Я перешел улицу и в аптеке
узнал, как пройти в место, где может быть то, что мне необходимо. Следом за
забегаловкой типа "не-проходи-мимо" - на улице Лэйк Робертс Роуд,
под ветвями, заросшими испанским мхом - библиотека имени Глэдис Хатчинсон.
В книгах можно отыскать все, что нас интересует, - почитай, тщательно изучи,
немного практики - и вот мы уже мастерски метаем ножи, выполняем капитальный
ремонт двигателей, говорим на эсперанто как на родном.
Взять хотя бы книги Извила Шута - закодированные голограммы порядочного человека.
Опекун из мастерской, Радуга и роза. Писатель впечатывает личность, которой
ни является, в каждую страницу каждой своей книги, и в тиши библиотек мы можем
вычитать, его в свою собственную жизнь, если захотим.
Прохладный шорох большой комнаты, книги, обреченные жить на полках, я ощущаю,
как они дрожат, предвкушая возможность чему-нибудь, меня научить. Я с нетерпением
ожидаю момента, когда с головой окунусь, в книгу. Итак, вы получили миллион
долларов!
Как это ни странно, в каталоге такое не значилось. Я просмотрел карточки на
Итак, на Миллион. Ничего. На тот случай, если название звучит иначе, скажем,
Что делать, если вы внезапно стали богатым, я посмотрел также Что, Богатый
и Внезапно.
Я попытался действовать иначе. И каталог "В печати" разъяснил мне,
что моя проблема состоит не в том, что интересующей меня книги нет в данной
библиотеке, а в том, что она вообще никогда не издавалась.
- Невозможно, - подумал я.
Я разбогател. Это происходило и со многими другими. Должен же был один из
них написать книгу. Не по поводу бирж, вкладов и банков - меня интересовало
не это - но о том, на что это может быть похоже, какие возможности открываются,
какие мелкие напасти рычат, норовя ухватить вас за икры, какие крупные неприятности
могут, подобно хищным птицам, свалиться на меня с неба в этот момент. Пожалуйста,
хоть, кто-нибудь, научите меня, как быть. В библиотечном каталоге - никакого
ответа.
- Простите, мэм, - сказал я.
- Да, сэр?
С улыбкой я обратился к ней за помощью. С четвертого класса мне не приходилось
видеть штампик с датой, прикрепленный к деревянному карандашу, и вот теперь
в ее руках я вижу его с сегодняшней датой на нем.
- Мне нужна книга о том, как быть богатым. Не о том, как добывать деньги.
А что делать, если получил кучу денег. Вы бы не могли порекомендовать...
Было ясно, что к странным просьбам ей не привыкать. Да моя просьба и не была,
наверное, странной... Флорида кишит цитрусовыми королями, земельными баронессами,
внезапно возникшими миллионерами.
Высокие скулы, каштановые глаза, волосы до плеч волнами цвета темного шоколада.
Деловая и сдержанная с теми, кого не знает как следует.
Она смотрела на меня, когда я задавал свой вопрос. Потом отвела глаза влево-вверх
- направление, в котором мы обычно смотрим, когда стараемся вспомнить, что-то,
что знали раньше. Вправо-вверх (я где-то читал) - туда мы бросаем взгляд,
когда подыскиваем что-нибудь новое.
- Что-то не припомню... - произнесла она. - Как насчет биографии богатых людей?
У нас масса книг о Кеннеди, книга о Рокфеллере, я знаю. Еще у нас есть Богатые
и сверх-богатые.
- Не совсем то. Не думаю. Мне бы что-нибудь типа Как справиться со внезапно
возникшим богатством.
Она покачала головой, с серьезным видом, задумчиво. Интересно, все задумчивые
люди красивы?
Она нажала кнопку селектора на столе и мягко проговорила в микрофон:
- Сара-Джин? Как справиться со внезапно возникшим богатством. У нас есть экземпляр?
- Никогда о таком не слышала. Есть Как я сделал миллионы на торговле недвижимость,
три экземпляра...
Неудача.
- Я посижу здесь у вас немного, подумаю. Трудно поверить. Должна же где-то
быть такая книга.
Она взглянула на мой сверток, на который в этот миг падал грязновато-пятнистый
свет, потом опять - на меня.
- Если вы не возражаете, - спокойно сказала она, - вы могли бы положить вашу
бельевую сумку (*) на пол. У нас, знаете, везде новые чехлы на стульях и креслах...
- Да, мэм.
- Наверняка - думал я, - здесь на заставленных книгами полках должно быть
что-то, где написано то, что мне вероятно, следовало бы теперь знать. - Дураки
очень быстро расстаются со своими деньгами. Это было единственным, что я знал
доподлинно без каких бы то ни было книг.
Мало кто способен посадить Флита на скошенном поле так, как это делаю я. Но
в тот миг в библиотеке имени Глэдис Хатчинсон я подумал, что с точки зрения
обуздания фортуны я, возможно - единственный в своем роде несравненный заведомый
неудачник. Бумажная работа всегда была для моего ума неподъемным грузом, и
у меня были весьма серьезные сомнения относительно того, что все произойдет
так гладко, когда нужно будет распорядиться деньгами.
Еще минут десять я изучал каталог, в итоге меня привлекли карточки, обозначенные
словами Везение и Невезение. Потом я оставил эту затею. Невероятно! Такой
книги, как та, которая была мне нужна, не существовало!
В растерянности и сомнений я вышел на солнышко, ощутив фотоны, бета-частицы
и космические лучи, которые роились и отскакивали от всего, в тишине со скоростью
света вжикая сквозь утро и сквозь меня.
Я уже почти дошел до той части городка, где находилось мое утреннее кафе,
когда обнаружил исчезновение своего злополучного свертка. Вздохнув, я развернулся
и отправился обратно в библиотеку по солнышку, ставшему еще теплее, за своей
постелью, оставшейся лежать возле шкафа с каталогами.
- Простите, - еще раз извинился я перед библиотекаршей.
Сколько у нас книг, и сколь, многим еще предстоит быть написанными! Как свежие
темные сливы на самой верхушке. Не слишком большое удовольствие - карабкаться
по хлипкой лесенке, извиваться среди ветвей, превосходя самого себя в попытках
до них дотянуться. Но сколь восхитительны они, когда работа закончена!
А телевидение, это - восхитительно!? Или работа по рекламе моей книги усилит
мою боязнь толпы? Как мне удастся ускользнуть, если у меня не будет биплана,
в который можно вскочить, и улететь на нем над деревьями прочь?
Я направился в аэропорт - единственное место в любом незнакомом городе, где
летчик чувствует себя в своей тарелке. Я определил, где он находится по посадочной
сетке - незаметным следам, которые большие самолеты оставляют, заходя на посадку.
Я находился практически под участком между третьим и четвертым поворотами
перед посадкой, так что до аэропорта было совсем недалеко.
Деньги - это одно, а вот толпы, и когда тебя узнают, а ты хочешь тишины и
одиночества - это совсем другое. Честь и слава? В малых дозах - может быть,
даже приятно, ну а если ты уже не в состоянии все это пресечь? Если после
всех этих телевизионных штучек повсюду, куда только ни пойдешь кто-нибудь,
обязательно говорит: "Я знаю вас! Ничего не говорите... а-а, вы тот самый
парень, который написал эту книгу!"
Мимо в предполуденном свете, не глядя, проезжали и проходили люди. Я был практически
невидим. Они не знали меня, я был всего лишь, прохожим, направляющимся в сторону
аэропорта с аккуратно свернутой подстилкой в руках, некто, имеющий право свободно
ходить по улицам, не привлекая к себе всеобщего внимания.
Приняв решение сделаться знаменитостью, мы лишаемся этой привилегии. Но писателю
это вовсе не обязательно. Писатель может оставаться неузнаваемым где угодно,
даже когда множество людей читает его книги и знает его имя. Актеры так не
могут. И ведущие телепередач не могут. А писатели - могут!
Если мне предстоит стать Личностью - буду ли я об этом сожалеть? Я всегда
знал - да. Вероятно, в каком-то прошлом воплощении я старался приобрести известность.
Это - не захватывающе, не привлекательно, - предупреждало то воплощение, -
иди на телевидение - и ты об этом пожалеешь.
Маячок. Мигалка с зелено-белым вращающимся стеклянным колпаком - ночная отметка
аэропорта. Задрав нос, на посадку заходил "Аэронка-Чемпион" - двухместный
тренировочный самолет с тканево-лаковой обшивкой и задним колесом под килем
вместо носового спереди. Мне заочно понравился aэропорт, - только по "Чемпиону",
зaxoдящему на посадку.
А как некоторая известность отразиться на моем поиске любви? Первый ответ
возник мгновенно, без малейшей тени колебания: это смертельно! Ты никогда
не узнаешь, Ричард, любит она тебя или твои деньги. Послушай, если ты вообще
намерен ее отыскать, - ни в коем случае никогда не становись знаменитостью.
Ни в каком виде.
Все это - на одном дыхании. И тут же забылось.
Второй ответ был настолько толковым, что стал единственным, к которому я прислушался.
Родная душа - светлая и милая - она ведь не путешествует из города в город
в поисках некоего парня, который катает пассажиров над пастбищами. И не повысятся
ли мои шансы с ней встретиться, когда она узнает, что я существую? Редкая
возможность, специальное стечение обстоятельств в тот самый момент, когда
мне так необходимо ее встретить!
И, несомненно, стечение обстоятельств приведет мою подругу прямо к телевизору
как раз во время демонстрации нужной программы и подскажет, как нам встретиться.
А публичное признание постепенно рассеется. Спрячусь на недельку в Ред Оук,
штат Айова, или в Эстрелла Сэйлпорте, в пустыне к югу от Феникса (**), и таким
образом верну себе уединение, но найду ее! Разве это так уж плохо?
Я открыл дверь конторы аэропорта.
- Привет, - сказала она, - чем могу быть, вам полезна?
Она заполняла бланки счетов за конторкой, и улыбка ее была ослепительна.
Мой "привет" увяз где-то между ее улыбкой и вопросом. Я не знал,
что сказать. Как ей объяснить, что я - свой, что аэропорт, и маячок, и ангар,
и "Аэроника", и даже традиция дружески говорить, "привет"
тому, кто приземлился - это все часть, моей жизни, что все это было моим так
долго, а теперь вот ускользает и меняется из-за того, что я сделал, и что
я вовсе не уверен, что хочу перемен, так как знаю: все это - мой единственный
дом на земле?
И что могла сделать она? Напомнить мне, что дом - это все известное нам и
нами любимое и что домом становится все, что мы выбираем в качестве дома?
Сказать мне, что она знает ту, которую я ищу? Или что парень на бело-золотистом
"Тревл Эйр" приземлялся час назад и оставил для меня записку с именем
женщины и адресом? Или предложить план, сообразно которому я мог бы мудро
распорядиться миллионом четырьмястами тысячами долларов? Чем она могла быть
мне полезна?
- Да я, в общем-то, не знаю, чем вы можете быть мне полезны, - сказал я. -
Я в некоторой растерянности, похоже. А у вас в ангаре есть старые аэропланы?
- "Потерфилд" довольно старый - он принадлежит Джилл Хэндли. "Тигровый
мотылек" Чета Дэвидсона. У Морриса Джексона - "Уэко", но он
запирает машину в отдельном Т-образном ангаре...
Она засмеялась, - "Чемпионы" уже довольно старые. Вы ищете "Чемпион"?
- Это - один из лучших аэропланов в мировой истории, - сказал я.
Ее глаза сузились:
- Нет, я шучу! Не думаю, что мисс Рид когда-нибудь станет продавать свои "Чемпионы".
Наверное, я был похож на покупателя. Как люди чувствуют, что у незнакомца
есть миллион?
Она вновь занялась счетами, и я заметил обручальное кольцо витого золота.
- А можно заглянуть в ангар на минутку? О'кей?
- Конечно, - она улыбнулась. - Чет - механик, он должен быть где-то там, если
только не вышел пообедать, в кафе напротив.
- Спасибо.
Я прошел через зал и открыл дверь, ведущую в ангар. Я был дома. Хорошо. Кремово-красная
"Чессна-172" на техосмотре - колпаки двигателя открыты, свечи сняты,
замена масла проведена наполовину. "Бич Банза" - серебристый с голубой
полосой на борту - аккуратно установлен на желто-черных полосатых стойках
- проверка механизма подъема массы. Самые разные легкие самолеты - я знал
их все. В тишине ангара зависла напряженность того же типа, что чувствуется
на лесной поляне... незнакомец ощущает на себе взгляды, замершее действие,
затаенное дыхание.
Там стоял большой гидросамолет "Груммэн Виджен" с двумя трехсотсильными
радиальными двигателями, новым отдельным лобовым стеклом, зеркалами на концах
крыльев, позволяющими летчику проверить, убраны ли колеса шасси при посадке
на воду. Если на такой машине сесть на воду с выпущенными колесами, то от
брызг у пилотов в глазах скачут мириады солнечных зайчиков.
Я стоял возле "Виджа" и смотрел на его кокпит, почтительно держа
руки за спиной. В авиации никому не нравится, когда незнакомый человек без
разрешения трогает самолет. Не столько но причине возможных повреждений, сколько
потому, что такое действие является неправомерной фамильярностью. Это - примерно
то же самое, что, проходя мимо, потрогать жену незнакомого человека, чтобы
посмотреть на его реакцию.
Позади меня, у двери ангара, - виднелся "Тигровый мотылек". Его
верхнее крыло возвышалось над всеми остальными аэропланами как платок, которым
друг машет вам над толпой. Крыло было раскрашено в те же цвета, что и самолет
Шимоды - белый и золотистый! Чем ближе я подходил, пробираясь сквозь путаницу
крыльев, хвостов, станков и приспособлений, тем в большей степени я был поражен
цветом этой машины.
"Мотыльки" из Хэвилэнда! Целый пласт живой истории! Для меня всегда
были героями мужчины и женщины, совершившие на "Тигровых мотыльках",
"Мотыльках" и "Лисах-мотыльках" кругосветный перелет из
Англии. Эми Джонсон, Дэвид Гарнетт, Фрэнсис Шайчестер, Констэнтайн Шэк Лин
и сам Нэвил Шут - имена и приключения этих людей неудержимо влекли меня к
борту "Мотылька". Какой милый маленький биплан! Белый с золотистыми
шевронами шириной в десять дюймов, направленными остриями вперед, похожими
на наконечники стрел на золотых полосах, протянувшихся до самых концов крыльев
и горизонтального стабилизатора.
Включатели зажигания снаружи, верно, и если самолет восстановлен точно, то...
да, на полу кабины - огромный английский военный компас! Я с трудом удержал
руки за спиной, настолько красивой была эта машина. Так, теперь педали руля
поворота - на них должны быть...
- Нравится самолет, да?
Я чуть не вскрикнул от неожиданности. Человек уже, вероятно, с полминуты стоял
рядом, вытирая руки от масла ветошью и наблюдая за тем, как я разглядываю
"Мотылька".
- Нравится? - сказал я. - Да она просто прелестна!
- Спасибо. Я закончил ее год назад. Восстановил, начиная с самых колес.
Я присмотрелся к обшивке... Сквозь краску слабо проступала фактура ткани.
- Похоже на секонит, - сказал я, - хорошо сработано.
Это было сказано в качестве необходимого вступления. За один день не научишься
отличать хлопок класса А от секонитовой обшивки старых аэропланов.
- А компас? Его ты где нашел?
Он улыбнулся, довольный тем, что я заметил:
- Ты не поверишь: в комиссионном магазине в Дотхэне, Алабама! Прекрасный компас
королевских ВВС выпуска 1942 года. Семь долларов с полтиной. Как он там оказался?
Это я у тебя могу спросить. Но я его оттуда извлек, можешь не сомневаться!
Мы обошли вокруг Мотылька. Он говорил, я слушал. И знал, что цепляюсь за свое
прошлое, за известную и потому простую жизнь в полете. Может быть, я поступил
чересчур импульсивно, продав Флита и обрубив все концы, связывавшие меня со
вчерашним днем, чтобы отправиться на поиски неведомой любви? Там, в ангаре,
у меня возникло ощущение, что мой мир как бы превратился в музей или старое
фото. Отвязанный плот, который легко уплывает прочь, медленно уходя в историю...
Я тряхнул головой, нахмурился и перебил механика:
- Чет, Мотылек продается?
Он не отнесся к вопросу серьезно:
- Любой самолет продается. Как говорится, все дело в цене. Я скорее самолетостроитель,
чем летчик, но за Мотылька запрошу уйму денег, это уж точно.
Я присел на корточки и заглянул под самолет. Ни единого следа масла на обтекателе
двигателя.
Год назад восстановлена авиамехаником и с тех нор так и стоит в ангаре. Этот
Мотылек - действительно особая находка. Я никогда ни на минуту не допускал
и мысли, что перестану летать. На Мотыльке я могу пересечь страну. Летая на
телевизионные интервью и всюду, куда потребуется, я, может быть, найду родную
душу!
Я положил на пол свою сложенную подстилку и сел на нее. Она хрустнула.
- Уйма денег - это сколько, если наличными?
Чет Дзвидсон ушел обедать с полуторачасовым опозданием. С формулярами и техническими
инструкциями на Мотылька я направился в контору.
- Простите, мэм, у вас тут есть телефон, да?
- Разумеется. Местный звонок?
- Нет.
- Автомат на улице возле выхода, сэр.
- Спасибо вам. У вас замечательная улыбка.
- Вам спасибо, сэр.
Хороший обычай - обручальные кольца. Я позвонил в Нью-Йорк Элеоноре и сообщил
ей, что согласен появиться на телевидении.
Наш
сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального
закона Российской федерации
"Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995
N 110-ФЗ, от 20.07.2004
N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения
произведений
размещенных на данной библиотеке категорически запрешен.
Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.
Copyright © UniversalInternetLibrary.ru