Саморазвитие, Поиск книг Обсуждение прочитанных книг и статей, Консультации специалистов: Рэйки; Космоэнергетика; Биоэнергетика; Йога; Практическая Философия и Психология; Здоровое питание; В гостях у астролога; Осознанное существование; Фэн-Шуй; Вредные привычки Эзотерика

Михаил Барятинский Танки ленд-лиза в бою

Ленд-лиз: мнения и оценки

Прежде чем начать предметный разговор о ленд-лизе вообще и о танковом ленд-лизе в частности, хотелось бы остановиться на отношении к этой теме в нашей стране. Сразу надо оговориться, что даже в годы Второй мировой войны оценка ленд-лиза была неоднозначной. Это было вызвано главным образом противоречиями и взаимным недоверием между союзниками, каждый из которых отстаивал в этой войне прежде всего свои собственные интересы. В такой обстановке любая задержка в поставках, пусть и по самым объективным причинам, сразу вызывала всплеск раздражения и недоверия и приводила к замалчиванию или явному занижению роли этих поставок со стороны советского руководства. Так, например, в августе 1942 года во время встречи лидеров Великобритании и СССР в Москве Сталин заявил Черчиллю, что британцы оставляют себе самое необходимое из американских грузов, отправляя в СССР лишь остатки. Стоит только удивляться, как, выслушав это абсолютно наглое и несправедливое обвинение, Черчилль не подавился собственной сигарой.

Впрочем, спустя полгода в традиционном первомайском приказе Сталин не пожалел комплиментов в адрес союзников. Дружелюбный тон вождя подхватила вся советская пресса. Но когда после встречи в Вашингтоне в мае 1943 года Рузвельт и Черчилль известили Сталина, что из-за высадки в Италии они решили перенести высадку в Нормандии на май 1944 года, советский вождь понял, что его опять обманули. Последовавший за этим отзыв послов из Лондона и Вашингтона поставил межсоюзнические отношения на грань разрыва. И дело здесь было, как сообщил Сталин в письме Черчиллю, «не просто в разочаровании советского правительства, а в сохранении его доверия к союзникам, подвергаемого тяжелым испытаниям».

К этому времени в плане воздействия на союзников у Сталина появился веский аргумент — победы Красной армии и ее возраставшая с каждым днем мощь. Разгром немцев на Курской дуге и прорыв советских войск к Днепру заставили союзников пересмотреть свое отношение к СССР. В документе Объединенного комитета начальников штабов «Позиция России», подготовленном в конце июля 1943 года, говорилось: «Поскольку Россия является решающим фактором в войне, ей надо оказывать всяческую помощь и надо прилагать все усилия к тому, чтобы добиться её дружбы».

Апогеем сотрудничества союзников во Второй мировой войне стала Тегеранская конференция. В ходе нее удалось снять все или почти все спорные вопросы и в первую очередь вопрос о западных границах СССР, долгое время бывший камнем преткновения во взаимоотношениях союзников.

Однако постепенно все стало меняться к худшему. «Медовый месяц» союзнических отношений подходил к концу. Некоторое время сдерживающим фактором нарастающей конфронтации выступал Рузвельт. С приходом же к власти Трумэна «твердый курс» по отношению к СССР стал официальным, о чем новый президент заявил спустя сутки после вступления в должность. Советский Союз не оставался в долгу. Уже с марта 1945 года в советской прессе СССР стал преподноситься как главный и единственный победитель в войне.

Все точки над «и» были расставлены в 1947 году в книге тогдашнего председателя Госплана СССР Н. А. Вознесенского «Военная экономика СССР в период Отечественной войны». О поставках по ленд-лизу в ней вообще не было сказано ни слова, а лишь сообщалось, что они составили 4 % от советского производства. При этом недавний союзник по антигитлеровской коалиции именовался как «ожиревший на народной крови в период Второй мировой войны монополистический капитализм Соединенных Штатов Америки», который «теперь стоит во главе империалистического и антидемократического лагеря и стал застрельщиком империалистической экспансии во всех частях света». Цифра в 4 % была опубликована без каких-либо комментариев и вызвала много вопросов. В частности, неясно, каким образом Вознесенский и его сотрудники вычислили эти проценты. Оценить советский ВВП в денежном выражении было затруднительно из-за отсутствия конвертируемости рубля. Если же счет шел на единицы продукции, то тогда непонятно, каким образом танки сравнивались с самолетами, а продовольствие — с алюминием.

Все последующие годы помощь по ленд-лизу хотя и признавалась, но как бы вскользь, как нечто несущественное и незначительное. Подобное отношение нашло свое отражение и в исторических трудах, и в мемуарной литературе, и даже в кинематографе. В связи с этим будет не лишним вспомнить эпизод из художественного фильма «Выбор цели» (1975). В этом фильме, посвященном судьбе академика И. В. Курчатова, есть сцена беседы Сталина с Курчатовым, Иоффе и несколькими другими видными советскими физиками в 1942 году. Речь идет о разработке в США и Великобритании ядерного оружия, о чем стало известно советской разведке. На предложение одного из ученых попросить союзников поделиться результатами своих исследований Сталин раздраженно бросает: «Ничем они с нами делиться не станут. В то время как советские люди отдают свои жизни в борьбе с врагом, Черчилль торгуется из-за трех десятков „харрикейнов“! А их „харрикейны“ — дрянь, наши лётчики не любят эту машину».

В этой фразе есть четыре примечательных момента, характерных для советского подхода к помощи союзников. Во-первых, это противопоставление пролитой крови и экономической помощи, а по сути — циничное бравирование миллионами человеческих жизней, загубленных по непосредственной вине советского же руководства. Англичане с американцами тут совсем ни при чем. Руководители этих стран предпочли, в основном, положить на алтарь общей победы материальные ценности, порой для сохранения жизней соотечественников, откровенно подставляя своих союзников, как это сделали, например, британцы по отношению к Франции в 1940 году. В России же, где человеческая жизнь никогда ни во что не ставилась (вспомним крылатую фразу фельдмаршала Апраксина, произнесённую ещё в XVIII веке: «Мужиков бабы ещё нарожают, а за лошадей золотом плачено!»), всегда предпочитали расплачиваться кровью. И винить в этом кого-либо кроме самих себя нечего!

Второй характерный момент заключен в словах «Черчилль торгуется». То есть дело преподносится таким образом, что помощь от союзников приходилось как бы выбивать, преодолевая их сопротивление. Все это абсолютно не соответствует действительности. В течение всей войны союзники стремились выполнить все запрошенные Советским Союзом поставки. Срыв их по срокам в подавляющем большинстве случаев был связан только с проблемами транспортировки. Что же касается «торговли», то действительно союзники порой возражали советским представителям, особенно когда их заявки противоречили либо возможностям союзников, либо здравому смыслу. Так, например, в 1941 году некоторые недоразумения вызвала заявка на ежемесячную отправку в СССР 300 бомбардировщиков и 100 истребителей. Именно так, а не наоборот, несмотря на то что Красная армия вела оборонительные бои в условиях господства авиации противника. Кроме того, английские эксперты не могли понять, зачем русским дальние бомбардировщики, если их радиуса действия не хватит даже для того, чтобы долететь до румынских нефтепромыслов, не говоря уже о территории Германии, которую более успешно могут бомбить сами англичане. Тот факт, что буквально на следующий день русские легко согласились с английскими аргументами, породил первые сомнения в обоснованности советских заявок.

Такие сомнения, кстати сказать, возникали постоянно. В 1944 году разразился скандал, вызванный советской заявкой на поставку дополнительно 50 дизелей для морских охотников. Эта заявка вызвала некоторое напряжение у американцев, так как эти дизеля устанавливались на десантные плашкоуты, необходимые для высадки в Нормандии. В связи с этим один из офицеров американской миссии посетил советские верфи, для которых ранее уже заказывались такие дизеля. Там он обнаружил, что лишь три двигателя были установлены на кораблях, а остальные 123 ржавели за ненадобностью. После этого американцы захотели изучить потребность СССР в алюминии, никеле, меди и спирте, которые также были включены в заявку на дополнительные поставки в 1944 году. Но нарком внешней торговли далеко не в дипломатической форме отказал как в инспекции, так и в предоставлении требуемых материалов. Однако из других источников американцам стало известно, например, об использовании ленд-лизовского алюминия в качестве настилов на причалах и в товарных складах и о продаже Советским Союзом ленд-лизовских грузов в третьи страны. Тут, как говорится, комментарии излишни.

Что же касается возможностей союзников, то они были не безграничны, особенно в начальный период войны. Так, например, 30 июня 1941 года на стол госсекретаря США легла первая советская заявка на скорейшую поставку 3000 бомбардировщиков, такого же количества истребителей, 20 тыс. зенитных пушек, 50 тыс. тонн толуола, а также оборудования для военных предприятий на общую сумму 1837 млн. долларов! Основную часть этой суммы предполагалось оплатить в счет будущего 5-летнего льготного кредита, остальную часть — бартером. О распространении на СССР закона о ленд-лизе речь тогда ещё не шла.

Советская заявка поставила американцев в весьма затруднительное положение. Для ее выполнения им пришлось бы нарушить свои обязательства перед Великобританией и другими странами, сорвать расписание поставок и спешно перепрофилировать предприятия на выпуск недостающей или отсутствующей продукции. Даже полностью изъяв из армии США зенитные орудия всех калибров, советский запрос удалось бы удовлетворить лишь на треть! Ограниченным был и выпуск самолетов (в третьем квартале 1941 года в среднем 1700 в месяц), большая часть которых прямо с конвейера отправлялась в Великобританию. Для производства же запрашиваемого советской стороной высокооктанового бензина требовалось 2–3 года!

Третий момент заключался в утверждении «„харрикейны“ — дрянь», из которого вполне логично вытекал четвертый — «наши лётчики не любят». Оба этих момента имеет смысл рассматривать в комплексе. Слова «„харрикейны“ — дрянь» следует понимать фактически как оценку всего ленд-лиза, то есть как утверждение, что нам поставлялось одно старье, не нужное самим союзникам, а все новейшее и самое лучшее они оставляли себе. Насколько такое заявление справедливо, можно разобраться на примере того же пресловутого «Харрикейна».

Да, безусловно, по состоянию на 1941 год этот истребитель нельзя было считать самым современным. Да, «Спитфайр» был лучше, но их не хватало самим англичанам, а «харрикейнов» они могли поставить много и сделать это быстро. С другой стороны, идеальных самолетов, как, впрочем, и ничего другого, в мире не существует. Английский истребитель, например, по летно-техническим данным уступал советскому Як-1, но существенно превосходил И-15 и И-16, составлявшие львиную долю парка ВВС РККА в 1941 году и около 80 % парка истребительной авиации Северного фронта, куда в основном и поступали «харрикейны». Кроме того, все английские самолеты были оснащены радиостанциями, а по качеству сборки и технической надежности на порядок превосходили советские истребители любого типа. О том, насколько верно утверждение, что человек красит машину, а не машина человека, можно убедиться на примере 151-го крыла британских ВВС, воевавшего на советском Севере.

За два месяца пребывания крыла в СССР погода позволила нормально летать лишь одну неделю. Но и за этот короткий промежуток времени англичане успели отлично показать себя и свои самолёты. Соотношение потерь крыла и потерь противника составило 1: 15.

Ну а вопрос любви или не любви вообще сугубо субъективный. Ясное дело, что «Харрикейн» при первом знакомстве приходился не слишком по душе нашим летчикам: мало того что вся информация в кабине на английском языке, которого не знал никто (в отличие от наших дней в 1930-е годы наиболее изучаемым в СССР иностранным языком был немецкий), так ещё и все единицы измерения не метрические — футы, мили, галлоны и т. д. Алгоритм размещения приборов также не соответствовал принятому на советских самолётах. Абсолютно иной была и вся система эксплуатационного обслуживания самолета. Словом, этот перечень можно продолжать почти до бесконечности. Пересаживаясь с И-16 на «Харрикейн» или с Т-26 на «Валентайн», наши лётчики и танкисты испытывали морально-психологический шок от контакта с техникой, находившейся на более высоком уровне технической культуры, чем отечественная. Примерно такое же ощущение, правда, в меньшей степени (все-таки другое время), испытал каждый современный автомобилист, пересевший с отечественной автомашины на иномарку. Однако шок быстро проходит, втягиваешься, и обратно уже не хочется. Примерно то же самое происходило и во время войны: танкистов и лётчиков, «распробовавших» ленд-лизовскую технику, не особенно тянуло обратно на советскую.

Казалось бы, подтверждение этого можно найти в воспоминаниях ветеранов. Но не тут-то было. Найти объективную оценку ленд-лизовской техники в мемуарной литературе, издававшейся в советское время, попросту невозможно. При этом слово давалось исключительно тем людям, которые сталкивались с импортными машинами случайно, на короткое время. В итоге все сводилось к повторению штампов, описанных выше. С таким подходом можно столкнуться и в современной литературе. Вот несколько типичных примеров.

Вспоминает офицер-танкист Г. С. Шишкин:

«Одно время пришли „валентайны“. Когда узнали, что американские танки к нам прибывают, все начали бегать к зампотеху с жалобами на танк — то одно барахлит, то другое, — начали всякие поводы искать, чтобы пересесть на американский танк. Пришли они к нам… Ой, как посмотрели, что это за танк… Наши-то танки были грубо отделаны внутри, там и окалина, и от сварки могли наплывы сохраниться. А тут влезешь в него — мягкая кожа, золотыми буквами везде написано — „вход“, „выход“, „огонь“. Но бензиновые моторы — горят как свечка. Гусеницы у „валентайнов“ были резинометаллические. Для парада они были хороши, а в условиях боя — чуть-чуть крен, и она слетает. Володька Сомов, про которого я уже говорил, как-то взял кувалду, залез на танк, как врезал по броне, и кувалда вошла миллиметров на двадцать! Оказывается, как нам потом объясняли, у них вязкая броня. Снаряд её пробивает, а осколков нет. Пушка слабенькая. Абсолютно были не приспособлены к этой войне. Потом пожгли эти танки, по-моему, умышленно. Подо мной такой танк сгорел… Нет, воевать на нём плохо. Садишься в него и уже боишься. Никакого сравнения с Т-34».

Характерный пример. Совершенно ясно, что под личиной «американского» танка «Валентайн» скрывался «Стюарт». Так что память подвела ветерана. И не только память, но и логика: сравнивать «Стюарт» с Т-34, мягко говоря, неправильно. Конечно «Стюарт» хуже, поскольку он легкий танк, а Т-34 — средний. Но ведь и Т-60 хуже, чем Т-34, и Т-70! Вот их-то и надо сравнивать с американским легким танком! Но, судя по всему, на этих машинах Г. С. Шишкин не воевал. Весьма сомнительный эпизод с вмятинами на броне от ударов кувалды также оставим на его совести. Броня есть броня, и понятие «вязкая» отнюдь не означает, что она проминается от ударов кувалды. Скорее всего, это не что иное, как солдатская байка, сознательно направленная на принижение боевых качеств иностранной техники.

Не сходятся концы с концами и у А. С. Бурцева, который познакомился с ленд-лизовской техникой в 1-м Саратовском танковом училище:

«Практику вождения и тактику проходили на Т-26 и БТ-7, а стреляли из танков, на которых обучались. Сначала из „матильд“ и „валентайное“, а потом из Т-34. Честно говоря, мы боялись, что нас могут выпустить на иностранных танках: „Матильда“, „Валентайн“, „Шерман“ — это гробы. Правда, броня у них была вязкая и не давала осколков, зато механик-водитель сидел отдельно, и если ты башню повернул, а в это время тебя подбили, то водитель уже никогда из танка не выберется. Наши танки — самые лучшие. Т-34 — замечательный танк».

Такое ощущение, что инструкцию о том, как отвечать на вопросы по ленд-лизовской технике, оба фронтовика получали в одном кабинете. Впрочем, ничего удивительного — штамп есть штамп, его вбили людям в сознание, а как оно было на самом деле, никто и не задумывается. Можно подумать, что из наших танков механики-водители выскакивали легко и просто. Особенно из ИС-2, у которого водительского люка вообще не было! Что касается упомянутых иностранных танков, то утверждение Бурцева в отношении английских машин вызывает недоумение, так как конструкция люков позволяла механику-водителю покинуть их при любом положении башни. Лишь только у «Шермана», в том случае, если ствол орудия находится на люком водителя, открыть его невозможно. Однако делать на этом основании вывод, что импортные машины — «гробы», а «наши танки самые лучшие», несколько скоропалительно. В точно таком же положении мог оказаться и механик-водитель KB, да и как-то не приходилось слышать, что на Т-34 механики-водители, благодаря конструкции своего люка, погибали реже остальных членов экипажа. Кстати сказать, на большинстве отечественных послевоенных танков при расположении ствола пушки над люком механика-водителя последний не может покинуть танк. Правда, несмотря на это, их тоже считают лучшими в мире.

Столь же пренебрежительное отношение к иностранной технике демонстрирует в своих воспоминаниях и маршал Советского Союза И. И. Якубовский:

«Свои боевые машины мы придирчиво сравнивали с поступившими к нам на вооружение несколькими образцами американских и английских танков. Сравнение было явно в нашу пользу. Комфортабельный „Шерман“ был менее маневрен и слабее в огне, имел тонкую броню. „Черчилль“ грешил тем же, кроме того, имел гусеницы, на которых с большим трудом можно было преодолевать даже небольшие подъемы и спуски.

По моему предложению ремонтники наклепали на гусеницы „Черчилля“ шипы. Громоздкая машина несколько улучшила свою проходимость. А сам факт её лёгкой модернизации получил широкую огласку в 65-й армии. Командарм П. И. Батов нередко шутливо замечал при обращении ко мне: дескать, как это ты умудрился нашего союзника „Черчилля“ подковать».

Надо сказать, что факт подковывания «Черчилля» фигурирует во многих воспоминаниях, при этом каждый приписывает пальму первенства себе. Что касается «тонкой» брони «Черчилля», то, как всем известно (кроме маршала, очевидно), до появления «Королевского тигра» это был самый толстобронный танк Второй мировой войны.

Как видим, тональность у всех этих воспоминаний одинаковая, что и немудрено. Все упоминавшиеся танкисты эксплуатировали ленд-лизовскую технику эпизодически или, как И. И. Якубовский, были знакомы с ней понаслышке. Во вверенной ему 91-й отдельной танковой бригаде никаких «Черчиллей» и в помине не было, так что где и кого он «подковывал» — вопрос открытый. Совсем иной тон у ветеранов, подолгу воевавших на импортных машинах. Чтобы убедиться в этом, достаточно ознакомиться, например, с воспоминаниями Д. Ф. Лозы или А. И. Покрышкина.

В этой связи небезынтересно привести и точку зрения Г. К. Жукова, высказанную во время одной из бесед с писателем К. М. Симоновым, состоявшихся в 1965–1966 годах:

«Говоря о нашей подготовленности к войне с точки зрения хозяйства, экономики, нельзя замалчивать и такой фактор, как последующая помощь со стороны союзников. Прежде всего, конечно, со стороны американцев, потому что англичане в этом смысле помогали нам минимально. При анализе всех сторон войны это нельзя сбрасывать со счетов. Мы были бы в тяжелом положении без американских порохов, мы не смогли бы выпускать такое количество боеприпасов, которое нам было необходимо. Без американских „студебеккеров“ нам не на чем было бы таскать нашу артиллерию. Да они в значительной мере вообще обеспечивали наш фронтовой транспорт. Выпуск специальных сталей, необходимых для самых разных нужд войны, был тоже связан с рядом американских поставок.

То есть то развитие военной промышленности, которое осуществлялось в ходе войны, и переход ее на военные рельсы были связаны не только с нашими собственными военно-промышленными ресурсами, имевшимися к началу войны, но и с этими поставками».

А вот что говорил о поставках по ленд-лизу А. И. Микоян:

«Теперь легко говорить, что ленд-лиз ничего не значил. Он перестал иметь большое значение много позднее. Но осенью 1941 года мы все потеряли, и, если бы не ленд-лиз, не оружие, продовольствие, теплые вещи для армии и другое снабжение, еще вопрос, как обернулось бы дело».

Так кто же прав? Какими же они были в действительности — ленд-лизовские танки? Каковы были роль и значение ленд-лизовских поставок в годы Великой Отечественной войны, и могли ли мы обойтись без них? Попробуем разобраться.

Ленд-лиз: цифры и факты

Идея системы помощи странам, противостоящим нацистской Германии, в первую очередь Англии, передачей им взаймы вооружения и военных материалов в обмен на определенные политические и экономические уступки (от англ. «lend» — давать взаймы, одалживать и «lease» — сдавать в аренду) возникла в министерстве финансов США осенью 1940 года. Тогда юрисконсульты Э. Фоли и О. Кокс отыскали закон 1892 года, принятый при президенте Б. Гаррисоне. Согласно ему военный министр США, «когда по его усмотрению это будет в интересах государства, может сдавать в аренду на срок не более чем 5 лет собственность армии, если в ней не нуждается страна». Это и легло в основу билля о ленд-лизе, который в январе 1941 года внесли в конгресс. После утверждения в палате представителей и сенате его 11 марта подписал президент Ф. Рузвельт, и билль стал законом. Он уполномочивал президента при необходимости передавать взаймы или в аренду предметы обороны любой стране, оборону которой тот признаёт жизненно важной для безопасности США. В тот же день действие закона распространили на Англию и Грецию.

Президент США Франклин Д. Рузвельт подписывает закон о ленд-лизе. Вашингтон, 11 марта 1941 года.

Закон о ленд-лизе поставил точку в длительной борьбе с так называемыми изоляционистами — сторонниками невмешательства США в мировой конфликт. Поначалу их позиции были достаточно сильны. Так, например, уже 5 сентября 1939 года был введен в действие закон о нейтралитете, одно из положений которого предусматривало эмбарго на вывоз вооружения в воюющие страны. Выступая 21 сентября на внеочередной сессии конгресса, президент Рузвельт говорил о пагубных последствиях этого закона для США и необходимости отмены эмбарго. После ожесточенных споров конгресс 3 ноября его отменил. На следующий день президент подписал видоизмененный закон о нейтралитете. Страны, противостоявшие гитлеровской Германии, получили возможность закупать в США вооружение и военные материалы на условиях «cash and carry» («плати и вези»), то есть предварительной оплаты наличными и вывоза на собственных судах.

Поставки вооружения из США в Великобританию резко возросли после Дюнкерка и капитуляции Франции. Эти события совпали с очередной избирательной кампанией в США, в ходе которой Рузвельт был в третий раз подряд выдвинут на пост президента. Победа на выборах 1940 года дала ему возможность действовать более свободно. Англоамериканские связи продолжали расширяться, но уже в 1940 году Англия оказалась перед лицом острой нехватки валютных и золотых резервов для дальнейших закупок вооружения, военных материалов и продовольствия. За год войны долг Британской империи Соединенным Штатам увеличился на 1740 млн. долларов, то есть почти втрое. Сдача в аренду военных баз в обмен на поставки вооружений проблему не решала. Ситуация усугублялась тем, что американский закон Джонсона 1934 года блокировал предоставление кредитов Великобритании, пока та не погасит прежних долгов. В декабре 1940 года англичане были вынуждены отказаться от новых контрактов с США. В самый разгар «Битвы за Британию» для англичан сложилась критическая ситуация. Вот тут-то и появился на свет билль о ленд-лизе.

Впервые свой план помощи Англии Рузвельт публично изложил на пресс-конференции 17 декабря 1940 года. При этом президент облек свои объяснения принципов ленд-лиза в любопытную, но одновременно очень доступную форму. «Представьте себе, — сказал он, — что загорелся дом моего соседа, а у меня на расстоянии 400–500 футов от него есть садовый шланг. Если он сможет взять мой шланг и присоединить его к своему насосу, то я смогу ему помочь потушить пожар. Что же я делаю? Я не говорю ему перед этой операцией: „Сосед, это шланг стоил мне 15 долларов, тебе нужно заплатить за него 15 долларов“. Нет! Какая же сделка совершается? Мне не нужны 15 долларов, мне нужно, чтобы он возвратил мой шланг после того, как закончится пожар».

Слушание законопроекта о ленд-лизе велось почти два месяца. По просьбе президента дебаты 15 января 1941 года открыл госсекретарь К. Хэлл, который должен был курировать прохождение билля через конгресс. Дебаты велись практически по всей стране, в конгресс были направлены тысячи писем, обращений, резолюций и телеграмм от различных организаций и частных лиц. По подсчетам «Нью-Йорк тайме», законопроект о ленд-лизе поддерживало свыше 27 млн. взрослых американцев, а против выступало не более 11 млн. По данным института Гэллапа, за ленд-лиз высказывалось 70 % членов демократической партии США и 61 % республиканцев. Несмотря на то что законопроект поддерживала администрация, большинство конгресса и общественное мнение страны, его обсуждение сопровождалось ожесточенной политической борьбой. В ходе дискуссии в законопроект были внесены четыре существенных поправки, ограничивавших возможности президента. Прежде всего они касались контроля конгресса за ассигнованиями по ленд-лизу, отчетности президента о ходе выполнения закона, ограничения срока действия президентских полномочий по ленд-лизу и запрещения конвоирования торговых судов кораблями ВМС США. Эти ограничения во многом объясняют проблемы, которые время от времени возникали в организации поставок. Эти проблемы демократии, не вполне понятные советскому руководству, впоследствии не раз приводили к весьма сложным ситуациям в отношениях между СССР и союзниками.

Страны — получатели ленд-лиза должны были подавать заявки на требуемые поставки, а затем согласовывать их с представителями госдепартамента и специально созданного управления по ленд-лизу, которые, в конечном счете, определяли размеры и направления помощи. После этого оформлялось двустороннее соглашение (протокол), именовавшееся «Расчетом по взаимной помощи». Оно предусматривало следующую систему ленд-лизовских расчётов:

— материалы, уничтоженные во время войны или не пригодные для дальнейшего употребления, не подлежат никакой оплате;

— материалы, оставшиеся после войны и пригодные для гражданских нужд, оплачиваются полностью или частично в порядке долгосрочного кредита;

— военные материалы остаются в странах-получателях, правительство США сохраняет за собой право истребовать их;

— оборудование, не законченное производством к концу войны, и уже готовые материалы, находящиеся на складах в США, могут быть приобретены государствами-заказчиками, причем американское правительство предоставляет кредит на его оплату.

Руководство программой ленд-лиза было поручено комитету при кабинете министров в составе госсекретаря, министров финансов, обороны и военно-морских сил. В реальности же вся ответственность за выполнение этой программы была возложена на Гарри Гопкинса — советника и самого близкого друга президента Рузвельта. 2 мая 1941 года было создано специальное агентство по координации иностранной помощи — Division of Defence Aid Reports (DDAR), ответственным исполнителем которого стал генерал-майор Дж. Бернс, отлично зарекомендовавший себя работой в министерстве обороны ещё в годы Первой мировой войны. Наконец, в октябре 1941 года президент особым указом преобразовал агентство в Администрацию ленд-лиза — Office of Lend-Lease Administration (OLLA), во главе которой был утвержден бывший председатель правления директоров «Ю.С. стил корпорейшн» и вице-президент «Дженерал моторс» Эдвард Р. Стеттиниус, а его помощником и ответственным исполнителем — все тот же Дж. Бернс. С вступлением США в войну, в соответствии с новой концепцией ленд-лиза, OLIA приобрела вполне законченную структуру. Были созданы объединенные союзные управления по распределению амуниции, сырья, продовольствия, во главе которых стояли штабы, составленные из высокопоставленных офицеров различных родов войск американской и британской армий.

Глава администрации ленд-лиза Эдвард Р. Стеттиниус.

Личный посланник президента США Гарри Гопкинс (в центре) в московском аэропорту. 28 июля 1941 года

Созданная структура оказалась настолько громоздкой, что на прохождение заявки по её коридорам уходило свыше двух месяцев. Бюрократические сложности, с которыми неминуемо сталкивались представители закупочных комиссий стран-получателей, во многом были связаны с необходимостью согласования технических спецификаций, разработкой проектов заказов и контрактов. При этом все документы проходили через многочисленные инстанции. Поначалу с этими проблемами в полной мере столкнулись англичане. Так, британская заявка на получение к концу 1941 года 23 тыс. самолётов, пройдя через все инстанции, была в реальности удовлетворена лишь на 15 %.

Впрочем, на пути поставок вставали не только бюрократические препятствия. Порой американцы просто не имели запрашиваемого у них оружия. Так, например, в марте 1941 года на заводах США было изготовлено лишь 16 танков, 283 бомбардировщика и 223 истребителя. Маховик военного производства за океаном только набирал обороты.

Тем не менее ленд-лиз заработал. С марта по декабрь 1941 года британские ВВС получили 2400 американских самолетов, из них 100 — по ленд-лизу. Из выпущенных за это же время в США 3300 танков четверть была отправлена в Британию по ленд-лизу, еще 200 — за наличный расчет. Кроме того, уже в течение первого года действия ленд-лиза Великобритания получила свыше 13 тыс. грузовиков, тысячи тонн продовольствия, оборудования и материалов. Вслед за Соединенным Королевством последовали другие страны. Как уже упоминалось, следующим государством, оборона которого была признана жизненно важной для США, стала Греция. Затем были Югославия, Китай, Бельгия, Норвегия, Польша, Голландия…

22 июня 1941 года Советский Союз вступил во Вторую мировую войну. Реакция руководителей Великобритании и США последовала незамедлительно. Премьер-министр Великобритании У. Черчилль, выступая вечером 22 июня по радио с обращением к английскому народу, заявил: «Никто не был более упорным противником коммунизма, чем я, в течение последних 25 лет. Я не возьму назад ни одного из сказанных мною слов, но сейчас все это отступает на второй план перед лицом разворачивающихся событий. Опасность, угрожающая России, — это опасность, угрожающая нам и Соединенным Штатам, точно так же, как дело каждого русского, сражающегося за свой очаг и свой дом, — это дело свободных людей и свободных народов во всех частях земного шара».

23 июня от имени американского правительства сделал заявление С. Уэллес, исполнявший обязанности государственного секретаря США. Он подчеркнул, что главная опасность для США и всего мира исходит от нацистского блока: «Гитлеровские армии сегодня — главная опасность для Американского континента». На следующий день президент Рузвельт на пресс-конференции сказал, что США намерены предоставить Советскому Союзу помощь, но оговорился при этом, что еще не известно, в какую форму она выльется.

Подобная осторожность и сдержанность вполне объяснима: новые союзники не верили в способность Красной армии противостоять доселе непобедимому Вермахту. Английский историк Р. Паркинсон приводит типичные оценки британских политиков и военных, которые они дали спустя несколько часов после нападения Германии на СССР: «Английский посол доносил из Москвы: „Немцы пройдут по России подобно горячему ножу через сливочное масло“». Начальник имперского генерального штаба генерал-фельдмаршал Д. Дил считал, что Россия продержится не дольше семи недель. Его коллега Г. Николсон добавил: «80 % экспертов из военного министерства считают, что Россия будет нокаутирована в течение 10 дней». Представители Форин-офиса давали несколько больше времени, но не более четырех недель.

Военный министр США Г. Стимсон информировал Ф. Рузвельта: он и комитет начальников штабов США убеждены, что «Германия будет задействована в России минимум один месяц, максимум — три месяца».

И. В. Сталин и У. Черчилль во время встречи в Москве. 1942 год.

Надо сказать, что ход боевых действий на Восточном фронте в июне — июле 1941 года в целом только подтверждал оценки английских и американских политиков и военных, что в значительной степени предопределило и их военно-экономическую политику в отношении СССР. На этом этапе Лондон и Вашингтон дали согласие лишь на продажу оружия и других военных материалов. 16 августа 1941 года между Великобританией и СССР было подписано соглашение о предоставлении СССР кредита в 10 млн. фунтов стерлингов (3 % годовых) сроком на 5 лет. Примерно в это же время госдепартамент США заявил о продлении действовавшего с 1937 года между СССР и США торгового соглашения сроком на один год. Одновременно советскому послу в Вашингтоне была вручена нота об экономическом содействии СССР со стороны США, в которой сообщалось, что правительство Соединенных Штатов самым дружественным образом рассматривает предложения, исходящие от правительства, учреждений и агентов СССР, о размещении в США заказов на товары и материалы, срочно необходимые для нужд государственной обороны Советского Союза, с целью содействия быстрому изготовлению и отгрузке этих товаров и материалов.

Однако в первые месяцы войны американские поставки в Советский Союз были невелики и производились за наличный расчет. Всего до конца октября 1941 года Советскому Союзу было продано вооружения и материалов на 41 млн. долларов. Это были, по словам Рузвельта, «символические поставки» по принципу «плати и вези».

Тем временем события на Восточном фронте приняли неожиданный для Лондона и Вашингтона оборот. «Совершилось чудо, — пишет Р. Паркинсон. — Советско-германская кампания длилась уже более шести недель, т. е. больше того максимума времени, которое ей отводил имперский генеральный штаб. Красная Армия перешла от поспешного отступления к отходу с боями. Немецкие орды несли огромные потери. Русские смогут пережить еще и зиму. А это имело огромное значение: Англия получала более длительную передышку. Если даже Германия в конце концов и одержит победу, то она все равно будет настолько ослаблена, что уже не сможет осуществить вторжение на Британские острова».

Правящие круги Великобритании и США убедились, что в создавшейся обстановке самый лучший и наиболее дешевый способ помочь самим себе — это оказать помощь Советскому Союзу. Начиная с 6 сентября 1941 года британские поставки в СССР пошли на условиях ленд-лиза, и 7 ноября Рузвельт, признав оборону СССР жизненно важной для США, распространил действие закона о ленд-лизе на Советский Союз.

Митинг в Бирмингеме по случаю передачи британских танков Советскому Союзу. 28 сентября 1941 года.

Погрузка британских танков «Матильда» и «Валентайн» на суда каравана PQ-2. 1941 год.

Союзный конвой в Баренцевом море. 1942 год

28 сентября 1941 года в Архангельск на борту британского крейсера «Лондон» прибыли американская и английская делегации во главе с А. Гарриманом и лордом У. Бивербруком соответственно. Из Архангельска они самолетом отправились в Москву, где на следующий день начала свою работу трехсторонняя конференция по вопросам поставок. 1 октября 1941 года был подписан Первый (Московский) протокол о военных поставках на период с 1 октября 1941 года по 30 июня 1942 года. Последующие поставки должны были соответствовать квотам, установленным Вашингтонским (6 октября 1942 г.), Лондонским (19 октября 1943 г.) и Оттавским (17 апреля 1945 г.) протоколами. Причем если первые два протокола были трехсторонними, то в третьем и четвергом соглашениях участвовала и Канада. До 1 июля 1943 года канадские военные поставки выполнялись в счет обязательств Великобритании, а в некоторых случаях и США.

Предусмотренные протоколами квоты поставок, к сожалению, не всегда выполнялись. Кроме того, имели место порой значительные задержки поставок, которые вызывали упреки советской стороны. О том, как обстояло дело, можно судить на примере «Справки народного комиссара внешней торговли СССР А. И. Микояна о выполнении Англией и США обязательств, принятых на Московской конференции трех держав, по поставкам в СССР вооружения, оборудования и сырья за октябрь — декабрь 1941 года». Справка была составлена 9 января 1942 года и адресована И. В. Сталину и В. М. Молотову. Выдержки из неё дают представление как об объемах и номенклатуре поставок, так и об оценке советской стороной их выполнения.

«Направляю Вам при этом справки о выполнении обязательству принятых на Московской конференции 3-х держав, Великобританией и США по поставкам в СССР предметов вооружения, оборудования, сырья и материалов за октябрь, ноябрь и декабрь 1941 года в целом.

Обязательства США на Московской конференции по ежемесячной поставке самолетов за 3 месяца составляют — 600. Фактически поставлено только — 204 шт. В том числе: истребителей — 131 шт., бомбардировщиков — 43 шт., разведчиков — 30 шт.

Из числа поставленных 204 самолетов завезено в Союз — 95 шт., находится в пути — 106 шт., в т. ч. прибывают 12.1.1942 г.-8 шт.

Погружены на пароходы, но ещё не отправлены — 3 шт. Таким образом, недопоставка самолетов против принятых обязательств на Московской конференции составляет 396 шт.

Столь большая недопоставка самолетов объясняется тем, что между 13 и 17декабря американское правительство отозвало обратно почти все поставленные самолеты из числа находившихся в портах США в это время. Было отозвано 447 самолётов из 457 находившихся в портах. Наличие на 15 декабря 1941 года в портах США большого числа неотгруженных самолетов было вызвано тем обстоятельством, что 152 истребителя „Аэрокобра“ были поставлены в порты без пропеллеров, без вооружения и комплекта запчастей. Кроме того, американские власти не предоставляли долгое время достаточного количества пароходов и, наконец, отозвали вообще поставленные самолёты. При этом часть самолетов была выгружена с судов, на которые они уже были погружены, но суда не успели уйти.

Также резко недовыполнена поставка танков, США, согласно решениям Московской конференции, обязались поставить за три месяца — 750 шт.

31 октября американское правительство сообщило новую цифру поставок танков по месяцам, а именно: в октябре 166 танков, в ноябре 207 и в декабре 300 штук, а всего 673 танка.

Фактически поставлено только лишь — 182 шт. В том числе: средних — 72 шт., лёгких — 110 шт. Из них завезено в Союз — 27 шт., находятся в пути — 139 шт., в портах — 16 шт.

Зенитных орудий (90мм) должно было быть поставлено до 1 января 1942 г. — 10 шт. Фактически поставлено только — 4 шт., и все они находятся в пути. Сверх принятых обязательств на Московской конференции, США поставили: пистолеты-пулеметы „Томмиганс“ — 5000 шт., минометы 81 мм — 30 шт., прожектора 60-дюйм. на автомашинах в комплекте со звукоулавливателями — 22 шт. Боеприпасы из США поставлялись так же, как и из Англии, как комплект к поставляемому вооружению.

Поставка авиабомб, в которых мы менее заинтересованы, произведена в значительном количестве (10 490 шт.). Нами дано указание о прекращении вообще закупок авиабомб. До сего времени США не дали ответа о размерах поставок нитроглицеринового пороха. Из морского вооружения из США поступило только 150 прожекторов „Спер-ри“ в комплекте со звукоулавливателями. Телефонных аппаратов американцы обязаны были поставлять 12 000 шт ежемесячно, а за октябрь — декабрь — 36 000 шт. Поставлено лишь — 5506 шт., находится в пути — 4416 шт.

Полевого телефонного провода план на 3 месяца — 300 000 км. Поставлено — 36 000 км. Из них завезено в СССР — 8400 км. Находится в пути — 16 600 км., в порту и в погрузке — 11 000 км.

План поставки колючей проволоки принят американцами в размере 4000 тон ежемесячно, а за три месяца поставка должна была составить — 12 000 тонн. Поставлено — 16 844 тонн. Из них: завезено в Союз — 1997тонн находились на 1 января 1942 г., в пути — 10 042 тонн, в порту и в погрузке — 4805 тонн.

По плану на октябрь — декабрь США должны были поставить грузовых автомашин — 25 600 шт. Фактически поставлено на 1 января 1942 года — 9238 шт. Из них: завезено в Союз — 1565 шт., находятся в пути — 4974 шт., в т. ч. прибывают 12.1 в Архангельск — 626, находятся в портах и в погрузке — 2699.

Кроме того, Наркомвнешторг закупил до Конференции, т. е. до 1 октября 1941 г., и завез в страну 500 грузовиков „Форд“. План поставки разведывательных автомашин принят в размере 5000 штук в течение 9 месяцев, а за три месяца поставка должна была составить — 1665 шт. Фактически поставлено на 1 января 1942 г. — 1000 шт. Из них: завезено в Союз — 72 шт., находятся в пути — 800 шт., в т. ч. прибывают 12.1.1942 г. — 80 шт., в портах и в погрузке — 128 шт.

До сего времени точные размеры поставок станков из США не установлены. На Московской конференции 3-х держав было признано „желательным удовлетворить советские заявки (1200 шт. в месяц), но не могут быть гарантированы те или иные типы или классификации. Все станки, какие могут быть доставлены, будут поставляться из Великобритании и США“. Поскольку обязательства по поставкам Англии определились (290 штук в месяц), остаток в размере 910 станков в месяц следует отнести на США, хотя Американское Правительство ещё не дало конкретного ответа о поставке данного количества станков до 1. VII. 42 г. Исходя из этого расчёта, размер поставок за 9месяцев, падающий на США, должен составить 8190 станков, а за три месяца — 2730 шт.

За время октябрь — ноябрь Наркомвнешторгом размещено в США заказов на различные виды станков в количестве — 3404 шт. Размещение заказов в США на станки проходит крайне медленно, так как их оформление связано с прохождением ряда правительственных органов, где происходят всяческие задержки (медленный просмотр наших заявок в Управлении ленд-лиза и в других департаментах, прямой саботаж со стороны некоторых чиновников министерств и т. п.). Поставлено фирмами в октябре — декабре по заказам, выданным как до, так и после 1 октября 1941 г., — 731 шт. Из них: завезено в Союз — 35 шт., отгружено и находится в пути в СССР — 285 шт., находится в портах, в погрузке и на заводах— 411 шт.

Из цветных металлов США поставили лишь молибден в количестве — 1000 тонн при плане в 900 тонн. Поставка молибдена произведена по заказу, выданному до Московской конференции. Поставок алюминия, никеля и цинка из США не производилось вовсе, хотя по этим металлам имеются конкретные обязательства США. Поставлены дюралюминий, латунный прокат, трубы и др. изделия из меди (радиаторные трубы). Совсем не поставлялись в течение октября броневые листы для танков.

США до сего времени не дали ответа о размерах поставок биметалла и магниевых сплавов по нашей заявке на Конференции. Ферросилиция из США поставлено всего лишь 56 тонн при плане поставок на 3 месяца в 900 тонн. Проволока нихромовая поставлена в размере 14 тонн вместо полагавшихся к поставке 60 тонн в течение октября — декабря месяцев. Значительно меньше принятых обязательств произведена поставка шлифкругов и электродов.

Нефтепродуктов полагалось поставить за три месяца — 60 000 тонн. Поставлено за период июль — декабрь 1941 г. — 200 601 тонн. Однако эти поставки проходили не в счет обязательств по протоколу Конференции, а по ранее имевшейся договоренности с США о поставке ими 200 000 тонн нефтепродуктов. Этиленгликоля должно было поставляться 120 тонн в месяц, а всего — 360 тонн. Фактически же поставлено — 242 тонны. Недовыполнена также поставка толуола. Поставлена 901 тонна при плане в 2500 тонн. Несмотря на твердое обещание, записанное в решениях Конференции о поставке 10 000 тонн готового тринитротолуола, до сего времени не поставлено ни одной тонны этого продукта.

Морская комиссия явным образом срывает отправку грузов в Советский Союз, ссылаясь на отсутствие пароходов, на невозможность в зимнее время посылать в Архангельск пароходы, так как, по их мнению, архангельский порт не в состоянии принять большие количества пароходов. В тех случаях, когда те или иные пароходы ставятся под погрузку, выбираются наиболее плохие из них.

Некоторые случаи следует рассматривать как диверсионные акты. Так, например, на пароходе „Файер Рок“, который вышел из нью-йоркского порта 21/Х с военными грузами (танки, автомашины и др.), произошла течь в трюмах без каких-либо видимых причин. Пароход должен был вернуться, разгрузиться и встать на ремонт. В результате отправка грузов была задержана на 1/2 месяца.

В нью-йоркском порту на пароходе „Баллот“, стоявшем под погрузкой 25 декабря 1941 г., начался пожар, замеченный нашим дежурным и своевременно ликвидированный. При расследовании установлено, что налицо был поджог, найдены в ряде трюмов банки с керосином. Пароход „Маломак“, вышедший из Бостона на Архангельск 18.XII.41 года с грузом самолетов-истребителей, танков, автомашин и др., 3 января вернулся в Бостон из-за саботажа команды. Пароход „Меридиан“, вышедший 29/Х 41 г. из Нью-Йорка в Архангельск, по сообщению английского адмиралтейства, погиб при невыясненных пока обстоятельствах.

Следует отметить, что подобного рода „происшествия“ не имеют место с английскими и советскими судами, следующими из портов Англии. Изложенное позволяет сделать вывод, что означенные акты не являются отдельными выступлениями тех или иных враждебных элементов, а есть действия определенной организации. В целом поставки США проходят явно неудовлетворительно. Представители американского правительства щедро дают обещания и бесцеремонно нарушают свои обязательства. Причем срыв поставок американцами не объясняется только саботажем отдельных враждебных нам элементов. Не объясняется также объективными трудностями. Срывают наши поставки Военное и Морское министерства, конечно, не без ведома правительства. Наши неоднократные сообщения о всех фактах срыва представителям американского правительства не привели до сих пор к улучшению положения».

Вот такая справка. Оставим мифическую подпольную организацию на совести советских руководителей, которым повсюду мерещился классовый враг. Вместе с тем необходимо отметить, что факты саботажа среди команд американских пароходов действительно имели место. Что же касается всего остального, то тут нужны некоторые комментарии.

Из справки следует, что основная масса грузов, прибывших в СССР в октябре — декабре 1941 года, была заказана еще до подписания Московского протокола, что и не удивительно. Даже если предположить, что все согласованные цифры были переданы в США уже вечером 1 октября, то за вычетом времени транспортировки — 11–12 суток от восточного побережья США до Мурманска (до Архангельска еще дольше) — у американцев оставалось в октябре 18 дней на размещение заказов, изготовление, доставку в порты и погрузку! Совершенно очевидно, что в документ, подписанный 1 октября, изначально была заложена задержка поставок на октябрь, а отчасти и на ноябрь. Осуществить их американцы не могли просто физически. Но ведь протокол был согласован и подписан советской стороной, а значит, СССР заведомо соглашался на эти задержки. В связи с этим возмущение Микояна выглядит просто фарисейски!

Что касается отзыва самолетов, предназначенных для отправки в СССР, то обратим внимание на даты: 13 и 17 декабря. 7 декабря японская авиация атаковала Перл-Харбор, Соединённые Штаты вступили во Вторую мировую войну. Отзыв самолётов и, кстати, некоторых других ленд-лизовских грузов был реакцией на это событие. Причём реакцией вполне объяснимой. В конце концов, в основе ленд-лиза лежала формулировка «если в них не нуждается страна». В связи с японской агрессией должны были американцы разобраться, в чем они нуждаются, а в чём нет? Кстати сказать, большинство отозванных грузов затем были отправлены адресатам.

Впечатляет информация о «аэрокобрах», прибывших в порты погрузки «без пропеллеров, без вооружения и комплекта запчастей». Вот оно — разгильдяйство американцев, а может быть, даже хуже — действия антисоветской организации! Да, действительно, скорее всего, действия организации, но только советской.

Разгрузка бомбардировщиков «Бостон» в иранском порту. 1943 год.

Дело в том, что важную роль в организации поставок должны были играть именно советские представители за рубежом: сотрудники посольств, работники военной приемки. От них во многом зависела скорость выполнения заявок, комплектность и качество поставляемого вооружения и материалов. Попробуем разобраться, как обстояло дело с этим вопросом.

Уже в октябре, например, в Лондон была направлена группа из 14 военных специалистов. Раньше остальных прибыли авиаспециалисты: в первую очередь Красная армия нуждалась именно в самолетах. Остальные стали прибывать только в ноябре (заметим — в ноябре!). Все они вошли в состав Инженерного отдела при советском торгпредстве в Лондоне. Только в Лондоне выяснилось, что почти никто из прибывших не знал английского языка!

Знакомство с британской военной системой и техникой, изучение языка заняло около двух месяцев. В итоге советские специалисты смогли, более или менее полноценно, приступить к своим обязанностям только начиная с 1942 года! Весь 1941 год поставки в Советский Союз из Великобритании поступали в основном по британо-американским нормам комплектации, с британо-американской маркировкой и инструкциями, без переводов, а иногда и в различные порты.

Почти аналогичная картина сложилась и в США. До войны посредником между советскими внешнеторговыми организациями и американскими фирмами выступало советское акционерное общество Амторг (Amtorg Trading Corporation). Вопросами торговли продукцией машиностроения, включая вооружение, занимался инженерный отдел общества. Поскольку объем такой торговли был невелик, с ним справлялись 3–4 сотрудника. После начала войны ситуация изменилась.

Прибытие в июле 1941 года в США миссии, возглавляемой заместителем начальника Генерального штаба Красной армии генерал-лейтенанта Ф. И. Голикова, положило начало масштабному советско-американскому сотрудничеству. За счет членов миссии был значительно усилен штат Амторга. В октябре 1941 года после подписания Первого протокола в США были направлены специалисты по бронетехнике, авиации, артиллерии и флоту. Однако прибыли они в США лишь в январе 1942 года! Поэтому в 1941 году Амторг, как и советское торгпредство в Великобритании, был просто не в состоянии вести контроль за отгрузкой вооружения и боевой техники для СССР.

А такой контроль был крайне необходим, так как производство вооружения в США имело свои особенности. Так, американские предприятия выпускали технику без специального оборудования и аппаратуры по так называемому «правительственному списку». В таком виде она поступала к заказчику, который оснащал её в собственных модификационных центрах. Само собой разумеется, что в СССР таких центров не было. Неудивительно поэтому, что американское вооружение часто поступало в Советский Союз некомплектным. Более того, имели место случаи, когда боевая техника, изготовленная на восточном побережье США, отправлялась в советские северные порты, а комплектующие и запчасти к ней, произведенные где-либо в Калифорнии, благополучно плыли на Дальний Восток. Так что, прежде чем обвинять во всех грехах американцев, А. И. Микояну следовало бы выяснить, не разгружаются ли винты к «аэрокобрам», доставленным в Архангельск, где-нибудь во Владивостоке.

Разведывательный бронетранспортер МЗА1.

Впрочем, и после прибытия в США специалистов ситуация не намного улучшилась, так как все они, как и в случае с Великобританией, подбирались в спешке, и почти никто из них не знал английского языка. Надо сказать, что факт отправки в две крупнейшие англоязычные страны мира специалистов, не знавших английского языка, достоин пера юмориста. Но, увы, все это было бы очень смешно, если бы не было так грустно…

Не смешно и другое. Из семи сотрудников созданного при Амторге артиллерийского отдела четверо вообще слабо разбирались в артиллерии! Кроме того, в Москве не озаботились отправить за океан специалиста-зенитчика, и это в то время, когда в США заказывалась почти исключительно зенитная артиллерия!

Все эти «неувязочки» со временем, конечно, были ликвидированы, и работа наладилась. Но произошло это несколько позднее — ближе к концу 1942 года. В целом же можно констатировать, что срыв поставок в 1941 — начале 1942 годов по объему, номенклатуре и комплектации произошел почти исключительно по вине советской стороны.

Впрочем, имела место еще одна существенная причина, серьезно влиявшая на выполнение плана поставок, — транспортировка.

Грузы в СССР шли по трем основным маршрутам — северному, тихоокеанскому и трансиранскому («Персидский коридор»). Всего через дальневосточный маршрут прошло их 47,1 %, через Иран — 23,8 %, в Архангельски Мурманск — 22,7 % и в порты Арктики — 2,5 %. В 1945 году открылись черноморские проливы, и в Одессу и другие южные приморские города доставили ещё 3,9 %.

Самым коротким, но и наиболее опасным был северный маршрут из британских (в основном шотландских) и исландских портов в Архангельск и Мурманск. На весь путь в 2 тыс. миль по трассе шириной до 200 миль караваны судов затрачивали 10–12 суток. Удобство использования незамерзающего мурманского порта было бесспорным. Проблема увеличения его пропускной способности за счет оснащения дополнительным портовым оборудованием с помощью американцев могла быть решена достаточно быстро. Однако главным препятствием было не это. В 10 мин. полета от Мурманска базировалась немецкая авиация, подвергавшая город постоянным бомбардировкам. С отражением этих налетов ПВО Мурманска в начале войны не справлялась. Кроме того, линия фронта проходила в 40 км от города, а железная дорога, связывавшая его со страной, была перерезана противником.

Зенитная самоходная установка М15А1 на полигоне в Кубинке. 1944 год.

Поэтому первые конвои разгружались в Архангельске и Молотовске (ныне Северодвинск). Как и Мурманск, оба этих порта были связаны с центральными районами страны железной дорогой, но при этом были замерзающими, что заставляло зимой прерывать навигацию. Кроме того, их пропускная способность была ещё меньше, чем у Мурманска. Так, архангельский порт одновременно мог принять под разгрузку не более пяти судов с осадкой до 5,5 м. Не был приспособлен порт и для разгрузки тяжелых и крупногабаритных грузов, таких как танки и паровозы. В нем имелось всего два плавкрана грузоподъемностью 25 и 50 т и шесть(!) автомобилей. Для обработки ленд-лизовских грузов требовалась кардинальная модернизация архангельского порта.

Распоряжение о его реконструкции было отдано Сталиным уже 7 сентября 1941 года. К ноябрю 1941 года в порт были доставлены краны из Ленинграда, Мариуполя, Мурманска и даже Владивостока, передано до сотни автомобилей, 15 барж, 6 буксиров. В свое распоряжение начальник порта получил три военизированные рабочие колонны — три тысячи грузчиков, что почти вчетверо превышало потребность порта в рабочей силе в самую напряженную довоенную навигацию. Полностью реконструировали и погрузочный район в Молотовске. В кратчайшие сроки «аванучасток» Экономия превратился в новый порт с большим количеством причалов, складов и соответствующими глубинами у причалов. К сожалению, опробовать его в полной мере в 1941 году не удалось — холода наступили очень рано, и Белое море встало, навигация прекратилась. В 1942 году, после того как ввели в строй железнодорожную ветку Беломорск — Обозерская, основным местом разгрузки вплоть до конца войны вновь стал Мурманск.

Не меньше проблем было и с обеспечением перевозок транспортными судами, или, как говорят моряки, тоннажем. Предполагалось, что СССР ежемесячно будет получать около 500 тыс. т грузов, для доставки которых требовалось как минимум 100 современных судов со скоростью не менее 9 узлов. Ссылаясь на закон о нейтралитете, США вплоть до декабря 1941 года фактически отказались участвовать в перевозках. Советский Союз, исходя из возможностей тоннажа, мог перевезти не более 20 % грузов. В итоге основная тяжесть перевозок в 1941–1942 годах легла на Великобританию. На британские ВМС возлагалось и обеспечение безопасности конвоев.

До конца 1942 года конвои, шедшие на восток, обозначались индексом PQ, а на запад — QP, затем до конца войны их именовали JW и RA с порядковыми номерами, начинавшимися с 51-го. В 1941 году этим маршрутом прошло 7 конвоев, от пробного «Дервиш» до PQ-6, причем ни транспорты, ни корабли эскорта потерь не имели. Но после разгрома вермахта под Москвой германское командование, осознав важность арктических конвоев, бросило против них авиацию, надводные и подводные силы, и число погибших транспортов стало расти. Иногда до катастрофических размеров, как было с печально известным PQ-17… Это послужило причиной неоднократного прекращения движения конвоев.

Сведения об их числе, количестве судов в советских и британских исследованиях почти идентичны. Согласно последним, в 1941–1945 годах в арктические порты СССР ушло 40 конвоев — 811 транспортов, из них прибыло 720, погибло 58 и 33 вернулись в порты отправления. «Советская военная энциклопедия» насчитала 42 каравана с 813 судами.

Зенитная рота одной из механизированных бригад на марше. На переднем плане — бронетранспортеры МЗА1, за ними — зенитные самоходные установки М17. 3-й Белорусский фронт, 1944 год.

В 1943 году, когда союзники почти свернули движение по северному маршруту, возросло значение трансиранского, доля поставок по «Персидскому коридору» достигла максимума — 33,5 %. Но такое положение создалось не сразу.

К лету 1941 года в Иране сложилась весьма напряженная обстановка. Гитлеровское руководство планировало превратить эту страну в плацдарм для нападения на СССР. Многочисленными германскими агентами на территории Ирана были созданы склады оружия и боеприпасов. В Тегеране остро чувствовалась угроза прогерманского государственного переворота. Обстановка требовала выработки единой политической линии союзников в отношении Ирана. 17 августа 1941 года правительству Ирана была вручена совместная англо-советская нота, содержавшая требование о выезде из этой страны немецких специалистов. Ответ иранской стороны был признан неприемлемым, и 25 августа советские и английские войска вступили на территорию Ирана. В результате ввода союзных войск в Иран было обеспечено создание канала для поставок вооружения и военных материалов в СССР.

До осени 1942 года работу портов, железных и автомобильных дорог в Иране и Ираке организовывали англичане. Но с увеличением объема перевозок коммуникации на территории Ирана стали тормозом всего южного маршрута. Недовольные этим американцы в октябре 1942 года взяли все коммуникации под свой контроль. Численность американских войск в Иране к 1944 году возросла до 30 тыс. человек. Однако англичане по-прежнему несли ответственность за южные районы Ирана (до Тегерана), а контроль за северной частью страны осуществлял Советский Союз. Все это создавало условия для резкого увеличения потока грузов из портов Персидского залива в СССР.

Основным предприятием для организации всех транспортных операций стало объединение Ирансовтранс, существовавшее на территории Ирана с 1935 года. К 1943 году эта организация структурно изменилась из-за образования новых отделов, служб, периферийных контор и агентств и получила наименование Советского транспортного управления (СТУ). В его составе насчитывалось 1500 человек, в том числе 775 советских граждан. Многие службы возглавлялись офицерами тыла Красной армии, которые являлись специалистами по эксплуатации самолетов и автомобилей, железных и шоссейных дорог, снабжения и хранения боеприпасов, горюче-смазочных материалов и др. Деятельностью СТУ в Иране руководило командование тыла Красной армии. На территории СССР в перевозку грузов включились тылы Закавказского, Северокавказского и Туркестанского военных округов, Каспийская военная флотилия, Каспийское пароходство, порты Баку, Красноводска, Махачкалы, Закавказская и Ашхабадская железные дороги, многие автомагистрали.

Союзники наряду с реконструкцией портов построили на берегах Персидского залива крупные сборочные авиационные и автомобильные заводы, организовали полевые склады для комплектования и обработки грузов. Они также реконструировали необходимые им шоссейные и железные дороги, построили аэродромы.

Суда конвоя PQ-18 в Архангельске. Сентябрь 1942 года.

На четырёх американских и двух английских автосборочных заводах и нескольких автосборочных станциях за неполные три года было собрано 191 075 автомобилей, в том числе 184 112 — для Советского Союза. Ежемесячно собиралось и отправлялось в СССР не менее трех тысяч автомобилей, которые организовывались в автоколонны по 40–50 машин и под вооруженной охраной перегонялись в СССР. Командовали колоннами советские офицеры и сержанты. Шоферов не хватало, и поэтому было решено нанимать шоферов из местного населения, а также набирать желающих и обучать их вождению автомобилей. Охрану трассы южнее Тегерана несли в основном индийские воинские подразделения.

Ветеран-шофер П. Демченко так вспоминал об этих днях:

«На всю жизнь запомнились мне те 2500 километров по узким горным дорогам, через крутые перевалы с бесчисленными слепыми поворотами, через раскаленную пустыню, окутанную густой пылью, которую не в состоянии пробить никакой свет фар, И всё в темпе: быстрей, быстрей — фронт не ждет, там еще тяжелее. Едва сдали в Джульфе машины и груз, сразу же в обратный путь…

Были аварии, диверсии, бандитские налёты. Много наших могил осталось на том пути. Гибли также иранцы и арабы, помогавшие нам. Не обходилось без жертв и у западных союзников».

В Андимешке, Хорремшехре, Бушире и Шуайбе (Ирак) организовали загрузку импортных машин военными товарами, формировали автоколонны. Таким образом в СССР переправили 434 тыс. т на американских грузовиках, 36 тыс. т на английских, 221 тыс. т на иранских и 1615 тыс. т на советских. Самолеты первое время собирали в Маргиле и Шуайбе, а после создания авиабазы в Абадане для перегона сформировали два советских авиаполка, укомплектованных опытными летчиками-фронтовиками. Часть машин направлялась разобранными и собиралась уже в СССР

Разгрузка автопокрышек в иранском порту.

Колонна американских грузовиков с военными грузами для СССР в Иране.

После открытия союзниками второго фронта во Франции поставки в СССР через «Персидский коридор» пошли на убыль. В августе 1944 года в Басру пришло всего шесть транспортных судов, а в сентябре — одно. В октябре были закрыты английский сборочный автозавод в Рафадайе и авиационный сборочный центр в Шуайбе. В ноябре 1944 года последние автомашины были собраны на самом большом сборочном заводе в Андимешке. Два последних судна с грузами для Советского Союза прибыли в декабре 1944 года, после чего Советское транспортное управление было ликвидировано.

В течение всей войны самым крупным и спокойным был дальневосточный маршрут. Здесь наибольшая нагрузка легла на наши суда — Япония с СССР не воевала, и они почти беспрепятственно следовали в советские и американские порты, хотя несколько и было торпедировано японцами. Основным портом здесь был Владивосток, в котором одновременно могли стать под разгрузку 15 океанских судов. Основным недостатком дальневосточного маршрута была его удаленность от фронта. Грузы, сравнительно быстро доставленные в СССР, на две-три недели задерживались на Транссибирской железнодорожной магистрали, пропускная способность которой была ограниченной.

Наиболее выгодным был и дальневосточный перегоночный авиационный маршрут, по которому самолёты шли с Аляски на фронт, минуя стадии промежуточных сборок и разборок.

Подготовка истребителей «Спитфайр» к перелёту в СССР на одном из аэродромов в Иране.

Проверка готовности железнодорожного состава с ленд-лизовскими грузами для СССР в Иране. 1944 год.

Готовые к перегонке в СССР самолёты на аэродроме. Аляска, 1943 год.

Моряки-североморцы, вооруженные пистолетами-пулеметами «Томпсон». 1943 год.

Изменение обстановки на фронтах Европы и подготовка к развертыванию Советским Союзом военных действий против Японии обусловили и перераспределение грузопотока по маршрутам. На первое место выдвинулся дальневосточный маршрут. С июня 1943 по сентябрь 1945 года по нему проследовало свыше 940 судов, которые перевезли 7087 тыс. тонн грузов. 60 % из них были доставлены в СССР на завершающем этапе войны.

Общая сумма союзнических поставок в Советский Союз за годы войны составила 13,3 млрд долларов (11,36 млрд долларов из США, 1,693 млрд из Великобритании и 200 млн. долларов из Канады). Что же касается подробного перечня поставок, то тут сведения, приводимые в различных источниках, существенно различаются. Объясняется это довольно просто: во-первых, в них то включают, то не включают грузы, поступавшие в 1941 году за наличный расчет и формально к ленд-лизу не относившиеся, а во-вторых, данные приводятся на разные даты, то на июль, то на сентябрь или даже декабрь 1945 года, а в некоторых источниках — даже на конец 1944-го! Абсолютно точных и полных данных нет и у автора этой книги. Можно только привести относительно подробный перечень ленд-лизовских грузов, составленный на основе анализа различных источников.

Итак, из Великобритании было поставлено:

7411 самолетов (по другим данным — 7663);

548 противотанковых орудий;

385 зенитных пушек;

253 миномёта;

3376 противотанковых ружей;

4005 винтовок и автоматов;

7041 радиостанция;

1648 радиолокаторов;

55 тыс. км телефонного кабеля;

137 668 магнитных мин;

12 тральщиков;

9 торпедных катеров;

на 120 млн. фунтов стерлингов продовольствия, медикаментов и заводского оборудования.

Из США поступило:

14 795 самолётов (по другим данным — 14 126);

375 883 грузовых автомобиля;

51 503 джипа;

8701 трактор;

35 170 мотоциклов;

8218 зенитных орудий;

131 633 единицы стрелкового автоматического оружия;

12 997 пистолетов;

345 735 т взрывчатых веществ;

1981 локомотив;

11 155 железнодорожных вагонов и платформ;

38 051 радиостанция;

400 711 полевых телефонов;

2 млн. км телефонного кабеля;

445 радиолокаторов;

15 417 000 пар солдатской обуви;

1 541 590 одеял;

3,8 млн. автомобильных шин;

2,7 млн. т бензина;

842 тыс. т химического сырья;

106 893 тыс. т хлопка;

на 1,668 млрд долларов продовольствия;

96 торговых судов;

202 торпедных катера;

140 охотников за подводными лодками;

77 тральщиков;

28 фрегатов (сторожевые корабли — по советской терминологии);

105 десантных судов;

3 ледокола.

Еще раз необходимо подчеркнуть, что эти данные далеко не полные. Номенклатура поставок была гораздо шире. Она включала в себя, например, кожаные пальто (по Второму протоколу поставлено 2520 штук) и роговые оправы «Дипломат». По разделу «Черные металлы» в 1944–1945 годах в СССР было ввезено полмиллиона тонн железнодорожных креплений, рельсов, бандажей, паровозных осей и колес. Эти перечисления можно продолжать почти до бесконечности. Часть поставок в документах не разделяется по странам-поставщикам. Так, например, указывается, что за годы войны из Великобритании и США в СССР было ввезено 44,6 тыс. металлорежущих станков и 103 тыс. т натурального каучука.

Капитан Ф. Т. Григоренко объясняет бойцам устройство английского танка MK-III «Валентайн». 1942 год.

Группа курсантов под руководством младшего лейтенанта Панкевича за изучением американского танка МЗл. 1943 год.

В свою очередь, СССР оказал США помощь сырьем на основе «обратного ленд-лиза» на 2,2 млн. долларов, что в 2,5 раза меньше помощи, которую Советский Союз получил по линии Красного Креста.

Переговоры о советском долге за ленд-лиз велись с 1947 года, причем американцы настаивали лишь на оплате невоенных товаров (паровозы, электростанции, станки и т. п.). Поскольку советская сторона отказалась сообщить результаты инвентаризации этих грузов, американцы посчитали, что таковых должно быть на сумму в 2,6 млрд долларов. На переговорах 1948 года советские представители согласились выплатить лишь незначительную сумму и встретили прогнозируемый отказ американской стороны. Переговоры в 1949 году тоже ни к чему не привели. В 1951 году американцы дважды снижали сумму платежа, которая стала равняться 800 млн. долларов, однако советская сторона соглашалась уплатить только 300 млн. По мнению советского правительства, расчет должен был вестись не в соответствии с реальной задолженностью, а на основе прецедента. Этим прецедентом должны были стать пропорции при определении долга между США и Великобританией, которые были закреплены ещё в марте 1946 года.

Канадская подвижная ремонтная мастерская, развернутая для обучения личного состава. Германия, 1945 год.

Переговоры были в очередной раз возобновлены уже после смерти Сталина, поэтому тон их несколько смягчился. Наряду с ранее переданными ледоколами, фрегатами и несколькими транспортами Советский Союз согласился вернуть США еще 127 судов и уничтожить под наблюдением американских контролеров 90 боевых кораблей. Остальные были объявлены утраченными, как и некоторое количество самолетов, танков и других образцов боевой техники и вооружения. Ещё в 1980-х годах военной цензурой запрещалось упоминать в публикациях о каком-либо использовании ленд-лизовской техники в Советской армии после 1946 года.

Соглашение с СССР о порядке погашения долгов по ленд-лизу было заключено лишь в 1972 году. По этому соглашению СССР обязался до 2001 года заплатить 722 млн. долларов, включая проценты. К июлю 1973 года были осуществлены три платежа на общую сумму 48 млн. долларов, после чего выплаты были прекращены в связи с вводом американской стороной дискриминационных мер в торговле с СССР (поправка Джексона — Вэника). В июне 1990 года в ходе переговоров президентов США и СССР стороны вернулись к обсуждению этого вопроса. Был установлен новый срок окончательного погашения задолженности — 2030 год — и сумма — 674 млн. долларов. После распада СССР долг за помощь был переоформлен на Россию, по состоянию на 2003 год Россия была должна примерно 100 млн. американских долларов.

Посол СССР в Великобритании Ф. Т. Гусев вручает орден Суворова 1-й степени лорду У. Бивербруку за организацию поставок в Советский Союз.

Таким образом, из общего объёма американских поставок по ленд-лизу в 11,36 млрд долларов СССР, а затем Россией было оплачено 722 млн., или около 7 %. Следует, однако, отметить, что при определении того, какая часть поставок по ленд-лизу была в итоге оплачена СССР, необходимо учитывать произошедшее с 1945 года существенное инфляционное обесценивание доллара. Так, к 1972 году, когда с США была согласована сумма долга за ленд-лиз в размере 722 млн. долларов, последний с 1945 года успел обесцениться в 2,3 раза. Однако тогда Советским Союзом было выплачено только 48 млн. долларов, а договоренность о выплате оставшихся 674 млн. была достигнута уже в июне 1990 года, когда покупательная способность доллара была уже в 7,7 раза ниже, чем на конец 1945 года. Таким образом, фактически оплаченная доля поставок по ленд-лизу в разы меньше 7 %.

Читатель, наверное, обратил внимание, что в приведенных выше цифрах поставок различных видов вооружения и материалов по ленд-лизу полностью отсутствуют данные по бронетанковой технике. Поскольку бронетанковый ленд-лиз является основной темой этой книги, на нём мы остановимся подробнее.

Танковый ленд-лиз

Поставки бронетанковой техники в Советский Союз начались уже осенью 1941 года. 3 сентября Сталин направил письмо Черчиллю, содержание которого последний довел и до президента Рузвельта. В послании Сталина говорилось о смертельной угрозе, нависшей над Советским Союзом, которую можно было снять только открытием второго фронта и срочной отправкой в СССР 30 тыс. т алюминия, а также минимум 400 самолётов и 500 танков ежемесячно. В соответствии с Первым (Московским) протоколом США и Великобритания обязались в течение девяти месяцев поставить 4500 танков и 1800 танкеток. Под последними в советских документах тех лет часто фигурировали английские бронетранспортёры «Брен» и «Универсал».

Погрузка танков «Матильда», предназначенных для СССР, в одном из британских портов. 1941 год.

Первые 20 английских танков были доставлены в Архангельск судами конвоя PQ-1 11 октября 1941 года. Уже 28 октября эти машины были доставлены в Казань. Всего же до конца года в Советский Союз из Великобритании прибыло 466 танков и 330 бронетранспортеров. Что касается США, то в 1941 году они смогли направить в СССР только 182 танка, которые прибыли к месту назначения уже в 1942-м. Прибытие значительного количества импортной техники потребовало создания службы её военной приемки и системы обучения личного состава.

Первоначально приемка и освоение иностранных танков происходили в учебном центре в г. Горьком, куда боевые машины отправлялись сразу после разгрузки. Однако уже 20 января 1942 года отдел военной приемки иностранной техники был организован непосредственно в Архангельске, а 4 апреля — в Иране. При этом отдел в Иране занимался только автомобилями, танки же перегонялись в Горький, где и принимались.

К середине 1942 года Архангельский отдел приемки бронетанковой техники включал в себя группы в Бакарице, Молотовске и Экономии. Кроме него существовал отдел приемки танков в Мурманске, а приемки автомобилей и мотоциклов — в Горьком и Иране. В связи с ростом поставок по «Персидскому коридору» и через порты Дальнего Востока были организованы отделы военной приемки бронетанковой техники в Баку (март 1943 года) и Владивостоке (сентябрь 1943 года). Наконец, в феврале 1945 года за счёт свертывания Бакинского подразделения был открыт отдел военной приёмки в Одессе.

Танки МЗл и «Валентайн» (на втором плане) из состава 5-й гвардейской танковой бригады. Северо-Кавказский фронт, август 1942 года.

Что же касается подготовки экипажей для иностранных танков, то первоначально она проходила в Казанской танко-технической школе. Уже 15 октября 1941 года из учебных танковых полков в Казань было отправлено 420 экипажей для переподготовки на английские танки. Однако, по-видимому, возможности школьной базы оказались ограниченными. Поэтому уже в ноябре экипажи на «матильды» начали готовить при 132 и 136-м отдельных танковых батальонах. При 10-м запасном танковом полку была организована подготовка еще 100 экипажей (по 50 на «матильды» и «валентайны»). При 2-м запасном автополку проходили подготовку 200 водителей бронетранспортеров. Позаботились и о ремонте импортных машин: ремонтно-восстановительная рота 146-й танковой бригады тогда же в ноябре 1941 — го прибыла на завод № 112 для прохождения подготовки к ремонту танков «Валентайн» и бронетранспортёров.

Такая ситуация сохранялась вплоть до весны 1942 года, то есть до возобновления массовых поставок бронетехники по ленд-лизу. Уже в марте 1942 года на подготовку экипажей для иностранных танков были переведены 23-й и 38-й учебные танковые полки, бронетранспортеров — 20-й танковый полк. Вскоре, однако, и этого оказалось мало. В июне 1942 года приказом наркома обороны были сформированы 190 и 194-я учебные танковые бригады для подготовки экипажей американских и английских танков соответственно, а 16 и 21-й учебные танковые полки были переведены с подготовки экипажей для Т-60 на подготовку экипажей английских и американских танков. Штатная численность учебных полков и бригад позволяла ежемесячно готовить 645 экипажей для легких танков МЗл, 245 для средних МЗс, 300 экипажей «матильд» и 370 — «валентайнов».

Для перегонки танков, поступавших по иранскому маршруту, была сформирована 191-я танковая бригада. Подготовленные экипажи это соединение получало из 21 — го учебного танкового полка, дислоцировавшегося в Ереване. В феврале 1943 года для подготовки экипажей непосредственно в Баку на базе 191-й танковой бригады сформировали 27-й учебный танковый полк, а 21-й полк пересадили на Т-34.

Зимой 1943 года 190-я учебная танковая бригада была преобразована в 5-ю, а 194-я учебная танковая бригада в 6-ю учебные танковые бригады, которые вместе с 16-м учебным танковым полком вошли в состав Учебного бронетанкового центра в Горьком. Впрочем, новые бригады в своем учебном качестве просуществовали недолго. Поставки бронетехники по ленд-лизу пошли на убыль, и уже в октябре 1943 года 5-ю учебную танковую бригаду расформировали, а 6-ю учебную танковую бригаду в июне того же года переформировали в учебную бригаду офицерского состава.

К концу войны в Красной армии имелось три отдельных учебных танковых полка для подготовки экипажей для ленд-лизовской техники: 16-й в Горьком и 27-й в Баку готовили экипажи танков М4А2, а 20-й в Рязани — экипажи бронетранспортеров всех типов.

Личный состав для частей и подразделений, вооруженных различными типами самоходно-артиллерийских установок, готовился в Учебном центре самоходной артиллерии в г. Клязьма под Москвой.

Командный и технический состав в 1942 году готовили Чкаловское (для танков «Матильда») и Казанское (для танков «Валентайн») танковые училища. В конце войны Казанское танковое училище готовило командиров взводов танков «Шерман» и «Валентайн», 3-е Саратовское училище бронемашин и бронетранспортёров выпускало командный и технический состав для частей, имевших на вооружении бронетранспортёры М2, «Скаут» и «Универсал», а Киевское танкотехническое училище готовило техников для обслуживания танков «Шерман».

Всего же за годы Великой Отечественной войны различными учебными частями было подготовлено 16 322 экипажа для импортной бронетанковой техники.

Танки МЗл и МЗс из состава 241 — й танковой бригады на учениях перед боями. Район Сталинграда, октябрь 1942 года.

В связи с поступлением в Красную армию большого количества иностранных танков был разработан специальный штат отдельного танкового батальона, что позволило использовать ленд-лизовские машины как в составе батальона, так и в составе бригады. При этом иностранная материальная часть могла объединяться в подразделениях и частях в различных комбинациях, поскольку только штатов отдельных танковых бригад в 1941–1942 годах имелось не менее семи. В 1943 году начали формироваться отдельные танковые полки армейского и фронтового подчинения, также имевшие на вооружении ленд-лизовскую технику. Кроме того, танками М4А2 и «Валентайн», начиная с 1943 года, часто комплектовались танковые полки мехбригад в механизированных корпусах. При этом танковая бригада в составе мехкорпуса могла быть укомплектована как импортными, так и отечественными танками. В итоге в составе Красной армии имелись отдельные танковые и механизированные корпуса трех типов комплектации: полностью отечественными танками, полностью иностранными и имевшие смешанный состав. Что касается частей армейского подчинения, то помимо отдельных танковых полков в них могли включаться самоходно-артиллерийские бригады СУ-57, разведывательные и мотоциклетные батальоны и полки. На вооружении последних часто состояли импортные танки и бронетранспортеры. Так, на вооружении бронеавтомобильного разведывательного батальона состояло до 20 бронетранспортеров «Скаут» и 12 бронемашин БА-64, а на вооружении мотоциклетного батальона до 10 танков Т-34 или «Валентайн» и 10 бронетранспортеров. Такое же количество танков имелось и в мотоциклетном полку, но бронетранспортеров в нем было больше.

Практически сразу же после начала эксплуатации иностранной бронетанковой техники в Красной армии встал вопрос об организации ее ремонта. Уже в декабре 1941 года в Москве для этой цели была сформирована ремонтная база № 82. В 1942–1943 годах ремонтом иностранных танков занимались рембазы № 12 в Баку (затем в Саратове), № 66 в Куйбышеве (затем в Тбилиси) и № 97 в Горьком. Последняя была самой крупной. В течение января — марта 1943 года на ней прошли капитальный, средний и текущий ремонт 415 танков различных типов и 14 бронетранспортеров «Универсал». В основном же ремонтом бронетранспортеров занималась рембаза № 2 в Москве.

За время войны усилиями ремонтных баз прошли капитальный ремонт 2407 танков иностранного производства.

Необходимо отметить, что с конца 1943 года в Советский Союз начали поступать ремонтные мастерские американского и канадского производства на автомобильных шасси. Полный парк американских мастерских насчитывал до 10 единиц и фактически являлся полевым танкоремонтным заводом. В американский парк входили механические мастерские М16Аи М16В, слесарно-механическая мастерская М8А, кузнечно-сварочная мастерская Ml2, электроремонтная мастерская М18, мастерская по ремонту вооружения М7, инструментальная мастерская и складские машины М14. Все они базировались на шасси трехосного грузовика повышенной проходимости «Студебеккер» US6. В парк танкоремонтных мастерских входили еще и 10-тонные автомобильные краны M1 Ward LaFrance 1000 или (реже) Kenworth 570, а также бронированные ремонтно-эвакуационные машины М31 (Т2).

Парк канадских мастерских был меньше американского и состоял из механических мастерских A3 и D3, электромеханической мастерской (все на шасси американского грузовика GMC 353), подвижной зарядной станции OFP-3 и электросварочной мастерской KL-3 (на канадских шасси Ford F60L и Ford F15A соответственно). Непосредственно в ремонтные подразделения танковых частей поступала кузнечно-сварочная мастерская на шасси Chevrolet G7107 американского или Chevrolet (вероятнее всего, 8441/СЗО) канадского производства. Всего за 1944–1945 годы в СССР из Канады было поставлено 1590 автомобильных ремонтных мастерских всех типов.

Американскими и канадскими парками комплектовались подвижные танкоремонтные заводы, отдельные ремонтно-восстановительные батальоны и т. д. армейского и фронтового подчинения. Это позволяло производить не только средний, но и капитальный ремонт бронетанковой техники как импортного, так и отечественного производства. В то же время подвижные мастерские отечественного производства могли обеспечить лишь текущий ремонт.

Наступила, наконец, очередь количественного аспекта танкового ленд-лиза. В связи с этим необходимо отметить, что, как и в случае с поставками других видов техники и вооружения, данные о поставках танков в СССР, приводимые в различных источниках, отличаются друг от друга. В конце 1980-х годов отечественным исследователям первыми стали доступны данные из западных источников. Так, в книге Soviet Armour of the Great Patriotic War 1941–45 американский исследователь Стивен Залога приводит достаточно полные данные о ленд-лизовских поставках. По мнению Залоги, из США в Советский Союз поступило 7164 танка всех типов, из Великобритании — 5187. Сообщаются и сведения о технике, потерянной при транспортировке: 860 американских и 615 английских танков. Таким образом, всего в СССР был поставлен 12 351 танк и 1475 танков были потеряны. Правда, не совсем понятно, о чем идет речь, об отправленных или о прибывших танках. Если об отправленных, то с учетом потерь число прибывших танков выглядит несколько иначе — 6304 американских и 4572 английских и канадских. А всего — 10 876.

Попробуем выяснить, насколько верны западные данные. Для этого используем цифры, приводимые в книге М. Супруна «Ленд-лиз и северные конвои».

Поставки танков в СССР

\	Обязательства	Отправлено в СССР
Из США	Из Британии и Канады	Всего
1-й Протокол	4500	2254	2443	4697*
2-й Протокол	10 000	954	2072	3026**
3-й Протокол	1000	1901	1181	3082
4-й Протокол	2229***	2076	80	2156
Всего	17 729	7185	5776	12 961

* 470 танков были потеряны по пути следования:

** от 928 танков из Великобритании и почти 6 тыс. танков из США СССР отказался, попросив компенсировать их другими поставками в рамках 3-го Протокола;

*** скорректированная заявка.

Итак, мы убедились, что и в отечественной, и в зарубежной книгах приводятся практически совпадающие данные об отправленных в Советский Союз танках. Что касается потерь, то и это число вполне соотносится: по данным М. Супруна, до 1 ноября 1942 года при проводке конвоев было потеряно 1346 танков. Если учесть, что это был период наибольшего противодействия союзным караванам со стороны немецких подводных лодок и авиации, повлекший за собой наибольшие потери в судах и в грузах, на них перевозимых, то «недостающие» 129 танков вполне могли быть потеряны позже. Если же вычесть из числа отправленных машин потерянные, то получим 11 615 танков, что даже несколько больше, чем по американским данным.

Однако чтобы понять, сколько же в действительности танков прибыло в СССР, надо привлечь дополнительные источники. Одним из таких источников, причем наиболее достоверным, являются сведения приемных комиссий Главного бронетанкового управления Красной армии (ГБТУ). Согласно им в 1941–1945 годах из США в Советский Союз прибыло (именно прибыло!) 5872 американских и 4523 английских и канадских танка. Всего же — 10 395 танков.

Это число, которое и следует принимать как наиболее верное, неплохо соотносится с данными С. Залоги. Однако разница составляет 481 машину, что, в общем-то, закономерно. В большинстве зарубежных источников данные превышают советские на 300–400 единиц. Это можно объяснить либо неполным учетом потерь при транспортировке, либо путаницей с заявками, данными по отправке и приемке. Очень часто данные советских заявок выдаются за данные по отправке.

Всё вышесказанное справедливо и по отношению к поставкам других видов бронетанковой техники. Исследования здесь проводить уже не имеет смысла, будем оперировать данными военной приемки ГБТУ как наиболее достоверными с точки зрения подсчета прибывших боевых машин. С 1941 по 1945 год в СССР поступили 5160 бронетранспортеров всех типов. Но это только по линии ГБТУ. Кроме того, Главному артиллерийскому управлению Красной армии для использования в качестве артиллерийских тягачей было передано еще 1082 бронетранспортера. Помимо этого в СССР прибыли 1802 самоходно-артиллерийских установки разных типов и 127 бронированных ремонтно-эвакуационных машин (БРЭМ).

Если подытожить, то получится, что в СССР прибыли 10 395 танков, 6242 бронетранспортёра, 1802 САУ и 127 БРЭМ. А всего — 18 566 единиц бронетанковой техники.

Попробуем сравнить эти данные с данными С. Залоги. Согласно им в Советский Союз было доставлено 10 876 танков, 6666 бронетранспортеров, 1802 САУ, 115 БРЭМ и 25 танковых мостоукладчиков. Всего — 19 484 единицы бронетанковой техники. В целом эти данные соотносятся со сведениями советской военной приёмки. При этом любопытно, что они частично превышают, частично совпадают, а частично даже меньше советских данных.

Британский крейсерский танк «Кромвель» на полигоне в Кубинке. 1945 год.

Во многих отечественных публикациях утверждается, что танки, поставленные союзниками, составили лишь 10 % от 103 тыс. произведённых в СССР за годы Великой Отечественной войны танков. Подобное сравнение выглядит не только некорректным, но и безграмотным. В СССР начиная со 2-го полугодия 1941 года (с 1 июля) и по 1 июня 1945 года было произведено 97 678 танков и САУ (по другим данным — 95 252), а вот принято военной приемкой от заводов промышленности с 1 июля 1941 года по 1 сентября 1945 года действительно 103 170 танков и САУ. Как видим, в обоих случаях речь идет о танках и САУ, а с ленд-лизовской стороны в расчёт берутся только танки. Если учесть, что ленд-лизовская техника поступала в СССР и летом 1945 года, то в расчет нужно брать число 78 356. Именно столько танков было принято военной приёмкой от советских заводов за указанный период времени. Количество принятых САУ составляло 24 814 машин. В результате можно утверждать, что ленд-лизовские танки составляли 13 % от советского производства, САУ — 7 %. Что касается бронетранспортёров, то в СССР они вообще не производились, а значит, ленд-лизовские поставки составили 100 %. Если же проводить сравнение по критерию «легкие бронированные машины» и сравнить с производством бронеавтомобилей в СССР (8944 единицы), то получится 70 %. Следует также отметить, что из 1800 ленд-лизовских САУ 1100 были зенитными, которые у нас тоже практически не выпускались (75 ЗСУ-37, выпущенных в 1945–1946 годах, в боевых действиях участия не принимали). Если же говорить о бронетанковой технике в целом, то ленд-лизовские поставки составили около 16 % от советского производства.

Однако этот факт, а также и то, что иностранные поставки бронетехники постоянно снижались, вовсе не свидетельствует о каком-то злом умысле западных союзников, как это часто отмечалось в советской литературе. Поставки корректировались советской стороной, о чем свидетельствует следующий документ ГБТУ Красной армии:

«О танках для бронетанковых войск РККА для летней кампании 1943 года:

По танкам производства Британии и Канады:

1. Заказ лёгкого пехотного танка Мк-3 „Валентайн“ с усиленным вооружением продлить дополнительно на 2000 шт.

2. От крейсерского танка Мк-6 „Тетрарх“ отказаться.

3. Средний пехотный танк Мк-2 „Матильда“ дополучить до общего кол-ва 1000 шт. согласно текущего протокола. Оставшиеся танки получать с вооружением 76-мм пушки. В дальнейшем заказ танка данного типа прекратить.

4. Получение тяжелого пехотного танка Мк-4 „Черчилль“ для тяжелых танковых полков вести в количестве согласно текущему протоколу.

5. Бронированный транспортер пехоты и оружия „Универсал“ получить в количестве не менее 500 шт. с 13,5-мм противотанковым ружьем „Бойс“.

По танкам производства США:

1. Американские легкие танки М-ЗЛ „Стюарт“ дополучить до общего числа 1200 шт. текущего протокола. В дальнейшем заказ танков данного типа прекратить.

2. Американский легкий танк М-5Л. От заказа отказаться ввиду отсутствия преимуществ перед М-ЗЛ.

3. Средние танки М-ЗС „Грант“ получить из расчета 1000 шт. текущего протокола. В 1943 г. рассмотреть вопрос замены их поставкой новых средних танков М-4С с дизельным двигателем и улучшенной броневой защитой в количестве не менее 1000 шт.

4. Включить в перечень поставок легкую противотанковую самоходную установку СУ-57 в количестве не менее 500 шт.».

До сих пор речь шла о поставках крупных партий бронетанковой техники. Однако имели место и незначительные, так называемые ознакомительные поставки, когда советская сторона запрашивала у союзников те или иные образцы и союзники их предоставляли. Причем порой речь шла о самых современных, новейших боевых машинах. В рамках ознакомительных поставок из Великобритании в СССР прибыли шесть английских крейсерских танков «Кромвель», три танка-тральщика «Шерман-Краб», пять огнеметных танков «Черчилль-Крокодил», по одному экземпляру бронеавтомобилей АЕС и «Даймлер», огнеметный бронетранспортер «Уосп» («Оса»), а также шесть канадских снегоходов «Бомбардир». В 1943–1945 годах для ознакомления и испытаний из США в СССР были доставлены пять легких танков М5 «Стюарт», два легких танка М24 «Чаффи», новейший тяжелый танк Т26 «Генерал Першинг» и пять самоходных установок Т70 «Ведьма». Все эти боевые машины прошли широкий спектр испытаний и были тщательно изучены советскими специалистами.

Американская самоходка — истребитель танков Т70 «Ведьма», известная в армии США под названием М18 «Хеллкзт». Полигон в Кубинке, 1945 год.

В связи с этим необходимо подчеркнуть, что подобные испытания проводились не из простого любопытства узнать, как там устроены импортные танки. По их результатам составлялся перечень рекомендаций по заимствованию тех или иных узлов и агрегатов, тех или иных конструктивных решений. У «Валентайна», например, специалисты НИИБТ Полигона признали весьма ценными американский двигатель GMC, гидравлические амортизаторы и синхронизированную коробку передач. Особый интерес советских специалистов вызвало установленное на «Черчилле» и «Кромвеле» соединение коробки передач с «дифференциально-планетарным механизмом поворота», на «Матильде» — гидравлический привод поворота башни. На всех без исключения английских танках понравились перископические приборы наблюдения Мк IV. Понравились настолько, что были скопированы и под несколько видоизмененным обозначением МК-4, начиная со второй половины 1943 года, устанавливались на всех советских танках.

Кстати говоря, если речь зашла о приборе МК-4, то нужно сделать маленькое «лирическое» отступление. Дело в том, что прибор этот не является английским изобретением. Его сконструировал в середине 1930-х годов польский инженер Гундлах. Познакомиться с конструкцией этого прибора советские специалисты смогли еще в 1939 году, после изучения трофейных польских танков 7ТР и танкеток TKS. Уже тогда были даны рекомендации по его заимствованию, но сделано этого не было, за что пришлось расплачиваться кровью.

Впрочем, по разным причинам далеко не все удачные решения перекочевали с ленд-лизовских машин на советские. Так, например, по результатам полигонных испытаний опытных образцов тяжелых отечественных танков летом 1943 года были высказаны предложения по улучшению боевых качеств танка ИС. По вооружению, помимо прочего, рекомендовалось разработать и установить к 15 ноября 1943 года гидравлический механизм поворота башни по типу американского танка М4А2 и турельную зенитно-пулемётную установку на люке командирской башенки (также не без влияния М4А2, имевшего крупнокалиберный зенитный пулемёт). По образу и подобию «Шермана» планировалось предусмотреть размещение заряжающего слева, а наводчика и командира справа от пушки, отработать установку гидравлического стабилизатора пушки и 50-мм казнозарядного миномёта для самозащиты и постановки дымовых завес.

Эшелон с танками М4А2 в Румынии. Сентябрь 1944 года.

Как видим, перечень рекомендаций весьма впечатляющий. Однако, насколько известно, помимо зенитно-пулемётной установки на танке ИС ничего из вышеперечисленного внедрено не было. Немаловажную роль в этом сыграли сложности технологического характера.

Номенклатура массовых поставок бронетанковой техники в СССР по ленд-лизу и список машин, поступивших для ознакомления, не оставляет камня на камне от широко распространенного мнения о том, что якобы союзники специально поставляли нам плохую боевую технику. Англичане и американцы поставляли нам те же самые машины, на которых воевали сами. Другой вопрос, что они не очень соответствовали нашим климатическим условиям и принципам эксплуатации. Ну а о характеристиках и надежности этих машин лучше всего судить не по досужим домыслам, а по конкретным фактам. Первыми в СССР прибыли английские «матильды» и «валентайны». С них и начнём.

MK.II «Матильда»

[Такое написание было принято в СССР в годы войны. Обозначения ленд-лизовской техники в Красной армии имели ряд особенностей. Так, буквенно-цифровые индексы часто писались через дефис, а в обозначениях английских танков обе буквы были прописными. Британские названия американских танков — «Стюарт», «Ли», «Шерман» практически не использовались. Два первых именовались соответственно МЗл или М-ЗЛ (МЗ «легкий») и МЗс (МЗ «средний»), а последний — М4 или М4А2 (М4-А2). Названия английских боевых машин употреблялись как в переводе, так и в русской транскрипции. Например, «Валентайн» и «Валентин», «Черчилль». Могли использоваться как иностранное, так и советское название, например, самоходка Т48 именовалась в советских документах Т-48, но чаще СУ-57. Далее названия и обозначения ленд-лизовской техники соответствуют использовавшимся в Красной армии в годы Второй мировой войны.]

Первые английские танки прибыли в Архангельск с караваном PQ-1 11 октября 1941 года, а всего до конца года в СССР доставили 466 танков, из них 187 «Матильд». Всего же из 1084 отправленных за годы Великой Отечественной войны боевых машин этого типа 918 попали в пункт назначения, а остальные погибли в пути.

Пехотный танк Mk. II Matilda II разрабатывался фирмой Vulcan Foundry начиная с ноября 1936 года. К апрелю следующего года был готов деревянный макет. Испытания прототипа состоялись в 1938 году, и сразу вслед за ними последовал заказ на первую партию из 65 машин, впоследствии увеличенный до 165. Для производства «Матильды II» привлекли ещё несколько фирм, однако Vulcan осталась генподрядчиком и выполняла большинство работ по литью.

В сентябре 1939 года в строю имелось всего две новых «матильды», а к весне 1940 года ими был укомплектован только один батальон 7-го Королевского танкового полка.

Танк МК-И «Матильда» во время испытаний на НИИБТ Полигоне в Кубинке.

За время серийного производства внешний облик «Матильды» практически не изменился. Корпус танка состоял из литых (носовая часть, подбашенная коробка и корма) и катаных (днище, борта и фальшборта) броневых деталей, соединявшихся друг с другом гужонами. Башня танка — литая, цилиндрическая. Ее поворот осуществлялся при помощи гидравлического привода или вручную. «Матильда», кстати, стала первым танком, в котором был установлен гидропривод поворота фирмы Frazer Nash Company, применявшийся для вращения стрелковых башен боевых самолетов. Толщина брони корпуса колебалась в пределах 14…78 мм, а башни — 20…75 мм.

В передней части башни, влитой маске, устанавливались 2-фунтовая (в нашей литературе обычно упоминается как 40-мм, хотя английский калибр в 2 фунта соответствует 42 мм) пушка, 7,92-мм пулемет BESA (начиная с модификации Мк. IIА; на варианте Мк. II ставился 7,92-мм пулемет «Виккерс», кожух водяного охлаждения которого был прикрыт литой броневой маской), и телескопический прицел. Танки модификации «Матильда IIICS» оснащались 76-мм гаубицей. На крыше командирской башенки имелась стойка для зенитной стрельбы из пехотного 7,7-мм пулемёта «Брен». Кроме того, на части танков устанавливались мортирки для запуска дымовых мин калибра 101,6 мм. Боекомплект танка состоял из 92 артвыстрелов, 3150 патронов (14 лент) калибра 7,92 мм, 2800 патронов (100 магазинов) для пулемёта «Брен» и 8 дымовых мин.

Эшелон с танками «Матильда» направляется на фронт. Весна 1942 года.

Силовая установка танка, начиная с варианта Мк. III, состояла из двух 6-цилиндровых рядных дизелей «Лейланд» жидкостного охлаждения мощностью 95 л.с. при 2000 об/мин каждый. (На модификациях Мк. II и Мк. IIА — по два 6-цилиндровых дизеля АЕС мощностью 87 л.с. каждый.) Правый и левый двигатели не были взаимозаменяемы и различались расположением вспомогательных механизмов. Каждый из моторов, а также системы питания, смазки, охлаждения и агрегаты запуска были совершенно самостоятельны и работали независимо друг от друга. Для облегчения запуска при низких температурах окружающего воздуха двигатели снабжались эфирными карбюраторами, соединенными трубопроводами с прокалывающими пистолетами, расположенными на моторной перегородке. Там же находился ящик с эфирными ампулами.

Два топливных бака общей ёмкостью 225 л обеспечивали танку запас хода по шоссе 130 км. При этом двигатели, имевшие суммарную мощность 190 л. с, разгоняли 26-тонную боевую машину до максимальной скорости 25 км/ч.

На танке устанавливалось однодисковое сухое сцепление автомобильного типа. Ничего более мощного не требовалось, поскольку крутящий момент от двигателей передавался на планетарную коробку передач. Особенностью последней, как известно, является возможность включения передач торможением соответствующих шестерен, что исключает необходимость пользоваться для этой цели сцеплением. Поэтому приводы сцепления на «Матильде» отсутствовали, поскольку последние были постоянно соединены с трансмиссией. Необходимость в выключении сцепления возникала только при запуске двигателей. Эта операция осуществлялась с помощью ручного привода (на каждый двигатель), помещенного в боевом отделении на моторной перегородке.

Командование 3-й ударной армии осматривает перевернувшиеся «Матильды» из состава 170-го отдельного танкового батальона. Февраль 1942 года.

В процессе эксплуатации танков был устранён ряд выявленных недостатков. В частности, усилено крепление двигателей, что позволило снизить вибрацию; более рационально размещены масло- и воздухопроводы; увеличена емкость топливных баков. Эти машины получили обозначение «Матильда IV». На танках «Матильда V» появился пневматический усилитель управления трансмиссией фирмы «Вестингауз».

Из этого перечня усовершенствований видно, что «матильды» разных модификаций внешне были абсолютно похожи. Даже «матильды» IIICS и IVCS, вооруженные 76-мм гаубицами, распознать можно было только с близкого расстояния, поскольку ствол гаубицы имел практически ту же длину, что и ствол 2-фунтовой пушки.

У танков с двигателями «Лейланд» выхлопные трубы выводились по обоим бортам корпуса, а с двигателями АЕС — только с левой стороны. Начиная с модели Мк. III на «матильды» устанавливалась радиостанция № 19, которую было легко отличить от более ранней № 11 по двум антеннам, а с Mk. IV на крыше башни размещали специальную сигнальную фару. Впрочем, и антенны, и фара выполнялись съемными, и после их демонтажа все «матильды» внешне вновь становились одинаковыми.

Прибывавшие в СССР танки после разгрузки направляли в учебный центр в город Горький, где и происходили их приемка и освоение. Положение на фронте было крайне тяжелым, и освоение зарубежной бронетанковой техники начиналось сразу же после ее прибытия, буквально с колес. Первыми подразделениями, получившими танки «Матильда» в ноябре 1941 года, стали 132, 136 и 138-й отдельные танковые батальоны. Батальон английских танков по штату № 010/395 насчитывал в своем составе 24 машины: 21 — МК.II «Матильда», 3 — Т-60 и 150 человек личного состава. Такие батальоны могли входить в танковую бригаду двухбатальонного состава (штат № 010/345 от 15.02.1942 г.), имевшую 46–48 машин. Поступали «матильды» и в танковые и механизированные корпуса, правда, в небольшом количестве. Единственным корпусом, полностью укомплектованным машинами английского производства (в основном МК.II), стал 5-й механизированный в период ведения им боевых действий в составе Юго-Западного фронта в 1943 году.

«Матильды» 196-й танковой бригады. 10-я армия, Калининский фронт, 1942 год.

С момента поступления первых «матильд» в Красную армию наши танкисты хлебнули с ними горя. Эти машины прибыли на советско-германский фронт, оснащенные так называемыми «летними» гусеницами, которые не обеспечивали нужного сцепления с грунтом в зимних условиях, и, случалось, скатывались с обледенелых дорог в кюветы. Чтобы как-то справиться с этой проблемой, на траки гусениц приходилось наваривать специальные металлические «шпоры». Между фальшбортами и гусеницами часто набивалась грязь, которая замерзала и лишала танк возможности двигаться. В сильные морозы трубопроводы жидкостной системы охлаждения, расположенные близко к днищу, замерзали даже при включенном двигателе. Замерзал и пневматический усилитель управления трансмиссией на танках «Матильда V». Рассматривался даже вопрос о его замене на механический.

Впрочем, многие недостатки танка выявились только на советско-германском фронте, для которого он не создавался. Усугублялись они безграмотным применением боевых машин и крайне низким уровнем подготовки личного состава. Пятнадцати дней, отведенных командованием на освоение иностранной техники, более сложной, чем отечественная, было явно недостаточно. Особенно плачевная ситуация складывалась, когда вдобавок «матильды» использовались на совершенно неподходящей для этого местности. Наглядный пример приводит в своих воспоминаниях Д. Лоза.

«Наша 233-я танковая бригада 17 сентября (1943 года. — Прим. автора) была введена в бой на правом берегу реки Десны. Наступление на Рославль развивалось медленно. Во-первых, противник сопротивлялся отчаянно, а во-вторых, танки „Матильда“ для действий в лесисто-болотистой местности оказались абсолютно непригодными. Эти машины предназначались для использования в пустынях Африки. Какая „умная голова“ в Москве решила их сюда направить — осталось загадкой. Дело в том, что у названного английского танка ходовая часть полностью закрыта фальшбортом с рядом „окошек“ небольшого размера в его верхней части. В пустыне через последние с траков свободно сыпался песок. В смоленских лесах и болотах за фальшборты набивалась грязь и корни деревьев. Гусеницу практически заклинивало. Даже мотор глох. Приходилось через каждые 4–5 километров останавливаться и очищать ходовую часть ломом и лопатой».

Что тут добавить? Командование было обязано учитывать конструктивные особенности тех или иных танков, «нарезая» участки, где им приходилось действовать.

Рота «Матильд» перед атакой. Брянский фронт, лето 1942 года.

Постановка боевой задачи экипажу лейтенанта С. А. Северьянова. Западный фронт, 1942 год.

Необходимо отметить, что в послевоенной литературе упомянутые недостатки «Матильды» излишне выпячивались, а о достоинствах танка предпочиталось не распространяться. Наиболее же объективная оценка этим машинам была дана во время войны, так сказать, по горячим следам. В этом можно убедиться, прочитав выдержки из соответствующего отчета:

«Тов. Федоренко

В ответ на исх № 421 от 21.01.1942 г. имеем сообщить следующее:

Пехотный танк Мк. II „Матильда“ является образцом среднего танка тяжелого бронирования. По своим основным параметрам он в целом не уступает танку KB и выгодно отличается от последнего меньшей массой и несколько лучшей безотказностью в работе трансмиссии… Особенностью конструкции танка является наличие у него фальшбортов из катаной брони толщиной 20–25 мм, защищающих подвеску танка и усиливающих броневую защиту бортов… В условиях плохих дорог Подмосковья эта особенность приводила к тому, что пространство за фальшбортом часто забивалось грязью и снегом… Это требовало частой очистки ходовой части и ухудшало поворотливость машины. Также наличие фальшбортов затрудняет смену гусеницы в боевых условиях…

Для изготовления корпуса Мк. II применена катаная и литая броня с высоким содержанием хрома, никеля и молибдена, отличающаяся хорошей однородностью, закаливаемостью и вязкостью. Замер твердости брони по методу Бриннеля показывает, что она относится к разряду гомогенной (однородной) брони средней твердости. Толщина бортовой брони танка Мк. II „Матильда“ составляет 70–78мм и в целом равнозначна броневой защите танка КБ… Качество закалки брони хорошее. Опасных отколов при поражениях, близких к ПТП, не обнаружено…

Двигательная установка танка состоит из двух двигателей дизеля типа „Лейланд“ суммарной мощностью 195 л. с, что обеспечивает танку удельную мощность в районе 7,5 л.с. к 1 тонне веса. Этого, несомненно, недостаточно для осуществления быстрых маневров на пересеченной местности, однако танк КБ также имеет недостаточную уд. мощность 8,1 л.с. к 1 тонне веса танка… при этом более удачная конструкция КПП и бортовых редукторов танка Мк. II делает его легче управляемым на бездорожье…

К числу недостатков танка Мк. II „Матильда“ следует отнести слабость его орудия при ведении огня по живой силе и огневым точкам. Бронепробиваемость орудия удовлетворительна и несколько превышает таковую у отечественной 45-мм танковой пушки обр. 1938 г.

В настоящее время рассматривается вопрос по перевооружению танка Мк. II „Матильда“ отечественной 76-мм танковой пушкой обр. 1941 г. для полного уравнивания его возможностей с возможностями танка КБ.

Вывод: Практику очернения танков союзников и распространения им обидных кличек „каракатица“, „шарманка“ прекратить; заказ танков Мк. II „Матильда“ продолжать…»

Действительно, существенным недостатком вооружения «Матильды» являлось отсутствие осколочно-фугасных снарядов в боекомплекте 2-фунтовой пушки. Поэтому уже в декабре 1941 года на основании распоряжения ГКО конструкторское бюро В. Г. Грабина на заводе № 92 в Горьком разработало проект перевооружения «Матильды» 76-мм пушкой ЗИС-5 и пулеметом ДТ (заводской индекс ЗИС-96 или Ф-96). В том же месяце один образец такого танка прошел испытания и был отправлен в Москву. В январе 1942 года последовало решение об аналогичном перевооружении всех «матильд» — такая мера уравнивала их боевые возможности с тяжелым танком КВ. Сейчас сложно сказать, происходило ли их перевооружение в серийном порядке. Пока удалось обнаружить только один документ, касающийся этой проблемы, — письмо наркома танковой промышленности В. Малышева наркому вооружения Д. Устинову, датированное 28 марта 1942 года:

«Напоминаю Вам, что план производства 76-мм танковых орудий Ф-96 для танков „Матильда“ заводом № 9 фактически сорван, вместо запланированных 120 сдано только 47. В то же время выпуск 76-мм пушек ЗИС-5 для танков KB даже перевыполнен. Сложившееся положение вещей считаем неприемлемым, так как орудия для KB имеются в достаточном количестве.

Вопрос же скорейшего перевооружения имеющихся толстобронных английских танков 76-мм пушкой в настоящее время считается задачей № 1. Примите срочные меры по оперативной корректировке производства артиллерии для танков на II квартал текущего года с тем, чтобы недосдача пушек в I квартале была восполнена как можно скорее».

Вполне возможно, что перевооружение «матильд» 76-мм советской пушкой вообще не производилось, поскольку с весны 1942 года в СССР стал прибывать танк огневой поддержки пехоты МК.II «Матильда CS», вооружённый 76-мм гаубицей, имевшей в боекомплекте дымовые и осколочно-фугасные снаряды.

«Матильды» 133-й танковой бригады 22-го танкового корпуса выбивают противника из населенного пункта. Юго-Западный фронт, май 1942 года.

Несмотря на то что первые «матильды» поступили в войска в декабре 1941 года, их фактическое боевое применение началось только в январе 1942-го, когда в состав 3-й ударной армии Северо-Западного фронта был включен 170-й отдельный танковый батальон в составе 4 KB, 13 МК.II и 18 Т-60. Батальон был придан 23-й стрелковой дивизии и с 14 января включился в боевые действия в районе Великих Лук.

Танковая рота МК.II, приданная первому батальону 225-го стрелкового полка, 20 января 1942 года пошла в атаку. Увидев советские танки, немцы начали отходить к селу Малвотица. МК.II, ведя интенсивный огонь, медленно продвигались вперед, ожидая подхода пехоты. Но пехота в атаку не пошла, а засела на северной окраине деревни Мышкино. Танки же, израсходовав весь боекомплект, вынуждены были вернуться на исходные позиции. После боя выяснилось, что атака пехоты была отменена, а танкистов известить об этом забыли.

Надо сказать, пример весьма характерный и распространенный, и что главное — никак не зависевший от типажа материальной части, участвовавшей в бою.

«Матильда» с пушкой Ф-96 (реконструкция).

В феврале на Северо-Западном фронте развернулись ожесточенные бои за город Холм (Ленинградская область). Приказом штаба Холмской группы войск танковая рота МК.II была придана 128-му стрелковому полку 391-й стрелковой дивизии, которая получила задачу атаковать немецкие позиции на южном фланге обороны города.

На этот раз операцию продумали более тщательно. Командиры учли, что снежный покров достигал метровой толщины, а это затрудняло продвижение и танков, и пехоты. На исходные позиции рота выдвинулась ночью, предварительно проведя рекогносцировку местности. За 12 часов до боя танкисты согласовали свои действия с пехотой по следующему плану: саперы разминируют шоссе и улицы на южной окраине Холма, по которым должны двигаться танки, обозначая проходы вешками и флажками; танки с десантом движутся к населенному пункту; десант спешивается, и начинается штурм опорных пунктов в городе.

Подбитая «Матильда» из состава 48-й танковой бригады. Юго-Западный фронт, май 1942 года.

В 12.00 13 февраля 1942 года танки с десантом на броне походной колонной (из-за высокого снежного покрова) двинулись в атаку. Но, увы! Саперы не успели разминировать проходы, а сообщить об этом танкистам не сумели. Не доезжая 70 м до южной окраины города, головной танк подорвался на мине. При попытке объехать его, одновременно разворачиваясь в боевой порядок, подорвались еще три машины. Пехота под сильным огнем противника соскочила с брони и укрылась на расположенном поблизости кирпичном заводе. Танки, ожидая разминирования проходов, вели огонь с места. В результате полноценной операции по взятию населенного пункта не получилось, к тому же на минах было потеряно четыре машины.

В ходе боев с 14 по 17 февраля штурмовавшему город 82-му стрелковому полку было придано два танка «Матильда».

«Их экипажи за пять дней штурма проявили не только чудеса мужества и героизма, но и показали хорошие тактические знания по ведению боев в городе. Танки вели огонь по опорным пунктам врага согласно заявкам пехотных командиров с дистанции 150–400 м. Каждый опорный пункт перед атакой пехоты обязательно обстреливался. Танки лейтенанта Данилова и лейтенанта Журавлева постоянно поддерживали и обеспечивали действия пехоты. Так, радист машины Данилова красноармеец Халипов залез на крышу дома и руками корректировал артиллерийский огонь, который велся экипажем его танка по противнику. 17 февраля лейтенант Журавлев в пешем строю повел автоматчиков 82-го стрелкового полка в атаку и в рукопашной схватке выбил немцев из трех домов».

С 15 по 20 февраля в операции по взятию Малвотицы и Холма 170-й отдельный танковый батальон уничтожил пять орудий ПТО, одну бронемашину, 12 ПТР, четыре ручных пулемета, 12 миномётов, 20 автомашин и до двух рот пехоты противника. За это же время его потери составили восемь танков МК.II (четыре подбиты огнём противотанковых орудий, четыре подорвались на минах) и четыре Т-60.

Из отчетов вышестоящему командованию следует, что:

«…танки МК.II в боях показали себя с положительной стороны. Каждый экипаж за день боя расходовал до 200–250 снарядов и по 1–1,5 боекомплекта патронов. Каждый танк отработал по 550–600 моточасов вместо положенных 220. Броня танков показала исключительную стойкость. У отдельных машин имелось 17–19 попаданий снарядами калибра 50 мм и ни одного случая пробития лобовой брони. На всех танках имеются случаи заклинивания башен, масок и вывод из строя орудий и пулемётов».

Зимой — весной 1942 года «матильды» наиболее активно использовались на Западном, Калининском и Брянском фронтах, где в основном шли позиционные бои. В мае в составе 22-го танкового корпуса (127 танков, из них 41 MK.JI) «матильды» участвовали в неудачном наступлении Юго-Западного фронта на Харьков (Барвенковская операция), в ходе которого все они были потеряны. В августе «матильды» использовались и в Ржевской операции (30-я армия Калининского фронта), но из-за неграмотного применения понесли большие потери. Например, 196-я танковая бригада к 1 августа имела в строю 35 «матильд» и 13 Т-60. Через полтора месяца боев в ней осталось лишь шесть и четыре танка соответственно.

Составить представление о боевом применении английских танков на советско-германском фронте и о том, как их оценившти в Красной армии, можно по приводимому ниже документу:

«Доклад-справка о применении английских танков на фронтах Отечественной войны 17 апреля 1943 г. Секретно

1. Английские танки типа МК-2 „Матильда“ и МК-3 „Валентин“ применялись на фронтах Отечественной войны, организационно входя:

а) в состав отдельных танковых бригад и отдельных танковых батальонов, где они были объединены с танками отечественных марок, главным образом типа Т-70, Т-60;

б) в состав танковых полков 5-го механизированного корпуса, вооруженных исключительно английскими танками МК-2, МК-3;

в) в состав танковых бригад 9, 10, 11 танковых корпусов, в объединении с лёгкими танками Т-60, Т-70.

Танки типа МК-2 и МК-3 применялись в течение 1942–1943 гг. в условиях зимы и лета, преимущественно на Западном (до 200 танков), Брянском (до 250 танков) и Северо-Кавказском фронтах (до 150 танков) и в 5-м мехкорпусе на Юго-Западном фронте (до 180 танков).

2. Практика боевого применения английских танков показала, что они с успехом вели боевые действия, но в их конструкции, эксплуатации и вооружении имеется ряд существенных недочетов, отрицательно влияющих на использование этих танков в условиях ряда фронтов нашего театра военных действий.

Наиболее существенными из этих недочетов являются:

а) система охлаждения танков МК-2 и МК-3 расположена в труднодоступных для экипажей местах; трубопровода от двигателя к радиаторам идут по днищу танка, в зимних условиях вода в трубопроводах замерзает даже при работающем двигателе.

Это сильно затрудняет подогрев танка и делает почти невозможным заправку системы охлаждения водой, при низких температурах;

б) конструкция танков сложна, что усложняет работу по ремонтам и требует в 3–4раза больше затраты времени;

в) маневренность танков и их проходимость в силу маломощности двигателей, большого удельного давления (0,7–1,0) и низкого коэффициента сцепления с грунтом очень ограничена, особенно зимой. Запас хода 70–100 км;

г) в танке МК-2 фальшборт сильно затрудняет замену узлов и агрегатов ходовой части, а также при незначительном прогибе брони фальшборта от удара артснаряда заклинивает гусеницы и выводит танк из строя;

д) танки вооружены 40-мм пушкой, снабженной только бронебойным снарядом (болванка), предназначенным для ведения огня по танкам. Не имея осколочного и осколочно-фугасного снаряда, танки не могут вести эффективного пушечного огня по живой силе и огневым точкам противника.

3. Практика боевого применения и боевых действий английских танков дает возможность установить:

а) целесообразность использования этих танков в частях и соединениях танков непосредственной поддержки пехоты;

б) организационно объединять эти танки с отечественными танками типов Т-34, Т-70с целью повышения огневой мощи соединения (части);

в) применение этих танков наиболее целесообразно на южных участках театра боевых действий в течение всего года. На остальных участках применение их в зимних условиях затруднено.

Начальник штаба ВТ и MB KA полковник Заев».

С весны 1943 года Советский Союз отказался ввозить танки «Матильда» — к этому времени стало ясно, что они уже не отвечают современным требованиям. Кроме того, в Великобритании завершилось и серийное производство этого танка. Тем не менее их активно использовали в боях 1943 года, причем на важнейших стратегических направлениях. Например, к началу немецкого наступления на Курской дуге в составе 201-й танковой бригады (7-я гвардейская армия Воронежского фронта) имелось 18 танков «Матильда», 31 «Валентайн» и три Т-34. Совместно с пехотой 73-й гвардейской стрелковой дивизии и 1669-м истребительно-противотанковым полком эта бригада занимала оборону в районе хуторов Гремучий и Крутой Лог.

«Матильда», брошенная при отступлении советскими войсками. Юго-Западный фронт, май 1942 года.

6 июля 1943 года танкисты отразили шесть атак немецкой пехоты, поддерживаемой танками, подбив пять машин и уничтожив до 150 солдат противника. На следующий день бригада отбила ещё 12 атак вражеской пехоты силой до двух батальонов при поддержке 45–50 танков. В этом бою, согласно сводке, было подбито два Pz. IV, три Pz. III, три САУ и уничтожено до 750 солдат вермахта, а в качестве трофеев захвачены две исправные немецкие самоходки. Наши потери составили один сгоревший и два подбитых «валентайна» и три подбитых «матильды». В дальнейшем бригада отражала по 6–7 атак противника ежедневно, а 12 июля сама перешла в наступление. В результате атаки был сожжен один танк Pz. III, уничтожен шестиствольный миномёт, два грузовика с боеприпасами и до 150 немецких солдат. Ответным артогнём были сожжены три «матильды» и два «валентайна», подбито семь «матильд» и три «валентайна».

«Матильды» 5-го механизированного корпуса на марше. На переднем плане танк, вооружённый 76-мм гаубицей Юго-Западный фронт, октябрь 1943 года.

В боях с 5 по 25 июля 1943 года 201-я танковая бригада уничтожила 30 немецких танков, 7 САУ, 28 орудий, 13 миномётов, 23 пулемёта и 9 автомашин.

17 июля 1943 года в 8-ю гвардейскую армию прибыл 224-й отдельный танковый полк в составе 33 танков МК.II «Матильда» и семи МК.III «Валентайн». На следующий день полк атаковал позиции противника в районе деревни Богородичное. Однако из-за пассивности нашей пехоты атака была неудачной: в бою танкисты уничтожили 16 противотанковых пушек, но сами потеряли сгоревшими пять МК.II, подбитыми пять МК.II и пять MK.III. Кроме того, восемь МК.II вышли из строя по техническим причинам.

Спустя четыре дня девять «матильд» 224-го отдельного танкового полка при поддержке роты автоматчиков атаковали опорный пункт немцев в деревне Голая Долина. В связи с этим интересно привести выдержку из доклада о ходе боя:

«В 7.50 во время атаки наши танки столкнулись с 14 немецкими танками. Огнем с ходу и с места танкисты подожгли два и подбили один танк противника. Пехота в это время залегла, и танки вернулись к ней. В 13.00 танки еще раз выдвинулись в атаку, но наша пехота, увидев танки противника, тут же залегла. Ведя огонь с места и на малых скоростях, был подбит один танк, один танк сожжен и уничтожено орудие противника. В 15.00 танки снова атаковали, но, нарвавшись на минное поле и потеряв одну машину, отошли…»

Весьма впечатляющий результат: уничтожено три и подбито два немецких танка ценой потери всего лишь одной «Матильды», подорвавшейся на мине. Правда, в докладе не указывается тип вражеских танков. Всего же в боях с 17 июля по 2 августа 1943 года 224-й отдельный танковый полк потерял все «валентайны» и 13 «матильд» (из них безвозвратно — семь) и к 3 августа имел 20 МК.II в строю и шесть в ремонте.

По-видимому, последним соединением Красной армии, имевшим на вооружении большое количество «матильд», был уже упоминавшийся 5-й механизированный корпус (68-я армия Западного фронта). На 13 декабря 1943 года в его составе имелось 79 танков «Матильда».

К лету 1944 года в советских танковых частях остались лишь единичные экземпляры «матильд», а к осени их можно было встретить только в учебных подразделениях.

MK.III «Валентайн»

В начале 1938 года Военное министерство Великобритании предложило фирме Vickers-Armstrong Ltd. принять участие в производстве пехотного танка Mk. II либо разработать боевую машину собственной конструкции по аналогичным тактико-техническим требованиям. Чертежи новой боевой машины были представлены в Военное министерство 10 февраля 1938 года, а ее полноразмерный макет изготовили к 14 марта, но военных не устраивала двухместная башня, и целый год они раздумывали: принять проект или нет. Ухудшение обстановки в Европе способствовало тому, что 14 апреля 1939 года был выдан заказ на первую серию танков. Контракт, подписанный в июне — июле того же года, предусматривал поставку английской армии 625 «валентайнов». К их производству привлекались ещё две фирмы: Metropolitan- Cammell Carriage and Wagon Co. Ltd. и Birmingham Railway Carriage and Wagon Co. Ltd. В июне 1940 года из цехов завода Vickers в Ньюкастле начали выходить первые серийные танки.

Пехотный танк «Валентайн II» на НИИБТ Полигоне в Кубинке. 1947 год.

Пехотный танк «Валентайн» имел классическую компоновку с задним расположением ведущих колес. Главная особенность конструкции корпуса и башни — отсутствие каркасов для их сборки. Броневые плиты обрабатывались по соответствующим шаблонам так, что при сборке они взаимно замыкались. Затем плиты крепились друг к другу болтами, заклепками и шпонками. Допуски при пригонке различных деталей не превышали 0,01 дюйма.

Место механика-водителя располагалось в центре передней части танка. Для посадки и высадки в его распоряжении имелись два люка с откидывающимися крышками. Еще два члена экипажа — наводчик и командир (он же заряжающий и радист) — размещались в башне. В лобовой ее части в литой маске была установлена 2-фунтовая пушка и спаренный с ней 7,92-мм пулемет BESA. Справа от них в отдельной маске — 50-мм дымовой гранатомет. Вооружение дополнял 7,69-мм пулемёт Bren на зенитной установке Lakeman на крыше башни. В задней части башни находились радиостанция № 11 или № 19 и специальное отверстие для вентиляции. На стенках вращающегося полика боевого отделения башни размещался боекомплект — 60 выстрелов и 3150 патронов (14 коробок по 225 штук в каждой) к пулемету BESA; к полику крепились и сиденья членов экипажа. Боекомплект зенитного пулемёта Bren — 600 патронов (6 дисковых магазинов) — находился в ящике на задней наружной стенке башни. Для гранатомета предназначались 18 дымовых гранат.

В просторном моторном отделении устанавливался двигатель с агрегатами питания, смазки, охлаждения и электрооборудования. Справа от двигателя — масляный фильтр и две аккумуляторные батареи, а слева — топливный бак. Моторное отделение закрывалось из боевого отделения съемными жалюзи. Для доступа к агрегатам двигателя броневые листы крыши моторного отделения были откидными.

В отделении трансмиссии находились бак системы охлаждения, два радиатора, однодисковый главный фрикцион сухого трения, пятискоростная коробка передач, поперечная передача, два многодисковых сухих фрикциона, полужесткие соединения бортовых фрикционов с бортовыми передачами и масляный бак.

Ходовая часть каждого борта состояла из шести обрезиненных опорных катков, сблокированных по три в две балансирные тележки со специальными пружинами и гидравлическими амортизаторами; ведущего колеса со съемным зубчатым венцом и двумя резиновыми шинами; направляющего колеса с натяжным механизмом и трех обрезиненных поддерживающих роликов. В гусеничной цепи было 103 трака, а их зацепление — цевочным, посередине гусеницы.

Пехотный танк MK-III «Валентайн IX» на полигоне в Кубинке.

Танки «Валентайн» выпускались в 11 модификациях, отличавшихся маркой и типом двигателя, конструкцией башни и вооружением. Вариант «Валентайн I» был единственным, оснащенным карбюраторным двигателем АЕС А189 мощностью 135 л.с. Начиная с модели «Валентайн II», на танк устанавливались только дизельные двигатели, сначала АЕС А190 мощностью 131 л. с, затем, на «Валентайн IV», — американский GMC 6004, задросселированный до мощности 138 л.с. Поскольку танкисты жаловались на перегруженность двух членов экипажа, размещенных в башне, то на вариантах «III» и «V» установили трехместную башню, увеличив объем стандартной за счет выдвинутой вперед маски новой формы. Впрочем, трем танкистам в новой башне было слишком тесно, и толку от такого усовершенствования оказалось мало. При общей идентичности «тройка» и «пятерка» отличались друг от друга только маркой двигателя — АЕС А190 и GMC 6004 соответственно. Масса танка возросла ровно на тонну и достигла 16,75 т.

Перед митингом по случаю передачи первых британских танков Советскому Союзу. Бирмингем, 28 сентября 1941 года.

Осенью 1941 года производство «Валентайна» развернулось в Канаде, на заводе монреальской фирмы Canadian Pacific Co. До середины 1943 года здесь было изготовлено 1420 танков модификаций «VI» и «VII», которые почти не отличались от «Валентайна IV». Единственной разницей была марка спаренного пулемета: на «Валентайн VI» — BESA, а на «Валентайн VII» — Browning М1919А4. Часть машин канадского производства имела литую лобовую часть корпуса.

Стремясь повысить огневую мощь танка, британцы установили на «Валентайне VIII» 6-фунтовую пушку. При этом число членов экипажа в башне вновь сократилось до двух. Был ликвидирован и курсовой пулемет, что снизило огневые возможности танка.

Вариант «Валентайн IX» был идентичен своему собрату, за исключением марки силовой установки: на нем стоял дизель GMC 6004, а на «VIII» — АЕС А190.

На «Валентайн X» спаренный пулемёт возвратили. А в связи с тем, что масса танка с 6-фунтовой пушкой возросла до 17,2 т, на «десятке» установили дизель GMC 6004 мощностью 165 л.с. 6-фунтовые пушки были двух модификаций: Мк III с длиной ствола 42,9 калибра и Мк V с длиной ствола 50 калибров. Боекомплект сократился до 58 выстрелов.

Последней модификацией «Валентайна», поставлявшейся в Советский Союз, стал «Валентайн X».

Последнюю модификацию — «Валентайн XI» — вооружили 75-мм пушкой. При этом спаренный пулемет опять убрали — его просто некуда было ставить. На этой версии устанавливался двигатель GMC 6004, форсированный до 210 л.с.

14 апреля 1944 года заводские цеха покинул последний танк «Валентайн» из 6855 боевых машин, изготовленных в Великобритании. Помимо этого с осени 1941 до середины 1943 года 1420 таких машин было выпущено в Канаде. Следовательно, общее количество «валентайнов» составляет 8275 единиц. Это самый массовый британский танк периода Второй мировой войны.

Единственной страной, куда «валентайны» поставлялись по ленд-лизу, был Советский Союз. Причем в СССР отправили без малого половину выпущенных машин: 2394 английских и 1388 канадских, из которых до места назначения дошло 3332 танка.

По данным приемных комиссий ГБТУ Красной армии, в 1941 году было принято 216 танков, в 1942 — 959, в 1943–1776, в 1944 — 381. Красная армия получила танки семи модификаций — II, III, IV, V, VII, IX и X. Как видно, преобладали машины, оснащенные дизелями GMC. Возможно, это делалось ради унификации: такие же двигатели стояли на поставлявшихся в СССР «шерманах». Кроме линейных танков было поставлено 25 мостоукладчиков Valentine-Bridgelayer — советское обозначение МК.ЗМ. В документах военных лет «валентайны» называются по-разному. Чаще всего MK.III или МК.З, иногда с добавлением названия «Валентайн» или, реже, «Валентин». Не часто можно встретить и обозначение модификации «Валентайн III», «Валентайн IX» и т. д. Вместе с тем в документах тех лет кроме МК-3 попадаются обозначения МК-5, МК-7, МК-9. Совершенно очевидно, что речь идет о различных модификациях этого британского танка.

Первые «валентайны» появились на советско-германском фронте в конце ноября 1941 года. В 5-й армии, оборонявшейся на Можайском направлении, первой частью, получившей боевые машины этого типа, стал 136-й отдельный танковый батальон. Он был сформирован к 1 декабря 1941 года, и в его составе насчитывалось десять Т-34, десять Т-60, девять «валентайнов» и три «матильды». Английские танки батальон получил в Горьком только 10 ноября 1941 года, поэтому танкисты проходили обучение непосредственно на фронте. 15 декабря 136-й отдельный танковый батальон был придан 329-й стрелковой дивизии, а затем 20-й танковой бригаде, совместно с которыми участвовал в контрнаступлении под Москвой. Как и в случае с «Матильдой», уже в ходе первых боев выявился такой недостаток английских танков, как отсутствие в боекомплекте 2-фунтовой пушки осколочно-фугасных снарядов. Последнее обстоятельство послужило причиной распоряжения ГКО о перевооружении «Валентайна» отечественной артсистемой. Эту задачу в сжатые строки осуществили на заводе № 92 в Горьком. На машине, получившей заводской индекс ЗИС-95, установили 45-мм пушку и пулемет ДТ. В конце декабря 1941 года танк отправили в Москву, однако дальше опытного образца дело не пошло.

Танк MK-III «Валентайн» движется к линии фронта. Битва за Москву, январь 1942 года.

Большое количество «валентайнов» участвовало в битве за Кавказ. В 1942–1943 годах танковые части Северо-Кавказского и Закавказского фронтов были укомплектованы импортной техникой почти на 70 %. Это объяснялось близостью к так называемому «Персидскому коридору» — одному из путей поставки грузов в СССР, проходившему через Иран. Но даже среди войск Северо-Кавказского фронта выделялась 5-я гвардейская танковая бригада, танкисты которой с середины 1942 года по сентябрь 1943-го освоили пять типов машин: «Валентайн», МЗл, МЗс, «Шерман» и «Тетрарх», и это не считая отечественной техники!

Боевые действия на Северном Кавказе бригада начала 26 сентября 1942 года на грозненском направлении в районе Малгобек — Озерная. На тот момент в составе бригады имелось 40 «валентайнов», три Т-34 и один БТ-7. 29 сентября танкисты атаковали немецкие войска в долине Алханч-урт. В этом бою экипаж гвардии капитана Шепелькова на своем «Валентайне» уничтожил пять танков, самоходку, грузовик и 25 солдат противника. Всего же, за несколько дней боев в этом районе, 5-я гвардейская танковая бригада уничтожила 38 танков (20 из них сгорели), одну самоходную установку, 24 орудия, шесть минометов, один шестиствольный миномет и до 1800 солдат врага. Наши потери составили два Т-34 и 33 «валентайна» (из них восемь сгорели, а остальные удалось эвакуировать с поля боя и восстановить), 268 человек убитыми и ранеными.

«Валентайн II» в засаде. Битва за Москву, январь 1942 года.

Танк МК-III «Валентайн VII» 52-й Краснознаменной танковой бригады направляется к передовой. На башне отчётливо виден белый ромб — тактический знак 52-й бригады. Закавказский фронт, ноябрь 1942 года.

Канадский танк «Валентайн VII» из состава 52-й Краснознамённой танковой бригады, подбитый у г. Алагир. Северный Кавказ, 3 ноября 1942 года. Помимо номера военного департамента, отчётливо видного на башне, о принадлежности этой машины к модификации «Валентайн VII» можно судить по стволу спаренного пулемёта «Браунинг» и литой лобовой части корпуса.

Отработка взаимодействия танков и пехоты. 1942 год.

Поскольку большинство бригад, имевших на вооружении импортную технику, отличались смешанным составом, то уже в 1942 году было найдено наиболее верное решение — использовать отечественные и иностранные танки комплексно, чтобы они дополняли друг друга с точки зрения своих боевых качеств. Так, в первом эшелоне шли танки KB и «Матильда» CS с 76-мм гаубицей, во втором — Т-34, а в третьем — «валентайны» и Т-70. Такая тактика часто давала положительные результаты.

Подобным образом действовала 5-я гвардейская танковая бригада во время боев по прорыву «Голубой линии» — оборонительной полосы немцев на Северном Кавказе в 1943 году. Тогда для атаки, помимо сил бригады (13 М4А2, 24 «Валентайна», 12 Т-34), был привлечен 14-й гвардейский танковый полк прорыва (16 KB-1С), и боевые порядки удалось выстроить именно так, что в итоге способствовало успеху боя. Впрочем, в связи с этим будет небезынтересно познакомиться с воспоминаниями участника этого боя Г. П. Полосина:

«Лавируя среди снарядных разрывов (тридцатиминутная артподготовка, конечно же, не подавила в полной мере вражескую систему огня), мой „Валентайн“ неожиданно оказался буквально перед домами хутора (Горно-Весёлого. — Прим. автора). Вот это удача! Только вот как другие танки?..

Я огляделся через смотровые щели. Увидел, что еще два „англичанина“ моего взвода — машины Полозникова и Воронкова — идут чуть сзади. А вот тяжелых KB не видно. Может, отстали или взяли в сторону… Пехоту, конечно же, еще раньше отсекли от танков…

Круша по пути пулеметные точки и дзоты противника, наши танки взвода вышли в лощину. Здесь остановились. Я отдал по рации распоряжение:

— Без моего приказа не стрелять! Беречь снаряды. Неизвестно еще, сколько так-то вот придется… Да и к своим потом пробиваться…

Командиры танков ответили коротко: поняли.

Затем попытался связаться с командиром роты гвардии старшим лейтенантом Максимовым. И не смог. Эфир до предела был заполнен истерическими командами на немецком языке. Видимо, гитлеровцы были серьезно обеспокоены неожиданным прорывом русских танков на этом участке своей обороны.

Но и наше положение было незавидным. Так уж вышло, что от основной группы, проводящей разведку боем, оторвались, боеприпасы и горючее на исходе, одни в тылу противника, который, правда, пока еще не до конца разобрался в обстановке, но это — дело времени.

Раздавив по пути немецкое противотанковое орудие, наш танк выскочил из лощины на открытое пространство и увидел странную картину. На машине Воронкова, которая находилась правее в 30–40 метрах, стояли немцы. Они приняли „валентайны“ за свою технику, стучали прикладами по броне и не понимали, почему танкисты не вылезают. Подождав, пока немцев набралось до десятка человек, я приказал ударить по ним из пулемета. Затем, выстрелив из дымовых гранатометов (вот где пригодилось это оружие, которое было только на английских танках) и установив дымовую завесу, машины через ту же лощину вернулись в расположение своих войск. Около Горно-Веселого по-прежнему шёл бой. Танки KB были подбиты. Один из них стоял без башни. Другой чуть дальше от него уткнулся пушкой в землю. У его правой распластанной гусеницы двое танкистов отстреливались из пистолетов от наседавших немцев. Разогнав вражескую пехоту огнем из пушек и пулемётов, мы втащили обоих раненых в свой „Валентайн“. Тут же выяснилось, что, не сумев пробить броню KB противотанковой артиллерией, немцы применили против них управляемые мины».

Весьма любопытный эпизод. Стоит обратить внимание на одну существенную деталь: своими успешными действиями взвод во многом обязан наличию надежной радиосвязи между машинами. Что и неудивительно, ведь радиостанции устанавливались на всех ленд-лизовских танках без исключения!

«Валентайн» подбитый на Восточном фронте. Группа армий «Центр», февраль 1942 года.

Ещё одним примером использования такой тактики стал бой 139-го танкового полка 68-й механизированной бригады 5-го механизированного корпуса 5-й армии за овладение населенным пунктом Девичье Поле в ноябре 1943 года. В полку насчитывалось 20 танков Т-34 и 18 «Валентайн VII». 20 ноября 1943 года во взаимодействии с 56-м гвардейским танковым полком прорыва, имевшим на вооружении KB и Т-34, и пехотой 110-й гвардейской стрелковой дивизии танки 139-го танкового полка пошли вперед. Атака велась на высоких скоростях (до 25 км/ч) с десантом автоматчиков на броне и с прицепленными к танкам противотанковыми орудиями. Всего в операции было задействовано 30 советских боевых машин. Противник не ожидал такого стремительного и массированного удара и не смог оказать эффективного сопротивления. После прорыва первой линии вражеской обороны пехота спешилась и, отцепив пушки, стала занимать позиции, готовясь к отражению возможной контратаки. В прорыв же были введены остальные части 110-й гвардейской стрелковой дивизии. Однако немецкой контратаки не последовало — германское командование было настолько ошеломлено действиями советских войск, что в течение суток не могло организовать контрудара. За это время наши войска продвинулись на 20 км в глубину немецкой обороны и захватили Девичье Поле, потеряв при этом один KB, один Т-34 и два «Валентайна»!

География применения «валентайнов» была очень широкой — от самых южных участков советско-германского фронта до северных. Помимо частей Закавказского фронта они состояли, например, на вооружении 19-го танкового корпуса Южного фронта (с 20 октября 1943 года — 4-й Украинский фронт) и принимали активное участие в Мелитопольской наступательной операции, а затем в освобождении Крыма. Танки МК.III активно использовались в позиционных боях на Западном и Калининском фронтах вплоть до начала 1944 года. Следует отметить, что во многих воинских частях импортные танки подвергались доработке главным образом с целью повышения проходимости по снегу и болотистому грунту. Например, в 196-й танковой бригаде 30-й армии Калининского фронта, участвовавшей во взятии г. Ржева в августе 1942 года, к каждому траку гусеницы приваривали стальные пластинки, увеличивавшие ее площадь.

До конца войны «валентайны» оставались основными танками кавалерийских корпусов. Особенно высоко кавалеристы ценили маневренные качества машины. Скорее всего, по этой же причине «валентайны» состояли на вооружении многих мотоциклетных батальонов и отдельных мотоциклетных полков. В штат последних на завершающем этапе войны входила танковая рота из десяти Т-34 либо такого же количества «Валентайн IX».

«Валентайн» на правом берегу Днестра. 1943 год.

Танки «Валентайн V» (с трёхместной башней) на марше. 1-й Белорусский фронт, 1944 год.

«Валентайн VII», подбитый немецкой противотанковой артиллерией. Район Витебска, январь 1944 года.

Колонна «валентайнов» на подступах к Барановичам. На переднем плане — «Валентайн V». Белоруссия, 1944 год.

Танки модификаций «Валентайн IX» и «Валентайн X», вооружённые 57-мм пушками, наряду с «шерманами» почти до конца войны продолжали запрашиваться Советским Союзом для поставок по ленд-лизу. Во многом благодаря этому серийное производство «валентайнов», уже не поступавших в британскую армию, продолжало сохраняться вплоть до апреля 1944 года.

В Красной армии «валентайны» использовались вплоть до конца Второй мировой войны. Так, например, в 5-й гвардейской танковой армии 3-го Белорусского фронта на 22 июня 1944 года числилось 39 танков «Валентайн IX», а в 3-м кавалерийском корпусе — 30 единиц «Валентайн III». Танки «Валентайн IX» состояли на вооружении 1-го мехкорпуса 2-й гвардейской танковой армии в период Висло-Одерской наступательной операции зимой 1945 года. Свой боевой путь в Красной армии боевые машины этого типа закончили на Дальнем Востоке в августе 1945-го. В составе 2-го Дальневосточного фронта сражался 267-й танковый полк (41 «Валентайн III» и «Валентайн IX»), в рядах конно-механизированной группы Забайкальского фронта имелось 40 танков «Валентайн IV», и, наконец, в составе 1-го Дальневосточного фронта действовали две танкомостовые роты по i0 мостоукладчиков Valentine-Bridgelayer в каждой.

В зарубежной литературе встретить более или менее полную оценку танка «Валентайн» довольно трудно. Слишком ограниченной по времени и по масштабам была его эксплуатация в английской армии. В основном отмечается, что танкисты хвалили танк за надежность, а ругали за тесноту боевого отделения и отсутствие в боекомплектах 2- и 6-фунтовых пушек осколочно-фугасных снарядов.

Поскольку несколько тысяч боевых машин этого типа воевало на советско-германском фронте, в крайне жестких условиях эксплуатации, попробуем проанализировать те отзывы, которые давали «Валентайну» советские танкисты. Правда, в силу уже упоминавшихся причин, сделать это будет не просто. Оценки в исключительно негативном ключе не смогла избежать и мемуарная литература. Типичный пример необъективной и противоречивой оценки танка «Валентайн» можно найти в воспоминаниях генерал-майора А. В. Казарьяна.

Накануне описываемых событий весной 1942 года он закончил обучение в 38-м учебном танковом полку. В июне прибыл в 196-ю танковую бригаду на должность командира танка. Приводим отрывок из его воспоминаний.

«Вечером перед строем роты старший лейтенант Василий Моисеев представил меня экипажу: механику-водителю ефрейтору Ивану Пыльнику, командиру орудия ефрейтору Николаю Яковлеву, радисту-пулемётчику рядовому Ивану Кожевникову.

Признаюсь, однако, что я не торопился занять командирское кресло в машине.

Дело в том, что этот английский танк „Валентайн“ — из тех, что союзники поставляли СССР по ленд-лизу — я знал неважно. На курсах вождение мы осваивали на тридцатьчетверке, в учебных боях использовали наши старые машины Т-28, ВТ- 7 и лишь в последние дни ознакомились с устройством танков союзников по схемам и рисункам.

Последующие три дня выдались относительно спокойными, и появилась возможность досконально изучить „Валентайн“. Какой-то радости от знакомства не испытал: броня слабая, наверняка легко пробивалась немецкими снарядами; двигатель маломощный — 130 лошадинных сил. Значит, машина не обладала высокими скоростью и маневренностью.

Утром 11 июня старший лейтенант Моисеев поставил перед ротой боевую задачу: освободить село Тимофеевку.

Мощный залп нашей артиллерии разорвал утреннюю тишину. Команда — и танки, сопровождаемые пехотой, устремились вперед, ведя огонь из пушек и пулеметов. Фашисты пока огрызаются слабо, но нарастает беспокойство: как ни вглядываюсь вперед, как ни напрягаю зрение — не могу обнаружить вражеские позиции.

Сходу едва не влетели в широкий, под стать противотанковому рву овраг. Но механик-водитель Пыльник недаром слыл мастером своего дела: крутанул танк, прибавил газу и обошел препятствие стороной. Скорее! Скорее! Уже хорошо видна Тимофеевка — остовы сожженных домов, торчащие среди развалин печные трубы…

И тут нас постигла неудача: противник неожиданно встретил сильнейшим огнем противотанковых орудий и одновременно очередями из фланговых пулеметов отсек пехоту, накрепко прижал её к земле. В довершение ко всему над полем боя появилась группа немецких самолетов. На землю горохом посыпались бомбы.

Танки, маневрируя, расползлись в стороны. Боевой порядок нарушился. Вражеская бомба разорвалась рядом с нашей машиной, повредила гусеницу, левое направляющее колесо и опорные катки. А артиллерийский огонь все усиливался. Это плохо могло кончиться, надо действовать. Да ведь не напрасно же нас учили ремонтному делу! Вот он как раз тот случай, когда нельзя медлить, пассивно ждать помощи со стороны.

— Всем — под танк! — скомандовал я. — Будем сами устранять неисправность.

Учить-то учили… Но поле боя не учебный класс, а поврежденный на нем танк — не наглядное пособие. Кругом грохот, едкий дым режет глаза, да и нервы напряжены до предела. А гусеницу все же натянули, заняли свои места и, маскируя танк за кустарником, начали отводить его к оврагу.

Неудача в бою сильно расстроила меня — ведь поклялся отомстить врагу за брата, а сам даже до переднего края вражеской обороны не смог прорваться, не сумел эффективно использовать скорость и маневр, вот и подставил машину под бомбу.

От командира роты не ускользнуло мое подавленное состояние. Он решительно вмешался:

— Нечего терзать себя, Казарьян. Все мы виноваты, не сделав самого главного: плохо изучили систему противотанковой обороны противника, не разведали как положено его передний край, потому и поплатились. Впредь будем умнее.

Как мог успокаивал меня и механик-водитель ефрейтор Пыльник:

— „Валентайн“ во всём виноват. Керосинка это, прогулочная машина, а не танк. Сколько ни жми — больше двадцати пяти не выжмешь, да и то на хорошей дороге. А ведь по техническому описанию должен давать все сорок. Это, я думаю, реклама, чтобы цену набить».

Что можно сказать об этом эпизоде? Молодой командир, только что закончивший ускоренный (4–5 месяцев) курс обучения, прибыл в часть. По его же собственным словам, с танком «Валентайн» он был не знаком (38-й учебный танковый полк только с марта 1942 года перевели на подготовку танкистов для эксплуатации иностранной техники). Для досконального изучения столь сложной боевой техники, как танк, трех дней явно недостаточно, тем более его командиру. Впрочем, объективную и вполне справедливую оценку боя дал командир роты. При такой подготовке результат его был бы одинаков вне зависимости от боевой техники, в нем участвовавшей: будь то Т-34 или «Шерман», KB или «Валентайн». О последнем, кстати, в приведенном отрывке можно найти любопытную информацию. Оказывается, и броня слабая (это 60-то мм!), и двигатель маломощный, и скорость «больше 25 не выжмешь», хотя «по техническому описанию должен давать все 40». Подобная «информация» ничего, кроме улыбки, вызвать не может. За ней кроется полное незнание вверенной материальной части и особенностей ее использования не только командиром танка, но и всем экипажем. Отсюда и сетование на малую скорость, и ссылки на мифическое техописание со скоростью 40 км/ч! «Валентайн» — танк сопровождения пехоты, и высокие удельная мощность и скорость движения ему не нужны. Тем более что средние скорости в атаке, как правило, не превышают 16–17 км/ч (это порог выносливости членов экипажа любого танка при движении по местности), а при поддержке пехоты и того меньше — трудно представить себе пехотинца, бегущего в атаку со скоростью 40 км/ч! Что же касается маневренных качеств танка, то они обеспечиваются не только и не столько высокой удельной мощностью, а главным образом соотношением L/B. Чем оно меньше, тем машина маневренней. У «Валентайна» оно равнялось 1,4, и по этому показателю он превосходил Т-34 (1,5).

Вперед на запад! Советские танки («Валентайн IX») вступили на территорию Румынии. 1944 год.

Танки «Валентайн IX» проходят по улицам г. Ботошаны. Румыния, апрель 1944 года.

Танки «Валентайн IX» 5-й гвардейской танковой армии выдвигаются на боевые позиции. 1-й Белорусский фронт, лето 1944 года.

Несколько другая оценка «Валентайна» содержится в воспоминаниях Н. Я. Железнова, который смог познакомиться с этой машиной летом 1942 года в 1-м Саратовском танковом училище:

«Около месяца мы обучались на английских „матильдах“ и канадских „валентайнах“. Надо сказать, что „Валентайн“ — очень удачная машина. Пушка мощная, двигатель тихий, сам танк низенький, буквально в рост человека».

Справедливости ради надо сказать, что и А. В. Казарьян в дальнейшем вполне успешно дрался на «Валентайне» в боях на Ржевском направлении, был награжден, стал командиром взвода, а затем роты. Правда, где-то с июля 1942 года свой «Валентайн» (кстати, модели III или V) он называет «тридцатьчетвёркой», хотя, если судить по документам, до ноября 1942 года в 196-й танковой бригаде танков отечественного производства, кроме Т-60, не было. Да и «тридцатьчетверка» какая-то странная — с трехместной башней и зенитным пулемётом.

Словом, ясности приведенный фрагмент воспоминаний не прибавил. Попробуем обратиться к более беспристрастному источнику: документам военных лет. В частности, к «Краткому отчету о действиях МК.III», датированному 15 января 1942 года, который составило командование 136-го отдельного танкового батальона, участвовавшего с 15 декабря 1941 года в контрнаступлении под Москвой. Этот отчет, по-видимому, можно считать одним из первых документов, содержащих оценку ленд-лизовской техники.

«Опыт применения „валентайнов“ показал:

1. Проходимость танков в зимних условиях хорошая, обеспечивается движение по мягкому снегу толщиной 50–60 см. Сцепление с грунтом хорошее, но при гололедице необходимы шпоры.

2. Оружие действовало безотказно, но были случаи недоката пушки (первые пять-шесть выстрелов), видимо, из-за загустения смазки. Оружие очень требовательно к смазке и уходу…

3. Наблюдение в приборы и щели хорошее…

4. Моторная группа и трансмиссия работали хорошо до 150–200 часов, в дальнейшем наблюдается снижение мощности двигателя…

5. Броня хорошего качества…

Личный состав экипажей проходил специальную подготовку и танками владел удовлетворительно. Командный и технический состав танки знал слабо. Большое неудобство создавало незнание экипажами элементов подготовки танков к зиме. В результате отсутствия необходимых утеплений машины с трудом заводились на морозе и поэтому держались все время в горячем состоянии, что вело к большому расходу моторесурсов. В бою с немецкими танками (20.12.1941 г.) три „Валентайна“ получили следующие повреждения: у одного 37-мм снарядом заклинило башню, у другого — пушку, третий получил пять попаданий в борт с дистанции 200–250 м. В этом бою „валентайны“ подбили два средних танка Т-3.

В целом MK.III — хорошая боевая машина с мощным вооружением, хорошей проходимостью, способная действовать против живой силы, укреплений и танков противника.

Отрицательные стороны:

1. Плохое сцепление гусениц с грунтом.

2. Большая уязвимость тележек подвески — при выходе из строя одного катка танк двигаться не может.

3. К пушке нет осколочно-фугасных снарядов».

Сомневаться в объективности этого отчета, составленного по горячим следам, нет оснований. Интересно отметить, что советские танкисты, как и их английские коллеги, отмечали в качестве недостатка отсутствие в боекомплекте пушки осколочно-фугасных снарядов, но не заметили тесноты боевого отделения, по-видимому, потому, что у Т-34, например, оно было еще теснее. Ряд же конструктивных особенностей танка вызывал критику исключительно в частях Красной армии. Само собой разумеется, что в Англии или Западной Европе, а уж тем более в Северной Африке или Бирме вода в системе охлаждения танка не замерзала по причине отсутствия морозов. Большая часть недостатков «Валентайна» (да и не его одного), упоминаемых в наших документах и воспоминаниях, связана с климатическим фактором, затруднявшим эксплуатацию. И тут мы подходим к ещё одной причине негативных оценок этой боевой машины у некоторых наших танкистов (как правило, правда, воевавших на ней недолго).

Танк «Валентайн IX» на улице г. Яссы. Румыния, август 1944 года.

«Валентайн IV» на улице Вильнюса. 13 июля 1944 года.

Мостоукладчик Valentine-Bridgelayer на НИИБТ Полигоне в Кубинке. 1945 год.

Хлопот было много! Промыть систему охлаждения и залить в неё антифриз — хлопоты! При температуре ниже -20 °C к отечественному дизтопливу надо добавлять тракторный керосин (у нас просто не было дизтоплива необходимого качества, а на «валентайнах» стояли автомобильные дизели) — хлопоты! Для сохранения тепла двигателя надо прикрывать радиаторы фанерой, брезентом или старой шинелью (на «Валентайне», кстати, для этой цели рекомендовалось отключать один из вентиляторов, сняв приводной ремень) — опять хлопоты! Конечно, подобных мероприятий требовала и отечественная техника, но, во-первых, она создавалась уже с учетом качества отечественных ГСМ и уровня технического обслуживания, а потому по этим причинам и ломалась реже. К тому же за сломанную отечественную технику наказывали меньше, чем за импортную, за которую было «золотом плачено». Ничего кроме устойчивой ненависти к иностранным боевым машинам, в том числе и к «Валентайну», у зампотехов и техников это обстоятельство вызвать не могло. А какие чувства мог испытывать, например, механик-водитель, читая следующие положения инструкции по эксплуатации:

«Если после 4–5 попыток двигатель английского танка завести не удалось, надо, при наличии приспособления для запуска с помощью эфира, зарядить пистолет ампулой, нажать на рычаг прокола капсюля и стартером завести двигатель. После заводки двигателя не давать ему работать на оборотах выше 800 в минуту до момента, пока температура масла не достигнет 2ТС (80°F), а давление масла не поднимется до 60–80 ф/дм².

По достижении данных показаний число оборотов должно быть увеличено до 1000 в минуту, а через 2–3 минуты работа может производиться на высшем числе оборотов.

Движение танка можно начать только после полного прогрева двигателя и обязательно с первой передачи во избежание повреждений (при застывшей смазке) коробки перемены передач, дифференциала и бортовых передач».

Вот так! Мало того что нужно за температурой следить, так ведь и трогаться нужно только с первой передачи! (На Т-34, как известно, вплоть до конца 1943 года вообще пользовались только одной второй передачей, остальные в движении просто не включались.) Действительно — керосинка какая-то, а не танк! И вообще — явление глубоко чуждой нам военно-технической культуры!

Правда, к концу войны, по мере роста нашей собственной военно-технической культуры и использования многих иностранных технических решений на отечественной технике, претензий к «Валентайну» становилось все меньше и меньше. Во всяком случае, по поводу сложной конструкции и тяжелой эксплуатации.

В 1945 году в статье «Анализ развития зарубежной танковой техники за годы войны и перспективы дальнейшего совершенствования танков» генерал-майора инженерно-танковой службы доктора технических наук профессора Н. И. Груздева, опубликованной в сборнике трудов Академии бронетанковых и механизированных войск, «Валентайн» заслужил следующую оценку:

«МК-III, как пехотный (или, придерживаясь весовой классификации, — легкий) танк, безусловно, имеет наиболее плотную общую компоновку и среди этого типа танков является, бесспорно, наиболее удачным, хотя вынос тормозных барабанов вне корпуса, безусловно, неправилен. Опыт с танком МК-III прекращает дискуссию о возможности целесообразного использования автомобильных агрегатов для танкостроения.

Броневая перегородка между моторным и боевым отделением существенно уменьшает потери в экипаже при пожаре и сохраняет моторно-трансмиссионную группу при взрыве снарядов. Приборы наблюдения просты и эффективны. Наличие уравнителей в МК-III и сервомеханизмов, несмотря на невысокую удельную мощность, позволяет обеспечивать удовлетворительную среднюю скорость танка порядка 13–17 км/ч.

Характерным для английских танков МК-III, МК-II и МК-IV является предпочтение, отдаваемое броне; скорость и вооружение получаются как бы второстепенными; несомненно, что если это терпимо в МК-III, то в других танках диспропорция является явным и недопустимым минусом.

Следует отметить надежно работающий дизель GMC.

Из всех существующих легких танков танк МК-III является наиболее удачным. Можно сказать, что в условиях 1940–1943 гг. именно англичане создали тип пехотного танка».

МK.VII «Тетрарх»

В 1936 году британская фирма Vickers-Armstrong в инициативном порядке приступила к разработке легкого разведывательного танка. Новый танк резко отличался от всех предыдущих моделей фирмы и воплотил в себе многие, можно сказать революционные, идеи танкостроителей.

Особенностью танка, без сомнения, была конструкция ходовой части. Для управления использовалась рулевая колонка автомобильного типа. Рулевые тяги поворачивали опорные катки и ведущие колёса, а второй и третий катки при этом ещё и отклонялись от вертикальной оси. Гусеница в результате изгибалась по дуге, а танк поворачивался в ту или иную сторону без подтормаживания и снижения скорости. Опорные катки имели резиновые бандажи. Подвеска — гидропневматическая.

Танк MK-VII на полигоне в Кубинке. 1945 год.

Экипажи 151-й танковой бригады изучают материальную часть английского танка MK-VII «Тетрарх». 1942 год.

Танк имел корпус, собиравшийся на каркасе из уголков с помощью заклепок. В лобовом наклонном листе имелась небольшая рубка, прикрывавшая голову и плечи механика-водителя. Вся передняя часть этой рубки могла открываться, при этом водитель получал отличный обзор, но когда люк закрывался, он мог вести наблюдение только через маленькую смотровую щель. Башня танка, также выполнявшаяся клепаной, была достаточно просторной, но не имела командирской башенки и не обеспечивала командиру танка удовлетворительного обзора.

Горизонтально-оппозитный карбюраторный 12-цилинд-ровый двигатель Meadows MAT мощностью 165 л.с. и пятискоростная коробка передач позволяли боевой машине массой 7,62 т развивать скорость 64 км/ч по шоссе и до 45 км/ч по проселочной дороге. Бронирование было легким, и в этом не было ничего удивительного, так как главной целью конструкторов являлась скорость. Тем не менее машина имела бронезащиту на уровне других легких танков того времени — от 4 до 16 мм.

Вооружение состояло из стандартной английской 2-фунтовой пушки и спаренного с ней 7,92-мм пулемета BESA. На правом и левом бортах башни крепилось по одному дымовому гранатомету калибра 101,6 мм. Боекомплект танка состоял из 50 артвыстрелов, 2025 патронов и восьми дымовых гранат. Столь мошное вооружение, нетипичное для легких танков тех лет, стало причиной задержки при принятии машины на вооружение. По массе и бронезащите танк соответствовал классу легких танков, а по вооружению — крейсерских. В итоге танк классифицировали как «легкий крейсерский» и 23 июня 1938 года приняли на вооружение под названием Light Cruiser Mark VII (А17). Спустя год машина получила и имя собственное Tetrarch («Тетрарх»).

Производство «тетрархов» осуществлялось на заводе фирмы Metropolitan Carriage, Wagon and Finance Co. Ltd в Бирмингеме и продвигалось довольно медленно, отчасти потому, что возникало много проблем с необычной подвеской, отчасти из-за ущерба, нанесенного заводу немецкой авиацией. Первые серийные легкие танки Мк VII вышли из ворот завода в ноябре 1940 года. После выпуска 177 боевых машин производство его в 1942 году прекратили.

В 1942 году в рамках поставок по ленд-лизу 20 «тетрархов» прибыли в Советский Союз, 19 из них были включены в состав советских частей и соединений и использовались в боях в течение 1943 года.

Летом 1942 года «тетрархи» поступили из 9-го уланского полка британской армии сначала в учебный лагерь в Сумгаите, а в ноябре в 151-ю танковую бригаду (45-я армия Закавказского фронта), дислоцировавшуюся в г. Ленинакан Армянской ССР. Бригада в составе 24 Т-26 и 19 MK.VII занималась охраной государственной границы СССР и коммуникаций в Северном Иране, по которым доставлялись грузы в Советский Союз. 5 января 1943 года она морем была переброшена в Туапсе и поступила в распоряжение 47-й армии (Черноморская группа Закавказского фронта).

Колонна танков MK-VII на марше. На корме последней машины видны опознавательные знаки и маркировка 1-й английской бронетанковой дивизии, из состава которой танки и были переданы СССР.

Колонна танков MK-VII на марше. 151-я танковая бригада, Закавказский фронт, 1942 год.

19 марта 14 «тетрархов» (из них четыре неисправных) были переданы из 151-й танковой бригады в 563-й отдельный танковый батальон, на вооружении которого к тому времени состояли два БТ-7, два Т-34, два Т-26, два Т-60, один «Валентайн» и один МЗл. Согласно боевому распоряжению командующего бронетанковыми и механизированными войсками 18-й десантной армии от 25 марта 1943 года, взвод в составе четырех MK.VII с тремя боекомплектами и двумя заправками горючего был придан 3-му стрелковому корпусу. В марте — апреле в районе Шапсукского моста эти танки использовались в качестве неподвижных огневых точек. В конце мая 1943 года оставшиеся на ходу семь танков передали в 132-й отдельный танковый батальон. В июне командир батальона направил в штаб армии доклад, в котором сообщал, что «материальная часть танков „Виккерс“ МК. VII сильно изношена, а запасных частей к этим танкам нет ни в армии, ни на ремонтных базах фронта…» 14 сентября 1943 года оставшаяся материальная часть 563-го отдельного танкового батальона (в том числе и два исправных «Тетрарха») была передана в 5-ю гвардейскую танковую бригаду Один MK.VII был подбит в бою 29 сентября, а второй 1 октября 1943 года получил прямое попадание вражеского снаряда и сгорел на позиции. Этим завершился боевой путь «тетрархов» в Красной армии.

Что касается последнего — двадцатого «Тетрарха», то он был направлен для испытаний на НИИБТ Полигон в подмосковную Кубинку. Здесь танк подвергся всесторонним испытаниям. К числу его достоинств советские специалисты отнесли удобство управления, хорошую подвижность, проходимость и маневренность. Танк оказался довольно неприхотливым к типу используемого топлива. Но при этом, конечно, имел слабое бронирование. Попытки оснастить его дополнительными бронелистами оказались неудачными, так как догруженный танк терял свою подвижность и проходимость, а двигатель при движении без дорог перегревался. Без дополнительной же брони огневая мощь и подвижность танка МК.VII оказались сравнимыми с Т-26, БТ и Т-70 при меньшей массе.

MK.IV «Черчилль»

История тяжелого пехотного танка «Черчилль» началась в сентябре 1939 года, когда в генеральном штабе британской армии разработали техническое задание на танк А.20. Им предполагалось заменить уже находившийся в серийном производстве и поступавший в войска тяжелый пехотный танк Мк II «Матильда». Потребность в новой, еще более мощной боевой машине возникла, по-видимому, по весьма простой причине. Началась Вторая мировая война, британские войска отправились на континент, и перед ними вновь возникли ощетинившиеся стволами орудий укрепления «Линии Зигфрида», а страх перед позиционной войной с Германией был у английского военного руководства уже генетическим.

Предполагалось, что новая боевая машина будет иметь лобовую броню не менее 60 мм, что обеспечит ей защиту от 37-мм немецких противотанковых орудий, и будет развивать скорость около 16 км/ч. Вооружение — две 2-фунтовые пушки и спаренные с ними пулеметы BESA — планировалось разместить в спонсонах по бортам танка. Наконец, для лучшего преодоления вертикальных препятствий гусеница должна была охватывать корпус машины.

В итоге получился танк периода Первой мировой войны, выполненный на более высоком техническом уровне (всё-таки 20 лет прошло)! Справедливости ради надо отметить, что существовали и другие варианты вооружения, отличавшиеся от изложенного как калибром, так и размещением орудий. Впрочем, альтернативу спонсонам разработчики техзадания видели только в установке одного орудия в башне, а другого — в лобовом листе корпуса (по примеру французского тяжелого танка Bldis).

Контракт на окончательную разработку проекта и постройку четырех прототипов был заключен в декабре 1939 года с Вулвичским Королевским арсеналом и фирмой Harland and Wolff Ltd. из Белфаста. Прототип изготовили осенью, а его испытания продолжались до конца 1940 года. Первые же 14 серийных танков, получивших армейское обозначение Мк IV, покинули цеха Vauxhall Motors лишь в июне 1941-го. Новая боевая машина получила название «Черчилль».

Ещё в ходе проектирования танка начала складываться так называемая производственная группа, в которую вошли 10 английских фирм, выпускавших «Черчилли» вплоть до декабря 1945 года. За это время было изготовлено 5640 боевых машин этого типа.

Конструктивно танк первой серийной модификации Мк IV «Черчилль I» представлял собой весьма оригинальную машину. Корпус танка был выполнен в виде прямоугольной сварной коробки. За счет охвата гусеницами корпуса английским конструкторам удалось сделать его равным ширине танка. Это обеспечило достаточно свободную компоновку узлов и агрегатов внутри машины и комфортные условия работы экипажа. Максимальная толщина брони корпуса составляла 101 мм, башни — 89 мм.

Вооружение танка на первый взгляд было довольно мощным. Не имея в 1941 году никакой другой танковой пушки, кроме 2-фунтовой, англичане разместили ее в башне в спаренной установке с пулеметом BESA. Для танка массой 37,9 т этого, по-видимому, казалось мало, и в лобовом листе корпуса, слева от механика-водителя, установили 3-дюймовую гаубицу. Огневые возможности последней, впрочем, были сильно ограничены выносом вперед направляющих колёс.

Двенадцатицилиндровый горизонтально-оппозитный карбюраторный двигатель жидкостного охлаждения Bedford «Twin-Six» мощностью 350 л.с. позволял машине развивать скорость до 27 км/ч. Большего от танка сопровождения пехоты и не требовалось.

Пехотный танк «Черчилль III» во время испытаний на НИИБТ Полигоне. Сентябрь 1942 года.

Трансмиссия включала в себя однодисковый главный фрикцион сухого трения, механическую четырёхскоростную коробку передач Merrit-Brown Н4, объединенную в один агрегат с дифференциальным механизмом поворота, и бортовые передачи.

Ходовая часть применительно к одному борту состояла из 11 необрезиненных сдвоенных опорных катков малого диаметра, ведущего колеса заднего расположения и направляющего колеса. Поддерживающие колеса отсутствовали, их функции, как и на танках Первой мировой войны, выполняли специальные направляющие. Подвеска — индивидуальная балансирная на цилиндрических пружинных рессорах.

Вполне естественно, что в конструкцию танка в процессе серийного производства вносились многочисленные изменения, которые, правда, не затронули в целом ни компоновку, ни ходовую часть, ни двигатель, ни трансмиссию. В основном они свелись к установке различных вариантов вооружения. Так, на модификации «Черчилль II» вместо гаубицы в лобовом листе корпуса установили второй пулемёт BESA.

Танк «Черчилль IV» 10-го гвардейского танкового полка прорыва, подбитый и оставленный на немецких позициях. Воронежский фронт, 1-я танковая армия, июль 1943 года.

С февраля 1942 года начался выпуск модификации «Черчилль III», вооруженной 6-фунтовой пушкой в сварной башне увеличенного размера. «Черчилль IV» отличался от предыдущей модели способом изготовления башни — она была литой. На большинстве этих машин установили 6-фунтовую пушку Мк V с более длинным стволом.

Танки двух последних модификаций и были отправлены в Советский Союз в рамках программы ленд-лиза. Всего было отправлено 344 боевых машины, из которых до места назначения добрались только 253 единицы. Первые 10 танков прибыли в СССР в июле 1942 года. «Черчилли», так же как и тяжелые танки советского производства, поступали в отдельные гвардейские танковые полки прорыва. В каждом полку по штату № 010/267 полагалось иметь 21 танк и 214 человек личного состава. Звание «гвардейский» присваивалось сразу после приказа о формировании полка. Кроме полков прорыва в 1944 году стали создаваться отдельные танковые полки армейского или фронтового подчинения. В их состав нередко включали и иностранные танки. Следует отметить, что в советских документах тех лет эти машины обычно имели обозначение MK.IV или MK-IV.

«Черчилль IV» из состава 48-го отдельного гвардейского танкового полка прорыва на подступах к Киеву. Ноябрь 1943 года. На башне машины надпись: «За Радянську Украiну».

Боевой дебют «Черчиллей» на советско-германском фронте состоялся в ходе Сталинградской битвы. В разгроме окруженной немецкой группировки приняли участие 47-й и 48-й отдельные гвардейские танковые полки прорыва. Впоследствии 48-й полк был выведен в тыл, пополнен материальной частью и передан в оперативное подчинение 38-й армии, в составе которой участвовал в освобождении Киева 6 ноября 1943 года.

Участвовали «Черчилли» и в Курской битве. Например, в состав 5-й гвардейской танковой армии в боях под Про-хоровкой входили 15-й (10 MK.IV) и 36-й (21 MK.IV) гвардейские полки прорыва. Впоследствии 15-й полк получил танки KB-1С, а 36-й вновь пополнился «Черчиллями» и был переброшен на Ленинградский фронт. В 1-ю гвардейскую танковую армию в середине июля прибыл 10-й отдельный гвардейский танковый полк прорыва, а 21 июля во взаимодействии с 39-й танковой бригадой, 174 и 57-й стрелковыми дивизиями он атаковал позиции противника в направлении Андреевка — Петрополье — Копанки. В ходе боя танки были отрезаны от пехоты и практически все подбиты — в первый день сгорело 16 «Черчиллей». После этого полк вывели в тыл и перевооружили другой материальной частью. На Брянский фронт 13 июля 1943 года прибыл 34-й отдельный гвардейский танковый полк прорыва. 5 августа 1943 года его «Черчилли» первыми ворвались в Орёл.

На Ленинградском фронте в апреле 1943 года находился 49-й отдельный гвардейский танковый полк прорыва, имевший на вооружении 21 танк «Черчилль» и три бронетранспортера «Универсал». Этот полк, совместно с прибывшим на Ленинградский фронт 36-м отдельным гвардейским танковым полком прорыва, вел бои до полного снятия блокады Ленинграда. В составе Волховского фронта в оперативном подчинении 8-й армии с 17 марта 1943 года сражался 50-й отдельный гвардейский танковый полк прорыва. Редкий случай — этой части во взаимодействии с другими подразделениями предстояло действовать в соответствии с тактическим предназначением — прорывать долговременную полосу обороны противника. В процессе эксплуатации танков «Черчилль» в лесисто-болотистой местности наши танкисты отмечали их недостаточную проходимость и неприспособленность к русской зиме. В частности, все штатные каталитические обогреватели через несколько дней эксплуатации по просьбе танкистов были заменены печками отечественного производства.

Киевляне приветствуют освободителей — танки MK-IV («Черчилль III») 48-го отдельного гвардейского танкового полка прорыва. Ноябрь 1943 года.

«Черчилль III» предположительно из состава 49-го отдельного гвардейского танкового полка прорыва. Ленинградский фронт, февраль 1944 года.

«Черчилли» 21-го отдельного гвардейского танкового полка прорыва на улице освобожденного Выборга. Июнь 1944 года.

К началу Выборгской операции 10 июня 1944 года в составе 21-й армии Ленинградского фронта имелся 21-й отдельный гвардейский танковый полк прорыва, частично укомплектованный «Черчиллями». Его танки вели бой за Выборг с 18 по 20 июня. К моменту освобождения города в составе полка насчитывалось шесть «Черчиллей» и 32 танка КВ.

Как уже упоминалось, танками «Черчилль» были укомплектованы (иногда частично) и линейные танковые полки. Например, 39-й отдельный Киевский танковый полк по состоянию на 2 марта 1944 года отличал весьма пестрый состав боевых машин: три KB, две «матильды», три «Черчилля», два Т-70, два Т-60 и 38 Т-34. В составе 8-й армии Ленинградского фронта находился 82-й отдельный танковый полк (11 KB-1С и 10 «Черчиллей»). В сентябре 1944 года этот полк участвовал в освобождении от фашистских захватчиков Татлина и островов Моонзундского архипелага. Это были последние бои «Черчиллей» на советско-германском фронте.

Как видим, несмотря на довольно ограниченное количество боевых машин этого типа, поступивших на советско-германский фронт, танки «Черчилль» использовались достаточно интенсивно. Однако встретить более или менее объективную оценку современников очень трудно. Как правило, все сводится к уже упоминавшемуся «подковыванию». Давать же оценку боевой машине спустя несколько десятилетий — дело еще более сложное. Как правило, по причине дефицита фактического материала. И действительно — чем можно оперировать? Тактико-техническими характеристиками, далеко не полными описаниями боевых действий да отрывочными отзывами ветеранов-танкистов. Поэтому, когда в руки автора попадает документ тех лет, в котором даётся всесторонняя оценка боевой машины, — это удача! Время сохранило любопытный документ — «Отчет по кратковременным испытаниям английского тяжёлого танка MK-IV „Черчилль“ на НИИБТ Полигоне ГАБТУ Красной армии», датированный 16 сентября 1942 года. Обратимся к главе «Выводы», предварительно заметив, что испытаниям подвергался танк модификации «Черчилль III».

«I. Оценка боевых свойств танка MK-IV. Сравнение основных тактико-технических данных MK-IV с отечественными танками КВ-1 и KB-1С

№ п/п	Наименование данных	Танк MK-IV (Англия)	Танк КВ-1 (СССР)	Танк KB-1С (СССР)
1	Боевой вес в т	40	47,5	42,5
2	Габариты в мм:
	а) длина	7440	6675	6675
	б) ширина	3250	3320	3250
	в) высота	2490	2710	2130
	г) клиренс	508	430	430
3	Количество и калибр пушек	1 — 57 мм	1 — 76 мм	1 — 76 мм
4	Количество и калибр пулемётов	2 — 7,92 мм и 1–7,7 мм	4 — 7,62 мм	4 — 7,62 мм
5	Количество и калибр пистолетов-пулемётов	2 — 11,43 мм	1 — 7,62 мм	1 — 7,62 мм
6	Количество и калибр миномётов	1 — 50,8 мм	нет	нет
7	Боекомплект в шт.
	а) снарядов осколочно-фугасных	нет	68	68
	б) снарядов осколочных	41	нет	нет
	в) снарядов бронеб. трассир.	40	22	22
	г) патронов для пулемётов	8471	3000	2616
	д) патронов для пистолетов-пулемётов	840	300	300
	е) дымовых мин	30	нет	нет
8	Толщина брони в мм	175 — 77	95 — 75	82 — 60
9	Удельная мощность в л.с./т	8,75	12,6	14,1
10	Максимальная скорость, км/ч	28,1	35	43
11	Средние скорости, км/ч:
	а) по шоссе	25,4	24	22
	б) по просёлку	17,5	18	16*
12	Запас хода в км	245	250	250
13	Экипаж	5	5	5

* величины скоростей танков КВ-1 и KB-1С взяты по данным ГАБТУ КА.

Сравнивая основные тактические данные тяжелых танков MK-IV, КВ-1 и KB-1С у можно сказать следующее.

Танк МК-IV уступает танкам KB-1 и KB- 1С по мощности пушечного вооружения, но имеет преимущества по броневой защите.

Боекомплект к пулемётному вооружению танк MK-IV имеет в три раза больше, по сравнению с танками КВ. Бронебойная граната 57-мм пушки, установленной на танке MK-IV, пробивает броню двух бортов немецкого среднего танка Т-III суммарной толщиной в 60мм с дистанции 950 м. Танк MK-IV имеет значительно меньшую удельную мощность и, как следствие, меньшую максимальную скорость. Несмотря на это, танк МК-IV не уступает по средним скоростям движения танкам КВ-1 и KB-1С. По запасу хода танки MK-IV и KB равноценны.

II. Оценка надёжности танка MK-IV и его эксплуатационных данных

Английский тяжелый танк MK-IV обладает недостаточной надежностью в работе отдельных агрегатов и является недоведенной до конца машиной как в конструктивном, так и в производственном отношении.

Танк MK-IV плохо преодолевает косогоры при движении с креном по причине сбрасывания гусениц. Предельный крен 20° является недостаточным. Кроме того, и при движении с креном менее 20° не исключена возможность сбрасывания гусениц.

Расходы горючего являются вполне нормальными во всех дорожных условиях.

III. Оценка конструкции танка

Броневой корпус несколько необычно удлинен и, соответственно, уменьшен по ширине и высоте. Носовая часть корпуса оказалась низкорасположенной между высокоподнимающимися гусеницами, которые закрыты большими грязевиками. Это создает плохую обзорность для водителя и стрелка. Перископические смотровые приборы, установленные около водителя и стрелка, обзорность увеличивают мало. При положении пушки по ходу танка обрез канала ствола не выходит за габариты грязевиков и находится между ними. Это приводит к тому, что при стрельбе из пушки в таком положении газовой волной срывает и ломает передние грязевики танка.

Смотровые приборы, установленные в башне танка, обеспечивают удовлетворительную обзорность. Аналогичные приборы были установлены в польском танке „Виккерс“ выпуска 1939 г.

Двигатель танка вполне современной конструкции автотракторного типа. Конструкция двигателя выполнена с минимальным применением высокодефицитных цветных металлов и рассчитана на массовое производство. Наряду с этими преимуществами двигатель танка МК-IV является не доведённой до конца конструкцией, и поэтому надежность его в эксплуатации следует поставить под сомнение.

В трансмиссии танка серьезного внимания заслуживает механизм поворота, выполненный в одном агрегате с механической коробкой перемены передач. Механизм поворота обеспечивает поворот танка на месте, легкость управления танком при движении и высокую для тяжелого танка маневренность.

Гидравлический привод управления с сервомеханизмами облегчает управление танком.

Ходовая часть оказалась недостаточно прочной для 40-тонного танка. Как показали кратковременные испытания, с осей тележек отлетают по сварке внутренние опорные катки, вслед за этим теряются внешние опорные катки вместе с осями, балансиры тележек начинают тереться о гусеницу и быстро выходят из строя. Опорные катки тележек своими ребордами в распор прилегают к тракам гусеницы, отчего катки и гусеницы имеют повышенный износ. Катки во время движения сильно нагреваются, что связано с повышенным трением катков о гусеницу. Пальцы гусеницы обладают недостаточной механической прочностью и ломаются.

Заключение

Английский тяжёлый танк MK-IV „Черчилль“ по своему вооружению, броневой защите и маневренности может вести эффективную борьбу с танками немецкой армии.

В данном виде танк MK-IV является не доведенной до конца машиной как в конструктивном, так и в производственном отношении. Во время эксплуатации в войсковых частях танк МК-IV будет требовать частого ремонта с заменой отдельных деталей и целых агрегатов.

Отдельные агрегаты танка (механизм поворота в одном агрегате с коробкой перемены передач и др.) являются оригинальной конструкцией и могут быть рекомендованы для внедрения в отечественном танкостроении».

Оценка довольно подробная и всеобъемлющая, правда, данная ещё до появления «Тигра» и «Пантеры», с которыми «Черчилль», как, впрочем, и наши KB, бороться уже не мог. Но в функции «Черчилля» это в принципе и не входило. Ну а с задачей поддержки пехоты он с успехом справлялся вплоть до конца войны.

Огнемётный танк «Черчилль-крокодил» с прицепом для огнесмеси на НИИБТ Полигоне в Кубинке. 1946 год.

Оценивая конструктивные и эксплуатационные характеристики «Черчилля», необходимо отметить любопытный факт. Пытаясь создать максимально неуязвимый пехотный танк, способный к тому же сравнительно легко преодолевать фортификационные сооружения, англичане запрограммировали целый ряд параметров, которые в одном случае приносили пользу, а в другом вред. Так, большая длина корпуса позволяла легко преодолевать рвы и траншеи, но при этом машина имела соотношение L/B, равное 1,72 (у «Тигра» — 1,12), что резко ограничивало ее маневренные качества даже при наличии весьма удачной трансмиссии. Охват гусеницей корпуса, с одной стороны, позволял машине преодолевать препятствия, не доступные для других танков, а с другой, привёл к резкому повышению поражаемости лобовых ветвей гусениц. Почти все подбитые танки имели попадания в лобовые ветви. Кроме того, зимой салазки верхней ветви гусениц забивались снегом (это особенно проявилось в России), из-за чего гусеница поднималась выше погона башни и заклинивала её.

Иногда приходится сталкиваться с мнением, что вооружение «Черчилля» было принесено в жертву броневой защите. Это не так — англичанам просто нечего было приносить в жертву. За время Второй мировой войны они так и не создали мощной танковой пушки, в итоге приспособив для этой цели противотанковую 17-фунтовку. Но для «Черчилля» она была великовата.

Тем не менее экипажи любили свои боевые машины. Причина этому была, пожалуй, только одна — мощная броневая защита. Здесь уместно привести эпизод из боевых действий 50-го отдельного гвардейского танкового полка прорыва. 22 марта 1943 года пять танков «Черчилль» из этого полка под командованием гвардии капитана Белогуба атаковали противника. Боевые машины ворвались на немецкие позиции, где четыре из них были подбиты, а одна отошла назад. Экипажи не покинули танки, и с 22 по 25 марта находились в них и вели огонь с места. Каждую ночь автоматчики 50-го полка доставляли танкистам боеприпасы и продовольствие. За три дня «Черчилли» уничтожили артиллерийскую батарею, четыре дзота, склад боеприпасов и до двух взводов пехоты. Немцы неоднократно предлагали экипажам подбитых танков сдаться в плен, на что наши отвечали огнем. 25 марта танкистам удалось зацепить трактором танк Белогуба и отбуксировать его в тыл. Экипажи трех других танков отошли с пехотой. Не оценивая организацию боя, приведшую к такому итогу, следует подчеркнуть, что экипажи, просидевшие в танках трое суток, не потеряли ни одного человека убитым. Жизнь танкистам спасла броня «Черчиллей», которую за это время так и не смогла пробить немецкая артиллерия.

МЗл

Лёгкий танк МЗ был принят на вооружение армии США 5 июля 1940 года. Эта машина стала широко известной под названием «Генерал Стюарт», или просто «Стюарт». Имя собственное ему присвоили англичане, получившие в 1941–1942 годах по программе ленд-лиза большинство боевых машин этого типа.

Лёгкий танк МЗл (МЗА1 «Стюарт») на полигоне в Кубинке.

Производство танков МЗ началось в марте 1941 года на заводе компании American Car and Foundry. Корпус танка собирался из катаных броневых листов на каркасе из уголков и полос с помощью клепки, а у танков поздних выпусков — частично с помощью сварки. Внутри корпус делился на два отделения: объединенное управления и боевое и моторное.

Довольно комфортабельно оборудовались лишь места механика-водителя и его помощника, по совместительству выполнявшего обязанности стрелка из курсового пулемета. Их сиденья имели спинки, регулировались по высоте и даже оснащались ремнями безопасности! Поскольку у башни МЗ не было вращающегося полика, наводчик и заряжающий (он же командир танка) обходились без сидений. В походе они размещались на ящиках с боекомплектом 37-мм снарядов, крышки которых имели мягкие подушки, а в бою обслуживали орудие стоя.

Надо сказать, что конструктивно новая машина повторяла своих предшественниц, вобрав в себя целый ряд недостатков, присущих американским танкам 1930-х годов. Так, например, ширина ее лимитировалась размерами стандартного американского наплавного моста предвоенных лет. Высокий и короткий корпус не позволил разместить в башне артсистему калибром крупнее 37 мм. Узкие гусеницы, заимствованные у более лёгких машин, обусловили высокое удельное давление и ограниченную проходимость по слабым грунтам.

К основным достоинствам танка МЗ следует отнести высокую эксплуатационную надежность и прекрасные динамические характеристики. Достаточно мощным было и вооружение, состоявшее из 37-мм пушки и пяти 7,62-мм пулемётов Browning M1919A4 (1 — спарен с пушкой, 1 — курсовой, 2 — в бортовых спонсонах, 1 — зенитный).

В ходе серийного производства в конструкцию танка постоянно вносились изменения, главным образом технологические. Так, многогранная клепаная башня на машинах ранних выпусков уступила место аналогичной по форме, но сварной, а затем ее сменила так называемая «подковообразная» башня, боковые стенки которой состояли из одного гнутого броневого листа. На танках поздних выпусков корпус собирался с частичным использованием сварки.

Колонна танков 5-й гвардейской танковой бригады. Во главе колонны «валентайны», за ними — МЗл. Северо-Кавказский фронт, август 1942 года.

В 1942 году в связи с нехваткой стандартных бензиновых авиамоторов Continental W670–9A мощностью 250 л.с. часть танков выпустили с дизельным двигателем Guiberson Т-1020–4 мощностью 265 л.с. Следует отметить, что дизельные танки не прижились в американской армии, они использовались главным образом в учебных целях и поставлялись на экспорт. В качестве топлива для танков с бензиновыми двигателями использовался авиационный бензин с октановым числом не ниже 92. В случае крайней необходимости мог использоваться бензин с меньшим октановым числом, но не ниже 82.

В апреле 1942 года началось производство «стюартов» модификации МЗА1. Основные изменения затронули конструкцию башни. Внешне она представляла собой «подковообразную» башню МЗ, но без командирской башенки. Для посадки членов экипажа служили два треугольных люка в крыше башни. В распоряжении наводчика и заряжающего имелись перископические приборы наблюдения. Вращение башни осуществлялось с помощью гидропривода, в отличие от МЗ, снабжавшегося только ручным приводом. Возросшая скорость поворота башни потребовала внесения изменений в ее конструкцию. В частности, она получила полик, а рабочие места располагавшихся здесь членов экипажа оборудовали сиденьями.

В маск-установке М23 была смонтирована 37-мм пушка Мб, стабилизированная в вертикальной плоскости, что позволяло значительно повысить точность огня с ходу. Правда, для этого требовалась длительная подготовка наводчиков, что в реальных условиях было трудноосуществимо. Неподвижные пулеметы М1919А4 в спонсонах были сняты. На их месте разместили дополнительную боеукладку. В результате боекомплект танка составил 116 артвыстрелов и 6400 патронов.

С апреля по август 1942 года производство МЗА1 велось параллельно с МЗ. Изменения вносились постепенно, поэтому на некоторых МЗ поздних выпусков встречались сварные корпуса и новые башни, но без полика и гидропривода поворота. На части МЗА1 ранних выпусков можно было увидеть пулеметы в спонсонах (на промежуточных машинах их амбразуры заваривали круглыми заглушками) и клепаные корпуса. Всего до февраля 1943 года выпустили 4621 танк МЗА1, из них — 211 с дизелем.

После американской и английской армий наибольшее количество танков «Стюарт» модификаций МЗ и МЗА1 получила Красная армия. По программе ленд-лиза в СССР было поставлено 1232 боевые машины этого типа: 977 — в 1942 году и 255 — в 1943-м. Первые 46 «стюартов» прибыли в СССР в январе 1942-го, а последние 16 — в апреле 1943-го. В советских документах тех лет невозможно встретить ни обозначений МЗ или МЗА1, ни названия «Стюарт». В Красной армии танк назывался МЗ «лёгкий», или кратко МЗл (МЗЛ).

Экипаж танка МЗл изучает возможность форсирования водной преграды вброд. Северо-Кавказский фронт, август 1942 года. Многие американские танки поначалу поставлялись вместе с экипировкой и личным оружием для экипажа. На фотографии хорошо видны американские танковые шлемы на головах танкистов и пистолеты-пулёметы «Томпсон» у них в руках.

Легкий танк МЗл форсирует вброд водную преграду. Северо-Кавказский фронт, август 1942 года.

Танки МЗл 5-й гвардейской танковой бригады в предгорьях Северного Кавказа. Август 1942 года.

Экипажи танков МЗл готовятся к отражению воздушной атаки. Огонь танкисты готовятся вести не только из пулемёта «Браунинг» М1919А4, но и из пистолета-пулёмета «Томпсон».

МЗл поступали на вооружение батальонов лёгких танков в составе танковых бригад и отдельных танковых батальонов. Последние могли иметь как смешанный состав — из средних МЗс и лёгких МЗл, так и однородный. Например, 6 сентября 1942 года в распоряжение командования Северной группы войск Закавказского фронта прибыл 75-й отдельный танковый батальон в составе 30 танков МЗл. С 7 по 22 сентября 1942 года, ведя бои в районе Кизляра во взаимодействии с 11-м гвардейским стрелковым корпусом, батальон уничтожил 18 танков, 28 противотанковых орудий, 34 миномета, 25 пулеметов, 11 орудий, 3 автомашины, до 1700 солдат и офицеров. За этот период 75-й отдельный танковый батальон потерял 28 танков (из них 9 было эвакуировано), убитыми 33 и ранеными 36 человек.

Из 18 подбитых танков противника большая часть пришлась на счет взвода лейтенанта Павкина. 19 сентября 1942 года, проводя разведку в районе города Малгобек, он обнаружил колонну из 16 немецких танков. Организовав со своим взводом (три танка МЗл) засаду, «лейтенант Павкин атаковал противника и, действуя смело и решительно, уничтожил 11 машин. Потерь в личном составе и материальной части взвод лейтенанта Павкина не имел».

Следует отметить, что в 1942 году большинство танков МЗл было сосредоточено именно в частях и соединениях Северо-Кавказского, а затем Закавказского фронта. На 1 ноября 1942 года, помимо уже упомянутого 75-го отдельного танкового батальона, танки МЗл имелись в 249-м отдельном танковом батальоне (30 единиц), в 15-й (16) и 140-й (16) танковых бригадах. Воевала на этих машинах и 5-я гвардейская танковая бригада.

На Западном фронте в составе 31-й армии, которая в августе 1942 года вела позиционные бои на Сычевском направлении, действовали 92-я танковая бригада (МЗс — 30, МЗл — 20) и 101-я танковая бригада (МЗс — 30, МЗл — 20). 61-й армии была придана 192-я танковая бригада (на 10 августа 1942 года в ее составе имелось пять KB, восемь «матильд», шесть «валентайнов», 14 МЗс, 31 МЗл). Во время проведения Ржевско-Вяземской операции в августе 1942 года 153-я танковая бригада 30-й армии имела в своем составе 51 танк: 24 МЗ «средних» и 27 МЗ «лёгких». Имелись «стюарты» и в составе других фронтов — Воронежского и Северо-Западного.

МЗл не пользовался особым успехом у наших танкистов. Несмотря на прекрасные динамические качества и неплохую бронезащиту, машина отличалась довольно большими габаритными размерами, затруднявшими ее маскировку, и была оснащена авиационным бензиновым двигателем, работавшим на дефицитном высокооктановом топливе. Кроме того, танк требовал регулярного и тщательного технического обслуживания, что было не в традициях наших зампотехов. Причины же довольно высоких потерь танков МЗл кроются не столько в их конструктивных недостатках, сколько в неграмотном тактическом применении танковых частей и подразделений, характерном для Красной армии в этот период. Последнее обстоятельство можно проиллюстрировать следующими примерами.

В июле 1942 года 61-я армия Западного фронта проводила Волховскую наступательную операцию, конечной задачей которой было освобождение г. Волхова Орловской обл. В числе танковых соединений, участвовавших в этой операции, находилась и 192-я танковая бригада (14 МЗс, 31 МЗл, 2 «матильды»). О ее действиях можно почерпнуть сведения из соответствующего отчета.

«5 июля в 5 ч 50 мин после авиационной и артиллерийской подготовки 149-я стрелковая дивизия во взаимодействии со 192-й танковой бригадой перешли в наступление.

К 6 ч 40 мин танковые подразделения овладели пунктами Кабала и Близново. Пехота, попав под сильный фланговый огонь противника, отстала и двигалась за танками очень медленно. Это вынудило танковые подразделения несколько раз возвращаться к пехоте, что привело к дополнительным потерям танков.

Командир 192-й танковой бригады полковник Петров с целью развития успеха ввел в бой свой резерв (лёгкие танки), но и на этот раз пехота была отсечена от танков огнем противника, и последние вынуждены были вступать в единоборство с подошедшими к этому времени танками и противотанковой артиллерией противника. В создавшейся обстановке, когда пехота отстала от танков, было целесообразно ввести в бой мотострелковый батальон, находившийся в резерве командира бригады. Однако этого не было сделано, и танки оказались в тяжёлом положении. К тому же авиация вместо помощи нашим наземным войскам, потеряв ориентировку, несмотря на опознавательные знаки на танках, нанесла удар по подразделениям 192-й бригады, занимавшим Близново. В результате чего было выведено из строя 6 танков.

В это же время 68-я танковая бригада (11 KB, 6 Т-34, 15 Т-60), приданная соседней 342-й стрелковой дивизии, при выходе в атаку приняла танки 192-й танковой бригады, возвращавшиеся к своей пехоте из Близново, за противника и обстреливала их в течение 30 мин, вследствие чего было повреждено несколько танков.

К исходу дня 5 июля 192-я танковая бригада, понесшая большие потери (она потеряла от огня противника, на его минах, а также от бомбежки нашей авиацией и обстрела 68-й танковой бригадой 40 танков из имевшихся на ее вооружении 47), была выведена из боя и отошла на исходные позиции».

В начале 1943 года «стюарты» принимали участие в Новороссийской десантной операции, причем высаживались в первом эшелоне.

Как известно, в ночь на 4 февраля под Новороссийском осуществлялась высадка двух десантов: основного — в районе п. Южная Озерейка и отшгекающего — у п. Мысхако. Для основного десанта привлекались крупные силы: две бригады морской пехоты, стрелковая бригада, 563-й отдельный танковый батальон и подразделения усиления.

563-й отдельный танковый батальон был сформирован в начале лета 1942 года в Сумгаитском танковом лагере. В боевой состав Закавказского фронта он вошел 31 августа и принимал участие в боевых действиях в районе Моздока и Нальчика. В декабре батальон перебросили в Геленджик и укомплектовали однотипной материальной частью — 30 легкими танками МЗА1. В течение января танкисты проходили усиленную подготовку к десантной операции.

3 февраля танки погрузили на десантные суда — несамоходные баржи-болиндеры, имевшие откидные сходни. На каждом разместилось по 10 танков и 2 автомашины ГАЗ, а также по 300–350 морских пехотинцев.

Из-за просчетов при подготовке операции авиация и корабли Черноморского флота нанесли удар по берегу за полтора часа до подхода десанта, причем вслепую, без корректировки стрельбы. В результате огневые средства противника оказались неподавленными, и болиндеры встретил шквальный артиллерийско-минометный огонь. С двух болиндеров, подошедших к берегу первыми, удалось выгрузить только 7 танков, вслед за этим баржи были разбиты снарядами и загорелись. Вспыхнули и танки, находившиеся на них. Третий болиндер был брошен буксиром и остановился в 30–40 м от берега. Разгрузка боевых машин началась прямо в воду. В итоге до суши добралось только 5 танков, остальные пришлось взорвать. Высадившиеся танки в течение трех дней как могли поддерживали подразделения 140-го и 142-го батальонов 255-й бригады морской пехоты в бою с превосходящими силами противника. При этом никаких подкреплений ни с моря, ни с воздуха не поступало, поскольку командование пришло к выводу, что операция закончилась неудачей. Израсходовав топливо и боеприпасы, экипажи взорвали свои танки и вместе с моряками стали пробиваться к плацдарму у Мысхако, захваченному вспомогательным десантом. В ходе высадки и боев в районе Южной Озерейки 563-й отдельный танковый батальон потерял все танки, погиб и весь личный состав батальона.

Совершенно очевидно, что в приведенных эпизодах типаж материальной части не имел никакого значения. Если бы вместо «стюартов» в 192-й танковой бригаде и 563-м отдельном танковом батальоне имелись бы, скажем, танки Т-34 или KB, то при подобной организации боя результат оказался бы столь же плачевным.

С мая 1943 года по инициативе советской стороны поставки танков «Стюарт» прекратили. Тем не менее в ряде танковых частей их продолжали использовать на советско-германском фронте в 1943,1944 и даже в 1945 годах. Так, например, по состоянию на 25 марта 1945 года в составе 1-й конно-механизированной группы 2-го Украинского фронта имелось 20 танков МЗл.

Танки МЗл 52-й Краснознамённой танковой бригады на подступах к Моздоку. Закавказский фронт, ноябрь 1942 года.

Командир танка МЗл младший лейтенант К. П. Григорьев ведёт огонь по самолётам противника. Северо-западнее Сталинграда, ноябрь 1942 года.

Танк МЗл в районе Сталинграда. Январь 1943 года.

Советские танки в освобождённом Белгороде: на переднем плане — МЗл, на заднем — Т-34. Февраль 1943 года.

Лёгкий танк «Стюарт» в определенном смысле можно считать уникальной боевой машиной. Это был самый массовый лёгкий танк Второй мировой войны — выпущено 22 716 единиц. В ходе войны в его адрес высказывались самые противоречивые оценки. С одной стороны — весьма положительные от англичан, с другой — совсем нелестные от советских танкистов. Вот что, например, по поводу МЗ написал в январе 1943-го в своем рапорте, направленном в штаб Закавказского фронта, командир 5-й гвардейской танковой бригады гвардии подполковник П. К. Шуренков:

«Касаясь боевых качеств танков МЗ лёгких, я должен сказать, что этот танк в боях себя не оправдал: тонкая его броня и слабая пушка не дают нужного эффекта не только против тяжелых немецких танков, но и против средних. Танки противника с более мощными пушками бьют с дальних дистанций, которые для пушки МЗ лёгкого недоступны. В результате этого танк МЗ легкий терпит поражение, не причиняя ущерба противнику».

Следует подчеркнуть, что и та и другая точки зрения были крайними, а истина, как водится, находится где-то посередине. Поскольку англичане были первыми, применившими «Стюарт» в бою, то с анализа их оценки и имеет смысл начать.

«Стюарт» понравился британским танкистам совсем не случайно. По вооружению, бронированию и маневренности лёгкая американская машина ни в чём не уступала британским «тяжёлым крейсерам» А9, А10 и А13. При этом техническая надежность «Стюарта» была гораздо выше. На английских крейсерских танках устанавливались старые, отработавшие летный ресурс авиационные моторы, постоянно выходившие из строя. Частыми были и поломки узлов ходовой части. На их фоне «стюарты» имели явное превосходство в эксплуатационных характеристиках. Однако эйфория быстро прошла — англичане убедились, что «стюарты» могут эффективно бороться только с легкими немецкими танками. Поэтому в линейных танковых частях при Эль-Аламейне их было уже значительно меньше. Зато эти машины как нельзя лучше подходили для разведки и преследования отступающего противника. В дальнейшем они и использовались только для решения этих задач.

В Красной армии ситуация была несколько иной, хотя и здесь «стюарты» были поставлены в первую линию танковых частей. Однако полная их непригодность для этой роли выявилась быстрее, поскольку у немцев и танков на Восточном фронте имелось значительно больше, чем в Африке, и противотанковых средств тоже. Кроме того, совершенно другим был рельеф местности и значительно меньше дальность прямого выстрела. Как следствие, возрастала вероятность поражения этих танков первым снарядом, а надеяться на высокие динамические характеристики «Стюарта» и возможность быстрого выхода из-под обстрела было уже нельзя. Тем не менее подполковник Шуренков, резко критикуя американскую машину, был не совсем прав. По комплексу основных оценочных параметров МЗ существенно превосходил основной советский легкий танк того периода — Т-70. Последний имел перед американской машиной лишь два преимущества — меньшие размеры и пушку более крупного калибра. Против первого трудно что-либо возразить, а второе само по себе ничего не решало, поскольку понятие «огневая мощь» складывается не только из характеристик орудия, но и возможности эти характеристики реализовать. Совершенно очевидно, что огневая мощь МЗ, а уж тем более МЗА1 с гидроприводом поворота башни и стабилизатором наведения, пушку которого обслуживали два человека, была выше, чем у Т-70, где находившийся в башне один член экипажа должен был и танком командовать, и орудие наводить, и заряжать его. Что же касается возможности поражать немецкие тяжелые и средние танки, то на это не был способен и Т-70 — находясь при ведении боевых действий в одной линии с Т-34 и KB, он становился легкой и быстрой добычей противника.

Постановка задачи экипажу танка МЗл (в данном случае — МЗА1). Западный фронт, зима 1942/43 г.

Легкий танк МЗл на подступах к Риге. 2-й Прибалтийский фронт, октябрь 1944 года.

Подытоживая сказанное, можно привести оценку «Стюарта», данную в 1945 году генерал-майором инженерно-танковой службы доктором технических наук профессором Н. И. Груздевым в статье «Анализ развития зарубежной танковой техники за годы войны и перспективы дальнейшего совершенствования танков»:

«В 1940–1941 гг. США имели отработанными два танка: МЗл и МЗс, или, как их классифицировали американцы, — кавалерийский танк и артиллерийский танк. Если бы действительно требовался специально кавалерийский танк в смысле подвижности, то американцы создали полноценный танк. Подвижность танка МЗл и его работоспособность поистине изумительны. В районе боевых действий как при движении по дорогам, так и по местности танк МЗл наиболее быстроходный из всех известных колесных и гусеничных машин. Но так как танк должен гармонически сочетать броню, скорость и вооружение, то в этом смысле танк МЗл является неполноценным. Пушка 37-мм калибра — основное вооружение МЗл — несомненно, слабое вооружение, и это основная причина, почему танк не мог продолжительное время продержаться на поле боя».

Абсолютно справедливая оценка, причем не только для «Стюарта», но и вообще для всех легких танков. Как известно, Вторая мировая война поставила крест на существовании этих боевых машин в их классическом виде.

МЗс

Тактико-технические требования к новому американскому среднему танку были утверждены в июне 1940 года, а спустя месяц он был стандартизирован под обозначением МЗ. Полноразмерный же деревянный макет для показа представителям танковых войск (Armored Force) и промышленности изготовили в арсенале Рок-Айленд только в конце августа 1940 года. Первый опытный образец передали для испытаний на Абердинский полигон в марте 1941 года.

Средний танк МЗс и лёгкие МЗл из состава 241-й танковой бригады. Донской фронт, сентябрь 1942 года.

Танк имел клёпаный корпус, который собирался из плоских броневых листов на каркасе из уголков, причём лобовые листы имели сравнительно большие углы наклона, бортовые же располагались вертикально. Носовая часть корпуса — литая, состояла из трех деталей, соединенных между собой болтами. Отливка носовой части одновременно служила картером дифференциала и бортовых передач. Болтовое крепление облегчало разборку носовой части для демонтажа этих агрегатов и коробки передач. Для посадки и высадки экипажа в бортах корпуса имелись прямоугольные двери с лючками и смотровыми приборами. Крыша над моторным отделением выполнялась съемной. Кроме того, для облегчения обслуживания двигателя были предусмотрены двустворчатый люк в кормовом листе корпуса и люк в днище.

В спонсоне, представлявшем собой отливку специальной формы, приклепанную к лобовым листам корпуса и подбашенной коробке, в броневой маске на цапфах устанавливалась 75-мм пушка М2. Это орудие имело баллистику и боеприпасы, идентичные 75-мм французской пушке 1897 года. Последняя была принята на вооружение американской армии во время Первой мировой войны. Для вооружения танка использовалась и пушка МЗ, аналогичная М2, но с более длинным стволом, большей начальной скоростью и лучшими бронебойными характеристиками снарядов. Поскольку установка пушки уравновешивалась исходя из массы и габаритов МЗ, на более короткий ствол М2 приходилось крепить противовес. Пушка обслуживалась двумя членами экипажа: наводчиком и заряжающим. Горизонтальный угол наведения пушки составлял 32°, вертикальный –9…+ 18°.

Литая башня цилиндрической формы устанавливалась на шариковой опоре над боевым отделением со смещением влево от продольной оси танка. В сильно скошенной передней части башни были смонтированы 37-мм пушка и спаренный с ней 7,62-мм пулемет Browning M1919A4. На крыше башни размещалась командирская башенка с пулеметом Browning и призматическим прибором наблюдения. Угол возвышения 37-мм пушки и пулемета в командирской башенке достигал 56°. Часть пушек имела стабилизатор наведения в вертикальной плоскости, для уравновешивания которого под стволом орудия к маске крепился цилиндрический противовес.

В отделении управления танка в неподвижной бронемаске на кронштейне были смонтированы два спаренных пулемета. Кронштейн имел рычаг, с помощью которого угол возвышения изменялся до 9°, склонения — до 4°. Горизонтальное наведение осуществлялось поворотом танка. Управление огнем пулеметов производилось механиком-водителем. Для этого рычаги управления снабжались гашетками электроспусков.

В кормовой части танка с небольшим наклоном вперед устанавливался 9-цилиндровый четырехтактный звездообразный карбюраторный двигатель Continental R-975-EC2 воздушного охлаждения мощностью 340 л.с. Емкость четырех топливных баков составляла 660…670 л. Трансмиссия танка состояла из многодискового главного фрикциона сухого трения, смонтированного внутри маховика двигателя, карданного вала, пятискоростной коробки передач с синхронизаторами, двойного дифференциала типа «Клетрак» и бортовых передач.

Танк МЗс на улице освобождённой Вязьмы. Западный фронт, 13 марта 1943 года.

Учебные занятия механиков-водителей танков МЗс в 193-м отдельном танковом полку. Центральный фронт, июнь 1943 года.

Танки МЗс на исходных позициях. Орловское направление, 1943 год.

Танки МЗс 230-го отдельного танкового полка, подбитые в бою. Воронежский фронт, 5 июля 1943 года.

Члены одного из экипажей 245-го отдельного танкового полка вынимают из подбитого МЗс тело погибшего товарища. Орловско-Курская дуга, июль 1943 года.

Многочисленное вооружение танка, расположенное в трёх ярусах, обслуживал экипаж из шести или семи человек.

Кроме армии США, Великобритании и стран Содружества (Канады, Австралии и Индии) средние танки МЗ поставлялись только Советскому Союзу. По американским данным, в СССР в 1942–1943 годах было отправлено 1386 танков МЗ, военной же приемкой ГБТУ Красной армии было принято только 976 машин. Нестыковка налицо. В американских источниках указывается лишь суммарное число средних танков, потерянных при проводке конвоев, — 417 единиц МЗ и М4. Так что либо потеряно было больше, либо отправлено меньше.

Причём отправлялись только танки модификации МЗ как с 75-мм пушками М2 со стабилизаторами и без них, так и с 75-мм пушками МЗ.

В Красной армии танк именовался МЗс — МЗ «средний» и был принят без восторга — уж больно архаичной для 1942 года выглядела его компоновка. Среди достоинств машины отмечалось мощное вооружение, просторное боевое отделение и хорошая подвижность по дорогам с твердым покрытием, среди недостатков — большие габаритные размеры, прожорливость и пожароопасность бензинового авиамотора, а кроме того, невысокая проходимость по бездорожью и снегу из-за обрезиненных гусениц. Про МЗс на мелодию из популярного кинофильма «Волга-Волга» советские танкисты сложили такую песенку:

«Как Америка России

Подарила эм три эс.

Шуму много, толку мало,

Ростом вышел до небес!»

Но были шутки и похуже — танки называли ВГ-7 («верная гибель семерых») или БМ-7 («братская могила на семерых»). Впрочем, такие прозвища получали все танки, в том числе и отечественные, изменялась только цифра в зависимости от числа членов экипажа.

Одной из первых американские средние танки получила 114-я танковая бригада, сформированная в феврале 1942 года в городе Слободском Кировской области. В состав бригады входило два танковых батальона трёхротного состава, разведывательная рота и танки командования — всего 69 танков, мотострелковый батальон четырехротного состава, саперный взвод, зенитная батарея, рота технического обеспечения и другие службы. Бригада была укомплектована средними танками МЗс и легкими танками МЗл. Американским был и автомобильный парк бригады — «Форд-6», «Шевроле», «Додж», мотоциклы «Харлей». В г. Слободском бригада была укомплектована личным составом, а материальная часть получена в г. Горьком. Бригада принимала участие в боях под Харьковом, совместно с 64-й танковой бригадой наносила удар в направлении Чепель — Волобуевка, дабы не допустить окружения 6-й и 57-й армий в Барвен-ковском выступе. По состоянию на 28 мая в 114-й танковой бригаде насчитывалось пять танков МЗс и пять Т-60.

Танки МЗс состояли на вооружении ряда частей совместно с «шерманами». Так, в 5-й гвардейской танковой бригаде Северо-Кавказского фронта на 17 января 1943 года имелось два «шермана», четыре МЗс, 16 МЗл и 18 «валентайнов».

Любопытно, что существовала одна часть, оснащенная танками МЗс, не учтёнными ни в одном документе военной приёмки ГБТУ. Дело в том, что в начале 1943 года водолазами Северного флота с затонувшего транспорта было поднято 12 танков МЗс, пролежавших в воде около года. В 297-м ремонтном батальоне произвели капитальный ремонт 11 машин (двенадцатый танк разобрали на запчасти), после чего их включили в состав 91-го отдельного танкового полка 14-й армии Карельского фронта. По состоянию на 27 мая 1944 года в полку насчитывалось пять БТ-5, 14 БТ-7 и 11 МЗс.

Несмотря на то что пик использования МЗс пришелся на лето — осень 1942 года, боевые машины этого типа использовались в войсках и в 1943 году. Накануне Курской битвы на 1 июля 1943 года в 48-й армии Центрального фронта, например, насчитывалось 85 танков МЗс: в 45-м отдельном танковом полку — восемь МЗл, 30 МЗс и восемь самоходок СУ-76, в 193-м отдельном танковом полку — 55 МЗс и три СУ-76. В составе 245-го отдельного танкового полка 6-й гвардейской армии Воронежского фронта имелось 12 танков МЗл и 26 МЗс, а в составе 230-го отдельного танкового полка — 32 МЗл и 6 МЗс.

230-й танковый полк вступил в бой уже днем 5 июля 1943 года. Полк был придан 52-й гвардейской стрелковой дивизии, оказавшейся на направлении главного удара 2-го танкового корпуса СС, в результате чего ее положение к 15.00 стало очень тяжелым. К этому моменту части дивизии начали испытывать острую нехватку боеприпасов, особенно артиллерийских. Подвезенные на 13 автомашинах снаряды были сожжены авиацией противника. Несмотря на это, гвардейцы, оставшиеся в окружении или сражавшиеся вне его, уничтожали живую силу противника огнем и в рукопашных схватках. Последним противотанковым резервом командира дивизии остался 230-й танковый полк полковника Д А. Щербакова. Согласно плану обороны танки одной роты полка были зарыты в землю в районе высоты 227.4, а остальные три роты сосредоточены в районе Быковки.

В складывавшейся ситуации было крайне важно дать возможность отходящим стрелковым подразделениям оторваться от преследования и закрепиться на позициях в районе села Быковка. Поэтому командир 52-й гвардейской стрелковой дивизии примерно в 15.00 бросил в бой против бронегруппы дивизии «Рейх» одну роту танков с задачей задержать ее продвижение. По немецким данным, советские танки вступили в бой на участке примерно около 6 км севернее Березова, у высоты 233.3. Остальные две роты атаковали авангард дивизии «Лейбштандарт» в 1,5 км южнее Бы-ковки. Это был первый случай применения советской стороной танков против войск 2-го танкового корпуса СС. О нем офицер Генштаба при 6-й гвардейской армии подполковник Шамов так докладывал в Москву:

«…Командиром дивизии была введена в бой рота 230-го танкового полка. Части дивизии при поддержке танков оказывали упорное сопротивление. Орудийные залпы, рокот моторов, взрывы бомб и треск пулеметов и автоматов слились в общий гул. Один за другим загорались немецкие танки».

Увы, в этом сообщении желаемое выдано за действительное. На самом же деле атака оказалась самоубийственной для наших танкистов. Экипажи немецких танков, используя превосходство своих орудий в дальности стрельбы, не позволили танкам 230-го полка даже приблизиться к ним на дистанцию прямого выстрела и попросту расстреляли их.

О результатах контратаки 230-го отдельного танкового полка сухо доложил в дневном донесении начальник оперативного отдела штаба моторизованной дивизии СС «Рейх»:

«15.45. Танковая контратака неприятеля со стороны высоты 233.3 отражена. Подбито 7 танков. Упорное сопротивление врага на вые. 233.3 и в направлении Выковки».

Надо сказать, что уже весной 1943 года выявилась тенденция использования танков МЗс преимущественно в противотанковых целях. Бросать в атаку эти не слишком маневренные и весьма заметные боевые машины было просто бессмысленно. Любопытно отметить, что предлагался и еще один вариант использования этих боевых машин — в качестве бронетранспортеров. В отчете по совместным испытаниям танков МЗс, МЗл, «Валентайн VII», Pz. III и Pz.38(t) черным по белому записано:

«Внутренние габариты танка М-3 средний позволяют разместить, перевезти внутри танка, помимо экипажа, 10 человек бойцов, вооруженных автоматами ППШ.

При размещении и перевозке указанного количества автоматчиков ведение огня из всего вооружения танка возможно.

Вследствие этого считаем возможным рекомендовать танк М-3 средний как средство для переброски десанта автоматчиков».

Однако фактов использования танков МЗс в таком качестве не зафиксировано. Использование боевых машин этого типа в боевых действиях быстро сходило на нет. Впрочем, в 41 — й танковой бригаде 5-го танкового корпуса 1 — го Прибалтийского фронта во время проведения Идрицко-Себежской операции в марте 1944 года еще имелось 24 танка Т-34 и 38 МЗс. Отдельные машины использовались в танковых частях вплоть до конца 1944 года, а один МЗс числился в войсках Забайкальского фронта (267-й танковый полк) даже во время войны с Японией в августе 1945 года.

Танк МЗс выдвигается к передовой. Орловское направление, лето 1943 года.

Немецкий солдат осматривает подбитый советский танк МЗс. Зима 1943/44 г.

Следует отметить, что в Красной армии танк МЗс стал наиболее критикуемым и, более того, даже высмеиваемым ленд-лизовским танком. И это в то время, когда англичане, также применявшие эти танки весьма активно и на разных театрах, давали им сдержанно положительную оценку. Последнее обстоятельство вполне объяснимо: на каком-то этапе, пусть и непродолжительном, эти танки действительно были лучшими и сильнейшими в британской армии.

Как известно, «дареному коню в зубы не смотрят». Острая нехватка танков вынудила англичан согласиться с поставками МЗ, правда слегка подправленного — несуразную командирскую башенку все-таки убрали. Справедливости ради, однако, следует признать, что и собственные английские танки не отличались конструктивным и компоновочным совершенством, а с точки зрения технологии по сравнению с ними американский танк был просто рывком вперед. В лучшую сторону отличалась американская машина и по технической надежности. Английские танкисты, привыкшие постоянно копаться в своих танках, не могли не оценить это по достоинству. Ну и конечно же МЗ имел исключительную, по сравнению с английскими и немецкими машинами 1941–1942 годов, огневую мощь. За это англичане прощали ему все недостатки. Однако при первой же возможности сменили свои «гранты» на более совершенные «шерманы».

Что касается других театров, то ни в Бирме, ни на Тихоокеанских островах у МЗ просто не было достойного противника. Если немецкие танки в Африке уступали им только в огневой мощи, то японцы еще и в броневой защите, и в подвижности. К тому же в джунглях танки использовались скорее как самоходно-артиллерийские установки, быстрого маневра огнем не требовалось, и отрицательные стороны компоновки МЗ почти не проявлялись.

В Красной армии всё было как раз наоборот. Тут МЗ не был ни лучшим, ни сильнейшим. К тому же в отличие от Африки на Восточный фронт новейшая немецкая техника поступала без опозданий, и летом 1942 года, когда танки МЗ появились на фронте в заметных количествах, у немцев здесь хватало и длинноствольных пушек и бронебойных снарядов. Необходимо учитывать и еще один факт: в силу природных особенностей и рельефа местности дальность прямого выстрела в центральной полосе России значительно меньше, чем в Северной Африке, что облегчало поражение громоздкого танка и более слабыми машинами противника. В итоге на советско-германском фронте МЗ оказался прочим среди равных. А вот возни с ним было много: машина требовала систематического и достаточно трудоемкого технического обслуживания, что у советских танкистов, в отличие от их британских коллег, ничего кроме раздражения вызвать не могло. Чего стоили, например, такие рекомендации по эксплуатации:

«На американских танках М-3 лёгкий и М-3 средний применяются этилированные бензины. Наличие чрезвычайно ядовитой присадки — этиловой жидкости — делает их весьма опасными в обращении. Поэтому категорически запрещается засос или продувание бензопроводов ртом, мытье рук или деталей в этилированном бензине».

Поскольку три последние операции были в порядке вещей у всех советских шоферов и механиков-водителей, никогда до этого с этилированным бензином не сталкивавшихся, то можно себе представить, сколько народу отравилось. Отсюда и вывод: «шуму много — толку мало»! Это, конечно, весьма нелестная оценка, но, увы, на советско-германском фронте МЗ другой не заслужил.

Механик-водитель старшина Д. М. Ефремов и радист старший сержант М. Заика в своем танке МЗс. 2-й Белорусский фронт, 1944 год.

Командир танка МЗс старшина А. Н. Попов. 2-й Белорусский фронт, 1944 год.

Танки МЗс 91 — го отдельного танкового полка. Карельский фронт, 1944 год

В завершение рассказа о танках МЗс необходимо остановиться на весьма оригинальном эпизоде их боевого применения, нашедшем широкое отражение в мемуарной и даже в художественной литературе. Возможно, правда, и наоборот — сначала в художественной, а потом — в мемуарной. Речь идет об использовании вооружения танков, размещенных на верхних палубах транспортов, следовавших в составе конвоев в Советский Союз, для отражения атак немецких самолетов.

Судя по всему, впервые факт использования 37-мм пушек танков МЗс для этой цели был «озвучен» В. Пикулем в романе «Реквием каравану PQ-17» — произведении захватывающем, эмоциональном, но далеко не всегда строго документальном. Однако впоследствии этот факт нашел «подтверждение» на страницах целого ряда изданий. Так, например, в книге М. Супруна «Ленд-лиз и северные конвои» на стр. 48 черным по белому написано:

«При входе в Кольский залив 20 декабря (1941 года. — Прим. автора) отставший „Декабрист“ был подвергнут бомбардировке двумя низколетящими Ju-88. К счастью, ни одна из двух бомб, пробивших палубу транспорта, не взорвалась. При отражении атаки отличилась группа советских пассажиров-летчиков, возглавляемая М. М. Громовым. Расчехлив орудия танков, стоявших на палубе „Декабриста“, пилоты приняли участие в отражении повторной атаки».

Речь идет о советском судне «Декабрист», следовавшем в составе конвоя PQ-6. Тип танков, правда, не указывается, как и в случае на стр. 118, где описывается ситуация с транспортами конвоя PQ-17. Транспорты «Айронклад», «Трубадур» и «Сильвер Свод», спасаясь от атак немецких самолетов и подводных лодок, ушли во льды и были закамуфлированы под айсберги. Перевозимые танки на случай атаки были расчехлены. А их орудия приведены в боевую готовность.

Что можно сказать по поводу всех этих эпизодов? Бесспорно, эффектно — танки стреляют по самолетам прямо с палуб транспортных судов! Теоретически 37-мм пушки танков МЗс, имевшие угол возвышения 56°, могли вести такой огонь. По низколетящим торпедоносцам могли стрелять и танки других типов. Речь, конечно, могла идти только о заградительном огне.

Тем не менее все эти факты представляются неправдоподобными. Для перевозки морем танки соответствующим образом готовились. Об этом достаточно подробно написал в своих воспоминаниях Д. Ф. Лоза применительно к «Шерману»:

«Большинство боевой техники, поставлявшейся в СССР по ленд-лизу; шло в страну морскими караванами, которые разгружались в портах Мурманска или Архангельска, откуда ее по железной дороге перевозили в места назначения. Получаемые нами „Шермана“ были тщательно оклеены плотной темной, пропитанной влагостойким составом бумагой, отсутствовавшей только на люке механика-водителя, — ее уже удалили для доступа в отделение управления, так как от порта до станции погрузки на платформы танки шли своим ходом.

На очистку „Эмча“ от этой „одежды“ уходило почти два дня. Надо отдать должное американской стороне: машины к дальней морской перевозке готовились превосходно. За время пребывания на фронте мне пришлось пять раз получать новые танки „Шерман“, и всегда, проводя их расконсервацию, внутри не находил и капельки влаги. А ведь морем они шли не день и не два…

При расконсервации „Шермана“ много, можно сказать, ювелирного труда требовалось от командира орудия. Пушка и спаренный с пушкой курсовой пулемет были обильно покрыты густой смазкой. Ствол орудия с дульной и казенной части были залиты пушечным салом. Для удаления этих 25–30-сантиметровых пробок требовались немалые усилия.

„Операция“ по приведению „длинного ствола“ в рабочее состояние начиналась обычно с простой процедуры снятия смазки с его поверхности. Другое дело очистка канала ствола от пушечного сала. Для извлечения торцевой пробки изготавливались деревянные лопатки, а то и просто палкой по частям вынималась дульная заливка. Казенная сальная втулка вышибалась в боевое отделение танка банником, который приходилось толкать двум, а то и трем членам экипажа. Так делали начиная с первого поступления в бригаду „американцев“».

Можно, конечно, предположить, что до 1943 года американские танки подобным образом не герметизировались, а также и то, что члены экипажей транспортных судов, отстаивавшихся во льдах, имели время для получения элементарных навыков стрельбы из танковых пушек по самолетам. Однако очень трудно предположить, что это же могли сделать советские летчики в интервале между двумя атаками немецких бомбардировщиков. И уж совсем трудно предположить, что танки перевозились с боекомплектами внутри. А если нет, то ведь летчикам и снаряды найти нужно было, если они, конечно, перевозились на этом же транспорте. Словом, вся эта история сильно попахивает вымыслом.

М4А2

Практически параллельно с проектированием МЗ началась разработка нового танка, в котором предполагалось устранить недостатки последнего, в частности неудачное размещение 75-мм пушки, и одновременно максимально использовать существующие узлы и агрегаты. В июне 1941 года был изготовлен полноразмерный деревянный макет танка, получившего обозначение Т6. Затем в Абердине началась сборка прототипа с литой верхней частью корпуса. Одновременно в арсенале Рок-Айленд создавалась машина со сварным корпусом, но без башни. Абердинский прототип был готов ко 2 сентября 1941 года и продемонстрирован представителям командования танковых войск и Департамента вооружений.

С учетом ряда поправок комитет вооружений Конгресса США 5 сентября 1941 года рекомендовал принять эту машину на вооружение армии Соединенных Штатов под обозначением «средний танк М4». Протоколом от 11 декабря 1941 года комитет вооружений присвоил обозначение М4 танку со сварным корпусом, а М4А1 — с литым. В американской армии все модели среднего танка М4 назывались «Генерал Шерман», а в английской просто «Шерман». Однако, с легкой руки англичан, наиболее распространенным стало именно второе название.

Средний танк М4А2 во время испытаний на НИИБТ Полигоне в Кубинке. Лето 1942 года.

Танк M4A2(76)W на НИИБТ Полигоне в подмосковной Кубинке. 1945 год. Под своим американским индексом эта модификация «Шермана» в советских документах военных лет никогда не фигурировала.

Один из двух поставленных в СССР в годы Второй мировой войны танков М4А4 на полигоне в Кубинке. 1945 год.

С февраля 1942 по июль 1945 года в серийном производстве состояли 6 основных модификаций танка М4. Принципиально все модели танка «Шерман» (М4, М4А1, М4А2, М4АЗ, М4А4, М4А6) ничем не отличались друг от друга. По внешнему виду резко выделялся лишь М4А1 со своим литым корпусом. Пушки, башни, размещение узлов и агрегатов, ходовая часть — все было одинаковым. Все модели со временем получили единую литую лобовую деталь — крышку трансмиссионного отсека (вместо сборной из трех частей, применявшейся ранее), овальный люк заряжающего, фальшборта, накладную бортовую броню и многое другое. Первоначально танки имели смотровые щели в лобовом листе корпуса, затем их закрыли броневыми кожухами и ввели перископы, и, наконец, в конце 1943-го — начале 1944 года появилась цельная лобовая плита, а люки были перенесены на крышу корпуса. Правда, пришлось уменьшить угол наклона лобовой брони с 56° до 47° от вертикали.

Главным же отличием «шерманов» друг от друга был тип силовой установки. Так, на М4 и М4А1 применялся 9-ци-линдровый радиальный карбюраторный двигатель «Континенталь» R-975; на М4А2 — спарка дизелей GMC; для М4АЗ был сконструирован карбюраторный 8-цилиндровый двигатель «Форд» GAA-8 (кстати, самый мощный из всех применявшихся на «шерманах» — 500 л.с. при 2600 об/мин) и, наконец, на М4А4 в едином блоке устанавливалось пять бензиновых двигателей «Крайслер Мультибенк» А-57. Для установки такого агрегата пришлось немного удлинить корпус. У М4А6 корпус был такой же длины, но в качестве силовой установки использовался дизель «Катерпиллер» RD1820. На всех модификациях трансмиссия располагалась в передней части корпуса, что и обусловило сравнительно большую высоту танка.

К началу 1943 года командование бронетанковых сил армии США пришло к выводу, что война не может быть закончена с танками выпускавшихся модификаций. Эта точка зрения привела к первой крупной модернизации, связанной с установкой новых литых башен с 76-мм длинноствольными пушками и со 105-мм гаубицами. Модернизация не затронула лишь танки М4А4 и М4А6.

К февралю 1944 года фирма «Крайслер» разработала проектную документацию и изготовила прототипы всех новых моделей. В этих танках боеукладка была перенесена из надгусеничных ниш корпуса на пол боевого отделения и размещена по обеим сторонам от карданного вала. Интересной особенностью этой, так называемой «мокрой» боеукладки было размещение пушечных выстрелов в ящиках-кассетах, двойные стенки которых были заполнены водой. Предполагалось, что в случае попадания снаряда в боеукладку вода разольется и предотвратит пожар. На танках со 105-мм гаубицами боеукладка была «сухая», в бронированных ящиках.

Появление командирской башенки с перископическим прибором и шестью скошенными блоками триплекс позволило резко улучшить обзор с командирского места. Несколько позже овальный люк заряжающего был заменен на круглый двустворчатый.

Установка мощной 76-мм пушки М1А1 (с дульным тормозом — М1А2) с начальной скоростью бронебойного снаряда 810 м/с позволила «шерманам» бороться с тяжелыми немецкими танками.

Второй крупной модернизацией танков «Генерал Шерман» стало внедрение на них так называемой горизонтальной подвески и новой 24-дюймовой гусеницы. Опытные образцы были обозначены как М4Е8, М4А1Е8, М4А2Е8 и М4АЗЕ8. Масса танка несколько возросла, но за счет применения более широких гусениц снизилось удельное давление на грунт, и проходимость не только не уменьшилась, но даже увеличилась. В конце марта 1945 года начался выпуск танков «Генерал Шерман» с горизонтальной подвеской. Новую ходовую часть получили все модификации, выпускавшиеся на тот момент. Выделить какую-либо из них как лучшую довольно трудно, так как принципиальных различий в тактико-технических данных между ними не было. Необходимо отметить, что только танки М4АЗ разных вариантов никому не поставлялись по ленд-лизу и вследствие этого составляли более половины «шерманов», имевшихся в армии США. Остальные модификации интенсивно экспортировались. Достаточно сказать, что только в Англию было поставлено по ленд-лизу 17 174 танка М4 («Шерман I»), M4A1 («Шерман II»), М4А2 («Шерман III») и IW4A4 («Шерман V»). Название «Шерман IV» получил М4АЗ, их было поставлено в Англию 7 машин — единственные экспортированные танки этой модификации.

Средний танк M4A2(76)W HVSS с горизонтальной подвеской и 23-дюймовой гусеницей во время испытаний на НИИБТ Полигоне в Кубинке в 1945 году.

По американским данным, в Советский Союз было поставлено 4063 танка М4А2 разных вариантов и два танка М4А4. Поскольку танки М4А2 составляли более трети всех танков, полученных нашей страной от союзников по ленд-лизу во время войны, то на конструкции этих боевых машин имеет смысл остановиться подробнее.

Корпус танка М4А2 сваривался из катаных броневых плит. Его лобовая часть состояла из массивной литой детали (на танках первой серии — сварной, разъемной из трех частей), служившей одновременно крышкой трансмиссионного люка и картером механизма поворота, и верхнего листа толщиной 50 мм, располагавшегося под углом 56° к вертикали. Литая лобовая деталь крепилась к верхнему листу, бортовым листам и днищу болтами. С наружной стороны к ней с боков крепились картеры бортовых передач.

Верхний лобовой лист приваривался к бортам и крыше корпуса. В нижней его части справа монтировалась шаровая установка пулемета, правее и выше которой находилось цилиндрическое гнездо антенного ввода (на случай, если танк оснащался двумя радиостанциями). В верхней части лобового листа имелись два выступа, в которых располагались смотровые щели с триплексами, открывавшиеся изнутри танка. Со второй половины 1942 года к выступам приваривались броневые накладки, а затем литые колпаки; вместо же смотровых щелей устанавливались перископические приборы наблюдения Мб. В конце 1943 года был введен цельный верхний лобовой лист без смотровых щелей, располагавшийся под углом 47° к вертикали.

Борта корпуса вертикальные. На танках выпуска 1943–1944 годов, до переноса боеукладки на пол боевого отделения, к верхнему правому бортовому листу приваривались две броневые накладки и одна — к верхнему левому бортовому листу. Кормовая часть корпуса состояла из двух наклонных (10… 12°) листов — верхнего и нижнего. Верхний был смещен по отношению к нижнему так, что между ними образовывался карман для выхода воздуха, идущего от вентиляторов. Броня бортов и кормы имела толщину 38 мм, крыши корпуса — 18 мм.

В передней части крыши корпуса над отделением управления находились овальные посадочные люки механика-водителя и его помощника, располагавшиеся вдоль корпуса и имевшие встроенные в крышки приборы наблюдения. По обе стороны от люков устанавливались два вентилятора. С конца 1943 года люки располагались поперек корпуса, была изменена конструкция крышек, сохранен один вентилятор, размещенный между люками.

Башня литая, цилиндрической формы с небольшой кормовой нишей. Лоб и борта защищались соответственно 75-мм и 50-мм броней, корма — 50-мм, крыша башни — 25-мм. В передней части башни крепилась маск-установка (толщина брони — 90 мм). На крыше башни имелись посадочный люк, вентиляционный люк боевого отделения, закрытый броневым колпаком, два лючка приборов наблюдения и антенный ввод. Посадочный люк закрывался двустворчатой крышкой, закрепленной на петлях во вращающейся турели зенитного пулемета. С декабря 1943 года на крыше башни появился овальный люк заряжающего.

Башня приводилась во вращение гидроэлектрическим поворотным механизмом или вручную. С помощью гидроэлектрического механизма башню можно было повернуть на 360° за время от 16 до 840 с в зависимости от угла поворота рукоятки управления. Механизм имел дополнительный привод к командиру танка, при включении которого отключался привод наводчика.

С мая 1944 года на танк устанавливалась новая литая башня увеличенного размера, но с тем же диаметром башенного погона в свету. Вооружение монтировалось в новой маск-установке (толщина брони — 100 мм). На крыше башни имелись командирская башенка с шестью стеклоблоками триплекс и перископическим прибором наблюдения, овальный люк заряжающего, лючок прибора наблюдения, кронштейн зенитного пулемета и антенный ввод. В левом борту башни находился лючок для стрельбы из личного оружия, на корме монтировался вентилятор боевого отделения.

«Шерман»-тягач с железнодорожной станции Морозовская на Северном Кавказе экспонируется ныне в Центральном музее Великой Отечественной войны в Москве. На лобовой броне корпуса хорошо видны следы приварки узлов крепления кран-стрелы.

На М4А2 устанавливалась 75-мм пушка МЗ с длиной ствола 37,5 калибра. С 1944 года на танк M4A2(76)W устанавливалась 76-мм пушка М1А1, а затем М1А1С или М1А2 с длиной ствола 52 калибра. Все пушки имели вертикальные клиновые затворы и полуавтоматику копирного типа. Вертикальная наводка — от -10° до +25°. Пушки были стабилизированы в вертикальной плоскости наведения.

В танке устанавливались два 7,62-мм пулемета Browning М1919А4, один спаренный с пушкой, другой — курсовой, и 50,8-мм дымовой гранатомет МЗ. На крыше башни был смонтирован зенитный крупнокалиберный 12,7-мм пулемёт Browning M2HB.

Боекомплект танка М4А2 состоял из 97 артвыстрелов, 300 12,7-мм и 4750 7,62-мм патронов, 12 дымовых гранат; танка M4A2(76)W — 71 артвыстрел, 600 12,7-мм и 6250 7,62-мм патронов, 14 дымовых гранат.

На танке М4А2 устанавливалась силовая установка GMC 6046 модели 71, состоявшая из двух 6-цилиндровых двухтактных бескомпрессорных рядных дизелей, расположенных параллельно и соединенных в один агрегат мощностью 375 л.с. при 2100 об/мин. Пуск двигателей осуществлялся электростартерами. Для облегчения зимнего пуска использовались две факельные форсунки с запальными свечами на каждый двигатель.

Трансмиссия состояла из двух однодисковых главных фрикционов сухого трения (по одному на двигатель), поперечной соединительной передачи, карданного вала, коробки передач, механизма поворота и бортовых передач. Коробка передач — механическая, пятискоростная (5+1), с синхронизаторами на всех передачах, кроме 1-й и заднего хода. Механизм поворота — двойной дифференциал типа «Клетрак».

Танк М4А2 старшего лейтенанта Н. Сумарокова. 3-й Украинский фронт, 1944 год.

Колонна танков М4А2 с десантом на броне. 1943 год. Несмотря на плавный ход, удержаться на «Шермане» было делом трудным, поскольку на танке полностью отсутствовали какие-либо поручни или скобы. В американской армии мотопехоту перевозили на бронетранспортёрах и автомобилях.

Танки М4А2 на марше к линии фронта. 1944 год.

Ходовая часть танков М4А2 и M4A2(76)W применительно к одному борту состояла из шести одинарных обрезиненных опорных катков, сблокированных попарно в три балансирные тележки, подвешенные на двух вертикальных буферных пружинах каждая; трех поддерживающих катков, направляющего колеса, ведущего колеса переднего расположения со съемными зубчатыми венцами (зацепление цевочное). В каждой гусенице 79 двухгребневых траков шириной 420,6 мм, шаг трака 152 мм. Траки металлические или резинометаллические с сайлент-блоком.

Ходовая часть танка M4A2(76)W HVSS применительно к одному борту состояла из шести сдвоенных обрезиненных опорных катков, сблокированных попарно в три балансир-ные тележки, подвешенные на двух горизонтальных буферных пружинах каждая; трех одинарных и двух сдвоенных поддерживающих катков, обрезиненного направляющего колеса, ведущего колеса переднего расположения со съемными зубчатыми венцами (зацепление цевочное). В каждой гусенице 79 одногребневых траков шириной 584,2 мм, шаг трака 152 мм. Траки металлические или резинометаллические с сайлент-блоком. В каждой тележке подвески устанавливался гидравлический амортизатор.

Танков М4А2 всех вариантов было выпущено 10 968 штук, из них 8053 — с 75-мм пушкой. Поскольку американская армия получала только танки с бензиновыми двигателями, то М4А2 использовались в США как учебные и поставлялись по ленд-лизу в другие страны, преимущественно в Англию (7418 штук). Некоторое количество М4А2 использовались корпусом морской пехоты США в боях на Тихом океане. Главными производителями были компании «Фишер тэнк арсенал» и «Пульман-Стандард»; в конце 1942 года к ним присоединились «Америкен локомоутив», «Федерал Мэшин энд велдер» и «Болдвин». Выпуск М4А2 с 75-мм пушками был завершен в мае 1944 года. Затем компания «Фишер тэнк арсенал» — главный производитель дизельных «шерманов» — перешла на производство М4А2 (76)W и до мая 1945 года выпустила 2894 танка, 21 машину произвела компания «Прессед стил кар». Общее производство М4А2 с 76-мм пушкой составило 2915 штук.

В Советский Союз, по американским данным, по ленд-лизу было поставлено 1990 танков с 75-мм пушкой и 2073 с 76-мм. В мае 1945 года Красная армия получила и некоторое количество танков с горизонтальной подвеской.

Первые «шерманы» прибыли в СССР в ноябре 1942 года. Эта модификация была выбрана не случайно. Советским специалистам, с которыми согласовывалась номенклатура поставляемой техники, были хорошо известны трудности, возникавшие при эксплуатации танков МЗс и МЗл в СССР, бензиновые моторы которых могли работать только на импортном высокооктановом бензине.

Следует отметить, что приведённое выше количество отправленных машин не совпадает с количеством полученных. Так, по данным приемных комиссий ГБТУ Красной армии, в 1942 году в СССР прибыли 36 танков М4А2, в 1943 году — 469, в 1944–2345, в 1945 — 814. Всего же за четыре года — 3664 машины.

Танк М4А2 поддерживает атаку пехоты. 2-й Украинский фронт, 1944 год.

Первыми получили новые американские танки 5-я гвардейская танковая бригада и 563-й отдельный танковый батальон Северо-Кавказского фронта. В последнем на 5 января 1943 года имелось девять танков М4А2 и 21 танк МЗл. Вскоре по распоряжению командующего фронтом 563-й отдельный танковый батальон передал в 5-ю гвардейскую танковую бригаду свои «шерманы», получив взамен МЗл. Такой обмен был необходим для укомплектования 563-го батальона легкими танками, которые планировалось использовать при осуществлении десанта в Южную Озерейку. В июле 1943 года в состав войск 48-й армии Центрального фронта был включен 299-й отдельный танковый полк, на вооружении которого имелось 38 М4А2.

Новые американские танки были хорошо приняты в бронетанковых частях Красной армии. Например, в отчёте 5-й гвардейской танковой бригады, датированном 23 октября 1943 года, отмечалось:

«Благодаря большой скорости танк М4А2 очень удобен для преследования, имеет большую маневренность. Вооружение вполне соответствует его конструкции, так как имеет осколочные и бронебойные снаряды (болванки), пробивная способность которых очень высокая. 75-мм пушка и два пулемёта „Браунинг“ в работе безотказны. К недостаткам танка относится большая высота, что является мишенью на поле боя. Броня, несмотря на большую толщину (60 мм), недоброкачественна, так как были случаи, когда на дистанции 80 метров она пробивалась из ПТР. Кроме того, был ряд случаев, когда Ю-87 при бомбёжке обстреливали танки из 20-мм пушек и пробивали боковую броню башни и бортовую броню, в результате чего были потери среди экипажей. По сравнению с Т-34 М4А2 более легко управляемы, более выносливы при совершении длительных маршей, так как двигатели не требуют частой регулировки. В бою эти танки работают хорошо».

По отзывам из войск, при обстреле танков даже осколочными боеприпасами имели место отколы мелких осколков с внутренней стороны брони. Это случалось не на всех машинах, но об этом дефекте тем не менее американцы были извещены уже в апреле — мае 1943 года. Почти сразу после этого отгрузка М4А2 в СССР была приостановлена, а машины, поступавшие с ноября 1943 года, имели броню лучшего качества.

Танки М4А2 проходят через румынский город Батошаны. Апрель 1944 года.

Жители освобождённого г. Бельцы приветствуют советских танкистов, вступающих в город на танках М4А2. 31 августа 1944 года.

Танк М4А2 одной из частей 8-го гвардейского танкового корпуса проходит по улице освобожденного Люблина. Польша, 27 июля 1944 года.

Помимо обобщения опыта войсковой эксплуатации, в течение 1943 года «шерманы» подвергались интенсивным испытаниям на специализированных полигонах. Вот некоторые выдержки из «Отчета по испытаниям среднего американского танка М4А2 в летних условиях. 1943 г. НИИБТ Полигон ГБТУ КА»:

«Цель: установить надежность танка в целом и его отдельных агрегатов и механизмов.

Танк производства 1942 г. завода Fisher Tank Arsenal.

До начала летних испытаний танк М4А2 прошел в зимних и весенних условиях 1285 км. Двигатели отработали 89 часов.

За время летних испытаний танк прошёл 1765 км, по шоссе 450 км. Двигатели отработали в летних условиях 87 часов.

Ходовые испытания производились с 29 июля по 18 августа 1943 г. за 11 ходовых дней.

К концу испытаний танк прошел 3050 км, двигатели отработали 176 часов.

Заключение.

1) Американский танк М4А2 обладает хорошей надёжностью в эксплуатации и требует минимальных затрат времени на обслуживание.

2) Соблюдение периодичности и объема технического обслуживания танка, указанных в составленной НИИ БТ Полигоном „Памятке экипажу танка М4А2“, вполне обеспечивает нормальную и надежную эксплуатацию танка.

3) Двигатели фирмы GMC, установленные на танке М4А2, надежно работают на отечественном дизельном топливе марки „ДТ“ и дизельном масле. Смену масла в двигателе необходимо производить через 50–60 часов работы.

4) Трансмиссия танка может нормально проработать 4000–5000 км без смены американской заправки маслом SAE-50, с которым танки М4Л2 прибывают в СССР. Дозаправку трансмиссии необходимо производить отечественным авиамаслом „МК“ или „МС“.

5) Металлическая и резинометаллическая гусеницы по своей сцепляемости с грунтом в летних условиях равноценны. При эксплуатации танка М4А2 на металлической гусенице надежность ходовой части снижается (особенно уменьшается срок службы резиновых бандажей опорных катков)».

К этой оценке надёжности «Шермана», данной советскими офицерами-испытателями, трудно что-либо добавить. Стоит подчеркнуть, что в ходе боевых действий 1944–1945 годов она полностью подтвердилась. Забегая вперед, скажем, что, к сожалению, подтвердился и факт повышенного износа резиновых бандажей опорных катков при интенсивной эксплуатации танков на металлической гусенице. Такая беда, например, приключилась в частях 5-го механизированного корпуса в ходе Яссо-Кишиневской операции в августе 1944 года.

Массовое же оснащение различных частей и соединений Красной армии «шерманами» началось с весны 1944 года.

13 февраля 1944 года 4-му гвардейскому механизированному корпусу был придан 212-й отдельный танковый полк, вооруженный танками М4А2. Вместе с другими частями и соединениями корпуса полк принимал участие в Березнеговато-Снигиревской наступательной операции, проводившейся войсками 3-го Украинского фронта.

13 марта 1944 года у танка М4А2 гвардии младшего лейтенанта В. А. Сивкова из 212-го танкового полка авиационной бомбой разорвало гусеничную цепь. Целый день экипаж ремонтировал танк. И все это время немецкие самолеты, как только обнаруживали движение людей вокруг танка, сразу же пытались расстрелять их пулемётным и пушечным огнём. В один из налетов вражеской авиации погибли механик-водитель старший сержант Иван Володин и наводчик орудия сержант Борис Калиниченко. В составе экипажа осталось всего двое — командир и стрелок-радист рядовой П. К. Крестьянинов.

На землю уже спускались сумерки, прекратились налеты авиации. Танк был снова готов к бою, однако в составе экипажа не хватало ровно половины. Вести танк было некому, но оставаться в пустынной степи танкисты не думали. На место механика-водителя сёл Пётр Крестьянинов, а в башне занял свое место Вадим Сивков.

Под покровом вечерних сумерек танк на максимальной скорости устремился на юг. Танкистам хотелось как можно быстрее догнать свой полк, который, по их расчетам, должен был находиться в районе с. Явкино. О том, что произошло потом, можно узнать из наградного листа:

«…Младший лейтенант Сивков В. А. в ночь с 13 на 14марта, следуя по маршруту полка, по пути узнал, что по его маршруту в селе Явкине находится противник. Это его не смутило, и он решил, во что бы то ни стало с боем пробиться к своей части. Подойдя вплотную к селу Явкину, младший лейтенант Сивков открыл ураганный огонь из всех видов оружия танка М4А2, на предельной скорости ворвался в село. Умело маневрируя по улицам, создал видимость, что в село ворвалось по меньшей мере 10 танков. Противник в панике метался от одного дома к другому, с одной улицы на другую, но всюду попадал под ураганный огонь и гусеницы танка…

В ночь с 14 на 15 марта противник, подтянув значительные силы, пошел в контратаку на село Явкино. Отражая атаку противника, маневрируя по селу, танк попал в противотанковый ров. Не имея возможности использовать пушку и пулеметы, дал возможность противнику вплотную подойти к танку и предложить экипажу сдаться в плен, на что Сивков ответил открытием огня и с возгласом: „Комсомольцы в плен не сдаются!“ — забросал их гранатами.

Противник бежал, оставив десяток трупов у танка. Тогда младший лейтенант Сивков, используя зенитную установку, стал расстреливать убегающего противника. Израсходовав все боеприпасы, не имея возможности вести дальнейшую борьбу, младший лейтенант Сивков взорвал себя и поджег танк.

Вывод: представляю посмертно к званию Героя Советского Союза.

Командир 212-го отдельного танкового полка гвардии майор Барбашин».

Наши войска, вступив в Явкино 15 марта, обнаружили взорванный советский танк. Внутри него был найден небольшой пакет и в нем два листка мелко исписанной бумаги, где сообщалось:

«Мы, оставшиеся двое в танке № 17, Сивков Вадим Александрович (командир танка, младший лейтенант) и радист Крестъянинов Петр Константинович, решили лучше умереть в своем родном танке, чем покидать его.

В плен сдаваться не думаем, оставляя по два-три патрона для себя…

Немцы два раза подходили к танку, но открыть не смогли. В последнюю минуту жизни взорвем гранатами танк, чтобы не попал врагу».

За мужество, отвагу и беспредельную преданность Родине Указом Президиума Верховного Совета СССР от 3 июня 1944 года младшему лейтенанту В. А. Сивкову и рядовому П. К. Крестьянинову было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Танки M4A2(76)W на марше. 2-й Украинский фронт, Австрия, март 1945 года.

«Эмча» форсирует водную преграду по наплавному мосту на подступах к Вене. Апрель 1945 года.

Танкисты 1-го гвардейского механизированного корпуса гвардии лейтенант И. Г. Дронов и гвардии сержант Н. Идрисов на своём «Шермане» первыми ворвались в Вену. Апрель 1945 года.

Поступление значительного количества «шерманов» позволило вооружать ими и крупные соединения. Так, например, на 22 июня 1944 года 3-й гвардейский Сталинградский механизированный корпус, действовавший в составе 3-го Белорусского фронта, имел 196 танков, преимущественно зарубежного производства: 110 М4А2, 70 «Валентайн IX» и 16 Т-34.

2 июля 1944 года пять танков «Шерман» из состава 9-й гвардейской танковой бригады 3-го гвардейского мехкорпуса, шедших в головной походной заставе под командованием гвардии старшего лейтенанта Г. Г. Кияшко, переправились через р. Березину и получили задачу ворваться в г. Красное и в случае удачного развития событий захватить его. Гарнизон противника не ожидал появления советских войск. Танки ворвались на улицы, забитые немецкими автомашинами. Ведя огонь из пушек и пулеметов, броней и гусеницами гвардейцы громили живую силу и технику врага. Противник был выбит из города. В ходе боя гвардейцы уничтожили четыре орудия, более 30 автомашин, около 80 гитлеровцев, потеряв только один «Шерман» младшего лейтенанта А. Е. Башмакова. Танкисты перерезали шоссе и железную дорогу, идущие в Красное из Минска. С целью продержаться до подхода главных сил Кияшко поставил три танка в засаду. К этому времени танк лейтенанта Е. Н. Смирнова, у которого при таране был поврежден поворотный механизм пушки, забрал раненых и убыл на соединение с основными силами бригады.

Вскоре советские машины были атакованы немецкими войсками, отходившими из Минска на Молодечно через Красное. Против трех советских танков немцы бросили 20 танков и САУ, в том числе несколько «пантер», и до батальона пехоты. За несколько часов неравного боя три «шермана» подбили шесть немецких танков Pz. IV, одну «Пантеру» и штурмовое орудие StuG III, уничтожили до роты пехотинцев. Но силы были неравны. Все советские танки были подбиты, остатки экипажей сумели пробиться к своим.

А вот ещё один боевой пример. 26 июля 1944 года танкисты 44-го гвардейского танкового полка завязали бои на окраинах Шауляя.

«Танковые экипажи гвардии лейтенанта Г. Милькова, В. Силыш и А. Сафонова сокрушительным огнем своих пушек истребляли гитлеровцев. Командир 1-й танковой роты гвардии капитан Волков, находившийся на одной из машин, умело руководил боем. Рушились стены домов, и под их обломками умолкали вражеские орудия и пулеметы. Загорались неприятельские автомашины и рвались находившиеся в их кузовах ящики с боеприпасами. Дом за домом, улицу за улицей очищали отважные советские воины от сопротивляющегося врага».

«Шерманы» 43, 44 и 45-го гвардейских танковых полков 3-го гвардейского механизированного корпуса освобождали Шауляй и Елгаву, участвовали в разгроме Курляндской группировки противника.

Своими впечатлениями от знакомства с «Шерманом» делится ветеран 44-го гвардейского танкового полка Н. З. Александров.

«Получили новую матчасть — „шерманы“. Как мы не хотели садиться на эти танки! Броня у них не наклонная. У Т-34 фрикционы — он может крутиться на месте. А у них сателлиты, разворачивался он, как автомобиль, по кругу. Короткоствольная 75-мм пушка была слабенькой. Из положительных моментов можно отметить наличие зенитного пулемета. Внутри танка очень комфортно — все покрашено белой краской, ручки никелированные, сиденья обтянуты кожей. Резинометаллические гусеницы очень тихие. На нем можно было именно подкрасться к противнику. У меня такой случай был в Прибалтике.

Мы шли по дороге через поле, обрамленное лесом. Перед населенным пунктом нас обстреляли. У немцев в обороне стояла САУ и противотанковое орудие. Отошли чуть-чуть назад и по кромке леса, давя кустарник, на малом газу вышли им во фланг. Я шел пешком с четырьмя автоматчиками, а танк сзади. Подкрались метров на триста. Автоматчикам приказал занять оборону, чтобы никого не подпустить, а сам вернулся к танку. Бронебойным сожгли самоходку, а потом уничтожили орудие. Немецкая пехота разбежалась. Таким образом, открыли дорогу.

Воевали мы на „шерманах“ недолго, и уже к осени 44-го года нам их заменили на Т-34–85».

Честно говоря, некоторые суждения ветерана-танкиста вызывают удивление, в частности критика по поводу «не наклонной» брони и «слабенькой» 75-мм пушки. Совершенно ясно, что ни то, ни другое несправедливо. По сравнению с Т-34 у «Шермана» не наклонной была только бортовая броня. Однако главный показатель защищенности танка — броня лобовая. По характеристикам бортовой брони танки вообще никогда не сравниваются. А лобовая броня у «Шермана» была мощнее, чем у Т-34. Что же касается 75-мм пушки, то по своим баллистическим характеристикам она была идентична нашей Ф-34. За счёт же лучшего качества боеприпасов американская пушка по бронепробиваемости превосходила советскую. Разворачиваться на месте «Шерман», имевший в качестве механизма поворота двойной дифференциал, действительно не мог. Однако ветеран не упоминает, сколько физических усилий механику-водителю Т-34 стоил поворот на месте. Тихий же ход американского танка отмечали все советские танкисты. Особенно это было заметно на фоне Т-34. «Тридцатьчетверку» с ее ревущим без глушителей двигателем и грохочущими гусеницами с гребневым зацеплением, по свидетельству фронтовиков, тихой лунной ночью было слышно за 3 км!

Ну и, наконец, что-то не стыкуется у ветерана и с перевооружением на Т-34–85. Согласно документам, к январю 1945 года, действуя уже в составе 1-го Прибалтийского фронта, 3-й гвардейский мехкорпус имел 176 М4А2 (из них 108 с 76-мм пушкой) и 21 «Валентайн IX». Никаких Т-34–85 и в помине не было.

«Шерманы» 9-го гвардейского механизированного корпуса 6-й гвардейской танковой армии на улице Вены. Австрия, апрель 1945 года.

Колонна «шерманов» на улице г. Брно. 2-й Украинский фронт, Чехословакия, апрель 1945 года.

На улице Берлина — «Шерман» 219-й танковой бригады 1-го механизированного корпуса. 1-й Белорусский фронт, май 1945 года.

Танкистов приветствуют советские девушки, освобождённые из фашистской неволи. На заднем плане — танк М4А2. Берлин, май 1945 года.

Кстати сказать, «Шерман» отличался не только тихим, но и плавным ходом, что особенно ценили мотострелки-танкодесантники. По воспоминаниям многих ветеранов, со второй половины 1944 года танки М4А2 активно использовались для борьбы с «фаустниками». Делалось это так. На танк садилось четыре-пять автоматчиков, которые поясными ремнями привязывались к скобам на башне. При движении машины пехотинцы вели огонь по любым укрытиям в радиусе 100–150 м, за которыми могли находиться «фа-устники». Такой прием получил название «метла». Причем для «метлы» подходили только «шерманы». На Т-34, из-за его свечной подвески и свойственной ей продольной раскачки, пехотинцам, привязанным поясным ремнем, удержаться было практически невозможно.

Ещё одно преимущество «шерманов» перед отечественными машинами по достоинству оценили танкисты — это отличные радиостанции, обеспечивавшие надежную и качественную радиосвязь! Вот как высказался по этому поводу Д. Ф. Лоза:

«Надо сказать, что качество радиостанций на танках „Шерман“ вызывало зависть у танкистов, воевавших на наших танках, да и не только у них, но и воинов других родов войск. Мы даже позволяли себе делать подарки радиостанциями, которые воспринимались как „царские“, в первую очередь нашим артиллеристам…

Впервые всесторонней проверке радиосвязь подразделений бригады подверглась в январско-мартовских боях сорок четвертого года на Правобережной Украине и под Яссами.

Как известно, на каждом „Шермане“ стояло две радиостанции: УКВ и КВ. Первая для связи внутри взводов и рот на расстояние 1,5–2 километра. Второй тип радиостанции предназначался для связи со старшим командиром. Хорошая аппаратура. Особенно нам нравилось, что, установив связь, можно было намертво зафиксировать данную волну — никакая тряска танка не могла сбить её.

И ещё один агрегат в американском танке до сих пор вызывает мое восхищение. О нём, по-моему, мы ранее речи не вели. Это бензиновый малогабаритный движок, предназначавшийся для подзарядки аккумуляторных батарей. Замечательная штука! Расположен он был в боевом отделении, а его выхлопная труба выведена наружу по правому борту. Запустить его для подзарядки аккумуляторов можно было в любой момент. На советских Т-34 в годы Великой Отечественной войны для поддержания аккумулятора в рабочем состоянии приходилось гонять пятьсот лошадиных сил двигателя, что было довольно дорогим удовольствием, учитывая расход моторесурса и горючего…

В наступательных боях на территории Румынии, Венгрии, Чехословакии и Австрии связь работала бесперебойно. Даже при отрыве передовых подразделений от главных сил на удаление 15–20 километров связь осуществлялась микрофоном или ключом, если местность оказывалась пересеченной».

Наличие радиостанций вообще отличало в лучшую сторону все ленд-лизовские танки от отечественных. Последние, как известно, стали на 100 % укомплектовываться радиостанциями только со второй половины 1943 года.

Необходимо отметить, что вся ленд-лизовская бронетехника, поступавшая в СССР, включая и «шерманы», оснащалась английскими радиостанциями Wireless Sets № 19 Mk. II. Радиостанции WS 19 производились в Англии с 1941 года, а с 1942 года выпускались также в Канаде и США. WS 19 начали поступать в СССР уже в конце 1941 года вместе с английскими танками «Матильда» и «Валентайн», а с 1942 года помимо английских начали поступать радиостанции канадского и американского производства. Последние имели все эксплуатационные надписи на английском и русском языках. Оснащение всей импортной бронетехники радиостанциями английской конструкции не случайно, но это не дань унификации. Дело в том, что американские танки вели радиосвязь в диапазоне 20…28 МГц, используя частотную модуляцию, тогда как радиостанции WS 19 имели диапазоны 2…8 МГц и 229…241 МГц, работая в них телеграфом или амплитудной модуляцией, то есть были полностью несовместимы со штатными радиостанциями американских танков.

В то же время WS 19 полностью перекрывали диапазон частот 4…5,63 МГц, в котором работали танковые радиостанции советского производства, и могли без доработок использоваться в бронетанковых и механизированных войсках Красной армии.

В 1944 году «шерманы» вытеснили из танковых частей Красной армии иностранные танки других марок, за исключением «валентайнов». Так, например, 5-я гвардейская танковая армия — главная ударная сила 3-го Белорусского фронта в операции «Багратион» — была оснащена техникой как отечественного, так и иностранного производства. В ее составе имелось 350 танков Т-34, 64 «шермана», 39 «Валентайн IX», 29 ИС, 23 ИСУ-152, 42 СУ-85, 22 СУ-76, 21 САУ М10 и 37 СУ-57 (Т48). Таким образом, импортные боевые машины составляли 25 % всего парка армии. Следует отметить, что в танковых и механизированных частях советских фронтов, принимавших участие в операции «Багратион», по количеству «шерманы» уступали только Т-34.

Танки «Шерман» использовались в Красной армии до конца войны. Например, 8-й гвардейский Александрийский механизированный корпус 2-го Белорусского фронта на 14 января 1945 года имел в своем составе 185 М4А2, пять Т-34, 21 ИС, 21 СУ-85, 21 СУ-76, 53 «скаута» МЗА1, 52 БА-64и 19 3СУ Ml7.

Во время Висло-Одерской операции в составе 2-й гвардейской танковой армии находился 1-й механизированный корпус, укомплектованный танками «Шерман» и «Вален-тайн». В дальнейшем корпус принимал участие в штурме Берлина.

Танки М4А2, особенно в варианте с мощной 76-мм пушкой, полюбились советским танкистам. Им было присвоено довольно много дружеских кличек и прозвищ. «Эмча» (от «эм четыре»), «горбач», «майский жук», «бронтозавр» в руках опытного экипажа, хорошо знавшего свою машину, ее сильные и слабые стороны, был страшен врагу. Об этом свидетельствуют и многие боевые примеры.

23 марта 1945 года под городом Веспремом в Венгрии отличился батальон 46-й гвардейской танковой бригады 9-го гвардейского механизированного корпуса, которым командовал старший лейтенант Д. Ф. Лоза. В наградном листе сообщалось следующее: «Батальон подбил и сжег 29 танков и самоходок противника, захватил 20 и уничтожил 10 автомашин, истребил около 250 вражеских солдат и офицеров».

Как вспоминает сам Дмитрий Лоза, дело было так:

«Высланная разведка — взвод гвардии лейтенанта Ивана Тужикова — вышла на подступы к Веспрему и замаскировалась в лесу, левее шоссе. Ею была обнаружена большая танковая колонна неприятеля. „Вам навстречу жмут фашистские танки“, — доложил мне взводный… Надо было быстрее выводить батальон и развертывать его, готовя засаду подходившей колонне… Подаю команду: „Не задерживаться! Всем следовать на переезд!“ Ионов доложил, что он находится за стальной магистралью. Приказываю ему пройти ещё один километр и развернуться справа от дороги. О приближении вражеской колонны ему известно, как и всем офицерам батальона.

Взводы Данильченко вышли на южную окраину Хаймашкера. С запада к нему по просёлку на скорости шло двенадцать автомашин. Прекрасная цель!.. По всему было видно, что неприятель не знал последних данных обстановки в этом районе. Не было у него разведки и охранения…

По сигналу восемь „шерманов“ Григория Данильченко ударили из пушек. Грузовики охватило пламя. Уцелевшая пехота начала выскакивать из кузовов автомашин и разбегаться в разные стороны, но лишь немногим удалось унести ноги…

Приказываю роте Данильченко следовать за мной. Проскакиваем переезд, развилку дорог, проходим около восьмисот метров вперед, сходим с шоссе вправо и развертываемся в боевой порядок. Как же нам повезло! Подразделения оказались на артиллерийском полигоне противника, изрытом бессчетным количеством позиций для орудий разных калибров и укрытиями для их тягачей. Ну, просто случай! Мы заняли те, что нам подошли по размерам.

А в это время вражеская колонна, ни о чём не подозревая, продолжала двигаться на север по шоссе. За ней по-прежнему наблюдал взвод лейтенанта Тужикова. За лесом уже поднялось над горизонтом солнце. Видимость улучшилась. Время, прошедшее с момента занятия „шерманами“ позиций до появления головного фашистского танка, показалось нам вечностью… Наконец, на повороте шоссейной дороги мы увидели голову неприятельской колонны. Танки шли на сокращенных дистанциях. Очень хорошо! При внезапной их остановке, которая неминуема, когда они попадут под наш огонь, походный порядок противника „спрессуется“, и тогда командиры орудий „эмча“ не промахнутся. Мной отдан строжайший приказ не открывать огня до тех пор, пока не прозвучит выстрел пушки моего танка, и все танки молчат. Терпеливо жду момента, когда вся колонна окажется в поле нашего зрения. Командир орудия моего танка гвардии старший сержант Анатолий Ромашкин непрерывно держит на прицеле головную неприятельскую машину. За хвостовыми немецкими танками неотступно „смотрят“ стволы пушек „шерманов“ взвода Тужикова. Все танки противника распределены и взяты на мушку. „Еще немного, ещё секунда“, — сдерживаю сам себя. И вот все вражеские танки как на ладони. Командую: „Огонь!“ Воздух разорвало семнадцать выстрелов, прозвучавших как один. Головная машина сразу загорелась. Замер на месте и танк в хвосте остановившейся колонны. Попав под неожиданный массированный огонь, гитлеровцы заметались. Некоторые танки стали разворачиваться прямо на дороге, чтобы подставить под наши выстрелы более толстую лобовую броню. Те, кому удалось это сделать, открыли ответный огонь, которым был подбит один „Шерман“. В живых в нём остались командир орудия гвардии сержант Петросян и механик-водитель гвардии старший сержант Рузов. Вдвоем они продолжали вести огонь с места, не позволяя врагу зайти во фланг батальона. Сопротивление немцев было недолгим, и минут через пятнадцать все было кончено. Шоссе полыхало яркими кострами. Горели вражеские танки, автомашины, топливо-заправщики. Небо заволокло дымом. В результате боя были уничтожены двадцать один танк и двенадцать бронетранспортеров противника.

„Шерманы“ стали выходить из занятых ими укрытий, чтобы продолжить движение к Веспрему. Вдруг из леса прозвучал резкий пушечный выстрел, и левофланговую машину роты гвардии старшего лейтенанта Ионова толкнуло в сторону, и она, накренившись на правый борт, остановилась. Четыре члена экипажа были тяжело ранены. Коренастый крепыш механик-водитель гвардии сержант Иван Лобанов бросился на помощь товарищам. Перевязал их и, вытащив через аварийный люк, уложил под танком. На какую-то долю секунды его взгляд задержался на опушке рощи. По ней, ломая молодой кустарник, медленно полз к дороге „Артштурм“. Лобанов быстро возвратился в танк, зарядил орудие бронебойным снарядом и, сев на место наводчика, поймал в перекрестие прицела вражескую самоходку. Снаряд прошил борт бронемашины, и ее моторное отделение объяло пламя. Один за другим из самоходки начали выскакивать гитлеровцы. Лобанов, не теряя времени, схватил автомат, выскочил из машины и, прикрывшись корпусом „Эмча“, расстрелял немецких танкистов. Надо отметить, что в моменты передышки и на переформировании танкисты батальона всегда отрабатывали взаимозаменяемость членов экипажа. В этой ситуации механику-водителю пригодились навыки обращения с танковым оружием, которые впоследствии были вознаграждены командованием батальона.

Примерно через полчаса подразделения батальона подошли к Веспрему. То, что мы увидели на ближних подступах к городу, было достойно удивления. По обе стороны шоссе на тщательно оборудованных позициях стояли восемь „пантер“, которые на наш огонь не ответили и были расстреляны с короткой дистанции. Захваченный вскоре пленный рассказы, что немецкие солдаты и офицеры были настолько потрясены и подавлены расстрелом танковой колонны, что, когда наши подразделения, поднимая тучи пыли, на полном ходу подойти к хорошо оборудованному оборонительному рубежу, экипажи „пантер“ побросали свои машины и вместе с пехотой в панике разбежались».

За умелое управление батальоном и личное мужество гвардии старшему лейтенанту Дмитрию Федоровичу Лозе было присвоено звание Героя Советского Союза.

Блестящий результат этого боя не вызывает особого удивления. Командир батальона грамотно организовал засаду, а экипажи умело использовали огневую мощь своих танков.

В отношении последней подчас можно услышать незаслуженную критику. Особенно часто 76-мм пушку «Шермана» противопоставляют 85-мм пушке Т-34–85, сводя все к сравнению калибров. Однако если калибр больше, то это вовсе не означает, что пушка лучше. Во всяком случае, советская 85-мм пушка за счет большего калибра превосходила американскую только в части фугасного действия снарядов. В остальном же никаких преимуществ она не имела, в чем можно убедиться на следующем примере.

Осенью 1944 года на полигоне в Кубинке проводились испытания обстрелом трофейного немецкого тяжелого танка «Королевский тигр». В отчете по испытаниям черным по белому записано:

«Американские 76-мм бронебойные снаряды пробивают бортовые листы танка „Тигр-Б“ с дистанции в 1,5–2 раза большей, чем отечественные 85-мм бронебойные снаряды».

Тут, как говорится, ничего ни прибавить, ни убавить…

Товарищи по оружию — «Шерман» и Т-34–85 6-й гвардейской танковой армии в горах Австрии. Май 1945 года.

Танк M4A2(76)W9-ro гвардейского механизированного корпуса в Маньчжурии. Забайкальский фронт, август 1945 года.

В дальнейшем танки M4A2(76)W 9-го гвардейского механизированного корпуса участвовали во взятии Будапешта, в отражении немецкого контрудара у оз. Балатон, в освобождении Вены. После окончания боевых действий в Европе, оставив, как и все соединения 6-й гвардейской танковой армии, свою технику в прежнем районе дислокации, корпус был переброшен на Дальний Восток. По прибытии в районы Борзя и Чойбалсан бригады корпуса получили 183 новеньких «шермана», только что поступивших из США. Есть основания предполагать, что часть из них были танки M4A2(76)W HVSS с горизонтальной подвеской. Вместе с Т-34–85 5-го гвардейского танкового и 7-го гвардейского механизированного корпусов «шерманы» 9-го мехкорпуса преодолели Большой Хинган и вышли на Центрально-Маньчжурскую равнину. Стремительные действия 6-й гвардейской танковой армии оказали решающее влияние на ход всей операции в Маньчжурии. Бригады 9-го мехкорпуса участвовали в овладении Чаньчунем и Мукденом, освобождении Ляодунского полуострова, а после окончания войны с Японией гвардейские «шерманы» стали еще и краснознаменными. 20 сентября 1945 года Указом Президиума Верховного Совета СССР 46-я гвардейская танковая бригада была награждена орденом Красного Знамени, 18-й и 30-й гвардейским мехбригадам было присвоено почётное наименование Хинганских, а 31-я гвардейская механизированная бригада стала Порт-Артурской.

Танк M4A2(76)W HVSS, переделанный после войны в тягач.

Импортная бронетанковая техника находилась на вооружении Советской армии и некоторое время после окончания Второй мировой войны. Так, например, в уже упоминавшейся 46-й гвардейской механизированной бригаде «шерманы» эксплуатировались вплоть до лета 1946 года. Затем поступил приказ подготовить технику к передаче американцам. Однако вскоре его отменили: часть танков списали, часть машин переделали в тягачи. В разных частях, судя по всему, переделывали по-разному. В 46-й бригаде просто сняли башни, а машины затем использовались в Красноярском крае на лесозаготовках. Существовал еще один вариант переделки: образовавшееся в крыше корпуса отверстие заваривалось стальным листом, на котором устанавливалась командирская башенка с «Шермана». Тягачи оборудовались тяговой лебедкой и кран-стрелой. Большая часть переделанных таким образом машин поступила в восстановительные поезда железных дорог Северного Кавказа и Украины, где они эксплуатировались до конца 1960-х годов. Отдельные машины можно было встретить на Украине и в 1980-е годы, а в восстановительном поезде железнодорожной станции Морозовская на Северном Кавказе тягач «Шерман» эксплуатировался до 1996 года!

МК.I «Универсал»

Разработка самого массового британского бронетранспортёра Второй мировой войны началась в середине 1930-х годов в рамках создания так называемого пулеметовоза — машины для перевозки тяжелого пулемета «Виккерс». При создании машины использовалась ходовая часть легкого танка «Виккерс-Карден-Лойд». В 1936 году фирма «Виккерс-Армстронг» изготовила 13 бронетранспортеров, получивших обозначение Machine Gun Carrier № 1 Mark I. Впрочем, вскоре семь из них были модернизированы в вариант № 2 Mark 1 — пулемётчик получил выдвинутую вперёд броневую рубку, и передняя часть машины приобрела свой законченный вид. Эта модификация стада первой, запущенной в массовое производство. Официальный заказ составил 110 единиц.

Разведчики на бронетранспортёре «Универсал», вооружённом противотанковым ружьём «Бойс» и пулемётом «Брен», в дозоре. Орловско-Курская дуга, июль 1943 года.

БТР «Универсал» доставил на поле боя десант автоматчиков. Орловско-Курская дуга, июль 1943 года.

Принятие в 1935 году на вооружение британской армии 7,7-мм пулемёта «Брен» оказало влияние и на конструкцию последующих вариантов бронетранспортера, первоначально предназначенного для размещения пулемета «Виккерс». Так появился бронетранспортер Вгеп Gun Carrier. В целом машина мало отличалась от предыдущего образца, что позволило переделать часть ранних машин в носители пулемёта «Брен». При этом одна машина в каждом взводе вооружалась противотанковым ружьем «Бойс».

Следующей массовой модификацией машины стал разведывательный Scout Carrier. Этот бронетранспортер получил удлиненный кузов в кормовой части слева, в котором разместились радиостанция № 11 и радист. Вместо пулемета «Брен» в лобовом листе корпуса было смонтировано противотанковое ружье «Бойс», а пулемет «Брен» разместили на стойке в отделении радиста. Экипаж по-прежнему состоял из трех человек. Всего было изготовлено 647 таких бронетранспортёров. Ими вооружались механизированные кавалерийские (разведывательные) полки английской армии. В каждом имелось 28 лёгких танков и 44 бронетранспортера Scout Carrier.

Вскоре стало совершенно очевидно, что наличие в войсках и в производстве двух разных по конструкции, но практически идентичных по характеристикам боевых машин нерационально. Так на свет появился Universal Carrier Mk.I — основной бронетранспортер Британского Содружества Наций и самый массовый бронетранспортер периода Второй мировой войны. Эта машина производилась английскими, канадскими, австралийскими и новозеландскими предприятиями, а также выпускалась в США по британскому заказу. С 1937 по 1945 год было изготовлено около 90 тыс. бронетранспортёров.

«Универсалы», вооружённые противотанковыми ружьями ПТРД, в разведке. Белоруссия, февраль 1944 года.

Пулемётчик бронетранспортёра «Универсал» ведёт огонь из пулемёта «Брен». Район Львова, 1944 год.

БТР «Универсал» на улице румынского города. Август 1944 года

В Советский Союз по программе ленд-лиза поступило 2008 бронетранспортёров английского и канадского производства: 330 в 1941 году, 903 — в 1942-м, 408 — в 1943-м, 351 (из них 27 канадских) — в 1944-м и 16 (все канадские) — в 1945 году.

Машина имела открытый сверху сварной легкобронированный (толщина брони в лобовой части — 10 мм, бортов и кормы — 7 мм) корпус простой прямоугольной формы. Масса БТРа составляла 3,7 т при относительно небольших размерах — 3657x2057x1588 мм. Габариты машины обусловили и ограниченную вместимость — 4–5 человек.

Вооружение бронетранспортёра состояло из 13,97-мм противотанкового ружья «Бойс» и двух пулеметов «Брен», один из которых мог устанавливаться на вертлюге для зенитной стрельбы. Возимый боекомплект состоял из 80 патронов к ружью и 900 патронов к пулемётам.

Установленный в средней части машины 8-цилиндровый карбюраторный двигатель Ford GAE мощностью 60 л.с. позволял бронетранспортёру развивать максимальную скорость 40 км/ч. Запас хода машины составлял 180 км.

Канадские машины внешне были идентичны английскому варианту, но имели более мощный двигатель (85 л.с.) и меньшую массу (3,56 т).

В советских документах военных лет эти бронетранспортёры часто именовались танкетками. Наиболее распространенным было название MK.I «Универсал» или просто MK.I, реже встречались У-1, «Брен» или «Ю.Г.К.» (по-видимому, сокращенное «Юниверсал Ганн Кэрриер»).

Бронетранспортёры «Универсал» поступали на вооружение разведрот бригад и разведбатальонов корпусов бронетанковых и механизированных войск Красной армии.

В 1941 году предпринимались попытки приспособить эти машины для буксировки 45-мм противотанковых пушек и 76-мм дивизионных пушек Ф-22УСВ. Однако, судя по отсутствию фактов применения «универсалов» для этой цели в последующем, попытки завершились неудачей, а может быть, и задача была снята.

К сожалению, конкретных боевых примеров использования бронетранспортеров «Универсал» не много. К их числу относятся действия разведгруппы лейтенанта Галямова из 19-го танкового корпуса 51-й армии 4-го Украинского фронта. Дело было в конце 1943 года в Таврии, на подступах к Перекопу. В распоряжении группы имелись два бронетранспортера «Универсал» и мотоцикл «Харлей-Дэвидсон» с коляской.

В районе Ново-Натальевки один из бронетранспортеров разведгруппы, прикрывшись стогом соломы, обстрелял вражескую колонну. Взятый пленный рассказал, что командование колонны с группой солдат уехало вперед. Разведчики двинулись в указанном направлении. И действительно, в 10 км южнее Ново-Натальевки в кукурузе они обнаружили группу горных егерей. Попав под пулеметный огонь бронетранспортеров, немцы сдались. В плен вместе с солдатами охраны попали заместитель командира горно-стрелковой дивизии противника, начальник штаба и начальник санитарной службы.

Бронетранспортёр «Универсал» нравился краноармейцам. Машина была надежная, маневренная и редко подвергалась каким-либо переделкам, за исключением установки на некоторые бронетранспортеры советского вооружения: пулеметов ДТ, ДШК и противотанковых ружей. В составе разведгрупп в условиях бездорожья «универсалы» были достаточно эффективны при ведении разведки и преследовании отступающего противника.

Бронетранспортёры «Универсал» использовались в боевых действиях Великой Отечественной войны вплоть до её окончания.

В нарушение обязательств по ленд-лизу советская сторона передала 51 БТР Войску Польскому. После окончания боевых действий в Европе у поляков осталось ещё 39 машин, состоявших на вооружении вплоть до конца 1946 года.

МЗА1 «Скаут»

В период между двумя мировыми войнами во всех странах, располагавших бронетанковыми силами, ведение разведки в интересах этих сил возлагалось на легкие бронеавтомобили. Однако реальное выполнение этой задачи было не простым делом. Экипаж бронеавтомобиля состоял из 2–3 человек, у каждого из которых имелись свои функциональные обязанности внутри машины, поэтому вести разведку в отрыве от броневика было практически невозможно. Последнее обстоятельство делало успех всего предприятия близким к нулю. В самом деле, много ли разглядишь, не вылезая из машины? Да и незамеченным близко к противнику подобраться не удастся… К пониманию того, что броневая машина должна быть лишь средством доставки и эвакуации разведгруппы, имея при этом возможность в случае надобности прикрыть ее огнем, первыми пришли американцы. Военный департамент США предъявил к такой машине весьма жесткие, по меркам начала 1930-х годов, требования, включавшие в себя помимо прочего и привод на все колеса! В документации бронеавтомобиль именовался Scout Car (автомобиль-разведчик), а в обиходе и тогда, и впоследствии его называли просто «скаут», часто опуская официальный буквенно-цифровой индекс армии Соединённых Штатов.

Разведывательное подразделение Красной армии на бронетранспортерах МЗА1. 1943 год.

Разведчики спешиваются с бронетранспортёров МЗА1. 1-й Прибалтийский фронт, 1944 год.

Разведчики занимают места в своей боевой машине. Австрия, март 1945 года.

Дебют «скаута» состоялся в 1933 году, когда фирма White Motor Company изготовила прототип бронеавтомобиля-разведчика Т7 (по существу — легкого бронетранспортера) с использованием шасси 1,5-тонного коммерческого грузовика White-Indiana 4x4. После испытаний было принято решение о выпуске небольшой партии новых машин, получивших обозначение Scout Car Ml. В 1934 году 76 единиц Ml поступили на вооружение 1-го и 13-го бронекавалерийских батальонов, дислоцировавшихся в Форт-Ноксе (штат Кентукки).

M1 оснащался карбюраторным 6-цилиндровым двигателем Hercules L рабочим объемом 4,6 л и мощностью 75 лх. Открытый сверху корпус машины имел броню, обеспечивавшую защиту от пуль и мелких осколков снарядов. Вооружение разведчика было очень мощным: два 12,7-мм крупнокалиберных пулемета Browning M2 в передней части корпуса и два 7,62-мм Browning M1919А4 по его бортам.

Следующей модификацией «скаута», принятой, как и предыдущая, в ограниченном количестве на вооружение армии США, стал М2. Прототип этой машины Т9 в 1935 году разработала фирма Corbitt & Co, попытавшаяся потеснить White. В качестве базы по-прежнему использовалось шасси коммерческого грузовика, но на нем устанавливался 8-цилиндровый двигатель Lycoming New Corbitt Eight мощностью 95 лх. Компоновка машины особых изменений не претерпела, а вот вооружение сократилось до двух пулеметов М1919А4, располагавшихся по бортам корпуса.

Главным отличием варианта М2А1 стал рельс-шина, охватывавший по периметру весь броневой кузов. На этом рельсе с помощью специальных подвижных захватов устанавливались и могли перемещаться пулеметы.

Ещё одной версией «скаута» М2 стал самоходный миномёт Т5Е1. В кузове машины в горизонтальном положении перевозился 4,2-дюймовый миномёт. Для ведения стрельбы миномёт, с помощью специального складывающегося механизма, ставился на грунт позади бронетранспортера.

В 1935 году к проектированию «скаутов» приступила и фирма Marmon-Herrington из Индианополиса. На суд военных был представлен бронетранспортер-разведчик A7SCA, аналогичный по своим характеристикам М2. Эта машина оснащалась 8-цилиндровым двигателем Ford V8 мощностью 85 л.с. и развивала скорость до 120 км/ч. Однако американскую армию она не заинтересовала. Чуть больше повезло другой машине — Т13, созданной на шасси коммерческого 1-тонного грузовика Ford-Marmon-Herrington: 38 единиц в 1937 году заказала Национальная гвардия.

БТР МЗА1 из состава 13-й гвардейской мехбригады 4-го гвардейского механизированного корпуса поддерживает атаку мотострелков. Венгрия, ноябрь 1944 года.

Пулемётчик бронетранспортёра МЗА1 готовится открыть огонь из 7,62-мм пулемёта «Браунинг». 1943 год.

Типичная разведгруппа Красной армии: бронетранспортёр МЗА1 и два бронеавтомобиля БА-64. Правый берег Днестра, 1944 год.

Пулемётчики бронетранспортёра ведут наблюдение за воздухом у речной переправы. 2-й Белорусский фронт, 1945 год.

Угол возвышения крупнокалиберного пулемёта «Браунинг» на БТР МЗА1 позволял вести огонь и по воздушным целям. 1-й Украинский фронт, ноябрь 1944 года.

Пока две упомянутые фирмы соревновались между собой, White тихой сапой занималась модернизацией М2А1. Бронетранспортер получил новый 5-литровый двигатель Hercules JXD мощностью 110 л.с. Подверглась изменениям и форма корпуса. В частности, броневой лист перед радиатором расположили под наклоном, что повысило его пулестойкость. В 1938 году эта машина была стандартизирована военным департаментом США под обозначением МЗ, но производилась опять-таки в небольших количествах — за два года заводские цеха покинуло всего 64 экземпляра Все они поступили на вооружение 13-го кавалерийского полка 7-й механизированной кавбригады. Исходя из положительного опыта их эксплуатации командование армии США приняло решение об оснащении всех кавалерийских частей машинами подобного типа. Фирма White предложила для этой цели усовершенствованный бронетранспортер МЗА1. Его и запустили в большую серию.

По сравнению с МЗ, новая машина имела удлиненный в кормовой части корпус. Ширина кузова была увеличена, она превышала наружный габарит задних колес. Изменились конфигурация бортовых дверей и конструкция лобового листа кузова, была ликвидирована дверца в его кормовой стенке. В передней части корпуса, а точнее — перед нею, появился буферный вращающийся барабан, ставший характерной деталью американских бронетранспортеров периода Второй мировой войны.

Как и на МЗ, на МЗА1 устанавливался карбюраторный 110-сильный двигатель Hercules JXD, который позволял боевой машине массой 5,624 т разгоняться на шоссе до максимальной скорости 88 км/ч. Запас хода по топливу (два бака по 57 л каждый под сиденьями водителя и командира) составлял 360 км.

Предпринимались попытки применения на МЗА1 и другого типа двигателя. В частности устанавливались дизели Buda-Lanova и Hercules мощностью 81 и 103 л.с. соответственно. Дизельная версия получила обозначение МЗА2. В иностранной литературе иногда утверждается, что эти машины были разработаны для поставок по ленд-лизу в СССР. Однако это не так. Ещё в 1939 году военное ведомство США взяло курс на дизелизацию армии, от которого, впрочем, скоро отказалось. Именно тогда и были изготовлены 100 МЗА2, которые эксплуатировались в частях американской армии до весны 1942 года, после чего их списали.

Толщина брони корпуса МЗА1 колебалась от 12,7 мм (лобовой лист кузова) до 6,35 мм (все остальные листы).

Два пулемёта — 12,7-мм М2 и 7,62-мм М1919А4 — устанавливались на специальном рельсе с помощью подвижных станков М22, позволявших перемещать пулеметы вдоль всего периметра кузова. Боекомплект состоял из 8000 патронов калибра 7,62 мм и 600–750 12,7-мм патронов. Коробки с пулеметными лентами укладывались в двух ящиках, располагавшихся по бортам кузова. Вместо пулемета М1919А4 мог устанавливаться 7,62-мм пулемет Browning М1917А1 с водяным охлаждением. В СССР на станок М22 иногда крепили пулемет «максим».

В 1941 году заводские цеха фирмы White покинули первые МЗА1, а до конца 1944 года, когда их производство прекратили, было выпущено 20 918 единиц. С 1942 года «скауты» стали стандартным вооружением разведывательных батальонов и бронекавалерийских эскадронов танковых, а затем и пехотных дивизий армии США. Кроме того, они использовались в качестве тягачей 37-мм противотанковых пушек, санитарных и штабных машин. В санитарном «скауте» можно было перевозить двух лежачих и трех сидячих раненых. Наиболее известным пассажиром штабного варианта МЗА1, предпочитавшем его «Виллису», был генерал Джордж С. Паттон. Известно также, что сидя именно в «скауте» перед зданием королевского дворца в Палермо, командующий 7-й американской армией генерал Джеффери Киз принял капитуляцию итальянского гарнизона Сицилии, а генерал Леклерк въехал в освобожденный Париж.

«Скауты» поставлялись почти всем союзникам США по Антигитлеровской коалиции. Они состояли на вооружении английской, канадской и австралийской армий, войск Свободной Франции, Польских вооружённых сил на Западе, бельгийских и чехословацких частей.

В СССР поступило (поставки начались в 1942 году) 3034 МЗА1, которые в советских документах тех лет именовались как бронетранспортеры, бронемашины или полубронемашины. Подготовку экипажей для них возложили на 20-й танковый полк, дислоцировавшийся в Урюпинске, а затем в Рязани, переведя его с 1 марта 1942 года на штат учебного танкового полка. Командные и технические кадры для подразделений, оснащенных «скаутами», готовили в 3-м Саратовском училище бронемашин и бронетранспортеров.

Советские войска на правом берегу р. Шпрее. На переднем плане — БТР МЗА1. 1-й Украинский фронт, 1945 год.

БТР МЗА1 1-го гвардейского механизированного корпуса во время боя на одной из улиц Вены. Апрель 1945 года.

«Скауты» стали самыми массовыми и наиболее популярными бронетранспортерами в Красной армии. Использовались они так же, как и в войсках союзников, главным образом в качестве разведывательных и штабных машин. Разведрота танковой или механизированной бригады имела 3–4 МЗА1, разведбатальон корпуса — 6–8, а мотоциклетный полк армии — 13–16. Пожалуй, единственным их недостатком, упоминаемым в отчетах по боевому применению, можно назвать ненадежное буксирное устройство (в разведподразделениях «скауты» служили тягачами батареи 76-мм пушек ЗИС-3), а также снижение динамических характеристик при буксировке артсистем.

В качестве примера, иллюстрирующего боевую работу разведподразделений Красной армии, можно привести описание действий головной походной заставы 7-й гвардейской механизированной бригады 3-го гвардейского механизированного корпуса в ходе наступления в начале сентября 1943 года на Украине. Передовые отряды бригад корпуса получили задачу захватить переправу через р. Псел и перерезать дороги восточнее Гадяча и в районе Вельбовки. Головная походная застава 7-й мехбригады в составе 30 человек на трех бронетранспортерах МЗА1 перерезала путь отхода противника у южной окраины Вельбовки. Немцы не ожидали удара с этой стороны и, встреченные пулеметным огнём бронетранспортёров, пришли в замешательство. Вспыхнувший бой закончился поражением противника: подошедшие части 7-й и 9-й гвардейских механизированных бригад овладели с. Вельбовка.

Примером активных маневренных действий разведчиков является бой 28-й гвардейской механизированной бригады 8-го гвардейского танкового корпуса при освобождении Польши в августе 1944 года.

Южнее поселка Ленчна в балке противник устроил засаду. Втянувшись в балку, колонна автомашин управления 28-й гвардейской механизированной бригады была неожиданно обстреляна с левого фланга и фронтально с заводских зданий пос. Ленчна. Выдвинувшиеся влево два отделения разведчиков под командованием лейтенанта Алексейчука приковали к себе внимание засады противника. Тем временем четыре бронетранспортера МЗА1 отдельной разведроты под командованием заместителя начальника штаба бригады по разведке гвардии майора Тифонова открыли шквальный автоматно-пулеметный огонь по противнику. В результате 30 гитлеровцев, видя безнадежное положение, побросали оружие и сдались в плен, остальная часть, находившаяся в балке (до 60 солдат и офицеров), была уничтожена.

Только отдельные гитлеровцы численностью до 30 человек, засевшие в здании пос. Ленчна, продолжали вести сильный автоматный и пулеметный огонь, простреливая дорогу, по которой должна была двигаться колонна автомашин. Высланные вперед два бронетранспортера МЗА1 под командованием старшего сержанта Старостина и сержанта Либермана подошли вплотную к зданию завода и открыли ураганный огонь по окнам, заставив врага прекратить сопротивление. Подоспевшие две противотанковые пушки 2-го мотострелкового батальона завершили разгром засады противника.

Бронетранспортёры МЗА1 на параде в г. Ворошилов-Уссурийский. 7 ноября 1945 года.

Мощное вооружение и хороший обзор позволяли эффективно использовать бронетранспортеры в уличных боях.

25 апреля 1945 года первыми на восточную окраину чешского города Брно ворвались бойцы разведроты старшего лейтенанта И. Матушкина из 4-й гвардейской механизированной бригады 2-го гвардейского механизированного корпуса. Преодолевая заграждения, сильный пулеметный и автоматный огонь, они смело и решительно продвигались вперед. Бронетранспортер МЗА1 сержанта Б. Баязиева далеко вырвался вперед. Водитель заметил, что немецкие артиллеристы торопливо разворачивали пушку, чтобы уничтожить бронетранспортер, но сделать это им не удалось. Баязиев увеличил скорость. А пулемётчик рядовой С. Иванов меткой очередью из крупнокалиберного пулемета расстрелял расчет вражеской пушки.

Вслед за разведчиками в Брно вступили бойцы мотострелковых подразделений 4-й гвардейской механизированной бригады.

На вооружении Советской армии МЗА1 состояли минимум до 1947 года. Без всякого сомнения, эта машина послужила непосредственным прототипом при создании советского легкого бронетранспортера БТР-40.

Шесть боевых машин этого типа были переданы в годы войны Народному Войску Польскому. Они использовались при штабах крупных соединений. После войны оставшиеся в строю четыре «скаута» некоторое время эксплуатировались в войсках государственной безопасности Польши.

Полугусеничные бронетранспортёры

Разработка семейства полугусеничных бронетранспортеров «хаф-трэков», одного из наиболее известных и популярных среди боевых машин союзников в период Второй мировой войны, началась в США с 1932 года. К проектированию приступили сразу четыре фирмы: James Cunniagham and Sons, Linn, GMG и Marmon-Herrington. Прототипом послужило французское шасси Citroen-Kegresse C417, несколько образцов которого американцы закупили годом ранее. В течение пяти лет создавались и испытывались опытные образцы полугусеничников вариантов от Т1 до Т9Е1. Последний, признанный наиболее удачным, базировался на шасси грузового автомобиля Ford V-8 с колесной формулой 4x2. Задний мост был заменен гусеничным движителем фирмы Timken с резинометаллической гусеницей.

В 1938 году таким движителем оборудовался бронированный автомобиль-разведчик Scout Car M3, что подтолкнуло еще одну фирму — Diamond T Motor Company — к созданию в 1940 году прототипов Т14 и Т8. Стремительное развитие событий в Европе, падение Польши, Бельгии, Голландии и Франции заставило американцев форсировать работы. В результате уже в октябре 1940 года Т14 и Т8 были стандартизированы (то есть приняты на вооружение армии США) как М2 Half-Track Car и МЗ Half-Track Personel Carrier соответственно. При этом первый представлял собой полугусеничный артиллерийский тягач, а второй — бронетранспортёр.

Бронетранспортёр М2 с 76-мм пушкой ЗИС-3 на буксире на одной из улиц Софии. 9 сентября 1944 года.

Серийное производство Half-Track Car M2 началось весной 1941 года и продолжалось вплоть до 1943-го. Компании White Motors и Autocar изготовили за это время 8423 и 2992 тягача соответственно.

Конструкция М2 базировалась на автомобильных агрегатах. Машина имела классическую капотную компоновку. Корпус простой коробчатой формы с вертикальными бортовыми и кормовыми стенками собирался из катаных броневых листов на каркасе из уголков. Листы соединялись с каркасом винтами. Передняя часть корпуса, включая капот и кабину водителя, была заимствована у бронетранспортера-разведчика Scout Car M3A1. По сравнению с последним, М2 имел значительно больший объем кузова, в котором размещался артиллерийский расчёт из шести человек, а также два ящика для орудийных выстрелов. Доступ к последним открывался снаружи, для чего в бортах машины имелись откидные двери. Дверь в кормовом листе кузова для посадки и высадки расчета отсутствовала. Внутри корпуса, по его периметру, монтировался рельс для установки пулеметов. В штатное вооружение машины входили 7,62-мм пулемет Browning M1919A4 и 12,7-мм пулемет Browning M2. Пулеметы крепились к рельсу подвижными станками М22, позволявшими вести огонь и по воздушным целям.

На машине устанавливался четырехтактный 6-цилиндровый карбюраторный двигатель White 160AX мощностью 147 л.с. при 3000 об/мин. Главный фрикцион Spicer сухой, однодисковый. Коробка передач четырехскоростная. Раздаточная коробка, одновременно являвшаяся демультипликатором и смонтированная в одном картере с коробкой передач, имела две передачи — прямую и замедленную. Она обеспечивала передачу крутящего момента к переднему и заднему ведущим мостам, а также отбор мощности на лебёдку.

БТР М2 буксирует 100-мм пушку БС-3. Прага, октябрь 1945 года.

В отличие от немецких полугусеничных тягачей передний мост бронетранспортёра М2 был не только управляемым, но и ведущим. Это обстоятельство существенно улучшало проходимость машины. Задний мост — ведущий, гусеничного хода. Дифференциалы переднего и заднего мостов — автомобильного типа, с полностью взаимозаменяемыми деталями. Передние колеса автомобильные, размер шин 8,25–20?, подвеска переднего моста на полуэллиптических рессорах с гидравлическими амортизаторами.

Гусеничный движитель каждого борта состоял из четырех сдвоенных обрезиненных опорных катков, сблокированных попарно в две балансирные тележки, которые объединялись в общий агрегат. Правый балансирный агрегат соединялся с левым поперечной трубой. Поэтому эти агрегаты можно было откатить вместе, предварительно отсоединив их кронштейны от рамы бронетранспортера. Подвеска гусеничного движителя балансирная, на ленточных пружинах буферного типа, установленных вертикально. Ведущее колесо переднего расположения комплектовалось стальной ведущей звездочкой, двумя направляющими фланцами и ступицей. Направляющее колесо располагалось сзади. Для предотвращения провисания гусеницы на кронштейне балансирного агрегата устанавливался поддерживающий ролик. Тормоза — колодочного типа, с гидравлическим приводом.

Гусеница — резинометаллическая, цельная, шириной 300 мм с гребнями зацепления, которые одновременно являлись ее направляющими. Для увеличения проходимости на нее надевались специальные грунтозацепы, а на передние колеса — цепи противоскольжения браслетного типа.

В передней части машины располагалась однобарабанная лебедка либо буферный барабан диаметром 310 мм, облегчавший преодоление таких препятствий, как, например, рвы и эскарпы. Бронетранспортеры, оборудованные буферными барабанами, преодолевали траншеи шириной до 1,8 м.

При боевой массе 7,99 т Half-Track Car M2 мог буксировать орудия массой до 3,5 т (например, полевую гаубицу М1 калибра 105 мм) со средней скоростью по шоссе до 36 км/ч. Максимальная скорость движения без прицепа достигала 69 км/ч, запас хода — 290 км.

Что касается бронетранспортера МЗ, запущенного в серию одновременно с М2, то его корпус был длиннее на 250 мм. Вместо ящиков для артиллерийских снарядов в кузове установили десять сидений для десанта (спиной к бортам). Рельс для крепления пулемётов отсутствовал, а штатный 7,62-мм пулемет М1919А4 монтировался на стойке в передней части кузова. В кормовом листе имелась дверь для посадки и высадки десантников, в остальном МЗ был полностью идентичен М2. Практически не изменились его масса и динамические характеристики. С 1942 по 1943 год фирмы White, Autocar и Diamond T изготовили 12 499 бронетранспортёров.

В 1942 году была утверждена программа производства «хаф-трэков» до 1944 года, предусматривавшая выпуск 188 404 боевых машин.

Упомянутая выше программа стала причиной появления на свет близнецов М2 и МЗ — бронетранспортёров М5 и М9. Дело в том, что после ее принятия стало ясно, что мощностей основных трех фирм-производителей не хватит. К выпуску машин решили привлечь фирму International Harvester Company. Однако при создании прототипов, предназначенных для этой фирмы, в их конструкцию внесли некоторые изменения по сравнению с базовыми версиями.

Так, усиливалась броневая защита — корпуса машин изготавливались из 8-мм гомогенной брони, которая «держала» 7,92~мм немецкую бронебойную пулю с дистанции свыше 200 ярдов (один ярд равен 0,9144 м). Броня М2 и МЗ обеспечивала защиту от этой пули на дистанции свыше 300 ярдов. Были установлены «фирменные» узлы и агрегаты шасси: двигатель International RED-450-B мощностью 141 л. с, боевые шины размером 9,00–20’’, передний мост IHC 1370 и задний — RHT-1590, новая коробка передач и т. д. Но в целом ни компоновка, ни общая конструкция боевых машин не изменились. Внешне они отличались лишь закругленными углами кормовой части корпуса и крыльями более простой формы. Бронетранспортёры стандартизировали под обозначениями М5 Half-Track Personel Carrier и М9 Half-Track Car, и в декабре 1942 года началось их серийное производство. Фирма International Harvester Company изготовила соответственно 4625 и 2026 единиц.

Колонна советских войск на марше. 3-й Украинский фронт, Австрия, апрель 1945 года. На переднем плане — полугусеничный бронетранспортёр, марку которого в этом ракурсе определить почти невозможно. Однако судя по расположению фар, это, скорее всего, М5 или М9.

Самоходные установки СУ-57 из состава 4-го мотоциклетного полка 6-й танковой армии. Румыния, лето 1944 года.

Самоходная установка СУ-57 на улице Бухареста. Румыния, август 1944 года.

СУ-57 из состава 70-й гвардейской самоходно-артиллерийской бригады на улице Праги. Май 1945 года.

В Советский Союз (по американским данным) было передано 1158 полугусеничников, в том числе 342 единицы М2, 2 — МЗ, 401 — М5 и 413 — М9. По последним данным, опубликованным российскими исследователями, СССР получил 1200 полугусеничных бронетранспортеров, из которых в бронетанковые и механизированные войска Красной армии было направлено всего 118.

Все они поставлялись в 1942 году и распределялись между разведывательными подразделениями и командованием танковых корпусов и армий. Достаточно вспомнить обстоятельства гибели генерала Ватутина, например, чтобы понять — это вовсе не было ненужной роскошью. Основную же масссу полугусеничных бронетранспортеров, полученных советской стороной, направили в артиллерию (главным образом в истребительно-противотанковую), где их использовали для буксировки орудий, в том числе 85-мм зенитных пушек 52К образца 1939 г. и 100-мм противотанковых пушек БС-3 образца 1944 г.

В Советский Союз поступали не только полугусеничные бронетранспортёры, так сказать, в чистом виде, но и несколько типов боевых машин на их базе.

В апреле 1942 года на Абердинском полигоне американцы провели испытания полугусеничного истребителя танков, вооруженного 6-фунтовой (57-мм) английской противотанковой пушкой, а точнее — её американским лицензионным вариантом М1. Эту машину, получившую обозначение Т48 57 mm Gun Motor Carriage, разработали по инициативе смешанной англо-американской комиссии по вооружению, и по замыслу последней она должна была поступить в армии США и Великобритании. Однако американцы уже планировали замену своих полугусеничных 75-мм САУ МЗ на более мощные М10, и 57-мм противотанковая САУ им оказалась не нужна. Поэтому в декабре того же года фирма Diamond T Company начала выпуск Т48 только для англичан.

В основу компоновки Т48 была положена компоновка бронетранспортера МЗ. Пушка M1, снабженная коробчатым щитом, устанавливалась за отделением управления. Расчет орудия и 99 выстрелов боекомплекта размещались в кормовой части кузова. Горизонтальные углы наведения орудия составляли по 27,5° на сторону, вертикальные: от –5° до +15°.

В течение 1943 года заводские цехи покинули 962 самоходные установки этого типа, из которых 680 отправили в Англию. Оставшиеся в Штатах 282 машины переделали в обычные бронетранспортеры. Но и в Англии Т48 не пришлась ко двору: 57-мм пушка уже не могла эффективно бороться с немецкими тяжелыми танками — в её боекомплекте не было подкалиберных снарядов. К тому же англичане в тот период уже делали ставку на новую 17-фунтовую противотанковую пушку и поэтому поспешили «сплавить» 650 машин в СССР.

В Красной армии САУ получила обозначение СУ-57. Ими вооружили три самоходно-артиллерийские бригады: 16-ю, 19-ю и 22-ю. Последняя позже была преобразована в 70-ю гвардейскую самоходно-артиллерийскую бригаду. Каждая из них имела в своем составе по 60–65 СУ-57. Эти соединения придали соответственно 3-й, 1-й и 4-й гвардейским танковым армиям. Остальные машины поступили на вооружение разведывательных частей и подразделений. Разведроты танковых и механизированных бригад получили по отдельной батарее СУ-57 (4 единицы), мотоциклетные батальоны корпусов и отдельные мотоциклетные полки танковых армий — по дивизиону СУ-57 (8 единиц). Такой разноплановый подход к использованию импортных самоходок был обусловлен неопределенностью с их тактическим применением из-за явной устарелости артсистемы. В этой связи небезынтересно привести отрывок из доклада Управления командующего артиллерией 1-й гвардейской танковой армии о боевых действиях 19-й самоходно-артиллерийской бригады за июль — август 1944 года.

«За период боев вскрыты положительные и отрицательные стороны самоходных установок СУ-57.

Положительные стороны:

а) бригада СУ-57 является сильным подвижным противотанковым средством, способным при умелом управлении совершать большие марши за очень короткие сроки и появляться на тех участках, где этого не ожидает противник;

б) бронетранспортёр самоходной установки обладает большой скоростью и достаточной мощностью двигателя.

Отрицательные стороны:

а) самоходные установки не могут вести успешной борьбы с тяжёлыми танками противника, ввиду отсутствия подкалиберных снарядов;

б) низкая маневренность на поле боя, ввиду большой неповоротливости машин;

в) большие габариты установок требуют большой работы по окапыванию и маскировке от воздушного и наземного наблюдения противника;

г) отсутствие пулемета затрудняет борьбу с пехотой противника;

д) ограниченный угол горизонтального поворота пушки требует постоянного внимания по обеспечению флангов самоходных установок;

е) большая уязвимость от осколков и пуль радиатора и ходовой части бронетранспортера.

Вопрос тактического использования артиллерийской самоходной бригады СУ-57требует еще изучения и, главным образом, в вопросе управления боем бригады, организации взаимодействия, поддержки обычными частями.

С 15 июля по 31 августа 1944 года 19-я самоходно-артиллерийская бригада уничтожила пулеметов — 18, орудий — 16, минометов — 4, танков — 36, бронеавтомобилей — 13, автомашин — 33, складов — 4, повозок — 9 и до 230 человек пехоты, потеряв при этом 7 СУ-57».

По существу, САУ СУ-57 являлась бронетранспортером с усиленным вооружением. В соответствии с инструкцией по ее применению, разработанной к концу 1944 года не без влияния приобретенного боевого опыта, оборонительное вооружение СУ-57 существенно усилили. На экипаж из четырех человек полагалось иметь один пулемет ДТ или ДП и три автомата ППШ. Кроме того, по мере продвижения на запад, и в особенности после вступления на территорию Германии с ее развитой дорожной сетью, появилась возможность в полной мере реализовать высокие динамические характеристики самоходок. СУ-57 70-й гвардейской самоходно-артиллерийской бригады отличились в ходе Берлинской операции. 24 апреля бригада вышла к Эльбе в районе Виттенберга, но американцев не дождалась и была переброшена в район Бранденбурга, где с 27 апреля по 1 мая участвовала в жестоких боях по отражению многочисленных попыток 12-й немецкой армии генерала Венка пробиться к окруженному Берлину. 6 мая 70-я гвардейская самоходно-артиллерийская бригада вместе со всей 4-й гвардейской танковой армией начала знаменитый марш на помощь восставшей Праге, на улицах которой СУ-57 и провели свои последние бои в Великой Отечественной войне.

Помимо СУ-57 в Советский Союз прибыли зенитные самоходные установки М15 и М17, разработанные на базе полугусеничных бронетранспортеров МЗ и М5 соответственно. Серийное производство осуществлялось компаниями Autocar и International Harvester Co в 1942–1944 годах. В 1944 году в СССР поступило 100 установок М15 и 1000 М17.

ЗСУ М15 представляла собой полугусеничный БТР МЗ с комбинированным пушечно-пулеметным вооружением — 37-мм пушки М1А2 и двух пулеметов Browning M2 калибра 12,7 мм. Строенный лафет был установлен во вращающейся открытой сверху башне на полу кузова бронетранспортера. В отличие от М15 ЗСУ М17 вооружалась счетверенной установкой пулеметов Browning M2, смонтированной в штатном броневом кузове бронетранспортера М5.

Начиная с 1944 года ЗСУ Ml7 поступали на вооружение зенитно-артиллерийских полков механизированных и танковых корпусов, а также зенитно-артиллерийских дивизий танковых армий (10–20 единиц на соединение). В 7-й гвардейский танковый корпус, например, в январе 1945 года входил 287-й зенитно-артиллерийский полк в составе 16 37-мм зенитных пушек и 10 ЗСУ М17.

За счёт высокой скорострельности (2000 выстр./мин на установку) они оказались весьма эффективными при отражении атак немецкой авиации на малых высотах. Советское командование быстро оценило мощь огня этих ЗСУ и часто включало их в состав передовых отрядов наступающих танковых частей. Обычно в таком отряде имелось семь — девять танков Т-34, четыре ЗСУ М17 и несколько «скаутов» МЗА1 с мотострелками или разведчиками. При удачном развитии событий таким группам нередко удавалось внезапным ударом захватывать отдельные населённые пункты, мосты или узловые железнодорожные станции.

Зенитная самоходная установка М17 на улице немецкого города. Март 1945 года.

Самоходные установки М17 на огневой позиции. 3-й Белорусский фронт, 1944 год.

Как и в американской армии, ЗСУ часто использовались для огневой поддержки оборонявшихся или наступавших советских войск. Так, например, 2 мая 1945 года на окраине Берлина вели тяжелый бой гвардейцы 359-го зенитно-артиллерийского полка 4-й гвардейской танковой армии. Большая группа немцев, пытавшаяся пробиться из окружённого города на запад, вклинилась в боевые порядки советских войск и атаковала батарею старшего лейтенанта Суркова. Завязалась рукопашная схватка. На помощь батарейцам подоспел взвод установок Ml7, которые с ходу атаковали противника. Шквальный огонь счетверенных крупнокалиберных пулеметов буквально сметал немецкие цепи. В результате враг потерял 138 солдат и офицеров убитыми и ранеными, 76 немецких солдат сдались в плен.

М17 весьма эффективно использовались и в уличных боях, особенно для борьбы с «фаустниками». Вот что говорилось по этому поводу в отчете командования 3-й гвардейской танковой армии после Берлинской операции:

«В боях на улицах Берлина противник широко применял фаустпатроны для борьбы с нашими танками. Уличный бои давал широкие возможности для применения этого оружия ближнего боя. Обычно фаустпатронщики располагались в подвалах или первых этажах домов, в некоторых случаях прятались за каменными изгородями, в отрытых щелях, в подъездах и подворотнях… Фаустпатронщики пропускали пехоту, идущую впереди танков, и открывали огонь, когда мимо проходили танки… Тщательная очистка зданий, осмотр возможных позиции фаустпатронщиков и, наконец, огонь из пулеметов и автоматов, из пушек по всем подозрительным местам является основным мероприятием по борьбе с фаустпатронщиками. С большим эффектом применялись для этой цели зенитные счетверенные установки М-17…

Усиленные пехотой и другими средствами танковые батальоны действовали в бою за Берлин следующим образом. Если в своем продвижении батальон встречал обороняемое препятствие — забор поперек улицы или обороняемое здание, то командир батальона прежде всего производил разведку и искал возможности обойти это препятствие. Если обход оказывался невозможен, то под прикрытием огня танков и бронетранспортеров М-17 или ДШК, которые шли непосредственно за пехотой, вперед выдвигаются саперы для подрыва препятствий. Одновременно артиллерия занимала огневые позиции и вела огонь на разрушение зданий за препятствием, ослепляла и подавляла оборону противника».

К сожалению, никакой информации об участии в боевых действиях зенитных самоходных установок М15 пока обнаружить не удалось.

М10

М10 — это первая американская противотанковая самоходная установка, разработанная с использованием танкового шасси. В июне 1942 года машину стандартизировали под обозначением 3 inch Gun Motor Carriadge M10 (буквально — «моторная повозка для 3’’ пушки»). В британской армии эта машина получила название Wolverine («Росомаха»).

Самоходная артиллерийская установка М10 на НИИБТ Полигоне в Кубинке. 1945 год.

В законченном виде истребитель танков М10 несколько напоминал танк М4А2 «Шерман», на шасси которого и был создан. Машина имела сварной корпус, отличавшийся от танкового меньшей высотой и наклонным расположением бортов. В открытой сверху вращающейся сварной пятигранной башне была установлена 3’’ пушка М7, разработанная на базе зенитной. Длина ствола орудия составляла 50 калибров, начальная скорость бронебойного снаряда — 793 м/с. В кормовой части башни на вертлюжном кронштейне был установлен 12,7-мм зенитный пулемет Browning M2HB. Боекомплект состоял из 54 артвыстрелов и 1000 патронов.

Уровень бронезащиты САУ был существенно понижен по сравнению с базовым танком. Так, лобовая часть корпуса имела толщину 50,8 мм, борта и корма — 25,4, крыша — 9,5…19, днище — 12,7 мм. Толщина листов башни составляла 25,4 мм. Американские военные считали, что истребитель танков должен иметь более высокие характеристики подвижности, чем танк, хотя бы и в ущерб его защищенности. Однако массу удалось понизить примерно на 2,5 т, что практически не сказалось на маневренности. САУ М10 при боевой массе 29,6 т развивала ту же максимальную скорость, что и танк М4А2 — 48 км/ч. Запас хода, благодаря несколько большей емкости топливных баков, составлял 320 км (у танка — 290 км). Экипаж САУ состоял из пяти человек.

В сентябре 1942 года на заводе Fisher началось серийное производство САУ М10. В течение этого месяца цехи покинули первые 105 машин. Выпуск М10 продолжался до декабря 1943 года и завершился изготовлением 4993 самоходок.

В ходе серийного производства самоходка совершенствовалась весьма незначительно. Стоит отметить лишь введение в прицельный комплекс машины, в дополнение к телескопическому прицелу, панорамы и квадранта, что позволило САУ вести огонь с закрытых позиций.

Боевое крещение М10 получили в ходе боев в Тунисе в марте 1943 года. Вплоть до конца войны они использовались в боевых действиях в Италии и на Западном фронте. По программе ленд-лиза союзникам по антигитлеровской коалиции была передана почти треть САУ М10 — 2143 машины. Из них Великобритания получила 1648, Франция — 443 и СССР — 52.

Что касается Красной армии, то установками М10 были оснащены два самоходно-артиллерийских полка. 1239-й самоходно-артиллерийский полк воевал в составе 16-го танкового корпуса 2-й танковой армии 1-го Белорусского фронта. Он участвовал в освобождении Белоруссии и Польши.

Так, например, 30 июля 1944 года полк выдвинулся из Демблина для поддержки танковых частей, наступавших в направлении Александрува. Вместе с полком двигались самоходки СУ-85 из 1441-го самоходно-артиллерийского полка. В пути из-за ударов авиации несколько СУ-85 были выведены из строя, а вот 1239-й самоходно-артиллерийский полк, все самоходки которого имели крупнокалиберные зенитные пулемёты, потерь не имел. Более того, наводчик одной из САУ старшина Лендовский огнём из пулемёта сбил бомбардировщик Ju 88.

Уже в августе в боях в районе Варшавы за четыре дня самоходчики 4-й батареи полка подбили три танка (из них две «пантеры») и два бронетранспортёра противника.

Единственная обнаруженная пока фотография САУ М10 в Красной армии. 3-й Белорусский фронт, 1944 год.

1223-й самоходно-артиллерийский полк в составе 29-го танкового корпуса 5-й гвардейской танковой армии 3-го Белорусского фронта участвовал в операциях по освобождению Белоруссии, Прибалтики и Восточной Пруссии. На 1 мая 1945 года в полку имелось 1 °CАУ М10, из которых, правда, лишь четыре были исправны.

М31

В начале 1942 года в США началась разработка артиллерийского тягача Т16. В качестве базы использовалось шасси танка МЗА5. В ходе испытаний выяснилось, что танковое шасси больше подходит для бронированной ремонтно-эвакуационной машины (БРЭМ). Поскольку в это время уже полным ходом шла подготовка к массовому производству нового среднего танка «Шерман», то для переделки в БРЭМ становились доступны танки более ранних моделей. 24 сентября 1942 года Комитет вооружения дал добро на переделку в эвакуационные машины 750 танков МЗ. БРЭМ на базе МЗ получила обозначение Т2.

Бронированная ремонтно-эвакуационная машина М31 (Т2) на базе танка МЗс во время испытаний в Кубинке.

Танки переделали до неузнаваемости. С них демонтировали все вооружение за исключением одного курсового пулемета. На месте маск-установки 75-мм пушки в спонсоне оборудовали броневую дверь с макетом орудия. Вместо маск-установки 37-мм пушки была смонтирована кран-стрела грузоподъемностью от 4,54 до 13,6 т. Максимальная грузоподъемность достигалась при использовании специальных опор, причем они могли крепиться как на корпус машины, так и на грунт. Макет 37-мм пушки разместили на кормовой стенке башни. БРЭМ оборудовали мощной лебедкой с тяговым усилием 267 кН, внутри и снаружи разместили большое количество инструмента и снаряжения для проведения ремонтных и эвакуационных работ. Экипаж БРЭМ состоял из шести человек.

Переоборудование танков МЗ началось на фирме Baldwin Locomotive в октябре 1942 года. До декабря 1943-го из заводских цехов вышло 509 БРЭМ Т2 с двигателями Continental.

В 1943–1944 годах в СССР по программе ленд-лиза были доставлены 127 БРЭМ М31 (в советских документах обычно обозначались как Т-2). Эти машины обычно входили в американский парк ремонтных мастерских, по существу являвшийся полевым танко-ремонтным заводом. Сведений о применении БРЭМ Т-2 в Красной армии пока обнаружить не удалось.

Автомобили, тракторы, мотоциклы

В главу «Танковый ленд-лиз» этот раздел включён не случайно. Конечно же, ни автомобили, ни тракторы, ни мотоциклы к бронетанковой технике не относятся, но их наличие является важнейшим условием повышения мобильности войск, и в первую очередь — бронетанковых и механизированных. Кроме того, в годы войны примерно 110 тыс. ленд-лизовских автомобилей поступило непосредственно в бронетанковые войска. С учётом же автомобилей, использовавшихся в приданных танковым армиям и корпусам артиллерийских частях и соединениях, их количество возрастает еще больше. В той же степени это относится и к мотоциклам. Мотоциклетные полки и батальоны входили в штатную структуру танковых и механизированных соединений, воевали рядом с танками и вместе с танками, поэтому совсем не уделить им внимания было бы неправильно.

Автомобиль «Виллис» буксирует 45-мм противотанковую пушку с передком. Окраина Сталинграда, ноябрь 1942 года.

«Виллис» с разведчиками и расчетом противотанкового ружья. Воронежский фронт, лето 1943 года.

Суровый климат России заставлял водителей «виллисов» разными способами утеплять свои машины. На фото хорошо видны самодельные фанерные двери на одной из машин этой марки. 1943 год.

Автомобили «Виллис», буксирующие 45-мм противотанковые пушки с передками. 1-й Белорусский фронт, 1944 год

Краткий обзор авто- и мототехники ленд-лиза следует начать с краткой же характеристики автопарка Красной армии накануне и динамики его развития в ходе Великой Отечественной войны.

К 1 июня 1941 года в СССР насчитывалось 700 тысяч грузовых автомобилей. Из-за ужасного состояния дорог, хронического недостатка запасных частей, ремонтных материалов, средств технического обслуживания, шин, аккумуляторов, низкой квалификации большинства водителей техническое состояние автомобильного парка страны было крайне неудовлетворительным. Только 55 % машин считались исправными. На 15 июня 1941 года в Красной армии имелось 272 600 автомобилей всех типов, что составляло 36 % от численности штата военного времени.

Основу автопарка Красной армии накануне Великой Отечественной войны составляли грузовые автомобили ГАЗ-АА и ГАЗ-ААА грузоподъёмностью в 1,5–2 т, ЗИС-5 и ЗИС-6 грузоподъёмностью в 3–4 т. В небольших количествах имелись пятитонные автомобили Яг-4 и Яг-6 и восьмитонные Яг-10. Все эти машины являлись грузовиками коммерческого типа и использовались в армии в таком же виде, как и в народном хозяйстве без каких-либо конструктивных изменений. Поэтому по своим характеристикам они мало подходили для эксплуатации в войсках, особенно в условиях военного времени. В отличие от германского Вермахта, к началу войны Красная армия практически не имела автомобилей повышенной проходимости. Последние были представлены полугусеничными вездеходами ГАЗ-60 (В) и ЗИС-22 (ВЗ), созданными на базе все тех же ГАЗ и ЗИС. Однако количество их было невелико, а технические характеристики оставляли желать лучшего.

Такая же ситуация сложилась и с легковыми автомобилями. В Красной армии имелись машины трёх типов: ГАЗ-А, ГАЗ М-1 и ЗИС-101. Наиболее массовым были знаменитые «эмки» — ГАЗ М-1, семиместные «ЗИСы» использовались для перевозки высшего комсостава (корпус, армия, округ). Все эти автомобили не были приспособлены для эксплуатации в армии и обладали низкой проходимостью. Исключение составляли автомобили ГАЗ-61. Это был полноприводный (4x4) вариант «эмки», созданный специально для армии. Однако количество изготовленных машин было очень небольшим.

Ещё больше проблем возникало со специальными машинами — бензо- и водомаслозаправщиками, автоцистернами, ремонтными летучками (походными мастерскими на шасси автомобилей). Производство таких машин на заводах промышленности было невелико — например, в 1940 году при плане в 2 тыс. бензозаправщиков на шасси ЗИС-5 и 150 водомаслозаправщиков на шасси ЗИС-6 были изготовлены всего 155 и одна (!) машина соответственно. Поэтому обеспеченность, например, механизированных корпусов заправщиками колебалась в пределах 7–40 %. По Западному Особому военному округу средняя укомплектованность танковых частей водомасло- и бензозаправщиками составляла 15 %.

Считалось, что весь этот огромный некомплект в случае начала военных действий будет восполнен за счет поступления автомашин из народного хозяйства, то есть по мобилизации. Однако в результате катастрофических поражений лета и осени 1941 года Красная армия безвозвратно потеряла 159 тыс. автомобилей (58,3 % от первоначального состава). Эти потери и пришлось восполнять за счёт мобилизации (получено из народного хозяйства 166,3 тыс. автомашин), а некомплект не только сохранился, но и увеличился по причине формирования новых частей и соединений.

Автомобиль «Додж s» буксирующий 76-мм пушку ЗИС-3 с передком. 1944 год.

Части Красной армии вступают в польский город Радом. 1945 год. Автомобиль «Додж s» буксирует 120-мм миномёт.

Что касается промышленных поставок автомобилей для армии, то с началом войны производство их стало быстро сокращаться, так как часть заводов была вынуждена эвакуироваться в глубокий тыл, а часть полностью или частично переключалась на выпуск иных видов боевой техники. Так, Московский автомобильный завод (ЗИС) в октябре 1941 года значительную часть своего оборудования и рабочей силы эвакуировал на Урал, прекратив на некоторое время выпуск машин. Горьковский автомобильный завод в начале войны был частично переведен на выпуск танков и также сократил производство автомобилей. Все это привело к снижению поставок автомобилей в армию. Однако начиная с 1942 года производство автомобилей стало постепенно увеличиваться. Во второй половине 1942 года ЗИС на базе оборудования, оставшегося в Москве, восстановил, хотя и в небольших размерах, производство автомобилей и до конца года отправил в армию более 500 машин. В дальнейшем поставки этого завода непрерывно возрастали.

Ещё в конце 1941 года б г. Миасе на Урале началось строительство нового автомобильного завода на базе оборудования, эвакуированного ЗИСом. В мае 1942 года этот завод начал выпускать двигатели, а в июне 1944 года — автомобили ЗИС-5. Небольшое количество автомобилей этой же марки выпустил и Ульяновский автомобильный завод, но его поставки для армии с 1942 года до конца войны составили всего 6,2 тыс. машин. Всего же за годы Великой Отечественной войны Красная армия получила от промышленности 162,6 тыс. автомобилей. Около 55 % всех грузовых машин были поставлены Горьковским автомобильным заводом. Это были полуторатонные автомобили ГАЗ-АА. Остальные поступавшие в армию грузовые автомобили имели марку ЗИС-5.

В конце 1941 года начались поставки в СССР автомобилей по ленд-лизу, возраставшие год от года и ставшие основными для действующей Красной армии. За годы войны в нашу страну поступило 477 785 американских, канадских и английских автомобилей.

Следует отметить, что значительная часть импортных автомашин была повышенной проходимости, благодаря чему они успешно использовались для буксировки орудий и для установки на них вооружения гвардейских минометных частей.

Для обучения личного состава автомобильных подразделений правилам эксплуатации и ремонта импортной техники были выпущены брошюры с упрощенным изложением правил эксплуатации. Тем не менее тысячи ленд-лизовских автомобилей были водителями загублены. В немалой степени этому способствовали наставления Автомобильно-технического комитета ГАУ, официально требовавшего перегрузки импортной автотехники (представители комитета изучили ленд-лизовские машины и нашли, что американские конструкторы неправильно оценивают грузоподъемность своих машин. Такая позиция ГАУ вполне объясняется нехваткой автотранспорта, во фронтовых условиях автомобили приходилось грузить без всякой оглядки на нормативы. В 1945 году нормы загрузки несколько снизили.

Следует отметить, что двигатели импортных автомобилей для того времени имели относительно высокую степень сжатия и потому были очень чувствительны к качеству топлива. На низкосортном советском бензине они работали с детонацией, что служило причиной быстрого выхода моторов из строя. Несколько в лучшем положении находились двигатели «студебекеров», имевшие меньшую степень сжатия: 5,6 против 6,1–6,75 у других машин. В 1942 году бензин начали этилировать, что в значительной степени позволило избавиться от детонации. Но низкосортное топливо продолжало разрушать масло в картере, и долговечность импортных двигателей оставалась невысокой.

В целом парк импортной автотехники был очень разнообразным.

Одним из первых Красная армия получила легковой автомобиль повышенной проходимости Bantam RC. Эта машина была разработана в 1940 году фирмой American Bantam Car Company в рамках конкурса, проводившегося армией США. Как и конкуренты Willys и MB Ford GPW, автомобиль Bantam RC имел колесную формулу 4x4 и открытый цельнометаллический бездверный кузов с брезентовым тентом и боковинами. Серийно этот первый американский джип производился в 1940–1942 годах, за это время было изготовлено 2675 машин. Большинство из них поступили по ленд-лизу в Великобританию и Советский Союз. Первые машины этой марки появились на советско-германском фронте осенью 1941 года в период битвы за Москву и неплохо зарекомендовали себя, несмотря на маломощный (48 л.с.) двигатель и слабый рулевой механизм. Солдаты называли их «бантиками». Впоследствии они встречались в Красной армии вплоть до конца войны. Но все это были машины из первых поставок: недостаточные производственные мощности фирмы не позволили ей развернуть массовое производство.

Иначе сложилась судьба у машины, разработанной в 1940–1941 годах американской фирмой Willys-Overland Inc. в рамках требований к легкому командирско-разведывательному автомобилю. Под названием «Виллис» ей суждено было стать самой известной автомашиной Второй мировой войны.

Армейский многоцелевой полноприводный автомобиль Willys MA представлял собой базовую серийную модель, выпущенную в 1941 году небольшой партией в 1500 экземпляров. Машина имела колесную формулу 4x4, открытый цельнометаллический кузов с брезентовыми тентом и боковинами вместо дверей, четырехцилиндровый двигатель рабочим объёмом 2199 см³, однодисковое сухое сцепление, трехступенчатую коробку передач, двухступенчатый демультипликатор, гипоидную главную передачу, подвеску на продольных полуэллиптических рессорах с гидравлическими амортизаторами и гидравлические тормоза. Модернизированный и самый массовый вариант Willys MB имел несколько большие габариты и массу. Однако производственных мощностей фирмы Willys-Overland Inc. было недостаточно для удовлетворения нужд армии, поэтому к выпуску машины подключилась фирма Ford Motor Co. Вариант Ford GPW отличался Willys MB формой и расположением ряда второстепенных деталей кузова.

В Красную армию «виллисы» поступали с лета 1942 года и сразу нашли широкое применение в первую очередь в качестве командирских машин и тягачей 45-мм противотанковых пушек.

В СССР «виллисы» чаше всего прибывали в полуразобранном состоянии в ящиках. Сборкой их в основном занимался один из заводов в Коломне. Всего до конца войны нам было поставлено 50 501 машина.

С 20 мая по 10 июля 1943 года несколько машин проходили испытания в Кубинке и показали себя очень хорошо. Максимальная мощность «виллисов» по американскому стандарту при рабочем объеме 2199 см³составляла 60 л. с, на испытаниях в СССР — не более 56,6 л.с. Предельный крутящий момент двигателя — 14.52 кГм (на испытаниях у нас — 14 кГм) — относительно большой, что предопределяло хорошие динамические качества. Степень сжатия 6,48 — обычная для того времени на Западе, была достаточно высокой для условий отечественной эксплуатации. Нормальная работа двигателя была возможна только на бензине с октановым числом не ниже 66 (возможно, что и «недобор» мощности был обусловлен низкокачественными ГСМ). Применение низкокачественных бензинов и масел вело к резкому сокращению срока службы на фронте порой до 15 тыс. км пробега. Большое количество поставленных по ленд-лизу джипов было загублено не вражескими минами, а неправильной эксплуатацией — очень много поломок происходило из-за несвоевременной смазки или использования масел, смертельных для заокеанской техники. По этой причине некоторые утверждали, что наш ГАЗ-67 надёжнее. Он легко сносил различные эксплуатационные издевательства и, в отличие от «Виллиса», надежно работал на самом низкосортном бензине.

К преимуществам автомобиля «Виллис» относились: большая скорость движения и хорошая приемистость, малые габариты, обеспечивавшие легкую маскировку, хорошая маневренность благодаря малому радиусу поворота и удовлетворительной проходимости.

Применение автомобиля «Виллис» в боевых условиях показало, что как командирская и разведывательная машина он вполне отвечал своему назначению, но для работы в качестве артиллерийского тягача вследствие недостаточной мощности не подходил.

Поступавшие в СССР грузовые автомобили по принятой тогда классификации можно условно разделить на три группы:

— машины армейского образца: Chevrolet G-7107, Dodge Т-203-В, Sludebaker US6–4, International M-5–6, GMC CCKM-352, GMC ACWX-353, GMC AFW-354, Dodge WC, Ford W0T8, Bedford OXD, Bedford OYD, Austin K-3, Austin K-30, Albion BY3N, Scammel SY2S;

— машины коммерческого образца: Chevrolet 4409, Dodge WF-32, Ford 2G8T;

— машины переходного типа: Ford-Marmon-Harrington HH-6 COE-4.

Одним из популярнейших американских автомобилей первой группы был Dodge WC 51. Он представлял собой армейский полноприводный многоцелевой автомобиль — «носитель оружия» (Weapons Carrier — WC). Имея грузоподъемность 0,75 т, «Додж» занимал промежуточное положение между легковыми автомобилями-джипами и грузовиками.

Абсолютное большинство этих машин поступало в СССР в вариантах WC 51 и WC 52. Командно-штабные WC 53 и санитарные варианты WC 54 были редкостью, если вообще поставлялись.

Автомобиль WC 51 имел колесную формулу 4x4, открытую двухместную кабину с универсальным кузовом и тентом, шестицилиндровый карбюраторный двигатель мощностью 92 л. с, четырехступенчатую коробку передач, раздаточную коробку, подвеску на полуэллиптических рессорах и гидравлические тормоза. WC 52 отличался от базового варианта наличием лебедки.

Применялись «доджи» в основном для буксировки 57-мм противотанковых пушек ЗИС-2, 76-мм дивизионных пушек ЗИС-3 и 120-мм минометов. Однако вскоре их стали широко использовать во всех родах войск. Из-за грузоподъемности в ³/₄ тонны их стали называть «Додж — три четверти». Водителям он полюбился за мощность, скорость и устойчивость на плохих дорогах. Широкая колея, мягкая подвеска с гидроамортизаторами, большой дорожный просвет, шины низкого давления с развитыми грунтозацепами давали «Доджу» явное преимущество перед другими автомобилями.

Многие артиллерийские части и соединения, применявшие автомобиль «Додж» для буксировки орудий, дали ему положительную оценку. Так, в докладе командира 37-й истребительно-противотанковой артиллерийской бригады говорилось, что для буксировки 57- и 76-мм пушек наилучшим тягачом являлся автомобиль «Додж s», обладавший хорошей проходимостью, надежностью в работе, малыми габаритами, а следовательно, и меньшей уязвимостью от огня противника, высокой скоростью движения и достаточным запасом хода по горючему. Хотя грузоподъемность машины была невелика, все же при буксировке 57-мм противотанковой пушки возможно было перевозить на ней орудийный расчет и 0,2 боекомплекта.

В качестве основного недостатка отмечалась высокая требовательность к качеству бензина. Двигатель машины очень плохо работал на отечественном автобензине, даже этилированном, в результате чего преждевременно изнашивалась поршневая группа. Наиболее подходящим топливом являлся дорогостоящий бензин Б-70 и КБ-70.

Двухосный полноприводной армейский грузовой автомобиль Chevrolet G7107 также относился к первой группе. Он производился фирмой General Motors Corporation с 1940 по 1945 год.

Основной вариант имел кузов Cargo, колесную формулу 4x4, цельнометаллическую кабину, универсальную грузовую платформу армейского типа со скамейками и брезентовым тентом, 6-цилиндровый двигатель мощностью 93 л. с, четырехскоростную коробку передач, демультипликатор и гидравлический привод тормозов с вакуумным усилителем. Модификация G7117 оснащалась лебедкой с механическим приводом от коробки передач.

Грузовой автомобиль «Шевроле» G7107.

Автомобиль «Шевроле» G7107 доставил к передовой подразделение пулемётчиков одной из частей 4-го гвардейского механизированного корпуса. Румыния, лето 1944 года.

Гвардейские миномёты БМ-13–16. На переднем плане — на шасси автомобиля «Шевроле» G7107, на заднем — «Студебекер» US6. Лето 1944 года.

Колонна автомашин 10-й гвардейской мехбригады 5-го гвардейского механизированного корпуса. Чехословакия, май 1945 года. На переднем плане — «Шевроле» G7107.

Автомобиль «Шевроле» G7107 буксирует 76-мм пушку ЗИС-3. 3-й Белорусский фронт, январь 1945 года.

Автомобиль Chevrolet G7107 имел широкое распространение в РККА. Эти машины в основном приходили в СССР в разобранном виде. Их сборкой занимались несколько предприятий, в том числе и Горьковский автомобильный завод. В СССР поступало несколько модификаций армейских машин на этом шасси: санитарный фургон, спецмашины для прокладки телефонных кабелей и др. До унификации шасси «катюш» в 1942 году в ограниченном количестве на шасси G7107 монтировались установки БМ-13.

Не менее популярный у советских солдат грузовой автомобиль Ford G8T относился ко второй группе — к автомобилям коммерческого типа. Он производился с 1943 года фирмой Ford Motor Co. и представлял собой модернизированный с учетом особенностей армейской службы вариант машины 2G8T, выпускавшейся в 1942 году.

Последняя представляла собой чисто коммерческую модель. Она имела колесную формулу 4x2, цельнометаллическую кабину обтекаемой формы, деревянную грузовую платформу, рядный шестицилиндровый двигатель рабочим объемом 3700 см³ и мощностью 90 л. с, однодисковое сухое сцепление, четырехступенчатую коробку передач, тормоза с гидравлическим приводом и подвеску колес на продольных полуэллиптических рессорах. В отличие от 2G8T следующий вариант — G8T— был серьезно модернизирован для армейского использования. Машина получила дополнительный бензобак емкостью 114л, деревянную грузовую платформу, обитую металлическими угольниками и скобами, задний буксирный крюк со спиральной пружиной, защитные скобы на фарах и вакуумный усилитель тормозов.

Грузовые автомобили «Форд-6» (G8T) на фронтовой дороге. 1944 год.

По дороге на Берлин — грузовик «Форд-6» и зенитная установка М17. 1-й Белорусский фронт, 1945 год.

Грузовые автомобили Ford G8T (2G8T) были довольно популярными в Красной армии, где их называли «Форд-6». Эти машины использовались главным образом для перевозки грузов, реже — для буксировки артсистем. На них устанавливались специализированные кузова различного назначения (например, походные мастерские). По отзывам воинских частей, грузовики «Форд-6» отличались простотой в эксплуатации и надёжностью.

Наиболее массовым в первой группе машин был, без сомнения, грузовой автомобиль Studebaker US6. Это был трехосный армейский грузовой автомобиль, созданный в рамках программы по унификации автотранспорта армии США. Он производился с 1941 года фирмой Studebaker Corp. of America, a c 1943 года и фирмой Reo Motor Car главным образом для поставок по ленд-лизу. Выпуск машины был завершен в 1945 году. Всего было изготовлено 218 863 автомобиля 13 модификаций (от U1 до U13) с короткой и длинной базой, с полным приводом и неполным (U6, U7, U8), с лебедкой и без, с закрытой и открытой кабиной (U3, U7). Фирма Reo изготовила 22 204 машины варианта U3.

Колонна «студебекеров», перегоняемых на фронт. 1943 год.

«Студебекеры» — тягачи 76-мм пушек ЗИС-3.

Автомобиль «Студебекер» US6 буксирует 122-мм гаубицу М-30. 1 — й Украинский фронт, апрель 1944 года.

Автомобили «Студебекер» US6 с красноармейцами проезжают по улице Бухареста. 1944 год. На переднем плане — автомобиль с открытой кабиной и лебёдкой.

Установка БМ-13Н на шасси автомобиля «Студебекер» US6. Чехословакия, май 1945 года.

Установка БМ-31-12 на шасси «Студебекер» US6 на огневой позиции. Берлин, апрель 1945 года.

Вариант US6 (6x6) представлял собой полноприводной армейский грузовик повышенной проходимости. Он имел колесную формулу 6x6, цельнометаллическую кабину (на части машин — с брезентовыми дверями и верхом), цельнометаллическую или деревянную грузовую платформу (на части машин — самосвального типа), 95-сильный шестицилиндровый двигатель рабочим объемом 5240 см³, сухое однодисковое сцепление, пятиступенчатую коробку передач, двухступенчатую раздаточную коробку, гидравлические тормоза с вакуумным усилителем и подвеску на продольных полуэллиптических рессорах. Кроме того, существовал вариант автомобиля без привода на передний мост, то есть с колесной формулой 6x4.

«Студебекер» был, безусловно, наипопулярнейшим и самым массовым ленд-лизовским автомобилем в СССР. За годы войны в Советский Союз было поставлено свыше 150 тыс. «студебекеров» разных модификаций. Большинство машин поступало в разобранном виде — их сборкой занимался завод «ЗИС» в Москве, а с 1944 года — завод в Минске (будущий МАЗ). Машины, собранные на сборочных предприятиях в Иране, гнали своим ходом. Часто в их кузовах везли ящики с разобранными «студебекерами» — их потом собирали на заводе в Орджоникидзе (ныне Владикавказ).

«Студебекеры», или, как их часто называли солдаты, «студеры», использовались в качестве транспортных машин и в значительной степени как тягачи доя различных артиллерийских систем. Эти автомобили буксировали 76-мм пушки ЗИС-3, 100-мм пушки БС-3, 122- и 152-мм гаубицы. Как подтверждают отчёты ряда артиллерийских частей и соединений, автомобиль «Студебекер» при буксировке орудий во время войны показал хорошую для колесных машин проходимость не только при движении по плохим дорогам, но и по пересеченной местности, буксируя артиллерийские системы массой до 3,5 т. Известны случаи, когда автомобилем «Студебекер» буксировали орудия и большей массы. Так, например, во время боев на подступах к Будапешту в 5-й артиллерийской дивизии прорыва из-за отсутствия запасных частей к ходовой части вышло из строя большое количество тракторов. Между тем сложившаяся обстановка требовала срочной переброски частей дивизии на другой участок фронта. В связи с этим было принято решение для буксировки 152-мм гаубиц-пушек обр. 1937 г. (МЛ-20) применить автомобили «Студебекер» 6x6. В итоге после 400 км пробега с орудием на прицепе ни одна из 18 задействованных для этой цели автомашин не вышла из строя.

Особую роль сыграли «студебекеры» в оснащении гвардейских минометных частей. Как известно, первые серийные установки БМ-13 монтировались на шасси трёхосных грузовиков ЗИС-6. Позже для этой цели использовались легкие танки Т-60, транспортные тракторы СТЗ-5, импортные грузовики GMC, Chevrolet, International и др. Чтобы покончить с разнобоем, в апреле 1943 года был принят на вооружение унифицированный образец БМ-13Н (Н — нормализованный). Базой для него выбрали «Студебекер». На этих машинах монтировали и другие советские реактивные установки: 82-мм БМ-8–48, 132-мм БМ-13НС (со спиральными направляющими) и, наконец, 300-мм БМ-31–12.

К первой группе, помимо Dodge WC51, Chevrolet G7107 и Studebaker US6, относились двухосные американские автомобили Dodge T203, трехосные International M-5–6 и GMC.

Грузовик GMC CCKW-352 с красноармейцами на улице Бухареста. 1944 год.

Пехотинцы занимают места в кузове грузового автомобиля «Шевроле-3116». Западный фронт, 1943 год.

Армейский 1,5-тонный полноприводной автомобиль Dodge T-203B изготавливался на базе коммерческого автомобиля WF-32 и имел лишь незначительные особенности в конструкции, вызванные общим подходом к армейским автомобилям. Естественным дополнением к коммерческой модели стал второй ведущий мост, повышавший проходимость по бездорожью. Бросающейся в глаза внешней чертой стала защитная решетка радиатора и фар. Устанавливался на этой машине и цельнометаллический кузов стандартного армейского образца — с сиденьями и тентом.

Появление американских трехосных грузовых автомобилей с колесной формулой 6x6 было связано с унификацией армейского автопарка США в первые годы Второй мировой войны. Для военно-морского флота и морской пехоты автомобили этого типа изготавливала фирма International Harvester Со. Грузовики International M-5H-6 (у нас их называли не «Интернешнл», а «Интернационал») оснащались 126-сильным двигателем RED-361B (в СССР и Китай поставлялись машины М-5–6 с моторами FBC-318B мощностью 111 л. с), демультипликатором, лебедкой самовытаскивания, имели большой клиренс, высокое расположение механизмов, в которые не должна была поступать вода при преодолении полосы прибоя. Наиболее заметным внешним отличием «Интернационала» от «Студебекера» были полукруглые крылья над передними колесами (у «студера» — прямоугольные).

Наиболее же объёмный армейский автомобильный заказ — оснащение трехосными грузовиками сухопутных войск — достался фирме GMC — General Motors Corporation. Производство армейских машин AFWX-354 началось в январе 1941 года. Они базировались на узлах коммерческих грузовиков GMC, имели колесную формулу 6x4 и обозначались как тип СОЕ (Cabine over engine — кабина над двигателем). В сентябре того же года фирма подписала контракт на производство полноприводных грузовиков с обычной капотной компоновкой, которая обеспечивала лучшее распределение массы по осям и более высокую проходимость.

Автомашины моделей ACKWX-353, CCKW-352 и -353 имели все три ведущих моста. На них устанавливалась раздаточная коробка, которая одновременно являлась демультипликатором. Часть машин оснащалась лебедками. Все трехосные грузовики GMC оборудовались стандартными для армии США буксирными приспособлениями. Кроме пятиместного AFWX-354, все машины имели в кабине сиденья для двух человек. Металлическая грузовая платформа армейского образца имела откидной задний борт и тент на каркасе. Откидные деревянные решетки бортов могли служить скамейками. Грузовики GMC в основном поставлялись армии США, а потому их доля в ленд-лизовских поставках автомобилей была невелика.

Объём советских заявок в США был очень велик, поэтому, особенно на первых порах, среди поставляемых машин значительную долю составляли грузовики коммерческого типа. Помимо уже рассмотренного выше Ford G8T(2G8T) в СССР поставлялись «полуторки» Chevrolet 3116 (4409) и Dodge WF-32. Общими чертами американских гражданских машин были: колесная формула 4x2, двухскатные задние колеса (последние, впрочем, устанавливались и на всех типах американских полноприводных грузовиков), обтекаемые кабины, передние крылья сложной тянутой формы, деревянные кузова без дополнительных укрепляющих уголков, фары без защитных решеток или скоб, отсутствие передних и задних буксирных приспособлений.

Близок к коммерческим был и грузовик так называемого промежуточного типа Ford-Marmon-Harrington НН-6 СОЕ-4 (у нас эту машину называли короче — «Форд-Мармон») — один из немногих грузовых автомобилей ленд-лиза с кабиной над двигателем. Кабина и кузов у этой машины были цельнометаллические. Ветровое стекло разделялось вертикальной стойкой пополам, причем каждое из стекол могло откидываться независимо. Двигатель был изолирован от пола тремя стальными крышками с плотными прокладками — одной центральной и двумя боковыми, обеспечивающими легкий доступ к агрегатам двигателя, требовавшим регулировки.

Помимо автомобилей общего назначения в СССР из США поставлялись и различные спецмашины. В этой связи в первую очередь стоит упомянуть танковые транспортеры REO 28XS и Diamond T-980.

Балластный тягач «Даймонд» Т-980 буксирует трейлер с танком Т-34.

Колонна автомобилей «Додж» WF-32 с 45-мм пушками на марше. Закавказский фронт, июль 1942 года.

Седельный тягач REO со специальным прицепом предназначался для перевозки танков и самоходных установок массой до 20 тонн по дорогам с твёрдым покрытием и по сухим грунтовым дорогам. Конструкция прицепа позволяла погружать и разгружать танки и самоходные установки своим ходом в течение 10–15 мин. Для погрузки неисправной техники транспортер оснащался лебедкой с приводом от двигателя. На транспортёре REO устанавливался четырехтактный шестицилиндровый дизель фирмы Cummins модели НВ-600, водяного охлаждения мощностью 150 л.с. В течение 1943–1944 годов Красная армия получила 190 таких машин, однако в связи с тенденцией увеличения массы танков требовался тягач, способный буксировать более тяжелые машины. Им стал балластный тягач Diamond T-980.

Транспортёр состоял из трехосного 8-тонного тягача и трехосного колесного 45-тонного прицепа фирмы Roger Trailer. Транспортер мог быть использован для перевозки грузов массой до 45 т по дорогам с твердым покрытием, а также по сухим грунтовым дорогам. Для удобства погрузки и разгрузки танков на транспортере устанавливалась мощная лебедка с приводом от двигателя. Кроме того, как и на REO, конструкция прицепа давала возможность грузить танки своим ходом. Мощность двигателя Hercules DFXE составляла 200 л. с, что обеспечивало перевозку груза на прицепе со скоростью 26 км/ч. С 1943 по 1945 год Красная армия получила 295 тягачей Diamond T-980, которые поступали на вооружение эвакуационных рот фронтов и армий.

Как уже отмечалось выше, с конца 1943 года в Советский Союз в больших количествах стали поступать автомобильные ремонтные мастерские американского производства. Полный парк американских мастерских насчитывал до 10 ремонтных единиц и, по существу, являлся полевым ремонтным заводом. Основной базовой машиной для размещения оборудования был Studebaker US6. В парк танкоре-монтных мастерских входили еще и 10-тонные автомобильные краны Ml Ward LaFrance 1000 или Kenworth 570.

К числу поставлявшихся в СССР специальных автомобилей входили и автомобили-амфибии. В Красную армию поступали два типа автомобилей-амфибий американского производства — Ford GPA и GMC DUKW.

Подразделение плавающих автомобилей «Форд» GPA гвардии капитана П. Олейникова перед переправой. 2-й Белорусский фронт, 1945 год.

Амфибия «Форд» GPA с разведчиками на плаву.

Колонна плавающих автомобилей «Форд» GPA на улице румынского города. 1944 год.

Подразделение плавающих автомобилей на марше. На капоте передней амфибии с помощью бревён и проволоки укреплён 12,7-мм пулемёт ДШК на пехотном станке.

Амфибия Ford GPA была создана осенью 1941 года на базе 0,25-тонного автомобиля высокой проходимости Ford GPW. Все агрегаты автомобиля были скомпонованы в легком сварном водоизмещающем корпусе, выполненном в виде плоскодонной лодки с нишами для колес. Отбор мощности на гребной трёхлопастный винт осуществлялся от коробки передач специальным карданным валом. Для движения на плаву служила вторая передача. Передний и задний мосты при этом отключались путем переключения раздаточной коробки в нейтральное положение. Управлялась амфибия на воде лодочным рулем, установленным за кормой корпуса на вертикальном штыре. Поворот руля производился обычным рулевым колесом, на валу которого перед рулевым механизмом находился специальный барабан, крепившийся на рулевом валу с помощью штифта. Трос и система блоков связывали рулевой вал с румпелем на штыре лодочного руля. Радиус циркуляции на воде составлял около 9 м

Кроме стандартного автомобильного оборудования на амфибии устанавливались водоотливные насосы и кабестан. Амфибия Ford GPA вмещала 6 человек, включая водителя. Стационарное вооружение отсутствовало.

В Красной армии амфибия «Форд-4», как ее иногда называли, состояла на вооружении отдельных батальонов плавающих автомобилей и начиная с 1944 года с успехом использовалась при форсировании водных преград.

На базе шасси автомобиля I ACKWX-353 фирмой GMC с весны 1942 года изготавливалась амфибия DUKW-353. Корпус машины представлял собой лодку понтонного типа, сваренную из листовой стали толщиной около 2 мм. В днище были сделаны выемки для колес, осей, карданных валов и гребного винта. В отличие от сухопутного базового шасси, задние колёса были односкатными. Для повышения проходимости колеса снабжались 10-слойными покрышками 11.00–18 и централизованной подкачкой шин. GMC DLJKW была первой в мире серийной машиной с подобной системой. Десантное отделение вмещало 25 человек. Погрузка и выгрузка людей и грузов осуществлялись через борта.

Амфибии GMC DUKW состояли на вооружении отдельных батальонов плавающих автомобилей Красной армии и использовались при форсировании водных преград в Восточной Европе и Маньчжурии в 1944–1945 годах.

Плавающие автомобили GMC DUKW. Германия, 1945 год.

Колонна плавающих автомобилей GMC DUKW. Маньчжурия, август 1945 года

Что касается поставок автомобилей из Великобритании, то они были несоизмеримо меньше, чем из США, — за время войны в СССР было отправлено около 7 тыс. английских автомобилей. Однако британские машины начали прибывать на советско-германский фронт уже осенью 1941-го, то есть значительно раньше американских. Кстати, американский Bantam RC попал к нам в 1941 году тоже через Великобританию. Кроме того, английские автомобили имели ряд особенностей, выгодно отличавших их от американских. Так, например, все они, как полно-, так и неполноприводные, имели односкатные задние колеса, что положительно сказывалось на их проходимости. В основном в СССР поступали грузовики двух фирм: Austin и Bedford.

Первая была представлена автомобилями двух марок — КЗ и КЗО. Эти машины с колёсной формулой 4x2, хотя внешне и были весьма схожи, отличались грузоподъемностью: у КЗ — 3 т, у КЗО — 30 британских центнеров, то есть 1,5 т. И в остальном у грузовиков не было ничего общего. Каждая из этих машин была спроектирована под свой мотор и свою грузоподъемность. В ограниченном количестве в СССР поступала и санитарная машина на базе автомобиля Austin K2.

В 1942 году в СССР прибыло довольно много грузовиков Bedford моделей MW, OXD и OYD. Все эти машины имели колесную формулу 4x2 и грузоподъемность соответственно 0,75, 1,5 и 3 т. Они оснащались цельнометаллическими кабинами и кузовами, имевшими задний откидной деревянный борт и брезентовый тент. На автомобилях моделей OXD и OYD гидравлический привод тормозов имел сервоусилитель. Грузовики OYD, кроме того, оснащались буксирным крюком на специальной поперечной рессоре в задней части рамы.

Армейский 1,5-тонный грузовой автомобиль повышенной проходимости Ford WOT8 выпускался в 1941–1942 годах. Эта машина имела цельнометаллическую кабину, расположенную над двигателем, и кузов смешанной конструкции с задним откидным бортом и тентом. Судя по тому, что общий выпуск этих машин едва превысил 2500 экземпляров, в Советский Союз их поступило совсем немного.

Получила Красная армия и некоторое количество грузовых автомобилей Albion ВУЗ. Эти машины имели колесную формулу 6x4 и грузоподъемность 3 т. Они оснащались шестицилиндровым двигателем мощностью 80 л.с. Металлическая кабина с брезентовым верхом и дверями была мало приспособлена для суровых российских условий.

Тяжёлый артиллерийский тягач Scammel Pioneer поступил в Красную армию в двух вариантах: седельного тягача — танкового транспортера Scammel TRMU/30 и эвакуационной машины Scammel Pioneer SV/2S. Шестицилиндровый дизель Gardner GL мощностью 102 л.с. позволял первому перевозить на полуприцепе по дорогам с твердым покрытием груз до 30 т. На втором для эвакуационных работ была установлена лебедка-кран с тяговым усилием 8 т. Обе эти машины поступали в СССР с 1942 года в ограниченном количестве и до начала массовых американских поставок распределялись между фронтами буквально поштучно.

Ещё меньше, чем английских, было отправлено в Советский Союз канадских автомашин. В основном это были автомобили с кузовами в специсполнении. Речь здесь, например, может идти о подвижной зарядной станции OFP-3 на шасси Ford C298QF/F60L и электросварочной мастерской KL-3 на шасси Ford F15A (оба «форда», разумеется, канадского производства). Они входили в состав парка канадских мастерских. Остальные мастерские парка базировались на американских автомобилях GMC CCKW-353.

В СССР поставлялись также кузнечно-сварочные мастерские на шасси Chevrolet G-7107 американского или Chevrolet (вероятнее всего, 8441/СЗО) канадского производства. Всего за 1944–1945 годы в СССР из Канады было поставлено 1590 автомобильных ремонтных мастерских всех типов. Сколько из них базировалось на грузовиках канадского производства, сказать трудно.

Совершенно очевидно, что главным образом благодаря ленд-лизовским поставкам автомобильный парк Красной армии в конце войны составлял 664,5 тыс. автомобилей. После окончания Второй мировой войны большая часть импортных автомашин была возвращена стране-поставщику. Некоторое их количество эксплуатировалось в Советской армии до конца 1940-х годов, а в народном хозяйстве еще дольше.

Во время Великой Отечественной войны в Красную армию поступили по ленд-лизу шесть марок гусеничных тракторов, приспособленных для использования в качестве артиллерийских тягачей. Речь идет о тракторах Caterpillar D6 и D7, Allis-Chalmers HD7 и HD10 и International TD14 и TD18. Эти тракторы, представлявшие собой тяжелые сельскохозяйственные машины, поступили в артиллерию Красной армии после модернизации. Модернизация заключалась в увеличении мощности двигателя, повышении скорости движения, установке тяговой лебедки и дополнительных тягово-сцепных приспособлений, частичном бронировании радиатора и нижнего картера двигателя и в увеличении емкости топливных баков. Таким образом, в конструкцию тракторов были внесены изменения, улучшавшие использование этих тракторов в армии. Тем не менее отсутствие крытой кабины для водителя, а также платформы для перевозки орудийного расчета и боеприпасов сильно снижало ценность данных машин для артиллерии.

Тракторы «Алис-Чапмерс» HD-7 буксируют 152-мм гаубицы-пушки МЛ-20 на параде в Риге. 7 ноября 1945 года.

Трактор «Алис-Чапмерс» HD-10 в качестве тягача для 203-мм гаубицы Б-4. Москва, 7 ноября 1945 года.

В войсках тракторы D7, TD18 и HD10 использовались для буксировки орудий большой мощности: 203-мм гаубицы Б-4 обр. 1931 года и 152-мм пушки Бр-2 обр. 1935 года с массой артиллерийских повозок до 14 т. Тракторы D7 и TD18 в отдельных случаях применялись для буксировки орудийных повозок, масса которых составляла 18–20 т.

Тракторы D6, TD14 и HD7 буксировали 122-мм пушку А-19 обр. 1931/37 года и 152-мм гаубицу-пушку МЛ-20 обр. 1937 года. Кроме того, D6 и TD14 могли буксировать отдельные повозки 203-мм гаубицы обр. 1931 года, преимущественно повозку со стволом массой 10 600 кг.

В результате модернизации этих тракторов максимальные скорости движения их были повышены соответственно от 12 до 17 км/ч. Однако из-за жесткой подвески ходовой части, рассчитанной на движение по мягким грунтам, скорость движения по шоссе составляла не более 8–10 км/ч, при больших скоростях происходило быстрое разрушение ходовой части. Практически же средние скорости движения этих тракторов не превосходили 5–8 км/ч. Полигонные испытания трактора D7, проведенные ГАУ, показали, что средняя скорость движения трактора без прицепа по грунтовым и покрытым дорогам составляла 9 км/час, с прицепом массой 10 т — 8,35 км/ч и массой 14 т — 6 км/ч. Применение асфальтовых башмаков при движении по дорогам с твёрдым покрытием несколько уменьшало интенсивность износа ходовой части, однако вызывало сильную тряску тягача.

В эксплуатации тракторы показали вполне удовлетворительную проходимость, однако при движении по косогорам, покрытым льдом или уплотненным снегом, они скользили вбок, как и все другие тракторы, имевшие ножевые почвозацепы.

Впрочем, на фронте американские тракторы появились лишь во второй половине войны, и общее их количество в артиллерии было невелико. Так, начиная с 1943 года в артиллерийские части поступило около 1250 импортных тракторов всех шести марок.

Несмотря на то что импортные тракторы могли буксировать прицепы с большими средними скоростями, чем отечественные тракторы С-60, С-65 и СТЗ-3, они не покрывали потребности Красной армии в специальных скоростных артиллерийских тягачах, парк которых с начала войны заметно сократился. Поэтому в СССР поставлялся скоростной артиллерийский тягач М5 американского производства.

Артиллерийский тягач М5 буксирует 122-мм корпусную пушку А-19. Восточная Пруссия, 1945 год.

Максимальная скорость движения тягача достигала 55,3 км/ч, однако практически такая скорость не могла быть использована, так как при буксировке 122-мм пушки обр. 1931/37 года и 152-мм гаубицы-пушки обр. 1937 года допускалась скорость движения по шоссе до 20 км/ч и по грунтовым дорогам 17 км/ч (трактор С-65 соответственно 10–12 км/ч, 6–9 км/ч). Двигатель работал на дорогостоящем горючем — бензине первого сорта КБ-70 и расходовал в час 28 кг, что при средней скорости движения в 15 км/ч с прицепом массой 8 т составляло около 2 кг на 1 км пути. Попытки использовать тягач М5 для буксировки более тяжелых систем положительных результатов не дали, так как зимой по обледенелой дороге и по снегу из-за недостаточного сцепления гусениц с дорогой тягач двигался с большим трудом, особенно на подъемах и спусках.

В отчетах 39, 45 и 46-й пушечных артиллерийских бригад, 5-й и 9-й артиллерийских дивизий РВГК и 4-го Украинского фронта, наряду с многими положительными сторонами этой машины, отмечался и ряд отрицательных. В общем тягач М5 все же был признан удовлетворительным для буксировки орудий весом до 8 т, хотя и указывалось, что его проходимость была недостаточной.

В завершение автотранспортной темы необходимо кратко остановиться на ещё одном транспортном средстве, существенным образом повышавшем подвижность войск, — мотоциклах.

Подразделения 4-го мотоциклетного полка на марше. На переднем плане — мотоцикл «Харлей-Дэвидсон» с коляской М-72. Румыния, август 1944 года.

В довоенный период мотоциклы в СССР не были широко распространены. Они выпускались на четырех заводах в Ижевске, Москве, Таганроге и Серпухове. Общий объем производства был невелик и составлял, например, в 1940 году около 6700 единиц. Так что к началу Великой Отечественной войны в Советском Союзе мотоцикл был даже большей экзотикой, чем автомобиль. Тем не менее советское военное руководство, слепо копируя зарубежный (в первую очередь германский) опыт, взяло курс на оснащение механизированных частей мотоциклами. При этом, как и в других случаях, исповедовался принцип «догнать и перегнать» — в состав формировавшихся в 1940–1941 годах мехкорпусов был включен мотоциклетный полк. Что с ним делать, как его использовать, советские командиры в 1941 году просто не понимали.

По-иному складывалась ситуация в Западной Европе. Там в 1920–1930 годы имел место настоящий мотоциклетный бум. Мотоциклы стали доступны по цене широким массам населения. В Германии, например, в 1940 году имелось 1 млн. 860 тыс. мотоциклов! В итоге молодые рабочие и клерки, «рассекавшие» на своих «железных конях» по немецким автобанам, будучи мобилизованными в армию, привнесли этот дух в войска. Они стали своего рода «легкой кавалерией» нового времени, одним из символов блицкрига. На фоне их активных действий летом-осенью 1941 года использование советских мотоциклетных подразделений выглядело блёкло.

Неумение использовать мотоциклетные подразделения и отсутствие необходимого количества материальной части заставили осенью 1941 года сократить число мотоциклетных частей. Но в целом курс на их развертывание сохранился, потребность в таких частях особенно возросла к лету 1943 года.

В то же время после начала Великой Отечественной войны производство мотоциклов в СССР резко сократилось. Часть производственных мощностей мотоциклетных заводов переориентировали на выпуск другой продукции, часть эвакуировали на восток — в Ирбит, Тюмень, Горький. В итоге осенью 1941 года выпуск мотоциклов в Советском Союзе практически прекратился. Немногим лучше была ситуация и в 1942 году, когда цеха покинули только 3028 мотоциклов. В 1943 году советские заводы изготовили не намного больше — 3760 машин, в 1944-м — 5380, и, наконец, за 4 месяца 1945 года — 1595 мотоциклов. Таким образом, за четыре года войны было изготовлено 13 763 мотоцикла.

Ничего удивительного, что уже в 1942 году СССР запросил у союзников мотоциклы. При этом советскую сторону интересовали только мотоциклы с коляской, которых у союзников было очень мало. Дело в том, что для выполнения задач, которые в Вермахте и Красной армии решались с помощью мотоциклов, в армиях Великобритании и особенно США использовались джипы. Мотоциклы с коляской им были просто не нужны. В отличие от союзных армий в Красной армии джипы так и не стали солдатской машиной и, за исключением случаев применения в качестве арттягачей, использовались как командирские. Однако вернемся к мотоциклам.

С 1942 по май 1945 года в СССР поступили 29 944 мотоцикла пяти марок: английские «Велосетт», «Матчлесс», ВСА и американские «Индиан» и «Харлей-Девидсон». Причем два последних составляли большинство: 6759 и 21 572 соответственно. Поскольку поступали только мотоциклы-одиночки, то по заданию ГБТУ были изготовлены и испытаны узлы крепления к импортным мотоциклам коляски от отечественного мотоцикла М-72. Сборкой импортных мотоциклов с одновременным оборудованием их колясками М-72 с апреля 1943 года занимались Московский и Серпуховской мотозаводы и ремзавод № 20. Мотоциклы без колясок собирались на складах и в войсковых частях. До 1 мая 1945 года были оборудованы колясками 11 642 мотоцикла «Индиан» и «Харлей-Девидсон».

Подразделение мотоциклистов получает боевое задание. На переднем плане — мотоцикл «Индиан» с коляской М-72. 1943 год.

По оценке личного состава, лучшим мотоциклом с коляской считался американский «Харлей-Девидсон». Он был достаточно надежен, мог использовать советское горючее, но имел низкую посадку, и проходимость его оставляла желать лучшего. Английские мотоциклы ВСА и «Велосетт» тоже соответствовали предъявляемым к ним требованиям, а вот «Индиан» в некоторых советских военно-технических отчетах подвергался критике: тяжел, низкая посадка и плохая проходимость, плохо работает на советском топливе и главное — ненадежён.

Следует подчеркнуть, что выше речь шла только о мотоциклах, прошедших через военную приемку. Всего же в СССР по ленд-лизу прибыло 35 тыс. мотоциклов. Около 5 тыс. машин получили другие структуры, например войска НКВД, милиция и т. п.

Что было бы, если бы не…

Прежде чем ответить на вопрос, что было бы, если бы СССР не получал помощь по ленд-лизу, необходимо подвести некоторые итоги и хотя бы в первом приближении разобраться в том, каковы были роль и значение союзных поставок.

С количеством и качеством прибывших в СССР танков мы уже более или менее разобрались. Наступил черед самолетов. Наиболее распространенное число ленд-лизовских самолётов, упоминаемое в литературе, — 18 700. Приводятся и другие цифры, как большие, так и меньшие. Даже поверхностный характер их изучения позволяет утверждать, что разные авторы используют при подсчетах в одних случаях данные об отправленных самолетах, в других — о полученных. Есть ещё одна категория цифр — данные о поступивших в войска. Не спасают при этом даже документы Центрального архива Министерства обороны, так как, судя по всему, и в них такой же «компот». К тому же подчас разные цифры даются на разные даты. Кроме того, непонятно, учитываются ли при подсчетах поставки вне ленд-лизовских протоколов. Однако у автора нет возможности (объём и тематика книги этого не позволяют) разбираться во всем этом. Поэтому число 18 700 самолетов принимаем как наиболее согласующееся с советскими и зарубежными источниками. Долю импортных машин по отношению к советскому производству самолетов в годы Великой Отечественной войны обычно определяют в 12 %. Но это если считать, что за войну в СССР было выпущено 136 800 самолетов, что не совсем верно, поскольку это число учитывает производство за 1941 и 1945 годы целиком. Точнее оперировать цифрой 112 100 боевых (подчеркнем — именно боевых!) самолётов, которые были выпущены с 22 июня 1941-го по 1 сентября 1945 года. При этом и в союзных поставках нельзя учитывать транспортные и учебные машины, которых, впрочем, было не много. В результате получается, что союзные поставки составили около 16 % отечественного производства боевых самолетов. По отдельным же классам летательных аппаратов проценты получаются несколько больше: истребители — 23 %, бомбардировщики — 20 %. Получается, что примерно каждый пятый истребитель и бомбардировщик ВВС Красной армии в годы войны был ленд-лизовским. По другим классам картина иная. Так, например, за годы войны в СССР произвели 37 тыс. штурмовиков, не получив от союзников ни одного. Совсем иначе обстоит дело с гидроавиацией ВМФ. В ходе войны отечественные гидросамолеты почти не строились. К 1944 году от примерно 500 машин, имевшихся на 22 июня 1941 года, парк гидросамолетов сократился до 52 единиц. Поэтому 185 «каталин», прибывших из США, оказались весьма ценной помощью.

Плакат военных лет.

На примере анализа танкового и авиационного ленд-лиза хорошо видно, как довольно существенный процент поставок по отдельным классам машин «растворяется» при сравнении с производством в целом. Подобный же некорректный подход использовался советскими историками и в отношении артиллерии. Обычно 9,6 тыс. ленд-лизовских орудий (по другим данным — 9,4 тыс.) сравнивался с общим производством артиллерийских орудий в СССР — 489,9 тыс. Соответственно получалось, что поставки союзников составили всего 2 %. При этом скромно умалчивалось, что большинство ленд-лизовских орудий — зенитки. Их было получено 8,6 тыс. В СССР же за время войны было произведено 33,7 тыс. зенитных орудий. В итоге процент поставок к советскому производству составляет 25 %!

К сожалению, в советской литературе часто встречалось такое передергивание, а порой и явная подтасовка фактов с целью принизить значение ленд-лизовских поставок. Например, в фундаментальном труде «Механическая тяга артиллерии в Великой Отечественной войне» о поступлении автомобилей отмечается, что за годы войны в армию поступило 431,3 тыс. отечественных автомобилей и 282 тыс. импортных, что составляет 65 %. Более никаких подсчетов не делается. При этом, правда, сообщается, что из поступивших отечественных автомобилей вновь изготовленные составляли лишь 162,6 тыс., остальные 268,7 тыс. поступили по мобилизации из народного хозяйства. Но это означает, что новые отечественные автомобили составляли 57,6 % от импортных. Если же говорить о производстве автомобилей в целом, то за время войны в СССР было изготовлено 205 тыс. автомобилей, а поступило по ленд-лизу 477 тыс., то есть в 2,3 раза больше! Не будет лишним упомянуть, что 55 % автомобилей, выпущенных в СССР в годы войны, были грузовики ГАЗ-АА грузоподъемностью 1,5 т — «полуторки». Чтобы современному читателю было понятно, то «полуторка» наших дней — это «ГАЗель»! Много не увезёшь!

Автомобили-амфибии «Форд» GPA проходят по Крещатику во время парада. Киев, 1 мая 1946 года.

Автомобили «Додж s» буксируют 57-мм противотанковые пушки ЗИС-2. Москва, 1 мая 1947 года.

Реактивные установки БМ-8–72 на шасси автомобиля «Студебекер» US6 проходят по Красной площади. Парад Победы, Москва, 24 июня 1945 года.

Плавающие автомобили GMC DUKW проходят по Дворцовой площади в Ленинграде. 1 мая 1947 года.

Бронетранспортёры МЗА1 на Красной площади. Москва, 7 ноября 1946 года.

Поскольку речь зашла об автомобилях, необходимо остановиться на ещё одной весьма «скользкой» теме. Дело в том, что при многочисленных подсчетах объемов ленд-лиза речь, как правило, идет о военных поставках. А если быть еще точнее — о поставках оружия и боевой техники. Чаще всего именно по этой категории ленд-лиза подсчитываются проценты, дабы доказать, что помощь союзников была несущественной. Но ведь военные поставки складывались не только из танков, самолетов и орудий. Особое место, например, в номенклатуре союзных поставок занимали радиооборудование и средства связи. В этой области, по оценкам тогдашних ведущих специалистов Наркомата внешней торговли по импортным средствам связи, Советский Союз отставал от союзников почти на 10 лет. Мало того, что технические характеристики и качество изготовления советских радиостанций накануне Великой Отечественной войны оставляли желать лучшего, так их ещё и не хватало.

В танковых войсках Красной армии, например, на 1 апреля 1941 года на 100 % были укомплектованы радиостанциями только танки Т-35, Т-28 и КВ. Все остальные делились на «радийные» и «линейные». В последнее время в ряде изданий утверждается, что якобы «радийные» танки оснащались передатчиками, а «линейные» — приемниками. Увы, поздравить авторов таких утверждений с «открытием» никак нельзя. Они, по-видимому, не только не разбираются в бронетанковой технике, но и никогда не держали в руках ни одно «Руководство службы» ни на один (!) довоенный танк. На «радийных» танках устанавливались приемопередающие радиостанции, а на «линейных» вообще ничего не устанавливалось. Место под радиостанцию в нише башни БТ-7 или Т-26 занималось стеллажом для 45-мм выстрелов или дисков к пулемету ДТ. Кроме того, в нишах именно части «линейных» танков были установлены кормовые «ворошиловские» пулемёты.

На 1 апреля 1941 года в войсках имелось 311 танков Т-34 «линейных», то есть без радиостанции, и 130 «радийных», 2452 БТ-7 «линейных» и 1883 «радийных», 510 БТ-7М «линейных» и 181 «радийный», 1270 БТ-5 «линейных» и 402 «радийных», наконец, 3950 Т-26 «линейных» и 3345 «радийных» (в отношении Т-26 речь идет только об однобашенных танках). Таким образом, из 15 317 танков упомянутых типов были оснащены радиостанциями только 6824 машины, то есть 44 %. С остальными связь в бою осуществлялась только флажковой сигнализацией.

Не будет неожиданным утверждение, что подобным же образом, а порой даже хуже, обстояла ситуация со средствами связи в других родах войск — авиации, пехоте, кавалерии и т. д. После начала войны ситуация только ухудшилась. К концу 1941 года 55 % радиостанций Красной армии были потеряны, а большинство заводов-изготовителей находилось в процессе эвакуации. Фактически продолжал выпускать радиостанции только один завод. В результате, например, с января по июль 1942 года Сталинградский тракторный завод отгрузил в действующую армию 2140 танков Т-34, из них только 360 с радиостанциями. Это что-то около 17 %. Примерно такая же картина наблюдалась и на других заводах.

В 1942 году в СССР по ленд-лизу начали поступать радиостанции, локаторы, телефоны, зарядные агрегаты, радиомаяки и другие приборы, о назначении которых в Советском Союзе лишь догадывались. С лета 1942 по июль 1943 года импорт радиостанций увеличился более чем в 10 раз, а телефонных аппаратов — почти вдвое.

Исходя из норм комплектования дивизий в военных условиях, этих радиостанций было достаточно для оснащения 150, а полевых телефонных аппаратов — для обеспечения 329 дивизий. Благодаря поставкам 400-ваттных радиостанций, к примеру, были полностью обеспечены связью штабы фронтов, армий и аэродромы. Аналогичные радиостанции отечественная промышленность стала выпускать лишь с 1943 года полукустарным способом и в количестве не более трех единиц в месяц. С поступлением в 1942 году другой американской радиостанции, V-100, в Красной армии удалось обеспечить надежной связью звено «дивизия — полк». Импортными радиостанциями № 19 в 1942–1943 годах оснащалось и большинство тяжелых танков КВ.

Что касается полевых телефонных аппаратов, то их некомплект в Красной армии с 1941 по 1943 год во многом благодаря импорту был сокращен с 80 до 20 %. Ввоз же прилагаемого к аппаратам телефонного кабеля (338 тыс. км) втрое превысил его производство в СССР.

Поставки средств связи имели огромное значение для управления войсками в завершающих сражениях войны. В стоимостном выражении в 1944–1945 годах они превысили завоз предыдущих лет в 1,4 раза. Радиостанций, ввезенных в 1944–1945 годах (23 777 шт.), по военным нормам снабжения вполне хватило бы для обеспечения 360 дивизий; зарядных агрегатов (6663 шт.) — 1333 дивизий, а телефонных аппаратов (177 900 шт.) — для укомплектования 511 дивизий. К концу войны «удельный вес» союзного имущества связи в Красной армии и на флоте составлял в среднем около 80 %.

Потребности войск в полевом телефонном кабеле почти полностью покрывались за счет поставок по ленд-лизу. Из-за моря его было поставлено свыше 2 млн. км против выпущенных в СССР 230 тыс. км. При этом качество кабеля трудно даже сравнивать. По словам Л. Г. Спендиарова, прошедшего всю войну начальником тыла стрелкового полка, на одну и ту же катушку американского кабеля влезало в несколько раз больше, чем отечественного.

Следует отметить, что большое количество импортного имущества связи направлялось в народное хозяйство. Благодаря поставкам 200 станций высокочастотного телефонирования, производство которых в СССР практически отсутствовало, к 1944 году удалось установить надежную связь между Москвой и наиболее крупными советскими городами: Ленинградом, Харьковом, Киевом, Ульяновском, Свердловском, Саратовом и др. А импортные телеграфные аппараты «Телетайп», телефонные коммутаторы и аппараты гражданского образца в считаные месяцы вытеснили отечественные, обеспечив надежной связью транспортные магистрали и удаленные регионы страны с административными центрами. Вслед за 3-канальными системами высокочастотного телефонирования в страну стали поступать более сложные, 12-канальные. Если перед войной в Советском Союзе удалось создать экспериментальную 3-канальную станцию, то 12-канальных не было вообще. Не случайно она сразу же была установлена на обслуживание самых главных линий, связывавших Москву с крупнейшими городами страны — Ленинградом, Киевом и Харьковом. Широкое применение на морском и речном флоте, в системе связи рыбной промышленности и электроэнергетики страны нашли также американские радиостанции № 299, 399, 499, предназначенные для обеспечения связи штабов армий и флотов. А вся система художественного радиовещания страны была обеспечена всего лишь двумя американскими 50-ваттными радиопередатчиками «М-83330А», смонтированными в 1944 году в Москве и Киеве. Еще четыре передатчика были направлены в систему спецсвязи НКВД.

Трудно переоценить также поставки английских и американских радиолокаторов. В Советском Союзе эта тема также всячески замалчивалась, что и немудрено: в СССР в годы войны было изготовлено 775 РЛС всех типов, а по ленд-лизу получено более 2 тыс., в том числе 373 морских и 580 самолетных. Кроме того, значительная часть отечественных РЛС была просто скопирована с импортных образцов. В частности, 123 (по другим данным даже 248) артиллерийских радиолокатора СОН-2 (СОН — станция орудийной наводки) являлись точной копией английского радара GL-2. Уместно будет также упомянуть, что НИ И-108 и завод № 498, на которых осуществлялась сборка СОН-2, на две трети были оснащены импортным оборудованием.

Что же получается в итоге? Связь, как известно, часто называют нервами армии, а значит, в годы Великой Отечественной войны эти нервы в большинстве своём были импортными.

Ещё раз подчеркнём, что при разговоре о ленд-лизе речь, как правило, заходит о военных поставках, составлявших только 20 % от общего объёма помощи. Правда, часть невоенных поставок напрямую влияла как на военное производство, так и на эффективность использования боевой техники.

Трагическое для Советского Союза развитие событий в 1941 году привело к полной или частичной потере колоссального количества производств. Причем под ударом оказались наиболее промышленно развитые районы. Успехи же эвакуации сильно преувеличиваются. Точнее сводятся обычно к простому перечислению эвакуированных предприятий. А ведь вывезти удалось далеко не все. Как известно, Белоруссию немцы оккупировали чуть ли не за месяц, спрашивается — что же оттуда успели вывезти? Да ничего! Даже с теми предприятиями, которые находились в глубине территории СССР и эвакуировались по плану, не всё обстоит однозначно.

Так, например, завод № 183 из Харькова формально был эвакуирован в Нижний Тагил. Однако вывезено было не более половины имевшегося на заводе оборудования. Что же касается кадров, то из 12 140 человек, подлежащих эвакуации (примерно половина численности коллектива завода), реально в Нижний Тагил были вывезены только 5234 человека, главным образом инженерно-технические работники и служащие. Несмотря на это, эвакуацию завода № 183 можно признать более или менее удачной на фоне Мариупольского металлургического завода, с которого было вывезено не более 300 человек!

При налаживании производства на эвакуированных предприятиях, в условиях нарушенных производственных связей, не хватало всего, и в первую очередь метизов — пружин, стальных канатов, ленты холодной прокатки, специальной проволоки, крепежных изделий и т. п. Вплоть до лета 1942 года предприятия танковой, авиационной и других отраслей промышленности в основном работали на американских метизовых поставках.

Тяжёлая ситуация сложилась в начале войны и со станочным парком. Если универсальных станков было достаточно, то высокопроизводительных специальных решительным образом не хватало. На всех предприятиях танковой промышленности даже в июле 1943 года имелось только 29 координатно-расточных станков. Собственное производство не покрывало дефицита, так как из 115,4 тыс. станков, изготовленных в СССР с 1941 по 1942 год, абсолютное большинство было универсальными. Сложные же станки-автоматы и до войны закупались по импорту. Во время войны выручили союзники: из США в СССР поступило 38,1 тыс. станков, из Великобритании — 6,5 тыс. Указать полную их номенклатуру не представляется возможным, но, например, только завод № 183 в течение войны получил 6- и 8-шпиндельные автоматы фирмы «Буллард», агрегатные станки и автоматы «Кон», «Нью-Бритен», токарные многорезцовые станки «Рид», «Фей», «Лодж», «Шпилей», фрезерные «Цинциннати», зубодолбежные «Сайке», шлифовальные «Хилд» и «Лендис», револьверные «Вернер-Свезей», гайконарезные «Машинери». Уникальную установку для закалки токами высокой частоты поставила американская фирма «Кренкшафт», хонинговальные станки для обработки деталей КПП изготовила фирма «Барнел-Дрилл». Повышению производительности труда в немалой степени помогли электрогайковерты, электроотвертки, пневмомашинки для снятия заусенцев и зачистки поверхностей и прочий инструмент, полученный по ленд-лизу.

На улице Таллина — гвардейские миномёты БМ-13Н на шасси «Студебекер» US6. 7 ноября 1947 года.

Бронетранспортеры М9А1 со 100-мм пушками БС-3 на буксире. Минск, 7 ноября 1945 года.

Поскольку речь зашла о танкостроении, необходимо остановиться на еще одном факте. Как известно, 23 января 1944 года на вооружение Красной армии был принят танк Т-34–85. Но его производство в начале 1944 года велось только на одном заводе № 112 («Красное Сормово»). Крупнейший производитель «тридцатьчетверок», нижнетагильский завод № 183, перейти на выпуск Т-34–85 не мог, так как нечем было вести обработку зубчатого венца башни диаметром 1600 мм. Имевшийся на заводе карусельный станок позволял вести обработку деталей диаметром до 1500 мм. Из предприятий НКТП такие станки имелись лишь на Урал-машзаводе и заводе № 112. Но поскольку Уралмашзавод был загружен программой выпуска танка ИС, надеяться на него в плане выпуска Т-34–85 не приходилось. Поэтому новые карусельные станки были заказаны в Великобритании (фирма «Лоудон») и США («Лодж»). В результате первый танк Т-34–85 покинул цех завода № 183 только 15 марта 1944 года. Таковы факты, с ними, как говорится, не поспоришь. Не получи завод № 183 импортные карусельные станки, не вышли бы из его ворот новые танки. Вот и получается, что, по совести говоря, нужно 10 253 танка Т-34–85, выпущенных нижнетагильской «Вагонкой» до конца войны, приплюсовать к ленд-лизовским поставкам бронетехники.

Схожая картина наблюдалась и на предприятиях других наркоматов. Причем к концу войны в советские заявки включалось оборудование, которое ну никак нельзя было использовать для военного производства. Доставленные в конце войны промышленные изделия включали 23,5 тыс. станков, 1526 кранов и экскаваторов, 49,2 тыс. тонн металлургического, 212 тыс. тонн энергетического оборудования, в том числе турбины для Днепрогэса. Чтобы понять значение поставок этих машин и механизмов, можно сравнить их с производством на отечественных предприятиях, к примеру, в 1945 году. В этот год в СССР было собрано всего лишь 13 кранов и экскаваторов, произведено 38,4 тыс. металлорежущих станков, а вес выпущенного металлургического оборудования составил 26,9 тыс. т. Номенклатура ленд-лизовского оборудования и комплектующих насчитывала тысячи наименований: от подшипников и измерительных приборов до врубовых машин и металлургических станов. Американский инженер, посетивший в конце 1945 года Сталинградский тракторный завод, обнаружил, что половина станочного парка этого предприятия была поставлена по ленд-лизу.

Наряду с партиями отдельных машин и механизмов союзники предоставили Советскому Союзу несколько производственно-технологических линий, и даже целые заводы. Американские нефтеперерабатывающие предприятия в Куйбышеве, Гурьеве, Орске и Красноводске, шинный завод в Москве дали свою первую продукцию в конце 1944 года. Вскоре заработали автосборочные линии, переданные Советскому Союзу из Ирана, и завод по производству алюминиевого проката. Благодаря завозу более тысячи американских и британских электростанций ожили промышленные предприятия и жилые кварталы многих городов. По крайней мере, два десятка американских передвижных электростанций позволили решить проблему энергоснабжения Архангельска в 1945-м и в последующие годы.

Невозможно сказать, к какой категории поставок относились сырье и материалы, завозимые в Советский Союз. И если с взрывчаткой и порохом все ясно, то понять назначение «бутил ксантата калия», «инхибитора» или «резорцина» могут только специалисты. К слову сказать, за годы войны в СССР было доставлено 842 тыс. т различного химического сырья, 295,6 тыс. т взрывчатки, 127 тыс. т пороха и т. д. Впрочем, поставки последнего постоянно сокращались, так как зарубежные марки пороха не вполне соответствовали советским стандартам. Из-за высокой калорийности приходилось смешивать их с отечественными. Лишь при изготовлении реактивных снарядов английский нитроглицериновый порох мог быть использован почти без примесей.

Ещё одним примером неполного учета ленд-лизовских поставок могут служить данные о цветных металлах. Более или менее советские данные совпадают с зарубежными по поставкам олова (29 тыс. т или 223 % к советскому производству), кобальта (470 т или 138 %), никеля (6,5 тыс. т), свинца (48 тыс. т) и цинка (42 тыс. т). Несколько иная картина с медью и никелем. Тут советские и западные оценки совпадают не вполне, как по причине сложности учета самого сырья — первичной и рафинированной меди, первичного и вторичного алюминия, так и по серьезному разнобою в цифрах собственно советского производства. И если путем сложных вычислений поставки меди все-таки оцениваются в 76 % от советского производства, то с алюминием дело обстоит сложнее. В советских источниках чаще других фигурирует оценка поставок по ленд-лизу в 170 тыс. т. Однако при внимательном рассмотрении выясняется, что здесь учитывается только первичный алюминий и только из США. С учетом Великобритании и Канады, а также с пересчетом вторичного алюминия в первичный можно выйти на 301–328 тыс. т, что соответствует 106–125 % от советского производства.

Нет ясной картины и с производством брони в СССР. Разброс цифр довольно большой, что не позволяет оценить, насколько необходимы были Советскому Союзу 5249 т броневого проката, поступившего по ленд-лизу. Однако, судя по распоряжению ГКО от 23 февраля 1942 года, определенные проблемы с производством брони были, во всяком случае, в первой половине 1942 года. Это распоряжение предписывало танкостроителям всячески экономить броневой прокат. Дело дошло до того, что руководители заводов должны были информировать непосредственно ГКО не только о наличии кондиционного проката, но также и всех обрезков по трём категориям. Все предыдущие доработки танков, направленные на усиление броневой защиты, отменялись. Так, лобовая броня новых Т-34, KB и Т-60 должна была быть уменьшена на 15–10 мм, что предполагалось скомпенсировать наложением листов не броневой стали толщиной 15–25 мм.

Одним из наиболее узких мест советской экономики перед войной было производство авиационного и, в несколько меньшей степени, автомобильного бензина. Особенно не хватало высокооктановых бензинов. Так, в 1941 году накануне войны потребность в авиационном бензине Б-78 была удовлетворена всего на 4 %. В 1940 году в СССР было произведено 889 тыс. т авиабензина, в 1941–1269 тыс. т, в 1942 — 912, в 1943–1007, в 1944–1334 и в 1945 г. — 1017 тыс. т. Всего за годы войны из США по ленд-лизу и в рамках советских заказов было поставлено 628,4 тыс. т авиационного бензина. Кроме того, поставка бензиновых светлых фракций из США в СССР достигла 732,3 тыс. т. Помимо этого с Абаданского нефтеперерабатывающего завода Великобритания поставила в СССР 14,7 тыс. т авиационного бензина и 902,1 тыс. т бензиновых светлых фракций. К этому необходимо также добавить 573 тыс. т авиационного бензина, поставленного в СССР с нефтеперерабатывающих заводов Великобритании и Канады. В сумме все это дает 2586 тыс. т авиабензина и светлых бензиновых фракций, полученных СССР из США, Великобритании и Канады. В Советском Союзе импортный авиабензин и светлые бензиновые фракции использовались почти исключительно для смешивания с советскими авиабензинами с целью повышения их октанового числа, так как двигатели советских самолетов могли использовать бензин с гораздо более низким октановым числом, чем на Западе. Достаточно сказать, что более 97 % импортного бензина имело октановое число 99 и выше, тогда как в СССР в огромном дефиците был даже бензин Б-78 и наиболее распространенными были бензины Б-70 и КБ-70. Поэтому фактически поставленный по ленд-лизу авиабензин был включён в советское производство авиабензина и составил (вместе со светлыми бензиновыми фракциями) 51,5 % от советского производства в 1941–1945 годах. Если же вычесть из итога советское производство авиабензина за первую половину 1941 года, оценив его примерно в половину от годового производства, то доля поставок по ленд-лизу поднимется до 57,8 %. Очевидно, что без поставок импортного горючего советская авиация просто не смогла бы поддерживать свои войска в необходимом объеме. Надо учесть также, что из-за гораздо более высоких октановых чисел импортного авиабензина, позволявших двигателям развивать большую мощность, его значение в обеспечении советской авиации было еще более значительным.

Английский крейсерский танк «Комета» на НИИБТ Полигоне в Кубинке. 1946 год.

Американский тяжёлый танк М26 «Першинг» на НИИБТ Полигоне в Кубинке. 1946 год

Трудно переоценить роль ленд-лизовских поставок и в такой сфере, как железнодорожный транспорт. Мало было произвести танки и самолеты, надо было еще доставить их на фронт. Выпуск же магистральных паровозов в СССР составил в 1940 году — 914, в 1941 — 708, в 1942 — 9, в 1943 — 43, в 1944 — 32, в 1945 — 8. Магистральных тепловозов в 1940 году было выпущено 5 штук, а в 1941-м — один, после чего их выпуск был прекращен до 1945 года включительно. Магистральных электровозов в 1940 году было произведено 9 штук, а в 1941-м — 6, после чего их выпуск также был прекращен. Таким образом, в годы Великой Отечественной войны парк локомотивов за счет собственного производства не пополнялся. По ленд-лизу же в СССР было доставлено 1900 паровозов и 66 дизель-электровозов (по другим данным 1981 локомотив). Таким образом, поставки по ленд-лизу превосходили общее советское производство паровозов в 1941–1945 годах в 2,4 раза, а электровозов — в 11 раз. Производство грузовых вагонов в СССР в 1942–1945 годах составило 1087 штук по сравнению с 33 096 в 1941-м. По ленд-лизу же было поставлено в общей сложности 11 075 вагонов, или в 10,2 раза больше советского производства. Кроме того, поставлялись железнодорожные крепления, бандажи, паровозные оси и колеса. По ленд-лизу же в СССР было поставлено 622,1 тыс. т железнодорожных рельсов, что составляло 83,3 % общего объема советского производства. Если же исключить из подсчетов производство за вторую половину 1945 года, то ленд-лиз по рельсам составит 92,7 % от общего объема советского рельсового производства. Таким образом, почти половина железнодорожных рельсов, использованных на советских железных дорогах во время войны, поступила из США.

Без преувеличения можно утверждать, что поставки по ленд-лизу предотвратили паралич железнодорожного транспорта СССР в годы войны.

Американский ленд-лизовский паровоз серии Еа находится ныне в музее на Витебском вокзале в Санкт-Петербурге.

В заключение этого краткого и далеко не полного обзора ленд-лизовских поставок необходимо остановиться на еще одной невоенной категории — продовольствии.

Уже в начале войны немцы захватили территорию, на которой производилось 84 % сахара и почти 40 % зерна в СССР. В 1942 году после оккупации юга России ситуация осложнилась еще больше. За время войны из США поступило 610 тыс. т сахара, что составило около 41,8 % от общего уровня советского производства. Большую роль в снабжении Красной армии и гражданского населения сыграла поставка из США мясных консервов — 664,6 тыс. т. В 1941–1945 годах в СССР было произведено всех консервов 3072 млн. условных банок, а мяса (с субпродуктами, но без производства в хозяйствах населения) — 3715 тыс. т. Если принять, что 5 тыс. условных банок консервов приблизительно эквивалентны 1 т консервов, то только мясные консервы по ленд-лизу составили около 108 % от общего производства консервов в СССР (далеко не все из них относились к мясным консервам). По отношению к советскому производству мяса поставки мясных консервов по ленд-лизу составили 17,9 %, фактически же их доля была выше, если исключить субпродукты и учесть, что консервированное мясо эквивалентно значительно большему по весу количеству сырого мяса.

Кроме мясных консервов, прозванных «вторым фронтом», в ленд-лизовский рацион входили не менее популярные «рузвельтовские яйца» — яичный порошок из серии «только добавь воды», горький шоколад (для летчиков, разведчиков и моряков), галеты, а также непостижимая для русского вкуса консервированная субстанция под названием «мясо в шоколаде». Под таким же «соусом» поставлялись консервированные индейки и куры.

Особую роль сыграли продовольственные поставки для Ленинграда и городов Крайнего Севера. Только в Архангельске, через который шел один из основных потоков продовольствия, за первую военную зиму от голода и болезней умерло 20 тыс. человек — каждый десятый житель предвоенного города! И если бы не те 10 тыс. т канадской пшеницы, которую после долгих проволочек разрешил оставить в Архангельске Сталин, неизвестно, сколько бы ещё людей подкосил голод. Еще сложнее подсчитать, сколько жизней в освобожденных районах спасли 9 тыс. т семян, переброшенных в Советский Союз по иранскому «воздушному мосту» в 1942 году к началу весенних полевых работ.

Спустя два года ситуация стала катастрофической. Перешедшая в наступление Красная армия освободила в 1943–1944 годах огромные разоренные войной территории, на которых проживали миллионы людей. Положение осложнила засуха в районах Сибири, Поволжья и Северного Кавказа. В стране разразился острый продовольственный кризис, о котором военные историки предпочитают умалчивать, сосредотачиваясь на ходе боевых действий и снабжении армии. Между тем в ноябре 1943 года и без того скудные нормы выдачи продуктов были негласно сокращены почти на треть. Это существенно сократило рацион рабочих (по рабочей продовольственной карточке полагалось 800 г хлеба), не говоря уже об иждивенцах. Поэтому поставки продовольствия к середине 1944 года значительно превысили суммарный ввоз продовольствия по Первому и Второму протоколам, потеснив в советских заявках металлы и даже некоторые виды вооружения.

Впрочем, многим советским солдатам, просидевшим в окопах на передовой от звонка до звонка, и гражданским, вкалывавшим в тылу, так и не довелось оценить вкусовые качества «второго фронта». Зато появление деликатесов из поставок по ленд-лизу было отмечено в спецмагазинах и коммерческих ресторанах в глубоком тылу, а также на чёрном рынке. Тем не менее продовольственный ленд-лиз сыграл свою роль. Поставленного в СССР продовольствия хватило бы для того, чтобы прокормить десятимиллионную армию в течение 1600 суток. Для сведения напомним, что Великая Отечественная война продолжалась несколько меньше — 1418 дней.

В августе 2006 года на Аляске был открыт памятник советским и американским лётчикам — участникам перегона боевых самолётов из США в СССР в период Второй мировой войны по программе ленд-лиза.

Так что же было бы, если бы не? Обошёлся бы Советский Союз без поставок по ленд-лизу? На этот вопрос можно ответить словами А. И. Микояна, лучше других знавшего истинное положение вещей. Отвечая на вопрос о роли ленд-лиза в Великой Отечественной войне, бывший сталинский нарком сказал:

«— Военно-экономические поставки нам со стороны наших западных союзников, главным образом американские поставки по ленд-лизу, я оцениваю очень высоко, хотя инее такой степени, как некоторые западные авторы.

И, поясняя свое утверждение, добавил:

— Представьте, например, армию, оснащённую всем необходимым вооружением, хорошо обученную, но воины которой недостаточно накормлены или того хуже. Какие это будут вояки? И вот когда к нам стали поступать американская тушенка, комбижир, яичный порошок, мука, другие продукты, какие сразу весомые дополнительные калории получили наши солдаты! И не только солдаты: кое-что перепадало и тылу.

Или возьмём поставки автомобилей. Ведьмы получили, насколько помню, с учетом потерь в пути около 400 тысяч первоклассных по тому времени машин типа „Студебекер“, „Форд“, легковые „Виллисы“ и амфибии. Вся наша армия фактически оказалась на колесах и каких колесах! В результате повысилась ее маневренность и заметно возросли темпы наступления.

Да-а… — задумчиво протянул Микоян. — Без ленд-лиза мы бы наверняка ещё год-полтора лишних провоевали».

Тут излишне что-либо пояснять или комментировать, всё и так предельно ясно. Да, можно было обойтись без ленд-лиза, но тогда война действительно продлилась бы дольше, и потеряли бы мы на несколько миллионов человек больше. Но этого не произошло — такова была цена союзнической помощи.

Приложения

Уточнение боевой задачи экипажем танка «Матильда». Калининский фронт, зима 1942 года.

Механик-водитель танка «Матильда» В. Ф. Зыков. Центральный фронт, декабрь 1942 года.

«Матильда» 196-й танковой бригады в засаде. Калининский фронт, июнь 1942 года.

Эшелон с танками «Валентайн» прибыл в Горький. Зима 1942 года.

Колонна танков 5-й гвардейской танковой бригады. Во главе колонны «Валентайны», за ними — МЗл. Северо-Кавказский фронт август 1942 года.

Танк «Валентайн» с десантом пехотинцев движется к передовой. Западный фронт, 1943 год.

Танки МЗл (на переднем плане) и Т-34 в атаке. Калининский фронт, зима 1942 года.

Танки 196-й танковой бригады На переднем плане МЗл (МЗ), на заднем — тоже МЗл (но модификации МЗА1) и «Матильда». Калининский фронт, 1942 год.

Средний танк МЗс на улице освобождённой Вязьмы. Западный фронт, 13 марта 1943 года.

Колонна танков МЗс 193-го отдельного танкового полка движется к передовой Центральный фронт, июль 1943 года.

Средний танк «Шерман» и тяжёлые САУ ИСУ-122 на улице Берлина. Май 1945 года.

Средний танк M4A2(76)W одной из частей 2-го Белорусского фронта. Германия, май 1945 года.

Автоматчики под командованием лейтенанта М. М. Ленского осваивают английский БТР «Универсал». Юго-Западный фронт, июль 1942 года.

Разведчики на бронетранспортёре «Универсал». Орловско-Курская дуга, июль 1943 года.

Бронетранспортёр МЗА1 возглавляет колонну советских войск на подступах к Берлину. Германия, март 1945 года.

Разведгруппа 36-й гвардейской танковой бригады 4-го гвардейского механизированного корпуса в составе БТР МЗА1 и БА-64 уходит на боевое задание. Апрель 1944 года.

Разведчики на БТР МЗА1. 3-й гвардейский танковый корпус, 2-й Белорусский фронт, 1945 год.

Зенитные самоходные установки М17 активно использовались советскими войсками на завершающем этапе войны. 1-й Белорусский фронт, 1945 год.

Пехотный танк «Матильда IIISC», вооружённый 76-мм гаубицей, в экспозиции Военно-исторического музея бронетанкового вооружения и техники в Кубинке.

Пехотный танк «Матильда» (к сожалению, не очень хорошо восстановленный) в Музее Великой Отечественной войны в Москве.

Пехотный танк «Валентайн» в экспозиции Военно-исторического музея бронетанкового вооружения и техники в Кубинке. 2002 год.

Мостоукладчик типа «ножницы» на базе танка «Валентайн» в экспозиции Военно-исторического музея бронетанкового вооружения и техники в Кубинке. 2003 год.

Лёгкий танк «Тетрарх» — тоже экспонат музея в Кубинке.

Огнемётный танк «Черчилль-крокодайл» и бронированный прицеп для огнесмеси в экспозиции Военно-исторического музея бронетанкового вооружения и техники в Кубинке. 2003 год. На машину нанесена эмблема 21-й английской армейской танковой бригады, к составу которой этот танк никогда не принадлежал.

Английский самоходный огнемёт «Уосп» на базе бронетранспортёра «Универсал» в экспозиции музея в Кубинке. 2003 год.

Один из шести крейсерских танков «Кромвель», полученных Советским Союзом в годы войны, находится ныне в танковом музее в Кубинке.

По ленд-лизу в конце войны был получен и новейший английский крейсерский танк «Комета». Военно-исторический музей бронетанкового вооружения и техники в Кубинке.

В годы Великой Отечественной войны в СССР испытывался английский бронеавтомобиль «Даймлер», который также находится в музее в Кубинке.

Для ознакомления из Великобритании в рамках ленд-лиза в СССР поступил бронеавтомобиль АЕС. Сейчас это экспонат Военно-исторического музея бронетанкового вооружения и техники в Кубинке.

Лёгкий американский танк МЗА1 (в Красной Армии — МЗл) в экспозиции Военно-исторического музея бронетанкового вооружения и техники в Кубинке.

Один из пяти лёгких танков М5А1, поступивших по ленд-лизу в Советский Союз. Военно-истерический музей бронетанкового вооружения и техники в Кубинке. 2003 год.

Американский средний танк МЗ (в Красной Армии — МЗс). Военно-исторический музей бронетанкового вооружения и техники в Кубинке. 2002 год.

Средний танк М4А2 в Музее Великой Отечественной войны в Москве.

Средний танк M4A2(76)W HVSS в Музее обороны Москвы в п. Снегири Московской области. 2001 год.

Средний танк M4A2(76)W HVSS в Музее обороны Москвы в п. Снегири Московской области. 2001 год.

Самоходная артиллерийская установка Т48 (в Красной Армии — СУ-57) в Музее Великой Отечественной войны в Москве.

Самоходная артиллерийская установка Т48 (в Красной Армии — СУ-57) в Музее Великой Отечественной войны в Москве.

Реактивная установка БМ-13Н на шасси автомобиля «Студебеккер» US6. Москва, Музей Великой Отечественной войны.

Литература

Барятинский М. Пехотный танк «Матильда» («Бронеколлекция» № 4, 2001). — М: ЗАО «Редакция журнала „Моделист-конструктор“», 2001.

Барятинский М. Пехотный танк «Валентайн» («Бронеколлекция» № 5, 2002). — М.: ЗАО «Редакция журнала „Моделист-конструктор“», 2002.

Барятинский М. Лёгкий танк «Стюарт» («Бронеколлекция» № 3, 2003). — М.: ЗАО «Редакция журнала „Моделист-конструктор“», 2003.

Барятинский М. Пехотный танк «Черчилль» («Бронеколлекция» № 6, 2003). — М.: ЗАО «Редакция журнала „Моделист-конструктор“», 2003.

Барятинский М. Средний танк МЗ («Бронеколлекция» № 1,2005). — М.: ЗАО «Редакция журнала „Моделист-конструктор“», 2005.

Барятинский М. Б. Средний танк «Шерман». Вместе и против Т-34. — М.: Коллекция, Яуза, ЭКСМО, 2006.

Бах И. В., Вернидуб И. И., Демкина Л. И. и др. Оружие Победы. — М.: Машиностроение, 1987.

Бережков В. М. Как я стал переводчиком Сталина. — М., 1993.

Бирюков Н. И. Танки — фронту! Записки советского генерала. — Смоленск: русич, 2005.

Братство северных конвоев. — Архангельск, Северо-Западное книжное издательство, 1991.

Ветров А. А. Так и было. — М.: Воениздат, 1982.

Гвардейский Николаевско-Будапештский. Боевой путь 2-го гвардейского механизированного корпуса. — М.: Воениздат, 1976.

Гриф секретности снят: Потери Вооруженных Сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах: Статистическое исследование. — М.: Воениздат, 1993.

Драбкин А. В. Я дрался на Т-34. — М.: Яуза, Эксмо, 2006.

Драбкин А. В. Я дрался на Т-34. Книга вторая. — М.: Яуза, Эксмо, 2008.

Замулин В. Н. Прохоровка — неизвестное сражение великой войны. — М.: ACT: ACT МОСКВА: ХРАНИТЕЛЬ, 2006.

Казарьян А. В. Присяга на всю жизнь. — М: Воениздат, 1988.

Коломиец М., Мощанский И. Танки ленд-лиза. — М: Издательский центр «Экспринт», 2000.

Лоза Д. Ф. Танкист на «иномарке». Победили Германию, разбили Японию. — М.: Яуза, Эксмо, 2005.

Лютов И. С., Носков A. M. Коалиционное взаимодействие союзников: По опыту первой и второй мировых войн. — М.: Наука, 1988.

Механическая тяга артиллерии в Великой Отечественной войне. — М: 1957.

Самсонов A. M. От Волги до Балтики. Очерк истории 3-го гвардейского механизированного корпуса. 1942–1945 гг. — М: Издательство Академии наук СССР, 1963.

Свирин М. Н. Броневой щит Сталина. История советского танка. 1937–1943. — М.: Яуза, Эксмо, 2006.

Свирин М. Н. Стальной кулак Сталина. История советского танка. 1943–1955. — М.: Яуза, Эксмо, 2006.

Солянкин А. Г., Павлов М. В., Павлов И. В., Желтов И. Г. Отечественные бронированные машины. XX век. Том 1. — М., «Экспринт», 2002.

Стальным тараном. Боевой путь 4-й гвардейской танковой армии. — М.: Воениздат, 1992.

Стеттиниус Э. Ленд-лиз — оружие победы. — М.: Вече, 2000.

Супрун М. Н. Ленд-лиз и северные конвои, 1941–1945 гг. — М.: «Андреевский флаг», 1997.

Технические характеристики советских и импортных автомобилей. — М.: Воениздат НКО, 1943.

Толубко В. Ф., Барышев Н. И. На южном фланге. Боевой путь 4-го гвардейского механизированного корпуса (1942–1945 гг.). — М.: Издательство «Наука», 1973.

Устьянцев С., Колмаков Д. Боевые машины Уралвагонзавода. Танк Т-34. — Нижний Тагил: ООО «Издательский дом „Медиа-Принт“», 2005.

Шеин Д. В. Танки ведёт Рыбалко. Боевой путь 3-й гвардейской танковой армии. — М.: Яуза, Эксмо, 2007.

Якубовский И. И. Земля в огне. — М.: Воениздат, 1975.

В. Vanderveen. Historic Military Vehicles Directory. — London, 1989.

D. Fletcher. Universal Carrier 1936–48. The «Bren Gun Carrier» Story. — Osprey Publishing, Oxford, 2005.

Журналы: «За рулём», «Моделист-конструктор», «Танкист», «Танкомастер», «Техника-молодёжи», «Техника и вооружение».

Материалы общедоступной сети Internet.

Оглавление

Ленд-лиз: мнения и оценки

Ленд-лиз: цифры и факты

Танковый ленд-лиз

MK.II «Матильда»

MK.III «Валентайн»

МK.VII «Тетрарх»

MK.IV «Черчилль»

МЗл

МЗс

М4А2

МК.I «Универсал»

МЗА1 «Скаут»

Полугусеничные бронетранспортёры

М10

М31

Автомобили, тракторы, мотоциклы

Что было бы, если бы не…

Приложения

Литература

• Реклама на сайте

Наш сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального закона Российской федерации "Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 110-ФЗ, от 20.07.2004 N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений размещенных на данной библиотеке категорически запрешен. Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.

Copyright © UniversalInternetLibrary.ru - читать книги бесплатно