392321.htm

ЛЕНИЗДАТ 1991

ББК 86.39 И26

Рецензент Г. Г. Филиппов

Редактор Г. И. Кряжевских

Восток на Западе... Эта тема уже многие годы привлекает внимание исследователей. В настоящее время к религиям Востока стала обращаться молодежь, стремясь воплотить в жизнь идеалы буддизма, даосизма, индуизма.

К восточным религиям часто обращаются те, кто хочет уйти от действительности. Так возникают псевдовосточные религиозные учения, а подлинная духовная культура Востока ставила своей целью достижение гармонии между телом и духом, небом и землей.

В книге кандидата философских наук И. П. Игнатьева, рассказывается о традиционном восточном понимании и современных западных интерпретациях дзэн-буддизма, кришнаизма, тайцзи, ци гун.

На 2-й стороне обложки – Кришна Гопала – пастух; на 3-й – многообразие ликов Кришны.

ISBN 5-289-00567-6 © И. П. Игнатьев, 1991

Предисловие

Нетрадиционные формы религии в последние годы получили широкое распространение не только за рубежом, но и в нашей стране. Еще несколько лет назад исследования в этой области сводились в основном к отрицательным оценкам. В некоторых случаях такой подход был достаточно обоснован, поскольку нетрадиционная религиозность возникла в рамках молодежной контркультуры, то есть движения, отрицающего культуру отцов, ее нормы и требования. Антиобщественное поведение, проявление фанатизма, эпатаж, наркотики – таковы были декорации, на фоне которых разворачивалось действие той или иной формы нетрадиционной религиозности. Однако многие обращаются к ней в поисках духовных ориентиров, ценностей и идеалов, способных преобразовать их жизнь и жизнь общества в целом. В йоге, дзэн-буддизме, кришнаизме, даосизме и многих других восточных религиях молодежь ищет ответа на вечные вопросы: кто мы? откуда? куда идем?

Следует отметить, что та и другая точка зрения представляет собой полуправду и стремится к монополии. Писать полуправду легко. Стоит только занять крайние позиции, и все становится ясно и просто. С одной стороны, нетрадиционная религиозность представляется светочем для заблудшей западной цивилизации, а с другой – социальной патологией.

Но вот кришнаиты устраивают богослужение на Невском проспекте и Красной площади. Борис Гребенщиков поет о Бодхидхарме, который грядет с Востока. Молодежная «система» вдохновляется Блаватской и Раджнишем. И наступило время понять, что, несмотря на всю привлекательность полуправды, она имеет косвенное отношение к реальности, что интерес к религиям Востока гораздо глубже, чем желание просто приобщиться к экзотике.

Таким образом, понимание должно занять то место, которое раньше занимали оценки, положительные или отрицательные, выводы должен делать сам читатель, а для этого ему необходимо обладать всей полнотой информации.

И все-таки должна ли даваться оценка? Несомненно. Но в сфере общественного сознания крайне редко можно дать однозначную оценку. Явления общественного сознания неоднозначны, как человек и сама жизнь.

Когда оценка станет частью понимания, а не его результатом, тогда окажется возможным переход к диалогу, определению того, что объединяет людей, а не разъединяет их. Понимание выполняет очень важную функцию, поскольку все необычное – так уж устроен человек! – рождает эмоциональный негативизм, активное неприятие. Мы пришли к выводу о том, что живем во взаимозависимом мире, где негативная реакция на необычное чревата серьезными и, возможно, необратимыми последствиями. Тот же самый вывод напрашивается не только в международных, но и в наших общественных отношениях. Безусловно, негативной должна быть оценка антиобщественной направленности любой формы идеологии. Однако поиск духовных истин, каким бы необычным, странным или непонятным он ни был, является таковым только для нас. Не попимая или не разделяя его, мы все же должны его уважать, если хотим, чтобы к нашей точке зрения на мир относились так же.

Для кого написана эта книга? Видя перед глазами первый чистый лист бумаги, автор пытался представить себе читателя. Вопрос – для кого писать? – пожалуй, самый важный. Он определяет все: и стиль, и подход к проблеме. Читателей условно можно разделить на три категории. Для первых Восток, нетрадиционная религиозность не представляют никакого интереса. Они, видимо, читать эту книгу не будут. Вторая группа – это «пионерия». Так в молодежной «системе» называют людей, готовых с головой окунуться в бурную жизнь «системы», в том числе и восточной, готовых, но пока присматривающихся что к чему. Для них в основном и писалась эта книга. Отсутствие доступной, популярной информации о религиях Востока и о том, какое влияние они оказывают на молодежное сознание па Западе и в нашей стране, часто приводит к распространению подделок, так называемых псевдовосточных культов. Третья группа – это люди, уже «ушедшие» па Восток. Вряд ли до них можно докричаться. По если все-таки можно, то хотелось бы пригласить их к диалогу, тем более что он уже начался. В Ленинградском музее истории религии и атеизма и в Гуманитарном центре было проведено несколько встреч с кришнаитами. На этих встречах не столько продолжалось выяснение того, что пас разделяет, сколько осуществлялся поиск общих точек зрения на самые различные вопросы. Это важно хотя бы потому, что диалог – начало взаимопонимания.

Теперь о том, как писалась эта книга. Было искушение написать се исключительно занимательно. Что-то вроде известной песенки Владимира Высоцкого о йогах: «Вот Шива – многорук, клыкаст...» Но нетрадиционная религиозность становится фактором общественной жизни в нашей стране. Серьезный разговор требует определенных усилий, работы мысли. Восточные религии в восприятии современного западного человека – это достаточно трудная тема. Удалось ли ее раскрыть, судить читателю.

ПАЛОМНИКИ В СТРАНУ ВОСТОКА

Так назвал одну из своих книг современный немецкий писатель Г. Гессе. Страна Востока, куда нельзя добраться пи пароходом, пи поездом, страна духовных прозрений, куда «нужно искать духовные мосты».

Восток всегда обладал особой притягательной силой. Такие синонимы, как таинственный, экзотический, чудесный, до сих пор часто используются как определения для этой части света вне зависимости от того, идет ли речь об Индии, Китае, Японии пли других странах. Когда Восток перестал быть тайной географической, для многих он остался тайной духовной, средоточием откровений, страной, где среди гор, пустынь и джунглей скрываются несметные сокровища духа.

Действительно, образ жизни, материальная культура, искусство, философия, религия, психология здесь настолько своеобразны, что на Западе часто обращаются к ним как к маякам, которые помогут найти выход из трудностей, возникающих перед западной цивилизацией. Поиск выхода из тупика часто превращался в желание выскользнуть из этого мира, для чего обращались к йогам и факирам за указаниями того, как перенестись в другие миры, или искали сказочную страну тибетских мудрецов – Шамбалу.

Некоторым Восток казался идеальным средством выражения собственного пессимизма. Так, А. Шопенгауэр воспользовался буддийским понятием нирвана (угасание) для обоснования преодоления воли к жизни. Решением всех проблем для А. Шопенгауэра была смерть от голода, которая, с его точки зрения, являлась единственным способом противостоять воле к жизни. Однако сам он не был до конца последователен. На Востоке считают, что человек должен жить и умереть, согласно собственному учению, а, по воспоминаниям современников, А. Шопенгауэр любил после плотного обеда поиграть на флейте.

Других на Востоке привлекали чудеса. Так, Е. Блаватская – основательница «Теософского общества» (1875 г.) – утверждала, что прошла обучение у тибетских махатм – мудрецов. Их дружбе не мешали ни пространство, ни время. Очевидцы свидетельствовали, что иногда в комнате Блаватской звонил колокольчик и с потолка падали письма махатм.

Конечно, гораздо проще было бы ограничиться тем, чтобы объявить А. Шопенгауэра лицемером и мизантропом, а Е. Блаватскую – шарлатанкой. Но как в этом случае быть с тем, что А. Шопенгауэр оказал влияние на формирование таких направлений в философии и психологии, как «философия жизни» и «глубинная психология», а также на творчество Р. Вагнера и Т. Манна? Как быть с тем, что «Теософское общество», основанное Блаватской, продолжает существовать и в настоящее время, имея филиалы в десятках стран мира, а ее авторитет до сих пор высок в самой Индии?

У одних своеобразие Востока порождало любопытство, у других – жажду чуда. Чудо возникает из желания обрести и сохранить тайну, любопытство – из желания познать. Чудо связано с религией, любопытство – со знанием. Вторгнуться в глубь чуда, познать новое по силам не каждому, и дело здесь не в образовании, а в желании не потерять тайну, не утратить сокровенные эмоциональные связи с предметом своего интереса. Логика разрушает чудо, взамен его появляется знание. Но не всегда знание компенсирует разрушение органической, чувственной взаимосвязи с окружающим. Нужна ли эта взаимосвязь? Видимо, нужна, хотя бы потому, что когда ее нет, когда она подменяется, а не дополняется знанием, тогда и возникает вера в чудо, как своеобразная форма эмоциональной компенсации.

Нарушение баланса между рациональным и чувственным, примат рационального в западной культуре – одна из причин поиска чуда и обращения к Востоку, где постижение истины заключается в ее переживании. Традиционные учения о человеке в Индии, Китае, Японии располагают мощной психотехникой, то есть комплексами психических и физических упражнений, изменяющих сознание человека, управляющих его психикой. Использование психотехники приводит не только к формированию или изменению отдельных черт личности, но и к изменению мироощущения б целом. Широко распространено представление о том, что мистическое противоположно рациональному. В действительности это не так. Мистические учения имеют на Востоке развернутую логическую аргументацию. Задача разума заключалась в том, чтобы что-то объяснить, а затем подвести человека к необходимости изменения образа жизни, мыслей. Дальше шла в ход психотехника, благодаря которой идеалы из теоретических деклараций становились ее плотью и кровью. Огромное внимание к внутреннему миру человека, к сфере субъективной реальности, накопленный тысячелетиями опыт самопознания – это одна из причин стойкого интереса к Востоку.

Не только нарушение баланса между рациональным и чувственным, но и не оправдавшие себя надежды, которые возлагались на разум, привели к паломничеству на Восток. Негативное отношение к рациональному может порождаться и другими причинами, в том числе и наукой, то есть наиболее рациональным способом отношения к действительности. «Наука выступает, – писал К. Маркс, – как чуждая,, враждебная по отношению к труду и господствующая над ним сила»1.

Не только в капиталистическом обществе наука может выступать в качестве чуждой, господствующей над человеком силы. Всякий раз, когда достижения науки применяются для «покорения» природы, наука в конечном итоге работает против него. «Не будем, однако, слишком обольщаться нашими победами над природой. За каждую такую победу она нам мстит»2. Эти строки были написаны Ф. Энгельсом в 1883 году. В 80-е годы двадцатого столетия возможности людей воздействовать на окружающую природу увеличились во много раз, соответственно возросло и количество нежелательных последствий.

Глобальные экологические проблемы и ядерное оружие привели человечество на грань самоистребления.

Сейчас представление о том, что наука как средство преобразования природы, как средство подчинения природных сил автоматически ведет к благу, не только наивно, но н преступно.

Кризис доверия к разуму обусловлен еще одной причиной – утратой иллюзии относительно рациональной природы человека, определяющей его деятельность и, в конечном итоге, направленной на всеобщее благо. И хотя история человечества и поведение отдельных людей не подтверждают этого, тем не менее апелляция к разуму как к основе приобщения человека к этическим ценностям сохраняется до сих пор. А достаточно ли рационален сам homo sapiens? Каков удельный вес разума в человеке? Ведь наличие способности думать не предполагает отсутствия других способностей, в частности отрицания разумного. Кроме того, в сфере субъективной реальности осуществляются процессы не осознаваемые или не контролируемые сознанием. Именно эти процессы часто определяют поведение человека. Человек не рождается разумным, эта способность формируется у него в процессе воспитания и существует наряду с иными способами отражения мира и мотивации поведения.

В истории западной философии первым этиком, поставившим вопросы добра и зла, считается Сократ. Согласно его теории, зло – это невежество, а добро – знание. Следовательно, достаточно человеку узнать истину – и он станет добродетельным. Такое рассуждение лежит в основе многих, в том числе и современных, представлений о человеке. Вера в науку как благо, вера в человека как разумное существо, убежденность в том, что рациональное тождественно добродетельному – это проявления идеализма, социальные последствия которого плохо предсказуемы. Иллюзии всегда опасны. Если человек перестанет верить в себя как в разумное существо, а вместо этого признает, что он может стать разумным и что разум не обязательно направлен на благо, тем самым он освободится от опаснейшего предрассудка относительно собственной природы. Когда за иллюзиями стоят человеческие ресурсы и технология, катастрофы неизбежны.

Разочарованность в ценностях и идеалах западной культуры иногда принимает формы отрицания цивилизации в делом. Для некоторых философов фашизм – это закономерный финал развития человеческого общества. Т. Адорно и М. Хоркхаймер – представители франкфуртской школы философов – утверждают, что идеалы гуманистической культуры и есть источник зла, причина тоталитарных режимов. Гуманистическая культура выделяет человека из природы и противопоставляет их. Насилие человека над ней переносится на иные формы человеческого бытия, становится основой человеческих взаимоотношении. Адорно и Хоркхаймер неправомерно отождествляют активность и творчество с насилием и покорением. Тем не менее на молодежь 60-х годов мировоззрение представителей франкфуртской школы оказало большое влияние. Стремясь найти источник противопоставления человека и природы, философы обращаются к истории, в первую очередь к эпохе Возрождения, поскольку именно тогда стали формироваться основные ценности современной западной цивилизации. Специфику эпохи Возрождения, ее идеалы невозможно понять, не учитывая, что Возрождение возникло как реакция на средневековое христианство.

Христианство утверждает изначальную греховность человека, его вину перед богом, причем не отдельного конкретного человека, а человеческого рода в целом. Только что родившийся человек уже виновен. На нем лежит печать первородного греха Адама и Евы, печать непослушания Богу. Спасение человека целиком находится в руках всевышнего. Что бы ни предпринимал сам человек, он никогда не может быть уверен в своем спасении. Человеческое тело считалось источником соблазна, темницей для души.

Подобное отношение к человеку лежит в основе христианского мировоззрения, и хотя в различные эпохи отдельные положения видоизменялись, тем не менее суть его сохранилась и в наиболее поздней форме христианства – протестантизме. «Стоит лишь посмотреть на человека, на его естественные данные, – пишет один из основоположников протестантизма Кальвин, – и ты обнаружишь, что в нем от головы до пяток нет ни малейших следов добра. А то, что достойно хоть какой-то похвалы, исходит от милости божьей... Вся наша справедливость есть несправедливость, все наши заслуги – дерьмо, наша слава – позор. И лучшие дела, что мы совершаем, всегда заражены и порочны из-за скверны плоти и смешаны с грязью»3.

Стремясь преодолеть ничтожность человека, возрождение абсолютизировало человеческую индивидуальность. В этой связи советский историк А. Ф. Лосев пишет, что обожествление человека в эпоху Возрождения привело к формированию такой личности, которая в «своем безудержном самоутверждении хочет решительно все на свете покорить себе. Но такая личность-титан – существует не одна, их очень много, и все они хотят своего абсолютного самоутверждения, то есть все они хотят подчинить прочих людей самим себе, над ними безгранично властвовать и даже их уничтожить... Все такого рода титаны гибнут во взаимной борьбе в результате взаимного исключения друг друга из круга людей, имеющих право на самостоятельное существование»4

Безграничный индивидуализм в итоге приводит к самоотрицанию, скептицизму и пессимизму, ищет опору утверждаемых ценностей в самом себе, тем самым ощущая их случайный характер. Общечеловеческие ценности невозможны при таком типе мировоззрения. Далее Лосев пишет, что после Ренессанса индивидуализм «будет прогрессировать в своей изолированности, в своей отдаленности от всего внешнего и от всего живого, в своей жесткости и жестокости, в своей бесчеловечности ко всему окружающему»5.

Эти особенности западной цивилизации помогают понять, почему поиски духовных ориентиров часто обращены на Восток. Рациональное и чувственное, душа и тело, материальное и духовное на Востоке не противопоставлены. Они дополняют друг друга. Человек – часть природы, Вселенная . в миниатюре – микрокосм. Поэтому не может быть ни борьбы с природой, ни ее победителей. В самопознании, самосовершенствовании на Востоке человек располагает разработанной психотехникой, позволяющей ему управлять и чувствами, и интеллектом.

Но, пожалуй, самым важным различием между западным и восточным подходом к проблеме человека является интерпретация «я». На Западе, начиная с античности, «я» – это прежде всего индивидуальность, основной характеристикой которой является самодостаточность. Человек оказывался связанным с другими людьми, мог зависеть от природных или сверхъестественных сил, однако его «я» определялось им как обособленное, уникальное, личностное начало. Такой антропоцентризм западной цивилизации привел к тому, что человеческое «я» стало средоточием и точкой отсчета событий, происходящих в мире. Столь привычная для западного сознания противопоставленность человека и мира, субъекта и объекта создает предпосылки для конфликта, осознания беспомощности, чувства отчуждения от основ бытия.

Для культуры Востока характерно так называемое мифологическое сознание, где не существует жесткого разделения на субъект и объект, где отношение к «я» как к индивидуальной, уникальной личности рассматривается как заблуждение.

Такие типы мировоззрения, возвышающие «я» до вселенских масштабов, растворяющие его в потоке мировых событий или показывающие всю иллюзорность представлений об индивидуальном, несомненно могут показаться привлекательными. Они снимают то напряжение, которое неизбежно возникает при противопоставлении индивидуального «я» миру и людям.

Постоянно действующим фактором, обусловливающим появление паломников в страну Востока, является различие в западной и восточной культурах. Созерцание, прозрение, духовность противопоставляются деятельности, расчету, логике. Однако такое суждение достаточно поверхностно. Порождено оно, во-первых, незнанием истории восточных цивилизаций, в рамках которых рационализм и прагматизм сочетались с самой возвышенной духовностью. Во-вторых, такое противопоставление выполняет определенный социальный заказ. Интерес к духовной культуре Востока иногда компенсирует у молодежи отказ от вхождения в мир взрослых с его рутинными обязанностями, монотонностью, прагматизмом.

Те, кто стремится при помощи Востока решать какие-то социальные проблемы, забывают, что, несмотря на конкретные особенности, социальная жизнь Востока по существу не отличается от социальной жизни на Западе. Ей присущи и дисциплина, и чувство социальной ответственности, и рациональное начало.

Определение причин интереса к Востоку – вопрос не теоретический и тем более не праздный. Восточные религии в своей традиционной или модернизированной форме становятся все более активным фактором общественной жизни на Западе, в том числе и в нашей стране.

На грани XIX – XX веков повсеместно прошла волна увлечения йогой, которая, по словам ее пропагандистов, дает человеку власть не только над собой и другими людьми, но и над потусторонними мирами. С середины XX века сначала в США, а затем в странах Западной Европы началось массовое увлечение дзэн-буддизмом. Вскоре большим успехом стали пользоваться религиозные общества, ориентированные на индуизм: «Трансцендентальная медитация», «Миссия божественного света, «Международное общество сознания Кришны», движение, возглавляемое Раджнишем, и многие другие.

В настоящее время насчитывается несколько десятков религиозных культов, так или иначе связанных с восточными религиями. У молодежи нашей страны также наблюдается повышенный интерес к восточным религиям. В Ленинграде в молодежной «системе» распространяется литература по ламаизму, даосизму, дзэн- буддизму, самым различным направлениям йоги: интегральной, хатха, бхакти, агни; теософии и антропософии, кришнаизму, трансцендентальной медитации. Большинство удовлетворяет свой интерес к восточным религиям чтением литературы, но многие занимаются практикой – совершают культовые действия, соблюдают религиозные предписания, регулярно занимаются психотехникой. Происходит процесс объединения молодежи по религиозным интересам.

Некоторые объединения стремятся закамуфлировать свою религиозную направленность, другие, напротив, открыто заявляют о ней и прилагают усилия для регистрации их как религиозного объединения. Так, например, в Москве «Международное общество сознания Кришны» зарегистрировано как религиозное объединение, в Ленинграде оно существовало как кооператив «Санкиртана». Судить о количестве последователей религиозных культов, ориентированных на восточные религии, достаточно сложно. В Ленинграде кришнаиты представляют собой группу около ста человек, полностью выполняющих все религиозные предписания, и около двухсот последователей с разной степенью включенности в группу. Однако, судя по количеству циркулирующей литературы, число последователей различных направлений йоги составляет больше тысячи.

Несмотря на разнообразие, религиозные культы, ориентированные на восточные религии, обладают рядом общих признаков. Главный из них заключается в том, что эти культы располагают мощной психотехникой, которая в достаточно короткий срок может привести к тому, что человек начинает иначе воспринимать окружающий мир и самого себя. Чаще всего эти переживания связаны с восприятием мира как иллюзии, а самого себя – как практически не причастного к этому миру. Как известно, психотехника в восточных религиях отрабатывалась на протяжении многих веков и в действительности является эффективным средством достижения измененных состояний сознания. В руках недобросовестных или неподготовленных людей она может принести вред.

Кроме того, религиозные убеждения не существуют сами по себе, в вакууме. Они влияют на все формы бытия человека, в том числе и на его социальную ориентацию. Во главе религиозных организаций, использующих психотехнику, иногда становятся люди с экстремистскими убеждениями, пли в самой организации изначально закладывается экстремистская программа. В этом случае психотехника дает возможность лидерам формировать из рядовых членов послушных роботов, готовых выполнить любой приказ. Такова, например, организация «Аианда Марга». Созданная в Индии в 1955 году Прабхат Ранджан Саркаром, она поставила своей целыо захват власти не только во всем мире, но и во всей Вселенной. Называя себя «социалыю-спиритуальным движением», «Аианда Марга» в стремлении захватить власть использует терроризм и коррупцию. Прабхат Саркар объявил себя живым богом, воплощением Вишну. «Ананда Марга» имеет филиалы во многих странах мира. Одним из средств вербовки новых членов и подготовки бойцов к захвату власти во Вселенной является восточная психотехника.

Понятие «психотехника» еще не получило широкого распространения. Можно предложить следующую приблизительную классификацию приемов психотехники, используемых в нетрадиционной религиозности. В первую очередь это воздействие на сознание. Психотехнические приемы позволяют коренным образом преобразовать самосознание, привести к разрушению индивидуально личноствного постного поп и мания «я», к переживанию тождества пли единства с абсолютным «Я». Далее следует выделить работу с воображением. Активизация воображения, фантазии приводит к тому, что субъективная реальность, внутренний мир человека становятся такими же актуальными, как реальность объективная. Наряду с удвоением мира психотехнические приемы, воздействующие на воображение, могут изменить восприятие окружающей действительности. Диапазон этих изменений достаточно широк – от восприятия мира как иллюзии до материализации бога.

Манипуляция эмоционально-чувственной сферой также является одной из задач психотехники. Методики, используемые в нетрадиционной религиозности, вызывают ощущение потоков энергии, циркулирующих внутри человека или проникающих в него извне. Чаще всего это ощущения тепла или жара. В некоторых случаях такие ощущения ассоциируются с сексуальными переживаниями.

Результаты психотехнических упражнений существуют не сами по себе. Они воспринимаются в контексте определенных истолкований, формирующих мировоззрение. Так, например, ощущение тепла в районе солнечного сплетения интерпретируется в йоге как раскрытие манипура-чакра – энергетического центра, являющегося элементом в системе семи чакров, связанных с тремя энергетическими каналами: сушумной, идой и пингалой. Восхождение энергии по чакрам с точки зрения йоги приводит к бессмертию.

Не занимающиеся йогой расценят это утверждение как шарлатанство или патологию, а для ее приверженцев чакры и каналы, по которым движется энергия, – это реальность, ибо они их чувствуют. Как быть в этом случае?

На страницах журнала «Вопросы философии» профессор В. И. Толстых так определил свое отношение к современному состоянию философской мысли: «Я бы так обозначил ситуацию: философия находится в состоянии оцепенения перед действительностью. Суть кризисного состояния... в отсутствии отношения к социальной действительности».

А сейчас попытаемся определить отношение философии к одной из граней социальной действительности – нетрадиционной религиозности на конкретном примере психотехники йогов.

Занятия психотехникой могут быть представлены следующим образом: упражнение, переживание, интерпретация. Йоги рассматривают ощущение тепла как подтверждение теории о наличии чакров. Между тем в действительности эта теория – истолкование, попытка объяснения данного ощущения. С точки зрения философов, до недавнего времени йогическая психотехника была мистикой на грани патологии. Занятия восточной

психотехникой и религиозно-мистические интерпретации – не одно и то же. Однако мы сами создаем предпосылки для их объединения. Занимающимся ничего не остается, как принять религиозную интерпретацию, поскольку другая до сих пор не разработана.

Наличие психотехники радикальным образом изменяет представления о сверхъестественном. Традиционно под сверхъестественным мы понимаем богов, духов и силы, в отношении которых человек совершает культовое действие – молится, приносит жертвы, а в некоторых случаях прибегает к угрозам и насилию. Африканцы иногда вбивают гвозди в фетиш, наказывая его за невыполнение просьбы.

Во многих восточных религиях и их современных западных вариантах человек стремится к тому, чтобы во время своей земной жизни пережить чувство единения или отождествления со сверхъестественным. Традиционно мы считаем, что по отношению к богам совершаются культовые действия, такие, как возжигание свечей или курение благовоний, молитва и т. п. В восточных религиях действие, направленное на достижение контакта со сверхъестественным, представляет собой целенаправленную работу с собственной психикой, в результате чего возникает заранее запрограммированный результат: переживание иллюзорности «я», растворение в абсолюте или возникают видения, свидетельствующие о проникновении в иные миры.

Когда к дзэн-буддийскому наставнику приходит ученик, от него не требуется веры. Ему дают конкретные, практические задания, например просят ответить на вопрос: «Каким было твое лицо до того, как родились твои родители?» Наставник знает, что размышление, а точнее, созерцание этого абсурдного на первый взгляд вопроса приведет к тому, что у ученика постепенно разрушится представление об индивидуально-личностном «я» и он достигнет сатори – просветления. Ученик йога знает, что, правильно выполнив все предписания, научившись управлять своим телом и психикой, он сможет пробудить змею кундалини, лежащую в основании позвоночника и представляющую сгусток космической энергии. Он знает, что поколение йогов до него и его учитель уже сделали это. И действительно, психотехника, которой располагает йога, ее приемы воздействия на воображение и чувства таковы, что при их правильном использовании результат гарантирован.

Здесь возникает вопрос о том, насколько реальны эти переживания. Если при помощи определенных упражнений разные люди могут достигнуть одних и тех же переживаний, то, может быть, речь идет не о религии, а о науке? Да, разумеется, эти явления рассматриваются и с точки зрения науки. В медицинской психологии достаточно хорошо известны механизмы возникновения измененных состояний сознания. Они могут быть вызваны самыми различными способами: и монотонными повторениями различных звуков, и активизацией образного мышления, и необычными состояниями – на грани сна и бодрствования, и многим другим.

Измененные состояния сознания можно вызвать у психически здоровых, нерелигиозных людей. Так, например, хорошо известны опыты по сенсорному голоданию. Человека помещают в особую камеру, в которой устраняются почти все внешние раздражители. Через некоторое время, находясь наедине со своим внутренним миром эмоций, образов, мыслей, человек начинает испытывать различные измененные состояния сознания вплоть до галлюцинаций. Очень образно результаты сенсорного голодания описаны С. Лемом: «Он распался на независимые друг от друга доли темноты, которые парили, как беспорядочно взлетающие клочки обуглившейся бумаги. И в этих мельканиях и взлетах было, непонятное напряжение, усилие, будто при смертельной болезни, когда сквозь мглу и пустоту, прежде бывшие здоровым телом и превратившиеся в бесчувственную стынущую пустыню, что-то жаждет в последний раз отозваться, добраться до другого человека, увидеть его, прикоснуться к нему». Такими оказались переживания в результате сенсорного голодания пилота Пиркса – героя рассказа «Условный рефлекс». Наряду с мучительными и разрушающими личность измененные состояния сознания могут быть приятными, экстатическими, преисполненными положительных эмоций. Но дело не в эмоциональной окраске, а в отношении к этим переживаниям.

Для мистика измененные состояния сознания – цель многолетней практики, для испытуемого – средство познания самого себя. Мистик отождествляет себя с переживанием, испытуемый сохраняет критичность по отношению к тому, что он видит, чувствует и изучает. Для мистика эти переживания – реальность, для исследователя – продукт собственной психики, находящейся в необычных условиях. Одинаковым и для мистики, и для науки оказывается механизм вызывания измененных состоянии сознания, в данном случае это сенсорное голодание. Достигается оно разными способами. В науке при помощи специальных камер или бассейнов с подогретой водой, находясь в которых человек перестает ощущать свое тело, а в религии – это кельи и пещеры. Общим для религии и науки является специальная психотехника. Один из разделов хатха-йоги так и называется – пратьяхара – отвлечение чувств от предметов.

Таким образом, измененные состояния сознания – сфера интересов и науки, и религии. В религии эти состояния описываются как реальность, а достижение их рассматривается как самоцель. Но главное даже не в этом. В сфере религиозного сознания эти переживания выполняют социальные функции, определяют поведение человека, его мировоззрение.

В научном атеизме главная социальная функция религии определяется как иллюзорно-компенсаторная. Считается, что эта функция отвлекает массы от участия в борьбе за свое подлинное земное счастье, оказывает отрицательное, тормозящее действие на людей.

В истории человечества и в современном мире существует немало примеров того, как религиозное мировоззрение способствовало мобилизации и массы людей на коренные социальные преобразования, побуждало их к активной социальной деятельности. Религия может быть использована как чрезвычайно эффективное средство эмоционального воздействия па массы, объединения и сплачивания людей.

Идеи социального равенства или избранности, получающие религиозное, то есть эмоционально-образное подкрепление, могут создавать у человека представление о себе как орудии божественной воли, выполняющем сверхъестественные предначертания. Такое резкое повышение самооценки также способствует возрастанию активности.

В религии по существу одни и те же представления могут использоваться как для стимуляции активности, так и для оправдания покорности. Религия может выполнять роль и «опиума», и «закваски». В этом заключается одна из ее особенностей как формы общественного сознания.

Паломники в страну Востока часто уходят туда, протестуя против конфликта между желаемым и действительным. Такой конфликт будет существовать всегда, пока жив человек но пути его преодоления могут резко различаться. Противоречие между личностью и социальными организациями может привести к восприятию господствующих социальных и культурных ценностей как чуждых и враждебных личности. Ощущение невозможности изменить общественные отношения часто приводит к отчуждению от общества. В результате, с одной стороны, возникает стремление преобразовать общественные отношения, а с другой, когда чувство бессилия превалирует, создается альтернативное общество, утверждающее собственные духовные ценности и общественные отношения.

Формы отчуждения многообразны. Нас интересуют следующие аспекты: социальный – противоречия между личностью и обществом и психический – между желаемым и действительным. Оба они тесно взаимосвязаны. Их единство особенно ярко проявляется в переходном возрасте, когда человек уже не ребенок, но еще и не взрослый, когда относительное царство свободы кончилось и впереди не столь радужная для многих перспектива вступления в царство необходимости. Поэтому именно в молодежной среде и получила в первую очередь распространение нетрадиционная религиозность.

Столкновение мечты и реальности может привести к тому, что окружающая действительность начинает рассматриваться как иллюзия. Здесь возникают две возможности: создать свой мир и сосуществовать рядом с иллюзией или, когда создание своего мира по тем или иным причинам неосуществимо, направить всю свою энергию на отрицание иллюзии.

В начале 60-х годов в молодежном движении многих западных стран превалировал пафос отрицания. Многие исследователи видят истоки этого отрицания в инфантилизме, то есть в своеобразной задержке или сознательном затягивании переходного периода. Тогда, разочаровавшись в попытках изменить мир, молодежная контркультура провозгласила необходимость внутренних революций, способных изменить человечество. К ним относятся наркотическая, сексуальная и мистическая революции.

Преследуя цель раскрепощения человека, его чувственности, сознания, стремясь радикальным образом переосмыслить мир, открыть новые горизонты бытия, молодежь 60-х обратилась к восточным религиям. Следует отметить, что в конкурентной борьбе с революцией наркотиков по ряду позиций мистическая революция одерживала верх, поскольку смогла предложить не менее эффективные средства достижения измененных состоянии сознания, но без тех негативных последствии, которые сопровождают применение наркотиков.

Восточная мистика привлекала не только возможностью создать иной мир и жить в нем. Она использовалась и как своеобразное средство протеста. Восточная психотехника была направлена на разрушение тех структур сознания, которые формируют индивидуально-личностные представления о собственном «я», традиционно связанные на Западе с социальным самосознанием.

Вопрос о том, что следует понимать под своим «я», на протяжении тысячелетий волновал умы людей. Тело и ощущения, разум и социальные роли – все это грани нашего «я». Воображение, фантазия, сновидения позволяли создавать людям самые разнообразные представления о собственной сущности. Это могла быть и индивидуализированная душа, и вечная безликая первооснова бытия, или абсолютное «Я». То, что человек, его тело, мысли, чувства меняются в течение жизни, иногда ставило под сомнение возможность отождествления «я» с чем-то конкретным, стабильным, постоянным.

Так, например, в Древней Индии в VI – III веках до и э. в религиозно-философских текстах – Упанишадах – истинное «я» рассматривалось как Атман – абсолютное «Я». В буддизме представления об индивидуальном «я» относятся к разряду иллюзий. В даосизме человек обретает себя в единении с вечным Путем Вселенной – Дао. Все эти учения поначалу могут показаться нам странными и непривычными. Учитывая то, что такое понимание «я» не сводилось к теории, а представляло собой реальные переживания, можно предположить, что реализовывать в действительности подобные представления о самом себе мог лишь человек, полностью отошедший от жизни, – монах, аскет, отшельник. На самом деле такие формы самосознания непривычны только для нас, воспитанных в иных традициях. Для миллионов людей эти представления о своем «я» были реальностью. Когда же через века эти учения начинают искусственно внедрять в иную социальную и культурную традицию для оправдания отрицания существующих ценностей, то их контркультурная направленность уже не вызывает сомнений.

Хочется отметить, что распространение нетрадиционной религиозности способствует формированию иного типа сознания. Самосознание человека и его социальная, гражданская позиции неразрывно связаны. Осознание себя личностью – одна из основных задач воспитания человека в западной культуре. Чувство ответственности, социальная активность всегда воспринимались как личное осознание своего гражданского долга. Распространение идеологии, оправдывающей разрушение «я» и располагающей соответствующей психотехникой, может привести к утрате всех связей с обществом.

Однако представлять нетрадиционную религиозность только как форму проявления контркультуры было бы неправильно. Одной из существенных характеристик контркультуры является паразитизм, жизнь в отталкивании неугодной реальности и полная неспособность жить вне ее. Жизнь на пафосе протеста бесплодна. Она зависит от среды отталкивания. Если предоставить ей свободу, она исчезнет, ибо способ ее бытия – протест.

Американский исследователь Д. Френч и его жена под впечатлением непосредственности и открытости племенных, коллективных традиций, которые они наблюдали в Нигерии, решили жить в коммуне хиппи у себя на родине. «Этого нельзя было вынести, – пишет Френч о пребывании среди хиппи. – Мы пришли в коммуну ради сердечной близости с людьми, но никто никому не был нужен. Мы пришли для совместного труда, но таковой не требовался. Мы пришли затем, чтобы строить новую культуру, но обнаружили, что она столь же отчуждает человека, как и старая»6.

В настоящее время существуют нетрадиционные формы религии, имеющие мало общего с контркультурой. Так, для «Международного общества сознания Кришны» (ИСККОН) характерна активная трудовая деятельность. Кришнаиты работают на фермах и в магазинах, издательствах и фирмах грамзаписи, принадлежащих общине. Основатель ИСККОН Шрила Прабхупада пишет: «Для тех, кто трудится в Кришна-ознании, не хватает суток для служения Богу. Они всегда активны, с радостью день и ночь работают». Такая активность не случайна. Служение Кришне предусматривает обязательный труд на благо общины, причем непосредственные исполнители ничего не получают, так как считается, что все доходы принадлежат Кришне.

Филиалы ИСККОН имеются во многих странах мира на пяти континентах. В мае 1988 года кришнаиты были зарегистрированы в Москве как религиозное объединение. Летом того же года они открыли кооперативное кафе «Санкиртана» в Ленинграде. В настоящее время в ряде регионов страны кришнаиты предпринимают усилия для создания издательских и сельскохозяйственных кооперативов.

Кришнаитская община основывается на строгой иерархии и дисциплине. Моральные предписания в ней не имеют ничего общего с традициями контркультуры. Кришнаиты не употребляют ни кофе, ни чая, считая их токсинами, не говоря уже о наркотиках и алкоголе, выступают против «незаконного секса». Сексуальные отношения разрешены только между супругами, раз в месяц, в наиболее благоприятное для зачатия время.

Движение кришнаитов и некоторые другие направления в нетрадиционной религиозности представляют собой не контр-, а альтер-культуру, то есть альтернативную, иную культуру, и эту особенность нетрадиционной религиозности нельзя упускать из виду. Главной особенностью религиозных объединений типа ИСККОН является их способность создать свою экономику, свой образ жизни на основе иных социальных и моральных принципов, пребывая в рамках конкретного общества – капиталистического или социалистического. Как бы конкретно ни развивались отношения между традиционной и альтернативной культурой, фоном этих отношений будет негативизм. Во многом он обусловлен позицией альтер-культуры. Так, например, для кришнаитов все некришнаитское – демоническое, а все некришнаиты – демоны.

Каждому из паломников в страну Востока нетрадиционная религиозность предлагает самые разные формы отказа от традиционной культуры. Это и полное ее игнорирование, как, например, в некоторых направлениях йоги, где окружающий мир рассматривается как майя – мираж, а главная цель – достижение самадхи – предусматривает полный разрыв всех социальных, чувственных и интеллектуальных связен с миром. Это и отказ от традиционной культуры в форме протеста. В современных интерпретациях дзэн-буддизма абсурд и нигилизм стали чуть ли не религиозными категориями. Дзэн-буддийский парадокс: «Если на твоем пути к просветлению стоит Будда – убей его» – стал пониматься почти буквально, как призыв разрушить авторитеты л ценности, созданные старшим поколением. Именно модифицированный вариант дзэн-буддизма и стал мировоззрением большой части хиппи в начале 60-х годов. Это и неприятие, подразумевающее использование. Так,

ИСККОН охотно взаимодействует с демонами – неверующими – ради достижения своих целей, неприятие традиционной культуры кришнаитами до сих пор не сопровождалось проявлениями агрессии по отношению к ней. Альтернативная культура, имея возможность реализации своих экономических, социальных и нравственных ценностей, до сих пор занимает достаточно лояльные позиции по отношению к традиционной культуре. И наконец, это открытая борьба с ней же для насильственного захвата власти. Организации типа «Ананда Марга» являются примером религиозного экстремизма.

Мы видим, сколь разнообразны причины возникновения нетрадиционной религиозности и ее функции. Однако их нельзя свести только к духовному кризису современного буржуазного общества. Они заключены и в не оправдавшем надежды специфически западном антропоцентризме, представляющем человека венцом природы и целью мироздания, это и разочарование в рационализме, утверждающем, что человек разумен, а разум всегда и везде – благо. Причинами нетрадиционной религиозности является не только отчуждение от общества, но и самоотчуждение человека, то есть непонимание им явлений субъективной реальности, своего внутреннего мира и неумение управлять им.

Стремление обрести эмоционально-чувственную связь с миром, природой, другими людьми и самим собой также является одной из причин интереса к нетрадиционной религиозности. Чаще всего на вопрос «Почему вы начали повторять махамантру – или увлеклись дзэн-буддизмом?» слышишь ответ: «Мне было интересно». И это не уход от проблемы. Паломники в страну Востока не склонны доискиваться до причин, почему они отправились в путь. Они устремлены вперед. Их души как струны, которые отзываются только на звук определенного камертона. Этим камертоном служит мировоззрение, дающее чувство эмоциональной причастности к основах бытия. Почему произошла именно такая настройка, их не интересует, они ищут созвучия, резонанса.

Если сущность человека – совокупность всех общественных отношений, то в обществе, порождающем отчуждение, он лишен собственной сущности и начинает искать ее на стороне, вне общества. Но полностью освободиться от общества, от других людей невозможно. Даже если человек и обрел вневременное космическое «я», он продолжает жить здесь и сейчас. Вольно или невольно он будет определять свое отношение к обществу, стремясь его преобразовать, обособиться или уничтожить. Поэтому и важно было показать читателю хотя бы основные причины популярности нетрадиционной религиозности и ее социальные функции.

Вне зависимости от того, существует ли абсолютное «Я» или никакого «я» нет вовсе, человек, пока он живет на земле, не может не искать свое место в жизни. Нет чисто духовных поисков, тысячами нитей они связаны с условиями земного существования. Если же пренебречь ими, уверить себя в безразличии к ним, то это будет не решением проблемы, а бегством от нее или даже бегом на месте.

Когда к религиям Востока обращаются для отрицания собственной культуры, неизбежно происходит их искажение и возникают псевдовосточные религиозные культы. Как осуществляется такая трансформация, рассказывается в следующих главах книги на примере дзэн-буддизма, кришнаизма и даосской практики тайц-зи ци гун. Это наиболее типичные направления нетрадиционной религиозности, получившие распространение в нашей стране.

КАК СТАТЬ БУДДОЙ

Наставник Ши-гун взял лук и стрелу. Натянул тетиву, прицелился в ученика и приказал, чтобы тот немедленно продемонстрировал свою «изначальную природу»...

Лин-цзи, читая проповедь, провозгласил: «Если на пути к просветлению ты встретишь какое-либо препятствие – убей его! Встретишь Будду – убей Будду, встретишь патриарха – убей патриарха...» Цель буддийской школы чань, возникшей в Китае в VI веке, состоит в том, чтобы пробудить в человеке его «изначальную природу», которая является «природой Будды».

Так кто же такой будда? При этом слове вспоминается бесстрастное улыбающееся лицо, полузакрытые глаза, отрешенно взирающие на суету бренного мира. Перед статуей будды или его изображением курятся благовонные палочки. Верующие с надеждой смотрят на него, поверяя свои печали.

Будда – это не только сверхъестественное существо, выполняющее функции доброго бога. Будда – это и полулегендарный индийский принц Сиддхартха из рода Шакьев. Он и стал основателем буддизма. Когда слово «Будда» пишется с прописной буквы, это означает, что речь идет о Сиддхартхе.

Буддизм утверждает, что будд бесконечное множество. Они были в прошлом, до рождения Сиддхартхи, будут и б будущем. В конце концов все живые существа в следующих перерождениях станут буддами. Но и в настоящем каждый человек может стать буддой. В переводе с санскрита будда означает «пробужденный» или «просветленный» – пробужденный от сна заблуждений, переставший принимать иллюзию за реальность, считать, что жажда бытия может быть когда-либо удовлетворена.

Долог был путь Спддхартхи к пробуждению. Он жил в царском дворце, окруженный друзьями и слугами. У пего были жепа и ребенок. Родители отгородили его от реальной жизни с се бедами и невзгодами. Ничто не нарушало мира и покоя во дворце. Но однажды Сиддхартха отправился на прогулку, в результате которой произошли четыре встречи, полностью изменившие его представления о жизни. Выйдя за ворота дворца, принц встретил нищего, больного, монаха, мертвеца. И он понял, что жизнь – это сплошное страдание. Недаром одна из «четырех благородных истин» буддизма гласит: «Рождение есть страдание. Болезнь есть страдание. Соединение с неприятным есть страдание. Разлука с приятным – страдание. Неудовлетворение желаний – страдание».

С точки зрения буддизма и смерть не освобождает от страданий. Человека ждет следующее перерождение, и все начинается сначала. Вот как описывается этот процесс в пратитьясамутпаде (учение о зависимом происхождении) : «Из неведения возникают санскары (очертания. – Н. И.), из санскар возникает сознание, из сознания возникают имя и форма, из имени и формы возникают шесть органов чувств, из органов чувств возникает соприкосновение, из соприкосновения возникает становление, из становления возникает рождение, из рождения возникают старость и смерть, скорбь, стенание, страдание, уныние и отчаяние».

Пратитьясамутпада – одно из основных учений буддизма, яркий образец буддийской логики. Хотя ход рассуждений здесь необычен, тем не менее ясно основное – желание не само по себе является источником страдания. Оно тоже чем-то обусловлено. Сиддхартха решил найти источник желаний и преодолеть неведение, порождающее его. Он оставил дворец и ушел в джунгли, где много лет занимался йогой. И вот однажды, почти отчаявшись найти истину, достиг просветления, стал Буддой.

Сиддхартха понял, что авндья – это не только неведение, но и ложное знание. Авидья, порождающая желания, жажду бытия, – это ложное представление человека о самом себе, как имеющем некое постоянное «я», которое как точка отсчета определяет жизнь человека. «Я» – это то сосредоточение, относительно которого и существуют желания. «Я» хочу... Мне больно... Но где это «я»? Что или кто оно такое? Буддисты считают, что не существует никакой неизменной сущности или вечного принципа в человеке. Нет ничего постоянного...

Тело и психика человека, с точки зрения буддистов, – это процессы. Взаимодействуя, соединяясь, они образуют санскары – системы, формы, структуры. Их- то мы и принимаем за «я».

Одно буддийское предание рассказывает, что однажды перед настоятелем монастыря Бодхидхармой долго стоял ученик. Когда Бодхидхарма спросил, что ему нужно, тот ответил:

– Моя душа не знает покоя.

– Покажи мне ее, и я успокою ее навеки.

– Но когда я начинаю ее искать, она исчезает.

– Ну вот, я ее и успокоил.

С точки зрения буддийской психологии именно здесь и скрыт ключ к решению проблемы. Есть страдание, оно очевидно, но нет того, кто его испытывает. «Я» страдаю? Тогда буддисты просят показать это «я». По их мнению, «я» не существует, оно – иллюзия.

Такой ход рассуждений необычен не только для западной традиции, но и для восточной. В абсолютном большинстве религий решение проблем по существу сводится к изменению представлений человека о самом себе, одно «я» (страдающее, греховное, немощное) заменяется другим (блаженным, очищенным, всесильным). А вот буддизм отрицает существование «я» в принципе. Точнее, существование «я» рассматривается в нем как заблуждение.

Логическая аргументация теории ан-атма (отрицания «я») приводится в известном памятнике раннего буддизма «Вопросы царя Милинды»7, Это – диалог между Милиндой и настоятелем буддийской общины Нагасеной.

И Милинда начал с вопроса:

– Под каким именем известно ваше преподобие, как, господин, вас зовут?

– Я известен под именем Нагасены, о царь, и под этим именем мои братья по вере обращаются ко мне, но это только общепонятный термин, общеупотребительное обозначение. ..Ибо, по сути дела, нет никакой постоянной индивидуальности.

Ошеломленный Милинда вновь задает вопросы:

– Если в данном случае нет никакой постоянной индивидуальности, кто же, прошу сказать, дает вам, членам ордена, ваши одеяния, и пищу, и жилище, необходимое для ухода за больными? Кто же пользуется этими вещами, когда их получает?.. Кто живет дурной жизнью, полной земных наслаждений, кто говорит ложь, кто пьет крепкие напитки, кто совершает любой из пяти грехов, приносящих горькие плоды еще в этой жизни?

Вопросы Милинды – не просто удивление необычностью, даже абсурдностью, с точки зрения здравого смысла. Утверждение о нереальности «я» – это и осмысление этических последствий такого утверждения. Свои вопросы Милинда заканчивает так:

– Если то, что вы говорите, – правда, тогда иет ни заслуги, ни проступка, нет ни того, кто делает добрые или злые деяния, ни тех, кто заставляет их делать...

Милинда считает, что отрицание «я» – это разрушение основ мироздания. Исчезает точка отсчета, и все превращается в хаос. Если провести аналогию, то на Западе подобную реакцию у верующего вызывали взгляды атеистов. Бога нет – значит, все позволено.

Дальнейший диалог между Милиндой и Нагасеноч представляет собой перечисление всего того, что, выражаясь языком логики, входит в объем понятия «Нагасена»: «...волосы на голове и на теле... Или это ногти, зубы, кожа, мясо, жилы или мозг, или что-либо из них, или все это вместе взятое... Не это ли Нагасена?»

На все эти вопросы Нагасена отвечал отрицательно.

Ощущение, представление, характер, сознание – тоже не Нагасена. Для того чтобы пояснить свою позицию, Нагасена приводит пример. Он начинает рассуждать о колеснице, на которой приехал Милинда.

– Тогда, если вы, государь, приехали на колеснице, объясните мне, что это такое. Не дышло ли колесница?

– Я этого не говорил.

В ходе диалога между ними выясняется, что колесница – это не ось, не колесо, не упряжь, не яром. Колесница – это общепонятный термин, означающий совокупность различных предметов. Точно так же и «я» – слово, употребляемое для обозначения как физических, так и психических свойств, процессов, объектов. Следовательно, никакого самостоятельного «я», по мнению буддистов, не существует.

Читателю может показаться утомительным столь подробное изложение учения об отрицании «я». Следует принять во внимание, что это учение – краеугольный камень буддизма, оно впервые возникло именно здесь и наложило отпечаток на всю его последующую историю. Именно это учение, как мы увидим дальше, во многом определило интерес к буддизму в современном западном мире.

Конечный идеал буддизма – нирвана. «И вот благородная истина об исчезновении мучения, – сказал Будда, – воистину это – исчезновение, так что не остается никакой страсти; это отказ, избавление, освобождение, отречение, наконец, от этой снедающей жажды». Нирвана буквально означает «затухание», или «остывание». По существу – это все, что можно о ней сказать. Более подробное описание нирваны невозможно. Ведь в нирване исчезает представление о «я», и некому описать это состояние. Однако нирвана – это не смерть. В начальном буддизме нирвана рассматривалась как состояние, запредельное и жизни, и смерти.

В своей ранней форме буддизм вряд ли смог бы стать мировой религией. Конечный идеал буддизма – нирвана – оставался малодоступным для восприятия рядовых верующих. Путь достижения нирваны – это путь аскета, отказавшегося от всего земного. Отрицание «я» оказалось настолько непривычным для индийской духовной культуры, что в конце концов в Индии – родине Будды – буддизм не получил широкого распространения.

На протяжении веков индивидуальное «я» сравнивалось с лучом света, исходящим от солнца, или же с искрои, вырвавшейся из костра. Атман – вечный океан света – место, куда должны вернуться все капли, на мгновение приобретшие видимость самостоятельности. Возникновение учения, которое утверждало иллюзорность абсолютного «Я», отражало глубокий кризис в идеологии Древней Индии и многими современниками рассматривалось как ересь. Но у буддизма нашлись й сторонники именно благодаря учению «ан-атма», то есть отрицания «я».

В основном религиозно-философские учения в Древней Индии основывались на концепции Атмана – абсолютного «Я». Различие между учениями касалось второстепенных вопросов и способов достижения тождества с Лтмапом. Сам Лтмап и отождествление с ним – это центральная идея древнеиндийской философии.

Однако буддизм в своей первоначальной форме обрел популярность именно благодаря учению отрицания «я». Причина популярности – в сложности взаимоотношений между сословиями жрецов (брахманов) и воинов (кшатриев). Крены, утверждая, что они произошли из головы бога, претендовали на власть духовную и мирскую. Воинам же, поскольку они произошли из рук бога, отводилась второстепенная роль. В среде кшатриев создавались религиозно-философские концепции, направленные на подрыв притязаний брахманов. Учение об Атмане, как свидетельствуют ранние религиозно-философские тексты – Упанишады, было создано в среде кшатриев. Отмечая, что основой каждого человека является Атман, кшатрии утверждали равенство всех людей. Тем самым подрывались претензии брахманов на свое привилегированное положение. Но сословие идеологов-жрецов обладало завидными адаптационными способностями. Социальное неравенство стало рассматриваться ими не как нечто изначальное, навязанное человеку извне, а как результат его кармы – совокупности мыслей, чувств и деяний, совершенных человеком в прошлом перерождении и определивших его судьбу, его рождение в том или ином сословии.

Учение об Атмане получило поддержку и потому, что эффективно выполняло компенсаторную функцию, то есть успокаивало человека, внушая ему мысль о том, что социальное неравенство – это иллюзия, что его истинное «я» – вечно, совершенно, блаженно. Однако реализация Атмаиа доступна не всем в этом перерождении, легче всего его постигнуть именно брахманам. Другим же надо вести добропорядочный образ жизни, тогда в следующем перерождении они окажутся среди жрецов. И как реакция на ортодоксальный брахманизм в среде кшатриев опять возникает учение о всеобщем равенстве людей. Будда принимает их в свою общину вне зависимости от варн и утверждает, что освобождение от страдании возможно уже в этом перерождении. Нужно освободиться от жажды бытия, попять, что «я» – это иллюзия.

Отрицание традиционных представлений об Атмане явилось одной из причин ограниченного распространения буддизма в Индии. Со временем в этом учении произошли весьма важные перемены, способствовавшие более широкому его распространению. Прежде всего, Будда стал сверхъестественным существом, добрым богом, к которому можно обращаться с просьбами. Кроме того, возникло представление о бодхисаттвах, «тех, чья сущность – мудрость». Бодхисаттвы, хотя сами и могут уже оказаться в нирване, отказываются от нее, дав клятву спасти все живые существа.

Конечная цель буддизма также претерпела изменения. Идеал нирваны, непонятный для основной массы верующих, отодвинулся на второй план. Возникло представление о своеобразных «транзитных пунктах» между земным существованием и нирваной. Это миры, рожденные силой воображения будд и бодхисаттв. Один из таких миров – Чистая земля будды Амитабхи – представлен в центральной части многих буддийских храмов. Цветущие деревья, небесные музыканты, дворцы бодхисаттв – таков мир Амитабхи. Попав туда, человек освобождается от перерождений на земле.

Итак, буддизм превратился в религию, гарантирующую с помощью будд и бодхисаттв спасение если не в этом, то в следующих перерождениях. Но ведь основная идея учения Будды заключалась в том, что каждый может достичь просветления здесь и теперь. Человек – это и есть будда. Именно эту истину решили возродить учителя дзэн-буддизма. Чань в Китае, дзэн в Японии – так стало называться одно из направлений в буддизме, согласно которому человек во время своей земной жизни может достигнуть просветления и стать буддой. Дзэну пришлось дать ответы на ряд психологических, философских и теологических вопросов. И решения, предложенные им, видимо, являются уникальными в истории религии, философии, психологии.

Если, как утверждают дзэн-буддисты, освобождение возможно не только во время, но и, так сказать, внутри этой жизни, то что же тогда нирвана?

Нирвана – это сансара, отвечает дзэн, используя один из основных тезисов школы мадхьямиков8. Но как может сансара – этот зыбкий, непрочный мир становления, из которого человек стремится выпрыгнуть, как из «ямы с горящими углями», – вдруг стать нирваной?

В западной религиозной традиции и в большинстве восточных учений освобождение, как бы оно пи понималось, чаще всего означало способность воспринимать «иные миры», переноситься на другие «планы бытия». Дзэн принципиально отрицает всякие видения. Обыденная жизнь с точки зрения дзэн и есть сфера реализации просветления. В «Книге поучений шестого патриарха» говорится: «Тот, кто практикует озаренность (исип саньмэй), пребывает в ней всегда, ходит он или стоит, лежит или сидит...»9. В дзэн-буддизме эта идея выражается по-разному.

Ибо поведение и есть природа Будды,

А это призрачное, неверное, пустое тело и

есть Дхармакая10.

Известный современный американский интерпретатор дзэн Аллан Уотс пишет: «Ритуальный стиль в исполнении повседневных дел призван, таким образом, подчеркивать тот факт, что обычный человек и есть будда. Этот стиль почти непроизвольно образуется у того, кто все совершает с полной бдительностью сознания». Правило – «поступай как будда» – особенно подчеркивается в школе Сото, где и созерцание, и весь круг каждодневных дел рассматриваются не как средство достижения цели, но как действительная реализация состояния будды.

Публицист Борис Агапов, делясь впечатлениями о поездке в Японию, также отмечает присущее японцам отношение к обыденной жизни как к священнодействию. «Я уверен, что вы ничего не имеете против умения хорошо стелить постель или убрать комнату, но вы сочли бы маньяком человека, который вздумал бы написать сто томов об этом и превратил бы утреннюю уборку в ритуал, изучению которого надо отдать не менее шести лет упорного труда. Еще более странной показалась бы вам попытка внести в столь обыденные дела глубочайший философский смысл, вплоть до того, что при помощи метелки и щетки можно приблизиться к постижению самых сокровенных глубин природы человека и всей вселенной».

Эмоциональная реакция Б. Агапова здесь вполне понятна: человек впервые столкнулся с культурной традицией, где обыденное поведение приобрело высочайшую значимость и стало сферой реализации истины, совершенства. Но если форма проявления высшей истины – обыденная жизнь, то к чему должен стремиться человек, что следует изменить, преодолеть, чтобы обрести истину? Здесь мы подходим к одному из самых важных для дзэна вопросов. Любая религия предполагает, что человек должен оставить ложный уровень существования и со временем, прилагая усилия, достичь истинного понимания мира и самого себя. Буддизм на первый взгляд не является исключением в этом случае. Вот что говорится в «четвертой благородной истине», изреченной Буддой: «Вот, о монахи, благородная истина о пути, ведущем к прекращению страдания. Это благородный восьмеричный путь, а именно правильная вера, правильное решение, правильная речь, правильное действие, правильная жизнь, правильное усилие, правильная мысль, правильное сосредоточение».

Но как совместить это с утверждением о том, что «я» иллюзорно? Получается, что для достижения нирваны, означающей освобождение от «я», необходимо пройти восемь ступеней, связанных с существованием личности. Дзэн-буддизм находит выход из этой ситуации, утверждая, что все мы изначально являемся буддами. Состояние просветления – это не нечто, чего следует достичь. Просветление соприсутствует человеку в каждый момент бытия. Усилия, направленные на поэтапное овладение истиной, исходят из ложной посылки, предполагая, что истина вне нас, и, по существу, ведут к утверждению «я». Как только мы поймем, что душа, индивидуальность, «я» – иллюзия, мы обретем освобождение.

Для человека, достигшего просветления, мир воспринимается в его пустотности. Пустота (шуньята) – это не нечто противоположное полноте. Пустота – это состояние, в котором нечего отдать и нечего получить. Опустошив ум от бесконечной болтовни, нескончаемых образов и сменяющих друг друга желаний, человек, вставший па путь дзэна, обнаруживает внутри себя покои, незамутненность. Возникает ощущение, что это состояние незаполненности, пустоты, освобожденности от шлаков психической деятельности всегда соприсутствует нам и мы сами отказываемся от него, по привычке предпочитая сознание, заполненное хаосом неуправляемых психических процессов. Мир, воспринимаемый в этом состоянии, также оказывается пустым, свободным от бесконечных интерпретаций и тех значений, которые мы приписываем ему, часто исходя из собственного настроения. Мир начинает восприниматься таким, каков он есть. Непредвзятое отношение к окружающей действительности позволяет более адекватно реагировать на происходящее.

Утверждая, что просветление изначально присуще человеку, дзэн-буддизм тем не менее уделяет достаточное внимание формам и методам его достижения. Как уже отмечалось, особенностью практики здесь является отрицание поэтапного достижения истины, поскольку каждая из стадий, па которой сохраняется «я», ложна, а как только человек освобождается от «я» – это и будет просветлением. Для достижения просветления дзэн- буддизм разработал уникальные средства психотехники (созерцание коанов, мон-до, дза-дзэн), которые представляют собой непосредственные способы освобождения от «я».

Коап (китайское гуиапь) – это своеобразная загадка, кажущаяся на первый взгляд абсурдной, не имеющей ответа. «Каким было твое лицо до того, как родились твои родители?» «Обладает ли собака природой будды?» «Каков звук от хлопка одной ладоныо?»

С позиций здравого смысла ни понять коан, пи найти на него ответ невозможно. Над коаном не размышляют, его созерцают. Внимание сосредоточивается на коане до тех пор, пока не наступит просветление. Никаких стадий, этапов постижения коапа не существует. Ответ или есть, пли его нет. Причем ответ не обязательно словесный. Наставник во время беседы просит показать истинное лицо или продемонстрировать звук от хлопка одной ладоныо. Практика созерцания коаиа – своеобразная интеллектуальная шокотерапия. Ученику для достижения просветления следует избавиться от фундаментальных представлений, вошедших в его плоть и кровь. Все, что человек по привычке долгие годы принимал за «я», оказывается ложным, а само «я» – иллюзией.

Мон-до – диалог между учеником и наставником – преследует именно эту цель. Вот один из примеров современного мон-до.

– Что такое дзэн?

– Л кто такой ты?

(Молчание.)

– Ты понял?

– Я не знаю.

– Этот незнающий ум и есть ты. Дзэн есть понимание себя.

– И это всё, что есть в дзэне?

– А разве этого недостаточно?

– Я полагал, что должно быть окончательное понимание или просветление, которое наставник имеет для того, чтобы называться наставником.

– Всезнание в действительности неведение. Что ты знаешь? Покажи мне!

(Молчание.)

– Хорошо, сколько будет один плюс два?

– Три.

– Кое-что ты знаешь. Какого цвета небо?

– Голубого.

– Очень хорошо. Истина очень проста, не правда ли? Но твой ум очень запутан, ты знаешь слишком много. Ты не понимаешь одной вещи.

– Какой?

– Один плюс два – это ноль.

– Как так?

– Предположим, мне дали одно яблоко. Я его съел. Затем ты дал мне еще два. Я их съел тоже. Яблоки исчезли. Итак, один плюс два – это ноль.

Цель мон-до заключается в том, чтобы сбить человека с толку, показать ему, что его привычные представления о мире и самом себе не более чем условность. Виртуозно жонглируя словами, наставники дзэн добиваются того, что полностью запутавшийся ученик признает истинность принципиально иной картины мира. Для того чтобы это произошло, необходимо «опустошить» свое сознание. Об этом рассказывается в известной дзэнской притче «Чашка чая».

Нан-ин, японский наставник, живший в эпоху Мейдзи (1868 – 1912), принимал университетского профессора, который пришел расспросить о дзэне. Нан-ин подал чай. Он налил своему гостю полную чашку и затем продолжал наполнять ее. Профессор, наблюдая за тем, как чай льется через край, не выдержав, воскликнул: «Она переполнена. Больше не войдет!» – «Подобно этой чашке, – сказал Нан-ин, – ты полон собственных мнений и размышлений. Как я могу показать тебе дзэн, если ты сначала не опорожнишь свою чашку?»

Чтобы человек мог «стать буддой», необходимо разрушить сложившиеся системы ценностей, стереотипы поведения. Для того чтобы вытеснить из сознания ученика шаблонные схемы мышления, избавить его от привычки искать истину вне себя и побудить к прямому и непосредственному созерцанию своей «истинной природы», Чиньские наставники иногда даже прибегали к ритуальному сквернословию. Так, осквернением собственных святынь звучит знаменитое изречение Дэ-шаня: «Будда – сухой кусок варварского дерьма», в изощренном богохульстве Линь-цзи, который называл «бодхи (мудрость. – И. И.) и нирвану ,,столбом для привязи ослов…»11.

В ситуации, при которой произносились эти слова, они не воспринимались теми, кому были предназначены, ни как осквернение, ни как отрицание или эпатаж. Чаще всего они звучали в определенный, заранее подготовленный момент и служили толчком для постижения учеником собственной природы. Действенность подобных высказываний как средства достижения просветления во многом была обусловлена беспрекословным авторитетом наставника, который их произносил.

Рассказ о коанах и мон-до может создать впечатление о дзэн как о чем-то экстравагантном, нигилистичном, почти безумном. В связи с этим необходимо подчеркнуть, что отрицание, своеобразная шокотерапия не были самоцелью, а лишь служили одним из средств достижения просветления. Наряду с практикой коаиов и мон-до монахи использовали «молчаливый сияющий дзэн», то есть созерцание идеи пустоты в ритуальной позе и полном молчании, а также фусин (китайское пу-цин). Эта практика означала трудовую деятельность, во время которой дзэн-буддист «должен был сохранять, развивать и укреплять то безличное, спокойно-сосредоточенное состояние, которое он обрел в процессе занятий внешне менее активными и динамичными формами психотренинга... это означало, что любой вид практической деятельности он должен рассматривать как продолжение своей практики психического самоусовершенствования»12.

Когда у престарелого настоятеля одного из чаньских храмов ученики спрятали мотыгу, которой он работал на огороде, он заявил: «Кто не работает, тот и не ест». И отказывался от пищи до тех пор, пока через несколько дней ученики не вернули ему мотыгу.

Возникнув в Китае на рубеже V – VI веков, школа чань не имела собственных монастырей, и ее последователи жили в монастырях, принадлежащих буддийской школе люй (винайи). Стремясь разработать теорию и практику, кратчайшим образом приводящую к просветлению, чань-буддпсты отрицательно относились к буддийской философии других школ. Именно поэтому они могли мирно сосуществовать со школой, где основное внимание уделялось не философии, а точному соблюдению заповедей и правил поведения буддийского кодекса винайи.

Кодекс винайи полностью регламентировал жизнь монахов, вплоть до предписания того, с какой ноги вставать с постели и как должно располагаться полотенце во время умывания. «Жизнь в монастыре, повседневный быт воспринимались как своего рода ритуал, соблюдение которого было столь же. важным, как следование буддийским заповедям»13.

Ленинградский востоковед А. М. Кабанов перевел «Образец распорядка дня» – один из разделов устава чаньского монастыря. Вот как следует застилать постель: «Способ складывания подстилки следующий: вначале ее расправляют, держа за два уголка, и вытягивают вперед. Потом складывают пополам, затем складывают перед собой еще один раз. Нельзя залезать на территорию соседа, издавать при встряхивании звуки и производить подстилкой движение в воздухе»14.

Ритуал принятия пищи представлен так: «Затем развязывают узелок скатерти, достают чистое полотенце и расстилают на коленях. Скатерть складывают треугольником. Все должно находиться на своих местах. Вначале выкладывают подставку для патры (чаша для подаяний. – И. И.) и, повернув левую руку ладонью вверх, берут патру и ставят на подставку. Большими пальцами обеих рук вынимают набор фэньцзы (три чашки разной величины. – И. И.) и расставляют, начиная с самой маленькой...»15.

Приведенный из устава монастыря отрывок очень важен. Он показывает, что жизнь чаньских монахов была подчинена строгим правилам. Эти правила не случайны, они отражают дух учения и сохранились до настоящего времени в монастырях Японии. Сведение повседневной жизни к ритуалу должно было воспитать в монахах осознание того, что в каждое мгновение жизни они воплощают «природу будды».

Если в общественной жизни Китая роль чань была в основном ограничена интересом к ней художников, литераторов, поэтов, то в Японии дзэн-буддизм выполнял йные социальные функции. Школа дзэн появилась л Японии позже других – в конце XII века. Сферой её распространения первоначально был императорский двор и военное сословие самураев. В XIII веке дзэн утвердился как официальная идеология японского правительства. Став мировоззрением самураев, дзэн-буддизм лег в основу кодекса самурайской этики (бусидо), что оказало большое влияние па формирование физических и психических методик подготовки воинов.

Дзэн использовался для воспитания самоконтроля и самообладания, которые считались наиболее ценными качествами самурая. В бусидо особое значение придавалось сохранению хладнокровия перед лицом смерти. Для воина смерть рассматривалась как великое событие, вхождение в Му – небытие, являющееся сущностью мира и человека. Для самураев дзэн был прямым и бесстрашным путем возвращения в вечность.

Действительно, можно выделить три наиболее существенных фактора, обусловивших влияние дзэн на бусидо. Первый из них связан с выработкой самоконтроля и самообладания. С точки зрения дзэн каждый момент бытия выражает истину во всей ее полноте: «Куда бы мы ни обратились, мы повсюду наталкиваемся на просветление». Прошлое, настоящее и будущее – иллюзия. Вечное настоящее – таков идеал восприятия времени дзэн-буддистом. В одной из притч о дзэнских монахах рассказывается: «Ученики дзэн проводят со своими учителями, по крайней мере, лет десять, прежде чем они осмеливаются учить других. Нан-ин был навещен Тенио, который, пройдя ученичество, стал преподавателем. День был дождливый, так что Тенно надел башмаки и взял зонтик. Поприветствовав его, Нан-ин заметил: «Я полагаю, что ты оставил свои башмаки в прихожей. Я хочу знать, твой зонтик находится с правой или с левой стороны от башмаков?»

Тенно, сконфуженный, не дал мгновенного ответа. Он осознал, что не в состоянии поддерживать дзэн в себе каждую минуту. Он стал учеником Нан-ина и учился еще более шести лет, чтобы довести до совершенства свой ежеминутный дзэн».

Самоконтроль в дзэн не рассматривался как самоцель, а являлся составной частью мировоззрения. Отсюда и эффективность методик его воспитания. Уверенность и хладнокровие перед лицом смерти были связаны с одним из основных тезисов дзэн: «Не рождается тот, кто не умирает».

Приведем еще один отрывок из притчи. Непосредственно перед тем, как монах Нинакава покинул этот мир, его посетил наставник дзэн Иккю и спросил:

«„Нуждаешься ли ты в моем наставлении?"

„Одиноким я пришел в этот мир и одиноким его покидаю. Чем ты можешь помочь мне?" – ответил Нинакава.

Тогда Иккю сказал: „Ты заблуждаешься, если думаешь, что действительно пришел в этот мир и теперь покидаешь его. Я покажу тебе тот путь, которому нет начала и конца".

Своими словами Иккю выразил истинный путь столь ясно, что Нинакава отошел с улыбкой».

Жизнь и смерть – два взаимоопределяющих и взаимозависимых понятия. Дзэн преодолевает противоречия между ними, рассматривая их как части более значительной жизни – жизни будды. «Если приходит жизнь – это жизнь. Если приходит смерть, – говорят дзэн-буддисты, – это смерть. С какой стати тебе подчиняться им? Не возлагай на них надежд. Эта жизнь и смерть – жизнь будды».

Отрешившись от иллюзорного «я» и жажды бытия, дзэн-буддист живет в вечном настоящем, теперь. Обыденная жизнь становится для него не только священнодействием, но и чудом.

Как это сверхъестественно

И как удивительно!

Я черпаю воду из колодца

И ношу дрова.

Воин, освобожденный от страха смерти, принимал оптимальные решения в боевой ситуации. Ведь для дзэна отрешение от ненужных эмоций вовсе не означало прекращение активности. Напротив, только погрузившись в жизнь, в самой ее гуще, человек может проверить подлинность своего просветления. Единство активности и отрешенности часто находило свое выражение в поэтических образах:

Тени бамбуков пляшут на ступеньках лестницы,

Но пыль не поднимается в воздух.

Лунный свет погружается в глубины озера,

Но вода остается невозмутимой.

Беспрекословное повиновение, а точнее верность, – основное качество самурая – также воспитывалось благодаря дзэн. Быть верным до конца – это одна из форм демонстрации освобожденности от собственного «я».

Социальные функции чань-буддизма в Китае, а затем в Японии в первую очередь обусловлены особенностями теории и практики этой буддийской школы. С одной стороны, располагая мощными средствами целенаправленного изменения психики, чань-буддизм использовался как мировоззрение, формирующее конформизм, повиновение, презрение к смерти. Достигалось это в первую очередь за счет изменения эмоциональной сферы психики и перестройки структур сознания, формирующих представления о «я». Дзэн освобождал человека, не отрешая его от жизни, без аскетизма, в рамках отведенных ему социальных ролей. Психологически человек освобождался тем, что начинал играть свои социальные роли. Нереальность происходящего позволяла ему освободиться от напряжения и негативных эмоций. Живой будда, пребывая в вечном настоящем, реализует свою истинную природу. Нет будущего, значит, нет и тревоги.

С другой стороны, для того чтобы человек мог «стать буддой», необходимо было разрушить стереотипы поведения и оценок, связанных с представлениями о существовании индивидуального «я». Если оно происходит не при помощи слов, а на уровне переживания, это неизбежно приводит человека к освобождению от всяких норм и условностей. Именно поэтому практика дзэ-на предусматривала жесткий контроль над поведением монахов.

Эпатаж, богохульство, сжигание статуй будды китайскими монахами были единичны и в основном относились к ранней стадии формирования школы чань. Такое поведение нетипично для дзэн не с точки зрения теории, а с точки зрения психотехники, формирующей поведение. Освобождение от «я» в первую очередь было связано с преобразованием эмоциональной сферы. Отсутствие «жажды бытия», вспышек желаний и страстей – одно из условий освобождения от «я». Если же это освобождение на уровне представлений произошло быстрее, чем преобразование эмоциональной сферы, то почти неизбежно следует поведение, демонстрирующее свободу.

В Японии дзэн оказал очень большое влияние па все области духовной культуры, и особенно па театр, поэзию, живопись, привел к созданию чайной церемонии (тя-но ю).

Одной из особенностей японской живописи, испытавшей влияние дзэн, является пустотность. Большую часть свитка часто занимает свободное пространство, и считается, что оно не менее значимо, чем само изображение. Специфика восприятия пустоты в японском искусстве образно передана в воспоминаниях К. Симонова о поездке в Японию: «В человеческой душе существует Еечный страх перед пустотой. Если маленькому мальчику дать кисть и бумагу, он из страха перед пустотой немедленно исчертит всю бумагу. Душа артиста подобна этому маленькому мальчику – из страха перед пустотой артист делает много лишних движений. Он хочет на каждом листке той бумаги, которая отпущена ему для творчества, не оставить ни одного свободного клочка. А настоящий актер не боится пустоты, он твердой рукой делает скупой рисунок в середине листа, и окружающая неподвижность пустоты только подчеркивает движение этого рисунка, или, иначе сказать, окружающая пустота подчеркивает наполненность того маленького пространства, на котором сделан этот рисунок»16.

Вневремениость – это еще одна характеристика японского искусства, обусловленная дзэн-буддизмом, который отрицает постепенность в достижении просветления. «С самого начала вы являетесь буддами, – внушает наставник Банкей. – Вы не становитесь буддами впервые в жизни. В вашем нерожденном сознании нет ни единой малости, которую можно было бы назвать заблуждением... Если у вас есть хоть малейшее желание стать иным, чем вы действительно являетесь на самом деле, если вы хоть в малейшей степени спешите достигнуть чего-нибудь – вы тем самым уже противодействуете нерожденному».

Вневремениость не означает пассивность или застылость. Движение с точки зрения дзэн-буддистов может передать ощущение вечности:

Старый пруд...

Прыгнула в воду лягушка.

Всплеск в тишине.

Как я запмдую тебе!

Ты высшей красоты достигнешь

И упадешь, кленовый лист.

Старый год,

Новый год –

Будто палкой их протыкают...

Ощутимо видно, что мгновение здесь представлено как вторжение вечности, а не как ускользающий миг между прошлым и будущим.

Широкий интерес к дзэн-буддизму на Западе проявился в конце 50-х годов в США и имел две фазы. Первая представляла собой массовое увлечение дзэном представителей молодежного движения протеста. Кризис контркультуры в конце 60-х годов привел к упадку интереса к нему. Однако дзэн не утратил своих позиций полностью и из моды постепенно превратился в устойчивый элемент западной культуры, оказав влияние на гуманитарную и артистическую интеллигенцию. Как собственно религиозная организация, дзэн сформировался в самостоятельный региональный центр и в 1978 году вошел в состав Всемирного братства буддистов. Широта и многообразие влияний дзэн-буддизма на современную западную культуру не имеет прецедентов.

Чем же стал дзэн-буддизм для западной молодежи? Прежде всего средством освобождения от контроля сознания, от тирании «я». Оказалось, что современный дзэн-нигилизм вполне может быть описан в терминах фрейдизма, тягу к которому испытывала контркультура, и более того – способен дать какой-то ответ на неразрешимые проблемы. Невроз, страх, депрессия, чувство дискомфорта, с точки зрения фрейдизма, возникают в результате столкновения бессознательного, состоящего из воспроизводящих сил – эроса, влечения к смерти – танатоса, и сверх-«я», которое представляет собой совокупность норм, запретов и ограничений, навязанных обществом. В результате этого столкновения возникает тонкая пленка «я», постоянно испытывающая давление бессознательного и прессинг сверх-«я». Стремление выйти за пределы норм и ограничений, дать свободу внутренним, природным, а возможно и вселенским, космическим силам, таящимся в человеке, – вот где контркультура усматривала шанс преобразования человеческого общества. Видимо, поэтому фрейдизм является не только одной из господствующих психологических теорий на Западе, но и формой мировоззрения в контркультуре.

Если классический фрейдизм, по существу, не видит выхода из столкновения бессознательного и сверх-«я», то контркультура предложила различные революции (сексуальную, наркотическую, мистическую), связанные с уничтожением тирании «я». Убить Будду, который стоит на пути к просветлению, и стало означать уничтожение всех и всяческих авторитетов, в том числе и социальных норм. Благодаря дзэн чувство протеста и желание раскрепоститься оказались одобренньши одной из древнейших религий мира. Образ жизни хиппи получил теоретическое обоснование. Особенно импонировало представителям контркультуры то, что это обоснование не имело ничего общего с отвергнутой ими культурой отцов.

Любая религия предполагает наличие авторитета, системы предписаний, свой путь становления, а в современной интерпретации дзэн объявлял волосатому существу в рваных джинсах, увешанному бусами, что оно и есть будда, и всё, что оно делает, – поведение будды, А тут еще и марихуана, помогающая увидеть, что и вокруг тебя тоже все будды. Оказалось, что достигнуть просветления очень просто. Это то, чем они и занимались, не зная, что название ему – сатори.

А коаны? Ведь как приятно ошарашить обывателя вопросом о его лице, которое было у него до рождения родителей, или, подражая буддийскому патриарху Линцзи, заявить: «Если ты назовешь это посохом – получишь тридцать ударов, а если не назовешь – все равно получишь. Говори!»

Отношение к дзэн-буддизму как к тотальному нигилизму возникло не случайно. Оно было подготовлено наиболее авторитетными из современных интерпретаторов дзэн Д. Т. Судзуки, А. Уотсом и Э. Фроммом.

Для «большей части человеческой истории (за исключением нескольких примитивных обществ) характерно господство меньшинства над большинством... Большинство принимает эксплуатацию добровольно, а это возможно только в том случае, если их ум наполнен всякого рода ложью и заблуждениями, суждениями и объяснениями, побуждающими их принять власть меньшинства». Итак, с точки зрения авторов «Дзэн-буддизма и психоанализа» Д. Т. Судзуки, Э. Фромма и Р. д'Мартино, эксплуатация и шире – власть меньшинства над большинством обусловлены ложью и заблуждением нашего сознания. Отсюда делается вывод: «Сознание как таковое не является чем-то желательным». Далее следует еще более категоричное заявление:

«...совершенно очевидно, что сознание как таковое не имеет особой ценности».

Отождествляя сознание, самосознание, «я» и индивидуальность, современные интерпретаторы дзэн-буддизма предлагают бороться, например, с эксплуатацией путем уничтожения ложных представлений о «я».

«Самость, „я" сравнимы с кругом без окружности, они – шуньята, пустота. Они также центр такого круга, а значит, они везде и нигде», – пишут современные дзэн-буддисты. Вот так на уровне коана, ставя вопрос о самосознании, они решают проблему эксплуатации и власти. Конечно, такой подход привлекал молодежную контркультуру, поскольку «я» для нее отождествлялось с социальностью и запретами.

Пожалуй, наиболее объективный и не подверженный конъюнктуре интерпретатор дзэна – это А. Уотс. Однако и он иногда поддается соблазну нигилизма. «Существенным принципом диалога, – пишет А. Уотс о диалоге между учителем и учеником, – является использование шуньяты, то есть ученику необходимо убедиться, что ничто (будет ли он что-либо делать или не будет, станет думать или откажется от мышления) не будет ответом. Ибо его вопрос основывается на ложном допущении, что «он» есть нечто отдельное от всего того, что он переживает... Он обнаруживает, что все его философские знания абсурдны, побудительные причины его поступков ложны, и он оказывается в ситуации, где он не имеет ничего, за что можно было бы ухватиться в поисках духовной или психологической безопасности».

Здесь А. Уотс как бы переносит на дзэн проблемы, мучившие контркультуру. Отказавшись от ценностей старшего поколения, молодежь утратила смысл бытия. Но опустошенность, порожденная отрицанием и вседозволенностью, не имеет ничего общего с дзэн-буддизмом.

Пустота в дзэн-буддизме – это не ничто, не отсутствие, не отрицание. Пустота – это утверждение того, что не может быть выражено словами и при этом не имеет негативного оттенка. В западной культурной традиции безобразное – значит безобразное. На Востоке иначе. Пустотность – не вещь, это – определенное состояние духа и видение мира. Пустота может переживаться как единая мысль (итинэн). «Эта мысль без конца и начала, она вечная, ее нельзя уничтожить. Она не имеет ни цвета, ни формы. Она – не вещь, которая может существовать и не существовать, о ней невозможно думать как о чем-то новом или старом. Она не может иметь протяжения в пространстве, она находится вне сравнения. Этой мысли нельзя дать какое-то название, ее ничем нельзя измерить. Как только вы начинаете это делать, вы впадаете в ошибку... Эта мысль есть Будда...»

Виденье мира в его пустотности описано в «Книге поучений шестого патриарха»: «Пустота включает Солнце, Луну, звезды и планеты, великую Землю, горы и воды, все травы и деревья, злых и добрых людей, злые и добрые дхармы – законы, Небо – дворец, Землю – Ад. Абсолютно все пребывает в пустоте. Изначальная природа всех людей тоже пуста»17.

Для дзэн-буддизма пустота – это вечность, вмещающая в себя все многообразие бытия, являющегося сутью человека. В одном из самых известных коанов говорится: «С самого начала вы никогда не были связаны, о каком освобождении может идти речь?»

В нашей стране интерес к дзэн-буддизму возник в начале 70-х годов в связи с публикациями американского писателя Д. Сэлинджера, распространением самиздатовских переводов Д. Т. Судзуки и А. Уотса и попытками копировать образ жизни хиппи, мировоззрение которых во многом базировалось на современных интерпретациях дзэна. Дзэн получил распространение не только среди хиппи, но и в среде интеллигенции, относившейся к нему как к средству психологического раскрепощения. Несоответствие между социальной реальностью и провозглашаемыми идеалами вызывало у многих чувство разочарованности, напряжения, ощущение абсурдности общественного бытия. В этой ситуации дзэн выполнял определенные психотерапевтические функции. С его точки зрения, абсурдность бытия – это не трагедия утраты смысла жизни, а условие постижения истины, свидетельство иллюзорности мира.

В дальнейшем в связи с распространением восточных единоборств дзэн стал использоваться как эффективное средство психологической подготовки бойцов. Практически все руководства по каратэ рассматривают дзэн как ключевой элемент психофизической тренировки, цель которой заключается не только в достижении оптимального боевого состояния, но и во включении человека в иную систему ценностных ориентаций. Конечной целью практики дзэн в боевых искусствах является преодоление страха смерти и перестройка эмоционально-чувственной сферы, позволяющей при необходимости рассматривать окружающих людей вне рамок этических отношений.

В настоящее время интерес к дзэн-буддизму в основном обусловлен творчеством Бориса Гребенщикова. Многих раздражает непонятность его песен, по при этом забывается, что для постижения духовных истин необходимо прилагать усилия. Понять смысл, который находится за словами, это и значит, как говорят па Востоке, не путать палец и луну, на которую он указывает. К сожалению, пока для многих критерием истины является ее понятность. Благодаря Гребенщикову дзэнские истины становятся частью нашей культуры. Его песни помогают молодежи освоить область дзэна в стране Востока.

Духовное отношение к дзэн-буддизму можно только приветствовать, поскольку абсолютизация современными интерпретаторами нигилистических элементов в мировоззрении этого восточного учения привела к тому-что дзэн использовался для обоснования способа существования вне рамок социального бытия и вне отношения к самому себе как к личности.

Человек, вырвавший себя из общества, утративший общественный инстинкт, обрекается на незавидное существование. Так случилось, например, с Сэлинджером. Как писала «Литературная газета», более двадцати лет «известный американский писатель Джером Дэвид Сэлинджер не публикует буквально ни строки. Он живет в Корнише, небольшом городке штата Нью-Гэмпшир, в уединенном доме, расположенном на крутом холме и отгороженном от внешнего мира глухим высоким забором, за которым слышен лай собак... Говорят, что писатель ежедневно работает по восемь часов в сооруженном в его саду бетонном бункере, свет в который проникает через круглое застекленное отверстие в потолке... Высказывается множество предположений относительно причин самоизоляции Сэлинджера. Возможно, что немаловажную роль в решении писателя порвать с внешним миром сыграло его увлечение восточным мистицизмом, философским учением дзэн, одно из толкований которого – уход от мирской жизни, самоуглубление».

ТРИ ШАГА КРИШНЫ

Изображение пастушка, играющего на флейте, сегодня можно встретить в самых разных частях света. Это – Кришна, древнеиндийский бог, культ которого получил широкое распространение и в нашей стране. С кришнаитами я познакомился у Казанского собора, где они проводили киртан – прославление Кришны пением. Они пригласили меня в гости.

Большая комната, в которую я вошел, казалась еще просторней, так как в ней не было мебели. В углу стоял телевизор и видеомагнитофон. У стены – большой алтарь. На нем вазы с цветами, павлинье перо. Курятся благовония. В центре алтаря – изображение Кришны. В комнату входят люди. Многие из них одеты в дхоти – традиционную индийскую одежду. На шеях ряды мелких бус. В руках четки. Один из присутствующих начинает отбивать ритм на вытянутом, напоминающем оранжевую дыню, барабане. Слышится позвякивание медных тарелочек – каратал. Все хором поют махамантру – великое воззвание к Кришне:

Харе Кришна, харе Кришна, Кришна,

Кришна, харе, харе.

Харе Рама, харе Рама,

Рама, Рама, харе, харе.

Так начинается киртан. После него, когда произошла раздача прасада – различных вегетарианских блюд, приготовленных по рецептам индийской кухни и предварительно предложенных Кришне, – настало время задавать вопросы. Вопросов было много, ведь описанная сцена могла происходить сегодня во многих городах Советского Союза.

Что же привлекло людей, присутствующих на киртане, к древнеиндийскому богу Кришне?

«Кришна – это верховное личностное божество. Пением махамантры мы пробуждаем в себе сознание Кришны и становимся бессмертными».

«У кришнаитов я нашел смысл жизни. До знакомства с ними меня мучили вечные вопросы: «Кто я?», «Зачем пришел в этот мир?», «Куда иду?» Сейчас мне все ясно. Я повторяю махамантру, и вопросы, которые меня раньше волновали, исчезают».

«Раньше мне было трудно вступать в контакты с людьми, а здесь все тебе рады. Всех объединяет одна идея, одни чувства. Когда я произношу махамантру, мне становится легче. Я чувствую, что рядом Кришна».

«Бхактиведанта Свами Прабхупада принес на Запад весть о Кришне, о том, что каждое живое существо составляет неотъемлемую часть Кришны. Только когда человек осознает себя преданным слугой Кришны, он достигнет счастья».

Согласитесь, что эти ответы порождают еще больше вопросов. Особенно если учесть, что мы явились свидетелями удивительного факта. На протяжении примерно пятнадцати лет в нашей стране получила распространение новая религия, пришедшая к нам из Индии через США и Швецию.

Кришнаитские общины существуют сейчас не только в Москве, но и в Ленинграде, Киеве и других украинских городах, Прибалтике, Сибири и Средней Азии.

В Ленинграде кришнаиты регулярно организуют публичные киртаны у Казанского собора, памятника Пушкину на площади Искусств. Они выступают в клубах, домах культуры, в вузах и санаториях. Хочется подчеркнуть, что речь идет о принципиально позой религии, которая не имеет связи с религиозными направлениями, издавна существующими в нашей стране: христианством, исламом, буддизмом, иудаизмом.

Нельзя сказать, чтобы процесс распространения кришнаизма в нашей стране оставался вне сферы внимания обществоведов. Но в публикациях в основном рассказывалось о кришнаитах на Западе: в США, ФРГ, Франции. Деятельности их в нашей стране было посвящено всего несколько статей. В «Неделе», № 22 за 1983 год, в статье «Прикрываясь цветущим лотосом» В. Кассис и Л. Колосов, рассказывая о судебном процессе над кришнаитами в Москве, писали: «Дело в том, что кришнаиты уже не могут вернуться к прежней нормальной жизни без лечения у психиатров. Почему? Да потому, что основой «перевоспитания» в секте является состояние экстаза, который в сочетании с голоданием и изнурительными молитвами приводит к разрушению человеческой личности». Авторы статьи цитируют приговор суда, в котором, в частности, говорится: «В результате деятельности группы, проводимой под видом проповедования индуистского религиозного вероучения и исполнения религиозных обрядов, был причинен вред здоровью в виде патологического изменения психики членам группы».

Прошло несколько лет, и в 1988 году в «Московских новостях», комментируя факт регистрации в Москве религиозной общины кришнаитов, заместитель заведующего отделом Совета по делам религий при Совете Министров СССР Е. Чернецов писал: «Оказалось, что сведения об «изнуряющих и разрушающих психику молитвах» сильно преувеличены, они занимают не больше полутора-двух часов в день, читаются не обязательно вслух. Трудно согласиться и с тем, что «религия кришнаитов разрушает семью», их вероучение запрещает внебрачные связи и аборты: некоторые молодые семьи московских кришнаитов, например, имеют по 2 – 3 ребенка, дети вполне нормальные, здоровые». Читатель может прийти в недоумение, ведь речь идет не о различном толковании фактов, что вполне допустимо, а о разных фактах. Все это делает необходимым комплексное изучение кришнаизма как религиозного и социального явления, чему и посвящена данная глава.

Социальный анализ кришнаизма включает три аспекта: функции кришнаизма в древней и современной Индии, его интерпретация в современном западном мире, доктрина кришнаитов в нашей стране. Безусловно, исследование кришнаизма как социального явления не должно заслонять его религиоведческого анализа. Только зная в полной мере особенности религиозной теории и практики кришнаизма, мы сможем понять его социальную специфику.

Кришна в переводе с санскрита означает черный. Изображается он с темно-синим или черным цветом кожи. Это указывает на особую древность культа. Кришны. Ему поклонялись еще племена дравидов, живших в Индии до пришествия туда арийцев – людей с более светлым цветом кожи. Арийцы пришли в Индию примерно в середине второго тысячелетия до пашей эры. До этого времени в Индии уже существовала развитая цивилизация, о чем можно судить по раскопкам Мо- хенджо-Даро и Хараппы. Арийцы принесли собственные представления о богах. В результате взаимодействия местных и пришлых богов возник индуистский пантеон, отличающийся большим разнообразием.

Главными богами индуизма являются Шива, Вишну, а также богини Лакшми, Парвати, Кали. Каждый из них имеет десятки имен и различные облики. Кроме того, в индуизме существует учение об аватарах – воплощениях бога. Так, у Вишну насчитывается 22 аватара. Это и человеколев – Нарасимха, и рыба – Матсья, и карлик – Вамана, п вепрь Вараха, поднявший со дна океана Землю. Кришна также был включен в список аватар Вишну.

Одни аватары Вишну более популярны, другие менее. Кришна занимает особое место. Изображается он то в виде пастуха, окруженного влюбленными в него пастушками, то в виде младенца на руках матери, то ребенком-ползунком, держащим в руках кусочек сыра. В индуистских мифах рассказывается о ссорах и битвах между богами. В них нашло отражение противоборство между богами дравидов и арийцев. Однажды бог Индрэ для того, чтобы погубить непокорных ему пастухов, послал на землю потоки воды. Кришна поднял одной рукой гору и как зонтик держал ее над своими стадами и пастухами. Еще будучи ребенком, он неоднократно побеждал громадных демонов.

Вот как определяет место и роль Кришны известный востоковед, переводчик древнеиндийского эпоса «Махабхараты» академик Б. Л. Смирнов: «Кришна, индийский Иван-царевич, близкий народу, боровшийся вместе с народом и за народ, живой среди живых, пастух из Вриндавана, способный на совершение великих подвигов, воодушевляемый горячей народной любовью, осознавший в себе коллективную душу, Кришна – младенец, до слез трогающий материнское сердце индийской женщины, Кришна – юноша, живущий полнотой живого чувства среди своих веселых подруг, Кришна – близкий природе, воплощающий мощь ее производительных сил, Кришна – великий йогин, открывающий своему другу сокровенные тайны бытия, – таким многоликим, вечно живущим, с любовью откликающимся на зов любви он являлся очам своих восторженных бхактов»18.

Немаловажную роль в формировании образа Кришны сыграл выдающийся памятник древнеиндийской мысли Бхагавадгита (Божественная песнь), или, как ее называют сокращенно, Гита. Приблизительная датировка создания Гиты – III век до н. э. Отношение к этому произведению в Индии ярко выразил Дж. Неру: «В период кризиса, когда разум человека мучают сомнения и терзают противоречивые обязанности, он все более обращается к Гите в поисках совета и руководства, ибо это – поэма, созданная в эпоху политического и социального кризиса и, более того, кризиса человеческого духа»19.

Бхагавадгита начинается с описания поля сражения, где, готовые к битве, стоят войска пандавов и Дурийодхана. Раджа Панду – отец Арджуны – героя Бхагавадгиты и его братьев, которых называют панда- вамп. Дхритараштра – старший брат Панду – был слепым и поэтому престол занял Панду. Сын Дхритараштра – Дурийодхана претендовал на царство по праву старшинства, а Юдхиштхира – сын Панду – по праву прямого наследства. В этом заключалась суть конфликта, приведшего к битве.

Арджуна, находящийся в стане пандавов, перед битвой проезжает на колеснице между двумя войсками и вглядывается в лица своих противников, с которыми ему предстоит сразиться.

И увидел Арджуна «товарищей, братьев, сыновей и внуков, тестей, друзей, стоящих в обоих ратях» (I. 26, 27). Сторонники и пандавов, и Дурийодхана принадлежали к единому роду, они были потомками раджи Куру. Видя родных, против которых предстоит сражаться, Арджуна, обращаясь к своему возничему, Кришне, говорит:

«Подкашиваются мои ноги, во рту пересохло.

Дрожит мое тело, волосы дыбом встали...

Зловещие знаменья вижу, не нахожу я блага

В убийстве моих родных, в сраженье...»

(I. 29, 31).

Арджуна заявляет не только о своем личном нежелании вступить в битву, но и о том, что с гибелью рода погибнут и его законы, упразднятся вековые устои. Что же ответил Кришна Арджуне, «скорбящему между двух ратей»?

«Познавшие не скорбят пи о живых, ни об ушедших,

Ибо Я был всегда, также п ты, и эти владыки плродов...»

(II. 11, 12).

«Кто думает, что Он убивает, или кто полагает,

что убить Его можно,

Оба они не знают: не убивает Он сам и не бывает убитым.

Он никогда не рождается, не умирает...

Нерожденный, постоянный, вечный...»

(II. 19, 20).

Итак, поскольку суть каждого человека – «нерожденный, постоянный, вечный», то его невозможно убить и он не причастен к убийству. Отвечая на вопрос Арджуны, Кришна как бы вво ,ит новый масштаб осмысления ситуации – масштаб вечности:

Ибо Я был всегда, также и ты, и эти владыки народов,

И впредь все мы пребудем вовеки.

(II. 12)

Одной из главных тем в диалоге Кришны и Арджуны является Атман – абсолютное «Я». Такой перевод достаточно условен, но может быть принят. Истинное «Я» человека запредельно этому миру, оно тождественно абсолютной основе Вселенной – Брахману.

Неуничтожимо То, чем этот мир распростерт постигни:

Непреходящее уннчтожимым сделать никто не может.

(II. 17)

Учение об Атмане и Брахмане было впервые зафиксировано в Упанишадах – древнейших религиозно-философских текстах, наиболее ранние из которых Чхандогья и Брихадараньяка (VII – III века до н. э.) были созданы в среде кшатриев. Бхагавадгита продолжила развитие этого учения, кшатриями же была создана и одна из трех мировых религий – буддизм.

Для того чтобы понять причины возникновения учения об Атмане, следует представить иерархию сословий в индийском обществе и принципы, на которых она была основана. Какой бы абстрактной и потусторонней ни казалась нам та или иная теория, истоки ее находятся на земле и скрыты они в человеческих отношениях.

В Индии границы между сословиями были очень жесткими, переход из одной варны в другую рассматривался как государственное преступление. Между двумя высшими варнами – брахманов (жрецов) и воинов (кшатриев) – шла борьба за власть. Для обоснования претензий брахманы использовали миф о происхождении мироздания из тела бога Брахмы. С их точки зрения, варны также образовались из тела бога: жрецы произошли из головы, кшатрии – из рук, купцы и ремесленники – из боков, а слуги – из ног. На этом основании жрецы заявляли: «Вследствие происхождения из наилучшей части тела (бога), вследствие первородства, знания Веды брахман по праву господин всего этого творения... Все, что существует в этом мире, это собственность брахмана...»20.

Происходя из головы бога, жрецы претендовали не только на духовную, но и на земную власть. Кшатрии создали учение, согласно которому претензии брахманов на превосходство оказались несостоятельными. В Упанишадах и было сформулировано учение об Атмане, согласно которому истинное «я» человека – это абсолютное, вечное «Я». Тем самым утверждалось равенство всех людей, их внешнее различие, а деление по варнам оказывалось чем-то внешним, несущественным. При этом равенство не просто декларировалось. Индийская культура располагала мощной психотехникой – йогой, включавшей как психические, так и физические упражнения, позволяющие человеку почувствовать тождественность абсолютному «Я». Таким образом, социальный заказ оказался выполненным. Во-первых, была сохранена прежняя социальная структура, в разрушении которой варна кшатриев, обладающая политической властью, уже не была заинтересована. Во-вторых, была создана концепция, в рамках которой претензии брахманов на исключительное превосходство оказались несостоятельными. В-третьих, социальное неравенство оказалось иллюзией, все люди не только объявлялись равными абсолюту, но и каждый мог испытать это на себе, затратив определенное количество времени и усилий на занятия йогой.

Осознание себя Атманом в корне изменяло восприятие окружающего мира.

Кто пробудился и нашел Атмана...

Тот – -творец вселенной, ибо тот – творец всего;

Ему принадлежит мир, ведь он-и есть мир21.

Мир – это лила, то есть игра или забава Атмана. Он прячется сам от. себя в различных формах. Делает вид, что верит в их реальность, независимость и самосущность и наслаждается этой игрой так же, как человек, рассказывающий в лицах какую-нибудь историю и способный в любой момент изменить ход се развития.

Атман играет в прятки сам с собою. Человек, познавший истину, то есть осознавший себя Атманом, включается в эту игру, делая вид, что мир существует сам по себе.

Бог – это конкретный образ, который принимает Атман. В этом смысле человек, ставший Атманом, – выше бога. «Так и поныне – кто знает: «Я есть Брахман», тот становится всем (сущим). И даже боги не могут помешать ему в этом, ибо он становится их Атманом»22.

Здесь мы сталкиваемся с рядом нетрадиционных для западной культуры решений важных проблем. Извечный вопрос о причинах появления мира здесь просто исчезает. Мир для Кришны – это игра. Другой индуистский бог – Шива, танцуя, творит и разрушает миры. Вселенная появляется тогда, когда Вишну засыпает и ему начинают сниться разные миры, так считают все, кто поклоняется этому богу.

Вопрос о добре и зле не является в индуизме проблемой противостояния двух различных сил. Созидание и разрушение – это две функции одного бога, два аспекта вечности. Человеку нет смысла сетовать на скоротечность бытия, ибо он в своей сокровенной сущности тождествен Абсолюту. Это знание дано ему, вопрос о реализации тождества – личное дело каждого.

Страдание вообще и страдание невинных – это, пожалуй, самый сложный и важный вопрос для религий, исповедующих личного бога. Как оправдать бога, который сотворил мир таким, что в нем возможны страдания невинных?

В индуизме существует учение о карме (деяниях) – совокупности дел, чувств и мыслей, которые определяют, чем человек является в мире и каковы будут условия его жизни. Учение о перерождениях уводит нить кармы, причинно-следственную связь деяний в бесконечность. Страдающий ребенок – это еще одна маска, которую надело на себя вечное «Я», и роль эта выбрана не произвольно. Она обусловлена кармой прошлых перерождений. Так что с точки зрения индуизма невиновности не существует.

Кроме того, добродетель сама по себе не является средством достижения бессмертия. Бытие Атмана находится вне сферы добра и зла.

Он (Атман. – Н. И.) не становится от хорошего деяния большим

И не становится от нехорошего деяния меньшим23

Ни деятельности, ни дел не создает Владыка мира,

Не соединяет дел с их плодами, и все же существует

природа.

Ни праведности, ни греха не принимает на себя

Ишвара:

Неведеньем окутана мудрость, оно людей ослепляет24.

Хотя Истина лежит вне добра и зла, это не означает, что совершающий зло достигнет познания Атмана. Познающий Атмана лишается эгоизма – основного источника зла.

На первый взгляд может показаться, что все эти подробности могут заинтересовать только специалиста. Но необходимо давать себе отчет в том, что в настоящее время кришнаизм – это часть общественной жизни. Какими бы непривычными или сложными, ни казались нам религиозно-философские построения Древней Индии, переработанные в той или иной степени, они формируют мировоззрение современных кришнаитов. И важно знать не только общую характеристику кришнаизма в прошлом и настоящем, но и особенности, специфику этого религиозного направления, а также его социальные функции.

Хотя между Упанишадами и Гитой существует преемственность, в Гите были сформулированы принципиально новые в индуизме положения. Гита утверждает активную жизненную позицию и осуждает пассивность.

Необходимое дело совершай: лучше бездействия дело;

Бездействуя, даже отправлений тела тебе не удастся исполнить.

(III. 8)

Не начинающий дел человек бездействия не достигнет;

И не только отреченьем он совершенства достигнет.

Ведь никто, никогда даже мгновенья не может

Пребывать в бездействии,

Ибо все действия он производит невольно, в силу

Качеств, рожденных природой.

(III. 4, 5)

Кришна, а точнее, кшатрии устами Кришны провозгласили принципиально новую йогу – йогу действия (карма-йогу), или, если быть более точным в передаче смысла, ногу отрешения от плодов действий.

Йога – это многозначный термин древнеиндийской духовной культуры, буквально означающий соединение и представляющий собой различные комплексы приемов для достижения измененных состояний сознания.

До Бхагавадгиты конечная цель йоги была сформулирована в Йога-сутре Патанжали как «читта врнтн ниродхах». Йога есть удержание (космической) материи сознания от вихрей, то есть уход в себя, обращенность внутрь, освобождение от мыслей, эмоций, образов. Одним из условий прекращения деятельности в сфере субъективной реальности, во внутреннем мире считалось сведение до минимума деятельности в мире внешнем. Однако иногда это ограничение принимало уродливые формы. «Некоторые аскеты, как олени, траву пожирают, другие прозябают, подобно птицам, опавшими колосьями питаясь, иные вместе со змеями живут, а есть такие, что, лишь воздухом в лесу живя, сами превращаются в муравьиные кучи... Некоторые постоянно мочат волосы себе водой... У тех же, что подобно рыбам в воде постоянно пребывают, тела становятся стянутыми, как у черепах. Одни за это достигают неба, другим за их мучения выпадает рождение в мире людей (в их будущем воплощении)». Так описывается жизнь йогов в средневековом буддийском тексте Ашвагхоши «Жизнь Будды».

Итак, до Бхагавадгиты человек, вставший на путь йоги, в лучшем случае становился зрителем, всячески уклоняющимся от деятельности внешней и внутренней. «Но если человек познал Атмана, (говоря): «Я есть он», то к чему стремясь и чего желая, стал бы он тревожить тело?»25.

Гита в рамках традиционной индийской философии провозглашает активный образ жизни, необходимость выполнения своего долга, утверждая традиционную цель – отождествление с Атманом.

Гуны природы всегда все дела выполняют,

Но ослепленный самостью мнит: «Я дела совершаю».

(III. 27)

С точки зрения Гиты, отказ от действий невозможен, Не уклоняясь от дел, быть свободным и безучастным – таков идеал Гиты. Освобождение от привязанности к плодам действий означает отрешение от низшего, «делающего я» (аханкары) и отождествление с абсолютным «Я» – Атманом, не причастным к деяниям.

Итак, на дело направь усилие, о плодах не заботясь;

Да не будет плод дела твоим побуждением, но и бездействию не предавайся.

Мудрые люди, покинув плоды, рожденные делом,

Идут, расторгнув узы рождения, в область бесстрастья...

(II. 47, 51)

Карма-йога – это не столько добродетель, сколько отказ от результатов деяний, что в рамках традиционной индийской культуры означало освобождение от эгоизма, жадности, зависти.

В Гите был сформулирован и еще один путь освобождения – бхакти-йога, или йога преданного служения, благоговейной любви к Кришне.

Атман – абсолютное «Я» – сверхличен. В отношении пего такие религиозные чувства, как поклонение, а также совершение обрядов, молитв, невозможно. В Гите говорится, что освобождение, которое понимается как путь размышлений и отождествление себя с высшим «Я», доступен не для всех. Кришна говорит:

«Только чрезмерен труд Непроявленному преданных сознанием,

Ибо пути Непроявленного воплощенному трудно достигнуть».

(XII. 5)

В главе, названной «Йога созерцания вселенской формы», Кришна предстал перед Арджуной во множестве образов.

Как верховное личностное божество Кришна провозглашает:

«Я – Атман, пребывающий в сердцах всех существ.;,

Я – начало, середина, конец всего мира».

(X. 20)

«Я этого мира Отец, Мать, Творец...

Путь, супруг, владыка, свидетель, покров, друг, обитель,

Возникновение, исчезновение, опора, сокровище, вечное Семя».

(IX. 17, 18)

Итак, Кришна – это личный бог, тождественный Атману. А с личным богом уже возможны определенные отношения.

Лист, цветок, плод или воду, сели кто мне приносит с любовыо,

Благоговейное приношение это я принимаю от смиренного духом...

(IX. 26).

Популярность крпшпппзмл во многом была обусловлена тем, что одной только веры в Кришну оказывалось достаточным для спасения. Не многотрудный путь занятий йогой, не уход в отшельники, а память о Кришне была признана достаточным условием достижения мира блаженства после смерти.

Кто в час кончины, освобождаясь от тела,

Меня вспоминая, уходит,

Тот в Мою Сущность идет, в этом нет сомнения...

Он, Высочайший Дух, достижим лишь безраздельной любовью...

Им распростерта вселенная, в Нем все существа пребывают.

(VIII. 5, 22)

Бхакти-йога, то есть йога преданного служения Кришне, существенно изменила представление о карма-йоге. Это уже не столько отрешение от плодов действий, сколько совершение всех поступков во имя Кришны.

Все, что ты делаешь, что вкушаешь, что подаешь, что приносишь в жертву,

Какой ни совершал бы ты подвиг – все совершай, как приношение мне...

Так ты освободишься от хороших и дурных плодов, от уз кармы...

(IX. 27, 28)

Особую популярность Гиты обусловили следующие слова Кришны:

«Я одинаков ко всем существам, нет для Меня

Ненавистного, ни дорогого,

Но чтущие Меня бхакты – они во Мне;

Я же в них пребываю».

(IX. 29)

«Ищущие у Меня крова, хотя бы они были дурного лона:

Женщины, вайшьи, даже шудры идут путем высочайшим...»

(IX. 32)

Учение о карма- и бхакти-йоге сделало возможным постижение истины в рамках обыденной мирской деятельности. Демократическая направленность Бхагавад-гиты послужила основой ее популярности как в древности, так и в современном мире.

Сейчас кришнаиты занимают позицию, которая очень далека от демократизма. Они признают только один перевод Гиты, сделанный основателем «Международного общества сознания Кришны» Шрилой Прабхупадоп. Только его комментарии к Гите считаются истинными. Все остальные переводы и другие точки зрения на Гиту рассматриваются как демонические.

В «Бхагавадгите как она есть» Шрила Прабхупада составил довольно большой список людей, относящихся к демонам, – это те, которые пытаются достичь высших планет с помощью механизмов; думают, что женщине может быть предоставлена свобода; обижают кришнаитов; не верят в бога и так далее. Вполне естественно, что у многих появится желание более подробно познакомиться с автором «Бхагавадгиты как она есть».

Шрила Прабхупада родился в Индии в 1896 году. В Калькуттском университете он изучал философию, английский язык. Успешно занимался бизнесом. В 1922 году произошла его встреча с Бхактисиддхантой Сарасвати – последователем учения бхакти-йоги. Бхактисидд ханта стал духовным учителем Прабхупады. В 1950 году Прабхупада отказывается от семейной жизни, чтобы целиком посвятить себя религиозной деятельности. Пятнадцать лет спустя, выполняя завет своего учителя, Прабхупада отправился в США, чтобы принести туда благую весть о Кришне. 18 сентября 1965 году он прибыл в Америку. Согласно таможенной декларации, у него было при себе 50 рупий, что соответствовало примерно 8 долларам. В 1975 году «Международное общество сознания Кришны» только от продажи рекламной литературы получало доход в 15 миллионов долларов. В настоящее время филиалы ИСККОН26 открыты во многих странах мира, на всех континентах. Это религиозная организация, располагающая средствами, исчисляемыми десятками миллионов долларов. Ее собственность – магазины и вегетарианские рестораны, фирмы грамзаписи и издательства, земельные участки и замки.

Когда изучаешь древнеиндийскую философию и религию, то погружаешься в необычный, образный, утонченный мир идей и представлений. И вдруг появляются люди, которые не только на уровне теории познают Восток, но и в своей обыденной жизни следуют предписаниям индуизма. Они утверждают, что кришнаизм как религиозно-философское учение, как определенные социальные и этические ценности может быть реализован в современном мире, в том числе и в нашей стране. Однако очень трудно представить себе, чтобы философские, религиозные, нравственные ценности могли без изменения перенестись в иную культуру, в иную социальную среду. Сознание, психика человека не могут вдруг стать tabula rasa – чистой доской, – готовой абсолютно адекватно, так сказать, фотографически воспринять иное мировоззрение, иную культуру. А ведь именно на этом настаивают кришнаиты, утверждая идею преемственности – парампары – от Кришны к Прабхупаде.

Социальная среда, в которой начал проповедовать Прабхупада, состояла из представителей молодежной контркультуры. В 60-х годах массовое отвращение молодежи к идеалам и ценностям буржуазного общества породило специфическое явление, названное контркультурой, поскольку одной из основных его характеристик являлось тотальное, всеобщее отрицание.

Сексуальная революция и наркотики, увлечение мистикой были направлены на поиск новых ценностей. Успех ИСККОН обусловливался тем, что, отрицая западную культуру и цивилизацию, Прабхупада предложил новые идеалы как в мировоззренческом плане, так и в сфере социальной организации. Часть молодежи, уставшая от безграничной езободы, пошла за ним. Но пафос отрицания контркультуры в ИСККОН довольно скоро трансформировался в фанатизм. Одно из свидетельств тому – большое количество рассуждений о демонах в трудах Прабхупады. Так, например, он пишет: «Что касается неверующих, то самому Господу Кришне не обязательно появляться, чтобы уничтожить их, как это он сделал с демонами Раваной и Камсой. Господь имеет много агентов, которые вполне могут справиться с уничтожением демонов». Это комментарий к четвертой главе Бхагавадгиты:

Для спасения праведных, для гибели злодеев,

Для утверждения закона из века в век я рождаюсь.

Чтобы ни у кого не возникало сомнений, Прабхупада уточняет: «Слово душкритам (злодей) применительно к тем, кого не привлекает сознание Кришны». Таким образом, с точки зрения Прабхупады, злодеи, демоны – это не только атеисты, но и все те, кто не верит в Кришну, то есть верующие других исповеданий, люди, поклоняющиеся другим богам.

Основываясь на высказываниях Прабхупады, можно сделать вывод о том, что ИСККОН – это религиозная организация, в которой наряду с другими проблемами обсуждается вопрос об уничтожении демонов – атеистов.

Насколько эта нетерпимость к инакомыслию присуща индийской традиции? Обратимся снова к Бхагавад-гите:

Какие бы образы с верой ни почитал поклонник,

Его нерушимую веру Я ему посылаю...

(VII. 21)

В украшенном мудростью смиренном брамине,

в корове, слоне, собаке

И даже в том, кто варит собаку, мудрый видит одно и то же.

(V. 18)

Равенство и демократизм – вот чем характеризуется кришнаизм в Индии. Фанатизм, исключительность и избранность – таков дух ИСККОНа.

Свой перевод Прабхупада озаглавил «Бхагавадгита как она есть». Этот метод, по его мнению, «позволяет сохранить подлинность и научность произведения и делает смысл его очевидным...»27. «Разумеется, в Америке, – пишет далее Прабхупада, – можно найти много разных изданий Бхагавадгиты на английском языке, но ни одно из тех, что я видел, не только в Америке, но также и в Индии, строго говоря, нельзя назвать авторитетным»28.

Как же переводит Гиту сам Прабхупада? Для него как человека, исповедовавшего личного бога – Кришну, текст Гиты представлял определенные трудности, поскольку одно из центральных понятий Гиты – абсолютное безличное «Я» – Атман. Как уже отмечалось, учение об Атмане возникло еще в ранних Упанишадах и стало основным для религиозно-философских систем индуизма. Преуменьшение значения Атмана приводит к возвышению представлений о личном боге. Если на первом месте стоит Атман, то личный бог – одна из форм его проявления, а подлинное «я» человека и есть Атман, он превыше всякого конкретного бога. Для Прабхупады человек – неотъемлемая часть и слуга Верховной божественной личности – Кришны. Текст Гиты представляет достаточно широкие возможности для комментариев. Однако Прабхупада не ограничивается комментариями. В некоторых случаях он достаточно произвольно переводит Гиту. Так, например, когда Атман пишется с прописной буквы, речь идет о вселенском, абсолютном «Я»., конкретной формой проявления которого являются боги. Если атман пишется со строчной – это означает низшее, человеческое «я», то есть представление о себе как отдельно взятой личности, которая еще не реализовала свою подлинную сущность. Переводя атман в этом смысле, Прабхупада стремится возвысить роль личного бога – Кришны.

Это приводит к тому, что текст, который должен звучать так: «Но человек, насыщенный Атманом, в Атмане обретает радость; Кто успокоился в Атмане, у того не должно быть заботы» (111.17), в варианте Прабхупады выглядит так: «Но для того, кто черпает удовольствие в самом себе, чья человеческая жизнь направлена на самосознание и кто находит полное удовлетворение в себе самом и только в себе самом, – для того не существует обязанностей»29.

Иногда Атман переводится Прабхупадой как «трансцендентальный уровень», иногда как «транс», «тело», «ум» или «душа», в зависимости от обстоятельств. Возможно и такое толкование, по в комментариях, а не в переводе текста. Стремление кришнаитов отрицать тождественность человеческого «я» с Атмапом не соответствует ни Гите, ни индуистской традиции, сформировавшейся задолго до ее написания.

В работах Прабхупады есть немало высказываний, демонстрирующих отношение кришнаитов к самым различным проблемам. Некоторые из них можно представить как его ответы на весьма условные вопросы.

Ваше отношение к образованию?

«Продвижение в обучении благодаря безбожным людям так же опасно, как драгоценный камень на голове кобры.

...Все формы материального знания представляют только внешние черты иллюзорной энергии, и культивированием этих форм знаний никто не становится лучше осла»30.

Возможен ли прогресс в улучшении условий жизни людей?

«Жалкие материалисты пытаются построить на этой крошечной планете удобную жизнь и растрачивают ценную человеческую энергию на нечто, что с самого начала обречено на неудачу»31.

Каковы причины социальных конфликтов?

«В современном обществе постоянно существует большая вражда между рабочими и капиталистами. Рабочий не может требовать, чтобы его считали собственником вещи только потому, что он усердно трудился над ее изготовлением... Пока люди не признают собственность Высшей Личности Божества, всякая собственность, которую они считают своей, считается украденной»32.

Равенство мужчины и женщины. Насколько оно осуществимо?

«В настоящее время демоны.,, полагают, что женщинам необходимо предоставить ту же свободу, что и мужчине»33.

Как возникло расслоение общества на сословия и классы?

«Господь – творец всего.., Следовательно, Он – создатель четырех классов человеческого общества: к первому классу принадлежат самые разумные люди, называемые брахманами из-за того, что они находятся под влиянием гуны (качества. – И. И.) добродетели. Следующий класс – административный, или класс кшатриев, находящихся под воздействием гуны страсти. Люди торгового сословия, называемые вайшьями, находятся под смешанным воздействием гун страсти и невежества, и шудры, рабочий класс, существуют в гуне невежества»34.

Высказывания Прабхупады достаточно красноречивы. Исключительность и избранность – это основные чувства кришнаитов, находящихся среди демонов.

Волнуют ли человека., пребывающего в сознании Кришны, какие-либо проблемы?

«Его мало волнуют случайные происшествия, такие, как авария, болезнь, нужда и даже смерть любимого родственника. Но он пребывает в постоянной готовности исполнить свой долг в сознании Кришны, или бхакти-йоге»35.

Приведенные цитаты из трудов Прабхупады не нуждаются в комментариях. Но последнему высказыванию должна быть дана оценка. Индийская традиция бхакти-йоги, то есть йоги проданного служения, предписывает в каждом человеке -видеть частицу бога и служить ему как богу. Известный философ и общественный деятель Индии Вивекананда в этой связи пишет: «Я хотел бы поклоняться единственному богу... в которого я верую, совокупности всего одушевленного, и прежде всего мой бег, состоящий из униженных, несчастных, обездоленных людей всех рас и обществ, есть особый объект моего почитания»36.

Так что существует принципиальное расхождение между традиционным индийским пониманием бхакти-йоги и вариантом Прабхупады. Это расхождение относится не только к религиозным, но и к экономическим, социальным и культурным аспектам деятельности традиционного кришнаизма и ИСККОН.

Международное общество сознания Кришны было создано как религиозная организация отверженных. Отсюда отношение к инакомыслящим как к демонам, уверенность в своей избранности, которую дает практика махамантры. Четыре строчки махамантры повторяются как минимум 1728 раз в день, что занимает примерно два часа. Повторение махамантры создает определенную звуковую вибрацию, которую сами кришнаиты называют трансцендентальной, то есть запредельной, потусторонней Повторение махамантры может привести к необычным психическим переживаниям. Иное восприятие мира в кришнаизме связано с тем, что окружающая действительность начинает восприниматься как нереальная. Это не значит, что мир для кришнаитов иллюзорен, но он реален не сам по себе, а как космическая форма Кришны. «В сознании Кришны отсутствует двойственность. Все существующее создано энергией Кришны, а Кришна совершенен во всех отношениях... В основе мира и спокойствия лежит понимание того, что вне Кришны существование невозможно, – вот секрет сознания Кришны»37.

Восприятие мира как энергии Кришны сопряжено с изменением восприятия самого себя. У человека, живущего в «сознании Кришны... отсутствует ложное эго («я» – Н. И.), поскольку он не отождествляет себя с материальным телом и не считает это тело своей собственностью... Он – одно с Кришной и лишен этого ложного эго, которое заставляет человека отождествлять себя со своим телом, и т. п. Это совершенная ступень сознания Кришны»38.

Речь идет не о теории, а о реальном, практическом изменении восприятия мира и самого себя. Несомненно, что значительную роль в достижении измененных состоянии сознания, в пробуждении «сознания Кришны» играет практика махамантры. Воздействие на психику человека монотонного произношения отдельных звуков достаточно хорошо известно. В коре головного мозга возникает узколокализованный очаг возбуждения. Это и создает предпосылки для необычных ощущений. Эффективность практики махамантры, то есть возможность з достаточно короткий срок достигнуть такого состояния, когда исчезают волновавшие раньше проблемы, несомненно способствовала распространению ИСККОН.

Хотелось бы отметить еще одну особенность ИСККОН – принципы социальной организации. Здесь существует жесткая иерархия. Лидер практически обожествляется.

К учителю следует относиться как к живому богу и воздавать ему божественные почести. Прабхупаде ученики мыли ноги и выпивали воду, приобщаясь к божественной благодати. Так было и с Харикешом Вишнупадой. Он от имени ИСККОН руководит кришнаитами в СССР. В «Неделе», № 22 за 1982 год, был дан снимок, где он запечатлен во время совершения этого обряда в один из своих приездов в Москву. Часть воды была выслана в другие города, чтобы живущие там кришнаиты могли причаститься особой духовной энергией, которая в ней содержалась.

В западных странах кришнаиты в основном живут в ашрамах – религиозных общинах, иногда находящихся на полном самообеспечении. Как уже говорилось, ИСККОН принадлежат фермы и издательства, магазины и фирмы грамзаписи. Один из источников дохода – каждодневный труд кришнаитов на благо общины. «Необходимо всегда находить какие-либо обязанности или занятия... – пишет Прабхупада, – значит, мы можем прогрессировать только тогда, когда вначале мы занимаем себя полностью и много работаем»39.

Располагая значительными денежными средствами, ИСККОН занимается бизнесом в самых различных отраслях экономики. Один из принципов деловой активности ИСККОН, сформулированных Прабхупадой, – «трансцендентальное надувательство». Трансцендентальное – значит запредельное, потустороннее. Поскольку весь мир в действительности форма проявления энергии Кришны, его забава, игра, то в отношении демонов можно «играть» как угодно, если это приносит пользу общине. «Подобным же образом торговец, при всей своей благочестивости, вынужден иногда скрывать свои доходы, чтобы оставаться в деле, и время от времени ему приходится прибегать к операциям на черном рынке... Если какая-либо профессиональная деятельность ведется ради удовлетворения Всевышнего Господа, все изъяны, свойственные этой деятельности, устраняются»40

К теме «трансцендентального надувательства» Прабхупада обращается неоднократно. «Предположим, кто- то в своей работе должен сказать неправду, или в другом случае его дела не могут продолжаться. Врать – это нехорошо, поэтому человек может заключать, что дела не базированы на моральных принципах, и, следовательно, мы должны отказываться. Однако в Бхагавадгите мы найдем инструкцию, чтобы не отказываться»41. Жаль, что Прабхупада не указывает конкретного места в Гите, где поощряется ложь.

Исследование того, что представляет ИСККОН как религиозное, философское, социальное явление, неразрывно связано с анализом причин, обусловивших его популярность. Физиологи говорят: «Функция рождает орган», так и в сфере общественного сознания – потребность рождает идеологию. Какие же потребности удовлетворяет кришнаизм?

Многим людям, особенно молодым, присуще желание создать свой мир, собственные ценности и идеалы. Это желание обособления, связанное в первую очередь с самоутверждением, является вполне естественным в определенных возрастных периодах. Стремление к обособлению может выражаться в форме неприятия, негативизма по отношению к официально утвержденным ценностям, в том числе и социальным. При ярко выраженном негативизме создаются идеологии, которые получили название «контркультуры», поскольку, несмотря на провозглашение различных революций (сексуальной, мистической, наркотической), по существу, они сводятся к тотальному отрицанию и никаких позитивных ценностей предложить не могут. Оценивая с этих позиций теорию и практику ИСККОН, нельзя эту организацию отнести к контркультуре, хотя существенным элементом ее мировоззрения является отрицание всего некришнаитского. ИСККОН – это альтернативная культура.

За годы существования ИСККОН наглядно продемонстрировала свою самостоятельность. Многие транснациональные монополии могут позавидовать ее успехам в сфере бизнеса. Однако социальная структура и вся сфера деятельности этой организации осуществляется на основе принципов, не имеющих ничего общего с ценностями традиционной западной культуры. Таким образом, ИСККОН как своеобразная альтеркультура дает возможность реализовать потребность в обособлении,, максимализме, полном неприятии существующей культуры и при этом предлагает образ жизни, который в действительности делает человека экономически и социально независимым от общества. Разумеется, эта независимость не абсолютна. Однако субъективно она может переживаться как пребывание в мире, который совершенно обособлен от мира демонов.

Вопросы о смысле жизни и месте человека в мире, о том, как и для чего жить, находятся в центре внимания ИСККОН. Кришнаиты, оперируя яркими образами символами, представлениями, вводят человека в мир переживаний, где он провозглашается неотъемлемой частью бога, а жизнь начинает ощущаться как служение богу. Эти рассуждения могут быть сколь угодно наивны, но они действуют на людей, поскольку обращаются к их чувствам. Пока наука отвечает на вопросы о смысле жизни только на рациональном уровне, ответы организаций типа ИСККОН будут звучать громче.

Жесткая иерархия ИСККОН позволяет многим сложить с себя ношу собственного «я». Иметь «я» для многих – тяжелая обуза, означающая необходимость делать выбор и нести ответственность. Наличие лидера решает эту проблему. Строгая регламентация жизни, наличие твердых моральных правил, неукоснительна претворяющихся в жизнь, делает ИСККОН привлекательным не только для той части молодежи, которая разочаровалась в абсолютной свободе контркультуры, на и для вполне добропорядочных юношей и девушек, видящих в кришнаитах людей, жизнь которых соответствует моральным принципам, провоглашенным ими. Для людей, нетерпимо относящихся к лицемерию, уже одно это может оказаться решающим фактором обращения к кришнаизму. А фанатизм, лицемерие и корысть, присущие многим представителям современного кришнаизма, раскрываются не сразу.

Хочется подчеркнуть еще один аспект, связанный с эмоциональным воздействием ИСККОН. Для человека, вошедшего в систему символов, идей и представлений кришнаизма, повторяющего махамантру, что дает ему возможность практически пережить необычные состояния, интерпретируемые как пробуждение сознания Кришны, жизнь становится служением Кришне.

В одном из мифов о боге Вишну рассказывается о том, как демон Бали захватил почти все миры и боги обратились к Вишну за помощью. Тот принял облик карлика и попросил у демона землю, которую он сможет покрыть за три шага. Демон согласился. Вишну превратился в великана и за два шага покрыл землю и небо. Третьим шагом он готов был покрыть подземное царство, но Бали остановил его. Кришнаиты, считая Кришну главным богом, полагают, что все описанное здесь относится к нему. Итак, Кришна сделал свой третий шаг. Кришнаизм из Индии пересек океан и распространился в США и Европе. В 1988 году кришнаитская община зарегистрирована в Москве. Кришнаиты, живущие в нашей стране, убеждены, что занимаются только распространением в первозданном виде древнеиндийской религии. В действительности религиозное мировоззрение неразрывно связано с определенными социальными ориентирами. Эта связь обусловлена тем простым фактом, что кришнаиты живут в обществе и определенным образом к нему относятся. Социальные функции кришнаизма различны в Индии и США. И это тоже вполне понятно, ведь различны общественные структуры, ценности, образ жизни. Отсюда и разные социальные функции, выражаемые одними и теми же религиозными представлениями.

Социальные позиции представителей ИСККОН в нашей стране только формируются. Вряд ли их можно ограничить характеристикой, данной Е. Чернецовым в «Московских новостях»: «Конечно, нас интересовало отношение кришнаитов к общественно полезному труду и гражданским обязанностям. Здесь дело обстоит так: кришнаиты работают на производстве, считают, что могут быть и врачами, и милиционерами».

Итак, Кришна сделал свой третий шаг. К чему это приведет, покажет время.

ТАЙЦЗИ – ЗДОРОВЬЕ ИЛИ БЕССМЕРТИЕ?

Китай – страна, где были изобретены компас, бумажные деньги, порох, фарфор. С духовной культурой Китая мы знакомы по свиткам живописи, у нас издавались лучшие образцы китайской поэзии и прозы. Гораздо меньше нам известна физическая, и психическая культура Китая. Тело и психическая деятельность человека с древнейших времен являлись там объектами целенаправленного воспитания. Академик В. М. Алексеев отмечал, что Китай – это «страна интенсивной культуры, которая не оставила ни одного явления жизни в первоначальной форме»42.

В настоящее время существует не только теоретическая, но и практическая возможность приобщиться к физической и психической культуре Китая, то. есть к той сфере духовно-практического освоения., мира, которая создавалась многими поколениями китайского народа на протяжении столетий и эффективность которой оценена самым строгим экзаменатором – временем. Речь идет о комплексах упражнений, объединенных общим названием «ци гун» – «работа с энергией».

Сразу же возникает вопрос: «А что это за энергия?» Рассказывая в лекциях о ци гун, я заметил, что этот часто задаваемый вопрос как бы состоит из трех аспектов.

Во-первых, поскольку современная западная естественнонаучная и медицинская традиции не оперируют понятием энергии как чем-то таким, что человек может накапливать, преобразовывать, то можно ли вообще поднимать вопрос о научной рекомендации занятий?

Во-вторых, хорошо известно, что физическое и психическое самосовершенствование на Востоке являлось составной частью мировоззрения, и поскольку ци гун была тесно связана с даосизмом, то не будут ли эти занятия проводником религиозно-мистического мировоззрения?

В-третьих, действительно ли упражнения ци гун приносят пользу? И есть ли необходимость в заимствовании, если теоретическая, мировоззренческая основа этих упражнений может оказаться религиозно-мистической?

Возникновение этих вопросов достаточно закономерно. И можно себе представить, какую оценку лет 40 или 50 назад получило бы, например, утверждение, что уколы иголкой в определенные точки на большом пальце ноги и голени могут привести, например, к излечиванию болезней печени? Какая оценка была бы дана теоретическому обоснованию такого утверждения, где говорилось бы о взаимодействии сил инь и ян, о циркуляции энергии – ци, об у-син (пяти первоэлементах) – земле, металле, воде, дереве и огне и их соответствии внутренним органам? А ведь речь идет о том, что сейчас называется восточной рефлексотерапией, практика и теория которой изложены в ряде фундаментальных отечественных исследований.

Однако аналогия не является доказательством. Оценку эффективности занятий ци гун должны дать медики, проводя наблюдения в экспериментальных группах. Во всяком случае, трудно предположить, что медленные плавные движения, концентрация внимания й глубокое дыхание могут принести вред. Что же касается религиозно-мистических интерпретаций занятий ци гун, то хотелось бы напомнить одно очень тонкое замечание Гегеля: «Вера – инобытие практики», то есть что практическая, предметная деятельность человека и результаты, адекватные предпринимаемым усилиям, делают веру ненужной.

Разве кого-нибудь из медиков, занимающихся иглотерапией, останавливает или заставляет обращаться к мистике тот факт, что не обнаружены материальные структуры, соответствующие «меридианам», по которым циркулирует энергия?

Результаты воздействий на определенные точки вызывают однозначный терапевтический эффект – это главное. Мы должны научиться очень четко различать мировоззренческую интерпретацию того или иного явления и его прагматическую, эстетическую, этическую ценность. Такое разделение было осуществлено в отношении иглорефлексотерапии и должно быть реализовано в отношении ци гун, какими бы неожиданными, непривычными ни показались теория и практика этих упражнений.

Но, может быть, все-таки можно обойтись без ци гун или представить комплекс упражнений только как движения, выхолостив всю ту работу духа, которая должна их сопровождать?

Группы, практикующие ци гун, существуют в нашей стране, во всяком случае в Ленинграде, с начала 70-х годов. Однако основным источником информации по ци гун долгое время являлась зарубежная литература. В настоящее время, в связи с развитием кооперации, в Ленинграде создано около десяти спортивно-оздоровительных кооперативов, имеющих секции ци гун. То есть ци гун уже многие занимаются, и вопрос заключается не в том, быть ей или не быть, а в том, чтобы дать всем заинтересованным в занятиях максимально полную, объективную информацию. Эта задача стоит перед разными специалистами – медиками, востоковедами, историками и философами. Свою задачу как философа я вижу в том, чтобы рассказать об основных особенностях теории и практики ци гун, о том, как воспринимаются эти упражнения в Китае, в современном западном мире и в нашей стране.

Наиболее популярной формой ци гун является тай-цзи ци гун, или тайцзи цюань43. Это комплекс из 24 или 37 основных движений, которые варьируются в различных школах.

За последние годы появилось несколько публикаций, посвященных тайцзи, где давался и комплекс упражнений, например, в «Неделе», «Юности». Ленинградское телевидение показало сюжет о занятиях тайцзи в спортивном кооперативе «Бодрость». Была подготовлена передача о тайцзи в Китае, а в программе «Спорт, спорт, спорт» дан учебный цикл передач по тайцзи.

Чем привлекательно тайцзи? Медленные, плавные движения, концентрация внимания, глубокое дыхание – все это прекрасный отдых. Тайцзи цюань доступно всем, подходит людям любого возраста. Место для занятий – 5 – 7 метров в длину и 1,5 – 2 метра в ширину. Самое главное заключается в том, что тайцзи – это не столько и не только движения, то есть гимнастика в традиционном понимании, это движения, используемые как средство психической саморегуляции, причем не опосредованно по принципу «В здоровом теле – здоровый дух», а непосредственно. Правильно выполненные движения тайцзи снимают физическое и психическое напряжение, это уникальная форма динамического аутотренинга.

Следует отметить, что все существующие системы аутогенной тренировки пассивны, так как были созданы на основе физических и психических упражнений йоги, которые в основе своей статичны. Когда современные руководства по аутогенной тренировке рекомендуют удобно лечь или сесть и расслабиться, то сделать это довольно сложно. Расслабление гораздо эффективнее достигается во время движений, поскольку они дают возможность почувствовать мышечные зажимы и позволяют корректировать расслабление.

Одним из главных критериев правильности выполнения движений в тайцзи цюань является их мягкость и текучесть. Расслабление лежа или сидя в удобной позе чаще всего приводит к естественному результату – сну. «В том случае, если вы почувствуете, что начинаете засыпать, – рекомендуется в руководстве для занятий аутогенной тренировкой, – необходимо несколько повысить уровень бодрствования, для чего можно 2 – 3 раза сжать руки в кулаки». То есть для того чтобы, расслабляясь, не заснуть, необходимо напрячься.

Динамический аутотренинг лишен этих недостатков. Собственное тело, совершающее движения, медленно и плавно как бы перетекает из одной формы в другую. Занимающийся не только быстро достигает расслабления, но и сохраняет достаточно высокий уровень бодрствования.

Одной из задач аутогенной тренировки является достижение «аутогенного погружения» – состояния на грани между сном и бодрствованием. То, что сам процесс занятий аутотренингом и их результаты совершаются в состоянии пассивности, создает известные трудности для стабильных результатов. А в занятиях тайцзи чем выше уровень внимания, тем глубже дыхание и медленней движение. Все принципы занятий тайцзи, все цели, которые ставит перед собой эта школа динамического аутотренинга, реализуемы в гуще обыденной жизни. Тайцзи поможет научиться расслабляться внешне и внутренне, сохранять спокойствие не за счет отрешенности, а с помощью внимания в конфликтной ситуации.

Внимание и расслабление... Нет ли здесь противоречия? Знакомство с психической культурой Китая неожиданно вскрывает парадоксальную ситуацию, сложившуюся в западной традиции психологии поведения. По-видимому, из-за отсутствия элементарных навыков психической культуры пристальное внимание связано у нас с мышечным закрепощением, сосредоточенность ассоциируется с нахмуренным лбом, а мыслить – значит принять крайне неудобную позу, затрудняющую кровообращение и дыхание. Я имею в виду известную скульптуру Родена. Так почему же нельзя думать расслабившись, а внимать – не затаивая дыхание?

Но если комплекс тайцзи может быть рассмотрен как эффективный способ динамического аутотренинга, то как же быть с пресловутой энергией – ци? Может быть, это ненужный довесок, освободившись от которого мы вылущиваем рациональное зерно в тайцзи, освобождая его от мистической шелухи, делая его приемлемым для современного человека?

Может быть, и так. Давайте разберемся, что такое ци. Если медленно и плавно делать движения, концентрировать на них внимание, глубоко дышать, представлять себе, как энергия наполняет тело, то через некоторое время появляется ощущение тепла. Ощущение это динамично. Во время выполнения движений оно то поднимается вверх, то опускается, иногда концентрируясь в различных частях тела, или переливается в руках и ногах. Может создаться впечатление, что источник тепла внутри тела или, наоборот, энергия проникает в тело извне. Если выполнение движений сопровождается ощущением тепла, то положительные результаты занятий проявляются гораздо быстрее. Лучше становится самочувствие, быстрее снимается внутреннее и внешнее напряжение, проходит усталость.

Для древних китайцев тепло как внутри тела, так и в окружающем мире имеет один источник – энергию (ци). Считалось, что человек – это не обособленная, замкнутая монада, а динамичная система, имеющая многочисленные связи с окружающим миром. С точки зрения китайцев, циркуляция ци в мире имеет непосредственное отношение к человеку.

Современный человек, обращая внимание на мировоззренческие аспекты занятий тайцзи цюань, должен найти в себе достаточно интеллектуальных сил и идеологического мужества, чтобы поставить вопрос о ци и ответить на него. Пока же занятия тайцзи представлены только как гимнастика, то есть только как движения. А это не только не точно, но и неправильно именно с идеологической точки зрения. Дело в том, что, почувствовав движение тепла в теле, занимающийся не найдет соответствующих разъяснений в отечественных публикациях о тайцзи. Однако в настоящее время широкое распространение получили современные западные издания, посвященные теории и практике тайцзи, где ци имеет религиозно-мистическую интерпретацию. Причем все это обосновано древнекитайскими источниками, где манипуляция с ци рассматривается в том числе и как средство достижения бессмертия.

У ци гун и даосской внутренней алхимии (нэй дань) много общего. В нэй дань различные приемы накопления и управления энергией также рассматривались как средства достижения бессмертия. Преобразование энергии должно было привести к зачатию бессмертного зародыша (сянь тай) и его рождению. Внутренняя алхимия начиналась с овладения энергией – ци. В процессе очищения ци становилась более тонкой и способствовала пробуждению сексуальной энергии – цзин. Контроль и преобразование цзин – важнейший этап в нэй дань. Цзин концентрируется в одном из энергетических центров, который находится ниже пупка в глубине тела. В даосизме энергетические центры называются полями- киновари (дань тянями). Всего их три: нижний, о котором только что говорилось, средний (солнечное сплетение) и верхний (голова).

В зависимости от поставленной задачи на месте предполагаемого нахождения дань тяня необходима представить себе разные, иногда довольно сложные, образы, например огонь и котел, в котором, очищаясь, плавится энергия. При достаточно долгой концентрации внимания в верхнем дань тяне перед внутренним взором возникает видение яркого света. Свет верхнего и свет нижнего дань тяня должны соединиться в солнечном сплетении, чтобы произошло зачатие бессмертного зародыша. После длительного процесса питания и выращивания сянь тая происходит его рождение. Человек как бы получает второе, духовное, тело и может находиться в иных мирах.

Общее в ци гун и нэй дань – это учение об энергии и дань тянях. Различие заключается в интерпретации результатов занятий и в конечной цели. Ци гун рассматривается как оздоровительная система психофизической саморегуляции, а нэй дань как религиозно-мистическая теория и практика.

Представляется целесообразным проинформировать занимающихся о возможности возникновения непривычных ощущений и объяснить различия, которые существуют между явлением и его интерпретацией: ведь в истории культуры традиционные термины часто утрачивают свой первоначальный смысл, наполняются новым содержанием. Говоря сейчас о духовном развитии общества и человека, мы употребляем слово «дух» отнюдь не в его первоначальном, религиозном смысле.

Точно так же и ци – это определенные ощущения, получавшие различную интерпретацию. В настоящее время это явление должно стать объектом исследования медиков и получить еще одну интерпретацию – научную. Во всяком случае, в ощущениях тепла нет мистики, но не говорить о них – значит создавать повод для нее. Тем более что в отечественном востоковедении опубликовано достаточно переводов, статей и монографий, посвященных древнекитайским истолкованиям ци, многие из которых с современной точки зрения могут быть оценены как религиозные.

То, что тайцзи – это не только движение, отмечается многими исследователями. Так, С. А. Серова пишет, что «физические упражнения не были самоцелью тайцзи цюань. Они служили необходимым условием духовного совершенствования человека, ибо человек, вполне владея своим телом, сосредоточивал внимание на равновесии синь («дух», «сердце»). Сосредоточенный и спокойный дух способен руководить эмоциональной и физической потенцией человека, он привносит духовное начало в единую гармонию его жизни»44.

На духовные аспекты этих занятий указывает председатель общества тайцзи цюань в Нью-Йорке Да Лю: «Тайцзи цюань должно выполняться медленно и осторожно, чтобы достичь величайшего покоя... Так же и исполнитель тайцзи цюань медленно движется через формы, повышая свою концентрацию, энергию, контроль дыхания и терпение».

Таким образом, тайцзи – это учение, направленное на гармонизацию тела и духа, физиологических и психических процессов, способствующее адаптации к стрессовым ситуациям, выполняющее психотерапевтические функции. Однако такое отношение к тайцзи характерно в основном для современного мира. В древности в Китае тайцзи считалось эффективным средством ведения рукопашного боя, а ци гун, основанная на принципах тайцзи, использовалась как религиозно-мистическая практика достижения бессмертия. Эти аспекты занятий тайцзи – боевой и религиозно-мистической – хотя и не столь широко распространены в настоящее время, но тем не менее хорошо известны.

Согласно одной из версий, учение тайцзи цюань возникло в XIV веке, когда при династии Мин даосская традиция Мао шань, или, как ее еще называли, Шанцин пай (Высшая чистота), разделилась на два направления: вэнь (гражданское) и у (военное). Штаб-квартирой военного направления стала гора Удан-шань. Предание гласит, что именно там Чжан Саньфэн изучил основные движения тайцзи, преподанные ему во сне одним из даосских бессмертных.

Существуют и другие гипотезы происхождения тайцзи цюань. В любом случае истоки некоторых движений тайцзи находятся в глубокой древности и восходят к таким формам религии, как тотемизм и шаманизм. Движения тайцзи – это своеобразный танец, история которого исчисляется в Китае тысячелетиями. «До нас не дошло описания древних танцев, однако известно, что танец и музыка были тесно связаны с ритуалом поклонения божествам, с различными жертвоприношениями н магическими плясками шаманов... Обожествление и культ животных, культ отвлеченных сил природы развивали приемы стилизации и условности танцевального языка»45.

«Белый журавль, остужающий крылья», «Золотой петушок на одной ноге» – эти названия в тайцзи восходят к древнейшим ритуальным движениям тотемиче- ских культов. Слово «тотем» использовали индейцы для обозначения того животного, с которым у данного человека или племени существуют кровнородственные связи. Познавая окружающий мир, люди проецировали эти связи на природу, и в первую очередь на тех животных, от которых зависело их существование или которые производили на них наиболее сильное впечатление своими размерами, силой, необычными качествами.

Еще патриарх Чжуан-цзы рекомендовал подражать движениям танца журавля для достижения долголетия. Издавна существующие в Китае школы рукопашного боя имитируют в основных позициях движения зверей и птиц.

Заметное влияние на формирование тайцзи цюань оказал шаманизм. Шаманы использовали магические танцы для достижения измененных состояний сознания. Это могли быть галлюцинации, связанные с ощущением полета, пребыванием в других мирэх, воплощением в животных.

На формирование тайцзи цюань в значительной степени оказал влияние даосизм – религиозно-философская концепция, – основным понятием которого служит Дао (Путь). Основополагающим даосским текстом является «Дао дэ цзин» (традиция приписывает авторство основателю даосизма Лао-цзы, VI – V в. до н. э.). С его точки зрения, окружающая действительность не столько вещи, предметы, сколько процессы. Превращение и изменчивость в даосизме – более сущностные характеристики и реальности,- чем стабильность. Эта особенность восприятия мира отражена в китайском языке, где один и тот же иероглиф, в зависимости от его места в предложении, может быть то глаголом, то существительным. Поэтому, например, абсурдный с западной точки зрения вопрос: «Куда девался кулак, когда разжаты пальцы?» – не является бессмысленным с точки, зрения китайцев.

Дао – не столько понятие, сколько образ. Великий Путь Вселенной, Поток всего сущего – таким виделась патриарху Лао-цзы первооснова мироздания. Окружающий мир – это бесконечная изменчивость превращений, явлений, переходящих друг в друга: теплое и холодное, мягкое и твердое, день и ночь, рождение и смерть... Вечно текущее Дао... Дао – не только Поток превращений, но и их источник. Дао творит вещи. Лао цзы называл Дао «Матерью Поднебесной»46.

Единение с Дао – это, пожалуй, одно из центральных и наиболее труднопонимаемых положений даосизма. Действительно, если Дао – это первооснова мира, то как человек может достигнуть единения с ним и что означает это единение, к какой сфере человеческого бытия оно относится – религиозной, психологической, социальной?

Лао-цзы пишет: «Вот вещь, в хаосе возникшая, прежде неба и земли родившаяся. О, беззвучная! О, лишенная формы! Повсюду действует и не имеет преград... Я не знаю ее имени. Обозначая иероглифом, назову ее Дао; произвольно давая ей имя, назову великое» (§ 25).

Одна из основных характеристик Дао – неоформленность, пустота. «Дао пусто, но в применении неисчерпаемо» (§ 4). Пустота понималась Лао-цзы как внутренняя свобода, безграничность. Познавая Дао, человек освобождался от страстей и желаний. Он как бы опустошался, уменьшая свое «я». «Если человек оставляет свои желания и освобождается от страстей, то до конца жизни не будет у него усталости» (§ 52).

Чжуан-цзы писал: «Постигая (все) до предела, будь бесконечен; странствуя, не оставляй следов; исчерпывая дарованное природой, ничего не приобретай; будь пустым, и только»47.

«Кто учится, с каждым днем увеличивается, кто служит Дао изо дня в день, уменьшается. В непрерывном уменьшении человек доходит до недеяния» (§ 42). У-вэй (недеяние) – одно из основных свойств Дао и Дао-человека. В даосизме недеяние понималось не как отсутствие действий (это и невозможно для Дао-Пути), а как следование естественному ходу событий. Наиболее зримо передает характер Дао вода. «Вода – это самое мягкое и самое слабое существо в мире, по в преодолении твердого и крепкого она непобедима и на свете нет ей равного. Слабое побеждает сильное, мягкое преодолевает твердое. Это знают все, но люди не могут это осуществлять» (§ 78).

Мягкость и податливость – качества Дао и средства уподобления ему. «Человек при своем рождении нежен и слаб, а при наступлении смерти тверд и крепок. Все существа и растения при своем рождении нежные и слабые, а при гибели сухие и гнилые. Твердое и крепкое – это то, что погибает, а нежное и слабое – это то, что начинает жить» (§ 76).

В востоковедении существуют различные интерпретации Дао: «самосущее бытие», «вечная сверхчувственная монада», «смысл бытия» и другие. Как видим, трактовки различные. Все они, очевидно, подчеркивают какую-то сторону, особенность, грань, действительно присущие этому многозначному понятию. Но являются ли эти характеристики сущностными? Наверное, нет. Главная сущностная характеристика Дао – это движение,, это то восприятие мира, которое в западной традиции было утрачено во времена Гераклита и возрождена лишь Гегелем, но в такой абстрактно-схоластической форме, что для его постижения необходимо приложить массу усилий.

Представляется, что в раннем даосизме совокупность представлений и интерпретаций Дао может быть передана следующим сравнением. Человек оказался в воде в открытом море. Выгребать против течения, стремиться не погрузиться в море – значит быстро истратить свои силы. Единственное разумное поведение – во всем следовать движению течения, расслабиться, уподобиться- воде. Тогда окажется, что утонуть не так просто, вода держит тело на плаву. А если космос – это тоже Поток? Тогда и здесь разумнее следовать ему, ведь противостоять – значит быть уничтоженным. Следуя потоку,, человек обнаруживает, что они не противопоставлены друг другу. Человек – часть Потока и способен приобщиться к его свойствам, приобрести долголетие и способность к превращениям.

Разумеется, данное сравнение не претендует на полноту описания, на передачу всех знаний и смыслов Дао, даже в рамках раннего даосизма. Но представляется,, что сравнить Дао с Потоком Вселенной – значит выразить самое главное, создать предпосылки для его адекватного понимания. Вероятно, вообще не следует стремиться к философскому переводу Дао при помощи одного понятия, ведь и сам Лао-цзы говорил, что он не знает его истинного имени.

Пустое, неоформленное Дао, бездействие как способ единения с ним, отказ от собственного «я», освобождение от страстей и желаний – все это может создать впечатление, что даосизм – мировоззрение, призывающее к уходу от активной жизни и борьбы. Действительно это так, если все сказанное прочесть в контексте западноевропейской культуры. Тогда и определение Дао, иг свойства, присущие человеку, постигающему его, свидетельствуют о безразличии и пассивности. Необходимо принять во внимание, что западная философская традиция не оперировала моделью бытия, согласно которой мир – это поток превращений, а человек как часть этого потока создает различные алгоритмы адаптации к нему.. В Китае же эта модель существовала веками и не только не вела к пассивности, но в рамках ее была создана, высокоразвитая духовная и материальная культура.

Дело в том, что пребывание в гармонии с Дао – эта состояние динамического равновесия, а не абсолютная пассивность. Образ тайцзи – двух взаимопроникающих сил (инь и ян) – прекрасно иллюстрирует идею единства и борьбы противоположностей. «Хочешь быть твердым, сохраняй (твердость) с помощью мягкости, – учил Чжуан-цзы, – хочешь быть сильным, береги (силу) с помощью слабости. (Кто) собирает мягкое, станет твердым; (кто) собирает слабое, станет сильным...»48.

Уменьшение собственного «я», недеяние не ведут к пассивности, эти качества проявляются в движении, в поступках человека, в самой гуще обыденной жизни. Чжуан-цзы рассказывает о поваре, который настолько овладел мастерством разделки туш, что царь, наблюдая за ним, понял, как достичь долголетия. Увидев работу повара, он воскликнул: «Ах, как прекрасно! Как совершенно (твое) мастерство!» Опустив нож, повар сказал: «Я, (ваш) слуга, привержен Пути более, чем (своему) мастерству! <...> Хороший повар режет, (а поэтому) меняет нож раз в год. Посредственный повар рубит, (а потому) меняет нож раз в месяц. Ножу (вашего) слуги ныне девятнадцать лет, (я) разделал им много тысяч- бычьих туш, а лезвие у него словно только что заострено на точильном камне». Дослушав повара до конца, царь воскликнул: «Отлично!., я понял, как достичь долголетия»49. Совершенствуя свое мастерство, человек совершенствует себя. Труд, предметная деятельность, приближает человека к Дао. Совершенствование и единение с Дао становятся синонимами. Многим известно словосочетание кун-фу (гун-фу). Часто оно считается синонимом боевых искусств. В действительности кун-фу состоит из двух иероглифов: гун – работа и фу – человек, доблестный муж. Кун-фу – это работа по превращению себя в человека, которая понималась как достижение мастерства в любом виде деятельности.

Совершенства можно достигнуть, подметая аллеи парка, заваривая чай, изучая боевые искусства. О той первостепенной значимости, которую даосы придавали умению управлять своей психикой и которая должна лежать в основе совершенствования любой формы практической деятельности, рассказывает одна из притч Чжуан-цзы.

«Ле, Защита Разбойников, стреляя (на глазах) у Темнеющего Ока, натянул тетиву до отказа, поставил на предплечье кубок с водой и принялся целиться. Пустил одну стрелу, за ней другую и третью, пока первая была еще в полете. И все это время оставался (неподвижным), подобно статуе. «Это мастерство при стрельбе, но не мастерство без стрельбы», – сказал Темнеющее Око. Он предложил продолжить стрелять из лука, встав рядом с ним на краю пропасти. Темнеющее Око встал на камень, висящий над пропастью, отступил назад, пока его ступни до половины не оказались в воздухе, и подозвал Ле, но тот лег лицом на землю, обливаясь потом с головы до пят. „У настоящего человека, – сказал Темнеющее Око, – душевное состояние не меняется, глядит ли (он) вверх, в синее небо, проникает ли вниз. Тебе же ныне хочется зажмуриться от страха. Опасность в тебе самом"»50.

В рамках даосизма были разработаны методики управления психическими и физиологическими процессами, значительно повышающими адаптационные способности человека как личности и субъекта деятельности. Одной из практических сфер применения даосских принципов миропонимания явились боевые искусства (у-шу), в том числе и тайцзи цюань.

Тайцзи цюань наряду с некоторыми другими боевыми системами относится к так называемым внутренним стилям, или тайным искусствам кулака (нэйцзя цюань) в отличие от стилей внешних, которых в Китае десятки Исторически сложилось так, что внешние, стили беру і свои истоки в Шаолинской школе кулачного боя (шаолйнсы цюань фа). Шаолинсы – известный буддийский монастырь. Согласно преданию, в нем жил основатель буддийской школы Чань-Бодхидхарма. Именно ему традиция приписывает разработку некоторых основных физических и психологических принципов внешних школ, которые характеризуются в первую очередь тренировкой физической силы и психической концентрации. Во внутренних стилях главное внимание уделяется пробуждению ци и управлению ею. Внутренняя работа превалирует в этих стилях. Для движений тайцзи характерны мягкость, податливость, расслабленность. С точки зрения тайцзи оба противника представляют собой взаимодополняющие части единого целого.

Достижение оптимального боевого состояния в нэй-цзя цюань связано с дыхательными упражнениями, релаксацией, особым подходом к выполнению движений, который можно определить как созерцание в действии, когда внимание полностью погружено в работу тела.

Умение отстрапенпо взглянуть на ситуацию и сохранить спокойствие во время боя давало возможность наиболее адекватно реагировать на движения противника. Снятие внутреннего и внешнего напряжения и то, что во время тренировок движения выполняются крайне медленно, во много раз увеличивало скорость в реальной боевой ситуации. Если же скорость движений одного человека выше порога восприятия другого, то у последнего наступает торможение и он часто буквально застывает на месте. Кроме того, расслабление приводило к тому, что противник как бы проваливался, не чувствуя сопротивления. Цель ускользала в последний момент, и, лишенный опоры, он терял равновесие. Этому в немалой степени способствовало и то, что в тайцзи ставилась цель не столько жесткой блокировки движения, сколько неожиданного изменения траектории удара.

Для совершенствования в тайцзи необходимо было также достигнуть состояния недеяния (у-вэй) и естественности (цзыжань). Как уже отмечалось, у-вэй – это не бездействие как таковое, а согласование мыслей, движений, чувств с вечно меняющимся миром. Это включение себя как частицы в бесконечный поток Дао. Согласно принципу у-вэй, у занимающегося тайцзи должно возникнуть ощущение, что он не совершает движения, а движения совершаются через него. Их естественность связана в первую очередь с координацией, когда завершающая фаза одного движения содержит в себе потенцию следующей позы. Движения как бы перетекают одно в другое.

Главной особенностью нэйцзя цюань также является работа с энергией. Движения в тайцзи понимались не только как система передвижений, что было лишь внешним аспектом, но и как средство пробуждения ци и использование ее с целью нанесения «энергетического» удара. В зарубежных изданиях о тайцзи рассказывается о непобедимых мастерах, которые создавали вокруг себя энергетическое поле, непробиваемое даже огнестрельным оружием. В телевизионных передачах «Клуба путешественников», посвященных у-шу, многие видели, как после удара мечом по руке на ней не оставалось следа.

Каким образом это возможно? У мастеров школ боевых искусств настолько развита восприимчивость к движениям противника, что создается впечатление о сверхъестественной способности предугадывать намерения другого еще до того, как тот приступил к их исполнению. Эта способность в сочетании с умением уклоняться от атаки, направляя ударную силу противника как бы по касательной к собственному телу, может создать впечатление о некой невидимой оболочке, которая позволяет на расстоянии почувствовать намерение и не дает возможности коснуться тела.

Следует также отметить, что человеческое тело действительно окружает поле, точнее, совокупность различных полей: электромагнитное, акустическое, тепловое и другие. В науке существует правило, согласно которому систему в целом нельзя свести к составляющим ее элементам. Совокупность физических полей может привести к некому новому качеству в энергетической характеристике человеческого тела. Электромагнитное поле человека регистрируется на расстоянии до нескольких метров. Почему мы должны исключить возможность чувствовать это поле при определенных условиях или в результате тренировки? Почему нельзя предположить, что поле, «настроенное» определенным образом, может оказать влияние на других людей?

Сама возможность явления, позволяющего на расстоянии предугадывать движения противника и оказывать влияние на его эмоционально-чувственную сферу, не противоречит фундаментальным основам диалектико- материалистического мировоззрения. Отрицая эту возможность, мы создаем предпосылки для мистической интерпретации новых ощущений и способностей, не укладывающихся в рамки привычного.

Дело в том, что отдельным людям присуща способность достаточно быстро вызывать у себя различные ощущения внутри тела, которые воспринимаются для движение энергии, восходящие п нисходящие потоки, концентрация тепла. 13 редких случаях человек, увлекшись этими ощущениями во время занятий тайцзи, интенсифицирует их до такой степени, что не всегда может контролировать себя. Это приводит как к истощению, так и к перевозбуждению меридианов отдельных органов. Кроме того, ощущения, не поддающиеся контролю, живущие сами по себе, – дело малоприятное.

Возникает парадокс – тайцзи начинают заниматься ради контроля над самочувствием, но иногда занятия приводят к тому, что необычные ощущения выходят из-под контроля и начинают господствовать над человеком. Создается классическая ситуация для религиозной интерпретации этих ощущений. Хотелось бы напомнить, что одним из основных правил занятий ци гун является постепенность. Терпение – высшая добродетель, говорят китайцы. Хочется также подчеркнуть, что если ощущения возникают через короткий срок после начала занятий, то это свидетельство недостаточной очищенности меридианов. Необходимо длительное время практиковать очистительные упражнения и только потом заниматься концентрацией энергии.

Для некоторых занятия тайцзи становятся средством создания вокруг себя «энергетической» брони, непроницаемой для ударов. Обычно это люди, много читающие, много думающие и обостренно чувствующие, но мало тренирующие свое тело. Представления о том, что, совершая плавные движения, они ограждают себя от всевозможных вредных воздействий, сродни сокровенным мальчишеским мечтам стать самым сильным. Для того чтобы достичь силы, одни долго тренируются, другие предпочитают решать проблему силы и безопасности на уровне воображения, но разочарование рано или поздно наступает. Сны наяву еще никому не помогали. Хотелось, чтобы люди, занимающиеся тайцзи ради «энергетической» защиты, поразмышляли о том, почему во всех стилях нэйцзя цюань все же обучают реальным боевым движениям: захватам, толчкам, ударам. Зачем вообще совершать какие-либо движения, если можно окружить себя ци? Зачем в тайцзи особое внимание уделено работе в спаррингах, когда руки противников находятся в контакте?

В настоящее время к тайцзи обращаются по самым различным причинам и с разными целями. В молодежной контркультуре современных капиталистических стран, отрицающей традиционные идеалы и ценности, тайцзи часто интерпретируется как форма соматической мистики, то есть совокупности идей и представлений, согласно которым тело человека воспринимается как микрокосм – Вселенная в миниатюре. В результате обожествления тела и преобразования эмоционально-чувственной сферы человек замыкается в себе. Потребность в других людях сводится к минимуму. Самореализация осуществляется в рамках собственного тела и в сфере с\ бъективной реальности – в фантазии, воображении, чувствах.

Такая интерпретация тайцзи, позволяющая уйти внутрь себя, в конечном итоге оказалась в рамках контркультуры, связанной с возможностью теоретического обоснования и практической реализации разрыва общественных отношений.

Вот в каком контексте описываются занятия тайцзи в книге американского исследователя Дж. Рубина «Стать взрослым в 37»: «За пять лет – с 1971-го по 1975-й – я непосредственно познакомился на опыте с биоэнергетикой, рольфингом, массажем, йогой, здоровой пишей, тайцзи... с целым набором средств изменения сознания»51.

Что же именно предлагает контркультура изменить в сознании? Дж. Рубин очень точно назвал свою книгу. Ему удалось стать взрослым, пусть это и произошло в 37 лет. Для многих это событие так и не совершилось, а некоторые используют самые различные религиозные, психологические и социальные идеи для обоснования ненужности и даже вредности вхождения в мир взрослых, который для них прежде всего означает включение в общественные отношения.

Вместо выполнения массы рутинных обязанностей, несения ответственности гораздо приятней стремиться к единству со Вселенной, к ощущению причастности к космической энергии. Вот как рекламирует тайцзи один из его популяризаторов – Р. Хаберзетцер: «Основная цель занятий тайцзи цюань – «вибрация со Вселенной» – это древнейшая мотивировка, забытая в наши дни...» Разумеется, причастность к природе, к Вселенной в целом – это важная составная часть человеческого бытия. За пренебрежение этим чувством мы расплачиваемся глобальными экологическими катастрофами.

Однако, когда вибрация со Вселенной становится главной целыо, она может стать обоснованием разрыва социальных связей и возвращения на уровень существования, предшествующий и сознанию, и социальности.

Для контркультуры человеческая природа характеризуется как природа человеческого тела. Погружение в телесное имело здесь несколько аспектов, и в первую очередь означало раскрепощение чувственности. Управление ци, связанное с ощущениями тепла, восходящих и нисходящих потоков энергии, возможность слиться с энергией окружающего пространства – вот чем привлекало тайцзн. Кроме того, отдельные комплексы ци гун включают упражнения, связанные с управлением сексуальной энергией. В рамках даосизма существовали школы, использующие сексуальную практику в религиозно-мистических целях. Сексуальная революция как одна из составных частей контркультуры искала образцы для подражания в сексуальной практике Востока, а том числе и в даосизме.

Учение о единении с Дао рассматривалось как обоснование формы самосознания, исключающее индивидуально-личностное представление о «я». Дао – человек, с точки зрения контркультуры это человек вне рамок социальных отношений и его самосознание не связано с социальными ролями. Для утверждения этого тезиса чаще всего используется притча о патриархе Чжуанцзы, отказавшемся от царской службы и уподобившем чиновника жертвенной черепахе, к которой все относятся с почтением, потому что она предназначена в жертву.

Вырванные из конкретного культурно-исторического контекста отдельные положения даосизма и тайцзи использовались контркультурой, например, для обоснования инфантильного образа жизни. Разрыв между свободой детства и отрочества, с одной стороны, и необходимостью мира взрослых, с другой, приводит к шоку, «который вызывает у этих отпрысков одна мысль о перспективе включения в «мир необходимости», навсегда распростившись со счастливым «царством свободы», где не было никаких обязательств, а обилие удовольствий сопровождалось минимумом запретов... Отсюда – их стремление до бесконечности оттягивать срок «повзросления», растягивая период «инфантилизма» – своеобразный период, когда человека нельзя уже назвать не только подростком, но даже юношей, но тем не менее при всем желании невозможно назвать и взрослым»52.

Раньше основным источником информации о тайцзи являлись западные издания, где наряду с глубокими и интересными исследованиями встречались книги, тенденциозно освещающие теорию и практику тайцзи, особое внимание уделяющие мистике. В настоящее время все больше информации о тайцзи можно получить из китайских изданий.

Практика тайцзи эффективна только в том случае, когда выполнение движений подчинено определенным правилам. Наиболее важным считается расслабление. Все движения должны выполняться при расслабленном теле и со спокойным концентрированным сознанием. Передвигаться нужно мягко и легко. При передвижениях назад касаться пола сначала носком, потом пяткой, при передвижениях вперед – вначале пяткой. Все движения выполняются по криволинейным траекториям. Считается, что это позволяет сохранить энергию, исключить усилие и увеличить расслабленность. Для развития плавности и замедленности следует ощутить себя как бы в воде, почувствовать воздух как воду. Движения сразу же станут боле мягкими и медленными. Плавность движений, «преодоление» сопротивления воздуха в конечном итоге способствуют высокой скорости в боевых ситуациях.

Задержка движения, ощущение «мертвой точки», которую нужно преодолеть, – серьезная ошибка. Считается, что движения нужно выполнять так, как будто вы вытягиваете шелковую нить из кокона. Это следует делать равномерно и непрерывно. Остановка может привести к тому, что нить запутается и при последующей попытке потянуть ее – порвется. Непрерывность движений позволяет увидеть и использовать «мертвые точки» в движениях противника. Когда одно движение завершено и энергия, заложенная в нем, исчерпалась, а следующее движение еще не началось, тогда человек становится достаточно уязвимым.

Правильное дыхание играет ключевую роль в упражнениях тайцзи. Вдох и выдох осуществляется только через нос. Язык прижат к небу. Вдох делается, когда руки разводятся в стороны или поднимаются вверх. Выдох при опускании или сведении рук вместе. Дыхание замедлено и соответствует скорости выполнения движении.

Немаловажное значение имеет взгляд, который сопровождает движения. Если руки двигаются одновременно, то взгляд фиксируется на той руке, движение которой направлено вперед и вверх.

Хотелось бы также остановиться на моральных аспектах занятий тайцзн. Они во многом способствуют формированию определенных психологических качеств, которые прежде всего проявляются в общении между людьми. Культура психической деятельности неизбежно оказывает влияние па культуру общения. Спокойствие, уравновешенность, внимание, вырабатываемые человеком во время занятий, становятся затем устойчивыми характеристиками личности. Как часто для того, чтобы предотвратить конфликт, нам не хватает именно уравновешенности!

Так что же такое тайцзи? Уникальный способ психофизической саморегуляции? Религиозно-мистическое учение? Экзотическая форма самообороны? Средство ухода от проблем?

Однозначные ответы в отношении явлений духовной культуры почти всегда будут полуправдой. Само явление, его мировоззренческие интерпретации и социальные функции рождают полифонию значений. Возникнув в Китае, тайцзн как средство психической саморегуляции было направлено на формирование спокойствия, уравновешенности, внимания. Считалось, что культура психической деятельности оказывает влияние на культуру общения.

О том, что замятия тайцзи имеют непосредственное отношение к формированию моральных качеств, свидетельствует принцип тайцзи ци гун школы Ма, сообщенный автору книги преподавателем Шандунского университета Лю Куньчжун: «В движениях выражается красота формы и нравственности». Хотелось, чтобы тайцзи в нашей стране развивалось под этим девизом.

Есть все основания полагать, что в Ленинграде тайцзи цюапь и еще шире – цигун – будут развиваться именно в этом направлении. В созданной у нас Федерации гимнастики ушу подготовкой инструкторов занимаются опытные тренеры. Обучение проводится по нескольким направлениям, в том числе по мягкому и жесткому цигуну.

Одна из особенностей деятельности Федерации – сохранение преемственности. Регулярные контакты с китайскими мастерами являются залогом передачи традиции. Когда в ци гун речь идет о традиции, то имеется в виду не только техника выполнения движений, но и раскрытие энергетического потенциала учеников.

Реализация ци – основная цель занятий – выводит учеников па новый уровень существования. В одном из правил ци гун говорится: «Движения не прерываются, тренировка не заканчивается». Подлинный ци гун начинается вне степ зала, когда в самой гуще обыденной жизни ученик демонстрирует гармонию тела и духа.

ПОЗНАВАЯ САМОГО СЕБЯ

Еще во времена античности на Западе прозвучал призыв: «Познан самого себя». Прошли тысячелетия, и похоже, что и сейчас об окружающем нас мире мы знаем больше, чем о собственной сущности. Что есть «я», до сих пор продолжает оставаться тайной.

Представления человека о самом себе крайне разнообразны. Душа, тело, социальные роли, то есть идеальное, материальное, общественное, – этим отнюдь не исчерпывается совокупность определений человеческой сущности. Представления об одновременном существовании нескольких душ у одного человека имеют истоки в ранних формах религии. Современной их модификацией является учение психоаналитика К. Юнга о различных уровнях психики, в том числе «я», личины, тени.

В обыденной жизни наши представления о себе довольно смутны. Мы то физически чувствуем себя телом, с одышкой подбегая к автобусу, то вспоминаем наши социальные роли – родителя, сына, дочери, то осознаем себя членами общественных организаций. Мы являемся тайной для самих себя, и это нас не очень интересует. Мы направлены вовне. Усилия, которые мы предпринимаем, познавая окружающий мир, более значительны, чем стремление к самопознанию.

Но предположим, что человеческое «я» познано и существует однозначное его определение. Будет ли это знание иметь общезначимый характер, как, скажем, знание о том, почему предметы падают вниз? Один из персонажей Л. П. Чехова размышляет:

«И сколько бы я ни думал и куда бы ни разбрасывались мои мысли, для меня ясно, что в моих желаниях нет чего-то главного, чего-то очень важного. В моем пристрастии к науке, в моем желании жить, в этом сидении на чужой кровати и в стремлении познать самого себя, во всех мыслях, чувствах и понятиях, какие я составляю обо всем, пет чего-то общего, что связывало бы все это в одно целое...

А коли нет этого, то, значит, нет и ничего. При такой бедности достаточно было серьезного недуга, страха смерти, влияния обстоятельств и людей, чтобы всё, что я прежде считал своим мировоззрением и в чем видел смысл н радость всей жизни, перевернулось вверх дном п разлетелось в клочья».

И вот человек, пребывающий в таком настроении, слышит, что повода для пессимизма нет, что сущность человека – бессмертная душа. Или же он узнаёт, что останется жить в человеческом роде, в результатах своего творчества. Герой «Скучной истории» как ученый прекрасно понимает, что научное знание строго объективно, и он признает его вне зависимости от собственных симпатий или антипатий. А вот знание о своем собственном «я» может не оказывать на него никакого воздействия, не восприниматься им как знание. Почему? То, что человек создает самые фантастические представления об окружающем мире, понятно. Этот мир лежит вне его. Но наше собственное «я» настолько пластично, что готово принять любую форму. Разнообразие представлений человека о самом себе поистине безгранично. Это свидетельствует о том, что мир внутренний, наша субъективная реальность также находятся вне нас, хотя это и кажется бессмысленным, поскольку внутренний мир и есть мы. Вне нас – это значит вне нашей воли. Реальный критерий действительного познания – управление явлением. Приспособление к явлению, возможность его прогнозирования также являются результатом познания, но сохраняют в себе элемент зависимости. Если масштаб природных явлений, например землетрясения, не позволяет управлять ими, то, познавая их, мы к ним приспосабливаемся.

В отношении нашей психической деятельности мы большей частью так же беспомощны, как и перед лицом стихийных бедствий. Мы не управляем нашей психикой.

Когда психическое состояние нас не удовлетворяет, ми принимаем таблетку, а это и есть приспособление. Если мы п пытаемся управлять психической деятельностью, то в основном это связано с подавлением негативных состояний – страха, тревоги, раздражения. Мало кто из нас ставит своей целью научиться делать более продолжительными, интенсивными переживания радости, подъема, творческого состояния.

Ни философы, ни психологи не пришли к единому мнению относительно сущности человека. На открытии заседания общественного совета «Института человека» кандидат психологических наук А. Г. Асмолов сказал: «На наших глазах происходит пока что не очень заметный, по неуклонный поворот психологической мысли к человеку... Утверждение это на первый взгляд абсурдно: что же еще исследовала, исследует и будет исследовать психология, если не человека? Но дело заключается именно в том, что в последние годы, десятилетия отечественная психология человека потеряла».

В страстной, полемической статье «Перестройка VI мировоззрение», опубликованной в журнале «Москва», М. Антонов пишет, что «удовлетворительно ответить на вопрос «Что составляет сущность природы, вселенной?» может самый последний эгоист и хам, а вот нравственные вопросы заставили бы любого человека задуматься не только над тем, как относиться к внешнему миру и как преобразовать общество, но и над тем, как воспитать, очеловечить, облагородить себя самого. Приходят ли в голову авторам учебников по философии подобные мысли?» Только отчаяние могло побудить автора статьи написать, что наличие нравственных вопросов в учебнике философии заставило бы любого человека задуматься...

Мы отчуждены от своего внутреннего мира, от своей психики. Нам не известны механизмы формирования нравственных качеств. Даже желая что-то изменить и себе, мы не знаем, как это сделать. Мы не располагаем психотехникой. Словосочетание «культура психической деятельности» для пас непривычно и непонятно.

Остро осознавая утерю нравственных основ жизни и говоря об общечеловеческих ценностях, экологическом мышлении, чувстве добра и зла, мы не отдаем себе отчет в том, что осознание проблемы без понимания механизма ее претворения в жизнь – бесплодно. Пока еще в основе воспитания, в том числе и нравственного, лежит слово, но дидактика – назидательность или увещевание – неэффективное средство нравственного воспитания, потому что в основе добродетели и неприятия зла лежат чувства. Мы же часто путаем знание о добре и зле с претворением в жизнь нравственных принципов, передачу знаний – с воспитанием. Разумеется, слово оказывает действие на эмоционально-чувственную сферу, но опосредованно. Методиками, которые ведут к непосредственному формированию качеств личности, определяющих нравственное поведение, мы не располагаем. Например, сегодня при профессиональной подготовке кадров, связанных с деятельностью благотворительных обществ, даются знания по медицине, организации онным и финансовым вопросам и многое другое. Однако в систему данной подготовки не входит обучение методикам воспитания и самовоспитания самого чувства сострадания.

А каким образом можно было бы решить эту проблему с точки зрения восточных традиций?

Для того чтобы научиться сострадать, надо испытать чувство единства с миром и другими людьми. Переживание этого чувства и является одной из основных задач восточных психотехнических приемов, описанных в предыдущих главах. В индуизме единство понималось как отождествление всех людей с Атманом, в даосизме – как вхождение в поток Дао, в буддизме – как очищение от иллюзий эгоизма.

В восточных религиях единство людей объяснялось на основе конкретно-исторических представлений. Эти представления были обусловлены временем, а то, что они оцениваются нами как религиозные, еще не дает оснований отрицать значимость самого психологического опыта переживания единства и методик, обучающих этим переживаниям.

Психическая деятельность, так же как природа и общество, может выступать в качестве объекта отчуждения и порождать различные формы фантастического отражения. К. Маркс писал: «...в религии самодеятельность человеческой фантазии, человеческого мозга и человеческого сердца воздействует на индивидуума независимо от него самого, т. е. в качестве какой-то чужой деятельности»53.

Человек, задумываясь о своей сущности, о своей взаимосвязи с основами бытия, вынужден признать, что психическая деятельность практически независима от него, поскольку не управляема им. Религиозное мировоззрение, какие бы разнообразные формы оно ни принимало, имеет ряд общих, инвариантных черт. Одной из них является осознание того, что для достижения истинного уровня существования необходимо изменить своп мысли, чувства, желания. Для этого в религиях, с одной стороны, создается психотехника, позволяющая в действительности контролировать психические процессы, а с другой – психическая деятельность еще больше отчуждается, поскольку формы ее религиозного отражения фантастичны.

С точки зрения религии в основе психической деятельности лежат силы божественные или дьявольские. Христианство утверждает, что страсти – козни сатаны. Таким образом, человек борется уже не с собственными желаниями. Его желания персонифицируются, приобретают личностные характеристики, становятся проявлениями другой личности или представляются самостоятельными существами. Управлять желаниями, направляемыми князем тьмы, гораздо труднее, чем овладевать собственными проявлениями психической деятельности. Такая парадоксальная ситуация типична для многих форм религиозного сознания, которые овладевают миром, приспосабливаются к нему при помощи воображения. Образы и мифы заменяют реальные причинно-следственные связи, сверхъестественные существа помогают или вредят людям не только во внешнем мире, но и в сфере субъективной реальности. Человек отдается на волю существ, созданных его же фантазией, забывая, что это он – их творец.

В некоторых восточных культурах с развитой психотехникой вопросы управления психикой в рамках религиозного сознания приобретали иной характер. Уже не сверхъестественные существа, желания и страсти, а сами боги становились производной человеческой психики. Конечно, и в восточных религиях содержались представления о богах и демонах, бесконечно более могущественных, чем человек. Но наряду с этим существовали учения, позволяющие стать равными богам, если не превзойти их.

Боги и демоны теряют власть над человеком, если он реализует свое подлинное, абсолютное «Я». Они теряют свою самостоятельность, оказываются продуктом фантазии. Таким образом, в религии отчуждение от психической деятельности может быть преодолено за счет специальных психотехнических приемов, направленных, в частности, на трансформацию представлений о собственном «я».

Для материализма такой путь неприемлем, поскольку осуществляется в рамках религиозного сознания, а это значит, что одна иллюзия сменяет другую. Только преодоление противоречий, лежащих в основе религиозного сознания, способно будет снять отчуждение человека от самого себя и других людей.

«Религиозное отражение действительного мира может вообще исчезнуть лишь тогда, когда отношения практической повседневной жизни людей будут выражаться в прозрачных и разумных связях их между собой и с природой»54, – писал К. Маркс, полагая, что эти связи возникнут в результате долгого и мучительного процесса развития. Еще несколько лет назад считалось, что в нашей стране этот процесс уже завершен, что социальные корни религиозного отражения действительности подорваны настолько, что их по существу нет. Однако мы видим, что в настоящее время интерес к религии возрастает. К ней обращаются в поисках духовных и нравственных ценностей. Выясняется, что освобождение от религиозных иллюзий сопровождалось пропагандой не менее иллюзорных социальных доктрин, потеря веры в которые привела к духовному вакууму. То, что мы принимали за атеистическую убежденность, в действительности оказалось безразличием к вопросам и религии и атеизма.

Тенденциозность и недостаточность информации о религии как духовном явлении привели к тому, что сейчас люди,- интересующиеся ею, воспринимают ее исключительно в идеальном плане. Большинство средств массовой информации способствуют распространению представлений о религии только как о носительнице духовности и нравственности. Неблаговидные исторические факты, социальные функции отходят на второй план, забываются. Эта своеобразная реакция, напоминающая качание маятника, – естественное следствие однозначно негативной оценки религии в прошлом. Атеистическое же воспитание оказывается неэффективным, поскольку сводится к критике, отрицанию. Позитивная составляющая атеистического воспитания – это реальная практика, которая должна сделать людей столь счастливыми и свободными, что у них исчезнет потребность в религиозном утешении. До этого, увы, пока далеко. Но это отнюдь не значит, что не должны развиваться новые формы мировоззрения, альтернативные религии. Психология религии в практическом плане, философия религии и сравнительное религиоведение в теоретическом – вот что должно заменить устаревшие разделы научного атеизма.

Решение этих вопросов насущно необходимо. В Музей истории религии и атеизма обращаются родители, чьи дети ушли в страну Востока, люди, интересующиеся восточными религиями или же обеспокоенные их распространением. Многие задают вопрос о том, существуют ли альтернативы нетрадиционной религиозности. Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо определить, какие именно потребности она удовлетворяет. Если рассматривать нетрадиционную религиозность с этой точки зрения, то можно заметить, что в ее основе лежит желание обособления и стремление к самопознанию. Обе эти потребности имеют естественный характер, и наше неприятие их, неумение их удовлетворить способствуют тому, что желание обособиться приводит к негативизму, а стремление к самопознанию – к психотехнике, разрушающей личность.

Все мы рождаемся отчужденными от общества, некоторые такими и остаются. Стремление обособиться, создать свой мир возникает с пробуждением самосознания. Свое «я» человек формирует и проявляет в процессе жизнедеятельности. Для ребенка непонятен смысл массы запретов, накладываемых на его поведение. Запрет на ту или иную деятельность часто воспринимается негативно, как посягательство на «я». Мир игры для детей – это мир их свободы, в том числе и свободного выбора подчинения правилам.

Человек автоматически не становится взрослым. Процесс социализации для многих так и не завершается. Переход в мир взрослых не столько дарует долгожданную свободу, сколько накладывает массу обязанностей. На этом основании часто делается вывод о том, что одна из основных предпосылок обращения к мистике – это отказ от активного образа жизни, нежелание подчиняться дисциплине. Но разве не странно, что абсолютное большинство сообществ, объединенных на основе нетрадиционной религиозности, подчинено строгой дисциплине, регламентирующей весь образ жизни, и структурно представляет собой жесткую иерархию. Если принять во внимание также и то, что большинство нетрадиционных форм религии предполагает каждодневный, многочасовой труд, результаты которого практически полностью присваиваются общиной, то о какой свободе может идти речь?

Человек уходит в мистику, не хочет подчиняться общепринятым правилам не потому, что они очень строги, а потому, что эти правила навязаны ему извне. Многие же предпочитают свободно выбранное подчинение. Так и ребенок, приняв правила игры, способен поставить свое поведение в очень жесткие рамки, но они же вызовут бурный протест, если будут навязаны родителями.

Принципы организации и функционирования нетрадиционной религиозности достаточно эффективно удовлетворяют потребность в создании своего мира, своих правил, то есть потребность в обособлении. Члены группы объединены общей идеей, ощущением причастности к вечному, жизнь приобретает смысл служения истине. Смысл жизни, который в мире взрослых часто сводится к декларированию идеалов, в нетрадиционной религиозности приобретает эмоциональную окраску, становится переживанием. Между группой и миром выстраивается целый ряд барьеров с помощью одежды, языка, смены имен, специфической диеты. В целом можно отметить, что чем более иллюзорен мир с точки зрения того или иного мистика, тем более это подчеркивается в его поведении.

Мне приходилось беседовать с родителями, чьи дети ушли в страну Востока. В первую очередь поражает полное непонимание причин, из-за которых их дети становятся кришнаитами или последователями йоги.

– Она шла по Невскому, – рассказывает мама. – Там у «Дома книги» кришнаиты продавали книги. Она купила и через месяц ушла из дома.

– А если бы не купила, то не ушла?

– Не знаю.

– Несколько лет назад он стал заниматься йогой. Перестал есть мясо. Нам удалось прекратить эти занятия. Сейчас он практически не живет дома.

– Кроме того, что йоги не едят мяса и стоят на голове, что вы еще о них знаете? Что вы читали?

Молчание.

– Он много читал – «Агни-йогу» и «Общину», Теперь хочет уехать на Алтай. Помогите.

– Вы сами читали эти книги?

– Да. Пробовал, но ничего не понял.

– И почему вы не попросили, чтобы сын объяснил вам, что такое агни-йога? Вы не пробовали выяснить, почему он хочет уехать и что он хочет найти на Алтае?

Видимо, на межличностных отношениях сказалось то, что в течение десятилетий проблема управления в обществе подменялась разрешением или запрещением. В связи с этим мне хотелось бы обратиться к родителям.

Уважаемые родители, стремление к обособлению – это естественная психологическая потребность. Проявляться она может по-разному. Если вы будете заставлять своих сыновей п дочерей читать книги по йоге или даосизму, то они станут читать Вольтера, особенно если запрещать им это делать.

Отрицательные эмоции в отношении мистических интересов ваших детей часто определены незнанием предмета их интереса. В результате незнания мы оказываемся неспособными представить себе социальные и психологические последствия их увлечении, управлять интересами. Управление в данном случае заключается в том, чтобы дать возможность реализоваться потребности в обособлении, не посягать на мир вашего ребенка и проявить искренний, ненавязчивый интерес к его занятиям.

Родители могут быть уверены, что, если конфликт между поколениями не принял необратимый характер, у детей появится время и желание рассказать и о дзэн- буддизме, и о системе дыхания йогов, и о том, кто такой Рамакрншпа. Всегда есть шанс найти общий язык, поскольку уход в страну Востока связан с попыткой уйти от действительности. Однако окружающий мир продолжает существовать, он как бы превращается в занозу, которую невозможно вытащить, и представление о том, что она иллюзорна, не помогает. Примирение с окружающим миром означает реализацию своего «я» в нем, в том числе п в отношениях внутри семьи.

Родители, которые обращаются за консультацией и Музей истории религии и атеизма, часто говорят, что их ребенок вдруг неожиданно обратился к религии и мистике. Но ведь обращение к мистике – это не причина, а следствие чаще всего внутрисемейного конфликта. Нежелание видеть это можно объяснить неспособностью взять на себя ответственность за происходящее.

Управлять обособлением очень сложно. Нельзя навязывать свое участие. Нить доверия и теплоты, которая осуществляет связь между поколениями, – это результат понимания, способность встать на точку зрения другого. Запрещать или разрешать гораздо легче, чем понимать, этому надо учиться.

В некоторых публикациях, посвященных нетрадиционным религиям, упоминается о новой специализации среди западных психологов – депрограммировании, то есть комплексной системе воздействия на психику мистика с целью возвращения его в окружающий мир. Мой опыт общения с молодежью показывает, что часто депрограммирование следует начинать с родителей. Они, так же как и ребята, увлекшиеся восточными религиями, пребывают в мире собственных фантазий и накладывают их на окружающую действительность. Представления родителей о том, чем занимаются дети, каковы мотивы их поступков, иногда не имеют ничего общего с реальностью. Без умения понять других, без критической оценки собственного поведения проблему поколений не решить.

В основе интереса к нетрадиционной религиозности лежит не только стремление к обособлению, но и потребность в самопознании. Не все люди способны осознать свою сущность как совокупность всех общественных отношений, особенно когда эти отношения принимают антигуманный характер. Человек – это возможность. Он всегда нечто большее, чем сам о себе знает. Во многих древних цивилизациях люди относились к себе как к микрокосму – Вселенной в миниатюре. Сфера субъективной реальности, психическая деятельность человека рассматривалась как тайна, равноценная загадке мироздания. Усилия, направляемые на познание окружающего мира, были не больше чем стремление к самопознанию.

В настоящее время практически только в сфере религиозного сознания человек может относиться к себе как к тайне, познавать ее и самосовершенствоваться. Стремление к самопознанию делает все более насущным создание учения о человеке, которое раскрывало бы новые горизонты бытия, позволило бы осознать и почувствовать свое единство с Вселенной, дало бы практические методы раскрытия таких способностей, которыми пока обладают только экстрасенсы.

Такое учение неизбежно должно обратиться к много вековому опыту, накопленному человечеством. Именно поэтому новое учение о человеке может возникнуть только в рамках науки. Ни одна религия не в состоянии провести необходимые обобщения философских, психологических, мифологических и собственно религиозных знаний, созданных человечеством. Каждая религия признает истинность только самой себя. Осознание единства мира и духовных ценностей, созданных человечеством, – альтернатива разъединению и самоуничтожению человеческого рода. Наука обладает не только интегрирующей функцией, она способна и адаптировать исторический опыт человечества к психологии современного человека, выявить то действительно ценное и непреходящее, что он в себе содержит. Но это должна быть наука, имеющая человеческое измерение, относящаяся к человеку как к возможности бесконечного совершенствования и включающая в себя психотехнику, что позволяет осуществить это совершенствование.

Можно выделить несколько приоритетных направлений конкретного использования восточной духовной культуры в мировой практике. В первую очередь это мироощущение, основанное на принципе, который можно определить как «целосообразность». Необходимо возродить ощущение причастности к миру. Воспитание экологической нравственности, чувства недопустимости разрушения природной целостности может быть достигнуто разными средствами. Дзэн-буддизм и тайцзи ци гун разработали достаточно универсальные практические методы эстетического и нравственного обогащения человека, в основе которого лежит ощущение единения с природой.

Культура дыхания – это еще одно достижение восточной системы психофизической саморегуляции. В йоге обучению управлению дыханием (пранаяме) уделяется иногда несколько лет. Многочисленные дыхательные упражнения направлены на овладение энергией – праной. В Китае различные направления саморегуляции также уделяют особое внимание дыханию, поскольку оно является действенным средством контроля над психической деятельностью. Одно из упражнений в тайцзи рекомендует соединить эмоции с разумом, разум с дыханием, дыхание с энергией – ци. Глубокое, естественное дыхание автоматически ведет к мышечному расслаблению и состоянию эмоционального равновесия. Наблюдая, или, как сказали бы на Востоке, созерцая дыхание, мы тренируем внимание, без которого невозможна психофизическая саморегуляция. Более того, без способности длительное время удерживать внимание любая деятельность будет непродуктивной. Активное внимание связано с такими важными психическими функциями, как воля и сознание. Учитывая такое значение внимания, давайте проделаем небольшой эксперимент. Определим, сколько времени мы способны смотреть на любой предмет, сконцентрировав на нем наше внимание, не отвлекаясь ни на внешние, ни на внутренние раздражители. Очень немногие способны сохранить внимание более минуты, не погружаясь в поток чувств, образов, мыслей. Управление психической деятельностью связано с совершенствованием образного мышления, что является одной из задач восточных систем психофизической саморегуляции.

Одним из негативных последствий научно-технической революции является то, что эмоциональная сфера личности не имеет столь же полного и всестороннего развития, какое имеют рационально-логические способности. Происходит нарушение исторически сложившегося баланса психической деятельности. Так ли важна эмоциональная сфера, образное мышление для социального бытия личности, не является ли их деятельность чем-то подчиненным и второстепенным, само собой формирующимся в процессе воспитания?

Путем экспериментальных исследований было установлено, что человек обладает двумя взаимодействующими и одновременно различными видами мышления – образным и логическим. Образное мышление хорошо развито у детей. С возрастом его роль уменьшается, оно уступает место логическому типу мышления, являющемуся объектом воспитания. Путем овладения речью и в процессе предметной деятельности у человека формируется абстрактно-логическое мышление. При этом образное мышление отступает на второй план. Однако, нз успевая перерабатывать поток информации с помощью аналитического, логического мышления, мы часто неосознанно обращаемся к образно-синтетическому типу мыслительной деятельности, обладающему более высокими адаптирующими функциями, чем мышление логическое.

Существующий дисбаланс между рациональным и эмоциональным, логическим и образным мышлением обусловливает интерес к восточной психотехнике, особенно к йоге. Целые направления в ней, такие, как раджа и разделы в хатха-йоге – пратьяхара, дхарана, самадхи, направлены на совершенствование образно-синтетического типа мышления.

Пратьяхара означает «оттягивание» чувств от предметов. В первую очередь она связана с прекращением активной психической деятельности, отвлечением внимания от всего внешнего. Развитие способности к сосредоточению позволяет перейти к следующим разделам йогнческой практики – дхаране – удержанию внимания на каком-либо объекте, мысли, чувстве, образе и далее к дхьяне – созерцанию. С точки зрения йоги в состоянии дхьяны сознание и то, что оно созерцает, образуют единое целое. Таким образом, можно приобщиться к любым качествам и свойствам созерцаемых объектов. Именно на стадии дхьяны и возникают экстрасенсорные способности. В состоянии самадхи, благодаря концентрации внимания, человек, перестав реагировать на внутренние и внешние раздражители, утрачивает возможность оценивать временные промежутки. Поскольку чувство собственного «я» связано с временной ориентировкой, то ее потеря приводит к переживанию слияния с бесконечностью. Раджа-йога (царственная йога) направлена на совершенствование психической деятельности и включает сотни разнообразных психотехнических приемов.

К сожалению, в течение многих лет отношение к йоге было отрицательным и формулировалось по принципу: «Я йогу не изучал, но хочу сказать...» Мнение специалистов часто игнорировалось. Вот как оценивает йогу академик Б. Л. Смирнов, переводчик древнеиндийского эпоса «Махабхарата», врач по образованию: «В технику йоги индийский народ вложил свою вековую мудрость, иногда приводящую в изумление глубиной познания физиологических и психологических законов и степенью владения своими психофизиологическими силами. Но именно поэтому к практическим моментам надо относиться с большой осторожностью, так как неправильно выполненное упражнение может пойти не на пользу, а во вред»55.

Отсутствие в научных и научно-популярных изданиях информации о восточной психотехнике отнюдь не уменьшает возможный вред от занятий ею. Игнорирование этой темы привело к обратному результату: единственным источником по восточной психотехнике в нашей стране являются сотни западных изданий, переведенных на русский язык, в которых психотехника получает исключительно религиозно-мистическую интерпретацию, а упражнения нацелены на скорейшее достижение измененных состояний сознания.

Борьба с восточной психотехникой, навешивание на нее ярлыков «мистика», «обскурантизм», «патология» по существу являлись борьбой с потребностью в самопознании и самосовершенствовании. Определение человека как общественного животного, сведение самосовершенствования к социальной адаптации должны были обеспечить удобство манипулирования людьми. В действительности мы живем на грани двух миров: внешнего и внутреннего, и если мы поворачиваемся спиной к одному из них, это не значит, что он исчезает. Он начинает господствовать над нами.

Поскольку в течение довольно длительного времени потребность в познании субъективной реальности и овладение ее силами рассматривались как занятие предосудительное, то одной из разновидностей внутренней эмиграции стала эмиграция психотехническая – уход в себя и отказ внешнему миру в праве на истину. Однако такая позиция противоречит идее самосовершенствования многих восточных учений. Карма-йога (йога деяний) ставит своей целью освобождение от эгоизма и бескорыстное служение людям. Гун-фу (мастерство) учит человека достигать совершенства в любой области трудовой деятельности. Фусин – совместный физический труд – используется в дзэнских монастырях как форма активного созерцания.

С точки зрения многих восточных учений человек живет в сфере эмоциональной, интеллектуальной, физической и социальной. Все они одинаково важны, и гармоничное совершенствование человека, если он пренебрегает хотя бы одной из них, невозможно.

Создание культуры психической деятельности – это и одно из средств сохранения культурных ценностей 3 целом. Культура не существует сама по себе, она создается сознанием. «Но еще важнее помнить, что культура – это среда существования сознания, стремящегося стать большим сознанием, – подчеркивает философ Ю. Шрейдер. – И она остается живой, пока в ней действует личность. Так что проблема сознания – это н первую очередь проблема сохранения культуры».

Собственная психическая деятельность должна перестать быть для человека объектом созерцания. Механический подход к человеческой психике, направленный на изгнание души, по существу являлся одним проявлении идеализма, то есть фантастического представления о человеке.

Упреки идеалистов в бездуховности материализма во многом справедливы, поскольку мало сказать, что дух есть «высший цвет» материи. Необходимы почва и садовник, который бы знал, как вырастить этот цветок. Это не значит, что религия, идеализм монопольно владеют духовностью. Их представления о духе фантастичны. Идеализм плох не потому, что он – идеализм, а из- за его неадекватного отношения к реальности. В исследованиях духовности необходимо руководствоваться изречением о «бритве Оккама», гласящем, что «сущности не следует умножать без необходимости». Уже сама безграничная свобода в интерпретации явлений духовности должна настораживать каждого, кто вторгается в сферу духа, побуждать к освобождению от иллюзий, от тех идей и представлений, необходимость которых порождена фантазией.

Человек должен знать правду о самом себе. Часть этой правды заключается в том, чтобы признать, как мало мы знаем о себе и как сильно заблуждаемся на собственный счет. Но одного признания этого недостаточно. Необходимо указать человеку дорогу к самому себе. Создание культуры психической деятельности и обращение к тысячелетнему опыту Востока – один из таких путей.

Какое влияние оказали демократические перемены в нашем обществе на нетрадиционные формы религии? В течение нескольких лет, предшествовавших перестройке, нетрадиционная религиозность подвергалась жесткому прессингу. Порой она рассматривалась как идеологическая диверсия. Судебные процессы над кришнаитами, отсутствие свободы религиозной пропаганды, перекрытые каналы поступления информации... Казалось, стоит дать свободу – и все станут буддистами или кришнаитами.

Иллюзорность провозглашенных идеалов породила своеобразный духовный вакуум. Такая пустота внутри и давление снаружи создали взрывоопасную ситуацию. Во второй половине 80-х годов возникло предощущение информационного взрыва, в результате которого всё, что десятилетиями было по идеологическим соображениям под запретом, станет доступным и преобразует духовный мир. Доступ к информации, несущей духовные ценности, в первую очередь был реализован через художественную литературу и публицистику. Если же говорить о духовности, связанной с религией, то изменения в основном коснулись традиционных форм религии – христианства, ислама, иудаизма и ламаизма.

Действительно, религиозное возрождение происходит. Однако создается впечатление, что сама по себе религия становится лишь средством приобщения к традиционным духовным ценностям, к истории, возрождению национального самосознания, обретению смысла жизни и смерти.

Религия как любая форма общественного сознания многофункциональна, но из перечисленных причин обращения к религии только последняя может иметь собственно религиозное содержание. Все остальные связаны с религией опосредованно. Ведь национальные традиции, история, нравственность – это не религия.

Религия в традиционном ее понимании – это вера в бога и бессмертие души. Остальное – производное от этой веры. Сведение религии к нравственности или национальным традициям – свидетельство кризиса религиозного сознания. Кризиса, подчас не замечаемого даже представителями духовенства, которые, говоря о добре и зле, сегодня уже не сводят эту проблему к бессмертию души. Происходит это, видимо, потому, что желание обрести общечеловеческие или даже вневременные, вечные ценности не обязательно связано с личной ответственностью человека за реализацию этих ценностей.

Дело не только в том, что вера – бытие перед лицом бога – доступна не для всех, но и в том, что стремление к общечеловеческим ценностям не означает автоматического возрождения именно религиозного сознания. Потребность же в собственно религиозном мироощущении во многом обусловлена тем, что религия дает ощущение причастности к высшему, вечному, истинному.

В нынешней кризисной ситуации, когда одинаково бедны и дух, и тело, возможностью изменения точки отсчета собственного бытия, перенесения своего «я» в иную систему координат, вероятно, воспользуются многие. Неуверенность в завтрашнем дне, социальная и экономическая нестабильность являются мощным фактором обращения к религии. Некоторых привлекает в ней то, что религия дает ответ на важнейший для человека вопрос о смысле жизни и смерти путем веры в бессмертную душу.

Л что такое смерть: с точки зрения материализма? «Для марксистской философии трагизм смерти снимается именно тем, что индивид как носитель всеобщего остается жить в роде. Само стремление связать бытие личности с миром трансцендентного, с богом, марксистская философия объясняет как раз отрывом личности от общественного целого, к которому она принадлежала до того, и к попыткам заменить реальный общественно-родовой смысл ее бытия смыслом иллюзорным». Такое разъяснение «Философской энциклопедией» важнейшей проблемы человеческого бытия вызывает больше вопросов, чем дает ответов.

Утешение, предлагаемое в данной интерпретации смерти, основано па наивной, почти религиозной вере в бессмертие человечества. «Марксизм-ленинизм – философия оптимистическая: человек и после смерти остается жить в результатах своего творчества, – в этом марксизм и видит его действительное бессмертие».

Кроме того, вряд ли можно предположить, что человек, осознавший свою смертность, успокоится, узнав, что «определенный индивид есть лишь некое определенное родовое существо и как таковое смертен»56 Стремление представить индивида только как часть рода, а род бессмертным, по существу позволяет рассматривать индивидуальное самосознание как следствие отрыва личности от общественного целого и тем самым индивидуальность становится явлением в некотором смысле предосудительным.

Таким образом, возрождение традиционных форм религии обусловлено целым рядом общественных факторов: обретением исторического самосознания, поиском нравственных ориентиров и собственно религиозных истин, жаждой веры в бога, придающей смысл жизни и смерти.

Что же касается нетрадиционной религиозности, то здесь ожидаемого расцвета не произошло. Так, например, прошлым летом у Казанского собора – места проведения регулярных киртанов – собиралось человек 30 – 40 кришнаитов. Этим летом число их практически не увеличилось. В настоящее время кришнаиты зарегистрированы в Ленинграде как религиозная община. Но вряд ли официальная регистрация приведет к значительному увеличению общины.

Не так давно в Ленинграде прошла служба во вновь открытом буддийском храме. Представьте себе, какое количество буддистов собралось бы на открытие храма, если бы это произошло лет пять назад. Сегодня такое событие прошло почти незамеченным.

Несмотря на доступность литературы, возможность регистрации различных обществ, свободу пропаганды своих взглядов не наблюдается усиления нетрадиционной религиозности в тех формах, которые существовали до перестройки. Что же произошло? Объяснение, видимо, связано с тем, что для многих обращение к нетрадиционным религиям явилось не чем иным, как формой социального протеста. Сейчас, когда каждый может организовать свою партию или начать выпускать газету, религиозные формы социального протеста утратили свою актуальность.

Видимо, нетрадиционная религиозность была только контркультурой. Если бы в ней был заложен солидный творческий потенциал, то при нынешней свободе мнений он был бы реализован.

В то же время получают широкое распространение различные направления психофизической саморегуляции. Всплеск интереса к познанию самого себя приобретает разнообразные формы: традиционно-восточные направления йоги, представители которых на своих выступлениях собирают тысячные аудитории, новые методы самопознания, ориентированные на традиционную славянскую культуру, синтез различных систем, современные западные психотехнические направления. Кроме того, появились люди, чей энергетический потенциал способен творить то, что раньше назвали бы чудом. Такие люди становятся лидерами новых направлений и многие из них создают собственные школы.

Все это означает пробуждение человека, обретение его веры в самого себя, раскрытие собственного потенциала. Главное в этом процессе то, что человек чувствует возможность самосовершенствования. Свобода выбора своего пути, ответственность за этот выбор – вот то главное, что характеризует процесс духовного возрождения.

ЛИТЕРАТУРА

Абаев Н.. В. Чаиь-буддизм и культурпо-пснхологическне традиции в средневековом Китае. Новосибирск, 1989.

Афоризмы старого Китая. Пер. с кит. В. В. Малявина. М., 1989.

Атеисты, материалисты, диалектики Древнего Китая. М., 1967.

Бхагавадгита. Философские тексты «Махаихараты», Ашхабад, 1977.

Дао и даосизм в Китае. Д1., 1982.

Проблема человека в традиционных китайских учениях. М., 1983.

Пройников В. Л., Ладанов И. Д. Японцы. М., 1985.

ОГЛАВЛЕНИЕ

Предисловие 3

Паломники в страну Востока 5

Как стать буддой 24

Три шага Кришны 46

Тайцзи – здоровье или бессмертие? 68

Познавая самого себя 89

Литература 107

Научно-популярное издание

ИГНАТЬЕВ Иван Петрович

КАК СТАТЬ БУДДОЙ

Заведующий редакцией А, В. Коротнян Младший редактор Я. Я. Чугунова Художник С, А, Михайленко Художественный редактор Я, В« Зарубина Технический редактор Я« Буздалева Корректор Е. В, Новосельская ИБ № 5035

Сдано в набор 06.08.90. Подписано к печати 04.12.90. Формат 84Х108'з2. Бумага тип. № 2. Гарн. литерат. Печать высокая. Усл. печ. л. 5,88 + вкл. 0,84. Усл. К|>.-отт, 8,19. Уч.-изд. л. 6,96. Тираж 30 000 экз. Заказ № 470. Цена 90 коп.

Лениздат, 191023, Ленинград, Фонтанка, 59. Типография им. Володарского Лениздата, 191023, Ленинград, Фонтанка, 57.

ПРИЛОЖЕНИЕ

Богослужение (киртан) на улице – характерная черта кришнаизма

Кришна и Арджуна перед битвой

Кришна и Радха

Дза-дзэн – созерцание сидя

Призыв к медитации

Бодхидхарма – основатель школы дзэн

Сад камней

Чайная церемония

Кюдо – путь стрельбы из лука. Неподвижность ума

Кэндо – путь меча. Отрешение от собственного «я»

Камень – символ невозмутимости духа

В дзэнском монастыре

Каратэдо – путь пустой руки. Единство тела и духа

Движения в тайцзи ци гуи. Поглаживание гривы дикой лошади

Искать иголку на морском дне

Золотой петушок на одной ноге

Держать шар

Одинокий хлыст

Слияние с природой – одна из целей ци гун

Догэн – патриарх дзэна

1 Маркс К, Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 47. С. 555.

2 Там же. Т. 20. С. 495.

3 Цит. по: Цвейг Стефан. Совесть против насилия: Кастелло против Кальвина. М., 1980. С. 236.

4 Лосев Л. Ф. Эстетика Возрождения, М., 1982, С, 61,

5 Там же. С, 63.

6 Цит. по: Давыдов 10. Н., Роднянская И. Б. Социология контркультуры. М., 1980. С. 68.

7 Цит. по: Радхакришнан С, Индийская философия. Т. 1. М., 1956. С. 331—332.

8 Мадхьямика (от санскритского мадхья — середина)— одна из школ буддизма, систематизированная во II веке н. э. Нагарджуной. Используя понятие пустоты (шунья), мадхьямики снимали противоположность реального и иллюзорного, утверждая их единство.

9 Цит. по: Завадская Е. В. Эстетические проблемы живописи старого Китая. М., 1975. С. 312.

10 Дхармакая — «тело закона» — абсолютное, космическое тело будды.

11 Абаев Н. В. Чань-буддизм и культура психической деятельности в Китае. Новосибирск, 1983. С. 73.

12 Там же. С. 94.

13 Кабанов А. М. Чаньский ритуал//Этика и ритуал в традиционном Китае. М., 1988. С. 241.

14 Там же. С. 242.

15 Там же. С. 243.

16 Симонов К. Рассказы о японском искусстве. М., 1958. С. 92.

17 Цит. по: Завадская Е. В. Эстетические проблемы живописи старого Китая. С. 316.

18 Махабхарата (Философские тексты). Вып. VII. Ч. 2. С. 230.

19 Неру Дж. Открытие Индии. М., 1955. С. 111.

20 Манава дхарма-шастра (I. 93, 100).-—Цит. по: Законы Ману. М., 1960.

21 Брихадараньяка Упанишад. Раздел Яджнявалкьи (IV, 4, 13).

22 Брнхадараиьяка Упанншад. Раздел Мадху (I. 4, 10).

23 Брихадараньяка Упанишад. Раздел Яджнявалкьи (IV, 4, 22),

24 Там же (V. 14, 15).

25 Врихадараньяка Упанишад. Раздел Яджняпалкьи (IV. 4, 23).

26 Английская аббревиатура «Международного общества сознания Кришны».

27 Бхагавадгита как она есть. 1984. С. 10.

28 Там же. С. 26.

29 Бхагавадгпта как она есть. С. 183.

30 Прабхупада Шрила. Книжка ипдпмского мышления. 1985, С. 50.

31 Прабхупада Шрила. Вне времени и пространства. 1983, С. 34.

32 Прабхупада Шрила. Книжка индийского мышления, С, 7.

33 Бхагавадгита как она есть, С. 710.

34 Там же. С. 233.

35 Там же. С. 320.

36 Цит. по: Костюченко В. С. Вивекананда. М., 1977. С. 131.

37 Бхагавадгита как она есть. С. 277.

38 Бхагавадгита как она есть. С. 276.

39 Прабхупада Шрила. Книжка индийского мышления. С. 122—123.

40 Бхагавадгита как она есть. С. 783.

41 Прабхупада Шрила. Книжка индийского мышления. С. 187.

42 Алексеев В. М. Китайская народная картина. М., 1966. С. 107.

43 Тайцзи ци гун — работа с энергией на основе принципов Великого предела. Тайцзи (Великий предел, Великое единство, Великое начало) — одно из основных понятий древнекитайской философии. В данном случае тайцзи означает источник и гармоничное единение двух изначальных космических сил — инь и ян. Ци — это многозначный термин китайской духовной культуры, употребляемый в философии, религии, медицине. В данном контексте ци означает энергию, которая может быть аккумулирована человеком и использована им. Пробуждение ци субъективно описывается как ощущение тепла. Общепринятое сокращение полного названия школы — тайцзи.

44 Серова С. А. «Зеркало Просветленного духа» Хуан Фань- Чо. М., 1979. С. 168.

45 Серова С. А. «Зеркало Просветленного духа» Хуан Фань-Чо. С. 151 — 152.

46 Цит. по: Древнекитайская философия. Т. 1. М., 1972. В некоторых случаях «Дао дэ цзин» цитируется в переводе Е. А. Торчинова.

47 Атеисты, материалисты, диалектики Древнего Китая. М., 1967. С 172.

48 Атеисты, материалисты, диалектики Древнего Китая. С. 64

49 Там же. С. 147.

50 Атеисты, материалисты, диалектики Древнего Китая. С. 55

51 Цит. по: Наэм Дж. Психология и психиатрия в США. М., 1984. С. 130.

52 Давыдов /О. Н. Роднянская И. Б. Социология контркультуры. С. 18.

53 Маркс к., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 42. С. 91.

54 Маркс КЭнгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23. С. 90.

55 Махабхарата (Философские тексты). Изд. 2-е. Ашхабад, 1981. С. 173.

56 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 42. С. 119.

Оглавление

Предисловие

ПАЛОМНИКИ В СТРАНУ ВОСТОКА

КАК СТАТЬ БУДДОЙ

ТРИ ШАГА КРИШНЫ

ТАЙЦЗИ – ЗДОРОВЬЕ ИЛИ БЕССМЕРТИЕ?

ПОЗНАВАЯ САМОГО СЕБЯ

ЛИТЕРАТУРА

ПРИЛОЖЕНИЕ