Сидоров Валентин - Продолжение повести "Рукопожатие на расстоянии" 4

HOME
Сидоров Валентин - "В поисках Шамбалы"

СОДЕРЖАНИЕ

Продолжение повести "Рукопожатие на расстоянии"
Насколько я знаю, на Востоке давно уже стало аксиомой, что лишь развитие такта и приводит к внутреннему равновесию, а значит, и к гармонизации отношений с окружающим миром. Потому здесь и называют такт отцом гармонии.
"Хотите, я расскажу вам о том, что такое такт и гармония в действии и какие чудеса творятся ими, и только ими?" - спросил у меня однажды индийский переводчик моих стихов, редактор журнала "Гималаи" Вимал. Естественно, я ответил согласием.
"Это было в детстве, - начал Вимал. - В лесу жил отшельник, которого окрестные жители считали святым. Я часто бывал у него, он любил меня. Дело прошлое, - улыбнулся Вимал, - но иногда я воровал у него деньги, чтобы попасть в кино.
И вот однажды к нему в гости пришла моя маленькая сестренка. Я как раз был неподалеку и видел, как она вышла из хижины с бананами в руках, которые ей подарил отшельник. Она собиралась идти домой, как вдруг обезьяны - вы знаете, какие они ловкие, проворные, нахальные, - налетели на нее, вырвали из рук бананы и расселись с награбленным на деревьях. Девочка громко заплакала. Вышел отшельник. Узнав, в чем дело, он начал громко повторять священное имя: "Рама! Рама! Рама!" И что же? Обезьяны слезли с деревьев и положили у ног девочки бананы. Она ушла. А я из-за кустов продолжаю наблюдать, что же дальше? Вижу: отшельник пошел в хижину и вернулся со связками бананов. Подозвав обезьян, он роздал им фрукты.
Уже тогда больше всего меня поразило в этой истории, что обезьяны-то не остались внакладе. Для меня, это было уроком подлинного внимания к окружающему миру, а также открытием, что наше внимание, и наше участие в делах окружающего мира не должно, быть напряженным, тяжеловесным, нравоучительным, а должно быть, непосредственным, легким, радостным, даже, если хотите, с некоторым оттенком юмора, - лишь тогда и возможны чудеса", - заключил свой рассказ Вимал.
Духовная работа требует больших усилий. Однако тайна не постигается лишь одними усилиями. Тайна цветка или человека жаждет раскрыться тебе, но она - как полагает древняя мудрость - нуждается в ласковых токах твоих. Если нет доброты и радости в сердце - тайна закрыта наглухо и ключ от нее утерян.
Поэтому в конечном итоге такт - это не только выявление в поступках и мыслях уважения к другому человеку, но и выявление любви к нему.
Не вкладывай перста в чужие раны,
Учись увидеть их на расстоянье.
И поклонись страданию чужому.
И помоги. Вот что такое такт.
В Индии, как уже говорилось, придают исключительное значение проблемам воспитания внутреннего "я" человека. Этому воспитанию посвящены даже специальные занятия в школах (во всяком случае, в школах экспериментального типа).
Одну из таких школ - бангалорскую, носящую имя Ауробиндо Гхоша, - мне посчастливилось посетить. Ею руководит бывшая ученица всемирно знаменитого ашрама в Пондишери - Адити Васиштха. В ее кабинете - портрет Ауробиндо Гхоша и книги Николая Рериха. По ее словам, в своей работе она старается органически сочетать идеи великого индийского мыслителя и нравственно-педагогические принципы великого русского художника.

Директор школы Ауробиндо Гхоша Адити Васишха и Валентин Сидоров. Индия. 1982 г.

Помню, какой торжественный церемониал встречи был устроен во дворе бангалорского колледжа. Мы приехали туда вместе со Святославом Николаевичем Рерихом (эта школа находится под его заботливой и постоянной опекой). Мы увидели стройные ряды учащихся в синей праздничной форме. Когда мы вышли из машины, ударили барабаны и школьный оркестр заиграл торжественный марш, который потом сменило попурри из популярных индийских мелодий. К нам подбежали дети детсадовского возраста и преподнесли каждому из нас по цветку: кому розу, кому тюльпан. Мне достался белый пушистый цветок, похожий на одуванчик.
Нас провели в большую светлую комнату, которая, как можно было догадаться, выполняла функции актового зала. Здесь в нашу честь был дан концерт. Вначале - декламация, причем читали не только стихи, но и школьные сочинения с характерными названиями: "За что я люблю Индию?", "Я счастлива, что родилась в Индии". Затем - танцы, народные песни. Особое восхищение у нас вызвала невысокая девочка, исполнявшая темпераментный цыганский танец, в ходе которого ей бросали под ноги пайсы, и она лихо топтала босыми ножками никелевые монетки. Движения она сопровождала выразительной мимикой: приблизившись ко мне, вдруг грозила пальчиком; изображая ритуал гадания, брала меня за руку. Кончилось тем, что она во всеуслышание объявила главный итог гадания по руке: в скором времени я вновь приеду в Индию.
А потом нам предложили пройти по классам, где шли занятия. Вот тогда-то я и попал впервые на урок медитации. Его вел отец Адити: я уже с ним познакомился и обратил внимание, какое у него волевое и в то же время по-детски ясное выражение глаз.
Урок состоял в том, что дети (им примерно 12-13 лет) переносили свои мысли на бумагу, а затем рассказывали о своем отношении к ним, о том, как они их контролируют, как стараются их направить в то или иное русло. По словам Адити, такие упражнения способствуют становлению характера, они развивают чувство внутреннего наблюдателя в человеке. А внутренний наблюдатель, если он действует каждое мгновение жизни, сказала она, и есть то, что индийская традиция олицетворяет словом "Учитель".
- Концентрируя мысль, сужая мысль, мы тем самым расширяем пространство, - говорил, обращаясь к ученикам, отец Адити. - Не надо метаться из стороны в сторону в поисках ответа:
вопрос уже сам заключает в себе ответ. Все дело в том, чтобы углубиться должным образом в этот вопрос. Помните, что сказано в древнем стихе: "Знание обитает в головах, наполненных мыслями других людей, мудрость - в умах, внимательных к своим собственным".

"Пранаяма" в буквальном смысле слова означает "смерть дыхания". Для чего надобна эта "смерть", вернее - задержка дыхания, его саморегуляция? Для того чтоб оно насытило тело че-
ловека новой энергией. То же самое можно сказать и о "праная-ме" мысли. Мысль умирает, или точнее - на какие-то мгновения замирает, с тем чтобы воскреснуть с новой силой. Мысли нужно пройти через животворный воздух безмолвия, чтобы уплотниться, чтобы стать подлинным орудием творчества.
В сущности, безмолвие -- это то состояние, когда ответ приходит как бы раньше вопроса. Вот почему и гласит мудрая заповедь: "Где говорящий промолчит, там немой скажет".

Во мне живут сомненье и смятенье.

Мне Рамакришна вспомнился опять:

"Пойдут дожди. Пойдут дожди. Терпенье".

Но недоступно нам искусство ждать, -

писал я в 1964 году, не подозревая, что спустя два десятилетия магнитное имя Рамакришны притянет меня в тот город и те места, где он излагал слушателям принципы своего миропонимания. Такое не могло мне прийти в голову, потому что упоминание о Ра-макришне я и сам тогда считал случайностью. Но, очевидно, любое слово чревато последствиями и торит - исподволь, незаметно для тебя - невидимые тропинки в определенном, предугаданном твоим сердцем направлении.
Рамакришна жил в XIX веке. Даты его жизни и смерти: 1836- 1886. "Платоном Индии" называл его Ромен Роллан, автор книг "Жизнь Рамакришны" и "Жизнь Вивекананды". "Парамахамсой" - священным лебедем Индии - называли его соотечественники.
В Рамакришне удивительнейшим образом сочетались аскетизм и любовь к жизни. На фотографиях его иссохшее тело как бы излучает радость.
Жрец храма богини Кали не походил на обычных жрецов. Ему было тесно на неподвижном пятачке духовного пространства, стиснутом со всех сторон твердокаменными догмами его религии. Юный искатель истины ставит целью взорвать стену между различными верованиями. Теория у него никогда не расходилась с практикой, мысль немедленно превращалась в действие. Рамакришна делает то, что любой правоверный индус расценил бы как измену или сумас
шествие. Он идет в мечеть и становится мусульманином, в течение нескольких лет неукоснительно соблюдая обряды, предписанные магометанством. Затем на какое-то время превращается в христианина, всей силой сердца исповедуя символ своей новой веры.
В результате Рамакришна делает открытие, которым он спешит поделиться с людьми. Все религии трактуют об одном и том же; в сущности они едины, разделяют их лишь обряды и ритуалы, то есть чисто внешняя атрибутика. Это был вызов духу всех ортодоксальных религий, каждая из которых претендовала на исключительность и полноту истины.
А Рамакришна идет дальше. Он хочет взорвать не только религиозные перегородки, но социальные перегородки тоже! Кровоточащим бедствием Индии того времени было разграничение на касты, установленное еще древними законами Ману: касту жрецов и ученых богословов (брахманы, касту воинов, административных и политических деятелей, царей (кшатрии), касту торговцев (вайшьи) и, наконец, касту самую многочисленную, ибо ее составляли крестьяне, ремесленники, все люди труда вообще (шудры). Эти четыре главные касты, в свою очередь, делились на подкасты (в общей сложности их насчитывалось несколько тысяч), и каждая из них системой унизительных регламентации и запретов держала людей в добровольной самоизоляции.
Как всегда, рассуждению Рамакришна препочитал немедленное действие, даже если оно грозило опасностью для жизни. Он начинает с того, что идет в гости к парии и просит разрешения привести в порядок его дом, подмести пол, почистить вещи. Тот в ужасе от такого великодушного предложения, потому что прекрасно понимает, чем это грозит. Ведь Рамакришна - брамин, а он - представитель самой низшей касты, и, приняв его услугу, он навлек бы жестокие гонения и на себя, и на гостя. Поэтому он решительно отказывается выполнить просьбу Рамакришны. Тогда Рамакришна дождался наступления ночи. И вот, когда все уснули, он снова появился в доме парии и осуществил намеченное: подмел пол его хижины.
Сострадание было естественным состоянием души Рамакришны, причем сила его сострадания была так велика, что он как бы целиком отождествлял себя с тем существом, к которому устремлялась его мысль. Утверждают, что каждый грубый шаг по земле болью отзывался в его сердце. Рассказывают, как вспухла и покрылась красными рубцами спина Рамакришны, когда он встретил человека, плечи и торс которого были исполосованы ударами бича.
...Слава о Рамакришне гремела по всей Индии. Естественно, что он стал обрастать толпой людей, стремящихся стать его учениками. Но и здесь он вел себя не так, как прежние индийские гуру. Одного желания - пусть самого страстного и искреннего: следовать за ним как Учителем в поисках истины - ему было мало. "Кандидатам" в ученики он устраивал своеобразный экзамен, обстоятельно расспрашивая о родителях, о семье (если таковая имелась), о том, что они делали и делают для своих родных и близких. Если, предположим, "абитуриент" заявлял, что бросает родных, что рвет со всеми мирскими делами для того, чтобы быть рядом с Рамакришной, он сурово отчитывал его и отсылал обратно: "Вы должны воспитывать ваших детей, содержать вашу жену и обеспечить ей необходимое после вашей смерти. Если вы этого не сделаете, значит, у вас нет сердца, а человек, лишенный сострадания, недостоин имени человека".
Проводя столь строгий отбор учеников, он исходил из убеждения: если человек не может справиться со своими обычными обязанностями, то как же он справится с более тяжелыми обязанностями, ждущими его на поприще духовного поиска истины.
Зная неистребимую любовь своих сограждан к обожествлению и опасаясь стать со временем жертвой их привычки, Рамакришна решительным образом предостерегает от таких попыток. "Я родился не для того, - заявляет он, - чтоб создавать какую-либо новую секту в этом мире, и без того полном сект".
"Не ищите религии! - восклицает он и добавляет: - Мы должны строить на других основах, чем созидатели религии. Мы должны жить интенсивной внутренней жизнью, чтобы она сама стала Существом. Существо даст начало неисчислимым светочам правды... Реки низвергаются оттого, что породившая их гора остается неподвижной... Когда она будет воздвигнута, от нее потекут реки света и сочувствия на всех людей во все времена".
...Удивительно, но последние слова Рамакришны были о России. При жизни Рамакришны в его кругу о России не говорили.
Разумеется, о ее существовании знали, но, расположенная где-то вдали за хребтом Гиндукуша, она казалась недосягаемой и даже нереальной.
Но вот, чувствуя приближение последнего часа Рамакришны, ученики собрались у его ложа и обратились к нему с вопросом в духе той многовековой традиции, в которой они были воспитаны:
когда и где снова родится он, их любимый Учитель? Слабеющим голосом он отвечал:
- Через сто лет. - И указал жестом на север. - В России.
Рамакришна умер 15 августа 1886 года.
В момент смерти Рамакришны его ближайшему и любимому ученику Вивекананде, призванному не только продолжить дело "Парамахамсы", но и придать ему организационные формы, было двадцать три года. Отныне вся жизнь его - а она оборвется шестнадцать лет спустя, в 1902 году, - будет посвящена единой цели: утверждению и пропаганде идей Рамакришны, которые, по его убеждению, знаменовали собой новую эру в перестройке и преобразовании человеческого сознания. Однако это не будет простой популяризацией заветов своего Учителя. С неукротимой силой сердца, которая во всем и всегда отличала Вивекананду, он внесет в духовно-нравственную программу Рамакришны неповторимое своеобразие.
Надо сказать, что Учитель и ученик - и это пошло на пользу общему делу - были не похожи друг на друга. Разница между ними начиналась с того, что Рамакришна принадлежал к касте брахманов (потому он и мог исполнять обязанности жреца), а Вивека-нанда был кшатрией, то есть воином. Его облик, манера держаться и говорить, стиль жизни отвечали возвышенному и романтическому представлению о кшатрии, борющемся со злом и ниспровергающем зло. Западным поклонникам Вивекананды казалось, что мощь героической музыки Бетховена воскресала в вибрациях его голоса, утверждающего величайшие девизы жизни человеческой - действие, мужество и устремление. "Никакого отдыха? Жизнь - это битва. Пусть же я проживу и умру сражаясь!"
В отличие от Рамакришны, который никогда не покидал пределы родной Бенгалии, Вивекананда был неутомимым путешествен-
ником. Два года он провел в странствиях по Индии, дважды пересекал океан, чтобы посетить Америку и Европу. Последней точкой его последнего европейского маршрута была Болгария.
Никто, пожалуй, в Индии до Вивекананды не обрушивался с такой силой на религиозные авторитеты, слепое доверие к которым, по его мнению, превращало нередко людей в ходячие манекены и автоматы. Бесчисленные божества, считал он, на каком-то этапе истории, может, и были необходимы, но, по существу, они и тогда уже являлись отражением слабости человеческой. Это - вехи развития неокрепшего человеческого духа, который еще неуверенно взбирается на вершины своего бытия. Он еще не знает, что не нуждается в посредниках (подчас сомнительных), чтоб отыскать путь к вершинам. Человек должен, лишь повинуясь внутреннему влечению, самостоятельно - собственно, в этом и заключается его назначение - стать "лицом к лицу с Истиной".
Душа Вивекананды жаждала истины, но не омертвелой и однобокой, а живой, полнокровной, вмещающей в себя опыт народов Запада и Востока. Отчасти под влиянием этого импульса он и основывает 1 мая 1897 года Миссию Рамакришны. Целью деятельности Миссии объявляется распространение мыслей Рамакришны о единстве религий, а также идей ведантизма, получивших после Рамакришны новый толчок. Однако наряду с этим перед Миссией ставится задача, свидетельствующая о том, что соприкосновение с западной цивилизацией не прошло даром для ищущего ума Вивекананды: "приготовлять людей к преподаванию знаний и наук, могущих служить к увеличению материального и духовного благосостояния масс".
Вивекананду принято считать религиозным реформатором, своего рода апостолом неоведантизма. Создание Миссии Рамакришны как бы подтверждает эту мысль. Однако должно заметить, что социальный реформатор всегда брал в нем верх. Доказательство этого - сама жизнь Вивекананды, которая шла под огненным знаком его знаменитого лозунга: "Пока хоть одна собака в моей стране будет оставаться без пропитания, вся моя религия будет в том, чтоб накормить ее!" Проповедовать ту или иную религию, рассуждать и спорить об оттенках различных верований в условиях, когда, по словам Вивекананды, миллионы людей в Индии раздавлены и порабощены "бедностью, жрецами и тиранами", - не только непозволительная роскошь, но и предательство по отношению к ним. Громогласно -на всю страну, на весь мир - он возвещает о несгибаемом символе своей веры:
"Единый Бог, который должен пробудиться, это наш собственный народ. Всюду его руки. Всюду его ноги, его члены, его тело. Он покрывает все. Все другие боги спят. Зачем вам искать бесполезных богов, если вы не поклоняетесь богу, которого видите вокруг себя... Вот все наши боги: люди, живые люди! И первые боги, которым надлежит поклоняться, это наши соотечественники!"
Он объявляет себя социалистом, ибо сердцем своим предчувствует и приветствует грядущее обновление мира. Острым взглядом мыслителя он предвидит победу "класса шудр", что в переводе на наш язык обозначает победу городского и сельского пролетариата.
"Придет время, когда, класс шудр поднимется как таковой; и это будет не так, как в настоящее время, когда отдельные шудры возвышаются, приобретая характерные черты вайшьев или кшатриев, нет, придет время, когда шудры во всех странах с присущей им природой и привычками, не превращаясь в вайшьев или кшатриев, добьются полного и повсеместного господства. Первые лучи этого нового восходящего светила, этой новой власти уже стали медленно появляться на горизонте западного мира..."
Современники сравнивали Вивекананду с титаном, который предпринимает героические усилия, чтобы вдохнуть свой огненный дух в исстрадавшееся тело Индии. "О, моя Индия, поднимись! В чем твоя главная сила? В твоей бессмертной душе..." Вот почему отцом современной Индии нередко называют Вивекананду его соотечественники. Вот почему с такой категоричностью утверждает Рабиндранат Тагор: "ЕСЛИ вы хотите знать Индию, читайте Вивекананду".
Как и его Учитель, Вивекананда в последние годы своей жизни обращает свой взор в сторону России. Он связывает с нею надежды на социальный переворот. Об этом свидетельствуют воспоминания учеников Вивекананды. Об этом свидетельствуют и собственные слова из работы Вивекананды, обнаруженной сравнительно недавно и опубликованной Миссией Рамакришны: "Вначале революция произойдет в России, затем в Китае, потом придет освобождение Индии. Россия станет лидером и поведет за собою весь мир".
Однако у последней фразы есть весомое добавление: "Россия станет лидером и поведет за собою весь мир, но путь ей укажет Индия".
До 1911 года Калькутта была столицей Индии. Рассказывают, что еще в начале века она поражала своей чистотой и аккуратностью. Улицы были густо обсажены розами. Так как город расположен в ложбине (он ниже уровня моря на шесть метров), то здесь царили безветрие и влажность. Поэтому над городом стояло облако, постоянно источающее нежный аромат роз,
Разумеется, сейчас от этой идиллии не осталось и следа. Город обрушивается на вас каскадом шумов, криков, ярких красок, дымного смога и невообразимой сутолоки уличных маршрутов. Калькутта самый большой город Индии (двенадцать миллионов) и самый индийский в смысле резкости здешних контрастов: в Калькутте, например, вы можете увидеть рикш, которых в остальных городах Индии давно уже нет. Здесь вас не покидает ощущение, что вы стиснуты со всех сторон. Люди, как грозди, висят на трамваях и автобусах. Машина больше стоит, чем движется. Мотор глохнет. Приходится вылезать из машины и подталкивать ее, чтобы вновь заработал мотор. Назначать свидание в Калькутте на определенный час не рекомендуется. Рассчитать время здесь практически невозможно. С помощью советских специалистов в Калькутте строится метро (введена в строй первая очередь), но разгрузить движение так, как хотелось бы, пока не удается.
Главную славу Калькутты составляют ее культурные традиции. Здесь - старейший университет Индии. Недавно, исполнилось двести лет научному Азиатскому обществу в Калькутте, владеющему, уникальной коллекцией древних книг и манускриптов (мы их видели), написанных на санскрите и пали, на тибетском и арабском языках. Если Дели - политическая и административная столица Индии, то город Рамакришны, город Вивекананды, наконец, город Рабиндраната Тагора - культурная и духовная столица страны. Недаром существует поговорка: "О чем думает Калькутта сегодня, Индия думает завтра".
Институту культуры Миссии Рамакришны принадлежит комплекс зданий в центре Калькутты. Гостиница, административный корпус, читальные и лекционные залы - словом, целый городок. Он оснащен кондиционерами и другими удобствами современной технической цивилизации.
Свой осмотр мы начали с библиотеки, насчитывающей, как нам сказали, сто двадцать тысяч томов. Поблескивая корешками книг, древность перекликается с современностью. Есть и советские издания. Их, правда, мало, потому что наши научные и культурные учреждения не имеют постоянных контактов с Миссией, но все же они есть. Побывали мы в комнате, предназначенной для медитации. Она погружена в приятный полусумрак. Посредине комнаты, очевидно для создания настроения, мерцает приглушенным красным светом металлический стержень. В лекционном зале нам даже удалось послушать кусочек беседы об "Упанишадах".
А завершилась наша экскурсия в кабинете главы Института культуры Миссии - Свами Локешварананды. Он был в шафрановой одежде (чтобы получить право на нее, нужно пройти испытательный срок длиною в восемь лет, заключающийся в обете аскетического воздержания, а также в отказе от любого вида собственности). Сквозь очки на нас смотрели ласковые, доброжелательные глаза. Речь его, сопровождаемая неторопливыми движениями, была мягкой, плавной, без единой резкой ноты или намека на диссонанс. Может быть, поэтому сразу и установилась у нас атмосфера доверительности и внутренней тишины.
Локешварананда рассказал о современном состоянии дел в Миссии. Организация имеет международный характер: больше ста ее отделений действуют в Индии, больше пятидесяти - в странах Европы и Америки. У нее двадцать шесть миллионов последователей.
Сейчас Миссия ставит перед собой в качестве неотложной задачи активное включение в борьбу за сохранение мира. (Кстати, в результате бесед с Локешваранандой и родится идея на будущее:
провести конференцию сторонников мира под девизом "Человек и мир" с участием советских писателей и ученых на базе Миссии Рамакришны, Азиатского общества и Бенгальского университета.)
- Наша организация не политическая, - сказал Локешварананда, - но ведь и проблема мира давно уже переросла политические рамки.

Один из руководителей Миссии Рамакришны - Свами Локешварананда (второй слева) в московской квартире Валентина Сидорова. 1989 г.

Иногда приходится слышать, что слова никогда не останавливали войну. Не остановят они ее, если ей суждено разразиться, и на этот раз. Поэтому, дескать, незачем что-то делать и предпринимать. Бесполезно.
Что можно сказать по этому поводу? Если существует "психоз" войны - а он существует, - давайте все вместе, объединенными усилиями, создавать "психоз" мира. Давайте использовать любую возможность, чтобы говорить о мире. Пусть мысли о мире вытесняют мысли о войне. Мысли, если мы будем последовательными, обязательно превратятся в действие.
А потом Свами попросил меня прочесть поэму о Вивекананде. Дело в том, что накануне у нас состоялась встреча со студентами и преподавателями Бенгальского университета. Там - впервые на земле Рамакришны и Вивекананды - я и упомянул о своей поэме. Почти немедля известие о том, что существуют русские стихи о
Вивекананде, достигло Миссии. А так как здесь интересуются всеми материалами, связанными с их основателем, то, собственно, благодаря этому мы и очутились здесь.
Естественно, я читал по-русски, рассчитывая, что английский подстрочный перевод прояснит потом для хозяев содержание вещи.

Недаром было сказано о нем,

Что он подобен обнаженной шпаге.

И мысль его звенела, как клинок,

Искрилась. Изгибалась. Трепетала.

Удар! Еще удар!

И говорил Своим ученикам Вивекананда...

Чтобы лучше слышать, Лэкешварананда приложил ладонь трубочкой к уху. Выждав небольшую паузу после чтения, он сказал:
"Я не знаю русского языка, но сейчас мне казалось, что звучит один из языков Индии. Как все-таки мы близки друг к другу!"
Принесли чай. Чаепитие - ритуал, обязательный при встречах в Индии. Чашка чая - своего рода символ, соединяющий людей в дружеское кольцо.
Мы продолжали беседовать, переходя с одного предмета на другой.
- В своем отношении к йоге и увлечению ею, - говорил Локешварананда, - мы исходим из указаний Рамакришны. На наш взгляд, он главный и непререкаемый авторитет в данной области, потому что он опытным путем прошел все виды йоговского самопознания. Так вот: Рамакришна сурово предостерегал своих учеников от йоговских обрядов. Он заявлял, что они не для нашего времени. Он считал, что в наш век, который принято считать железным, человеческие существа весьма слабы и жизнь их коротка. Они не имеют возможности предаваться таким обрядам без большой опасности для себя. Да это вовсе и не нужно. Ведь какую цель преследуют йоговские упражнения? Сосредоточение духа. А оно гораздо легче достигается в результате углубленного размышления.
Не с йоговских упражнений, какими бы сложными они ни были, не с механических упражнений ума начинается подлинное внутреннее преобразование человека. Оно начинается с усвоения и постижения разумом и сердцем простых истин, которые в силу своей простоты и кажутся само собой разумеющимися. Однако следовать им чрезвычайно трудно.
Одна из таких истин, как известно, гласит: "Ты не имеешь права лишать жизни любое живое существо, ибо не тобою она ему дарована и не тобою должна быть отнята. Не тобою".
Вы спрашиваете, как же соотнести тотальный принцип ненасилия с современной действительностью, несущей именно жестокость, насилие, распад?
Локешварананда сделал небольшую паузу.
- Расскажу вам притчу, которую, как мне припоминается, я слышал от кого-то из русских.
Однажды, на мосту, соединяющем два берега реки, встретились монах - дюжий, рослый - и пьяница - худой, изможденный. Пьяница подходит к монаху и ни с того ни с сего бьет по правой щеке. Монах, в полном согласии с евангельской заповедью, подставляет ему левую. Тот бьет его по левой щеке. Тогда монах своими могучими руками хватает пьяницу в охапку и бросает в реку. И кричит вслед ему: "В Евангелии сказано, что, если ударят тебя в правую щеку, подставь другую, но там не сказано, что по левой щеке будут бить тоже..."
Локешварананда улыбнулся и продолжал:
- Мне кажется, что это очень актуальный для наших дней комментарий к Евангелию. Нельзя питать злобу против сумасшедшего, говорил Махатма Ганди, однако добавлял, что необходимо отнять у него возможность делать зло.
Ныне для меня существуют две вершинные точки моих индийских маршрутов. Первая: Гималаи - Нагар. Вторая: Калькутта - Белур.
Белур расположен на берегу Ганга, или, как говорят индийцы, Ганги, потому что Ганг у них женского рода. Река в этом месте широкая и спокойная. Здесь в конце прошлого века основал свой аш-рам Вивекананда. "Матх" в переводе на русский обозначает "монастырь". Отсюда нынешнее название местности: Белурматх.
Здесь было кремировано тело Вивекананды, а на противоположном берегу реки было сожжено тело Рамакришны.
Здания Белурматха - канцелярия, двухэтажный дом, где жил Вивекананда, мавзолей на месте его кремации - осенены высокими деревьями и группируются вокруг храма Рамакришны. Храм построен в 1938 году,и в своем архитектурном облике в соответствии с концепцией Рамакришны воспроизводит характерные элементы различных религий: индуистской, буддийской, христианской и мусульманской.
К этому времени наша небольшая писательская делегация получила некоторое приращение. К нам присоединились сотрудники генерального консульства СССР в Калькутте. Нашим спутником стал также исследователь жизни и творчества Рабиндраната Тагора профессор Александр Петрович Гнатюк-Данильчук. Он как раз находился в командировке в Индии и работал в архивах Миссии. Гнатюк-Данильчук знал бенгальский язык и оказался для нас неоценимым помощником, потому что наши собеседники, чтобы яснее и четче выразить мысль, то и дело переходили, пользуясь его присутствием, с английского на бенгальский.
По скрипучей лестнице мы поднялись в канцелярию. Нас принимал генеральный секретарь Миссии Рамакришны Свами Хиранмая-нанда. Нас предупредили, что он молчальник и встречается с людьми, прерывая обет молчания, по строго избирательному принципу.
Свами оказался среднего роста. Худое волевое лицо. Слова его пронизывала властная стальная интонация. Он, что называется, сразу взял быка за рога, заявив:
- Я вам изложу суть учения Вивекананды.
Один говорит: я обладаю большей физической силой, чем вы, - идите за мной, следуйте за мной. Другой говорит: я обладаю большим умом, чем вы, - идите" за мной, следуйте за мной. Но хуже всех тот, кто говорит: я обладаю большей духовностью, чем вы, - идите за мной, следуйте за мной.
В этом суть: никакого рабства, никакого автоматизма нет и не может быть в духовном поиске человека. Человек и свобода духа равнозначны.
Наше учение иногда называют религиозным. Мы же считаем, что это неверно. Мы не любим слово "религия", мы предпочитаем
более точное слово - "духовность". Не в храмах и ритуалах суть дела. Это второстепенное. "Как же так? - спросите вы. - Вы же строите храмы и совершаете в них ритуалы". Да, мы делаем это, но делаем потому, что не все еще люди созрели для единственно правильной точки зрения, и мы не хотим их оттолкнуть, а хотим постепенно подготовить их к восприятию более высокого этапа. Свами взглянул на часы.
- К сожалению, время у меня жестко лимитировано. Скоро я должен уйти, но прежде чем это сделать, я хочу показать вам то, что без меня вам не покажут.
...Двенадцать лет назад, когда я писал поэму о Вивекананде, естественно, я пытался представить в своем воображении комнату, где жил и умер Вивекананда. И вот она предо мной - не в воображении, а наяву. Большие окна, из которых открывается вид на Ганг. Портрет Рамакришны. Железная кровать с марлевым пологом.
- Но он не любил спать на кровати, - сообщил Свами, - он спал и умер на полу.
Вещи Вивекананды. Высокий посох с изогнутым концом. С ним он обошел всю Индию. Я держал в руках посох Вивекананды, вспоминая вот эти строки:

Мудрость дарует воину посох,

Дабы он вправду победу добыл.

...В храме Рамакришны было пустынно и тихо. Заходящее солнце просачивалось в окна, образуя золотистые полосы на полу.
Алтарь со статуей Рамакришны посредине. Скульптор изобразил Рамакришну сидящим в позе лотоса.
Алтарь отделяла от остального помещения стальная решетка. На дверцах решетки - массивный замок.
- Раньше решетки не было, - сказал Свами. - Но, к сожалению, уже несколько раз экстремисты пытались взорвать алтарь и статую Рамакришны. Вот и пришлось прибегнуть к такой предосторожности.
- Это главная наша святыня,-заявил Свами, указывая на алтарь.- Посторонним проходить сюда ве разрешается.
Сообщив об этом, Свами на мгновение задумался и вдруг объявил:
- А вы можете пройти прямо к Рамакришне, но при одном условии: если согласитесь принять благословение водой из Ганга.
Мы, конечно, согласились.
Свами вызвал молодого послушника. Тот долго возился с замком, наконец его усилия увенчались успехом и решетка медленно отодвинулась в сторону. Из серебряного сосуда он лил в наши ладони воду, которой мы смочили лицо и волосы. Потом подошли к статуе.
- Внутри статуи, - объяснил Свами, - находится урна с прахом Рамакришны. Поэтому здесь - святая святых. Поэтому сюда никого (за редким исключением) мы и не пускаем.
Мы простились со Свами Хиранмаянандой (он все-таки, судя по всему, нарушил свой регламент), когда наступили сумерки. Это было уже на улице. Несколько понизив голос, он сказал:
- Очень люблю Россию, но не всегда имею возможность об этом прямо говорить.
И ушел, раздавая благословение расступившейся перед ним толпе.
А профессор Гнатюк-Данильчук - зная Индию и обычаи Индии, он был чрезвычайно взволнован происшедшим - произнес, обращаясь к нам:
- Сегодня мы прикоснулись с вами к сокровенному сердцу Индии.
Индийская эстетика - и прежде всего древнеиндийская - насквозь космогонична. Ее звездные ориентиры уходят в толщу веков и преданий. Правда, она не утверждает то, что привычно для нашего слуха: "В начале было Слово". Она утверждает нечто похожее, но иное: "В начале была Вибрация". Согласно устоявшимся индийским представлениям, материя есть не что иное, как сгущенная вибрация.
Поэтому любая энергия, как здесь полагают, - это проявление на том или ином уровне все той же вибрации. Любой предмет - это резонатор, вибрирующий в ультразвуковом и даже сверхультразвуковом диапазоне. Ухватить эту вибрацию, приблизить ее к людям, сделать доступной при помощи звука, внятного обычному человеческому слуху, и при помощи мысли, понятной человеческому разуму, - вот истинная цель истинной поэзии, по мнению Ауро-биндо Гхоша. Классическим примером такой поэзии он считал Веды.
Обо всем этом Ауробиндо Гхош рассуждал не отстранение, не как теоретик, а как практик. Дело в том, что за свою жизнь он написал немало стихов. Он является, например, автором эпической поэмы "Савитри", содержащей 24 000 строф.
Суть его возвышенно-романтической концепции состоит в том, что поэзия - это действие, потому что, воплощая в себе сокровенные вибрации окружающего мира, она буравит и делает отверстия в чересчур уж забаррикадированном человеческом сознании. А в эти отверстия как бы устремляется волна света, которая будит в человеке не только его чувства и мысли, но и его интуицию, его глубинные внутренние потенции.
При таком понимании глобально-стратегических целей поэзии не удивительно, что индийская эстетическая мысль выказывает нередко сдержанное, даже холодное отношение к метафоре, казалось бы столь укоренившейся здесь и в поэзии, и в особенности - в мифологии. Образ - ограничение, вот почему ему и предписывается второстепенная, строго вспомогательная роль. Порою мне приходилось слышать, что образами не следует злоупотреблять, что образов следует остерегаться. Почему? Да потому, что, строго говоря, назначением метафоры является, так сказать, перенесение в долины нашего сознания тех идей, которые могут жить и дышать лишь на большой высоте. Задача трудная, задача деликатная. Нередко случается так, что метафора, вместо того чтоб доставить к нам идею, доставляет лишь ее труп. А что это такое, как не умерщвление поэзии?
Сохранить горный воздух высот для того, чтобы легче дышалось горним мыслям, - вот цель, которой как бы призваны служить стихи-медитации. Как известно, они предназначены не столько для чтения, сколько для размышления и внутренней работы. Как известно, они рассчитаны на активное сотворчество читателя.
По формальным признакам стихи-медитации можно отнести к тому жанру, который принято именовать "поэзией мысли". С большой неохотой употребляю этот термин - "поэзия мысли", потому что в силу какого-то давно сложившегося предрассудка стало признаком хорошего тона противопоставлять ее "поэзии чувств".
Любителям абсолютизировать диалектические противоположности хотелось бы напомнить замечательные слова Аполлона Григорьева: "Наши мысли вообще, если они точно мысли, а не баловство одно - суть плоть и кровь наша, суть наши чувства, вымучившиеся до формул и определений". Особенность медитативных стихов заключается в том, что здесь "наши чувства, вымучившие-ся до формул и определений", приобретают космический, точнее сказать - внутренне космический характер. Здесь сочетается, казалось бы, самое несоединимое: математика (ибо формулы и определения должны быть математически точными и ясными) и поэзия (ибо интонация и образ должны складываться в оригинальный поэтический узор). Здесь человек как бы выводится на простор, где
Слова не параллельные безмолвью,
А из безмолвья самого идут.
Творчество - это любовь в действии, а художник, как в старину говорилось, это тот человек, которому Бог поручил заботу обо всех людях. Идеальным образом такого человека, взявшего на себя заботу обо всех живущих на земле, мне представляется Леонардо да Винчи, создавший легендарную Мону Лизу.
Ведь, собственно, что обозначает загадочная улыбка Джоконды? Не является ли она улыбкой той всепроникающей мудрости, которая, по словам Метерлинка, в конечном счете "прозревает все силы, все истины и все добродетели на дне всех слабостей, всех пороков и всех неправд"? Сострадательному взору этой мудрости "злоба кажется не чем иным, как добротой, потерявшей своего путеводителя, измена - не чем иным, как честностью, потерявшей дорогу к счастью, а ненависть - не чем иным, как любовью, раскрывающей со скорбью дверь своей гробницы". Ободряющая улыбка этой мудрости как будто говорит, что ничего не потеряно для человеческой души, наделенной "таинственным даром бытия".
"Рукопись - это рукопожатие на расстоянии", - гласит известное изречение.
Но для того чтобы рукопожатие состоялось, необходимы обоюдные, двусторонние действия. На ваш открытый жест должны ответить столь же открыто: не вяло, не формально, а с полной отдачей внутренних сил. Если этого нет, то, естественно, нет и рукопожатия. И тогда приходится вспоминать укоризненные слова, которые не без умысла повторяет в своих письмах Николай Константинович Рерих:
"Даже не дочитав первую книгу, мой друг уже спрашивает, когда выйдет вторая? Даже не исполнив ни одного указания, мой друг хочет узнать, когда будут даны следующие советы? Не сохранив ни одной тайны, мой друг требует доверить ему большее".
В книге "Твердыня пламенная" Рерих пересказывает легенду, которую он слышал, совершая трансгималайское путешествие:
"Однажды принес художник картину заимодавцу, чтобы получить под нее ссуду. Заимодавец отсутствовал, но оставшийся за него мальчик восхитился картиной и выдал за нее большую сумму художнику. Вернулся хозяин, в гневе услышал случившееся и закричал: "Сумасшедший, ты дал столько тысяч саров за какую-то капусту, никогда не увижу моих денег более". И обозленный хозяин выгнал мальчика и забросил в угол картину, а на ней были действительно капуста и бабочки. Кончилось время залога, и художник принес взятую сумму, требуя картину обратно. Но, осмотрев картину, он отказался принять ее, сказав: "Это не моя картина, на ней были капуста и бабочки, а на этой одна лишь капуста". Заимодавец в ужасе заметил, что бабочки действительно исчезли. В конце концов художник сказал ему: "Ты изгнал мальчика, оказавшего мне услугу. Но только он может избавить тебя от затруднения. Найди его, может быть, он согласится помочь тебе". Мальчик был найден и сказал хозяину: "Искусство этого художника так высоко, что во всех его произведениях отображены все законы природы. Картина была принята нами летом, теперь же зима: бабочки не могут жить без тепла и солнца. Поставьте картину у огня, и под негою тепла опять возродятся бабочки". Так и случилось: у благодетельного пламени бабочки вновь ожили и опять окружили капусту - настолько искусство этого художника было совершенно. Мальчик же был принят обратно и сделался великим, полезным человеком, ибо дух его мог проникать в прекрасные тайны искусства".
Обратите внимание, что речь идет не только о великом художнике, но и о великом зрителе. Они как бы приравнены друг к другу. Недаром мальчик объявляется "великим, полезным человеком". Пока произведение не воспринято,-оно не может считаться завершенным - таков непреложный закон древнеиндийской эстетики.
Кстати, на языке хинди "литература" и "совместность" - тождественные понятия. Они обозначаются одним и тем же словом:
"сахитья".
Вот в этом слове - сахитья, или совместность, - и состоит, может быть, главный урок творчества, да и всей жизни, в конце концов. Ибо незыблемым было и остается: формула бессмертия - Единство.
"Я знаю, что единственное, что я могу сделать, - говорила Индира Ганди, - стараться работать ради достижения цели. Это напоминает восхождение на гору: не все поднимутся на вершину, но все действуют совместно. И таким образом когда-то кто-то сможет покорить пик".

Ты не иди по жизни - восходи!

Да будет каждый день твой восхожденьем,

Преодоленьем вихрей и туманов,

Тянущих вниз, сбивающих с пути.

А путь всегда есть восхожденье в гору.

Пусть пролегает по низинам он,

Но все равно он будет восхожденьем.

Путь - это ты"И путник - это ты.

Соединив то и другое вместе,

Достигнешь ты сияющих вершин.

Идущий - прав.

На пик взошедший - прав.

И даже прав сорвавшийся с вершины.

Не прав лишь тот, кто, зная о вершинах,

Стоит и медлит у подножья гор.

Движенье вверх меняет человека

Решительней, чем наши рассужденья,

Раскаянье в содеянном. Движенье -

Не только щит от стрел, но также - меч.

А устремленье - это очищенье.

Чем ты стремительней, тем чище твой порыв.

Покой - в движенье.

Счастье - в устремленье.

Других рецептов счастья не дано.

А тот, кто устремлен, тот вознесен.

Что значит устремленье? Вознесенье.

Дыханье гор становится твоим.

Ты на вершине, и ты сам - вершина.

Запомни поступь этого мгновенья.

Тот, кто идет, проснулся. Это - ты.

Тот, кто идет, - пославший и посланник.

Творец с твореньем в нем соединен.

Тот, кто идет, - и ты, и я, мы вместе.

Отдельно он и в то же время все.

Идущий, повторяется лишь в том,

Что он идет. Все остальное - ново.

Путь нескончаем. Значит, путник вечен.

Исчезнет все. Останется одна лишь

Сверкающая ниточка над бездной,

Связующая дальние миры. 1985-1986

Содержание

Наш сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального закона Российской федерации "Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 110-ФЗ, от 20.07.2004 N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений размещенных на данной библиотеке категорически запрешен. Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.