» (15 сентября 1922 г.) определил круг задач и права Санитарно-эпидемиологической службы как государственного санитарно-контрольного органа.

В 1923 году H.A. Семашко писал о санитарно-эпидемиологической обстановке этого периода, что надо переходить «от пожарной противоэпидемической горячки к планомерному санитарному строительству». И действительно, в чрезвычайно короткий срок в стране ликвидировали холеру (1923 г.), началось наступление на оспу и чуму, которые ликвидированы в 1936 году. Повсеместно расширялась сеть санитарно-эпидемиологических станций — кордон эпидемиологического благополучия. Забегая вперед, можно сказать, что в стране не было массовых эпидемий даже во время Великой Отечественной войны — небывалый факт в истории войн.

Советская система здравоохранения строилась на четырех основных принципах:

1. Медицина должна была носить только государственный характер, ее администрирование основывалось на принципе жесткой централизации — сеть амбулаторий, клиник, женских консультаций, диспансеров и т. д. на местах подчинялась вышестоящим организациям вплоть до Наркомздрава.

2. Медицина должна была иметь профилактическое направление, что достигалось прежде всего путем диспансерного учета как больных, так и здоровых людей и проведением регулярных профилактических осмотров с первых дней жизни ребенка до глубокой старости. Первый нарком здравоохранения H.A. Семашко первостепенное значение придавал профилактическому направлению в медицине. В 1925 году он писал: «Профилактика — это путь, которым мы идем, диспансеризация — метод решения профилактических задач». Для решения этой задачи были созданы новые виды лечебно-профилактических учреждений — специализированные диспансеры (туберкулезные, психоневрологические, наркологические, венерологические), ночные и дневные санатории, профилактории, диетические столовые; введено диспансерное обслуживание рабочих крупных промышленных предприятий; начато диспансерное наблюдение матери и ребенка.

3. Медицина должна была привлекать население для активного участия в охране общественного здоровья, обучать принципам здорового образа жизни. Для этого в стране создавались комиссии по оздоровлению труда и быта; санитарные суды; проводились массовые инсценировки и спортивные мероприятия, пропагандирующие здоровый образ жизни и чистоту; осуществлялся выпуск специальных плакатов и окон Российского телеграфного агентства (окна РОСТа), в оформлении которых принимал участие и поэт В.В. Маяковский, сочинявший специально для них краткие, легко запоминающиеся стихи:

ЧТО ДЕЛАТЬ, ЧТОБЫ НЕ УМЕРЕТЬ ОТ ХОЛЕРЫ?
Холеру несет грязь. И сырье.
Примите меры. Победите ее.
Гражданин! Чтоб не умереть от холеры,
заранее принимай такие меры:
не пей сырой воды,
воду оную пей только кипяченую.
Также не пей на улице кваса.
Воду кипятить — работы масса.
Чтоб с квасом своим поспеть рано,
 просто приготовляют его из-под крана.
Не ешь овощей и фруктов сырых,
сначала кипятком обдавай их.
Если муха мчит во весь дух,
прячь пищу: зараза от мух.
ПОМОГИТЕ ЦИНГОТНЫМ ДЕТЯМ
Эй, работницы!
Эй, работники!
Торопитесь на субботники!
Надо пережить голодный год нам.
В первую очередь
поможем детям цинготным.
Какие средства против цинги?
Грибы
          и ягоды.
Собирать же их — одно веселье
и никакой тяготы!
За работу ж!
Чем можем,
голодным детям поможем!

4. Медицина должна была пропагандировать необходимость единства научной медицины и профилактических мер. По всей России с 1918 по 1927 год было открыто более 40 научно-исследовательских медицинских институтов. В те годы был окончательно установлен механизм передачи сыпного тифа и разработаны способы его предупреждения (Л.В. Громашевский); достигнуты крупные успехи в борьбе с чумой (Д.К. Заболотный); получены и внедрены в практику вакцины против чумы (H.H. Жуков-Вережников, М.П. Покровская) и бруцеллеза (П.Ф. Здродовский); создана живая вакцина против полиомиелита, что позволило полностью ликвидировать это заболевание (A.A. Смородинцев, М.П. Чумаков); разработан и осуществлен комплекс мер по ликвидации малярии; создано учение о природной очаговости трансмиссивных болезней, таких как чума, туляремия, бруцеллез, клещевой возвратный тиф, риккетсиозы, энцефалиты (Е.Н. Павловский).

В начале 1930-х годов медицинское образование полностью переведено на финансирование и под прямой контроль Министерства здравоохранения. В 1936 году создана Академия медицинских наук, которая должна была координировать все вопросы, связанные с медицинскими исследованиями. С 1937 года финансовые средства, которые до этого шли непосредственно от трудящихся в бюджет Министерства здравоохранения, поступали в общий бюджет, а откуда распределялись между всеми министерствами. Такое финансирование из общего бюджета постепенно привело к тому, что здравоохранение недополучало необходимые средства, финансировалось по «остаточному принципу». Однако негативные эффекты такого решения проявятся позже, а пока достижения в области медицины, контроля заболеваемости были неоспоримы и грандиозны. Огромным достижением являлось, в частности, развитие разветвленной сети медицинских учреждений, сохранение бесплатности услуг, хорошее функционирование профилактических служб.


Больница им. С.П. Боткина

Современный адрес — Миргородская ул., 3.

Первая в России больница для инфекционных больных — Александровская барачная больница — открылась 17 апреля (по старому стилю) 1882 года на месте бывшего Александровского, или Казачьего, плаца вблизи Александро-Невской лавры. Она представляла собой 30 симметрично расположенных изолированных бараков для отдельных инфекций, специальный изоляционно-обсервационный барак и отдельный барак для диагностически неясных пациентов.



Миргородская ул., 3, корп. 16. Современное фото



Миргородская ул., 3, корп. 12. Современное фото



Миргородская ул., 3, корп. 15. Современное фото


Деревянные бараки построили в русском стиле — с балконами, крытыми верандами и резными крылечками. Больница была оснащена самыми передовыми технологиями XIX века: здесь применялись тщательно продуманные системы вентиляции, отопления и освещения бараков, системы обеззараживания сточных вод с использованием дренажных труб, построена первая в России дезинфекционная камера. В больнице были созданы хлебопекарня, квасоварня и даже молочная ферма с дюжиной породистых холмогорских коров.

С первых лет существования стационара попечителем по врачебной части стал выдающийся русский ученый профессор С.П. Боткин. В стенах больницы сын Сергея Петровича С.С. Боткин и его коллеги создали и применили в 1897 году противодифтерийную сыворотку. После смерти С.П. Боткина в 1889 году больница получила его имя и стала называться Городской барачной в память С.П. Боткина больницей.



Миргородская ул., 3, корп. 8. Современное фото


С 1922 по 1933 год больницей руководил видный российский инфекционист профессор Г.А. Ивашенцев.

В 1926 году провели конкурс на кардинальную реконструкцию больницы, которую предполагали превратить в современную клинику на 1000 коек. Победил проект А. Гегелло, Д. Кричевского и Г. Симонова. Окончание проекта и его реализация поручили А. Гегелло, работавшему с Г.А. Ивашенцовым и другими специалистами-медиками. Особое внимание уделили четкому функциональному зонированию, разделению потоков движения и групп больных.

В 1927–1928 годы, т. е. в интересующий нас период, архитекторы А.И. Гегелло, Д.Л. Кричевский провели капитальную реконструкцию бараков больницы, а также построили 8 новых корпусов. Двухэтажные и трехэтажные лечебные павильоны располагались на остроугольном участке ритмичными рядами по сторонам главной аллеи в окружении зелени. Простые фасады, украшенные «псевдоленотчными окнами» и выделенными лестничными шахтами, были ориентированы под углом 45 градусов к отходившей от Миргородской к Кременчугской улице. Замена старых строений новыми велась поэтапно, отдельными звеньями, чтобы не нарушать работы больницы. Были также построены клубный и учебный корпуса.

Больница стала клинической базой 1-го Ленинградского медицинского института и Военно-медицинской академии. В период с 1927 по 1938 год больница была одним из лучших госпитальных учреждений Европы.


Профилакторий «Текстильщица»

Современный адрес — пр. Елизарова, 32.

Построен в 1928–1930 годах на Палевском проспекте (в 1939 г. переименован в пр. Елизарова). Над проектом трудился целый коллектив архитекторов-констуктивистов: Е.А. Левинсон, О.Л. Лялин, Л.В. Руднев, Я.О. Свирский, И.И. Фомин.

Главный корпус вытянут параллельно проспекту Елизарова и немного отступает от красной линии. К нему с запада пристроено трехэтажное крыло, а с востока — узкий четырехэтажный корпус. Центральный объем здания, где находится главный вход, состоит из нескольких разновысотных массивов. Такая сложная планировка обусловлена тем, что здесь располагалось сразу несколько отдельных медицинских учреждений, каждое — со своими потребностями. В годы создания это здание было одним из крупнейших подобных сооружений в Европе.

В здании находились кабинеты взрослой и детской поликлиник, пункт охраны материнства и младенчества с молочной кухней, кабинеты СЭС Володарского района, противотуберкулезный диспансер и даже водо— и грязелечебница.



Пр. Елизарова, 32. Современное фото


В ноябре 1931 года учреждение переименовали в профилакторий Володарского района. Оно осуществляло медицинское обеспечение населения, проживавшего на территории от Обводного канала до Володарского моста, в том числе и жителей жилмассивов — Палевского и на улице Ткачей.

Профилакторий принимал 3,5 тыс. человек в день. Здесь трудящиеся без отрыва от производства могли пройти обследование (лабораторное, рентгенологическое, ЭКГ и др.), получить консультации специалистов, назначения на лечение, медицинские процедуры, физиотерапию и т. д. По окончании срока лечения лечащий врач заполнял выписной эпикриз, который передавался в заводскую медсанчасть, где подшивался в медицинскую карту амбулаторного больного и использовался для дальнейшей лечебно-профилактической работы с пациентом.


Детская консультация и поликлиника на 2-м Муринском проспекте

Современный адрес — 2-й Муринский пр., 35.

Построена в 1931 году по проекту архитектора H.A. Троцкого. Здание имеет форму буквы «П» с одним закругленным углом, в котором находится главный вход, эффектно оформленный большим окном-витражом. Опоры у входа слегка скошены, что придает изящество всей конструкции. Стены украшены «псевдоленточными» окнами. К задней стене примыкает башня — шахта лифта для носилок.

В 1920-1930-е годы детские консультации наблюдали здоровых детей до 3-х лет, затем передавали их врачу детской поликлиники. Поликлиники также обслуживали заболевших детей.

Одной из главных задачей детских консультаций являлось обучение матерей правильному вскармливанию и уходу за грудным ребенком. Эти учреждения оказали существенное влияние на снижение детской смертности за счет повышения санитарно-культурного уровня матерей и проведения эффективной профилактики инфекций и других заболеваний детского возраста. Позднее в консультациях стали заниматься также лечением больных детей как на амбулаторном приеме, так и на дому. В послевоенные годы для улучшения медицинского обслуживания детей большинство консультаций объединились с поликлиниками. Поликлиника на 2-м Муринском имела пропускную способность до тысячи человек в день.


Профилакторий Кировского района

Современный адрес — ул. Косинова, 19/Оборонная ул., 9.

Построен в 1928–1933 годах по проекту архитекторов Л.В. Руднева, О.Л. Лялина, Я.О. Свирского и И.И. Фомина на улице Поварухина (названа в честь землевладельца, переименована в 1950 г. в Оборонную ул., так как в годы Великой Отечественной войны в этом районе находились оборонительные рубежи города). В 1950 году здесь проложили новую улицу, названную в честь Семена Кирилловича Косинова, комсомольца, летчика, направившего свой самолет на колонну вражеской техники при защите Ленинграда во время Великой Отечественной войны. Обслуживал в числе прочих жителей жилмассивов на Тракторной и Турбинной улицах.

Здесь мы снова встречаемся со сложной конструкцией, соответствующей разнообразию функций учреждений, расположенных в здании.

Основной корпус здания вытянут вдоль улицы Косинова, образуя три выступа. К нему примыкал с западной стороны «Т»-образный корпус. Главным украшением фасада являются «псевдоленточные» окна, подчеркнутые темной окраской простенков, и выступающие лестничные шахты с вертикальным остеклением углов. В правой части корпуса находились угловые террасы. За зданием разбили яблоневый сад.

Рядом в 1925–1932 годах построили детскую поликлинику (современный адрес — ул. Гладкова, 4/ул. Косинова, 12).

В 1965 в здании разместилась больница объединения им. Володарского.



Глава 6
«На культурном фронте». Дворцы, дома и клубы культуры

«Перед зрителями сверкающей стеной стоял занавес аломюнита. По бокам шпалерами поднимались световые рефлекторы. Широкие глотки резонаторов дремали в четырех углах сцены. Сверху спускались черные микрофоны. Система оптических стекол стояла с правой стороны сцены, готовая начать оптическую пляску, чтобы бросить в приемники Республики отражение спектакля. У рампы чернели батареи прожекторов и вытянутые хоботы киноаппаратов.

Между сценой и зрительным залом, в темном провале, усыпанном мохнатыми красными звездами неоновых ламп, тускло блестели серебряные шары электрических пианол и сложные, опутанные блестящими змеями труб, симфонические машины.

В темноте над пюпитром дирижера вычерчивал сложные геометрические фигуры крошечный фиолетовый огонек дирижерской палочки. Оркестровый провал дышал монументальной, беспокойной музыкой.

Сквозь тьму проходили багровые самумы света и, когда неожиданные звуковые контрасты взлетали над оркестром, багровый пожар заливал зрительный зал. По занавесу прокатились световые волны и длинные, похожие на привидения, буквы сплелись в тягостные фразы: „ТЯЖЕЛЫЙ, РАБСКИЙ ТРУД. БЕЗОТРАДНАЯ ЖИЗНЬ, ГОЛОД И НИЩЕТА БЫЛИ УДЕЛОМ МИЛЛИОНОВ, СОЗДАЮЩИХ ЦЕННОСТИ“

Оркестр ворчал. В смертельной тоске ревели трубы. В багровом пожаре сновали фиолетовые полосы прожекторов.

Но вот нестерпимо яркий сноп света на мгновение озарил зал. В музыкальных мощных разливах поплыли гневные крики фабричных сирен, багряные клубы пара взлетели вверх, закрывая занавес. В увертюру вступили шумовые инструменты, отбивающие ритм тональными взрывами. В завес ударил розово-солнечный свет киноаппарата, и снизу вверх полилась яростная толпа, потрясая оружием и знаменами.

Робкая мелодия «Интернационала» теперь гремела, точно разгневанный океан, и гром конипульт отбивал ритм. Поверх стремительной и яростной толпы вспыхнула тяжелым шрифтом фраза: „МАРШ ВПЕРЕД, РАБОЧИЕ ОКРАИНЫ!“

Мощный пролог внезапно оборвался. Музыка, кино, свет, взрывы, фабричные гудки и грохот металла как бы провалились в бездну».

Ян Ларри, «Страна счастливых»

Так представлял себе искусство будущего фантаст Ян Ларри.

Социалистическая революция в России совпала с революцией в искусстве, захватившей весь мир. И это не случайное совпадение — у обоих явлений были общие причины. Промышленная революция, которая привела к необходимости кардинального пересмотра отношений между нанимателями и наемными рабочими, породила также новую эстетику, которая должна были помочь людям осмыслить стремительные и пугающие перемены. Эпоху паровых двигателей воспели еще импрессионисты. Достаточно взглянуть на серию картин Клода Моне, посвященную вокзалу Сен-Лазар, которая была создана в 1877 году, или на работы Уильяма Тернера «Дым, пар и скорость» (1844 г.) и «Последний рейс „Отважного“» (1838 г.), и становится ясно, что художники «осваивали» и «одомашнивали» новые образы, которые давала индустриальная эпоха.

Джозеф Редьярд Киплинг написал стихотворение «Королева», посвященное той же теме — поэтизации примет нового времени:

«Романтика, прощай навек!
С резною костью ты ушла, —
Сказал пещерный человек, —
И бьет теперь кремнём стрела.
Бог плясок больше не в чести.
Увы, романтика! Прости!»
«Ушла! — вздыхал народ озёр. —
Теперь мы жизнь влачим с трудом,
Она живет в пещерах гор,
Ей незнаком наш свайный дом,
Холмы, вы сон ее блюсти
Должны. Романтика, прости!»
И мрачно говорил солдат:
«Кто нынче битвы господин?
За нас сражается снаряд
Плюющих дымом кулеврин.
Удар никак не нанести!
Где честь? Романтика, прости!»
И говорил купец, брезглив:
«Я обошел моря кругом —
Всё возвращается прилив,
И каждый ветер мне знаком.
Я знаю всё, что ждет в пути
Мой бриг. Романтика, прости!»
И возмущался капитан:
«С углём исчезла красота;
Когда идём мы в океан,
Рассчитан каждый взмах винта.
Мы, как паром, из края в край
Идём. Романтика, прощай!»
И злился дачник, возмущён:
«Мы ловим поезд, чуть дыша.
Бывало, ездил почтальон,
Опаздывая, не спеша.
О, чёрт!» Романтика меж тем
Водила поезд девять-семь.
Послушен под рукой рычаг,
И смазаны золотники,
И будят насыпь и овраг
Её тревожные свистки;
Вдоль доков, мельниц, рудника
Ведёт умелая рука.
Так сеть свою она плела,
Где сердце — кровь и сердце — чад,
Каким-то чудом заперта
В мир, обернувшийся назад.
И пел певец её двора:
«Её мы видели вчера!»

Одна история, внешне не связанная ни с Петербургом, ни с советской культурой, на мой взгляд, прекрасно иллюстрирует процессы, происходившие в обществе в начале XX века.

В 1928 году впервые исполнили знаменитое «Болеро» Мориса Равеля. Как отмечает знаменитый музыковед Александр Майкапар, «Болеро» приобрело особую популярность из-за «гипнотического воздействия неизменной, множество раз повторяющейся ритмической фигуры, на фоне которой две темы также проводятся много раз, демонстрируя необычайный рост эмоционального напряжения и вводя в звучание все новые и новые инструменты». Болеро — старинный испанский танец. Но мелодия и ритм этой композиции были навеяны посещением… сталелитейного завода. Равель пишет в своем дневнике:

«То, что я видел вчера, врезалось мне в память и сохранится навсегда, как и Антверпенский порт. После скучного дня на широкой реке, между безнадежно плоскими невыразительными берегами, открывается целый город труб, громад, извергающих пламя и клубы рыжеватого и синего дыма. Это Хаум, гигантский литейный завод, на котором круглые сутки работают 24 000 рабочих. Так как до Рурорта слишком далеко, мы причаливаем здесь. Тем лучше, иначе мы не видели бы этого изумительного зрелища. Мы поравнялись с заводами, когда уже смеркалось. Как передать Вам впечатление от этого царства металла, этих пышущих огнем соборов, от этой чудесной симфонии свистков, шума приводных ремней, грохота молотов, которые обрушиваются на вас! Над ними — красное, темное и пылающее небо. К тому же еще разразилась гроза. Мы вернулись страшно промокшие, в разном настроении: Ида была подавлена и чуть не плакала, я тоже готов был плакать, но от восторга. Как все это музыкально!.. Непременно использую».

Позже, когда на музыку «Болеро» поставили балет, главную роль в котором с триумфом исполнила русская танцовщица Ида Рубинштейн, Равель просил, чтобы на заднике сцены нарисовали силуэт завода. Но художник Александр Бенуа решил по-другому. Вот свидетельство одного из очевидцев:

«Слабо освещенная комната в испанской таверне; вдоль стен, в темноте, за столами беседуют гуляки; посреди комнаты большой стол, на нем танцовщица начинает танец… Гуляки не обращают на нее внимания, но постепенно начинают прислушиваться, оживляются. Их все больше захватывает наваждение ритма; они поднимаются со своих мест, приближаются к столу; необычайно возбужденные, они окружают танцовщицу, которая с триумфом заканчивает выступление. В тот вечер 1928 года мы сами чувствовали себя этими гуляками. Сначала мы не понимали, что же происходит, и только потом осознали…»

А поэт Николай Заболоцкий в своем стихотворении «Болеро» словно расшифровывает последнюю загадочную фразу:

Итак, Равель, танцуем болеро!
Для тех, кто музыку не сменит на перо,
Есть в этом мире праздник изначальный —
Напев волынки скудный и печальный
И эта пляска медленных крестьян…
Испания! Я вновь тобою пьян!
Цветок мечты возвышенной взлелеяв,
Опять твой образ предо мной горит
За отдаленной гранью Пиренеев!
Увы, замолк истерзанный Мадрид,
Весь в отголосках пролетевшей бури,
И нету с ним Долорес Ибаррури!
Но жив народ и песнь его жива.
Танцуй, Равель, свой исполинский танец.
Танцуй, Равель! Не унывай, испанец!
Вращай, История, литые жернова,
Будь мельничихой в грозный час прибоя!
О, болеро, священный танец боя!

Так тема индустриальной красоты и романтики превращалась в социальный протест против условий и отношений, которые не соответствовали новым возможностям человечества.

Действительно, искусство авангарда — это, прежде всего, искусство протеста. Протеста против лицемерной морали, для которой то, что одни люди купаются в роскоши, а другие поставлены на грань выживания, правильно и хорошо. Протеста против жестких рамок «красиво» и «некрасиво», протеста против замутненного зрения, притупленного слуха, не позволяющего видеть форм и процессов, лежащих в основе мироздания. «Я встретил одного художника, — писал поэт-футурист Велимир Хлебников о художнике-футуристе Павле Филонове, — и спросил, пойдет ли он на войну. Он ответил: „Я тоже веду войну, только не за пространство, а за время. Я сижу в окопе и отымаю у прошлого клочок времени“».

Ему же принадлежат такие слова: «Живописцы будетляне любят пользоваться частями тел, разрезами, а будетляне речетворцы — разрубленными словами, полусловами и их причудливыми хитрыми сочетаниями (заумный язык), этим достигается наибольшая выразительность, и этим именно отличается язык стремительной современности, уничтожившей прежний застывший язык».

Иногда кажется, что поэты-футуристы Владимир Маяковский, Велимир Хлебников, Давид Бурлюк, Елена Гуро и художники-футуристы Павел Филонов, Казимир Малевич, Василий Кандинский, Наталья Гончарова, Михаил Ларионов занимались «убийством искусства». На самом деле они искали новый художественный язык, которого требовала их искренность. И одновременно пытались стереть барьер между искусством элитарным и искусством для народа.

Можно сказать, что это стало лейтмотивом советской культуры 1920–1930-х годов. Блага — материальные и духовные — должны принадлежать тем, кто их создает. Но если с передачей материальных благ трудностей не возникало, то как приобщить народ к искусству? Как доказать ему, что это не «барская затея от скуки», что искусство создается о нем и для него, и что он сам способен творить? И, наконец, как наиболее успешно можно использовать искусство в пропаганде? Этим задачам и служили возникшие в 1920–1930-х годах Дома культуры.

У них были предшественники: часто владельцы фабрик и заводов организовывали при своих предприятиях клубы, где рабочие могли послушать лекцию или концерт, посмотреть любительский спектакль, потанцевать. Одним из таких клубов, и, пожалуй, самым известным, являлся клуб при заводе Нобеля (Лесной пр., 19).

В 1882 году по проекту архитектора Н.В. Дмитриева в Петербурге открыли Демидовский дом призрения трудящихся (ул. Декабристов, 39, не сохранился), при котором существовал парк для гуляний («Луна-парк»). В 1890-х годах начала работу Народная аудитория барона В.Н. фон Дервиза (арх. А.Ф. Красовский, Средний пр. В.О., 48; ныне клуб ПО табачной промышленности). Затем появился Лиговский народный дом (1899–1904 гг., арх. Ю.Ю. Бенуа), сооруженный на средства графини С.В. Паниной (Тамбовская ул., 63/10/ Прилукская ул., 22; ныне — ДК железнодорожников). Здесь выступал Общедоступный театр П.П. Гайдебурова, работали обсерватория, музей, сберегательная касса, юридическая консультация. На государственные средства финансировались Дом попечительства о народной трезвости (1904–1908 гг., арх. Г.Г. Гримм, А.Л. Гун, Г.Г. фон Голли; наб. Обводного кан., 116) и Дом просветительских учреждений в память 19 февраля 1861 года (1911–1912 гг., арх. Н.В. Дмитриев, наб. Обводного кан., 181; ныне — ДК им. А.Д. Цюрупы).

В 1899 году открыли крупнейший в Санкт-Петербурге Народный дом императора Николая II в Александровском парке. С 1919 года он носил имя К. Либкнехта и Р. Люксембург. В нем работали театры: оперный, марионеток, детский музыкальный, народной комедии, Красный, а также Мюзик-холл. Здесь проходил 4-й конгресс Коминтерна. Народный дом сгорел в 1932 году, и на его месте построили здание Театра им. Ленинского комсомола, но сохранилось помещение Оперного зала при Народном доме (1910–1912 гг., арх. Г.И. Люцедарский), с 1988 года в нем разместился Мюзик-холл.

Однако обстановка и программа развлечений в этих домах была далека от идеалов строгой пролетарской эстетики. Об этом свидетельствует стихотворение Николая Заболоцкого.

Народный дом, курятник радости,
Амбар волшебного житья,
Корыто праздничное страсти,
Густое пекло бытия!
Тут шишаки красноармейские,
А с ними дамочки житейские
Неслись задумчивым ручьем.
Им шум столичный нипочем!
Тут радость пальчиком водила,
Она к народу шла потехою.
Тут каждый мальчик забавлялся:
Кто дамочку кормил орехами,
А кто над пивом забывался.
Тут гор американские хребты!
Над ними девочки, богини красоты,
В повозки быстрые запрятались,
Повозки катятся вперед,
Красотки нежные расплакались,
Упав совсем на кавалеров…
И много было тут других примеров.
Тут девка водит на аркане
Свою пречистую собачку,
Сама вспотела вся до нитки
И грудки выехали вверх.
А та собачка пречестная,
Весенним соком налитая,
Грибными ножками неловко
Вдоль по дорожке шелестит.
Подходит к девке именитой
Мужик роскошный, апельсинщик.
Он держит тазик разноцветный,
В нем апельсины аккуратные лежат.
Как будто циркулем очерченные круги,
Они волнисты и упруги;
Как будто маленькие солнышки, они
Легко катаются по жести
И пальчикам лепечут: «Лезьте, лезьте!»
И девка, кушая плоды,
Благодарит рублем прохожего.
Она зовет его на «ты»,
Но ей другого хочется, хорошего.
Она хорошего глазами ищет,
Но перед ней качели свищут.
В качелях девочка-душа
Висела, ножкою шурша.
Она по воздуху летела,
И теплой ножкою вертела,
И теплой ручкою звала.
Но перед этим праздничным угаром
Иные будто спасовали:
Они довольны не амбаром радости,
Они тут в молодости побывали.
И вот теперь, шепча с бутылкою,
Прощаясь с молодостью пылкою,
Они скребут стакан зубами,
Они губой его высасывают,
Они приятелям рассказывают
Свои веселия шальные.
Ведь им бутылка, словно матушка,
Души медовая салопница,
Целует слаще всякой девки,
А холодит сильнее Невки.
Они глядят в стекло.
В стекле восходит утро.
Фонарь, бескровный, как глиста,
Стрелой болтается в кустах.
И по трамваям рай качается —
Тут каждый мальчик улыбается,
А девочка наоборот —
Закрыв глаза, открыла рот
И ручку выбросила теплую
На приподнявшийся живот.
Трамвай, шатаясь, чуть идет.

В конце 1929 года рабочая молодежь Ленинграда обратилась ко всем работникам клубных художественных организаций, клубному активу с призывом начать борьбу за решительную «реконструкцию клубно-художественной работы» вплоть до «создания новой зрелищной системы, приходящей на смену буржуазно-помещичьему театру».

Советские дома культуры создавались, как правило, при предприятиях. Здесь действовали кружки (литературные, драматические, музыкальные, художественные, спортивные, сельскохозяйственные, дарвинские, марксистские), мастерские переплетных, столярных, картонажных, швейных, сапожных, радиотехнических работ. К концу 1920-х годов появляется еще одно направление клубной деятельности. Открываются специальные кружки: военно-химические, Осоавиахима, воздухофлота, стрелковые и т. п.

В театрах, действовавших при Домах культуры, шли как классические пьесы («Горе от ума», «Ревизор», комедии Островского) так и постановки современных драматургов («Партбилет», «Мандат», «Рельсы гудят», «Случай, законом непредусмотренный», сатиры Маяковского «Баня», «Клоп», «Мистерия-буфф», пьесы Булгакова «Адам и Ева», «Зойкина квартира», «Дни Турбиных»).



Афиша спектакля по пьесе В. Маяковского «Блоха». 1926 год


В 1921 году в беседе с наркомом A.B. Луначарским В.И. Ленин произнес знаменитую фразу: «Вы должны твердо запомнить, что из всех искусств для нас важнейшим является кино».

И, действительно, искусство кино — современное, яркое, зрелищное — являлось великолепным средством пропаганды и воспитания народных масс. Поэтому кинотеатр становился неотъемлемой частью Дома культуры. В кинотеатрах «крутили» кинохронику, агитфильмы. Появляются и «культурфильмы» — то, что позже назовут научно-популярным, документальным кино.



Плакат 1924 год


Кроме того, в кинотеатрах можно было увидеть художественные фильмы. Сначала это были экранизации классики. Потом появляются советские фильмы по оригинальным сценариям. Многие из них были фильмами-однодневками. Однако появлялись и великие произведения, вошедшие в всемирный фонд культуры — «Броненосец Потемкин» Сергея Эйзенштейна, «Аэлита» Якова Протазанова, «Человек с киноаппаратом» Дзиги Ветрова.

Многие Дома культуры работали во время войны, не прекращали они работу и в послевоенные годы.


Дворец культуры «Выборгский»

Современный адрес — ул. Комиссара Смирнова, 15.

Перестроен в 1924–1927 годах по проекту архитекторов Г.А. Симонова, А.И. Гегелло, Д.Л. Кричевского из жилого дома Выборгского товарищества для устройства постоянных квартир (1913–1916 гг., гражданский инженер А.И. Зазерский, гражданский инженер В.В. Старостин, арх. М.И. Китнер) в Ломановом переулке (название дано по имени домовладельца, в 1949 г. переименовали в честь героя Великой Отечественной войны Николая Алексеевича Смирнова, с 1939 г. бывшего вторым секретарем Выборгского районного комитета партии и погибшего в 1941 г. на Пулковских высотах).

«Крылья» здания остались жилыми корпусами, центральный корпус переоборудовали под один из первых в стране Дворец культуры.

Дворец включал в себя зрительный зал на 2000 мест, библиотеку, читальню, тематические кабинеты, лекционные залы, «тихие комнаты», радиобазу, шахматно-шашечный клуб, антирелигиозный университет, райсоветы Общества пролетарского туризма и экскурсий, детские комнаты и т. д. Так, например, в 1936 году здесь прошел XV Всемирный конгресс физиологов с участием академика И. Павлова. Великий композитор Дмитрий Шостакович дал здесь свой первый концерт.

В летнее время в сквере рядом с Дворцом работали летний театр, оркестр, тир, летняя читальня, спортивная площадка.


Клуб «Красный путиловец»

Современный адрес — пр. Стачек, 48А.

Здание клуба перестроили в 1925 году из бывшей церкви святителя Николая Чудотворца и св. мученицы царицы Александры при Путиловском заводе (1901–1906 гг., гражданский инженер В.А. Косяков).

Автором проекта перестройки здания выступил A.C. Никольский, один из учеников В.А. Косякова. Купол церкви сменила стеклянная треугольная призма-фонарь, предназначенная для кинобудки, что сразу придало зданию футуристический конструктивистский облик, будка являлась главным украшением фасада, ее дополнял гофрированный фриз из оцинкованного железа, эмблемы серпа и молота и надпись с названием клуба во всю высоту стены.

В зале клуба, рассчитанном на 1000 человек, выступали артисты агитбригады «Синяя блуза» и Театра рабочей молодежи (ТРАМ).



Здание клуба «Красный путиловец»


Осенью 1927 года В. Маяковский прочитал здесь свою поэму «Хорошо!».

В качестве клуба здание использовалось всего десять лет, до того как в 1935 году завершилось строительство первой очереди ДК им. Газа. Потом в здании разместился склад, а после войны здание было перестроено для лентоткацкой фабрики. Перестройка проводилась в духе «сталинского ампира», стеклянную будку сменил классический фронтон с колоннами.

В 2004 году здание возвратили Церкви, на нем появился крест. В 2006 году установлена миниатюрная звонница с шестью колоколами, отлитыми на средства Кировского завода. В храме проводятся службы.


Дворец культуры им. А.М. Горького

Современный адрес — пл. Стачек, 4.

Дом культуры Московско-Нарвского района Ленинграда, расположенный вблизи от Нарвских ворот, построен в 1925–1927 годах по проекту архитекторов А.И. Гегелло, А.И. Дмитриева, Д.Л. Кричевского и инженера В.Ф. Райляна и торжественно открыт 8 ноября 1927 года к юбилею Октябрьской революции.

Это первый в городе и стране Дом культуры, для которого на средства профсоюзов возведено специальное здание с театрально-концертным комплексом и кинотеатром.



Дворец культуры им. А.М. Горького. Современное фото


И впервые в истории Советской России проект для Дворца культуры выбирали путем конкурса. Первый тур прошел в 1919 году. Жюри, в состав которого входили рабочие, архитекторы и представители Наркомата просвещения, выбрали проект В. Дубовицкого, который оказался несовершенным. И это неудивительно: у архитекторов практически не было опыта строительства зданий, совмещавших в себе театр, мастерские, кинотеатр, библиотеку, физкультурный и танцевальный залы и т. д.

Во втором конкурсе участвовали представители московских и петроградских архитектурных мастерских, но и это не принесло результата. На третий конкурс в 1925 году, среди прочих были выдвинуты проекты А.И. Дмитриева и А.И. Гегелло, скомбинировав которые жюри и получило долгожданный план будущего дворца.

Центральный овальный объем, в котором расположен зрительный зал, украшен огромным окном-витражом, который делят на пять полос выступающие колонны треугольной формы. К нему примыкают поэтажно расположенные фойе-галереи. Зал на 2200 мест имеет форму сектора с примыкающей к нему сценой-эстрадой с одной стороны и фойе с вестибюлем с другой.

Выступающие лестничные шахты по сторонам витража акцентируют на нем внимание зрителя. От них отходят боковые крылья здания, в которых находятся концертный зал (малый зал), кинозал, библиотека, физкультурный зал, клубные помещения, где действовали Народный университет, коллективы художественной самодеятельности, в том числе Народный театр балета, и клубы по интересам, объединяющие свыше 3000 человек.

В 1931 году к центральному вестибюлю большого зала по проекту архитекторов Гегелло и Кричевского сделали пристройку, где разместились билетные кассы.

Здание получило Гран-при на Всемирной выставке в Париже в 1937 году.

В 1929 году дворцу присвоили имя А.М. Горького. На торжественном собрании, посвященном этому событию, пролетарский писатель присутствовал лично.

Во время Великой Отечественной войны и блокады Ленинграда ДК им. А.М. Горького не закрывался ни на один день. Работали концертный зал, кинозал, библиотека. В самую тяжелую блокадную зиму, 2 января 1942 года, работники ДК провели для детей праздник новогодней елки.

Ныне на стенах здания установлены мемориальные доски:

«Ленинградский областной совет профессиональных союзов».

«Ордена Трудового Красного Знамени Дворец культуры им. А.М. Горького».

«9 января 1905 года здесь у Нарвских ворот пролилась рабочая кровь. Царское правительство расстреляло мирное шествие рабочих, направлявшихся к Зимнему дворцу с петицией о своих нуждах».

«В этом здании с 30 июня по 10 июля 1941 года формировалась 1-я дивизия народного ополчения, участвовавшая в обороне Ленинграда».

На сцене ДК им. А.М. Горького гастролировал с 1976 по 1987 годы Народный артист СССР Аркадий Райкин.

В настоящее время в ДК действуют 78 творческих и спортивных формирований, в которых занимается около трех тысяч петербуржцев.


Дом культуры текстильщиков — Дворец культуры им. Н.К. Крупской

Современный адрес — пр. Обуховской Обороны, 105.

Построен в 1927 году на проспекте Крупской по проекту архитектора С.И. Овсянникова.

Название проспекта и Дворца культуры связано с тем, что здесь находилась Смоленская (Корниловская) вечерне-воскресная школа для рабочих, где Надежда Константиновна Крупская преподавала с 1891 по 1896 годы. В 1952 году проспект Крупской вошел в единую линию проспекта Обуховской Обороны, названного так в память о стачке рабочих Обуховского завода в 1901 году, переросшей в вооруженное восстание.



Дворец культуры им. Н.К. Крупской. Современное фото


Трехэтажное здание построено в форме сектора амфитеатра, т. к. проектировалось прежде всего как помещение для проведения концертов и спектаклей. И его центром стал театральный зал на 1500 мест с обширным фойе. Фасад, как и в ДК им. А.М. Горького, украшали большие окна-витражи, чередующиеся с пилястрами. В боковых пристройках располагались спортивные и лекционные залы, библиотека и многочисленные клубные помещения. При возведении ДК строители не стали сносить стоящий рядом особняк XIX века. Его соединили с новым зданием, превратив во флигель (слева).

В 1960 году перед Дворцом культуры установили бюст Н.К. Крупской (1960 г., ск. Л.М. Холина, арх. Л.Л. Шретер).

С 1992 года в здании ДК работает Книжная ярмарка, учредителем которой является «Союз книжников „Слово“».


Дворец культуры им. В.И. Ленина завода «Большевик»

Современный адрес — пр. Обуховской Обороны, 223.

Построен в 1927–1929 годах по проекту архитекторов В.А. Щуко, В.Г. Гельфрейха для основанного в 1919 году Клуба коммунистов им. В.И. Ленина. В 1932 году Клуб коммунистов преобразовали в Дом культуры им. В.И. Ленина.

В трехэтажном здании располагались театральный зал на тысячу мест с фойе и клубная часть, включавшая в себя малый зрительный зал на 320 мест, библиотеки, Ленинскую комнату, помещения для кружковой работы. Здесь работали народные университеты, лектории, различные любительские объединения, молодежные клубы.

Украшением здания служат широкие балконы, закругленные козырьки и выступающий объем лестничной шахты с угловыми окнами-витражами. В здании нет ничего торжественного и помпезного. Несмотря на преобладание горизонтальных линий, оно кажется легким, летящим.

В сквере в 1956 году установили памятник В.И. Ленину (скульп. П.И. Бондарейко, арх. Е.Н. Сандлер). В настоящее время здесь располагается Культурный центр «Троицкий».



Дворец культуры им. В.И. Ленина завода «Большевик»


Дворец культуры связи

Современный адрес — ул. Большая Морская, 58.

В 1929 году для Дома культуры перестроили здание немецкой реформаторской церкви (1862–1865 гг., арх. Г.Э. Боссе) по проекту П.М. Гринберга и Г.С. Райца.

Башню-колокольню срезали, двускатную крышу заменили плоской. Фасад из красного кирпича полностью оштукатурили, украсили балконами и скульптурой: рабочий с молотом, солдат с винтовкой и женщина с книгой. На торце здания помещен скульптурный фриз с изображением шествия революционных рабочих и матросов, напоминающий фризы греческих храмов.

При Доме культуры, позже переименованном в Дворец культуры, работали кинозал, библиотека, любительские объединения охотников, рыболовов, автотуристов, шахматистов и шашистов, детская техническая станция и др.



Немецкая реформаторская церковь. Фото 1900 года



Дворец культуры связи. Фото 2012 года



Дворец культуры связи. Скульптурный фриз


Дворец культуры и техники имени Первой Пятилетки

Утрачен.

Построен в 1929–1930 годах по проекту архитекторов H.A. Митурича, В.П. Макашова и М.Л. Фейнеберга для Клуба совторгслужащих, первоначально располагавшегося по адресу — наб. р. Фонтанки, 48, в бывшем особняке графини Карловой.

Дворец стоял на набережной Крюкова канала на месте Литовского рынка (ул. Декабристов, 34А; наб. Крюкова канала, 5; Минский пер., 2). Здание возводилось из монолитного железобетона, с использованием деревянной опалубки. Оно разделялось на несколько корпусов, разделенных башнеобразной лестничной шахтой с часами. Очень эффектен был фасад театрального блока, выходивший закруглением на Крюков канал.

Дворец включал в себя зрительный зал на 1000 человек с фойе и вестибюлем, кинозал на 400 мест с приспособлением для звукового кино, библиотеку, буфет, шахматный зал, комнаты кружков и секций. Во флигеле размещался детский центр. Первый театральный коллектив, им руководил Андрей Михайлович Лапшин, основан в ДК в 1934 году. Самодеятельные актеры получали основательную подготовку, в частности, они изучали биомеханику под руководством Ирины Всеволодовны Мейерхольд.

Во время войны дворец сильно пострадал, впоследствии перестроен архитектором H.A. Митуричем и оформлен в эстетике «сталинского ампира». Архитектор объединил корпуса, выходившие на улицу Декабристов и на Крюков канал, украсил фасад колоннадой, широким фризом с гирляндами, пилястрами, венками и античными масками.

После войны театральный коллектив возглавил знаменитый артист немого кино Федор Михайлович Никитин. На сцене ДК выступали Ольга Берггольц, Ираклий Андронников, Булат Окуджава, Юрий Герман, Аркадий Райкин.



Дворец культуры Первой Пятилетки. Фото 1990-х гг.


В 2005 году здание снесено для строительства второй сцены Мариинского театра.

В 2009 году в «Театральном журнале»[4] опубликовали материал «Гений места. ДК Первой пятилетки. Котлован», где театралы делились своими воспоминаниями о Дворце культуры. Хочется привести выдержки из него.

Марина Дмитревская, театральный критик:

«…Самые счастливые мои театральные дни 1970-х связаны с Пятилеткой. „Гамлет“ и „Деревянные кони“ Таганки, „Брат Алеша“ „Ромео и Джульетта“ „Дон Жуан“ Эфроса, „Двое на качелях“ „Современника“… Почему самые счастливые? Потому что радость оттого, что попал, прорвался, умножала восторг от искусства. В другие театры можно было пойти в другой день, а тут — шанс, единственный и неповторимый!

Чтобы прорваться сквозь заслон бабулек-контролерш, нами, студентами, было разработано несколько способов. Самый грубый — таран: собраться в кучку, сцепиться и, не глядя, вобрав головы в плечи, рвануть сквозь толпу в дверь.

И сразу — врассыпную! Бабушки начинают ловить поодиночке, кто-то попадался, но остальные успевали скрыться в туалете… Способ второй (не наверняка): один человек с билетом на другое число и на другой спектакль долго разбирался с контролершей по поводу накладки, в это время остальные проскакивали за его спиной… Если бабулька отвлекалась на них — проходил „фальшивобилетчик“. Ну и так далее: мы подтирали числа, подделывали штампы, в контрамарке на 2 человека приписывали „1“… Потому что пройти просто так было невозможно, а пропустить гастроли — тоже.

Эти стены помнили такие шорохи, такую тишину и такие громовые аплодисменты! Теплый (в отличие от ДК Ленсовета), уютный, гостеприимный дом, сюда любили приезжать и приезжали. Мои первые свидания с московскими театрами прошли именно здесь — в зале с полукруглыми ложами из карельской березы…

Потом, когда большая сцена стала хиреть, „отапливался“ маленький черный зал „бедного“ любительского театра „Перекресток“ В. Фильштинского. Это уже 80-е. Я ходила туда на спектакли самого Вениамина Михайловича и режиссера Михаила Груздова, помню, встречалась с труппой, что-то обсуждали…»

Мария Смирнова-Несвицкая, художник, театральный критик:

«…C Первой Пятилеткой связаны такие мощные пласты памяти — ну, прежде всего, самое яркое, то, что было открытием, прозрением, — гастроли Таганки 1972 года, летом — июнь или июль, жара, год поступления в институт, страшная всеобщая возбужденность, город гудел — за километр стояли толпы, и ощущение такое — что вот если пропустишь, то все, необратимая потеря — надо попадать. Спектакли знаменитые — „Добрый человек“, „Антимиры“ по Вознесенскому, „10 дней, которые потрясли мир“. Лезли, кто как мог, и вот мой бывший одноклассник, уже первокурсник, актер, к Эмме Поповой на курс поступивший, Серега Воробьев, нашел лаз — форточку в женский туалет. Туда, через эту форточку пролезли все, а сам Серега — по комплекции настоящий шкаф — застрял. И закупорил форточку, зараза. Мы с этой стороны, из туалета его тянем, а с той стороны его толкают — очередь ведь, а он только ногами и руками болтает, и тут уже тетки-билетеры гулкими шагами с криками приближаются, скандал! Форточка трещала, но выдержала. В тридцатые строили-то на совесть. Но вот попал он на спектакль или нет, я не помню — замели его вроде билетерши. Вообще в Пятилетке ведь все хорошие гастроли проходили — еще был случай, когда приезжал Жан-Луи Барро, после спектакля его попросили встретиться со студентами театрального института — и он согласился! И в фойе собрались студенты, вышел Жан-Луи Барро, такой немыслимый, в черном бархатном пиджаке, и, чтобы было видно, выдвинули на середину стол, канцелярский какой-то. Он взлетел на этот стол и попросил задавать вопросы через переводчицу. Только приготовился говорить — тут пришла уборщица, классическая, в синем халате, с ведром и вонючей шваброй, и стала орать — тоже классический текст, типа ходют тут всякие, пошли вон, дураки. Никакая толпа возмущенных студентов, никакая переводчица ей оказались не преграда, так она великого француза шваброй со стола и согнала. А может, он бы чего-то такое нам сказал…

Потом там, в Пятилетке, был „Перекресток“ Фильштинского, чудный маленький театрик — комнатный, последние годы там была „С'Танция“. Жаль этого здания, оно бы еще века простояло. Вообще это одно из немногих достижений советской власти — дворцы культуры по всей стране. Многие знаменитые актеры и художники начинали в детстве или юности с драматических кружков и студий рисовальных.»

Оксана Токранова, пресс-атташе Мариинского театра:

«…Помню театр Фильштинского. Сколько раз мы смотрели „В ожидании Го до“? А сколько раз шел, столько и посмотрели. Мы поступали в Академию, а курс Фильштинского с Хабенским, Зибровым, Пореченковым, Трухиным и другими яркими, интересными, энергетически сногсшибательными молодыми актерами выпускался, уходил. А выпускник другого мастера — Малочевской — режиссер Бутусов поставил дипломный спектакль „В ожидании Годо“. На него мы и бегали в „Перекресток“ или „Театр на Крюковом канале“. А ведь это был манифест, настоящее поколенческое высказывание — когда сбивается дыхание от желания сказать, сделать, доказать, когда зрители в набитом под завязку зале в унисон с артистами переживают и проживают происходящее, когда нет зрителей и артистов, а есть одна бесшабашная, нахальная, дерзкая, хохочущая, паясничающая, плачущая компания единомышленников, когда вообще забываешь, что это — театр. Ни до, ни после не было такой вовлеченности в спектакль. Ни до, ни после. Потом спектакль перенесли на другую сцену, казалось бы, и место более приспособленное, оснащенное, удобное, и пожил спектакль в театре при абсолютных аншлагах много, но ведь, эх, да другой уже был расклад… А ведь не случайно все настоящие театральные реформаторы создавали, выбирали себе не стандартное, принятое пространство, а что-то специальное, духу их исканий отвечающее. Этот неуютный, облезлый зал в ДК Первой пятилетки сам по себе был манифестом живого, молодого и горячего театра. Потом театр кончился. Потом снесли здание. Теперь на месте ДК — котлован…»


Дворец культуры им. С.М. Кирова

Современный адрес — Большой пр. В. О., 83.

Построен в 1930–1937 годах по проекту архитекторов Н.А Троцкого, С.Н. Козака и Е.А. Ильина на Большом проспекте Васильевского острова.

Проект выбирался в рамках архитектурного конкурса. В его условия включались создание большого театрального зала на 4000 мест, малого зала, кинотеатра, лектория, библиотек, спортивных помещений, обсерватории, детских комнат, комнат для клубных занятий. После победы на конкурсе архитекторы серьезно переработали свой проект в угоду изменившейся моде. Конструктивистские большие застекленные поверхности оказались заменены монументальными классическими формами, архитекторы отказались от размещения обсерватории в башне дворца. Интерьеры решены в классическом стиле — ряд помещений оформлен с использованием мрамора и ценных пород дерева, прежде всего, это огромный Мраморный зал, предназначенный для танцев.



Дворец культуры им. С.М. Кирова. Фото 2012 года


Но даже переработанный проект реализовали не полностью, не были построены Большой театральный зал и западное крыло, соединяющее его с основным корпусом.

«На Васильевском острове, на бывшем Гаванском поле, на месте свалки, на месте царских кабаков вырастает величайший в союзе Дом культуры, вместимостью в 12 тыс. человек, — подлинно Днепрострой культурного строительства», — писала «Ленинградская правда».

Строительство проводилось частично за счет массовых воскресников жителей Васильевского острова: рабочих и служащих Балтийского завода, «Севкабеля», заводов «Красный гвоздильщик», «Пневматика», «Электроаппарат», студентов университета, Горного института.

Первую очередь Дворца культуры сдали 5 мая 1933 года. В открывшемся ДК начали работать театр, библиотека, физкультурный и детский центры. А в 1934 году на торжественном открытии Дворцу культуры присвоили имя недавно убитого С.М. Кирова. Этот дворец стал самым большим в Ленинграде. В нем располагались театральный зал на 1370 мест, кинотеатр на 660 мест, 2 спортивных зала, 2 библиотеки, корпус для работы с детьми, 250 комнат для кружковой работы, танцевальный зал. Клубы по интересам объединяли свыше 8000 человек.

К дворцу примыкал сад «Василеостровец», позже расширенный до Среднего проспекта. Этот единственный полноценный парк на Васильевском острове сохранился до наших дней.

Во время Великой Отечественной войны во Дворце культуры работал госпиталь. Здание сильно пострадало от бомбежек. Сгорели крыша, Мраморный зал, ряд других помещений. После войны дворец восстановили.

В 1948–1950 годах на площади перед зданием по проекту Е.Ф. Владимировой и В.Д. Кирхоглани разбили сквер.

В 2005 году площадь получила имя А.Я. Собчака, а в 2010 году в саду «Василеостровец» открыли памятник Николаю Константиновичу Рериху.


Дворец культуры Союза кожевенников им. В.П. Капранова

Современный адрес — Московский пр., 97.

Построен в 1930–1931 годах по проекту архитектора М.С. Рейзмана для работников фабрики «Скороход» на Международном проспекте (в 1956 г. проспект переименован в Московский).



Дворец культуры им. В.П. Капранова. Современное фото


Дворец культуры строился частично за счет субботников, организованных рабочими фабрики «Скороход».

Состоит из трех корпусов. В северном находился театральный зал на 1400 мест. Главный вход оформлен большими стеклянными дверьми, фасад украшен выступающими полукруглыми лестничными шахтами. В центральном и южном корпусах находилась клубная зона, включающая в себя кино— и лекционные залы, библиотеки, коллективы художественной самодеятельности (около 5000 человек).

В 1932 году Дворцу культуры присвоили имя председателя и секретаря ЦК профессионального Союза кожевенников в 1918–1930 годах В.П. Капранова. В 1934 году за зданием разбили сад с летним театром, танцевальной и спортивными площадками.



Дворец культуры Ильича. Современное фото


В 2006–2009 годах здание полностью разобрали, воссоздали из современных материалов, и построили новый 25-этажный комплекс отеля «Холидей Инн».


Дворец культуры Ильича

Современный адрес — Московский пр., 152.

Еще один Дворец культуры на Международном (ныне Московском) проспекте построен в 1930–1931 годах для работников завода «Электросила» по проекту Н.Ф. Демкова — ученика Александра Никольского, соавтора «Школы-самолета» (Большой Смоленский пр., 36) и нескольких зданий бань (см. главу 7).

В небольшом асимметричном здании можно также четко выделить две зоны: театральный зал с фойе и клубную зону с помещениями для кружковых занятий, малым театральный гимнастическим залом и столовой. Фасад украшен большими окнами-витражами, угловым балконом и просторным балконом-козырьком над главным входом.


Дворец культуры Промкооперации

Современный адрес — Каменноостровский пр., 42. Здание на Петроградской стороне построено в 1931–1938 годах по проекту Е.А. Левинсона и В.О. Мунца на месте ранее существовавшего здесь «Спортинг-паласа» (пока дворец строили, проспект успели переименовать из Каменноостровского в Кировский, каковым он и оставался вплоть до 1990-х гг.).

* * *

Необходимо сказать несколько слов о промысловой кооперации, которая и дала название дворцу, так как это понятие вышло из обихода. «Большая советская энциклопедия» дает такие разъяснения: «Кооперация промысловая — вид кооперации, объединяющей мелких производителей (кустарей и ремесленников) для совместно производства товаров и оказания услуг… После победы Октябрьской социалистической революции промысловая кооперация стала для кустарей и ремесленников наиболее простым и доступным путем к социализму. В 1918-20 были сделаны первые шаги по кооперированию мелких товаропроизводителей. На 1 января 1919 насчитывалось 780 промысловых артелей. С переходом к мирному хозяйственному строительству Советское государство содействовало быстрому кооперированию кустарей и ремесленников: на 1 октября 1923 в кустарной промышленности уже было создано 4952, в 1925–8641, а в конце 1933 — 14811 кооперативов. В годы второй пятилетки (1933—37) процесс кооперирования кустарей был завершен. На 1 января 1941 было 25.6 тыс. промысловых кооперативов, которые объединяли 2.6 млн человек. В промысловых кооперативах обобществлялись только основные средства производства, необходимые для ведения промысла. Оплата производилась в зависимости от количества и качества затраченного труда на основе действующей в промышленности тарифной системы. Руководили деятельностью артелей союзы промысловой кооперации, объединявшие артели по производственному или территориальному признаку; союзы входили в промысловые советы, а во главе стоял Центральный совет промысловой кооперации (Центропромсовет)».



Плакат. 1928 год



Дворец культуры Ленсовета. Современное фото

* * *

Проект предусматривал два театра, физкультурные залы, бассейн, библиотеку и 46-метровую башню. Планы реализовали лишь отчасти, в частности башня получилась выстой только в 30 м. Дворец культуры построен в строгих геометрических формах, его главное украшение — гигантское окно-витраж на высоту трех этажей, захватывающее угол здания. Двухэтажный северный объем, где находился главный вход, был украшен барельефом, символизирующего театральное искусство, музыку и труд.

Во Дворце работал театральный зал на 2400 мест, кинотеатр на 850 мест, несколько концертных и выставочных залов, танцевальный зал. На третьем этаже создали зону отдыха с зимним садом и зеленой гостиной, где размещались сотни аквариумов с ценными породами декоративных рыб. Также действовали лектории, Народный университет Петроградской стороны. В клубах и объединениях занимались свыше 9000 человек.

Во время блокады Ленинграда здание не закрывалось. Здесь показывали фильмы, работала библиотека, часть помещений занимал госпиталь. В 1960 году Дворец культуры Промкооперации стал назваться ДК им. Ленсовета.


Дворец культуры им. И.И. Газа

Современный адрес — пр., Стачек, 72.

Построен в 1931–1935 годах по проекту А.И. Гегелло и Д.Л. Кричевского (авторы проекта ДК им. А.М. Горького). Назван в честь рабочего-революционера Путиловского завода Ивана Ивановича Газа.

Проект предполагал разделение здания на два блока — клубный (южный) и театральный (северный). Однако в 1930-х годах удалось построить только клубную зону, театральный зал достроен в 1960-х годах (арх. Е.М. Полторацкий, инж. Л.Н. Бубарина).



Дворец культуры им. И.И. Газа. Фото 1938 года


Здание состояло из трех корпусов. Главный вход расположен в южном четырехэтажном корпусе и оформлен темными колоннами. Сам корпус украшали угловые балконы и «псевдоленточные» окна. К нему примыкал малый зал на 500 мест, стена которого была оформлена большим горизонтальным витражом. Расположенная рядом винтовая лестница заключена в стеклянный цилиндр, в котором «парит» винтовая лестница.

Такие же окна были на фасаде трехэтажного корпуса, вытянутого вдоль проспекта Стачек. Вдоль цокольного этажа тянулся ряд темных пилонов. Над ними размещался 60-метровый цементный фриз работы скульптора Л.А. Дитриха, посвященный революционной истории и социалистическому развитию района.

Клубная зона включала библиотеку, танцевальный зал и кабинеты для кружков, музыкальную школу и клуб юных техников. В 1941–1942 годах в здании размещались штабы истребительного батальона и отдельного артиллерийского дивизиона, сформированных из рабочих и служащих Кировского завода, о чем напоминает мемориальная доска.

В 1962 году перед Дворцом культуры установили бюст И.И. Газа.


Дом кино (кинотеатр «Гигант»)

Современный адрес — Кондратьевский пр., 44.

Построен в 1933–1935 годах по проекту архитекторов А.И. Гегелло и Д.Л. Кричевского на Кондратьевском проспекте, неподалеку от Кондратьевского жилмассива.

Главный фасад монументального здания кинотеатра акцентирован многоколонным портиком и гигантским витражом в виде стилизованного киноэкрана. Скульптурные панно, расположенные по сторонам витража, воспроизводили кадры из советских кинофильмов.

В соответствии с названием «Гигант» здание было самым большим кинотеатром в Ленинграде. Его зрительный зал вмещал 1400 человек. После войны в здании оборудовали два зала (1312 и 300 мест). Один из них — с широким экраном (изобретен в 1952 г., соотношение между шириной и высотой кадра 1,66:1). Первый фильм для широкого экрана сняли в СССР в 1956 году — это была детская сказка «Илья Муромец». Второй зал, оснащен так называемым широкоформатным экраном (изобретен в 1955 г., соотношение ширины и высоты кадра 2,2:1).



Кинотеатр «Гигант». Фото 1930-х годов



Глава 7
«Окна разинув, стоят магазины». Универмаги

Тщетно стали бы мы искать описание магазинов в романе Яна Ларри «Страна счастливых». В мире коммунистического будущего нет ни денег, ни торговли, а каждый получает по потребностям от государства. Зато В. Маяковский своей поэме «Хорошо» с гордостью описывает товарное изобилие (не только в продуктовых, но и в книжных магазинах) и снижение цен как первый признак победы социализма.

Я
  земной шар
чуть не весь
                  обошел, —
И жизнь
            хороша,
и жить
          хорошо.
А в нашей буче,
                       боевой, кипучей, —
и того лучше.
Вьется
          улица-змея.
Дома
        вдоль змеи.
Улица —
             моя.
Дома —
             мои.
Окна
        разинув,
стоят
        магазины.
В окнах
            продукты:
вина,
       фрукты.
От мух
          кисея.
Сыры
        не засижены.
Лампы
         сияют.
«Цены
         снижены!»
Стала
        оперяться
моя
      кооперация.
Бьем
       грошом.
Очень хорошо.
Грудью
           у витринных
                             книжных груд.
Моя
      фамилия
                   в поэтической рубрике.
Радуюсь я —
                    это
                         мой труд
вливается
               в труд
                       моей республики.

В сентябре 1918 года советское правительство приняло декрет о создании в Петрограде единого потребительского общества (ПЕПО), которое взяло в свои руки всю торговую сеть и снабжение города. В октябре 1921 года положение в городе улучшилось настолько, что стало возможным отказаться от карточной системы. Сохранилась лишь выдача продовольствия через предприятия или созданные при них кооперативы.

15 марта 1921 года X съездом РКП(б) принята новая экономическая политика (нэп). Ее главными целями были замена продразверстки продналогом в деревне (при продразверстке изымали до 70 % зерна, при продналоге — около 30 %), использование рынка и различных форм собственности, привлечение иностранного капитала в форме концессий, проведение денежной реформы (1922–1924 гг.) с целью сделать рубль конвертируемой валютой. В результате в городе появилось много частных лавочников, которые вели торговлю продуктами и ходовыми товарами.

Но одновременно по мере восстановления промышленности и сельского хозяйства рос и государственный сектор торговли. В 1924–1925 годах 65 % всех товаров проходило через государственную торговую сеть и потребительскую кооперацию, а к 1929 году — 90 %. Нэп прекратил свое существование 11 октября 1931 года, когда было принято постановление о полном запрете частной торговли в СССР. В это время в городе насчитывалось 4116 магазинов, палаток и ларьков.

Начала складываться система плановой торговли, которая очень быстро показала свои недостатки, но отказаться от нее советское правительство не могло, такой отказ шел бы вразрез с идеологическими принципами. Частник подчинялся законам рынка, государство же использовало целевое распределение товарных фондов. Товары распределялись не в зависимости от численности населения, его покупательных возможностей и платежеспособного спроса, а от важности территории в выполнении хозяйственного плана. Первыми получали товары «плановые централизованные потребители», занятые в промышленном производстве, а остальным доставались остатки. Так появлялся товарный дефицит, несмотря на то что абсолютное количество товаров и торговых точек неуклонно росло. В 1941 году в Ленинграде насчитывалось 6828 магазинов. Количество промтоварных магазинов увеличилось за это же время с 708 до 1447. Товарооборот с 1934 по 1940 год возрос в 2,7 раза. Резко увеличилось потребление наиболее ценных и высококачественных продуктов. Продажа животного масла увеличилась почти в 3 раза, мяса и мясопродуктов — в 1,5 раза, яиц — в 8 раз, кондитерских изделий — в 1,5 раза, сахара — в 1,7 раза.



Плакат. 1923 год


Государство создало огромный дорогостоящий бюрократический аппарат из тысяч людей. Наркомторг/Наркомснаб получал данные о производстве товаров от промышленных наркоматов и Центросоюза и на их основе составлял торговые планы (месячные, квартальные, годовые, пятилетние). План затем рассматривался в правительственных органах (высшей инстанцией являлось Политбюро) и после утверждения рассылался объединениям промышленности и Центросоюза, которые начинали отгрузку товаров торговым организациям. Однако этот аппарат физически не мог успеть за меняющейся конъюнктурой рынка, да и не стремился к этому. Поэтому, несмотря на изобилие товаров народного потребления, нужды населения удовлетворялись лишь частично. Однако изоляция СССР от мирового рынка позволила этой системе сохраняться долгое время — вплоть до 1990-х годов.


Кировский универмаг

Современный адрес — пл. Стачек, 9.

Построен одновременно с фабрикой-кухней в 1929–1931 годах по проекту архитекторов А.К. Барутчева, И.А. Гильтера, И.А. Меерзона.



Кировский универмаг. Фото 1938 года


Непосредственно универмаг занимает трехэтажную часть здания, обращенную на площадь Стачек. Фасад украшает сплошной ряд стеклянных эркеров-витрин, большое ленточное окно и гигантские стеклянные призмы ленточных шахт. Таким образом, универмаг кажется максимально открытым посетителю. Он демонстрирует свои товары и приглашает совершить покупки.

На плоской крыше универмага, так же как и на крыше фабрики-кухни, были сооружены легкие открытые галереи для обедов в теплое время года.


Калининский универмаг

Современный адрес — Кондратьевский пр., 40/Полюстровский пр., 40.

Построен в 1933–1936 годах по проекту архитекторов Г.А. Симонова и Л.М. Тверского как часть Кондратьевского жилмассива.

Двухэтажное здание в форме буквы «Г» расположено на углу Кондратьевского и Полюстровского проспектов. Фасад украшен ленточными окнами, главный вход оформлен в виде ниши с опорным столбом. В настоящее время здесь также находится торговый центр.


Выборгский универмаг

Современный адрес — Лесной пр., 37.

Построили в 1930–1933 годах по проекту архитекторов Г.А Симонова, Т.Д. Каценеленбоген, Б.Р. Рубаненко как часть Батенинского жилмассива.



Выборгский универмаг. Фото 2012 года


Небольшое двухэтажное здание с классическими «симоновскими» подворотнями и псевдоленточными окнами оформляло вход в жилмассив.

Выборгский универмаг в 1930-е годы был единственным универсальным магазином на северо-западе города и обеспечивал жителей Выборгской стороны всем необходимым: одеждой, обувью, посудой, галантерейными и хозяйственными товарами и т. п. Здание сохранило свое назначение до сих пор, в нем расположен торговый центр.


Фрунзенский универмаг

Современный адрес — Московский пр., 60.

Построен в 1934–1938 годах по проекту архитекторов Е.И. Катонина, Л.С. Катонина, Е.М. Соколова, К. Л. Иогансена и инженера С.И. Катонина.



Фрунзенский универмаг. Фото 1950-х годов


Дугообразное здание красиво вписано в очертания набережной Обводного канала. Фасад украшен ложной рустовкой и большими стеклянными окнами-витражами расположенными между сдвоенными полуколоннами без капителей. Таким образом, хотя фасад несет черты «сталинского ампира», в его облике нет ничего лишнего, он полностью функционален.

В 1988 году универмаг пострадал от пожара и был закрыт. В настоящее время в нем оборудуют торгово-развлекательный центр.


Универмаг на площади В.И. Ленина

Современный адрес — пл. В.И. Ленина, 4/ул. Комсомола, 41.

Построен в 1935–1940 годах по проекту архитекторов Я.О. Рубанчика, А.Д. Балкова, Н.И. Иоффе по углу площади Ленина и улицы Комсомола.

Здание выполнено в форме подковы. Фасад оформлен в духе «сталинского ампира» и украшен сдвоенными колоннами, между которыми находятся высокие узкие окна, сгруппированные по три.

С 1948 года здесь располагался НИТИ-18 Министерства авиапромышленности, позже ЛНПО «Авангард», где проектировали радиолокационные станции.



Глава 8
«Брюки на крюк, блузу на гвоздик, мыло в руку и… бултых!» Бани

…это
      белее лунного света,
удобней,
             чем земля обетованная,
это —
         да что говорить об этом,
это —
         ванная.
Вода в кране —
                        холодная крайне.
Кран
       другой
                 не тронешь рукой.
Можешь
            холодной
                          мыть хохол,
горячей —
                пот пор.
На кране
             одном
                      написано:
                                     „Хол.“,
на кране другом —
                              „Гор.“.
Придешь усталый,
                           вешаться хочется.
Ни щи не радуют,
                          ни чая клокотанье.
А чайкой поплещешься —
                                       и мертвый расхохочется
от этого
             плещущего щекотания.
Как будто
              пришел к социализму
                                              в гости,
от удовольствия —
                             захватывает дых.
Брюки на крюк,
                      блузу на гвоздик,
мыло в руку
                    и…
                       бултых!
Сядешь
           и моешься
                          долго, долго.
Словом,
           сидишь,
                      пока охота.
Просто
          в комнате
                         лето и Волга —
только что нету
                       рыб и пароходов.
Хоть грязь
               на тебе
                           десятилетнего стажа,
с тебя
        корою с дерева,
чуть не лыком,
                       сходит сажа,
смывается, стерва.
И уж распаришься,
                             разжаришься уж!
Тут —
          вертай ручки:
и каплет
             прохладный
                               дождик-душ
из дырчатой
                   железной тучки.
Ну ж и ласковость в этом душе!
Тебя
       никакой
                  не возьмет
                                  упадок:
погладит волосы,
                          потреплет уши
и течет
           по желобу
                          промежду лопаток.
Воду
       стираешь
                     с мокрого тельца
полотенцем,
                   как зверь, мохнатым.
Чтобы суше пяткам —
                                  пол
                                       стелется,
извиняюсь за выражение,
                                       пробковым матом.
Себя разглядевши
                            в зеркало вправленное,
в рубаху
             в чистую
                          влазь.
В лажу и думаю:
                         — Очень правильная
эта,
      наша
              советская власть.

Этот гимн советской власти, а также «мылу душистому и полотенцу пушистому», звучит в стихотворении В. Маяковского «Рассказ литейщика Ивана Козырева о вселении в новую квартиру». Лирическому герою повезло, ему досталась квартира с ванной, что в 1920-е годы было, как мы знаем, редкостью. И причина была вовсе не в том, что индивидуальные ванны не соответствовали концепции нового, коммунистического быта. На самом деле все было прозаичнее — система водоснабжения в Ленинграде просто не могла обеспечить все ванны достаточным количеством горячей и холодной воды.

Подача воды Главной водопроводной станцией в 1917 году составляла 102 млн кубических метров, а в 1920 — всего 84 млн. Для Петроградской (Заречной) водопроводной станции, обслуживающей Петроградскую сторону, эти цифры составляли соответственно 24 и 18 млн. Ухудшалось состояние сетей, потери воды при доставке ее потребителям выросли до 50 %. Выросли расходы на топливо для нужд водопровода (в частности, для паровых котлов), в 1913 году они составляли 25 % от общих эксплуатационных затрат, в 1922 — 74 %. Из-за нарушения транспортных связей сократилось потребления угля и выросло потребление дров. Последствия Гражданской войны сказывались на водоканализационном хозяйстве на протяжении всех 1920-х годов. Работа водопровода нормализовалась только к 1928 году.

Между тем доступ к чистой и горячей воде для населения был важен как никогда. Во время Гражданской войны (1918–1920 гг.) в России педикулез и трансмиссивные тифы приняли характер пандемии.

За этот период зарегистрировано 25 млн больных сыпным тифом. На пике пандемии в 1919 и 1920 годах средний показатель заболеваемости в России на 100 тыс. жителей достигал соответственно 3380 и 3360. Вслед за сыпным тифом шло распространение возвратного тифа: если в 1918 году заболело 17 тыс. человек, то в 1919 году больных было уже 251 тыс. человек, в 1920-м — 776 тыс. Максимум наблюдался в 1922 году — 1505 тыс. больных.

В марте 1920 года в «Окнах РОСТА» появилось стихотворение В. Маяковского «Неделя санитарной очистки»:

На грязи
            у ворот
                      собирался народ
                                               праздно.
Стали хмурые
                   в ряд:
«Очень уж, — говорят, —
                                       грязно!»
Не поспей к ним Совет,
                                   простояли бы лет, —
                                                                  сколько?!
Чем стоять так в грязи,
                               ты ее вывози —
                                                      только!
Хлеб мужик в город вез,
                                    да сломал паровоз —
                                                                   чешет ухо!
Тут собрался народ,
                               стал кругом и орет —
                                                               мол, «разруха»!
Так орал бы лет пять,
                                мчит газеты опять
                                                           почта!
Слез чем лить
                    целый Нил,
                                     ты б его починил —
                                                                   вот что!
Злятся граждане:
                           «Фу!
                                  Быть нам, бедным, в тифу
                                                                        вскоре,
прямо делай что хошь,
                                  заедает нас вошь…
                                                               Горе!»
Санитар к ним опять
                               (им в могиле бы спать досыта):
«Ты повыскреб бы вошь,
                                      сразу лет доживешь
                                                                    до ста».
Электрический ток
                             стал вздымать молоток
                                                                четкий.
Чинят там и тут,
                       подметают, метут
                                                 щетки.
Каждый сыт и здоров,
                                 вволю хлеба и дров!
Вещи!!
           Чисто!!!
                        Грязи ни-ни!
Солнце целые дни —
                                 блещет!!!

А в июле того же года поэт предупреждал красноармейцев:

Твой третий враг —
                            грязь и вошь, —
                                                    тебя убьет,
                                                                  если ты не убьешь.

Действительно, одним из эффективных путей борьбы с инфекциями являлась борьба со вшивостью. Вот почему постройка новых бань была стратегической задачей градостроителей.

В 1920 году объявили конкурс на проект здания общественных бань и душевых павильонов. Первоначально предполагалось здание общественных бань разместить на территории Литовского замка (там, где позднее построили ДК Первой Пятилетки). Потом для них выбрали Ватный остров близ Тучкова моста (существовал до 1960-х гг., позднее присоединен к Петроградскому острову). Здесь предполагалось разместить не только бани, но и плавательный бассейн, и спортивные площадки. Таким образом, остров превращался в своеобразный центр здорового образа жизни.

Первое место на конкурсе проектов общегородских терм занял проект H.A. Троцкого, Л.М. Тверского и Д.П. Бурышкина под девизом «Три моста». Это было изящное здание со шпилем, подобным шпилю Адмиралтейства, вытянутым вдоль берега Невы. Узкие концы острова предполагалось занять под трибуны для зрителей. Там же должны были располагаться жилые дома, связанные с главным зданием галереями. Для солнечных ванн планировалось организовать террасы над банями, а кроме стадиона, занимавшего центр острова, планировалось создать еще и скетинг-ринг для катания на роликовых коньках.



Проект «Три моста»


Другие участвовавшие в конкурсе архитекторы также не ударили в грязь лицом.

Так И.Г. Лангбард предлагал соорудить настоящие римские термы с высокими закругленными сводами, галереями на высоте второго этажа, полукруглыми световыми окнами под потолком.



Проект И.Г. Лангбарда


С.С. Серафимов взял в качестве образца греческие храмы.

А.Е. Белогруд — дворцы в стиле классицизма.

Однако ни один из этих проектов не был реализован. Пока что город мог себе позволить только весьма скромные здания.

К концу 1930-х годов в городе насчитывалось уже 64 бани (при населении города 3,5 млн). Ими могли пользоваться одновременно 22 тыс. человек.

В конце 1930-х годов смертность от инфекционных заболеваний перестает доминировать среди всех причин смерти. В стране было практически покончено с эпидемическим возвратным тифом, резко снизилась заболеваемость сыпным тифом.

А банные здания остались памятником эпохе, и памятником конструктивизма.


Геслеровские бани

Современный адрес — Чкаловский пр., 12/ул. Б. Разночинная, 20.

Еще в период 1920-х годов началось строительство бань на углу Геслеровского проспекта (в 1952 г. переименован в Чкаловский пр., в честь Героя Советского Союза летчика Валерия Павловича Чкалова) и Большой Разночинной улицы. Автором проекта был, вероятно, Н.Ф. Демков. В1934 году здание перестроили по проекту архитекторов С.В. Васильковского и А.И. Гегелло.

А.И. Гегелло писал в своих воспоминаниях: «В 1934 г. моя мастерская получила задание на проект коренной реконструкции бани на Разночинной ул., построенной в 1920-х гг., но требовавшей капитальной реконструкции. Перестройка ее была настолько значительной, что от старой бани мало что оставалось и, кроме того, при ней решено было построить плавательный бассейн. Эту работу выполнил при моем соавторстве архитектор С. В. Васильковский, только что вернувшийся тогда к архитектурной деятельности после десяти лет успешной работы в области проектирования и руководства строительством крупных мостов, проявивший в полной мере присущие ему качества талантливого проектировщика и художника, прекрасного конструктора и опытного строителя, одним словом, зодчего в полном и лучшем смысле этого слова».



Геслеровские бани. Вид с Чкаловского проспекта. Фото 2012 года



Геслеровские бани. Вид с Б. Разночинной улицы. Фото 2012 года


В первоначальном проекте здание являлось просто «районным общественным душем», в 1934 году здесь оборудовали парные и бассейн.

К круглому основному залу присоединили двухэтажный корпус, с ленточными окнами и выступающими лестничными шахтами, украшенными большими окнами-витражами. В 1934 году вместо конструктивистского фасада здание украсили портиком и фонтаном с гротескной маской.


Бани в Лесном («Круглые»)

Современный адрес — ул. Карбышева, 29а/пл. Мужества, 3.

Построены в 1927–1930 годах по проекту архитекторов A.C. Никольского, В.М. Гальперина, Н.Ф. Демкова, А.В. Крестина на пересечении Малой Спасской улицы (названа по Спасской деревне, находившейся в XIX в. на северо-востоке Выборгской стороны, переименована 1965 г. в улицу Карбышева в честь Героя Советского Союза Дмитрия Михайловича Карбышева) с Муринской площадью (названа по Муринской дороге, ведущей в деревню Мурино, переименована в 1965 г. в пл. Мужества).

Первоначальный проект А. Никольского поражал воображение своим поистине футуристическим стилем. Во дворе круглого здания должен был разместиться бассейн под стеклянным куполом, а на плоской крыше банного корпуса — солярий. Округлая форма позволяла сократить площадь стен, а значит, уменьшить потери тепла. Также для минимизации потерь тепла архитектор намеревался немного углубить здание в землю и окружить его кольцевой шахтой, в которой располагались все коммуникации — паропровод, водопровод и канализация.



Круглые бани. Современное фото


Однако осуществление такого проекта было технически невозможно в 1920-е годы. Поэтому здание получилось более скромным и традиционным, но вместе с тем весьма удобным и функциональным. В нем работало два мужских и два женских класса, буфет и парикмахерская, во внутреннем дворе оборудовали теплый бассейн (правда, без купола). Фасад украшали большие стеклянные окна-витражи.

Баня работала в дни блокады, что было очень важно для поддержания санитарного благополучия в районе.


Бани «Гигант» (Ушаковские)

Современный адрес — ул. Зои Космодемьянской, 7.

Также в 1927–1930 годах A.C. Никольский, В.М. Гальперин и A.B. Крестин спроектировали еще одно здание бань на Ушаковской улице (названа по имени домовладельца, в 1952 г. переименована в честь Героя Советского Союза Зои Космодемьянской).

На тот момент это были крупнейшие бани в городе, способные обслуживать 4000 человек в день.

Здание состояло из полукруглого корпуса, в котором располагались мыльные, душевые и парные, и двух примыкающих к нему прямоугольных корпусов с вестибюлем и раздевалками. Фасады украшали «псевдоленточные» окна и выступающие объемы лестничных шахт. Своеобразным украшением также служили две квадратных в сечении трубы котельной, создававшие вертикальный контраст приземистым корпусам.

На плоской крыше здания предполагалось устроить солярий, а во дворе — открытый бассейн, однако эта часть проекта не была осуществлена.

Низкое качество строительных материалов привело к тому, что в настоящее время здание почти разрушено.


Бани на улице Шелгунова

Современный адрес — ул. Шелгунова, 3.

В 1934 году по типовому проекту архитектора Н.Ф. Демкова построены бани на Станционниной ул., 3 (улица в Невском районе, проложенная в 1896 г., названа в связи с тем, что являлась началом дороги к железнодорожной станции Обухово, далее продолжавшейся по Николаевской (ныне — Тихой) улице, в 1962 г. объединена с соседней улицей и названа в честь рабочего Невской заставы большевика Василия Андреевича Шелгунова, жившего до революции неподалеку, а именно в доме № 23 по Ново-Александровской улице[5]).

Одновременно по тому же проекту построили здание бань на Лиговском проспекте (дом № 269), здесь также располагалась фабрика-прачечная.



Ярославские бани. Современное фото


Оба здания асиметричные, состоят из вытянутого корпуса, к которому примыкает прямоугольный объем с главным входом, украшенный ленточными окнами и скругленными лестничными шахтами со сплошными окнами витражами, которые создавали впечатление «хрустального дворца», полного света и чистоты.


Ярославские бани

Современный адрес — Ярославский пр., 16.

Построены в 1936–1938 годах по проекту архитекторов А.И. Гегелло, Н.И. Зимичева, М.М. Абросимова и инженера И.Д. Буданова на Ярославском проспекте (район станции Удельная).

Здание в стиле «сталинского ампира» в форме буквы «Т». Цокольный этаж украшен крупной рустовкой и четырьмя псевдопортиками, в которые помещены маскароны в виде бараньих голов, из которых брызгала вода. На крыше — балюстрада. Перед зданием была широкая лестница, позади располагался парк. Вся постройка казалась подобием греческих храмов, посвященных богине чистоты и здоровья Гигиее.



Глава 9
«Здесь будет город-сад!» Сады и парки

«Павел побрел по широким, утопающим в зелени, проспектам. Тысячные толпы отдыхающих, одетых в белое, легкое платье, переливались по тротуарам, громко разговаривая и смеясь.

По асфальтовым мостовым бесшумно проносились нескончаемой вереницей зеленые электромобили, набитые поющими людьми.

Воздух был полон музыки, вырывающейся из широких глоток уличных репродукторов, крепкого благоухания южных цветов и песен и веселого шума беспечных людей.

Сквозь густую зелень пирамидальных тополей, обступивших проспекты, просвечивали розовые, голубые, оранжевые, сиреневые, белые и фиолетовые стены дворцов. Гармоническое сочетание красок веселело глаз, радостная мажорная музыка ласкала слух, смех и песни веселой толпы наполняли сознание юношеским легкомыслием.

Стаи аэроптеров кружились над садами и проспектами, сверкая в ясной лазури неба трепетными крыльями. Сверху, точно конфетти, падали, кружась в воздухе, летающие люди, и с плоских крыш дворцов взлетали с песнями все новые и новые партии аэроптеров.

Проспекты, по которым двигался Павел, точно реки, впадали в цветочные озера прекрасных садов и парков, в царство роскошных клумб, причудливых фонтанов, сверкающих под солнцем, беседок над искусственными зеркальными прудами и белых мраморных статуй.

В садах и парках царило особое оживление. Люди пели, играли, смеялись, разговаривали.

На открытых площадках, под репродукторами, кружились в танцах юноши и девушки, и радостные движенья их были полны, красивого ритма.

По широким террасам он спустился вниз. Парк остался сзади. Перед глазами, точно голубая атласная стена, встало белесоватое море, сливаясь с далеким горизонтом. Вдали качались дымы океанских пароходов.

Зыбкое море переливалось, отражая теплые, блестящие края туч и веселую лазурь. В мутно-розовой дали синел далекий берег. Над водой, часто махая крыльями, низко летели белые птицы.

Желтый пляж, усеянный купальщиками, гудел веселым шумом. Радостные, звонкие голоса, смех и визг долетали до слуха Павла. Глядя на блестящие обнаженные руки, на темные от загара спины, на яркие красные блузы и цветные чепцы, он чувствовал, как солнце и веселье пронизывают его насквозь и теплыми волнами текут, вместе с кровью, к сердцу.

Он сделал несколько шагов.

Над обрывом поднимались цветущие акации, вытянув тонкие и гибкие вершины к небу. И, точно зеленая армия, спускались к морю темные каштаны, шевеля узорчатыми листьями и потрясая белыми и розоватыми свечками восковых цветов.

У подножья обрыва сверкали стеклом цветные отели, заслоняя мрамором стен белесоватое море.

Павел спустился вниз».

Ян Ларри, «Страна счастливых»

К сожалению, в Петербурге нет ни пышных южных парков, ни роскошных морских пляжей. И поэтому буквально каждый кусочек зелени здесь на вес золота.

Первые увеселительные сады появились в Петербурге вскоре после его основания. При Петре I были основаны Летний сад, где проводились знаменитые Петровские ассамблеи, Екатерингофский — для отдыха монарха в кругу семьи, и Петровский сад в Кронштадте. В царствование Екатерины II были разбиты Эрмитажный, Таврический, Михайловский и другие придворные сады, и значительно увеличилось число частных.

В опубликованном в 1820 году «Медико-топографическом описании Санкт-Петербурга» Г.Л. Аттенгофена имеется специальный раздел под названием «Сады и пустые места», в котором сообщается, что «внутри самого города находятся некоторые весьма хорошие и приятные публичные сады и места для прогулок, где каждый во всякое время, один или с приятелями, свободно может гулять и рассеиваться….Множество находится здесь увеселительных садов и огородов, которые хотя и принадлежат частным владельцам, но по большей части всегда для публики открыты. И так здешние жители вовсе не знают недостатка в местах для прогулки, каковому нередко подвержены бывают жители других городов».

В конце XIX века большинство императорских и некоторые частные сады становятся «публичными» — туда, в определенные часы допускалась «чистая публика». В каждом саду складывается свой репертуар «увеселений», свои традиции.

Так, на Крестовском острове устраивались народные гулянья, зрелища с воздушными шарами; в Екатерингофе — гулянья на Троицу; в Елагином саду и в парке Александрия в Петергофе — городские праздники и зрелища для народа по случаю торжеств Императорской семьи, в Летнем саду проводились гулянья с лотереями, традиционные купеческие «смотрины» и состязания в беге, в саду 2-го Мещанского Собрания у Синего моста — концерты, «вокзалы» (т. е. увеселения с музыкой), балы и т. д. С 1860-х годов эти праздники и развлечения, по выражению Ф.В. Домбровского, «росли как грибы, и один перечень их ставил петербургского жителя в тупик…»



Плакат. 1933 год


Архитекторы и градостроители начала XX века, так же как и их предшественники, хорошо понимали: городу нужны сады и парки — это его «легкие», это места для отдыха и развлечений, для занятий спортом. Здесь можно читать, играть в шахматы, летом кататься на велосипедах и лодках, зимой — на коньках.

А спорт и отдых на природе были неотъемлемой частью советского образа жизни, о чем напоминала гражданам мускулистая девушка с плаката Дейнеки 1933 года.

Работать, строить
                           и не ныть!
Нам к новой жизни
                           путь указан…
Атлетом можешь
                         ты не быть,
Но физкультурником —
                                   обязан.

В наследство от императорской России, России советской досталось множество садов и парков как в ближайших пригородах, так и в городской черте. После революции они стали общедоступными.

И если в центральных районах речь шла, прежде всего, о сохранении культурного наследия, то на бывших рабочих окраинах архитекторам предстояло поработать для того, чтобы превратить островки зеленых насаждений в места для отдыха трудящихся.


Марсово поле

В годы Февральской революции на Марсовом поле, бывшем до того военным плацем, стали хоронить людей, погибших в ходе вооруженных столкновений между правительственными войсками и народом. Гробы опускали в братскую могилу, имена погребенных остались неизвестными.

Позже здесь были похоронены петроградские рабочие, павшие во время Ярославского восстания 6–21 июля 1918 года, участники обороны Петрограда от войск генерала H.H. Юденича, а также: Моисей Соломонович Урицкий — первый начальник Петроградского ЧК, убитый 30 августа 1918 года Леонидом Канегисером, В. Володарский (Моисей Маркович Гольдштейн) — пропагандист, комиссар по делам печати, пропаганды и агитации, убитый 20 июня 1918 года эсером, и несколько латышских стрелков, в том числе их комиссар С.М. Нахимсон.

С 1918 года Марсово поле стало назваться площадью Жертв революции.

В 1919 году на поле создан мемориальный комплекс по проекту архитектора Л.В. Руднева и художников В.М. Конашевича и H.A. Тырса. На стелах из розового гранита были выбиты слова A.B. Луначарского:

«Против богатства, власти и знанья для горсти вы войну повели и с честию пали за то, чтоб богатство, власть и познанье стали бы жребием общим.»

«По воле тиранов друг друга терзали народы. Ты встал, трудовой Петербург, и первый начал войну всех угнетенных против всех угнетателей, чтоб тем убить самое семя войны.»



Марсово поле. Фото 2012 года


«1917–1918 вписали в анналы России великую славу, скорбные светлые годы, посев ваш жатвой созреет, для всех населяющих землю.»

«Не зная имен всех героев борьбы за свободу, кто кровь свою отдал, род человеческий чтит безыменных. Всем им в память и честь этот камень на долгие годы поставлен.»

«Бессмертен павший за великое дело, в народе жив вечно кто для народа жизнь положил, трудился, боролся и умер за общее благо.»

«Со дна угнетенья, нужды и невежества поднялся ты пролетарий, себе добывая свободу и счастье. Все человечество ты осчастливишь и вырвешь из рабства.»

«Не жертвы — герои лежат под этой могилой. Не горе, а зависть рождает судьба ваша в сердцах всех благодарных потомков. В красные страшные дни славно вы жили и умирали прекрасно.»

«К сонму великих ушедших от жизни во имя жизни расцвета героев восстаний разных времен, к толпам якобинцев борцов, к толпам коммунаров ныне примкнули сыны Петербурга.»

На плитах их серого гранита были перечислены имена погибших.

1 мая 1920 года в день всенародного субботника на площадь Жертв Революции пришли рабочие Петрограда, чтобы превратить пыльное поле в сад. Проект планировки и озеленения создал И. Фомин.

Вплоть до 1933 года на площади продолжали хоронить советских и партийных работников.

Здесь были похоронены:

— семь жертв нападения на Клуб Куусинена 31 августа 1920 года, в том числе два члена ЦК финской компартии Юкка Рахья и Вяйно Йокинен;

— советский военный деятель Рудольф Сивере (1892–1919), погибший в бою;

— юный актер-агитатор Котя (Иван Александрович) Мгебров-Чекан (1913–1922);

— Лев Михайлович Михайлов (1872–1928) — большевик, председатель первого легального Петербургского комитета РСДРП(б);

— Иван Иванович Газа (1894, Санкт-Петербург — 1933, Ленинград) — советский политический деятель. Член РСДРП(б) с апреля 1917 года.

В 1956 году в центре мемориала зажжен Вечный огонь.


Парк им. 9 Января

Парк заложили 1 мая 1920 года, в день первого коммунистического субботника. Название парка связано с тем, что здесь располагалась деревня Тентелевка, откуда 9 января 1905 года, в день Кровавого воскресенья, рабочие Нарвской заставы вышли к Зимнему дворцу. Этот парк стал первым, заложенным в городе после событий 1917 года. Руководил работами Р.Ф. Катцер.

В 1924 году парк оградили решеткой, перенесенной сюда от Зимнего дворца. Эта ограда выполнена в 1901 году по проекту Р.Ф. Мельцера. В свое время она получила гранпри на Всемирной выставке в Париже. Рисунок ограды представлял из себя изгибающиеся цветы и стебли, которые изначально огибали двуглавых орлов и императорские вензели. При установке ограды вензели и орлов вырезали. Сейчас ограда восстановлена.

В 1936 году в парке установили бюст В.П. Алексеева — вожака комсомольцев Нарвской заставы.


Парк на Крестовском острове

В 1925 году в западной части Крестовского острова началось строительство стадиона «Динамо» по проекту Я. Свирского и О. Лялина.

Стройка продолжалась с 1925 по 1934 год. Корпус с главной ареной на 500 человек открыли в 1929 году, а весь комплекс включал в себя: 3 футбольных поля, игровые площадки, легкоатлетический сектор, 11 открытых теннисных кортов с трибунами для зрителей, гребную базу на 250 судов, плавательный бассейн. На стадионе «Динамо» в 1936 году состоялся первый матч чемпионатов Советского Союза по футболу.

В начале 1930-х годов было решено превратить три острова — Каменный, Елагин и Крестовский, бывшие в XIX веке фешенебельным дачным районом, в единый гигантский парк культуры и отдыха.

Проект поручили разработать A.C. Никольскому. Каменный остров он предназначал для однодневного семейного отдыха, на Елагином планировалось максимально сохранить исторический парк, а на Крестовском — построить гиперпарк будущего, центром которого был огромный стадион.

Профессор Олег Явейн в статье «История одной архитектурной утопии. Крестовский остров Александра Никольского»,[6] рассказывает об этом проекте: «Парк Никольского — архитектурная модель идеального мироустройства. Новая античность, украшенная статуями нагих физкультурников. Там гармонично сочетались образование и архитектура — «Путешествие к центру Земли», «Разрез земной коры», «Театр массовых зрелищ», «Канал водной физкультуры». Подземные пространства и насыпные острова, движение по ним народных масс и маскарадов. Рай на отдельно взятом острове. Никольский создал тысячи рисунков и эскизов, они хранятся в РНБ. Каждый рисунок сопровождался подробным комментарием. Никольский выработал специальный ручной шрифт, приведу два текста: «Даешь свой Коринф!», «Веселые толпы масок движутся по берегам и на лодках в причудливом освещении прожекторов и фонарей…».

Что помешало реализации планов Никольского? Многие современники считали, что и сам мастер в этом отчасти повинен. Он рисовал все новые и новые эскизы, один противоречил другому. Никольский говорил, что «талантливое произведения — это серия ошибок, талантливо слаженных». Когда пытаются все сделать правильно и через все советы провести, ничего хорошего не получается. Никольский боялся, что в ходе обсуждений и последующей реализации, его идеи будут упрощены, появятся «девушки с веслом». Начало второй очереди строительства все отодвигалось. Если бы он остановился, возможно, проект удалось бы реализовать. Иное дело, что сложная система согласований, возникшая после войны, Никольскому была чужда, он бы не пошел на уступки. Я читал протоколы Градсовета по галерее, который состоялся после смерти архитектора. Там предлагались чуждые ему многочисленные „улучшения“». В итоге мы потеряли один из самых важных ансамблей Петербурга. Это как потеря Гайд-парка для Лондона или Елисейских полей для Парижа».

Единственным элементом «гиперпарка будущего», который был хотя бы отчасти реализован, оказался стадион имени С.М. Кирова — один из самых больших стадионов в мире, способный принять одновременно 100 000 человек. Его проект A.C. Никольский создавал вместе с К.И. Кашиным, В.В. Степановым. В 1930–1940-х годах велись работы по возведению искусственного холма на берегу моря. Для этого использовали грунт со дна залива. Таким образом, удешевилось строительство, укрепилась заболоченная западная часть острова, выровнялась площадка под стадион, а дно залива очистилось.

Стадион предполагалось разместить на холме, окружить крытой арочной галереей, напоминающей «вереницу наполненных ветром парусных яхт, стремительно бегущих по волнам». Галерея должна была оградить трибуны и поле от сильного ветра с залива. Чтобы убедиться в этом, макет специально испытывали в аэродинамической трубе. Удачная разбивка секторов и доступ к ним с верхней террасы позволял при необходимости эвакуировать всех зрителей за 10–12 минут. Перед стадионом архитекторы планировали поставить две башни, напоминавшие ростральные колонны, на верхушках которых, как и в галерее, также располагались бы зрительские места. От стадиона вглубь острова уходила прямая аллея, вокруг которой был распланирован классический регулярный парк, напоминавший Версальский. Аллея продолжалась в гребной канал. У его начала планировалось поставить еще 12 башен с обзорными площадками. Канал разбивался на сеть каналов, мосты над которыми образовывали звезду.

Строительство прервалось на время войны, и в окончательном варианте стадион выглядел гораздо скромнее и традиционнее. Не было башен, галереи. Овальная «чаша» стадиона покоилась в толще насыпного холма, к ней вели длинные многоуровневые лестницы. Перед стадионом было построены два служебных здания, украшенных сквозными греческими колоннадами. На верхней террасе был фонтан.



Стадион им. С.М. Кирова. Фото 1950-х годов


7 октября 1945 года, во время массового субботника, на западной оконечности Крестовского острова началось сооружение Приморского Парка Победы — в честь морских военных побед в годы Великой Отечественной войны. Авторами проекта парка являются архитекторы П.С. Волков, В.В. Медведев, О.И. Руднев, В.В. Степанов. Принимал участие в строительстве и A.C. Никольский. В парке сохранен один из ДОТов, установлены бронзовые скульптуры «Матрос-черноморец» и «Девушка, встречающая победителей». Рядом с ДОТом на стеле можно увидеть надпись: «Здесь в дни блокады проходил рубеж железной ленинградской обороны».

30 июня 1950 года перед стадионом установили памятник С.М. Кирову работы скульптора В.Б. Пинчука и архитектора Л.М. Хидекеля.

Стадион открыли 30 июля 1950 года матчем ленинградских команд «Зенит» и «Динамо», закончившимся со счетом 1:1.

Стадион им. С.М. Кирова в 1950–1992 годах был домашней ареной «Зенита».

В 1980 году в рамках проведения футбольного турнира Олимпиады на стадионе состоялось 6 матчей группового этапа и 1 четвертьфинал. В 1994 году стадион являлся главной ареной Игр доброй воли. В 2005 году приняли решение о сносе стадиона и возведении на его месте нового. Работы по сносу стадиона были завершены к концу 2006 года.


Сад им. Карла Маркса

Разбит на Лесном проспекте рядом с Сампсониевским собором в 1927–1928 годах садоводом Р.Ф. Катцером на месте пустырей и разобранных в годы Гражданской войны деревянных домов. В 1933 году на центральной аллее сада установили бюст Карла Маркса работы скульптора Н.В. Томского. На сад выходят окна Выборгской фабрики-кухни.

Здесь устраивались детские гулянья, играл духовой оркестр, выступали коллективы художественной самодеятельности, работала библиотека с читальней.


Центральный парк культуры и отдыха

В 1932 году на Елагином острове, где располагалась до революции усадьба императрицы Марии Федоровны, был открыт Центральный парк культуры и отдыха. В 1934 году ему присвоили имя С.М. Кирова.

На острове созданы многочисленные спортивные и детские площадки, аттракционы: библиотека-читальня, прокат лодок, тир, качели, карусели, Колесо обозрения, аттракционы, имитирующие фигуры высшего пилотажа: «Иммельман», «Петля Нестерова», «Виражные самолеты». В Детском городке действовали авиамодельный кружок, кружки резьбы по дереву, фотографии, живописи, лепки, домоводства, водный стадион, автодром. В спортивном городке можно было поиграть в баскетбол, волейбол, городки. Летом работала школа плаванья, зимой — школа фигурного катания. Здесь проводились шахматные и шашечные турниры, состязания по настольному теннису, конкурсы и игры на открытом воздухе для детей, концерты и эстрадные представления, а также ежегодные массовые народные гулянья. На южном берегу, перед выходом Средней Невки в Финский залив, был оборудован пляж.

На центральной аллее, тянувшейся от дворца к заливу, в 1935–1936 годах установили скульптурные композиции «Гимнасты на бревне», «Метательница диска», «Дискобол», «Балерина Уланова» известных советских скульпторов М.Г. Манизера и Е.А. Янсон-Манизер. Администрация парка бережно сохраняла дворец, здание конюшен, несколько павильонов, сохранившихся в парке с XIX века. С 1918 по 1929 год в Елагином дворце действовал Музей истории и быта. Его коллекция включала в себя предметы, как принадлежащие императрице Марии Федоровне, так и собранные на бывших аристократических дачах на Каменном и Крестовском островах. В 1930 году Елагин дворец закрыли, некоторые произведения передали в фонды Эрмитажа, Русского музея, Гатчинского дворца, другие проданы через внутренние и внешнеторговые организации.

В 1987 году в Елагиноостровском дворце был открыт Музей русского декоративно-прикладного искусства и интерьера XVIII–XX вв.

В 2006 г. Правительством Санкт-Петербурга было принято Постановление «О плане мероприятий по развитию паркового хозяйства на территории Елагина острова», основными направлениями которого являются реставрация и восстановление историко-архитектурных объектов, воссоздание ландшафта и экологической среды парка.


Парк культуры и отдыха Первой Пятилетки

Так в 1932 году назвали Таврический сад.

В парке построили аттракционы, эстрады, кинотеатр, клуб. Аллеи получили названия (Ударников, Молодежи). На летних эстрадах проходили концерты и лекции, на прудах можно было взять напрокат лодку, на спортивных площадках — поиграть в баскетбол, волейбол, футбол, настольный теннис, шахматы и шашки.

Во время Великой Отечественной войны в парке разбили огороды, здесь проходило обучение новобранцев перед их отправкой на фронт. В саду был организован ремонт машин, возвращавшихся с Дороги жизни.

В 1956 году сад, переданный в ведение Городского отдела народного образования, переименовали в Городской детский парк, здесь установили памятник В.И. Ленину, монумент, посвященный погибшим в блокаду детям, аллеи сада назвали именами пионеров-героев. Позже здесь построили стадион, организовали школу фигурного катания, клуб любителей природы, спортивный клуб «Молодость», «Клуб гостеприимных ребят», проводивший встречи с художниками, писателями, композиторами, артистами, и клуб юных космонавтов. Летом открывались пионерские лагеря. В 1985 году парк передали Городскому тресту эксплуатации зеленых насаждений и вернули историческое название — Таврический сад.


Парк им. Первого мая

Еще один старинный увеселительный парк — Екатерингоф, пришедший в упадок во времена Гражданской войны и разрухи, был восстановлен в 1933 году и получил название — Парк им. Первого мая. Оно оказалось очень удачным, так как традиция праздновать Первое мая в Екатерингофе относится еще к XIX веку, что даже отражено в русской литературе: в романе Гончарова «Обломов» Штольц предлагает Обломову пойти с ним отметить Первое мая в парке Екатерингоф, в романе Достоевского «Идиот» Настасья Филипповна уезжает вместе с Рогожиным и его компанией в Екатерингоф.

В начале 1930-х годов здесь построили эстраду, детские и спортивные площадки, аттракционы и кинотеатр.

Во время Великой Отечественной войны были оборудованы огневые позиции, разбиты огороды.

В 1948 году парк стал называться парком им. 30-летия ВЛКСМ. Здесь установили памятник героям-молодогвардейцам: Олегу Кошевому, Ульяне Громовой, Любови Шевцовой, Сергею Тюленину и Ивану Земнухову — авторская копия монумента в городе Краснодоне, работа скульпторов В.И. Мухина, В.И. Агибалова и В.Х. Федченко. На берегу пруда в восточной части сада была установлена беседка, а на противоположном от нее берегу — скульптуры «Моряк» и «Девушка с веслом». От этих фигур сохранились только постаменты.


Парк им. И.В. Бабушкина

В конце XIX века парк, где прежде располагался охотничий домик Екатерины II, отошел к Товариществу Калинкинского пивоваренного завода и был назван «Вена», согласно старому названию завода. В 1891 году сад «Вена» выкупило Невское общество устройства народных гуляний, цель которого, как было прописано в его уставе, «доставлять рабочему населению нравственных, трезвых и дешевых развлечений». Общество обязалось устраивать «с разрешения надлежащего начальства народные гуляния, чтения, концерты, спектакли, танцевальные вечера» за возможно меньшую плату. В руководство комитета общества вошли владельцы близлежащих фабрик И. и Н. Варгунины, Я. Торнтон, архитектор фарфорового завода Л. Шауфельбергер и др. В парке установили катальные горы, карусели, панораму, аттракцион «Гигантские шаги». Здесь выступали военный оркестр саперного батальона и оркестр пожарной команды Александровского механического завода.

Позже в парке открыли театр на 300 мест, в котором гастролировали провинциальные труппы, давали концерты студенты Консерватории, проводились танцевальные вечера. Также здесь находилась народная читальня Невской заставы. Книги в читальню жертвовали A.C. Суворин, H.A. Лейкин, Л.М. Книпович и др.

В советское время парку дали имя одного из соратников В.И. Ленина — И.В. Бабушкина, который начал свою революционную деятельность за Невской заставой, работая на бывшем Семянниковском заводе.

В парке работали кинолекторий, читальня, спортивный городок, действовали аттракционы: «Виражные самолеты», «Русские качели», «Воздушная карусель», «Колесо обозрения».


Парк им. Челюскинцев

Основан в 1832 году как лесная дача Удельного земледельческого училища, где обучали крепостных, принадлежавших императорскому Удельному ведомству, давая им профессии агрономов и животноводов. Удельные имения были выделены во всех российских губерниях и должны были не только снабжать продуктами и деньгами императорскую семью, но быть образцовыми хозяйствами, в которых внедрялись бы передовые методы земледелия и животноводства.

В 1861 году в связи с отменой крепостного права училище закрыли, а юго-западный участок земель Удельного земледельческого училища отдали Царскосельскому скаковому обществу. На остальной части разбили Удельный парк (работами заведовал ученый-лесовод граф А.Ф. Варгас де Ведмор).

Русское национальное общество любителей спорта на протяжении ряда лет устраивало в парке первенство Петербурга по кросс-коунтри — забегу на дистанцию 5 верст 450 саженей. В 1909 году эстонское спортивное общество «Веймула» проводило здесь открытые состязания на первенство в беге на одну и пять верст. В 1907 году футбольное поле в Удельном парке получило Общество содействия физическому развитию учащейся молодежи, а с 1911 года здесь тренировался спортивный клуб «Унитас» — один из сильнейших футбольных клубов Петербурга. Команда «Унитас» просуществовала до 1930 года.

После Октябрьской революции Удельный парк входил в состав учебно-опытных лесничеств Лесного института (ныне — Лесотехническая академия им. С.М. Кирова). В 1930-х годах к нему присоединен лесной участок (восточная часть парка) со стороны проспекта Энгельса. Парк получил название в честь спасения экипажа парохода «Челюскин» из ледового плена в апреле — мае 1933 года. Это был один из крупнейших зеленых массивов Ленинграда. Здесь загорали, катались на велосипедах, устраивали пикники на траве.



Глава 10
«Работай так, как учит Сталин». Промышленные предприятия

«Утром Павел услышал, как репродукторы приглашали желающих пойти на работу в коммунальных предприятиях. Ощущая потребность в работе, Павел направился к распределителю.

Он подошел к небольшому приземистому зданию в тот момент, когда целые толпы отдыхающих с веселым шумом вливались через стеклянные двери в распределитель.

Пришлось занять очередь.

Он продвигался постепенно вперед, пока не очутился перед красным щитом, на котором сверкали полосы указателей:

Павел в нерешительности остановился перед распределителем. Тогда женский голос крикнул за спиной:

— Ну, ну… Побыстрее!..

Павел в замешательстве перевел валик — против слова „прачечных“ и тотчас же в графе „зарегистрировано“ встала цифра 1102.

— Ну, вот! — произнес тот же голос, — 1102 и один всегда дают 1103.

Павел оглянулся.

Перед ним стояла Кира.

— Ах, это ты? — смущенно проговорила она.

Они отошли от распределительной доски в сторону Кира протянула Павлу руку и сказала:

— Не сердись… Но я терпеть не могу, когда кто-нибудь стоит перед доской и выбирает… Как будто не все равно, где работать.

— Я не сержусь, — ответил Павел, — только я хотел пойти в статотдел… Видишь ли, мне еще ни разу не приходилось работать в этой области, поэтому…

— Принимая во внимание твой возраст, я могу гарантировать, что ты попадешь со временем и на эту работу… Ну, а сегодня мы работаем вместе.

— Не возражаю, — улыбнулся Павел.

* * *

Вечером того же дня они встретились за городской чертой у ворот коммунальной прачечной.

Это было серое здание в десять этажей. В бетоне сверкали огромные стекла, и за стеклами были видны перебегающие с места на место люди.

Павел пропустил Киру вперед.

Они вошли под застекленный свод гардеробной, отыскали свободные ящики, достали оттуда прозодежду и, превратившись в рабочих, прошли в фабричный распределитель.

Молча, заполнили они графу „горячий пар“ и, следуя за стрелками-указателями, прошли коридорами в цех.

Войдя в большой зал, сплошь уставленный машинами, они встали против двух девушек.

— Кончай, — весело сказал Павел. — Сменяем!

Одна из девушек спросила:

— Ты уже работал в цехе горячего пара?

— Нет.

— В таком случае — смотри.

Она обратила внимание Павла на широкую ленту, по которой двигались белые одежды. Они шли сплошным потоком по застекленному транспортеру, мимо трубопроводов, из которых вырывались яростные клубы пара.

— Смотри сюда! — сказала девушка.

Она положила руки на регулятор.

— Если подача пара ослабевает, поверни рукоятку вправо. Если платье начнет сбиваться в кучу, переведи этот рычаг до надписи „свободный ход“. Вот это все. Понятно?

— Вполне.

— До свиданья.

Девушки ушли. Павел остался с Кирой.

Так же быстро произошла смена и в других отделениях коммунальной прачечной.

Группа новых рабочих встала к приемникам.

Изо всех гостиниц, жилых помещений и коммунальных предприятий сюда тянулись трубы, по которым пневматически направлялось в коммунальную прачечную белье и другие изделия из полотна, бязи и коломянки.

Из приемника все поступающие предметы по транспортерам шли в дезинфекционные камеры, откуда посылались в горячий цех.

Влажный и горячий пар обволакивал бесформенные груды вещей, превращая их в мокрые куски, и гнал в котлы мыльно-щелочных растворов. В следующем цехе белье проходило через камеры электросушки. Затем поступало в гладильное отделение, откуда, сложенное, сияющее белизной, поднималось транспортерами в верхние этажи в отделения сортировки и уже по пневматическим трубам опять мчалось в гостиницы, в столовые, в буфеты, в лаборатории, в бани, в базисные склады, по абонементным номерам.

Павел с сосредоточенным видом стоял у машины, регулируя горячий пар. Белые потоки одежды катились под стеклом ровным приливом. Попадая в полосу пара, они внезапно теряли свои очертания, превращаясь в тяжелую набухшую лаву, которая медленно подплывала к всасывающим отверстиям и бесшумно проваливалась вниз.

— Ну? — услышал он голос Киры.

— Несложно и… неинтересно. Я думал, цех горячего пара не менее чем машинное отделение.

— А мне все равно, — сказала Кира, — работа в сложных машинных отделениях мне кажется даже скучной.

— А я люблю машины! Работая в сердце предприятий, я ощущаю преклонение перед металлическими чудовищами. Мне кажется порой, что они ворочаются и, точно разумные существа, вздыхают, сердятся, торопятся…

— Атавизм! — засмеялась Кира. — В старину в честь машин даже молитвы писали. Я говорю о стихах… Ты — варвар. Да и потом: разве это, — она показала на транспортер, — не является машиной?

Павел засмеялся:

— Я люблю машину пыхтящую, многоколесную, опутанную приводами и залитую машинным маслом. Люблю сложное сердце. А это вены. Это жилы машинного организма. Когда я стою у дизелей и генераторов, мне кажется: это я даю живую жизнь предприятию и это я сотрясаю гулом стены, и от меня в разные стороны расходятся могучие щупальцы, которые ткут, режут, формуют, плющат, обтачивают тугую материю. Работа среди таких машин мне доставляет высшее наслаждение. Ты не испытывала этого?

Они разговаривали о преимуществах разной работы на разных предприятиях, попутно высказывая свои взгляды на все, из чего сплетена сложная человеческая жизнь.

— Нет лучшего, — сказала Кира, — нет более интересного, чем работа в агрогородах… Я в прошлом году четыре раза работала в агрогородах. В этом году тоже два раза. Если я ночью узнаю о требовании на рабочую силу в агрогородах, то могу вскочить с постели и побежать к распределителю.

А какое разочарование испытываешь, когда подходишь к заполненной доске.

— Вот как? — удивился Павел. — Я не понимаю такой наклонности. Я с удовольствием уступил бы тебе это счастье. Работа в агрогородах была для меня всегда менее привлекательна, чем работа в индустриальных кольцах.

— В таком случае ты напрасно отнимаешь удовольствие у меня и у других.

— Ты думаешь, у нас много любителей сельского хозяйства?

— Я первая!

— Атавизм?

— Представь себе, что дед мой был коренным рабочим. Он тридцать лет проработал на ленинградской трикотажной фабрике „Красная заря“. А я…

— Пейзанка…

— Смейся, пожалуй! — пожала плечами Кира».

Ян Ларри, «Страна счастливых»

Фантастов-утопистов и их читателей очень интересовало, как будет организован при коммунизме труд. Как удастся совместить две части формулы коммунизма «от каждого по способностям» и «каждому по потребностям»? Что, если люди будущего вообще не захотят трудиться, но будут требовать себе «всего — и побольше». Один из вариантов ответа дает Ян Ларри. Для людей будущего труд, даже неквалифицированный, будет радостью и поэзией. Они будут ощущать механизмы как продолжение собственного тела, их мощь — как свою мощь, их будут радовать ростки, выращенные собственными руками, они будут чувствовать наслаждение при мысли о том, что вносят свою лепту в общую работу, что помогают удовлетворить потребности своих товарищей в пище, в чистой одежде, в новых достижениях.

Других писателей эти картины пугали. Например, герой романа-антиутопии Евгения Замятина «Мы» рассуждает практически, как Павел Стельмах:

«Нынче утром был я на эллинге, где строится „Интеграл“, и вдруг увидел станки: с закрытыми глазами, самозабвенно, кружились шары регуляторов; мотыли, сверкая, сгибались вправо и влево; гордо покачивал плечами балансир; в такт неслышной музыке приседало долото долбежного станка. Я вдруг увидел всю красоту этого грандиозного машинного балета, залитого легким голубым солнцем.

Дальше сам с собою: почему красиво? Почему танец красив? Ответ: потому что это несвободное движение, потому что весь глубокий смысл танца именно в абсолютной, эстетической подчиненности, идеальной несвободе. И если верно, что наши предки отдавались танцу в самые вдохновенные моменты своей жизни (религиозные мистерии, военные парады), то это значит только одно: инстинкт несвободы издревле органически присущ человеку, и мы, в теперешней нашей жизни — только сознательно…»

Но этот персонаж (у него нет имени, только инициал Д и номер 503) сам живет в абсолютной несвободе, сам является покорным рабом неведомого Благодетеля, а кончает тем, что убивает свою возлюбленную за то, что она посмела не подчиниться существующей власти.

На первый взгляд кажется, что обсуждаемые Ларри и Замятиным проблемы бесконечно далеки от реального положения промышленности Советской России. В самом деле, ситуация здесь, как и во всех областях, было в 1920-е годы настолько тяжелой, что, казалось, людям просто не должно хватать времени на отвлеченные рассуждения.

Первая мировая война и то напряжение, которого она потребовала от промышленности, сразу показали техническую и экономическую отсталость России. И в первую очередь это касалось Петербурга — лидера во многих областях производства.

Накануне Первой мировой войны на долю Петербурга приходилось 18 % металлопродукции и 70 % электромеханических изделий, выпускавшихся в России. Однако его предприятия на 90 % снабжались заграничным углем. Поэтому с началом войны и, соответственно, с прекращением поставок из за границы, промышленность города стала испытывать острую нужду с топливе. Переключиться на электроэнергию и широкое использование торфа было невозможно вследствие общей отсталости энергетики. Одновременно ощущался острый недостаток цветных металлов. Не хватало также рабочей силы, так как многие квалифицированные рабочие ушли на фронт.

В первые дни после Октябрьской революции предприятия были национализированы. В стране все еще шли бои, большевикам требовались оружие и боеприпасы, теплая одежда для красноармейцев, а также паровозы, вагоны, речные суда, плуги, молотилки, веялки. 14 ноября 1917 года декретом ВЦИК был введен рабочий контроль на предприятиях. Его задачей было предотвращение саботажа и попыток хищения оборудования, сырья и топлива, охрана имущества, поддержание порядка и дисциплины на предприятиях.

В первые месяцы 1918 года в Петрограде уже действовало 534 крупных предприятия, в том числе 175 металлообрабатывающих заводов, 40 химических и 60 текстильных фабрик.

С марта по октябрь 1919 года петроградские предприятия выпустили 661 орудие и около 100 000 снарядов. На авиационных заводах в этот период было собрано 110 гидросамолетов, 155 сухопутных и 13 тяжелых самолетов типа «Илья Муромец». Также на фронт было отправлено 172 000 шинелей, 70 000 ватных телогреек, 19 000 полушубков, 663 000 пар обуви.

Бойцы Петроградского фронта направили В.И. Ленину телеграмму, в которой говорилось: «Самоотверженной, напряженной работой путиловцы, охтенцы, ижорцы, дали нам бронепоезда, бронемашины, танки, орудия, пулеметы. Своим революционным энтузиазмом они зажгли в нас непреклонную волю к полной победе».

И все же в 1920-е годы, кода закончилась Гражданская война, в стране царили голод и разруха. Объем производства на предприятиях Петрограда в 1920–1921 годах составлял 13,3 % по отношению к 1913 году, а количество рабочих — 33,2 %.

В Петроград дополнительно направили десятки вагонов и цистерн с топливом, эшелоны с продовольствием. В течение 1921–1924 годов восстановили заводы «Красный путиловец», «Металлический», «Электросила», Невский машиностроительный, «Русский дизель», начали работать предприятия легкой и пищевой промышленности. К 1925 году в Ленинграде работали все фабрики и заводы.

Но им была необходима бесперебойная подача энергии. Поэтому еще в 1918 году на реке Волхов началось строительство гидроэлектростанции по проекту инженера Г.О. Графтио — автора гидроэлектростанции «Белый Уголь» на реке Подкумок (1903 г.), ГЭС на реке Вуоксе (около 1905 г.), на реке Малая Иматра (1905 г.) и создателю первой трассы электрического трамвая в Санкт-Петербурге. Позже Г.О. Графтио построил Нижне-Свирскую ГЭС (1935 г.), стал автором разделов плана ГОЭЛРО «Электрификация и транспорт» и «Электрификация Кавказского района» и директором Ленинградского электротехнического института. Волховскую ГЭС им. В.И. Ленина была построена в 1926 году, и она стала первой крупной ГЭС в России. Первыми предприятиями, получившими выработанный на ней ток, стали ленинградские завод «Электросила» и фабрика «Скороход».

Незадолго до окончания ее строительства, в 1922 году, вступила в строй первая очередь электростанции «Красный Октябрь», построенной по проекту A.A. Оля. В 1933 году заработали Дубровская и Свирская ГЭС. Общая мощь ленинградской энергосистемы возросла за первую пятилетку в 2,5 раза. К концу первой пятилетки в Ленинградской области началась добыча горючих сланцев, а в 1928 году — добыча бокистов для производства алюминия.

Балтийский завод начал выпускать корабли-лесовозы, которые должны были укрепить позиции СССР в области внешней торговли. Завод «Светлана» начал выпуск вольфрамовой нити для электролампочек в собственных мастерских, завод «Путиловец» обеспечил сельское хозяйство тракторами. В 1931 году на Металлическом заводе вступил в строй гидротурбинный цех, а на заводе «Электросила» — турбогенераторный. К 1937 году Ленинград выпускал 91 % всех производимых в стране гидротурбин и 82 % турбогенераторов. В городе действовало около 200 ячеек рабочих-изобретателей.

В ходе первых двух довоенных пятилеток (1929–1932 гг., 1932–1937 гг.) в СССР был достигнут стремительный рост производственных мощностей и объемов производства тяжелой промышленности. В дальнейшем это позволило СССР одержать победу в Великой Отечественной войне. Однако цена, которую заплатило государство за форсированную индустриализацию, была огромна.

В СССР возникла грандиозная и насквозь политизированная система, характерными чертами которой были хозяйственная «гигантомания», хронический товарный голод, организационные проблемы, расточительность и убыточность предприятий.

Индустриализация велась преимущественно экстенсивными методами: экономический рост обеспечивался увеличением основного капитала и нормы сбережений (за счет падения нормы потребления), уровня занятости и эксплуатации природных ресурсов. Начиная с 1930 года, свободное передвижение рабочей силы запретили и ввели уголовные наказания за нарушения трудовой дисциплины и халатность. В 1932 году стал возможным принудительный перевод рабочей силы между предприятиями, за кражу госимущества ввели смертную казнь. Активно использовался труд заключенных. Репрессии 1937 года коснулись руководящего состава крупнейших заводов и фабрик, профессуры технических вузов.

Организаторы советского производства взяли на вооружение поточный способ увеличения производительности, прежде популяризованный Ф. Тейлором и Г. Фордом. На практике это означало погоню за количеством в ущерб качеству продукции. Семидневная неделя была заменена на сплошную рабочую неделю, дни которой, не имея названий, нумеровались цифрами от 1 до 5. На каждый шестой день приходился выходной, устанавливаемый для рабочих смен, так что заводы могли работать без перерыва. Отчасти благодаря этим мерам за три года третьей пятилетки (1937–1940 гг.) производительность труда на ленинградских предприятиях увеличилась в 4,5 раза, и в 1940 году превзошла уровень 1913 года в 12 раз. Особенно резкий рост наблюдался в металлообрабатывающей промышленности — в 22 раза, в резиновой и текстильной — в 5 раз, в обувной — в 12,3 раза, в кожевенной и меховой — в 20 раз, в швейной — в 58 раз.

Промышленная архитектура стала родной стихией конструктивистов. Именно они, как никто другой, умели строить большие, светлые и чистые здания, приспособленные и для технологических процессов, и для работающих людей. В своих зданиях они воплощали мечту о коммунизме как царстве созидательного труда, приносящего человеку высшую радость. Разумеется, одним конструктивистам было не под силу «обустроить Россию». Но свою часть работы они выполнили честно.


Волховская ГЭС им. В.И. Ленина

Является общепризнанным шедевром промышленной архитектуры в стиле конструктивизма.

Первый проект строительства гидроэлектростанции на реке Волхов инженер Генрих Осипович Графтио подготовил еще в 1902 году. В 1918 году ему удалось заинтересовать своим проектом В.И. Ленина, и были начаты подготовительные работы. В 1921 году строительство ГЭС включили в план ГОЭЛРО и объявили одной из приоритетных задач советского правительства. Введение ГЭС в эксплуатацию должно было решить топливный кризис и обеспечить электроснабжение Петрограда.



Волховская ГЭС. Современное фото


Турбины заказали в Швеции, в фирме ASEA.

Строительство обеспечивалось речным (35 судов) и железнодорожным транспортом (до 200 вагонов в сутки), телефонной связью (290 аппаратов). Но, несмотря на то что город отдавал будущей электростанции все свои ресурсы, работа все же велась в тяжелейших условиях.

Один из иностранных инженеров, посетивших в 1923 году Волховстрой, говорил: «Я отказываюсь понимать, как вы работаете… Это какая-то отчаянная война. Я три дня хожу здесь как помешанный, я вижу, но не верю своим глазам… Ваша работа — какое-то громадное нагромождение натисков бешеной энергии. Вы берете невероятной дерзостью, самоуверенностью. В таких условиях работать нельзя, а вы работаете быстро, крепко, поражаете сложными техническими комбинациями, работаете с быстротой, которой завидует вся Европа».



Волховская ГЭС. Машинный зал. 1926 год


Комплекс включает в себя здание ГЭС (длина 140 м, высота распределительных башен 53 м), водосливную плотину (длина 213 м), водоспуск, шлюз и рыбоход. Главное здание Волховской ГЭС с девятью большими закругленными окнами-арками, освещающими машинный зал, помещено на девяти железобетонных арках, служащих эстакадой, и словно парит над водой. Строго функциональные, четко прорисованные формы, ритм девяти арочных застекленных проемов создают впечатляющий архитектурный образ. Здесь было царство энергии и электричества.



Волховская ГЭС. Плотина. 1926 год


Электроток выгоднее передавать на большие расстояния под высоким напряжением. Однако потребителю, как правило, нужно меньшее напряжение. Поэтому в 1923–1927 годах в черте города построили ряд понижающих подстанций. Это Главная понижающая подстанция Волховской ГЭС на Полюстровском пр., 46 (арх. O.P. Мунц), подстанция Волховской ГЭС на Большой Гребецкой ул., 7 (в 1932 г. переименована в Пионерскую), понижающая подстанция Волховской ГЭС на ул. Ленина, 4 (переименована из Широкой в 1923 г.), понижающая подстанция Волховской ГЭС на 13-й линии В. О., 34, (арх. В.А. Щуко, В.Г. Гельфрейх), а также Вторичная понижающая подстанция Волховской ГЭС на Б. Сампсониевском пр., 16 (арх. В.А. Щуко, В.Г. Гельфрейх, А.К. Барутчев).



Главная понижающая подстанция Волховской ГЭС на Полюстровском пр., 46. Современное фото


19 декабря 1926 года, в день рождения жены Генриха Осиповича, Антонины Адамовны Графтио, пустили 3 первых гидроагрегата шведского производства. В 1927 году пустили остальные гидроагрегаты. Мощность ГЭС составила 58 МВт. К началу войны она была доведена до 66 МВт.

Станция сыграла огромную роль в развитии промышленности страны в 1930-е годы и в электроснабжении блокадного Ленинграда в годы войны. Однако осенью 1942 года ленинградские энергетики осуществили уникальную операцию, названную впоследствии «Прорывом энергетической блокады Ленинграда». По дну Ладожского озера проложили электрический кабель напряжением 10 кВт протяженностью свыше 23 километров. В сентябре 1942 года в осажденный город по нему стала поступать электроэнергия Волховской ГЭС.


ГРЭС «Красный Октябрь» (ТЭЦ-5)

Строительство электростанции в Уткиной Заводи началось еще в 1913 году. Работы производило бельгийское акционерное общество «Железобетон». Однако, Первая мировая война остановила стройку.

Здание достроили в 1922 году по проекту архитектора A.A. Оля. В проекте, разработанном Олем, так же как и в проекте Волховской ГЭС, были большие окна-арки и башня, увенчанная ротондой, украшавшая здание. Однако башню так и не построили. Здание представляло собой сложную комбинацию прямоугольных объемов, идеально «подогнанных» для размещения всех агрегатов электростанции.

Рядом с ГРЭС построили Пожарную станцию, являющуюся уменьшенной копией главного здания электростанции (современный адрес — Октябрьская наб., 106). Идея башни, которая не была реализована в основном проекте, оказалась удачно воплощена при строительстве этого маленького изящного здания.

Первую очередь электростанции запустили 8 октября 1922 года. Ее назвали Государственной электростанцией «Красный Октябрь». 2 октября 1922 года строители станции отправили телеграмму по адресу: «Москва. Кремль. ЛЕНИНУ», в которой писали: «Работники Уткиной Заводи, знаменуя 8 октября открытием электростанции, выражают свою горячую радость по случаю Вашего выздоровления и просят Вас принять участие в торжестве нового завоевания на экономическом фронте Республики. Мы не мыслим настоящего торжества полным и завершенным без Вашего участия, как замечательного электрификатора России и вождя мирового пролетариата».

Ленин не смог быть на открытии, но зато на митинге выступил Генрих Графтио, который сказал в своей приветственной речи: «Новая электростанция, вместе с Волховстроем, создаст верные условия для оживающего Петрограда, покажет, что не быть здесь месту пусту!»



ГРЭС «Уткина заводь». Фото 1930-х годов


В 1927 году началось строительство второй очереди станции, получившей к тому времени название ГЭС № 5 «Красный Октябрь». Первый турбогенератор мощностью 45,5 тыс. кВт был пущен в 1929 году. В следующем году мощность электростанции достигла 111 тыс. кВт.

Электростанция работала на торфе, основными поставщиками которого являлись торфопредприятия «Синявино», «Назия», «Тесово». Она давала городу электроэнергию в дни блокады, что позволило возобновить в апреле 1942 года работу городского трамвая. В 1942-м коллектив ТЭЦ наградили орденом Трудового Красного Знамени.


Нижне-Свирская ГЭС

Третьим источником энергии для Петрограда стала Нижне-Свирская ГЭС. Ее заложили 19 октября 1927 года. Строительством руководил уже знакомый нам Генрих Графтио. Возведение на реке плотин должно было решить сразу две задачи: улучшить условия для прохождения теплоходов и дать электроэнергию.



Заключенные Свирьлага на работах по строительству Нижне-Свирской ГЭС. 1931 год


Впервые в мире мощную гидроэлектростанцию возводили на слабых грунтах — девонской глине. Образцы пород изучались в лабораториях Ленинграда, Москвы, Стокгольма, Вены. Только в СССР было произведено более 750 опытов по испытанию грунтов. Дно реки забетонировали, а в качестве своеобразного «противовеса», удерживающего плотину под давлением, насыпали целый рукотворный остров. Была создана дренажная система, отводящая грунтовые воды из-под основания плотины, и разработана особая конструкция распластанного основания и плотины, и ГЭС. Для постройки плотины применили способ профессора С.В. Избаша — камни набрасывали в текущую реку. Плотину построили под углом к течению — при заполнении водохранилища и увеличении давления воды глина в основании уплотнялась, и плотина, и станция, оседая вместе с основанием от собственного веса и под напором поднявшегося уровня воды, постепенно выпрямились на точно рассчитанный угол и приняли вертикальное положение. Уже через год после начала работы станции, в 1934 году, осадка сооружения прекратилась. Турбины для ГЭС изготовили на Ленинградском металлическом заводе.



Строительство плотины Нижне-Свирской ГЭС



Нижне-Свирская ГЭС. 1934–1935 годы


Плотина высотой почти 30 м растянулась более чем на 1,5 км. В центральной части это мощное железобетонное сооружение, а лево— и правобережные ее крылья — насыпные. Через шлюз проходит поворотный мост с железнодорожной колеей. Машинный зал в здании ГЭС впервые в СССР построили из сборного железобетона. Шлюз Нижне-Свирского гидроузла опускает и поднимает суда на 12 м. По 46 водоводным галереям (23 с каждой стороны) воду спускают в нижний бьеф. У нижних ворот шлюза — высокая башня, из которой диспетчер управляет шлюзами. Светлое прямоугольное здание электростанции можно увидеть издали, прямо по курсу проходящих теплоходов.



Нижне-Свирская ГЭС. Машинный зал. 1944 год


Первый гидроагрегат станции запустили в эксплуатацию 19 декабря 1933 года, шлюз заработал 17 июня 1933 года. В первый же день через него пропустили четыре судна.

Через год второй и третий гидроагрегаты набрали полную мощность, а в 1935 году специалисты установили последнюю турбину. Отныне станция заработала на полную мощность в 100 тыс. кВт. Специалисты, начинавшие свой трудовой путь на Свирьстрое, в дальнейшем принимали участие во многих стройках по всему Советскому Союзу и внесли огромный вклад в создание и развитие отечественной энергетики.

В 1938 году выкопали котлован под Верхне-Свирскую ГЭС. Однако начавшаяся Великая Отечественная война остановила строительство. Котлован Верхне-Свирской ГЭС затопили, Нижне-Свирскую ГЭС взорвали отступающие войска, и восстановили только в 1947 году. 14 мая 1949 году ГЭС присвоено имя академика Г.О. Графтио.

Строительство Верхне-Свирской ГЭС было возобновлено. Первый гидроагрегат установлен в 1951 году, заработал в феврале 1952 года, а уже в сентябре того же года станцию запустили в промышленную эксплуатацию — приступили к работе четыре агрегата мощностью по 40 МВт.

Три электростанции были включены в единый каскад Ладожских ГЭС.


Городские ТЭЦ

Еще до революции в черте города были построены три тепловые электростанции:

— электростанция Общества электрического освещения 1886 года, запущена 16 ноября 1898 года, позже переименована в электростанцию № 1 (наб. Обводного канала, д. 76);

— электростанция акционерного общества «Гелиос», запущена 27 апреля 1897 г.); позже — электростанция № 2 (Новгородская ул., 9-11);

— электростанция Бельгийского анонимного общества электрического освещения, запущена 22 мая 1898 года, позже — электростанция № 3 (наб. р. Фонтанки, 104).

В 1920-е годы на ЭС-1 установили самую крупную по тем временам турбину мощностью 30 МВт. К 1927 году общая мощность станции составила 68 МВт. В 1960-е годы была сооружена опытно-промышленная парогазовая установка, проработавшая около 10 лет.



Понижающая подстанция на 6-й линии В. О., 37а. Фото 2012 года


На ЭС-2 работали 13 паровых котлов и 7 паровых машин по 750 кВт. Установленная мощность станции составляла 5,25 МВт. Котлоагрегаты были рассчитаны на высококалорийный кардифский уголь, применявшийся на флоте. В 1928–1933 годах на ЭС-2 установили отечественное энергетическое оборудование.

В 1930 году по проекту архитекторов H.A. Троцкого, Я.И. Зеликмана и Г.Н. Маслова, при участии инженера Ф.О. Тейхмана, для ЭС-2 построили новое здание котельной в стиле конструктивизма (современный адрес — Новгородская ул., 11).



Тяговая подстанция № 11. Наб. р. Фонтанки, 3а. Фото 2012 года



Памятная доска на доме 3а по наб. р. Фонтанки


Как писал в 1930-м году Ной Троцкий, архитекторам «удалось оказать влияние на решение технологического процесса и благодаря этому добиться цельного пространственного выражения». Здание выглядело футуристически: от высокой башни — лестничной шахты — начиналась длинная стена с огромными окнами-витражами, опирающаяся на изящные железобетонные опоры-ребра. К сожалению, позже здание было перестроено и утратило бо?льшую часть своего конструктивистского декора.

В 1930-е годы в городе построили многочисленные подстанции: подстанцию на Можайской улице (дом № 19), понижающую подстанцию на 6-й линии В. О. (дом № 37а), Чесменскую подстанцию (пр. Космонавтов, 45), высоковольтную подстанцию на углу набережной Обводного канала и Дровяной улицы (наб. Обводного кан., 185).

В 1920-е годы по проекту Р.И. Кохановой на набережной Фонтанки построили Тяговую подстанцию № 11 (наб. р. Фонтанки, 3, лит. А). Строгое здание в стиле конструктивизма представляет собой комбинацию из нескольких прямоугольный объемов. Мемориальная доска на стене гласит: «Подвигу трамвайщиков блокадного Ленинграда. После суровой зимы 1941–1942 годов эта тяговая подстанция дала энергию в сеть и обеспечила движение возрожденного трамвая».

Аналогичную роль для северных районов города выполняла Выборгская трансформаторная подстанции городского трамвая (Лесной пр., 28). Она состоит из двух зданий. Левое построено в 1913 году гражданским инженером A.A. Ламагиным, правое — в 1932 году по проекту Р.Н. Кохановой.


Фабрика «Красное Знамя»

Современный адрес — Пионерская ул., 57/Корпусная ул., 13.

В 1855 году купец Иван Осипович Натус основал трикотажно-чулочную мастерскую на Гончарной улице. В 1862 году он перенес мастерскую на Петербургскую сторону, на набережную реки Ждановки.

В 1866 году мастерскую приобрел немец Фридрих-Вильгельм Керстен. При нем построили Главный производственный корпус (1895 г., арх. А.И. Аккерман; 1900-е гг., расширение, гражданский инженер С.П. Кондратьев), производственный корпус (1910-е гг.), здание столовой (1902–1903 гг., гражданский инженер С.П. Кондратьев), здание фабричного управления и доходный дом (1911 г., гражданский инженер С.П. Кондратьев).

Фабрика Керстена — «Санкт-Петербургская чулочно-трикотажная фабрика и прачечная военно-учебных заведений на Большой Спасской» (по названию улицы, на которой была расположена; с 1923 г. Большая Спасская переименована в ул. Красного Курсанта) — выпускала чулки, перчатки, налокотники, фуфайки, пиджаки, рубашки, шаровары, кофты, юбки, безрукавки, платья, и к 1900 году стала крупнейшим трикотажным предприятием в России. Она выполняла военные заказы, продавала свои изделия через 184 торговые фирмы в 81 городе России, занимала 40 % трикотажного рынка России, на ней трудилось более 50 % общего числа работников отрасли.

14 февраля 1919 года фабрику национализировали. Она носила названия «Спасская трикотажная фабрика», позднее — «Петроградская трикотажно-чулочная фабрика РСФСР».

В 1922 году фабрику наградили переходящим Красным знаменем и она получила современное название.

В 1923 году при фабрике создан первый в Петрограде пионерский отряд.

В дальнейшем было решено расширить и переоборудовать здания фабрики. Для этого привлекли архитектора из Германии Эриха Мендельсона, работавшего в стиле экспрессионистского модернизма. К тому времени он уже построил в Германии колонию рабочих для профсоюза строителей в Луккенвальде (1919–1920 гг.); заводской корпус шляпной фабрики Германна (Луккенвальде, 1919–1920 гг.); «Башню Эйнштейна» (обсерваторию на горе Телеграфенберг в Потсдаме, 1920–1921 гг.), здание шляпной фабрики Штайнберга (Луккенвальде, 1921–1923 гг.), шелковую фабрику Вайхманна (Гливице, Силезия, 1922 г.). Однако в Советском Союзе его проект фабрики подвергся значительной переработке, и 1927 году Мендельсон покинул Ленинград, отказавшись от авторства. Из его первоначальных проектов реализовали только силовую станцию фабрики (ул. Большая Гребецкая; с 1923 г. — Пионерская ул., 57/Корпусная ул., 13).



Фабрика «Красное знамя». Пионерская ул., 57/Корпусная ул., 13. Фото 2012 года


Нависающий закругленный объем водонапорной башни издали бросается в глаза и создает мощный, динамичный образ. Сам архитектор называл эту постройку «кораблем, который тянет за собой все производство». И действительно, согласно проекту Мендельсона, здания фабрики вписывались в несимметричный четырехугольник, в выступающем углу которого и располагалась подстанция. Это впечатление усиливалось близостью Невы, куда стремился дом-корабль. Здание, в котором были сильны черты экспрессионизма, оказало заметное влияние на творчество H.A. Троцкого.

Позже Мендельсон участвовал в конкурсном проекте Дворца Советов в Москве (1932 г.).

Остальной комплекс сооружений фабрики достраивался по измененному проекту (старший архитектор проекта И.А. Претро, при участии арх. С.О. Овсянникова и инж. Е.А. Третьякова). Он строился в 1928–1937 годах и включал в себя главный трикотажный цех, красильный цех, отбельный цех, чулочно-красильный цех (Пионерская ул. 53). В то время среди архитекторов был популярен стишок: «Архитектор Мендельсон / Предложил нам свой фасон, / А мы, русские, ретивы, / Внесем свои коррективы».

В годы Великой Отечественной войны фабрика выпускала обмундирование для бойцов Ленинградского фронта и артиллерийские снаряды; в 1947 году здесь впервые в отечественной практике изготовлены капроновые чулки, а в начале 1960-х на фабрике создана технология по изготовлению искусственных кровеносных сосудов.

В настоящее время здание силовой подстанции реставрируется, здесь решено открыть выставочный зал. Судьба остальных зданий завода еще не решена.


Хлебозавод им. 10-летия Октября им. А.Е. Бадаева (ныне — «Каравай»)

Современный адрес — Херсонская ул., 22.

В 1926 году объявили конкурс на проект механического хлебозавода, где «применению перста рабочего должен быть положен конец раз навсегда», что позволяло максимально ускорить и облегчить процессы выпечки хлеба. В конкурсе принимали участие такие знаменитые архитекторы-конструктивисты, как O.P. Мунц, A.A. Оль и А.И. Виксель, A.C. Никольский. Именно проект последнего и решили взять за основу. Дорабатывали проект в Архитектурном бюро во главе с гражданским инженером П.Д. Бункиным. Железобетонные конструкции разрабатывались под руководством профессора П.И. Дмитриева. Завод построили в 1927 году. В начале 1930-х годов его переименовали в «Хлебозавод № 6 им. А.Е. Бадаева», в честь замнаркома (впоследствии наркома) пищевой промышленности СССР Алексея Егоровича Бадаева, а в 1993 году преобразовали в АООТ «Каравай».

На фотографиях 1930-х годов завод производит яркое впечатление, резко выделяясь из окружающей застройки. Фасады его двух главных корпусов украшены выступающими из плоскости квадратными световыми эркерами с окнами-витражами, создающими четкий ритм, который подчеркивается разноуровневыми козырьками. К сожалению, в настоящее время эти фасады почти полностью скрыты более поздними надстройками, что значительно исказило облик здания.


Хлебозавод Приморского района (ныне — ОАО «Дарница»)

Современный адрес — Барочная ул., 4а/Большая Зеленина ул., 35–37/Левашовский пр., 26.

Еще один хлебозавод построили в 1930–1933 годах между Левашовским проспектом, Большой Зеленина и Барочной улицами. Автором проекта, предположительно, являлся архитектор A.C. Никольский.

Главное шестиэтажное здание хлебозавода представляет собой цилиндрический корпус с ленточными окнами и выступающими по концам диаметра лестничными шахтами с вертикальным остеклением. К нему примыкает еще один приземистый цилиндр с котельной, перекрытый пологим куполом.



Большая Зеленина, 35–37. Фото 2012 года


Круглая форма здания связана с непрерывным вертикально-кольцевым циклом приготовления хлеба, разработанным инженером Г.П. Марсаковым. Уникальность этой технологии состоит во вращающейся круглой печи с бесконечным подом, которая позволяет непрерывно выпекать хлеб. Зоны приготовления опары, расстойки, выпечки и экспедиции расположены кольцами, окружая печь. Вертикальные инженерные коммуникации проходят по средней оси главного корпуса.

По тому же проекту в 1933 году построили еще один хлебозавод в Ленинграде — Кушелевский (Политехническая ул.,11). Оба завода работали в годы войны и блокады, снабжая ленинградцев хлебом.


Хлебозавод № 14 Дзержинского района

Современный адрес — пр. Чернышевского, 16/Фурштатская ул., 38.

Построен в 1937 году по проекту П.М. Сергеева на углу улицы Петра Лаврова (переименована из Фурштатской в 1923 г. в честь революционера-народника Петра Лавровича Лаврова, в 1991 г. возвращено историческое название) и проспекта Чернышевского (переименован в том же 1923 г. в честь писателя-демократа Н.Г. Чернышевского).



Пр. Чернышевского, 16. Фото 2012 года


Шестиэтажное здание решено в эстетике «сталинского ампира». В его оформлении использована рустовка первого этажа и своеобразный прямоугольный ризалит с широкими окнами. В центре первого этажа расположены высокие входные двери в гранитном обрамлении, слева — въездная арка.

В настоящее время в здании размещается АО «Арнаут».


Мясокомбинат им. С.М. Кирова

Современный адрес — Московское шоссе, 13.

Построен в 1931–1933 годах по проекту архитекторов H.A. Троцкого, Р.Я. Зеликмана, Б.П. Светлицкого.



Холодильно-колбасный цех



Бык у входа на территорию мясокомбината


На Всемирной выставке 1937 года в Париже комплекс наградили золотой медалью.

Он предусматривал отдельный корпус для каждого технологического процесса: корпус предубойного содержания скота, холодильно-колбасный цех, корпуса отдела фабрикатов и утилизации. Корпуса сообщались надземными переходами. Такое разделение помогало строгому соблюдению санитарно-гигиенических правил, что было особенно важно при изготовлении мясной и колбасной продукции, загрязнение и инфицирование которой может привести к эпидемии в городе. Все операции на мясокомбинате были максимально механизированы.

Архитектурной доминантой комплекса был шестиэтажный холодильно-колбасный цех с 42-метровой башней со смотровой площадкой на верхней отметке. Башня служила водонапорной и включала административные помещения. Она состояла из двух прямоугольных объемов и была прорезана полосами остекления. Стеклянные окна-витражи также широко используются на фасадах остальных корпусов мясокомбината.

У ворот предприятия установлены бронзовые фигуры быков работы В.И. Демут-Малиновского, перенесенные от старого Скотопригонного дома.

В настоящее время в зданиях располагается мясоперерабатывающее предприятие АО «Самсон».


Элеватор и мельница Комбината хлебопродукции им. С.М. Кирова

Современный адрес — пр. Обуховской Обороны, 45.

Построены в 1938 году по проекту архитектора Л.Б. Райкина и инженеров А.Ю. Флейшмахера и Б.Я. Дризена.

Элеватор состоит из отдельных цилиндров (силосов), накрытых поверху плоской галереей. Над ними возвышается 60-метровая узкая башня.

Мукомольная мельница также представляет собой комплекс прямоугольных объемов, но они в отличие от силосов элеватора, разной высоты. Между корпусами построен легкий мост.



Мельница комбината хлебопродуктов им. С.М. Кирова


Это здание словно воплощает в себе идею «бездушной», «механической» архитектуры, что, впрочем, и соответствует крупнейшему в СССР и Европе, полностью механизированному предприятию, снабжающему мукой все хлебозаводы города.


Главное здание катушечной фабрики им. Володарского

Современный адрес — пр. Обуховской Обороны, 76.

Построено в 1927–1928 годах по проекту архитектора И.Г. Лангбарда на территории бывшей лесопилки, принадлежавшей в 1825 году Федулу Григорьевичу Громову — старообрядцу, бывшему крепостному графа Орлова, купившему вольную и владевшему Лесной биржей в Санкт-Петербурге.

На территории предприятия сохранились производственные корпуса бывшей лесопильни Громова, построенные в 1888–1890 годах по проекту архитектора П.И. Балинского.



Пр. Обуховской Обороны, 76. Современное фото


После революции здесь организовали катушечную фабрику, для постройки главного здания которой в 1925 году объявили конкурс. В нем победил проект И.И. Лангбарда, согласно которому здание состояло из двух коротких, параллельно расположенных под прямым углом к проспекту корпусов и длинной перемычки между ними, так что по форме оно напоминало катушку. Фасад был украшен «псевдоленточными» окнами, углы здания — барельефами с изображениями серпа и молота, колосьев и шестеренок.


Петроградская АТС

Современный адрес — ул. Ленина, 5.

Построена в 1925–1929 годах на улице Широкой (в 1923 г. переименована в ул. Ленина) по проекту архитектора А.С. Никольского.



Ул. Ленина, 5. Фото 2012 года


Здание построено в форме немного скошенной буквы «Г». Строгий фасад, выходящий в Матвеевский (Калининский) сад, украшен тонкими параллельными окнами-щелями, напоминающими телефонные провода. Корпус, выходящий на улицу Ленина, декорирован ленточными окнами и двумя выступающими лестничными шахтами со сплошным остеклением.


Некрасовский телефонный узел

Современный адрес — ул. Некрасова, 3–5.

Еще один телефонный узел построен A.C. Никольским в 1928–1930 годах на углу улиц Чехова и Некрасова (бывший Эртелевский пер. и Бассейная ул.).

В оформлении одного из корпусов также использованы длинные тонкие окна во всю высоту здания.



Ул. Некрасова, 3–5. Фото 2012 года


Заставная пожарная часть у Московских ворот

Современный адрес — Московский пр., 116.

В 1925 году у Московских ворот по проекту Д.П. Бурышкина построили пожарную часть, рассчитанную на пожарные автомобили, а не на конные повозки.

25-метровая башня-вышка больше не служила для дежурства пожарных, в ней сушили развернутые пожарные шланги. Фасад с треугольным фронтоном выдержан в классических традициях, его украшают надпись «Заставная пожарная часть» и рельеф с большой пожарной каской. Ворота гаража разделены стилизованными полуколоннами.



Московский пр., 116. Современное фото


Калининская ложкарная часть и ложкарная часть на Загороднот проспекте

Современный адрес — Лесной пр., 17.

Еще одну пожарную часть построили в 1930 году по проекту архитекторов Г.А. Симонова, И.Г. Капцюга на Лесном проспекте.

Здание представляет собой два прямоугольных объема разной высоты, образующие своеобразную лестницу. Передний гаражный корпус имеет четыре пары ворот, разделенные парами тонких столбиков с узкой вертикальной полоской остекления между ними.

К главному корпусу сбоку пристроена башня, также состоящая из двух сомкнутых прямоугольников и прорезанная небольшими, ритмично расставленными окошками-щелями. На вершине башни — смотровая площадка.

По тому же проекту построена пожарная часть на Загородном пр., 56.



Лесной пр., 17. Современное фото


«Ленполиграфмаш»

Современный адрес — пр. Медиков, 5–7.

Здание построено в 1930–1931 годах по проекту архитекторов Н.Е. Лансере, А.И. Изосимова, З.А. Крыловой как предприятие по изготовлению полиграфических машин. Оно занимает обширную территорию, ограниченную набережной реки Карповки, Песочной улицей (с 1940 г. — ул. Профессора Попова), Аптекарским и Электросварочным проспектами (с 1970 г. — пр. Медиков).

Здание имеет форму самолета, одно из крыльев которого изогнуто вдоль проспекта Медиков. Фасад, выходящий на проспект Медиков, украшают ленточные окна и высокая башня с полосами остекления, в которой расположена лестничная шахта. Главный вход оформлен как ниша с тонкими опорными столбами.



Пр. Медиков, 5–7. Фото 2012 года


В 1932 году здесь собрали два первых советских линотипа — наборных аппарата, на которых оператор с помощью клавиатуры мог набирать строки текста из отдельных буквенных матриц (с рельефным изображением символов) и пробельных клиньев, позволяющих регулировать ширину межсловных пробелов.


Водонапорная башня канатного цеха завода «Красный гвоздильщик»

Современный адрес — 25-я линия В. О., 4.

В 1873 году на Васильевском острове было основано Общество железопрокатного и проволочного завода, которое в 1921 году переименовали в «Красный гвоздильщик».

В 1930–1931 годах на территории завода по проекту Я.Г. Чернихова построили водонапорную башню канатного цеха, которая стала одним из символов и эталонов стиля конструктивизма.



25-я линия В. О., 4. Современное фото


На стройной призматической опоре возвышается цилиндрический бак, выступ которого опирается на две дополнительные тонкие опоры. Башня «уравновешена» приземистым зданием канатного цеха. Ее силуэт выглядит смело, неожиданно и запоминается с первого взгляда.

В настоящее время канатный цех перестроен и утратил свой первоначальный облик. Существуют проекты по созданию в башне галереи современного искусства.


Цех завода «Измеритель»

Современный адрес — Чкаловский пр., 50.

В 1906–1911 годах в Геслеровском переулке (назван по фамилии землевладельца, переименован в 1952 г. в Чкаловский пр.) по проекту Г.Д. Гримма построили церковь Св. Алексия, Человека Божия, в неорусском стиле. В 1930–1932 годах архитектор Д.Г. Фомичев перестроил ее для цеха завода «Измеритель».



Чкаловский пр., 50. Фото 2012 года



Церковь прп. Алексия, Человека Божия


Завод был основан 20 сентября 1928 года под названием «Артель Прогресс-радио» для выпуска радиоприемников и измерительных приборов. Уже в 1930 году предприятие освоило выпуск первых ламповых радиоприемников, в 1935 году — первых радиол, в 1939 году на заводе произведен первый отечественный телевизор с электронно-лучевой трубкой.

Д.Г. Фомичев, уничтожив нефы церкви, «выровнял» здание и прорезал стены многочисленными окнами, встроил грузовые лифты, а также надстроил вокруг купола четырехэтажную башню. В целом перестройка не была такой же удачной, как в случае с клубом «Красный путиловец». Оригинальный памятник конца XIX века был уничтожен, а перестроенное здание нельзя отнести к шедеврам конструктивизма.


Завод им. Н.Г. Козицкого

Современный адрес — 5-я линия В. О., 70/наб. р. Смоленки, 4.

В 1853 году немецкая фирма «Сименс и Гальске» основала в Санкт-Петербурге Главные телеграфные мастерские. Эти мастерские, сменив несколько названий и адресов, к 1917 году превратились в процветающее предприятие, выпускавшее динамо-машины, телеграфные аппараты, приборы железнодорожной сигнализации, радиостанции.

Незадолго до революции 1917 года рабочий предприятия Николай Григорьевич Козицкий создал в цехах большевистскую организацию, сформировал красногвардейский отряд, который в октябре 1917 года принял участие в восстании. После революции предприятие национализировали.



Наб. р. Смоленки, 4. Фото 2012 года


В 1919 году Н.Г. Козицкий погиб от рук белогвардейцев на Украине. А в 1922 году Петроградский Совет постановил присвоить его имя предприятию «Петроградский радиоаппаратный завод им. Н.Г. Козицкого».

В конце 1920-х годов завод стал производственной и технической базой конструкторского бюро по созданию мощной радиовещательной техники. Специалисты этого бюро выполняли задачу наладить устойчивую связь между городами, осуществить радиофикацию всей страны, которая была не менее важна, чем электрификация.

В 1920–1930-х годах на заводе серийно изготавливались длинноволновые одноламповые приемники, ламповые радиопередатчики, измерительные приборы слабого тока. Здесь был налажен выпуск передающих радиостанций, передатчиков и приемных устройств, которые позволили наладить устойчивую междугородную связь. В 1932 году для опытного телевещания создан механический телевизор типа Б-2, в 1935 году выпущен первый отечественный супергетеродинный приемник ЦРЛ-10, в 1936 году началось производство первого отечественного телевизора с механическим разложением изображения, в 1938 году — с электронным разложением изображения.

В 1938–1940 годах здания завода, располагавшиеся на пересечении 5-й линии Васильевского острова и набережной реки Смоленки, были модернизированы по проекту архитекторов М.И. Брусиловского и Д.П. Бурышкина. К старому зданию в стиле «модерн» пристроили большой заводской корпус со строгим фасадом, украшенным «псевдоленточными» окнами, и водонапорную башню с полукруглым выступающим резервуаром на дополнительных опорах, ставшую архитектурной доминантой всего участка застройки.

В годы блокады завод производил портативные радиостанции «Север» для партизан и разведчиков и телефонные приемно-передающие радиостанции. В дальнейшем, в 1947 году был разработан первый серийный телевизор Т-1 «Ленинград», затем — телевизор КВН-49. В 1950-х годах завод им. Н.Г. Козицкого выпускал телевизоры «Авангард», «Авангард-55», «Союз», «Знамя», «Нева», «Мир», позже — лампово-полупроводниковые телевизоры «Вечер» и «Вальс», с 1974 года завод полностью перешел на выпуск телевизора «Радуга».



Глава 11
«Партия — единственное, что мне не изменит». Общественные учреждения

У героев романа Яна Ларри большая проблема. Они хотят заниматься исследованиями других планет. Но двое «старых партийцев» — Молибден и Коган — грозятся наложить вето на проект постройки космического корабля, утверждая, что это будет разбазариванием государственных средств. И вот молодые исследователи собираются на тайную сходку…

«Нефелин побарабанил по столу пальцами, огромные насмешливые глаза его потускнели; взгляд стал серьезным, усталым.

— Я буду говорить, как думаю.

Он помолчал немного, как бы собирая свои мысли.

— Совет ста прав! Нам угрожает величайшая опасность. Мы стоим перед лицом катастрофического свертывания угольной и нефтяной промышленности. Собранные редакцией сведения говорят о мудрости Совета ста, о своевременности выдвижения этого вопроса. Умалять значение топливной проблемы не приходится. Тысячу раз прав Совет, если перебросит все ресурсы для изыскания новых источников энергии. И если бы для разрешения топливной проблемы потребовалась мобилизация внимания всей общественности, если бы Совет сказал: „Во имя энергетики забудем на время другие проблемы, в том числе и звездоплавание“, — я голосовал бы „за“.

С великим огорчением, правда, но все же голосовал бы „за“.

Однако не так стоит вопрос.

Вы знаете, как, впрочем, знают сейчас об этом даже дети, что Стельмаху с его опытами грозит опасность быть выведенным из бюджета Республики. Но никто не знает истинной причины, чем вызвано это. Противники опытов междупланетного полета ведут свою линию искусно. Я не уверен даже в том, что Совет ста будет обсуждать вопросы энергетики. Как знать! Может быть, Совет выступит с проектами других, еще более грандиозных проблем. Я знаю одно: в Совете ста имеются люди консервативных взглядов, и эти люди возглавляются Молибденом и Коганом. Они плетут хитрейшую паутину для Стельмаха. Беседуя как-то со мной, Коган сказал: „Стельмаха надо разгрузить от больных фантазий…“ Эта фраза не случайна. В Совете ста найдутся и другие, которые с тихой радостью провалят и Стельмаха, и его работы…

В общих чертах картина такова.

Совет подготовляет для обсуждения грандиознейший проект. Судя по многим признакам, это проект преобразования энергетического хозяйства.

Дальше.

Проект вносит смятение. Совет собирает голоса. Утверждает бюджет. Упраздняет Стельмаха под благовидным предлогом, который, несомненно, будет блестяще изложен. Консерваторы предаются необузданному восторгу. Молибден будет накручивать бороду на палец и радоваться, что он, Коган и другие спасли Республику от беспочвенных мечтаний. Однако, чтобы картина была яснее, я скажу несколько слов о причинах борьбы с опытом межпланетного полета. Тут все дело заключается в Когане и Молибдене с их ненавистью ко всему, что выходит за пределы земли. Дети практического века, выросшие в обстановке суровой борьбы за утверждение социалистического общества, они боятся, как бы нездоровые фантазии не оторвали нас от земных интересов, боятся, как бы опыты Стельмаха не толкнули миллионы на прожектерство. Они полагают, что все это лишь разновидность маниловщины, губительнейшая фанаберия, опасное мечтание. Молибден любит повторять: „Нечего на звезды смотреть, на земле работы много…“

Очевидно, они полагают: если Стельмах получит поощрение, миллионы других мечтателей бросят свои непосредственные дела и займутся изготовлением костюмов для межпланетных сообщений или начнут разрабатывать технику этического поведения земных жителей на других планетах. Человечество начнет фабриковать всяческие нелепости и жизнь на земле повернет свое историческое течение вспять.

— Это верно, — подхватила девушка атлетического сложения, — Молибдена и его друзей я знаю. Нефелин не преувеличивает. Я хотела бы отметить их влияние в Совете ста. Нам, товарищи, не надо забывать, что Коган был когда-то членом ЦК комсомола. (Надеюсь, вы знаете о величайшей роли этой организации в те времена.) Как участник строительства той героической эпохи, он пользуется безграничным влиянием в Совете. Беда в том, что Когана отождествляют с его эпохой. Когда он говорит, у многих создается впечатление, что его устами говорит эпоха, перед которой мы все благоговеем с детства.

— Ты предлагаешь?

— Отделить Когана от его эпохи.

— Практически?

— Трудно сказать, как это сделать. Может быть, уместно поднять дискуссию о специфических задачах веков, а может быть, еще лучше поднять вопрос о консерватизме как о характерной черте старости.

— Ты предлагаешь посеять недоверие к старикам?

— Не совсем так, — ответила девушка, — я хочу воздействовать на них… Вот старый человек, — говорим мы, — вот его точно очерченные цели и нормы жизни, вот эпоха, аплодирующая этому человеку, и вот новый мир, который поднимается рядом и громко говорит: не только это, но и другое. Этот новый мир выводит старого человека из терпения. „Как? — возмущается он, — разве этих благородных задач недостаточно для твоего счастья? Куда ты рвешься? Зачем ты лезешь на крутые тропы, когда мы проложили для тебя широкие пути?“ Нужно показать молодость, которую гонит на обрывистые подъемы горячая кровь. Показать юных, отвергающих питательную манную кашу. Показать зубы, которые тоскуют о твердой пище, и желудки, требующие работы.

— Сплошная биология!

— Но кое-что можно взять, — сказал Нефелин.

— Во всяком случае, такая дискуссия многих заставит задуматься и поработать над собственным интеллектом.

— Да, да, вместе с тем, это будет прекрасным ударом по консерватизму!

Нефелин усмехнулся.

— Консерватизм, товарищи, это особое кушанье. Когда мы будем седыми, потомки могут преподнести нам такие проекты, что твои и мои волосы, возможно, встанут консервативным дыбом. Никто не в состоянии предугадать, какие еще смелые идеи несет нам грядущий век. Вспомните эпоху великих работ, когда против строителей социализма поднялись даже те, кто, в известной доле, имел право считать себя революционером. Холодная кровь консерватизма пульсирует даже в венах горячих людей. Может быть, в этом есть особый биологический смысл. Разве я знаю? Наш удар, во всяком случае, должен быть направлен против консерваторов. Звезда права. Такая кампания необходима.

— Принимается!

— Попутно следует подогревать увлечение междупланетными полетами, не давая этому увлечению остынуть.

— Нужно будет повести дело так, чтобы собрать на сессии большинство голосов за продолжение опытов Стельмаха на равных правах с осуществлением даже самых ультраграндиозных проектов.

— Принимается!

— Поручить Нефелину!

— Мой совет, — произнес неожиданно Бриз, — действовать осторожнее. Если Молибден и Коган раскусят наши намерения, мы будем разбиты. Они изворотливы, умны и изобретательны. Мы запутаемся в их бородах раньше, чем начнем битву.

— Внимание, — сказал Нефелин, — предупреждение серьезное. Бриз прав. Дети смелого, но хитрого практического века обведут нас вокруг пальца, если мы будем неосторожны.

— Поэтому, — подхватил Бриз, — следует оставить Стельмаха и его опыты в стороне. Будем чаще давать в газетах статьи агрономов о предполагаемой жизни на ближайших к нам планетах. Напечатаем несколько гипотез металлургов, зоологов и ботаников на эту тему.

Поэты и литераторы пусть выпустят романы и поэмы о дерзаниях человека. Но и тут Павла следует „замолчать“. Нелишне пустить слух о том, что Совет разрабатывает не один проект, а два. Намекнуть на то, что второй проект коснется работы Стельмаха. Поднять дискуссию на тему: „Живуч ли консерватизм?“, „Не консерватор ли ты, товарищ?“ Однако дискуссия не должна касаться вопросов звездоплавания.

— Принимается!

— Да, да!

— Осторожность — половина победы! Ясно!

Нефелин встал:

— Итак, союз?

— В поход за колонизацию молодых миров!

— За мечту человека!»

Ян Ларри, «Страна счастливых»

В этом отрывке блестяще раскрыта одна из проблем, вставших перед коммунистами, когда они пришли к власти. Идеология представляла коммунаров идеальными героями, не имеющими недостатков и слабостей, готовых отдать жизнь за идеи революции. На самом деле большинство из них были обыкновенными людьми, которые хотели власти, контроля и безопасности. Революция предоставила им власть практически безграничную, но при этом они никогда избавиться от ощущения угрозы. Партия постепенно преобразовалась в бюрократическую организацию, поглощенную интригами и внутренней борьбой.

При этом старые партийцы быстро превращались из опытных подпольщиков и пламенных трибунов в обычных номенклатурных работников, главной задачей которых было угадать «линию партии» и не оказаться ни на сантиметр правее или левее. Что было непросто, ибо линия партии не была прямой и ясной, а зависела от конкретных политических интересов людей, управлявших страной. За одну ночь человек мог превратиться из «верного товарища, несгибаемого борца за дело рабочего класса» в консерватора и реакционера, а то и во врага народа.

«Ленинский призыв» 1924 года — массовый набор в партию после смерти В.И. Ленина рабочих и беднейших крестьян, воспел В. Маяковский в поэме «Владимир Ильич Ленин».

Общая мысль
                    воедино созвеньена
рабочих,
             крестьян
                          и солдат-рубак:
— Трудно
              будет
                      республике без Ленина.
Надо заменить его —
                                 кем?
                                        И как?
Довольно
              валяться
                           на перине, клоповой!
Товарищ секретарь!
                             На? тебе —
                                             вот —
просим приписать
                          к ячейке еркаповой
сразу,
          коллективно,
                              весь завод… —
Смотрят
           буржуи,
                       глазки раскоряча,
дрожат
           от топота крепких ног.
Четыреста тысяч
                         от станка
                                      горячих —
Ленину
           первый
                      партийный венок.
— Товарищ секретарь,
                                  бери ручку…
Говорят — заменим…
                                Надо, мол…
Я уже стар —
                    берите внучка,
не отстает —
                   подай комсомол.

Но этот призыв открыл шлюзы для массового приема в партию множества расчетливых карьеристов, в глазах которых «старые большевики» были незаслуженно привилегированным слоем и помехой на пути к власти.

Публицист М.С. Восленский так описывает партийцев «ленинского призыва»: «Им чужда была поседевшая в ссылках и эмиграции ленинская гвардия, как бы она ни переродилась к тому времени. Новобранцы шли в ряды не тех, кого ссылают, а тех, кто ссылает, шли не совершать революцию, а занимать хорошие места после совершенной революции. Они были потенциально людьми Сталина. На книге „Об основах ленинизма“ — своей претензии на роль систематизатора и толкователя теоретических взглядов Ленина — Сталин демонстративно написал: „Ленинскому призыву посвящаю“».

«Ленинский призыв» стал предисловием к так называемой «большой чистке» 1937–1938 годов, идеологической основой которой стала разработанная Сталиным доктрина «усиления классовой борьбы по мере завершения строительства социализма».

При расследовании убийства Кирова Сталин приказал разрабатывать «зиновьевский след», обвинив Г.Е. Зиновьева, Л.Б. Каменева и их сторонников. Через несколько дней начались аресты бывших сторонников зиновьевской оппозиции, 14 человек приговорили к расстрелу. В приговоре утверждалось, что все они были «активными участниками зиновьевской антисоветской группы в Ленинграде», а впоследствии — «подпольной террористической контрреволюционной группы», которую возглавлял так называемый «Ленинградский центр». В 1935 году по делу «ленинградской контрреволюционной зиновьевской группы Сафарова, Залуцкого и других» осудили 77 человек.

Это было только началом. Под суд попали бывшие дворяне, священнослужители и офицеры. По плану Управления НКВД по Ленинградской области в течение одного месяца выселению из Ленинграда подлежало 5 тыс. семей бывших дворян и других «бывших людей».

В марте-апреле 1935 года Особое совещание при НКВД СССР осудило ряд известных партийных деятелей, поддержавших в 1921 году во время дискуссии по материалам X съезда партии платформу «рабочей оппозиции», по сфальсифицированному делу о создании «контрреволюционной организации — группы „рабочей оппозиции“».

После этого состоялись три «московских» процесса, на которых были осуждены участники «троцкистского блока»: Карл Радек, Юрий Пятаков, Григорий Сокольников, Николай Бухарин, Алексей Рыков, Христиан Раковский, Николай Крестинский и Генрих Ягода, и «дело военных», по которому проходили военачальники М.Н. Тухачевский, И.Э Якир, И.П. Уборевич. Причем на третьем «московском» процессе приговорили к расстрелу организаторов первого процесса, что звучало бы абсурдно, если бы не было правдой.

26 сентября 1936 года наркомом внутренних дел вместо Ягоды назначен Ежов, под руководством которого и были проведены второй и третий «московские» процессы, и «дело военных».

В 1937 году началась большая чистка НКВД. Вследствие борьбы между целым рядом чекистских «кланов»: «людьми Ягоды», «людьми Ежова», «украинцами» (чекистами, служившими на Украине), «северокавказцами», «туркестанцами» произошла почти полная смена партийного и чекистского руководства в регионах.

Третья, последняя, «волна» репрессий, началась с назначением Л.П. Берии уже после проведенного в основном Ежовым Большого террора. В первые годы работы Берии провели массовую чистку НКВД от активно участвовавших в Большом терроре назначенцев Ежова и частично реабилитировали репрессированных в 1937–1938 годах лиц.

Собрания, где клеймили «троцкистско-бухаринских подонков», проходили в трудовых коллективах, в институтах, в школах. На многочисленных митингах прославляли единство партии и ее неустанную работу по строительству коммунизма. Пионеры присягали партии, комсомольцы вступали в партийные ряды.

Школьники читали со сцены стихи Маяковского:

Слова
         у нас
                 до важного самого
в привычку входят,
                             ветшают, как платье.
Хочу
       сиять заставить заново
величественнейшее слово
                                     «ПАРТИЯ».
Единица! —
                 Кому она нужна?!
Голос единицы
                      тоньше писка.
Кто ее услышит? —
                             Разве жена!
И то,
        если не на базаре,
                                     а близко.
Партия —
               это
                     единый ураган,
из голосов спрессованный
                                      тихих и тонких,
от него
          лопаются
                        укрепления врага,
как в канонаду
                      от пушек
                                  перепонки.
Плохо человеку,
                         когда он один.
Горе одному,
                    один не воин —
каждый дюжий
                        ему господин,
и даже слабые,
                       если двое.
А если
         в партию
                       сгру?дились малые —
сдайся, враг,
                    замри и ляг!
Партия —
              рука миллионопалая,
сжатая
          в один
                   громящий кулак.
Единица — вздор,
                         единица — ноль,
один —
           даже если
                          очень важный —
не подымет
                 простое
                            пятивершковое бревно,
тем более
               дом пятиэтажный.
Партия —
               это
                    миллионов плечи,
друг к другу
                  прижатые туго.
Партией
            стройки
                       в небо взмечем,
держа
         и вздымая друг друга.
Партия —
              спинной хребет рабочего класса.
Партия —
              бессмертие нашего дела.
Партия — единственное,
                                  что мне не изменит.
Сегодня приказчик,
                             а завтра
                                         царства стираю в карте я.
Мозг класса,
             дело класса,
                          сила класса,
                                     слава класса —
                                                   вот что такое партия.

Но на самом деле то, что казалось средоточьем жизни Советской республики, было всего лишь ареной политической борьбы, где участники не брезговали самыми грязными средствами, лишь бы протянуть еще один день. И частью фасада, за которым шла эта кровавая бойня, были великолепные дома, построенные архитекторами-конструктивистами.


Кировский райсовет

Современный адрес — пр. Стачек, 18.

Находился в новом Нарвском районе, строящемся вокруг завода «Красный путиловец». По генеральному плану, составленному Л.А. Ильиным, в состав района входили жилмассив на Тракторной улице и Серафимовский городок, школа им. 10 Октября, профилакторий, фабрика-кухня Нарвского района и универмаг. В 1930–1935 годах по проекту H.A. Троцкого построили Дом Советов Московско-Нарвского района, в котором должны были разместиться районная администрация, банк, почта и зал для собраний. В 1934 году (после убийства С.М. Кирова) район переименовали в Кировский, и здание получило новое название — райсовет Кировского района.

На здание не жалели средств и материалов. Его монолитный железобетонный каркас позволил архитекторам создать полноценные ленточные окна длиной 120 м. Главное украшение здания — 50-метровая прямоугольная башня с угловыми балконами, увенчанная горельефом с серпом и молотом.



Пр. Стачек, 50. Современное фото


Главный четырехэтажный корпус здания имеет три перпендикулярных крыла, соединенных галереями. К одному из крыльев пристроен закругленный зал собраний. Торец главного корпуса тоже скруглен, его огибает полоса ленточного остекления. Подпорные столбы главного корпуса напоминают о «домах на сваях» Ле Корбюзье. Во дворе расположен круглый корпус столовой.

Здание считается одним из эталонов русского конструктивизма.


Московский райсовет

Современный адрес — Московский пр., 129.

Построен в 1930–1935 годах по проекту архитекторов И.И. Фомина, В.Г. Даугулья, Б.М. Серебровского на Международном проспекте.



Московский райсовет. Фото 1930-х годов


Асиметричное здание состоит из круглого корпуса с выступающей башней, на которой расположены балконы, а внутри размещается большой зал для собраний, перекрытый большим стеклянным фонарем (позже был заменен непрозрачным куполом), и двух прямоугольных корпусов, расположенных в форме буквы «Г». Круглый зал освещался естественным светом, в том числе и из окон под куполом. Помещения администрации были расположены по периметру корпуса и соединялись галереями.


«Большой дом»

Современный адрес — Литейный пр., 4.

Этот здание, где располагалась администрация ОГПУ и позднее НКВД, ставшее одним из символов Большого террора, построено в 1931–1933 годах по проекту архитекторов H.A. Троцкого, А.И. Гегелло, A.A. Оля, с участием Н.Е. Лансере, Ю.В. Щуко, А.Н. Душкина и др.

Здание симметрично, его главный фасад украшают чередующиеся высокие пилоны и окна. Они создают впечатление торжественной монументальности. Его усиливает облицованный красным гранитом первый этаж. Угловые объемы, возвышающиеся над основным, образующие своеобразные башни, покрыты почти сплошным остеклением.



Литейный пр., 4. Фото 2012 года


На этажах расположены кабинеты, зал заседаний, столовая, спортивный зал, библиотека и др. Проектом предусматривалось устройство на плоской крыше волейбольных площадок и теннисных кортов. Но они так и не были устроены.

Ной Троцкий писал, что это «один из первых памятников нового направления, основанного на классических формах», то есть здание построено на излете конструктивизма, в начале формирования «сталинского ампира».



Литейный пр., 6. Фото 2012 года



Собор прп. Сергия Радонежского (закрыт в 1932 году)


Но в историю эта постройка вошла не как памятник архитектуры. В разные годы оно получало разные имена в народе: «Жандармерия», «Девятый угол», «Девятый вал», «Мусорная управа», «Черная сотня», «Большой дом», «Литейка», «Белый дом», «Серый дом», «Собор Пляса на крови», «Дом на Шпалерной», «Малая Лубянка». Через кабинеты в Большом доме прошли сотни тысяч репрессированных — как выдающихся писателей, ученых, артистов, инженеров (среди них — Ольга Берггольц, Николай Заболоцкий, Георгий Жженов, Даниил Хармс, Сергей Королев), так и рядовых людей. Многие из них были приговорены к смерти и расстреляны.

В том же стиле, что и Большой дом, выдержан также «Дом пропусков ОГПУ», построенный И.Ф. Безпаловым в 1932–1934 годах на месте Сергиевской Всей Артиллерии церкви, его современный адрес — Литейный пр., 6/ул. Чайковского, 14.


Здание типографии и издательства газеты «Правда»

Современный адрес — Исполкомскаяул., 12/Херсонская ул. 12.

Здание построено в 1933–1934 годах по проекту архитектора Д.П. Бурышкина на пересечении Исполкомской и Херсонской улиц.

«Правда» как одна из важнейших советских газет была рупором советской идеологии и одним из органов контроля центрального руководства страны над всеми остальными органами власти. Газета публиковала официальную информацию о постановлениях органов власти, кадровых перестановках, материалы съездов, конференций, собраний, митингов, речи государственных деятелей, сообщения ТАСС и прочие официальные объявления. Передовицы «Правды» обрисовывали политическую обстановку в стране и в мире и предлагали конкретные рекомендации по их оценке. Критические материалы, помещенные в газете, неизбежно влекли за собой административные и судебные действия. Так, например, 3 сентября 1936 года газета опубликовала материал о низком качестве изделий фабрики «Мострикотаж № 3», а уже 5 сентября газета рапортовала, что фабрика прекратила отгрузку бракованных товаров, секретарю парткома фабрики объявлен выговор, а прокуратура начала расследование. 7 августа 1932 года была опубликована статья, в которой рассказывалось, как семью рабочего-плотника незаконно выселили из дома, а 12 августа читатели узнали, что виновные в этом беззаконии сняты с работы.



Исполкомская ул., 12/Херсонская ул., 12. Современное фото


«Четвертая власть» была реальной силой в Советском Союзе, но только потому, что выполняла указания «первой», «второй» и «третьей» ветвей власти. Поэтому неудивительно, что здание издательства оформлено с подобающей торжественностью.

Оно представляет собой прямоугольный корпус, главный фасад, как и в Большом доме, оформлен чередующимися пилонами и окнами, а также балконами на высоте четвертого этажа. На рельефе, расположенном на угловой части, изображен профиль Ленина.

До наших дней сохранился только фасад, остальная часть здания снесена. На ее месте планируется строительство бизнес-центра.


Дом Советов

Современный адрес — Московский пр., 212.

Здание на Московской площади построено в 1936–1941 годах группой архитекторов под руководством академика H.A. Троцкого — Я.Н. Лукиным, М.А. Шепилевским и др.

В связи с тем, что в конце 1930-х годов возник проект формирования второго административного центра на юге Ленинграда, Московская площадь (тогда еще безымянная, свое имя она получила только в 1968 г.) должна была стать второй по значимости площадью в городе. На строительство Дома Советов и соответствующее оформление площади объявили конкурс, который выиграл проект Ноя Троцкого и коллег. Первоначально площадь должна была занимать гораздо большую территорию (38–50 га вместо 13 га), на ней планировалось проведение парадов и праздников.

Здание является запечатленным в камне триумфом «сталинского ампира». Центральный восьмиэтажный корпус украшен 14-колонным портиком, увенчанным скульптурным фризом с изображением рабочих и крестьян (скульп. Н.В. Томский) и гербом РСФСР (скульп. И.В. Крестовский). С тыльной стороны корпуса выступает полуротонда зала заседаний. Боковые пятиэтажные корпуса также акцентированы портиками. В здании около 700 рабочих помещений, зал заседаний вмещает 3000 человек. В интерьерах использованы гранит, мрамор и ценные породы дерева. Строительство было закончено в 1941 году, уже после смерти H.A. Троцкого.



Московская площадь. Проект



Московская площадь. Фото 1970-х годов


После Великой Отечественной войны в Доме Советов работали различные научные институты, затем оборонное предприятие «Ленинец».

В 1970 году перед зданием установлен памятник В.И. Ленину работы скульптора М.К. Аникушина и архитектора В.А. Каменского.



Заключение

Любой архитектурный стиль на заре своего появления кажется насмешкой над ценностями той эпохи, в которую возникает. Нам трудно поверить, но и барокко, и классицизм в свое время казались «ужасными», «безобразными», «насмешкой над художественным вкусом и хорошими манерами». Барокко выросло из отрицания эстетики Ренессанса, классицизм — из отрицания эстетики барокко. Архитекторы эпохи барокко, так же как и архитекторы классицизма, смело отказывались от всего, что считали красивым люди их поколения, и искали новую красоту. Новый стиль брала под покровительство молодежь, которая, не слушая воркотню стариков, творила новый мир. А молодежь следующего поколения уже смеялась над устаревшей, консервативной эстетикой прошлого и сочиняла что-то свое.

Любой стиль рассказывает о своей эпохе. О людях, их чаяниях и страхах. Об их заблуждениях и прозрениях, победах и поражениях. Конструктивизм часто упрекают в «бездушии», «прямолинейности», «убогости». На самом деле конструктивизм был воплощением мечты о простой и честной жизни, о крылатой душе, знающей высшие радости: справедливости, созидательного труда, безграничной смелости познания и братской любви. И не его вина в том, что эта мечта так и осталась утопией.



Архитекторы


Асс Леонид Евгеньевич (1907–1980)

Окончил Академию художеств в 1930 году, работал в мастерской Л.В. Руднева (1930–1933 гг.), затем у A.A. Оля, Е.А. Левинсона и И.И. Фомина. В предвоенные годы построил более 100 зданий: жилых домов, детских садов и школ (многие совместно с арх. A.C. Гинцбергом). Вместе с В.О. Мунцем участвовал в проектировании дома специалистов «Иностранный ударник» на Кронверкском пр., 37.

В 1941 году ушел в ополчение. Был артиллеристом.

После войны работал в Ленпроекте, затем руководил Архитектурно-планировочным управлением. Много лет был главным архитектором Ленинградской области. В послевоенные годы много строил в Ленинграде и области: в Невском и Московском районах, на Малой Охте, в Автове.


Барутчев Армен Константинович (1904–1976)

В 1920 году поступил на архитектурный факультет Бакинского политехнического института, откуда перевелся в Ленинградскую академию художеств, которую окончил в 1927 году. Параллельно учился на факультете кинорежиссуры Института истории искусств.

С 1925 года работал в отделе коммунального хозяйства Ленгорсовета, в проектной группе И.А. Фомина. После окончания Академии художеств год проработал в бюро проектирования Свирской ГЭС.

С 1928 года вместе с И.А. Гильтером, И.А. Меерзоном и Я.О. Рубанчиком разрабатывал новый тип предприятий общественного питания для Ленинграда, создав проекты Выборгской, Василеостровской, Невской и Московско-Нарвской фабрик-кухонь. Позже они основали АРУ — группу архитекторов-урбанистов. А.К. Барутчев писал: «Дружба наша и единомыслие родилось еще в школе Академии художеств, которую мы закончили в 1927 г. Почти одновременно вступив в практическую жизнь, мы вместе делали наши первые проекты. Вместе радовались, вступая на фундамент возводимых по нашим проектам зданий, вместе, всей четверкой, выступали на конкурсах».

По его проектам в Ленинграде построены: жилой дом Вторичной понижающей подстанции Волховской ГЭС при здании Выборгского районного управления Ленэнерго (1930–1931 гг., Б. Сампсониевский пр., 14) жилой дом понижающей подстанции Волоховской ГЭС на Васильевском острове (Косая линия, 9/27-я линия В. О., 8а). В Москве — комплекс Академии наук.

Также им построены Дом правительства Мордовской АССР в Саранске, Сельскохозяйственный институт в Петрозаводске, Дворец Красной Армии в Кронштадте, Дом Советов в Мурманске, Центральная гостиница в Улан-Удэ.

В 1933–1941 годах совместно с И.А. Меерзоном и Я.О. Рубанчиком возглавлял проектную мастерскую № 1 института «Гипрогор».

С 1934 года преподавал в Академии художеств.

В 1942 году стал победителем конкурса плакатов, отражающих тему разрушения национальных памятников в ходе боевых действий.

С 1944 года возглавлял проектную мастерскую № 4 института «Ленпроект».

После Великой Отечественной войны руководил застройкой Выборгского и Калининского районов, Малой и Средней Охты. По его проектам построены жилые дома на Среднеохтинском проспекте.

В 1970 году руководил завершением работ по реконструкции площади Калинина, Красногвардейской площади.


Бурышкин Давид Петрович (1890–1959)

Родился в Одессе. Окончил Одесское художественное училище (1910 г.) и Высшее художественное училище при петербургской Академии художеств (1916 г.). Был учеником Л.Н. Бенуа и сотрудником В.А. Щуко и И.А. Фомина.

В начале своей карьеры Д.П. Бурышкин работал в Архитектурной мастерской Совета по урегулированию плана Петрограда (1920–1923 гг.), участвовал в многочисленных архитектурных конкурсах 1920-х годов. Создал проекты комплекса первых районных терм на Ватном острове (1920 г.), Дворца Труда (1923 г.), Дома культуры Московско-Нарвского района (1925 г.), Выборгского дворца культуры (1926 г.).

Позже, в 1925–1929 годах, в период работы в Архитектурном бюро Ленинградского бюро Стройкома откомхоза, Бурышкин разрабатывал совместно с Л.М. Тверским проект нескольких крупных жилмассивов на улице Ткачей (1926–1927 гг.), а также жилмассив на острове Декабристов (1931–1932 гг.), который не был построен.

С 1934 по 1938 год архитектор трудился в тресте «Ленпроект» — крупнейшей проектной организации Ленинграда. Работы этого периода: типография газеты «Правда» (1935 г.) на Херсонской ул., 12, застройка Заневской площади и проект Дома Советов Выборгского района, который так и не был реализован (1934 г.).

В годы Великой Отечественной войны Бурышкин был эвакуирован на Урал. Позже занимался восстановлением разрушенных зданий в Ленинграде и Ленинградской области. Последней крупной постройкой архитектора стало здание Военно-морского госпиталя на Старо-Петергофском пр., 2–4, выполненное в духе «сталинского ампира».


Гегелло Александр Иванович (1891–1965)

Родился в Екатеринославе (ныне — Днепропетровск). В 1911 году переехал в Петербург и поступил в Институт гражданских инженеров. Во время учебы работал под руководством архитектора И.А. Фомина. В 1920 году окончил институт и поступил на архитектурное отделение Академии художеств, которое успешно окончил в 1922 году. С 1925 года работал в проектном бюро Стройкома (с 1926 г. — Стройкомхоз). В 1925 году совместно с Д.Л. Кричевским победил в конкурсе на проект Дома культуры Московско-Нарвского района (ныне — ДК им. А.М. Горького). Участвовал в строительстве жилмассива на Серафимовском участке и на Тракторной улице, перестройке ДК Выборгский, строительстве новых корпусов больниц имени Боткина и Эрисмана (бывшей базой Первого медицинского института). В период с 1929 по 1931 годы спроектировал памятник В.И. Ленину «Шалаш» в Разливе и крематорий в Александро-Невской лавре, больницы в Вышнем Волочке; театры в Ташкенте, в Полоцке.

В 1929–1933 годах преподавал в Ленинградском институте инженеров коммунального строительства (ЛИИКС). Спроектировал Дворец культуры им. И.И. Газа, Дом технической учебы, «Большой дом» (соавторы: Н.Е. Лансере, A.A. Оль, H.A. Троцкий); Дворец кино (кинотеатр «Гигант», соавтор Д.Л. Кричевский).

1934–1948 годы руководил мастерской № 6 «Ленпроекта». Работал над проектами школы на Моховой ул., 19 (соавторы: Д.Л. Кричевский, Е.Г. Груздева); бани на Чкаловском пр., школы на набережной Робеспьера (1936 г., соавтор Н.В. Дроздов).

В 1935 г. организовал ленинградский филиал Академии архитектуры, позже, в 1950-м стал ее вице-президентом.

1936–1938 годах совместно с Д.Л. Кричевским перестраивал Аничков дворец, для размещения в нем Дворца пионеров. Перестройка почти не затронула интерьеров, имевших художественную отделку (за исключением церкви и Малой столовой), перепланировке подверглась только часть помещений первого этажа, на месте которых вновь устроили садовый вестибюль (бывшие личные комнаты великого князя Николая Александровича) и интерьеры третьего этажа, где в XIX веке размещались комнаты фрейлин и прислуги. Здесь создали анфиладу игровых комнат, две из которых, так называемые «комнаты сказок», были расписаны палехскими мастерами на сюжеты A.C. Пушкина и М. Горького. Здесь же оборудовали и кинолекционный зал на 300 мест. К зданию Кабинета пристроили новые корпуса, оформившие парадный проезд на территорию Дворца пионеров с набережной Фонтанки. В них разместились учебные лаборатории, классы, студии.

В 1936 году А.И. Гегелло направили в командировку в Англию, Францию и Швецию для изучения зарубежного архитектурного опыта. Победил в конкурсе проекта Дома Советов (соавторы: Л.С. Косвен, Б.С. Ребортович, С.Т. Деженков).

В 1937–1950 годах возглавлял Ленинградский филиал Академии архитектуры СССР. Создал проект универмага в Московском районе.

Во время войны работал в эвакуации в Новосибирске. Построил Рабочий поселок на железнодорожной станции Иня.

После войны проектировал клуб и жилые дома на площади Коммуны в Севастополе (1948–1951 гг.); Дом Советов в Орле (1952 г.); памятник В.И. Ленину в Казани (1953 г., ск. П.П. Яцыно); комплекс зданий на Центральной площади города Колпино (1955 г.; соавторы: М.А. Шепилевский и М.Я. Климентов).


Гельфрейх Владимир Георгиевич (1885–1967)

Родился в Петербурге. В 1914 году окончил Петербургскую академию художеств. Был учеником Л.Н. Бенуа. Преподавал в Ленинградской академии художеств (1918–1935 гг.), в МВХПУ (1959–1967 гг.).

Вместе с В.А. Щуко проектировал пропилеи Смольного, участвовал в строительстве подстанций Волховстроя и Дома культуры им. В.И. Ленина. Также принимал участие в конкурсе на проект Дворца Советов (1932–1933 гг.), в разработке утвержденного проекта Б.М. Иофана (1933–1938 гг.).

С 1935 года активно участвовал в реконструкции Москвы, строительстве ВСХВ (1939 г., главный павильон, соавторы А.П. Великановым, В.А. Щуко), нового здания библиотеки им. В.И. Ленина (1928–1958 гг.), Большого Каменного моста, метрополитена (1943–1944 гг. наземный вестибюль станции «Новокузнецкая», наземный вестибюль и перронный зал станции «Электрозаводская»; 1952 г. станция «Проспект Мира»), высотного здания на Смоленской площади (1953 г., совместно с М.А. Минкусом).

В 1950-1960-х годах руководил созданием ансамблей Смоленской площади (1953 г.), Кутузовского проспекта и площади Победы (1953–1958 гг.), планировкой и застройкой жилых массивов Кунцево (1957–1959 гг.), Фили — Мазилово (1956 г.), Рублево, Давыдково. Государственная премия СССР (1946 и 1949 гг.).

Скончался в Москве в 1967 году. Похоронен на Новодевичьем кладбище.


Гильтер Исидор Альбертович (1902–1973)

В 1927 г. окончил архитектурный факультет Ленинградской академии художеств. Был членом ленинградской группы архитекторов-урбанистов. В 1928 г. совместно с А.К. Барутчевым работал над проектом Среднеазиатского музея революции в Ташкенте. В 1928–1931 годах вместе с А.К. Барутчевым, И.А. Меерзоном и Я.О. Рубанчиком работал над проектами Выборгской, Василеостровской, Невской и Московско-Нарвской фабрик-кухонь.


Графтио Генрих Осипович (1869–1949)

Родился в городе Динабург (ныне Даугавпилс). Окончил физико-математический факультет Новороссийского университета в Одессе в 1892 году и Петербургский институт корпуса инженеров путей сообщения. В 1896 году уехал в путешествие изучать строительство гидроэлектростанций и электрических железных дорог в Европе и США.

Вернувшись в 1900 году в Россию составил проекты электрификации железной дороги Крыма и Закавказья, построил ГЭС «Белый Уголь» на реке Подкумок (1903 г.), ГЭС на реке Вуоксе (около 1905 г.), на реке Малая Иматра (1905 г.), на реке Волхов (1911 г.), а также, организовал движение электрического трамвая в Петербурге.

С 1907 года преподавал в Петербургском (Ленинградском) электротехническом институте, в 1924–1925 годах возглавлял его.

После революции возглавил Электрожелдор — управление в составе Наркомпути, разрабатывавшее план электрификации железнодорожных магистралей страны, составил для плана ГОЭЛРО раздел «Электрификация и транспорт» и «Электрификация Кавказского района». Руководил строительством Волховской и Нижнесвирской ГЭС.

В 1938–1945 годах являлся главным инспектором по строительству гидроэлектростанций Наркомата тяжелой промышленности СССР, затем Наркомата электростанций и электропромышленности СССР и Наркомата электростанций СССР.

Скончался 30 апреля 1949 года в Ленинграде.


Демков Николай Федорович (1894–1941)

Родился в Киеве. В 1905 году семья переехала в Санкт-Петербург.

Окончил Институт гражданских инженеров, где стал членом МАН — мастерской А. Никольского.

Автор проектов школьных зданий, бань и домов культуры. По его проектам построены «Лиговские бани» (Лиговский пр., 269) и «Станционные бани» (Станционная ул., ныне — ул. Шелгунова, 5), фабрично-заводская школа в Невском районе, самое большое учебное здание той эпохи в городе, а также Дом культуры им. Ильича.

Спроектировал дом культуры, бани, жилые дома и фабрично-заводскую школу-десятилетку для города Тамбова.

Последний осуществленный архитектурный проект Н.Ф. Демкова (1936 г.) — спортзал Лесотехнической академии (Институтский пер., 2), последней его работой (1940 г.) стала мемориальная доска на доме № 3 на площади Искусств, посвященная художнику Исааку Бродскому.

Н.Ф. Демков умер от голода в декабре 1941 года в блокадном Ленинграде.

Его сыном был известный физик-теоретик Ю.Н. Демков (1926–2010).


Каценеленбоген Тамара Давыдовна (1894–1976)

Родилась в Двинске. В 1916 году окончила архитектурное отделение Женского политехнического института, — первого в Российской империи высшего технического учебного заведения для женщин, ее брат Н.Д. Кацеленбоген также был архитектором.

Затем окончила архитектурный факультет Академии художеств в Петрограде. По ее проектам выстроен ряд зданий в Ленинграде и других городах Советского Союза.

Под руководством Г.А. Симонова принимала участие в проектировании жилых домов на улице Смолячкова, Батенинского и Бабуринского жилмассивов. В сотрудничестве с H.A. Троцким строила школу на площади Искусств.

Также создала конкурсный проект Дворца Труда (1923 г.), проект застройки района ТЭЖЭ в Калуге (1930 г.), проект планировки и застройки центра Мурманска (1930 г.), проект санатория «Новые Сочи» (1933 г.).


Коханова Раиса Николаевна (1906–1993)

Была дочерью военного инженера-фортификатора, впоследствии генерала, профессора Военно-инженерной академии и Академии Генерального штаба, Коханова Николая Ивановича. Училась в Смольном институте благородных девиц, впоследствии поступила в Ленинградскую академию художеств на отделение живописи.

Позже их курс в соответствии с нуждами народного хозяйства переориентировали на гражданскую архитектуру, и Коханова получила диплом архитектора-художника. В 1929-м по делу «Весна» арестовали ее отца, и в 1931 году в «Крестах» он покончил жизнь самоубийством, не подписав ни одного документа и не дожидаясь приговора суда. Так как он не был осужден, семью не репрессировали, и его дочери позволили закончить академию.

В 1920-е годы по проекту Р.И. Кохановой на набережной Фонтанки построили Тяговую подстанцию № 11 (наб. р. Фонтанки, 3, лит. А), а в 1932 году — Выборгскую трансформаторную подстанцию городского трамвая (Лесной пр., 28).

В 1939 году стала работать в Обществе охраны памятников; во время войны с мужем, Кикиным Алексеем Ивановичем, инженером теплосетей, плели и развешивали маскировочные сети, дежурили на крышах дворцов и музеев, тушили зажигательные бомбы, они так же занимались инженерным оборудованием бомбоубежищ.

В блокадном Ленинграде выжила их дочь Марина, родившаяся в 1938 году. После войны много лет Раиса Николаевна работала в Ленгражданпроекте, восстанавливала и перепланировала разрушенные дома.


Кричевский Давид Львович (1892–1942)

Давид Львович Кричевский окончил Академию художеств в Ленинграде. Работал в соавторстве с архитектором А.И. Гегелло. К зданиям, построенным им в Ленинграде, относятся: Выборгский Дворец культуры (1925–1927 гг., соавтор А.И. Гегелло), Дом культуры Московско-Нарвского района (конкурс 1925 г., осуществление — 1927 г., соавтор А.И. Гегелло), ныне ДК им. А.М. Горького), больница им. Боткина (1927–1930 гг., открытый конкурс ОАХ, соавторы: А.И. Гегелло, Г.А. Симонов), Дом технической учебы (1930 г., соавтор А.И. Гегелло), Дом культуры Ижорского завода в Колпино (1932–1938 гг., соавтор А.И. Гегелло), кинотеатр «Гигант» (1933–1935 гг., соавтор А.И. Гегелло), школа на Моховой ул., 19 (1920–1930-е гг., соавтор А.И. Гегелло), учебный корпус Технологического института со стороны Московского проспекта (1920–1930-е гг., соавтор А.И. Гегелло), Дворец культуры им. И.И. Газа (1930–1935 гг., соавтор А.И. Гегелло), здание школы на Таврической ул., 21 (1936 г. совместно с арх. Е.Г. Груздевой), Дворец пионеров — новые корпуса (1936–1937 гг., соавтор А.И. Гегелло).


Лангбард Иосиф Гиршевич (1882–1951)

Родился в 1882 году в местечке Бельск. В 1906 году закончил Одесское художественное училище, а в 1914-м — Петербургскую академию художеств, защитив дипломный проект «Здание Государственного совета».

Во время Первой мировой войны И.Г. Лангбард был начальником инженерного отряда. Одновременно по его проектам строились земская управа в Костроме, сельскохозяйственный музей и театр миниатюр в Петрограде. После революции становится исполнителем работ строительной конторы при отделе здравоохранения в Петрограде. В 1925 году победил в конкурсе на проект перестройки Главного здания катушечной фабрики им. Володарского, в 1927 году — жилмассив фабрики «Красный треугольник».

В начале 1930-х годов Лангбард много строит в Беларуси и Украине. Ему принадлежат проекты: Дома правительства, Театра оперы и балета и Дома Красной армии в Минске. За первый из них Лангбард получил звание заслуженного деятеля искусств БССР. Кроме того, он разработал проект Дома Советов в Могилеве и Академии наук БССР. После войны работал над планами реконструкции Минска и Гомеля.

С 1935 по 1950 год Иосиф Лангбард преподавал в Академии художеств в Ленинграде.

Умер 3 января 1951 года в Ленинграде.


Левинсон Евгений Адольфович (1894–1968)

Родился в Одессе. Учился в Петербургском институте гражданских инженеров (1915–1916 гг.) и на архитектурном факультете Академии художеств у И.А. Фомина в период с 1924 по 1927 год.

В 1920–1930-х годах активно участвовал в архитектурных конкурсах на проекты Дома Советов Бурятско-Монгольской АССР на площади Советов в Верхнеудинске (Улан-Удэ), здания Центросоюза в Москве, планировки города «Новый Мурманск», Уральского политехникума в Свердловске (1928–1930 гг., соавторы: Л.В. Руднев, И.И. Фомин, Я.О. Свирский и др.) Многие конкурсные проекты Е.А. Левинсона были удостоены первой премии.

По его проектам построены Дом культуры Промкооперации (ныне Дворец культуры им. Ленсовета), жилой дом Совторгслужащих и гостиница «Интурист» на Песочной набережной, а также Невский райсовет и первый жилой дом Ленсовета (в соавторстве с И.И. Фоминым). По словам историка Льва Лурье: «Левинсон… строил, как актер играет — на партнера. Ему чрезвычайно важно было, как вошло здание в контекст, оно должно было петь в общем хоре».

В 1932–1945 годах преподавал в Ленинградском инженерно-строительном институте, в 1945-1968-х — в Институте живописи, скульптуры, и архитектуры им. И.Е. Репина.

Осенью 1941 года Левинсон возглавил группу архитекторов, строившую оборонительные сооружения на ближайших подступах к Ленинграду. Позже его эвакуировали в Свердловск, где совместно с A.A. Олем и Г.А. Симоновым спроектировал новые кварталы в городе Магнитогорске.

В 1951 году за проект железнодорожного вокзала в городе Пушкине, выполненный в соавторстве с A.A. Грушке, получил Сталинскую премию III степени. Также построил новый вокзал в Павловске и был соавтором проектов станции метро «Автово» и мемориала на Пискаревском мемориальном кладбище.

В 1950–1960-е Е.А. Левинсон года строил жилые кварталы на Щемиловке, Дом мод (1968 г., совместно с арх. А.К. Андреевым, Я.Е. Москаленко и В.И. Акатовым), здание гостиницы «Советская» (1967 г., совместно с арх. А.И. Прибульским и В.В. Ганкевич и инж. П.Ф. Панфиловым).

Умер в Ленинграде в 1968 году.


Лишневский Александр Львович (1868–1942)

Родился в Херсоне. В 1892 году окончил Петербургскую академию художеств. За время учебы получил за различные проекты малую серебряную медаль (1891 г.), большую серебряную (1892 г.) и малую золотую медаль за программу «Гостиница для приезжающих в столицу» (1893 г.).

С 1895 по 1901 год работал городским архитектором в Елизаветграде (ныне Кировоград). Строил Большую синагогу, электроводолечебницу, больницу Св. Анны, Пушкинское училище и женскую гимназию.

С 1901 года работал в Санкт-Петербурге. Его главная дореволюционная постройка — Дом городских учреждений (1904–1906 гг., Садовая ул., 55–57/Вознесенский пр., 40–42), кроме того, построил несколько доходных домов, один из которых принадлежал лично ему.

После революции строил оборонительные сооружения под Петроградом, завершил строительство больницы им. Петра Великого (Мечниковская больница, Пискаревский пр., 47), строил жилые дома, а также школы (Невский пр., 141; пр. Обуховской Обороны, 19; 8-я Советская ул., 58; Благодатная ул., 45; Батайский пер., 6; Вознесенский пр., 38; Воронежская ул., 42; наб. кан. Грибоедова, 76; пр. Римского-Корсакова, 4; Московский пр., 80).

С 1930 года руководил мастерской Ленпроекта. Член правления Ленинградского отделения Союза архитекторов.

Умер в 1942 году.


Лялин Олег Леонидович (1903–1974)

Родился в Санкт-Петербурге.

Учился на архитектурном факультете Академии художеств. Одним из его учителей был Лев Владимирович Руднев — сотрудник мастерской И. Фомина.

В 1927 году разработал новые шрифты для полиграфической промышленности, принимал вместе в Л.В. Рудневым участие в конкурсе проектов здания профилактория Кировского (Московско-Нарвского) района в Ленинграде и получил I премию.

Принимал участие в строительстве профилакториев Кировского (Московско-Нарвского) и Невского районов, спортивного комплекса «Динамо», зданий Всесоюзного института экспериментальной медицины.

В годы блокады разрабатывал проекты маскировки зданий от авиационных бомбардировок (Смольного, Таврического дворца, Адмиралтейства и хлебозаводов Ленинграда).

В 1944–1947 годах занимался реконструкцией фасада Большого Гостиного Двора, очистил здание от поздних изменений и восстановил первоначальный декор.

Вел курс композиции в ЛВХПУ им. В.И. Мухиной.

Скончался в Ленинграде в 1970 году.


Меерзон Иосиф Айзикович (1900–1941)

Родился в Витебске. Учился в Народной художественной школе, которую в 1917 году организовал Марк Шагал. В 1927-м закончил архитектурный факультет Ленинградской академии художеств.

В 1928 году разработал проекты фабрик-кухонь. В Ленинграде построено четыре фабрики-кухни по его проектам совместно с А.К. Барутчевым, И.А. Гильтером и Я.О. Рубанчиком. Позже вместе с А.К. Барутчевым руководил мастерской № 1 Государственного института проектирования городов («Гипрогора»). При его участии и под его руководством созданы генеральные планы Кировска, Якутска, Магадана, Петрозаводска, Ярославля (1936 г., совместно с Н.В. Барановым), Баку (1937 г.), Горького (1937 г., совместно с И. Ратько, Н. Солофоненко), Челябинска (1937 г., совместно с В.А. Витманом), Казани (1941 г., совместно с И.С. Носовым).

Совместно с Я.О. Рубанчиком построил в Ленинграде Дом-коммуну работников «Союзверфи», в соавторстве с А.К. Барутчевым — Дворец Красной армии в Кронштадте. Разработал проект Дома правительства Мордовской АССР в Саранске.

Архитектор А.К. Барутчев вспоминал в конце 1960-х годов: «Иосиф был человеком большого и самобытного дарования, умел настойчиво и целенаправленно трудиться. Его облик сразу давал представление о присущем этому человеку темпераменте. Влитая в плечи крупная голова с резкой лепкой лица, массивная, почти квадратная фигура отчетливо олицетворяла его уверенную силу. А выражение глаз, склад губ и улыбка говорили о доброте, о великодушной способности этого человека верить во все лучшее. Стоило встретить на своем пути какое-либо бессмысленное препятствие, скрытое или явное зло, мгновенно следовала вспышка ненависти — небывалой силы шквал».

Иосиф Айзикович погиб в 1941 году, защищая Ленинград.


Мунц Владимир Оскарович (1903–1974)

Сын известного архитектора Оскара Рудольфовича Мунца, ученик В.А. Щуко, Л.Н. Бенуа и А.Е. Белогруда, И.А. Фомина, Л.В. Руднева, В.А. Щуко, В.Г. Гельфрейха.

Поступил на архитектурный факультет Второго петроградского политехнического института, после упразднения которого в сентябре 1924 году был переведен в Ленинградский высший художественно-технический институт (бывш. Академия художеств, ВХУТЕИН), которую закончил в 1926 году.

Одной из первых работ Владимира Оскаровича в Ленинграде был проект (в соавторстве с отцом) зоопарка в Шувалово-Озерках (1932 г.), который получил на конкурсе VI премию, но так и не был осуществлен.

Другие работы: Дом культуры Промкооперации — Дворец культуры им. Ленсовета (1931–1938 гг.; соавтор Е.А. Левинсон; построен с отступлениями от первоначального проекта); Дом специалистов на улице Скороходова (Б. Монетной ул., угол ул. Льва Толстого (соавтор О.В. Суслова)); Дом специалистов («Иностранный ударник») на проспекте М. Горького (Кронверкском пр., 37, при участии Л.Е. Асса); Дом Советов (1936 г.; соавторы: Л.В. Руднев, Л.Б. Сегал).

В 1930-х годах активно работал в области школьного строительства (школы на углу Б. Монетной и Кронверкской ул., в Антоновском пер., 5, на Лиговском пр., 70, на правом берегу Невы, на наб. р. Волковки и др.). Одна из совместных работ с отцом — школа на Б. Зелениной ул., 30.

Также построил несколько домов в Москве (Военная школа в Московском Кремле — 1930–1931 гг.; авторы В.А. Щуко, В.Г. Гельфрейх; военная академия РККА им. Фрунзе на Девичьем поле, 1932 г., соавтор Л.В. Руднев, конкурс, построена в 1937 г.; Театр Красной армии и площадь Коммуны, 1933 г., соавтор Л.В. Руднев; стадион ЦДКА в Сокольниках 1935 г., соавтор О.Л. Лялин; жилой дом Министерства обороны СССР на Садово-Кудринской ул., 1948 г., соавторы: Л.В. Руднев, Л.Е. Асс), в Сталинграде (Дворец Труда, Дом Советов), Баку (Дом Правительства, Дом государственного издательства) и в Новосибирске (здание Госбанка).

Преподавал в Академии художеств (1930–1931 и 1939–1946 гг.), а затем в Московском архитектурном институте (1948–1955 гг.).


Никольский Александр Сергеевич (1884–1953)

Родился в Саратове.

Окончил Институт гражданских инженеров (ИГИ) в 1912 году, проходил стажировку в Италии.

В 1925–1932 годах возглавлял ленинградскую группу Общества современных архитекторов (ОСА). Развивал функциональный метод проектирования, целью которого было достижение целесообразной организации протекающих в здании процессов, рациональное построение его внутреннего пространства и конструктивной системы. Участвовал в проектировании жилмассива на Тракторной улице (1925–1927 гг.), Серафимовского участка Кировского района, по его проектам возведена школа на проспекте Стачек (1927 г.), Ушаковские бани, ряд зданий в Лесном — школы на Дороге в Сосновку (1930–1932 гг., ныне Политехническая ул.) и на Большой Спасской улице (1938 г., ныне школа № 514, пр. Непокоренных, 12), круглая баня с плавательным бассейном на площади Мужества (1927–1929 гг., совместно с арх. A.B. Крестининым) и др.

Одновременно был преподавателем (с 1927 г.) и профессором (1928 г.) в Институте гражданских инженеров.

В 1933 году перешел на работу в Ленинградский институт живописи, скульптуры и архитектуры Всероссийской Академии Художеств, где преподавал до 1953 года.

Строил спортивные сооружения: стадион им. С.М. Кирова, стадионы «Металлист» и «Красный путиловец».

В дни блокады вел иллюстрированный дневник, сделал цикл гравюр, посвященный блокадному Ленинграду, а также разрабатывал декорации для украшения города во время празднования Победы.

Лауреат Сталинской премии 1951 года.

Похоронен на Литераторских мостках.


Оль Андрей Андреевич (1883–1958)

Родился в Петербурге, учился в гимназии Карла Мая.

Окончил Институт гражданских инженеров (ИГИ) в 1910 году. Дипломная работа «Художественный музей для провинциального города».

Стажировался у финских архитекторов-модернистов А. Лингрена и Э. Сааринена, затем работал у Ф. Лидваля. В дореволюционные годы построил в стиле модерн дачу писателя Леонида Андреева в Ваммелсуу близ поселка Териоки (ныне Зеленогорск), особняк военного врача, действительного статского советника Я.И. Трусевича и дом Каменноостровского товарищества собственников квартир (ул. Профессора Попова, 4/Аптекарский пр., 6), особняк Т.В. Белозерского (ул. Куйбышева, 25), здание Торгового дома (Мучной пер., 4). Участвовал в строительстве здания Азовско-Донского банка под руководством Ф. Лидваля (Большая Морская ул., 3–5).

В 1914 году ездил изучать архитектуру в Италию.

В 1916 году был мобилизован в армию и отправлен на Кавказ, где работал в качестве инженера-строителя. В 1920 году вернулся в Петроград. С 1921 года преподавал в Институте гражданских инженеров.

Построил ТЭЦ «Уткина Заводь» (1920–1926 гг., «Красный Октябрь»); Дом-коммуну инженеров и писателей (1927 г.), принимал участие в строительстве здания ОГПУ-НКВД (1931–1933 гг.; соавторы: А.И. Гегелло, H.A. Троцкий).

Коллеги A.A. Оля по работе в Уткиной заводи написали о нем такие шуточные стихи:

Когда вместо денег «лимоны»,
Как трудно поверить тому,
Что водятся где-то патроны,
Но мы вам порукой сему.
А если проверить хотите,
Что это не сладостный сон, —
Вы в «Заводи» Оля спросите,
Хоть Оль он, а все же патрон.
Нас девять, три да мы меж нами,
И всеми командует Он.
Болтаем мы целыми днями,
А всех нас шумливей патрон.
Пускай он, как Лидваль когда-то,
Традиции свято блюдет,
И нам, хоть в мошне пустовато,
Почаще пиры задает.

С 1934 по 1941 год руководил мастерской № 4 Ленпроекта. Построил Речной вокзал (1934 г., соавтор М.М. Липкин); кварталы в Автове (1938–1940 гг., соавтор С.Е. Бровцев); Гидрографическое управление ВМФ (1940–1941 гг., соавтор В.А. Каменский); кварталы малоэтажного строительства в Урицке и Сосновой Поляне (1945–1947 гг.). С 1944 по 1954 год руководил восстановлением Петергофа.

В Москве по его проектам построены Дворец Труда (1922 г., конкурс); крытый Смоленский рынок (1926 г., конкурс, соавторы: Н.Е. Лансере, Т.Д. Кацеленбоген-Иоффе, М.Я. Штаерман); банк на Неглинной улице (1926–1927 гг., заказной конкурс); Центросоюз на Мясницкой улице (1928 г., 2-й заказной конкурс); Дом культуры завода «Серп и молот» (1929 г.); Пантеон — Памятник вечной славы великих людей Советской страны на Ленинских горах (1954 г., конкурс, соавторы: В.В. Попов, Т.Ф. Тарыкина).

Кроме того, А. А. Оль проектировал кинотеатр на 750 мест в Киеве (1926 г., конкурс); Дом Советов в Мурманске (1933 г.); санаторий ВЦСПС «Пикет» в Кисловодске (1937–1938 гг., соавторы: Е.И. Холмогоров, Д.К. Навалихин); туберкулезный санаторий ВЦСПС в г. Старый Крым (1940 г., соавторы: Е.И. Холмогоров, Д.И. Тараканов); жилые кварталы в Магнитогорске (1942–1943 гг., соавторы: Г.А. Симонов, Е.А. Левинсон).

В 1941 году стал член-корреспондентом Академии архитектуры СССР.

Умер в 1958 году. Похоронен в Ленинграде на Литераторских мостках Волкова кладбища.


Руднев Лев Владимирович (1885–1956)

Родился в Новгороде. В 1895 году вместе с семьей переехал в Ригу, где закончил Рижское реальное училище и художественную школу.

Учился в Академии художеств у Л.Н. Бенуа и И.А. Фомина, в проектной мастерской которого работал параллельно с обучением. Закончил Академию в 1915 году, выполнив дипломную работу по теме «Университет в столичном городе».

Выиграл конкурс на памятник Жертвам революции на Марсовом поле в Петрограде (март 1917 г.). В 1920–1923 годах уехал в Бухару, где помогал восстанавливать поврежденную при осаде города древнюю крепость Арк.

В 1922–1948 годах Л.В. Руднев — профессор Ленинградского высшего художественно-технического института. В 1924 году он возглавил мастерскую «Ленпроекта». Разрабатывал проекты профилактория «Текстильщица», профилактория Кировского района, создает интерьеры океанских теплоходов «Абхазия» и «Аджария».

С 1934 года организовывает мастерскую Министерства обороны СССР и руководит ее работой. Строит Военную академию РККА им. Фрунзе в Москве (1938 г., соавтор В.О. Мунц) и ряд административных зданий.

До февраля 1942 года находился в блокадном Ленинграде. После окончания Великой Отечественной войны помогал восстанавливать Воронеж, Сталинград, Ригу и Москву.

В 1948–1952 годах — профессор Московского института архитектуры. В это время он работает над своим главным проектом — Ансамблем Московского государственного университета им. Ломоносова на Ленинских горах (1948–1953 гг., разработан совместно с С.Е. Чернышевым, П.В. Абросимовым, А.Ф. Хряковым и инженером В. Насоновым). Также строит Дом правительства Азербайджанской Советской Социалистической Республики в Баку (1952 г., соавторы: В.О. Мунц, И.В. Ткаченко) и Дворец культуры и науки в центре Варшавы в Польше (1952–1955 гг.).

Руднев умер в 1956 году. Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище.


Симонов Григорий Александрович (1893–1974)

Родился в городе Троицке Челябинской области. Окончил Петроградский институт гражданских инженеров в 1920 году. Специализировался преимущественно на проектировании массовой жилой застройки. В 1928 году посетил Швецию и Германию, где внимательно знакомился с современной практикой в этой области. С 1929 года преподавал в Институте гражданских инженеров.

Разрабатывал проекты жилмассива на Тракторной улице, Бабуринского, Батенинского, Кондратьевского жилмассивов и жилмассива завода «Электросила».

Также построил дом Общества бывших политкаторжан на площади Революции, жилой квартал на Малой Охте, школу села Семеновского на улице Ткачей, Дом Ленсовета на Пироговской набережной, Дом специалистов на Лесном проспекте и т. д.

В Москве по его проектам построены: дом АО «Аркос» (1923 г., конкурс, соавтор А.И. Гегелло), второй дом СНК СССР в Зарядье (1940 г., конкурс, соавтор Б.Р. Рубаненко). В других городах: в Вышнем Волочке — больница (1926 г., соавтор А.И. Гегелло); Дом Правительства Казахской ССР в Алма-Ате (1938–1951 гг., соавтор Б.Р. Рубаненко), жилые кварталы в Магнитогорске (1942–1943 гг., соавторы: A.A. Оль, Е.А. Левинсон).

В 1941 году избран членом-корреспондентом, а с 1947 года — действительным членом Академии архитектуры СССР. С 1943 года — заместитель председателя Государственного Комитета по делам архитектуры при Совете народных комиссаров СССР, с 1945 года председатель Комитета по делам архитектуры при СНК СССР.

С 1955 года преподавал в Московском архитектурно-строительном институте, заведовал кафедрой проектирования жилых зданий.

Умер в 1974 году в Москве.


Рубаненко Борис Рафаилович (1910–1985)

Закончил Ленинградский институт гражданских инженеров в 1931 году и в 1934 году Ленинградский институт живописи, скульптуры и архитектуры Всероссийской академии художеств. Был учеником у A.C. Никольского и A.A. Оля, В.Г. Гельфрейха, В.А. Щуко и С.С. Серафимова.

Основные работы (с соавторами): жилой район на Малой Охте (1936–1941 гг.) и школа на Невском проспекте (1939 г.) в Ленинграде; планировка и застройка Привокзальной площади в Минске (проект 1947 г.), жилого района Тропарево в Москве (проект 1961–1964 гг.), новой части города Тольятти (1967–1972 гг., Государственная премия СССР, 1973 г.); застройка (с 1969 г.) и генеральный план (утвержден в 1973 г.) города Набережные Челны.

Преподавал в Московском архитектурном институте (с 1954 г., профессор с 1970 г.). В 1963 году стал директором Центрального НИИ экспериментального проектирования жилища. Был награжден орденом Октябрьской Революции, двумя другими орденами, а также медалями.


Рубанчик Яков Осипович (1899–1948)

Родился в Таганроге.

Окончил архитектурный факультет Всероссийской академии художеств в 1928 году, был членом ленинградской группы архитекторов-урбанистов.

Участвовал в разработке проектов фабрик-кухонь Василеостровского, Невского, Выборгского и Кировского районов в Ленинграде (1928–1931 гг., совместно с А.К. Барутчевым, И.А. Гильтером и И.А. Меерзоном). Построил в Ленинграде: универмаг у Нарвской заставы в Ленинграде (1929 г.), здание Ботанического музея Академии наук СССР (1930 г.). В 1933–1941 годах возглавлял мастерскую № 1 института «Гипрогор». Во время блокады работал над маскировкой зданий в Ленинграде, вел дневник и делал зарисовки. С 1944 года возглавлял проектную мастерскую № 4 института «Ленпроект», где занимался разработкой проектов застройки Выборгской стороны.

Умер в 1948 году в Ленинграде.


Тверской Лев Михайлович (1889–1972)

Окончил Институт гражданских инженеров (1914 г.) и Академию художеств (1923 г.). С 1919 года работал в мастерской И.А. Фомина. Был профессором Ленинградского института живописи, скульптуры и архитектуры Всероссийской Академии Художеств.

Участвовал в строительстве жилмассивов на улице Ткачей (1926–1927 гг.) и Кондратьевского проспекта (1928–1931 гг.), здания Дворца Советов на Московском проспекте (восточный корпус). Разработал районную планировку Ленинграда при редакции Генерального плана 1938–1939 годов. Провел уникальный комплексный анализ планировки пейзажей Павловского парка (1939–1940 гг.).


Троцкий Ной Абрамович (1895–1940)

Родился в Санкт-Петербурге. Учился в рисовальный классах в Н.К. Рериха, затем поступил в Академию в 1913 году. Среди его преподавателей были O.P. Мунц и А.Н. Бенуа. Окончил Академию в 1920 году и в 1921-м — 2-й Политехнический институт. Также учился в Свободных мастерских у И.А. Фомина (окончил в 1920 г.).

Участвовал в конкурсе 1922–1923 годов на строительство Дворцац Труда в Москве и получил I премию.

По его проектам построены здание: 2-й ГЭС, Василеостровский Дворец культуры им. С.М. Кирова, здание Кировского райсовета с памятником С.М. Кирову на Кировской площади, мясокомбинат им. С.М. Кирова, здание НКВД на Литейном проспекте (совместно с А.И. Гегелло и A.A. Олем), жилые дома на проспектах — Московском и Стачек, школа № 199 на площади Искусств, Дом Советов на Московском проспекте, здание Театра оперы и балета в Самаре (1936–1938 гг., в соавторстве с Н.Д. Каценеленбогеном), жилой квартал в городе Иваново, стекольный завод в поселке Чагода, Вологодской области.

Преподавал в Академии художеств (с 1929 г., профессор с 1939 г.) и в Ленинградском институте инженеров коммунального строительства.

Умер в 1940 году в Ленинграде. Похоронен на Литераторских мостках.


Фомин Иван Александрович (1872–1936)

Иван Александрович Фомин родился в городе Орел в 1872 году. По окончании гимназии в Риге, учился в Петербургской Академии художеств у Л.Н. Бенуа. В 1896 году исключен из Академии по политическим мотивам и уехал доучиваться Париже. В 1897 году в Москве сдал экзамен на право заниматься архитектурной практикой, а позже исполнил композицию на тему «Курзал на Минеральных Водах» и получил за нее в Академии художеств звание «художника-архитектора». Ему присудили заграничную командировку, во время которой он выполнил крупную серию офортов. В 1902 году И.А. Фомин организовал в Москве выставку «Искусств и архитектуры Нового стиля». Однако его попытки создания «нового» сообщества архитекторов в те годы не увенчались успехом. Изучал историю искусства вместе с И.Э. Грабарем, отдавая предпочтение александровскому ампиру. В 1911 году организовал «Историческую выставку архитектуры». На ней были собраны разбросанные по разным архивам, библиотекам и частным коллекциям чертежи архитекторов, а также предметы художественной промышленности: мебель, бронза, фарфор, сгруппированные по эпохам.

К крупнейшим дореволюционным постройкам И.А. Фомина относятся дом Половцева на Каменном острове, дом князя Абамелик-Лазарева (наб. р. Мойки, 21), дом Оболенского на озере Сайма, А Г. Гагарина в имении Холомки в Псковской губернии, памятники русским воинам, павшим в 1812 году — обелиски в Витебске и Борисове и колонна в Волковыске.

В 1911 году вместе с Ф. Лидвалем разрабатывал проект комплексной застройки острова Голодай, получившей название «Новый Петербург», но после начала Первой мировой войны работы были прерваны.

В советский период создал проект Дворца рабочих Нарвского района (1919 г.), проект декоративному оформлению Каменного острова, распланировал озеленение Марсова поля. Участвовал в конкурсах на лучший проект здания общества «Аркос» в Москве (1924 г.), Дом Советов в Брянске (1924 г.), промбанка в Свердловске (1925 г.). Построил Политехнический институт (1927 г.), научную библиотеку в Иваново-Вознесенске и санаторий «Ударник» в Железноводске (1928 г.).

И.А. Фомин не разделял концепций конструктивистов. Он разработал свой стиль «пролетарской классики» или «красной дорики». Иван Александрович писал: «На крепкий костяк из железобетона следует надеть мясо из кирпича и камня; эта декорация есть наш архитектурный язык».

В 1928 году в Москве начинает строить дом общества «Динамо» (1928 г., соавтор А.Я. Лангман), новый корпус здания Моссовета (1928 г., соавтор Г.К. Олтаржевский), здание НКПС у Красных ворот (1930 г.).

В 1933 году Фомин получает предложение руководить архитектурно-проектной мастерской Моссовета № 3. Среди его учеников были А.И. Гегелло, Е.А. Левинсон, О.Л. Лялин, М.А. Минкус, В.О. Мунц, И.Е. Рожин, Л.В. Руднев, H.A. Троцкий, М.А. Шепилевский. В мастерской разрабатывались проекты театра в Ашхабаде (1934 г.), здания Наркомтяжпрома на Красной площади (1934 г.), городка Академии наук СССР в Москве (1934 г.), санатория Комиссии содействия ученым в Сочи (1935 г., соавтор Л.М. Поляков), здание Совнаркома УССР в Киеве (1935 г., соавтор П.В. Абросимов), а также проект декора станций метрополитена глубокого заложения «Красные ворота» (1934 г.) и «Площадь Свердлова».

Умер Иван Александрович в 1936 году, похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище.


Фомин Игорь Иванович (1904–1989)

Игорь Иванович Фомин, сын Ивана Александровича, родился в 1904 году в Москве. Учился во Втором Петроградском политехническом институте (бывшие Высшие женские курсы) позже перевелся в Академию художеств, где его учителями были А.Е. Белогруд, Л.Н. Бенуа, В.Г. Гельфрейх, Л.В. Руднев, С.С. Серафимов, И.А. Фомин, В.А. Щуко. Тема его дипломной работы «Дом Съездов», за ее исполнение «выражена Квалификационной комиссией похвала».

Возглавил архитектурную мастерскую «Ленпроекта» № 3 (после Великой Отечественной войны мастерская № 5).

Основные работы в Ленинграде: павильоны Боткинской больницы (соавтор Л.В. Руднев); профилакторий Володарского района на проспекте Елизарова (соавторы: Е.А. Левинсон, О.Л. Лялин, Л.В. Руднев, Я.О. Свирский), профилакторий Московско-Нарвского района (соавторы: О.Л. Лялин, Л.В. Руднев, Я.О. Свирский), Дом культуры Василеостровского района (соавтор Л.В. Руднев), школа на проспекте Стачек, Дом Московского райсовета (соавтор: В. Даугуль), жилой дом Ленсовета (1-й дом Ленсовета) на набережной реки Карповки (1932–1933 гг., соавтор: Е.А. Левинсон), гостиница «Интурист» на Петровской набережной (1938–1939 гг., построен по измененному проекту, как дом для наркомата Военно-морского флота, конкурс, 1-я премия, соавтор: Е.А. Левинсон), Дом легкой промышленности на проспекте Майорова (соавтор: Е.А. Левинсон); Дом Советов (закрытый конкурс, соавтор: Е.А. Левинсон), жилые дома на Ивановской улице (соавторы: Е.А. Левинсон, С.И. Евдокимов), жилые дома на Московском шоссе (соавторы: Е.А. Левинсон, М.П. Савкевич), Дом Советов Володарского района (соавтор: Е.А. Левинсон). Текстильный институт на Садовой ул., 54 (1950 г., соавтор: Е.А. Левинсон), Куйбышевский райсовет на Невском проспекте, угол Фонтанки (перестройка разрушенного снарядом дома XIX в.; соавтор Б.Н. Журавлев), станция метро «Площадь Восстания» (1951 г., соавторы: Б.Н. Журавлев, В.В. Ганкевич; открыта в ноябре 1955 г.). Возглавлял группу архитекторов при строительстве Петродворцового учебно-научного комплекса Ленинградского университета.

В Москве проектировал застройку вокруг площади Калужской заставы (1940 г., соавторы: Е.А. Левинсон, А.Е. Аркин), второй дом СНК СССР в Зарядье (1940 г., конкурс, соавторы: Е.А. Левинсон, Л.Л. Шретер, Е.А. Пронин), Дворец Советов на Ленинских горах (1959 г., 2-й тур конкурса, соавтор: Е.А. Левинсон). Автор монумента Победы на Поклонной горе (1960 г.).

И.И. Фомин участвовал во множестве конкурсов архитектурных конкурсов на постройку зданий в различных городах России. Среди них: Политехнический институт в Иваново-Вознесенске (1927 г., соавтор И.А. Фомин), Дом правительства Белорусской ССР в Минске (1929 г., всесоюзный конкурс, 2-я премия, соавтор Л.В. Руднев), Уральский политехникум в Свердловске (1928–1930 гг., всесоюзный конкурс МАО, 4-я премия, соавторы: Л.В. Руднев, Е.А. Левинсон, Я.О. Свирский), больница в Харькове (1930 г.), Дом культуры в Вятке (1931 г., конкурс, 2-я премия, соавтор Л.В. Руднев), павильон СССР на выставке 1939 года в Нью-Йорке (1938 г., закрытый конкурс, соавторы: Е.А. Левинсон, скульп. Н.В. Томский). Создал проекты застройки Крещатика в Киеве (1945 г., конкурс, соавтор: Е.А. Левинсон), центра Таллина (1946 г., соавтор Б.Н. Журавлев), а также проект восстановления и реконструкции Минска (1950 г., соавтор: Е.А. Левинсон) и проект Волго-Донского судоходного канала (1950 г., конкурс закрытый, руководитель, соавторы: В.А. Васильев, Д.С. Гольдгор, Б.Н. Журавлев, А.И. Прибульский, С.Б. Сперанский).

Преподавал в Институте живописи, скульптуры и архитектуры им. И.Е. Репина с 1935 года.

Дважды избирался депутатом Ленсовета (1939 и 1947 гг.).

Игорь Иванович умер в 1989 году, похоронен на Волковском православном кладбище в Ленинграде.


Чернихов Яков Георгиевич (1889–1951)

Родился в городе Павлограде Екатеринославской губернии. Учился в Одесском художественном училище (в те годы — филиал Императорской Академии художеств). Затем в Петербурге на живописном факультете Академии художеств и на Высших педагогических курсах. В 1916 году перешел на архитектурный факультет, где обучается под руководством И.А. Фомина и Л.Н. Бенуа.

В 1927 году Я.Г. Чернихов организовал в Ленинграде «Научно-исследовательскую экспериментальную лабораторию архитектурных форм и методов графирования», преподавал графику на рабфаках и архитектурных и строительных факультетах Ленинградском института инженеров путей сообщения, в Промышленной академии НКТП, Транспортной Академии НКПС им. И.В. Сталина, в Институте инженеров водного транспорта и других крупных учебных заведениях.

Издал альбомы, принесшие ему всемирную известность: «Основы современной архитектуры» (1929–1930 гг.), «Конструкции архитектурных и машинных форм» (1931 г.), «Архитектурные фантазии. 101 композиция» (1933 г.) и выполнил несколько циклов графических работ, среди которых такие как «Архитектура дворцов», «Дворцы коммунизма», «Архитектура будущего», «Архитектурные ансамбли», «Военная маскировка», «Пантеоны Великой Отечественной войны».

Его наиболее известной постройкой стал Канатный цех с водонапорной башней завода «Красный Гвоздильщик».

Умер в Москве в 1951 году.


Щуко Владимир Алексеевич (1878–1939)

Родился в Тамбове.

В 1904 году закончил Академию художеств. Работал как театральный художник, график. С 1908 года преподавал в Рисовальной школе ОПХ, затем в Политехническом институте и на Высших женских политехнических курсах.

Автор русских павильонов на международных выставках 1910 года в Италии. Восстанавливал усадебный дом A.C. Пушкина в Михайловском, реконструировал зал заседаний Таврического дворца, кабаре «Привал комедиантов».

После революции проектировал пропилеи Смольного (1923 г.), памятники В.И. Ленину в Ленинграде у Финляндского вокзала и Смольного.

Участвовал в строительстве подстанций Волховстроя и Дома культуры им. В.И. Ленина (с В.Г. Гельфрейхом).

В 1930-х годах работал в Москве. Соавтор проекта Дворца Советов, Государственной библиотеки СССР им. В.И. Ленина в Москве, театра в Ростове-на-Дону. Руководитель архитектурно-планировочной мастерской Моссовета.

Умер в 1939 году в Москве.


Явейн Игорь Георгиевич (1903–1980)

Родился в Санкт-Петербурге. Учился в Петроградском институте гражданских инженеров у A.C. Никольского.

Проектировал железнодорожные вокзалы: в Новосибирске (II премия) и Курский (Центральный) в Москве (высшая премия), аэровокзал в Ленинграде. Создал серию проектов вокзалов для магистрали Карталы — Акмолинск, и др.). В 1938 году опубликовал книгу «Архитектура железнодорожных вокзалов» — первый капитальный труд такого рода, как в нашей стране и за рубежом.

В предвоенные годы по его проектам построено здание Дубровской ГЭС (разрушено в годы войны), Дома правительства в Крыму и жилой дом для инженерно-технических работников Свирьстроя на проспекте Щорса в Ленинграде, признанный одним из лучших образцов позднего конструктивизма.

После войны создает серию проектов железнодорожных вокзалов для Казахстана и для Байкало-Амурской магистрали, строил вокзалы в Новгороде, в Курске, Софии, Юрмале, а также Морской вокзал в Ленинграде.

В 1963 году Игорь Явейн защитил докторскую диссертацию «Вопросы проектирования железнодорожных вокзалов», а в 1969-м создал кафедру архитектуры в Ленинградском институте инженеров железнодорожного транспорта, которую возглавлял до самой смерти.

Умер в Санкт-Петербурге и похоронен на мемориальном кладбище в Комарово (пригород Санкт-Петербурга).

Его сыновья — Никита и Олег Явейн тоже стали архитекторами.



Литература

Бабушкин И.В. Воспоминания Ивана Васильевича Бабушкина. 1893–1900 гг. М., 1955.

Гегелло А.И. Из творческого опыта. 71., 1962.

Гений места. ДК Первой Пятилетки. Котлован // Театральный журнал, 2 (56). 2009.

Грин А. Крысолов // Грин А. Соб. соч. в 6 т. Т. 4. М., 1965.

Жизненный уровень рабочих России (кон. XIX — нач. XX в.). М., 1979.

Заболоцкий Н. Стихотворения. М., 2008.

Замятин Е. Мы. СПб., 2010.

Засосов Д.А. Пызин В.И. Из жизни Петербурга 1890–1910-х годов. Л., 1991.

Исаченко В.Г. Зодчие Санкт-Петербурга XVIII–XIX веков. М., 2010.

Киплинг Д.Р. Стихотворения. М., 2004.

Книга о вкусной и здоровой пище. М., 1939.

Куприн А.И. Купол святого Исаакия Далматского. М., 2005.

Курбатов Ю. Ленинградский ар-деко в работах Левинсона и Фомина. http://www.forma.spb.ru/magazine/articles/ar-deco/ar-deco.shtml.

Ларри Я. Страна счастливых. Л., 1931.

Ленин В.И. Удержат ли большевики государственную власть? Полн. собр. соч., изд. 5-е, т. 34. М.: Изд-во полит, л-ры, 1967.

Маяковский В. Стихотворения.

Огнев Н. Дневник Кости Рябцева. М., 1989.

Олеша Ю. Зависть. СПб., 2008.

Ольга Берггольц. Запретный дневник. СПб., 2010.

Панаев И.И. Очерки из петербургской жизни. М., 1986.

Решетников Ф.М. Где лучше? Пермь, 1982.

Чернышевский Н.Г. Что делать? М., 1969.

Шенбек Ф. Пирамиды, дворцы, панельные дома. Будапешт, 1968. Энциклопедический словарь. В 86 т. Репр. воспр. изд. «Энциклопедический словарь Ф. А. Брокгауза и И. А. Эфрона». СПб., 1993–1998.

Явейн О.И. История одной архитектурной утопии. Крестовский остров Александра Никольского, http://www.online812.ru/2010/08/17/013//



Примечания


1

О Волховской ГЭС — см. главу 9.

(обратно)


2

См. главу 9.

(обратно)


3

Промышленно-финансовый план предприятия, составляемый на определенный период времени.

(обратно)


4

2 (56). 2009 год.

(обратно)


5

Сейчас в этом доме располагается музей «Невская застава».

(обратно)


6

Опубликована на http://www.online812.ru/2010/08/17/013/

(обратно)

Оглавление

  • От автора
  • Глава 1 Петроград в конце XIX — начале XX бека
  •   Население
  •   Границы и районы
  •   Быт
  •   Архитектура
  •   История
  •   Новый быт
  •   Новая архитектура
  • Глава 2 «И вот мне квартиру дает жилищный, мой, рабочий, кооператив…» Дома и жилые массивы
  •   ЖИЛМАССИВЫ
  •     Жилмассив на Тракторной улице, или Жилой рабочий квартал Путиловского завода
  •     Жилмассив фабрики «Красный треугольник»
  •     Жилмассив «Серафимовский городок» («Серафимовский участок»)
  •     Палевский жилмассив
  •     Жилмассив для рабочих-текстильщиков на улице Ткачей
  •     Рабочий городок при ГРЭС «Красный Октябрь»
  •     Жилой комплекс «Городок текстильщиков»
  •     Жилмассив для рабочих на Троицком Поле (на Рабфаковской улице)
  •     Щемиловский жилмассив
  •     Бабуринский жилмассив
  •     Батенинский жилмассив
  •     Кондратьевский жилмассив
  •     Жилмассив завода «Электросила»
  •     Крестовский жилмассив
  •     Жилкомбинат для работников Водопроводной станции
  •       Жилмассив для работников мясокомбината им. С.М. Кирова
  •     Комплексная застройка в Автово
  •   СТУДЕНЧЕСКИЕ ОБЩЕЖИТИЯ
  •     Жилой городок Политехнического института
  •     Общежития Транспортного института
  •     Общежития студентов Промакадемии и Текстильного института
  •   ЖИЛЫЕ ДОМА И РАБОЧИЕ ОБЩЕЖИТИЯ
  •     Жилые дома понижающих подстанций Волховской ГЭС[1]
  •     Жилые дома на проспекте Газа
  •       Жилые дома на улице Красных Зорь
  •     Жилой дом на Старо-Невском проспекте
  •     Общежитие военной части
  •     Жилой дом с общежитием МВД
  •   ДОМА СПЕЦИАЛИСТОВ
  •     Дом-коммуна инженеров и писателей
  •     Первый дом Ленсовета
  •     Дом политкаторжан
  •     Дом работников «Союзверфи»
  •     Дом специалистов Треста хлебопечения
  •     Жилой дом специалистов «Иностранный ударник»
  •     Жилой «Дом специалистов» на Лесном
  •     Дом специалистов на улице Ткачей
  •     Жилой дом театральных работников
  •     Дома инженерно-технических работников Свирьстроя
  •     Дом командного состава ВМФ и работников ЭПРОНа
  •     Жилой дом Управления Октябрьской железной дороги
  • Глава 3 «Школа общественного питания». Фабрики-кухни
  •   Невская фабрика-кухня (фабрика-кухня Володарского района)
  •   Выборгская (Сталинская) фабрика-кухня
  •   Московско-Нарвская фабрика-кухня
  •   Василеостровская фабрика-кухня
  •   Фабрика-кухня общежитий Политехнического института
  •   Фабрика-кухня завода «Большевик»
  •   Московская фабрика-кухня (Ленинградский пищевой комбинат)
  • Глава 4 «Учиться, учиться и учиться!» Школы
  •   Школа им. 10-летия Октября
  •   Школа № 52 Кировского района
  •   Первая средняя образцовая показательная школа в Лесном — Фабрично-заводская школа № 173
  •   Школа им. КИМа (школа второй ступени в селе Смоленском)
  •   «Школа-самолет»
  •   Школа жилмассива завода «Электросила»
  •   Школа № 104
  •   Школа на набережной реки Волковки
  •   Школа на Балтийской улице
  •   Школа № 168 на проспекте 25 Октября
  •   Школа на Пионерской улице
  •   Школа в Полюстрово
  •   Школа на Моховой улице
  •   Школа на Благодатной улице
  •   Школа в Матянином переулке
  •   Школа на проспекте Майорова
  •   Школа на площади Искусств
  •   Школа на Английском проспекте
  •   Школа на набережной Робеспьера
  •   Школа на Таврической улице
  •   Школа № 210 на проспекте 25 Октября
  • Глава 5 «В здоровом теле — здоровый дух». Профилактории, поликлиники, больницы
  •   Больница им. С.П. Боткина
  •   Профилакторий «Текстильщица»
  •   Детская консультация и поликлиника на 2-м Муринском проспекте
  •   Профилакторий Кировского района
  • Глава 6 «На культурном фронте». Дворцы, дома и клубы культуры
  •   Дворец культуры «Выборгский»
  •   Клуб «Красный путиловец»
  •   Дворец культуры им. А.М. Горького
  •   Дом культуры текстильщиков — Дворец культуры им. Н.К. Крупской
  •   Дворец культуры им. В.И. Ленина завода «Большевик»
  •   Дворец культуры связи
  •   Дворец культуры и техники имени Первой Пятилетки
  •   Дворец культуры им. С.М. Кирова
  •   Дворец культуры Союза кожевенников им. В.П. Капранова
  •   Дворец культуры Ильича
  •   Дворец культуры Промкооперации
  •   Дворец культуры им. И.И. Газа
  •   Дом кино (кинотеатр «Гигант»)
  • Глава 7 «Окна разинув, стоят магазины». Универмаги
  •   Кировский универмаг
  •   Калининский универмаг
  •   Выборгский универмаг
  •   Фрунзенский универмаг
  •   Универмаг на площади В.И. Ленина
  • Глава 8 «Брюки на крюк, блузу на гвоздик, мыло в руку и… бултых!» Бани
  •   Геслеровские бани
  •   Бани в Лесном («Круглые»)
  •   Бани «Гигант» (Ушаковские)
  •   Бани на улице Шелгунова
  •   Ярославские бани
  • Глава 9 «Здесь будет город-сад!» Сады и парки
  •   Марсово поле
  •   Парк им. 9 Января
  •   Парк на Крестовском острове
  •   Сад им. Карла Маркса
  •   Центральный парк культуры и отдыха
  •   Парк культуры и отдыха Первой Пятилетки
  •   Парк им. Первого мая
  •   Парк им. И.В. Бабушкина
  •   Парк им. Челюскинцев
  • Глава 10 «Работай так, как учит Сталин». Промышленные предприятия
  •   Волховская ГЭС им. В.И. Ленина
  •   ГРЭС «Красный Октябрь» (ТЭЦ-5)
  •   Нижне-Свирская ГЭС
  •   Городские ТЭЦ
  •   Фабрика «Красное Знамя»
  •   Хлебозавод им. 10-летия Октября им. А.Е. Бадаева (ныне — «Каравай»)
  •   Хлебозавод Приморского района (ныне — ОАО «Дарница»)
  •   Хлебозавод № 14 Дзержинского района
  •   Мясокомбинат им. С.М. Кирова
  •   Элеватор и мельница Комбината хлебопродукции им. С.М. Кирова
  •   Главное здание катушечной фабрики им. Володарского
  •   Петроградская АТС
  •   Некрасовский телефонный узел
  •   Заставная пожарная часть у Московских ворот
  •   Калининская ложкарная часть и ложкарная часть на Загороднот проспекте
  •   «Ленполиграфмаш»
  •   Водонапорная башня канатного цеха завода «Красный гвоздильщик»
  •   Цех завода «Измеритель»
  •   Завод им. Н.Г. Козицкого
  • Глава 11 «Партия — единственное, что мне не изменит». Общественные учреждения
  •   Кировский райсовет
  •   Московский райсовет
  •   «Большой дом»
  •   Здание типографии и издательства газеты «Правда»
  •   Дом Советов
  • Заключение
  • Архитекторы
  •   Асс Леонид Евгеньевич (1907–1980)
  •   Барутчев Армен Константинович (1904–1976)
  •   Бурышкин Давид Петрович (1890–1959)
  •   Гегелло Александр Иванович (1891–1965)
  •   Гельфрейх Владимир Георгиевич (1885–1967)
  •   Гильтер Исидор Альбертович (1902–1973)
  •   Графтио Генрих Осипович (1869–1949)
  •   Демков Николай Федорович (1894–1941)
  •   Каценеленбоген Тамара Давыдовна (1894–1976)
  •   Коханова Раиса Николаевна (1906–1993)
  •   Кричевский Давид Львович (1892–1942)
  •   Лангбард Иосиф Гиршевич (1882–1951)
  •   Левинсон Евгений Адольфович (1894–1968)
  •   Лишневский Александр Львович (1868–1942)
  •   Лялин Олег Леонидович (1903–1974)
  •   Меерзон Иосиф Айзикович (1900–1941)
  •   Мунц Владимир Оскарович (1903–1974)
  •   Никольский Александр Сергеевич (1884–1953)
  •   Оль Андрей Андреевич (1883–1958)
  •   Руднев Лев Владимирович (1885–1956)
  •   Симонов Григорий Александрович (1893–1974)
  •   Рубаненко Борис Рафаилович (1910–1985)
  •   Рубанчик Яков Осипович (1899–1948)
  •   Тверской Лев Михайлович (1889–1972)
  •   Троцкий Ной Абрамович (1895–1940)
  •   Фомин Иван Александрович (1872–1936)
  •   Фомин Игорь Иванович (1904–1989)
  •   Чернихов Яков Георгиевич (1889–1951)
  •   Щуко Владимир Алексеевич (1878–1939)
  •   Явейн Игорь Георгиевич (1903–1980)
  • Литература
  • Наш сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального закона Российской федерации "Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 110-ФЗ, от 20.07.2004 N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений размещенных на данной библиотеке категорически запрешен. Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.

    Copyright © UniversalInternetLibrary.ru - электронные книги бесплатно