Покровка. От Малой Дмитровки в Заяузье

Сергей Константинович Романюк
Покровка
От Малой Дмитровки в Заяузье

Глава I
Старые воротники
Между Тверской и Малой Дмитровкой

Всего четыре коротких переулка между этими двумя улицами — длиной от 435 (Старопименовский) до 255 (Настасьинский) метров. Современную планировку район получил в XVIII в. после большого пожара 1773 г. Тогда был составлен план застройки погоревших мест с предписанием: «…площади, улицы и переулки кривые сделать прямее».

Настасьинский переулок, возможно, стал называться по имени жены князя Волконского, который в 1730-х гг. имел здесь большую усадьбу (надо быть очень популярной в народе, чтобы переулок назвали в честь не самого князя, а его жены). Иногда этот переулок называли и Княж-Настасьевским и Медвежьим (последнее по фамилии владельца).

На углу — помпезное здание «сталинского ампира» неплохих пропорций (по сравнению со многими строениями этого стиля). Его выстроили тут в 1932–1936 гг. (архитектор Н.И. Тихонов) для советских контор, встроив в него дворец работы знаменитого М.Ф. Казакова. Он в конце XVIII в. перестраивал старое здание, владельцами которого были П.И. Орлов, потом А.А. Волков, а с 1788 г. генерал-майор А.П. Ермолов, известный только тем, что был фаворитом Екатерины II и сделал фатальную ошибку, позволив себе критиковать Потемкина, результатом чего было быстрое удаление его от радостей жизни.

В XIX в. дворец переходил от одного владельца к другому, пока в 1845 г. не был продан в казну для размещения аппарата московского гражданского губернатора.

На углу переулка и Тверской улицы, в доме № 1 осенью 1917 г. открылось «Кафе поэтов», очень популярное тогда место встреч художественной интеллигенции. «…На Тверской в Настасьинском переулке, в маленькой хибарке, было кафе жизни, — вспоминал поэт Шершеневич. — Там собирались не только поэты. Туда приходили попавшие с фронта бойцы, комиссары, командармы. Там гремели Маяковский и Каменский. Там еще выступал не эмигрировавший Бурлюк… В этом кафе родилось молодое поколение поэтов, часто не умевших грамотно писать, но умевших грамотно читать и жить. Голос стал важнее биографии». Там вы ступали многие известные впоследствии поэты и даже заходил сам нарком просвещения Луначарский. По словам очевидца, «„Большой зал”, где происходили выступления, был, собственно, очень невелик. Столики там стояли только вдоль одной стены; все остальное пространство было заставлено стульями — для „аудитории”. На стенах висели или просто были намалеваны инфантильные образцы абстрактной живописи… а в углу, очевидно, кому-то в назидание, были выставлены пропыленные штаны футуриста Василия Каменского. За аркой, по левой стене зала, имелся еще другой, бесспорно „малый” зал, с буфетом, уже сплошь уставленный столиками, где можно было выпить стакан чаю с повидлом и пирожным на сахарине». Кафе это просуществовало недолго — до 14 апреля 1918 г.

В переулке находится одно из ярких и запоминающихся произведений модерна в Москве (№ 3), на фасаде которого, облицованном уральским мрамором, помещены даты начала и конца строительства «1913» и «1916» и надпись: «Российская ссудная казна». Дом выстроен с применением переработанных форм нарышкинского барокко, но организация архитектурных масс в нем ориентируется на классическую ордерную архитектуру. Ее признаки — симметричность композиции, выделение центральной оси. Это произведение «архитектора Высочайшего Двора» В.А. Покровского, известного многими работами в «неорусском» направлении модерна в Нижнем Новгороде и Петербурге, и гражданского инженера Б.М. Нилуса, автора здания цирка Никитиных на Садовой в Москве и нескольких доходных домов. Здание намеренно поставлено несколько в глубине — для того чтобы, как писали в прессе того времени, «открыть лучший перспективный вид» на него. Внутри находился обширный двухсветный аукционный зал, к которому примыкало здание кладовых с обходной галереей для охраны. Ссудная казна выдавала деньги под заклад золота, серебра, платины и драгоценных камней, а также других ценных вещей, кроме процентных бумаг, одежды и «обыкновенной мебели».

Здание Российской ссудной казны. Архитектор В.А. Покровский. 1913–1916 гг.

Интерьер Российской ссудной казны

В 1918 г. с переездом советского правительства в Москву здесь поместился Народный комиссариат внутренних дел, а в 1920-х гг. — Государственное хранилище (Гохран).

В здании хранились десятки тысяч разно образных реквизированных ценностей. По свидетельству одного из старых большевиков, привлеченных к их реализации, «на сплошных стеллажах лежали золотые и серебряные вещи, сервизы, меха и многое другое», что в основном продавалось за границу для получения твердой валюты. Сюда же свозилось со всей России конфискованное церковное имущество. Оклады икон, утварь отправлялись на переплавку, со старинных книг сдирались серебряные оклады, снимался жемчуг и нанизывался на нитки — все это шло на продажу и тоже все больше за границу. Как писал в своих воспоминаниях один из работников комиссариата финансов, только летом и осенью 1924 г. было получено из Лондона (куда серебро отправлялось для аффинажа, то есть очистки) около 16 тысяч пудов (!) очищенного церковного серебра.

На втором этаже небольшого дома (№ 5), построенного в 1883–1891 гг. и ныне исковерканного, находился уютный маленький театр имени В.Ф. Комиссаржевской, которым руководил ее сводный брат, по профессии архитектор, Федор Комиссаржевский, поднявший знамя театрального «романтизма» в предреволюционной Москве. О театре вспоминал И.В. Ильинский в своей книге «Сам о себе» — здесь начиналась его славная артистическая биография. В этом театре 25 февраля 1917 г. состоялся дебют артиста А.П. Кторова. Тут в 1880-х гг. жила балерина М.П. Станиславская, а в 1920-х гг. — художник П.И. Петровичев.

На противоположной стороне переулка надо сказать об одном из самых интересных примеров архитектуры стиля модерн — доме № 2/18, построенном в 1904–1906 гг. для газеты «Русское слово» И.Д. Сытина по проекту архитектора А.Э. Эрихсона.

Самый крупный, предприимчивый русский книгоиздатель И.Д. Сытин не обошел своим вниманием и периодическую печать — он вдохнул в бесцветный черносотенный листок с крошечным тиражом новую жизнь и превратил в самую читаемую в России газету, огромную «фабрику новостей». В этом деле его активно поддерживал А.П. Чехов, убеждая: «Сытин должен издавать газету».

Сытин преодолел много трудностей в царской России. Как вспоминал он «„Русское слово”, которое выросло впоследствии в большую европейскую газету с миллионным тиражом, требовало неимоверных усилий и страшного напряжения. Целых пять лет приходилось идти от унижения к унижению, от неудачи к неудаче». Но все эти трудности были несравнимы с Советской Россией.

Большевики просто запретили «Русское слово» — одну из самых первых газет, но Сытина, однако, не сослали и не расстреляли: он уцелел и скончался в 1934 г., а на Тверской устроилась редакция газеты «Известия ВЦИК» и редакция «Правды», тут работали известные коммунисты, где в их числе, сестра Ленина М.И. Ульянова. Впоследствии тут находились редакции газет «Гудок» и «Труд». В апреле 1979 г. здание передвинули на 34 метра по Тверской только для того, чтобы он не мешал убогой железобетонной пристройке к конструктивистскому зданию «Известий».

На этой же стороне переулка можно упомянуть доходный жилой дом (№ 4), построенный в 1911 г. по проекту архитектора Н.Г. Лазарева. На этом месте находился дом, в котором жил и в 1791 г. скончался А.А. Барсов, «Красноречия Публичный и Ординарный Профессор» Московского университета. Он первый произносил речь при его открытии «О пользе учреждения Императорского Московского Университета», он же составил грамматику русского языка, которая была основным учебником нескольких поколений учащихся. Барсов имел большую библиотеку и собрание старинных рукописей.

Дом Сытина, Тверская улица, дом № 18

Рассказывали, как Барсов ответил всемогущему Потемкину, когда тот спросил его: «Помните ли, как вы было меня выключили из университета?» Барсов, нимало не смущаясь, ответил: «Вы, Ваша Светлость, того заслуживали». В доме с 1909 по 1913 гг. жил художник В.К. Бялыницкий-Бируля.

Рядом (№ 8–10) в начале XIX в. находилась усадьба майора А.В. Новосильцева, выходившая на Малую Дмитровку (№ 3). В 1814–1815 гг. тут открылся Благородный пансион Московского университета, чье здание на Тверской сгорело в пожаре 1812 г.

В 1820-х гг. на территории усадьбы некий Лехнер снимал помещение для своего пансиона, и у него поселился великий польский поэт Адам Мицкевич, высланный русским правительством из своей родной страны. Он приехал в Москву 24 декабря 1825 г. и поселился в этом пансионе, в котором жили и «имели общий стол, комнату и услуги» его польские друзья.

Дегтярный переулок, дом № 6

В 1860-х гг. здесь жил выдающийся актер И.В. Самарин, бывал поэт Ф.И. Тютчев, в 1880-х гг. жил врач А.А. Остроумов, в 1882–1884 гг. тут проживала первая русская женщина — доктор химии Ю.В. Лермонтова, занимавшаяся тогда нефтехимией.

В 1912 г. дом надстроили (архитектор К.Л. Розенкампф), в нем поселились артисты В.Н. Пашенная и В.Ф. Грибунин, архитектор Б.М. Нилус, библиограф Н.М. Лисовский, составитель капитального справочного пособия «Русская периодическая печать. 1703–1900 гг.».

Параллельно Настасьинскому проходит Дегтярный переулок. В этих местах невдалеке от слободы ямщиков находился склад дегтя, так называемый Дегтярный двор, который сгорел в один из самых опустошительных пожаров 13 мая 1712 г.

Безликое здание гостиницы «Минск», построенное в 1964 г. и сломанное в 2006 г., перекрывало выход из Дегтярного переулка высокой аркой. С правой стороны от нее стоял ряд ординарных двухэтажных строений (№ 2), возведенных в 1858–1859 гг. на большом участке капитана С.С. Шиловского. В доме Шиловского в 1861 г. жил композитор М.П. Мусоргский, а в 1860–1870-х гг. артисты И.В. Самарин и А.Д. Кочетова-Александровская. За участком Шиловского стоял деревянный дом (№ 4, сохранился перестроенный и заново облицованный правый флигель), который был приобретен в 1834 г. литературоведом, профессором Московского университета С.П. Шевыревым. В этом доме неоднократно бывал Н.В. Гоголь, свою комедию «Банкрот» («Свои люди — сочтемся!») читал А.Н. Островский, картину «Сватовство майора» показывал и объяснял в стихах П.А. Федотов, читал рассказы П.М. Садовский, бывали М.П. Погодин, А.С. Хомяков, Т.Н. Грановский — словом, здесь находился один из культурных центров московской интеллигенции. А историк П.И. Бартенев вспоминал: «Сколько добра получали из этого дома в течение многих лет студенты Московского университета, книгами, советами, указаниями, доставлением уроков, переводов и, наконец, денежною помощию!» В 1885–1886 гг. в доме была квартира дирижера и хормейстера Большого театра У.И. Авранека.

Владельцем большого соседнего участка (№ 6) в 1834–1840 гг. числился «студент Николай Платонов сын Огарев», управитель которого в 1834–1836 гг. сдавал деревянный дом графу Федору Толстому, прозванному Американцем, знакомому А.С. Пушкина, который, возможно, побывал у него здесь 4 мая 1836 г.

Ныне тут выстроились современные здания, предназначенные для офисов (№ 2 — «офисный центр „Чайка”»).

В 1910–1913 гг. были построены жилые дома (№ 6) по проекту архитектора О.Г. Пиотровича с характерной для этого мастера облицовкой гладкого фасада блестящим глазурованным кирпичом. В конце 1880-х гг. здесь находилось драматическое училище сына знаменитой артистки Малого театра А.Ф. Федотова и музыкальные вечерние классы фортепиано, хорового пения А.М. Додонова, в конце 1920–1930-х гг. квартира артистки О.А. Жизневой. К старому дому с правой стороны пристроили примерно в той же стилистике новый. Далее по переулку — бывший особняк (№ 8) табачного фабриканта Н.Г. Зимина. Над балконом в центре — дата постройки: «1896». Этот особняк с оригинальным трехчастным окном справа и редким теперь металлическим козырьком над входом построил архитектор Э.С. Юдицкий.

Рядом с особняком Зимина, который в 1920-х гг. был занят Коммунистическим университетом имени Я.М. Свердлова, — жилые доходные дома (№ 10), выстроенные в 1891 г. архитектором М.Г. Пиотровичем. Здесь жили архитектор Н.И. Жерихов, хирург Ф.А. Рейн, певец Г.С. Пирогов (старший брат известного в советское время баса), артист А.М. Азарин, а в доме № 15 в 1910 г. была квартира артистки М.М. Блюменталь-Тамариной. В несохранившемся доме на этом участке находился салон писательницы Е.И. Бларамберг-Апрелевой, известной под псевдонимом Е. Ардов. У нее бывали А.Н. Островский, А.Ф. Писемский, В.А. Серов, она послужила одной из моделей для картины И.Е. Репина «Царевна Софья».

Угловой с Малой Дмитровкой участок занят двумя зданиями — одно из них (№ 10), стоящее фасадом по переулку, построено в 1838 г. и реконструировано Мосстройбанком, а второе — на Малой Дмитровке (№ 11) относится к 1880 г. (оно было надстроено в 1910 г., а недавно все передано под гостиницу). Чехов приезжает в Москву 10 апреля 1899 г. и сперва останавливается в доме № 11, а 16 апреля переезжает в этот дом («Квартира вполне аристократическая, нанял я ее на год»), где его посещают писатели и артисты, Станиславский оставил описание его квартиры: «Самый простой стол посреди комнаты, такая же чернильница, перо, карандаш, мягкий диван, несколько стульев, чемодан с книгами и записками — словом, только необходимое и ничего лишнего. <…> Со временем комната пополнилась несколькими эскизами молодых художников, всегда талантливыми, новыми по направлению и простыми. <…> Рядом с его комнатой часто шумел самовар, а вокруг чайного стола, точно калейдоскоп, сменялись посетители. Одни приходили, другие уходили. Здесь часто и долго сиживали покойный художник Левитан, поэт Бунин, Вл. И. Немирович-Данченко, артист нашего театра Вишневский, Сулержицкий и многие другие». Чехов жил здесь до отъезда в Ялту 25 августа. Вернулся он сюда в октябре 1900 г. и 10 декабря уехал в Ниццу.

Другой угол Малой Дмитровки и Дегтярного переулка занят нарядным двухэтажным домиком (№ 17/13), отделанным керамикой архитектором К.К. Гиппиусом в 1904 г. По сведениям москвоведа В.В. Сорокина, в старом доме в 1840-х гг. жила под надзором полиции писательница Е. Лачинова, чей роман «Проделки на Кавказе» вызвал вот такие отзывы власть имущих: «Книга эта тем вреднее, что в ней что строчка, то правда» (военный министр Чернышов), потому ее тут же и запретили.

Рядом произведение архитектора М.Г. Пиотровича — дом (№ 15), стоящий на участке, где во второй половине XVIII в. была усадьба Д.С. Аничкова, философа, профессора Московского университета, обвиненного в распространении атеизма, — его диссертация о происхождении религии была сожжена, и эта средневековая церемония происходила в Москве, на Лобном месте, во времена просвещенной Екатерины…

В начале Дегтярного переулка с левой стороны за нарядным домом (№ 3, 1911–1913 гг., архитектор О.Г. Пиотрович), снесенным, несмотря на протесты, в доме № 5, четыре этажа которого появились в 1912 г. (архитектор Н.Э. Пелиц), находилась хирургическая клиника П.А. Герцена, знаменитого врача, внука А.И. Герцена. В 1910– 1920-х гг. он жил в этом доме.

Примерно от середины Дегтярного отходит Воротниковский переулок. Москва XVI–XVII вв. обладала четырьмя крепостными оборонительными сооружениями — Кремлем, Китай-городом, Белым городом и Земляным городом. В их стенах было около трех десятков проездных воротных башен, которым требовалась солидная охрана. Вот эти стражи при крепостных воротах и назывались воротники, они селились в одном месте, слободой. Это было довольно замкнутое сообщество. Те, кто выбывал, заменялся на особых условиях: он приводился «к вере», то есть с него снималась особая «поручная запись» — поручительство о том, что он будет верно нести свою службу: «Никакой казны не покрасть и хитрости не учинить и не пить и не бражничать и с воровскими людьми не знаться и великому государю не изменить». По этой слободе получил свое название Воротниковский переулок. В Москве было принято возводить новые здания позади старого дома, от которого оставляли только фасад: впереди стоит остаток дома № 9/1 1870-х гг. (проект архитектора М.И. Никифорова), а позади видна современная постройка с обязательной и бессмысленной башенкой.

Здесь, на этом участке, находился административный центр управления одного из 20 районов Москвы, которые тогда называлась частями — там располагался «съезжий двор» 9-й части, на территории которого было несколько деревянных строений, и пруд у самого угла двух переулков.

В доме № 4 по Воротниковскому переулку (1912 г., архитектор А.Д. Чичагов), оказавшемся как бы встроенным между двумя современными, жили видный деятель советского здравоохранения В.А. Обух и один из создателей санитарной статистики П.И. Куркин. В 1879 г. семья будущего известного художника А.Я. Головина переехала из Петровско-Разумовского в дом, который находился здесь до постройки современного.

В переулке жил друг Пушкина Павел Воинович Нащокин, который 1 августа 1835 г. нанял у хозяйки владения № 10 губернской секретарши Аграфены Ивановой на год за 2000 рублей ассигнациями «отдельный деревянный корпус», который находился с правой стороны от современного каменного строения с укрепленной на нем мемориальной доской. Контракт имел особые условия: «…в имеющем при оном доме сад в летнее время иметь мне вход, деревьев не портить, а в двух беседках двери с замками и рамы со стеклами иметь под своим надзором». Тогда здесь на территории двора на месте зеленого газона за оградой находилось одно деревянное жилое строение рядом с садом, где были две беседки. До нашего времени оно не сохранилось.

В Воротниковском переулке у «Воиныча» останавливался А.С. Пушкин в свой последний приезд в родной город. Его заботили необходимость уладить издание «Современника» и работы в архиве — последнее время он был занят написанием истории Петра Великого.

Пушкин приехал в ночь с 2 на 3 мая 1836 г. и направился прямо к Нащокину. 4 мая он пишет письмо Наталье Николаевне: «Я остановился у Нащокина. Квартира у него щегольская, жена очень мила. Он счастлив и потолстел. Мы, разумеется, друг другу очень обрадовались и целый вчерашний день проболтали бог знает о чем».

«В нашей семье он положительно был как родной, — вспоминала жена П.В. Нащокина Вера Александровна. — Мы проводили счастливые часы втроем в бесконечных беседах, сидя вечером у меня в комнате на турецком диване, поджавши под себя ноги. Я помещалась обыкновенно посредине, а по обеим сторонам — мой муж и Пушкин в своем красном архалуке с зелеными клеточками. Я помню частые возгласы поэта: „Как я рад, что я у вас! Я здесь в своей родной семье!”»

Для Пушкина у Нащокиных «была даже особая комната в верхнем этаже, рядом с кабинетом мужа. Она так и называлась „Пушкинской”». Поэт 20 мая 1836 г. провел вечер у своего друга, он читал им драму «Русалка»; друзья и не подозревали, что это была их последняя встреча.

Дом № 12 в то время также принадлежал А.И. Ивановой — на каменном первом этаже в семь окон возвышался небольшой, в три окна, деревянный мезонин. В 1838 г. вместо мезонина строится деревянный этаж по всей длине дома, а позднее его заменяют каменным. В 1820-х гг. здесь жил композитор Д.Н. Кашин. В 1847–1857 гг. дом снимал актер М.С. Щепкин. Здесь же в 1858 г. останавливался Т.Г. Шевченко. Поздно вечером 10 марта, приехав в Москву, он сначала поселился в гостинице, а на следующий день переехал к М.С. Щепкину, с которым его связывали давние дружеские отношения. Шевченко и Щепкин бывают и у многих московских друзей и знакомых — историка И.Е. Забелина, художников А.Н. Мокрицкого, артиста С.В. Шумского, историка О.М. Бодянского, писателя С.Т. Аксакова и др. Уехав из Москвы, Шевченко записал в дневнике: «В Москве более всего радовало меня то, что я встретил в просвещенных москвичах самое теплое радушие лично ко мне и непритворное сочувствие к моей поэзии».

Наискосок от этого дома в глубине двора (№ 7) стоят несколько двухэтажных корпусов кооператива «Труженик искусства», выстроенных на месте домов причта с 1927 до начала 1930-х гг. из нового в то время строительного материала — пустотелых шлакобетонных блоков (архитектор В.С. Кузнецов, приятель многих деятелей театра, автор интересных особняков в Скатертном — № 3/19 и Староконюшенном переулках — № 18). В этих домах жили многие артисты, и в том числе К. Белевцева, В. Аксенов, В. Рыжова и Н. Рыжов, В. Хенкин, Е. Гоголева, дирижер А. Гаук, писатель П. Романов и др.

В подвале дома, расположенного параллельно переулку (строение 7), в 1920-х гг. находился клуб под названием «Кружок друзей искусства и культуры». К полуночи в этом клубе, типичном порождении НЭПа, начиналась карточная игра. По воспоминаниям современника, «друзья искусства и культуры» резались в преферанс и винт до самого рассвета, из-под полы процветали «очко» и «железка». Штрафы за азартную карточную игру и составляли главную статью дохода в бюджете кружка.

По инициативе театральной общественности и при поддержке А.В. Луначарского в 1930 г. здесь был открыт Клуб работников искусств, председателем которого поставили партийного надзирателя Феликса Кона, а заместителями — артистов И.М. Москвина и В.В. Барсову. Она и жила рядом, в четырехэтажном здании под № 7 (теперь там помещена мемориальная доска). Барсова часто задерживалась в клубе, и завсегдатаи его сложили такую песенку:

Нам любить тебя легко,

Ты живешь недалеко,

И любить, и обожать,

И до дому провожать.

По словам Н.А. Рыжова, «сюда вечерами, а иногда и почти ночью, после спектаклей, на уютный огонек приходили отдохнуть, посидеть с друзьями, наконец просто поужинать артисты разных театров, писатели, художники, композиторы. Частыми гостями „Кружка” бывали А. Толстой, В. Вересаев, К. Юон, Л. Утесов, И. Грабарь, А. Щусев и много других людей — ярких, талантливых, самобытных… Часто приходил громадный, красивый, неповторимый Владимир Маяковский. Он с увлечением играл на бильярде, читал громовым голосом свои новые стихи, растроганно слушал, как за своим столиком М. Климов и И. Москвин мягко и душевно пели старинные русские и цыганские романсы под аккомпанемент прекрасного актера и изумительного гитариста А. Сашина-Никольского». В «Кружке» принимали известных зарубежных гостей — здесь побывали скрипач Иожеф Сигетти, певица Мариан Андерсон, пианист Эгон Петри, дирижер Алберт Коутс.

В этом же подвале в 1926 г. начинала работу Оперная студия-театр имени К.С. Станиславского.

Старопименовский переулок называется по церкви Cвятого Пимена, здание которой работы архитектора А.Г. Григорьева стояло на углу Старопименовского и Воротниковского. Церковь была приходской для слободы воротников, они и выстроили ее каменное здание, по сведениям церковного историка М.И. Александровского, в 1682 г. вместо деревянного, известного с конца XVI в. Тогда же построили и шатровую колокольню, стоявшую отдельно от храма в ограде церковного монастыря. В 1825 г. стали перестраивать храм: тщанием церковного старосты московского купца А.И. Милютина возвели большую трапезную с двумя приделами — Cв. Пимена и Всех скорбящих радость (главный престол — Троицкий; проект А.Ф. Элькинского). В 1848 г. взялись и за основной храм — вместо него стали строить значительно больший и окончили его только через 11 лет. В этой церкви 27 апреля 1869 г. происходило бракосочетание сына Ф.И. Тютчева Ивана с Ольгой Путятой.

Церковь Св. Пимена в Старых Воротниках

В 1923 г. церковь закрыли под предлогом того, что на колокольне обнаружили «самогонный завод», и вместо церкви устроили «аудиторию имени Демьяна Бедного» (!). В храме поставили в открытых царских вратах бюст Карла Маркса, а в иконостасе повесили портреты большевистских богов Ленина, Троцкого и Либкнехта; позднее там продавали с аукциона не выкупленные в срок вещи. Окончательно сломали церковь в 1932 г., а на ее месте построили жилой дом (1935 г., № 9/5, архитектор В.К. Кильдишев).

Рядом с церковью, как обычно и бывало в Москве, находилось несколько небольших дворов причта — священника, дьякона, пономаря. В доме дьякона Пименовской церкви в 1844 г. родился А.А. Остроумов, один из самых известных терапевтов в Москве, профессор Московского университета. В августе 1868 г. в этом доме останавливался Ф.И. Тютчев у своего младшего сына, жившего здесь.

Угол Старопименовского переулка с Тверской улицей образовывал жилой дом 1888 г. (№ 1/26, архитектор М.А. Арсеньев), сломанный в 1994 г. для постройки дорогой гостиницы «Мариотт-Гранд» (на этом участке находился дом, где в 1846 г. скончался поэт Н.М. Языков), а далее по переулку, в глубине участка находится здание школы (№ 5), три этажа которой выдают старую постройку. В 1904 г. участок купил педагог Рихард Крейман, владелец частной мужской гимназии, основанной его отцом Ф.И. Крейманом, ранее находившейся на Петровке в доме № 25, и построил на нем представительное здание по проекту архитектора Н.Л. Шевякова. В гимназии преподавали астроном П.К. Штернберг, историк В.О. Эйнгорн, знаток античной литературы С.П. Кондратьев. В советское время тут был ветеринарный институт, потом в нем поместили «образцовую школу» — настолько образцовую, что туда определили дочь и сына Сталина. Там же учились и дети Молотова, Берии, Булганина, Микояна.

Самая старая постройка Старопименовского находится за пересечением с Воротниковским переулком. Это палаты (№ 11, здание во дворе), возможно сохранившиеся с XVII в., с тех пор, правда, значительно перестроенные. Здесь поселился Николай Васильевич Сушков, женатый на сестре Ф.И. Тютчева Дарье, которая «если не обладала талантом своего брата и не писала стихов, то разговор ее был столько же пленителен, увлекателен и поучителен, как и поэзия ее даровитого брата».

По воспоминаниям С.М. Загоскина, «Сушковы редко выезжали в свет, но зато, по вечерам ежедневно, у них собиралось несколько человек из разных слоев общества: представители московской аристократии, придворные, чиновные люди, писатели, профессора и художники — все приезжали к ним запросто, без церемонии, довольствуясь чашкою чая и одною лампою, освещавшею их скромную гостиную. Из частых посетителей Сушковых были два лица особенно умные и занимательные: племянница Николая Васильевича графиня Евдокия Петровна Ростопчина и Сергий Александрович Соболевский… Раз в год, 6-го декабря, в именины Сушкова, все знакомые приглашались на большой раут: в этот вечер масса гостей наполняла небольшие комнаты их дома, а сам именинник сиял радостным лицом и, встречая каждого гостя, по №, словами: „здравствуйте, мой десятый, двадцатый или сотый гость”, изъявлял всем свое удовольствие, что их собралось много, как будто желая сказать: „смотрите, мы люди не богатые, не чиновные, угощение у нас не важно, а вся Москва, светская и несветская, ученая и неученая, приехала к нам — значит, нас любят и уважают”, и действительно Москва любила и уважала эту почтенную чету, напоминавшую собою Филемона и Бавкиду».

У них бывали П.А. Вяземский, Л.Н. Толстой, Н.В. Гоголь, Д.В. Григорович и многие другие известные писатели, часто приходил их сосед профессор-ботаник С.А. Рачинский, живший в доме № 21 по Малой Дмитровке. Тютчев не без доли сарказма говорил, что «салон Сушковых если и не первый в Европе, то, уж конечно, один из самых многолюдных, а околоток, в котором находится дом, очень напоминает парижский пригород, но столь убог и больше похож на деревню…».

С конца 1905 до 1939 г. здесь жил артист из славной семьи П.М. Садовский-младший, а с начала 1910-х гг. до 1931 г. географ, профессор Московского университета С.Г. Григорьев. Во флигеле этого дома в 1860-х гг. поселился, когда он уже почти потерял свое немалое состояние, известный библиофил и библиограф С.Д. Полторацкий (1803–1884).

Соседний дом (№ 13), также стоящий с небольшим отступом от улиц, тоже почтенного возраста. На его месте на плане 1817 г. обозначено двухэтажное строение, у «коего низ был каменный, а верх деревянный». Может быть, здесь есть и части усадьбы XVIII в. княгини В.А. Шаховской. С тех пор особняк многократно переделывался, к нему с правой стороны в 1874 г., а в 1914 г. с левой делались пристройки. В правом доме в бель этаже в 1880–1883 гг. жил хирург Н.В. Склифосовский.

Большие доходные дома ближе к Малой Дмитровке были выстроены в 1900 г. архитектором К.Ф. Буровым (№ 13, строение 4), в нем жила известная артистка Малого театра В.Н. Рыжова, и в 1909 г. архитектором К.Л. Розенкампфом (№ 15), который был и автором большого мрачного доходного дома на углу с Малой Дмитровкой (№ 23/15), в котором находилась частная женская гимназия Потоцкой. В XIX в. этот участок оказался связан с декабристами. Так, в 1837 г. владельцем его был декабрист И.А. Фонвизин, которого посещал Гоголь; другой декабрист, И.Н. Горсткин, жил здесь в 1849–1852 гг.; в мае 1857 г., вернувшись из ссылки, сюда приезжает М.А. Фонвизин. В середине XIX в. это владение перешло к племяннику М.И. Муравьева-Апостола Михаилу Бибикову и его жене Софье, единственной выжившей из родившихся в Сибири трех дочерей декабриста Никиты Михайловича Муравьева и Александры Григорьевны, урожденной Чернышевой.

По воспоминаниям ее внучки, «дом бабушки Софьи Никитичны Бибиковой был настоящим музеем, и особая прелесть этого музея была в том, что у него была душа, что все эти картины и миниатюры, старинная тяжелая мебель и огромные книжные шкапы, мраморный бюст прадеда в большой двусветной зале — все это жило, все было полно воспоминаний. Каждая вещь имела свою историю и сохраняла в себе тепло семейной обстановки, печать привычек, вкусов, мыслей своих обладателей. Это все были живые свидетели прошлого, блестящего и трагического, прошлого в шитых мундирах и арестантской шинели, свидетели, связывавшие его с настоящим и неразрывно с самой бабушкой». Сюда приезжал Л.Н. Толстой, интересовавшийся судьбами декабристов. «…а вечер был у Бибикова, — писал он жене 9 февраля 1878 г., — где Софья Никитична мне пропасть рассказывала и показывала».

Правая сторона Старопименовского переулка начинается длинным рядом жилых домов — № 4 и 6 (начало 1930-х гг.), № 8 (1906 г., архитектор П.В. Харко; в нем с 1920-х гг. до 1939 г. была квартира математика, академика П.С. Александрова) и ныне снесенного дома № 10/3 (нижние два этажа его относились к 1875 г., а надстройка к 1930-м гг.). В последнем доме жил известный экономист академик С.Г. Струмилин. Теперь тут новый жилой дом, состоящий из нескольких несопрягающихся частей — особенно странно выглядит выступ в Воротниковский переулок.

За перекрестком с Воротниковским переулком в несохранившемся доме (№ 12) в 1893–1896 гг. жил художник В.А. Серов, в начале 1890-х гг. историк В.К. Трутовский, автор интересной статьи о происхождении названия «Арбат», путеводителей по Оружейной палате и по «Дому бояр Романовых» и многих трудов по нумизматике, геральдике, истории.

Дмитрий Иванович Иловайский

На этом месте в 1972 г. построено высокое жилое здание, где в 1972–1983 гг. была квартира Ю.Б. Левитана, диктора, голос которого раздавался по радио во время передач самых ответственных сообщений. В этом кооперативном доме жили режиссер Ф.А. Тяпкин (1912–1992), снявший несколько фильмов о Пушкине, историк, автор интересных работ по истории Великобритании В.Г. Трухановский, известный график О.Г. Верейский, замечательный чтец В.Н. Аксенов.

За этим зданием в 1813–1825 гг. находился небольшой каменный дом (№ 14) Осипа Ивановича Бове — знаменитого архитектора послепожарной ампирной Москвы. Тут жил брат поэта Ф.И. Тютчева Н.И. Тютчев.

В доме № 16, построенном в 1929–1931 гг. архитектором И.О. Гохблитом, в 1930-х гг. были квартиры Л.О. Утесова, а также певиц К.Г. Держинской и И.П. Яунзем. Здесь жил писатель Д.Н. Медведев, командир партизанского отряда, автор книг «Это было под Ровно» и «Сильные духом». На месте правой части этого здания стоял двухэтажный каменный дом, перестроенный из старого в 1870 г. архитектором А.С. Каминским. В продолжение многих лет он принадлежал историку, автору распространенных гимназических учебников Д.И. Иловайскому. Он был отцом первой жены И.В. Цветаева (его дочь от второго брака поэтесса М.И. Цветаева написала небольшой очерк об этом доме). Известный генеалог В.И. Чернопятов вспоминал о посещениях дома старого историка: «Его истинно славянское радушие собирает к нему и теперь, в старый барский дом в Пименовском переулке, немало лиц, интересующихся жизнью и наукой, и в этом обществе людей, соединенных любовию к истории, вы можете увидеть наряду с только что пробующим свои силы молодым универсантом и крупную научную величину. Оживленные беседы эти, в которых никто не чувствовал себя по политическим взглядам скованным в мыслях своих, доставляли истинное наслаждение».

Переулок выходит к Малой Дмитровке одноэтажным домиком с чертами классицистической архитектуры, но в значительно переделанном и упрощенном виде. Здесь жил профессор ботаники Московского университета С.А. Рачинский, основатель школы в своем имении, прославившейся во всей России.

Глава II
К Самотеке
Между Малой Дмитровкой и Цветным бульваром

Только один переулок — Успенский — проходит по большой территории к востоку от улицы Малой Дмитровки. Объясняется это, возможно, тем, что здесь были большие усадьбы, выходившие парадными частями на улицу, а сады, огороды и хозяйственные постройки располагались глубоко внутри, и к ним не требовалось прокладывать дополнительных транспортных путей. Так, чуть ли не половину большого квартала между Успенским переулком и Садовым кольцом занимает сад «Эрмитаж», образовавшийся на месте обширной усадьбы княгини Дарьи Меншиковой, а большую часть южной стороны переулка составляет сад бывшей усадьбы князей Гагариных, главный дом которой, выходящий на Страстной бульвар, был занят под Ново-Екатерининскую больницу (ныне городская клиническая больница № 24). За больничным садом на той же стороне переулка в доме № 12 помещался «музеум» больницы, позднее бактериологический институт, основанный Г.Н. Габричевским, выдающимся микробиологом.

Рядом — единственный здесь большой доходный дом, воздвигнутый в 1912 г. (архитектор А.Н. Зелигсон), в котором жил архитектор Г.И. Макаев, автор последнего по времени постройки корпуса Политехнического музея (выходящего на Лубянскую площадь) и росписей на его фасаде, а также хирург, автор многих трудов, описывающих сложные операции И.К. Спижарный и музыкальный критик С.Н. Кругликов, оказавшийся настолько «глухим», что не понял гениальные произведения Чайковского. На участке под № 6 квартировали медики: заведующий университетской акушерской клиникой А.М. Макеев, построивший в клиническом городке храм Св. Михаила, хирург, профессор Московского университета И.И. Новацкий, а также брат поэта, археолог А.Я. Брюсов, артист Малого театра Н.А. Рыжов и артист МХАТа В.В. Готовцев.

Писательница Мариэтта Шагинян, жившая в конце 1900-х гг. в одно этажном доме в глубине двора, описала его в воспоминаниях «Человек и время». К ней сюда приходили многие литераторы той эпохи.

За доходным домом — здание (№ 4), которое дало название всему переулку, — Успенская церковь, основанная, по уверению историка московских церквей М.И. Александровского, еще до XVI в., называлась «что на старом на Посольском дворе». Здание ее, построенное в 1670-х гг., очень долгое время находилось в ужасном состоянии — без глав и апсид, без верхних ярусов колокольни, изуродованное пробитыми проемами, запущенное. Теперь оно передано общине верующих и выглядит совсем по-другому.

На той же стороне переулка на здании бывшей школы (дом № 8) мемориальная доска, посвященная формированию в июне 1941 г. истребительного батальона Свердловского района Москвы.

Правая сторона Успенского переулка — значительно переделанные строения (№ 2/10). На их месте в конце 1750-х — начале 1760-х гг. находилась усадьба директора Московского университета и известного поэта Михаила Хераскова, о котором современники отзывались в таких возвышенных словах: «Оставим ли без прославления любимца Муз, который говорил языком вдохновения, коего произведения ознаменованы печатию ума, образованного и зрелого, обильного в изобретении, основательного в суждении, богатого в выражении мыслей — воображения плодовитого в вымыслах, игривого в мечтах, пылкого в представлениях — чувства нежного, пленявшегося изящным и совершенным — вкуса тонкого и разборчивого?» В 1820-х гг. здесь жил С.Д. Нечаев, крупный чиновник, археолог-любитель и первый исследователь Куликова поля.

Церковь Успения в Путинках

Левая сторона переулка начинается домом № 1/12, связанным с именем Михаила Федоровича Орлова, который жил в нем в 1833–1834 гг. М.Ф. Орлов был членом декабристских организаций и уцелел только потому, что его брат, бывший рядом с Николаем I во время восстания, на коленях вымолил ему прощение.

Здесь же находилась и рисовальная школа, влившаяся позже в Строгановское, потом драматическая школа А.Ф. Федотова, в 1874–1875 гг. — женское училище, а до 1890 г. гимназия О.Н. Мещерской.

В этом доме короткое время жил А.П. Чехов. В ноябре 1898 г. его сестра, Мария Павловна, сняла четыре маленькие комнаты и переехала сюда из Мелихова вместе с матерью. «Ты можешь приехать, — писала она брату, — и остановиться, как у себя дома». Антон Павлович приехал сюда из Ялты 12 апреля 1899 г. и прожил четыре дня у сестры. Позже он перебрался на ту же Малую Дмитровку, в дом № 11. По разысканиям автора книги об истории этого дома Е.С. Холмогоровой, квартира, где жил писатель, находилась в боковом корпусе, выходящем на Успенский переулок. В 1921–1927 гг. особняк занимал институт журналистики.

За двумя строениями, возведенными недавно, под № 3а — деревянный дом, показанный на плане 1817 г. и, возможно, тогда же и выстроенный для коллежской асессорши М.П. Зверевой. С тех пор фасад его изменился, будучи в 1900 г. отделан изразцами для размещения здесь Елизаветинского благотворительного приюта. В доме была последняя квартира генерал-майора М.Н. Муравьева, основателя «школы колонновожатых», из которой вышло много декабристов. В послепожарное время построен и соседний особняк штабс-капитанши М.В. Васильчиковой (№ 5), но и он с 1834 г. претерпел некоторые изменения. В нем в 1870-х гг. жил П.Н. Боков, врач, член революционной организации «Земля и воля», прообраз Лопухова в романе Чернышевского «Что делать?».

Мариэтта Сергеевна Шагинян

Михаил Матвеевич Херасков

Последний особняк в этом ряду (№ 7) построен уже значительно позже — в 1873 г. архитектором М.И. Никифоровым. Здесь находилось посольство центральноафриканской республики Бенин.

За улицами Петровкой и Каретным Рядом — сеть переулков значительно разветвленнее. Это объясняется тем, что здесь почти не было крупных усадеб, а основным населением являлись стрельцы, ремесленники, фабричный люд. Параллельно ряду каретных лавок, построенных вдоль правой части улицы Каретный Ряд, проходит Лихов переулок, обязанный названием одному из его жителей. В переулке остался старинный дом с ампирным фронтоном в глубине участка под № 3. Тут в 1889–1897 гг. жил композитор П.И. Бларамберг. Эта фамилия сейчас почти никому не известна, хотя в XIX в. о нем знали многие. Он окончил Александровский лицей в Царском Селе и работал в Статистическом комитете, часто печатался, но всю свою жизнь интересовался музыкой. Не получив музыкального образования, он по выходе в отставку стал усиленно заниматься музыкой и написал несколько музыкальных произведений (оперу «Тушинцы», симфонию, скерцо для оркестра и др.).

Напротив — бывший Епархиальный дом (№ 6), выстроенный в 1901–1902 гг. по проекту архитектора П.А. Виноградова на пустом участке Высоко-Петровского монастыря, где еще в начале XIX в. находился монастырский огород.

Дом был построен для «многоразличных» нужд Московской епархии — в нем находились миссионерское общество, духовно-цензурный комитет, попечительство о бедных духовного звания, епархиальная библиотека, общество любителей духовного просвещения, музей, обширная зала и церковь Св. Владимира. Основной целью создания Епархиального дома было «колеблющихся удержать в ограде церкви, сомневающихся утвердить, ищущих истины наставить, а уклонившихся опять возвратить на путь спасения».

В зале Епархиального дома в 1917–1918 гг. проходили заседания Всероссийского поместного собора.

После революции здесь начинает свою работу Академия коммунистического воспитания имени Н.К. Крупской, а большой лекционный зал становится кинотеатром под названием «Артес». В 1928 г. в этом здании выступал В.В. Маяковский, а в 1934 г. сюда приезжал Герберт Уэллс.

В.А. Серов. Павел Иванович Бларамберг. 1888 г.

Кино постепенно завоевывает все здание — здесь размещается кинофабрика «Межрабпомфильм». На ней идет работа по созданию первой в СССР звуковой полнометражной художественной картины по системе П.Г. Тагера «Путевка в жизнь». Здесь же проходила работа выдающегося режиссера Дзиги Вертова, этот несколько странный псевдоним взял себе Давид Кауфман, который экспериментировал над новыми способами съемки и монтажа, приводившими к такой усложненности киноязыка, что зрителю было уже неясно, что происходит на экране. Его изыски и методы вызвали адекватную реакцию сатириков Ильфа и Петрова, рассказавших, как некий «товарищ Крайних Взглядов… странно понимал свое назначение на земле. Жизнь, как она есть, представлялась ему в виде падающих зданий, накренившихся на бок трамвайных вагонов, приплюснутых или растянутых объективом предметов обихода и совершенно перекореженных на экране людей. Жизнь, которую он так жадно стремился запечатлеть, выходила из его рук настолько помятой, что отказывалась узнаваться в крайне взглядовском экране. Тем не менее у странного режиссера были поклонники, и он очень этим гордился, забывая, что нет на земле человека, у которого не было поклонников».

В первые дни Великой Отечественной войны в доме в Лиховом переулке поместилась кинохроника. Сюда присылались только что отснятые пленки с мест ожесточенных боев. «Жила студия по-штабному, фронтом дышали бесконечные ленты в проявочных машинах, фронт гудел в монтажных», — вспоминал современник. В 2004 г. церкви удалось получить это здание, а в 2008 г. здесь освятили крест над Владимирским храмом.

Рядом — высокий доходный дом № 8 (1911 г., архитектор И.Г. Кондратенко), где перед Октябрьским переворотом была квартира художника-передвижника В.К. Бялыницкого-Бируля.

Средний Каретный переулок, дом № 3

Лихов переулок выходит в Малый Каретный, называвшийся до 1922 г. Малым Спасским. Это один из трех Спасских переулков в этом районе города, группировавшихся недалеко от церкви Спаса Преображения, по которой и получил свое название.

На пересечении Малого Каретного с Лиховым переулком образовалась небольшая площадь, на которую выходят дома с оригинальной отделкой фасадов. На одном из них (№ 3/2, архитектор В.Ф. Жигардлович) изображены пузатые и ушастые зверюшки — летучие мыши, лихо подбоченившиеся над окнами второго этажа, а другой (№ 4, 1902 г., архитектор В.П. Хоботов) привлекает внимание сложными очертаниями оконных переплетов и выразительными мужскими бородатыми головами под карнизом. В Малом Каретном переулке (№ 11–13) находилась фабрика известной в дореволюционной Москве фирмы белья Якова Альшванга, основанной еще в 1865 г., для которой фабричные здания строились здесь по проекту архитектора П.П. Висневского. В советское время она стала швейной фабрикой имени Профинтерна и заняла также небольшой нарядный особняк под № 13, выстроенный для владелицы этого участка крестьянки Е.Ф. Лопатиной в 1899 г. (архитектор Я.Т. Махонин).

Оба Каретных переулка, и Малый и Средний, выходят в Большой Каретный, до 1922 г. Большой Спасский переулок. В нем несколько малоизвестных памятных мест и архитектурных памятников, скрывающихся в глубине застройки, внутри дворов. В 1956–1990 гг. переулок назывался улицей Ермоловой, которая провела детство в домике просвирни церкви Спаса Преображения.

По словам Гиляровского, «…в те времена фасад домика выходил на церковный погост, а задние окна — на пустырь, поросший бурьяном вплоть до самой Неглинки… Вот эта-то глухомань и была для маленькой Маши ее детским садом, куда она вылезала из окна вровень с землей. Отец, бывало, на репетиции, мать хлопочет по хозяйству, а Машенька гуляет одна-одинешенька. Рвет единственные цветы — колючий репей и в кровь руки исколет… Радости у ребенка были: днем пустырь и театр вечером».

Спасскую церковь построили во второй половине XVII в., тогда же и возвели красивую шатровую колокольню. Сломал церковь в 1936 г. Метрострой — был нужен строительный материал.

Н.В. Неврев. Михаил Семенович Щепкин. 1862 г

Церковь находилась примерно на месте нынешнего скверика перед домом № 10а, бывшей средней школы, построенной после сноса церкви. В доме дьякона этой церкви в 1885 г. и зимой 1890/91 г. жил писатель Н.Н. Златовратский, чьи романы из жизни крестьянства пользовались тогда большим успехом. Вечера у Златовратского посещались многими литераторами и студенческой молодежью, на них комментировались произведения Шекспира (эти вечера так и назывались — «шекспировские»), или обсуждались злободневные темы того времени. Как писала его дочь, в то время Большой Спасский переулок был очень тихим — «с редкими пешеходами и еще более редкими извозчиками и ломовыми, тарахтящими тяжелыми колесами по булыжной мостовой. Две лавки — мясная и колониальная, булочная, из которой по утрам так вкусно пахнет свежеиспеченными булками. Белая церковь за чугунной оградой. Подстриженные тополя, желтая акация, одуванчики в густо разросшемся газоне».

К этим домам, как и к другим домам церковного причта, вел небольшой тупик от переулка. По нему можно было пройти и к небольшому участку (№ 16), который в 1830 г. приобрел великий русский актер М.С. Щепкин. На нем до недавнего времени стоял одноэтажный деревянный дом, в котором в продолжение многих лет жил Щепкин; это был один из культурных центров Москвы, где бывали замечательные деятели театра и литературы.

По словам жены его сына А.В. Щепкиной, «в этом доме вырастали его дети, и воспоминание об этом доме и о радушных его обитателях, вероятно, сохранилось еще у многих из старых знакомых, которые посещали тогда семью Щепкиных… При доме был большой сад с фруктовыми деревьями, с клумбами для цветов около небольшой террасы, на которую выходила дверь из гостиной дома. В доме и в жизни семьи Михаила Семеновича сохранился тот быт, к которому он привык исстари в провинции, когда живал в Курской и Полтавской губерниях. Вся обстановка была проста и нероскошна. Но стоявший в зале рояль, ноты и книги давали тотчас понятие о вкусах и занятиях семьи». А надо бы добавить, что семья у него была немалой — 24 человека: он радушно принимал в нее и дальних родственников, и близких друзей, и начинающих актеров. В 1832 г. встретились здесь Щепкин и Гоголь. О первом визите Гоголя к Щепкину сохранился еще рассказ сына актера — П.М. Щепкина (в записи В.И. Веселовского): «Не помню, как-то на обед к отцу собралось человек двадцать пять — у нас всегда много собиралось: стол, по обыкновению, накрыт был в зале; дверь в переднюю, для удобства прислуги, отворена настежь, — вспоминал сын Щепкина. — В середине обеда вошел в переднюю новый гость, совершенно нам незнакомый. Пока он медленно раздевался, все мы, в том числе и отец, оставались в недоумении. Гость остановился на пороге в залу и, окинув всех быстрым взглядом, проговорил слова всем известной малороссийской песни:

Ходит гарбуз по городу,

Пытается свого роду:

Ой, чи живы, чи здоровы

Вси родичи гарбузовы?

Недоумение скоро разъяснилось — нашим гостем был Н.В. Гоголь, узнавший, что мой отец тоже, как и он, из малороссов. Вскоре, конечно, все узнали, что это Н.В. Гоголь. Михаил Семенович бросился его обнимать, и все послеобеденное время они просидели вдвоем в диванной, о чем-то горячо беседуя. Гоголь очень часто приезжал к Щепкину и оставался несколько раз ночевать».

Щепкин жил здесь до 1847 г., когда он решил продать его и переселиться в Воротниковский переулок. «Я продал дом, расплатился с долгами и у меня остается за уплатою за годовую квартиру 1500 р.: вот и все мое состояние», — сообщал он Гоголю.

Дом Щепкина в Большом Спасском переулке стоял за забором, весь в зарослях разросшихся кустов, неуклонно ветшая. Много раз в газетах публиковались возмущенные письма архитекторов, москвоведов, театральных деятелей с призывами спасти дом Щепкина от разрушения, много раз власти давали обещания, пока, наконец, какой-то местный деятель просто взял да и снес его — так, что и следа не осталось, только аккуратно присыпанная желтым песочком чистая площадка.

Также в глубине застройки находится, возможно, одно из самых старых зданий — во дворе за домом № 6/8, торцом к линии переулка, в нем в 1920-х гг. жил режиссер и актер Л.В. Баратов. Здесь была шелковая фабрика, заведенная в 1738 г. «по указу Камерц-конторы московским первой гильдии купцом Ильею Красноселовым». К концу XVIII в. фабрика перешла к И.С. Татаринову и располагалась «в каменных и деревянных покоях».

Рядом с этой большой усадьбой находилась еще б'oльшая — ее площадь составляла почти 5 гектаров! У края усадьбы, ближе к участку Татаринова, стоял двухэтажный каменный усадебный дом, окруженный хозяйственными постройками, южнее — огромная, длиной почти 150 метров, каменная оранжерея, и недалеко от берега Неглинной, примерно там, где сейчас находятся цирк и кинотеатр «Мир», был большой пруд. Главный дом усадьбы сохранился, в нем ранее располагалась Сретенская полицейская часть. Дом был построен к 1780 г. «регулярною фасадою» московским купцом А.А. Скорняковым.

Другие, менее старые постройки в Большом Каретном находятся на участке № 18 — это небольшой деревянный домик, выстроенный к 1834 г., а также на участке № 22, где в глубине двора скрываются каменные палаты купца Д.А. Лопатина, построенные им в 1806 г. и позднее надстроенные еще одним этажом. В доме № 22 в 1877–1881 гг. до переезда в Нижний Новгород жил писатель П.И. Мельников-Печерский.

Соседняя усадьба, выходившая к Садовому кольцу (№ 24/12), в начале XIX в. принадлежала П.С. Воейкову. В сентябре 1824 г. ее покупает Варвара Петровна Тургенева, и, судя по исповедным ведомостям Спасской церкви, семья Тургеневых живет здесь с 1824 по 1830 г. Позднее они снимают дома в других местах Москвы, а этот сдают. Так, с сентября 1831 г. его нанимает В.С. Голицын, возможно тот самый знакомый А.С. Пушкина, с которым он обменивался письмами. В конце 1826 г. здесь останавливалась А.Г. Муравьева по пути в Сибирь к мужу-декабристу. В то время главный дом усадьбы, деревянный на каменном фундаменте, находился на самом углу переулка и Садовой-Самотечной улицы. Тогда А.С. Пушкин передал ей свое знаменитое послание сосланным декабристам.

Распространенное мнение о том, что дом, где Пушкин передал послание А.Г. Муравьевой, сохранился и находится во дворе, неверно, ибо здание, стоящее там, было построено лишь в 1886 г. От старой тургеневской усадьбы оставалась лишь часть служебного флигеля по переулку. Несмотря на многократные предупреждения общественности о том, что он находится в аварийном состоянии, ничего не было предпринято для его спасения, и в 1994 г. он обрушился — к счастью, без человеческих жертв.

На другой стороне Большого Каретного из старых построек сохранился дом № 11 купца П.С. Пирогова, построенный в 1817 г. Почти на углу с Малым Каретным переулком — образцы более нового строительства: дом № 13 (1908 г., архитектор С.К. Родионов, там сейчас посольство Венесуэлы), № 15 (1900 г., архитектор В.А. Ковальский; жил известный историк, изучавший средневековую Русь, А.Д. Горский), № 17 (1927–1933 гг., архитектор Г.К. Олтаржевский) — в этом доме в начале 1930-х гг. жил певец М.О. Рейзен.

Южнее Спасских переулков у крепостной стены Белого города в XVII в. находилась крупная стрелецкая слобода, в которой насчитывалось до тысячи дворов. Сейчас здесь три переулка — 1-й, 2-й и 3-й Колобовские, названные так в 1922 г. по стрелецкому полку полковника Никифора Колобова. Старое наименование этих переулков — Знаменские, по церкви, которую стрельцы построили в своей слободе в 1679–1681 гг. (2-й Колобовский переулок, 4).

Сретенский частный дом. 1832 г.

В интерьере церкви — росписи, сделанные в 1909 г. по эскизам М.В. Нестерова и других художников. Эта церковь была свидетельницей венчания знаменитого артиста Прова Михайловича Садовского с Елизаветой Кузнецовой в 1844 г., и здесь крестили Софью Ковалевскую, будущего знаменитого математика, дочь начальника московского арсенала полковника Корвин-Круковского, который снимал дом в приходе этой церкви на углу Петровского бульвара и 3-го Колобовского переулка (№ 2/19).

В годы Великой Отечественной войны в помещении бывшей церкви обосновалась лаборатория анизотропных структур Академии наук СССР, созданная под руководством архитектора А.К. Бурова, талантливого исследователя, работавшего над созданием высокопрочных материалов.

В Колобовских переулках можно отметить производственные здания винных складов Товарищества К.Ф. Депре (1-й Колобовский переулок, 12), которые, как и доходный жилой дом по 3-му Колобовскому переулку (№ 1/17), были построены в 1899 г. архитектором Р.И. Клейном. Это добротные солидные жилые дома, владельцами которых были известные в России виноторговцы Депре, которые имели здесь и обширные подвалы. У выхода 3-го Колобовского переулка сохранился старинный дом, стоящий в глубине участка (№ 2/19), где в середине XIX в. жил доктор Павел Лукич Пикулин.

В его гостеприимном доме часто встречались многие известные представители московских образованных кругов. А.А. Фет вспоминал, что «при всем своем знании и редком отсутствии шарлатанства, приобретший большую практику Пикулин, по детской округлости лица, добродушной насмешливости и полной беспечности, всю жизнь оставался милым ребенком… на огонек к чаю сходился весь его кружок. Здесь являлись люди самых разнородных характеров, начиная с широко образованного и изящного Станкевича, остроумного Е.Ф. Корша и кончая далеко не изящным собирателем сказок Афанасьевым. Разнообразных членов пикулинского кружка, видимо, привлекала не нравственная потребность высшего умственного общения, а то благодушное влечение к шутке, оставшееся в наследство от Грановского, которому нигде не было так по себе, как в кабинете добродушного Пикулина».

В этом доме недолгое время жил директор кремлевского арсенала полковник Корвин-Круковский, у которого 3 января 1850 г. здесь родилась дочь, названная Софьей, как будто предопределяя этим именем ее будущее: она стала знаменитым математиком, профессором Стокгольмского университета (в России такое было невозможно). На мемориальной доске, помещенной в 2001 г. (скульптор Ю.С. Динес) рядом с портретом Ковалевской, показана траектория волчка и уравнение вращения твердого тела вокруг неподвижной точки, за решение которого она получила премию Парижской академии.

Могут представить интерес также и жилые здания на углу 2-го Колобовского переулка (№ 9/2) 1892 и 1896 гг., образцы так называемого «кирпичного» стиля в архитектуре, где основной акцент поставлен на выразительных возможностях обнаженной кирпичной кладки, без каких-либо накладных украшений.

В этом же переулке недавно были отмечены мемориальными досками дом (№ 2), где в 1928–1937 гг. жил болгарский революционер Р.П. Аврамов, вместе с многими зарубежными коммунистами живший и работавший в Москве и вместе же с ними арестованный и убитый по приказу Сталина за участие в выдуманной «антисоветской террористической и диверсионно-вредительской организации».

На этой же стене дома есть мемориальная доска в честь популярного артиста И.В. Ильинского, жившего в этом доме с 1927 г. до кончины в 1987 г. В доме жили артисты Е.О. Любимов-Ланской, художественный руководитель театра со странным названием «имени Моссовета», М.Ф. Андреева, В.И. Окунева и др.

Глава III
На Сретенской горе
Между Цветным бульваром и Мясницкой

Планировка местности по обе стороны Сретенки уникальна для Москвы. Нет более в нашем городе так хорошо сохранившегося образа древней слободы с ее небольшими, вытянутыми в глубину многочисленными участками. Каждый из них выходил в переулок, которых здесь необыкновенно много. Их 16, следующих друг за другом на небольшом расстоянии. В этой местности находилось несколько больших слобод — Пушкарская, Печатная, Панкратьевская и Стрелецкая. В будущем предполагается реконструировать многие здания и устроить в переулках около Сретенки пешеходные зоны, и теперь многие переулки заняты строительными площадками.

Квартал между Цветным бульваром и Трубной улицей еще в конце XVIII в. не существовал. На крутом склоне реки Неглинной теснились слободские избы, а низменный берег реки оставался свободным от застройки. Только на рубеже XVIII и XIX вв. здесь появляются первые постройки.

По склону холма проходил Самотечный переулок, заимствовавший название от Самотеки, как иногда называлась речка Неглинная, воды которой медленно и лениво пробирались в низменных, заболоченных берегах к «трубе», отверстию в стене Белого города. Более известно другое название этого переулка — Грачевка, или Драчевка. Объясняется оно тем, что здесь якобы жили ремесленники, изготовлявшие «грачи» — снаряды для мортир, или «драчи» — острые небольшие рогатки, которые бросали под копыта неприятельской коннице. По другой версии, тут «драли» пшено, а также можно произвести это слово от «драки», росчисти, подсеки, очищенного под пашню участка леса.

На высоком берегу Неглинной находилось старинное поселение, возможно одно из летописных «сел красных», окружавших Москву. Не исключено, что именно туда вела дорога, проходившая по трассе современных улиц Рождественки и Трубной по высокому берегу реки Неглинной от Кучкова поля (в конце Никольской улицы). Там, на высоком мысе над рекой, находилось старинное городище, о котором писал первый их исследователь Зориян Доленга-Ходаковский. Вероятно, что там стоял и монастырь, отмеченный летописцем в известии о пожаре 1547 г., который дошел «до Николы до Драчевского монастыря».

Позднее здесь была деревянная приходская церковь, замененная каменной в 1682 г., когда выдали грамоту о построении ее «прихожанами надворныя пехоты Васильевского полка Пушешникова пятидесятникам, десятникам и рядовыми». Церковь — четверик с тесно поставленным пятиглавием, к которому в XVIII в. построили грузную колокольню, а в 1903 г. широкую трапезную с приделами по проекту архитектора З.И. Иванова, — находилась на нынешней площадке между домами № 36 и 38. Колокольню снесли в 1937 г., а самую церковь — двумя годами позже.

Во второй половине XIX в. Грачевка приобрела печальную и широкую известность в Москве. «Но знаете ли, что такое Грачевка?.. — спрашивал писатель М.А. Воронов. — Это исконная усыпальница всевозможных бедняков, без различия пола и возраста… На каждой сотне шагов вы непременно встретите полсотни кабаков, пивных лавок, ренсковых погребов и тому подобных учреждений, в которых ежедневно пропиваются и проматываются, вместе с старыми сапогами и негодными рукавицами, десятки жизней и легионы всевозможных умов, совестей, рассудков и иных атрибутов человека!» Особенной славой пользовался дом, стоявший в начале Трубной улицы, с ее левой стороны — он даже имел имя собственное: «Ад». По свидетельству того же Воронова, «между многоразличными московскими приютами падшего человека… нет ничего подобного грачевскому Аду. По гнусности, разврату и грязи он превосходит все притоны…».

Выразительное описание его оставил В.А. Гиляровский в очерке «На Трубе».

С 1907 г. Драчевка после вывода всех заведений с сомнительной репутацией стала называться Трубной улицей. Она, как и соседние переулки, была переименована по просьбе местных домовладельцев, так как старые названия приобрели такую скандальную известность, что никто не хотел здесь селиться.

В эти губительные места попал А.П. Чехов, переехав в августе 1879 г. из Таганрога в Москву. Дом, где жила тогда семья Чеховых, принадлежал церкви Св. Николая, «что на Грачевке». Точное место его не определено, он находился где-то рядом со школьным зданием (№ 36). Как вспоминал брат Антона Павловича Михаил: «Мы жили в тяжелой бедности, перебивались кое-как и не видели никакого просвета впереди. За три года жизни в Москве мы переменили двенадцать квартир». О некоторых квартирах Чеховых вспоминала Мария Павловна: «В 1876 году, приехав из Таганрога, поселились в доме Поливаева на Грачевке, от Садовой улицы направо. Затем переехали в дом Морозова и Леонтьева в Даевом переулке на Сретенке, по правую сторону, потом жили в переулке на левой стороне, дом был внизу каменный, а верх деревянный и калитка в сад. Соседками были две балерины…»

Церковь Николая Чудотворца в Драчах

Михаил Павлович писал, что «…наконец в 1879 году наняли себе помещение в подвальном этаже дома церкви святого Николая на Грачевке, в котором пахло сыростью и через окна виднелись одни только пятки прохожих».

С сентября 1879 г. Чеховы переехали в другой дом на той же Трубной улице, но на противоположной стороне. «С этой квартиры началась литературная деятельность Антона», — писал его брат. В то время на участке (№ 23) находились два двухэтажных строения — одно деревянное на каменном первом этаже, а другое каменное, которое, надстроенное третьим этажом в 1893 г., дошло до нашего времени, но недавно было снесено и на его месте построено новое здание.

На этой стороне улицы есть еще одно место, связанное с известным именем в истории русской культуры, — в доме № 29 в 1859 г. в семье литографа родился художник Н.А. Касаткин. Он окончил Московское училище живописи, ваяния и зодчества с большой серебряной медалью и почти 30 лет работал у известного издателя И.Д. Сытина. Он прославился картинами из жизни рабочих — «Шахтерка», «Углекопы. Смена» и др., и неудивительно, что в советское время он один из первых получил звание «народный художник». Его последними картинами были «Герой обороны СССР», «Комсомолка-пионервожатая», «Комсомолка-рабфаковка»…

На Трубной улице в начале 1840-х гг. поселился молодой профессор Московского университета Т.Н. Грановский. Здесь в доме № 32 (не сохранился), который он снимал до середины 1840-х гг., у него бывали А.И. Герцен, В.Г. Белинский, Н.В. Гоголь, И.С. Тургенев и др. Тогда Грановский начинал свои знаменитые публичные чтения в университете.

Отсюда Грановский переселяется к своему тестю доктору Б.К. Мюльгаузену в его собственный дом далее по улице (№ 37, не сохранился).

На самом углу Трубной и Малого Сергиевского переулка до 1877 г. стоял небольшой деревянный на каменном этаже домик титулярного советника И.А. Тоона. У него в мае 1827 г. нанял семь комнат на втором этаже дальний родственник М.Ю. Лермонтова отставной штаб-ротмистр П.А. Мещеринов. Бабушка поэта Е.А. Арсеньева привезла тогда своего внука в Москву для поступления в университетский пансион, и они поселились здесь у своего родственника.

Печатников переулок, дом № 7

На четную сторону Трубной улицы выходят семь переулков, соединяющих ее со Сретенкой. Первый от Рождественского бульвара — Печатников переулок, названный по печатникам, жившим недалеко от своей приходской церкви Успения, «что в Печатниках», здание которой сохранилось (Сретенка, 3).

До 1907 г. этот переулок носил название Пильников — по одному из домовладельцев. Облик переулка, как, впрочем, и соседних, складывался в основном начиная с середины XIX в. Тогда вместо деревянных домов здесь появились небольшие каменные, которые, в свою очередь, уступили место высоким доходным зданиям начала ХХ в. Немало строилось в этих местах и в советское время, особенно в 1920-х гг. и в начале 1930-х гг.

В Печатниковом переулке можно отметить неуклонно ветшающий небольшой двухэтажный дом (№ 7) с фасадом, украшенным щедрой рукой. Петр Сысоев, разбогатевший крестьянин Московской губернии, приобрел этот домик и в 1896 г. решил, не скупясь на расходы, его украсить, и в довершение отделки заказал вылепить свои инициалы «ПС» в окружении кариатид под карнизом дома.

Выделяются также четырехэтажное отделанное керамикой здание (№ 18, 1910 г., архитектор О.О. Шишковский) и рядом с ним самый высокий дом в переулке (№ 22) с гигантским, в несколько этажей, ордером (1912 г., архитектор П.П. Крюков), в котором жила актриса и режиссер М.О. Кнебель. Многие помнят несколько — единственное место на Сретенке — книжных магазинов в доме на углу Печатникова переулка и Сретенки (№ 21/9). В меблированных комнатах, находившихся в дворовом флигеле, в 1890-х гг. проживал художник А.Я. Головин. Следующий переулок — Колокольников, который назван по колокольному заводу мастера Ивана Моторина, того самого, кто отлил Царь-колокол. Известно его прошение, датированное июнем 1733 г., где он пишет, что у него «…дом свой за Сретенскими вороты в приходе церкви Сергия чудотворца, что в Пушкарях, на котором моем дворе имеетца у меня нижайшего литейной колокольной завод немалой, на оном отправляю всякие колокольныя разныя дела». На углу переулка и Сретенки — одно из самых представительных зданий на улице, сохранившее благородные пропорции классицизма (№ 11).

В окрестных местах жили многие служащие артиллерийского ведомства, или, как его называли, Пушкарского приказа. В XVII в. здесь находилась слобода пушкарей, построивших себе в 1689 г. каменную церковь Св. Сергия, которая так и называлась — «что в Пушкарях». В исповедных ведомостях этого прихода еще в 1737 г. были записаны «артиллерии фузилер», «артиллерии пороховой мастер», «артиллерии фершал» и «вдовы пушкарские». Переулок, где на месте школьного здания (№ 6) стояла церковь, называется по ней Большим Сергиевским. В первый раз упоминалась она тогда же, когда и соседняя Никольская церковь в Драчах — в пожар 1547 г. сгорели «рожественская улица и монастырь Рожественский и Сергий святый…». В 1657 г. сообщалось, что тут «церковь деревянная Сергия чюдотворца, что в Пушкарской слободе, другая каменная церковь несвершена». За четыре года до этого прихожане начали строить, как обычно бывало, рядом с деревянной каменную, но «за скудостью» завершить ее не смогли, однако выстроили «для божественныя службы к трапезе придел Сергия чудотворца». Только через 30 лет явились щедрые жертвователи на храм, да цари Иван и Петр дали «всяких каменных припасов», и храм был окончен и освящен в 1689 г.

Сергиевская церковь долгое время считалась «артиллерийской», и когда из нее совершался крестный ход на Неглиненский пруд, то пушкари производили «пушечную пальбу». Здание, выстроенное около этого времени, оставалось неизменным до 1763 г., когда пристроили придел иконы Казанской Богоматери. Как бывало обычно, трапезную в XIX в. пришлось расширить, что и было сделано в 1837–1841 гг. Церковь снесли в 1935 г., предварительно закрыв, как было написано в постановлении Моссовета, «в виду острой необходимости помещения для глухонемых» (!). Хотели было выстроить на месте церкви огромное здание клуба, но все окончилось стандартным школьным зданием, которое в последнее время использовалось как помещение для контор Московского метрополитена. В этом переулке прошли последние годы жизни певца О.Л. Лазарева (№ 10). На его дочери, впоследствии знаменитой актрисе Малого театра, был женат артист М.П. Садовский. В доме № 7 много лет прожил специалист по немецкой литературе, профессор Б.Н. Пуришев.

Церковь Св. Сергия в Пушкарях

По артиллеристам — старожилам этих мест — именовался и соседний Пушкарев переулок (до 1907 г. Сумников), называвшийся в 1945–1990 гг. улицей Хмелева в честь артиста МХАТа, который руководил драматической студией, находившейся в доме № 21. Он был начат с постройки 1913 г., когда присяжный поверенный Я.В. Ролл задумал возвести неподалеку от оживленной, многолюдной Сретенки представительное здание «для кинотеатра, ресторана и выставок». Владелец пригласил многообещающих молодых архитекторов братьев Весниных, в проекте которых основное внимание уделялось выявлению возможностей каркасной системы. Это строение из-за Первой мировой войны было закончено только в 1926–1928 гг., но уже не имело ничего общего с первоначальным веснинским проектом. В небольшом театральном помещении с 1932 г. работала студия Н.П. Хмелева, которая потом выросла в театр имени М.Н. Ермоловой, а сейчас здесь находится филиал театра имени Вл. Маяковского.

По фамилии домовладельцев назван Большой Головин переулок (до 1906 г. Соболев переулок), который заслужил в дореволюционной Москве репутацию одного из самых злачных мест всего этого района, отнюдь не отличавшегося строгими нравами. А.П. Чехов, хорошо знавший окрестные места, описал его в рассказе «Припадок», а в письме к А.С. Суворину, владельцу газеты «Новое время», спрашивал: «…отчего у Вас в газете ничего не пишут о проституции? Ведь она страшное зло. Наш Соболев переулок — это рабовладельческий рынок».

В 1907 г. переименовали и Мясной переулок, в котором находились мясные лавки. Тогда ему возвратили название, которое бытовало в XVIII в.: Последний переулок (он был в то время последним перед Земляным валом, а примерно с середины XIX в. именовался Мясным, возможно по мясному торговому ряду).

В доме № 28/17 на углу со Сретенкой на втором этаже в начале 1860-х гг. жил Н.Г. Рубинштейн. Часть квартиры он безвозмездно предоставил классам Русского музыкального общества, из которых потом выпестовал Московскую консерваторию. Другой угол переулка и Сретенки занят необычным строением, состоящим из нескольких мало связанных между собой разнообразных объемов. Это театр под названием «Школа драматического искусства», где предполагается экспериментирование с новыми театральными идеями. Строение это было открыто в 2001 г., а ранее тут было здание кинотеатра «Уран», построенного в 1914 г. и снесенного в 1997 г. (хотя и считался «вновь выявленным памятником культуры», как один из старейших московских кинотеатров).

Незначительный внешне дом (№ 10) в Последнем переулке связан с пребыванием в нем артиста и выдающегося, по мнению некоторых, режиссера В.Э. Мейерхольда. Сюда к сестре он приезжал летом 1917 г. Из интересных зданий можно отметить соседний с ним краснокирпичный дом (№ 8) с белой отделкой (1912 г., архитектор М.Д. Холмогоров). Такие фасады привлекали строителей своей дешевизной — отпадала необходимость в штукатурке — и сравнительной долговечностью.

Сейчас последний переулок у Садового кольца — Большой Сухаревский, названный в 1907 г. по соседней Сухаревой башне, разобранной в 1934 г. Старое название переулка — Большой Колосов. Тут был немалый по тем временам (конец XVIII — начало XIX в.) земельный участок вместе с шелковой фабрикой Панкратия Колосова. Она была заведена в 1717 г. по указу Петра I и отдана сначала купцу Федору Мыльникову, но «по притчине долгого им непроизводства той фабрики по определению ма ну фактур-коллегии» была отдана Колосову. Она существовала до пожара 1812 г. и не была восстановлена.

Этот переулок пользовался особенной известностью в Москве. Как писал П.Д. Боборыкин, «по всему переулку вверх, до перекрестка Грачевки, даже до вечерней темноты, идет, и в будни и в праздники — грязный и откровенный разгул. Ни в одном городе, не исключая Парижа, вы не найдете такого цинического проявления народного разврата, как в этой местности Москвы».

К началу XX в. здесь, как и в других сретенских переулках, обстановка начинает меняться и появляются новые жильцы, вселяющиеся в новые дома, возводимые на месте одно-двухэтажных. Так, к примеру, к 1903 г. относится живописный жилой дом № 19 (архитектор Д.Д. Зверев), в 1914 г. строится большой доходный дом № 6–8 по проекту архитектора Александра Антонова с дорогими квартирами, с лифтами, ванными, санузлами и дом № 4 его брата Сергея, отделанный керамическими плитками (только недавно там исчезла выложенная над первым этажом надпись «парикмахер»), или с такой же отделкой дом под № 15 (1910 г., архитектор О.О. Шишковский).

В переулке, за домом № 15, находится самое раннее из сохранившихся зданий (но сильно перестроенное) известного архитектора К.С. Мельникова, построенное для конторы Ново-Сухаревского рынка. Коммунисты после прихода к власти закрыли огромный Сухаревский рынок, но вскоре с наступлением НЭПа его восстановили и поставили на большом пустыре в этом переулке более полутора тысяч оригинально сконструированных деревянных лавочек с каменным зданием конторы и трактиром в центре. «В центре дыхания рыночной толпы, — комментировал архитектор свой проект, — стоит трактир — элегантное здание открытых террас и лестниц с обжорной кухней жирных щей и осетровых селянок». Рынок оборудовали в 1924–1925 гг., но прожил он недолго: с концом НЭПа и ему, а с ним и жирным щам с селянками пришел конец. В 1930 г. он закрылся, и тут долго находилась автобаза.

Малый Головин переулок, дома № 3 и 5

К Цветному бульвару Большой Сухаревский продолжается Малым Сухаревским, также имевшим в дореволюционной Москве позорную известность. Переулок, по словам современников, был «сплошь набит всевозможными бедняками», а примерно посередине его находился, так сказать, центр бедняцкого населения района — «Арбузовская крепость», — старый двухэтажный дом, «грязный и облупленный снаружи до того, что резко отличается даже от своих собратий, тоже нестерпимо грязных и ободранных» (№ 9, перестроен в 1904 г., архитектор М.А. Фелькнер). Рядом с этим домом в 1930-х гг. построена школа (№ 6–8), закрывшая вход из Цветного переулка (название по соседнему Цветному бульвару, старое название — Толбинский, по домовладельцу), который, таким образом, стал тупиком.

Планировка местности по правую руку от Сретенки — зеркальное отображение планировки слева от нее: такая же сеть из семи параллельных друг другу переулков, вливающихся в длинный, перпендикулярный им Костянский переулок, аналог Трубной улицы. Подобие планировки обусловливается той же причиной — расселением в этой местности слободских обитателей с обилием их небольших участков. Здесь находились Панкратьевская черная слобода, дворы Пушкарской слободы и большая слобода стрельцов.

Многие переулки получили название по фамилиям домовладельцев: Рыбников — по рыбному ряду или по «по артиллерии зелейному (то есть пороховых дел) ученику» Андрею Рыбникову, Ащеулов — «пушечному ученику» Игнатию Ащеулову, Луков — «артиллерии подлекаря» Михаилу Луковникову, Малый Головин — капитану полицмейстерской канцелярии Ивану Головину, Селиверстов — пушкарю Богдану Селиверстову и Даев — статскому советнику Петру Даеву. Этот последний переулок именовался еще Сомароцким — по домовладельцу в 1728 г. дьяку И.В. Сомароцкому, и также Лупихиным — по бывшему здесь кабаку «Лупиха» и Булгаковским — по дому капитан-поручика А.И. Булгакова.

В Рыбниковом переулке жила семья Александра Пушкина. Сергей Львович 1 июля 1810 г. нанял деревянный дом коллежской асессорши Лупандиной. Недолгое пребывание Пушкиных в Рыбниковом переулке отмечено рождением 16 июля четвертого сына — Павла. Дом Лупандиной (№ 7) сгорел в пожаре 1812 г., и сейчас это место ничем не застроено.

В начале Рыбникова переулка на перекрестке со Сретенкой расположен дом № 1/8, где многие годы находился так называемый коллектор массовых библиотек, учреждение, ведавшее распределением книг по множеству библиотек всего СССР. На другом углу переулка, в доме № 2/6 (1911 г., архитектор В.В. Шервуд), в 1925–1979 гг. размещалось Художественное училище памяти 1905 года, в котором преподавали, в частности, такие известные художники, как В.Н. Бакшеев, Н.П. Крымов, П.И. Радимов, П.К. Петровичев.

Просвирин переулок

Название Ащеулов переулок стало известно в московской театральной летописи. Поставленный в Петербурге водевиль «Покойная ночь, или Суматоха в Щербаковом переулке» перенесли в московский Малый театр и сыграли его в бенефис знаменитого комика Василия Живокини (рассказывали, что ему нельзя было появляться во время службы в церкви — молящиеся узнавали его и не могли удержаться от смеха). Но название водевиля переделали — вместо никому не известного Щербакова переулка заменили его Ащеуловым.

Из интересных архитектурных достопримечательностей можно отметить доходный дом № 7 (1914 г., архитектор С.Б. Залесский) в Просвирином переулке, вход в который оформлен в виде торжественного портала, а наверху, почти невидное с тротуара, — красное керамическое панно, а также характерный для рядовых построек начала ХХ в. дом № 5 (проект архитектора Н.А. Ушакова).

Просвирин переулок был назван по дому просвирни церкви Спаса в Пушкарях, которая находилась на месте школьного здания (№ 20 на Сретенке). Она была построена в 1681 г. и достраивалась в XVIII в., ее расписывал в XIX в. известный художник М.И. Скотти, снесли церковь в 1935 г.

В конце XIX в. в одном из этих переулков — Малом Головином — поселяется семья Чеховых. «Я живу в Головином переулке, — писал Антон Павлович. — Если глядеть со Сретенки, то на левой стороне. Большой неоштукатуренный дом, третий со стороны Сретенки, средний звонок справа, бельэтаж, дверь направо, злая собачонка». С осени 1881 г. по начало октября 1885 г. Чеховы снимают скромную квартиру в Малом Головином переулке в доме купца П.З. Елецкого.

Это были годы становления Чехова-писателя. Тогда были написаны такие шедевры, как «Толстый и тонкий», «Шведская спичка», «Экзамен на чин», «Хирургия», «Хамелеон». Он печатается в нескольких журналах, посылает рассказы в Петербург. Чехов не только пишет, но еще и учится на одном из самых трудных факультетов Московского университета — медицинском. Пока семья жила в Малом Головином переулке, он оканчивает университет, и на двери квартиры появляется табличка «Докторъ Чеховъ».

Малый Головин переулок, дом № 12

На этой квартире в декабре 1884 г. у Чехова появляются первые признаки туберкулеза, которые он не распознал или не хотел распознать: «Вот уже три дня прошло, как у меня ни к селу ни к городу идет кровь горлом… Причина сидит, вероятно, в лопнувшем сосудике».

По вечерам к Чеховым в их гостеприимную квартиру собирались друзья. Вот вспоминает Гиляровский: «Веселые это были вечера! Все, начиная с ужина, на который подавался почти всегда знаменитый таганрогский картофельный салат с зеленым луком и маслинами, выглядело очень скромно, ни карт, ни танцев никогда не бывало, но все было проникнуто какой-то особой теплотой, сердечностью и радушием».

Дом, где жили Чеховы, сохранился — сейчас это средняя часть четырех этажного дома № 3. Тогда дом был двухэтажным на высоком полуподвальном этаже, его обстроили с обеих сторон в 1896 г., а в 1905 г. надстроили и изменили фасад.

Рядом с ним доходный дом, выстроенный в 1904 г. по проекту архитектора Л.В. Стеженского, а напротив — неплохой пример «кирпичной» архитектуры — двухэтажный дом (№ 10) с красивым металлическим навесом над входом. Это постройка архитектора Ф.Н. Кольбе 1893 г.

На первом этаже (в квартире слева от подъезда) дома № 12 в 1930-х гг. жил писатель В.П. Катаев. Он вспоминал, что здесь у него провел вечер В.В. Маяковский перед самоубийством.

У выхода Малого Головина переулка на Сретенку — небольшое двух этажное строение (№ 22/1) со всякого рода лавками. Тут в 1930-х гг. находился дом моделей, украшенный фресками известного художника В.А. Фаворского.

Между Селиверстовым и Даевым переулками — самый большой на Сретенке доходный жилой дом (№ 26), построенный в 1913 г. по проекту архитектора А.Г. Измирова. В доме, в его правой части был кинотеатр — назывался он «Одеон», вход в него с Селиверстова переулка, а зрительный зал — четыре окна по Сретенке от правой угловой полуротонды. Впоследствии здесь находились театр, где часто выступал эстрадный артист Н.П. Смирнов-Сокольский, и студия Малого театра.

Панкратьевский переулок получил свое название от приходской слободской церкви Св. Панкратия. В окрестностях ее располагалась Панкратьевская слобода, а к востоку — Новая слобода, бывшая частью Сретенской сотни, в которой после отражения польско-литовской интервенции несколько бесхозных земельных участков были отданы князю Дмитрию Пожарскому, с условием «то место велеть пахать и владеть по сей данной… покамест на тех местах жильцы будут».

Панкратьевская церковь находилась на месте двух пятиэтажных домов, построенных в 1928–1930 гг. торцом к линии переулка (№ 6). Главный престол ее — Спасский, а придельный — Иоанна Предтечи и Св. Панкратия, освященный в 1702 г. Церковь разрушили зимой 1929 г., так как она, как было написано в постановлении Моссовета, «расположена в центре квартала, отведенного под рабочее строительство». Левой стороны переулка уже нет — строения здесь снесли в 1979 г. и на их месте разбили цветник. Панкратьевский переулок до революции как бы продолжал знаменитую Сухаревку — огромную толкучку около Сухаревой башни. Особенно он славился «как центровой для торговли и покупки старинных и редкостных и художественных вещей, так как почти вся правая его сторона (от Сретенки) состояла из лавочек, где шла торговля вышеуказанными вещами. Это было очень удобно и для продавца и для покупателя, — как тот, так и другой почти не возвращался из этого переулка, не продав принесенного, или не купив чего-либо… любитель не в той, так в другой лавке находил что-либо по своему собранию или вкусу» — это свидетельство знающего человека — Алексея Петровича Бахрушина, одного из самых известных в Москве коллекционеров, приведенное им в книге «Кто что собирает», изданной в 1916 г.

На углу Панкратьевского переулка и Садового кольца — один из ярких образцов творчества архитектора С.К. Родионова. Это украшенный изразцами, как расписная шкатулка, дом под № 12, выстроенный в 1911 г.

Церковь Св. Панкратия

После упразднения Сухаревского рынка была открыта организованная торговля на другом, называвшемся так же, как и переулок, где он был, — Ананьевский.

Само это название произошло от фамилии коммерции советника И.С. Ананова, владельца большого участка, через который в 1887 г. проложили переулок. Ранее, в XVIII в., здесь был огромный — площадью почти 2,5 гектара — полковой артиллерийский двор, где большой пруд окружали несколько деревянных строений, в которых помещались канцелярия, правление, амбары, лазарет и прочие учреждения. Здесь же находилось одно из первых московских учебных заведений — артиллерийская школа, образованная в 1701 г. Учили в школе «словесной и письменной грамоте, и цифири, и иной инженерной наукам», а после окончания ученики обязывались «без указу с Москвы не съехать, также в иной чин, кроме артиллерии, не отлучаться». В указе обещалось, что «и учащим и переимчивым будет государево особливое жалованье и дача, смотря по учению». Артиллерийская школа была весьма крупным учебным заведением Москвы того времени — в 1730-х гг. в ней обучались до 700 учеников. Один из них рассказывал, что «ученики были все помещены в четырех великих светлицах, стоящих через сени, по две на стороне; когда позволялось покинуть ученье и идти обедать, или по домам, тогда, бывало, учинят великий и безобразный во все голоса крик…».

Сейчас на месте бывшего артиллерийского двора — переулок и современные жилые дома; из них можно отметить дом (№ 5), построенный в 1912 г. архитектором И.И. Флоринским. Фасад здания тогда отмечался в печати как один из наиболее удачных: в этом неоклассическом произведении автор явно находился под впечатлением значительного произведения Карла Росси — петербургского Александринского театра (ныне Театр драмы имени А.С. Пушкина) с его торжественной лоджией на переднем фасаде.

Продолжением Ананьевского переулка к югу служит Костянский переулок, названный так по месту свалки отбросов от близлежащих мясных боен в слободе мясников. До 1922 г. переулок назывался Стрелецким по расположенной неподалеку Стрелецкой слободе. Одна его сторона делится на маленькие отрезки переулками, соединяющими его со Сретенкой, а другая застроена сплошной линией, без разрывов, если не считать уже незаметного Дербеневского тупика между домами № 8 и 10.

На этой стороне Костянского переулка сохранились еще и деревянные дома, как, например, на участке (№ 8): правый построен после 1812 г. (он показан на плане 1834 г. на участке надворного советника Д.А. Яковлева), а левый — постройка 1873 г.

В доме № 6, где находилось Харитоньевское городское начальное училище, в конце 1920-х гг. помещался рабфак МВТУ. В 1925 г. это адрес физика-теоретика И.Е. Тамма.

На другой стороне Костянского переулка обращает внимание отдельно стоящий между Селиверстовым и Малым Головиным переулками представительный дом (№ 13) с крупными членениями фасада. Четыре этажа его, возведенные в 1902 г., были надстроены в 1950–1952 гг., и тогда же изменен фасад. Здесь находилась редакция «Литературной газеты».

Параллельно Костянскому идет последний перед Мясницкой улицей переулок — Уланский.

Начало его отмечено большим зданием на углу Сретенского бульвара, Уланского переулка и проспекта Сахарова, долгая история проектирования которого была рассказана архитектором Ф.А. Новиковым — он задумал выстроить два высоких цилиндрических объема, но после нескольких лет согласований и обсуждений выстроили нечто такое, что никак не украшает это место города. Недавно это сооружение, где обосновалась нефтяная фирма ЛУКОЙЛ, выкрасили светлой краской, и оно стало несколько лучше. За зданиями по правой стороне переулка скрывается уже застроенная трасса проспекта Сахарова, куда выходят фасады «Дома Центросо юза» архитекторов Ле Корбюзье и Н. Колли, дома для строителей метрополитена и др.

Название переулка произошло от фамилии домовладельца начала XVIII в. дьяка Ивана Уланова, но переулок назывался еще и Дербеневским, возможно от слов «дебрь», «дебри», так назывались места, заросшие густым, непроходимым лесом. В переулке стоит памятник архитектуры (№ 11) — церковь Св. Николая, «что в Дербеневском», построенная стрельцами (1711–1715 гг., колокольня же более поздняя — 1791 г., а приделы еще более поздние — 1878 и 1894 гг., выстроены архитектором К.М. Быковским). В некоторых документах она называется «в Стрелецкой слободе, что на Ольховце», то есть на ручье, берега которого заросли ольхой. Возможно, здесь была низменная, болотистая местность.

За многие годы нерадивого содержания здание церкви претерпело много изменений — снесли колокольню, разобрали завершение храма, в разных местах пробили проемы, сбили декор, и за забором, где хозяйничали военные, стояло здание, в котором с трудом можно было признать церковное строение…

Приход этой церкви составляли только стрельцы. В 1670–1680-х гг. ими командовал полковник Семен Грибоедов, сын того Грибоедова, которые подписал «Уложение» царя Алексея Михайловича. Стрельцы полка Грибоедова возмутились из-за того, что он «…будучи де у того приказу, им стрельцам налоги и обиды и всякие тесноты чинил и, приметываясь к ним для взяток своих и для работы, бил их жестоким боем». Так он их достал, что власти не выдержали: в мае 1682 г. ему был сказан государев указ — от командования отставить, «деревни отписать», то, что набрал, отдать челобитчикам, да ко всему этому «учинить тебе наказание, бить тебя батоги».

В Уланском переулке — одно из пушкинских мест Москвы. Здесь находился деревянный дом, стоявший на большом участке (№ 2), выходившем на угол Уланского и Пьяного (он позднее именовался Водопьяным) переулков, принадлежавший барону Л.К. Боде. В 1830 г. А.С. Пушкин приезжал сюда к своим родственникам — тетке Елизавете Львовне, вышедшей замуж за М.М. Сонцова, рязанского помещика, камергера и знакомого Сергея Львовича Пушкина. Здесь же в середине XIX в. жил дядя Д.И. Менделеева, В.Д. Корнильев, у которого мальчиком останавливался будущий знаменитый ученый зимой 1849/50 г. по пути в Петербург. В.Д. Корнильев был знаком со многими писателями, артистами, художниками. У него в доме художник П.А. Федотов читал стихотворные пояснения к своим картинам.

Из зданий, примечательных в архитектурном отношении, можно отметить жилой дом (№ 5), построенный в 1902 г. по проекту ведущего архитектора модерна Л.Н. Кекушева, а также нарядный дом (№ 13) с частым ритмом окон, отделанный наличниками по образцу сооружений XVII в. (1866 г., архитектор Н.В. Карнеев), и его сосед с красивыми рисунками ограждений балконов в стиле модерн (№ 15, 1909 г., архитектор П.А. Ушаков).

В здании школы (№ 8–10) в 1936–1940 гг. училась снайпер Герой Советского Союза Наташа Ковшова. Окруженные фашистами, она и ее подруга Маша Поливанова, не сдаваясь врагу, подорвали себя гранатой.

Уже ближе к Садовому кольцу в шестиэтажном доме (№ 19) в 1930-х гг. жил известный артист и режиссер Ю.А. Завадский.

Глава IV
На землях Огородной слободы
Между Мясницкой и Покровкой

У Большого Харитоньевского переулка берет начало речка Черногрязка, правый приток реки Яузы, ныне заключенная в подземную трубу. Название ее происходит от характера местной почвы, и неудивительно, что здесь поселились огородники, образовавшие целую слободу, жителям которой вменялось в обязанность поставлять ко двору «всякий огородный овощ». Их приходская церковь Св. Харитония, построенная в 1652–1662 гг., находилась примерно в центре этого района и носила название «что в Огородниках» или «что в Огородной слободе». По ней именуется Большой Харитоньевский переулок.

Он под стать иной улице и по протяженности (717 метров), и по оживленному движению. В прошлом веке здесь было еще тихо. «Вся эта местность, — писал автор путеводителя по Москве 1884 года, — наполнена множеством пересекающихся, тихих и спокойных переулков, где в 11 часов вечера уже все спят, разве проедет шагом запоздалый извозчик». Однако со строительством железнодорожных вокзалов на Каланчевской площади и Садовом кольце движение в некогда тихих переулках значительно усилилось. По воспоминаниям сына художника А.М. Васнецова, переулок, где они жили, отнюдь не был спокойным. По нему с раннего утра ездили ломовые извозчики с вокзалов, нагруженные железными балками и рельсами, со страшным грохотом скребущими по булыжнику.

Большой Харитоньевский переулок до первой половины XIX в. назывался Хомутовкой по старинной дороге к селу Хомутово, которое находилось на территории современного города Щелково (остатки ее — Хомутовский тупик за Садовым кольцом в Земляном городе).

Большой Харитоньевский переулок начинается домом (№ 1/5/10), выходящим и на Чистопрудный бульвар и в Гусятников переулок, построенным в начале 1830-х гг.; в нем на бойком месте располагался ресторан «Прогресс» с общими залами на первом этаже и с отдельными кабинетами на втором. В доме находилась редакция газеты «Листок» (вход туда был с Гусятникова переулка), на страницах которой в 1831 г. появилось первое произведение В.Г. Белинского — стихотворение «Русская быль». Теперь же это здание полностью перестроено. За Гусятниковым переулком — пятиэтажный доходный дом (№ 3, архитектор О.Г. Пиотрович), рядом с которым построено современное здание (№ 5–7, 1976 г., архитекторы Л.С. Аранаускас, З.И. Базанова, Е.Н. Чурилина) и жилой дом 1927 г. (№ 9, архитектор В.Е. Дубовской).

Участок № 3–5 в начале XIX в. был одним владением, где в 1820-х гг. жил поэт Е.А. Баратынский (правильнее Боратынский). За бездумный проступок, о котором он жалел и пытался скрыть всю жизнь, — кражу довольно крупной суммы денег, 500 рублей ассигнациями, и золотой табакерки у отца товарища — его исключили из Пажеского корпуса, «с тем, чтобы не определять ни в какую службу, разве пожелает в военную рядовым».

Восемнадцати лет Баратынский стал тянуть суровую лямку рядового Егерского полка. Хлопотали за него многие, и он, получив офицерский чин прапорщика, в 1825 г. вышел в отставку, приехал в Москву и поселился в доме на углу Большого Харитоньевского переулка. Это место связано с памятным событием в жизни поэта, отмеченным в метрической ведомости церкви Св. Харитония 6 июня 1826 г.: «…браком сочетался в оном приходе живущий в доме коллежского советника Михайлы Васильевича Мясоедова отставной прапорщик Евгений Абрамович Баратынский с дочерью Генерал Майора Льва Николаевича Энгельгард, девицею Настасьею Львовною, оба первым браком…»

Церковь Св. Харитония Исповедника

На месте небольшого сквера на углу с Малым Харитоньевским, там, где в 1960 г. поставлен мраморный бюст академика С.А. Чаплыгина, специалиста в области баллистики, гидро- и аэромеханики (скульптор З.М. Виленский), еще в 1930-х гг. стоял низенький, как бы вросший в землю деревянный дом. Московская молва именовала его «ларинским», «домом Татьяны Лариной». Сюда, «в Москву, на ярманку невест», привезли Таню: на заставу въехал целый обоз из деревни — «возок боярский» и три кибитки, горой нагруженные домашними пожитками.

По московским улицам:

В сей утомительной прогулке

Проходит час-другой, и вот

У Харитонья в переулке

Возок пред домом у ворот

Остановился.

Ранним утром Татьяну будит звон колоколов церкви Св. Харитония, что в Огородниках:

Садится Таня у окна.

Редеет сумрак; но она

Своих полей не различает:

Пред нею незнакомый двор,

Конюшня, кухня и забор.

Харитоньевская церковь стояла напротив окон домика, где остановилась Татьяна. На ее месте находилась школа им. Н.А. Некрасова (№ 11), перед которой стоял единственный в нашем городе памятник поэту (скульптор И.М. Чайков). Почему именно здесь поставили памятник изредка бывавшему в Москве поэту Н.А. Некрасову, так и неизвестно.

Церковь Св. Харитония была особой, первой, в которой находился своеобразный музей — после реставрации, проведенной в 1881 г., по инициативе историков И.Е. Забелина и В.Е. Румянцева в ней открыли небольшой музей, где были выставлены рукописи, старопечатные книги, древние облачения, снимки с открытых фресок.

Церковь с главным престолом Сретения иконы Владимирской Богоматери возведена на месте деревянной: в стене ее была заделана доска с такой надписью: «Лета 1652 года Июля в 8-й день начата строить сия церковь во имя Пресвятой Богородицы Владимирския при Державе Государя Царя и Великого князя Алексея Михайловича… а совершена сия церковь и приделы под колоколы во имя преподобного отца нашего Харитония Исповедника в 1662 году Июля в 30 день». Харитоньевский придел тогда находился в колокольне. В 1832 г. на средства прихожанина полковника В.А. Сухово-Кобылина выстроили трапезную (предположительно, по проекту архитектора Е.Д. Тюрина) с двумя придельными храмами — Св. Харитония и Михаила архангела, — выделявшуюся красивыми ампирными портиками. В 1896 г. с запада пристроили ризницу и библиотеку.

По постановлению Моссовета от 26 февраля 1933 г. церковь закрыли, а помещение намеревались использовать «для библиотеки Наркомснаба», но в 1935 г. снесли и выстроили типовую школу, ныне перестроенную в офисное здание.

За зданием (№ 15), построенным в 1888 г., — палаты (№ 17) на углу с переулком, названным по фамилии их владельца в конце XVIII в. князя И.Б. Козловского. Строительство палат относится к концу XVII в., когда они принадлежали дьяку Поместного приказа Андреяну Ратманову. Ранее древняя часть памятника выделялась светлой окраской, отличающейся от окраски более поздних — второй половины XVIII в. — частей. Этим домом в 1800– 1830-х гг. владел полковник Василий Сухово-Кобылин, участник войн с наполеоновской Францией (он был ранен под Аустерлицем — потерял глаз).

П.Н.Орлов. Портрет сестер Сухово-Кобылиных. 1847 г. Слева направо: писательница графиня Елизавета Салиас де Турнемир, художница Софья Сухово-Кобылина и Евдокия Петрово-Соловово

Здесь родился его сын Александр, будущий знаменитый драматург, провели детство и другие дети. Дочь Софья, талантливый художник-пейзажист, чьи картины получали высокие награды, последние десять лет своей непродолжительной жизни — 42 года — провела в Италии и прославилась прекрасными пейзажами этой страны. В доме жил и учитель детей Сухово-Кобылина будущий профессор Московского университета, юрист Федор Морошкин, а другой учитель, профессор Н.И. Надеждин, преподавал дочери хозяина дома Елизавете, и между ними установились дружеские отношения, превратившиеся в романтические. Молодые люди решили пожениться, но этому решительно воспротивились родители — как же, такой неравный брак, с поповичем и семинаристом, — и в особенности старший брат Александр, заявивший, что он пойдет в Сибирь, но пристрелит его. Предполагаемый брак расстроился, Надеждин с горя уехал на два года за границу, дочь вместе с матерью отправилась туда же и вышла замуж за графа Салиаса де Турнемира, с которым семейная жизнь не сложилась. Елизавета стала известной писательницей под псевдонимом Евгения Тур.

Большой Харитоньевский переулок славится архитектурным чудом — старинными палатами (№ 21), расположенными почти у самого Садового кольца. За небольшим садом, в глубине, стоит живописная группа красно-белых зданий, украшенных наличниками, колонками, гирьками и увенчанных островерхими крышами с резными подзорами, коньками и флюгерами. С этими палатами связаны самые разные рассказы — тут и подземные ходы, и дворец Ивана Грозного, и комнаты, где он пировал с опричниками, опочивальни, охотничьи покои, столик, на котором царь Иван играл в шахматы с Малютой Скуратовым, казематы, где были замурованы жертвы страшного царя…

Самая старая часть дворца — нижний этаж крайней правой палаты. Она может датироваться концом XVI или началом XVII в. В конце XVII в. сформировался весь существующий комплекс двухэтажных построек, а возможно, был и третий деревянный жилой этаж, с характерным для того времени декором в стиле московского барокко. В правой части на первом этаже была возведена парадная, «крестовая» бесстолпная палата (площадью около 170 квадратных метров).

Возможно, что первым хозяином этих палат был богатый купец Чирьев, а потом ими владел сподвижник Петра I, дипломат, вице-канцлер П.П. Шафиров. В походном журнале Петра I за 1723 г. было записано, как 3 января, когда день «был с утра вьюжен, а пополудни прочистилось и было солнечное сияние и небольшой ветерок, а к ночи паки гораздо ветрено», царь приехал к Шафирову.

Позднее владелец палат был обвинен в казнокрадстве, и конфискованный у него дом в 1723 г. отдали графу Петру Толстому, управляющему Тайной канцелярией, главе следственной комиссии по делу царевича Алексея. В результате борьбы за власть с А.Д. Меншиковым графа сослали на Соловки, а каменные палаты в 1727 г. были пожалованы за верную службу секретарю Меншикова Алексею Волкову, который «от самого младенчества, — как писал он своему покровителю, — в вашу милость милостиво принять и отечески воспитать и обучить и всегда содержать изволили». Владельцем палат Волков был совсем недолго, меньше полугода, — в том же 1727 г. Меншиков терпит поражение в борьбе за власть и «светлейшего» ссылают, а у его подопечного палаты и прочее имущество отбирают, «понеже Алексей Волков, был при князе Меншикове, явился во всех его, князя Меншикова, непорядочных и худых поступках согласник…». Эти палаты до сих пор зовутся «палатами боярина Волкова», хотя такого боярина не было, а секретарь Меншикова Волков владел ими совсем короткое время, менее всех других владельцев.

Следующий владелец палат, этого своеобразного символа борьбы за власть у трона, — князь Григорий Дмитриевич Юсупов-Княжево, получивший их в ноябре 1727 г. С тех пор почти 200 лет они находились в юсуповском роду. В 1890-х гг. архитектором Н.В. Султановым после тщательных разысканий, палаты были заново отделаны по образцам, и со стороны двора к ним пристроили объем с лестницей, соорудили каменную ограду с воротами, где поместили герб Юсуповых, а со стороны переулка поставили ограду, выполненную по образцу решетки XVII в. церкви Николы Мокрого в Ярославле. В интерьерах сохранились прекрасные изразцовые печи XVIII в., богатая декоративная отделка: роспись, резные порталы, бронзовые решетки, подсвечники и фонари по рисункам художника Ф.Г. Солнцева; в «портретной» находятся изображения нескольких представителей династии Юсуповых, начиная с владетельного князя Ногайской Орды Юсуфа.

Семья Юсуповых. Слева направо: старший сын Николай, отец Феликс Феликсович, граф Сумароков-Эльстон, князь Юсупов, Зинаида Николаевна, младший сын Феликс

Один из Юсуповых, князь Николай Борисович, живя в основном либо в Петербурге, либо за границей, часто сдавал свои дома жильцам. Тогда в усадьбе параллельно переулку стояли три каменных здания, и одно из них, так называемый «средний дом», в 1801–1803 гг. снимал Сергей Львович Пушкин. По предположению ученого-пушкиниста М.А. Цявловского, впечатления раннего детства А.С. Пушкина, его посещений сада в усадьбе Юсупова отразились в терцинах «В начале жизни…».

Дом, где жила пушкинская семья, сохранился, он был надстроен третьим этажом в 1891 г. и тогда же соединен со старыми палатами. Сейчас он составляет крайнюю левую часть современного здания.

После 1917 г. палаты были отобраны у владельцев, обстановка большей частью разворована, с 1922 г. тут поместился Военно-исторический музей с собранием предметов быта, вооружения и снаряжения старой русской армии, затем короткое время находился чеховский музей, а с 1928 г. до недавнего времени различные сельскохозяйственные учреждения, такие как совхозный институт, институт планирования и экономики, президиум сельскохозяйственной академии, а с 2004 г. памятник передали проектной организации. Недавно его отреставрировали, восстановили интерьеры и приглашают туристов полюбоваться великолепным внутренним убранством.

В 1924 г. в здании, в тайнике под лестницей, обнаружилось не только множество ценнейших золотых и серебряных ювелирных изделий, а к ним еще и скрипка Страдивари.

У Садовой, то есть у Земляного вала, строения Большого Харитоньевского переулка кончаются сравнительно небольшим, но монументальным двухэтажным домом, который можно отнести к концу XVIII — началу XIX в. В нем жил обер-, или, как он писался в справочнике, старший полицмейстер, и там же располагалась его канцелярия, до того как они переехали на Тверской бульвар. Рядом, через переулок, находилась и одна из районных полицейских частей — Яузская, чье здание сохранилось (№ 14/19 по Садовой-Черногрязской). Построенное в 1820-х гг., оно, как и его обер-полицмейстерский сосед, представляет собой пример сурового, мрачноватого казарменного ампира, получившего распространение в начале XIX в. В советское время это здание заняла глазная больница, а в саду в 1925–1929 гг. построили и новые ее здания по проекту архитектора И.А. Иванова-Шиц — подражание лучшим образцам московского классицизма.

Напротив дворца Юсупова находится участок (№ 22–24), принадлежавший ему же. Участок этот был немалым: по Большому Харитоньевскому переулку он тянулся на 83 сажени (примерно 177 метров), а другой стороной выходил в соседний Фурманный переулок. В центре участка, приблизительно там, где сейчас стоит двухэтажное здание (№ 24), находился обширный регулярный сад с дорожками, куртинами и круглым бассейном. За садом по Фурманному переулку стояло несколько «людских изб», а слева от сада — хозяйственные постройки: кухня, конюшня, сараи, погреба. Справа от сада по линии Большого Харитоньевского переулка — комплекс из трех стоящих вплотную зданий. Самое старое из них — среднее, трехэтажное, с простым пилястровым портиком, фронтоном и рустом первого этажа. Оно было построено в 1794 г. коллежским асессором Х. Христианом. Ранее здесь был участок с деревянными зданиями, принадлежавший с 1728 г. Измайловым, которые приобрели несколько мелких владений «слободских людей Огородной и Казенной слобод». В 1801 г. жена Х. Христиана продала участок вместе с домом князю Н.Б. Юсупову за 10 тысяч рублей, и с тех пор этот дом, как, впрочем, и другие дома здесь, стал сдаваться жильцам. В 1803 г. его нанимает капитан Д.Н. Бологовский, знакомый А.С. Пушкина, потом М.И. Римская-Корсакова, князь Н.М. Львов. Значительно позднее, уже в 1826–1827 гг., среднее здание обстраивается справа и слева. Возможно, что правое здание использовалось Юсуповым для театральных представлений. Юсуповский театр был известен в Москве, о нем сохранились воспоминания современника: «Меня поразила невиданная еще картина. Чем-то сказочным показалась мне эта обширная зала, освещенная люстрой и множеством кенкетов [масляных ламп], окаймленная тройным поясом лож, уставленная рядами кресел…»

После смерти князя Н.Б. Юсупова эти здания продаются в 1836 г. для Работного дома, учреждения, цель которого заключалась в призрении взрослых людей обоего пола, принадлежавших преимущественно к «низшим сословиям», а попросту в искоренении нищенства. Работный дом просуществовал до установления советской власти, после него здесь поместились Харитоньевские учебно-производственные мастерские и различные учреждения.

На том месте, где был Юсуповский сад, в 1895–1896 гг. архитектором И.П. Машковым на частные пожертвования построено двухэтажное здание (№ 24) Городского дома трудолюбия имени М.А. и С.Н. Горбовых, где занимались шитьем «приходящие женщины, неимущие и нуждающиеся в заработке, но имеющие свои квартиры».

До 1912 г. на месте громоздкого доходного дома по Большому Харитоньевскому переулку (№ 14, архитектор И.Г. Кондратенко) стоял скромный деревянный домик с мезонином в три окна, который приобрел чиновник Московской управы благочиния титулярный советник А.И. Федотов. Его сын Павел, известный художник, провел здесь детство. Он писал, что «сила детских впечатлений, запас наблюдения, сделанных мною при самом начале моей жизни, составляют, если будет позволено так выразиться, основной фонд моего дарования». Москвич по рождению и воспитанию, П.А. Федотов утверждал, что «все, что вы видите на моих картинах (кроме офицеров, гвардейских солдат и нарядных дам), было видено и даже отчасти обсуждено во время моего детства: это я заключаю как по воспоминаниям, так и потому, что, набрасывая большую часть моих вещей, я почему-то представлял место действия непременно в Москве».

Рядом с небольшим домиком Федотовых в начале XIX в. находилась обширная усадьба (№ 12) статской советницы Е.П. Херасковой со старинными палатами в центре и большим прудом. В конце XIX в. в одном из несохранившихся зданий жил М.А. Врубель, который работал здесь над иллюстрациями к стихотворениям М.Ю. Лермонтова. В 1911 г. почти все строения в усадьбе ломают и по проекту Г.А. Гельриха ее начинают застраивать доходными домами. В трехэтажном доме № 12а жила семья Кренкель, переехавшая сюда в 1915 г. из переулка Добрая слободка; а в 1927 г. появляется дом жилкооператива «Научные работники». Здесь с 1927 по 1953 г. жил академик Е.А. Чудаков, один из создателей советской автомобильной промышленности. Ранее, в 1921–1927 гг., он жил в соседнем доме (№ 10), где тогда находилась Московская комиссия улучшения быта ученых, предоставившая ему две большие комнаты в бывшем особняке текстильного фабриканта Н.Ф. Грибова, построенном в 1900 г.

На следующем, через улицу Жуковского, участке (№ 8) в 1891 г. архитектор Н.В. Карнеев построил двухэтажное здание для бесплатной лечебницы Общества военных врачей «в память 25-летия царствования Государя Императора Александра Николаевича». Открыта она была 26 февраля следующего года и предназначалась в «оказании помощи и пособии приходящим бедным людям всякого звания».

В пушкинское время этот участок принадлежал графу А.Л. Санти, главный деревянный дом усадьбы которого стоял на самом углу с нынешней улицей Жуковского. В дом Санти семья Пушкиных переехала из юсуповской усадьбы и жила здесь с 1803 по 1805 г. Тут родился 9 апреля 1805 г. Левушка Пушкин, любимый младший брат Александра Сергеевича, очень похожий на него внешне и обладавший незаурядным поэтическим талантом.

Еще одно памятное пушкинское место в этом переулке находится на самом углу его с проездом Чистопрудного бульвара (№ 2/7). В начале XIX в. здесь был деревянный дом поручика П.М. Волкова, куда въехали Пушкины в 1800 г. В доме Волкова в 1801 г. родился третий ребенок Пушкиных — сын Николай.

Поблизости от Чистопрудного бульвара проходит Гусятников переулок, названный по фамилии «именитого гражданина» С.М. Гусятникова, жившего на углу с Мясницкой (до мая 1993 г. он носил название Большевистского).

Начинают этот переулок здания (№ 1/32 и 2/30) весьма старые, по крайней мере еще XVIII в., но в дальнейшем перестроенные. С левой стороны находился выстроенный, вероятно, в середине XVIII в. двухэтажный дом часовщика Андрея Анжу, украшенный типичными для архитектуры того времени барочными наличниками и рустом. На нем в 1877 г. надстроили третий этаж и изменили фасадный декор (архитектор К.Ф. Буссе). В продолжение многих лет, так же как и теперь, здесь находится аптека. Правое строение, надо думать, также осталось в основе своей с середины XVIII в., когда оно принадлежало «компанейщику волоченого и плющеного золота и серебра фабрики» Сергею Кропину.

Тут в XVI в. за Мясницкими воротами Белого города устроили и Скотопригонный двор, где работали жители слободы мясников, живших внутри крепостных стен. В начале XVIII в. здесь находился довольно большой участок фабриканта Сергея Кропина, где стояли двухэтажные каменные палаты. В 1787 г. участок приобрел за 8 тысяч рублей именитый гражданин Сергей Михайлович Гусятников.

Гусятниковы принадлежали к одной из самых старых купеческих фамилий, о которых сохранились документальные свидетельства. Так, в декабре 1689 г. было велено «по указу великих государей… соболи и мягкую рухлядь принимать из Сибирского приказу из приему казенных целовальников Гусятников с товарищи». Сын Сергея Михайловича Петр начал активную торгово-промышленную деятельность, развернувшуюся при внуке Михаиле Петровиче. Гусятниковы приобрели большие капиталы от сбора питейных денег, они владели несколькими фабриками — одна из них находилась в Замоскворечье, на улице, названной по их фамилии, Гусятниковской, теперь это Летниковская, — занимались внешней торговлей. Кроме участка на углу Мясницкой и Гусятникова переулка они владели еще несколькими — в Лаврушинском переулке (№ 4), на Таганской площади (№ 1), на Маросейке (№ 4/2).

В 1880–1890-х гг. к зданию на углу переулка пристроили неказистые жилые дома, но зато напротив поднялись более представительные здания, из которых особенно выделяется угловой доходный дом (№ 3/1, 1910 г., архитектор Б.М. Нилус), ставший в советское время «домом старых большевиков»; в августе 1926 г. здесь жил писатель Н.А. Островский.

По той же нечетной стороне Гусятникова переулка, но уже ближе к его концу, в те же годы появились еще два жилых здания. В 1912 г. архитектор В.Е. Дубовский построил дом № 11, где в оформлении фасада использовал готические детали, и если внимательно всмотреться, то можно обнаружить разнообразные фигурки: в нишах извивающиеся ящерицы, а высоко, в капителях узких колонн, — улыбающиеся человечки. Над входом же автор установил скульптуру рыцаря в латах, опирающегося на меч, — намек на средневековый дом-крепость. Этот архитектор любил такого рода ассоциации. Ему же принадлежит и проект «дома с рыцарями» на Арбате. В здании, стоявшем здесь до постройки современного, много лет — со второй половины 1880-х гг. до 1904 г. — жил известный русский ученый Н.Е. Жуковский. Фасад второго здания, на самом углу с Большим Харитоньевским переулком, исполнен в характерной манере автора этого дома архитектора О.Г. Пиотровича — с использованием гладкой, блестящей облицовочной керамики.

Между этими двумя группами доходных жилых зданий стоит деревянный дом (№ 7, 1880 г., архитектор М.А. Фидлер), уютно устроившийся в глубине заросшего деревьями участка. В нем в середине 1930-х гг. жил известный кинорежиссер Г.Л. Рошаль.

Рядом с этим домом, на месте скромного жилого кирпичного здания (№ 9, 1960-е гг.), в конце XIX в. в маленьком деревянном строении обитал известный всей Москве богач Г.Г. Солодовников, дававший деньги под высокие проценты. О его непомерной скупости ходили легенды — в этом доме обстановка была такая же, как у гоголевского Плюшкина, хозяин питался в харчевнях вчерашней кашей за три копейки, воровал яблоки у разносчиков, одел резиновыми шинами лишь задние колеса пролетки, где он сидел, а передние оставил как есть: «Для кучера шин не желаю…» После его смерти обнаружилось, что почти все свое состояние, достигавшее нескольких десятков миллионов рублей, он оставил на благотворительные дела, строительство школ, больниц, домов с дешевыми квартирами. Наследники затеяли громкий процесс, но проиграли его. До 1917 г. на солодовниковские деньги успели построить дома на 2-й Мещанской и больницу на Ходынском поле.

Перпендикулярно от Гусятникова отходит переулок Огородной слободы, долгое время называвшийся по фамилии заместителя председателя Общества старых большевиков А.М. Стопани. Что фамилию заместителя убрали с карты Москвы, может вызвать только одобрение, но почему же надо было дать название не по-московски «переулок слободы», вместо того чтобы восстановить замечательное название Чудовский? Ведь так его назвали москвичи потому, что он вел к подворью кремлевского Чудова монастыря в Малом Харитоньевском переулке. Ранее он звался по домовладельцам — Фокиным, Клементьевским, Барышевским.

Вплотную к угловому дому примыкает высокий доходный дом № 3, выстроенный архитектором А.Д. Чичаговым, и далее по переулку по той же стороне — особняк крестьянина текстильного села Озеры Коломенского уезда Михаила Щербакова, владельца крупной текстильной фабрики (1885 г., архитектор П.А. Дриттенпрейс). В несохранившемся доме на этом участке в 1862–1868 гг. провела последние годы жизни актриса Л.П. Никулина-Косицкая, прославившаяся в пьесах Островского, для которых «она была чистое золото. Более русского типа, со всеми условиями нежной русской души, нельзя было найти нигде». Со второй половины 1880-х гг. здесь жил выдающийся режиссер В.И. Немирович-Данченко.

После Щербакова особняком владел один из многочисленных Назаровичей, сыновей торговца текстильным товаром Назара Федоровича Грибова, Алексей Назарович.

С этим особняком связана история, занимавшая Москву в октябре 1910 г. В газете «Московский листок» появилась заметка:

«Московская жизнь. Два самоубийства.

29 октября в доме Лопатиной, на Бол. Никитской ул., выстрелом из револьвера покончил расчеты с жизнью сын действительного статского советника Николай Михайлович Журавлев, 24 лет. В оставленном письме покойный просит в смерти его никого не винить. Последнее время Журавлев тяготился жизнью и часто говорил о самоубийстве.

Вчера, 30 октября, в 10 часу вечера, в собственном доме, по Чудовскому пер., застрелилась из револьвера жена известного в Москве негоцианта, Ольга Васильевна Грибова, урожденная Ясюнинская.

Со вчерашнего дня покойная была в особенности грустна, но ничто не предвещало катастрофы. После обеда к супругам Грибовым пришли двое знакомых. Весь вечер разговор вращался на самоубийстве сына известного богача Журавлева и все искренно сожалели этого, всегда жизнерадостного молодого человека, не так давно окончившего Императорский лицей Цесаревича Николая. Напившись чаю, супруг покойной, Алексей Назарович Грибов, пошел с своим приятелем в биллиардную играть. Его супруга со своею приятельницею прошла в спальню и там стала ей высказывать свое горе по поводу смерти молодого Журавлева и, вынув из шифоньерки револьвер, сказала: „Не последовать ли и мне за ним?” Подруга стала ее успокаивать, и г-жа Грибова дала ей слово ничего над собой не делать, но, как только ее подруга отошла в сторону, грянул выстрел, и О.В. Грибова упала на ковер с простреленным сердцем. Сейчас же в спальню вбежали прислуга и все бывшие в доме, послали за врачами, которые, прибыв туда, могли лишь удостоверить смерть г-жи Грибовой».

На следующий день москвичи прочли о другом самоубийстве, на этот раз о смерти Николая Лазаревича Тарасова:

«Покойный был хорошо известен в Москве своей широкой и в то же время оригинальной жизнью. Он, как обладатель крупного состояния, приносящего ему около 200000 руб. ежегодного дохода, жил „в свое удовольствие”, вращаясь преимущественно в артистических кругах. Он также был желанным гостем не только в старых, но и новых клубах, где вел крупную игру, совершенно не интересуясь тем, улыбается ли ему счастье или нет, так как играл не для выигрыша, а для процесса игры. Ежедневно он посещал также кондитерскую „Трамблэ”, на углу Петровки и Кузнецкого Моста, где встречался с своими многочисленными приятелями из разных слоев общества до артистической богемы включительно. Нескупой и широкий по натуре, он избегал давать своим приятелям взаймы, исходя из того положения, что каждая ссуда похищала из его круга приятеля. В те дни, когда он не ездил в театр или клуб, у него на квартире устраивались веселые вечера, на которые собирался артистический мирок. Он охотно проводил время с приятелями в городских и загородных ресторанах, платя крупные счета».

Из последующих сообщений газет выяснилось, что Журавлев проигрался в карты, попросил Грибову занять денег у своего приятеля Тарасова, но тот отказал, и тогда Журавлев покончил с собой. За ним застрелилась Грибова, а Тарасов, узнав об этом, застрелился на квартире (Большая Дмитровка, № 9–11), которую он снимал с другом Никитой Балиевым, с которым они основали театр «Летучая мышь».

По воспоминаниям, Алексей Грибов после самоубийства жены загулял и в скором времени умер в одночасье, успев только протянуть руку к бокалу с вином.

Напротив дома Грибовых также стоят особняки. На правой стороне переулка дом (№ 2), построенный в 1892 г. архитектором Н.И. Якуниным для Д.А. Беренса, директора Первого Российского страхового общества, не так интересен, как его соседи. Здесь жил также и основатель крупных текстильных и химических фабрик Людвиг Рабенек и его наследники. Они выпускали очень популярный в России товар — пунцовый ситец, а в годы Первой мировой войны отравляющие газы.

Коробка для чая фирмы «В. Высоцкий и К^о»

В 1919 г. в доме располагалось управление продовольственной армии Наркомпрода, организации, призванной большевиками вооруженной рукой обеспечить продовольствием их армию и голодающие города. Теперь дом занят посольством Швейцарии.

Особняк № 6 построен в 1900 г. известным архитектором Р.И. Клейном для чаепромышленников Высоцких, в семье которых бывал в качестве учителя Борис Пастернак. Он вспоминал, как еще в гимназические годы дружил со старшей дочерью хозяев дома и «давал ей нерегулярные уроки неведомо чего. Вернее, в доме оплачивали мои беседы на самые непредвиденные темы… О своем чувстве к В-й, уже не новом, я знал с четырнадцати лет. Это была красивая, милая девушка, прекрасно воспитанная и с самого младенчества избалованная старухой француженкой, не чаявшей в ней души». Первые стихотворные опыты Пастернака были связаны именно с этим московским домом.

Основатель фирмы Вульф Янкелевич Высоцкий приехал в Москву в 1853 г. и вскоре создал знаменитую торговую чайную фирму, которой руководил после его смерти сын Давид Вульфович Высоцкий, скончавшийся в эмиграции в Париже. Сын его Александр стал революционером и был расстрелян большевиками в 1937 г.

Чаеторговая фирма «В. Высоцкий и К^о» была одной из ведущих в России: к 1913 г. имела 6 развесочных фабрик (здание крупной московской чаеразвесочной фабрики находилось на углу Нижней Красносельской и Ольховской улиц — оно сохранилось), 77 магазинов в 49 городах России, с чистой прибылью более 2 миллионов рублей. Чай закупался в Индии, на Цейлоне, в Китае и на острове Ява, одних только таможенных пошлин заплатили 17 миллионов рублей.

На фирменных коробках с чаем было написано «Товарищество чайной торговли В. Высоцкий и К^о» и изображен знак фирмы — кораблик с распущенным парусом. В сентябре 1919 г. фирму и предприятия национализировали и все перешло к государственному объединению Центрочай, но еще довольно долго ходила такая пословица: «Сахар — Бродского, чай — Высоцкого, Россия — Троцкого».

После большевистского переворота особняк заняли почтово-телеграфные профсоюзные организации, Центральный клуб работников связи, тут созывались съезды колхозников, потом в нем многие годы находилось Общество старых большевиков, образованное в 1922 г. и ставившее целью помощь Компартии в воспитании молодежи и изучение революционного опыта. Сталин как общество, так и почти всех его членов ликвидировал, а особняк в 1936 г. передали городскому Дому пионеров и существенно перестроили внутри.

Ранее дом Высоцких был прекрасно отделан: дорогое дерево, золотая роспись, лепнина, наборные паркеты, но с вселением пионеров и школьников все было заменено новым оформлением. Тогда рассказывалось в одном из журналов, что многие сомневались, стоит ли все выкидывать и делать заново, но «руководитель московских большевиков тов. Хрущов смело (!) поставил вопрос о том, чтоб все это купеческое безвкусие и богатство надо убрать». Пионеры занимали этот особняк до переезда в 1962 г. на Воробьевы горы.

В этом же переулке на его левой стороне рядом с новым административным зданием «Георг-Плаза» (2005 г., архитектор Д.В. Александров и др.), в котором использованы идеи и приемы советского конструктивизма, стоит деревянный дом (№ 9), привлекающий к себе внимание пышной сквозной резьбой кронштейнов и карниза. Дата строительства его, к сожалению, не найдена в архивах, но можно, однако, предположить, что он выстроен в 1870–1880-х гг. Напротив — доходный дом (№ 14), построенный архитектором С.М. Гончаровым. В нем с середины 1920-х гг. до кончины в 1958 г. жил гидролог, профессор Московского университета Е.В. Близняк.

Переулок Огородная слобода выходит к Малому Харитоньевскому прямо против дома (№ 5), стоящего за забором, в глубине участка, где в XVII–XIX вв. находилось подворье кремлевского Чудова монастыря. Подворье иногда называлось Заборовским, так как оно было приобретено монастырем в 1676 г. у думного дворянина Семена Заборовского, по фамилии которого тогда назывался и переулок. Он именовался еще Мальцевым и Урусовым (по фамилиям владельцев), а также Огороднической улицей, потому что вел к Огородной слободе мимо церкви Св. Харитония, что в Огородниках. В советское время переулок именовался улицей Грибоедова, так как он выходит к Мясницкой там, где стоит дом (№ 42/2), в котором писатель жил у своего друга С.Н. Бегичева.

Это здание — одно из выдающихся произведений московского классицизма, прекрасный пример богатого парадного особняка.

Здесь в начале XVIII в. был двор обер-секретаря А.Л. Щукина со многими каменными и деревянными строениями; к середине XVIII в. он перешел к князю Кольцову-Мосальскому, а в 1784 г. владельцем стал никому до этого не известный капитан Иван Иванович Барышников. О богатстве Барышниковых рассказывается такая история: однажды армейский маркитант, вяземский мещанин, получил задание от фельдмаршала С.Ф. Апраксина отвезти из армии в Петербург бочонки с вином и с ними письмо жене, в котором он сообщал, что в них вместо вина золотые монеты. Жена вскрыла бочонки, и оттуда полилось вино, а Барышников внезапно разбогател. В 1784 г. он покупает у действительного статского советника М.М. Бакунина усадьбу с каменными строениями на Мясницкой и нанимает лучшего архитектора Матвея Казакова для постройки нового роскошного дворца.

В 1837 г. наследники Барышникова продают усадьбу, и один из последующих владельцев, камергер Петр Бекетов, дарит ее городу, который помещает в ней больницу, а дворец оказался подходящим для сифилитического отделения ее. Теперь его сменила редакция газеты «Аргументы и факты».

Напротив дворца — значительно более скромное здание (№ 44), которое находится на участке, пожалованном из стрелецкой земли известному деятелю петровской эпохи Льву Кирилловичу Нарышкину, брату царицы Натальи, главе Посольского приказа. От него усадьба перешла к сыну Александру, просто Львовичу, как его звал Петр. А.Л. Нарышкин долго был при дворе и занимал крупные должности — президент Коммерц-коллегии, президент Строительной канцелярии, директор императорских строений и садов.

Один из следующих владельцев — князь Петр Яковлевич Голицын — существенно перестроил здания на усадьбе в период между 1748 и 1753 гг., и внешний облик существующего главного дома был восстановлен именно на это время.

Около 1770-х гг. (и до 1809 г.) владельцами стали князья Урусовы, старинная фамилия, происходившая от ногайских ханов, вместе с другими княжескими родами — Кутумовыми, Шейдяковыми, Юсуповыми.

Один из Урусовых, князь Александр Александрович, славился своими коллекциями монет и медалей, минералов, мозаик. Как писал историк Московского университета, «сей любитель наук, распростирая благотворительность свою, подарил Московский Университет своим пространным кабинетом минеральным и мозаическими картинами».

В 1825 г. усадьбу купил А.А. Арсеньев, из старинной дворянской семьи, также происходившей от татар, предпринявший несколько перестроек. Сын его оставил воспоминания о жизни в этом доме, в которых он рассказывает о посещениях А.С. Пушкина, И.И. Дмитриева, Н.И. Надеждина, М.И. Глинки и многих других известных деятелей культуры.

Один из первых исследователей, написавших об этом доме, Юрий Александрович Федосюк назвал его «домом трех композиторов». Кроме Глинки, здесь не только бывали, но и подолгу жили Чайковский и Дебюсси. Меценатка Надежда Филаретовна фон Мекк, щедро помогавшая Чайковскому, ютившемуся по гостиницам, родственникам и друзьям, приглашала его пожить в доме. Он согласился и сообщал в письме: «…я очень быстро очутился в своем симпатичном, уютном помещении внизу в Вашем доме… Мне в высшей степени понравилось это помещение, и я сразу полюбил его, особенно мою угловую комнату, в коей сплю и пишу в настоящую минуту письмо это». Чайковский еще несколько раз останавливался в доме на Мясницкой.

Клод Дебюсси жил здесь в 1880 и 1881 гг. как учитель детей Надежды Филаретовны.

В 1895–1910 гг. домом владел богатый елабужский купец Н.Д. Стахеев, ставший перестраивать интерьеры по проекту «своего» архитектора М.Ф. Бугровского — он выстроил ему великолепный особняк на Новой Басманной (№ 14), большую гостиницу в Большом Златоустинском переулке (№ 6) и другие дома.

В советское время тут поместились разные конторы — Высшие юридические курсы, отделы райсовета, квартиры. Теперь же дом отреставрирован.

В Малом Харитоньевском переулке — здание (№ 4), резко выделяющееся из окружающей застройки: высокое, с приземистым, обработанным крупным гранитным рустом, прорезанным арками первым этажом, образующим как бы пьедестал для фасада с элементами английской готики. Это дом Московского политехнического общества при Высшем техническом училище, основанного его выпускниками для распространения в России технических знаний. В 1904 г. был объявлен конкурс на проект дома общества. На конкурсе первую премию получил архитектор А.Б. Минкус, а вторую — автор здания гостиницы «Метрополь», известный тогда архитектор Вильям Валькот. Однако составление окончательного проекта было поручено инженеру А.В. Кузнецову, использовавшему некоторые идеи проекта В. Валькота.

Любопытно привести мнение одного из известных московских инженеров Н.П. Зимина о том, почему не был выбран русский стиль для будущего дома: во-первых, «техническая наука чужда национальности и черпает свои успехи из всемирных успехов техники, не считаясь с национальными вопросами, и, во-вторых, русский стиль представляется очень неудобным для общественных зданий, потому что он препятствует достаточно полному освещению внутренних помещений. Создавался русский стиль в те времена, когда русские люди при отсутствии свободы мысли и под давлением неблагоприятных обстоятельств прятались от света». «При проектировании фасада, — писал в журнале «Зодчий» А.В. Кузнецов, автор проекта, — приняты в руководство архитектурные мотивы Англии — страны, давшей нам первую паровую машину, паровоз, пароход и ткацкий станок».

Внизу, на первом этаже, были предусмотрены помещения для контор, на втором — залы для совета и общих собраний общества, столовая и библиотека, а верхние этажи отводились для квартир, сдаваемых внаем. В одной из них в 1910–1944 гг. жил художник И.И. Машков, и там же была его студия. Над входом в здание помещены высеченные из гранита переплетенные буквы «П» и «О», что означает «Политехническое общество», по сторонам центрального эркера даты: «1878» — год основания общества, и «1905» — год закладки дома, а между вторым и третьим этажом поместили картуши с изображениями символов технического прогресса — реторты, станка, электромотора и паровоза.

Строительство этого здания, законченного в апреле 1907 г., производилось на взносы выпускников МВТУ, собранные по всей России. Одной из целей сооружения его было, как говорилось на открытии, «собрать в стенах своего дома другие научно-технические общества и сделать из нашего дома центр и средоточие интеллигентных технических сил Москвы». Так и произошло: до переворота 1917 г. здесь помещались Московское отделение Русского технического общества, редакции нескольких технических журналов. В этом доме бывали и выступали с докладами И.П. Павлов, К.Э. Циолковский, П.Н. Лебедев, Н.Е. Жуковский.

В советское время в здании разместились несколько академических институтов, и в их числе Институт машиноведения, в котором работали такие выдающиеся ученые, как А.А. Благонравов, Е.А. Чудаков, И.И. Артоболевский и др.

Далее, уже на углу с переулком Огородная слобода, — значительно перестроенная в 1906 г. архитектором М.Ф. Бугровским усадьба (№ 6) с двухэтажным домом начала XIX в.

Тимофей Николаевич Грановский

Тут в первые годы советской власти располагались Комиссариат по литовским делам и потом Польская дипломатическая миссия, а за переулком — особняк (№ 10), памятный многим москвичам, так как там с февраля 1961 г. находится Московский дворец бракосочетания. Особняк был построен в 1909 г. архитектором С.Ф. Воскресенским для торговца железом и цементом А.В. Рериха. В 1920–1930-х гг. в нем размещалось представительство Чехословакии. До постройки существующего здания здесь был небольшой деревянный дом, которым в 1840-х гг. владел Николай Григорьевич Фролов, личность замечательная, хотя и малоизвестная сейчас. После Пажеского корпуса он служил в лейб-гвардии, но пренебрег карьерой, вышел в отставку (что было не просто) и стал заниматься самообразованием — слушал лекции в лучших университетах. В Берлине он сблизился с Грановским, Тургеневым, Бакуниным, а вернувшись в Россию, решил посвятить себя новой тогда науке — сравнительному землеведению. И вот бывший гвардейский прапорщик издает журнал «Магазин землеведения и путешествий» и знакомит русскую публику с знаменитым сочинением великого немецкого ученого Александра Гумбольдта «Космос», сводом знаний первой половины XIX в.

Фролов был очень близок с историком Т.Н. Грановским, который в 1851 г. поселился во флигеле его дома в Малом Харитоньевском переулке и жил там до кончины в 1855 г. В последние годы, в обстановке жесткой николаевской реакции он не находил удовлетворения в преподавании, и его преследовали приступы меланхолии и апатии. Он скончался 42 лет от роду. После его ранней кончины И.С. Тургенев написал эти проникновенные слова о нем: «Люди вообще настолько имеют значения и влияния, насколько нужны; а люди, подобные Грановскому, теперь нам крайне нужны. Время еще впереди, когда настанет для нас потребность в специалистах, в ученых; мы нуждаемся теперь в бескорыстных и неуклонных служителях науки, которые бы твердой рукою держали и высоко поднимали ее светоч; которые, говоря нам о добре и нравственности, о человеческом достоинстве и чести, собственною жизнью подтверждали истину своих слов… Таков был Грановский — и вот отчего льются слезы о нем; вот отчего он, человек бессемейный, был окружен такой любовью и при жизни и в смерти… Заменить его теперь не может ни один человек, но сам он будет еще действовать за гробом, — действовать долго и благотворно. Он жил недаром — он не умрет. Во всей его деятельности ничего не было такого, в чем бы не мог он громко и ясно признаться перед всеми; он сеял свои семена днем, при свете солнца, и когда они взойдут и принесут плоды — в них не будет ничего горького… Выше этой похвалы и этой награды для человека нет».

Территория участка до Большого Харитоньевского переулка принадлежала фабрикантам, банкирам братьям Рябушинским. Глава семьи Павел Михайлович приобрел в 1871 г. большой участок со старинными палатами, и его наследники владели им до самого большевистского переворота. Здесь в 1981 г. было построено здание для Высшей аттестационной комиссии (архитекторы А.Н. Колчин, Д.С. Солопов, М.Н. Казарновский); теперь тут Арбитражный суд.

На противоположной стороне Малого Харитоньевского, рядом со старинной усадьбой (№ 3) князя А.А. Урусова, в которой сохранились перестроенные здания конца XVIII — начала XIX в., находится большой участок (№ 5), огороженный решеткой с морскими эмблемами. За нею — здание с мощным, далеко выдвинутым шестиколонным портиком, построенное в 1861 г. (архитектор А.О. Вивьен, третий этаж — в 1878 г., архитектор М.Г. Пиотрович). С 1875 г. здесь было Филаретовское училище, находившееся на земле загородного двора Чудова монастыря, так называемого Заборовского подворья. На нем стояло несколько деревянных строений для живших там монастырских служителей — бочаров, конюхов, кузнецов, истопников, а также церковь Св. Тимофея, освященная в 1760 г. митрополитом московским Тимофеем.

Училище вместе с домовой церковью, освященной в честь, конечно, святого Филарета милостивого, открыли по инициативе митрополита Филарета, и называлось оно «домом воспитания девиц духовного звания», а впоследствии просто Филаретовским. Об этом училище вспоминала сестра А.П. Чехова, Мария Павловна. После переезда чеховской семьи из Таганрога младшим ее членам надо было учиться. Миша Чехов, как говорили в семье, «сам себя определил» в гимназию, а Машу никто не хотел принимать без платы за учение. М.П. Чехова вспоминала, что «познакомилась с девочкой, учившейся в Филаретовском женском епархиальном училище. Она рассказала мне, как хорошо они учатся, интересно проводят время, танцуют, и мне очень захотелось там учиться». Она обратилась к митрополиту, которому подчинялось училище, но он отказался ей помочь. Тогда митрополитом был «святой» Иннокентий Вениаминов. Однако судьба все-таки улыбнулась ей: «Один из таганрогских купцов-богачей, по фамилии Сабинников, увидев нашу плачевную московскую жизнь, согласился платить за мое обучение». М.П. Чехова проучилась здесь с 1877 по 1883 г. После 1917 г. училище заняло Управление внутренней охраны НКВД, потом Строительный институт, Торфяной институт, а теперь Военно-морской штаб.

Рядом с Чудовским подворьем в начале XIX в. находилась усадьба (№ 7), принадлежавшая бабушке А.С. Пушкина Ольге Васильевне. Она летом 1797 г. продала имение в Троицкой слободе (район теперешней Делегатской улицы) и тогда же приобрела значительно меньшую усадьбу здесь, в Огородной слободе. Пушкиным она принадлежала почти 10 лет — Анна Львовна Пушкина продала ее 23 сентября 1808 г. Никаких строений того времени не сохранилось — они сгорели в пожаре 1812 г. В 1889–1891 гг. на этом участке построены существующие ныне здания (проект архитектора Б.В. Рутковского). Тут жили педагог-математик, автор известных задачников Н.А. Шапошников, историк искусства А.К. Дживелегов. В 1898 г. здесь поселилась семья Александра Чаянова, который учился в реальном училище К.П. Воскресенского, расположенном рядом, на Мясницкой.

Восточнее Малого Харитоньевского проходят два Козловских переулка — Большой и Малый. Большой Козловский переулок начинается от безымянной площади, образованной Мясницкими улицей и проездом, на которую выходит первый дом по этому переулку. Автор его, архитектор К.Ф. Буссе (1888), не сумел воспользоваться выгодным местоположением, и выразительного ансамбля не получилось. Этот дом образует угол с небольшим Боярским переулком, бывшим Трехсвятительским, название которого произошло от церкви Трех Святителей конца XVII в., стоявшей на месте сквера рядом с домом № 4 по Садовой-Черногрязской улице, как раз там, где этот переулок выходит на Садовое кольцо. Церковь, разрушенная в 1928 г., была выстроена в 1680 г., потом существенно перестроена, в середине XVIII в. возведена новая колокольня. В ней славились великолепный барочный иконостас и большая икона архистратига Михаила, принесенная в церковь сослуживцами и почитателями знаменитого генерала М.Д. Скобелева. Его, скоропостижно скончавшегося в гостинице в Столешниковом переулке в 1892 г., отпевали в Трехсвятительской церкви, и от сюда тело его было отправлено в родовую усадьбу в Рязанской губернии. Эта церковь памятна тем, что в ней крестили М.Ю. Лермонтова, который родился в доме, стоявшем напротив, на месте высотного здания на Садовом кольце, и также разрушенном большевиками. Между сквером и домом № 6/2 кооператива работников Народного комиссариата иностранных дел, построенным в 1929 г. архитектором А. Мешковым, от Боярского переулка отходит почти не видный Хоромный тупик (бывший Трехсвятительский), в котором находится интересный архитектурный и историко-литературный памятник (№ 4). Дом стоит, как писал историк П.И. Бартенев, бывавший здесь, «самым оригинальным образом: он не на улице, не в переулке и не на площади — к нему ведет особый проезд, точно как в чувашских деревнях». Дом этот выстроен, вероятно, в первой половине XVIII в. — это были каменные палаты «волочильной и плющильной золотой и серебряной фабрики компанейщика» И.И. Тележникова. В конце века палаты переходят к известному в Москве медику, «одному из знаменитейших московских практиков», профессору Московского университета Ф.Г. Политковскому. После 1812 г. дом находился во владении Д.М. Мертваго, занимавшего многие важные посты, но оставившего службу — его невзлюбил Аракчеев. Записки хозяина дома, по словам его крестного С.Т. Аксакова, были «драгоценным приобретением для всей читающей образованной публики».

Дом в 1824–1827 гг. снимал камергер Михаил Михайлович Сонцов, женатый на тетке Пушкина, Елизавете Львовне. В ее салоне в начале года для светской публики читал лекции по новейшей французской литературе приехавший в Россию Амедей Декамп, ставший позднее преподавателем Московского университета, о котором университетские власти отзывались, что он «знает Французскую Литературу очень хорошо». Мемуарист Ф.Ф. Вигель вспоминал: «Он с глубоким презрением говорил о Расине, о Буало и даже о поэтическом таланте Вольтера и все называл новейших писателей — Виктора Гюго и других, которых гениальные мысли, не стесненные узами правил Аристота, возьмут высокий полет и должны удивить мир своею смелостью». Вигель искренне считал, что «совершенное безначалие в словесности рано или поздно должно повлечь за собою ниспровержение законных властей»! Лекции о новой французской литературе, так далеко ушедшей от канонов классицизма, вызвали большой интерес в Москве. А.П. Елагина рассказывала, что Пушкин, который, считая себя знатоком новой литературы, позволил себе крайне несдержанно вести себя на этой лекции. Елагина «по знакомству с Декампом взяла билет и ездила слушать. В самую первую лекцию она встретила там Пушкина, который подсел к ней и во все время чтения смеялся над бедным французом и притом почти вслух. Это совсем уронило лекции. Декамп принужден был не докончить курса, и после долго в этом упрекали Пушкина».

В конце 1820-х гг. дом с большим тенистым садом и «почти сельским простором» покупает штабс-капитан А.А. Елагин, женатый на племяннице В.А. Жуковского Авдотье Петровне Юшковой, матери известных литераторов Ивана и Петра Киреевских. В 1820–1840-х гг. в доме Елагиной, по словам поэта Н.М. Языкова,

У Красных ворот, в республике привольной

Науке, сердце и уму, —

было любимое место «соединения ученых и литературных знаменитостей Москвы, а по тону сдержанности, гуманности и благосклонного внимания, в нем царствовавшему, представлял нечто вроде замиренной почвы, где противоположные мнения могли свободно высказываться, не опасаясь засад, выходок и оскорблений для личности препирающихся… Все это вместе дает ему право на почетную страницу в истории русской литературы, наравне с другими подобными же оазисами, куда скрывалась русская мысль в те эпохи, когда не доставало еще органов для ее проявления». Трудно даже перечислить всех, кто бывал здесь, — это А.И. Герцен, Н.П. Огарев, Е.А. Баратынский, П.Я. Чаадаев, В.Ф. Одоевский, А.С. Хомяков, В.А. Жуковский и многие другие, пришлось бы назвать всех, кто составлял цвет всего просвещенного и даровитого в Москве того времени. Хозяйка салона широко раскрывала его двери всем, кого занимала мысль о широком обмене мнениями, и умела привлекать к себе людей самых разных мнений и убеждений.

В гостиной А.П. Елагиной развертывались ожесточенные споры западников и славянофилов. «Война наша, — писал А.И. Герцен в «Былом и думах», — сильно занимала литературные салоны в Москве. Вообще, Москва входила тогда в ту эпоху возбужденности умственных интересов, когда литературные вопросы, за невозможностью политических, становятся вопросами жизни». По воскресеньям салон Елагиной наполнялся посетителями: «Сверх участников в спорах, сверх людей, имевших мнения, на эти вечера приезжали охотники, даже охотницы, и сидели до двух часов ночи, чтоб посмотреть, кто из матадоров кого отделает и как отделают его самого; приезжали в том роде, как встарь ездили на кулачные бои, что за Рогожской заставой». Споры начинались вечером и продолжались много часов, заканчиваясь иногда в шестом часу утра.

А.С. Пушкин побывал в доме Елагиной зимой 1828/29 г., посетив жившего здесь И.В. Киреевского. Во время этого посещения он отобрал свои книги из библиотеки С.А. Соболевского, которую тот оставил Киреевскому на время отъезда за границу. Весной 1830 г. Пушкин посетил поэта Н.М. Языкова, поселившегося в доме Елагиной, а в августе 1833 г. опять был у И.В. Киреевского.

Правая сторона Большого Козловского переулка начинается пышно украшенным домом (№ 2/46, 1874 г., архитектор И.П. Херодинов), в котором жили художник К.Ф. Юон и известный исследователь истории Москвы, автор книги «Памятные места Москвы» Б.С. Земенков, о котором написана содержательная биографическая статья в сборнике «Краеведы Москвы» В.Б. Муравьевым. Соседний особняк, на зеленом фоне стен которого ярко выделяются белые детали декора, построен в 1874 г. по проекту П.С. Кампиони и перестроен в 1890 г. архитектором П.А. Дриттенпрейсом. Тогда же он получил и теперешний фасад, на котором в лепных картушах под карнизом виднеется латинская буква S — первая буква фамилии владельца, отнюдь не иностранца, а природного россиянина, шуйского купца первой гильдии Павла Севрюгова. Далее — административные здания, построенные на месте сада Филаретовского училища. Напротив них — заурядный жилой дом (№ 3, 1901 г., архитектор И.Г. Кондратенко) и рядом пышно украшенный особняк 1888 г. (инженер Б.В. Ростковский). Переулок заканчивается доходными домами № 8 (1913 г., архитектор Г.К. Олтаржевский) и № 12 (1911 г., архитектор И.Г. Кондратенко), в нем в 1930-х гг. жил артист Б.Г. Добронравов. Последний был выстроен на месте деревянного дома поэта И.И. Дмитриева, давнего знакомого пушкинской семьи.

Басни И.И. Дмитриева были широко известны, а некоторые его стихотворения стали народными песнями. Он любил Москву, всегда стремился поселиться в ней, что и исполнил на склоне лет. Дмитриеву принадлежат широко известные строки о Москве:

Москва, России дочь любима,

Где равную тебе сыскать?

После выхода в отставку — И.И. Дмитриев был обер-прокурором Сената и жил тогда в Петербурге — он купил в 1801 г. небольшой дом профессора права Московского университета К.Я. Лангера. Дмитриев писал в мемуарах «Взгляд на мою жизнь», что он «переделал его снаружи и внутри, сколько можно получше; украсил небольшим числом эстампов, достаточною для меня библиотекою и возобновил авторскую жизнь». Позади дома находился небольшой сад, который был приведен Дмитриевым в образцовый порядок, его можно было часто видеть за чтением «под густой тенью двух старых лип, прозванных Филемоном и Бавкидою». Он дружил с Н.М. Карамзиным, и будущий историограф почти каждый день бывал здесь. Дом Дмитриева был одним из культурных центров допожарной Москвы — хозяин вспоминал, что его нередко посещали «молодые писатели» В.Л. Пушкин, В.А. Жуковский, В.В. Измайлов. Узнав, что этот домик сгорел в пожаре 1812 г., В.А. Жуковский посвятил ему стихотворение-воспоминание:

Итак, ее уж нет,

Сей пристани спокойной,

Где добрый наш поэт

Играл на лире стройной…

Как весело бывало,

Когда своим друзьям

Под липою ветвистой

С коньяком чай душистый

Хозяин разливал

И круг наш оживлял

Веселым острым словом!

Далее за перекрестком с Большим Харитоньевским переулком Большой Козловский меняет свое название на Малый. Участок № 1–5, то есть почти вся левая сторона Малого Козловского переулка (в конце XVIII в. он назывался Мальцевым переулком), составлял одно владение — в 1804 г. его приобрел князь Федор Сергеевич Одоевский. После отставки он занимал должность директора Московского отделения Ассигнационного банка.

Княгиня Екатерина Одоевская происходила из семьи мелкого чиновника, прапорщика Филиппова. Их дом был в приходе церкви Св. Власия.

Здесь провел раннее детство их единственный сын Владимир, последний представитель старинного и благородного княжеского рода, известный в будущем писатель, педагог, библиотечный деятель, музыкальный критик. После смерти отца (он скончался в этом доме молодым — ему было в 1808 г. всего 37 лет) вдова его уезжает из Москвы, а сын остался на попечении сначала деда, а потом родственника князя П.И. Одоевского.

В конце 1805 г. в одном из домов на участке Одоевских поселяется Сергей Львович Пушкин с семьей. Это была его последняя квартира в Огородной слободе, отсюда он переезжает в район Арбата — на Поварскую.

В 1895 г. на бывшем участке Одоевских построены для благотворительных целей два здания — на углу краснокирпичное здание Ксениевского приюта (№ 1, архитектор М.К. Геппенер; в конце 1920-х гг. была школа № 49) и далее по переулку — Долгоруковский приют (№ 3, архитектор Д.В. Шапошников). В 1919–1922 гг. здесь находился авиатехникум, директором которого был Н.Е. Жуковский. Позднее техникум стал Академией воздушного флота.

Четная сторона Малого Козловского переулка не блещет архитектурными памятниками, и скромный двухэтажный дом (№ 4, 1891 г.) ничем не выдает руки своего автора, будущего ведущего архитектора модерна Л.Н. Кекушева. Это одна из его первых построек в Москве.

Ближе к концу переулка, на месте домов № 10 и 12, жила бабушка Александра Пушкина Мария Алексеевна Ганнибал. Она наняла в июле 1801 г. у статской советницы И.И. Штриттер «в собственном деревянном ее доме… пять покоев с мебелью», и возможно, что маленького Пушкина привозили сюда в гости.

Фурманный переулок

Малый Козловский выходит примерно к середине Фурманного переулка. На углу этого переулка с Земляным валом — на месте дома № 16 по Садовой-Черногрязской улице находился Казенный фурманный (или пожарный) двор, отчего и произошло название. Переулок назывался еще и Трубным — по пожарным трубам, хранившимся на фурманном дворе.

Переулок начинается жилыми домами — справа (№ 2) более старым, 1875 г., а слева более молодыми — № 1 (1900 г., архитектор К.А. Михайлов) и № 3 (1899 г., архитектор Н.Д. Бутусов). В нем в 1930-х гг. жил писатель, автор многих известных пьес, и в том числе популярной пьесы «Шторм», В.Н. Билль-Белоцерковский. Далее идут дома № 5 (1897 г., архитектор И.Д. Боголепов), № 7 (1911 г., архитектор О.Г. Пиотрович) и № 9 (1909 г., архитектор Н.И. Жерихов).

Из строений на четной стороне переулка необходимо отметить четырехэтажный дом (№ 6), на котором помещена мемориальная доска: «В этом доме в 1903–1933 гг. жил и работал выдающийся русский художник Аполлинарий Михайлович Васнецов». В тексте доски ошибка: сюда А.М. Васнецов переехал в только что отстроенный дом, а начали его строить в начале 1904 г. и закончили осенью того же года (проект архитектора И.Г. Кондратенко).

А.М. Васнецов в течение многих лет был членом комиссии «Старая Москва», ее почетным председателем. «Многие задают мне вопрос: почему я занялся „Старой Москвой”, — вспоминал художник в автобиографических записках, — и так увлекся ею? На это трудно ответить. Может быть, потому, что я люблю все родное, народное… в жизни прошлого». Широко известны картины Васнецова, живо рисующие облик и быт Москвы, написанные на основе долгих подготовительных работ, изучения старых планов, документов и исторических сочинений.

Как вспоминал его сын Всеволод, «московская квартира наша состояла из шести комнат, вернее, из пяти жилых и большой передней, где стояла вешалка, стулья, а по стенам висели автолитографии…

В передней четыре двери. Одна из них вела в самую большую комнату — гостиную, куда препровождали малознакомых или официальных посетителей. Пол ее, во всю площадь, был застлан красивым и мягким персидским ковром.

Меблировка состояла из старинного, красного дерева, гарнитура павловских времен. У стен стояли кресла и диван… У противоположной стены — пианино с бронзовыми подсвечниками. Посередине гостиной стоял восьмиугольный стол, вокруг него кресла. По стенам, так же как и в кабинете и столовой, висели картины Архипова, Левитана, Коровина, Поленова, Степанова, Виноградова, В. Васнецова, Жуковского, Серова, Первухина, Исупова и других, друзей и близких знакомых, подаренные ими Аполлинарию Михайловичу. Стены гостиной были оклеены темно-красными обоями с легким золотым орнаментом. Вторая дверь из передней комнаты открывалась в столовую, обставленную очень скромно. Посередине — раздвижной стол, окруженный дубовыми стульями. В одном углу стоял большой дубовый шкаф-буфет, в другом маленький дубовый стол, украшенный резными орнаментами в русском стиле.

Вечером отец снимал с обеденного стола скатерть, раскладывал на нем всевозможные старинные карты, планы, гравюры и книги и засаживался работать над своими произведениями по старой Москве. Он тщательно прорабатывал угольный рисунок, фиксировал его. а заканчивать свою вещь акварелью уносил в мастерскую».

В 1965 г. в бережно сохраняемой квартире был открыт Мемориальный музей А.М. Васнецова.

Соседом этого большого доходного дома долгие годы был маленький особняк (№ 8), где жил профессор Московского университета, математик А.Ю. Давидов. В его доме в 1864 г. происходило первое заседание Московского математического общества; участком (№ 10) вплоть до Октябрьского переворота 1917 г. владел известный историк Сергей Константинович Богоявленский (1872–1947). Его отцом был настоятель Покровского собора, мать — дочерью профессора и ректора Московской духовной академии С.К. Смирнова (его полного тезки), известного трудами по истории.

Художник Аполлинарий Михайлович Васнецов

Богоявленский учился в 3-й гимназии на Большой Лубянке, поступил на историко-филологический факультет Московского университета, где получил твердые навыки работы с документами. После окончания университета он преподавал в одном из лучших реальных училищ — К.П. Воскресенского, а потом и в Московском главном архиве Министерства иностранных дел, где проработал более 30 лет, став в конце концов управляющим. Там он и сформировался как выдающийся историк-архивист, непревзойденный знаток документов по русской истории XVII в.

Советские власти, как могли, мешали научной работе талантливых людей — Богоявленского арестовали в 1930 г., обвинили в «заговоре», приговорили к конфискации имущества и заключению в концентрационный лагерь, но почему-то не отправили в Соловки, а увезли в ссылку в Западную Сибирь, но ему повезло: тогда приговоры и исполнение их не были такими безжалостными, как позднее, во времена Большого террора, и Богоявленского выпустили. На старой работе его не восстановили, но он смог продолжать заниматься историей и даже печататься, хотя и весьма редко.

Среди работ Богоявленского выделяются его исследования по истории и топографии Москвы. Он был одним из учредителей комиссии «Старая Москва» и делал доклады на ее заседаниях, участвовал в издании в 1909–1912 гг. сборника статей «Москва в ее прошлом и настоящем» и написал для него статьи «Управление Москвой в XVI–XVII вв.», «Войско в Москве в XVI–XVII вв.», «Московские смуты XVII в.» и «Театр в Москве при царе Алексее Михайловиче». Его материалы использовались при написании первого тома «Истории Москвы», вышедшего после его смерти, а в 1980 г. увидели свет его интереснейшие исследования по истории Мещанской слободы и другие по топографии города.

Сохранились оба дома на участке № 10 — левый был построен в 1878 г., а правый позднее — в 1911 г. (архитектор П.В. Харко), и тогда же левый надстроили двумя этажами.

В 1830-х гг. недалеко отсюда, во дворе дома № 14, деревянный флигель снимал художник Карл Рабус, рисовавший, в частности, и виды Москвы.

За Малым Козловским переулком, на земле бывшей юсуповской усадьбы, там, где у него за парадным садом стояли деревянные «людские» избы, в 1927 г. построен большой жилой дом (№ 15) по проекту архитектора А.И. Ржепишевского. Эта сторона переулка заканчивается зданиями Московской глазной больницы, из которых строение под № 17 возведено недавно (архитекторы А.Ю. Минервин и М.Н. Шишкин). Это современное, оборудованное по последнему слову техники медицинское учреждение — НИИ глазных болезней имени Гельмгольца, а ближе к Садовому кольцу (№ 19) — постройки 1900 г. (архитектор П.А. Ушаков). Тогда богатая купчиха В.А. Алексеева пожертвовала для сооружения бесплатной Городской глазной больницы имени В.А. и А.А. Алексеевых 250 тысяч рублей, и на казенной земле бывшего Фурманного двора, а потом Яузской полицейской части развернулось строительство второй в Москве глазной больницы. Первая была открыта на Тверской улице. С инициативой ее открытия выступил глазной врач Константин Львович Адельгейм, и 17 ноября 1900 г. она была открыта, а в 1936 г. стала научно-исследовательским институтом имени, что удивительно, не какого-нибудь Молотова-Калинина, а знаменитого немецкого ученого Германа Гельмгольца, автора фундаментальных трудов по физиологии зрения, а также физике, биофизике, психологии. В больнице работали крупнейшие специалисты, в ней начинал свою врачебную деятельность выдающийся офтальмолог академик М.И. Авербах, который с 1903 г. и до кончины в 1944 г. являлся главным врачом и директором больницы.

Напротив больницы Фурманный переулок застроен добротными жилыми домами рубежа XIX и ХХ вв. — № 16 (1899 г., архитектор Н.Д. Бутусов), № 18 (1903 г., архитектор Н.П. Матвеев), выделяющийся двумя крупными эркерами и красивым рисунком балконных решеток, в котором жил основатель Пушкинского музея А.З. Крейн, и № 26 (1911 г., архитектор Л.В. Угаров), мрачноватое здание с классицистическим декором — пилястрами и лентой барельефа над ними, в котором была квартира математика В.В. Голубева, известного трудами в области аэромеханики.

Параллельно Фурманному переулку идет Машковая улица, которая до 1922 г. была переулком Добрая слободка, как назвали его здешние жители, которым, надо думать, нравилась их слободка. В советское время в раже переименований Добрую слободку изничтожили и назвали этот переулок Машковой улицей, несмотря на то что рядом был Машков переулок, и таким образом рядом друг с другом оказались два городских проезда с одинаковым названием.

В начале Машковой улицы в несохранившихся зданиях жили два известных архитектора. Один из них — Н.Н. Легран — автор такого значительного сооружения, как Московский кригскомиссариат, и церкви Успения на Могильцах был в конце XVIII в. главным архитектором Москвы. Его дом стоял на месте дома № 6. Второй же известен не только как один из выдающихся архитекторов русского классицизма, но и как музыкант, художник, поэт, переводчик, драматург, историк, ботаник и изобретатель. Это Н.А. Львов, живший в Москве в усадьбе генерала Кретова (№ 3) во время строительства дворца Разумовского на Гороховом поле (ныне улица Казакова).

Из сохранившихся мемориальных зданий можно отметить доходный дом (№ 17), выстроенный в 1911 г. В.А. Мазыриным, автором морозовского особняка на Воздвиженке, 16. В доме № 17 на Машковой улице прошли последние годы (1912–1915) известного физика, именем которого названо одно из основополагающих понятий в электродинамике, Н.А. Умова, много сделавшего для постановки преподавания физики в Московском университете, где он воспитал плеяду известных ученых.

Рядом с этим домом расположено здание, где находились весьма популярные бани (№ 13), которые были открыты в 1890 г., несмотря на бурный протест окрестных обывателей. Ранее они назывались Доброслободскими, а позже — Машковыми. Теперь здание полностью перестроили под конторское.

Напротив, в доме № 26, в конце 1920-х гг. жили популярные артисты МХАТа О.Н. Андровская и Н.П. Баталов.

Дом-«яйцо» в Машковом переулке

У самого начала Машковой улицы рядом с перестроенным старым двухэтажным домом (№ 1) — новый жилой дом (№ 3), оживленный волнообразным накладным украшением в стиле модерн, с неожиданным яйцеобразным «привеском» с правой стороны. Автором и дома и «привеска» был С. Ткаченко с помощниками, выстроившими грузный дом «Патриарх» у Патриаршего пруда. Возникло «яйцо» тут несколько неожиданно: первоначально в значительно большем размере его предполагалось воздвигнуть в Израиле, где авторы получили заказ на родильный дом, но разумные израильтяне от «яйца» отказались. Тогда хотели его вставить в застройку вокруг Патриаршего пруда, но там тоже не получилось, и вот только тут в Машковом переулке уговорили застройщика пристроить «яйцо» к заказанному им дому. Получилось довольно забавно, хотя этот «батискаф» с его глубоко посаженными окнами-иллюминаторами был бы более на месте в Диснейленде. Трудно представить человека, который согласился бы жить в этом «яйце».

И Фурманный переулок, и Машкова улица вливаются в бывший Машков переулок — с 1942 г. улицу Чаплыгина, — одну из основных внутренних магистралей этого района, соединяющую Покровку с Большим Харитоньевским переулком. С.А. Чаплыгин дал старому переулку свое имя, имя специалиста в области гидро- и аэромеханики, организатора и директора Московских женских курсов, жившего с 1920 по 1941 г. в доме № 1а. Этот добротный доходный дом построен в 1911 г. архитектором Г.А. Гельрихом. В 1920-х гг. в нем и в соседнем угловом (№ 1) образовалось жилтоварищество научных деятелей — тут жили такие известные ученые, как химик А.Е. Чичибабин, историк Ю.В. Готье, экономист П.И. Лященко, медик Н.Ф. Гамалея, биолог А.Н. Бах, электротехник В.С. Кулебакин. Здесь в конце 1920-х гг. была квартира артиста А.П. Кторова и участника знаменитой экспедиции на Северный полюс Э.Т. Кренкеля — он жил в доме, примыкающем к № 1 со стороны Большого Харитоньевского, с 1930 по 1971 г.

В этом доме, в квартире Е.П. Пешковой, где она жила вместе с сыном, останавливался М. Горький во время своих приездов в Москву.

Почти всю остальную часть квартала до Фурманного переулка занимает участок, который в конце XIX в. принадлежал Л.В. Готье-Дюфайе, главе торгового дома, занимавшегося торговлей железом, чугуном и цементом. Он выстроил одноэтажный особняк по проекту архитектора Н.И. Якунина. Позднее особняк надстроили вторым этажом и придали ему новый фасад (архитектор Д.С. Марков). При советской власти тут разместилась латвийская миссия, во время войны в первый же авиационный налет в особняк попала бомба, но позднее он был восстановлен в прежних формах. Теперь в нем — посольство Республики Латвии.

За Фурманным переулком — рядовой дом (№ 7/2) купца А.Ф. Федорова постройки 1875 г. с переделками 1910 г., в котором жил исследователь биографии Достоевского, памятных мест писателя в Москве Г.А. Федоров, и рядом дом (№ 9, 1848 г.) с высокими полуциркульными окнами второго этажа. За ним — школьное здание, где в июле 1941 г. формировались части народного ополчения Куйбышевского района Москвы. В нем в июне 1943 — июле 1944 г. находилась специальная школа партизан-радистов.

Далее — постройки уже сравнительно недавнего времени. Дом № 15 возведен жилищным кооперативом «Политкаторжанин» в 1930 г. (архитекторы Н.В. Ликин, Д.П. Знаменский), а в построенном тогда же доме № 13 с 1939 г. жил композитор В.Я. Шебалин, у которого в свои частые приезды в Москву из Ленинграда останавливался Д.Д. Шостакович.

Угловой дом № 35 стоит на месте двух участков XVIII в., здания на которых в продолжение многих лет использовались как торговые места. В начале 1902 г. тут начинают строить четырехэтажный жилой дом по проекту архитектора Ф.Ф. Воскресенского (надстроенный в 1954 г.).

Напротив него — длинное двухэтажное здание, правая угловая часть которого была построена купцом Иваном Козминым в 1778 г. на месте деревянных строений, обозначенных еще на плане 1758 г. участка, принадлежавшего тогда «галунной фабрики содержателю» Алексею Алексеевичу Плавильщикову. Почти весь XVIII и XIX вв. этот участок принадлежал купцам, а дом был значительно перестроен в середине XIX в. (между 1833 и 1867 гг.). Его в 1893 г. приобретает Покровская община сестер милосердия.

Эта сторона улицы Чаплыгина почти вся сформирована из непримечательного облика домов последней трети XIX в. На плане участка 1903 г. (№ 6), выходившего и в соседний Мыльников, или Кривой, переулок (ныне улица Жуковского), обозначены каменные двухэтажные палаты, которые пережили пожар 1812 г. В послепожарное время это было владение княгини Фекусы Друцкой-Соколинской. Позже, как бывало со многими дворянскими усадьбами, она перешла в купеческие руки, и в 1875 г. купец второй гильдии Отто Крумбюгель капитально перестроил старинные палаты, надстраивая третий этаж и делая пристройки справа и слева — типичный пример изменений, которые претерпели многие московские дома.

На месте дома № 8 в начале XIX в. были две небольшие усадьбы: в одну из них — надворного советника М.Я. Силина в начале 1801 г. из Петербурга приехала бабушка Александра Пушкина, «наперсница вол шебной старины глубокой», Мария Алексеевна Ганнибал, которая наняла 20 января 1801 г. «большия особливыя покои с принадлежащими к ним каретным сараем, конюшней и людскою избою». Здесь она жила со своей сестрой Екатериной Алексеевной до переезда 21 июля 1801 г. в дом Штриттер в Малом Козловском переулке. Существующее здание построено в 1903 г. по проекту П.В. Яковлева. Два этажа его были позднее надстроены.

Следующее здание (№ 10) по улице Чаплыгина построено архитектором И.Г. Кондратенко в 1894 г. — это одна из ранних его работ, сделанная в традициях распространенной тогда эклектики. Раньше на участке стояли деревянные строения, в которых помещался частный пансион Ф.Б. Миллера, в котором в 1852–1856 гг. училась будущая артистка Г.Н. Федотова. В 1850–1870-х гг. по этому адресу находилась редакция сатирического журнала «Развлечение», журнала «литературного и юмористического с политипажами». В первые годы его издания в нем печатались А.И. Левитов, А.Н. Плещеев, П.И. Вейнберг, а позднее А.П. Чехов. В конце 1870-х гг. здесь жил историк и юрист М.М. Ковалевский, у которого бывали Л.Н. Толстой и Г.И. Успенский. В доме Миллера жил известный русский экономист И.И. Янжул, у которого бывал писатель И.С. Тургенев.

Западнее параллельно улице Чаплыгина идет улица Жуковского. Старое ее название — Мыльников переулок — произошло от фамилии домовладельца, а новое напоминает о знаменитом ученом, основателе современной аэрогидродинамики Н.Е. Жуковском, жившем здесь.

Улица Жуковского невелика, всего 367 метров длиной, но на ней немало интересных зданий, мемориальных мест и объектов.

Ее левая сторона начинается монументальными доходными домами, появившимися в начале нашего века, — № 5 (1911 г., архитектор М.Е. Приемышев), № 7 (1911 г., архитектор Г.А. Гельрих) и № 9 (1910 г., архитектор И.Г. Кондратенко). Последний соседствует с постройкой того же Кондратенко, но сделанной на 17 лет ранее (№ 11). На месте дома № 9 в деревянном одноэтажном с мезонином здании жил композитор А.Н. Верстовский. После разрыва с отцом из-за того, что он полюбил талантливую актрису Н.В. Репину, композитор был вынужден поселиться отдельно. В конце 1828 г. он нанял на год дом коллежского советника Карла Бема в Мыльниковом переулке, где жила также «Московского императорского театра воспитанница девица Надежда Васильевна Репина». В доме квартировал и Александр Бантышев, знаменитый московский певец, лучший исполнитель партии Торопки в опере Верстовского «Аскольдова могила».

В начале правой стороны — два доходных дома: № 2 (1912 г., архитектор Р.И. Клейн) и № 4 (1905 г., архитектор П.А. Ушаков). В последнем в 1920-х гг. жил писатель В.П. Катаев, который писал в книге «Алмазный мой венец»: «Мыльников переулок, дом четыре. Мою комнату легко заметить с улицы; на ее окнах имеется веерообразная белая железная решетка, напоминающая лучи восходящего из-за угла солнца, весьма обыкновенная защита от воров как в Европе, так и за океаном». По воспоминаниям Н.Я. Мандельштам, Катаев «приходил к нам в Москве с кучей шуток, фольклором Мыльникова переулка, ранней богемной квартиры одесситов. Многие из этих шуток мы прочли потом в „Двенадцати стульях”. Валентин [Катаев] подарил их младшему брату, который приехал из Одессы устраиваться в уголовный розыск, но, по совету старшего брата, стал писателем».

В этом же доме в 1920-х гг. жил музыкант С.П. Ширинский, участник широко известного квартета имени Бетховена.

В глубине участка (№ 8) с левой стороны находится скромный двухэтажный дом, где провел последние годы жизни Н.Е. Жуковский — с 1904 по 1921 г. «Он недолго искал новую квартиру, — рассказывала его племянница, — как-то шел Мыльниковым переулком на Покровку и увидел на чугунных воротах объявление: «Сдается квартира о шести комнатах с ванной». Дворик дома понравился Николаю Егоровичу; там был палисадник, кусты сирени, завитый плющом забор, под большим тополем скамейка».

Этот дом в Москве был известен очень многим и, как писал поэт С.М. Городецкий,

Там в переулочках, где Чистые пруды,

Где жив еще уют московский,

В седые погружен труды

Наш Николай Егорович Жуковский.

Сюда приходили его ученики, известные ученые. Здесь в ноябре 1918 г. состоялось совещание, положившее начало знаменитому ЦАГИ — Центральному аэрогидродинамическому институту.

В этом доме жил известный арабист, автор одного из лучших арабско-русских словарей, преподаватель Лазаревского института М.О. Аттая, а в 1903 г. родился и провел детство известный филолог Б.Н. Пуришев, автор «Воспоминаний старого москвича».

С этим участком граничит единственный здесь богатый особняк (№ 10), построенный в 1897 г. архитектором С.С. Эйбушитцем для присяжного поверенного М.О. Гиршмана.

Далее — скромное красивое здание типографии, возведенное в 1911 г. архитектором П.А. Ушаковым для Русского товарищества печатного и издательского дела. В этой типографии напечатана «Москва в ее прошлом и настоящем» — «роскошно иллюстрированное издание, посвященное памяти историка Москвы И.Е. Забелина», как было написано на титульных листах всех 12 его выпусков. Это коллективный труд многих известнейших историков, искусствоведов и литературоведов, задуманный в виде сборника статей.

Последний переулок — Лобковский. Так называлась до 1961 г. улица Макаренко. Фамилию известного педагога этот переулок получил в связи с тем, что тогда в здании на углу с улицей Жуковского находилось несколько институтов Академии педагогических наук. Старое название обязано владельцу большого участка (№ 4–6), выходившего и на Покровку.

Самое известное здание на улице Макаренко — это дом № 5/16, который был построен по проекту С.С. Эйбушитца в 1898 г. для одного из лучших учебных заведений города, руководимого педагогом И.И. Фидлером. Училище переехало сюда с Мясницкой улицы. Позднее здание было расширено пристройкой с левой стороны (1901 г., архитектор К.К. Гиппиус). В нем учился будущий академик, физик В.В. Шулейкин. «Очень хороший состав преподавателей был в реальном училище Фидлера, находившемся недалеко от нашего Покровского бульвара, на Чистых прудах, на углу Лобковского и Мыльникова переулков, — вспоминал он. — До чего же удачен был этот выбор! Какая прекрасная была эта школа. С каким теплом, с какой благодарностью ее вспоминаю».

Училище Фидлера с начала 1905 г. — один из центров революционной деятельности. Еще в марте 1905 г. здесь происходило нелегальное собрание рабочей и учащейся молодежи, где присутствовало более 300 человек. В декабре 1905 г. в училище состоялось заседание Московской городской конференции большевиков, которая постановила объявить 7 декабря всеобщую политическую стачку с переходом в вооруженное восстание. 9 декабря 1905 г. училище Фидлера, где собрались на совещание около 150 дружинников, гимназистов, студентов, учащейся молодежи, окружили войска, которые предъявили ультиматум о сдаче. Силы были неравны. После артиллерийского обстрела дружинники сдались, потеряв три человека убитыми и 15 ранеными. Разгром училища Фидлера правительственными войсками ознаменовал переход к вооруженному восстанию. После этих событий Фидлера арестовали, но отпустили под залог, и он уехал во Францию, где основал «новую русскую школу» в предместье Парижа.

Здание училища было значительно повреждено, и после ремонта в нем опять поместилось учебное заведение, но на этот раз реальное училище Н.Г. Бажанова, а в советское время была школа № 40 имени Революции 1905 года.

На противоположной стороне переулка два больших жилых доходных дома, на которых изображены даты их строительства — MDCCCLXXXXIX (№ 2, 1899 г.) и рядом с ним — MDCCCCV (1905 г., архитектор А.Н. Кардо-Сысоев). В доме (№ 4), построенном в 1904 г. по проекту С.К. Тропаревского, в 1910-х гг. жила семья помощника присяжного поверенного Н.М. Шульца, дочь которого Ольга стала известной актрисой под сценическим псевдонимом Андровская.

За небольшим строением (№ 6), которое появилось здесь в 1894 г. по проекту того же архитектора, — жилой дом, построенный в 1927 г. архитектором А.И. Ржепишевским.

Глава V
Бараши
Между Покровкой и Воронцовым Полем

Южнее «большой мостовой Покровской улицы» находилось несколько больших дворцовых слобод.

Одна из них, Барашевская слобода, дала название Барашевскому переулку, где стоит здание бывшей церкви Введения, «что в Барашах». Так назывались шатерники, ведавшие царскими шатрами, то есть служившие, так сказать, армейскими квартирмейстерами. В одной из грамот 1615 г., посланных в Пермь, в которой предписывалось отыскать и привести в Москву ушедших из разоренной после польско-литовской интервенции Москвы тяглецов Барашевской слободы, писалось о барашах: «…служат они нашу шатерную службу в наших походах». Возможно, однако, что первоначально барашами называлась категория зависимых арендаторов земли, обязанных платить за аренду определенный оброк, а потом уже на них была возложена и обязанность шатерничих.

До поселения барашей здесь находилась Ильинская слободка, вы менянная царем Иваном III у Спасо-Андроньева монастыря, где стояла Ильинская, «что под Сосенками», церковь. Бараши выстроили церковь заново, и главный престол стал Введенским, а один из приделов — Ильинским (другой же — Лонгина сотника). Существующее здание — один из замечательных архитектурных памятников московского барокко, возведенное между 1688 и 1701 гг. Четырехъярусная колокольня более поздняя — 1740-х гг. Еще недавно церковь представляла собой печальное зрелище — запущенная, грязная, со сбитым декором, без глав. Но ее передали мастерам-реставраторам, и она была тщательно восстановлена. К сожалению, не сохранился богатый иконостас с иконами Кирилла Уланова (некоторые иконы были переданы в Третьяковскую галерею) и придельные иконостасы сына знаменитого архитектора М.М. Казакова.

Об этой церкви известно, что в 1660-х гг. при ней работала начальная школа, устроенная местным священником И. Фокиным на свои средства.

Барашевский переулок приводит к уютной площади, образованной несколькими переулками. Это редкость в Москве — вторая, примерно тех же очертаний небольшая площадь, так называемая Собачья площадка, была в районе арбатских переулков, но через нее прошел Новый Арбат, а эта жива и радует проходящих своим спокойствием, уединенностью и тишиной. Название и площади, и переулка, проходящего через нее, обязано домовладельцу ротмистру П.В. Лялину. Переулок назывался и Яковлевским, по церкви Апостола Иакова, расположенной неподалеку, и Притыкиной улицей, возможно по владельцу.

На первом отрезке Лялина переулка — от Покровки до площади — интересен один из его домов (№ 3), стоящий торцом к проезжей части. На боковых фасадах видны остатки декоративной обработки стен здания второй половины XVIII в., стоявшего в усадьбе доктора Г.А. Скиадана. Его усадьба в XVIII в. включала современные участки № 3 и 5 и продолжалась далее, занимая часть Лялиной площади. Во время пожара 1812 г. особняк обгорел, и тогдашняя владелица полковница М.В. Гурьева строит в начале 1820-х гг. новый, в объем которого были включены фрагменты старого здания. Хорош его уличный фасад с коринфскими пилястрами и барельефами между ними. В 1874 г. появилось строение справа от особняка, а в отделившейся части усадьбы, уже на углу Лялиной площади, в 1895 г. был построен жилой дом с торговыми помещениями внизу по проекту архитектора А.М. Щеглова (№ 5/1).

Напротив него выросли почти одновременно два крупных доходных дома — № 8 (1912 г., архитектор С.Ф. Воскресенский) и угловой № 8а (1911 г., архитектор О.Г. Пиотрович).

Следующий отрезок Лялина переулка контрастирует с предыдущим представительным, несмотря на малые размеры, ампирным особняком (№ 10) и высокими доходными домами на другой стороне, возведенными во время строительного бума в начале ХХ в. (№ 7, 9, 11, 13).

Первый из них, с огромными женскими масками и башенкой-эркером на углу, построен в 1902 г. по проекту П.А. Заруцкого. Здесь в начале ХХ в. был небольшой участок, приобретенный в 1809 г. отцом известного историка, вольноотпущенным из крепостных, управляющим имениями графа Салтыкова П.М. Погодиным. Отсюда погодинская семья перед войной 1812 г. переехала в Кобыльскую слободу за Земляной вал (в районе нынешнего Курского вокзала). За домом № 7 стоит доходный дом (№ 9) с фасадом в стиле модерн (1903 г., архитектор А.А. Нетыкса), в котором в 1950-х гг. жил скульптор Г.И. Мотовилов. В начале XIX в. тут была небольшая усадьба артиллерии полковника Николая Львовича Пушкина, дяди поэта. Далее комплекс, построенный в 1904 г. (№ 11) и в 1910 г. (№ 13) по проектам К.Л. Розенкампфа. Этими зданиями владела А.С. Панафидина, глава известного в дореволюционной Москве издательства, основанного в 1885 г. и издававшего учебную, детскую и научно-популярную литературу. После Октябрьского переворота издательство было национализировано, и в доме № 11 поместился один из книжных магазинов государственной книгоиздательской и торговой организации — Госиздата РСФСР.

Ампирный же особняк (№ 10) на углу Лялиной площади выстроен по прошению московского купца С.Г. Попова, поданному в Комиссию для строений в Москве в декабре 1833 г., и, возможно, к 1838 г. был закончен. Это один из первоклассных примеров позднеампирных московских особняков, автор которого, к сожалению, неизвестен, так же как, впрочем, неизвестны творцы подавляющего большинства зданий в Москве XVIII — первой половины XIX в. В советское время в бывшем особняке находились набитые жильцами коммунальные квартиры, содержался он плохо: исчезли капители, нет и лепного декора, все отвалилось. Далее два особняка более позднего времени — № 14, 1907 г., архитектор С.Ф. Воскресенский, надстроен в 1985 г., и № 18, 1844 г., перестроен инженером Н.Г. Лазаревым в 1904 и 1908 гг. В доме № 14 во второй половине 1920-х гг. жил прославившийся писатель-фантаст Александр Беляев, автор таких шедевров, написанных здесь, как «Остров погибших кораблей» (1926), «Последний человек из Атлантиды» (1927), «Человек-амфибия» (1928). В 1928 г. он переехал в Ленинград.

За этими домами переулок загромождают высокие здания, выстроенные в 1911 г. (№ 20) архитектором И.Г. Кондратенко (в 1870-х гг. в доме на этом месте жил изобретатель дуговой лампы П.Н. Яблочков) и в 1914 г. (№ 22) архитектором Л.В. Стеженским. Заканчивают же Лялин переулок жилые дома, возведенные на месте многочисленных строений в 1950-х гг. (№ 24–26 и 23–29).

За ними — резкий поворот Лялина переулка у его пересечения с Подсосенским, который определяется тем, что здесь во второй половине XVIII в. отходил к Земляному валу Огарев переулок.

Соседние дома (Лялин переулок, № 21 и 19) находятся на участке бывшей усадьбы майора Б.П. Шереметева. Там, где ранее был сад (№ 21), в 1900 г. архитектором А.Э. Эрихсоном выстроен особняк для «германского подданного В.В. Рихтера», а рядом (№ 19), где у Шереметева стояли каменные палаты, в 1870-х гг. построено здание, формирующее угол Яковоапостольского переулка, названного по церкви апостола Иакова (№ 6), сохранившееся в изуродованном виде — там долгие годы находились такие «подходящие» учреждения, как гараж и компрессорная станция.

Церковь была выстроена «тщанием московского купца Дмитрия Пивоварова» в 1676 г. и в XIX в. значительно переделывалась. Московский городской голова И.М. Ярцев возвел в 1833 г. над старым и расширенным четвериком мощный световой барабан, завершенный пологим куполом, а в 1844 г. выстроили новую трапезную, в результате чего здание приобрело отчетливый ампирный характер.

Церковь закрыли по постановлению Моссовета в 1932 г., ввиду «острой необходимости в помещении для военно-учебного пункта Осоавиахима Бауманского района», и с тех пор она стала медленно разрушаться. Теперь же церковь поновлена и с 1995 г. в ней проводятся службы.

Почти примыкает к церковному участку двухэтажное здание (№ 8), состоящее из двух разновременных частей. Одна — перпендикулярная к линии переулка и протягивающаяся в глубь участка — это здание, появившееся здесь не позже середины XVII в., с одностолпной палатой в подвале, сводчатыми помещениями первого этажа и лестницей в толще стены. В 1678 г. тут было владение стольника Александра Апухтина, но возможно, что это здание стояло еще на загородном дворе боярина Бориса Морозова, воспитателя царя Алексея Михайловича, его «первого министра», деверя боярыни Морозовой, изображенной на известной картине Сурикова. Другая часть — фасадная, расположенная по линии переулка, — более молодая, построенная в 1800-х гг. в усадьбе купца первой гильдии М.Ф. Ярцева. В конце XIX в. участок принадлежал купцам Поповым.

По рассказам искусствоведа, знатока Москвы и истории московских церквей Валентина Сергеевича Попова, проведшего здесь детство, за домом простирался обширный липовый парк с аллеями, где стояли скульптуры на белокаменных постаментах, двумя беседками — одна из них, ампирная, окруженная колоннами, была деревянной и с надписью на фронтоне: «Temple d’amitie», а другая — чугунная, «готическая», с позолотой и цветными стеклами.

В 1908 г. Поповы приобретают соседний участок (№ 10) и в следующем году строят роскошный особняк по проекту архитектора Д.В. Шапошникова и тогда же старый дом увеличивают пристройкой со стороны парка.

Два переулка, идущие от улицы Земляной вал и соединяющиеся друг с другом на площади у Лялина переулка, долгое время назывались Казенными, сохраняя таким образом память о мастеровых старинной, XVI–XVII вв., государственной Казенной слободы. Она была одной из самых крупных в Москве — в 1639 г. в ней насчитывалось 164 двора, а в 1680 г. — 275 дворов.

Большой Казенный переулок (в начале XIX в. Чиченовский) начинается ординарного вида домом (№ 1), выстроенным в 1901 г. (архитектор М. Румянцев). Он очень выгодно стоит, во многом определяя облик небольшой Лялиной площади, но, к сожалению, автор не нашел достойных средств для выделения этого здания. За ним уже более поздние постройки: дома № 5, 5а, 7 построены в 1914 г. (архитектор В.Н. Волокитин); в доме № 5 в 1930–1960 гг. жил основатель научной школы по физикохимии полимеров, академик В.А. Каргин; в доме № 7 в 1949–1962 гг. жил крупный хозяйственный деятель Б.Л. Ванников. Перед войной его, наркома вооружения, арестовали, но быстро выпустили, ибо надо было срочно налаживать производство после «внезапного» нападения Гитлера. В дальнейшем Ванников руководил производством атомных бомб, получил три звезды Героя Социалистического Труда и множество наград.

В доме № 9 находилась одна из лучших московских женских гимназий. Сейчас здесь средняя школа, которая ведет свою родословную с 1880 г., когда был основан дом для воспитания сирот воинов, погибших в русско-турецкую войну 1877–1878 гг. На его базе в 1884 г. образована Елизаветинская гимназия, которая многие годы помещалась в старинном доме на Маросейке, 11. В 1912 г. она переехала сюда в Большой Казенный переулок, где для нее по проекту архитектора И.И. Рерберга было выстроено здание с классическими деталями парадного фасада (освящение состоялось 4 ноября 1912 г.). В школе есть музей, где рассказывается об ее истории, о бывших учениках — поэте Л.И. Ошанине, артистках В.П. Марецкой и Е.Н. Гоголевой, ученых В.Е. Соколове, М.В. Келдыше и др.

На противоположной стороне уже нет ни архитектурных, ни исторических памятников, почти вся она застроена новыми типовыми жилыми башнями. На их месте находились незаурядные архитектурные памятники, из которых особенно жаль неисследованной постройки (№ 4). Это был двухэтажный дом с шестиколонным портиком, в составе его находилась и одностолпная палата, возможно еще XVII в. В доме сохранялись лепные карнизы, кафельные печи, резные двери, ценный паркет; перед домом стояла ограда с воротами, позади — остатки старинного парка. Все это было уничтожено для того, чтобы построить на этом месте стандартное жилое строение. Многочисленные просьбы и протесты разбились о преступное равнодушие городских властей — тогдашний главный архитектор Москвы Макаревич (надо знать современных геростратов) заявил, что «ему некогда» обсуждать судьбу обреченного здания, и оно было снесено в 1972 г.

Известно, что в начале XIX в. участок, где стоял этот дом, принадлежал ротмистру Я.А. Татищеву, отец которого, Александр Татищев, денщик Петра I, был женат на М.Д. Еропкиной, дочери того самого Еропкина, который действовал так решительно во время чумного бунта 1771 г. Эта усадьба имела и немалое мемориальное значение — ведь внучкой Татищева была знаменитая в летописях русской культуры Зинаида Волконская, которая, возможно, воспитывалась здесь.

На третьем этаже дома № 8 была последняя квартира известного детского писателя Аркадия Гайдара, написавшего «Тимур и его команда» и «Судьбу барабанщика». В августе 1941 г. он последний раз приезжал домой. Гайдар погиб на фронте 26 октября 1941 г.

Соседний Малый Казенный переулок назывался именем известного биолога И.И. Мечникова, так как тут находится Институт вакцин и сывороток его имени. Здание института помещается на территории бывшей усадьбы, занимавшей почти всю нечетную сторону переулка. Ближе к Лялину переулку стоит главное ее здание, поставленное торцом к красной линии, что характерно для XVII–XVIII вв. Возможно, что этот дом был построен (или перестроен из более старого) генерал-майором И.И. Дивовым в конце 1750-х гг. Он, как правило, не жил в Москве, а обретался в Петербурге, где занимал высокий пост генерал-полицмейстера, дом же его сдавался внаем: так, в «Московских ведомостях» 1762 г. объявлялось о сдаче его городской усадьбы «с каменными жилыми покоями и прочими каменными службами». Только после кончины Дивова наследники продали усадьбу в 1783 г. генерал-майору В.С. Нарышкину.

Федор Петрович Гааз

После пожара 1812 г. ее приобрел отец декабриста, боевой суворовский генерал П.Н. Ивашев. В саду усадьбы открыли первый в Москве источник целебной минеральной воды, который вскоре так же внезапно иссяк, как и появился.

У Ивашева дом был куплен в 1832 г. Ортопедическим институтом, или, как писали тогда, «институтом для исправления телесных недостатков», который просуществовал здесь до 1843 г. Через два года в старинных домах обосновалась так называемая Полицейская больница, или «больница для бесприютных всех званий и без платы», в которой долгие годы работал Федор Петрович Гааз, «святой доктор», как его звали в Москве. Бескорыстный, ничего не желавший для себя, он посвятил свою жизнь облегчению участи арестантов, людей обездоленных, ссылаемых, гонимых. В жестоких условиях николаевского царствования Ф.П. Гааз, несмотря на явное неодобрение и прямое противодействие властей, смело шел на борьбу со злоупотреблениями и бессмысленной жестокостью тюремщиков.

В октябре 1909 г. во дворе больницы, которая стала называться именем императора Александра III, был открыт памятник доктору Ф.П. Гаазу. «Памятник обошелся всего в 3200 рублей, — сообщала газета «Речь», — причем скульптор Н.А. Андреев ничего не взял за свою работу». На пьедестале памятника высечены любимые слова Ф.П. Гааза: «Спешите делать добро» — девиз, которому он следовал всю жизнь.

При больнице в 1886 г. начала работать первая в России пастеровская станция.

На противоположной стороне Малого Казенного переулка на месте мелких дворов цеховых, мещан, чиновников были выстроены доходные дома — № 10–12, 12а (1914 г., архитектор И.Г. Кондратенко), № 14 (1902 г., архитектор Н.А. Ильинский) и № 16 (1912 г., архитектор Э.К. Нирнзее).

Самый протяженный переулок в этом районе — Подсосенский. Ранее он назывался Введенским по стоящей в начале его (угол с Барашевским переулком) церкви Введения в Барашах, а в 1922 г., из-за того что в Москве тогда было три Введенских переулка, его переименовали в Подсосенский. Новое имя было обязано древнему названию той же церкви — «что под Сосенками».

Рядом с нею по проекту М.Ф. Бугровского в 1903 г. построили доходный дом (№ 6), в котором в 1920-х гг. жил венгерский писатель Мате Залка. Далее в глубине участка стоит четырехэтажное здание (№ 8) с яркой цветной керамикой на аттике. Первый этаж его сохранился с XVIII в. В 1905 г. на каменных палатах архитектор С.Ф. Воскресенский надстраивает три этажа и с обеих сторон делает пристройки. Все эти перестройки можно хорошо видеть со двора.

На противоположной стороне переулка есть также несколько старинных зданий, встроенных в более поздние сооружения. Так, правая часть трехэтажного дома (№ 3) — это каменные палаты, обозначенные на плане 1803 г. Через три года на них появился второй этаж, а в конце XIX в. палаты были встроены в объем существующего здания.

За домом № 5 (1902 г., архитектор С.В. Барков) и № 7 (1900 г., архитектор Л.Л. Кравецкий) находятся двухэтажные каменные палаты купца Осипа Сорокина, встроенные в дом № 11 (1875 г., архитектор А.П. Попов). Их хорошо можно видеть сзади — это выступающая во двор часть дома. Далее, за жилым домом, построенным в 1926–1927 гг. архитектором А.И. Ржепишевским, находятся двухэтажные палаты, составляющие сейчас правую часть (девять окон с треугольным фронтоном) вытянутого по переулку здания № 17. Со двора еще видны выступы его заднего фасада. В 1888 г. архитектор М.Ф. Бугровский сделал к палатам слева пристройку, произвел капитальные перестройки внутри и изменил фасад.

Заканчивает этот отрезок переулка здание (№ 19, 1910 г.) с фасадом, характерным для манеры его автора, архитектора О.Г. Пиотровича, — строгим, облицованным светлой керамикой с немногочисленными цветными вставками.

Более поздние постройки находятся на четной стороне Подсосенского переулка. Дом № 14, к которому пристроен типовой кирпичный жилой дом, был возведен в 1910 г. архитектором В.А. Мазыриным, а несколько дальше по переулку, на углу с Казарменным, находится здание (№ 18/5, 1903 г.) — один из самых ярких примеров стиля модерн, обратившегося в поисках прообразов к естественным природным формам. Это здание интересно своим колористическим решением, имеющим немаловажное значение в создании облика нового жилого дома, — сочетанием голубой керамики, гладких белых наличников окон и эркера с теплым желтоватым цветом грубо оштукатуренной стены. Автором этого дома является значительный архитектор того времени Г.И. Макаев, которому принадлежит проект дома Калязинского подворья в Малом Черкасском переулке (№ 1) и корпуса Политехнического музея, выходящего на Лубянскую площадь.

За Казарменным переулком — как бы антипод яркой, буйной фантазии стиля модерн — здание (№ 20/21), выдержанное в холодноватом духе строгой симметрии классицизма с его почти обязательной многоколонной угловой ротондой. Это работа 1914 г. архитектора И.И. Флоринского для частного реального училища К.П. Воскресенского. Одно из самых известных дореволюционных учебных заведений в Москве, оно давало «реальное» образование, то есть делало упор в своей программе на математику, физику, химию (преподавал ее академик И.А. Каблуков), в отличие от официальной гимназической программы, ориентированной в основном на гуманитарные науки и языки. Хотя надо сказать, что и уровень преподавания гуманитарных наук был в этом училище отнюдь не низок, если судить по тому, что историю в нем вел С.К. Богоявленский, известный впоследствии исследователь истории России. Биолог С.С. Четвериков, основатель эволюционной генетики, окончивший это училище, вспоминал: «Это было совершенно исключительное и прекрасное учебное заведение, о котором до сего дня сохранились у меня самые теплые, самые признательные воспоминания… Основанное Константином Павловичем Воскресенским, выдающимся педагогом „божьей милостью”, как в свое время говорили, оно оставляло далеко позади себя большинство других учебных заведений Москвы». В советское время тут помещались Московский педагогический техникум имени Профинтерна, Московский областной педагогический институт, институт управления, готовящий кадры в области организации и автоматизированных систем управления производством. За ним дом (№ 22), построенный в 1915 г. архитектором С.Б. Залесским. В 1941 г. в него попала фашистская авиабомба и разрушила верхние этажи, было убито и несколько жильцов.

В.А. Серов. Алексей Викулович Морозов. 1909 г.

Вся остальная часть переулка образована небольшими домами, построенными в послепожарное время. Под № 26 — целая усадьба с главным домом и боковыми флигелями, она появилась здесь к 1817 г. Рядом здание 1827 г. с пристройкой справа 1871 г. В нем жил Л.Э. Бухгейм, издатель, книговед и библиограф, много лет работавший в Румянцевской библиотеке. Его ценнейшая библиотека, хранившаяся в этом доме и насчитывавшая более 10 тысяч томов, и в том числе уникальные библиографические издания, в 1919 г. была передана в Исторический музей.

Следующий по переулку дом (№ 30) был выстроен к 1820 г., а в 1870-х гг., когда дом принадлежал П.Г. Прохоровой (дочери текстильного фабриканта Герасима Хлудова), к нему были сделаны пристройки и, вероятно, тогда же изменен фасад. Перед революцией домом владел ее сын Н.К. Прохоров, один из директоров Егорьевской текстильной мануфактуры. И наконец, последнее здание (№ 32), уже на углу с улицей Воронцово Поле, — постройка 1878 г.

Противоположный отрезок Подсосенского переулка от угла его с Лялиным начинается представительным зданием (№ 21). Участок, где оно находится, к 1730-м гг. состоял из нескольких мелких владений содержателя парусной фабрики Д.М. Плавильщикова. Главный дом большой усадьбы сохранился — это два нижних этажа пятиэтажного дома во дворе, почти прямо от белокаменной арки ворот, также сохранившихся от старинной усадьбы. В 1895 г. старый дом был перестроен, сзади пристроен зимний сад (еще видно то место, куда к зданию примыкал свод оранжереи), а интерьеры дома отделаны заново (возможно участие в отделке Ф.О. Шехтеля). Они, несмотря ни на что, сохранились — еще в акте осмотра 1922 г. отмечалось, что в здании «с расписными сводами, плафоном и карнизами», в котором находился детский сад имени А.В. Луначарского (!), устраивались «временные печи, портящие отделку».

Здание же, выходящее на красную линию переулка, выстроено для Викулы Морозова, основателя морозовской ветви Викуловичей, владевших большой текстильной мануфактурой в Орехово-Зуеве. Особняк построен в 1879 г. по проекту одного из самых известных тогда архитекторов Михаила Чичагова, автора зданий театра Корша в Богословском переулке, ресторана «Эрмитаж» на Трубной площади, особняка Алексеевых на Пречистенском бульваре. Фасады отделаны в духе того времени с применением большого количества пышных лепных деталей, а интерьеры удивляли богатством и разнообразием.

Позднее во внутренней отделке этого особняка участвовал и Ф.О. Шехтель, он же в 1900 г. сделал купольную пристройку к старинному зданию в глубине двора — возможно, это была домашняя молельня, — все Викуловичи были убежденными старообрядцами. Интерьеры кабинета и приемной в особняке Шехтель сделал в готическом стиле. В создании этих интерьеров участвовал и М.А. Врубель, написавший панно на темы «Фауста».

До советской власти дом принадлежал Алексею Викуловичу Морозову, правнуку основателя династии. Он не занимался делами фабрики, его целиком захватила одна страсть — коллекционирование. Морозов собирал старинный фарфор и серебро, иконы, гравированные и литографированные портреты.

Его собрание фарфора помещалось на втором этаже особняка вместе со старым серебром и изделиями из стекла, а для коллекции икон в 1914 г. архитектор И.Е. Бондаренко надстроил дворовое крыло особняка, где она была размещена в трех больших, с верхним светом залах.

В марте 1918 г. в особняке Морозова обосновался Народный комиссариат финансов, но вскоре его захватили анархисты. Движение анархистов было подавлено новой властью, и национализированное собрание стало музеем (сколько было разграблено и побито, об этом сведений нет). Как писал архитектор И.Е. Бондаренко в своих воспоминаниях, после большевистского переворота «Морозов не бросился за рубеж, остался около своего собрания и с удивительным покорным спокойствием занимался описанием и охранением своего музея. Скромно живя в двух нижних комнатах своего особняка, он всегда был на месте и радушно встречал посетителя… и с увлечением истого собирателя показывал новые поступления». В 1925–1930 гг. коллекции были переданы в различные музеи, в особняке же недолгое время помещался музей мебели, потом высшая колхозная школа, дом для профтехучащихся, издательство «Наука».

Этот дом памятен тем, что отсюда 16 февраля 1907 г. вынесли гроб с телом трагически погибшего в Бутырской тюрьме Николая Шмита. Он был родственником владельцев особняка Морозовых, богатым человеком, которому принадлежала мебельная фабрика на Пресне, и в то же время активным участником вооруженного восстания во время первой русской революции. Похоронная процессия, сопровождаемая рабочими, направилась на Преображенское кладбище под внимательным надзором войск и полиции.

Покровские казармы

В соседнем владении (№ 23) к 1837 г. было выстроено двухэтажное здание с каменным первым и деревянным вторым этажами. Оно сохранилось — это левая часть строения, стоящего в глубине двора (правая пристроена в 1860–1880-х гг.). Флигели по линии переулка построены в 1893 г. архитектором К.Ф. Буссе. Перед революцией в доме находилось реальное училище Польского комитета.

Переулок заканчивается двухэтажным домом с вытянутыми окнами, как бы вложенными в углубления-филенки, разделенные коринфскими пилястрами. В конце XVIII в. он принадлежал купцу С.А. Татаринову, в начале следующего столетия — купцу П.А. Сырейщикову, а с 1830-х гг. и до советской власти — купцам-старообрядцам Рахмановым. Этот дом и его интерьеры были тщательно реставрированы — там интересны чугунная лестница и парадные анфилады второго этажа, с наборным паркетом, лепниной и позолотой, искусственным мрамором, обтянутыми тканью стенами.

Казарменный переулок, в который Ильф и Петров поселили поэта-халтурщика Никифора Ляписа, соединяет Подсосенский с Покровским бульваром, на углу с которым находится монументальное здание бывших Покровских казарм (дом № 1), давших название этому переулку.

До конца XVIII в. все московские домовладельцы обязаны были содержать у себя постоем военных, расквартированных в городе. Власти решили выстроить постоянные казармы и для этого обложить горожан налогом на строительство, взимая его в зависимости от величины домовладения. При первом взносе на казармы хозяин навсегда освобождался от воинского постоя — отсюда и надписи на воротах домов: «Свободен от постоя» (такую можно видеть на воротах дома № 17 на Маросейке). На эти средства были выстроены несколько крупных казарменных зданий в разных частях города: на Садовом кольце — Спасские казармы, на Комсомольском проспекте — Хамовнические, на Покровском бульваре — Покровские, построенные, как написано на каменной плите, выставленной в вестибюле здания, первыми в 1798 г. В 1816 г. произведены некоторые переделки: вместо «экзерциргауза» в середине здания сделаны жилые помещения, а общий вид казарм существенно изменили, пристроив мощный портал с фронтоном, доминирующий во внешнем облике всего здания.

Старое имя переулка Дегтярный — по дегтярному двору, а также Малые Садовники — по небольшой слободе садовников, поселившихся по его правой стороне. Возможно, планировка существующих участков — узких, вытянутых от переулка в глубину — определяется конфигурацией старых слободских дворов с небольшими жилыми домами в передней части и огородами, садами, прудами сзади. За чисто утилитарным зданием телефонной станции на углу с бульваром находилась одна из первых построек талантливого московского архитектора А.Э. Эрихсона, датируемая 1885 г. (№ 6, перестроен).

Соседний дом (№ 8) расположен на очень узком участке, принадлежавшем паркетному фабриканту и домовладельцу В.П. Панюшеву, плотно застроившему его. Сначала в 1910 г. по проекту М.А. Фелькнера строятся два длинных корпуса внутри (здесь жили писатели-москвоведы А.И. Вьюрков и Ю.А. Федосюк), а в 1911 г. — жилой дом по переулку (архитектор А.А. Иванов-Терентьев). Фасад на всю высоту его семи этажей облицован долговечным белым керамическим кирпичом, который оживлен лишь темным обрамлением оконных проемов и полосами интенсивно зеленой керамики внизу.

Контрастирует с этим крупным жилым массивом застройка домовладения рядом (№ 10), где внутри еще сохранился деревянный дом, построенный в купеческой усадьбе между 1806 и 1816 гг.; за ним тянулся длинный участок с прудом. В 1830-х гг. усадьба принадлежала доктору медицины И.А. Воскресенскому, служившему врачом в московской полиции, а в конце XIX — начале ХХ в. главе фирмы, торговавшей текстилем, Н.Ф. Грибову и его сыну Василию. Старый дом расположен против проезда между двумя жилыми зданиями в переулке, появившимися в 1876 г. слева (архитектор А. Попов) и в 1886 г. справа (архитектор М.Г. Пиотрович).

Совсем небольшой и уже почти исчезающий в перестройках переулок — Дурасовский, который начинается от бывшей дворянской усадьбы Дурасовых (№ 2/11), по фамилии которых он назван.

Богатство они приобрели после женитьбы бригадира Алексея Николаевича Дурасова на наследнице баснословно богатых уральских заводовладельцев Мясникова и Твердышева. На эти средства в конце XVIII в. был выстроен великолепный дворец на Покровском бульваре, один из самых представительных образцов зрелого классицизма в Москве — прекрасны пропорции его шестиколонного портика на арках, очень интересны лепные барельефы над боковыми окнами. Этот дом, приобретенный в 1825 г. графом М.А. Дмитриевым-Мамоновым, над которым вскоре была устроена опека, купила в 1839 г. Практическая академия коммерческих наук, переехавшая в него только в 1847 г. В советское время дворец, как и многие здания в квартале между переулком и улицей Воронцово Поле, заняла Военно-инженерная академия.

Почти вся правая сторона переулка — строения, занятые также академией, а на левой — несколько зданий, выстроенных в начале нашего столетия. Это дом № 5, построенный в 1904 г. архитектором В.И. Мясниковым для некоего мещанина, владельца вязального заведения Николая Старикова, чьи инициалы гордо выставлены им на фасаде. Проект соседнего дома (№ 7) выполнен хорошим архитектором, автором такого выдающегося сооружения, как Деловой двор на Славянской площади, И.С. Кузнецовым. Здесь, в переулке, он построил в 1909 г. дом для одного из владельцев обувной фирмы «И.Д. Баев с сыновьями». В этом доме жил художник, автор многих известных плакатов Дени (В.Н. Денисов).

На самом переломе переулка — двухэтажное здание с деревянным вторым этажом. Возможно, оно уцелело с 1821 г., когда принадлежало «купеческой жене» Ирине Балашовой. В 1895 г. этот дом был пожертвован Московскому купеческому обществу, и в нем находился «странноприимный дом для приходящих в Москву за сбором подаяния милостыни», подаренный Московскому купеческому обществу торговавшим шелковым товаром купцом Ф.Н. Самойловым, владельцем этого дома с 1854 г. За ним находится перестроенное здание (№ 13) 1819 г.

Глава VI
Воронцово поле
Между Воронцовым Полем и Серебрянической набережной реки Яузы

На правом берегу реки Яузы поднимается холм, крутой склон кото рого, подобно соседней Ивановской горке (в районе улицы Забелина), обращен к югу и когда-то был занят садами. На самой бровке холма, там, где сейчас проходит улица Воронцово Поле, возможно, и находилось старинное село Воронцово, принадлежавшее роду тысяцких Воронцовых. Тысяцкими назывались в Москве бояре, управлявшие городом и имевшие большую власть, и часто оказывавшиеся в центре дворцовых интриг: так, Алексей Петрович Хвост был убит в 1357 г. таинственным образом, «неведомо от кого и неведомо кем». Но, как сообщала Ермолинская летопись, говорили, что виноваты бояре: «Еда завтреню благовестят, обретоша мертва на площади лежаща; глаголють же, яко боярьскою думою убьен».

Долгое время тысяцкими в Москве были представители рода Воронцовых-Вельяминовых. При Иване Калите приехал из Владимира Протасий, впоследствии, по сведениям родословной книги, у него был «сын Василий… а был тысяцкой же, а у Василия 4 сына: большой Василий, а был тысяцкой же…». Должность тысяцкого становилась наследственной, и князья старались ограничить их полномочия.

Последний московский тысяцкий Василий Вельяминов скончался своей смертью в 1373 г., великий князь Дмитрий Иванович никого не назначил, но сын его Иван Вельяминов считал, что он займет место отца, и попытался получить поддержку у тверского князя и Мамая из Золотой Орды, однако его интриги закончились провалом. Ивана Вельяминова обманом захватили: «Оболстивше его и преухитривеше, изымаша его в Серпухове и приведоша его на Москву».

И там совершилась первая публичная казнь в Москве на Кучковом поле, у Кремля: «И месяца Августа въ 30 день 3, на память святаго мученика Филикса, во вторник до обеда, в 4 час дня, убиен бысть Иванъ Васильевичь тысяцкий, мечем потят бысть на Кучкове поле у града у Москвы повелением великого князя Дмитреа Ивановича. И бе множество народа стояще, и мнози прослезиша о нем и опечалишася о благородстве его и о величествии его».

После казни сына последнего тысяцкого село перешло к великому князю Дмитрию Донскому; с тех пор оно находилось в роду московских государей и неоднократно упоминалось в духовных грамотах и летописных известиях. Так, в 1504 г. Иван III завещал сыну Василию «селцо Воронцовское на Яузе, где мой двор». Этот загородный двор упоминается еще несколько раз, в частности в 1515 г., когда Василий III, по словам летописи, «приехав в Москву, летовал в Воронцове на своем дворе». Великокняжеский двор с дворцом и садом был окружен избами горожан, обслуживавших его, рядом же стояли мельницы на Яузе и кожевенный завод. Одна из немногих в то время каменных церквей в Москве была построена именно в этих местах — великий князь Василий приказал приезжему архитектору Алевизу возвести в селе каменную Благовещенскую церковь (ее здание, многократно перестроенное, стоит на улице Воронцово Поле, № 16).

Воронцово Поле, дом № 12

Под защитой крепостных сооружений (по линии теперешних Садовых улиц) процветала Воронцовская слобода, упоминаемая в XVII в., — тогда она насчитывала 135 дворов. Здесь же недолгое время существовала и небольшая иноземная слобода, которую населяли поляки и литовцы. В этих местах жили стрельцы, постепенно вытеснившие старых жителей за Яузу, где образовалась новая Воронцовская слобода (в районе нынешней одноименной улицы). Еще в начале XVIII в. весь этот район считался стрелецкой землей полка Степана Стрекалова.

Во второй половине XVIII в. склон к Яузе был занят крупными усадьбами, из которых особенно большой была усадьба екатерининского сановника А.А. Безбородко. Он подарил Павлу I свой дворец в Немецкой слободе, и в возмещение ему «пожалована была в вечное и потомственное владение» земля в этих местах. Безбородко писал, что он собирается «заложить новый дом в Москве на прекрасном и первом в Москве месте, в конце Воронцовского поля, на Яузе, у самого Белого города лежащем, которое достал у княгини Хованской покойный князь Потемкин, а после его купила блаженной памяти Императрица» (Екатерина II. — Авт.). Безбородко заказал проекты нового огромного дома архитектору Джакомо Кваренги, а парка — Николаю Львову, но смерть владельца остановила все работы по строительству. Эта огромная усадьба перешла к его брату, а потом разделилась на много частей. Одна из них оказалась в 1816 г. в руках коллежского асессора А.И. Тессина, дочь которого вышла замуж за Н.Ф. Островского, отца великого русского драматурга. Он приобрел этот большой участок (№ 5, 7, 9), который тянулся вверх по Большому Николоворобинскому переулку на 94 сажени (около 200 метров), у сыновей А.И. Тессина за 11400 рублей серебром по купчей, заключенной 10 апреля 1840 г.

Сначала А.Н. Островский жил в главном доме, стоявшем высоко на горе (№ 7), а со второй половины 1849 г. переселился в небольшой деревянный домик, стоявший прямо напротив Серебрянического переулка. Отсюда он каждый день ходил пешком на Девичье Поле к редактору журнала «Москвитянин» Погодину, занимаясь перепиской, корректурой и составлением мелких заметок. «Это было тяжелое время, — вспоминал Александр Николаевич, — но в молодости нужда легко переносится». Жилище Островского оказалось мало приспособленным для творческой работы. Он сам писал, что «воробинский дом был очень удобен для того, чтобы простудиться (что мною и исполнено), и очень неудобен для того, чтоб писать и даже думать: у меня не было покойного угла, где бы такие операции могли совершаться без помехи».

Однако именно этот скромный домик стал свидетелем рождения всероссийской известности А.Н. Островского-драматурга: с жизнью в нем связано написание таких шедевров, как «Гроза», «Доходное место», «Свои люди — сочтемся». Он стал местом притяжения для многих деятелей русской культуры, тут бывали артисты, композиторы, писатели.

Дом, в котором почти 30 лет прожил Островский, не сохранился — по тому месту, где он стоял, в конце XIX в. проложен Тессинский переулок, названный по владельцам самого крупного участка. В 1867 г. бывшее владение Островского распродается по частям, которые застраиваются различными зданиями.

Внутри современного участка (№ 5) архитектор В.А. Коссов в 1884 г. строит особняк для богатых банкиров Марк. Филипп Марк приехал в Россию из Германии в 1839 г., породнился с семьей Вогау, занимавшейся поставкой самых различных товаров, а его сын Мориц уже вошел в состав руководства фирмой. Позднее Марки занялись и банковским делом, и промышленными предприятиями. В этом особняке с 1916 г. до отъезда за границу (в 1922 г., где он приобрел большую известность не только как пианист, но и постановками опер) жил пианист Исай Добровейн, которого М. Горький пригласил сыграть В.И. Ленину его любимого Бетховена. В доме № 7 помещался Институт питания, в котором с 1930 по 1952 г. работал профессор М.И. Певзнер, основоположник теории лечебного питания.

Этот участок граничит с участком церкви Св. Николая, «что в Воробине», по которой и называются теперь и этот переулок, и соседний Малый Николоворобинский, идущий к Яузскому бульвару.

Название окружающей местности произошло от фамилии стрелецкого полковника Данилы Воробина, чей полк был поселен здесь. Стрельцы же и построили в 1690–1693 гг. церковь, на строительство которой им было пожаловано из казны 550 рублей по случаю «рождения царевича Алексея Петровича и за многие службы». Церковь Св. Николая в Воробине именовалась еще «что на Гостиной горе»: возможно, что здесь были дворы богатых купцов — «гостей». В церкви находился иконостас XVIII в. с древними иконами, а царские врата датировались 1693 г. Храм разрушили летом 1932 г. — он находился на левом углу переулка, примерно там, где сейчас площадка перед бывшим школьным зданием, в котором помещается Министерство юстиции (Воронцово Поле, 4).

На правой стороне Большого Николоворобинского переулка на месте 12-этажного типового жилого строения (№ 4), построенного для слушателей Военной академии, был дом, в котором жил писатель И.Э. Бабель. Он, как и многие другие талантливые писатели, приехал из Одессы и по прошествии нескольких лет получил квартиру из двух комнат на втором этаже деревянного дома. Как вспоминал Валентин Катаев, «он стал оседлым москвичом, женился, поселился в хорошей квартире в особнячке в районе Воронцова Поля и даже стал принимать у себя гостей». Бабель был близок с верхушкой ОГПУ: как признавался он Фурманову, «…чекисты, которых знаю, ну… ну, просто святые люди». Вот эти-то друзья, «святые люди», 15 мая 1939 г. и приехали за ним сюда. Он был на даче в Переделкине, тогда они схватили жену и поехали туда, где и арестовали своего «друга». Бабеля заставили признаться, что он «входил в троцкистскую террористическую группу вместе с Вс. Ивановым, Ю. Олешей, Л. Утесовым, И. Эренбургом и др.», но фамилия Бабеля уже значилась в списке приговоренных к расстрелу, подписанном Сталиным, и финал был предопределен.

Ниже по склону переулка находится угловой деревянный дом (№ 6), выстроенный к 1816 г., с более поздними каменными пристройками, а за ним небольшой деревянный домик 1834 г.

Церковь Св. Николая в Воробине

Внизу, сначала параллельно реке Яузе, а потом под прямым углом поворачивая к ней, проходит Серебрянический переулок, где селились мастера денежного Серебряного двора. Он назывался и Троицким по церкви Троицы, здание которой находится в начале переулка (№ 1). Оно было перестроено в 1781 г. на средства купчихи Т.И. Суровщиковой с использованием части стен и подклета старой церкви, которая упоминалась еще в 1657 г. Колокольня вынесена ближе к линии Яузской улицы, где она хорошо видна при движении от Солянки к Таганскому холму. Ее в 1768 г. с церковью Иоанна Предтечи «для всегдашнего поминовения родителей» строил прапрадед Н.Н. Пушкиной — богатый фабрикант Афанасий Гончаров, чья усадьба с каменными палатами граничила с севера с церковным участком. Сохранились многие строения усадьбы — первый этаж главного дома (второй, деревянный, не дошел до нас) и флигеля (Яузская улица, 1) — ныне все восстановлено. В глубине двора, возможно, находилась его полотняная фабрика, основанная еще в 1718 г.

Есть мнение, что проект колокольни Троицкой церкви принадлежит архитектору Карлу Бланку. Барочные формы ее выглядели несколько устаревшими в это время, через 10 лет после появления классического здания Воспитательного дома, иногда приписываемого также ему. Интересно отметить композиционное сходство этой колокольни с одним из самых совершенных произведений в русской архитектуре — колокольней Никольского собора в Петербурге (1750–1760-е гг., архитектор С.И. Чевакинский). Однако московская колокольня значительно тяжеловеснее и грубее своего изящного прообраза.

Троицкая церковь называлась «что в Старых Серебряниках» или «что в Денежных мастерах». Неподалеку от нее жили мастера монетного дела, и на плане еще 1817 г. был отмечен монетный двор, находившийся на правой стороне переулка. На другой стороне — ряд ординарных жилых строений, из которых к одному (№ 1а) на рубеже XIX — ХХ вв. были добавлены модные декоративные мотивы — эркеры, башни по бокам и цветные изразцы.

В самом высоком здесь пятиэтажном здании (№ 9) с середины 1920-х гг. до 1946 г. жил известный график Д.С. Орлов (Моор), автор широко известных плакатов — «Ты записался добровольцем?», «Помоги!» и др. По воспоминаниям, «в его доме по Серебряническому переулку всегда было оживленно и людно. Сюда вечно прибегали сотрудники из многочисленных редакций (помещались неподалеку — в здании бывшего Воспитательного дома на набережной Москвы-реки. — Авт.), знакомые и малознакомые художники, заворачивали на „огонек” артисты… Здесь было просто, дружелюбно и весело». Д.С. Моор с женой жили «очень скромно», в трех комнатах на самом верху дома, одна из которых была занята его любимцами — голубями.

Ж. де ла Барт. Вид Серебрянических бань и окрестностей их в Москве. 1796 г.

В угловом с Николоворобинским переулком доме (№ 11/12) в 1881–1882 гг. на квартире народовольцев Д.Я. Суровцева и Г.Ф. Чернявской-Боханович находилась подпольная типография «Народной воли», где были отпечатаны листовки, несколько номеров газет и переиздана программа «Народной воли». Этот дом снесен в 1986 г.

Серебрянический переулок был известен банями, которые так и назывались — Серебрянические торговые бани. Бани занимали большое место в быту москвичей.

Многие иностранные путешественники, бывшие в Москве в XVII в., отмечали любовь русских к бане и купанию. Англичанин Д. Флетчер, побывавший в Москве в 1588–1589 гг., отмечал, что русские посещают два или три раза в неделю баню, «которая служит им вместо всяких лекарств». Особенно изумляла иностранцев привычка русских к купанию после бани в холодной воде или снегу. Тот же Флетчер писал: «Вы нередко увидите, как они (для подкрепления тела) выбегают из бани в мыле и, дымясь от жару, как поросенок на вертеле, кидаются нагие в реку или окачиваются холодной водой, даже в самый сильный мороз». Такое купание изображено на картине Ж. де ла Барта «Вид Серебрянических бань».

Подобные картины были перед глазами А.Н. Островского, домик которого стоял рядом. Этнограф, народник С.В. Максимов рассказывал, как «из окон второго этажа, который занимал Александр Николаевич в пятидесятых годах, и мы видали виды, которые также ушли в предание: выскакивали из банной двери такие же откровенные фигуры, которые изображены на павловских гравюрах. Срывались они, очевидно, прямо с банного полка, потому что в зимнее время валил с них пар. Оторопело выскочив, они начинали валяться с боку на бок в глубоких сугробах снега, который, конечно, не сгребался… Имелся тут же и перед окнами кабак: в банные дни, не переставая, взвизгивала его входная дверь на блоке с кирпичиком».

Деревянное здание казенного питейного заведения, показанное на планах XVIII в., находилось на самом углу Серебрянического и Тессинского переулков (№ 13/2). На месте Серебрянических бань, почти на углу с Серебрянической набережной Яузы, в 1900 г. было построено каменное здание богадельни Яузского попечительства о бедных (№ 15, архитектор Д.В. Шапошников). Несколько далее по Тессинскому переулку видно представительное здание гимназии (№ 3, архитекторы А. Климочкин, Г. Вуйма, С. Попов), построенное на месте небольшого здания детского сада.

Последний в этом районе города переулок называется по имени видного деятеля советского здравоохранения В.А. Обуха, работавшего в Институте гигиены труда и профзаболеваний, находившемся в переулке. Старое имя его — Грузинский — произошло от распространенного названия церкви Покрова, стоявшей на месте школьного здания (№ 3). Церковь была построена в 1693 г., но существенно перестроена в XIX в. Она славилась «чудотворной» иконой, копией иконы Грузинской Богоматери, привезенной в Россию в 1629 г., и по ней часто называлась Грузинской, а переулок Грузинским и по форме его — Кривогрузинским.

На пересечении переулка с улицей Воронцово Поле, с левой его стороны, — забор просторной усадьбы, принадлежавшей до советского времени Вогау, членам большой семьи выходцев из Германии, Марк-Вогау-Банза, владельцев многих предприятий и банков, занимавших четвертое место среди богатых династий до революции. В 1882 г. семья Вогау приобретает усадьбу (№ 10) с огромным садом, спускающимся до Яузы, и строит там особняк по проекту архитектора В.А. Коссова. С началом Первой мировой войны благосостояние этой семьи пошатнулось. Во время погромов иностранцев толпами пьяных патриотов в 1915 г. особняк был разрушен, а после Октябрьского переворота многим пришлось покинуть Россию. На месте особняка большевики построили новое здание (архитектор С.В. Чернышев) для Химического института — они с первых лет своего правления придавали большое значение военному применению химических технологий. Институт возглавлял академик А.Н. Бах, который и жил в этом особняке, на третьем этаже. Там же были и квартиры его сотрудников.

На другом, левом углу переулка Обуха длинное, несколько изогнутое по линии улицы, одноэтажное здание (№ 12/1), построенное архитектором Д.Н. Чичаговым для фабрикантов и купцов Капцовых в 1889 г. Капцовы занимались оптовой торговлей шелком, у них была и фабрика в подмосковном селе Фрязине недалеко от Щелкова, в корпусах которой в начале 1930-х гг. инженер К.Б. Романюк организовал завод «Радиолампа», давший начало новому городу.

Капцовы занимались широкой благотворительностью: известны корпус психиатрической клиники, а также образовательные учреждения, для которых они построили специальные здания в Леонтьевском переулке.

В этом доме у купца первой гильдии Александра Сергеевича Капцова родились трое сыновей — Николай, Сергей и Михаил. Средний сын, Сергей, минералог, увлекался автогонками (он здесь построил один из первых в Москве гаражей), его арестовали, приговорили к расстрелу, но осудили на 10 лет лагерей, и он умер от тифа. Младший, Михаил, тоже был арестован и расстрелян. Старший же выжил, стал известным физиком, профессором, заведующим кафедрой электроники Московского университета, и, как вспоминал его ученик, «это был колоритный старик. Застенчивый, нелюдимый и угрюмый. Принадлежал к поколению, испуганному на всю жизнь».

В Грузинском переулке были построены краснокирпичные, с элементами готического декора корпуса Евангелической больницы (№ 5, архитектор О.В. Дессин) на средства членов немецкой московской колонии. Лечили там не обязательно тех, кто придерживался лютеранского вероисповедания, больше всего в ней было православных, бедных же лечили бесплатно, и они пользовались бесплатными лекарствами.

После Октябрьского переворота здание занял Институт гигиены труда и профзаболеваний, организованный В.А. Обухом. Впоследствии там находился Институт мозга, переведенный сюда из совершенно неподходящего для такого учреждения особняка Игумнова на Большой Якиманке (там сейчас резиденция посла Франции). Институт этот возник после смерти Ленина с целью исследования его тела и выяснения, какие особенности мозга объясняют необыкновенную гениальность вождя мирового пролетариата. Особенностей так и не нашли, а институт просуществовал почти до нашего времени. Его закрыли, но, как сообщалось, «долгое время пустующее здание, в котором оставалось все лабораторное оборудование (!), практически никем не охранялось. Примерно с 2005 года сюда все чаще и чаще стали наведываться любопытные, а в Интернете появились многочисленные фотографии, на которых были медицинские плакаты, научная литература, колбы и пробирки с химикатами, предметы интерьера лабораторий и даже человеческие мозги в банках с формалином. Отдельные „туристы” не только фотографировали, но и прихватывали с собой всяческие „сувениры”. В общем, за три года здание было большей частью разграблено».

Глава VII
Заяузье
Между набережными Москвы-реки и Яузы и Садовым кольцом

На левом берегу реки Яузы поднимается холм, скрытый сейчас высотным зданием на Котельнической набережной, первенцем многоэтажных домов в Москве. Этот 22-метровый холм ранее был еще выше и круче. Здесь, возможно, было одно из первых московских поселений — сохранилось упоминание о городище, а в поздних (XVII в.) сказаниях о начале Москвы, основанных на каких-то более ранних сведениях, говорится о том, что близ устья Яузы находился «градец малый». Однако результаты археологических раскопок, которые проводились в 1940 и 1946–1947 гг. известным ученым М.Г. Рабиновичем, дали ему основание предположить, что Заяузье стало частью растущей Москвы не ранее XIV–XV вв. Первыми на левый берег Яузы переселились торговцы, пользуясь близостью и удобством речных пристаней в устье Яузы. За ними из Великого посада потянулись ремесленники, причем сначала те, которые были связаны с огнем, — кузнецы, гончары, оружейники, котельники, ибо Яуза являлась надежной преградой для огня. Об этом свидетельствуют, в частности, и названия здешних улиц и переулков — Котельнические, Гончарные, Таганские. Об этом же говорят и названия местностей, в которых находились церкви — центры притяжения общественной жизни слобод: «в Гончарах», «в Котельниках», «в Старых кузнецах».

Основной, возможно, самой старой в этом районе была церковь Великомученика Никиты, «что за Яузой», на Вшивой горке. Впервые название это появляется, насколько мне известно, в названии Космодемьянской церкви в 1699 г. Так назывался холм над Яузским устьем, и уже в XIX в. его пытались назвать «Швивая горка».

Однако в более ранних источниках горка всегда называлась Вшивой, и надо сказать, что наши предки не видели ничего зазорного в такого рода названиях. Достаточно вспомнить некоторые русские имена, какие давали в старину, — Кобыла, Грязнуша, Гузномаз, Кособрюхо, Дермо, а то и вовсе неприличные для печати.

На протяжении многих лет в Москве пытались более или менее правдоподобно объяснить название. Прежде всего привлекало самое простое объяснение: там была толкучка, или, как ее называли, «вшивый рынок», но предположение называть весь холм, и немалый, «вшивым» по одному рынку, который мог, вероятнее всего, находиться не на крутой (и даже сейчас) горе, а на людном месте у ее основания недалеко от пристани в устье Яузы, не кажется обоснованным, да и в Москве, конечно, был не один такой «вшивый» рынок, но нигде более такое название не встречается. Из других объяснений, возможно, наиболее правдоподобное связано с упоминанием травы «ушь» (горка Ушивая — Вшивая), которая якобы росла тут на холме в изобилии — этимологический словарь Фасмера сообщает, что словом «ушь» назывался чертополох, и снабжает его пометкой «только др. — русск.». Даль же приводит название травы «вшивая трава, вшивица». Придумали и объяснения, происходящие от насекомых, «вшей», живущих на растениях, или от каких-то швецов. Авторы словаря «Улицы Москвы» Русского географического общества отметили, что название «Вшивый» — ручей, колодец, горка, речка, овраг — бытует в разных местностях в России, обозначая, как правило, что-то непригодное для использования, но авторы никак не объясняют, почему этот холм над устьем Яузы был таким уж непригодным.

Как писал в третьем томе московского путеводителя его автор И.Г. Гурьянов, «сия же самая гора носит название вшивой или швивой горки; не можем пояснить причины сих странных наименований и оставим cиe на догадку самого читателя».

Под горой по нынешней Николоямской улице шла Владимирская дорога, пересекавшая Яузу и шедшая далее по Солянке вверх к Лубянской площади. По этой (а не по Сретенке, как обычно пишут) улице несли в 1395 г. икону Богоматери, надеясь на ее заступничество в битвах с Тамерланом.

Эти места любили москвичи, отсюда открывался прекрасный вид на излучину Москвы-реки, Зарядье и Кремль. Недаром именно здесь, на Швивой горке, один из создателей послепожарной Москвы — архитектор О. Бове предполагал строить храм-памятник Отечественной войне 1812 г., а вот в октябре 1917 г. Швивую горку, откуда прекрасно просматривался весь центр Москвы, использовали совсем для другой цели: войска под руководством большевиков стреляли отсюда по русской святыне — Кремлю.

Строительные работы на левом берегу Яузы начались еще до войны, но в полную меру развернулись уже в послевоенные годы, когда было решено построить в Москве семь высотных зданий.

Здесь на месте старой застройки в 1948–1952 гг. возвели по проекту архитекторов Д.Н. Чечулина и А.К. Ростковского жилой дом сложной конфигурации с центральной башней в 26 этажей, испортив тем самым одну из самых великолепных видовых точек Москвы.

В.Г. Перов. Алексей Кондратьевич Саврасов. 1885 г.

В этом доме около 700 квартир, которые получали в советское время члены политической и культурной элиты. Здесь жил и умер историк М.Н. Тихомиров (он и родился недалеко отсюда — рядом с церковью Симеона Столпника на Николоямской улице), композиторы Н.В. Богословский, И.О. Дунаевский и В.Я. Шебалин, балерины Г.С. Уланова (в ее квартире в 2004 г. открыли музей) и О.В. Лепешинская, артисты К.С. Лучко, П.В. Массальский, М.И. Жаров, хирург Н.Н. Блохин, писатели К.Г. Паустовский и М.М. Пришвин, физик Д.И. Блохинцев и многие другие.

В результате перепланировки окружающей местности здесь почти бесследно исчезло несколько переулков, спускавшихся с вершины холма к набережным.

От Никитской церкви шел Малый Никитский переулок, в котором был довольно большой участок купца Тимофея Пылаева, где жила семья мещанина Соврасова (Саврасова), у которого здесь в 1830 г. родился сын Алексей, ставший известным пейзажистом. К Москве-реке этот участок выходил примерно на месте правой части корпуса А высотного дома (№ 1/15), построенного к началу 1940-х гг. на Котельнической набережной.

Параллельно Подгорской набережной Яузы проходили два переулка — Подгорский, бывший Большой Устьинский, и Курносов. Их соединяли Малый Подгорский и крутой Свешников, который, как и Малый Ватин переулок, сейчас уже с трудом прослеживается в лабиринте строений, дворов и палисадников.

Эти переулки подходили к площади, от которой поднимается Большой Ватин переулок. Название его (до 1922 г. Большой Никитский) произошло от искаженной фамилии «гостиной сотни торгового человека Саввы Омельянова Сына Вагина». Отсюда, от перекрестка с Большим Ватиным переулком, начинается Гончарная улица, часть которой до 2-го Котельнического переулка ранее называлась улицей или переулком Швивая горка (с 1919 по 1992 г. улица Володарского, первого преследователя независимой печати в большевистской России).

У начала улицы — дом с закругленным углом (№ 2), выходивший когда-то и в Курносов переулок. Дом с сохранившейся планировкой построен, по всей вероятности, на рубеже XVIII и XIX вв. Среди его владельцев был тесть историка Т.Н. Грановского, врач Богдан Карлович Мильгаузен, профессор Медико-хирургической академии и главный доктор Странноприимного дома Шереметева.

За ним располагается здание одного из самых значительных здесь архитектурных памятников — церкви Никиты-мученика, которое было тщательно исследовано М.Г. Рабиновичем, установившим, что оно построено ранее 1595 г. — общепринятой даты возведения церкви. Древнейшая часть здания — центральный объем с позакомарным (закомара — свод) покрытием и шлемовидной главой — относится к началу XVI в. Она была перестроена купцом Саввой Вагиным в 1595 г. Летопись называет также имя боярина Дмитрия Годунова, «по челобитью» которого «поставлен храм каменной на Москве за Яузой». В 1685 г. с юга к церкви был пристроен Благовещенский придел с трапезной. К тому же времени относится и шатровая колокольня. Северный придел Св. Ольги построен в 1878 г. архитектором А.П. Поповым.

Церковь была бережно отреставрирована в 1958–1960 гг. Л.А. Давидом.

По этой же стороне улицы — еще два интересных архитектурных памятника. Один из них (№ 12) — в глубине участка, в начале XVIII в. принадлежавшего Строгановым, — совсем рядом с Никитской церковью. История его впервые изложена исследователем русской архитектуры Е.А. Белецкой в аннотациях к изображениям этого здания в «Альбомах партикулярных строений» М.Ф. Казакова.

И.Э. Грабарь видел в этом доме «подлинное произведение великого мастера» и считал, что «в нем определенно видна рука Баженова». Е.А. Белецкая, однако, полагает, что «по композиции генерального плана, внутренней планировке, по трактовке объемов здания, по архитектурным мотивам… оно вызывает скорее аналогию с произведениями И.Е. Старова».

Здесь, на одном из лучших в городе мест — высоком холме над слиянием двух рек, — еще в петровское время был построен каменный дворец сыном «именитого человека» Григория Строганова Александром, получившим вместе с братьями титул барона. Новая петровская знать выдвигалась на первые роли, и для нее требовались роскошные резиденции: тогда в Немецкой слободе строился дворец для Франца Лефорта, а напротив, на другом берегу Яузы, целая усадьба для Федора Головина.

Дворец Строганова был под стать им. Как записал в своем дневнике Ф. Берхгольц, прибывший в Россию с голштинским герцогом, «нельзя не удивляться, как великолепно живет молодой барон Строганов, отец которого был не более, как богатый крестьянин; он не только, по здешнему обычаю, всегда имеет роскошный стол, хорошо одевается и щеголяет экипажами, но и держит собственную труппу музыкантов… Дом его один из лучших в Москве, как по красоте, так и по местоположению. Перед ним протекают две реки, именно Москва и Яуза».

Ж. де ла Барт. Вид Яузского моста и дома Шапкина в Москве. 1797 г.

Палаты перешли от барона А.Г. Строганова к его дочери княгине В.А. Шаховской, и возможно, что тогда они разбирались: в 1769 г. в газете «Московские ведомости» объявлялось о разборке «каменного о трех этажах дома, который наперед сего Строганова, до фундамента».

На этом месте во второй половине XVIII в. стало строиться новое здание, надо думать, превосходящее строгановское. Возможно, в начале 1770-х гг. В.В. Суровщиков, один из самых богатых купцов в Москве, первый среди них по объему торговли с заграницей, возводит (возможно, и с использованием остатков дворца Строгановых) строгое трехэтажное строение с полукруглым, ограниченным крыльями флигелей двором. Наверху поставили бельведер, откуда была видна вся Москва. Этот дом изображен на известной картине де ла Барта «Вид Яузского моста и дома Шапкина». Во время написания этой картины — в конце XVIII в. — дворец принадлежал «именитому гражданину и железных заводов содержателю» Андрею Ивановичу Шапкину, который входил в состав «именитых граждан», насчитывающих только 15 фамилий богатейшего купечества. Правда, он не смог удержаться в этой группе, перейдя уже в 1804 г. в мещане.

В начале XIX в. владельцем дома был генерал-аншеф Т.И. Тутолмин, бывший в 1806–1809 гг. московским главнокомандующим. Он также занимался перестройкой дома, о чем упоминалось в «Историческом путеводителе» по Москве 1831 г.: «Истинно надо сказать, что мало в Москве таких домов, и местоположение и архитектура делают его единственным, дом сей проходил многия руки, в числе коих был владельцем онаго и Безбородко. Весьма хвалят внутреннее убранство дома, и говорят, между прочим, что Тутолмину одна парадная лестница стоила 150 тысяч рублей». В то время дом Тутолмина был включен в число замечательных московских зданий, фасады и планы которых собраны в «Альбомы» М.Ф. Казаковым.

От Тутолмина дом перешел к брату знаменитого екатерининского и павловского сановника графу И.А. Безбородко. В 1812 г. дом сгорел и долго стоял неотделанным, пока его не купили уже не графы и генералы или богатые купцы, а некие Гомзяков и Юркевич и перепродали одному из текстильных московских магнатов — Тимофею Васильевичу Прохорову, решившему открыть в нем нечто невиданное еще в Москве — фабрику-школу. В мае 1833 г. начались перестройка и оборудование дома, а в сентябре уже проводились занятия и открыли мануфактурное производство. Здесь «были устроены учебные мастерские, классы для учебных занятий, отдельные спальни как для учеников, так и для мастеровых, помещения для приказчиков, конторы и товаров… Кроме того, было оставлено обширное зало, в котором должны были собираться все ученики и рабочие для бесед или для чтения книг духовно-нравственного содержания».

Фабрика Т.В. Прохорова была немалой. Так, в 1846 г. она выпускала ситца на 155 тысяч рублей, там было установлено 55 станков, и на них работали 205 человек. Фабричное производство продолжалось здесь до 1850 г., а потом дом стал обычным доходным, сдававшимся и под квартиры, и под различные учреждения. Например, в начале ХХ в. в нем находилась известная в Москве частная женская гимназия Е.Е. Констан. В 1903–1904 гг. архитектор В.В. Шервуд по заказу тогдашней владелицы Е.П. Ярошенко надстраивает этот дом двумя этажами, ломает крылья флигелей, делает пристройки, а в конце 1930-х гг. бывший дворец значительно перестраивается и теряет остатки былого великолепия. В последнее время была проведена огромная работа по реставрации здания под руководством архитекторов Т.Л. Энговатовой и А.Б. Пушиной. В результате Москва обогатилась великолепным дворцом.

Другой архитектурный памятник — усадьба (№ 16), состоящая из дома в глубине курдонера и флигелей, образующих типичную схему усадебной застройки. Ее часто называют усадьбой Клаповской по фамилии последней владелицы, но было бы правильнее называть ее по фамилии купца Ивана Семеновича Рахманова, выстроившего этот дом к 1816 г., с включением в него и старых одноэтажных палат. Примерно в то же время строятся два каменных флигеля, объединенные в 1820 г. оградой. В 1830-х гг. владельцем усадьбы был купец Петр Молошников, чей вензель из переплетенных букв «П» и «М» виден в тимпане фронтона главного дома. Бывшую усадьбу занимал «дом научного атеизма», признаков которого ныне уже давно нет: в доме несколько разных компаний и организаций.

Церковь Св. Косьмы и Дамиана «Новая»

За флигелем этой усадьбы еще одно здание, достойное быть внесенным в число архитектурных памятников, — это скромный дом (№ 18) первой половины XVIII в. Начальный план его датируется 1753 г., когда он принадлежал советнику М.И. Данилову. Во второй половине XIX в. это здание получило эклектический фасад.

Еще один интересный памятник — в 1-м Котельническом переулке. Внизу, недалеко от Котельнической набережной, находится здание церкви Николы, «что в Котельниках». Эти места, как можно понять из названия, связаны с котельниками, ремесленниками-кузнецами, изготовлявшими металлическую посуду. Существующее здание построено на средства князя С.М. Голицына в 1822–1823 гг., как сообщал он в письме к митрополиту Филарету, в память его предков Строгановых, живших в приходе этой церкви. Здание ее — одно из немногих культовых построек, спроектированных выдающимся московским архитектором О.И. Бове. Оно достаточно традиционно — над четвериком основного объема поставлена ротонда с полуциркульными окнами, разделенными пилястрами. Интересны три скульптурных рельефа над южным портиком. Позади церкви стоит двухэтажный дом причта, перестроенный в 1840-х гг. Немного выше по другую сторону переулка — здание значительно более древнее. Оно относится ко второй половине XVIII в., а его дворовая часть — это сводчатые палаты XVII в. В конце XVIII в. все здание было объединено классическим фасадом. Позади него на месте большого сада построено школьное здание, стоящее на трассе 2-го Котельнического переулка, сейчас уже почти исчезнувшего. Этот переулок выходит между домами № 20 и 22 к Гончарной улице. Параллельно ему, также малозаметный среди застройки, проходит 3-й Котельнический переулок, который упирается в длинный монументальный жилой дом № 26–32, построенный в 1950–1957 гг. (архитекторы Л.В. Руднев, И.З. Чернявский). Эти переулки ранее назывались Новым и Старым Космодамианскими по названиям церквей, которые стояли на углах этих переулков и Гончарной улицы.

Церковь Св. Косьмы и Дамиана «Старая»

Святые были издавна покровителями кузнецов, и надо думать, что кузнечная слобода здесь была не бедной, если сумела выстроить несколько церквей. Одна из церквей — «Старая» — освящена во имя святых Косьмы и Дамиана Асийских, «иже с миром успоша» (то есть умерших своей смертью), а вторая — «Новая» — Косьмы и Дамиана, оклеветанных завистниками и вероломно убитых.

Есть сведения о том, что здесь был монастырь. Он упоминается в духовной князя Ивана Юрьевича Патрикеева около 1498 г.: «Да мои ж места: Заяузская слобода с монастырем Кузмодемьяном», и возможно, что эти две церкви были когда-то монастырскими, а после упразднения его стали просто приходскими.

Две церкви, стоящие рядом и посвященные одним и тем же святым, вызывали любопытство москвичей. Рассказывали о том, что здесь жили два брата-богача; один из них выстроил на свои деньги Космодемьянскую церковь, а после постройки они рассорились, и второй брат решил построить уже на свои собственные средства еще одну церковь и тоже во имя тех же святых.

Церковь Спаса в Чигасах

Космодемьянская «Старая» церковь была построена, вероятно, ранее ее первого упоминания в документах. После пожара 1773 г. ее восстановил самый состоятельный прихожанин купец Лука Девятов, который владел «мишурной» фабрикой. Сломали церковь в 1936 г., а стояла она на месте правой части длинного комфортабельного жилого дома № 26–32 по Гончарной улице.

Церковь Свв. Косьмы и Дамиана «Новая» находилась на месте советского строения № 20. Она была выстроена в 1659–1662 гг., переделана к середине XVIII в. и еще раз перестроена архитектором И.И. Козловским в 1859 г. Это был внушительный четверик с пилястровыми портиками и мощным куполом. Церковь закрыли и постепенно стали перестраивать для различных нужд, и так «перестроили», что и признаков ее теперь не увидеть: может быть, только где-то в недрах современного «научного конструкторского бюро», как значится на вывеске, сохранились остатки церковного здания.

В 3-м Котельническом переулке за домом № 8/25 (1936 г., архитектор И.И. Ловейко) стоят палаты XVIII в. Они еще мало исследованы, и в их объеме могут быть значительно более древние части.

Двигаясь далее, мы попадаем в 4-й Котельнический переулок, бывший Брехов (старое название по фамилии владельца), и 5-й Котельнический, ранее Спасочигасовский. Такое несколько причудливо звучащее для нашего уха название он получил от церкви Спаса, «что в Чигасах», находившейся на месте дома № 12. Название же церкви обязано игумену Чигасу, основавшему в конце XV в. мужской монастырь со Спасской церковью. В летописи 1483 г. говорится, что «заложи церковь кирпичну Спас Святой за Яузой игумен Чигас», а в 1547 г. летописец упомянул о монастыре: «…загорешася за Яузой на Болвановке… и церковь Спаса выгоре в Чигасове монастыре». В связи с известием об этом пожаре в другой летописи были особо отмечены фрески знаменитого живописца Дионисия: «…церковь Спас в Чигасове монастыре выгоре и верьх ея падеся, подпись у церкви тое чюдна была Дионисья иконописца…» В 1625 г. монастыря уже не было, а Спасская церковь стала обычной приходской. Разрушили ее в 1929 г.; в ней, по воспоминаниям, был прекрасный иконостас XVIII в.

Невдалеке стояла еще одна церковь — Воскресения в Гончарах, славившаяся своим редким трехшатровым верхом. Все это обилие церквей, несомненно, говорит о населенности этих мест и зажиточности окрестных обитателей. Недаром в Москве ходила такая прибаутка:

У Спаса в Чигасах, за Яузой,

Живут мужики богато.

Гребут золото лопатами,

Чисто серебро ковшиком.

Слава!

В том же 5-м Котельническом переулке почти на углу с Гончарной улицей — произведение известного в начале нашего столетия архитектора. Это особняк (№ 9) представителя богатой купеческой семьи Зиминых, построенный в 1911 г. В.Д. Адамовичем, автором дома Второва на Спасопесковской площади и известной тогда виллы «Черный лебедь» в Петровском парке.

Кончаются переулки здесь 1-м и 2-м Гончарными. Они, как и Гончарная улица, напоминают об обширной слободе гончаров, прекрасно украсивших свою приходскую церковь Успения в Гончарах, здание которой, построенное к 1654 г., стоит на другом углу 5-го Котельнического переулка. Ее трапезная выстроена в 1702 г., а приземистая колокольня — в середине XVIII в. Особенно интересны в отделке церковного здания изразцы, опоясывающие северный фасад трапезной; на высоком барабане придела поставлены даже целые изразцовые фигуры, изображающие апостолов (о них раньше не знали и обнаружили под толстым слоем краски при очередном ремонте). Это сияющее богатство — дело рук слобожан Гончарной слободы и самого известного из них — Степана Полубеса. В церкви находится копия с копии чтимого образа Богоматери Троеручицы, впервые присланная из Хиландарского афонского монастыря как дар патриарху Никону. С 1948 г. тут находится подворье Болгарской православной церкви.

Уже ниже, от Гончарной улицы, отходит Рюмин переулок, бывший Швивогорский. В 1912 г. ему дали старое название, но не его, а соседнего Свешникова переулка.

Дом Баташева-Шепелева

В этом небольшом переулке можно видеть интересный образец московского модерна — особняк потомственного почетного гражданина Д.Ф. Беляева, перестроенный в 1903 г. из более старого здания по проекту А.А. Галецкого. Интересны красочные керамические вставки на садовом фасаде и живописная решетка на высокой каменной ограде.

Рюмин переулок выходит к разделу двух улиц — Яузской и Верхней Радищевской. Сюда же с противоположной стороны подходит Тетеринский переулок. Он проходит по местам, где в XVII — начале XVIII в. была небольшая (в 1632 г. всего 10 дворов) Тетеринская казенная слобода, населенная, вероятно, дворцовыми каменщиками. Начало переулка отмечают два архитектурных памятника. Справа — трехэтажное здание, построенное в 1790-х гг. в купеческой усадьбе. Разнообразен декор этого дома — лепные розетки, круглые ниши, сандрики (небольшие карнизы над окнами) на кронштейнах. Слева — двухэтажный южный флигель усадьбы И.Р. Баташева, главное здание которой располагается по Яузской улице (№ 11). Это один из самых видных образцов московского классицизма, выстроенный богатым фабрикантом Иваном Родионовичем Баташевым в начале XIX в. на большой усадьбе, образовавшейся после скупки нескольких владений. Среди них была и находившаяся на углу Тетеринского переулка немалая усадьба аптекаря Казимира Мейера, с жилым главным домом, стоявшим с правой стороны, не достигая примерно 8 метров до угла переулка. Усадьба Мейера в 1766 г. была приобретена знаменитым ученым Герардом Фридрихом Мюллером (в России он был известен как Федор Иванович Миллер), зачинателем систематического изучения российской истории. Он, бывший в Москве главой крупнейшего архива, скончался здесь в 1783 г.

На большом объединенном участке после сноса всех строений И.Р. Баташев между 1796 и 1804 гг. возвел дворцовое здание с двумя флигелями по улице. Утверждается, что правый флигель есть перестроенный дом Миллера, но это ошибка — флигель построен заново на пустопорожнем месте. В 1812 г. во дворе квартировал маршал Мюрат, впоследствии он принадлежал зятю Баташева, генерал-лейтенанту Дмитрию Шепелеву и его наследникам, сумевшим промотать громадное наследство. В 1866 г. дворец превращается в больницу для чернорабочих, теперь же это городская больница под странным названием «Медсантруд» (в первые годы советской власти дали ей «революционное» имя профсоюза медработников «Всекомсантруд»).

Герард Фридрих Мюллер

Далее переулок застроен в основном зданиями второй половины XIX в., владельцами которых были небогатые купцы и мещане. Только уже ближе к улице Земляной вал в конце XIX — начале ХХ в. появляются большие доходные дома № 14 (1912 г., архитектор О.О. Шишковский) и № 20 (1910 г., архитектор Э.К. Нирнзее). От Тетеринского отходит Землянский переулок, выходящий к Николоямской улице. Эти места долгое время были почти не застроены. Известно, что здесь находился большой «огород» боярина Никиты Романова, пожалованный в 1655 г. патриарху Никону под подворье, и огород Иверского монастыря. В конце XVIII в. на месте подворья располагалась усадьба (№ 2/30) с каменным домом, принадлежавшая двум сестрам — Марии и Варваре Чичериным, сестрам бабушки А.С. Пушкина, по фамилии которых переулок до 1950 г. назывался Чичеринским.

От Николоямской улицы перпендикулярно к набережным Яузы выходят два небольших переулка — Берников, названный по одному из домовладельцев (старое название — Блазновский — было также обязано его жителю), и Лыщиков переулок, который именовался Покровским по церкви Покрова Богородицы, «что на Лыщикове (или «на Лыщевой») горе». Ее название некоторые справочники производят от личного имени Лыщик, которое, однако, нигде не упоминается здесь. Утверждается также, что городище Лыщиково известно с XII в., но доказательств этому нет, археологические данные свидетельствуют о культурном слое XIV в.

Покровский Лыщиковский «княжий» монастырь упоминается в завещании Ивана III 1504 г.: «Благословляю сына своего старейшего Василья своею отчиною, великими княжествы, чем мя благословил отец мои, и что ми дал бог…», и далее он перечисляет дворы и села и прочее, «да монастырь Лыщиково и 3 дворы…». Тот же монастырь фигурирует и в завещании Ивана IV.

Нынешнее здание церкви построено, как было записано в 1722 г., по прошению дьяка Ивана Рагозина «тому лет с двадцать восемь» (то есть примерно в 1694 г.); известно, что антиминс (платок с изображением сцены положения Христа во гроб) выдали к «новопостроенной церкви» в 1696 г. Ее значительно перестроили в 1830-х гг., когда переделали трапезную и пристроили новую апсиду, вобравшую в себя первоначальную. Последняя перестройка относится к 1880-м гг., когда над зданием возвели небольшую главку. Колокольня же относится к концу XVIII в. Храм не закрывался в советские годы, и на колокольне сохранились старинные колокола.

Священником этой церкви в начале XIX в. был отец известного историка, профессора Московского университета, автора нескольких повестей Петра Николаевича Кудрявцева (1816–1858), который в молодости жил здесь. Он принимал активное участие в московской журнальной деятельности, заменив Белинского в «Московском наблюдателе» и редактируя «Русский вестник». Как писал его биограф, «истинное художественное наслаждение доставляют литературно-критические и очерки по истории искусств».

Глава VIII
Овчинная слобода. Монетчики
Между набережными Водоотводного канала и Большой Ордынкой

Одна из самых крупных частей старой Москвы — Замоскворечье, пологая, низменная равнина по правому берегу Москвы-реки, напротив высоких холмов у устьев рек Неглинной и Яузы, на которых располагались древние славянские поселения XI–XII вв.

Почти все писавшие о Москве отмечали непохожесть по сравнению с другими районами города, «особость» Замоскворечья, упоминая отъединенность его от остального города. Да и сейчас, после самых крупных, можно сказать, безжалостных и решительных изменений его облика в ХХ столетии, все-таки чувствуются в его многочисленных улицах и, в особенности, переулках уют и тишина московской старины. «Бывали ли вы в Замоскворечье? — спрашивал поэт и критик Аполлон Григорьев. — Его не раз изображали сатирически; кто не изображал его так? Право, только ленивый!.. Но до сих пор никто, даже Островский, не коснулся его поэтических сторон. А эти стороны есть — ну, хоть на первый раз — внешние, наружные. Во-первых, уж то хорошо, что чем дальше идете вы вглубь, тем более Замоскворечье тонет перед вами в зеленых садах; во-вторых, в нем улицы и переулки расходились так свободно, что явным образом они росли, а не делались… Вы, пожалуй, в них заблудитесь, но хорошо заблудитесь…»

Замоскворечье и сейчас одно из самых красивых мест Москвы, и панорама, разворачивающаяся с кремлевского холма, приковывает внимание путника. Она была еще более привлекательной раньше, и вот как описывает свои впечатления от панорамы Замоскворечья французский поэт-романтик, объездивший почти весь мир, Теофиль Готье: «За стеной (Кремлевской. — Авт.), насколько хватает глаз, разворачивается огромная и изумительная панорама Москвы, для которой зубчатый верх стены создает прекрасный первый план и точку отправления для расходящегося к горизонту пространства, которое нельзя было распределить с б'oльшим искусством. Шириной примерно с Сену и такая же извилистая, Москва-река огибает с одной стороны Кремль, и с Кремлевской эспланады она видна глубоко внизу, закованная в лед и похожая на матовое стекло, так как в этом месте с нее смели снег, чтобы подготовить лед для тренировки рысаков к будущим катаниям в санях. Набережная на другом берегу Москвы-реки, вдоль которой идут особняки и великолепные дома современной архитектуры, прямыми своими линиями создает как бы основание огромному океану домов и крыш, которые тянутся за ней до бесконечности, видимые в перспективе благодаря высоте точки обзора… Нельзя представить себе ничего более прекрасного, богатого, роскошного, сказочного, чем эти купола с сияющими золотом крестами, эти колоколенки с луковичными маковками, эти шести- или восьмигранные шпили с ребристыми, сквозными, округлыми гранями, расширяющиеся, заостряющиеся над неподвижной сутолокой покрытых снегом крыш. Позолоченные купола, отражая свет, кажутся чудесно прозрачными, а на их выгнутых поверхностях свет концентрируется сияющей, словно лампада, звездой, как будто эти серебряные или оловянные купола украшают главы лунных церквей… Затем, по мере того как уходят вдаль планы, детали исчезают, даже если смотришь в лорнет, различается только сияющее нагромождение куполов, шпилей, башен, всевозможных форм колоколен, чьи силуэты на голубоватом фоне далей поблескивают золотом, серебром, медью, сапфирами или изумрудами. В довершение картины представьте себе на холодных и синеватых тонах снега как бы рассеянные по горностаевому ковру русской зимы отсветы слегка красноватого, бледно-розового свечения заходящего полярного солнца. Я долго стоял вот так, в восторженном оцепенении, не замечая холода, погруженный в молчаливое созерцание».

* * *

Первое летописное упоминание о Замоскворечье датировано 1365 г. Тогда случился один из самых губительных пожаров в Москве, в котором сгорели «и посад, и Кремль, и Загородье, и Заречье». Упоминая Заречье, летописец имел в виду небольшую малозастроенную полосу у берега и старицу Москвы-реки, ближайшую к Кремлю.

Но первые поселения на равнине Замоскворечья могли существовать раньше этого известия. Возможно, что в XII–XIII вв. тут располагались несколько селений, разделенных перелесками и лугами. К этим первым замоскворецким селам, основываясь на документах более позднего времени, можно отнести Хвостово, упомянутое в духовной грамоте князя Дмитрия Ивановича Донского 1389 г., Голутвино на берегу реки Москвы, Колычево и Кадашово (впервые упомянутое в завещании Ивана III 1504 г., но существовавшее ранее).

От кремлевского холма, от брода у устья Неглинной, через равнину Замоскворечья проходили несколько дорог, из которых древнейшими были те, которые шли по направлению современных улиц Большой Якиманки и Большой Полянки. С развитием и распространением посада от кремлевских стен на восток в Замоскворечье появляются и несколько дорог в восточной части — такие, как Пятницкая, Новокузнецкая, Большая Татарская. Первоначально поселения возникают в основном вдоль речных берегов и дорог, и только, вероятно, к XV–XVI вв. можно отнести появление слободской застройки. Ранние слободы возникли в непосредственной близости от Кремля, в пойменных плодородных низменных местах. Там обосновываются несколько садовых слобод (Верхняя, Средняя и Нижняя), обитатели которых были заняты обслуживанием княжеского двора. Постепенно Замоскворечье заселяется — в восточной части появляется слобода овчинников, рядом же с торговыми дорогами, ведущими на юг и юго-восток, селятся переводчики (толмачи), торговые люди (ордынцы), а также кузнецы и монетчики. В Замоскворечье было много и других слобод, как дворцовых, так и черных. Так, южнее Садовнических слобод располагалась богатая Кадашевская слобода, бывшая дворцовой — в ней жили хамовники, ткачи, поставлявшие полотно для царского двора, южнее — несколько черных слобод, то есть тех, на которых лежали основные налоговые тяготы и городские повинности. Это — Екатерининская, Пятницкая, Голутвинская слободы.

Но самыми распространенными в Замоскворечье были слободы военные. По словам Сигизмунда Герберштейна, посла австрийского императора, еще великий князь Василий III вывел сюда «своих телохранителей», образовавших целое поселение под названием Нали (в районе Спасоналивковских переулков). Позднее в Замоскворечье обосновались стрельцы — тут насчитывалось семь стрелецких слобод, и в описаниях иностранных путешественников эта часть города так и называлась — Стрелецкая слобода. Вот свидетельство о Замоскворечье чеха Бернгарда Таннера, приезжавшего в 1678 г. с посольством в Москву: «Этот солдатский город крепок столько же силой и множеством воинов, сколько и своим положением. С одной стороны обтекает его полукругом река Москва, ибо тут-то и происходили у москвитян схватки с татарами, с этой-то стороны и могли только вторгаться эти злейшие их враги». Швед Петрей де Ерлезунда, побывавший в Москве в начале XVII в., писал, что в Замоскворечье живут «главные стрелки из великокняжеских телохранителей; их больше 10 тысяч, и все отборные, высокие и сильные молодцы».

После постройки в 1591–1592 гг. оборонительных укреплений Скородома застройка начинает уплотняться и постепенно формируется сеть улиц и переулков. В Замоскворечье появляются крупные государственные предприятия — такие, как Хамовный и Винно-соляной дворы, строятся большие боярские усадьбы. В XVIII в. в Замоскворечье живет много дворян и, как писал автор известных мемуаров Ф.Ф. Вигель, «каждого (приезжавшего на зиму в Москву помещика. — Авт.) ожидал собственный деревянный дом, неприхотливо убранный, с широким двором и садом без дорожек, заглохшим крапивой, но где можно было, однако же, найти дюжину диких яблонь и сотню кустов малины и смородины. Все Замоскворечье было застроено сими помещичьими домами».

Однако примерно с конца XVIII в. некоторые районы за Москвой-рекой приобретают такие черты, которые позволят позднее уроженцу этих мест А.Н. Островскому, «Колумбу Замоскворечья», назвать его «особой страной», где обитало купечество. «Страна» эта отличалась своими, только ей присущими обычаями и нравами, которые не раз описывались в художественной литературе. Подавляющее большинство пьес Островского было посвящено Москве, и во многих из них зритель встречается с обитателями замоскворецких домов. Замоскворечье стало синонимом остановившегося купеческого быта, бескультурья, застоя. Даже внешний облик этой части города был характерным — «там окна завешены занавесками, ворота на запоре; при ударе в них раздается сердитый лай цепной собаки, все мертво или, лучше сказать, сонно; дом или домишко похож на крепостцу, приготовившуюся выдержать долговременную осаду», — отмечал В.Г. Белинский.

После падения крепостного права Замоскворечье стало постепенно меняться. Если в первой половине XIX в. здесь было немного промышленных предприятий, то после 1861 г. их количество существенно увеличивается, появляются крупные фабрики и заводы. Все больше становится людей «крестьянского сословия» — именно они и работали на замоскворецких предприятиях. В конце XIX в. число крестьян, живущих в этой части Москвы, увеличилось в два с половиной раза по сравнению с дореформенными годами. Вот свидетельство внимательного наблюдателя российской жизни, писателя П.Д. Боборыкина: «Замоскворечье издали и сверху, с кремлевской стены или с Ивана Великого кажется особым городом… Тут ни помещичество, ни администрация, ни люди либеральных профессий не водятся. Купец, мастеровой, фабричный, крестьянин, пришедший на заработки, — вот население Замоскворечья. Только в Замоскворечье два главных элемента народонаселения и московского быта предстанут перед нами в таком чистом виде: купец и мужик — второй в полной зависимости от первого…»

В ХХ в. во многих местах Замоскворечья, и особенно на главных его магистралях, строятся высокие доходные дома, но новое строительство не успело оставить свои следы в замоскворецких переулках. Даже в советское время новые хозяева города не очень испортили Замоскворечье, и только теперь здесь вырастают крупные жилые и конторские строения.

* * *

На севере Замоскворечья в XVII в. располагалась государева Овчинная слобода, обитатели которой поставляли шерсть и овчину для дворцовых нужд. Она была немалой — в 1632 и 1658 гг. в ней насчитывалось 103 двора. Об этой слободе напоминают названия Овчинниковской набережной и переулков — Большого и Среднего (был еще и Малый) Овчинниковских, а также соседнего Руновского переулка, который назван по урочищу Руновка (слово «руно» означает шерсть с целой овцы). О слободе напоминает также и другое урочище — Овчинники с церковью Михаила архангела (Средний Овчинниковский пер., № 7). Небольшая слободская церковь, завершенная трехглавием, с главным престолом Покрова Богородицы построена, возможно, в середине XVII в. и около 1700 г. была перестроена — тогда увеличили трапезную, возвели колокольню и изменили декоративный убор четверика. Очень хороши сочные формы наличников окон на апсидах храма. Чтобы увидеть этот памятник, надо пройти во двор внушительного административного здания, в которое упирается Средний Овчинниковский переулок. В 1953 г. намечалось строительство громадного комплекса Дома проектных организаций и жилых домов Министерства угольной промышленности по Овчинниковской набережной, Пятницкой улице и новому проезду, ведущему к Большому Устьинскому мосту, с включением в него ротонды станции метро «Новокузнецкая» и переносом архитектурного памятника — церкви Михаила архангела. Все это должно было стать частью большого плана прорубки, продолжения Бульварного кольца по Замоскворечью. К счастью, выстроили на углу Овчинниковской набережной лишь одно из зданий предполагавшегося комплекса (1955–1961 гг., архитекторы Г.И. Григорьев и Т.В. Владимирова) для Комитета по внешним экономическим связям, переименованного в министерство.

В Среднем Овчинниковском переулке есть еще несколько интересных архитектурных памятников. Один из них (№ 10) также связан с Овчинной слободой. Это красивые каменные палаты конца XVII в., позднее значительно перестроенные и теперь восстановленные. В них, возможно, помещался административный центр слободы.

Рядом — памятник значительно более позднего времени, бывший особняк (№ 8), состоящий из нескольких разновременных построек. Самая ранняя относится к 1834 г., когда «купеческий сын» Стебнев выстроил двухэтажный каменный дом (средняя часть современного здания). Во второй половине XIX в. здесь обосновывается небольшая фабричка, для которой архитектор Ф.Ф. Воскресенский строит несколько производственных зданий и основательно перестраивает в 1904 г. старый особняк для новой владелицы Л.И. Гельтищевой, чьи инициалы в виде искусно переплетенных букв видны на фасаде. Справа и слева появляются пристройки, а фасад приобретает черты модерна.

Четвертый архитектурный памятник в этом небольшом переулке расположен в самом его начале (№ 1) — это жилой дом XVIII в. купца первой гильдии Ивана Емельянова, владевшего им в 1754 г. В этом году он просил разрешения увеличить старый дом пристройкой. К 1806 г. главный дом существенно перестраивается, и тогда же получает дошедший до нашего времени декор в стиле зрелого классицизма — пилястровый портик, тройное «палладианское» окно. В этом доме в конце XIX в. находилась 6-я мужская гимназия до переезда в собственный дом в Большом Толмачевском переулке, а в советское время, в 1930-х гг., — музыкальное училище имени Октябрьской революции.

Николай Васильевич Неврев

В соседнем Большом Овчинниковском переулке обращает на себя внимание здание Рыбного торгового комплекса с крутыми «теремными» крышами и деталями, формы которых напоминают русские образцы. Это работа мастерской архитектора Л.А. Кузнецовой (1998–2000).

В переулке нет особенно интересных архитектурных памятников, за исключением здания на углу с Пятницким переулком (№ 17/1), два этажа которого построены в конце XVIII в. Заслуживает внимания обработка угловой части каннелированными колоннами с ионическими капителями, придававшая этому дому монументальный характер, более подходящий для открытой широкой улицы или площади. Уже в 1906–1907 гг. здание было надстроено двумя этажами. На другой стороне Большого Овчинниковского переулка есть памятник архитектуры, недавно существенным образом отреставрированный, — это «дом купца Коробова» начала XIX в. (с переделками 1861 г.) с нарядными лепными вставками под окнами.

В этом переулке в несохранившемся деревянном одноэтажном доме (№ 12) жил выдающийся русский художник Н.В. Неврев, автор многих жанровых и исторических картин. Он в 1897 г. переехал в дом своего брата и провел в нем последние годы жизни, до 1904 г. Еще недавно это было единственное сохранившееся здание, связанное с выдающимся художником-передвижником, вся творческая жизнь которого прошла в Москве.

Сергей Васильевич Малютин

Другой известный русский художник, С.В. Малютин, жил в этом переулке (№ 24) в 1905–1906 гг. Переулок напоминает и о третьем художнике, который был известен не только живописью, но и серьезными искусствоведческими трудами, а также крупной организаторской деятельностью. Речь идет о И.Э. Грабаре, который в 1910-х гг. квартировал в доме (№ 26, во дворе), принадлежавшем родственникам его жены Мещериным. Один из Мещериных — сын основателя Даниловской мануфактуры — был незаурядным художником, чьи пейзажи, по словам Грабаря, отличались «живописной свободой и тонким чутьем цвета».

В небольшом Пятницком переулке с левой стороны стоит трехэтажный дом (№ 3) с красной звездой и серпом и молотом, изображенными на третьем этаже. Там же видна и дата «1927». Так отметили жильцы, образовавшие кооператив, возведение третьего этажа дома, построенного в 1878 г. (архитектор Н.Н. Васильев). Пятницкий переулок до революции был тупиковым — он упирался в здание церкви Параскевы Пятницы, стоявшей примерно на месте станции метро «Новокузнецкая».

От нее переулок и получил свое название. Церкви Параскевы Пятницы в старину ставились обычно на месте торга, и здесь был «ленивый» небольшой торжок. (Любопытно, что своеобразным отголоском давно прошедших времен явился современный маленький и тоже «ленивый» Пятницкий рынок, для которого в 1997 г. построили современное торговое здание по проекту архитектурной мастерской Л. Казаковой.)

Здание церкви Параскевы было выдающимся произведением архитектуры. Как писал в прошлом веке автор книги «Седая старина Москвы» И.К. Кондратьев, «архитектура храма величественна, внутри храм отличается своим благолепием, иконостас хорош, многие образа украшены богатыми ризами… В храме чудотворная икона вмч. Параскевы, которая бывает носима в Кремлевских ходах».

Известна Пятницкая церковь была еще с середины XVI в., каменное ее здание построено купцами Журавлевыми в 1739–1744 гг., а трапезная с колокольней окончены в 1746–1748 гг. И.Э. Грабарь предполагал, что архитектором ее был И.Ф. Мичурин, и отмечал сходство церковной колокольни с нижними ярусами колокольни Троице-Сергиевой лавры. Он же писал о том, что церковь Варсонофьевского монастыря вдохновила архитектора церкви Параскевы Пятницы, заимствовавшего построение двух ее венчающих восьмериков. «Необыкновенно своеобразны были и наличники трех алтарных полукружий», — отмечал Грабарь. Очень красива была уникальная ограда церкви.

Церковь снесли в 1934 г. (ее резной барочный иконостас поставили в Смоленской церкви Троице-Сергиевой лавры), и примерно на ее месте через десять лет выстроили неудобный и тесный вестибюль станции метро «Новокузнецкая». Все это делалось для того, чтобы проложить в Замоскворечье Бульварное кольцо. Предполагавшуюся его трассу отмечает скошенный угол здания Государственного комитета по телевидению и радиовещанию.

Сюда же выходит Руновский переулок, соединяющий Большую Татарскую улицу с Озерковской набережной, названной так, по всей вероятности, из-за небольших озер у москворецкого русла. Этим же озерцам обязан названием и Озерковский переулок. Почти весь квартал между этими двумя переулками занимают здания бывшего чугунолитейного и механического завода товарищества «Добровы и Набгольц».

Его основали в 1864 г. инженер-механик Сергей Алексеевич Добров и швейцарский гражданин Богдан Набгольц. Это был один из самых крупных московских заводов, производивший турбины, паровые машины, ткацкие станки, мельничное оборудование и пр. В 1900 г. на нем работало более полутора тысяч рабочих. В советское время — это насосный завод, на котором, в частности, делались насосы для атомных кораблей.

Следующий большой квартал расположен между Озерковским и Большим Татарским переулками. Его название напоминает о большой слободе, где жили переселенцы из поволжских татарских княжеств. Об этой же слободе говорит и название Большой Татарской улицы, в советское время называвшейся улицей Землячки (по псевдониму Розалии Залкинд, активной коммунистки, памятной крайне жестокими действиями в Крыму в Гражданскую войну, когда расстреляли и утопили в море десятки тысяч сложивших оружие белогвардейцев, поверивших обещаниям большевиков). За «революционные заслуги» ее, единственную женщину, наградили орденом Красного Знамени. В этих местах сохранились еще памятники, напоминающие о когда-то преобладающем татарском населении этого района.

Николай Васильевич Мещеринов

Надо думать, что татары появляются в Москве в XIV в. — считается, что в Кремле Чудов монастырь был основан митрополитом Алексием на месте Татарского двора. Позднее есть сведения о том, что татары, или, как их называли в Московии, бесермены, басурмане, то есть мусульмане, сходились на молитвы за городской стеной, а в середине XVI в. пишется о Ногайском дворе «за рекою Москвою». Говорится также и о Крымском дворе рядом с Крымским бродом, у нынешнего Парка культуры, где было и мусульманское кладбище. В документе 1619 г. упоминается Татарская слобода, в которую ходят по улице, «что от Пятницы с Прощи от монастыря».

Первые известия о появлении мечети в Татарской слободе относятся к 1744 г., когда она была упомянута в переписи.

При дворе князя Султана-мурзы Сименея было построено ее деревянное здание. В 1823 г. построили дом для мечети, при которой были школа и дом для сирот. Здание несколько раз перестраивалось, отстроено в камне, стало двухэтажным, и после строительства большой мечети в Выползовом переулке приобрела название Историческая.

В советское время мечеть закрыли, муллу арестовали, татарские газеты закрыли, театры, клубы, библиотеки, школы ликвидировали.

Теперь же мечеть (№ 28) восстановили на средства, которые пожертвовал, как объявлено на доске, помещенной на стене, «один из благородных и достойных граждан Королевства Саудовской Аравии шейх Ибрагим Аль Анкари».

В Малом Татарском переулке находится исламский культурный центр (дом № 8), в декоре которого использованы мотивы восточной архитектуры, а над первым этажом помещен фриз с трудночитаемой надписью из искусно переплетенных арабских и кириллических букв.

Это о нем в 1913 г. сообщала газета «Голос Москвы»: «Мусульманская колония в Москве приступила к постройке собственного здания для школы. Постройка производится на земле и на средства известного нефтепромышленника Шамси Ассадулаева, пожертвовавшего около 500000 рублей. Здание школы будет четырехэтажным с громадным концертным залом для мусульманских спектаклей и собраний». Закончено здание было в ноябре 1914 г. (проект инженера В.И. Краузе), там помещалась школа, класс лепки, актовый зал. В советское время тут находились мусульманский комитет Московского гарнизона (октябрь 1918 г.), центральный татарский клуб, библиотека тюркских народов, татарский драматический театр, детский дом. После войны о декларированной «дружбе народов» подзабыли и тут расположились учреждения Министерства иностранных дел.

Невдалеке находилась еще одна слобода, ремесленная. Здесь жили мастера монетного дела, и вся местность называлась Монетчиками. Тут — целых шесть Монетчиковских переулков. Первые пять не меняли своего названия, а последний, шестой, назывался Словущенским, по церкви Воскресения Словущего: в центре слободы находилась деревянная церковь, перестроенная в камне в 1750 г. Она до сноса в 1930 г. стояла на углу 5-го и 6-го Монетчиковских переулков на месте школьного здания (№ 7), а на 5-й Монетчиковский выходила ее великолепная колокольня в стиле барокко, построенная в 1750–1760-х гг. Рядом (№ 11) — красивый особняк с пилястровым портиком, замковыми камнями над окнами первого этажа и рустом. В нем теперь помещается станция скорой помощи, а построен он был в начале XIX в., возможно, торопецким купцом Дмитрием Аксеновым и перестроен в 1838 г.

Церковь Воскресения в Монетчика

В приходе Воскресенской церкви жила семья будущего драматурга А.Н. Островского. Его отец, преуспевающий юрист, покупает участок в июле 1825 г. «с аукционного торга за долги статской советницы Авдотьи Лазаревой за пять тысяч рублей» и строит на нем небольшой одноэтажный дом, который находился на Пятницкой улице на месте современного строения под № 71. В доме «в Монетчиках» А.Н. Островский провел восемь лет, и тут же будущий «Колумб Замоскворечья» получил первые сознательные впечатления, а с этим домом были связаны весьма памятные события в жизни семьи: в этом доме родились братья Александра Михаил (в 1827 г.), сделавший великолепную карьеру — он стал министром государственных имуществ, много помогал старшему брату, и Сергей (в 1829 г.), служивший в Контрольной палате, а также сестры-близнецы Вера и Надежда, и в этом же доме 27 декабря 1831 г. попрощались с их матерью Любовью Ивановной. Она ушла из жизни рано, у нее родились 11 детей (а выжили четыре), и неудивительно, что очередных родов она не выдержала.

На углу 5-го Монетчиковского переулка и Новокузнецкой улицы высится внушительный краснокирпичный храм с мощным куполом — это старообрядческая Покровская церковь, освященная в октябре 1910 г. (проект петербургского архитектора Н.П. Омелюстого; в Москве наблюдал за строительством В.П. Десятов).

В самом же переулке интересен уютный деревянный особнячок с мезонином в три окна, построенный в конце 1816 г. титулярной советницей Е.Н. Драгуновой (№ 5). Этот дом — один из немногих сохранившихся в Москве образцов послепожарного ампирного строительства. Напротив — в построенном заново доме по образцу начала XIX в. находится Российский музей леса (№ 4).

В 6-м Монетчиковском переулке два нижних этажа трехэтажного дома (№ 19) относятся, возможно, ко времени еще до пожара 1812 г. Интересный образец архитектурной практики сравнительно недавнего времени находится в 3-м Монетчиковском переулке. В конце XIX — начале XX в. городские власти строили ночлежки, богадельни, дома бесплатных и дешевых квартир, стараясь таким образом залечить язвы города. Тогда архитекторы, экспериментируя, искали образ новых общественных зданий, и здесь архитектор К.К. Гиппиус в 1904–1906 гг. строит здание (№ 4–6) для Пятницкого попечительства о бедных, в котором помещались спальни, мастерские, классные комнаты и домовая церковь Свв. Константина и Елены.

Церковь Спаса на Болвановке

К мемориальным памятникам в этих местах можно отнести здание клуба кондитерской фабрики «Рот-Фронт» (№ 13–15), где в июле 1941 г. формировалась 9-я дивизия народного ополчения Кировского района, принявшая боевое крещение в тяжелых боях под городом Ельней осенью 1941 г. Кондитерская фабрика «Рот-Фронт» не так давно отпраздновала свое 150-летие. Она основана в 1826 г. как небольшая кустарная мастерская, где делали помадку и карамель. К началу ХХ в. это уже была «Паровая фабрика шоколада, карамели и конфет», принадлежавшая Г.А. и Е.С. Леновым (паровой она называлась потому, что на фабрике использовался паровой двигатель).

В советское время фабрика носила безликий номер, но после посещения ее германскими коммунистами получила название «Рот-Фронт», в честь военизированной организации Союза красных фронтовиков (Roter Frontk"ampferbund).

Здания фабрики занимают почти весь квартал между 3-м, 4-м и 6-м Монетчиковскими переулками, а ее клуб выходит во 2-й Новокузнецкий переулок, который до 1954 г. назывался 2-м (или Малым) Спасоболвановским. Рядом с ним проходит 1-й Новокузнецкий (1-й или Большой Спасоболвановский) переулок. Оба они были обязаны названием Спасопре ображенской церкви, «что на Болвановке» (2-й Новокузнецкий переулок, 10, строение 1).

В Москве существовали две местности под названием Болвановка (или Болвановье) — у Таганской площади и в Замоскворечье, в Монетчиках. Название обычно объясняют по одному из значений слова: так называется форма для изготовления головных уборов или же форма, применяемая в литейном деле. Такое объяснение, как кажется, лучшим образом подходит к делу: в Москве названия часто зависели от занятий ремесленников, которые, в частности, селились и у Таганской площади, и в Монетчиках (историк Москвы П.В. Сытин даже говорит о Болвановской слободе, но такой не было). Другое объяснение — от языческих идолов, изображающих хана.

Местность под таким названием — Болвановка, или Болвановье, — упоминается в сообщении о том, что при Иване IV она была отведена в Замоскворечье для поселения иностранцев. Карамзин утверждает, что именно здесь казнили в 1490 г. прибывшего в Московию из Венеции врача за то, что он не вылечил сына Ивана III. Как пишет маститый историк, «достойный наследник Великого Князя, Иоанн Младой, любимый отцом и народом, пылкий, мужественный в опасностях войны, в 1490 году занемог ломотою в ногах (что называли тогда камчюгою). За несколько месяцев перед тем сыновья Рала Палеолога, быв в Италии, привезли с собою из Венеции, вместе с разными художниками, лекаря, именем Мистра Леона, родом Жидовина: он взялся вылечить больного, сказав Государю, что ручается за то своею головою. Иоанн поверил и велел ему лечить сына. Сей Медик, более смелый, нежели искусный, жег больному ноги стеклянными сосудами, наполненными горячею водою, и давал пить какое-то зелие. Недуг усилился: юный Князь, долго страдав, к неописанной скорби отца и подданных скончался, имев от рождения 32 года. Иоанн немедленно приказал заключить Мистра Леона в темницу и через шесть недель казнил всенародно на Болванове» — и уточняет: «За Москвою-рекою». Карамзин ссылается на Никоновскую летопись, но в ней нет этого уточнения, как нет и почти во всех других летописях (но только в Московском летописном своде уточняется, где произошло это событие, — «на Болвановье за Яузою»).

По одной из московских легенд (думаю, далекой от даже намека на достоверность), церковь Спаса Преображения построена на том самом месте, где великий князь Иван III отказался платить дань золотоордынскому хану Ахмеду, что ознаменовало решительный перелом в отношениях Москвы с Золотой Ордой. Ахмед, как рассказывал летописец, «посла к великому князю Московскому послы своя, по старому обычаю отец своих и з басмою просити дани и оброки за прошлая лета. Великий же князь приим басму его и плевав на ню, излома ея, и на землю поверже, и потопта ногами своима, и гордых послов всех изымати повеле, а единаго отпусти живе…».

Существующее барочное здание Спасопреображенской церкви (2-й Новокузнецкий переулок, 10) построено в 1755 г. на средства московских купцов Дмитрия Оленина и Кузьмы Матвеева, а ее трапезная и колокольня относились к 1839 г. (архитектор Н.И. Козловский). От церкви осталось главное ее здание, а трапезная и колокольня были снесены в 1954 г. Теперь на углу церковного участка построили живописную деревянную колокольню с прекрасным подбором колоколов, а здание церкви отреставрировано.

В приход этой церкви в 1827 г. переселилась из дома в Малом Палашевском переулке семья Григорьевых, в дом штабс-капитанши О.Д. Ешевской в Замоскворечье, в местность, носившую название Болвановка, о которой вспоминал Аполлон Григорьев, ставший известным поэтом и критиком: «Вот тут-то, на Болвановке, началось мое несколько сознательное детство, то есть детство, которого впечатления имели и сохранили какой-либо смысл. Родился я не тут, родился я на Тверской; помню себя с трех или даже с двух лет, но то было младенчество. Воскормило меня, возлелеяло Замоскворечье».

О доме, где жили Григорьевы, он писал: «Как теперь видится мне мрачный и ветхий дом с мезонином, полиняло-желтого цвета, с неизбежными алебастровыми украшениями на фасаде и чуть ли даже не с какими-то зверями на плачевно-старых воротах, дом с явными претензиями, дом с дворянской амбицией, дом, в котором началось мое сознательное детство». Дом этот, выходивший фасадом на Спасопреображенскую церковь, стоял на находившемся на месте левой части современного длинного строения № 13/15 по 2-му Новокузнецкому переулку на участке, который выходил на три переулка — Малый Спасоболвановский (теперь 2-й Новокузнецкий), 2-й Малый Спасоболвановский — его теперь вовсе нет (он проходил по нынешнему двору у левой стены дома № 13/15), и на 4-й Монетчиковский. Вскоре они покидают этот наемный дом, и между 1831 и 1832 гг. отец Аполлона Григорьева приобретает дом на Малой Полянке (№ 12).

Одна из крупных ремесленных слобод находилась севернее поселения иноземцев в Болвановье. Это Кузнецкая слобода, имевшая в 1638 г. 72 двора, а в 1658 г. — уже 185 дворов. Она располагалась у перекрестка Кузнецкой (с 1922 г. — Новокузнецкой) улицы и Кузнецкого переулка, который сейчас составляет часть Вишняковского переулка (от Большой Татарской до Новокузнецкой). Другая его часть — от Новокузнецкой до Пятницкой — называлась Лужниковский переулок — по лугам, расстилавшимся когда-то в этих местах. Современное название напоминает о другой слободе — стрелецкой, в которой одно время располагался полк под командованием стрелецкого полковника Матвея Вишнякова, на которого, как и на многих других, жаловались рядовые стрельцы. Они писали в своей челобитной, что у них отнимают жалованье, заставляют работать их жен и детей, да еще и бьют смертным боем. Жалобы дошли до царя и «тем полковником, на которых были челобитья, повелением царским давано наказание» — были они «биты батоги».

На углу с Пятницкой улицей — церковь Троицы в Вишняках. Первый каменный храм здесь был выстроен стрельцами полка Вишнякова, а старую церковь перестроили на средства прихожанина купца Семена Лонгиновича Лепешкина к 1811 г., через год она горела и была восстановлена к 1824 г., а через два года вместо старой колокольни построили по проекту Ф.М. Шестакова и Н.И. Козловского существующую, одну из самых стройных московских ампирных колоколен, трапезная же, пристроенная к первому каменному зданию церкви, осталась еще с 1804 г. В переулке сохранился церковный дом постройки 1836 г. (№ 14).

Церковь Великомученика Никиты в Старых Толмачах

В переулке есть еще один значительный архитектурный памятник — церковь Николы Чудотворца, «что в Кузнецкой слободе» (Вишняковский переулок, 15). Эта приходская церковь слобожан, появившаяся, возможно, еще при начале поселения здесь кузнецов, то есть примерно в конце XV в., в документах впервые упоминающаяся в окладных книгах 1624–1625 гг., вначале была деревянной, а в 1682–1683 гг. ее перестраивают в камне. К 1805 г. здание обветшало и было заменено новым, дошедшим до нашего времени, — на четверике здания с сильно выступающей апсидой возведена ротонда с оригинальными трехчастными окнами. К зданию церкви в 1848–1849 гг. пристроена широкая, как бы «расплывшаяся» трапезная с двумя приделами. Тогда же был возведен и верхний ярус колокольни, на котором висит отлитый в 1849 г. 153-пудовый колокол.

Здание отличается уникальными скульптурными изображениями, вообще-то нечастыми в русской церковной архитектуре: на южной и северной стенах основного здания церкви в круглых нишах поставлены четыре бюста, изображающие четырех евангелистов. Рядом с храмом — здание Свято-Тихоновского богословского института.

Основа дома № 12 в Вишняковском переулке, возможно, весьма почтенного возраста — первой половины XVIII в., но она скрыта за пристройками и достройками позднего времени, сделанными в 1891 г. по проекту архитектора Н.Н. Васильева для потомственной почетной гражданки Елены Ленивовой, чьи инициалы выставлены на аттике. Напротив в XVIII в. находилась большая усадьба купца А.В. Лукутина (№ 23), в которой стоял трехэтажный каменный дом. Его в 1910 г. надстроили четвертым этажом и отделали в модных тогда декоративных псевдоклассических формах (архитектор П.А. Ушаков), но оказалось, что старинные палаты обладают таким запасом прочности, что уже в советское время на них возвели еще шесть (!) этажей, доведя число их до десяти. Слева от него — длинное двухэтажное строение, появившееся на той же лукутинской усадьбе к 1816 г.

К северу от Кузнецкой слободы, на границе с Татарской, поселились переводчики — толмачи, и местность стала называться Старые Толмачи, а по ней и переулок Старым Толмачевским. В XIX в. он назывался Никитским, по церкви Никиты, «что в Старых Толмачах», здание которой, построенное в 1858–1863 гг. взамен древнего архитектором М.Д. Быковским, находилось на углу переулка и Новокузнецкой улицы. Это был огромный храм, увенчанный широко расставленным пятиглавием и мощным, высоким куполом. Рядом возвышалась многоярусная высокая колокольня. Все это разрушили в конце 1935 г. и на следующий год выстроили жилой дом (№ 12/4) для работников милиции. Напротив него на угловом с Пятницкой улицей участке (№ 17–19) перед Первой мировой вой ной намечалось построить большой жилой комплекс из нескольких восьмиэтажных домов, но успели возвести только часть (№ 17, архитектор С.Г. Антонов).

В той части Климентовского переулка, которая соединяет Большую Татарскую улицу с началом Новокузнецкой, есть одно интересное здание (№ 1), в основе которого — старинные палаты, относящиеся по крайней мере к XVIII в., хотя, возможно, они и старше. На большом участке, протянувшемся на 60 саженей (около 130 метров) от начала переулка, стоит трехэтажное каменное здание, фасад которого приобрел классический облик, вероятно, в конце XVIII в. В начале XIX в. эта большая усадьба была во владении генерала от инфантерии Н.Д. Дурново, а позднее перешла в купеческие руки. В 1860-х гг. тут поселился миллионер П.И. Губонин, скоробогач, выбившийся из простых крестьян. Он начал свою карьеру на сооружении мостов во время строительства Московско-Курской железной дороги, потом сам занялся железнодорожным делом. Огромное состояние, около 20 миллионов, нажитое на железнодорожных спекуляциях, позволило ему участвовать в банковских операциях, основании Бакинского нефтяного общества, страховом деле. С Губониным связано в Москве строительство сети конно-железных дорог, возведение храма Христа Спасителя, основание Комиссаровского технического училища. Это был один из виднейших российских богачей, выдвинувшихся в период развития капитализма в России.

Петр Ионович Губонин

При нем в 1869 г. к главному зданию усадьбы была сделана с юга пристройка, а в 1871 г. построены здания по красной линии переулка. В этом доме жила знаменитая артистическая семья Михаила и Ольги Садовских. Их внук писал, что после пожара деревянного особнячка в Мамоновском переулке, где они жили, «не успели дотлеть головешки на пепелище», как всю семью — бабушку, дедушку и семь человек детей — увез Губонин в свой дом в Климентовском переулке.

Интересные памятники московского ампира находятся в другой части Климентовского переулка — за Пятницкой улицей. Это служебные постройки большой купеческой усадьбы, выходившей на Большую Ордынку (№ 14), и дома небогатых купцов и чиновников послепожарного времени, когда застройщиками предлагались стандартные фасады из одобренных, «апробированных» альбомов. Однако самый известный архитектурный памятник этого переулка, по нему названного, — церковь Св. Климента папы римского.

Его можно назвать самым загадочным и самым впечатляющим архитектурным памятником Замоскворечья. Поставленная с небольшим отступом от Пятницкой улицы, в глубине переулка, церковь сразу же приковывает внимание своим величественным пропорциональным пятиглавием — только оно и выдает культовый характер здания. Здесь нет даже обязательных алтарных апсид. Второй этаж трактован как парадный дворцовый, богато украшенный пучками колонн, наличниками и картушами с лепными волютами. Позади этой великолепной церкви-дворца прячутся странным образом не сочетающиеся с нею низенькая скромная трапезная и колокольня. Прекрасно светлое внутреннее пространство церкви с великолепным барочным иконостасом и хорами второго яруса. В 1932 г. снесли одно из самых замечательных сооружений — небольшой изящный павильон, стоявший перед церковью почти по линии Пятницкой улицы в ее ограде.

Церковь Св. Климента — замечательное произведение талантливого архитектора, имя которого до сих пор остается неизвестным, а само время появления этого памятника развитого барокко, его принятая датировка находятся в явном противоречии с тогдашней классицистической стилистикой московской архитектуры. Более того, как отмечал академик И.Э. Грабарь, «по своему облику он выпадает из круга московских памятников данного периода, будучи наделен скорее чертами петербургской архитектуры, но архитектуры высокого стиля, притом не имеющей прямой аналогии с творчеством ведущих мастеров Петербурга».

История строительства церкви Св. Климента отнюдь не способствует прояснению этих вопросов. Версия, впервые предложенная газетой «Московские ведомости» в декабре 1862 г., о том, что она была выстроена на деньги канцлера А.П. Бестужева-Рюмина, якобы имевшего свои палаты в ее приходе, не подтверждается документами, и все это ограничивается досужими разговорами и выдуманными подробностями.

Впервые церковь упомянута в начале XVII в., когда после отражения польско-литовской интервенции она была выстроена сначала в дереве, а в 1662 г. думный дьяк А.С. Дуров возвел каменную церковь со Знаменским престолом. Об этой постройке рассказывают примерно ту же легенду, подобные которой связаны по крайней мере с двумя другими московскими церквами — Неопалимой Купины в Новоконюшенной и Благовещения в Кремле. Дуров был оклеветан и ждал уже скорого суда, но после долгих молитв Богоматерь помогла ему и вразумила власти предержащие поступить справедливо, в благодарность же Дуров выстроил церковь. В 1720 г. купец И. Комленихин ее расширил и перестроил. Очевидно, это он был упомянут в церковной исповедной ведомости в 1740 г. — «первой гильдии купец Иван Федоров сын Комленихин 52 лет».

Игорь Эммануилович Грабарь

В более позднее время — в середине 1740-х гг. — другим богатым членом церковного прихода становится К.М. Матвеев, фабрикант и купец первой гильдии. Среди мелких чиновников, мастеровых, крестьян он был единственным видным прихожанином, который мог перестроить церковь Св. Климента (известно также построение им Спасоболвановской церкви неподалеку). В 1756–1758 гг. на средства богатого купца строятся колокольня и трапезная, а 24 июля 1762 г. ему выдается так называемая «храмозданная грамота» на строительство главного здания собственно церкви, законченное в 1769 г. (по другим сведениям — в 1774 г.). В следующем году тем же «коштом Космы Матвеева» для нее отливается большой колокол.

Исследователь архитектуры русского барокко Т.П. Федотова выдвинула предположение, что проект церкви Св. Климента был сделан в 1750-х гг. петербургским архитектором П.-А. Трезини или кем-нибудь из его помощников, но не выполнен тогда в натуре. Строительство церкви по тому несколько измененному проекту было осуществлено значительно позже московскими архитекторами под руководством, возможно, И.Я. Яковлева.

В окрестности церкви Св. Климента в XVII в. произошло событие, решительным образом повлиявшее на историю Москвы и всего Московского государства. Здесь 24 августа 1612 г. русское ополчение Минина и Пожарского штурмом захватило острог-крепость, где засели войска польско-литовских интервентов. Это был поворотный момент борьбы ополчения с интервенцией. После поражения у Климентовского острожка войска Хоткевича отступили к церкви Св. Екатерины на Большой Ордынке, где у них стоял обоз с продовольствием и оружием для осажденных в Кремле интервентов.

Особенно богат достопримечательностями в Замоскворечье небольшой, всего в 218 метров, Черниговский переулок. В самом начале его на углу с Пятницкой поднимается изящная колокольня. Она принадлежит церкви Иоанна Предтечи, здание которой находится в глубине переулка, с правой стороны (№ 4). Возможно, что здесь, на дороге с юго-востока к Московскому Кремлю, был небольшой монастырь, который упоминается в 1415 г. в летописном рассказе о рождении великого князя Василия III: «Егда прииде день той, в он же родитися ему, начат мати его [София Палеолог] велми изнемогати, яко и к смерти приближитися ей». Послали тогда, не надеясь на повивальных бабок, за известным старцем: «Бе же в то время некий старец свят в монастыри святаго Иоанна Предтечи под бором, за рекою Москвою, знаем же бе и великым князем, к нему же и посла…» Он ответил посланцу: иди к великому князю и скажи ему, чтобы он не скорбел о своей княгине — «здрава будет и родит тебе в вечер сий cына, наследника тебе». И летописец заключил: «Еже и бысть».

Возможно, этот монастырь позднее был перенесен на Ивановскую горку (улица Забелина), а его первая церковь стала обычной приходской здесь. Ее одну из первых перестроил в камне знаменитый итальянский зодчий Алевиз Фрязин по указу Василия III 1514 г.: «Заложены быша церкви каменны делати в Москве. Тое же весны благоверный и христолюбивый князь великий Василей Иванович всея Pycии со многим желанием и верою повеле заложити и делати церквы каменыя и кирпичныя на Москве: …да за рекою церьковь Иванна Крестителя Усекновение честныа главы, иже зовется под Бором». Ее освятили 29 августа 1515 г.

От алевизовской постройки, однако, почти ничего не осталось, за исключением, возможно, деталей белокаменного подклета. Над ним во второй половине XVII в. (в 1658 г.?) выстроен существующий храм, а в середине следующего столетия тщанием одного из прихожан — купца Федора Замятнина — построили трапезную и колокольню (строительство последней затянулось до 1780-х гг.). Важно отметить, что колокольня Предтеченской церкви была намеренно поставлена довольно далеко от собственно церкви, ее выдвинули на линию Пятницкой улицы, отмечая таким образом важную градостроительную роль вертикали в панораме всей улицы.

Через переулок, на углу Пятницкой, невидное двухэтажное длинное здание, первый этаж которого занят магазинами, а на углу его сохранилась еще фирменная керамическая отделка известной в Москве молочной фирмы Чичкина. В середине XVIII в. здесь была обширная купеческая усадьба, самое старое здание которой, относящееся к XVII столетию, находится во дворе.

Напротив церкви Иоанна Предтечи — еще один архитектурный памятник — церковь, основанная на месте встречи 14 января 1578 г. мощей черниговского князя Михаила и его ближнего боярина Федора, убитых в ставке Батыя в 1246 г. и позднее причисленных к лику святых. Самое раннее документальное известие относится к 1613 г. (тогда в «Расходной книге денежной казны» была сделана запись о покупках для этой церкви). Существующее здание выстроила своим тщанием купеческая вдова Иулиания Малютина в 1675 г. Обе церкви и прилегающие к ним постройки тщательно отреставрированы в 1984 г. и составляют редкий по своей живописности ансамбль, который приобретает еще большую выразительность при сопоставлении его с высоким доходным домом (№ 4, 1913 г., архитектор К.А. Дулин), на заднем плане в изломе переулка. С ним соседствует здание, надстроенное в 1904 г. (№ 6), — его нижние два этажа относятся, возможно, к началу XIX в., остатки декора того времени видны на дворовом фасаде.

Еще один значительный памятник архитектуры скрывается в глубине застройки за домом № 9/13 (1906 г., архитектор В.В. Шервуд). Протяженное двухэтажное здание на высоком подклете поставлено перпендикулярно Большой Ордынке. Его сильно выступающий ризалит, украшенный шестиколонным портиком, пристроен к нему, вероятно, в 1820-х гг. Псевдобарочный декор относится ко второй половине XIX в., но само здание значительно старше. Еще в 1920-х гг. московские краеведы в обществе «Старая Москва» заметили и описали «прекрасную одностолпную палату» в правой, западной части этого здания, которое они отнесли «к началу XVII или даже концу XVI века».

Но находящиеся в основе существующего здания палаты существенно моложе. Они выстроены первым достоверно известным их владельцем, представителем древнего смоленского рода, капитаном Преображенского полка В.Т. Ржевским около 1710 г. Большое строительство предпринял другой владелец — «содержатель суконной фабрики» И.Г. Журавлев (один из жертвователей на строительство Пятницкой церкви), увеличивший палаты в 1758 г. В 1790 г. здание подверглось самой большой перестройке — тогда надстроили третий этаж и придали дому классические черты. Еще одно существенное изменение он претерпел в начале XIX в., когда им владели купцы Грачевы: они пристроили по центру здания далеко выступающий ризалит. Барочный декор относится к сравнительно недавнему времени — 1860–1870-м гг. Самую старую часть можно видеть со двора — открытые при реставрационных работах декоративные детали.

Перед Октябрьским переворотом дом был занят частной мужской гимназией В.Д. Касицына, о котором сохранились воспоминания как о педагоге-энтузиасте. Его отец протоиерей Д.Ф. Касицын был настоятелем церкви Св. Николая в Толмачах и редактором-издателем журнала «Душеполезное чтение», а сын преподавал в гимназии математику, и неудивительно, что одним из выпускников был известный математик академик П.С. Новиков. В советское время в доме находилась школа II ступени, медицинское училище, детский сад. Теперь дом занимает Международный славянский культурный центр. С левой стороны от главного дома — вросший в землю бывший флигель усадьбы, выстроенный Журавлевым в 1760-х гг., возможно, для мануфактурного производства.

От Климентовского переулка, позади церкви Св. Климента, под прямым углом отходит Голиковский переулок, где стояла церковь Покрова, «что в Голиках» (между № 10 и 12, 1702 г.). Этому названию даются два толкования. Одно — здесь была голая, безлесная местность, «голики», а другое исходит от фамилии наиболее заметного здесь домовладельца. Церковь Покрова была выстроена «обыдень», то есть в один день, очень скоро, как обычно строились церкви по обету, обещанию. Может быть, возвели ее в память значительных событий московской истории. В 1445 г. великий князь Василий II потерпел жестокое поражение в сражении с татарами у Суздаля на речке Каменке, у Евфимиева монастыря. В этом сражении он был ранен и взят в плен. Москвичи, узнав о пленении князя, предались отчаянию, которое усугубилось большим пожаром, от которого выгорел весь город. Великая княгиня, приближенные, двор, боясь прихода татар, бежали из Москвы, а простой люд укрепил ворота и стал восстанавливать город. Татары же договорились с Василием о дани (говорилось об огромной сумме — 200 тысяч рублей) и отпустили его обратно в Москву. В Москве же в тот самый день, когда великого князя отпустили из плена, в Покров 1 октября 1445 г., случилось необыкновенное событие — землетрясение, о котором говорили, что оно — предзнаменование будущих несчастий, что и оправдалось: великокняжеский престол захватил Шемяка, ослепил Василия, и началась междоусобная война. Вот в память этих потрясших народное сознание происшествий, возможно, и возвели первоначально деревянную, а потом замененную в камне Покровскую церковь. Впервые она была упомянута в документах в 1625 г. деревянной. Каменное ее здание — высокий четверик, увенчанный пятиглавием, начали строить купцы Лабазины в 1695 г., но закончили строительство только в 1702 г. Сломали же церковь в 1931 г. и на ее месте сейчас — современные «голики», просто пустое место, где поставлен бюст А.Н. Островского.

Голиковский переулок, дом № 9

Слева от церкви находилось несколько маленьких участков причта, сдававшихся, как обычно бывало в те времена, внаем многочисленным жильцам. В доме дьякона Покровской церкви (Малая Ордынка, 9) поселился чиновник Н.Ф. Островский, у которого в четыре часа пополуночи 31 марта (12 апреля по новому стилю) 1823 г. родился сын Александр, будущий драматург, проведший здесь первые два года жизни. Бюст был открыт в 1954 г. (скульптор Г.И. Мотовилов, архитектор Л.М. Поляков), а в самом доме устроен мемориальный музей великого драматурга.

В Голиковском переулке сохранились еще деревянные дома XIX в. (№ 9 и 11), а также памятник московского ампира (№ 14) — двухэтажный каменный дом с закругленным углом, возведенный к 1822 г. на усадьбе капитанши Александры Тарховой.

В ХХ в. в переулке началось строительство больших жилых зданий. Один из четверых братьев архитекторов — Владислав Густавович Пиотрович в 1908 г. построил тут отделанный керамикой жилой дом (№ 7); в начале 1914 г. начал подниматься доходный восьмиэтажный дом (№ 13). Из-за трудностей военного времени он стоял недостроенным до 1923 г., когда его на 18 лет взял в аренду с обязательством достроить некий англичанин Фридрих Крепс. Он, однако, этого не сделал, и дом был достроен Промбанком, но с тех пор так и остался неоштукатуренным.

В 1926 г. появился еще один жилой дом (№ 7а) акционерного общества «Домострой», проект которого принадлежит А.М. Гуржиенко. В 1932 г. началось строительство у самой Климентовской церкви пятиэтажных корпусов (№ 3) жилищно-строительного кооператива «ВСНХовец».

Последние переулки в этой части города — Большой и Малый Ордынские, название которых связывалось с Золотой Ордой. Они также назывались Большим и Малым Курбатовыми — по фамилии владельца углового с Большой Ордынкой дома бригадира Курбатова. В советское время они назывались Маратовскими — по кондитерской фабрике «Марат», строения которой находятся на углу Большого Ордынского переулка и Малой Ордынки (№ 4/25). Здесь в начале XIX в. находилось большое владение вдовы кригскомиссара Д.А. Шатиловой, которое после 1812 г. перешло к купцу В.П. Сидельникову, построившему к 1817 г. внутри двора двухэтажный каменный особняк с мезонином. Он дожил до наших дней, обстроенный со всех сторон производственными и складскими зданиями «паровой (то есть оснащенной паровыми машинами. — Авт.) фабрики шоколада, какао, кофе, конфет и проч.» торгового дома «Братья А. и С. Ивановы» (1905–1913 гг., архитектор И.И. Благовещенский), ставшей в конце 1920-х гг. кондитерской фабрикой «Марат». Сейчас здесь цеха производственного объединения «Рот-Фронт».

Иверский переулок, соединяющий Большую и Малую Ордынки, назван по имени церкви Иверской Богоматери (№ 39). Иногда переулок назывался Георгиевским — по другому названию той же церкви. Первое каменное здание ее было построено в 1673 г. «гостем» (то есть богатым купцом) Семеном Потаповым. К концу XVIII в. оно было выстроено заново и освящено в 1802 г. Автором считается архитектор И.В. Еготов. В 1842 г. были произведены новые переделки, построена колокольня, не дошедшая до нас. Богадельня этой церкви помещалась на углу Малой Ордынки в каменном двухэтажном здании (№ 22).

Напротив церкви — здание (№ 37) на углу Иверского переулка с Большой Ордынкой, построенное к 1822 г. с каменным первым и деревянным вторым этажом. Рядом с ним по переулку — дом (№ 4), выстроенный в 1836 г. московским мещанином Кондратием Саврасовым, отцом замечательного русского художника, который ребенком жил здесь (родился же он в 1830 г. в Заяузье).

Глава IX
Кадаши
Между Большой Ордынкой и Большой Полянкой

Недалеко от Кремля, царской резиденции, за Государевым садом и слободой садовников находилась одна из самых богатых слобод в Москве — дворцовая Кадашевская слобода. Название ее произошло от села Кадашева, которое упоминается в завещании великого князя Ивана Васильевича в 1504 г., но село существовало значительно раньше. Распространено мнение, что название села отражает главное занятие его жителей — изготовление кадей (бочек), однако это никак не подтверждается историческими документами. Возможно, что происхождение названия этого села обязано древнетюркскому слову «кадаш», что означает «товарищ», как член свободного сообщества, слободы.

Первые сведения о ткацком производстве в Кадашеве относятся к началу XVII в. Ткачи — хамовники, изготовлявшие льняное полотно для нужд двора, жили в отдельной слободе, управлявшейся приказом Царицыной мастерской палаты. Кадашевская слобода была одной из самых больших в Москве: в 1630–1631 гг. в ней насчитывалось 413 дворов, а в 1682 г. — 510. Жителям слободы давался земельный участок, и в зависимости от его размера устанавливались число и тип ткацких изделий, которые они были обязаны выработать. В слободских документах так и определялись дворы ткачей: «двор в Хамовной слободе на скатертном месте». Обитатели слободы пользовались значительными привилегиями, что дало им возможность заниматься торговлей, промыслами и даже ездить за границу. В Кадашевской слободе было немало богатых людей, позволявших себе строить каменные дома, которые сохранились в прилегающих переулках.

1-й Кадашевский переулок, дом № 10

Чуть ли не все дома по Кадашевской набережной датируются XVII–XVIII вв. (надо сказать, что в последнее время она претерпела множество перемен). Много их и в 1-м Кадашевском (бывшем Большом Кадашевском) переулке. Так, городская усадьба (№ 10) в XVIII в. составляла два самостоятельных участка, объединенные в один около 1802 г. тогдашней владелицей «суконной фабрики содержательницей» Федосьей Евреиновой, и была увеличена в 1837 г. купцом Д.П. Грачевым. Главный дом (с правой стороны), в плане имеющий Г-образную форму, имеет в своем составе части различных строительных периодов, из которых самая старая находится на правом углу и относится ко второй четверти XVIII в. Слева от него хозяйственный флигель, приобретший нынешний вид во второй половине XIX в. Однако возможно, что он был еще древнее основного строения этой усадьбы. Напротив, в глубине участка № 7, дома, которые строились, возможно, в конце XVII — начале XVIII в. Южный корпус долгое время стоял с уничтоженным декором, в 1994 г. сгорел и под видом реставрации был заменен новоделом.

2-й Кадашевский переулок, дом № 3

Во дворе дома № 12 — палаты середины XVIII в. Рядом (№ 14) — один из архитектурных памятников в этих местах: торцом к переулку стоит двухэтажный особняк с пилястровым портиком. В его основе — палаты середины XVIII в., которыми владели некогда слобожане-кадашевцы. К ним с южной стороны была сделана пристройка, и во второй половине XVIII в. на всем здании надстроен второй этаж. К началу следующего столетия особняк приобрел классические черты декора, а в его интерьере — замечательные живописные плафоны. В этом особняке хранился архив Третьяковской галереи, где автор этой книги был счастлив найти интереснейшие документы по истории московских живописных со браний.

Во 2-м Кадашевском переулке (бывший Средний) находится когда-то бывшая центром слободской жизни церковь Воскресения в Кадашах. Этому выдающемуся памятнику посвящена специальная книга Г.В. Алферовой, известного реставратора и историка искусства. Изысканно тонкие очертания колокольни, поднявшейся среди низкой окружающей застройки, хорошо видны с Кремлевского холма. Рядом с нею четверик церкви, увенчанный пятиглавием луковиц на высоких барабанах. Зрительно переход к ним от самого четверика необычен — он состоит из нескольких поясов изящных резных каменных гребешков. Грациозным витым колонкам в наличниках окон вторят такие же колонки на барабанах глав.

Впервые она упоминается в 1493 г., как деревянная и обозначенная «что на Грязях», в тексте завещания князя Ивана Юрьевича Патрикеева, знатного Гедиминовича, который был в царствования Василия III и Ивана III в течение многих лет первенствующим в Боярской думе и наместником московским. Богатство его было немалым — в завещании он дает жене и двоим сыновьям 2 слободы, 29 сел больших и 13 малых, кроме приписанных к ним деревней, а также «луга и места городские».

Воскресенская церковь была построена в 1687 г. (на месте более ранней каменной, упоминаемой в 1657 г. и неоднократно перестраиваемой) на средства «гостей» — то есть богатых купцов — Кондрата Добрынина и его сына Лонгина вместо стоявшей на ее месте каменной церкви. В состав новой вошли и части старого строения. Через 8 лет возведены стройные восьмерики колокольни, увенчанные островерхим шатром. Имя автора этого великолепного памятника, к сожалению, остается неизвестным, но предполагается, что им может быть кадашевец Сергей Турчанинов, колокольных дел мастер, бывший также и зодчим.

В дальнейшем храм неоднократно подвергался перестройкам и изменениям — в первой половине XIX в. и в 1860 г.; особенно нелепо выглядят двухэтажные крытые паперти с грубыми отделками, заменившие открытые лестницы, под которыми находились богадельни. Но в результате реставрационных работ храму до некоторой степени возвращен первоначальный вид. Внутри сохранилась живопись середины XIX в.

Окружение этого великолепного архитектурного памятника — почти сплошь слободские дома XVII–XVIII вв. По правой стороне 2-го Кадашевского переулка (№ 2, 4, 8, 14, 16 и по левой — № 9/7), а с южной стороны Воскресенской церкви проходит Кадашевский тупик, в котором можно отметить дома № 2 и 3 начала XIX в., принадлежавшие церковному причту.

Последний, 3-й (или Малый) Кадашевский переулок в противоположность двум другим не богат архитектурными памятниками. Возможно, что в доме № 7 сохранились небольшие фрагменты усадьбы середины XVIII в.

На этом же участке в 1905 г. было построено здание Европейских (Кадашевских) бань (архитектор А.Э. Эрихсон).

Позади них проходит Ордынский тупик, по которому можно выйти в Лаврушинский переулок, название которого произошло от фамилии одного из домовладельцев, купца Ивана Лаврушина.

На углу тупика и переулка — большой жилой комплекс (№ 17), который иногда называют Домом писателей. Он был выстроен в 1937 г. по проекту архитектора И.И. Николаева и достраивался в 1948–1950 гг. Это действительно писательский дом, трудно даже перечислить всех его известных жильцов. Тут жили А.Л. Барто, И. Бехер, И. Ильф, Е. Петров, Э.Г. Казакевич, А.С. Макаренко, Н.Ф. Погодин, Б.Л. Пастернак, М.М. Пришвин, К.Г. Паустовский, К.А. Федин и многие, многие другие. Писательский дом — один из самых молодых в древнем переулке, а один из самых старых находится в его дворе — большие каменные палаты, восстановленные реставраторами. Наиболее древняя их часть находится с юго-запад ной стороны — одноэтажные палаты, датируемые второй половиной XVII в., возможно принадлежавшие еще думному дьяку при царе Алексее Михайловиче, Семену Степановичу Титову, деду известного по переписи 1739–1742 гг. владельца палат полковника В.Г. Титова. В 1770–1780-х гг. палаты увеличиваются с востока, к концу века надстраивается этаж, значительные изменения делаются также во второй половине XVIII в.

Напротив — самое знаменитое здесь здание, прославившее на весь мир само название этого переулка. Это крупнейшее в России собрание русской живописи — Государственная Третьяковская галерея.

Начало ей положено покупкой в мае 1856 г. Павлом Михайловичем Третьяковым двух картин русской школы, а последним приобретением, сделанным незадолго до кончины, был эскиз к картине И.И. Левитана «Над вечным покоем». П.М. Третьяков решил собрать все самое значительное в русской живописи, чтобы создать национальный музей. «Моя идея, — писал он дочери, — была с самых юных лет наживать для того, чтобы нажитое от общества вернулось бы также обществу (народу) в каких-либо полезных учреждениях; мысль эта не покидала меня всю мою жизнь…»

П.М. Третьяков вместе с братом Сергеем в 1851 г. приобрел особняк в Лаврушинском переулке, который в конце XVIII в. принадлежал капитанше А.А. Кологривовой и уже тогда обозначался как «старый». Он был выстроен во второй половине XVIII в. на основе палат предыдущего столетия. В конце 1830-х гг. дом перестраивается тогдашними владельцами купцами Шестовыми.

Со временем галерея разрасталась и жилой дом Павла Михайловича уже не вмещал новых приобретений. В продолжение 20 лет архитектором А.С. Каминским (зятем Третьякова) переделывался старый дом и к нему пристраивались все новые и новые помещения. По словам Репина, «Третьяков вынес… один на своих плечах вопрос существования целой русской школы живописи». В 1881 г. Павел Михайлович открыл свою галерею для публичного посещения, а 31 августа 1892 г. он передал ее, вместе с небольшим, но ценным собранием брата Сергея, городу Москве в дар. После его кончины галерея не перестала увеличивать свои фонды и вскоре опять начались переделки. В 1903 г. к бывшему когда-то жилому дому П.М. Третьякова был приделан декоративный фасад (по рисунку В.М. Васнецова; архитектор В.Н. Башкиров) в русском стиле с кокошником, где изображен московский герб, и с вязью дарственной надписи.

Памятник П.М. Третьякову перед зданием галереи его имени (скульптор А.П. Кибальников)

В 1930-х гг. делались пристройки к зданиям галереи (и, в частности, по проекту А.В. Снигарева), но требовались коренные меры по улучшению показа, хранению и реставрации художественных ценностей. В 1980 г. перед зданием галереи открыли памятник основателю (скульптор А.П. Кибальников).

Реконструкция комплекса галереи началась в 1983 г. Длилась она более десяти лет, было преодолено множество трудностей, из которых не последней была проблема финансирования. Первым (в 1985 г.) построили здание хранилища, в котором использовались последние достижения техники, там же поместились реставрационные мастерские, потом так называемый инженерный корпус (1989 г.) с помещениями для конференций и лекций, детской студией, несколькими залами, где еще до открытия основных залов галереи демонстрировались коллекции. Старые корпуса были также реконструированы, застроены внутренние дворики (в одном из таких бывших двориков показана врубелевская «Принцесса Греза», никогда еще в галерее не экспонировавшаяся), поставлены новые осветительные системы, сделана новая подвеска картин, лифты для инвалидов и многое другое. В апреле 1995 г. галерея приняла первых посетителей после долгих лет ремонта и реконструкции.

В состав галереи включены и здания, находящиеся на той же стороне Лаврушинского переулка. У начала переулка — усадьба (№ 4), на которой находятся старинные палаты, стоящие несколько в глубине, и здание с портиком по красной линии. Палаты, как полагают исследователи, выстроены после стрелецких бунтов примерно в 1680– 1690-х гг., когда многие дворы в слободе опустели. Во второй половине XVIII в. палатами владели виноторговцы, купцы первой гильдии Андроновы, которые значительно их перестроили и увеличили. Двухэтажный небольшой особняк с четырехколонным тосканским портиком по линии переулка выстроен в 1822 г.

Рядом с ним, в глубине участка (№ 6), — отреставрированные двух этажные палаты конца XVII в., перестроенные в конце XVIII в., когда справа к ним пристроили крупный дополнительный объем. Особенно обращают на себя внимание красивые крупные наличники второго этажа.

При реставрации и перестройке самой галереи преобразился и весь Лаврушинский переулок — появились площадки со скамейками, небольшие кафе, кругом чистота и порядок, а к галерее теперь ведет новый мост через Водоотводный канал, введенный в эксплуатацию в сентябре 1994 г.

С Третьяковым связано еще одно примечательное здание (№ 3), расположенное в самом начале Лаврушинского переулка. Основатель галереи завещал участок и 150 тысяч рублей для передачи в собственность городу Москве с целью устройства Приюта для вдов и сирот русских художников. В 1909 г. объявили конкурс на проект здания, а 20 мая 1912 г. оно было торжественно открыто. Архитектор Н.С. Курдюков учел окружение, в котором оказалось новое сооружение, и спроектировал его, используя мотивы древнерусской архитектуры. Здание приюта, поставленное в начале старинного переулка, стало как бы преддверием, приглашением к посещению галереи русской живописи. В результате надстройки 1931 г. оно лишилось островерхих завершений, исчез также и красочный майоликовый фриз с гербом Москвы и старинными буквами.

На доме — мемориальная доска, напоминающая о том, что здесь жил художник Г.К. Савицкий.

Другое здание, связанное с галереей, — церковь Св. Николая Чудотворца, «что в Толмачах», она является так называемом домовым храмом, и в нем помещаются и некоторые экспонаты галереи, в том числе и знаменитая икона Владимирской Богоматери. Так же как и Воскресенская в Кадашах, церковь была выстроена иждивением богатого купца Лонгина Кондратьевича Добрынина тогда же, когда и строилась колокольня кадашевской церкви — в 1697 г., — на месте деревянной церкви, впервые упомянутой в приходной книге Патриаршего приказа за 1625 г.: «Церковь Великаго Чудотворца Николы, да впределе Иван Предтеч, что за Москвою рекою в Толмачах, по окладу дани три алтына и Октября в 8 день, те деньги на нынешній 133 год (то есть 7133-й год по счету от сотворения мира) взяты сполна, деньги платил той же церкви поп Клементий». Она строилась тогда как Сошественская церковь с приделом Николая, «что в Кадашове», или с непонятным названием Ясовая, но позднее восстановилось привычное название Никольская. В 1834 г. архитектор Ф.М. Шестаков пристроил иждивением прихожан Андрея Медынцева и Андрея Шестова, Ильи Козлинина и других к Никольской церкви новые ампирные трапезную и колокольню, освященные в ноябре того же года.

Церковь Воскресения в Кадашах

В 1929 г. храм по настоянию работников Третьяковской галереи передали ей для хранилища живописи; главы сломали, снесли верхние ярусы колокольни, внутри все переделали и разгородили на несколько этажей.

Теперь же здание храма после десятилетий бесхозяйственности и небрежения восстановлено, поднялась стройная колокольня, засияли золотые ажурные кресты.

Название местности Толмачи говорит о том, что здесь жили переводчики, или, как их называли в старину, — толмачи. Они же дали название и двум Толмачевским переулкам, Большому и Малому. В Малый Толмачевский переулок выходят задние фасады зданий Третьяковской галереи, а напротив них можно отметить каменные палаты (№ 4), надстроенные в 1841 г., и дом (№ 8, правый), в котором в 1877 г. родился писатель А.М. Ремизов. В Большом Толмачевском переулке — один из самых интересных образцов русского классицизма. Это представительный особняк (№ 3), поставленный в глубине двора, который ограничивает великолепная ограда.

Известно, что первоначально он принадлежал А.П. Демидову. Аммос Прокофьевич был внуком Акинфия, одного из троих сыновей основателя династии Никиты Демидовича, которому в основном и была обязана богатством демидовская фамилия. Отец его Прокофий (или Прокопий) славился своим богатством, благотворительностью и чудачествами. Он, за что-то рассердившийся на своих сыновей, держал их почти в нищете и, чтобы не оставлять им чугуноплавильных заводов, продал их, но даже после этого сыновья получили немалые капиталы, превышавшие 3 миллиона.

Аммос Демидов приобрел участок в 1772 г. (был записан на имя жены Анны Никифоровны, урожденной Вяземской) и построил на нем каменный дом не позднее 1777 г.

Ограда его — чудо литейного искусства, о происхождении которой существуют различные версии. По наиболее обоснованной, решетка была изготовлена на Нижнетагильском заводе Демидовых литейным мастером Т.С. Сизовым в 1760-х гг. и перенесена сюда из большого демидовского дворца на Вознесенской улице, фасад и план которого приведены в собрании лучших московских домов — «Альбомах партикулярных строений», собранных М.Ф. Казаковым.

В начале XIX в. особняк принадлежал Елизавете Ивановне Загряжской (о ней пишут, что она тетка Натальи Николаевны Пушкиной, но это ошибка), по второму браку замужем за вице-адмиралом Н.И. Шешуковым, кавалером Георгиевского ордена, участником многих морских сражений, разгромившим в 1812 г. корпус Макдональда на подступах к Петербургу. После пожара 1812 г. раннеклассический фасад приобрел ампирные черты — к дому был пристроен торжественный коринфский портик на арках, крайние окна пышно обрамлены сдвоенными колоннами, поддерживающими арку с двумя барельефами, а задний фасад сохранил первоначальный аскетический вид.

С октября 1838 г. усадьбой владел купец Илья Михайлович Козлинин, а в середине XIX в. она переходит к графу Льву Александровичу Соллогубу, брату известного писателя и дипломату. Его жена Мария Федоровна (урожденная Самарина) устраивает здесь известный в Москве литературный салон. Молодой Б.Н. Чичерин, историк и мемуарист, вспоминал о ней: «Это была одна из самых достойных женщин, каких я встречал в жизни. И ум, и сердце, и характер, все в ней было превосходно… Образование она получила отличное и, когда хотела, умела вести блестящий светский разговор, приправленный свойственными семье юмором и ирониею, однако без всякой едкости и язвительности. Но обыкновенный ее разговор был серьезный; ум был твердый, ясный и основательный. Она не возносилась в высшие сферы мысли, но с большим здравым смыслом судила о людях и о вещах. К этому присоединялся самый высокий нравственный строй».

Философ В.С. Соловьев, ставший известным в Москве после защиты диссертации, часто бывал в разных московских салонах и конечно же здесь: «Вспоминается мне большой, просторный дом, — барский оазис среди купеческого Замоскворечья — против Николы, что в Толмачах, близ Ордынки…» Здесь он познакомился с Анной Федоровной Тютчевой.

Сюда, к сестре, неоднократно приезжал известный публицист и философ Юрий Федорович Самарин, один из столпов славянофилов, по словам того же Чичерина, «…человек совершенно из ряду вон выходящий. Необыкновенная сила ума, железная воля, неутомимая способность к работе, соединенная с даром слова и с блестящим талантом писателя, наконец, самый чистый и возвышенный характер, все в нем соединялось, чтобы сделать из него одного из самых крупных деятелей как на литературном, так и на общественном поприще».

В 1882–1917 гг. здесь находилась 6-я мужская московская гимназия. В ней учились артист Н.П. Хмелев, кинорежиссер В.И. Пудовкин, педагог С.Т. Шацкий, писатель И.С. Шмелев. Его отдали в учение в 1-ю московскую гимназию, к которой он никак не мог привыкнуть, и Ваню Шмелева перевели в 6-ю гимназию в Большом Толмачевском переулке. Он здесь проучился до выпуска и был одним из лучших учеников.

Шмелеву 29 мая 2000 г. поставили памятник напротив здания, где и находилась его школа. Это невысокая колонна с бюстом писателя, созданным полвека назад известной в эмиграции скульптором Лидией Лузановской еще при жизни Шмелева, так что, очевидно, он и выглядел так неприглядно. На следующий день после открытия памятника на кладбище Донского монастыря состоялось захоронение праха писателя, перенесенного из Франции, с кладбища Сен-Женевьев-де-Буа, чему немало способствовал Российский фонд культуры и его глава режиссер Михалков, который в своей обычной демагогической манере говорил о чем угодно, только не о том, что Шмелев настолько ненавидел большевистскую Россию, что не видел ничего плохого в том, что печатался в пронемецкой печати во время оккупации Парижа.

Сейчас в доме бывшей гимназии находится Государственная научная педагогическая библиотека имени К.Д. Ушинского. Организованная в 1925 г. в виде небольшой справочной библиотеки, она превратилась в одну из крупных отраслевых библиотек, в которой сейчас более 1,5 миллиона единиц хранения, с 7 тысячами редких книг, но, к сожалению, как и в большинстве российских библиотек, в ней нет доступа к книгам из Интернета.

Еще один памятник архитектуры находится в Большом Толмачевском переулке — жилой дом (№ 7), построенный еще в XVIII в., но перестроенный после пожара в 1817 г., на участке подпоручицы Е.С. Лобковой. Интересна глубокая ниша с балконом, сделанная, возможно, по желанию владелицы на месте обычного тогда треугольного фронтона.

В этот переулок выходят и строения Государственного научно-исследовательского и проектного института редкометаллической промышленности (№ 5), где во дворе установлены мемориальные доски в честь работавших там ученых-металлургов академиков Н.П. Сажина и Б.А. Сахарова.

Параллельно Большому Толмачевскому переулку проходит Пыжевский переулок, названный по фамилии стрелецкого полковника Богдана Пыжова, чей полк был размещен в этих местах особой слободой. До конца XIX в. переулок назывался Грибоедовским по фамилии дяди писателя — А.Ф. Грибоедова, жившего тут в большой усадьбе (№ 3–5). Иногда предполагали, что название переулка связано с самим драматургом, — вот отрывок из рассказа И.А. Бунина «Чистый понедельник»: «„Поездим еще немножко, — сказала она, — потом поедем есть последние блины к Егорову… Где-то на Ордынке есть дом, где жил Грибоедов. Поедем его искать”. И мы зачем-то поехали на Ордынку, долго ездили по каким-то переулкам в садах, были в Грибоедовском переулке, но кто же мог указать нам, в каком доме жил Грибоедов, — прохожих не было ни души, да и кому из них мог быть нужен Грибоедов? Уже давно стемнело, розовели за деревьями в инее освещенные окна…» Через два года после разлуки с героиней рассказа герой, выйдя из Архангельского собора, «велел извозчику ехать на Ордынку, шагом ездил, как тогда, по темным переулкам в садах с освещенными под ними окнами, проехал по Грибоедовскому переулку — и все плакал, плакал…».

Бывшая усадьба дяди писателя занята сейчас различными научными институтами. Крупный комплекс был построен в 1925–1929 гг. (внутри квартала, за домом № 7, где Геологический институт Академии наук) — первое советское здание, выполненное по проекту архитектора В.А. Веснина в содружестве с сотрудниками Института минерального сырья, для которого и предназначалось это здание.

На доме рядом (№ 7) помещена мемориальная доска, которая сообщает о том, что в институте почвоведения «с 1927 по 1952 г. работал выдающийся ученый, академик Борис Борисович Полынов», но доска эта не сообщает о том, что всемирно известный почвовед Полынов в 1937 г., почти сразу же после назначения директором института, был арестован и посажен в тюрьму, где следователь НКВД предъявил ему обвинение в пособничестве английской разведке. Следствие тянулось почти два года, но в марте 1939 г. Полынова выпустили «за прекращением следствия по его делу».

Пыжевский переулок был свидетелем весьма значительного события, которое, однако, до сих пор не отмечено мемориальной доской. В 1943 г. в помещении одного из академических институтов (№ 3), эвакуированного на восток, И.В. Курчатов начинает организовывать научный коллектив создателей советской атомной промышленности. Сюда он собирает физиков, минералогов, металлургов, химиков, здесь проходят научные семинары и совещания, начинается проектирование циклотрона. Из этого первого временного «бивуака» Курчатов с сотрудниками переезжает в Покровское-Стрешнево, где впервые в Европе 25 декабря 1946 г. был запущен атомный реактор.

Пыжевский переулок упирается в Старомонетный. Это название, как и более раннее (до конца XIX в.) — Денежный, произошло от Кадашевского монетного двора, здания которого располагались поперек нынешнего переулка примерно между домами № 8–10 и № 5–11. Монетный двор находился в зданиях бывшего Хамовного (ткацкого) двора, построенных в 1658–1661 гг.: «…указал великий государь царь и великий князь Алексей Михайлович… сделать в Кадашевской слободе на своем государевом Хамовном дворе палаты, где делать его государево всякое хамовное дело…» Это был внушительный комплекс нескольких построек, обнесенных стенами с проездными воротами и угловыми башнями; на северном главном фасаде красовались двухпролетные ворота (подобные тем, которые строились в монастырях), увенчанные тремя башенками с шатровыми завершениями.

В конце XVII в. Петр I пытался наладить на Кадашевском дворе производство парусного полотна для зарождавшегося русского флота. Позднее он поместил здесь школу навигацких и морских наук, но ее учителя били челом с просьбой отдать под школу здание где-нибудь на Покровке или на Мясницкой, «где б в пристойном и на высоком месте, что б нам мочно горизонт видеть и примечать обсервацию». Школу расположили в Сухаревой башне, а на Кадашевском дворе стали чеканить новую петровскую монету. Монетный двор в Кадашеве иногда называли Адмиралтейским и Военно-морским, так как он подчинялся морскому ведомству. На нем сам Петр как-то получил жалованье по должности «арьер-адмирала» под именем Петра Михайлова.

Монету здесь чеканили с 1701 по 1736 г., а потом передали Кадашевский двор суконной фабрике. Сооружения Кадашевского двора использовались для различных целей — так, в частности, здесь были сложены и опечатаны издания Н.И. Новикова после его ареста.

Между 1803 и 1807 гг. здания бывшего Кадашевского двора сломали и проложили через это место переулок.

В Старомонетном переулке есть памятник более позднего времени — это чудесная, уютная, маленькая усадьба (№ 22). Главный дом ее стоит торцом к переулку, небольшой дворик перед ним окружен служебными строениями. Дом «купеческих жен Афимьи и Ирины Чижевых» приобрел ампирные черты, очевидно, в конце 1820-х гг., но был увеличен пристройкой, а одноэтажный флигель слева надстроен вторым этажом. Уцелели металлические зонтики над подъездами, лепные барельефы, и восстановлена даже деревянная калитка с резьбой, характерной для того времени.

К сожалению, не сохранился ампирный декор, когда-то очень выразительный, на особняке (№ 27), построенном к 1817 г., где в 1910 г. жил писатель И.С. Шмелев. Рядом — значительно перестроенное здание № 29, возведенное в 1770-х гг. директором питейных сборов Москвы Г.В. Лихониным. В архивных документах 1834 г. есть рисунок ампирного фасада этого дома, владельцем которого тогда был майор Н.В. Арсеньев. В течение почти всего XIX в. дом неоднократно перестраивали, изменяли, и сейчас он ничем не напоминает красивый особняк, каким был когда-то. В нем в конце XIX — начале ХХ в. находилась устроенная Варварой Яковлевной Лепешкиной в 1879 г. богадельня для слепых женщин имени князя В.Н. Долгорукова с домовой Спасской церковью, а теперь его занимает Институт географии Академии наук, основанный в Петрограде, а с 1934 г. работающий в Москве.

Более позднее время отмечено появлением в переулке жилых домов по проектам архитекторов М.М. Черкасова (№ 1, 1889 г.), А.В. Иванова (№ 10, 1908 г.), Н.И. Иванова и А.М. Хомко (№ 14, 1912 г.), Д.М. Челищева (№ 33, 1914) и Н.Н. Васильева (№ 35, 1887 г.; буква «Д» на фасаде обозначает фамилию его владельца — купца Н.Н. Дружинина). Уже в советское время было построено монументальное здание для Министерства атомной энергии (№ 26).

Дом № 33 принадлежал Марфо-Мариинской обители, и в нем во время Первой мировой войны поселили монахинь Турковицкого монастыря, эвакуированных из города Холм, и 13 октября 1915 г. на пятом этаже дома освятили церковь преподобной Елизаветы.

В 1919 г. в доме находился комитет по делам изобретений РСФСР, были квартиры геолога А.Д. Архангельского и металлурга И.Н. Плаксина. В 1920-х гг. здесь помещалось общежитие Горной академии, где жили студенты, ставшие позже руководителями советской промышленности, И.Ф. Тевосян и В.С. Емельянов, а также писатель А.А. Фадеев.

В Старомонетном переулке была и большая, вполгектара, усадьба артиллерии майора Ивана Жукова (№ 37). В 1870-х гг. в обширном саду бывшей усадьбы устроили садоводческое хозяйство, где находился садовый питомник, под названием «школа дерев». К концу же XIX в. вся территория усадьбы оказалась занятой промышленными и складскими строениями Покровской бумагопрядильной и ткацкой мануфактуры, в советское же время тут находились 1-й автобусный парк и потом 2-й авторемонтный завод, а теперь все застроено офисными зданиями. Старомонетный переулок выходит на улицу Большую Полянку невдалеке от здания бывшей церкви Успения, «что в Казачьей», которое находится на углу с 1-м Казачьим переулком. Так же как и 2-й Казачий, он стал называться с конца XIX в. в память о бывшем здесь в XVII–XVIII вв. поселении казаков. Еще в 1830 г. в приходе церкви Успения числилось «Козачье подворье», где, по сведениям приходской исповедной книги, жили несколько казаков во главе с «урядником Войска Донского» и которое находилось через двор от церкви на углу со Старомонетным переулком. Церковь выстроил в конце 1690-х гг. стольник Василий Полтев, а через сто лет — в 1798 г. — построили трапезную с двумя приделами и колокольню, которая видна издалека по Большой Полянке, так как она поставлена на одном из изгибов улицы.

Бывшая усадьба в Старомонетном переулке

До 1890-х гг. оба Казачьих переулка называли Успенскими, более раннее название 1-го Казачьего — Жуков переулок, а 2-го — Фаминцын, по фамилиям домовладельцев.

В обоих переулках среди больших дворов, заросших деревьями, еще сохранялись несколько деревянных строений второй половины XIX в. О церкви и окружающих ее местах пишет Аполлон Григорьев в воспоминаниях «Мои литературные и нравственные скитальчества», описывая прогулки по Замоскворечью: «Между тем уже сильно стемнело. Кой-где по домам, не только что по трактирам, зажглись огни. Не будем останавливаться перед церковью Успенья в Казачьем. Она хоть и была когда-то старая, ибо прозвище ее намекает на стоянье казаков, но ее уже давно так поновило усердие богатых прихожан, что она, как старый собор в Твери, получила общий, казенный характер. Свернемте налево. Перед нами потянулись уютные, красивые дома с длинными-предлинными заборами, дома большею частью одноэтажные, с мезонинами. В окнах свет, видны повсюду столики с шипящими самоварами; внутри глядит все так семейно и приветливо, что, если вы человек не семейный или заезжий, вас начинает разбирать некоторое чувство зависти. Вас манит и дразнит Аркадия, создаваемая вашим воображением, хоть, может быть, и не существующая на деле».

К этим домикам вполне могут быть применимы слова московского романиста А.М. Пазухина, много печатавшегося в конце века в газетах: «Между Полянкой и Ордынкой расположены очень уютные и весьма тихие переулки, похожие на безлюдные улицы наших провинций и населенные преимущественно средним купечеством, которое имеет там свои дома, переходящие из рода в род и большею частию, похожие один на другой, если не наружным видом, то расположением комнат, двором и характером обстановки. Чистый двор с сарайчиками и амбарами, с резной решеткой, отделяющей двор от сада, с конурой цепного пса, всегда сытого и всегда сердитого, с колодцем под узорным навесом, с путешествующими по двору курами под предводительством важного петуха. Комнаты в доме уютны, с запахом деревянного масла и вечно цветущего жасмина, с портретами в гостиной „самого” и „самой” в золоченых рамах, с мезонином или антресолями, где обыкновенно живут „барышни”, — те беленькие, румяненькие барышни, которых всегда встретишь в замоскворецких церквах, нарядно одетых и бросающих боязливые взоры на молодых людей непрекрасного пола вообще, а на носящих военный мундир в особенности».

Теперь же этой идиллии и след простыл, и в этих переулках строятся новые дома, в которых появляются и новые хозяева — многочисленные фирмы, частные предприятия, общества и конторы. Во 2-м Казачьем переулке архитектор М. Филиппов построил так называемый Римский дом (№ 4), фасад которого, скучновато-плоский, никак не предполагает вызывать у зрителя никаких неожиданностей, пока он не подойдет к середине здания и не увидит самое удивительное здесь — круглый двор с вереницами колоннад. Это здание — одно из самых примечательных, построенных в Москве в последнее время. По соседству, в Погорельском переулке, архитектор Д. Быков построил очень интересный дом, вернее, комплекс из трех строений (№ 6–8): углового, с Щетининским переулком, с ротондой, формы которого вызывают в памяти дом Шереметева XVIII в. на углу Воздвиженки и Романова переулка, примыкающего к нему девятиэтажного и особняка с ампирными деталями по Щетининскому переулку (№ 12).

Два соседних переулка недавно также носили одинаковые названия — Екатерининские, отличаясь только тем, что один из них был Большим, а другой Малым. Назывались они по церкви Екатерины, «что на Всполье», стоящей на углу этих переулков и Большой Ордынки. В 1922 г. оба Екатерининских переулка были переименованы: Большой Екатерининский — в Погорельский, ибо тогда считалось, что он так назывался в XVIII в., а Малый — в Щетининский, по фамилии одного из домовладельцев. Однако на планах XVIII в. Погорельским назывался именно Малый, а не Большой Екатерининский переулок, шедший изломанной линией позади церкви.

По преданию, первоначально церковь была выстроена на месте сражения русских войск с польско-литовскими интервентами. После сражения у Климентовского острожка (у церкви Св. Климента на Пятницкой) гетман Хоткевич перевел свои войска сюда, выкопал ров, устроил укрепление, внутри которого расположил большой обоз. Во второй половине дня 24 августа 1612 г. у стана неприятельских войск развернулось ожесточенное сражение. «…бысть бой велик и преужасен», — пишет очевидец. Русские войска ворвались в крепость, заняли ее «и обоз у литовских людей разорвали, и запасы поимали, и в остроге литовских людей всех побили». Сражение закончилось разгромом войск интервентов — из Москвы они «срама же ради своего прямо в Литву поидоша».

В этих местах находилась небольшая слобода, где жили белильщики тканей для дворцового обихода, и, вероятнее всего, Екатерининская церковь была выстроена еще ее обитателями, которые, как считается, были поселены тут царицей Анастасией Романовной в XVI в. Церковь в 1657 г. показана каменной, с двумя приделами — Феодора Стратилата и святителя Николая.

Композиция здания Екатерининской церкви необычна — оно состоит из трех отдельных сооружений, поставленных в одну линию с востока на запад. В центре находятся колокольня (сейчас она почти не видна, так как два ее верхних яруса были в 1931 г. разобраны), к востоку от нее летняя церковь, построенная по проекту архитектора К.И. Бланка на средства Екатерины II в ознаменование ее воцарения. Как было написано на медной доске в церкви, «…собственным ея величества повелением и коштом 1766 года маия 25 дня заложенная, сия святая церковь совершися в 767 году и освятися в конце того лета…»; с запада находится теплая (зимняя) церковь, построенная в 1872 г. (архитектор Д.М. Чичагов). Ограда вокруг церкви, выкованная в 1730–1731 гг., стояла в Кремле между Архангельским собором и Патриаршим двором и перенесена сюда в конце 1760-х гг. Ее решетка — редкостный в Москве образец прикладного искусства первой половины XVIII в.

Церковь эта сейчас — патриаршее подворье, представительство православной церкви в Америке.

У высокого кирпичного жилого дома по Щетининскому переулку — маленький особнячок (№ 10), каких еще недавно было много в московских переулках. В нем находится один из самых уютных художественных музеев в Москве — Музей В.А. Тропинина и московских художников его времени. В нескольких залах особняка, построенного, вероятно, после 1812 г., находятся произведения искусства XVIII и начала XIX в., представленные в основном портретной живописью. В музее — шедевры Ф.С. Рокотова, Д.Г. Левицкого, О.А. Кипренского, такие полотна В.А. Тропинина, как портрет С.К. Суханова, «Кружевница», его знаменитый «Автопортрет» с видом на кремлевские башни. Музей был открыт в феврале 1971 г. на основе собрания Ф.Е. Вишневского, подарившего его государству.

Напротив — один из первых московских жилых кооперативных домов (№ 9), построенный в 1926 г. по проекту архитектора В.Н. Семенова.

Глава X
Наливки. Хвостово
Между Большой Полянкой и Большой Якиманкой

Продолжением Погорельского переулка за перекрестком с Большой Полянкой служит 2-й Спасоналивковский переулок (в XVIII — начале ХХ в. Шапкин, по фамилии домовладельца). Он, как и 1-й Спасоналивковский (в XVIII в. также по фамилии домовладельца — Тараканов, а в XIX — начале ХХ в. — Большой Спасский), называется так по церкви Спаса Преображения, «что в Наливках», которая находилась на углу 1-го Спасоналивковского и Казанского переулков (№ 17/1), где в начале 1930-х гг. выстроен жилой комплекс для кооператива «Замоскворецкий рабочий».

В этом месте — Наливках, как говорили в старой Москве, — были поселены стрелецкие полки отдельными слободами. О самом названии — Наливки — существует несколько гипотез, начиная с самой понятной и простой — от слова «наливать». Тут, мол, жили стрельцы, привилегированное войско, которым можно было пить спиртное во всякое время, тогда как простому народу только по большим праздникам. Так вот, стрельцам и «наливали» в любое время дня и года.

Об этом рассказывает посол Священной Римской империи барон Сигизмунд Герберштейн, побывавший в Москве в 1517 и 1523–1527 гг. в «Записках о Московитских делах», содержавших описание России и Москвы, которые послужили основой для многих последующих сочинений о далекой и неизвестной стране: «Сам город — деревянный и довольно обширен, а издали кажется еще обширнее, чем на самом деле, ибо весьма увеличивается за счет пространных садов и дворов при каждом доме. Кроме того, в конце города к нему примыкают растянувшиеся длинным рядом дома кузнецов и других ремесленников, пользующихся огнем, между которыми находятся поля и луга. Далее, неподалеку от города заметны какие-то домики и заречные слободы (villae), где немного лет тому назад государь Василий выстроил своим телохранителям новый город Nali; на их языке это слово значит „налей”, потому что другим русским, за исключением нескольких дней в году, запрещено пить мед и пиво, а телохранителям одним только предоставлена государем полная свобода пить, и поэтому они отделены от сообщения с остальными, чтобы прочие не соблазнялись, живя рядом с ними».

Полагают также, что здесь была деревня Наливки, но это не нашло документального подтверждения, но очень возможно, что эта местность, как предположено в многотомной «Истории Москвы», именовалась по рощам, которые назывались наливками.

Спасопреображенская церковь упоминается в 1642 г., когда было отмечено, что она «прибыла вновь» и называлась «в Степанове приказе Алалыкина», а также «на Всполье» и «в Стрелецкой сотне». Каменное здание начало строиться прихожанами в 1713 г., но из-за запрещения Петром I каменного строительства по всей России ради его «парадиза» возвели только один придел Всех скорбящих. Здание церкви удалось закончить только в 1738 г. В XIX в. церковь несколько раз кардинально перестраивали: сначала архитектор М.Д. Быковский выстроил широкую, большую трапезную, а в 1877 г. переделали главный храм и возвели высокую и красивую колокольню с приделом Иннокентия Иркутского.

Церковь Спаса Преображения в Наливках

Левый угол 2-го Спасоналивковского переулка и Большой Полянки образует солидный, несмотря на то что у него всего три этажа, дом, протяженный фасад которого разделен пилястровыми портиками и фланкируется двумя полуротондами. Он был выстроен в 1903–1906 гг. архитектором А.А. Никифоровым для Учительского института, готовившего учителей для начальной школы. В советское время дом занимали рабфак, райкомы партии и комсомола.

Виктор Михайлович Васнецов

На противоположном углу, на месте высокого доходного дома, выстроенного в 1914 г. архитектором Г.А. Гельрихом (№ 2/44), стоял небольшой деревянный домик, куда в 1856 г. переехал с Ленивки после смерти жены знаменитый художник В.А. Тропинин. Сын его, Арсений, тоже художник, окружил престарелого отца вниманием и уходом, весь дом был уставлен цветами и клетками с канарейками, которых любил слушать Тропинин, но после кончины жены ничто уже его не занимало. Через два года Тропинин умер, а сын еще владел этим домом в 1880-х гг.

Во 2-м Спасоналивковском переулке жил еще один выдающийся художник — В.М. Васнецов. В 1884–1885 гг. он работал в доме № 5 (не сохранился) над эскизами декораций и костюмов к опере Н.А. Римского-Корсакова «Снегурочка», поставленной на сцене мамонтовской оперы. Напротив — контрастное сочетание внушительного административного здания (№ 6, архитекторы В.Н. Ковшель, А.Д. Медведев, А.И. Епифанов), вход в которое отмечен тремя торжественными порталами с гранитной отделкой, и небольшого дома, украшенного изящными лепными деталями и построенного для Г.В. Крашенинникова, занимавшегося каменными и строительными работами (№ 4, 1902 г., архитектор З.И. Иванов).

В начале 1-го Спасоналивковского переулка на его четной стороне — целый ряд архитектурных памятников XVIII в. Первый из них (№ 4) относится к середине столетия, когда появился объем, стоящий по линии переулка (на боковом левом фасаде этого здания видны и свидетельства его ранней истории — рустованные пилястры, относящиеся к середине XVIII в.); позднее, возможно в конце XVIII в., была сделана пристройка сзади, со двора. В 70-х гг. XIX в. здание получило эклектический декор: лепные венки под карнизом и в прямоугольных медальонах между этажами и гербовый щит с амурами. Вероятно, к тому же времени относится и великолепная внутренняя отделка — наборные паркетные полы, лепнина, мрамор, резное дерево. Рядом — одноэтажный деревянный дом (№ 6) второй половины XIX в. на значительно более старых подвалах; в интерьере осталась отделка 1880–1890-х гг. Каменные двухэтажные палаты (№ 8) относятся к середине XVIII в., к ним в 1843 г. была сделана небольшая, в две оси слева, пристройка. В этом же переулке в 1970-х гг. построено новое здание, где находится школа французского посольства (№ 12–16, по проекту архитекторов Ю.Р. Рабаева, М.П. Артемьева, К.Л. Адлера, Т.Ф. Баушевой совместно с французскими коллегами).

1-й Хвостов переулок, дом № 3

Оба Спасоналивковских переулка выходят к другому переулку — Казанскому, названному по церкви Казанской Богоматери, «что на Житном дворе» (недалеко находились склады с зерном — житом). До 1972 г. ее здание, построенное в 1876–1886 гг. архитектором Н.В. Никитиным, стояло на улице Большая Якиманка. Казанский переулок не блещет достопримечательностями. Долгое время он был застроен небольшими деревянными одноэтажными домишками небогатых обывателей. Под стать им были и строения Якиманской полицейской части (№ 9/24) — двухэтажные постройки казарменного вида, а в начале нашего столетия в переулке появились учебные заведения — городское училище и Долгоруковский ремесленный приют (№ 7, не сохранились). Однако сейчас переулок неузнаваем — у его выхода на Житную улицу, слившуюся с Садовым кольцом, поднялись современные административные здания (архитектор Д.И. Бурдин и др.), а несколько дальше, в глубине, в 1978 г. построено здание новой канцелярии посольства Франции по проекту французского архитектора Бельмона.

Названия другой пары переулков — 1-й и 2-й Хвостовы — возможно, связываются с селом Хвостовским. Впервые в великокняжеских документах село упоминается в духовной князя Симеона Ивановича 1353 г., но там оно имеет помету «на Клязьме». В следующем документе — духовной князя Дмитрия Ивановича, датируемой 1389 г., село перечисляется в числе многих, завещанных сыну Василию: «А из Московъских сел… Хвостовьское…», за ним непосредственно следует «у города луг Великий за рекою» (то есть в Замоскворечье), что позволяет предположить, что Хвостовское находилось также в Замоскворечье. В 1406 г. князь Василий Дмитриевич отдает супруге «из Московских селъ… да селце Хвостовское оу города и с луги што к нему потягло». Эта формулировка несколько расширяется в завещании князя Василия III 1461 г.: «Даю своеи княгине… да селцо Хвостовское оу города оу Москвы, з дворы з городскими, что к нему потягло…» Все это говорит о том, что село было рядом с городской застройкой, но где именно, точно все-таки неизвестно.

Это село связывают с тысяцким (так назывались бояре, которые управляли Москвой во время отсутствия великих князей и занимались финансами и хозяйственными вопросами) Алексеем Хвостом Босоволковым. Его назначили тысяцким, но Вельяминовы, занимавшие этот пост ранее, составили заговор и убили его в 1357 г. Летопись отметила это неординарное тогда событие: «Убиение же сего Алексея Петровича бе дивно никако и незнаемо, токмо един обретяся на площади лежаще. Мнимся от своей братии от бояр за правду пострадал, общею их думою убиен бысть…»

До 1922 г. оба переулка именовались Петропавловскими, различаясь, как и современные, только номерами. Старое название произошло от церкви Петра и Павла, «что в Земской» (улица Большая Якиманка, 31), построенной в стрелецкой слободе «в Иванове приказе Полтева» в 1649 г. В 1711 г. пришлось строить церковь заново, так как свод ее рухнул, но возвести ее смогли только в 1737 г. — так поздно из-за петровского указа о запрещении каменного строительства. Архитектор П.П. Буренин в 1852 г. пристроил к ней обширную трапезную и шатровую колокольню в псевдорусских формах, которые, вероятно, оказали влияние на формы дома Игумнова (Большая Якиманка, 43) — известного памятника архитектуры. В 1930-х гг. бывшая церковь была частично разрушена, остатки использованы для надстройки, переделок, пристроек, и в новом здании разместили торговое представительство благополучно почившей ГДР (Германской Демократической Республики).

Церковь Петра и Павла

1-й Хвостов переулок начинается от недавно появившихся на Большой Полянке больших жилых домов. Рядом с одним из них стоит небольшое трех этажное здание (№ 3), фасад которого облицован керамической плиткой синего и зеленого цвета. Это подворье русского Пантелеймоновского монастыря на Афоне, построенное в 1912 г. (архитектор Д.Д. Зверев), — своеобразный памятник героям русско-турецкой войны 1877–1878 гг. Здесь находилось убежище для престарелых солдат — участников ожесточенных сражений за свободу братского болгарского народа. В 1918 г. в подворье соорудили церковь в честь иконы Богоматери Скоропослушницы. Рядом с ним — этакий разудалый «терем», построенный в 1997 г. (№ 5), предназначенный для квартир и контор. Он выделяется своим необычным силуэтом, яркой раскраской, использованием русских форм декоративной отделки (архитекторы А. Щукин, М. Леонов) и кажется воплощением духа Замоскворечья, правда несколько назойливым.

Перекресток переулка с улицей Малой Полянкой образован сочетанием трех зданий прошлого века и высоким кирпичным современным жилым домом. Один из углов занимает двух этажное строение (№ 7), показанное на плане 1839 г., — возможно, однако, что оно значительно старше. На этом же участке, в глубине, в 1913–1914 гг. его владелица М.В. Хлудова строит в 1914 г. по проекту В.В. Шервуда жилой дом в крупных формах модерна. Сюда в июле 1915 г. переехал писатель И.С. Шмелев. Он сообщал тогда в письме к знакомому: «…заходите на новую квартиру — хочу показать и похвастать». В 1922 г. Шмелеву пришлось эмигрировать из советской России: его горячо любимый сын был расстрелян по приказу коммунистических властей Крыма вместе с десятками тысяч невинных людей. В эмиграции Шмелев, родившийся в Москве, написал проникновенные поэтические воспоминания о жизни в родительском доме, о праздниках, о давно ушедшем московском быте.

Иван Сергеевич Шмелев

Напротив, по диагонали, неказистое длинное строение (№ 6), в котором в 1883–1895 гг. жил знаменитый историк В.О. Ключевский. Здесь он работал над своими замечательными лекциями, которые составили его «Курс русской истории», ставший крупным явлением исторической науки в России.

Параллельно 1-му Хвостову переулку проходит 2-й Хвостов, на углу которого с Малой Полянкой находились двухэтажные палаты (№ 3/2), возможно, середины XVIII в. Севернее вереницей до недавнего времени шли здания XVIII — начала XIX в., в которых помещались лавки. Они выходили на небольшую площадь, где с давних пор находился рынок, упоминаемый еще в указе Сената 1729 г.: «…на Полянке, что у Красной церкви, где имеется съезд уездных людей, для торга… замостить камнем». Этот рынок обслуживал в основном близлежащие кварталы и был довольно-таки сонным. Вот что о нем писал журнал «Остряк» в 1910 г.:

Этот рынок, как ловушка,

За домами спрятан.

Торгаши: старик, старушка —

Дышат все на ладан.

Теперь тут все значительно перестроено.

На эту же площадь выходит Полянский переулок, который вместе с улицей Большой Якиманкой и Бродниковым переулком образует в плане тре угольный квартал, рядом с которым находилась свечная фабрика купцов Бродниковых, давших ему название.

Глава XI
Голутвино
Между Большой Якиманкой и набережными Москвы-реки

Низменная местность вдоль правого берега Москвы-реки заселена была издавна. Тут проходила важная дорога на Калугу (по направлению современной Большой Якиманки) и почти параллельно ей — Голутвинская, соединяющая город с древними селами на берегу реки. С XIV–XV вв. здесь известны село Колычево, что «противу Семчинского селца», то есть примерно напротив Остоженки на противоположном берегу, а также местность Бабий городок — возможно, небольшое укрепление на путях к броду у стен Кремля, и Рождественский монастырь «в Голутвине», в районе теперешних 1, 2, 3 и 4-го Голутвинских переулков. Тут, вероятно, находилось небольшое село и около него монастырь, упомянутый в завещании Ивана III 1504 г.: «А сыну своему Андрею даю на Москве за рекою слободку Колычевскую, да монастырь Рожество пречистые на Голутвине…» Вероятно, само название — Голутвино — произошло от «голутвы», что означает по Далю «росчисть, вырубку, просеку». Здесь, за низменными, болотистыми местами, прилегавшими к старице Москвы-реки, находились лесистые места (вспомним хотя бы церковь Иоанна Предтечи, «что под Бором» невдалеке), в которых были расчищены площади под жилье — голутвы. В XVII в. тут располагалась Голутвинская черная слобода, в которой числилось в 1631 г. 77 дворов.

В начале XIX в. в Голутвине обосновались Рябушинские. Родоначальник их, Михаил Яковлев Ребушинский (так сначала писалась его фамилия), выходец из Ребушинской слободы города Боровска, в 1824 г. записался в московское купечество и торговал мануфактурой в Гостином дворе. Сын его Павел показал наибольшие успехи в семейном деле: основал большую и ставшую известной текстильную фабрику, получившую право изображать на своих изделиях государственный герб. Его дети уже играют значительную роль в предпринимательских и банковских организациях России — владеют предприятиями текстильной, бумажной и металлообрабатывающей промышленности, начинают строить автомобильный завод АМО в Москве. Из восьми внуков основателя династии некоторые отошли от предпринимательской деятельности: так, Дмитрий Рябушинский всерьез занялся аэродинамикой, основал под Москвой в Кучине большую лабораторию, Николай, даровитый, но, как не без сарказма звали его в Москве, «шалый», был близок к искусству, издавал роскошный художественный журнал «Золотое руно», Михаил и Степан стали известными коллекционерами икон. Рябушинские принадлежали к старообрядцам, но, несмотря на это, поддерживали новейшие течения в искусстве рубежа XIX и ХХ вв. Степан Рябушинский заказал Ф.О. Шехтелю особняк на Малой Никитской в стиле, как писал современник, «самого безнадежного модерна», а Николай построил ультрамодную загородную дачу «Черный лебедь» в Петровском парке. Один из них занимался активной политической деятельностью — Павел Петрович Рябушинский стал известен благодаря своей фразе о «костлявой руке голода», столь часто цитировавшейся советскими историками без связи с ее контекстом. В августе 1917 г. на 2-м торгово-промышленном съезде он сказал, что Россия находится на пороге катастрофы и что, «к сожалению, нужна костлявая рука голода и народной нищеты, чтобы она схватила за горло лжедрузей народа, членов разных комитетов и советов, чтобы они опомнились». И оказался прав: голод и разруха заставили большевиков отказаться от военного коммунизма, разрешить свободу торговли и предпринимательства и тем самым спасти Россию. Его высказывание подхватили большевики, чтобы отвести от себя все обвинения и переложить их на самого Рябушинского: малоизвестный тогда публицист из большевиков, некий Сталин, тут же тиснул передовую в газете «Рабочий солдат», где в угоду пропаганде извратил высказывание Рябушинского, демагогически приписав ему намерение задушить Россию голодом: «Господа Рябушинские, оказывается, не прочь наградить Россию голодом и нищетой… Они не прочь, оказывается, закрыть заводы и фабрики, создать безработицу и голод, чтобы вызвать преждевременный бой и успешнее расправиться с рабочими и крестьянами». Эту ложь за ним повторяли и все советские «ученые-историки» в течение 70 лет.

Родовой дом Рябушинских — памятник архитектуры XIX в. — сохранился: он находится на углу 1-го и 3-го Голутвинских переулков (№ 10/8). Как выяснилось из архивных документов, дом был приобретен Рябушинскими в декабре 1829 г., а раньше его нанимал, как записано в исповедной ведомости церкви Св. Николая в Голутвине, «вольноотпущенный Михаил Семенов сын Щепкин», знаменитый артист Малого театра, бывший в молодости, как известно, крепостным крестьянином. Со времени своего переезда в Москву он жил в Замоскворечье, снимая квартиры на Большой Якиманке. В 1-м Голутвинском переулке Щепкин поселился в 1828 г. Переход дома к Рябушинским, очевидно, послужил непосредственной причиной того, что он переселился уже в собственный дом, купленный в 1830 г. в Большом Спасском переулке.

В 1846 г. М.Я. Рябушинский основывает в Голутвине небольшую текстильную фабрику, которая в 1865 г. переходит к другим владельцам. В связи с продажей фабрики Рябушинские переезжают отсюда, а в старом доме они открывают в 1891 г. народную столовую, где ежедневно получали бесплатные обеды около 300 человек. В 1895 г. они передали свой дом Императорскому человеколюбивому обществу, которое открыло в нем убежище для вдов и сирот купеческого и мещанского сословий, а позднее учредило кружок попечения о трудящихся женщинах, ведший различную культурно-просветительскую работу — устраивавший музыкальные вечера, организовывавший читальни и библиотеки.

В конце XIX — начале ХХ в. Товарищество Московской Голутвинской мануфактуры среднеазиатских и внутренних изделий, как стала называться бывшая фабрика Рябушинских, значительно расширяет производство и строит в Голутвинских переулках большие фабричные здания. В 1911–1912 гг. возводится главное здание на углу с Якиманской набережной по проекту архитектора А.М. Калмыкова. Выразительный силуэт его краснокирпичной башни — она была предназначена для водонапорных баков системы пожаротушения — виден издалека. Ныне в переделанных помещениях бывшей текстильной фабрики — множество офисов.

В Голутвинских переулках проведена большая реконструкция, выразившаяся в том, что переулки, по сути дела, исчезли — как ураганом сметена вся застройка, и на большей части воздвиглась огромная, ни с чем не сомасштабная, вылезающая отовсюду, и особенно с дальних планов, гостиница «Октябрьская» (1983 г., архитекторы Д.И. Бурдин, В.Г. Тальковский, И.А. Дьяченко), предназначавшаяся для партийной бюрократии и ставшая теперь «Президент-отелем».

Сергей Михайлович Третьяков

В бывших переулках осталось несколько значительных исторических и архитектурных памятников. Так, в 3-м Голутвинском переулке стоит небольшой скромный деревянный домик начала XIX в. (№ 4), а в 1-м Голутвинском отреставрировано здание церкви Николая Чудотворца, «что в Голутвине» (№ 14). Возможно, она была когда-то основной церковью того самого Голутвинского монастыря, упоминаемого в завещании царя Ивана III. Ее здание построено в 1688–1692 гг. на месте старого деревянного. В церкви находились иконы, написанные знаменитым изографом Тихоном Филатьевым. В 1769 г. сооружена отдельно стоявшая изящная трехъярусная колокольня, завершенная шестигранным шатром со скошенными углами и небольшой главкой. Через три года церковь перестраивалась, а в 1823 г. был сооружен придел с северной стороны и расширена трапезная. С правой стороны церкви восстановили ампирный деревянный домик священника, а с левой находится уникальный историко-культурный памятник, связанный с основателем Третьяковской галереи. Этот дом когда-то был более или менее приведен в порядок, и в нем предполагалось поместить музей, посвященный Павлу Михайловичу Третьякову.

Это двухэтажный дом (№ 12/16), у которого верхний этаж деревянный, переложенный заново, а каменный, возможно, сохранился еще с того времени, когда в 1791 г. полковница М.М. Павлова выстроила себе хоромы на изломе 1-го Голутвинского переулка. Через четыре года участок приобрел купец третьей гильдии Захар Елисеевич Третьяков, сын основателя известной династии малоярославского купца, обосновавшегося в Москве в 1774 г., Елисея Третьякова. В доме деда родились братья Павел (1832 г.) и Сергей (1834 г.) Третьяковы, будущие известные коллекционеры русской и иностранной живописи.

Сияет восстановленная Никольская церковь, стоит аккуратный дом причта, а тут совсем рядом разрушается даже не просто московская, а национальная святыня — дом Третьяковых, для которого не нашлось и сотой доли тех денег, которые были потрачены на домик для священника и на церковь!

Вся четная сторона 1-го Голутвинского переулка — от дома Третьяковых до берега Москвы-реки — была занята строениями, принадлежавшими им. На обширных участках находились склады леса, сплавляемого весной, а на углу переулка и набережной в течение всего XIX в. стояли бани купцов Третьяковых.

Южнее Голутвинской слободы за 1-м Бабьегородским переулком когда-то были поселены иноземцы в так называемой Панской слободе, а слободская церковь Марона Чудотворца называлась «что в Старых Панех» или же «что в Бабьем городке», как называлась местность в районе 1-го и 2-го Бабьегородских переулков. Не выяснено точное происхождение этого названия: одна версия говорит о том, что здесь якобы было укрепление, в котором оборонялись женщины от вражеского нападения, другая — о том, что на берегу Москвы-реки татары выбирали себе полонянок. Историк Москвы И.М. Снегирев предложил свое объяснение, но справедливо отметил, что обосновать его довольно трудно: «Кто знает, не имеет ли какого отношения к прозвищу набережнаго этого урочища казнь лихих баб, которыя, по повелению Иоанна III, утоплены 1498 г. в Москве реке за то, что приходили к жене его Софии с зелием? Так с этим урочищем соединены предания, одни с другими несогласныя; хотя оне не открывают нам подлинной причины сего названия, по крайней мере, представляют усилие народа догадками и придумками объяснить то, о чем умалчивают летописи и грамоты».

Не вызывает доверия объяснение, выдвинутое топонимическим словарем «Улицы Москвы», заключающееся в том, что название произошло от слова «баба», которое в некоем диалекте обозначает старицу реки, но не объясняет вторую часть названия «город», что обозначает обычно что-то огороженное. Также неясно и объяснение, заключающееся в том, что в этих местах речной берег укрепляли — «городили» — при помощи свай, вбиваемых молотами, «бабами».

Здание церкви — памятник архитектуры — находится в Мароновском переулке (нынешний ее адрес Большая Якиманка, 32, строение 2). Первое упоминание о ней относится к 1642 г., когда она называлась Благовещенской «в Иноземской слободе», «за Москвой-рекой у Крымского двора» и была написана «прибыла вновь», что могло означать и «вновь построена» или «вновь освящена после ремонта». В 1727 г. был дан указ о строении деревянной придельной церкви во имя Марона, а в 1730 г. подали прошение о постройке каменного здания, ибо старая «…церковь деревянна, которая стенами и кровлею вельми ветха» и сообщили властям, что «дождевное время сквозь крышки идет теча великая…». Уже 12 июня 1730 г. получили позволение и рядом с деревянным зданием стали строить каменное, оконченное в 1744 г., которое с тех пор известно в Москве по имени придела. Неизвестно, чем можно объяснить это странное посвящение, — монах Марон никак не был связан с русской землей, не был популярным, он подвизался в Сирии и был основателем так называемой маронитской церкви, близкой к римско-католической. Несмотря на то что марониты подвергались жестоким преследованиям, немалое их число живет в современном Ливане, и некоторые из них были президентами этой страны.

Возможно, что посвящение придела было обязано так называемой чудотворной иконе с изображением Марона, которой приписывались излечения больных.

В пожар 1812 г. церковь сильно пострадала, была восстановлена и в продолжение почти всего XIX в. пользовалась заботой купцов Лепешкиных. В 1831 г. строилась новая трапезная на средства купца Василия Логгиновича Лепешкина с приделом во имя Рождества Иоанна Предтечи. Церковь приобрела новые декоративные черты при переделках в 1840-х и 1880-х гг. За советские годы здание потеряло завершение четверика и колокольни, внутри долгие годы находился гараж, и все внутреннее убранство бесследно исчезло. Теперь церковь возвращена верующим и тщательно восстановлена, а 5 апреля 2008 г. совершено освящение храма.

Почти все пространство между переулками и Крымской набережной Москвы-реки очищено от построек для парка Искусств с экспонированием скульптурных произведений под открытым небом. После развала коммунистического государства сюда свезли памятники его наиболее одиозным деятелям.

В панораму показа произведений искусства включается и один из прекрасных архитектурных памятников Москвы XVIII в. — здание церкви Иоанна Воина в Якиманском переулке, которое как бы парит над низменным москворецким берегом. Как и многие старинные русские церкви, она была поставлена на выгодном для обозрения месте, выбранном, по преданию, самим Петром I.

Первоначально церковь стояла не на этом месте, а ближе к реке, на низменной части. Во время сильного наводнения Петр, проезжая на лодке, увидел затопленную деревянную церковь. Узнав, что она посвящена Иоанну Воину, он сказал: «Это наш патрон; скажите священнику, что желал бы видеть храм каменный и на возвышении у самой улицы; дам вкладу, пришлю план». Вероятно, именно об этом наводнении писал в 1709 г. современник петровского царствования И.А. Желябужский: «Вода была великая на Москве… и многих людей потопила, также и церкви многие потопила, и у Ивана Воинственника за Москвою рекою церковь Божию потопила, вновь святили».

В 1709 г. на новом, более возвышенном месте (старая церковь, которая называлась «под горою», «в Малых Лужниках» или «что у Крымского двора», была расположена внизу, западнее Мароновского переулка) было начато строительство каменного великолепного храма и через четыре года закончено вчерне, а внутренняя отделка продолжалась до 1717 г.

Этот храм — один из тех архитектурных памятников, которые, по выражению И.Э. Грабаря, сотворены «мощной архитектурной волей». Он выделял в Москве целую группу почти идентичных памятников: Меншикову башню, собор Заиконоспасского монастыря, церковь Иоанна Воина и некоторые другие, построенные в начале XVIII в., предполагая, что в их проектировании принимал участие один и тот же архитектор — И.П. Зарудный. Все они характеризуются использованием новых декоративных форм — волют, полукруглых завершений карнизов, при сохранении основных объемных построений, свойственных русской архитектуре предшествовавшего периода.

В церкви был величественный иконостас, сооруженный в 1791 г. по проекту самого В.И. Баженова. Это выдающееся произведение искусства не пожалели и разобрали еще в середине XIX в. Теперь там находится иконостас из снесенной церкви Трех Святителей, что у Красных Ворот.

В 1754 г. церковь Иоанна Воина была окружена изящной оградой — кованый растительный орнамент как бы оплетает металлические стержни между каменными столбами. В доме священника в 1848 г. жил художник А.К. Саврасов.

Сергей Константинович Романюк Покровка От Малой Дмитровки в Заяузье

Глава I Старые воротники Между Тверской и Малой Дмитровкой

Глава II К Самотеке Между Малой Дмитровкой и Цветным бульваром

Глава III На Сретенской горе Между Цветным бульваром и Мясницкой

Глава IV На землях Огородной слободы Между Мясницкой и Покровкой

Глава V Бараши Между Покровкой и Воронцовым Полем

Глава VI Воронцово поле Между Воронцовым Полем и Серебрянической набережной реки Яузы

Глава VII Заяузье Между набережными Москвы-реки и Яузы и Садовым кольцом

Глава VIII Овчинная слобода. Монетчики Между набережными Водоотводного канала и Большой Ордынкой

* * *

* * *

Глава IX Кадаши Между Большой Ордынкой и Большой Полянкой

Глава X Наливки. Хвостово Между Большой Полянкой и Большой Якиманкой

Глава XI Голутвино Между Большой Якиманкой и набережными Москвы-реки

Оглавление

Сергей Константинович Романюк
Покровка
От Малой Дмитровки в Заяузье

Глава I
Старые воротники
Между Тверской и Малой Дмитровкой

Глава II
К Самотеке
Между Малой Дмитровкой и Цветным бульваром

Глава III
На Сретенской горе
Между Цветным бульваром и Мясницкой

Глава IV
На землях Огородной слободы
Между Мясницкой и Покровкой

Глава V
Бараши
Между Покровкой и Воронцовым Полем

Глава VI
Воронцово поле
Между Воронцовым Полем и Серебрянической набережной реки Яузы

Глава VII
Заяузье
Между набережными Москвы-реки и Яузы и Садовым кольцом

Глава VIII
Овчинная слобода. Монетчики
Между набережными Водоотводного канала и Большой Ордынкой

Глава IX
Кадаши
Между Большой Ордынкой и Большой Полянкой

Глава X
Наливки. Хвостово
Между Большой Полянкой и Большой Якиманкой

Глава XI
Голутвино
Между Большой Якиманкой и набережными Москвы-реки