|
|
Руслан Хасбулатов
Бессилие власти
Путинская Россия
ВведениеЯ бы отметил следующие два фактора в истории современной России, связанные с деятельностью Путина в качестве президента России. Собственно, эти обязанности во многом он выполнял и в последующие годы своего премьерства, в качестве ведущей опоры дуумвирата верховной власти.
Первый. Владимир Путин остановил неуклонно идущий процесс гибели России как единого государства (первый раз он были остановлен деятельностью Верховного Совета после августа 1991 г. и вплоть до конца самого тяжелого 1992 г.). Из разлагающегося, деморализованного и распадающегося на глазах, тяжело больного, с ускоренно развивающимися феодалистскими процессами, удивительно напоминающего агонизирующую Веймарскую Германию после Первой мировой войны, президент Путин энергично преобразовал «недогосударство Ельцина» в «государство Путина» (4-ю Республику).
Второй. Владимир Путин приостановил развитие гибельной тенденции непрерывного ухудшения положения трудящихся масс, которое развивалось в эпоху Ельцина. К концу его правления, к началу 2000 г., уровень жизни населения ухудшился по сравнению с уровнем последнего года социализма, 1990 г., в два с половиной раза. А ведь общество позволило нам, тогдашним руководителям России, изменить социализм на капитализм (правда, в его «мягкой», социальной форме, без мошеннического обогащения узкого слоя нуворишей), поверив нашим обещаниям, что мы будем добиваться таких изменений в государстве и обществе, которые обеспечат и большую социальную справедливость, и благосостояние всех и каждого, – то есть осуществим реально те самые лозунги, которые при социализме оставались только лозунгами.
Эти два выдающихся достижения сами по себе заставляют с уважением относиться к Владимиру Путину и как к личности, и как государственному деятелю. Конечно, его успехи и успехи страны были бы куда более впечатляющими, если бы он сумел отойти от тупиковой модели ельцинского «курса реформ», навязанного еще в начале 90-х МВФ и Министерством финансов США (в рамках «Вашингтонского консенсуса»). Но, возможно, это не его вина – скорее, он не мог избрать другую политику, в том числе в силу наличия той политической «среды», которая оказывала первоначально огромное влияние на его политику. А также его откровенно слабой кадровой политики, ориентацией на заведомо слабых и малоподготовленных людей, которых он щедро одарял властью и безграничными возможностями. В то время как эти «новые кадры» оказались неспособны к качественным позитивным преобразовательным процессам и не стали настоящими государственными деятелями, даже бравируя тем, что они всего лишь «чиновники». Если министр считает, что он только «чиновник», зачем такой министр стране? А между тем наследие Путину досталось исключительное тяжелое – страна буквально находилась накануне рокового коллапса – полного распада (или ухода из цивилизации). Свидетельство того – известный августовский дефолт 1998 г., который был не просто финансовым кризисом, а кризисом всей политической системы «недогосударства Ельцина».
Мои прогнозы конца 90-х относительно мрачных перспектив недалекого будущего России базировались на главных синтетических индикаторах – весь вектор движения «ельцинской» России, ее политический, экономический и социальный курс, деятельность в области национальных отношений, международная политика, – все это в своем сложном сочетании прямо и непосредственно формировали динамичные процессы разложения ельцинского псевдогосударства, его механизмов. Само существование такой страны как единого государства становилось невозможным. Неразрешимой проблемой для Системы стала искусственная природа ельцинского «недогосударства», сформированного путем насильственного отсечения демократических институтов, при нарушении внутреннего закона системы – равновесия, отсутствие противовесов, при этом неспособность привести в созидательный режим все основные факторы производства. Отсюда – начало быстрого процесса разложения и отмирания всей ельцинской Системы, созданной исключительно «для него» и «под него». И, соответственно, – закономерная трансформация ельцинского «недогосударства» в направлении ускоренного саморазрушения Системы в силу внутренней ее деградации. Таким образом, к концу 90-х гг. XX в. ельцинское «недогосударство» переживало свой смертельный недуг – его политический режим «умирал», так же как и сам основатель – отяжелевший, глубокий старик, который вызывал лишь жалость всех, кто видел его на картинках TВ.
Живительная динамика факторов производства быстро «затухала» – сплошная приватизация (как в свое время «сплошная коллективизация») привела к коллапсу весь былой огромный хозяйственный комплекс страны. Соответственно, все производство стало «неприбыльным», государственный бюджет едва превышал 20 млрд долл. (это было меньше, чем соответствующий годовой бюджет Финляндии на 1998 г.).
Министр финансов что-то беспомощно лепетал о необходимости «делиться», обращаясь к олигархам, которые беззастенчиво грабили страну, посмеиваясь над президентом, которому казалось, что он правит. Разуверившееся в своих силах и равнодушное ко всем проделкам «президента» общество перестало вообще реагировать на события, происходящие в «верхах», в том числе в Кремле. Но что интересно – с деградацией политической системы Ельцина одновременно возвышается административная бюрократия, военно-полицейское чиновничество, различного рода переплетающиеся и дублирующие друг друга спецслужбы. Последним становятся выгодными режимы «чрезвычайного положения», «управляемые региональные военные конфликты», войны и террористические нападения «неизвестных лиц» и групп «определенной национальности» и т.д.
Политическая жизнь носила хаотический характер, разного рода партии яростно дрались между собой при полном равнодушии народа, который находился в тяжелейшем шоке от расстрела Парламента, первой кремлевско-чеченской войны, дефолта 1998 г. Бедность и нищета для 80% населения – вот это осталось от всех обещаний Ельцина, «реформ» его приспешников, коррупция чиновничества приобрела огромный размах, она стала носить системный характер. Преступность захлестнула города и села страны. Конечно, это псевдогосударство было обречено на исчезновение с политической карты мира. Для этого нужно было всего год-два, не более. Так я размышлял, переживая и не в силах что-либо сделать.
И все эти и иные реальные признаки умирания Системы развивались на общем фоне непрерывно происходящего обеднения общества, его морально-нравственной и культурной деградации; в условиях, когда одновременно возрастают финансовые расходы на содержание дворцовой бюрократии и военно-полицейских, репрессивных сил и быстро сокращаются на социальные цели. И, что исключительно важно, – на фоне обнаружившейся неспособности государства выполнять свои штатные (базовые) функции в силу нехватки финансово-ресурсного обеспечения. Это означает уже прямой путь к разрушению государства (функции ему служат для его собственного сохранения в том числе).
Слабое гражданское общество, которое стало на путь саморазрушения, поддержав мятежный Кремль, оставалось равнодушным к судьбе распадающегося Отечества, терзаемого нуворишами ельцинского политического режима, обслуживающего интересы презренной группки мошенников, обеспечивших «славную победу» осенью 1993 г. при беспристрастном «молчаливом большинстве», и еще одну «победу» – в 1996 г. (на президентских квазивыборах).
Я предполагал, что сам процесс разрушения ельцинского недогосударства – уже в отчетливых, организационных его формах – может интенсивно начаться в конце XX – начале XXI столетия – т.е. в течение 2–3 лет послеосуществленного мной прогноза. Предчувствие близкого конца было настолько ощутимо и реально, что оно проникло и в сознание даже весьма ограниченной в интеллектуальном смысле семьи президента. – Настроения пессимизма и отчаяния охватили в целом правящие круги – начался лихорадочный поиск «варианта» решения «проблемы», при котором «никто не сел бы в тюрьму» за совершенные тяжкие преступления. Именно уверенность прогнившего насквозь режима в неотвратимости близкой гибели ельцинского недогосударства продиктовала необходимость досрочного ухода в небытие Ельцина 31 декабря 1999 г. Высшая дворцовая бюрократия – семейный клан Ельциных и кремлевские олигархи, – в которой самую видную роль играл олигархат, «двинули» в президенты Владимира Путина – предварительно заручившись всеми гарантиями неприкосновенности в отношении бывшего правителя. Началась эпоха Путина.
Глава 1
Россия в условиях постъельцинского переворота
Кризис властиПосле «избрания» Ельцина на второй президентский срок в 1996 г. дела в стране покатились стремительно вниз, по наклонной, экономика окончательно рухнула, большая часть предприятий вообще не действовала, повсюду – растущая забастовочная борьба, намного превышающая ее масштабы 1989–1991 гг. Казна – пуста, новые собственники не платят налоги, не оплачивают труд работников, сельское хозяйство разорено; свирепствует тотальная преступность, на улицах городов развертываются целые сражения между бандами, организованные преступные группировки (ОПГ) не только захватывают заводы и фабрики, но и «делят» власть с милицией и мэрами городов, «вводят» «своих людей» в органы власти (даже на посты губернаторов); развиваются процессы феодализации регионов, кремлевская власть приобретает иллюзорные черты.
Незабвенный Чубайс, после всех своих бесславных афер, разоривших страну, ставший к этому времени первым заместителем у Черномырдина, предлагает Ельцину свой новый «проект спасения» – передать самые крупные государственные промышленные и иные производственные объекты – верным Кремлю «олигархам», обеспечившим «победу» Ельцину на президентских выборах во втором туре (1996). Это, как общеизвестно, все те же Березовский, Гусинский, Ходорковский, Вексельберг, Абрамович, Потанин и прочие. Они и другие скупали предприятия, включая ВПК (например, вертолетный завод со всеми цехами, зданиями и пр. оценивается в 200 тыс. долл.), нефтяные промыслы и нефтеперерабатывающие заводы, предприятия по добыче и переработке железных руд и цветных металлов, гигантские промышленные объединения с десятками тысяч работающих, машиностроительные, электротехнические, химические заводы, колоссальные промышленные объединения на Севере и в Сибири, перерабатывающие разные виды цветных металлов, являющиеся когда-то уникальными в мире по объему производства и перечню производимой промышленной продукции; они буквально захватывали банки, телеканалы, радиочастоты, журналы и газеты. Разграбление России принимает огромный размах, сюда слетаются авантюристы всех мастей со всех концов мира, перед которым настежь открываются двери в самых высоких кабинетах российской власти. Рычаги управления страной распадаются по «группам влияния», в центрах которых находятся «олигархи». А вокруг последних, как бы вкруговую, «нанизываются» члены правительства, кремлевские деятели, генералы (армии, МВД, спецслужб), различного рода «политологи» и иные «группы влияния». Все они в свою очередь жестко конкурируют между собой за «доступ к телу» одряхлевшего президента (им все еще нужны его подписи под указы, приказы и пр.). Парламента – способного контролировать ситуацию, власть в стране, фактически выпавшую из рук больного правителя, легитимность которого, кстати, сомнительна, – не существует. «Дума – не парламент, это всего лишь – «дума!», – метко заметил раздосадованный царский министр, граф Коковцев, когда, приглашенный на заседание думы в 1906 году, был «закидан» язвительными вопросами и замечаниями «думцев». Именно такой, какой она была по представлению графа Коковцева, «думой – но не парламентом», и оказалась порожденная ельцинистами «дума» – новый российский парламент.
Августовский дефолт (1998), бедность, нищета, роющиеся в мусорных свалках пожилые учительницы – это картинки из той, окончательно опускающейся на «дно» общественно-экономической жизни ельцинской России, находящейся в судорогах, казалось бы, накануне своей гибели. Отказ правительства Кириенко (назначенного, очевидно, чтобы «свалить» на него проблемы кризиса государства) платить иностранные долги, стремительное бегство капитала из страны, инфляция, мизерные зарплаты и пенсии, брошенные на улицы миллионы подростков – все это реальное доказательство не просто порочности избранной модели «реформы», а ее глубокого преступного замысла, ведущего к уничтожению того, что еще осталось в понятии «Россия». Глубокое уныние и паника в правительственных и кремлевских коридорах власти, увидевшей, наконец, свою позорную гибель.
Как свидетельствует история государств на протяжении тысячелетий, в периоды упадка накануне гибели дворцовые склоки, интриги, заговоры и мини-перевороты – это типичное явление. Назначаются и свергаются премьер-министры, «двор» и «ельцинская семья» прогоняет премьера Примакова, затем Степашина, а после дефолта – и Кириенко, – все они представляются «недостаточно надежными» для обеспечения «гарантий» Ельцину, которого с очевидностью готовятся «заменить» другим, способным продолжить «его дело», – ждать президентских выборов до июня 2000 г. – это обречь на полное поражение, и, скорее всего, – оказаться в тюрьме. «Надо опередить события» – так рассуждают заговорщики. В такой обстановке делается попытка вернуть Черномырдина – но здесь неожиданное упрямство показывает несколько осмелевшая на фоне падающего в пропасть Кремля Государственная дума. На первый план в грядущем дворцовом перевороте выходит «тройка»: «Березовский – Чубайс – семья». Они выдвигают премьером Владимира Путина. И здесь – весьма «уместное» вторжение сброда Басаева с территории Чечни на Дагестан, завязываются бои. Происходит идеологическая мобилизация российского общества под патриотическими лозунгами «Отечество – в опасности!». Призыв премьера – «Будем мочить (агрессора) даже в сортирах!» – находит отзвук в сердцах граждан страны – он становится самым популярным кандидатом в президенты. Он также – надежная гарантия неприкосновенности экс-президента (за совершенные им тяжкие преступления). 31 декабря правитель, тяжелый и обрюзгший, едва ворочая языком, произносит с телеэкрана: «Я – ухожу...» В общем, Ельцин ушел «добровольно» и «красиво» – так уверяют апологеты. Но по сути и форме – это был классический дворцовый переворот («мини-переворот»). Так же «добровольно» и «красиво» ушел и Михаил Горбачев 25 декабря 1991 г. Начиналась эпоха Владимира Путина. Это ознаменовало становление нового политического режима, хотя и на базе ельцинской конституции.
Боясь потерпеть поражение на президентских выборах, Ельцин в конце 1994 г. начал бесславную войну в Чечне... и проиграл. К власти пришел сброд, который начал войну с собственным населением и всячески провоцировал российский генералитет на ответные действия. «Перемирие» длилось два года и перед своим «уходом» Ельцин начал «вторую Кавказскую войну» с Чечней – на этот раз конкретный повод дали псевдоруководители этой республики, начав агрессивное вторжение в братскую Республику Дагестан. Отметим и то, что дагестанские и чеченские флибустьеры действовали сообща – до сих пор не выяснены многие стороны этого разбойничьего «похода». Кто был конкретным его заказчиком? В обеих республиках широко распространено мнение о том, что «командиры» этого сброда действовали не самостоятельно, – их «ввели в большую игру» могущественные силы в Москве, с целью оказать влияние на политическую ситуацию. Трудно сказать, так ли это, или эти суждения отражают какие-то иллюзии, рождающиеся всякий раз, когда нет достоверной информации.
Но факты таковы: вся Чеченская Республика превратилась в сплошные развалины, она была отброшена в каменный век. Бомбили с воздуха, расстреливали с тяжелых артиллерийских орудий и ракетных минометов, танки утюжили дома. Все полыхало и горело в этом металлическом огненном смерче. Никакой жалости к мирным жителям не проявлялось, война велась предельно жестокими методами и средствами.
Динамика политического процесса в России после первой кремлевско-чеченской войны (1996– 1999)Правом на бесчестье всего легче русского человека за собой увлечь можно...
Достоевский. «Бесы». Из монолога П. Верховенского
Между двумя Кавказскими войнамиВ августе 1996 г. подписанием далеко не лучших для установления прочного мира известных Хасавюртовских соглашений между генералом Александром Лебедем, бывшим в тот период Секретарем Совета безопасности России, – с одной стороны и сепаратистским руководством Чеченской Республики (Ичкерией) – с другой стороны, завершилась тяжелая война, начатая Ельциным в декабре 1994 г. Десятки тысяч убитых, еще больше раненых и искалеченных физически и душевно, неизлечимые психологические травмы, целое детское и юношеское поколение, выросшее в условиях напряженности и военных действий, впитавшее военную психологию, полностью разрушенная экономика некогда цветущей республики, тотальная безработица – вот то, что осталось на месте Чечни. Был уничтожен Грозный – красивейший город Кавказа, заложенный в далеком 1818 г. генералом Ермоловым.
Неисчислим экологический ущерб, нанесенный войсками вторжения. Почти вся территория Чечни была заминирована, во многих случаях не было карт минирования, и люди, особенно дети, подрывались на них ежедневно. Были уничтожены леса, искорежены гусеницами танков горные дороги. В результате нанесенных мощных бомбовых ударов с воздуха в высокогорных районах начались оползневые процессы. Многие реки и озера буквально засыпаны осколками снарядов, в том числе неразорвавшимися. Войска вторжения варварски относились к окружающей среде, практически вели на всей территории республики типичную экологическую войну... Могучие Кавказские горы, сотрясаемые взрывами тяжелых бомб и артиллерийскими снарядами, плакали, роняя каменные слезы в пропасть. Они за миллионы лет своей жизни никогда не видели таких чудовищно грязных дел, совершаемых человеком. Когда-то в этих горах, прикованный цепями, смотрел на мир Прометей...
Война оставила страшные, незаживающие раны, а пиррова победа на поле брани вызывала сакраментальный вопрос: «Почему это случилось с нами, за что Кремль так жестоко и несправедливо покарал нас?» А чего добились всесильные кремлевские вожди и рабски покорные их воле генералы, сеявшие смерть и разрушения в прекрасной стране – славы, бессмертия? Они навечно связали свои имена с позором, деяниями Герострата. Возмездие настигает всех, кто так или иначе содействовал тому, чтобы в маленькой стране заполыхала война и в ее адском пламени погибли тысячи невинных.
А что получила Россия в результате двухлетней войны? Тысячи убитых солдат и офицеров, те же искалеченные судьбы сотен тысяч молодых мужчин, воевавших с народом, многие из которых, несомненно, будут пытаться применить приобретенные навыки к убийствам в российских городах, плачущие солдатские матери, немыслимый экономический ущерб, униженная армия, падение политического престижа государства и очевидная несостоятельность лидеров. Аномальное поведение носителей власти, их готовность к самым жестоким действиям – первый бесспорный вывод из этой войны, вывод, способный вызвать шок в любом здоровом обществе. Но в России война и ее результаты не вызвали этого шока, поскольку общество больно, – диагноз этой болезни – рабская психология. Этот вывод был бы смертелен для лидеров любой нормальной страны и нормального общества.
Лидеры России обладали огромными возможностями, чтобы не допустить войну; ошибочно решив ввести в республику войска и поняв допущенную оплошность – они могли остановить войну. Наконец, могли ее вести в каких-то цивилизованных формах, не пытаясь сократить численность населения, не проводя откровенную политику геноцида. Войну вели в самых беспощадных формах, не страшась ни Божьего, ни человеческого суда, пытаясь убить как можно больше людей, даже младенцев, и преследуя откровенную задачу полностью разрушить экономику, объекты культуры, образования и здравоохранения Республики.
Быть лидерами народов, больших или малых, очень непросто. Не просто понимать, чувствовать свою ответственность за решения, прямо или непосредственно влияющие на судьбы миллионов людей. Эта ответственность лидерства осталась непонятой российскими государственными деятелями не в меньшей мере, чем «вождями» Чеченской Республики – и те и другие бездумно стремились только к одному: личному самоутверждению на фундаменте, составленном из трупов десятков тысяч мирных людей, убитых по их преступным приказам. Не думаю, что им снятся кошмары – людоедам это не свойственно.
Вседозволенность власти, отсутствие реального народного контроля над ее деятельностью – одна из причин двух российско-чеченских войн. Войны и их последствия, экономическая разруха, богатство и блеск нуворишей и нищета общества – это закономерная расплата за глухоту, слепоту и молчание общества, его терпимость к преступлениям высшего государственного чиновничества, манипулирующего государством по велениям капризов правителя. Развязыванию обеих войн способствовала также стремительно нарастающая тотальная коррупция в системе власти, во всех ее звеньях без исключения, включая представительную и правоохранительно-судебную, – разлагающая всю рыхлую, едва создаваемую новую политико-административную систему, а бесшабашный авантюризм, сочетающийся с невежеством, стал главным методом для действий «новых управляющих».
Несомненно, что большие деньги, растоптавшие Совесть, Честь, понятие Долга, Верности, Дружбы, любви к Отечеству, деньги, сделавшиеся всеобщим палачом, – играли огромную роль на всех этапах войны и в ее ходе, причем для обеих воюющих сторон в равной мере: вначале деньги использовались в Чечено-Ингушетии для развращения людей «законными» партийными властями республики и их покровителями в «центре», позже – теми, кто выдворил их и занял их место, дудаевцами. Таинственной силе этих денег, получаемых через откровенные формы хищений государственных средств и распродажу народного достояния, спекуляции оружием, захваченным у бывших советских гарнизонов и поделенным между генералами в Москве и дудаевской челядью, – были подчинены экстравагантные лозунги самых «пламенных борцов за чеченскую независимость». Странно, но до сих пор не выявлено из дудаевско-масхадовского близкого окружения ни одно лицо, действовавшее бескорыстно, без того, чтобы не иметь в виду личное благо.
Пытаясь сохранить или захватить власть, которая использовалась не для общего блага, а во имя доступа к дьявольскому желтому металлу, ослепляющему своим всесилием низменные души олигархата, – они и начали войну, и вели ее – вот причина того, что завершение 1-й войны и вывод российских войск не дали мира народу республики и не прекратили насилия над людьми. Уже после вывода Российских вооруженных сил в 1996 г. в Чечне появились новые тысячи вооруженных людей, сколоченные в бандитские группы, начавшие террор против мирного населения, похищения людей с целью их продажи родственникам. И все эти бандитские группы оказывались неуязвимы, а руководство сопротивления, успешно воевавшее с одной из самых могущественных армий мира, оказалось бессильным, не странно ли это? Не потому ли, что бандитизм, работорговля, деятельность этих уже совершенно не объяснимых с точки зрения интересов Чеченской Республики новых отрядов боевиков – тоже связаны со звоном желтого металла или шелестом зеленых купюр? А этот звон уничтожал слабых – их честь, и совесть, и хваленую горско-чеченскую этническую общность, со всеми существовавшими на протяжении столетий обычаями и традициями.
Война с обеих сторон во многом велась на этой презренной денежной базе, хотя всячески маскировалась под высокие государственные цели и нравственные принципы. Но трагедия заключалась в том, что по обе стороны воевали и гибли конкретные люди, далекие от финансовых соображений, в то время как первые, то есть зачинщики войны, не пострадали (за исключением безумного Дудаева). При этом сильнейшая сторона, вооруженная всеми видами военной техники, убивала все живое и мертвое – даже реки, озера, горы, растительный и животный мир; солдаты расстреливали кавказских горных орлов...
Проблема войны и мира необычайно сложна, она имеет много пластов и каждый пласт рожден «своими» причинно-следственными связями, таит узлы, в которых переплетены самые мелкие, меркантильные, субъективные мотивы влиятельных и сверхвлиятельных деятелей, с глубинными политическими и экономическими интересами быстро растущих предпринимательских групп, все более выступающих как энергичные хозяева страны и властно требующих проведения не только определенной политики, но и конкретных военно-политических и идеологических акций. В этом плане важны метаморфозы, происшедшие в системе российской власти, которые непосредственно связаны как с войной в Чечне, так и с другими важными сторонами жизни государства, без выяснения которых невозможно понять механизмы осуществления политического процесса в сегодняшней России, включая начало войны и зигзаги военной политики в Чечне.
Один из наблюдательных журналистов-аналитиков ельцинской эпохи написал как-то в своей газете, что наиболее яркая черта российской политической системы проявляется в том, что творцы политики не могут остановиться вовремя. Одержав победу над противником или оппонентом, используя при этом все средства, самые грязные, они непременно стараются его уничтожить, добить – и физически, и морально. Меткое замечание умного и тонкого наблюдателя.
Дефолт 98-гоВспоминается, как цинично был организован печально знаменитый «дефолт» 1998 г. Небольшая группка высокопоставленных деятелей вдруг принимает на правительственном уровне вполне коммунистически-революционные решения: «ограничивается» движение валюты за границу, приостанавливаются выплаты (дивиденды) по государственным казначейским обязательствам (ГКО), страна отказывается от выплаты своих внешних долгов и т.п. Разве не дикость? Или сознательный «обвал» экономики и финансов? Началась паника, биржи закрылись, иностранцы бросились вывозить свои вклады отовсюду, даже с производственных объектов. Функционеры МВФ и Всемирного банка забили тревогу: страна оказалась на пороге тотального банкротства. Так называемый средний класс России, о котором так много писали и говорили, мгновенно перестал физически существовать, он превратился в одночасье в бедняков; мелкие предприятия вымывались гигантской волной, поднятой неразумными правительственными действиями. Это был так называемый русский дефолт, отбросивший на десятилетие назад те слабые позитивные сдвиги, которые происходили в стране, независимо от политики правительства, в силу отчаянной деятельности групп людей. Фактически эта афера с дефолтом, провернутая правительством совместно с олигархами, обанкротила ельцинское государство и выставила на посмешище самого президента. Судя по выступлениям последнего, он даже не имел представления о том, что происходит, и было похоже, что с ним не были согласованы акции, предпринятые «Кириенко – Чубайсом – Гайдаром» и Центральным банком. (См.: Третьяков Виталий. Сможет ли Россия выстоять в схватке двух властных группировок. – Независимая газета, 1999, 1 июня.)
Далее выяснилось, что этот злополучный дефолт произошел в момент, когда незадолго до описываемых событий МВФ перевел в Россию 4,88 млрд долл. в качестве очередного (или внеочередного!) транша – предусмотренного займа, в соответствии с предыдущими договоренностями. Как ни искали позже эту гигантскую сумму, так и не нашли. Срочно прибывший в Москву глава Всемирного банка господин Вулфенсон упорно допытывался у главы Центрального банка Геращенко ответа на вопрос: «Знал ли Центральный банк о мерах, подготовленных правительством Кириенко»? – но так и не получил внятного, прямого ответа от хитреца Геращенко. А вопрос этот имел принципиальное значение – влиятельные международные финансовые круги хотели для себя выяснить главное: дееспособны ли российские власти, чтобы с ними иметь дело?
Это было не просто финансовое потрясение или кризис – обанкротилось само ельцинское недогосударство, обнаружившее свою финансово-экономическую и политическую несостоятельность.
Глава 2
Владимир Путин во власти – президент, премьер
Какое наследие получил Путин?Владимир Путин, ставший премьером в августе 1999 г. после отставки Сергея Степашина, сразу же после налета боевиков на Дагестан, а затем выигравший президентские выборы, – получил в наследство от престарелого диктатора весьма странное псевдогосударственное образование – «недогосударство Ельцина». У этого псевдогосударства были довольно выраженные черты, делающие его не похожим ни на одно из современных государств: формальное наличие вроде бы демократической конституции, покоящейся на принципе разделения властей: президента – гаранта всех мыслимых и немыслимых свобод, обладателя диктаторской власти; и по той же конституции – лишенного какой-либо самостоятельности парламента, включая основное – права на контрольную деятельность, которую еще Монтескье считал главной функцией представительной власти. Созданный политический режим был сконструирован таким образом, когда «писаные законы» самым причудливым образом расходились с практикой, в результате чего президентские чиновники оказывались «над» законами, парламентом и судьями.
В государстве, в провинциях царило открытое мздоимство, аппарат власти – как на федеральном, так и на провинциальном уровне, в органах правосудия, полицейской системе (МВД) – был насквозь пропитан коррупцией и взяточничеством. Гигантски увеличилась бюрократия, превысив численность, существовавшую в СССР в конце 80-х гг. Она все в большей степени придает государственной системе типичные черты административно-бюрократической системы, о которой я писал в своих книгах в предыдущие десятилетия, в условиях социализма[1]. Но новая капиталистическая реальность в России приобрела такие чудовищные свойства, которые абсолютно не были свойственны социализму постсталинской эпохи. И только апологеты, боясь, что общество качнется в сторону возвращения к социализму, стремятся «навешать» ему те явления, которые пышно расцвели в современной России: враждебное отношение людей друг к другу, мздоимство, предательство, безмерная жадность, предельная бытовая распущенность, отсутствие всякой морали, антиинтеллектуальное перерождение, культ богатства, презрение к умным.
Непрерывно свертываются провозглашенные конституцией гражданские и личные права гражданина. Жаловаться уже некому. Работодатель был волен поступать со своим наемным рабочим как ему заблагорассудится, поскольку профсоюзы разгромлены государством, – по существу, вернулись времена крепостного права. Минимальный уровень заработной платы был установлен умышленно на низком уровне (62 руб., т.е. 2 долл. в месяц), позволяющем новым хозяевам жизни осуществлять жестокую эксплуатацию наемного труда. Уровень жизни большинства людей был отброшен к уровню жизни конца 40-х гг.; профессор, который уже с 50-х и вплоть до начала 90-х гг. имел заработную плату в пределах 500–600 долл. в месяц, имеет заработную плату 80–120 долл. в месяц; учитель, врач – 30–40 долл. (на этой базе быстро стало развиваться весьма циничное отношение этих специалистов к выполнению своей традиционно благородной миссии, что никогда не было ранее свойственно учителям и врачам страны).
Оказалась извращенной сама суть федеративных отношений, сформированных с огромным трудом в политическом процессе 1990–1992 гг. и закрепленных в федеративном договоре, утвержденном 31 марта 1992 г. Отношения кремлевского правителя – Ельцина с губернаторами стали напоминать отношения в XVI – XVII столетиях между царем и воеводами. При этом открытое холопствование, поощряемое «царем», стало утверждаться в качестве обычной практики. Особенно показательны были эти отношения на уровне «верхней палаты» парламента, где заседали «царевы холопы» (губернаторы, то бишь сенаторы). Отношения правителя с Государственной думой – суть те же отношения: раболепие, низкопоклонство, страх перед «впадением в немилость» (роспуск). Власть перестала опасаться любых выборов – откровенные манипуляции, приносящие «избирательные победы» в любых условиях, стали обычным явлением, никого не удивляющим и даже не возмущающим. Интеллектуалы (интеллигенция), имеющие собственные суждения, – таковые, кажется, почти исчезли, кроме тех, кто воспевал добродетели власти.
Редкие писания, статьи, теле– и радиопередачи и пр., вскрывающие какие-то сомнительные дела и пороки властвующих и управляющих, перестали волновать общество, не говоря уже о самой власти. В обмен на поддержку Кремля провинциальные чиновники могли позволить себе практически любые действия, оставаясь безнаказанными. Время от времени «царь» встречался с «денежными мешками», или «олигархами», как их стали именовать, они, все вместе и каждый по отдельности, были обязаны своими богатствами лично ему, Ельцину, его камарилье – и они это прекрасно понимали и ценили. Что и доказали, добившись переизбрания в 1996 г...
Новый правитель – президент Путин вряд ли представлял первоначально всю внутреннюю, «технологическую» ущербность ельцинского государства, неполноценность парламента, судейского корпуса, правоохранительных органов, региональной и местной власти – т.е. всей системы, организации государства, механизмов функционирования политического режима. Это понимание не приходит ни в один, ни в два, и ни в три года – для этого надо изучать систему и работать многие годы в ней, к тому же иметь аналитические склонности. Скорее всего, Владимир Путин стремился «упростить» управление, заменить должностных лиц на «своих», лично ему обязанных. Вот и все реформы. Этой задаче позднее была полностью подчинена и деятельность по «девальвации» верхней палаты – Совета Федерации, а также создание каких-то «округов» во главе с генералами и политиками-неудачниками ельцинской эпохи. Этим же целям была подчинена и война в Чечне, так удачно «подоспевшая» к его начавшейся президентской кампании. Нет оснований полагать, что у Путина имелись какие-нибудь серьезно проработанные стратегические идеи по выводу страны из кризиса, когда общество безоглядно бросилось его поддерживать.
...Со времен августовского (1991 г.) неудачного путча коммунистических функционеров (деградация всегда кончается крахом) для российских псевдолибералов-антиподов главный вопрос заключался не только и даже не столько в попытках утвердить систему универсальных демократических ценностей или решении основных задач с позиций общенациональных интересов и эффективности управления страной. Главным для них представлялся характер участия этих сил в управлении страной – будут ли они управлять единолично, либо им придется делиться властью на базе полноценной системы сдержек и противовесов (разделение властей); и более того – какие конкретно из новых властных групп будут доминировать как в определении политики, так и в процессах стратегического управления, включая организационное, кадровое и финансовое управление; и какова будет конфигурация высшей исполнительной власти? Таким образом, они были далеки от западных представлений демократии, которая действует под контролем общества, регулярно сменяя избранные им власти.
Не случайно они, придя к руководству, немедленно взялись за уничтожение парламента и всей системы представительной демократии в стране – как главной опоры реальной демократии. Несомненно, что тогда же ставилась задача форсирования вхождения России в структуры глобальной экономики на второстепенных, колониальных началах, как поставщика стратегического сырья и потребителя западной продукции и «промежуточных» технологий. При этом реформаторы исходили из известной концепции, изложенной еще в 80-х гг., о «неготовности» СССР, а позже – России к «полноправному вхождению» в систему международных экономических отношений и мирового хозяйства.
Не занимаясь самим содержанием деятельности правительства, не вникая в смысл государственной политики (внутренней и внешней), Ельцин жестко и грубо «регулировал» все то, что составляло атрибутику его личной власти.
«He так сели. Степашина сюда (поближе к нему, Ельцину. – Р.Х.). Он – первый заместитель Премьера...» Эти слова Ельцина на заседании правительства в Кремле, обращенные к Примакову (это транслировалось по TВ), сказали публике всё: видимо, Примакова прогонят.
Не доверяя мудрому Евгению Примакову, Ельцин назначает отставного премьера Черномырдина для выполнения специфической задачи – уговорить югославского президента Милошевича, чем-то не угодившего Западу, согласиться на условия НАТО – признать Косово независимым государством и согласиться со всеми иными требованиями, иначе... Черномырдин успешно справляется с этой задачей, но затем, подумав, Милошевич отказывается от своей подписи. Примаков летит за океан, чтобы как-то смягчить обстановку, намечена его встреча с президентом Клинтоном. На востоке НАТО начинают бомбардировку Белграда. Возмущенный Примаков разворачивает самолет над Атлантикой и возвращается в Москву. И это вызывает раздражение у американцев, и соответственно – у Ельцина. Когда позже, усилиями Березовского, TV начинают травлю премьера, Ельцин самодовольно, снисходительно выговаривает Примакову за его «неумение наладить отношения с прессой» (это тоже показывают по TV). Было очевидно, что наиболее способного лидера правительства за все 90-е гг. Ельцин готовится изгнать, во всяком случае, мне это было ясно.
Это и произошло вскоре, правда, не без юмористически-детективных приложений. Некий министр путей сообщения, приставленный к Степашину в качестве его первого заместителя, необычайно быстро сблизился с «семьей», на этой основе стали развиваться недоброжелательные его отношения со Степашиным. Когда Ельцин окончательно решил назначить Степашина главой правительства и пригласил его прибыть в Сочи, на свою летнюю резиденцию, где он тогда находился на отдыхе, – прибывший Степашин... обнаруживает своего «первого заместителя», беседующего с президентом. Чрезмерное подобострастие подвело его – он так старался стать премьером вместо Степашина, что, похоже, «переиграл самого себя».
Но сильнейшее раздражение у Ельцина премьер Степашин вызывает своими действиями (и словами) в период пребывания в Америке. На встрече с вице-президентом Альбертом Гором несколько расслабленный вниманием американцев Степашин делает большую ошибку. Он высказывается в том плане, что в России есть и такие политики, которые еще достаточно молоды, энергичны, образованны, – в отличие от тех, которые от дряхлости даже трудно передвигаются, уже не соображают, к тому же кое-чем «злоупотребляют». Ельцин такое не прощает...
Огромную роль в перерождении Ельцина, несомненно, сыграла «дворцовая интеллигенция». Кто-то, помнится, писал, что российская интеллигенция мечется между свободой и рабством, но так ли это? Интеллигенция, во всяком случае, та ее часть, которая могла оказать влияние на власть, не нуждается в свободе, ей нужна причастность, приближенность к власти, к любой власти, но еще лучше – к власти тиранической, блеск такой власти, как оказалось, ласкает интеллигентские души, быть рядом с тираном – становится ее вожделенной мечтой. И духовный плен – вовсе не смертелен для такой «ищущей» души, ибо она не ощущает себя в рабстве. Существование в абсурде стало в эпоху ельцинизма для русской столичной интеллигенции не просто привычным состоянием, но и вожделением. И дело вовсе не в «старых извинительных привычках», якобы приобретенных в коммуно-советские времена, ссылки на которые почему-то становятся индульгенцией как для таких «интеллигентов», так и для власти, совершающей не только преступления, но демонстрирующей свою абсолютную свободу от общества и закона, а нравственного закона – тем более.
Как высшая демократическая добродетель преподносилась в ельцинские годы сама возможность обсуждать общественные проблемы и даже тихонько ругать Власть. И вот мы уже знакомимся из уст с новой формулой придворных летописцев: «разве нельзя считать обсуждение власти, государства, его политики – высшей ступенью самой демократии?» – Но разве и власть, и государство в обществе не обсуждались всегда: – и в 20–50-е, и в 60-е, и в 70-е, и в 80-е, и в 90-е годы? А разве сталинскую конституцию не «обсуждали»? И кстати, тогда тоже говорили о «высшей форме демократии», однако ельцинистами «демократия» тоже была сведена всего лишь к праву «обсуждения». – Это ли не свидетельство полной духовной деградации, убийства свободной мысли? «Дворцовые интеллигенты» в условиях полного упадка Системы заговорили в те времена о необходимости «терпения», – прекрасно! Но почему они не призывали в 1993 г. к «терпению», а требовали «немедленно», «сию минуту» дать «новую, совершенную и абсолютно демократическую конституцию»? Или почему не потребовали «терпения» от расстрельщиков парламента? Тогда, похоже, было не до «терпения», – другие были задачи. И вдруг на исходе ельцинизма они заговорили о «терпении»! Шахтеры, учителя, врачи, по году не получающие заработную плату, от безысходности стали блокировать движение железнодорожного транспорта, – а их призывали к «терпению»!... Эти люди чем-то напоминали образы пещерных людей, выведенных шотландским философом XVI века Фрэнсисом Бэконом (idolo specus), с их пещерными иллюзиями; все происходящие вокруг события они воспринимают грубо-извращенно, через свое сумеречное сознание, отсекая все неприятное, непонятное, сложное и до крайности вульгаризируя и упрощая жизнь и события, в ней происходящие. Их интересовала только их собственная жизнь и жизнь их группы (стада) с их неизменными инстинктами.
Видимость или даже реальная консолидация режима не есть стабильность государства. Консолидация режима, в какой-то мере достигнутая после второго октябрьского переворота (1993), напоминала устойчивость банды, члены которой, ненавидя друг друга, объединены совместным преступлением. Последующее оформление механизмов взаимодействия, «групп» влияния, монополизация режимов радио и всесильного ТВ и СМИ, включение оппозиции в систему власти и т.д. – вселили на определенное время уверенность высшей бюрократии и правящего (паразитарного) класса в своем всесилии. Но она (власть) мощно подрывалась неспособностью самой власти обеспечить успех в социальной и экономической политике, где исчерпанность идей и ресурсов была очевидна, и поэтому все дело сводилось к заклинаниям, обещаниям и фразеологии. Результатом экономических поражений являлось растущее неверие общества в возможность добиться позитивных результатов на пути реформ (скорее – антиреформ или псевдореформ). Материальные лишения людей сопровождались непривычными психологическими стрессами от их неуверенности в завтрашнем дне. Все это подрывало Власть и сводило на нет ее тактические ходы, и только бесплодность, мнимая активность оппозиционных сил (и слева, и справа), а также общественная инерция, сила привычки людей сохраняли определенную устойчивость власти и внешне создавали впечатление относительного порядка и даже некой респектабельности. А общую ситуацию можно было охарактеризовать известной формулой – «верхи не могут, низы не хотят», и она, эта ситуация, подталкивала к качественным изменениям системы ив конфигурации политических сил.
Многие признаки свидетельствовали, что к концу 90-х складывалась новая расстановка влиятельных сил, которая, сформировавшись, могла бы существенно изменить ситуацию. В центре этих изменений – президентская власть, вокруг которой образовался совершенно иррациональный режим личной власти. В предыдущие несколько лет он активно конструировался самой криминально-монополистической буржуазией, боящейся как коммунистического реванша, так и демократического общества с его разветвленными структурами, опирающимися на реальные органы народовластия и местного самоуправления. Именно криминально-монополитические деловые круги мощно подтолкнули Ельцина к октябрьскому перевороту 1993 г. и заставили его передать им государственную собственность и государственные финансы (другого источника появления крупных состояний и капитала не было). В 1999 г. те же деловые круги (формирующийся олигархат), ставшие намного могущественнее и полагающие, что они в состоянии самостоятельно манипулировать общественным мнением, заставили престарелого манипулятора-правителя решиться на уход из власти.
Положение на политической сцене усугублялось жалким видом различных «претендентов», одно мысленное представление которых «на престоле» вызывало даже не смех, а испуг и тревогу. Дефицит настоящих лидеров в стране, когда электронные СМИ мгновенно объявляют любого «подходящего» примитива-болтуна с блудливыми глазами «спасителем отечества», – стал очевидным, и такая ситуация никак не устраивала даже полукриминальные деловые круги, которые стремились не только к своей респектабельности, но и к тому, чтобы власть, которую они поддерживают, тоже была респектабельной, хотя бы в меру контролируемой обществом (с целью гарантии от действий, способных развалить все здание государства, что в новейшей истории неоднократно уже происходило).
Скорпионы в банкеА между тем борьба в кремлевских коридорах власти продолжалась,приобретая все более яростные формы. Здесь боролись, по крайней мере, две мощные группировки. Одна – собственно президентская семья и непосредственно с ней же связанные банкиры и промышленники. Другая группировка – более или менее трезвомыслящие представители деловых и финансовых кругов, также связанные с «семьей», но отдающие себе отчет в том, что происходит. Они считали, что эпоха Ельцина прошла и надо думать о замене лидера – в противном случае «можно потерять все». Вот и дрались, как скорпионы в банке. Но найти «подходящего человека» – не так просто. Ельцин при всей своей дряхлости вызывал ужас у приближенных, и обойти его мнение было практически невозможно. Нехотя он согласился на Примакова, но почувствовал, что он может стать самостоятельной фигурой (чего доброго, еще засадит в тюрьму, как Пиночета).
Американцы, попавшие в сложное положение с сербским президентом Милошевичем (по поводу окончательного расчленения остатков Югославии), попросили от лица Клинтона «помочь» уговорить упрямца Милошевича на мирный отход Косово. Как я выше отмечал, Ельцин с удовольствием направил Черномырдина «уломать упрямца» серба. С этой задачей он справился и добился согласия от Милошевича подписать сомнительные соглашения по «миру». Затем снова «отозвал» свою подпись, убедившись, что Черномырдин и натовцы его обманули.
На переговоры в Вашингтон вылетает премьер Евгений Примаков. Над Атлантикой ему сообщают, что американские и натовские самолеты бомбят Белград – мнение России Вашингтон уже не интересует. Примаков разворачивает самолет и возвращается в Москву, звонит президенту, просит срочную встречу. Ельцин назначает ему встречу на следующий день вечером. Он ждет Томаса Пикеринга, американского посла. Посол передает «неудовольствие» Госдепартамента «поведением» господина Примакова, «сорвавшего важную встречу» в целях упорядочения «важной проблемы на Балканах и в регионе Средиземноморья». Ельцин благодарит посла и просит передать «другу Биллу Клинтону», что он «разберется с Примаковым».
Ельцина тогда больше всего беспокоил вопрос о том, кому передать необъятную власть, которую он, больной и немощный, уже удерживать не мог. Его не интересовали такие качества претендента, как образование, квалификация, профессионализм, жизненный опыт. Не интересовали его и такие, на его взгляд, «абстрактные понятия», как совесть, честь. Ему нужны были ручные псы, преданные беспредельно своему хозяину. Учитывая слабеющие собственные жизненные силы и понимая, что именно человек на посту премьера может в последующем решить лично его, Ельцина, судьбу... Черномырдин, Примаков, Кириенко, Степашин – все эти люди, безусловно, были ему преданы лично, но, присматриваясь к ним, когда они работали премьерами, Ельцин считал, что они могут, после его возможной отставки, «выдать» его на съедение за былые «грехи» (и прежде всего расстрел Российского парламента в 1993 г. и чеченскую войну, которую он беспричинно начал в декабре 1994 г.). Скорее всего, он был недалек от правды – история показывает: новый правитель быстро забывает, чем он обязан предшественнику, и пытается выдать все прошлое за сплошную цепь неудач и ошибок.
Среди всех них, на взгляд Ельцина, да и всей его «семьи», наиболее предпочтительным казался именно Путин, который всем был обязан именно ему, лично Ельцину. Эта идея была поддержана близкими к семье олигархическими семьями – банкирами, промышленниками, которых сколотил первоначально Березовский и ввел в «ближний круг». Правда, они самоуверенно полагали, что править будут они, а новый президент, как «первый сеньор», всего лишь будет утверждать их решения. Началась «раскрутка» Путина, который, как утверждалось, «не побоялся взять на себя личную ответственность за новую войну» на Кавказе – в Чечне. А когда он заявил, что «будем мочить (чеченцев), мочить даже в сортирах», – восторженный вопль российского общества докатился до самых Кавказских гор, куда вскоре докатятся и танки... Так был завершен первый этап большой стратегической игры по вводу на высокую политическую арену нового президента.
Второй этап этой, уже кровавой, драмы начался с войны в Чечне (которую опять-таки начал Ельцин, а не Путин), которая плавно была перенесена из Дагестана вместе с отступающими отрядами флибустьеров, вместо того чтобы блокировать их при отходе из дагестанских сел в Чечню. Но это, скорее всего, была уже игра генерала Квашнина, а не Путина. Разумеется, их «планомерный» отход без каких-либо потерь – это также часть «большой стратегической игры», связанной с московскими событиями и дальнейшими планами оккупации.
Эта вторая российско-чеченская война велась еще более жестокими методами, без всякой пощады к мирному населению, по возможности – без контактного соприкосновения с противником. Все – города, селения, пастбища, леса, водоемы подлежало уничтожению с воздуха, артиллерийскими и ракетными обстрелами, танковыми пушками. Никаких законов, призванных регулировать поведение военных в военное время, их взаимодействие с мирным населением – не существовало для федеральных вооруженных сил, вошедших на территорию Чеченской Республики как на землю «чужого государства», которое следовало захватить, уничтожить, людей – перебить, экономику – разрушить. Кто хочет сохранить жизнь – должен бежать (или выкупить жизнь), – вот простые и ясные принципы, которые были внушены Генеральным штабом во главе с Квашниным российским войскам.
ЗлодеянияПосле поражения Кремля в 1-й войне обнаглевшие экстремисты установили в Чечне настоящий террористический режим – над населением издевались вооруженные банды, никому не подчиняющиеся. Они грабили, избивали, брали в заложники – причем всех – чеченцев, русских, иностранцев. Жажда наживы – вот единственная их цель.
Страшная весть об обнаружении на чечено-ингушской границе отрезанных голов трех англичан и одного новозеландца напомнила мне такое же жуткое преступление, совершенное дудаевскими боевиками в самом конце 1994 г. Тогда в станице Ассиновская федералам были подброшены в мешке головы четырех российских пограничников, не принимавших, кстати, участия в боевых действиях.
Подданные Великобритании Питер Кеннеди, Дарр. Хики, Рудольф Пейни и новозеландец Стенли Шон прибыли в Чечню от британской телекоммуникационной фирмы «Грейнджер телеком» для монтажа в республике сотовой сети редкого стандарта. Видимо, по чистой случайности их приезд практически последовал за освобождением из местного заложничества двух их соотечественников – Камилы Карр и Джона Джеймса. Они прибыли, несмотря на строгие рекомендации официального Лондона гражданам Великобритании не приближаться к границам Чечни вплоть до 2002 года. Но люди, движимые стимулами бизнеса, решили рискнуть. Тем более что они заручились покровительством «вице-президента» Вахи Арсанова, чьи родственники являлись учредителями фирмы «Чечентелеком» – делового партнера английской компании.
Иностранные специалисты, несмотря на солидную охрану чеченских спецслужб, были захвачены в заложники 3 октября 1998 г. в Грозном. Сразу же была выдвинута единственная версия: преступление совершено с целью получения выкупа. Но, как известно, правительство Великобритании принципиально против уплаты выкупа преступникам и бандитам, захватившим их подданных, в этом смысле нечего было ожидать выкупа. Хотя, по некоторым данным, за англичан и новозеландца готова была внести требуемую сумму фирма «Грейнджер телеком». Ее представители даже приезжали на Северный Кавказ, в Ингушетию, на переговоры с похитителями. Но по какой-то причине лица, захватившие иностранных граждан, к согласию с прибывшими не пришли. По некоторым сведениям, две бандгруппы перессорились между собой, а вмешательство Масхадова довело их до исступления. (Как оказалось, убийство этих несчастных совершила банда некоего Бараева, подконтрольного спецслужбам России.)
Но возникает и другая версия: а в выкупе ли было дело? Не носила ли преступная акция иной, то есть сугубо политический характер? Некоторые факты, как считалинаблюдатели, свидетельствовали в пользу именно этого предположения. Сделавший по поводу убийства заложников специальное заявление чеченский президент Аслан Масхадов всю ответственность за случившееся, как всегда в подобных случаях, возложил на «бандитские группировки, которые финансируются иностранными спецслужбами», – имея в виду спецслужбы российские. Это была, конечно, ловкая позиция, но безответственная, и, скорее всего, неверная. Вот что писала одна газета по поводу ситуации в этой республике.
«Чечня неуправляема. Она требует денег и убивает ни в чем не повинных британских инженеров. Юридические и государственные институты не функционируют, даже в том виде, в каком они были сформированы мятежниками. Во всех слоях общества расцвела ненависть ко всему российскому. В политике осталось лишь несколько здравомыслящих людей, а работоспособное население едва ли не поголовно ищет себе «профессии», прямо или косвенно связанные с насилием. Средневековые нормы поведения, натуральное хозяйство и искаженное представление об исламе стали повседневностью. Романтика «борьбы за независимость», если она когда-либо вообще была, выродилась в пытки, насилие, отрезанные головы и бесконечные разговоры о «несгибаемом духе вайнахов», которых нельзя победить. Можно. Только надо знать, с кем имеешь дело. Похоже, что Лондон, глядя на головы четырех подданных Ее Величества, понял это лучше Москвы». (См.: Труд, 10 декабря 1998 г.)
Я буквально задыхался от бессилия, ярости, невозможности влиять на то, что происходит в Чечне. Как этим людишкам, глупым, циничным, лишенным чести и совести, – удалось навязать свою волю целому народу и ежедневно позорить этот народ навесь Мир?.. Что делать? Это вопрос сверлил мой мозг...
Сползание к войне...Откровенно отрицательную, по сути провокационную, роль играли некие заезжие «ученые» из Татарии, Башкирии, Дагестана, зарубежных мусульманских стран и др., которые, съезжаясь в Грозный, как грифы на падаль, выступали с длинными речами на каких-то бесконечных «мероприятиях» (транслировавшихся всегда по телевидению) – до небес превозносили «подвиги» чеченских воинов, «сокрушивших русское тысячелетнее иго». Они произносили льстивые, ласкающие слух и незрелый ум местных правителей речи; строили бесподобные по конструкции мысли вроде того, что «Чечня, чеченский народ занимает авангардные позиции в борьбе всемирного Ислама против глобального Зла»... Они говорили, что«борьба только начинается» и «чеченские воины Ислама... обязаны готовиться к новой битве...». Это были откровенные провокаторы, сеятели зла и ненависти между народами.
Вконец разорив бесконечными грабежами и без того обнищавший народ, банды стали нападать на соседей – хозяйства Ставропольского края, дагестанские животноводческие фермы, похищать в целях выкупа не только чеченцев, но и иностранцев, журналистов, совершать под формой «шариатского правосудия» дикие внесудебные расправы над людьми. Одновременно масхадовские чиновники и иные «волонтеры» вели антироссийскую внешнеполитическую пропаганду. В ответ была развернута мощная тотальная античеченская кампания по всей России, во всех газетах, журналах, радио и ТВ. Чеченцы были объявлены исчадием ада, подлежащим уничтожению.
Общественное мнение России целенаправленно настраивалось на оправдание самых свирепых расправ с чеченцами, т.е. Российское государство сочло себя вправе стать на путь отрицания каких-либо прав, в том числе права на жизнь и свободу чеченского народа, где бы ни проживали представители этого народа на территории России. Газеты подчеркнуто описывали любое преступление, совершенное в любой части России, как «напоминающее по почерку преступление, совершаемое чеченцами». Каковыперлы?Видимо, в таком случае следовало признать и «преступления», напоминающие по «почерку русских», «евреев», «татар» и т.д. Так зомбировалось сознание обывателя, оно настраивалось, причем тотально, против целых народов, в данном случае – против чеченцев. Все эти античеченские измышления, при всей своей примитивности, легко воспринимались российским обществом, буквально впитывались им. В чеченские квартиры, где бы они ни находились – в Москве, Петербурге, Сибири и на Дальнем Востоке, – любой милицейский наряд мог вломиться в любое время суток – швырнуть хозяев на пол, проводить обыски, изымать ценности и вещи. Можно было безнаказанно подбросить оружие, патроны, наркотики, увести родителей под рев малолетних детей в «кутузку» и упрятать в тюрьму надолго (если не дать взятку). Физически «оказались уничтоженными так называемые чеченские преступные группировки – о которых так много писали в начале 90-х гг., – позже о них уже почти ничего не сообщалось (их уже не существует). Были уничтожены чеченцы-предприниматели, осталась небольшая их группка – чтобы время от времени можно было произносить само понятие «чеченские бизнесмены»...
Повод для агрессии: нападение на ДагестанФедеральные власти ждали (и готовили) повод для расправы с ненавистной Ичкерией (так называли экстремисты Чеченскую Республику). Повод не заставил себя ждать. Старые, испытанные агенты, действовавшие в сопротивлении, дали такой повод. Уже несколько лет дагестанские села (Карамахи и Чабанмахи) в глубине Кавказских гор, изгнав светские власти, жили обособленной жизнью, согласно нормам шариата. Целый ряд честолюбивых дагестанских деятелей, буквально рвущихся к власти в этой Республике, в том числе известные братья Хачилаевы, решили использовать это обстоятельство, в том числе и провозглашение одного из сподвижников Масхадова – а именно Басаева – «имамом Чечни и Дагестана». Они буквально затягивали недалеких чеченских предводителей бандгрупп в Дагестан, уверяя их в том, что «весь дагестанский народ, как один, поднимется под «зеленое знамя», «опрокинет ненавистный промосковский режим, установит шариатское государство»...
...2 августа 1999 г. банда с территории Чечни, возглавляемая флибустьерами Басаевым и Хаттабом (арабом – международным авантюристом), совершает дерзкий налет на дагестанские селенияв Ботлихском районе, а затеми насопредельные районы и села этой республики[2]. Они якобы идут на помощь «своим братьям – мусульманам», уже несколько лет отгородившимся от остальной части республики и живущим по шариатским нормам. Телевидение показывает боевиков, обвешанных оружием, захват ими населенных пунктов, их интервью, которые утверждают, что «готовятся воевать с Россией», убегающих в страхе жителей. Кстати, незадолго до этих событий в диссидентствующих селах Карамахи и Чабанмахи (Дагестан) побывал премьер Сергей Степашин и сделал успокоительное заявление, высказавшись в том смысле, что жители этих сел избрали «религиозный путь общественной жизни. Но они никому не угрожают и не представляют собой общественной опасности».
После нападения вооруженных отрядов из Чечни на Дагестан общественное мнение России начинает буквально накаляться – телевидение и СМИ день и ночь вбивают в головы мысли относительно «агрессивности чеченцев», требуют от властей «жестоко наказать» вторгшихся бандитов, раздаются лозунги «охоты за чеченцами» в Москве, других городах России. Но видимо, эти настроения показались недостаточно интенсивными – большинство граждан России оставались индеффирентными. И вдруг, в сентябре – серия взрывов домов: в Москве, Волгодонске, какие-то непонятные события в Рязани аналогичного порядка. Самым модным словом становится «гексоген» – этим веществом якобы взрывали дома. Обстановка накаляется до предела. Воинственность российских граждан, их чувство мести доходит до предела, однако премьер Степашин хладнокровно заявляет, что «агрессор будет наказан, но воевать мы не будем». И... оказался немедленно смещен со своего поста.
Владимир Путин – премьер России...Летом 1999 г. популярность Ельцина приближалась к нулевой отметке. Он смертельно надоел всем, был болен. Дееспособного преемника, способного выиграть выборы президента, на горизонте не видно. Федеральная и региональная бюрократии все больше считают своими лидерами Евгения Примакова и Юрия Лужкова. Но 9 августа Ельцин назначает преемником малоизвестного Путина, после чего большая часть политэлиты принимается плакать и хохотать. Спикер Госдумы Геннадий Селезнев сказал тогда: объявив Путина преемником, президент поставил крест на политической карьере Путина. Большинство людей не верит в сценарий «Преемник» и склоняется к президентству Евгения Примакова. Из влиятельных кругов Ельцину открыто грозят судьбой Чаушеску. Но всего лишь за 4 месяца – с сентября по декабрь – ситуация меняется кардинально. Взрываются дома, начинается вторая чеченская война. Рейтинг преемника взлетает вертикально вверх. Ельцинско-путинский блок «Единство» громит на думских выборах примаковско-лужковский альянс «Отечество – вся Россия» (ОВР). Фантастическая победа! А война в Чечне идет, поднимая авторитет премьера. К президентской кампании он уже стал признанным национальным лидером.
Владимир Путин, тогда говорили, – бывший сотрудник КГБ, работавший в каком-то гражданском учреждении в ГДР. В 1990 г. он вышел в отставку и при мэре Анатолии Собчаке был одним из его заместителей. После ухода Собчака с мэрской должности перебрался в Москву и последовательно работал заместителем управляющего делами Кремля у Павла Бородина, заместителем главы президентской администрации, позже – возглавил Федеральную службу безопасности. В общем, карьера была стремительной – это было в стиле ельцинской кадровой политики. Человек еще не входил в круг своих обязанностей, а его уже двигали дальше, выше, не зная ничего о его способностях, его качественных характеристиках. А затем – также быстро убирали. И только редким счастливчикам «везло» оставаться надолго.
По-видимому, Ельцин не случайно так быстро назначал и снимал премьеров в столь короткое время – ему нужна была абсолютная преданность человека на этом посту. Он проверял их на степень личной лояльности. Ему была нужна не просто преданность, а преданность абсолютная. И больше – ничего.
Новый глава правительства, Владимир Путин, на вопрос о войне с Ичкерией уже реагировал «правильно», заявив: «Будем мочить, мочить даже в сортире...», вызвав всеобщее общественное одобрение. В поддержку идеи «мочить Чечню» поднялись все по «Руси великой» – от мала до велика (левые, правые, центристы, коричневые, красные, голубые, розовые, демократы и антидемократы), от Солженицына и Проханова до Немцова и Баркашова, и еще черт знает кого привлек на свою сторону Путин своей идеей «мочить чеченцев». «Вот это была загогулина!» – говоря языком Ельцина. Вот он, стержень «национальной идеи», которую так долго искал его предшественник и не сумел найти – время было неподходящее, да и процесс оболванивания общества не достиг в тот период предела «совершенства», как на момент вбрасывания лозунга «мочить». Было очевидно, что со дня на день следует ожидать новой российско-чеченской войны, еще более ожесточенной и кровавой, чем недавняя прошлая война. Перерыв кончился.
P. S. Но, видимо, в узких правящих кругах, где принимаются важнейшие политико-стратегические решения, посчитали, что накал общественного негодования еще недостаточен – его следует довести до высшей точки кипения. Соответственно, появляются «новые» поводы для начала вооруженных действий (хотя бомбардировки с воздуха велись с августа 1999 г.).
Эти непонятные «теракты»...И вот происходит целая серия совершенно непонятных террористических актов в Москве и других городах страны.
? 31 августа 1999 г. – взрыв под Манежной площадью в Москве.
? 4 сентября 1999 г. – подорван 5-этажный дом в г. Буйнакске, военном городке в Дагестане.
? 8 сентября 1999 г. – подорван 9-этажный дом в Москве, на улице Гурьянова.
? 13 сентября 1999 г. – подорван 8-этажный дом в Москве на Каширском шоссе. Имеются человеческие жертвы, убитые и раненые.
Москва в шоке, страхе... Все эти взрывы немедленно связали с Чечней, объявили о «чеченском следе», хотя виновных не нашли. В Москве – паника. «По слухам, в Администрации президента готовят проект указа о введении мер по борьбе с терроризмом. Это не будет указ о чрезвычайном положении, требующий утверждения сенаторами. Танки и солдаты на улицах не появятся. Скорее всего, нас ждет ограничение передвижений в ночное время, некие элементы цензуры в газетах и на ТВ, ужесточение правил регистрации приезжих»(Аргументы и факты, № 37, сентябрь 1999, с. 2).
Обстановка целенаправленно нагнетается... Газеты публикуют «инструкции» для поведения горожан в условиях, когда кругом «чеченские террористы с бомбами...». Затем – бомбы в Каспийске и Волгодонске. И опять – неизвестно, кто подорвал, а высокопоставленные должностные лица, как заведенные куклы, твердят о «чеченском следе».
В российских СМИ и на телеканалах непрерывно раздаются воинственные призывы под общим лозунгом «Покончить с чеченцами!». Вот что пишет журналист «Московского комсомольца»: «Ровно год прошел со страшного взрыва на Каширском шоссе. За четыре дня до этого весь мир узнал о другой московской улице – улице Гурьянова. Трагедии случились в Буйнакске и Волгодонске. А еще через 11 месяцев на карте «черных мест» появилась Пушкинская площадь. Россия стала одним большим сортиром. Мочим строго по графику: от «Вихря» до «Антитеррора» (МК, 13 сентября 2000). Он же сообщает, что за прошедший 1999 год самые высокие чины МВД и ФСБ не раз публично высказывали «решительные заявления», что все оперативные силы в стране «нацелены на раскрытие», что еще чуть-чуть, и народ узнает имена настоящих преступников, что террористы, уничтожившие сотни московских семей, предстанут перед судом. При этом открытым текстом назывались чеченцы. То есть «представители чеченцев». А самих чеченцев как не было, так и нет. Попробуем реконструировать события, которые потрясли мир... Из официальной справки УФСБ России по Москве и Московской области: «По данным НИИ-2 ФСБ России, обрушение 3-го и 4-го подъездов дома (на ул. Гурьянова) произошло в результате подрыва бризантного смесевого вещества массой около 350 кг. Взрывное устройство находилось на уровне 1-го этажа. Проведенными физико-химическими исследованиями изъятых на месте происшествия объектов на их поверхности обнаружены следовые количества бризантных ВВ – гексогена и тротила».
То есть буквально в считаные часы эксперты установили, какую именно взрывчатку использовали террористы. На поиски смеси тротила и гексогена был задействован весь личный состав московской милиции, сотрудники центрального аппарата МВД и прикрепленные милиционеры из других регионов России. За несколько дней в Москве было изъято 13 тонн взрывчатки, по своему составу сходной с той, которая использовалась на улице Гурьянова и Каширском шоссе. Оперативники проверяли один химический завод за другим. О том, что на улице Гурьянова использовалась не пиротехническая смесь, а промышленная взрывчатка, – уже 15 сентября 1999 г. заявил тогдашний начальник ГУБОП МВД (позже – 1-й заместитель министра внутренних дел) Владимир Козлов. Заявления должностных лиц в те дни следовали одно за другим. Вот краткая хроника самых показательных.
10 сентября 1999 г. (день после взрыва на улице Гурьянова) Директор ФСБ РФ Николай Патрушев: «Взрыв был не случайным, однако эта версия не должна доминировать, остальные должны также объективно расследоваться». Но от идеи объективного расследования быстро дошли до «Мочить чеченцев!». (См.: МК, 13 сентября 2000.)
13 сентября 1999 г. (взрыв на Каширском шоссе). Начальник Центра общественных связей ФСБ России Александр Зданович признал, что почерк преступлений в Печатниках и на Каширском шоссе совпадает. Зданович считает, что разоблачению преступников и предотвращению террористических актов поможет активная позиция жителей.
Член комитета Госдумы по обороне Владимир Волков: «Взрывы в Москве рассчитаны на психологический эффект». Губернатор Подмосковья Анатолий Тяжлов подписал распоряжение о задержании лиц, не имеющих прописки в Москве или Московской области. «Круг подозреваемых есть, есть конкретные лица, которые установлены и взяты под стражу», – сообщил Николай Аксененко (с какой стати делать такие заявления железнодорожному министру?). По словам первого вице-премьера, сейчас «с высшей степенью вероятности можно предположить, что теракты в Москве являются следствием дагестанских и чеченских событий». Железнодорожный министр узнал об этих важнейших фактах раньше других, которым это положено по службе. Не просто странны все эти заявления, а просто легкомысленны. Министр обороны России маршал Игорь Сергеев выступил «за проведение широкомасштабных антитеррористических акций и антитеррористических операций». Вся «антитеррористическая часть» Департамента по защите конституционного строя и борьбе с терроризмом (ДБТ) задействована в операциях против террористов в Москве и Дагестане. Об этом заявил начальник ЦОС ФСБ России генерал Александр Зданович.
15 сентября 1999 г. Начальник ГУБОП МВД России Владимир Козлов заявил, что «установлен ряд лиц, причастных к этим терактам». Он также отметил, что эти люди имеют связи не только в Москве, но и в прилегающих регионах и городах, и это не один и не два-три человека, а группа лиц. Глава ГУБОП подтвердил, что используемая в терактах взрывчатка имеет промышленное происхождение.
17 сентября 1999 г. Антитеррористическая операция «Вихрь» продолжается на первом этапе и скоро перерастет во второй. О ее важных результатах министр внутренних дел РФ Владимир Рушайло доложил премьер-министру Правительства России Владимиру Путину.
18сентября 1999 г. были задержаны первые подозреваемые, уроженцы Грозного 32-летний Тимур Дахкильгов и его тесть, 40-летний Бекмарз Саутиев. Однако вскоре они были выпущены на свободу – как люди, к взрывам совершенно непричастные.
21 сентября объявлено новое имя – Ачемес Гочияев, карачаевец. Выяснилось, что еще в конце июля этот человек (представлявшийся Мухитом Лайпановым) начал собирать информацию о пустующих помещениях на первых этажах жилых домов, которые можно снять.
Сразу после взрыва на улице Гурьянова, когда детективы узнали об арендаторе магазина в том доме, они нашли еще 41 адрес, которым интересовался Гокияев; 38адресов оперативники успели проверить до второго теракта. Каширка в этот список не вошла... Таким образом, ни одного чеченца не обнаружили. Спецслужбы практически расписались в своем бессилии. Лишь в начале 2000 г. они сделали попытку реабилитироваться: в Чечне, в Урус-Мартане, в помещении завода по производству минеральных удобрений, вдруг обнаружили базу террористов, на которой якобы производилась взрывчатка, «полностью идентичная той», что разрушила московские дома. Но база оказалась пустой... смех, да и только.
А потом была еще и Рязань. И снова странные, противоречащие друг другу заявления... А чеченцев так и не обнаружили, хотя официальные лица внушили всему российскому обществу идею о «чеченском следе».
22 сентября 1999 г. Управлением ФСБ РФ по Рязанской области возбуждено уголовное дело по ст. 205 УК РФ (терроризм) против ряда офицеров ФСБ, по факту обнаружения взрывного устройства в подвале жилого дома в Рязани. Вскоре дело прекратили, объявив, что задержанные офицеры «проводили учения»...
23 сентября 1999 г. Начальник Центра общественных связей ФСБ генералАлександр Зданович заявил, что ФСБ России «установила всех, кто совершал взрывы в Буйнакске». Фамилий чеченцев все нет и нет, хотя все утверждают о «чеченском следе». Не странно ли все это?
Что произошло в Рязани?...22 сентября 1999 г. глубокой ночью мирные обыватели на одной из окраин Рязани задержали трех подозрительных мужчин, которые тащили какие-то мешки в подвал многоэтажного дома-«хрущевки». Напуганные взрывами домов в Москве, «миллионами» чеченцев и иных кавказцев, так и стремящихся подорвать все и вся, – жители квартала мертвой хваткой вцепились в плененных мужчин. Не действовали ни служебные удостоверения сотрудников ФСБ, ни ссылки на какие-то «учения». Проживающий в этом же доме участковый милиционер, отец трех малолетних детей, взбешенный одной только мыслью, что эти субъекты проводят здесь «какие-то опасные учения», проявил большую строптивость, задержав подозрительных, оформив все «по протоколу» и сообщив во все милицейские инстанции. Сбежались представители прессы, это событие стало общеизвестным. Были вскрыты мешки – в них оказался аналогичный гексоген, который применялся при взрывах домов в Москве на улице Гурьянова и Каширском шоссе.
...Через несколько дней выступил на TВ глава ФСБ и объявил, что все это было в рамках «учений». Русское общество, как стадо баранов, проглотило эту туфту – никто из организаторов «учений» не только не сел в тюрьму, но даже не отправился в отставку... Как можно верить после этого в «чеченский след» взрывов в Москве и Волгодонске? А Чечню, между тем, продолжали громить с воздуха и суши, день и ночь, сотни людей гибли ежедневно – дети, женщины, старики.
24 сентября 1999 г. глава ФСБ Николай Патрушев выступил с сенсационным заявлением: попытка взрыва в Рязани вовсе не была таковой. «Это было учение. Там был сахар. Взрывчатого вещества не было, и это учение проводилось не только в Рязани», – сказал он. В тот же день министр МВД Владимир Рушайло поздравил своих работников с успешным спасением дома в Рязани от неминуемого взрыва. Это разве не идиотизм?
Сеяние ненавистиЧеловек здравомыслящий должен остерегаться вражды и озлобления.
Плутарх...В 1999 г. пропаганда ненависти к чеченцам в России достигла огромных масштабов – все без исключения московские центральные телеканалы извергали эту черную, злобную ненависть. Газеты не отставали. Деятельность же грозненских властей давала все новые и новые поводы для масштабной античеченской пропаганды: насилия над населением (российская пресса делала ударение на исключительно русской части населения), похищения людей, жестокое обращение с захваченными, сцены которых снимались на видеокассеты, громкие преступления с иностранцами (похищение миссионера Кеннета Глака), налеты на соседние республики и Ставропольщину отрядов боевиков и тотальная пропаганда войны – все это приводило к тому, что большинство граждан России стали усматривать в Чечне и чеченцах все свои беды и были готовы одобрить любые действия властей, направленные против Чечни. Газеты пестрели заголовками: «От террористов можно ждать любую гнусность и подлость!», «Чеченские бандиты пытаются наводнить Россию фальшивыми деньгами!», «Басаев собрался «освободить» от русских весь Кавказ», «Чеченские отряды готовы воевать за ислам где угодно!», «Всех их мочить!». Готовилась почва под грядущую жестокую войну.
Вторая кремлевско-чеченская войнаКогда шах сходит с ума, он идет походом на Кавказ.
Персидская поговоркаМириться лучше со знакомым злом,
Чем бегством к незнакомому стремиться.
В. Шекспир
Начало войныГенеральный штаб во главе с Квашниным и его генералы, завершая в конце августа – сентябре 1999 г. «операцию» по ликвидации остатков вооруженного отрядаБасаева и Хаттаба в Ботлихском районе, селениях Чабанмахи и Карамахи, непрерывно заявляли, что они «на территорию Чеченской Республики не войдут». Это был обман, или, другими словами, их «воинская хитрость». Готовились к войне они давно, планомерно, не спеша, мобилизуя по всей стране войска, сводя их в сводные группы и бригады. Были специально выделены армейские и фронтовые воздушные соединения. В том числе тяжелые бомбардировщики, на которые делался особый расчет. К границам Чечни были подтянуты дивизионы тяжелых артиллерийских установок, и даже проводились учения военной флотилии на Каспии, с целью выяснить возможность использования сверхтяжелой корабельной артиллерии по «точкам» на чеченской территории.
Интересно отметить и то, что налеты на приграничные села Чечни российской авиацией начались еще с конца июля 1999 г., до налета авантюристов Басаева на дагестанские села. Это зафиксированный факт. С учетом прошлых боев в Чечне, а также тактики ведения войны вооруженных сил НАТО против Югославии Милошевича, особый упор делался на воздушные удары, исключающие контактные бои, в которых российские войска всякий раз оказывались битыми чеченскими боевиками, несмотря на все хвастливые заявления постфактум.
Одновременно огромное число сухопутных войск, около 200 тыс. солдат и офицеров, сосредоточилось по всему периметру Чечни – со Ставрополья, с Дагестана, с Ингушетии, – готовые ринуться на чеченскую землю. Авиационные удары на города и села становились с каждым днем все интенсивнее. Из Дагестана федеральные войска стали медленно наступать на разгромленные сверху населенные пункты, прилегающие к Дагестану, подвергая население избиениям, арестам, хватая молодежь и подростков и увозя их в заранее подготовленные концлагеря. И прежде всего на территории военной базы Ханкалы, которая была захвачена одной из первых. Почти одновременно двинулись в Чечню войска со Ставропольского края, – они были сосредоточены к северу от Шелковского, Надтеречного и Наурского районов.
Политическая инертность грозненских властейЧтобы предотвратить большую войну в тех сложных условиях, нужны были энергичные меры со стороны Масхадова, во всяком случае, нужно было отмежеваться от Басаева – Хаттаба, осудить их действия, отдать приказ об их аресте (так советовали я и Махмуд Эсамбаев). Возможно, это остановило бы войну; возможно, хотя полной уверенности не было. Но Масхадов, человек крайне нерешительный, безынициативный, не решился даже на эти минимальные шаги, которые он должен был предпринять незамедлительно. Прибывший в эти дни в Лондон (зачем в Лондон, а не в Москву?) генпредставитель Чечни в России Вачагаев, оправдывая своего начальника, сказал: «Никакой полевой командир не удержался бы, если бы он вышел из подчинения Масхадову». Это, конечно, не так. Многие влиятельные командиры давно не подчинялись Масхадову, но, тем не менее, он совершил политическую ошибку, не осудив авантюристов, вторгшихся в Дагестан.
А между тем Генштаб под руководством Квашнина дорабатывал сухопутную операцию по полному покорению Чечни, которая, впрочем, была в основном разработана еще в конце 1998 – начале 1999 г. Квашнин строил большие планы в связи с новой войной в Чечне. Планы, разумеется, для себя. Своего возвышения в президентском окружении. Он нашел общий язык с Путиным – последний фактически передал решение чеченского конфликта Генштабу и его руководителю – генералу Квашнину. Это стоило десятков тысяч жизней жителям Чечни, привело к затяжной губительной войне, в которую трансформировалась «контртеррористическая операция».
...Тяжелые были мысли у генерала, который меньше других мог рассчитывать на такую высокую должность в армии. Главное – выжидать, давить способных, готовиться к уходу Ельцина и подготовить нужную «смену». А потом – тот самый хорошо подготовленный прыжок, который не имеет ни единого шанса на риск провала....
Отставка ЕльцинаДело было почти сделано с точки зрения федералов: «смертельный враг России» – Чечня, это «исчадие ада», – ее следует уничтожить. Рейтинг Путина взвился до небес, кто только не славословил его, какие только имена не приводились, чтобы поставить имя нового премьера рядом с Петром Первым; пригодились и Суворов с Кутузовым, и реформатор Петр Столыпин, а чтобы разнообразить ряд – полеты во сне и наяву... Но лучше всего Владимир Владимирович смотрелся на ковре татами или на спусках с гор на горных лыжах... Разумеется, все это для контраста с Ельциным – разве зритель мог представить себе Ельцина в кимоно, борющегося с кем-то, или спускающегося с гор на высоких скоростях, или летящего в самолете-истребителе! Но при этом главной мишенью и одновременно призом была Чечня. На идее ее уничтожения сходились все – и друзья, и заклятые враги. Черномырдин: «Путин взялся завершить то, что начал Сталин» (депортацию 1944 г.)... «Россию сердцем не понять!» – Что за глупые слова, которые на всякий лад повторяют разные люди почти 200 лет!
Но оставалось НО. А что, если президент, оскорбившись «рейтингом» своего премьера, вдруг, в одну секунду выкинет его вон, забыв даже поблагодарить (за что?). Это сильнейшее НО сверлило буквально головы заговорщиков. Начался второй этап большой стратегической игры по изгнанию матерого зубра, пусть больного, немощного, и все еще опасного. Тем более что премьер-министр уже совершенно четко договорился с участниками его восхождения к власти (обойдя, правда, Березовского, но – не велика беда). Надо было добиться ухода Ельцина до начала 2000 г. Вначале была намечена дата на 18 ноября, но старик заупрямился. Не помогло и воздействие всесильной дочки. Ельцин добивался (старый хитрец – ловчила!) «совместного руководства», оставления в силе всех его «президентских прерогатив» (президентских дворцов, охотничьих домиков, загородных вилл, почестей, окладов, челяди и пр.). Все было приемлемо, кроме непонятного «совместного руководства». Наконец и это препятствие было снято на базе договоренности, что все назначенные Ельциным «люди» будут выполнять свои «царевы обязанности» так долго, как они в состоянии их будут исполнять.
И вот 31 декабря 1999 г. Ельцин слагает с себя полномочия Президента Российской Федерации. Путин становится и. о. Президента и, что важнее, – главнокомандующим Вооруженными силами страны – тогда этот пост представлялся более важным по сравнению с любой должностью. Отныне Путин стал и начальником, и заложником одновременно тех самых сил, которые его и привели к власти. И прежде всего – начальника Генштаба пустышки генерала Квашнина, позорно проигравшего первую чеченскую войну. Те минимальные изменения – будь то в политике, или кадровых изменениях – были всецело обусловлены фактом подчинения Путину Вооруженных сил. Отсюда – необычайно высокий уровень воздействия на него стороны генерала Квашнина, занимавшего центральное место в хитроумной комбинации по «уходу» Ельцина. И это – несмотря на дружеские отношения Квашнина с Березовским, главным дирижером восхождения Путина во власть. Но здесь – уже область политической психологии...
Премьер Путин, согласно ельцинской Конституции, получил должность и.о. Президента. Многие наблюдатели считали, что «кавказские корни президентской отставки» очевидны. В условиях начавшейся войны с Чечней, которую теперь (после всех походов из Чечни в Дагестан, взрывов домов и т.д.) мощно поддерживало русское общество, Путин – совершенно неизвестный ранее человек – легко может стать избранным президентом. «Неожиданный» уход Ельцина (он, конечно, побаивался начать и вести еще одну войну) резко повысил шансы премьера Путина стать следующим главой России. Но его высокий рейтинг, прямо связанный с ситуацией в Чечне, мог и пошатнуться, если бы в воинственной республике появились бы серьезные осложнения в части ее усмирения. А такой поворот не был исключен: в апреле – мае 2000 г. на смену холодам приходит тепло, на перевалах растает снег, и боевики, особенно в горах, могли обрести утраченную зимой мобильность. Конечно, перенос президентских выборов с июня на март – в результате отставки Ельцина, оставившей за бортом опасные апрель и май, – безусловно, дал мощную фору Путину, хотя вряд ли в Кремле просчитывали эти моменты. К тому же в данном случае речь шла, конечно, не только о Путине – одновременно с его возвышением из-под возможного града критики выводилась и жесткая политика Москвы на Северном Кавказе, включая отношение к самому Квашнину, бесславному полководцу на поле брани.
Закрепляя курс на военное решение как предпосылку политического урегулирования в Чечне, «президентская рокировка» пользовалась безусловной поддержкой большинства общества, «поскольку все усилия умиротворить мятежную республику лишь с помощью «пряника» закончились полным провалом. Оказавшись в результате попустительской политики Москвы как бы и внутри, и вне России, Чечня превратилась в базу бесчинствующих, опасных для всех и вся бандитов и террористов», – писал А. Умнов, – подыгрывая настроением кремлевских, уже путинских, царедворцев. Так эти «умники» подводили теоретическую базу под курс на истребительную войну против чеченского народа.
Провал кремлевской политики по отношению к Чечне произошел, конечно, не по причине «политики пряника», как утверждает Умнов. Здесь были куда более серьезные причины – желание мощных политических и военно-карательных кругов отомстить за нанесенные ранее позорные унижения и уничтожить эту республику. Другая сторона – мотивы выгоды, дающиеся войной. Об этом Умнов умалчивал, как, впрочем, и многие другие, затрагивающие тему войны и конфликтов в Чечне. Умалчивали они и о многих иных важных аспектах, связанных с первой и второй войной в Чечне, предпочитая правде голую риторику и пропаганду.
А в стране реально назревал голод. Не тот, о котором писал Гайдар, а настоящий, суровый и жестокий. Работающие месяцами не получали заработные платы, причем ничтожной, безработица зашкаливала за 20%; сотни тысяч бездомных, роющихся в мусорных баках, рост беспризорных, сравнимых с эпохой Гражданской войны 1918–1921 гг. Но, так или иначе, вторая кремлевско-чеченская война возникла, велась она исключительно жестоко, погибли десятки тысяч мирных жителей республики, ее города и села были разрушены. Сотни тысяч беженцев, без надежды на будущее, гнили в лагерях, десятки тысяч оказались рассеянными по всему миру. Социально-культурное развитие народа оказалось отброшено на десятилетия назад. Ущерб – колоссальный, порядка 150–200 млрд долл. Войну эту, как и первую, начал Ельцин, но закончил Владимир Путин. Эта война, несомненно, оказала решающее влияние на становление Путина как национального лидера.
Здесь следует иметь в виду и следующее обстоятельство. В период после президентских выборов, с июля 1996 г. и окончания первой чеченской кампании, в обществе нарастала дискуссия о необходимости пересмотра Конституции в плане повышения роли парламента и правительства и «сжатия» необъятных президентских прав, полномочий и прерогатив. Началось медленное движение к восстановлению элементов парламентской республики с ее разветвленными демократическими институтами. Но это движение было быстро остановлено новым президентом, опирающимся на полностью контролируемые его чиновниками обе палаты парламента, путем сокращения прав провинций, жесткого контроля Кремля над финансовыми потоками, разгрома независимых TВ и СМИ.
...Существование парламента (Государственной думы и Совета Федерации), который мало что предпринимал для упорядочения власти, ссылаясь на свое конституционное бессилие, являлосьсвидетельством очевидной неподготовленности лидеров этого парламента и его фракций к серьезной публично-политической деятельности, признаком кризиса лидерства. Отсюда объективная тенденция к пересмотру «схемы власти», покоящейся на недовольстве народа и предпринимательских кругов, не могла реализоваться, поскольку эти инициативы не поддерживались в парламенте. В этом случае вполне могло в тот период осуществиться непарламентское разрешение политико-государственного кризиса, в том числе и через военный переворот, который не только нельзя было исключить, как это дружно утверждали аналитики, но он становился достаточно вероятным (насколько я мог судить по имевшейся у меня тогда информации).
«Рыхлость» власти, отсутствиеу нее фундаментальной концепции развития и ценностных ориентаций, нравственный вакуум позволял агрессивно-радикальному слою дельцов и политиков, несмотря на отсутствие общественной поддержки, проводить какой угодно политический курс в сфере как внутренних, так и международных отношений.
Чрезмерная покорность общества, доходящая до раболепия, – это благоприятное поле для удержания власти самыми ограниченными ее представителями, делающими бессмысленными хитроумные планы оппонентов, поскольку правящая бюрократия откровенно отказывается играть по праву и закону. Этого, разумеется, не может позволить себе оппозиция, в противном случае она немедленно будет уничтожена физически. Отсюда – более чем вероятный тупик, ведущий к нарастанию политического кризиса, который реализуется, вне всякого сомнения, и через кризис государства как федерации, в том числе через быстрое нарастание регионально-этнических противоречий, так умело взращиваемых самим федеральным центром.
...Завершение первого демократического и мирного этапа трансформации России переворотом в Кремле и установлением царистской модели государственного устройства России привело к тому, что граждане России лишились «свободы», которая была заменена суррогатом демократии. С точки зрения кремлевских политиков и теоретиков, они подтвердили на деле свое ее понимание: «Свобода – это всего лишь тип рабства, избираемый народом после ниспровержения очередной тирании». Неважно при этом, о каком типе рабства идет речь, – они всего лишь двух разновидностей – от прямых форм рабства до современных, изощренных, идеологических, когда это рабство предстает внешне в форме демократической свободы, поскольку права и свободы формально провозглашены и якобы «обеспечены» законом и даже... самим правителем.
Проблема, однако, в том, что плутократия обеспечивает прямое применение закона лишь в тех случаях, когда она лично заинтересована в нем. Если ее интереса нет – начинается «толкование закона». Но, так или иначе, типы рабства в тысячелетней истории государств довольно ограниченны: один тип – наподобие того, классического, существовавшего в древних Китае, Египте, Риме, штатах Северной Америки вплоть до середины XIX в. (полурабство – в России до 1861 г.); другой – существовал в Англии до середины XIX в., хорошо описан экономистами-классиками еще задолго до Энгельса, в связи с анализом проблемы первоначального накопления капитала и положением заводских рабочих или насильственно сгоняемых с земель крестьян. Аналогичный тип рабства стал складываться в посткоммунистических республиках Союза и в первую очередь в России, где первоначальное накопление капитала происходило по схемам английского варианта XVII столетия, с его дикими нравами, убийствами, региональными и этнически-религиозными войнами, изгнанием целых слоев населения с насиженных мест, обрекая их на голод и вымирание, открытыми сражениями между разными группами банд – «бизнесменами» и «банкирами», недовольными «политикой дарений», осуществляемой федеральными властями...
При этом с точки зрения формальной человек свободен, «защищен» конституцией, законами, всей риторикой о «правах человека», но реально подчинен финансово-промышленной олигархии и ее правительству, а точнее – специальному комитету плутократии, называемому «правительством» и занимающемуся фиктивно общенародными делами. Одна тирания, тип рабства – навязывается в откровенных и насильственных формах самим тираном; другая, «демократическая», – добровольно принимается самим народом, в соответствии с избирательными законами и конституцией, которые якобы приняты парламентом, выражающим волю народа... Но суть одна – жестокое подавление народа, его воли, интересов, беспощадная экономическая эксплуатация в интересах своры дельцов, высшей правительственно-административной номенклатуры в столице и в провинциях, военно-полицейских отрядов и армии пропагандистов, в том числе в СМИ, чиновники которых, по традиции, называются «журналистами»...
«Специфическое» применение высшей власти в России привело к тому, что частный капитал использует государство для умерщвления конкуренции, одновременно создавая иллюзии формирования свободного рынка и правил конкурентной борьбы. В результате большой бизнес «съедает» и большое государство, и само производство, превращает государство в своеобразное «внутреннее подразделение» криминального бизнеса, «сбрасывая» на него выполнение «неприятных» задач (в том числе по «нейтрализации» честных предпринимателей).
Порою правящая верхушка переходит в «контрнаступление», избавляется от одних криминальных воротил («чужих», или ставших для нее «чужими») в пользу «своих», используя для этого государственные надзорные органы власти. Становится общей закономерностью, что экономика находится в режиме перманентного застоя и движется по наклонной вниз, а едва теплящаяся жизнь в ней подпитывается все уменьшающимся потоком финансовых инъекций международных организаций и поступлений от распродажи государственных предприятий и вывоза нефти, газа, металлов, леса. Национальная экономика как единое целое, как целостный народно-хозяйственный комплекс – уже не существует. Она, подобно шагреневой коже, «съеживается», выбрасывая на улицу миллионы безработных...
Ситуация незначительно изменилась с 1999 г., когда неимоверно высокие цены на нефть на мировых рынках улучшили состояние финансов страны. Однако эти неожиданные деньги не были использованы для структурных преобразований – интенсивного развития промышленных отраслей, машиностроения, сельского хозяйства, повышения уровня жизни населения. Большой капитал – это одновременно не меньший источник насилия над обществом (а скорее больший), чем всесильное государство, если этот большой капитал жестко не подчинен обществу через законы, если законы перестают действовать в отношении большого капитала... Люди – очень наивны. Они часто полагают, что, если их перестали преследовать за любое высказанное критическое слово в отношении власти или высоких должностных лиц, – это демократия. «Демократию» должностные лица усматривают даже в «праве ребятишек на беспризорность», в «праве» умирать голодной смертью.
Напомним, что право на разномыслие было достигнуто еще в последний период существования СССР – в 1986–1990 гг., задолго до наступления «эры Ельцина» и создания ельцинского режима, в «эпоху Горбачева». Но самое существенное заключается в том, что если в условиях тотального государства существует откровенное административное принуждение личности, то в условиях господства большого бизнеса, порожденного ельцинским недогосударством, это административное принуждение сменилось откровенным социально-экономическим и полицейско-криминальным насилием. Если раньше (в дохрущевский период) боялись, что посадят в тюрьму за критику власти, при ельцинизме люди стали бояться не только власти, но и владельцев предприятий, банков, каких-то фирм, где они работают и в которых содержатся их скудные сбережения; они откровенно боятся охранных отрядов бизнесменов, нелегальных боевиков организованной преступности, которые держат в страхе население (тем самым на оргпреступность была переложена часть функций ельцинского государства), многочисленных осведомителей (одни и те же лица, что у государства, что у большого бизнеса). Люди больше всего боятся, что могут лишиться работы и, соответственно, куска хлеба. Большой бизнес внушает маленькому человеку больший страх, чем некогда большое государство с его всесильным КГБ и партийными комитетами. Правила страной административно-бюрократическая и частно-государственно-ельцинская финансовая олигархия. Она и решала, кому быть во власти, кого уничтожить, кого отодвинуть в сторону, но оставить пока в живых...
Сформировалась система криминократии, то есть политико-экономический режим с криминально-бюрократическим демократическим обрамлением и процедурами. Ельцинский политрежим – это система государственных и общественных институтов, административно-правовой практики, взглядов и мировоззрений, обеспечивающих функционирование государственного механизма в соответствии с волей и интересами криминократии. Российское государство эпохи Ельцина конца 90-х гг. – криминально-демократическое государство с его специфическим политическим режимом, соединившим радикально-либеральные, оппортунистические, коллабораторские, космополитические элементы российского общества и криминалитет в самом широком спектре...
Вчерашние лавочники и подпольные коммивояжеры, цеховики-жулики и мелкие базарные торговцы, парт– и совчиновники-взяточники, халтурщики слова, коммунистические стукачи-публицисты и комментаторы партрешений, неудачники «ученые», застрявшие на званиях «мнс» и «снс», а ныне называющие себя титулами «крупный ученый», «известный экономист», «блестящий финансист», вчерашние мелкие банковские клерки-бюрократы, ходившие в латаных штанах и несвежих рубашках, хитроватые «хозруководители» – блокираторы плановой экономики – при Ельцине стали национальными «героями», «лидерами», как любовно именует пресса этих наглых и циничных деятелей, патологическая ложь которых в сочетании с умственной импотенцией настолько очевидна, что вызывает в обществе, привычном ко всему, откровенную брезгливость, а во внешнем мире – такое же откровенное презрение (презрение и к народу тоже, терпящему таких людей; не случайно на Западе опять заговорили о «неполноценности» народа).
Правда состоит в том, что указанный маргинальный слой российского общества (который сам себя именует «элитарным»), ныне занявший политическую, административную, деловую и культурную ниши общества, всецело ориентированный на эрзац-цивилизационную модель развития, или должен уйти с политической и деловой сцены, или он приведет к окончательной гибели государства, как это произошло с СССР. Девальвирована сама власть, а статус государственного деятеля и высокопоставленного чиновника приравнены к уличному уркагану (те же манеры, стиль, сленг и поведение; даже известные деятели культуры с телеэкрана не стыдятся произносить нецензурные выражения; писатели и журналисты открыто используют похабные слова, матерщину, и это тоже – в порядке вещей в ельцинском, а позже – в путинском государстве). Представители высшей власти взяли на вооружение методы, формы и средства, свойственные классическим криминальным сообществам, сформированным при Ельцине.
Коррупция чиновничества – традиционная болезнь русского государства. Она удерживалась в довольно «скромных» масштабах и при Сталине, и в последующие десятилетия, вплоть до середины 80-х годов прошлого столетия. Рост коррупции стал заметным явлением при Горбачеве. Критикуя с «пролетарских» позиций эти недостатки (долой привилегии!) «Большой системы», Ельцин сместил Горбачева и подписал смертный приговор СССР (т.е. борясь за власть – разрушил государство).
Но одновременно он же гигантски увеличил привилегии номенклатуры, радикально-люмпенских вождей, – об этом свидетельствует та же неумолимая современная история. У такого типа вождей никогда не было и, видимо, принципиально не может быть позитивных программ развития, они – мастера в деле разрушения. Гигантски возросла коррупция, она стала носить системный характер, пронизывая все поры формирующегося буржуазного общества и структуры власти на всех уровнях.
Поэтому процесс разложения формирующихся институтов будет продолжаться до тех пор, пока будет сохраняться ельцинский политический режим, который сформировали маргинальные слои и их «вожди». Верхушечные слои маргиналов-ельцинистов колоссально обогатились, они завладели гигантскими состояниями – банками, главными промышленными корпорациями, переданными им в собственность бесплатно, военно-промышленными предприятиями, сырьевыми комплексами и трубопроводами, ведущими в стране СМИ, в том числе электронными. «Их» компании контролируют экспортно-импортные операции, воздушные перевозки, различные сферы обслуживания и производства. Проельцинский слой и высшее чиновничество сказочно обогатились в ходе чеченской войны и не меньше – в деле «экономического восстановления Чеченской Республики» в 90-х гг.Одни через приватизацию государственной собственности, другие – используя методы «плаща и кинжала», обстановку анархии и всеобщей коррупции государственной бюрократии. Их очень мало волновали даже такие «второстепенные» вопросы, как возможность верхушечного переворота и смена «кормчего».
Особо опасный характер такого политического режима заключался в том, что его появление дало толчок в направлении создания асоциального общества (несоциального государства), начисто лишенного человеческих свойств и поэтому способного одобрить любые авантюры как во внешней политике, так и во внутренней деятельности, и не способного к самозащите, самоорганизации. Собственно – в этом признак распада государства, «распыления» власти. Кто ее подберет? И как будет действовать? Займет созерцательную позицию, оставив в неизмененном виде созданные при Ельцине для обслуживания его интересов корпоративные институты, нуворишей, поделивших страну, пустые законодательные учреждения и подвластные Кремлю органы правопорядка, суда и безопасности? Осуществит косметический ремонт, когда каждый пустяк будет выдаваться за «великую реформу?» Или сможет реально стать на путь серьезного «капитального ремонта» гниющего государства? Какой из трех путей он изберет?...
Правление Путина – общие результатыОгромным преимуществом Владимира Путина как президента являлась его привлекательность по сравнению с косноязычным предшественником со свирепым лицом и маленькими (монгольскими) глазками, от которого даже внешне веяло недоброжелательством. Интересно и то, что подавляющее число граждан, даже в конце 8-летнего президентского срока Путина, доверяли ему; в то время как Ельцину незадолго до его вынужденного ухода – порядка 1–1,5% опрошенных. Причины были очевидны – доведение народа до последней черты бедности, нищеты и отчаяния. Поэтому даже то, в целом скромное улучшение материального положения (скорее, возвращение на уровень до горбачевской перестройки – начала 80-х годов прошлого столетия), которое произошло при президенте Путине, воспринималось замордованным вконец народом как величайшее благо. При этом в народных массах, в обществе как-то не особенно учитывались аргументы противников Путина, справедливо утверждавших, что «благо принес не Путин с его продолжением ельцинской политики, а возросшие необычайно доходы от продажи нефти и газа на мировом рынке». Люди связывали улучшение своего положения с именем энергичного президента. Население, не привыкшее к организованным социальным протестам, на протяжении столетий обладающее стойким иммунитетом к общественным протестам, с надеждой взирало на сравнительно молодого президента, который впервые строит правильные слова и предложения. Горбачев – «подзабылся», все помнили ужасный язык и свирепое лицо Ельцина, но упорно не желали знать, что Путина назначил в свои преемники именно этот «ужасный» Ельцин – и, следовательно, он будет продолжать линию своего предшественника.
Но, так или иначе, президентство Путина прошло под знаком «плюс». В 2006 г. ВВП страны достиг уровня ВВП РСФСР (на 1990 г.) по общему объему (свыше 1 трлн долл.), средняя заработная плата (без состоятельного класса, имеющего доход свыше 1 млн руб.) составила примерно 65–70% ее уровня 1990 г. (30% при Ельцине) – это примерно 180 долл. в месяц ( более 200 долл. в 1990 г.); пенсии составляют 65% уровня 1990 г.; безработица снизилась до 4% (15% при Ельцине). В то же время объем промышленного производства составил лишь 60% уровня 1990 г., а сельского хозяйства и животноводства – 55%.
Хотя и весьма противоречивая, но наметилась некая линия в проведении социальной политики, в которой значительную роль призваны играть специальные целевые программы президента – в области здравоохранения, жилищного строительства, охраны семьи и сельского хозяйства. Для руководства этими программами был назначен специальный представитель президента в ранге первого заместителя главы правительства – им стал Дмитрий Медведев, тоже из Петербурга. Эти программы как бы дополняли неэффективную социальную политику правительства, и это все рассматривалось публикой как позитивная сторона, в сравнении с предыдущим правлением.
Позитивные сдвиги в экономике и социальной политике государства – это, безусловно, результат новых, совершенно уникальных возможностей, которые появились как следствие резкого возрастания цен на минеральное топлива (нефть и газ), в особенности с конца 2001 – начала 2002 г. Напомним, что в 2001–2002 гг. мировая экономика оказалась в сильнейшем кризисе (депрессии), «выход» из состояния депрессии сопровождался ускорением роста ВВП во всех центрах «великой триады»: США – ЕС – Японии и странах Юго-Восточной Азии, и в первую очередь Китае и Индии. Это значительно увеличило спрос на нефть и газ на мировом рынке – отсюда резкий рост спроса на русское стратегическое сырье и, соответственно, – появление новых финансовых возможностей России в проведении широкомасштабной внутренней политики.
Можно уверенно утверждать, что при таких уникальных возможностях была реальная возможность осуществить намного более ощутимые социально-экономические результаты, чем те, которые достигнуты. Например, в области диверсификации экономики они (эти результаты) более чем скромные – основные отрасли машиностроения «вымыты» политикой «Ельцина – Гайдара – Черномырдина – Чубайса и Ко», и существенные позитивные изменения здесь происходили медленно. Уровень жизни населения оставался все еще низким – даже в сравнении с уровнем последнего года социализма (1990). Сельское хозяйство крайне «запущено» – сюда необходимо вкладывать огромные финансовые ресурсы, но у правительства Путина, ориентирующегося на частный капитал (при всех обвинениях в этатизме), не было концепции в отношении развития сельского хозяйства и животноводства. Страна импортировала более 60% продовольствия – следовательно, можно сделать заключение о низкой эффективности российского капитализма в целом, не способного производить для населения высококачественные продукты питания. Отметим и особенность поступающих из-за границы продуктов – крайне низкое их качество, граничащее с непригодностью для потребления. Торговые компании скупали за границей часто большими партиями залежалые и низкосортные товары по предельно низким ценам – и продавали их российским потребителям по предельно высоким ценам – по сговору со всеми органами федеральных и местных властей. В этом – также одна из основных причин роста заболеваний и высокой смертности среди населения – эти показатели получили свое развитие в годы правления Путина, хотя, казалось бы, они должны были бы снижаться.
Возросло число бродячих, беспризорных детей (около 3 млн чел.), наркоманов (более 2 млн чел.), стремительно росла численность преступлений, особенно дерзких и особо жестоких, в том числе на базе ксенофобии; общество стало агрессивным, нетерпимым. Усиливается социальное расслоение общества, увеличилось число миллионеров и миллиардеров – 10 000 сверхбогатых людей аккумулируют более 80% национального богатства. Используя новые финансовые возможности, правительство Путина в определенной мере укрепило внешнеполитические позиции страны, в ряде случаев стало на путь самостоятельного осмысления интересов Российского государства. Армия и оборонный комплекс получили значительную финансовую базу для своего развития, хотя и недостаточную. И самое главное – был остановлен процесс распада страны, его феодализации и разложения. Затем этот процесс был повернут вспять, началось определенное укрепление государства. Все это нельзя недооценивать, говоря о Путине – президенте и Путине – премьере.
Формирование либерально-управляемого политического режимаПриход к власти Путина означал конец ельцинского политического режима, выстроенного «под Ельцина». Начался период изменений самого строения государства, при этом не затрагивались базовые положения ельцинской конституции декабря 1993 г. Новый президент при этом всячески подчеркивал незыблемость действующей конституции, как бы пытаясь ее отделить от предшественника-путчиста, оставившего слишком неприглядные воспоминания в обществе в период своего бесславного правления. Собственно, в конституционных изменениях не было никакой необходимости – наспех «собранная» из «лоскутков» разнотиповых конституционно-правовых систем, ельцинская конституция позволяет трактовать ее наиболее важные статьи таким произвольным образом, что серьезные изменения в системе государственной власти и управления можно было осуществлять, не прибегая ни к ее замене, ни к специальным конституционным законам.
В результате целенаправленной деятельности нового президента сформировалась другая разновидность IV Республики – государство Путина и политический режим президента Путина. В чем его особенности? В кратком изложении, это следующие:
? Произошло логическое завершение (достройка) автократической модели политической системы в Российском государстве как единой централизованной бюрократической вертикали власти и управления.
? Путин «освободился» от «совместного управления» государственными делами, от всесильного ельцинского олигархата, сокрушил его политические позиции, вернул себе права и полномочия абсолютного сюзерена в том самом их необъятном описании, которые предусмотрены ельцинской конституцией. Одновременно сформировался новый олигархат, лояльный и подчиненный Владимиру Путину, оказывающий огромное влияние на все государство.
? Были сокрушены феодалистские процессы в провинциях, региональные «вожди» жестко подчинены федеральному центру. В то же время положено начало «распылению» федеративной базы России как государства, что не является позитивным вкладом в будущее.
? Сложилась своеобразная либерально-управляемая модель государственного (политического) режима на основе синтеза высшей правящей бюрократии и нового олигархата. В последний «включен» также директор государственных и акционерных корпораций и банков.
? Такое построение новой системы создавало дополнительную финансовую базу для самостоятельной деятельности президента Путина и премьера Путина, который единовластно распоряжается колоссальными финансовыми ресурсами, не прибегая к сложным процедурам формального свойства (всеобъемлющему контролю парламента – этой обычной практики для «зрелых» демократий Запада).
? С точки зрения традиционного толкования доктрины разделения властей (и тем более – естественного права) и вытекающего из него принципа «сдержек и противовесов» – последние низведены лишь к формально-декларативной роли. Существует парламент, принимающий Законы государства. Суды творят вроде бы «независимое» судопроизводство. Президент правит, правительство управляет делами страны. Над всеми, в заоблачной дали, сиял всесильный – сперва президент, гарант всего и вся, позже – премьер Путин. Все политическое пространство страны полностью заполнено им, его неутомимой энергией. Во всяком случае, такое впечатление создается, если иметь в виду внешний аспект его деятельности. Кое-что, правда, «перепадает» и Дмитрию Медведеву, особенно – в части риторики.
? Парламент, надежно контролируемый административной партией, не обладает полномочиями, которые присущи современным классическим парламентам, включая сферу контрольной деятельности над исполнительной властью, без чего он перестает быть выразителем воли избирателей и реальным представительным органом власти.
? Суды потеряли свою независимость, которая тщательно создавалась парламентом в 1991 – 1993 гг. Небрежный «перевод» Конституционного суда из столицы в провинцию лишь иллюстрирует эту тенденцию.
? Правоохранительные органы, включая спецслужбы, жестко вплетены в ткань бюрократической исполнительной Системы, выведены из-под контроля парламента и общества, что снижает эффективность их борьбы как с уголовной преступностью, так и экономическими преступлениями в самом государственно-административном аппарате (коррупцией) и в самих институтах этих органов.
? Курс Путина на формирование «вертикали власти» привел к интеграции федерально-провинциальной элиты в мощный единый блок высшей правящей бюрократии с переплетающимися деловыми и политическими интересами (особенно это верно в отношении альянса центра с элитой «богатых провинций»). В результате сформировалась могущественная консервативная сила, отторгающая любые социально-политические инновации (вточности по Веберу). И способная вбрасывать в общество всего лишь бессодержательные идейки типа «суверенной демократии» или «самодержавного народовластия», которые малоинтересны обществу.
? Важнейшее место в этом бюрократическом государстве занимают «старые» и новые» олигархические корпорации, среди которых особенно важное место стали занимать государственно-акционерные корпоративные олигополии, жестко и непосредственно управляемые самим премьером Путиным. Они энергично вторгаются в сферу международных отношений, вызывая в них возмущения и кризисы (Грузия, Украина, Белоруссия).
? Этатистсткие подходы распространяются при этом избирательно – на выгодные с точки зрения прибыльности операций, сферы предпринимательской деятельности. Что касается основных отраслей народного хозяйства – они остаются в режиме монетарно-либеральной доктрины – сферы исключительной деятельности «экономического крыла» правительства.
? Соответственно, структурная модернизация национальной экономики, ее диверсификация происходит крайне медленно, под нее не подведена методологически-теоретическая база и необходимые объемы финансовых ресурсов. Не существует и определенной макроэкономической политики с элементами региональной политики, которая предусматривала бы устранение глубоких региональных диспропорций в депрессивных регионах. Контрасты в последних имеют такой масштабный характер в размещении производства и уровне жизни населения, что создают впечатление о наличии нескольких государств на территории страны, и даже – в пределах одних и тех же административных округов.
Указанные черты и свойства путинского государства – его политические институты, особенности экономической системы, деятельность олигополистических кланов, принужденных чутко ориентироваться на Кремль, специфика этатистской интервенции высшей бюрократии в общественно-экономическую жизнь и стремление к тотальному контролю при последовательном проведении общей либерально-монетарной политики – все это формирует особую форму жесткой консервативной модели государства с остаточными реакционными элементами предыдущих (отживших) формаций; «жесткость» модели ограничивает ее внутреннюю эволюцию в соответствии с требованиями общественного и технологического прогресса, равно как и возможности модернизации.
Однако не следует отрицать, что в целом сформирована общая платформа вполне работоспособного жесткого авторитарного режима в причудливом симбиозе либерально-этатистских начал. Эта жизненность определяется массированными поступлениями избыточных доходов от нефтегазового комплекса, работающего на поставки стратегического сырья на внешние рынки, контролируемого совместно олигархатом и высшей правящей бюрократией. Этот политический режим, однако, чрезмерно дорогостоящий и малоэффективный, не имеет устремленности в будущее; он чрезмерно самодостаточен и у него нет стимулов к прогрессу.
Общее и особенное в ельцинской и путинской моделях государстваМежду типами (моделями) политических режимов Ельцина и Путина – при том, что последний сформировался в общих конституционных рамках ельцинской IV Республики, – существуют весьма серьезные различия. Их суть сводится к следующим:
? При Ельцине сложился авторитарный либерально-олигархический режим политической власти (с элементами азиатской деспотии). Это было сателлитное государство, подчиненное основным странам Запада, причем добровольно, без принуждения. Ее главной правящей стратой выступал альянс высшей политической и провинциальной бюрократии и узкого слоя крупнейших монополистов промышленности и банковского капитала.
? Этот политико-финансовый альянс подчинил своему влиянию вооруженные силы, правоохранительные органы, спецслужбы, внутреннюю и внешнюю политику, кадровую политику государства и иные ее наиболее важные сферы. Ельцин в определенном смысле был всего «лишь первым олигархом среди равных олигархов», хотя оставался формально носителем высшей власти, которую, однако, в полном объеме могла использовать в своих эгоистических интересах олигархическая группа. Особенно четко эти указанные черты приобрели после «победы» в 1996 г. Поэтому понятно, почему «старые олигархи» с восторгом вспоминают те «славные времена», когда они управляли страной, начинали и заканчивали войны и т.д.
? Государства в период Ельцина не было – было «недогосударство», крайне «рыхлое» полугосударственное образование, к тому же «расползающееся» по швам в результате деятельности губернаторов-феодалов. Вся страна двигалась в направлении распада, этот процесс стал достаточно рельефным, превращаясь в автономную устойчивую тенденцию.
? Эта система политической власти и управления (модель Ельцина) была демонтирована при Путине – при нем сформировался другой тип республики (IV). При сохранении конституционного строя изменения политического режима оказались настолько существенными, что они привели к содержательным изменениям качественного характера в структуре и строении самого государства. Главные из них: во-первых, ельцинское «недогосударство» в целом эволюционировало в «путинское государство» – парламентско-авторитарную модель государства в политической системе и либерально-управляемый тип регулирования в экономической системе. Таким образом, это – более сложная система, в которой режим личной власти покоится не только на олигархате, но и на более широкой социальной поддержке. В то время как предыдущая, ельцинская система власти, имела характер коллективного президентско-олигархического режима (с соучастием олигархата).
Конкретные особенности путинской системы можно охарактеризовать в следующих свойствах нового политического режима личной власти:
? Владимир Путин сильно ограничил возможности «старой олигархии» как соучастника «коллективного президентства» и вернул себе основные полномочия единовластного правителя. Одновременно произошло завершение процесса «оформления» правящей страты, которая представлена в соответствующих подсистемах путинского политического режима. Это – следующие:
? Гражданская (партийно-административная), военная, конфессиональная (православная) и иные звенья на федеральном и провинциальном уровнях.
? Общая федеральная и провинциальная бюрократия в рамках непрерывно возрастающего государственно-административного аппарата, включая систему финансово-экономического управления.
? Секторальная и отраслевая структурная (институциональная) бюрократия, включая собственно министерскую (и «агентскую») подсистемы бюрократии; при этом каждая из них находится в «состоянии войны» друг с другом.
? Произошло «освобождение» президентской власти от «параллельного субъекта» власти и управления государством (власть «старой олигархии»); однако ее «место» заняла (частично) «новая олигархия», вплетенная в жесткую ткань высшей бюрократии, в ее структуры. Таким образом, остатки «старой» и «новой» олигархии превратились в мощную финансово-экономическую базу нового политического режима.
? В путинском государстве бюрократия расцвела, приобрела огромную силу и влияние. «Встроенный» или «лояльный олигархат» уже не пытается фрондировать, не выдвигает самостоятельные политические инициативы, не финансирует политические партии по своему разумению, четко реагирует на сигналы, поступающие из Кремля. Порою создается впечатление, что именно она, эта высшая правящая (политическая) бюрократия, созданная Владимиром Путиным и подчинившая «все и вся», на деле «ведет» и самого Путина.
? Фактически была осуществлена конкретная историческая аберрация элементов целого ряда предыдущих политических режимов (классическая демократия, коммунистическая партократия, олигархические кланы, ельцинская плутократия, суперлиберальная автократия с режимом личной власти).
Одновременно современный политический процесс стал ординарно-однообразным и «тусклым», он полностью переместился в Кремль – сперва в путинский Кремль, затем – в путинский Белый дом, – вокруг пространства, занимаемого личностью Путина. Ни палаты парламента, ни министры, ни политические партии с их вождями, ни провинции, в общем, никто не является отныне серьезным субъектом российской политики. Вся общественно-политическая жизнь и даже экономические новации, или отношения с той или иной страной, кадровые назначения (вплоть до второстепенных должностей в московской милиции) – абсолютно все замыкалось на президенте, а позже – на премьере. Он и только он – источник наиболее важной информации, а порою – и главный ее комментатор и интерпретатор. С его рейтинговыми показателями были сопоставимы лишь звезды шоу-бизнеса, прославленные певицы, актеры и пр., но никак не политики – они попросту исчезли с политической сцены. Само политическое поле страны «сжалось» до кабинета президента Путина. Мало что изменилось и после прихода в Кремль президента Медведева, кода сложился дуумвират реальной власти, два лидера попросту «поделили» сферы влияния и ответственности при абсолютном доминировании Владимира Путина.
Многим представлялось, что Путин, воцарившись в Кремле, взял курс на решительное изменение внутренней и внешней политики Ельцина. И основания для этого были, но все изменения оказались проведены ровно в той мере, в какой они укрепляли личные позиции президента Путина, и никак не были связаны с переосмыслением ельцинской политики, включая экономическую, социальную, промышленную, международную, военную и пр. Вся деятельность нового президента Путина проводилась хотя и хаотически, но имела свою одержимую страсть – обеспечить надежность своего собственного пребывания у власти, лишить какой-либо возможности оппозиции приблизиться к ней даже гипотетически. Здесь никаких изменений не проглядывается. Не произошли изменения и в области внутренней политики, в частности в макроэкономической политике и в области отношений между бизнесом и трудящимися (между трудом и капиталом).
Однако в ходе парламентской избирательной кампании (декабрь 2003), президентской кампании (март 2004) и думской кампании (2007) не только рядовые граждане, но и многие видные политики и политологи (или комментаторы событий) внушили себе, что Путин проводит совершенно другую, по сравнению с прошлой (ельцинской), политику. Они настаивали также на том, что якобы Путин избрал противоположный ельцинскому политический и экономический курс. И на этой основе ими делался ошибочный расчет с целью привлечь симпатии людей. Но сама эта цель, отметим, тогда была достигнута. Странно то, что указанные сторонники идеи относительно того, что «Путин проводит другую политику», похоже, мало разбираются в ней, принимая методы и способы на пути к цели за саму эту цель. К тому же, как оказалось, они плохо представляли себе истинные настроения общества в его различных стратах, их нужды самое главное – ожидания.
По-видимому, все многочисленные «полуоппозиционеры» так и не поняли, что Путин стал притягательной для множества людей фигурой в плане сравнения с предыдущим негодным правителем, – от Путина ждали изменений жизни в лучшую сторону. И на фоне этих ожиданий арест какого-то сверхбогача Ходорковского, бегство других, смена правительств, разгон демонстрантов, война в далекой Чечне и т.д. – никакого значения для народа тогда не имели. Никакого. И не потому, что народ неграмотный, не разбирался в демократии, «свободах» и т.д., – а потому, что действительно это не имело никакого значения. И соответственно, народ не усматривал в этих событиях наступление на демократические свободы, к которым он, кстати, был вовсе не равнодушен. Более того, народ решительно поддержал бы действия Путина, если бы он решился на пересмотр результатов ельцинской приватизации и отправил бы вслед Ходорковскому десяток-другой сверхбогатых мошенников, наживших состояния нечестивыми способами.
Аналитики (в том числе сторонники вроде бы оппозиционных партий) не показали обществу скрытое от внешнего глаза, более глубинное и истинное – Путин последовательно проводил ельцинский курс через ельцинскую бюрократию, необычайно укрепившуюся в результате полудеспотического многолетнего правления бывшего партийного бонзы, мало отличающегося по своему стилю от покойного Туркменбаши (который так же, как и Ельцин, прошел превосходную школу в правящей иерархии КПСС). Эту же стратегическую ошибку повторили оппозиционные партии и в ходе избирательной кампании (2007). И, похоже, повторяют в ходе начавшейся избирательной компании в Государственную думу (выборы должны пройти в декабре 2011 г.).
Важно при этом видеть некоторые своеобразия. Чтобы укрепить свою власть как авторитарного правителя, Ельцин должен был расстрелять слишком авторитетный и самостоятельный Верховный Совет (на фоне которого фигура правителя стала блекнуть) и бросить в застенки Лефортово главу парламента. Этим самым он не только избавился от парламентского контроля, но и до смерти напугал всех возможных противников и оппонентов. После этой акции кремлевский властелин мог совершенно безболезненно допустить и свободу прессы, и критику (хотя и весьма дозированную), «дружескую» иронию по отношению к своей личности («куклы» на НТВ) и пр. Все это было совершенно не опасным, тем более когда он обеспечил свое конституционное всесилие и наделил богатством чиновников (гражданских, военных, провинциальных, церковных, «генералов прессы» и т.д.).
Придя к власти, Путин, для того чтобы в полном объеме обладать президентской властью, должен был непременно показать себя сильной личностью, в противном случае он быстро превратился бы в марионетку той олигархической группы, которая в 1996 г. сохранила за Ельциным Кремль и с того периода совместно с ним управляла государственными делами. Именно с этой целью – показать себя сильной личностью, а вовсе не из-за какой-то внутренней склонности (что приписывают Путину его недруги) – охотно поддержал начатую Ельциным (и его придворной камарильей совместно с грозненской шпаной) вторую чеченскую войну. Учитывая достаточно сомнительные результаты этой войны, позитивные аспекты которой стали таять по мере затягивания вооруженного конфликта и колоссального числа жертв среди мирного населения, президент стал проявлять выборочную жесткость в отношении «подозрительных» СМИ и ТВ (разгром НТВ), непрерывно «дергать» правительство и отдельных министров, устраивая публичные порки. И как завершающий аккорд глубокой операции по установлению полного контроля над властью и закрепления ликвидации института «совместного» управления с олигархией – показательный разгром «Юкоса» и заключение под стражу олигарха. Кстати, ничего особого этот последний из себя не представлял, скорее всего, был более других несдержан «на язык», чем и разозлил Путина. А махинаций – хватало, как и у других.
Путин не расстреливал Парламент, но он, как и Ельцин, смертельно напугал всех вокруг себя и, к удовольствию плебса, реализовал все то, что ему было отведено ельцинской конституцией. Это была беспроигрышная тактика. Он также надежно обеспечил постоянное большинство своей административной партии, жестко поставив всех на место и указав перстом кто есть лидер и кто его определяет. Все эти столичные и местные царьки заняли совершенно адекватные иерархические ниши, поскольку их прежнее положение покоилось отнюдь не на каких-то особых их способностях, а всецело на административном статусе.
Путин был «менее демократичен», чем Ельцин? – Нисколько. Он рассматривался как противник политики своего предшественника? – Совершенно неверно. И не противник демократии Путин, но ему нужна такая демократия, которая не тревожила бы его своей назойливостью, стремлением проникать в «тайны» государственной (тайны бюрократии) жизни. Он прямо дал понять, и заявлял неоднократно, что не против прав и свобод, в том числе СМИ и ТВ, но эти «свободы» не должны «стеснять» действия его, президента, а затем и премьера.
Никакого тотального контроля над предпринимательством Путин не собирался устанавливать и не установил. И тем более он не собирался национализировать частные предприятия, приобретенные весьма сомнительным путем, или ограничивать внешние экономические связи с Западом, о чем крикливо утверждали противники президента. Хотя это и нужно было делать.
Но он, Путин, ясно заявил, что выступает категорически против того, чтобы крупные бизнесмены, обладающие огромными состояниями, нажитыми далеко не честными путями, пытались бы влиять на федеральную политику. Разве мало того, что не ставится задача отобрать нечестно нажитое, при условии, что «не будете лезть не в свои дела»? По-своему логичное, вполне объяснимое поведение президента Путина.
Другими словами – «продолжайте хищническое накопление богатства (делясь при этом с правящей бюрократией), но не вздумайте вступать на мое, президентское поле!». Это, по мнению правящей бюрократии, – тот самый разумный компромисс, который превратил «соправителей» Ельцина в «сатрапов» Путина. По мнению последнего, им (олигархам – как «старым», так и «новым») необходимо всего лишь следовать очевидным сигналам – «знакам», поступающим из Кремля. Это, между прочим, является одним из элементов «управляемой демократии» (или «вертикали власти»). Возможно, она имеет существенные преимущества по сравнению с импульсивной ельцинской деятельностью, которую трудно было вообще назвать словом «политика». Однако путинская политика не противоречила ельцинской конвульсивной деятельности с точки зрения общего ее содержания; она, скорее, как бы придавала «творческий» элемент, развивала первую. Невозможно назвать хотя бы один крупный шаг, противоречащий политике предшественника, – из-за отсутствия таковых.
Часто в подтверждение своих антипутинских суждений его оппоненты называют реформирование Совета Федерации – верхней палаты парламента. Но и это, при внимательном рассмотрении, не связано ни с «отступлением от ельцинизма», ни с нарушением закона. Можно согласиться с мнением, что присутствие всех губернаторов в этой палате усиливало формальный вес этой палаты. Однако в юридическом плане не было четко оформленного положения, предусматривающего институт выборности, – слово «формирование» не означает исключительно «выборность» избирателями верхней палаты парламента. Напомню, что процесс избрания провинциальных вождей (губернаторов) был явочным порядком введен самими «губернаторами» (по инициативе нижегородского главы администрации Бориса Немцова), при молчаливом согласии Ельцина, и становился в некотором смысле обычаем, но не был юридически-правовой нормой. И соответственно, с конституционной точки зрения эти путинские новшества не противоречат федеральному законодательству и ни о чем не свидетельствуют.
Но у Путина, как у всякого более или менее самостоятельного главы государства, наделенного полномочиями больше, чем полномочия некогда всесильных генеральных секретарей ЦК КПСС, сформировались за восемь лет президентства свой стиль, свои методы и подходы к управлению государством, свои представления вообще о последнем (государстве), другие тактические приемы, отличающие его от предшественника. При этом надо учитывать мировоззрение правителя, поскольку он в огромной степени влияет на то, какие средства и методы используются в управленческих процессах: направлены ли они на действительное достижение задач, с которыми общество связывает свои надежды на лучшую жизнь с его именем, или они, эти средства и методы, имеют всего лишь имитационный характер. В первом случае решительный отход от ельцинщины становился необходимостью, поскольку требовалась другая политика, во втором случае – достаточной была имитация такого отхода, создавая всего лишь иллюзию новой политики. Второй путь оказался более привлекательным в конечном счете, хотя некоторые действия по стабилизации социального положения были также предприняты.
Президент Путин как политик – был всецело продуктом, сформировавшимся в 90-е гг., как губка впитавший эклектическую антиидеологию разнузданной российской общественной и политической жизни того десятилетия. И вряд ли то обстоятельство, которое оппонентами ему ставится до сих пор в вину, – что он когда-то работал в каком-то подразделении КГБ, где-то в какой-то соцстране, – могло повлиять на то мировоззрение, с которым он вступил на президентский пост. Поэтому этот фактор я не рассматриваю как явление, имевшее какое-то серьезное значение; может быть, исключая некоторую склонность президента назначать на слишком серьезные должности людей из чекистской системы, естественно, довольно посредственных и плохо справляющихся с высокими полномочиями; как правило, они не пригодны принципиально для серьезной государственной деятельности (не то воспитание, образование, мышление, мировоззрение, интеллект).
Однако в связи с целенаправленным возвышением людей из этой организации (спецслужб России) важно знать некоторые «моменты деятельности былого КГБ и его падения в августе 1991 г. вместе с СССР. В прямую и непосредственную вину КГБ СССР следует ставить то, что своим участием в заговоре и последующем мятеже против президента Горбачева он способствовал развалу СССР. А ранее не сумел предпринять никаких действий по нейтрализации сепаратизма в республиках, хотя прежде всего он должен был действовать. (Все обвиняют Горбачева – а где был КГБ?)
Все это – показатель деградации некогда высокопрофессиональной и могущественной организации, способной в ее лучшие времена с высокой эффективностью решать высшие государственные задачи, охраняя само государство прежде всего. Преемник КГБ – Министерство безопасности России опозорило себя участием в заговоре и расправе над высшей государственной властью России – X Съездом народных депутатов и Верховным Советом в сентябре – октябре 1993 г.
Профессионалы окончательно покинули организацию еще в 90-е гг., и вряд ли она в настоящее время представляет собой что-либо стоящее. Нужны десятилетия, чтобы она оказалась способной выполнять те задачи, которые на нее возложены законом. Не уверен, что, привлекая людей из этой организации в систему государственного управления, Путин укрепляет «систему». Скорее речь идет об укреплении личного режима правителя (сперва – президента, позже – премьера).
Крушение федерализма: либеральная деспотия или полупросвещенное самодержавие?Вполне естественными, с моей точки зрения, явились намерения и действия Кремля упорядочить отношения центра и провинций, блокировать наметившиеся при Ельцине процессы феодализации страны, неизбежно ведущие к распаду государства. Но при этом это «упорядочение» привело к утере значительной части свойств федеративного государства. Президент Путин в достаточно короткие сроки сумел жестко подчинить провинциальных вождей своей власти, законодательно закрепил их прямую зависимость от центра, превратил их в некое подобие правителей сатрапий в обширной империи Александра Македонского.
Это – уже другая крайность, обозначившая ликвидацию традиционного для России федеративного устройства. На самом деле, начиная, по крайней мере, с эпохи Екатерины Второй, Российская империя была построена как асимметричная федерация, с вкраплениями элементов конфедерации (Герцогство Финляндское, Царство Польское, Хивинское ханство и т.д.), – об этом я писал выше, в начале раздела. СССР и РСФСР – также были федерациями (Россия – с усеченными полномочиями), в силу стержневого принципа централизма, свойственного тоталитарным государствам.
Политическая и конституционная реформа России, в которой важную роль играл Федеративный договор, подписанный 30 –31 марта 1992 г. и введенный в качестве составной части в Конституцию, закрепил основы нового федерализма России. Должен напомнить, что заключение этого Договора Верховному Совету удалось в очень сложных переговорах с лидерами провинций – тогда регионализм и сепаратизм были развиты необычайно, а государство – было очень слабым. Вот эта федеральная база государственного устройства России почти разрушена действующим политическим режимом – причем не вопреки Конституции, а благодаря ей, ее крупным органическим порокам, позволяющим трактовать конституционные статьи как угодно.
При этом следует учитывать следующее. Если исполнительная власть не встречает сопротивления со стороны других общественных сил – парламента, общественных сил, СМИ, – она неизбежно начинает экспансию – это свойство любой власти. Две другие ведущие силы, которые обычно играют роль сдержек и противовесов этой экспансии, – это парламент и провинции (не говоря уже об общественном мнении). Эти две силы показали, что они фактически не обладают политической и правовой субъектностью (в том числе по причине неадекватности их лидеров, точнее выражаясь – в силу их ничтожности). В дружно проклинаемые и отвергаемые всеми советские времена никому из представителей тогдашней бюрократии в голову не приходила мысль, что следует непосредственно из центра назначать глав провинций – соблюдались определенные приличия и уважение к избирателям и местным легислатурам.
Далее произошло сокращение финансовой базы провинций: в 1991–1993 гг. соотношение между доходами федерального и провинциальных бюджетов было нами установлено приблизительно в соотношении 45:55% (в пользу провинций). Это примерно тот показатель, который существует в федеративных государствах мира – США, Канаде, Индии и даже в Китае, а также западноевропейских странах; в настоящее время это соотношение в них составляет: 60:40% (в России – 65:35 в пользу центра). Особенно плачевно обстоит дело с финансовой базой муниципальных органов власти (собственно, последних нет, после насильственной ликвидации советов новых органов местного самоуправления не появилось, поскольку они самостоятельно ничем не распоряжаются – вся власть сконцентрирована у бюрократии исполнительных институтов власти).
Такое «реформирование» имеет безусловно негативный характер не только спозиций общих условий России с ее огромной территориальной протяженностью, делающей невозможным разумное управление из единого центра. Эти ограничения обнаружились еще в советские времена, когда системы управления были на порядок совершеннее нынешних – в части исполнительной дисциплины и отсутствия коррупционного фактора.
Дело и в том, что современное развитие государств мира идет по пути введения элементов децентрализации и федерализма, а не централизации и унитаризации функций государства. Соответственно, федералистские отношения рассматриваются не только с позиций углубления демократических начал, но и как фактор адекватного отражения производственно-технологических и информационных процессов, позволяющих провинциям динамично способствовать освоению новых производств и технологий, а также территорий. Без соответствующей самостоятельной финансовой базы провинции и муниципии не могут реализовать эти свои «ниши», а федеральные органы власти слишком далеки от них. Отсюда – блокирование регионального развития – проблема исключительной актуальности для России с ее немыслимыми региональными диспропорциями. Что касается устройства крупного многонационального государства – попытки к унитарности в нем вообще выглядят анахронизмом, чем-то из далекого «просвещенного абсолютизма» XVIII столетия... Сформировалась либеральная деспотия или полупросвещенное самодержавие.
Ельцинизм как политика потерпел совершенное банкротство еще при жизни основателя. Однако в политической практике осуществлялась его тотальная мимикрия – фундаментальной базой этого процесса выступает ельцинская конституция, которая может интерпретироваться как угодно, когда речь идет о властном инстинкте. Продолжение старой политики в новой оболочке («Борьба с бедностью»), включая стилевые моменты в деятельности Кремля, выдаются официальной пропагандой как «кардинально новые подходы», как некая «стратегия».
На деле происходил процесс ускоренного формирования неоельцинизма как стратегии Кремля, политической практики и идеологии. И на этот процесс никак не влияют такие «мелочи», как отставки правительства, выборы в парламент или даже президентские выборы – все предопределено. Почему? – Потому что в основе и ельцинизма, и неоельцинизма – одна, но всепоглощающая страсть-идея, это удержание любой ценой власти в государстве. Все остальное, включая надежды людей на улучшение своего бедственного положения, – это лишь общий фон (или инструмент) для удержания власти.
Такой подход в понимании самой природы современного государства и общества, управления ими с помощью манипуляций, – не адекватный общепринятому в мире цивилизованных обществ, – является во многом продуктом интеллектуальной недостаточности большой армии личного аппарата правителя. Свои недостатки, в частности неадекватное восприятие действительности, бюрократический аппарат «компенсирует» непрерывными интригами, поисками технологий по манипулированию, стравливанием политических сил и их лидеров, подавлением потенциальных противников и т.д., – что, собственно, и является фактором его бессмертия (прямо по Гегелю). Одним из последствий такой политики являются «вымывание» с политического поля общества способных и лидеров с большим потенциалом, доминирование «серости».
Наше молодое поколение, ныне повзрослевшее, получило свое воспитание под влиянием лживых и крикливых пропагандистских кампаний 90-х гг., отрицающих абсолютно все, чем жило общество на протяжении десятилетий, и без зазрения совести выдумывающих сказки о всеобщем подавлении властью всего и вся, вплоть до августа 1991 г. Или даже позже – до появления «великих спасителей-реформаторов!» Но люди постарше, которые подчас сами становились жертвами сталинских репрессий, склонны более объективно анализировать партийно-советскую систему, отделять зерна от плевел.
Напомню читателю, что я сам, во младенчестве, вместе со своим народом, был репрессирован, и мое детство прошло на самом севере Казахстана, куда в трескучий февральский мороз 1944 г. мы были депортированы. И о несправедливости сталинизма я узнал не по книгам и репортажам, и не в зрелые годы, а с детства, эту «категорию» впитал вместе с молоком матери.
Однако и мне, как и многим объективным аналитикам и сталинизма, и последующего развития политической системы СССР и современной России, – и это является историческим фактом, – хорошо известно, что со времен хрущевских реформ (нанесших мощный удар по тоталитарной системе) карательная функция государства резко сокращалась. Спецслужбы были поставлены под контроль тогдашнего общества. Пусть этот контроль и не был идеальным, но тем не менее, по сравнению с нынешним, он (контроль) был эффективнее. О массовых репрессиях спецслужб не могло быть и речи на протяжении последних более трех десятилетий до распада СССР. Не говорю об отдельных случаях, в том числе подавлении диссидентов, к которым, кстати, большинство общества относилось сочувственно-настороженно.
Но спецслужбы руководствовались интересами государства, они защищали это государство (которое стояло НАД народом). Однако, ни в службах КГБ, ни в системе МВД не было пыточных камер, издевательств, неподсудных расстрелов. Офицеров КГБ и МВД не подкупали, не нанимали для убийств, они не образовывали «крыши» для преступников – обычное явление наших дней; офицерская среда КГБ вообще не была загрязнена коррупцией. Обстановка изменилась лишь в 1988–1991 гг. В прокуратуре работали исключительно выпускники юридических факультетов государственных университетов, эта была элита правоохранительных органов (и они не носили погоны), здесь также были редки случаи мздоимства. Прокуратура являлась особой гражданской правоохранительной системой, стоящей НАД другими, специальными правоохранительными ведомствами (МВД, КГБ), и ее контрольной деятельности они основательно побаивались. И это – даже в тех достаточно специфических условиях.
Разумеется, я меньше всего пытаюсь каким-то образом приукрасить неприглядные стороны спецслужб, мне это зачем? Тем более что ее работники прямо способствовали совершению государственного переворота ельцинистами осенью 1993 года, а сам я был брошен в камеру ФСБ (Лефортово). В вину КГБ, в целом как государственной службе, можно поставить лишь один провал (который как раз и объясняется в значительной степени тем, что он находился под жестким контролем общества, и прежде всего через руководство партийной системы), имевший, однако, роковое значение: он не сумел защитить от развала СССР, хотя это и была главная задача КГБ. Возможно, не высказываемое публично понимание этой неизгладимой вины и способствовало быстрой деградации повально всех звеньев этой некогда всесильной организации. Отсюда – участие КГБ в попытке переворота в ГКЧП.
На новую политическую волну 90-х гг. в целом воздействовали вдруг появившиеся невесть откуда и ставшие популярными прежде всего в узкой элитарной среде синтетические идеи всесилия власти, суждения о народе как «совке», которым можно произвольно манипулировать, давая несбыточные обещания и с легкостью неимоверной отказываясь от них на второй же день после получения нужных «голосов» и т.д., – в общем, полнейший цинизм (я об этом упоминал выше).
Конечно же, Путин не мог не впитать в себя именно эти идеи цинизма, гораздо в большей степени, чем те, которые были привиты ему в период его работы в КГБ. Поэтому он и стал заложником гибельно-иррациональных конструкций в политике и экономике, уверовав во всемогущество «технологий завоевания власти и ее удержания», независимо от изменений в социально-экономическом положении народа и его ожиданий от правителя.
Возникновение капитализма и его трансформацииЭффект «горючей смеси», подрывающей с самого начала демократические преобразовательные процессы, играла политика радикальных сил в крайне искаженной форме перенести некие «западные системы ценностей» в Россию. Но это невозможно было сделать в силу того, что каждая страна имеет свой самобытный оттенок, каждый национальный капитализм – свои особенности, которые, кстати, сохраняются даже в результате самой тесной интеграции в Западной Европе. При этом замалчивалось самое важное, что присутствует в западных системах: во-первых, действие законов спроса и предложения (они и приводят в движение конкурентные механизмы, без которых невозможна никакая капиталистическая экономическая система); во-вторых, жесткий судебно-правоохранительный контроль над операциями в финансово-экономической сфере. Более того, «развязав руки» бюрократии в намерениях бесконтрольной деятельности (под видом реформаторства), были устранены все контрольные механизмы в финансово-экономической сфере России.
Известно, исторически капитализм возник и эволюционировал в свои современные формы через деятельность мелких ремесленников, купцов, рыночных менял, ссуживающих деньги в рост. И постепенно эти агенты рынка расширяли свою деятельность по мере того, как они лучше, качественнее, объемнее удовлетворяли растущий спрос населения. В этом, по сути, единственный источник развития капитализма. Этот естественно-эволюционный капитализм совершенно не был связан ни с политикой, ни с идеологией правящих классов, и более того, долгие столетия являлся опорой низов, когда они восставали против гнета всесильных феодалов.
Монархии опирались на класс буржуазии, платившей ей в ответ верностью и деньгами, создавая мощные единые государства на обломках феодальных владений, абсолютные монархии расширяли поле деятельности для торговых и финансовых кругов. «Настрой умов, – пишет Раймон Барр, – изменился под влиянием целого ряда духовных и религиозных течений. Ренессанс повернул человеческий ум к материальным, земным интересам... Стало развиваться сильное индивидуалистическое течение. Оно еще более окрепло под влиянием кальвинизма, который прославлял труд как инструмент божественного промысла... Макс Вебер и Тони (Tanwney) раскрыли движущую силу протестантской этики, которая узаконивала приобретение предопределенного человеку богатства... Зомбар (Zombart) подчеркивал роль, сыгранную евреями в формировании «капиталистического мышления»: как и пуритане, они не делали различия между мирским и духовным, считали достойным занятием приобретение богатства, они умели копить и накапливать значительные капиталы». (См.: Раймон Барр. Политическая экономия, т. 1, с. 71.)
Эта схема верно отражает становление капитализма как экономической системы и ее внутренние импульсы саморазвития. Отметим лишь, что идея об особой роли «протестантской этики» (иногда «протестантско-иудейской») в развитии капитализма неожиданно (и странно) зазвучала с особыми интонациями в современной России. Хотя в научном плане трудно в принципе согласиться с самостоятельной ролью этого фактора даже в период первоначального накопления. Все основные религии мира – христианство, в том числе католицизм (в меньшей мере – православие), и ислам, и иудейство – все они признают частную собственность, призывают к труду и все, приобретенное праведным трудом, считают благом. Мусульманство в этой части более регламентировано, считая невозможным осуществление спекулятивных денежных операций. Однако мусульманское (кораническое) право всегда исходило из того, что торговля – это благородное занятие. Поэтому выделять религиозные течения (протестантство, иудейство) как якобы внесшие «особый и неоценимый вклад в развитие капитализма» – это неверно ни фактически, ни теоретически. К тому же имеется и другая точка зрения, высказанная более авторитетными представителями своей эпохи на роль еврейства в развитии капитализма [Карл Каутский, История христианства, а также Шарль Луи Монтескье, Персидские письма (Письмо Узбека Иббену в Смирну)]. Эти известные классики хорошо показали особое умение «еврейского племени» зарабатывать деньги в самых, казалось бы, невозможных условиях.
Однако суть вопроса видимо, в том, что, как любая гонимая группа людей, евреи, а затем протестанты вынуждены были бежать из своих стран, в том числе в Америку, где они первоначально образовывали довольно замкнутые общества на основе единства религиозной общины. И, как всякая группа людей, испытавшая на себе несправедливость власти, они стремились скинуть ненавистную власть английского монарха и основать свое справедливое государство. Отсюда то существенное влияние пилигримов на американскую конституцию и деловую этику. Но вернемся к вопросам анализа предмета.
Совершенно иная природа нового рождения капитализма в России: второе правительство (Гайдара – Бурбулиса – Чубайса), сплошь состоявшее из революционеров-неотроцкистов, наоборот, рассматривало «новых капиталистов» как «идеологов» и «политиков». Поэтому деятельность новых хозяев предприятий и банков вообще не была ориентирована на «каких-то там людей», на их потребности, создание эффективной экономики, действующей на конкурентных началах. Отсюда – глубокий внутренний кризис в стране, истоки которого все «ищут», находя его в «проклятой советской системе, которая терзала народ на протяжении 70 лет».
Западные идеологи и экономисты, отличающиеся «облегченными» подходами всякий раз, когда это не касалось их собственных стран, охотно развивали эти пропагандистские суждения (поскольку они «доказывали» неполноценность российских народов); ссылаясь на них, отечественные «знатоки» (с их традиционным комплексом неполноценности перед Западом, хотя и глубоко затаенным) лишь утверждались (и утверждаются поныне) в правильности своих ложных идей и иллюзий. Отмечу и одно интересное обстоятельство – когда я указывал на грубейшие ошибки ельцинского правительства в проведении реформ и заблуждения иностранных экспертов при этом правительстве – мало кто из западных экономистов, в том числе и влиятельных, захотел разобраться в природе моей критики. Прошло некоторое время (после расстрела и насильственного свержения Парламента), как молчавшие ранее многие западные экономисты, политологи и т.д., дружно, как заведенные, стали критиковать Ельцина и его правительство за «плохие реформы», прибегая точно к такой же аргументации, которую я приводил, только многими годами ранее.
Иллюстрация: в апреле 2004 г. на Московской международной конференции, посвященной «либерализации», Милтон Фридман сказал, что когда 15 лет тому назад его спросили о том, как строить истинно либеральную модель экономики в России, он ответил: «Приватизация, приватизация и еще раз приватизация». По его признанию, это был упрощенный и, более того, ошибочный ответ. Он должен быть, по мнению Фридмана, дополнен двумя положениями: обеспечением правовых рамок для частной собственности и стабильной денежно-кредитной политикой. Эти идеи, которые пришли в голову Фридману в 2004 г., я высказывал в 1992–1993 гг. (можно прочитать в стенограммах моих выступлений на съездах депутатов в Кремле и сессиях Верховного Совета, статьях того периода, книгах). Но это далеко не единственная грубая ошибка М. Фридмана. (См.: Вашингтонский консенсус.)
Левые – правые, правые – левые: Кто они?Другой аспект рассматриваемого вопроса заключается в том, что «экономический либерализм» и «экономические свободы» «экономического человека», по Адаму Смиту, никак не связаны с проблемой «политического плюрализма» (политического либерализма), истоки которого покоятся на теориях основоположников французского социализма, теоретически возглавивших борьбу с абсолютистскими монархиями Европы (прежде всего Франции). Их современные продолжатели в России почему-то из «левых» стали «правыми» (консерваторами – но что им «консервировать» в наших условиях, какие традиции, какие институты?).
Если «правые» разделяют взгляды основоположников политического либерализма, идейно подготовивших Великую французскую революцию (под лозунгами «равенства», «братства» и «справедливости»), их «заигрывания» с «левыми» в ходе прошлых избирательных кампаний вовсе не были «противоестественными альянсами». Их неосуществимость покоилась на нескольких идеологизмах: во-первых, неверном понимании того, что есть «левые» и что – «правые»; во-вторых, на абсолютном игнорировании интересов большинства общества, пребывающих в нищете, неумении и нежелании вести серьезную публичную работу с коллективами работников; в-третьих, их очевидные «оглядки» на власть, кремлевскую администрацию.
Но дело не только в проигравших партиях, вопрос имеет прямое отношение и к партии-победителю. С точки зрения формального закона, победа – на стороне этой партии. Но эта победа была обеспечена целенаправленной деятельностью всех возможностей государства, когда избиратель был обречен голосовать за нее. С точки зрения знаменитой гегелевской триады: мораль – право – нравственность, когда первая ступень сознания, мораль, становится правовой категорией, а затем трансформируется в нравственность как высшую форму правового сознания, – эта не победа. Она не имеет морально-нравственного аспекта (базы). Другой известный классик (от политики) эту мысль сформулировал рельефно: «По форме – законно, по существу – издевательство». И самое главное – такого рода «победы» – иллегальны в своей основе, не основываются на реальном волеизъявлении абсолютного большинства нации – в этом главный ключ правового характера власти в демократиях, реальных демократиях.
Демократия: народ – справедливость – равенствоDemos Cratia – власть народа или народная власть. У Аристотеля в «Политике» мы находим разъяснения, почему власть должна контролироваться демосом – народом. «Большая часть людей живет в скромном достатке, – пишет этот античный философ. – Наверное, всех людей невозможно сделать богатыми, но доступно другое – пусть народ контролирует власть и держит в узде богатых, ни в коем случае не допускает (во власть) олигархов, которые тотчас начинают разрушать справедливость». Насколько точно, изящно сформулирована эта мысль!
Здесь, как видим, строение формулы власти, подконтрольной народу (демократия), конструируется следующим образом: а) народ/власть – б) справедливость – в) равенство. Как видим, никакого отношения это античное определение демократии не имеет к тому ее понятию, которое ей пытаются придать современные российские «либералы» – толкователи демократии, называющие себя почему-то «либеральными демократами» («Правое дело» и др.). Этот самый простой анализ показывает крайнюю убогость мышления представителей современных «элитарных кругов» общества, навязывающих свои собственные произвольные суждения, бездумно использующих слова и фразы, не вникая в их суть. А иногда – прямо искажающие эти самые «очевидные истины». Например, из употребления выброшено понятие «справедливость» – содержательная сторона «демократии» (демократии, как формы государственного устройства, главная цель которого – достижение справедливости).
О преимуществах демократии за более чем две тысячи лет до Уинстона Черчилля писали великие античные философы Аристотель и Платон – оба осуществляли свои исследования с позиций интересов аристократии. Сравнивая разные формы государственного устройства – республики, монархии, олигархии, тирании, аристократические системы и пр., – эти мыслители, однако, не забывали о народе (demos), требовали учитывать его права и интересы. У Аристотеля же мы находим и основы теории разделения властей, которые были развиты знаменитыми европейцами Ш. Монтескье, Ж.-Ж. Руссо, Вольтером – в преддверии великих антифеодальных революций. Античные философы описали даже концепцию меритократии (власти ученых), которую в 70-е годы прошлого века исследовал известный социолог Даниэл Белл. Но вряд ли стоит сегодня даже мечтать о такой перспективе в силу ее несбыточности...
Но толкователи исходят из антилогики: они почему-то «забывают» о содержании понятия «демократия». Выхолащивают из него сердцевину – стремление к справедливости. А «первая ступень» движения к справедливости – это равенство, являющееся своего рода встроенным элементом демократии. Что остается от «демократии», если отнять ее сущностные свойства – справедливость и равенство? Химеры! Это то, что имеется сегодня (т.е. химеры). Они умудрились «дополнить» уникальный термин «демократия» еще одним любимым словом «либеральная», то есть «либеральная демократия». А демократия может быть «не либеральной»? Оказывается, может, например, «суверенная демократия».
Античные авторы, с точки зрения исследования разных типов государств и их устройств, подводили к той мысли, что ни одно государство не может считаться идеальным, все они – лишь «формальная оболочка», могущая рассматриваться с позиций достижения индивидуального и общественного блага. Наверное, и ныне не стоит поклоняться государству как божеству, его единственная задача – обеспечить социально-экономическое процветание общества. ПроцветаниеНЕгосударства (и его политического режима), а процветание народа. Это – не одно и то же. Так же, как неверно отождествлять государство и его политический режим. История государств показывает, что оно (государство) начинает трещать по швам в такие периоды, когда особого могущества достигают политические режимы правителей...
Государство – не самоцель, а своеобразный уникальный механизм достижения общественного блага. Спустя двадцать веков Адам Смит изложит эту античную мысль словами: Государство – ночной сторож общества. Отечественный «ночной сторож», однако, не справляется с этими задачами, обленился, но зато опять старается вернуть себе былые «вредные привычки» – стать над обществом. Двухтысячелетняя история государств показывает, что государство может процветать, в то время как народ бедствует. Наиболее яркий пример этого – Советский Союз: могучее государство, мировая империя, и – вечно нуждающийся народ (все жизненные силы уходили на поддержание государства как такового, выполнение его глобальных функций; на поддержаниевсесильной системы управления – политического режима верхушки компартии, или административно-бюрократической системы – АБС).
Следует понять, что для рядового гражданина не имеет значения, какое оно, государство, по своему типу и формам – социалистическое, буржуазное и т.д., – важно лишь то, чтобы оно, во-первых, прочно контролировалось народом, во-вторых, обеспечивало процветание общества. И не формально, а на деле, и чтобы правители не возвышались НАД народом, как идолы, а чувствовали себя ПОД народом, призванные им выполнять его волю. Самое преступное поведение власти состоит, между прочим, в ее попытках «обосновать» свое право действовать против воли народа. Только народ имеет право ошибаться, но это – его право, а не право правителя.
Но, так или иначе, людям, занимающимся решением крупных общественных проблем, необходимо понимать значение и содержание ключевых слов и терминов, не пользоваться ими как шелухой семечек. Есть слова, которые имеют огромную смысловую нагрузку. Их непонимание, легковесное использование способствует перерождению даже неглупого и относительно совестливого деятеля (по мере привыкания к власти) в политического циника. Политический цинизм – это игнорирование интересов и воли народа классом управляющих, высокомерное к нему (народу) отношение; этот «класс» и делает современную политику грязным ремеслом.
«Удвоить ВВП»Одна из бесславно ушедших в прошлое идей связана с задачей «удвоения ВВП», сформулированная Владимиром Путиным. Хотя проблема была серьезная и ее следовало разработать фундаментально. Пресловутый валовой внутренний продукт (ВВП), удвоить который намеревались в соответствии с поставленной Путиным задачей, традиционно возрастал в СССР – России исключительно за счет добычи стратегических ресурсов и первичной их обработки (нефть, газ, лес, металлы и даже металлолом). Это то, что профессиональные экономисты называют ростом без развития, поскольку основные обрабатывающие отрасли промышленности, сельское хозяйство, жилищное строительство, т.е. то, что непосредственно связано с обеспечением нужд населения, НЕ РАЗВИВАЕТСЯ. Терминология «экономический рост и развитие» стала использоваться в 90-е в официальных докладах ООН, в том числе «Экономическим и социальным советом ООН (ЭКОСОС). В них подчеркивается, что рост должен сопровождаться благоприятными структурными изменениями экономики, улучшением положения населения стран. (Ниже я скажу об этом несколько подробнее.) Я еще в тот период отмечал, что задача удвоения ВВП – это сложная задача, и она может оказаться невыполненной. И не будет выполнена при тех подходах, которые обозначились в ее решении.
Другая сторона вопроса. Задача, поставленная в 2006 г. президентом Путиным, не всколыхнула народ в поддержку этой исключительной, имеющей стратегическое значение задачи. Почему? Потому что никто не раскрыл ни существа, ни значения этой идеи, ни организационные инструментарии решения, ни – это самое главное – социальное содержание этой задачи. Может быть, президент и не обязан был это все изложить, но его правительство должно было подробно разъяснить, как эту задачу оно планирует решить, и что народу следует ожидать от этого решения. Это было из разряда того, как не надо делать серьезное дело. Однако история повторилась уже в наше, сегодняшнее, время – в связи с разработкой так называемой «Стратегии-2020» (об этом – в гл. 8).
Путин о ЕльцинеПутин, разумеется, как государственный деятель, буквально сотворенный Ельциным, не может в оценке последнего быть объективным, и мало кто может упрекнуть его в панегириках первому президенту – это вполне объяснимые чувства благодарного ученика учителю. Но есть всегда границы. Почитаем его высказывания внимательно.
? «В России работают все основные демократические институты. У нас реальная рыночная экономика, независимая пресса, свободные и открытые выборы. Хочу подчеркнуть, что эти достижения в большой степени связаны с именем первого президента России Бориса Ельцина». (Интервью австрийской газете Die Neue Kronen Zeitung 8 февраля 2001.)
? «Мы развиваем страну на той базе, которая была создана прежним политическим руководством во главе с первым президентом России Борисом Николаевичем Ельциным. Ясно, что жизнь развивается, не стоит на месте. Ясно, что мы разные люди... Я сегодня возглавляю страну, я несу политическую ответственность за ее сегодняшнее состояние и за будущее. Но мы с уважением относимся к первому президенту, слушаем его мнение, учитываем при принятии решений. Но действовать будем самостоятельно» (на пресс-конференции 24 июня 2002).
? «Вы можете как угодно оценивать деятельность первого президента Российской Федерации, но безусловным является одно: именно в то время, когда Борис Николаевич Ельцин возглавлял Россию, народ нашей страны, граждане России получили главное, ради чего все эти преобразования производились: свободу. Это огромная историческая заслуга Ельцина Бориса Николаевича» (на пресс-конференции 31 января 2006). Конечно, Путин лукавил – Ельцин отнял свободу, которую дал народам СССР первый президент СССР Горбачев. Свободу-то он дал, но – ценой разрушения великого государства. Правда, и это разрушение он осуществил вместе с Ельциным.
? «С переменами начала 90-х были связаны большие надежды миллионов людей, однако ни власть, ни бизнес не оправдали этих надежд» (послание Федеральному собранию 10 мая 2006).
? «Вспомним середину 90-х г. когда, как в известной басне, лебедь, рак и щука в разные стороны тащили, а страна стояла на месте. Когдаразные ветви власти удовлетворяли только свои политические амбиции, говорили о реформах, но мало что делали» (на пресс-конференции 1 февраля 2007). Снова лукавил Путин – Верховный Совет не стремился реализовать никакие «свои политические амбиции». Эта его характеристика целиком относится к кремлевскому правителю.
? «Ельцин дал нам свободу!» – снова сказал Путин при похоронах первого российского президента. Даже с учетом его смерти невозможно искажать историю: напомним еще раз, при всех огромных просчетах политики Горбачева, которые и привели к разрушению СССР, свободу народам СССР (а не только российским) предоставил первый и последний президент СССР Михаил Горбачев. А Ельцин, так же как и другие многие президенты бывших республик, отнял эту свободу у народов, ввергнув в нищету общество и отбросив его на уровень 50-х годов. А какая свобода нужна бедным и нищим? – Известно какая: нижайше благодарить власть, верховного повелителя, это – российская традиция, идущая из глубины веков нищей и бесправной России. «Свобода», которую дал Ельцин ограниченной группе людей и многочисленному чиновничеству, обернулась несвободой огромного большинства народа.
Особо выделяются слова Путина, содержащиеся в его обращении к Федеральному собранию в апреле 2005 г. В них президент изложил более или менее объективный анализ происшедших в СССР и России событий, к которым был причастен Ельцин. Вот этот текст из обращения:
«Следует признать, что распад Советского Союза стал крупнейшей геополитической катастрофой XX столетия. Десятки миллионов наших сограждан и соотечественников оказались за пределами территории России. Эпидемия дробления захватила Россию. Сбережения граждан были обесценены, старые идеалы потерпели крах, большое количество институтов расформировано или наспех реформировано. Целостность страны была поставлена под угрозу атаками террористов и последовавшей за ними капитуляцией в Хасавюрте. Олигархи, завладевшие неограниченной властью над информационными потоками, служили лишь собственным корпоративным интересам. Нищета масс стала восприниматься как норма. Все это происходило на фоне экономического спада, финансовой нестабильности и паралича сферы социального обеспечения».
Эти слова – приговор всей эпохе Ельцина, его политике, принципам и подходам, причем по всему самому широкому спектру обширной так называемой реформаторской деятельности президента Ельцина: в области экономики, социальной сферы и духовно-культурной жизни общества; международных отношений; военных действий в Чечне и Хасавюртовских мирных соглашений, положивших конец первой российско-кавказской войне (1994–1996); созданной Ельциным модели олигархического государства и т.д. Это, по существу, был полный отказ Путина от своего учителя – так и было воспринято это апрельское обращение (2005) президента к Парламенту обществом, причем принято с большим удовлетворением. Правда, на Западе путинский анализ постсоветского перехода вызвал тогда шоковую реакцию.
Но последующие выступления Путина, в которых он, касаясь роли Ельцина, снова восхваляет его несуществующие заслуги, позволяет выдвинуть гипотезу о том, что разные оценки одного и того же лица, факта, события – это скорее, внутреннее свойство человека, свидетельствующее об отсутствии принципиальной позиции, да и не особенно страдающего от отсутствия таковой. В зависимости от текущей конъюнктуры, возможно, и настроения, высказывающегося так или иначе, не особенно утруждая себя глубокими размышлениями и внутренними переживаниями. Так что не стоит придавать особого значения словам (они у кремлевских правителей, как правило, хороши и блистательно сбалансированы) – важна реальная политика.
Однако указанные особенности формируют специфический стиль, присущий главе государства (или правительства, когда его возглавил Путин), который, в свою очередь, накладывает мощный опечаток на все строение (состав и структуру) политического режима – превращает его или в созидательный механизм, или реакционную государственно-административную структуру, буквально давящую ослабевшее общество.
Канонизация антигероевУмер Егор Гайдар, вскоре после него ушел из жизни Виктор Черномырдин. Первый стал основоположником шоковой терапии, второй – продолжил его «дело». Особенно много почитателей у Гайдара оказалось в официальной среде – прославляли его министр финансов Кудрин, магнат Чубайс и другие известные лица. Они все еще дружно пытаются убедить общество, что жестокие реформы были мерой вынужденной и неизбежной, по-другому, дескать, страну невозможно было перевести на «рыночные рельсы», на которые когда-то хотел лечь Ельцин, если он не добьется улучшения условий жизни людей. Не лег.
Слушать это очень странно, особенно тем, кто предлагал реальную альтернативу. Ее предлагали не только в Парламенте, но и сообщества ученых, разные политические силы, профсоюзы. Но Ельцин никого слышать не хотел, он полагался только на Гайдара. А этот премьер, не подготовленный профессионально, был к тому же человек бессердечный, бесчувственный к страданиям людей. Известный пример: когда в 1992 г. на заседании правительства Гайдару сказали, что в Зеленограде зафиксировано уже 36 голодных смертей, тот отреагировал: «Идут радикальные преобразования, уход из жизни людей, не способных им противостоять, дело естественное», – без тени смущения или сочувствия к умершим от голода. Благодаря реформам, начатым «святой троицей»: Гайдаром, Чубайсом, Бурбулисом, с согласия Ельцина и американской «помощи», получило развитие такое уникальное явление, как деиндустриализация России. Гайдара кто-то из остроумных наблюдателей назвал типичным политическим Кашпировским: он ринулся переделывать гигантскую страну без четкого плана и программы, руководствуясь лишь целевыми положениями «Вашингтонского консенсуса», обрекающими страну на ликвидацию перспективных отраслей промышленности и сельского хозяйства. К своим 35 годам Егор Тимурович никогда и ничем не руководил: до последнего времени он работал в газете «Правда» и журнале «Коммунист». Сформированное им правительство было своему лидеру под стать: большинство министров пришло во власть с каких-то второстепенных должностей научных сотрудников НИИ, где, скорее всего, «били баклуши», поскольку никаких научных работ за ними не числилось. Как-то в сердцах даже Ельцин сказал: «нахальная молодежь, даже бюджет на 1992 г. сформировать не сумела»; его вынужден был сформировать Верховный Совет.
Вопреки уверениям Гайдара, что цены поднимутся лишь в 3–5 раз, в первый же год реформ они поднялись под небеса – возросли в среднем на 2600% (!). Яйца – на 1900%, мыло – 3100%, табак – 3600%, хлеб – 4300%, молоко – на 4800%. Доходы населения снизились вдвое, вклады на сберкнижках сгорели в реформаторском пламени либерализации. Впервые со временем войны смертность опередила рождаемость: население сократилось на 700 тыс. человек в 1992 г., а в следующем, 1993 г., сокращение составило уже миллион человек.
В том же 1992 г. из России было вывезено – сырьем, материалами, банковскими переводами – около 20 млрд долл. Потери экономик за три года составили 3,5 трлн долл. 175 предприятий ВПК за бесценок были скуплены иностранцами. Денежная масса подскочила в 7 раз, а доходы бюджета столь же резко упали. После отмены внешнеторговой государственной монополии правительство Гайдара не выполнило требования Верховного Совета установить экспортный контроль и ввести таможенные пошлины. Приватизация по Гайдару – Чубайсу была почти коллективизацией. «Нашей целью, – с коммунистической патетикой восклицал Чубайс, – является построение капитализма в России, причем в несколько ударных лет, выполнив ту норму выработки, на которую у остального мира ушли столетия». В этих целях Чубайс придумал свои ваучеры. Вот и «выполнили», да так, что после 20 лет, оказывается, нужно еще «десять лет спокойной (для правительства) обстановки», – как выразился премьер в своем докладе перед Государственной думой 20 апреля 2011 г.
Крупнейшие предприятий со всей инфраструктурой приватизировались по цене металлолома. Пакет «Уралмаша» – флагмана мирового тяжелого машиностроения – Каха Бенукидзе забрал за два автомобильных багажника, набитых ваучерами. Челябинский тракторный завод был продан за 2,2 млн долл., Северное морское пароходство – за 3 млн долл. Ни в одной другой стране подобного абсурда не было. В Польше приватизация длилась 15 лет, в Венгрии – 10, в Чехии и Словакии – 8 лет. У нас же Гайдар с Чубайсом утвердили разнарядку: ежегодно надлежало продавать не менее 70 тыс. предприятий.
Спустя много лет Счетная палата установила, что за 10 лет от приватизации 145 тыс. предприятий государство выручило менее 10 млрд долл. – сумма просто смешная, немыслимая для других стран, которые приватизировали от 10 до 100 раз меньшую по стоимости государственную собственность. Соратники Гайдара не желают иметь дело с фактами и цифрами – они просто пытаются канонизировать его, поскольку они несут ответственность не меньшую, чем Гайдар. Эту политику продолжил Виктор Черномырдин – при нем осуществилась «большая приватизация» – аукционная, когда олигархи за бесценок скупали предприятия нефтедобычи и нефтеперерабатывающие заводы, металлургические комбинаты, военно-промышленные комплексы, химические производства, лесоперерабатывающие хозяйства, перекачивали в банки бюджетные средства через «хитрые схемы».
Реформы Гайдара – Черномырдина обернулись страданиями для миллионов людей. Это – не забывается. И даже их смерть не в силах заставить это забыть. ...Похоронили обоих с почестями на Новодевичьем кладбище. Похоронные речи преследовали в очередной раз задачу переделать историю и показать, что умершие, принесшие огромные страдания абсолютному большинству людей, – это люди, которые жили с одной-единственной целью – служить народу. Это – насмешка не только над историей, но и над живым и здравствующим российским обществом.
Нефтепереработка – загубленная отрасльСамое позорное явление в стране – это, во-первых, дорогое топливо при низком его качестве, во-вторых, перебои со снабжением бензином автомобилей. Нефтеперерабатывающие заводы, построенные когда-то в Советском Союзе и почти бесплатно переданные новым хозяевам – олигархам (чьи имена красуются в списке Forbes из года в год), давно устарели. Они не обеспечивают потребности в качественном автомобильном бензине, маслах, других нужных фракциях. Давным-давно правительство должно было обязать богатые нефтяные компании обновить эти производства и построить несколько десятков новых нефтеперерабатывающих комплексов (у нас их всего 25 единиц, в Японии более 40, в Китае – более 350, и они стремительно вводят в строй новые; см. табл. ниже).
Сравнение нефтеперегонных заводов по индексу технического совершенства
* Показатель комплексности нефтепереработки
Источник: Ассоциация нефтепереработчиков и нефтехимиков, 2011.
Данные таблицы не нуждаются в комментариях – в стране предельно низкий технологический уровень всех действующих нефтеперегонных заводов; если в США, Японии индекс Нельсона – 9,57, в ЕС – 7,18, российская отрасль – на уровне от 1 до 7,4 (Уфимский завод, но это единственный случай); в целом он в 3,6 раза меньше, в сравнении со средним индексом в мировой отрасли нефтепереработки.
Главная причина состоит далеко не в налоговой политике государства (которая имеет здесь крупные изъяны), а в жадности нефтяных компаний – им выгодно «гнать» сырую нефть на мировой рынок; да и некачественная продукция с давно устаревших НПЗ также находит сбыт за границей – там ее «очищают» и получают высококачественные химические продукты. Нефтяники, опираясь на мощное политическое лобби, всеми силами противодействуют принятию такого законодательства и иных нормативных актов, которые формировали бы в отрасли политику в интересах создания в стране высокотехнологичных мощностей по переработке нефти. Некоторые эксперты «Стратегии-2020» уже высказываются в том смысле, что России вообще не следует их создавать – слишком они затратны. К концу апреля Минфин должен был сформировать новую модель налогообложения для российской нефтянки, которая кардинально изменит положение нефтепереработки. Правительство вроде бы пытается создать какие-то стимулы для модернизации устаревших нефтеперегонных заводов (НПЗ), которые давно уже работают во вред экономике, поскольку производимая ими продукция стоит дешевле исходного сырья. Но результатов все нет. Возможно, в силу того, что нет определенного четкого подхода даже в министерствах: в прессе появились сообщения о том, что Минфину и Минэнерго никак не удается согласовать вопросы налоговой реформы в нефтяной отрасли. Между тем в начале февраля премьер Владимир Путин предложил определиться с нефтяными налогами, не дожидаясь лета, чтобы ориентировать нефтяников на инвестиции. Дискуссия перешла в группы по разработке «Стратегии-2020», где склонны отстаивать интересы олигархата. Существующая система экспортных пошлин на нефть и нефтепродукты делает более выгодным экспорт темных нефтепродуктов и, следовательно, сохранение низкого уровня переработки нефти на российских НПЗ. В результате дискуссий в конце прошлого года было принято решение поднять в ближайшие годы ставку налога на добычу полезных ископаемых (НДПИ) и, соответственно, на добычу нефти, но зато снизить ставку экспортной пошлины на бензин и приподнять на темные нефтепродукты, выровняв их, и сбалансировать прочие интересы с помощью экспортной пошлины на нефть. Если и удалось что-либо достигнуть, то это никак не повлияло на переработку. И, видимо, не это волновало власть.
Между тем спор о налогах, похоже, только разгорается. В частности, специалисты Экономической экспертной группы (ЭЭГ) в конце марта выступили буквально с сенсационным заявлением о том, что переработка нефти в России экономически бессмысленна и приносит стране колоссальные убытки. Тонна сырой нефти стоит сегодня гораздо больше, чем все продукты перегонки, которые получают из нее российские химики и нефтяники. По их логике, нефтепереработку в России нужно немедленно прекратить, предприятия – обанкротить, а потребителей перевести исключительно на импортное топливо, – вот их выводы, которые ложатся на благодатную почву в некоторых правительственных кругах. А правительственная политика налоговых льгот для нефтяников глубоко ошибочна, поскольку не стимулирует нефтяные компании к модернизации, а только субсидирует сохранение отсталых производств за счет бюджета и других налогоплательщиков. С другой стороны, Ассоциация нефтепереработчиков и нефтехимиков (АНН) не согласна с озвученными радикальными предложениями. «Как известно, доход, получаемый от единицы энергоресурсов нефти при использовании ее на предприятиях нашей страны и исчисленный в объеме внутреннего валового продукта, более чем в 10 раз превышает доход от продажи этой единицы энергоресурсов другим странам по международным ценам (кумулятивный эффект) и при этом обеспечивает создание дополнительных рабочих мест, что для нашей страны в последние годы стало весьма актуально», – указывает глава АНН Виктор Рябов. (НГ, 2011, 30 марта.)
Проблема в том, что существующие в стране НПЗ производят избыточные низкокачественные продукты, которые используются для производства низкокачественного мазута, из которого в Европе делают бензин и другие виды топлива. Поэтому и выходит, что гораздо логичнее гнать на экспорт сырую нефть. Соответственно, и видится выход из этой ситуации – сокращать количество отечественных НПЗ, оставив несколько тех из них, кто производит высококачественные сорта топлива с высокой степенью добавленной стоимости. Но в стране – всего 2–3 завода, которые могут обеспечить менее 10% потребностей. Другие специалисты и аналитики ставят вопрос следующим образом: «Для того чтобы определиться с налоговой системой, надо ответить на главный вопрос – чего мы хотим от нефтегазового комплекса? Использовать его как базу для модернизационного и технологического рывка или для решения задач бюджетного дефицита?» Вопрос-то, однако, простой: «Нужен стране, обществу высококачественный бензин или не нужен?» Этот вопрос запутывается нагромождениями других тем. Это – одна из иллюстрации беспомощности власти. Разве нельзя было потребовать от нефтяников-миллиардеров построить современные НПЗ? Дискуссий здесь, на мой взгляд, не должно было быть принципиально. «Не хотите строить – национализируем нефтедобычу и нефтепереработку!»
Некоторые показатели развития России в сравнительном аспекте. Доклад ПРООН, апрель 2010Специалисты Программы развития ООН (ПРООН) представили доклад о развитии человеческого потенциала в РФ за 2009 г. под названием «Энергетика и устойчивое развитие». Авторы доклада пришли к неожиданному выводу: успехи топливно-энергетического комплекса (ТЭК) РФ с учетом недальновидной политики государства выступают не столько источником роста и развития, сколько сокращения благосостояния граждан России. В нем анализируются проблемы, связанные с гипертрофированным развитием ТЭК России и его низкой эффективностью. Производя примерно 11,5% мировой первичной энергии – а это в пять раз больше доли РФ в мировом ВВП, – России приходится ежегодно инвестировать порядка 5% ВВП на поддержание и развитие ТЭКа и 13% на модернизацию экономики и социальных отраслей, включая, например, финансирование образования, строительство дорог и т.д. К 2008 г. РФ увеличила долю в мировом производстве нефти с 9 до 12,4%, а поступления от экспорта нефти и газа выросли с 36,2 млрд долл. в 2000 г. до 241 млрд долл. в 2008 г., но, «согласно оценкам МВФ по итогам острой фазы кризиса 2009 года, Россия вошла в 15 наиболее пострадавших от мировой рецессии стран мира».
В докладе говорится: «Зависимость реальных доходов значительной части населения, а также систем образования и здравоохранения от ресурсной ренты, поступающей через механизм государственного бюджета, создает опасность роста бедности, социальной нестабильности, ограничения возможности получения качественной медпомощи и образовательных услуг, а также снижения качества жизни в целом. [...] В ТЭКе занято порядка 2,5% трудоспособного населения, при этом отрасль обеспечивает основную долю налогов и ВВП. В то же время вся остальная экономика, включая социальные отрасли – медицину и образование, – зависит от их перераспределения». Даже во время кризиса, по оценкам авторов доклада, в отраслях, связанных с производством и распределением энергии, наблюдался рост заработных плат и численности занятых (в апреле 2009 г. более 32% занятых в энергетике относились к 10% самых высокооплачиваемых в экономике), тогда как остальные сектора экономики лишились 1,8 млн рабочих мест.
России, потребляющей в пять раз меньше первичной энергии, чем экспортируемой, приходится поддерживать ТЭК «на плаву», в том числе за счет субсидирования энерготарифов – при перспективе «исчерпания разведанных и доступных нефтяных ресурсов в ближайшие 20–30 лет» и перехода основных потребителей ископаемого топлива к «низкоуглеродной экономике». Российская экономика, уже далеко с недешевой энергией, является «одной из самых энергоемких в мире»: энергоемкость ВВП в 1,5–2,5 раза выше, чем в Западной Европе, где среднедушевое потребление энергии больше на 15–30%. Главные потребители ресурсов – это энергоемкие отрасли европейской части России, где ежегодно теряется 100 млрд долл. потенциальных экспортных доходов. По оценкам ПРООН, ТЭК и государство, занятое перераспределением «природной ренты», являются в то же время главными источниками проблем с экологией. Доля отрасли в выбросах промышленных отходов занимает 56%, твердых веществ – 58%, сбросе сточных вод – 23%, превышая выбросы металлургии. Площадь «нарушенных земель» только в результате нефтедобычи выросла с 94 тыс. га в 2004 г. до 114 тыс. га в 2007 г., рекультивировано отраслью в 2007 г. только 10 тыс. га. С того периода ситуация не только не улучшилась, но серьезно ухудшилась.
Главный вывод Доклада ПРООН представлен в так называемом показателе скорректированных чистых накоплений. Он разработан экономистами Всемирного банка как альтернативный ВВП инструмент измерения благосостояния общества: фактически накопленный доход корректируется на динамику истощения природных ресурсов и загрязнения окружающей среды. Если в 2007 г. официальный ВВП РФ вырос на 7,4%, то скорректированные чистые накопления составили минус 13,8% – это указывает на реальное сокращение благосостояния населения страны.
Почему пала Великая Римская империя?Когда-то Великий Рим пал, и его падение обозначилось на самом верхнем пике его могущества. И не потому что он потерпел поражение от персов, гуннов Аттилы или германских варваров – вестготов. Все это произошло позже, после начала мощного наступления чиновничества на трудовые слои Рима, когда ржавчина коррупции стремительно вела к обеднению народ. Рим погубило всесильное римское чиновничество, его мародерствующая власть над обществом, чванливость и чрезмерная самонадеянность цезарей. Эти процессы развивались исподволь в недрах мировой империи, когда, казалось, Рим приобрел власть над Миром. И не было силы, равной цезаристской «вертикали власти» – все трепетало перед ним. А население нищало, обираемое полицией, фискальными службами, судами, местными правителями, мириадами их чиновников. Некогда процветающие города и села приходили в упадок, толпы оборванцев бродили повсюду, сколачиваясь в бандитские армии, шайки разбойников нападали на караваны, разрушая вековые торговые пути, ремесленничество разорялось, аграрные хозяйства (фермы) приходили в упадок, пашни не обрабатывались. Некогда могущественные римские армии оказались разбитыми под натиском варваров. Рим пал.
Повторим мысль: процветание политического режима и его всесилие не есть процветание общества, государства. Это – два разных процесса, не всегда совпадающие, но почти всегда вводящие в заблуждение правителей.
После распада СССР: американские интерпретацииВскоре после ликвидации СССР и воцарения Ельцина в Кремле в трактовках большинства западных обозревателей это событие стало рассматриваться как абсолютно позитивное явление в мировой и российской истории. Этот подход занял доминирующие позиции в определяющей мере под влиянием борьбы Ельцина с Российским парламентом и особенно после его уничтожения. Последний рассматривался как якобы сила, стремящаяся «восстановить СССР». Основываясь на таком совершенно искусственном методе (скорее в пропагандистских целях), американский президент-демократ Б. Клинтон вместе с германским канцлером Гельмутом Колем дали «добро» Ельцину на жестокую расправу с Российским парламентом.
При этом недавние еще восторги Запада по поводу демократических реформ Горбачева (1985–1991), так же как и непомерное «восхищение» перед российскими парламентариями, одолевшими путч ГКЧП, были преданы забвению. Было забыто и то, что Рональд Рейган, назвавший в 1981 г. СССР «империей зла», отказался от этого клейма в ходе визита в Москву, стоя рядом с Горбачевым в Кремле, у Царь-пушки. Им же было объявлено о конце эпохи «холодной войны» и стремительном продвижении СССР к демократическим ценностям. Помнится, читая рейтинги мировых политических деятелей в конце 1997 г., я был поражен тем обстоятельством, что Горбачев – «дружественный Горби» – как стали называть его на Западе, опережал по популярности ведущих государственных деятелей Запада, в том числе Рейгана в Америке. А СССР по праву стал восприниматься как современное государство, вполне демократическое, избавляющееся от остатков тоталитаризма мирным образом, через волеизъявление его народа (ныне вся официальная и неофициальная российская пропаганда «забыла» горбачевский период истории СССР и всякое упоминание Советского Союза отождествляет со «сталинщиной», сталинским тоталитаризмом, игнорируя его слом, осуществленный Никитой Хрущевым.).
И вдруг, после декабря 1991 и октября 1993 г., всю советскую историю, включая горбачевскую эпоху, которая восхваливалась на Западе как демократический прорыв, и в российской, и в западной печати, вопреки исторической правде, стали представлять как «семь десятилетий сурового и безжалостного полицейского государства». (См.: Обзор «После распада»//Мир перемен, 2006, № 4, с. 17.) Так, возвеличивая Ельцина, его вклад в разрушение СССР, уничтожение парламентарной республики, сотрудник центра Гувера при Стэндфордском университете М. Макфолл пишет в The Washington Post, что кончину самого жестокого режима, который являлся величайшей угрозой для западной цивилизации, можно назвать «предотвращенным Армагеддоном». (Там же, с. 22.) Это – предельно грубая ложь, но отметим – Макфолл всего лишь заимствовал эту «идею», которая ежедневно внедряется в массовое сознание в самой России.
Американские аналитики в своей основной массе, поддерживая такой «усеченный», весьма ограниченный подход к этим двум событиям, видимо, исходят из той посылки, что он позволяет им очень просто объяснить сложнейшие процессы, связанные с двумя величайшими трагедиями (1991 и 1993 гг.), и оправдать позиции правящих кругов западных держав, поддержавших действия Ельцина в обоих событиях. Реформы же Горбачева, которые реально ликвидировали всесилие коммунистической партии и дали возможность нам, Российскому парламенту, выдвинуть Ельцина своим лидером, защитить его в 1990–1991 гг., не дать свергнуть Союзным властям и т.д., – все это стали называть «химерами». Крайняя ограниченность такого подхода всегда бросалась в глаза даже при самом простом анализе – выходило, что Ельцин, как древнеегипетский фараон, сам себя породил – вне демократических норм, порядков и процедур, которые быстро вводились в тот период и в СССР, и в Российской Федерации. Разве мог Ельцин действовать вне Российского парламента, всенародно избранного на самом пике развития демократического процесса в СССР в 1990 г. (как следствие горбачевской демократической революции)? Конечно, нет – его немедленно «сожрали» бы союзные власти – без мощной поддержки Верховного Совета России, который и породил Ельцина.
И соответственно, авторы таких крайне обедненных идей стали утверждать, что «Советский Союз умер от «отсутствия альтернатив» и «невозможности его реформирования». В то же время ряд других представителей научно-экспертного сообщества, более фундаментальные, задают такие вопросы, как: «Даже в свете последовавших в 90-е годы человеческих трагедий большинство специалистов не задавалось вопросом о том, не мог ли реформированный Советский Союз стать самой лучшей надеждой для посткоммунистического будущего России. Большая часть обозревателей не задавалась также вопросом о том, не могло ли сохранение Советского Союза быть более полезным для международных дел. Напротив, они пришли к выводу, что все советское необходимо уничтожить, «разрушив до основания всю систему политических и экономических отношений». Такое твердое мнение, безусловно, является сегодня единственным политически корректным в американской (да и в европейской) политике, средствах массовой информации и научных кругах». (См.: Обзор «После распада» // 2006, № 4, с. 17.) То есть одна-единственная точка зрения, появившаяся первоначально, кстати, в кругах группы депутатов – маргиналов Союзного парламента, стала абсолютно доминирующей на Западе.
При этом это доминирующее «крыло» американской аналитики все еще оправдывает действия Ельцина как инициатора развала СССР, так и могильщика российской парламентской демократии. Например, С. Сестанович, один из видных деятелей при президентстве Клинтона, а ныне – сотрудник Колумбийского университета, пишет, что к лету 1991 г. Ельцин был единственным советским политиком, имевшим достаточную поддержку в народе, чтобы решиться на какие-то действия. Это – в корне неверное мнение о политиках СССР и России того периода. Выдающейся поддержкой народа в тот период пользовался, прежде всего, Верховный Совет России, всенародно избранный в ходе самой демократической избирательной кампании за всю историю страны. В составе Верховного Совета было множество популярных политиков, а сам он являлся генератором идей, на базе которых чаще всего выступал его председатель – тогда им был (до 12 июня) Ельцин. Без мощной поддержки Верховного Совета Ельцин не продержался бы в тогдашних условиях ни одного дня.
Такая переоценка роли Ельцина и недооценка Российского парламента, всенародно избранного, вводит в заблуждение Сестановича, уводит его аналитические конструкции в сторону от реальной российской действительности. В частности, этот аналитик утверждает, что Ельцин стал демократически избранным президентом России в силу того, что никто другой не был в состоянии взяться за решение сразу трех кризисов, сломивших его предшественника, – этнических противоречий, экономического хаоса и прогнившей политической системы (The Washington Post). Это – откровенное сочинительство, покоящееся либо на незнании реальных фактов, либо на стремлении «подвести базу» под неразумные действия Ельцина.
Первое ложное утверждение: по поводу решения Ельциным этнических противоречий – он, Ельцин, лично стимулировал их взрывной рост и расширение, в частности бросив лозунг российским автономиям – «глотайте столько суверенитета, сколько проглотите». Россия не распалась не потому, что Ельцин развязал и вел две кровопролитные войны в Чечне, а потому, что Верховный Совет сумел в конце марта 1992 г. заключить со всеми регионами и ее республиками Федеративный договор, в котором были достаточно четко распределены полномочия между Центром и провинциями. И тем самым были в основном преодолены сильнейшие противоречия между федеральным центром и его субъектами, нерешенность которых в условиях демократии и вызвала указанные противоречия.
Второе ложное утверждение: действия Ельцина, в частности его произвольные «указы» в сфере экономики, абсолютно иррациональная экономическая политика его «первого реформаторского правительства», – это все привело страну к немыслимому хаосу. И только эффективная деятельность Законодателя не позволила в 1992 г. полностью блокировать производственно-экономической процесс в масштабах страны.
Третье ложное утверждение: реформирование прогнившей политической системы, что также приписывается Сестановичем в заслугу Ельцину. И здесь автор показывает свое полное незнание ситуации. Немедленно после формирования в мае – июне 1990 г. Верховный Совет России приступил к коренной политической реформе. Он принял законы и поправки к Конституции, утверждающие принцип разделения властей, в том числе о президенте, местном самоуправлении, правительстве, судебной системе, армии, МВД и спецслужбах, образовал Конституционный суд, принял законодательство по приватизации экономики, созданию новой банковской системы и т.д. Ельцин и его правительства имели мало отношения к этой деятельности Законодателя.
Таким образом, все три «кризиса», которые Ельцин якобы стремился «решить», согласно Сестановичу, были на самом деле порождены самим Ельциным, его иррациональной «указной» деятельностью. Главная «проблема» и этого, и других подобных аналитиков состоит в том, что они пытаются оправдать незаконные действия Ельцина, ссылаясь на то, что якобы «иного, законного» пути «их решения» не было, искажая реальный демократический потенциал нового демократического и реформаторского потенциала Российского парламента.
Возможно, приведенный подход американских аналитиков в определенной мере объясняется и тем, что они находятся в плену огромной исторической литературы, посвященной периоду падения царской Империи в феврале – октябре 1917 г., когда говорить о роли «закона» и деятельности парламента не приходилось, а история, как это блистательно показал Джон Рид, определялась волей и решительностью «вождей» революции. Аналитики почему-то очень быстро «забыли», что в отличие от обстановки всеобщего хаоса в результате четырехлетней Первой мировой войны, в которой пребывала Российская империя накануне Февральской революции 1917 г., Горбачев получил от предыдущих генеральных секретарей в «наследство» могучую мировую державу, проблемы которой, он, Горбачев, – и он был в этом совершенно прав – мог и должен был решать строго в соответствии с законом. И если закон был негодным – его следовало изменить, а не подталкивать «Ельциных» к нарушению закона.
И Горбачев действовал именно так, следуя закону, вводя новое демократическое законодательство – вплоть до развертывания разрушительной идеи «нового союзного договора». Эта идея и борьба вокруг нее – был первый смертельный удар по закону.
Второй смертельный удар по закону нанесли участники ГКЧП. Буквально через несколько дней после ГКЧП Украинский Верховный Совет принял «Акт о государственной независимости», а 1 декабря в Украине прошел референдум о независимости. «За» проголосовали 90% его участников; большинство «за» было даже среди населения Крыма. Через несколько часов после подведения итогов референдума о признании независимой Украины объявили правительства Польши и Канады.
Ельцин, Кравчук и Шушкевич нанесли третий, смертельный удар по закону и буквально добили СССР.
Американские же аналитики, ссылаясь на якобы «плохие законы» и «плохие парламенты», стремятся оправдать авантюристические действия ельцинистов, преступивших закон и Конституцию страны, которая последовательно и методично привносила в общество те изменения, в которых оно жизненно нуждалось. Это касается прежде всего их пренебрежительного отношения к факту огромной разрушительной силы – расстрелу парламента осенью 1993 г. На деле это событие по своей важности – такого же или почти такого же уровня, как сам распад СССР. В непонимании масштаба этого явления – проявление крайнего легкомыслия как российских, так и иностранных аналитиков.
Большей объективностью, на мой взгляд, является точка зрения профессора Нью-Йоркского университета С. Коэна, который отличался высокой степенью объективности еще в период нагнетания напряженности в американских СМИ вокруг Российского парламента в 1992–1993 гг. Он и тогда, в 92-м и 93-м годах, предостерегал американское правительство от чрезмерного вмешательства в «русские дела». И прогнозировал неизбежный рост антиамериканских настроений в России в результате такого вмешательства на стороне Ельцина. И спустя 15 лет после этих событий Коэн дает достаточно объективное представление как причин распада СССР (усматривая эту причину не в некоей «исторической предопределенности», а в субъективной деятельности политиков – и союзных, и республиканских), так и расстрела Ельциным Российского парламента.
С. Коэн правильно отмечал, что большинство западных аналитиков оставляют без внимания очевидную тенденцию, когда СССР при Горбачеве быстро продвигался к демократии – его статья так и называется «Распад Советского Союза прервал марш России навстречу демократии». Но если демонтаж СССР предоставил республиканским властям возможность бесконтрольного (от Союзного центра) осуществления своей власти, то уничтожение Российского парламента позволило, по Коэну, захватить колоссальную по своим масштабам государственную собственность ельцинской чиновничьей элите.
При этом все аналитики старательно уходят от анализа последствий уничтожения парламентарного строя в России: скоротечного принятия совершенно недемократической «ельцинской конституции», в которой мало места для парламента как выразителя интересов народа, установления олигархического тоталитарного политического режима, колоссального расцвета коррупции, откровенного ограбления народа в результате классической бюрократической приватизации и пр.; и, наконец, существование непосредственных связей между современными «отклонениями» от демократии, которые так остро обсуждает политическая мысль Запада, и тем расстрелом демократии, который осуществил Ельцин в 93-м году при прямой поддержке западных лидеров. (См.: Обзор «После распада» // Мир перемен, № 4, с. 22.)
Приведенные факты, всего лишь иллюстрирующие методы власти в решении центральной проблемы макроэкономической политики – денационализации, густо замешенной на масштабной коррупции, со времени осуществления остались вне внимания новых правящих сил, пришедших на смену ельцинистам. Когда было открыто «дело Юкоса», научно-экономическое сообщество страны ожидало крупных позитивных сдвигов в промышленно-технологической стратегии, поворота в направлении современных рациональных принципов экономической политики, отказа от догматических и крайне идеологизированных подходов в рамках неолиберально-монетарных идей, скомпрометированных провалами в 90-е гг. по всему миру (к тому же способствовавших возникновению тотальной коррупции, как гигантский снежный вал обрушившейся на страну). Ожидалось, что власть серьезно намерена разобраться в приватизации, незаконно осуществленной правительством после ельцинского сентябрьско-октябрьского государственного переворота.
Однако «дело Юкоса» оказалось всего лишь акцией, связанной с «вводом» в нефтяную отрасль группы «других» предпринимателей, имеющих особые связи с Кремлем. Они возглавили номинально государственные нефтегазовые корпорации-монополии, несколько потеснив частные, которые ранее (при Ельцине и Черномырдине) получили в собственность всю национальную нефть и газ со всей колоссальной инфраструктурой – разумеется, почти бесплатно («бесплатно» с точки зрения оплаты их стоимости в государственную казну, а не вообще «бесплатно» – кто может сказать, сколько и кому новые хозяева «заплатили» и обязались «заплатить» в будущем).
Соответственно, на обочине политики оказалась и проблема коррупции, и связанная с ней же – проблема кадров в системе государственного управления. Эта последняя – как показывает весь опыт ельцинского правления (не менее поучителен и опыт его наследника) – при неспособности правителя подбирать на ответственные государственные должности (в силу разных мотивов – врожденное недоверие, идущее от определенного психокомплекса; внушенная (ложная) идея о необходимости вовлечения в ближний круг власти исключительно «своих людей» и пр.) людей талантливых, смелых, не ждущих указов и приказов для выполнения своих обязанностей, – превращается в головную боль миллионов граждан. (После прихода в Кремль президента Медведева стало модным говорить о каком-то «плане» борьбы с коррупцией – как будто неизвестны имена главных коррупционеров страны!)
Навязав стране правительство из людей, профессионально и нравственно не подготовленных для выполнения сложнейших задач, Ельцин фактически обрек не только себя, но и Парламент и, самое главное, страну, общество – на прозябание в бедности и отсталости. И даже когда несостоятельность этих людей стала очевидной для всех – он упрямо, тупо, издеваясь над всеми, демонстративно подчеркивая якобы свою «независимость», сохранял этих жалких людей на высоких государственных постах (в том числе Гайдара, Чубайса и других таких же неудачников, но сказочно разбогатевших на госслужбе! – как в XV веке!). А эти горе-министры, похоже, были лишены каких-либо представлений о порядочности – не хлопнули дверью, не ушли, продолжали свою разрушительную деятельность, прикрываясь широкой президентской спиной. Не представляю себе должностного лица в западных странах (да и не только), которые так унизительно «держались» бы за министерские кресла в условиях тотальной общественной критики их деятельности!
Это была демонстрация независимости правителя от общества. Печально было видеть эту драматическую ситуацию после стольких жертв и сломанных судеб (в том числе своей собственной), когда правитель провозгласил свою абсолютную свободу от общества... «Правитель, свободный от общества». Вдумайтесь в эти слова. Это означает, что такое общество – очень далеко от реальной демократии, суть которой сводится к выбору народом своих лидеров, ответственности последних перед народом. Общество оказалось отброшенным на десятилетия назад, к эпохе обожествления диктаторов, когда их любые действия воспринимаются как «совершенные», в то время как «враги» пытаются разрушить этот «светлый образ» «царя-реформатора».
Как далекими представляются те времена, когда в мае 1990 г. мы, народные депутаты России, собрались в Кремлевском Дворце съездов, полные решимости честно служить народу, сделать его жизнь достойной уважения, обеспечить процветание страны. И мы сами... создали такие условия, когда власть в стране на долгие годы оказалась в руках такого рода людей, которые если и отличаются от былой партийно-государственной бюрократии коммунистов, то в направлении гораздо худшего варианта...
Как перераспределяется национальное богатствоЭкономика ренты. В конце 90-х гг., когда я выводил свою формулу первоначального накопления капитала в российском варианте («деньги – власть – деньги»), я выявил крайне низкую эффективность всей национальной экономики, которая достигла такого уровня падения, что она была уже неконкурентоспособной, а во многих отраслях – убыточной. Эти выводы подтверждались анализом других отечественных и иностранных специалистов того периода. Она выживала в силу действия двух следующих факторов.
Первый фактор. Это – сверхэксплуатация рабочей силы новыми хозяевами предприятий. После расстрела парламентарной демократии начался рост «дикого капитализма», никакими законами не регулируемый, профсоюзы были разгромлены, защищать права наемной рабочей силы было некому. При откровенной поддержке со стороны властей новые хозяева предприятий установили режим полурабского труда, оплачиваемый мизерной заработной платой, а недовольных немедленно выгоняли – фактическая безработица составляла свыше 20, а не 7%, как утверждала новая сфальсифицированная статистика. Кстати, в 1991–1993 гг. Центральный статистический комитет России был подотчетен (не подчинен) Верховному Совету, и по моему требованию он методично переходил на систему показателей, соответствующих международным требованиям статистики и, по сути, стал в те времена свободным от воздействия власти учреждением статистики в стране.
Второй фактор. Это – мощное перетекание финансовых ресурсов из сырьевых секторов, прежде всего из нефтяной и газовой отраслей, в другие отрасли, поддержание их на том минимальном уровне, который давал им сохранить выживаемость, тем не менее, они постепенно деградировали. Как я выше указывал, к аналогичному выводу, в особенности в части второго фактора – то есть рентной природы этой выживаемости, пришли и другие специалисты. (См.: Клиффорд Гэдди. Барри Айкс. Перераспределение богатства// Коммерсант, 2006, 2 июня; Д.С. Львов. Россия: рамки реальности и контуры будущего. РАН, 2006, 14 ноября.) «Перелив» финансовых ресурсов из отрасли в отрасль в экономике не является чем-то новым, его блестяще описал еще Маркс, выводя формулы прибавочной стоимости, «средне-отраслевых издержек» и другие политико-экономические категории. Но специфика предмета нашего исследования состоит в том, чтобы показать, что рентные платежи в современной экономике России, по мере их колоссального роста под влиянием динамики мировых цен на нефть, газ, металлические руды и особенно – на цветные металлы, а также уголь, – более не направляются в нерентабельные отрасли хозяйства (не действуют рыночные механизмы, блокирована конкуренция) и не только изымаются в казну через налоги и иные официальные платежи, а поступают по неофициальным каналам в пользу высшей бюрократии для целей паразитарного накопления и политического использования.
При этом специфика рассматриваемого «перелива» («перетекания») состоит в том, что оно происходит не на базе свободной игры рыночных конкурентных сил, когда определяется «средняя цена стоимости единицы товара» и выявляется уровень конкуренции отрасли, а искусственно, через создание сложных, изощренных бартерных схем, взаимозачетов разных фирм, неплатежи и иные формы неденежных расчетов (на скрытой договорной основе). При этом со всей очевидностью использовались ранее и используются ныне властные рычаги – политические, административные, фискальные и пр., и безусловно, личные связи владельцев (директоров) сырьевых компаний (и связанных с их операциями иных компаний) с федеральными и провинциальными чиновниками, могущими оказывать прямое воздействие на такого рода каналы перераспределения и их создание. В результате инвестиции в формирование такого рода неформальных политико-административных связей с Властью стали альтернативой инвестициям в развитие экономики отраслей, предприятий и регионов. Эта «альтернатива» консервирует отсталые экономические структуры, блокирует региональное развитие, формирует бюрократически замкнутые территориально-административные экономические зоны, в которых доминирует узкая группа подлинных хозяев, решающих судьбы населения таких регионов. Как экономическая политика «им» нужна?..
Что такое рента? Чтобы яснее изложить вопрос, как используется рента, разъясним, что такое рента как понятие. Общепринятая точка зрения состоит в том, что рента – это доход, полученный от продажи какого-то ресурса, за вычетом стоимости производства этого ресурса. На практике данное определение используется далеко не в такой «жесткой связи», поскольку между «рыночной ценой товара» и «продажной ценой товара» – всегда имеется разница. Другими словами, цена единицы товара – это рыночная цена, а не та цена, по которой этот товар продается на рынке. Когда продукция продается дешевле существующей рыночной цены, это означает, что механизм распределения уже «запущен» и он действует. Покупатель получает часть общей ренты, которая соответствует разнице между рыночной ценой товара и ценой, которую он за нее заплатил.
Данная проблема особенно актуальна, когда речь идет о стоимости добычи нефти и газа – продуктов, обладающих рядом качественных особенностей: во-первых, речь идет о продуктах (товаре), извлекаемых из недр (неотчуждаемой собственности народа), во-вторых, продуктах невозобновляемых, в-третьих, извлекаемый из недр нефть и газ – это готовый к продаже товар, на «производство» которого (помимо издержек по извлечению) никаких затрат не требуется.
Другая сторона вопроса, нефть и газ – это продукты, пользующиеся огромным спросом, независимо от цены на мировом рынке. В этих двух отраслях вопрос стоимости единицы товара заключается не в пределах тех издержек, которые несет конкретная компания при добыче и переработке продукта, а об общих издержках, которые необходимы для производства данного продукта. Это – издержки, связанные со сложным оборудованием, созданием производственной инфраструктуры, платежи различным поставщикам, оплата рабочей силы и пр. Не секрет, что в практике компаний очень часто все эти издержки искусственно завышаются, в целях сокрытия реальной прибыли. Искажаются также цена оборудования поставщиков, что является скрытой формой ценовой субсидии, и, конечно, оплата труда и разного рода «непредвиденные расходы». Между смежными компаниями-поставщиками большую роль играют бартерные сделки, через которые осуществляются операции по сокрытию реальных издержек. Соответственно, они покрываются сделками за счет поставок нефти. Таким образом, рассмотренные выше механизмы «взаиморасчетов» – это способы распределения ренты, связанные непосредственно с добычей (производством) нефти и газа (руды, леса) и прочие невозобновляемые продукты планеты.
Другие способы распределения ренты следуют после реализации товара – это налоги (официальные и неофициальные). Официальные налоги – это налоги, коротко говоря, установленные государством через законы, неофициальные налоги – это взятки в разных формах, в том числе через самые «безобидные» – добровольные взносы в некие общественные фонды, культурные программы, благотворительность и пр.
Таким образом, состав ренты в самом общем виде представляет собой следующие компоненты: А) официальные налоги, Б) неофициальные налоги, Г) ценовые субсидии, Д) завышение издержек, Е) чистая прибыль компаний. У каждого компонента распределения имеется своя «клиентура», лично заинтересованная в получении своей доли. Поэтому долевое распределение ренты не может не иметь серьезных политических последствий. (См.: Коммерсант, 2 июня 2006.)
Вся эта схема в своей основе была создана в условиях «ельцинщины», но она продолжает исправно действовать ныне и даже совершенствуется. Сырьевые отрасли, особенно нефтяная и газовая, стали играть огромную роль в российской экономике, они тесно связаны с государственной политикой, правящей бюрократией. А отмеченные выше «связи и отношения» между собственниками нефтегазовых, металлургических и иных компаний и властью продолжают играть ключевую роль, но получили огромное развитие. И очевидно, что чрезмерно большая доля рентной прибыли жестко встроена в пределы этих «связей» и «каналов» – через них аккумулируются колоссальные доходы в «узкой» среде высшего слоя правящего чиновничества.
При этом, как отмечено выше, каждый компонент ренты имеет «свою клиентуру» – соответственно, каждая страта (группа) высоких бюрократов имеет свою «монополию» на компонент ренты, – это позволяет им сохранять некое видимое единство общей правящей страны. Неофициальные компоненты ренты – неофициальные налоги в самых разных формах, ценовые субсидии, завышение издержек и т.д. – все это играет ведущую роль в такой политике, поскольку объемы финансовых ресурсов, аккумулируемые через подобное перераспределение, имеют глубоко законспирированный характер – но именно они во многом определяют современные тенденции в экономике и политике государства.
Отметим, что общая прибыль страны, приносимая за счет продажи на мировом рынке нефти и газа, составляла в разные периоды примерно следующие значения:
Сумма продажи нефти и газа в 2001–2010 гг. превысила 2,6 трлн долл. США (суммарные доходы всех компаний-поставщиков на внешние рынки). При этом мы не ведем речи о том, какая часть этих нефтедолларов поступила в Россию в целом, или в Российскую казну, или частным компаниям, – здесь могут быть лишь самые приблизительные данные, статистика их не дает. Но все они имеют просто беспрецедентно огромные величины, способные вывести из психологического равновесия куда более устойчивые умы, чем те, которые распоряжаются ими как своими личными доходами.
Ряд исследователей иронически относится к частым утверждениям правительственных деятелей относительно того, что возможное «снижение мировых цен на нефть не скажется на российской экономике, поскольку «лишние» нефтедоллары поглощаются стабилизационным фондом, а главный бюджет – он вполне стабилен в перспективном плане, когда наступит эра низких цен на нефть». Но это утверждение учитывает лишь состояние официальной ренты. В то время как официальные налоги и официальная рента – это всего лишь часть общей финансовой картины, другая – реальная часть этой общей картины – глубоко законспирирована от общества за семью замками. Поэтому голос академика Дмитрия Львова, который регулярно поднимал проблему ренты, в том числе на страницах популярных столичных газет, конечно же, был слышен в высших коридорах власти, но оставался «гласом вопиющего в пустыне». Ну, какой им смысл изменять систему распределения ренты, так тщательно налаженную, дающую неограниченные финансовые ресурсы для осуществления любых своих целей и проектов?
Новые подходы к системе рентных платежей. История происхождения механизма тайного или неофициального перераспределения ренты непосредственно связана с появлением сомнительных, с точки зрения закона, собственников в нефтегазовой отрасли, в силу тех особенностей, которых были приведены в начале анализа вопроса. Да и колоссальные по территориальной протяженности трубопроводы, которые используются ими как собственные, только подчеркивают эти правовые сомнения. Поэтому новые собственники остро нуждались в постоянной поддержке со стороны власти, установлении с ней постоянных связей и отношений, которая наделила их этими компаниями. Они, совместно с высшим чиновничеством, разработали схемы перераспределения ренты, инвестируя значительную часть прибыли в носителей власти. Отсюда – природа происхождения российской олигархии, ее теснейшие, органические связи с властью.
Эту «систему» унаследовал Путин, но она была для него неприемлема в отдельных ее аспектах. Прежде всего в силу того, что при Ельцине контроль над рентными потоками находился в руках ельцинских дельцов-нуворишей, ставших олигархами к концу его правления и играющих активную роль в политике. Если Ельцин мог управлять ими в силу разных причин, то для нового президента было опасно оставлять контроль над «системой» под их контролем – они не были обязаны Путину ничем. И, располагая неограниченными финансовыми возможностями, – кто знает, что они могут предпринять (пример этого – Ходорковский)? К периоду, когда Путин воцарился в Кремле, олигархи уже приватизировали государство и фактически управляли государством – это была форма коллективного правления олигархата, когда президент был «старшим» из них, но даже не главным.
Путин предпринял сравнительно несложных два «мероприятия». Во-первых, напугал до смерти всех олигархов, примерно наказав троих из наиболее «публичных» – Березовского, Гусинского и Ходорковского (последний – в заключении); остальным просто пригрозил отнять собственность, напомнив сомнительность (с правовой точки зрения) происхождения всего их богатства. Во-вторых, президент отменил выборность губернаторов провинций, тем самым устранив объект скупки (выборных губернаторов). В результате олигархи уже не могли, как при Ельцине, скупать целые регионы. В этом был замысел Путина, когда он создавал «вертикаль власти», а вовсе не «стремление сократить демократию», в чем его обвиняли квазидемократы всех мастей в России, а также за границей.
Президент меньше всего стремился уничтожить механизм перераспределения ренты – зачем? Он всего лишь его «усовершенствовал», укрепил централизованные начала в нем с тем, чтобы обеспечить эффективный контроль. Естественно, чем выше цены на нефть на мировом рынке, чем больше прибылей у компаний, тем выше доли, перераспределяемые по составным частям неофициальной ренты. И олигархи исправно инвестируют систему поддержания связей с властью. Речь идет не только исключительно о нефти и газе, но и других добывающих отраслях, добыче и переработке металлических руд, цветной металлургии, лесной и рыбной отраслях, скупках огромных земельных пространств, «выводимых» из оборота, и пр.
Возможно, психологически собственники рассматриваемых отраслей ощущают себя уже не столько владельцами своих могучих корпораций, а скорее – высокопоставленными наемными чиновниками Кремля. Это – один из главных принципов, на котором покоится вся эта «система» рентного распределения. Схема эта, однако, крайне расточительна – она непосредственно ведет к завышению издержек, росту совокупного налогового бремени (включая неформальные налоги) и иным непроизводительным затратам, расширению практики ценового субсидирования в сфере деятельности компаний (поставки комплектующих, оборудования и т.д.) и пр. Все это – в дополнение к «праздному» образу жизни, на что «уходят» колоссальные финансовые средства (в объеме четверти всего российского бюджета). Например, во второй половине 80-х гг., когда цены на баррель нефти на мировом рынке снижались в отдельные периоды до 12 долл. за баррель, даже эта цена давала минимальную прибыль. По моим расчетам, если цена за баррель нефти снизится до 50–60 долл. за баррель, при существующей ныне совокупной системе перераспределения ренты нефтяные компании станут убыточными (если не произойдет отказ от нелегальных компонентов перераспределения ренты).
Собственники нефтегазовых компаний поставлены в зависимость от бесперебойного функционирования механизмов перераспределения ренты. Поэтому они, не до конца уверенные в том, что являются подлинными их собственниками, не разрабатывают стратегическое планирование, не осуществляют крупные инвестиционные проекты, слабо ведут геолого-разведочные работы, работы на шельфе, региональное развитие, глубокую переработку нефти и даже не желают строить НПЗ для производства высококачественного бензина. Все внимание уделяется исключительно текущему производству и максимизации извлечения прибыли, больше прибыли. Временные горизонты планирования в отрасли непрерывно снижаются, а это ставит под сомнение ее будущее в целом.
В настоящее время мировые цены на нефть держатся на высоком уровне, превышая 100 долл. за баррель за три квартала 2011 г. Высокие цены скрывают гигантский размер издержек, связанных с существующей схемой перераспределения ренты, но в будущем все труднее будет поддерживать объем производства, а следовательно, и объем ренты. Как известно, за всяким подъемом неизбежно следует спад. Как будет развиваться динамика мирового экономического цикла даже в ближайшие годы? Это вопрос не из легких, тем более предсказать кризис не может ни один экономист в мире. Прогнозировать же цены на нефть – это уже шаманство. Угроза в другом – следует ожидать резкого истощения запасов нефти на суше, а восполнить их разработками в арктических морях – дело сложное и дорогостоящее, олигархи на это не решаются. Поэтому и необходима полная национализация всего нефтегазового сектора и ее концентрация как государственного сектора экономики.
Мощный мировой финансовый кризис, развернувшийся с конца 2007 – начала 2008-го и длившийся большую часть 2010 г., буквально сотряс всю мировую экономику. Неравновесие и неустойчивость мировой экономики в настоящее время возросли как никогда ранее. Во многом они обусловлены глобальной политической нестабильностью и политическими рисками. Однако возрастают значение и интенсивность и разрушительная сила природных катаклизмов. Пример этого – цунами вблизи берегов Японии, приведшее к катастрофе на АЭС «Фукусима». Они, эти разные формы нестабильности и рисков, соединившись в тугой узел противоречий, постепенно начинают давать кумулятивный эффект, что становится главным фактором всей системы международных отношений. Это проявляется в возникновении множества региональных военно-политических конфликтов, этнических войн, особом накале противоречий между развитыми и развивающимися странами, «расползании» традиционного конфликта между арабами и евреями на Ближнем Востоке, стремлении некоторых стран к ядерному оружию. Мы даже не можем прогнозировать, когда и в каких формах завершится кризис в арабских государствах Северной Африки и Западной Азии, начавшийся в конце 2010 г. с бунтов в Тунисе и Египте. Или каковы будут окончательные последствия катастрофы АЭС «Фукусима-1» в Японии с точки зрения влияния этих событий на энергоносители, на всю мировую отрасль атомной энергии. ФРГ уже заявила о полном отказе от АЭС и постепенном выведении более двух десятков АЭС из строя.
Все это воздействует на мировую экономику, в том числе на динамику цен на углеводороды (нефть и газ). Это уже не экономика со своими внутренними закономерностями, а гигантская планетарная система, в которой целесообразные и логичные действия переплетаются с хаотическими процессами под влиянием глобальных спекулянтов. При этом проявляется полная беспомощность мирового сообщества влиять на нее, в том числе со стороны международных организаций, что деформирует естественное протекание мирового делового цикла, особенно в части ценообразования (нефть, газ, металлы, лесная продукция, продовольствие и пр.).
Одновременно резко снизилась эффективность таких международных учреждений, как МВФ, Всемирный банк, ВТО и др., которые в предыдущие десятилетия так или иначе способствовали регулированию движения мировых финансовых потоков, товаров и услуг. Ныне, под ударами глобализации, развивающейся спонтанно, это их движение становится все более неуправляемым, угрожая «взорвать» и финансовую, и всю экономическую систему мира, становящуюся крайне неравновесной. К тому же лидеры ведущих стран мира и их элитарные страты не в состоянии понять основные проблемы современности и сконцентрировать силы на их решении (экономические, политические, социальные, экологические), включая проблемы энергообеспечения и продовольствия.
Однако пока цены на нефть и газ имеют повышательную тенденцию в мировой экономике, в России будет продолжать поступать непрерывным потоком доходы от нефтегазового ресурса как товара. Это будет создавать дополнительные преимущества для роста и развития. Специфика ситуации состоит ныне в том, что фактором социально-экономического развития страны выступает уже сама власть – государство, созданное Ельциным, усовершенствованное Путиным, изменяющееся после прихода в Кремль президента Медведева, с его перенасыщенностью административной бюрократией, неэффективным механизмом государственного управления, ущербной экономической и социальной политикой.
Финансовая база политического режимаПредсказать временные пределы действия существующей крайне неустойчивой системы – сложно, поскольку вся политика государства определяется весьма узким кругом верхушки правящей высшей бюрократии в рамках действующего политического режима. Нарастание напряженности в любой из подсистем общества в условиях замедления поступления мощного потока финансовых ресурсов, обеспечивающих функционирование этой в высшей степени «затратной модели» политического режима, может вызвать возмущения в ней и, соответственно, самый серьезный кризис. С определенной долей вероятности можно сказать, что эта система, во-первых, выступает как определенный симбиоз между «мягкой» и «жесткой» моделями (при полной лояльности бизнес-сообществ к политическому истеблишменту); во-вторых, она в высшей степени затратная и покоится на единственной материальной базе – огромных финансовых ресурсах, которыми бесконтрольно распоряжается политический режим Владимира Путина; в-третьих, параллельно происходит становление определенных элементов политического режима президента Дмитрия Медведева, который, однако, имеет ограниченные финансовые ресурсы.
Сторонники «мягкого авторитаризма» (антипод – «жесткий авторитаризм») полагают, что модель либеральной демократии невозможна для стран со слабо развитым гражданским обществом, неразвитыми традициями общественной самодеятельности граждан, зачаточным состоянием местного самоуправления и т.д. (См.: Darendorf R. Can We Combine opportunity with civil Society and political Liberty? – The Responsible Community. 1995. Vol. 25, N 1.) Мне эта точка зрения не представлялась достаточно обоснованной. Во всяком случае, я твердо был убежден в том, что после подавления Верховным Советом мятежа кремлевских соратников Горбачева в августе 1991 г. в России сложились совершенно уникальные условия – своего рода единственный исторический шанс, – которые позволяют нам, российским руководителям, избрать любую модель общественно-экономического развития, при условии, что мы не допустим ухудшения положения людей. Это был своеобразный «общественный договор» между обществом и народом. Вот в тех условиях я занял позиции необходимости осуществления изменений в направлении трансформации социализма в «мягкий капитализм». Отметим при этом, что свободу обществу дали горбачевские реформы в рамках социализма. Мы же в Верховном Совете осуществили дальнейшее развитие прав и свобод граждан и ставили задачу добиться существенного подъема материальной жизни людей через введение капиталистических отношений, энергично стимулируя развитие множества альтернативных форм собственности. Мы не ставили задачу обогатить группы мошенников за счет государственного достояния, которые сформировались в крайне реакционный олигархат, удушающий общество.
Поддержка народом Верховного Совета и президента Ельцина в поставгустовский (1991) период приближалась к 100%. Что сделал Ельцин с этой почти абсолютной народной поддержкой? – Он ее уничтожил. В течение 3 месяцев после подавления ГКЧП, в этот самый критический период для СССР и России, – он вначале попросту бездействовал. Разогнал Российское правительство во главе с Иваном Силаевым, оставив страну без управляющей системы. Не дал ослабленному Горбачеву сформировать Союзное правительство, плетя против него интрижки. «Готовился» к Беловежским соглашениям – чего там готовиться? – вся эта «тройка» авантюристов со своими бездарными помощничками написала наспех такого рода «бумажки», которые трудно назвать как по форме, так и по содержанию «международными соглашениями». А затем президент, объявив «ценовую либерализацию», мгновенно превратил весь народ в бедняков, ярых ненавистников всякой российской власти – и президентской, и парламентарной. Далее привел в правительство государственно безответственных людей, не знающих ни экономики, ни социализма, ни капитализма, не способных вообще к какой-либо позитивной деятельности.
Так были похоронены благоприятные возможности для проведения самых глубоких изменений в интересах абсолютного большинства населения, причем без социальных потрясений и экономических затруднений. База, и весьма прочная, существовала – экономика была сильной и устойчивой, она была лишь парализована неудачами предыдущих произвольных инноваций. И общая почва для таких изменений была уже подведена, и деятельностью Российского парламента и правительства во главе с Иваном Силаевым, начиная с весны – лета 1990 г.
Результаты гайдаровско-черномырдинской деятельности 1992 –1998 гг.: экономические потери России (не считая стремительного роста коэффициента смертности, заболеваний, безработицы и пр.) оказались более значительными, чем потери в период Великой Отечественной войны 1941 –1945 гг.Эти последние были возмещены превышением объема произведенного ВВП уже в 1948 г., который превысил его довоенный объем, – то есть всего лишь за 3 года. А спад производства в России, благодаря деятельности ельцинских правительств, оказался настолько значительным, что для достижения уровня ВВП 1989 –1990 гг. понадобилось ...16 лет! – и лишь в 2006 г., как объявил Статистический комитет России, ВВП составил объем, равный ВВП, произведенного в последнем (1990) году существования социализма! Причем в определяющей степени этот результат объясняется ростом мировых цен на нефть и газ, экспортируемых Россией в возрастающих объемах на мировые рынки. Вот таковы буквально смертельные результаты Ельцина и его соратников, что надо знать всему российскому обществу. Это понимание очень важно и в том плане, что оно позволило бы более критически отнестись к неоельцинистам во власти, которые с дьявольским упрямством продолжают славить Ельцина, Гайдара, Черномырдина (да пусть славят!), но самое главное, продолжают осуществлять ельцинско-гайдаровскую политику, разорительную, дорогостоящую. Она, эта политика, не дает эффективно, с пользой для общества использовать имеющиеся в распоряжении государства огромные ресурсы.
В то же время была реальная альтернатива этой бездумной «программе» ельцинистов, разработанная большой группой блестящих ученых и специалистов России, одобренная Верховным Советом в апреле 1992 г. Как было рассчитано специалистами, она исходила из того, что в 1993 –1994 гг. экономика России полностью должна была функционировать как «смешанная экономика», на базе механизмов конкуренции, с новым мощным частным сектором и крупными государственными корпорациями (на фирменных принципах). В 1994 г. должен был начаться интенсивный экономический рост; удвоение ВВП должно было наступить к 2000 г., средняя заработная плата к этому периоду должна была возрасти в три раза (по сравнению с 1990 г.). Напомним, что в настоящее время (2011 г.) средняя заработная плата (без праздного класса) составляет 80% ее уровня 1990 г.
Собственно, Верховным Советом была предложена модель социального государства (в сфере политико-государственного строительства) и социально ориентированного рынка (в сфере экономики), обоснованная в моем Докладе на VII съезде народных депутатов России в декабре 1992 г., на основе которого было принято директивное постановление съезда. Оно обязывало президента и правительство действовать в направлении реализации именно этой модели. Это был тот самый съезд, который отправил Гайдара в отставку и избрал премьером Виктора Черномырдина, который клятвенно заверил съезд, что он «неукоснительно будет соблюдать решения съезда народных депутатов...». И – обманул. Обманул самым мошенническим образом. Это ныне у правящих кругов называется «политика», честность рассматривается как предрассудок, нечто архаичное.
ЭволюцияВ мае 2008 г. Владимир Путин передал полномочия Президента России Дмитрию Медведеву, согласившись с его предложением возглавить федеральное правительство. Меня не особенно интересовали тогда разного рода гипотезы относительно того, что будет делать новый президент и какими будут его взаимоотношения с Путиным. Это – дело профессиональных «политологов», коих в стране немало. Меня интересовало другое, а именно – какие трансформации претерпит IV республика Путина? – Ясно было, что в какой-то мере изменится сам политический режим, поскольку он непосредственно связан с деятельностью нового президента, его стилем, методами руководства, – соответственно, это уже произошло отчасти. Очевидно было и то, что премьер Путин будет обладать намного большими полномочиями, чем все его предшественники на этом посту, начиная с премьера Ивана Силаева в 1990 г., когда начиналась новая страница в истории России. Этому – свои причины. Как основатель нового политического режима IV республики Путин занял слишком прочное место в современной политической истории России, и он по праву должен был претендовать на роль большую, чем просто российский премьер-министр, это тоже из разряда очевидных истин.
Но есть и другая сторона это проблемы – т.е. проблемы самой власти. Волей или неволей конституционным президентом страны стал Дмитрий Медведев. И, как говорилось выше, у него неизбежно должен был появиться свой стиль, свои методы руководства аппаратом (но не страной – он к этому не был допущен). Соответственно, должна была подвергнуться изменениям и сама система политического режима, осуществиться перегруппировка сил влияния, центров принятия решений, неизбежно должна была измениться конфигурация отношений между президентом и бизнес-сообществом, между ним и обществом и т.д. Здесь был важнее основной вопрос – куда будет смещаться акцент политики: в направлении сохранения и укрепления позиций новой окрепшей при Путине олигархии и политико-административной бюрократии или – в сторону решительного изменения плачевной социальной ситуации, в частности решения задачи серьезного повышения уровня жизни народа. Ничего необычного не произошло – небольшие сдвиги в системе управления, несомненно, заметны, но Владимир Путин продолжал самовластно управлять государством. Это стало создавать иллюзии, что, возможно, президент внес бы более позитивное начало, если бы имел реальные полномочия. Одновременно, по-видимому, начался отсчет времени, когда народ безмолвно наблюдал за тем, как и куда направляются огромные доходы, получаемые от продажи нефти и газа. Почему низкие заработные платы? Почему не решаются проблемы здравоохранения и искусственно создаются «проблемы» в образовании? И т.д. и т.п. Отныне он желает от власти иметь конкретный ответ на эти вопросы, так же как и на вопрос – почему он, народ, не особенно выигрывает от нефтяных доходов, в то время как некие сомнительные лица становятся владельцами миллиардных состояний. Откуда? И они склонны винить в этой несправедливости Путина, вчерашнего их кумира. От решения группы этих вопросов зависит будущее самого Российского государства. А оно не настолько прочное, как полагают его апологеты. Государства появляются и исчезают, как миражи в пустыне, как исчез могущественный СССР.
Мировая история оставила потомкам многообразный опыт и развития, и гибели государств в силу различных причин. Это и военные поражения, и раздел между наследниками, и «тихое исчезновение» в силу неудачного управления. Это касается и больших, и малых стран, и даже громадных империй. Так что, рассматривая сравнительно «спокойную гибель» СССР, второй супердержавы мира, с точки зрения исторического измерения, как оказывается, ничего удивительного, необычного и уникального в нем не имеется. Став объектом воздействия дилетантствующих реформаторов, не знающих суровое ремесло ответственной государственной деятельности, целая свора высших чиновников Союза ССР и Союзных республик, провозглашающих «суверенитеты» и даже начинающих войны с соседними республиками и народами (не боясь быть повешенными за такие преступления), развалили великое государство, которое создавалось потом и кровью многих поколений всех народов СССР. И, разумеется, дилетантские рассуждения бывших теоретиков развала относительно того, что якобы сама «система и природа» социалистического государства обрекала его на разложение, – это всего лишь наивная попытка самооправдания.
В этом самоуничтожении великой империи, как мне представляется, весьма интересной предстает его технология – как просто оказалось методично, изо дня в день, разрабатывать и немедленно вводить в «дело» и крупные, и мелкие ошибочные решения, якобы направленные на общее благо, развитие и «расширение» человеческой воли и свободы, провозглашать лозунги о «бесценности слезы ребенка». И охотно поддерживать при этом жестокие расправы над демонстрантами, вбрасывать в общество человеконенавистнические идеи. И тем самым, с одной стороны, обосновывать идею «неприменения силы» против тех, кто открыто попирает закон и порядок, предоставляя им реальное (фактическое) право разрушать (силой) государство. С другой стороны, оказавшись у кормила власти, эти глашатаи «бесценности слезы ребенка» будут обосновывать свое «право» расстреливать Российский парламент, откровенно фальсифицировать результаты национальных выборных кампаний, отбирая право у народа на избрание достойных, вести войны на территории страны, уничтожая десятки тысяч мирных людей, в том числе женщин, стариков, детей.
Как просто оказалось ввести в заблуждение огромные массивы людей, причем надолго. Когда мы, Верховный Совет России, после подавления государственного переворота, совершенного соратниками президента СССР Михаила Горбачева в августе 1991 г. с целью его отстранения от власти, избрали путь «мягкой» трансформации социализма в капитализм, – мы даже в отдаленной мере не допускали развития тех гибельных процессов в стране, с которыми мы имеем дело сегодня. Мы, и прежде всего я лично, обосновали этот исторический выбор необходимостью улучшения жизни народа – это была тема, изложенная тогда, 22 и 24 августа 1991 г., в моих двух докладах на Чрезвычайной сессии Верховного Совета Российской Федерации. И народ поверил нам, парламентариям, в том числе Председателю Верховного Совета России, – и он, народ, дал нам право на осуществление такой смены общественно-политической и экономической системы. Этот выбор был реализован фундаментальным блоком законодательных актов 1991–1993 гг., который подвел общую базу под трансформационный процесс – социализм окончательно перестал существовать в России уже к середине 1993 г. Но это была все-таки «мягкая» форма капитализма, опирающаяся на мощный Парламент и растущую по направлению к муниципализации систему советов. Эти основные (базовые) опоры демократии были уничтожены ельцинистами. Они тогда, в 1993 г., заверяли общество, что, как только «блокиратор» «их реформ» – Верховный Совет будет уничтожен, – немедленно наступит эра процветания».
Но и сегодня, много лет спустя, эта задача не осуществлена. И самое удивительное – уровень жизни российского народа все еще ниже этого уровня на 1990 г., который мы все считали недопустимо низким. Обман? – Да, конечно, еще и какой. При этом никому не стыдно. И самое удивительное даже не в том, что власть оказалась коварной, циничной, жестокой, способной на самые большие подлости. А в том, что народ безропотно сносит это свое полунищее состояние, раболепствует и унижается перед негодными правителями, не требует обеспечения своих прав и свобод, записанных в Конституции, – хотя тоже далеко не лучшей из тех, которые были в России ранее. Я не могу представить себе, чтобы, например, французы терпели бы почти два десятилетия тех своих правителей, которые им обещали бы лучшую жизнь, а на деле лишили бы их нормального государственного медицинского лечения, бесплатного образования, увеличили бы многократно плату за квартиры, отопление, освещение, уменьшили бы реальные ставки заработной платы в два-три раза и т.д. И при этом равнодушно наблюдали бы, как казна, подобно мощному горному потоку, наполняется до краев нефтегазовыми деньгами, которые обогащают горстку мошенников и чиновничество.
Видимо, это уже такое роковое, извечное свойство русского общества – терпеть, безропотно подчиняться любому произволу, быть благодарным за милостивый взгляд «хозяина». Какая демократия нужна такому обществу, какая свобода? Очевидно, одна из главных моих ошибок состояла в том, что российские парламентарии переоценили состояние общества; я приписал обществуте свойства, которые хотел видеть, но не увидел те его свойства, которыми оно в действительности обладает. Многое в этом плане я понял после расстрела в октябре 93-го, но окончательно мой довольно пессимистический взгляд сформировался под влиянием крайне неэффективной деятельности высшей исполнительной власти.
Президент, а затем премьер Владимир Путин также не сумел с наибольшей пользой для общества использовать самые уникально благоприятные условия, какие только вообще возможны на сравнительно длительной дистанции, чтобы добиться выдающихся успехов в деле процветания общества. Эти возможности, прежде всего финансово-экономические, использованы, на мой взгляд, ничтожно мало. Но он, несомненно, сделал бы больше, если бы общество оказывало на него серьезное давление – так, как это происходит в нормальном демократическом обществе. Но вся беда в том, что в российском обществе нет места для демократии, соответственно, нет инструментов, которые оказывали бы воздействие на власть, в частности на президента. Республиканизм уничтожается царистскими тенденциями, хотя царя нет, но уже самодержавие восстановлено. «Политическая культура» ассоциируется с централизацией – абсолютизацией центральной власти. Как будто бы при «сильной» центральной власти не нужна демократия. Абсурд какой-то!
Окруженный довольно посредственным и подобострастным чиновничеством, угодливым и коварным, правитель теряет чувства реальности, ему кажется, что любое его повелительное слово, а тем более – указание, немедленно исполняется, его заверяют в этом. Поэтому ему готовят тщательно выверенные тексты выступлений, к которым трудно придраться даже специалисту высокой квалификации, – но реальную политику вершит это самое придворное, бесцветное и, как вода, – не имеющее запаха и проникающее повсюду чиновничество. Все правители (если они не обладают особым уникальным чутьем, опытом, знаниями и коварством, превосходящим коварство чиновничества) потихоньку превращаются в очевидного «брежнева».
Помнится, незадолго до смерти Брежнева я отдыхал на юге, в санатории «Правда», встретил там своего знакомого журналиста из газеты «Правда», разговорились. Как оказалось, он был одним из авторов известной брежневской трилогии. После издания Брежнев пригласил к себе в кабинет в Кремле эту группу журналистов, которые «помогали» ему подготовить эти книжки. Хозяин расслабился, был весел и много шутил. Затем, вдруг посерьезнев, спросил: «Скажите, а мой народ действительно плохо живет?» – Когда мой товарищ рассказал этот эпизод, мы заразительно хохотали, все время повторяли: «Мой народ!», «Плохо живет!» – И снова хохотали. Тогда мне казалось, что такое незнание жизни народа правителями – это некое исключительное свойство престарелого Брежнева.
Однако почти абсолютная метаморфоза произошла с Ельциным в изумительно короткий срок – уже через год после его воцарения в Кремле. Когда я рассказывал ему о том, что люди голодают, месяцами не получают заработную плату и т.д., – он с изумлением воскликнул: «Руслан Имранович, но это говорите только вы! Я ни от кого больше не слышу о таком положении моего народа...» И опять – «моего народа». Но мне уже не было смешно, и я не хохотал. Говорить только то, что приятно ласкает слух правителя, – это извечное свойство российского чиновничества, блистательно описанное русскими классиками XIX столетия. Но это свойство не возникло само по себе, без реальной основы – оно покоилось на произволе правителей, а произвол, в свою очередь, – следствие бесправия общества. Такой порядок вещей был сметен в Западной Европе эпохой Просвещения и Великой французской революцией, когда общество оказалось вооруженным идеями государства, созданным на базе «общественного договора», в котором правитель – это всего лишь человек, облеченный властью исключительно народом, и последний вправе сменить его в тот момент, когда он, т.е. правитель, нарушает этот «договор», то есть «забывает» служить народу. И народ даже вправе поднять вооруженное восстание против негодного правителя (если он нарушает обязательства или Закон).
Иная сложилась ситуация в СССР, когда мы в 1990 году пришли к власти в Российской Федерации и мне пришлось применять не только мои профессиональные экономические знания, но вспоминать знания о государстве и праве, полученные на юридическом факультете МГУ. Я был тогда изумлен крайне низким уровнем правовых знаний в обществе, хотя оно было, несомненно, хорошо образованным. Оказалось, что наше действительно высоко образованное общество весьма слабо подготовлено в этой сфере. Видимо, такая была общеобразовательная политика «партии и государства». Отставание от Западной Европы на целое столетие в этой сфере, – по-видимому, это отвечало интересам власти коммунистического государства. Этот же правовой нигилизм отвечает интересам и новой, буржуазно-демократической власти, когда высшим ее носителям придается некий сакральный характер, тем более когда они (носители власти) все чаще стараются показываться на публике в наигранно-показной форме, стараясь говорить только приятное.
Тоталитарность и демократияВ стране, в которой демократические традиции и институты только формируются, такая жесткая реальность незаметно вытесняет их из первого плана общественной жизни, они заменяются непрерывными рассуждениями о личных достоинствах правителя (о недостатках не принято говорить – предполагается, что таковых не существует), а воля и право народа как единственного судьи – заменяются рассуждениями об исключительном праве правителя на выбор наследника, который, разумеется, будет избран «любящим правителя народом». Но ведь не только власть в этом виновна – такое в стране общество. Демократия в России умерла в сентябре – октябре 1993 г.
По-видимому, в российском обществе не созрели соответствующие условия и предпосылки для формирования более или менее развитой демократии, которой народ дорожил бы и при необходимости – защищал. Насажденная исключительно «сверху», как, например, созданная нами в 1990–1993 гг. парламентская демократия (как «картошка» – так было принято писать в эпоху Екатерины II), не воспринятая «снизу» народом в качестве «своей», остается крайне уязвимой от честолюбивых властителей, ревниво-боязливо усматривающих в демократических институтах угрозу для своего всевластия.
Государства обладают писаной историей с разной полнотой, на протяжении последних 3–4 тыс. лет. Развернутые представления о демократии как форме и способах управления под контролем народа появились еще в античные времена. В то же время история современной демократии – очень «молодая», всего что-то порядка 200 лет, начиная с предэпохи первой Великой французской революции (1789), работ Вольтера, Руссо и других просветителей. Особенно интенсивно демократически-революционный процесс в практической плоскости развивается после Второй мировой войны. Более или менее полное утверждение демократических норм стало происходить уже с конца XIX – начала XX столетия в Западной Европе и США, разрушаемое, однако, длительными периодами диктаторских (тиранических) форм правления в Германии, Италии, Испании и Португалии. В США демократия была с самого начала «создана» только «для белых», наподобие существовавших в Древнем Риме или Спарте, – во всех нихсуществовало рабство, и рабы, разумеется, не являлись гражданами. (Спарта имела специфический тип рабства – коллективную форму; рабы принадлежали Спарте, а не отдельным лицам. Они «сдавались в аренду» для выполнения работ. За убийство раба взимался огромный штраф.) Рабство США было отменено лишь в середине XIX в. в результате кровавой Гражданской войны. Но до 60-х гг. XX в. США, особенно их южные штаты, находились во власти сегрегации, повсюду были ограничения для чернокожих и висели таблички с надписью «только для белых», иногда: «неграм и собакам вход воспрещен». Еще в 50-х г. в этой стране вдруг возникли откровенно тоталитарные элементы в форме маккартизма, когда жестоким преследованиям подвергались целые культурные слои общества, многие деятели культуры и искусства вынуждены были бежать за границу (даже такие, как Чарли Чаплин) – их обвиняли в инакомыслии, «симпатиях к коммунизму», в «шпионаже в пользу Советов» и т.д., подводя под суровую статью об антиамериканской деятельности. По признанию президента Рональда Рейгана, который в 50-е гг. возглавлял гильдию американских актеров, – даже он лично чувствовал себя в той общественной жизни Америки далеко «не комфортно», ожидая вызова в «комиссию по антиамериканской деятельности» конгресса США, возглавляемую откровенным фашистом Маккарти. Правящие круги Америки поддерживали этого бесноватого сенатора, захватившего в стране огромную власть, но до тех пор, пока он не начал атаку на президента Дуайта Эйзенхауэра, в завуалированной форме обвиняя его в «симпатиях к коммунизму». Лишь тогда Система отторгла «мини-политический» режим Маккарти.
Поэтому принципиально неверна точка зрения, согласно которой капиталистическое государство должно быть демократическим, в то время как его антипод, социалистическое, – является недемократическим и должно быть таковым якобы по своей природе. Поэтому в США «закрывали глаза» на тиранические режимы повсюду – в странах Латинской Америки, Азии и Африки. Это – надуманная «теория», имеющая своими базовыми корнями как указанный выше «избирательный подход», так и реальные искажения в политике и практике социализма. Руководствуясь прежде всего своими стратегическими интересами, президент Клинтон и поддержал заговор и переворот. Если теоретический социализм (до 1917 г.) совершенно правомерно обсуждал будущий социалистический (коммунистический) строй как строй, который должен намного превосходить буржуазный строй по реальной демократии – т.е. участию народа в выборе своих правителей и реальной возможности их свержения – то практический социализм показал, что он может быть и тоталитарным. Но и разновидностей капитализма также множество – одни из них бывали и тоталитарными предельно, в то время как другие – демократическими. Далее, экономический строй, определяющий тип государства (капиталистический – социалистический) не является и не может явиться доминирующим признаком демократичности (или недемократичности) государства. У социализма, несомненно, есть будущее, неверно отрицать эту истину. И чем больше люди неудовлетворены капитализмом и его псевдоценностями, и прежде всего – тотальным рынком, – тем ближе этот «новый социализм»/капитализм. Конечно, он уже будет качественно иным, чем тот, который преодолен Историей. Он, возможно, в определенной мере будет соответствовать тем экономическим, социальным и культурным параметрам, которые аналитики находят, например, в развитии современной Северной Европы, модель которой приближается к новой модели общества народного благосостояния, очертания которой маячат на историческом горизонте применительно к Западной Европе.
Единственный актив, который сумел приобрести Верховный Совет России за гибель СССР, – это была свобода и демократия, основы которой были установлены необычайно интенсивной законодательной деятельности после поражения ГКЧП и до привода Ельциным в правительство комиссарствующих министров и вплоть до расстрела Верховного Законодателя. Эту демократию и гражданские свободы Ельцин похитил у народа, расстреляв парламент и предложив обществу некий суррогат (взамен реальной демократии) полуцаристского государственного устройства. В результате произошло стремительное угасание оптимистической энергии народа, исчезли внутренняя динамика развития, свобода и дух общества – они перенесены в сферу денежных отношений. Оно (общество), как стадо животных, повели в направлении поиска «внутреннего» и «внешнего» врага. И как удачно «подвернулась» война – одна, затем вторая – на Северном Кавказе! – «Враг» обнаружил свое «неславянское лицо»! Хотя, согласитесь, – лица этих ельциных, черномырдиных, чубайсов и др. трудно отождествить со славянскими лицами, скорее – какие-то киплинговские бандерлоги.
Предотвращение распадаА тем временем небольшая дружная стая абсолютно аморальных нуворишей завершала приватизацию не только собственности, но и государства, которое поджидала трагическая судьба СССР. От неминуемого краха его спасло Провидение – Всевышний смилостивился над несчастным народом в форме самого конкретного благодеяния – повышения цен на русскую нефть. Казна оказалась переполненной нефтевалютой и нефтерублями. Какая-то часть этого божественного благодеяния (хотя и весьма скромная) была направлена на общее благо. Но и этого оказалось достаточным, чтобы несколько успокоить народ и приостановить тенденцию к саморазрушению страны. Разумеется, временно, пока не прекратится поступление потока не заработанных трудом общества денег.
Первый этап реальной угрозы распада России, в котором самую активную роль играли некоторые провинциальные лидеры (Татарии, Чечено-Ингушетии, Якутии, Северной Осетии и ряда областей и краев), пришелся на 1991–1992 гг., когда после распада СССР дезинтеграционные процессы плавно (но динамично) перетекали на собственно Российскую Федерацию, реально угрожая ее единству. Этому же способствовали лично российский президент и в особенности его многочисленные соратники-радикалы, пропагандирующие необходимость «создания» вместо Российской Федерации более дюжины карликовых марионеточных государственных образований. Эти мощные, концентрированные атаки на целостность России были отбиты прежде всего Верховным Советом России, который приобрел особо высокий авторитет после разгрома им ГКЧП, и не считаться с его мнением не могли ни ельцинисты, ни региональные вожди-сепаратисты.
Второй этап угрозы единству, целостности и самостоятельности России наступил к концу 90-х гг. От этой участи государство было избавлено в силу двух причин: первая – нефтяные доходы, вторая – приход к власти Путина. Таким образом, Россия избежала трагической участи распада страны благодаря следующим факторам:
? Провидению, воле Всевышнего, в том числе русской нефти и газу, цены на которые стали непредвиденно расти бешеным темпом на мировых рынках.
? Необычайному терпению российских народов, и прежде всего русского народа.
Все остальное – малосущественно, поскольку путинская власть продолжала скольжение в рамках созданной ельцинистами парадигмы политической системы, хотя с определенным своеобразием государственного политического режима (модель Путина).
В период десятилетней войны с «неславянским врагом» общество чуть ли не одичало от бедности, нищеты, отчаяния и озлобления; в то время как «сверху» непрерывно посылались символы-сигналы: во всем виновны «все эти нерусские». Помнится, в первые годы 90-х, некий Баркашов рассматривался как опасный националист, но, когда позже почти все парламентские партии оседлали шовинистическую тему под благовидными патриотическими идеями, былая деятельность баркашовцев выглядит как детские шалости. Отсюда – безнаказанность за оскорбления народов, столетиями живущих на своих землях. Но безнаказанность – это сегодня. А в сознании этих народов укрепляется твердая вера в то, что они в Российской Федерации – не нужны. Отсюда поиск альтернативы России. – Но кто в современной России думает об этих пластах сложнейших проблем – Кремль?! – Не похоже. Им не до государства, не до народа... отсюда – слабая эффективность путинской модели государства, имеющая (как и предыдущая), временный характер.
Ельцинисты отбросили состояние общества на уровень конца XIX в., возродив самые свирепые формы эксплуатации большинства трудящихся горсткой нуворишей, мгновенно лишив социальной природы новое государство. В то время как реальности конца XX столетия диктовали совершенно другую цель – преобразование собственно экономической системы на базе конкурентной экономики, при сохранении (и совершенствовании) социальной системы, которая уже при социализме достигла своего высокого уровня и могла стать базой для будущего Российского государства всеобщего благоденствия. Таким образом, произошел откат Системы назад, к более низшей стадии развития, к известному типу «дикого капитализма», свойственного Западу в ХVII – XIX вв. и на который вступила Россия в конце XIX – начале XX в., прерванного революциями.
В этом смысле тип капитализма, который возобладал в результате поражения парламентарно-демократического строя (в пользу популистской диктатуры Ельцина), явился действительно преемственным с типом капитализма в России, который развивался в ней с конца XIX – начала XX столетия: такая жебесчеловечная эксплуатация трудящихся, игнорирование их нужд и потребностей, полное пренебрежение законом, открытое использование государственной казны как средства обогащения правящих кланов, сращивание нарождающегося российского капитала с международным, приглашенным для «колониального освоения» российских богатств, финансовые «пузыри» и «дефолты», как методы разорения более или менее обеспеченных слоев (среднего класса) в пользу узкой группы стремительно богатеющей страты, новой аристократии – жуликоватых нуворишей.
Как и в начале XX в., на авансцену деловой (и политической закулисы) жизни России вдруг всплыли вчерашние шоферы (в первом случае – конюхи), фельдшеры, институтские лаборанты (и младшие научные сотрудники), вчерашние фарцовщики и продавцы, подпольные «менялы», «посредники», посредники «посредников», бывшие уголовники, расхитители, разложившиеся офицеры армии и разных служб и т.д. Экономика, труд, развитие – все это было отброшено как ненужный хлам – разрушай «старое», «зарабатывай деньги какими угодно способами!» – вот каким был девиз власти ельцинских радикалов. Эта политика, без особенных инноваций, и была продолжена в прошлое десятилетие.
Кто владеет экономикой страны?За период прошедшего кризиса крупные банки и корпорации изрядно укрепили свои позиции – они стали еще более богатыми. Особенно успешным для них оказался 2010 г.
Премьер Владимир Путин сделал превосходный доклад 20 апреля 2011 г. перед депутатами Государственной думы. Кажется, говорил искренне о необходимости заботы о человеке труда, упрекнул СМИ и TВ, что они слабо отражают самоотверженную работу простого труженика, «на горбу» которого все и держится. «Поэтому, – заверил премьер, – мы и дальше будем улучшать положение рядовых граждан». Все бы хорошо, но он, разумеется, не стал затрагивать такую «необъяснимую» проблему: почему минимальный размер оплаты труда 5,6 тыс. руб. и ее получают миллионы тружеников, а 500 человек контролируют активы (каждый) от 28,3 млрд долл. до 160 млн долл.; из них 114 миллиардеров (от 28,3 до 1 млрд долл.). И все эти «500» фамилий контролируют 85% активов всей экономики страны. Так какие шансы у правительства Путина «заботиться» о человеке труда, если львиная доля богатства находится вне правительственного контроля? Через налоги? И сколько они вносят? – мизер!
По сути, от них зависит процветание страны и благополучие общества, им вверил премьер Путин судьбу соотечественников, подавляющая часть которых, как показало испытание прошедшим кризисом, не выдержали этого испытания – они продолжали мошенничать и в трудные времена. Это им премьер оказал «помощь» в размере 200–250 млрд долл., в то время как на оказание помощи десяткам миллионов простых граждан было направлено в 2–3 раза меньше. Для оказания помощи малому и среднему предпринимательству, например, было направлено всего 5 млрд долл.; уменьшились затраты на финансирование академической науки (правда, они несколько возросли в университетах).
В результате социальные разрывы в обществе все более возрастают, перебивая все негативные рекорды из самых неблагополучных стран; «среднего класса» вообще нет – его слабые ростки приостановились в результате того, что плодами рентного дохода пользуются супербогатые банкиры и предприниматели и правящая бюрократия. Ниже приведена таблица рейтинга российских миллиардеров, составленная журналом «Финанс» на 2011 г.
Способы создания капитала:
Интересы:
Отрасли:
Источник:«Финанс», 2011, № 5, с. 16 –19.
Интересен анализ «списка» в части, касающейся «способа создания капитала». Легко увидеть, что подавляющая часть супербогатых получили свои активы в результате известной мошеннической приватизации. Они не приложили никаких личных способностей к созданию своих предприятий – как это обычно происходит и происходило на Западе. Даже когда в 70–80-х гг. в Англии, Франции, Италии и других странах происходили крупномасштабные денационализации (приватизация) государственной собственности, – ни в одной из этих стран ни один бизнесмен, ни один банкир не стал таковым по причине приватизации. Государственные предприятия, причем за хорошие деньги, скупали на аукционах опытные предприниматели и менеджеры, имеющие и репутацию, и предпринимательские способности, таланты, и состояния. Поэтому скупаемые ими предприятия показывали высокую эффективность, а трудящиеся стали получать значительно большие заработные платы. Большинство отечественных миллиардеров в 2008–2009 гг. оказались на грани банкротства, но правительство проявило необычайную щедрость по отношению к ним, буквально «спасло» их. Да и как не спасти? Если сами министры тесно связаны с большим бизнесом, либо являются сами тайными бизнесменами-миллиардерами.
Глава 3
Экономический кризис в России и деятельность премьера
Циклы и кризисы в мировом развитии – их особенность в эпоху глобализацииМировые и национальные экономические кризисы – это врожденное, органическое свойство системы капиталистической экономики. Кризисы возникали с тех пор, как появилась более или менее развитая капиталистическая система, примерно с конца XVII века, и будут происходить в обозримом будущем. Первый классический экономический кризис развернулся в мировой экономике в 1823 г. С того периода они появляются регулярно, с промежутком примерно 15–20 лет. Однако в послевоенные десятилетия они стали возникать чаще, примерно через каждые 8–10 лет до начала нового тысячелетия. Экономический кризис объективен для самой рыночной системы, как форма разрешения его противоречий. Другое дело – на падение производства, масштабы, глубину спада и характер деформаций финансовой системы воздействует проводимая экономическая политика, адекватность реагирования государства, его финансового сектора. Прошедший мировой финансово-экономический кризис не явился чем-то исключительным и не должен восприниматься неким уникальным явлением. Другое дело – каждый мировой экономический кризис привносит с собой нечто новое, в том числе растет количество стран, вовлеченных в этот кризис. Так, для современной капиталистический России – это первый кризис, в который она была вовлечена как часть мировой капиталистической системы. Августовский дефолт 1998 г. был кризисом всего ельцинского государства, а не просто экономическим кризисом, привнесенным извне. В тоже время последний мировой кризис – уже третий для мировой экономики в условиях ее глобализации. Если исходить из того обстоятельства, что сам термин «глобализация» стал использоваться в научной терминологии с начала 80-х гг. (с подачи профессора Левитта), на базе начавшуейся компьютерной революции, то миновавший кризис, как отмечено выше, следует рассматривать как третий в эпохе глобализации.
Первым мировым кризисом эпохи глобализации, скорее всего, можно назвать мощный экономический кризис, который буквально потряс Америку и Западную Европу в 1992–1993-х гг. Этот кризис в Америке, кстати, дорого обошелся клану Бушей. Дж. Буш-старший тогда проиграл президентские выборы Биллу Клинтону после одного срока президентских выборов, что очень редко для Америки, хотя, напомню, он стал героем Америки после операции «Буря в пустыне» 1991 года. Восходящий цикл экономического развития в основных центрах мировой экономики, в «великой триаде» (Америка – ЕС – Япония), тогда продолжался с 1993 по 2000 г., почти восемь лет. И это вполне закономерно – все послевоенные годы продолжительность цикла находится в пределах 8–10 лет.
Отметим, «невезучим» президентом считается также Дж. Картер, который попал в жесткие сети развернувшегося мирового кризиса в 70-х гг. (после энергетического кризиса, спровоцированного внезапным и крупным повышением цен на нефть арабскими странами); он обрушился тогда в первую очередь на экономику Америки и привел к власти Рональда Рейгана. А Картер представился публике примерно таким, каким предстал позже Буш, слабым и неэффективным, хотя это было далеко не так.
Слабому Клинтону здорово повезло в этом смысле – он пришел в Белый дом в период завершения фазы нахождения экономики Америки на «дне» падения, в условиях начавшегося подъема и ушел буквально накануне завершения длительного цикла повышательной динамики американской экономики, в преддверии нового кризиса (начавшегося в 2001 г.). Но к экономическому росту США в 90-е гг. Клинтон имел мало отношения, хотя все результаты роста стали связываться с его «удачной политикой» – его правление совпало по времени с циклом устойчивого экономического роста в США. Этот цикл завершился спустя год после новых президентских выборов в Америке (2000). И уже в следующем, 2001 г., американская экономика, как и экономика стран ЕС и Японии, была втянута в новый мировой кризис. В США этот мощный экономический спад и депрессия совпали с большой трагедией 11 сентября, что в значительной мере заглушило последствия кризиса, направляя общественную мысль к поиску связей между кризисом и этим террористическим актом.
Но это была совершенно ложная установка – к сентябрю 2001 г., когда о трагедии никто не мог предполагать, например, иностранные ПИИ в американскую экономику составили менее 40 млрд долл., в то время как за 2000 г. они приблизились к 500 млрд долл. Таким образом, сильнейший спад в Америке начался уже в 2001 г., что отражают основные индикаторы по месяцам того года. Тот мировой кризис был тяжелым и затяжным, он перекинулся даже на «высокотехнологичные» производства (Hi Tech), – это явление известно как «первый кризис высокотехнологичных отраслей». И лишь с конца 2002 г. начался медленный подъем. У меня впечатление, что и подготовительные мероприятия к войне в Ираке были начаты в тот период с целью стимулировать выход из экономического кризиса – еще в конце 2002 г. в правительстве Буша не было уверенности в том, что начавшееся слабое оживление в экономике не прервется новым сильным спадом. Конечно, Буш-младший не хотел уйти из Белого дома, как и его отец, побывав в нем всего лишь один срок, уйти как неудачник.
Так же плачевно обстояли дела в те годы (2001–2002) в странах ЕС и Японии – двух других центрах экономической мощи мирового капитализма. Следовательно, это был уже второй мировой экономический кризис эпохи глобализации. Новый всемирный экономический цикл начался с конца 2002 г., когда мировая экономика достаточно устойчиво вошла в стадию роста. Все центры капитализма развивались устойчиво, со средними показателями роста – от двух до четырех пунктов процентного роста. Китай показал беспрецедентный рост – 10% в 2000–2007 гг., Индия – 6%, Бразилия – 5,5%, Россия – 7% в докризисный период.
Прошло всего 6 лет более или менее стабильного роста, и мир столкнулся с финансовым, а затем и общим экономическим потрясением (2008–2010 гг.). Его можно рассматривать и в такой плоскости – процессы глобализациисокращают цикл, длительность фазы подъема и устойчивого развития мировой экономики в ее наиболее развитых подсистемах – т.е. «великой триаде» плюс новый центр, Китай. А это отражается в целом на мировой экономике.
Отметим, что общая характерная черта всех послевоенных кризисов состоит в том, что они начинаются со сферы финансов, быстро перетекают в промышленное производство и сельское хозяйство, а затем – внешнюю торговлю. При этом одна из главных особенностей современных кризисов мировой экономики состоит в том, что фазы устойчивого развития в общей динамике цикла характеризуются крайней пространственной неравномерностью. Даже на стадии высшей точки подъема в «великой триаде», на «периферии возникали «возмущения» – т.е. происходили сильнейшие регионально-континентальные и страновые спады и кризисы. Так, в период общей повышательной динамики 1993–2000 гг., который международные организации (Экономический и Социальный Совет ООН, ЮНКТАД, МВФ и др.) считают наиболее удачным периодом всех послевоенных десятилетий, когда Мировой валовый продукт (МВП) возрастал ежегодно более чем на 4%, произошло самое крупное падение в половине африканских стран. А в 80-е гг. в глубоком кризисе пребывали многие страны Латинской Америки (тогда специально для них профессором Гарвардской школы мировой экономики Дж. Уильямсоном была разработана под эгидой МВФ программа «Вашингтонский консенсус», которую Гайдар и Чубайс навязали Ельцину – вокруг которой и развернулся тот «великий спор» между парламентом и правительством.
Другой региональный кризис – это известный азиатский кризис 1997 г., в зоне стран АСЕАН – он также развернулся в период высокой экономической динамики в экономике «великой триады». Кстати, этот азиатский кризис не оказал ровным счетом никакого влияния на Россию, хотя известный «дефолт» августа 1998 года и официальные власти, и специалисты прочно увязали эти два явления (с целью уйти от ответственности за свои провалы). Дело в том, что Азиатский кризис разразился в конце 1997 г. и к весне 1998 г. уже был «разрешен» – противоречия оказались «снятыми», а для Малайзии – еще ранее (с начала 1998 г.), после того, когда она немедленно после разразившегося кризиса отказалась от «услуг» MBФ с его «Вашингтонским консенсусом» и предприняла самостоятельные шаги для выхода из кризиса. В России этот финансовый кризис разразился в августе 1998 г. – т.е. после выхода из кризиса азиатских стран. Следовательно, его причины имеют исключительно внутренний характер. Спровоцирован же он был абсолютно бездарной правительственной политикой, и прежде всего его финансовым сектором, отражая несостоятельность ельцинского «недогосударства».
Иллюстрация: «Вашингтонский консенсус» – что это такое?История возникновения «Вашингтонского консенсуса» такова. Все 80-е гг. развивающиеся страны, особенно латиноамериканские, находились в сильнейшем долговом кризисе. МВФ и Вашингтон предпринимали все возможные меры, чтобы вывести континент из кризиса, как регион особых интересов Америки. Был, в частности, утвержден специальный «план Брэйди» (по имени министра финансов США), предполагающий мощную финансовую помощь этим странам, списание большей части долгов, либерализацию торговли и т.д. Ничто не помогало – страны континента все глубже вползали в трясину финансового и экономического кризиса. Вот тогда и появился на свет этот самый пресловутый «Вашингтонский консенсус» (в начале 1989 г.).
Главными задачами «консенсуса» было достижение финансовой стабилизации любой ценой, что обеспечило бы возврат долгов этих стран. Этим странам и было предписано принять программу «Вашингтонский консенсус», а непосредственное руководство по «введению» ее в действие обеспечивал МВФ. «Консенсус», разработанный профессором Дж. Уильямсоном из Института мировой экономики Гарвардского университета, включал следующие 10 пунктов:
? денационализация (приватизация) государственного сектора экономики,
? финансовая либерализация (т.е. свобода действия иностранных финансово-кредитных институтов, следование национальных финансовых секторов в русле предписаний МВФ),
? достижение конкурентоспособности валютных курсов,
? жесткая финансовая дисциплина (сокращение государственных расходов, снижение заработной платы трудящихся и пр.),
? переориентация государственных расходов с социальных целей на обеспечение развития конкурентной среды,
? торговая либерализация,
? ценовая либерализация,
? налоговая реформа,
? открытие границ для притока иностранных инвестиций,
? укрепление имущественных прав собственников.
Позже Дж.Уильямсон расширил набор средств и инструментариев «консенсуса» за счет монетарных идей М. Фридмена, и он стал своего рода главным, эталонным «экономическим законом» любой капиталистической рыночной экономики, а также развивающихся и переходных стран. С особой «тщательностью» этот «консенсус» вводился, а затем по нему сверялся экономический курс правительства в Российской Федерации практически все последние 20 лет. В этом, на мой взгляд, все главные экономические проблемы государства. «Консенсус» резко противопоставлял себя классическому кейнсианству, которое доминировало на Западе все послевоенные десятилетия, вплоть до конца 70-х гг.
Директор-исполнитель МВФ Мишель Камдессю пытался убедить меня в том, что вместе с «Вашингтонским консенсусом» Россия получит большую финансовую помощь, а также помощь «опытными консультантами из МВФ» (сентябрь 1991 г.). Но я сказал, что хорошо изучил содержание этого Документа МВФ, подготовленного профессором Уильямсоном, и считаю, что он не может быть применен в России по ряду причин. Прежде всего, в силу того, что он повлечет свертывание социальных программ, высокую безработицу и ускоренный переход гигантской государственной собственности в руки лиц, которые не готовы ее использовать эффективно. В нашей стране все еще нет людей, которые знали бы, как управлять частными компаниями, – их надо еще готовить. Поэтому с приватизацией крупных заводов, фабрик и т.д. нам не следует спешить. Далее, наши граждане за 70 лет привыкли к бесплатным отпускам, бесплатному лечению, содержанию детей в детских садах и яслях за счет государства и т.д. Поэтому общество не позволит ни Парламенту, ни Президенту ухудшить их уровень жизни. Мы, руководители новой России, заверили народ, что не допустим этого. Для нас в большей степени соответствуют кейнсианские принципы регулирования экономики. А Вы, господин Камдессю, предлагаете нам программу, которая полностью противоречит интересам народа. Вот почему наш Парламент не поддержит правительство, если Вы даже сумеете внушить ему преимущества «консенсуса». Нам нужна иная программа, на базе кейнсианства, к тому же у нас имеются огромные ресурсы, которые позволяют нам искать и находить нужные решения для нашей ситуации, которая вовсе не такая трагическая, как порою кажется вдали от нашей страны...
Как оказалось, адаптированный вариант именно этого «консенсуса» был привезен из Вашингтона группой американских консультантов во главе с профессором Д. Саксом (они стали главными консультантами Ельцина и Гайдара) и вручен правительству как чудодейственное средство «спасения России». И разумеется, он оказался принят с восторгом и правительством, и президентом Ельцином. (С этого времени именно в области экономической и социальной политики и начались противоречия – с одной стороны, президентско-правительственной, с другой – парламента. Вот здесь главная их причина.)
Методологической основой рекомендаций «консенсуса», как я упоминал ранее (и, кажется, неоднократно), явились идеи профессора Милтона Фридмена (довольно упрощенные и вульгарные, часто «бухгалтерские»), которые, сформировавшись в доктринумеждународного монетаризма, стали базой для рекомендаций Международноговалютного фонда, его эталонной программой, в том числе и для развитых стран. «Консенсус» был внедрен и в страны ЕС, особенно его финансовые институты, в том числе в методологию Европейского банка реконструкции и развития (ЕБРР), основанного в 1990 г. для «содействия рыночным процессам в странах Восточной Европы». Требования «консенсуса» были просты: никакого государственного участия в экономическом развитии, маркетизация медицинской помощи и образования, минимум социальной поддержки, ударение на рынок, рынок и еще раз рынок! Это была вожделенная победа крупных корпораций. После внедрения положений «консенсуса» в экономическую политику Запада, между прочим, началось «размывание» среднего класса, появилась тенденция к ухудшению уровня жизни людей; но прибыли крупных корпораций и банков стали возрастать темпами, никогда ранее за столетия не наблюдавшимися.
Еще тогда, после Азиатского кризиса (1997), мной был сделан общий вывод об исчерпанности либерально-монетарной идеологии (на базе которого был сконструирован «Вашингтонский консенсус») как базы макроэкономической политики. В то же время я допускал, что эта либерально-монетарная идеология может быть более или менее эффективно использована исключительно для развитых стран мира, имеющих зрелые рынки, развитые системы рыночного регулирования, с некоей «совершенной конкуренцией», и соответствующими механизмами его регулирования, отточенными на протяжении многих столетий. В то же время развивающиеся и переходные экономики, как мне тогда представлялось, обязательно должны в полной мере использовать инструменты кейнсианства – т.е. делать ударение на государственное экономическое вмешательство, как главноый регулятор «незрелых» рыночных механизмов.
Но глобальный кризис конца десятилетия, уже третий в эпоху глобализации, внес коррективу и в этот мой прежний тезис – глобализация окончательно обесценила неолиберальный монетаризм, как методологию экономической политики, повсюду – в развитых, развивающихся и переходных экономиках – и обрекла на полный отказ от «Вашингтонского консенсуса». Это и произошло 4 июня 2011 г. на ежегодной сессии МВФ и Всемирного банка. На этой сессии директор-исполнитель МВФ Доминик Стросс-Кан обрушился с невероятно резкой критикой на главные положения «консенсуса», руководствуясь которыми, сказал он, «мы приблизили глобальный кризис в его самых сложных и трудноразрешимых формах». И заявил, «что нужны новые подходы», ориентирующиеся на усиление государственного регулирования и достижение большой справедливости. Эти положения он повторил в лекции в Вашингтонском университете. Насколько я знаю, это было последнее выступление Директора-распорядителя МВФ в этой важной должности.
Причины глобального кризиса 2008– 2010 гг.Причинами последнего мирового финансово-экономического кризиса (2008–2010), на мой взгляд, являлись следующие факторы:
? Первый фактор: цикличность динамики мировой и национальных экономик развитых стран и усиление синхронизации этих процессов в основных центрах мировой экономики (в «великой триаде»).
? Второй фактор: глобализация мировой экономики и мировых финансов на общем фоне роста политической нестабильности и угроз вооруженных конфликтов в разных регионах мира усиливает неустойчивость мировой экономики и глобальное движение потоков капитала.
? Третий фактор: специфическое воздействие высоких «нефтяных» цен на движение ссудного капитала, «отрыв» ценообразования на этот продукт от «классического» формирования цены и, соответственно, формирование колоссальных массивов акционерного капитала и их «давление» на мировые финансовые центры, общее состояние мировых и национально-государственных финансов.
? Четвертый фактор: соответственно, произошло формирование «мыльных пузырей» (на базе фиктивного капитала), что «отрывает» реальный сектор экономики от движения финансов, усиливая уязвимость и самой финансовой системы, и фондовых рынков, и реального производства.
? Пятый фактор: формирование процессов, ведущих к уничтожению конкуренции в сфере деятельности крупных финансовых институтов и промышленных корпораций, рост монополизма – в силу колоссальных размеров банков и финансовых секторов корпораций, подавляющего конкуренцию. Соответственно, происходит увеличение числа рисков в сфере их деятельности.
? Шестой фактор: снижение эффективности и качества менеджмента в США и Западной Европе, Японии (в последней – в меньшей степени); вопросы эффективной организации компаний остаются в стороне, менеджеры легко идут на неоправданные риски, в погоне за сверхприбылями.
? Седьмой фактор: кризис Бреттон-Вудских финансовых учреждений, созданных еще в конце Второй мировой войны для регулирования мировой финансовой системы МВФ (Всемирный банк), отсутствие адекватных современной обстановке наднациональных институтов регулирования движения финансовых потоков.
? Восьмой фактор: неадекватность методологической (интеллектуальной) базы («Вашингтонский консенсус»), находящейся в основе современной финансово-экономической политики стран мира (развитых, переходных и развивающихся экономик). Эта теоретическая база экономической политики была жестко внедрена повсюду под давлением МВФ в последнюю четверть века.
Глобализация и «вторичные» финансовые инструментарииОсобое значение в развертывании кризиса принадлежит в целом мировой финансовой системе, которая в условиях глобализации подвержена формированию так называемых мыльных пузырей. Определим вначале, почему это происходит. Это связано прежде всего с явлением глобализации и использованием огромного числа финансовых инструментариев (деривативов, хедж-фондов). Представляю свое определение этого понятия.
Глобализация (фр. global – всеобщий) – это новый, современный этап интернационализации общественно-экономических, финансовых, производственно-технологических, политических, культурных, религиозных и иных отношений во всемирном пространстве на базе информационно-коммуникационных технологий (ИКТ). В результате существенно изменяется сложившийся тип международного разделения труда (МРТ), образуются новые схемы и отношения в глобальной экономике.
Экономическая глобализация – это новый, современный этап интернационализации факторов производства (производительных сил) и совокупности всех общественно-экономических отношений на всемирном пространстве на базе ИКТ, отражающийся на новых схемах МРТ.
Финансовая глобализация – это новый, современный этап интернационализации всемирных финансовых связей и взаимосвязей на базе ИКТ, подчиняющий во многом процессы.
В силу особой специфики денег не только как товара, их обращения в сфере международных потоков, именно эта сфера отличается наибольшей глобализацией, поскольку она оказалась наиболее эффективной для использования ИКТ в движении финансовых потоков в их фиктивной форме. ИКТ оказались абсолютно восприимчивы к формированию огромного числа различного ряда «вторичных» финансовых инструментов – деривативов и хедж-фондов, – стоимость которых, по разным оценкам достигала 800–900 трлн долл., в то время как весь мировой валовой продукт (МВП) не превышал 60 трлн долл. Элемент ИКТ – это революционизирующий, ключевой фактор, позволяющий вычленить и индивидуализировать собственный предмет и объект глобализации, выявить различия между традиционной интернационализацией (как «охвата» мирового пространства отношениями – экономическими и прочими) и глобализацией, когда этот «охват» строится на базе качественно другого типа отношений, базирующихся на ИКТ. Финансовая глобализация оказалась неадекватной существующей системе действующих институтов, призванных регулировать международное движение финансовых потоков; она буквально вырвалась из-под контроля регулирующих институтов национальных государств и международных организаций.
«Опыт» Чили в первоначальном проекте «Вашингтонского консенсуса»Профессор Дж. Уильямсон из Института мировой экономики Гарвардского университета, который по поручению МВФ разрабатывал этот новый проект, использовал «опыт преобразований», который был осуществлен в Чили после кровавого военного переворота, осуществленного в стране, когда был штурмом взят дворец президента, а сам президент Альенде убит. Тогда в этой стране, отличающейся вековыми демократическими традициями, был установлен жестокий тиранический режим генерала Аугусто Пиночета (назначенного главнокомандующим сухопутными войсками приказом Альенде незадолго до переворота, как «надежного соратника» президента).
После «удачного» завершения переворота в стране, в условиях чрезвычайного положения началась «экономическая реформа» под непосредственным руководством «специалистов» из США (это были люди, удивительно напоминавшие тех, кто в конце 1991 – начале 1992 г. прибыли вместе с профессором Джерри Саксом, в Москву и в тех же самых целях – «делать в России реформы»). Эти «специалисты» рекомендовали Пиночету ускоренно приватизировать всю промышленность, в том числе мощную цветную металлургию, в которой была и уникальная отрасль в области добычи медных и руд и их переработки, она имела уникальное всемирное значение. Все предприятия этой отрасли были скуплены американскими корпорациями. Банки и иные финансовые институты также оказались под контролем американцев и связанных с ними местных предпринимателей-компрадоров. Резко сократились государственные расходы на социальные цели, были разгромлены профсоюзы. Провозглашение политики либерализации внешней торговли привело к тому, что началось «вымывание» отечественного производства и наполнение «рынка» товарами иностранного производства. Определенная стабилизация в финансовой области была достигнута через «сжатие» денежной массы, когда разорились тысячи предприятий из-за нехватки финансовых ресурсов. Уровень жизни чилийцев снизился в два раза, по сравнению с периодом, когда у власти находилось правительство социалистов Альенде. «Социальная устойчивость» держалась исключительно на жестоком военно-полицейском подавлении любой активности трудящихся. Никаких «прорывов» в экономическом развитии Чили не происходило вплоть до «ухода» Пиночета из системы власти в Чили; подъем начался после прихода альянса демократических сил, включая социалистов – с начала 90-х гг. этот подъем приобрел долговременный и устойчивый характер.
Об этом много писали и говорили в самом Чили, в том числе и представители новых властей, но в российских СМИ упорно распространяли миф об «пиночетовских успехах», который был порожден организаторами этого путча и последовавших «реформ» – США. Об этом мне с негодованием говорила парламентская делегация Чили в 1992 г., когда она была с официальным визитом в Верховном Совете.
Этот печальный опыт и был первоначально заложен в «Вашингтонский консенсус». И когда представители США и МВФ «обосновывали» необходимость этого пресловутого «консенсуса» для России, они и ссылались на результаты Чили в том числе. Вот где корни необычайно популярности диктатора Пиночета в радикально-либеральных кругах России (не имеющих никакого отношения к демократам), паразитирующих на лозунгах экономической свободы. Впоследствии в этот «консенсус» профессор Уильямсон, по рекомендации Министерства финансов США и МВФ, внес еще 10 пунктов, усиливающих либерально-монетарные начала, и он стал эталонной программой МВФ, по которой «сверялись» принципы экономической политики всех стран с рыночной экономикой.
Многие известные специалисты Запада, а также стран Латинской Америки, указывали тогда, что «консенсус» не только не улучшит общую экономическую ситуацию в странах Южного полушария, но скорее всего ухудшит ее. Говорилось и о том, что центральной объект внимания «консенсуса» – это финансовый сектор, но при этом игнорируется производство и сельское хозяйство. Опасения и предостережения критиков сбылись – в 90-е гг. во многих латиноамариканских странах происходила деиндустриализация, хотя и в меньших масштабах, по сравнению с Россией; стремительный рост бедности, увеличение масштабов нищеты.
При этом отметим, что капитализм в странах Латинской Америки стал развиваться почти одновременно с его развитием в Западной Европе и Северной Америке – вместе с переселенцами-колонистами (500 лет тому назад). Они привносили сюда элементы первоначального накопления капитала – опыт торговли, организации мелких капиталистических компаний, банковской деятельности и т.д. Частная собственность, институты рынка, банковские и иные кредитные учреждения и институты, биржи, даже региональные финансовые центры – все это здесь существовало издавна, хотя и в менее развитых формах, чем в передовых странах. Другое дело, в силу определенных условий (перенесение сюда из Испании и Португалии феодальных отношений и т.д.) страны этого континента значительно отстали в своем развитии от североамериканского континента. И если «Вашингтонский консенсус» «не срабатывал» даже в этих условиях – то какие основания были ждать успеха от его применения в России, только что объявившей о переходе на капиталистическую модель развития?
Вскоре мне стала известна и реакция на «консенсус» со стороны известных ученых-экономистов США. Академик Г.А. Арбатов передал мне стенограмму дискуссии, которая прошла по результатам доклада Джеффри Сакса в Вашингтоне. Выступая в дискуссии, профессора Дж. Гелбрэйт, П. Самуэлсон, Василий Леонтьев и другие – прямо заявили о том, что «план провальный», он не может в России обеспечить «тот эффект, который, возможно, следует ожидать от его применения в Южном полушарии...». З. Бжезинский назвал Сакса и его последователей в России «троцкистами», пытающимися «перепрыгнуть из социализма в капитализм в два прыжка». Тогда же академик Г.А. Арбатов опубликовал статью с выразительным названием «Меньшевики из МВФ», с изложением материалов этой дискуссии, в которой предрекал не только неудачи «российских реформаторов», но и глубокий экономический кризис, спад производства и обнищание народа – как прямое следствие реформ по сценариям МВФ (т.е. «Вашингтонского консенсуса»).
Ни единого шанса на успех, примененный в российских условиях, «консенсус» не имел. В России не было вообще никакой реальной «рыночной среды» – экономика состояла из единого государственного сектора. Нам надо было создавать рыночную инфраструктуру заново, не имея ни опыта, ни кадров; соответственно, не спеша, избегая крупных ошибок, подводить развернутую законодательную базу под готовящиеся изменения. Для этого у нас был один-единственный инструмент – государство. Напомню и то, что 1 баррель нефти тогда стоил 10 долл. (сегодня – свыше 110 долл.!).
А что делают наши «великие реформаторы»? Вместе с провозглашением «либеральных реформ» (в рамках указанного выше «консенсуса») они одномоментно проводят политику либерализации цен, со всеми известными последствиями, главное из которых – обесценение денег и превращение в бедняков всех граждан страны, имевших какие-то сбережения в сберегательных кассах Госбанка. И что не менее странно (именно – странно, в силу отсутствия всякой логики!), они вбросили тезис «об уходе государства из сферы экономики!». Рынка в стране, естественно, нет никакого, поскольку нет частной, акционерной и прочих форм собственности; нет широкой базы мелких предпринимателей, нет банков, банковско-финансовых инструментов; т.е. отсутствует абсолютно сама «рыночная среда». Рыночные механизмы предстоит создавать, о конкуренции говорить вообще не приходится, а реформаторы (точнее – контрреформаторы) объявляют «об уходе государства из экономики»! Не только я, но и множество профессиональных экономистов нашей страны, занимающихся исследованием капиталистической экономики, были буквально в шоке. Они непрерывно посылали мне разные сигналы, звонили, добивались встречи, доказывали несостоятельность самих подходов к реформе экономики.
Я был очень встревожен таким развитием событий, они вызывали сильные опасения за будущее страны. Много раз (чуть ли не ежедневно) в тот период я встречался с Ельциным, членами правительства, указывая на пороки «их» экономической политики. Я же был стеснен в своих действиях – нельзя же было публично, в Парламенте, мне обличать президента и правительство в невежестве! Я старался внести коррективы неформально, через разъяснения. Все было бесполезно. Ельцин выслушивал, хотя и с видимым недовольством, мои аргументы, часто соглашался с необходимостью «корректировать», но упрямо поддерживал все то, что делало его правительство. В первые месяцы я упорно избегал высказывать публично свое несогласие с самой концепцией реформы, надеясь на достижение понимания со стороны Ельцина. Это уже позже, примерно с весны 1992 г., когда «реформаторы» разогнали скорость по разрушению производительных сил, я уже не мог не выступать с трибуны Верховного Совета, съездов народных депутатов, в печати, указывая на неизбежные провалы президентско-правительственной деятельности в области экономических преобразований. При этом неизменно высказывал свою поддержку президенту, пытался как бы «вывести» его из опасной зоны недовольства общества, сводя проблему исключительно к деятельности правительства.
На вопрос, который мне задают множество людей вплоть до сегодняшнего дня: «Когда и по какому вопросу у вас, Руслан Имранович, возникли разногласия с Ельциным?» – я неизменно отвечаю: «Разногласия возникли по коренным вопросам экономической политики правительства и президента».
Везде, где пытались применить эту, ставшую эталонной, программу МВФ, дело кончалось плохо. В России же в 1992 году дело не дошло до открытых массовых антиправительственных бунтов населения по всем регионам в силу исключительно одного обстоятельства – публичной деятельности Верховного Совета. Парламент, несмотря на яростное сопротивление президентско-правительственной стороны, взял на себя сложнейшую задачу корректировки правительственных действий, в том числе через законодательные акты, смягчая последствия «шоковой терапии». Отметим, кстати, и то, что сам широко распространившийся в мире термин «шоковая терапия» принадлежит польскому премьеру Бальцеровичу, который первоначально принял указанную «программу» МВФ и попытался ее ввести в Польше, но быстро отказался от нее, просчитав гибельные последствия. В результате, к примеру, «большая приватизация» в Польше началась спустя более 10 лет после того, как эта страна приступила к радикальным реформам (в период второго президентского срока социалиста Александра Квасьневского). При встрече в Верховном Совете в 1992 г. Лех Валенса рассказал мне, что они в Польше не торопятся с приватизацией, поскольку этот вопрос требует общенационального консенсуса. Польское правительство изначально избрало путь создания рыночной инфраструктуры и лишь после этого приступило к масштабной денационализации государственного сектора экономики. При этом были разные варианты приватизации, включая создание коллективных и народных предприятий.
Я твердо убежден в одном: если бы не деятельность Верховного Совета на всем протяжении 1992 г., – как в экономической и социальной областях, так и в сфере федеративных отношений – Российская Федерация в тех своих нынешних границах перестала бы существовать. Это стало реально происходить в результате реализации основных положений «консенсуса» в экономической политике; но парламентарии внесли существенные изменения и предотвратили наиболее гибельные последствия.
Следует отметить и то, что положения «Вашингтонского консенсуса» не были реализованы в полном объеме ни в одной стране мира – ни в Восточной Европе, ни Латинской Америке, ни в Африке, ни в Азии – нигде, кроме России. Поэтому и деиндустриализация в России приобрела гигантский размах, когда в целом страна со среднеразвитыми (по сравнению с ведущей группой стран мира) факторами производства в течение нескольких лет «реформ» опустилась до уровня группы развивающихся стран. При этом государственные деятели этой страны, нисколько не смущаясь, стали сравнивать Россию с... Чили, Аргентиной, в лучшем случае... с Португалией. Все это умалчивается до сегодняшнего дня, даже в трудах ученых-экономистов, что для меня остается загадкой.
Содержание «либеральных реформ», провозглашенных в «консенсусе», выразительно охарактеризовал известный британский ученый-экономист Р. Дарендорф. В частности, он подчеркнул следующее: «Либерализм умер странной смертью: он перестал быть движущей силой реформ и превратился в оплот интересов господствующего класса». (См.: Экономические теории. Под ред. Дж. Итуэла, М. Милгейта, П. Ньюмена. Пер. с англ., М., 2004, с.186.) Согласитесь, это очень меткая характеристика, если сравнить наши первоначальные планы, связанные с намерением улучшить жизнь людей посредством реформ, и те печальные последствия, к которым они привели: кучка богатеев, завладевших былой государственной собственностью, и десятки миллионов людей, ждущих милости от повелителей.
Как было отмечено выше, Азиатский кризис (1997) показал ограниченность рецептов «Вашингтонского консенсуса», а также теоретико-методологическую базу глобальной макроэкономической политики. В ходе этого кризиса обанкротился МВФ – главный идеолог и проводник монетарной идеологии, ушел в отставку хитроумный Мишель Камдессю, исполнительный директор-распорядитель МВФ. Правда, незадолго до этого МВФ «перевел» в Россию очередной транш – 4,55 млрд долл., которые «пропали». Но понадобился глобальный кризис 2008–2010 гг., чтобы пришло окончательное признание того, что «Вашингтонский консенсус» – это тупиковый путь.
Ныне идут активные поиски новых стратегических идей в области регулирования, обсуждается новая роль государства, большее внимание уделяется в них необходимости устранения вопиющей несправедливости в распределении национального дохода.
Почему кризис разразился в системе американской ипотеки?Индивидуальное жилищное строительство в Америке занимает особо важное значение – и как сектор экономики, и как существенная часть всей социальной политики государства. На волне достаточно устойчивого развития на протяжении последних докризисных лет (впрочем, как и в предыдущие два десятилетия) правительство проводило целенаправленную экономическую политику в этой области, обеспечивая граждан страны сравнительно легким доступом к банковским кредитам через систему ипотечных банков. Такая политика – важнейшая составляющая всей социальной политики американского государства, направленная на обеспечение высокого уровня жизни населения страны. В какой-то мере эта политика служила компенсирующим фактором – аутсорсинг способствовал выводу из США в развивающиеся страны огромного числа рабочих мест реального сектора. Это больнее всего ударило по среднему классу Америки.
Что касается высказываний российских аналитиков относительно американской ипотеки, для которых бедность населения – привычное состояние, так же как и крайняя неэффективность социальной политики государства, – в них преобладали (в период кризиса) легковесные суждения относительно того, что это была «неправильная политика», якобы «социалистическая», которая «привела к кризису». По их мнению, «непродуманные действия» ипотечных банков Америки, связанные с обеспечением «легких денег», когда чуть ли не любой неимущий мог получить кредит с целью приобрести индивидуальный дом или квартиру, – это и «послужило причиной обвала». Это все – от незнания сути предмета.
На самом деле ипотечная политика США в своей основе, как я выше отмечал, являясь частью социальной политики государства, обеспечивает своих граждан доступным жильем и сравнительно комфортабельными условиями. И среди прочих задач имеет целью сокращение разрывов между богатыми и бедными стратами, делая доступным кредитные средства (на базе скромного процента) для любого работающего человека. Тем самым поддерживался средний класс, который под влиянием либертарианской политики, а также аутсорсинга стал «размываться» – не только в США, но и в Западной Европе (еще одно последствие глобализации).
Проблема осложнилась в силу того, что в этой области (системе ипотеки), в которой были сконцентрированы колоссальные финансовые ресурсы, раньше чем в других отраслях финансовой системы, со второй половины 2007 г., стали проявляться противоречия, накапливающиеся в течение целого ряда довольно быстрого экономического роста: избыток средств, «перетекающих» сюда из нефтяного сектора, «затухание» темпов роста с конца 2006 г., последствия чрезмерно рискованных операций топ-менеджеров и в целом деятельности спекулятивного капитала и т.д. Соответственно, произошло «вздутие» так называемых мыльных пузырей, в том числе громадный отрыв акционерного капитала от реальной стоимости активов различных компаний на фондовых рынках (самовозрастание фиктивного капитала, его трансформация в «мыльные пузыри» на фондовых биржах). Крупные банки встревожились – с конца 2007 г. начался процесс «вывода» ресурсов из этой сферы: это обеспокоило главных игроков на фондовых биржах, а затем и акционеров-инвесторов.
В таких ситуациях вступают в действие множество своего рода переплетающихся «мини-факторов»; в том числе все более участившиеся случаи нарушения бизнес-этики менеджерами в промышленной и банковской сфере. Это – не безобидные «эпизоды», поскольку они формируют мощные импульсы в поведенческих действиях основного массива агентов свободного рынка – клиентов, подрывая их доверие. Падение доверия людей к банковским институтам – это смертный приговор в условиях классического рынка. Это и стало происходить во всей системе американской ипотеки – недоверие к ипотечным агентствам. Отсюда – кризис платежей, проблема ликвидности и, соответственно, – банкротство действующих в сфере ипотеки банковских и иных инвестиционных институтов.
Финансовый кризис приобрел свои зримые формы уже в январе – феврале 2008 г. Тогда же правительство Буша приняло первый план по предотвращению расширения кризиса, выделив для этой цели 160 млрд долл. Но у кризиса есть своя логика – начавшись, его невозможно остановить, пока он не разрешит основные противоречия системы. Гибель гигантских Fannie Мае и Freddie Мac стал потрясением для всего американского общества. Достаточно отметить, что суммарные активы этих двух ипотечных агентов составляли около 6 трлн долл. (ВВП России в 2010 г. – чуть более 1,3 трлн долл.), чтобы представить масштабы бедствия от их банкротства, если бы не государственное вмешательство. Затем обанкротились такие столпы финансово-банковской системы, как знаменитые Lehman Brothers (существует около 160 лет) и Merrill Fynch (более 100 лет), входившие в первую пятерку ведущих инвестиционных банков. Постепенно кризис затронул всю банковскую систему Америки, включая самый крупный в мире банк – Citygroup и др. Всего в период кризиса в США обанкротилось (2007–2010) около 400 финансово-банковских учреждений; инвестиционные банки вообще перестали существовать – их статус был изменен на статус обычных банков.
Резюме:
Кризис был вызван не каким-то внешним шоковым фактором (например, действиями ОПЕК, как отмечал Дж. Сорос), а порожден самой Системой. Он прежде всего возник в США, сердце финансового мира, откуда проистекает большая часть финансовых инноваций, – этим во многом объясняется его глобальный характер. Безнравственная, всепоглощающая жажда наживы, которая за последнюю четверть века в значительной части девальвировала основы управления (менеджмент) – и как теорию, и как искусство, превратила «банки в казино» (по образному выражению профессора лорда Р. Скидельского). Это произошло в силу того, что регулирующие органы и возглавляющие их политики стали жертвой либерально-монетарной гипотезы «об эффективном рынке»: якобы финансовые рынки в состоянии «автоматически» оптимально оценивать ситуации с активами и поэтому «не нуждаются» в государственном регулировании.
Это тот самый тезис, которых находился в основе программ МВФ «Вашингтонский консенсус», диктовавший «минимизацию государственного присутствия» в экономике и финансах. Алан Гринспен, возглавлявший ФРС на протяжении почти двух десятилетий, сообщил в своихпоказаниях в конгрессе США: «Поддерживаемая ФРС система валютного контроля имела шаткие основания. Весь ее интеллектуальный фундамент рухнул летом прошлого года (2008)». Таким образом, сама методологическая база экономической политики (монетарно-неолиберальная идеология) оказалась неверной и способствовала развертыванию глобального кризиса в его наиболее тяжелых и губительных формах. «Произошла маргинализация самой экономики как дисциплины,а также моральный крах системы, основанной на кредитной задолженности». (См.: Р. Скидельский. Мир перемен, 2009, № 1, с. 12.)
Основная причина этого – культ экономического роста, который и обеспечивал максимизацию богатства под контролем ограниченной социальной страты, а не способ достижения более высокого качества жизни общества. В результате в мышлении и политике правящих кругов и деловой элиты приоритетным стало «технократическое толкование экономической эффективности», когда единственным результатом рассматривалась жажда ненасытного приобретательства. Вот что отметил в связи с кризисом известный американский профессор Пол Самуэлсон (в интервью немецкому «Die Welt», 2009): «Сегодня видно, насколько ошибочна была идея М. Фридмена о том, что рыночная система может сама себя регулировать. Также видно, насколько глупа мысль Р. Рейгана о том, что проблема состоит не в регулировании, а в решении. Теперь все понимают, что, напротив, без регулирования не может быть решения. Вновь стала актуальной кейнсианская идея, что налоговая политика и дефицитное финансирование должны играть важную роль в регулировании рыночной экономики. Хотел бы, чтобы М. Фридмен был жив и мог бы вместе с нами наблюдать, как проповедуемый им экстремизм привел к фиаско его идеи». (См.: Мир перемен, 2009, № 1, с. 9.) Согласитесь, сказано замечательно, емко, содержательно и изящно! А Милтон Фридмен умер незадолго до описываемых событий, в 2006 г.
Антикризисная политика США: «План Буша – Полсона»Надо признать, действия правительства Дж. Буша были адекватными – энергичными и масштабными, причем, на удивление научно-экспертного сообщества, в деятельности этого махрового представителя самого правого крыла республиканцев (примыкающих к либертаризму) немедленно произошел переход на позиции кейнсианства с его ударением на непосредственное экономическое вмешательство государства, включая национализации банков и промышленных компаний. Сколько злобных и ироничных публикаций появилось в 2008 г. и в США, и особенно – в российской печати в этот период в адрес Буша и его антикризисной политики! Многие (кроме самих банкиров и предпринимателей, попавших в трясину кризиса) обвиняли Буша в том, что он «вводит социализм в Америке». Некоторые российские ренегаты, апологеты американской модели капитализма, буквально «страдали» (эти их «страдания» чувствовались в каждой строчке статей) – как же это так случилось, что в Америке, этой стране с «полной экономической свободой» – вдруг «возвращается социализм, происходят национализации банков и корпораций». Они никак не могли понять – другого средства спасения Системы (как и в 1929–1933 гг. при Рузвельте) не осталось, их не было. Они не понимали и того, что национализации и денационализации – не это определяет тип Системы, что они издавна выступают как мощные инструментарии экономической политики в рамках любой Системы, в зависимости от сложности обстоятельств и условий.
Правительство Буша разработало план по предотвращению развертывания кризиса (получивший название «План Полсона», по имени министра финансов, его обнародовавшего). В соответствии с ним, крупная финансовая помощь была оказана Fannie Mae, Freddie Mac и Lehman Brothers – они были частично национализированы от неминуемого банкротства (на сумму помощи). В частности, им были предоставлены многомиллиардные заемные средства ФРС США (Центральным банком). При этом их страховые гарантии перешли под государственный контроль с тем, чтобы обезопасить клиентов, а их было сотни тысяч людей. Та же участь ожидала и крупнейшую в мире инвестиционную группу American International Group (AIG). Компании, входящие в эту группу, управляли активами на сумму более 753 млрд долл. по всему миру (более чем в 60 странах мира). Крах этого гиганта (как и в случае с Fannie, Freddie и Lehman Brothers) мог бы обрушить всю финансовую систему страны. Этого американское правительство не могло допустить. Поэтому и AIG также была частично национализирована – по такой же «схеме», как Fannie и Freddie. Затем настала очередь банкротств инвестиционных банков, которым также был брошен «спасательный круг» государством. По сути, все они также подверглись национализации. На грани банкротства оказались два прославленных банковских кита Америки – Morgan Stanley и Goldman Sachs; оба обратились с просьбой в ФРС об изменении их статуса – ныне они также перестали быть инвестиционными банками, превратившись в обычные банки (с государственным контролем в обмен на льготные займы и гарантии их обязательств). В конце ноября 2008 г. зашаталась крупнейшая в мире банковская группа Citygroup, и снова на помощь пришло американское государство – банку были предоставлены льготные кредиты в размере 20 млрд долл. и гарантированы обязательства на сумму в 308 млрд долл. (в обмен на долю акций, перешедших в собственность государства). Далее кризис уже обрушился на промышленный сектор, стали останавливаться заводы и фабрики, быстро росла безработица – повсюду увольнялись служащие банков, индустриальные рабочие и служащие. Автомобильные гиганты Дженерал моторс, Форд и Крайслер обратились за помощью к правительству, ссылаясь на то, что в противном случае они «не продержатся».
Министерство финансов и ФРС разработали «план спасения финансовой системы страны» стоимостью в 700 млрд долл. Он был принят конгрессом после обсуждений и многочисленных поправок («План Полсона»). Но особенного эффекта этот план, по мнению самого министра финансов, не принес. В конце ноября был разработан второй «план Полсона», предполагающий выделение еще 800 млрд долл. для спасения финансов и индустрии. В соответствии с этим планом, Министерство и ФРС должны были обеспечить стимулирование жилищного и розничного кредитования и оживление деловой активности. Это предполагалось осуществлять посредством выкупа с рынка ипотечных ценных бумаг и долгов ипотечных компаний – прежде всего упомянутых ранее Fannie Мае, Freddy Mac и Федерального банка жилищного кредитования (FHFB). При этом 200 млрд долл. планировалось направить на поддержку выпуска новых ценных бумаг, обеспеченных кредитами, в том числе по линии Департамента малого бизнеса. Таким образом, с учетом прежнего «плана Полсона», общий объем финансовых ресурсов, выделяемых правительством, составлял в тот период 1,5 трлн долл. (более 11% ВВП страны). Уже в 2009 г. после прихода в Белый дом Барака Обамы (20 января 2009 г.) была принята его антикризисная программа с бюджетом 1,1 трлн долл. для спасения американской экономики» и «уровня жизни американцев», – как указывал сам Обама основную задачу его антикризисного «плана».
Антикризисная программа президента Барака ОбамыЗанявший Белый дом Барак Обама, по сути, продолжил политику предыдущего президента. Акценты при этом были несколько смещены в сторону усиления внимания к большинству населения, оказания помощи малообеспеченным слоям населения. Президент Обама представил конгрессу масштабную программу экономической помощи, которая была призвана не просто вывести экономику США, по словам Обамы, из «клоаки» мирового кризиса, но и обеспечить новый уровень развития в посткризисный период. Отметим основные моменты «Плана Обамы».
Первое. Главное, на что делалось ударение в «плане», это действия государства, направленные на сокращение уровня безработицы (составивший 10%) в самые краткие сроки и оживление экономического роста.
Второе. В «план» входили две составляющие: во-первых, сокращение налогов на рядовых налогоплательщиков с невысоким доходом, при некотором их увеличении на высокие доходы, во-вторых, масштабные бюджетные инвестиции в экономику.
Третье. В отличие от Дж. Буша, который направил огромные финансовые ресурсы на оказание помощи крупным банкам и корпорациям, спасая их от гибели, Барак Обама поставил более широкую цель – оживление всей американской экономики и ее модернизацию в период кризиса, предложил более широкий арсенал средств для всех агентов рынка, малообеспеченных и трудящихся.
Речь идет об обширной программе под названием «План американского восстановления и реинвестирования» (American Recovery and Reinvestment Plan). План направлен на решение следующих главных задач.
Во-первых, в краткосрочной перспективе намечена борьба с безработицей и в этих целях планируется создать 3 млн рабочих мест.
Во-вторых, в долгосрочной перспективе – обеспечить продолжительный экономический рост в США.
В-третьих, заложить в условиях кризиса базу для нового модернизационного прорыва США, в частности, через обновление производственной и социальной инфраструктуры.
«План» в своей основе состоял в детальной проработке двух начал – сокращении налогов на средние и малоимущие слои и малый бизнес при их росте на крупных предпринимателей и выделении масштабных государственных финансовых ресурсов на развитие инфраструктуры. Общая стоимость всего проекта составляет около 900 млрд долл., но аналитики считают, что затраты намного превысят эту сумму. Так, принятый в конце марта 2010 г. Закон о всеобщем медицинском страховании для своей реализации требует 1 трлн долл. на 10-летний период. Полный текст «Плана» Обамы занимает 735 страниц. Перечислим основные элементы «плана».
Блок 1. Помощь нуждающимся.
В первую очередь были предусмотрены меры по оказанию помощи нуждающимся. Предусмотрено увеличение продолжительности выплаты пособий по безработице. Еще в 2008–2009 гг. эти сроки были продлены до 20 недель. В штатах, в которых особенно высок уровень безработицы (выше 6%), безработные могли получать пособие дополнительные 13 недель. Уже в начале 2009 г. этот порог был превышен в 34-х из 50-ти штатов. Так как пособия по безработице выплачиваются из бюджетов штатов, федеральные власти стали выдавать штатам специальные субсидии на эти цели.
? Финансирование программ переподготовки и повышения квалификации безработных. При этом особое внимание было предусмотрено в отношении обучения молодых людей, в возрасте 21–24 лет.
? Увеличение финансирования программ медицинского страхования. Крупные средства были предусмотрены для оказания помощи в оплате медицинских страховок людям, потерявшим работу, и людям с низкими доходами.
? Увеличение объемов продовольственной помощи нуждающимся. В этих целях муниципальные органы были снабжены специальными продовольственными талонами для обеспечения продовольствием нуждающихся.
? Увеличение помощи некоторым категориям домовладельцев, выплачивающим ипотечные кредиты, а также предусмотрено строительство жилья для бездомных в ускоренном режиме.
? Предусмотрено снижение налогов на частных лиц.
Блок 2. Инфраструктурные проекты.
В январе 2009 г. Американское общество гражданских инженеров (Аmerican Society of Civil Engineers) опубликовало традиционную оценку состояния инфраструктуры США. В общей сложности оценивались 15 видов инфраструктуры, каждый из которых оценивался отдельно. Более-менее сносная ситуация сложилась в области переработки и хранения твердых отходов, которая получила С+ («тройка с плюсом»). Мостам был поставлен балл С («тройка»), железным дорогам и общественным паркам С– («тройка с минусом»). На D+ («двойка с плюсом») оценена энергетическая инфраструктура, на D («двойка») – авиация, дамбы, индустрия переработки и хранения опасных отходов, школы и системы общественного транспорта. D– («двойку с минусом») получили дороги, плотины, система каналов и водных путей, система обработки жидких отходов и водопроводы. Вся американская инфраструктура получила общую оценку D– (неудовлетворительно). Более конкретные оценки критические. Так, например, 26% мостов устарели или нуждаются в срочном ремонте. В США насчитывается 81 тыс. дамб, из них почти 1,9 тыс. грозят рухнуть (как известно, трагедия Нового Орлеана была вызвана тем, что городские дамбы не устояли под напором воды); треть дорог США оценены как находящиеся в плохом состоянии и пр. По оценкам Общества, для восстановления и обновления инфраструктуры США требуется затратить 2,2 трлн долл. в течение ближайших пяти лет. В своем выступлении перед конгрессом Обама подчеркнул, что раздел «Инфраструктурные объекты», особенно программа «Дорожное строительство», имеет особенно важное значение. Она полным ходом реализуется, и предполагает огромные затраты (в 2009–2014 гг. – 2,2 трлн долл.). Ранее, по его заявлению, ничего подобного в стране не существовало.
«План» Обамы предусматривал обширные мероприятия, выходящие далеко за пределы собственно антикризисных мероприятий. Ниже перечисляются некоторые из них.
? Строительство новых иремонт старых дорог; установление грантов на развитие общественного транспорта, модернизация железных дорог, обновление аэропортов.
? Ремонт и введение инноваций в школы и вузы, строительство новых зданий и корпусов для них; оснащение учебных заведений современным оборудованием и лабораториями; модернизация более 75% всех зданий, находящихся в федеральной собственности; помощь домовладельцам в проведении аналогичных работ; квинтэссенцией «плана» является повышение экономичности при использовании энергии, в этих целях предусмотрены стимулирующие меры для всестороннего развития энергосберегающих технологий.
? Ремонт и обновление водопроводов, систем очистки воды, канализации, очистных сооружений, дамб и пр.
? Предусмотрены значительные инвестиции в производство энергии из альтернативных источников. По плану, производство «зеленой» энергии должно быть удвоено в течение трех лет.
? Модернизация всей системы здравоохранения; тотальная компьютеризация всей медицинской системы США; при этом подразумевается создание общенациональной медицинской базы данных. Проект предполагается реализовать за пять лет.
? Распространение «быстрого» Интернета. Этот пункт Программы рассчитан на то, чтобы помочь предприятиям малого бизнеса в США осуществлять операции в глобальном масштабе.
? Увеличение инвестиций в научные исследования.
Блок 3. Налоги.
? Никакого увеличения ни прямых, ни косвенных налогов в США на федеральном или на уровне штатов и муниципалитетов (включая оплату различных платежей ЖКХ) не предусмотрено «планом Обамы».
? Более того, намечено снижение налогов на бизнес. В частности, предприятия малого бизнеса могут списывать с налогооблагаемой базы до 250 тыс. долл., потраченных в качестве инвестиций. Кроме того, значительно снижаются налоги на недвижимость, используемую при ведении бизнес-операций.
? Предусмотрено снижение налогов на частных лиц. Принятая еще в 2008 г., программа стимулирования экономики предусматривала сокращение налогов на частных лиц (в частности, индивидуальный налогоплательщик мог сэкономить до 600 долл., семьи – до 1,2 тыс. долл., пенсионеры – до 300 долл. и т.п.). В новую «программу» включен пункт о дополнительном налоговом кредите в размере 1 тыс. долл. для семьи, и 500 долл. – для индивидуального налогоплательщика.
Повысив налоги, Правительство Обамы обеспечило снижение налогов на малоимущих. На первом этапе налоговой реформы налогоплательщики, не имевшие годовой доход в размере 250 тыс. долл. в год, сократили налоговые отчисления на 1200 долл. (семейные) и 6000 долл. (одинокие люди). Эти суммы, кстати, были возвращены из ранее уплаченных ими налогов. Повышение налогов коснулось исключительно богатых американцев с годовым доходом свыше 250 тыс. долл., и таким образом была осуществлена дальнейшая дифференциация налоговой системы США, усилен ее перераспределительный механизм. По-видимому, правы те отечественные исследователи, которые подчеркивают, что в России трудящимся откровенно недоплачивают – в США на фонд зарплаты направляется 60% ВВП, в странах ЕС – 60–65%, в России – менее 25% ВВП.
Блок 4. Закон и порядок.
? Увеличение ассигнований на правоохранительные органы.
? Создание особой структуры «Совета», которая будет следить за использованием средств, выделяемых в рамках «Плана американского восстановления и реинвестирования». Указанный «Совет», состоящий из представителей администрации президента, ФРС, региональных банков ФРС, наделен большими правами для реального контроля за использованием государственной финансовой помощи. В американской прессе назывались десятки случаев, когда были обнаружены «нарушения», а виновные привлекались к различным санкциям.
Антикризисная деятельность международных институтовАналогичные противокризисные действия предпринимались в странах ЕС в ответ на банкротства финансово-банковских учреждений и промышленных компаний. Одни из них полностью или частично национализировались, другим оказывалась существенная финансовая помощь. Предпринимались также совместные мероприятия стран в ЕС и их банковскими и финансовыми секторами. Антикризисные программы сочетали одновременно меры по изменению налоговых систем, стимулирующие производство, сохранение достигнутого уровня заработной платы, активизацию деловой жизни, рост занятости и облегчение положения людей, лишающихся работы. В целом – это классические инструменты кейнсианской антикризисной политики, несколько подзабытые в последние 25–30 лет. Государства в общей сумме направили для противодействия кризису более 20 трлн долл.: немыслимо гигантскую сумму, если иметь в виду, что весь МВП составил в 2009 г. порядка 50 трлн долл.
Можно отметить следующее: активная деятельность государств в период кризиса, а также решения G-20, G-8 и других международных институтов и национальных финансовых властей способствовали трансформации глобальной финансовой системы в принципиально иное качество. Главным инструментом регулирования мировых финансов провозглашается отныне не рынок, не его частные агенты, а государства и решения их финансовых властей. Это, как было сказано выше, – свидетельство отказа от неолиберально-монетарной доктрины (т.е. «Вашингтонского консенсуса») как методологической базы, проводившейся на протяжении последних трех десятилетий финансово-экономической политики развитых стран мира и стран, следующих в фарватере этой транснациональной денежной политики (в частности, России).
Одновременно с этими решениями страны ЕС приняли и свои национальные «планы» спасения финансовых систем, сконцентрировав для этого огромные финансовые ресурсы: Великобритания – 980 млрд долл., Германия – 643 млрд, Франция – 540 млрд, Италия – 200 млрд, Испания – 150 млрд долл. и т.д. Это – только в 2008 г.; в 2009 г. на эти цели были выделены еще большие суммы – в ЕС в общей сложности они составили свыше 11 трлн долл. Естественно, в странах ЕС, испытывавших не меньшие трудности, чем США, рост также приостановился, и рецессия стала очевидной еще в конце 2007 г. Соответственно, быстро возрастали масштабы социальных проблем (сокращение занятости и рост безработицы прежде всего), они уже не могли решаться автоматически через «всесильный рынок», – он попросту «не работал». Поэтому государства проводили целенаправленную политику по оказанию конкретной помощи как предприятиям, так и группам населения, в том числе через меры правительств и регионально-муниципальных органов власти.
ЕС опубликовал 26 ноября 2008 г. предварительный «План восстановления промышленного сектора экономики», утвержденный главами правительств 27 стран Союза 11–17 декабря в Брюсселе. «План» оценивался в 240 млрд евро. Главное его направление – это оживление промышленного производства и недопущение роста безработицы. Для этого предполагается снижение налогов на фирмы, в том числе малые, увеличение государственных инвестиций, предоставление льготных кредитов частным гражданам для реализации проектов в сфере малого бизнеса и т.д. В конце 2010 г. в одной публикации МВФ «промелькнуло» сообщение о том, что мир заплатил дорогую цену за предотвращение краха всей капиталистической системы – более 20 трлн долл. США. Эти затраты пришлись в основном на группу стран – членов ОЭСР.
Международные организации, такие как МВФ, Всемирный банк, учреждения ООН, несомненно, пытались в меру своих возможностей анализировать ситуацию и проработать некоторые общие меры с целью противодействия глобальным потрясениям. Но особую активность проявили ЕС и другие развитые страны мира – а также финансовые власти, в стремлении объединить свои усилия для предотвращения краха мировой финансовой системы. Они, отметим, дали определенный позитивный результат. Но одновременно выявилось и то, что необходимо реформировать всю существующую «надстройку» – в целях создания более эффективной международной (наднациональной) системы регулирования глобальных финансово-экономических процессов. (Это отмечалось автором в целой серии статей, опубликованных в 2008–2010 гг. в разных журналах в России и за рубежом.)
Надо было одновременно признать, что Бреттон-Вудские институты, созданные для этой цели еще в конце Второй мировой войны (1944), хотя и основательно реформированные, бессильны в современных условиях. И необходимо было начать немедленные консультации для поиска новых международных механизмов регулирования с четко выраженным наднациональным элементом – но при более широком участии финансовых властей стран. В противном случае мировая финансовая система могла разлететься в клочья, взрывая мировую экономику. Эти международные регулирующие институты фактически были нейтрализованы в условиях прошедшего кризиса, они нуждались не просто в поверхностном изменении, а в глубоком реформировании, а в ряде случаев – создании иных наднациональных институтов, которые могли бы действовать эффективно и адекватно современным условиям, осуществляя глобальное торгово-экономическое и финансовое регулирование, – с безусловным учетом интересов всех стран.
Фрагменты китайской экономической политики в условиях мирового кризисаВ конце 80-х – начале 90-х, когда некоторые мои коллеги-экономисты призывали власти более пристально присмотреться к китайским реформам, они отвергались, а либеральной московской печатью они описывались с явным сарказмом; тогда прокремлевских радикалов завораживала могущественная и манящая Америка. И даже мощный экономический кризис, хотя и не такой тяжелый, каким является мировой, не подвигнул правящие круги к критическому осмыслению той ситуации в мире. Тот кризис 1991–1992 гг. был также трудным испытанием для Америки, его народа и политического класса (в силу этого кризиса проиграл Дж. Буш-старший и выиграл бесцветный, серенький Билл Клинтон). Бывшие отъявленные «либералы» все больше ссылаются па китайский опыт, всячески его расхваливая.
На фоне спадов в странах Европы, США и Японии, экономики Китая и Индии лишь замедлили темпы своего роста по итогам прошлого, 2008 года, они не сталкиваются с рецессией. Ситуация в Индии оказалась объективно более благоприятной в силу того, что ее экономика не была интернационализирована в той мере, как экономика Китая. Но последняя в решающей степени была связана с колоссальными по масштабам экспортными поставками, прежде всего на американский рынок. И казалось, значительное сокращение экспорта в Америку, Западную Европу, да и в другие страны – приведет к коллапсу китайскую экономику. С таких позиций ситуация напоминала российскую, все благополучие которой зависело также от поставок нефти и газа на внешние рынки и цен на эти продукты. Естественно, что Китай также испытал самые серьезные трудности от потерь на внешнем рынке, обвала фондового рынка, множества девальваций валют в соседних восточно-азиатских странах. В обеих странах были значительны долларовые накопления (в Китае – свыше 3 трлн долл. в 2011 г., в России – свыше 600 млрд долл.). Но в отличие от России Китай продолжает достаточно интенсивный экономический рост (8,5% в 2009 г., 10% – в 2011 г.), в то время как в России – спад свыше 8% за 2009 г., рост – 4,5% в 2010 г.
Что было сделано китайским правительством? Во-первых, в самом начале мирового кризиса была полностью пересмотрена вся экономическая политика, включая ее внешнеэкономический компонент. Так, прежде всего, в ожидании быстрого свертывания масштабного экспорта китайских товаров и услуг, была определена приоритетная задача по расширению внутреннего спроса. В этих целях внешнеэкономический сектор промышленного производства был переориентирован на внутреннее потребление. Но как это сделать в условиях слабого спроса, в силу недостаточности сбережений населения?
Для этого был взят курс на резкое увеличение государственных расходов: принята специальная антикризисная программа (600 млрд долл.), направленная на замещение потери внешнего спроса быстрым наращиванием внутреннего спроса. Был снижен предпринимательский налог для помощи населению, осуществлено расширение программы субсидирования цен реализуемого жилья и регулирование ставок ипотечных кредитов, – при этом 1 кв. метр жилья не превышает 200 долл.; направлены дополнительные средства для создания сельской производственной и социальной инфраструктуры. И все это при том, что за последние 10 лет в Китае построено 55 тыс. км первоклассных автомагистралей (в России – 2 тыс. км.). Дополнительные расходы в размере около 8 трлн руб. (1,2 трлн долл.) были предусмотрены на развитие электростанций, строительство и реконструкцию железных дорог. Свыше 1 трлн руб. (210 млрд юаней) выделено для целей защиты окружающей среды – на финансирование программ, которые объявлены приоритетными. Провозглашен курс на ускоренное формирование инновационной экономики, одновременно введена в действие программа структурных реформ (которая была завершена в 2010 г.), – в ее рамках было выделено 10 крупнейших отраслей, объявленных системообразующими (Российские власти на порядок сократили финансирование всех инновационных программ). На цели здравоохранения и образования дополнительно выделено 75 млрд юаней (11 млрд долл.) (Мартовский пленум Высшего совета национальных представителей, ВСНП); увеличены расходы на науку и образование в 2009 г. на 25,6% (при росте в 2008 г. на 16%).
Далее, с целью обеспечить доступность к кредиту, ставка рефинансирования, как и в других странах G-20 (исключая Россию), снижена с 7,6% до 5,3%. Банковская система Китая в период кризиса функционировала четко, выделенные государством ресурсы использовали по назначению. Объем денежной массы возрос за 1 год на 17%, но роста инфляции в стране не происходило, хотя резкое увеличение государственных расходов могло повлиять на динамику инфляции. Крупные средства были направлены на создание системы пенсионного обеспечения, детские и материнские пособия, помощь безработным.
Китай поддерживает доллар, он является самым крупным кредитором США (свыше 800 млрд долл.), по сравнению даже с Японией (свыше 600 млрд долл.) и Россией (около 120 млрд долл.). И хотя Китай критически относится к некоторым элементам экономической политики Америки, по-видимому, существует понимание, что доллар заменить в настоящее время невозможно и незачем, – поэтому китайские представители не атакуют доллар, как это происходит время от времени в российских правящих кругах. Китай целенаправленно и умело готовится к своему глобальному экономическому доминированию, без крикливых наскоков на соперников, но жестко проводя свою хорошо разработанную политику.
Одновременно правительство Китая объявило о намерении укрепить внешнеэкономические позиции страны – только за 2008 г. внешние капиталовложения возросли на 60%, составив 52 млрд долл.; в кризисном 2009 г. – еще на 40%, а в 2010 г. они превысили 90 млрд долл. Был также разработан курс на приобретение перспективных западных фирм, находящихся в трудной ситуации в связи с кризисом (аналогичный курс для России крайне невыгоден, поскольку ситуация в России качественно иная, чем в Китае, так же как и мотивации отечественных предпринимателей, осуществляющих внешнеэкономические операции). Китай предоставил России 25 млрд долл. кредита (в рамках проекта строительства ветки нефтепровода ВСТО с выходом в Тихий океан и в Китай); Казахстану – 10 млрд долл., 3 млрд долл. – Туркмении. Все это показывает, что великий сосед России умело решал перспективные задачи в ходе мирового кризиса, не ограничивается узкими целями антикризисной политики.
Экономический кризис в России: самый глубокий спад экономики после «августовского (1998 г.) дефолта»В первый период «горячей фазы» американского финансового кризиса, когда обанкротились «Фрэдди» и «Макки», российские специалисты-аналитики (экономисты) с изумлением наблюдали за тем, как руководители финансово-экономического блока правительства чуть ли не с пренебрежением высказывались в плане того, что «Россию американский кризис не заденет, у нас устойчивая экономика, большие золотовалютные резервы (500 млрд долл.), стабильная финансовая система» и т.д.
Вскоре, однако, пришло отрезвление – когда кризис стал охватывать финансы и экономику страны. К тому же общая финансовая обстановка в стране уже с начала 2008 г. была не особенно радужной. Беспокойство ощущалось в действиях банкиров, непрерывном ужесточении кредитных линий, свертывании инвестиционных программ, возникла проблема доверия акционеров к банкам; а проблема с ликвидностью становилась все более напряженной – нерезиденты еще с мая 2008 г. «плавно» выводили свои активы из России.
Ситуацию буквально взорвала пятидневная российско-грузинская война на фоне начавшихся в Токио Олимпийских игр (в начале августе) – вот когда начался бурный отток иностранного капитала из страны. По данным «Forbes», к середине сентября объем оттока составил свыше 20 млрд долл. (По официальным данным, эта величина составила около 5 млрд долл.) С учетом того обстоятельства, что финансовые рынки России все еще весьма слабы, а деньги, находящиеся в сфере их оборота, незначительны, вывод 20 млрд долл. – это очень большой денежный объем, отток которого имел три принципиальных значения.
Во-первых, этот отток подрывал позиции российских банков и в целом банковской системы, мгновенно усилил кризис доверия к банкам, в том числе уже со стороны российских клиентов.
Во-вторых, в условиях политической и финансово-экономической неопределенности, созданной не столько самой новой Кавказской войной, а сколько ее последствиями – осложнениями с Западом, – российская банковская система показала свою откровенную слабость и уязвимость.
В-третьих, особую нервозность обстановке придала огромная внешняя задолженность российских банков и компаний (в том числе государственных), на сумму в около 530 млрд долл. (эта сумма была почти эквивалентна сумме всего государственного резервного фонда).
В условиях взорвавшейся политической ситуации (в связи с российско-грузинской войной) российские должники стали чувствовать себя крайне «неуютно» по вопросам, связанным с этими огромными внешними долгами. Это привносило дополнительное смятение в банковские круги, стимулируя их панические действия. Естественно, ускорился и процесс изъятия гражданами своих вкладов, все острее становилась проблема ликвидности.
На этом фоне и произошел обвал фондового рынка, бегство иностранного капитала, обесценивание акций практически всех крупных корпораций и банков, растерянность в деловых (и не деловых) кругах. Далее мы видели лихорадочную деятельность высоких должностных лиц, финансовых властей, приведение в движение огромного массива ликвидных средств в качестве «подушки» для смягчения возможного, более тяжелого удара со стороны мировой финансовой системы, находящейся в тисках кризиса.
Политика российского правительства: «План Путина»С осени 2008 г. экономика и банковские системы России оказались в очень тяжелом положении, ежемесячные сводки показывали понижательный тренд – к январю 2009 г. спад в экономике составил 8,8%. Весь 2009 г. показатели экономической и финансовой динамики отражали глубокий кризис. При этом экономисты и чиновники, начиная со второй половины 2009 г. занимались гаданием на тему – прошла ли экономика «дно кризиса». Уже в конце марта 2009 г. первый вице-премьер Игорь Шувалов объявил, что экономика почти достигла дна падения и в этом году ее ждет подъем, основанный на росте внутреннего спроса. «При благоприятной внешней конъюнктуре и правильных действиях правительства мы в течение 2009 года будем переживать некий подъем экономики, и он будет основан на повышении внутреннего спроса», – заявил Шувалов. Однако внутренний спрос в течение всего года продолжал падать, и поэтому базой для роста он быть не мог.
Осознание глубины спада правительством произошло в июне, когда выяснилось, что падение ВВП превысило 10% и оказалось самым худшим среди стран «двадцатки» (G-20). Выпала Россия в 2009 г. и из группы быстро развивающихся стран БРИК, куда входили также Бразилия, Индия и Китай. По итогам года Бразилия показала «нулевой» спад (минус 0,26%), а темпы роста в Китае и Индии превысили 8 и 6% соответственно. Сравнение со странами-нефтеэкспортерами доказало, что причина критического спада не только в сырьевой зависимости России, но и в крупных ошибках экономической политики, ее приверженности облегченным (бухгалтерским) стандартам неолиберализма в упаковке «Вашингтонского консенсуса». Например, Саудовская Аравия, которая еще в большей степени зависит от экспортных цен на нефть, по итогам года показала рост в 0,9% ВВП. Среди причин глубокого спада 2009 г. экономисты тогда называли также ударение на внешние кредиты, тяжелый экономический климат, критическое сужение товаропроизводящих отраслей и, конечно, ошибки антикризисных действий правительства. В частности, длительный период «плавной девальвации» рубля в конце 2008-го и начале 2009 г. оказал негативное воздействие на экономику, «вытянув» все свободные средства банков и предприятий на валютный рынок.
Со значительным опозданием – 6 апреля 2009 г. (в телевизионном выступлении Владимира Путина), наконец, появилась антикризисная программа (названная «Планом Путина»). Она предусматривала обширную деятельность правительства по трем направлениям: 1) оказание помощи крупным банкам и компаниям; 2) оказание помощи группам населения, пострадавшим от кризиса; 3) проведение политики, имеющей цель блокировать спад производства и обеспечить рост экономики. Помимо этого, премьер Владимир Путин, стремительно перемещаясь из региона в регион, знакомясь с удручающей обстановкой, в режиме «ручного управления» принимал решения о предоставлении крупных финансовых ресурсов регионам и предприятиям.
Первоначальная задача «Плана Путина» состояла в «спасении» частных банков. В этих целях три самых крупных государственных банка России – Сбербанк, ВТБ и Газпромбанк – получили первоначально 1,5 трлн руб. на поддержание банковской системы страны. Эта «тройка» должна была обеспечить в течение трех месяцев предоставление ликвидных средств частным банкам, которые нуждались в такой наличности. Получив эту «помощь», банки, однако, упорно не желали представить соответствующие ресурсы предприятиям; поднимали банковский процент «под небеса», пытаясь «нагреться». Помимо этого, Министерство финансов предоставило банкам дополнительно 900 млрд руб. (через аукционы), также на 3 месяца, для обеспечения ликвидности банковской системы (в общей сложности 75 млрд долл. на первом этапе).
Правительство составило также список «стратегических предприятий» (около 300), которым оно запланировало оказать «помощь» (но цифра «помощи» не была обозначена). Предусматривалась также поддержка малого и среднего предпринимательства, но в весьма скромных объемах денежных ресурсов.
В целом на антикризисные меры правительство выделило порядка 5 трлн руб. Это – огромные деньги, и то обстоятельство, что в условиях кризиса они оказались в распоряжении государства, безусловно, оказало позитивное воздействие на состояние общей банковской системы и предотвратило ее реальное обрушение. И это при том, что, как полагают аналитики, по крайней мере треть этих ресурсов была «уведена» в офшоры. Роль стабилизации сыграли и такие меры, объявленные премьером Владимиром Путиным, как предоставление Внешэкономбанку 50 млрд долл. для обеспечения погашения иностранной задолженности российских банков. Для рядовых граждан, видимо, самое важное значение имела гарантия 100%-ного обеспечения их вложений в банки до 700 тыс. руб. По предложению премьера Владимира Путина были введены дополнительные меры по снижению налогообложения на компании, а также при строительстве жилья, повышение зарплаты бюджетникам и т.д.; предпринимались и другие меры, направленные на некоторое повышение уровня жизни бедных людей. Скорее всего, это была реакция на доклады международных организаций (МОТ, МВФ, Всемирный банк), в которых Российскому правительству настоятельно рекомендовалось увеличить заработную плату трудящихся, пенсии и иные социальные пособия (в том числе детские и материнские). Эти доклады прямо указывали на то, что уровень социальной защиты в России – один из самых низких в странах ОЭСР. Поэтому и пришлось срочно улучшать общую ситуацию в крайне запущенной социальной сфере. Правда, Владимир Путин часто повторяет, что «мы не допустили ухудшения положения наших граждан... повысили зарплаты и пенсии в период кризиса. Этого не делала ни одна страна». При этом умалчивается, с какого уровня были повышены эти зарплаты и пенсии и что показывает сравнение этих «уровней» с показателями стран ОЭСР.
В целом «План Путина», безусловно, был направлен на защиту банков, финансовой системы и крупных корпораций. Это хорошо иллюстрируется, если разобраться с тем, кто конкретно получил основные денежные средства. А это в основном крупные частные банки и крупные корпорации; меньшая доля средств была направлена на развитие экономики и защиту населения, включая мелкое предпринимательство. Одновременно происходило усиление налогового давления на граждан (особенно – через тарифы на ЖКХ), повышались цены на продовольствие и товары широкого потребления. Таким образом, основная тяжесть кризиса все равно легла на малообеспеченную часть населения.
Предприятиям не хватало денег, они вроде бы были «отпущены», но их реально не было. – Где они? По признанию самого премьера, банки «переводят» ресурсы за границу... Примерно две трети из триллионов рублей, направленных на антикризисные цели (аналитики писали о 5 трлн руб.), израсходованных правительством из бюджета страны, были направлены на «спасение» частных банков и крупных корпораций. Результаты дали свои «всходы»: число фамилий-миллиардеров удвоилось за 2009 г. (судя по опубликованным данным русской версии «Forbes» в апреле 2010 г.); собственность, принадлежащая 100 наиболее богатым фамилиям, оценивалась в 300 млрд долл., а в 2010 г. – уже в 380 млрд долл. (ВВП – 1,2 трлн долл.).
Для сравнения: вся сумма пенсионных выплат 38 млн российских пенсионеров (при условии, что их пенсии составляют 8 тыс. руб. в месяц) – это менее 100 млн долл./год. Или: 300 млрд долл. – это совокупный фонд заработной платы 50 млн трудящихся, при условии, что они имеют заработную плату 18 тыс. руб. в месяц.
Итогом «контроля» стало уменьшение за ноябрь 2008 г. – январь 2009 г. международных резервов страны почти на 100 млрд долл., с 484,6 до 386,9 млрд. А 100 млрд долл. оказались бездарно растраченными, они так и не поступили в экономику, а предприятия – особенно мелкий сектор – выживали в силу исключительной изобретательности; отчасти это относилось и к среднему бизнесу. В целом объем стабилизационного фонда за кризисный период сократился с 4,7 трлн руб. до менее 1 трлн руб. Однако интенсивный рост нефтяных доходов восстановил валютные резервы весной 2011 г. до 500 млрд долл. На такую сумму оценивается и внешняя задолженность российских банков и корпораций.
Значительное место в Программе занимали попытки обоснования верности «правительственного курса»; якобы предпринятые меры не позволили допустить разрастания кризиса до «угрожающих форм». Что называется «угрожающими формами»? С чем и с кем их сравнивать? Если сравнивать с ЕС и другими развитыми странами, то окажется, что происшедший спад ВВП в 9%, а в промышленности 14% – это выше, чем в среднем по ЕС (4%) и США (3%); он превысил соответствующий спад даже в Венгрии, Латвии, Эстонии, Болгарии, Румынии – самых неблагополучных странах по сложившейся кризисной ситуации в Европе. Программа изобиловала декларациями типа «необходимо обеспечить развитие человеческого капитала», «инвестиции должны стать генераторами внутреннего спроса»; требуется «развитие науки, прорывы в исследованиях и разработках, промышленности и инфраструктуре», «антикризисные меры не должны противоречить модернизации, но стать локомотивом инновационного развития» и т.д. Все эти разумные, правильные слова и предложения были девальвированы отсутствием конкретных ресурсов для реализации упомянутых «необходимостей», нужных институциональных механизмов; они не предусматривали сроки исполнения и ответственность должностных лиц.
Программа создавала впечатление об отсутствии внутренней ее цельности, логики, системности, темы были мало взаимосвязаны между собой, довлело опасение того, что кто-то может упрекнуть в отказе от «либеральной философии». В частности, много раз утверждалось, что «устойчивый экономический рост базируется на незыблемости и защите частной собственности», что возрастание государственного сектора не означает «стратегических намерений правительства ограничить роль частной собственности в российской экономике». Кому направлялись эти символы-сигналы? Кого боялось правительство?
«План Путина», как он проводился на практике, был направлен на бескомпромиссную поддержку крупных частных банков и корпораций. За период с ноября 2008 по январь 2009 г., по данным Агентства по страхованию вкладов, только на девальвации рубля банки «заработали» 800–900 млрд руб. На самом деле, по данным многих специалистов, эта цифра еще выше – до 1,5 трлн руб., если иметь в виду «практику» получения средств на валютной бирже.
В соответствии с законом «О дополнительных мерах и поддержке финансовой системы Российской Федерации», четыре «системообразующих» банка России получили 950 млрд руб. в форме кредитов без обеспечения, при 8% годовых (то есть по пониженной ставке, ЦБ «держал» ее на уровне 10%). Сроки возвращения этих денег были определены 31 декабря 2009 г. Центральный банк с 19 октября 2008 до середины 2010 г. предоставил «системным банкам» более 4,5 трлн руб. Они, в свою очередь, должны были их передать предприятиям и другим банкам. Однако значительная часть денег банками была направлена не на цели кредитования промышленности, а на валютный рынок (при неимоверно высоких процентных ставках) для извлечения прибыли; часть (до трети) была переведена в офшоры.
В этой связи ряд аналитиков указывали, что использование ресурсов в целях получения выгоды от девальвации рубля привело к снижению остатков денежных средств на счетах банков в Центральном банке. Если на 1 ноября 2008 г. свободные средства банков составляли около 610 млрд руб., то на 30 января 2009 г. – всего 480 млрд руб. В свою очередь, недостаток свободных средств способствовал возрастанию процентной ставки на кредит – он взлетел до 26–27% по трехмесячным ссудам.
Антикризисная программа, или «План Путина», была направлена на оказание помощи прежде всего банкам и промышленным группам. Важные вопросы, касающиеся всего народа, были «обойдены» в Программе и выступлении премьера перед Госдумой (6 апреля). В Программе отмечена необходимость создания условий для «инвестиционной привлекательности» страны – лозунг, который доминирует с начала 1992 г. Но в условиях «избыточности» финансовых ресурсов (в противном случае зачем правительство вкладывает десятки миллиардов долларов в заграничные финансово-банковские институты, стерилизуя их?) это положение более чем странное: используйте свои собственные, и немалые, ресурсы для развития! Совершенно поверхностным выглядело положение относительно того, что правительство будет и далее проводить политику «приватизации в интересах эффективного собственника» – то есть продолжит курс контреформаторов начала 90-х гг.
Но где они, «эти эффективные собственники»? Разве не их хищническая деятельность привела к столь глубокому и всестороннему кризису всей производственно-экономической, финансово-банковской, социальной сфер государства? Далее, составители Программы, похоже, не совсем представляют себе, что такое Закон. Эта мысль возникает всякий раз, когда встречается такая нелепая фраза: «необходимо пойти на сокращение расходов бюджета, носящих необязательный характер». Бюджет утверждается принятием парламентом Закона, и, разумеется, он подлежит исполнению в полном объеме. Что это за «необязательные статьи?» – неужели в бюджетном законе 2008 г. выделялись «обязательные» и «необязательные» статьи? Если это так, это свидетельствует как о лукавстве, так и невысоком профессионализме финансовых властей. Совершенно непродуманными были мероприятия по преодолению безработицы, а предусмотренные действия по оказанию помощи автомобильной промышленности скорее напоминали меры лоббистского характера, а не антикризисного.
Не был представлен анализ последствий «вкачивания» в частные банки и корпорации колоссальных по объему финансовых ресурсов; по существу, никакого финансирования предпринимательства «спасенные» банки не осуществляли; неизвестно, какая часть этих ресурсов была направлена на отечественные проекты в целях развития, а какая часть благополучно переведена в офшоры. Остался «закрытым» вопрос, каким образом правительство решает проблемы с колоссальной внешней задолженностью частных банков и корпораций, в том числе государственных (свыше 500 млрд долл.). В докладе премьера, правда, отмечалось, что «компании были вынуждены занимать деньги и за рубежом», но ничего не было сказано (в Программе также отсутствует эта связь) о том, что предпосылки задолженности были созданы искусственно финансовыми властями, которые, во-первых, вывели государственные финансовые ресурсы за границу, во-вторых, установили такой высокий процент за банковский кредит, когда стало выгодным использовать низкопроцентные иностранные заемные средства. Не были вскрыты и махинации, когда под видом «иностранных кредитов» банки и компании часто «занимали» за границей свои же собственные ресурсы (предварительно выведенные за границу).
Международные организации о ситуации в России: фрагмент сравнительного анализаУдивительное иногда происходит – впервые, начиная с 1992 г., основные положения доклада Всемирного банка (опубликован 30 марта 2009 г.), касающиеся экономической политики российских властей, совпали с моими оценками, равно как и губительных ее социальных последствий для общества. Резкий отток капитала на фоне падения цен на нефть и ужесточение условий внешних займов, при слабой диверсификации промышленности и чрезмерно малой доле малых и средних предприятий – все это способствуют тому, – говорилось в этих международных докладах, в том числе в докладе Всемирного банка, – что спад будет более значительным, чем это прогнозирует Российское правительство. Безработица в 2009 г. вырастет до 12%, что резко увеличит бедность, поскольку на социальные цели правительство направляло и до кризиса слишком скромную долю ВВП, по сравнению с ведущими экономическими державами, в частности, 20 странами ОЭСР (из 33). Число бедных увеличилось в 2008 году на 1,1 млн чел. и увеличится в текущем (2009) году еще на 4,7 млн чел. Предлагаемый правительством социальный пакет, по мнению экспертов ВБ, недостаточен, его следовало бы увеличить примерно в следующих пропорциях: повысить детские пособия на 220%, пособий по безработице – на 70%, и минимальных пенсий – на 20%. Прямая поддержка бедных групп населения могла бы стимулировать внутренний спрос, при одновременном стимулировании создания новых рабочих мест. В целом ВБ предлагал дополнить социальный пакет правительства расходами примерно в 1% ВВП, сократив другие затраты бюджета. Это могло бы помочь 4,1 млн чел. преодолеть официальную черту бедности.Эти рекомендации соответствовали тем, о необходимости которых на протяжении нескольких лет указывали многие отечественные экономисты в своих публикациях, в том числе и автор. Через день ОЭСР опубликовал свой экономический прогноз для 30 стран этой организации. В докладе указывалось, что падение ВВП России, – наибольшее, по сравнению со всеми другими странами – 5,6%. Сокращение ВВП США ожидалось на уровне 4%, ЕС – 4,1%. В то же время ВВП Китая возрастет на 6,3%, Индии – 4,3%; т.е. в них произойдет замедление темпов роста, но не падение.
Восстановление экономического роста в России, которое реально начиналось с конца 2010 г., было слабым из-за резкого снижения цен на нефть и влияния растущей безработицы на потребительские расходы. Более слабые последствия кризиса в Китае и Индии в определенной мере связаны с политикой докризисного периода, когда был взят курс на расширение емкости внутреннего рынка, роста спроса населения. Это – то, что игнорировалось российскими властями, несмотря на все предупреждения видных российских экономистов (по-видимому, потому что эти экономисты критически воспринимали экономическую политику Владимира Путина, скорее – министра финансов, верного продолжателя «дела Гайдара»).
Доклад ОЭСР рекомендовал также увеличить внутреннее производство, поскольку чрезмерная ориентация на импорт ослабляет позиции страны. Это совпадало с моими оценками начиная с 90-х гг. При этом я указывал, что речь вовсе не идет об отрицании рационального международного разделения труда, в котором участвует страна с выгодой для себя. Сегодняшняя экономика России – это классическая неоколониальная экономика, поставщик сырья для развитых стран и импортер их готовых изделий и продовольствия; причем страна выступает конкурентом самых слабых развивающихся стран планеты. Основное ее свойство – это несбалансированность, в том числе в результате «умертвления» базовых отраслей современной промышленности. Об этом, по сути, говорилось в Докладе ОЭСР, в его рекомендациях Российскому правительству, в том числе в области социальной политики. Надо признать, частично эти рекомендации премьер Путин выполнил, увеличив зарплаты, пособия, пенсии.
Я ранее показал, что циклический характер экономического развития делает неизбежным спады и кризисы в любой стране. Но «списывать» крупнейшие просчеты национальной экономической политики на мировой кризис – это негодный метод. Глубина спада, масштабы развертывания кризиса, его последствия – это целиком вопросы, связанные с качеством национальной экономической политики, его фундаментальной интеллектуальной базой. Если правительства осуществляют грамотную, адекватную внутреннюю политику, тогда последствия кризисов, как правило, бывают минимальными. Если оно выбирает порочную идеологию макроэкономической политики – результаты бывают ровно такими, какие мы наблюдали в отечественной экономике 2008–2009 гг.
Примечание 1. Финансовый кризис стал приобретать свои реальные очертания в США уже со второй половины 2007 г. В январе 2008 г. правительство президента Буша уже предложило и провело через конгресс первый антикризисный план. В январе 2008 г. на Давосском форуме основной темой обсуждения был развертывающийся мировой финансовый кризис. Летом того же года Гайдар и Чубайс выпустили в свет свою книжку «Экономические записки», в которой утверждалось, что «никакого кризиса в России, по крайней мере, не будет в текущем году», а если будет (когда-то), он вряд ли может быть глубоким и продолжительным. Другой «гуру», Евгений Ясин, восторженно поддержав идеи авторов, сравнивает эту книгу с былыми «директивными документами КПСС», и рекомендует ее для изучения всем, кто имеет причастность к экономической политике России. Вот такие «специалисты»-экономисты в течение почти 20 лет разрабатывают для России экономическую политику. Таково их прогнозное мышление, уровень осознания реальности. «Они ничего не забыли и ничему не научились» – так было сказано когда-то о Бурбонах Бисмарком.
По мнению авторов международных докладов, попытка за короткое время в условиях кризиса форсировать увеличение внутреннего спроса – дело чрезвычайно трудное, так же как и создать новые рабочие места. А это пытались делать российские власти, причем безрезультатно. Для этого необходимо было не только существенно увеличить реальные доходы населения, но и выделить крупные средства для развития малого предпринимательства, проектов производственной инфраструктуры, например, строительство автотрасс, мостов, городских и сельских дорог, общественных зданий, школ и пр. Если все это не делалось в более благоприятных условиях, трудно ожидать, что такие проекты могут быть разработаны и реализованы в условиях кризиса в России. Такие средства не были предусмотрены в правительственной программе, которую изложил премьер Путин в Государственной думе 6 апреля 2009 г. Другое дело, если хотя часть из более 200 млрд долл., предоставленных банкам, была бы выделена для этих целей в самом начале кризиса, позитивного эффекта можно было ожидать к лету 2009 г. Этого, однако, не было сделано, как не было оказано более или менее серьезной помощи малому предпринимательству.
Кризис сильно поразил российскую экономику в силу ее предельной, критической несбалансированности. Она потеряла свойства единого народно-хозяйственного комплекса: произошло «вымывание» основных отраслей машиностроения, обрабатывающей, химической, фармацевтической, пищевой отраслей, биотехнологии, радио и электроники, перерабатывающих предприятий; все еще наблюдается бегство ученых из страны. Уже ощущается дефицит инженеров и даже квалифицированных рабочих в передовых отраслях научно-технологического прогресса. Не построены автотрассы (и видимо, не будут построены в ближайшие десятилетия), не приданы серьезные импульсы для развития региональной экономики и, соответственно, сохраняются крупные зоны застоя и депрессий. Сформировалась порочная модель «рентной экономики»: все, что можно продать, – нефть, газ, металлы, лес, – вывозится, не принимая в расчет то, что эти сырьевые ресурсы следовало бы использовать для развития собственной индустриальной базы на обширных пространствах страны, характеризирующихся многочисленными диспропорциями, отсталостью, бедностью населения и высокой безработицей. Не развиваются современные нефтеперерабатывающие заводы: действующие в стране заводы отрасли – в крайне запущенном состоянии.
Отсюда – полная зависимость страны от импорта поставок машинно-технической продукции и продовольствия, что обеспечивается доходами от продажи природных ресурсов, в частности нефти, газа, леса, металлов. Благодаря такой политике правительства, которая последовательно проводится с 1992 г., неравновесность и несбалансированность национальной экономики усилились, она стала абсолютно связанной с развитыми центрами современного капитализма. Впрочем, несмотря на крупные ошибки и промахи властей, падение экономики к концу года почти остановилось. Минимум нефтяных цен был пройден в первом квартале, когда средняя цена российской нефти Urals составляла всего 43,5 долл. за баррель. А в ноябре – декабре 2009 г. цена нефти превышала уже 75 долл. Невольной удачей правительства стало и снижение инфляции до 8,8% по состоянию на конец декабря. Несмотря на продолжающийся рост тарифов монополий, это было лучшим показателем за всю историю российской инфляции десятилетия. К «рукотворным успехам» правительства можно отнести успешную маскировку текущей безработицы, которая не превысила в 2009 г. 8% от экономически активного населения. Власти убедили предприятия не сокращать персонал, но выплачивать им аналог пособия по безработице за счет федерального бюджета (НГ, 30 декабря, 2009). Этот метод они довольно успешно использовали.
Международные доклады отмечали целый ряд негативных явлений долгосрочного характера: «К 2020 году Россия лишится около 10 млн человек трудоспособного возраста... Россия значительно отстает от других стран по производительности труда и эффективности инвестиций», а также затратам на строительство жилья и инфраструктурных объектов. Так, для производства 1 тонны стали в России требуется в 3 раза больше трудозатрат, чем в США; недельную норму российского рабочего в сфере строительства американец выполняет за 1 день. На производство одной единицы электроэнергии в США приходится в шесть раз меньше трудозатрат, чем в России; производительность банковских служащих в России в 810 раз ниже, чем в США, в 10 раз – чем в Швеции и Нидерландах. Одновременно стоимость строительных работ в России неоправданно завышена – она дороже в 1,5 раза, чем в самых крупных городах США и Европы. Эксперты доклада рекомендовали принять неотложные меры для повышения производительности труда, в частности стимулирование конкуренции путем устранения коррупции и административных барьеров. Особое значение, считают эксперты, имеет строительство жилья в крупных масштабах, причем превышающих в 2 раза рекордный показатель советских времен 1985 г., когда было введено в строй 63 миллиона квадратных метров жилья.
Эта задача, разумеется, нереальна для России в рамках ее современной экономической политики.
Внешние резервы и внешние долгиНадстройка государства, его политический режим, или, на современном кремлевском жаргоне, – «вертикаль власти» – в России с начала нового столетия, безусловно, процветает. Бюрократия никогда не чувствовала себя такой всесильной, как ныне. Какие-то носители бюрократической власти заменяются новыми, это, однако, не меняет сути дела. Государство явно взяло крен в сторону бюрократического ренессанса. Финансовой базой ускоренного роста аппарата выступают в основном два фактора: во-первых, перераспределение налогов от провинций в пользу федерального центра; во-вторых, неожиданно свалившийся долгосрочный нефтедолларовый бум. В результате федеральный бюджет достиг огромных размеров, золотовалютные резервы Центрального банка превышают разумно-рациональные пределы, нефте– и газодоллары складываются в некие фонды и иностранные банки, «стерилизуются» иными способами (фактически – обесцениваются), выводятся из сферы влияния финансового сектора – якобы во избежание инфляции.
И одновременно с этим – емкость национального рынка России остается незначительной (меньше, чем в 1990 г.), в объеме четверти внутреннего рынка Германии. Это, с одной стороны, – отражение слабой покупательной возможности населения в силу чрезмерно низкого уровня семейных доходов, формируемых фондом заработной платы большинства членов общества и пенсионным выплатами; с другой – следствие того, что национальная экономика не способна производить товары и услуги в необходимых для общества масштабах, в результате чего в гипертрофированных объемах развивается импорт всего и вся (классическая ситуация для самых экономически отсталых развивающихся стран).
Совершенно бездарной представляется политика финансовых властей по «размещению» валютных средств Стабилизационного фонда (и иных ресурсов) в иностранные банки ведущих стран мира. Решение о создании Стабилизационного фонда было принято правительством по инициативе президента Владимира Путина в 2004 г. Якобы они, эти средства Фонда, могут стать рычагом «спасения» в случае финансового кризиса. Но это решение было неверным в своей основе, о чем говорили и писали многие известные в стране экономисты. Тем не менее такой Фонд был создан, как говорилось, с целью сохранить крупные финансовые резервы на случай кризиса, резкого сокращения притока денег от продажи нефти и газа в результате возможного падения цен на жидкое топливо. Он же рассматривался как противовес против «перегрева» экономики и прочих непредвиденных потрясений в национальном и мировом хозяйствах. Вроде бы все это было достаточно логичным объяснением.
В то же время, как я отмечал выше, оппоненты ссылались на то, что, если кризис приобретет глубинный характер, этих средств, как бы велики они ни были, будет недостаточно для решения возникших проблем; в случае же мирового финансового кризиса – эти же средства окажутся в сфере этого кризиса за рубежом и, возможно, не могут быть использованы для решения отечественных задач противодействия кризису. Собственно, иностранные вложения, сделанные правительством в банки США и в незначительной мере – в евро, никакой роли не сыграли в период кризиса для стабилизации ситуации. Денег у правительства было с избытком и без этих вложений. Китай и Япония имеют огромные вложения в американские ценные бумаги (1,5 и 1,1 трлн долл. соответственно). Но это – оправданно, поскольку обе эти страны являются главными торговыми партнерами США – элементы взаимозависимости между ними весьма значительны. В то же время торговля России с США – это мизерный объем, не имеющий для США вообще никакого значения (на уровне статистической погрешности), и хранить крупные ресурсы Стабилизационного фонда и внешние резервы ЦБ в финансовых институтах США, как представляется, неразумно. Это вызывает подозрение о неустойчивости российской финансовой системы. Я уже не говорю о факторе стерилизации денежных ресурсов. Зачем в таком случае продавать нефть и газ – чтобы стерилизовать полученные прибыли? Абсурд какой-то!
Но указанные мотивы оппонентов правительство не принимало в расчет, непрерывно увеличивая накопления в этих резервах («излишки» доходов от нефти, позже – от газа). В феврале 2008 г. Стабилизационный фонд, достигнув величины 154,7 млрд долл., был разделен на два фонда – Резервный фонд (125,4 млрд долл.) и Фонд национального благосостояния (32 млрд долл.; планировалось до конца 2008 года наращивание объема этого фонда до 100 млрд долл.). Помимо двух этих фондов, величина резервов Центрального банка составляет гигантскую сумму величиной около 570 млрд долл. (на 1 июля 2008 г.). Общий объем государственных финансовых резервов, таким образом, составлял около 750 млрд долл., выведенных из внутреннего оборота.
Деятельность всех этих фондов и резервов на иностранном финансовом рынке является тайной, и лишь кризис ипотечной системы США в конце 2007 – начале 2008 г. раскрыл некоторые аспекты их иррационального использования. Оказалось, что многие миллиарды долларов, принадлежащих России, были вложены в терпящие бедствие ипотечные банки Fannie Mae и Freddie Mac, в долговых обязательствах которых оказалось размещено чуть ли не четверть российских резервов (не в российское бездорожье, не в отечественное жилищное строительство, не в диверсификацию промышленности и создание современных отраслей машиностроения, на воссоздание разрушенной воинами промышленности Грозного, включая нефтеперерабатывающий комплекс). Учтем и падение курса доллара в последние годы, инфляцию и рост цен, динамику повышения рублевого курса. Все это привело к тому, что реальные потери страны в результате такой политики с этими «фондами» и «резервами», по моим расчетам, в период 2004–2008 гг. можно оценить примерно в 40–50 млрд долл.
Помимо указанных «чистых потерь», такая политика привела (и приводит в настоящее время) к следующим долгосрочным негативным последствиям: во-первых, речь идет о непрерывном, длительном изъятии финансовых ресурсов из национальной экономики, которые играют роль своего рода кровеносной системы в ее функционировании; во-вторых, реальный российский капитал превращен в фиктивный, никак не влияющий на воспроизводственный процесс внутри страны (т.е. на экономический рост); в-третьих, происходит ускоренное замещение национального капитала иностранным, поскольку внутри страны ощущается острая нехватка финансовых ресурсов, а правительство всячески зазывает иностранные корпорации, создавая им благоприятные условия. Следует учитывать также и то, что российские компании заимствовали за рубежом свыше 500 млрд долл. к началу глобального кризиса (2008). Все это и превратило в целом слабую и неустойчивую экономику России в заложника кризисных явлений в мировой экономике в силу чрезмерной «связанности» финансового сектора с мировой финансовой системой.
Такая суперлиберальная финансовая политика явно имела привкус колониально-либеральной, с порочным (неполноценным) международным разделением труда для России. А сама модель вписывается в отношения (схему): «Развитые страны с современной промышленностью и технологиями – периферия с добывающей сырьевой промышленностью». Соответственно, «тотальной либерализации» подвергается сырьевой сектор экономики в двух плоскостях: первая – поставки стратегического сырья в основные центры мировой экономики (прежде всего на европейские); вторая плоскость – вырученные за продажу этого сырья деньги снова вкладываются в банки этих мировых центров (в основном в США). Кстати, эта политика зеркально отражает политику арабских княжеств Персидского залива 70–80-х гг. – до того, когда они, после потрясений 80-х, не стали на путь диверсификации национальных хозяйств и не создали гибкие механизмы своих стабилизационных фондов. Указанный порочный (колониальное разделение труда) тип вхождения экономики России в систему мировой экономики (через повышенный уровень интернационализации сырьевого сектора, с последующим выведением финансовых средств, полученных за продажу сырья за рубеж) исключает формирование модели инновационного развития, о котором так много говорится ныне с высоких государственных трибун.
Правительство всегда использует то обстоятельство, что общество не совсем представляет себе, что над всеми этими ресурсами утерян национальный суверенитет – они действуют в соответствии с национальным законодательством и уставами банковских учреждений стран, в которых указанные финансовые ресурсы размещены. И соответственно, свободное их изъятие в нужный момент может быть затруднено, если вообще возможно. Скорее всего, «под эти резервы» будет осуществляться новая эмиссия, что лишь усилит инфляцию в трудные времена.
После развала СССР все должностные лица в один голос плакались, что в наследство от СССР России достались огромные долги, в сумме составлявшие 120 млрд долл. И так убедительно причитали, что трудно было не поверить. И вдруг оказалось, что отечественные капиталисты за короткий период времени наделали долгов на астрономическую сумму в размере около 530 млрд долл. Естественно, что в условиях кризиса американские и западноевропейские банки не намерены были изменять график возвращения выданных кредитов. А отечественные миллиардеры почему-то не хотели платить из своих личных состояний и бросились обивать правительственные и иные властные пороги, добиваясь, чтобы государство выплатило их долги. Оно «пошло им навстречу» – им предоставили деньги для такого рода выплат. Что может быть более безответственнее такой политики, если «это» можно называть вообще словом «политика». Они вполне могли это сделать самостоятельно, за счет своих негласных активов на счетах в офшорах.
Значительная часть из выделенных 5 трлн руб. для стабилизации банковского промышленного сектора также оказалась конвертированной и переведенной на зарубежные счета разных банков – о чем открыто писали аналитики; признавался этот факт и правительственными чиновниками. Резервный фонд, составлявший летом 2008 г. почти 600 млрд долл., стремительно «таял», он «полегчал» на 150 млрд долл. к середине 2010 г., возможно – на 200–250 млрд долл. (ежедневно выделялись «кому-то» и «для чего-то» все новые десятки миллиардов рублей). А основной кризис, кризис собственно в экономике, имел, несомненно, органический характер, и он не завершился в 2010 г., о чем свидетельствует статистика первого квартала 2011 г.
С учетом того обстоятельства, что выход из кризиса не мог повлечь бурного роста в мировой экономике, надо было сместить центр тяжести политики на диверсификацию экономики, это дало бы рост внутреннего рынка за счет отечественных товаров и сокращения критического объема импорта. Для этого сложились весьма благоприятные условия, в том числе международного характера. Но этого не было сделано. Все успокоились на фоне нового витка роста цен на нефть, достигшего после начала «арабских революций» к весне 2011 г. уровня свыше 110 долл./барр.
...А очередь олигархов перед кассой госказны в 2009 г. возрастала – все просили «помощи». Что-то не слышны были тогда комментарии на тему о «необходимости абсолютной свободы предпринимательства» от апологетов (в том числе от Александра Шохина, главного их идеолога). Вывод один: российский олигархический капитализм оказался несостоятельным, он, по существу, обанкротился. Он оказался неспособным разумно распоряжаться и управлять крупными предприятиями. Следовательно, надо было вернуть все эти предприятия в государственную собственность, – через национализации, упорядочение всей экономической системы страны. Какой смысл содержать неумех-миллиардеров, к тому же мошенничающих за государственный – точнее, за народный счет?
Цены и инфляцияПадение цен в условиях кризисов (и даже – депрессий) – общий, универсальный закон рыночной экономики. Оно обусловлено тем, что современные развитые рынки крайне перенасыщены товарами и услугами. И поэтому «сбои» в них (в форме нарушений – то есть кризисов) разрушают условное равновесие между производством, предложением и спросом. Сокращение доходов населения почти мгновенно вызывает «возмущения» в механизме спроса – он сокращается, соответственно – падают цены. В Америке, Западной Европе, Японии, Канаде и Австралии в период кризиса цены падали практически на все потребительские товары, и в том числе длительного пользования (автомобили); литр бензина в Америке стоил порядка 20 руб.; снижались цены на продовольствие, мясные изделия, овощи, фрукты и т.д. У них проблема была в дефляции (снижении цен), а не инфляции, как в России.
В России, как всегда, – все иначе: хотя бы потому, что рынка как не было, так и нет, поскольку нет конкуренции. Поэтому о «перепроизводстве» и «рыночном равновесии» говорить не приходится – как был базар, так он и остался базаром. А условное «рыночное равновесие» поддерживается сверхвысокими ценами на товары – поскольку объем внутреннего рынка продолжает оставаться чрезмерно узким. При этом львиная его доля приходится на импорт.
Но есть такие отечественные «товары», цены на которые у нас объективно должны были бы быть ниже американских. Наиболее представительный пример этого – цены на бензин, продовольствие, потребительские товары. Например, федеральное правительство неоднократно угрожающе требовало от нефтяных баронов снизить цены на бензин, а они почему-то этих угроз не боятся (кстати, почему?) Здесь тоже большой вопрос. Нельзя же считать «снижением» рублевую подачку, когда требуется снизить эти цены минимум до уровня нефтедобывающих стран, если не арабских, то хотя бы до уровня Канады и Австралии. Цинизм состоит в том, что рост цен на бензин в период высоких цен на нефть ложно объясняли именно этой причиной, – то есть высокими ценами на нефть на мировом рынке. Однако, когда цены на нефть летом 2009 г. снизились существенно, – сохранение высоких цен на бензин в стране также «объясняли» падением цен на мировом рынке! Собственники этих компаний и правящая бюрократия не желали уменьшить размеры своих прибылей даже в условиях кризиса – вот в чем причина высоких цен на бензин. При этом они обычно ссылаются на «высокий уровень налогов». Одновременно растут платежи населения по тарифам на ЖКХ, цены на продовольствие, ухудшая уровень жизни людей. Например, с 1 января 2011 г. власти Москвы увеличили тарифы на ЖКХ на 28% главным образом, на электроэнергию, тепло, горячую воду и другие статьи. И все это – на фоне реального сокращения заработных плат и растущей инфляции. Но самое опасное – это рост цен на продовольствие – этот процесс начался в 2009 г. Он свидетельствует о многом – о глубоком кризисе (далеко не в связи с мировым кризисом) в сельском хозяйстве и животноводстве, о полной несостоятельности правительства (и прежде всего Министерства сельского хозяйства) в аграрной политике. И уже во вторую очередь – о крупнейших проблемах в сфере торговли продовольственными товарами – с учетом и того, что население городов сплошь и рядом кормят негодными для потребления продуктами питания.
Итоги глобального кризисаГлавный вывод (урок), который преподнес мировой экономический кризис, состоит в следующем: если Великая депрессия 30-х гг. XXв. обозначила конец классического либерализма, то современный кризис – свидетельство полного банкротства неоклассического либерализма с его монетарной идеологией («Вашингтонский консенсус»).
Конечно, следовало бы изменить всю налоговую систему, во-первых, упростить (международные исследования относят отечественную налоговую систему к самым сложным и запутанным); во-вторых, увеличить налог на богатых. Кризис и посткризисные периоды – это самое подходящее время для изменения ставок налогов на доходы физических лиц, это подтверждает и европейский, и американский опыт. Например, в США перед Великой депрессией самая высокая ставка подоходного налога составляла 24%. Однако с началом Нового курса в период первого президентского срока Рузвельта верхняя планка налога была поднята до 63%, а в годы второго срока – до 79%. Мало того, максимальные ставки подоходного налога применялись и при налогообложении дивидендов. В результате к середине 1950-х гг. реальные доходы 1% наиболее богатых американцев после уплаты налогов снизились до 30%, а доходы средних американцев удвоились. Налоговая реформа, которая осуществилась президентом Обамой, также предусматривает повышение налогов на корпорации и самостоятельных лиц.
В Европе изменение налогообложения проходило в еще более жесткой форме. В итоге в наши дни децильный коэффициент, иллюстрирующий соотношение доходов 10% самых богатых и 10% наименее обеспеченных, в Европе составляет 5–7, в США доходит до 12, тогда как в России, даже по официальным данным, достигает 15, а в Москве, например, и вовсе 41. Кстати, в настоящее время в США налог на доходы граждан взимается по ставке 35%, во Франции верхний предел налога – 40%, в Швеции – 57%.
В современной России, где ставка подоходного налога едина и для бедняков, и для миллиардера, следует ввести прогрессивную шкалу налогообложения. Одновременно нужно не выдумывать мелочные налоговые послабления для тех, чьи доходы недотягивают до прожиточного минимума, а полностью отменить подоходный налог на их скудные заработки.
Олигархат: украденные дивидендыРоссийские крупные предприниматели – люди, не отягощенные интеллектом, наукой о бизнесе, и тем более морально-этическими размышлениями. Они долго не могли понять, что Россия втянута в глобальный кризис. А когда стало ясно, что кризис неотвратим, цены на сырье падают и предприятиям придется туго, многие крупные собственники без зазрения совести бросились выплачивать себе дивиденды, большие дивиденды; одновременно они использовали разные способы перекачки денег за границу.
Авторы доклада «Постпикалевская Россия» (Известия, 17 августа 2009, с. 7) проследили историю начисления дивидендов ведущим промышленным компаниям России в 2005–2008 гг. Фаворитом дивидендной гонки в эти годы стали Роман Абрамович и его «Евраз Групп» (Evraz Group). Начисленные дивиденды лишь по четырем компаниям этой группы составили 112,7 млрд руб. Три других гиганта черной металлургии – Северсталь, Магнитогорский (ММК) и Новолипецкий металлургические комбинаты (НМК) – начислили соответственно 83,1 млрд (Северсталь – Карельский окатыш), 68,6 млрд (ММК) и 65,9 млрд (НЛМК). «РУСАЛ» Олега Дерипаски (шесть алюминиевых заводов) в качестве дивидендов начислил «скромные» 22,3 млрд руб. Но зато ОАО «Мечел» за этот период изъяло в качестве дивидендов 33,8 млрд руб. Впрочем, авторы объясняют «скромность» алюминиевого короля возможностью использования «серых» схем при экспорте готовой продукции. Это когда товар продается по дешевке «своим» офшорным компаниям, которые и получают значительную часть прибыли, которая стекается собственнику. Подобная практика характерна для предприятий цветной и черной металлургии. Так, главным экспортным трейдером Магнитогорского металлургического комбината (ММК) является фирма «ММК Trading AG», зарегистрированная в швейцарском кантоне Цуг; кантон традиционно предоставляет множество различных налоговых льгот своим резидентам.
Такая же история и с углем. Счетная палата России выяснила, что более 80% экспорта угля осуществляется с использованием офшорных схем по ценам, отличающимся от мировых на 30–54%. При анализе дивидендной политики олигархических предприятий прослеживается еще одна закономерность: год от года на выплату дивидендов направлялась все большая часть чистой прибыли предприятий (по мере осознания безнаказанности мошеннической деятельности и одновременного возрастании паразитарного характера крупного капитала России). Так, если в 2005 г. «Северсталь» выплатила в виде дивидендов 6,4% чистой прибыли, то в 2007 г. – уже 45,7% – каковы аппетиты! Принадлежащий «Металлоинвесту» Оскольский электрометаллургический комбинат (ОЭМК) в 2005 году выплатил акционерам 10% прибыли, а через два года уже 100%!
Но самая яркая история, описанная неоднократно в прессе, связана все с тем же Дерипаской: в разгар кризиса, 31 декабря 2008 г., собственник ОАО «РУСАЛ Красноярск» принял решение о выплате дивидендов по итогам 9 месяцев 2008 г. в размере 8,956 млрд руб. В то же время чистая прибыль завода по итогам 2008 г. составила на 261 млн руб. меньше начисленных дивидендов! Таким образом, дивиденды составили 103,0% чистой прибыли, констатируют аналитики. Дело в том, что «олигархи готовились к кризису» (как утверждается), – скорее, не готовились и даже не представляли себе о его скором наступлении. Они действуют просто как хищники, вырывая куски мяса и пожирая его – им абсолютно чужды интересы трудящихся, государства; они – в прекрасных отношениях с Властью, которая позволяет им мародерствовать в стране. Поэтому менеджмент крупнейших компаний объявили о крупных дивидендах директорам-собственникам по итогам либо шести, либо девяти месяцев 2008 г., причем собрания акционеров проходили в сентябре – октябре, когда уже развертывание кризиса наступило. Например, менеджмент трех предприятий Дерипаски – «РУСАЛ Красноярск», «РУСАЛ Братск» и «РУСАЛ Новокузнецк» – в 2005–2007 гг. о дивидендах не вспоминали вовсе, но немедленно (по итогам 9 месяцев 2008 г.) начислили себе 13,8 млрд руб. Таким образом, собственники и менеджмент (что одно и то же) осознанно в трудные времена для народа, для государства оставляли свои предприятия без оборотных средств, необходимых для своевременного выполнения производственных, финансовых и социальных обязательств. Они, в силу предельной жадности, потеряли всякое представление о совести, способствовали усугублению социально-экономических проблем. Предельно циничное решение было принято руководителем ОАО «Карельский окатыш», когда 13 ноября 2008 г. постановило о единовременном (сразу за несколько предыдущих лет!) начислении 20,5 млрд руб. дивидендов акционерам (т.е. себе).
И это в то время, когда чистая прибыль «Окатыша» по итогам 2008 г. была в два раза меньше – 10,1 млрд руб. Аналогичным образом действовали и менеджеры-собственники ОАО «НЛМК»: 19 сентября 2008 г. они приняли решение о начислении дивидендов по итогам 6 месяцев 2008 г. в размере почти 12 млрд руб.; в IV квартале «НЛМК» имел уже непокрытый убыток в 3,3 млрд руб. И все эти грубейшие факты ограбления своих предприятий, вместе с рабочими и инженерами остались без внимания власти. Она предоставила им, как было показано ранее, десятки миллиардов долларов народных денег для дополнительного обогащения, назвав это «антикризисной помощью». Ясно и то, что изъятие из реального сектора масштабных оборотных средств и стало одной из главных причин тяжелого финансово-экономического положения, в котором оказалась российская промышленность в 2008–2010 гг. и позже. Разве возможно при таком общем положении с управлением экономикой привести государство и общество к процветанию?
Социальные контрасты в обществе достигли предельных величин – невозможно ни в одной развитой стране мира встретить ситуацию, когда 2–3% населения контролировало бы 90% всего национального богатства. Истинным хозяином страны является олигархат. Олигархат непрерывно изменяется, приспосабливается к меняющимся условиям в стране и мире, но в чем он преуспел – это в установлении олигархическими структурами полного контроля над российской экономикой, фактически подавив развитие среднего и малого предпринимательства. Крайне важной является их следующая особенность: большинство компаний, входящих в олигархат и пользующихся особой заботой правительства, de jure не являются российскими, и они зарегистрированы вне налоговой территории России. Отметим, государственная помощь таким компаниям в США и европейских странах как в период прошедшего кризиса, так и до него может быть оказана исключительно с санкции парламентов в ходе публичного обсуждения «их» проблемы. В то время как в России бюджетные деньги без лишних формальностей уходили на «поддержку» тех компаний, которые уже давно вывели свои капиталы за рубеж (в офшорные зоны). Никаких, даже формальных обсуждений в Государственной думе по поводу предоставления четверти триллиона долларов в качестве «помощи» банкам и компаниям не проводилось. Вот и задают вопросы граждане страны: «Кому нужен такой Парламент?»
Другая их особенность – в последние годы во всех крупных компаниях сформировался механизм перевода активов из корпоративной в личную собственность. А сами доходы богатейших людей страны в основном аккумулируются на счетах офшорных компаний. Эти компании владеют активами олигархата и оплачивают их личные расходы. В то же время объектом налогообложения в России остается лишь незначительная часть их доходов. Обеспечивая работой значительное число работающих, олигархат имеет возможность «мягко» диктовать свою волю властям и выколачивать из правительства бюджетные средства, которые отнюдь не направляются на цели развития.
В СМИ описывались ситуации, свидетельствующие об уникальной изобретательности олигархов, в ряде случаев они были бы не прочь «вернуть» под контроль государства использованные до полного износа и ставшие обременительными предприятия, не имеющие никакой дальнейшей перспективы, к тому же обремененные огромными долгами. Но до этого они, конечно, стремятся «выжать» из них все соки. Показательным примером этого явилась ситуация, сложившаяся в небольшом городе Пикалеве Ленинградской области 2–4 июня 2009 г. Тогда проблему (одну из многочисленных проблем) крупнейшего российского олигарха Олега Дерипаски решал лично премьер-министр Владимир Путин. «Обкорнав» все, что можно, с этого предприятия, приближенный к власти крупнейший магнат бросил на произвол судьбы предприятие, вызвав возмущение населения всего городка. Возможно, это преступное его поведение «сошло бы с рук», как это происходит сплошь и рядом, если бы не решительные действия жителей всего городка – они стали выходить на стратегическую трассу «Петербург – Москва», чем обратили внимание премьера. Он публично «приструнил» одного из близких правительству членов олигархата и кое-что полезное сделал. Позже, вместо наказания, Дерипаска почему-то получил огромный объем правительственного кредита. Однако полагать, что у него не было средств для решения проблемы Пикалево – смешно. Здесь, видимо, иные мотивы, в том числе уверенное чувство полной безнаказанности за любые действия, даже связанные с провоцированием общественного недовольства. Конечно, это может происходить только в очень слабом, «рыхлом» государстве.
Собственники предприятий в последние годы не только «выколачивали» прибыль, но и делали огромные долги. Вот один из примеров, приводимых СМИ: три предприятия – Evraz Group (НТМК, ЗСМК и «Распадская») должны были 54,4 млрд руб. А общая сумма дивидендов, полученных Evraz Group от этих предприятий в 2005–2008 гг, – 109,6 млрд руб., то есть вдвое больше долгов. В то же время на период развертывания кризиса предприятия оказались убыточными, и шансов расплатиться по обязательствам у них практически не было – все что можно, буквально «выкачали» из предприятий. Их собственников называют «успешными бизнесменами», в то время как речь идет о мошенниках. Еще более удручающая ситуация, по мнению аналитиков, сложилась тогда в холдинге «Металлоинвест». На 31 марта 2009 г. суммарная задолженность по кредитам и займам достигла у предприятий холдинга 185,5 млрд руб., а в течение года нужно было погасить почти 49 млрд задолженности. Госгарантий в 29 млрд руб., заявку на получение которых тогда подал холдинг и получил деньги, хватило для решения чуть более половины краткосрочных кредитных проблем; все предприятия «Металлоинвеста» были убыточными по итогам 2009 г. Но, как по взмаху волшебной палочки, компания «решила проблему», снова получив от правительства заемные средства; без всяких обязательств, как всегда.
Близко к катастрофическому было и положение ОАО «Мечел». Совокупная задолженность холдинга по займам и кредитам на 31 марта 2009 г. составила 87 млрд руб., а возвратные обязательства за год составили 71 млрд руб. – таких средств у убыточного «Мечела» не было и не могло быть. Его руководство (менеджмент) вызвал гнев у премьера, когда кто-то из олигархов-завистников нажаловался, что «Мечел», видите ли, нарушает «правила игры», продает свои изделия по завышенным ценам; премьер обещал направить в «Мечел» доктора, но, видимо, «доктор» не понадобился, премьер сменил гнев на милость и щедро отпустил бюджетные деньги для «помощи» этой корпорации. И все эти откровенно «хромые утки» с плохим, никуда не годным менеджментом попали в список «Форбс», как и успешные компании с «успешным менеджментом». Разве это смешно? Это – грустно. Почти все, попавшие в список миллиардеров, мало что производят для непосредственного потребления: они добывают нефть и газ, руды, выплавляют металлы и продают их на мировых рынках. Фактически используют природные ресурсы, принадлежащие, согласно Конституции, народу. Налоговая система с так называемой плоской шкалой (13% для всех налогоплательщиков) – это уникальное явление в мире, как раз и способствует стремительному росту богатства этой группы нуворишей-неудачников и ведет к росту социальных разрывов в обществе. Специалисты утверждают, что менее 1% населения контролирует 85% всего национального богатства страны. Разумеется, при такой дифференциации населения по отношению к собственности внутренние проблемы никогда не будут решены, следует ожидать лишь их обострения. По данным прессы, большая часть состава правительства и руководителей различных ведомств также являются крупнейшими собственниками и проводят политику исключительно в интересах этой узкой группы лиц.
Этому способствует и совершенно уникальное явление, никогда не встречавшееся в русском правительстве даже в эпоху царей и императоров, не говоря уже при правлении коммунистических вождей, – близкие родственные связи между членами федерального правительства. Отсюда – этот заразительный пример распространяется на уровень регионов – республик, краев, областей, городов и даже районов. И конечно, в сферу банков, компаний и других учреждений. Вот здесь – истоки коррупции, с которой «верхи» ведут «непримиримую войну», – смех да и только! Только почему-то не смешно. Следовало бы принять федеральный закон, жестко запрещающий близким и дальним родственникам работать в органах власти, предпринимательства и т.д. Это, отметим, извечная практика в нормальных государствах, даже не входящих в группу развитых стран, за исключением диктаторских и полудиктаторских режимов с бедным и бесправным населением.
...Даже в период кризиса, когда стремительно росла безработица, из предприятий, находящихся в бедственном положении, их хозяева продолжали «выкачивать» деньги. Так, еще в IV квартале 2008 г. ОАО «РУСАЛ Бокситогорск» предоставило заем «связанным сторонам» в сумме 418 млн руб., – а ведь компания закончила предыдущий год с непокрытыми убытками в 90 млн руб. По аналогичному сценарию развивались события в «Металлоинвесте». «Уральская сталь» – градообразующее предприятие города Новотроицк Оренбургской области – 30 июня 2009 г. по решению акционеров заняла Михайловскому ГОКу 8,4 млрд руб. Затем в начале июля того же года она заняла еще 5 млрд руб. ОАО «ХК «Металлоинвест». Вместе с ней такие же займы (по 5 млрд руб.) предоставили ОЭМК, Лебединский ГОК и Михайловский ГОК. Судя по всему, в период кризиса олигархов не смущали ни растущая задолженность предприятий перед бюджетами, ни отсутствие у них оборотных средств, ни перспектива невыплаты зарплат работникам.
По мнению ряда аналитиков, в 2009 г. начался качественно новый этап в истории российского олигархата, когда крупнейшие бизнесмены осознали зависимость, в которую попали от них российские власти. Опасаясь социальных возмущений, государство вынуждено было им «помогать». Думаю, это не так. Скорее правительство действовало по этому мотиву. На протяжении всего кризисного периода не было национализировано ни одного крупного предприятия или банка; ни в одной крупной олигархической структуре не сменились владельцы и менеджмент. А ведь национализации банков и компаний стали одним из главных механизмов антикризисного реагирования в США и странах Западной Европы. При этом помощь была очень скромной уволенным работникам. Элементарный подсчет показывает: для обеспечения пособием 5000 руб. в месяц всех 7 миллионов российских безработных нужно было всего 13–14 млрд долл. в год. Согласитесь, что весьма скромные деньги, если иметь в виду минимум 250 млрд долл., направленные на «поддержку» совершенно неэффективного олигархата. Такая сумма раздавалась в 2009 г. неэффективным собственникам практически ежемесячно.
Исследователи, конечно же, тщательно изучили список из 295 стратегических предприятий, который утвердило правительство для оказания помощи. И обнаружили в нем значительное число иностранных компаний, которым была оказана крупная «помощь». При этом выяснилось, что в последние годы собственниками крупнейших отечественных предприятий стали офшорные фирмы, контролируемые олигархами. Офшорные фирмы, как правило, нужны крупным корпорациям только для двух целей: первая – уход от налогообложения; вторая – гарантия того, что накопленные или мошеннически приобретенные прибыли останутся в сохранности. Например, Магнитогорский металлургичесий комбинат (ММК), легендарная «Магнитка» (контролируемая, судя по информации СМИ, министром Христенко), оформлен на два кипрских «как бы» офшора – Mintha Holding Ltd (45,6% уставного капитала) и Fulnek Enterprises Ltd (41,0%). Другой пример, связанный с Татьяной Голиковой, лоббирующей, как утверждают, интересы ОАО «Фармстандарт». Данная необычная организация на 51,9% принадлежит кипрской Augment InvestmentsLtd. Бенефициаров (выгодополучателей) кипрских фирм никто не знает, а раз так – «можем предполагать, что ими являются в том числе и наши федеральные эмиры. Если же их в офшорных списках нет, семейным чиновникам нужно срочно выходить с опровержением. Потому что, коль скоро в налоговых помойках оформлено неровное бюджетно-коррупционное дыхание министров к указанным предприятиям, – это уже полный беспредел на государственном уровне... Нужно ли напоминать, – пишет профессор Н. Кричевский, – что проблемы налогообложения для офшорных VIP-тусовщиков ничтожны? Но им хочется быть ближе к народу, вот почему глава РСПП Шохин (член советов директоров ЛУКОЙЛа, ТНК-ВР, «Трубной металлургической компании» и РЖД) и коснулся повышения страховых платежей. Ничего компетентного он не сказал, но позицию обозначил: в правительстве вопрос «недокрутили». Однако повышение ставки страховых взносов с 26 до 34% на офшорно-олигархических компаниях, в отличие от страдальцев из малого бизнеса, почти не отразилось. Удельный вес зарплат в себестоимости крупнейших российских предприятий, как правило, не превышает 15%, в то время как у малых предприятий доходит до половины и выше. К тому же в 2010 г. многие малые предприятия платили во внебюджетные фонды 14% от фонда оплаты труда, а в этом году – 34%. Вот одна из причин буйства розничных цен в начале года».
На той же «Магнитке» в 2010 г. доля расходов на зарплату и взносы составила в себестоимости 12,1%, в этом году повышение нормативов социальных отчислений увеличит себестоимость реализации продукции всего на 0,8%. В компании «ЕвроХим» олигарха Мельниченко, оформленной на кипрскую МСС Holding Public Company Ltd, доля расходов на зарплату и взносы в 2010 г. была на уровне 14,5% себестоимости, в этом году подрастет на 0,9%. А на заводах «Русала» Дерипаски («Русал» на 47,4% принадлежит Дерипаскиной компании «En+» с офшорного островка Джерси) удельный вес зарплат и взносов составил всего 9,8%. Рост ставок страховых перечислений обернется для алюминиевого монополиста потерей в 0,6% (!) валовой прибыли. «...Профессионализм инициатив вышел под стать олигархическому интеллекту: для решения пенсионной проблемы было предложено объединить с Пенсионным фондом Фонд национального благосостояния (ФНБ), задействовать нефтегазовые доходы (что одно и то же с предыдущим казусом), а также «приватизацию более агрессивную делать». Вот так, без сортировки выплат на трудовые пенсии и государственные обязательства...» (См.: МК, 2011, 28 апреля, с. 3.)
Добавим к «ремаркам» профессора Кричевского, что в западных странах фонд оплаты труда – это самая большая статья в структуре расходов любой компании, она превышает, как правило, 60% всех их расходов. Отсюда – высокий уровень жизни трудящихся и меньшие разрывы, в частности, касающиеся децильного коэффициента.
Олигархат из офшоров...Великобритания – самая «старая» капиталистическая страна мира, в ней капитализм и буржуазия стали возникать еще 500–600 лет тому назад. В этой стране – наиболее совершенны механизмы капиталистического развития и регулирования самых разных его сторон. В ней возникали самые передовые идеи, в частности на британской почве появились все ныне существующие экономические системы – от Адама Смита, Давида Риккардо – до К. Маркса, А. Маршалла, Джона Робинсона и величайшего экономиста XX столетия Дж. М. Кейнса, идеи которого снова оказались востребованными в ходе и после глобального кризиса 2008–2010 гг.
Так вот, в этой стране классического капитализма, в «доброй, старой Англии», в текущем, 2011 г., три самых богатых человека – это не англичане: не лорды с тысячелетними наследственными поместьями, не знаменитые Ротшильды, не знаменитые банковские воротилы – и даже не королева Елизавета II. Самые богатые – это иностранцы-нувориши: выходец из страны с наибольшей в мире беднотой, Индии, еще сравнительно недавно бывшей колонии Великобритании, – Лакшми Миттал (активы 28 млрд фунтов стерлингов) и два российских флибустьера от бизнеса: Алишер Усманов (20 млрд ф. ст.) и Роман Абрамович (16,4 млрд ф. ст.) – оба больших любителя английского футбола, вложившие в это «дело» свыше 1 млрд ф. ст. Англичане только разводят руками – удивляются самой такой возможности. А вот российские граждане ничему не удивляются – они прекрасно знают, почему такое бесстыдное обогащение возможно.
Руководитель проекта Сколково – известный поклонник яиц «Фаберже» Виктор Вексельберг, бизнесмен с большой буквы, вращающийся в высших слоях российской государственной элиты, хорошо изучил все прелести офшорного бизнеса. Ему принадлежит 12,5% капитала «ТНК-ВР», 6,9% «UC Rusal», 42,0% швейцарской фирмы «Oerlikon», 51,9% ОАО «Аэропорт «Кольцово» в Екатеринбурге (через кипрскую компанию Fulgate Consultants Limited), 99,9% ОАО «Меткомбанк» (снова через кипрскую фирму Winterlux Limited), группа «Акадо», ЗАО «Уральский турбинный завод», НПФ «Большой пенсионный фонд». И многое, многое другое – все трудно перечислить.
Другой олигарх, контролирующий холдинг «Металлоинвест» – это Алишер Усманов, владеющий Лебединским, Михайловским ГОКами и Оскольским электрометаллургическим комбинатом, он же является 100%-ым собственником трех офшорных кипрских фирм и одной на Британских Виргинских островах. Основным акционером (65,6% уставного капитала) крупнейшего производителя калийных удобрений ОАО «Уралкалий» является господин Д. Рыболовлев, за ним числится кипрская же фирма «Мадура Холдинг Лимитед». Наконец, «Евраз Холдинг» Р. Абрамовича, в который входят Нежнетагильский, Западно-Сибирский и Новокузнецкий металлургические комбинаты, на 75% контролируется опять же кипрской фирмой «Лэйнбрук Лимитед».
Олигархи превосходно знают, как вуалировать свои прочные и прибыльные связи с политической бюрократией. Так, еще в 2009 г. их пропаганда в СМИ стала утверждать, что меры правительственной поддержки были адресованы не собственникам, а работникам предприятий. Якобы чиновниками движет забота о производстве, как и владельцами и их менеджментом. Это, конечно, не так. О простых людях ни раньше, ни сегодня – никто не думал и не думает. Свидетельством этого является и то, что подавляющая часть крупнейших российских предприятий негосударственного сектора, в том числе тех, что вошли в известный список «295», давно принадлежит офшорам.
В самый разгар кризиса в 2009 г., по сообщению СМИ, компания, принадлежащая основному акционеру «Металлоинвеста» Алишеру Усманову, объявила о консолидации 25%-ного пакета акций лондонского футбольного клуба «Арсенал». Совокупные вложения российского магната в английский футбол оцениваются более чем в 250 млн долл. Инвестиционная компания, связанная с владельцем ОАО «Уралкалий» Дмитрием Рыболовлевым, заплатила 100 млн долл. за самый дорогой особняк в США, ранее принадлежавший американскому миллиардеру Дональду Трампу. Поместье на океанском побережье Калифорнии раскинулось на участке в 2,6 га, общая площадь жилых помещений превышает 3 тыс. кв. м, а высота потолков достигает 12 м. Всех, как обычно, переплюнул Роман Абрамович, владеющий многими российскими компаниями, в частности металлургической группой «Евраз Холдинг». У него и любовь к футболу пощедрее (с 2003 г. вложения в «Челси» составили 1,03 млрд долл.), и имущество посолиднее (только обслуживание четырех яхт олигарха обходится в 72 млн долл. в год).
Михаил Прохоров, другой известный олигарх, строитель «Е-автомобиля» и лидер партии «Правое дело», купил в США баскетбольный клуб «Нью Джерси Нетс». Он прославился многими «славными» заявлениями, в том числе о необходимости введения 12-часового рабочего дня, изменений в трудовой кодекс в направлении ужесточения регулирования труда, необходимости вхождения России в ЕЭС и переходе на евро и т.д.
О многомиллионных причудах российских «буратин» можно было не вспоминать, – пишет профессор Никита Кричевский, – если бы их компании не вошли в правительственный перечень системообразующих организаций в период недавнего кризиса. Всем им была оказана не только крупная финансовая поддержка, но и предоставлены государственные гарантии, субсидирование процентных ставок, реструктуризация налоговой задолженности, протекционистские таможенно-тарифные меры и т.д. Правительством особо подчеркивалось, что «при необходимости будут минимизироваться негативные социально-экономические последствия от прекращения деятельности таких предприятий». Интересно и то, что всего за 2010 г. российские предприятия получили из налоговых гаваней свыше 90 млрд долл., или 54,6% всех иностранных займов. Так что государственная программа рефинансирования внешней задолженности российских компаний наполовину спасает офшорные олигархические капиталы, некогда украденные у страны.
На дальнейшее укрепление позиций олигархата направлена и объявленная недавно новая волна приватизации (вполне в духе Чубайса) государственных предприятий. В программе приватизации – свыше 850 предприятий, среди которых такие крупные государственные компании и банки: «Роснефть», «РусГидро», «Сбербанк», «ВТБ», «Россельхозбанк», «Росагролизинг», «РЖД», «Объединенная зерновая компания», «Федеральная сетевая компания ЕЭС», «Совкомфлот», «Почта России», а также более чем 1300 различных ОАО, ООО, ЗАО и ФГУП меньших размеров. За реализацию части их госпакетов акций планируется выручить порядка 1 трлн руб. На самом же деле продажа всего лишь 5 из 9 акционерных обществ (из первого ряда) могла бы принести в казну более 1,3 трлн руб. (почти 44 млрд долл.).
Цену подавляющей части компаний, подпадающих под распродажу, определить сложно, так как их акции не торгуются на фондовом рынке. Однако можно предположить, что всего лишь 25% «РЖД» следует оценить в сумму свыше 1 трлн руб. Почему в программе приватизации доходы занижены, сказать сложно. Возможно, чтобы «перевыполнить» план, и конечно, еще «кое-что». В правительстве и Минфине предполагают, что средства от приватизации пойдут на покрытие дефицита госбюджета. Иными словами, на финансирование непрозрачных расходов, неэффективных проектов и, скорее всего, на коррупционное обогащение чиновников и предпринимателей, вполне в духе «приватизации по Чубайсу» в 90-х гг. В то же время было бы целесообразно направить средства от приватизации в Фонд национального благосостояния (ФНБ), основное предназначение которого – обеспечение финансовой устойчивости пенсионной системы страны, хотя бы частично.
На 1 февраля 2011 г. в ФНБ насчитывалось почти 2,7 трлн сэкономленных рублей. Всего лишь половина приватизационных доходов могла бы увеличить пенсионный фонд почти на четверть. Специалисты считают, что при грамотном инвестировании через 10 лет 653,2 млрд руб., или 50% стоимости пяти приватизируемых госпакетов акций, могли бы увеличиться в 3 раза и превратиться в 2 трлн руб. – это не сложно рассчитать. При ежегодном доходе в 12% годовых (а именно столько ныне в среднем начисляют негосударственные пенсионные фонды) получится 2029 млрд руб., арифметика простая.
Казна планирует выручить триллион рублей, это те самые якобы ненефтяные деньги, которые нужны Минфину, чтобы залатать дыру в бюджете. Но какая «дыра», когда валютные резервы составили почти 600 млрд долл.? Разумеется, если исключить рентные поступления, экономика страны никогда не будет давать поступления в бюджет, соразмерные затратам, – в силу ее несбалансированности, отсутствия целых групп отраслей обрабатывающей промышленности, машиностроения, плохого состояния сельского хозяйства, животноводства, продовольственного комплекса и т.д.
Интересно и то, что сопровождением каждой сделки по продаже государственных активов будут заниматься специально нанятые консультанты. За работу они получат 2% от сделки! – с оптимизмом сообщают в Минэкономразвития (так описывают ситуацию в СМИ аналитики). Однако это показалось мало потенциальным посредникам, и тут же развернули буквально борьбу за эти проценты.
Обычно торги организуют фонды имущества (головная организация – Федеральное агентство по управлению имуществом). Процента от сделки у них нет, что заработают, все идет в казну, она же покрывает текущие расходы (например, оплачивает рекламные объявления о торгах). В 90-е гг., согласно Закону Верховного Совета России, 4,5% от сделки поступало в местный фонд имущества, столько же – Комитету по управлению имуществом и по 0,5% двум федеральным ведомствам – Российскому фонду федерального имущества (РФФИ) и Госкомимуществу. Чиновники сумели превратить механизм приватизации в каналы извлечения личных доходов, и в 2003 г. указом президента этот порядок был изменен; возможно, по этой причине интерес к приватизационным сделкам до последнего времени был «вялым». В настоящее время эти проценты будут получать некие бизнес-организации. В приказе Минэкономразвития (от 24 апреля 2011 г.) они фигурируют просто как «юридические лица», – но скорее это непонятно какие организации будут «подготовлены» все тем же чиновничеством из Министерства экономического развития. (См.: Известия, 2011, с. 1.) А ведь еще недавно, в 2008 г. Минфин планировал создать специализированную организацию по управлению средствами Резервного фонда и ФНБ. Идея никак не осуществилась, а деньги ФНБ вкладываются в депозиты в Банке России и Внешэкономбанке. Потому и доходность низка: за весь 2010 г. – всего 2,6%. Если половину приватизационной выручки отдать в ФНБ, то оставшиеся деньги можно было бы выделить в отдельный раздел бюджета и направлять их на то, что действительно нужно обществу, – увеличение пенсий, развитие образования и медицины, села, долгосрочные вложения в модернизацию ЖКХ (при его коренном преобразовании). Но делать преобразования в интересах большинства почему-то никак не получается у наших властей.
...Говорят, истинной причиной снятия Ельциным «своего премьера», Черномырдина, послужил доклад ГУО, в котором подробно описывалось состояние семьи Черномырдиных – в России и за рубежом, включая вложения в разных банках, акции и т.п. Было что-то порядка 15 млрд долл. Ельцина возмутило то, что его «семья» «не дотягивала» до 15 млрд долл.
Однако после воцарения Путина в Кремле одиозная «семья» сохранила свое влияние. Ее неформальный казначей Роман Абрамович стал раз в 10 богаче, чем был при Ельцине, его сделали «начальником Чукотки», он приобрел королевский «Челси» и продал государству (точнее, «Газпрому») за 13,1 млрд долл. «Сибнефть», некогда купленную им у того же самого государства за 100 млн долл., т.е. в 131 раз дешевле. Самый же богатый из формальных членов «семьи» – Олег Дерипаска, зять ельцинского зятя Валентина Юмашева, за что получил прозвища «зять в квадрате» и «дважды зять», – тоже не отстал от Абрамовича. В предыдущие годы государство делало все возможное, чтобы поддерживать материальное и моральное благополучие этого бизнесмена. В кризисный 2008 год Дерипаска первым получил из государственных резервов кредит в 4,5 млрд долл. Он планировал проводить размещение акций в Гонконге – отечественные госбанки в первых рядах покупателей его акций. Дерипаска, оказывается, «не въездной в пределы США (из-за подозрений в связях с оргпреступностью), ходатайствует Министерство иностранных дел России», – так утверждают знающие люди. (См.: Ст. Белковский. Ельцин, Наполеон, Христос. МК, 2011, 1 февраля, с. 5.) Собственно, Абрамович, Дерипаска и почти все другие олигархи и миллиардеры, входящие в российский список «Forbes», – это очень странные персонажи, которые ничего не производят для конкретных нужд населения, но почему-то считаются «бизнесменами», находятся в центре внимания прессы, близки политикам, а на их предприятиях постоянно происходят сбои и аварии.
Это – невозможная ситуация для стран с парламентской демократией, в которой именно парламенты выступают гарантами не только прав и свобод и защитниками Конституции, но той главной, фундаментальной базой, вокруг которого развиваются все демократические институты государства и формируется гражданское общество. В конце марта Медведев в Магнитогорске озвучил очередные 10 тезисов своей политико-экономической программы. Очевидно, что речь шла о том, что президенту Медведеву, уже на втором сроке его полномочий, надлежит и выполнять ее.
Одна из важных ее частей – это создание мобильных приемных главы государства, которые будут оперативно перемещаться в стране, осуществляя прием граждан, недовольных властью. Эти «мобильные приемные» должны иметь современные средства передвижения (внедорожники, вертолеты), оргтехнику, сопровождающих сотрудников дорожной полиции и т.д. И уже с мая они вроде бы «приступили к работе». Другие инициативы – это отозвать членов правительства из советов директоров государственных корпораций, а также требования большей их открытости. Это, несомненно, полезные инициативы, – интересно и то, что они были высказаны на Магнитогорском металлургическом комбинате (ММК), – язвительно подметил аналитик, – крупный пакет акций которого принадлежит одному федеральному министру. Другой факт: в процессе строительства нефтепровода «Восточная Сибирь – Тихий океан» (ВСНТ) «исчезли» (растворились!) 4 млрд долл. Еще один факт: «Газпром» продал частной компании «НоваТЭК» пакет ее собственных акций на 1,35 млрд долл. дешевле рыночной цены, а также свою дочернюю компанию «Газпромбурение» братьям Розенбергам на 1 млрд долл. также дешевле ее рыночной цены. Здесь возникает вопрос политики: почему с такой легкостью необыкновенный директорат «Газпрома» распоряжается государственной собственностью? Разве не следовало обсудить эти вопросы в Государственной думе? Этот аспект почему-то не заинтересовал президента. Правильно пишет аналитик, что «Газпром», по сути, обворовал себя, нанеся ущерб государству на 2,35 млрд долл. – на сумму, равную той, которая предусмотрена на бюджет всей культуры страны на текущий год. (См.: МК, 2011, 1 апреля.) Правда, он «обворовал» не себя, а народ, которому принадлежит эта компания.
...Неразумный подход правительства в регулировании экономических процессов встречается на каждом шагу, в любой сфере хозяйствования. Например, в ряде регионов, в которых в последние годы ежегодный рост тарифов в промышленном потреблении электроэнергии ежегодно возрастал на 30%, рост ее в текущем, 2011 г. предусмотрен на уровне 45%. В результате для многих предприятий, особенно средних и мелких, это бремя становится непосильным, и они попросту прекращают свою деятельность. Есть факты, что и иностранные предприниматели свертывают свои производства и перемещают их в Канаду, Австралию и другие развитые страны, не говоря уже о том, что в Китае, Индии, Бразилии и ЮАР (партнеры России по БРИКС) электроэнергия значительно дешевле. Россия стремительно теряет свои международные конкурентные преимущества и в этой области, пытаясь удовлетворить жадные инстинкты олигархических корпораций – единственной силы, которая заинтересована в такой политике, но не думает о судьбах страны. Высокая цена на электроэнергию, немыслимо высокий тариф на ее подключение уже стали барьером для темпов экономического роста, вопросом политического выживания страны.
В конце апреля 2011 г. возник «бензиновый кризис» в Алтайском крае и ряде областей Центрального региона, бензин стал продаваться по норме «20 л на одну машину». Одновременно возникла ситуация, когда он непременно должен вздорожать. Как это возможно в стране, добывающей больше нефти, чем Саудовская Аравия и экспортирующей нефть в огромных масштабах?
Очень просто: во-первых, территория страны уже давно «поделена» между четырьмя-пятью нефтемонстрами-монополистами, и никакой конкуренции в этой области не существует. Это Антимонопольная служба все «доказывает» об их «сговоре», а все давно знают о его существовании и полагают, что они «действуют с согласия властей». Во-вторых, поскольку цены на сырую нефть на мировом рынке высоки (за 100 долл. баррель), нефтяным компаниям выгодно гнать все возрастающие объемы на экспорт. В-третьих, они также экспортируют продукты переработки, в том числе за счет потребителя; этим самым они стремятся ослабить давление правительства, которое хотя и непоследовательно, но осуществляется через действия Антимонопольной службы. В-четвертых, компании попросту самым наглым образом шантажируют правительство в своих намерениях добиться снижения налогов. Поэтому они развернули «дискуссию» в СМИ о «невыгодности всей нефтепереработки в России и целесообразности ее полной ликвидации». Прием не просто негодный, но и грубый, вульгарный, свидетельствующий лишь об одном – никогда, никакого порядка в этой отрасли достигнуто не будет, пока государство ее не национализирует, – так же, как и всю электроэнергетику.
...В период глубокого спада в российской экономике, особенно в 2009 г., когда экономический провал был полным, росла безработица, а вся тяжесть кризиса легла на трудящихся, проявилась особенная активность премьера Владимира Путина. Он летал и ездил по всей стране, выслушивал жалобы разных людей, принимал оперативные меры по оказанию помощи, делал внушения региональным баронам от власти. Показательный пример – его внезапное прибытие в небольшой городок Пикалево Ленинградской области, – о чем я упоминал выше. В этом городке некогда процветали три сравнительно крупных предприятия, которые стараниями миллиардера Дерипаски (по-видимому, одного из самых бездарных менеджеров страны) фактически обанкротились, а все взрослое население было связано с этими предприятиями. Таких городов (называемых градообразующими предприятиями) в стране 600–700 единиц. Путин быстро принял решение, которое хотя бы временно разрешило остроту вопроса, заставил миллиардера расписаться в какой-то бумаге. В общем, в классической форме была проиллюстрирована вся прелесть модели «ручного управления».
Такая же необычная активность была проявлена премьером и летом 2010 г., когда стихийные пожары пожирали леса и деревни. Путин даже летал на самолете-танкере, сбрасывал тонны воды на горящий лес. Просто замечательно! Но не было видно министров, деятельности правительства как высшего органа исполнительной власти. Их всех заменил Путин со своей неуемной энергией.
Эта его энергичная личная деятельность, компенсирующая аморфную, «рыхлую» деятельность федерального правительства, с особой наглядностью демонстрирует отсутствие в стране единой, стройной системы власти, ее организации и управления. Видимо, нет понимания одной простой вещи: Россия – переходная страна, все ее институты слабы, они не могут действовать так, как в западных странах, в которых капитализм произрастал на протяжении 500 лет. В наших усилиях правительство не может быть скопировано с супериндустриальных стран, наше общество нуждается в адекватных системах управления и руководства. И контроль должен быть более жестким и сильным – здесь тоже должна быть целая система контрольных органов, а не просто Счетная палата, которая часто выступает как прикрытие ведомственных огрехов и прегрешений. Нужна мощная парламентская демократия, которая выносила бы на трибуну Парламента самые сложные вопросы, а Парламент мог бы самостоятельно принимать решения по любому вопросу. Это и есть сильная власть.
Выступление Владимира Путина перед Государственной думой, 20 апреля 2011 г.
Надо быть самостоятельными и сильными
Я считаю нашим общим достижением, что Россия в очень сложный период глобального кризиса избежала серьезных потрясений и рисков. Некоторые наши соседи по Европе пришли к необходимости повышать пенсионный возраст или замораживать социальные пособия и пенсии. Во Франции пенсионный возраст повысили до 65 лет. В Эстонии – до 65 лет.
Урок для всех нас заключается в том, что экономическая и государственная немощь, неустойчивость к внешним шокам неизбежно оборачиваются угрозой для национального суверенитета. Будем откровенны, в современном мире, если ты слаб, обязательно найдется кто-то, кто захочет приехать или прилететь и посоветовать, в какую сторону двигаться, какую политику проводить, какой путь выбирать для своего собственного развития. И такие с виду вполне доброжелательные ненавязчивые советы в общем-то казались и неплохими, но за ними на самом деле стоят грубый диктат и вмешательство во внутренние дела суверенных государств.
Хочу вновь повторить: надо быть самостоятельными и сильными.
Без шараханий, неоправданного либерализма и демагогии
Ранее звучали прогнозы, что экономика восстановится к 2013 –2014 гг. Мы сделаем это раньше. И за этим утверждением стоят не благие пожелания, а четкие обоснованные расчеты. Но уже сегодня нам нужно смотреть вперед, концентрировать ресурсы на обновление промышленности и инфраструктуры.
Сейчас по производительности труда мы отстаем от ведущих стран. За предстоящее десятилетие надо увеличить производительность труда минимум в 2 раза, а в ключевых отраслях российской экономики – в 3 –4 раза. Поднять долю инновационной продукции в общем объеме производства с сегодняшних 12% до 25 –35%. По объему ВВП Россия должна войти в число пяти ведущих мировых экономик мира, а по ВВП на душу населения на уровень более 35 тыс. долларов на человека. Это выше, чем сегодняшние показатели таких стран, как Франция и Италия. Стране необходимы десятилетия устойчивого, спокойного развития. Без разного рода шараханий, необдуманных экспериментов, замешенных на неоправданном подчас либерализме или, с другой стороны, социальной демагогии. Ни то ни другое нам не нужно. И то и другое будет отвлекать от генерального пути развития страны.
На горбу рабочих все держится!
Рост промышленного производства в 2010 г. составил 8,2%. Лидером стало машиностроение, которое выросло на четверть. Почти половина роста ВВП в 2010 г. обеспечена именно за счет обрабатывающих производств. Производительность труда в прошлом году увеличилась на 3,4%. Все это значит, что шаг за шагом меняется структура экономики, растет ее эффективность.
Напомню, что в феврале 2009 г., в пик кризиса, общая численность безработных у нас достигла 7100 тыс. человек. В марте 2011 г. число безработных снизилось до 5355 тыс. человек.
Крайне важно повышать профессиональный статус и престиж рабочих профессий... редко мы, к сожалению, видим на общенациональных каналах примеры добросовестного, эффективного и героического труда людей. А на их горбу все держится, между прочим!
О завершении строительства нефтепровода «Северный поток» в Европу
Несколько слов о нефтегазовом комплексе. Все всегда проявляют к этому интерес. И это понятно. Потому что эта отрасль приносит нам, да, «золотые яйца» несет. Всем. Мы нефтегазовые доходы с вами копили в течение многих лет, и, когда кризис грянул, мы оттуда брали деньги на повышение пенсий всем.
По газу прирост добычи составил почти 12%. Что касается нефти, то мы впервые вышли на уровень добычи 505 млн тонн в год. Это первое место в мире по добыче!
Год назад, выступая в Государственной думе, здесь, перед вами, с этой трибуны, я вас информировал о том, что прокладка морской части «Северного потока» началась. Сегодня докладываю, в июле уже закончится. А в октябре – ноябре мы начнем подачу газа в Европу.
Вот когда-то Петр I прорубал окно в Европу. Для чего? Ну прежде всего для осуществления экономической деятельности и торговли. Нам с точки зрения выхода на внешние рынки «форточку завинтили». Сложно стало через транзитные страны проходить. Для нас крайне важно иметь прямой выход на рынки для сбыта наших традиционных товаров. И мы, безусловно, это наш стратегический выбор, будем двигаться. С учетом того, что сейчас происходит в Европе после катастрофы на «Фукусиме-1», потребности в энергетическом сырье будут только возрастать. Вы наверняка слышали, что правительство Германии, например, приняло решение о том, чтобы постепенно закрывать атомные электростанции.
О зарплатах врачам
За два ближайших года фонд заработной платы медицинских работников увеличится на 30 –35%. После 2013 г., когда мы завершим программы ремонта и установки нового оборудования, все отчисления в Фонд обязательного медицинского страхования будут целиком направляться на финансирование медицинской помощи, включая оплату труда медицинских работников, что должно привести к дальнейшему росту оплаты труда.
Об образовании
Главная задача – существенный рост заработной платы учителя. На эти цели предполагается направить высвободившиеся и дополнительные средства регионов. Не позднее 1 августа 2011 г. с каждым субъектом РФ должен быть заключен договор, соглашение с четкими критериями оценки эффективности программ... Ключевыми показателями станет повышение фонда оплаты труда учителя с 1 сентября 2011 г. в среднем на 30%. Затем в течение двух лет нам нужно сделать так, чтобы средняя зарплата учителя вышла на уровень средней заработной платы по экономике в соответствующем регионе.
О детских садах
Сейчас в России порядка 1700 тыс. детей ждут своей очереди, чтобы попасть в детские сады... Мы знаем, что это прежде всего региональная проблема. Но, безусловно, готовы поддержать те регионы, которые активно занимаются решением этих вопросов. Предлагаю в два раза, в данном случае до 1 млрд рублей, увеличить ассигнования федерального бюджета, которые направляются в регионы на поддержку дошкольного образования.
О поддержке сельхозпроизводителей
Мы предусмотрели целый ряд дополнительных мер и будем просить депутатов поддержать изменения в федеральный бюджет текущего года, чтобы добавить на развитие и поддержку села еще почти 13 млрд рублей. Первое. Уже с апреля «Росагролизинг» начал продажу сельхозтехники с 50-процентной скидкой, крестьянские хозяйства получат около 6 тыс. единиц машин и оборудования, должны получить... Расходы на сегодняшний день, исходя из тех цифр, которые есть, из «Росагролизинга» и других ведомств, – 3,7 млрд рублей. Второе. За счет федеральных и региональных бюджетов окажем помощь крестьянам в оформлении земельных участков. Деньги не очень большие, но это такая знаковая вещь. Примерно 120 млн нужно выделить. Мы эти деньги зарезервировали. Третье. Принято решение о дополнительном направлении в этом, 2011 г. до 9 млрд рублей на поддержку свиноводческих и птицеводческих хозяйств.
О страховых взносах
Повышение налогового бремени на экономику – всегда далеко не самое лучшее решение. Но из чего-то надо финансировать и социальные расходы. Мы будем искать варианты для снижения фискальной нагрузки по ставкам страховых взносов. При этом мы не должны применять простых, линейных решений, перекладывая проблемы с бизнеса на плечи рядового гражданина. Потому что мы не должны и не будем отходить от социальных стандартов, не можем пойти по пути ряда стран, которые сделали так и столкнулись с чрезвычайно сложными проблемами.
О рынке труда
За последние два года благодаря программам занятости, помощи со стороны государства смогли начать свое дело 326 тыс. человек.
В 2011 г. направляем еще 105 млрд рублей на социальную поддержку безработных и на программы занятости, причем акцент сделан не просто на трудоустройство, а прежде всего на повышение квалификации работников, на создание условий для того, чтобы люди могли получить новую, более востребованную и более высокооплачиваемую работу.
* – Средний размер трудовой пенсии по старости увеличился в среднем на 1100 рублей.
** – Если инфляция за первые шесть месяцев окажется выше 6%, то будет проведена дополнительная индексация. Ее размер будет определен согласно закону.
Источник: ПФР.
О сотрудничестве с ЕС
Предлагаем вести речь о тесном технологическом, экономическом партнерстве, о диалоге в формате ЕЭП и ЕС, о создании в перспективе зоны свободной торговли, а затем даже и более продвинутых формах экономической интеграции. Нам вместе есть к чему стремиться, потому что в результате мы получим общий континентальный рынок емкостью в триллионы евро. А для начала предлагаем европейским коллегам реализовать проекты, направленные на устранение узких мест в нашем сотрудничестве. Воплотить в жизнь идею единого энергокомплекса большой Европы. Отправной точкой для запуска процессов реальной интеграции России и ЕС могла бы стать отмена виз. Мы об этом много говорим, и мы к этому готовы.
О модернизации ОПК
Обновление ВВС страны, систем противовоздушной обороны станет одним из приоритетов развития российских Вооруженных сил в ближайшее время. Зенитно-ракетные бригады уже получают новые системы «С-400», а в перспективе начнется производство системы «С-500», которая способна решать задачи противовоздушной и уже даже противоракетной обороны, уничтожать цели в ближнем космосе. В войска поступят новые ракетные вооружения, стратегические и оперативно-тактические ракеты, такие системы, как «Ярс», «Булава», «Искандер-М». Уже с 2013 г. производство ракетных ударных комплексов должно практически удвоиться. Мы модернизируем и парк наших гражданских ракетоносителей. В 2013 г. планируем приступить к проведению летно-конструкторских испытаний ракет «Ангара» легкого и тяжелого классов. К 2015 г. – создать ракетоноситель «Русь-М», он будет стартовать с нового национального космодрома Восточный и выводить на орбиту пилотируемые и грузовые космические корабли.
О квартирах для военных
Согласно нашим планам в период с 2011 по 2013 г. для военнослужащих будет приобретено еще порядка 77 тыс. квартир. Фактически это означает, что жилищная очередь в Вооруженных силах будет полностью ликвидирована. Также будет устранена несправедливость, допущенная по отношению к тем военнослужащим, которые покинули ряды Вооруженных сил в середине 90-х годов, когда государство не в состоянии было предоставить им квартиры. Их просто поставили на очередь в муниципальные образования. А там свои очередники. И они все зависли, по сути дела, ничего не получая. Квартиры людям не дали. И они до сих пор их ждут. Бывшие военнослужащие, стоящие сейчас в муниципальных очередях, должны быть обеспечены и будут обеспечены жильем. На эти цели мы зарезервировали 36 млрд рублей.
Об ипотеке
На жилищном рынке наблюдается общее оживление спроса. Объем выданных ипотечных кредитов в 2010 году вырос в 2,5 раза. При этом снижается средняя ставка. Среднегодовая ставка в рублях в 2009 г. была 14,3 процента. В 2010-м – 13,1. Сейчас, в апреле 2011 года, кредит можно получить по ставке 12,5. Это тоже зависит от заемщика, от различных условий. Есть и поменьше. Но средняя сегодня – 12,5. Хотя этого, конечно, недостаточно. Это пока дорогой кредит. Вот почему было принято решение сформировать доступный ипотечный продукт... В дальнейшем нужно стремиться к тому, чтобы ставки по ипотеке составили 5 –6% годовых.
О жилье для ветеранов
Из 180 тыс. вновь вставших на очередь уже 125 тыс. ветеранов получили жилье. Таким образом, в очереди остается порядка 55 тыс. человек. На решение их жилищных проблем в бюджете на 2011 г. у нас было зарезервировано 10 млрд рублей. Чтобы ускорить работу, учитывая возросший объем задач, добавим еще 13,7 млрд.
О Таможенном союзе
От Таможенного союза мы сделаем шаг к Единому экономическому пространству. Уже с 1 января 2012 г. заработает единый рынок с унифицированным законодательством, со свободным передвижением капитала, товаров, услуг. Это будет настоящий интеграционный прорыв, который кардинально изменит экономическую и геополитическую конфигурацию евразийского пространства.
Подчеркну, Таможенный союз и Единое экономическое пространство открыты для присоединения других наших партнеров по СНГ. Также убежден, что наша идея, адресованная нашим европейским партнерам о создании гармоничного сообщества экономик от Лиссабона до Тихого океана, в конечном счете обязательно получит поддержку европейцев. Я уже знаю, что реакция, в целом, положительная. Отправной точкой для запуска процесса реальной интеграции России и ЕС Владимир Путин назвал отмену виз.Мы об этом много говорим и мы к этому готовы.
«Способны даже уничтожать цели в ближайшем космосе»
Отдельно хочу остановиться на положении дел в оборонно-промышленном комплексе. Зенитно-ракетные бригады уже получают новые системы «С-400», а в перспективе начнется производство системы «С-500», которая способна решать задачи противовоздушной и уже даже противоракетной обороны, уничтожать цели в ближнем космосе...
В общей сложности на ее реализацию мы планируем направить (страшно произносить такие цифры) 20 трлн рублей. По сравнению с предыдущей программой увеличение в 3 раза. Связано это, как вы знаете, не с тем, что мы хотим формировать на ближайшие годы какой-то «военный бюджет». Связано это с тем, что многие системы вооружений выходят из строя, и их нужно менять.
...Еще раз подчеркну, сильная оборонная промышленность, атомная отрасль, ракетостроение – это наши конкурентные преимущества, доставшиеся нам от прежних поколений, за что им низкий поклон. И мы намерены только укреплять эти направления. Советские. И здесь нам нужно деполитизировать эти вопросы. Это то, что досталось нам от Советского Союза. Мы этим гордимся. Еще раз: низкий поклон всем, кто создавал эти комплексы.
«Коридор на Дальний Восток проложен»
В прошлом году у меня была возможность проехать по трассе «Амур», наверняка вы это видели и слышали. Транспортный коридор на Дальний Восток проложен. Обращаю ваше внимание, впервые за всю историю России вся ее огромная территория от западных границ до Тихого океана соединена автомобильными дорогами. Это историческое событие в истории страны.
Когда-то, перед войной с Японией, в 1903 г. проложили Транссиб, железнодорожную ветку. Все! Там БАМ в советское время проложили, он функционировал ни шатко ни валко, сейчас его надо развивать, кстати говоря. Оказалось, что правильно сделали. Автомобильного сообщения не было. До сих пор не было. Удивительно, но факт.
В общей сложности расходы на дорожное строительство в 2011 г. превысят 700 млрд рублей. И это на 40% больше, чем в прошлом 2010 г.
«Новые образовательные стандарты нуждаются в доработке»
Мы, конечно, не можем забывать о тех людях, которые работают в системе образования.
По итогам 2011 г., средняя заработная плата по стране у нас составит 23,5 тыс. рублей. Так планируется. Сейчас – 21 тыс. рублей, по-моему. В следующем году планируемый рост – 26,5 тыс. рублей. А вот доходы учителей как были в 2009 году – с 13,5 тыс. до 14 тыс. чуть-чуть доползали, – так, в принципе, и остаются. И это с учетом Москвы и Санкт-Петербурга, кстати говоря, где она выше.
Нужно учитывать квалификацию учителя, его профессиональные качества, отношение к работе. И нужно поддерживать лучших. Время не стоит на месте, и система образования, как и другие институты, нуждается в обновлении. Но делать нужно это, конечно, предельно аккуратно. В феврале 2011 г. были опубликованы образовательные стандарты для 10–11 классов. Именно они вызвали самую острую дискуссию в обществе и в Парламенте страны, получили далеко неоднозначную и очень критичную оценку со стороны общества, учителей, родителей. И к этому мнению, разумеется, нужно прислушиваться.
Считаю, что предложенный стандарт нуждается, безусловно, в доработке.
Доклад, несомненно, впечатляет, цифры тоже вроде бы убедительные. Создается впечатление, что страна все предыдущие годы двигалась от успеха к успеху (как СССР, вплоть до декабря 1991 г.). И заработные платы растут, пенсионеры получают уже сравнимые деньги (с Францией, Италией!) Жилье строится высокими темпами, военные могут чувствовать себя уверенно, машиностроение развивается ускоренно, дорожное строительство увеличивает свои масштабы, и вообще все прекрасно, прекрасная маркиза! Нужно совсем немного – «десятилетия устойчивого, спокойного развития, без шараханий, необдуманных экспериментов» и т.д.
Все бы хорошо, если бы не реальная жизнь, в которой почему-то дело обстоит не так, как в картине, нарисованной премьером. Вполне можно ожидать, что Россия обгонит Францию и Италию, и даже Великобританию, – по показателю ВВП на душу населения (40 тыс. долл.). Но это мало что означает для благосостояния человека. Государство Путина не участвует в созидательной деятельности, оно всецело занято очень интересной работой – распределением денежных ресурсов национального дохода. Поэтому величина ВВП на человека – это абстрактная цифра, которая никак не влияет на материальную жизнь конкретной семьи. В названных Путиным странах заработная плата трудящихся в 3–5 раз превышает соответствующий российский уровень; пенсия составляет 70–75% его заработка. Китай еженедельно строит дороги столько же, сколько Россия в течение года. Сравнения можно приводить бесконечно. Правильно сказал Путин и в отношении того, что стране не нужны «необдуманные эксперименты, замешенные на неоправданном подчас либерализме или, с другой стороны, социальной демагогии». Последнее вряд ли актуально, а вот что касается «экспериментов и неоправданном либерализме» – это в точку. Но дело в том, что вся путинская политика на протяжении прошедшего десятилетия была густо замешена на этом самом «эксперименте и неоправданном либерализме». И, судя по всему, отказа от этой политики не предусматривается. С такой точки зрения совершенно искусственным представляется противопоставление Путина-этатиста Медведеву-либералу; эта конструкция, которую продумали российские и иностранные аналитики-политологи, не соответствует реальности. Путин – это предельный неолиберал, он это доказывает своей практической политикой, но этот либерализм реализуется в особой разновидности модели, которую он создал: либерально-этатистском капитализме. Суть ее в том, что, предоставив предельно высокий уровень свободы крупным банкам и корпорациям, Путин взамен требует только одного – личной к нему лояльности. Это – очень малая цена за возможность обогащаться, нещадно эксплуатируя трудящихся и недра страны.
Сравнительный аспект: США – Россия25 января президент США Барак Обама выступил с ежегодным посланием «О положении страны». Этот документ отражает приоритеты политики Белого дома и в дальнейшем получает развитие в бюджетном запросе, который определяет необходимые ресурсы для достижения национальных приоритетов.
Выступление президента США Барака Обамы перед конгрессом с посланием «О положении страны» 25 января 2011 г.
О «моменте спутника»
Полвека назад, когда Советы обошли нас в космосе, запустив спутник, мы и подумать не могли, что окажемся первыми на Луне. Наука отставала. Еще не было даже НАСА. Но после того как мы вложили деньги в исследования и образование, нам удалось не только обойти Советы. Пошла целая волна инноваций, создавшая новые отрасли промышленности и миллионы рабочих мест. Для нашего поколения тоже настал «момент спутника».
О конкуренции
Такие страны, как Китай и Индия, поняли: они могут стать конкурентоспособными в этом новом мире. И они поменяли систему образования – дети идут в школу раньше и учатся дольше. Акцент делается на математику и естественные науки. Они вкладывают деньги в исследования и новые технологии.
Об образовании
В ближайшие десять лет около половины новых рабочих мест будут требовать высшего образования. Сейчас целая четверть наших учеников не заканчивает даже старшие классы школы. По качеству преподавания математики и естественных наук мы отстаем от многих других стран. Любовь к учебе ребенку должны прививать в первую очередь в семье. Только родители могут убедиться, что телевизор выключен, а домашняя работа сделана. Нам нужно объяснить своим детям, что почести достаются не только победителю футбольного кубка, но и лауреату научной выставки.
Об инфраструктуре
Наша инфраструктура была лучшей – но мы утратили первенство. В домах Южной Кореи лучше организован доступ в Интернет, чем у нас. Европейские страны и Россия инвестируют больше средств в автотрассы и железные дороги, чем мы. Китай строит более быстрые поезда и новые аэропорты.
О сокращении расходов
Я предлагаю, начиная с нынешнего года, на пять лет заморозить ежегодные внутренние расходы. Это позволит сократить дефицит более чем на 400 миллиардов долларов в течение следующего десятилетия.
О реорганизации правительства
Мы не можем рассчитывать на успех в будущем с правительством из прошлого. Мы живем и работаем в информационном веке, но последний раз реорганизовывали власть еще в эпоху черно-белого телевидения. Экспортом у нас ведают 12 разных агентств. Как минимум пять разных структур работают над строительной политикой. Мой любимый пример: когда лосось находится в пресной воде, им занимается Министерство внутренних дел, а когда в соленой – уже торговое ведомство. Я слышал, что когда эту рыбу коптят, то дело становится еще запутаннее.
Планы Белого дома
К 2015 г. по дорогам США будет ездить миллион электромобилей.
К 2035 г. 80% производимой в стране электроэнергии будет иметь «чистое» происхождение.
Через 25 лет 80% населения страны будет охвачено сетью высокоскоростных железных дорог.
Через пять лет 98% всех американцев получат доступ к высокоскоростному беспроводному Интернету нового поколения.
Сегодня американский президент оказался в трудной ситуации, экономика вышла из кризиса, но дефицит федерального бюджета составляет 9% ВВП. Уровень безработицы остается чрезвычайно высоким. Это привело к болезненному поражению Демократической партии на промежуточных выборах в конгресс в ноябре 2010 г. Республиканцы вернули себе контроль над Палатой представителей и укрепили позиции в Сенате. Америка едва «ушла» от дефолта в июле 2011 г., взбунтовавший конгресс долго не поднимал лимит госдолга.
Кредо Республиканской партии: одновременное снижение государственных расходов и сокращение налогов – скорее, это идеологическая позиция, но никак не экономическая. Тем не менее Обама вынужден считаться с новой расстановкой сил на политической арене, соглашаясь на компромисс – он не может расстрелять конгресс, как это принято в России. Президенту пришлось отказаться от намерения отменить налоговые льготы для крупных собственников, введенные еще при Буше.
Но даже в этих условиях Обама не отказывается от своих приоритетов. Так, в послании «О положении страны» он напомнил, что конкурентоспособность США на международной арене падает, американские позиции в научно-технической сфере продолжают слабеть. Сложившуюся ситуацию президент сравнил с «моментом Спутника», напомнив согражданам о том потрясении, которое испытала Америка, когда в 1957 г. СССР запустил первый искусственный спутник Земли. Угроза поражения в глобальном соперничестве с Советским Союзом заставила Вашингтон пересмотреть государственные приоритеты. В течение нескольких лет произошел колоссальный скачок расходов на науку, образование, социальную сферу. Это позволило США закрепить свое лидерство в мире, выиграть соревнование с СССР и отбить наступление других конкурентов (Япония, Германия). Теперь же Америка сталкивается с новыми вызовами. Поэтому Обама призвал, как и полвека назад, восстановить конкурентоспособность и вернуть лидирующие позиции Америки в мире. Несмотря на бюджетный дефицит, он подтвердил свое намерение увеличить расходы на науку, Интернет, образование, энергетику.
Ситуацию в России, конечно, невозможно сравнить с США, она попросту бедственная. По конкурентоспособности мы сегодня уступаем не только США, но и многим другим странам. Согласно последнему докладу Всемирного экономического форума в Давосе, Россия по этому показателю оказалась на 63-м месте в мире – после Шри-Ланки. При этом по такому показателю, как государственные закупки современных технологических продуктов, – на 82-м, а по доступности новейших технологий – на 122-м месте. О какой компенсации можно вести речь?
Ясно предельно и то, что в XXI в. по количественным параметрам (численность населения, его уровень жизни, размер ВВП, технологическое оснащение производства) Россия неизбежно будет уступать таким гигантам, как США, Европейский союз, Китай, Индия, возможно Южной Корее, Бразилии и другим странам. Поэтому отставание по качественным показателям особенно опасно. Достаточно сказать, что в России доля расходов в ВВП на такие национальные приоритеты, как образование или здравоохранение, за последние годы практически не изменилась и составляет всего лишь 3–4%. То есть перераспределения ресурсов в эти сферы фактически не происходит. В США же государство расходует на образование 5,5% ВВП, а на медицину – около 8%, науку – 2,5% ВВП.
Особую тревогу вызывает дальнейшая деградация российской науки. Доля расходов на НИОКР сохраняется на уровне чуть более 1% ВВП, хотя в США она достигает 2,8%, в Японии – 3,3%, в Китае – 1,4% (запланирован рост до 2% к 2015 г.). Отечественный бизнес предпочитает заниматься не высокими технологиями, а приносящим высокую прибыль экспортом сырья. Поэтому финансирование НИОКР частным сектором носит мизерный характер. Государственные расходы остаются на недостаточном уровне, чтобы компенсировать эту ситуацию. Хотя модернизация объявлена национальной стратегией, но реальных шагов для восстановления конкурентоспособности России очень мало. Резко увеличились инвестиции в вузовскую науку и такие амбициозные проекты, как «Сколково», но в лучшем случае от них можно ожидать серьезных результатов лишь через много лет. Трудно понять и то, почему не уделяется должное внимание Академии наук, а часто она просто третируется руководством страны, зато появляются какие-то проекты, наподобие агентства стратегических инициатив при правительстве, многочисленных «инновационных учреждений» во главе с сомнительными лицами. За науку в стране никто ответственности не несет – все здесь «размыто», нестабильно и неосновательно.
На протяжении последних лет фактически заморожен с учетом инфляции уровень финансирования РАН и научных фондов (менее 0,2% ВВП). К 2013 г. эти расходы намечено еще больше сократить. На бюрократическом уровне постоянно выдвигаются прожекты, требующие сократить количество академических институтов на 20%, ввести внешний аудит, лишить самоуправления научное сообщество.
Специалисты всегда отмечали, что наука по своей природе интернациональна и требует серьезных затрат. По последним данным, мы находимся на 10-м месте в мире по объему расходов на науку. Но вскоре нас обгонят Южная Корея, Бразилия, Тайвань и, видимо, Испания. Расходы на одного научного исследователя в России в 6–8 раз меньше, чем в США и других странах-лидерах. Если бы у российских коллег Андрея Гейма и Константина Новоселова были такие же условия и такой же уровень финансирования, как в Великобритании и Голландии, то не пришлось бы слышать столько жалоб, что Нобелевский комитет «дискриминирует» Россию, – пишет справедливо Сергей Рогов. (См.: Независимая газета, 2011, 1 февраля, с. 5.)
Воссоздать научно-технический потенциал можно не за счет одного наукограда или нескольких десятков «точечных» грантов, а лишь превратив поддержку науки в реальный общенациональный приоритет. В нынешнем году Россия потратит на НИОКР в 20 раз меньше финансовых ресурсов, чем США, в 14 раз меньше, чем Китай. Догнать американцев и китайцев по этому показателю Россия уже никогда не сможет. Для этого пришлось бы тратить на науку 18–20% ВВП. Но при нынешних доходах от нефти российская экономика уже в ближайшие годы могла бы инвестировать в НИОКР 2,5–3% ВВП (а не 1%). Это позволило бы нам не только сохранить фундаментальные исследования, но и воссоздать разрушенную в 1990-е гг. прикладную науку. Без этого нельзя решить ключевые проблемы, с которыми сталкивается страна.
При ратификации нового Договора СНВ министр обороны России признал, что установленные уровни могут быть достигнуты Россией не раньше 2028 г. То есть стратегический паритет, зафиксированный договором на бумаге, отечественный научно-технический комплекс поддерживать не может. Нет паритета и в сфере противоракетной обороны. Катастрофическим стало отставание в обычных высокоточных вооружениях. Создание 6-го поколения вооружений идет за счет перетекания новейших технологий из гражданской сферы в военную, а не наоборот, как это было в годы холодной войны, отмечает Сергей Рогов. Поэтому только возврат России в число ведущих научных держав может сделать страну конкурентоспособной в глобальной экономике и обеспечить безопасность в XXI столетии. Однако при нынешней политике государства эта цель невозможна.
...На следующий день (21 апреля) после своего 2-часового выступления в Государственной думе премьер встретился и долго разговаривал с представителями большого бизнеса (олигархата); отмечу, они заметно прибавили активности в разного рода «предложениях», в то время как с осени 2008 г. и вплоть до конца 2009 г. и в начале 2010 г. говорили только одно: «Дай денег, больше денег! А не то обанкротим страну!». И вот что им обещал премьер:
? Для поддержки высокотехнологичных экспортеров и для привлечения капиталов и специалистов правительство учредит две новые организации: а) агентство по страхованию экспортных кредитов и б) специальный фонд для привлечения капиталов в экономику, софинансирования крупных совместных проектов – российский фонд прямых инвестиций.
? На профессиональное переобучение работников в рамках региональных программ по стабилизации рынка труда государство в 2011 г. выделяет порядка 2 млрд рублей. Из них более 800 млн получат предприятия, проводящие модернизацию производства...
? С помощью стипендий и грантов правительство намерено поддерживать стажировки и систему переобучения.
? В рамках Таможенного союза и Единого экономического пространства правительство намерено двигаться в направлении создания общего рынка с либеральными нормами регулирования. И этот рынок будет расширяться, он будет включать уже не 143 млн человек, ауже 170 млн И соответственно, будут ликвидированы барьеры, связанные с передвижением товаров, услуг и капиталов между участниками СНГ.
Часть этих «планов», которые связаны с дополнительным выделением ресурсов из бюджета, конечно, легко осуществимы: нетрудно создать организации, фонды, перечислить туда ресурсы. Ну, а за результаты кто будет отвечать? Об этом премьер ничего не сказал. Еще более проблематична задача с Таможенным союзом, и тем более – с Единым экономическим пространством в рамках СНГ. Здесь, как показывает опыт взаимоотношений России и Белоруссии (уже после подписания Договора о Таможенном союзе), возникает столько препятствий, что трудно рассчитывать на осуществление горделивых мечтаний премьера.
Рост зависимости от импорта продовольствияУязвимость страны от мировой экономической конъюнктуры связана не только с нашим экспортом нефти, газа, металлов, леса или импортом промышленных товаров, но и огромными объемами растущего импорта продовольствия. Я неоднократно писал ранее, что, если бы президент Горбачев и правительство Павлова стали на путь всего лишь 15–20% импорта продовольствия (заняв кредиты 150–200 млрд долл., что было под силу СССР), – СССР благополучно существовал бы ныне. А если учитывать то, что произошло с «нефтяными ценами» начиная с 1999 г., то, экспортируя от 200 до 400 млн т нефти ежегодно, СССР, скорее всего, бурно устремился бы вперед на позициях в иерархии экономических держав мира (конечно, если бы была принята «Пекинская модель», а не «Вашингтонский консенсус»).
Два фактора особенно сильно повлияли на сельское хозяйство России в ушедшее десятилетие. Первый – это продолжение правительственной политики игнорирования нужд сельского хозяйства, сокращение помощи. В США, например, ежегодно федеральная помощь в этой области, в прошлое десятилетие, составляла более 200 млрд долл. Президент Барак Обама недавно заявил, что в рамках сокращения огромного дефицита бюджета необходимо отказаться от такой масштабной затратной статьи бюджета. Но американское сельское хозяйство – самое передовое, модернизированное, и фермеры, скорее всего, не особенно пострадают от этих мер. Другое дело – сельское хозяйство и животноводство России – предельно отсталое и запущенное за все 20 лет его «реформирования» (и до этого – в не меньшей мере).
Второй фактор – это природные катаклизмы последних лет – они были крайне засушливыми, сопровождаясь наводнениями в южных регионах, пожарами и т.д. Лишь в 2010 г. сельхозпроизводство сократилось почти на 12%, а продукция растениеводства – более чем на 25%. Годовая потребность нашей страны в зерновых оценивается в 74–75 млн тонн; накопленные в прошлые годы запасы (не более 25 млн тонн) всего лишь покрыли образовавшийся в результате засухи текущий дефицит. Засуха и ее последствия привели к резкому ухудшению финансового положения и без того обремененных долговыми кредитами хозяйств. Совокупный долг агропромышленного комплекса только перед банками составляет, по данным специалистов, беспрецедентные 1,3 трлн руб. Значительная часть сельхозпредприятий, как правило, ежегодно сталкиваются с ситуацией, когда они не имеют денег, чтобы расплатиться с кредитами. У них нет средств ни на горючее, ни на семена, чтобы проводить весенний сев. Обеспеченность предприятий сельхозтехникой в настоящее время оценивается в 60% потребности. Пассивность как самих хозяйств, так и Министерства сельского хозяйства и правительства в целом производят удручающее впечатление. Поголовье крупного рабочего скота за два десятилетия сократилось в 6 раз, овец – в 8 раз. «Фатальная роль бездействия» (как назвал это явление Михаил Делягин) очень ярко проявилась в последствиях введения запрета на экспорт зерна. Эта правильная мера не сопровождалась никакими, даже самыми примитивными усилиями по переброске зерна из избыточных регионов в пораженные засухой (а ведь именно там живет максимальная часть его потребителей!). В результате население сталкивалось с резким удорожанием, а то и прямой нехваткой зерна, а в зерноизбыточных регионах часть и без того скудного урожая просто погибла от неправильного хранения – его некуда было девать. Большую роль сыграл и сознательный саботаж зерновых спекулянтов, что было выявлено осенью 2010 г. Высшие руководители потребовали тогда наказать виновных, но наказанными (рублем), как обычно, оказались граждане страны, которые ежедневно видят, как поднимаются цены на продукты питания.
Председатель Государственной думы об «офисном планктоне»28 апреля председатель Госдумы, председатель высшего совета «Единой России» Борис Грызлов на встрече с Дмитрием Медведевым заявил, что в России нужно делать упор на развитии производства, а не сферы услуг: «Для нас приоритетом и гордостью является человек труда, а не офисный планктон». Пока Грызлов не перешел от громких слов к делу, «Власть» сочла необходимым провести для него краткий ликбез. Во-первых, к «офисному планктону» принято относить офисных сотрудников младшего и среднего звена, работающих в частных компаниях, а не всех занятых в сфере услуг, как это сделал спикер. Например, бухгалтер является «офисным планктоном», а продавец – нет, хотя оба работают в сфере услуг.
Если же принять грызловскую широкую трактовку термина, то тогда «офисным планктоном» являются 42 млн россиян, а «людьми труда» – 25 млн (всего в России 67 млн работающих граждан). Учитывая, что в России сегодня насчитывается 108 млн обладающих избирательным правом граждан, можно сказать, что, отвернувшись от «офисного планктона», Грызлов тем самым отказался от 39% избирателей. В преддверии думских выборов такой шаг выглядит верхом расточительности даже для «Единой России».
Но более того, спикер грубо оскорбил миллионы трудящихся – и служащие этой категории, и рабочие – все они классифицируются как «трудящиеся» (по определению МОТ), и в этом смысле мало чем отличаются от категории «заводских пролетариев». Им тоже нечего терять, кроме рабочих компьютеров, которые им не принадлежат.
Глава 4
Бедность и нищета
Обществу не нужна свобода, когда люди бедныВ России преобладает бедное и нищее население, и это явление, несомненно, связано, с низким правовым сознанием граждан. Этот вопрос, относительно низкого уровня государственно-правового сознания общества, даже в его наиболее образованной части, включая правительство, парламентариев, провинциальное чиновничество, достаточно ясно возник уже в начале 90-х гг. В тот период, эпоху страстных дискуссий вокруг вопросов демократии, мы одновременно провозглашали все мыслимые и немыслимые свободы и вводили их в действующую российскую Конституцию, включая положение о разделении властей.
Спустя полтора десятка лет общая ситуация с государственно-правовым сознанием общества мало изменилась, о чем справедливо было сказано президентом Дмитрием Медведевым уже вскоре после его прихода в Кремль. К примеру, редко можно встретить в огромном море текущей политической публицистики статьи, авторы которых строили бы свой анализ на прямой связи свободы и уровнем благосостояния людей, между политической активностью общества и возможностями реально использовать провозглашенные Конституцией права и свободы и т.д.
А ведь такая связь западноевропейскими обществами была осознана еще со второй половины XIX века, как следствие универсального воздействия великой просветительной революции XVIII – ХIX вв. Вот как описывает эту государственно-мировоззренческую эволюцию русский ученый – юрист, специалист в области конституционного права П.И. Новгородцев, имея виду эпоху конца ХIХ – начала XX в. ...Существенные перемены совершились в последнее время не столько во взглядах на организацию государства, сколько в воззрениях на его функции, на задачи его деятельности. С этой стороны можно сказать, что правовое государство с конца XIX века вошло в новую стадию развития. Теоретики первой половины этого века полагали, что государственная деятельность должна ограничиваться охраной прав граждан; они выступали с требованием полного невмешательства в частную жизнь граждан, в экономическую сферу. Это считалось наилучшим средством обеспечить свободу и равенство. В Англии этот взгляд был выражен Бентамом, во Франции – Бенжаменом Констаном, в Германии – Вильгельмом Гумбольдтом. Свобода и равенство понимались тут чисто формально, юридически, в смысле обеспечения их в законе путем устранения юридических неравенств и стеснений.
Для своего времени, когда надо было уничтожить тягостный гнет старого порядка, осуществление свободы и равенства в этом смысле являлось огромным шагом вперед, и неудивительно, что первоначально вся задача правового государства представлялась исчерпывающей с достижением этой цели.
Однако политическое развитие XIX века обнаружило, что для осуществления начал равенства и свободы требуется не только устранение юридических препятствий к их утверждению, но также и некоторых материальных, положительных условий их реализации. В жизненной борьбе свобода и равенство для слабых и изнемогающих превращаются в отвлеченное понятие, лишенное действительного значения.
Требуется влиятельная поддержка государства и общества, чтобы помочь каждому, кто в этом нуждается, достигнуть действительной свободы и настоящего равенства членов общества. Проникаясь этим сознанием, европейские государства одно за другим вступают с конца XIX века на путь социальных реформ. Задача, которая ставится в этой области, представляется бесконечно более трудной и сложной по сравнению с той задачей, которую правовое государство ставило себе ранее. Для того чтобы устранить юридические неравенства и стеснения, достаточно было отмены старых законов с соответствующим преобразованием различных учреждений (институтов).
Осуществление равенства и свободы в положительном смысле требует продолжительной деятельности устроения жизни при помощи создания лучших материальных условий общественного развития. Современная политическая мысль, ставя государству эту трудную задачу, не ждет ее немедленного осуществления, как и вообще устраняет мысль о скором «достижении всеобщей гармонии». (См.: П.И. Новгородцев. На пути к правовому государству. Новый мир, 1991, № 12, с. 216.)
Все это не означает, что «трудная задача, о которой пишет Новгородцев, ныне должна переходить из десятилетия в десятилетие, оставаясь удобным предлогом для манипуляций политиканов, использующих бедность и нищету как платформу в их карьере, чтобы немедленно предать забвению эти задачи при достижении личных целей. (Прошло 20 лет после начала реформ по капиталистической трансформации. Теперь, оказывается, нужны еще десятилетия «походной» жизни (для истеблишмента?). Это – больше половины всего времени, когда СССР существовал как социалистическое государство. Обещания, обещания.)
Не будем отрицать, что постъельцинской эпохе перешло тяжелейшее наследие, свирепствовали переплетающиеся кризисы в экономической, политической, социальной областях, шла война на Кавказе, управление страной находилось на примитивном уровне, армия и правоохранительные институты стремительно разлагались, отношения центра и периферии напоминали отношения московского царя с боярами XVI века. Недовольство населения крайне низким уровнем жизни было на грани всеобщего бунта – бедность абсолютного большинства перерастала в нищету, повсюду царили произвол власти и преступных сообществ, бесправие и нищета миллионов, сотни тысяч бродяг, пожилые люди, роющиеся в мусорных баках, – это все то, что осталось от обещаний Ельцина, когда он боролся с Горбачевым, вселяя надежды на быстрое улучшение жизни всех и каждого. Это ельцинистское наследие было сложно преодолеть, когда Путин пришел к власти в 2000 г. как прямой наследник предыдущего правителя.
Однако в постъельцинский период, с конца 2000 г. в российскую казну стал непрерывным потоком поступать все возрастающий объем нефтяных денег, появилась самая реальная возможность для осуществления позитивных изменений в экономике, материально-культурной жизни общества, в частности, в короткие сроки ликвидировать нищету и существенно снизить бедность, серьезно повысить уровень и качество жизни населения. Эти реальные возможности не были осуществлены (при некотором, весьма скромном улучшении положения населения). Более того, путинское государство почти «освободило» себя от ответственности за реальное положение людей, направляя скромную долю государственных расходов на социальные и культурные цели.
Создается впечатление, что от внезапно обрушившегося богатства продолжает стремительно богатеть лишь узкая страта праздного класса – правящая государственная бюрократия и нефтегазовые и иные сырьевые магнаты – этот «новый альянс нечестивых». При этом надежно действуют каналы перераспределения ВВП в их пользу, как водопровод в некоторых квартала современного Рима, построенный 2,5 тысячи лет тому назад. Но они (эти каналы) серьезно модернизированы, с учетом новых процессов, связанных с огосударствлением активов и менеджмента в нефтегазовой отрасли, успешно осуществленных после бюрократической национализации мощной нефтяной компании «Юкос».
Социальное расслоение общества, которое было велико уже к концу 90-х гг., продолжает увеличиваться, иллюстрируя самым конкретным образом, чьи экономические интересы отражает государство – в частности, на 1% богатых семей приходится более трети всех доходов, превышающих весь фонд заработной платы. Такого социального разрыва, который свидетельствует о несоциальной природе всей внутренней политики государства, не существует ни в одной из стран ОЭСР.
Высока степень эксплуатации трудящегося населения (игосударством, и частными фирмами), норма которой превышает ее показатель, существовавший при социализме в 80-х гг. XX века. В результате, если у развитых стран на оплату труда направляется 70–75% ВВП, то в современной России – около 30% (напомню, что в СССР этот показатель был на уровне 40% в 80-е гг.). Материальный уровень жизни населения России снизился в период между 1991 и 2000 г. в три раза! Мы, начинатели реформ, стоявшие у истоков замены социализма на капитализм, этой нищетынароду не обещали. Мы, российские руководители, в том числе я, Председатель Верховного Совета, клятвенно заверили наш народ в том, что обеспечим его процветание. И полагаю, что я свою часть обещаний мог бы выполнить в полном объеме, если бы ельцинисты силой, коварством и предательством не устранили бы меня из системы высшей государственной власти.
Отметим и следующее обстоятельство: в 2001–2007 гг. (докризисный период) указанный выше разрыв в уровне материальной жизни населения (1991–2000 гг.), сократился с трех до двух раз. Таким образом, за годы президентства Путина появились и стали действовать две важные новые тенденции. Это – следующие:
Во-первых, была приостановлена тенденция к непрерывному падению уровня жизни населения, свойственная всей эпохе правления Ельцина.
Во-вторых, начался процесс медленного повышения уровня жизни населения.
Конечно, этот рост явно был недостаточен, и при тех колоссальных нефтяных доходах, которые стекались ежедневно в казну государства, можно было бы улучшить более существенно материальное положение людей. Однако тенденция к позитивному изменению наметилась, и важно было укрепить ее действие, что вполне было реально при разумной политике правительства.
Этой самой «разумной политики», как представляется, в последующие годы не обнаружилось, и тенденция к улучшению материально-культурного уровня жизни населения так и осталась весьма «слабенькой» тенденцией. Малая эффективность социальной политики государства отразилась в таком интегральном показателе, как смертность населения. В 80-е гг. XX века, когда все советское общество было уверено, что «дела в стране обстоят неважно», а поэтому горбачевская перестройка была поддержана всеми, с верой в то, что «плохую» ситуацию она (перестройка) изменит на «лучшую», – ежегодная смертность в Российской Федерации составляла 1,5 млн человек (на 128млн населения). На 2006 год смертность составила 2,3 млн человек (на 125 млн человек). Смертность российских мужчин в трудоспособном возрасте на 2006 г. в 10 раз превышала соответствующий показатель в развитых странах мира и в 5 раз – в группе по развивающимся странам. Согласно заключению одного международного эксперта, в России – «европейская рождаемость и африканская смертность». Особенно тревожно складывалась ситуация с «присутствием населения» на обширных территориях Восточной Сибири и Дальнего Востока (начиная с Читинской области); в 2001–2008 гг. население этой гигантской по протяженности территории сократилось на 3,5 млн человек – здесь проживало столько же людей, сколько их было в начале XX века, – 6 млн человек (ныне – еще меньше).
Низким остается пенсионное обеспечение в стране – порядка 6 тыс. руб. на пенсионера, в то время как показатели по некоторым европейским странам следующие: Австрия – 826 евро, Германия – 1060 евро, Финляндия – 1150 евро, и даже в Чили – 200 евро, в три с половиной раза выше, чем в России. Показательно то, что Россия не ратифицировала Конвенцию Международной организации труда (МОТ), согласно которой «коэффициент замещения пенсией заработной платы» не должен быть ниже 40%. Например, пенсии в Италии и Испании составляют 90% от размера заработной платы; Швеции и Германии – 65%; Франции, Японии и США – 50%; а в России – всего лишь 27%, при этом произошло существенное снижение этого показателя, который составлял 32% в 1992 –1993 гг. Правда, премьер недавно сообщил, что коэффициент замещения вскоре должен составить 40% от уровня заработной платы, но если сам уровень заработной платы низкий, то и пенсии останутся незначительными, неспособными обеспечить жизни пенсионера и его семьи.
Бюджетное распределение имеет явно нерациональный характер, вплоть до последнего времени действовала тенденция к утрате социальности государства (с точки зрения патронажа над бедными слоями общества, которых явное большинство). Так, например, в развитых современных государствах на функции государственного управления, обороны, полиции и суда направляется обычно 3–4% от федерального (или центрального) бюджета. В России на те же цели – более 30%. На социальные цели, здравоохранение, культуру и образование, пенсии, пособия и т.д. в первой группе стран приходится до 40% всего ВВП, а в ряде европейских стран (Швеция, Норвегия, Финляндия, Италия – свыше 45%. В России на эти же цели направляется около 10% ВВП). На такой финансовой основе и при таком подходе можно построить, – иронично заметил профессор С.М. Рогов, – «всего лишь вертикаль ХVIII века».
Все это – самые конкретные результаты целенаправленной социальной политики федеральноых провинциальных властей, их просчетов и ошибок. Те действия и целевые национальные программы, которые преследовали задачи «поддержки многодетных семей» и пр., безусловно, имели положительное значение (с точки зрения логики «лучше иметь это, чем ничего»). Но они были чрезмерно ограниченны по своим микрозадачам, а на их реализацию выделялись скромные финансовые ресурсы (по сравнению с масштабами проблем). К тому же социальная политика государства логично осуществляется в рамках самой федерально-провинциальной социально-экономической политики, и вряд ли целесообразно было придавать ей некий «надстроечный характер», выделяя отдельные программы из общей социальной политики, когда все внимание властей концентрировалось на последних в ущерб всей социальной политике государства (проводимой бездарными министрами).
Ущербность деятельности государства в области повышения уровня жизни населения в значительной мере связана и со спецификой формирования российского олигархического капитализма. Президент и его политический режим оказались не способными стать мощной конструктивной силой на пути к экономическому прогрессу. Его разрушительный потенциал, заложенный ельцинизмом, явно доминировал, несмотря на некоторые позитивные изменения, происшедшие и ныне происходящие вее структуре в последние годы – но исключительно в сфере отдельных сфер экономики. Политическая культура, моральные и нравственные стороны развития общества продолжали деградировать. Отсюда – и рост коррупции до небывалых масштабов как проявление разложения политического режима, да и самого государства, которое не смогло рационально «перевозить» огромные финансовые ресурсы, непрерывным потоком текущие в федеральную казну. Здесь, несомненно, и истоки бурного возрастания мздоимства и лихоимства чиновничества.
К российскому большому бизнесу более, чем к какому-либо другому, применима теория «праздного класса» Торстейна Веблена, а его плебейская природа делает его чрезвычайно жестоким по отношению к обществу. Представители этого «класса», все еще не уверенные в том, что это они, вчерашние попрошайки и маргиналы, сегодня – сверхбогаты и известны, как бы мстят обществу за свою вчерашнюю бедность и унижения, им неведомы чувства сопричастности к судьбам отечества, положению народа и т.д. И эти первобытные хищнические инстинкты (по Т. Веблену) будут сопровождать их всю жизнь, хотя вполне естественно, что в структуре предпринимательства и его менеджмента уже заметно происходят положительные сдвиги. Они в основном связаны с неумолимо идущими процессами взаимодействия национальных деловых кругов с иностранными, повышением образования и деловой культуры и пр. И самое главное – с приходом новой генерации управленцев и деловых людей, усматривающих смысл жизни не только в накопительстве, подобно «скупому рыцарю» Шекспира, но прежде всего за счет нового слоя – реально профессионального, добивающегося успеха своими способностями, умением использовать конкурентные механизмы, соблюдающего должные (в том числе неписаные) правила ведения предпринимательства, этики и морали. Это то поколение, которое является продуктом уже нашего воспитания в лучших университетах и институтах России и зарубежных вузов. На них – моя надежда...
Профессор Никита Кричевский указывает: одной из ведущих отраслей промышленности почти два столетия была легкая промышленность, еще в 1990 г. в ней было занято более 3% всей рабочей силы; однако, в 1995 году в текстильном, швейном, обувном и кожевенном производствах страны было занято уже менее 2% всей занятости, а в 2007 г. – 0,6%. Сравнение с показателями 1987–2007 гг. показывает следующую картину.
В 1987 г. в РСФСР было произведено 8426 млн кв. м тканей всех видов, а в 2007 г. в РФ – 2735 млн кв. м (уменьшение в 3 раза); производство шерстяных тканей уменьшилось с 451 тыс. кв. м до 29 тыс., льняных – с 592 тыс. до 201 тыс. кв. м; производство трикотажных изделий – с 714 млн штук до 108 млн; обуви – с 366 млн до 51 млн пар (в 7 раз!). (См.: НГ, 2010, 3 июня, с. 7.)
Особенно катастрофическое сокращение произошло в производстве шерстяных тканей: за 20 лет оно снизилось в 15,6 раза – с 451 до 29 млн кв. м. Этот показатель эпохи становления производства российского текстиля при императрице Екатерине Второй! Для сравнения: в наши дни доля продукции легкой промышленности в ВВП Китая составляет 21%, Италии – 12%, Германии – 6%, России – менее 1%. Катастрофическое состояние отрасли отражает то, что в 2004–2006 гг. китайские предприятия закупили 121,2 тыс. ткацких станков, российские – 176 единиц.
Некоторые аналитики считают, что ускоренное развитие текстильной промышленности предоставило бы России целый ряд преимуществ. Во-первых, позволило бы восстановить производство традиционных текстильных материалов и изделий, которое ныне сосредоточено в Китае, других восточных странах и в странах Европы. Во-вторых, избрать как развитие страны модель производства современного текстиля и нетканых материалов на базе внедрения высоких технологий. В-третьих, занять свою нишу в сегменте производства, например, всего домашнего текстиля. Текстильные предприятия можно было бы развить там, где они и ранее развивались и имеются предпосылки и сегодня, – в Московской области, Петербурге, Иванове, Ярославле и др. В этих регионах есть производственные мощности (нуждающиеся, впрочем, в техническом перевооружении) и специалисты, соответствующая научно-экспериментальная база. Технологическая цепочка, необходимая для производства химволокон и красителей, могла бы протянуться до Твери, Курска, Щекина, Кемерова, Барнаула, где сохранились инфраструктура, кадры и опыт. В мировой текстильной индустрии доля смесевого текстиля (смесей хлопка, вискозного волокна и шерсти с полиэфирными волокнами) составляет около 25%, в России – чуть больше 2%.
Очевидно, для всего этого необходимо разработать программу «Российский текстиль». Финансирование могло бы осуществляться в форме долгосрочных кредитов под государственные гарантии. Необходимо закупить, наладить и запустить новейшее иностранное оборудование, возможно, и приобретение сырья. Требуется серьезная учеба кадров, лучше – в Италии. Зато результат мог бы дать феноменальный успех. Посмотрите на людей, не только на молодежь – костюмы, рубашки, блузки, платья, юбки – все иностранное. А ведь не трудно одеть наших людей в отечественное – доступное по цене, красивое модное, прочное.
Внесоциальный, паразитарный характер российских крупных частных собственников, не вписывающихся в общую логику классического развития капиталистической системы, – это бесспорная реальность. Форсированное, искусственное его развитие сопровождалось органическим вплетением в его ткань целого «блока аморальности» – заменителя конкуренции. Но что не менее опасно, нигилистическими настроениями, отвергающими наличие неких установленных аксиоматических положений, связанных с развитием и эволюцией капитализма, и более того, уверенных, что административная власть «может все», – были заражены представители государственного аппарата, политики и т.д. В частности, они и ныне непрерывно твердят о необходимости «защиты частной собственности», но почему-то забывают о не менее важной задаче – «защитить права гражданина на достойную жизнь», «защите права трудящегося на работу и оплату этой работы в соответствии с затратами его труда». В какой стране Запада ныне существует такой позорно-убийственный минимальный уровень оплаты труда, какой установлен ныне в России? Фактически, если иметь в виду фонды общественного потребления, этот уровень ниже, чем уровень при социализме. Об этом говорит и депутат Государственной думы Оксана Дмитриева (она одно время возглавляла бывшее Министерство труда и социальной политики, и возглавляла достойно. Видимо, по этой причине ее «убрали», а министерство объединили с Министерством здравоохранения). По ее мнению, некоторые социальные итоги следующие:
? В 2011 г. покупательная способность «среднего пенсионера» на 20% меньше, по сравнению с соответствующими показателями на 1990 г.
? Объем промышленного производства в сравнимых ценах меньше на 18%.
? Объем сельскохозяйственного производства и животноводства меньше на 23%.
? Население страны уменьшилось с начала гайдаровских времен на 2010 г. на 5 млн чел.
Генеральная тенденция, свойственная всем современным развитым странам, – это высокий уровень социально-экономического регулирования, которое опирается на мощную аккумуляцию под контролем государства ВВП. Доля государственных расходов в развитых странах мира ныне составляет 45–65% ВВП, в России – 30%. Доля оплаты труда в ВВП в этих странах колеблется в пределах 60–75% ВВП; в России – менее 30%. Это отражает, во-первых, крайне низкий уровень оплаты труда, или сверхэксплуатацию рабочей силы, превышающую уровень эксплуатации при социализме; во-вторых, чрезмерно большую долю дохода, присваиваемую собственниками крупных корпораций (более трети ВВП).
Все это, среди прочего, означает, что многочисленные, причем назойливые, призывы создать «сильное российское государство» на деле остаются всего лишь лозунгами – реальной экономической силой в стране обладают те финансово-экономические силы, которые распоряжаются свыше 70% ВВП. На фоне непрерывного публичного обсуждения крупных поступлений в казну доходов от продажи нефти на мировом рынке процесс стремительного усиления финансовых позиций небольшой части верхушки нефтяного бизнес-сообщества (в пользу которой установлен немыслимый в мире налоговый порог в 13%), аккумулирующей колоссальные финансовые средства, остается в тени. Соответственно, Российское государство – при всей кажущейся финансовой мощи – это экономически слабое государство, не способное обеспечить свои конституционные функции как «социального государства».
В 2006 г., наконец, после 16-летнего обратного движения, ВВП России достиг его суммарного объема периода высшего показателя социализма, приходящегося на 1989 г. (1,3 трлн долл. в сопоставимых ценах, в 1990 г. был небольшой спад). Кризис серьезно приостановил его повышательную динамику – в 2010 г. он составил 1,2 трлн долл. Но, однако, по многим важным экономическим и социальным показателям современная Россия не достигла соответствующих показателей 1989–1990 гг. Качество современного ВВП не сравнимо с его качеством 1989 г. – оно попросту «плохое». Конкретно современный ВВП России в основном вырос на «дрожжах» высоких цен на нефть, газ, металлы, лес – эти товарные группы, которые (прямо и косвенно) составляют в структуре ВВП более 65%, в то время как его доля на товары и услуги, в том числе машинно-техническую продукцию, товары народного потребления, производство продукции сельского хозяйства и животноводства, уменьшилась в сравнительном аспекте более чем вдвое. Эти же товарные группы уменьшили свою экспортную квоту в три раза (по сравнению с 1989 г.). Таким образом, отечественная капиталистическая экономика производит товары и услуги на национальный рынок по крайней мере вдвое меньше, чем производила экономика при социализме, которой, как известно, был свойственен хронический дефицит потребительских товаров. Импорт этих товаров (непрерывно возрастающий) обеспечивается растущими поступлениями «нефтяных доходов» и займами частных корпораций на внешних финансовых рынках. Средний уровень заработной платы трудящихся (без учета доходов праздного класса), как отмечено выше, составляет менее 80% средней заработной платы от уровня 1990 г. – последнего года социализма. Это все – реальное отражение той социально-экономической политики на базе «Вашингтонского консенсуса», которая проводится последовательно в стране вот уже 20 лет.
Во многом такие результаты связаны с отсутствием конкуренции и мотивами исключительно наживы со стороны нового корпоративного капитализма, но не продуктивной деятельностью государственного менеджмента, отсутствием ответственности перед обществом за низкие результаты и даже откровенные провалы (здравоохранение, образование, социальное обеспечение, наука).
Бедность и избыточное неравенствоС утверждением жесткой модели авторитарного правления экстремистов-либералов, что, подчеркнем еще раз, никак не являлось исторической необходимостью (этот тезис ныне почему-то пытаются заново «обосновать»), восторжествовала, соответственно, авторитарная (причем в наиболее жестких формах, с сильно выраженными элементами тоталитаризма) либеральная экономическая политика – политика полной свободы и бесконтрольности больших корпораций. «Рыночный большевизм», так назвал эту политику американский аналитик Питер Риддуэй, – правда, спустя много лет с тех пор, как был пущен в оборот этот термин в десятках публичных выступлений председателем Российского парламента в 1992–1993 гг. Этот экономический порядок чем-то напоминал порядок генерала Пиночета, правда, в Чили не было такого разнузданно-анархистского поведения предпринимателей и бюрократии. Но важно то, что те известные западные экономисты, которые очертя голову ринулись поддерживать российских «реформаторов», не разобравшись в их сути, уже десятилетие спустя стали отказывать в своей поддержке этим прошлым «реформам». И даже классик современного неолиберализма Милтон Фридмен признал, что в начале 90-х гг. он советовал всем странам, ставшим на путь реформ, «приватизировать, приватизировать, приватизировать», – но, как оказалось, он был неправ.«Оказывается, соблюдение закона по всей видимости, более важно, чем приватизация». (Economic freedom of the World. Annual report. Vancouver: B.C. Fraser Institute, 2002, P. XVII.) Этот нобелевский лауреат тоже «прозрел», но намного позже чем Российский парламент, который был уничтожен именно за то, что требовал соблюдения Закона, в то время как все эти ныне «прозревшие», тогда, в начале 90-х, придерживались совершенно противоположной точки зрения.
Политическое неравенство и политическая бедностьРазвитие авторитарного режима послесокрушения парламентарной демократии взрывным образом породило рост абсолютного неравенства, которое создало «чрезмерное неравенство». В результате страна представляет собой одну из немногих стран мира, в которой социальные контрасты достигли предельных величин – 10% наиболее обеспеченной части населения аккумулирует под своим контролем суммарный доход, превышающий его объем, достающийся 90% населения. Профессор-социолог Юрий Красин с тревогой писал о весьма опасной тенденции «деления России на две неравные части. Одна представлена «новыми русскими» и правящей элитой, живущими в некоей «гламурной» реальности. Другая Россия несет на своих плечах всю тяжесть социально-экономической и политической бедности. Общество распадается на два «сословия», которые различаются не только размерами доходов, но и образом жизни, мировосприятием, языком и нормами поведения. «Россия бедная» безмолвствует, и это порождает у богатых и власть имущих иллюзию стабильности. Но в недрах общества назревают опасные процессы, накапливается энергия протеста. Не выходя открыто в политическую сферу, она проявляется в социально девиантном поведении больших групп населения. Протест выражается в уходе из общественной жизни в сферу криминала, в наркоманию, алкоголизм, мистику и религиозный фанатизм. Подобная форма протеста не менее губительна, чем та, которую поэт назвал «бунтом жестоким и бессмысленным». Затяжная деградация общества истощает творческий потенциал народа, лишает надежды на возрождение пассионарности, которая, по мнению Льва Гумилева, превращает нацию в субъект истории». (Ю.А. Красин. Политические аспекты социально неравенства. Вестник Российской академии наук, 2007.)
Неравенство в сферах общественной жизни в полной мере принципиально неустранимо. В конечном счете его истоки восходят к естественным различиям природных задатков и способностей людей. Здесь, однако, во-первых, существует граница, за которой неравенство становится не только непродуктивным, но наносит обществу ущерб, в том числе и в сфере политики. Для современной России характерен высокий уровень избыточного неравенства. По данным Н.М. Римашевской, в первые годы прошлого десятилетия 33% населения (47,7 млн человек) имели денежный доход ниже официально признанного прожиточного минимума. (Н. Римашевская. Человек и реформы: секреты выживания. М., 2003.) В последующие годы этот показатель сократился (13% в 2008 г.; 15% – 2009; 13% – 2010 г.), но не настолько реально, с точки зрения уровня жизни, как утверждает официальная статистика, – рост заработной платы и пенсий поглощается ростом налогов, платежей и иных выплат за жилье: электричество, топливо, газ, телефон, воду и т.д. (т.е. ЖКХ). Во-вторых, все западные государства, со времен великих просветителей, ставят официальными задачами сокращение неравенство, стремление к справедливости.
Представляется верной точка зрения профессора Юрия Красина, который пишет, что «культура неравенства проникает и в политику, создавая атмосферу нетерпимости, конфронтации, препятствуя достижению национального согласия. В конечном счете это ведет к политическому противостоянию, разрыву между обществом и властью. В глазах социальных низов власть выступает на стороне богатых и преуспевающих, в лучшем случае занимает нейтральную позицию. Социально ущемленные слои населения перестают идентифицировать себя с властью и государством. Ослабевает, если не разрушается, гражданская солидарность – эта глубинная основа самого понятия гражданственности как сопричастности членов общества национальным целям и государственной публичной политике. (Ю. Красин. Политические аспекты социального неравенства. С. 974.)
На таком фоне происходит «распыление» гражданской солидарности, которая заменяется корпоративными (и групповыми) связями, что подрывает основу единения общества. Интересы различных слоев, испытывающих лишения, – с одной стороны, и чрезмерно эгоистические интересы праздного класса – с другой стороны, имеют разнонаправленный характер, и им «никогда не сойтись» (Киплинг) в едином гражданском обществе. Поэтому чрезмерно слаба гражданская основа общенациональной солидарности по любому важному вопросу жизни страны. Трудно обеспечить единение общества даже по тем вопросам, которые реально касаются интересов каждого гражданина. Нарастающее социальное неравенство порождает глубокое противостояние в обществе, его расслоение на изолированные сегменты, которые вполне могут эволюционироваться в направлении раскола.
Бедность буквально удушает гражданскую активность населения. Там, где избыточное неравенство препятствует участию граждан в общественной жизни, возникает феномен политической бедности. «Политическая бедность» выводит граждан из публичной сферы. Они оказываются не способны представлять свое мнение и интересы в общественно-политической жизни государства. Поэтому даже огромная часть вполне сознательных граждан, недовольных властью, не желают участвовать в партийно-политической жизни, предпочитают позиции «наблюдателей». Их пассивность, в свою очередь, воспринимается властью как согласие с проводимой политикой. В стране целые слои населения практически исключены из политического процесса. Причем речь не идет только о маргиналах, бомжах (а их, кстати, сотни тысяч) или работниках низкой квалификации с минимальной оплатой. Масса интеллектуальной элиты страны – учителя, врачи, преподаватели вузов, научные работники – составили ряды «новых бедных». Поглощенные заботами о выживании, они лишены возможности полноценно участвовать в общественной деятельности (а часто – попросту побаиваются), не имеют рычагов давления на власть и не могут добиться включения своих требований в политическую повестку дня. Рост «политической бедности» приводит к тому, что функция принятия решений выходит из-под контроля общества и концентрируется в узком кругу правящей элиты. Тем самым генерируются авторитарные тенденции. В таких условиях и происходит «поддержка» правителя, которая правящей элитой воспринимается как реальный выбор большинством населения, но ее на деле не существует.
В то же время реальные интересы (не те, которые реализует правящая бюрократия) общества требуют иного подхода и иной политики государства, в частности увязки проблемы свободы, равенства и справедливости. Государство же в настоящее время не выполняет функции регулятора неравенства в обществе, не обеспечивает базу для устойчивой гражданской солидарности, более того, своей неразумной политикой создает стабильный и трудноразрешимый узел противоречий, могущий взорваться с огромной разрушительной силой. Понятия «равенства» и «справедливости» вообще выброшены из политической лексики как ненужный хлам. Неравенство, несправедливость утверждаются реальной практикой.
Ельцинизм умертвил демократический подъем начала 90-х, а после 93-го года он сменился общественной усталостью, утерей внутренней энергетики, пассивностью, произросшей на общем фоне разочарований и ожиданий. Все это и есть база монополизации власти и эволюции авторитаризма, которые не встречают общественного сопротивления. Некоторые аналитики, не решаясь дать точную характеристику современного политического режима, пишут, что он является своего рода императивом, поскольку и общество, и правящая элита – обе эти силы нуждаются в сильных рычагах централизованного управления. Возможно, это и так. Но суть проблемы, как представляется, в другой плоскости.
Президент Путин получил готовую политическую систему на базе существующей Конституции страны. Плохая она или хорошая – но он, как президент, был пленником этой конституции и, реформируя в своем стиле политический режим, вынужден был действовать в рамках этой существующей конституции. А она, эта власть, досталась ему скорее по праву наследника, а не от народа, его избравшего. Поэтому, даже если он хотел бы иного правления, он был вынужден считаться с существующими правовыми институтами. Тем более, что недавняя политическая история с некоторыми лидерами страны (в особенности моя) показала, что занять позицию идеалиста-реформатора – законника обходится очень дорого (можно лишиться и головы, и власти), лучше – следовать по течению, укрепляя позиции режима личной власти (как Ельцин).
С такой точки зрения только следующий за действующим президент мог бы стать более «свободным» от действующих конституционных институтов (легитимность которых весьма сомнительна с точки зрения кремлевского мятежа 93-го года, включая технологию принятия конституции в декабре 1993 года, когда точно неизвестно, была ли она принята или нет, всеобщим плебисцитом, и в силу ряда других причин). Но и для этого нужны были условия, когда избрание президента Медведева не было бы связано с Путиным. Вот в этой «мелочи» – суть отличий американских президентских выборов от российских, когда «поддержка» уходящего президента не имеет абсолютно никакого значения для американского избирателя. И даже порою оборачивается против кандидата в президенты. В условиях демократии любая форма власти покоится на устойчивом балансе сдержек и противовесов. В современном Российском государстве такого баланса фактически не существует – вся реальная власть в государстве находится в сфере исключительной деятельности президента (а после занятия Путиным премьерского поста – и правительства), а парламент – это собрание привилегированных, хорошо оплачиваемых квазипарламентариев (реально – нечто напоминающее Боярскую думу), которым позволены шумные выступления, политические игры, концерты (шоу) и, естественно, право «штамповать» такие законы, которые разрабатываются в кабинетах президентско-правительственной власти. На верхних этажах правящей бюрократии такая система всех устраивает, особенно когда имеется возможность щедро финансировать такой квазидемократический порядок, формально соблюдающий основные процедуры функционирования классических демократий.
Если с точки зрения политики можно говорить о «мягком авторитаризме» действующего политического режима, то в области социальной политики речь идет, скорее всего, о «жестком авторитаризме», равно как и о степени реальных политических свобод. Но о последних общество тревожится в меньшей мере, чем о своих реальных жизненных, материальных условиях, поскольку именно они определяют в конечном счете отношение общества к политическим свободам. Избыточное неравенство – сильнейший блокиратор общественно-политической активности граждан, медленно, но неуклонно ведущий страну к авторитаризму – в «мягкой», а затем – в «жесткой» формах; собственно, эти обозначения одного явления – диктатуры (в «мягкой» или «жесткой» разновидностях).
Сравнительный уровень заработной платы в России и ЕвропеКризис и инфляция отбросили Россию по уровню минимальных зарплат ниже самых бедных стран Евросоюза. Даже в сравнительно благополучных Москве и нефтяных регионах зарплатный минимум немногим превышает уровни Румынии и Болгарии, замыкающих по этому показателю список стран ЕС. Такие выводы следуют из последнего обзора европейского статистического агентства Евростат.
В отчете Евростата о минимальных зарплатах страны Евросоюза разделены на три группы: в группе богатых стран минимальный заработок превышает 800 евро в месяц, в группе среднеобеспеченных стран он лежит в пределах от 400 до 800 евро, в группе беднейших стран зарплатный минимум находится ниже 400 евро в месяц.
Самая высокая минимальная заработная плата (без вычетов) среди стран Евросоюза установлена в Люксембурге (1642 евро), Ирландии (1462) и Бельгии (1387). А самый низкий уровень минимальной зарплаты в ЕС в пересчете на евро зафиксирован в Болгарии (123 евро) и Румынии (153), Латвии (232), Литве (254), Венгрии (270), Эстонии (278) и Польше (281). В стране-кандидате Турции минимальная заработная плата установлена на уровне 319 евро.
В России с сентября 2007-го официальный МРОТ равнялся 2300 руб., что соответствовало примерно 64 евро в месяц. В 2008 г. официальная минимальная зарплата (МРОТ) соответствовала 97 евро; с 1 января 2009 г. она была увеличена и соответствовала в начале года 104,5 евро.
Таким образом, зарплатный минимум в России недотягивал до уровня самой нищей Болгарии. Между тем еще в 2000 г. болгарский МРОТ соответствовал 38 евро, но в 2007 г. он поднялся до 92, а в 2008-м – до 112 евро. Такой же путь проделала Румыния, где минимальная официальная зарплата была повышена с 25 евро в 2000 г. до 114 в 2007-м; в 2008 г. румынский МРОТ был увеличен до 141 евро.
И даже при всех «увеличениях» на очередные 6% минимальный размер оплаты труда в России «не дотягивает» до уровня самых бедных стран ЕС (в них в 2009–2010 гг. произошло повышение МРОТ).
Соответственно, соревноваться по уровню минимальных зарплат с беднейшими странами ЕС сегодня у нас могут лишь столичные города (Москва и Петербург) и некоторые российские регионы, где местные власти устанавливают региональный МРОТ выше федерального уровня. Так, в Москве с сентября 2008 г. минимальная зарплата была увеличена до 7650 руб., что тогда соответствовало 213 евро и даже приближалась к прошлогодним уровням МРОТ в Латвии, Литве и Словакии. В 2009 г. столичный минимальный заработок был увеличен до 8700 руб. Однако из-за инфляции это соответствовало всего 195 евро. Отстают от беднейших стран по уровню минимальной оплаты труда и другие столичные регионы, а также богатые нефтяные провинции. Так, в Ханты-Мансийском автономном округе с 1 января 2009 г. минимальная заработная плата была повышена с 6300 до 8000 руб. А в Ленинградской области МРОТ был увеличен до 5430 руб., что позволило области немного опередить по этому показателю аутсайдера Евросоюза – Болгарию, хотя и временно, поскольку в Болгарии вскоре МРОТ был повышен на треть. Эксперты уверены, что России не удастся в ближайшие годы догнать беднейшие страны Евросоюза по уровню минимальных зарплат. Причиной будет принятие закона о замене единого социального налога (ЕСН) взносами во внебюджетные фонды.
Следует заметить, что более корректным было бы сравнение минимальных зарплат в разных странах не по официальному обменному курсу, а по паритету покупательной способности (ППС). Так, номинальный зарплатный минимум в Румынии в 153 евро Евростат предлагает считать с учетом соотношения цен за 263 евро. Также увеличивается и зарплатный минимум в Болгарии. С учетом паритета покупательной способности номинальный минимум в 105 евро Евростат превращает уже в 240 евро в месяц. Однако сопоставимых данных по паритету покупательной способности рубля и евро пока нет, и поэтому сравнение возможно только по номиналу. Однако очевидно, что на фоне непрерывного роста цен как на продовольствие, так и на потребительские товары реальный уровень заработной платы в стране не растет. При этом растут общие государственные расходы на всевозможные проекты.
Оплата трудаОсновная часть населения Мира – это наемная рабочая сила, живущая за счет получаемой заработной платы, это – аксиома. От оплаты труда зависит и благосостояние семьи, и стабильность общества. В России, как и в СССР, низкий уровень заработной платы в отношении 75–80% работающего населения. Правительство недавно внесло в Государственную думу законопроект, предусматривающий с 1 июня текущего года рост минимального размера оплаты труда (МРОТ) на 6,5% – до 4511 руб./мес. Этот уровень, однако, значительно ниже по сравнению с реальными расходами человека на основные жизненные потребности – то есть так называемым прожиточным минимумом – этот минимум для трудоспособного населения установлен на уровне 6986 руб./мес. в текущем году. В соответствии с действующем порядком он индексируется ежеквартально (в зависимости от инфляции), в то время как МРОТ – величина постоянная. Установление МРОТ ниже прожиточного минимума не практикуется в развитых странах. Если бы расчеты относительно бедности отечественная статистика выводила бы на базе прожиточного минимума, численность бедных в стране официально была бы не на уровне 13%, а в пределах 35–40% населения. Это более или менее соответствовало бы реальной ситуации в этой области.
Явно негативной стороной нынешнего чрезмерно низкого показателя МРОТ является то обстоятельство, что работодатели ориентируются на МРОТ. Он служит ограничителем, поскольку ниже этого минимума платить нельзя. Само это понятие в нашей стране появилось еще в начале 90-х гг., когда ельцинско-гайдаровские «реформы» способствовали гиперинфляции, так и введением показателя МРОТ (правда, тогда Верховный Совет ежеквартально индексировал этот показатель), Законодатель стремился обеспечить постоянный уровень минимальной оплаты труда. К тому же он совпадал с прожиточным минимумом. Но ныне сам этот показатель представляется анахронизмом, поскольку речь должна идти о прожиточном минимуме, соответствующем расходам на необходимые условия жизни.
Установление МРОТ ниже прожиточного минимума ведет к тому, что многим лицам, получающим за свой труд установленный законом МРОТ, приходится жить на такую низкую заработную плату, на которую попросту жить невозможно. Другой момент – как выше отмечено, с 1 июня МРОТ составил 4511 руб./мес., то есть рост на 281 руб. (по сравнению с 2010 г.), или 6,5%. Но и инфляция прогнозируется в 2011 г. на 6,5% – такая цифра запланирована в федеральном бюджете (на деле она будет в пределах 8–9%); это означает, что фактически никакого роста МРОТ не произойдет. Это относится также к студенческим стипендиям, рост которых предусмотрено также на уровне 6% в текущем году.
Согласно последним данным Росстата, численность граждан с доходом ниже прожиточного минимума в 2010 г. по сравнению с 2009-м не изменилась: за официальной чертой бедности по-прежнему находятся 18,5 млн человек, или около 13% населения. Аналитики же утверждают, что речь идет о 30% бедных – не менее 37 млн чел. Независимые эксперты считают, что дальнейшее снижение бедности – после ее двукратного сокращения за последнее десятилетие – будет идти медленно, с учетом слабой социальной политики за счет ускоренного обогащения 10% населения и неразумного использования доходов от нефти, газа и других сырьевых товаров. На фоне развитых стран, в том числе ЕС, Россия выглядит крайне неблагополучно, – по разным оценкам, до 80% россиян не могут отнести себя к среднему классу. Однако в апреле текущего года Всемирный банк (ВБ) представил Доклад о мировом развитии, согласно которому Россия – вместе с Азербайджаном, Белоруссией, Казахстаном и Литвой – попадает в группу стран с доходом населения выше среднего уровня: от 4 до 12 тыс. долл. на человека в год. Между тем относительно высокий среднестатистический доход в РФ соседствует с высокими показателями уровня бедности.
В начале апреля 2011 г. Росстат обнародовал очередной отчет о численности населения, чьи доходы остаются ниже прожиточного минимума. В нем отмечаются успехи правительства с борьбой за преодоление бедности. Двухтысячные годы начались с 42,3 млн человек за чертой бедности, что составляло около 29% от общей численности населения. Далее, в течение десятилетия бедность в России, судя по статистике, неуклонно сокращалась. Как отмечено выше, по итогам 2009 г. она составила 18,5 млн человек, или около 13% населения; столько же бедных было и в 2010 г. На самом деле, по данным аналитиков, эту цифру следует увеличить вдвое: дело в том, что статистика не учитывает, во-первых, предельно низкий стандарт прожиточного минимума в стране (в том числе МРОТ); далее, трудно согласиться со «средним уровнем заработной платы» как надежным показателем, если не учитывается инфляция, еженедельный рост цен на продовольствие и товары первой необходимости, лекарства, ЖКХ, в результате 75–80% населения с трудом сводят «концы с концами».
В США, отметим, тоже 13% бедных. Но если бы американский критерий «бедных» был бы применен в России, то у нас бедность была бы на уровне 60% населения. Россия, наравне с Казахстаном, со своими официальными показателями уровня доходов на фоне иных участников СНГ выглядит лучше других. Ведь ближайшие соседи РФ насчитывают по разным оценкам, порой от 30 до 55% бедного населения среди городских жителей и от 40 до 90% бедных среди сельского населения.
В Европе тоже есть бедные люди. В декабре 2010 г. Евростат сообщил, что за чертой бедности в ЕС живут 17% всего европейского населения. Наиболее высокие показатели бедности наблюдались в Латвии (26%), Румынии (23%), Болгарии (21%). Лучше всего дела обстояли в Чехии (бедных насчитывается 9% от общей численности населения), Нидерландах и Словакии (по 11%), Дании, Венгрии, Австрии и Швейцарии (по 12%). Но дело в том, что европейские методики измерения бедности отличаются от российских и от тех, которые использует Всемирный банк. В Европе ориентируются на относительную черту бедности, которая устанавливается на уровне 40–60% от медианного (среднего) дохода. Медианный доход – это уровень, выше и ниже которого получают доход одинаковое количество работников или населения.
Таким образом, статистически вроде бы в России бедность отступает, но при более глубоком анализе нельзя не прийти к выводу, что дальше статистических сводок дело не идет. Вызывает сомнение и обоснованность методики определения бедных именно по уровню «прожиточного минимума», который эксперты очень часто называют «прожиточным минимумом бомжа». В России этот минимум явно не предполагает наличия у человека квартиры, когда необходимо ежемесячно оплачивать коммунальные услуги. Еще одно лукавство статистики в том, что те граждане, которые получают доход в два-три раза выше прожиточного минимума, из статистики бедных уже «выпадают», однако на практике они остаются малоимущими, и реальные доходы у них не только не растут, но и в условиях постоянной инфляции сокращаются. «В Европе явления бедности и неравенства связываются друг с другом. И если использовать европейскую методику измерения бедности, то в России доля бедных насчитывала бы уже как минимум 26% от общей численности населения. Причем в период кризиса этот показатель заметно вырос бы из-за роста неравенства, – объясняет ситуацию директор научных программ Независимого института социальной политики Лилия Овчарова. – При этом если бы европейцы использовали российский подход к измерению бедности, то в принципе у них бедных не было бы вообще. Так что Россия находится сейчас на совсем другом уровне благосостояния, чем европейские страны». Директор Института экономики РАН Руслан Гринберг также указывает на следующее: «В России в отличие от Европы практически нет среднего класса. Около 20% населения РФ можно отнести к этой категории, в то время как в Европе средний класс составляет 70% населения. Супербогатых в России насчитывается 2%. А почти всех остальных можно отнести к тем, кто ведет борьбу за существование». (См.: НГ, 2011, 12 апреля.)
По разным экспертным оценкам, к бедным в России на самом деле можно отнести более половины жителей страны. «У нас около 30 миллионов работающих получают зарплату в размере менее 10 тысяч рублей в месяц. Этот феномен «бедных работающих», как правило, считается скандальной ситуацией», – приводит пример Гринберг. Еще один одиозный пример – размер пенсий: сегодня в России пенсия равняется 30% от последнего заработка гражданина, в то время как в Европейском союзе она достигает от 60 до 80%. При этом сам уровень (средний, без 10% верхнего децильного уровня) самый низкий в странах Европы – этот факт буквально скандальный для страны, в которую только в 2010 г. «приплыл» более 220 млрд нефтедолларов. Это – свидетельство полного провала всей социальной политики государства.
Прогнозы на ближайшее будущее пока не вселяют оптимизма. Тенденция сокращения численности бедных – пусть даже за счет статистических методик – сходит на нет в результате ценовой инфляции. И в ближайшее десятилетие ждать особых улучшений не приходится. «При нынешнем политическом и экономическом устройстве перспектив снижения бедности в России нет. Бедность в РФ обусловлена высоким неравенством, а причина высокого неравенства – структура экономического роста, ориентированного на сырьевой доход», – справедливо пишет Овчарова. Гринберг в свою очередь указывает, что рост благосостояния в стране сдерживается инфляцией, которая для большинства граждан достигает двузначных показателей: «Более 50% населения тратят практически весь свой доход на продукты питания и услуги ЖКХ, рост цен на которые, как правило, превышает 10–15%». А вот суждения, несомненно, талантливого человека, ученого и организатора производства, бывшего заместителя министра атомной промышленности, профессора Булата Нигматуллина. Вот как видится ему эта ситуация в стране. «...Что касается децильного коэффициента (отношение средних доходов 10% наиболее высокодоходных и средних доходов 10% наименее обеспеченных граждан), в России, по итогам 2010 г., – 1:17 (около 1:3 на исходе существования Советского Союза). Мы по этому параметру находимся на уровне с худшими по экономическому развитию латиноамериканскими странами. Расслоение по уровню оплаты труда таково, что в России, как говорят ведущие экономисты, сложилось «плохое неравенство», которое посылает демотивирующие сигналы населению. Сверхвысокие доходы сейчас получают не созидатели и производители, а те, кто перераспределяют доходы, «сидящие» на финансовых потоках из бюджетов, главным образом, федерального».
В США годовая оплата труда госчиновников любого уровня – губернаторов, министров, членов конгресса, сената и других – не может превышать 198 тыс. долл., в которых около 30% составляют налоги. При этом в США децильный коэффициент поднялся в последнее десятилетие до 1:9. Для развитой страны это неблагополучный показатель. В группе развитых стран самый низкий децильный коэффициент – в скандинавских странах, где он варьирует от 1:3 до 1:5. В Германии, Австрии и Франции он чуть выше и достигает 1:7. В России, как мы отмечали, этот показатель на уровне 1:17. Но есть авторитетные специалисты, которые утверждают, что это показатель составляет уже 1:35.
Необходима другая социальная политикаДругая социальная политика должна быть теоретически и практически правильно сформулирована. И направлена на достижение большей социальной справедливости, устранение «перекосов» в расслоении общества, ликвидацию нищеты и бедности. На этой базе, соответственно, и должна разрабатываться указанная выше программа повышения материального и культурного уровня жизни населения. Неважно, что оппоненты будут говорить о «ярко выраженном этатизме», «переходе на патерналистскую модель развития», избранную Кремлем, и прочую чепуху. Вся эта вероятная пустая критика разбивается поставленной конкретно задачей – реальной заботой о народе вместо абстрактных и бесконечных призывов строить «рыночную экономику». (Ну и стройте, все условия и предпосылки для этого созданы уже много лет тому назад. Что вам мешает?)
В упомянутой Программе должны быть представлены разработанные отдельные социальные блоки решения основной задачи:
1) с какого года будет увеличена заработная плата (как ключевой элемент Программы), в среднем по стране в 2,5–3 раза;
2) когда можно ввести пенсионную систему, при которой минимальная пенсия не может быть установлена ниже прожиточного минимума;
3) с какого года в государственном секторе будет установлена минимальная оплата за трудовой час работы;
4) с какого года будут повышены стипендии студентам (не на 6%, а существенно, раза в три);
5) как сохранить и улучшить качество образования и здравоохранения – при незыблемости принципа государственной бесплатной медицины и образования (не нужны беспочвенные ссылки на якобы «зарубежную практику» – нет такого всеобщего, универсального опыта, в каждой стране – свои системы, с преобладанием или частного, или государственного, или смешанного подходов в образовании и медицинском обслуживании населения);
6) установить механизм регулирования заработной платы управленческому персоналу государственных компаний, банков и пр. законодательным порядком.
Этот социальный аспект, и в целом необходимость новой социальной политики, приобрел особую актуальность в силу полной «запущенности» главного фактора производства материальных и нематериальных благ – ТРУДА. Труд работника оказался предан забвению. Все, как зомбированные, повторяют: «бизнес», «бизнес», «олигархи», «мелкие предприниматели», «менеджеры» и т.д. Но кто непосредственно приводит в действие машины, добывает уголь, качает нефть? – не олигархи, не менеджеры, не банкиры, – а работники (рабочие, инженеры и т.д.). Кто сеет, кто пашет, кто убирает урожай? – крестьяне. Почему проявляется какая-то изощренная, маниакальная жестокость по отношению к человеку труда? Можно только удивляться этому необычайному явлению. Даже без ссылок на теорию трудовой стоимости Рикардо – Маркса должно быть ясно – без труда работника невозможно получить ЛЮБЫЕ БЛАГА. Следовательно, труд надо защищать, оплачивать работу по труду, прекратить платить гроши за труд.
И если не будет кардинально изменена эта, по сути, провокационная политика по отношению к человеку труда, ничего из замыслов Путина – Медведева не получится. И будут их когда-нибудь вспоминать как неудачников, коих отечественная история знала немало. Отмечу, что степень эксплуатации работающих (в промышленности, сельском хозяйстве и нематериальной (бюджетной) сфере) в современной России намного превышает соответствующую их эксплуатацию в СССР в 80-е гг. (не говоря уже о развитых странах). Даже за счет уменьшения присвоения прибавочного продукта от сверхэксплуатации наемной рабочей силы уже сегодня следовало бы поставить перед правительством задачу обеспечить рост заработной платы в 2 –3 раза.
Возможно, эта важнейшая мера не осуществляется не только в силу равнодушия к людям, а от теоретического и практического незнания того, как использовать имеющиеся ресурсы (в том числе незапланированные валютно-денежные поступления от экспорта нефти), чрезмерной боязни инфляции, возможного обвала потребительского рынка; неумения создать конкурентную, диверсифицированную обрабатывающую промышленность. Без решения этих простых и ясных задач конкретной организаторской работы никаких 25 млн рабочих мест в ближайшие 10 лет создано не будет. А именно эту идею уже несколько раз повторил в последнее время Владимир Путин, в том числе выступая на заседании МОТ в середине июня текущего года. Он сообщил также о двукратном росте пенсий в России, но «забыл сказать», сколько реально получает пенсию конторский госслужащий, рабочий завода, профессор, инженер. Вот удивились бы собравшиеся на торжественное заседание представители рабочих организаций всего Мира! Отход реальных дел и результатов от слов (слов правильных, часто – даже очень правильных!) – это одно из очевидных прегрешений руководителей.
Конечно, прежде всего следует отказаться от экономической политики 90-х гг, старательно проводимой правительством. Стране нужна вообще другая парадигма развития. Речь следует вести обэффективной социальной политике, решению задач в которой должна быть подчинена собственно экономическая и научно-техническая политика (и технологическая), а также административные и прочие реформы...
Модель «Большое государство» – «Большие корпорации» – «Большие профсоюзы»Странно, что политические партии не подняли не только указанную выше проблему (в ходе избирательной кампании), но и еще по крайней мере два важных вопроса: первый – необходимость государственного контроля над положением наемных работников в частном секторе (в ряде случаев эти работники рассматриваются работодателем как рабочий скот); второй – необходимость возрождения профсоюзов, их укрепления. Отмечу, что высшей исполнительной власти было бы выгодно укрепление профсоюзов. Поскольку их практически нет и некому защищать права рядовых рабочих (суды не в счет), вся ответственность за положение работников ложится на власть. В то время как сильные профсоюзы могут сами обеспечить права своих членов – работников во взаимоотношениях с работодателями.
Для российского капитализма это представляет особое значение, поскольку отечественные предприниматели показали себя далеко не самыми лучшими образцами поведения homo sapiens. Зачем государству прислуживать предпринимателям в этих вопросах? Нелогично. Известная концепция из практики США (разработанная, в частности, профессором Дж. Гелбрэйтом): «Большое государство» – «Большие корпорации» – «Большие профсоюзы» – в нашем отечественном случае вполне применима в плане формирования определенного равновесия социально-экономической системы и защиты труда от произвола.
«Идеальное российское общество» – доверие к власти при нерешенности проблемАбсолютное большинство населения было крайне недовольно и внутренней, и внешней политикой Ельцина, который откровенно превратил Россию в сателлитное государство, переставшее фактически выступать как самостоятельный (суверенный) субъект международных отношений. Поэтому одобрительно было воспринято в обществе известное «мюнхенское выступление» Путина (2007 г., на совещании по европейской бедности), в котором, при глубоком анализе, высвечивается другой, субъективный аспект, чем некие «новые принципы внешней политики России», о чем утверждала российская аналитика. Это, как мне представилось тогда, глубокая личная обида Владимира Путина, который, по существу, спрашивал западных лидеров: «Почему вы непрерывно атакуете меня? Разве я не делаю все то, о чем мы гласно и негласно договаривались? Единственно, чего я не могу позволить, – это взращивать оппозицию, которая стремится сбросить меня – как этого вы не понимаете?..»
Общественные настроения на фоне сравнения с предыдущим негодным правителем, опасения того, что «как бы не было хуже без Путина», – вот что являлось основой высокого уровня его поддержки, а не некие «элементы гениальности», которые готовы были приписать ему лакействующие аналитики. При этом люди российские, как всегда, выделяют «хорошего» правителя и «плохих чиновников», скорее, из-за безнадежности реально влиять на управление страной. Отсюда – и то одобрение выбора Путина, когда он решил возглавить правительство, как и поддержка им Медведева, на которого указал Путин, как человека, которого следует избрать президентом (заверив всех в том, что он, Медведев, – такой же, как и он сам, Путин).
Возможно, Путин сам верит в то, что честно служит народу. Возможно, он не знает реальное положение народа, не во всем представляет себе, что создание современной диверсифицированной экономики, эффективного сельского хозяйства – это, по сути, задачи, к решению которых государство даже не приступило за все более 10 лет его пребывания во власти. Что касается социальной политики – она оказалась попросту на задворках, переданной на «откуп» неким «менеджерам». Пренебрежение сказалось даже в том, что всю громадную сферу, имеющую первостепенное значение, – практически как бы «дезавуировали» – объединили в одно безликое министерство – «Министерство здравоохранения и социальной политики». Тем самым ликвидировали самостоятельный субъект государственного здравоохранения и самостоятельный объект ее воздействия – народ, который нуждается в лечении. А во главе этого суперминистерства поставили какого-то инженера-киберентика, якобы... преуспевающего «менеджера». На деле – пройдоху. На какие размышления наводит этот, даже единичный факт, а таких – множество в современной России? «Размытым» оказался и другой объект регулирования – вся обширная сфера социальной политики. Для чего внесена такая созидательная путаница? Один знающий человек упрекнул меня в наивности, сказав, что это сделано для коррупционных целей – чем больше «сложностей» и путаницы в управлении, тем легче воровать. Не знаю.
Президентское и премьерское правление Владимира Путина сопряжено с огромным числом кадровых и организационно-управленческих издержек, негативные последствия которых всякий раз приходится «гасить» многомиллиардными финансовыми вливаниями из средств государственного бюджета – а он формируется не только за счет доходов от нефти и газа, но и за счет налогов граждан. Социальная сфера – то есть конкретная жизнь десятков миллионов людей, в том числе в сферах общего труда (рабочие и крестьяне), здравоохранении, просвещении и образовании, науки, вспомогательных производств (интеллигенция) – все они оказались в разряде «второго внимания», будучи «переданными» на откуп сомнительным «менеджерам». А они, не разбираясь ни в экономике, ни в медицине, ни в труде, стали «быстро-быстро» создавать здесь «рынок». Это – тяжкое прегрешение перед народом, нисколько не меньшее по масштабам тех преступлений, которые совершались ельцинистами в предыдущее десятилетие. Например, чтобы как-то минимизировать ущерб от деятельности одного «менеджера», государству пришлось затратить раз в десять больше финансовых средств, чем оно предполагало первоначально на цели «монетизации льгот». Но эта пресловутая «монетизация» – всего лишь одно, и далеко не главное, из множества мероприятий социальной политики, наносившее огромный ущерб обществу.
А как обстоят ныне дела с нескончаемой пенсионной реформой? С налоговой реформой? С социальным страхованием, да и самой экономической политикой правительства? Как обстоит дело с разработкой перераспределительного механизма, наподобие тех, которые действуют в развитых странах мира? – Да никак! Можно лишь сказать, что если бы не нефтегазовые доходы, не заработанные трудом общества, а льющиеся волей Всевышнего, трудно представить, что произошло бы со страной, да и самой правящей стратой.
Но еще большие негативные издержки, в долгосрочной перспективе, я усматриваю в переводе здравоохранения на платную основу. Это практически открывает путь вымирания бедных людей. Если цена на бензин сегодня у нас превышает соответствующую цену на бензин в Нью-Йорке, то и лечение сегодня (как и лекарства) – уже на том же, нью-йоркском уровне – разумеется, с точки зрения не качества, а цены. Кто может себе это позволить? – Незначительная часть общества. Вот некоторые последствия этой самой «стабильности». Насколько долго общество может выдержать этот пресс? Мне трудно понять, почему сами правители этого не понимают.
Другой вопрос – о демократии, свободе прессы, возможностях оппозиции, обвинениях Путина в том, что он «узурпировал власть» и пр. Здесь вопрос не менее сложен. Известно, что отход от демократии в России происходил на всем протяжении с начала 1993 г., что ныне признается и некоторыми объективными аналитиками Запада. Об этом, например, писал Жан-Мари Шовье в специальной статье Le Monde diplomatique. Автор подчеркивает следующую мысль: «Ставший очевидным с 1993 года (когда по парламенту стреляли из танковых пушек) «отход от демократии» стали яростно разоблачать лишь с недавних пор. Храня сдержанность в ходе обеих военных кампаний в Чечне, Запад начал подавать голос тогда, когда был нанесен удар по частной нефтяной компании «ЮКОС». По иногда упоминаемой в прессе гипотезе, она готовилась к слиянию с «Сибнефтью» и разрабатывала вместе с «Exxon – Mobil» и «Chevron – Texaco» план по массивному вливанию американских капиталов в сибирскую нефть – все это накануне войны в Ираке». (Le Moude diplomatuque, Fev., 2007.) По утверждению автора, именно это и стало первым шагом на пути к ренационализации энергетической отрасли, часто – вопреки национальным интересам.
Это утверждение, однако, нуждается в существенной корректировке, поскольку приведенный случай из действий этой компании – это всего лишь повод, который позволил Кремлю развернуть события вокруг «ЮКОСа»; но эффект в обоих случаях был однотипный – с точки зрения целевого воздействия: и в первом случае, и во втором противник был повержен и смертельно напуган (т.е. общество в целом, а не только бизнес-сообщество). Но расправа с «Юкосом», заставив трепетать бизнес-сообщество, в громадной степени возвысила авторитет президента Путина в глазах народа – но народ ожидал, что президент начнет наступление на криминальную приватизацию, осуществит национализацию ключевых отраслей экономики, сильно прижмет коррупционеров – в общем, будет действовать в направлении интересов народа. Но ничего этого не произошло – президент, достигнув поставленных им лично целей (обеспечение контроля над крупными бизнес-компаниями), продолжил осуществление либерально-монетарной модели чилийского образца ( введенной ельцинистами в полном объеме немедленно после расстрела парламента в октябре 1993 г.).
Путина обвиняют в «отказе от демократических ценностей» Ельцина. Это – несерьезно, поскольку экономическая политика Путина последовательно продолжала линию Ельцина, имея лишь отдельные «нюансы», которые по большей части были связаны лишь с индивидуальным стилем правителя и его администрации. Они также отражали стремление укрепить финансовую базу собственно Кремля за счет наиболее прибыльного нефтегазового сектора экономики (отсюда – повод в обвинениях Путина в склонности к этатизму и государственному капитализму в духе китайской модели – но это всего лишь иллюзии тождества, а не реальность).
Владимир Путин, по-видимому, искренне пытаясь действовать во имя общего блага, на самом деле в громадной мере укрепил систему тотального бюрократического государства, составляющего суть и стрежень политического режима IV республики. И, как ни неприятно приходить к такому выводу, сам стал заложником этой Системы. Он не сумел преодолеть тенденции, ведущие к формированию крайне реакционных процессов в структурах власти, способствовав симбиозу праздного класса с высшей политической бюрократией. Сформировалась своего рода неформальная политически-деловая мегаструктура, которая образовала пропасть между Путиным-президентом, Путиным-премьером и обществом, при существовании устойчивой иллюзии «полного взаимопонимания» каждой из «сторон». Общество видело в Путине не реального Путина – выразителя интересов крупного бизнес-сообщества, а того Путина, которого оно желало видеть – якобы их защитника. Путин же в свою очередь полагает, что он сделал так много для общества, что оно должно его искренне боготворить – и он не ошибался в своем мнении. И каждая из «сторон» находится в счастливом неведении относительно реальной ситуации в стране.
Поэтому, как представляется, неслучайно то обстоятельство, что при его президентстве и премьерстве ускорился процесс разобщенности людей, утеряны коллективистские начала, что было особенно свойственно русскому и другим народам России издавна. Отсюда – враждебные общественные тенденции, формирование отношений «человек человеку – волк», воспринимаемые некоторыми аналитиками как «конкуренция», «выбор» и т.д. Отсутствие сострадания к страждущему, неимущему, нуждающемуся в помощи становится нормативным поведением, культивируемым самой властью и носителями власти. Цинизм стал всеобщей нормой для носителей власти. В обществе уже не ценятся ум, способности, опыт, честь, знания, а исключительно – богатство, умение делать деньги любыми путями, склонность к стяжательству. Из таких людей формируются всевозможные органы власти на всех уровнях, начиная от федеральных и кончая районным, сельским масштабом в российской глубинке.
Надо отметить, что кадровая политика при Путине – это шаг, если не два – назад, по сравнению даже с кадровой политикой Ельцина. Маниакальная устремленность Путина на выдвижение на руководящие посты в государстве, во-первых, людей из Питера, во-вторых, из правоохранительных ведомств и спецслужб (наименее подготовленных для работы в гражданской сфере) резко снизило общий профессиональный и интеллектуальный уровень правящей элиты. При этом крайне отрицательную роль играет бросающаяся в глаза нерешительность Путина избавляться от высоких должностных лиц, явно показавших свою несостоятельность. При этом упор делается на привлечение к управлению государством неких «менеджеров». Но дело в том, что в России все еще нет ни одного менеджера, соответствующего тем критериям, которые свойственны «классическим» менеджерам крупных корпораций, добивающихся успехов в конкурентной среде; деятельность которых мы, профессора, обычно анализируем в лекциях нашим студентам. Ни одного. Например, во всех странах мира принято назначать на должность министра здравоохранения наиболее авторитетного, признанного в обществе врача, который сам в любой момент может оказать помощь больному. Именно таких можно увидеть на ежегодных конференциях Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) ООН. Какой «министр здравоохранения» от России участвует в этих ежегодных всемирных ВОЗ? Представьте себе «кибернетика» или бухгалтера в этой высоколобой интеллектуальной среде медиков уровня Дэбейки, Рошаля, Чазова, Святослава Федорова, которые на своих ежегодных международных конференциях проводят показательные операции над больными. Ну хорошо – была ошибка. Но откуда такое упрямство – нежелание исправить эту ошибку, пока не «взорвалась» вся страна? И это, к сожалению, не единичный пример. Общество еще узнает плоды «реформаторской деятельности» далеко не одного известного персонажа (в сфере электроэнергетики, образования и др.), которые буквально разрушают отрасли социальной сферы, расходуя при этом немыслимо огромные деньги, которые им не принадлежат.
Мимикрия и догматизмДругая заметная тенденция – чиновники всех уровней, включая провинциальных администраторов, партийных деятелей, бизнесменов и пр., – спешно обзаводятся различного рода дипломами об окончании наиболее престижных высших учебных заведений страны, становятся докторами наук, профессорами, все настойчивее стремятся стать членами Российской академии наук (РАН). Вместо того чтобы вовлечь общественную науку в процесс разработки проблем, соответственно, привлекать признанных ученых (а не «модных», «якобы-ученых», угодливых, готовых «обосновать» что угодно) к государственной деятельности, – бюрократия стремится к обладанию научными титулами. Это – следствие комплекса неполноценности, но это не безобидная тенденция, поскольку снижает теоретический уровень государственного руководства, в то время как в современных условиях развития цивилизации необходимо непрерывное его (уровень руководства) возвышение. Догматизм проник в самые высокие сферы государственной деятельности.
...Догматизм умерщвляет ум. Самые опасные люди в эпоху реформ – это догматики. Догматики – коммунисты, ортодоксы, в своем бессилии обращающиеся к образу Сталина, осужденному самой КПСС полвека тому назад, и не понимающие, что такая позиция обрекает их на абсолютное исчезновение с политического поля. Догматики – антикоммунисты, либералы, бравирующие своей фрондой вдогонку истории и внутренне понимающие смехотворность такой позиции, свирепеющие в неправедном гневе, обращенном к теням былого. Какие-то «правые» – от кого они «правее»? От предельно правого правительства, которое держит на полугодном пайке население страны, в то время как само не знает, как распорядиться деньгами, которые Провидение мощным потоком наполняет переполненную казну? Не хотят думать... Все догматики – партии и их лидеры, – «единые», «справедливые», «демократические», «либеральные», «патриотические», «народные», «социалистические» и т.д., похоже, все они начисто лишены способности думать, размышлять, а потому им легко править. Такое впечатление, что вся правящая элита не желает думать. Так было в истории страны в прошлом, XX веке, неоднократно.
Царь вступил необдуманно в бессмысленную войну с Германией и Австро-Венгрией в 1914 г. и вызвал Февральскую революцию 1917 г. Керенский и его правительство не хотели думать, продолжили войну – и грянула Октябрьская революция. Правительство бежало, большевики установили свою власть на долгие 70 лет. Пока не пришло новое поколение большевиков, которые не хотели и не могли думать. Горбачев и его соратники разучились думать, они только говорили – и потеряли власть. Ельцин вообще не был способен думать от рождения – таких много было в верхушке КПСС, поэтому та партийная бюрократия потеряла свое государство, СССР. Но к периоду прихода Ельцина к власти в России общество уже не хотело думать.
Российский парламент образца 1990–1993 гг. мог и думать, и действовать – но такой парламент оказался не нужным обществу – он заставлял его (общество) думать. Поэтому ельцинисты-неандертальцы так легко с ним разделались. А нынешняя полурабская элита, превратившая страну в корпорацию «Россия», трусливая до умопомрачения, делает вид, что такого парламента вообще не существовало.
Современным правителям легко править: общество уже не способно думать, а те немногие, якобы оппозиционеры, – тем более лишены таких способностей изначально. Зато отовсюду раздаются бравурные марши: «Не допустить вмешательства Запада! Мы – непобедимы!». Еще в 1853 г. французский путешественник Onessime Chenapan в «Воспоминаниях о путешествии в северные страны» отмечал, что в Московии преподается особая наука, которая называется «Zwon popeta razdawaiss!» – «Звон победы раздавайся!». (См.: Салтыков-Щедрин М.Е. Сочинения. Том 2. М., 1988, с. 263.) По мере нагнетания напряженности в отношениях России с Западом этот «звон победы над «коварным Западом» все бравурнее гремит на отечественных телеэкранах и СМИ, вовлекая общество в бездумные политические игры. Особенно гротескный характер они приобрели в результате «победоносной маленькой войны с Грузией». Возродились и набрали запредельную высоту конструкции «асимметричного» реагирования на «угрозы НАТО и Америки» – как быстро забываются уроки истории – именно концепция «асимметричного ответа» была принята на вооружение руководящими кругами СССР в период нового витка «холодной войны» и «звездных войн» (70-е – начало 80-х гг.). Она значительно обескровила экономику страны, втянула ее в новый, крайне затратный виток гонки вооружений. И вместе с 10-летней афганской войной легла непосильным бременем на все общество. Экономический рост прекратился, поскольку все, что производилось, – направлялось на обслуживание политико-стратегических целей, не связанных ни с модернизацией промышленности, ни с улучшением положения народа. Однако запас социальной прочности предыдущего социалистического развития был настолько значительным, что он позволял, хотя и с трудом, осуществлять соответствующие социально-экономические задачи. Еще раз подтверждается бессмертная мысль Альберта Эйнштейна: «В мире две бесконечности – вселенная и человеческая глупость». Эту мысль великий математик высказал после атомных бомбардировок США японских городов (Хиросима и Нагасаки), когда погибло 140 тыс. человек.
Преимущества и успешное развитие общества связаны исключительно с творчеством народа, качеством государства, уровнем управления им, ответственностью правительства перед народом и реальными правами народа формировать свое правительство и требовать от него ответа за результаты правления.
Новые возможности на мировых рынках углеводородов предоставили правящим стратам ресурсы для выдвижения амбициозной задачи превращения страны в одну из ведущих экономических и политических сил в системе современных государств, заявить о своем самостоятельном внешнеполитическом курсе, выступить с критикой политики США и Западной Европы в отношении некоторых сегментов во взаимоотношениях, так или иначе задевающих российские интересы (например, в отношении втягивания Украины и Грузии в НАТО) или создающих впечатление угрозы (размещение компонентов ПРО в Чехии и Польше и т.д.). Все это, в том числе высказывания Путина и Медведева о необходимости возвращения стране статуса великой державы, а нации – ее великодержавной гордости, пользуются поддержкой подавляющей части общества, особенно людей среднего и старших возрастов, которые ностальгируют по былому величию СССР, помня при этом и свою относительно безбедную материальную жизнь, и социальную стабильность, и безопасность на улицах городов...
Хотя за 10 лет правления Путина экономика страны приобрела высокую динамику роста (но без развития) и по ряду показателей вышла на уровень последнего года социализма, 1990 год, но качество этого развития и его результаты весьма неутешительны. Согласно официальным статистическим данным, по итогам 2007 г. (до кризиса), промышленное производство страны составило – менее 2/3 от 1990 г., машиностроение – 37%, легкая промышленность – менее 20%. Уровень жизни народа – 60% уровня 1990 г.; или 28% от уровня жизни США, в то время как в 1990 г. этот уровень составил около 40% от соответствующего американского показателя уровня жизни.
Отметим и другую, лукавую сторону постъельцинского правления. Со времени прихода к власти президента Путина критика экономической и социальной политики, проводившейся при Ельцине, непрерывно усиливалась, ее подвергали анафеме даже тогдашние проводники этой политики или те, кто оправдывал ее, включая иностранных специалистов и ученых. Об этом я ранее уже указывал. Они, похоже, как и ельцинисты, все еще не перестали бояться первого Российского парламента, мощного и неподкупного. Они хотят, чтобы в обществе их вариант критики ельцинизма (намного менее «облегченный», чем критика Хрущевым Сталина на XX Съезде КПСС) выступал единственно «правильным». Современные неоельцинисты пытаются вообще сказать, что других критиков ельцинской политики не было до их прихода к власти.
Поэтому, несмотря на внешне броскую критику ельцинизма представителями элиты, его суть остается стержнем всей идеологии и политики правящих кругов, панически боящихся подвергнуть сомнению легитимность конституционного порядка, установленного Кремлем силой и произволом на обломках разгромленной парламентской демократии начала 1990-х гг. Горьким парадоксом истории выступает то обстоятельство, что свою власть эти современные правители получили через наши искалеченные судьбы (судьбы российских депутатов). Но что им Гекуба!Им и в голову не приходит простая человеческая мысль: реабилитировать расстрелянный Российский парламент, дать возможность тем, кто еще жив и в «рабочем состоянии», служить Отечеству – разве они не доказали, что имеют на это право?
Но современные нувориши, похоже, не способны на такие человеческие поступки. Их принципы как побудительные мотивы – это отсутствие всяких моральных принципов, откровенное игнорирование справедливости в распределении материальных благ в обществе, крайнее равнодушие к человеческим судьбам и социальная глухота. Все это создает впечатление – как справедливо, на мой взгляд, пишет В. Соловей, – что они «преодолели в себе человеческое», «перестав быть людьми» (оставив далеко позади соответствующие призывы знаменитого философа Ницше).
Представители новой власти были необычайно похожи на первую плеяду большевиков-комиссаров по своим методам руководства обществом (абсолютно игнорирующими Закон). Поэтому неслучайно некоторые отечественные ученые (академик Г.А. Арбатов), а также иностранные (З. Бжезинский) назвали их «необольшевиками», «неотроцкистами» и иными близкими терминами. И первые и вторые при этом твердо исходили из марксистского постулата «невозможности» создать «справедливое общество» на основе капиталистических отношений. Но если первые (большевики), руководствуясь марксистским положением, поставили цель коренным (революционным) образом изменить систему экономических отношений капитализма на коммунистические, чтобы ликвидировать базу несправедливости, – то вторые (ельцинисты) исходили из принципиальной невозможности (при любых типах общества) строительства справедливого общества.
А потому – открывай шлюзы перед «предприимчивыми» (а таковыми были, разумеется, в своей основе, мошенники и авантюристы, близкие «по духу» новой ельцинской политической страте), для которых была свойственная особая, изощренная жестокость к народу (эта социальная природа власти хорошо известна из мировой истории). Чтобы легализовать свое нечестивое прошлое, они становятся на путь уничтожения не только целых социальных слоев общества, в том числе лишая их традиционного статуса (наука, школа, высшие учебные заведения, здравоохранение), но вбрасывая в общество непрерывный поток клеветы на историю страны, народа, егоисторическую и духовную память. При этом новый класс добивается своих целей, в том числе и задачи «облагораживания» своих собственных персон, «доказывая» свою «не случайность» в системе власти или в качестве нового монополиста-собственника, а результатом чуть ли не некой «исторической предопределенности». Это – откровенное шарлатанство прочно внедряется в сознание как самих нуворишей, так и в общественную мысль современной политической идеологией, обслуживающей правящие элиты и их интересы.
«Тезис о заслугах Путина на деле – всего лишь современная сказка, сочиненная в Кремле, в которую охотно верит Запад, – пишет немецкая Der Spiegel. – Инфляция, как и пропасть между богатыми и бедными, бьет все новые рекорды. А безбрежная коррупция поглощает страну, но на Западе культивируется миф о стабильности», – указывала газета, подводя итоги восьмилетнего правления Путина в качестве президента (Red News, 31 Dec. 2007, p.1). Возможно, немецкая газета слишком сурово оценивала президента, но факты приводила убедительные. Постъельцинские политики и их колоссальная пропагандистская машина догматически усвоили уроки указанного выше марксистского подхода и его большевизанствующих последователей, при этом отрицая саму возможность создания справедливого общества в рамках капиталистического строя. Они не замечают качественно новые, гуманистические свойства, быстро развивающиеся вмире в первое десятилетие XXI века. В этих странах происходит ускоренная модернизация модели государства всеобщего благосостояния в направлении еще большей социализации экономики и власти, что превращает государство в плотно насыщенный социальным содержанием, общественный механизм регулирования. (К новой европейской модели реформированного государства всеобщего благоденствия: европейская альтернатива американской модели. – См.: Обзор экономического положения Европы. Европейская экономическая комиссия ООН, Нью Йорк и Женева, 2005, вып. 1, с. 122 –132.) В этой новой модели понятие «справедливость» является реальной экономической, политической и социальной целью модернизирующегося общества, государства, партий, различных ячеек гражданского общества. Но самый крупный сдвиг в западных обществах стал происходить в связи с глобальным кризисом.
Современное Российское государство (появление Медведева в качестве президента совершенно не изменило природы путинского государства) – прямой наследник ельцинской России – развивается, как представляется, по пути «обратной эволюции», ускоренно устраняя оставшиеся элементы социального государства. Данная тенденция, несомненно, получила мощный импульс в результате внутренних войн и августовской войны с Грузией, обозначивших новый этап эволюции путинского государства (при дуумвирате политического режима); победоносная 5-дневная война породила в правящей элите чувство «самодостаточности» Российского государства, якобы освободившегося от комплекса ельцинской «неполноценности» перед Западом. Это – хорошее чувство, но его «избыток» трансформируется в самонадеянность силы, что с неизбежностью порождает политику изоляционизма, деформирует политические институты, усиливает авторитарные тенденции, органически заложенные в систему мышления правящей бюрократии. Авторитаризм отражается в стремлении чуть ли не навечно закрепить государственную власть за своими «группами интересов», поэтому они страшатся любых событий, могущих влиять на устойчивость «линейной ситуации».
Так, «Августовская война» на Кавказе привела в действие новый этап динамизации спонтанно действующих дезинтеграционных процессов на Кавказе, с его множеством «замороженных» этнополитических конфликтов. В каких формах они «взорвутся»? И что вынуждена будет предпринять Россия в такой обстановке? – Эта «проблема» сильнейшим образом взволновала в 2008 г. правящие круги, которые почувствовали угрозу для своих позиций. Затем пришло успокоение – «проблема разрешилась».
Дрейф Грузии и Украины в НАТО то ускорялся, то замедлялся, но в целом рассматривается в российских верхах как откровенная угроза. Политологи «примеряют» «грузинский сценарий» к Украине, порою рассуждают не столько о вероятном ее расчленении (Крым, Восточная Украина, Западная Украина), но рассуждают уже о последствиях такого «раздела» – как о некоем «закономерном» событии (в особенности до прихода к власти нового президента и ухода Ющенко). Ясно одно – сомнительные последствия нового витка милитаризации очевидны – отвлечение ресурсов на интенсивное наращивание военного производства. И это – только видимая часть из всего множества негативных процессов, которые начнут обволакивать всю сложную систему государства, его политический режим, все еще формирующиеся социально-экономические структуры, задачи модернизации и т.д. Конечно, это не может быть и не будет «холодной войной» – слишком не равноценны субъекты противостояний. Это будет, скорее всего, определенная разновидность полусамостоятельного государства, полузависимого в сфере международных отношений и зависимого в области экономики, включая поставки из западных стран машинно-технической продукции и продовольствия. Изменится ли этот вектор развития с его ожидаемыми результатами? Я бы сказал «нет», если иметь в виду выбор Путина – Медведева группы экономистов российского филиала обанкротившейся модели «Вашингтонского консенсуса» в качестве руководителей плана развития страны «Стратегия-2020», в то время как лучшие экономисты страны оказались невостребованными. Это и есть свидетельство того, чего хотят лидеры страны. Можно ли расценивать этот факт по другому? – Согласитесь, для иных толкований нет оснований, хотя я был бы рад ошибиться. Отсюда я делаю вывод: отношения России с Западом, и прежде всего с США, скорее, будут вполне гармоничными, поскольку Россия как следовала последние 20 лет в фарватере американской политики, так она и будет продолжать этот курс. Допуская порою некоторые «крутые виражи», которые дают основания комментаторам говорить о «возвращении холодной войны». Например, «споры» по американской ПРО в Восточной Европе, отношении России к бомбардировкам Ливии. Все это – достаточно второстепенные вопросы, чтобы превратиться в серьезные противоречия.
Государство должно и может выполнять свою важнейшую функцию универсального регулятора достижения социальной справедливости в обществе. Без этого понимания любые технологические инновации теряют смысл. Наше государство плохо выполняет свои обязанности, чиновники, в том числе «чиновники от науки», ссылаясь на рынок (который они обожествляют), сбрасывают с государства его социально-экономические функции – им так удобнее, они ни за что не несут ответственности; все можно переложить на «рынок», «заграницу», колебания цен на нефтяных рынках и пр. Но они, эти «представители государства», – работают якобы идеально. Это – очень опасная политика, заводящая государство и общество в тупик.
Другим ведущим направлением развития должна выступить модернизация системы налогообложения. В этом отношении у нас много проблем, наше налогообложение очень сложное и громоздкое. Существующая «плоская» шкала вызывает всеобщее негодование в обществе. И когда правительство оправдывается: «Они (предприниматели) не будут платить, если мы увеличим налоги», – это глупость. Это означает не что иное, как признание в несостоятельности правительства, в его неспособности обуздать крупных налогоплательщиков.
Соответственно, задачи модернизации экономики России, осуществления новых технологических прорывов, инновационное развитие – все это крайне затруднено как следствие абсолютного доминирования монополистов. Сложившийся российский капитализм не просто индифферентен к этим задачам, он отторгает их. Современные крупные российские капиталистические корпорации – это реакционная структура, по существу – антимодернистский производственно-экономический комплекс, высасывающий из общества все его жизненные силы. И в альянсе с государственной бюрократией он превратил общество в некую одномерную бессловесную общность разрозненных (атомизированных) групп людей.
«Верните мою рынду!»...Лето 2010 г. было необычайно жарким, лесные пожары начались еще весной и продолжались чуть ли не до зимы. Облака дыма подступали к Москве по всему периметру, и лишь узкая полоса вдоль Минского шоссе к Западу, казалось, все еще светла. Горело все – деревеньки на болотах, столетние леса, болота. Тушить было нечем, хотя людей было много. В этих пожарах, когда люди обессилили лить в свои горящие избы воду из ведер, раздался вопль: «Верните мою рынду!» Так в словарь современного русского языка вернулось это слово, которое когда-то означало нехитрое сооружение в каждом сельском населенном пункте, предназначенное для оповещения о начавшемся пожаре («били в рынду»).
Соответственно, этот вопль «Верните мою рынду!» означал не что иное как исчезновение мифа об эффективной деятельности самого «старого» министра, возглавляющего ведомство по чрезвычайным ситуациям (МЧС), Сергея Шойгу, утвержденного еще Верховным Советом, кажется, еще в конце 1991 г. Он сумел превратить «свое министерство» в хорошо экипированное, технически превосходно оснащенное (дальняя авиация, «летающие танкеры», наземная техника и т.д.), хорошо финансируемое ведомство. Но... фактически разгромил одно из главных направлений работы – противопожарные службы.
Пример: в Можайском районе, в котором у нашей семьи был небольшой дачный домик, у соседа загорелась баня, его не было. Я вместе с соседями бросился на помощь: похватали ведра, стали поливать. Конечно, тут же позвонили пожарным. Через час прибыли две машины с пожарными во главе с полковником – ему сказали, что горит «у Хасбулатова», вот он и примчался. Но банька сгорела – наших усилий хватило только на то, чтобы огонь не перекинулся на лес.
Я спросил полковника, почему прибыли так поздно? Он мне разъяснил: «Раньше, до «реформы» МЧС, в каждом селе была пожарная машина, ныне они сконцентрированы в районном центре; район – большой. И как правило, пока они добираются к месту пожара, все заканчивается. К тому же они не вправе въезжать в леса – может сгореть дорогостоящая техника...»
Одновременно, как оказалось, в соответствии с Лесным кодексом, ликвидирован институт лесничих, охранять леса некому. Вот и горят леса по всей России. А селения кричат: «Верните мою рынду!» Какое правительственное ведомство ни возьми – везде полная бесхозяйственность, бестолковщина, самодурство руководителей, непрофессионализм. Почему не закреплено положение, что все леса – это государственная собственность? Почему они не охраняются?
Эти вопросы своим подчиненным в правительстве неоднократно задавал и премьер Путин, который даже сам сидел за штурвалом самолета-пожарника, танкера, сбрасывая воду на горящие торфяники. И не получил ответа, и не мог его получить – создана такая управляющая система, когда должностные лица ни за что происходящие в стране ответственности не несут.
Поэтому люди не полагаются на власть и требуют: «Верните рынду!» Рында – это мощный деревянный столб, вкопанный в землю, к нему прибивают железный лист, по которому колотят из всех сил чем попало – когда надо созвать жителей для тушения пожара.
Страна обладает огромными, уникальными лесными богатствами, но ими «занимаются» множество каких-то ведомств – и в федеральном правительстве, и регионах единого сильного федерального министерства для регулирования, контроля и обеспечения разумного использования лесных ресурсов, не существует. Вот и гибнут леса – горят, хищнически вырубаются, сдаются в аренду лесные участки каким-то иностранным фирмам, в том числе уничтожают все подряд, оставляя после себя равнину, обезображенную мусором и завалами. Полная бесхозяйственность, равнодушие к судьбе гибнущих лесов отечества – вот что характеризует высшее и среднее чиновничество страны.
Кризис партийной системыВ послеоктябрьский период (1993 г.) в стране сформировалась, по сути, однопартийная система, в которой достаточно активно действуют две другие партии, не выступая, однако, влиятельной и самостоятельной политической силой в парламенте. Это Российская коммунистическая партия (РКП], возглавляемая Геннадием Зюгановым, и Либерально-демократическая партия (ЛДПР) во главе с Владимиром Жириновским. Они являются старейшими партиями новой России: РКП – наследница КПСС, ЛДПР была создана еще в 1988–1989 гг., как утверждали знающие люди, не без помощи деятелей бывшего КГБ СССР, правда, трудно утверждать, что это был некий «удачный проект». Но тогда эта организация во главе с Крючковым занималась всем, чем угодно, только не охраной самого государства СССР. Считается, что спецслужбы были причастны также к появлению «фактора Дудаева» – сперва он прошел основательную «стажировку» в Прибалтике (где была расквартирована его дивизия), затем, после отставки из ВВС, – в Москве, где тогда проходили многотысячные митинги, направленные против власти, а лидерами их были неизменно Ельцин, Попов, Афанасьев и др.
Обе эти партии (РКП и ЛДПР) прочно «вписались» в единую партийную систему, которая ассоциируется с партией власти – «Единой Россией» (ЕР), каркас которой скрепляет чиновный люд, включая губернаторов, мэров, провинциальные (региональные) и местные легислатуры. Быть в системе власти и не быть в Единой России – невозможно. Поэтому и коммунисты, и представители других партий, например «Яблоко», часто переходили (и переходят) в ЕР при вхождении во власть. Примерами являются переход известного и авторитетного деятеля РКП Амана Тулеева, Задорнова, а сравнительно недавно Белых («правые») – и другие аналогичные факты, их множество, особенно на провинциальном уровне. Они вполне объяснимы – власть не будет помогать, например, губернаторам, если они не состоят в партии власти – последнюю не всегда интересуют «проблемы» населения, для них приоритетными являются вопросы власти.
Другая старейшая партия, созданная после расстрела парламента в 1993 г. и принятия ельцинской конституции, – это «Яблоко», считающаяся своего рода «классической» либеральной партией. Она первоначально была образована союзом трех политиков «среднего разряда» – Григорием Явлинским, Владимиром Лукиным и Юрием Болдыревым; аббревиатура заглавных букв их фамилий и способствовала «вызреванию плода», то есть самому названию партии – «Яблоко». На эту партию возлагала некоторые надежды определенная часть столичной интеллигенции. Со временем Болдырев и Лукин отошли от партии, но название «Яблоко» осталось. Регулярные поражения партии на национальных и местных парламентских выборах вынудили Явлинского уйти из руководства партии в пользу более энергичного и довольно смелого Сергея Митрохина, пытающегося вывести партию из состояния устойчивого кризиса, непрерывно «атакуя» Кремль и его главного идеолога Владислава Суркова. Заметен дрейф «Яблока» в сторону левого центра, к социал-демократическим лозунгам, но в целом платформа остается «рыхлой». Она потерпела сокрушительное поражение на парламентских выборах в 2007 г. (набрала 1%) и вряд ли есть основания рассчитывать на успех в предстоящую избирательную кампанию.
Сравнительно недавно возник еще один кремлевский проект партии «Справедливая Россия» во главе с председателем верхней палаты Федерального собрания (парламента) Мироновым. Видимо, власть понимала, что созданная ею партийная система неустойчива, не опирается на поддержку «снизу», и стремилась обеспечить электоральную поддержку новой партии. Миронов объявил о «социалистических» целях своей партии. Формально она выступает оппозицией по отношению к «Единой России», но при этом заявляет о полной поддержке и Медведева, и Путина. Такое разумеется, возможно только в российской политической жизни. Но даже такая оппортунистическая деятельность Сергея Миронова стала раздражать руководство ЕР – видимо, как следствие некоторых критических высказываний в адрес «Единой России». Спикер Госдумы Борис Грызлов в начале мая объявил о необходимости смещения Миронова с должности спикера палаты сенаторов – якобы эта должность входит в «систему легислатуры Петербурга» и городские власти должны отозвать сенатора, критикующего их действия в Питере. Это было спешно осуществлено, Миронов покинул свое место «3-го человека» в государстве, которое он занимал в течение 10 лет, и... стал депутатом Государственной думы.
На правом фланге действует партия «Союз правых сил» («Правое дело»), созданная еще Гайдаром, Немцовым и Чубайсом и нынешними их апологетами – ельцинистами. Но вряд ли она может добиться какого-либо успеха: самой правой партией из всех возможных и является «Единая Россия», несмотря на все ее претензии представлять интересы народа. Быть правее правой – это уже из разряда эквилибристики, но «новые правые», ортодоксальные ельцинисты, упорно стремятся это осуществить. На роль нового лидера присмотрели одного из олигархов, Прохорова. Партия, по замыслам, может стать станет неким прообразом действующей в США крайне реакционной либератирианской партии.
Есть еще некоторые «партии», которые добиваются своей регистрации в министерстве юстиции – это партия свободы (экс-премьера Михаила Касьянова, Владимира Рыжкова и др.), а также национал-большевики писателя Эдуарда Лимонова (ПАРНАС) (но его, кажется, окончательно разгромили). Находясь долгие годы в эмиграции в Париже, Лимонов воспринял методы борьбы с властью, аналогичные тем, которые использовались в «студенческих революциях» во Франции в 1967 г. – открытые схватки с полицейскими силами, властью. Но Россия – это не Франция, здесь другие условия и другие традиции.
Странно, но огромное «социальное поле», которое обычно на Западе занимают левые и левосоциалистические партии, в стране не представлено ни одной из партий. Коммунисты в своих лозунгах выступают с достаточно радикальных позиций, которые хотя и становятся все более привлекательными, в том числе и для молодежи, но не особенно восприимчивы для электората, в том числе и в силу отсутствия способных лидеров, а «старые» – поднадоели. Справороссы Миронова попросту смешны, когда они воюют с ЕР, но всецело поддерживают лидера ЕР – Владимира Путина и президента Медведева. Партии правые и правее правых – они откровенно восхваляют «величие» Ельцина и Гайдара и обвиняют нынешние власти в «отходе» от политики этих «великих вождей». У ЛДПР Жириновского есть своя устойчивая электоральная база, примыкающая к националистам, отметим, эта база имеет тенденцию к росту, особенно по мере того, как выявляется неэффективность действующей власти.
Коммунисты, несомненно, могли бы добиться больших успехов и иметь в Государственной думе по крайней мере вдвое большую фракцию, если бы не скрытая обструкционистская политика руководства. Создается впечатление, что оно не стремится усилить роль своей партии – ему достаточно того, что оно занимает ту скромную, (но важную!) роль как системная оппозиция. Это создает иллюзию политического плюрализма, что отвечает интересам власти.
Поэтому эта партия «не идет в народ», не пытается усилить своего влияния. Вообще все партии парламента основательно оторваны от общества: депутаты-партийцы богаты, ничем не отличаются друг от друга и их взаимные связи и отношения скреплены духом парламентского корпоративизма. Они – за прочный консерватизм в политике, устойчивость Системы и меньше всего заинтересованы в изменении существующего порядка с позиций и интересов «низов», поддерживают проекты власти по модернизации и инновациям, не имея собственных программ в этих областях.
Политика в России «умерла». Политиков – всего двое, президент и премьер. Кругом – «серость» и пошлость. Этому есть свои причины. Яркие политики 80-х – начала 90-х исчезли вместе с СССР. Вторую волну ярких политиков смела олигархически-бюрократическая контрреволюция Ельцина. Появлению третьей волны ярких политиков, – а они непременно появились бы, поскольку в России огромное число талантливых людей, – помешала сама система власти, политический режим, который взял на вооружение большевистские методы «отбора кадров»: послушание, дисциплина, верность «вождю», никакого инакомыслия. И поскольку этот «порядок» жестко вплетен в ткань государства – никакой ниши для самостоятельного выхода на политическую арену не существует. Тем более если человек не богатый, даже не стоит мечтать о самостоятельной политической карьере.
Похоже, некоторые из правящей бюрократии (Владислав Сурков) понимают ситуацию, пытаются «подтянуть» молодежь к политике (организация «Наши»), порою ведут диалог с «профессиональными оппозиционерами» («Яблоко», «Правое дело» и др.). Но и «Яблоко», и «Правое дело» – эта же группка сереньких людей, весьма близкая правящей «Единой России»; скорее – это фракция правящей партии, которая борется не столько за какие-то «народные интересы», сколько за свое возвращение во власть, откуда они были удалены. Основатели «Правого дела» – известные Чубайс и Гайдар, какую они могли создать «оппозиционную партию»? – Не смешно ли? Или бывший премьер Касьянов – тоже «оппозиционер»? Один из рьяных «оппозиционеров», Никита Белых, получил губернаторское кресло – стал хозяином громадного Пермского края – и немедленно «забыл» о своей былой «оппозиционности».
Отсутствие ярких, привлекательных лиц, могущих возглавить оппозиционные партии, – это одна из особенностей нашего времени. Она наиболее рельефно отражает безусловно жесткий авторитарный характер государства, его политического режима.
Каковы мотивы такого иррационального поведения власти? Стремление показать всем свою абсолютную независимость от общества? Разве в этом сила правителя? Разве он не должен чутко реагировать на сигналы, идущие снизу, от народа, от прессы? Трудно понять. Если не исходить из самого логичного мотива – неподготовленности к высокой государственной службе на благо народа. Отсюда – аппарат, также не подготовленный к своим высоким обязанностям, не способный подсказать правителю нужные действия, состоящий из якобы «молодых и способных», но малообразованных, неопытных, откровенно слабых, зато поднаторевших в части интриг и политических склок, способных «провернуть» любую провокацию. Дело государственного управления должно быть абсолютно «чистым», далеким от авантюр, провокаций, «подсидок» – в противном случае, рано или поздно, оно ведет к гибели самой Системы. Далее, снижение общего профессионального уровня управления государством наглядно проявляется в откровенном игнорировании науки, претензиях чиновничества «заменить» представителей научного сообщества собственными (встроенными) «учеными», примитивизации крупных управленческих решений. «Цена» ошибочных решений при этом «закрывается» за счет щедрого финансирования из казны (благо, этот источник еще не иссяк).
В обществе сформировались весьма странные квазиполитические (административные) партии, мотивы деятельности которых откровенно построены на нахождении у власти или близости к ней. Политический язык этих партий, как, впрочем, и «их» аналитиков-политологов, крайне обеднен, в частности, «как семечки», используется термин «электоральная база», но почти никогда – «социальная база партии» – видимо, за неимением таковой. Разжиревшее партчиновничество, ведущее классически буржуазный образ жизни, вряд ли осмеливается «спуститься в народ» – в цеха заводов и фабрик, в студенческие аудитории и кафедры с профессорами, донашивающими костюмы начала 90-х, больничные палаты и т.д. Эти «надстроечные партии» и их вожди откровенно боятся простых людей – тружеников, они чужды рабочему классу (сам этот термин изгнан из сферы применения), за ними нет политической перспективы. Все это привело к падению (и подавлению) интереса общества к политическому процессу, включая избирательные кампании. В результате выборные органы избираются меньшинством граждан страны, что подспудно (бессознательно) рождает мысли о сомнительности их не только представительности, но и легитимности. С простой человеческой логики, трудно рассматривать такую власть в качестве избранной народом. Отсюда – скольжение вниз по наклонной всей системы органов государственной власти, невысокий авторитет ее институтов в глазах сограждан. В слабом государстве – это опасное явление, не учитывающееся правящими кругами.
Эти признаки – далеко не «детские болезни», обычно свойственные молодым, неопытным организмам, – во всем своем наборе представлены на российской политической сцене, и весьма симптоматично то, что они не вызывают даже дискуссий в обществе. Причины этого, как представляется, или в том, что они либо бессмысленны, поэтому не формируютжелания у серьезных людей вступать в дискуссии, либо что-то другое, например, возвращение былых опасений перед жесткой авторитарной властью и возрождающимися сыскными функциями спецслужб и охраны порядка.
«Ты записался в Народный фронт?»Владимир Путин, находясь накануне майского празднования Дня Победы в Волгограде, объявил сразу о двух инициативах – необходимости создания Общероссийского народного фронта (вокруг партии Единой России), и Федерального фонда по инновациям. Одновременно он фактически дал старт предстоящей в декабре избирательной кампании. Обосновывая политическую инновацию – необходимость создания Народного фронта, как некоего прототипа из мировой политической практики, называемого «широким фронтом», премьер сказал: «Пусть он будет называться Общероссийским народным фронтом», добавив, что это «уместно так назвать здесь, в Сталинграде». Это вызвало ликование тех групп населения, которые хотели бы возвращения этого названия Волгограду (а это – электорат коммунистов).
Восторженно приветствовали собравшие эту политическую инновацию Путина. Андрей Исаев, вроде бы представитель профсоюзов в Госдуме, сказал: «6 мая войдет в историю учебников по политической истории России...» Не скрывали своей радости другие думские деятели, руководители различного рода общественных организаций, малозаметных и невлиятельных, но которые сообразили, что могут «попасть» в парламент таким необычным образом. Как относится рядовой гражданин – будущий избиратель думской кампании в декабре и президентской – в конце 2012 г. к этой инициативе – трудно сказать с определенностью, скорее – равнодушно, а вот среди аналитиков обе они вызвали различные толкования. Бывший премьер Михаил Касьянов, лидер партии народной свободы (он находился в ожидании регистрации в Министерстве юстиции своей партии), считает, что этот «Фронт» – закономерный бесславный итог 21-летнего формирования многопартийной системы в стране – т.е. отказа от этой самой «многопартийности». Станислав Белковский пишет, что объявленная идея Путина о Народном фронте – это точное «повторение технологии 2007 года, когда точно так же создавали якобы массовое движение «За Путина!» во главе с адвокатом Павлом Астаховым. Движение было призвано показать, что если хочешь сохранения курса Путина – голосуй за «Единую Россию». Поклонники русской демократии называли его «путинской опричниной», но после выборов оно исчезло. Такую же судьбу предрекает политолог и «Фронту». Другие, наоборот, усматривают новую идею лидера «Единой» необычайно конструктивной и логичной (Дм. Бардовский), направленной на консолидацию общества (Л. Поляков). Такая же разногласица и в отношении идеи создания Фонда по инновациям: Бардовский, одобряя эту идею, говорит о некоей «идеологеме Путина» в области социальной модернизации общества. Другие вспоминают, что аналогичное ведомство – «Федеральное агентство по науке и технологиям» уже было в 2006–2010 гг. и «тихо» исчезло и, видимо, возрождается. В целях «перехватить инициативу» у президента Медведева, который в общественном сознании стал восприниматься как «главный модернизатор и инноватор». А это якобы не нравится Путину. В общем, идут поиски всего того, что доказывало бы «самостоятельность» двух лидеров одной высшей исполнительной власти. Это, на мой взгляд, доказывает совершенно другое – ненормальность самой ситуации с этой самой высшей исполнительной властью, когда все властные полномочия сконцентрированы в системе президентско-правительственной власти, при полном параличе парламента и отсутствии сколько-нибудь серьезной политической оппозиции со стороны партий – по причине их реального отсутствия либо слабой дееспособности.
Идея «Фронта» в такой обстановке вполне логична – она призвана заполнить отсутствующий левый центр, который обычно в демократических странах представляют самые сильные и популярные партии в обществах, но таковых в стране нет. Она была бы еще более логичной, если бы «Фронт» объединил разного рода партии, движения, профсоюзы и т.д. именно вокруг лозунгов левого центра. Но поскольку независимых партий, выступающих с позиций интересов народа, трудящихся не существует, Путин ловко (неважно – второй или третий раз!) воспользовался внутриполитическим вакуумом. Уверен, разного рода организации, в том числе профсоюзы (коллабораторские) валом повалятся в этот «фронт». И где-то к середине 2012 г. (после «удачных» думских выборов) вдруг окажется, что и Путин, и Медведев выступят с совместным призывом голосовать за «единого кандидата в президенты от Фронта» – это уже будет признаком «всенародной поддержки» избираемого, – кто бы они ни были – возможно, ни Путин, ни Медведев.
Проблема, как представляется, в другой плоскости: последний год недовольство как властью в целом, так и партией власти «Единой Россией» в обществе значительно возросло. Все «они надоели» – просто сказал Сергей Бабурин, один из основателей Российского народного фронта в 1993 г., в который вошла его организация «Российский общенародный союз» (РОС). Это ширящееся недовольство связано с низким уровнем жизни большинства, заработками, чрезвычайным усложнением проблемы ЖКХ, растущей преступностью, разговорами власти о борьбе с преступностью, в то время как она только разрастается, безобразиями в сферах образования и медицины, деградацией школы, ростом цен и различного рода налоговых поборов и т.д. В то же время кучка нуворишей стремительно обогащается под покровительством власти, причем их представители становятся все агрессивнее и наглее, один вид которых на каналах TВ вызывает отторжение у абсолютного большинства населения. Возникло реальное отчуждение между обществом и властью, между обществом и большим бизнесом. Вот это растущее отчуждение и пугает правящий класс, отсюда и инициатива Путина о создании Общероссийского народного фронта, под знаменами которого можно «вытащить» «Единую Россию» из того болота, в которое она загнала сама себя своей неопределимой «серостью» и «штамповкой» законодательства в интересах политической власти и олигархата.
Видимо, в состав «Фронта» войдут «Единая Россия», профсоюзы, разного рода общественные организации, в том числе «Деловая Россия», «Опора России», РСПП, «Наши», конгресс русских общин (давно уже забытый, вместе с уходом Дмитрия Рогозина) и прочие, находящиеся на государственном содержании или на службе крупного бизнеса либо пребывающие в аморфном состоянии. «Фронт» станет достаточно привлекательным для множества людей (в силу отсутствия реальной политической альтернативы). Идею поддержал президент Медведев, сделав ударение на необходимости «омоложении» кадров – этого избитого тезиса всякого лидера, испытывающего недостаток в политических инициативах. Хорошо сказал об «инновации» руководитель профсоюза миллионеров из РСПП, Александр Шохин, заявив, что в «парламенте нужны люди, понимающие, что такое бизнес». Вот для чего, оказывается, нужен стране парламент. Сказано хорошо и ясно.
Жилищно-коммунальное хозяйство: угрозы социального взрыва и как его избежать?Прежде чем заниматься политикой, человек должен иметь жилище, пищу для пропитания, одежду и т.д., – эти простые слова классика экономической теории отражают самые главные потребности человека. А «жилище» – т.е. квартиры и дома, их состояние и цена содержания – это, собственно, составляет суть отношения его к обществу, к власти, его внутренних ощущений, комфортности или наоборот, недовольства. Это – ключевой вопрос, своего рода измеритель уровня заботы государства о человеке. На этом «оселке» проверяется сама социальная природа государства – насколько она служит обществу, рядовому простому человеку и в какой степени реализует «другие» задачи. Можно утверждать – эффективность всей социальной и экономической политики государства совершенно точно находит свое отражение в том, как чувствует конкретная семья, живущая в своем доме или квартире, – как они содержатся, как ремонтируются, сколько приходится платить за газ, электричество, воду, капитальный ремонт, каков размер налоговых платежей; хватает ли у конкретной семьи (заработанных трудом работающих членов семьи или пенсионера) денег на оплату всех этих платежей. Отметим, все социальные революции, начиная, во всяком случае, с «классической» Великой французской революции 1789 г., начинались с недовольства ужасающими условиями жизни людей именно в этой области, которая в наше время именуется «жилищно-коммунальное хозяйство» (ЖКХ).
В 1992 г. Верховный Совет России принял Закон о приватизации жилья (по инициативе его председателя, предложившего и концепцию самого Закона). В нем предусматривалось, что все граждане и семьи, живущие в своих квартирах, являющиеся государственной собственностью, получают их в качестве личной собственности, на полностью безвозмездной (бесплатной) основе. Они вправе отныне их продавать, дарить, передавать по наследству и т.д. То есть Закон предусмотрел все то, что относится к праву собственности (владение, пользование, распоряжение). Сразу скажу, вместе с Законом о передаче в собственность дачных участков – знаменитых «шестисоток» (инициатором которого также был председатель парламента) Закон о приватизации жилья, насколько я могу судить, – единственный Закон за все 20 прошедших лет, который что-то конкретное (то есть пользу, благо) дал народу. (В ряде статей бывших московских руководителей содержатся смешные утверждения, что они якобы «самостоятельно» решали вопросы приватизации жилья в Москве. Отмечу – никто не мог решать «самостоятельно» вопрос о приватизации без принятого Закона, в котором четко и ясно были указаны все основные параметры приватизации в этой сфере. И преступить эти параметры, разумеется, никому позволено не было, в том числе и московским властям.)
Но дело в другом. Закон исходил из того, что вся сложившаяся государственно-муниципальная система обслуживания домов и квартир, как институт, должна сохраниться, но, безусловно, следовало учитывать качественно иные отношения, сложившиеся в сфере жилищного фонда страны – отношения собственности. Формирование каких-то частных компаний, которые вторглись ныне в эту систему, не предусматривалось. Законодатель исходил из того положения, что постепенно, по мере успешного экономического развития страны и повышения доходов населения, они все в большей мере будут оплачивать все расходы на содержание своих квартир, их ремонт, благоустройство примыкающих участков и т.д. Отметим, хотя официальная статистика как-то «обходит» этот вопрос, но, по данным множества аналитиков, собственники квартир в России уже выплачивают все 100% стоимости содержания своих квартир. Причем эта оплата не возмещается теми работами, которые предусматривают платежи, о проведении которых утверждают в своих «справках» управляющие компании (УП) и товарищества собственников жильцов (ТСЖ).
Однако после принятия Жилищного кодекса постепенно ЖКХ превратились (прежде всего стараниями муниципальной бюрократии) в источник наживы огромного числа разного рода «частных лавочек» типа ТСЖ, УП и иных организаций, создающихся не собственниками жилья. И не для их обслуживания, а для целей «перекачки» огромных по суммам денежных средств как самих жильцов, так и государственных бюджетных средств. Об этом буквально кричат чуть ли не ежедневно появляющиеся информационные сообщения СМИ о жульничестве разных организаций, действующих в этой сфере в огромном количестве. Об их создании жильцы узнают порою тогда, когда приходится платить по счетам, которые они предъявляют жильцам. В СМИ приводятся цифры о том, что в ЖКХ «крутятся» деньги в 3–5 трлн руб. Как-то премьер Владимир Путин вспомнил о временах, когда жильцы снимали показания электросчетчика для сверки со счетами для оплаты. «Это было важно для семьи и мы никогда не должны забывать об этом», – сказал он. Забывать-то мы не забываем – но ведь делать что-то сами жильцы не могут. Во-первых, в большинстве квартир нет индивидуальных счетчиков – часто все эти «липовые товарищества» и ПУ вовсе не заинтересованы в них. Во-вторых, счета выписываются нередко совершенно произвольно, осуществляя «дележку» общей суммы по дому, и заодно накидывая маржу для «управленческих расходов», то есть на свое содержание. И неплохое содержание. Причем это «содержание» не согласовывается с собственниками жилья, которые якобы их создают. Третье – сами нормативы, утверждаемые местными властями – «от потолка», они предусматривают, например, немыслимые кубометры воды, потребляемой каждым человеком в квартире.
Росту затрат населения способствует политика федеральных властей, в частности непрерывное увеличение цены на электроэнергию, газ, а также расходы на тепло, ремонт квартир. В результате в 2000–2010 гг. стоимость электроэнергии в квартирах увеличилась в 4,5 раза, газа – в 5,5, отопления – в 9,6, водоснабжения – в 10,6 раза. Этот рост «съедает» весь рост заработной платы и пенсий, – о росте последних неустанно говорит премьер Владимир Путин. Конечно, говорил он об этом и на выступлении перед депутатами Государственной думы 20 апреля.
Согласно президентскому указу от 1997 г. к 2002 г. собственники квартир должны были оплачивать 100% содержания своих квартир. Как отмечено выше, многие аналитики-специалисты считают, что этот рубеж преодолен уже с самого начала прошлого десятилетия. И уже почти целое десятилетие, судя по фактам, жильцы – собственники квартир – оплачивают счета, превышающие даже их сравнительный уровень в Европе. Особенно тяжело отражается на гражданах рост цен на электроэнергию (и в промышленности – тоже). «Реформу ЖКХ придумывали одни люди, и совсем другие разрабатывали реформу электроэнергетики. В результате ежегодный рост тарифов на газ и электричество был гораздо больше, чем повышение цен на коммунальные услуги», – говорит специалист Министерства регионального развития Ирина Булгакова. (См.: КП, 2011, 11 марта, с. 16.)«В сфере ЖКХ воровали всегда, – отмечает представитель Генпрокуратуры. – Но в последнее время масштабы и количество афер вышли на новый уровень. Жулики нашли немало лазеек в законодательстве, чтобы безнаказанно потрошить карманы владельцев жилья». (См.: Известия, 2011, 8 февраля.)
Большинство ТСЖ и УК под видом наведения порядка в расчетах просто искажают цифры с количеством жильцов. Пресса сообщает, к примеру, что в Ульяновске вписывают в платежки собак и берут с них за воду как с полноценных квартиросъемщиков. Семья Елены Московцевой три месяца доказывала, что приписанный им третий потребитель услуг – всего лишь овчарка по кличке Степан. Перерасчет за собаку так и не сделали. Например, в Саратове утвержденные нормативы потребления воды в 5 раз выше реального расхода. Однако водоканалу этого показалось мало – потребителям насчитали еще и долги за перерасход воды. Общая сумма доплат составила 330 млн руб., с каждой квартиры предлагалось взыскать от 500 до 1500 руб. в месяц. Разъяренные жители обратились в прокуратуру, – хорошо, что в данном случае справедливость была восстановлена. В Москве «водный норматив» составляет более одиннадцати кубометров на человека в месяц (6,935 куб. м – холодная вода, 4,366 куб. м – горячая). Это – просто немыслимо! Разве может человек такие тонны воды расходовать ежемесячно?
Вернемся к затронутому выше вопросу – как обстоит дело с реальными затратами населения на содержание своего жилья? Почему все время приходится слышать о «государственных дотациях» в этой сфере? На деле это не так: доля граждан, получающих субсидии от государства, составляет всего 6,9% от общего числа жильцов многоэтажек. Таковы данные Департамента ЖКХ Минрегиона страны. По закону, принятому в рамках реформы ЖКХ, субсидия положена, если квартирные платежи «съедают» 22% семейного бюджета.
Но спрашивается, чем обоснована эта цифра в 22%? Оказалось, что при разработке реформы ЖКХ ее «позаимствовали» из европейских социальных нормативов. Но цифра получилась лукавой: в Европе расходы на коммуналку включают плату за аренду квартиры, а у нас – эту самую главную составляющую «не заметили». Другими словами, в европейских странах государство начинает помогать семье, если она тратит на жилье, включая стоимость его съема, четверть своих доходов. Для справки: средняя российская семья, арендующая квартиру, платит за это от 40 до 60% всех своих денег. Вот эти расходы «реформаторы» забыли «включить» в отношении тех бедных людей, которым полагается дотация по ЖКХ.
Вместо этого потребителей вводят в заблуждение, утверждая, что «коммуналка в России по мировым меркам – очень дешевая». Населению постоянно твердят, что оно все еще не перешло на 100-процентную оплату ЖКХ, поэтому разницу приходится компенсировать государству. Вот почему власти исходят из посылки, что тарифы нужно увеличивать, и постоянно планируют этот непрерывный рост из года в год. Отсюда и возникают вопросы: «До каких пор и когда людям наконец скажут: 100% – это сколько в рублях?» По данным Росстата, с 2000 г. тарифы на коммунальные услуги в среднем по стране выросли в 13,6 раза! Каждый год их приближали к заветному 100-процентному рубежу: в 2001-м коммуналка подорожала на 47%, в 2002-м – на 62%, в 2005-м – на 35%, в 2010 г. – на 30%. Если суммировать – этот «план» уже давно выполнен и перевыполнен. Это подтверждают и экспертные материалы, подготовленные еще к заседанию правительства от 11 сентября 2003 г. Из этих материалов следует, что уже в то время (2002) уровень оплаты ЖКХ в среднем по стране составлял 72,2%, а в 46 регионах федерации – например, в Карелии, Бурятии, Воронежской, Белгородской, Владимирской, Тверской областях, Ставропольском и Приморском краях – он превышал 90%. Еще в 24 регионах уровень оплаты коммуналки составлял 80–85%. (См.: Известия, 2011, 8 февраля.)
Напомним, это было семь лет назад. С того времени пресловутый уровень оплаты давно перевалил не то что за сто – за двести процентов. Однако представители властей это отрицают, по официальным данным, этот показатель составляет всего 80%. Рубежом пока обозначен 2014 г., потом, видимо, передвинут на 2020-й. А скорее всего мы не перейдем этот рубеж никогда – всякий раз его будут отодвигать, – полагают аналитики. Почему они не заинтересованы в том, чтобы сказать – население давно переплачивает за ЖКХ? Очень просто – тогда государству придется не на словах, а на деле выплачивать субсидии всем, для кого коммунальные тарифы стали непосильными. А это слишком дорого – по оценкам экспертов, за субсидиями может обратиться порядка трети населения страны. В итоге получается, что реформа ЖКХ выгодна только чиновникам и мошенникам. Для населения она превратилась в узаконенный механизм по бесконечному выкачиванию денег из карманов потребителей. Соответственно непрерывно возрастает плата в целом за ЖКХ – если в 2005 г. на каждого жильца приходилось в месяц 780 руб., то в 2011 г. – уже 1617 руб. При этом в структуре ЖКХ 40% расходов приходится на электроэнергию и водоснабжение. Так называемый «рынок электроэнергии» непрерывно изменяет цены в сторону их повышения, что препятствует заключению долгосрочных договоров с муниципальными организациями.
Отметим, проблема ЖКХ не только в росте электроэнергии – такими же темпами возрастают и затраты населения по другим статьям ЖКХ. Так, общая сумма платежей в 1617 руб., приходящаяся на одного человека в текущем году, по своей структуре выглядит следующим образом: отопление – 467 руб., жилищные услуги (содержание жилья, обслуживание лифтов, сбор и вывоз мусора, зарплата) – 442 руб.; горячее водоснабжение – 217 руб.; электроснабжение – 163 руб.; газоснабжение – 160 руб.; канализация – 88 руб.; водоснабжение – 84 руб. Самое нелепое во всем этом хозяйстве – это то, что сами эти ТСЖ и УП хотя и не имеют права повышать цены по статьям ЖКХ, но оказывают прямое влияние на муниципальные власти по этим вопросам. Они тесно с ними связаны «по интересам». Федеральное правительство ежегодно устанавливает параметры повышения цен, например на электроэнергию и газ, «нижние этажи» власти повышают эту планку, а уже ТСЖ и УП «нагоняют» цены по другим статьям – в процессе «подсчетов».
В результате создана трудноуправляемая и совершенно не зависящая от жильцов «мутная» Система, в которой сложно разобраться, и тем более – регулировать ее и управлять ею. Это все надо существенно изменить – прежде всего не следует давать право повышать цены ни региональным, ни муниципальным властям – за ценовую политику должно отвечать перед населением исключительно федеральное правительство. Если создать соответствующее федеральное министерство по ЖКХ – единственно ответственного в стране органа правительства, отвечающего за состояние в этой сфере, – управляемость этой запущенной, находящейся в хаотическом состоянии и все более деградирующей системы может быть упорядочена и улучшена. Но это – при условии, что на роль руководства этим министерством будет назначен толковый, сильный организатор, знающий эту систему.
Это особенно важно в силу того обстоятельства, что в течение уже ближайших лет ЖКХ нуждается в колоссальных инвестициях для ее полной модернизации – специалисты называют сумму свыше 6 трлн руб. Но и без этих будущих инвестиционных средств в сфере ЖКХ обращаются огромные деньги – около 3 трлн руб. в 2010 г. При этом долги управляющих компаний составили 230 млрд руб. (Правда, непонятно, что это за «долги» и почему они образовались.) Но непонятно и другое – почему федеральное правительство создало такую «аморфную» систему-паутину ЖКХ, в которой «крутятся» немыслимо крупные объемы денежных ресурсов – и государства, и населения; и в которой нет даже специального министерства, которое – нельзя сказать, что бы оно несло ответственность – но хотя бы в какой-то степени регулировало бы эту деятельность, имело бы полную информацию об отношениях и процессах, происходящих в этой очень чувствительной сфере жизни людей.
Ссылки на то, что эту работу «ведет Министерство регионального развития», – попросту смешны. Это – важное и нужное ведомство, но оно, даже по своему названию, отражает его конкретную направленность: развитие, причем экономическое развитие регионов страны, где у нас крупные проблемы экономического и социального порядка: территориальные разрывы, «зоны застоя и депрессий», слабые межрегиональные связи, в одних случаях – безработица и густонаселенность, в других – редконаселенность, большая дифференциация по уровню жизни и т.д. Это министерство должно заниматься координацией строительства межрегиональных промышленных объектов (вместе с округами и региональными органами власти), созданием производственной инфраструктуры, кластерами и региональными «Сколково» и т.д. При чем здесь ЖКХ и «это» министерство?
Так же обстоят дела в организации и управлении и во многих других отраслевых группах. Очень странная структура нашего федерального правительства, как будто она задумана и создана для того, чтобы все запутать, чтобы оно не достигло позитивного эффекта и полезного результата. При этом повсюду – непрерывная «трескотня», что, дескать, «международный опыт подсказывает то, подсказывает другое». В то время как никакого международного опыта в его позитивной части не используется, более того, он отбрасывается напрочь там, где с пользой для дела его можно было бы применить, – например, в той же системе ЖКХ. Здесь есть чему поучиться, особенно позитивный опыт имеют страны Скандинавии, Франции и др.
Такая же ситуация в области образования, здравоохранения. Конечно, главное – ответственные, профессиональные кадры, которые формируют адекватные системы управления. Должна работать Система, а не просто «отдельно взятые люди, пользующиеся особым доверием» верхов; «сбои» в системе легко проверить, устранить, чем в «хаотическом порядке», который к тому же в стране называется «рынком». Этим всемогущим обожествленным идолом прикрываются трудности общества, но никак их не решают.
Что следовало бы сделать в сфере жилищно-коммунального хозяйства? Здесь следовало бы предпринять некоторые разумные меры. Перечислю то, что подсказывает мой опыт, в том числе на базе изучения того, как построена эта система в разных странах мира, а также из недавней отечественной истории СССР, опыт которой был далеко не худшим. Прежде всего следует изъять часть функций из ведения федерального Министерства регионального развития (у него должны быть задачи иные – экономическое развитие территорий), и передать их в ведение нового федерального Министерства жилищно-коммунального хозяйства. Его функциональными подразделениями должны быть соответствующие ведомства в республиках, краях, областях, крупных городах. Они в полной мере должны нести ответственность за решение тех вопросов, которые определены при их формировании.
Все действующие ныне ТСЖ и УП должны быть ликвидированы, муниципальным властям следует иметь свои структуры (подразделения, учреждения), которые непосредственно занимаются жилым фондом на соответствующих территориях. Постепенно, не торопясь, на основе уже имеющегося (негативного) опыта, формировать самоуправляющиеся организации жильцов, которые, однако, не должны распоряжаться финансовыми ресурсами и заниматься сбором платежей – это функция сугубо городских, районных и прочих административно-территориальных единиц. При этом самоуправляющиеся организации – это исключительно организации общественного контроля, а не частные «лавочки»-фирмы.
Городские муниципальные власти должны иметь свой (городской, муниципальный) сектор экономики (городская экономика) в виде строительных организаций, организаций по ремонту и эксплуатации жилых зданий, ГЭС, транспорт, включая городское такси и т.д. Муниципальное жилье должно быть в 3–4 раза дешевле того, которое реализуется на рынке (посмотрите, как все это организовано в странах ЕС, причем не в «новых», а в богатых – Франции, ФРГ, Великобритании; кстати, в последней есть и Министерство ЖКХ, хотя территория этой страны в 20 раз меньше, чем Россия – в ней же, кстати, есть и Министерство школ).
На мой взгляд, если в стране в ближайшее время и возникнут серьезные социальные протесты и бунты, это может произойти вокруг проблем с ЖКХ. Люди попросту перестанут платить по счетам ЖКХ. Поэтому реформирование в указанном направлении – это единственный путь избежать их и навести порядок в интересах населения и самого государства.
Реформы как способ улучшения условий жизни людей. О значении «...измов»Повышать материальное положение нужно не только чиновникам, а всем категориям работающих людей, равно как и пенсии. Со времен прихода к власти Путина в экономике страны непрерывно возрастали возможности для этого. В частности, в результате необычайно благоприятной конъюнктуры на мировых рынках нефти непрерывно увеличивались бюджетные доходы страны. Путин с гордостью сообщает о том, что валютно-долларовые запасы России настолько велики, что она по этому показателю занимает то ли третье, то ли четвертое место в мире. Прекрасно! А какое место в мире занимает Россия по продолжительности жизни человека? По смертности новорожденных? По средней заработной плате? По средней пенсии? Почему мы «догоняем и обгоняем» самые развитые страны мира по ценам на товары и услуги – при нищенских «доходах» рядовых граждан?
Любые реформы так или иначе призваны решать вопросы, затрагивающие жизненно важные стороны человека, и прежде всего – человека труда. Любая реформа стоит чего-нибудь только тогда, если в результате ее проведения улучшается положение народа, если реально проглядывается стремление власти к социальной справедливости. Это – аксиома. Это аксиоматическое положение, как ни странно, мне постоянно приходилось напоминать и президенту, и руководителям правительства, в том числе на докладах съездов народных депутатов в Кремле, на сессиях Верховного Совета, в многочисленных статьях и выступлениях. Почему? Да по простой причине – Кремль и правительство упорно игнорировали этот императивный постулат для любой демократической власти...
Однажды в дискуссии в стенах Верховного Совета я повторил неоднократно высказывавшееся мною ранее суждение: «...переход к капитализму не может рассматриваться как самоцель. Социализм и капитализм – это всего лишь способы достижения социально-культурных и экономических задач. Если окажется, что в наших условиях капитализм окажется менее эффективным, чем социализм, мы смело должны избрать другую Систему, может быть, в большей степени идти по пути конвергенции, используя преимущества каждой из Систем. Нас не должны сдерживать догматики-апологеты ни капитализма, ни коммунизма». Может быть, поэтому я подвергался не просто критике со всех сторон, а чудовищным клеветническим кампаниям с откровенной целью уничтожения. Критика при этом велась и справа, и слева – и те и другие считали мои взгляды чуждыми...
Странное дело, в ходе прошлых (и позапрошлых!) парламентских выборов все эти вопросы оставались в стороне, видимо, они показались малоинтересными для всех или почти всех политических сил. И вот они, эти выборы остались позади, а с телеэкранов и газет – непрерывные разговоры о том, как хорошо будут теперь идти (реформы), когда вся власть – в руках президента и его партии. Наивные иллюзии. Кто мешал правительству существенно (в 2–3 раза) увеличить заработную плату большинству работающих людей? Это было бы большим благом для всей экономики – резко возросло бы потребление, расширилась бы емкость внутреннего рынка, промышленность и сельское хозяйство стали бы работать намного интенсивнее, возросла бы занятость в сфере услуг. При грамотном регулировании без труда можно было «держать» инфляцию на нынешнем ее уровне и т.п.
Ельцин – демократ? Путин – тиран?!Критики справа исходят из маниакальной идеи, что Владимир Путин, вначале как президент, затем как премьер, отошел от «демократической линии» Ельцина и установил авторитарный режим личной власти. Это, конечно, далеко от правды. Путин не расстреливал парламент, не создавал конституционный строй «под себя». Он не нарушал Конституцию, тем более что никакой нужды в прямом ее нарушении не было. Она позволяла толковать возможность изменений таким образом, как они были осуществлены. Проблема – в другом, а именно – в отсутствии в Конституции сдержек и противовесов. Это было сделано вполне сознательно составителями Конституции, когда они безбрежно расширили конституционные полномочия под директорат Ельцина, только что расстрелявшего Верховный Совет. Да, конечно, тогдашний Кремль был значительно стеснен «хасбулатовским Верховным Советом» – но расстреляли под улюлюканье шайки псевдодемократов и мародерствующей толпы. В результате Ельцин сосредоточил в своих руках всю власть в стране. Все перед ним трепетало. Запад не пошевелил даже пальцем, чтобы не допустить эту жестокую расправу. Эгоизм, оппортунизм, соглашательство – эти врожденные свойства западных демократий проявились тогда во всем своем блеске, когда их представители восхваляли тирана за жестокую расправу с парламентариями.
С декабря 1993 г., когда Кремль навязал стране какую-то странную конституцию, нигде и ни с кем не обсуждая («штопали» в кулуарах), – и Ельцин, конечно же, стал обладать практически диктаторской, большей, чем ныне Путин и Медведев, властью. Этому способствовали ряд объективных и субъективных причин, в том числе и СТРАХ (пришедший после расстрела). Этот страх, возможно, в немалой степени явился причиной того, что на политическом поле осталась сплошь «серая масса». Престарелый диктатор в полном объеме передал ее (власть) Путину, как это происходит в наследственных монархиях. Не смешно ли критиковать азербайджанский, или казахский, или узбекский вариант высшей власти!
В силу целого ряда причин Владимиру Путину пришлось затратить много сил для того, чтобы сохранить эту власть в том объеме, в котором обладал его предшественник. Он начал и вел долгую войну в Чечне, не замечал коррупционеров во власти (боясь их трогать), выдвигал малоспособных людей из Питера (Москву не знал и побаивался ее), воевал с телевидением (страшась критики), изгнал Гусинского и Березовского (болезненно реагируя на их излишне «вольное поведение»), бросил в тюрьму Ходорковского (показательная порка в назидание крупным предпринимателям).
И только осуществив все эти акции, Путин сумел, во-первых, почти в полном объеме стать наследником необъятных полномочий, полученных им от Ельцина, во-вторых, преодолеть глубоко затаившийся в сознании комплекс неполноценности (в силу очевидной неготовности к крупной государственной деятельности, незначительности политического опыта, что, кстати, не следует рассматривать с точки зрения упрека, я фиксирую этот факт всего лишь как реальную данность).
Оппоненты Путина – и справа, и слева – совершенно неправы, когда критикуют Путина за якобы отход от ельцинского наследия по следующим направлениям:
? Вместо политической демократии, приверженцем которой был якобы Ельцин, Путину ставится в вину внедрение управляемой демократии, под которой понимается автократическая власть кремлевского правителя.
? Вместо свободы слова, которая была характерна режиму Ельцина, введена государственная цензура, телевидение стало подконтрольным президентским институтом, газеты лишены возможности критического анализа власти.
? По их мнению, Путин, поощряет шовинистические общественные настроения.
? Одновременно Путину ставилось в вину проигрыш партий – Союз правых сил (Немцов, Чубайс, Хакамада, Гайдар) и демократической партии «Яблоко» Явлинского.
При этом анализ поражения этих двух партий в предыдущих избирательных кампаниях осуществляется весьма бедно, примитивно. На деле же в этом поражении правых меньше всего следует винить Путина и даже Центральную избирательную комиссию Чурова. Отмечу кратко следующее.
Первое. Для «Правого дела» Михаила Прохорова в России не существовало и не существует вообще никакой социальной базы – крупный капитал представлен всего лишь несколькими группами монополистов, сформировавшихся исключительно благодаря президентско-правительственной власти в эпоху Ельцина – Черномырдина – Чубайса. Это и есть экономическая опора «правых», но ее было совершенно недостаточно, чтобы стать политической партией – она не выходила за пределы интересов крупного капитала (не существовало сколько-нибудь ощутимой социальной базы). СПС не сумела этого сделать и оказалась в изоляции от общества, для которого само слово «правые» – сигнал об опасности. Буржуазные партии, конечно же, должны появиться в буржуазной стране, но их лозунги должны выходить за пределы собственно интересов крупной (и даже средней) буржуазии, отражать интересы если не рабочего класса и крестьянства, то хотя бы бедствующих слоев интеллигенции, – если они хотят становиться федеральными партиями. Исходить из отсутствия классовой стратификации общества – это не только незнание общества собственной страны, но и отражение теоретической несостоятельности, эклектики в мировоззрении, вместо логичной системы взглядов.Теоретики партий должны были знать, что специфика капиталистической системы, нарождающейся в России, заключается, среди прочего, и в том, что крупные монополистические группы, являясь самодостаточными, индифферентно относятся к классу предпринимателей, он им не нужен, им достаточно иметь тесные связи с властью. Тем самым эта бизнес-группа (из крупнейших капиталистов) блокирует становление капитализма как системы, изнутри подрывает конкурентные механизмы. Отсюда – его отторжение нарождающимся немонополистическим предпринимательством, усматривающим в нем опасность не меньшую, чем со стороны реваншистских политических сил. Однако такого понимания этой специфики, судя по выступлениям «партийных вождей», не существует.
Второе. Неверно утверждение, что рассматриваемые партии были лишены доступа к информационным каналам – их поддерживали TВ, целый ряд газет, радиостанции, известные общественные деятели; их лидеры непрерывно «тусовались» на различного рода публичных мероприятиях и пр. Создавалось впечатление, что они – достаточно серьезный «встроенный элемент системы». И при этом – абсолютно никаких позиций в народе – в тех же профсоюзах, хотя, по сути и разгромленных в эпоху ельцинизма, но тем не менее играющих определенную роль и в рабочем классе, и в среде интеллигенции, и среди учащейся молодежи. И самое главное, СПС не имела никакого практического выхода в трудовые массы (очевидно, считая их «быдлом»). Все это, вместе с прямыми заявлениями о «поддержке» крупного капитала, обрекало СПС с самого его зарождения на быстрое исчезновение. И если эта партия «дотянула» до недавних парламентских выборов, то исключительно в силу возможности неограниченных финансовых ресурсов, используя которые ее вожди создавали имитацию существования партии. И даже сами поверили, что она (СПС) существует. Но ее не существовало в природе, щедро оплачиваемая партийная бюрократия – это не партия. Вот почему, проиграв на этих выборах, СПС навсегда исчезла как определенная политическая сила.
Третье. Еще одна немаловажная причина поражения, на мой взгляд, – нахождение в руководстве СПС таких хорошо известных и совершенно неприемлемых для общества лиц, как Чубайс, Гайдар, да и в некоторой степени сам Немцов (а теперь – и Касьянов, «записавшиеся», правда, в другую партию – партию народной свободы (Парнас). Все они прямо и непосредственно связаны со всей политикой Ельцина: экономического и социального курса, налоговыми инновациями, всеми ныне критикуемой приватизацией, рождением паразитарно-криминального олигархического капитала, массовой нищетой большинства населения, вооруженными конфликтами и войнами, которых не было даже в былом проклинаемом большевистском правлении – неудивительно, что они потерпели поражение. Скорее, можно удивляться тому, как они оказались избранными в Думу на парламентских выборах 1999 г., чем их поражению на последних (декабрьских выборах 2007 г.).
Сложнее было с причинами поражения партии Явлинского. Но мне представляется, что главная из них – в самом лидере («Беда, дорогой Брут, не в наших звездах, а в нас самих». Шекспир). Выскажу лишь несколько соображений. Игра в оппозицию и заигрывание с властью – всегда приводят к поражению, что и случилось с «Яблоком». Известно, что разные политические силы, представленные в парламентах (не только в российском), как бы привыкают к комфортной жизни и органически склонны к оппортунизму, соглашательству. Их лидеры часто оказываются вообще неспособны к жесткой принципиальной политической борьбе, хотя пытаются создать в своей электоральной базе именно такое о себе мнение. Они даже не понимают, что лидеры политической оппозиции должны обладать характером сильным, отважным – в противном случае не стоит даже ввязываться в такого рода и ответственные, и опасные игры. Вот что произошло с лидерами этой партии (в какой-то части это верно и для КПРФ).
На поражение «Яблоко» обрекло и руководство СПС, в частности Чубайс, Он, бесконечное число раз выступая на телеэкранах, убеждал всех и каждого в том, что между «правыми» и «Яблоком» нет существенных различий, что все «дело» в капризах Явлинского, и он, Чубайс, «надеется, что договорится с Гришей». Эта антиреклама дала эффект посильнее любого черного пиара, поскольку убедила множество людей, потенциальных симпатизантов «Яблока», что, помимо неких договоренностей с Кремлем, партия еще и ведет какие-то «шашни» с ненавистным Чубайсом. «Дружеские объятия» этого давным-давно обанкротившегося чиновника, кстати, не блещущего особым умом и какими-либо способностями, помимо шокирующей наглости, и задушили «Яблоко».
Еще когда разгорелся скандал вокруг НТВ, я вспомнил аналогичный случай столкновения Верховного Совета с газетой «Известия», главный редактор которой (Голембиовский) самым бесстыдным образом «при(х)ватизировал» госсобственность, включая огромное здание на Пушкинской площади, с типографскими корпусами, современным дорогостоящим оборудованием и пр. Разумеется, абсолютно никаких претензий, даже в малейшей мере, у парламента не было к редакционной политике газеты. (Это уже позже она стала выступать с призывами расстрелять парламент. «Где же обещанный штурм?» – вопрошала она.) Возможно даже, что в те горячие дни мы и не заметили бы незаконные действия, если бы не одно «но»: возмущенные мошенниками типографские работники объявили забастовку, подняли большой шум, забросали нас телеграммами, направили в Верховный Совет делегацию и подтолкнули парламентариев к решительным и принципиальным действиям. Началось мощное давление на меня со всех сторон: вся пресса, и даже часть депутатов, правительственные чины, общественные деятели, актеры и актрисы и т.д., стали непрерывно обвинять меня в попытках «реставрации» чего-то и кого-то, диктаторских замашках, сталинизме и т.д. Вдруг в защиту прессы выступил Ельцин! Совершенно нелепо. Тем не менее нужное постановление парламент принял. Правда, Голембиовский достиг своей цели, но уже после расстрела Верховного Совета. Спор-то, однако, был связан с классическим имущественным вопросом и больше ни с чем...
Неслучайно в современных цивилизациях аксиомой является постулат: парламенты – это центральный, стержневой элемент подлинно демократического государства, по полномочиям парламента можно судить о степени развития демократии, прав человека, политических и экономических свободах гражданина, содержании местного самоуправления... Некоторые утверждают: Ельцин был сторонником либеральных реформ, а Путин возрождает патерналистскую модель экономики (усиление государственного вмешательства в экономику). Все это – либеральные иллюзии. Истина-то в совершенно другой плоскости...
Глава 5
Экономический застойЗастой – появившееся в середине 80-х гг. прошлого века понятие отражало целый ряд общественно-экономических сторон Системы, свидетельствующие об отсутствии поступательного ее движения, развития, консервации отсталых, отживших форм, опасных тенденциях в структурах данной Системы. Ныне, по прошествии четверти века с того периода, трудно сказать, насколько оправданным был этот вброшенный тогда Михаилом Горбачевым термин. В данном случае я имею в виду то обстоятельство, что почти хрестоматийным стало утверждение, что за недолгий период своего нахождения у власти Юрий Андропов якобы привел в движение Систему, а Черненко ее снова «застопорил», пресек позитивные тенденции, получившие свое развитие в период правления предшественника.
Но это – сомнительный тезис, поскольку такую громадную Систему, каковой являлся СССР, невозможно так быстро, легко и за несколько месяцев или один год привести в новое качественное движение или, наоборот, к его блокированию, если это движение происходит. В анализе, проведенном в первой книге, я стремился показать, что элементы застоя формировались в недрах Системы постепенно, на базе как догматических представлений о социализме, так и цепи роковых ошибок, совершаемых высшим руководством в управлении громадной страной. Они приводили к вырождению социализма, что в наиболее отчетливой форме проявилось в эпоху сталинизма. «...Социализм, оставшись победителем на поле битвы, сам выродится в мещанство, и тогда из груди революционного меньшинства вновь вырвется крик отрицания, и социализм будет побежден новою, неизвестною нам революцией». (Герцен. Былое и думы. 1850 г.) Сила предвидения людей гениальных состоит в том, что порою они очень точно определяют конечную логику развития процесса и его последствия.
Сам Михаил Горбачев, став всесильным правителем СССР, вскоре практически стал не только повторять те же самые ошибки, которые совершили его предшественники, но новые, более разрушительные (причем в интенсивном режиме), оставаясь в то же время во многом на догматических позициях, касающихся судеб социализма. Некоторые современные аналитики почему-то исходят из того положения, что системные ошибки совершаются лидерами только в «социалистических» или «слаборазвитых» странах», а якобы высокоразвитым они не угрожают. Деградации и вырождения, как показывает история государств, – это исторический процесс, и от него не избавлено ни одно государство. Но это надо знать, надо понимать. «Ошибки», способные взорвать Систему (ведущие к ее деградации), совершаются и могут совершаться в любой стране, в которой общество не создало соответствующие «очистительные клапаны»; то есть механизмы регулирования и управления страной, когда в процессе принятия наиболее сложных и крупных вопросов государственной политики отсекаются те аспекты, которые опасны для общества, хотя, возможно, они проталкиваются теми политическими силами, которые такую опасность не усматривают. Это особенно характерно для стран с авторитарным правлением, в которых реальная власть как бы «привыкает к власти», у нее постепенно вырабатывается ощущение своего всесилия (ее носителей), их некоей мессианской роли и безошибочности в принятии решений. Это – чрезвычайно опасные иллюзии, особенно в странах, не имеющих устойчивого механизма «сдержек и противовесов», а общество находится всецело под жестким контролем Системы, не имеет своих разветвленных институтов воздействия на власть.
Целый ряд вопросов рассматриваемого порядка я ранее затрагивал в разных частных этой и предыдущих книг. В данной главе я касаюсь лишь некоторых сфер «застоя», в частности связанных с качеством управления государством, и «сопутствующие» вопросы, тесно переплетающиеся с ним.
Управление – это не самодеятельность, а наука и искусствоОтклик одного читателя на моем блоге очень выразителен: «Советские колхозы и совхозы управлялись лучше, чем наши крупные компании, да и само правительство...» Я издавна и с пристрастием наблюдаю за тем, как управляется государство, как организовано федеральное правительство, отечественные компании и банки. Это – мое давнее увлечение. С тех времен запомнилось одно универсальное управленческое правило: «Самые прекрасные исходные условия, наличие всех факторов, способствующих развитию организации и управления, можно свести на нет одним решением – назначением (или выборами) неудачного менеджмента». Разумеется, это касается не только компании, учреждения, но и всей системы государственного управления. Эту идею я «держал в голове» в 1990–1993 гг, когда мы осуществляли крупнейшие трансформационные процессы в стране и вплотную занимались ключевой проблемой этого процесса – денационализацией (или приватизацией) экономики. В стране тогда не было ни одного человека, который знал бы как организовать управление частным банком, промышленной и торговой компанией. Помнится, когда я беседовал с премьером Франции, он спросил: «Какую помощь вам могла бы оказать Франция?» – Я ответил: «Нам необходимо в самые краткие сроки подготовить 20–30 тысяч наших молодых людей для того, чтобы они знали, как организовать менеджмент на частных хозяйственных и финансово-банковских организациях. Это – главное». Он замолчал, улыбнулся и ответил: «Я согласен с вами, это – для вашей страны действительно главный вопрос, но только вы единственный, кто из вашей власти выразил это точно и определенно. Все, с кем я разговаривал до встречи с вами, говорят одно и то же: дайте денег, много денег...»
Этот вопрос я считал настолько важным, что полагал: не стоит торопиться с приватизацией крупных хозяйственных объектов страны – кому их передавать? – по сути, некому, если только мы не хотим развалить всю экономику. Поэтому первоначальная модель приватизации, которую мы разрабатывали с учеными и специалистами уже с осени 1990 г. (при полном согласовании с Ельциным), была хорошо продуманной и сбалансированной. Она исходила из формирования двухсекторной экономики. Первый сектор – мощный государственный сектор, состоящий из главных отраслей экономики, остается в государственной собственности, он реформируется на фирменных принципах; эти компании действуют как самостоятельные участники рынка. Их уставы и менеджмент утверждаются правительством, а в ряде случаев, когда речь идет об особо важных – парламентом. Рядом развивается частный сектор, на базе формирования новых организаций и приватизации целой группы отраслей – легкой промышленности, сельского хозяйства и животноводства, торговли, банковского дела и иных агентов финансового рынка и т.д. Это в основном на первом этапе, когда должно произойти интенсивное развитие малого и отчасти среднего предпринимательства. Этому нарождающемуся частному сектору государство должно было оказывать самую серьезную помощь и внимательно следить за его успехами, в том числе и для того, чтобы выделить из этой среды способных людей, будущих руководителей крупных частных компаний.
Далее предполагалось такое развитие: по мере укрепления мелкого и среднего частного предпринимательства, выделения профессионального «ядра» в этих организациях, им будут, в порядке приватизации, передаваться более крупные предприятия из государственного сектора, исключая те, которые должны составлять постоянную базу госсектора (энергетика, ВПК, главные объекты машиностроения, предприятия по добыче природных богатств, металлургия, трубопроводы, океанический (морской) и гражданский авиационный флоты и некоторые другие).
Но неудачники-реформаторы все «перемешали» в стране, создав немыслимый хаос, поэтому множество крупнейших предприятий перешло в руки совершенно непригодных для руководства ими новых собственников. Им уже не нужны были глубокие знания рыночной экономики: они кое-чему научились в институтах (университетах), получили дипломы и необъятную власть над людьми. Их прибыль и миллиарды активов – это эффект масштаба и бурным потоком идущая в страну нефтедолларовая рента, удачная рыночная конъюнктура, спекулятивные операции, межкорпоративные дрязги и скандалы.
Я неоднократно писал, что не знаю ни одного профессионального менеджера (задолго до последнего кризиса), который соответствовал бы критериям, описываемым нами, профессорами, в своих лекциях студентам.
Но даже на их общем невысоком уровне выделяется группа менеджеров, которые произвольно назначаются «кем-то там, наверху» и часто приводят к плачевным результатам крупные организации, имеющие стратегическое значение для страны. Профессор Михаил Делягин в связи с этой кризисной ситуацией в менеджменте крупных компаний основательно изучил деятельность гиганта «Норильский никель» (он был первоначально акционирован решением Президиума Верховного Совета России). И пришел к ошеломляющим выводам, которые во многом были предопределены тем, что руководителем этого гиганта-монополиста в области цветной металлургии, был назначен некий бывший «полковник» КГБ Владимир Стржалковский. Ранее он уже возглавлял Российскую туристскую службу и никакими заслугами вроде бы не отличился. И вдруг – оказался на вершине руководства этой гигантской компанией. Он в свою очередь привел в руководство уже других «туристов», которые стали занимать ключевые позиции в этой компании. Выводы профессора Делягина попросту приводят в шок: «... Даже поверхностная оценка особенностей корпоративного управления «Норильского никеля» способна привести к ошеломляющему выводу, что на предприятии окопались какие-то вредители, своими непрофессиональными и недобросовестными действиями скорее всего непроизвольно, но разрушающие этот флагман отечественной экономики.
Напрашивается сакраментальный русский вопрос: что делать? В описанной ситуации с корпоративной культурой и корпоративным управлением ГМК «Норильский никель» ключевая задача – кардинально нормализовать внутреннюю культуру компании. Это значит не просто продекларировать ценности, разделяемые мировым цивилизованным бизнесом, а следовать им в каждом аспекте управления и деятельности компании. Набор этих ценностей не столь велик и всем понятен: открытость, ответственность, партнерство, честность и прозрачность, эффективность, ориентированность на клиентов и на интересы собственных сотрудников и акционеров. Все это просто, если те, кто управляет компанией, в это верят, то есть разделяют такие ценности. А если не верят и не могут разделить – надо менять топ-менеджмент, каким бы он лояльным ни был». (См.: М. Делягин. Куда движется «Норильский Никель», или Зачем российским компаниям корпоративное управление. Независимая газета, 2011, 14 апреля, с. 5.)
Исследователь приводит большое число разных операций и сделок, заключенных руководством, имеющих откровенно сомнительный характер. Ими безусловно должны были заниматься правоохранительные органы. Но ведь у нас только провозглашаются цели противокоррупционного плана, а реальных действий этого характера предпринимается мало, и то – на «низовом уровне». В то время как реальный кризис государственного управления (в силу низкого его качества) переплетается с кризисом корпоративного управления – уже по причине неадекватности собственников и менеджеров. Все это в своем сочетании привело экономику в состояние застоя. Напомню, что именно застой, который охватил советскую экономику, оказался непреодолимым в эпоху Горбачева.
Другой «бывший» полковник КГБ был назначен руководить крупной государственной нефтяной компанией. Как мне рассказал один из бывших директоров, делегация этой компании прибыла в Ирак для окончательного подписания соглашения. На обеде, в котором участвовали представители самых высоких правящих кругов этой страны, этот бывший полковник вдруг обращается к соседу и довольно громко говорит (не зная, что чуть ли не половина иракцев говорит на русском языке не хуже его): «И чего это мы приехали к этим вонючим арабам?» Не прошло и недели, как все российские нефтяные и прочие компании были изгнаны из Ирака личным распоряжением Саддама Хусейна. Кстати, это облегчило задачу американцам, когда они приступили к ковровым бомбардировкам Ирака – там уже не было ни русских, ни «российских интересов».
А сколько проблем причинило руководство «Газпрома» (не говоря уже о некомпетентном управлении со стороны высокого менеджмента) российско-украинским и российско-белорусским отношениям? Ведя якобы некий «рыночный спор» (там и не пахло рынком, речь шла о грубом политическом «выворачивании рук»), переговорщики «Газпрома», включая самого господина Миллера, «были не в теме» – т.е. они не знали предмета переговоров, ситуацию не только в данной стране, но и вокруг газа в мире и т.д. И что выиграла Россия от этого бесконечного спора: Она получила полувраждебное украинское общество. Другой пример – конфликт с Белоруссией, когда газпромовцы настаивали, что «Белоруссия им задолжала что-то». Позже выяснилось, что не «Белоруссия задолжала», а «Газпром» что-то «задолжал Белоруссии», но скандал-то уже состоялся. Скандалы вокруг самых крупных частных и государственных компаний – это постоянное явление в сегодняшней России. А ведь «скандал» вокруг компании – это первый признак несостоятельности высшего менеджмента. Проблема в том, что некомпетентных, иногда интеллектуально ущербных людей, назначают на высокие должности по причине якобы их «лояльности». А что, найти просто высококвалифицированного и честного человека нельзя? Он что – нелоялен государству, компании, коллективу? Так нет же – надо, чтобы он был кому-то «лично предан». Это – паранойя. Но очень вредная и опасная. Вот и плодится серость по всей огромной стране. Это – первые признаки разложения экономической системы. Опасны не сам по себе сверхбогатые люди, если они стали таковыми благодаря реальным успехам и созидательной деятельности в интересах общества. Опасность возникает, когда большинство олигархата состоит из «назначенцев», «ближних» к власти людей, ничего нужного не производящих, а занимающихся спекулятивными операциями и манипуляциями государственными ресурсами, им не принадлежащими.
Влияние олигархата на власть – огромно: при «ручном управлении» страной – эта страна фактически принципиально не управляется, поскольку это – всего лишь иллюзия управления. Этим и пользуются олигархи.
Все 90-е гг. прошлого десятилетия экономика России находилась в крайне тяжелой ситуации, главными причинами которой являлись проблемы, порожденные грубыми ошибками всех правительств президента Ельцина, совершенные при трансформации социализма в капитализм (за исключением недолгого пребывания во власти правительства Примакова). В частности, речь идет о форсированном развитии крупных олигархических семейств на базе передачи им гигантских заводов, фабрик, иных предприятий бывшей государственной собственности, включая нефтяные и иные месторождения сырья. При этом игнорировались задачи создания производственной инфраструктуры, развития сбалансированной экономики, регионального развития, других типов хозяйственной деятельности, наукоемких производств и многое другое. В результате в стране сформировался порочный тип капитализма, ...капитализма, когда отрицается конкуренция, подавляется мелкое предпринимательство, не модернизируется производство на современной технологической базе, не осваиваются огромные депрессивные территории, не создается инфраструктура и т.д. Что касается социальной ответственности новых предпринимателей – они даже не понимают, что это такое. Государство же фактически перестало быть социальным государством – чрезмерно высока социальная дифференциация общества. Сектор крупного предпринимательства, как в период Ельцина в 90-е гг., так и все последующее десятилетие XXI в., пользуется особой благосклонностью высшей политической власти, а экономическая политика, основанная на порочных, крайне догматических принципах неолиберально-монетарной идеологии (скорее – либертарианской), отвечает только интересам этого крупного предпринимательства. (Кстати, показавшего свое ничтожество в условиях глобального кризиса.)
В результате в российской экономике сформировались огромные диспропорции и противоречия. Так, разрушенными оказались многие промышленные отрасли, включая машиностроение и химические отрасли. Уже не существует ни одного крупного российского предприятия, которое могло бы самостоятельно изготавливать какое-либо сложное изделие. Соответственно, их продукцию приходится импортировать в крупных размерах. Например, практически разрушена гражданская авиация, которая успешно конкурировала еще в 70–80-е гг. с США и Западной Европой. Страна ввозит свыше 60% продовольственных продуктов; практически «вымыты» все отрасли, производящие товары народного потребления, – они производятся только на самых технически отсталых мелких предприятиях, находящихся на границе существования. Слабо развито малое предпринимательство, которое удушается налогами, давлением местных властей и организованной преступности. Практически исчезло кооперативное движение в стране; не получили развития народные предприятия (собственность трудовых коллективов). Внутренний рынок характеризуется отсутствием конкуренции и монополизацией, хаосом в ценообразовании, а цены на продовольствие, товары народного потребления часто выше, чем в странах ЕС и США; строительство жилья, автомобильных дорог обходится в 2–4 раза дороже, чем в ЕС, США и Японии.
В чем причины всего этого? Как представляется, главная проблема нашей страны, как в условиях социализма, так и ныне, в условиях капитализма, не изменилась – это проблема управляющей системы государства, экономической политики государства и выбора адекватной условиям страны модели этой политики. Пороки управляющей системы государства сделали заложником все общество страны, в том числе президента и премьера. При этом сама управляющая система – малоэффективная и чрезмерно дорогостоящая, предельно забюрократизированная, пронизанная мошенничеством во всех порах существования.
В течение последних десяти лет непрерывным потоком казна наполняется не заработанными трудом общества деньгами, которые в целом мало направляются на цели развития. Чем объяснить проблемы, с которыми мы сталкиваемся сегодня: отсутствие дорог, разбалансированность экономики, слабый экспортный потенциал машиностроения и химии, дефицит не только инженеров-разработчиков, внедренческого персонала, но даже квалифицированных рабочих? Чем объяснить, что совершенно несостоятельной оказалась значительная часть наших вузов (это касается прежде всего вновь созданных, негосударственных вузов), которые сплошным потоком выпускают не только специалистов высшей категории, но и кандидатов и докторов наук, которые идут в эти управленческие системы? При этом сюда внедряются «сверху» элементы, уничтожающие остатки некогда существовавшей передовой в мире высшей школы. Как получилось, что вся система исполнительной власти полностью «оторвалась» от контрольных институтов, поскольку последних в обществе не существует?
Именно эта проблема – проблема неадекватной управляющей системы, как представляется, и определяет стратегическое развитие страны. Если она (проблема) не будет решена, то страну ждет не самое лучше будущее. При всей позитивной деятельности высшего дуумвирата власти был создан огромной силы паразитарный бюрократический аппарат, который стал тормозом развития и инноваций. Этот аппарат не несет никакой ответственности за состояние дел в обширных регионах страны, перекладывая ее на губернаторов. А большинство последних не имеют финансовой базы – большая часть их доходов изымается в федеральную казну. Государство быстро теряет федеральные свойства, приобретает черты централизованно-унитарной республики. При этом качество управления крайне низкое. Федеральное правительство, ссылаясь на рынок, освободило себя от созидательной функции, оно только перераспределяет ресурсы. Поэтому никто не занимается общенациональным планированием развития народного хозяйства, региональной политики государства вообще нет.
Это в решающей мере объясняется тем, что кадровый подбор в системы управления осуществляется не на профессиональной основе, а на откровенно субъективных предпочтениях. Самые высокие должности занимают крайне слабо подготовленные люди, часто циники и откровенные карьеристы, усвоившее только одну заповедь: преданность тому, кто «подарил» должность. Такой подход неминуемо оборачивается бедой – управляющая система на стадии деградации. Активная личная деятельность президента и премьера не в состоянии придать нужный динамизм этой мертвящей, предельно бюрократизированной системе. Да что они могут сделать лично в огромной стране, если не сумели создать единую управляющую систему из высокопрофессиональных специалистов?
Отметим, мало кто был готов к тому, что с конца 90-х – начала нового десятилетия XXI в. так стремительно повысятся цены на нефть. Хотя многие аналитики предполагали, с точки зрения технологических и производственных тенденций в мировом развитии, что, возможно, цены на энергоносители будут изменяться, и скорее всего в направлении роста. Но с таким же основанием другие авторитеты говорили, что полоса низких цен затянется надолго, до «нового технологического уклада», который якобы наступит в будущем. Но цены на нефть быстро пошли вверх, они буквально спасли Россию от распада. Но сегодня нет уверенности в том, как долго продлится эра высоких цен. Некоторые аналитики обоснованно предсказывают низкие темпы роста мировой экономики, в том числе США и ЕС, стагнацию в Японии; возможен спад роста китайской экономики. Представьте, что иссякнет этот денежный поток, с чем останется страна? Она останется с тем, что было в 90-е гг., потому что практически мало что изменилось в истекшее десятилетие с точки зрения диверсификации экономики, сельского хозяйства, достижения ее сбалансированности, создания производственной инфраструктуры, строительства дорог, доступного населению жилья и т.д. Пока что строятся только глобальные трубопроводы, соединяющие отечественные добывающие регионы с мировыми центрами потребления нефти и газа. В результате Россия устойчиво продвигается в разряд стран, обслуживающих потребности глобальных ТНК в развитых и быстро развивающихся странах мира. Уже обнаружились два центра реального давления на Россию с точки зрения зависимости от поставок энергоносителей: ЕС и Китай. Но они зависят от нас, а мы зависим от них.
Распад страны, который мог стать реальностью в конце 90-х – начале нового десятилетия, полностью был обусловлен господством ельцинизма. Августовский дефолт (1998) был не просто экономическим или финансовым кризисом – это был глубокий, органический кризис управляющей системы самого ельцинского недогосударства, реальное свидетельство его перерождения, предельного упадка. Два фактора спасли тогда страну от возможного распада – это, во-первых, реальное повышение мировых цен на нефть, газ, металлургию, лесопродукты – что принесло казне огромные доходы; во-вторых, приход к власти Владимира Путина. Если бы ельцинизм сохранился в его «классической» форме, то даже те большие деньги не спасли бы ситуацию. Они бы улетучились, их бы растащили, а количество миллиардеров было бы в 3–4 раза больше, чем сегодня, и они бы «распилили» эти денежные поступления так же, как они это успешно делают сегодня. Но тогда решающую позитивную роль сыграл президент Путин. Однако, похоже, со временем все вернулось к временам прошлой эпохи – к «потерянному десятилетию». Современная управляющая система неадекватна, а в стране реальный застой. Вот здесь – то есть в экономической политике, системе экономического управления, кадровых решениях – главная проблема страны. И эту проблему надо видеть в ее реальном измерении.
Надо реально видеть, что происходит в мире, в сфере международных экономических отношений. Повсюду идет поиск новых стратегических подходов к экономике в связи с глобальным кризисом; последний показал несостоятельность старых, догматических неолиберально-монетарных моделей развития. Отметим: первые признаки серьезного кризиса неолиберально-монетарной концепции и модели «Вашингтонского консенсуса» обнаружились еще в ходе Азиатского кризиса (1997); кстати, тогда известный экономист, лауреат нобелевской премии Дж. Стиглиц прямо заявил: «Зачем нам нужен Международный валютный фонд, который своими рекомендациями ввергает мир в кризис?» Очень интересно, что, выступая в Малайзии, в Куала-Лумпуре, накануне кризиса в этой стране (и группе АСЕАН), тогдашний президент МВФ хитроумный Мишель Камдессю заявил о том, что «Малайзия, как ни одна другая страна, устойчиво движется к своему непрерывному процветанию». А через три дня разразился пресловутый Азиатский кризис в Малайзии и в целой группе АСЕАН. Вот тогда Стиглиц и потребовал ликвидировать МВФ. В свою очередь, малазийское правительство вообще закрыло отделение МВФ в этой стране, и ей первой удалось выйти из кризиса, сделав решительный шаг в направлении экономической активности государства, отказавшись от доктрины «Вашингтонского консенсуса».
Следующий кризис, уже мировой, разразился в 2001–2002 гг., но он оказался как бы в тени печально знаменитой «Великой американской трагедии» 11 сентября 2001 г. Все внимание мировой общественности было обращено на это событие. А мировой кризис оказался в забвении, к тому же президент Буш начал войну в Ираке, стало «не до экономики».
И вот, наконец, грянул глобальный финансово-экономический кризис в 2008 г. По утверждению большинства известных экономистов и политиков, этот кризис поставил под сильнейшее сомнение существующую модель капитализма в рамках неолиберально-монетарной экономической идеологии в целом. Сегодня повсюду на Западе отказались от этой модели, идет поиск новых типов экономической философии, возвращаются кейнсианские идеи с ударением на государственное вмешательство. Повышенное внимание уделяется «пекинской модели», рассматриваемой как антипод «вашингтонской модели» (все еще доминирующей в политике сегодняшней России). Однако Россию эта интеллектуальная ревизия экономической политики не затронула.
Наша проблема в том, что вся гигантская управляющая система «настроена» на продолжение строительства того типа паразитарного капитализма, взращенного ельцинизмом, который повсюду в мире остался в прошлом, если не иметь в виду некоторые очень бедные страны. Поэтому, чтобы изменить отечественный капитализм, надо прежде осуществить модернизацию управляющей системы, развернуть активную деятельность по подбору новых кадров во все высшие институты власти и управления; это должна быть своего рода управленческая революция. При этом противопоказано искать кадры в олигархических менеджерских структурах или в самой системе власти – они развращены, несамостоятельны и слабы профессионально.
У миллиардеров, как иностранных, так и отечественных, жадность и алчность абсолютно безграничны. Поэтому современное государство, конечно, должно строить свои отношения с крупным бизнесом на жестких, деловых принципах, без заигрываний и льгот за счет общества. Условия для действий частных предприятий должны быть одинаковыми, открытыми и честными, их права, безусловно, должны быть защищены законом. Но если крупные капиталисты не хотят вкладывать инвестиции в развитие, не хотят платить большие налоги – пусть уходят из бизнеса – беды здесь нет. На их место придут сотни и тысячи других, более предприимчивых и законопослушных. Зачем цепляться за этих людей, которые – перед и в условиях кризиса – показали свою полную несостоятельность? Многие из них обнаружили неэффективность и на Западе, в том числе и в силу того, что неолиберально-монетарная идеология, отвечающая исключительно интересам крупного бизнеса, способствовала упадку менеджмента повсюду: в Америке, в Европе, в Японии, в Азии; а у нас, в России – тем более; умение мошенничать – это не признак успешного менеджера.
Речь идет о новой роли государства как универсального регулятора социально-экономических процессов. В конце XIX в. немецкий экономист Вагнер предсказал, что в эпоху ускорения научно-технического прогресса и усложнения производства неизбежно усилится экономическая роль государства. Его идеи стали называть «законом Вагнера». А эпоха, о которой он писал, уже наступила – информационные технологии настолько усложнили производство, что капиталистические предприятия, даже самые крупные, не могут с ним правиться без помощи государства. Яркие примеры этого: катастрофы «ВР» в Мексиканском заливе, на Саяно-Шушенской ГЭС в Сибири и др. Рост роли государства должен проявиться, в частности, и в обеспечении большего равенства и справедливости, – то есть в поддержке требований трудящихся о справедливом распределении национального дохода, укреплении социальной политики, возвращении государству всего объема его социальных функций. Все чаще видные экономисты, да и не только они, но и философы, естественники и др., в разных странах обоснованно утверждают, что ныне общество не будет соглашаться с тем, что какая-то горстка крупных предпринимателей и банкиров контролирует сотни миллиардов долларов, причем регулярно ввергая общество в кризисы, – а расплачиваться за их разорительную деятельность приходиться народам.
Борьбу с коррупцией из сферы риторики надо перевести в область принятия конкретных действий в отношении должностных лиц. Они хорошо известны. Президент Д. Медведев сурово критикует (!) коррупцию. Россия ратифицировала Конвенцию ООН по борьбе с коррупцией. ООН планировал создание специального международного механизма по аресту и возврату собственности, нажитой коррупционным путем. Ряд стран, однако, выступили против формирования такого механизма – Зимбабве, Бирма, Нигерия и... Россия. На лондонском саммите (2009) 20 ведущих экономических держав, по настоянию президента Барака Обамы, в резолюцию был введен пункт, открывающий информацию о компаниях, действующих в офшорах (почти весь крупный российский бизнес укрывается в них). Однако российская делегация почему-то выступила против этого решения. Не странно ли все это? Это и есть капитуляция власти перед большим бизнесом, деятельность которого, мягко говоря, не соответствует общественным целям.
Предельная либерализация российской экономики странным образом сочетается с рядом факторов, которые деформируют экономическую, финансовую и социальную системы: а) очевидным альянсом высшей политической бюрократии и доминирующими собственниками крупных корпораций и банков; б) отсутствием конкуренции: в) бесчисленными вторжениями в сферу предпринимательства правоохранительных органов, местных властей и криминальных групп, часто инициируемых самими предпринимателями; г) рэйдерством; д) колоссальной коррупцией на всех ступенях власти. Это и есть признаки деградации экономической системы, поскольку она не имеет механизмов «очищения» от элементов разложения.
Государство в России должно располагать мощным экономическим сектором в промышленности, строительстве, энергетике; вся социальная сфера и культура должна находиться в его ведении. Государство должно строить дороги и мосты, недорогое жилье для населения. Для этого должны быть созданы многие тысячи федеральных, региональных и муниципальных компаний и банков, жестко регламентированные в плане расходования средств, включая оплату труда руководителей (менеджеров) этих предприятий. Все былые догматические рассуждения о «вредности» государственного предпринимательства, как показал глобальный кризис, оказались несостоятельными.
Разобщенный олигархат? «Государство не может строить мост, в противном случае это приведет к инфляции», – утверждал незадолго до кризиса министр финансов, который нисколько не изменил эту свою дремучую догматическую позицию ни в ходе глобального кризиса, ни после него. Это – кредо финансовых властей страны. Поэтому и дорог нет, и строительство их скорее всего не предвидится. Государство строить мосты и дороги не желает, предприниматели этого делать не будут – зачем им мосты и дороги? Им незачем по ним ездить. Вот и нет дорог в огромной стране, руководители которой вбросили в общество завлекательные идеи об инновациях и модернизациях.
? «Наша задача – строительство рынка», – утверждает другой видный руководитель огромной государственной корпорации, в то время как общеизвестно, что рынок всегда рассматривался, причем самыми фанатичными его приверженцами, всего лишь как инструмент, средство распределения ресурсов, а не цель и не задача.
? «Надо дать возможность предпринимателям самим решать вопрос об увольнении наемных рабочих»; «надо удлинить рабочее время»; «я никогда не видел, чтобы компания добивалась успеха, не сокращая рабочих», – утверждает олигарх. При этом он гордо заявляет, что изъездил весь мир и «хорошо» знает деловую практику повсюду. Похоже, что ездить-то он ездил, но полезного ничего не увидел и ничему не научился. Эту же точку зрения «творчески» развивает другой олигарх, недавно выпустивший автомобиль какой-то странной марки «Ё-авто»; он предлагает установить 60-часовую работу в неделю для трудящихся (вернуться к концу XIX в., когда предприниматели эксплуатировали рабочих как рабов, в том числе детей).
Такие вот дремучие идеи высказывают представители отечественного большого бизнеса, предлагая рецепты XIX в. как «средства модернизации» страны в XXI в. B обществе постоянно, на протяжении многих лет, говорится о разного рода «кризисах» в стране. Может быть, все это так, но самый главный кризис – это кризис в кадрах управления.
В огромной стране способных людей – в любом крупном городе, вузе, НИИ хоть отбавляй. Но в этом «вопросе» надо работать, выявлять и привлекать к делу. Особый вопрос – управленческие кадры в государственном секторе: а) административном управлении госучреждений, б) финансово-экономическом секторе. Здесь крайне низкий уровень подготовленности специалистов, отсутствие объективной системы подготовки, оценки и карьеры кадров. Все делается через личные связи и личный интерес. Это очень сложная сфера реформирования, руководить ею должны особо подготовленные люди, доказавшие свою принципиальность, честность, преданность интересам общества. Иногда создается впечатление, что сама власть не верит в реальность серьезных перемен, ею же провозглашаемых. А потому обеспокоена блеском фасадной стороны «строящегося здания», а не прочностью его фундамента и стен. В этой связи у меня вызвала интерес реакция олигархата на выступление премьера Владимира Путина в Государственной думе 20 апреля 2011 г. Сразу же на следующий день, после проведения своего съезда (Российский съезд промышленников и предпринимателей, РСПП), видные олигархи пришли к премьеру в Белый дом – «поговорить по душам». Пришли с очень важной идеей: поскольку Владимир Путин не соглашается уменьшить налоги на компании, целесообразно, на взгляд РСПП, «ослабить курс национальной валюты через девальвацию». Ясно, что эффект для крупных компаний, ведущих дела в инвалюте, равен снижению налогов. Но для 90% населения – это снижение их уровня жизни, поскольку немедленно последует рост цен; а зарплаты-то ведь не повышаются. Президент фонда «Сколково» Виктор Вексельберг так описал диалог власти и большого бизнеса на этой встрече: «На фоне высокой цены на нефть сегодняшний курс рубля неизбежно оказывает определенное давление на экспортные сектора в нашей экономике, и с определенным опозданием он, безусловно, скажется и на обрабатывающих секторах. Поэтому тема, связанная с рациональным уровнем нашей валюты по отношению к преференциям, которые сегодня есть, прозвучала сегодня очень остро. Поэтому премьер-министр дал поручение ЦБ, Минфину, Минэкономики, совместно с представителями бизнеса, провести в кратчайшие сроки консультации на площадке Минфина и ЦБ, для того чтобы взвесить все соответствующие ресурсы и возможности, связанные с определенным разумным уровнем влияния на тот рациональный уровень нашей национальной валюты, который необходим для поддержки экономики». (См.: МК, 2011, 23 апреля, с. 1.).
Витиеватые, не очень вразумительные комментарии олигарха направлены, как мне показалось, на сокрытие главной цели предложения: «Рубль надо обрушить!» Тогда им, олигархам, будет хорошо, поскольку такая девальвация рубля приведет к реальному снижению налоговой нагрузки на прибыль крупных корпораций. Другие последствия девальвации, в частности снижение заработной платы и пенсий, олигархат не волнует. Поскольку их прибыль формируется за счет экспорта – вывоза за границу растущих объемов сырья и полуфабрикатов, – их волнует только «их», олигархов, «проблема» – как увеличить прибавочную стоимость. Отсюда, ясное дело, эту «проблему» они в очередной раз предлагают решить за счет трудящихся страны.
Как этого можно добиться? Да очень просто: через денежный станок, работающий круглосуточно, увеличивая поток денежной массы, который и приведет к девальвации рубля – снижению ее стоимости, поскольку цены немедленно устремятся вверх. Вот и готовая инфляция, о необходимости сокращения которой все время твердит министр финансов Кудрин.
Если Путин пойдет на это – такое решение будет означать и девальвацию его слов относительно необходимости «бережного отношения к рабочему, человеку труда», сказанных им в своем выступлении на заседании Госдумы 20 апреля. А ведь G-20 в 2010 г. рекомендовала не ослаблять национальные валюты в поисках сомнительных преимуществ для экспортеров, поскольку такие меры негативно отражаются не только в сфере международной торговли, но и на социальной обстановке внутри страны. Вопрос у меня другой: почему олигархи так смело ставят перед премьером вопросы, в которых заинтересованы только они, самые богатые, откровенно игнорируя интересы общества? Да и ответ есть: Россия – это «их – олигархов» государство, народ которого они самым жестоким образом эксплуатируют. При этом они не озабочены и судьбой «своего» государства – они его взяли в аренду.
Происхождение коррупции в новой РоссииВзрывное развитие коррупции стало безусловным, закономерным результатом той внутренней политики, которая осуществлялась Ельциным и его «двором» со времени прихода к власти. Первой акцией, которую он предложил еще на 1-м съезде народных депутатов (май – июнь 1990), – это ликвидация Народного контроля в Российской Федерации как системы; т.е. уничтожались контрольные органы, опирающиеся на общественную активность. Это все – под одобрительное улюлюканье санкюлотствующих депутатских групп. Эту ликвидацию важного контрольного органа тогда пришлось осуществить мне, как первому заместителю Председателя Верховного Совета России. Делал это я с крайней неохотой, понимая, что контрольные механизмы надо укреплять, а не ликвидировать. Но было принято решение съезда – верховного органа власти в России, и его надо было исполнить.
Помните, как тогдашний премьер Иван Силаев не мог понять логики этого решения, когда мы обсуждали вопросы, связанные с трудоустройством очень квалифицированных специалистов этого уничтоженного ведомства.
Когда Герман Греф ликвидировал Торговую инспекцию из подведомственного министерства, я вспомнил и тот эпизод с ликвидацией Комитета народного контроля. В общем, преемственность с политикой Ельцина – полная. Торговая инспекция в системе Министерства торговли СССР была создана еще в 30-е гг., по аналогии с системой, действовавшей в США. Конечно, в наших современных условиях она была исключительно необходимой – столько проблем, как в торговле, вряд ли можно наблюдать в других сферах. Некачественные товары, мошенничество даже в крупных супермаркетах, завышение цен, обвешивание и многое другое – разве это задачи санитарного контроля? Привлечение Ельциным в правительство и на высокие должности совершенно непригодных для выполнения ими стоящих перед обществом колоссальных задач, но пронырливых, циничных, жадных – то, с чего, собственно, и начал Ельцин после того, как уверовал, что стал полновластным «хозяином» России, – с этого времени процессы становления России как коррумпированного государства стали набирать свои обороты. Порочная организация системы власти, непрофессионализм, слабые кадры, отсутствие механизмов контроля сверху донизу – основа ее произрастания в любом государстве.
Так получилось, что большая часть псевдореформаторов, которые вместе с Гайдаром пришли в федеральное правительство, впоследствии стали очень богатыми людьми, а видели мы их в зале заседаний Верховного Совета в период, когда они только что заняли своим правительственные посты в довольно жалком положении (одежда – старая, изношенная, рубашки – несвежие, бесцветные, тонкие шейки, болтающиеся в чересчур большом размере ворота (Чубайс); а ситуация с Гайдаром была попросту комичной – она вызывала смех депутатов-политиков: толстый, обрюзгший и все время пьющий воду из крана, находясь на трибуне с чмокающей речью. Как-то в сердцах на съезде народных депутатов Аман Тулеев сказал (обращаясь к Ельцину): «Если будем продолжать эту политику, Борис Николаевич, прочмокаем Россию!» – в огромном зале Кремлевского дворца – хохот, сотрясший его своды.
И вот – сразу же после ухода из правительства все эти люди вдруг стали банкирами, директорами корпораций, руководителями «фондов», – в общем, очень состоятельными людьми. Они заранее заготовили для себя «парашюты» – так ныне на Западе называют эту коррупционную систему. Много было фактов, показывающих об отсутствии должного порядка в использовании наших скудных финансовых ресурсов, – напомню, что баррель нефти тогда стоил что-то порядка 12 долл., важна была каждая копейка. Верховный Совет, обладая исключительными правами контроля в бюджетной сфере, на деле не имел детальной информации о том, как расходуются средства, в том числе и валютные. Наши запросы в правительство и беседы с министрами и специалистами ведомств обнажили странную картину – как оказалось, и в правительстве, его профильных министерствах – также не знали реальной ситуации с «доходами – расходами» государства. В этом мне признался Виктор Черномырдин, которого на съезде народных депутатов мы избрали главой правительства вместо отправленного в отставку Гайдара (декабрь 1992). Черномырдин заверил меня в том, что «он наведет порядок в правительстве и все будет согласовывать с Верховным Советом». Полагаю, что на первом этапе Черномырдин искренне желал сотрудничества с парламентом, но его пыл «охладил» Ельцин, а затем и сам премьер «понял» преимущества бесконтрольной деятельности и послушно выполнял команды кремлевского хозяина и его аппарата (администрации).
Такая обстановка не могла никоим образом устроить Верховный Совет, и мы в изумительно короткий срок разработали Закон о Государственном бюджетно-контрольном комитете, взяв за основу организационное строение Бюджетного комитета конгресса США, с его обширными полномочиями в этой области. Комитет имел большой штат сотрудников из состава наиболее подготовленных специалистов в области финансово-бюджетного контроля – в те времена еще были в стране такие, и немало. Уже с первых дней своей работы он стал наводить буквально страх в тех ведомствах, которые становились объектом его контрольной деятельности. Например, им было выявлено, что в проекте бюджета (министр финансов Борис Федоров) чуть ли треть годового бюджета не была отражена. Министерство, после некоторого «брюзжания», вынуждено было согласиться с выводами Бюджетно-контрольного комитета.
Другой институт, который был использован парламентом для пресечения фактов коррупции в органах высшей исполнительной власти в тот период, – это назначение специального прокурора, который был выведен из-под оперативного руководства Генерального прокурора и подчинен Верховному Совету (его возглавил прокурор Макаров). Он выявил большое число коррупционных фактов, были возбуждены уголовные дела против двух министров, заместителей премьера – Михаила Полторанина и Владимира Шумейко, их допрашивали в течение многих часов по конкретным фактам. Правительство, да и сам Ельцин, были основательно напуганы. Конечно, они должны были поддержать это направление деятельности, начатой по инициативе парламента, но они избрали другой путь – полного отрицания этих фактов и обвинили Верховный Совет в «попытке дестабилизировать ситуацию в стране». Эту неправду быстро подхватили СМИ и TВ (которые тогда контролировались Михаилом Полтораниным, «министром пропаганды», как его называли). Весьма негативную роль в той нашей антикоррупционной деятельности сыграл вице-президент Александр Руцкой – он непрерывно «дергал» спецпрокурора Макарова, вызывал его в Кремль, в свой кабинет «на доклад» о том, «как продвигается работа», забрал у него какие-то материалы – а затем стал настаивать на том, чтобы ему дали трибуну для доклада на заседании Верховного Совета. Я инстинктивно чувствовал какую-то скрытую опасность в этом его намерении и даже задал ему вопрос: «Зачем ему, вице-президенту, работающему в системе высшей исполнительной власти и обязанному выполнять исключительно только поручения президента, «влезать» в наши, парламентские дела?» Он страшно обиделся, пошел «жаловаться» депутатам.
И вот утром начинается заседание Верховного Совета. Я привычно даю слово депутатам, которые вначале работы желают высказаться по процедурным вопросам. У микрофона встает Владимир Исаков, обращаясь к парламентариям, говорит примерно следующее: «Наш председатель, Руслан Имранович, не желает предоставить трибуну вице-президенту Руцкому, который хотел бы сделать доклад по состоянию коррупции в стране. Прошу предоставить такую возможность вице-президенту страны». Мои ссылки на то, что у нас «в плане работы запланирован этот вопрос и спецпрокурор Макаров готовится к нему, тогда будет уместно дать трибуну и вице-президенту» – на этот раз не убедили парламентариев – они дружным голосованием решили – пусть Руцкой выступит со своим докладом.
Он и выступил, привел множество фактов, с именами, с конкретными сделками, нарисовал удручающее положение в финансах и экономике страны, которая стремительно криминизировалась. Докладчик в заключение сообщил, что приведенные им факты – это только небольшая часть, и у него имеется документов то ли на 10, то ли на 12 чемоданов. Доклад произвел крайне удручающее впечатление на депутатов, а у меня было очень плохое настроение – «выстрел» произведен был преждевременно. Ожидал, что выступление Руцкого произведет совсем другую реакцию, чем ту, на которую, видимо, рассчитывали депутаты. Так оно и произошло – правительство выступило с резкой критикой Верховного Совета, который якобы «провоцирует общественное недовольство», а факты, приведенные в докладе Руцкого, «не соответствуют действительности». Пресса и TВ стали издеваться над «12 чемоданами Руцкого», актеры – высмеивали его и парламент заодно. Все это, кроме вреда, ничего не принесло. Оказался дезавуированным специальный прокурор Макаров, который вскоре после этого прекратил свою важную работу. Уголовное преследование против Полторанина и Шумейко было также прекращено, а Шумейко стал пользоваться особенным вниманием со стороны Ельцина – он «сделал» его позже даже первым председателем сената – верхней палаты парламента (в соответствии с ельцинской конституцией). Ну а Полторанин – тот ныне специализируется на... разоблачениях Ельцина.
Таким образом, сама президентско-правительственная власть при Ельцине волей или неволей (в силу крайнего непрофессионализма) оказалась прочно втянутой, как центральное звено, в систему паразитарного, коррумпированного развития национального капитализма. Последующие правительства практически никакой антикоррупционной деятельности не проводили. Зато принято утверждать о том, что «коррупция была всегда и везде». Это – неправда, если иметь в виду ее масштабы и сферы ее распространения. Можно определенно сказать, что передовые, развитые страны выработали такие механизмы, когда это явление имеет минимальное распространение в высших эшелонах государственной власти. Это – и властный парламент, контролирующий все доходы и расходы; и другие разветвленные механизмы контроля, и пресса, и свободные выборы представителей власти. Пытаясь оправдать действующую систему подбора кадров в исполнительные органы власти, часто совершенно не задумываясь, приводят в пример США, когда каждый из избранных президентов приводит в правительство «свою команду». Это – неверно по существу. А дело обстоит следующим образом: около 10 тыс. крупных чиновников подают в отставку, когда в Белый дом приходит новый президент. Новый хозяин Белого дома, конечно, стремится назначить на высокие должности своих сторонников – но вовсе не тех, с которым он когда-то работал, находился в приятельских отношениях и т.д., а исключительно по профессиональному признаку. Дело в том, что каждый, кого он выдвигает на ту или иную должность, проходит проверку по линии ФБР и должен предстать перед сенатом (или его комитетом). И это – не формальные процедуры, часто даже послы, рекомендованные президентом, отвергаются в сенате. Таким образом, контроль за президентской кадровой политикой со стороны конгресса в США – очень жесткий.
Другое направление контроля и в США, и в странах Европы – это СМИ и TВ. Это – исключительно мощный механизм общественного воздействия на власть, причем эффективный, действенный. Несколько лет назад СМИ «взорвали» британское общество, сообщив о фактах коррупции в знаменитом парламенте. Прокуратура немедленно взялась за расследование этих фактов. Выяснилось, факты верны – один член палаты общин вылетел на отдых вместе с семьей за счет парламента; другой – оплатил стоимость цветочных горшков в своей усадьбе тоже за счет парламента; третий – корм для кошек. Но все они после скандала вынуждены были сложить свои депутатские мандаты. Такие «эпизоды» в нашем обществе вызвали бы всего лишь иронию.
Другая особенность, свойственная президентам, премьерам, министрам в западных странах, – это то, что все они за период пребывания на своих высоких должностях основательно беднеют, их банковские счета сокращаются, а иных – тайных, подставных, каких-то неизвестных публике акций, домовладений и пр. – у них не бывает и быть не может. Тот, кто желает приобрести богатство и независимость, тот принципиально «не идет в политику», не стремится занять какой-либо государственный или административный пост, стать парламентарием и т.д. А когда «идут» во власть – это уже обеспеченные, богатые люди, которые уже ни при каких обстоятельствах не могут лоббировать свои или «связанные» интересы, – их немедленно вытурят. Таким образом, Система построена на принципах самоочищения, поскольку в противном случае ее «очистит» народное негодование, массовые протесты – это то, что мы наблюдаем в странах Северной Африки и Западной Азии (Большой Ближний Восток).
В нашей стране правящие круги ни о каких механизмах «самоочищения» власти даже не думают. Никакой реакции на нетерпимое положение, когда члены семьи и близкие или дальние родственники занимают самые влиятельности посты, – о чем сообщает пресса, мы не видим. Никаких обсуждений в парламенте вокруг кандидатов на высокие должности не проводится, зато в изобилии «детские игрушки», наподобие «президентского списка кандидатов» и прочей чепухи. Меня, опытного человека, который не по рассказам знает ситуацию в этой области, по крайней мере с брежневских времен, поражает сегодняшнее состояние дел в этой области.
Такого, пожалуй, не было не только в СССР, но и при царях-императорах. Не знаю ни одного случая, когда царь Петр I возвысил бы проходимца, мошенника или дурака. А если вдруг обнаруживался такой – немедленно изгонялся. Хотя история свидетельствует, что даже среди самых близких к Петру соратников были воры и казнокрады (мздоимцы и лихоимцы, так было принято классифицировать коррупционеров в те времена). Но Петр их сурово наказывал – тогда и была система «ручного управления». Бессилие Петра в этой противокоррупционной деятельности (хотя охаживал дубиной изрядно, в том числе Меншикова, своего любимца) привело его к учреждению поста всесильного прокурора Ягужинского. Это – пример начала отказа от «ручного управления» в этой области и попыток создания «системы». А как умело подбирала талантливых людей в управление Империей Екатерина II! Это они освоили весь юг России, построили здесь крупные города и морские порты (растерянные бездарными недавними правителями).
Поучительный пример признания общественного мнения в кадровой политике показал император Александр I. В самый драматический период, когда Великая армия Наполеона продвигалась к Москве, а командующий Русской армией генерал Барклай де Толли уводил войска, не вступая в генеральное сражение (это была единственно правильная тактика, которую продолжил фельдмаршал Михаил Кутузов), патриотические круги дворянства настаивали на смещении «немца» де Толли (он, кстати, не был «немцем») и просили императора заменить его «русским» Кутузовым. Александр, казалось, был глух (он недолюбливал Кутузова), но наконец, на Государственном совете сказал: «Что ж, раз публика этого хочет, я назначу главнокомандующим Михаила Илларионовича». Это – уважение всесильного императора к общественному мнению. Современная российская «публика», к примеру, уже 20 лет «хочет» наказания за мошенническую приватизацию Чубайса, а власти, демонстрируя свою «независимость» от общества, назначают этого шельмеца на самые ответственные («денежные») должности. Результат, как правило, один – провал дела с огромным ущербом и колоссальными денежными потерями для страны. Пример – уничтожение единой энергетической системы государства (РАО ЕЭС), со всеми последствиями, включая катастрофу на Саяно-Шушенской ГЭС, пятикратное вздорожание цены на электроэнергию, предельный износ оборудования, выкачка оборотных средств из предприятий отрасли новыми собственниками и т.д. Примеров – море, их всех не перечислишь и не назовешь.
Один из опытных юристов страны, много лет работавший в правоохранительной системе, профессор Владимир Овчинский, вывел формулу: «Расходы – Доходы – Коррупция», которая и составляет суть коррупции. Он пишет: «Если чиновник способен приобрести в собственность (на себя, родственников, подставных лиц) особняк ценой в 10 млн долларов, имея годовой доход 2–3 млн рублей, то его принадлежность к касте коррупционеров вряд ли вызывает сомнение». (См.: МК, 2011, 11 апреля.) Надо отметить, в последнее время высшие должностные лица все чаще выступают с осуждением коррупционеров, пытаются предпринять определенные действия. Так, премьер Владимир Путин поручил своему заместителю Вячеславу Володину к 20 апреля подготовить законопроект о введении декларирования расходов чиновников и депутатов. Правда, проект никто еще не видел, но надо полагать, что он появится. Ну и что? Будет такой закон! А дальше?
Дело не в отсутствии законов – их предостаточно. Тем более что еще в июле 1998 г. подобный закон в России уже был подписан Ельциным. Он назывался: «О государственном контроле за соответствием крупных расходов на потребление фактически получаемыми физическими лицами доходами». Очень любопытно – ровно через год, в июле 1999 г., этот закон был Ельциным отменен. Каких-то объяснений его отмены никто не дал, несмотря на то что закон был весьма добротный и соответствовал международным стандартам. В нем к крупным расходам относилось приобретение: а) недвижимого имущества; б) воздушных и морских судов и судов внутреннего плавания, наземных транспортных средств; в) акций, долей участия в уставных капиталах хозяйственных организаций, государственных и муниципальных ценных бумаг, а также сберегательных сертификатов; г) культурных ценностей; д) золота в слитках.
В том законе лица и организации, осуществляющие регистрацию (приобретение) указанного имущества и регистрацию сделок с ценными бумагами, обязаны были в течение 15 дней с даты регистрации или нотариального удостоверения в письменной форме сообщить о совершенных физическими лицами сделках в налоговый орган по месту их жительства. В свою очередь, налоговый орган по получении специальной декларации обязан был зарегистрировать ее и в месячный срок проверить достоверность заявленных в ней сведений о средствах, имевшихся у физического лица. Если обнаруживались факты занижения суммы доходов и (или) неуплаты с таких доходов налогов, неполной их уплаты, а также представления фиктивных документов, физическое лицо могло быть привлечено к уголовной ответственности.
По существу, отмененный закон содержал мощные антикоррупционные и антимафиозные положения, – отмечает профессор Овчинский. Любопытно и то, что в последующие годы был отменен не только этот закон: при президенте Владимире Путине в июле 2003 г. была отменена даже «мягкая» форма налогового контроля за крупными расходами физических лиц. Эта «мягкая» форма уже не предусматривала уголовной ответственности, да и бремя доказывания законности сделки лежало не на лице, которое осуществляло крупные расходы, а на налоговом органе.
В результате в пункте 10 статьи 31 Налогового кодекса Налоговой полиции оставили всего лишь не обеспеченное право «контролировать соответствие крупных расходов физических лиц их доходам»; и это положение было также отменено в 2006 г. Одновременно с отменой контроля над расходами происходили не менее «интересные» с точки зрения антикоррупционной политики события. В декабре 2003 г. под лозунгами «либерализации» уголовного законодательства из УК вообще исчезла конфискация имущества как правовой институт. Позже, в 2006 г., конфискация в УК была восстановлена, но уже не как вид наказания, а как всего лишь «иная мера уголовно-правового характера». Несколько раз нормы о конфискации модифицировались, но до сих пор конфискация не распространяется на преступления против собственности и на большинство экономических преступлений. И это в то время, когда именно эти преступления непосредственно связаны с коррупцией либо являются формой коррупции. Как, например, мошенничество (ст. 159 УК) или присвоение и растрата (ст. 160 УК). Недавно отредактированные тексты Уголовного кодекса многократно повысили штрафные санкции в отношении коррупционеров, но статью «конфискация» так и не восстановили. Ясно, что этому противились мощные лоббистские группы, связанные с легальным и нелегальным крупным предпринимательством. Но не было и жесткого давления из Кремля и Белого дома, а оно в данном случае обязано было присутствовать.
Сокращение госконтроля за расходами, отмена конфискации как вида наказания способствовали еще более бурному росту коррупции, экономической и организованной преступности в стране. В прошлое десятилетие, даже в период глобального финансового кризиса, скупка исключительно дорогой недвижимости как в стране, так и в других странах приобрела огромный размах (характер паранойи – по определению Владимира Овчинского). Сколько лет пишут, что в одном Лондоне количество соотечественников, получивших вид на жительство (в том числе в 2008–2010 гг.), по данным британской налоговой службы, увеличилось до 300 тыс. человек. Богатые граждане России занимают первое место в списке иностранцев, инвестирующих в приобретение дорогого жилья в столице Великобритании. Причем многие российские покупатели приобретают дома и квартиры стоимостью 5–10 млн фунтов, иногда – до 30 млн фунтов. Несколько меньше – в Нью-Йорке, приморских городах Калифорнии, Испании, Франции и Италии. Во всяком случае, до 1 млн российских граждан, самых богатых, имеют богатые поместья, дома и квартиры в самых процветающих странах мира; туда же они перевели свои деньги, там учатся их дети. А Россия – их объект колонизации, источник накопления богатства. И, опираясь на эту страту, – Путин и Медведев хотят модернизировать страну! Не смешно ли?!
Многие специалисты установили, что подавляющую долю в различного рода неконтролируемых расходах составляют деньги, полученные в результате «черных» (теневых) и «серых» (полулегальных) схем, и в каждой из них имеется коррупционный элемент. Если, по официальным данным Росстата, в период активной скупки собственности за рубежом объем теневой экономики составлял 25% от ВВП, то, по аналитическим данным специалистов, в последнее время он доходит до 40–50%. Такая ситуация мало беспокоит российские власти, но она уже сравнительно давно серьезно беспокоит власти и общество тех стран, в которых концентрируется значительная часть богачей из России. СМИ этих стран пишут об отсутствии контроля со стороны государства за процессом расходов, низком уровне государственного воздействия на коррупционеров в госаппарате, «размытости» антикоррупционных мер. Так, в докладе национального прокурора Италии по борьбе с мафией (декабрь 2010 г.) говорится: «Присутствие русских преступных организаций на транснациональном уровне сопровождается созданием многочисленных компаний, которые занимаются самой разной коммерческой и предпринимательской деятельностью. Огромное количество свободных денег сомнительного происхождения вливается на международные финансовые рынки через деятельность этих компаний, присутствующих в различных странах и построенных по принципу китайских шкатулок, предназначенных для отмывания капиталов с помощью благоприятных налоговых и финансовых льгот, действующих в офшорных зонах». В результате ежегодно на международные финансовые рынки российская организованная преступность и коррупция выбрасывает, по данным зарубежных экспертов, огромную сумму в размере 50 млрд долл.
В настоящее время создается впечатление, что у правящих кругов, наконец, «созрело» понимание необходимости изменения этой и позорной, и крайне ущербно-разорительной ситуации. Тем более кто хотел – тот уже, видимо, вдоволь насытился, хотя, похоже, богатые никогда не знают предела жадности и накопительства. Возможно, будут ратифицированы и введены в законодательство положения статьи 20 Конвенции ООН против коррупции. Она предусматривает введение правовой ответственности за «незаконное обогащение» – когда выявленные расходы превышают легальные доходы. Эта статья, кстати, присутствовала и в советском УК и исправленном тексте УК Верховного Совета России 1993 г.
Очевидно и то, что настоятельно необходимо распространить институт конфискации на все виды преступлений, связанные с коррупцией и организованной преступностью, и восстановить конфискацию как вид наказания в полном объеме так, как она присутствует в законодательной и уголовно-правовой практике во всем мире. Нуждаются в основательной проверке и те сотни тысяч русских покупателей лондонской недвижимости – и не только на предмет их связи с мафией и коррупцией – как предлагает Владимир Овчинский, – но и с точки зрения происхождения их доходов на эти цели. Поскольку Россия является членом Интерпола и группы «Эгмонт» (международная организация финансовых разведок), такого рода проверки являются ее обязанностью.
Различные люди непрерывно твердят о том, что повышение заработной платы чиновникам – это антикоррупционное средство. Владимир Путин также сообщил (по TВ), что одним из средств борьбы с коррупцией следует рассматривать повышение зарплаты чиновникам. Повышать зарплаты надо, они у нас низкие, но это – социальная политика, а не антикоррупционное средство. Чиновник не откажется от мздоимства по этой причине, нужна и система подготовки кадров, и развернутая система контроля. Далее, чиновник берет взятку или осуществляет иную коррупционную операцию, потому что то же самое делает его начальник, заместитель министра равняется на министра и т.д.
Одна из самых серьезных причин бурного роста коррупции (судя по многим исследованиям этой проблемы, включая работы центра «Индем» профессора Г. Сатарова) – это, во-первых, отсутствие властного контроля (системы контроля), во-вторых, непринятие мер по тем фактам, которые стали общественно известными. В результате лишь за последние годы, по данным «Индем» и др., коррупция в государственном и административном аппарате страны намного возросла (превысив темпы ее роста в ельцинскую эпоху). Она приобрела черты тотальности (всеобщности), стала разветвленной, сформировалась в систему...
Вообще-то, нормальная государственная власть, государственные служащие, включая самого высокого ранга, в условиях нищеты большинства народа, должны получать довольно скромную заработную плату, вести скромный образ жизни. В стране не должно быть чрезмерной дифференциации страт, миллиардеров, вызывающих раздражение всего общества. Коррупция, как известно, начинается с «верхов» – если бы проклинаемые ныне везде и всюду «чиновники» видели бы, что их «начальники» живут только на свою заработную плату, – по моему глубокому убеждению, из-под коррупции был бы выбит фундамент. Следовательно, от Кремля и руководства правительства непосредственно зависит само это явление, как явление массовое и фактически бесконтрольное, несмотря на пузыри, пускаемые руководящими кругами время от времени (имитация борьбы).
Системный характер этого явления усиливает его влияние, и для его преодоления или даже для того, чтобы поставить под определенный контроль, необходима серьезная система. В предыдущие десятилетия, в том числе в условиях довольно либерального правления эпохи Брежнева, называемой «застоем», такого явления, как «система коррупции», не было. Конечно, и в те времена встречались во множестве факты мошенничества, приписок, воровства, и т.д. – однако до таких масштабов, как в наши времена, это явление никогда не вырастало. И дело не только в том, что «люди были другие», «потребности и запросы» были иными. Препятствием на пути этого явления выступала мощная государственная, партийная и общественная система контроля. Разные звенья этой системы, не подчиняющиеся друг другу, жестко пресекали коррупцию, кто бы в ней ни был замешан. И даже партийная система, думающая о самосохранении, отвергала самых высокопоставленных своих «олигархов», которые переступали на этом пути определенную черту, жестоко их наказывала...
В свое время Верховный Совет взял курс на создание новой системы контроля. Так, был учрежден упомянутый ранее Контрольно-бюджетный комитет с огромными полномочиями в области контроля всей системы исполнительной власти, начиная от президента, правительства – и по нисходящей; используя свои полномочия, парламентарии учредили институт специального прокурора по расследованию служебных преступлений высших должностных лиц. Возможно, такая деятельность парламента так напугала президентско-правительственную сторону, что она пошла на расстрел парламента. С той поры кто может контролировать чиновничество? Никто. А бесконтрольность и является одной из важнейших причин разложения аппарата, становления на путь взяточничества, мошенничества, шантажа, содействия частным фирмам в уходе от налогов, получения выгодных заказов, «льгот» при приватизации и прочих форм коррупции.
Сильный, уверенный в себе государственный, общественно-политический деятель брезгливо относится к вору, мошеннику, казнокраду, махинатору, лжецу – это аксиома... Я бы сформулировал следующий Закон коррупции – чем меньше талантливых людей в политике, чем меньше профессионалов в системе управления государством, тем больше в нем коррупции.
28 марта текущего года президент Медведев объявил, что «бюджетные ассигнования на госзакупки выделяются значительные, однако организация тендерной работы идет довольно сложно, далеко не всегда правильным образом... Часть средств, по сути, разворовывается, и это абсолютно нетерпимо. С этим необходимо бороться всем, кто отвечает за проведение тендеров – и в правительстве, и в правоохранительных структурах». (См.: МК, 2011, 13 апреля.) Правильные слова, что тут скажешь.
Но вот что сообщают СМИ. Центральная таможня объявила о покупке автомобиля премиум-класса за 8 млн 330 тыс. руб.; условия: «все внутри должно быть обшито кожей, включая двери и крышку подушки безопасности, а еще – отделка салона должна быть серебристыми алюминиевыми элементами; вентилируемые сиденья, причем задние – с функцией массажа, а также потолочный монитор для заднего пассажира с DVD». Управление делами губернатора Челябинской области заказало автомобиль за 7 млн 35 тыс. руб. с «полной кожаной внутренней отделкой Merino» и «отделкой салона деревом ценных пород сикомор». Аппарат губернатора и правительства Еврейской автономной области покупает более скромное авто Toyota Land Cruiser за 3,3 млн руб. Такую же машинку заказала себе администрация Магарамкентского района (это – в Дагестане). ГУВД по Ростовской области приобретает для собственных нужд «суперавто» за 6 млн руб. За 6 млн руб. покупает автомобиль МВД Кабардино-Балкарии. Минфин Дагестана объявил о покупке для своего министра Audi А8 за 8,5 млн руб. Не самое дорогое желание выразила ФСО России, объявившая 8 апреля 2011 г. тендер на закупку ванны за 336 тыс. 492 руб. фирмы Burg, коллекция Crono 2.0, – отдельно стоящая, из минерального литья (мрамор), декоративная панель, слив/перелив в хроме. (См.: Юлия Калинина. Выключите пилу. – МК, 13 апреля 2011.)
Содержание сформулированного выше «Закона» отражается не только в собственно финансово-экономической области или кадровой политике, но и в фактах искаженного восприятия политических реальностей нашего времени, снижения уровня политического обобщения, выводов («обмельчания» этого жанра). Например, центральные СМИ и TВ с восторгом описывают «победы» некоторых кремлевских чиновников, поднаторевших в части всевозможных интриганских кампаний, расколе общественно-политических движений, стравливании лидеров последних и прочих скандальных происшествиях. Это та сфера «деятельности», которая осуждается во всех обществах, считается «грязной». По-видимому, общий интеллектуальный уровень тех сил, которые формируют информационную политику, настолько ничтожен, что им трудно понять важную общественно-политическую закономерность: на «сером» политическом горизонте, на котором не осталось заметных фигур («вымытые» политическим режимом), самые «серенькие» чиновники выглядят как некие «деятели» – это эффект «моськи» в отсутствие «слона». Отсюда – еще один тревожный вывод: провокации, которые когда-то были сверхсекретными операциями спецслужб, ныне стали нормативным методом в государственном управлении. Мораль, нравственность, честь – все это осталось вне политики, рассматривается как «пережитки прошлого».
Люди хотят реальных перемен и реальной модернизации, а не их имитацииПорою идут споры о бессодержательных понятиях, когда противопоставляются некие типы, например, «консервативной модернизации» и «либеральной модернизации». Иногда – делаются выводы и обобщения «с потолка», например, министр образования и науки Андрей Фурсенко говорит о «неготовности к переменам», по его мнению, в обществе царит страх перед модернизацией, оно придерживается идеи: «Не надо перемен» и «Остановите модернизацию!». Откуда уважаемый министр почерпнул эти бредовые «идеи»? Люди – за позитивные перемены, за модернизацию. Они не против перемен и модернизации и школы, и университетов, – правда, не все «инновации» министерства, возглавляемого Фурсенко, люди принимают, справедливо полагая, что они ведут к отсталости, невежеству и деградации молодого поколения.
Почему же «люди против перемен» и требуют «остановить модернизацию»? А где эти «перемены», где «модернизация»? Их нет, но люди как раз хотят и перемен, и модернизации – но реальной, содержательной, а не такой, какие были осуществлены Горбачевым и Ельциным. Последних, хотя и в новом обличье, люди, естественно, не желают и опасаются их, и есть все основания для такого рода опасений.
Люди больше всего хотят справедливости. Как обстоит дело с этим в России? Вот что говорит Оксана Дмитриева, депутат Госдумы: «Надо переходить к прогрессивному налогообложению. Состояние 79 миллиардеров-москвичей составляет 375 миллиардов долларов. Ежегодный совокупный их доход – порядка 10% этой суммы, то есть 37,5 миллиарда. Если бы действовала прогрессивная шкала налогообложения, только миллиардеры, проживающие в Москве, должны были бы перечислить в бюджет 600 миллиардов рублей подоходного налога! Этой суммы было бы достаточно для повышения на треть зарплаты бюджетников всех уровней. Эта цифра превышает расходы бюджета России на образование!»
Конечно же, граждане страны требуют изменения этой ситуации. Готова власть выполнить эти требования? – Похоже, нет. Поэтому против реальной модернизации выступает не общество, а сама власть – ей нужны всего лишь имитационные действия, которые она называет «модернизацией». А общество требует реальной модернизации. Общество требует положить конец преступности, мздоимству, бедности и нищете.
Советский человек, по мнению академика Юрия Пивоварова, – это человек испуганный. Это – только отчасти так, поскольку, начиная с хрущевских времен, он перестал быть «испуганным». Проблема была уже не во власти, а в самом человеке: кто хотел быть свободным – тот мог быть таковым; кто хотел быть несвободным – тот таковым и оставался – «испуганным». На мой взгляд, неверна принципиальная оценка того, что сделала советская власть и как она воспитала советского человека, даваемая академиком. Во-первых, наивно звучит утверждение о «нерелигиозном воспитании». А где было иное, религиозное воспитание – в Европе? В Западной Европе с этим было покончено в эпоху Вольтера и Великой французской революции. А то обстоятельство, что церковники после Петра I и Екатерины II частично восстановили свои позиции в России, не привело ни к реституции религиозного состояния общества, ни к новому православному ренессансу.
На мой взгляд, неверна принципиально оценка нового типа человека – советского, который якобы плохо знал свою историю, чувствовал себя неуверенно и заискивал перед иностранцами. Сам автор, талантливый ученый-историк – разве не живое отрицание этого утверждения? А что касается «неуверенности» – что можно сказать? – На мой взгляд, пусть оставалась бы эта самая «неуверенность», чем то появившееся «новое» откровенное хамство, которое демонстрируется «нуворишами» за границей, которое сравнительно давно в западном обществе вызывает отторжение. Об этой стороне «поведения» многих разбогатевших недоносков написано очень много, и я не буду здесь приводить факты. Я стал много ездить по разным странам еще в студенческие и аспирантские годы моего пребывания в МГУ, являясь одним из лидеров университетского студенчества. Часто приходилось встречаться на улицах иностранных городов со стайками наших туристов. Конечно, денежные возможности тогда у туристов из СССР были весьма скромные, но культурное поведение человека далеко не всегда связано с деньгами. Хорошо помню, как достойно они вели себя. А когда наши студенты, аспиранты, молодые преподаватели и инженеры участвовали в многочисленных дискуссиях со своими сверстниками из Гарварда, Оксфорда и пр., – с них довольно быстро слетала первоначальная спесь – наши оказывались лучше подготовлены теоретически и всегда (или почти всегда) доминировали в спорах и дискуссиях. И были очень уверены в себе и в своей стране. Причем за нашей спиной незримо чувствовалась огромная мощь СССР.
Другое дело, «проблема заискивания» перед заграницей – она появилась уже в горбачевский период и окончательно закрепилась в ельцинскую эпоху, этим заискиванием пронизана вся так называемая современная российская элита, какие бы громогласные антизападные высказывания ее представители ни произносили «на публику». Для этого стоит всего лишь повнимательнее присмотреться к разного рода международным встречам – легко увидеть как заискивающе (как слуга с хозяином) ведут себя эти люди, никакого достоинства и самоуважения. Недостаток уверенности пытаются скрыть за попытками «панибратства». Зато китайцы ныне стали вести себя так, как в былые времена вели себя мы, советские, – уверенно и достойно.
Далее Пивоваров говорит: «Надо иметь в виду, что национализм в России никогда не был, как на Западе. Почему? Потому что Российская империя до 1917 года делилась не по нациям, а по концессиям. Сегодня проблема национализма перед Россией стоит, и очень серьезная. Потому что основные тяготы всех перемен выпадали на долю русского этноса. А он чувствует себя наиболее обделенным. Он видит, сколько среди богатеев этнических нерусских, экспансию и миграцию Кавказа и Средней Азии и не знает, как реагировать. Старые идеологии ушли, и марксистские, и либеральные, а идеология националистическая никогда еще в России не разыгрывалась. Молодежь, живущую в небольших городках или на рабочих окраинах, не имеющую социальных перспектив, довольно плохо образованную, небогатую, но видящую по Интернету и телевизору гламур и богатство, идея национализма может объединить запросто. Причем животного, этнического национализма: кто не русский, тому по морде... Кроме того, русский национализм подогревается ростом национализма нерусских народов Российской Федерации – татарского, башкирского, кавказского. Это та бомба, которая может взорвать все. У этих русских ребят есть причина быть недовольными и протестовать, но последствия могут быть катастрофическими. Нет сегодня ничего страшнее, чем впасть в идеи великодержавного русского национализма».
Здесь, на мой взгляд, много интересных соображений. Я хотел бы, однако, внести ясность лишь в само понятие «этнические нерусские». Проблема в том, что это понятие искусственно запутано, на деле же оно состоит как бы из двух частей.
Первая часть – это «этнические нерусские», оставшиеся на территории России либо прибывшие после того, как появились их независимые, суверенные государства в Закавказье и Средней Азии (армяне, азербайджанцы, грузины, таджики, узбеки и др.). В случае каких-то затруднений или личных предпочтений эти люди могут свободно выехать в «свои» независимые государства. Вот, к примеру, был такой «русский» олигарх, Каха Бендукидзе, собственник уральского гиганта тяжелого машиностроения и множества других предприятий. Свернул свой бизнес в России (или не свернул?) и стал министром экономики Грузии. Так или иначе, за «спиной» этих этнических нерусских граждан России или неграждан – «их» суверенные государства, и они легко могут выехать на свою историческую родину.
Вторая часть понятия «этнические нерусские» – это люди, сотнями лет живущие на своих исконных землях в пределах России на Северном Кавказе, в Татарии, Башкирии, Чувашии, Коми, Мордве и др. Эти граждане России не имеют другой родины, кроме России.
Таким образом, это – два качественно разных типа «этнических нерусских», что следовало бы учитывать и при любом теоретическом анализе, и в практической политике.
Отметим, «этнические нерусские», имеющие свои суверенные государства и нации-государства вдали от России, представлены в парламенте и правительстве, на уровне региональных властей, во всех важных учреждениях и организациях – намного больше, чем «этнические нерусские», для которых, кроме их земли в пределах Российской Федерации, ничего более дорогого нет, и бежать им некуда (как это ловко делают некоторые «этнические нерусские», имеющие «запасные аэропорты» в своих государствах).
Сегодняшние националисты очень ловко используют термин «нерусские», объединяя в нем всех: и иммигрантов, и представителей наций, имеющих свою историческую родину вдали от России, с которой они тесным образом связаны (это – данность, реальность – и в этом нет ни плохого, ни хорошего), и переносят на малые народы России все те отрицательные свойства, характерные для них. Фактически в сегодняшней России во власти на федеральном уровне не представлено большинство коренных народов России (кроме татар и осетин). Поэтому таким умным и наблюдательным историкам, каковым является, несомненно, Юрий Пивоваров, на мой взгляд, следовало бы более основательно разобраться в этом сложнейшем вопросе.
Далее академик пишет: «Сегодняшний ренессанс Сталина меня совершенно поражает. Это как если бы Гитлер был популярен среди евреев...»
На мой взгляд, ничего «поразительного» в этом нет. Эта «поразительность» состоит не в личности Сталина, а в нашей окружающей действительности. Гитлер уничтожил евреев – они его ненавидят, это ясно. Сталин уничтожил чеченцев – они его тоже ненавидят, все до одного ненавидят. Но и среди чеченцев мне приходилось слышать: «Сталина на вас нет!» («На вас» – это, разумеется, имеется в виду «власть».) Однако это сравнение некорректное: следовало бы написать о том, каково отношение немцев к Гитлеру. А оно – почти абсолютно негативное (хотя там тоже встречаются последователи гитлеризма). Почему в Германии такое отчуждение Гитлера? Причина проста: «немцам нет причины утверждать: «Гитлера на вас нет!» – имея в виду свою, германскую власть. Там принципиально невозможно обогащаться за счет власти мириадам чиновникам-прилипалам на всех уровнях власти. Там нет олигархата, сросшегося с властью. И еврейское государство Израиль также превосходно справляется со своими обязанностями: сравнительно недавно в коррупции обвинялся бывший премьер этой страны, лидер правящей тогда партии; он был вынужден выйти в отставку. И во Франции «летят головы» министров-коррупционеров, и в Англии, и в Италии – сколько лет терзают Берлускони? – Видимо, и его «добьют», как, впрочем, и некоторых влиятельных деятелей в Израиле (по той же причине).
Сталин, конечно, был извергом. Я рос в неволе – в депортации, и с 4–5 лет впитал ненависть к тирану, уничтожившему мое детство и 60% моего народа. Полагаю, что мало кто хотел бы нового возвеличивания этого тирана. Но полагаю, что «возвращение» Сталина в сознание людей связано не с какими-то «изъянами» русского человека – русской души. А с современной властью, установившей чудовищно несправедливые порядки и обогащающейся за счет сохранения бедности и нищеты подавляющей части общества. Поэтому Сталин привлекателен для людей в сравнительном плане, и, когда говорят: «Сталина на вас нет!» – это означает только одно: он, Сталин, свирепо расправился бы со всеми нечестивцами, – не только с теми, кто ворует, но и с теми, кто покрывает воровство. Люди понимают, что таких персонажей, как Чубайс, Сталин гноил бы в лагерях. Если бы власть была эффективной и справедливой, никакой ностальгии по Сталину не было бы. Это – из разряда аксиомы. И всякие рассуждения (точнее, пустые разглагольствования) на тему «десталинизации» – от лукавого, они преследуют одну задачу – увести общество от осмысления тех реальных проблем (усложняющихся), которые власть не в состоянии решить (или не желает). Ни Ленин, ни Сталин, ни Хрущев с Брежневым, и даже ни Горбачев с Ельциным – никто из них не мешает власти положить конец позорному мздоимству (коррупции) в самом государственном аппарате, строить новые заводы и фабрики (как хотите – пожалуйста, на самой-самой инновационной основе!), создать транспортные узлы, приступить к крупномасштабным дорожно-строительным проектам, обеспечить население отечественными продуктами питания, овощами и фруктами и т.д.
В марте (2011) была принята резолюция Совета Безопасности ООН по Ливии. Она предусматривала давление на Кадаффи, в том числе «контроль воздушного пространства» с тем, чтобы правитель не мог использовать ВВС для бомбардировки позиций мятежников, или «справедливо восставших против тирании».
Премьер Владимир Путин высказал свою точку зрения, посетовав на то, что «резолюция привела к «бомбардировкам сил НАТО Триполи, в результате которой гибнут мирные жители». Президент Дмитрий Медведев в свою очередь сказал, что дело не в «резолюции» – она «нормальная» (повторил еще раз в ходе саммита БРИКС на острове Ханань, КНР, 14 апреля с.г.); она не дает, однако, права ее расширительного толкования и применения авиации со стороны НАТО. Аналитики бросились искать «противоречия» между президентом и премьером.
Мне представляется, что расхождений во взглядах двух лидеров практически нет, присутствуют скорее – некоторые оттенки чисто семантического характера в построении фраз. Ведь ясно, что если бы Резолюция Совета Безопасности ООН была более четкой и подчеркивала, что СБ не предусматривает: 1) применения вооруженных сил, в частности бомбардировок каких-либо наземных целей Ливии, и 2) использования каких-либо ВС, включая НАТО, без специального решения Совета Безопасности, – тогда не было бы и «вольного толкования», о чем справедливо говорит Медведев. Разницы, на мой взгляд, в позициях двух лидеров нет.
Но «аналитики» – другого мнения: Интернет заполнен информацией о «расхождении» их позиций, газеты и журналы пестрят заголовками «Тандему конец?!» и т.д. Сверхнаивность или сильное желание, чтобы появились эти «разногласия», наконец? – скорее и первое, и второе.
В большой статье Александра Ципко (моего старого друга по МГУ и работе в ЦК ВЛКСМ в начале 70-х), на мой взгляд, дается превосходный анализ политической ситуации в связи с приближающейся президентской кампанией и разными группами людей (в их числе – Институт современного развития – ИНСОР), уже ринувшихся в политические баталии (главным образом, страсти разгорелись вокруг дилеммы «Медведев или Путин»).
В связи с этим Ципко напоминает о «ельцинских рудиментах», которые не учитываются в докладе, представленном указанным Институтом. Они «умудрились ни разу, ни в одном из трех докладов, посвященных развитию демократии, не соотнести так называемый режим вертикали власти с действующей Конституцией, с заложенной в ней конструкцией политической власти. Они призывают иногда даже к радикальной модернизации сложившейся политической системы, которая бы при этом ни в коем случае не затрагивала устои нашей демократической Конституции 1993 года. Возможно ли это? Наверное, нет. Уже давно даже оппозиционная пресса пишет, что нынешний полуавторитарный режим, путинская «вертикаль власти» были выстроены в строгом соответствии с нашей действующей Конституцией». ( Александр Ципко. Страшилки для модернизации. НГ – политика, 2011, с.13.)
Это – так, страна живет по ельцинской Конституции с авторитарным режимом, когда думские выборы не имеют смысла (даже если бы они были абсолютно честными), «мы голосуем за партии, почти не влияющие на социально-экономический курс, а самое главное – не имеющие возможности реально контролировать исполнительную власть, бюрократию в целом», – указал на этот «рудимент» профессор Михаил Краснов (который когда-то был помощником Ельцина и готовил такой «порядок»), он сегодня «тоже прозрел». На него и ссылается Александр Ципко как на авторитетного юриста. (См.: Новая газета, 2010, 1 августа.)
Кстати, Краснов пишет также о необходимости «пересмотреть президентские полномочия в отношении правительства. По его мнению, центральный вопрос при разделении властей – кто реально контролирует исполнительную власть? «...В странах со смешанной моделью правительство является «слугой двух господ» – президента и парламента (его нижней палаты). Но у нас оно исключительно в руках главы государства».
Цитируя эти высказывания Михаила Краснова, Ципко пишет: «И действительно, можно ли что-то говорить всерьез о развитии демократии в России, если не учитывать, что по Конституции мы живем в сверхпрезидентской республике, что наш Основной закон был сформирован в условиях только что окончившейся гражданской войны осени 1993 года. (Конечно, никакой гражданской войны не было. Был нормативный, циничный, верхушечный военно-полицейский государственный переворот в духе Пиночета. – Р.Х.) Надо понимать, что мы не можем на самом деле перейти к реальной, эффективной демократии, пока мы не преодолеем элементы чрезвычайщины, заложенные в нашей Конституции 1993 года. Ведь тогда все строилось под Бориса Ельцина… и чтобы у населения не было возможности голосовать за реального альтернативного кандидата». И далее: «...сама по себе администрация президента с ее сверхполномочиями не имеет легитимного обоснования в Конституции и является все тем же рудиментом чрезвычайщины».
Здесь Ципко задает вопрос: «Зачем идеологам ИнСоРа все эти хитрости? Зачем все эти разговоры о политической модернизации без серьезного желания на самом деле совершенствовать нашу Конституцию и открыть возможности для реального политического плюрализма и реальной политической многопартийности. Я не уверен, что сейчас в России уже есть все условия для преодоления элементов чрезвычайщины, заложенных в нашей Конституции».
Но если Ципко в этом «не уверен», может быть, и критикуемые им «идеологи ИнСоРа» тоже в этом «не уверены», поэтому они и «хитрят»? Почему же Ципко отказывает им в праве на эту «неуверенность»? Однако, похоже, что Александр Ципко знает причины «хитростей» ИнСоРа: «...Все дело в том, что на самом деле идеологи ИнСоРа не имеют ничего против всевластия президента, заложенного в нашей Конституции. Они только хотят, чтобы это всевластие оказалось в руках идейно близкого им человека, который, обладая этой сверхвластью и проявив, как они пишут, «неординарную волю», сможет воплотить в жизнь их мечту о новой России. Речь идет только о том, чтобы доказать, что Путин с его политикой стабилизации и выстраивания «вертикали власти» себя исчерпал и что, собственно, настало время для прихода к власти модернизатора Медведева» (там же). Это, как представляется, справедливый вывод, но он может быть адресован практически ко всем «оппозиционным партиям», без исключений. Правда, смущает другое, почему-то остающееся в «тени» рассуждений как ИнСоРа, так и самого Ципко. Это – вопрос: «Кто и что мешает президенту Медведеву использовать всю полноту президентской власти? Почему «настало время для прихода к власти модернизатора Медведева» сейчас? Разве он не на вершине власти? И если он ее не использует в полном объеме, откуда уверенность, что он окажется способным на это после второго избрания?» – Я почему-то думаю, что этот вопрос возник не только у меня.
Александр Ципко правильно отмечает следующий парадокс: «У авторов докладов ИнСоРа не хватает духу не только для того, чтобы дать парламенту право назначать премьера и создавать ответственное ему правительство, без чего невозможно придать выборам в Думу реальное политическое содержание...»; или другой момент:«... Умолчание о 90-х, об их наследстве позволяет авторам докладов ИнСоРа навесить все болевые проблемы 20-летней посткоммунистической истории на путинские нулевые и тем самым возбудить у читателя состояние катастрофизма, безнадежности...» (там же).Это все так, но это характеризует практически все статьи аналитиков на данную тему. Ципко пишет:«Доклады ИнСоРа, посвященные демократии в России, что я попытался выше доказать, прежде всего отражают отсутствие у нашей элиты серьезной заинтересованности в оздоровлении политической и морально-психологической ситуации в России. Пока что мы являемся свидетелями откровенной борьбы за власть между различными отрядами нашей политической элиты. В начале нулевых была борьба между либеральными и силовыми отрядами команды Путина, сейчас дифференциация носит куда более сложный характер. Но я не могу не обратить внимания на то, что из-за корпоративных партийных интересов этих группировок никто всерьез не анализирует то, от чего страдает население и что на самом деле угрожает будущему России. Медицинский факт. В докладах ИнСоРа никогда всерьез не анализируются причины углубляющегося раскола между теми, у кого и деньги, и дома, и дети за границей, и теми, кто вынужден соприкасаться ежедневно с уродствами нашей новой русской жизни. Авторы ИнСоРа в силу своих политических привязанностей никогда не исследуют драматические ошибки команды Ельцина и никогда всерьез не анализируют причины социального недовольства тех, кто оказался внизу. Ничего не говорится в этих докладах всерьез о состоянии преступности, о галопирующем росте наркозависимых, о моральном разложении, деградации целого ряда слоев населения...» (там же).
Это – тоже справедливо и тоже относится почти ко всем аналогичным докладам и статьям. Я давно сделал вывод, что в «респектабельных» политических кругах существует своего рода договоренность о том, чтобы не упоминать добрым словом деятельность Верховного Совета и его уникальной роли в становлении нового Российского государства. Поэтому анализ почти всегда получается поверхностным, нелогичным, «разорванным», поскольку явление выводится как бы из «самого себя», – с Ельцина, который «дал Конституцию». На мой взгляд, самому Ципко следовало бы основательно разобраться в том, какой термидорианский переворот совершил Ельцин и к чему пришла страна, отказавшись от демократии.
Ципко пишет: «Доклады ИнСоРа, заостряя внимание на несомненных дефектах нашей электоральной демократии, уводят внимание читателя от самых серьезных болезней современной России. ...доклады ИнСоРа – это ... лакировка российской действительности. Все намного опаснее. В сознании людей очень много деструктивного, разрушительного. Я совсем не против того, чтобы Борис Немцов или Владимир Рыжков снова появились на телеэкране. Но вряд ли эта мера прибавит русскому человеку, утомленному ХХ веком, много оптимизма и жизненной энергии. Не может политика разгосударствления, которую предлагают нам доклады ИнСоРа, решить все трудные русские проблемы (можно подумать, что «сплошную приватизацию» осуществил какой-то ИнСоР!). Вообще, мне кажется, что линейная философия ИнСоРа, стоящая за предложением решить все проблемы одним махом путем устранения «административных барьеров», адекватна реалиям сегодняшней России. Мышление по логике «или – или»: или либерализм, или этатизм, или коммунальные ценности, или ценности свободы – эффектно выглядит в рамках либеральной публицистики, но абсолютно ничего не дает для выработки реальной программы действий. Надо в конце концов признать, что вся та идеология, которая лежала в основе нашей «антиимперской революции» 1991 года, философия тотального разгосударствления, тотальной денационализации, тотальной демилитаризации, тотальной деидеологизации, тотальной борьбы с «репрессивным уголовным законодательством» не только устарела, но и во многих отношениях себя скомпрометировала».
Превосходный анализ, Александр Сергеевич! Браво! Но и вы, как и критикуемый вами Институт современного развития, и неоднократно цитируемый юрист Михаил Краснов, – уходите от того вывода, который логически напрашивается из вашего же анализа. Это следующие два суждения: во-первых, все это относится не к ИнСоРу, а к власти – Медведеву и Путину; во-вторых, необходимо демонтировать суперпрезидентскую тоталитарную власть, которая в России существует много веков и принесла неисчислимые страдания прежде всего русскому народу. В каком направлении и как осуществить этот демонтаж? – можно назвать это и «реформой», «инновацией», «модернизацией» – как хотите, но ясно, что она должна быть направлена на создание классической парламентской республики; при этом президент может выполнять представительские функции (как в Германии и др.); Правительство формирует парламент на основе результатов федеральных выборов – это может быть одна партия, если она выигрывает выборы с абсолютным большинством, а может быть и коалиция. Ничего нового – все это успешно практикуется во множестве государств.
Правда, на этом пути есть сильнейшие психологические (и догматические) и иные препятствия: политологи непрерывно внушают всем (и себе – тоже) – «в России должна быть сильная власть». А где, в каком государстве «должна быть слабая власть?» Можно подумать, что в Германии или Великобритании – слабая власть! Это все – несерьезно. Оттого что у президента – диктаторские полномочия – власть, государство сильнее не становятся. Чаще всего – они слабеют и отмирают (как СССР). Надо внести такие конституционные изменения, чтобы у главы правительства были реально и законно весомые полномочия (например, в тех пределах, которые Путин сохранил для себя, «забрав» часть их у президента Путина). А теперь вообразите мысленно: в Кремле нет президента – что-нибудь, даже в мелочах, изменилось бы в стране?
На мой взгляд, существующий ныне дуумвират высшей исполнительной власти – это публичная демонстрация ненормальности организации структуры и строения высшей исполнительной власти. Как только из этой системы «выпал» Ельцин, для которого эта система была создана, она показала свою несостоятельность. Любой профессионально подготовленный человек, с самолюбием и знающий дело, заняв пост премьера, будет чувствовать себя в высшей степени неуверенно, когда он не может принимать никаких решений «без согласования с президентом», точнее – с его всесильной администрацией. Вспомните череду всех ельцинских премьеров – Черномырдин, Степашин, Кириенко, Примаков, Касьянов. Все они (за исключением Примакова) были и слабыми, и несамостоятельными, бесправными. Лишь Черномырдин и Касьянов «задержались» – в силу абсолютной (не преданности, нет) несамостоятельности, доходящей до покорности.
Поэтому страна должна выбирать не двух, а одного лидера, и он должен быть главой правительства. Партии выбирают своих лидеров – это их право, а народ все-таки выбирает одного, – не двух, не трех и т.д. Правительство должно нести ответственность перед парламентом. Вот эту мысль, простую и логически завершенную, не решается высказать ни один аналитик, ни одна партия. В то время как она – на поверхности всех дискуссий. К этой мысли, между прочим, подводит и статья профессора Александра Ципко.
Глава 6
Альтернативные модели модернизации
Условия и предпосылки
ВведениеПонятия «модернизация» и «инновации» не сходят со страниц печати, ими увлечено все наше общество. Вот и студенты наши, к месту и не к месту, буквально «сыплют» эти слова, вызывая глухое раздражение профессоров. Нет, конечно, профессора не против «модернизаций» и «инноваций», они-то как раз самая реальная сила в их развитии, да и поддержке идеологов модернизации. Но они «народ» прагматичный и хорошо представляют себе, что все развитие человеческого общества, начиная с изобретения колеса в конце традиционного общества, покоилось именно на процессах технологических инноваций и модернизации политических, экономических и социальных структур государства. И поэтому их раздражает бессмысленное использование этих слов к месту и не к месту.
В то же время очевидно и то, что вброшенные в общество идеи руководства страны (после глобального кризиса 2008–2010 гг.) о необходимости более решительного перехода к разработкам и внедрению в отечественную экономику новых технологий, осуществлению более широкой модернизации самих структур государства отражают общественное понимание новой международной реальности. А без учета этой реальности Россия быстро отстанет от многих стран мира в плане международной конкурентоспособности. А что такое «отстаивание» в этой сфере в современных условиях? – Это, прежде всего, ухудшение общих экономических позиций страны и его неизбежное следствие – снижение уровня жизни народа. И тенденции такого нашего отстаивания уже проявляются в достаточно определенных формах. Очевидно, определенное понимание такой ситуации в руководящих кругах страны имеется. В то же время сами представления о модернизации (и инновациях) экономической системы, прежде всего ее направлениях и содержании, на мой взгляд, недостаточно ясны (если иметь в виду узкий круг специалистов).
Здесь следует принимать во внимание следующие обстоятельства.
Первое. Прогресс науки и техники и соответствующие модернизации производства – явление объективное, естественно-историческое, но непрерывно усложняющееся. Например, распространение колеса по всему миру не представляло никаких «технологических» сложностей, в то время как следующий планетарный прорыв – изобретение машины и его массовое внедрение – оказалось непосильным для целых континентов. И тем более сложным оказывается внедрение всей огромной массы изобретений человечества на современном этапе, требующего мощного научно-промышленного потенциала для своего внедрения. Но и этого, как показывает опыт, оказывается недостаточным – важнейшим звеном предстает умелое распределение ролей главных субъектов экономики, и прежде всего государства и частных компаний.
Второе. Наука – явление интернациональное, поэтому те, кто ею занимаются профессионально, это, как правило, носители интернациональных знаний, опыта и культурных ценностей. В одних обществах (в которых есть понимание значения науки и их носителей), они пользуются уважением и признанием. (Еще античные мыслители выдвинули идею меритократии – власти ученых в будущих обществах.) Поэтому такие страны занимают передовые позиции по показателям эффективности экономики, уровню жизни населения, внутренней стабильности и ощущению комфортности социальных групп. В других странах (их большинство), в которых науке и образованию не уделяется должного внимания либо политика ориентируется на науку избирательно, с позиций идеологических воззрений, дела обстоят неважно: общества пребывают в нищете, со всеми вытекающими последствиями (поиски виновных – их излюбленная игра). Об этом наглядно свидетельствуют выводы Международных докладов «Развитие человеческого потенциала», в частности соответствующие страновые индексы развития человека (ИРЧП). Тем не менее прогресс науки, техники и технологий, равно как и модернизации общественно-экономических систем через введение инноваций, – это процесс объективный, он распространяется на все страны мира. Другое дело – там, где этот процесс умело направляется через создание необходимых условий и предпосылок, – там модернизации осуществляются успешно, всесторонне и планомерно, а не отдельными «вкраплениями» в общую отсталую технологическую среду.
Третье. Ни модернизация, ни инновации неверно рассматривать как нечто новое, не встречавшееся ранее в экономической истории государств; как нечто требующее «оригинальных» подходов, известных только «избранным» российским деятелям, которые подчас выступают таким образом, что складывается впечатление о том, что только им известна истина в этой области. Инновации – это постоянные, непрерывные новшества, которые развиваются на базе всего предшествующего научного опыта и все шире вторгаются в самые различные сферы общественной жизни, и прежде всего в производство, его организацию и управление.
К вопросу о понятияхСам термин «модерн» (фр. moderne – современный)отражал некий «новый стиль», первоначально призванный обосновать новые явления в европейском искусстве, литературе и архитектуре конца XIX – начала XX в. Он противопоставлял себя нетворческому воспроизведению стилей прошлого. Некоторые направления модерна в дальнейшем пришли к конструктивизму; например, в архитектуре использовались возможности новых строительных и отделочных материалов; в искусстве и литературе – также новые подходы, раздвигающие культурные границы прошлых эпох, включая античную классику и т.д. Модернизм (фр. modernizer – также современный)– делать современным, изменять соответственно требованиям современности, вводя различные усовершенствования, например оборудования, технологические процессы на базе новых открытий, изобретений и усовершенствований.
В проекте Закона об инновациях, который ныне обсуждается, сделана попытка сформулировать понятие инновационной продукции (но не инноваций). В нем, в частности, говорится следующее: «К инновационной продукции относятся товары, в которых использованы результаты научной и (или) научно-технической деятельности, или товары, работы и услуги, которые произведены или оказаны способом, представляющим собой результат научной и (или) научно-технической деятельности, при условии, что с момента первоначального выпуска таких товаров, производства работ и (или) оказания услуг не истекло трех лет». Инновациями же можно считать изобретения, полезные модели, промышленные образцы, программы для электронно-вычислительных машин, селекционные достижения, топологии интегральных микросхем, секреты производства, а также единые технологии.
Модернизация – процесс трансформации, усовершенствования и изменений самой Системы. Как процесс экономической трансформации, она рассматривается на разных уровнях: на уровне организации, региона, страны, мировой экономики. В течение пятисот лет (со времени начала капиталистической трансформации) ведущей тенденцией мирового развития был прогресс, который в большинстве стран и происходил в форме модернизации экономических систем. Известно, что по мере перехода из Средневековья в Новое время Запад осуществил беспрецедентную трансформацию средневекового общества в общество современного типа. Он способствовал, как показал, в частности, А. Тойнби, также модернизации других, незападных стран, хотя этот процесс до сих пор не завершен и протекает крайне противоречиво и часто – на конфликтной основе. Классическая модернизационная теория характеризует модернизацию как переход из традиционного общества в современное общество.
Традиционные общества, как известно, являются исторически первыми и самыми длительными по времени (порядка 100 тыс. лет). Это общества, воспроизводящие себя на основе традиции и опирающиеся на традиционный опыт как источник легитимации. Традиционные общества отличаются от современных рядом особенностей. Главные из них – это: организация социальной жизни на базе религиозно-мифологических представлений; коллективистский характер общества; авторитарный характер власти без ее использования в имущественных целях; простой способ производства – то есть производство для поддержания жизни; соответственно – простой обмен.
В ходе модернизации традиционного общества происходит переход к рабовладельческому, а затем к феодальному и далее – к капиталистическому обществу, трансформировавшемуся в современное капиталистически-буржуазное общество. Какое общество придет на смену современному буржуазному обществу с его немыслимо высоким уровнем социального расслоения, можно строить только гипотезы. Но можно одно сказать с определенностью – народы не будут долго терпеть утвердившееся ныне неравенство и несправедливость, характерные для индустриального и постиндустриального общества. Оно включает в себя, прежде всего, коренное отличие от традиционного – правовое регулирование и имущественное неравенство, переходящее фактически в обратное социальное неравенство. При этом преобладающая особенность современного общества – ориентация на непрерывность модернизационных процессов на базе технологических инноваций, объективно воздействующих не только на производство, экономику, но и на социально-культурные и иные стороны развития. Другие отличия его от традиционного общества – это светский характер социальной жизни; формально демократическая организация системы власти; экономика, которая производит товары и услуги не только для «себя», но намного больше, чем способна потреблять страна (т.е. для продажи другим странам); частно-капиталистический, экономический, индустриальный характер; массовое образование; ориентация на научные знания и опыт и т.д.
В течение пятисот лет догоняющая модернизация была основной формой развития незападных стран. Ее следствием было усиление всемирно-исторической связи между народами – т.е. процесса интернационализации факторов производства.
Глобализация, развернувшаяся на базе ИКТ со второй половины 80-х гг. XX в., связана с мировым рынком (ТНК, банками, финансовыми потоками, международной торговлей), «победой» идеи всесильного рынка в глобальном масштабе, информационной всемирной связью, обеспечивающей этому рынку и финансовому капиталу исключительную динамичность. Неменьшее значение имела возможность продвижения высокотехнологичного, уникального и наиболее дешевого продукта не только силой его собственных свойств, но и через тотальную рекламную деятельность. Развитые экономические центры мира в этих условиях стремятся к наращиванию своих преимуществ в экономике и технологиях перед другими странами, опираясь на могучие ТНК и ТНБ. Такое развитие неизбежно привело к заимствованию западного технологического опыта и в целом к вестернизации незападных стран. Однако на неопределенном этапе, эти западные образцы потребительского общества стали вызывать массовые протесты, интенсивно нарастает критическое отношение к политике вестернизации, догоняющей модели модернизации и чрезмерной ориентации правительств на Запад. Этому способствуют регулярные экономические кризисы на Западе, которые обрушиваются на бедные страны. Соответственно, большой популярностью пользуются другие идеи модернизации, на базе собственной идентичности. Эти идеи в самых разных странах – от России до Китая, Латинской Америки и до Африки – привели к утверждению многообразия развития, отторжению западной (атлантической) модели как эвфемизма развития по западному пути, отказу от идеи линейного развития, сторонниками которой были маститые аналитики послевоенных десятилетий (У. Ростоу, Тойнби и др.).
Поскольку классическая модернизация сегодня неосуществима и незападные страны решают собственные задачи, не стремясь догнать западный образец, который сам находится в состоянии неравновесия и вынужденной трансформации от либертарианства к некоему синтезу неокейнсианства и неолиберализма, модернизация перестала быть ведущим процессом социальной трансформации на всемирном уровне. Ее место, по мнению ряда аналитиков, вытеснила глобализация, она стала ведущим процессом социальной трансформации, а модернизации отдельных обществ – ее следствием.
Глобализация породила колоссальный разрыв в уровне жизни и возможностях развитых, развивающихся и переходных стран; при этом разрыв в уровне жизни групп населения слаборазвитых стран значительно превышает соответствующий уровень западных стран. Это произошло во многом благодаря перенесению образов западной рыночной системы в эти страны в их порочной, извращенной форме. Так, в 1960-х гг. разрыв между пятью богатейшими и пятью беднейшими странами был 30 к 1, в 1980-х – 50:1, 1990-х – 74:1, 2001–2005 гг. – 80:1, в 2010 г. – 85:1. Социальное расслоение в незападных странах (в том числе в России) достигло фантастических размеров: если в западных странах децильный коэффициент не превышает в целом соотношения 1:10, то в развивающихся и переходных странах он достигает 1:25 (Россия) и более. В этом отношении глобализация – это отрицательная альтернатива модернизации, поскольку модернизация исходила из необходимости обеспечить возможность отсталым странам хотя бы в некоторой степени «подтянуться» к уровню жизни народов Запада. В сущности, в глобальную экономику могут войти только три группы стран: а) те страны, которые сумели создать уникальный продукт для мирового рынка, б) могут производить и поставлять стратегическое сырье, в) производят товары массового спроса по относительно дешевой цене. Среди незападных стран в этот клуб избранных вошли Китай, Индия, Бразилия, Южная Корея, ЮАР, Турция, Польша, Мексика, Индонезия, Таиланд, Малайзия, некоторые арабские страны (ОАЭ). Вхождение в глобальную экономику осуществляется, во-первых, путем технологического прорыва, через исключительные творческие возможности группы талантливых новаторов, которые создают такой прорыв; во-вторых, через формирование новой индустриальной базы, которая создает товары и услуги для мирового рынка.
Инновация (от лат. innovatio – новации (новшества); перемена, обновление, изменение) – заметное нововведение в какой-либо сфере человеческой деятельности; в экономике – технологические изменения на базе новаций, нововведений, изобретений и усовершенствований. Перефразируя третье издание «Руководства Осло» [Guidelines for Collecting and Interpreting Innovation Data, 2005],инновация – это вывод на рынок нового товара или услуги, внедрение нового процесса производства и продвижения товаров или услуг, новых форм организаций производства или видов деятельности, создание новых или захват большей доли на существующих рынках.
Соответственно, инновации классифицируются как технические, экономические, финансовые, социальные, культурные, политические и т.д. Инновация является результатом материально-предметной и интеллектуальной деятельности людей, направленной на удовлетворение потребностей людей и общества в целом. Способность общества к внедрению инноваций, их восприимчивости во многом определяет уровень социального, культурного и экономического развития страны. Общепризнанными критериями причисления конкретного новшества (изобретения, научной идеи, стратегии управления и т.п.) к инновации являются его значимость и широта внедрения (использования). Для возникновения технических инноваций необходимо выполнение ряда условий: наличие общественной потребности в инновации; достаточное количество потенциальных инноваторов, т.е. активных участников инновационных процессов; наличие определенной (достаточной) инфраструктуры; включающей в себя систему образования, систему науки, систему защиты интеллектуальной собственности (патенты, ноу-хау, лицензии), информационные системы; основательно разработанную политику государства и т.д.
Развитию инноваций, как правило, препятствует ряд объективных и субъективных факторов. Относительно технических инноваций к числу основных объективных факторов принадлежат: разрыв между научной и технологической базой производства; экономическая неэффективность инноваций; невосприимчивость научно-конструкторских центров к практическим нуждам производства; отсутствие личной заинтересованности значительных групп исследователей и работников в инновациях; несовершенство методов менеджмента и маркетинга; несоответствие системы образования современным требованиям подготовки исследователей и руководителей производства; пороки правовой защиты интеллектуальной собственности; недостаточное финансирование научно-исследовательских учреждений; «утечка мозгов» и т.д.
Субъективные факторы в целом свойственны всем сферам инноваций. К данным факторам относятся: отсутствие адекватных представлений о перспективных направлениях развития основных сфер человеческой деятельности; пренебрежение теоретическими знаниями; косность мышления; неприятие нововведений; боязнь риска и т.д. Особо важное значение имеет субъективизм в формировании политики, пренебрежение выявившимися объективными тенденциями в мировом развитии, в том числе в сфере методологии экономической политики, формируемой правительствами.
В масштабах страны развитие инноваций стимулируется государственной инновационной политикой, предусматривающей, в частности, селективность налоговой, инвестиционной и кредитной политики, прямую финансовую поддержку отдельных исследовательских и технологических программ. Социальные последствия инноваций могут быть значительными и малопредсказуемыми. Для стран, переживающих стадию догоняющей модернизации, превышение определенной «критической массы» инноваций, в особенности при административном внедрении последних, часто приводило к социальным конфликтам и кризисам.
Глобализация инноваций – освоение и распространение эпохальных и базисных инноваций в условиях формирования глобального научно-технологического, инновационного и экономического пространства. Глобализация создает условия для перехода к постиндустриальному технологическому способу производства и реализующему его первую фазу шестому технологическому укладу, который будет определять конкурентоспособность товаров и услуг на мировом рынке в предстоящие два-три десятилетия XXI в. При все еще действующих либертарианских моделях (несмотря на их банкротство в ходе глобального кризиса в 2008–2010 гг.), отвечающих интересам транснациональных корпораций (ТНК и ТНБ) всех стран (развитых, развивающихся и переходных), глобализация инноваций сопровождается усилением поляризации, технологического и экономического разрыва между богатыми и бедными странами и цивилизациями и стратами внутри этих стран. При реализации сценария глобального инновационного прорыва и гуманизации глобализации технологический и экономический разрыв между странами и цивилизациями, возможно, будет сокращаться; в этом случае глобализация инноваций, несомненно, будет способствовать общепланетарному экономическому, социальному, экологическому и общегуманистическому прогрессу.
Модернизация: инновации или новая индустриализация?Чрезмерно легковерное отношение к проблеме, как мне представляется, уже создало опасную иллюзию легкости решения важнейших экономических и социальных задач общества, оставляет вне внимания целый пласт острейших проблем национальной экономики. Пропагандисты уже создали иллюзию, что, стоит лишь «начать» процесс массовых изобретений (это тоже представляется в легкомысленном свете), их немедленно внедрят в производство, и Россия на всех модернизационных парах устремится вперед, к тому светлому будущему, которое все чаще в последнее время рисует премьер в своих публичных выступлениях.
А между тем задача модернизации экономики России крайне сложна. В том числе и в силу того, что целые отрасли промышленности подверглись в 90-е гг. деиндустриализации и их надо создавать заново – какие здесь могут быть инновации на несуществующих предприятиях? Например, если в стране нет трех-четырех десятков нефтеперерабатывающих заводов – можно ли говорить о каких-то «инновациях» и «модернизациях» в этой отрасли? Вопрос: что мешало их построить в прошедшее десятилетие? Далее, состояние в отраслях машиностроения, химических производствах, станкостроении, предприятиях бывшего министерства электронной промышленности, транспортном машиностроении и т.д. – просто плачевное, этих отраслей практически не существует. А ведь должны и воспринимать новые технологии. Вопрос: где планы правительства по их строительству? На сегодняшний день вся промышленность и сельское хозяйство страны функционирует главным образом в силу того, что имеются финансовые ресурсы для импорта машинно-технических изделий, оборудования и сырья из-за границы, причем в растущих масштабах.
Следовательно, если речь идет о серьезной модернизации всего народного хозяйства, главная задача заключается в том, чтобы воссоздать сами базовые отрасли обрабатывающей промышленности, обеспечить сбалансированность как в отраслевом, так и региональном разрезе. Это означает, что стране прежде всего нужна новаяиндустриализация. Разумеется, на новой (инновационной) технологической базе.
Отметим: на обширных пространствах Российской Федерации за 20 трансформационных лет не заработал рыночный механизм и не привел к процветанию ни один регион на своей собственной капиталистической базе. Я неоднократно уже писал, что можно достаточно уверенно сказать, страну ожидало бы печальное будущее, если бы не тот мощный нефтедолларовый поток, непрерывно наполняющий казну все последнее десятилетие. И эти деньги либо транжирятся без пользы, либо «проедаются» через определенную социальную поддержку бедного населения.
Одна из серьезных ошибок и экономической науки, и государственной практики заключалась в том, что не были фундаментально проанализированы причины, приведшие к краху к концу прошлого десятилетия в целом Российское государство. Когда посыпался «золотой дождь» в результате резкого повышения цен на «черное золото», все дружно предали забвению то ельцинское десятилетие, которое едва не закончилось уже распадом России. И проблема состояла далеко не в том, что в стране не развивались инновации, – проблема, повторим, состояла (и состоит) в том, что в России произошла деиндустриализация. И этот факт почему-то остается без внимания и сегодня.
Поэтому главная, стратегическая задача экономической политики – осуществить новую индустриализацию страны, обеспечить сбалансированное развитие всех отраслей и производственной инфраструктуры в том объеме, которое могло бы обеспечить экономический рост на собственной базе. Естественно и то, что эта индустриализация должна быть основана на современном технологическом уровне – с таких позиций, на мой взгляд, следует рассуждать об инновациях и модернизации.
В этой связи полезно осуществить анализ тех глубинных причин, которые привели в последние три десятилетия к необычайному экономическому подъему Азии. Этот подъем настолько значительный, что он фактически создал мощный сдвиг в сторону перемещения основной базы экономического развития с Запада на Восток – то есть в Азию. Причины этого глобального перемещения объективно обусловлены, по крайней мере, тремя глубинными тенденциями.
Первая. США, Япония и ряд других супериндустриальных стран, начиная с 80-х гг., переносили (через ТНК) свои производства прежде всего в регионы Азии. Причины были разные – и требования экологии, и увлечение дешевизной рабочей силы, и близость к обширным рынкам сбыта и отчасти сырья. При этом на Западе была уверенность в том, что ключевые компоненты переносимых производств, основанных на высоких технологиях, остающиеся в метрополиях, долгое время будут иметь решающее значение. Запад полагал, что «ключ» к технологиям – у них «в кармане». И просчитался. В результате переноса производственных мощностей с Запада на Восток, а также Латинскую Америку, в целом значительно расширилась база для индустриализации этих развивающихся регионов мира, особенно группы новых индустриальных стран (НИС).
Вторая. Информационно-технологический прорыв, начавшийся с конца 80-х гг. (на базе ИКТ), оказал огромное (не прогнозируемое) воздействие на товары и услуги «новой экономики». В частности, он привел к быстрому снижению цен на них, и они стали общедоступными. Это привело к тому, что основная часть прибыли компаний стала формироваться в процессе торговли этими товарами, а не вследствие продажи технологий; это – очень важный момент. При этом заметим, группа развитых стран, которые направляют на цели НИОКР свыше 2,5% ВВП, в последние 20 лет показывали общий годовой рост ВВП 1,5–2%. В то же время страны Азии и в целом группа НИС выделяли на цели НИОКР не более 1,5% ВВП, но обеспечивали рост ВВП в 5–10%. Вот этот момент представляется весьма интересным. Дело в том, что новые технологии, как я указывал выше, стали общедоступными по цене, и фактор расширения производства и сбыта новых изделий стал играть решающую роль в экономическом росте, а не просто высокий технологический уровень экономики. В результате Китай (вместе с рядом других стран НИС) заполняет чуть ли не весь мировой рынок компьютерами. С таких позиций и осуществлялся процесс перемещения новых технологических производств в группы развивающихся стран, – чтобы расширить производство товаров для мирового рынка. Но эта политика Запада оказалась более чем удачной для НИС, которые, в громадной степени расширив производство новых товаров и услуг, тем самым разрушили монополию Запада и на новые технологии. Выше приведенный пример с китайскими компьютерами хорошо иллюстрирует это положение.
Резкое удешевление новых товаров необычайно расширило их рынок: еще в середине 1990-х более 80% покупок новых компьютеров, оргтехники и мобильных телефонов приходилось на Японию, Западную Европу и Северную Америку. Ныне доля этих регионов сократилась до менее чем 35% (и быстро сокращается); это произошло прежде всего из-за роста объема спроса. А объем спроса растет в силу, во-первых, снижением цен на инновационные товары, а во-вторых, как следствие роста уровня жизни некоторых слоев населения в РС. До 80-х гг. «новые индустриальные страны» всего лишь обслуживали рынки Запада (за счет «колониальных товаров»), и их возможности были крайне ограниченны по объективным причинам (бедность и нищета населения, узкий внутренний рынок, плохая инфраструктура, проблемы с кадрами и т.д.). Поэтому товарооборот в те времена между Югом и Западом, Востоком (Азия) и Западом был ограниченным и соответствовал схемам МРТ, которые определялись потребностями ТНК и рынком Запада на неоколониальной основе. Последний производил всю высокотехнологичную продукцию в основном «сам для себя», а не для РС (т.е. для западного мира).
Технологические перевороты 80–90-х гг. и первого десятилетия XXI в. изменили саму конфигурацию МРТ: по итогам 2010 г., например, Китай – главный экспортер на планете. Он произвел больше компьютеров, оргтехники, мобильных телефонов и планшетных устройств, чем весь остальной мир. Само появление возможности покупать такие товары у населения бедных стран мира внесло кардинальные изменения в структуру глобальной экономики, в частности они отразились в громадном расширении географической зоны индустриализма, к похоронам которого готовились, по остроумному замечанию профессора Владислава Иноземцева, «в 1990-е годы так же, как и к «концу истории».
Третья тенденция. В результате указанных выше процессов и тенденций в мировой экономике произошел феномен индустриального ренессанса. Он (этот ренессанс), в свою очередь, создал еще одну предпосылку для своей эволюции. В частности, в качестве производной от роста промышленности быстро стал увеличиваться спрос на сырье. Как отмечается в ряде международных исследований последнего времени, процесс устойчивого роста на сырье совпал по времени с кризисом в «новой экономике», который обвалился в ходе мирового кризиса 2001–2002 гг. В то же время за все прошедшее десятилетие большинство сырьевых товаров и энергоносителей подорожало в 3–6 раз. Это отразилось сильнейшим образом прежде всего на PC, в частности на НИС, и в группе переходных стран СНГ: России, Казахстане, Азербайджане. Именно этот рост создал реальные условия для позитивных сдвигов в плане увеличения уровня жизни людей – по данным ПРООН, порядка 600–700 млн чел. из развивающихся и переходных стран вышли из нищеты благодаря росту цен на сырье. Эти сотни миллионов людей стали покупателями инновационных товаров. Наглядный пример одного из направлений влияния «нового индустриализма», основанного на элементах «новой экономики», – это революции в арабском мире, которую аналитики связывают с распространением доступных по цене компьютеров даже среди арабских бедняков. Например, только ливийские школьники получили 100 тыс. компьютеров по ценам ниже 100 долл. в 2008–2010 гг.
Как реагировали на эти глобальные сдвиги в мировой экономике «постиндустриальные государства»? Примитивно: они продолжали политику поощрения аутсорсинга и переносили в зоны PC – причем не только через ТНК, но и через средние и малые фирмы (современные ИКТ позволяют это) – производства, и уже не только традиционные («тяжелые»), но и современные, создавая дисбалансы в национальных промышленных структурах. Одновременно, компенсируя этот дисбаланс, и стали формироваться «финансовые пузыри» вокруг отдельных сфер бизнес-деятельности (нефть, газ, ИКТ, ипотека, строительство, услуги и пр.). Спекуляции на движении фиктивных денежных потоков в развитых центрах капитализма приобрели колоссальный размах. Эти спекуляции как бы компенсировали «уход» из стран реальной экономики. Аналитики разных стран приводили данные о том, что перед глобальным кризисом, например, сумма деривативов превышала 800 трлн долл. (при мировом валовом продукте 60 трлн долл.). Источником благосостояния стали уже не промышленность и сельское хозяйство, не отрасли, их обслуживающие, а денежные превращения, узаконенное спекулятивное движение денежных массивов, ценные и не ценные бумаги, их производные, деривативы, хедж-фонды и т.д. Их потоки «оторвались» от реальной экономики. В то же время интенсивный процесс индустриализации «третьего мира» продолжали и продолжает свое победное шествие по миру, ослабляя США и Западную Европу (Япония ослабила себя сама).
Низкие темпы роста западных экономик, их неустойчивость при нарастающих темпах увеличения внутренней и международной задолженности – это характерная черта всех развитых стран в посткризисный период. Эти тенденции становятся все более угрожающими и могут дать крупный негативный эффект в самых неожиданных формах, – как в США, так и в Европе. С другой стороны, они свидетельствуют о неизбежности смены парадигмы экономической политики; волей или неволей Западу придется взять на вооружение кейнсианские основания политики и более активно использовать механизмы государственного регулирования на постоянной основе. Это, повторим, необходимость, и скорее – неизбежность. Вопрос: как учитываются эти глобальные тенденции в российской политике? Никак! Они попросту не замечаются.
Таким образом, расширение глобального числа потребителей современных (индустриальных) товаров сделало доминирование индустриальной экономики фактом реальности. Именно мировая индустриальная экономика, но никак не постиндустриальная – выводит на первые позиции в мире огромный Китай, а также определяет бурное развитие Индии, Бразилии, Южной Кореи и целого ряда других влиятельных стран и регионов мира. Мощная «волна» производимых ими уже высококачественных товаров буквально «накрывает» постиндустриальный мир, разрушая все хитроумные «ловушки», направленные на удержание «третьего мира» вне «золотого миллиарда» от возможностей рывка в суперцивилизацию. В группу НИС, в Азию и Латинскую Америку смещается мотор глобального роста, поэтому надо понимать, что даже если мы обеспечим такую же долю в экспорте патентов и технологий, какой добились США и Евросоюз, – Россия не компенсирует экспортную выручку даже одной крупной российской нефтяной компании. Кто знаком с международной статистикой, хорошо знает и то, что в Америке крупнейшим экспортером является не Microsoft, и не Google, a Boeing. «Новая индустриализация» – вот что вывело Азию из нищеты, и только она способна радикально изменить облик современной России.
Все это позволяет утверждать, что Россия нуждается прежде всего в «новой индустриализации», в необходимости разработки фундаментальной экономической политики, в сбалансированном развитии основных обрабатывающих отраслей (а не только сырьевых). При той экономике, которую имеет страна сегодня, никакие инновационные программы – ни «Сколково» Медведева, ни «Стратегическое инновационное агентство» Путина – не смогут обеспечить устойчивое развитие страны и всеобщее процветание нашего общества.
Проект концепции «Стратегия-2020»В апреле Владимир Путин сказал, что берет «под свой контроль» разработку среднесрочной программы развития страны до 2020 г. под общим названием «Стратегия-2020». Это разумно, любое современное государство планирует свое будущее развитие – это аксиома. Государство, опираясь на ученых и специалистов, разрабатывает долгосрочные планы и программы экономического, технологического, социального развития, внешнеэкономической деятельности. На протяжении почти 15 лет, с начала 90-х и до середины прошедшего десятилетия XXI в., таких долгосрочных планов и программ в России не было. И лишь перед самым мировым кризисом в правящих кругах заговорили об их необходимости, а вскоре стали появляться разные их варианты: «Россия в 2008–2016 гг.», «Стратегия-2025», «Стратегия-2020». Но все они оказались непригодными в силу разных причин, в том числе в результате глобального кризиса, который опрокинул основные расчетные индикаторы, на базе которых выводились соответствующие тенденции и ожидаемые результаты на перспективу.
Естественно, возникла реальная задача подготовить новый проект такого фундаментального исследования. Первыми проявили инициативу экономисты-гайдаровцы, направив письмо на имя президента Дмитрия Медведева, в котором изложили необходимость разработки новой «Стратегии-2020» (или программы социально-экономического развития России в период 2012–2020 годов). Этой группе экономистов президент и премьер поручили возглавить работу по разработке этой «Стратегии».
Инициатива – похвальная, но у меня вызвал сомнение избирательный подход, с точки зрения выбора руководителей проекта. На мой взгляд, эта группа чрезмерно увлекалась в предыдущие годы идеями неолиберально-монетарной школы М. Фридмена и основанной на них концепции «Вашингтонского консенсуса». Этот «консенсус» мощно продвигался в России МВФ и Министерством финансов США, которые направили в 1991–1992 гг. целую группу своих «экспертов», одним из которых был Джеффри Сакс. Правительство Е. Гайдара внедряло в экономическую политику России именно эти подходы, и они в последующем проводились всеми правительствами. Результатом и явилась деиндустриализация России.
Все нынешние руководители финансово-экономического блока правительства участвовали в разработках гибельных для России проектов еще в те времена. Они проникнуты этими идеями, их духом, они не приемлют другие созидательные силы, кроме крупных корпораций и банков, деятельность которых, по их разумению, не должна быть «стеснена» ограничениями. Поэтому в России не существует сколько-нибудь развитой смешанной экономики, которая включает все разнообразие предпринимательства по формам собственности. Так, кооперативное движение загублено в 90-е гг., народных предприятий и иных форм группового и коллективного бизнеса почти нет; «плотность» малого предпринимательства в стране в 3–5 раз меньше по сравнению с любой европейской страной; практически уничтожено государственное предпринимательство (включая строительство) и т.д. Это все то, что называется «смешанная экономика», являющаяся несущей конструкцией экономической системы развитых стран. Эти формы принято также называть «альтернативными» (по отношению к крупным капиталистическим предприятиям).
Всего этого не понимали и не принимали российские последователи Фридмена, слепо внедряя идеи «Вашингтонского консенсуса». Это, как нами неоднократно отмечалось, и привело в 90-е гг. к деиндустриализации России. Эти же участники «Стратегии» объявили войну регулирующей роли государства, и особенно – государственному хозяйственному предпринимательству и государственному хозяйственному строительству, буквально демонизировали экономическую роль государства.
«Государство не может строить дороги и мосты» – вот кредо министра финансов Кудрина. А кто их будет строить? Ведь частнику они не нужны, он объедет стороной. Вот и нет в огромной стране дорог и мостов, хотя уже 10 лет тот же министр не знает, куда девать миллиарды нефтедолларов. «Стабилизационный фонд», вложения в иностранные банки под низкий процент – это не что иное, как изъятие из оборота крупных денежных ресурсов и направление их подальше за пределы страны: якобы во избежание инфляции! Это – политика «стерилизации» денег, другими словами – их уничтожения, чтобы избежать инфляции. И это называется «финансовой политикой!» Абсурд. Премьер Путин, выступая в Госдуме, сообщил, что помещение «резервов в иностранные банки» – это было его идеей и что она оправдалась в период кризиса. Это смешное утверждение, никак она «не оправдалась» и не могла иметь абсолютно никакого для страны позитивного эффекта.
«Концепция-2020», которая уже стала «программой-2020» для президентской кампании 2012 г., разрабатывается 21 рабочей группой под общим руководством ректора Академии народного хозяйства и государственной службы Владимира Мау и ректора Высшей школы экономики (ВШЭ) Ярослава Кузьминова и др. Это неплохие люди в личном плане, я отношусь к ним с уважением и не питаю никаких антипатий. Тревогу вызывают всего лишь «мелочи» – их заимствованные экономические взгляды из несостоятельной экономической теории Милтона Фридмена и потерпевшего крах «Вашингтонского консенсуса».
Прежде всего есть реальные опасения, что суть этой «программы» направлена на демонтаж социального государства» – «социальности» в Российском государстве и без авторов программы мало. Эти мои опасения подтверждаются, к примеру, следующими рассуждениями Мау и Кузьминова: «Россия – этостранане развитая, не европейская и не может быть социальным государством». Далее, оба руководителя «программы» исходят из идеи необходимости дальнейшей деиндустриализации России: в частности В. Мау утверждает следующее: «...товары для бедных слоев населения производят в бедных странах, а товары для богатых – в богатых странах. Россия не относится ни к первым, ни ко вторым, и потому низшие слои населения покупают товары из Азии, а богатые – из Европы и Северной Америки». Мау, насколько я знаю, никогда не занимался исследованиями в области мировой экономики и не знает процессов, происходящих в ней сегодня. Поэтому его утверждения – совершенно неверны по сути. Европа, Северная Америка и Япония сегодня производят не более 30–35% всех инновационных товаров, и эта доля быстро сокращается. Большинство этих товаров уже производят заводы Азии, в том числе и дорогостоящие (Китай, Индия, Южная Корея, Малайзия, Сингапур, Гонконг, Тайвань, Малайзия, Бразилия и пр.). И эти товары наводнили рынки развитых стран, их покупает средний класс развитых стран (70–75% населения), и многие богатые страты.
В трактовке же указанных руководителей проекта это означает следующее, остроумно поясняет Станислав Белковский: «Дорогие (качественные) товары мы производить не можем, потому что у нас нет современных технологий... А дешевые (некачественные) не можем, так как у нас слишком дорогая рабочая сила, которая определяется «избыточным» высшим образованием. Следовательно, «большая часть промышленности заведомо неконкурентоспособна и вообще не нужна». Вывод – верный. Далее, профессор Мау предлагает также отменить экспортные пошлины на нефть с тем, чтобы внутренние цены на нефть и нефтепродукты быстро сравнялись с мировыми. В этом случае, по его мнению, будут созданы все условия, чтобы избыточно энергоемкая российская промышленность окончательно обанкротилась. Однако даже в этой мере уже нет никакой необходимости – если бы Владимир Мау следил бы за ценами на нефтепродукты и электроэнергию на потребительском рынке, он убедился бы, что эти цены уже практически одинаковы, – и в России, и за рубежом. А цена за киловатт электроэнергии в России уже превышает ту ее цену, которая действует во многих развитых странах (Канаде, Австралии и др.). В результате уже многие иностранные компании «уходят» из России, а тысячи мелких фирм закрываются. Соответственно, Россия уже потеряла свое важное международное конкурентоспособное преимущество в этой сфере. Почему Китай не соглашается на высокую цену на газ, который планируется поставить через газопроводы на ее территорию? Потому что это отразится на себестоимости ее экспортных товаров, снизит конкурентоспособность.
«Интересны» высказывания другого руководителя проекта, Ярослава Кузьминова. Он, в частности, утверждает, что новая модель экономики должна привести к... «резкому сокращению необходимости «физического перемещения объектов» и можно будет отказаться от дорогостоящих проектов строительства транспортных коммуникаций». Хорош гусь! – стране не нужно строить дороги, потому что трубопроводы и газопроводы обеспечат переброску сырьевых ресурсов страны на Запад и на Восток – на мировые рынки. Это – «новая новая» колониальная модель для России.
«Ненужность» обрабатывающей промышленности убедительно продемонстрировал член команды-2020, руководитель Экономической экспертной группы при Правительстве РФ Евсей Гурвич, на примере нефтепереработки. Согласно его расчетам, «суммарная экспортная цена нефтепродуктов, получаемых в России из тонны нефти, устойчиво ниже, чем экспортная цена этой нефти». В результате, утверждает эксперт, нефтепереработка приносит нам ежегодный убыток в размере 3% ВВП. Если отрасль ликвидировать – можно «сэкономить порядка» 1,3 трлн руб. в год. Речь, таким образом, должна идти, по мнению эксперта, о ликвидации нефтеперерабатывающей промышленности, в то время как все научно-экспертное сообщество страны давно требует строительства целого комплекса современных нефтеперерабатывающих и нефтехимических заводов-комплексов.
Сама постановка такого вопроса – это свидетельство глухой дремучести взглядов эксперта. Можно не ставить вопрос о том, как трудоустроить прекрасных специалистов и рабочих в 120 000 человек, занятых в нефтепереработке. Вопрос в том, какую участь готовят либертарианцы-последователи отвергнутого уже всеми «Вашингтонского консенсуса» для своей страны? Хотя постановка этого вопроса, видимо, не совсем верна. Бжезинский недавно как-то сказал, обращаясь к России: «Разберитесь со своей элитой – она ваша, или наша? Во всяком случае, 500 млрд долл. «вашей элиты» в наших, американских банках». Вот эту «нашу – не нашу» элиту и обслуживает старательно группа экономистов-неудачников, так «неудачно» привлеченных Медведевым – Путиным к разработке серьезного государственного дела.
Что еще предлагают авторы «Стратегии-2020»? Это – постепенный отказ от государственных пенсий. Владимир Мау говорит прямо: «Такой отказ более соответствует демографическим и интеллектуальным особенностям постиндустриальной экономики, чем все, что обсуждается в настоящее время». Далее рекомендуется упразднить также одну из двух традиционных русских бед – дороги, в том числе железные. Ранее высказанную мысль Ярослав Кузьминов дополнят следующим образом: «Мы отойдем от модели физического связывания страны через перевозки грузов к экономике с актуальным связыванием через глобальную сеть – к экономике, которая будет построена на взаимодействии через сервисы, а не через физические перемещения объектов». Да и вообще, завершает мысль ректор ВШЭ, «нет смысла планировать транспортную стратегию на 1,5 трлн руб. в год., поскольку осваивать больше 0,5 трлн руб. страна не может». Вместо того чтобы развивать инфраструктурно-дорожное строительство, автор проекта предлагает ликвидировать его.
«Ключевой проблемой» эксперты считают также резкий и стимулированный и государством, и нефтегазовой конъюнктурой рост спроса в РФ: 2005–2007 гг. – на 26% в год, который в принципе не могла удовлетворить промышленность». Конечно «не могла», поскольку ее уничтожили реформаторы. Следовательно, надо расширять этот спрос, строить заводы и фабрики, – но это не входит в планы «новых модернизаторов». «Внутренний спрос в реальном выражении почти вдвое больше внутренних поставок – 11,3% против 6,3%». По их мнению, разрыв спроса и предложения генерировал повышенный инфляционный фон, наращивание импорта, следствием этого стало наращивание негосударственного внешнего долга, ухудшение структуры экспорта (падение доли высокотехнологической продукции в экспорте с 16,9% в 2000 г. до 6,9% в 2007 г.)». Первая часть суждения верна, поскольку промышленность не создает нужные для общества товары услуг. Но вторая часть суждения неверна принципиально.
Не в этом причина наращивания «негосударственного внешнего долга». Причина – в высокой процентной ставке ЦБ. Банкам и корпорациям было выгодно заимствовать ресурсы в зарубежных и международных банках под низкий процент – это было следствием порочной политики финансовых властей России. Что касается превышения внутреннего спроса над объемами внутренних поставок, – это, как уже выше отмечалось – прямой результат деиндустриализации, которая последовательно проводилась почти 20 лет в стране. В результате в стране нет реального товаропроизводящего сектора индустрии. Поэтому следовало бы в начале отметить это явление как порочное; затем предложить меры, направленные на рост этих «внутренних поставок» за счет создания целых отраслей и производств, выпускающих товары и продовольствие для населения; разработать курс на диверсификацию экономики и ее сбалансированное развитие.
Составители «Стратегии» отмечают и то, что норма накопления основного капитала в России оставалась невысокой, в диапазоне 18–21% ВВП, что по состоянию на 2007 г. было вдвое меньшим, чем в КНР (40%), и меньше, чем в Индии (34%): приток нефтедолларов расходовался в основном на потребление. Это – так. Но вряд ли эти сравнения ориентируют на какое-то позитивное следствие, к тому же сами авторы – сторонники политики, что частный капитал «сам разберется куда и сколько инвестировать», – поэтому никакого государственного регулирования инвестиционной политики в России не было и, похоже, не будет – если руководствоваться принципами и подходами разработчиков. К тому же надо напомнить, что в сравниваемых странах (Китай и Индия) государство определяет норму накопления. Далее, неверно и то, что «приток нефтедолларов расходовался на потребление». Если речь идет о «потреблении» населения – это малая часть нефтедолларов, направленная для того, чтобы достигнуть хотя бы уровня жизни при социализме в 80-х гг. прошлого столетия. Повторим мысль: в условиях появившихся крупных финансовых ресурсов, следовало интенсивно развивать отрасли, способные выбрасывать все больше товаров на внутренний рынок. Но об этом ни власти, ни предприниматель не думали ранее, похоже, не думают и ныне, в том числе эксперты и «начальники» «Стратегии-2020».
Авторы проекта отмечают, что «рост спроса обеспечивался во многом политикой наращивания пенсионных и зарплатных расходов, массированными госзакупками (в том числе в рамках нацпроектов) с низкой эффективностью и высокой коррупционной емкостью». Это также облегченное суждение, нельзя объединять в одну причину рост зарплат и пенсий и госзакупки – их влияние неодинаково на рынок. Другое дело, «проблема коррупционной емкости», – видимо, авторы знают о чем говорят. Но коль скоро эта мысль высказана, надо было ее обосновать, рассчитать и показать «ее емкость». Вообще, много общих слов, фраз, не имеющих четкого экономического содержания, т.е. публицистики, а не анализа.
Вне зависимости от сценария развития экономики авторы проекта рекомендуют увеличить норму накопления капитала до 30% (в 2010 г. – 23,4%). Это банальный вывод, не требующий крупных исследований. К тому же не говорится, как это сделать в рыночной экономике. Для этого нужны кейнсианские инструментарии, но Кузьминов и Мау – противники этой концепции, они представители противоположной школы – либертарианской. Возможным резервом экономики, считают эти эксперты, экспортируемые из России капиталы (7–13% ВВП в год, около половины накопления капитала в РФ) – за счет «улучшения деловой среды», увеличение сбережений домохозяйств через стимулирование высоких депозитных ставок, возможно – и снижение госрасходов, рост налоговой нагрузки, усиление борьбы с «тенью» в экономике, перемещение части госрасходов на население; далее выдвигается предложение воссоздания резервного фонда и его пополнения внутренними займами.
Это все – перечисление известных мер, уже ранее осуществленных, либо кем-то рекомендованных, но не использованных властями. Авторы проекта их «вытащили», видимо, понимая, что на их принятие не стоит рассчитывать. Вызывает, однако, внимание вопрос: уменьшение каких «госрасходов» предлагают авторы? На нужды обороны? Социальной политики, включая заработные платы, на здравоохранение, пенсии, помощь слабым, больным, малоимущим? Ответа нет. Все у них «расплывчато», неопределенно – в части, касающейся основных и главных вопросов. Поэтому и инструментарии, не описываемые, а называемые авторами, вряд ли могут быть использованы при разработке политики.
В денежной политике «стартовые» рекомендации более жестки: достижение уровня инфляции до 2–4% в год (что невозможно при современной политике), переход ЦБ к инфляционному таргетированию, достижение уровня монетизации экономики до 100% ВВП, дестимулирование долларизации, расширение операций с внутренним госдолгом для перехода к управлению кредитной-денежной ситуацией через процентные ставки. Это или из арсенала кейнсианства, в течение 20 лет отвергаемого гайдаровцами, поданное, однако, бессистемно, вне внутренней увязки с другими рекомендациями; либо из серии общих публицистических рассуждений «на общую тему».
Однако их общая направленность отражает логику политики, которая проводилась в последнее десятилетие, хотя в условиях предвыборного года они, скорее всего, будут отвергнуты (скорее всего, временно). Так, недавно президент Дмитрий Медведев на совещании по вопросам занятости (в апреле) заявил: «Все заклинания о том, что... рост зарплаты у нас не соответствует росту производительности труда, изолированно, наверное, справедливы... но в совокупности не вполне справедливы». Президент, хотя и витиевато, но отверг эти предположения. В конце мая премьер Владимир Путин, выступая на съезде учителей, сказал, что «учитель в среднем получает 15 тыс. руб.» – В зале поднялся шум негодования. Путин – человек находчивый, он поправился и подчеркнул, что говорил о «средней величине», как о «температуре в больнице», и он знает, что многие получают по 5–6 тыс. руб. Но знал ли? Похоже, не совсем. И это немудрено – премьер занимается абсолютно всем, чем должны были заниматься его министры. Но поскольку они совершают порою такие крупные ошибки, то Путину приходится постоянно их дублировать, выполняя обязанности министров.
Некоторые из изложенных авторами идей могли быть полезными хотя бы потому, что они непосредственно пересматривают взгляды, укоренившиеся в ходе реализации догматической версии регулирования в духе «Вашингтонского консенсуса», – т.е. полная либерализация всего, минимум государственного воздействия, слепая вера в «саморегулирование рынка» и прочая чепуха. Но слабость как раз и состоит в том, что не проведен водораздел между прежней, догматически-фундаменталистской идеологией в бюджетной и денежной политике и новой «постконсенсуальной» политикой в этой сфере. Если финансовые власти (Минфин, Центробанк) не сменят парадигму политики, в духе заявлений бывшего директора-распорядителя МВФ от 4 апреля 2011 г. на ежегодной сессии МВФ и Всемирного банка об «опасности» «Вашингтонского консенсуса» и необходимости новых подходов в макроэкономике, никаких позитивных результатов ожидать не следует. (Кстати, не в этой ли ревизии «Вашингтонского консенсуса» со стороны Доминика Стросс-Кана таится главная причина его скандального ухода из МВФ? Надо же было этому незаурядному деятелю лезть под юбку горничной отеля, дав возможность недругам скинуть его с этого важного поста!)
Авторы проекта «забывают» и о том, что опасный перекос во «внутреннем спросе» и «внутренних поставках» между 2002 и 2008 гг. как раз и образовался в результате того, что в промышленность не вкладывались финансовые ресурсы, – доминировала идея, что «все решит рынок». Правительство руководствовалось догматическими идеями монетаристов-фундаменталистов, не желало финансировать ни промышленность, ни инфраструктуру. А частный сектор избегал этого в силу затратного характера без видимой скорой отдачи. Эту очевидную истину «Стратегии» обходят стороной, а ведь в этом – главная причина неэффективности промышленно-экономической политики.
Поэтому главная задача экспертов, как мне представляется, состояла в том, чтобы разобраться, во-первых, в структуре экономики, выявить недостающие блоки; во-вторых, в финансовой, бюджетной и денежной политике правительства. А затем уже сформулировать новые, в том числе и хорошо подзабытые, кейнсианские подходы регулирования национальной экономики. Тогда весь инструментальный набор рекомендаций имел бы какой-то позитивный смысл.
Государственный капитализм или новое кейнсианство?«Мы не будем создавать государственный капитализм», – сказал Дмитрий Медведев в одном из своих выступлений. Эту же мысль он более пространно изложил 17 июня, выступая на открытии Петербургского экономического форума, объявив одновременно о начавшейся обширной денационализации государственного сектора экономики. Конечно, он совершенно прав: Россия – это страна капиталистическая, буржуазная; понятие «государственный капитализм» – это категория переходной экономики на этапе перехода от капитализма к социализму, одна из форм смешанной экономики на этой переходной стадии. Госкапитализм основательно был исследован и применен в практике нэпа первым главой новой России Владимиром Лениным. Однако многоукладная (или смешанная, по современной терминологии) экономика была уничтожена Сталиным, когда с конца 20-х – в начале 30-х гг. окончательно была установлена монопольная государственная собственность на все и вся. Колхозно-кооперативная собственность была всего лишь разновидностью государственной; а промышленная кооперация, при всей ее полезности, имела весьма ограниченные размеры и не играла ощутимой роли в экономической системе.
Таким образом, государственный капитализм – это категория политической экономии социализма на переходной стадии, когда происходила формационная смена капитализма на социализм в условиях нэпа (разрушенная Сталиным). Антиподом госкапитализма в капиталистической рыночной экономике и теории выступает кейнсианство и неокейнсианство. Антиподом социалистической национализации факторов производства выступала кейнсианская национализация, которая, отметим, является крайней необходимостью для современной России, а вовсе не денационализация, о которой объявил президент Медведев.
Спустя более 50 лет, в период (с 1979 г.), когда Китай вступил на путь современных трансформаций, реформаторы этой страны (Дэн Сяопин) использовали с предельной эффективностью именно государственный капитализм. Многие наши ученые и специалисты предлагали Михаилу Горбачеву также использовать госкапитализм, но он не решился, предпочитая «разговоры о реформе, чем сами реформы», совершая одну ошибку за другой, которые, соединившись, привели к кумулятивному эффекту огромной разрушительной силы, который вдребезги разнес СССР.
Поэтому говорить о «государственном капитализме» сегодня – это скорее нелепость, мы опоздали с этим на более чем четверть века. Сегодня следует эффективно использовать кейнсианские подходы к экономической роли государства, которые были применены западными странами, как при выходе из Великой депрессии в 30-х гг., так и в послевоенные десятилетия, особенно в Западной Европе, когда сформировалось общество благосостояния. С учетом тех сложнейших экономических, производственно-технологических и социальных проблем, перед необходимостью решения которых стоит страна, они в значительной степени ближе к Европе 40–50-х гг., чем к современной Западной Европе. Поэтому методы и способы их решения европейскими странами в те времена более соответствуют сегодняшним реалиям нашей страны, чем те, которые они используют сегодня в решении их сегодняшних проблем. Вот в чем специфика.
Таким образом, и горбачевский СССР, и ельцинская Россия упустили шанс использовать государственный капитализм как способ в краткие сроки решить многие важные экономические проблемы. Сегодня же рассуждать на тему «будем ли мы строить госкапитализм или не будем» – это абстрактные размышления. Более важным представляется другой вопрос: «Когда руководящий класс России откажется от догматической, разрушительной политики «Вашингтонского консенсуса», двадцать лет назад взятой на вооружение ельцинистами под влиянием МВФ, а ныне признанной самим МВФ тупиковой и опасной, способствовавшей разрастанию мирового кризиса?» Кейнсианство требует не некоего «ручного управления», а создания развернутой системы государственного регулирования на базе крупного государственного сектора экономики во всех отраслях и сферах, включая банковский сектор. Для этого необходимы крупные национализации, аналогичные тем, которые проводились в Западной Европе в 40–50-х гг. Именно государство создало условия и предпосылки для более или менее гармоничного, сбалансированного развития всех отраслей экономики в европейских странах, быстрого роста, превышающего соответствующие темпы в США. В результате европейский капитализм мощно укрепился, стал конкурентоспособной силой по отношению к США и Японии, сформировалась «великая триада»: США – Западная Европа – Япония, как три центра экономической силы в мировой экономике, эти центры доминировали вплоть до конца XX столетия.
Склонность к сомнительным выводам и обобщениям – это, похоже, своего рода «болезнь» президента Медведева. Примеры: «Жизнеспособными оказались не фантазии об особом пути и не советский эксперимент, а проект, задуманный Александром II. В конечном счете в историческом масштабе оказался прав он, а не Николай II и не Сталин», – сказал он по какому-то поводу. «Прав» в чем? – в строительстве Великого государства? – тогда, ясное дело, что оказался прав Сталин, а не все Александры или Николаи, вместе взятые. – Разве не Уинстон Черчилль сказал, что Сталин принял Россию с деревянной сохой, а оставил наследникам великую державу с ракетно-ядерным потенциалом и сокрушил величайшее зло на Земле – нацистскую Германию? Или другой пассаж (по поводу Чернобыльской трагедии): «Главный урок Чернобыля в том, что народ должен знать правду...» Это – правильно. И относится также к тем трагическим, еще более близким, чем Чернобыльская трагедия, событиям, например, таким, как сокрытие официальными властями всей правды об экономических, социальных, научно-технологических и человеческих потерь в результате преступного правления ельцинистов в 90-е гг.; правду о расстреле ими парламента; правду о чеченских войнах. Кстати, у Путина, напротив, такого рода стремления к напыщенным фразам и сомнительным обобщениям нет. Вообще, бросается в глаза, что Медведев бывает более убедителен, когда затрагивает конкретную тему, которую он, видимо, предварительно изучал, но попытки «теоретизировать» как-то не удаются, – для этого нужны горы прочитанных книг, огромные знания и опыт – а это приходит с годами профессиональной умственной деятельности, к тому же, способного к восприятиям знаний человека, их творческой аккумуляции.
А «советский эксперимент», если речь идет об СССР – этой уникальной всемирной цивилизации, с точки зрения истории и теории, действительно являлся величайшим социальным экспериментом. Он погиб в силу одной причины – во главе его на перепутье истории оказались пустые, ничтожные люди, не имеющие ни способностей к позитивным преобразовательным процессам, ни целей движения, сделавшие ставку одновременно на три противоречивые общественные цели: достижение высоких стандартов жизни населения, сохранение отживших институтов, укрепление своей личной власти в рамках авторитарного режима. Они были полны внутренних противоречий, когда «решительные действия» в неверных направлениях сопровождались столь удручающей нерешительностью» в созидательной деятельности. Кстати, все эти люди, – мещанские перерожденцы (по Герцену), разложившие окончательно СССР, чем-то, – как это ни странно, – удивительно напоминают множество деятелей из современного политического истеблишмента. Как бы история не повторилась – уже не «дважды» (как было сказано одним из великих мыслителей прошлого), а «трижды», и не в форме фарса, а великой трагедии.
«Тотальный дефицит людей, знающих свое дело, привел к тому, что самозванство стало еще одной бедой и приметой нашего времени», – считает актер Алексей Серебряков. «К сожалению, интеллигенция во все времена обречена только на то, чтобы переживать – за страну, за окружающий мир, за конкретных людей, но не предлагать пути решения проблем. Умение видеть, формулировать, увы, не предполагает умения пробиваться локтями, владеть кулаками. Творческая интеллигенция транслирует свое ощущение от чужого неудобства через искусство – в первую очередь через литературу, кино. А тут уж, как говорится, нам не дано предугадать, как слово наше отзовется. Вряд ли Горький предполагал, что его роман «Мать» Ленин назовет «очень своевременной и актуальное книгой». Да и Бомарше вряд ли мог подумать, что его «Фигаро» станет, в конце концов, одним из главных художественных образов Французской революции. Казалось бы, вот уже двадцать лет мы живем в новой России.
А что изменилось-то, по большому счету?! Как жили мы в стране, где балом правит чиновник, так и продолжаем в ней жить. Причем стало еще хуже. Если при коммунизме чиновника худо-бедно сдерживала идеология, вынуждая его хотя бы создавать видимость порядочного человека, то сегодня он плюет на все. Ощущение безграничной власти, уверенность в безнаказанности и желание бесконечно обогащаться за счет народа – все это привело к тому, что прослойка партфункционеров стала еще шире, в условиях тотальной коррупции абсолютно неконтролируемой, бесконечно преступной и чудовищно циничной по отношению к простым людям. В нынешних условиях человеческая жизнь, понятие «уважение к личности» не стоят ни-че-го».
«По сути, сегодня в стране идет гражданская война. Тихая, ползучая, порой она прячется под маской обычной уголовщины, но это война. Историям о том, как 10 человек славянской внешности избили кавказца или 10 кавказцев избили одного русского, несть числа. От тотальной катастрофы страну пока спасает то, что в этой тихой войне ни у одной из сторон нет своего яркого лидера. А представьте, что будет, если такой негласный лидер вдруг появится и призовет: «Мочи всех богатых!» Мы это уже проходили, но, как известно, история никого ничему в нашей стране не учит». (АиФ, 2011, № 15, с. 3.)
Похоже, этот актер – очень умный человек, искренне переживающий за состояние Отечества, превосходно образованный и явно склонный к серьезным политическим обобщениям. Способных людей в стране – много, их надо не отторгать, а вовлекать во власть, они – повсюду, и их больше, чем прохвостов.
Академия наук или Сколково? Или фонд стратегических инициатив? – Почему такое странное противопоставление?14 декабря 2010 г. проходила научная сессия Академии наук России. Такие сессии проходят один раз в год и, как правило, сопровождались в прошлом большим вниманием общества, в том числе прессы – СМИ и TВ. На этот раз это выдающееся событие в академической жизни страны прошло почему-то для общества незаметно.
Суть этого невнимания, видимо, в том, что на сессию отказался прибыть премьер Путин, хотя нас всех предупредили, что следует ожидать его большого выступления. Все ждали и надеялись на «милость». Не приехал. В результате был «сломан» весь регламент работы академиков – едва началось заседание, был объявлен перерыв на 1,5 часа. Видимо, следующему докладчику (по лазерным технологиям) нужно было время для установки оборудования. Но это – попытка объяснить «ситуацию» со стороны Юрия Осипова, президента РАН. Некоторые академики зло шутили, что премьер перепутал Академию наук страны с подмосковным селом «Сколково» и застрял в «пробках», созданных мэром Лужковым и губернатором Громовым (при попустительстве самого премьера – бывшего президента). Другие вспоминали его выступление годичной давности, где он сослался на «Гришу Перельмана, который, в отличие от академиков, «денег на исследование не просит». Это – в ответ на доклад президента академии Юрия Осипова о необходимости пересмотреть научную политику правительства и увеличить финансирование науки.
Вечером (из TВ) выяснилось, что премьер по дороге в Сколково не застрял, поскольку не ездил туда. Но зато там побывал президент Медведев и снова много говорил об инновациях и модернизациях. Это – неплохо, надо поддерживать науку повсюду в стране, где она произрастает. Вопрос в другом. Почему он все это говорил не в Академии наук страны – т.е. там, где сконцентрированы лучшие научные силы общества? Сколково, на мой взгляд (повторяюсь), – это, вопреки мнению некоторых моих коллег по научному цеху, хорошая идея, прекрасный замысел. Понятно стремление президента хоть на каких-то узких участках обеспечить прорыв технологических проектов, дать импульсы модернизации экономики, росту ее международной конкурентоспособности и т.д. Это – хорошо.
Но опять вопрос: почему-то этот замысел должен вести к выбору – или Академия наук, или «Сколково»? Разве это выбор? Разве нельзя поддержать проект «Сколково», вовлекая в его реализацию академическое сообщество – его институты, прославленные МГУ, Бауманский университет, Физико-технический университет, отделение экономики РАН, Плехановский университет и другие вузы? Разве может «Сколково» заменить РАН? Или какая-то «высшая школа экономики» может заменить Отделение экономики Академии наук и лучшие университеты страны? В чем затаенный смысл откровенных и столь массированных усилий на подрыв академической науки государства? Причем – на уровне высших эшелонов власти? Во сколько это обойдется стране? Об этом они думают?
Вечером того же 14 декабря премьер (отказавшись прибыть в РАН) много говорил (по каналам TВ) о «замечательных достижениях атомной отрасли России, в том числе на международных рынках». Премьер умеет говорить убедительно, особенно для «непосвященных в тему». А таких большинство в обществе. Но академическое сообщество понимает всю абсурдность этой ситуации, – но молчит (страх!). Я когда-то не сумел молчать, и – оказался в заключении в Лефортове. И сейчас – тоже не могу молчать. Хотя ради правды я был очень лоялен много лет к высшей власти и критиковал более чем умеренно даже совершенно бездарную экономическую политику правительства.
Двумя днями ранее я прочитал статью выдающегося специалиста в области атомной энергии Бориса Нигматулина. Он подробно рассказывает о ситуации в этой отрасли, о сотнях миллиардов рублей, изымаемых из бюджета и «уходящих» на поддержание отсталых технологий или просто в небытие; о полной бесконтрольности в этой отрасли со стороны Парламента и Счетной палаты, о кадровом произволе; о ситуации, когда этой чрезвычайно важной (и опасной) отраслью «командуют» не специалисты, а коммивояжеры, «специалисты» по отмыванию денег из народного кармана (то бишь из бюджета государства). Отсюда – делает вывод ученый – и усиление социального неравенства, принявшего беспрецедентные масштабы в российском обществе. На это неравенство, отметим, работают два фактора: и легальный, и нелегальный. Пример легального – управляющий госкорпорацией чиновник почему-то получает десятки миллионов рублей в качестве заработной платы и бонусов; это превышает размеры оплаты многих преуспевающих менеджеров компаний в западных странах. В которых зарплата простого квалификационного работника в 5–10 раз превышает соответствующую оплату труда работника в России в 2010 г.
Умершие машиностроение (сельскохозяйственное и транспортное в том числе), химические производства, текстильная отрасль, разоренное сельское хозяйство, гибнущие наука, образование и медицина – это все результат 10-летнего правления нынешней власти, когда казна была полна от притока нефтедолларов. И – более чем скромные результаты; аналитики утверждают, что растаскивают треть ВВП. Президент и премьер, похоже, люди самодостаточные, им не нужны ни знающие советники, ни специалисты. Они – все знают сами. Поэтому вокруг них – бездарности, послушные чиновники, а не самостоятельные и квалифицированные должностные лица государства, способные принимать ответственные решения и помогать лидерам страны в выборе приоритетов.
Все это подвигло меня разработать альтернативный проект развития российской экономики, хотя бы общие основания экономической политики. Некоторые из этих положений были опубликованы в целом ряде ведущих экономических журналов в последние годы. Так что предлагаемая мною модель не является некой импровизацией, а выступает продуктом многолетних размышлений, изучений опыта мирового экономического развития в последние десятилетия и учитывает те долгосрочные тенденции, которые проявляются после недавнего глобального кризиса.
АВТОРСКАЯ МОДЕЛЬ МОДЕРНИЗАЦИИ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ
Введение
Выстроенная за прошедшие 20 лет модель в России предельно жесткого, маргинально-корпоративного капитализма – это одна из наиболее ущербных типов последнего. Его органические свойства – тесные связи с властью, что заменяет конкуренцию – поэтому эта модель принципиально неконкурентоспособна в международном плане. Во внутреннем плане крупные корпорации подавляют все другие альтернативные формы собственности, в результате чего экономическая система с трудом может быть причислена к смешанной экономике – а она является сутью современной экономической системы развитых стран. В ней отсутствуют многие формы, усиливающие конкурентные механизма. Так, кооперативные формы играют ныне повсюду огромную роль, развиваются и уверенно чувствуют себя разные формы народных и коллективных предприятий, малое предпринимательство дает, как правило, более 50% ВВП.
В российской экономике, например, действуют почти исключительно монополии – монстры и т.д. В России вся политика вертится вокруг корпораций-монополистов, и все разговоры о них, об олигархах, закрепостивших не просто экономику страны, а саму страну. Это – принципиально больная, ущербная система, самовоспроизводящая отсталость, препятствующая процессам модернизации. Она – притягательная сила для растущей коррупции, захлестнувшей все общество, все хозяйственно-финансовые и административно-управленческие, государственные и правоохранительно-судебные институты и учреждения. Корень зла – в этом, в маргинальной природе большого бизнеса, задающего тон всей экономике. Поэтому пока не произошло саморазрушения этой Системы, ее надо трансформировать в другой вид (тип, модель) капитализма – в более «мягкий» тип – социальный, «смешанный», регулируемый и конкурентоспособный вариант российского капитализма.
Необходимость изменений подходов и принципов политики – условия и предпосылки модернизации
Концепция (теория и методология). Главная проблема, с которой имеют дело лидеры модернизации, – выбор концепции (теории и методологии политики), характера и масштабов тех изменений, которые она (модернизация) требует в сложившейся системе с тем, чтобы достигнуть эффекта восприятия инноваций. Далее необходимо четко определить союзников, противников и опорные страты. Следует учитывать и состояние общества, насколько оно восприимчиво к призывам государственных деятелей. А оно, отметим, далеко не такое радужное, как, возможно, им представляется из разного рода общественных опросов. К последним следует относиться с большой долей осторожности. В последние десятилетия, лишь в самые тяжелые времена лишений, когда лидеры вызывали откровенное недовольство, массовые опросы более или менее реально отражали истинные настроения общества (Горбачев и Ельцин). В более или менее сносных условиях (терпимых) «осторожность» наших людей граничит с фантастикой – показатели опросов искажаются до 50%, а порою и более; т.е. люди предпочитают умалчивать о своих истинных настроениях.
Кому поручить разработку проекта Концепции-2020? С моей точки зрения, самый рациональный путь выхода из ситуации – это поручить эту работу Российской академии наук совместно с традиционными экономическими вузами, имеющими давние и признанные научные школы, известные в мире.
Условия. Важным условием успешности «Стратегии-2020» является точное определение, кто сторонник, а кто – противник (естественно, «тихий» противник).
1. Вряд ли союзником является чиновничество – особенно «среднее звено», самое главное в системе управления. Оно фактически принимает решения, исполняет или не исполняет политику, сформированную «верхами». Этому отряду чиновничества выгодно общее существующее положение вещей, оно – богатое и независимое – находится в тесном альянсе со всеми политическими и деловыми игроками на «своем поле».
2. Не является сторонником и тем более активным проводником модернизации крупный капитал. Зачем ему модернизации и инновации? Ему и так хорошо. Он находится в тесных связях с правящим политическим классом, он объявляет себя сторонником модернизации и инноваций, но это – вынужденная позиция. Конечно, никто не будет открыто выступать «против», и даже следует ожидать определенное организационное и финансовое участие в поддержку – но полагать, что олигархат будет рьяно добиваться успешной модернизации, – это наивно. И более того, они желали бы поражения дуумвирата верховной власти, несмотря на всю его поддержку.
3. Не являются сторонником модернизации низовое чиновничество, военно-полицейская «среда», многочисленные отряды различных министерств и ведомств, организации ветеранов и большинство пенсионеров. Все они изрядно устали, раздражены обещаниями, посулами, неспособностью противостоять преступности и мздоимству, патронажем власти над такими шельмами как Чубайс, несменяемостью правительственных чиновников, которые с очевидностью не справляются с работой.
В то же время на достаточно активную помощь можно рассчитывать со стороны следующих социальных страт:
1. Остатки квалифицированных рабочих государственного сектора.
2. Инженерный корпус.
3. Научные сотрудники государственных НИИ (включая систему РАН) и преподавательский состав традиционных государственных высших учебных заведений, большинство рядовых госслужащих.
4. Активную помощь окажет, на мой взгляд средний и малый бизнес, несмотря на то что он ущемляется властью в наибольшей мере.
5. Рассчитывать, что крестьянство, включая фермерство и трудящиеся, займут какую-либо определенную позицию, сложно. Скорее всего, раздраженное игнорированием своих проблем, они, в том числе селяне, хотя и не станут русской Вандеей, но и поддерживать новых модернизаторов не будут.
Мой проект предлагает другие концептуальные положения «Стратегии-2020», в нем в самой общей форме определены необходимые институциональные изменения в экономической системе и принципы, на которых должны базироваться организационно-экономические институты государства. Они должны стать восприимчивыми к технологическим инновациям, достижению целей превращения экономики в единый народно-хозяйственный комплекс со всеми современными отраслями обрабатывающей промышленности и развитым сельским хозяйством. Конечно, речь идет об общих фрагментах трансформации. Более детальное описание может быть предложено в дальнейшем, учитывая реакцию на проект.
Основания альтернативной политики
Я полагаю, что экономисты страны должны предложить правительству России и международным организациям свое видение современного мирового развития в посткризисный период. Ниже предлагаю некоторые соображения, какими бы могли быть действия отечественных ученых-экономистов и какие могли бы быть их рекомендации международным организациям, правительству и России. При этом следует принять во внимание следующие обстоятельства:
Первое. Самая очевидная истина, находящаяся в основе глобального кризиса – это предельная, чуть ли не открыто декларируемая несправедливость, как следствие доминировавшей неолиберально-монетарной модели капитализма – как в мире в целом, так и в особенности ее российской разновидности. (В силу такой политики Российское государство накануне кризиса почти не являлось социальным государством.) Это та самая модель экономической политики, которую иногда называют «англо-саксонской», только проводимая жестоко, без оглядки на нужды трудящихся. Именно эта модель политики – т.е. либерально-монетарная, по мнению президента Франции Н. Саркози, ввергла мир в пучину мирового кризиса. (От нее уже открещивается МВФ, ее создатель, но в России она выступает как официальная доктрина.)
Второе. Выявилась необходимость исходить из новой универсальной тенденции к социализации факторов производства. Повсюду в мире люди задают один главный вопрос: «Почему мы должны доверять миллиардерам, собственникам банков и корпораций, которые неразумно распоряжаются огромными – человеческими, материальными, финансовыми, технологическими и культурными ресурсами цивилизации? Они, эти супербогатые доказали свою неспособность выполнять задачи по управлению ими в интересах общества».
Третье. Отсюда– выявившееся глобальное отчуждение между обществом, с одной стороны, и большим государством и большим бизнесом, с другой стороны, стало критическим. Народы требуют другой Системы – более справедливой, честной и ответственной. Следовательно, необходимо описать главные свойства этой другой экономической модели общества. Но ясно одно – в бедных обществах не может быть места миллиардерам, цинично транжирующим финансовые богатства страны, общества, вовсе не им принадлежащие. Отсюда – необходимость ограничений, накладываемых на крупные состояния. Необходимо разработать и подписать императивный Пакт о справедливом распределении доходов.
Четвертое. Стала очевиднойнеобходимость введения системы глобального регулирования финансово-экономических процессов по всему миру. Она диктуется из очевидного положения, что «невидимая рука рынка» не может далее обеспечить реализацию общественных целей производства без четкого государственного ориентирования на эти цели. Поэтому регулирование должно осуществляться на трех разных иерархических уровнях:
а) универсальный (международный) уровень регулирования;
б) регионально-континентальный уровень (в рамках интеграционных групп стран);
в) страновый уровень регулирования.
Все уровни регулирования предусматривают прежде всего тщательное отслеживание, анализ, обобщение финансовой, экономической и иной информации, связанной с движением денежных потоков и сопряженных вопросов, и определение способов воздействия на них.
I. Общие подходы и инструментарии регулирования
В основу институционального реформирования, как представляется, должны находиться международные организации ООН, действующие прежде всего в рамках Экономического и социального совета ООН, их деятельности следует придать нормативно-императивный характер.
При этом необходимо создать также новые международные институты регулирования финансов, движения инвестиций, рабочей силы, международной торговли, которые координировали бы свою деятельность с существующими (МВФ, ВБ, ВТО, Базельскими институтами и др.). Все эти старые и новые институты должны быть под непосредственной эгидой ООН.
Действующие Бреттон-Вудские учреждения (МВФ, Всемирный банк и др.) также могли бы постепенно трансформироваться в эти новые наднациональные институты, обладая новыми полномочиями (кое-какие реорганизации в них осуществлялись, но они имели «верхушечный характер»).
Главная функция этих глобальных институтов ООН – надзор за движением финансовых ресурсов, предотвращение формирования биржевых и иных «мыльных пузырей», контроль за ценообразованием на мировых рынках, в том числе в сфере продовольствия, нефти, газа, металлов и т.д. Эта деятельность должна осуществляться на разных пространственных уровнях глобальной экономики. Не следует игнорировать те крупнейшие проблемы, которые создаются для десятков слаборазвитых стран в результате резких колебаний цен на продовольствие, нефть и другие товарные группы.
Примечания: 1. Выявилась очевидная необходимость осуществить анализ (ревизию) теоретико-методологической базы той политики, которая проводилась в предыдущие десятилетия на базе рекомендаций доктрины международного монетаризма (МВФ, Всемирный банк). Заявления директора-распорядителя МВФ на ежегодной сессии МВФ и Всемирного банка 4 июня с.г. в Вашингтоне об ошибочности Положений «Вашингтонского консенсуса» недостаточно.
2. Следует рекомендовать отменить решения тем странам и международным организациям, которые в 80-е годы приняли монетаризм в качестве официальных доктрин экономической политики (США, Швейцария, ЕС, а также МВФ и Всемирный банк).
3. Под эгидой ООН созвать всемирную экономическую конференцию с целью широкого обсуждения новых теоретических и методологических оснований развития мировой экономики. При этом во главу угла должны быть положены цели достижения экономической справедливости в системе международных экономических отношений.
I. Иерархии уровней регулирования
Международные институты должны действовать на разных уровнях регулирования.
Первый, глобальный или наднациональный уровень, предполагающий анализ состояния, координацию и регулирование процессов мировой экономики и мировых финансов в целом. Осуществленные меры по некоторой реорганизации деятельности МВФ, ВБ, Банка международных расчетов, перевода «Базель-2» в «Базель-3» – это ограниченные полумеры, неспособные дать позитивный результат.
Второй,регионально-континентальный уровень анализа, координации и регулирование движения финансовых потоков по континентам и группам стран.
Третий, регионально-интеграционный уровень, предусматривающий воздействие наинтеграционные группы в Европе, Северной Америке, Азии, Латинской Америке, Африке, бывшем пространстве СССР (СНГ).
Четвертый, национально-государственный уровень, когда речь идет конкретно о группе стран и отдельных странах, так или иначе влияющих на состояние мировой экономики.
На всех этих уровнях должны быть осуществлены такие преобразования, которые исключали бы, например, беспрепятственный «вброс» крупных денежных массивов банками и корпорациями без соответствующих разрешений и согласований со стороны уполномоченных надзорных организаций.
Примечание. Важно подвергнуть тщательному экспертному анализу политику международных организаций: экономических учреждений ООН и институтов Бреттон-Вудской системы; их концепций и противоречий; исследовать их роль в международных экономических отношениях; в чем суть их расхождений концептуального порядка? Выявить последствия противоречий для мировой экономики. И на этой основе подготовить предложения по радикальной реформе этих институтов. То реформирование, которое осуществлено в 2009 –2010 гг., включая переход от Базеля-2 к Базелю-3 и перераспределение квот голосов в МВФ, – это сугубо формальные изменения, малозначительные и не могущие дать какого-либо эффекта. Неслучайно директор-распорядитель МВФ Доминик Стросс-Кан, незадолго до того, как он «вляпался в историю» с горничной, 4 апреля подверг суровой критике всю деятельность МВФ, особенно политику «Вашингтонского консенсуса».
Некоторые обстоятельства, которые приходится учитывать
Накопление противоречий в экономике и обществе в предыдущие годы игнорировалось в безумной потребительской политике, стимулируемой подачками с «нефтяного пирога» и глобальной пропаганды эрзац-культуры. Поэтому речь идет уже не просто об экономическом кризисе, а кризисе современной российской модели капитализма, «задавшей» траекторию эволюции российского общества по пути его деградации.
Выше я отмечал, что «невидимая рука рынка» не может обеспечить общественные цели без четкого государственного ориентирования на эти цели, без обозначения конкретных приоритетов не только в макроэкономической политике, но и социальных задач общества. Поэтому обществу (не только правительству) следует сделать выбор: какую политику оно выбирает – будет ли оно и далее руководствоваться окончательно рухнувшей методологией неолиберально-монетарной политики либо берет на вооружение иные подходы, в том числе рекомендуемые нами?
Правительству России надо существенно пересмотреть свои главные функции. Оно ныне – «главный раздатчик слонов», т.е. кредитов. Оно не разрабатывает программы развития и не участвует практически в созидательной деятельности. Это надо самым решительным образом пересмореть.
При этом недостатка в позитивных экономических идеях в России не существует. В частности, нами уже в течение многих лет предлагалась альтернативная монетаризму новая модель экономической политики. Если руководящие круги страны действительно считают себя ответственными за судьбы страны – им надо, во-первых, отказаться от курса «простого реагирования» на события; во-вторых, взяться за разработку и проведение конкретных производственно-экономических программ на территориях страны. При этом разумной альтернативы приведенным предложениям мы не видим – дефицит стратегических экономических идей в правительстве очевиден.
ОБЩИЕ ОЧЕРТАНИЯ АЛЬТЕРНАТИВНОЙ МАКРОЭКОНОМИЧЕСКОЙ ПОЛИТИКИ
С точки зрения основной цели (производства, государства, общества) необходимо создать реально смешанную экономику, состоящую из малых, средних, крупных предприятий (разные формы собственности). При этом мы выявили определенную оптимальность в соотношениях между этим тремя группами предприятий в хорошо работающих экономических системах, независимо от того, какая эта страна – большая или малая.
Другая закономерность, выявленная нами на основе развития «закона Вагнера», – это оптимальность между масштабами форм собственности в разных странах в зависимости от их «технологической зрелости» – т.е. уровня развития факторов производства или производительных сил. Другими словами, чем более развиты эти факторы, чем более сбалансированной является национальная экономика, тем в меньших объемах (размерах) представлен в них государственный сектор экономики и в большем – частный сектор. (См. мою статью «Государство и экономика. Оптимальность экономической системы», – ж. «Международная экономика», 2010, №12.)
Соответственно, чем слабее и неразвитее экономика, чем больше в ней преобладают традиционные производства, чем больше территориальных разрывов и зоны депрессии – тем больше в ней должен присутствовать государственный экономический сектори государственное регулирование. При этом в крупных по территории государствах могут быть разнотипные модели экономической политики (в разных регионах страны) и разные соотношения частной и государственной (провинциальной, муниципальной) экономики.
Исходя из этих общих положений, необходимо сформировать более или менее оптимальную экономическую систему по формам собственности. При этом, безусловно, следует исходить из принципа народно-хозяйственной важности ресурса и вековых народных традиций: недра, леса, вода – это народное достояние, здесь неуместны ссылки на чужие традиции, эти ресурсы должны быть навсегда закреплены в собственности государства. В России, хотя этот принцип закреплен конституционно, на самом деле все эти ресурсы фактически приватизированы. Следовательно, необходимо пересмотреть законодательство и практическую политику в этой сфере рентных отношений.
Положить конец корпоративному этатизму
Универсальным стал подход, когда в условиях кризиса правительства прибегают к методам, ведущим к усилению государственного экономического вмешательства. Это показал опыт всей индустриальной эпохи XVIII–XX вв., еще задолго до Великой депрессии 1929–1933 гг. Поэтому одно из главных направлений поиска выхода из современного кризиса – это расширение масштабов государственного регулирования в самых разных формах, включая создание государственного сектора экономики (прямаяформа регулирования, в отличие от косвенных форм, осуществляемых через финансово-кредитные, налоговые и иные инструменты).
Страны Западной Европы, Канада и Австралия имеют обширный позитивный опыт развития государственного сектора экономики, который, выполняя функции обеспечения народно-хозяйственных потребностей, в то же время служил фактором усиления позиций национального капитализма. При этом цены на продукции государственных предприятий, как правило, всегда устанавливались ниже, по сравнению с ценами частных предприятий; и максимизация прибыли не была для них приоритетной задачей – в этом проявляется важнейшая социальная функция государственного сектора экономики; он получал свое развитие для решения задач создания, например, мощной производственной инфраструктуры, в которую частный капитал попросту «не идет» из-за затратного фактора и неокупаемости.
Но специфика современной российской ситуации в том, что государственный сектор экономики в целом, и в частности деятельность целого класса огромных по масштабам государственных корпораций, в которые входят сотни государственных предприятий, сильнейшим образом дискредитирован, и для этого имеются основания. Эти отечественные якобы «государственные корпорации», судя по анализу их деятельности, не могут рассматриваться в полном смысле «государственными предприятиями», так, как они действовали и действуют, например, в Западной Европе все послевоенные десятилетия, о чем выше упоминалось. Они в наших современных реалиях, являясь формально государственными, на деле выступают как самая худшая и малоэффективная монополизированная среда, выведенная из сферы любой формы контроля и замыкающаяся на самой верхушке исполнительной власти. Эти корпорации, например, первыми повышают цены на свои товары и услуги (газ, железнодорожные перевозки и т.д.) – что никогда не происходило в мировой практике с такого рода предприятиями, поскольку прибыль – не главное для их деятельности.
Менеджмент отечественных государственных корпораций весьма слабый (часто – совершенно из случайных людей), выведен из-под сферы общего контроля, не отчитывается перед парламентом. Этот самый «менеджмент» почему-то располагает правами на «транжирование» крупных денежных средств на содержание спортклубов, органов СМИ, финансирование (и содержание) политических партий и движений, наделяет огромными бонусами свой персонал. Это – не государственный сектор экономики, а специфическая, бюрократически-монополитическая собственность, с явно выраженными личностными интересами, не совпадающими с интересами общества, государства. То есть речь идет о своего рода модели либерально-корпоративного этатизма, обслуживающего интересы высших слоев правящего чиновничества. Отсюда – аргумент для идеологов отечественного, по сути – неполноценного, паразитарного, плохо работающего большого бизнеса, – обвинять государственный сектор экономики в еще худшей деятельности, чем деятельность большого бизнеса.
Поскольку в дальнейшем перспективы развития страны во многом связаны именно с государственным сектором экономики, исключительно важно разобраться с этим вопросом более тщательно. Это и предмет исследования экономической науки, и вопрос экономической политики.
К НОВОЙ МОДЕЛИ ЭКОНОМИКИ: ЧТО ДЕЛАТЬ И КАК ДЕЛАТЬ?
Анализ ситуации и состояния экономики и политики
Прежде всего необходима общая экономическая оценка ситуации в стране, позитивные и негативные моменты той модели экономики, которая способствовала особенно тяжелым последствиям для общества в условиях кризиса. Российское государство в 2000–2008 гг. окончательно утратило социальный характер, занимая по затратам на социальные цели последнее место в таблице 20 ведущих стран мира. Это даже была не жесткая англо-саксонская модель, а указанный выше «Консенсус», положения которого тщательно переносились на российскую экономическую почву начиная с 1992 г., причем в намного худших формах, чем «Консенсус» применялся повсюду в мире. Кстати, англо-американской модели объявили решительную борьбу лидеры континентальной Европы, что частично отражено в апрельской Декларации «G-20» в Лондоне (2009).
Соответственно, следует разработать другую модель капитализма, более «мягкую», базирующуюся на смешанной экономике, в которой «бал правили бы не горстка миллиардеров вместе с бюрократией», а альтернативные формы экономики включая малый бизнес, кооперации, народные предприятия и т.д.) В такой экономике повышенное значение должны иметь государственный сектор экономики, мощные профсоюзы, царить уважение к человеку труда. Восстановление социальной справедливости – это одна из главных целей новой модели экономики.
Смешанная экономика
Современная классическая капиталистическая экономика – это прежде всего смешанная экономика, состоящая из совокупности разных (альтернативных) агентов рынка (крупных, средних, мелких), разных видов по собственности (частных, акционерных, коллективных (народные предприятия), кооперативов, индивидуальных (домашние хозяйства) и т.д.), форм инструментального воздействия (финансово-кредитные, ценовые), сочетания конкурентных и неконкурентных методов. Отечественная экономика бедна формами и видами собственности, составляющими смешанную экономику; в частности, кооперативное движение, получившее особенный размах в конце 80-х, ныне «вымыто», численность таких форм, как самоуправляющиеся народные предприятия, распространенные в Европе и США, вообще не существует (за них бился покойный академик С. Федоров, знаменитый офтальмолог) и т.д. Полноценная смешанная экономика – это мощный стабилизатор Системы и база для конкуренции, ее еще надо формировать.
Социальная экономика и социальное государство
Современная классическая капиталистическая экономика – это социальная экономика. Это означает, что и государство – социальное. В российской Конституции также объявлено, что Россия – это социальное государство. На деле, с точки зрения конкретной (западной) трактовки, социальная экономика и социальное государство означают, что вся деятельность совокупного общества (предпринимателей, государственных структур, гражданских сил, правоохранительных и судебных институтов, регулирующих механизмов, легислатур разных уровней), – направлена на общее благо. Реальное отражение это находит в том, что порядка 75–80% всех совокупных государственных доходов (и расходов) направляются на социальные цели. Отсюда – стабильность западных обществ, хотя она постоянно проверяется на прочность недовольством определенной части общества, недовольного своими условиями жизни. В 2008–2009 гг. международные доклады (МОТ, Всемирного банка, ЮНКТАД, МВФ) подвергли серьезной критике экономическую политику Российского правительства за социальную политику. Утверждалось, что чрезмерно низка доля расходов на эти цели (здравоохранение, пенсионное обеспечение, помощь «слабым» категориям населения, детству и материнству); высказывались в том смысле, что эта политика перестала быть социальной. Мне кажется, что эта критика заставила правительство осуществить некоторые действия по определенному улучшению ситуации в этой области. Однако, несмотря на некоторые позитивные сдвиги, сделанного – мало, к тому же доходы большинства населения «съедаются» инфляцией, непрерывным ростом цен, налогами, платежами ЖКХ. Хвастаться нечем.
Финансово-экономическая политика
Эта политика в настоящее время в своей основе направлена, во-первых, на обеспечение интересов крупного предпринимательства, а также финансирование традиционных функций: армии, безопасности, государственного управленя; во-вторых, на «техническую» передачу ресурсов в регионы и прочим бюджетным (и не бюджетным) клиентам (перераспределительная функция, но не созидательная). Деньги выделяются не под производственно-экономические программы государства – правительство отказалось их даже разрабатывать. В-третьих, на «человеческий фактор» (общество, социальные цели) направляется незначительная часть средств, хотя ведется массированная пропаганда о «заботе» народа. Так, на фонд заработной платы выделяется менее 30% ВВП, в то время как в западных странах – 60–65% ВВП. Вся эта политика должна быть кардинально изменена, с тем, чтобы обеспечить следующие направления деятельности: во-первых, расширение функций за счет реализации новых экономических задач собственно государства, включая индикативное планирование в отраслевом и региональном разрезе; во-вторых, предоставление новых возможностей для регионов осуществлять развитие территорий за счет своих ресурсов. Для этого следует обеспечить регионы источниками собственных ресурсов, а не «обирать» регионы до нитки, а затем направлять им федеральные транши. Министерство финансов приобрело чрезмерно большую власть, вторгаясь в сферу общей экономической политики и навязывая правительству догматически-фундаменталистские взгляды, пресекая сами возможности индустриального развития. Оно фактически подчинило все другие экономические ведомства и Центральный банк. Здесь должны быть осуществлены самые кардинальные изменения, соответствующие задачам развития полноценной, многоотраслевой экономики.
Национализации, создание мощного государственного сектора экономики
Прежде всего речь должна идти о национализации стратегических отраслей и предприятий промышленности, их изъятии из сферы частного предпринимательства. Те сферы экономики, которые в определяющей мере влияют на общее состояние страны – добыча и переработка полезных ископаемых, нефтегазовые и в целом энергетические отрасли, ВПК, железнодорожный, морской и авиационный транспорт, – все это должно стать исключительно государственными сектором. При этом необходимо обеспечить четкий контроль, в том числе парламентский и общественный. Соответственно, надо определить параметры государственного экономического сектора, рассматривая его не как «временное явление», а скорее всего – как фундаментальную базу национальной экономики. Он призван выполнять основные потребности народного хозяйства в целом. Это своего рода первый ярус потребностей.
Оптимальность экономической системы, ее сбалансированность
Необходимо обеспечить оптимальное сочетание государственной и частной форм (видов) экономической деятельности. Подчеркнем и такой момент – никто в мире нигде не доказал преимущества частной собственности перед государственной, с точки зрения эффективности. По самым достоверным исследованиям, к примеру, эффективность современных российских частных промышленных компаний значительно уступает эффективности бывших государственных предприятий при социализме в отраслевом разрезе. В первых ниже производительность труда, но гораздо выше показатели эксплуатации наемного работника (превышающие соответствующие показатели при социализме), поэтому выше и норма прибавочной стоимости. Оптимальная организация экономической системы по формам собственности может способствовать формированию смешанной экономики, достижению сбалансированности, уничтожению монополизма и укреплению конкурентной базы. Нами выведено математическое уравнение такой оптимальности, в развитие «Закона Вагнера».
Полное устранение любых форм частного предпринимательства из социальной сферы
Социальные отрасли – культура, здравоохранение, образование и просвещение, фундаментальная наука, книгопечатание (научные издания, учебная литература), сфера ЖКХ – все это, безусловно, должно стать исключительными областями деятельности государства и местных органов власти. В них не может быть места частному предпринимательству (бизнесу). Эти сферы принципиально не являются и не могут являться областями предпринимательской деятельности. Деятельность частных компаний в них, как это уже наглядно показал российский и всемирный опыт, действует угнетающе, не улучшает ситуацию, а привносит множество новых проблем для общества, порождая искусственные конфликты и сферы мошеннической деятельности. Отметим, именно мощное вторжение бизнеса в эти сферы во многих странах мира и создание здесь «мыльных пузырей» и явилось одной из причин недавнего мирового кризиса (не только – в сфере жилищного строительства, ипотеки и финансовых учреждений). При этом частные компании в этих областях деятельности увеличивают многократно затраты и населения, и государства без какой-либо общественной пользы. Этому есть наглядные доказательства, начиная с ЖКХ столицы страны – Москвы; да и в других городах ситуации не лучше.
Диверсификация, сбалансированность
Жизненно важна для страны политика диверсификации промышленности; задача достижения сбалансированности, равновесности системы обрабатывающих отраслей. Надо восстанавливать уничтоженное гражданское авиастроение, основной класс сложных станков, восстановить предприятие былого Министерства электронного машиностроения. Пока это здесь просто на катастрофическом уровне. Примеры: закупки за границей летательных аппаратов и военных кораблей. Задачи эти сложные, их надо расчленить по этапам. На первом этапе необходимо осуществить своего рода ревизию всего машиностроительного комплекса (с привлечением авторитетных специалистов и ученых-исследователей). Надо выявить «узкие места» – недостающие звенья и производства; характер и масштабы зависимости отраслей от импорта машинно-технических изделий (узлов, деталей, и даже сырья) и пр. На следующих этапах следует сконцентрировать программы и планы на задачи формирования «полного цикла» в основных отраслях комплекса. Необходимо восстановить химическую промышленность, отрасли биотехнологии; фармацевтическую промышленность, обеспечить на 100% лекарствами население и т.д. В противном случае так называемая инновационная политика, сопряженная с расходованием огромных финансовых ресурсов, превратится в «очередные задачи KПCC», несбыточные и иллюзорные. Отечественная экономика – это экономика, воспроизводящая дефицит (социализм наоборот). Дефицит восполняется растущим импортом – вот и вся разница – с точки зрения равновесия экономической системы. Если бы президент Михаил Горбачев с 1997 г. ежегодно импортировал в СССР продовольствие и потребительские товары на сумму, которая ныне в стране расходуется для этих целей, уверен, – СССР и ныне существовал бы в целостности и сохранности. (А это 220 млрд долл. импорта в год.) Очевидно, необходимо создать Министерство индикативного планирования развития промышленности.
Малый бизнес
Государству (или тем, кто им управляет) следует стать, в конце концов, на разумную политику в отношении малого бизнеса (включая кооперативное движение). Здесь необходима целенаправленная работа по интенсивному расширению численности малых предприятий во всех сферах – промышленности, машиностроении, сельском хозяйстве, торговле, услугах, продовольственном рынке и т.д., численность на 100 тыс. населения примерно в пропорциях ЕС. Следует придать новый импульс развитию кооперативного движения, которое в силу разных причин «заглохло» уже в первой половине 90-х гг.
Примечание. В рамках новой структуры правительства (нынешняя – неадекватна основным объектам воздействия) следует институализировать регулирование деятельности малого предпринимательства и кооперативов. Далее, освободить их от любых налогов в первые 3 –5 лет деятельности, а также от контроля рэкетиров – представителей местных властей, полицейщины и пр. Малое предпринимательство, при его интенсивном развитии, помимо всего прочего, могло бы играть своего рода «компенсирующую роль» от неизбежного роста безработицы, особенно в небольших городах страны. Это направление политики имеет стратегическое значение, на примере отношения к малому предпринимательству – а это в основном прерогатива местных властей – очевидно, что никакой «вертикали власти» фактически в стране не существует. Местные власти, погрязшие в коррупции и жутком бюрократизме, формируют общий негативный социальный, экономический и морально-этический фон страны. Грозные окрики с телеэкрана президента и премьера нисколько не беспокоит эту реакционную провинциальную Вандею. Далее, надо сократить государственный, административный и местные аппараты власти и управления до уровня 1990 г. И одновременно воссоздать «Министерство по вопросам малого предпринимательства, кооперативов и народных предприятий».
Проблема ЖКХ
Политика федерального правительства направлена на ежегодное повышение тарифов в сфере ЖКХ. Разве эта мера не подрывает его попытки стабилизировать социальную обстановку? Совершенно неверными представляются действия, когда проблемы экономики пытаются решить за счет населения страны, увеличивая тарифы на электроэнергию, воду, топливо и т.д. Эти тарифы надо уменьшить, а не увеличивать. Все отрасли энергетики следует полностью национализировать и возродить РАО ЕЭС как государственную корпорацию. Создать федеральное министерство по ЖКХ, не допускать в эту сферу частные компании; ЖКХ – это не область бизнес-отношений. Это прежде всего – суть социальной политики, одно из ее важнейших направлений.
Цены
Экономические кризисы, регулярно возникающие, по крайней мере с 1823 г., всегда влекут за собой снижение цен на все товары. Поэтому они часто называются кризисами перепроизводства. У нас не было никогда никакого «перепроизводства», поскольку все закупается за границей и весьма условное равновесие на потребительском рынке покоилось на сверхвысоких ценах. Но в условиях кризиса, тем не менее, следовало ожидать снижения цен на многие потребительские товары, в том числе продовольствие – поскольку оптовые закупки за рубежом снизились по цене на 30–35%. А цены росли и ныне растут – и на продовольствие, и на бензин, масла, дизельное топливо и т.п. Все это – противоестественно и объясняется тем, что власти устранились от контроля над торговлей. Отмечу – в развитых странах государственный контроль в сфере торговли – жесточайший. Но это в наших условиях «палка о двух концах»: проверяющие часто выступают как откровенные вымогатели. Надо создать такие механизмы организации торговли и контроля, чтобы частные компании снижали цены на продовольственные товары – они не должны превышать соответствующие цены на Западе ни при каких обстоятельствах. Следует поставить и решить в конкретные сроки вопрос о муниципализации продовольственных торговых сетей (здесь неуместны ссылки на рынок – его у нас не существует), разработать программы и планы по формированию «полного цикла» в аграрных отраслях. Необходимо реальное поощрение сельского предпринимательства, наведение порядка в оформлении земельных участков; стимулировать снижение цен на приусадебную технику; улучшение конкурентной среды на селе, расширение емкости сельского рынка. Создать сеть аграрных банков (государственных, кооперативных, банков земледельческих союзов и т.д.).
Таможенные пошлины на товары народного потребления и продовольствия необходимо снижать, а не повышать. Президент Дмитрий Медведев на пресс-конференции по итогам переговоров с канцлером Ангелой Меркель (2009) высказал совершенно правильную мысль: «Чего точно нельзя допустить, особенно в этот период, это такого примитивного и бессмысленного протекционизма...» Видимо, российский президент не ведал тогда, что «его правительство» как раз и занимается введением этого самого «примитивного и бессмысленного протекционизма». Таможенные пошлины – это косвенный налог на население, ухудшающее его положение. К этому ведут, в частности, такие меры, как повышение пошлин на автомобили, ввозимые в страну (не улучшая ситуацию с отечественным автопромом); они, кстати, усложнили проблему занятости на Дальнем Востоке, способствовали оттоку населения в центры России. Искусственные барьеры, т.е. рост пошлин, создавались в 2009 г. по целым классам товаров: мясу, молоку, сливочному маслу, сахару, сыру и др. Это также ведет к ощутимому удорожанию продовольствия. Очевидно, что эти действия имеют несоциальный характер.
Офшоры
Порядка 90% крупных компаний страны оформлено в различных офшорах (в США и странах ЕС всего 2%). Ущерб – колоссальный во всех смыслах. Во-первых, прямые налоговые потери (до 30% всех налоговых поступлений). Во-вторых, владельцы и менеджмент этих компаний становятся обладателями огромных денежных массивов в наличной форме, которые они используют в качестве взяток. Федеральную налоговую службу следует наделить полномочиями, включая наложения санкций для получения всей доступной и недоступной информации о деятельности любого российского предприятия. Вплоть до раскрытия имен и фамилий собственников (бенефициаров) офшорных учредителей. Кстати, это не противоречит нормам международного права.
Далее, необходимо принять федеральный закон, принципиально запрещающий создание в любых формах и любых предприятий в офшорах. Заодно следует разработать строгие правила для инвестиционной деятельности российских компаний и банков за рубежом. Лидеры страны всячески завлекают иностранных инвесторов в Россию, не обращая внимания, что отечественный крупный капитал беспрепятственно вывозит миллиарды в разные страны, покупают футбольные команды, газеты и т.д. Где здесь национальный интерес? У нас – переходная страна, с переходной экономикой. Поэтому необходимо ограничить свободный вывоз капитала из страны.
Налоговая реформа
Налоговое регулирование – это не просто сбор налогов; оно выступает мощным перераспределительным механизмом во всех благополучных развитых странах. Налоговый механизм призван сократить разрывы между богатыми и бедными, в том числе через дифференциацию налоговой системы. У нас же действует примитивная плоская шкала, которая не может выполнять перераспределительную функцию. Отметим и то, что доход в размере до 20 тыс. руб. в месяц в США и странах Западной Европы облагается налогом не 13, а 3–5%, в Финляндии вообще не облагается никакими налогами. Налоги должны заинтересовать предприятия к сложному производству, диверсификации отраслей; например, в глубокой переработке нефти. Необходимо кардинально изменить налоговую систему: ввести универсальный принцип, действующий в мире вот уже 200 лет – «богатый платит больше». Установить дифференцированную систему, в соответствии с которой налоги должны быть от 3–5 до 95%, в зависимости от величины прибыли (в том числе имея в виду цель недопущения появления миллиардеров – этих «раздражителей общества»). В бедном обществе не должно быть места мультимиллионерам. Вначале необходимо обеспечить нормальными условиями жизнь всего народа – потом, на основе своего ума и изобретательности, – становитесь мультимиллионерами. Установить специальный рентный налог (для предприятий, занимающихся добычей и переработкой нефти, газа, металлических и неметаллических руд, цветных руд, золота, серебра и т.д., а также в лесной отрасли). Этот налог полностью должен поступать в Пенсионный фонд. Тем самым будет достигнут двойной результат: обеспечиваются регулярные поступления ресурсов в Пенсионный фонд и реализуется конституционный принцип, в соответствии с которым природные богатства страны принадлежат его народу. А ведь каждый человек неизбежно становится пенсионером, следовательно – это универсальная форма, способствующая реализации этого конституционного принципа.
Мы рассмотрели вопрос «Что делать?». Теперь попробуем разобраться с тем, «Как это делать?».
КАК ЭТО ДЕЛАТЬ?
Первое. Осуществляя преобразования,необходима предельно жесткая дисциплина по всей так называемой вертикали власти. Несколько лет назад, будучи президентом, Владимир Путин потребовал построить на Дальнем Востоке лесоперерабатывающие комбинаты, чтобы прекратить уничтожение лесов и экспорт сырой древесины в Китай. Это требование выполнено? Нет, не выполнено. Кто-то понес ответственность? Нет. Президент Медведев потребовал «прекратить кошмарить» мелкий бизнес – как выполняется это указание? Никак! Зато тихо и молча... пустили в строй огромный целлюлозный комбинат на берегу Байкала, загрязняющий эту «жемчужину Земли», – как назвал озеро Кусто. А ведь за его, комбината, ликвидацию боролись еще с начала 80-х гг. лучшие интеллектуальные силы СССР – писатели, ученые, знаменитые музыканты и артисты и прочие достойные люди Отечества.
Исполнять решения даже высших должностных лиц в России – очень сложная задача. Но не в силу наличия «объективных трудностей», а потому, что в сфере распределения «больших денег» – сплошь «свои люди» – и в банках, которые получают от государства деньги, и в тех государственных институтах, которые «отпускают» эти деньги, и там, где принимаются такого рода конкретные исполнительские директивы. Поэтому нужны контрольные механизмы, целая их система, обладающие обширными полномочиями за контролем всех бюджетных расходов. Далее, необходимо было уже давно разобраться с «офшорным» бизнесом – здесь множество «темных пятен», и об этом хорошо известно и в обществе, и в органах власти. Действий – никаких. Другой важный вопрос: общеизвестно, что ставка рефинансирования ЦБ установлена на немыслимо высоком уровне; это анахронизм, ее следует снизить до 4–5%; не следует пытаться «увязывать» ее с инфляцией – это неверно по сути. Банки получают прибыль даже в условиях, когда процентная ставка за кредит ниже процента инфляции. В этом – одна из мистических загадок денежного обращения. При низкой процентной ставке появляется серьезный интерес к инвестиционной активности (при контроле над использованием кредитных средств в соответствии с заявленным целями). Это – тоже из хорошо известных истин. В течение 2009 г. российские частные банки и корпорации должны были выплатить задолженность иностранным банкам более 100 млрд долл. Ничего страшного не произошло бы, если бы компании и банки расплатились с кредиторами за счет заложенных под кредиты акциями своих компаний.
Второе. Необходимо создать новые государственные и «смешанные» федеральные, региональные и муниципальные банки (инвестиционные, промышленные, аграрные, кооперативные и пр.). Государственные и регионально-провинциальные программы должны опираться на их деятельность (пока что в стране только один банк такого рода – Россельхозбанк). Соответственно, всю банковскую систему страны следует из 2-уровневой перестроить в 3-уровневую. Напомню, когда она создавалась в начале 90-х, она рассматривалась мной в качестве «экспериментальной схемы» (заимствованной из ряда западных, в том числе шведского, датского и канадского опыта). Но «схема» почему-то закрепилась как непререкаемый закон, хотя она не адекватна условиям России (в том числе с позиций учета громадной территориальной протяженности страны). Одновременно следует совершенствовать и инструментарии финансового рынка, но в целом изменения должны носить существенный характер (т.е. институционального порядка).
Третье. Внешнеэкономический комплекс должен четко быть направлен на решение внутренних задач общества. В частности, следует запретить корпорациям и банкам заимствовать финансовые ресурсы на зарубежных рынках; а также вкладывать средства во внешние операции – в стране много «узких мест», где они нужнее; установить ограничения на вывоз капитала. У меня складывается обоснованное мнение о бесполезности для отечества их внешней (валютной) экспансии в настоящее время, поскольку стране нужны огромные ресурсы для развития собственной экономики, регионов, науки, образования, инфраструктуры и культуры, находящихся в бедственном положении.
Четвертое. В настоящее время в сельском хозяйстве, и особенно в животноводстве, наблюдается полная деградация – четверть посевных площадей от уровня 1990 г. заброшены; произошло многократное сокращение поголовья скота; хаос в земельных отношениях. Мелким собственникам чинятся всяческие препятствия в оформлении земельных участков и их хозяйств, в то время как крупные мгновенно оказываются узаконенными. Для тщательного анализа положения дел в сельском хозяйстве и животноводстве, а также в земельных отношениях в целом, необходимо создать авторитетную Государственную комиссию из ученых и специалистов. Параллельно необходимо обязать руководителей регионов изучить состояние дела на соответствующих территориях с тем, чтобы принять конкретные меры, в том числе организационного характера. Поставить перед ними задачи, с определением сроков исполнения: цель – в течение 2 –3 лет добиться 100%-ного обеспечения населения отечественным продовольствием, прежде всего мясо-молочными продуктами.
Пятое. Существенные (кардинальные) изменения должны быть осуществлены в управляющих системах. Структура федерального правительства – просто нелепая, она как бы специально построена таким образом, чтобы затруднить выполнение задач министерствами. Следует частично восстановить отраслевой принцип управления, а также некоторые традиционные для многих стран министерства. Необходимо, например, создать Министерство труда и социальной политики – во главе с талантливым ученым-организатором; Министерство коммунального хозяйства (даже в Великобритании имеется такое министерство) – также во главе с талантливым специалистом-организатором; Министерство торговли – во главе с признанным специалистом в этой сфере. При этом воссоздать в его структуре мощную Торговую инспекцию (она была создана в начале 30-х гг. на основе американского опыта, разгромлена Грефом, ныне председателем Сбербанка). Необходимо самостоятельное Министерство здравоохранения – во главе с талантливым доктором, имеющим общественное признание именно как лечащий доктор (уровня Леонида Рошаля) и т.д.
Шестое. Слабое звено – это управление, правительственные кадры, особенно финансово-экономического и промышленного блока, включая высокий элемент случайности и необъективного выбора. Современная ситуация требует исключительно профессионального подхода к проблемам управления на высоком уровне. Соответственно, необходимо опираться на людей сильных, знающих дело, способных к самостоятельному мышлению и действиям. Таковых в правительстве не видно. Не очень приятно писать об этом, но засилье «сереньких» бюрократов, которые, похоже, смертельно боятся всего (даже на телеэкранах это бросается в глаза), – в том числе тех, с кем им приходится говорить или объясняться, – попросту вызывают тоску и пессимизм.
Седьмое. Судя по осуществленным в 2008–2009 гг. антикризисным мероприятиям (а также планам и схемам на долгосрочную перспективу), существующая система экспертизы проектов документов по стратегическим направлениям народнохозяйственного развития крайне неэффективна. Это – следствие того, что экспертное сообщество стало слабым в результате чрезмерной финансовой зависимости от разработчиков проектов правительственных документов, а также вовлечения в эту работу экономистов-догматиков с их заимствованными идеями в духе «Вашингтонского консенсуса».
Резюме. Если Великая депрессия 1929 –1933 гг. обозначила конец классического либерализма, доктрины Laissez Faire, то современный глобальный кризис (2007 –2009) – свидетельство конца неоклассического либерализма с его монетарной идеологией, банкротства экономического либерализма. Всесилие свободных денежных рынков, доминировавших в течение последних 30 лет, окончилось не только мировым кризисом, но и крахом экономических доктрин неолиберализма и монетаризма, что имеет прямое отношение к российской экономической политике. Она была построена на методологии этих доктрин. Отсюда – ряды выводов:
Первый вывод. Правительству необходимо полностью пересмотреть свою политику в области экономики и отказаться от догматических постулатов экономического либертарианства (принципов «Вашингтонского консенсуса»). При этом не следует их путать с классическим либерализмом (я – не противник его, хотя предпочитаю кейнсианство).
Второй вывод. Российская экономика критически втянута в мировую экономику, причем на базе неоколониального разделения труда – на такой специфической (рентной) модели преодолеть наши проблемы сложно, не говоря уже о каких-то задачах создания инновационной экономики. Следует разработать новые планы и программы народнохозяйственного развития, ставящие конкретнее задачи по строительству новых фабрик и заводов, дорог, коммуникаций и т.д.
Третий вывод. Вся система финансово-экономического управления должна быть полностью реформирована таким образом, чтобы правительство могло обеспечить контроль и регулирование на всей огромной территории страны: во-первых, жесткий контроль над деятельностью всех без исключения органов власти и управления. Во-вторых, контроль над всеми экономическими агентами, пресекая попытки местных властей использовать ситуацию к своей выгоде. Такой контроль сегодня отсутствует и поэтому население отчаянно страдает. Далее 2-уровневая банковская система должна быть преобразована в 3-уровневую (когда Верховный Совет вводил эту систему, я рассматривал ее как временный эксперимент).
Четвертый вывод. При этом надо понять одну очевидную для всех истину, что никаких «саморегулирующихся организаций» в природе не существует; что только государство может создать конкурентную среду, которую при этом непрерывно следует регулировать. В противном случае происходит не только то, что произошло с Fannie и Freddy в Америке, в результате банкротства которых развернулся мировой финансово-экономический кризис, но и мощное втягивание российской экономики в разрушительную динамику спада и депрессий.
МОДЕРНИЗАЦИЯ ПОЛИТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ
Необходимость новой Конституции
Конституция, якобы одобренная на референдуме в декабре 1993 г., наспех «состряпанная» после расстрела из танковых пушек Парламентского дворца, – это всецело продукт военно-полицейского переворота, устроенного преступником Ельциным и «под него». Разве может нормальное общество мириться с этим и не ставить вопрос об изменении основного закона страны? Странно, что оппоненты Путина и Медведева даже не осмеливаются затронуть этот главный вопрос будущего страны – вопрос о нелегитимности конституционного устройства страны, которое было навязано ельцинским режимом. А ведь Ельцин, совершенно законно, с соблюдением конституционных норм, был устранен от власти Парламентом и этим Парламентом обвинен в государственной измене и государственном перевороте. Это нашло также свое отражение в решении Конституционного суда в сентябре 1993 г. И, соответственно, Конституция, разработанная спешно, под грохот танковых пушек, расстрелявших Парламентский дворец и навязанная в ходе некоего «референдума» 12 декабря 1993 г., не может стать ни правовой, ни моральной силой для российского общества в длительной перспективе. Однако «критики» власти, в особенности Путина, стыдливо обходят этот главный вопрос, не понимая, что вне его постановки не может состояться ни одна позитивная критическая политическая сила в обществе.
Простой «слепок» опыта, далеко не бесспорного в его позитивных началах, западных демократий в российской политической практике дает уродливые всходы. Так, в соответствии с хваленой ельцинской Конституцией и избирательным законодательством избираемый парламент не имеет фактически легитимизации – в нем не представлены основные социальные страты общества – трудящиеся, т.е. рядовые труженики города и села. Ни одна из действующих квазиполитических партий не представляет эти ведущие силы общества. И рассчитывать, что в будущем такая ситуация изменится к лучшему, также не приходится. Выход может быть найден на базе изучения некоторых ценных образцов решения этой проблемы в прошлом. Я писал в предыдущих текстах о том, что еще в Древнем Риме уже существовали две политические партии – партия оптиматов (представители правящего сената) и партия популяров (представители плебса, т.е. городских низов Рима), партия трибунов. Но они не были оформлены как политическая сила и не могли выступать с четких партийных позиций при выборах власти, реализуя власть через сенат и народных трибунов. В государстве действовала качественно другая избирательная система – на базе курий (сословий). По этой системе и избирались власти – рядовые граждане (свободные люди) имели свою квоту, всадники (следующий уровень граждан, но уже привилегированный класс, определяющийся по собственности) – имели свою квоту и, наконец, аристократия – самая богатая часть общества – свою квоту при выборах в сенат. Таким образом и обеспечивалось вхождение во власть, в Сенат, всех представителей общества.
Нечто подобное этой системе (использованной при принятии Великой хартии вольностей в Англии) было в определенной мере использовано впервые в истории Российской империи при земских выборах после отмены крепостного права в 1961 г.; эта же система была применена при разработке избирательного законодательства в Государственную думу в 1905–1907 гг., а также при разработке Временным правительством А. Керенского проекта законов по выборам в Учредительное собрание. Собравшееся на свое первое заседание уже после Октябрьского переворота Учредительное собрание было немедленно разогнано большевиками Ленина. Этот же опыт (по профессионально-социальному принципу) использовал Михаил Горбачев в 1989 г., когда высшая власть в стране была представлена съездом народных депутатов СССР; последний и был сформирован из всех социально-профессиональных групп населения; он вошел в структуры конституций СССР и РСФСР.
Можно только сожалеть, что интеллектуальные силы страны не поняли и не восприняли это одно из немногих, буквально исключительных и единичных случаев удачного нахождения решения сложнейшей социально-политической и этнической проблемы в огромной многонациональной стране-империи. Мне представляется, что именно этот исторический опыт был бы наиболее адекватен для современной многоэтнической Российской Федерации. Как бы ни выступали современные радетели «русского патриотизма» (к которым «примазываются» сомнительные группы людей далеко не русского происхождения), процветание Российского государства возможно, во-первых, на базе укрепления его федеративных начал; во-вторых, пропорционального представительства наций и народностей во всех властных институтах; в-третьих, представительства во властных институтах социально-профессиональных групп населения.
1. Съезд народных представителей, собирающийся на свою сессию ежегодно, должен обладать правами:
? избирать парламент страны и его председателя;
? избирать главу Совета министров Российской Федерации по представлению Председателя парламента;
? избирать председателя Конституционного суда и всех его членов, а также утверждать председателей Верховного суда и Главного арбитражного суда (они подлежат избранию Парламентом);
? заслушивать ежегодный отчет председателей Парламента и Совета министров;
? в период своей ежегодной сессии принимать к своему ведению и конкретному рассмотрению любой вопрос, отнесенный Конституцией страны к ведению федеральной власти.
Съезд – это и есть коллективный президент и Глава Российского государства; представительские функции Главы государства исполняет председатель парламента, который подписывает законы страны; он же исполняет обязанности председателя съезда народных представителей. Он также председательствует на заседаниях Совета национальной безопасности и проводит заседания Совета министров в тех случаях, когда это необходимо.
2. Совет министров Российской Федерации:
? Его состав представляет председатель Совета министров.
? Состав Совета министров рассматривается и утверждается парламентом.
? Он отчитывается в своей деятельности перед парламентом в соответствии с установленными процедурами.
? Совет министров – единственный высший исполнительный орган Государства, действующий в тех пределах и в отношении тех сфер полномочий, которые определены съездом и парламентом.
? Система контрольных органов, действующих в Государстве, определяются законами съезда и парламента.
Смеем утверждать, что только такая система может быть адекватной для российских реальностей в обозримом будущем.
Реформирование судебно-правоохранительной системы
После октября 1993 г. осуществлен сильнейший откат от совершенно правильной модели построения судебной системы, избранной Верховным Советом России в 1991–1993 гг. В ее основе как раз и покоилась идея независимости судов от исполнительной власти.
Первый уровень:народные судьи, суды присяжных – избираются населением.
Второй уровень:республиканские суды, суды областей, краев, национальных округов – избираются соответствующими легислатурами на основе всестороннего обсуждения, в том числе с выявлением общественного мнения.
Высший федеральный уровень судов: избираются федеральным парламентом.
Для России – это единственная подходящая модель судебной системы, дающая возможность освободиться от традиционного давления исполнительной власти и зависимости от нее. При этом Верховный Совет обеспечил отдельное (федеральное) финансирование судов, что являлось материальной основой независимости судей. В настоящее же время суды находятся практически почти в полной зависимости от федеральных и провинциальных органов исполнительной власти, возможно даже, в неменьшей мере, чем это было при партийно-советской власти. Президент, утверждая судей, подчинил их деятельность бюрократии, в результате отброшена, как ненужный хлам, концепция независимой судебной власти.
Резюме. Можно было бы изложить целый ряд других соображений в области возможной деятельности Кремля и Белого дома, которые непосредственно связаны с ожиданиями народа, выражающим ему поддержку. Важно понимание того, что обозначенные задачи – это минимум того, чего ждут от премьера и президента люди. С решением этих задач непосредственно связан относительно высокий рейтинг их личной поддержки населением. Это – все еще аванс, и, хотя мало что для них сделано, они продолжают верить...
Глава 7
Россия и мир, который ее окружает
Разоренное наследиеВладимиру Путину досталось тяжелое наследие в области международных отношений. За предыдущие 15 лет, включая и период стремительного сокращения роли СССР при Михаиле Горбачеве, а затем длительное время, когда ельцинисты заняли сознательно роль младшего партнера США (и, отчасти, Германии), позиции России в области международных отношений предельно сузились. Россия как бы «ушла» из сферы глобальной политики, проявляя безразличие даже при решении весьма важных вопросов мировой политики в рамках различных организаций и учреждений ООН, включая Совет Безопасности. Двусторонние межгосударственные отношения были также сведены к минимуму. И лишь сохранившийся в относительной целостности (в силу ряда специфических особенностей) ядерно-ракетный потенциал напоминал специалистам, что Россия остается в составе важных игроков на международной арене. И самое главное, за все годы ельцинского правления ни его аппарат, ни Козыревский МИД не разработали внешнюю политику страны, она ориентировалась всецело на сигналы из Вашингтона.
Попытки министра иностранных дел Евгения Примакова (после Козырева) в какой-то мере активизировать международную деятельность России не могли быть особенно успешными как в силу его недолгого пребывания на этом посту, так и потому, что «старший партнер», США, этого не желали (они уже привыкли при Козыреве рассматривать российский МИД как филиал госдепартамента). Им, к примеру, не понравилось то, что Примаков развернулся в воздухе и прервал свой полет в Штаты, когда узнал, что натовские самолеты бомбят Белград, в то время как Примаков как раз собирался убедить американцев не делать этого. Поэтому они были очень недовольны им и как премьером, независимо от того, какой курс он проводил на этом посту. Хотя он был осторожен и стремился к сотрудничеству с США. Это не помогало, американцы полагали, что он слишком самостоятельный (создал, например, коалиционное правительство, пригласив в него коммунистов-специалистов). Да, этот политик был чрезмерно самостоятельным, хотя это не бросалось в глаза; Примаков предпочитал спокойный, уравновешенный стиль, пытался всячески не раздражать Ельцина. На посту премьера он оказался обреченным не в силу каких-то интриг Березовского (хотя и они тоже играли против него), а потому, что США не хотели терять «свою», ельцинскую Россию. Опасность, считали они, исходит от Примакова. А когда его партия вместе с Лужковым, казалось, может выиграть федеральные выборы, было принято решение – убрать Примакова, как в своре время – убрать верховного законодателя. Их пугала возможность того, что он станет президентом – тогда точно США «потеряли» бы Россию.
Многолетнее хозяйничанье пустого Андрея Козырева, которым фактически как своим подчиненным руководили высокопоставленные американские дипломаты, привело буквально к кризису дипломатический корпус, их главные подразделения, интеллектуальную базу российской дипломатии, кадровую политику.
Известно, дипломатия, как специфическая отрасль государственного управления, является и наукой, и искусством, и поэтому люди, занятые в этой сфере, как правило, имеют специальную подготовку, во многих случаях обладают обширными гуманитарными знаниями. В этом коренное отличие дипломатии от политики, которая повсюду выступает своеобразным «проходным двором» не только для людей талантливых, пробивающих самостоятельно «путь наверх», но и откровенных авантюристов, людей бездарных, которых продвигают не способности и желание служить Отечеству, а эгоистический карьеризм, всецело направленный на обеспечение личного интереса.
Политика и дипломатия – это нечто типа сообщающихся общественных сосудов – дипломатия слаба и бедна там, где ущербна государственная политика. В 90-е гг., в самые сложные времена становления российской государственности, российская дипломатия, благодаря министру Андрею Козыреву, вообще перестала существовать – она, с одной стороны, как бы «растворилась» в бездарной кремлевской политике того периода, а с другой – заняла подчиненное положение по отношению к Западу, особенно в отношениях с американским госдепом. Сложнейшие теоретико-методологические вопросы дипломатии, поставленные самим трагическим исходом судьбы СССР, в том числе идентификация интересов новой России в сфере международных отношений мало интересовали «дипломатию Козырева». Полное и безоговорочное подчинение новой российской дипломатии западным державам – это было альфой и омегой ельцинско-козыревской внешней политики.
Помнится, в начале 1992 г. я был приглашен на конференцию, организованную Академией руководящих работников при президенте и МИД России, – с просьбой организаторов выступить с докладом, посвященном анализу новой политической обстановки в мире и роли России в этом мире. Такой доклад я сделал, в котором выразил мнение, что с распадом СССР закончилась эпоха глобального доминирования двух супердержав и началась эра американского господства, соответственно, необходимо полное переосмысление общей геополитической ситуации, на этой базе – определение роли и места России в современном мире с позиций ее национально-государственных интересов. При этом была выражена мысль о «вредности» идеи «бесконфликтности» отношений России с центрами силы, усиленно пропагандирующаяся в среде правящей бюрократии, которая основывалась на том предположении, что «возращение» России к «капиталистическим ценностям» якобы снимает «идеологические (системные) противоречия» и сближает Россию с Западом. Я напомнил, что любое государство имеет свои собственные (органические) интересы, формирующиеся с глубокой древности, со времени появления первого государства, и эти интересы «не исчезают» никогда, независимо от того, какие революции и контрреволюции ни происходили бы на территории этого государства. Россия, не являясь супердержавой, должна стать мощной региональной державой, способной обеспечить свои интересы, и доминировать прежде всего на пространстве бывшего СНГ. Позже, уже в тюрьме Лефортово, работая над фундаментальным исследованием «Мировая экономика» (изд. в 1994 г.), я выдвинул концепцию «четырех колец» в политико-дипломатической сфере России – с точки зрения «ранжирования» ее интересов.
Первое «кольцо» – это приоритетные отношения со всем бывшими союзными республиками СССР, в частности с СНГ и особенно – с Украиной и Белоруссией, учитывая их особенную близость с Россией и геополитические позиции этих стран, «отдаление» от этих двух государств означало бы для России утерю европейского характера России и «отход» в глубь азиатского континента от собственно Европы на две тысячи километров.
Второе «кольцо» – это отношения со всеми пограничными странами (по периметру) России. Ослабленная Россия – это целая эпоха в ее предстоящей истории – к новым условиям необходимо привыкать. Поэтому установление дружеских отношений со всеми близкими соседями – это основное условие стабильности самой России в ее международных отношениях. Это – Западная Европа, Китай, Япония, Монголия, Турция, Иран.
Третье «кольцо» – отношения России с континентальными странами и их группами.
Четвертое «кольцо» – отношения России с основными политическими игроками.
Указанная классификация одновременно предполагала вычленение приоритетных («сквозных») политических отношений по наиболее важным, в том числе глобальным, проблемам современности. А это, в свою очередь, диктует установление особых связей со странами, обладающими наибольшим весом в мировой политике: это российско-американские отношения, российско-европейские (ЕС), российско-китайские, российско-японские и т.д.
«Технические», производственно-экономические, энергетические и прочие аспекты рождающихся новых международных экономических отношений России должны были, как мне казалось, «укладываться» в рамки соответствующей политики государства. Последние не следует рассматривать в специфических российских условиях как нечто самостоятельное, подчиненное спонтанно развивающимся процессам международного разделения труда (МРТ) и рыночным отношениям в силу ряда факторов.
Во-первых, Россия – при продолжении сегодняшней политики – еще долгие годы не будет являться страной с развитой экономикой, производящей готовые изделия и услуги, что является неотъемлемым свойством экономики развитых стран. Она, не концентрируя силы на диверсификации промышленности, будет гипертрофированно развивать нефте– и газодобычу, их экспорт, металлургию, энергетику. Такая структура хозяйства в целом соответствует больше потребностям тех стран, куда направляются потоки сырья и полуфабрикатов, то есть глобальный рынок. Изменяя эту структуру хозяйства, одновременно важно бесконфликтное выстраивание внешнеэкономических связей как в отношениях с ближними союзниками по СНГ, так и с Европой и другими потребителями российского сырья (особенно жидкого топлива и газа), в том числе Китаем, значение которого для России будет неуклонно возрастать с точки зрения экономического сотрудничества.
Во-вторых, в силу особой сложности положения России в мире особую роль приобретает искусство экономической дипломатии. Это – особого рода дипломатия, сочетающая в себе и политику, и экономику, и превосходное знание реального положения своей страны и ее возможностей, и интересов оппонента и т.д. Поэтому важную роль играют также кадры специалистов, занимающиеся внешнеэкономической дипломатией, а также руководители крупных государственных энергетических и сырьевых компаний.
В полной мере неготовность осуществления этой сложнейшей «игры» была с очевидностью проиллюстрирована российским истеблишментом в связи с «переговорами» по нефтегазовым вопросам – как с участниками СНГ (Украина, Грузия, Белоруссия), так и с ЕС. В результате был разрушен устойчивый имидж страны, которая с 70-х гг., даже в условиях самого пика «холодной войны», показала себя надежным поставщиком стратегического сырья, неукоснительно соблюдая заключенные в этой области соглашения (несмотря даже на «поправку» Вэника-Джексона, принятую американским конгрессом в 1974 г. под предлогом запрета еврейской эмиграции в СССР). Потеря доверия в международных экономических отношениях – это огромный ущерб, который порою превышает ту мнимую выгоду, которую получает страна, добиваясь формального успеха.
Очевидно и то, что узкое видение национальных интересов, которое в данном случае замыкалось на задаче «наказать» сопредельные страны, апеллируя к «рыночным отношениям», в конечном счете определенно обернулось в начало новых политических осложнений России с Западом, которые не сулили ничего хорошего для российского общества. Хорошо, что Владимир Путин сумел занять сдержанную позицию и обострения отношений Россия – Запад в его сложных формах не произошло. Но недоверие к российской политике возросло. Здесь, как мне представляется, и находится ключ к пониманию того, почему США стали на путь развертывания элементов ПРО в Восточной и Центральной Европе. Российской стороне явно не хватило политико-дипломатического искусства, а демонстрация силы в переговорах с ближайшими соседями (Украиной, Белоруссией) в вопросах газовых поставок, бессмысленные утверждения о некоем «конфликте хозяйствующих субъектов» (излюбленный термин высокопоставленных сановников) усилили это глубокое недоверие к российской внешней политике в целом. При этом наблюдалась наивная вера в то, что личные, вроде бы «дружеские» отношения российских лидеров с Бушем и Обамой, Саркози и Берлускони – это уже гарантия «снятия» проблемных вопросов. Это, конечно, не так и не может быть таковым в странах, в которых имеются и другие мощные центры силы – парламенты, деловые круги, политические партии, общественные мнения и т.д. Пример этого – чуть ли не двадцатилетние переговоры по вопросу вступления России в ВТО. В конце концов оказалось, что окончательно этот вопрос должен решать... Тбилиси. Такую «загогулину» (выражение Ельцина) Кремль не мог себе представить даже гипотетически, а следовало бы. Найти, искать (и находить!) формулу восстановления какого-то определенного уровня политико-экономических (да и торговых тоже) отношений с Грузией. Мы – соседи, а умные соседи в конце концов должны прийти к согласию.
Россия – не великая державаДискуссии относительно того, является ли Россия «великой державой», возникли после падения СССР – одной из двух супердержав XX в. В СССР такого рода обсуждений не было – никто и нигде, ни в самой стране, ни за ее пределами, со времени окончания Второй мировой войны – не сомневался в том, что СССР – великая держава, равная по своей военной мощи США. Эти две державы обычно называли «супердержавами», в отличие от традиционных «великих держав», к которым исторически относили Соединенное Королевство и Францию (а в разные периоды предыдущих эпох Испанию, Португалию, Австро-Венгрию, Германию, Японию, Российскую империю, Османскую Турцию).
Сегодня Россия не имеет соответствующего экономического и политического веса в современном мире и далеко отстает по этим показателем не только от США, оставшихся в статусе единственной супердержавы XXI в., но и десятка других государств. Вхождение России в клуб «G-8» самых богатых и влиятельных стран мира – это, конечно, важно, но не следует при этом забывать об одной серьезной стороне вопроса, которая часто остается вне внимания отечественной аналитики. Я имею в виду то, что все члены, за исключением России, – очень богатые страны.
Россия, с ее бедным народом – это анахронизм G-8. Таким образом, Россия – единственная страна, которая входит в «клуб» избранных не по экономическому показателю, а по военно-стратегическому, что не делает ее фактически равноправным участником «Клуба больших и богатых». Как оказалось, даже очень богатая казна не означает благосостояние народа, а наличие ракетно-ядерного комплекса не делает страну автоматически великой державой. Современные интерпретации великой державы все более перемещаются в плоскость экономической, социальной, научно-технической областей, растущей роли государства в международных отношениях, международной гуманитарной и культурной деятельности и помощи слаборазвитым странам.
Постоянные сообщения прессы о том, что «мы – на четвертом», «мы – на третьем» месте в мире по величине золотовалютных запасов, – в то время как большая часть населения едва сводит концы с концами, – просто раздражают население. Человеку важно не это, а то, сколько денег у него в кошельке. Поэтому, чтобы ликвидировать явную неадекватность России (бедная страна в клубе богатых), сохранить пребывание в этом почетном «клубе» избранных, быть причастным к обсуждению мировых проблем и влиять на глобальные решения, России необходимо в предстоящие несколько лет достичь в материальном плане, по крайней мере, средних показателей «новой десятки» членов Евросоюза. Это означает необходимость роста заработной платы и пенсий в предстоящие ближайшие годы в 2–3 раза. Здесь – реальная задача для отечественного истеблишмента – правящей бюрократии и деловой элиты. А что касается общих рассуждений на темы «удвоение ВВП», «дефицит-профицит бюджета», «величина золотовалютных запасов» – все эти абстракции мало волнуют граждан, озабоченных ежедневными заботами и проблемами, непрерывно создаваемыми самой властью (вместо их решения).
К этой же «теме» непосредственно примыкает вопрос о статусе России в системе современных государств, в частности, является ли она великой державой? Сохранила ли Россия этот статус, бесспорным обладателем которого являлся СССР, после его падения? Одновременно возникает и вопрос: что такое «великая держава», в чем смысл и содержание этого понятия? Другой вопрос: почему такое повышенное внимание в политических дискуссиях уделяется данному вопросу?
Здесь сразу следует отметить, ностальгия по утерянным международным позициям, вместе с гибелью СССР, – это, очевидно, вполне объяснимое и понятное чувство для огромного числа бывших граждан СССР, ныне живущих в 15 самостоятельных государствах. В России, несомненно, таких большинство. Эти люди за 70 лет существования Советского Союза привыкли к доминированию своей страны в мировой политике, для них был привычным образ своей страны как великой державы, оказывающей громадное влияние на всемирные политические и экономические отношения, на весь ход мировой истории в XX столетии. При этом это понятие редко использовалось в политическом лексиконе. И, странное дело, когда эта великая держава распалась и от нее остался лишь миф, а сама Россия едва не рассыпалась под ударами ельцинистов, – повсюду раздаются утверждения о России как о «великой державе».
Отметим, что в научной литературе не существует точного описания понятия «великой державы». С древности «великими» назывались мощные империи, когда полководцы-завоеватели вели успешные войны и подчиняли себе все новые страны, произрастая военной и экономической мощью. Такими были египетские, персидские, китайские, арабские, монгольские, греческие и римские государства-империи; в средние века – европейские, в XVIII – XIX вв. – Франция и Великобритания по праву назывались великими державами; в некоторые периоды – также Россия (в эпоху Петра Великого, последние два десятилетия правления Екатерины II, а также в период после победы над Наполеоном и вплоть до поражения России в Крымской войне). Определяющим признаком «великой державы» в тот период был фактор военно-политического доминирования. Геополитическая ситуация стала более определенной с появлением у ограниченного числа стран (США, СССР, Франция и Англия) атомной бомбы – их и стали называть «великими», а среди «великих» – США и СССР – «супердержавами». Такой подход был в некотором смысле общим вплоть до того периода, когда обладателями бомбы стали Китай, Израиль, Индия и Пакистан. Стало очевидным, что далеко не все эти страны могут даже формально называться «великими» – несмотря на наличие у них такого важного показателя, как обладание атомным оружием.
Существует также термин «супердержава» – до распада СССР в мире существовали две такие страны – Америка и Советский Союз; ныне – только США (отсюда концепция «однополосного мира», предполагающая абсолютное доминирование США в мировой политике). Второй супердержавой стремительно становится Китай.
В то же время на протяжении всей второй половины XX столетия происходило изменение внутреннего содержания в понимании «великая держава», хотя повторим – точного описания этих изменений также не было осуществлено. Изменения в практическом осмыслении понятия «великой державы» происходили с точки зрения эволюции общего статута стран, входящих в ядерный клуб, т.е. приблизительного выявления реального влияния той или иной страны на динамику международных политических прогрессов, а иногда – воздействия на внезапно складывающуюся конфликтную, военно-политическую ситуацию в разных регионах мира. Политический вес страны чаще всего проявлялся в такие ответственные кризисные моменты. И вес СССР всякий раз оказывался настолько весомым, что он уравновешивал вес другой супердержавы – США, не говоря уже о других, достаточно влиятельных игроках в международных отношениях. И каждая из двух супердержав контролировала свою клиентуру в регионах развивающегося мира. Это уже после развала СССР эта клиентура «ушла» даже из-под контроля США, стала разрушительным и самостоятельным фактором международных отношений.
Ситуация в глобальном мире кардинально изменилась после исчезновения СССР. Россия, как правопреемница СССР, получила в свое распоряжение ракетно-атомный потенциал, но не статус великой державы.
Признаки сверхдержавы. На основе реальной оценки всей совокупности факторов, мне представляется, что современное понятие «великая держава» требует описания страны в следующих ее свойствах (чертах, признаках, компонентах):
1) наличие ракетно-ядерного оружия;
2) мощный экономический потенциал, позволяющий стране выполнять глобальные функции присутствия на всех континентах;
3) высокий жизненный уровень населения (средний уровень, свойственный наиболее развитым странам, входящим в ОЭСР);
4) высокий уровень культурного, образовательного и научного развития страны;
5) внутренняя стабильность в стране, исключающая возможность крупных и постоянных вооруженных и иных социальных конфликтов, в том числе межэтнического свойства (поскольку предполагается такая ступень развития национальной общности – внутренней интеграции, – в которой как бы « растворяются» все частные националитеты);
6) уровень помощи бедным странам, соответствующий, как минимум, средним показателям помощи, которую оказывают развитые страны; это создает одновременно эффект «присутствия» в разных регионах мира (о чем говорилось в п. 2);
7) уровень и характер внутренней демократии, когда власть реально зависит от населения, а не население от власти;
8) численность населения;
9) территориальная протяженность страны, наличие природных богатств;
10) международное языковое распространение.
Из приведенных десяти свойств (признаки, компоненты), присущих супержавам, всеми ими в своей совокупности обладают на всем протяжении после Второй мировой войны только США; девятью свойствами обладал Советский Союз (исключая высокий уровень жизни населения).
Отметим при этом, что СССР с хрущевской эпохи – как это было нами показано – не был тоталитарным государством, хотя он был далек от современного понимания демократии. Но та, социалистическая демократия, с позиций интересов народа, безусловно, была на порядок выше ельцинской демократии «для избранных».
Из всех десяти приведенных признаков суперержавы современная Россия в полной мере обладает лишь тремя из них: ракетно-ядерным потенциалом, территорией, населением и в какой-то мере, фактором языкового распространения, который, однако, быстро исчезает – в мире спадает интерес к языку страны, которая потеряла свое величие и не оказывает существенного влияния на глобальные политические и экономические процессы.
Россия – региональная держава в Северной Азии и Восточной ЕвропеДесятилетнее правление ельцинистов привело к плачевному результату – Россия превратилась в слабое региональное государство, и хотя произошло определенное его укрепление за годы экономического роста в период правления Путина, но это укрепление имеет весьма противоречивый характер, и оно не настолько существенно, чтобы существенно влиять на общемировой политический и экономический процесс.
Таким образом, на мой взгляд, неверно утверждение «Россия – великая держава». Это – лозунг, и вовсе не показатель патриотизма или отсутствия такового у тех, кто отрицает это утверждение; этот вопрос следует ставить логично и рационально.
Другой вопрос: может ли Россия стать великой державой в современных условиях, когда она потеряла более трети территории, которая ей принадлежала на протяжении последних 200 лет, 50% населения от населения СССР, 60% промышленно-экономического потенциала от уровня 1990 г.? И это при том, что «ельцинские контрреформы» отбросили жизненный уровень населения к середине 60-х гг. XX в. – С моей точки зрения, эта вполне достижимая цель в обозримом будущем, но для этого те реальные финансовые возможности, которыми ныне обладает страна, должны быть в дальнейшем использованы более рационально (чем в прошедшее десятилетие) – для развития экономики, расширения внутреннего рынка, производства товаров и услуг для населения, создания инфраструктуры, роста благосостояния населения и др. Все эти важные цели осуществляются весьма слабо и поэтому огромные возможности страны не реализуются в конкретные результаты. А еще точнее – они обогащают всего лишь супербогатых людей из большого бизнеса и высшее и среднее чиновничество из системы большого государства.
Далее, может ли считаться страна великой, если ее население живет в нужде и тревоге? Может ли быть великой страна, если ее достижения в области науки, образования и культуры, доставшиеся от предыдущего поколения, быстро исчезают? По-видимому, нет. Пример разрыва между «великим государством» и вечно нуждающимся населением в классической форме предоставил современной цивилизации Советский Союз. Это иллюстрация того, чем завершается разрыв между величием государства и нищетой населения.
С точки зрения формальных признаков, описанных выше, единственной сверхдержавой (синоним великой державы) в XXI в. являются США. Второй супердержавой, по-видимому, становится Китай. Он заменит в этой роли СССР. И вряд ли стоит рассматривать это обстоятельство как негативное явление. Скорее всего, новая конфигурация мира придаст большую устойчивость в глобальном равновесии. Но очевидно и то, что в современных условиях ни одна сверхдержава не в состоянии контролировать спонтанное развитие мировых процессов, в том числе тех из них, которые имеют разрушительный аспект. Это наглядно было продемонстрировано атакой 11 сентября 2001 г. на Соединенные Штаты группой террористов, что обозначило новую веху в развитии Мира, выявив коренной порок этого этапа – органическую нестабильность, высокий уровень глобальной политической напряженности и рисков и неспособность великих держав воздействовать на эти новые угрозы, даже в случае использования объединенной военной мощи держав. Это хорошо иллюстрируется ситуациями в Афганистане и Ираке.
События в Закавказье, несомненно, необдуманные и поспешные действия грузинского руководства, намеревавшегося в августе 2008 г. силой вернуть под юрисдикцию южноосетинский анклав, вызвали мощную ответную реакцию со стороны России. Грузинская армия оказалась разбитой, почти вся страна – под контролем Вооруженных сил России. Затем последовало политико-дипломатическое признание Россией самостоятельности Абхазии и Южной Осетии (26 августа президент Дмитрий Медведев подписал соответствующий указ). Казалось бы, все это свидетельствует о том, что сегодняшняя Россия «вернула» себе утерянный статус «великой» – вопреки всем «проискам» Запада.
Однако полагаю, что дело намного сложнее. Если рассмотреть «победу» Вооруженных сил России над грузинской армией с чисто военной точки зрения, то здесь славы мало, иного исхода невозможно было себе представить – слишком неадекватными были силы противников. Но, к сожалению, эйфория «непобедимости» армии охватила многие слои интеллектуальных кругов общества (нельзя сказать то же самое о всем народе – он в целом отнесся к этим событиям почти без особого интереса), заговоривших о том, что страна «стала с колен», «вернула статус великой державы» и т.д. Меры же, объявленные президентом относительно «сокращения» контактов с НАТО, а также те из них, которые «могут» быть приняты, политические комментаторы всех мастей встретили восторженно, словно восторжествовал дух «холодной войны». Конечно, в действиях президента Медведева и премьера Путина имелись своя логика и свои представления о национальных интересах, это так. Но полагать, что Россия может бросить вызов Западу и выиграть этот вызов, – это уже ошибка, и очень большая ошибка. Самостоятельная внешняя политика вовсе не означает существования двух альтернатив – либо прямое подчинение, либо войну. Между этими крайностями имеет множество других путей, которые, однако, требуют глубоко вдумчивого и мудрого подхода, увязывая все многообразие факторов, воздействующих на сферу международных отношений, в общее целостное видение картины и роли своей страны в этой сложнейшей системе отношений. Глубоко неверной является мысль, постоянно и непрерывно высказывающаяся самыми влиятельными государственными деятелями, что якобы «Запад нуждается в России больше, чем Россия в Западе». Это совершенно неверно. Слабая и совершенно разбалансированная российская экономика, не способная производить машины и оборудование для своей промышленности, продукты питания – для населения, полностью зависит от Запада, его рынков. Забывая об этом, полагать, что «газовая зависимость Запада от России» является фатальной, глубоко ошибочный постулат. Зададимся вопросом: а куда качать этот газ, если, допустим, дело дойдет до принятия таких мер – обратно будем закачивать в недра? Другой вопрос – если дело дойдет до расширения конфликта с Западом – мне представляется, что мощные корпорации найдут возможность «обрушить» отечественную экономику сравнительно легко. Это вовсе не сложно, учитывая особенную чувствительность современной мировой экономики к политической нестабильности и геополитическим рискам.
Нефтегазовый фактор и Россия: фрагмент геополитикиРоссия входит в группу самых могущественных и влиятельных стран мира, G-8, но, как было отмечено выше, не следует забывать, что «семерка» (без России) – это группа самых развитых и богатых стран мира с точки зрения уровня материальной обеспеченности населения. А Россия – одна из бедных стран по этим показателям. Таким образом, здесь имеется очевидный элемент неадекватности. Удивительное состоит в том, что в обществе, которое в условиях социализма достигло своего достаточно высокого материально-культурного уровня и, возможно, находилось на самом высоком в мире уровне социальной защиты, за два десятилетия якобы «демократических реформ» скатилось к достаточно отсталому, реакционному типу капитализма с его самыми несправедливыми общественными отношениями по распределению богатства. Поэтому этот капитализм надо «доделывать сверху», не ждать, когда его будут сокрушать «снизу». Это «доделывание» – бесспорно, задача государства, поскольку сами крупные предприниматели даже не размышляют о том, на какой зыбкой почве покоится их благополучие, которое ими рассматривается как нечто вечное.
Еще одно обстоятельство, делающее актуальной задачу интенсивного роста народного благосостояния. Выше было отмечено, что Россия входит в число самых экономически развитых стран мира «G-8». Первоначально замысел «семерки» (и прежде всего США, когда они пригласили Россию в этот «клуб»), заключался в достаточно неопределенном статусе России в этом «клубе» – нечто типа G-7 + Россия. Тогда они полагали, что время от времени Россию «можно» приглашать на саммиты «семерки» для консультаций по некоторым политическим вопросам, что обычно предваряет основную экономическую повестку лидеров мира за тщательно закрытыми дверями.
Напомним, что основная задача «семерки» со времени ее основания по инициативе французского президента Жискара д’Эстена в 1975 г. – это обсуждение наиболее актуальных проблем мировой экономики, согласование элементов международной экономической политики «глобальной триады» (Северная Америка – ЕС – Япония) относительно важнейших предварительных решений по этой проблематике; консультации относительно ситуаций в регионах мира (развивающиеся страны, страны с переходной экономикой, политика «помощи») и т.д. При Путине Россия стала полноправным членом «Клуба богатых» (G-8) с бедным населением.
Я затрагиваю данный аспект вопроса всего лишь с целью иллюстрации, как малосведущие в политико-дипломатической сфере люди могут с легкостью необыкновенной превратить экономические преимущества страны в ее недостаток, осуществляя раз за разом непродуманные действия.
Нефть и газ, их поставки с регионов добычи в ведущие промышленные центры мира, политика и борьба вокруг цен на это минеральное топливо – все это играло в предыдущие времена и продолжает играть в настоящее время повышенную роль в системе международных отношений. При этом эта роль энергетического фактора все более возвышается, в том числе во внешних отношениях России, на обширных территориях которой все больше разрабатываются источники нефти и газа, металлических и неметаллических руд, направляемые на мировой рынок в условиях высоких цен на эти продукты.
Стремительное возвышение нефтегазового фактора во взаимоотношениях России и Запада во многом связано с тем обстоятельством, что эпоха отношений России и США как «старшего» и «младшего партнеров», характерные для всего предыдущего десятилетия, стали буквально взрываться примерно с 2002–2003 гг., когда во внешней политике Кремля стали появляться определенные элементы самостоятельности. Это было воспринято вначале на Западе как некий «цивилизационный разрыв», связанный с «системными особенностями России». На самом деле для России новые финансовые возможности, неожиданно свалившиеся на нее, означали, прежде всего, возможность приостановления процессов распада страны, а также определенные попытки вернуть хотя бы «ограниченную самостоятельность» внешней политики страны, уничтоженной в период «ельцинщины-козыревщины». С этой частью задачи в тот период Владимир Путин успешно справился, он показал динамизм в целой серии встреч с лидерами Запада и дал ясно понять, что отныне надо считаться с Россией.
Отметим и то обстоятельство, что нефть и газ не случайно называют «стратегическим сырьем», и этот фактор геополитики присутствует везде, где происходят обсуждение и дискуссии важнейших тем международной политики: общих вопросов безопасности и мира, режима нераспространения ядерного оружия (включая проблему Ирана, Северной Кореи), ситуации вокруг Ирака или израильско-палестинского конфликта, отношений России с Европой (пример: Энергетическая хартия Европы) или с США и НАТО и т.д. и т.п., не говоря уже о проблемах, возникающих у России с ближними соседями и участниками СНГ. А в последнее время во всех ведущих центрах международной политики – сильнейшая головная боль вокруг арабских революций.
Суть проблемы (с позиций Запада) заключается в том, что «Россия показывает слишком много опасных примеров того, что она использует свои нефтегазовые ресурсы как оружие против других стран, пытаясь приобрести односторонние политические и экономические преимущества». Таким образом, она (проблема) покоится в растущем беспокойстве Запада от даже частичной нефтегазовой зависимости наиболее развитого сегмента мировой экономики («великой триады», т.е. США, ЕС и Японии) от российских источников нефти и газа. И видимо, в значительной мере эта обеспокоенность имеет основу – скажем прямо, что Кремль немало преуспел в части использования нефти и газа как мощного рычага политического давления на партнеров (Грузия, Украина, Белоруссия). Поэтому, какую бы «открытую» и «честную» политику ни провозглашал Кремль (в том числе на саммите G-8 в Петербурге в июне 2006 г. в докладе Путина «Энергетическая безопасность в мире»), тревоги Запада в сфере энергетического будущего непрерывно возрастают, поскольку доверие утрачено в силу целой серии непродуманных, недальновидных акций в сфере российской энергетической политики недавнего прошлого и настоящего.
Следует отметить, что этому способствуют в немалой мере не очень продуманные действия самих российских и газовых компаний, которые, слишком назойливо убеждая о «переходе» на «рыночные отношения» с ближними «соседями», весьма грубо вторгаются в деликатную сферу межгосударственных (политических) отношений, буквально взрывая их. Международные трубопроводы, соединяющие разные страны через потоки нефти и газа, дающие жизнь экономике множества европейских стран, – это вопрос далеко не только, и даже не столько собственно экономики (пресловутого «рынка»; на этом термине буквально зациклились российские руководители, как будто они и являются основателями капитализма); это – важнейшая проблема современных международных экономических и политических отношений. Она, конечно же, должна решаться не какой-то «газовой корпорацией», с ее не очень подготовленными для решения такого рода и уровня задач менеджерами, а государством, с учетом долгосрочныхпоследствий любых решений в этой области, тщательно согласовывая их с партнерами. Когда в 70-х гг. СССР были введены в действие мощные трубопроводы, через которые на Запад направлялись потоки нефти и газа, даже в самых «горячие» периоды «холодной войны» ни в СССР, ни на Западе не поднимались вопросы, связанные с их функционированием, – т.е. у сторон было понимание, что данная сфера, непосредственно затрагивающая интересы народов, не может быть объектом международных политических спекуляций. Это были ответственные государственные деятели. В условиях же современной России, как только возникает любое противоречие с соседями или с Западом, немедленно раздаются вопли разного уровня политиканов – «Закрыть трубу! Пусть мерзнут!». В эти «разговоры» вовлекаются политологи, которые «глубокомысленно» рассуждают о способности «России наказать любого» противника... А между тем Россия способна наказать саму себя или своих реальных и потенциальных союзников, не входящих в западные блоковые организации.
В условиях долгосрочной геополитической нестабильности в регионе Среднего и Ближнего Востока, где или добываются основные объемы нефти, или проходят международные нефтепроводы, естественным образом повышается значение России как потенциально надежного поставщика на Запад нефти и газа. Но попытки излишне грубо и прямолинейно пытаться превращать энергетический фактор в оружие политического давления мгновенно его обесценивает и дискредитирует страну, прибегающую к таким методам. Это хорошо было проиллюстрировано в связи со скандальной ситуацией, возникшей по этой теме с Грузией, а позже – с Украиной и Белоруссией, перебоями трубопроводов, идущих в Европу по территории Украины. Собственно, Россия, по существу, ничего не выиграла в этих не очень «красивых» спорах; а проиграла очень многое, породив устойчивое впечатление о возможном «недружественном поведении», «капризах» правителей России в отношениях с Западом, которая может использовать свое стратегическое сырье в качестве «оружия воздействия».
Подтверждением этого послужили чрезмерно назойливые попытки «Газпрома» установить свой контроль (хотя бы частично) над газораспределительной сетью стран Западной Европы в «обмен» на доступ к разработке газовых месторождений в России. Это был очевидно неравноценный подход, поскольку в современных условиях фактор «участия в разработке» не имеет существенного значения, в то время как контроль надтрубопроводами – это стратегический фактор, что особенно наглядно проявляется также на примере другого международного трубопровода, идущего от Каспия к Турции (Баку – Тбилиси – Джейхан), который странным образом был выведен из строя в период «пятидневной» Августовской войны. Другое подтверждение, имеющее огромное значение: пока российская сторона затягивала соглашения с Китаем о нефте– и газопроводах, Китай фактически обеспечил полную независимость от России: построены газопроводы Туркмения – Узбекистан – Казахстан – Китай; другой газопровод – Мьянма – Китай. Заключены соглашения о поставках СПГ из Австралии и с Ближнего Востока. В результате ослаблены позиции России и в переговорах с Евросоюзом.
Другая сторона этой проблемы – излишняя уверенность, царящая в российском правящем истеблишменте, относительно вечности возможностей нефтегазового сектора страны в поставках растущих объемов энергоносителей на мировой рынок при стабильно высоких ценах. Поскольку и первое, и второе – факторы не постоянные, а рост национальной экономики и некоторое повышение уровня жизни населения России исключительно связаны с нефтью и газом, – эта излишняя уверенность может обернуться катастрофой. Главная экономическая проблема в том, что мощный рост нефтегазового сектора не сопровождается диверсификацией промышленности, и, более того, продолжается процесс, заложенный с начала 90-х гг., – неуклонное «сжатие» важнейших отраслей машиностроения, определяющих в конечном счете перспективы экономического развития наиболее крупных современных промышленных государств. Такая политика выглядит крайне ущербной, когда провозглашаются лозунги о переходе «на инновационный путь развития».
По-видимому, можно утверждать, что все основные противоречия экономического порядка, которые будут возникать у России с Западом (и не только) в последующие годы, будут самым тесным образом увязаны именно с этим фактором – фактором его органической обеспокоенности по поводу растущей уязвимости Запада от российской нефти и газа. Но именно эта обеспокоенность превращает энергетический фактор в скоропреходящее явление – очевидно, что Запад сделает все возможное, чтобы так или иначе выбить у России этот ее, по сути, единственный инструмент воздействия России на современный Мир. Например, США, начав промышленное освоение газовых сланцев, уже добились того, что цена на газ на мировом рынке снизилась на 30%.
В отечественной политике не учитывается фактор интенсивной разработки альтернативных технологий в центрах мировой экономики – истоки этих разработок покоятся на том основании, что чрезмерно высокие цены на нефть снижают эффективность самых передовых национальных экономик (100 долл. за 1 баррель считается критической чертой, когда ценовой фактор оказывает прямое негативное воздействие на производство). Поэтому у современных западных корпораций появляютсясильнейшие стимулы к энергичным научным поискам и разработкам в области альтернативных источников энергии, способных существенно снизить потребности нефти.
С другой стороны, существует большая вероятность того, что цены на нефть, определяющиеся главным образом движением мирового делового цикла (а также спекулятивного фактора), могут еще более повысится уже к концу 2011 – началу 2012 гг. Этому способствовал и фактор японской атомной станции «Фукусима-1», встревоживший весь мир. Потребности в нефти в основных центрах мировой экономики, в частности в «великой четверке» – США, ЕС, Японии и Китае (и других странах региона), могут резко повыситься в условиях даже невысоких темпов роста. При этом никто не может прогнозировать ни пределы роста, ни глубину падения, ни продолжительность фазы спада. И даже при условии, что потребности Китая и Индии и в целом группы быстро растущих развивающихся стран будут возрастать, этот рост не может компенсировать спад потребления энергоносителей в «великой четверке», если здесь произойдет существенное замедление экономического роста.
Иллюстрация: излишне самонадеянным напомним, что в начале 80-х гг., когда цены на нефть поднялись почти на уровень, который существует сегодня, казалось, что эти благословенные времена для экспортеров нефти будут вечными. Им казалось, что можно продолжать политику по советизации Африки, Латинской Америки, вести безнаказанно войну в Афганистане, производить все больше танков, ракет, военных кораблей, втягиваясь все глубже в политику гонки вооружений, и одновременно – повышать уровень жизни населения. Однако уже в 1984 г. цена на нефть стала стремительно падать, что усложнило ситуацию в СССР. К концу 70-х гг., когда с большим трудом были преодолены негативные международные последствия вторжения в Чехословакию (август 1968), советское руководство затеяло буквально безумную идею «советизации» Афганистана. А ведь это была эпоха компьютерной революции, которая бурно развернулась во всем мире, в особенности в 80-х гг. Ее в СССР «проморгали», увлеченные вышеописанной глобальной интервенционистской политикой, которая не соответствовала интересам ни СССР, ни народам страны. Так был упущен исторический шанс модернизации экономики страны на новых инновационных технологиях – вот что следовало делать вместо «перестройки» и «ускорения». Только не после 1985 г., а с конца 70-х – начала 80-х.
По поводу возможных цен на нефть – это занятие не для специалистов и более «смахивает», по определению профессора Алексея Хайтуна, на шаманство. Здесь действует такое число факторов, включая спекулятивные, что прогнозы, более или менее реальные, попросту невозможны, в лучшем случае можно говорить о неких тенденциях на тот или иной период. В 2009 г. мировая цена возросла до 140 долл. за баррель (действовала 4 месяца). По каким причинам она возросла и кто мог предполагать, что она вскоре снизится до 75–80 долл.? Здесь – много неопределенностей, множество факторов, которые практически невозможно учитывать, соответственно, прогнозировать более или менее точно. Это – неблагодарная задача. Например, внезапно началась сланцевая революция в США. В результате этой «революции» цена на российский газ снизилась на 30%, а поставки сократились тоже на треть. Кто из многочисленных экспертов «Газпрома» это предвидел? Мало того – когда факт свершился, эксперты корпорации пытались убедить всех в том, что спад – «это случайность и скоро цены на газ повысятся».
Другой вопрос: как отразились социальные взрывы в Северной Африке и Западной Азии (Большом Ближнем Востоке) на мировом нефтяном рынке? Как известно, вначале революция грянула в Тунисе, в котором нефтяная промышленность и логистические возможности более чем скромны: добыча нефти не более 0,11% мировой добычи, и эта нефть потребляется внутри страны, а незначительная часть транспортируется на экспорт морем. Революция была мирной и не могла оказать влияния на мировой и европейский рынки нефти, однако цена 1 барреля нефти поползла вверх.
Следующая революция грянула в Египте. Запасы нефти этой страны составляют не более 0,15% мировых, соответственно, невелика и добыча нефти – 90 тыс. баррелей в день, преимущественно на шельфе Красного моря. В то же время хорошо развита переработка нефти и велико внутреннее потребление. Имеется и природный газ для собственных нужд, экспорт энергоресурсов невелик. По логике, беспорядки в Египте должны были бы уменьшить его внутреннее потребление и скорее снизить мировую цену барреля, но этого не произошло, наоборот, цена барреля снова пошла вверх.
Разными аналитиками высказывалась тревога по поводу безопасности Суэцкого канала, через который перевозится всего 6% европейского потребления нефти. Главный поток нефти Ближнего Востока на мировой, и в том числе европейский рынок энергоресурсов осуществляется океаническими танкерами через Индийский (в Индию, Японию и страны Азиатско-Тихоокеанского региона), Атлантический океаны (в США) и вокруг Африки в Европу. Эти главные для мировой экономики морские коммуникации не были затронуты североафриканскими революциями, к тому же, как говорилось ранее, революция прошла относительно мирно, не считая Ливии. Ливия – это особый случай в регионе, не случайно ей уделяется повышенное внимание аналитиков и мировых СМИ. При этом она преподносится чуть ли не как мировой экспортер нефти. Действительно, до 1,3 млн баррелей ливийской высококачественной нефти поставляется на экспорт, главным образом в Южную Европу. Из-за начавшихся беспорядков, перераставших в гражданскую войну, о временном сокращении объема или прекращении работ по добыче нефти и газа в Ливии объявили британская BP, итальянская Eni, французскаяTotal, норвежская Statoil и англо-голландский концерн Shell. В результате добыча нефти в стране сократилась почти на четверть, то есть на 350–400 тыс. баррелей ежедневно. Многие аналитики почему-то соглашались с мировыми СМИ, которые предрекали наступление нефтяного кризиса, если арабские революции продолжатся. Интересно, что в ходе торгов на Лондонской бирже 9 марта цена барреля нефти впервые за последние 2,5 года превысила 110 долл. Однако доля Ливии – это всего лишь 2% мирового потребления. Даже если поставки из Ливии будут полностью прекращены, это не может оказать какого-либо серьезного воздействия на мировой нефтяной рынок. Если даже допустить самый радикальный вариант развития событий и из мирового нефтяного оборота будет выведена вся нефть стран Северной Африки, дефицита поставок на мировом рынке быть не может. Однако, как я отмечал, с началом событий в регионе цены значительно выросли, с 85 до 100–116 долл. за баррель, таков диапазон за последние 7–8 месяцев. Стратегические носители ожиданий краха мирового нефтяного рынка из-за событий в регионе – это «коммивояжеры» фьючерсного нефтяного рынка. Он представляет собой организованный рынок, на котором продаются и покупаются стандартные контракты по заранее согласованной текущей цене, но для поставки продукта в будущем. Это – классическая фьючерская схема. Нью-Йоркская товарная биржа, на которой осуществляется до 80% мировой торговли нефтью, открылась в 1974 г. и сразу же превратилась в главный фьючерсный центр торговли нефтью.
Рынок фьючерсов способствует спекулятивному спросу, потому что очень схож со сделками-пари на скачках, – метко замечает профессор А. Хайтун. Фьючерсы – обязательства купить данный товар по зафиксированной в договоре цене, но через некоторое время с интервалом в месяц, два, три, полгода, год; они дорожают ранее других. Динамика цен на нефть на рынке поставок следует за общим трендом рынка фьючерсов, но, как правило, от него отстает, а цены всегда отличаются. Фьючерсы – это «бумаги» (инструменты), которыми пользуются спекулянты; фьючерсы во многом их и породили. Специалисты связывают подорожание нефти именно с массовым приходом на этот рынок спекулянтов. Причина ясна: количество субъектов (предпринимателей), готовых и могущих продать нефть в определенные сроки, ограничено реальными законами производства и логистикой. Субъектов же, то есть спекулянтов, готовых поиграть на возможной разнице между ценой поставки договора и реальной рыночной ценой товара к моменту его реализации, намного больше, что и повышает цену фьючерсов.
Когда разразился последний глобальный финансово-экономический кризис, спекулянты стали уходить из рынка акций фирм и недвижимости и переходить на нефтяной рынок. Возможно, особые свойства нефти, обеспечивающего функционирование мировой экономики, при всех обстоятельствах и способствует стабильности цен на высоком уровне и еще более интенсивному притоку в эту отрасль фиктивного капитала. К тому же Китай и Индия закупали в больших объемах нефть, особенно Китай, нейтрализуя тенденцию к спаду мирового производства нефти. Это в немалой мере способствовало росту фьючерсных контрактов, что в условиях кризиса привело к пику цен на нефть в 140 долл. за баррель. По мнению А. Хайтуна, такой скачок, однако, «был единичным фактором и вызван исключительно появлением на торгах Интернета и непристойным отрывом интегральных сроков исполнения фьючерсных контрактов от реальных возможностей поставок». (См.: А. Хайтун. Ценовое шаманство. НГ – Энергия, 2011, 13 апреля, с. 12.)
Все это подтверждает высказанный выше тезис: не может являться «вечной» темой монопольная функция России на поставки нефти и газа на Запад и на Восток. Как отмечено, в них, во-первых, идет динамичный поиск альтернативных источников, во-вторых, происходит быстрая географическая диверсификация этих поставок в Европу и Азию, в-третьих, истощение нефти на суше в России произойдет через 15–20 лет.
Африка, многие страны которой богаты нефтью и газом, все активнее вовлекается в энергообеспечение Европы. Каспийская нефть уже соединена через трубопровод Баку – Тбилиси – Джейхан (БТД) с Турцией, откуда предполагается его строительство на юг Европы (NABUCCO). Подключение Казахстана, других среднеазиатских стран (Туркмении) к этому трубопроводу, а также строительство нефте– и газопровода из этого региона в Европу ведет к подрыву позиций России как газового монополиста. Эти позиции теряются тем быстрее, чем агрессивнее становится политика российских нефтегазовых корпораций, путающих экономику и политику. Возможно, чрезмерно высокие прибыли делают неразумными некоторые важные шаги субъектов внешней политики и внешнеэкономических связей, формируют мысли о вечности сегодняшних условий. Однако проходит время, и новые условия качественно меняют и экономические, и геополитическую ситуацию – это неизбежно. Важно, однако, уметь прогнозировать новые ситуации и новые цели.
Марш-бросок НАТО на ВостокВысокие должностные лица России часто обвиняют США в «нарушении обязательств» государственного секретаря США Бейкера (при президенте Буше-старшем) о том, что «НАТО не расширится на Восток ни на дюйм» (1989). При этом «забывают» о событиях в самой России, которые подтолкнули это самое «продвижение НАТОна Восток». Первое событие – это расстрел Парламента в 1993 г. Второе – война, начатая Кремлем на Кавказе, в Чечне. Соседние с Россией страны, в том числе Прибалтика, бросились осаждать коридоры НАТО, требуя обезопасить их от возможности угрозы, исходящей от Москвы, в силу непредсказуемости поведения ее лидеров.
Эта война, как и расправа с Парламентом, показала крайнюю агрессивность новой кремлевской власти, возвышение милитаристских кругов в структуре власти, их полную неподконтрольность парламентской демократии (которая оказалась уничтоженной). Это обстоятельство, несмотря на сателлитный статус ельцинской России, вызвало серьезную озабоченность на Западе и страх соседних небольших государств. Они, обладая богатым историческим опытом взаимоотношений с Россией, ощутили свою беззащитность перед ней; появились и серьезные опасения, связанные с возможными для них последствиями, если вдруг она (Россия) снова станет сильной и могучей, а они, эти соседи, не будут иметь международные гарантии, способные оградить их от возможных «капризов» (в форме агрессии) российских правителей. Одновременно в тот период в международном сообществе стали распространенными идеи о России как «несостоявшемся государстве». Снова, как и в преддверии гибели СССР и после, появились ожидания распада России на десятки мелких, враждующих между собой, полугосударственных образований.
Вот тогда и началась активная фаза «продвижения НАТО на Восток». Отметим, это происходило тогда при полной индифферентности со стороны Кремля. Кто в этом виноват? «Западные страны, не желающие возвышения России», – привычно утверждает отечественная пропаганда, «забывая» при этом, что сами российские правители своей неразумной политикой наносили (и наносят) ей более чувствительные удары, чем пресловутый Запад.
Важно и другое обстоятельство – вступление в НАТО Литвы, Латвии и Эстонии не вызвало особого интереса ни в Кремле, ни в обществе; все сошлись на том, что это – их «внутреннее дело». Прошло чуть ли не десятилетие и стремление Грузии и Украины стать членами НАТО вдруг перестало быть их «внутренним делом». Реакция явно запоздала, мир вокруг изменился, в то времякакв пропаганде дело объясняется исключительно в том плане, что «Россия поднялась с колен» – и точка. Других «объяснений» не существует.
В целом же, анализируя современное положение России в мире, ее в определенной мере окрепшие позиции и реакцию мира на эти изменения, нельзя абстрагироваться от термидорианского государственного переворота 1993 г., в результате которого начался процесс формирования типично авторитарного государственного устройства – этот новый вектор развития прочно отложился в сознании тех политических сил и общественного мнения, которые вершат судьбами западных стран. Эта «оторванность» современной российской политики от тех недавних событий, попытка предать их забвению, – несомненно, играют плохую роль в этой политике. В этом и трагедия российского общества: каждый правитель, каждая новая власть, каждый новый чиновник начинает свою деятельность в самонадеянной уверенности, что именно с него начинается новая российская история.
Иллюстрация: ...3 апреля 2011 г. в Вашингтоне завершил работу ежегодный Всемирный российский форум. (Кстати, первый такой Всемирный советский форум прошел в американской столице в мае 1981 г., в день рождения академика Андрея Сахарова, находившегося тогда в депортации в Горьком – Нижнем Новгороде). В ходе 2-дневной дискуссии участники пришли к парадоксальному выводу, что главным итогом «перезагрузки» двусторонних отношений стало возвращение обстановки «холодной войны». Тон достаточно жесткой дискуссии (вокруг в основном вопросов «свободной российской прессы», прав человека, независимых судов, допущения независимых партий в парламент и пр.) задавали американские консерваторы и партийные функционеры из «Единой России». Здесь были и взаимные обвинения в «недружественном поведении», обсуждались «поправка Вэника – Джексона», Косово, Ирак, Афганистан, Ближний Восток, включая бомбардировки Ливии, ПРО в Европе, расширение НАТО, Грузия и др., включая Иран, Венесуэлу и Сирию. В ответ на эти «проблемы», изложенные депутатом Косачевым, Ричард Перл сказал: «Мы только что услышали речь, которая могла бы быть произнесена во времена «холодной войны». В общем, «перезагрузка» состоялась только в отношениях между двумя президентами, но не между Россией и США, – сообщает комментатор. Это, конечно, не так. – Разве не президент и премьер страны определяют всю государственную политику? Коль скоро «перезагрузка» состоялась между ними (лидерами), следовательно, с российской стороны нет оснований рассуждать по-иному. Другое дело США: здесь центры политической жизни не кончаются одним Белым домом – есть могущественные силы в конгрессе, экспертном сообществе и общественном мнении, оппозиционных силах, СМИ, штатах страны. Не считаться с ними ни один президент не может.
Мир вокруг России: второе десятилетие XXI века – новые тенденцииГлобальный кризис 2008–2010 гг. оказал мощное воздействие на вызревание политических тенденций во всем мире. Во-первых, ускорил эволюцию тенденций, обнаруживших свое действие в первом десятилетии нового столетия с точки зрения изменения международного баланса сил. Во-вторых, обозначил рельефное «затухание» гегемонии западной цивилизации на европейском континенте и завершение экономической гегемонии Японии на Дальнем Востоке и обширных регионах Восточной Азии. В-третьих, в более явной форме обозначился новый интенсивный рост в ключевых развивающихся странах: Китая, Индии, Бразилии, Южной Кореи, Турции, Индонезии, ЮАР, Малайзии (их рост происходит на уровне 7–10% ежегодно). В то же время большинство развитых западных стран, обремененных долгами и дефицитами государственных бюджетов, уже не в состоянии обеспечить рост, превышающий 2–3%. В ближайшие годы вполне возможна и вторая волна глобальной рецессии в США и Европе, если судить по ситуации в Европе, США и Японии.
В то же время Запад по-прежнему остается решающим фактором глобального баланса сил. Экономики США, ЕС и Японии производят половину мирового валового продукта (МВП). Военный бюджет США превышает военные расходы всей десятки следующих за ними стран (600 млрд долл. против, например, 50 млрд долл. военных расходов России). Ни одна страна мира не имеет столько военных баз за границей, сколько США – 560 их военных баз охватывают практически весь земной шар. В то же время могучий Запад сегодня сталкивается с трудноразрешимыми проблемами, размывающими это могущество. Экономический рост Запада «затухает», а глобальная политика не в состоянии решить возникающие по периметру Запада международные и локальные конфликты и очаги напряженности.
СШАМогучая американская экономика, хотя и составляет от пятой до четвертой части мировой экономики, сталкивается с трудноразрешимыми проблемами. Среди них – огромный и всевозрастающий государственный долг и бюджетный дефицит. Они уже не могут претендовать на роль единственной глобальной супердержавы. Можно достаточно точно сказать, когда США обладали таким статусом – с декабря 1991 по 11 сентября 2001 г. Есть все основания полагать, что экономическая и политическая безответственность правительства Клинтона и иррационализм либертарианцев Буша-младшего навсегда подорвали и без того иллюзорные мечты о новом Pax Americana, включая планы интеграции обеих Америк. Слабый президент Барак Обама так и не сумел сформулировать новые задачи США в хаотически функционирующей мировой системе, которые возродили бы Америку. Все его помыслы ныне направлены на обеспечение условий для своего избрания на второй срок. Но это вряд ли возможно, он проиграет. Главные причины его грядущего поражения, однако, не в политике, а в экономике. Здесь дела неважные. Наметилась тенденция ухудшения ситуации с уровнем и качеством жизни, растет безработица.
Скорее всего, на протяжении второго десятилетия XXI века экономический и политический вес Соединенных Штатов снижаться не будет, но не за счет экономического роста, а на фоне увеличивающихся трудностей объединенной Европы и «угасания» Японии. Но в более общем плане это связано с динамикой мировой экономики, действием закона неравномерного развития капитализма. Возможно, на протяжении какого-то времени более устойчивая американская подсистема будет стабилизировать систему глобального капитализма. США энергично используют свои военно-политические позиции для сохранения своего доминирующего влияния и даже пытаются расширить это влияние, в том числе в Южной и Центральной Азии (азиатские страны – члены СНГ). В то же время по многим направлениям стратегия США стала более аморфной и расплывчатой, по сравнению с той, которая была ей свойственна при существовании альтернативного супермирового центра силы (СССР). Война в Афганистане и Ираке не только не дала позитивный результат, но привела в движение огромный мусульманский мир в очевидном антизападном направлении, последствия которого трудно даже прогнозировать. Один из примеров этого «новая арабская революция» (об этом – ниже). Эти события, несомненно, были неожиданными для США, которые их никак не «готовили», вопреки утверждениям некоторых аналитиков. Можно только предполагать, насколько глубокими они будут по своему «завершению». Отметим, «арабская революция» вдруг возникла в период, когда, казалось, международный терроризм, включая «Аль-Каиду», пошел на убыль.
Одна из самых серьезных проблем Вашингтона – это Израиль, стратегический союзник США на Ближнем Востоке. Но постепенно он стал почти невыносимой обузой для американских интересов во всем мусульманском мире. Неуступчивость Израиля, его маниакальная устремленность на удержание оккупированных территорий уже превратили Израиль в изгоя на международной политической арене.
В перспективе можно допустить, что американская дипломатия верно представляет себе, что на Ближнем Востоке нельзя ничего добиться существенного, если не принудить Израиль к уходу с оккупированных арабских территорий, если не начать переговоры с ХАМАС и «Хизбалла», если не вести переговоры с Ираном в контексте официального признания Израиля как обладателя атомной бомбы и соответствующих гарантий ее неприменения против соседей. В этом контексте, как представляется, следует рассматривать и достаточно твердое требование Барака Обамы к Израилю начать не иллюзорные, а реальные переговоры с палестинцами, включая уход с оккупированных в 1967 г. территорий в контексте резолюций Совета Безопасности ООН № 242 и № 333. Неготовность Израиля к миру проявилась в наглом заявлении его премьера, в американском конгрессе, что Израиль будет вести переговоры не с участием американского президента, а американского конгресса. Это – очень опасные игры, угрожающие интересам стран по периметру этого региона. Как далее будет вести себя американский президент? От этого зависит многое, в том числе и вопрос о том, войдет ли он вторично в Белый дом как президент Америки.
Противоречия в ЕвросоюзеЕвропейский Союз постепенно размывается расширением тех противоречий, которые изначально были в нем заложены и углублены неадекватным расширением «маршем на Восток» и на Балканы. Глобальный кризис, изначально ударивший здесь по частным банкам, перерос в критические проблемы с государственным долгом, а затем – в целом в платежную систему ЕС, которая основательно зашаталась. Ясно и то, что эти противоречия немедленно приобрели политический характер. Экономический шок, связанный с относительным упадком Европы в сравнении с усиливающейся Азией сочетается с непреодолимыми политическими последствиями незавершенного строительства объединенной Европы.
Труднейшие дискуссии по поводу оказания экономической помощи Греции, оказавшейся в тяжелейшей финансовой ситуации, это не только отражение серьезных противоречий, выявившихся в Европейском союзе в период глобального кризиса 2008–2010 гг. Это – последствия институциональной «недостроенности» Союза, отсутствие институтов по немедленному реагированию на возникшие проблемы в тех или иных «звеньях» Союза. Совпавшая с кризисом по времени ратификация Лиссабонского договора, избрание президента и министра иностранных дел ЕС – эти меры планировались как новый этап возрастания роли ЕС в мировой политике. Но, как оказалось, институты ЕС оказались не готовы к другой, менее благоприятной ситуации, возникшей как в условиях прошлого кризиса, так и в посткризисный период, когда проблемы приобрели не просто «общий» для всех стран характер, а перекинулись на слабые страны как бы избирательно. В такой обстановке ЕС показал себя менее солидарной, менее сплоченной организацией. В результате некоторые из самых важных основополагающих принципов и символов евроинтеграции поставлены под вопрос. Это – дополнительно к тому, что целый ряд стран ЕС оказались в числе наиболее пострадавших от прошедшего кризиса: в 2009 г. ВВП снизился в среднем на 4,1% при среднемировом падении в пределах 3%. Рост в 2010 г. в среднем не составил и 1%, а перспективы даже на текущий, 2011 г., не столь радужны. Повсюду высока безработица, в некоторых странах доходит до 20% (Испания и Португалия, Латвия, Румыния). По характеру принимавшихся антикризисных мер Европа разделилась на две группы стран. Одни резко нарастили государственные расходы за счет внутренних и внешних заимствований (своих резервов почти ни у кого не оказалось), прибегая к наращиванию бюджетного дефицита. Дефицит не выше 3% от ВВП – это одно из условий членства в зоне евро – этого уже никто не стремится достигнуть в ближайшие годы. В Греции, которую ЕС заставил пойти на болезненные сокращения государственных расходов (как условие предоставления экстренной помощи), дефицит составил в 2010 г. почти 13% от ВВП; в Великобритании – 12%, Испании – 11,4% и даже считающейся благополучной Франции – свыше 8% от ВВП. Общий долг, накопленный странами ЕС, составляет более 85% от их совокупного ВВП (в Греции он достигает 125%, в Италии – 118%).
Большую тревогу вызывают растущие государственные расходы, и правительства пытаются их снизить в основном за счет медицинского обслуживания, социального страхования, пособий по безработице, «замораживания» заработной платы и т.д. Почти половина стран ЕС испытывает проблемы с платежеспособностью, при этом производство почти не растет, а безработица, как отмечалось, превышает 10%. Недовольство населения такой политикой быстро возрастает, соответственно, происходит интенсивное нарастание забастовочного движения и выступления профсоюзов.
Вторая группа стран с самого начала кризиса заняла позиции более решительных мер по сокращению бюджетных расходов. Наиболее радикальные меры в этом плане стали проводить правительства стран Балтии, которым ЕС отказал в помощи. Так, Литва сократила расходную часть бюджета на 30%, заработную плату в госсекторе – на 20–30%, пенсии – на 11%; налоги были повышены на фактически все товарные группы, включая лекарства и алкоголь. В итоге Вильнюсу удалось удержать дефицит на уровне 9% от ВВП, но результатом стала 14%-ная безработица, 15%-ное падение производства, массовый отток рабочей силы и удвоение числа самоубийств – по этому показателю страна вышла на первое место в мире. Аналогичные меры предлагает осуществить Евросоюз (Германия и Франция прежде всего) и другим государствам с серьезными финансовыми проблемами из групп PIGS (Португалия, Италия, Греция, Испания), а также Великобритании. Это, однако, сопряжено с затяжной депрессией, высокой безработицей и ростом социальных протестов со стороны трудящихся. Недовольство населения вызывают также планы увеличения пенсионного возраста: в Испании – с шестидесяти пяти до шестидесяти семи, в Греции и Франции – с шестидесяти до шестидесяти трех – шестидесяти пяти.
Сегодняшние тенденции свидетельствуют о том, что менее определенными стали перспективы евро, который до кризиса рассматривался чуть ли не главной мировой резервной валютой в недалеком будущем. Другое следствие – участившиеся суждения в деловых и политических кругах относительно вероятности выхода из зоны евро Германии. Это фактически привело бы к распаду системы единой европейской валюты. Появились также сторонники идеи выхода из нее помимо Германии, также Австрии, Финляндии и Голландии. Предполагается, что эти страны могли бы сформировать новый валютный альянс. Все это – свидетельство серьезной болезни ЕС, ее институциональных структур, обнаружившейся сложности в координации единой финансовой экономической политики разнородных и разноуровневых национальных систем 27 государств. Это, однако, вполне естественно и находит свое отражение в политических проблемах Европейского союза.
В то же время растут позиции Германии в ЕС. Единая Германия, непрерывно усиливающаяся, изменила баланс сил в Евросоюзе. Евросоюз более или менее нормально работал, когда лидерство в нем делили Германия и Франция. Но при президенте Саркози, во многом подчинившим политику страны США, позиции Франции серьезно ослабели, ось «Париж – Берлин» накренилась, перестала быть центром разработки стратегии для ЕС. В то же время Германия усиливает свое одностороннее политическое влияние, опираясь на возросшую экономическую мощь объединенной Германии. Это порождает пока что неявные угрозы для ЕС, но раздражение налицо; германская деловая элита высказывает свое глухое недовольство тем, что на ФРГ приходится значительная часть расходов финансового бремени Союза. Соответственно, это недовольство воспринимается в Европе как известные в истории элементы германского шантажа.
ЯпонияСвоеобразное положение занимала все последние десятилетия Япония. Весь колоссальный производственно-технологический аппарат Японии, обеспечивающий ей вторые позиции в мировой экономике на протяжении 40 лет, вот уже почти два десятилетия находится в стагнации. Даже если бы в течение этого периода японский ВВП показал бы рост в 2,5–3%, экономика этой страны оставалась бы недосягаемой вплоть до 2020 г. для Китая. Однако отныне ее позиции вряд ли усилятся, они, возможно, сохранятся, при явной тенденции ослабления. При этом и политические позиции этой страны в мировом сообществе были традиционно слабыми. Япония не смогла трансформировать свой мощный экономический потенциал в международные позиции и тем более предложить адекватный ответ на исторический вызов, связанный с ростом могущества КНР. Правда, в последние годы Токио разработал новую международную научно-техническую политику (научно-техническую дипломатию), но бедствие, обрушившееся на нее, ограничивает возможность ее реализации. Океанское цунами, повлекшее аварию на АЭС «Фукусима», нанесло стране не только огромный материальный ущерб, последствия этой аварии уже оказывают влияние на всю мировую отрасль атомной энергетики. ФРГ уже заявила о том, что она будет выводить из строя все 20 атомных электростанций. Аналогичные заявления сделали и другие страны, возможно, «антиатомные» тенденции получат свое развитие.
Китай в глобальном миреКитай в первое десятилетие XXI в. уверенно выдвинулся на позиции второй мировой экономической и политической державы. Отметим, если США всего лишь стремятся сохранить свои геополитические позиции, Россия судорожно ищет свое место в мире, – Китай интенсивно укрепляет свою растущую роль в Восточной Азии, вкладывает огромные средства в Африку и Латинскую Америку, скупает повсюду месторождения природных ископаемых и массивов земель (для производства продовольствия), вкладывает валютные ресурсы в приобретение государственных облигаций европейских стран и США, переживающих посткризисный период медленного оживления и испытывающих потребности в ресурсах. В соответствии со своей долгосрочной стратегией Китай наметил план превратить страну в мирового лидера к 2040 г. Но как полагают некоторые аналитики, скорее всего это произойдет, уже до конца текущего десятилетия (называют даже период 2016 г). Странно, но взаимозависимость США и Китая стремительно возросла за последние два десятилетия – они фактически стали незаменимыми торгово-экономическими партнерами. При том, что торгово-экономические разногласия возрастают. Тем не менее Китай все больше вкладывает свои валютные резервы в ценные бумаги американского казначейства, поддерживая стабильность американских финансов. Одновременно Китай наращивает свой ракетно-ядерный потенциал, а также обычные вооружения. ВМФ Китая принял первый авианосец, к 2020 г. предполагается ввести в действие еще два.
Противоречия по оси «США– Китай» и другие аспекты глобальной политикиВ первое десятилетие сложилась сложная взаимозависимость между США и Китаем: динамичный экономический рост последнего был в определяющей мере стран с экспортом китайских товаров на американский рынок и обратным движением американских инвестиций и технологий в китайское производство и колоссальный рынок, дающий высокие прибыли американским корпорациям. В результате сформировалась прочная взаимозависимость между КНР и США. Она стала необходимой, но при одновременном нарастании противоречий по широкому кругу экономических, торговых, международных и двусторонних отношений, включая собственно политические. И вряд ли стоит утверждать, что неустойчивое равновесие выгодно одной из них. Скорее всего, при устойчивости и долговременности тенденции ускоренного укрепления Китай может занять позиции второй супердержавы (как СССР). Это – на первом этапе – до конца второго десятилетия. На втором этапе – с начала 3-го десятилетия, Китай станет первой супердержавой мира. Поэтому китайское руководство правильно отвергло предложение США формально провозгласить свое намерение «разделить вместе с США ответственность за мировые дела», полагая, что само развитие Китая ведет к этому. Эта страна живет по иным временным измерениям, для ее народа что 10 лет, что 100 лет – однотипные измерения. Хотя есть и некоторые конкретные величины: в 2016 г. ВВП Китая превысит величину ВВП США.
Другой важнейший вопрос, связанный с укреплением Китая – останется ли она социалистической страной или нет? Если останется – мир ждут крупнейшие социально-политические перемены – десятки стран мира станут подражать Китаю, как ранее это происходило с США.
Экономическую экспансию эта страна осуществляет на всех континентах. Быстро наращивается сотрудничество с США и ЕС. В апреле 2010 г. в Пекин прибыл глава Еврокомиссии Жозе Мануэл Баррозу; итогом его переговоров с премьером КНР Вэнь Цзябао стало решение сократить барьеры в торговле между ЕС и Китаем. А накануне с руководством КНР встретился президент Франции Н. Саркози, восстановивший связи с Китаем после двухлетнего перерыва. Интенсивный характер приобрели китайско-германские экономические отношения, похоже, Китай отдает приоритет в ЕС именно Германии. На фоне обнаружившихся торговых противоречий с США Пекин стремится превратить Европу в главный источник инвестиций и технологий для модернизации своей быстрорастущей экономики. «Стратегическое партнерство между Европой и Китаем в условиях глобализации актуально как никогда. ЕС и КНР – крупные глобальные игроки, мы обязаны взаимодействовать в вопросах, где наши интересы совпадают», – заявил Баррозу после переговоров с премьером КНР.
Для ЕС главной проблемой является колоссальный дефицит в торговле с КНР: только в 2010 г. европейцы импортировали из Поднебесной товаров на 75 млрд долл., экспортировали менее чем на 65 млрд долл.; отрицательное сальдо в торговле стало устойчивым явлением. Китай буквально наводняет потребительские рынки Европы всевозможными товарами, включая электронику, одежду, игрушки и т.д. Брюссель, как и Вашингтон, считает, что в этом виноват заниженный курс юаня, который помогает китайским экспортерам. В итоге все последние годы ЕС выстраивал таможенные барьеры на пути дешевых китайских товаров, спасая собственных производителей, которым и так нелегко в посткризисное время. Кроме того, ЕС хотел бы добиться от КНР уступок по вопросу изменения климата: Китай на саммите в Копенгагене (2009) отказался брать на себя обязательства по сокращению выбросов углекислого газа, блокировав подготовленный под эгидой ООН меморандум.
У Пекина тоже накопился к Брюсселю ряд требований. Главное из них – признание рыночного характера экономики КНР, что лишило бы ЕС оснований вводить различного рода таможенные барьеры на пути китайских товаров. И это – несмотря на то, что Китай является членом ВТО. Связанная с этим проблема заключается в том, что Пекин стремится импортировать из Европы больше высоких технологий и одновременно приобретать европейские активы, чему препятствует Еврокомиссия. Наконец, КНР добивается отмены эмбарго на поставку европейских вооружений, введенного еще в 1989 году. Последние переговоры показывают, что стороны готовы сближать позиции по большинству из этих вопросов. Так, премьер Вэнь и глава Еврокомиссии Баррозу заявили, что будут работать над снижением торговых барьеров. «ЕС приветствует инвестиции китайских предприятий в Европе и готов создавать для них благоприятные условия», – пообещал глава Еврокомиссии. Еще более наглядным примером усилившегося сближения Европы и Китая стал визит в Китай президента Франции Н. Саркози, который прибыл в Пекин за день до Ж. М. Баррозу и провел переговоры с председателем КНР Ху Цзиньтао. В самом начале президентской карьеры в 2007 г. господин Саркози назвал активные связи с Китаем одним из приоритетов своей внешней политики и побывал в этой стране три раза. Но в 2008 году отношения резко испортились: в марте в Тибете произошли волнения, которые были жестко подавлены китайскими властями. Президент Саркози тогда не только высказался в поддержку культурной самобытности Тибета, но и встретился с духовным лидером местных буддистов далай-ламой. Пекин немедленно заморозил отношения с Парижем и даже перенес саммит ЕС – Китай на полгода, дождавшись, пока Франция уступит Чехии пост председателя ЕС. В вышедшей весной 2009 г. книге «Китай сердится», которая разошлась миллионными тиражами, Франция была названа одним из главных врагов КНР в мире. И лишь на саммите G-20 в Лондоне Никола Саркози встретился с Ху Цзиньтао и постарался помириться: он публично заявил, что Тибет является неотъемлемой частью КНР – извинения были приняты.
Помимо экономики, ведущую роль приобретает стратегический диалог ЕС – Китай. Этот диалог стартовал сравнительно недавно – в 1994 г., а со второй половины 90-х гг. начались ежегодные двусторонние саммиты. Каждая из сторон пришла к выводу, что взаимодействие с партнером повышает ее собственный геополитический вес. В итоге сегодня Евросоюз занимает почетное третье место в неофициальной «табели о рангах» китайской внешней политики, пропустив вперед США и Россию. По крайней мере, так высказываются в Пекине китайские дипломаты. Налаживанию такого взаимодействия и будут способствовать доверительные беседы китайских лидеров с Мануэлом Баррозу и баронессой Эштон – ее китайские собеседники сравнивали с «чистым листом бумаги, на котором можно писать красивые иероглифы».
Китай укрепляет торгово-экономическое сотрудничество с Украиной. 20 июня в Киев в рамках государственного визита прибыл председатель КНР Ху Цзиньтао. Два лидера, президент Украины Виктор Янукович и председатель КНР подписали Соглашение о стратегическом партнерстве. Визит китайской делегации, ранее побывавшей в Астане (на саммитеШОС) и России (на Петербургском экономическом форуме), рассматривался обеими сторонами как очень важный этап, кладущий начало более интенсивным отношениям между двумя странами. (В период президентства Виктора Ющенко они были фактически заморожены.)
Надо отметить, эти отношения стали развиваться в последнее время стремительно; так, «Экспортно-импортный банк Китая» подписал с Украиной соглашение на 2 млрд долл. кредита на развитие инфраструктурных объектов в Киевской области; китайская сторона с 2010 г. осуществляет инвестирование в строительство скоростного железнодорожного сообщения между Киевским вокзалом и столичным аэропортом «Борисполь». Объект должен быть сдан к началу чемпионата Европы по футболу. На переговорах обсуждались совместные проекты в авиапромышленности, космической отрасли, сельском хозяйстве, проект строительства в Одессе терминала по приему сжиженного газа и др. Соглашение о стратегическом партнерстве, вероятно, выведет двусторонние отношения на новый уровень тесного взаимодействия Украины и Китая.
В то же время отношения России как с Китаем, так и с Украиной буквально зациклились вокруг газовых проектов, и их нерешенность блокирует более тесное сотрудничество по широкому кругу вопросов. В таких ситуациях и начинаются поиски более надежного сотрудничества с иными странами, формируется другой географический вектор ориентации. Похоже, Украина при Януковиче, разочаровавшись в надежности связей с Россией, начинает новый дрейф в сторону Единой Европы и НАТО, одновременно укрепляя свои внешние связи с другими крупными игроками на мировой арене, в частности с Китаем.
Но Китай – это далеко не единственная страна, оказывающая влияние на регионально-геополитические процессы в мире. Например, Турция, как отмечают аналитики, всего лишь за несколько последних лет превратилась в одного из ключевых лидеров исламского мира и в наиболее влиятельную на Ближнем Востоке региональную державу. В поле притяжения Турции втягиваются и Центральноазиатские страны и Азербайджан. Можно только сожалеть, что Армения, стремясь удержать оккупированные территории Азербайджана, упустила шанс серьезного сближения с этой страной. Соответственно Турция перестала быть всего лишь западным форпостом НАТО, она быстро превращается во влиятельный политический и экономический центр Евразии.
Индия, Пакистан, Иран и другие страны АзииИндия уже два десятилетия развивает инновационный сектор экономики на базе аутсорсинга и реализует космическую программу и программу по строительству океанского флота. Она, как и Китай, интенсивно наращивает экономические и технологические связи со многими странами мира, включая Израиль и группу стран Латинской Америки, отдавая приоритет сотрудничеству в технологичных сферах экономики. Этот путь избрали Южная Корея, Малайзия, Сингапур, Индонезия, – все они стали странами базирования ТНК со всего мира. В сложнейших условиях находится одна из крупнейших азиатских стран, обладатель ядерного оружия – Пакистан. Она едва удерживается как единое государство, раздираемое внутренними противоречиями; многие влиятельные силы связаны с афганскими талибами. К тому же непреодолимы противоречия с Индией по вопросу Кашмира. События в этой стране и вокруг нее беспокоят не только соседей, но и мировое сообщество. Экономическое развитие этой страны явно отстает от роста населения. Безработицей охвачена большая часть молодежи, за счет которой пополняются ряды экстремистских движений.
Успешно развивается Исламская Республика Иран, она реализует собственную космическую программу и программу по ядерной энергетике и, как утверждают специалисты, имеет серьезные успехи в области генной инженерии. Индия, Бразилия, Южная Африка, Турция стали региональными державами, уже выступают как серьезные экономические и политические силы в мире и вошли в клуб G-20, с их мнением стали считаться в мире.
Этот «странный» арабский ВостокВряд ли есть серьезные основания полагать, что за арабскими революциями начала 2011 г. имеются некие официальные государства – Запада или Востока, их «подрывная деятельность». Конечно, велик соблазн тут же приписать эти события «руке» Вашингтона как единственной супердержаве или ненавистному иранскому руководству во главе с президентом Ахмадинежадом (некоторые люди на Востоке считают его евреем, призванным сеять рознь между народами, то есть посланником дьявола), евреям-сионистам Израиля, «Аль-Каиде», братьям-мусульманам и, конечно, воле Всевышнего, наказывающего людей за их прегрешения. Эти факторы, включая всевозможные толкования воли Всевышнего, называются далеко не случайно – все они присутствуют в самой осязаемой – и материальной, и духовной формах – в зоне арабского Востока и оказывают огромное влияние на жизнь их сложных обществ.
Это – так. Но уже с «нефтяных шоков» 70-х гг. прошлого столетия выявилась одна закономерность – прямая связь между обострением политической ситуации на Ближнем Востоке и взрывным ростом цен на нефть. Поэтому можно поставить и такой вопрос: была ли на самом деле война 1973 г. развязана исключительно египетским руководством во главе с президентом Анваром Садатом? Напомним: он в течение нескольких дней буквально вышвырнул из Египта 5-тысячный корпус военных советников СССР – возможно ли это было, если бы за Садатом не стояла могущественная внешняя сила? Об этом аналитики военных приключений почему-то умалчивают. А ведь это была грандиозная глобальная операция некой иностранной державы, стратегическая разведка которой вчистую переиграла все наши хваленые ГРУ, КГБ и прочие организации. (Последние предпочитают самым глупейшим образом хвастаться тем, как они захватили дворец президента в Кабуле и убили законного правителя, не понимая, что дают основания привлечь себя к уголовной ответственности в международном суде.)
Заметил я и одну важную «странность» в мировом развитии 90-х гг. XX века, связанную с отклонением, казалось бы, общей глобальной динамики, логики мирового развития («выпадение» явления из общей динамики). Речь идет о такой важнейшей стратегической категории, как цены на нефть на мировом рынке. Так, в критически важные для СССР в последние годы его существования финансовые ресурсы, поступающие за счет массированных поставок нефти на мировой рынок, буквально «таяли» в силу непрерывного снижения цен: в 1975–1985 гг. они были на уровне в среднем 32 долл. за 1 баррель (1 баррель = 159 литров или 134,3 кг); в 1986–1991 гг. – на уровне 15 долл. за 1 баррель. Себестоимость российской нефти в те годы составляла 6–7 долл. за баррель. Как видим, прибыль в критические годы за счет нефтересурсов была практически на «нулевом» уровне.
Особенность этой «странности» заключалась также в том, что Ближний Восток в те же критически важные годы существования СССР (1988–1991) и первые годы «самостоятельной» России (1991–1999) был буквально «очищен» от самой возможности развития спонтанных политических и социальных процессов, могущих воздействовать на динамику мировых нефтяных цен. Разумеется, никаких «сговоров» и «заговоров» США с участием Саудовской монархии, направленных против СССР, как предпочитают полагать некоторые российские политологи, и в помине не было. Саудовская Аравия сама пострадала больше других стран в результате падения цен на нефть в 80–90-е гг. Главная, геополитическая и геоэкономическая цель была иная – разорвать непосредственную связь между развитием Запада и энергетическими ресурсами Востока. Эта задача была фактически почти полностью решена – развитые страны перешли на энергосберегающие технологии. Они освободили себя от зависимости развивающихся стран, но сумели поставить их в зависимость от себя – по сути, все вырученные от продажи нефти деньги размещались в западных банках. В этом – реализация выявившейся выше «странности».
Интересно и то обстоятельство, что грандиозная по размаху и технологическому оснащению операция «Буря в пустыне» вызвала лишь кратковременный всплеск нефтяных цен (в пределах не более 3 месяцев, когда пик составил 30 долл. за баррель). Этот эффект, был, во-первых, запоздалый для использования в бюрократической машине СССР, во-вторых, очевидно временный. И соответственно, ожидания последующего спада цен нейтрализовали эффект поступлений; т.е. результат был ничтожным. По-видимому, целенаправленная деятельность на политику низких цен на нефть, когда прибыль тем не менее обеспечивалась, имела определяющее значение в стратегии президента Буша-старшего, отказавшегося от оккупации Багдада, по сути сдавшегося Америке. Но американский президент, к изумлению всего мира, не пожелал отстранить от власти деморализованного Саддама Хусейна.
Разгадка была в иной плоскости – необходимость сохранения на низком уровне нефтяные цены; смена режима могла вызвать, во-первых, их рост, во-вторых, цепную политическую реакцию в регионе и непредвиденные последствия. А этих последствий многоопытный президент США хотел избежать. И он достиг своей цели – «успокоил» Ближний Восток, сохранил ценовую стабильность на низком уровне, что предопределило ограниченный масштаб в поступлении нефтедолларов под перестройку друга Горбачева. Но никакой глобальной цели «разрушить СССР» ни Рейган ранее, ни Буш позже не преследовали. Другой вопрос: зачем всесильной Америке нужны были эти мелкие стервятники типа Саддама Хусейна? Ответ тоже был не простым. Дело в том, что тогда перед президентом США стояла задача не разрушить хрупкое равновесие на Ближнем Востоке, испытывающем предельное напряжение в силу полувекового израильско-арабского конфликта. Не думаю, что была некая задача лишить финансовых ресурсов вторую супердержаву, поскольку взлеты и падения нефтяных цен подвергали испытаниям прежде всего экономику США и стран Западной Европы. В этой игре (глобальной) саддамы хусейны выступали мелкими пешками, их судьбы мало интересовали планетарных игроков. Буш-старший с этой задачей блистательно справился. А роль мстителя за поруганную честь клана уже выполнил Буш-младший, оторвав голову Саддаму Хусейну (как акцию возмездия за 11 сентября 2001 г., к которой повешенный, кстати, не имел отношения).
Последние события в арабском мире, начавшиеся в декабре 2010 г. и получившие особый размах с начала 2011 г., тоже не спровоцированы извне. Они зрели в недрах их обществ, а самые разные религиозные (в том числе экстремистские) течения лишь способствовали взрывному развитию событий. Не следует забывать, как бы ни толковали священный Коран его недруги, основная мысль – это стремление к справедливости, равенству, братству народов. На этой базе и происходит консолидация народов Востока, избавляющихся от своих ложных правителей. Процесс этот крайне противоречивый, но тенденции – очевидные. Другое дело – насколько завершенным окажется начавшийся процесс? Огромное влияние на этот процесс оказывают агентуры Запада и Израиля, которые исходят из идеи фатальной необходимости «разобщенного Востока». Изнеженный (в части элитарных страт) и униженный в своей массе, Восток подобен глине, из которой лепят нужные фигуры.
Победа в революциях, как известно, порождает новый виток вражды в стране победителей – они начинают уничтожать друг друга, съедать (поедать). Победителем в этой схватке, как правило, выходит самый коварный и подлый, ничтожный и жестокий. Такой устраивает всех – и Запад, и Восток.
Политика, экстремизм и терроризмИсторики пишут, что вся вторая половина XIX в. была историей русского терроризма – народники подрывали царей, губернаторов, полицейские чины. Утверждают также, что некоторые из этих методов практиковали большевики, в том числе Сталин и его сподвижники (Камо) по революционной борьбе в Закавказье (с целью пополнить партийную казну).
Активная террористическая деятельность с конца и в ходе Второй мировой войны развернулась в Палестине, практикуемая первоначально иллегальными вооруженными отрядами евреев, которые боролись с британскими силами порядка; они стремились изгнать арабов, рассматривая весь палестинский ареал для евреев, которые широким потоком устремились в Палестину, гонимые нацистскими порядками в Европе. Тогда окончательно укрепляется в сознании еврейских лидеров идея воссоздания некогда существовавшего здесь еврейского государства. Идея поддерживается Сталиным и Рузвельтом, при энергичном сопротивлении Черчилля. Провозглашение двух государств – Израиля (для евреев) и Палестины (для арабов) в ООН в 1947 г. не завершило конфликт – началась первая еврейско-арабская война, затем еще три войны – обе стороны практиковали, несомненно, террористические методы, которые постепенно расширяли свою географию и поражающие свойства акций.
В конце 50-х – начале 60-х гг. террористическая деятельность развернулась во Франции. Она была связана с началом национально-освободительной войны в Алжире, в котором проживало более 1 млн французов, в основном колонистов-латинфундистов и их семей, а также колониальное чиновничество и семьи военных. Они вместе с армейским генералитетом были полны решимости сохранить Алжир за Францией, как ее составную часть. Отметим, значительная часть, – возможно, более половины населения – коренных алжирцев-арабов также была за сохранение Алжира в составе Франции. Но, так или иначе, президент Франции генерал Шарль де Голль подписал с лидером восставшего Алжира, Бен Беллой, знаменитые Эвианские соглашения (1992), которые предоставляли Алжиру статус независимого суверенного государства. Противники соглашений – военные и некоторые представители спецслужб – развернули широкую террористическую деятельность во Франции – они взрывали бомбы у административных зданий, убивали сторонников правительства, осуществили несколько попыток убить де Голля, пытаясь принудить президента отменить Эвианские соглашения. Эта их террористическая деятельность закончилась арестом и судом над видными генералами, вдохновителями террора (в самом конце 1965 г.).
Еще ранее началось обострение «ирландской проблемы», на базе противоречий между католиками и протестантами в британской части Ирландии – Ольстере. Вскоре начались открытые вооруженные выступления военизированных отрядов, входящих в структуры политической партии Шин Фейн (политическое крыло Ирландской республиканской армии (ИРА), образованной в конце Первой мировой войны. И лишь после ухода из правительства Маргарет Тэтчер правительству Мэйджора в начале 90-х удалось успешно завершить полувековой терроризм, который непрерывно сопровождался террористическими акциями, унесшими жизни множества сотен мирных людей Ольстера – Ирландии.
В мае 1967 г. «студенческая революция» охватила Францию, она быстро «перебросилась» в другие западноевропейские страны. В этот период в них появилось множество террористических групп, объявивших «войну не на жизнь, а на смерть империализму». В Германии, например, левацкая группа «Баадер – Майнхофф» похитила крупнейшего банкира и умертвила его; в Италии левацкая террористическая организация «Красные бригады» расстреляла охрану и похитила бывшего премьера этой страны и лидера одной из фракций, крупнейшей Христианско-демократической, склонявшегося к созданию центристской коалиции. После многих дней психологических издевательств политик был убит. К концу 70-х гг. все эти группы и движения были ликвидированы.
Террористическая деятельность была традиционно развита в странах Южного полушария, в которых столетиями правили единовластно диктаторы, жестоко расправляющиеся со всякого рода инакомыслием. Здесь, как правило, действовала форма государственного терроризма. Ответная реакция «низов», часто возглавляемых интеллектуалами, – переход к вооруженной партизанской войне. Одна из таких войн, на Кубе, была выиграна братьями Фиделем и Раулем Кастро – у генерала Батисты, марионетки США. Другая, начатая соратником Фиделя Кастро Че Геварой в Боливии, закончилась поражением партизан и мертвящей диктатурой победителей на долгие десятилетия.
В определенном смысле важным этапом, если не начальным, в формировании международной террористической деятельности на исламском факторе, как мне представляется, является жестокое убийство палестинскими арабами израильских спортсменов на Мюнхенской олимпиаде 1973 г. Конечно, никакими ссылками на «несправедливость» израильского государства это убийство спортсменов нельзя было оправдать – самой основой и смыслом Олимпийского движения еще со времен Древней Греции была универсальная идея гуманизма, что было возрождено знаменитым Кубертеном, благодаря которому эта прекрасная традиция вернулась в 20-е гг. XX столетия в современную цивилизацию. В те времена далекие античные правители греческих государств торжественно провозглашали, что они останавливают даже ведущиеся войны (на период Олимпиады).
Но, так или иначе, мюнхенская трагедия стала событием, когда внутренний конфликт региона, который не разрешился на базе разумного компромисса, перешел в сферу международных отношений и стал быстро развиваться, уже в форме определенного исламского противостояния Израилю и его союзникам. Этот фактор в особенности укрепился после оккупации СССР Афганистана и в ходе многолетней войны освободительных сил против войск вторжения. Эта советская оккупация привела к сплочению различного рода полулегальных и иных террористических групп в единую громадную сеть, первоначально поддерживаемую спецслужбами США, Англии и других западных стран. Оккупация Афганистана совпала по времени с приходом к власти в Иране шиитских мулл во главе с имамом Хомейни (прибыл из Франции, где находился в изгнании по решению Шаха); он провозглашает (1979) создание Исламской Республики Иран. Это усиливает исламские лозунги афганского сопротивления, находящийся у власти в Кабуле просоветский режим объявляется носителем ереси, «шайтанскими прихвостнями русских безбожников». Все методы борьбы с последними провозглашаются угодными Аллаху. Произошла институционализация международного терроризма.
«Уход» СССР из Афганистана и приход к власти талибов необычайно усилили позиции исламского движения по всему мусульманскому миру. Резко повышается экспансия носителей – представителей движения в другие государства. Их лидеры объявили, что они будут оказывать «помощь своим братьям по вере повсюду, где их притесняют «новые крестоносцы». В такой глобальной обстановке противостояния международных радикальных исламских сил с Западом Россия, несомненно, должна была занять очень осторожные позиции, тем более – с учетом ее предельного ослабления, наличия в разных регионах сепаратистских движений. Но когда Ельцин расправился с ненавистным ему парламентом, который сдерживал региональный сепаратизм и с большими трудностями, но тем не менее, регулировал внутренние и международные отношения, оказывал на них существенное влияние, – обстановка резко изменилась. Ельцин самым глупейшим образом развязал крупномасштабную войну в Чеченской Республике (причем с неясными целями, хотя одна просматривалась – выиграть президентскую кампанию). В сетевых структурах международных исламских радикальных организаций пришли к выводу: новая Россия изменила традиционную политику СССР, который всегда лояльно относился к исламу, и подчинила свою политику ненавистному Вашингтону. Соответственно, она также была отнесена к числу «врагов ислама». На Северный Кавказ потянулись эмиссары и боевики со всего исламского мира. Кстати, нынешний руководитель «Аль-Каиды», занявший этот пост после убийства американским десантом в Пакистане Усамы Бен Ладена, был перехвачен в 1996 г. в Дагестане, когда он пробирался в зону боевых действий в Чечне. Отсидев 6 месяцев в махачкалинской тюрьме, он был выпущен на свободу. Падение СССР сыграло свою роль в укреплении террористической деятельности международных исламских групп – если ранее они не могли даже помышлять о таком развитии событий, то увидев, с какой легкостью произошло падение огромного, и казалось, всесильного государства, – они стали задаваться вопросом: а почему такое не может случиться с США? И вот – атака на США 11 сентября 2001 г. Весь мир видел, как будто события происходили в каком-то фантастическом голливудском блокбастере – колоссальные здания Международного торгового центра медленно рушатся после того, как в него врезаются большие гражданские самолеты, ведомые летчиками террористов. Событие 11 сентября 2001 г. следует считать концом однополярного мира, который длился всего 10 лет – с 8 декабря 1991 г., – когда Ельцин с Кравчуком и Шушкевичем окончательно взорвали СССР, прекратив юридически его существование. Если ни одна страна в настоящем не может быть все еще сравнимой с США силой, то оказалось, что «невидимая террористическая империя», состоящая из множества неформальных сетевых иллегальных структур, может быть такой могущественной силой. Где нанесет свой следующий удар эта невидимая империя?
Только отъявленные ненавистники СССР и очень наивные группы людей могли радоваться «исчезновению» СССР и закатывать по этому случаю банкеты. Отмечу: по моим наблюдениям, большинство американских и других западных политиков, включая тех, кто работал в спецслужбах, – это наивные, догматически мыслящие («однолинейные») люди. Почему-то им не пришли в голову хотя бы два следующих соображения. Первое: две мировые системы находились в режиме конкуренции и мощно подпитывали друг друга уже этим конкурентным фактором – в политике, экономике, социальной жизни и т.д., и это был, несомненно, позитивный процесс. Он исчез – сразу же кризис за кризисом в мировой экономике (1992–1993, 2001–2002, 2008–2010 гг., в 1997 г. – «промежуточный» Азиатский кризис). Второе: каждая из двух систем до 6 декабря 1991 г. в целом контролировала «клиентуру» в развивающихся странах, в том числе иллегальные сети экстремистов, борющихся со своими правительствами. Американцам, как это следует, показалось, что былые «сети» находящиеся под контролем СССР, после падения последнего, перейдут под американский контроль. Этого не могло произойти и не произошло – и былые советские, и американские сети круто развернулись в условиях повышенной температуры исламского фактора и заняли прочные антизападные позиции.
Но как представлялось, к концу 2010 г. пик подъема экстремизма был пройден, активность подпольных групп пошла на убыль. И вдруг грянули арабские революции в Тунисе, затем в Египте – их правители были вынуждены отказаться от власти; начались крупные волнения в Йемене, Бахрейне и Сирии. А затем в Ливии. На мой взгляд, совершенно ошибочной была линия Запада и примкнувшего к нему российского руководства, санкционировавшего вмешательство международного сообщества в ливийские дела с целью принудить Муамара Кадаффи, лидера Ливийской Джамахирии, оставить власть. США направили к берегам Ливии авианосец, объявили о признании повстанцев, взявших город Бенгази, и начали бомбардировку столицы страны, Триполи. Но особую активность почему-то проявил французский президент Саркози, за ним последовал Берлускони (года три назад целовавший руку Муамару Кадаффи). США благоразумно отступили (затеяв всю свару), оставив пальму первенства за европейцами (в основном французам и итальянцам). Но очевидно, что главная роль США в этой геополитической сваре – Иран. США и Израиль смертельно боятся возвращения роли этого государства в регионе, к тому же претендующего на приобретение ядерного оружия.
Российские лидеры объявили, что они не голосовали в Совете Безопасности за «вооруженное вмешательство», а «просто за вмешательство» – но дело было сделано – в Ливии началась гражданская война, и на одной стороне участвуют вооруженные силы НАТО. Чем это все закончится – трудно сказать. Но одно ясно – это регион вовлечен в колоссальный вооруженный конфликт, который может привести к крупнейшему кровопролитию, распаду целой группы государств, формированию в Израиле крайне реакционного правительства, мечтающего о «Великом Израиле от Нила до Евфрата». Трудно рассчитывать на то, что Европа и США не могут быть втянуты в этот вооруженный конфликт, если он разразится.
В настоящее время (Европа, США, Россия) пытаются уверить мировое сообщество в «чистоте» своих намерений, однако это не так – именно они раздули этот пожар грядущей войны, приняв совершенно провокационную резолюцию Совета Безопасности ООН о вмешательстве в ливийские дела. Дай бог, если дело не дойдет до «большой войны», но в это верится с трудом.
РезюмеКогда говорят и пишут о «переходных процессах», в том числе в сфере нового международного порядка (НМП), – это мало что поясняет в движении мира к крайне неустойчивому состоянию всей цивилизации. При этом эти процессы спонтанны и сопровождаются усилением геополитических противоречий и региональными конфликтами. К тому же половинчатые меры, предпринятые с целью реорганизации мировой финансовой системы в 2009–2010 гг., не могут заменить сам НМП, который мало кто представляет себе как некую систему, призванную регулировать мировые политические и экономические процессы.
Известно, что любые масштабные геостратегические сдвиги всегда приводят к неожиданностям – таковым оказался прошедший глобальный кризис, который, кстати, никто точно не предвидел, таковым оказалось и стремительное возвышение в прошлое десятилетие Китая. Историки в этой связи напоминают и другое кардинальное изменение всей мировой политической сцены после объединения Германии во второй половине XIX столетия, как следствие войн, политики и дипломатии Бисмарка, и к каким роковым последствиям это событие привело впоследствии Европу и Мир. В конце XIX – начале XX в. закат Британской империи и возвышение США сопровождались всемирными политико-экономическими изменениями. Это все – из класса объективных процессов, совершающихся исторической эволюцией и неравномерным развитием факторов производства.
Нам же представляется, что современная ситуация намного сложнее и не менее опасна: США слабеют – это ясно, но нет альтернативной силы, которая могла бы предложить свою модель мироустройства и свои правила игры (после исчезновения СССР). Европа не способна к этому, Китай – не готов, Америка – теряет позиции. О России как международной экономической и политической силе говорить даже не стоит – она слаба и в плену ортодоксов не способна к формированию оригинальных стратегических идей, реакционна и догматична (в силу цепкого нахождения в объятиях либертарианских идей, привнесенных сюда в 90-е гг. МВФ и американскими советниками-неудачниками). А единственный фактор, который удерживает «на плаву» так называемую российскую цивилизацию, – это ракетно-ядерный потенциал и неистощимые природные ресурсы (которые, однако, истощаются). Исламский мир традиционно разобщен, занят внутренними дрязгами и попытками найти идентичность – между догмами Средневековья, осмыслением западного опыта и стремлениями к новой идеологии. Это и находит свое проявление в хаотических процессах «зеленой арабской революции». Я предполагаю, что арабские революции скорее всего перекинутся на страны южнее Северной Африки, на тропическую (Черную) Африку, тем более что такие крупные африканские страны, как Чад и Судан, – в значительной мере составляют арабский мусульманский мир.
Одновременно происходит ослабление глобальной и национальной ответственности за положение дел в мире – экономике и международных политических отношениях. Все жаждут ослабления Америки, но мало кто задумывается: кто и как будет нести ответственность за преодоление все более сложных планетарных вызовов и рисков? Например, за быстро осложняющиеся экологические проблемы, включая дефицит питьевой воды, угрозу продовольственного кризиса? В его основе – много причин: это и чрезвычайная бедность и ущербность самой мировой политической и деловой элиты (ее «серость», интеллектуальная недостаточность, слабый аналитический аппарат). Это – и ограниченность действий и принятия ответственных решений в силу чрезмерно тесных связей с крупнейшими ТНК и ТНБ и их глобальными менеджерами. Это – и сознательный уход от решения назревших (и перезревших) проблем современности. ООН, Всемирный банк, МВФ, ВТО – все они были созданы в условиях двухполюсного мира и сегодня работают предельно неэффективно. Они нуждаются в кардинальной реформе, и те меры, которые реализуются в 2009–2011 гг., включая переход от «Базеля-1» к «Базелю-3», имеют всего лишь имитационный характер.
Острейшая проблема связана с так называемой западной элитой, которая была более или менее единой в период конфронтации с Советским Союзом, она сегодня уже не существует. Растущая конфронтация в ее составе и структуре проявляется как на интернациональном, так и на национальном уровне, – особенно в США, Германии, Великобритании, Франции, Италии. Она уже попросту деградирует, тем более что размывается ее база – средний класс – как следствие наступления неолиберальной идеологии в последнюю четверть века и развития аутсорсинга. Возможно, в ее рядах есть и носители новых креативных идей, но они слабы, расплывчаты и никак не могут «оторваться» от либертаризма, учитывая огромную мощь, силу и влияние крупных корпораций и банков, которые стремятся не допустить «нового курса» в духе Франклина Рузвельта. Наглядный пример, который произошел с главой МВФ Домиником Стросс-Каном: как только он заговорил о несправедливости мироустройства и необходимости более справедливого распределения богатства, немедленно объявилась «горничная», которая свергла этого международного менеджера, посмевшего высказать свои собственные суждения.
Падает роль политических партий и профсоюзов, но Интернет и женские объединения выводят на улицы миллионы людей (Италия, Украина, Молдавия, Прибалтика). Нами давно была отмечена ныне усилившаяся тенденция деградации и международной политической и экономической аналитики, а также менеджерского корпуса. Неспособность видеть очевидное – приближение глобального кризиса доминирующими школами в общих рамках неолиберально-монетарной идеологии (либертарианской), обнажило полную ее несостоятельность. Но еще печальнее – стремление цепляться за ее отжившие догматы и ложные стереотипы, что особенно характерно для России. Не лучше с политической аналитикой. Можно назвать такие факты: провалы, связанные с оценками и прогнозами американских интеллектуальных центров по Ираку и Афганистану, неудачи Москвы в Средней Азии и на Северном Кавказе, неспособность предвидеть социальные революции на Ближнем Востоке, результаты которых еще скажутся в ближайшие годы, – безусловное доказательство «шока от будущего». И это – несмотря на огромные ресурсы, которые выделяются на такую работу. В мировой печати цитировалось высказывание «Нью-Йорк таймс»: «Американское разведсообщество настолько огромно, что количество людей, имеющих доступ к «сверхсекретной информации», больше числа жителей Вашингтона». Это, по-видимому, относится и к России. Офшоры этих сообществ перестали самостоятельно работать, черпая всю информацию исключительно из Интернета, – можете себе представить качество их деятельности? – Их интересуют только «отчеты» начальству, в которых содержится дезинформация.
Быстро развивается опасная тенденция возрастания роли военных элит и специальных служб в крупных государствах мира. Это не следует считать естественным, ссылаясь на возрастание угроз миру и отдельным государствам. Военные подразделения по охране общественного порядка, спецслужбы всегда должны находиться не на переднем фланге политики, а в тех рамках, которые им отведены законами и обществом, обеспечивая безусловную защиту этого общества, не пытаясь его контролировать. В настоящее же время, в условиях растущей глобальной неопределенности на передний план выходят военные стратегии с их узким догматическим мышлением, которое подавляет гражданскую аналитику. Не следует забывать и то, что в военных кругах всегда существует такая часть генералитета, которая желала бы развязать «ограниченный вооруженный конфликт». В России в новейшее время это произошло дважды: в 1994 и 1999 гг., возможно – и в 2008 г. (в связи с грузинским конфликтом). Особенно заметно усилилась роль генералитета в американской элите, – отмечают наблюдатели. В частности, это проявилось во время ратификации СНВ-3 в Праге, когда и республиканцы, и демократы в одинаковой мере доказывали свою преданность военному истеблишменту США, клялись в своей приверженности к создаваемой системе ПРО (Польше, Чехии и др.) и требовали наращивания военного бюджета. Как отмечали некоторые аналитики, ратификация СНВ-3 стала большим спектаклем, где главным режиссером выступило Министерство обороны США. В условиях растущей глобальной неопределенности и неустойчивости мира, по мере ослабления дипломатических возможностей стран объективно возрастает роль разведок и спецслужб, их способностей использовать новые тайные и явные стратегии и особенно в конфликтных зонах; самый яркий пример этого – Центральная Азия и Кавказ. Это – зоны повышенной политической сейсмичности второго десятилетия. К этому следует быть подготовленными.
Глобальный кризис в значительной мере аккумулировал антикапиталистические настроения в современных обществах, во многом как следствие неприятия разрушительной деятельности крупных банков и корпораций, олицетворяющихся с несправедливостью, ухудшением материального и культурного уровня, деградацией науки, морально-нравственным упадком, насаждением потребительских ориентаций и разрушающих уверенность в будущем – это устраивает далеко не все слои в постиндустриальных обществах, не говоря уже об обществах других стран, испытывающих нужду и лишения. Повсюду ставятся вопросы: как мы можем быть уверены в будущем, если оно, это будущее, находится под контролем алчных, жадных, к тому же склонных к мошенничеству крупных банкиров и бизнесменов, ворочающих колоссальными ресурсами, определяя судьбы не только многих тысяч своих наемных трудящихся, но и судьбы целых стран? – С какой стати мы должны подчиняться их правилам? И что собой представляют современные государства, правители которых фактически являются всего лишь продолжением менеджмента банков и корпораций? Это, отметим, наглядно проявляется в нашей собственной стране, России.
Прошедший глобальный кризис особенно сильно поразил российскую экономику в силу ее, во-первых, предельной, критической несбалансированности, во-вторых, зависимости от развитых стран мира, в частности поставок ресурсов. Она потеряла свойства единого народно-хозяйственного комплекса: произошло «вымывание» основных отраслей машиностроения, обрабатывающей, химической, фармацевтической, пищевой отраслей, биотехнологии, радио и электроники, перерабатывающих предприятий; значителен разрыв в формировании «экономики знаний», все еще продолжается бегство ученых из страны. Ощущается дефицит инженеров и даже квалифицированных рабочих в передовых отраслях научно-технологического прогресса. Не построены автотрассы (и, видимо, не будут построены в ближайшие десятилетия), не приданы серьезные импульсы для развития региональной экономики и, соответственно, сохраняются крупные зоны застоя и депрессий. Сформировалась порочная модель «рентной экономики»: все, что можно продать, – нефть, газ, металл, лес – вывозится, экономика лишается своей ресурсной основы.
Отсюда – полная зависимость страны от ввоза поставок машинно-технической продукции и продовольствия, что обеспечивается доходами от продажи природных ресурсов, в частности нефти, газа, леса, металлов. Вследствие такой политики правительства, которая последовательно проводится с 1992 г., неравновесность и несбалансированность национальной экономики усилились, она стала абсолютно связанной с развитыми центрами современного капитализма через отношения зависимости и доминирования. Речь, таким образом, вовсе не идет о рациональном международном разделении труда, в котором участвует страна с выгодой для себя. Сегодняшняя экономика России – это классическая неоколониальная экономика, поставщик сырья для развитых стран и импортер их готовых изделий и продовольствия; причем страна выступает конкурентом самых слабых развивающихся стран планеты. Основное ее свойство – это несбалансированность экономики, в том числе в результате «умертвления» базовых отраслей современной промышленности. Отсюда провозглашенные задачи по инновационному развитию – это декларации, так же как и «политика диверсификации», которая на деле отсутствует.
Почти по всеобщему признанию политических и деловых кругов, а также представителей научно-экономического сообщества и многих видных политиков Запада (исключая российских, «облегченно» касающихся этой проблемы), мировой кризис буквально «взорвал» всю концептуальную базу глобальной экономической системы, проводником которой в России выступала незримо, неофициально эта самая «новая школа экономики» (неолибералы-монетаристы). Эта «школа» последовательно проводила в жизнь ту самую экономическую политику, которая была навязана стране в начале 1992 г. И эту политику пытаются проводить в России даже сегодня, не знаю – сознательно или бессознательно.
Главный вывод (урок), который уже преподнес мировой финансово-экономический кризис, состоит в следующем: если Великая депрессия 30-х гг. XX в. обозначила конец классического либерализма, то современный кризис – свидетельство полного банкротства неоклассического либерализма с его радикальной монетарной идеологией. Лауреат Нобелевской премии Пол Кругман утверждает, что «монетаризм не был экономическим учением, а всего лишь политикой». Миру в целом, и в частности России, нужна новая модель экономической политики, преследующая цели реальной социальной справедливости. В этой области, однако, в нашем Отечестве дело обстоит неважно – бал правят догматики, фундаменталисты, поклоняющиеся деньгам и рынку.
Я бы выделил ряд тенденций, в том числе следующие.
Первая. Самая очевидная истина, находящаяся в основе современной нестабильности мира, – это предельная, чуть ли не открыто декларируемая несправедливость, находящаяся в основе экономической деятельности правительства. В России проводится не социальная политика; в России построено не социальное государство. Российское государство – это государство богатых и бедных; если его не изменить коренным образом – оно взорвется. И это та самая модель экономической политики, которую иногда называют «англосаксонской», только проводимая жестоко, без оглядки на нужды трудящихся, предельно радикальными средствами. Именно эта модель политики – т.е. радикал-монетарная, по мнению президента Франции Н. Саркози, ввергла мир в пучину глобального кризиса.
Вторая. Выявилась необходимость исходить из новых универсальных тенденций к социализации факторов производства, гармонизации мира, движения к справедливости и ограничения ТНК и ТНБ. Повсюду в мире люди задают один главный вопрос: «Почему мы должны доверять миллиардерам, собственникам банков и корпораций, которые неразумно распоряжаются огромными – человеческими, материальными, финансовыми, технологическими и культурными – ресурсами цивилизации»? Они, эти супербогатые, доказали свою неспособность выполнять эти задачи».
Третья. Выявившееся глобальное отчуждение между обществом – с одной стороны, и большим государством и большим бизнесом, – с другой стороны, стало критическим. Народы требуют другой Системы – более справедливой, честной и ответственной. Следовательно, необходимо описать главные свойства этой другой экономической модели общества. Но ясно одно: в бедных обществах не может быть места миллиардерам, цинично транжирящим финансовые богатства страны, общества, вовсе не им принадлежащие. Отсюда – необходимость кардинальных ограничений, накладываемых на крупные состояния. Необходимо разработать и подписать императивный Пакт о справедливом распределении доходов. Необходимо возродить независимые профсоюзы; необходимо считаться с общественным мнением, в том числе со СМИ – почему правительство не реагирует на самые кричащие факты мошенничества и неравенства, публикуемые в СМИ?
Четвертая. Стала очевидной необходимость введения системы глобального регулирования финансово-экономических процессов по всему миру. Она диктуется очевидным положением, что «невидимая рука рынка» не может далее обеспечить реализацию общественных целей производства без четкого государственного ориентирования на эти цели.
Падение эффективности сектора мировой экономики развитых стран происходит при росте прибыльности (за счет гигантского, ничем не оправданного повышения нормы прибыли), а также снижении налогов на корпорации, расходов на природоохранительные мероприятия и эксплуатации ресурсов и рабочей силы развитых, развивающихся и переходных стран.
Другой фактор, оказавший и оказывающий долговременное воздействие на снижение эффективности центров капитализма, – это исчезновение мировой альтернативной экономической системы. Установилась единая глобальная экономическая монополия, соответственно, сформировались импульсы «затухания» конкурентоспособности глобального капитализма. Монополия – это всегда консервация, появление застоя и депрессии, деградация системы. С исчезновением социализма как системы исчезли мотивы соревнования, стремление опередить глобального соперника, исчезает дух предприимчивости, новаторства, борьба и соревнование за мир развивающихся стран исчезли – все они или «свалились» в объятия супериндустриализма, или превращаются в страны-изгои. Соответственно, на передний план вышли простые (вульгарные) способы и методы сохранения своего глобального доминирования. Правда, этот процесс оказался не однолинейным – некоторые из РС, в частности НИС, сумели выскочить из «ловушки» постиндустриализма и начать свое восхождение именно через индустриализацию.
Тем не менее выявленный нами фактор имеет важнейшее геополитическое значение. Поясню это следующим образом. В 50–80-е гг. XX столетия могущественные США и СССР фактически властвовали в мире, и каждая из этих супердержав имела свою официальную и неофициальную «клиентуру» не только в Европе, но и по большей части в Азии, Африке и Латинской Америке. Эти два супергосударства повсюду контролировали огромную сеть различного рода легальных, полулегальных и нелегальных движений, военные и полувоенные подпольные сетевые организации, многомиллионную сеть осведомителей, шпионов, заговорщиков и авантюристов всех мастей. И направляли для этих целей огромные финансовые ресурсы.
Американские политические и деловые круги, и особенно научно-аналитическое сообщество (как последние идиоты) праздновали победу в результате падения СССР. Они легкомысленно рассчитывали, что былые позиции СССР, включая те силы (и сетевые организации) в мире, которые контролировались Советами, – автоматически перейдут под американский контроль. Но это были прямолинейные, чисто технические расчеты. Они не учитывали огромной силы политико-психологический шок, произведенный гибелью империи СССР на клиентуры обеих супердержав по всему миру. Эта «клиентура» даже в отдаленных мечтаниях не могла предположить, что могучая Суперимперия-2 распадется как карточный домик. Но, убедившись в реальности случившегося, былая «клиентура» СССР не только не захотела попасть под «крыло» США, но ее лидеры задали себе резонный вопрос: «Если СССР пал так легко, почему США не может настигнуть та же участь?» – Этот вопрос, похоже, задал себе и Бен Ладен, об убийстве которого 1 мая торжественно сообщил всему миру Барак Обама (на самом деле, эти события – тоже загадка).
И более того, в такой обстановке «клиентура США» также увидела для себя новые альтернативы, – уже за пределами отношений с былым «хозяином». Значительная их часть ушла из-под контроля разведслужб в США, объявив им смертельную войну (талибы, Бен-Ладен с его «Аль-Каидой»). Первая мощная атака на США произошла 11 сентября 2001 г., – ровно 10 лет спустя после установления однополярного мирового порядка, она обозначила окончание этого кратковременного абсолютного доминирования США над миром.
Таким образом, исчезновение альтернативной силы (СССР) отнюдь не означало, что эта неформальная сила (и ниша, занимаемая этой силой) автоматически переходит на оставшуюся в одиночку США. Фактически, если мировой порядок до 1991 г. опирался на «две ноги», после распада СССР осталась «одна нога». Уже этим фактом мир стал неустойчивым. США оказались серьезно ослабленными и не в состоянии контролировать намного больше осложнившуюся ситуацию в мире. Китай, конечно, серьезная сила, быстро набирающая вес, но она все еще слаба, чтобы играть роль былого Союза, и даже при альянсе с США это не особенно увеличивает дополнительную силу для упорядочения глобальной обстановки. Но это – сегодня, завтра будет все по иному, более сложному, и похоже, по хаотичному сценарию. Что касается возможностей России, они предельно ослаблены, и если бы не наличие ракетно-ядерного оружия, построенного коммунистическим государством, ныне они были бы вообще почти ничтожны в мировой политике.
В то же время и шансы на новое возрождение России (в ее усеченных масштабах) невелики. Для этого нужна другая политика, к которой правящие круги не готовы.
Итоги мирового развития неутешительные, из них можно сделать, упрощенно, ряд следующих выводов.
Первое. Это, прежде всего, долгосрочное последствие рухнувшего двухполярного мира, когда безусловно доминировали две супердержавы – США и СССР. Торжествуя свою победу (и не предполагая, что эта победа является «пирровой победой»), США ныне буквально прогибаются под непосильной ношей суперрегулятора международных отношений. Мир становится все менее управляемым, формирование целого ряда региональных центров силы не привносит в него устойчивости; начинают действовать мощные центробежные силы, разрушающие хрупкую целостность.
Второе. Ясно, что США не справляются с ролью глобального регулятора международных отношений. Это своего рода данность, очевидность, и от этого обстоятельства мир ничего не выигрывает, так же как он не выиграл от падения СССР. По мере ослабления роли США как стабилизатора международных отношений (хотя порою они сами их дестабилизируют) и отсутствия устойчивых международных механизмов регулирования, возрастают глобальная неопределенность и глобальное взаимное недоверие, что неизбежно прокладывают путь к новым всепланетарным конфликтам. Здесь возникает сложнейшая дилемма: а) либо переход к новой системе политических и экономических отношений (к новому регулируемому международному порядку), и такой порядок будет осуществлен сознательно, целенаправленно и энергично, – о необходимости чего говорили западные лидеры в самый разгар глобального кризиса на саммитах G-8 и G-20; б) либо этот переход будет сопровождаться целым рядом мощных региональных конфликтов, а они могут перерасти в ограниченную глобальную войну.
Третье. Европа слаба и разобщена, она не в состоянии компенсировать процесс глобального ослабления позиций в Америке. Она не в состоянии даже предложить решительные эффективные меры для ликвидации финансового, экономического и институционально-политического кризиса Евросоюза.
Четвертое. Китай наращивает экономическое могущество, усиливает ракетно-ядерный потенциал. Но играть роль глобального игрока, сравнимую с ролью США, он не в состоянии в ближайшее десятилетие.
Пятое. Россия слаба экономически и не в состоянии играть большую роль в международной политике. И даже крупные финансовые ресурсы ее лидеры не сумели использовать для возвращения хотя бы части позиций в мире. Это наглядно проявляется, например, в многократном уменьшении числа студентов в российских вузах, что прямо ведет к исчезновению русского языка в страновом общении. Кстати, это относится не только к развивающимся странам, но и большой группе стран бывшего социалистического сотрудничества. В то время как многие миллиарды долларов исчезают неизвестно на какие цели. Органы власти, пытаясь «заработать» прибыль на обучении иностранных студентов, подняли плату на такой уровень, что огромное число желающих учиться в России не могут этого делать. Это – колоссальный ущерб для престижа страны, а престиж стоит дорого, гораздо дороже тех «прибылей», которые приносит плата за обучение иностранных студентов. Это – всего лишь штрих, иллюстрирующий недальновидность внешней политики страны. В общем, проблема не в чьих-то «заграничных происках». «Беда, дорогой Брут, не в наших звездах, а в нас самих» – эти бессмертные слова Шекспира точно отражают ситуацию нашей страны.
БиографияХасбулатов Руслан Имранович (род. 22 ноября 1942 г.), известный ученый-экономист, политический и государственный деятель России, народный депутат Российской Федерации (избран в январе 1990 г. по Грозненскому избирательному округу); первый заместитель Председателя Верховного Совета России (июнь 1990 – октябрь 1991), Председатель Верховного Совета России (октябрь 1991 – октябрь 1993), основатель и первый Председатель Межпарламентской ассамблеи СНГ, доктор экон. наук (1981), профессор (1982), член-корреспондент РАН (декабрь 1991).
В 1965 г. окончил юридический факультет МГУ им. М.В. Ломоносова, в 1970 г. аспирантуру кафедры экономики зарубежных стран экономического факультета МГУ, с защитой кандидатской диссертации; в 1981 г. там же защитил докторскую диссертацию по проблемам государственного регулирования в развитых странах (на примере Канады). Работал в АН СССР, более тридцати лет – в Российском экономическом университете им. Г.В. Плеханова. В 1982 г. им была основана кафедра мировой экономики, которую он бессменно возглавляет.
Область научных интересов: мировая экономика и международные экономические отношения, теории мировой экономики, организация, управление и деятельность международных корпораций, рыночная экономика и ее регулирование, новые явления в мировой экономике в эпоху глобализации; теория и методология экономической политики государства.
Одним из первых в высших учебных заведениях СССР начал читать лекции по деятельности транснациональных корпораций и внутрифирменного управления ими, теории смешанной экономики. В 1987–1990 гг. являлся консультантом заместителя главы правительства СССР по экономической реформе. Осуществлял консультирование организаторов негосударственного сектора экономики, в частности, в развитии арендаторства, кооперации, участвовал в организации обучения первых арендаторов и кооператоров, в разработке проектов первых законов для Верховного Совета СССР по этим направлениям.
Имя Р.И. Хасбулатова как профессионального экономиста-ученого стало особенно популярным в период горбачевской перестройки, когда в результате его критических публикаций в «Правде», «Комсомольской правде» и в других ведущих центральных газетах и журналах в стране развернулась широкая дискуссия по социально-экономическим вопросам, в том числе по вопросам ценовой политики. Хасбулатов выступил против намерений правительства СССР поднять цены на товары первой необходимости, поскольку эта мера не предусматривала повышение заработной платы. Тогда правительство СССР отступило перед давлением общественного мнения страны.
Выступил против экономической политики Ельцина – Гайдара в 1992 году; это и повлекло расстрел Парламентского дворца 3–4 октября 1993 года и насильственный разгон Съезда народных депутатов и Верховного Совета России. Р.И. Хасбулатов был брошен в следственный изолятор «Лефортово», амнистирован в конце февраля 1994 г.
Основные направления исследований Р.И. Хасбулатова – теоретические проблемы экономики современного капитализма, экономические школы и экономическая политика, взаимодействие государства и корпораций. Эти направления получили отражение в его опубликованных работах, начиная с 70-х гг. ХХ в. и вплоть до последних работ. Он обоснованно и последовательно критиковал модель «Вашингтонского консенсуса», которая была внедрена в России под влиянием МВФ начиная с 1992.
Им опубликовано более 50 книг – монографий, учебников, учебных пособий и политико-публицистических работ, более 500 научных и публицистических статей в отечественных и зарубежных изданиях.
Назовем некоторые из них:
Экономика современной Канады. Государство и монополии. М., 1977; Государственное регулирование образования в Канаде. М., 1976; Современный государственно-монополистический капитализм. М., 1981; Социальные аспекты разоружения. Доклад на Всемирном социолог. конгрессе в Торонто (1974 г., Канада); Организация и управление капиталистическими корпорациями. М., 1982; Современная мировая торговля. М., 1985; Империализм и развивающиеся страны. Изд. в Индии на англ. яз. (1996); Мировая экономика и международные экономические отношения. Часть первая – развитые страны. Часть вторая – развивающиеся страны. М., 1988; Развивающиеся страны. Политико-экономический анализ. Колл. монография. Под общей ред. Р.И. Хасбулатова, М., 1986; Международные экономические отношения: В 2 т. Колл. авт., под ред. Р.И. Хасбулатова. М., 1991; Мировая экономика. М., 1994; Мировая экономика. Политика, доктрины, практика: В 2 т. М., 2001; Сказки про реформы, или В плену иллюзий., М., 2004; Великая американская трагедия и что необходимо делать для предотвращения гибели Цивилизации? 2001; Оптимальность в экономической системе и социальные функции государства. 2005, 2009, 2010; Мировая экономика и международные экономические отношения. Учебник: В 2 т. Руков. межд. авт. колл., М., 2006; Мировая экономика. Учебник, 2011; Международные экономические отношения. Учебник, 2011 и др.
Многие книги Р.И. Хасбулатова изданы в разных странах – США, Великобритании, Франции, Японии, Югославии, Италии, Египте, Иордании, Японии и других странах, его интервью имеются в СМИ многих старн мира.
P.S. Более подробно см.: Мареченков Ю. Руслан Хасбулатов: политический портрет. М., 2002.
Примечания
1См.: Хасбулатов Р. И. Социализм и бюрократия («Бюрократия – наш враг»). М.: Политиздат, 1989;Хасбулатов Р. И. Бюрократическое государство. М: Мегаполис, 1991.
(обратно)
2Во французской прессе сообщалось о том, что эта акция (нападение на Дагестан) была согласована с руководителем президентской администрации, когда он встречался в конце июня 1999 г. в Ницце с представителем Басаева, Идиговым (некоторые газеты называли встречу Волошина и Басаева. – Прим. авт.)
(обратно)Оглавление
Введение Глава 1 Россия в условиях постъельцинского переворота Кризис власти Динамика политического процесса в России после первой кремлевско-чеченской войны (1996– 1999) Между двумя Кавказскими войнами Дефолт 98-го Глава 2 Владимир Путин во власти – президент, премьер Какое наследие получил Путин? Скорпионы в банке Злодеяния Сползание к войне Повод для агрессии: нападение на Дагестан Владимир Путин – премьер России Эти непонятные «теракты» Что произошло в Рязани? Сеяние ненависти Вторая кремлевско-чеченская война Начало войны Политическая инертность грозненских властей Отставка Ельцина Правление Путина – общие результаты Формирование либерально-управляемого политического режима Общее и особенное в ельцинской и путинской моделях государства Крушение федерализма: либеральная деспотия или полупросвещенное самодержавие? Возникновение капитализма и его трансформации Левые – правые, правые – левые: Кто они? Демократия: народ – справедливость – равенство «Удвоить ВВП» Путин о Ельцине Канонизация антигероев Нефтепереработка – загубленная отрасль Некоторые показатели развития России в сравнительном аспекте. Доклад ПРООН, апрель 2010 Почему пала Великая Римская империя? После распада СССР: американские интерпретации Как перераспределяется национальное богатство Финансовая база политического режима Эволюция Тоталитарность и демократия Предотвращение распада Кто владеет экономикой страны? Глава 3 Экономический кризис в России и деятельность премьера Циклы и кризисы в мировом развитии – их особенность в эпоху глобализации Иллюстрация: «Вашингтонский консенсус» – что это такое? Причины глобального кризиса 2008– 2010 гг. Глобализация и «вторичные» финансовые инструментарии «Опыт» Чили в первоначальном проекте «Вашингтонского консенсуса» Почему кризис разразился в системе американской ипотеки? Антикризисная политика США: «План Буша – Полсона» Антикризисная программа президента Барака Обамы Антикризисная деятельность международных институтов Фрагменты китайской экономической политики в условиях мирового кризиса Экономический кризис в России: самый глубокий спад экономики после «августовского (1998 г.) дефолта» Политика российского правительства: «План Путина» Международные организации о ситуации в России: фрагмент сравнительного анализа Внешние резервы и внешние долги Цены и инфляция Итоги глобального кризиса Олигархат: украденные дивиденды Олигархат из офшоров Сравнительный аспект: США – Россия Рост зависимости от импорта продовольствия Председатель Государственной думы об «офисном планктоне» Глава 4 Бедность и нищета Обществу не нужна свобода, когда люди бедны Бедность и избыточное неравенство Политическое неравенство и политическая бедность Сравнительный уровень заработной платы в России и Европе Оплата труда Необходима другая социальная политика Модель «Большое государство» – «Большие корпорации» – «Большие профсоюзы» «Идеальное российское общество» – доверие к власти при нерешенности проблем Мимикрия и догматизм «Верните мою рынду!» Кризис партийной системы «Ты записался в Народный фронт?» Жилищно-коммунальное хозяйство: угрозы социального взрыва и как его избежать? Реформы как способ улучшения условий жизни людей. О значении «...измов» Ельцин – демократ? Путин – тиран?! Глава 5 Экономический застой Управление – это не самодеятельность, а наука и искусство Разобщенный олигархат Происхождение коррупции в новой России Люди хотят реальных перемен и реальной модернизации, а не их имитации Глава 6 Альтернативные модели модернизации Условия и предпосылки Введение К вопросу о понятиях Модернизация: инновации или новая индустриализация? Проект концепции «Стратегия-2020» Государственный капитализм или новое кейнсианство? Академия наук или Сколково? Или фонд стратегических инициатив? – Почему такое странное противопоставление? Глава 7 Россия и мир, который ее окружает Разоренное наследие Россия – не великая держава Россия – региональная держава в Северной Азии и Восточной Европе Нефтегазовый фактор и Россия: фрагмент геополитики Марш-бросок НАТО на Восток Мир вокруг России: второе десятилетие XXI века – новые тенденции США Противоречия в Евросоюзе Япония Китай в глобальном мире Противоречия по оси «США– Китай» и другие аспекты глобальной политики Индия, Пакистан, Иран и другие страны Азии Этот «странный» арабский Восток Политика, экстремизм и терроризм Резюме Биография
Наш
сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального
закона Российской федерации
"Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995
N 110-ФЗ, от 20.07.2004
N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения
произведений
размещенных на данной библиотеке категорически запрешен.
Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.
 |
|
Copyright © UniversalInternetLibrary.ru - электронные книги бесплатно
