|
|
Толочко Михаил Николаевич
Военные разведчики XX века
ПРЕДИСЛОВИЕЕще за 600 лет до н. э. китайский философ Сунь-цзы написал книгу об искусстве шпионажа, которая называлась «Происхождение стратегии — искусства войны». В ней автор, в частности, утверждает: нельзя обладать тем, что называется предвидением, посредством духов и богов, а также прибегая к историческим аналогиям и собственным размышлениям. Подобным даром наделены лишь люди, осведомленные, что творится у врага… По Сунь-цзы, нужно различать пять категорий шпионов: местные, обращенные, внутренние, обреченные, прижившиеся. Когда начинают действовать все пять категорий шпионов, никто не в состоянии раскрыть их секретную систему. Если владыка крепко держит в руках всю сеть, он практически неуязвим. Местные шпионы действуют среди населения того или иного района. Обращенные шпионы — это шпионы врага, которые используются в целях, направленных против него. Внутренние шпионы, как правило, — люди, занимающие определенные посты в различных организациях противника. Обреченные — те, кто работают открыто в целях обмана противника, сообщая ему заведомо ложные сведения, которым тот должен поверить. Прижившиеся — те, кто приносят своим хозяевам информацию из вражеского лагеря…
«Верьте мне, — писал Сунь-цзы, — анализируя исходы военных баталий, я невольно пришел к выводу, что не столько храбрость пехоты или отвага кавалерии и артиллерии решали судьбы многих сражений, сколько это проклятое невидимое оружие, называемое шпионами». Тот, кто начертал эти слова, не был ни историком, раздумывающим в кабинетной тиши о необратимости времени, ни гражданским министром, склонным к скепсису в отношении военного решения проблем вообще, а одним из выдающихся полководцев прошлого… Ни минуты не сомневаясь в своем военном гении, Наполеон прекрасно понимал, что без ловкости и смелости секретных агентов он не одержал бы тех блестящих побед, которыми была отмечена кампания 1805 года.
История международного шпионажа — это Ким Филби, Абель, Джордж Блейк, Энтони Блант, Урзел Лоренцен и десятки других, не менее известных имен. В тридцатые годы в Англии работала целая «колонна», позднее ставшая известной под именем «кембриджской пятерки». В нее входили К. Филби, Д. Маклин, Г. Берджес, Д. Кернкросс и Э. Блант. На Лубянке их называли «большой пятеркой». Один из них, сэр Энтони Блант, — выдающийся английский ученый, родственник и советник короля Георга VI и королевы Елизаветы II — четверть века работал на Москву и своей разведывательной деятельностью оказал неоценимую услугу нашей стране.
Имена людей, о которых рассказывает эта книга, и по сей день будоражат умы многих. Когда английская контрразведка арестовала Блейка, мировая пресса уверяла, будто он разоблачил «всю британскую шпионскую сеть, действовавшую в Европе». А чего стоит его легендарный побег из тюрьмы Уормвуд-Скрабс!.. О Блейке писали много, но не всегда достоверно. Ведь никто из авторов с ним не встречался, приходилось что-то домысливать. Пожалуй, точнее всех охарактеризовал его Гордон Лонсдейл (К. Т. Молодый) в документальной повести «Профессия: иностранец»: «Знаменитый Блейк, работавший на нас долгие годы без копейки денег, — чрезвычайная редкость. Он просто умный человек: проанализировал ситуацию в мире, определил ее истоки, перспективу, а затем, посчитав нашу политику более справедливой, принял обдуманное решение помогать нам».
Считается, что разведданные по атомным разработкам США экономили нашей стране по два — три года работы в закрытых лабораториях и по 18–20 миллионов рублей в денежном исчислении конца 40-х годов.
— Как это понимать, каждый раз, когда наш флот проводит маневры, советские корабли маячат рядом и наблюдают! — жаловался американский адмирал своему коллеге.
— Может, это просто совпадение? — не верил коллега.
— Какое там совпадение! Такое впечатление, что им известны все наши оперативные планы…
Были у противника и другие неприятные проколы. В 1968 году американцы специально разработали провокационную операцию — проверить реакцию советских военно-морских сил на маневры американских кораблей, включавших три авианосца, в районе Камчатки. Никакой реакции не последовало, как будто Советы спали крепким сном и не заботились о своей безопасности. Ясно было, что утечки информации не случайны и враг проник в тайны американских коммуникаций. Но где и как?
Со всеми этими и многими другими поразительными событиями читатели и познакомятся на страницах предлагаемой книги.
АНГЛИЯ
«ДРУГ» АРАБОВТот вечер выдался особенно душным в Каире, и гости, собравшиеся на очередной дипломатический раут, который устроил шеф британской военной комиссии — Арабского бюро — генерал Клейтон, с нетерпением ожидали того момента, когда можно будет исчезнуть из отеля, не обидев всевидящего хозяина приема.
Англичане и французы, присутствовавшие на рауте, — союзники в только что вспыхнувшей мировой войне, вполне респектабельные союзники в том, что касается европейского театра военных действий. Но здесь, на Арабском Востоке, британской короне союзники не нужны. Британской короне нужны колонии. Ими она не желает делиться ни с кем. Поэтому беззаботней всех на том душном приеме выглядели женщины. Хотя отнюдь не все…
Маркиза Маргерит д’Андюрен, неизменно вызывавшая восхищение разновозрастных «рыцарей» не только своим шармом, но и весьма легкомысленным отношением к святости брака, была в тот вечер чем-то сильно озабочена. На прием она пришла без мужа. Впрочем, маркиз Пьер д’Андюрен, преподнесший жене вместе с титулом и весьма приличное состояние, давно уже махнул рукой на ее шалости. Война застала их в Египте во время свадебного путешествия, и маркиз не очень торопился возвращаться в родные пенаты. Маргерит тоже не торопилась в Париж, поскольку коллекция ее поклонников пополнилась еще одним, на сей раз молодым английским офицером.
Он стоял в углу зала, держа в руке фужер с сельтерской, в котором плавали кусочки льда. Белокурые волосы над высоким лбом, голубые глаза, сухое, гладко выбритое лицо. Но Маргерит знала наверняка, что не устоит перед странной, гипнотизирующей обворожительностью голоса этого человека. Выждав, когда от маркизы отлетит рой вздыхателей, он подошел к ней со скучающим лицом, церемонно поклонился и, тихо шепнув: «Я жду вас в номере на втором этаже», удалился из зала.
…Это было самое странное свидание в богатой любовными приключениями жизни Маргерит. Офицер сказал очень просто, словно они были знакомы много-много лет и уже неоднократно говорили об этом деле: «Моя дорогая маркиза, помогите Британии. Нам крайне необходимо, чтобы вы познакомились с Саид-па-шой. Завтра вас примет генерал Клейтон. Мы не останемся в долгу. Согласны?»
Нет, она действительно не могла устоять перед странной, гипнотизирующей обворожительностью его голоса и согласилась. Через несколько месяцев маркиза Маргерит д’Андюрен стала любовницей одного из вождей арабских племен и начала поставлять необходимую информацию. Военный разведчик Лоуренс получил из Лондона благодарность за очередную вербовку. Она была одной из наиболее трудных для него. Лоуренс очень не любил женщин. Не любил их всю жизнь…
О нем писали книги, снимались кинофильмы, высказывались самые разнополюсные суждения, в которых слову «гений» противопоставлялся антипод, характеризуемый отнюдь не джентльменским существительным «интриган». Впрочем, и шекспировского
Яго нередко называли «гением злодейства». Все зависит от того, чему, какому делу, какой цели служит талант человека. Добру или злу, правде или лжи.
Лоуренс был незаурядным военным разведчиком для своего времени. Он прекрасно знал арабский язык и наречия многих бедуинских племен, изучил не только их быт и нравы, но и религию. Еще до начала первой мировой войны он исколесил практически всю Аравию, установил тесные связи с вождями наиболее крупных арабских племен, знал как свои пять пальцев их слабые струны, что и позволило ему в конечном итоге выдвинуться в первые ряды организаторов арабского восстания. Именно такой актер был нужен британскому империализму на подмостках аравийского театра войны.
Что привязывало британские войска к столь неудобному плацдарму, где приходилось не только вести военные действия, но и вкладывать немалые средства в создание коммуникаций и баз? Прежде всего стратегическое значение этого района. Здесь пролегали Геджасская и Дамасская железные дороги — основные артерии снабжения турецкой армии в зоне Суэцкого канала. Воевать с турками, используя регулярные войска, привязанные к своим базам, было очень неудобно. Возникла необходимость в мелких подвижных отрядах, привыкших к длительным переходам по безлюдной пустыне, способных неожиданно появляться в тылах турецких войск и совершать диверсии на железных дорогах. Поэтому-то английскому генеральному штабу и пришла идея воспользоваться антитурецкой настроенностью арабов, дабы сколотить из них именно такие «летучие» повстанческие соединения. Дело было за человеком, который вошел бы в доверие к корыстолюбивым и продажным вождям арабских племен и направил их действия в единое русло, необходимое британскому империализму, чтобы воевать с Турцией чужими руками, не отвлекая дополнительных сил с западного фронта.
Мы тщетно будем искать в биографии Лоуренса какие-то сверхчеловеческие черты характера, каковые столь охотно живописуют западные исследователи карьеры британского «супершпиона». Отметим непомерно раздутое честолюбие, лицемерие, склонность к авантюризму и редкое упорство этого человека. Отметим лишь для того, чтобы лучше понять калейдоскоп жизненных передряг, через которые прошел Лоуренс. В отличие от многих своих коллег по профессии он был равнодушен не только к женщинам, но и к деньгам.
Томас Эдвард Лоуренс родился 15 августа 1888 года в Северном Уэльсе, в довольно бедной семье, после длительных скитаний по Шотландии и Британии осевшей в Оксфорде. Здесь Эдвард начал учиться. «Школа, — писал он впоследствии, — была бесполезным и отнимавшим много времени занятием, которое я ненавидел от всей души». Времени действительно не хватало. Не хватало для чтения книг о крестовых походах и археологии. Мальчишеская увлеченность историей переросла позже в серьезное увлечение археологией. Уже будучи в университете, Лоуренс написал дипломную работу на тему «Влияние крестовых походов на средневековую военную архитектуру Европы»; работа была отмечена первой премией. Прежде чем сдать диплом на суд специалистов, Лоуренс побывал в Сирии, где изучил все известные доселе развалины замков крестоносцев.
«Моя бедность, — писал Лоуренс в мемуарах, — позволила мне изучить те круги людей, от которых богатый путешественник отрезан своими деньгами и спутниками. Я окунулся в самую гущу масс, воспользовавшись проявлением ко мне их симпатий… Среди арабов не было ни различия в традициях, ни каких-либо этнических различий; вся неограниченная власть принадлежала великому шейху. Арабы говорили мне, что никто, несмотря на его достоинства, не смог бы стать их вождем, если бы не ел такой же пищи, как они, не носил бы их одежды и не жил бы одинаковой с ними жизнью». Культуру древних и жизнь современных арабов Лоуренс изучал не один. Им руководил известный археолог профессор Хоггарт, человек, сыгравший не последнюю роль в резком повороте судьбы подававшего большие надежды молодого историка. Дело в том, что Хоггарт был отменным специалистом не только в археологии, но и в шпионаже, которым занимался долгие годы, работая на британскую разведку. Готовясь к мировой войне, Англия постоянно посылала на турецко-египетскую границу ту или иную «экспедицию», которую неизменно возглавлял профессор Хоггарт. Известный английский писатель Р. Олдингтон не без иронии замечал: «Так как честность — лучшая политика, было принято решение произвести топографические съемки, прикрываясь археологической экспедицией, в составе которой состоял и Лоуренс, направленный на Синай по требованию военного министерства».
Лоуренс проработал бок о бок с профессором Хог-гартом с 1910 по 1914 год, неоднократно выезжал по его заданиям в Сирию и Палестину для сбора необходимой британской разведслужбе информации и установления перспективных контактов. Начав военную карьеру в географическом отделе военного министерства, Лоуренс перешел затем в филиал, значившийся под названием «Арабское бюро». С началом первой мировой войны оно превратилось в координационный центр английской секретной службы на Арабском Востоке. Возглавлял бюро генерал Клейтон.
Английскими и не английскими историками исписана не одна сотня страниц, посвященных тому, как Лоуренс, «друг»- арабов, стал незаменимым человеком при свите саудовского короля Хуссейна, а затем вторым «я» одного из его сыновей — Фейсала, под властью которого находились многие племена. Удачно брошенный лозунг объединения арабов для борьбы с Турцией, воевавшей в союзе с Германией против Антанты, позволили Фейсалу — Лоуренсу поднять восстание среди местного населения, сплотить его и создать вполне боеспособную армию, состоявшую из диверсионных отрядов, которые доставляли много неприятностей регулярным турецким войскам. До самых последних дней войны полковник Лоуренс находился при армии Фейсала в официальном качестве военного советника и офицера связи арабского фронта со ставкой английского командования на Среднем Востоке.
«Друг» арабов? Мы взяли это слово в кавычки. И не случайно. Секретная инструкция Лоуренса по обращению с арабами, предназначенная для вновь прибывающих офицеров британской армии, свидетельствует об обратном. «Двадцать семь статей» руководства — весьма яркое доказательство того, как Лоуренс относился к тем арабским «друзьям», которые держали за пазухой увесистые британские булыжники. Приведем некоторые из этих 27 статей.
«Добейтесь доверия вождя и удерживайте его доверие. Укрепляйте, если можете, престиж вождя перед другими за свой счет. Никогда не отказывайтесь и не разбивайте тех планов, которые он может предложить. Всегда одобряйте их, а похвалив, изменяйте мало-помалу, заставляя самого вождя вносить предложения до тех пор, пока они не будут совпадать с вашим собственным мнением…
Хотя бедуина трудно заставить что-либо делать, им легко руководить, если только у вас хватит терпения. Чем будет менее заметно ваше вмешательство, тем больше будет ваше влияние. Бедуины с охотой станут следовать вашему совету, даже не предполагая, что вы или кто-либо другой знает об этом.
Маскировка не рекомендуется… В то же время, если вы, находясь среди арабов, сумеете носить их одеяние, вы приобретете такое доверие и дружбу, какие в военной форме вам никогда не удастся приобрести. Однако это и трудно, и опасно. Поскольку вы одеваетесь как арабы, они не будут делать для вас никаких исключений. Вам придется себя чувствовать как актеру в чужом театре, играя свою роль днем и ночью в течение ряда месяцев, не зная отдыха и с большим риском…
Нередко вам придется участвовать в дискуссиях по вопросам религии. Говорите о собственной вере что угодно, но избегайте критиковать их взгляды…
Не следуйте примеру арабов и избегайте слишком свободных разговоров о женщинах. Это столь же трудный вопрос, как и религия. В данном отношении взгляды арабов настолько не похожи на наши, что безобидные, с английской точки зрения, замечания могут показаться для них несдержанными, так же как и некоторые из их заявлений, переведенные буквально, могут показаться несдержанными для вас.
Весь секрет обхождения с арабами заключается в непрерывном их изучении. Будьте всегда настороже, никогда не говорите ненужных вещей, следите все время за собой и за своими товарищами. Слушайте то, что происходит, доискивайтесь действительных причин. Изучайте характеры арабов, их вкусы и слабости и держите все, что вы обнаружите, при себе… Ваш успех будет пропорционален количеству затраченной вами на это умственной энергии».
Как любят говорить англичане: «ноу коммент» — комментарии излишни. Если бы арабы могли ознакомиться с этой секретной инструкцией, которую с такими психологическими нюансами подготовил их «друг»!.. Но тогда они верили Лоуренсу, потому что он был ловким актером, сумевшим завоевать доверие вождей, способным «без расточительства» подкупать шейхов, умевшим маскироваться и играть свою роль в «чужом театре», не зная отдыха, с риском для жизни, но всегда безошибочно, добившимся власти над территориями и людьми.
В многотомном труде «История шпионажа», выпущенном в Италии, дается такая характеристика «другу» арабов»: «Только в лоне «Арабского бюро» Лоуренс смог до конца раскрыть свой талант интригана. Он был по-лисьи хитер, дьявольски ловок, не считался ни с кем и плевал на начальство, чем восстановил против себя почти весь британский генеральный штаб. Только небольшая группа экспертов ценила его поистине энциклопедическую образованность и умение вести дела с арабами. Лоуренс знал, что у него имеются влиятельные друзья в Лондоне. Поэтому он, не стесняясь, гнал от себя тех, которые мешали или просто не нравились ему. Самоуверенный и дерзкий, мечтательный и надменный, Лоуренс в двадцать лет стал офицером отделения «Интеллидженс сервис» в Каире, лучше всех изучил арабов и имел широко разветвленную и хорошо организованную агентурную сеть на территориях, занятых турками. Замкнутый, тщеславный, обожающий преклонение перед собой, он был храбр перед лицом опасности и авантюристичен до предела. Лоуренс превратился в настоящего кочевника, носил одежду бедуинов, был неприхотлив в еде, легко переносил жару и жажду и превратился в конце в руководителя арабских повстанческих отрядов, которые весьма эффективно боролись против турок. Он был похоронен в лондонском соборе святого Павла среди британских военных героев и артистических знаменитостей».
Майор Стерлинг, один из офицеров связи со штабом британских войск вспоминает: «Прибыв в Абу-Эль-Лиссал, я нашел Лоуренса, только что возвратившегося из успешного набега на железную дорогу, в его палатке, сидящим на великолепном персидском ковре, добытом из какого-то турецкого поезда. Он был облачен как обычно: в белые одеяния, с золотым кинжалом за поясом. Снаружи, развалившись на песке, расположились несколько арабов из его охраны, занятые чисткой винтовок… Охрана была весьма необходимой предосторожностью, так как голова Лоуренса была оценена в 20 тысяч фунтов стерлингов, а арабы — народ вероломный, если только они вам не присягнули и не получают от вас денежного вознаграждения. Любой человек из охраны Лоуренса с восторгом отдал бы за него жизнь… Что же позволяло ему властвовать и держать в своем подчинении арабов? На этот вопрос ответить трудно. Арабы отличаются индивидуализмом и дисциплине не подчиняются, но, несмотря на это, достаточно было сказать, что Лоуренс чего-то хочет, и все непременно выполнялось. Каким образом он приобрел такую власть над ними? Частично это можно объяснить тем, что Лоуренс прикидывался сторонником освободительного движения арабов. Последние полагали, что, подвигнув их на важное дело, он тем самым стоял наравне с шейхами или потомками пророка, недаром Фейсал обходился с ним как со своим братом, как с равным, к тому же он, по-видимому, обладал безграничным запасом золота, а средний араб является самым продажным человеком…»
Полковник Лоуренс был провокатором в истинном значении этого слова, ибо арабское восстание не служило решению «великой задачи создания арабского государства», как это пытался представить сам Лоуренс в своих мемуарах. Оно, это движение, вместе с восстанием явилось орудием завоевательной политики британского империализма, стремившегося превратить арабские земли в свои колонии, что, собственно говоря, и удалось сделать после окончания первой мировой войны, используя мандаты Лиги наций. Один из наиболее последовательных защитников Лоуренса, английский историк Лиддел Гарт, восхваляя мандатную систему, под прикрытием которой Британия пыталась закабалить арабский народ, писал: «Таким образом, Британия оказалась в состоянии дать блестящее подтверждение того, что идею, лежащую в основе мандата, можно провести в жизнь и по духу, и по букве. Честь Лоуренса также была восстановлена. Для арабов он приобрел даже больше того, на что первоначально рассчитывал. Он дал им возможность крепко встать на ноги и воспользоваться этим соответственно их желаниям и талантам. Большего он сделать не мог. Создание целиком пробритански настроенного государства в Ираке было главной целью Лоуренса…»
Таким образом, по Лидделу Гарту, получается весьма привлекательная картина: арабы добились того, чего добивались, Британия осталась довольной, и Лоуренс сделался героем. Так ли это?
Что получили арабы? Фейсал сел на трон Ирака, его брат Абдулла занял трон Трансиордании, чтобы проводить политику британского империализма по ликвидации национально-освободительного движения арабов.
Что получила Великобритания? Новые колонии: Ирак, Палестину, Хиджас, нефтяную и военно-морскую базу в Хайфе и т. д. Короче говоря, британский империализм надежно закрепил свое господство над Аравийским полуостровом.
Что получил Лоуренс? Моральное удовлетворение, утверждает Лиддел Гарт. Может быть… Именно моральное, ибо арабское восстание, вдохновителем которого считал себя английский военный разведчик, не оказало никакого влияния на исход послевоенных конференций, определявших судьбу Османской империи и ее арабских областей. На совещании союзников Антанты в Сан-Ремо, а оно состоялось в апреле 1920 года, мандаты были окончательно распределены. Под давлением Франции Англия вывела свои войска из Сирии, и французы заняли Дамаск, куда в сентябре 1918 года с небольшим отрядом арабов на верблюдах вошел Лоуренс, воспользовавшись отступлением турок. Лучший «друг» англичан Фейсал, свергнутый с трона, осыпал проклятиями своего вероломного «брата» полковника Лоуренса.
Правда, некоторые западные исследователи пытались доказать, будто Лоуренс, глубоко оскорбленный тем, что англичане не выполнили своих обязательств перед арабами, окончательно порвал с «Интелли-дженс сервис». Однако эта версия вряд ли имеет право на существование. Просто Лоуренс как военный разведчик выполнил возложенную на него задачу и занялся другими делами. Ошибочна и еще одна версия, пытающаяся доказать, что Лоуренс своими действиями против регулярных турецких войск внес какую-то новую теорию в оперативное военное искусство. Нет. Вся его военная деятельность сосредоточивалась на организации набегов мелких арабских отрядов на тылы противника, уничтожении военных баз и живой силы врага. Короче говоря, это была партизанская война, которая заставляла турок усиливать охрану железных дорог, приводила к рассредоточению сил, наносила материальный ущерб, и, естественно, ослабляла силы турок на решающем направлении. В сочетании с действиями регулярных войск партизанская война всегда давала на широком театре военных действий весьма ощутимый эффект.
Послевоенная биография Лоуренса более запутана и менее любопытна. В 1921 году Уинстон Черчилль, возглавивший министерство по делам колоний, предложил ему пост политического советника в новом управлении по делам Среднего Востока. Когда возник вопрос о вознаграждении, Лоуренс запросил тысячу фунтов в год. Черчилль, заметив, что это была самая скромная просьба, с которой к нему когда-либо обращались, назначил новому советнику денежное содержание в сумме 1600 фунтов стерлингов. На конференции в Каире в марте 1921 года Лоуренсу удалось убедить Черчилля посадить на трон Ирака, подпадавшего под мандат Англии, изгнанного из Сирии Фейсала. Таким образом, полковник оплатил свой старый долг бывшему «брату». После этого Лоуренс подал в отставку и, несмотря на уговоры Черчилля, оставил министерство по делам колоний. В августе 1922 года он неожиданно поступает рядовым в британский воздушный флот под фамилией Росс. Сам Лоуренс мотивирует свой поступок следующим образом: «Каждый должен или сам поступать в авиацию, или помогать ее развитию».
На деле все обстояло иначе. Есть сведения, что именно шефы британской разведки направили своего «арабского скакуна» в воздушный флот под вымьпн-ленным именем. Однако Лоуренс не смог сохранить инкогнито. Примерно через шесть месяцев службы его признал один из офицеров, давно враждовавший с полковником. За небольшое вознаграждение он сообщил газетам о своем открытии. После этого английская разведка решила откомандировать Лоуренса куда-нибудь подальше, где вероятность разоблачения была не слишком велика. Лоуренса вновь перекрестили в бортмеханика Шоу и одновременно — в священнослужителя Пир-Карам-шаха. Первый титул предназначался для общения с англичанами, второй — для индусов: Лоуренса направили в Индию, в поселок-форт Мирам-шах на границе с Афганистаном.
В то время на афганском престоле сидел эмир Ама-нулла, по своей доброй воле решивший провести в стране социальные реформы. Это не понравилось Лондону. Было решено любыми средствами сорвать планы Амануллы, убрать его с престола и заменить покорным эмиром, готовым плясать под дудку колонизаторов. Одним из главных исполнителей этого плана и стал в те годы Лоуренс — Пир-Карам-шах.
Прибыв в форт Мирам-шах, Лоуренс начал наводить «мосты» с Кабулом. В средствах он не был стеснен, наоборот, ему разрешили подкупать и перекупать продажных мулл, а также бандитов из местных отрядов, которые постоянно пересекали афгано-индийскую границу.
Пир-Карам-шах ненавидел афганцев так же, как ненавидел арабов в годы своего пребывания на Ближнем Востоке. Не стесняясь, он говорил об этом даже своим слугам. Собственно, это был своеобразный прием запугивания подвластных ему людей: он их хозяин и повелитель, хочу — казню, хочу — помилую.
Однажды из Кабула в Мирам-шах прибыл с секретным сообщением для Лоуренса гонец, который преодолел расстояние всего за четыре дня. Гонец и его охрана в пути почти ничего не ели. Люди буквально валились с ног. Пир-Карам-шах видел это, но своему слуге приказал: «Накормить лошадей. А этим дай воды, что ли…»
В сообщении речь шла о том, что бывший бухарский эмир Сеид Алим-хан поселился под Кабулом и ведет торговлю каракулем с Лондоном, одновременно поддерживая тесные связи с басмачами, которым он подкидывает деньги, вырученные от сбыта каракулевых шкурок. Но послание содержало и еще одну деталь, привлекшую внимание Лоуренса. Оказывается, бьюший эмир Бухары установил надежную связь с Бачайи Сакао. Этот головорез был настолько жесток и беспощаден, что убил собственного отца, жену, муллу… Лоуренс решил: о лучшем союзнике можно лишь мечтать. С помощью Бачайи Сакао Лоуренс вознамерился сперва дискредитировать реформаторские начинания эмира Амануллы, а затем прибрать к рукам всю власть в Афганистане через своих лиц.
Но сразу найти Бачайи Сакао не удалось. Бандит грабил караваны где-то в горах и старался не показываться возле населенных пунктов. Иногда он переходил границу и проводил в кутежах целые недели под Пешаваром. Наконец Бачайи Сакао был представлен Лоуренсу. Зная хищный нрав разбойника, Пир-Ка-рам-шах сразу пошел ва-банк: если Сакао поможет ему сбросить Амануллу, он, Пир, гарантирует ему кабульский трон.
«Что в первую очередь надо сделать? Развернуть среди населения агитацию против реформ Амануллы. Идеи, которые могут вызвать недовольство людей, состоят в следующем. Во-первых, Аманулла отвергает ношение чалмы, узаконенной пророком. Он хочет, чтобы все носили шляпы. Во-вторых, Аманулла отвергает исламские одежды, которые носили предки афганцев. Он отдал распоряжение всем женщинам снять чадру. В-третьих, он повелел женщинам и девушкам ходить в школы. Он решил, что мужчинам необязательно носить усы и бороду. В-четвертых, он усматривает добро в пренебрежении к религии. Ама-нулла отправляет наших жен за границу учиться хорошим манерам, что противоречит установленному. В-пятых, он хочет, чтобы мы лечились у врачей. Он уничтожил лунное летоисчисление…»
Бачайи Сакао не нуждался в комментариях к перечню «злонамеренных акций» правителя Кабула. Он воспринял этот инструктаж как приказ действовать. Через неделю-другую пламя ненависти к Аманулле, словно пожар в ветреную погоду, уже перекидывалось от кишлака к кишлаку. Начались бунты, выступления с оружием в руках против правительства.
Одновременно Пир-Карам-шах распространил через своих агентов сфабрикованные фотографии девиц, внешне похожих на афганских женщин, которые в неприличных позах сидели на коленях у мужчин. Подпись под фотографиями гласила: «Вот как эмир Аманулла исполняет святые веления пророка и священного шариата о том, что никто не имеет права показывать чужим мужчинам свою жену».
Этот подлый прием вызвал новую бурю гнева во всех уголках Афганистана. В Лондоне, куда Лоуренс передавал отчеты о своих операциях, потирали от удовольствия руки. В одном из донесений полковник писал: «Только что распространил по стране заявление нижеследующего содержания от имени всех правоверных: «Мы, все мусульмане, устраняем Амануллу от царствования над нами и признаем себя согласно божьему велению и указаниям великого пророка истинными подданными эмира Сакао. Мы добровольно признаем его правителем Кабула… Да не останется в живых тот, кто не хочет вечности для падишаха». С наилучшими вестями и пожеланиями Пир-Карам-Шах».
Последняя фраза: «с наилучшими вестями и пожеланиями» — служила кодом. В Лондоне знали, что за этим стоит: наступила пора продемонстрировать военную мощь Англии. Немедленно подняв со своих аэродромов в Индии военные самолеты, командование направило их на территорию Афганистана. Некоторые боевые машины долетали до самого Кабула. А под шум авиационных моторов Бачайи Сакао уже вел тайные переговоры с британским послом в Афганистане Хэмфрисом. Британская газета «Дейли мейл» 28 февраля 1929 года сообщила: «Хэмфрис помог Бачайи Сакао стать у власти». Вполне понятно, что главным действующим лицом всей этой авантюры был не Хэмфрис, а полковник Лоуренс.
Бачайи Сакао захватил Кабул и провозгласил себя эмиром Афганистана. Действуя по указанию Пир-Ка-рам-шаха, Бачайи Сакао развернул бурную антисоветскую деятельность. До 20 тысяч басмачей, базируясь в северных районах Афганистана, приступили к осуществлению бандитских налетов на территории советских Среднеазиатских республик. Однако сам Лоуренс понимал: тучи сгущаются. Он знал, что трон Бачайи Сакао непрочен. Надо было спасаться.
В феврале 1929 года он вернулся в Лондон. Именно тогда члены лейбористской партии сделали запрос в английском парламенте относительно «похождений Лоуренса на границах Афганистана». А во время демонстрации, которую организовали британские коммунисты, ее участники в знак протеста сожгли чучело Пир-Карам-шаха-Лоуренса.
Прошли дни, недели, месяцы. О Лоуренсе как-то, забыли. Вспомнили лишь в октябре 1929 года, когда
патриоты Афганистана сбросили с трона ставленника Англии Бачайи Сакао, а затем и казнили. А когда в стране были полностью разгромлены басмаческие банды, рухнули надежды империалистов использовать Афганистан в качестве плацдарма для подрывной работы против СССР.
Ну, а Лоуренс — Пир-Карам-шах? Он решит поставить точку в своей необыкновенной биографии. Решил заняться словотворчеством.
Его перу принадлежат две книги: «Восстание в пустыне» и «Семь столпов мудрости». Свою афганскую авантюру он так и не успел воплотить в книгу. Вечером 19 мая 1935 года по одной из провинциальных дорог мчался мотоцикл. Никто не видел, как произошла авария. Свидетели подоспели на место происшествия уже тогда, когда мотоциклист был при смерти. Им оказался сэр Томас Эдвард Лоуренс, 47 лет… Куда спешил бывший английский военный разведчик? Из некоторых источников известно, что за день до катастрофы Лоуренс получил от одного из своих друзей письмо, в котором тот предложил ему организовать встречу с Гитлером. Обдумав это предложение, Лоуренс помчался на почту (он жил за городом), чтобы отправить срочную телеграмму о своем согласии на встречу. На обратном пути с мотоциклом произошла авария. Известно также, что незадолго до смерти Лоуренс завязал тесные отношения с английскими фашистами и их фюрером Освальдом Мосли.
Так кем же был полковник Лоуренс?
Сам о себе Лоуренс однажды сказал: «Я, в общем-то, похож на ловкого пешехода, который увертывается от автомобилей, движущихся по главной улице».
ПЯТЫЙОн умер октябрьским вечером 1995 года в солидном, восьмидесятидвух летнем возрасте. Последние годы были ужасны: мучила не только нудная, медленно убивающая старость, которую чуть-чуть скрашивала новая молодая жена, — приводила в ярость и угнетала шумиха, поднятая вокруг его имени. Тогда, в 1951 году, когда он полюбовно договорился с контрразведкой, уволился с государственной службы, бросил к чертовой матери старую добрую Англию и уехал, казалось, что с прошлым покончено и оно уже не вернется.
Увы, не тут-то было! Сначала его имя пережевывал Питер Райт, помощник начальника английской контрразведки, посмевший нарушить все каноны службы и выпустить в конце восьмидесятых свои сенсационные материалы. Правда, мадам Тэтчер запретила их в Англии, устроила шумный процесс, и нарушителю спокойствия пришлось доживать свои дни в далекой Австралии, но что проку?
Вновь на него набросились журналисты, вновь забросали одним и тем же вопросом: был ли он пятым в великолепной кембриджской пятерке? Кто его вербовал: Филби или Блант? Или сами русские? Какая там, к черту, «пятерка»! Из одного Кембриджа вышло не меньше дюжины русских агентов, не говоря об Оксфорде, правда, история об этом умалчивает. И слава Богу.
После Райта его дело закрутил сначала друг Блант, а в начале девяностых сбежавший на Запад Гордиевский: в Москве время зря не терял, решил солидно обеспечить себе будущее, покопался в архивах и потом все это выплеснул на страницы книги.
И снова закрутилась карусель: кто же пятый? В Прованс, как мухи, слетелись журналисты, одна сволочь устроила ему засаду, вылетела из-за угла с кинокамерой и прямо спросила: вы были пятый? Конечно, он говорил, что все это — нонсенс, злой вымысел, клевета. Так он и стоит в кадре, худой, со злым вытянутым лицом, стоит и говорит: никаких комментариев, ничего не было, с русскими я не работал!
В таких случаях подают в суд за клевету, но как он мог это сделать, если английская контрразведка прекрасно знала, что он был одним из самых эффективных советских агентов?! Пусть пятым, если это нравится глупой публике, которая заглатывает все, что сует ей в пасть пресса.
А тут еще с этой дурацкой горбачевской гласностью потянулись, словно поганки, воспоминания старых чекистов, и опять его имя, хотя без лишних подробностей…
Сам сел за мемуары, но они шли туго, думал о смерти, вдруг стала раздражать Франция, в которой он прожил многие годы, вспомнил, что его соратники по «пятерке» Дональд Маклин и Гай Берджес повелели отвезти свой прах из Москвы в суровый Альбион. Живых бы их мигом арестовали и засадили до конца дней в каталажку, а прах… прахом мстят только в этой идиотской России.
СРЕДИ ШОТЛАНДСКИХ ВИСКИ И ПЛЕДОВ
Джон Кернкросс был шотландцем и гордился этим — только неучи смешивают в одну кучу шотландцев с англичанами. В Шотландии своя культура, свое виски, своя тягучая волынка, свои клетчатые юбки, свои вересковые поля, свои танцы, и только шотландцы умеют по-настоящему бить в тимпаны! Между прочим, имеется и своя партия, добивающаяся, хотя и без особого успеха, выхода из империалистической Англии. В Шотландии все есть.
Он родился в 1913 году в Глазго, в скромной семье рабочего, однако путь отца его не прельщал. Он был одарен, как и его старший брат, прекрасный экономист, который впоследствии возглавил государственную экономическую службу, а затем стал президентом университета в Глазго.
Из Джона фонтаном бил талант, он схватывал все на лету, совсем юным победил на конкурсе и поступил в академию Хамильтона около Глазго, а в семнадцать лет уже изучал в университете в Глазго французский, немецкий, политэкономию. К языкам он был счастливо предрасположен и в 1933–1934 годах закрепил французский в Сорбонне — там за один год получил диплом, на который обычно убивают три года. Затем поступил в Тринити-колледж Кембриджского университета, где все и началось…
ОТ ИДЕАЛОВ ДО ШПИОНАЖА
Впереди была блестящая научная карьера, профессорская мантия и квадратная черная шапочка, признание восхищенных читателей и слушателей.
Так он, наверное, и хотел, но не позволяло горячее шотландское сердце. В Глазго, где он вырос, царила бедность, которая и не снилась в те годы Лондону, мировой экономический кризис больно ударил по Англии, социальные отношения в стране обострялись, в Германии поднял голову фашизм, готовый сожрать всю Европу. Коммунистические идеи легли на сердце юноши, они захлестнули его, и он даже вступил в компартию. Казалось, что никто, кроме коммунистов и великого, хотя и загадочного, первого в мире пролетарского государства, не может положить конец социальной несправедливости в стране и отсечь голову носителям «нового мирового порядка».
Курс французской литературы в Кембридже Керн-кроссу читал Энтони Блант, тот самый Блант, который был одним из деятельных агентов «пятерки», служил в английской контрразведке и других важных отсеках истеблишмента и в конце концов стал куратором королевской галереи и интеллектуальным фаворитом при дворе Ее Величества.
«Характеризуя свою работу с 1937 года до начала войны, скажу, что я почти ничего не делал, — докладывал Блант в агентурном донесении в Москву в 1943 году. — Я только начал работать и старался решить трудную задачу: создать впечатление, что я не разделяю левые взгляды, стараясь, с другой стороны, поддерживать тесный контакт с левонастроенными студентами, среди которых могли быть таланты, представляющие для нас интерес. Как вы знаете, я завербовал следующих товарищей: М. С. и Л. Л. Меня также просили установить контакт с К. (Кернкросс), и я это сделал для Б. (Берджес)».
Вот тебе и ничего не делал! Дай Бог каждому разведчику такое «ничего»!
В «пятерке» никто не считал себя «советскими агентами», все считали себя коммунистами и коминтерновцами, к конспирации относились не особенно прилежно (не шпионы же!) и откровенно обменивались информацией о том, кто и что делал для советской разведки, выглядевшей как отдел Коминтерна.
Блант передал Кернкросса на связь другому «пятерочнику» Гаю Берджесу, продолжившему обработку, затем к делу подключился советский нелегал Арнольд Дейч, кадровый сотрудник разведки, который его и завербовал, присвоив импозантную кличку Мольер.
Кстати, на счету у тихого, интеллигентного чешского еврея доктора Дейча, погибшего в 1942 году от рук эсэсовцев, столько ценнейших вербовок (в одной Англии штук двадцать), что до него не дотянуться всем генералам советской разведки вместе взятым. А что мы знаем о нем? Лишь мемориальная доска на венском доме, где он жил, там отмечается его вклад в сопротивление нацизму и освобождение Австрии.
В вербовке Кернкросса немалую роль сыграл и коммунист Клугман — в те годы все компартии считали своим пролетарским долгом работать на советскую разведку.
В ЛОГОВЕ ЗВЕРЯ
Следуя правилам конспирации, в 1936 году, уже оканчивая Кембридж, Кернкросс порвал с коммунистической партией, стал усиленно демонстрировать свои патриотические взгляды и с блеском сдал вступительные экзамены в Форин Оффис, набрав больше всех очков. Таким образом, советская разведка получила еще одного агента в английском внешнеполитическом ведомстве.
Правда, Кернкроссу не удалось закрепиться на одном месте, до 1938 года он менял должности в американском, западном и центральном отделах МИДа. По характеру, в отличие от других агентов «пятерки», он не был душой общества, с трудом устанавливал контакт, наверное, прав сэр Джон Колвилл, личный секретарь Черчилля, который считал Кернкросса «очень умным, хотя иногда и невнятным занудой». Впрочем, «зануда» прекрасно вытаскивал из сейфов и передавал советским кураторам секретнейшие документы, у него даже была слабость приносить их слишком много, что создавало неудобства при транспортировке.
В 1938 году по инициативе Центра Кернкросс перешел в «непокрытое» советской разведкой казначейство, где секретов не меньше, чем в Форин Оффисе.
Попутно отметим, что с 1938-го до конца 1940 года «великолепная пятерка», включая Кернкросса, и другие агенты остались без связи, ибо их кураторы — сотрудники НКВД были отозваны в Москву, где многих расстреляли.
В 1940 году Кернкросс стал личным секретарем члена правительства лорда Хэнки, который получал все секретнейшие документы кабинета и ведущих министерств. От своей «слабости» он не избавился и, как говорят, «приволакивал тонны»!
Хэнки также курировал научный совещательный комитет, состоявший из видных английских ученых и координировавший военные проекты в науке, оттуда шла научно-техническая информация.
Любопытно, что когда в июне 1941 года военный кабинет Черчилля ограничил поток дипломатических телеграмм в офис Хэнки, последний и Кернкросс лично пожаловались в Форин Оффис, и ограничение было снято.
Что говорить: информация прямо из военного кабинета, с использованием уже перехватываемых тогда англичанами немецких шифротелеграмм, ясно указывала на подготовку гитлеровской агрессии против СССР. Понятно, что «отец народов» не верил предупреждениям злейшего врага советской власти Черчилля, однако ослепленный разум не внял сообщениям его собственных агентов. На подобные сообщения
Сталин частенько накладывал резолюцию: «Английская провокация. Проверьте!» Таинственная высадка Гесса в Англии с явным намерением заключить сепаратный мир (англичане до сих пор не раскрыли все документы, связанные с этим делом) подогревала его подозрительность.
С лордом Хэнки Кернкросс работал до отставки министра в марте 1942 года, в советской разведке его работой были довольны.
В САМОМ СЕРДЦЕ ИСТЕБЛИШМЕНТА
Отметим, что во время войны, в результате оккупации немцами многих стран, разгрома резидентур и усиленного поиска с помощью локаторов законспирированных радиоточек, проблема связи с агентурой вышла на первое место, и тут Лондон, с мощной агентурой и надежной посольской связью, стал важным поставщиком информации, в том числе и о планируемой работе над атомной бомбой.
Фортуна благоприятствовала Кернкроссу, и ему удалось поступить в самое сердце государственной машины — шифровальную службу Великобритании, расположенную в Блетчли-парк и славную своими деяниями по «раскалыванию» чужих шифров. Хотя Кернкросс работал там только год и анализировал перехваченные шифровки люфтваффе, его пребывание совпало с наступлением Красной Армии. Сам он считал то время своим звездным часом. Документы он привозил из Блетчли-парк в Лондон в выходные дни на поношенном автомобиле, купленном на деньги резидентуры.
Накануне битвы у Курской дуги Кернкросс передал дислокацию семнадцати немецких аэродромов, которые были внезапно разбомблены нашей авиацией. Пятьсот немецких самолетов были уничтожены, невозможно подсчитать, но, наверное, многие красноармейцы обязаны жизнью смелому шотландцу.
СТРАННЫЙ И СВАРЛИВЫЙ
Характер у него был трудный, нигде подолгу не задерживался. Правда, «уходили» его как-то исключительно благоприятно, как будто в кадрах сидели советские разведчики: после шифровальной службы он поступил на работу в английскую разведку — «Сикрет интеллидженс сервис», где и трудился до конца войны.
Его шеф Дэвид Футман находил своего подчиненного «странным и сварливым», и, видимо, в этом есть доля истины: в разведке Кернкросс долго не продержался и вернулся в казначейство, где работал в отделах, связанных с министерством обороны. Кернкросс был посвящен во все тайны создания и финансирования НАТО — казначейство питает все артерии страны, и поэтому советская разведка не жалела о его уходе из СИС, тем более что там эффективно работал Ким Филби.
Зануда с тяжелым характером карьеры большой не сделал, зато исправно, раз в месяц, снабжал резидентуру секретными документами. Отметим, что когда в 1945 году Сталину доложили о вкладе Кернкросса в общее дело, особенно во время войны, вождь повелел выдавать ему пожизненно ежегодное· содержание в размере тысячи фунтов — по нынешним временам это около 30–40 тысяч долларов, совсем не густо для агента такого калибра, впрочем, советская разведка деньги на ветер никогда не швыряла.
Однако Кернкросс от денег отказался. Вообще все «пятерочники» щепетильно относились к материальной помощи, они работали во имя Идеи, а деньги брали лишь на оперативные расходы.
В досье Мольера постоянно фигурирует мысль, что он был недоволен своей работой на советскую разведку, считал, что делает слишком мало. Его мучила совесть, будто его вклад в дело коммунизма чересчур незначителен. И это говорил человек, смело и бескорыстно передававший кипы ценнейшей информации! Вот вам и сюрприз для тех, кто считает власть денег всемогущей!
ГРОМ СРЕДИ ЯСНОГО НЕБА
Беда грянула внезапно, о поиске британских «кротов» догадывались, но все наступило слишком неожиданно.
Все страны и прежде, и в наши дни стараются расколоть чужие шифры. В конце войны в лапы союзников попали некоторые кодовые книги Красной Армии, захваченные финнами, они высветили подходы к дешифровке наших телеграмм. К этому следует добавить сведения о советских агентах, переданные в общей форме, без указания фамилий, западной агентурой и перебежчиками.
В конце войны наши шифровальные службы работали с огромной нагрузкой и сотрудники не всегда выполняли общепринятые правила шифрования. Так, было несколько случаев, когда для шифрования использовалась одна и та же страница блокнота, что совершенно недопустимо.
Таким образом, западные спецслужбы получили ключ к дешифровке телеграмм НКВД (все они, естественно, были записаны из эфира на пленку) и начали работу сразу же после войны, назвав операцию «Венона». Однако в самих телеграммах они натыкались только на клички, не раскрывавшие личности и положение агентов; потребовались годы, чтобы дешифровать и систематизировать все полученные материалы и попытаться очертить круг лиц, имевших доступ к секретной информации, документам.
ПРОВАЛ
Только в 1951 году удалось выйти на активного участника «пятерки» — высокопоставленного английского дипломата Дональда Маклина. К счастью, Ким Филби был в курсе событий и предупредил Центр и своих сообщников. В срочном порядке Маклин и Бер-джес бежали из Англии в Советский Союз. Энтони Блант бросился на квартиру Берджесса, заваленную разными бумагами, и постарался вытащить оттуда все, что могло скомпрометировать и его, и остальных агентов.
Увы, Блант не обнаружил в этом хаосе материалов, накопленных далеким от аккуратности Берджессом, записей бесед в Уайтхолле, сделанных еще до войны рукой Кернкросса, зато их нашла британская контрразведка.
Интенсивное наружное наблюдение за Кернкрос-сом оказалось безрезультатным: хотя, по заключению контрразведки, он и выходил на явки, контактов с советскими разведчиками не засекли. На самом деле, как показывают досье КГБ, контакт удалось установить, уйдя из-под опеки англичан. Так что Центр был в курсе всех дел.
Начались интенсивные допросы, однако он выбрал правильную линию: советским шпионом он не был, записи действительно передавал Берджессу, но откуда ему было знать, что тот связан с русскими? Кернкрос-са уволили без всякой пенсии, он выехал в США, а затем в Рим, где работал в продовольственной и сельскохозяйственной организации ООН. Завидным здоровьем не отличался, у него были нарушения и зрения, и слуха.
ПОИСК ПРОДОЛЖАЕТСЯ
Бегство Маклина и Берджеса, фактическое разоблачение Филби, Бланта и Кернкросса повергло английскую разведку в бездну. С прославленной службой уже опасались работать американцы, считая, что там все насквозь проедено «кротами». Однако у спецслужб не оказалось достаточных материалов, чтобы передать дело в суд, кроме того, они совершенно не были заинтересованы в публичной стирке собственного белья. Мудрые англичане решили не раздувать дело, но активно продолжали собирать компры не только на «пятерку», но и на многих других подозрительных английских деятелей, включая шефа самой контрразведки сэра Роджера Холлиса.
В 1963 году после ухода на Запад предателя из КГБ в СССР бежал так ни в чем и не признавшийся Филби. Тут даже тем, кто сомневался в работе Филби на враждебную разведку, стало все ясно, в спецслужбах это вызвало бурю: разве не наглость, что все эти пташки, совершившие невиданные в Англии преступления, упархивают из-под носа?
Черт возьми, если уж их не привлечь к суду, то ведь можно кое-что выжать!
В АНГЛИЙСКИХ ЕЖОВЫХ РУКАВИЦАХ
В 1964 году британская контрразведка взяла в оборот Энтони Бланта и обещала не затевать никаких судебных преследований, если он признается и назовет имена известных ему советских агентов. Блант назвал Кернкросса и Кинга, который уже умер. За это признание он сохранил свою высокую должность при королевском дворе.
В Рим на встречу с Кернкроссом срочно вылетел видный контрразведчик Артур Мартин, тоже обещал гарантии неприкосновенности в случае признания. Кернкросс не стал отрицать своей роли, однако подчеркивал, что делал все ради общих антифашистских целей во время войны.
С Блантом и Кернкроссом контрразведке все стало ясно, эти допросы были подчинены более важной цели: найти не раскрытых «кротов» в истеблишменте. Кернкроссу предложили встретиться с уже престарелым коммунистом Клугманом, который был одним из его вербовщиков и сыграл важнейшую роль в создании советской агентурной сети в Англии. Контрразведка хотела через Кернкросса выйти на Клугмана и выудить у того новые имена, однако последний отказался от рандеву с представителями спецслужб.
ЗАКАТ
Затем следы ценного агента теряются, газеты о нем не пишут, спецслужбы не видят резона в дальнейших допросах, контакты с КГБ порваны еще в 1951 году, Кернкросс тихо трудится на ниве ООН, радуясь, что вышел сухим из всей этой катавасии.
Нрав у него был вздорный, характер замкнутый, любимое хобби — чтение, люди интересовали его меньше.
Старость подступила уже в Провансе, там его и трепала проклятая пресса, в Западную Англию переехал умирать.
О чем он думал в последние годы? Сожалел ли о прошлом? Радовался ли нашей бурной перестройке? Или, наоборот, надеялся, что когда-нибудь наступит тот сверкающий счастьем коммунизм, которому он посвятил свои лучшие годы? Сетовал ли, что от него все отреклись, что все его бросили? Или жил себе спокойно с молодой женой, попивая родное виски, плюнув на все шпионские передряги, ибо жизнь — одна, и в восемьдесят с лишним лет это чувствуют острее, чем в молодости.
Об этом мы уже никогда не узнаем.
ПРАВДА О РОТШИЛЬДЕПарадоксально, но чем дальше и стремительнее отодвигаемся мы от бурных тридцатых годов, тем горячее интерес в старой доброй Англии к тогдашним деяниям советской разведки, особенно к «кембриджской пятерке».
Самый известный — Ким Филби, чуть не ставщий начальником английской разведки, смелый и мужественный человек, балансировавший на лезвии ножа почти десять лет после допросов и обвинений в шпионаже и только в 1963 году бежавший в СССР из-за предательства ушедшего на Запад чекиста. Филби обвиняли в том, что он предупредил об опасности своих друзей — агента советской разведки, мидовца и сотрудника «Сикрет интеллидженс сервис», Гая Берджеса и шефа американского отдела Дональда Маклина, бежавших в СССР в 1951 году. Оба были в душе коминтерновцами, оба снабжали советскую разведку ценнейшими материалами, оба рисковали жизнью и были совсем не похожи на хрестоматийные образы советских разведчиков.
Красавец Маклин, аналитик и ученый, был очень застенчив, однако, когда выпивал, превращался в буйного. Чего стоит инцидент в Каире, когда Маклин хвастался на банкете у коллеги-дипломата, будто работает на советскую разведку. Присутствовавшие решили, что он допился до ручки, а на самом деле это был нервный срыв, усугубленный спиртным. Скромный доктор наук Маклин, трудившийся в Москве в институте Мировой экономики и международных отношений под чужой фамилией, автор статей и книг, уже совсем другой человек, не принявший советский социализм и критически настроенный в отношении КГБ, так и унес в могилу все свои сомнения и мучения, а прах повелел перевезти в Англию — это о чем-то говорит.
Гай Берджес работал и в МИДе, и в разведке, обаятельнейший человек, блестящий ум, великолепные связи в английском истеблишменте, душа общества, пьяница и мот, к тому же еще и гомосексуалист, чего не скрывал.
После побега в Москву Берджес не смог найти себя, спился, дико скучал по Англии, встречался с приезжими англичанами, приводя в ужас КГБ, жаждал вернуться в Англию. Умер в пятьдесят три года совершенно больным человеком.
Можно, конечно, ханжески похихикивать по поводу моральных качеств этих людей и даже утверждать, как многие англичане, что именно эти пороки принудили их помогать коммунистам, но никуда не уйти от того, что вели они себя героически, не на словах, а на деле боролись с фашизмом и свято верили в коммунистическое будущее. До поры до времени. Потом наступило жестокое прозрение.
Четвертым был опытнейший контрразведчик, а после войны хранитель королевских картин в Букингемском, Виндзорском и других дворцах, кавалер многих орденов, королевский советник, искусствовед с международной репутацией, тонкий эстет, профессор Энтони Блант. Бланта предал один из завербованных им американцев, и в 1964 году он вынужден был признаться спецслужбам в своей работе на советскую разведку, однако англичане решили не выносить сор из избы, и так он спокойно существовал до 1979 года, когда произошла утечка информации в прессу. Его лишили дворянского титула, почетной степени доктора наук, от него отвернулись все прежние друзья. В 1983 году Блант скончался.
* * *
Кто же был пятым? Этот вопрос беспокоит Англию до сих пор. И считают, что это был Джон Кернкросс, завербованный еще студентом в кембриджской альма-матер и работавший попеременно в Форин Оффисе, казначействе, канцелярии премьер-министра, разведке, шифровальной службе. Возможности для шпионажа воистину беспредельные. Вскоре после провала Маклина и Берджеса он порвал с советской разведкой, тоже покаялся и был прощен, как и Блант. Его имя долго трепала английская пресса, однако судебный иск заведен не был, а Кернкросс, живущий с тех пор во Франции, отмел все домогательства.
Но он ли «пятый»?
Недавно умер Питер Райт, помощник начальника английской контрразведки, написавший запрещенные в Англии мемуары и вынужденный поселиться в Австралии. В книге он утверждал и доказывал, что «пятым» был начальник английской контрразведки Роджер Холлис, — английское правительство резко опровергло инсинуации и осудило отставного контрразведчика. Райт заодно обвинил в шпионаже в пользу СССР и бывшего лейбористского премьера Гарольда Вильсона.
И вот новый «пятый»: Натаниель Виктор Ротшильд, по-простому, Виктор Ротшильд, умерший в 1990 году, в почтенном восьмидесятилетием возрасте, известный в Англии как лорд Ротшильд, глава той самой банковской династии, которая вошла в историю не только своими финансовыми успехами, меценатством, но и крупными займами на войну против Наполеона и покупкой Суэцкого канала для правительства Бенджамина Дизраэли.
Ого, какая птица! И не столько волнует англичан сам факт шпионажа, сколько принадлежность всех этих людей к правящей элите, к сливкам английского общества. Ну, чего, им недоставало, в отличие, скажем, от несостоявшегося ксендза Дзержинского или сына сапожника Джугашвили? У всех было великолепное происхождение, блестящее образование в лучших закрытых школах, а потом в Кембридже, денег куры не клевали, у всех потрясающие карьеры, успех в обществе. Что еще надо? И вдруг — пошли на попрание английских законов, связали свою судьбу с разведкой кровавого Сталина, стали «кротами», подрывающими основы того самого истеблишмента, который их выпестовал!
Кембриджский университет, куда в 1930 году поступил двадцатилетний Виктор Ротшильд, славился не только лучшими научными кадрами, но и поразительным свободомыслием. Невероятной популярностью там пользовались коммунистические идеи, ставшие особенно притягательными для Виктора, когда к власти в Германии пришел Гитлер. Ротшильд тайно вступил в коммунистическую партию. В Кембридже он близко познакомился с Блантом, Филби, Берджессом, а также с Петром Капицей, работавшим в лаборатории у Резерфорда. Нужно сказать, Виктор тогда не имел никакого желания непосредственно заниматься банковским делом; от отца он унаследовал 265 миллионов фунтов стерлингов, которые вложил в дело, а сам решил посвятить себя научной деятельности.
В августе 1934 года он получил билет на концерт. Через пару дней прибыла небольшая записка от Филби: «Дорогой Виктор, не приходило ли недавно приглашение?» Ротшильду стало ясно, что с ним кто-то хочет встретиться, причем с подачи Филби. За несколько секунд до начала концерта место рядом с ним занял высокий голубоглазый человек. Во время антракта они разговорились о музыке, незнакомец представился как Отто, на самом деле это был Малли, венгр по национальности, кадровый сотрудник иностранного отдела ОГПУ, один из лучших вербовщиков советской разведки, впоследствии расстрелянный в годы ежовщины. Малли произвел на Ротшильда благоприятное впечатление, они продолжили знакомство, вскоре Виктор был привлечен к сотрудничеству, в основе которого лежала борьба с фашизмом и помощь СССР — единственной стране, способной разгромить Гитлера. Малли порекомендовал Ротшильду порвать с коммунистической партией и не афишировать свои взгляды. В 1937 году Виктор занял место своего умершего дяди в палате лордов и стал, таким образом, лордом Ротшильдом. Круг его научных интересов был весьма широк, он считался одним из самых образованных ученых Англии, досконально знал проблемы ядер-ной физики. Работа в палате лордов и дружба с Уинстоном Черчиллем давали возможность заниматься политической разведкой.
Ротшильд был тесно связан с сионистским движением и давал деньги на спасение беженцев-евре-ев. Некоторое время он работал в секретнейшей лаборатории в Портон-Дауне, где разрабатывалось химическое оружие; с началом второй мировой войны поступил на работу в английскую контрразведку, в отдел коммерческого шпионажа, а в 1940 году возглавил отдел по борьбе с саботажем. По роду работы он имел постоянные контакты в Форин Оф-фисе.
Ротшильд стал экспертом номер один по немецким взрывным устройствам, которые фашисты очень ловко камуфлировали, не раз он рисковал жизнью при обезвреживании. И снова близость к Уинстону: он отвечал за проверку пищи, которую подавали премьер-министру, поскольку поступала информация, что немцы пытаются его отравить. По своему положению он уже к 1943 году имел доступ ко всем научно-техническим секретам в Великобритании.
Профессор Олифант, работавший в Бирмингемском университете над магнетроном, необходимым для радара, утверждает, что в 1942 году Ротшильд прибыл в лабораторию с инспекционной поездкой и попросту положил себе в карман магнетрон диаметром в три дюйма и увез из Бирмингема. Олифант в это время на несколько минут выходил из комнаты. Ротшильд вернул прибор через день со специальным курьером, также привезшим письмо: «Дорогой Олифант, возможно, вам следует усилить меры безопасности. Получил удовольствие от нашей встречи. Искренне рад, ваш Ротшильд». Во время инспекционной поездки в лабораторию лондонского Имперского колледжа Виктор добыл полную информацию о методах получения плутония. Английские исследователи утверждают, что всю информацию в Москву Еотшильд «гнал» через своего друга Бланта.
Еще одну важную акцию приписывают Ротшильду. В Лондоне во время войны находился премьер-министр польского правительства в изгнании генерал Сикорский, который резко выступил против Сталина в связи с катынскими событиями. Вскоре Сикорский погиб в авиакатастрофе. Созданную специальную комиссию возглавил Ротшильд. Расследование было спущено на тормозах, и общественность так и не дождалась официального доклада. Сделал ли это Ротшильд по заданию Сталина? Вопрос, до сих пор не дающий покоя англичанам.
Когда в августе 1944 года был освобожден Париж, Ротшильд расквартировал антисаботажное подразделение в собственном доме, но вскоре перевел его в другое место, опасаясь возможных разрушений во время работы со взрывчаткой.
Временами в особняке останавливались Блант. Берджес и Филби, что лишний раз доказывает: эти люди меньше всего считали себя агентами, связанными конспирацией, а были соратниками по борьбе с фашизмом и делали ставку на Советский Союз как главную силу в борьбе с Гитлером.
В Париже Ротшильду поручили допрашивать важных немецких пленных, включая Отто Скорцени, шефа отряда коммандос, которому удалось вывезти из Италии Муссолини.
После войны, получив несколько наград от англичан и американцев, Ротшильд уволился из контрразведки и вновь вплотную занялся научными изысканиями в Кембридже, стал директором британской авиакомпании ВОАС и еще нескольких компаний, а также продолжал работу в палате лордов. Он использовал свое политическое влияние, тайные связи с сионистами (официально он их деятельность не поддерживал) для создания государства Израиль. В то время английский Форин Оффис занимал проарабскую позицию и сопротивлялся произраильскому лобби в США и планам Сталина, который склонялся к созданию Израиля.
После того как в 1951 году Маклин и Берджес бежали в СССР, Ротшильд стал постепенно прекращать контакты с советской разведкой, опасаясь разоблачений. Его тесная связь с Берджесом и Блантом была хорошо известна, не раз на него намекали журналисты в поисках «пятого», однако он угрожал судом всем, кто без веских оснований будет спекулировать на этой теме. Впрочем, в суд он ни разу не обратился, хотя поводы для этого были.
В истеблишменте лорд Ротшильд продолжал пользоваться доверием. Он был сначала консультантом, а потом членом правления нефтяной монополии «Шелл» и директором дочерней «Шелл кемикалс».
В 1970 году лорд Ротшильд принял неожиданное приглашение премьер-министра нового консервативного правительства Эдварда Хита занять пост директора «мозгового треста» при центральном офисе консервативной партии, что вызывало отрицательную реакцию его друзей-социалистов. В задачи «мозгового треста» входили стратегический пересмотр и рационализация всей британской политики, в том числе и деятельности спецслужб.
В 1975 году после прихода к власти лейбористов Ротшильд покинул свой пост и сменил умершего родственника на посту директора банка «Ротшильд». Но вскоре лейбористы предложили ему возглавить государственную комиссию по азартным играм (в Англии эта сфера контролируется).
Английские исследователи считают, что после бегства Маклина, Берджеса, Филби, а особенно разоблачения Бланта, все усилия Ротшильда были направлены на то, чтобы «отмыться» от своего прошлого и предотвратить всякие попытки представить его советским шпионом.
Он был человеком незаурядного ума и мужества, богатство давало ему возможность коллекционировать старинные рукописи и картины, он написал книгу об удобрении почвы, составил подробную семейную хронику, издал монографию, где классифицировал все виды ныне живущих животных, и даже эссе «Размышления метлы». Почти до восьмидесяти лет этот человек являлся одной из ключевых фигур британского истеблишмента…
Но был ли он советским шпионом и «пятым»?
«Что вы можете сказать о работе Ротшильда на КГБ?» — задаю я вопрос руководителю центра общественных связей СВР Юрию Кобаладзе.
«Думается, по степени гласности наша разведка занимает первое место в мире, однако мы не комментируем слухи такого рода, постоянно циркулирующие за рубежом. Мы предоставляем материалы только по раскрытым агентам, естественно, в определенных рамках. Кстати, этого не делает ни одна западная спецслужба».
Я пристально смотрю в голубые глаза господина Кобаладзе. В них — ледяная пустота.
ТАЙНАЯ ЖИЗНЬ БЛАНТАВ истории международного шпионажа немало блестящих страниц, и успехи в этой области всегда были связаны с достижениями отдельных личностей. Но в тридцатые годы в Англии работала целая «колонна», позднее ставшая известной под именем «кембриджской пятерки». В нее входили: К. Филби, Д. Маклин, Г. Берджес, Д. Кернкросс и Э. Блант — выдающийся английский ученый, родственник и советник короля Георга VI и королевы Елизаветы II, который четверть века работал на Москву и своей разведывательной деятельностью оказавший неоценимую услугу нашей стране. Но до сих пор у наших спецслужб не нашлось для него ни слова признательности. Поразительно, что и английские правящие круги и секретные службы, установив связь Энтони Бланта с КГБ, скрывали это.
Энтони Блант родился 26 сентября 1907 года в семье священника. В 1926 году он стал студентом Тринити-колледжа Кембриджского университета. Время учебы совпало с большими политическими потрясениями в Британии: прошла самая мощная за всю историю страны всеобщая стачка, семимесячная забастовка шахтеров, у власти было правительство лейбористов, называвших себя социалистами. В стране назревали перемены. Левые настроения захлестнули и Кембриджский университет.
Особенно сильно отразились они на обществе «Апостолов», тайной организации студентов университета. С приходом туда Бланта, а затем, четыре года спустя, и его друга Гая Берджесса наряду с вопросами искусства и науки члены общества все чаще обсуждали политические проблемы и склонялись к тому, что «истину следует искать к востоку от реки Березины».
Неудивительно, что общество «Апостолов» привлекло внимание советской разведки. Можно сказать, оно было настоящей находкой для Лубянки и облегчало вербовку его членов в качестве активных советских разведчиков. Чтобы представить себе идеологическую направленность взглядов самого Бланта, приведу слова его куратора (контролера) Ю. И. Модина (работал с ним с 1947 по 1953 год и в 1955–1958 годах): «Ему импонировали некоторые утверждения марксизма и отдельные стороны жизни советского общества… им овладела идея мировой социалистической революций, в том числе революции в Англии».
В 1935 году Блант поехал в СССР по линии «Интуриста» вместе со своим братом Уилфредом. На них произвели впечатление масштабы строительства в Москве, система бесплатного образования. В искусстве Блант оценил то предпочтение, которое наши художники отдавали реализму, его поразила архитектура метро. Он восхищался тем, что «искусство в стране поставлено на службу решению социальных проблем… оно более, чем когда-либо со времени средневековья, связано с жизнью».
Пребывание в СССР сделало его убежденным сторонником социалистического общества. Он считал, что оно подлинно демократично и служит интересам народа. Два года спустя Блант стал советским разведчиком.
Из секретного досье на Бланта в Центре зарубежной разведки России: «Энтони Фредерик Блант был привлечен к сотрудничеству в начале 1937 года бывшим сотрудником нелегальной резидентуры в Лондоне Арнольдом Дейчем (известен также как Стефан Лонг)». И далее сообщается, что произошло это по рекомендации и с помощью его друга Г. Берджесса, завербованного Лубянкой еще раньше.
Блант и Берджесс привлекали к сотрудничеству нужных людей. Например, Виктора Ротшильда, члена известной банкирской семьи. У них сложились самые тесные отношения еще по обществу «Апостолов». В 21 год Ротшильд вступил во владения трастовым фондом с капиталом в 2,5 млн. фунтов стерлингов, домом на Пика дали и имением в Тринг-парке.
Блант был у него желанным гостем, ведь он мог по-настоящему оценить коллекцию превосходных картин Виктора. Известно, что Блант иногда оплачивал получаемую им для КГБ информацию. Возможно, в этих операциях прямо или косвенно участвовал и Ротшильд
Документы внешней разведки России свидетельствуют: «Учитывая наличие у Бланта широкого круга знакомств среди профессуры и студенчества Кембриджского университета, он на первом этапе работы с нами использовался для изучения этих кругов». Наверное, можно было бы добавить: «И для вербовки новых разведчиков».
Перед резидентурой в Англии (а следовательно, перед Блантом) Москва ставила очень серьезные задачи. Например, в 1940 году:
— вскрывать планы Англии в отношении СССР (после 1939–1940 годов) и правительств в изгнании (Польши, Чехословакии, Югославии, Франции);
— добывать данные по Германии и о деятельности прогерманских элементов в Англии.
Впоследствии на пресс-конференции в 1979 году Блант подчеркнул, что центр интересовала прежде всего Германия, немецкая разведка. И он давал именно такую информацию.
Кембриджские агенты непрерывно доставляли документы о внешней и внутренней политике Англии. Были получены доклады имперского Комитета обороны по военно-политическим вопросам, планы Англии и Франции на переговорах с СССР о коллективной безопасности в Европе в тридцатые годы. С осени 1940 года, когда Блант начал работать в отделе МИ-5, были получены документы и другая информация о деятельности разведки и контрразведки Англии.
В годы войны Блант по заданию Центра проделал колоссальную работу, которая касалась самых важных и повседневных вопросов.
Война уже заканчивалась, когда Блант получил очень лестное предложение занять пост хранителя,’ или инспектора, королевских картин, расположенных в Виндзорском, Букингемском и других дворцах. Этот пост — один из самых элитных в дворцовой иерархии. И, конечно, предложить его Бланту могли только с согласия монарха — Георга VI или по его прямому указанию.
Переход Бланта на службу при королевском дворе не был инициирован советской разведкой, но оказался для нее очень полезным.
Любопытно отметить, что, назначенный на этот пост в апреле 1945 года, Блант еще в течение полуго-да оставался в штате МИ-5. Быть может, Бланту необходимо было прикрытие контрразведывательной службы или, больше того, содействие?
Король Георг VI и его мать королева Мария систематически переписывались со своими немецкими родственниками, и поэтому королева была частой гостьей в замке Хесс, который в 1945 году вошел в американскую зону оккупации. Королевская семья опасалась, что хранившиеся в замке документы и переписка попадут в руки людей, способных использовать их против английской монархии. В конце апреля — начале мая 1945 года король Георг VI дал заведующему библиотекой Виндзорского дворца Оуэну Моршеду и Энтони Бланту деликатное поручение — вывезти из американской оккупационной зоны в Британию документы, имеющие отношение к Английскому королевскому двору.
Блант и Моршед действовали оперативно. Но в дело вмешалась капитан женского армейского корпуса США К. Нэш, отказавшаяся дать разрешение на вывоз документов. Блант уговорил ее позвонить в штаб американской армии. Когда Нэш возвратилась, она обнаружила, что Блант и Моршед, упаковав документы в ящики и погрузив их на машину, уже уехали.
Но оставались живые свидетели истинных связей родственников английской королевской династии с Гитлером и другими фашистскими главарями. Прежде всего это касалось принца Хессенского Филиппа. Его арестовала военная полиция американской армии.
Оказалось, что в гитлеровской иерархии он числился под номером 53, то есть принадлежал к руководству страны. Можно представить, какой бы разразился скандал, окажись он на скамье подсудимых в качестве военного преступника. Все факты относительно принца Филиппа стали достоянием общественности позднее, в семидесятые годы. Выяснилось, что родственник бывшего канцлера Вильгельма II попал под влияние Гитлера. Его жену — дочь короля Италии — Гитлер тайно использовал для деликатных переговоров с Муссолини. Сам он играл роль посредника в переговорах Гитлера с герцогом Виндзорским, бывшим королем Англии Эдуардом VIII. Их переговоры облегчались и тем обстоятельством, что оба они были правнуками королевы Виктории, то есть членами одной семьи. В этих переговорах участвовал и старший брат короля Георга VI. Но после войны все это удалось скрыть.
В 1947 году Блант и Моршед предприняли поездку в Гаагу, чтобы вывезти оттуда интересовавшие английскую корону документы. И обо всех основных материалах Блант информировал Москву.
Королевская семья пришла в восхищение от действий Бланта. Он был еще более приближен ко двору и в 1947 году награжден орденом Виктории, а в 1948-м королева Голландии удостоила его ордена Нассау Оранжского.
Блант был назначен советником короля, а с 1952 года стал советником королевы Елизаветы И. Это дало ему широкие возможности для встреч с видными политическими деятелями Англии и получения важной для Москвы информации.
Блант много сделал для прикрытия, а затем и спасения других членов «пятерки», когда они попали в трудное положение.
Когда в мае 1951 года возникла опасность ареста Берджесса и Маклина, именно Блант предупредил их о необходимости ускорить отъезд. Побег удался, причем не без участия Бланта. Центр опасался, что может открыться его сотрудничество с беглецами. Однако на предложение покинуть Лондон Блант ответил: что бы ни произошло, правительство никогда не даст согласия на судебное преследование лица, близкого к монарху.
И еще одно обстоятельство держало его в Англии, по крайней мере, какое-то время. Дело в том, что Бер-джес собирался впопыхах, в его квартире могли остаться важные документы, компрометирующие членов «пятерки» и лиц, с которыми Берджес поддерживал тесные отношения. Бланту удалось «почистить» квартиру — он нашел там письмо Филби к Берджесу. Но из-за спешки ничего больше обнаружить не смог.
При тщательном обыске квартиры Берджеса офицеры МИ-5 обнаружили 25 документов, написанных Кернкроссом, и это дало основание взять его под подозрение.
Как ни странно, эта находка реабилитировала Бланта. Коллеги по секретной службе не только не сомневались в его лояльности, но были до такой степени уверены в нем, что привлекли к разбору дела Берджеса. Однако, по его мнению, английская контрразведка, не нашедшая улик против него, продолжала все же относиться к нему настороженно.
В Финляндии 5 декабря 1961 года перебежал на Запад высокопоставленный сотрудник КГБ Анатолий Голицын. Он доставил английским спецслужбам обширную информацию о КГБ, в том числе и о Филби. Встревоженный, Блант в 1961 году специально выезжал с лекциями на Ближний Восток, в частности в Бейрут, чтобы встретиться с Филби, предупредить об опасности и помочь ему бежать.
Видимо, и в отношении Бланта Голицын дал какую-то информацию. Газета «Дейли мейл» в марте 1993 года в связи со смертью руководителя английских спецслужб Дика Уайта опубликовала статью, в которой указала, что Уайт знал о деятельности Бланта в качестве советского разведчика задолго до того, как тот признался в 1964 году, знал прежде, чем об этом сообщил самому премьер-министру.
Здесь, пожалуй, стоит подробнее сказать о деятельности Бланта, а также всей «большой пятерки».
Только за время войны ими было направлено на Лубянку свыше двадцати тысяч секретных материалов самого разного характера. Это и рассказы о бесе-дах с различными деятелями, и документы (что особенно важно), касающиеся Англии и английского правительства. В сведениях фигурировали не только Британия, но и другие европейские страны. Так, удалось добыть данные о переговорах министра иностранных дел Великобритании Идена с правительством Польши, королем Югославии, президентом Чехословакии. Во время войны советская разведка в Лондоне получила доступ к материалам правительств, находившихся в Англии в изгнании.
Вплоть до 1951 года «кембриджским разведчикам» удавалось получать материалы о деятельности ашу лийской и американской разведок и контрразведок, в том числе о датах и местах заброски после войны агентов на территорию СССР, что дало возможность советским властям своевременно их обезвредить.
Через агентов «пятерки», включая Бланта, наша секретная служба получила доступ к документам военного кабинета Англии и к переписке Идена с послами Англии в Москве, Вашингтоне, Стокгольме, Париже и Анкаре.
Когда же стало известно, что Блант — советский разведчик?
Первые подозрения возникли у английской службы безопасности еще в 1951 году, после бегства в Москву Маклина и Берджеса. Возобновились они после исчезновения Филби. И на этот раз все закончилось благополучно, однако буквально через несколько месяцев положение резко осложнилось. Появились сигналы о двойной жизни сэра Энтони. Расследование велось в строжайшем секрете.
И даже в 1979 году, когда английское правительство сообщило о нем как о советском разведчике, оставалось тайной, благодаря чему удалось его раскрыть. Оказалось, главная «заслуга» в этом принадлежала не секретным службам, а Майклу Стрейту, завербованному Блантом в свое время в Кембридже.
Признания Стрейта открыли английским спецслужбам путь к началу следствия по делу Бланта. В 1964 году состоялись его первые «допросы».
Один из руководителей английской разведки Артур Мартин беседовал с Блантом на его квартире в Кур-толдз-институте (ведущий институт Британии по подготовке искусствоведов). Сначала он сообщил о том, в чем признался Стрейт, и таким образом дал понять Бланту, что следствие располагает достоверными фактами, уличающими его, а затем передал решение генерального прокурора: если Блант признается в своей работе на русскую разведку и даст показания, то ему предоставят полный иммунитет от судебного преследования и его, Бланта, положение никак не изменится. Блант согласился.
Докладывая парламенту о деле Бланта в 1979 году, Тэтчер сообщила, что его работа на Москву долго тревожила английские спецслужбы и они возвращались к этому в 1973, 1974 и 1979 годах.
Естественно, возникает вопрос: почему английское правительство молчало более 15 лет после разоблачения Бланта, а в 1979 году Тэтчер вдруг решила раскрыть тайну? Дело в том, что в тот год английский журналист Эндрю Бойл опубликовал книгу под названием «четвертый», имея в виду четвертого из «кембриджской пятерки». Он вычислил его и назвал Морисом (назвать его подлинное имя он по закону не имел права), но при этом так точно нарисовал портрет Бланта, что всем стало ясно, кто был этим разведчиком.
Блант заранее узнал, что Тэтчер намерена выступить в палате общин по его делу. Он был не просто рассержен, он был взбешен. Он считал, что действия правительства являются прямым нарушением данного ему слова о его полном иммунитете.
Немедленно после речи Тэтчер в парламенте королева лишила Бланта рыцарского звания (дворянства), и он перестал именоваться сэром Энтони. Его лишили почетной степени доктора наук Тринити-колледжа, присвоенной ему в 1967 году, то есть три года спустя после того, как он сознался в своей разведывательной деятельности.
Правительство Франции проявило большую снисходительность и не лишило его ордена Почетного легиона. Представитель правительства Голландии в специальном заявлении в ноябре 1979 года напомнил, что Блант был награжден голландским орденом королевой Джулиан за вклад в развитие англо-голландских культурных отношений и не будет лишен этого ордена.
Всю сознательную жизнь Блант нес огромный груз необходимости жить и действовать «в разных уровнях», жить двойной жизнью, причем, хотя большую часть времени он уделял официальной работе английского разведчика, советника королевы, директора института и занимался огромной научной работой, целью своей жизни он считал другую, тайную работу, на которую он пошел по долгу совести.
Большие физические нагрузки и огромные нервные потрясения подорвали здоровье Бланта. В 1960 году у него обнаружили язву желудка, и Куртолдз-институт предложил ему четырехмесячный отпуск. Однако окончательно вылечиться ему не удалось.
В 1961 году состояние здоровья вновь резко ухудшилось. Болезнь застала его в Нью-Йорке, где он выступал с лекциями. Пришлось возвратиться в Лондон.
Прошло несколько лет, и Блант перенес новое нервное потрясение — скончалась его мать Хильда Блант. Их отношения могут стать сюжетом целого романа о сыновней и материнской любви. Энтони Блант вновь тяжело заболел. У врачей не было никаких сомнений в диагнозе — рак.
Сердечный приступ 26 марта 1983 года оказался роковым.
Кремация состоялась утром 29 марта 1983 года на лондонском кладбище «Путни» в обычную для Лондона дождливую погоду. Попрощаться пришли около тридцати человек. К гробу было возложено одиннадцать венков. От кого? Это осталось тайной, как и вся его жизнь.
Позднее братья Энтони — Уилфред и Кристофер — развеяли его прах на горе около Мальборо, где он учился в школе.
ИСТИННЫЙ АРИЕЦСекретные службы терпеть не могут рекламу. И все же время от времени об их «подвигах» становится известно. Вот и нам представилась возможность рассказать об операциях важного секретного агента британской разведывательной службы. Речь пойдет о человеке, скрывавшемся под кличкой Робин.
Он был хорошо известен в свое время в кругах европейского «большого бизнеса». В оккупированной фашистами Франции он выполнял задания британской секретной службы и в то же время активно участвовал в движении Сопротивления, что вызывало недовольство Лондона.
В то время, когда писались эти строки, Робину было уже под семьдесят. Война давно кончилась, то, что было в ней тайного, давно сделалось явным, а он все еще настаивал на анонимности и, вероятно, стал бы возражать против того, чтобы его называли великим шпионом. По его мнению, шпионы действуют в корыстных целях, а Робин был великим разведчиком-любителем. За все время работы на Британию и союзников он не получил от них никаких денег, а потратил на разведывательные операции весьма значительную часть своего немалого состояния и никогда не требовал возмещения ему этих затрат. Он считал, что, работая на союзников, просто выполнял свои гражданские и национальные обязанности.
Этот истинный джентльмен родился в Берне. Он был сыном швейцарца еврейского происхождения и матери — уроженки Эльзаса. Образование получил в Монтре, но в юношеском возрасте переехал с родителями в Париж, которому было суждено стать вторым домом в течение большей части его жизни. К 1940 году, когда Робину исполнилось сорок семь лет, он уже являлся видным деятелем международного бизнеса.
В конце июня 1940 года французское правительство капитулировало, и немецкая армия оккупировала страну. Робин понял, что это предвещало серьезные и опасные изменения в жизни всех евреев во Франции. И это поставило перед ним ряд неотложных семейных и личных проблем. У него имелся выбор: во-первых, вернуться домой в Швейцарию, где со своими связями, простирающимися от Берлина до Нью-Йорка, он мог нажить еще одно огромное состояние, во-вторых, перебраться в Великобританию — у него было много деловых друзей в Лондоне. И, наконец, он мог остаться в Париже и начать борьбу.
Робин выбрал последнее. Буквально через день или два через своего старого знакомого, полковника французского Второго бюро, он установил контакт с британской разведывательной службой. Его связным был пожилой человек, державший для прикрытия бакалейную лавку в северо-западном пригороде Парижа. За неделю или две до эвакуации из Франции британской армии ему оставили радиопередатчик. Узнав об этом, Робин сказал ему: «Я буду работать ВМЕСТЕ с вами. Но не ДЛЯ вас».
После многих приключений, включая встречи с офицерами британской разведывательной службы на кораблях Королевского военно-морского флота, к середине 1942 года Робин стал одним из самых важных агентов британской секретной службы в оккупированной Франции. Высокий и элегантный, он выдавал себя за эльзасца с явно пронацистскими взглядами и мог легко вписаться в любую немецкую компанию оккупированного Парижа. Один из немецких офицеров под впечатлением светлых волос и выразительных голубых глаз Робина заверил его, что он был почти идеалом «истинного арийца» — по меркам, определенным фюрером.
Случилось так, что в начале лета 1942 года Робин познакомился с капитаном Даннекером, представлявшим в Париже Адольфа Эйхмана, которому за несколько недель до того Рейнхард Гейдрих дал приказ организовать уничтожение евреев по всей Европе. Именно с Даннекером Робин под видом Жака Уолтера из Страсбурга и начал свою опаснейшую работу в попытке спасти от уничтожения сефардскую еврейскую общину во Франции.
Высокообразованные, космополитичные и часто очень богатые члены этой общины были потомками испанских и португальских евреев, которые перебрались во Францию еще во времена испанской инквизиции. Многие из них, потеряв еврейские черты, не только не следовали вере отцов, но и во всем другом были уже совершенно не похожи на евреев. Потому-то их лидеры умоляли Робина, у которого,
Наш
сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального
закона Российской федерации
"Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995
N 110-ФЗ, от 20.07.2004
N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения
произведений
размещенных на данной библиотеке категорически запрешен.
Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.
 |
|
Copyright © UniversalInternetLibrary.ru - читать книги бесплатно
