История помнит

И.В.Сталину посвящается

От автора

Уважаемый читатель!

На Ваше суждение предлагается книга под названием “История помнит”, которая проведет Вас по жизни Советского государства от его начала до смерти И.В.Сталина и переживаемой нами трагедии. Этот период нашей истории охватывает грандиозные события, связанные с Великой Октябрьской социалистической революцией, гражданской войной, строительством социализма в нашей стране. Великой Отечественной войной советского народа против фашистской Германии и восстановлением народного хозяйства в послевоенное время, крушением СССР.

Это был период бурных революционных потрясений, жестокой классовой борьбы, невиданных политических баталий, внутрипартийных распрей и борьбы за власть, неслыханного подъема, трагического падения и гибели выдающихся личностей. В какой-то степени он похож на современный этап истории нашего общества и является в определенной мере уроком и предметом размышления для нынешних “демократических” руководителей страны.

Обращение к истории советского времени связано с тем, что в последние годы средства массовой информации внутри страны и за рубежом безудержно обливают его грязью, нагло вытравляют из памяти и сознания наших людей все то ценное, положительное, передовое, что было сделано советским народом в это время.

Основное внимание в книге отводится Ленину, Сталину, Троцкому и другим государственным и политическим деятелям, острым событиям в жизни страны и народа, которые сейчас больше всего подвергаются критике, ревизии, лжи и наглому извращению со стороны таких перерожденцев, как бывший паркетный генерал, проходимец Д.Волкогонов, подобные ему: Р.Медведев, А.Антонов-Овсеенко, драматург Шатров (Маршак), Э.Радзинский, предатели типа: М.Горбачева, А.Яковлева, Резуна-Суворова и многие другие.

Особенно мусолят и с неудержным увлечением преподносят репрессии тридцатых годов, которые завышают в десятки раз. Идет своего рода соревнование в цифровых показателях репрессированных и расстрелянных в эти годы.

Например, американский советолог и, несомненно, агент ЦРУ С.Коэн в своей книге “Н.И.Бухарин” (М., 1988) приводит такие цифры: было арестовано в 1937-1938 годах 7-8 млн. человек, расстреляны или умерли — 3 млн. человек, количество заключенных к 1939 году достигло 9 млн. человек, в то время как их на самом деле было 1,5 млн. человек.

А.Антонов-Овсеенко в своей книге “Театр Иосифа Сталина” (М., 1995) указывает цифру репрессированных — около 18 млн. человек. Р.Медведев в “Московских новостях” (ноябрь 1988 года) доходит уже до 40 млн. человек, а А.И.Солженицын в интервью испанскому телевидению (“Комсомольская правда” за июнь 1991 года) со ссылкой на некоего профессора Курганова называет цифру 66 млн. человек плюс 44 млн. погибших в годы Второй мировой войны “из-за неряшливости ее ведения”. Эти цифры взяла на вооружение и западная советология. В итоге получается, что от советского режима погибло по разным причинам более 110 млн. человек. Это чудовищные цифры репрессированных при общем росте численности населения страны со 147 млн. человек в 1926 году до 170 млн. человек в 1939 году. Но они сделали свое дело в оболванивании неискушенных людей как у нас в стране, так и за границей.

Весьма завышенными приводятся также показатели и в отношении репрессированных командных кадров Красной Армии. Так, Маршал Советского Союза Р.Я.Малиновский назвал цифру 300 тыс. человек, в то время как в 1937-1938 годах в Вооруженных Силах страны было всего 140 тыс. командиров.

Академик А.М.Самсонов в интервью “Вечерней Москве” от 21 июня 1988 года заявил об “истреблении 40 тыс. командиров”, что также не соответствует действительности.

По данным отчета о работе Управления по начальствующему составу РККА за 1939 год, подписанного 5 мая 1940 года заместителем наркома обороны по кадрам Е.А.Щаденко и адресованного Сталину, Молотову, Ворошилову и Берии (Ветеран войны. 1990, №1), общее количество уволенных и исключенных из списков Красной Армии за 1937-1939 годы составило 36898 человек. В их число вошли арестованные, исключенные из партии за связь с заговорщиками, уроженцы заграницы (прибалты, финны и другие), уволенные по политико-моральным причинам (пьяницы, расхитители и т.д.), умершие, инвалиды по болезни и пр. Всего уволенных по причине ареста было 9589 человек, значительная часть из которых затем была восстановлена в рядах Красной Армии, а другим была изменена статья увольнения.

Что касается органов государственной безопасности ОГПУ-НКВД, то, по официальным данным, в те годы было репрессировано около 22 тыс. человек. Однако никто не расшифровывает, что это были за люди. В значительной своей массе это были руководители управлений и отделов в центре и на местах, начальники лагерей и тюрем и, как правило, лица еврейской национальности, насажденные в органы Г.Ягодой и осуществлявшие геноцид в отношении своих соотечественников из числа политических заключенных. В период ежовщины и бериевщины все они были изгнаны из органов госбезопасности, многие арестованы и привлечены к ответственности за произвол, который они творили.

Хотелось бы отметить в этой связи и еще один момент. Средства массовой информации все репрессии, аресты, приговоры и расстрелы сваливают сейчас на НКВД, в то время как репрессивными органами всегда были и являются суды, прокуратура, следствие. Поэтому под такое огульное заявление подводятся чекисты, которые никогда и никакого отношения к репрессиям не имели и не имеют. Речь идет о наших славных разведчиках и контрразведчиках, пограничниках, работниках информационных и оперативно-технических служб, которые стояли и стоят на страже государственной безопасности Родины и ведут борьбу с внешними врагами и их агентурой внутри страны.

Полагаю, что нелишне еще раз привести уточненные сведения по фактам репрессий, депортации и высылки народов и “классовых врагов”, смертности от голода на Украине, которые особенно берутся на вооружение “демократическими” писаками и болтунами.

Согласно данным Государственного архива Российской Федерации (Отечественные архивы, 199, №2, с.28), в течение 1921-1953 годов, т.е. за тридцать два года, было осуждено 4060306 человек, из которых 3777380 человек — по статье 58 за контрреволюционные преступления и 282026 человек — за бандитизм и особо опасные деяния. Всего к расстрелу было приговорено 786098 человек. Эти данные красноречиво подтвердил также в своем выступлении по Российскому телевидению бывший председатель КГБ СССР В.А.Крючков, которое следовало бы усвоить всем извращенцам и прекратить идеологические диверсии в этом плане против нашего народа.

Всего в 1934-1953 годах, т.е. за девятнадцать лет, умерло в заключении 1,7 млн. человек (политических и уголовников), соотношение — 1:3.

На конец 1953 года в местах лишения свободы отбывали срок 474950 политических заключенных.

В 1930-1931 годах в кулацкую ссылку было направлено около 2 млн. человек. К началу 1932 года их осталось там 1,3 млн. человек. Другую часть составляли: умершие — 389521 человек, бежавшие — 629042 человека, из которых 235120 человек были возвращены, и освобожденные за неправильностью обвинения. Общая численность раскулаченных в 1929-1932 годах составила 4 млн. человек, а не 10 млн., как это указывает Р.Медведев. Было выслано около 380 тыс. поляков, а не 2 млн., по его же данным (Государственный архив РФ, ф.9479, оп.1, д.89, л. 205, 216).

Сильно преувеличены потери депортированных в 1941-1944 годах немцев, калмыков, чеченцев, ингушей, карачаевцев, балкарцев, крымских татар, турок-месхетинцев, курдов, хешмилов, азербайджанцев. Р.Медведев называет цифру 1 млн. человек (Московские новости. 1988. 27 нояб.). В прессе утверждается, что при транспортировании крымских татар умерло до 40 процентов. Это ложь. По актам органов НКВД Узбекистана из 151720 крымских татар, направленных в Узбекскую ССР в мае 1944 года, было принято 151529 человек. В пути умер 191 человек (ГАРФ, ф.9479, оп.1, д.179, л.241). Те же самые сравнительные данные отмечаются и по другим депортированным народам. Если бы было все по Медведеву, то этих народов давно бы не существовало.

Здорово также завышены данные об умерших от голода на Украине в 1932-1933 годах, которые подаются от 3-4 до 6-7 млн. человек. По данным Центрального управления народнохозяйственного учета Госплана СССР, на Украине умерло в 1932 году 668 тыс. человек, а в 1933 году 1309 тыс. Если отбросить естественную смертность, то от голода на Украине в 1933 году умерло примерно 640 тыс. человек.

Следует отметить, что довольно объективную в этом отношении картину представляют Б.П.Курашвили в своей книге “Историческая логика сталинизма” (издательство “Былина”, 1996 г.), В.Н.Земсков в своей статье “К вопросу о политических репрессиях в СССР” (1917-1990 гг.), опубликованной в издательстве “Изм” в 1994 году, В.П.Бородин в книге “День Победы” (М., 1996).

Ответы на многие другие ключевые вопросы по истории нашей страны в советский ее период Вы, уважаемый читатель, найдете в настоящей книге. К ним относятся: расследование злодейского убийства С.М.Кирова и другие террористические акты против советских руководителей; подрывная деятельность оппозиции и московские процессы; трагический начальный период Великой Отечественной войны; мировой атомный бум; последние дни великого вождя И.В.Сталина. Подробное рассмотрение этих вопросов, особенно московских процессов, дается потому, чтобы читатель сам мог дать им оценку и вынести свое мнение о советском правосудии, предъявленном обвинении, приговоре и поведении на процессах подсудимых.

Естественно, главным героем книги является Иосиф Виссарионович Сталин, которого в последние годы очернили до крайности. Даже Гитлер, развязавший Вторую мировую войну, поглотившую более 50 млн. человеческих жизней, и Мао Цзедун с его “культурной революцией”, унесшей десятки миллионов людей, выглядят великими людьми в глазах соотечественников. В деятельности же Сталина усматривают только черное и спекулируют при этом на его семейных трагедиях. Незаслуженно обличают его в связях с царской охранкой и английской разведкой, что, будучи в 1907 году на V съезде партии в Лондоне, встречался с самим Черчиллем, очень понравился ему, но непонятно, на каком языке с ним разговаривал (статья А.Образцова. Независимая газета. 1996. 21 дек.).

В злобе против Сталина перещеголяли самого Троцкого, его ярого и злейшего врага, который, несмотря ни на что, все же дал Сталину объективные характеристики, положительно оценивая его революционную деятельность.

Метод изображения И.В.Сталина в данной книге основан на всестороннем показе его как личности со всеми присущими ему положительными и отрицательными качествами, как семьянина, лидера огромной страны и могучей партии большевиков, как инициатора и руководителя преобразований в нашей стране, гениального полководца и великого дипломата.

С уважением, автор.

Глава I
Триумф Победы

24 июня 1945 года. Этот день вошел в историю как венец торжества победы советского народа и его славных Вооруженных Сил над злостным врагом человечества — фашизмом и его армией.

В этот день на Красной площади в Москве состоялся грандиозный военный парад — Парад Победы. Его участниками были люди, ковавшие победу на полях сражений с гитлеровскими полчищами, воины армии, авиации и флота, которые своими ратными подвигами, боевыми делами, пролитой кровью заслужили право представлять цвет Красной Армии — победительницы на Красной площади.

Утро 24 июня выдалось пасмурным, дождливым. Участники парада, следовавшие к Красной площади в пешем строю, изрядно вымокли под дождем. Однако это не подавило того радостного чувства и настроения, которые охватывали души и сердца прославленных воинов. Около месяца находились они в Москве и готовились к параду. Еще полтора месяца назад никто из них не мог и подумать о том, что вскоре он будет в Москве. И не просто в Москве, а участвовать в таком историческом событии, которое на всю жизнь останется в памяти каждого из них наряду с войной и победой.

В конце мая — начале июня 1945 года в Москву стали прибывать со всех фронтов эшелоны с воинами-победителями. Их разместили в военных городках, где и началась усиленная строевая подготовка к параду.

Теперь для них остались позади тяжелые фронтовые дороги, жизнь, полная ужасов, жертв, тревог, бомбежек и артобстрелов с гибелью близких боевых друзей, горечью поражений и радостью побед. Вместе с тем они прекрасно сознавали, что это “позади” останется навечно их героическим прошлым, перед которым будут преклоняться потомки и которое они с честью и достоинством пронесут через всю жизнь.

А сейчас им предстояло вынести еще одно нелегкое испытание -пройти победным маршем по Красной площади, на виду у всего мира и показать доблесть, честь и славу советских воинов — победителей, сокрушивших мировой фашизм.

И как по заказу, за несколько минут до начала парада прекратился дождь и вышло из-за туч яркое летнее солнце. Оно озарило праздничную площадь, на которой застыли в строю сводные полки и батальоны.

На Красной площади состоялось много парадов и построений войск, но такой необычный парад был впервые. С ним мог сравниться по значимости только парад, состоявшийся 7 ноября 1941 года. То был парад суровый, зовущий в последний и решительный бой за столицу нашей Родины, в котором решалась судьба не только Москвы, но и всего Советского государства. В отличие от него парад 24 июня 1945 года был мощным, светлым, в блеске множества орденов и медалей, парадной формы различных видов Вооруженных Сил и родов войск, кумачовых знамен, штандартов и разноцветных лент. Несмотря на прошедший дождь, настроение у всех было по-летнему радостное и звало в далекое мирное будущее. Все это одухотворяло атмосферу парада и праздничного настроения его участников и присутствовавших на Красной площади гостей. Над площадью витала торжественность, духовная приподнятость и красота.

Стрелки Кремлевских курантов приближались к 10.00 утра. Все замерло на площади, застыли в шеренгах и рядах воины — герои недавних чудовищных битв и сражений, победители, повергшие мощную военную машину фашизма и водрузившие Знамя Победы над рейхстагом.

От рядовых до маршалов все были в каком-то оцепенении, ожидали чего-то неожиданного, сверхъестественного. Замерли трибуны у Мавзолея и ГУМа. И в этой воцарившейся тишине вдруг на трибунах послышались отдельные хлопки, которые вскоре перешли в бурную овацию. На Мавзолей В.И.Ленина поднялся Верховный Главнокомандующий Вооруженными Силами Союза ССР Маршал Советского Союза Иосиф Виссарионович Сталин со своими ближайшими соратниками по партии и правительству. Он поприветствовал гостей с трибуны Мавзолея. Его легкое приветствие рукой, благодарственный кивок в их сторону и мягкая грузинская улыбка вызвали новую волну овации.

И.В.Сталин был в зените славы. Победа, окончание войны, огромный труд и вклад, внесенные им в эти события, давали ему полное право гордиться достигнутым. Однако скромность не покидала его даже и в такое историческое время.

И вдруг вновь все стихло. Куранты начали отбивать десять ударов, а в это время командующий парадом Маршал Советского Союза К.К.Рокоссовский уже подавал команды для встречи принимающего парад Маршала Советского Союза Г.К.Жукова. Послышался цокот копыт скачущих навстречу друг другу коней двух маршалов и их адъютантов. Они, как рыцари, встретились на середине площади и остановились. Приветственный взмах шашками и рапорт маршала Рокоссовского.

Затем последовали объезд войск, приветствия и поздравления участников парада с праздником Великой Победы над фашистской Германией и в ответ — здравица в честь маршала Жукова и громкое “УРА!”, которое звучало как завершающий аккорд этого русского возгласа, с которым советские воины в течение почти четырех лет ходили в атаки на фашистского врага.

Такая же церемония продолжалась на Манежной площади и улице Горького, где были выстроены танковые механизированные и артиллерийские соединения и части.

Закончилась церемония объезда войск, и на обратном пути маршалов к Мавзолею их сопровождало все нараставшее “УРА!”, которое вместе со встречным маршем десятков оркестров катилось как бушующая океанская волна.

Маршал Советского Союза Г.К.Жуков поднялся на трибуну Мавзолея В.И.Ленина, отдал честь Верховному Главнокомандующему Маршалу Советского Союза И.В.Сталину, поздоровался с руководителями Советского государства и правительства, видными советскими военачальниками и обратился с речью к участникам парада и гостям.

В его речи говорилось о всемирно-исторической победе советского народа и его славных Вооруженных Сил над фашистской Германией, принесшей свободу и независимость народам Советского Союза, Европы и всего мира. Подчеркивалось, что в этой войне советский воин вынес на своих плечах основную ее тяжесть. Отмечался трудовой подвиг советских людей в тылу, отдававших все свои силы победе над врагом.

Произнеся речь, маршал Жуков встал на трибуне рядом с И.В.Сталиным и другими выдающимися советскими полководцами: С.М.Буденным, К.Е.Ворошиловым, А.М.Василевским, И.С.Коневым, С.К.Тимошенко и другими, как бы символизируя тем самым их совместный ратный труд в годы войны и подведение сейчас его итогов перед всем советским народом в лице присутствовавших на площади гостей и воинов-победителей.

А на площади в шеренгах сводных батальонов и полков стояли тоже умудренные и опытные воины: рядовые, сержанты, офицеры, генералы, адмиралы и маршалы; молодые и пожилые, безусые и убеленные сединой, волей, умом и силой которых была достигнута эта неимоверно тяжелая и дорогая победа.

После окончания речи вновь грянуло трехкратное “УРА!” и ударил где-то за стенами Кремля пушечный салют. Прозвучали фанфары, и начался Парад Победы.

Все сразу пришло в движение. Перед Мавзолеем и трибунами проходили сводные полки фронтов. Каждый фронт обозначался своим штандартом, который нес рослый и крепкий воин, способный вынести его тяжесть. Сзади следовали командующий фронтом или его заместитель, член Военного совета фронта и знаменосцы. Две шеренги по двадцать воинов несли знамена наиболее прославленных соединений фронта. За ними шли сводные батальоны, состоявшие из двух рот по 200 человек в каждой: пехотинцев, танкистов, артиллеристов, кавалеристов, саперов, связистов, представлявших соединения и части фронта. Казалось, что за этими колоннами шла сила и мощь всей армии, ее фронтовых ударов в годы войны по врагу и в то же время ратная доблесть советских воинов — защитников социалистического Отечества.

Чеканя шаг, ровными рядами и шеренгами проходили перед Мавзолеем воины Карельского, Прибалтийских, Белорусских, Украинских фронтов. Сталин внимательно вглядывался в их лица, но сверху все они казались ему одинаковыми и в каком-то приподнято-торжественном и в то же время напряженном состоянии, как будто они шли в последнюю атаку. Он невольно подумал, что с такими воинами мы вправе были сокрушить фашистского врага.

Перед трибунами стали проходить представители Войска Польского. Их форма, строевой шаг сразу же выделили их из общего парадного строя. Поляки были рослыми и крепкими ребятами. Иосиф Виссарионович и здесь заметил себе, что создание польских и чехословацких соединений, их участие в боях на советской земле при освобождении своих стран и на территории фашистской Германии сыграли важную роль в освободительной миссии народов Европы.

Он мысленно представил развитие событий на предстоящей Потсдамской конференции глав государств антифашистской коалиции, вселявшей оптимизм в благоприятный исход дела в отношении новой Польши. Этот оптимизм Сталин уверенно связывал с поколением поляков, участвовавших в Параде Победы. Долгие годы жизни революционера-подпольщика, тюрьмы, ссылки, бурные события Октября и последующая активная деятельность на посту высокого партийного и государственного руководителя выработали в сознании Иосифа Виссарионовича одну весьма важную и удивительную черту — ассоциировать людей, предметы, факты с событиями, временем и пространством и давать им немедленную оценку и даже определенный прогноз на будущее. Этим методом он пользовался в своей практической деятельности, в решении партийных и хозяйственных вопросов. И он пока его не подводил. И главное, считал он, во всем нужен марксистско-ленинский, классовый, партийный подход и хозяйственный расчет.

Вот и сейчас, стоя на трибуне Мавзолея и глядя на проходящие торжественным маршем парадные подразделения пехоты, танковых и механизированных войск, артиллерии, кавалерии, он думал о тревожных днях Московской битвы и Сталинграда, о радости побед и в то же время о переводе многих военных заводов и предприятий на мирные рельсы, о поднятии из руин разбитых войной городов и сел, о реорганизации Вооруженных Сил и об улучшении продовольственного снабжения населения страны. Все это проходило в его мозгу с быстротой света и превращалось в планы будущих практических дел.

Когда на площадь вступили кавалерийские части, Иосиф Виссарионович отметил себе, что со времен гражданской войны конница не утратила своей красоты. Проходившие рысью под такт музыки кони, гарцующие на них всадники с обнаженными клинками, знаменитые тачанки-ростовчанки с пулеметами, полыхающие кумачом знамена выглядели эффектно, но уже архаично.

В уме Сталин прикинул и решил, что конницу пора упразднять и для этого настало свое время, так как народному хозяйству необходимо конское поголовье. Не откладывая решения этого вопроса на долгое будущее, он тут же пригласил Маршала Советского Союза С.М.Буденного к себе на прием сразу после парада для обсуждения важного вопроса.

А Красная площадь гремела музыкой многочисленных военных оркестров. По ней проходили все новые и новые сводные полки, военная техника и артиллерия. Вершиной церемонии парада явилось вступление на Красную площадь роты советских солдат со знаменами и штандартами хваленых частей и соединений гитлеровского вермахта, отбитых и захваченных в ходе боевых действий. Они отдельными шеренгами подходили к Мавзолею и бросали их к его подножию, символизируя этим крах фашизма и его военной машины, триумф социализма и его непреодолимую идейную и военную силу.

В заключение сводный оркестр Московского военного гарнизона под звуки марша стройными рядами прошел перед трибунами Мавзолея, возвещая еще раз всему миру о Великой Победе, торжестве разума и дальнейшего прогресса.

Глава II
Трудный день

К угловому подъезду здания Правительства СССР в Кремле подходили два человека. Сотрудник охраны, стоявший на посту у входа, вдруг неестественно напрягся, стал по команде “Смирно” и застыл как вкопанный. В подъезд входили И.В.Сталин и С.М.Буденный.

Только что закончился Парад Победы, и Сталин пригласил Буденного пройтись к себе в рабочий кабинет. Оба были в военной форме. Буденный при всех орденах и медалях, у Сталина на кителе была только Золотая Звезда Героя Социалистического Труда. Оба были в хорошем праздничном настроении и живо беседовали между собой.

Когда Сталин и Буденный вошли в приемную, навстречу им с папкой направился было Поскребышев, но Иосиф Виссарионович жестом руки остановил его, давая понять, что не время обращаться к нему с документами. Сталин попросил Поскребышева не тревожить их до окончания беседы.

Войдя вслед за Иосифом Виссарионовичем в кабинет, Буденный оглядел его, хотя бывал в нем много раз, убедился, что в интерьере не произошло никаких изменений, и по приглашению хозяина сел в кресло напротив него.

Сталин и Буденный еще с гражданской войны были большими друзьями. Раньше они почти по соседству жили в Кремле, часто встречались. Не проходило ни одного праздника, чтобы Сталин, Ворошилов, он и другие руководители партии и правительства, высокие военачальники не собирались вместе и не отмечали их, особенно день Красной Армии. В такой обстановке Сталина часто называли по имени или партийному псевдониму, но Семен Михайлович никогда не позволял себе подобного поведения. Он с большим уважением относился к Сталину и, несмотря на дружбу, считал его старшим по положению, человеком большого ума и огромных способностей, выдающимся военачальником и руководителем страны.

Эти качества у Сталина Семен Михайлович заметил с самого начала их совместной службы на различных участках и фронтах гражданской войны. Он видел, что талант Сталина все больше проявлялся и развивался по мере продвижения вперед партии и страны и особенно в тяжелые периоды битвы с фашистским врагом в Великой Отечественной войне.

Размышления Семена Михайловича прервал Сталин.

— Знаете, зачем я Вас пригласил, Семен Михайлович? Думаю, что нет. Мне не хотелось портить Вам сегодня праздничного настроения, но обстоятельства заставляют меня не откладывать решения назревшего вопроса. Речь пойдет об упразднении кавалерии как рода войск Советских Вооруженных Сил, — сказал Сталин.

Он внимательно посмотрел на Буденного, изучая его реакцию на сказанные им слова: Семен Михайлович сидел молча и был полон внимания. Он давно предчувствовал такой исход дела. Вопрос этот не нов и встает перед ним не впервые, поэтому он спокойно, но с чувством большой внутренней тревоги воспринял сказанное ему Сталиным.

— Дело в том, — продолжил свою мысль Иосиф Виссарионович, — что сейчас народному хозяйству нужна тягловая сила. Страна находится в разрухе, сельское хозяйство в самом жалком состоянии. Поправить эти дела можно за счет демобилизации из армии старших возрастов военнослужащих, переоснащения отдельных механизированных и переформирования кавалерийских соединений. Это позволит передать в ближайшее время народному хозяйству несколько десятков тысяч автомашин, тракторов и примерно четверть миллиона конского поголовья.

Слушая Сталина, Семен Михайлович отлично себе представлял, что на этот раз придется прощаться с кавалерией навсегда. Перед его глазами мгновенно прошла вся история этого героического рода войск, с которым была связана безраздельно его жизнь, а также мечты, чаяния и надежды сотен тысяч лихих конников, отдавших себя целиком и полностью службе в рядах славной советской кавалерии.

Тем временем Иосиф Виссарионович уже говорил о том, чтобы штаб кавалерии Красной Армии в ближайшее время подготовил подробный план передислокации с фронтов всех боевых кавалерийских корпусов, резервных и запасных бригад и полков, других частей и подразделений кавалерии и размещения их на Украине и в Белоруссии. Там должно осуществиться их переформирование, а конский состав передан местным властям.

— Тем самым, — сказал Сталин, — мы окажем определенную помощь областям и районам этих республик, пострадавшим в большей степени от войны и гитлеровской оккупации.

Семен Михайлович слушал Сталина и все больше сердцем и душой переживал эту страшную, неожиданную весть, и все больше услышанное отдавалось в его сознании и чувствах. Превозмогая свое состояние, он уже прикидывал в уме, с чего начинать эту трагическую кампанию, какие части и соединения кавалерии подвергнуть переформированию в первую очередь.

Под его командованием кавалерия к этому времени располагала семью полнокровными боевыми корпусами и многими запасными бригадами и полками. За большие заслуги в разгроме немецко-фашистских войск все кавкорпуса были удостоены звания гвардейских. Соединения и части конницы активно действовали на полях сражений с первого до последнего дня войны. В начальный ее период они прикрывали арьергардными боями отход общевойсковых армий, громили тылы и разрушали коммуникации противника, дезорганизовывали его снабжение, подвоз боеприпасов и техники. Когда они оказывались в окружении, сразу же переходили к партизанским действиям и обрастали подразделениями и группами советских воинов, оказавшихся в тылу врага.

В годы Великой Отечественной войны кавалерия была представлена почти во всех крупных операциях, как оборонительных, так и наступательных. Только в Московской битве участвовало около 20 кавалерийских дивизий. Корпуса П.И.Белова и Л.М.Доватора за свои стремительные действия и весьма ощутимые удары по тылам гитлеровских войск получили всеобщее признание и встали в первые ряды гвардейских соединений Красной Армии. Конники успешно гнали затем немцев от Москвы.

Кавалерия достойно показала себя в ожесточенных боях под Воронежем летом 1942 года, когда, по существу, спасла положение на этом участке Западного фронта.

Два кавалерийских корпуса — 4-й и 8-й с успехом справились со своими боевыми задачами в ходе окружения немецко-фашистских войск под Сталинградом. 4-й кавкорпус генерал-лейтенанта Т.Т.Шапкина встал тогда под Котельниковским на пути танковых армад Манштейна, стремящегося прорваться на выручку Паулюса, и геройски дрался до подхода 2-й гвардейской армии Р.Я.Малиновского.

8-й кавкорпус прошел в то время с боями более 400 км и ворвался в Донбасс. Его знаменитый Дебальцевский рейд позволил 3-й гвардейской армии Д.Д.Лелюшенко освободить без излишних потерь г. Ворошиловград. Он стал 7-м гвардейским кавкорпусом, но это звание досталось ему ценой огромных усилий и человеческих жертв.

В Сталинградском сражении проявил себя также 3-й гвардейский кавкорпус, которым командовали гвардии генерал-майоры И.А.Плиев и Н.С.Осликовский. В битве за Кавказ отличились 4-й гвардейский Кубанский казачий корпус (командир гвардии генерал-лейтенант Н.Я.Кириченко) и 5-й Донской кавалерийский корпус генерал-майора А.Г.Селиванова.

В 1943 году показали свою кавалерийскую лихость конники гвардии генерал-майоров С.В.Соколова, В.В.Крюкова, М.П.Константинова.

Особенно геройски сражался 7-й гвардейский кавкорпус генерала М.П.Константинова, который в числе первых форсировал Днепр, вступил на территорию Польши, а затем первым ворвался в Бранденбургскую провинцию фашистской Германии. Он стремительно окружал Берлин, не позволил армии генерала Венка прорваться на помощь Гитлеру и закончил войну на Эльбе. Корпус воспитал 146 Героев Советского Союза и 18 кавалеров ордена “Славы” трех степеней, чего не было ни в одном другом соединении Красной Армии.

Кавалерийские соединения сыграли важную роль в освобождении Болгарии, Венгрии, Польши, Румынии, Чехословакии, Югославии. Они активно участвовали в Берлинской наступательной операции и встретили союзников на самых дальних рубежах войны.

Через все годы гражданской и Великой Отечественной войн конница с честью пронесла свои боевые знамена и покрыла себя неувядаемой славой. Семен Михайлович гордился своим детищем — советской кавалерией, с которой он прошел весь ее боевой путь и которую возглавлял с самого начала ее зарождения. Слава 1-й Конной армии гремела до войны с легендарной силой. Ее традиции и боевые дела были примером и вдохновением для всех остальных поколений конников.

На кавалерию не раз поднимали руку, пытались ее упразднить, ликвидировать как дорогостоящий и отживший свой век род войск. Особенно настаивал на этом Тухачевский. Но тогда он выдержал бой и его поддержали соратники: Сталин, Ворошилов и другие. У них были веские доводы в пользу кавалерии. А вот сейчас у него перед Иосифом Виссарионовичем таких доводов не было, и он понимал бессмысленность каких-либо возражений.

И, как бы читая его мысли, об этом же заговорил и Сталин:

— Мы долго сражались за кавалерию. И правильно делали. Предложения Тухачевского в 1934 году о ликвидации кавалерии и создании крупных танковых и механизированных соединений теоретически были верными, но практически неосуществимыми. Наша индустрия не была готова к этому не только тогда, но и в последующие годы, когда была создана определенная база для танковой промышленности. В то время нам нужны были тракторы, машины, станки и очень многое другое, чтобы накормить, одеть и обуть советский народ. — Сталин помолчал и добавил: — Мы никогда не забывали об обороне страны. Но что бы было с нами, если бы, следуя настойчивым предложениям Тухачевского и других военачальников, когда не в силах были перед войной создать в необходимых количествах крупные танковые соединения, мы ликвидировали при этом и кавалерию. Мы остались бы с одной матушкой-пехотой и еще больше расплачивались за это в ходе войны.

— Я только что думал об этом, — сказал Семен Михайлович. — Мне больно сознавать, что мы останемся без кавалерии. Вы сами, товарищ Сталин, стояли у истоков ее создания, знаете ее историю и боевые дела.

— Не переживайте особо, Семен Михайлович. Мы Вас без дела не оставим, — ответил Сталин. — Нам надо развивать коневодство. Это очень нужное дело, и Вам оно будет по душе. В скором времени, — добавил он, — необходимо подтягивать кавкорпуса из мест дислокации в Германии, Югославии, Австрии, Чехословакии и начинать их переформирование. Согласуйте все эти вопросы с Генеральным штабом и приступайте к делу. Года на два — на три оставьте пару дивизий донских казаков, а в остальном будем считать, что этот вопрос мы решили.

Маршал Буденный не любил много говорить, да и трудно было ему сейчас сказать что-либо в ответ. Он понял, что на этом его прием окончен, и стал прощаться. Как солдат, он заверил Сталина, что немедленно приступит к исполнению приказа и будет докладывать о ходе его реализации.

Семен Михайлович выходил из кабинета Сталина, не помня себя. Не обратил он внимания и на молодого чекиста, лихо отдававшего ему честь при выходе из здания Совмина, Он пришел немного в себя только в машине, когда адъютант спросил его, куда им следует ехать — в штаб кавалерии или домой, на улицу Грановского.

2

В кабинет вошел Поскребышев и доложил Сталину: “В этой папке ряд важных документов и Ваша речь на сегодняшнем приеме”.

Иосиф Виссарионович попросил оставить ему только речь, а остальное доложить в следующий раз. Он отпустил секретаря и молча стал читать свою речь. Он знал ее почти наизусть, но привычка ко всему готовиться тщательно и серьезно заставила его снова внимательно просмотреть, расставить известные только ему знаки, акцентирующие и выделяющие важные положения, мысли, высказывания.

Сегодня вечером он выступит перед людьми, которые одержали историческую победу над фашизмом, проливали кровь за нашу священную Родину, за наш советский народ. За каждым из них стоят сотни тысяч тех, кто не дожил до светлого Дня Победы; десятки, сотни, тысячи тех, кто ковал победу на фронте и в тылу. А точнее говоря, за этим цветом армии и тыла, который приглашен на прием, стоит весь наш народ. Не просто народ, а народ-победитель.

Он будет говорить о том, что в этой войне победу одержал наш советский государственный и политический строй. Это победа социализма над фашизмом, который нес народам Советского Союза и мира рабство, порабощение и их физическое уничтожение.

Несомненно, будет отмечен великий вклад в победу Красной Армии, армии — защитницы страны, армии-освободительницы, ее талантливых, великих советских полководцев, маршалов Советского Союза, генералов и адмиралов, офицеров и сержантов. Особо он подчеркнет в речи значение вклада в победу солдат и матросов — чудо-богатырей, вставших своей грудью на защиту Родины и ценой своих жизней одержавших победу над самым сильным и коварным врагом.

В его выступлении прозвучат добрые слова и в адрес тружеников тыла, днями и ночами беззаветно трудившихся на заводах, фабриках, колхозных полях, отдававших все для фронта, все для победы над врагом.

Недавно на приеме в честь командующих фронтами и армиями он особо подчеркнул роль советского народа, и прежде всего русского народа, который заслужил в этой войне всеобщее признание и заслуженный авторитет.

“Только великий русский народ, — сказал он, — смог сплотить вокруг себя другие народы Советского Союза и повести их в бой против такого сильного и беспощадного врага, каким был германский фашизм, подчинивший себе почти все страны Европы”.

Он выделил при этом такую характерную особенность русского народа, как ясный ум, стойкий характер и терпение. И, несомненно, отметил то доверие, которое он питал и выражал Советскому правительству, оказавшемуся решающей силой обеспечения всемирно-исторической победы.

Сталин умел точно определять кульминационные моменты своих докладов и выступлений. Он заранее тогда предполагал, что сказанное им, грузином по национальности, перед руководителями партии и Советского правительства, Вооруженных Сил СССР о великом русском народе, произведет громаднейшее впечатление не только на присутствовавших на приеме, но и на все народы многонациональной советской семьи.

Он понимал всем своим чутьем государственного и партийного деятеля, что такие слова, такая оценка русского народа была нужна всему советскому народу как воздух. Страна только что вышла из войны, вся ее европейская часть была разрушена, народ плохо одет и обут и жил на скудном, почти голодном пайке.

Иосиф Виссарионович задумался над тем, не упустил ли чего он не менее важного в своем выступлении. Может быть, выделить роль маршалов Советского Союза Г.К.Жукова, А.М.Василевского, К.К.Рокоссовского, И.С.Конева и других командующих фронтами и армиями, показать роль Генерального штаба в разработке и планировании крупных операций, сказать отдельно о Военно-Морском Флоте, о советских партизанах.

Однако при этом невольно напрашивалась мысль, что немаловажное значение в предвоенный период и в ходе войны имела деятельность и боевые операции органов и войск государственной безопасности. Он хорошо знал трудности и сложности чекистской работы. Сразу после создания по указанию В.И.Ленина Всероссийской чрезвычайной комиссии — ВЧК в декабре 1917 года, которую возглавил его друг Феликс Эдмундович Дзержинский, он стал членом ее Коллегии, знал в деталях деятельность этой весьма насущной в то суровое время организации, старался помогать ей в разгроме контрреволюционных заговоров, банд и белогвардейских формирований.

Главным итогом деятельности органов ВЧК-ОГПУ-НКВД, заключил для себя Иосиф Виссарионович, было то, что перед началом войны в стране не стало внутренней враждебно настроенной оппозиции, или, как ее называли тогда, “пятой колонны”, усиленно насаждавшейся гитлеровской Германией во всем мире. Такую оппозицию партии и ее руководству, советскому строю составляли различные троцкистско-зиновьевские и другие блоки и уклоны, которые подрывали экономику страны, задерживали своей демагогией прозападного толка реализацию планов индустриализации, коллективизации и культурной революции, а в целом — строительство социализма в Советском Союзе.

Самой опасной из всех оппозиционных группировок, преследовавшей цель оказания помощи Гитлеру при нападении фашистской Германии на СССР, была группировка видных военных руководителей, возглавляемая Тухачевским. Она не успела осуществить свои коварные замыслы. Чекисты вовремя раскрыли и локализовали ее. Троцкий и Тухачевский — эти политиканы с бонапартистскими замашками, в сговоре с Рудольфом Гессом и Альфредом Розенбергом, готовили чудовищную расправу с руководителями ВКП(б), Советского государства, правительства, превращение СССР в сырьевой и людской придаток гитлеровской Германии.

В Красной Армии чекисты навели тогда порядок. Верно, пострадали из-за клеветы, наговоров и лжи некоторые видные командиры, но с ними разобрались и восстановили в правах. Однако, подумал Сталин, остается до сих пор загадкой, кто же выдал планы дислокации военной авиации, что привело к уничтожению в первые часы войны 1200 боевых советских самолетов, к разрушению секретных авиационных промышленных предприятий и аэродромов. В результате этой акции советская авиация была надолго парализована.

“Значит, остались еще в рядах Красной Армии к тому времени силы, способные нанести нам такой громадный ущерб и трудно восполнимые потери? Значит, не все мы сумели вскрыть и обезвредить, — заключил он.

Но сегодня праздник Победы, — мысленно подумал Иосиф Виссарионович. — Победителей не судят, но история не забывает их просчеты. Главное, что в стране у нас не было перед войной ни французских кагуляров, ни бельгийских рексистов, ни чехословацких генлейновцев, ни норвежских квислингов, ни финских лапуасцев и прочих пронацистских групп и формирований.

Это тоже один из залогов нашей Великой Победы, но об этом в своей речи сегодня на приеме я говорить не буду. Сегодня надо воздать должное советскому народу и его Красной Армии”.

3

Поздно вечером 24 июня Иосиф Виссарионович сидел в своем любимом кресле на веранде дачи в Волынском^[1]. Был приятный летний вечер, легкий ветерок слегка покачивал листву деревьев.

Сталин любил подолгу сидеть на веранде и, наслаждаясь свежим воздухом, подводить мысленно итоги событий, фактов, работы за день. Даже в зимние морозы он надевал валенки, тулуп и шапку и час-другой отдавал себя во власть кислорода. Особенно он делал это после чрезвычайной занятости, больших совещаний и трудных дней. Сегодня был тоже нелегкий день: парад, беседа с маршалом Буденным, прием в Кремле.

Сталин не любил протокольные мероприятия, они слишком утомляли его, заставляли много говорить, отвечать на назойливые вопросы, всем улыбаться и быть в центре внимания. Он предпочитал больше рабочую обстановку, в которой люди занимаются делом, а если и вступают в полемику, то по существу, по злободневным, жизненным проблемам.

На приеме было много гостей, некоторых из них Сталин видел впервые. Это были люди, опаленные войной, овеянные боевой и трудовой славой. На нем было сказано много речей и тостов, все были веселы и жизнерадостны, строили планы на будущее. Страна вступала в новую, мирную жизнь, и необходимы были новые веяния, огромные людские и материальные ресурсы, время, чтобы эта жизнь вошла в свое нужное русло.

Его речь на приеме произвела ожидаемое впечатление на присутствовавших советских и иностранных гостей. Сталин не сомневался, что она получит большой резонанс и в народе, и за рубежом. Он был доволен, и хорошее настроение не покидало его в течение всего приема. Иосиф Виссарионович вспомнил, что в беседе с группой маршалов, генералов и адмиралов на приеме он сказал, что “не пора ли ему через два-три года уйти в отставку и немного пожить в спокойной обстановке”. Его слова вызвали немедленную реакцию. Все наперебой желали ему долгие годы оставаться у руководства партией, правительством и советским народом, беречь для этого свое здоровье и ни в коем случае не думать об уходе с политической арены, на поприще которой он должен еще сделать немало новых выдающихся дел и свершений.

Сталин с удовлетворением принимал пожелания. В одних он видел искренность, в других — удивление, в третьих — лесть, в четвертых — нескрываемое сомнение.

“А не рано ли я сказал об этом? — подумал он. — Как может расценить это мое высказывание ближайшее окружение? Не стареть ли я стал в этом возрасте, что наводит меня на такие мысли?”

Иосиф Виссарионович постарался переключиться на другие размышления, и им мгновенно овладели воспоминания, которые все больше и назойливее лезли ему в голову в последнее время. Это были воспоминания о детстве, родном Гори, Кавказе. Сталин вспомнил поверье Востока, которое гласило, что с приближением старости людей тянет на родину, а непосредственно перед смертью в их мыслях мгновенно, как на экране, проходит вся прожитая ими жизнь.

В этом году ему исполнится 66 лет. Это уже солидный возраст, подумал Сталин, даже и при нормальном состоянии здоровья. Если учесть прожитые в ссылках и тюрьмах годы, тревоги за судьбы Октября, политические и военные потрясения во время гражданской войны и военной интервенции, события, которые пришлось перенести после смерти В.И.Ленина, непримиримую борьбу с Троцким и его приспешниками в лице всевозможных оппозиционных группировок и уклонов, борьбу за курс Ленина на построение социализма в одной, отдельно взятой, стране, индустриализацию, коллективизацию, культурную революцию, проигранную, но не бесполезную политическую игру с Гитлером и, наконец, чудовищную войну, если учесть все эти события и потрясения, то другой бы на его месте давно бы не выдержал такой жизненной нагрузки. Не выдержали же и уже ушли из жизни многие его соратники по борьбе. Он тоже человек, а не вечный двигатель, которого еще никто не изобрел. Поэтому, заключил Иосиф Виссарионович, думая о прошлом, надо с оптимизмом смотреть в будущее. А оно будет не менее сложным, а скорее всего трудным, противоречивым и, возможно, более страшным.

Надо восстанавливать народное хозяйство, а Америка, как доложили ему последние данные разведки, завершает создание атомной бомбы, чрезвычайно страшного и разрушительного оружия. Ничего доброго нельзя ожидать и от Черчилля — этого британского эскулапа, который всю свою жизнь посвятил только тому, чтобы любыми силами и средствами задушить Советскую республику.

После гражданской войны и военной интервенции Черчилль собрал вокруг себя все антисоветское отребье в лице Савинкова, Краснова, Кутепова и других битых и перебитых белогвардейских генералов и неудавшихся политиканов и оказывал им помощь. Он усиленно заигрывал с Троцким, чтобы, опираясь на его внутренних сторонников и контрреволюционеров за границей, создать единый фронт борьбы против Советской России.

Даже в составе антигитлеровской коалиции он пытался затягивать важные военно-стратегические решения. Вот и сейчас он еще держит под ружьем 1,5 млн. сдавшихся английским войскам гитлеровских солдат и офицеров в расчете на то, что их, возможно, придется использовать в вооруженной борьбе против советских войск.

Разведка доложила, что в США, Англии и других странах идет усиленный процесс переориентации общественного мнения на антисоветские рельсы и что в этих условиях Черчилль способен выкинуть еще такое, что может удивить и взбудоражить весь мир.

“Борьба продолжается и будет вестись более жестоко, хотя и иными средствами”, — заключил Иосиф Виссарионович. И чем дальше он делал выводы и прогнозы о будущей политической борьбе противоположных социально-экономических систем, тем больше он возвращался к ее истокам. Он давно себе составил представление о том, какой громадный ущерб нанесли Советскому государству Троцкий своей болтовней и разглагольствованием о “перманентной революции” и невозможности построения социализма в одной, отдельно взятой, стране, и Бухарин с его теорией мирного врастания кулака в социализм в течение целых поколений.

Партия и ее ЦК взяли тогда правильный курс, разоблачили двурушническую политику этих “великих теоретиков” и лишили Гитлера в ходе войны социальной и политической опоры в нашей стране в лице кулаков, заговорщиков и оппозиционеров.

Главными и непримиримыми врагами для себя и Советской страны Сталин считал Троцкого и Гитлера. “С обоими история покончила”, — заключил он. Однако, заглядывая в будущее, Сталин видел в назревавших процессах причины многих последующих столкновений, жертв и политических потрясений.

Глава III
Накануне

Гражданская и политическая биография Иосифа Виссарионовича Сталина (Джугашвили) складывалась очень сложно. Он был одним из немногих, если не единственным советским руководителем — выходцем из бедной семьи. С ранних лет он вынес на себе нужду, лишения и болезни. На всю жизнь оставили они ему свои следы и напоминали о детстве. Перенеся тяжелую болезнь в раннем возрасте, его лицо покрылось рябинами.

Иосиф Виссарионович не любил говорить о своем отце и матери, родственниках, весьма скромно сообщал о них в автобиографических анкетах. Возможно, он не хотел делать этого из-за того, что его отец из деревни Диди-Лило, сапожник по профессии, рано бросил свою семью, много пил и умер от алкоголизма.

Мать Сталина — красивая грузинка, волевая женщина — работала у состоятельных людей, занималась кройкой, шитьем и стиркой белья, получала скромный заработок, воспитывала детей, трое из которых умерли в раннем возрасте, и сумела дать младшему из них хорошее по тому времени образование. Иосиф окончил реальное духовное училище в Гори и учился в духовной семинарии в Тифлисе^[2].

Сталин с раннего возраста много читал и стремился расширить кругозор своих знаний. Он знакомится с марксистской литературой, что и послужило толчком к пересмотру взглядов молодого Джугашвили. В результате уже к концу учебы в духовной семинарии Иосиф имел определенные сложившиеся убеждения, послужившие причиной исключения его из этого учебного заведения и вступления в 1898 году на путь российской социал-демократии.

После ухода из семинарии Иосиф оказался без всяких средств существования. Некоторое время он работал бухгалтером в Тифлисской обсерватории. Его доходы не позволяли ему хотя бы сносно одеваться и питаться. Он всегда ходил в потертой блузе и поношенных башмаках, что по тем временам являлось общим признаком молодых революционеров, особенно в провинции.

Ответы на вопросы о том, что привело Сталина к социал-демократическим убеждениям, можно проследить из беседы с ним немецкого писателя Эмиля Людвига в декабре 1931 года.

На вопрос: “Что толкнуло Вас на оппозиционность, может быть, плохое обращение со стороны родителей?” — Сталин ответил:

— Нет. Мои родители были необразованные люди, но обращались со мной неплохо. Другое дело православная духовная семинария, где я учился. Из протеста против издевательского режима и иезуитских методов я готов был стать и стал революционером, сторонником марксизма, как действительно революционного движения.

На другой вопрос: “Что и когда сделало Вас марксистом?” — ответ был также четким и ясным:

— В революционное движение я вступил с 15-летнего возраста, когда связался с подпольными группами русских марксистов, проживавших в Закавказье. Они оказали на меня большое влияние и привили мне вкус к подпольной марксистской литературе.

В девятнадцать лет Иосиф Джугашвили уже профессиональный революционер. Он ведет борьбу, находясь в подполье и выполняя задания партии. Аресты, побеги, смена жительства — таков его удел политического борца.

В июне 1906 года он женится на Като Сванидзе, но их совместная жизнь вскоре трагически обрывается. Като заболела тифом и скончалась. С глубокой скорбью молодой Джугашвили прощается со своей любимой женой. Единственным наследием от нее остался сын Яков, которого затем воспитывали родители Като. Иосиф не мог уделять внимания сыну, за ним постоянно охотилась охранка. Он уже не раз побывал в тюрьмах, а с 1901 по 1906 год в ссылке в селе Новая Уда Иркутской губернии.

“Тюрьма, ссылки, жертвы, лишения не страшили его. Он умел смотреть опасности в глаза ... В этом отношении он был подлинным представителем ордена профессиональных революционеров и превосходил многих из них”^[3]. Так пишет в 1940 году Троцкий о Сталине, несмотря на лютую ненависть к нему.

С 1901 по 1917 год Сталин семь раз арестовывался, был приговорен к шести годам тюремного заключения и девяти годам ссылки, из которых совершил пять побегов. С 1912 года наряду с другими партийными псевдонимами, такими, как: Давид, Коба, Нижерадзе, Чижиков, Иванович, за ним твердо закрепилось имя Сталин.

Это заслуженная характеристика революционера, которой может завидовать любой партийный деятель. Этого у Сталина не отнять, хотя он сам редко упоминал об этом, да и то весьма скромно, не выдвигая никогда наперед свои заслуги перед партией.

В предреволюционный период, естественно между тюрьмами и ссылками, Сталин много работает в Закавказье: в Баку, Кутаиси, Тифлисе и проявляет себя хорошим организатором партийной работы. В этот период у него вырабатываются основные черты характера, способности революционного мышления, твердого выражения мысли и логического суждения, выдержка, хладнокровие, самообладание в любых условиях, тихий, мягкий голос.

Вся революционная деятельность Сталина, его взгляды формировались под влиянием В.И.Ленина, которому он останется верным до конца своей жизни. С 1903 года Сталин поддерживал с ним переписку, но впервые встретился с Лениным в Кракове. Затем были встречи на IV съезде партии в Стокгольме в 1906 году, на V съезде в Лондоне в 1907 году и на других партийных съездах и конференциях в 1912-1913 годах.

Под влиянием Ленина и при его активной помощи в этот период Сталин написал две работы, которые вошли в классику социал-демократического и коммунистического движения. Такими произведениями были: “Марксизм и национальный вопрос” и “Анархизм или социализм”.

В.И.Ленин высоко ценил национальные кадры партии и с похвалой отзывался об этих теоретических исследованиях И.В.Сталина. По этому поводу Ленин писал тогда Горькому: “У нас один чудесный грузин засел и пишет для “Просвещения” большую статью, собрав все авторские и прочие материалы ...”. До этого два месяца он прожил в Вене и близко познакомился там с Бухариным и Трояновским.

В то время в партии налицо было два лагеря ее руководителей. Об этом вслух не говорили, но это всем было очевидно. С одной стороны, “западники”, “теоретики”: Троцкий, Бухарин, Зиновьев, Пятаков и другие, которые длительное время находились в эмиграции, хорошо поднаторели в познании трудов европейских марксистов и социал-демократов, но отставали в практическом знании условий российского революционного движения. И с другой — так называемые “почвенники”, или практики: Свердлов, Сталин, Молотов, Калинин и другие, которые вели большую революционную работу в тяжелой обстановке царской России, создавали по крохам партию, подвергались гонениям, арестам и ссылкам.

Исключение из этого составлял Ленин. Будучи за границей, он вел огромную работу организационного и теоретического плана по созданию социал-демократической рабочей партии, поддерживал тесную связь с Русским бюро ЦК, организациями и группами партии в центре и на окраинах России. Главным связующим звеном между ними была “Искра”, которую Ленин возглавлял и редактировал.

При встречах на съездах и партийных конференциях представители обоих направлений четко выделялись. Если первые были хорошо подготовлены теоретически, мастерски владели ораторским искусством, могли легко ссылаться на труды Маркса, Энгельса, Гегеля, Каутского и других видных философов и теоретиков, вносить порой крючкотворческие изменения и дополнения в принимаемые решения и уставные положения, то вторые в этом явно отставали. Они больше отмалчивались, внимательно следили за ходом дискуссий и в зависимости от результатов перевеса сил принимали свое решение — кого поддержать и на чью сторону встать. Бесспорно, лидером всех дискуссий, споров, как правило, был Ленин. На него-то и ориентировались в основном “почвенники”.

Что же касается знания обстановки в России, расстановки там политических сил, кадров российской социал-демократии, методов работы в условиях царизма, то здесь вторые, несомненно, стояли выше на голову первых. Они реально мыслили, вносили деловые предложения и всегда готовы были с головой отдаться делу выполнения решений партии и указаний В.И.Ленина.

И если говорить в этом плане об Иосифе Сталине, то следует сказать, что он не только выделялся, а просто отличался от всех видных партийных лидеров. С присущей ему кавказской скромностью, неторопливостью в принятии решений и твердостью занимаемой позиции он стоял особняком. Если Серго Орджоникидзе порой был несколько горяч, то Сталин был почти всегда уравновешен в своем поведении, в отношениях к людям. К нему внимательно тогда приглядывались исходя из оценки Ленина, но пока он не укладывался способной, выдающейся личностью у Троцкого и его сподвижников. Сталин понимал это, но стремился не выдавать своих чувств и эмоций. Так начинали складываться его отношения с Троцким.

Лично у Сталина с самого начала сложилось ко многим “западникам” двоякое отношение. Он должен был уважать их как товарищей по партии, как руководящих ее деятелей, но в то же время не мог воспринимать их салонные рассуждения о революционном движении в России, определенную высокопарность, способность много говорить, произносить длинные речи.

В 1912 году, на 33-м году жизни, Иосиф Сталин был кооптирован в ЦК РСДРП. Это обязывало его вести большую партийную работу в общероссийском масштабе, не замыкаться в национальных рамках, но и отдавать должное закавказским районам и действовавшим там организациям партии. С присущей ему энергией и активностью Сталин правильно сумел поставить себя в кругу партийных товарищей и сочетать эти стороны деятельности в своей практической работе профессионального революционера. Оставаясь на нелегальном положении в течение осени 1912 и зимы 1912-13 годов, Сталин фактически руководил газетой “Правда”.

Весьма полезными были для него поездки за границу, он повидал много нового, обогатил свои знания свежими веяниями в революционном марксистском движении, в других политических, философских и экономических направлениях. Несомненно, мировоззрение Сталина стало намного богаче, он значительно вырос в своем идейном и культурном развитии, подтянулся до уровня теоретического мышления других членов ЦК, но прочно оставался при своем мнении и не желал воспринимать высокий полет мысли и высокопарность некоторых из них. “Кобу ... вряд ли тянуло в эмиграцию, — пишет Троцкий, — где он был обречен на третьи роли”^[4]. Поэтому он обращался больше к Ленину, жадно ловил его мысли и четкую аргументацию доводов, которыми он изумительно “убивал” своих противников и заставлял вставать на свою сторону. Многие из них: Троцкий, молодой Бухарин, Мартов — стремились забежать вперед Ленина, хотя бы на время взять лидерство по отдельным вопросам организационной и теоретической работы партии, но в итоге оставались на его, Ленина, позициях, а зачастую и позади, с сожалением сознавая это впоследствии.

Иосиф Джугашвили цепко воспринял полемическую сторону ума Ленина, методы и тактику борьбы с политическими противниками и колеблющимися наблюдателями. Ленин умел найти ту жилу, за которую вытягивал суть, основу полемики, разворачивал ее в стройную систему доводов и контраргументов, делал ее ясной даже для неискушенного в спорных вопросах человека и обаянием своей речи и жестикуляции доводил дело до логического конца. Для того чтобы так умело вести диалог или полемику, надо было пройти большую школу, поучиться ораторскому искусству у древних греков и римлян, свести все с мастерством современной риторики и обладать от рождения гениальным складом ума.

Но главное достоинство Ленина он увидел в том, что в нужный момент Владимир Ильич, или Старик, как его называло ближайшее окружение, умел дать и достойный отпор сопернику или противнику. Он подбирал и наделял их такими эпитетами, которые не только метко характеризовали этих людей, но и прилипали к ним надолго, если не навсегда.

Так, определение Троцкого “Иудушкой русской революции” являет собой яркий пример ленинской характеристики личности, характера и качеств этого политикана. Это нарицание Ленин дал Троцкому за месяц до февральской революции, ибо имя Троцкого, писал он, обозначает “левые фразы и блок с правыми против цели левых”.

Начиная с 1911 года Владимир Ильич много уделял внимания личности и деятельности Троцкого и дал ему в этой связи точные характеристики:

1911 год. “Троцкий ... был в 1903 году меньшевиком, отошел от меньшевиков в 1904 году, вернулся к меньшевикам в 1905 году, щеголяя лишь ультрареволюционной фразой; в 1906 году опять отошел ... Троцкий совершает плагиат сегодня из идейного багажа одной фракции, завтра другой и поэтому объявляет себя стоящим выше обоих фракций ... Мне приходится заявить, что Троцкий представляет лишь свою фракцию”.

1911 год. “Люди подобно Троцкому с его надутыми фразами ... являются ныне болезнью времени. Всякий, кто поддерживает группировку Троцкого, поддерживает политику лжи и обмана рабочих ... Задача Троцкого в том и состоит, чтобы прикрывать ликвидаторство, бросая песок в глаза рабочим ... С Троцким нельзя спорить по существу, ибо у него нет никаких взглядов ... его разоблачают как ... дипломата самой мелкой пробы”.

1914 год. “Старые участники марксистского движения в России хорошо знают фигуру Троцкого, и для них не стоит говорить о ней. Но молодое рабочее поколение не знает ее, и говорить приходится. Такие типы характерны, как обломки вчерашних исторических образований и формаций ...”.

1915 год. “Троцкий ... как всегда ни в чем принципиально не согласен с национал-шовинистами, но во всем практически согласен с ними”.

Молодой Джугашвили крепко усвоил себе эти формулировки Ленина, данные Троцкому, и они послужили ему определенным руководством в будущем при определении позиций Троцкого и его сторонников.

Первые встречи с Лениным, его авторитет и гениальное революционное творчество, вся его деятельность породили у Сталина большую любовь и уважение к нему.

После возвращения из-за границы в 1913 году Сталин был вскоре арестован и сослан в Туруханский край, поселок Курейка, где находился до марта 1917 года. Там он встречается с Я.М.Свердловым и Л.Б.Каменевым.

События тех лет, и в первую очередь Первая мировая война, активизировали революционный подъем масс. Сталин предчувствовал, что Россия и ее народ стоят накануне грядущих событий, и стал готовить себя к ним.

2

Февральская революция 1917 года и последовавшие за ней события в Петрограде и стране внесли существенные корректировки в историю России и мирового революционного движения. Она всколыхнула все, в ней видели не только огромный толчок к активизации масс, но и исторический шаг вперед по пути развития страны.

Со всех концов в столицу, в центр грядущих мировых событие устремились деятели различных партий и групп: социал-демократы, меньшевики, эсеры, либералы и т.п. В Петрограде власть находилась в руках Временного правительства во главе с А.Ф.Керенским. Наряду с ним в столице и по всей стране стали создаваться Советы рабочих и солдатских депутатов. Петроградский Совет оказался в то время в руках меньшевиков во главе с Чхеидзе. Развернулась борьба за влияние в Советах, которую возглавили прибывшие из ссылок и тюрем большевики.

В марте 1917 года вместе с Каменевым и другими политическими ссыльными прибыл в Петроград и Иосиф Сталин. Он сразу же был кооптирован в состав Русского бюро ЦК РСДРП и входил в него вместе со Свердловым, Каменевым, Молотовым (Скрябиным), Калининым, Осминским, Шляпниковым, Залуцкнм и другими. Сталин вошел также в редакцию газеты “Правда”.

Развернулась большая организационная и пропагандистская работа на заводах, фабриках, среди населения путем выступлений и с помощью “Правды”. Основная же борьба велась за влияние в Петроградском Совете рабочих и солдатских депутатов. В этот период Сталин направляется Русским бюро ЦК партии в состав Исполкома этого Совета, что само по себе говорит о его влиянии в среде партийных функционеров. Он весь отдается и этой деятельности. Она позволяет ему с большим размахом и масштабами влиять на ход предоктябрьских событий, устанавливать связи с представителями партии в периферийных Советах, и особенно в Закавказье. Используя это положение, Иосиф Сталин публикует ряд статей и заметок в партийной прессе по текущим событиям. Кое в чем он ошибается, занимает оборонческие позиции по вопросам войны, но в целом стоит на правильных позициях.

Следует сказать, что этот период до приезда В.И.Ленина был для Сталина и многих других видных большевистских деятелей периодом некоторых противоречий и исканий правильных путей и истин. Главным объектом для них был Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов, в лице которого Временное правительство видело для себя основного политического противника.

3 апреля 1917 года в Россию вернулся из эмиграции В.И.Ленин в сопровождении 30 других ближайших товарищей по партии. Нелегок был путь Ленина и его соратников на Родину. Он пролегал через Германию^[5], Швецию и Финляндию. Это было шестое, и последнее, посещение Лениным Швеции. В предыдущий раз, в 1910 году, он встретился в Стокгольме с матерью и сестрой Марией. Там было отмечено 75-летие матери — Марии Александровны. Больше он с ней не увидится. В 1916 году, за год до свершения Октябрьской революции, она скончалась.

Для матери Ленина посещение Швеции означало и другое событие. Она была связана родственными корнями с этой страной. Ее предки были выходцами из Швеции, жили в Упсале с середины 18 века и занимались производством галстуков и шляп. Некоторые из них переехали затем в Петербург и стали известными ювелирами и врачами.

Отец Марии Александровны — Александр Дмитриевич Бланк — был медицинским инспектором и в последние годы жизни находился в отставке и проживал в небольшом имении под Казанью. В 1855 году двадцатилетняя Мария Александровна готовилась к экзаменам на должность домашней учительницы, когда познакомилась в Пензе со старшим преподавателем математики и физики Пензенского дворянского института Ильей Николаевичем Ульяновым, и вышла за него замуж.

В отличие от родственников супруги предки Ильи Николаевича были чистокровными русскими и происходили с Волги. Его дед — Николай Васильевич Ульянов, 1768 года рождения, был выходцем из деревни Андросово Сергачевской округи Нижегородской губернии. Как крепостной крестьянин в 1791 году был отпущен на оброк и прибыл в Астрахань, а вернее всего бежал туда. Вначале дед поселился в селе Новопавловское, а затем переселился в город, был приписан к астраханским мещанам и работал портным в ремесленной городской управе. Проживал дед с семьей на Казачьей улице в собственном, построенном им доме, в котором сейчас находится Дом-музей Ульяновых,

Возвращаясь к конспиративному проезду Ленина через Швецию, следует сказать, что он все же привлек к себе политических единомышленников и журналистов. Но Владимир Ильич спешил в Петроград. 2 апреля вся его группа проехала через Финляндию и пересекла границу с Россией. На станции Белоостров Владимира Ильича встречали Л.Б.Каменев, А.М.Коллонтай, Ф.Ф.Раскольников, И.В.Сталин, М.И.Ульянова и другие товарищи по партии.

В 23.10 3(16) апреля 1917 года на Финляндском вокзале их ожидал не арест, как они предполагали, а триумфальная по тому времени встреча. На перроне был выстроен почетный караул, а прилегающие улицы были заполнены десятками тысяч петроградцев, встречавших Ленина.

В.И.Ленин вышел на площадь, ему помогли подняться на броневик, с которого он произнес свою первую речь перед огромной народной аудиторией. Ленин не имел в то время подготовленного доклада по текущим событиям, но он хорошо усвоил себе и в этом не раз убеждал своих партийных коллег, что русский народ во главе с российской социал-демократией должен идти дорогой социалистической революции. Его речь была программой действия для партии и народа, и поэтому ее слушали с огромным вниманием.

После окончания выступления Ильича ему была устроена бурная овация. Все понимали, что впереди самые ответственные события.

Авторитет партии был несомненен. Она могла взять ситуацию в свои руки.

4 апреля Владимир Ильич выступил в Таврическом дворце. И снова его речь являла собой программу немедленных действий и вошла в историю как десять знаменитых ленинских апрельских тезисов.

Сталин сразу же схватил ее существо и полностью разделял взгляды и планы Ленина в сложившейся к тому времени политической ситуации в стране. Об этом свидетельствует его выступление в поддержку ленинских тезисов на состоявшейся вскоре VII Всероссийской конференции РСДРП. На ней Сталин сделал доклад по национальному вопросу, в котором проводил линию на создание единой пролетарской партии в многонациональном Российском государстве. Он категорически отверг предложения Бунда “о культурной автономии” и в результате оказался на высоте положения того бурного времени.

С приездом Ленина еще больше всколыхнулась политическая жизнь в Петрограде и других городах. Партия, ее комитеты на местах, представители в Советах развернули конкретную работу по претворению в жизнь его указаний. С ним считались как с признанным вождем.

3

Почувствовав запах грядущих событий, заспешили в Россию Л.Д.Троцкий и все его приспешники, меньшевики и эсеровские террористы, политические авантюристы. Одновременно в Россию стали прибывать для выяснения действительного положения в ней представители разведок Англии, Франции, Германии, а также видные журналисты. Заметно зашевелилась их агентура и влиятельные связи среди крупных промышленников и высшего генералитета. Все преследовали одну цель — глубже разобраться в обстановке, дать прогноз хода ее развития и не упустить из-под контроля режим в стране.

Февральскую революцию в России Л.Д.Троцкий и Н.И.Бухарин встретили в США, куда они прибыли за несколько месяцев до этого. Их сближало то, что оба они стремились стать ведущими революционными теоретиками в противовес Ленину. Троцкий при этом шел дальше. Он намеревался вытеснить Ленина как признанного лидера революционного российского движения и самому встать во главе его.

Троцкий появился на политической арене как диссидент и крайне левый авантюрист. Его настоящее имя и фамилия — Лев Давидович Бронштейн. Он — выходец из зажиточной еврейской семьи, родился в Яновке близ Херсона в 1879 году. Он был способным учеником и уже в юношеском возрасте заразился мечтой стать писателем. Об этом он красноречиво пишет в своем автобиографическом очерке “Моя жизнь”: “Писатели, журналисты, художники всегда представляли для меня мир более привлекательный, мир, доступный только избранным”.

В те годы Троцкий начал работать над пьесой и был завсегдатаем литературных салонов Одессы. Он подражал своим кумирам-драматургам, ходил в высоких сапогах, голубой блузе, круглой соломенной шляпе и с черной тростью в руках.

В бытность студентом, он примкнул к группе богемствующих радикалов. За распространение литературы этого направления в семнадцать лет Троцкий вместе со многими сподвижниками был арестован и сослан в Сибирь. Он бежал из ссылки через шесть лет -осенью 1902 года и выехал за границу, где провел затем почти весь период жизни до мая 1917 года в качестве антиленинца.

1905 год. Россия и царское самодержавие потерпели поражение в войне против Японии. Следствием этого явился политический подъем в стране и первая русская революция — Декабрьское восстание. Троцкий быстро сориентировался и спешно приехал в Россию. Он стал одним из руководителей Петербургского Совета рабочих депутатов, находившегося под контролем меньшевиков.

В этой напряженной политической атмосфере и борьбе двадцатишестилетний Троцкий вынес убеждение, что его призвание быть вождем русской революции. Об этой своей “звезде” он много лет спустя напишет в своей книге “Моя жизнь”: “Я приехал в Россию в феврале 1905 года. Другие главари эмиграции вернулись лишь в октябре и ноябре. Среди русских товарищей не было ни одного, у кого бы я мог чему-нибудь поучиться. Напротив, мне пришлось самому взять на себя роль учителя ... События 1905 года выявили во мне, как мне кажется ... революционную интуицию, и на протяжении моей дальнейшей жизни я мог опираться на ее твердую помощь ... Со всей ответственностью заявляю, что в анализе политического положения в целом и его революционных перспектив я не могу обвинить себя в каких-либо серьезных ошибках суждения”. После поражения революции 1905 года Троцкий оказался в Вене, где организовал свой политический штаб и откуда вновь повел кампанию нападок на Ленина с намерением создать новое движение в качестве революционного интернационалиста. Он снова много гастролирует по Европе, собирая и привлекая под свои “знамена” сторонников из числа социалистов, меньшевиков, эсеров и левацки настроенных радикалов и создавая себе репутацию главного соперника Ленина в русском революционном движении.

Осенью 1916 года Троцкий был выслан из Франции и накануне 1917 года прибыл в Нью-Йорк. Незадолго до этого туда приехал из Австрии его коллега по борьбе против Ленина — Н.И.Бухарин. Вместе они начали издавать русскую газету “Новый мир”. Здесь их и застала весть о февральской революции и крушении царского самодержавия.

Троцкий намеревался вновь приехать первым в Россию и немедленно выехал туда. Однако его поездка была прервана арестом в Галифаксе канадскими властями. Ровно месяц находился он в заключении, когда по личной просьбе Керенского, премьер-министра Временного правительства, к главе английского правительства был освобожден и на пароходе прибыл в Петроград.

Об этом случае известный британский разведчик Брюс Локкарт впоследствии писал в своих мемуарах “Английский агент”: “... английская разведка рассчитывала использовать в своих интересах разногласия между Троцким и Лениным”. Это признание британского дипломата и разведчика, а также последующее поведение Троцкого дают основание полагать, что Троцкий был привлечен тогда к сотрудничеству с “Интеллидженс сервис”.

Троцкий прибыл в Петроград в мае 1917 года. Он сразу же бросился в бурную политическую жизнь с намерением создать свою партию из бывших эмигрантов и левацких элементов. Но он быстро понял, что революционная ситуация находится в руках большевиков, и принимает сенсационное решение. Ярый оппозиционер Ленина, он подает заявление о вступлении в его партию.

Политика Ленина в этот период требовала единого фронта всех партий и политических групп в борьбе за создание Советского правительства. Троцкий был представлен сравнительно большой группой левых диссидентов, и его ходатайство о приеме в партию было удовлетворено. Он был введен в ЦК и руководство партии. Вслед за Троцким в Россию выехал и Бухарин. Он был арестован в Японии, а затем в Челябинске. В мае он прибыл в Москву, возглавил группу молодых левых и встал во главе Московского городского комитета партии.

Глава IV
Великий Октябрь

Вулкан революции в России все больше нарастал. В активную борьбу вступали новые силы, прибывшие в центральные города из-за границы или освободившиеся из тюрем и ссылок. Партийная элита в это время раскололась как бы на два лагеря. Одни из них, кто прибыл из эмиграции, жаждали живого слова, общения с народными массами. Другие — это те, кто вернулся из сибирских поселений и царских казематов, — больше занимались организационной работой в партийном аппарате и организациях.

24 апреля 1917 года состоялась VII Всероссийская партийная конференция. Она избрала Центральный комитет партии, в который вошли: Ленин, Зиновьев, Каменев, Ногин, Свердлов, Смилга, Сталин, Федоров. Положение в столице контролировал Петроградский Совет, в котором большинство захватили большевики. К лету сложилось двоевластие.

Страна бурлила. Рабочие, крестьяне, солдаты создавали Советы, требовали мира, земли, хлеба. Вся Россия митинговала, все хотели говорить.

4 июля в наступление перешла реакция. По приказу Керенского была расстреляна мирная демонстрация. Партия вновь ушла в подполье.

Большую роль в это время играл Иосиф Сталин. Он организует переход В.И.Ленина на нелегальное положение. Он твердо выступил против явки Ленина в суд, на чем настаивали некоторые диссиденты. По словам Крупской, Сталин тогда спас жизнь Ленина. В дальнейшем он руководит конспиративным выездом Ленина из Петрограда, делает это блестяще, как опытный революционер, и выполняет затем роль связника ЦК с ним^[6]. Ленин всецело доверяет Сталину, и он вместе со Свердловым ведет огромную работу и проявляет себя как большой организатор. Он выступает с докладом о политическом положении на VI съезде партии, взявшем курс на вооруженное восстание.

Даже Троцкий вынужден будет потом признать, что “роль Сталина в этот период значительно возросла, он вновь оказался на высоте стойкого профессионального революционера. В годы реакции он принадлежал не к тем многочисленным тысячам, которые в тот период дезертировали из партии, а к тем немногим сотням, которые остались в ее рядах”^[7].

“VI съезд партии, был, несомненно, высшей точкой деятельности Сталина за весь 1917 год. Впервые ... он выступает перед представителями всей партии с важнейшим политическим докладом”^[8].

Осенью реакция в союзе с западными державами вновь перешла в наступление, делая ставку на генерала Корнилова. В этих условиях ЦК РСДРП(б) 16 октября поставил вопрос о вооруженном восстании. Он избирает центр по подготовке восстания, в который вошли: Сталин, Свердлов, Бубнов, Дзержинский, Урицкий. Сталин полностью отдается решению этих вопросов, созданию вооруженных народных дружин. В ответ на приказ Керенского о закрытии газеты большевистской партии “Рабочий путь” он организует ее оборону и защищает от погрома.

Ленин из подполья провозглашает лозунг: “Вся власть Советам! Долой Временное правительство!” Это послужило сигналом к восстанию. 25 октября (7 ноября) 1917 года свершилась Великая Октябрьская социалистическая революция. Вечером на следующий день на II Всероссийском съезде Советов было создано первое Советское правительство во главе с Владимиром Ильичем Лениным.

Сталин стал членом этого правительства и занял пост народного комиссара по делам национальностей. В острой дискуссии он твердо тогда стоял на стороне Ленина, в то время как Каменев, Зиновьев, Ногин требовали создания коалиционного правительства без Ленина и Троцкого.

Штаб правительства и резиденция В.И.Ленина разместились в Смольном. Туда сразу же устремились представители посольств и разведок США и западных стран. Цель была одна — выяснить программу дальнейшей политики Ленина, узнать побольше о нем и познакомиться с ним лично.

Первым иностранцем, который в то горячее время пробился к Ленину, был начальник американской миссии Красного Креста Рэймонд Робинс, а в действительности полковник разведывательной службы США.

Ленин разъяснил ему, что такое Советская власть, ее положение и задачи в области политики и экономики. Он заявил Робинсу, что “Советскому правительству нужно и признание и дружеское отношение Соединенных Штатов”.

Однако американские государственные деятели и их дипломатия не помышляли в тех условиях признавать Советское правительство. Они считали, что большевики не просуществуют и месяца и их сменят “русские патриоты” в лице генерала Каледина, которому они обещали крупный заем.

В сложившейся тогда тяжелейшей обстановке для Советской России Ленин видел только один выход, чтобы спасти ее, — это заключение мира с Германией. Вопрос о сепаратном мире обсуждался в ЦК неоднократно. Точку зрения Ленина тогда твердо поддерживали Г.Е.Зиновьев, Г.Я.Сокольников, И.В.Сталин, Артем (Сергеев). За революционную борьбу высказывались: Г.И.Ломов, Н.А.Крестинский; за предложение Л.Д.Троцкого — войну прекращаем, мира не заключаем, армию демобилизуем — Н.И.Бухарин, М.С.Урицкий.

Все три противоборствующие группы апеллировали при этом к мировой революции. Сталин, обосновывая необходимость подписания сепаратного мира заявил, что “революционного движения на западе нет, нет фактов, а есть только потенция, а с потенцией мы не можем считаться”. Он оказался прав, хотя Ленин от второй части его высказывания отмежевался.

При такой расстановке сил в ЦК советская делегация выехала в Брест-Литовск, где находилась ставка германской армии во главе с генералом Гофманом, для ознакомления с условиями перемирия. 22 декабря начались переговоры с немцами, 23-го числа в Париже встретились представители Англии и Франции и тайно договорились о расчленении Советской России. Это была долгосрочная политика в отношении России, на основе которой строилась вся дальнейшая деятельность их дипломатии и разведок. Проводя ее в жизнь, они делали уже в то время большую ставку не только на контрреволюцию, но и на те диссидентские группы внутри партии большевиков, которые незримо возглавлял Троцкий и левые оппозиционеры. Особо придавалось значение разногласиям Троцкого с Лениным, о чем спустя многие годы откровенно признался в своей книге “Английский агент” британский разведчик Б.Локкарт, засланный в то время в Петроград по личному указанию премьер-министра Англии Ллойда Джорджа.

Локкарт установил самые тесные отношения с Троцким, народным комиссаром по иностранным делам в Советском правительстве, часто встречался с ним прямо в НКИД и получал от него из первых уст информацию о положении в правительстве, партии и стране. Английский разведчик и советский народный комиссар быстро нашли общий язык и подружились. Локкарт, как он пишет в своей книге, “мечтал устроить с Троцким грандиозный путч”.

Для западных союзников тогда было ясно, что Троцкий провалит переговоры с немцами, несмотря на то что Ленин дал твердо ему директиву на всяческое их затягивание и в случае ультиматума — на подписание мирного договора с германской стороной. Об этом Ленин четко потом заявит на VII съезде партии. Но Троцкий отказался подписывать перемирие. Мало того, он стал призывать пролетариат других стран Европы к революциям против своих правительств, считая, что подписание такого договора явилось бы предательством мировой революции. Троцкий бросил лозунг: “Ни мира, ни войны!”. Без предупреждения Советского правительства он отдал приказ войскам фронта о демобилизации, чем открыл дорогу немцам вглубь России, Украины и на Петроград.

Ленин назвал такое поведение Троцкого безумием, если не больше, вернее было бы назвать предательством революции, Ленина и партии в угоду западным державам. Это был второй случай измены в истории РСДРП(б) и намного превосходил первый, когда Каменев и Зиновьев выдали на страницах прессы план вооруженного восстания накануне свершения Великой Октябрьской социалистической революции.

Отказ Троцкого подписать договор был ударом в спину Великого Октября. Остается только удивляться, почему Ленин потом еще доверял Троцкому.

Поведение Троцкого на переговорах в Бресте было поддержано его сторонниками в Петрограде и Москве. Так, его ближайший сподручный Николай Крестинский в это же время публично нападал на Ленина и говорил о необходимости ведения “революционной войны против германского империализма, русской буржуазии и части пролетариата, возглавляемого Лениным”.

Другой сообщник Троцкого по оппозиции — Н.И.Бухарин, возглавлявший тогда группу молодых левых в Москве, предлагал на одном из ее совещаний: “В интересах мировой революции мы считаем целесообразным идти на возможные утраты Советской власти, становящейся теперь чисто формальной”.

Тот же Бухарин позднее признался, что во время брестского кризиса члены оппозиции тайно намеревались расколоть партию большевиков, свергнуть Ленина и создать новое русское правительство^[9].

Даже после упреков Ленина Троцкий был уверен в правоте своего поступка. Он заявил, что “немцы не посмеют наступать!”.

Через несколько дней, а точнее 18 февраля 1918 года, германское командование предприняло крупномасштабное наступление на Восточном фронте — от Балтики до Черного моря. Всем стало ясно чудовищное вероломство и громадный вред, нанесенный Троцким и его сподвижниками. На сторону Ленина встали все колеблющиеся по вопросу заключения мирного договора и явные враги его вместе с Троцким.

В решающую минуту Сталин остался с Лениным, хотя, по словам Троцкого, спустя многие годы, чему трудно поверить, он “лавировал, не понимая сложившейся ситуации”.

События развивались быстро и трагично. Немцы устремились с территории Польши в направлении Москвы. На юге захватывали Украину, а на севере после падения Нарвы развернули наступление на Петроград.

21 февраля 1918 года Совет Народных Комиссаров принял знаменитый ленинский декрет-воззвание “Социалистическое отечество в опасности!”. Под руководством партии большевиков, в чем большую роль сыграл Сталин, создавались рабочие и красногвардейские отряды, которые выступили на фронт и дали отпор германским войскам под Псковом и Нарвой 23 февраля 1918 года. Эта дата стала днем рождения новой пролетарской Красной Армии.

В.И.Ленин выехал в Брест-Литовск во главе советской делегации. Он был вынужден подписать унизительный договор с Германией, по которому она требовала передачи ей Украины, Финляндии, Польши, Кавказа и огромных контрибуций золотом, нефтью, углем, хлебом и другими природными богатствами России.

Так предательство “Иудушки Троцкого” и его сторонников обошлось чрезмерно дорогой ценой для молодой Советской республики. Она была спасена гением и несгибаемой политической стойкостью Ленина, который, оставаясь почти в одиночестве, сумел повернуть ход истории на свою сторону и вышел победителем. Таков один из трагических уроков Великого Октября, который нельзя забывать никому и никогда.

Глава V
ВЧК — начало пути

Послеоктябрьский период в истории Советского государства, можно сказать, вплоть до 1924 года и смерти вождя революции и большевистской партии В.И.Ленина, был самым страшным, жестоким, противоречивым и в то же время наиболее интересным. К нему не раз обращались и еще будут возвращаться исследователи и историки, с тем чтобы глубже понять существо обстановки в то время в стране, расстановки классовых сил, сношений с внешним миром и, главное, разногласий внутри партии по вопросам о путях и методах дальнейшего продвижения вперед.

Несомненно, что это был ленинский период — его установки и наказы являлись руководящими указаниями для партии и народа в деле построения социализма в одной, отдельно взятой, стране.

Но Ленин слишком мало жил и не смог из-за тяжелой болезни в последние годы в полную меру проявить всю гениальность своего ума, чтобы обобщить первый опыт социалистического строительства и более конкретно начертать будущий облик многонационального социалистического государства, роли партии в структуре политической надстройки и экономического базиса.

Сразу же после Октября страна оказалась в полном политическом хаосе. Петроград был осажден внешними врагами. На всей территории страны и в столице свирепствовала контрреволюция, совершались заговоры и мятежи. Не хватало топлива, продовольствия, почти бездействовал транспорт.

Советы на периферии, где они были созданы, не представляли всей полноты власти. В большинстве городов и сел страны власть находилась в руках контрреволюционеров, имущих классов, анархистов и даже бандитов. Советское правительство к этому времени еще не овладело полностью положением и в основном контролировало район европейской части в пределах Петроград — Москва и на юг до Царицына. Этот район в разные периоды то расширялся, то сужался в зависимости от наступления армий сторон и интервентов.

В самих городах шла вооруженная борьба отрядов красногвардейцев с бандитами, грабителями, саботажниками и заговорщиками. Продолжали выходить газеты — большевистские и антисоветские, циркулировало множество различных слухов, и в первую очередь о неминуемой гибели нового режима, о скором наступлении немцев и аресте Троцким Ленина.

Большинство из этих слухов и сплетен распускалось разведками и дипломатами западных стран через свою агентуру в лице анархистов, эсеров и провокаторов. Заметно активизировалась в это время деятельность западных разведок, особенно английской и германской.

Несомненно, что в этих условиях необходимо было навести порядок и взять в свои руки контроль над положением в стране, и в первую очередь в Петрограде и в Москве. Советское правительство в этой связи принимает ряд кардинальных мер и решений. Инициатором их был В.И.Ленин. По его непосредственному указанию 20 декабря 1917 года создается особая организация по борьбе с внутренней контрреволюцией и внешними врагами, саботажем и спекуляцией — Всероссийская чрезвычайная комиссия — ВЧК. Задачи этой политической организации были сформулированы следующим образом:

1. Преследовать и ликвидировать все контрреволюционные и саботажные попытки и действия по всей России, со стороны кого бы они ни исходили.

2. Предание суду революционного трибунала всех саботажников и контрреволюционеров и выработка мер борьбы с ними.

3. Ведение предварительного расследования, необходимого для пресечения ...

В качестве карательных мер предлагалось применять к врагам такие, как: конфискация имущества, выселение, лишение продовольственных карточек, опубликование списков контрреволюционеров и т.п. Так был создан новый боевой орган пролетарской диктатуры -вооруженный отряд рабочего класса и партии большевиков.

Первым Председателем ВЧК по рекомендации Владимира Ильича стал испытанный революционер, кристально честный большевик, глубоко преданный делу рабочего класса, непримиримый к врагам революции, ближайший его соратник Феликс Эдмундович Дзержинский.

На руководящую работу в ВЧК партия направила старых большевиков-подпольщиков, закаленных в борьбе с царским самодержавием, активных участников Великой Октябрьской социалистической революции:

Ксенофонтова Ивана Ксенофонтовича, рабочего, члена партии с 1903 года, члена ВЦИК, который в 1921 году был назначен управляющим делами ЦК ВКП(б);

Петерса Якова Христофоровича, рабочего, члена РСДРП с 1904 года, члена ЦК социал-демократии Латышского края;

Лациса (Судрабса) Мартина Яновича, батрака, в партии с 1905 года, активного участника революции 1905 года, члена ВЦИК, в период гражданской войны явившегося председателем ЧК Чехословацкого фронта;

Фомина Василия Васильевича, участника рабочего движения с 1905 года, члена партии с 1912 года, бывшего члена Петроградского военно-революционного комитета, члена ВЦИК;

Менжинского Вячеслава Рудольфовича, члена РСДРП с 1902 года, профессионального революционера, первого народного комиссара финансов, затем работника НКИД;

Кедрова Михаила Сергеевича, доктора медицины, кандидата правовых наук, члена партии с 1901 года, профессионального революционера, не раз находившегося в тюрьмах и ссылках, члена ВЦИК;

Уншлихта Иосифа Станиславовича, члена партии с 1900 года, участника Октябрьской революции, ставшего с 1921 года заместителем Председателя ВЧК.

С первых же дней своей деятельности ВЧК развернула активную работу под руководством большевистской партии против врагов Советской власти.

Другим актом Советского правительства, причем неожиданным для дипломатов западных стран и контрреволюционеров, явилось его решение о переезде весной 1918 года из Петрограда в Москву и перенесении туда столицы молодой Советской республики. Принятие такого решения обусловливалось тем, что Петроград постоянно находился под угрозой наступления на него германских войск и наличием в нем значительных сил контрреволюционеров, монархистов, белогвардейских организаций и агентуры западных государств.

Это и явилось главной причиной, почему ВЧК развернула в первую очередь работу по наведению порядка в Москве и Петрограде и в других крупных городах, где начали также создаваться и работать местные Чрезвычайные комиссии. В марте 1918 года в стране уже действовали 40 губернских и 365 уездных Чрезвычайных комиссий. Ими руководили опытные революционеры, прошедшие школу царских тюрем и ссылок, знавшие методы конспиративной работы, умевшие отличать друзей от врагов, способные словом и делом завоевывать и поддерживать авторитет партии в народе. В ВЧК пришли и новые молодые люди, представители рабочего класса, солдатской и матросской среды, пропитанные идеями Великого Октября и готовые идти на смерть за победу революции.

Возникшая из недр революции, ВЧК сразу же получила в народе всеобщее признание. В то же время контрреволюция, саботажники, террористы и бандиты видели в ее лице карающий меч новой власти.

Уже в начальный период своей деятельности ВЧК нанесла ряд ощутимых ударов по внутренним врагам, которые почувствовали, что в этой организации работают опытные люди, способные не только ликвидировать бандитские налеты, но и раскрывать планы иностранных разведок и внутренней контрреволюции.

В этот период были разоблачены опасные заговоры, и в частности по организации восстания в Петрограде в целях облегчения захвата немцами советской столицы (так называемый монархический заговор Михеля), ликвидированы вербовочные пункты белогвардейцев: “Союз реальной помощи”, “Белый крест”, “Черная точка”, “Все для Родины” и другие. Были уничтожены также шайки бандитов, громил и налетчиков во главе с поручиком Алексеевым, князем Вяземским, князем Эболи. Последний выступал в своих разбойничьих налетах под видом сотрудника ВЧК.

Первые полгода работы Чрезвычайной комиссии в основном были направлены против террора, развязанного с помощью своей агентуры иностранными разведками. В этом направлении особо активно действовала английская разведка, яркими представителями которой были Брюс Локкарт, Сидней Рейли, Джордж Хилл, Кроми и многие другие. Основной их целью было устранение с политической арены в России с помощью террора видных большевистских лидеров, и в первую очередь Ленина, ликвидация в стране большевистского режима и восстановление буржуазного строя.

Самой колоритной и своеобразной фигурой среди них был С.Г.Рейли (Розенблюм), выходец из царской России, одессит, сын ирландского моряка и одесской еврейки. До войны он служил в Петрограде и снабжал Германию секретными сведениями о военно-морском флоте России. Главным же образом он работал на англичан, передавая им данные о строительстве германских подводных лодок. Потом он оказался в Японии, оттуда переправился в США.

Рейли владел семью иностранными языками. В 1916 году он перешел швейцарскую границу и оказался в Германии. Он проник на службу в германское адмиралтейство, добывает и переправляет в Лондон шифровальный код военно-морской разведки Германии, что являлось выдающимся достижением в разведработе того времени.

В начале 1918 года С.Рейли был направлен в Россию в качестве резидента английской разведки. Он немедленно включился в схватку с новым режимом, обладая широкими связями с контрреволюцией и злобной ненавистью к большевизму.

Главными носителями антибольшевизма и врагами Советской власти в 1918 году были эсеры, в основе своей состоявшие из анархистов. Московские анархисты, объединившие вокруг себя деклассированных элементов и белогвардейцев, захватили в городе 25 лучших особняков и устроили там свои бандитские квартиры. Основной их штаб размещался в купеческом клубе на Малой Дмитровке. “Черная гвардия”, как они себя именовали, терроризировала население Москвы, грабила квартиры, раздевала людей, устраивала пьяные кутежи и погромы.

Однако основную и весьма большую надежду возлагали англо-франко-американские разведки на террориста Бориса Савинкова и его военно-заговорщическую организацию. Савинков приехал в Москву с Дона, где он состоял членом “Гражданского совета” при генерале Алексееве. Он быстро восстановил старые связи и объединил разрозненные офицерские группы в сильную военную организацию, которую назвал “Союзом защиты родины и свободы”. К концу мая 1918 года “Союз” имел свои объединения в Москве, Казани, Муроме, Ярославле, Рыбинске и других городах. Организация строилась по принципу четверок (каждый начальник знал только четырех подчиненных). Командующим войсками “Союза” был генерал Рычков, начальником штаба — полковник Перхуров, оба ярые монархисты.

“Союз” существовал на французские, а затем и английские деньги. Французский посол Нуланс передал Савинкову на организацию мятежа 2 млн. рублей. Сотни тысяч он получил от англичан, 200 тыс. от буржуазного националиста Массарика, будущего президента Чехословакии.

Рейли быстро и умело объединил савинковцев со всеми другими организациями, и особенно с “Союзом царских офицеров”, и поставил работу в них на строго конспиративную основу. Агентура Рейли проникла во многие важные организации и учреждения Советской власти, в том числе и в ВЧК. Сам Рейли имел удостоверение на имя сотрудника этой организации и свободно разъезжал не только по Петрограду и Москве, но и по другим городам страны. Агенты Рейли были в Кремле, Штабе Красной Армии, в результате чего он располагал многими секретными сведениями ее командования и Советского правительства. Быстро сколотив и обучив нелегальные террористические группы, сподручные Рейли перешли к активному террору.

Савинковские эсеры-террористы первый удар нанесли Советской власти 20 июня 1918 года, убив после митинга железнодорожников на товарной станции Николаевской железной дороги комиссара по вопросам печати, пропаганды и агитации В.М.Володарского.

6 июля был убит эсером Блюмкиным германский посол Мирбах с целью спровоцировать наступление германских войск против России. Его убийство было приурочено к мятежу левых эсеров, который должны были поддержать другие контрреволюционные силы. Они планировали ворваться в Большой театр, где заседал V Всероссийский съезд Советов и арестовать всех делегатов.

Этот заговор с треском провалился только благодаря активным действиям чекистов и лично их председателя Ф.Э.Дзержинского. Огромную помощь им оказали патриоты Советской власти из числа граждан Москвы. Они вовремя сообщили в местные ЧК о подготовке мятежа белогвардейских наемников и тем самым вручили в руки ВЧК судьбу Советской власти в центре и на местах.

Большое значение в этот день — 6 июля имело обращение В.И.Ленина в Моссовет, во все районные комитеты РКП (б), районные Советы, Штаб Красной Армии и его распоряжение о “мобилизации всех сил и поднятии на ноги немедленно все для поимки преступников”. Он предлагал “арестовать всех “левых” эсеров — членов ВЧК ... и лиц, сомнительных по партийной принадлежности”^[10].

В ответ на арест эсерами Ф.Э.Дзержинского, Председателя Моссовета П.Г.Смидовича и члена Коллегии ВЧК М.Я.Лациса В.И.Ленин приказал арестовать всех левых эсеров, находившихся в Большом театре на V Всероссийском съезде Советов.

В Москве стали спешно формироваться коммунистические отряды, которые повсюду разоружали и арестовывали левых эсеров и их приспешников. После освобождения Дзержинского, Лациса и Смидовича были приняты меры по розыску и аресту главарей мятежа. Многие из них были схвачены, осуждены и расстреляны. Так закончилась авантюра левых эсеров, которую Ф.Э.Дзержинский метко окрестил “петушиным восстанием”.

Провалился также кровавый мятеж в Ярославле, которым лично руководил Савинков. В ответ на запланированные удары английской разведки контрудары ВЧК оказались для нее неожиданными и весьма сильными.

Однако это была только малая часть великого заговора против Советской России. 1918 год явился годом начала развернутой интервенции против нее. 2 августа английские войска высадились в Архангельске, 4 августа захватили Баку. Через несколько дней совместно с французами они вошли во Владивосток, а вслед за ними туда поспешили и японцы. 15-16 августа к ним присоединились прибывшие с Филиппин два полка американской пехоты.

Сложной была и внутренняя обстановка. Вся Сибирь находилась в руках белогвардейцев. На Украине свирепствовал генерал Краснов, которого поддерживали немцы. Со всех концов и окраин России готовились двинуться на Москву полчища белой армии и интервенты.

Британская разведка в лице Рейли готовила новый удар по большевикам: убийство Ленина и осуществление политического переворота.

Заговор послов, или заговор Локкарта, в основу которого был положен план Рейли, был дерзок, но, по его твердому убеждению, вполне реален. Его исполнение возлагалось на начальника охраны Кремля, командира латышских стрелков Берзиня, которого Рейли “подкупил” за 2 млн. рублей.

Этот план Рейли изложил представителям разведок, дипломатам и некоторым журналистам западных стран 25 августа в здании американского консульства. Основными исполнителями плана заговора были назначены три шпиона-резидента: англичанин Рейли, француз Вертамон, американец Каламатиано.

Рейли был в полной уверенности в его осуществлении. Путч приурочивался к чрезвычайному заседанию ЦК партии большевиков, которое должно было состояться в Большом театре 28 августа 1918 года. Расчет был прост. Берзинь расставит латышских стрелков во всех входных дверях, и по его сигналу охрана закроет их и направит оружие на сидящих в зале членов ЦК. Особый отряд во главе с Рейли ворвется на сцену, арестует руководство партии большевиков и расстреляет их вместе с Лениным.

Одновременно в городе восстанет 60 тыс. царских офицеров, начнут наступать союзные войска и армия генерала Юденича.

Этот чудовищный план несколько раз проверялся и корректировался Рейли, но также с треском провалился. Председателю ВЧК Феликсу Дзержинскому заранее доподлинно стало известно его содержание, в связи с чем были приняты меры по его локализации и аресту Рейли и его сообщников, о чем было сообщено в газетах.

Однако реакция тоже не дремала и вскоре совершила два дерзких теракта: убийство председателя Петроградской ЧК М.С.Урицкого, а 30 августа у выхода с завода Михельсона -покушение на вождя революции В.И.Ленина. Обе эти акции были совершены эсерами-террористами. Эсерка Фани Каплан (Ройтблат) два раза в упор выстрелила в Ленина. Одна пуля попала в легкое чуть выше сердца, другая — в шею рядом с артерией. Пули были сточены и отравлены. Впоследствии в своих мемуарах “Записки террориста” Б.Савинков писал, что “Каплан стреляла в Ленина из револьвера, который он ей вручил лично”. 3 сентября она была расстреляна по постановлению Коллегии ВЧК. В Москве были арестованы Локкарт и многие тайные агенты английской и других разведок, которые затем были осуждены и обменены на видных большевиков, в том числе на М.М.Литвинова, задержанных английскими властями.

В связи с покушением на В.И.Ленина ВЦИК принял решение об объявлении Советской республики военным лагерем. Так был введен в стране красный террор, на чем настаивали питерские рабочие после убийства Володарского. Против этого выступили Зиновьев, Евдокимов, Лашевич, петроградские руководители, за что их резко осудили ближайшие соратники Ленина, сочтя их либерализм по отношению к контрреволюции причиной покушения на Владимира Ильича.

Это было не первое покушение на Ленина. Одно из них было совершено вечером 1 января 1918 года в Петрограде, когда он с сестрой М.И.Ульяновой и швейцарским социалистом Ф.Платтеном возвращался на машине в Смольный с митинга в Михайловском манеже. Их автомашина была обстреляна, и Ленина тогда прикрыл собой Платтен. К тому же не растерялся шофер Т.И.Гороховик, который дал полный газ и быстро свернул в переулок. Террористическая группа имела целью тогда остановить машину, похитить Ленина, а если не удастся этого сделать, то убить его. Имели место и другие попытки покушений на Ильича.

В этой связи по предложению Ф.Э.Дзержинского, принятому Советским правительством, была выделена группа красноармейцев-коммунистов из числа бойцов отряда ВЧК — свеаборгцев, которая составила охрану В.И.Ленина. Это решение явилось первым актом принятия мер безопасности в отношении советских руководителей в ответ на террор и вынашиваемые планы покушения на них.

Глава VI
Гражданская война

В первые три года Советской власти на обширных просторах Советской России шла ожесточенная гражданская война. Борьбу с внутренней контрреволюцией и внешней военной интервенцией вела молодая, но уже окрепшая в боях Красная Армия. В ходе ее наряду с крупными поражениями достигались и большие победы. В огне гражданской войны и жарких событий рождались новые, выдающиеся командиры Красной Армии, руководители партии и власти Советов, проявлялся талант и незаурядные организаторские способности закаленных революционеров — соратников Ленина.

Заметную роль в гражданской войне играл И.В.Сталин. В этот период он выполняет самые ответственные поручения В.И.Ленина, Центрального Комитета партии. Будучи особоуполномоченным ЦК по продовольственному снабжению, он много сделал в укреплении обороны Царицына, когда город был в кольце белых армий. Он возглавляет Военный совет округа, создает новые части и формирования. Вместе с К.Е.Ворошиловым, который вырвался сюда с частями 5-й армии, организует прочную оборону.

Сталин смело, решительно, умно решает задачи военного и хозяйственного значения. Царицын сделал Сталина более уверенным в делах и выявил многие его организаторские способности. Он становится членом Реввоенсовета Южного фронта.

Ленин полностью доверяет ему и наделяет большими полномочиями, что позволяет Сталину напрямую, минуя Троцкого, решать многие вопросы военного характера. Ленин все больше использует его как специального уполномоченного ЦК партии на юге страны, поручает вопросы инспекции и выправления положения на острых участках фронта.

В.И.Ленин видит в нем одного из представителей многонациональной страны, надежного политического деятеля, обладающего способностями принимать решения и конкретные действия, уметь пойти на компромисс, выделить главное звено в решении возникавших проблем и событий.

Ближайший помощник Сталина по наркомнацу Пестковский писал: “Сталин стал заместителем Ленина по руководству боевыми действиями. Он вел наблюдение за военными операциями на Дону, на Украине и в Других местах России. Ленин не мог обходиться без Сталина ни одного дня. Вероятно, с этой целью наш кабинет в Смольном находился “под боком” у Ленина. В течение дня он вызывал Сталина по телефону бесконечное число раз или же являлся в наш кабинет и уводил его с собой. Большую часть дня Сталин просиживал у Ленина. Что они всегда там делали, мне не известно, но один раз, войдя в кабинет Ильича, я застал интересную картину. На стене висела карта, перед ней стояло два стула, а на них стояли Ленин и Сталин и водили пальцами по северной части ...

Ночью, когда суета в Смольном немного уменьшалась, Сталин ходил на прямой провод и пропадал там часами. Он вел длиннейшие переговоры то с нашими полководцами (Антоновым, Павлуновским, Муравьевым и другими), то с нашими врагами (с военным министром Украинской Рады Поршем) ...”.

Это признает и Троцкий, который пишет, что “факты здесь переданы более или менее верно ... Ленин в этот период чрезвычайно нуждался в Сталине ... Он играл, таким образом, при Ленине роль начальника штаба или чиновника по ответственным поручениям. Разговоры по прямым проводам ... Ленин бы мог доверить их только испытанному человеку, стоящему в курсе всех задач и забот Смольного”^[11].

Все возложенные на него поручения Сталин выполнял, будучи в то же время народным комиссаром двух наркоматов: по делам национальностей и Рабоче-Крестьянской Инспекции, а также членом РВС Республики, Военных советов фронтов. Совета Труда и Обороны.

Как нарком по делам национальностей, Сталин постоянно находился в контакте с представителями различных наций и национальностей, которые впервые встали на путь независимого национального развития. Он пользовался у них огромным авторитетом и в этих вопросах был незаменимым помощником для Ленина. Сталин знал жизнь народов. Ибо сам был выходцем из простого грузинского люда, поэтому ему было проще находить с ними общий язык. Ленин видел эти положительные качества у Сталина и стремился поддерживать его авторитет в глазах национальных представителей и делегатов. Обычно он говорил: “Поговорите и обсудите со Сталиным, он знает этот вопрос”.

На посту наркомнаца Сталин организовал и провел несколько различных конференций, слетов, встреч с делегатами национальностей по насущным вопросам их жизни и развития в рамках многонационального государства. По всем этим вопросам он руководствовался директивами Ленина и ЦК партии.

Связь с народами России Сталин поддерживал через журнал “Жизнь национальностей”, издаваемый руководимым им народным комиссариатом. Как правило, он редактировал этот журнал и писал для него передовые статьи, такие, как: “Украина освобождается”, “Два лагеря”, “За два года”, “Не забывайте Востока” и другие. Ряд статей был посвящен только Востоку, народам дальних окраин России, призывая их к активному участию в делах страны, в борьбе с внутренними и внешними врагами.

Большую роль сыграл Сталин в обороне Петрограда. Вместе с Ф.Э.Дзержинским, Г.К.Орджоникидзе, Н.И.Подвойским, М.С.Урицким он принимал самое активное участие в ликвидации мятежа генерала Краснова. По указанию Владимира Ильича он выполняет конкретные задания по приведению в боевую готовность Петроградского гарнизона, строительству оборонительных сооружений и рубежей, созданию отрядов Красной Гвардии на заводах и фабриках. За оборону Петрограда И.В.Сталин был награжден орденом Красного Знамени.

Сталин используется также В.И.Лениным для расследования причин поражений наших войск на отдельных фронтах, в связи с чем действует решительно, смело, быстро, иногда привлекая к суровой ответственности виновных в тяжких преступлениях.

По этому поводу примечательно высказывание Ленина, которое приводит Троцкий в своей книге “Сталин”. “Во время гражданской войны, когда некоторые, преимущественно кавалерийские, части разнуздывались и позволяли себе насилия и бесчинства, Ленин говорил: “Не послать ли нам туда Сталина, он умеет с такими людьми разговаривать”.

Вместе с тем Сталин, как правило, прислушивался к мнению товарищей, с которыми занимался решением военных вопросов и расследований и других порученных ему дел, и в этом проявлялось его чувство коллегиальности и коллективной выработки решений.

Единственный, с кем Сталин почти никогда не соглашался в военных делах, — был Троцкий, являвшийся в то время народным комиссаром по военным делам. Он не считал Троцкого специалистом в этих вопросах, хотя с некоторой завистью относился к его ораторским способностям. Все, что объединяло Сталина и Троцкого, — это жестокие карательные меры.

Особенно их расхождения проявились при определении направления главного удара по войскам Деникина. Сталин проявил себя в данном случае весьма зрелым военным руководителем. Его предложение наступать через Курск, Донбасс в противовес планам наступления через степи, выдвинутым Троцким и его помощниками из числа военспецов, было одобрено Лениным и ЦК партии и увенчалось затем успехом.

24-25 декабря 1918 года колчаковцы захватили Пермь. Это было наиболее серьезное и опасное поражение советских войск, ибо отсюда Колчак намеревался нанести удар в направлении Котласа, соединиться там с войсками союзников, а затем совместно с ними наступать на Москву.

Для расследования причин сдачи Перми и принятия практических мер, в целях восстановления положения была создана по предложению В.И.Ленина комиссия ЦК партии и Совета обороны в составе И.В.Сталина и Ф.Э.Дзержинского. Расследование вскрыло, что причинами успеха белогвардейцев были: численное превосходство, непрочность тыла (борьба на два фронта — против кулаков и Колчака), плохое снабжение 3-й армии и преступное руководство Троцкого и его ставленников на Восточном фронте, прямое предательство ряда командиров этой армии.

Сталин и Дзержинский навели порядок в 3-й армии, укрепили ее политработниками, наладили снабжение. Принятые меры позволили восстановить положение и освободить Пермь.

Несмотря на частое и длительное пребывание на фронтах, И.В.Сталин находил время выступать на страницах прессы со статьями: “О Петроградском фронте”, “К военному положению на юге!”, “Новый поход Антанты на Россию” и другими, что несомненно подтверждает его роль как высокого советского руководителя, мыслящего и оценивающего обстановку с занимаемых им позиций.

Он обладал редкой целеустремленностью и одержимостью конкретной идеей, чего не имели Троцкий, Каменев, Зиновьев и другие. Все это говорило за то, что Сталин в годы гражданской войны оформился не только как член руководящего ядра партии, но и как один из самых близких Ленину соратников. При этом духовная и интеллектуальная власть над ним В.И.Ленина всегда была полной и постоянной.

Еще одно качество, которое отличало Сталина от других, — это огромная работоспособность. Наряду с выполняемыми им обязанностями в наркоматах. Советах и на фронтах он много уделял внимания организационным вопросам в ЦК и его Секретариате. Если другие больше стремились к теоретической работе в партии, гнались за количеством выступлений среди масс и создавали себе тем самым определенную популярность в народе, то Сталин умел сочетать в нужных пропорциях и теоретическую и практическую сторону дела. Он не любил долго выступать, как это делал Троцкий и другие, не умел позировать, а отличался от них лаконичностью речи, четкостью излагаемой мысли и конкретностью доводов.

Постепенно в руководстве партии продолжало укрепляться положение, когда одна группа членов ЦК больше говорила и выступала в печати, а другая уделяла основное внимание организаторской работе. Это и позволило Сталину, по существу, встать во главе Секретариата ЦК И это было при Ленине, с его одобрения и при прямой его поддержке, потому что Ильич видел в нем преданного бойца партии, способного до конца стоять на правильных и принципиальных позициях. Этого не могли не заметить другие руководители из числа окружения Ленина, и особенно Троцкий, Зиновьев, Каменев, которые считали себя теоретически более подготовленными и, естественно, наиболее близкими к Ленину. Троцкого считали тогда первым его преемником.

“Было время, — писал У.Черчилль в своей книге “Великие современники”, — когда Троцкий стоял очень близко к вакантному трону Романовых”. Мировая пресса в 1918-1920 годах считала Льва Троцкого “красным Наполеоном”. Будучи комиссаром по военным делам, он и здесь не изменил своей манере выделяться среди других. В длинной щегольской шинели, до блеска начищенных сапогах и с маузером на боку, Троцкий появлялся перед многочисленными массами, особенно бойцами Красной Армии, и произносил длительные и высокопарные речи. Внешность Троцкого в те времена — черные волосы, остроконечная черная бородка, за стеклами пенсне блестящие глаза — напоминала о нем на плакатах и была известна всему миру.

Всюду, на всех континентах и во всех странах, успехи Красной Армии связывали только с непосредственным руководством теми или иными военными операциями Троцкого.

Он разъезжал по фронтам в бронепоезде, считавшемся его личной штаб-квартирой, и в окружении многочисленной охраны, носившей особую форму. Везде и всюду у Троцкого были расставлены свои люди: в командовании Красной Армии, в партии и правительстве. Нужно отдать должное Троцкому в том, что выступать он умел здорово. Об этом метко написал американский корреспондент в России И.Ф.Маркусон, которому удалось присутствовать на одном из массовых митингов в Москве, где выступал Троцкий: “Появление Троцкого было тем, что у актеров называется удачным выходом. После паузы и в соответствующий психологический момент он появился из-за кулис и быстрыми шагами направился к небольшой трибуне ...

Еще до его появления по обширной аудитории пронесся трепет ожидания. Из уст в уста передавались слова: “Идет Троцкий”. Он был элементарен, почти труб в своей страсти. Он низвергал на аудиторию Ниагару слов ... В них звучали, прежде всего, тщеславие и дерзость”.

После Октябрьской революции, как уже было сказано выше, Троцкий занял в правительстве Ленина пост народного комиссара по иностранным делам. Вместе с ним в НКИД пришла тогда и вся его когорта левых диссидентов. Он умело и быстро расставил их на ключевые посты в аппарате Совнаркома и НКИД, особенно близких направил полпредами в страны Европы и Азии.

Ближайшими сподручными Троцкого были: Юрий Пятаков, выходец из богатой украинской семьи, находившийся под его влиянием со времен эмиграции; Карл Радек — польский “левый” журналист, сошедшийся с ним в Швейцарии как ярый оппозиционер Ленина; Николай Крестинский, адвокат, тоже антиленинец, и Григорий Сокольников, радикал-космополит.

Троцкий никогда не сомневался, что расхождения по отдельным вопросам тактики с Бухариным, Зиновьевым и Каменевым — это временное явление, основанное на их политическом честолюбии и личном соперничестве. Они не раз выступали против Ленина и рано или поздно, по его твердому убеждению, все равно окажутся в едином антиленинском строю — этот худосочный блондин Николай Бухарин, произведший себя в “марксистские идеологи”; Григорий Зиновьев, дородный, красноречивый левый агитатор, и его шурин Лев Каменев.

Все их нутро говорило Троцкому о том, что они стремятся к лидерству, к власти и будут добиваться своего, возможно, разными путями, но с единой целью. Это давало ему, Льву Троцкому, повод рассчитывать на них как на основную ударную силу в оппозиционной борьбе против Ленина и других его ближайших соратников.

Однако Троцкий не оправдал доверия Ленина и ЦК партии на внешнеполитическом поприще, встав во враждебную оппозицию по вопросу заключения Брестского мирного договора. Ленин, ЦК дали весьма четкую и принципиальную оценку деятельности Троцкого. Он был отстранен от занимаемого поста. Но Троцкий не был бы Троцким, если бы он не смог быстро сориентироваться в сложившейся обстановке. Он публично признал свои ошибки и предложил Ленину свое безоговорочное сотрудничество. Его назначили народным комиссаром по военным делам.

Остается до сих пор непонятным, почему Ленин, эта умнейшая и гениальная голова, знавший прекрасно Троцкого и его авантюристические замашки, давший ему меткие оценки и считавший, что Троцкого надо держать на расстоянии, вновь предоставил ему весьма важный участок деятельности Советского правительства.

Ленин в свое время называл Троцкого — “троцкистом”, т.е. индивидуалистом и оппортунистом, говорил, что “Троцкий никогда не был и не мог быть хорошим членом партии”.

Напрашивается вопрос: что это — слепое доверие или игра в компромисс с левыми, вера в то, что Троцкий исправится и твердо встанет на путь большевистской партии, или товарищеское затмение, позволявшее прощать личное и государственное предательство? Или это малодушие Ленина перед человеком, который в течение четырнадцати лет поносил его вдоль и поперек? Непонятно! Но ясно, что Ленин, по-видимому, все же имел определенный процент веры в Троцкого. Так же как и в других, стоявших зачастую в оппозиции к нему и ЦК партии, видел противоречивость переживаемого периода страной и партией, а отсюда и плюрализм мнений, взглядов и позиций.

В конечном итоге следует признать, что Троцкий не понял доверия к нему Ленина и остался таким, каким он был на весь период жизни Ленина и дальше.

2

Общепризнанно, что Троцкий, хотя и был назначен наркомом по военным делам, в вопросах военной стратегии и оперативного искусства не разбирался вообще. Он не имел ни соответствующего образования, ни практического опыта в этой новой для него области деятельности. Поэтому он окружил себя военачальниками из числа офицеров царской армии и полностью доверял им в вопросах разработки и планирования военных операций. Полагаясь на их советы, Троцкий доходил до того, что зачастую шел против решений Центрального Комитета партии, творил произвол и самоуправство. И только непосредственное вмешательство Ленина и ЦК предотвращало факты расстрелов на фронте высоких военачальников, возражавших его безрассудным приказам и распоряжениям.

Сам Троцкий пишет, по этому поводу: “В современных исторических исследованиях можно на каждом шагу встретить утверждения: в Брест-Литовске Троцкий не выполнил инструкций Ленина, на Южном фронте Троцкий пошел против директив Ленина, на Восточном фронте Троцкий действовал вразрез указаниям Ленина и пр. и пр. Прежде всего надо отметить, что Ленин не мог давать мне личных директив. Отношения в партии были совсем не таковы. Мы оба были членами ЦК, который разрешал все разногласия. Если между мной и Лениным было то или иное разногласие, а такие разногласия бывали не раз, вопрос автоматически переходил в Политбюро, и оно выносило решение. Следовательно, с формальной стороны тут не шло никаким образом речи о нарушении мною директив Ленина. Никто не отважится сказать, что я нарушал постановления Политбюро или ЦК”^[12].

Ленин, другие члены ЦК видели высокомерие Троцкого, его заносчивость и произвол, но не всегда могли оперативно воздействовать на него и его окружение, а вернее — на его банду.

Одним из ближайших помощников Троцкого был полковник царской армии Вацетис. Он занимал при нем пост главнокомандующего. Советские чекисты установили, что Вацетис участвовал в интригах против командования Красной Армии, и он был смещен с этой должности.

Троцкий в “Моей жизни” писал о нем: “Вацетис в минуты вдохновения издавал приказы таким образом, словно не существовало ни Совнаркома, ни Центрального Исполнительного Комитета ...”.

В близкое окружение Троцкого как военного комиссара входили многие отчаянные головорезы из числа военных, образовавшие его личную гвардию, которые были фанатично преданы ему. Личную охрану Троцкого составляли: Иван Смирнов, Сергей Мрачковский, Эфраим Дрейцер, а возглавлял бывший эсеровский террорист Блюмкин — убийца германского посла графа Мирбаха.

В 1937 году Троцкий писал о Блюмкине: “Во время войны он состоял членом моего военного секретариата и был лично связан со мной ... Его прошлое — у него было весьма необычное прошлое — он был членом левоэсеровской оппозиции и участвовал в восстании против большевиков. Это он убил немецкого посла Мирбаха ... Всегда, когда я нуждался в храбром человеке, Блюмкин был в моем распоряжении”.

Видным членом военного окружения Троцкого был Николай Муралов, бывший одно время командующим Московским военным округом.

Троцкий не только привлек к себе на службу бывших царских офицеров, но и установил со многими из них дружеские отношения. Очень тесно он сблизился и покровительствовал Тухачевскому, выходцу из богатой помещичьей семьи, который сам страдал “наполеоновскими замашками” и честолюбием.

Окончив Александровское военное училище и получив офицерское звание, Тухачевский сразу же окунулся в боевую армейскую жизнь. Шла первая мировая война, и он познал все ее тяготы. В 1915 году он попал в плен и накануне Октябрьской революции, находясь в Германии, осуществляет невероятный побег из него. Чтобы вернуться в Россию, он совершает поездку через Швейцарию, Францию, Англию и Скандинавские страны. Он вступает в белогвардейские войска, но порывает с ними. Под воздействием большевика Кулябко в 1918 году Тухачевский вступил в Красную Армию и партию большевиков. Он быстро продвигается по службе с помощью председателя военного отдела ВЦИК А.С.Енукидзе и нового народного комиссара по военным делам Л.Д.Троцкого. Вскоре он уже командовал 1-й армией Восточного фронта, а затем 5-й армией, действовавшей на Южном фронте против Деникина и Врангеля. Его звезда ярко светила ему благодаря близким отношениям с Троцким.

О том, что Троцкий был недалеким “полководцем и весьма слабым стратегом”, говорят факты, имевшие место в ходе гражданской войны. Так, летом 1919 года он заявил, что Колчак не представляет угрозы на Востоке, и предложил перебросить оттуда значительную часть сил на борьбу против Деникина. Этот план Троцкого был отклонен ЦК партии, ибо он открывал дорогу Колчаку к Волге и далее на Москву.

Против этого плана Троцкого резко выступили Сталин и видные советские военачальники. Троцкий был отстранен от руководства боевыми операциями на Восточном фронте, которые затем завершились успешно.

Сам Троцкий описывает этот конфликт следующим образом: “Я предоставил Вацетису в известном смысле свободу действий, считая, что если со стороны Восточного командования будет отпор и если выяснится, что продвижение на восток возможно без ущерба для Южного фронта, то будет время поправить Главнокомандующего решением правительства. В этих условиях разразился конфликт между Вацетисом и Каменевым (двумя бывшими полковниками Генерального штаба царской армии. — Примеч. автора) ... Политбюро решило вопрос в пользу Восточного фронта.

... Успехи Восточного фронта подкупили Ленина и сломили мое сопротивление. Вацетис оказался арестованным по подозрению в измене ... Итак, ошибка плана была для меня настолько несомненна, что когда он был утвержден Политбюро всеми голосами, в том числе и голосом Сталина против меня, — я подал в отставку. Отставка не была удовлетворена, и мне было настоятельно предложено не возбуждать этого вопроса и выполнять далее свои обязанности, максимально, в случае необходимости, сокращая их ввиду сосредоточения своей работы на Южном фронте. Ввиду этого Орг и Политбюро ЦК отклоняет и выход т. Троцкого из Политбюро и оставление им поста Председателя Реввоенсовета республики (Наркомвоена)”^[13].

То же самое получилось и с разработанным Троцким планом наступления против войск генерала Деникина осенью 1919 года, о чем говорилось выше. И вновь Сталин, направленный ЦК партии на Южный фронт, отверг план Троцкого. И вновь Троцкий потерпел фиаско. Мало того, Троцкого отозвали с Южного фронта и посоветовали не переходить демаркационную линию фронта. Красная Армия вновь одержала победу.

В этой связи нелишне еще раз сослаться на самого Троцкого. Он пишет: “Оглядываясь на три года гражданской войны ... я вижу, что мне почти не пришлось сопровождать победоносную армию, участвовать в наступлении, делить с армией ее успехи ... Я выезжал только на неблагополучные участки ... Я отступал с войсками, но никогда не наступал с ними”^[14].

Что касается польской кампании 1920 года, то она, успешно начатая Троцким и Тухачевским, бездарно провалилась, нанеся огромный материальный, людской и территориальный ущерб Советскому государству.

Оценку хода и итога военных действий с Польшей дал Х съезд партии в марте 1921 года, когда были указаны как положительные их стороны, так и допущенные политические и стратегические промахи. В политическом плане партия переоценила тогда готовность трудящихся Польши к социалистической революции. Стратегические ошибки сводились к недооценке сил и боеспособности противника, необоснованному отклонению от разработанного плана наступления операции, нарушению взаимодействия между фронтами, не закреплению занятой территории, большому отставанию тылов и резервов, недостаточно твердому управлению войсками.

Несмотря на это, партия и Ленин оптимистично оценили героизм Красной Армии, в целом успешно отразившей попытку Антанты задушить Советскую республику. Однако при всем этом вновь встает вопрос о роли в польской кампании Троцкого и Сталина.

В своей последней книге “Сталин”, которую Троцкий оставил в рукописи и которая была издана после его гибели в 1940 году, он категорически открещивается от этого исторического события, как будто его и не было тогда на посту наркомвоенмора. Он заявляет, что был против войны с Польшей, хотя поддерживал в этом решения Политбюро и утверждал планы его проведения как Председатель Революционного военного совета Республики.

Троцкий стремится свалить вину за поражение на Сталина, который тогда был всего лишь членом РВС Юго-Западного фронта, приписывая ему такие права, как будто над ним в то время не было командующего фронтом Егорова, главкома Каменева, а еще выше и самого Троцкого. Все промахи командующего Западным фронтом Тухачевского, в результате которых его фронт в панике отступал под ударами поляков, Троцкий также сваливает на Сталина, потому что он, мол, влиял на Егорова с передачей общевойсковых и конной армий Западному фронту.

Все это наглая фальсификация действительного положения со стороны Троцкого и выгораживание своего друга Тухачевского, который провалил наступательную операцию на Варшаву и вместе с Троцким как народным комиссаром по военным делам должен был нести прямую ответственность за поражение Красной Армии и позорный мир с Польшей.

Поэтому Ленин, ЦК партии, зная авантюристические и честолюбивые склонности Троцкого, прежнюю открытую антиленинскую направленность его политических взглядов, наглый выпад против Ленина и Советского правительства в Брест-Литовске, стали с большими издержками и определенным недоверием оценивать все его предложения и планы, особенно связанные с боевыми действиями Красной Армии.

Одновременно ЦК стал больше полагаться в этих делах на видных руководителей партии и военачальников, выросших из народных масс, показавших себя стойкими борцами за дело партии в борьбе с белогвардейцами и интервентами. Она вручила им военную стратегию и практическое руководство молодой армией Республики Советов. Это были: Сталин, Ворошилов, Фрунзе, Калинин, Киров, Дзержинский, Егоров, Буденный, Щорс, Подвойский, Дыбенко и многие другие. Это была правильная ориентация на кадры практиков, доказавших свою преданность не на словах, а на деле, прекрасных организаторов, способных вести за собой народные массы.

3

В период своей “деятельности” на постах комиссаров по иностранным и военным делам Троцкий совершил не одно предательство в пользу англичан и их союзников.

В конце февраля — начале марта 1918 года англо-французские разведки начали подготовку высадки военного десанта в Мурманске. Руководил этой операцией английский военно-морской атташе Кроми.

План операции предполагал сосредоточение в Мурманске значительных сил белогвардейцев и переброску туда Чехословацкого корпуса. Этот корпус находился на Украине и должен был выведен в Европу через Сибирь и Дальний Восток.

В целях осуществления этого плана представитель английской разведслужбы Локкарт, который поддерживал тесные отношения с Троцким как с наркомом по иностранным делам, обратился к нему за помощью, и Троцкий “согласился послать Чешский корпус в Мурманск и Архангельск”.

По словам Локкарта, “Троцкий показал свою готовность работать с союзниками ... он всегда предоставлял нам то, что мы хотели, всячески облегчал сотрудничество с союзниками в Мурманске”^[15].

Все это грозило серьезными осложнениями для Советской республики, т.к. Чехословацкий корпус (50 тыс. солдат и офицеров) в этот период был уже подготовлен интервентами к антисоветскому мятежу и мог оказаться в непосредственной близости к Москве и Петрограду.

В.И.Ленин категорически запретил направлять Чехословацкий корпус в Мурманск и предотвратил тем самым осуществление гнусного контрреволюционного замысла. Несмотря на это, Троцкий пошел дальше и дал указание Председателю Мурманского Совета предателю Юрьеву “принять всякое содействие союзных миссий”. Это дало возможность Юрьеву и представителям Антанты заключить “словесное соглашение”, передавшее руководство всеми военными и экономическими делами Мурманского края в руки английских агентов^[16].

Летом 1918 года чехословацкие офицеры и солдаты подняли мятеж при проезде через Сибирь и захватили ряд важнейших городов, Продвигаясь на запад, они овладели затем городами Урала и Среднего Поволжья. Группа чехословаков под командованием Чечека заняла Самару и Сызрань. В это же время в результате предательства эсеровского агента, бывшего белого офицера Махина, назначенного Троцким начальником штаба уфимских красных войск, пала Уфа.

Обстановка на фронте обострялась также предательским поведением командующего Восточным фронтом, левого эсера М.А.Муравьева. Полковник царской армии Муравьев примкнул к революции из карьеристских побуждений. Будучи командиром одной из советских армий на Украине, он творил беззакония и зверства над мирным населением. Несмотря на это, Троцкий назначил его командующим Кавказской армией. Председатель Бакинского Совнаркома С.Шаумян стал категорически протестовать против такого назначения, и Троцкий отменил свой приказ. Вскоре Муравьев был арестован ВЧК и предан суду Ревтрибунала за расправу с мирным населением от имени Советской власти. Троцкий взял Муравьева под защиту. Он был не только оправдан, но и назначен 18 июня 1918 года командующим Восточным фронтом.

Такое назначение полностью соответствовало замыслам иностранных заговорщиков, Савинкова и левых эсеров. По поручению ЦК этой партии Муравьев должен был поднять мятеж и повернуть войска на Москву. По сигналу из Москвы о мятеже левых эсеров Муравьев покинул свой штаб в Казани, 10 июля прибыл в Симбирск и поднял там военный путч. Мало того, он разослал телеграммы о прекращении борьбы с чехословаками и возобновлении войны с Германией.

Муравьевская авантюра была быстро ликвидирована благодаря действиям симбирских большевиков во главе с В.В.Куйбышевым и И.М.Варейкисом. Но она и внесла определенную смуту в ряды Красной Армии, облегчила захват чехами Симбирска и Казани.

В.И.Ленин по этому поводу писал, что “измена “левого” эсера Муравьева ... на Восточном фронте стоила жизни десятков тысяч рабочих и крестьян в войне с белогвардейцами”^[17].

Вооруженная борьба с интервентами и белогвардейщиной на фронтах сопровождалась раскрытием и ликвидацией многочисленных заговоров и предателей, к которым так или иначе был причастен Троцкий. Это послужило также причиной создания по инициативе В.И.Ленина Чрезвычайной комиссии Восточного фронта во главе с М.Я.Лацисом, которая уже через месяц раскрыла и ликвидировала заговор в 4-й армии во главе с дежурным генералом штаба армии Бурениным и начальником кавполка Уральской дивизии Бредихиным. Они поддерживали связь с белоказаками, передавали им оперативные документы и готовили переход некоторых частей на их сторону.

Серьезное значение летом 1918 года придавалось южному крылу Восточного фронта, а вернее царицынскому направлению, куда устремляли свое основное внимание генералы Деникин и Алексеев. С потерей этого района Советская республика обрекала бы себя на тяжелейшие условия борьбы с белогвардейцами и интервентами. Кроме того, советский Север терял в этом случае основную базу снабжения продовольствием и топливом.

Исходя из создавшегося положения и для организации обороны Царицына. Советское правительство создало Военный совет Северо-Кавказского военного округа во главе с И.В.Сталиным. Однако в штабе этого округа засели ставленники Троцкого, которые под руководством царского генерала Носовича вели активную подрывную и шпионскую работу.

Носович поддерживал связь с находившимися в то время в Царицыне иностранными дипломатами: французским консулом Шабро, американским консулом Бурве и сербским консулом Леонардом. Основная цель заговора состояла в организации мятежа, облегчении наступления Краснова и захвата им Царицына.

В начале августа 1918 года за преступные заговорщические действия, саботаж и предательство Носович и его сподручные были арестованы. Очищен от заговорщиков был весь Царицын. И вновь вмешался Троцкий и приказал освободить Носовича и многих его сподвижников. Носовича он сразу же назначил на ответственную должность в штабе Южного фронта, откуда тот через некоторое время бежал к белым, прихватив с собой ряд важных секретных документов, в том числе карту с точной дислокацией всех частей и соединений Красной Армии.

Характерно, что даже и после такого предательства Троцкий оправдывает Носовича тем, что и среди высших командиров Красной Армии были измены. Порой многие из них враждебно относились к политике партии в крестьянском вопросе. “К такого рода типам, — пишет Троцкий в своей книге “Сталин”, — относился кавалерист Думенко, командир корпуса под Царицыном и прямой начальник Буденного ... Думенко был более даровит, чем Буденный, но кончил восстанием, перебил коммунистов в своем корпусе, пытался перейти на сторону Деникина, был захвачен и расстрелян.

Период колебаний испытали на себе многие командиры. Так, восстала во главе со своим начальником одна из кавалерийских бригад, подчиненная Буденному. Многие из кавалеристов ушли в “зеленые” партизаны. Разумеется, высшее руководство армии несло ответственность и за Носовича и за Думенко ... Ошибки при назначениях и измены были везде”.

Летом 1918 года Военный совет Северо-Кавказского военного округа по личному указанию Ленина занимается борьбой с происками иностранных разведок и их агентуры на Юге России. Этот важный стратегический район слишком привлекал иностранцев, и они потоком устремились туда и обосновались главным образом на Кавказе.

Многие из них имели так называемые охранные грамоты, выданные Троцким для проезда на Кавказ. В них говорилось: “Предъявитель сего имеет право на ношение и хранение револьвера и не может быть подвергнут обыску и аресту”^[18].

Получался странный парадокс. В то время как правительства Англии, Франции и других стран вели открытую вооруженную борьбу против молодой Советской республики, а их дипломатические представительства и разведки организовывали мятежи и заговоры внутри нее, Троцкий раздавал агентам этих государств мандаты для проезда по районам боевых действий Красной Армии.

Главной задачей иностранных разведок в этом районе было спровоцировать с помощью своих сподручных-эсеров военный конфликт между правительством Кубанской республики и германскими войсками, стоявшими на границе с Кубанью.

В июле 1918 года ВЧК разработала специальную инструкцию о создании Чрезвычайных комиссий во всех фронтах и армиях. Троцкий всячески противодействовал этому, хотя в армии имело место предательство и шпионаж. Параллельно с ЧК в системе военного ведомства был создан Троцким так называемый Военный контроль, имевший свои отделения и громоздкий аппарат во всех крупных стратегических пунктах и фронтах. Главный порок этой организации состоял в том, что большинство его работников не внушали никакого политического доверия.

По указанию Троцкого аппарат Военконтроля комплектовался из “опытных” людей, т.е. по преимуществу из бывших офицеров, враждебно настроенных к советскому строю. Во главе его одно время стоял даже анархист Бирзе, разоблаченный как соучастник заговора Савинкова. На Восточном фронте Военконтроль возглавлял некий Фатерман, еще в 1917 году привлекавшийся советскими органами за взяточничество и расхищение военного имущества. Его аппарат вместо борьбы со шпионами, наоборот, работал на белых.

Когда пали Казань и Симбирск, большинство его сотрудников перешли на сторону белогвардейцев, а уполномоченные Военконтроля Восточного фронта Величко, Дугин и другие выдали коммунистов на расправу чехословацким мятежникам.

Отдел Военконтроля Южного фронта имел в своем составе 230 сотрудников, многие из которых были шпионами. Поэтому не случайно, что все советские разведчики-коммунисты, которых направляли летом на Украину через Южный фронт, сразу же арестовывались немецкой контрразведкой и расстреливались.

Такое же положение было и в воронежском отделе Военконтроля, где на руководящей работе находились бывшие агенты полиции Зайцев и Сосницкий.

“Все эти “специалисты” тщательно оберегались Троцким”^[19].

ВЧК неоднократно поднимала вопрос о Военконтроле как о гнезде шпионажа и контрреволюции в армии, но всегда сталкивалась с упорным сопротивлением Троцкого. Когда дело дошло до В.И.Ленина, он предложил подвергнуть строжайшей ревизии всю систему Военконгроля. Комиссия под руководством Ф.Э.Дзержинского пришла к выводу о необходимости ликвидации Военконтроля и создании вместо него Особых отделов, входивших организационно в состав ВЧК и выполнявших в то же время задания Реввоенсовета.

В августе-ноябре 1918 года ВЧК разоблачила и ликвидировала контрреволюционные заговоры в Астрахани, Рязани, Костроме, Вышнем Волочке, Велиже, Борисоглебске и ряде других городов. Всего за 1918 год только в 20 губерниях было подавлено 245 контрреволюционных мятежей и ликвидировано 142 заговорщические организации.

Особенно много таких организаций имела контрреволюция в Москве. И это естественно. Сюда переехал из Петербурга центральный государственный аппарат Советской власти, против которого заговорщики и направляли свой главный удар. Здесь же скопилось несколько десятков тысяч кадровых офицеров-белогвардейцев.

ВЧК раскрыла в Москве “Сокольническую военную организацию”, “Орден романовцев”, “Объединенную офицерскую организацию” и другие. С 1918 по 1920 год Московская ЧК раскрыла 59 контрреволюционных организаций. Из них: 22 белогвардейские, 12 право-эсеровских, 14 лево-эсеровских, 3 меньшевистские, 1 анархическую, 5 подпольных анархических, 2 максималистов^[20]. Все они имели широкий агентурный и шпионский аппарат в советских учреждениях.

Большой вклад в борьбу с контрреволюционерами внесли славные чекисты В.А.Аванесов, В.Н.Манцев, Г.А.Атарбеков, Г.И.Бокий, Д.Г.Евсеев, М.С.Кедров, И.К.Ксенофонтов, М.Я.Лацис, В.Р.Менжинский, С.А.Мессин, И.П.Павлуновский, В.И.Савинов, Н.А.Скрыпник, Я.Х.Петерс, М.С.Урицкий, В.В.Фомин, В.Н.Яковлева и многие другие.

Чекисты беспрерывно боролись с врагом и настойчиво учились приемам борьбы. Враги Советской власти вопили об “ужасах” ЧК, антисоветские партии требовали ликвидировать “чрезвычайки”.

В.И.Ленин высоко оценил деятельность ВЧК в борьбе с врагами Советской власти. 7 ноября 1918 года, в день первой годовщины Великой Октябрьской социалистической революции, в своей речи на митинге-концерте сотрудников ВЧК он обратил их внимание на великие и ответственные задачи, которые социалистическая революция поставила перед пролетариатом, и в частности перед таким органом диктатуры пролетариата, каким была Всероссийская чрезвычайная комиссия.

Он сказал, что Советское государство наряду с творческой работой вынуждено вести отчаянную борьбу по уничтожению сопротивления буржуазии. Подчеркнул неоценимую роль Чрезвычайных комиссий, непосредственно осуществляющих диктатуру пролетариата. Отметил характерные особенности деятельности Чрезвычайных комиссий: быстроту, решительность и верность делу социалистической революции. В этом Ленин видел залог успешной деятельности ВЧК по охране государственной и общественной безопасности Советской республики.

А страна в те годы бурлила, как в кипящем котле. Борьба шла на многих фронтах: с открытой иностранной военной интервенцией, поддерживаемой ею внутренней белогвардейской контрреволюцией, всевозможными заговорами, многочисленными бандами, мятежами и экономической диверсией. Это был фронт с необозримыми флангами, в расстановке сил которого можно было разобраться только с чисто классовых позиций, кристальной патриотичности, всеобъемлющей оценки обстановки и при наличии гениального склада ума.

Все это совмещал в себе человек, который страшно много трудился, отдавал всего себя делу революции и победы над врагом. Этим человеком был Владимир Ильич Ленин.

Его имя после Октября сразу же облетело весь мир. Внутренняя и внешняя пресса по-разному смотрела на российскую революцию и, естественно, по-своему предвещала ее конечные результаты и судьбу Ленина. Одни говорили о скорой, неминуемой гибели Советов, предсказывали политический и экономический крах страны и провал политики Ленина. Они прямо указывали на устранение Ленина с политической арены и призывали к этому всех врагов Советской власти.

Другие видели в Советской России прообраз для своих стран и народов, великий и мужественный пример в борьбе за интересы народных масс. И несомненно — торжество великих идей К.Маркса, Ф.Энгельса и их практического исполнителя, лидера революции — В.И.Ленина.

В те суровые годы перед партией и Лениным стояла одна задача — выстоять против всех врагов и не дать задушить первую в мире республику трудового народа.

Глава VII
Первые мирные годы

К концу 1920 года гражданская война в основном была закончена. После трехлетней тяжелой борьбы с внешними и внутренними врагами Советская страна получила возможность приступить к мирному социалистическому строительству.

Партия, Ленин выработали новую экономическую политику — НЭП, направленную на восстановление промышленности, построение экономического фундамента социализма.

Перед ВЧК в этот период встала задача борьбы против политического бандитизма. Остатки врагов Советской власти в это время организовывали в различных районах страны ряд бандитских выступлений. Наиболее крупным из них было восстание в Тамбовской области, поднятое эсером Антоновым. Оно совпало с наступлением поляков и вспыхнуло сразу в пяти уездах в конце августа 1920 года. Для ликвидации его потребовались значительные силы Красной Армии, которыми командовал М.Н.Тухачевский.

В 1921 году только на Украине были разгромлены банды Махно, Каменюка, Блохи, Белокобыльского, Сычева и другие. Особенно долго шла борьба с басмаческими бандами в Средней Азии.

В 1921-1923 годах ВЧК продолжала вести схватки с контрреволюционными организациями в Москве, Петрограде и на территории северо-западных и юго-восточных областей европейской части России, созданными агентами иностранных государств.

В связи с переходом к НЭПу потребовалась и реорганизация ВЧК применительно к новым условиям внутренней и международной обстановки. В мирной обстановке появилась возможность передать судебные функции в ведение других органов, ограничить ее деятельность задачами политического обеспечения государственной безопасности Советской страны. В соответствии с этим 6 февраля 1922 года ВЧК и ее местные органы упразднялись и вместо них создавалось Государственное политическое управление — ГПУ, в дальнейшем ОГПУ.

До начала двадцатых годов среди советских и партийных работников не было вполне установившегося взгляда относительно функций и методов работы ВЧК-ГПУ, перспектив ее дальнейшего существования. Неоднократно даже ставится вопрос об упразднении этого органа и передачи его функций ревтрибуналам и милиции. Однако с учетом сложности внутренней обстановки, анализа расстановки классовых сил В.И.Ленин сделал вывод о защите Социалистического отечества и необходимости длительного существования в системе Советского государства специального органа, охраняющего его безопасность.

“Без такого учреждения власть трудящихся существовать не может, пока будут существовать на свете эксплуататоры ...”^[21]. “Всякая революция лишь тогда чего-нибудь стоит, если она умеет защищаться”^[22].

В свете этих установок В.И.Ленина осуществлялся и подбор на работу в органы государственной безопасности людей с безупречным революционным прошлым, стоящих выше всяких подозрений как в политическом, так и нравственном отношении. Эталоном чекиста служила и будет служить жизнь и деятельность Ф.Э.Дзержинского. “Чекист, — указывал он, — должен быть кристально честен, иметь сильную волю, уметь противостоять искушениям и соблазнам, быть готовым в любой момент, не щадя сил, а если потребуется и жизни, выполнить свой священный долг по защите великих завоеваний Октября”.

Характерным в этом отношении является его изречение: “У чекиста должны быть горячее сердце, холодная голова и чистые руки”.

Первые чекистские кадры крепли и закалялись в непрерывных схватках с врагами революции. В огне гражданской войны и интервенции сложились замечательные чекистские традиции: непоколебимая вера в победу социализма, беззаветная преданность партии и Родине, беспощадность к врагам революции и чуткое отношение к трудящимся, высокая политическая бдительность, героизм при выполнении боевых и оперативных заданий, постоянное повышение политических и профессиональных знаний.

Эти чекистские традиции остаются актуальными и сохраняются сотрудниками органов госбезопасности и по настоящее время.

В те героические годы чекисты на каждом шагу проявляли мужество и стойкость в борьбе с контрреволюцией, вылазками подполья, при подавлении заговоров и мятежей. В борьбе за высокие идеалы революции более 7 тыс. чекистов геройски погибли при выполнении боевых и оперативных заданий. Яркими примерами этому могут служить беспримерные по своему мужеству подвиги чекистов Ксении Сердюковой в г. Кисловодске и Николая Микулина в Прибалтике, которых не могли сломить белогвардейцы. Ксению они повесили, а Николая сожгли в топке паровоза.

Только высокий профессионализм и не меньшая политическая убежденность помогли чекисту Я.Я.Буткису проникнуть в среду контрреволюционеров, которые под руководством английской миссии Локкарта готовили опасный антисоветский заговор. Это позволило ВЧК успешно провести ряд операций по вскрытию и предотвращению деятельности внешней и внутренней контрреволюции. И таких примеров было очень много.

При переходе к мирному периоду после гражданской войны Советское правительство поставило перед чекистами задачу усилить борьбу против разведок империалистических государств, белой эмиграции, мобилизовать их усилия на борьбу с бандитизмом и экономической контрреволюцией.

Одновременно они выполняли большую работу по недопущению использования враждебными элементами средств массовой информации в условиях НЭПа, которые вели открытую пропаганду против Советской власти. Чекисты активно участвовали в борьбе с разрухой и ликвидацией беспризорничества, перебоями на транспорте, содействовали заготовкам продовольствия и сырья и т.п. Всю работу они проводили с опорой на народные, пролетарские массы, в связи с чем народ понял, что это не прежняя охранка, а орган защиты революции и пролетарского государства.

Основные же усилия органы госбезопасности направляли в этот период против разведок Англии, Франции, Германии, Польши и других сопредельных государств, вынашивавших планы новой агрессии против Страны Советов. Эти планы базировались на вооруженных силах Польши, Финляндии и Румынии, а также на остатках бежавших за границу армий Колчака, Юденича, Деникина, Врангеля и атамана Семенова. Значительные силы белой армии оказались тогда на Балканах: 18 тыс. казаков — в Югославии, 17 тыс. — в Болгарии, большое количество в Греции и Венгрии. В Польше находилась группировка войск численностью 30 тыс. солдат и офицеров, в Маньчжурии — остатки армии атамана Семенова, объявленные как особая русская армия под контролем японского верховного командования.

Основу этого военного сброда, рассеявшегося по всему свету, составляли аристократические элементы, авантюристы, профессиональные громилы, агенты охранки, белогвардейцы и мародеры. По своим воззрениям это были приверженцы монархического строя, ярые антисоветчики и враги демократии.

По некоторым данным, на 1923 год в Германии проживало около 500 тыс. русских белоэмигрантов, более 400 тыс. — во Франции, примерно 100 тыс. — в Польше. Десятками тысяч они прижились в Прибалтийских странах, в Китае, Японии, Канаде, США. Только в Нью-Йорке их оказалось около 3 тыс. Общая численность русской эмиграции на это время составила более 2 млн. человек.

Под руководством генеральных штабов и разведок стран, где обосновались русские эмигранты, создавались вооруженные отряды, костяком которых были реакционные белые офицеры и солдаты. Командовал всеми этими формированиями “Русский военный союз”, штаб которого был расквартирован в Париже.

Весь генералитет русской армии, оказавшийся в эмиграции, сразу же вступил в сотрудничество с местными спецслужбами и стал принимать активное участие в заговорах и яростной антисоветской деятельности многочисленных белоэмигрантских организаций.

Однако на самое видное место вновь выдвигается в этот период фигура Бориса Савинкова, ставшего идейным и организационно связующим звеном всех русских антисоветских организаций. О значении белой эмиграции и лично Савинкова в планах западных стран говорят такие факты: его лично принимал Ллойд Джордж и он поддерживал тесные связи с Черчиллем и Пилсудским.

Следует отметить, что белоэмигрантское отребье, растекаясь по всему свету, несло с собой былое зверство и ненавистничество царской России, лютую злобу против демократии, погромные лозунги и патологические предрассудки. Идеологическим подспорьем для этого им служили “Протоколы собраний сионских мудрецов”, антисемитская “библия”, согласно которой все зло в мире исходит от евреев. Эти брошюры они стали широко распространять по всему миру.

Русская эмиграция за границей не только влилась в армейские формирования. Она составляла и значительную часть аппарата тайной полиции, особенно в Прибалтике и на Балканах, различных организаций, контор и агентств шпионажа.

Однако большие ее массы оказались на чужбине обездоленными и нищими, влачившими жалкое существование. Они стали шоферами такси, гарсонами, поварами, кулинарами, гидами, зарабатывая себе на пропитание. Это были люди, которые не поняли исторического хода событий, обманутые генералами и правителями царской России и обрекшие себя на вечное прозябание. Многие из них остались патриотами России и вернулись впоследствии в Советский Союз.

Очутившись за границей и потеряв свое огромное состояние, русская буржуазия сразу же зашевелилась. Она щедро субсидировала белогвардейские полчища, не жалела средств на подрывную и контрреволюционную деятельность любых организаций, лишь бы они выступали против Советской власти и главное — против Ленина и большевиков. Значительная и самая богатая ее часть обосновалась в Париже, где она имела солидные вклады. Наиболее яркими представителями русской буржуазии являлись крупнейшие капиталисты, банкиры, промышленники и дельцы, такие, как Нобель — нефтяной бакинский король и хозяин многочисленных судостроительных предприятий на Каспии и Волге; Степан Лианозов — русский Рокфеллер; Владимир Рябушинский — богатейший купец России; А.К.Денисов -магнат сталелитейной промышленности и другие предприниматели, хорошо известные в мировых промышленных и финансовых кругах.

Все они располагали широкими связями с иностранцами, особенно с английскими, французскими и германскими предпринимателями, и стремились к тому, чтобы всеми возможными путями и средствами вернуть свои капиталы и восстановить в России вновь монархический или какой-либо другой, но капиталистический режим.

С этой целью группа вышеназванных капиталистов -белоэмигрантов в 1920 году создала в Париже свою организацию, которая в последующие годы будет играть значительную роль в различных заговорах и выступлениях против Советской России, вести разнузданную антисоветскую пропаганду. Она получила наименование “Торгпром”, или “Русский торговый, финансовый и промышленный комитет”, который возглавил Н.К.Денисов.

“Главной целью “Торгпрома”, — как заявил его глава, — являлась борьба всеми средствами и способами с большевиками на экономическом фронте”. Но деятельность этого комитета не ограничивалась только этим направлением борьбы. Как указывалось в его официальном заявлении, “Торгпром” будет продолжать упорную борьбу против советского правительства, будет неуклонно осведомлять общественное мнение культурных стран об истинном смысле событий, происходящих в России, и подготовлять будущее восстание во имя мира и свободы”.

С самого начала создания этого комитета вокруг него стали концентрироваться все другие антисоветские организации, которых в то время в Париже, как основном центре белоэмиграции, было создано уже достаточно много. Особенно в этом преуспевало русское белое офицерство, являвшееся главным поставщиком агентов разведок и контрразведок западных стран, громил различных политических и анархических организаций.

В то же время на авансцене антисоветской борьбы вновь всплыла фигура английского разведчика Сиднея Рейли. После своего провала в России, он обосновался в Париже, откуда часто наезжал в Варшаву и Прагу в целях создания вместе с Б.Савинковым антисоветской армии и шпионско-диверсантских агентств. В это время он поддерживает тесные отношения со своими старыми связями из числа влиятельных лиц в российской экономике, и в частности с графом Шуберским. Через них он осуществляет план объединения “Торгпрома” с английскими, французскими и германскими промышленниками. В результате финансовых операций Рейли сколотил довольно значительное состояние и был пайщиком ряда фирм. Но, как и раньше, он остался ярым фанатиком в своей ненависти к большевикам и Советской России.

Главную же ставку в своей деятельности Рейли делал на Савинкова, которого рассматривали в то время западные разведки как будущего диктатора России. Этот бледный, лысоватый человек, с вкрадчивыми манерами, безукоризненно одетый, в неизменном сюртуке и лакированных ботинках, скорее напоминал директора банка, чем матерого контрреволюционера и террориста.

Вот как описал У.Черчилль Савинкова в своей книге “Великие современники”, которому он был представлен Сиднеем Рейли: “Этот человек сочетал в себе мудрость государственного деятеля, качества полководца, отвагу героя и стойкость мученика. Вся его жизнь прошла в заговорах”.

После революции Савинков бежал за границу и стал одним из влиятельных представителей белоэмигрантов в Европе. И вновь Черчилль дает ему в своей книге лестный отзыв. “Этот экснигилист проявил недюжинные способности и к власти, и к интригам, руководя всеми отношениями с союзниками и политически столь же важными прибалтийскими лимитрофными государствами, которые составляли в то время “санитарный кордон” на Востоке”.

Находясь в Польше, Савинков в 1920 году с помощью маршала Пилсудского создал тридцатитысячную армию из белых офицеров и солдат и готовил ее к нападению на Советскую Россию. В Праге, куда он затем перенес свою штаб-квартиру, Савинков создает вместе с чешским генералом Гайдой организацию под названием “Зеленая гвардия”, состоящую из царских офицеров и погромщиков-контрреволюционеров. Эта его гвардия часто вторгалась в пределы Советской России, грабила и убивала мирное население, выполняя при этом задания разведок западных стран.

Такие отряды из Чехословакии, Польши и Литвы направлялись в Россию, и ими руководили: Сергей Павловский, Прудников, Монич, Данила Иванов и другие. Направлялись с диверсионными целями и отдельные боевики, как, например, в 1922 году полковник Свежевский с заданием убить Ленина.

Свою активность развернули офицеры-белоэмигранты и в Германии, обстановка в которой по своему духу была им более благоприятной. Консолидируясь с русскими промышленниками и аристократами, они созвали в Баварии в 1921 году Международную антисоветскую конференцию, на которой присутствовали представители антисоветских организаций всей Европы. Конференция выработала план всемирной агитационной кампании против Советской России и избрала “Верховный совет монархистов”. Главная задача этого совета заключалась в “подготовке восстановления монархии, возглавляемой законным государем из дома Романовых в соответствии с основными законами Российской империи”.

На этой конференции русского белоэмигрантского сборища была представлена новая национал-социалистская партия Германии в лице Альфреда Розенберга, одного из будущих главарей нацистской Германии, военного преступника, осужденного на Нюрнбергском процессе за кровавые злодеяния во время второй мировой войны.

Розенберг был выходцем из богатой прибалтийской помещичьей семьи из-под Ревеля. Его отец — потомок тевтонских рыцарей — с гордостью называл себя немцем. До революции А.Розенберг учился на архитектурном факультете Рижского политехникума. С приходом к власти большевиков в Латвии он присоединился к белогвардейским бандам, бежал в Германию и появился в Мюнхене. К этому времени он уже был полностью во власти антидемократических и антисемитских бредней царских черносотенцев, которые и начал проповедовать в Германии.

Постепенно из его патологической ненависти к евреям и ярой злобы против большевизма и Советской власти стала вырисовываться и возникла фашистская теория расизма и реваншизма. Красной нитью через все писания Розенберга проходила идея “священного крестового похода” против Советской России. Его мечтой был день, когда мощные армии нового “тевтонского ордена” вторгнуться в Россию и сметут большевистский режим.

Контрреволюционный маньяк из Ревеля очень пришелся по своим взглядам тридцатилетнему австрийскому смутьяну Адольфу Гитлеру, который сразу же после знакомства назначил Розенберга редактором своей газеты “Фелькишер беобахтер”, официального органа нацистской партии.

Русская белая эмиграция не обошла и Соединенные Штаты Америки, наделав там немало шума. Руководил белоэмигрантским движением морской офицер лейтенант Борис Бразуль, агент охранки, ярый антисемитский пропагандист. Он создал в США первую организацию политэмигрантов под названием “Союз царских офицеров армии и флота”, состоявшую в основном из черносотенцев и погромщиков, эмигрировавших в Америку.

Союз поставлял ложную и фальшивую информацию в американскую разведку и госдепартамент и не замедлил подсунуть им как подлинные документы “Протоколы собраний сионских мудрецов”. Он уверовал американцев в том, что большевистская революция является частью “международного еврейского заговора”, и пользовался в этом отношении большой благосклонностью известного американского автомобильного магната Генри Форда.

Таким образом, русская белая эмиграция и ее наиболее реакционная часть — антисемиты-черносотенцы внесли определенный вклад в ускоренный процесс развития фашизма.

Глава VIII
В.И.Ленин

Владимир Ильич Ленин прожил сравнительно небольшую (около 54 лет), но весьма яркую и плодотворную жизнь. То, что он сделал в теории и практике революционного движения, равносильно усилиям целой исторической эпохи — эпохи торжества ленинизма, победы Великой Октябрьской социалистической революции, установления диктатуры пролетариата в России и начала строительства социализма в одной, отдельно взятой, стране.

Время, в которое жил и осуществлял свою деятельность В.И.Ленин, является периодом больших политических сражений, жестоких классовых битв и торжества победы марксизма-ленинизма. Ленинизм вошел в историю на правах марксизма, доказал свою правоту на практических делах и с самого начала заявил о своем реальном будущем.

Всего лишь окало пяти лет, не считая времени болезни, Ленин прожил при Советской власти, когда он Получил возможность довольствоваться результатами своей дооктябрьской политической и революционной деятельности. Однако эти годы были самыми насыщенными и плодотворными в его жизни. Владимир Ильич много работал, даже чрезмерно много. Этого требовала революция, партия, история. Он прекрасно сознавал остроту и значимость переживаемого момента и отдавал всего себя делу, которому была посвящена вся его жизнь. Пролетарская революция, о которой он мог говорить сутками, о которой так много писал и дискутировал с разного рода социал-демократами, за идеи которой сидел в тюрьмах и был в ссылках, теперь свершилась, победила, была реальной действительностью.

Он прекрасно также понимал свою роль в происходивших событиях, ответственность, которая лежала на партии и лично на нем, как ее лидере. Главную задачу В.И.Ленин видел в правильной ориентации в сложном лабиринте революционных событий, чтобы твердо идти вперед, не сворачивая с начатого пути, определять перспективы и цели дальнейшего развития.

Такова доля, которая выпала на его плечи. И следует сказать, что он показал себя в трудные, порой весьма критические периоды революции, гражданской войны и иностранной военной интервенции выдающейся, несгибаемой, волевой и гениальной личностью. Наша история должна гордиться, что породила такого великого гения, в котором уникально сочетались все необходимые качества для свершения грандиозных событий и управления ими.

В послеоктябрьский период В.И.Ленин стал создателем первого в мире социалистического государства и главой его правительства. Он заложил основы деятельности партии большевиков в этот период, определил место и ее роль в системе диктатуры пролетариата, государственных и всех других политических и гражданских институтов. С самого начала деятельности партии после завоевания власти он постоянно настаивал на разделении партийных и правительственных функций и недопущении их слияния и переплетения. Он не только настаивал, но и сам твердо придерживался этого принципа.

Октябрь поставил перед Лениным массу проблем, вопросов и задач. Они требовали от него конкретного их решения и воплощения в жизнь. Страна, партия, правительство вступили на не изведанный до этого никем путь. Все теоретические предпосылки по ходу дела ломались, изменялись и совершенствовались. Нужны были правильные установки, действия и движение вперед. Необходимо было вести и направлять массы необученных, голодных, раздетых, лишенных чувства ориентации людей в результате великих потрясений, происшедших в такой огромной стране, какой была Россия.

В сложном переплетении неизвестных событий Ленин вновь оказался на высоте отведенного ему историей положения. Он творчески решает вопросы государственного и политического устройства страны, сложнейший за все времена национальный вопрос, активно занимается проблемами экономической политики на каждом этапе развития Советской власти. Значительное место в его деятельности уделяется вопросам военной защиты страны и обеспечения ее государственной безопасности. Он остается твердым в своей борьбе с различного рода оппозиционерами, заговорщиками, террористами и всеми теми, кто посягал на первую в мире Республику Советов. В обстановке полнейшей разрухи и экономического упадка страны Владимир Ильич смотрит уже так далеко, что его идеи кажутся для некоторых близких по партии людей и выдающихся в то время личностей бредовыми, не только не осуществимыми, но и даже “гибельными” для Советского государства.

Когда Владимир Ильич на Х съезде партии в марте 1921 года провозгласил новую экономическую политику — НЭП, не кто иной, как Лев Троцкий громогласно заявил: “Кукушка прокуковала — конец Советской власти”.

В беседе с английским писателем-фантастом Гербертом Уэллсом, когда Ленин в то тяжелое для советского народа время стал рассказывать ему о планах экономического развития, и в частности об электрификации страны, тот счел его “кремлевским мечтателем”.

Нужно отдать должное, что только прозорливость В.И.Ленина, его гениальная творческая мысль, умение анализировать обстановку с перспективой на будущее, твердое проведение в жизнь программных установок и решений партии позволили нашему народу и государству выйти из самых тяжелых ситуаций и стать на путь дальнейшего своего развития.

Глубокое изучение положения в мире, хода и направления развития социал-демократического и рабочего движения, хорошее знание ее лидеров, их теоретических работ, политических замашек и влияния на русскую социал-демократию, идейной убежденности и направленности других руководителей партии большевиков давали Ленину полную ясность в политической расстановке сил и определении дальнейших задач классовой и внутрипартийной борьбы. Один только Троцкий чего стоил. Он всегда находил повод выступить с противоположной точкой зрения, развязать дискуссию, наговорить массу теоретических выкладок, а затем признать свои ошибки под давлением убедительных доводов Ленина и его соратников по партии.

В те времена налицо был определенный плюрализм, все руководящие деятели стремились показать себя теоретическими идеологами, часто выступали в прессе и с длинными речами на митингах и собраниях, но все они меркли перед Лениным. С его авторитетом в области теории и практики строительства социализма считались все и ничего более ценного противопоставить ему не могли. Так произошло и с программой новой экономической политики, выдвинутой В.И.Лениным, которая затем стала определяющей в течение почти восьми лет и которую хотя и не сразу, но потом признали все как аксиому решения экономических проблем, смычки рабочего класса с трудовым крестьянством, движения вперед по пути социализма.

Х съезд РКП(б) был показательным в этом отношении. На нем был идейно разгромлен Троцкий по вопросу о профсоюзах, в чем основную роль опять-таки сыграл Ленин. Одновременно был поставлен и положительно решен вопрос о единстве рядов партии, недопущения фракционности и развязывания дискуссий. То, за что Ленин боролся, всегда было воплощено в конкретных решениях партии.

Причиной для такого решения послужили выступление Троцкого и дискуссия в низовых партийных организациях, приведшая к созданию оппозиционности и фракционности в партии. Позиция Троцкого и его сторонников уводила партию к временам “военного коммунизма”, к возрождению так называемых трудармий и переводу профсоюзов на военные рельсы. Такое направление деятельности партии не ориентировало советский народ на движение вперед и поэтому не могло быть принято ЦК и рядовыми членами партии.

Главное, что этот выпад Троцкого был осуществлен в труднейшее для страны и народа время и наносил ущерб укреплению союза рабочего класса с трудовым крестьянством, безопасности страны. Решение партийных и других разногласий того тяжелого, но и героического периода в истории нашего государства и партии, а порой и самых обычных неурядиц и личных взаимоотношений занимало у Ленина немало времени и усилий и требовало определенного отношения к ним. И обычно только Владимир Ильич мог тогда идейно твердо влиять и выполнять роль третейского судьи, в чем, несомненно, играл большое значение его авторитет и влияние на других советских руководителей, коллег по партии и рядовых ее членов.

В.И.Ленин воспитал славную плеяду советских руководителей, которые прекрасно показали себя в борьбе за становление влияния партии в России, в ходе Октябрьской революции и в тяжелые годы после нее. Они с огромной энергией и энтузиазмом успешно трудились на порученных им ЦК участках партийной, хозяйственной и военной деятельности, с достоинством оправдывали оказываемое им доверие. Тех из них, кто иногда зарывался или допускал ошибки, поправляли, а за серьезные промахи и здорово наказывали.

Ленин пристально следил за работой своих соратников, уделял должное внимание молодым кадрам, видел в них будущих руководителей. Он смело поручал им большие и трудные дела и гордился их успехами.

В число самого близкого окружения В.И. Ленина входили тогда: Я.М.Свердлов, И.В.Сталин, Л.Д.Троцкий, Г.Е.Зиновьев, Л.Б.Каменев, Ф.Э.Дзержинский, Я.Э.Рудзутак, А.М.Рыков, М.И.Калинин, М.В.Фрунзе, В.В.Куйбышев и другие.

Троцкий хотя и был в числе первых, но его небольшевизм и подмоченная репутация во время брестского конфликта не позволяли Ленину с полной гарантией доверия относиться к нему. Он с уважением относился к Н.И.Бухарину, но видел его замашки, задиристость и неуравновешенность в политике.

К видным деятелям партии и Советского государства, выросшим под идейным руководством В.И.Ленина, относились также: Молотов, Петровский, Пятаков и другие.

После смерти Я.М.Свердлова В.И.Ленин все больше полагался в делах партии на И.В.Сталина, что позволило 3 апреля 1922 года на Пленуме ЦК избрать его Генеральным секретарем ЦК РКП(б). Этот выбор был сделан в соответствии с пожеланиями членов Политбюро и при личной поддержке В.И.Ленина. Секретарями ЦК партии были избраны тогда В.М.Молотов и В.В.Куйбышев.

С предложением об избрании И.В.Сталина на этот пост были согласны все, никто в то время не высказал против его кандидатуры ни единого возражения. О его авторитете в партии и государстве свидетельствовали: партийный стаж, революционная борьба, вклад в дело революции и ее завоеваний, положение, которое он занимал. В то время Сталин продолжал руководить наркоматами по делам национальностей и Рабоче-Крестьянской Инспекции (РКИ), был членом коллегии ВЧК-ОГПУ от ЦК партии, членом Революционного военного совета Республики, членом Совета Труда и Обороны. Все это говорило в пользу Сталина, и не согласиться с выдвижением его кандидатуры на пост генсека было невозможно. Одновременно это указывало на то, что как руководитель партии, государственный и политический деятель он стал ближе всех к Ленину и был одним из первых его помощников.

В.И.Ленин мог гордиться своими близкими товарищами и в ответ получал огромное уважение с их стороны, хотя кое-кто с затаенной враждой относился к нему. Он требовал от них полной отдачи в работе и не жалел в этом самого себя. Владимир Ильич ежедневно работал значительную часть суток, отводя на отдых всего лишь несколько часов. Да и в это время он весь находился во власти дум о работе. За всю свою жизнь он никогда не был в санаториях или на курортах. Естественно, что до определенной поры его здоровье было сравнительно нормальным. Однако перегрузки в работе, прошлая жизнь, связанная со ссылками, преследованиями, ранением в результате покушения, постепенно стали давать о себе знать.

Первые симптомы болезни стали проявляться в конце 1921 года. Владимир Ильич, как и многие в его возрасте люди, не хотел показывать себя утомленным и нездоровым. Он видел перед собой громадные перспективы задуманных дел и не хотел замечать болезни. Но долго это продолжаться не могло, и последовали рекомендации врачей — необходим отдых. Ленин с Надеждой Константиновной и сестрой Марией Ильиничной уезжают в Горки. В мае наступает слабость, утрачивается речь, а в результате все заканчивается правосторонним параличом.

Нужно отдать должное общему состоянию здоровья Владимира Ильича, которое позволило ему к сентябрю месяцу справиться с болезнью. В октябре он уже на работе, хотя с некоторыми ограничениями. И все же Ильич опять много работает, и это послужило причиной принятия на Пленуме ЦК в декабре 1922 года специального постановления, по которому на Сталина (не на кого-нибудь, а именно на него) была возложена персональная ответственность за соблюдение установленного для Владимира Ильича дачами режима.

Несмотря на это, Ленин работает, принимает посетителей. И чаще всего у него бывал Сталин. Он информировал Владимира Ильича о ходе партийной работы и по всем другим вопросам, которые его интересовали. Одной из важных проблем, которая тогда стояла перед партией и Советским государством, было создание Союза Советских Социалистических Республик. Ленин дает Сталину ряд ценных указаний по этому вопросу, которые затем были заложены им в основные документы: доклад на I съезде Советов 30 декабря 1922 года и Декларацию об образовании СССР.

Ленин чувствовал и понимал, что у него остается мало времени, а сделать хотелось и нужно было очень много. И за короткий период с декабря 1922 года по май 1923 года (с вычетом времени на обострение болезни) В.И.Ленин продиктовал свои знаменитые статьи: “Странички из дневника”, “О кооперации”, “Как нам реорганизовать Рабкрин”, “О нашей революции”, “Лучше меньше, да лучше” и письма: “Письмо к съезду”, “О придании законодательных функций Госплану”, “К вопросу о национальностях или об “автономизации””. Эти статьи и письма были своего рода завещанием Ленина партии и мировому коммунистическому движению.

Владимир Ильич за короткий отрезок времени направил также десятки записок Сталину, Троцкому, Зиновьеву, Каменеву и другим соратникам по различным вопросам, требующим неотложного решения. Ленин категоричен, тверд в своих суждениях и указаниях, требует доклада об исполнении. Свои указания он, как правило, диктовал дежурным секретарям или Н.К.Крупской.

Так, в декабре 1922 года Владимир Ильич диктует ей ряд важнейших писем, после чего в ночь на 23 декабря следует ухудшение его здоровья, вновь наступает паралич правой ноги и руки. Это становится достоянием гласности членов Политбюро, после чего Сталин, как непосредственно ответственный перед партией за режим для больного Ленина, имел серьезный по этому поводу разговор по телефону с Надеждой Константиновной Крупской. Она восприняла его как грубое вмешательство в ее личную жизнь, брань и грубость в отношении нее, хотя нигде и никто, в том числе и сама она, не указывают на характер этой брани и грубости. Некоторые даже в связи с этим утверждают спустя многие десятки лет, что основным виновником смерти Ленина явился Сталин.

Крупская по этому случаю пишет письмо Каменеву, в котором прямо говорит “о чем можно, и о чем нельзя говорить с Ильичем, я знаю лучше всякого врача, т.к. знаю, что его волнует, что нет, и во всяком случае лучше Сталина”. Сейчас, спустя десятилетия, эти слова Н.К.Крупской тоже можно расценить как нескромность в отношении лечащих Ленина врачей, Сталина и Политбюро, на которых лежала огромная ответственность перед партией и народом за здоровье и жизнь В.И.Ленина.

Несмотря на это, Сталин, понимая состояние Надежды Константиновны и питая громадное уважение к Владимиру Ильичу и к ней, письменно принес ей свои извинения, объяснив свое поведение исключительно заботой о Ленине. Казалось бы, на этом инцидент должен был бы быть исчерпанным и страсти должны были улечься. Но дело усугубила опять-таки Н.К.Крупская.

Когда Владимиру Ильичу стало лучше, она, по-видимому по своей женской слабости, а может быть, и в порыве негодования рассказала ему 5 марта 1923 года о состоявшемся с ней разговоре Сталина. Ленин и раньше бывал иногда сильно раздражительным и сообщение жены (а как она все это преподнесла ему, известно только им двоим) о разговоре с ней Сталина воспринял очень тяжело и болезненно. Наверное, это была роковая ошибка Крупской, которая могла затем ее преследовать всю дальнейшую жизнь.

В тот же день В.И.Ленин диктует М.А.Володичевой письмо к Сталину:

“Уважаемый т. Сталин! Вы имели грубость позвать мою жену к телефону и обругать ее. Хотя она Вам и выразила согласие забыть сказанное, но тем не менее этот факт стал известен через нее Зиновьеву и Каменеву. Я не намерен забывать так легко то, что против меня сделано, а нечего и говорить, что сделанное против жены я считаю сделанным и против меня. Поэтому прошу Вас взвесить, согласны ли Вы взять сказанное назад и извиниться или предпочитаете порвать между нами отношения.

С уважением, Ленин.

5 марта 1923 года”.

Это было последнее письмо, которое Ленин вообще написал в своей жизни, точнее продиктовал. Об этом письме Каменев говорил в ту же ночь, когда оно было написано (с 5 на 6 марта 1923 года). Зиновьев рассказал об этом письме на Объединенном Пленуме ЦК и ЦКК ... Не только хронологически, но и политически, и морально оно подвело последнюю черту под отношениями Ленина и Сталина ...”^[23].

Ленин в записке резко выступает в защиту своей жены, категорично требует от Сталина извинения перед ней, хотя два с лишним месяца до этого он уже сделал это. Сталин вновь не замедлил принести свои извинения, но судьба его была решена. Мнение о нем у Ленина сложилось еще раньше в связи с грузинским делом, которым занимался Дзержинский, а Сталин старался прикрыть грубость Орджоникидзе, не придавая этому делу серьезного значения. Настоящий “выпад” Сталина в отношении жены стал явным доказательством грубой стороны его характера “в сочетании с торопливостью и администраторским увлечением в решении вопросов”. Жены великих и занимающих высокие посты в государствах и правительствах лиц не раз в истории играли и еще будут играть неблаговидную роль в отношениях их мужей с другими государственными и политическими деятелями. Из-за них во все времена летели с плеч многие умные головы или отстранялись от активной деятельности способные руководители. На сей раз со Сталиным получилось бы что-то вроде этого, если бы Ленин выздоровел и приступил к исполнению своих обязанностей.

Трудно сказать, но можно предположить, что Н.К.Крупская, зная содержание письма и оценку, данную в нем Лениным Сталину, после разговора с ней Сталина по телефону в декабре 1922 года подлила потом в огонь масла. Этому, возможно, послужил и ряд других причин, как, например, близость отношений семьи Ульяновых с Каменевым и Зиновьевым, рост влияния Сталина в партии и государстве, боязнь за свое будущее и многое другое, что могло быть известно только близкому их семье кругу лиц.

Особенно четко об этом пишет Троцкий: “Никто во всяком случае не сомневался, что появление Ленина на предстоящем через несколько недель съезде означало бы устранение Сталина с поста Генерального секретаря и тем самым его политическую ликвидацию ...

Зиновьев, Каменев и я рассказывали под стенограмму, что последним письмом, которое продиктовал Ленин накануне второго удара, было письмо о разрыве всяких товарищеских и личных отношений со Сталиным. Крупская молчала, подтверждая своим молчанием наши слова. Однако были и другие утверждения по этому случаю. Например, М.И.Ульянова тогда сделала письменное заявление о том, что “письмо о разрыве отношений имело личный характер, навеяно было временными обстоятельствами, как это видно, между прочим, из того, что незадолго до этого письма Ленин призывал Сталина и обращался к нему с такой просьбой, которую можно было поручить только подлинному революционеру, заслуживающему доверия. Ульянова не шла дальше этого намека ... но речь шла об обращении Ленина к Сталину за ядом”^[24].

Несмотря на различный подход к оценке этого письма, несомненным остается одно, что необдуманное сообщение Н.К.Крупской о разговоре с ней Сталина привело к дальнейшему ухудшению у Ленина мнения о нем, изложенного еще в январе 1923 года в “Письме к съезду”, которое затем расценивалось как “завещание Ленина”.

В “Письме к съезду” Владимир Ильич, проявляя заботу о прочности и единстве партии, ее устойчивости “в борьбе против враждебных государств, которая, по его мнению, должна сильно обостриться в ближайшие годы”, поставил вопрос “увеличения числа членов ЦК до нескольких десятков или даже до сотни”, и в первую очередь за счет рабочих и крестьян.

В “Письме” он выражает опасение за раскол в партии из-за сложившихся отношений между Сталиным и Троцким. “Тов. Сталин, сделавшись Генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда, достаточно осторожно пользоваться этой властью. С другой стороны, тов. Троцкий, как показала уже его борьба против ЦК в связи с вопросом о НКПС, отличается не только выдающимися способностями ... но и чрезмерно хватающей самоуверенностью и чрезмерным увлечением чисто административной стороной дела ...”.

Что касается Зиновьева и Каменева, то Ленин припомнил им октябрьский эпизод, который, по его мнению, не был случайностью.

Говоря о молодых членах ЦК, Ленин отметил Бухарина и Пятакова, считая их самыми выдающимися из этих лиц. Ленин охарактеризовал Бухарина как ценнейшего и крупнейшего теоретика, любимца партии, хотя “его теоретические воззрения очень с большим сомнением могут быть отнесены к вполне марксистским, ибо в нем есть нечто схоластическое (он никогда не учился и, думаю, никогда не понимал вполне диалектики)”.

“Пятаков, — по мнению Ленина, — человек несомненно выдающейся воли и выдающихся способностей, но слишком увлекается администраторской стороной дела, чтобы на него можно было положиться в серьезном политическом вопросе ...”.

В конце “Письма” Ленин вновь возвращается к Сталину и диктует следующее: “Сталин слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в среде и в отношениях между нами, коммунистами, становится нетерпимым в должности Генсека. Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина с этого места и назначить на это место другого человека, который во всех других отношениях отличался от тов. Сталина только одним перевесом, именно, был более терпим, более лоялен, более вежлив и более внимателен к товарищам, меньше капризности и т.д. Это обстоятельство может показаться ничтожной мелочью. Но я думаю, что с точки зрения предохранения партии от раскола и с точки зрения написанного мною о взаимоотношениях Сталина и Троцкого, это не мелочь или это такая мелочь, которая может получить решающее значение. 4 января 1923 года”.

В.И.Ленин просил запечатать это “Письмо”, хранить его только у Н.К.Крупской и передать его Президиуму XII съезда партии, который намечался на апрель 1923 года.

“Письмо” Ленина к съезду можно расценить двояко. С одной стороны, оно проникнуто заботой об укреплении единства партии, предупреждением от раскола, а с другой — отрицательно характеризует руководящих деятелей партии, как старых, так и молодых, и может создать о них неблагоприятное впечатление у тех, кто будет ознакомлен с ним. Ленин выразил этим “Письмом” определенное недоверие к людям, со многими из которых он жил и работал плечом к плечу долгие годы, внес некоторую неприязнь в отношения между ними, дал повод спекулировать его мнением о своих бывших соратниках для многочисленных недоброжелателей и врагов. “Письмо к съезду”, несомненно, явилось ошибкой Ленина, которую он совершил в конце своей жизни, хотя и будучи тяжело больным.

Поэтому XII съезд партии поступил вполне разумно. Он принял “Письмо” к руководству, но не стал его опубликовывать и афишировать. Да этого и не требовал сам Ленин. Рекомендации В.И.Ленина об укреплении ЦК партии начали выполняться уже на этом съезде. Это был первый съезд без Ленина, но он проходил в ленинском духе, и, казалось, что он незримо присутствовал на нем.

Ленин умер 21 января 1924 года. В памяти народной он остался его великим вождем, создателем и руководителем Коммунистической партии, гениальным теоретиком и верным последователем марксизма, творцом нового учения — ленинизма, руководителем победоносного Великого Октября и организатором Советского государства, зодчим строительства социализма в нашей стране, выдающимся деятелем международного коммунистического и рабочего движения.

Его провожала в последний путь вся страна. В день похорон на 5 минут остановилась жизнь одной шестой земного шара, и только гудки заводов и фабрик, транспорта говорили о великой скорби, которую переживал советский народ, все прогрессивное человечество в связи с безвременной кончиной Владимира Ильича Ленина.

По поводу смерти В.И.Ленина почти все его соратники по партии выступили в прессе и перед общественностью со статьями и речами. 26 января состоялся II Всероссийский съезд Советов, на котором наряду с другими видными деятелями партии выступил и Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) И.В.Сталин. Это была речь-клятва на верность Ленину в укреплении единства партии, сохранении прочности Советского государства, усилении обороноспособности страны.

Через два дня Сталин выступил на вечере кремлевских курсантов и свою речь полностью посвятил Владимиру Ильичу Ленину. Он характеризует его как “самого простого, обыкновенного и скромного человека с присущими ему такими чертами, как: необычайная сила убеждения, простота и ясность аргументации, отсутствие рисовки, непреодолимая сила логики в его речах, что выгодно отличало его от “парламентских” ораторов. Его особенно выделяла среди других свойственная только ему принципиальность даже в том случае, если он оставался один или оказывался в самой тяжелой ситуации.

Ленин искренне верил в творческие силы масс, — говорил о нем Сталин, — что давало ему возможность осмыслить стихию и направить ее движение в русло пролетарской революции. Ленин был рожден для революции. Он был поистине гением революционных взрывов и величайшим мастером революционного руководства. В дни революции он умел предугадывать движение классов и вероятные зигзаги революции. Отсюда он обладал поразительной ясностью тактических лозунгов и “головокружительной смелостью революционных замыслов”.

Гениальная прозорливость, способность быстро схватывать и разгадывать внутренний смысл надвигающихся событий — это то самое свойство Ленина, которое помогало ему наметить правильную стратегию и ясную линию поведения на поворотах революционного движения”.

Так говорил Сталин о Владимире Ильиче Ленине в те первые дни после его смерти, давая ему клятву от имени всей партии и от себя лично на верность делу, которому он посвятит затем свою жизнь, на верность идеалам марксизма-ленинизма. И эту верность Иосиф Виссарионович пронесет через все испытания, борьбу за единство партии и чистоту ее рядов, за торжество социализма в нашей стране.

Выступили в печати и с речами также Зиновьев, Каменев, Бухарин, Калинин, Дзержинский, Молотов, Рудзутак и другие. При этом у некоторых из них уже стало проскальзывать свое, что-то ранее наболевшее, хотя все они в меру возможностей отдавали честь величию и гению В.И.Ленина, демонстрировали свою верность ему и ленинизму.

В Коммунистической академии выступил Н.И.Бухарин с докладом “Ленин как марксист”, в котором он намеревался связать свою эволюционную теорию с последними статьями Ленина и дальнейшей разработкой теоретических проблем, которые в них ставит Ленин. Это послужило предметом того, что сторонники Бухарина назвали его доклад концом ленинизма и началом бухаринизма.

Кроме того, Бухарин был против бальзамирования В.И.Ленина и помещения его в саркофаг для постоянного обозрения, заметив по поводу такого же предложения выкопать останки Маркса и захоронить их в России ... “где-то в партии несет странным духом”.

Единственным человеком, который остался, насколько мог, безразличным к смерти Ленина, — был Троцкий. В самый критический момент болезни Ленина он умудрился уехать на юг на отдых и спокойно лечил свое здоровье после легкого приступа инфлюэнцы. Там и застало его сообщение о кончине Владимира Ильича.

Троцкий мог бы приехать на похороны Ленина, он был здоров, и для этого в его распоряжении имелось целых пять дней. Однако он, верный своим принципам сохранения собственного здоровья и, несомненно, по причинам личных отношений с Лениным, решил продолжать свой отдых в Сухуми, на приморском курорте.

На принятие такого решения, по-видимому, повлияли многие обстоятельства, о которых, несомненно, тогда не раз задумывался Троцкий. Это и теоретическая дуэль, и политические перепалки до Октября, брестская трагедия, промашки в годы гражданской войны, за которые он здорово получал от Ленина и ЦК, и последняя дискуссия о профсоюзах, которую он навязал партии. Ленин многое простил ему, допустил в партию, назначал на должности руководителей ведущих наркоматов страны, считал его ближайшим соратником. И несмотря на многое, чему Троцкий был обязан Ленину, он поступил подло по отношению к нему, остался на курорте и не отдал ему последние почести.

“В Сухуми, — писал после Троцкий в “Моей жизни”, — я проводил целые дни, лежа на балконе, выходившем на море. Хотя уже стоял январь, солнце было ярким и теплым ... Вдыхая морской воздух, я всем существом ощущал уверенность в своей правоте ...”.

Для нормальных людей такое поведение Троцкого не только не укладывается в рамках приличия, но и вызывает презрение и ненависть. Это было еще одно предательство Троцкого по отношению к Ленину. Даже мертвого ненавидел за то, что тот шел впереди него, мешал его честолюбивым замыслам и тем самым отодвигал его, Троцкого, на второй, а порой и на более дальний план.

Впоследствии сам Троцкий признался, что “факт неучастия (в похоронах. — Примеч. автора), несомненно, произвел неблагоприятное впечатление”. А Зиновьев по этому поводу сказал: “Плохой политик не сумел найти правильной тактики, поэтому и потерпел поражение”^[25].

Этот поступок вызвал недоумение даже у многих приближенных Троцкого, которые, несмотря ни на что, не могли не прийти, чтобы не отдать дань уважения великому Ленину. Они стояли с непокрытыми головами в морозную стужу перед его гробом на Красной площади, в то время как их кумир грелся на берегу Черного моря и вынашивал свои честолюбивые планы.

Только за одно это Троцкий не может иметь права на какое-либо признание и малейшее уважение. Он оказался не только “Иудушкой русской революции”, но и вдобавок “Иудой в отношении Ленина”^[26].

И еще одно кощунство Троцкого нельзя никогда ему простить. Спустя 20 лет в борьбе со Сталиным он стал спекулировать на измышлениях в отношении смерти В.И.Ленина. Он заявил, что “смерть Ленина могла произойти и нормальным путем, но могла быть и ускорена. Факт таков, что она наступила внезапно, после периода медленного улучшения”.

При этом Троцкий бросает тень на Сталина, утверждая, что при содействии Ягоды и его людей в окружении Ленина (охрана, обслуга и т.п.) он мог отравить Ленина с помощью яда. Причину для таких утверждений Троцкий усмотрел в том, что Сталин сообщил членам Политбюро, что Ленин, понимая свое состояние, обратился к нему с просьбой достать для него яд. “Политбюро, — говорит Троцкий, — решило вопрос о доставке яда отрицательно, но Ленин мог получить его другим путем ... и с этой стороны Сталин обеспечивал себя, таким образом, полностью.

Замечательно, — пишет Троцкий далее, — что об обращении к нему Ленина Сталин не предупредил ни Крупскую, ни сестру Ленина Марию. Обе они бодрствовали у изголовья больного”.

В заключение Троцкий заявляет: “Остается самый главный вопрос: было ли тело Ленина подвергнуто исследованию? Вряд ли кто-либо потребовал этого. Во всяком случае не Сталин, который вместе с Зиновьевым и Каменевым был хозяином положения, руководил всем, что касается смерти, вскрытия, извещения населения, затем похорон”^[27].

Вчитываясь в эти заявления Троцкого, с отвращением думаешь, к каким дешевым приемам, низости, провокационным выходкам и вымыслам прибегает он, чтобы облить грязью Сталина, советских руководителей и чекистов, выдвигая против них подозрения и обвинения в преступной деятельности, связанной со смертью Ленина.

Каждому человеку хорошо известно, что в любых случаях смерти, и особенно высоких государственных деятелей, создаются специальные комиссии, производится вскрытие трупа, уточняется диагноз лечения, устанавливается причина смерти. Это хорошо знал Троцкий, но ему нужна была сенсация, пусть бездоказательная, но обвинение Сталина в смерти Ленина перед мировой и советской общественностью. Этого он добивался всеми средствами, и в первую очередь путем гнусной лжи.

Убедительным ответом на все эти провокационные измышления и ложь является статья академика Б.В.Петровского “Ранение и болезнь В.И.Ленина”, напечатанная в газете “Правда” 25 и 26 января 1990 года. В ней говорится: “Сама история болезни В.И.Ленина, подлинные протоколы вскрытия его тела и микроскопических исследований абсолютно точно определяют диагноз заболевания — атеросклероз левой сонной артерии, размягчение мозга и, как кульминационный момент, — кровоизлияние в зоне жизненноважных центров мозга. Все клинические симптомы этой трагедии, наблюдаемые советскими и зарубежными учеными-медиками у постели больного, это подтверждают. Ни о каком отравлении не может быть и речи”.

История не простила Троцкому эту подлость.

Глава IX
Сталин и оппозиция

Смерть В.И.Ленина сразу же выявила все больные и взрывоопасные места в партии и стране. Последующее десятилетие было насыщено крупными внутриполитическими и экономическими событиями, разногласиями и дискуссиями в партии, грандиозными планами народнохозяйственных преобразований и выпадами внутренней оппозиции против них, дальнейшими происками и подрывными действиями международного империализма и их пособников в лице спецслужб и различных антисоветских и террористических организаций.

Основная же борьба шла внутри партии, и велась она различного рода оппозиционерами в лице Троцкого, Зиновьева, Каменева, Бухарина и их сподвижников против Сталина и основного ядра ЦК и Политбюро, против политики и планов строительства социализма с позиций ревизионизма и подрыва основ ленинизма.

В истории Советского государства и партии большевиков Троцкий оставил о себе как о личности весьма неприязненное впечатление, хота и являлся активным участником декабрьских событий 1905 года, Октябрьской революции, гражданской войны и борьбы против военной интервенции. Он был отличным оратором, неплохим организатором, среднего пошиба теоретиком и никуда не годным членом партии. Все же он не оставил своего небольшевизма на пороге партии, а втащил его в партию, в результате чего встал на позиции ревизионизма, оппортунизма и в конце концов докатился до антисоветизма. Вся его жизнь, можно заявить без сомнения, была посвящена борьбе против Ленина и его теоретического вклада в марксизм, против Сталина и строительства социализма в СССР.

Борьба Троцкого против Ленина и большевистской партии имеет глубокие корни. В этой борьбе Троцкий был отъявленным политическим диверсантом. Он в любых условиях стремился выступить против Ленина в целях подрыва его авторитета и влияния в партии и рабочем движении. Несмотря на достойную и неоднократную ему отповедь со стороны Ленина еще в период с 1904 по 1917 год, он продолжал лезть напролом.

За период после Октябрьской революции Троцкий, будучи уже в партии большевиков, совершил серию “грандиозных” вылазок:

в 1918 году по вопросу о Брестском мире, когда страна находилась в самом критическом положении;

в 1920-1921 годах по профсоюзному движению в стране, превратив во всесоюзную дискуссию. И случайно ли, что этот выпад совпал с кронштадтским мятежом;

в 1922 году по основным вопросам партийного строительства и хозяйственной политики, и снова дискуссия в партии;

в 1923 году предложил жесткую и сумасбродную концентрацию нашей промышленности, закрытие ряда предприятий, что неминуемо оставило бы за воротами фабрик и заводов треть рабочего класса страны. И это было сделано в то время, когда Ленин находился в тяжелейшем состоянии;

в 1924 году об оценке Октябрьской революции и руководстве партии, что вылилось в новую дискуссию в ее рядах. Троцкий выступил со статьей “Уроки Октября”, в которой извратил историю ВКП(б) и оклеветал Ленина и ленинизм. Руководящую роль в революции он отводил не Ленину и партии, а себе, выдвигая на передний план “теорию перманентной революции”^[28].

Разоблачая его клевету, январский 1905 года Пленум ЦК РКП(б) сделал Троцкому самое категорическое предупреждение и потребовал прекратить борьбу против ленинизма. Он был снят за бонапартистские замашки с поста Председателя Реввоенсовета и вместо него был назначен М.В.Фрунзе;

в 1925-1926 годах в связи с разногласиями (личными и его оппозиционного блока) с партией по основным вопросам революции и текущей политики. Главным содержанием этой кампании Троцкого явились обвинения в адрес Ленина по вопросу о строительстве социализма в СССР.

Партия вновь дала бой Троцкому, теоретически и практически доказала несостоятельность и вздорность его измышлений, обвинила его в оппортунизме и социал-демократическом уклоне.

Самой наглой была вылазка Троцкого в январе 1924 года, когда он провозгласил свободу группировок, что явно шло вразрез с установками Х съезда партии.

Следует признать, что Политбюро, ЦК и, в частности, Сталин не раз брали Троцкого под защиту, однако он не сложил своего оружия и продолжал борьбу. Особенно он стал агрессивным после смерти Ленина, почувствовав, по-видимому, что никто не посмеет дать ему отпор. Но Троцкий просчитался, с каждым разом партия выходила из дискуссий более сплоченной, крепкой, политически зрелой и главным образом в ее рабочей массе.

В то же время сторонники Троцкого распространяли массу слухов о его особой роли в Октябрьской революции, утверждая, что вдохновителем и единственным руководителем ее был Троцкий, о том, что он был “единственным” и “главным” организатором побед на фронтах гражданской войны. Этим была сделана еще одна попытка подготовить условия для подмены ленинизма троцкизмом, протащить троцкизм, как единственно пролетарскую идеологию, и поставить его впереди и выше Ленина.

Однако в этой связи уместно заявить со ссылкой на меткое выражение Локкарта, данное в его книге “Английский агент”, что “Троцкий был также не способен равняться с Лениным, как блоха со слоном”.

Все дальнейшие разногласия Троцкого с партией были связаны с вопросом о возможном построении собственными силами социализма в одной стране, и конкретно в СССР, и с преодолением существовавших тогда внутренних разногласий.

Партия, основываясь на ленинском наследии, отвечала на этот вопрос положительно.

“До бесконечности шаблонным является у них довод, который они выучили наизусть во время развития западноевропейской демократии и который состоит в том, что мы не доросли до социализма, что у нас нет, как выражаются разные “ученые” господа из них, объективных предпосылок для социализма. В противном случае, — говорил Ленин, — нечего было устраивать Октябрьскую революцию и брать власть”^[29].

Партия снова дала отповедь Троцкому, но на этом его борьба не закончилась. Он продолжал стоять на своих позициях, но уже в союзе с Зиновьевым, Каменевым, Радеком и другими, который оформился к XIV съезду партии в “новую оппозицию”. Они не замедлили выступить с заявлением о том, что ЦК “скрыл” завещание Ленина. Пришлось вновь вступать в полемику и доказывать, что это клевета на ЦК и его решения по этому вопросу.

На объединенном Пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) 23 октября 1927 года И.В.Сталин выступил с большой речью, которая целиком и полностью была посвящена разоблачению небылицы оппозиционеров. “Троцкий, Зиновьев, Каменев, будучи членами Политбюро, хорошо знали историю с последними статьями и письмами В.И.Ленина и все же после их идейного и политического разгрома как оппозиционеров сделали новую попытку — выдвинули против ЦК утверждение о том, что он скрывает “Завещание” Ленина. Трудно придумать слова в оправдание такого поведения. Но то, что это была подлость, ренегатство, последний крик души в адрес ЦК и лично Сталина, можно сказать без сомнения.

Лидеры оппозиции заявили, что в своем “Завещании” Ленин предлагал съезду, ввиду “грубости” Сталина, обдумать вопрос о его замене на посту Гениального секретаря ЦК партии другим товарищем”. На это Сталин на Пленуме ответил им, что Ленин действительно предлагал это, и добавил: “Да, я груб, товарищи, в отношении тех, кто грубо и вероломно разрушает и раскалывает партию. Я этого не скрывал и не скрываю. Возможно, что здесь требуется известная мягкость в отношении раскольников. Но у меня этого не получается. Я сразу же поставил вопрос об освобождении меня от обязанностей Генерального секретаря. XIII съезд обсудил этот вопрос, и каждая делегация обсуждала его, и все делегации единогласно, в том числе и Троцкий, и Каменев, и Зиновьев, обязали меня оставаться на этом посту. Через год после этого я вновь подал заявление в Пленум об освобождении меня с поста Генсека, но меня вновь обязали остаться на этом посту”.

Сталин, как видно из вышеизложенного, поступил весьма по-джентльменски, но партия оценила его заслуги и оставила на высоком партийном посту генсека. Поднятый же лидерами оппозиции вопрос о “Завещании” Ленина, преследовал, естественно, одну цель — создать вокруг Сталина неблагоприятную обстановку и отстранить его, таким образом, от руководства партией.

В то же время Сталин на Пленуме заявил, что В.И.Ленин в своем “Письме к съезду” обвиняет Троцкого в “небольшевизме”, а насчет ошибки Каменева и Зиновьева перед Октябрем говорит, что она не является случайностью.

“Это значит, — подчеркнул Сталин, — что политически нельзя доверять ни Троцкому, ни Каменеву, ни Зиновьеву, ошибки которых могут повториться”.

Потерпев поражение в партии и в среде рабочего класса, лидеры оппозиции подали в ЦК заявления с осуждением своей фракционной деятельности. Однако это был обман партии. Они не успокоившись и создали свою подпольную организацию, что заставило ЦК и партию рассматривать их деятельность с принципиально иных позиций. Переломным моментом для этого явилось открытое антисоветское выступление троцкистов 7 ноября 1927 года, когда в день 10-й годовщины Великого Октября они устроили свою демонстрацию в Москве и Ленинграде, грубо нарушив советские законы и выставив антипартийные и антисоветские лозунги. Это вызвало тогда волну гнева и возмущения среди народных масс.

Мало того, оппозиционеры организовали свою подпольную типографию и стали выпускать прокламации и листовки. Они захватили насильно здание МВТУ для проведения своего собрания, на котором Троцкий призывал своих единомышленников бить по руководству ВКП(б) и по Советской власти.

Все это послужило тому, что XV съезд партии, прошедший под знаком борьбы за укрепление единства партии, констатировал, что “троцкистско-зиновьевская антипартийная оппозиция идейно разорвала с ленинизмом и стала орудием классовых врагов”. Съезд одобрил постановление ЦК об исключении из партии Троцкого, Зиновьева, Каменева, Пятакова, Радека, Раковского, Сафарова, Смилги и других — всего 75 человек. Троцкий был выслан за антисоветскую деятельность в Алма-Ату.

Подводя итоги послеоктябрьской деятельности Троцкого, следует сказать, что как политический деятель, благодаря миротворству Ленина он поднялся очень высоко, был, по существу, вторым лицом в партии и государстве, приобрел немало себе сторонников и определенную популярность. Однако во всем остальном Троцкий остался на дооктябрьском уровне, дальше социал-демократа и меньшевика не продвинулся вперед.

Он задал много хлопот партии, умел создавать обстановку, которая будоражила ее ряды, но он не умел доводить дело до конца и терпел поражения. Троцкий много писал, по любому поводу, вопросу, проблеме, но все его работы не получили большой популярности, и поэтому народ быстро забыл его, как Плеханова, Мартова и других, а если и вспоминал, то только плохим словом.

В одном Троцкий остался верен себе до конца своей жизни — это борьбе против ленинизма, которая затем автоматически перешла в злобную борьбу против Сталина.

2

Разгром троцкистско-зиновьевской группировки, казалось бы, должен был положить конец фракционной деятельности оппозиционно настроенной части партии. Однако не успели еще остыть страсти, как внутри нее появилась новая особая группа, возглавляемая Н.И.Бухариным, в которую входили два других члена Политбюро: М.П.Томский и А.И.Рыков. О существовании ее раньше ничего не было известно, и она появилась внезапно. Все это говорило за то, что Бухарин и его сторонники тщательно скрывали от партии существование такой группы.

Группа Бухарина сразу же заявила о своей особой платформе, которая противопоставлялась политике партии. Она требовала снижения темпов развития индустрии, считая их “гибельными”, свертывания строительства колхозов и совхозов, установления полной свободы частной торговли и отказа от регулирующей роли государства в ней.

Вместе с тем Бухарин и его группа выступили против чрезвычайных мер в отношении кулачества и чрезмерного обложения их налогами, обвинила партию в ведении политики “военно-феодальной эксплуатации крестьянства”.

Бухарин, Томский, Рыков потребовали, чтобы партия коренным образом изменила свою политику в духе их платформы, ибо в противном случае они уйдут в отставку. По поручению своих сторонников Бухарин одновременно стал вести закулисные переговоры с Каменевым для организации блока бухаринцев с троцкистами против партии и ее Центрального Комитета.

Такое поведение Бухарина и его позиция по важным вопросам внутренней политики советского руководства подтвердили правильность характеристики Ленина, когда он писал Шляпникову в 1916 году, что Бухарин “дьявольски неустойчив в политике”. Эту характеристику подтвердила позиция Бухарина в дискуссии о профсоюзах, когда он выступил в роли примирителя с так называемой “буферной программой”.

В.И.Ленин был недоволен тогда позицией Бухарина, считая, что он подвел его и что на этом “мягком воске” может писать что угодно любой “беспринципный” человек, любой “демагог”.

В своей борьбе против политики партии Бухарин опирался в первую очередь на созданию им “школку”, которая задавала тон в дискуссиях. Его приспешники в лице Слепкова, Стецкого, Айхенвальда, Розита, Гольденберга и других всячески способствовали насаждению авторитета и культа Бухарина, возведению его в ранг крупнейшего большевистского марксиста, признанного теоретика Коммунистического Интернационала. В этом же ключе действовали близкие по взглядам Бухарину оппозиционеры, насажденные им в центральном аппарате и периферийных организациях партии, редакциях газет, в комсомоле и других теоретических и политических органах.

В результате сплочения своих единомышленников, близости к Сталину, исключения из партии Троцкого, Каменева, Зиновьева Бухарин выдвинулся в число ведущих руководителей партии и государства. В его честь в Москве был назван проспект, трамвайное депо, парк, библиотека, рабфак, таможня и несколько фабрик. Он был избран почетным членом Моссовета.

В 1926-1927 годах Бухарин пересматривает свои экономические взгляды. Оставаясь на позициях НЭПа, он считает частные крестьянские хозяйства становым хребтом сельского хозяйства страны на несколько десятилетий вперед. Выдвинутая им экономическая программа находила поддержку у кулаков, но шла вразрез с планами партии по вопросам индустриализации и строительства сельского хозяйства.

Поэтому Политбюро ЦК ВКП(б) в январе 1929 года расценило платформу Бухарина, Рыкова, Томского как правооппортунистическую, капитулянтскую, направленную на сколачивание блока с троцкистами. В ответ на это Бухарин выступает вместе с Рыковым и Томским с рядом политических обвинений в адрес Сталина и его сторонников. Он вменил им в вину безответственное поведение в деле руководства страной в условиях национального кризиса и сложившейся международной обстановки. Наиболее резко он бичевал Сталина за политику в отношении крестьянства, за пропаганду индустриализации, основанной на “военно-феодальной эксплуатации крестьян”.

Бухарин и его приспешники выступили также за свободу фракционных группировок вопреки Уставу партии и продолжали свою борьбу против линии ЦК ВКП(б). Проявились разногласия и по линии Коминтерна, где Бухарин заменил на этом посту его бывшего председателя — Зиновьева. Это выразилось по вопросам: характера стабилизации капитализма, о борьбе с социал-демократией, о партийной дисциплине, неправомочных обвинений Бухариным Э.Тельмана и отстранении его от руководства Компартией Германии.

Политбюро пришлось срочно поправлять Бухарина и его компанию. Бухарин был раскритикован по всем статьям. Пленум ЦК и XVI партийная конференция в апреле 1929 года осудили их политические взгляды и закулисные сделки с троцкистами как несовместимые с генеральной линией партии. В результате Бухарин и Томский были сняты с занимаемых постов. Бухарин был выведен из состава Политбюро, а Рыков и Томский получили серьезные предупреждения.

Но Бухарин не унимался. Он выступил со статьей “Заметки экономиста”, в которой обличал Сталина и Куйбышева в “авантюризме” по вопросам индустриализации страны.

Как и прежние оппозиционные группы, Бухарин и его сподвижники не замедлили вытянуть на свет “Письмо к съезду” В.И.Ленина, направить стрелы против Сталина, потребовать его смещения с поста Генерального секретаря ЦК ВКП(б). Бухарин не жалеет красок в обличении Сталина как нарушителя программных установок Ильича.

Естественно, Сталин и другие члены Политбюро и ЦК не могли не дать отпор зарвавшемуся “идеологу”. Его выпады и в целом платформа оппозиции были расценены как “ревизия и извращение основных принципов ленинизма”, непонимание существа текущего момента и сложившейся к тому времени международной обстановки. Политическая и интеллектуальная деятельность Бухарина при этом характеризовалась как антиленинская, антибольшевистская, мелкобуржуазная и кулацкая.

В последующем Бухарин работал в Наркомате тяжелой промышленности и временами подвергался критике за свою прошлую деятельность. В ответ и он не раз обрушивался на Сталина с обвинением за бедственное положение в деревне. Это послужило причиной того, что XVI съезд партии потребовал от него, Рыкова и Томского осуждения своего поведения и отказа от незаслуженных обвинений Сталина и политики партии.

3

Говоря о партийных разногласиях того времени, следует признать, что главной их причиной был “захват” Сталиным власти в партии и стране. Тогда не отмечалось фактов личной неприязни, серьезных взаимных обвинений и оскорблений, за исключением того, что Сталина называли “кавказцем” или “азиатом”. Но руководители оппозиционных групп и их сторонники не могли смириться с мыслью, что Сталин занимал главенствующее положение. В их сознании тогда не укладывалось, что какой-то грузин смог умно, решительно и уверенно обойти всех других известных деятелей революции, особенно таких, как: Троцкий (Бронштейн), Каменев (Розенфельд), Зиновьев (Апфельбаум), Радек (Собельсон), и стать лидером партии и государства.

В это бурное и сложное время оппозиционеры, борясь против Сталина, острие своих атак в основном направляли не против отдельных личностей, а больше били по “больным местам” и надуманным недостаткам в деятельности партии. Они не могли также простить Ленина за то, что он громил их за идейные и организационные погрешности, и после его смерти стремились отыграться на его учении.

Партия была без Ленина, но шла верно по ленинскому пути, и огромно роль в этом играли его соратники, которых возглавлял Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) И.В.Сталин. Он умело пользовался в борьбе с разногласиями и фракционностью в партии стратегическими и тактическими приемами, правильно взвешивал и оценивал ход борьбы и направления ее дальнейшего развития, обладал предвидением в расстановке сил и на этой основе делал точный выбор своей опоры в партийных рядах и дальнейшего нанесения удара по противнику с позиции ленинизма.

История тех лет свидетельствует, что при таком подходе к делу, трезвом и умном расчете, не разбрасываясь по мелочам и сосредоточивая больше внимания на главном, Сталин почти всегда добивался победы, брал уверенно верх над своими соперниками. В этом надо отдать должное Сталину, и, несмотря на то что впоследствии ему стали приписывать отрицательные и оскорбительные черты характера и ума, Сталин уже в тот период ярко проявляет свои гениальные способности.

Он является организатором почти всех многочисленных партийных и государственных мероприятий, на которых выступает с докладами, инициатором грандиозных планов партийного, хозяйственного и культурного характера.

Достаточно сказать, что под его руководством и при активном участии за 10 лет после смерти В.И.Ленина состоялось шесть съездов партии, шесть Всесоюзных партийных конференций, многие объединенные и обычные Пленумы ЦК ВКП(б). Он выступает на съездах Советов, в Коминтерне, перед самыми широкими кругами советской общественности. Нег такого аспекта деятельности партии и государства, той советской среды, где бы не проявил себя и в которой бы не участвовал Сталин. Он автор многих статей, в которых смело выступает в защиту Ленина и ленинизма против оппозиционеров всех мастей и социал-демократов. Он проявляет себя как подлинный марксист-ленинец, как хорошо подготовленный в этом плане теоретик.

Перед его выступлениями, доводами, обоснованием тех или иных фактов и явлений бледнеют уже выступления многих маститых ораторов и теоретиков: Троцкого, Каменева, Зиновьева, Бухарина и других. Он умеет владеть ораторским искусством, захватывать аудиторию и призывать ее на свою сторону.

В эти годы Сталин чудовищно много работает. Им было написано более 230 работ, статей, докладов, речей и т.п. Всего им с 1901 по 1934 год было опубликовано около 450 различных работ. В идейный фонд марксизма-ленинизма и истории партии вошли многие произведения И.В.Сталина, на которых учились и воспитывались поколения коммунистов и советских людей. В них он выступает как глубокий теоретик по различным вопросам и последовательный защитник от нападок ленинизма.

В этой связи 13 декабря 1931 года Сталин в беседе с немецким писателем Эмилем Людвигом сказал: “Что касается меня, то я только ученик Ленина, и цель моей жизни быть достойным его учеником”. И эту цель он выполнит, пронеся через всю свою жизнь верность Ленину.

Сталин никому не доверял писать для себя доклады, статьи, политические или философские работы. Все это он делал сам, тщательно продумывая и взвешивая каждое слово, каждое предложение. Сталинские произведения, статьи, речи можно определить с первых же строк. Это был присущий только сталинскому перу стиль и метод изложения мыслей и доводов. Он отличался лаконичностью изложения, как будто Сталин скупился на слова, обоснованной аргументацией излагаемой темы или вопроса. Ничего лишнего, все в пределах допустимого, необходимого, но в то же время объемного и вполне ясного.

В 1935 году вышел в свет “Краткий курс истории ВКП(б)”. Над этим теоретическим и учебным пособием работали многие видные советские руководители, ученые, историки, старые члены партии. Однако только из-под пера Сталина этот труд стал действительно “кратким”, а четвертая его глава “О диалектическом и историческом материализме” представляла подлинный шедевр сталинской философской мысли. Она давала читателям ясное и доступное представление об основах марксистско-ленинской философии.

После Ленина Сталин активно защищает выдвинутую им новую экономическую политику, разрабатывает планы индустриализации страны, коллективизации сельского хозяйства, проведения культурной революции, создания многонационального советского социалистического государства, построения социализма в СССР.

1929 год явился годом великого перелома на всех фронтах социалистического строительства, были достигнуты успехи в индустриализации страны и коллективизации сельского хозяйства. Однако эти процессы проходили очень сложно и даже трагически. Кулаки срывали коллективизацию, наносили вред колхозам, поджигали хлебные склады, убивали в деревне коммунистов, комсомольцев, активистов колхозного движения. В ряде мест дело дошло до антисоветских выступлений и мятежей кулачества.

Определенной причиной для этого стали разногласия в партии и перегибы в колхозном строительстве, насаждение колхозов силой и ускорение темпов их создания. Сталин тогда выступил со статьей “Головокружение от успехов”, в которой дал оценку допущенных грубых ошибок, чем смягчил положение в деревне.

Несмотря на засухи, страшный голод в 1930-1932 годах в отдельных районах, страна уверенно продвигалась вперед, налицо был подъем народного хозяйства и культуры. Были созданы новые отрасли промышленности, построены и пущены в ход тысячи новых промышленных предприятий и гигантов-новостроек. Была создана база в сельском хозяйстве: 224 тыс. колхозов и 5 тыс. совхозов, валовая продукция зерновых составила 898 млн. центнеров. Это позволило 1 декабря 1934 года отменить карточную систему на продукты питания.

Общественно-политические сдвиги в Советской стране ознаменовались успехами в культурной революции. Была почти ликвидирована безграмотность, введено обязательное начальное образование, на 8 млн. увеличилось число учащихся в школах, свыше 500 тыс. студентов обучались в вузах, вдвое возросло число выпускников со средним и высшим специальным образованием. Выросла новая советская интеллигенция, составлявшая 10 млн. человек. В стране была решена главная задача социалистической революции — создана новая, социалистическая экономика. Все это было закреплено в основном законе Советской страны — второй Конституции СССР, принятой на VIII Чрезвычайном Всесоюзном съезде Советов 5 декабря 1936 года.

Сталин призвал тогда советских писателей, поэтов, деятелей науки и культуры подняться на высоту задач певцов передового пролетарского государства, воспитывать массы в духе социалистического реализма и интернационализма, быть передовиками идеологического фронта.

В то же время он уделяет большое внимание дальнейшему развитию марксистско-ленинской теории и обоснованию политики партии по национальному вопросу в связи с объединением новых, социалистических наций в СССР. Он критикует теорию отмирания национальных языков и слияния их в один общий язык в рамках одного государства после победы социализма в одной стране.

В сложных международных условиях развития Советского государства Сталин обосновывает возможность мирного сосуществования и установления деловых связей СССР с капиталистическими странами, а внешнюю политику СССР охарактеризовал как последовательную политику мира. Свидетельством этому явилось улучшение связей с Англией, Францией, Польшей и другими странами, восстановление нормальных отношений с Соединенными Штатами Америки.

Вместе с тем с приходом к власти в Германии фашизма Сталин указал на обострение политического положения внутри капиталистического мира и неизбежность подготовки и развязывания империалистическими странами новой мировой войны. Он призвал к необходимости укрепления обороноспособности Советской страны и готовности ее защиты от нападения агрессора.

Итоги всех этих великих по тому времени достижений Сталин повел в Отчетном докладе XVII съезду партии. Они свидетельствовали о торжестве генеральной линии партии, правильности ее политического и экономического курса.

Огромным почетом и влиянием в это время в стране пользовалась ленинская когорта руководителей партии и правительства во главе с И.В.Сталиным. В нее входили: В.М.Молотов, К.Е.Ворошилов, М.И.Калинин, С.М.Киров, Л.М.Каганович, В.В.Куйбышев и многие другие, прошедшие с партией по непроторенным дорогам Октября, снискавшие себе уважение в ходе гражданской войны и строительства социализма в СССР. Сейчас они составляли единое, целостное ядро Центрального Комитета партии, которое выдержало яростную борьбу с различного рода оппозиционерами и врагами Советской власти и твердо вело партию и народ курсом социализма.

Следует сказать, что программные вопросы ставились в то время весьма продуманно, реалистически, с научным подходом и обоснованием, что давало право на успех их решения. Главное, что все они, сплоченные вокруг И.В.Сталина, смело, твердо и едино шли в бой за достижение намеченных целей, решительно отбрасывая причуды оппозиционных “теоретиков” и явных врагов курса партии.

Огромную роль в этом играл Иосиф Виссарионович Сталин, стойкий и верный ленинец. За годы руководства партией и страной, борьбы с оппозиционерами и явными врагами Советской власти он приобрел громадный опыт руководителя нового типа. Он заметно вырос в глазах своих соратников и противников, всех советских людей. Это признавали даже Троцкий, Каменев, Зиновьев, Бухарин и их ближайшие сторонники.

Да, Сталин поднялся тогда во всех отношениях очень высоко. Этому способствовали многие присущие ему особенности, и главное, хорошее знание марксистско-ленинской теории, обстановки внутри партии и страны, хода и проблем развития мирового коммунистического и рабочего движения.

Он много работал, много и самозабвенно учился, старался познать, казалось бы, необъятное, и это ему удавалось. Богатый природный ум, цепкая и весьма устойчивая память, отменное кавказское здоровье, дьявольская работоспособность — все эти качества помогали Сталину перерабатывать ежедневно огромное количество различной информации и принимать массу решений. В этом состояла еще одна особенность Сталина как личности, человека и руководителя.

Нужно отдать должное, что, несмотря на чрезмерную загруженность, он находил время уделять внимание жене, детям, друзьям, посещать театры, читать, отвечать на письма, быть в курсе всех важных событий.

Вот как рассказывает об этом в своих воспоминаниях “Двадцать писем к другу” его дочь Светлана: “Нас, детей, он видел на квартире во время обеда. Тут он спрашивал об учебе, проверял наши отметки в дневнике, иногда просил показать тетради.

Отец брал меня в театр и кино. Ходили больше всего в МХАТ, в Малый театр в Большой театр, театр Вахтангова. Но чудеснее всего было в кино. Смотрели обычно по две картины в зимнем саду Кремля. Иногда летом отец забирал меня в Кунцево ... Он спрашивал у меня названия лесных трав и цветов ... какая птица поет и т.п.

В качестве развлечения отец любил бильярд, городки и все другое, что требовало меткого глаза. Он никогда не плавал, просто не умел и не любил ... признавал только прогулки по лесу. Отец относился пуритански к заграничной роскоши и не переносил запаха духов.

...У нас часто собирались по праздникам или в дни рождения. Тогда являлся Буденный с гармошкой и раздавались песни украинские и русские. Особенно хорошо пели Буденный и Ворошилов. Отец тоже пел. У него был отличный слух и чистый, высокий голос. А говорил он, наоборот, глуховатым, хриплым голосом”.

Конечно, Иосиф Виссарионович не мог уделять большого внимания семье, детям в силу своей загруженности по работе, но при возможности делал все, чтобы быть ближе к ним, проявлял нежность, имел привычку ласково называть детей. Большего, естественно, он не мог дать, но такова уж жизнь и участь первого лица в государстве и партии. И он был не один в таком положении. Тогда все работали очень много, и подчас было не до семьи и детей. Видимо, по этой причине впоследствии дети некоторых влиятельных и видных руководителей, пользуясь положением отцов, оказывались не подготовленными к жизни, высокомерными и, главное, пристрастными к спиртным напиткам.

В жизни Сталина не только сопровождали тюрьмы, ссылки, успехи, но и не раз его постигало горе. Так произошло 8 ноября 1932 года, когда в расцвете сил и способностей ушла из жизни его вторая жена — Надежда Сергеевна Аллилуева. Несчастье обрушилось нежданно. Никто не мог предположить, что в свои тридцать лет она покончит жизнь самоубийством.

Иосиф Виссарионович знал семью Аллилуевых с конца прошлого века. В 1903 году Сталин спас свою будущую жену, когда она, будучи в двухлетнем возрасте, упала в Баку с набережной в море.

Этот поступок Сталина крепко запал в память Нади, и, когда он вернулся в 1917 году из сибирской ссылки, она вскоре вышла за него замуж. Они переехали из Петербурга в Москву. Надежда Сергеевна стала работать в секретариате В.И.Ленина у Л.А.Фотиевой.

Сталин любил свою молодую жену, насколько мог, уделял ей внимание. Однако он был сильно загружен по работе. Она понимала это, постепенно привыкла к сложившемуся образу жизни и старалась быть идеальной женой.

“Она была строга с детьми, непримирима и недоступна. Это было не от сухости души, — как вспоминает дочь Светлана, — а от внутренней требовательности и к нам, и к себе. Я запомнила маму очень красивой, изящной, легко двигающейся ... Она была стройной, упорной и твердой, обладающей какой-то внутренней крепостью и упрямством. Она была очень хороша, красива, так как в ней сочеталась, судя по родителям и их предкам, цыганская, грузинская, украинская и даже немецкая кровь. Поэтому у всех Аллилуевых был южный, несколько экзотический облик лица, черные глаза, ослепительные зубы, смуглая кожа и худощавость”. Что касается Надежды Сергеевны, то у нее в дополнение ко всему этому был правильный овал лица, черные брови, чуть вздернутый нос, мягкие глаза в прямых ресницах.

Надежда Сергеевна, несмотря на семейные дела и работу, была также сильно загружена учебой, партийными поручениями, что отнимало у нее много времени. Она училась в Промышленной академии, на факультете искусственного волокна. Там она познакомилась с Н.С.Хрущевым, который сначала был секретарем их партийной ячейки, а затем секретарем парткома академии.

Позже Надежда Сергеевна познакомила Хрущева со Сталиным, который проникся доверием к шахтерскому парню и приблизил его к себе. Не знал тогда Иосиф Виссарионович, на кого возлагал свои надежды и какой злой неблагодарностью обернется после деятельность Хрущева против него.

Надежда Сергеевна окончила Промакадемию, и казалось, что все должно было идти хорошо. Но в последнее время она стала необыкновенно грустной и раздражительной, что происходило иногда от резкости и невнимательности к ней Сталина, хотя он и любил ее. Все это должно было кончиться взрывом, и он наступил.

По воспоминаниям дочери, “повод был незначительным ... ни на кого не производил впечатления. Вроде и повода не было, всего-навсего небольшая ссора на праздничном банкете в пятнадцатую годовщину Октября. Всего-навсего отец сказал ей: “Эй, ты, пей”. А она крикнула: “Я тебе не эй, ты”. Встала и ушла из-за стола ...”. Вместе с Надеждой Сергеевной вышла тогда Полина Семеновна Жемчужина-Молотова, чтобы не оставлять ее одну. Они обошли несколько раз вокруг Большого Кремлевского дворца, много говорили о перспективах Надежды Сергеевны после окончания академии, отношениях в семье Сталина и т.п. Когда Надежда Сергеевна успокоилась, они разошлись по домам.

А дальше, по словам Светланы Аллилуевой, произошло следующее: “Утром экономка Каролина Васильевна всегда будила маму, спавшую в своей комнате. Отец спал в своей комнате или в кабинете, где находились телефоны. Он и в эту ночь спал там, вернувшись с праздничного банкета ... Комнаты эти были далеко от служебных помещений ...

Экономка приготовила завтрак и пошла будить маму. Трясясь от страха, она прибежала ко мне в детскую и позвала с собой няню. Она ничего не могла говорить ... Мама лежала в крови возле своей тахты. В руке был маленький пистолет “Вальтер”, привезенный когда-то ее братом Павлушей из Берлина. Звук его выстрела был слишком слаб, чтобы могли услышать в доме. Она была уже холодной. Женщины, изнемогая от страха, что сейчас может войти отец, положили тело на постель, привели его в порядок ... и побежали звонить А.С.Енукидзе -начальнику охраны Кремля, П.С.Молотовой и другим.

Скоро все прибежали. Отец спал в своей комнате. Пришли Молотов, Ворошилов, все были потрясены и не могли говорить. Наконец отец вошел в столовую ... “Иосиф, Нади больше нет с нами”, — сказали ему.

... Отец был потрясен случившимся. Он был потрясен потому, что не понимал, за что ему нанесли такой ужасный удар в спину, за что его так наказали. Он спрашивал окружающих: “Разве я не был внимательным, неужели так важно, что не ходил с ней лишний раз в театр. Неужели это важно?” Первые дни он был потрясен. Отца боялись оставлять одного, в таком он был состоянии. Временами на него находила какая-то тоска. Он считал, что мама предала его, шла с оппозицией. Он был разгневан и, когда пришел прощаться на гражданскую панихиду, вдруг оттолкнул гроб от себя и, повернувшись, ушел прочь. И на похороны не пришел. Он ни разу не посетил ее могилу на Новодевичьем. Он не мог. Он считал, что мама ушла от него как личный недруг. И только в последние годы, незадолго до смерти, он стал часто говорить об этом со мной. Он искал вокруг, кто виноват, кто внушил ей эту мысль. Может быть, таким образом он хотел найти своего врага ...”.

Так описывает смерть своей матери Светлана Аллилуева спустя 35 лет. Во многом, конечно, она права, кое-что, может быть, скрывает и не хочет представить отца и мать в худшем свете в глазах советской и мировой общественности. Однако в те давние времена вариантов и домыслов относительно смерти жены Сталина было несколько. Говорили даже о том, что ее убил Сталин.

Свое слово по этому трагическому случаю не забыл сказать и Троцкий. Он пишет: “В разгар сплошной коллективизации, голода в деревне массовых репрессий, когда Сталин находился в полном политическом одиночестве, Аллилуева, видимо под влиянием отца, настаивала на необходимости перемены политики в деревне. Кроме того, мать Аллилуевой, тесно связанная с деревней, постоянно рассказывала ей о тех ужасах, которые творятся в деревне. Аллилуева рассказала об этом Сталину, который запретил ей встречаться с матерью и принимать ее в Кремле. Аллилуева встречалась с ней в городе, и настроение ее все укреплялось. Однако на вечеринке не то у Ворошилова, не то у Горького Аллилуева осмелилась выступить против Сталина, и он ее публично обложил по матушке. Придя домой, она покончила самоубийством”^[30].

Хрущев в своих воспоминаниях говорит несколько иное. Он пишет: “После парада все отправились обедать к военному комиссару Клименту Ворошилову на его большую квартиру ... Все выпили, как обычно в таких случаях. Наконец все разошлись. Ушел и Сталин. Но он не пошел домой. Было уже поздно ... Надежда Сергеевна стала беспокоиться. Она стала звонить на одну из дач. И спросила дежурного офицера, нет ли там Сталина. “Да, — ответил он, — товарищ Сталин здесь”. “Кто с ним?” — Он сказал, что с ним женщина”. Это была жена одного военного, Гусева, который тоже был на обеде^[31].

“Утром Сталин пришел домой, но Надежды Сергеевны уже не было в живых. Во время похорон Сталин был печален ... внешне он скорбел”, — пишет Хрущев. В действительности, по словам дочери Светланы, Сталин не был на похоронах. Неправдоподобной выглядит и версия с ответом дежурного офицера, которым запрещено давать справки о местонахождении охраняемых лиц и их встречах с кем-либо.

Наиболее же достоверной информацией по этому трагическому случаю можно бы было признать рассказ А.И.Микояна одному из руководящих сотрудников службы безопасности во время прогулки в Сочи, где он находился на отдыхе: “Утром 8 ноября 1932 года мне позвонил Сталин и попросил немедленно приехать к нему на квартиру. Голос у него дрожал, он еле выговаривал слова. Сразу стало ясно, что случилось что-то невероятное. Когда я приехал, то увидел, что Сталин был в весьма подавленном состоянии. Из рассказа горничной я узнал о случившейся беде, самоубийстве Надежды Сергеевны. Вскоре на квартиру приехали члены Политбюро с женами”.

По дальнейшему рассказу Анастаса Ивановича причиной трагедии было следующее: “После демонстрации 7 ноября 1932 года некоторые члены Политбюро, секретари ЦК и видные военачальники собрались с женами на праздничный обед, на квартире К.Е.Ворошилова в Кремле. Был там и И.В.Сталин с Надеждой Сергеевной. Неожиданно, без приглашения на обед, прибыл с женой бывший начальник Главного политического управления Красной Армии, сподвижник Ворошилова и Сталина по гражданской войне С.И.Гусев (Драбкин Яков Давидович). Жена его — еврейка, очень красивая женщина, нравилась Сталину. После праздничных тостов и изрядной выпивки началось веселье, в ходе которого Сталин на виду у всех и при неблаговидном поведении жены Гусева слишком здорово поухаживал за ней. Это был не первый случай, когда у Сталина проявлялись открытые симпатии к жене Гусева, а она со своей стороны способствовала этому. Об этом осуждающе говорили в высших кругах и решили оградить Генсека и его жену от ненужных интриг и разговоров. В этой связи несколько членов Политбюро пригласили на узкое совещание Гусева и предупредили его, чтобы он никогда не появлялся со своей женой там, где будет присутствовать Сталин и его супруга.

Гусев обещал выполнить наказ старших партийных товарищей, однако по непонятным причинам 7 ноября появился на праздничном обеде, куда ни его и тем более его жену никто не приглашал. Остается большой загадкой цель такого непрошеного визита. Случайно ли был сделан такой шаг со стороны Гусева или кто-то стоял за ним.

Несомненно остается одно, что приход на обед и присутствие на нем супругов Гусевых обернулись для Сталина и его семьи величайшей трагедией.

Надежда Сергеевна, чтобы не быть свидетельницей бестактного поведения своего мужа, ушла тогда с обеда. Она действительно долго гуляла по Кремлю с Жемчужиной-Молотовой, а придя домой, ждала мужа с извинениями. Сталин же, будучи выпившим, пришел домой и, как ни в чем не бывало, лег спать. Утром на следующий день он был разбужен и узнал страшную весть, которая потрясла его на долгое время. Этот факт, возможно, явился причиной и другого явления, Сталин с этого момента возненавидел евреев”^[32].

Глава Х
Борьба с внешней контрреволюцией

1

Успехи советского народа в строительстве социализма в СССР, усиление его экономической и оборонной мощи вызывали все большую реакцию на это со стороны империалистических государств. Естественно, Советское правительство принимало ответные меры и наводило порядок в стране.

Освященные гением Ленина, молодые органы государственной безопасности вели в то время успешную борьбу против происков разведок капиталистических государств, зарубежных белоэмигрантских центров и их агентуры внутри страны. Деятельность органов ОГПУ в этот период была весьма напряженной и направленной на укрепление и развитие народного хозяйства СССР.

Выполняя директивы партии и правительств, они ломали сопротивление врага. Бесчисленные вереницы махровых недобитков — белогвардейцев, нэпманских воротил, инженеров-вредителей, обезумевших от злобы кулаков — стали объектами чекистских разработок и операций.

В результате усиленных действий чекистов были ликвидированы десятки подрывных и контрреволюционных организаций, пресечена шпионская деятельность американской, английской, французской и других разведок в ряде городов СССР. Органы госбезопасности вели решительную борьбу против антисоветских заговоров, кулацких восстаний, диверсий, вредительства, контрабанды, террора и других гнусных преступлений контрреволюции против Страны Советов. ОГПУ приобрело большой опыт в борьбе с врагами и закрепляло его в своих практических делах.

Значительное место в его работе занимала борьба с бандитизмом в различных районах страны. Войсками ОГПУ и Красной Армии было ликвидировано и обезврежено тогда около 300 вооруженных банд, заброшенных на нашу территорию через западную границу, разгромлено более 70 басмаческих банд в Средней Азии, действовавших с территории Афганистана и Ирана.

Ликвидация бандитизма сорвала планы империалистов и врагов Советской власти взорвать ее изнутри. Свергнутые эксплуататорские классы потеряли надежду на восстановление старых порядков.

В 20-е и 30-е годы органы госбезопасности проводили смелые операции, которые без преувеличения можно назвать классическими. Такими операциями были “Синдикат-2” и “Трест”, которые разрабатывались под непосредственным руководством Ф.Э.Дзержинского, его заместителя В.Р.Менжинского, начальника контрразведывательного отдела А.Х.Артузова. В этих операциях участвовали видные чекисты: Р.А.Пиляр, С.В.Пузицкий, В.А.Стырне, Г.С.Сыроежкин, А.А.Ланговой и многие другие.

В ходе этих операций чекисты сумели внедриться и создать прочные позиции во многих зарубежных антисоветских организациях, разгадать и предотвратить крупные антисоветские акции, довести до разведок империалистических государств большие дозы дезинформационных материалов, что основательно путало карты генштабистов этих стран. В результате враги недосчитались многих своих патентованных специалистов и ценных агентов. Их настигла карающая рука чекистов, действовавших от имени народа, ради народных интересов.

Особо проявил себя в этот период молодой чекист Виктор Анатольевич Решетов, который по документам инженера Иосифа Максимильяновича Гаваласа сумел войти в доверие к бывшему председателю правления Русского торгово-промышленного банка Коншину, игравшему заметную роль в “Торгпроме”.

От него Решетов получил сведения о готовящемся покушении на Чичерина и членов советской делегации во время их проезда через Германию на Генуэзскую конференцию. Он установил участников савинковской террористической группы и способствовал предотвращению задуманной ими гнусной акции.

“Чичерин будет только первым эпизодом. Наша задача, сказал Густав Нобель, один из главарей Торгпрома, создать немыслимые условия любому комиссару, который появится в Европе с дипломатической или любой другой миссией. Поскольку такая деятельность будет носить несколько специфический характер, я предлагаю создать секретную ячейку нашего Совета, которая решала бы все необходимые практические вопросы”^[33].

Как бы предвидя это, Ф.Э.Дзержинский в связи с расширением торгово-экономических отношений говорил: “Нашим товарищам ... придется сменить шинели на дипломатические фраки. Вот тут-то белая эмиграция и постарается не упустить возможности напакостить”^[34].

Другой советский чекист — Андрей Павлович Федоров, главное действующее лицо операции “Трест”, под видом одного из руководителей “мощной подпольной группы “Либеральные демократы”” выехал в Париж, установил связь с Савинковым и вытащил его вместе с ближайшими сподвижниками в Союз, где они были арестованы и осуждены.

В ходе этих операций ОГПУ получило важные сведения о деятельности антисоветских центров, замыслах и планах иностранных разведок. Несомненно, что разведчики в ходе них действовали весьма искусно и квалифицированно. Они помнили при этом завет В.Р.Менжинского: “Главное — строжайшая конспирация, умение оценивать обстановку. Ум должен быть главным оружием разведчика. Разведчик кончается тогда, когда он начинает стрелять и по крышам удирать от полицейских”^[35].

За большие заслуги в деле защиты завоеваний Великого Октября и обеспечения государственной безопасности СССР органы ВЧК-ОГПУ дважды, в 1922 и 1927 годах, были награждены орденом Красного Знамени.

Естественно, шло время, редели ряды ленинской гвардии. Безвременно ушли из жизни многие талантливые и испытанные коммунисты — чекисты.

Советские чекисты за прошедшие годы потеряли двух своих руководителей, первых председателей ВЧК-ОГПУ, заложивших основы деятельности советских органов государственной безопасности. С их именем были связаны все выдающиеся достижения и успехи, мастерское проведение многих оперативных мероприятий против агентов иностранных разведок и их сообщников — эсеров, монархистов, меньшевиков, террористов, бандитов всех мастей.

Железный Феликс — так называли Феликса Эдмундовича за его волевые качества, смелость и бескомпромиссность в борьбе с врагами. Его уважали все, а чекисты любили, как брата и отца. Даже враги, дрожавшие при упоминании имени Дзержинского, с нескрываемым уважением отзывались о нем. Своей обаятельностью, умением привлекать к себе людей простотой обращения, уверенной и логичной формой построения беседы Ф.Э.Дзержинский снискал огромное уважение и признательность среди самых выдающихся лидеров партии. О нем всегда тепло отзывался В.И.Ленин, который не раз подчеркивал его заслуги перед революцией и партией, поручал ему самые ответственные задания и доверял свои сокровенные мысли.

На какую бы работу ни направлял Центральный Комитет партии Феликса Эдмундовича, какое бы задание он ни выполнял, он всегда с огромной ответственностью относился к ним, мобилизовал все свои способности и знания, опыт, чтобы успешно справиться с ними, поставить дело так, как этого требовала партия и обстановка. Образ Дзержинского живет и является вдохновляющим примером для всех поколений советских чекистов. Уважение к нему в народе не померкнет никогда. Можно только сожалеть, что Ф.Э.Дзержинский, как и многие другие видные деятели партии большевиков, слишком рано ушел из жизни.

Большую память также хранят чекисты и о его преемнике — Вальдемаре Рудольфовиче Менжинском, старом, испытанном большевике, отдавшем всего себя делу партии и борьбе с врагами Советской власти.

В двадцатые годы, и особенно после смерти В.И.Ленина, заметно подняли голову разведки и белоэмигрантские центры. Не выкинул из головы свои честолюбивые планы и известный английский разведчик С.Рейли, сыгравший коварную роль против Советского государства в годы Октября и иностранной военной интервенции.

Сейчас его агенты сообщали из России, что оппозиционные элементы внутри страны возобновили свои попытки захватить власть. В самой партии большевиков налицо крупные разногласия и возможен полный раскол. В этой связи у него сложилось мнение, что настало время для нанесения очередного удара по Советской власти с целью добиться успехов в выполнении задуманного плана. На сей раз он считал, что в России можно создать диктатуру, опираясь на крестьянство, различного рода военных и политические элементы, настроенные враждебно к советскому руководству и власти. Самой подходящей фигурой на эту роль Рейли считал Бориса Савинкова, с помощью которого он и намеревался установить в России режим диктатуры, наподобие того, какой создал в Италии Муссолини.

Вот с такими планами и пустился Рейли в вояж по западноевропейским столицам добиваться поддержки савинковской авантюры у разведок и генштабов.

План Рейли предусматривал контрреволюционное восстание в Советской России, которое должна была поднять совместно с террористами Савинкова притаившаяся в стране оппозиция и иностранная агентура. Это послужило бы сигналом для правящих кругов Англии и Франции заявить о непризнании Советского правительства и объявить Б.Савинкова диктатором всей России.

Восстание явилось бы также сигналом и поводом для белоэмигрантских воинских формирований в Румынии, Югославии, Болгарии, Польше и Финляндии для вторжения в пределы советской территории в целях захвата поляками Киева и блокады финнами Ленинграда.

Идя навстречу планам англичан в отношении Кавказа и бакинских нефтяных промыслов, Рейли предусмотрел вооруженное вторжение в Закавказские республики и поднятие там антисоветского путча. Эту вооруженную кампанию должен был возглавить грузинский меньшевик Ной Жордания, который еще в 1918 году был главой германского марионеточного правительства на Кавказе, а затем, с приходом туда англичан, стал их наместником в Закавказской республике. В случае успеха предусматривалось отделение Кавказа от России и объявление его “Независимой Кавказской федерацией” под англо-французским протекторатом.

Бредовые мысли и планы английского разведчика-авантюриста Рейли были восторженно встречены и нашли поддержку у антисоветски настроенных начальников генеральных штабов западных стран. План Рейли в отношении Кавказа целиком и полностью входил в интересы министерства иностранных дел Великобритании. Нескрываемый интерес к нему и особенно к ее основному исполнителю Савинкову проявила фашистская Италия в лице самого Бенито Муссолини. Он пригласил Савинкова в Рим и имел с ним встречу, во время которой обещал будущему “русскому диктатору” оказание всевозможной помощи.

В то же время Рейли заручился финансовой поддержкой своего плана у весьма влиятельных представителей мирового и российского капитала.

К августу 1924 года все приготовления к проведению намеченного плана были завершены. После продолжительной беседы Рейли с Савинковым, носившей заключительный инструктивный характер, некоронованный император в сопровождении верных сподвижников из “Зеленой гвардии”, с итальянскими паспортами выехал в Советский Союз. Были приняты все необходимые меры безопасности, обусловлены встречи с руководителями заговорщических групп, работавшими на ответственных постах, в приграничных советских городах.

Савинков и его бандиты не подозревали, что за всеми их действиями чекисты установили неослабное наблюдение. После перехода польско-советской границы их встретила группа “сподвижников”, которая и проводила затем до Минска, где они были арестованы 16 августа 1924 года.

Рейли долго ждал информации от Савинкова, и она поступила к нему. Газета “Известия” 29 августа 1924 года напечатала статью, в которой сообщалось, что бывший террорист и контрреволюционер Борис Савинков арестован советскими властями при попытке перейти нелегально советскую границу.

Но план Рейли был запущен в ход. 28 августа вспыхнуло намеченное восстание на Кавказе. Вооруженный отряд Н.Жордании рано утром напал на спящий грузинский город Чиатуры. Террористы захватили город и жестоко расправились с представителями местных властей. Это было сигналом к тому, чтобы террор, убийства и взрывы прокатились по всему Кавказу. Главные усилия путчисты направляли на захват нефтяных промыслов, но и их постигла неудача. Население Кавказа, на которое делали ставку контрреволюционеры и их вдохновители, активно участвовало в защите Советской власти. Еще до прибытия регулярных войск Красной Армии рабочие и крестьяне, жители населенных пунктов взяли под свой контроль положение на всей территории Закавказья, вступали в схватки с мятежниками. Через несколько дней банды Н.Жордании были окружены и ликвидированы.

Провал авантюры Рейли, связанный с арестом Савинкова и разгромом кавказского путча, обернулся сильнейшим ударом по их покровителям. В результате хорошо подготовленных оперативных мероприятий сотрудников ОГПУ все запланированные противником акции с самого начала находились под их контролем. Это была детально продуманная, хорошо организованная и четко реализованная операция, в которой были задействованы необходимые силы молодой советской разведки и контрразведки.

Все это позволило чекисту А.П.Мухину-Петрову, другим сотрудникам ВЧК-ОГПУ перехитрить такого опытного конспиратора, каким был террорист Борис Савинков.

По антисоветской реакции за границей, белоэмигрантским центрам и организациям, состоявшим на службе западных разведок, был нанесен еще один мощный удар, от которого они долго не могли оправиться.

Им явился открытый процесс над Б.В.Савинковым, на котором он подробно рассказал о неудавшемся заговоре. Савинков сказал суду, что “предполагал ловушку, оказавшись на территории СССР, но страстное желание вернуться в Россию было очень велико”.

Кроме того, добавил он, “я решил прекратить борьбу против вас, так как вижу безнадежность и все зло антисоветского движения. С ужасом убедился я, что участники этого движения заботятся не о Родине, не о народе, а исключительно о своих классовых интересах”. Савинков рассказал также о том, как французы финансировали организованный им в 1918 году ярославский мятеж, о помощи Черчилля белогвардейским армиям и о других аланах западных государств по разгрому Советской России и ее уничтожению как логова большевизма.

Савинков назвал известных государственных и политических деятелей, крупных капиталистов Англии, Франции и других европейских стран, которые оказывали ему помощь и направляли его действия против советского народа и государства. Главное же заключалось в том, что процесс открыл Сталину и органам ОГПУ замыслы и намерения внутренней оппозиции и ее роль как агентуры западных стран во внутренних событиях, происходивших тогда в Советском Союзе.

Советский суд приговорил Бориса Савинкова как изменника Родины к смертной казни, но, приняв во внимание его показания, заменил приговор десятью годами тюремного заключения.

Во время нахождения в тюрьме Савинков пользовался определенным вниманием со стороны советских властей. Он имел особые привилегии, возможность получать необходимую литературу, вести переписку и даже написать три рассказа. Но он жаждал свободы и в мае 1925 года обратился с просьбой по этому вопросу к Ф.Э.Дзержинскому. Он просил помиловать его, а взамен предлагал все, что от него потребуется. Получив от администрации тюрьмы предварительный ответ о маловероятности пересмотра приговора Верховного суда СССР, Савинков покончил жизнь самоубийством. С этой целью он усыпил бдительность следователя, который привык к нему и не предполагал, что Савинков решится на такой шаг. Увидев, что следователь оставил окно открытым, Савинков бросился к нему и выпрыгнул во двор здания ОГПУ^[36].

В ходе процесса над Савинковым английская разведка в лице Рейли постаралась отмежеваться от него, сделав в консервативной газете “Морнинг пост” 10 сентября 1924 года пространное заявление о том, что как такового процесса над Савинковым не было и что он был убит при переходе советской границы, что вместо него на суде выступало подставное лицо.

Вскоре же, когда подлинность процесса была установлена, Рейли вынужден был чернить Савинкова на страницах английской прессы, а затем убраться из Англии в Соединенные Штаты.

Опубликованные исповеди и показания Савинкова здорово подмочили авторитет многих влиятельных лиц в Англии. Черчилль тогда уединился сразу же в свое поместье в Кенте, а МИД Англии долго еще хранил по этому поводу гробовое молчание.

Провал авантюры Рейли повлек за собой распад многих белогвардейских военных формирований в странах Восточной Европы, “Зеленой гвардии” в Чехословакии, нанес ощутимый удар по антисоветским организациям и их подрывной деятельности против СССР.

Не миновала судьба и самого Рейли, хотя он и сбежал в США. В марте 1925 года он получил шифрованное письмо от своего старого приятеля из Ревеля, с которым ранее служил в “Интеллидженс сервис”, а в то время работавшего под крышей английского консульства. Он давал ему наводку на лиц, проживавших в Париже и располагавших влиятельными связями в оппозиционном движении в СССР.

Письмо сослуживца заинтриговало Рейли, и в августе 1925 года он выезжает из Нью-Йорка в Париж. Он встречается с супружеской парой, которая произвела на него приятное впечатление. Они обрисовали Рейли внутреннее положение в России и довели до него, что после смерти Ленина оппозиционные силы, связанные с Троцким, получили прочные организационные формы и превратились в обширный подпольный аппарат, который усиленно готовит свержение Советской власти.

После этого была устроена в Выборге его встреча с представителями организации русских заговорщиков, которые также произвели на него внушительное впечатление, особенно их глава, один из виднейших большевистских деятелей, занимавший высокий пост и являвшийся яростным противником сталинского режима.

Рейли принимает смелое решение и 26 сентября вместе с русскими заговорщиками благополучно переходит советскую границу. Он имел встречу с членами антисталинской оппозиции и стал возвращаться назад. Почти у самой границы Рейли и сопровождавшая его охрана внезапно столкнулись с советским пограничным нарядом. Они пытались бежать, но по ним был открыт огонь. Рейли был убит наповал пулей в голову. Убит был еще один из его охраны, другой смертельно ранен. Третий был захвачен пограничниками.

Через несколько дней советские власти выяснили личность убитого главного “контрабандиста”, после чего в газете “Известия” сообщили о смерти капитана Сиднея Джорджа Рейли, сотрудника английского “Интеллидженс сервис”. Его память также почтила лондонская “Тайме” следующим некрологом: “Сидней Дж. Рейли убит 28 сентября войсками ГПУ у деревни Аллекюль в России”. Таков бесславный конец еще одного антисоветского авантюриста.

2

В конце двадцатых и в начале тридцатых годов под влиянием революции в России по Европе и Азии прокатилась волна значительных событий. Готовились новые планы нападения на СССР, инициатором которых был автор унизительного договора в Брест-Литовске генерал Гофман. Спецслужбы громили советские дипломатические и торговые представительства, арестовывали работников советских учреждений за границей, совершали убийства советских послов.

Такими акциями, в частности, были: налет на контору англо-советского акционерного общества Аргос, послуживший причиной разрыва со стороны Англии дипломатических и торговых отношений с нашей страной, а также подобные налеты в Париже и Берлине. В Варшаве был убит посол П.Л.Войков.

Окрыленные заверениями руководителей ведущих капиталистических стран, подняли голову и активно стали действовать антисоветские организации и белогвардейские центры. Все это вызвало определенную реакцию кулацких элементов и вражеской агентуры внутри Советского Союза. Органы ГПУ повсеместно раскрывали и выявляли вредителей, подрывные элементы, иностранную агентуру.

Так, в начале 1928 года была вскрыта крупная вредительская организация буржуазных специалистов в Шахтинском и других районах Донбасса (“шахтинское дело”). В течение ряда лет группа старых специалистов и замаскировавшихся белогвардейцев, выполняя задания своих бывших хозяев, находившихся за границей, и иностранных разведок, вела подрывную работу по разрушению угольной промышленности Донбасса. Они взрывали и затопляли шахты, портили оборудование, стремились ухудшить материальное состояние, создавать угрозу для жизни шахтеров и тем самым вызывать недовольство Советской властью с их стороны. Цель вредителей заключалась в ослаблении экономической и оборонной мощи страны и создании благоприятных условий для интервенции империалистических государств. “Шахтинское дело” выявило и разоблачило около 300 вредителей из числа бывших крупных капиталистов и дворян^[37].

Извлекая уроки из “шахтинского дела”, партия поставила задачу создания новой, советской технической интеллигенции, вышедшей из народных масс, и усиленно взялась за ее подготовку. Тысячи трудовых рабочих, опытных коммунистов прошли учебу в технических рабфаках и втузах и пополнили ряды советской научной и технической интеллигенции, стали активными создателями социалистических новостроек.

Однако “шахтинское дело” и провал диверсионной политики по нанесению ущерба советской экономике не только не остановили подрывную деятельность иностранных разведок и их сообщников в лице крупных финансовых воротил России, но и внесли новую струю в антисоветскую деятельность на волне подготовки военной интервенции в СССР.

Осенью 1928 года в одном из фешенебельных ресторанов в Париже собралось тайное совещание крупнейших русских капиталистов-эмигрантов, являвшихся руководителями “Торгпрома”. На встречу к ним прибыли два важных гостя из Советской России: профессор Леонид Рамзин, выдающийся русский ученый, директор Московского теплотехнического института, и Виктор Ларичев, председатель топливного отдела Государственной плановой комиссии СССР. Они были в Париже по служебным делам, действительной же целью их визита был доклад главарям “Торгпрома” о деятельности возглавляемой ими шпионской и вредительской организации в СССР под названием Промпартия.

Эта организация состояла в основном из представителей старой технической интеллигенции, входившей при царском режиме в узкую касту. В настоящем Промпартия насчитывала в своих рядах около 2 тыс. членов, которые занимали ответственные посты в советской промышленности и под руководством и при финансовой поддержке “Торгпрома” выполняли шпионские и вредительские задания.

В своем докладе руководителям “Торгпрома” Рамзин сообщил о проведении их организацией работы по срыву пятилетнего плана, особенно в области индустриализации страны, и просил об оказании поддержки со стороны “Торгпрома” в свержении большевиков с помощью военной интервенции против СССР.

Председатель “Торгпрома” Денисов заверил представителей Промпартии, что в этом направлении предпринимаются самые эффективные меры, в общих чертах ознакомил их с разработанным и согласованным с руководителями ведущих западных стран планом интервенции в СССР, намеченной на лето 1929 года или лето 1930 года. На совещании от руководителей Промпартии потребовали активизации действий внутри страны, создания специальной “военной группы”, которая бы под руководством французской агентуры проводила соответствующую подготовку. Им была выделена помощь в размере 500 тыс. рублей.

С такими же целями Рамзин и Ларичев посетили затем Лондон. Англичане также заверили их в военной и финансовой поддержке и оказании всяческого нажима на Советский Союз.

Все вышесказанное определило дальнейший курс действий Промпартии, который сводился к максимальному осложнению положения в промышленности и сельском хозяйстве страны и в создании аппарата по оказанию непосредственной помощи интервенции путем диверсии и дезорганизации тыла. Вместе с тем члены организации по требованию иностранной агентуры обязаны были передавать ей важные сведения о состоянии советской военной промышленности и других отраслей народного хозяйства.

Все ждали с нетерпением срока интервенции, который был перенесен сначала на лето 1930 года, а затем в связи с разразившимся экономическим кризисом, поразившим почти все страны мира, отложен в долгий ящик.

Однако Советское правительство в это время не дремало и нанесло сокрушительный удар по внутренним врагам в лице Промпартии и их сообщников. В результате трех процессов были разоблачены интриги и планы военной интервенции в СССР англо-французского империализма.

28 сентября 1930 года профессор Рамзин и другие главари и члены Промпартии были арестованы. Вместе с ними сотрудники ОГПУ в ходе арестов захватили большое количество членов эсеровского, меньшевистского и белогвардейского подполья, а также польских, французских и румынских шпионов.

Процесс над руководителями Промпартии проходил с 25 ноября по 7 декабря 1930 года. Все восемь обвиняемых признали себя виновными в пособничестве иностранным заговорам против СССР, в шпионаже и вредительстве и подготовке свержения Советской власти. Пятеро из них, в том числе Рамзин и Ларичев, были приговорены к расстрелу, трое других к десяти годам тюремного заключения. Через несколько дней ВЦИК удовлетворил ходатайство первых о помиловании и заменил расстрел десятью годами заключения на том основании, что они были орудиями в руках иностранных заговорщиков и активно участвовали в разоблачении крупных военных, политических и промышленных деятелей западных стран, готовивших агрессию против Советского государства и народа.

В дальнейшем Рамзин полностью реабилитировал себя, сделал ряд ценных научных открытий, был награжден орденом Ленина, ему была присуждена Сталинская премия в размере 150 тыс. рублей за создание прямоточного котла, которому не было аналогов в мире и который получил имя изобретателя.

С 1 по 9 марта 1931 года состоялся процесс над четырнадцатью руководителями многочисленной диверсионной группы меньшевиков, так называемым “Союзным бюро”, среди которых был ряд лиц, занимавших важные посты в советской промышленности. На скамье подсудимых оказались: В.Т.Громан, член Президиума Госплана СССР, В.В.Шер, член правления Госбанка, М.П.Якубович, ответственный работник Наркомторга, Тейтельбаумм, директор по стандартизации экспортных товаров Наркомторга, и другие.

Председателем Специального судебного присутствия Верховного суда СССР был Н.М.Шверник, государственным обвинителем прокурор РСФСР Н.В.Крыленко. Обвинительное заключение гласило: “Во второй половине 1930 года в Москве раскрыта вредительская организация, имевшая свои филиалы в различных учреждениях государственного аппарата. Во главе этой организации стояло “Союзное бюро” ЦК РСДРП (меньшевиков), входившее во II Интернационал в качестве секции. Организация сложилась к 1928 году из остатков прежних меньшевистских организаций. Она поддерживала связь с заграничным эмигрантским центром (группы Дана, Абрамова, Гарви) и вступила в блок с Промпартией.

“Союзное бюро” ставило своей задачей овладение важнейшими экономическими центрами, дезорганизацию народнохозяйственной жизни страны, задержку и срыв социалистической реконструкции, ориентацию на интервенцию как единственный путь изменения внутриполитической обстановки в государстве.

“Союзное бюро” получало от Промпартии финансовую помощь и через нее осуществляло связь с иностранными разведками. В политической области всех его членов объединяло враждебное отношение к диктатуре пролетариата и стремление к установлению буржуазно-демократической республики.

Преступная антисоветская деятельность “Союзного бюро” проводилась на основе указаний заграничного социал-демократического меньшевистского центра. Главной целью деятельности являлось свержение Советской власти.

Все обвиняемые получили по заслугам от пяти до десяти лет.

11 марта 1933 года ОГПУ арестовало в Москве 6 английских и 10 русских инженеров, состоявших на службе в бюро английского электропромышленного предприятия “Метро-Виккерс”, чем был нанесен еще один удар по остаткам торгпромовского заговора. Все они обвинялись в шпионаже и диверсиях, совершенных в Советском Союзе по заданиям английской разведки.

В связи с их арестом в английской прессе и со стороны официального Лондона, вплоть до премьер-министра С. Болдуина, немедленно стали делаться категорические заявления о невиновности английских подданных. Парламентарии требовали разрыва дипломатических и торговых отношений с Советским Союзом. Когда же 2 апреля начался над ними процесс и все они признали себя виновными, английская печать заявила, что подсудимых вынудили давать такие показания, что они терпят ужасы русской тюрьмы и т.п.

Однако все британские подданные после суда заявили, что советские власти обращались с ними весьма вежливо, корректно и гуманно. Ни один из них не был подвергнут ни малейшему принуждению или насилию, ни допросу с применением пыток.

18 апреля Верховный суд СССР приговорил всех русских подсудимых, кроме одного, к тюремному заключению от трех до десяти лет. Англичанин Альберт Грегори был оправдан. Трое других были приговорены к выдворению из СССР. Лесли Торнтон и Вильям Макдональд — к двум и трем годам заключения соответственно. Всех англичан вскоре отправили в Англию, тем самым достигнув взаимных уступок и возобновления торговых отношений между странами.

В результате этого процесса были ликвидированы остатки участников торгпромовского заговора и разгромлен центр антисоветских операций английской разведки внутри Советского Союза.

Глава XI
Троцкий — заговорщик, агент империализма

1

Приход Гитлера к власти послужил лейтмотивом для оживления контрреволюции во многих странах, особенно в Европе. Сам нацизм всячески поощрял ее и считал составной частью своих планов завоевания мирового господства, рассматривал ее в качестве тайного аванпоста фашизма и его вооруженных сил в деле подготовки измен в своих странах, организации шпионажа, диверсий и террора.

Главное устремление Гитлера было направлено на Советскую Россию, где в то время уже имелась хорошо организованная, глубоко законспирированная и достаточно сильная оппозиционная организация, которую много лет возглавлял Троцкий. На нее как раз и возлагало свои надежды гитлеровское руководство. Хотя Троцкий и находился уже в изгнании, все же он оставался ее лидером и идейным вдохновителем всех ее практических дел. Главная задача, которую вынашивал Троцкий, заключалась в том, чтобы свергнуть советское партийное и государственное руководство и захватить власть в свои руки.

После Октября Троцкий возглавлял небольшую группу левых внутри большевистской партии. Но она уже тогда располагала обширными связями среди меньшевиков, эсеров, различного рода отщепенцев внутри страны, а также за границей. Члены этой группы пробрались на важные посты в правительстве, армии, государственных учреждениях и общественных организациях.

Эта оппозиция постепенно росла и действовала двумя путями: с легальных и нелегальных позиций. В первом случае ее члены несли открыто в массы через средства информации, партийную трибуну свои идеи, взгляды, выставляли свои политические платформы, навязывали партии и руководству страны дискуссии по различным вопросам партийной и хозяйственной жизни. В другом случае — на базе этого оппозиционного движения создавалась тайная заговорщическая организация, построенная по “системе пятерок”, которая ранее применялась эсерами и другими антисоветскими организациями.

На открытой партийной трибуне руководители и члены этой нелегальной организации дискутировали, выступали друг против друга, уходили даже в оппозицию самим себе, но за кулисами встречавшись на тайных совещаниях и вырабатывали свои тактические и стратегические планы. Руководителями ее были Троцкий, Бухарин, Каменев, Зиновьев, Радек, Пятаков и другие.

Таким образом, к 1923 году эта тайная организация приобрела всероссийские масштабы со своей нелегальной связью с помощью кодов, шифров, паролей, явок. Ее ячейки были созданы во всех звеньях советского аппарата и особенно в армии.

“В 1923 году, — писал Троцкий в своей брошюре “Лев Седов: сын, друг, борец”, — Лев с головой ушел в оппозиционную деятельность. Он быстро постиг искусство заговорщической деятельности, нелегальных собраний и тайного печатания и распространения оппозиционных документов. В скором времени в комсомоле выросли собственные кадры руководителей оппозиции”.

Если внутри страны троцкистская тайная организация обрела свои формы и располагала своей системой связи, то ее слабым местом было отсутствие контактов и поддержки из-за границы. И Троцкий прилагает все усилия к созданию таких возможностей через своих сподручных, назначенных послами и торгпредами в европейские страны.

Одним из них был близкий друг и последователь Троцкого — Николай Крестинский, бывший адвокат, назначенный в 1922 году советским послом в Германию. По поручению Троцкого Крестинский вошел в контакт с командующим рейхсвером генералом Гансом фон Сектом.

Так стали поступать регулярно из Германии 250 тыс. марок золотом на ведение нелегальной работы троцкистской организации и в качестве оплаты за передачу секретных сведений военного характера. Вместе с тем Троцкий и его организация должны были оказывать содействие в выдаче виз и въезде германских разведчиков на территорию Советского Союза.

В борьбе за власть в Советской России развернулась активная оппозиционная и нелегальная работа. Как писал впоследствии Троцкий в “Моей жизни”, “к этой борьбе примкнули всякого рода недовольные, непристроенные обозленные карьеристы ... Шпионы, вредители из Торгпрома, белогвардейцы, террористы устремились в нелегальные ячейки. Они стали собирать оружие, начала формироваться тайная армия”.

Там же Троцкий пишет о разговоре с Зиновьевым и Каменевым: “У нас должна быть политика дальнего прицела, мы должны готовиться к длительной и серьезной борьбе”.

Сложившаяся после смерти Ленина обстановка, широкое наступление троцкистов позволили Борису Савинкову тогда решиться на рискованный шаг и “нелегально проникнуть” в Советскую Россию в целях осуществления контрреволюционного мятежа.

В своей книге “Великие современники” У.Черчилль, вынашивавший огромные надежды на этот заговор, писал: “В июне 1924 года Каменев и Троцкий совершенно ясно предложили ему (Савинкову) вернуться”. Черчилль даже указывает, что “Савинков тайно поддерживал связь с Троцким”.

В то же время к советскому послу в Лондоне Христиану Раковскому сделала подход английская разведка в лице капитанов Армстронга и Леккарта, которые прямо заявили ему, что он получил агреман только потому, что является весьма близким другом мистера Троцкого. Представители “Интеллидженс сервис” высказали Раковскому свое пожелание поддерживать связь с оппозицией Троцкого. По приезде в Москву Раковский имел встречу с Троцким и получил от него согласие “войти в связь с английской разведкой”.

Это послужило главной причиной нелегальной поездки в Советскую Россию известного английского разведчика Сиднея Рейли, который намеревался встретиться в Москве с Троцким, но был убит пограничниками.

Впоследствии такую же миссию Раковский выполнял и в Париже, после его перевода туда из Лондона. Перед отъездом в Париж в 1926 году Раковский встречался в Москве с Троцким, и тот сказал ему, что положение в стране приближается к развязке, единомышленникам за границей, полпредам и торгпредам, чтобы они зондировали у правых кругов капиталистических стран, где они находятся, в какой степени троцкисты могут рассчитывать на поддержку с их стороны (СО. С.277).

Этим как раз и объяснялась поездка Троцкого на лечение в Германию, где он достиг соглашения с германской разведкой. Летом 1927 года, в связи с угрозой войны против Советского Союза, Троцкий вновь бросается в битву против советского руководства. В этот период в Москве и Ленинграде происходили тайные собрания. В “Моей жизни” Троцкий писал: “В течение дня мне приходилось бывать на двух-трех, а иногда и четырех собраниях. Оппозиция умело подготовила большое собрание в помещении Московского высшего технического училища, которое было занято изнутри ... Попытки администрации прекратить собрание оказались тщетными. Каменев и я говорили около двух часов”.

Троцкий тогда открыто заявил: “Мы должны восстановить тактику Клемансо, который, как известно, выступал против французского правительства в то время, когда немцы находились в восьмидесяти километрах от Парижа”. Выступая на августовском 1927 года Объединенном Пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б). И.В.Сталин дал решительный отпор заявлению Троцкого.

Несмотря на политическое поражение, Троцкий решил ринуться в последний бой, организовав демонстрацию 7 ноября 1927 года, которая должна была послужить сигналом к путчу. В “Моей жизни” по этому поводу Троцкий писал: “Руководящая верхушка оппозиции шла навстречу финалу с открытыми глазами. Мы достаточно ясно понимали, что сделать наши идеи общим достоянием нового поколения мы можем не путем дипломатии и уклонения от действия, а лишь в открытой борьбе, не останавливаясь ни перед какими практическими последствиями”.

Путч Троцкого провалился, демонстрация и ее участники были разогнаны разъяренной рабочей массой. Это положило конец терпению ЦК и Политбюро. Активные участники военной гвардии Троцкого, такие, как Муралов, Смирнов, Мрачковский, а также Каменев, Зиновьев, Пятаков, Радек, были арестованы и осуждены на различные сроки заключения. Ярый сторонник Троцкого — советский посол в Японии Иоффе застрелился. Сам Троцкий оказался вне партии и в Алма-Ате.

Это были крайние, но и слабые меры Советского правительства. Особенно мягкими они были в отношении Троцкого. Нужно признать, что ссылка Троцкого, а не привлечение его к суду была большой ошибкой руководства партии, и в частности И.В.Сталина, о чем, несомненно, он после не раз сожалел.

Мало того, в Алма-Ате Троцкому, его жене Наталье и сыну Льву Седову отвели отдельный особняк, разрешили иметь охрану в несколько человек во главе с Эфраимом Дрейцером. Троцкий имел право широкой личной переписки, он привез в Алма-Ату свою библиотеку и личный секретный архив. Он не намеревался прекращать своей антисоветской заговорщической деятельности, а, наоборот, с позиции Алма-Аты стремился активизировать ее. Особую роль в этом он отводил своему сыну Льву Седову, который возглавлял всю конспиративную связь отца с его сторонниками и заговорщиками.

Обо всем этом Троцкий так рассказывает в своей брошюре “Лев Седов”: “Зимой 1927 года Льву исполнилось двадцать два года. Его работа в Алма-Ате в течение этого года была поистине беспримерной. Мы называли его нашим министром иностранных дел, министром полиции и министром связи. Выполняя все эти функции, он должен был опираться на нелегальный аппарат”.

Седов был основным звеном в поддержании связи с секретными курьерами, отправке через них директив и указаний отца. Седов хорошо усвоил принципы конспиративной связи, работал точно и мастерски и всегда возвращался с ценными материалами. Он помогал отцу в отправке и получении сотен и даже тысяч различных сообщений, писем, телеграмм.

Естественно, что такая активная деятельность Троцкого и его приближенных не могла не оказаться в поле зрения местных органов госбезопасности. Реакция последовала немедленно. К Троцкому прибыл представитель Советского правительства, и, как он пишет в “Моей жизни”, ему было сказано следующее: “Деятельность Ваших политических единомышленников в стране приняла в последнее время явно контрреволюционный характер. Условия, в которые Вы поставлены в Алма-Ате, дают Вам возможность руководить этой деятельностью ...”. Советское правительство потребовало от Троцкого прекращения этой подрывной работы и заявило, что в противном случае к нему будут приняты меры как к изменнику Родины.

Троцкий не внял этому предостережению, в связи с чем его дело было рассмотрено Особым совещанием при ОГПУ в Москве и 9 февраля 1929 года в “Правде” было дано следующее сообщение: “Л.Д.Троцкий за антисоветскую деятельность выслан из пределов СССР. С ним, согласно его пожеланию, выехала его семья”.

Троцкий потерпел еще одно фиаско. Однако он знал, что в стране осталась сильная нелегальная организация, способная вести борьбу за власть при поддержке извне, которую он постарается организовать и оказать ей. Еще будучи в Алма-Ате, он дал указание своим единомышленникам, с учетом оценки ошибок, изменить тактику дальнейшей борьбы. В этом он вынужден был последовать советам своего ближайшего друга, самого изворотливого троцкистского стратега, немецкого агента Николая Крестинского, который в своем письме изложил Троцкому план действий на будущее.

Он писал 27 ноября 1927 года: “Нелегко пытаться продолжать открытую агитацию против Советского правительства. Вместо этого троцкисты должны постараться вернуться в партию, занять ответственные посты в Советском правительстве и продолжать борьбу за власть в самом правительственном аппарате ...

Медленно, постепенно, упорной работой внутри партии и советском аппарате можно восстановить доверие масс и влияние на них” (СО. С.143, 145).

Троцкий одобрил план Крестинского, направил своим ближайшим соратникам по борьбе инструкцию вернуться обманным путем в партию, законспирироваться и занять более или менее ответственные посты. После этого троцкисты стали “отмежевываться” от него и подавать заявления о восстановлении их в партии. Так сделали Каменев, Зиновьев, Пятаков, Радек и многие другие^[38].

После ссылки Троцкого лидером оппозиции стал Н.И.Бухарин. Он считал, что Троцкий действовал опрометчиво и его провал был связан с отсутствием поддержки других антисоветских сил в стране. Он решил исправить эту ошибку и объединить в своих рядах правую оппозицию от Председателя Совнаркома Рыкова и Председателя профсоюзов Томского до кулацких элементов при тайном сотрудничестве с агентами “Торгпрома” и меньшевиками. На конспиративных встречах с представителями Троцкого и агентами других подпольных организаций Бухарин разработал программу правой оппозиции, о чем впоследствии на процессе показал: “Если формулировать практически мою программную установку, то это будет в отношении экономики — государственный капитализм, хозяйственный мужик — индивидуал, сокращение колхозов, иностранная концессия, уступка монополии внешней торговли и результат — капиталистическая страна ... Внутри страны наша фактическая программа — это ... блок с меньшевиками, эсерами и прочими ... Сползание ... в политическом смысле на рельсы, где есть, несомненно, элементы цезаризма ... элементы фашизма” (СО. С.341-342).

Массовой базой для осуществления своих планов Бухарин считал крестьянство, поддерживаемое средствами массовой информации, которые находились в его руках, и государственным аппаратом. Поводом для выступления правых послужило принятие партией и проведение в жизнь первого пятилетнего плана.

2

Лев Троцкий прибыл на теплоходе в Стамбул (Константинополь) 13 февраля 1929 года. Вскоре “красный Наполеон” с семьей и многочисленной челядью: секретарями, референтами, единомышленниками и сотрудниками охраны — поселился на живописных черноморских Принцевых островах, где и основал свою политическую штаб-квартиру.

Правой рукой Троцкого во всех его делах по-прежнему оставался сын — Лев Седов. Он руководил отныне всем штабом отца, состоявшим из многочисленных помощников из числа иностранцев. Весь остров и особенно резиденция Троцкого охранялись большими нарядами полиции. В аппарате Троцкого появились новые люди с авантюристическими устремлениями и наклонностями. Это были русские, немцы, французы и лица других национальностей.

Остров кишел журналистами, реакционными политическими деятелями, антисоветчиками, белогвардейцами и приверженцами “перманентной революции”. Троцкого буквально осаждали ренегаты коммунистического и социалистического движений, частыми гостями стали представители английской и других разведок.

Спустя некоторое время после провала и ареста Блюмкина в Советском Союзе, куда его Троцкий послал со специальным заданием, личная охрана Троцкого возглавлялась уже французом Раймондом Молинье и американцем Шелдоном Хартом. Потеряв Блюмкина, Троцкий перестал доверять старой гвардии и передал функции своей охраны в руки агентов иностранных спецслужб.

Вот как описывают его в своей книге “Тайная война против Советской России” американцы М.Сайерс и А.Кан: “Лев Троцкий всеми силами старался в изгнании сохранить свою репутацию “великого революционера”. Ему шел пятидесятый год. Приземистый, слегка сутулый, он становился все более грузным и обрюзгшим. Его знаменитая копна черных волос и остроконечная бородка поседели, но движения все еще были быстрыми и нетерпеливыми. Черные глаза за неизменным блестевшим на крючковатом носу пенсне придавали его мрачным, подвижным чертам зловещее выражение. Многих, кто видел его, отталкивала эта “мефистофельская физиономия”.

Троцкий много работал и задавал не меньше работы всем своим секретарям и помощникам. Он неустанно принимал видных корреспондентов и важных персон, предварительно готовясь и репетируя к этому каждое свое движение перед зеркалом. Он завел правило, по которому все корреспонденты обязаны были перед публикацией давать ему на просмотр свои статьи. Из его уст и из-под его пера изливался водопад антисоветской брани и клеветы в адрес Советского Союза, его руководства и лично Сталина.

На Принцевых островах Троцкий дал интервью немецкому писателю Эмилю Людвигу, который спустя некоторое время интервьюировал и Сталина. Троцкий заявил тогда Э.Людвигу: “Россия зашла в тупик, пятилетний план потерпел неудачу, вскоре появится безработица, наступит экономический и промышленный крах, программа коллективизации сельского хозяйства обречена на провал”. “Сколько у Вас последователей в России?” — спросил Людвиг. “Трудно определить. Мои сторонники разобщены, работают нелегально, в подполье”, — последовал ответ.

На вопрос: “Когда Вы рассчитываете снова выступить открыто?” — Троцкий ответил: “Когда представится благоприятный случай извне. Может быть, война или новая европейская интервенция, тогда слабость правительства явится стимулирующим средством”.

Характеризуя цели международного заговора Троцкого в то время, Черчилль в “Великих современниках” писал: “Троцкий ... стремится мобилизовать все подонки Европы для борьбы с русской армией”.

Американский корреспондент Джон Гюнтер, беседовавший с Троцким, отмечал: “Троцкистское движение возникло в большей части Европы. В каждой стране есть своя ячейка троцкистских агитаторов. Они получают директивы с Принцевых островов. Различные группы поддерживают между собой известного рода связь ... Отдельные центральные комитеты связаны с международным центром в Берлине”.

Троцкий в этот период развернул активную деятельность по созданию “Четвертого интернационала” и наладил уже связи со своими единомышленниками в Испании, США, Франции, Норвегии, Чехословакии и других странах. Перед ним стояла задача расширения своего влияния на социал-демократические элементы и подчинения их целям “Четвертого интернационала”.

В этой подрывной работе против мирового коммунистического и рабочего движения, против Страны Советов Троцкий умело действует с ультралевых позиций, с которых выступал еще в борьбе против Ленина, обвиняя советский режим в том, что он трансформировался в “контрреволюционный” и “реакционный”. Эту троцкистскую тактику пропаганды “слева” сразу же подхватили антисоветские элементы всего мира.

Первым международным бумом пропагандистского характера вилось издание его наполовину вымышленной автобиографии под названием “Моя жизнь”, задача которой состояла в том, чтобы очернить Сталина и Советский Союз, поднять престиж троцкистского движения и представить самого себя в качестве “мирового революционера”, вдохновителя и организатора Октябрьской революции в России.

Книга наделала много шума в реакционной прессе, получила высокую оценку Гитлера, который, по словам его биографа Конрада Гейдена, сказал: “Блестяще! Эта книга научила меня многому ...”.

“Моя жизнь” Троцкого стала настоящим учебным пособием для антисоветских элементов, руководством для японских тюремщиков в обработке местных и китайских коммунистов, ее использовало в этих целях фашистское гестапо.

Вслед за этой книгой Троцкий, как из орудийного жерла, стал выстреливать массу различных антисоветских статей, брошюр, книг. Пропагандистская машина Троцкого наводнила Европу, Америку и Азию потоком клеветы, обвинений, разоблачений, закулисных историй, как правило вымышленных различного рода мастерами этого дела.

Не забыл Троцкий и своих сторонников в Советском Союзе. Для них он начал издавать “Бюллетень оппозиции”, который нелегально доставлялся в Союз его курьерами. Этот журнал рисовал страшные картины краха советского режима, его экономики, возникновения гражданской войны и неминуемого разгрома Красной Армии. В нем давались указания об организации подпольной работы внутри страны, призывы к актам вредительства и насилия против советского руководства.

Особый интерес к Троцкому проявляли разведки европейских стран, понимая, что он располагает немалыми возможностями внутри Советской России. Польская Дефензива, фашистская ОВРА в Италии, военная разведка Финляндии, английская “Интеллидженс сервис”, французское “Осзьем бюро” (второе бюро), белоэмигрантские антисоветские организации в Румынии, Венгрии и Югославии предлагали свои услуги, вступали с ним в сделку и оказывали ему свою помощь. Но больше всего шло сближение Троцкого с рейхсвером. За прошедший с 1923 года период организация Троцкого получила от рейха около 2 млн. золотых марок на оппозиционную деятельность внутри Советского Союза и за получаемые разведывательные сведения о ее военном и промышленном потенциале.

Все это осуществлялось до 1930 года через советского посла в Германии Н.Н.Крестинского, когда он был отозван в Москву в связи с назначением на должность заместителя наркома по иностранным делам. Перед Троцким тогда встал вопрос о подборе новых солидных связников и вообще о приобретении своей агентуры, имевшей выходы на заграницу. С таким заданием Троцкий посылает своего сына Льва Седова в Берлин, где он поселяется на частной квартире как студент одного из германских институтов. Основное внимание Седова должно было обращено на изучение и оценку внутриполитических событий в Германии в связи с разгулом фашистских молодчиков и растущим влиянием Гитлера, а также на установление контактов с советскими представителями и специалистами, прибывавшими в Германию по каналам торговых и других связей, и особенно со сторонниками и бывшими последователями Троцкого.

Такое направление деятельности Седова было обусловлено тем, что Советский Союз в то время поддерживал активные торговые связи с Германией по закупкам новых образцов техники и оборудования, что было крайне необходимо для выполнения пятилетнего плана, и тем, что многие видные “бывшие” троцкисты заняли солидное положение во внешнеторговых и промышленных учреждениях.

В брошюре “Лев Седов” Троцкий писал об этой работе своего сына так: “Лев все время был начеку, в неустанных поисках нитей, ведущих в Россию, в погоне за возвращающимися туристами и обучающимися за границей советскими студентами, сочувствующими нам сотрудниками иностранных представительств”. Основное внимание Седова обращалось при этом на установление связи со старыми членами оппозиции, передачу им инструкций Троцкого и получение от них важных сведений для отца.

Так Седов вышел на Ивана Смирнова, бывшего командира Красной Армии и одного из руководителей гвардии Троцкого по гражданской войне. В то время Смирнов, как инженер по специальности, был послан в Берлин в качестве консультанта торговой делегации. На конспиративных встречах на квартире Седова и в городских условиях до Смирнова был доведен план Троцкого о реорганизации тайной оппозиции на основе сотрудничества с германской разведкой.

Седов прямо заявил Смирнову: “Прежнее сотрудничество и политические разногласия между троцкистами, бухаринцами, зиновьевцами, меньшевиками, эсерами и всеми другими антисоветскими группами должны быть забыты. Надо создать единую оппозицию. Борьба должна приобрести активный характер. По всей стране надо создавать кампанию террора и вредительства против советского режима. План ее должен быть разработан во всех деталях. Нанося повсеместные и строго согласованные по времени удары, оппозиция сможет ввергнуть советское правительство в состояние безнадежного хаоса и деморализации. Тогда она захватит власть”.

Смирнов должен был передать эти инструкции бывшим видным представителям оппозиции и вместе с тем доставлять в Берлин с помощью курьеров нужную информацию. Паролем должна служить фраза: “Я привез привет от Гали”.

Вскоре через Смирнова Седов установил связь с руководителем торговой миссии в Берлине, самым близким и преданным другом его отца — Юрием Леонидовичем Пятаковым.

“Встреча произошла, — по показаниям на суде самого Пятакова, — в кафе “Ам Цоо”, недалеко от зоологического сада. Мы были хорошо знакомы по прошлому. Он мне сказал, что говорит со мной от имени отца — Л.Д.Троцкого, который, узнав о том, что я в Берлине, категорически предложил ему разыскать меня, со мной лично встретиться и переговорить. Седов сказал, что Троцкий ни на минуту не оставляет мысли о возобновлении борьбы против сталинского руководства, что было временное затишье, которое объяснялось отчасти и географическими передвижениями самого Троцкого, но что эта борьба сейчас возобновляется, о чем он, Троцкий, ставит меня в известность. После этого Седов мне прямо задал вопрос: “Троцкий спрашивает, намерены ли Вы, Пятаков, включиться в эту борьбу?

Я дал согласие”.

После этого Седов изложил существо новых методов борьбы, в основном сводившихся к насильственному свержению сталинского руководства методами террора и вредительства.

На второй встрече Седова с Пятаковым решались вопросы финансирования антисоветской деятельности подпольной троцкистской организации. Для этих целей Пятаков должен был, не нажимая на цены, разместить как можно больше заказов между двумя германскими фирмами: “Борзиг” и “Демаг”, связанных с германской военной разведкой. Таким образом, Пятаков создавал условия для передачи значительных сумм в распоряжение Троцкого.

В этот период в Германии находились еще два бывших троцкиста: Сергей Бессонов и Алексей Шестов. Первый из них, бывший эсер, постоянно работал в торгпредстве в Берлине. Он очень подходил на роль связника Троцкого с оппозицией в Советском Союзе и был привлечен Седовым для работы в этих целях. Второй — Шестов был членом правления Восточно-Сибирского угольного треста и предназначался на роль организатора (резидента) шпионско-вредительских ячеек в Сибири. Шестов примкнул к троцкистскому движению в студенческие годы и обожествлял Троцкого. В 1927 году он руководил работой тайной типографии оппозиции в Москве. Обладая большим темпераментом, Шестов полностью отвечал требованиям резидента Троцкого в Сибири с выходом на связь с германской разведкой и ценной агентурой самого Троцкого.

После беседы с Седовым Шестов встретился с Дейльманом, директором фирмы, финансировавшей Троцкого, представители которой работали в Кузнецком бассейне и вели там шпионскую и диверсионную работу, и был завербован Абвером под псевдонимом Алеша, о чем впоследствии рассказал следствию и на судебном процессе.

В те годы абвер проявлял нескрываемый интерес к новой индустриальной базе Советского Союза, которая создавалась в Западной Сибири и на Урале и которая была вне досягаемости бомбардировочной авиации германских вооруженных сил. Поэтому военная разведка Германии направляла туда своих специалистов-разведчиков и вербовала советских граждан, работавших на объектах этого экономического района.

По возвращении в Союз Шестов привез от Седова письмо Пятакову и передал его в Комиссариате тяжелой промышленности. Это было письмо от Троцкого, в котором он ставил перед оппозицией “неотложные задачи”: использовать все возможности для свержения Сталина и его сторонников; объединить все антисталинские силы; противодействовать всем мероприятиям Советского правительства и партии, особенно в экономической области.

Это означало: террор, сотрудничество с немецкой военной разведкой и другими антисоветскими силами и вредительство.

Главная роль в выполнении этого плана отводилась Ю.Л.Пятакову, который был уполномочен Троцким руководить всеми силами заговора в Советском Союзе.

Так начала формироваться “пятая колонна” в СССР на базе законспирированной сети террористических и вредительских ячеек со своей системой связи. В различных районах страны, особенно в Москве и Ленинграде, тайно собирались троцкистские сборища, на которых доводилось до их членов письмо Троцкого. Некоторые бывшие ярые приверженцы Троцкого были при этом встревожены его требованиями о проведении террора, как, например. Карл Радек. Троцкому пришлось направить ему особое письмо, в котором он писал; “Вы должны учесть опыт предыдущего периода и понимать, что нет у нас возврата к старому, что борьба вошла в новый фазис и что или мы будем уничтожены вместе с Советским Союзом, или надо поставить вопрос об уничтожении руководства”.

Письмо Троцкого и наставления Пятакова убедили Радека, и он согласился с новой линией Троцкого.

Летом 1932 года Пятаков, как заместитель Троцкого в Советском Союзе, и Бухарин, как лидер правой оппозиции, договорились о ликвидации соперничества и разногласий и совместной борьбе под руководством Троцкого. Группа Зиновьева и Каменева также согласилась подчинить свою деятельность авторитету Троцкого.

По этому поводу Бухарин показал затем на суде:

“Я разговаривал с Пятаковым, Томским и Рыковым. Рыков разговаривал с Каменевым, а Зиновьев с Пятаковым. Летом 1932 года я второй раз разговаривал в Наркомтяжпроме с Пятаковым. Разговаривать тогда мне было очень просто, так как я работал под руководством Пятакова ... Пятаков рассказал в своей беседе ... о встрече с Седовым, относительно установки на террор. Мы решили, что очень быстро найдем общий язык и что разногласия в борьбе против Советской России будут изжиты” (СО. С.350).

В то же время Пятаков подбирал кадры заговорщиков среди своих сослуживцев и сообщников, занимавших ведущие посты в военной промышленности и на транспорте. Активными организаторами террористических ячеек были Иван Смирнов и его друзья из гвардии Троцкого: Сергей Мрачковский и Эфраим Дрейцер. Они формировали небольшие группы боевиков-террористов из числа своих сослуживцев-троцкистов времен гражданской войны. Главную задачу они видели в том, чтобы убрать Сталина и других руководителей партии и правительства.

На тайном совещании осенью 1932 года, которое состоялось на пустующей даче под Москвой, были достигнуты окончательные результаты совместных действий. На нем был создан верховный штаб, получивший наименование “правотроцкистский блок”.

Вся организация состояла из трех отдельных групп (звеньев).

Первое звено — охватывало троцкистско-зиновьевский террористический центр во главе с Зиновьевым, который отвечал за организацию и проведение террора.

Второе звено — троцкистский параллельный центр во главе с Пятаковым, отвечавшим за диверсии и вредительство.

Третье звено — фактический “правотроцкистский блок” во главе с Бухариным и Рыковым, который включал большую часть лидеров и руководителей объединенных сал оппозиции. Состав этого блока насчитывал несколько тысяч членов и до тридцати руководителей, занимавших ответственные посты в Наркомате по иностранным делам, в армии, органах государственной безопасности, в промышленности, профсоюзах, партийных и государственных учреждениях.

Организация дела была поставлена так, что в случае провала одного звена продолжали действовать другие звенья. Все они, особенно “правотроцкистский блок”, были насыщены платными агентами иностранных разведок, и главным образом германской военной разведки, некоторые из которых занимали важные должности в советских учреждениях и играли ведущую роль в заговорщической деятельности блока.

Среди них были такие видные дипломаты, как Н.Н.Крестинский, заместитель наркома по иностранным делам, и X.Раковский, бывший посол в Англии и Франции, оба троцкисты, первый агент абвера, второй “Интеллидженс сервис”, а затем работал на японскую разведу.

К ним относился и нарком внешней торговли X.Г.Розенгольц, троцкист, который показал на суде: “Моя шпионская деятельность началась в 1923 году, когда по директиве Троцкого я передал ряд секретных данных в рейхсвер Секту и начальнику генштаба Хассе” (СО. С.235-236). Затем Розенгольц работал на английскую разведку.

Выделялся среди них и Григорий Гринько, сторонник Бухарина, нарком финансов, являвшийся сподручным германской и польской разведок с 1932 года. Он был руководителем украинского националистического движения, способствовал контрабандному ввозу в Советский Союз оружия и военного снаряжения.

Еще один высокопоставленный бухаринец оказался в строю шпионов и вредителей в пользу Германии, работавший на абвер с 1928 года. Им оказался нарком земледелия СССР Михаил Чернов.

В Белоруссии шпионскую и диверсионную работу осуществлял Василий Шарангович, правый, Первый секретарь ЦК Компартии Белоруссии, который в 1921 году был направлен после плена в Белоруссию в качестве агента польской разведки.

Ряд троцкистов оказался в химической промышленности. Это — Станислав Ротайчак, начальник главка, который был направлен абвером в Россию вскоре после Октябрьской революции, легализовался на Урале, где и занимался шпионской и диверсионной деятельностью. Это — Гаврила Пущин и Иван Граше, служащие предприятий этой промышленности. Первый орудовал в Горловке и передавал германской разведке сведения о плановых мощностях и строительстве химических заводов. Второй был заслан немцами осенью 1919 года как военнопленный, возвращавшийся на родину.

В тресте “Кузнецкуголь” обосновался известный Алексей Шестов и проводил подрывную работу в Сибири.

На железнодорожном транспорте действовали: Яков Лившиц, занимавший солидное положение в управлении Дальневосточной железной дороги; Иван Князев — служащий Уральской железной дороги; Иосиф Турок — заместитель начальника службы движения Пермско-Уральской железной дороги. Все они были агентами японской разведки, передавали ей сведения о стратегических грузах, строительстве объектов в Сибири, занимались вредительством. За свою работу И.Турок получил от японцев 35 тыс. рублей.

Это далеко не полный перечень агентов иностранных разведок, занимавших ключевые позиции в различных ведомствах, учреждениях и объектах шпионажа и диверсий. С их помощью разведки империалистических государств создали свои резидентуры и контролировали деятельность “правотроцкистского блока” и постоянно информировали об этом своих настоящих хозяев.

По существу, нелегальный аппарат “правотроцкистского блока” и слившаяся с ним агентура иностранных разведок уже к тому времени составляли самую настоящую опору фашистской Германии в Советской России, идейным вдохновителем которой был Троцкий.

Термин “пятая колонна” появился позднее, однако “правотроцкистский блок” по своей сути являлся ею в Советском Союзе и был куда мощнее по своим возможностям и составу, чем французские кагуляры и “Огненные стрелы”, английский “Союз фашистов”, бельгийские рексисты, польская П.О.В., чехословацкие генлейновцы и гвардия Глинки, норвежские квислинговцы, румынская “Железная гвардия”, болгарская ИМРО, финские лапуассцы, литовская банда “Железный волк”, латышский “Огненный крест” и многие другие нацистские тайные контрреволюционные общества, организации и лиги, составлявшие авангард фашизма и готовившие чудовищные предательства народов своих стран и агрессии против Советского Союза. Эта фашистская зараза вскоре распространилась далеко за пределы Европы, охватила Соединенные Штаты, Латинскую Америку, Африку и с помощью Японии — весь Дальний Восток.

Руководство и контроль за деятельностью “пятой колонны” осуществляли в фашистской Германии два близких Гитлеру человека: Рудольф Гесс и Альфред Розенберг. Первый, как заместитель Гитлера, ведал всеми секретными внешними связями и сношениями нацистского правительства. Второй возглавлял внешнеполитический отдел национал-социалистской партии и руководил многочисленными пронацистскими оппозиционными, пропагандистскими организациями и центрами в различных странах мира и главным образом в Восточной Европе и Советском Союзе.

Они не замедлили установить связь с Троцким, сначала А.Розенберг, а затем и Р.Гесс.

В июне 1933 года Троцкий переезжает с Принцевых островов во Францию и поселяется под Парижем, а затем в Сан-Палэ, небольшом городке на юге Франции, где он обосновал свой новый антисоветский центр. Там, на франко-итальянской границе, и встретился Троцкий в середине октября 1933 года со своим ближайшим сподвижником Николаем Крестинским. Он иногда выезжал на “отдых и лечение” в Киссинген, откуда на сей раз должен был отправиться в Италию.

Встреча состоялась в отеле “Мерангоф” в Меране, на которой были обсуждены все острые вопросы, связанные с заговором. Троцкий считал, что необходимо укреплять отношения не только с рейхсвером, а главным образом с правительствами фашистской Германии и милитаристской Японии.

Троцкий заявил Крестинскому, что “в случае нападения Германии на СССР мы не можем рассчитывать на захват власти, если у нас не будут подготовлены известные внутренние силы. Необходимо иметь оплот и в городе и в деревне, у мелкой буржуазии и у кулаков, а там связи имеют, главным образом, правые. Необходимо, наконец, иметь опору, организацию в Красной Армии, среди командиров, чтобы соединенными усилиями в нужный момент захватить важнейшие пункты и прийти к власти, заменить нынешнее правительство, которое должно быть арестовано и посажено на его место свое собственное правительство, заранее подготовленное”^[39].

Для создания прочной базы в рядах Красной Армии Троцкий попросил Крестинского связаться от его имени с заместителем начальника Генерального штаба М.Н.Тухачевским, его большим другом, которого он охарактеризовал как “человека бонапартистского типа, авантюриста, честолюбца, стремящегося играть не только военную, но и военно-политическую роль, который несомненно с нами пойдет”^[40].

Троцкий в то же время предупредил Крестинского о том, чтобы его сторонники были расставлены во время заговора и путча таким образом, чтобы, с одной стороны, оказать всемерную помощь Тухачевскому, а с другой — чтобы честолюбивый Тухачевский не смог подчинить своему контролю новое правительство.

В заключение Троцкий на встрече дал особое указание Крестинскому на террор и вредительство в СССР, которые бы нанесли ощутимый ущерб Красной Армии и Советскому правительству и дали бы ему, Троцкому, возможность уверенно вести себя в переговорах с правительствами западных стран.

По возвращении в Москву Крестинский сделал детальный отчет о встрече с Троцким на секретном совещании руководителей “правотроцкистского блока”. Некоторым из них, как, например, К.Радеку, которого прочили “министром иностранных дел” в будущее правительство Троцкого, не понравилась инициатива их идейного вождя по переговорам с правительствами других стран без предварительного согласования с ними. На свое письмо Троцкому он получил ответ, в котором тог прямо заявляет, что “приход фашизма к власти в Германии в корне меняет обстановку. Он означает войну в ближайшей перспективе, войну неизбежную, тем более что обостряется положение и на Дальнем Востоке. Война приведет к поражению Советского Союза ... создаст реальную обстановку для прихода к власти блока ...”.

Троцкий еще раз подтверждает, что он вступил в контакт с руководителями ряда европейских и азиатских стран и от имени блока заверил в уступках экономического и территориального характера.

В других случаях Троцкий уже конкретно указывает своим друзьям, что придется отдать Украину Германии взамен на серьезную, действенную помощь со стороны фашистского руководства в лице Гесса и Розенберга.

В этот период разведки иностранных государств, и в первую очередь фашистской Германии и милитаристской Японии, начали массированное “наступление” на видных троцкистов, предлагая им сотрудничество от имени их идейного руководителя и вдохновителя Льва Троцкого.

Это можно проследить на примере с бывшим послом в Англии и Франции Христианом Раковским, ярым троцкистом, выезжавшим в сентябре 1934 года в Японию в составе советской делегации на Международную конференцию обществ Красного Креста. Он повез тогда письмо от Пятакова советскому послу Юреневу (Ганфману), поддерживавшему связь по указанию Троцкого с японской разведкой. Пятаков извещал Юренева, что Раковский может быть использован в переговорах с японцами. Об этом писалось симпатическими чернилами в обычном письме дружеского характера.

По приезде в Токио с Раковским немедленно установила от имени Троцкого контакт японская разведка, которая просила сообщить Троцкому, что правительство Японии недовольно его статьями по китайскому вопросу и поведением китайских троцкистов. Необходимо вызвать инцидент в Китае, который послужил бы поводом для вмешательства в дела Китая.

Представитель японской разведки не стал церемониться с Раковским, зная, кто он такой, и потребовал предоставлять им информацию о внутреннем политическом положении в СССР, железных дорогах, колхозах и промышленных предприятиях в восточных районах страны. Он был сразу же передан на связь доктору Найда, секретарю делегации Красного Креста Японии.

На прощальной беседе посол Юренев пожаловался Раневскому, что он порой не знает, как вести себя с контрагентами, когда между ними возникают антагонистические противоречия, как, например, между Англией и Японией в китайских делах.

На это Раковский ответил Юреневу, о чем после показал на процессе: “Нам — троцкистам приходится играть в данный момент тремя картами: немецкой, японской и английской. Что мы делаем — является политикой ва-банк, все за все. Но когда авантюра удается, авантюристов называют великими государственными людьми” (СО. С.266).

Наглые подходы иностранных разведок к троцкистам стали частым явлением и в Москве и преследовали одну цель — поставить оппозицию на службу своей подрывной деятельности и подготовку агрессии против СССР.

Глава XII
Убийца Г.Ягода

В первые два-три года после прихода к власти фашистов в Германии по Европе прокатилась волна переворотов, военных путчей, убийств видных государственных и политических деятелей, раскрытий заговоров, актов измены и насилия.

Не миновала эта волна и Советского Союза. В различных районах страны создавались группы боевиков, в которые входили бывшие эсеры, профессиональные убийцы, агенты царской охранки, националисты, антисоветски настроенные элементы. Отдельные из этих групп готовили и предпринимали попытки покушений на советских руководителей.

В сентябре 1934 года Председатель Совета Народных Комиссаров СССР В.М.Молотов предпринял поездку по горнорудным и промышленным районам Сибири. После поездки на одну из шахт Кузбасса машина, в которой он ехал, внезапно свернула с дороги и покатилась с насыпи. Она опрокинулась и остановилась на самом краю крутого оврага. Молотов и сопровождавшие его лица отделались легкими ушибами и чудом избежали смерти. Машиной управлял Валентин Арнольд, член местной троцкистской организации, которой руководил известный Шестов. Это по его заданию Арнольд должен был совершить несчастный случай. Он не удался лишь потому, что водитель в последний момент потерял самообладание и затормозил.

Боевики из нелегальной заговорщической организации проследили в Москве маршрут поездок на работу народного комиссара обороны К.Е.Ворошилова. Они несколько дней дежурили на улице Фрунзе, но его машина, как правило, шла на большой скорости, что не позволяло эффективно осуществить террористический акт.

Террористу Богдану было поручено убить Сталина на одной из партийных конференций. Он сумел в мае 1934 года проникнуть в зал заседания, но не смог приблизиться к месту, где находился Сталин. К тому же в последний момент Богдан заколебался. На следующий день он был убит у себя на квартире. Его устранил Иван Бакаев, один из бывших помощников Зиновьева по Ленинграду. Этот отъявленный убийца предполагался Зиновьевым и Каменевым после свершения переворота на должность Председателя ОГПУ и должен был замести все следы их кровавых преступлений.

Однажды бакаевские боевики стреляли по катеру, полагая, что на нем совершал прогулку вдоль побережья Черного моря Сталин.

Все эти акции в отношении советских руководителей, а также информация, получаемая по каналам разведки и контрразведки о преступных замыслах троцкистов и иностранных спецслужб, заставили органы госбезопасности принять дополнительные меры по усилению службы охраны руководителей партии и Советского правительства. В составе ОГПУ был создан для этих целей специализированный Оперативный отдел, увеличены значительно штаты подразделений безопасности и охраны членов Политбюро, секретарей ЦК ВКП(б), видных членов правительства, выдающихся военачальников и ученых. Каждый из них имел теперь личную охрану, специальный обслуживающий персонал, охрану мест жительства. Автомашины, в которых они совершали поездки по городу и в другие районы страны, были оборудованы специальными средствами защиты. Трассы проезда усиленно охранялись сотрудниками безопасности.

Личный состав Оперативного отдела проходил боевую подготовку по особой программе и нес службу весьма квалифицированно. Большое внимание при этом обращалось на организацию и обеспечение безопасности при проведении крупных партийно-правительственных мероприятий с участием высоких советских руководителей.

Советское руководство и лично И.В.Сталин придавали большое значение деятельности органов безопасности в лице ОГПУ и сравнивали его с Комитетом общественной безопасности французской революции.

“ВЧК-ОГПУ, — говорил И.В.Сталин, — была создана для ограждения интересов революции от покушений контрреволюции и ее агентов, различного рода заговорщических, террористических и шпионских организаций, финансировавшихся русскими и заграничными империалистами. Этот орган развивался и окреп после ликвидации ряда террористических актов против деятелей Советской власти ... Он наносил тогда удары по врагам революции метко и без промаха. Это качество сохранилось за ним и впоследствии.

ОГПУ — гроза буржуазии, неусыпный страж революции, обнаженный меч пролетариата. Неудивительно, что буржуа всех стран питают к нему животную ненависть. Про нее много легенд и клеветы на нее. А это значит, что она правильно ограждает интересы революции и поэтому к ней с уважением относятся рабочие. Многие советуют ликвидировать ОГПУ ... Мы не хотим повторять ошибок парижских коммунаров, которые были слишком мягки к версальцам и за это поплатились, когда Тьер вошел в Париж и расстрелял десятки тысяч рабочих”.

Продолжая, И.В.Сталин говорит, что “внутренние враги не являются у нас изолированными одиночками. Мы страна, окруженная капиталистическими государствами, которые являются базой и тылом внутренних врагов нашей революции. Воюя против первых, мы ведем борьбу с контрреволюционными элементами капиталистических стран, а отсюда мы не можем обойтись без карательных органов, таких, как ОГПУ. Мы не хотим повторить ошибок парижских коммунаров”^[41].

Иосиф Виссарионович был в курсе дел ОГПУ и в целом НКВД. Ежедневно ему докладывали разведывательные и контрразведывательные данные по наиболее важным вопросам и событиям внутри страны и за границей. Разведка в этот период работала весьма результативно, добывая информацию о замыслах правительств и планах спецслужб империалистических государств в отношении Советского Союза и его военного потенциала, о деятельности антисоветских, белоэмигрантских и различного рода оппозиционных политических организаций. Особую роль в этом отношении представлял Троцкий и его антисоветская деятельность, связь с внутренней оппозицией.

В контрразведывательном плане усилия направлялись против буржуазных и кулацких элементов в целях выявления среди них лиц, вынашивавших враждебные намерения против Советской власти и ее руководства. Главную цель для органов тогда представляли оппозиционеры, объединившие в своих рядах отщепенцев всех мастей, начиная с бывших высоких политических деятелей и кончая эсерами, бандитами и неудачниками-белогвардейцами.

Особое значение придавалось военной контрразведке и ее деятельности по выявлению в армейской среде лиц с негативными, оппозиционными и враждебными настроениями. Подобная работа велась также и среди советской творческой интеллигенции.

Постановка таких задач перед органами госбезопасности была естественным процессом, связанным с серьезной информацией, поступавшей по каналам советской разведки и контрразведки. Спецслужбы капиталистических государств и троцкистская оппозиция делали все, чтобы объединенными усилиями нанести удар по Советской власти и реставрировать в России капитализм. Свои главные усилия они направляли против Сталина и Центрального Комитета партии, ставили конкретные задачи перед своей агентурой о физическом устранении с политической арены и из жизни Сталина, Молотова, Ворошилова, Кирова, Кагановича и других видных деятелей ВКП(б) и Советского государства.

Курируя деятельность органов госбезопасности, Сталин тем самым держал руку на пульсе жизни страны, был в курсе всех важных проблем, событий, поворотов и направлений в политической, общественной, военной, аграрной, промышленной и других средах деятельности такого громадного государства, каким являлся Советский Союз.

Информация о состоянии дел и подрывной деятельности враждебных сил в те годы шла широким потоком через ОГПУ и ее подразделения на местах. Контрразведка нащупывала и обрубала щупальца иностранных разведорганов, которые так или иначе выходили на антисоветские оппозиционные элементы. Все свидетельствовало о большом заговоре, в отношении которого необходимо было предпринимать действенные контрмеры.

В то же время этот период в жизни советского народа характеризовался, по мнению старых чекистов, началом массового потока доносов и ложных обличений видных советских партийных, хозяйственных работников, военных и специалистов. Арестованные враждебные элементы, как правило, “выдавали” честных советских граждан, наговаривали на них, приписывали им несвойственные действия и высказывания, а те в свою очередь под давлением “улик” тянули за собой цепь других людей, фактов, событий. А в общем все это создавало атмосферу незаконных действий органов безопасности, постоянного хождения различных слухов и сплетен, нагнетания внутренней обстановки в стране. Это как раз и послужило причиной арестов, приговоров к расстрелу за антисоветскую и враждебную деятельность советских граждан, среди которых было много невинных жертв обстановки того времени.

Настоящие чекисты, по возможности, боролись, с такими явлениями, стремились оградить советских людей от лживых наветов, отдавали даже себя в жертву ради своей чести и достоинства принадлежать к коллективу советских органов государственной безопасности. Однако профилактика советских граждан как метод работы органов, применявшаяся во времена. Ленина-Дзержинского, была предана забвению. Тогда шла жестокая классовая борьба за жизнь и существование Советского государства. Поэтому вместе с деревьями летели щепки, особенно на периферии, куда был недосягаем глаз центральных органов власти и партии и где, естественно, было больше нарушений социалистической законности.

Что же касается политики партии и деятельности органов госбезопасности против антисоветских, оппозиционных и враждебных элементов внутри страны, вынашивавших цели свержения Советской власти и оказания помощи гитлеровской Германии в случае ее вторжения в Советский Союз, то они были правильными и находили полную поддержку со стороны советского народа.

Советские чекисты в тот горячий период работали весьма самоотверженно, честно выполняли поставленные перед ними партией задачи по обеспечению безопасности нашего народа и государства. И если говорить о нарушениях социалистической законности, то все началось с прихода к руководству ОГПУ Генриха Ягоды, который создал при себе самую настоящую мафию из числа приближенных и вновь назначенных в органы руководителей подразделений и сотрудников^[42]. Это явилось явным нарушением практики подбора и назначения кадров на службу в органы госбезопасности по деловым и политическим качествам, отходом от традиционных правил, введенных Ф.Э.Дзержинским и продолженных В.Р.Менжинским.

Мало того, Ягода включил в существо подбора кадров и другой принцип — принцип личной преданности, преследуя тем самым осуществление своих далеко идущих целей и корыстных планов.

После смерти Менжинского в июле 1934 года был создан Народный комиссариат внутренних дел — НКВД, народным комиссаром которого назначили сорокатрехлетнего Генриха Ягоду (Иегуду Гершеля). Это был человек среднего роста, уравновешенный, с деловым характером, с убегающим подбородком и подстриженными усиками. Он родился в Нижнем Новгороде в 1891 году, имел среднее образование, рано примкнул к революционному движению. В 1911 году за участие в революционной пропаганде был отправлен в ссылку на два года. Он женился на племяннице Я.М.Свердлова, что, несомненно, сыграло роль в его дальнейшей политической карьере.

С 1916 года Г.Ягода работал на Путиловском заводе помощником у Н.И.Подвойского, с которым его судьба затем связывала в годы Октября и гражданской войны. С 1919 года он член Коллегии Наркомата внешней торговли по вопросам охраны границы и одновременно входил в состав ВЧК. После он стал управляющим делами ВЧК, заместителем начальника Особого отдела. В 1924 году Ягода занимал уже должность заместителя начальника ОГПУ. Его роль возросла в связи с уходом из органов верных соратников Ф.Э.Дзержинского, таких, как М.Лацис, Я.Петерс, М.Кедров, И.Уншлихт и других.

Характерные черты и политическая склонность Ягоды как заместителя председателя ОГПУ проявились в самые горячие годы борьбы партии с оппозиционерами. Как личный друг Бухарина, Ягода был на его стороне, но, чтобы скрыть свои взгляды, он всячески стремился показать себя лояльным и преданным Сталину.

В эти годы он создает в ОГПУ, а затем в НКВД свой аппарат, подчиненный и верный только ему — Генриху Ягоде. Первым его заместителем был назначен Агранов (Сорензен) Яков Саулович, начальниками отделов: Особого — Гай Мирон Ильич, Экономического — Миронов Самуил, Иностранного — Слуцкий Аркадий Аркадьевич, Транспортного — Шанин Абрам Моисеевич, Оперативного — Паукер Карл Вениаминович, Специального — Добродецкий Вениамин Исакович, Антирелигиозного — Иоффе Исай Львович, Главного управления рабоче-крестьянской милиции — Вольский Лев Наумович, Уголовного розыска — Вуль Леонид Иосифович, Главного управления внешней и внутренней охраны — Могилевский Борис Ефимович, Инспекции погранвойск — Ширвиндт Семен.

Начальниками управлений лагерей (ГУЛАГ): Берман, Нахимсон, Френкель, их заместителями: Фирин, Раппопорт, Абрамсон. Начальниками крупных лагерей: Коган, Биксон, Серпуховский, Филькельштейн, Погребский, Мороз Яков Моисеевич, свояк Ягоды, сын которого впоследствии станет мужем Светланы Аллилуевой, дочери Сталина.

Начальниками краевых и областных управлений НКВД были: Абрампольский, Балицкий, Блат, Гоглидзе, Гоголь, Дерибас, Заковский, Замин, Заликман, Карлсон, Канцельсон, Круковский, Леплевский, Пилляр, Райтский, Суворов, Троцкий, Файвилович, Фридберг, Шкляр и многие другие приспешники Ягоды, большинство из которых были ярыми оппозиционерами и даже агентами германской разведки.

В основном это были лица еврейской национальности, близкие к Троцкому и видным его сторонникам, но скрывавшие свое прошлое и настоящие политические взгляды.

Генрих Ягода, сосредоточивший в своих руках огромный оперативный аппарат НКВД, обладал, таким образом, большими агентурными и информационными возможностями, хорошо знал о наличии в СССР широко разветвленной, мощной подпольной сети троцкистской организации, охватывавшей важные узловые пункты политической и экономической систем, которая, по его мнению, имела все реальные возможности прийти к власти и создать иной режим в стране. Ягода хотел быть на стороне победителей, поэтому являлся тайным агентом “правотроцкистского блока”, к которому примкнул в 1929 году. Он сам говорил на следствии и суде: “Я очень внимательно приглядывался к ходу борьбы, заранее определив для себя, что пристану к той стороне, которая победит в этой борьбе. Когда начались репрессии против троцкистов, вопрос о том, кто победит — троцкисты или ЦК ВКП(б), — окончательно еще не был решен. Во всяком случае так думал я. Поэтому я как заместитель председателя ОГПУ в карательной политике исходил из того, чтобы не озлоблять против себя троцкистов. Направляя их в ссылки, я создавал им там такие условия, при которых они могли продолжать свою деятельность” (т 1, л.д.58).

Об участии Ягоды в заговоре знала только незначительная верхушка правых и всячески держала это в строгой тайне, полагаясь в нужный момент на его помощь. Со своей стороны Ягода щедро платил им за это, используя служебное положение. На судебном процессе он показал: “... я на протяжении ряда лет принимал все меры к тому, чтобы оградить организацию, в особенности ее центр, от провала” (СО. С.502).

Когда в 1933 году неожиданно был арестован Н.Смирнов., один из организаторов троцкистско-зиновьевского террористического центра, Ягода под предлогом допроса заключенного посетил его в камере и “проинструктировал” о том, как ему держаться на допросе.

С его помощью в аппарат ОГПУ проникли многие агенты иностранных разведок, как, например, Паукер и Волович. Он считал их ценными помощниками при осуществлении заговорщических планов и для связи с иностранными разведками.

Несмотря на то, что внешне Ягода выглядел спокойным и уравновешенным, в действительности он был человеком весьма честолюбивым, жестким и коварным. Он понимал, что тайная деятельность троцкистов зависела от него, и возомнил себя главной фигурой всего заговора.

Его кумиром был Гитлер, ставший из ефрейторов главой германского государства. Ягода не только мечтал быть в таком же положении., но и выработал определенные принципы государственного и политического устройства СССР' после свержения Сталина. Прообразом для этого он считал фашистскую Германию, а себя в роли фюрера — Председателя Совнаркома. Томского он пророчил руководителем профсоюзов, Рыкова — секретарем ЦК партии, Енукидзе — Председателем ЦИК, а “философа” Бухарина — в качестве доктора Геббельса (СО. С.489).

Ягода был противником возвращения Троцкого в Россию, но и понимал, что от него будет многое зависеть в установлении и поддержании отношений с Германией и Японией, с которыми он вел переговоры. Военный переворот, по его словам, должен был быть приурочен к началу войны против СССР.

“Для государственного переворота необходимы будут любые средства: и вооруженное выступление, и провокации, и даже яды”. Так заявил он своему сподручному Буланову. “Иногда бывают моменты, когда нужно действовать медленно, и чрезвычайно осторожно, а бывают моменты, когда следует действовать и быстро и внезапно” (СО. С.495).

Террористические методы и средства заговорщиков, по мнению Ягоды, были слишком примитивными и опасными. Он заинтересовался ядами, для чего в НКВД создал тайную лабораторию и привлек к работе в ней несколько специалистов-химиков. Цель была одна -найти способ убийства, исключающий его раскрытие.

Вскоре Ягода выработал собственную тактику убийств и рекомендовал ее как первоклассное средство борьбы с политическими противниками. “Все делается весьма просто, — говорил он на судебном процессе, — человек естественно заболевает, некоторое время болеет или выздоравливает. Врач больного может способствовать или выздоровлению больного, или его смерти. Ну, а все остальное дело техники”.

Так были созданы система и средства политического террора, с помощью которых были совершены покушения и чудовищные злодеяния против советских руководителей и выдающихся деятелей, создателем которых стал активный пособник злобных врагов Советской власти Генрих Григорьевич Ягода^[43].

Опасность со стороны Ягоды заключалась в том, что он как руководитель ОГПУ, а затем НКВД СССР располагал огромными возможностями и средствами для осуществления своих враждебных замыслов. Мало того, он был непосредственным куратором службы безопасности (охраны) руководителей большевистской партии и Советского правительства. Все это позволяло ему в любой момент нанести удар по советским лидерам во главе со Сталиным, к чему всегда были готовы его сподручные.

И Ягода пошел по избранному им пути ликвидации с помощью медицинских препаратов вначале приближенных, а затем и самого Сталина.

Первой его жертвой стал Председатель ОГПУ В.Р.Менжинский. Он мешал Ягоде, стоял на пути его честолюбивых и коварных замыслов.

Для этих целей были подобраны два врача — Л.Г.Левин и И.Н.Казаков. Первый был привлечен под угрозой физического уничтожения его самого и членов семьи, если он откажется от сотрудничества. А затем через Левина был вовлечен в это дело и доктор Казаков. Оба они долгое время лечили видных советских руководителей и членов их семей. Доктор Левин при этом занимал высокое положение среди медперсонала Кремлевской клиники, а Казаков, постоянный врач Менжинского, пользовался в то время определенной известностью в связи с успешным методом лечения целого ряда болезней. Этот метод был окрещен тогда “лизатотерапией” и вызывал большое сомнение у многих иностранных и советских медицинских светил.

В беседе с Казаковым Ягода прямо заявил ему: “Вы зря возитесь с Менжинским. Жизнь его никому не нужна, всем мешает. Я Вам предлагаю вместе с Левиным выработать такой метод лечения, при котором можно бы было скорее покончить с жизнью Менжинского” (СО. С.528).

После этого был разработан метод лечения, в результате которого в ночь на 10 мая 1934 года В.Р.Менжинский скончался. Вместо него на пост Председателя ОГПУ был назначен Г.Г.Ягода, который впоследствии отрицал, что в деле умерщвления Менжинского им руководили личные соображения и претендентство на занимаемый им пост. По его словам, он действовал при этом в интересах заговорщической организации.

В то время в список лиц, намеченных правотроцкистскими заговорщиками к уничтожению, входили такие советские руководители, как Сталин, Ворошилов, Киров, Молотов, Куйбышев, Каганович, Жданов, Горький и другие. На этом настаивал и Троцкий, о чем неоднократно писал руководителям заговора из-за границы.

Следующей жертвой Ягоды стал близкий друг и соратник И.В.Сталина, член Политбюро, Председатель Государственной плановой комиссии Валериан Владимирович Куйбышев. Те же врачи-убийцы Левин и Казаков с помощью личного секретаря Куйбышева — некоего В.А.Максимова, воспитанника Бухарина по Институту красной профессуры и участника его правооппортунистической организации, совершили гнусный акт.

Максимов для этих целей был завербован Енукидзе и Ягодой и перед ним была поставлена задача — не торопиться с вызовом врачей в случае острого приступа болезни сердца у Куйбышева. Кроме того, он был обязан обеспечить беспрепятственное посещение больного врачами Левиным и Казаковым.

Под непосредственным руководством Ягоды доктор Левин разработал свой метод лечения, который сводился к впрыскиванию специальных препаратов, возбуждавших деятельность сердца. В результате здоровье Куйбышева резко ухудшилось.

25 января в два часа дня у В.В.Куйбышева в кабинете в Совете Народных Комиссаров начался сильный сердечный приступ. Максимов, вместо того чтобы вызвать врачей и уложить на диван больного, уговорил его ехать домой. При этом он даже не проводил его до дому, но успел сообщить о случившемся Енукидзе.

В.В.Куйбышев с чрезмерными усилиями воли доехал до дому, поднялся на третий этаж и тут же скончался.

Самым жестоким актом, совершенным Ягодой и его наемными врачами, было убийство Максима Горького и его сына — Пешкова. Горький страдал туберкулезом и болезнью сердца. Его сын — Пешков унаследовал от отца крайнюю восприимчивость к заболеваниям дыхательных путей.

Убийство Горького имело целью убрать его как человека, преданного политике партии и лично Сталину, как человека весьма авторитетного и влиятельного в стране и за границей. Троцкисты ненавидели и боялись его.

В своих показаниях на допросе Сергей Бессонов, связник Троцкого, сказал, что в начале июля 1934 года Троцкий говорил ему: “Максим Горький очень близко стоит к Сталину. Он играет исключительно большую роль в завоевании симпатий к СССР в общественно-мировом демократическом движении и особенно Западной Европы ... Вчерашние наши сторонники из интеллигенции в значительной мере под влиянием Горького отходят от нас. При этом условии я делаю вывод, что Горького надо убрать. Передайте это мое поручение Пятакову в самой категорической форме. Горького уничтожить физически во что бы то ни стало” (СО. С.602).

В свой список советских вождей на уничтожение внесли также Горького русская белогвардейская эмиграция и террористы, действовавшие заодно с нацистами.

Что касается убийства его сына — Пешкова, то цель в данном случае заключалась в том, что его смерть будет большим ударом для самого А.М.Горького. Как было вскрыто на процессе, он был убит доктором Левиным раньше отца вследствие заболевания крупозным воспалением легких в апреле 1934 года.

То же самое было и с Горьким. В отношении Алексея Максимовича применялись средства, против которых не могло возникнуть никаких сомнений и подозрений. Характерно, что когда Горький выезжал куда-либо из Москвы и не был связан с доктором Левиным, он всегда чувствовал себя лучше.

Первого июня 1936 года Горький заболел гриппом, который перешел в крупозное воспаление легких. “Дело шло все хуже, — вспоминает медсестра О.Д.Черткова^[44]. — “8-го ему было совсем плохо. Все домашние собрались в его спальне. Внизу в столовой сидели: Сталин, Ворошилов, Молотов. Доктора отказались от лечения, считая положение безнадежным. Я вспомнила, как в Сорренто спасли Алексея Максимовича, впрыснув ему большую, недозволенную дозу камфары (20 кубиков). Я пошла к Левину и сказала: “Разрешите мне впрыснуть камфару 20 кубиков, раз все равно положение безнадежное ...”. Левин посовещался с врачами, сказал: “Делайте что хотите”. Я впрыснула ему камфару. Он открыл глаза и улыбнулся: “Что это вы тут делаете? Хоронить меня собрались, что ли?”

В это время вошли Сталин и другие. Алексей Максимович говорил с ними как здоровый о книжке “История гражданской войны”. Сталин уговаривал его много не говорить.

В столовой Сталин увидел Генриха (Ягоду) ... “А этот зачем здесь болтается? Чтоб его здесь не было. Ты мне за все отвечаешь головой”, — сказал он Крючкову (секретарю Горького. Примеч. автора). Генриха он не любил.

Дальше пошло то хуже, то лучше. День лучше, день хуже. 18 июня 1936 года умер великий советский писатель Алексей Максимович Горький. Пролетарского писателя провожала в последний путь вся страна, отдавая ему дань памяти за его гениальное творчество.

Глава XIII
Убийство С.М.Кирова

В своих посланиях Троцкий постоянно и с каждым разом все настойчивее требовал от своих сторонников активного проведения террора в отношении руководителей Советской страны. Он упрекал их в бездеятельности и стал проявлять к ним определенное недоверие. Это выразилось в том, что он начал засылать в Союз своих агентов и боевиков для свершения террористических актов. Инструктируя двух из них: Конона Берман-Юрина и Фрица Давида в ноябре 1932 года в Копенгагене, Троцкий говорил: “Основной вопрос — это вопрос о Сталине. Его надо физически уничтожить. Другие методы сейчас не эффективны. Для этого нужны люди, которые решились бы на все, пошли бы на самопожертвование ради этой исторической цели ... Кроме Сталина надо убить Кагановича и Ворошилова. Террористический акт нужно приурочить по возможности к какому-нибудь Пленуму или Конгрессу Коминтерна, чтобы выстрел в Сталина загремел на большом собрании. Это будет иметь огромный резонанс далеко за пределами Советского Союза. Это будет всемирно-историческим политическим событием”.

Об этом показал на суде матерый агент Троцкого Конон Берман-Юрин.

И такой выстрел вскоре прогремел.

Этот выстрел был направлен в ближайшего соратника И.В.Сталина, выдающегося советского руководителя и партийного деятеля Сергея Мироновича Кирова (Кострикова). Это был первый и довольно ощутимый выстрел по советскому руководству, произведенный троцкистско-зиновьевским террористическим центром.

Покушение готовилось долго и весьма обстоятельно, примерно с лета 1932 года. Для этих целей были выделены две группы боевиков из числа бывших оппозиционеров, входивших в те время в этот центр. Первой группой руководил И.И.Котолынов, второй — Н.Н.Шатский. В них входили: Л.В.Николаев, Г.В.Соколов, И.Г.Юскин, В.И.Звездов, Н.С.Антонов, В.С.Левин, В.В.Румянцев, А.Н.Толмазов, С.О.Мендельштам, Н.П.Мясников, Л.И.Сосницкий, Л.О.Ханик^[45]. Непосредственное исполнение террористического акта возлагалось на Л.В.Николаева, в связи с чем он долгое время изучал маршруты следования Кирова на работу и обратно.

Николаев был единственным из всех террористов, кто не привлекался к партийной ответственности за оппозиционную деятельность. Он родился в Петербурге в 1904 году, имел среднее образование, в партию вступил в апреле 1924 года по ленинскому призыву.

Николаев воспитывался в бедной рабочей семье. Он был психически неустойчив по своему характеру, тщеславен, вел себя весьма надменно. Черты характера наложили отпечаток и на его отношения к работе, коллективу, людям. Он часто менял места работы. В 1925 году он женился на Мильде Драуле, когда они работали в Луге. Она — в секторе учета Укома ВКП(б), а он — в Укоме комсомола.

В 1932 году он переходит на работу в Ленинградскую РКИ — Рабоче-Крестьянскую Инспекцию, оттуда летом 1933 переходит в областной комитет ВКП(б), а после — в Институт истории партии, выдвигаясь тем самым на позиции, которые позволяли бы ему выполнить порученное дело.

В апреле 1934 года Николаев был уволен с работы, а общее собрание коммунистов института исключило его из партии за отказ явиться в райком партии в связи с мобилизацией коммунистов на транспорт и склочные обвинения в адрес партийного руководства. Впоследствии эту меру наказания ему заменили строгим выговором.

Ему предлагают несколько вариантов работы, но он отказывается и до свершения покушения на Кирова нигде не работал. Он тщательно готовится, сознательно идя на этот террористический и коварный акт. Однако дела с проведением его продвигались весьма медленно. Это заставило в начале ноября 1934 года Зиновьева направить в Ленинград своего сподручного Бакаева в целях проверки там организации террористических ячеек. Его миссия вызвала недовольство со стороны ленинградцев ... “Что же Григорий Евсеевич, — сказал один из боевиков Бакаеву, — не верит нам, посылает сюда проверять наши настроения и нашу работу. Ну, что же, мы люди не гордые ...”.

На совещании представителей террористических ячеек, на котором присутствовали семь человек, Бакаева ознакомили с положением дел. Ему сообщили, что установлено регулярное наблюдение за Кировым при проезде на работу и домой. Бакаева познакомили с человеком, которому было поручено убийство Кирова, — с Леонидом Васильевичем Николаевым. Последний сказал, что он намерен стрелять в Кирова либо вблизи квартиры, а скорее всего в Смольном. Он попытался попасть на прием к Кирову, но его попытка не увенчалась успехом.

На совещании Бакаев передал террористам инструкции Зиновьева, которые сводились к следующему: “Главная практическая задача заключается в том, чтобы построить террористическую работу так конспиративно, чтобы ни в коем случае не скомпрометировать себя. На следствии главное — это упорно отрицать какую-либо связь с организацией. При обвинении в террористической деятельности категорическим образом отрицать это, аргументируя несовместимость террора с взглядами большевиков-марксистов”.

По возвращении в Москву Бакаев доложил о результатах поездки Зиновьеву и Каменеву, которые остались довольны состоянием дел в Ленинграде. Они были уверены, что в скором времени акция против Кирова будет успешно проведена. По их мнению, этот акт приведет советское руководство в замешательство и будет сигналом к проведению других подобных террористических акций.

О подготовке злодейского убийства Кирова знали в Москве и другие высокопоставленные представители правотроцкистского террористического блока. В их списках на уничтожение Киров значился после Сталина и Ворошилова. За ним шли Молотов, Куйбышев, Каганович, Менжинский, Горький, Жданов. О покушении на Кирова стало известно и Ягоде, которому об этом решении троцкистско-зиновьевского центра сообщил секретарь ЦИК Енукидзе. Ягода вначале был против открытого убийства, о чем показал потом на процессе: “Я выразил опасение, что прямой террористический акт может провалить не только меня, но и всю организацию. Я указывал Енукидзе на менее опасный способ и напомнил ему о том, как при помощи врачей был умерщвлен Менжинский. Енукидзе ответил, что убийство Кирова должно совершиться так, как намечено, и что это убийство взяли на себя троцкисты и зиновьевцы, а наше дело — не мешать. Что касается безопасного способа умерщвления при помощи врачей, то Енукидзе сказал, что в ближайшее время центр обсудит, кого именно из руководителей партии и правительства нужно будет убить этим способом в первую очередь” (СО. С.506-507).

В дальнейшем Ягода действовал в свете своей концепции — проявлять преданность Сталину, но быть на стороне победителя. Как нарком внутренних дел, он не только не принял мер по обеспечению безопасности Кирова, но и всячески способствовал осуществлению теракта против него, скрытию подлинных виновников и руководителей этого чудовищного злодеяния и уничтожению чекистов, которые могли бы дать правдивые показания как по этому делу, так и в отношении самого Ягоды. Поэтому он являлся одним из самых гнусных участников заговора против советских руководителей, наиболее активным пособником осуществления убийства С.М.Кирова.

Об этом свидетельствует то, что накануне покушения, а точнее 15 октября 1934 года, охрана ОГПУ задержала около Смольного Николаева. У него обнаружили револьвер и записную книжку с маршрутом поездки Кирова на работу и обратно домой. Ягоде немедленно доложили об этом, на что он отдал приказ своему сподвижнику — заместителю начальника управления НКВД по Ленинградской области Запорожцу освободить террориста без допроса.

Покушение на Первого секретаря Ленинградского обкома ВКП(б) Сергея Мироновича Кирова было совершено 1 декабря 1934 года в 16 часов 27 минут в коридоре Смольного, когда он шел к своему кабинету. Убийца Николаев выстрелил в него сзади. Через три минуты Киров скончался.

От чекистов-ленинградцев тех лет исходила следующая версия самого момента убийства. Киров закончил доклад, который он должен был делать вечером на партийной конференции во дворце им. Урицкого, и поехал домой обедать. После обеда он намеревался возвратиться в обком, взять доклад и ехать на конференцию. По дороге домой он вдруг изменил свой план и решил вернуться, взять доклад и дома в спокойной обстановке еще раз посмотреть его перед выступлением.

Когда он вошел в здание Смольного, сотрудник охраны Борисов в силу заведенного порядка (Киров не любил, чтобы в здании обкома с ним находилась охрана) остался у входа дожидаться Сергея Мироновича. Это была явная ошибка охраны, связанная с уступкой Кирову в недозволенном “демократизме”, а вернее, игре в демократию. Возможно, что это был и преднамеренный акт, потому что после выяснилось, что Борисов знал о готовящемся покушении на Кирова. К тому же следует признать, что охрана Кирова в Ленинграде была организована и осуществлялась слабее, чем других членов Политбюро в Москве.

Убийца Николаев, как бывший работник обкома, конечно, знал порядок прохода в областной комитет партии, изучил методы работы сотрудников безопасности, определил точное место своего нахождения и свершения преступления.

1 декабря он прошел в здание обкома как человек, известный там по прошлой работе и под предлогом получения пригласительного билета на партийную конференцию. Несомненно, что это была легенда для прохода в Смольный в целях осуществления террористического акта.

Само убийство Кирова объясняется чекистами тех лет двумя вариантами:

По первому — Николаев встретил Кирова в коридоре сразу после входа в здание, после чего они вместе шли и разговаривали некоторое время. Затем, пропуская Кирова, Николаев выстрелил в него сзади.

По второму варианту — Киров шел по коридору, повернул за угол около приемной кабинета Угарова, второго секретаря обкома, когда из нее выбежал Николаев и, настигнув сзади Кирова, выстрелил в него.

Николаев пытался после этого застрелиться, но потерял самообладание, упал на пол и бился в истерике. Присутствовавшие при этом слышали, как он кричал: “Я ему отомстил. Я ему отомстил!” — что и было занесено в протокол следствия. В своих первых показаниях Николаев заявил, что он совершил преступление в порядке личной мести.

Вдумываясь в происшедшее, следует признать, что убийство Кирова, хотя и готовилось длительное время, оказалось роковым случаем для него и невероятно удачным моментом для Николаева. Не вернись Киров за докладом, как бы еще могло обернуться дело, трудно даже предположить.

На первых порах, когда расследование вели чекисты Ленинграда, действовавшие в соответствии с инструкциями Ягоды, дело было представлено только как действия одиночки, а причиной была личная месть. Да и сразу трудно было разобраться в той суматохе, которая царила в Смольном и в Ленинграде. Но то, что Ягода приложил свою руку к скрытию подлинных причин убийства и ликвидации свидетелей, остается фактом, который будет вскрыт после, в ходе следствия и судебного процесса по делу об антисоветском “правотроцкистском блоке”. Он был прямым участником подготовки этого гнусного террористического акта и стремился увести следствие по задуманному пути. Поэтому НКВД объявило об убийстве Кирова только на третий день, т.е. 3 декабря 1934 года.

О покушении на Кирова сразу же был поставлен в известность Сталин. Сообщение об этом злодейском убийстве, после его объявления, мгновенно облетело всю страну. Советские люди с гневом и возмущением восприняли эту коварную весть. Президиум ЦИК Союза ССР немедленно принял Постановление о террористах и их ответственности за совершенное кровавое преступление. Через несколько часов Сталин, Молотов, Ворошилов, Жданов, Ягода выехали поездом в Ленинград. По приезде все они приняли участие в допросе Николаева, о чем сохранился протокол, который находится в архиве Управления КГБ по г. Ленинграду и Ленинградской области. Трудно представить, о чем шла речь на этом допросе и что показал Николаев, но то, что после него Ягода стал убирать свидетелей, это стало действительностью.

Когда Сталин и другие члены Политбюро попросили привезти на беседу с ними сотрудника охраны Борисова, который в момент убийства Кирова обеспечивал его безопасность, то в пути следования он попал в автомобильную катастрофу и погиб. Другая версия по этому поводу говорит о том, что Борисов был убит ранее, а инцидент с катастрофой был придуман позднее. В это же время Ягода снимает с должности и арестовывает начальника Ленинградского управления НКВД Ф.Д.Медведя и его заместителя И.В.Запорожца. Впоследствии они были расстреляны.

Все это в 1938 году прояснилось на судебном процессе из показаний Ягоды и его приспешников. Например, его личный секретарь П.П.Буланов говорил: “Ягода рассказал мне, что сотрудник Ленинградского управления НКВД Борисов был причастен к убийству Кирова. Когда члены правительства приехали в Ленинград и вызвали этого Борисова в Смольный, чтобы допросить его как свидетеля убийства Кирова, Запорожец, будучи встревожен этим ... решил Борисова убить. По указанию Ягоды Запорожец устроил так, что машина, которая везла Борисова в Смольный, попала в аварию, Борисов был убит в этой аварии” (СО. С.493).

Советскому руководству тогда стало ясно, что убийство Кирова — это тщательно спланированный террористический акт, исходивший из опытной и опасной организации, в которую входил Николаев. Поэтому оно приняло решение о более глубоком расследовании этого преступления, в связи с чем выделило для этого специального уполномоченного в лице заместителя наркома внутренних дел Агранова.

С самого начала расследования убийства Кирова комиссия во главе с Аграновым столкнулась с заранее подготовленной линией поведения Николаева, о чем и изложила в своем заключении для обвинительного акта. Для этого Николаевым был заведен дневник, велась подборка заявлений и различных бумаг, которые он направлял в партийные и советские учреждения и организации. Из их содержания можно было вынести мнение о его неудовлетворенности решением вопросов и несправедливом к нему отношении, о тяжелом материальном положении и т.п. Все они противоречили показаниям жены и матери.

Следствием принимался в расчет и такой факт, как семейный разлад на почве ревности своей жены к Кирову. Из рассказов старых чекистов выходило, что Сергей Миронович был не только хорошим оратором, большим демократом, обаятельным человеком, но и очень большим любителем женского пола. Одной из его любовниц была жена Николаева — Мильда Драуле, которая с 1930 года работала в Ленинградском обкоме партии и за год до убийства Кирова была переведена в ленинградское управление Наркомата тяжелой промышленности. Об этом тогда в Ленинграде упорно ходили слухи, и, по-видимому, они дошли или были доведены специально до Николаева. Не случайно поэтому пал на него выбор как на исполнителя террористического акта. Не случайно поэтому у него после покушения нашли при себе письмо, в котором говорилось: “Киров поселял вражду между мной и моей женой, которую я очень любил”.

Цель всех этих улик, несомненно, была одна: увести следствие в то русло, которое намечалось при подготовке покушения троцкистско-зиновьевским центром. И комиссия по расследованию убийства правильно поступила, что взяла все эти “очевидные изобличающие факты” под сомнение и начала раскручивать дело дальше. Это дало возможность получить уже 3 декабря от Николаева признание о его принадлежности к подпольной контрреволюционной группе и что все его первые показания были заготовлены в целях скрытия следов преступления, соучастников и действительных причин убийства Кирова.

“Я должен был изобразить убийство Кирова как единоличный факт, чтобы скрыть участие в нем зиновьевской группы”.

Впоследствии он также показал, что “когда я стрелял в Кирова, я рассуждал так: наш выстрел должен явиться сигналом к взрыву, к выступлению внутри страны против ВКП(б) и Советской власти ...”.

Николаев стал называть соучастников террористического заговора, которых начали сразу же арестовывать. Ленинградские чекисты в это время, естественно, не дремали, они брали под арест и допрашивали многих активных оппозиционеров, которые были у них на подозрении. В их число попали Котолынов и Левин, а затем были взяты и остальные члены террористических групп. Нужно сказать, что под горячую руку тогда попали многие невинные люди, находившиеся в районе Смольного не только в день покушения, но и в последующие дни. Автору известен случай, когда один его знакомый в те дни, проходя мимо Смольного, заглянул сквозь ограду во внутрь двора и был взят под подозрение, арестован и несколько дней находился под следствием.

Следует признать что арестованные боевики в основном твердо придерживались разработанной на этот случай легенды. Только двое из них — Антонов и Звездов и, естественно, Николаев признали себя причастными к убийству Кирова. Все другие упорно отрицали это, не отказываясь при этом от своей прошлой принадлежности к зиновьевской оппозиции. И лишь Шатский наотрез отказался от предъявляемых обвинений, хотя против него было выдвинуто другими немало заслуживающих внимания улик.

Все обвиняемые, несмотря на то что многие из них в прошлом являлись участниками гражданской войны, активными партийными и комсомольскими деятелями, а четверо — кадровыми военными, в свое время поддерживали платформы “13” и “83-х”, за что были исключены из партии и освобождены от занимаемых должностей. Это вселило в них злобу на советское руководство и привело в лагерь заговорщиков-террористов.

29 декабря 1934 года выездная сессия военной коллегии Верховного суда СССР приговорила их всех к расстрелу.

Месяц спустя — 25 января 1935 года перед судом предстали 12 руководящих работников Ленинградского управления НКВД за то, что, располагая сведениями о готовящемся покушении на С.М.Кирова, не приняли мер по своевременному выявлению и пресечению деятельности Л.Николаева, хотя имели все необходимые для этого основания. Все они были расстреляны. Это были жертвы наркома внутренних дел Ягоды.

На процессе в 1938 году Ягода скажет: “В 1934 году, летом, Енукидзе сообщил мне об уже состоявшемся решении центра “право-троцкистского блока” об организации убийства Кирова. В этом решении принимал непосредственное участие Рыков. Мне стало известно, что троцкистско-зиновьевские террористы ведут конкретную подготовку этого убийства. Енукидзе настаивал на том, чтобы я не препятствовал этому делу. В силу этого я вынужден был предложить Запорожцу, который занимал должность заместителя начальника управления НКВД, не препятствовать совершению теракта над Кировым. Спустя некоторое время Запорожец сообщил мне, что органами НКВД задержан Николаев, у которого был найден револьвер и маршрут Кирова. Николаев был освобожден” (СО. С.506-507).

За свою подлость Ягода получил сполна от советского правосудия.

Существует несколько версий убийства Кирова: личная месть; ответная акция оппозиции, взявшей на вооружение террор; вмешательство из-за границы; целенаправленная операция НКВД, одобренная Сталиным. Последняя версия отпадает, т.к. после XX съезда КПСС была создана специальная комиссия по расследованию убийства Кирова, которая не подтвердила эту версию и высказала твердое мнение, что Сталин к этому не причастен^[46]. Необходимо признать, что Сталин с огромным уважением относился к С.М.Кирову. Их соединяли долгие годы совместной работы по партии и личной дружбы. Сталин выдвигал Кирова на работу в Ленинградский обком и на должность секретаря ЦК ВКП(б), считая Кирова одним из стойких соратников по борьбе с оппозициями различных направлений, в работе по строительству социализма в СССР.

В этом отношении весьма аргументированным доводом является высказывание дочери Сталина — Светланы Аллилуевой.

“Сергей Миронович Киров был большим другом нашей семьи давно, наверное, еще с Закавказья. Мама очень любила его. Киров жил у нас в доме, отец любил его, был к нему привязан, и все лето 1934 года он был у нас, а в декабре последовал выстрел Николаева. В причастности отца к этой гибели я не поверю никогда. Киров был ближе отцу, чем все Сванидзе, чем все сородичи или все товарищи по работе. Он был ему нужен. Я помню, какой была ужасной весть о гибели Кирова. Как были все потрясены в доме”^[47].

Это абсурд — связывать Сталина с таким преступлением. Такое обвинение мог выдвинуть только Троцкий, ярый враг Сталина, человек, поставивший своей целью физическое устранение Сталина от руководства страной и партией. Вот в этом направлении как раз и вырисовывается еще одна версия, связанная с выходом следствия на консула Латвии Г.Я.Бисенаскеса, который был выдворен тогда из пределов Советского Союза за связь с террористами-оппозиционерами^[48]. Они информировали консула о положении дел, получали от него деньги и даже намеревались через него послать письмо Троцкому.

В этой связи следует заметить, что в те годы Латвия и другие Прибалтийские страны представляли собой гнездо фашистской разведки, пристанище различных белогвардейских террористов и боевиков. Впервые там обосновал свои резидентуры Савинков, которые действовали затем вплоть до 1940 года, когда эти страны стали республиками СССР. Не случайно поэтому накануне убийства С.М.Кирова органы НКВД ликвидировали несколько групп террористов из белоэмиграции, проникших на территорию СССР из Польши, Литвы и Финляндии. Более 100 человек террористов было тогда уничтожено, которые стремились проникнуть в Ленинград. Возможно, что заявление Николаева о том, что “наш выстрел должен явиться сигналом к взрыву, к выступлению внутри страны против ВКП(б) и Советской власти”, имел определенный смысл, связанный с совместным выступлением внутренней оппозиции с иностранной контрреволюцией. Этого также исключать нельзя, учитывая, что Троцкий тогда стал единоличным вождем всей русской политической эмиграции и оппозиционных сил внутри страны, идейным вдохновителем террора против советских руководителей.

Отсюда вытекает вывод, что причину гнусного убийства Сергея Мироновича Кирова следует усматривать в единстве всех трех первых версий под идейной эгидой Троцкого. Вот кто главный убийца Кирова. Все остальные были исполнителями, начиная с Зиновьева, Каменева, Бухарина, Рыкова, Енукидзе, Ягоды и до террориста Николаева. Это был единый, целенаправленный удар против Советской страны, партии и лично Сталина. Таких выпадов и акций политического террора не могла бы потерпеть никакая другая администрация, никакая другая страна, какая бы классическая демократия в ней не господствовала. Всегда и везде на такие выпады имела место не менее жесткая реакция.

Отсюда все дальнейшие меры, принятые ЦК партии и Советским правительством против антисоветски настроенных оппозиционных элементов, осуществлявших по указанию Троцкого вооруженный террор против Советской власти, носили ответный характер, были правильными, хотя и несколько слабыми.

Через две недели после суда над Николаевым перед Ленинградским судом по обвинению в соучастии в убийстве С.М.Кирова предстали Зиновьев, Каменев, Евдокимов и ряд известных их сподвижников, включая Бакаева, всего 19 человек.

Нужно сказать, что Николаев не раскрыл, а возможно и не знал, факта непосредственного участия в преступлении Зиновьева, Каменева и других руководителей троцкистско-зиновьевского центра. Это давало им повод упорно придерживаться ранее выработанной версии поведения, не сознаваться ни в чем, кроме того, что вскрыло следствие. Они симулировали глубокое раскаяние и признали, что политическая оппозиционная деятельность, в которой они участвовали, создавала атмосферу, благоприятствующую антисоветской деятельности.

Они признали также, что были руководителями “Московского центра” оппозиции и несут “моральную и политическую ответственность” за убийство Кирова, поскольку возглавляли то подрывное политическое движение, на почве которого было совершено преступление. Однако они упорно отрицали свою осведомленность о готовящемся покушении на Кирова.

“Я привык чувствовать себя руководителем, — заявил Зиновьев, и, само собой разумеется, я должен был все знать. Злодейское убийство представляет всю предыдущую антипартийную борьбу в таком зловещем свете, что я признаю абсолютную правоту партии, когда она говорит о политической ответственности бывшей антипартийной зиновьевской группы за совершенное убийство”.

Заявление Каменева было сделано в том же духе ... “Я никогда не делал ставку на боевую борьбу. Я всегда ждал, что окажется такое положение, когда ЦК вынужден будет договариваться с нами, потесниться и дать нам место”.

Суд не установил фактов непосредственного участия Зиновьева и Каменева в убийстве Кирова. Этому во многом способствовало то, что их арест осуществляли четыре руководящих работника НКВД, специально подобранных для этого наркомом внутренних дел Ягодой. Ими были: начальник секретного политического отдела Молчанов, начальник оперативного отдела Паукер, его заместитель — Волович и помощник Ягоды — Буланов. Из них Молчанов и Буланов являлись тайными членами “правотроцкистского заговорщического блока”, Паукер и Волович — агентами германской разведки.

При аресте эти сотрудники НКВД действовали в соответствии с установками Ягоды. Они не только не произвели обыска в квартире арестованных в целях обнаружения уликовых материалов, а, наоборот, способствовали Зиновьеву и Каменеву в уничтожении ряда компрометирующих их материалов.

Суд приговорил Зиновьева к десяти, Евдокимова — к восьми, а Каменева — к пяти годам тюремного заключения. Это был слабый приговор, но он все же определил политическую виновность оппозиции в убийстве Кирова. Можно только сожалеть, что он не вынес частного судебного определения в политической виновности Троцкого как идеолога и наставника оппозиции, члены которой выполняли его инструкции на вооруженный террор против советских лидеров.

История никогда не простит этого ни Троцкому, ни его сподручным оппозиционерам-террористам.

Глава XIV
Смутное время

1

Дальнейшие годы явились весьма бурными и насыщенными различными внутри и внешнеполитическими событиями. Они были связаны в основном с неудержной гонкой вооружений в Германии и попустительством ей в этом других западных держав, активизацией подрывной и террористической деятельности “правотроцкистского блока” и судебными процессами над его лидерами и заговорщиками.

И.В.Сталин внимательно следил за всеми этими событиями, призывал советский народ и партию к бдительности и дальнейшему усилению оборонной мощи и государственной безопасности страны. Сводки сообщений разведки и контрразведки ежедневно свидетельствовали о накале страстей в политическом мире и диверсионных акциях в советской экономике.

Вот и сегодня ему бросилось в глаза краткое сообщение газеты “Нью-Йорк Геральд Трибюн” от 11 ноября 1935 года о том, что премьер-министр и министр иностранных дел Франции Пьер Лаваль, являющийся решительным сторонником соглашения между французской третьей республикой и нацистской “третьей империей”, готов порвать подписанный им, но еще не ратифицированный французским парламентом франко-советский пакт, чтобы заключить с Германией соглашение, по которому гитлеровский режим гарантировал бы восточные границы Франции в обмен на полную свободу действий в Клайпедской области и на Украине.

Иосиф Виссарионович заметил себе, что Лаваль, Болдуин и Саймон только в течение 1935 года сделали слишком много уступок Гитлеру и Риббентропу и, заигрывая с ними, всячески стремились направить усилия германской военной машины на восток, против Советского Союза.

Так, в феврале этого года в результате переговоров между премьер-министром Франции П.Лавалем и министром иностранных дел Великобритании Джонсом Саймоном английское и французское правительства согласились освободить фашистскую Германию от ряда ограничений по военным статьям Версальского договора.

Это явно говорило о их поддержке программы вооружений Германии, и делался расчет на то, что ее военная машина будет направлена на восток. В то же время Франция после плебисцита, проходившего в обстановке разнузданной нацистской пропаганды, вынуждена была передать Германии Саарскую область с ее богатейшим угольным бассейном.

Такое попустительство развязывало руки правительству “третьей империи”, которое в марте денонсировало Версальский договор и ввело в стране всеобщую воинскую повинность, а вскоре объявило о создании своих военно-воздушных сил.

По англо-германскому соглашению от 18 июня 1935 года Германии было предоставлено право создания нового военно-морского флота с подводным тоннажем, равным тоннажу Великобритании. Все это красноречиво свидетельствовало о возрождении германского милитаризма и усилении его военного потенциала, что давало возможность, в свою очередь, поднять голову внутренней реакции в странах Европы и японской военщине на востоке, которая не раз уже совершала “пробные” налеты на советскую территорию.

Особенно Сталина настораживало поведение Лаваля спустя полгода после подписания 2 мая 1935 года пакта о взаимопомощи с Францией. Подобный пакт 16 мая был подписан и с Чехословакией. Оба эти договора явились результатом политики коллективной безопасности, которую Советский Союз проводил в Лиге Наций и призывал к этому другие страны перед лицом угрозы фашистской агрессии.

Внутренние события также ничего не говорили о хорошем. Просматривая сводки, Сталин обратил внимание на частые крушения поездов с большими людскими жертвами и материальным ущербом. Только в октябре на Южно-Уральской железной дороге имело место несколько крупных крушений. Слишком много было пожаров на угольных шахтах, и особенно на Прокопьевском руднике.

Вдобавок на многих шахтах резко упала добыча угля. Аварии на основных объектах промышленности стали частым явлением: на Горловском заводе — три. Невском — две, на Вознесенском химическом комбинате — одна. Кроме того, важные объекты, стало правилом, вводились в эксплуатацию со значительным запозданием. Срывались хлебозаготовки, имел место большой падеж скота, особенно конского поголовья в Белоруссии и Восточной Сибири.

Во всем этом Сталин улавливал явное предательство, диверсии против Советской власти и социалистической экономики. Он был уверен, что это дело рук враждебно настроенных элементов, связанных с Троцким и оппозицией, но нигде пока не находил этому убедительных доказательств.

Это еще раз навело его на мысль, что необходимо по линии местных партийных и советских органов, а также НКВД усилить работу по выявлению причин и предотвращению роста аварий и других ущербных явлений на транспорте, в угольной и других отраслях промышленности. Да и “шахтинское дело” 1928 года говорило о том, что такие дела в экономике не случайность.

Иосиф Виссарионович подумал о Кирове. Прошло уже около года, а расследование по его делу еще не завершено. Осуждены Каменев и Зиновьев, но следствие не дошло до корней злодейского убийства. Это был серьезный удар по руководству партии и государства, и останавливаться на полпути в расследовании этого политического и террористического акта — значит расписаться в своей слабости перед врагом. За Кирова партия должна ответить не менее сильным ударом по врагу.

Такой ход мысли привел Сталина к тому, что он решил потребовать от Ежова, секретаря ЦК ВКП(б), ответственного за работу НКВД и Ягоды, как непосредственного исполнителя, ускорения хода работы следственных органов и подразделений контрразведки по делу об убийстве С.М.Кирова.

Внезапно мысли Сталина перенеслись на Троцкого, который в последнее время слишком здорово раскричался в адрес Советской страны и его руководства. Весь огонь его шумных заявлений и обвинений в связи с убийством Кирова и процессами над Каменевым, Зиновьевым и их сторонниками был в первую очередь направлен в его адрес, в адрес Сталина, как главного противника Троцкого и виновника всех бед самого Троцкого и его приспешников внутри Советского Союза.

Троцкий докричался до того, что в июне 1935 года правительство Франции не выдержало и выдворило его из пределов страны. Свою третью резиденцию Троцкий обосновал в Норвегии, в отдельном и усиленно охраняемом особняке в пригороде Осло. Этому переезду способствовала “Рабочая партия” Норвегии, которая в свое время откололась от Коминтерна и располагала в стране определенными политическими позициями на базе разнузданной антисоветской пропаганды. Ей неистово подпевала в этом норвежская антикоммунистическая Партия национального единства, возглавляемая бывшим военным министром майором Видкуном Квислингом.

Сталин помнил этого матерого антисоветчика, который после революции был военным атташе Норвегии в Петрограде, а в 1922-1923 годах совершил поездку по Украине и Крыму с “дипломатическими поручениями”. Он долго пробыл в Союзе и в 1930 году вновь должен был быть аккредитован военным атташе в Москве, но ему и его жене — русской белогвардейке — было отказано в визе за прошлую подрывную деятельность на советской территории. Это и толкнуло Квислинга на путь создания политической партии, которая вскоре заявила о себе как настоящая фашистская партия. Сам Квислинг, несомненно, был агентом германской военной разведки и возглавлял норвежскую “пятую колонну”.

Квислинговцы давно уже сошлись с троцкистами на базе антисоветизма и приняли у себя в стране Троцкого с распростертыми объятиями. Троцкий придал их пропаганде новый импульс, который был подхвачен троцкистскими группами IV Интернационала во многих странах мира.

Все объединялись в военные и политические, тайные и открытые союзы и направляли свои стрелы или стремились направить стрелы других в одном направлении, в сторону Советского Союза и его руководства. А Советская страна, как единственный бастион в окружении капиталистических стран, уверенно выдерживала натиск клеветы их политических и наемных армий, российских диссидентов и всевозможных отщепенцев, белогвардейской шантрапы и террористических банд. Кумиром всех этих антисоветских галиматьянов, несомненно, был Троцкий. Он объединял их своим “ореолом”, был для них лидером в изгнании, идеологическим вдохновителем на борьбу со сталинским режимом и руководством СССР.

И.В.Сталин хорошо понимал, какую роль играет Троцкий в политическом, идейном и организационном плане для всех антисоветских сил за границей и для оппозиционной заговорщической деятельности своих сторонников внутри Советской страны. Только он мог выполнять такую роль на данном историческом этапе развития советского социалистического общества, в борьбе против этого общества и его руководящей и направляющей силы — партии большевиков. Подтверждением этому служили поступавшие по линии разведки данные. Они указывали, что Троцкий не только мобилизует все антисоветские силы, но и вступил в сговор с руководителями германского нацизма, встал на путь террора и физического уничтожения советских лидеров.

Слияние этих двух политических направлений при наличии хорошо законспирированной внутренней политической оппозиции выливалось в большую силу, способную в удобный момент нанести решающий и неотразимый удар. Вот в чем вся суть сложнейшего переплетения внешних и внутренних противоречий, вот откуда следует ожидать смертельной угрозы для Советского государства, заключил Иосиф Виссарионович. И чтобы разрубить этот гордиев узел, надо покончить раз и навсегда с оппозиционными элементами внутри страны, чтобы они не смогли поднять голову и в случае возникновения военного конфликта не были бы внутренней опорой для агрессора.

Так рассуждал И.В.Сталин, работая над информационными документами у себя в кабинете в Кремле в середине ноября 1935 года. На дворе шел снег, но еще не установилась холодная погода. Ему бросилась в глаза стая ворон, рассевшаяся на деревьях в сквере, напротив окон его кабинета.

Сталин не любил ворон, вернее он не мог их терпеть. Он считал их слишком умными птицами, но не мог понять секрета их долгожительства и сравнивал их с людьми, одетыми в черное. Их истошный крик всегда выводил его из нормального состояния. Свое негативное отношение к ним он передал и ближайшему окружению. Об этом хорошо знали комендант Кремля и начальник его охраны генерал Власик, которые специально занимались борьбой с засильем ворон на территории Кремля. Это была настоящая война, и какие только средства не применялись при этом. В ворон стреляли из малокалиберных винтовок, пытались травить, но ничего не получалось. На какие только хитрости не шли, чтобы отучить ворон от “непрошеного” поселения в Кремле. Их специально приучали к кормлению на Ивановской площади, но, когда им давали отравленный корм, вороны как по команде отворачивались от него и улетали. Они нашли себе приют на колокольне Ивана Великого, вокруг колоколов на звоннице, в куполах соборов, под крышами зданий Кремля. Тысячи ворон ежедневно обгаживали исторические памятники, задавая тем самым работу блюстителям чистоты и порядка в Кремле.

Вот и сейчас вороний гвалт вывел Сталина из колеи нормального хода мыслей. Он вызвал Поскребышева и попросил его сообщить Власику навести порядок и создать нормальные условия для работы в Кремле^[49].

2

Все эти годы Троцкий также не сидел сложа руки. Он активно действовал, основные его устремления были направлены на заключение сделки с нацистским руководством, объединение всех оппозиционных и троцкистских сил за границей и активизацию подрывной и террористической деятельности своих сторонником внутри Советского Союза.

Троцкий с наслаждением рисовал себе перспективы России, основывая свои мечты на четко обозначившихся контурах будущей войны фашистской Германии против Советского Союза. Он поддерживал связь со своими близкими друзьями в СССР, и особенно с Карлом Радеком. Однако эта связь в основном была односторонней. Он писал руководителям заговорщиков, и в частности Пятакову, давал им инструктивные советы, излагал планы на случай захвата власти. Но Троцкий мало советовался с ними, не терпел возражений и действовал в большей степени как диктатор, потому что знал, что все они связаны с ним прошлым, настоящим и будущим.

Поселившись в Осло, Троцкий в конце 1935 года направил письмо Радеку, в котором на восьми страницах тонкой английской бумаги излагал ему и руководителям “правотроцкистского блока” содержание своего тайного соглашения с германским и японским правительствами.

Троцкий писал о неминуемой войне и несомненной победе германского фашизма, о вариантах захвата власти: до начала войны и в ходе ее. В основном он склонялся ко второму варианту и указывал на то, чтобы блок готовился в этом направлении. В своем письме Троцкий настаивал на усилении диверсионной борьбы, которая должна осуществляться по согласованию и под непосредственным наблюдением немецких и японских союзников. Он считал, что приход к власти блока может произойти только в результате серьезных материальных и территориальных уступок.

“Германии нужны сырье, продовольствие, рынки сбыта. Мы должны будем допустить ее к участию в эксплуатации руды, марганца, золота, нефти, апатитов и обязаться ... поставлять ей продовольствие и жиры по ценам ниже мировых.

Нам придется уступить Японии сахалинскую нефть и гарантировать ей поставку нефти в случае войны с Америкой. Мы также должны будем допустить ее к эксплуатации золота. Мы должны будем согласиться с требованием Германии не противодействовать ей в захвате придунайских стран и Балкан и не мешать Японии в захвате Китая ... Придется уступить Японии Приамурье, а Германии — Украину.

В новой России, — писал далее Троцкий, — должны произойти серьезные политические, территориальные и экономические перемены. Ни о какой демократии речи быть не может”.

Письмо Троцкого, его прямолинейные директивные указания шокировали даже такого отъявленного оппозиционера, каким был Радек. Он чувствовал, что Троцкий не считается с ними, а они перестали быть хозяевами своей судьбы. Это и заставило его обратиться к Пятакову, который должен был вскоре выехать в заграничную командировку в Европу. Радек посоветовал ему обязательно встретиться с Троцким, а сам известил его заранее об этом письмом.

По прибытии Пятакова в Берлин 10 декабря 1935 года его уже ждал связной Штирнер, под псевдонимом которого скрывался секретарь Троцкого, международный шпион Карл Райх, он же Иогансон. Штирнер сообщил Пятакову, что Троцкий выражает большое желание встретиться с ним и что Пятаков может отправиться в Осло на специальном частном самолете.

Несмотря на то, что такая поездка стоила Пятакову саморазоблачения, жажда встречи со своим кумиром все же взяла верх. Он дал согласие и по нацистскому паспорту на следующий день с темпельгофского аэродрома вылетел в Норвегию. Через полчаса после приземления на посадочную площадку в окрестностях Осло он был уже на вилле Троцкого.

Там и состоялась встреча старых друзей. На Пятакова произвел впечатление удручающий вид его идейного вождя. Троцкий выглядел намного старше своих лет, был весь седой, плечи его согнулись, глаза горели за стеклами пенсне, как у маньяка.

Встреча проходила наедине и длилась более двух часов, в ходе которой Троцкий выступал в роли самого настоящего диктатора. Когда Пятаков рассказывал о положении в СССР, он часто перебивал его, причем в самой резкой форме, ругал его и других сторонников в Союзе за то, что они там много говорят, но ничего не делают.

Троцкий несколько раз высказал свое убеждение о неминуемом крушении “сталинского государства” и что фашизм не потерпит развития советской военной мощи. Поэтому перед его сторонниками стоит вопрос: или стать жертвами Сталина, или свергнуть его режим. В этом случае они должны немедленно согласиться на совместную борьбу с немецким и японским верховным командованием против большевизма.

“Военное столкновение между Советским Союзом и фашистскими державами, — заявил Троцкий, — неизбежно, и вопрос измеряется не пятилетием, а коротким сроком. Речь идет о 1937 годе”.

Троцкий сообщил Пятакову в доверительной форме, что он “вел довольно длительные переговоры с заместителем председателя германской национал-социалистской партии Гессом и совершенно определенно договорился о том, что нацисты готовы помочь троцкистам захватить власть в Советском Союзе”.

Это соглашение состояло из пяти пунктов, включавших в себя обязательства Троцкого:

1. Гарантия общего благоприятного отношения к германскому правительству и необходимое сотрудничество с ним в важнейших вопросам международного характера.

2. Согласие на территориальные уступки.

3. Допуск германских предпринимателей — в форме концессий или других формах, к эксплуатации таких предприятий в СССР, которые являются необходимым экономическим дополнением к хозяйству Германии.

4. Создание в СССР условий, благоприятных для деятельности германских частных предприятий.

5. Развертывание во время войны активной диверсионной работы на военных предприятиях и на фронте по указаниям Троцкого, согласованным с германским Генштабом.

Пятаков понимал, что выполнение этих условий соглашения Троцкого с нацистами ляжет на его плечи и тех, кто нелегально работает с ним в условиях Советского Союза. Он реально представлял себе опасность взрыва со стороны рядовых членов “правотроцкистского блока”, которые могут не согласиться с этой сделкой Троцкого с фашистскими руководителями.

Об этом он открыто заявил Троцкому, на что получил конкретный ответ: “Невозможно и нецелесообразно делать его общим достоянием. Сейчас осведомить о нем можно только очень небольшой, ограниченный круг людей.

Мы располагаем сравнительно коротким сроком, — доказывал Троцкий. — Если мы упустим случай, возникнет двоякая опасность: с одной стороны — опасность полной ликвидации троцкизма в стране, а с другой — та опасность, что сталинское государство будет существовать десятилетия, опираясь на некоторые экономические достижения и, в особенности, на молодые новые кадры ...”.

В конце беседы Троцкий сказал Пятакову: “Было время, когда мы, социал-демократы, вели борьбу против капитализма, взращивая его могильщика. Теперь мы должны стать могильщиками сталинского государства. Вот в чем наша задача”.

Таково основное содержание беседы и встречи Пятакова с Троцким, которую он в полном объеме изложил затем на следствии и судебном процессе. Это была их последняя встреча, больше они никогда не встретятся. Пятаков вернулся в Берлин тем же путем, каким он прибыл в Осло — с немецким паспортом и на частном самолете.

3

Таковы были мысли, стремления и действия Сталина и Троцкого в конце 1935 года. Эти два человека, некогда решавшие грандиозные задачи первого в мире Советского государства в составе Политического бюро ЦК ВКП(б), теперь стояли на разных полюсах политической и классовой борьбы, стали ярыми врагами. При этом если первый возглавлял Советскую державу, великую партию коммунистов-первопроходцев и направлял их по пути строительства социализма, то второй вел разнузданную антисоветскую пропаганду, скатился в болото диссидентского отребья, плел заговорщические интриги против пролетарской страны, вступил в предательский сговор с руководством нацистской Германии и милитаристской Японии.

Они были по разные стороны баррикад. Да и был ли Троцкий когда на их большевистской стороне. Только благодаря Ленину он пробрался в партию большевиков, в рядах которой совершил массу предательских дел в угоду германским захватчикам, английским и французским интервентам и всякого рода белогвардейским отщепенцам.

Сейчас он плелся со своим IV Интернационалом в колее фашистского руководства, выступая глашатаем агрессии против Советского Союза и его народов, реставрации капитализма в этой стране, в которой ранее “боролся” за власть Советов. И нужно сказать, что Троцкий находил себе сторонников в лице всех тех, кого выбросила за борт Советская власть и кто отирался в это время на задворках капитализма, в лице многих обиженных и заслуженно наказанных советским строем и, несомненно, оппозиционеров всех мастей, прижившихся в СССР.

Троцкий жил в Осло такой же жизнью, какую вел в Стамбуле и во Франции. Ежедневно он принимал различных троцкистских единомышленников по IV Интернационалу, корреспондентов и писателей, имел встречи с видными политическими деятелями, много писал, часто интервьюировал, строил далеко идущие планы со своим многочисленным аппаратом.

Он жил жизнью политического узника, открытого всему миру и закрытого от него. Он пользовался обломками былой славы и стремился использовать ее до конца. Его окружала громадная челядь, усиленная охрана, но он боялся всего и почти никуда не выезжал из своего особняка. Обстановка уединения, отчуждения, политического затворника давала о себе знать, отражалась на его здоровье и настроении. Он часто болел, постарел и выглядел старше своих лет. Главное, он был всегда раздражен, со злобой относился к успехам советских людей и не желал ничего слышать о Сталине. Для него Сталин был не только идейным политическим и личным врагом, но и невообразимым монстром, самым чудовищным существом на свете. Он ненавидел Сталина, но и боялся его. Он обличал Сталина, но вынужден был считаться с тем, что он еще существует, живет и даже руководит такой огромной страной, какой являлся Советский Союз.

Вся его ненависть, злоба и садизм в отношении Сталина сводились к тому, чтобы как можно быстрее рассчитаться с ним, убрать с дороги и из жизни вообще. Поэтому Троцкий требовал от своих сподручных на первый план борьбы с советским режимом выдвигать физическое уничтожение Сталина и его ближайшего окружения. Он с нетерпением ждал войны Германии и ее союзников с Советским Союзом, видел в этом главный залог своих будущих успехов в захвате власти в этой стране и возвращение того ореола славы, у порога которого он когда-то стоял так близко.

Приближение этой развязки Троцкий видел в событиях, которые развернулись в те годы. В марте 1936 года Гитлер ремилитаризовал Рейнскую область. В июле фашисты нанесли удар по Испании, организовав путч испанских офицеров против республиканского правительства. В поддержку им, а также в целях борьбы с большевизмом, подавления коммунистической революции немецкие и итальянские войска высадились в Испании.

Главарь испанских фашистов Франсиско Франкj двинул свои отряды на Мадрид. “Четыре колонны идут на Мадрид, а пятая колонна нас встретит приветствием в самом городе”, — кричал в пьяном виде фашистский генерал Клейпо де Льяно. Так впервые родилось предательское выражение “пятая колонна”, в первых рядах которой уже тогда выступали испанские троцкисты в лице ПОУМ — Рабочей партии марксистского объединения.

В октябре Италия развязала войну с Эфиопией и вторглась на ее территорию. Воинственные призывы Гитлера давали повод Троцкому к активизации подрывной и террористической деятельности своих сторонников повсюду, и главным образом в Советском Союзе. Речь Гитлера 18 сентября 1936 года перед войсками на параде в Нюрнберге, посвященная съезду нацистской партии, явилась стержнем всей программы его дальнейших действий.

Гитлер заявил тогда на весь мир: “Мы готовы в любой момент напасть на Советский Союз. Я не потерплю разрушение и хаос у своего порога. Если бы у меня были Уральские горы с их неисчислимыми богатствами сырья, Сибирь с ее безграничными лесами и Украина с ее необозримыми пшеничными полями, Германия и национал-социалистское руководство утопали бы в изобилии”.

Как бы в подтверждение этому 25 ноября 1936 года министр иностранных дел фашистской Германии Риббентроп и японский посол в Берлине подписали антикоммунистический пакт в целях объединения всех своих сил для борьбы с “мировым большевизмом”. Это явилось тем последним сигналом, после которого советское руководство приступило к осуществлению мер, связанных с обеспечением внутренней и международной безопасности Советского Союза.

Глава XV
Московские процессы

Победа социализма в СССР, рост его могущества и авторитета с каждым годом все больше улучшали и укрепляли положение Страны Советов на международной арене и одновременно вызывали бешеную ненависть и злобу к ней со стороны ведущих империалистических государств, и в первую очередь фашистской Германии и милитаристской Японии. Исходя из этого, усилия органов государственной безопасности в этот период были направлены на своевременное выявление планов подготовки войны против Советского Союза, пресечение шпионской, диверсионно-террористической и иной деятельности разведок этих государств и их агентуры внутри страны, выступавших единым фронтов против советской социалистической республики.

Если первые из них усиленно готовились к войне с СССР, то вторые с нетерпением ждали этого исторического акта агрессии, строя и связывая с ним свои мысли, чаяния и надежды.

Реально сознавая серьезную угрозу для Советского государства, руководство партии и страны решило принять действенные меры в отношении внутренних врагов. Этому как раз способствовало получение новых данных в ходе расследования по делу о злодейском убийстве С.М.Кирова. В результате в течение 1936-1938 годов органы НКВД нанесли ряд внушительных ударов по германской разведке и связанному с ней “правотроцкистскому блоку”. Шаг за шагом следственные органы разматывали сложный клубок заговора, диверсий и убийств.

Все началось с ареста в Сибири нацистского агента Эмиля Штиклинга, под руководством которого А.Шестов и его сподручные троцкисты осуществляли диверсии и саботаж на кемеровских шахтах. В то же время в Ленинграде был схвачен еще один агент германской разведки Валентина Ольберг, которая одновременно являлась специальным эмиссаром Троцкого. У нее на связи находились Фриц Давид, Натан Лурье, Конон Берман-Юрин и другие агенты-террористы.

Кроме того, следствию удалось расшифровать записку, посланную из тюрьмы своим сообщникам ранее арестованным Иваном Смирновым. Это привело к аресту троцкистских террористов Эфраима Дрейцера, Сергея Мрачковского и многих других руководителей и членов троцкистско-зиновьевского террористического центра.

В итоге специального расследования обстоятельств убийства в Кирова были получены новые, заслуживающие весьма серьезного внимания материалы, которые позволили Советскому правительству заявить о том, что Зиновьев и Каменев должны вновь предстать перед советским судом.

Такой поворот дела привел в лихорадочное состояние и замешательство все звенья тайной правотроцкистский заговорщической организации. В весьма сложном положении оказался и Ягода, который по ряду причин не в силах был повлиять на ход следствия. Дело в том, что сомнительная гибель сотрудника охраны Борисова, аресты и расстрел молодых чекистов после убийства Кирова и ряд других фактов бросали тень на самого Ягоду. И это произошло несмотря на то, что ему только что присвоили звание Генерального комиссара государственной безопасности, которое приравнивалось к воинскому званию Маршала Советского Союза. Отныне он постоянно находился под контролем Н.И.Ежова, секретаря ЦК ВКП(б), занимавшего одновременно пост Председателя Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б). Все дела по НКВД, особенно связанные с расследованием убийства С.М.Кирова, теперь курировал и докладывал Сталину вместе с Ягодой также и Ежов.

Ягода видел всю серьезную опасность, нависшую над “правотроцкистским блоком”, боялся своего разоблачения как убийцы и члена этой заговорщической организации, так как многие ее члены могли проговориться на следствии и дать показания на него и других членов и руководителей этого блока.

В лице Ежова он четко определил своего преемника и не ошибся, хотя вместе им пришлось готовить процесс по делу Зиновьева, Каменева и других их сподвижников.

27 сентября 1935 года Ягода был освобожден от занимаемой должности наркома внутренних дел и назначен наркомом связи. В этот же день Ежов занял этот пост, оставаясь также секретарем ЦК ВКП(б), Председателем Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б). Ему сразу же было присвоено звание Генерального комиссара государственной безопасности. Таким образом, Ежов сосредоточил в своих руках весьма большой и ответственный участок партийной и государственной деятельности.

В связи с его назначением наркомом внутренних дел И.В.Сталин и А.А.Жданов, находившиеся в сентябре на отдыхе в Сочи, отправили Кагановичу и Молотову телеграмму следующего содержания: “Ягода явным образом оказался не на высоте своей задачи в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока. ОГПУ опоздал в этом деле на четыре года”.

Назначение Ежова на пост наркома внутренних дел было встречено с одобрением руководителями и сотрудниками подразделений этого ведомства. Они увидели в этом акте новое веяние партии, способное устранить нарушения социалистической законности, которые творили Ягода и его приближенные. Многие из них немедленно выступили с обличительными заявлениями в адрес Ягоды, как, например, начальник Секретного отдела контрразведки А.X.Артузов, являвшийся ближайшим соратником Ф.Э.Дзержинского. На партийной конференции он сказал, что после смерти В.Р.Менжинского в ОГПУ-НКВД сложился фельдфебельский стиль руководства, а “отдельные чекисты и даже звенья нашей организации вступили на опасный путь превращения в простых техников аппарата внутреннего ведомства ... ставящих нас на одну доску с презренными охранниками капитализма”.

Однако эта часть чекистов была обманута в своих надеждах, и в частности А.Х.Артузов. Не успел он выйти после выступления из зала конференции, как тут же был арестован. Новый нарком оказался чересчур твердым и жестким в проведении линии партии через органы госбезопасности. С его именем будут связаны последующие разоблачительные процессы над заговорщиками и врагами народа. Его действия и постановка дела в органах НКВД получат крылатое выражение “Ежовы рукавицы” и породят, особенно в периферийных управлениях НКВД, волну массовых арестов, как правило, на основе клеветы, ложных доносов и обвинений.

Чекисты тех лет рассказывали, что органы ОГПУ буквально потонули в потоке такого рода сообщений и показаний арестованных антисоветчиков, которые принимались за чистую монету, не проверялись, но выдвигались в качестве обвинительных фактов. Этому также способствовала некомпетентность пришедших в органы власти с Ежовым новых кадров и в то же время их стремление показать себя, выдать на гора “успехи” в разоблачении “врагов народа”. Арестовывали тогда за анекдоты, случайно высказанное недовольство, а порой и по вымышленным наветам на честных и лояльных советских граждан. Все они оказывались в лагере врагов наряду с действительными врагами народа. Дело приняло оборот как в пословице “Лес рубят — щепки летят”, и этих щепок оказалось слишком много. Особенно больно волна арестов ударила по Вооруженным Силам и захватила опытные командные кадры армии и флота.

В кампанию репрессий будут втянуты потом партийные и советские органы, различные ведомственные учреждения, творческие союзы и организации. К ней подключатся руководители районных, областных, краевых, республиканских и союзных партийных организаций и Советов. В Москве в этом гнусном деле проявили себя Л.М.Каганович и Н.С.Хрущев. Последний с 1934 по 1938 год являлся Первым секретарем Московского городского комитета партии и санкционировал аресты и репрессии десятков тысяч членов этой боевой и самой передовой партийной организации.

Особую роль в этой кампании репрессий играл Сталин. С одной стороны, он правильно решал вопросы привлечения к ответственности за антисоветскую, заговорщическую и террористическую деятельность всех отщепенцев, которые стали сподручными Троцкого и нацистских спецслужб. Однако он и ЦК предоставили слишком много прав Ежову и в его лице органам госбезопасности, позволили им выйти из под контроля партии и втянуть в волну репрессий ее руководителей и самого Сталина.

Основной причиной нагнетания обстановки и преследований, несомненно, явилась угроза внешней опасности, которая дала возможность внутренней оппозиции в лице германской агентуры и членов заговорщической правотроцкистской организации поднять голову, нанести материальный ущерб Советскому государству и встать на путь политического террора. Но за этими деревьями не хотели видеть леса — миллионы советских граждан, оказавшихся в орбите репрессий и понесших тяжелые наказания. Вот в этом Сталин виноват. Он несет полную ответственность за разгул ежовщины, которую своевременно не пресек, дал ей разрастись и нанести огромный моральный и непоправимый человеческий ущерб советскому народу.

Ежовщина прошла косой и по органам государственной безопасности. Вначале она нанесла смертельный удар по мафии Ягоды, после чего в НКВД не осталось почти ни одного сотрудника еврейской национальности. На их место пришла новая когорта подобранных Ежовым работников, составившая в органах особую группу лиц, которые своим рвением к преследованиям по доносам и наговорам противопоставят себя основной массе чекистов.

Однако ежовщина и грубые нарушения социалистической законности не изменили и не могли изменить природы нашего общественного строя, социалистического государства и органов его безопасности.

По своей внутренней сути они продолжали оставаться на позициях защиты революционных завоеваний Октября, достижений социализма.

История органов госбезопасности располагает бесспорными фактами, свидетельствующими о том, что чекисты школы Ленина-Дзержинского, несмотря на создавшееся положение, не шли на нарушения соцзаконности, сохраняли верность ленинским основополагающим принципам в своей работе и в результате становились жертвами занимаемых ими позиций.

С другой стороны, чекисты никогда не отступали от принципов бескомпромиссной борьбы с действительными врагами Советского государства, которые в той бурной, тревожной обстановке вынашивали планы реставрации капитализма в нашей стране, осуществляли диверсии и злобные террористические акты и с нетерпением ждали нападения фашистской Германии на Советский Союз.

2

19 августа 1936 года начался открытый процесс над заговорщиками-террористами. Слушание дела проходило в Октябрьском зале Дома Союзов в Москве перед военной коллегией Верховного суда СССР. Зиновьев и Каменев были доставлены в Москву из мест заключения. Вместе с ними на скамье подсудимых находились четырнадцать их сообщников, среди которых были: Иван Смирнов, Сергей Мрачковский и Эфраим Дрейцер, бывшие главари гвардии Троцкого, Григорий Евдокимов — секретарь Зиновьева, его сподручный Иван Бакаев; пятеро троцкистских эмиссаров-террористов: Фриц Давид, Натан Лурье, Моисей Лурье, Конон Берман-Юрин, Валентина Ольберг и другие.

Председательствовал на процессе Василий Васильевич Ульрих, опытный военюрист 1 ранга, который провел до этого не один судебный процесс над врагами советского народа. Это был большевик с 1908 года, уроженец Риги, с политехническим образованием. Он прошел трудный жизненный путь. Ему пришлось служить в царской армии, а после революции в ВЧК. По характеру Ульрих был скромным человеком, трудолюбивым, с ответственностью относящимся к порученному делу. Эти качества позволили ему участвовать в первые годы Советской власти в ряде судебных процессов и получить определенную известность. Первое такое судебное заседание он вел в 1922 году, когда рассматривалось дело полковника царской армии А.Перхурова, сподвижника Б. Савинкова, возглавлявшего кровавый мятеж в Ярославле в 1918 году.

Затем он блестяще провел процесс и над самим Савинковым, что позволило Ульриху занять в 1926 году пост Председателя военной коллегии Верховного суда СССР. Сейчас ему доверили вести дело и судить Зиновьева и Каменева, их сподручных, обвиняемых в террористическо-заговорщической деятельности и злодейском убийстве С.М.Кирова^[50].

Государственным обвинителем на суде выступал Прокурор СССР Андрей Януарьевич Вышинский, обладавший прекрасным юридическим образованием и большой к тому времени прокурорской практикой.

А.Я.Вышинский родился в 1883 году, окончил правовой факультет Киевского университета. С 1903 года — член социал-демократической партии меньшевиков. До революции работал в Москве, в должности помощника присяжного поверенного, а затем в качестве председателя одной из московских районных управ. В этой должности и застала его революция. Характерно, что в июле 1917 года Вышинский издал приказ о розыске и аресте В.И.Ленина, если он появится в подведомственном ему районе.

В 1920 году Вышинский вступил в партию большевиков. Он являлся в то время профессором юридического факультета МГУ, а с 1925 по 1928 год — его ректором. С 1923 года работал также в Верховном суде РСФСР, а в 1931 году был назначен заместителем наркома юстиции. В 1928 году Вышинский участвовал в судебном процессе по “шахтинскому делу” в качестве Председателя специального судебного присутствия Верховного суда. В 1933-1935 гг. А.Я.Вышинский являлся заместителем, а затем Прокурором СССР и контролировал соблюдение законности в деятельности ОГПУ, входил также в состав Особого совещания при наркоме внутренних дел СССР.

В дополнение к большому практическому опыту Вышинский обладал также незаурядными личными качествами. Это был оратор высокого класса, эрудит, равных которому было очень мало, искусный следователь, поражавший подсудимых логикой и убедительностью своих вопросов и доводов^[51].

Таким образом, руководство партии и Советского государства поручило обвинение человеку с огромным опытом прокурорской работы, которого трудно было обвинить в предвзятости по политическим мотивам и в личном плане.

На открытом судебном заседании 19 августа 1936 года Г.Е.Зиновьеву, Л.Б.Каменеву и их сообщникам было предъявлено следующее обвинение:

организация объединенного троцкистско-зиновьевского террористического центра для свершения убийств руководителей Советского правительства и ВКП(б);

подготовка и осуществление 1 декабря 1934 года через ленинградскую подпольную террористическую группу Николаева-Котолынова и других злодейского убийства С.М.Кирова;

организация ряда террористических групп, подготовлявших убийство т.т. Сталина, Ворошилова, Жданова, Кагановича, Орджоникидзе и других.

Все подсудимые подтвердили предъявленные им обвинения и признались в совершенных ими преступлениях.

Это был первый из так называемых “московских процессов”. Естественно, к нему было приковано огромное внимание советской и мировой общественности. На нем присутствовало значительное число зарубежных экспертов, представителей правительств, партий и дипломатов. Ежедневно ход судебного процесса подробно освещался в мировой и советской прессе. Все это налагало огромную ответственность за подготовку и само проведение процесса, за которым стоял авторитет советского руководства и социалистического правосудия.

И нужно сказать, что с процессуальной стороны, которая является логическим и юридическим завершением следствия, все шло и выглядело весьма солидно, достоверно и не вызывало никаких сомнений. Об этом в то время очень много писала пресса, говорили эксперты и делали заключения дипломаты, хотя троцкистская и всякая другая антисоветская клевета лилась потоком в адрес суда и советских руководителей.

Процесс ознаменовал собой разоблачение и разгром троцкистско-зиновьевского террористического центра, или, говоря иным языком, первого “звена” нелегального заговорщического аппарата. Одновременно процесс пошел и дальше. Была вскрыта более широкая и глубокая система заговора, в котором принимали участие не менее солидные люди, чем представшие перед судом террористы.

Кроме того, была установлена тайная связь и близкие отношения Троцкого с главарями нацистской Германии. Во время допроса прокурором Вышинским немецкого троцкиста В.Ольберга, направленного в Союз самим Троцким, были выяснены весьма важные факты:

Вышинский. Связь германских троцкистов с германской полицией — это была система?

Ольберг. Да, это была система, и это было сделано с согласия Троцкого.

Вышинский. Откуда Вам известно, что это было с ведома Троцкого?

Ольберг. Одна из этих линий была лично моя. Моя связь была организована с санкции Троцкого.

Вышинский. Ваша личная связь с кем?

Ольберг. С фашистской тайной полицией.

Вышинский. Значит, можно сказать, что Вы сами признаете связь с гестапо.

Ольберг. Я этого не отрицаю. В 1933 году началась организованная система связи немецких троцкистов с немецкой фашистской полицией.

Натан Лурье, эмиссар Троцкого, показал на суде, что перед отъездом из Германии он получил указание работать в Советском Союзе под руководством Франца Вайца, который прибыл в СССР по поручению Гиммлера для проведения террористических акций.

Однако показания Каменева повергли и поставили всех в отчаянное положение. Он проговорился о наличии других “звеньев” тайного заговора.

“Зная, что мы можем провалиться, мы наметили узкую группу, которая бы продолжала террористическую работу. Нами для этого был намечен Сокольников. Нам казалось, что со стороны троцкистов эту роль могли с успехом выполнить Серебряков и Радек ... В 1932, 1933, 1934 годах я лично поддерживал отношения с Томским и Бухариным, осведомляясь об их политических настроениях. Они нам сочувствовали. Когда я спросил у Томского, каково настроение у Рыкова, он ответил: “Рыков думает так же, как и я”. На мой вопрос, что думает Бухарин, он сказал: “Бухарин думает то же, что я, но проводит несколько иную тактику — будучи не согласен с мнением партии, он ведет тактику усиленного внедрения партию и завоевывания личного доверия руководства”.

Этим Каменев бросил тень на других лидеров “право-троцкистского блока”, дал повод следствию и судебным органам идти дальше в деле расследования их заговорщической деятельности. Каменев в 1917 году выдал план вооруженного восстания ЦК партии. Сейчас он вновь оказался в подобном положении по отношению к своим единомышленникам по заговорщической деятельности против партии и советского руководства.

В таком же ключе вел себя и Зиновьев. И это тоже неудивительно. Ведь он с 1917 года был верным союзником Каменева.

Некоторые из подсудимых взывали на процессе к снисхождению. Другие знали, что их ожидает, и примирились со своей участью.

“Политический вес и биографии каждого из нас в прошлом не одинаковы, — сказал в последнем слове Э.Дрейцер, бывший начальник личной охраны Троцкого. — Но, став убийцами, мы все сравнялись здесь. Я, во всяком случае, принадлежу к тем, кто не вправе ни рассчитывать, ни просить о пощаде”.

Фриц Давид в своем последнем слове сказал: “Я проклинаю Троцкого! Я проклинаю этого человека, который погубил мою жизнь и толкнул меня на тяжкое преступление”.

Вскрытые на процессе факты породили гнев и возмущение советских людей. По стране прокатилась волна митингов и собраний, на которых представители различных национальностей, профессий и различных убеждений требовали смертного приговора изменникам и убийцам С.М.Кирова.

Вечером 23 августа военная коллегия Верховного суда приговорила Зиновьева, Каменева, Смирнова и других членов троцкистско-зиновьевского террористического блока к расстрелу за террористическую деятельность и измену.

Можно себе представить, в каком положении и тревоге оказались руководители и члены других звеньев тайного “правотроцкистского блока”. Среди них царила паника и замешательство. Вдобавок к этому через неделю арестовали Пятакова, Радека, Сокольникова и Серебрякова. Еще через месяц был снят с должности Г.Ягода. НКВД последовательно и методически наносил удары по террористам и заговорщикам.

Уже в октябре Ежов раскрыл крупный контрреволюционный заговор в Сибири. Это было красноречивым доказательством того, что Ягода “проглядел” факты диверсий на транспорте, в угольной промышленности и на предприятиях Сибири и должен был нести за это суровую ответственность.

Ждали своего ареста Бухарин, Рыков, Томский. И в эти тревожные дни они стали искать выход из создавшегося положения. Напрашивался один вывод — немедленное выступление, не дожидаясь войны. В панике Томский даже предлагал вооруженное нападение на Кремль и захват его. Однако его предложение оказалось слишком рискованным и авантюристичным, да и для этого не были готовы силы заговорщиков.

Несомненно, что оживленная деятельность бывших оппозиционеров, проходивших по судебному делу как руководителей заговорщической организации, не могла в тот период остаться вне поля зрения органов НКВД. Несомненно также, что за ними было установлено усиленное наблюдение, в ходе которого были получены серьезные данные и вскрыты новые связи.

Лидеры тайной оппозиции считали, что нужны конкретные меры противодействия с их стороны. Оптимальным в этой обстановке оказалось решение о подготовке вооруженного восстания. Советская “пятая колонна” должна была бросить свою последнюю карту, чтобы спасти положение.

3

Будучи разоблаченными на судебном процессе, Каменев, Зиновьев и их сподручные прямо указывали в своих показаниях на то, что нити заговора против советских руководителей тянутся далеко за пределы Советского Союза, а центры его находятся в Берлине и Токио. Была установлена коварная и подлая роль Троцкого в этом деле, связь заговорщиков внутри Советского Союза с нацистской Германией и милитаристской Японией.

Однако следствие шло дальше. Теперь оно распутывало преступную деятельность Пятакова, Радека, Сокольникова и других. На сей раз дело оказалось настолько серьезным, что советское руководство сочло необходимым принять неотложные меры собственной безопасности и продолжать по линии ОГПУ-НКВД более глубокую проверку проходящих по материалам следствия данных и разработку вновь выявленных лиц. Все это влекло за собой новые аресты, связанные с изменой, террором, вредительством.

23 января 1937 года военная коллегия Верховного суда СССР открыла процесс над руководителями “троцкистского параллельного центра”. Перед судом предстали Пятаков, Радек, Сокольников, Шестов, Муралов и двенадцать других заговорщиков — агентов немецкой и японской разведок.

Процесс оказался очень сложным. Представшие перед судом люди обладали весьма большим жизненным, партийным и дипломатическим опытом. Длительное время они упорно отрицали предъявленные им обвинения, и следствию пришлось приложить немало усилий, чтобы на основе располагаемых им неоспоримых сведений доказать их вину перед Советским государством и народом.

Все они, используя свой опыт и способности, стремились увести следствие в нужное им направление, но в конечном итоге вынуждены были признать себя виновными в свершенных ими преступлениях. Уж слишком неопровержимыми были факты, предъявленные им в ходе следствия. Они показали, что руководили вредительством и террором, поддерживали связь согласно инструкциям Троцкого с представителями германского и японского правительств.

Сногсшибательным в этом отношении было раскрытие на предварительном следствии бывшим заместителем наркома по иностранным делам Сокольниковым политической основы заговора — сделку с Гессом, предусматривавшую свержение Советской власти, расчленение Советского Союза, установление в стране фашистской диктатуры.

“Мы считали, — заявил Сокольников, — что фашизм — это самый организованный капитализм, он побеждает, захватывает Европу, душит нас. Поэтому лучше с ними сговориться ... Лучше пойти на известные жертвы, даже на очень тяжелые, чем потерять все ... Мы рассуждали как политики ... Мы считали, что у нас остаются известные шансы”.

Главной фигурой на процессе, несомненно, являлся бывший член Президиума ВСНХ Пятаков. К нему было приковано все внимание: обвинения, судей и присутствовавших на процессе иностранных гостей и судебных экспертов. Он вел себя вначале спокойно, излагал свои мысли рассудительным тоном, скрупулезно подбирал слова, как будто читал лекцию.

Однако Вышинский методически подводил Пятакова к признанию предъявленных ему фактов, всей логикой дознания ставил и его в такое положение, когда он оказывался загнанным в угол и должен был сдаваться. В результате Пятаков показал на суде, что был лидером троцкистского центра, руководил его вредительской и террористической деятельностью, полностью подтвердив при этом установленные следствием факты.

Большим подспорьем Вышинскому в успешном ведении расследования на суде явилось знание меньшевистского нутра Пятакова, его прошлой линии поведения в отношении Ленина, революции и установления власти Советов в стране. Это был, по его мнению, второй Каменев и Зиновьев, вдобавок с правыми замашками Бухарина. У Вышинского при этом не выходил из головы случай, который ему в свое время рассказал В.Р.Менжинский.

В начале 1918 года, когда Менжинский занимал пост первого наркома по финансовым вопросам, по указанию В.И.Ленина им, Подвойским и Бонч-Бруевичем был разработан план операции по овладению коммерческими банками в целях их национализации. Об операции знал весьма узкий круг советских государственных и партийных работников. Знал об этом и Пятаков, только что назначенный управляющим Государственным банком. Он ни с того ни с сего вдруг выступил в “Правде” со статьей под названием “Пролетариат и банки” и вопреки Ленину доказывал, что национализировать банки нельзя без одновременной национализации промышленности. Этим он ясно давал понять, что большевики готовятся к национализации банков.

Вышинский не сомневался, располагая убедительными данными следствия, что Пятаков сознательно выполнял роль, отведенную ему Троцким и его новыми союзниками, и будет изворачиваться в своих показаниях. Однако в ходе процесса другие обвиняемые изобличали Пятакова как изменника Родины. И это привело к тому, что в его поведении стала чувствоваться дрожь, растерянность, нерешительность в оценках и выводах. Многие факты оказались для него неожиданными, и это побудило его к тому, что он усомнился в правильности действий Троцкого и главным образом в сделке с Гессом и Розенбергом.

В заключительном слове Пятаков заявил: “Да, я был троцкистом в течение многих лет. Рука об руку я шел вместе с троцкистами ... Через несколько часов вы вынесете ваш приговор ... Не лишайте меня, граждане судьи, одного. Не лишайте меня права на сознание, что в ваших глазах, хотя бы и слишком поздно, я нашел в себе силы порвать со своим преступным прошлым”.

Муралов, бывший одно время командующим войсками Московского военного округа, игравший заметную роль в среде приближенных Троцкому военных, а с 1932 года проводивший вместе с Шестовым диверсионные акции на Урале, сейчас стоял навытяжку и держал ответ перед судом. Он просил принять во внимание его чистосердечные показания и отнестись к нему со снисхождением. Он заявил, что “будучи под арестом и после долгой внутренней борьбы, он решил рассказать все. Было бы непристойно обвинять кого-нибудь в привлечении меня в троцкистскую организацию. В этом я не смею никого обвинять, в этом я сам виноват. Это моя вина, это моя беда. Свыше 10 лет я был верным солдатом Троцкого”.

На процессе самым изощренным и говорливым, смиренным и дерзким был Карл Радек. Глядя через толстые очки, он изворачивался перед Вышинским в своих показаниях, но и достаточно полно признал свою виновность. По его словам, он намеревался отмежеваться от Троцкого и его сделки с нацистами, сообщить о заговоре, но ничего не смог придумать, как ему поступить.

Вышинский. Что же вы решили?

Радек. Первый ход — это идти в ЦК партии, сделать заявление, назвать всех лиц. Я на это не пошел. Не я пошел в ГПУ, а за мной пришло ГПУ.

Вышинский. Ответ красноречивый!

Радек. Ответ грустный.

Рассказывая суду о том, как он пришел к мысли признать свою вину и сообщить все, что ему было известно о заговоре, Радек заявил: “Когда я оказался в Наркомвнуделе, то руководитель следствия мне сказал: “Вы же не маленький ребенок. Вот Вам 15 показаний против вас, вы не можете выкрутиться и, как разумный человек, не можете ставить себе эту цель ...

В течение двух с половиной месяцев я мучил следователя. Если здесь ставился вопрос, мучили ли нас за время следствия, то я должен сказать, что не меня мучили, а я мучил следователей, заставляя их делать ненужную работу. В течение двух с половиной месяцев я заставлял следователя допросами меня, противопоставлением мне показаний других обвиняемых раскрыть мне всю картину, чтобы я видел, кто признался, кто не признался, кто что раскрыл ... И однажды руководитель следствия пришел ко мне и сказал: “Вы уже — последний, зачем же теряете время и медлите, не говорите того, что можете показать”. И я сказал: “Да, я завтра начну давать вам показания”^[52].

В последнем слове Радек охарактеризовал себя как человека, постоянно колебавшегося между Советской властью и оппозицией, к которой он принадлежал всегда. Он был твердо убежден, что Советский Союз не выстоит против фашистской Германии. Троцкий использовал его двойственность и втянул в заговор, а потом и поставил в известность о своем сговоре с нацистскими лидерами.

Самое главное, что Радек на суде чуть было не проговорился. Отбиваясь от настойчивых вопросов Вышинского, Радек упомянул Тухачевского. Он сказал: “Виталий Путна приходил ко мне от Тухачевского” — и, поняв, что допустил промашку, сразу же перешел на другую тему. Но этого не упустил Вышинский и спросил Радека: “Я хочу знать, в какой связи вы называли имя Тухачевского”.

“Нужны были некоторые правительственные материалы, — отпарировал Радек, — которые я хранил в редакции “Известий”. Тухачевский не имел, конечно, никакого понятия о моей роли ... Я знаю, что Тухачевский относится к партии и правительству с беззаветной преданностью”.

Несмотря на то что о Тухачевском было сказано всего лишь вскользь, этого достаточно оказалось, чтобы он был взят на заметку Вышинским. Что же касается заговорщиков, то они посчитали этот случай сигналом к экстренным мерам по подготовке и осуществлению военного путча, ибо время и обстоятельства не терпели его отлагательства.

30 января 1937 года военная коллегия Верховного суда СССР вынесла свой приговор. Заговорщики были признаны виновными в том, что они “в целях ускорения военного нападения на СССР содействовали иностранным агрессорам в захвате территории Советского Союза, свержении Советской власти, восстановлении капитализма и власти буржуазии, руководили изменнической, диверсионно-вредительской, шпионской и террористической деятельностью”.

Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила Пятакова, Муралова, Шестова и десять других подсудимых к расстрелу. Радек, Сокольников и еще двое участников заговора были осуждены к 10 годам лишения свободы.

На процессе присутствовали многие иностранные дипломаты и журналисты. Он произвел на них глубокое впечатление, особенно на посла США в Москве Джозефа Э.Дэвиса. Он не пропустил ни одного заседания и внимательно следил за его ходом. Будучи адвокатом, он вынес для себя мнение, которое сообщил в Вашингтон: “Вышинский, которого антисоветская пропаганда изображала жестоким инквизитором, очень похож на Гомера Каммингса, министра юстиции США, — такой же спокойный, бесстрастный, рассудительный, искусный и мудрый. Как юрист, я был глубоко удовлетворен и восхищен тем, как он вел это дело”^[53].

В секретной депеше на имя государственного секретаря Корделла Хэлла от 17 февраля 1937 года посол Дэвис сообщил, что “почти все иностранные дипломаты в Москве разделяют мнение о справедливости вынесенного приговора и существования политического сообщества и заговора, поставившего себе целью свержение правительства”^[54].

Общее мнение представителей иностранной прессы, присутствовавших на процессе, выразил корреспондент из “Инсайд Юэрэп” Джон Гюнтер, который писал: “За границей было широко распространено мнение, что все подсудимые говорили одно и то , же, что вид у них был жалкий и заискивающий. Такое впечатление не совсем правильно. Они упорно спорили с обвинителем и, по существу, признавали лишь то, что вынуждены были признать”^[55].

Таково было резюме иностранных свидетелей, которые собственными глазами видели и своими ушами слышали, что и как происходило на процессе в действительности, и дали объективную оценку советской фемиде. Что же касается советского народа, то он еще раз высказал на митингах, собраниях, в прессе свой гневный приговор изменникам Родине и иностранным наймитам. Он заочно вынес суровый приговор главному виновнику позорного заговора — Льву Троцкому, который, боясь ответственности за свои преступления, после процесса над Каменевым и Зиновьевым немедленно перебрался из Норвегии в Мексику.

Там он обосновался сначала в доме известного мексиканского художника Диего Ривера, а затем перебрался на виллу в Кайоакане, предместье Мехико. Оттуда и наблюдал Троцкий за тем, как на втором московском процессе громили его ближайших сподвижников, как разбивали по частям созданную им нелегальную заговорщическую организацию, а вернее советскую “пятую колонну”.

Троцкий вначале молчал, хотя не молчали его сообщники. Они ответили на процесс бешеной пропагандистской шумихой, привлекли к этому известных журналистов из числа близких друзей и сторонников Троцкого, а также редакции популярных газет и журналов.

Чтобы оградить Троцкого от обвинений, в Нью-Йорке был создан специальный Американский комитет защиты Льва Троцкого, во главе которого стояли антисоветски настроенные политические деятели, а активное участие в нем принимали ярые сподвижники Троцкого. Они предприняли широкую пропагандистскую кампанию с целью представить Троцкого как героя-мученика русской революции, а процессы над его сторонниками в Москве — как инсценировку.

Первым делом этот комитет защиты Троцкого организовал “комиссию предварительного расследования обвинений против Троцкого”, выдвинутых на процессах в августе 1936 года и январе 1937 года. В состав комиссии вошли философы, педагоги, социал-демократы, депутаты и журналисты.

Комиссия с большой помпой начала свою работу 10 апреля 1937 года в Кайоакане. В течение семи дней давались свидетельские показания Троцкого и его секретаря Яна Френкеля, которые сводились к яростным нападкам на Сталина и Советское правительство, к неправомерному преувеличению роли Троцкого в русской революции. Обвинительные материалы против Троцкого, вскрытые на процессах в Москве, полностью игнорировались.

В ходе показаний Троцкий сказал, что признания на суде Каменева и Зиновьева были получены только потому, что Советское правительство обещало сохранить им жизнь, если они выступят с показаниями, обличающими его — Троцкого.

Когда же Каменева и Зиновьева расстреляли, Троцкий заявил, что их спровоцировали и обманули. В отношении признаний Пятакова и Радека он уверял, что они явились результатом применения к ним чудовищных пыток и таинственных сильнодействующих наркотиков. Когда на заседании комиссии спросили Троцкого, почему старые революционеры делали признания, не чувствуя за собой вины, а после не воспользовались преимуществом открытого процесса, чтобы заявить о своей невиновности, он ответил: “Этот вопрос не по существу дела”.

Явная инсценировка расследования привела к тому, что ряд членов комиссии вышел из ее состава и демонстративно покинул ее заседания. Комиссия бездарно и бесшумно закончила свою работу.

Глава XVI
Процесс военачальников

Следственные органы продолжали идти все глубже и дальше в деле раскрытия преступных замыслов и действий заговорщиков. Они получали массу информации от других подразделений НКВД, задействовавших для этих целей все свои оперативные возможности. В результате по заговорщикам и агентуре западных стран наносились ощутимые удары, которые вынуждали их проявлять соответствующую реакцию. Намеченный Крестинским и Розенгольцем военный путч был главным пунктом программы их действий.

Теперь вся надежда возлагалась на человека, которого Троцкий и узкий круг руководства “правотроцкистского блока” держали в глубокой тайне и предназначали только на самый крайний, острый случай. Этим человеком был заместитель наркома обороны СССР Маршал Советского Союза Михаил Николаевич Тухачевский, давний и самый близкий друг Троцкого, которого с ним сближала не только фронтовая дружба в годы гражданской войны, но и честолюбие и наполеоновские замашки.

После гражданской войны Тухачевский был назначен начальником Военной академии РККА. Наряду с другими высшими командирами Красной Армии он участвовал после Рапалльского договора в военных переговорах с Веймарской республикой.

Впоследствии Тухачевский занимал должности заместителя и начальника штаба РККА, командующего Ленинградским военным округом. С 1931 года он заместитель — первый заместитель наркомвоенмора и Председателя Реввоенсовета СССР. В сентябре 1935 года ему было присвоено самое высокое воинское звание — Маршал Советского Союза.

Положение, которое занимал Тухачевский в высшем эшелоне руководства Красной Армии, позволило ему стать во главе группы кадровых командиров, бывших царских офицеров, занимавших в то время ключевые позиции в Главном штабе, округах и соединениях. Эта плеяда командиров, хотя и была на высоких должностях, считала для себя унижением и даже в некоторой степени оскорблением и обидой служить под руководством самоучек и партизан: Ворошилова, Буденного и других “царицынцев”. “Все они крайне отрицательно относились к Царицыну. Само слово “царицынцы” имело в их устах уничтожительное значение”, — писал впоследствии Троцкий в своей книге “Сталин”. Такое состояние, естественно, передавалось в низшие эшелоны командного состава и создавало определению атмосферу в армейской среде. На этой почве имели место также и антисталинские настроения, выражавшиеся в том, что революцию делали и побеждали в гражданскую войну одни, а у руководства партии и страны оказались грузин Сталин и его приближенные.

В группу Тухачевского входили тогда известные представители командования Красной Армии, имевшие определенные военные заслуги перед Советским государством и партией: Якир, Корк, Уборевич, Фельдман и другие. Все они в свое время побывали в Германии, как, например: М.Н.Тухачевский в качестве главы военной миссии; Якир — учился на курсах Генерального штаба; Корк — военным атташе в Берлине, и в этой связи на них определенное влияние оказала немецкая военная школа, оснащенность и структура армии этой страны. Другие из них часто встречались с германскими военными в официальной обстановке или имели родственников за границей: Путна, Уборевич — в Литве, Якир — в Бессарабии, Эйдеман — в США.

Особенно тесные отношения у Тухачевского сложились с троцкистом В.И.Путной, являвшимся военным атташе в Лондоне, Токио и Берлине, и Яном Гамарником, первым заместителем наркома обороны — начальником Политического управления Красной Армии, считавшимся личным другом рейхсверовских генералов Секта и Гаммерштейна.

Эта тройка во главе с Тухачевским и послужила основой создания германофильской мафии внутри высшего руководства Красной Армии. На ее тесные отношения с немецким генералитетом не повлияло и такое событие, как приход к власти Гитлера. Эти отношения поддерживались через Пугну, в результате чего Тухачевскому и его сподвижникам было хорошо известно о сделке Троцкого с рейхсвером. Они считали ее “политическим соглашением” с руководством гитлеровской машины, старались держаться от него в стороне и вынашивать собственные планы.

Троцкий всегда рассматривал Тухачевского как главную карту, которая должна быть разыграна в самый ответственный и решающий момент. Он поддерживал с ним постоянную связь с помощью Крестинского и того же Путны и был в курсе состояния дел группы Тухачевского. Впоследствии Троцкий сообщил о наличии этой группы в составе Вооруженных Сил СССР Бухарину, который назначил Томского в качестве посредника между ним и Тухачевским.

Однако и Троцкий, и Бухарин боялись Тухачевского за его презрение к “политикам” и “идеологам”, за бонапартистские замашки, которые, по их мнению, смогут в любой момент привести к расправе с ними самими. Поэтому и Троцкий, и Бухарин, и Томский, вводя в действие группу Тухачевского и весьма рассчитывая на ее успех, в то же время заранее принимали меры по ее обезвреживанию в нужный момент.

Об этом хорошо затем показал на суде сам Бухарин:

“Поскольку речь идет о военном перевороте, то в силу самой логики вещей будет необычайно велик удельный вес именно военной группы заговорщиков ... и отсюда может возникнуть своеобразная бонапартистская опасность, а бонапартисты, я, в частности, имел в виду Тухачевского, первым делом расправятся со своими союзниками, так называемыми вдохновителями, по наполеоновскому образцу. Я всегда в разговорах называл Тухачевского “потенциальным наполеончиком”, а известно, как Наполеон расправлялся с так называемыми идеологами” (СО. С.384).

В этой связи Бухарин и Томский стремились направить военный путч в нужное им русло, чтобы на определенном его этапе обвинить Тухачевского и его ближайших помощников в измене и убрать с намеченного ими пути. Такой замысел основывался на том, что по плану военного переворота, разработанному Тухачевским, Путной и Гамарником и согласованному с немцами, они должны были открыть фронт германским войскам и капитулировать перед ними.

Тухачевский и его группа надеялись на скорое свержение советского строя, захват власти и на то, что “новая” Россия в союзе с Германией и Японией пойдет на штурм мирового господства. Но они не подозревали, что не дойдут до последнего этапа этого пути, будут преданы политиками и в лучшем случае попадут в тюрьму, если не будут расстреляны. Вот такую участь подготовили главным исполнителям военного путча Бухарин и Томский с одобрения Троцкого, лучшего друга маршала Тухачевского.

При этом следует сказать, что не одни они готовили подобную участь высшим военачальникам Красной Армии и лично Маршалу Советского Союза М.Н.Тухачевскому. В это время, с согласия Гитлера, шеф службы безопасности нацистской Германии (СД) Гейдрих начал осуществлять план компрометации советского военного руководства во главе с Тухачевским с целью обезглавить Красную Армию в ответственный исторический период — накануне развязывания Гитлером войны против Советского Союза.

Активную помощь в этом Гейдриху оказала белая эмиграция в лице ярого антисоветчика, царского генерала Скоблина. Этот генерал не мог простить Тухачевскому, дворянину-офицеру, измены и перехода на сторону большевиков. Располагая данными о назревающем заговоре в руководстве Красной Армии во главе с Тухачеяским и о связях заговорщиков с германским генштабом, он решил довести их до шефа СД. Гейдрих же со своей стороны не стал глубоко вникать в существо заговора и решил использовать эту информацию в своих целях — нанесения удара по высшему командованию Красной Армии, для чего сфабриковал подложные документы и выдал их советскому руководству.

В этом заключалась и своего рода отместка Тухачевскому за его статью в “Правде” от 31 марта 1935 года, в которой он, как крупный советский военачальник, большой специалист в области военного искусства, очень метко определил цель и характер развертывавшихся многочисленных гитлеровских вооруженных сил. Он прямо указал, что “имперские планы Гитлера имеют не только антисоветское острие. Это лишь удобная ширма для прикрытия реваншистских планов на западе (Бельгия, Франция) и на юге (Познань, Чехословакия, аншлюс)”.

В то же время Тухачевский точно определил, что гитлеровское командование для нападения на СССР сможет выставить до 200 дивизий, само вторжение будет внезапным и инициатива вторжения будет исходить от фашистской Германии. Кроме того, на основе анализа развития вооруженных сил гитлеровской Германии Тухачевский выдвинул идею усиленного оснащения Красной Армии крупными танковыми соединениями за счет расформирования кавалерии.

Таким образом, Тухачевский представлял серьезного противника для фашистской армии и его командования, что давало Гейдриху полное основание для проведения против него и ближайшего его окружения крупной провокационной акции, целью которой было обезглавить Красную Армию, убрать с дороги фашистской агрессии против СССР опытных и видных советских военачальников.

Вместе со своими помощниками Гейдрих состряпал письмо и несколько документов за подписью Тухачевского, в которых ясно говорилось о том, что маршал и ряд других советских высших командиров состоят в тайной связи с группой немецких генералов — противников гитлеровского режима и что и те, и другие намереваются осуществить военные перевороты и захват власти в своих странах.

Вся эта фальшивка готовилась в большой тайне, для чего привлекался узкий круг весьма опытных специалистов. Чтобы придать подлинность документам, они были скреплены подписями Гитлера, Бормана, Канариса (без ведома двух последних) и других видных главарей фашистской Германии.

Когда все было готово, информация о заговоре в высших военных кругах Красной Армии против советского руководства стала доводиться, со ссылкой на белоэмигрантские круги, до чешских и французских дипломатов. Так она дошла до Э.Даладье, бывшего военного министра Франции, который пригласил к себе советского полпреда В.П.Потемкина и информировал его об этом. При этом Даладье преподнес ее таким образом, что будущий союз германских и советских военных направлен в первую очередь против Франции.

Однако главная порция провокации, основанной на якобы существовавших, но на самом деле подложных документах, была выдана представителем Гейдриха президенту Чехословакии Бенешу. В результате через советского дипломата в Праге, которому сначала показали два сфальсифицированных письма, были затем выкуплены за 500 тыс. марок все фотокопии “документов”, хранившихся в сейфах гитлеровской службы безопасности и отправлены в Москву. Со своей стороны Бенеш также информировал Сталина о существующем против него заговоре в рядах советских военачальников, о чем он рассказал позднее и У.Черчиллю.

Таким образом, провокация, затеянная гитлеровской службой безопасности, достигла своей цели.

Необходимо также признать, что Тухачевский и сам способствовал проведению против него провокационных выпадов. Дело в том, что в начале 1936 года он, как советский военный представитель, присутствовал в Лондоне на похоронах короля Георга V. По пути туда Тухачевский сделал краткие остановки в Варшаве и Берлине, где имел встречи и беседы с польскими и немецкими генералами, в ходе которых не скрывал своих взглядов на будущие события в СССР и восхищение немецкой военной машиной.

По возвращении из Лондона Тухачевский остановился в Париже. На обеде в советском посольстве он удивил присутствовавших на нем западных дипломатов открытыми нападками на Советское правительство, проводившее политику коллективной безопасности.

Сидя за столом с румынским министром иностранных дел Н.Титулеску, Тухачевский громогласно заявил:

— Напрасно, господин министр, вы связываете свою карьеру и судьбу своей страны с судьбами таких старых конченых государств, как Великобритания и Франция. Мы должны ориентироваться на новую Германию. Германии, по крайней мере в течение некоторого времени, будет принадлежать гегемония на Европейском континенте. Я уверен, что Гитлер означает спасение для нас всех^[56].

Это заявление Тухачевского было записано присутствовавшим на обеде румынским дипломатом, заведующим отделом печати румынского посольства в Париже Э.Шакананом Эссезом.

Об этом же писала впоследствии в своей книге “Меня называют Кассандрой” известная французская журналистка Женевьева Табуи: “В последний раз я видела Тухачевского на следующий день после похорон Георга V. На обеде в советском посольстве русский маршал много разговаривал с Политисом, Ттулеску, Эррио и Бонкуром ... Он только что побывал в Германии и рассыпался в пламенных похвалах нацистам. Сидя справа от меня и говоря о воздушном пакте между великими державами и Гитлером, он, не переставая, повторял: “Они уже непобедимы, мадам Табуи”. Почему он говорил с такой уверенностью? Не потому ли, что ему вскружил голову сердечный прием, оказанный немецкими генералами, которым нетрудно было сговориться с этим представителем старой русской школы? Так или иначе, в этот вечер не я одна была встревожена его откровенным энтузиазмом. Один из гостей, крупный дипломат, проворчал мне на ухо, когда мы покидали посольство: “Надеюсь, что не все русские думают так”.

Как раз в это время Сталину стала поступать тревожная информация относительно высоких советских военачальников по линии НКВД и военной разведки.

Из доклада наркома Ежова следовало, что Троцкий в интервью в Осло сказал; “В Красной Армии не все преданы Сталину. Там меня помнят”.

В полученной из Парижа, и в частности из кругов белоэмигрантского “Русского общевоинского союза”, информации утверждалось, что “в СССР группой высших командиров готовится государственный переворот, во главе которого стоит маршал М.Н.Тухачевский”.

Начальник Главного разведывательного управления РККА комкор С. Урицкий доложил Сталину и Ворошилову, что в Германии ходят слухи о наличии оппозиции руководству СССР среди высшего военного руководства.

Вышеизложенная информация в условиях того времени заслуживала весьма большого значения и была принята за аксиому Сталиным, Ворошиловым и другими руководителями страны. Она позволила Ежову и военной контрразведке повести широким фронтом работу среди командного состава, выявить заслуживающие внимания в этом направлении факты и произвести многочисленные аресты.

Определенным подспорьем для “чистки” и арестов среди командного состава Красной Армии послужила и грязная провокация гитлеровской службы безопасности: Она ускорила роковую развязку в судьбе Тухачевского и его ближайших сподвижников.

Гитлеровским же руководством впоследствии эта операция рассматривалась как одна из выдающихся в деятельности нацистской разведки. Главари СД считали, что они нанесли сокрушительный удар по высоким командным кадрам Красной Армии, что явилось причиной стратегических неудач Советских Вооруженных Сил в начальный период войны, первой выигранной крупной битвой германских войск в войне против Советского Союза.

Тухачевский был весьма взволнован арестами в армии. Арестовали Пугну, сняли с занимаемого поста Ягоду. Следственные органы шли все глубже и представляли правительству многие материалы о существовании крупного заговора.

В этой обстановке Тухачевский встретился с Крестинским и в настоятельной форме потребовал пересмотреть планы военного переворота, не дожидаясь нападения извне, а выступить раньше, с тем чтобы немцы пришли им на помощь.

Второй раз, в ноябре 1936 года, на VIII Чрезвычайном съезде Советов, Тухачевский встретился с ним и взволнованно сказал: “Начались провалы, и на этом дело не остановится”. Он стоял уже за немедленное выступление.

Крестинский стал советоваться с Троцким, дважды направлял ему письма и только в конце декабря получил от него согласие на использование военной группы. Началась непосредственная подготовка к выступлению. Тухачевскому были развязаны руки.

В сложившейся обстановке дальнейшая отсрочка путча была равносильна самоубийству. В этой связи последовал ряд экстренных тайных встреч и совещаний с участием Крестинского, Розенгольца, Тухачевского, Гамарника. Военные руководители путча начали назначать своих единомышленников в специальные команды для выполнения особых задач в период переворота. Крестинский стал готовить политические документы и списки лиц на замещение высоких руководителей и их арест.

В конце марта 1937 года подготовка путча подходила к концу. По мнению Тухачевского, которое он изложил на совещании, проходившем на квартире Розенгольца, военной группе необходимо было для отработки всех деталей и вариантов переворота не более пяти-шести недель. В этой связи выступление было намечено на начало мая, не позднее 15-го числа.

Как указывал потом Розенгольц, один из наиболее приемлемых вариантов, на который больше всего рассчитывал Тухачевский, сводился к тому, чтобы группа военных — его сторонников под благовидным предлогом прошла в Кремль, захватила там телефонную станцию и другие здания, где размещены кабинеты и квартиры руководителей партии и правительства, арестовала их и расстреляла.

В это же время Гамарник с возглавляемыми им отрядами должен был захватить здание НКВД и арестовать ответственных работников этого наркомата. Затем все должно было свершаться с помощью воинских частей и учебных заведений, расположенных в Москве, и вступить в свои права политическое руководство восстания.

В качестве предлога для заговора и его успеха Гамарник, Уборевич, Корк и другие намеревались поставить перед руководством страны вопрос о смещении Ворошилова с поста наркома обороны, как не справляющегося со своими обязанностями.

Рассматривались и другие варианты путча, но в основном остановились на этом, как самом смелом и располагавшим большими шансами на успех.

Особая роль отводилась тем звеньям заговора и лицам, которым поручалось убийство Сталина, Ворошилова и других советских руководителей.

Однако заговорщики слишком долго совещались и готовились. В это время Путна и арестованные члены тайного “правотроцкистского блока” давали показания, и следствие вышло на более глубокие корни политического и военного заговора. Советское правительство и руководство партии не могли дальше медлить перед угрозой военного переворота, особенно при наличии данных о сговоре путчистов с начетами и возможном нападении фашистской Германии на СССР.

В этой обстановке принимается весьма правильное и своевременное решение. 11 мая Маршал Советского Союза М.Н.Тухачевский был освобожден от должности заместителя народного комиссара обороны и назначен командующим войсками Приволжского военного округа. Были сняты с занимаемых постов и некоторые другие участники заговора, а Корк и Эйдеман арестованы по обвинению в тайных сношениях с военной разведкой фашистской Германии.

Несколько раньше Советское правительство опубликовало официальное сообщение о том, что Бухарину, Рыкову и Томскому, которые были привлечены к следствию и находились под надзором, предъявлено обвинение в измене. Бухарин и Рыков были арестованы. Томский решил по иному — зная, чем ему грозит арест, покончил самоубийством. 31 мая его примеру последовал Гамарник.

Как показал Крестинский, он стал готовиться к аресту и не ошибся, через несколько дней и он оказался перед следствием. Вскоре арестовали Розенгольца и других. Аресты прокатились по всему Советскому Союзу, и им подверглись те, кто был причастен к советской “пятой колонне”. В этот огромный водоворот попали и многие невинные советские граждане, которые пострадали наравне с преступниками. Тогда разбираться и заниматься профилактикой было некогда, в то время действовали суровые законы классовой борьбы. Вредителей, шпионов, диверсантов, террористов, агентов иностранных разведок, диссидентов — всех считали врагами народа, и всем им была уготована одна участь: суд перед народом и кара за свои преступления перед ним. Судебные процессы как в Москве, так и в других городах, как правило, были открытыми. Военные и обвиняемые за тяжкие преступления давали ответ перед Особым совещанием или “тройками”. Машина советской фемиды работала весьма мощно, четко и бесцеремонно.

Незадолго до ареста Тухачевского Сталину вновь доложили, что Троцкий в своих выступлениях устно и в печати неоднократно заявлял, что “недовольство военных диктатом Сталина ставит на повестку дня их возможное выступление”. В своей последней работе “Преданная революция” он призывал коммунистов России совершить государственный переворот, а также заявил, что, если Германия развяжет войну против СССР, Сталину не избежать поражения.

Эта информация заставила Сталина окончательно поверить, что профашистский заговор в Красной Армии существует и представляет реальную угрозу. В сложившейся обстановке и на основе полученных данных, изобличающих члена ЦК ВКП(б) Рудзутака и кандидата в члены ЦК ВКП(б) Тухачевского в участии в антисоветском троцкистском правом блоке и шпионской деятельности против СССР в пользу фашистской Германии, Сталин направил документ на согласование кандидатам и членам ЦК ВКП(б) об исключении Рудзутака и Тухачевского из партии и передаче их дела в Наркомат внутренних дел. В ответ было получено единогласное мнение всего состава ЦК ВКП(б).

Это был приговор маршалу Тухачевскому и санкция на его арест. Были арестованы и другие его единомышленники, о чем сообщила пресса.

До личного состава РККА об этих арестах было доведено приказом № 96 народного комиссара обороны СССР К.Е.Ворошилова, в котором говорилось: “С 1 по 4 июня состоялся Военный совет при наркоме обороны СССР, с участием членов правительства, на котором были заслушаны доклады Ежова и Ворошилова о раскрытии контрреволюционной военной фашистской организации, деятельность которой многое годы была связана с немецкими военными кругами, в пользу которых она проводила подлую подрывную, вредительскую и шпионскую работу в Красной Армии и имела целью с помощью фашистской Германии захват власти и уничтожение руководителей партии и Советского правительства”.

11 июня 1937 года началось закрытое заседание Особого военного трибунала Верховного суда Союза ССР, перед которым предстали Маршал Советского Союза М.Н.Тухачевский и семь его сообщников из числа высшего командного состава: И.Э.Якир, бывший командующий войсками Украинского военного округа; М.П.Уборевич, бывший командующий войсками Белорусского военного округа; Р.П.Эйдеман, бывший Председатель Центрального совета Осовиахима; А.И.Корк, бывший начальник Военной академии им. М.В.Фрунзе; Б.М.Фельдман, бывший начальник Управления кадров Красной Армии; В.М.Примаков, бывший командующий войсками Харьковского военного округа; В.И.Путна, бывший военный атташе в Лондоне, Токио и Берлине.

Процесс проходил по правилам военного судопроизводства, т.е. при закрытых дверях, так как был связан с военной тайной. Председательствовал на суде В.В.Ульрих, членами Особого военного трибунала Верховного суда СССР были: Маршалы Советского Союза С.М.Буденный и В.К.Блюхер, командармы 1 ранга Б.М.Шапошников и И.П.Белов, командармы 2 ранга Я.И.Алкснис, П.Е.Дыбенко, Н.Д.Каширин и комдив Е.И.Горячев.

На суде все подсудимые придали себя виновными в предъявленном им обвинении. При этом Примаков заявил, что всех заговорщиков объединяло знамя Троцкого и приверженность фашизму. Он дал показания более чем на 70 человек, входивших в военно-фашистский заговор.

Тухачевский, например, еще на следствии заявил и дал подписку Вышинскому, что признает себя виновным и никаких жалоб не имеет.

И вот сейчас, на суде, перед прославленными советскими высшими командирами на скамье подсудимых сидели не менее известные бывшие военачальники. Трудно себе представить, что происходило за закрытыми дверями, но единогласное решение при определении виновности дает право утверждать, что заговор имел место, что предъявленные обвинения соответствовали действительности и что приговор был справедлив.

Никто из подсудимых, а это были волевые, испытанные в боях люди, в своем последнем слове не воспользовался правом, чтобы заявить о несправедливости и жестокости следствия, нарушении процессуальных норм или обжаловании обвинительного заключения. Им предоставлялось последнее слово. Они говорили о своих заслугах перед советским народом, любви к Красной Армии, честном выполнении своего служебного долга, о вкладе в развитие Вооруженных Сил, но, еще раз следует заметить, никто не опровергал предъявленных обвинений. Наоборот, подсудимый Примаков подвел их всех под знамя Троцкого.

12 июня Военный трибунал вынес приговор, все подсудимые были приговорены к расстрелу. В течение двадцати четырех часов приговор был приведен в исполнение.

В официальном сообщении о закончившемся процессе говорилось: “Следственными материалами установлено участие обвиняемых, а также покончившего жизнь самоубийством Яна Гамарника в антигосударственных связях с руководящими военными кругами одного из иностранных государств, ведущего недружественную политику в отношении СССР.

Находясь на службе у военной разведки этого государства, обвиняемые систематически доставляли военным кругам этого государства шпионские сведения о состоянии Красной Армии.

Они вели вредительскую работу по ослаблению мощи Красной Армии и пытались подготовить поражение Красной Армии на случай нападения на СССР и имели своей целью содействовать восстановлению в СССР власти помещиков и капиталистов”.

Приговор Тухачевскому и его сподвижникам был мощным и неотразимым ударом по “пятой колонне” в СССР. Злорадствовала нацистская разведка. Она считала, что ее акция принесла непредвиденные успехи. Неистовствовал Троцкий и извергал Ниагарский водопад обвинений в адрес Сталина, НКВД и Верховного суда СССР. По всему миру прокатилась волна антисоветских выпадов, клеветы и измышлений, что Красная Армия восстала, Советское правительство в опасности.

Со своей стороны советские люди с должным вниманием отнеслись к процессу над бывшими военными руководителями, вновь заклеймили их как шпионов, предателей и изменников. Обстановка в стране обострилась, но полностью контролировалась советским руководством. В этих условиях органы НКВД продолжали наносить удары по командным и политическим кадрам Красной Армии, в результате чего было арестовано и осуждено около 10 тыс. человек. Все они обвинялись как соучастники заговора Тухачевского, пособники нацистской и японской разведок.

Так обошлись для Красной Армии и советского народа авантюра и заговор Троцкого — Тухачевского и их ближайших сподвижников.

Глава XVII
Третий процесс, или финал

1

Не успел еще закончиться процесс над Тухачевским и группой его сподвижников — бывших военачальников Красной Армии, а следственные органы НКВД уже готовили новое судебное дело по обвинению в государственной измене. На сей раз в орбиту следствия попали члены высшего звена заговорщической организации: Н.И.Бухарин, А.И.Рыков, Г.Г.Ягода, Н.Н.Крестинский и другие, которые являлись ближайшими сподручными Троцкого, идеологами и организаторами заговора против советского политического и государственного строя.

Трудно сказать, какие показания на них дали Тухачевский и его военные коллеги, ибо процесс был закрытым и материалы не публиковались, но можно с уверенностью предположить, что данных о заговорщической деятельности членов новой группы у следствия было вполне достаточно. Органы госбезопасности длительное время следили за оппозицией, все сношения Троцкого со своими связями внутри страны давно были взяты под оперативный контроль, в чем большую помощь им оказали показания выявленных, арестованных и осужденных ранее его эмиссаров Блюмкина, Лурье и других.

Нарком Ежов не раз докладывал Сталину схему связей Троцкого с его единомышленниками и заговорщиками в Москве и других городах Советского Союза. И, естественно, главное место в ней занимали связи Троцкого с Зиновьевым, Каменевым, Бухариным, Рыковым, Томским, военными.

В центре внимания на сей раз был Бухарин, бывший идеолог партии, коллега Троцкого по соперничеству в этой области с Лениным. В самые критические моменты истории Бухарин почти всегда был против Ленина, выступал за его явку в суд в июле 1917 года, что означало для Ленина идти на гильотину. Он умело лавировал в годы НЭПа, но настойчиво пробивал свою “кулацкую идеологию”. Он отступал, но вновь лез напролом. ЦК не раз поправлял Бухарина и наконец вывел его из Политбюро и своего состава. Бухарин осуждает свою прежнюю деятельность, что позволило ему сначала работать в Наркомтяжпроме, а затем стать редактором “Известий”. Он был избран кандидатом в члены ЦК ВКП(б).

Свое непостоянство Бухарин проявил и в личной жизни. В начале 1920 года он разошелся с первой женой Надеждой Михайловной Лукиной. Вторая его жена — Эсфирь Исаевна Гурвич была участницей революции, сотрудницей газеты “Правда”, экономистом по профессии. От нее у Бухарина была дочь Светлана.

В начале 1934 года этот белокурый Макиавелли женился на семнадцатилетней Анне Михайловне Лариной (Лурье). В 1936 году у них родился сын Юрий.

В феврале 1936 года Бухарин вместе с молодой женой выехал в Париж, в свою последнюю загранкомандировку. Он находился в составе делегации, которая должна была приобрести архивы разгромленной социал-демократической партии Германии, которые содержали рукописи К.Маркса.

Свое пребывание в Париже Бухарин использовал для встреч с представителями политических кругов, не обойдя в этом и меньшевистских лидеров, и в частности Ф.Дана. В беседе с ним Бухарин весьма резко и отрицательно отзывался о Сталине.

Встречался он и с родственником Рыкова, известным меньшевиком Б.Николаевским, с которым в течение многих часов говорил о политике СССР, разногласиях внутри руководства партии и страны, об убийстве Кирова. Обо всем этом Николаевский написал потом в анонимных публикациях “Письма старого большевика”.

Социалисты и меньшевики, исходя из обстановки в СССР после процесса над Каменевым и Зиновьевым, не советовали Бухарину возвращаться на родину.

В июле 1936 года Бухарин публикует свою последнюю статью “Маршруты истории — мысли вслух”. Она была своего рода итогом поездки за границу и его отношений к Сталину.

В августе Бухарин, Рыков и Томский прошли по делу Зиновьева и Каменева, хотя следствие по выдвинутым против них обвинениям в сентябре было прекращено. В январе 1937 года на втором процессе Пятаков, Сокольников и Радек дали показания на Бухарина и Рыкова как на изменников Родине. Арест Ягоды и следствие, несомненно, добавили на них немало новых обвинений. 23 февраля состоялся Пленум ЦК ВКП(б), на котором с докладом по делу Бухарина и Рыкова выступил Ежов. Оба они были выведены из ЦК и исключены из партии как наемные убийцы, вредители, диверсанты, находившиеся на службе у фашизма. Для выработки постановления по этому вопросу была создана авторитетная комиссия, в которую вошли 36 членов Центрального Комитета партии^[57].

27 февраля Бухарин и Рыков были приглашены на заседание комиссии. Бухарин объявил голодовку. Все обвинения против него и Рыкова основывались на показаниях следствия по другим делам и на материалах НКВД. На предложение председателя комиссии А.И.Микояна признать чистосердечно свое участие в антигосударственной деятельности Бухарин ответил отказом и заявил: “Я не Зиновьев и Каменев, и лгать на себя не буду”.

Мало того, он стал обвинять НКВД в произволе и насилии, на что Сталин заметил: “Ну, вот мы тебя туда пошлем, ты и посмотришь ...”. Все члены комиссии единогласно постановили: “Арестовать, судить”.

Напрашивается вопрос, если так решили ближайшие Бухарину и Рыкову члены ЦК, значит они были уверены в достоверности предъявленных им обвинений. Это был партийный, товарищеский суд, на котором решалась их судьба, а обвинителями были не Вышинский и Ульрих, а бывшие соратники по партии и борьбе.

Бухарин и Рыков по окончании заседания комиссии сразу же были арестованы, после чего в течение более года по их делу шло следствие. Оно велось с тщательной скрупулезностью, сверялись новые материалы с данными прежних процессов, проводились очные ставки со свидетелями и подробные опросы арестованных.

2 марта 1938 года в Октябрьском зале Дома Союзов начался процесс по делу группы заговорщиков антисоветского “правотроцкистского блока”, который вели В.В.Ульрих и А.Я.Вышинский.

Заседания судебного процесса проходили трижды в течение дня и продолжались десять дней. На них присутствовало ежедневно более 300 иностранных корреспондентов и дипломатов.

Председательствующий Ульрих, открывая утреннее заседание суда 2 марта, объявил, что слушается дело Бухарина Н.Н., Рыкова А.И., Ягоды Г.Г., Крестинского Н.Н., Раковского X.Г., Розенгольца А.Г., Иванова В.И., Чернова М.А., Гринько Г.Ф., Зеленского И.А., Бессонова С.А., Икрамова А., Ходжаева Ф., Шаранговича В.Ф., Зубарева П.Т., Буланова П.П., Левина Л.Г., Плетнева Д.Д., Казакова И.Н., Максимова-Диковского В.А. и Крючкова П.П., обвиняемых в измене родине, шпионаже, диверсии, терроре, вредительстве, подрыве военной мощи СССР, провокации военного нападения иностранных государств на СССР, т.е. в преступлениях, предусмотренных ст. ст. 58; 58-2; 58-8; 58-9; 58-11 УК РСФСР.

Все подсудимые подтвердили получение обвинительного заключения. Кроме Левина, Плетнева и Казакова, другие обвиняемые отказались от защиты. Дела в отношении Осинского В.В., Яковлевой В.Н., Манцева В.Н., Карелина В.А., Камкова Б.Д., Стукова И.Н., Артеменко Е.В., Запорожца И.В., Саволайнена И.М., Семенова Г.И. и Членова С.Б. были выделены в особое производство. Дело в отношении доктора Виноградова А.И. за его смертью производством прекращено. Дело в отношении Енукидзе А.С. рассмотрено было военной коллегией Верховного суда Союза ССР 15 декабря 1937 года.

В дальнейшем вся процедура суда осуществлялась в строгом соответствии с установленными процессуальными положениями и не вызывала в этом отношении никаких сомнений. Весь процесс по характеру рассматриваемых на нем вопросов можно разделить на три основные части, исходя из обвинительного заключения:

1. Шпионаж против Советского государства и измена родине, террор, вредительство.

2. Заговор против В.И. Ленина в 1918 году.

3. Убийство деятелей Советского государства и подготовка террористических актов против руководителей Советской страны.

В обвинительном заключении, которое на процессе огласил военюрист 1 ранга А.А.Батнер, говорилось: “Следствием установлено, что “правотроцкистский блок” объединял в своих рядах подпольные антисоветские группы троцкистов, правых, зиновьевцев, меньшевиков, эсеров, буржуазных националистов Украины, Белоруссии, Армении, Азербайджана, Среднеазиатских республик, что подтвердилось материалами не только настоящего следствия, но и материалами судебных процессов, прошедших в различных местах СССР и, в частности, судебных процессов по делу группы военных заговорщиков — Тухачевского и других, осужденных Специальным Присутствием Верховного суда СССР 11 июня 1937 года, грузинских буржуазных националистов — Мдивани, Окуджавы, осужденных Верховным судом Грузинской ССР 9 июня 1937 года.

Лишенные всякой опоры внутри СССР участники “правотроцкистского блока” все свои надежды возлагали на захват власти в стране, полагаясь исключительно на вооруженную помощь иностранных агрессоров взамен расчленения СССР и отторжения от него Украины, Приморья, Белоруссии, Средней Азии, Грузии, Армении, Азербайджана. Мало того, многие из них, по их признаниям, являлись давними агентами иностранных разведок и оказывали им шпионскую помощь (Крестинский, Раковский, Розенгольц, Чернов, Шарангович, Гринько и другие), а некоторые (Зеленский — “Очкастый”, “Салаф”, Иванов — “Самарин”, Зубарев -“Василий”, “Прохор”, “Палин”) еще до революции являлись платными агентами царской охранки, а затем активно сотрудничали с разведками Германии и Японии.

На основе показаний Крестинского, Раковского и других следствием установлено, что “Троцкий был связан с германской разведкой с 1921 года, а с английской “Интеллидженс сервис” — с 1926 года^[58].

Руководители “правотроцкистского блока” Рыков, Бухарин и другие были полностью осведомлены о шпионских связях своих соучастников и всячески поощряли их деятельность. В своих действиях они руководствовались указаниями и планами Троцкого, разработанными в генштабах некоторых иностранных государств.

“На шпионскую связь с немцами я пошел по прямому заданию Троцкого, который поручил мне начать по этому поводу переговоры с генералом Сектом”, — показал на следствии Н.Н. Крестинский (т.3, л.д.102).

Обвиняемый Бессонов, принимавший участие в нелегальных переговорах троцкистов с германскими фашистами, преимущественно с военными кругами, о совместной борьбе против СССР, не только лично вел переговоры о поддержке антисоветского заговора с ближайшим сотрудником Розенберга по внешнеполитическому отделу нацистской партии Дайцем, но и был в курсе встреч и переговоров Л.Троцкого с Гессом, Нидермайером и проф. Хаусховером, с которыми Троцкий достиг соглашения на условиях, о которых говорил Пятаков на судебном процессе по делу антисоветского троцкистского центра.

О сотрудничестве с польской разведкой показали обвиняемые Рыков, Гринько и Шарангович. Последний сказал, что “к 1933 году сгладились какие-либо разногласия между правыми, троцкистами и национал-фашистами ... Конечный целью всех этих трех организаций, действовавших на территории национальной республики, было отторжение Белоруссии от Советского Союза и создание “независимого” буферного государства, которое, несомненно, находилось бы целиком в руках Польши и Германии” (т.4, л.д.27).

Осуществляя свои преступные замыслы, заговорщики по директивам иностранных фашистских разведок и указаний Троцкого организовали в различных регионах СССР разветвленную сеть диверсионных и террористических гнезд на предприятиях промышленности, транспорта и сельского хозяйства, готовили подрыв оборонной промышленности, намеревались парализовать хозяйственную жизнь страны, снабжение Красной Армии, организовали ряд крупных диверсий и крушений железнодорожных воинских поездов с массовыми человеческими жертвами. Такими диверсиями были: крушение товарного поезда с воинскими грузами на ст. Волочаевка и на перегоне Хор-Дормидонтовка поезда №501, совершены диверсии на шахтах №20-21 в Сучане (т.45, л.д.1-14).

По этому поводу обвиняемый Розенгольц показал: “Наряду с директивой Троцкого, полученной мною через Крестинского и Седова, о проведении вредительской работы во Внешторге, направленной на оказание прямой помощи Германии и Японии, характер моей вредительской деятельности определяли послы в СССР N и N.

После установления контакта с Тухачевским и Рыковым я известил первого через Крестинского, а последнего лично о директиве Троцкого по вредительской работе, и оба они одобрили проведение мною этой работы” (т.6, л.д.49).

Чернов по этому поводу показал: “В 1934 году встретившись с Рыковым на его даче, я получил от него задание широко развернуть вредительство в области сельского хозяйства ...” (т.3, л.д.93).

То же самое подтверждалось Икрамовым и Ходжаевым по Узбекистану, Гринько — по Наркомфину, Зелинским — по Центросоюзу. Одновременно заговорщики по приказу фашистских разведок ставили своей задачей поднять бандитско-повстанческое движение в нашей стране, приурочив его к моменту начала интервенции против СССР. В этой связи интересно признание Рыкова: “Мы стали на путь насильственного свержения руководства партии и Советской власти, решив произвести это свержение путем организации кулацких восстаний (т.1, л.д.150об.).

По прямому сговору с германской и японской разведками и по заданию Троцкого “правотроцкистский блок” организовал и совершил ряд террористических актов против лучших людей нашей страны. Обвиняемый Бухарин признал: “В 1932 году при встрече и разговоре с Пятаковым я узнал от него о его свидании с Л.Седовым и о получении от него прямой директивы перейти к террору против руководителей партии и Советской власти. По существу, тогда мы и пошли на соглашение с террористами, а мой разговор с Пятаковым явился соглашением о координации наших с Троцким действий, направленных к насильственному свержению руководства партии и Советской власти” (т.5, л.д.105об.).

Обвиняемый Иванов добавил к этому: “Говоря о терроре, Бухарин заявлял, что “ликвидировать вождей партии и Советской власти ... будет очень важно для нашего прихода к власти и будет способствовать поражению СССР в войне” (т.7, л.д.81).

Интересно в этом отношении показание Рыкова: “К тому времени мы уже стали на путь террора, как одного из методов нашей борьбы с Советской властью. Эта наша позиция вылилась в совершенно конкретную нашу и, в частности, мою деятельность по подготовке террористических акций против членов Политбюро, руководителей партии и правительства, и в первую очередь против Сталина, Молотова, Кагановича и Ворошилова. В 1934 году уже я дал задание следить за машинами руководителей партии и правительства созданной мною террористической группе Артеменко” (т.1, л.д.150об., 151).

По признанию следствию Бухарина, эсер Семенов сделал ему предложение организовать террористическую группу. “Предложение это было мною доложено на совещании центра, и мы решили поручить Семенову организацию террористической группы” (т.5, л.д.106об.).

Следствием также установлено, что злодейское убийство С.М.Кирова 1 декабря 1934 года, осуществленное ленинградским троцкистско-зиновьевским центром, было совершено также по решению “правотроцкистского блока”, участники которого привлечены в качестве обвиняемых по настоящему делу. Одним из наиболее активных участников этого убийства является бывший нарком НКВД Г.Г.Ягода, который показал: “О том, что убийство С.М.Кирова готовится по решению центра заговора, я знал заранее от Енукидзе. Енукидзе предложил мне не чинить препятствий организации этого террористического акта, и я на это согласился. С этой целью вызвал из Ленинграда Запорожца, которому и дал указание не чинить препятствий готовящемуся террористическому акту над С.М.Кировым” (т.2, л.д.209).

Это же подтвердили на следствии Запорожец и Енукидзе.

Как установлено следствием по настоящему делу, жертвами “правотроцкистского блока” стали А.М.Горький, В.Р.Менжинский и В.В.Куйбышев. Характерно в этом признание Ягоды: “Объединенный центр правотроцкистской организации в течение долгого времени пытался обработать Горького и оторвать его от близости к Сталину. В этих целях к Горькому были приставлены Каменев, Томский и другие. Но реальных результатов это не дало. Горький по-прежнему был верен Сталину и являлся горячим сторонником и защитником его линии. При серьезной постановке вопроса о свержении сталинского руководства и захвате власти, правотроцкистский центр не мог не учитывать исключительного влияния Горького в стране, его авторитет за границей.

Если Горький будет жить, то он подымет свой голос протеста против нас. Мы не можем этого допустить. Поэтому объединенный центр, убедившись в невозможности отрыва Горького от Сталина, вынужден был вынести решение о ликвидации Горького” (т.2, л.д.200).

Это же подтверждает Рыков: “Мне известно, что Троцкий чрез своих представителей в контактном центре всячески разжигал злобные настроения в отношении Горького. Это, естественно, объясняется тем, что Троцкому было хорошо известно, что Горький считает его проходимцем и авантюристом.

С другой стороны, общеизвестна близость Горького к Сталину и то обстоятельство, что он является несгибаемым политическим сторонником Сталина, вызывало злобное отношение к нему нашей организации” (т.1, л.д.166об.).

Рыков добавляет, что из беседы с Енукидзе ему стало известно, что “может пойти речь только о террористических методах ликвидации Горького” (т.1, л.д.166об.).

Особенно ярким свидетельством этого подлого акта является показание Бессонова, лично получившего установку непосредственно от Троцкого о физическом устранении Горького во время встречи с ним в июле 1934 года.

“Передайте мое поручение Пятакову в самой категорической форме: “Горького уничтожить физически во что бы то ни стало” (т.11, л.д.74-75).

“Выполнение этого решения было поручено мне”, — заявил следствию Ягода. Непосредственными исполнителями злодейского замысла были привлеченные к этому делу доктора Л.Г.Левин, бывший домашний врач Горького, профессор Д.Д.Плетнев, секретарь Горького П.П.Крючков и секретарь Ягоды П.П.Буланов. Плетнев вместе с Максимовым, секретарем В.В.Куйбышева, виновны и в преднамеренном убийстве Куйбышева.

По прямому указанию Ягоды докторами Левиным и Казаковым был убит председатель ОГПУ В.Р.Менжинский. Ягода прямо сказал: “Надо убрать Менжинского”. Врачи ускорили его смерть путем заведомо неправильного лечения и ускорения его смерти. Таким же способом был умерщвлен и сын Горького — М.А.Пешков. Ягода подтвердил, что это было сделано по его заданию (т.2, л.д.193).

Следствием было также установлено, что уже в 1918 году “в период заключения Брестского мира, Бухарин и его группа так называемых “левых коммунистов” и Троцкий с его группой совместно с левыми эсерами организовали заговор против В.И.Ленина как главы Советского правительства. Его целью было сорвать Брестский мир, свергнуть Советское правительство, арестовать и убить Ленина, Сталина, Свердлова, сформировать новое правительство из бухаринцев, троцкистов и левых эсеров. Об этом показал в Прокуратуре СССР бывший член ЦК партии левых эсеров В.А.Карелин, указав, что от них переговоры с Бухариным вели Камков, Прошьян и он лично.

Предложение Бухарина было не останавливаться на аресте правительства, а провести физическое уничтожение руководства Советской власти, и в первую очередь Ленина и Сталина. То же самое показал и Каменев Б.Д., добавив, что ... Бухарин назвал Пятакова как возможного кандидата в руководители нового правительства ... После этого левые эсеры организовали убийство Мирбаха и июльский мятеж. В курсе готовящегося убийства Мирбаха и июльского мятежа “левые коммунисты” были полностью” (т.44, л.д.92об.).

Допрошенные в качестве свидетелей в Прокуратуре СССР 19 февраля 1938 года бывшие руководители и активные участники группы “левых коммунистов” В.Н.Яковлева, В.В.Осинский, В.Н.Манцев полностью подтвердили наличие в 1918 году этого заговора против Ленина и Советского правительства. Бухарин и Яковлева также показали, что активную роль в этом играл Троцкий.

В обвинительном заключении было четко сказано, что следствие располагает неопровержимыми данными о том, что “произведенное 30 августа 1918 года эсеровской террористкой Ф.Каплан злодейское покушение на жизнь В.И.Ленина являлось результатом осуществления преступных замыслов “левых коммунистов” во главе с Бухариным Н.И. и их сообщников — левых и правых эсеров и по инициативе обвиняемого Бухарина”.

На допросе в Прокуратуре СССР В.А.Карелин и В.В.Осинский подтвердили это и показали. Карелин В.А.: “Я должен также признать самое тяжелое преступление — участие левых эсеров и “левых коммунистов” в организации покушения на Ленина. 20 лет скрывался этот факт от советского народа. Было скрыто, что мы совместно с правыми эсерами по настоянию Бухарина пытались убить Ленина. Процесс правых эсеров не вскрыл подлинной обстановки этого преступления и не выявил роли в нем левых эсеров и “левых коммунистов”. После июльского мятежа ... Прошьян встречался с Бухариным, который прямо поставил перед ним вопрос о физическом уничтожении Ленина. Точнее вопрос о террористическом акте против Ленина был поднят Бухариным во второй половине июля 1918 года. Об этом Прошьян доложил нам — членам ЦК левых эсеров. Такого рода требование “левых коммунистов” сыграло свою роль в смысле ускорения террористического акта против Ленина, совершенного ЦК правых эсеров” (т.44, л.д.86-87).

Осинский В.В.: “В конце 1918 года Стуков, который вместе с Бухариным был связан с эсерами, сказал мне, что выстрел, произведенный правой эсеркой Каплан в Ленина, был совершен не только по указанию руководства правых эсеров, но и являлся результатом мероприятий, намеченных в свое время блоком “левых коммунистов” с эсерами и направленный к физическому уничтожению Ленина, Сталина и Свердлова” (т.44, л.д.89).

На очных ставках с Бухариным свидетели В.В.Осинский, В.Н.Яковлева, В.Н.Манцев, В.А.Карелин и Б.Д.Камков подтвердили свои показания. Под тяжестью улик Бухарин признал ряд преступных фактов: “Я должен признать, что у нас был непосредственный контакт с левыми эсерами, который базировался на платформе насильственного свержения Советского правительства ... и создания нового правительства “левых коммунистов” и левых эсеров” (т.3, л.д.122об.).

Установленные данные о преступлениях Бухарина и Троцкого в 1918 году против Советского государства и его руководителей проливают свет на всю их последующую преступную деятельность. Таково, в основных чертах, содержание обвинительного заключения, объявленного на процессе по делу антисоветского “правотроцкистского блока” 2 марта 1938 года.

Формула обвинения сводилась к следующему: следствие считает установленным, что:

— В 1932-1933 годах по заданию разведок враждебных СССР иностранных государств обвиняемыми по настоящему делу была составлена заговорщическая группа под названием “правотроцкистский блок”, поставившая своей целью шпионаж в пользу иностранных государств, вредительство, диверсии, террор, подрыв военной мощи СССР, провокацию военного нападения этих государств на СССР, поражение СССР, расчленение СССР и отрыв от него Украины, Белоруссии, Среднеазиатских республик, Грузии, Армении, Азербайджана и Приморья на Дальнем Востоке в пользу упомянутых иностранных государств, наконец, свержение существующего в СССР социалистического общественного и государственного строя и восстановление в СССР капитализма и власти буржуазии.

— “Правотроцкистский блок” вступил в сношение с некоторыми иностранными государствами в целях получения с их стороны вооруженной помощи для осуществления своих преступных замыслов.

— “Правотроцкистский блок” систематически занимался в пользу этих государств шпионажем, снабжая иностранные разведки важнейшими государственными сведениями.

— “Правотроцкистский блок” систематически осуществлял вредительские и диверсионные акты в различных отраслях социалистического строительства (в промышленности, в сельском хозяйстве, на железнодорожном транспорте, в области финансов, коммунального хозяйства и т.п.).

— “Правотроцкистский блок” организовал ряд террористических актов против руководителей ВКП(б) и Советского правительства и осуществил террористические акты против С.М.Кирова, В.Р.Менжинского, В.В.Куйбышева, А.М.Горького.

Все обвиняемые уличаются как показаниями свидетелей, так и имеющимися в деле документальными данными и вещественными доказательствами и полностью признали себя виновными в предъявленных им обвинениях.

После оглашения обвинительного заключения председательствующий В.В.Ульрих опросил всех обвиняемых о том, признают ли они себя виновными в предъявленных им обвинениях. Кроме Крестинского, все дали положительный ответ. Один он заявил: “Я не признаю себя виновным. Я не троцкист. Я никогда не был участником “правотроцкистского блока”, о существовании которого я не знал. Я не совершил также ни одного из тех преступлений, которые вменяются лично мне, в частности, я не признаю себя виновным в связях с германской разведкой”.

Председательствующий Ульрих вновь спросил Крестинского: “Ваше признание на предварительном следствии вы подтверждаете?” На это Крестинский ответил: “Да, на предварительном следствии признавал, но я никогда не был троцкистом ...”.

2

В соответствии с определенным на суде порядком первым давал показания подсудимый Бессонов. Такой выбор, по-видимому, был не случайным, ибо Бессонов являлся связником между блоком и Троцким и от его показаний зависело многое в дальнейшем расследовании преступлений других сопроцессников.

Бессонов рассказал суду, что троцкистскую деятельность начал в 1931 году, когда работал в советском торгпредстве в Берлине. Там он познакомился с Пятаковым, а затем по его указаниям выполнял роль связного между ним и Троцким вплоть до февраля 1937 года. В мае 1931 года, он, имея рекомендательное письмо Пятакова, разыскал в Берлине сына Троцкого — Седова и передал ему это письмо к Троцкому. В последующем он передавал от Пятакова деньги на финансирование деятельности Троцкого.

По показаниям Бессонова в октябре 1933 года в отеле “Мерангоф”, в Меране, Италия, при его помощи состоялась встреча Троцкого с Крестинским. Этим Бессонов разоблачал Крестинского как троцкиста, и в связи с этим на процессе произошла серьезная полемика между Вышинским и Крестинским, который этот факт отрицал.

Тогда Вышинский вынужден был допросить Розенгольца, Гринько, которые указали, что Крестинский был троцкистом и одним из руководителей блока. После этого Крестинский признался, что он был троцкистом, но до ноября 1927 года. Пришлось вновь доказывать ему, что он говорил на судебном расследовании неправду.

Серьезным сообщением суду Бессонова явилось то, что Крестинский во время своей поездки в Киссинген на лечение в 1933 году, будучи в Берлине, касался того зондажа, который в то время в наших кругах произвел руководитель внешнеполитического отдела национал-социалистской партии Германии Розенберг по вопросу о возможности тайного соглашения между национал-социалистами и троцкистами.

“В этой связи Крестинский просил меня, — сказал Бессонов, — ускорить решение вопроса о его свиданий с Троцким, потому что ему казалось целесообразным по такому важному вопросу получить директивы.

Разговор с Троцким в основном сводился к апробации той линии, которая намечалась уже раньше и что тогда нащупывался и устанавливался контакт с военными кругами в Советском Союзе, и в этой связи он назвал фамилии Тухачевского и Уборевича” (СО. С.60).

Далее Бессонов показал, что за время работы пункта связи в Берлине с 1931 по 1937 год было получено от Троцкого и отправлено в Москву большое количество писем, не менее 6-7 директивных писем проходило в обе стороны в год. Целый ряд писем направлялся дипломатической почтой. Главное же заключалось в организации личных встреч, и в частности встречи Троцкого с Пятаковым в Осло.

По просьбе Вышинского Бессонов затем рассказал о своей встрече и беседе с Троцким: “В конце июля 1934 года я получил записку от Троцкого через Иогансона о свидании в Париже для информации его о событиях в Германии 30 июля. В конце июля я приехал в Париж ... Весь разговор проходил в одной из гостиниц, в которой всегда останавливался Иогансон. Троцкий сказал, что он очень хорошо знает меня по письмам Пятакова и по рассказам Н.Н.Крестинского.

Он поставил задачу перед своими сторонниками, работающими на дипломатическом поприще, о взятии линии на саботаж официальных соглашений, чтобы стимулировать интерес немцев к неофициальным соглашениям с оппозиционными группировками. “Они еще придут к нам”, — говорил Троцкий, имея в виду Гесса и Розенберга. “Мы не должны, — говорил он, — останавливаться перед тем, чтобы пойти на широкие территориальные уступки. Мы пойдем на уступку Украины, учтите это в своей работе и в своих разговорах с немцами, и я напишу об этом еще Пятакову и Крестинскому”.

Далее он останавливался на вопросах, связанных с работой троцкистских организаций в Советском Союзе, и при этом с особой силой подчеркнул, что в обстановке назревающей неизбежной войны единственно возможной формой прихода троцкистов к власти является поражение Советского Союза в этой войне.

... Было сказано также о необходимости обострения самых крайних террористических методов борьбы ... “Было бы непростительным жеманством, если бы мы, его сторонники в Советском Союзе, не перешли сейчас к прямому уничтожению и устранению Сталина и всех его ближайших сторонников”.

Неожиданно Троцкий стал говорить о Максиме Горьком ... указывая на его чрезмерную близость к Сталину, что высказывания Максима Горького самым определенным образом отталкивают многих сторонников Троцкого из еврейской интеллигенции от него, приближая их к позиции руководства партии. “В этой связи ... он прямо сказал мне о необходимости устранить Горького, о необходимости физического уничтожения Горького во что бы то ни стало. Такова была директива, которую осенью 1934 года я передал Пятакову” (СО. С.62-63).

“В конце сентября или в первых числах октября 1936 года, — сказал на суде Бессонов, — я встретился с Крестинским в Москве. Очень взволнованный, он сообщил мне, что дела у троцкистского центра обстоят очень неважно, что имеется целый ряд провалов, что арестованы Пятаков и Радек и многие другие, что не исключена возможность его собственного ареста и что он просит меня по возвращении в Берлин немедленно отправить об этом письменное сообщение Троцкому, что положение, сложившееся к осени 1936 года является исключительно тяжелым ... что соглашение, достигнутое троцкистами с германской национал-социалистской партией по вопросу о возможности ускорения войны, облегчающее переход троцкистов к власти, должно быть форсировано во что бы то ни стало” (СО. С.63).

По приезде в Берлин Бессонов подробно все изложил в письме к Троцкому, получил от него ответ, который направил Крестинскому.

В ходе судебного допроса Бессонова Вышинский неоднократно обращался к Крестинскому за подтверждением его показаний. На некоторые факты Крестинский давал отрицательные ответы или не мог ответить, симулируя тем, что он плохо слышит показания Бессонова. Однако под давлением неопровержимых доказательств и фактов, приведенных другими обвиняемыми, Крестинский вынужден был признать свои действия или участие в преступной деятельности блока.

Давая показания, подсудимый Гринько назвал свои связи в руководстве и среди участников блока: Рыкова, Бухарина, Гамарника, Крестинского, Розенгольца, Зеленского, Ягоду, Рудзутака — и сказал, что этот центр базировался главным образом на военной помощи агрессоров.

Вышинский (к Рыкову). Вы подтверждаете эту часть показаний Гринько?

Рыков. Да, у нас было с ним два свидания ... как членов нелегальной организации.

Вышинский. Вам не приходилось говорить с Гринько о Крестинском?

Рыков. Мне не было надобности с Гринько говорить о нем, потому что я лично знал, что Крестинский троцкист ... член нелегальной организации.

Вышинский. Выходит, что Крестинский говорит здесь неправду и пытается отвертеться от связи с троцкистами?

Рыков. Он не только говорит неправду, а и не хочет слушать ту правду, которая здесь есть. (СО. С.72.)

То же самое подтвердили Бухарин, Розенгольц, Ягода, и только один Крестинский остался при своем мнении.

“Наряду с этим у центра существовал вариант захвата Кремля, — показал далее Гринько” (СО. С.74). В этот период террористическая работа была одним из основных орудий в общем арсенале борьбы против Советской власти, о чем ему стало известно от Рыкова, Яковлева, Гамарника и Пятакова и что установка об этом пришла от Троцкого.

О себе Гринько рассказал, что он занимался подрывной работой в Наркомфине и Наркомземе по формуле Бухарина — ударить по Советскому правительству советским рублем и в соответствии с его теорией “узких мест”, проводя вредительскую работу в области капитального строительства, сельского хозяйства, снабжения населения продуктами первой необходимости и т.п. В сельском хозяйстве выполнялась установка Рыкова по срыву запланированного партией урожая в 7-8 млрд. пудов, в чем ему помогали Рудзутак и Яковлев. В области товарооборота с помощью Зеленского и Болотина создававшись товарный голод, затруднения, затоваривание в одних районах и товарная потребность в других.

Все это подтвердил Рыков, который вместе с тем показал, что “он знал о военной группе Тухачевского, которая была организована независимо от блока, независимо от оттенков — троцкисты это или бухаринцы. Военная группа ставила своей целью насильственное устранение правительства СССР и участвовала в подготовке кремлевского переворота ...” (СО. С.81).

Обвиняемый Чернов, говоря о своей вредительской работе в Наркомторге Украины, в которую его втянул Рыков, показал, что перед поездкой в Германию в 1928 году он имел встречу с Рыковым и Томским, в ходе которой Рыков поставил перед ним вопрос, не сможет ли он встретиться там с Даном, установить с ним связь и передать поручение от имени правого центра и получить ответ ...

После второй встречи с Даном Чернов поехал на вокзал в трамвае, и по дороге против него была совершена провокация, он попал в полицию и был завербован неким Обергаузом и стал немецким шпионом. Через несколько месяцев его разыскал корреспондент немецкой газеты “Берлингер Тагетблат” Пауль Шерер и дал задание организовать порчу хлеба в стране. “После моего назначения наркомом земледелия ко мне явился некий Райвид. Он назвал мой псевдоним “Рейкольд”, и этим все было определено. На основе требований немецкой разведки был разработан план вредительской и диверсионной работы в сельском хозяйстве: по семенам, севообороту, по машинно-тракторным станциям, животноводству, особенно в области коневодства. (СО. С.97.)

О подготовке мною диверсионных актов я информировал Рыкова и получил от него одобрение. Нами специально не были направлены биопрепараты от сибирской язвы в Восточную Сибирь, и вскоре там разразилась эта болезнь, от которой пало около 25 тысяч лошадей. Были также заражены чумой свиньи в ряде областей”. За свою работу, — показал Чернов, — он получил около 30 тыс. немецких марок и примерно 150 тыс. рублей.

На утреннем заседании 3 марта первым давал показания Иванов. Он рассказал: “В 1928 году я еду на работу на Северный Кавказ вторым секретарем. Бухарин ставит вопрос о том, чтобы я создал там группу правых ... Мы должны возглавить соответствующее крестьянское движение, особенно казачество, движение против Советской власти. Нашей задачей является — Северный Кавказ превратить в русскую Вандею. (СО. С.111.)

Продолжая, Бухарин тогда сказал: “Вы знаете, что сейчас капитализм вступил в новую фазу своего развития и показывает высокие элементы организованности и плановости, обнаруживает новые свежие силы, которые выражаются в прогрессе техники, означают по сути дела техническую революцию и как бы омоложение капитализма. И что, в соответствии с этим, нами должен быть пересмотрен вопрос о противоречиях, о классах, о борьбе классов и т.п. ... В Маркса нужно внести коренные поправки. Постановка вопроса Марксом о пролетарской революции сегодня не годится. Учение Ленина и Сталина об эпохе империализма, как эпохе пролетарских революций, представляет из себя вредную утопию. Это по сути дела наша исходная позиция, которая нас приводит к фашизму. (СО. С.111.)

Фашизм, — говорил Бухарин, — соответствует новейшим тенденциям в развитии капитализма” (СО. С.112).

“Я выполнил установки Бухарина, — сказал Иванов, — создал группу правых, связался с казацким кулачеством, со злобными элементами эмигрантов и все подготовил для того, чтобы обеспечить кулацкое восстание на Северном Кавказе.

Затем, после моего назначения в Северный край, Архангельск, Бухарин дает задание силами правых организаций приступить к подготовке поражения Советской власти при интервенции, при войне с капиталистическими фашистскими государствами. Бухарин дал указание развернуть повстанческие отряды, диверсионную и вредительскую работу и организовать террористические группы, вести шпионаж. “Вы должны резиденту, который будет там посажен, своей партийной организацией оказывать всемерную помощь с тем, чтобы обслуживать потребности английской разведки” (СО. С.114).

Я выполнял, отслеживал, направлял материал, получал указания через этого резидента. Эти указания английского резидента целиком совпадали с директивами центра правых” (СО. С.114-115). Бухарин также говорил, что с этой страной (Англией. — Примеч. автора) у центра правых есть соглашение о помощи правым в свержении Советской власти ... что мы должны все-таки уже сегодня реально расплачиваться” (СО. С.115).

По словам Иванова, в соответствии с этими установками через Розенгольца и Лобова англичанам продавался наиболее качественный лес по сниженным ценам, в результате чего Советскому государству был нанесен ущерб в несколько миллионов рублей в валюте. Бухарин пояснил эту меру как аванс английской буржуазии за ту поддержку, которая ею обеспечена^[59].

В конце своих показаний Иванов сказал, что Бухарин поставил задачу организовать в Северном крае террористическую группу и несколько раз возвращался к этому после убийства Кирова. Он говорил: “Выстрел в Кирова показал, что одиночные террористические акты результатов не дают, что нужно готовить массовые теракты и только тогда мы получим результат ...” (СО. С.115-116).

Следующим был допрос обвиняемого Зубарева.

“Задачи, которые поставил тогда Рыков передо мной, — сказал он, — сводились к вредительской работе в деревне, вернее к возбуждению недовольства крестьян: создавать свои кадры в основных отраслях промышленности, возбуждать население путем таких провокационных мер, как неправильная организация снабжения продуктами, консолидация всех элементов, враждебно настроенных к Советской власти, блокирование с троцкистами, зиновьевцами и эсерами”. Рыков подтвердил эти показания Зубарева.

В дальнейшем Зубарев переезжает в Москву и ведет вредительскую работу по линии Наркомзема СССР и РСФСР, где и организовал террористическую группу, которая готовила убийство Председателя Совета Народных Комиссаров СССР В.М.Молотова. Эта группа намеревалась совершить террористический акт против Сталина, Кагановича, но остановилась на Молотове, исходя из тех возможностей, которыми она располагала.

Зубарев рассказал также о своей работе в качестве агента царской охранки, когда он выдавал членов партийной организации по местам жительства.

На вечернем заседании 3 марта 1938 года председательствующий объявил, что суд приступает к допросу подсудимого Крестинского. Однако государственный обвинитель попросил разрешения прежде задать несколько вопросов подсудимому Раковскому.

Вышинский. Подсудимый Раковский ... Вы здесь слышали ответ Крестинского, который на вопрос суда заявил, что он не троцкист и не совершал преступлений, в которых он признался на предварительном следствии. Я хотел бы спросить вас, как одного из виднейших представителей и руководителей троцкистского подполья в СССР, что вы знаете о троцкистской деятельности Крестинского в последний период времени?

Раковский. Крестинский в доказательство того, что он отошел от троцкизма, заявил, что он в конце 1927 года послал письмо Троцкому, в котором отмежевался от троцкистских позиций. Если не ошибаюсь, таков был смысл заявления Крестинского?.. Это письмо Крестинского мне известно ... Троцкий давал мне его читать. И не только мне ... Общее впечатление было таково, что это маневр. Когда я прочел его, я сказал Троцкому: “Крестинский подготовил свое алиби”. Троцкий подтвердил это. Впоследствии, когда ЦК ВКП(б) обратился к полпредам, разделявшим троцкистские взгляды, с вопросом, как они относятся к исключению руководителей оппозиции из партии, Крестинский написал в ЦК письмо и сослался в нем на это свое “алиби”.

Письмо Крестинского в ЦК было напечатано в газетах в 1928 году.

... Я не считаю, что этот документ свидетельствует об отходе Крестинского от троцкистской оппозиции ... Крестинский был троцкистом и с троцкистами никогда не порывал.

Вышинский. Вам известно, что Крестинский и позже был троцкистом?

Раковский. Известно. Когда я был в ссылке в Астрахани, он передал мне с моей сестрой письмо в 1929 году, в котором писал, чтобы я вернулся в партию в целях продолжения троцкистской деятельности ... с целью сохранения кадров троцкистов, по возможности проникнув в партию.

Вышинский. Подсудимый Крестинский, правильно понял содержание вашего письма подсудимый Раковский?

Крестинский. Правильно. (СО. С.144-145.)

В дальнейшем Вышинский зачитал письмо Крестинского от 27 ноября 1927 года, изъятого у него во время обыска при аресте, где речь шла об оценке тактической линии троцкистов и в нем ничего не сказано о его разрыве с троцкизмом. Подлинность письма подтвердили и Крестинский и Раковский.

Вышинский. Если верно то, что говорил здесь Раковский, то будете ли вы продолжать обманывать суд и отрицать правильность данных вами на предварительном следствии показаний?

Крестинский. Свои показания на предварительном следствии я полностью подтверждаю.

Вышинский. Что значит в таком случае ваше вчерашнее заявление, которое нельзя иначе рассматривать как троцкистскую провокацию на процессе?

Крестинский. Вчера под влиянием минутного острого чувства ложного стыда, вызванного обстановкой скамьи подсудимых и тяжелым впечатлением от оглашения обвинительного заключения, усугубленным моим болезненным состоянием, я не в состоянии был сказать правду, не в состоянии был сказать, что я виновен. И вместо того, чтобы сказать — да, я виновен, я почти машинально ответил — нет, я не виновен.

... Я не в силах был перед лицом мирового общественного мнения сказать правду, что я вел все это время троцкистскую работу. Я прошу суд зафиксировать мое заявление, что я целиком и полностью признаю себя виновным по всем тягчайшим обвинениям, предъявляемым лично мне, и признаю себя полностью ответственным за совершенные мною измену и предательство. (СО. С.146.)

Допрос подсудимого Рыкова показал, что с 1928 года он встал на путь подпольной, заговорщической деятельности против Советской власти, всей политики партии и главным образом в отношении к крестьянству.

“Моя нелегальная деятельность выражалась в моих, что называется, легальных выступлениях, ... нелегальная организация в этот период существовала для того, чтобы использовать легальные возможности” (СО. С.147). “... Я был председателем СНК, и поэтому мои легальные выступления имели специальную роль, которая в партии в тот период еще сохранялась за мной”.

На вопрос Вышинского о том, какие у Рыкова были отношения с Ягодой в 1928-1929 гг., он ответил, что все было нелегально. “У нас уже в тот период, наряду с легальной частью, то есть группой членов контрреволюционной организации правых, которая выступала легально, существовали кадры, которые были специально законспирированы в целях организации дальнейшей борьбы с партией. К этим людям, в частности, принадлежал и Ягода, с которым я был в тот период и перед тем связан лично, от которого я получал специально подобранную информацию, которую я использовал для своих выступлений против политики партии в деревне.

Когда в дальнейшем на заседании Политбюро было вскрыто сочувствие Ягоды нам по вопросу о чрезвычайных мерах в хлебозаготовках по отношению к кулачеству, он после короткого времени осуществлял маневр двурушничества, заявил себя сторонником партии, но на самом деле оставаясь членом нашей контрреволюционной организации.

... Это было сделано не только с моего ведома а, насколько помню, и по моему совету” (СО. С.147).

Вышинский. Было ли у вас с Ягодой соглашение о том, что члены вашей подпольной организации им не будут репрессироваться, что он будет оберегать подпольную организацию правых, используя свое служебное положение?

Рыков. Конечно. Да ... Он был заместителем председателя ОГПУ Менжинского, Вот в этих целях мы и стремились главным образом, его законспирировать.

Вышинский. Подсудимый Ягода, вы подтверждаете эту часть показаний Рыкова?

Ягода. Факт подтверждаю, редакцию нет.

Вышинский. Во всяком случае это было тогда, когда вы, подсудимый Ягода, были заместителем председателя ОГПУ и когда на вашей обязанности лежала борьба с подпольными группами?

Ягода. Да.

Вышинский. Следовательно, вы совершили прямую государственную измену.

Ягода. Да. (СО. С.147-148.)

Давая дальнейшие показания, Рыков сказал, что тогда “наряду с легальной открытой борьбой сразу же складывался нелегальный центр правых в составе меня, Бухарина и Томского.

... Этот центр удержался и продолжал свою контрреволюционную деятельность до последнего времени ... Нелегальные группы с 1928 по 1930 год стали создаваться и на территории Союза. Главными составными частями того, что вошло в состав контрреволюционной организации в Москве были: Томский со своими профессионалистами, Бухарин со своими связями, в частности, со своими учениками, с его “школкой”, потом я с целым рядом своих сторонников. Затем Угланов с группой своих сторонников из москвичей. Это сразу составило организацию правых.

... Когда на пленумах, конференциях и съездах партии позиции правых подвергли разоблачению ... тогда началась серия заявлений об отказе от правых убеждений. Все эти заявления были обманом партии. Из центра, куда я входил, давались непосредственные директивы о том, чтобы такие заявления подавать. Несколько позднее, одним из последних, подал заявление и я, вместе с Бухариным и Томским. Этим заявлением мы хотели обмануть партию. Таким образом, с 1930 года контрреволюционная организация была нелегальной на 100%, ее работа была построена на обмане партии. (СО. С.149.)

В этот период, — показал далее Рыков, — некоторые члены организации, и в частности Антонов, уже выставили требования о применении террора ... принципиальной установкой в этом плане являлась рютинская программа. Обсуждение ее имело место дважды при моем участии на даче Томского. На первом собрании присутствовали Бухарин, Томский и целый ряд лиц, в том числе Василий Шмидт и Угланов. Платформа была создана сторонниками правых, группой Рютина из московской организации Угланова. На следствии эта группа все взяла на себя и благодаря тому, что Ягода был во главе ОГПУ. Платформа признавала насильственные методы изменения руководства партией и страной — террор, восстания и объединение всех сил, которые борются против них.

В 1932 году, — сказал Рыков, — Бухарин установил связь с эсером Семеновым и через него стал готовить покушение на Сталина. Семенов тогда сообщил Бухарину, что эсеры готовят покушение на Сталина и Кагановича. Эта весть была с удовлетворением нами воспринята.

После ликвидации кулачества правые потеряли социальную базу и перешли к исключительно заговорщической деятельности. К этому относится одна из попыток подготовить “дворцовый переворот”. Этот вопрос встал в 1933 году. Опорой для осуществления этого контрреволюционного плана явился Енукидзе. Большую роль играл Ягода, возглавлявший ГПУ. Впоследствии Енукидзе и Томский информировали Рыкова о ходе подготовки этого переворота.

Первая информация была о группе кремлевских работников, и особенно тут фигурировали Ягода, Петерсон, Горбачев, Егоров (начальник кремлевской военной школы) ... Несколько раз Томский мне сообщал о привлечении через Енукидзе и Егорова группы военных работников во главе с Тухачевским, которые тоже были подготовлены к этому плану и ведут в этом направлении работу. Он назвал фамилии Уборевича, Корка. (СО. С.163.)

... Это была очень конспиративная работа. Была создана группа с участием влиятельных людей — военная группа. Она с точки зрения подпольной работы была независимой от остальных подпольных группировок. Она была единственная. Встал вопрос, как согласовать силы контрреволюции для осуществления “дворцового переворота”. Был создан центр для этой задачи с привлечением туда троцкистов-зиновьевцев: Каменева, Пятакова, затем Енукидзе, туда вошли также я, Бухарин, Томский. Причем с этим центром была связана группа Тухачевского и группа Ягоды” (СО. С.164).

В 1934 году уже обсуждалась возможность тактического использования этой организации в связи с предстоящим XVII съездом партии.

... Но этот план был отвергнут. На нем настаивал только Томский, ибо обстановка в стране, успехи и популярность партии не позволяли пойти на такой шаг.

В дальнейшем делалась ставка, как заявлял Рыков, на поражение и помощь международной буржуазии: “Это — о сношениях “центра” с немецкими фашистами. В этом вопросе мы, и лично я, старались смягчить свои показания, потому что это очень скверная вещь” ... Инициатива была у Томского ... Характерно то, что Карахан сообщил, что немецкие фашисты отнеслись с полным благожелательством к возможности прихода к власти правых и всячески будут это приветствовать ... И в отношении своих военных действий против СССР. Что они соглашаются на сотрудничество, мирное сожительство при определенных уступках хозяйственного порядка в виде концессий, льгот во внешней торговле ... без территориальных уступок. Он говорил, что немцы настаивают на том, чтобы национальным республикам было предоставлено право свободного выделения из Союза. Это означает, что от СССР отходят крупные национальные республики, из которых они попытаются сделать смежные с ними территории, которые сделают своими вассалами и тем самым получат возможность нападения на оставшуюся часть Союза. Они приближаются к сердцу СССР, им обеспечивается возможность ведения с их стороны победоносной войны с СССР (СО. С.164-165).

Вышинский. Следовательно, это расчленение СССР, отторжение от него ряда республик, подготовка фашистами плацдарма для нападения и победы?

Рыков. Да, это несомненно ...

Вышинский. Вы шли к своим преступным целям ценою измены?

Рыков. Конечно. (СО. С.165-166.)

В последующем, — заявил Рыков, — дело свелось к образованию контактного центра, который являлся результатом организации “правотроцкистского блока” в 1934 году, состоявшего из правых, троцкистов и зиновьевцев. Эсеры, меньшевики входили в блок по национальным республикам (Шарангович, Гринько, Гололед, Червяков, Ходжаев, Икрамов и другие), которые были связаны с Бухариным и мной.

Вышинский. Подсудимый Крестинский, вам известно, что троцкисты входили в “правотроцкистский блок”?

Крестинский. Мне известно со слов Пятакова, когда он говорил со мной об этом в 1935 году, что образовалась организация, объединяющая правых, троцкистов и военных и имеющая своей целью подготовку военного переворота. Мне было также известно, что в состав руководящего центра входят от правых — Рыков, Бухарин, Рудзутак и Ягода, от военных — Тухачевский и Гамарник, от троцкистов — Пятаков.

... В этот центр после ряда арестов входили в 1937 году: Розенгольц и я — от троцкистов, Рудзутак и Ягода — от правых, Тухачевский и Гамарник — от военных. (СО. С.170.)

По дальнейшим показаниям Рыкова и Бухарина вопрос стоял об открытии фронта Германии в войне против СССР. На этих позициях тогда стояли Тухачевский, Корк, которые входили в блок ... Дискутировался вопрос о том, как в случае открытия фронта избежать опасности наполеоновщины, военной диктатуры.

Вышинский (к Рыкову). Считаете вы Бухарина изменником?

Рыков. Таким же, как и себя. (СО. С.175.)

Вышинский (к Крестинскому). Скажите, пожалуйста, что вам известно об участии группы Тухачевского в “правотроцкистском блоке”?

Крестинский. ... Когда я в октябре 1933 года виделся с Троцким в Меране, он обратил мое внимание на то, что ориентируясь на государственный переворот, мы ни в коем случае не должны опираться только на свои троцкистские силы, потому что они недостаточны для этого, а что нужно договориться с правыми и с военными. Он обратил особое внимание на Тухачевского, человека авантюристически претендующего на то, чтобы занять первое место в армии, и который, вероятно, пойдет на многое. Он просил меня об этом передать Пятакову и переговорить самому с Тухачевским,

... Я разговаривал с ним в начале 1934 года уже после того, как с ним говорил Пятаков, передал ему свой разговор с Троцким. Тухачевский сказал, что он принципиально относится вообще положительно не только к объединению сил, но и к постановке перед ним этой задачи. Но вопрос, сказал он, требует обсуждения, выяснения возможностей, и после этого он будет договариваться на эту тему с Пятаковым. О состоянии договоренности я узнал от Пятакова в феврале 1935 года ... В дальнейшем мне приходилось несколько раз разговаривать с Тухачевским на эту тему. Это было во второй половине 1935 года, в 1936 и 1937 годах. В одном из разговоров в 1935 году он назвал мне несколько человек, на которых он опирается. Он назвал Якира, Уборевича, Корка и Эйдемана. Затем в другом разговоре, очень существенном, который происходил на VIII Чрезвычайном съезде Советов, Тухачевский поставил передо мной вопрос о необходимости ускорения переворота. Дело заключалось в том, что переворот увязывался с нашей пораженческой ориентацией и приурочивался к началу войны, к нападению Германии на Советский Союз, и поскольку это нападение откладывалось, постольку откладывалось и практическое осуществление переворота. В этот период начался постепенный разгром контрреволюционных сил. Были арестованы Пятаков, Радек, начался арест троцкистов, и Тухачевский начал бояться, что если дело будет оттягиваться, то оно вообще сорвется. Поэтому он поставил вопрос об ускорении контрреволюционного выступления. Мы обсудили этот вопрос с Гамарником и Рудзутаком и пришли к общему выводу, что Тухачевский прав. После этого я запросил письменно через Бессонова мнение Троцкого и получил от него ответ положительного характера. (СО. С.180-181.)

Вышинский. Подсудимый Розенгольц, вы в этой части подтверждаете показания Крестинского?

Розенгольц. Да, подтверждаю.

Продолжалось заслушивание подсудимых, и следует отметить, каким трудоемким и насыщенным по своему содержанию были судебные заседания процесса по делу антисоветского “правотроцкистского блока”. Нелегко было вести процесс, но и обвиняемым приходилось довольно сложно отбиваться от упорных и въедливых вопросов государственного обвинителя. Если учесть, что на них в это время были устремлены и слух, и зрение сотен иностранных представителей, советских граждан, присутствовавших на суде, то необходима была великая выдержка и самообладание, чтобы и тем и другим правильно построить свое поведение в этой обстановке. И нужно отдать должное, что председательствующий В.В.Ульрих и государственный обвинитель, Прокурор Союза ССР А.Я.Вышинский со знанием дела вели процесс, что не замедлили заметить присутствовавшие на нем иностранные дипломаты и юристы. Что же касается подсудимых, то они достойно держали себя, часто вступали в полемику с Вышинским, порой старались уйти от прямых ответов и, главное, вникали до самых мелочей в существо задаваемых им вопросов. Это не был процесс вопросов и ответов, а была настоящая словесная баталия, соревнование в риторике, красноречии, остроумии, в котором ни судьи, ни обвиняемые не хотели уступать друг другу.

Обвиняемый Шарангович в своих показаниях сообщил, что изменником родины он стал с августа 1921 года и был им до ареста. Он был завербован в Варшаве, когда возвращался из польской тюрьмы в порядке обмена.

В 1936 году, рассказал он, в Белоруссии была широко распространена анемия, вследствие чего пало около 30 тыс. лошадей. “Эту меру мы провели не только по своей инициативе, но и по прямому указанию из московского центра”. (СО. С.189).

“Мы приняли и проводили как практическую задачу террор: мы создали террористические группы, подготовили теракты, и в первую очередь теракт в 1936 году против Ворошилова, когда он приезжал в Белоруссию на маневры, но совершить его нам не удалось” (СО. С.192).

Вредительская работа в Узбекистане и других республиках Средней Азии велась подсудимыми Ходжаевым, Икрамовым и Зеленским по тем же направлениям, что и в других союзных республиках, теми же методами и средствами и в соответствии с директивами Рыкова и Бухарина.

В 1936 году в Ташкент на отдых приехал Бухарин, где он встречался и жил на квартирах Ходжаева и Икрамова. В беседах с Ходжаевым Бухарин спросил его о том, как они выполняют директивы правого центра. Ходжаев рассказал ему о широких планах вредительства в области ирригационных работ, по хлопку и другим отраслям экономики ... “Но Бухарина, — показал Ходжаев, — эта моя информация не удовлетворила ... и потому, что, во-первых, отсутствовали повстанческие кадры, во-вторых, отсутствовали оформленные террористические группы и, в третьих, что мы еще не были связаны с Англией. Эти три вещи произвели недовольство Бухарина” (СО. С.209).

Вышинский. Что у вас требовал Бухарин о связях с Англией?

Ходжаев. Бухарин говорил, что есть соглашение с фашистской Германией, есть намечающееся соглашение с Японией. Но когда речь идет о Среднеазиатских республиках, наиболее близкая мощная страна — это Англия. С ней надо договориться. Что мы, правые, со своей стороны примем участие, но вы ближе стоите от границы, вы сами установите связь.

Вышинский. Близко от какой границы?

Ходжаев. С Афганистаном. Там есть английский представитель.

В таком плане Бухарин вел беседы и с Икрамовым. Бухарин говорил, что в таких республиках, как Среднеазиатские, невозможно построить социализм, и им придется обязательно пройти стадию нормального развития капитализма, “Иными словами, — признал Икрамов, — он предлагал реставрацию капитализма в Узбекистане. чЯ с ним согласился, так как он меня завербовал. “Будешь действовать с нами?” “Буду”.

И я открылся ему в том, что я руководитель такой же контрреволюционной организации ... Мы договорились, что вместе будем действовать ...

Бухарин тогда спросил: “Какова ваша тактика?” Я сказал: накопление сил и контрреволюционный переворот. Конечная цель — отторжение Узбекистана от Советского Союза. Он сказал: ваши средства мелочны ... Надо действовать ... и поставил перед нами ряд задач: вредительство, кулацкое восстание, создание повстанческой организации, террор” (СО. С.311).

На вопросы Вышинского в связи с установками на террор, которые он давал Икрамову, Бухарин стал отрицать свои беседы с ним на эту тему и о вредительстве. В этой связи Икрамов обвинил Бухарина во лжи.

Далее Икрамов показал, что его третья встреча с Бухариным касалась вопроса о связи с Англией. “Бухарин очень оптимистично отнесся к капиталистической стабилизации европейских стран, в особенности фашистских государств. Он сказал, что надо ориентироваться на Англию. Бухарин это подтвердил мне на съезде Советов в начале декабря 1936 года ... Он сформулировал свой ответ таким образом; если сейчас войны не будет, если скоро интервенции не будет — нашему делу капут. Могут нас всех переловить, а вопрос ускорения войны не можем решить из-за Англии, которая в некотором отношении является международным арбитром. Пока она не решится в какую-нибудь сторону ... до тех пор войны не будет ... Известно, говорил Бухарин, что англичане давно смотрят на Туркестан, как на лакомый кусочек. Если будет такое предложение, тогда англичане, может быть, скоро перейдут на сторону агрессора против Советского Союза” (СО. С.322-323).

Подсудимый Исаак Аврумович Зеленский на основе установок о вредительстве в Центросоюзе проводил линию на то, чтобы вызвать недовольство населения плохой работой по снабжению продуктами и товарами и тем самым подогревать отрицательное отношение к правительству. Он указал на то, что были случаи, когда в масло подбрасывали стекло и гвозди, осуществлена в 1936 году порча 50 вагонов яиц. Большое вредительство, по его словам, нашло место в торговле, чему способствовало отсутствие твердых цен, бесконтрольность, политика замораживания товаров, завоз их в другие районы и т.п. Все это совершалось с помощью пособников в Наркомвнуторге и Госплане. Только в Центросоюзе работало около 15% бывших меньшевиков, эсеров, анархистов, троцкистов. Этот процент был выше в областях Сибири за счет выходцев из других партий и бывших колчаковцев, а в Средней Азии за счет амнистированных басмачей.

На этом, по существу, закончились два дня судебного процесса по делу о “правотроцкистском блоке”. С допросом каждого подсудимого судебное расследование шло все дальше и глубже в раскрытии преступных планов, замыслов и действий руководителей и членов этого блока. Налицо была государственная измена, намерение свержения Советской власти в СССР, ликвидация руководителей партии и Советского правительства. Однако самое главное было впереди, это — показания Розенгольца, Крестинского, Раковского, Бухарина, Ягоды. Процесс набирал свои силы, к нему проявлялся огромный интерес советского народа и мировой общественности^[60].

3

В начале марта 1938 года страна жила в обстановке проходившего процесса над членами “правотроцкистского блока”. К нему было приковано внимание и проявлялся огромный интерес как со стороны советских людей, так и зарубежных средств массовой информации. Ход процесса широко освещался в прессе, транслировался по радио, о нем много говорили, обсуждали показания подсудимых. Дом Союзов в эти дни кишел многочисленными экспертами, журналистами, дипломатами.

На собраниях и митингах советские люди, как и во время имевших место ранее судебных процессов, с гневом и возмущением выступали и требовали сурового приговора изменникам Родины, врагам народа, представшим и на сей раз перед советским судом.

Шел третий день судебного процесса, показания давал один из активных членов блока X.Г.Розенгольц. Он рассказал о том, как по директиве Троцкого встал на преступный путь, о встречах с Седовым, указаниях на террор, о связи с военной группой в лице Тухачевского и необходимости максимального проявления бдительности к нему как человеку бонапартистского типа, о вредительстве в области внешней торговли.

Вышинский. Как ставился на встрече в Карлсбаде вопрос о войне?

Розенгольц. В отношении войны линия у Троцкого была на поражение.

Вышинский. Предполагалось, что будет война? Когда?

Розенгольц. В 1935 или 1936 годах.

Эти показания подтвердили Крестинский и Рыков. (СО. С.224-225.)

Говоря о реакции на арест Пятакова и суд над ним, Розенгольц рассказал, что после этого пришло письмо от Троцкого о как можно ускоренном осуществлении переворота Тухачевского. “Будете медлить, — писал он, — то по частям будут разгромлены все контрреволюционные силы. На приговор о расстреле Пятакова ответить террористическими актами ... в отношении руководителей партии и правительства. Максимально форсировать военный путч”.

В нем говорилось также об активизации моей и Крестинского деятельности. (СО. С.227-228.)

... В конце марта 1937 года у меня на квартире было совещание с Тухачевским и Крестинским, на котором первый сказал, что он рассчитывает на возможность переворота, и указал срок до 15 мая ...

В то же время он изложил свой план военного путча, путем проникновения в Кремль, захвата и расстрела руководителей партии и правительства.

Розенгольц затем показал, что связь с Троцким по линии внешней торговли осуществляли И.Н.Смирнов, Гольцман, Геруберг, Биркенгоф, Краевский, Шостак и другие. Так, через Краевского по экспорту было передано Троцкому 300 тыс. долларов, затем еще 110 тыс. долларов. В 1934 году — 25 тыс. фунтов стерлингов и 20 тыс. марок.

“С 1923 года, по предложению Троцкого, я передавал германской разведке сведения о советских военно-воздушных силах и по другим военным и государственным секретам. Такая же связь была и у Крестинского”, — сказал Розенгольц.

На вопрос Вышинского об этом, Крестинский показал, что он связался с генералом Сектом по просьбе Троцкого и договорился о получении от него 250 тыс. марок (60 тыс. долларов) в год за оказание услуг в области шпионской деятельности. (СО. С.236.). Давая свои показания, Крестинский рассказал, что он начал свою нелегальную троцкистскую деятельность в конце 1921 года, когда дал согласие Троцкому на включение его в состав центра его тайной организации, в который входили: Троцкий, Пятаков, Серебряков, Преображенский и он — Крестинский.

“Идя с содроганием на предложение Троцкого о вступлении в связь с генералом Сектом, — заявил Крестинский, — я понимал, что “это является шпионажем и изменой отечеству”. Начиная с 1923 по 1930 год мы получили примерно два миллиона золотых марок, которые он направлял сначала в Москву, а затем в Париж друзьям Троцкого Росмеру, Мадлене Паз и другим. После отъезда из Берлина его миссию продолжил военный атташе Путна, а затем денежные дела перешли к самому Троцкому и Седову и “переросли в более крупные суммы”.

В дальнейшем моя связь с Троцким, — показал Крестинский, — осуществлялась через советника полпредства Якубовича, который пересылал наши письма по дипломатической почте. Кроме того, была налажена связь моя и Радека через наркоминдельских работников отдела печати и иностранных корреспондентов: Баума, Юста, Гюнтера, Штельна, Вильяма Штейна и других. По дипканалу как раз и была передана установка на террор”.

Крестинский подробно рассказал о встрече с Троцким в Меране, об установках на диверсии, террор и захват власти, о союзе с оппозиционными силами в городе и деревне и особенно в армии.

“С самого начала свидания в Меране считалось непререкаемо установленным, что выступление приурочивается к началу войны, поэтому мы самостоятельно, в Союзе, сроков выступления Тухачевского устанавливать не могли и не пытались. Этот вопрос выходил за пределы моей и Розенгольца компетентности: мы были связаны с Тухачевским, Рудзутаком и Рыковым, но по вопросам высокой политики, о сроках выступления разговоры велись Пятаковым. Поэтому, до осени 1936 года, до ареста Пятакова, мне не приходилось говорить ни с Тухачевским, ни с Розенгольцем. Мы ждали начала войны, начала нападения” (СО. С.253).

Затем Крестинский рассказал о своей встрече с Тухачевским на VIII Чрезвычайном Всесоюзном съезде Советов и его беспокойстве в отношении арестов, провалов и снятии с поста наркома Ягоды. “Очевидно здесь политическое недоверие ему. Ягоде, сказал тогда Тухачевский, как активному правому, участнику объединенного центра ... Если докопаются до этого, докопаются и до военных. Тогда придется ставить крест на выступление. Он делал вывод: ждать интервенции не приходится, надо действовать самим. Начинать самим это трудно, это опасно, но зато шансы на успех имеются. Военная организация большая, подготовленная, и надо действовать. Вот об этом надо просить дать ответ” (СО. С.254).

В ноябре Розенгольц, Крестинский и Гамарник взяли на себя руководство троцкистской организацией. Они заявили Рудзутаку, что отныне он должен считаться с ними и числить их в малочисленном, но существующем центре. В конце декабря 1936 года — начале января 1937 года из Норвегии “Троцкий ответил, что он согласен” (СО. С.255). Состоялось совещание на квартире Розенгольца, на котором был намечен срок выступления — до 15 мая.

Одновременно Крестинский встретился с тремя ответственными работниками Московской парторганизации, с которыми он поддерживал связь как со скрытыми троцкистами — Постоловским, Фурером, Корытным. Они знали московские кадры и стали готовить списки, кого надо арестовать, а кого назначать на их место.

“Но в первых числах мая начался разгром контрреволюционной организации, были опубликованы передвижения в военном ведомстве, снят Гамарник ... Тухачевский переведен в Самару, Якир из Киева, Уборевич из Белоруссии, арестованы Корк и Эйдеман. Стало ясно, что выступление становится невозможным, так что вопрос о том, чтобы переворот произошел в половине мая, стал явно недискутабельным ... (СО. С.256.)

Через несколько дней я был арестован”.

В конце своих показаний Крестинский сказал, что Троцкий постоянно упрекал их в недостаточной активности в развертывании террористической и диверсионной деятельности. Это дело было централизовано, и им занимались Смирнов, затем Мрачковский, после Пятаков, в конце за него взялся Гамарник.

“Во время последней встречи с Тухачевским он настаивал на том, чтобы до контрреволюционного выступления были совершены террористические акты. Мы с Розенгольцем сомневались в их целесообразности, один Тухачевский настаивал, и мы согласились на проведение теракций против Молотова и Ворошилова. Гамарник сказал нам тогда, что у него тоже намечены кадровики исполнителей террористических актов” (СО. С.257-258).

Вышинский. После всех ваших колебаний и противоречивых заявлений, которые были здесь на суде сделаны, вы теперь признаете себя виновными в предъявленных вам обвинениях?

Крестинский. Да, признаю.

Вышинский. Вы признаете себя германским шпионом с большим стажем?

Крестинский. Фактически с 1923 года ...

Вышинский. Вы признаете себя виновным в том, что вы были активным участником “правотроцкистского блока”?

Крестинский. Да.

Вышинский. Далее вы не только участник, но и один из организаторов заговора против Советской власти?

Крестинский. Да.

Вышинский. Что вы непосредственно подготовляли и были участником подготовки антисоветского государственного переворота в СССР?

Крестинский. Да.

Вышинский. И наконец, вы были одним из участников обсуждения и подготовки террористических актов против товарищей Сталина, Молотова и Кагановича?

Крестинский. Признаю.

Вышинский (к Розенгольцу). Был ли у вас преступный замысел осуществить террористический акт против кого-либо из руководителей Советского правительства?

Розенгольц. Против Иосифа Виссарионовича Сталина.

Суд перешел к заслушиванию подсудимого Раковского, который полностью признал и подтвердил свои показания, данные на предварительном следствии.

“... В феврале 1934 года я дал телеграмму в ЦК ВКП(б), что полностью идейно и организационно разоружаюсь и прошу принять меня обратно в партию. Эта телеграмма была не искренней, я солгал. Я намеренно старался скрыть от партии и от государства о моей связи с “Интеллидженс сервис” с 1924 года ...” (СО. С.260).

По возвращении в Москву из ссылки в Астрахань, рассказал Раковский, он написал письмо Троцкому в Копенгаген и получил ответ, в котором Троцкий сумел убедить его в продолжении работы в троцкистской организации, на что он дал согласие.

Раковский показал также о том, как он стал агентом “Интеллидженс сервис”, и о своей поездке по линии Красного Креста в Токио, где он был завербовал японской разведкой. “На вербовку, — заявил он, — я пошел по рекомендации советского полпреда в Японии Юренева и с санкции Пятакова.

Я вернулся из Токио, имея в кармане мандат японского шпиона ... Если Троцкий и раньше выдавал себя за идеологическое течение ... теперь мы стали школой шпионажа, вредительства, государственной измены, террора. Мы превратившись в авангард иностранной агрессии, международного фашизма ...” (СО. С.267-268).

Далее Раковский рассказал о связи Троцкого с “Интеллидженс сервис”. “Вначале было решено сослать Троцкого в Астрахань, но он добился направления в Алма-Ату, поближе к китайской границе. Он рассчитывал на побег. “Мне поможет “Интеллидженс сервис”, — сказал Троцкий. И тут он мне конфиденциально сообщил, что с 1926 года он вошел в преступную связь с “Интеллидженс сервис” через одного из представителей концессии “Лена-Гольдфильдс”. Троцкий тогда был председателем Главконцесскома. Он уже тогда оказал некоторые услуги этой организации и помог консерваторам осуществить разрыв отношений с СССР. Он подсказал “Интеллидженс сервис” удобный вариант на возможность организации налета на Аркос. Он назвал некоторых лондонских троцкистов, работавших там, в том числе Мюллера и Миллера, через которых было обеспечено нахождение в помещении Аркоса специально сфабрикованных документов. Это дало тогда в руки министра внутренних дел Англии Джонстона Хикса повод к тому, чтобы убедить коллег в необходимости разрыва дипломатических отношений между СССР и Англией.

С Троцким я являлся другом и политическим, и личным с 1903 года. Я признаю, что, начиная с 1924 года, являлся изменником советской социалистической родины. Мы — троцкисты вели борьбу за захват власти, ликвидацию социалистического строя и возвращение к капиталистическому строю, и здесь была налицо авантюра, расчет на помощь фашистского агрессора.

Я должен заявить, что сегодня признаю себя полностью виновным. В течение восьми месяцев я запирался, отнекивался ... продолжая жить старой троцкистской контрреволюционной идеологией и тактикой. У меня много раз возникала мысль: правильно ли я поступаю, что отрицаю ... Встало мое прошлое и моя ответственность за помощь агрессорам ... и я заявил следователю, что завтра начну давать полные и исчерпывающие показания” (СО. С.282-283).

Допрос обвиняемого Бухарина занял четыре судебных заседания и был, несомненно, центральной частью процесса. На вопрос председательствующего Ульриха, подтверждает ли он свои показания на предварительном следствии об антисоветской деятельности, Бухарин заявил, что подтверждает их полностью и целиком.

“Я был одним из крупнейших лидеров “правотроцкистского блока” и признаю себя виновным за всю совокупность преступлений, совершенных этой контрреволюционной организацией” (СО. С.331). “Целью ее, — продолжил Бухарин, — была реставрация капитализма в СССР, свержение Советской власти путем насильственного ниспровержения с помощью использования войны, которая прогностически стояла в перспективе, на условиях территориальных уступок Украины, Приморья, Белоруссии в пользу Германии, Японии и отчасти — Англии” (СО. С.332).

Сказав это, Бухарин начал уходить от конкретной ответственности, заявив, что “он занимался проблематикой руководства и идеологической стороной, хотя это не снимает с него ответственности за блок” (СО. С.333). Он встал на путь отрицания показаний Ходжаева относительно указаний с его стороны об активизации вредительства. Ходжаев же подтвердил вновь свои показания об этом.

Началась полемика между Вышинским и Бухариным по вопросу об установках на вредительство и повстанческое движение. Бухарин первое отрицал, второе признавал.

Вышинский. Установка на организацию террористических актов, на убийство руководителей партии и Советского правительства у блока была?

Бухарин. Она была, и я думаю, что эту организацию следует датировать 1932 годом, осенью.

Вышинский. А ваше отношение к убийству Сергея Мироновича Кирова? Это убийство было совершено также с ведома и по указанию “правотроцкистского блока”?

Бухарин. Это мне неизвестно ...

Вышинский (к Рыкову). Что вам известно по поводу убийства С.М.Кирова?

Рыков. Я ни о каком участии правых и правой части блока в убийстве Кирова не знаю.

Вышинский. Я спрашиваю, имел ли “правотроцкистский блок” отношение к убийству Кирова?

Рыков. В отношении правой части к этому убийству у меня никаких сведений нет, и поэтому я до настоящего времени убежден, что убийство Кирова произведено троцкистами вез ведома правых.

Вышинский. Вы были связаны с Енукидзе?

Рыков. С 1933 года.

Вышинский. Он представлял в этом блоке какую часть, троцкистскую или правую?..

Рыков. Должно быть, правую.

Вышинский. Подсудимый Ягода, известно ли вам, что Енукидзе, о котором говорил сейчас Рыков, представлял правую часть блока и имел непосредственное отношение к организации убийства С.М.Кирова?

Ягода. И Рыков, и Бухарин говорят неправду. Рыков и Енукидзе участвовали в заседании центра, где обсуждался вопрос об убийстве Сергея Мироновича Кирова.

Вышинский. Имели ли к этому отношение правые?

Ягода. Прямое, так как блок правотроцкистский.

Вышинский. Имели ли к этому убийству отношение, в частности, Рыков и Бухарин?

Ягода. Прямое.

Вышинский. Имели ли вы к этому убийству отношение как член “правотроцкистского блока”?

Ягода. Имел.

Вышинский. Правду ли говорят сейчас Бухарин и Рыков, что об этом не знали?

Ягода. Этого не может быть, что когда Енукидзе передал мне, что они, то есть “правотроцкистский блок”, решили на совместном заседании вопрос о совершении террористического акта над Кировым, я категорически возражал ... Я заявил, что никаких террористических актов не допущу. Я считал это совершенно ненужным.

Вышинский. И опасным для организации?

Ягода. Конечно ... Тем не менее Енукидзе подтвердил, что на этом заседании Рыков и Енукидзе сначала категорически возражали против совершения теракта, но под давлением остальной части “правотроцкистского блока” ... дали согласие. Так мне говорил Енукидзе.

Вышинский. Вы лично после этого приняли какие-нибудь меры, чтобы убийство Сергея Мироновича Кирова осуществилось?

Ягода. Я дал распоряжение в Ленинград Запорожцу ... Когда был задержан Николаев ... у него в портфеле были револьвер и дневник. И он его освободил.

Вышинский. А вы это одобрили?

Ягода. Я принял это к сведению.

Вышинский. А вы дали потом указание не чинить препятствий тому, чтобы Сергей Миронович Киров был убит?

Ягода. Да, дал ... Я подтверждаю. (СО. С.334-336.).

Затем Бухарина спросили об его отношении к террору, на что он ответил, что “Троцкий настаивал на террористической тактике, а я возражал”. Вновь началась словесная баталия, и в конце концов Вышинский прямо поставил перед Бухариным вопрос: “Были ли вы сторонником террористических актов?” Последовал ответ: “Был ... примерно с 1931 года”. — “Против кого?” — “Против руководителей партии и правительства”, — последовал ответ (СО. С.337).

Вышинский. А в 1918 году вы не были сторонником убийства руководителей нашей партии и правительства?

Бухарин. Не был.

Вышинский. А вы были сторонником ареста Ленина?

Бухарин. ... Было два таких случая, из которых о первом я сказал самому Ленину, а о втором умолчал из конспиративных соображений ...

Вышинский. А о том, чтобы убить Владимира Ильича?

Бухарин. Говорил в первый раз о задержании на 24 часа ...

Вышинский. А если не сдастся Владимир Ильич?

Бухарин. Но Владимир Ильич, как известно, не вступал в вооруженную борьбу, он не был бреттером.

Вышинский. Вы рассчитывали, что Владимир Ильич, когда вы придете его арестовывать, сопротивляться не будет?

Бухарин. Я могу сослаться на другого человека. Когда левые эсеры арестовывали Дзержинского, он тоже не оказывал вооруженного сопротивления.

Вышинский. А на арест товарища Сталина в 1918 году не рассчитывали?

Бухарин. Не Сталина, а был план ареста Ленина, Сталина, Свердлова.

Вышинский. Всех трех?

Бухарин. Совершенно верно.

Вышинский. А насчет убийства товарища Ленина, Сталина и Свердлова?

Бухарин. Ни в коем случае. (СО. С.338.).

Вышинский. Я буду ходатайствовать перед судом вызвать сегодня на судебное заседание свидетелей по настоящему делу: бывших активных участников группы “левых коммунистов” Яковлеву, Осинского и Манцева, а также левых эсеров, членов их ЦК — Карелина и Камкова. Суд удовлетворил ходатайство государственного обвинителя.

Учитывая поведение Бухарина на процессе и его многословие при ответах, отход от ответов на конкретные вопросы, председательствующий Ульрих сказал ему, что “он имеет защитительную речь, а не последнее слово”, т.е. был бы конкретнее в своих доводах. После этого Бухарин в дальнейших показаниях остановился на вопросе реставрации капитализма, говорил расплывчато, туманно, хота это должно было быть его коньком. Суть его высказываний в основном сводилась к тому, что “мы превратились в повстанческий отряд, организовали террористические группы, занимались вредительством, хотели опрокинуть столь доблестное руководство Сталина, Советскую власть пролетариата” (СО. С.339-340).

В это время председательствующий суда вновь попросил подсудимого Бухарина давать показания о своей антисоветской контрреволюционной деятельности, а не читать лекцию. Добавил, что в последнем слове он может говорить все, что ему угодно.

После этого Бухарин заявил, что “это у меня не защита, это у меня самообвинение”. И четко затем определил: “Если формулировать практически мою программную установку, то это будет в отношении экономики — государственный капитализм, хозяйственный мужик -индивидуал, сокращение колхозов, иностранные концессии, уступка монополии внешней торговли и результат — капитализация страны” (СО. С.341).

В дальнейшем Вышинский поинтересовался тем, что когда Бухарин жил в Австрии (1912-1913 гг.), в Америке семь месяцев, был неделю в Токио проездом в Россию, имел ли он связь с полицией и не завербовали ли его. Бухарин на это ответил отрицательно.

Продолжая показания о своей контрреволюционной деятельности, Бухарин сказал, что она заложена еще в 1919-1920 годах, когда из своих учеников Свердловского университета он сколачивал группу, которая быстро переросла во фракцию, а после стала составной частью “правотроцкистского блока”. Организация создавалась путем сближения с Томским, Рыковым, Углановым, потом путем приобретения новых связей среди членов ЦК. Так сформировалась верхушка этой контрреволюционной организации. Ягода стоял в стороне, но был связан с нами. Он снабжал материалами для формирования ее контрреволюционной идеологии и методов действия.

“Потом начались поиски блоков, — продолжил Бухарин. — Мое свидание с Каменевым на его квартире, с Пятаковым — в больнице, встреча с Каменевым и Томским на даче Шмидта, где обсуждалась тактика действий организации”. Шла жестокая классовая борьба, тройка превратилась в нелегальный центр, к которому тесно примыкали Енукидзе и Угланов с московской организацией.

С 1932 года начинается переход к тактике насильственного ниспровержения Советской власти на основе рютинской платформы которая стала общей и для троцкистов.

После этого в 1932 году состоялось совещание трех плюс Угланов, на котором была апробирована эта платформа. В нее вошли: “дворцовый переворот”, террор, курс на прямую смычку с троцкистами. Идея “дворцового переворота” исходила от Енукидзе, возглавлявшего тогда охрану Кремля. Следовательно, в то время намечался план и подбирались силы для осуществления “дворцового переворота”. По этому поводу велись переговоры между Пятаковым, Томским, Рыковым, Каменевым, Зиновьевым. Пятаков рассказал тогда о встрече с Седовым и об установке Троцкого на террор. Томский ориентировался на переворот, другие — на повстанческое движение.

К этому времени относится создание заговора в Красной Армии. “Об этом я слышал от Томского. Томский и Енукидзе говорили мне, что в верхушке Красной Армии произошло в это время объединение правых, зиновьевцев и троцкистов. Мне были названы имена; Тухачевского, Примакова, Путна. Связь с правым центром шла по линии: военная группа, Енукидзе, Томский и остальные” (СО. С.250-351).

“К началу 1933 года образовался так называемый контактный центр, куда вошли различные антипартийные, контрреволюционные течения, в том числе и правые. Центральной его идеей был государственный переворот, свержение Советского правительства насильственным путем с помощью военной группы Тухачевского, Примакова, группы Енукидзе и других. Ставился вопрос о том, чтобы спровоцировать несколько кулацких восстаний под моим руководством, — сказал Бухарин.

В 1933-34 годах кулачество было разгромлено, повстанческое движение перестало существовать, центральной идеей сделался контрреволюционный заговорщический переворот. Силы заговора — это силы Енукидзе, который завербовал бывшего коменданта Кремля Петерсона, который был в свое время комендантом поезда Троцкого, и силы Ягоды, его организация в НКВД, затем — военная организация заговорщиков: Тухачевский, Корк и другие” (СО. С.873).

В ходе судебного допроса Бухарин встал на путь отрицания фактов того, что Карахан вел переговоры с немцами о территориальных уступках с санкции “правотроцкистского блока”, об установке блока на террор и то, о чем он давал показания на следствии. В этой связи неоднократно завязывался острый разговор с ним Вышинского, в результате чего он заявил, что будет вынужден прекратить допрос, потому что Бухарин придерживается определенной тактики и не хочет говорить правду, прикрываясь потоком слов, крючкотворствуя, отступая в область политики, философии, теории и т.п., в то время как он обвиняется в шпионаже и является, по данным следствия, шпионом одной из разведок.

Несмотря на такое поведение, Вышинский своими вопросами буквально загонял Бухарина в угол и путем допроса других подсудимых добивался признаний Бухарина и корректного поведения с его стороны.

Бухарин в конце показаний признал, что давал поручение Семенову об организации террористические групп, за что несет полную ответственность, и что стремился через него и Чернова наладить связь с эсерами как внутри страны, так и за границей. Сам он во время своей поездки в 1936 году за границу установил связь с меньшевиком Николаевским, от которого узнал, что меньшевики, и в частности Маслов, были в курсе сделки между правыми, зиновьевцами, каменевцами и троцкистами.

Однако на этом допрос Бухарина на процессе не закончился. Впереди был не менее важный вопрос его обвинения, по которому должны были дать свидетельские показания его коллеги по 1918 году, бывшие члены ЦК “левых коммунистов” и их союзники из числа левых эсеров.

Первой давала показания Варвара Николаевна Яковлева, которая сказала, что идейным руководителем “левых коммунистов” в 1918 году был Н.И.Бухарин. Кроме него идеологию “левых коммунистов” формулировали Преображенский, Радек, Осинский. Бухарин и вся его группа была против заключения Брестского мира. Это проявилось в выступлениях в печати и партийных кругах, в нелегальной деятельности группы. Узким кругом этой группы был фракционный центр, на заседании которого в феврале 1918 года обсуждался вопрос о заключении мира с немцами. На нем член бюро Стуков по указанию Бухарина внес проект резолюции, в которой говорилось, что “в политической борьбе по вопросу о войне и мире не следует останавливаться не только перед сменой руководства в партии и правительстве, но даже не следует останавливаться и перед арестом руководящей, наиболее решительной части пролетариата в лице Ленина, Сталина, Свердлова, а в случае дальнейшего обострения борьбы не следует останавливаться даже перед их физическим уничтожением”. Он добавил, что “в политической борьбе не следует останавливаться ... и перед утратой Советской власти, которая, в случае заключения мира с немцами, становится чисто формальной” (СО. С.392-393).

Этот документ, наряду с другими, по указанию Бухарина, Яковлева и Манцев изъяли в мае 1918 года и уничтожили, чтобы избежать в будущем компрометации.

Вышинский (к Бухарину). Разговор об аресте Ленина с Карелиным и Камковым был?

Бухарин. Подтверждаю, был ... И об аресте этой тройки, о которой говорила Яковлева ...

Вышинский. А как арестовать, для чего?

Бухарин. Для того, чтобы составить новое правительство. (СО. С.397-398.).

Вышинский. И кто был инициатором такого намерения, ареста Ленина, Сталина и Свердлова?

Бухарин. Инициатором его был Троцкий.

Вышинский. Вы с этим согласились, это поддерживали?

Бухарин. Да, фактически поддержал. (СО. С.418-419.)

Показания Яковлевой подтвердили Манцев, Осинский, Камков. При этом Манцев прямо заявил, что речь тогда шла о физическом уничтожении вождей партии, а Камков указал на то, что предложение об аресте Ленина было сделано Бухариным и что он был также в курсе июльского мятежа и убийства Мирбаха.

Свидетель Карелин, бывший член ЦК левых эсеров, который опознал Бухарина, хотя Бухарин вначале не признавал его, рассказал: “Блок левых эсеров с “левыми коммунистами” сложился уже к декабрю 1917 года. Переговоры тогда велись не только с Бухариным, но и с Пятаковым и Радеком. Главным вопросом определялось свержение Советского правительства и создание коалиционного правительства из левых эсеров и “левых коммунистов”.

По показаниям Прошьяна, который тогда ведал боевыми делами организации левых эсеров, со стороны Бухарина в то время усилилась настойчивость по вопросу террористического акта в отношении Владимира Ильича Ленина.

Вышинский. На предварительном следствии вы говорили, что 20 лет скрывался от советского народа тот факт, что вы совместно с правыми эсерами, по настоянию Бухарина, пытались убить Ленина. Вы это подтверждаете?

Карелин. Я подтверждаю ... (СО. С.448.)

В ходе допросов свидетелей Бухарин дерзко отвечал прокурору, по нескольку раз не хотел отвечать на один и тот же вопрос или отвечал уклончиво и настаивал на своем. Он задавал свидетелям, своим бывшим коллегам и сподвижникам по борьбе против Ленина и партии множество вопросов, не имевших отношения к делу. Признавая общее руководство по тому или иному вопросу, Бухарин отрицал частности и тем самым стремился уйти от ответственности за свои действия, решения и слова, которые он совершал, принимал и говорил в то тревожное для Советской страны время.

4

В те мартовские дни 1938 года чем дальше продвигался процесс, тем больше он сталкивался со страшными сообщениями, исходившими из показаний подсудимых. Вслед за вестью о том, что в грозный и тревожный 1918 года некоторые подсудимые вынашивали планы ареста и убийства вождей революции. Председателя Совета Народных Комиссаров В.И.Ленина, на процессе выявились не менее тяжкие преступления, связанные с умерщвлением А.М.Горького, В.В.Куйбышева, В.Р.Менжинского, М.А.Пешкова, злодейским убийством С.М.Кирова. По этим фактам были вызваны и давали свои показания кроме обвиняемых свидетели, авторитетные эксперты.

Главными действующими лицами по этому обвинению, несомненно, являлись: Г.Г.Ягода (Гершель) и стоявшие за ним руководители — заговорщики во главе с Троцким, исполнители этих злодейских актов — врачи-убийцы и их сподручные,

Нужно сказать, что на сей раз Вышинский весьма четко вновь определил главное звено в лице доктора Левина, допрос которого позволил вскрыть всю преступную деятельность участников этих злодеяний и их идейных вдохновителей. Поэтому допрос подсудимого Левина начался с вопроса о том, когда, при каких обстоятельствах он познакомился с Ягодой и каковы были результаты его близости с ним?

“С Ягодой я познакомился, — рассказал доктор Левин, — еще в 20-е годы. Я лечил покойного Дзержинского, а затем Менжинского. Встречался от поры до времени с Ягодой и оказывал ему медицинскую помощь. Более частые встречи с ним стали устанавливаться примерно с 1928 года, в связи с приездом в Москву А.М.Горького.

Всем известно, что Горький смолоду болел туберкулезом в очень тяжелой форме. Он жил ряд лет до революции и после нее с 1921 года в Италии. Он стосковался о Союзе и хотел вернуться на родину. Но болезнь не позволяла этого сделать ... и он приезжал в Москву на летние месяцы ... а зимой возвращался в Италию. Я был прикреплен к нему постоянно. Во время приездов в Москву я бывал у него чрезвычайно часто. Он жил под Москвой, и я оставался у него на ночь. В этом доме также часто бывал Ягода. Там мы часто встречались. Установились отношения ... знакомых людей. Я стал также часто посещать Ягоду на дому или на даче, ибо около 1930 года стала часто хворать его жена — Авербах.

Ягода относился ко мне очень хорошо. Это мне льстило. Он присылал мне цветы, французские вина и сделал ценный подарок: предоставил мне в собственность дачу в Подмосковье, где я проживал в течение 5-6 лет со своей семьей, а также содействовал в проезде через границу без таможенного досмотра ... Конечно, это было необычное явление, но это был и необычный пациент” (СО. С.454-456).

“Я должен признаться, что такое внимание, оно даже мне льстило. Это было внимание со стороны руководителя такого органа, как ОГПУ. Я видел в этом определенное признание и доверие ко мне со стороны руководителя такого учреждения. Мне никогда не могло прийти в голову то, о чем я теперь узнал” (СО. С.457).

“В 1933 году, — продолжил доктор Левин, — Алексей Максимович решил совсем переехать в Москву со своей семьей. В начале 1933 года зимой, во время прогулки с Ягодой у него на даче, он начал со мной разговор ... о сыне Алексея Максимовича — Максиме Алексеевиче Пешкове. Он говорил, что он недоволен его образом жизни, его поведением ... ничем не занимается, злоупотребляет спиртными напитками. Это соответствовало действительности. М.А.Пешков, отец двоих детей, не имел определенных занятий, просто жил в доме отца.

Во время одной такой беседы Ягода сказал мне: “Макс ... не только никчемный человек, но и оказывает на отца вредное влияние. Отец его любит, а он пользуется этим, создает нежелательное и вредное окружение в доме у Алексея Максимовича. Его необходимо убрать. Нужно сделать так, чтобы он погиб”.

Вышинский. То есть?

Левин. Добиться его смерти.

Вышинский. Значит, его убить?

Левин. Конечно.

Вышинский. И Ягода, значит, предложил вам осуществить это дело?

Левин. Он сказал: “Вы должны нам в этом помочь”. Мне не нужно здесь передавать психологического ощущения, насколько мне было страшно это слушать ... Он далее сказал, что “вы знаете, кто с вами говорит, руководитель какого учреждения с вами говорит? Вы знаете, что я ответствен за политику партии и за жизнь крупных руководителей партии и правительства, а значит, за жизнь и деятельность Алексея Максимовича, а поэтому, раз это нужно в интересах Алексея Максимовича — устранить его сына, поэтому вы не должны останавливаться перед этой жертвой”. Учтите, не повиноваться мне вы не можете, вы от меня не уйдете. Раз я оказал вам в этом доверие ... — вы это и должны ценить, и вы должны это выполнить. Вы никому не сможете об этом рассказать. Вам никто не поверит. Вы в этом не сомневайтесь, вы это сделайте. Вы обдумайте, как можно сделать, кого можно привлечь к этому. Через несколько дней я вызову вас”. В заключение он сказал, что “невыполнение этого грозит гибелью и мне и моей семье” (СО. С.458).

Я считал, что у меня нет другого выхода, я должен ему покориться ... Конечно, очень трудно было отвертеться от его угроз, от приказов его.

Вышинский. А вы пробовали?

Левин. Я пробовал в душе отвертеться.

Вышинский. В душе, а отпора у вас не было?

Левин. Не было.

Вышинский. Пробовали протестовать, сказать кому-нибудь об этом, сообщить?

Левин. Нет, я этого не сделал, не пытался отвертеться. Я никому не сказал и принял решение ... приехал к нему. Ягода сказал мне: “Вам одному, вероятно, это будет трудно сделать. Кого вы думаете привлечь к этому делу?” Я ему ответил, что трудно ввести нового врача в дом Алексея Максимовича, там этого не любили. Но есть один врач. который бывал у Алексея Максимовича во время одного из моих отпусков, это — доктор Виноградов А.И. из санчасти ОГПУ. Его хорошо знал Крючков (он был постоянным секретарем Горького) ... В качестве консультанта я предложил профессора Д.Д.Плетнева, который бывал в этом доме. (СО. С.439.)

Так шел 1933 год. Ягода меня торопил. В это время у него возник новый замысел. При встрече Ягода часто спрашивал о состоянии здоровья В.Р.Менжинского, тогдашнего Председателя ОГПУ. Он был моим постоянным пациентом с первых лет после революции. В 1926 году у него был тяжелейший приступ грудной жабы. С тех пор он стал болеть.

Одно время его лечил профессор Шварцман из Одессы, а затем, разочаровавшись в нем, он обратился к новой рекламе, вокруг которой начался тогда большой шум, Игнатию Николаевичу Казакову. С 1932 года Менжинский был постоянным пациентом Казакова, славу которого он потом поддержал на специальном заседании Совнаркома, посвященном методу лечения Казакова.

... В октябре или ноябре он опять спросил меня о состоянии здоровья Менжинского. Я сказал, что, по моим сведениям, очень плохое. И тогда он сказал: “Зачем же тянуть? Он обреченный человек” (СО. С.459).

Вышинский. ...Не сказали ли вы Ягоде, что Менжинский может бороться еще определенный период времени?

Левин. Да, конечно.

Вышинский. А что Ягода сказал в ответ на это?

Левин. А он сказал, что “у меня есть сведения, что он живой труп”.

Вышинский. Не говорил ли вам Ягода, что необходимо убить Менжинского?

Левин. Говорил.

Вышинский. И вы тогда сказали, кого для этого нужно привлечь?

Левин. Доктора Казакова.

Вышинский. Вы вызывали Казакова, для чего? Для лечения или умерщвления?

Левин. Для второго.

Вышинский. Почему именно Казакова?

Левин. Он лечил лизатами, а их Казаков приготовлял у себя в лаборатории.

Вышинский. Значит, он мог приготовить все, что угодно?

Левин. Приготовить такие лизаты, которые бы не помогали, а вредили.

Вышинский. Это равносильно яду.

Левин. Совершенно верно.

Вышинский. Обвиняемый Казаков, вы подтверждаете показания Левина?

Казаков. В основном подтверждаю.

В одной из бесед Левин сказал Казакову: “Имейте в виду, что с вами будет разговаривать Ягода”. 6 ноября 1933 года Казакову позвонили, вскоре за ним пришла машина от Ягоды, и его доставили к первому подъезду ОГПУ.

“Ягода меня встретил и спросил, — сказал Казаков, — как вы находите здоровье Менжинского? Я ответил, что Менжинский сейчас, после перенесенных припадков бронхиальной астмы, находится в тяжелом состоянии. Дальше он меня спросил: “А говорили вы с Левиным?” Я ответил: “Да, говорил”. “Так чего же вы умничаете, заявил Ягода, почему вы не действуете?” (СО. С.466).

Я спросил, что от меня нужно? Он повторил, что я должен повидаться с Левиным и выработать метод, который помог бы ускорить наступление смерти Менжинского. Я совершенно растерялся. Из страха я подчинился”.

Затем Левин рассказал, что Ягода имел разговор с Крючковым, в связи с чем последний показал, что Ягода ему прямо сказал, что “необходимо устранить Максима Пешкова. Убить Максима. Дело не в Максиме, а главным образом в Горьком. Надо уменьшить активность Горького, она мешает некоторым людям” (СО. С.468).

Крючков тогда спросил Ягоду: “Что же мне делать?” — и получил ответ: “Вы знаете, что Алексей Максимович любит Макса. Смерть Макса будет большим ударом по Горькому и превратит его в безобидного старика. Вы должны убить Макса”. При этом Ягода добавил несколько угрожающих фраз. “Я принял предложение. Ягода тогда сказал мне: вы раньше пили с Максом, теперь начнете его спаивать” (СО. С.468).

Левин далее показал, что в результате совместных вредительских действий 10 мая 1934 года умер Менжинский, а на следующий день, Максим Пешков.

Через несколько дней после похорон его снова вызвал Ягода и сказал: “Ну вот, теперь вы совершили эти преступления, вы всецело в моих руках, и вы должны идти на то, что я вам сейчас предложу, гораздо более серьезное”. “Затем он обрисовал мне политическое положение в стране, заявил, что смена власти неизбежна, что во главе движения стоят Рыков, Бухарин, Енукидзе. “А для того, чтобы это произошло скорее ... нам нужно устранить с политической арены некоторых членов Политбюро, а также Алексея Максимовича Горького. Это историческая необходимость” (СО. С.469-470).

Раньше Ягода говорил мне подумать о том, какую другую кандидатуру я бы мог взять на себя. На этой встрече я назвал Валериана Владимировича Куйбышева, и что к этому можно привлечь профессора Д.Д.Плетнева и секретарей: Горького — Крючкова и Куйбышева — Максимова”.

Вышинский. Подсудимый Ягода, вы подтверждаете показания Левина?

Ягода. Да, подтверждаю.

Вышинский. Вы такое поручение давали?

Ягода. Да, давал.

Далее Левин рассказал о том, как он действовал при возбуждении заболеваний и их обострении у своих пациентов. В отношении Куйбышева применялись сердечные средства без перерывов. Припадок с ним произошел в кабинете, остальное все сделал Максимов. Он дал возможность Куйбышеву одному уйти из Совнаркома, пройти мимо амбулатории, где сидели врачи, приехать домой и подняться на третий этаж.

Во вред здоровью Горького ему были рекомендованы длительные и утомительные прогулки, чрезмерный физический труд. Он был склонен к заболеванию гриппом, и, когда все его близкие заболели в Москве гриппом, Крючков вынудил его вернуться из Крыма в Москву. Горький сразу же заболел, и ему давались усиленные дозы лекарств. Сердечный мотор терял свои силы и наконец не выдержал. В отношении Горького применялись от 30 до 40 ампул камфары в сутки, 2 ампулы стрихнина, 2 ампулы дигалена, 4 ампулы кофеина.

Таковы были действия и их последствия, которые врачи-убийцы предпринимали в отношении своих высоких пациентов по указанию Ягоды и стоящих за его спиной руководителей заговорщического блока.

Заговорщическую, подрывную и террористическую деятельность Ягоды конкретно и весьма полно осветил в своих показаниях на процессе бывший его секретарь Буланов. “За годы работы у Ягоды в качестве личного секретаря и секретаря наркомата я привык смотреть на все глазами Ягоды ... Ягода сделал из меня полностью преданного ему человека, в отношении которого он знал, что этот человек его не выдаст, и поэтому ни в разговорах, ни в разговорах при мне с другими он не делал никаких секретов ... Отсюда — моя осведомленность о преступлениях, которые известны от него” (СО. С.488).

“Примерно в 1931 году Ягода сказал мне, что он — правый. О заговоре я впервые узнал от него в 1934 году. Постепенно отдельными беседами Ягода вводил меня в курс контрреволюционной работы. От него я узнал, что правые объединились с троцкистами и зиновьевцами ... что для достижения власти в их распоряжении остается единственное средство — это насильственный способ прихода к ней путем вооруженного переворота”.

Главные роли в перевороте играли Енукидзе со своей сферой влияния в Кремле и Ягода с аппаратом НКВД. Сам Ягода в случае удачи переворота должен был занять должность Председателя Совнаркома, Томский должен был остаться руководителем профсоюзов, секретарями ЦК — Рыков и Бухарин, но совершенно в другой роли. Председателем ЦИК, назначался Енукидзе.

Ягода сильно увлекался Гитлером, и его книга “Моя борьба” являлась для него настоящим пособием. Ягода проводил параллель между Бухариным и Геббельсом и говорил, что Бухарин у него будет не хуже Геббельса. Таким образом, должен быть создан во всем послушный ему государственный аппарат, а Бухарин стать в его руках марионеткой.

Вооруженный переворот Ягода приурочивал к войне, а успех должен быть достигнут путем уступок и концессий. “Тогда же я услышал, что Крестинский и Карахан — это целиком их люди, причем не только ответственные, но и умеющие работать в контрреволюционном смысле. Гораздо позже я услышал фамилию Тухачевского, который должен был в будущем правительстве занять пост народного комиссара обороны” (СО. С.490).

Говоря о связях с троцкистами, Буланов сказал, что Ягода давал указания по оперативной линии о свертывании ряда дел на них и оказывал помощь в их работе. Так, он дал указание Угланову о его линии поведения, не арестовал Дрейцера, активного троцкиста, через Молчанова предупредил Смирнова, а затем сам посетил его в тюрьме и разговаривал с ним, как надо держаться.

“Когда было вынесено решение об аресте Каменева, Ягода послал меня и Паукера, начальника Оперативного отдела, арестовать Каменева. Паукер был доверенным Ягоды и связником с Енукидзе. Молчанов, начальник Секретно-политического отдела НКВД, и Волович, заместитель начальника Оперативного отдела, арестовывали Зиновьева. Волович и Паукер были германскими разведчиками. Все они причастны к правой контрреволюционной организации. По инструкции они должны были арестовать Каменева и Зиновьева, но обыска не делать”.

Вышинский. Вам известно, где хранился секретный архив Рыкова?

Буланов. Он у Ягоды.

Вышинский. Заговорщический архив?

Буланов. Если он не был заговорщическим, едва ли Рыков такое надежное место искал.

Далее Буланов рассказал о покушении на жизнь Ежова на основании решения об этом центром исключительно с политическими целями. Это была одна из мер обеспечения их от провала как участников заговора. По указанию ЦК партии Ежов наблюдал за следствием по делу об убийстве С.М.Кирова, и Ягода был обеспокоен и уверен в том, что Ежов придет к раскрытию заговора. Ягода делал все, чтобы дезинформировать Ежова, в связи с чем прятались, утаивались соответствующие документы и сообщения.

“И все-таки к началу первой трети 1936 года Ягода сказал прямо ... что он уже теперь убежден, что Ежов стоит настолько на правильном пути, что нужны какие-то решительные меры, чтобы локализовать реально назревшую опасность” (СО. С.493).

“В первой половине 1936 года я узнал впервые, что в свое время Ягоде было известно о том, как было организовано убийство Кирова. Однажды он сказал в моем присутствии, что “кажется Ежов докопается до ленинградского дела”. Он предупредил меня об исключительной конспирации этого сообщения и, пообещав “в случае чего” оторвать голову, сказал, что ему было известно, что готовится покушение на Сергея Мироновича Кирова, что в Ленинграде у него был верный человек, заместитель начальника управления НКВД по Ленинградской области В.И.Запорожец и что он организовал дело так, что убийство Николаевым Кирова было облегчено, проще говоря, было сделано при прямом попустительстве, а значит, и содействии Запорожца”.

“Я помню ... был случай чуть ли не провала, когда по ошибке охрана за несколько дней до убийства Кирова задержала Николаева и что у него в портфеле была найдена записная книжка и револьвер, но Запорожец вовремя освободил его. Ягода мне также говорил, что “сотрудник Ленинградского управления НКВД Борисов был причастен к убийству Кирова. Когда члены правительства приехали в Ленинград и вызвали в Смольный этого Борисова, чтобы допросить его как свидетеля убийства Кирова, Запорожец, будучи встревожен этим и опасаясь, что Борисов выдаст тех, кто стоял за спиной Николаева, решил Борисова убить. По указанию Ягоды Запорожец устроил так, что машина, которая везла Борисова в Смольный, потерпела аварию. Борисов был при этой аварии убит, и таким образом они избавились от опасного свидетеля” (СО. С.493-494).

Опасность провала была настолько очевидна, заявил Буланов, что Ягода решил убить Ежова путем отравления его квартиры и кабинета, в котором должен был работать Ежов в здании НКВД. “Эту акцию выполняли я и порученец Ягоды — Саволайнен”.

Отвечая на вопрос Вышинского об интересе Ягоды к ядам, Буланов сказал: “Я знаю, что он свел чрезвычайно близкое знакомство с рядом химиков, давал прямое задание об организации химической лаборатории” (СО. С.495). Она должна была находиться в распоряжении Ягоды, так как в его арсенале не было достаточного количества ядов, необходимых для определенных заговорщических целей, целей убийства.

“Для осуществления переворота нужны будут все средства — и вооруженное выступление, и провокация, и даже яды, потому что иногда ... бывают моменты, когда нужно действовать медленно и чрезвычайно осторожно, а бывают моменты, когда нужно действовать и быстро, и внезапно. Смысл слов Ягоды был такой, что все средства хороши и церемониться в применении средств не следует” (СО. С.495).

Далее Буланов показал, что убийство Алексея Максимовича Горького произведено по указанию Ягоды. То же самое было сделано и в отношении Менжинского и по личным мотивам, чтобы стать Председателем ОГПУ. В этой связи Ягода несколько раз инструктировал доктора Казакова у себя в кабинете.

После таких показаний на процессе Ягода признался, что он подтверждает свое участие в убийстве Менжинского и Максима Пешкова. Буланов же со своей стороны назвал других участников этих преступлений, и в частности убийства А.М. Горького — Рыкова, Бухарина и Енукидзе, т.е. головку “правотроцкистского блока”.

Буланов сообщил также суду, что Ягода через него передавал четыре-пять раз по 20 тыс. долларов связнику Троцкого, ибо Троцкий, как заявил Ягода, испытывал материальные затруднения.

Показания Левина и Буланова произвели весьма омерзительное, отвратительное впечатление не только на тех, кто присутствовал на процессе, но и на тех, кто читал о них в прессе или слушал сообщения по радио. Однако все ждали показания главного убийцы, одного из лидеров “правотроцкистского блока”, мечтавшего стать советским Гитлером — Генриха Ягоды (Гершеля).

В своих показаниях Ягода рассказал: “Начало моей антисоветской деятельности надо отнести к 1928 году, когда я вступил в антисоветскую организацию правых. Этому предшествовали мои разговоры с Рыковым, с которым у меня были довольно дружеские отношения. Особенность моего положения в организации правых заключалось в том, что я, как заместитель Председателя Объединенного Государственного политического управления, в то время не мог участвовать в открытой контрреволюционной борьбе правых и находился в законспирированном положении. О такой моей роли в организации правых знали несколько человек: Рыков, Бухарин, Угланов, Смирнов А.П. (Фома), Томский” (СО. С.502).

На первом этапе борьбы правых против Советской власти, как сказал Ягода, его роль заключалась в том, что он снабжал руководителей правых: Рыкова и Бухарина тенденциозно подобранными секретными материалами, которые они использовали в своей борьбе против партии.

В дальнейшем, когда правые перешли на нелегальное положение в своей борьбе с Советской властью, на него была возложена задача ограждения организации правых от провала. И по этой договоренности он на протяжении ряда лет принимал все меры к тому, чтобы оградить организацию, особенно ее центр от провала. Виною тому, что Советская власть и органы НКВД только в 1937-1938 годах смогли вскрыть и ликвидировать контрреволюционную деятельность организации правых и “правотроцкистского блока”, является его предательская работа в системе Народного комиссариата внутренних дел.

“Эту свою вину я целиком и полностью признаю перед советским судом. Наряду с этим ответственность все это должны разделить со мной сидящие здесь на скамье подсудимых в первую очередь — Рыков и Бухарин. В 1931 году, в период активной нелегальной деятельности правых ... руководители центра правых потребовали от меня внедрения на руководящую работу ОГПУ активных участников организации правых” (СО. С.503).

“Так, по предложению Томского в 1931 году начальником Секретно-политического отдела ОГПУ, призванного вести борьбу с правотроцкистскими организациями, был назначен Молчанов. К этому же периоду относится создание мною в аппарате ОГПУ группы правых из его работников, в которую вошли: Прокофьев, Молчанов, Миронов, Буланов, Шанин и другие.

В 1932 году, в связи с общим планом на свержение Советской власти, по предложению Томского я установил связь с Енукидзе, ибо ведущей идеей правых ... была ставка на контрреволюционный переворот путем захвата Кремля. Моя роль в организации, роль человека, занимавшего должность заместителя Председателя ОГПУ, в руках которого находились технические средства переворота, т.е. охрана Кремля, воинские части и т.д., была поставлена в центре внимания, и именно поэтому была установлена мною связь с Енукидзе (тогда он занимал пост секретаря ЦИК СССР) — одним из руководителей заговорщической работы правых” (СО. С.503).

Серьезные коррективы, по словам Ягоды, внес в план “дворцового переворота” приход к власти в Германии фашистов. После этого была взята ориентация на фашистскую Германию. “Когда речь шла о “дворцовом перевороте”, то имелось в виду арестовать, свергнуть руководство Советской власти, партии и, свергнув Советскую власть, восстановить капиталистические отношения в стране, то чего Бухарин в течение его допроса не имел смелости заявить четко и точно, то я на этот вопрос отвечаю положительно. Какой общественно-политический строй мы восстановили бы в стране после свержения Советской власти, я отвечаю прямо — капиталистический строй” (СО. С.504).

“С Енукидзе я встречался систематически с 1932 года и неоднократно обсуждал вопросы о так называемом “дворцовом перевороте”. С его слов я узнал, что в Кремле была создана военная заговорщическая организация, которая в любой момент готова была совершить переворот. От него я также узнал и относительно ориентировки на германский фашизм, пришедший к власти в 1933 году.

В то же время оформился центр, блок троцкистов, правых и зиновьевцев, который через Рыкова и Бухарина был связан с меньшевиками и эсерами. От Енукидзе мне также стало известно, что в январе 1934 года готовился государственный переворот с арестом состава XVII съезда партии”.

“Я должен заявить суду, что под моим покровительством в самом аппарате ОГПУ, а затем НКВД существовала группа моих сторонников, группа шпионов различных иностранных разведок. О шпионской деятельности Запорожца, Гая, Воловича, Паукера, Винецкого и других я знал, но в интересах заговора благоприятствовал их работе, считая их ценной силой при реализации заговорщических планов и особенно по линии связи с иностранными разведками. Несомненно, что через этих шпионов иностранные разведки были осведомлены о моей принадлежности к организации правых и моей роли в ней, о существовании и деятельности всего “правотроцкистского блока”. Именно через Виннецкого была организована связь с заграничным центром меньшевиков, с Николаевским” (СО. С.504).

Кроме того, заявил Ягода, известны были и другие связи блока с иностранными государствами, как, например, Карахана, который вел переговоры с германскими фашистскими кругами. От Карахана Ягоде стало известно, что “Троцкий давно уже ведет переговоры с немцами и слишком “ангажировался”, обещав им за помощь в борьбе с большевиками много лишнего, отдать им Украину, а японцам — Приморье”. Карахан потребовал от меня информацию об организации “правотроцкистского блока” по Союзу для переговоров с фашистскими кругами. С кем он виделся персонально, я скажу на закрытом совещании” (СО. С.505).

“Говоря о террористической деятельности блока, и моей в частности, я должен заявить суду, что попытки со стороны некоторых обвиняемых представить меня как профессионала-террориста неверны по существу своему ... Дело в том, что ни один из террористических актов не совершен мною без директивы “правотроцкистского блока” (СО. С.505).

“Во-первых, убийство Кирова. Как обстояло дело? В 1934 году, летом, Енукидзе сообщил мне об уже состоявшемся решении центра и “правотроцкистского блока” об организации убийства Кирова. В принятии этого решения принимал непосредственное участие Рыков. Из этого сообщения мне стало известно, что троцкистско-зиновьевские группы ведут конкретную подготовку этого убийства. Я пытался возражать, приводил целый ряд аргументов о нецелесообразности и ненужности этого террористического акта. Я даже аргументировал тем, что за совершение террористического акта над членами правительства в первую очередь ответственность несу я, как лицо ответственное за охрану членов правительства. Мои возражения не были приняты во внимание и не возымели своего воздействия. Енукидзе настоял на том, чтобы я не чинил никаких препятствий этому делу, а террористический акт, говорил он, будет совершен троцкистско-зиновьевской группой. В силу этого я вынужден был предложить Запорожцу, который занимал должность заместителя начальника управления НКВД по Ленинградской области, не препятствовать свершению террористического акта над Кировым. Спустя некоторое время Запорожец сообщил мне, что органами НКВД был задержан Николаев, у которого были найдены револьвер и маршрут Кирова. Николаев был освобожден. Вскоре после этого Киров был убит этим самым Николаевым. Таким образом, я категорически заявляю, что убийство Кирова было проведено по решению “правотроцкистского блока”. По решению этого же центра были произведены террористические акты и умерщвление Куйбышева, Менжинского и Горького”.

“Я указал Енукидзе на менее опасный способ и напомнил ему ... о том, что при помощи врачей был умерщвлен Менжинский. Енукидзе ответил, что убийство Кирова должно осуществиться так, как намечено и что убийство это взяли на себя троцкисты и зиновьевцы, а наше дело — не мешать” (СО. С.507).

“Я заявляю, что сидящие здесь на скамье подсудимых Рыков, Бухарин и другие несут полную ответственность за террористические акты. Я заявляю, что по их решению эти акты были осуществлены. Как это было сделано, это лучше меня скажут врачи”, — добавил Ягода.

Вышинский. Какова была роль подсудимых Рыкова и Бухарина в умерщвлении А.М.Горького?

Ягода. Со слов Енукидзе я знал, что они принимали участие в обсуждении этого вопроса.

Вышинский (к Бухарину). Вам известно ... что враждебное отношение к Горькому имело место не только со стороны Троцкого, но и троцкистов?

Бухарин. В 1935 году Томский мне сказал, что Троцкий готовит какую-то враждебную акцию против Горького ...

Вышинский. Следовательно, вы знали, что идет речь о враждебном акте против Горького?

Бухарин. Да.

Далее показания давал Крючков, который заявил, что он предательски убил Максима Горького и его сына Максима Пешкова, что оба убийства он совершил по указанию и под влиянием угрозы Ягоды.

Обвиняемый Плетнев сказал, что его показания совпадают с показаниями Левина и что он несет одинаковую с ним ответственность за совершенные преступления.

После этого Вышинский попросил предоставить слово медицинской экспертизе, заключение которой зачитал профессор Бармин и дал ответы на поставленные перед ней вопросы.

Вопрос. Был ли какой-нибудь контроль ... при приготовлении лизатов И.Н.Казакова?

Ответ. Никакого контроля не было, ибо в то время метод их изготовления был Казаковым абсолютно засекречен.

Вопрос. Сыграло ли решающую роль приготовление Казаковым лизатов щитовидной железы, придатка мозга и мозгового слоя надпочечников в ухудшении здоровья тов. В.Р.Менжинского?

Ответ. Применение указанных выше лизатов ... при тяжелом сердечном заболевании, которым страдал В.Р.Менжинский, было недопустимо, и это не мог не знать И.Н.Казаков ...

Вредные действия этих лизатов усугублялись тем, что В.Р.Менжинскому в течение длительного времени применялись препараты наперстянки, действие которых под влиянием лизатов безусловно усиливалось.

Такое сочетание методов лечения не могло не привести к истощению сердечной мышцы больного и тем самым к ускорению наступления его смерти.

Под медицинским заключением подписались эксперты:

Заслуженный деятель науки, профессор Д.А.Бармин,

Заслуженный деятель науки, профессор Н.А.Шерешевский,

профессор В.Н.Виноградов,

профессор Д.М.Российский,

доктор медицинских наук В.Д.Зипалов.

Свидетельские показания дал также врач М.Ю.Белостоцкий, представивший доказательства неправильного лечения А.М.Горького путем большого количества внутривенных вливаний. Затем медицинская экспертиза ответила на вопросы государственного обвинителя, связанные с умерщвлением А.М.Горького, В.В.Куйбышева, В.Р.Менжинского, А.М.Пешкова, и признала действия врачей и методы их лечения противозаконными и преступными, направленными на умышленное их умерщвление.

Оставалось еще целых три дня процесса, на котором должны быть заслушаны: обвинительное заключение Прокурора Союза ССР, выступление защиты, последнее слово каждого обвиняемого и вынесен приговор суда. Таким образом, предстояли еще три дня самой напряженной и ответственной работы судей, Прокурора, защиты и мучительных испытаний для подсудимых.

В своей обвинительной речи Прокурор А.Я.Вышинский подчеркнул, что впервые советскому суду приходится рассматривать дело о таких преступлениях и злодеяниях. Процесс до конца разоблачил природу “правотроцкистского блока” как наемной агентуры фашистских разведок.

“Бухарины и Рыковы, Ягоды и Булановы, Крестинские и Розенгольцы ... и другие — это та же “пятая колонна”. ... Это один из отрядов фашистских провокаторов и поджигателей войны, действующих на международной арене” (СО. С.554).

“Обвиняемый Ягода подтвердил на суде, что убийство Кирова совершено по прямому решению “правотроцкистского блока”, что это решение было осуществлено Ягодой, на которого была возложена эта позорная обязанность. И эту обязанность Ягода выполнил” (СО. С.597).

Ягода подтвердил на суде, что Рыков и Бухарин участвовали в принятии этого решения, что Енукидзе и Рыков принимали участие в заседании центра, где обсуждался вопрос об убийстве С.М.Кирова, и в обсуждении вопроса о его убийстве. Сейчас в точности установлено, что убийство товарища Кирова было совершено при ближайшем участии Ягоды. “Я считаю доказанным, — заявил Вышинский, — что убийство совершено при ближайшем участии Рыкова и Бухарина. По заданию их блока жертвами стали А.М.Горький, В.Р.Менжинский, В.В.Куйбышев и сын Горького — М.А.Пешков. Коварную роль в этом сыграли врачи-убийцы. Как видно, Ягода не просто убийца. Это убийца с гарантией на не разоблачение”.

Последнее слово подсудимые произносили в том же порядке, что и давали показания на судебном расследовании. Почти все из них, за небольшим исключением, обращались к суду с просьбой оставить им жизнь и давали обещание искупить свою вину перед партией и советским народом.

Подсудимый Рыков в последнем слове сказал: “Я изменил Родине. Эта измена выразилась в сношениях с заклятыми врагами Советов, в ставке на поражение. В своей борьбе “правотроцкистский блок” использовал весь арсенал средств борьбы, которые когда-либо применялись заговорщическими организациями. Мы готовили государственный переворот, организовывали кулацкие восстания и террористические ячейки, применяли террористические методы борьбы” (СО. С.650).

“Я хочу использовать последнее слово для того, чтобы ... повлиять на тех моих бывших сторонников, которые до настоящего времени не арестованы и не разоружились ... чтобы они знали, что я всех, кто сохранился в моей памяти ... выдал, всех разоблачил. Я хочу, чтобы те, кто еще не разоблачен и не разоружился, чтобы они немедленно и открыто это сделали ... поняли, что разоружение ... дает какое-то облегчение, избавляет от того чудовищного груза, который вскрыт настоящим процессом. В этом разоружении у них единственное спасение” (СО. С.634).

Весьма длинным, путаным и крючкотворным было выступление с последним словом Бухарина. Он заявил, что “этот процесс, который в серии других процессов является заключительным, раскрывает все преступления, изменническую деятельность, исторический смысл и корень нашей борьбы против партии и Советского правительства” (СО. С.678).

“... Я признаю себя виновным в измене социалистической родине, в организации кулацких восстаний, в подготовке террористических актов, в подготовке заговора — “дворцового переворота” ... Я был руководителем, а не стрелочником контрреволюционного дела. Из этого вытекает, что я многих конкретных вещей мог не знать, что я их действительно не знал, но это ответственности моей не снимает.

... Я, однако, признаю себя виновным в злодейском плане расчленения СССР, ибо Троцкий договаривался насчет территориальных уступок, а я с троцкистами был в блоке” (СО. С.682).

“Часто объясняют раскаяние различными, совершенно вздорными вещами вроде тибетских порошков и т.п. Я про себя скажу, что в тюрьме, в которой я просидел около года, я работал, занимался, сохранил голову. Это есть фактическое опровержение всех небылиц и вздорных контрреволюционных россказней ...

Говорят о гипнозе. Но я на суде, на процессе вел и юридически свою защиту, ориентировался на месте, полемизировал и всякий, даже не особо опытный человек в соответствующих отделах медицины, должен будет признать, что гипноза вообще не может быть” (СО. С.687).

“Я буду теперь говорить о себе, о причинах своего раскаяния ... Около трех месяцев я запирался. Потом я стал давать показания. Причины тому заключаются в том, что в тюрьме я переоценил все свое прошлое ... Теперь ... мы разгромлены, разбиты, раскаялись в своих ужасных преступлениях ... И нужно быть Троцким, чтобы не разоружиться. Троцкий был главным мотором движения. И наиболее резкие установки — террор, разведка, расчленение СССР, вредительство — шли в первую очередь из его источника” (СО. С.689).

“... Я a priori могу предположить, что Троцкий и другие мои союзники по преступлениям и IV Интернационал ... будут пытаться защитить нас, и в частности меня. Я эту защиту отвергаю, ибо стою коленопреклоненным перед страной, перед партией, перед всем народом.

Чудовищность моих преступлений безмерна, особенно на новом этапе борьбы СССР. Пусть этот процесс будет последним тягчайшим уроком”.

“С этим сознанием я жду приговора. Дело не в личных переживаниях раскаявшегося врага, а в расцвете СССР, в его международном значении”, — заключил Бухарин.

Обвиняемый Левин сказал в своем последнем слове: “Тяжесть моих преступлений я переживал всегда, переживаю и теперь ... особенно, когда я узнал, каким преступником был Ягода уже в 1932 году, когда я узнал, в чьих интересах совершал свои преступления и на какой преступный путь бросил меня Ягода. Если бы не было Ягоды, я никогда бы не был преступником.

Умереть изощренной смертью, конечно, тяжело. Если вы, граждане судьи, найдете возможным согласиться с доводами моего защитника ... и дадите возможность мне остаток жизни посвятить своей Родине и искупить честной работой свои преступления ... то я прошу даровать мне жизнь” (СО. С.691).

Буланов, выступая с последним словом, сказал: “Если на минуту допустить, что заговор таких ... вождей осуществился ... если бы они действительно дорвались до власти (он имел в виду Бухарина, Рыкова, Ягоду. — Примеч. автора), то мне кажется, что Гитлер, которого образцом для себя считал Ягода, позеленел бы от зависти.

Тяжелы мои преступления, никакого оправдания у меня нет ... Мне особенно тяжело уходить из жизни с сознанием, что ты умираешь за неправое дело, из-за людей, физиономия которых, к сожалению поздно, но стала ясна мне” (СО. С.693).

“Мое падение началось тогда, — заявил Ягода, — когда Рыков ... предложил мне скрывать от партии свои правые взгляды. Был один Ягода — член партии, и стал другой Ягода — изменник Родины, заговорщик”.

“... Я знаю свой приговор ... Я не хочу лицемерить и заявлять, что я хочу смерти ... Тяжело умереть с таким клеймом ... Я обращаюсь к суду с просьбой, если можно, простите” (СО. С.696).

12 марта в 21.25 вечера военная коллегия Верховного суда удалилась в совещательную комнату для вынесения приговора. Совещание длилось шесть с половиной часов и закончилось в 4.00 утра 13 марта 1938 года. Вынесенный приговор гласил:

Именем закона Союза Советских Социалистических Республик. Военная коллегия Верховного суда Союза ССР в составе: Председательствующего — Председателя военной коллегии Верховного Суда Союза ССР армвоенюриста В.В.Ульриха, членов: заместителя председателя военной коллегии верховного Суда Союза ССР корвоенюриста И.О.Матусевича и члена военной коллегии Верховного суда Союза ССР диввоенюриста Б.И.Ивлева, при секретаре — военном юристе 1 ранга А.А.Батнере, с участием государственного обвинителя — Прокурора Союза ССР тов. А.Я.Вышинского и членов Московской коллегии защитников т.т, И.Д.Брауде и Н.В.Коммодова — в открытом судебном заседании в г. Москве, 2-13 марта 1938 года рассмотрела дело по обвинению Н.И.Бухарина, А.М.Рыкова, Г.Г.Ягоды, Н.Н.Крестинского и других (всего 21 человек) в преступлениях, предусмотренных ст. ст. 58-1а, 58-7, 58-9, 58-11 УК РСФСР, Иванова, Зубарева, Зеленского — предусмотренных также ст. 58-13 УК РСФСР.

Военная коллегия Верховного суда Союза ССР приговорила: 18 человек к высшей мере наказания — расстрелу с конфискацией всего личного имущества, Д.Д.Плетнева — к тюремному заключению, сроком на 25 лет, X.Г.Ракововского — к 20 годам и С.А.Бессонова — к 15 годам тюремного заключения.

На этом закончился процесс по делу антисоветского “правотроцкистского блока”, длившийся десять дней. И нужно сказать и отдать должное, что до последнего момента все подсудимые вели себя и держались стойко и твердо, не сгибаясь под тяжестью предъявленных им обвинений. Они смело вступали в полемику с прокурором, доказывали свою правоту, сознавали свою вину, но готовы были идти на все, лишь бы в какой-то степени защитить свою былую честь и дела, которые они совершали до того, как связали свою судьбу с “правотроцкистским блоком”.

Они правильно оценивали существо своего морального и политического падения и связывали его с изменником и предателем Троцким и двуличным “идеологом” Бухариным.

Подсудимые подтверждали, что к ним не было применено физического насилия в ходе следствия, а даже наоборот, некоторые из них, как, например, Бухарин, Бессонов, Крестинский, Раковский и другие, сами задавали излишнюю работу следственным органам, хотя при этом пользовались правом получения литературы и работы над своими научными трудами.

Самое главное, что никто из них не пытался делать заявления о каком-либо физическом или моральном давлении на них, в целях получения нужных следствию показаний. Даже на вопрос прокурора на процессе о том, имеют ли они заявления по тому или иному случаю, отвечали отрицательно. Если бы на них было какое-то давление, то несомненно, что такие обвиняемые, как Бухарин, Рыков, Ягода, Крестинский, знавшие хорошо юридическое право и выступавшие порой на процессе резко против Вышинского, не замедлили бы заявить об этом.

Зато Троцкий, нужно сказать, давал о себе знать из-за границы. Он много шумел в отношении этого и других процессов в Москве, заявляя, что судят его единомышленников за идеи. В своих публикациях он писал о Крестинском, Раковском, Розенгольце, давая им высокопарные характеристики и понося при этом Сталина. Он подчеркивал свою солидарность с ними, протестовал против судилищ и преследований в Советском Союзе.

Однако в это время и после звучал также и здравый смысл в заявлениях и высказываниях иностранных представителей о прошедших процессах и особенно о последнем. Так, американский журналист Уолтер Дюранти, присутствовавший на процессе, впоследствии писал в своей книге “Кремль и народ”: “Это был, по существу, заключительный процесс, потому что к этому времени дело стало ясным: прокуратура овладела фактами и научилась распознавать врагов доморощенных и импортированных. Прежние колебания и сомнения теперь рассеялись, так как процессы один за другим (и в особенности, по-моему, процесс “генералов”) постепенно восполнили картину, которая во время убийства Кирова была столь не ясной и хаотичной ...”.

Последний московский процесс давал ответ не только на вопросы о том, кто убил Кирова и других видных советских и партийных деятелей, он поставил точку в деле ликвидации основ “пятой колонны” в Советском Союзе.

По этому поводу бывший американский посол в Москве Д.Э.Дэвис, когда Германия напала на СССР, писал: “В России не было так называемой “внутренней” агрессии, действовавшей согласованно с немецким вермахтом ... В России не оказалось судетских генлейнов, словацких тиссо, бельгийских дегрелей или норвежских квислингов. Все это фигурировало на процессах 1937-1938 годов, на которых я присутствовал лично, следя за их ходом ...

Теперь совершенно ясно, что все эти процессы, чистки и ликвидации, которые в свое время казались такими суровыми и так шокировали весь мир, были частью решительного и энергичного усилия сталинского правительства предохранить себя не только от переворота изнутри, но и от нападения извне. Оно основательно взялось за работу по очистке и освобождению страны от изменнических элементов. Все сомнения решились в пользу правительства.

В России 1941 года не оказалось представителей “пятой колонны” — они были расстреляны. Чистка навела порядок в стране и освободила ее от измены”.

С этими выводами американского посла трудно не согласиться.

Глава XVIII
Последствия и новые веяния

Кончились московские процессы. Шума наделали они много. Особенно в большом смятении оказались те, кто когда-то принадлежал к оппозиции, выступал против или высказывал несогласие с политикой партии и правительства. Все эти люди сразу же ушли в глубокое подполье, чтобы отсидеться там до лучших времен и избежать арестов. Советские люди с гневом и возмущением осуждали предателей и врагов.

Сложившаяся обстановка способствовала тому, что волна судебных процессов переместилась из Москвы на периферию. Она не имела там большого резонанса, но достигла таких размеров, что вышла из-под контроля партии и правительства. Повсюду стали выискивать изменников Родины, шпионов и диверсантов: в советских партийных и государственных учреждениях, на транспорте, в армии, промышленности, в сельском хозяйстве. Ежовщина охватила руководящие кадры с самого низа и вплоть до членов Политбюро.

Как было указано выше, в период с 1921 по 1953 год репрессиям подверглись не многим более 4 млн. человек, из которых около 600 тыс. были расстреляны или умерли. Цифры эти, конечно, еще сомнительны, несколько завышены, но и весьма значительны.

В те годы Ежов направил Сталину около 400 списков на арест, в которых значились многие крупные партийные и хозяйственные работники. Такая же картина имела место в республиканских, краевых, областных и районных масштабах. Не избежали этого деятели науки, культуры, средств массовой информации, литературы и т.д.

Нужно отдать должное Сталину в том, что он не единолично рассматривал материалы следствия и документы по этим вопросам, особенно связанным с арестами. Как правило, он направлял их на согласование членам и кандидатам в члены Политбюро и Центрального Комитета партии и только после этого выносил свое резюме. В отдельных случаях он избегал делать даже это.

По всем крупным следственным делам материалы выносились на решение Политбюро ЦК ВКП(б), как, например, в случаях с Зиновьевым, Каменевым, Рудзутаком, Тухачевским, Бухариным, Рыковым и другими. Обвинять Сталина в самоуправстве в таких случаях неправомерно, и это противоречит исторической справедливости.

В руководстве партии в то время сложился весьма твердый порядок, его придерживались строго и стремились к коллективному принятию решений по насущным вопросам, особенно когда дело касалось товарищей по партии. Обсуждения подчас проходили в дискуссиях, но в большинстве решения принимались единогласно. С другой стороны, все, что творилось в низах при массовом рассмотрении дел, несомненно, влекло и массу нарушений соцзаконности, порождало немало единоличных решений.

Поэтому обвинять только Сталина в проводимых тогда арестах и судебных процессах является сплошным абсурдом. Он не мог не доверять и не полагаться на мнение ближайшего окружения. И в этом отношении Сталин стремился быть на высоте своего положения, быть как можно более объективным, ибо информация, которую ему докладывали, была в высокой степени аргументированной и подтверждалась вескими фактами.

То, что И.В.Сталин верил ОГПУ-НКВД, в этом нельзя сомневаться. Возможно, это и дало повод сначала Ягоде, а затем и Ежову обходить его в отдельных, а потом и во многих случаях. То, что делалось в центре, было на виду у всех, а что творилось в других регионах страны, могло и не доходить до Сталина. К тому же Ежов обладал очень большими полномочиями как председатель Оргбюро, секретарь ЦК ВКП(б), Председатель центральной контрольной комиссии при ЦК ВКП(б) и нарком внутренних дел страны. Это давало возможность его подчиненным на периферии выступать с позиции диктата в отношении местных партийных и советских органов и их руководителей, что и создавало обстановку страха и боязни, выхода из-под их контроля, производства беззакония и насилия над советскими гражданами.

Другой причиной сложившейся в то время обстановки в органах госбезопасности являлся подбор кадров на руководящие должности по принципам личной преданности и национальной принадлежности, что создавало внутри них определенные кланы и даже мафии. Начало этому, как говорилось выше, положил Ягода, который назначал на руководящие должности и ключевые подразделения ОГПУ-НКВД лиц еврейской национальности, с которыми ранее был в хороших личных и служебных отношениях.

Он окружил себя такими людьми, которые были близкими друзьями Троцкого и по его указаниям творили беззаконие. Они направляли свои стрелы в первую очередь против высоких советских руководителей, таких, как: С.М.Киров, В.В.Куйбышев, В.М.Молотов, К.Е.Ворошилов, и, несомненно, против И.В.Сталина.

Складывалось положение, когда основная масса чекистов честно, добросовестно и с риском для жизни выполняла возложенные на них трудные и почетный задачи по обеспечению государственной безопасности страны, мафия делала свое черное дело.

Все это хорошо разглядел Н.И.Ежов, когда был назначен на пост наркома внутренних дел. Он быстро убрал всех приближенных Ягоды, в течение двух лет освободил от них почти все руководящие должности и назначил на их место своих людей из числа партийного аппарата. Учитывая, что евреи занимали 90% всех руководящих должностей в НКВД, можно себе представить, какую огромную работу Ежов провел в течение столь короткого отрезка времени, будучи наркомом этого ведомства.

Идею борьбы с засильем евреев в государственном и партийном аппарате Ежов умело и методически доводил до Сталина. Он не раз сообщал ему, что со времен революции почти на всех высоких должностях находились евреи, что у всех высших советских руководителей, кроме В.В.Куйбышева, жены были еврейской национальности и связаны с сионизмом.

В результате Ежов методически подогревал у Сталина ненависть к евреям, о чем наглядно свидетельствует в своих воспоминаниях его дочь Светлана Аллилуева: “До войны Сталин не высказывал своей ненависти к евреям. Это у него началось позже, после нее, но и раньше он не питал к ним симпатий”.

Впоследствии Сталин скажет дочери: “Сионисты подбросили тебе первого мужа” и на ее возражение: “Папа, да ведь молодежи это безразлично”, — заявит сердито: “Нет, ты не понимаешь, сионизмом заражена вся их нация и все поколения, и молодежь”.

Несомненно, что информация Ежова и дошедшее до него враждебное отношение Троцкого глубоко запали в душу Сталина и посеяли неприязнь к евреям и ненависть к сионизму.

Однако Ежов и его сподручные тоже зашли слишком далеко. Волна доносов и шпиономании захлестнута и их. Стали появляться открытые возражения и протесты против незаконных действий НКВД. Отдельные руководители и общественные деятели прямо стали заявлять Сталину о произволе работников госбезопасности. Особенно настойчиво требовали покончить с этим Орджоникидзе, Каминский, Шолохов. Нужно сказать, что такая реакция оказала свое воздействие, и с конца 1938 года процесс репрессий заметно спал. Но Сталин слишком доверял органам НКВД, и результатом этого явилось самоубийство Орджоникидзе.

Ежов и его близкое окружение, без сомнения, понимали, что рано или поздно им придется нести ответственность за свои грязные дела и беззаконие. Ежов стал сильно пить и скоро превратится в алкоголика. В таком состоянии он не имел права занимать столь высокое положение и был весьма опасен. Поэтому он был арестован и расстрелян. Над ним не было ни суда, ни следствия. Не было также никакого сообщения о его конечной судьбе. Он просто был убран со сцены, и на смену ему пришел великий проходимец, скользкий, льстивый и коварный Лаврентий Берия.

Сталин, желая иметь рядом с собой близкого по национальности человека, совершил большую ошибку, выдвигая на пост наркома внутренних дел Берию. Он не учел его прошлого, а возможно, и не хотел принимать его во внимание, потому что на этом месте ему нужен был свой человек. Прошлое Берии в этом случае отходило на задний план. Мало ли чего было в прошлом у многих советских руководителей. Микоян, например, остался по каким-то причинам в живых один из двадцати семи бакинских комиссаров. Двадцать шесть комиссаров англичане расстреляли, а Микояна оставили в живых. И сейчас Микоян прекрасно работал на посту наркома пищевой промышленности. Поэтому связь Берии с мусаватистами и английской разведкой рассматривалась, по-видимому, не таким уж большим криминалом.

Берия был нужен Сталину по одной весьма важной причине. К этому времени Сталин в течение шести лет был один. У него не было жены, дети были малолетними. Старший сын Яков жил отдельно. Вокруг Сталина создалась своего рода пустота. Кроме работы, он ничего в жизни не знал. Редкие посещения театров, просмотры кинокартин, которые он очень любил, не могли заменить ему личного общения. Друзей осталось мало. После смерти жены родственники и близкие стали избегать его. Многие из них были арестованы, и Сталин поверил в доносы на них.

Обо всем этом очень ясно пишет его дочь Светлана в своих воспоминаниях: “С возрастом отец стал томиться одиночеством. Он уже был так изолирован от всех, так вознесен, что вокруг него образоваться вакуум, не с кем было молвить слова”.

В другом месте дочь по этому поводу говорит: “Он был еще не ожесточен идейно против всего мира, но он видел всюду врагов, что было его патологией. Это была мания преследования от ощущения одиночества”.

К 1938 году И.В.Сталин в течение более 20 лет находился на высоких партийных и государственных должностях. 15 лет из них он являлся первым лицом в партии и государстве, на его плечах лежала великая страна, в которой проходили бурные процессы, жестокая классовая борьба. Он хорошо знал, что многие старые большевики, военные и просто противники не могли примириться с тем, что он оказался в таком высоком положении. Они не терпели его и всеми средствами хотели убрать со своей дороги, освободить партию и народ от этого русского грузина, который, лавируя между ними и сталкивая их между собой, всегда брал верх и, главное, твердо вел страну по ленинскому пути к социализму.

К нему поступали многочисленные сигналы о готовящихся покушениях на него. Об этом свидетельствовал почти каждый подсудимый на процессах. Хотя он не жил в постоянном страхе за свою жизнь, все же он не выбрасывал из головы возможностей покушений на него.

В этой связи он верил и с уважением относился к своей охране, которую возглавлял генерал-лейтенант Н.С.Власик. Он видел, какие меры безопасности принимает он во всех местах его пребывания и особенно на трассах проезда. “Старая дружба, — думал Сталин, — самая верная”. Власик полностью отвечал его требованиям, и это было надежной гарантией его безопасности.

Таким же верным был и Поскребышев, неутомимый труженик, отдавший долгие годы работе в качестве секретаря Сталина. Иосиф Виссарионович хорошо понимал, что от этих ближайших помощников зависело многое в его личной безопасности и обслуживании, создании благоприятной рабочей обстановки. И как бы в благодарность за это порой устраивал для них застолья в узком кругу прямо у себя в кабинете, позволяя им быть раскованными, а сам вел себя просто и по-дружески.

Однако Сталин все же иногда с подозрением относился к своему ближайшему окружению, и это замечали даже члены Политбюро. По-видимому у него стали развиваться болезненные симптомы, какие присущи многим руководителям такого уровня.

На прогрессирование подобного состояния у Сталина определенное влияние оказали массовое раскрытие органами НКВД шпионских и террористических групп и произведенных ими диверсионных акций, доклады о негативных высказываниях о нем со стороны близких людей и даже родственников. Как вспоминает дочь, однажды он серьезно и зло заявил ей: “У тебя тоже бывают антисоветские высказывания”. То же самое было сказано и в отношении сестер жены: “Болтают много, слишком много, и это на руку врагам”.

В результате докладов Ежова, а потом и Берии у Сталина складывалось отрицательное мнение о людях, которых он знал многие годы. В это же время, пишет Светлана Аллилуева, “отец не терпел, когда вмешивались в его оценки людей. Если он выбрасывал какого-либо давно знакомого из своего сердца и если переводил уже в душе этого человека в разряд врагов, то невозможно было заводить с ним разговор об этом человеке. Сделать обратный перевод его из врагов, из мнимых врагов назад, он не был в состоянии и только бесился от подобных попыток”^[61].

В этой обстановке Сталин и назначил Берию в декабре 1938 года народным комиссаром внутренних дел страны. В это время Берии не было и 40 лет. Он имел незаконченное среднетехническое образование. В партию вступил в 1919 году, хотя в автобиографии указывал, что он член ВКП(б) с 1917 года. В те годы он уже сотрудничал в Баку с мусаватистами, хозяевами которых были разведки Англии, Турции и Германии. На кого тогда работал Берия, трудно сказать, по-видимому, на всех.

В Баку Берия познакомился с М.Д.Багировым, который затем сыграл важную роль в его жизни. Берия в то время являлся помощником А.И.Микояна, представителя ЦК партии по делам иностранных разведок. Весной 1920 года он переезжает в Кутаиси, где его арестовывают. Его освобождают по просьбе С.М.Кирова, который был тогда представителем Москвы при меньшевистском правительстве Грузии. Берия уехал в Тбилиси и вступил в контакт с меньшевистской охранкой. Киров дает команду арестовать Берию, но тот бежит в Баку. Там его арестовывают, но его освободил Багиров, и не только освободил, но и назначил на работу в Азербайджанскую ЧК. К 22 годам Берия уже заместитель председателя ЧК Азербайджана.

В 1923 году он перебирается в Грузию и, совершив провокацию против председателя ЧК Роденса (свояка Сталина), занимает его должность. В апреле 1931 года он стал наркомом внутренних дел Закавказской республики и начал освобождаться от многих видных чекистов,

Сталин впервые узнал о Берии в 1924 году, когда знакомился с работниками грузинского ЦК и ГПУ. После он внимательно приглядывался к Берии, настоял на его выдвижении на пост первого партийного руководителя Закавказья, откуда и перевел в 1938 году в Москву.

Берия много сделал по “наведению порядка в Грузии”. Его ненавидели за то, что он жестоко расправлялся с местными партийными руководителями. Сталину он льстил, под его руководством была написана книга о Сталине, авторство которой Берия присвоил себе. В ней он восхвалял Сталина, его гений. Все развитие революционного движения в Закавказье он приписывал от начала до конца только Сталину. Берия стал историографом Сталина, и это не прошло незамеченным. Так он стал наркомом внутренних дел и самым близким человеком Сталину.

Берия не замедлил окружить себя людьми, которые были преданы ему, создав тем самым новый клан в органах госбезопасности. Этот грубый, хитрый, неграмотный человек стал отныне вершителем человеческих судеб. Он сразу же принялся наводить свои порядки в НКВД, которые отличались от прежних еще большим личным произволом. Однако и новая мафия, как бы она ни держала в руках такой важный и ответственный участок деятельности страны Советов, не могла и не изменила характера и сути органов госбезопасности, природы и сущности Советского государства. Органы по-прежнему стояли на страже безопасности страны, в чем главную роль играла основная масса советских чекистов, выполнявшая с честью возложенные на нее разведывательные и контрразведывательные задачи.

Деятельность органов госбезопасности в эти годы определялась положением, выдвинутым в 1937 году И.В.Сталиным на февральско-мартовском Пленуме ЦК ВКП(б). Смысл его сводился к тому, что “чем дальше мы будем продвигаться вперед, чем больше будем иметь успехов, тем больше будут озлобляться остатки разбитых эксплуататорских классов, тем скорее они будут идти на острые формы борьбы, тем больше они будут пакостить Советскому государству, тем больше они будут хвататься за самые отчаянные средства борьбы, как последнее средство обреченных”.

Это положение не было личной выдумкой Сталина. Оно исходило из посылок Маркса и Ленина. Об этом нередко говорил и Бухарин. Оно подтверждалось всем ходом внутреннего и международного развития, успехами и укреплением первого в мире социалистического государства и реакцией на это со стороны капитализма.

В.И.Ленин дал Сталину отправную посылку для обоснования своего положения об обострении классовой борьбы с развитием социализма. В этой связи здесь уместно еще раз привести высказывания В.И.Ленина по этому вопросу.

“Уничтожение классов, — говорил он, — дело долгой, трудной и упорной классовой борьбы, которая после свержения власти капитала, после разрушения буржуазного общества, после установления диктатуры пролетариата не исчезает (как воображают пошляки старого социализма и старой социал-демократии), а меняет свои формы, становится во многих отношениях еще ожесточеннее^[62].

Опыт строительства социализма в СССР наглядно показал, что вышеуказанный тезис Сталина имел жизненную основу, подтверждался всем ходом внутренней и внешней борьбы Советского государства против своих врагов^[63]. Он был выдвинут тогда, когда налицо была угроза со стороны фашистской Германии и реально была видна пособническая роль нацизму со стороны внутренней его агентуры в лице правотроцкистских заговорщиков. Это показали московские процессы и вся деятельность Троцкого и его сторонников. Поэтому партия и Сталин правильно делали, что в центр внимания борьбы за социализм ставили опасность для него троцкизма и фашизма. Этим как раз и определялись тогда задачи органов госбезопасности против внутренних и внешних врагов.

Следует также отметить, что в те годы советские люди со всей серьезностью воспринимали угрозу советскому строю, с гневом и возмущением заклинали врагов народа и были полны решимости оказывать помощь советским органам госбезопасности, всегда готовы были встать на защиту своей Родины.

Этот период в истории и жизни советского народа был полон героического пафоса. Народ, партия, вся страна жили единым порывом и стремлением к достижению новых вершин в строительстве социализма в нашей стране. Росло движение новаторов производства, гремели имена А.Стаханова, Бусыгина, Д.Виноградовой и М.Виноградовой, П.Ангелиной и многих других их последователей. Их почин подхватывался повсеместно и знаменовал собой новый этап в социалистическом соревновании. Этому способствовали современная техника и молодые кадры, выросшие из недр рабочего класса и крестьянства. Главным двигательным мотивом было достижение высоких показателей производительности труда, повышение урожайности зерновых и технических культур, приумножение богатств страны и в результате улучшение благосостояния жизни советского народа.

Народ в ту пору жил хорошо, наконец-то он почувствовал преимущества и силу социализма. Хотя люди одевались тогда просто, жили скромно, но были веселы, радостны и счастливы. Это была пора лучших советских фильмов, песен, высоких достижений литературы. Дунаевский, Блантер, братья Покрасс, Новиков, Хренников дали тогда советским людям, особенно молодежи, новые, задорные и зовущие на подвиг песни и музыку. Любовь Орлова, Игорь Ильинский, Бабочкин, Охлопков, Жаров, Л.Утесов, О.Ковалева и многие другие советские артисты и исполнители песен были кумирами молодежи и старшего поколения.

Молодая советская литература родила Николая Островского, книга которого “Как закалялась сталь” стала учебником жизни для каждого молодого человека. А.Фадеев, Л.Леонов, Панферов, Каверин, А.Толстой, десятки других писателей и поэтов работали на социализм с полной отдачей сил и творческих способностей.

Имели место огромные достижения в области науки и техники. Открытия советских ученых подняли советскую науку на небывалую высоту.

Беспосадочные перелеты В.Чкалова, Г.Байдукова и А.Белякова, В.Гризодубовой, М.Расковой и П.Осипенко, других выдающихся советских летчиков, легендарный дрейф на льдине в Северном Ледовитом океане Папанина, Федорова, Кренкеля и Ширшнова и их последователей явили собой величайшие подвиги советских людей и были прообразами современных свершений космонавтов, исследователей Арктики и Антарктики, покорителей высочайших горных вершин и спортивных достижений.

Искусство, литература, спорт способствовали патриотическому подъему и настроениям среди молодежи, звали их на подвиги и трудовые свершения. Все хотели стать похожими на героев армии и труда. Молодежь в ту пору считала за честь служить в наших доблестных Вооруженных Силах, защищать Родину, быть летчиками, танкистами, пограничниками. Примерами для каждого молодого человека были герои гражданской войны: К.Е.Ворошилов, С.М.Буденный, В.И.Чапаев, Щорс, легендарный летчик В.П.Чкалов, известный пограничник Н.Ф.Карацупа и многие другие. В Красную Армию шли тогда служить с большой охотой, ждали с нетерпением дня призыва и гордились тем, что идут защищать Родину. Провожали призывников, как правило, всеми коллективами заводов, предприятий, учреждений, колхозов и совхозов. Какие это были радостные дни. Все это породило тот героический и животворный патриотизм, который позволил советским людям построить социализм и выстоять против самого сильного и жестокого врага человечества — фашизма.

Глава XIX
Перед бурей

1

Накануне второй мировой войны на Европейском и Азиатском континентах с нарастающей быстротой происходили и чередовавшись политические события и военные конфликты. Под маской антикоммунистического пакта Германия, Япония и Италия с нескрываемыми агрессивными аппетитами проглатывали народы и страны одну за другой.

Перед миром встала дилемма: или объединение народов против фашистской агрессии и предотвращение воины, или попустительство, разлад и поражение перед фашизмом. На языке политических деятелей и дипломатов это звучало так: или политика коллективной безопасности, выдвинутая Советским Союзом, или политика умиротворения агрессии, глашатаем которой был английский премьер-министр Невиль Чемберлен.

В этой обстановке пророческими оказались слова И.В.Сталина, сказанные на XVIII съезде партии: “Большая и опасная игра, начатая сторонниками политики невмешательства, может оказаться для них серьезным провалом”.

В сложившейся критической ситуации, чреватой взрывом мировых военных столкновений, Советское государство обратилось к правительствам Англии и Франции с предложением о создании коалиции против фашистской Германии. Но правители этих стран повели двойную игру, продолжали искать сделки с Гитлером за счет СССР. Главный смысл такой политики заключался в разделе СССР и отказе от гарантий независимости Польши.

. Руководствуясь указаниями XVIII съезда, партия и правительство стремились в этих условиях “соблюдать осторожность и не давать провокаторам войны втянуть в конфликты Советскую страну”. Из этого как раз и исходили партия и правительство, принимая в августе 1939 года ответственное решение о заключении с Германией договора о ненападении, предложенного германском правительством.

Это решение было принято после того, как полностью стало явным нежелание Англии, Франции и Польши заключить соглашение о совместной борьбе против гитлеровской агрессии и были использованы все другие возможности обеспечения государственной безопасности СССР.

Советский Союз, его руководство и лично И.В.Сталин, идя на этот шаг, отдавали себе ясный отчет в том, что, несмотря на заключенный договор, агрессия со стороны фашистской Германии продолжала оставаться и не снималась с повестки дня. СССР в данном случае ставил себя в более выгодное положение по отношению к вероятному агрессору, имел возможность выиграть некоторое время для подготовки и отражения нападения на свою страну и избежать опасности быть втянутым в войну на два фронта. Тогда стоял вопрос о том, чтобы любыми путями и средствами уберечь от войны первую в мире страну социализма.

Нужно сказать, что среди послов США в Москве имелось немало хороших аналитиков мировых политических событий. Одним из них являлся Джозеф Э.Дэвис, который так охарактеризовал альтернативу, стоявшую тогда перед Советским Союзом. В письме к советнику президента США Гарри Гопкинсу он писал: “Все мои связи и наблюдения, начиная с 1936 года, позволяют мне утверждать, что ... ни одно правительство яснее Советского правительства не видело угрозы со стороны Гитлера делу мира ... Всю весну 1941 года Советы добивались четкого и определенного соглашения, которое предусматривало бы единство действий и координацию военных планов, рассчитанных на то, чтобы остановить Гитлера.

Англия ... отказалась дать России в отношении Прибалтийских государств те самые гарантии защиты их нейтралитета, которые Россия давала Франции и Англии на случай нападения на Бельгию и Голландию. Советы окончательно и с полным основанием убедившись, что с Францией и Англией прямое, эффективное и практически осуществимое соглашение невозможно. Им осталось одно: заключить пакт о ненападении с Гитлером”^[64].

23 августа 1939 года был подписан пакт о ненападении между Советским Союзом и Германией. Двадцать с лишним лет назад союзники России — Англия и Франция предали ее и она вынуждена была подписать унизительный договор с Германией в Брест-Литовске. Сейчас они вновь продемонстрировавши приверженность политике антисоветизма, чем заставили СССР вторично заключить договор с Германией в целях укрепления своей безопасности.

Спустя неделю фашистская Германия вероломно напала на Польшу. Ее механизированные части 1 сентября 1939 года вторглись в ее пределы в семи пунктах и начали развивать наступление в глубь ее территории. Через два дня Англия и Франция объявили войну Германии, но затем и пальцем не пошевелили, чтобы оказать военную помощь Польше. В результате через две недели польская армия развалилась, а правительство бежало в Лондон.

В сложившейся обстановке советское руководство отдало распоряжение Главному Командованию Красной Армии силами созданных Украинского (командующий командарм 1 ранга С.К.Тимошенко), Белорусского (командующий командарм 2 ранга М.П.Ковалев) фронтов перейти западную границу СССР, освободить территорию Западной Украины и Западной Белоруссии, насильственно отторгнутых в 1921 году от нашей страны Польшей, и взять под защиту украинское и белорусское население.

17 сентября Красная Армия начала свой освободительный поход и в течение двенадцати дней поставленные перед ней задачи выполнила. Освободив значительную территорию, протяженностью с востока на запад от 250 до 350 километров (общая площадь 190 тыс. км2 с населением 12 млн. человек), Советский Союз заметно отодвинул западную границу страны и укрепил свои стратегические позиции. В руководящих кругах фашистской Германии выражалось крайнее недовольство тем, что немецкие войска дали возможность большевикам беспрепятственно продвигаться и выйти к Западному Бугу и Сану.

Очень хорошо по этому поводу сказал по радио 1 октября У.Черчилль, бывший тогда военно-морским министром Великобритании: “То, что русские армии должны были находиться на этой линии, было совершенно необходимо для безопасности России против немецкой угрозы. В результате этих мер замыслам нацистов в отношении балтийских государств и Украины должен быть положен конец”.

Справедливости ради следует сказать, что история подтвердила правильность политики и действий советского государства. Освобождение западных районов Украины и Белоруссии явилось первым барьером на пути захватнических планов гитлеровской Германии. Для Германии и ее армий был создан Восточный фронт, через линию которого переступить было уже трудно. Это почувствовал фон Риббентроп, министр иностранных дел Германии, когда прибыл в Москву по специальному приглашению. Ему пришлось столкнуться с тем фактом, что замыслам фашистской Германии в Прибалтике и на Украине не суждено было осуществиться.

Этому способствовало и то обстоятельство, что в конце сентября — начале октября 1939 года Правительство СССР заключило договоры о взаимопомощи с Эстонией, Латвией и Литвой, согласно которым предусматривалось размещение на их территориях контингентов Красной Армии, создание аэродромов и военно-морских баз. В результате был нанесен весьма ощутимый удар не только по Англии и Франции, которые бросили эти страны на произвол судьбы и чуть не принесли их в жертву Гитлеру, но и по фашистской Германии, мечтавшей о превращении их в военные плацдармы для нападения на Советский Союз и вовлечения в войну на своей стороне.

В июле 1940 года в целях предотвращения нацистского путча в Прибалтике советские войска вошли в эти страны. Под воздействием народных масс в Латвии, Литве и Эстонии произошла смена правительств и переизбрание парламентов, которые обратились в Верховный Совет СССР с просьбой о приеме в Союз Советских Социалистических Республик. В августе 1940 года их просьба была удовлетворена.

Несомненно, что внешняя политика СССР и усилия советской дипломатии оказались тогда на самом высоком уровне. Народы этих советских социалистических республик должны быть благодарны и признательны такому исходу событии. В противном случае они оказались бы сателлитами фашистской Германии и разделили бы ее участь в ходе второй мировой войны.

В этот же период Советское правительство проявило заботу и об укреплении своей юго-западной границы. 27 июня 1940 года оно ввело войска в Северную Буковину и Бессарабию, которые были отторгнуты Румынией от России после Октябрьской революции. В итоге советских мер безопасности немецкое верховное командование потеряло и здесь удобные стратегические базы для будущего нападения на СССР, так как его граница была также отодвинута на запад на несколько сотен километров.

К концу 1940 года неурегулированными остались отношения только с северным соседом — Финляндией. Советский Союз неоднократно предлагал ей заключить пакт о взаимопомощи. Одновременно выражалась готовность уступить Финляндии несколько тысяч квадратных километров советской территории в Центральной Карелии в обмен на некоторые острова близ Ленинграда и часть Карельского перешейка. Вместе с этим предлагался арендный договор, сроком на 30 лет, на порт Ханко для создания там советской военно-морской базы. В урегулировании этих территориальных вопросов СССР был заинтересован в том отношении, чтобы обеспечить надежную оборону Кронштадта и Ленинграда.

Однако Финляндия к тому времени была уже потенциальным военным союзником нацистской Германии. Под наблюдением немецких военных специалистов вдоль юго-восточной ее границы была сооружена линия Маннергейма, представлявшая из себя комплекс сложнейших и прекрасно оборудованных укреплений на глубину в несколько километров Одна из ее дальнобойных батарей располагалась всего лишь в тридцати километрах от Ленинграда.

Естественно, что финны не желали идти навстречу советским предложениям, и с 30 ноября 1939 года СССР и Финляндия оказались в состоянии войны.

Историографы и военные эксперты дают разные оценки ходу и итогам военной кампании. Некоторые считают, что эта война была плохо подготовлена и продумана с политической и военной точек зрения и, по существу, завершилась не в пользу Советского Союза. Оценки эти спорные, но бесспорным остается то, что СССР пришлось воевать не только с Финляндией, а в ее лице с коалицией стран, в которую входили Англия, Франция, США, Италия, Норвегия, Дания и другие. И если бы война не закончилась вовремя, то трудно сказать, с какими большими трудностями пришлось бы еще столкнуться Советскому Союзу и его Вооруженным Силам. Англия и Франция тогда считали, что наконец началась долгожданная священная война против Советов, которая может объединить против них все западные страны.

После более чем трех месяцев исключительно тяжелых боев Красная Армия сокрушила неприступную линию Маннергейма и разгромила финские вооруженные силы. В этих боях проявилась незаурядная стойкость и выносливость советских воинов, их умение приспосабливаться к любым условиям ведения боевых действий. В ходе их войска получили новый опыт в массированном применении артиллерии, танковых сил и авиации.

Война с Финляндией закончилась 12 марта 1940 года. По условиям мирного договора Финляндия уступила Советскому Союзу Карельский перешеек с Выборгом и его заливом, западное и северное побережье Ладожского озера и ряд островов в Финском заливе, имеющих важное значение для обороны Ленинграда, сдала в аренду полуостров Ханко. Сделал свои уступки и Советский Союз. В результате граница с Финляндией в районе Ленинграда была отодвинута на 150 километров.

Но следует признать, что в политическом и военном отношении война с Финляндией в конечном итоге оказалась не в пользу Советского Союза. Она подорвала авторитет СССР на международной арене в связи с исключением его из членов Лиги Наций и восстановлением против него западною мира.

Об итогах с военной точки зрения говорилось на мартовском 1940 года Пленуме ЦК ВКП(б) и расширенном совещании высшего командного состава РККА, где была отмечена слабая подготовка командиров среднего и низшего звена в осуществлении взаимодействия на поле боя и большой процент потерь в технике и живой силе. Были сделаны соответствующие выводы о коренном улучшении вооружения, организации частей и соединений, в обучении и воспитании войск.

Советским руководством были приняты и более серьезные меры. .С поста наркома обороны был смещен Маршал Советского Союза К.Е.Ворошилов и начальник Генерального штаба Красной Армии Маршал Советского Союза Б.М.Шапошников, хотя последний не нес прямой ответственности за финскую кампанию и предлагал совершенно иной ее план. Их заменили Маршал Советского Союза С.К.Тимощенко и генерал армии Г.К.Жуков.

Определенные выводы из финско-советского военного конфликта сделало и гитлеровское командование. Оно пришло к твердому убеждению, что Вооруженные Силы СССР слабо оснащены в техническом отношении и вооружении, полагаются больше на позиционные формы ведения боевых действий, личный состав не обладает достаточным боевым опытом, снабжение не обеспечивает потребностей боя. Такая оценка состояния Красной Армии окончательно убедила Гитлера в форсировании разработки плана “Барбаросса”.

С завершением финской кампании Советский Союз прочно установил свои западные границы.

А Гитлер в это время распоясался окончательно. Затишье весной 1940 года в Европе пришло к концу. 9 апреля войска вермахта вторглись в Данию и Норвегию. Дания была оккупирована в один день. В Норвегии к концу апреля немцы сломили сопротивление ее армии и английских войск, пришедших на помощь норвежцам, и овладели положением в стране. В Осло было создано марионеточное правительство во главе с небезызвестным В.Квислингом.

Пришел конец и “странной войне” на западе. 21 мая гитлеровские войска, подавив сопротивление союзных войск, обошли оборонительную линию Мажино, вышли к Ла-Маншу и отрезали союзников от Франции. Такого хода событий никто не ожидал. Паника охватила не только Францию, но и Англию. В армиях этих стран, особенно во французской, царило смятение, страх за ее судьбу, за судьбу Франции. Англичане срочно эвакуировали свои войска из-под Дюнкерка, спасено было около 330 тыс. человек.

Во Франции хозяйничала “пятая колонна”, хотя французские солдаты продолжали еще отчаянно сопротивляться. Весь мир увидел небывалое предательство Петэна, Вейгана, Лаваля и Дарлана, жертвой которого стала французская нация.

14 июня пал Париж. 22 июня было подписано перемирие между Германией и Францией в Компьенском лесу, в том самом железнодорожном вагоне, в котором двадцать два года назад продиктовал свои условия капитуляции Германии маршал Фош.

Не замедлили немцы напомнить о себе и Великобритании, где премьер-министром стал Уинстон Черчилль. В конце июля гитлеровская авиация начала производить массированные налеты на Лондон и другие крупные города Англии. Расчет был один — устрашить англичан и заставить их правительство капитулировать. Однако Черчилль осуществил ряд срочных мер против местной “пятой колонны”, а правительство приняло билль об измене, предусматривавшей смертную казнь для предателей, и мобилизовало народ на достойный отпор фашистам. Английский народ выдержал все испытания нацистского воздушного блицкрига, укрепил оборону страны и стойко защищался. Только 17 сентября 1940 года английские летчики сбили над Англией 185 немецких самолетов. По тем временам это было очень здорово и выглядело эффектно.

Такое сопротивление отрезвило Гитлера, и вторжение на Британские острова не состоялось. Трудно оценить такой поворот событий, хотя можно и предположить, что Гитлер и весь его генералитет в данном случае совершили одну из своих самых серьезных и непоправимых ошибок. Трудно сейчас представить, чтобы было с Европой, если бы гитлеровские войска оккупировали Англию.

Однако, продолжая осуществлять налеты на Англию, Гитлер взялся за укрепление своего южного фланга. В короткое время были оккупированы Румыния, Болгария, Югославия, Греция и ее о. Крит. На этом, по существу, закончился раздел Европейского континента. Отныне, хотя и ненадолго, встали друг против друга два ярых врага, скрепивших свои отношения договором о дружбе.

2

В то время, когда в Европе происходили бурные события, чередуясь одно за другим, мир буквально ошеломило сообщение о том, что вечером 20 августа 1940 года в своей вилле-крепости в Кайоакане в окрестностях Мехико был убит Троцкий.

Это известие потрясло до основания весь троцкистский IV Интернационал, всех приспешников Троцкого в лице антисоветских реакционеров, квислинговцев, террористов и даже окружение Гитлера. В Советском Союзе гибель Троцкого восприняли как логичное завершение его подлой деятельности. В народе по этому поводу говорили: “Собаке — собачья смерть”. О Троцком скоро забыли, и советские люди вспоминали его только недобрыми словами.

Троцкий ушел из жизни в 59 лет. Это небольшой жизненный период, но за эти годы Троцкий сделал очень много, хотя и ничего хорошего для советских людей. Он написал несколько десятков книг, в основном посвященных двум русским революциям, многим выдающимся мыслителям мира, людям, с которыми вместе работал и шел по жизни.

Значительную часть своих работ он уделил Сталину и периоду их совместной работы в Политбюро, обливая грязью всю деятельность партии большевиков в послеленинский период.

Если подвести итог пройденному Троцким жизненному пути, то можно без преувеличения сказать, что почти вся она носила антибольшевистский, антисоветский и антисталинский характер. Имя Троцкого в советском народе, мировом коммунистическом и рабочем движении стало нарицательным и было связано с двурушничеством, предательством и антисоветизмом. Где бы Троцкий ни был, чтобы он ни делал, он с ярой злобой сочетал и связывал все с борьбой против Сталина и ВКП(б), с клеветой на советскую действительность и достижения советского народа.

В Мексике, куда он переселился в январе 1937 года после шумного процесса над Зиновьевым и Каменевым, Троцкий вновь окружил себя многочисленной группой сподвижников, учеников, авантюристов и вооруженных телохранителей. Здесь он жил в атмосфере таких же фантастических интриг, в каких жил в Турции, Франции и Норвегии. Его вилла в Кайоакане была настоящей крепостью, обнесенной высокой стеной с башнями по углам. Часовые с пулеметами и специальная мексиканская полиция круглосуточно охраняли его штаб-квартиру. Вдобавок резиденция Троцкого находилась под усиленной охраной его личной службы безопасности.

Установленный режим охраны требовал тщательной проверки, вплоть до обысков, всех, кто работал на вилле или хотел посетить ее. Главное, чтобы туда не смогли проникнуть люди с оружием, вынашивающие террористические намерения.

Внутри самой виллы трудился огромный штат его сотрудников, который готовил материалы для антисоветской пропаганды, воззваний Троцкого, статей, книг и секретных донесений на многих языках. В резиденцию ежедневно приходила большая почта. в том числе и шифрованная. Она поддерживала постоянную телеграфную связь со многими странами мира. Сюда приезжали делегации иностранных троцкистских партий и групп. Троцкий для них был кумиром и идейным вдохновителем. Отсюда он руководил созданным им IV Интернационалом, который распустил свои щупальца и работал в тесной связи с тайной агентурой фашистских стран и режимов. Конрад Генлейн, Видкун Квислинг, Жак Дорио, Андрес Нин, Нильс Хиг, китайские и японские троцкисты, их сторонники в других странах действовали в едином содружестве, были тесно связаны с Троцким и усердно работали на фашизм.

В последние годы, особенно в связи с московскими процессами над сторонниками Троцкого, в его заявлениях стали звучать истерические вопли и отчаяние. Он больше говорил о своей “исторической правоте”, его антисоветизм стал неистов и противоречив. Личная ненависть к Сталину была для него жизненным стимулом, что явилось предметом написания книги “Сталин”, которую он закончил незадолго до своей гибели. Однако нападки на него уже потеряли правдивость и даже .видимость объективности. В то же время Троцкий всегда боялся Сталина, и этот страх преследовал его повсюду. Это и являлось причиной тех мер, которые принимались в целях обеспечения его безопасности.

Антисоветская деятельность Троцкого в Мексике вызывала гнев и возмущение мексиканского народа и особенно коммунистов этой страны. Патриоты Мексики требовали выдворения Троцкого из ее пределов. Они шли даже на крайние меры, связанные с уничтожением его логова в Кайоакане.

Особенно не могли простить Троцкому предательства мексиканские интернационалисты, сражавшиеся в Испании, в числе которых был известный художник Давид Сикейрос. По указаниям из Мехико испанская троцкистская партия ПОУМ вместе с анархистами подняла путч в Барселоне, во время которого республиканцы потеряли убитыми 5 тыс. человек и вынуждены были перебросить с фронта для его подавления свыше 30 тыс. бойцов. Тогда и решили мексиканские интернационалисты отомстить Троцкому и уничтожить его логово. Такая акция была предпринята 24 мая 1940 года, но она потерпела неудачу. Многие патриоты Мексики в ходе ее погибли, а другие, в том числе и Давид Сикейрос, были схвачены, осуждены и долгое время находились в тюрьме.

Спустя три месяца после этого вооруженного нападения на Кайоакану Троцкий был убит. Его убийцей оказался некто Френк Джексон, известный также как Жан Морнар ван Дреше, Рамон Лопес Меркадер, Леон Жаком и Леон Хайкис.

Официальной версией убийства считают, что Джексон был “завербован” в ряды Троцкого в Париже американской троцкисткой Сильвией Эджелоф, учившейся в Сорбонне. В 1939 году к Джексону явился “представитель тайного бюро” IV Интернационала и сказал, что он должен ехать в Мексику на должность одного из “секретарей” Троцкого. Ему вручили паспорт на имя Тони Бабича, гражданина Канады, бывшего бойца испанской республиканской армии, погибшего в Испании. Паспорт был настоящим, но с фотографией Джексона.

В сентябре 1939 года Джексон прибыл в США как один из агентов Троцкого. Его встретили в Нью-Йорке Сильвия Эджелоф и другие троцкисты и переправили в Кайоакану. Он стал работать в аппарате Троцкого, и его готовили в течение почти года для засылки в СССР в целях свершения там диверсионных акций.

Убийство Троцкого объясняют по-разному. Одни пишут, что Джексон ворвался в его кабинет с пистолетом и даже с автоматом и убил его. Вряд ли это может быть правдоподобным исходя из того, что в Кайокане существовал очень строгий режим охраны и вряд ли кто мог пройти к Троцкому с таким оружием.

Другие утверждают, что вечером в день убийства Троцкого у Джексона возникла с ним ссора, когда он гулял по парку. Джексон схватил альпийскую кирку, валявшуюся в газоне, и ударил ею Троцкого по голове. Причиной ссоры считают то, что Джексон хотел жениться на Сильвии Эджелоф, а Троцкий воспротивился этому браку.

Наиболее правдоподобным является третий вариант. Джексон, получив отказ в браке, решил убить Троцкого. Он внимательно изучил систему охраны и методы обыска и умудрился спрятать маленькую кирку в рукаве пиджака. Когда охрана стала его обыскивать, он поднял высоко руки и тем самым не дал прощупать место, где была спрятана кирка. Так он пронес ее в кабинет Троцкого, который работал, низко опустив голову над столом. Джексон зашел сзади и ударил его киркой по голове. Таков бесславный конец Льва Давидовича Троцкого (Бронштейна), постигший его 20 августа 1940 года, действительным исполнителем которого являлся советский агент-нелегал, Герой Советского Союза Рамон Лопес Меркадер.

Это событие произошло почти за год до вторжения гитлеровских войск в Советский Союз, о чем долгие годы жизни в эмиграции мечтал Троцкий и к чему готовил своих сподвижников. Сейчас только можно себе представить, что бы принесли Троцкий и его банда в Советский Союз. Скорее всего варварскую жестокость, смерть и кровавую расправу с коммунистами и видными советскими гражданами, разрушение социалистического уклада жизни и идеологическое разложение советских людей.

Об этом с наглядной очевидностью свидетельствуют факты и действия питомцев Троцкого из IV Интернационала, которые в составе гитлеровских войск СС и в качестве агентов гестапо сеяли смерть и жестоко расправлялись с местным населением оккупированных районов Советского Союза. Возмездие их так же покарало, как и их идейного вдохновителя.

Следует все же признать, что Троцкий глубоко пустил свои корни, которые спустя почти полвека после его смерти все еще дают свою зловонную поросль и отравляют чувства молодежи, заражают ее экстремизмом как в нашей стране, так и во многих странах мира.

3

В тревожные предвоенные годы Центральный Комитет ВКП(б), Советское правительство и лично И.В.Сталин прекрасно осознавали всю опасность, нависшую над Советской страной, и ответственность, которая возлагалась на них за судьбу и будущее советского народа.

В сложившейся обстановке партия на XVIII съезде ВКП(б) в марте 1939 года взяла курс на проведение политики мира и деловых связей со всеми странами, соблюдение осторожности, с тем чтобы не дать повода провокаторам войны втянуть в конфликт Советскую страну, на всемерное укрепление боевой мощи Красной Армии и Военно-Морского Флота, расширение связей с трудящимися всех стран.

Взятый партией курс позволил по возможности укрепить ведущие отрасли промышленности, и в первую очередь металлургическую и угольную, уделить серьезное внимание сельскому хозяйству, улучшению работы транспорта и оборонной промышленности. Была разработана программа, предусматривающая создание военно-экономического потенциала страны, способного обеспечить Вооруженные Силы всем необходимым. Укреплению Красной Армии способствовало принятие в сентябре 1939 года закона “О всеобщей воинской обязанности”.

В плане повышения технической оснащенности армии и флота предусматривалось ускорение производства новых типов самолетов, танков и военных кораблей.

Началось быстрое развертывание Вооруженных Сил, и вскоре их численность была доведена до 5 млн. человек, т.е. на 2,8 млн. больше, чем в 1939 году.

За два предвоенных года было открыто большое количество различных военных учебных заведений, которые к лету 1941 года подготовили 130 тыс. командиров армии и флота. В войска пришли перед войной новые, высокообразованные командные кадры, получившие знания на основе боевого опыта последних лет и вооружения частей новейшими образцами боевой техники.

Были приняты меры по дальнейшему укреплению единоначалия, воинской дисциплины и порядка в войсках, приближению учебы бойцов и командиров к условиям боевой обстановки. На высокие командные посты партия выдвинула людей, прошедших школу на Халхин-Голе, в Испании и Финляндии.

Как отметил в своей книге “Воспоминания и размышления” Г.К.Жуков, “дело обороны страны в своих основных, главных чертах и направлениях велось правильно”.

Однако, несмотря на энергичные меры, принимаемые партией и правительством, десятки стрелковых дивизий, механизированные корпуса, части и соединения других родов войск к началу войны находились в стадии формирования и новой техники в них было слишком мало. Войска Красной Армии в западных военных округах имели всего лишь 18% новой техники и 21% самолетов. С развертыванием войск на западных направлениях отставало их снабжение, в результате чего во многих частях и соединениях не хватало даже винтовок и боеприпасов.

В предвоенные годы, активно противодействуя враждебным проискам фашистской разведки, деятельное участие в обеспечении развития оборонной промышленности, повышении боеготовности Советских Вооруженных Сил, других мобилизационных мероприятиях принимали органы государственной безопасности. Их усилия в это время были направлены на выявление и пресечение шпионской, диверсионно-террористической и иной подрывной деятельности разведок фашистской Германии и милитаристской Японии, выступавших единым фронтом против СССР.

В этот период было ликвидировано более 70 шпионских резидентур, разоблачено свыше 1500 агентов их разведок, что позволило в значительной мере сорвать планы создания в СССР “пятой колонны” и сбора информации о военно-экономическом потенциале нашей страны. Все это давало возможность в определенной степени парализовать действия разведок этих стран и главным образом нацистской разведки в начальный период войны.

Особенно большая работа была проведена контрразведывательными органами и войсками спецназначения в западных областях Украины и Белоруссии, а также на территории Прибалтики, где они провели ряд успешных операций против националистических бандитских формирований, тесно связанных с гитлеровскими спецслужбами.

Органы госбезопасности СССР длительное время следили и вели борьбу с разведывательными и диверсионными центрами фашистской Германии, обосновавшимися на территории буржуазных Прибалтийских государств. Нашли там свое прибежище и многочисленные белогвардейские и эмигрантские антисоветские организации, засылавшие с их территории свою агентуру в СССР.

С вводом в Прибалтийские страны советских войск началась массовая высылка оттуда агентов нацистской “пятой колонны”. Большинство белоэмигрантских недобитков сразу же покинули эти страны. За весьма короткий срок было выслано из Литвы — 50 тыс. немцев, из Латвии — 53 тыс., из Эстонии — 12 тыс. Вся эта армия Альфреда Розенберга была разбита вдребезги.

Тщательно готовили себя к предстоящим схваткам с врагом советские чекисты-пограничники. Они с повышенной бдительностью несли свою службу, отражая бандитские налеты, вылавливая шпионов и диверсантов. Очень тревожная разведывательная информация поступала тогда от них о сосредоточении войск по другую сторону границы. Степень их готовности позволяла стойко отражать нападение гитлеровских войск в первые дни войны.

Большую работу проводили в войсках военные контрразведчики, оберегая Красную Армию от проникновения в нее вражеских разведчиков и диверсантов. Они создавали плотный заслон проникновению шпионов в приграничные районы и в глубокий тыл Красной Армии.

Несомненно, большие задачи стояли в этот период перед советской разведкой. В трудных условиях она добывала достоверные сведения о готовящемся нападении на СССР фашистской Германии. Она не спускала своих глаз с милитаристской Японии, ее вооруженных сил, стоявших наготове в Манчжурии. Все это позволило ее руководителям своевременно информировать советское руководство и правительство о планах и замыслах немецкого командования, сосредоточении войск противника вблизи границ Советского Союза.

В апреле-мае разведка получила многочисленные сигналы о близости дня нападения на СССР. Самым важным из них был доклад Рихарда Зорге, известного советского разведчика, получившего информацию об этом от своих связей в германском посольстве в Токио, в которой излагались основные данные о плане нападения. Весьма настораживающие телеграммы поступили тогда от военных атташе в Германии и во Франции Воронцова и Суслопарова о явных фактах готовящегося нападения гитлеровских войск на Советский Союз.

Органы госбезопасности и советская разведка в целом выполнили свои задачи по своевременному вскрытию замыслов и планов противника. Они подготовили и задействовали на случай войны весь свой аппарат, который сработал исключительно оперативно и своевременно.

В то же время в Генеральном штабе Красной Армии шли усиленные поиски вариантов вооруженного нападения гитлеровской Германии, направлений главного удара противника, определялась группировка его сил.

Осуществлялась ускоренная подготовка войск, военные училища и курсы досрочно производили выпуск своих курсантов, частям и соединениям нужны были хорошо подготовленные командиры и политработники.

В основном мозговой трест Красной Армии стоял на правильных позициях. Он исходил из того, что экономика фашистской Германии были полностью переведена на военные рельсы и имела огромные запасы стратегического сырья, захваченные в странах Европы. Около 6,5 тыс. предприятий одиннадцати оккупированных стран работали на гитлеровский вермахт. В его интересах использовались вооруженные силы и промышленность союзников: Румынии, Венгрии, Болгарии, а также ресурсы Швеции, Португалии, Испании, Турции. Уровень технической оснащенности позволял военному командованию Германии освоить и запустить в серийное производство новейшие образцы боевой техники. Вооруженные силы фашистской Германии были полностью отмобилизованы, развернуты и готовы к нападению на СССР.

Всю эту картину отлично знал Сталин и прекрасно представлял себе, с кем придется столкнуться Красной Армии и в целом советскому народу в ходе предстоящего военного конфликта.

Об этом он четко заявил в своем выступления 5 мая 1941 года перед выпускниками военных академий в Кремле. Сталин выступал ровно час. Он сказал, что скоро, очень скоро синевшим в зале командирам придется вступить в схватку с весьма опытным и хорошо оснащенным новейшим вооружением врагом. Он не срывал, что это будет фашистская Германия.

И.В.Сталин дал объективную оценку противнику, его военным и промышленным возможностям. Он обратил внимание на то, чтобы полученные знания командиры более полно использовали в боевой и политической подготовке войск применительно к условиям военного Времени, на быстрейшее внедрение в подразделения и части и освоение поступающей на вооружение военной техники.

Всем, кто присутствовал тогда на этом собрании, было предельно ясно, что досрочный их выпуск из стен академии и откровенная, напутственная речь И.В.Сталина являлись предвестником грозных событий, связанных с неминуемой и стоящей на пороге войной.

Через месяц, 6 июня 1941 года, было объявлено о назначении Сталина Председателем Совета Народных Комиссаров СССР.

Глава XX
Война

22 июня 1941 года без объявления войны, разорвав пакт о ненападении, фашистская Германия внезапно напала на Советский Союз. Началась Великая Отечественная война советского народа против фашистской агрессии.

По своему политическому и историческому значению это событие для советских людей можно приравнивать к вторжению в Россию стран Антанты. По своему же вероломству и вандализму со стороны гитлеровского фашизма оно не имело себе равного.

В 4.00 утра 22 июня колоссальные силы гитлеровского вермахта, насчитывавшие 191 дивизию, из которых 153 были немецкие, вторглись в нашу страну от Баренцева до Черного моря. Мирный труд советского народа был нарушен. Города и населенные пункты западных районов страны, аэродромы, железнодорожные узлы, военные объекты бомбили воздушные эскадры геринговской люфтваффе. Тысячи батарей открыли огонь по передовым советским войскам и пограничным заставам. Танковые и механизированные армады прорвались через советские рубежи и устремились в глубь территории СССР.

Завязались ожесточенные бои с превосходящими намного по численности и оснащению новейшим вооружением войсками противника. В этот самый ответственный период войны советские воины проявили безграничную стойкость, отвагу и массовый героизм, давая отпор наглому врагу. С честью и славой выполнили свой воинский и патриотический долг советские пограничники. На всем протяжении западной границы нашей Родины не оказалось ни одной заставы, которая бы дрогнула перед натиском гитлеровских полчищ. Всего полчаса отводили фашисты на уничтожение погранзастав, но здорово просчитались. Некоторые из них героически оборонялись в течение месяца и более, как, например, 13-я застава 90-го Владимир-Волынского отряда под командованием старшего лейтенанта А.В.Лопатина дралась с гитлеровцами до 2 июля 1941 года.

С исключительным мужеством и героизмом защищали рубежи Родины пограничники Брестского, Рава-Русского и других погранотрядов. Подвиги героев-пограничников А.М.Кижеватова, Ф.В.Морина, Ф.Т.Бабенко, Ф.И.Гусева, П.С.Нечаева и многих других навечно остались в народной памяти.

Стойко и отважно сражались с врагом части и соединения Красной Армии. В течение месяца неравную борьбу вел с фашистами гарнизон Брестской крепости, геройски дрались защитники Лиепаи, полуострова Ханко, Перемышля, Могилева, Таллина и многих других городов и населенных пунктов, подвиги которых долгое время оставались безвестными.

Только летчики совершили тогда 18 воздушных таранов, облетел всю страну беспримерный подвиг капитала Н.Ф.Гастелло и его товарищей, направивших свой горящий самолет в колонну немецких танков и автомашин.

Гитлеровское командование не только не ожидало, но и было поражено отчаянным сопротивлением и стойкостью советских бойцов и командиров, ибо это с самого начала основательно рушило его планы.

Однако советский фронт трещал по швам под напором чудовищных сил гитлеровской военной машины. Немецкие войска, создав многократное превосходство на главных направлениях боевых действий своих войск, рьяно наступали на Ленинград, Москву и Киев. Главным направлением всей военной кампании было московское, на котором действовала самая мощная группировка вермахта.

Почти ежедневно Геббельс извергал поток хвалебных речей по поводу побед своих войск. В США, Англии и других странах государственные и политические деятели, средства массовой информации предрекали неминуемый и быстрый разгром Красной Армии и крах Советской России. Определялись сроки поражения СССР в один-два месяца. Утверждалось, что для спасения красных от разгрома необходимо библейское чудо, что ни Америка, ни Англия не в состоянии помочь России и предотвратить ее распад под ударами нацистского блицкрига.

Война, развязанная Гитлером, все больше набирала силу. Она несла неслыханное варварство, истребление советских людей, уничтожение их культурных ценностей и великих достижений. Советские люди недоумевали по поводу того, как же могло случиться, что враг застал нас врасплох, громил советские войска, захватывал наши города, области и союзные республики, а Красная Армия не в состоянии была успешно противостоять его натиску. Недоумевали, но верили, что должен наступить переломный момент, что Красная Армия возьмет верх и погонит назад проклятых фашистов.

Причин для таких рассуждений было много, и главная из них — это непонятная внезапность нападения и почему враг застал нас врасплох. Кажется, что все видели агрессивность политики фашистской Германии, знали, что война с ней неминуема, и вели подготовку к ней, готовили страну, армию, народ. Разведка доносила убедительные данные о готовящемся нападении, об этом свидетельствовал весь накал обстановки, сложившейся к тому времени в Европе и на границах СССР

Впоследствии во всех просчетах обвинят Сталина. Даже военные, кроме Г.К.Жукова, и те постараются переложить многое на него, когда к войне в первую очередь должны были готовиться они.

Да, Гитлер скрывал свои намерения, хитро вел политику в отношении СССР, заигрывал с Англией и проглотил Польшу, Францию и другие европейские государства. Он умело поставил все на военные рельсы, скрытно сосредоточил войска вдоль всей западной границы Советского Союза. Обо всем этом сообщалось в донесениях разведки и дипломатов, но в них не было известным одно — время нападения на Советский Союз.

Эксперты, историки, военные специалисты, дипломаты и политики связывают наши поражения в первые дни войны с просчетами советской внешней политики, с неправильной оценкой пакта о ненападении, а затем и договора о дружбе с Германией, что якобы отвлекло внимание советских людей от действительных намерений Гитлера. Утверждают, что Сталин чрезмерно слепо верил этим соглашениям, стремился оттянуть войну и даже избежать ее. Поэтому, дескать, он и добивался того, чтобы не допустить подозрений у гитлеровцев в подготовке СССР к войне, избежать провокаций и не дать повода к этому. Поэтому, мол, он держал всех в состоянии напряжения и недоверия к поступавшей информации, не считался с мнением других, что и привело к краху всей его предвоенной политики. Выдвигаются многие другие причины, которые привели к неправильной оценке создавшейся тогда ситуации и к войне.

В действительности же эти доводы выглядят поверхностными и односторонними. Реальность сложившегося в то время положения сводилась к тому, что Сталин дальше всех видел и осознавал нависшую опасность со стороны гитлеровской Германии, ясно представлял себе экономическую и военную отсталость СССР, сделал для себя глубочайший анализ и выводы о том, к чему может привести военное противоборство с коалицией фашистских государств. Исходя из этого, он чувствовал всю ответственность, которая лежала на нем за судьбу единственного в мире социалистического государства, и реально ощущал серьезную угрозу социализму со стороны фашизма. Поэтому, принимая решения, он всесторонне взвешивал их, стремился воспринять ценные советы, но и полагаться при этом на свой ум, чувство ответственности и необходимость любыми средствами и путями избежать войны и кровопролития. Он знал, что в том положении, которое сложилось к началу войны, предлагать и советовать со стороны куда было легче, чем принимать решения и отвечать за свои действия.

Отсюда, порой, и была его осторожность, медлительность в решении военных и политических вопросов и даже подозрительность в оценке информации относительно агрессии со стороны Германии. Он всячески хотел избежать войны, а при невозможности сделать этого, оттянуть ее как можно дальше. Залогом в этом он видел пакт о ненападении с гитлеровской Германией. И, насколько мог, И.В.Сталин преуспел в этом. Страна смогла, по возможности, провести ряд серьезных мероприятий, способствовавших укреплению своей обороноспособности.

Гитлер тоже спешил, он видел, что Советский Союз использует передышку, укрепляет свои границы и Вооруженные Силы, и торопился с нападением на СССР. Отсрочка для него грозила большими и серьезными губительными последствиями. Он всячески скрывал свои коварные замыслы, заигрывал с Англией и даже направил туда 10 мая 1941 года своего заместителя Р.Гесса, чтобы отвлечь внимание СССР и Сталина от своих истинных намерений и создать условия для внезапного нападения на Советский Союз.

Можно сказать, что в этом он превзошел и сумел обмануть Сталина и советское высшее военное руководство. Будучи однажды сам нагло обманутым, Гитлер сейчас чувствовал себя отмщенным. В молодости он страшно хотел быть богатым и жить в достатке. Чтобы удовлетворить свое тщеславие, он решил жениться на девушке из богатой еврейской семьи. Девушка была некрасива, но его привлекало ее солидное приданое. Отец ее, будучи в преклонном возрасте, обещал Гитлеру оставить после смерти все свое состояние. Каково же было возмущение и гнев Гитлера, когда после смерти тесть оставил ему в наследство кучу долговых векселей на огромную сумму денег. С тех пор Гитлер смертельно возненавидел евреев и жаждал случая, чтобы кому-то отомстить за свой жизненный промах. И этот случай настал. Он видел жажду мести Сталину, которая выражалась в развязывании войны против его страны и в уничтожении большевизма и социализма.

Внезапное начало войны несколько ошеломило Сталина. Такое могло случиться с любым другим человеком, который был бы на его месте. Иосиф Виссарионович все же быстро справился с собой, сумел мобилизовать все свои силы, способности, талант на подъем масс и организацию отпора врагу, перевода страны на военный режим. Об этом очень хорошо пишет в своих мемуарах Маршал Советского Союза Г.К.Жуков. Но Сталин, несомненно, долгое время не мог забыть обмана Гитлера, его наглое обращение с договоренностями и обязательствами и в итоге вступление на преступный шаг, ввергнувший в войну миллионные массы противоборствующих сторон.

Сталину в то время необходимо было как можно глубже осмыслить все случившееся, проанализировать складывавшуюся обстановку, чтобы дать ей оценку и поставить перед советским народом конкретные задачи. Поэтому 22 июня 1941 года выступил с обращением к народу от имени Советского правительства В.М.Молотов, являвшийся до недавнего прошлого Председателем Совета Народных Комиссаров, .а в это время — первым заместителем Сталина на этом посту.

В своей речи Молотов подчеркнул вероломство гитлеровской Германии в развязывании войны, дал характеристику современному фашизму и показал, что он несет народам Советского Союза и мира. Молотов сравнил агрессию Гитлера с нападением на Россию в 1812 году Наполеона и заявил, что Гитлера ждет такая же участь, какая постигла Наполеона. Он призвал армию и народ к священной войне “За Родину, за честь, за свободу”. Закончил он обращение тремя лапидарными фразами: “Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами”.

Речь Молотова, произнесенная по радио в 12 часов дня 22 июня 1941 года, обрушилась на советских людей как гром среди ясного неба. Это была тревога, гроза и призыв к действию.

Выступление с обращением к народам Советского Союза было поручено В.М.Молотову не случайно. Он был одним из старейших большевиков в когорте советских руководителей. В трудные и ответственные моменты партия не раз выдвигала его на передний план. Он председательствовал на VI съезде РСДРП, который взял курс на Октябрьское вооруженное восстание. Долгие годы он руководил Советским правительством, занимался вопросами его внешней политики, был верным и испытанным бойцом партии^[65].

Благодаря усилиям В.М.Молотова СССР добился определенных успехов в своей предвоенной внешней политике. Нелегко пришлось ему вести переговоры с фашистскими руководителями в лице Гитлера и Риббентропа. Однако возвращение Советскому Союзу отторгнутых от него в результате военной интервенции его западных территорий является, несомненно, определенной заслугой деятельности Молотова, сыгравшей свою неоценимую роль в начальный период войны.

Советский народ поднимался на священную войну. Но уже первые дни выявили массу пробелов в системе советского руководства страной и особенно в организации и руководстве Красной Армией, высший командный состав которой оказался безынициативным и ненастойчивым в реализации своих планов и взглядов, слепо подчинялся указаниям сверху. Все они смотрели на Сталина и ждали от него приказов, а когда и выходили к нему с деловыми и неотложными предложениями, то не доводили их до конца. По этой причине директива о готовности войск к отражению нападения гитлеровской агрессии поступила в округа и соединения с запозданием. Если раньше Наркомат обороны и Генштаб Красной Армии смогли добиться от Сталина разрешения на частичную мобилизацию ряда призывных контингентов, а это было примерно за полгода до начала войны, смогли получить разрешение на передислокацию в западные районы в мае пяти общевойсковых армий, так почему в этот ответственный для страны и народа момент Тимошенко и Жуков не сумели проявить надлежащей настойчивости в том, чтобы получить от него санкции на более раннее приведение войск в состояние повышенной боевой готовности.

Кроме того, Тимошенко, Жуков, командующие западными военными округами могли в определенной степени взять на себя инициативу и принять скрытые необходимые меры по переводу соединений и частей на усиленный режим. Их слабая настойчивость в этом отношении привела к тому, что большинство частей находились в летних лагерях, командный состав в значительной мере оказался в отпусках, самолеты не были в укрытиях, танки стояли на консервации, а артиллерийские батареи — в артпарках или на полигонах. Все это позволило гитлеровской авиации в первые же часы войны уничтожить более 1200 боевых самолетов и захватить господство в воздухе вперед на целый год. В результате отсутствия в частях командного состава многие подразделения и части были обезглавлены, а личный состав, находясь в лагерях, остался без вооружения и боеприпасов.

Нужно сказать, что там, где меры по усилению боевой готовности принимались, там врагу был дан должный отпор. Об этом свидетельствую героические примеры, проявленные воинами-пограничниками и ряда частей и соединений, приказ адмирала Ф.С.Октябрьского по отражению налета фашистской авиации на корабли Черноморского флота и другие.

Особенно следует упрекнуть в беспечности командующих военными округами Д.Г.Павлова, М.П.Кирпоноса, Ф.И.Кузнецова и подчиненный им командный состав. Чувствуется, что эти герои Испании мыслили еще узкими догмами военного искусства и не способны были воспринять широкомасштабности и внезапности предстоящей войны. Это отразилось как раз и на подготовке мобилизационных планов, рассредоточении войск в западных районах страны, в строительстве оборонительных сооружений, в складировании боеприпасов и военного имущества.

Красная Армия имела в приграничных районах довольно значительную группировку войск: 170 дивизий, однако большая их часть была неукомплектована личным составом и особенно вооружением. Всего она насчитывала 2,7 млн. человек против 5,5 млн. человек у немцев и их сателлитов. Лишь 46 советских дивизий находились в непосредственной близости от границы, а остальные — на расстоянии до 300 километров, что создавало большую уязвимость советских войск.

В итоге следует сказать, что все эти довоенные просчеты и недостатки в организации и обеспечении Красной Армии лежат на совести ее генералитета и сваливать их на Сталина бессмысленно и нечестно.

В результате этих просчетов уже в первые дни войны для наших войск сложилось крайне тяжелое и трагическое положение. Пали Каунас, Вильнюс, Минск. Фашисты подходили к Ленинграду и Днепру. Предпринятые контрудары танковых соединений Красной Армии под Луцком дали немцам почувствовать их силу. Но, подтянув резервы, немцы прорвались к Житомиру и создали угрозу Киеву. На юге активизировались румыны, а на севере — финны. Фашистские войска продвинулись в глубь территории Советского Союза за три недели на 450-600 километров и 18 июля ворвались в Смоленск.

Однако легким успехам фашистов пришел конец. Целых два месяца героически сражался Смоленск. Достойный отпор им давался и на других участках фронта.

3 июля по радио выступил И.В.Сталин. Он обратился к народу необычно, как это было раньше. “Товарищи! Граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота. К Вам обращаюсь я, друзья мои!”

К этому времени довольно полно представлялась картина вероломного нападения гитлеровской Германии, с чего и начал Сталин свое обращение. Он подверг критике непобедимость немецко-фашистской армии и на исторических примерах с армиями Наполеона и Вильгельма показал, что непобедимых армий не было и нет.

В своем выступлении он сказал: “Могут спросить: как могло случиться, что Советское правительство пошло на заключение пакта о ненападении с такими вероломными людьми и извергами, как Гитлер и Риббентроп? Не была здесь допущена со стороны Советского правительства ошибка? Конечно нет. Пакт о ненападении есть пакт о мире между двумя государствами. Именно такой пакт предложила нам Германия в 1939 году ... Я думаю, что ни одно миролюбивое государство не может отказаться от мирного соглашения с соседней державой, если во главе этой державы стоят даже такие изверги, как Гитлер и Риббентроп”.

И далее продолжал Сталин: “Что выиграли мы, заключив с Германией пакт о ненападении? Мы обеспечили нашей стране мир в течение полутора лет и возможность подготовки своих сил для отпора, если бы фашистская Германия рискнула напасть на нашу страну вопреки пакту. Это определенный выигрыш для нас и проигрыш для фашистской Германии”.

И.В.Сталин предупредил советский народ о том, что враг жесток и неумолим и что в смертельной схватке решается вопрос о свободе или порабощении нашего народа. Захватчик хочет разрушить национальную культуру всех советских народов, превратить их в рабов немецких баронов.

Сталин призвал советских людей “перестроиться на военный лад, не знающий пощады врагу, чтобы в наших рядах не было нытиков, трусов, паникеров и дезертиров, чтобы наши люди не знали страха в борьбе и самоотверженно шли на Отечественную освободительную войну против фашистских поработителей”.

В своей речи Сталин говорил о всесторонней помощи Красной Армии, об укреплении ее тыла, организации беспощадной борьбы с дезорганизаторами тыла, дезертирами, паникерами, призвал уничтожать шпионов, диверсантов, вражеских парашютистов. Он поставил задачи по борьбе во вражеском тылу, развертыванию партизанского движения на оккупированной территории СССР, создавая тем самым невыносимые условия для врага.

“Войну с фашистской Германией, — сказал Сталин, — нельзя считать обычной. Она является войной не только между двумя армиями. Она является вместе с тем великой войной всего советского народа против немецко-фашистских войск. ... И в этой освободительной войне мы не будем одиноки. Наша борьба сольется с борьбой народов Европы и Америки за их независимость, за демократические свободы”.

Это была самая сильная речь Сталина. Ее до сих пор помнят советские люди и никогда не забудут спокойный, но несколько суховатый грузинский акцент и бульканье наливаемой воды, паузу, которую Сталин сделал, чтобы налить ее в стакан и смочить пересохшее горло.

Обращение Сталина воодушевило советских людей, подняло всю страну на небывалую священную войну, вселило уверенность в трудные дни в будущую победу над озверелым фашистским врагом.

Одновременно Центральный Комитет ВКП(б) провел большую работу по мобилизации советских людей на защиту своей Родины. Повсюду развернулось массовое движение добровольцев, готовых встать в ряды Красной Армии. В центре внимания партии было укрепление Вооруженных Сил, пополнение кадровых и формирование новых частей и соединений. В армию влились тысячи хозяйственных и партийных руководителей. Многие члены Политбюро и Центрального Комитета стали представителями партии в войсках и возглавили военные советы фронтов и армий.

Обстановка в это время требовала изменения структуры руководства Вооруженными Силами, в связи с чем была создана Ставка Верховного Главнокомандования, во главе которой встал И.В.Сталин. Под его руководством Ставка осуществляла всю военную политику и разработку стратегических боевых операций.

На протяжении всей войны И.В.Сталин являлся Генеральным секретарем ЦК ВКП(б), Председателем Совета Народных Комиссаров СССР, Верховным Главнокомандующим Вооруженными Силами СССР, Председателем Государственного Комитета Обороны и народным комиссаром обороны СССР. С позиции этих руководящих партийных, государственных и военных должностей он твердо, уверенно, с присущей ему принципиальностью повел советский народ и его Вооруженные Силы к победе над фашистским врагом. В этой роли он проявит до конца весь свой талант и организаторские способности, покажет себя выдающимся государственным и политическим деятелем, искусным военным руководителем и тонким дипломатом.

Глава XXI
Битва за Москву

Гитлер и его клика, развязывая войну против СССР, в основу плана агрессии закладывали вариант “молниеносной войны”. На всю военную кампанию в России они отводили 8-10 недель. Они до того были уверены в своих расчетах, что после разгрома СССР планировали захват Афганистана, Ирана, Египта, района Суэцкого канала, Индии, Пиренейского полуострова, Гибралтара, высадиться на Британские острова и в конечном итоге начать боевые действия против Соединенных Штатов и Канады.

Однако с самого начала все графики продвижения войск вермахта в глубь территории СССР были нарушены упорным сопротивлением воинов Красной Армии. Фашистам не удалось захватить полуостров Рыбачий, Мурманск, военно-морские базы, Кировскую железную дорогу, колыбель революции — Ленинград. Здорово они застряли и под Смоленском. План “Барбаросса” трещал по швам, темпы наступления падали, а потери росли. Гитлеровских генералов начал преследовать призрак Наполеона. На главном направлении немцы вынуждены были, хотя и временно, перейти к обороне.

Нацистское руководство и командование вермахта поняли, что они допустили серьезные просчеты: недооценили состав, мобилизационные возможности и быстрое развертывание и выдвижение резервов Советских Вооруженных Сил; не предусмотрели сложностей рельефа, состояния дорог и транспорта, что затрудняло снабжение ударных танковых группировок; и главное — не ожидали такой способности советских войск к сопротивлению. В этой связи блицкриг и кампания разгрома Красной Армии оказались к этому времени неосуществимыми, а наступление по трем направлениям — немыслимым.

На южном направлении героическая оборона Киева заставила гитлеровское командование пересмотреть первоначальные наметки по плану “Барбаросса”. Они увидели угрозу флангового удара по своим войскам со стороны Киева и перебросили туда две танковые армии Гудериана. В результате им удалось создать обстановку окружения Юго-Западного фронта, удерживавшего киевский плацдарм, на котором находились четыре советские армии. Такой маневр до сих пор рассматривается как одна из первых и самых серьезных ошибок Гитлера, приведших к поражению под Москвой.

Этот поворот событий на фронте, как указывал впоследствии Г.К.Жуков, Генеральный штаб и он лично предвидели и предлагали отвести все советские войска за Днепр и сдать Киев, но Сталин отверг его, назвав “чепухой”. Он был уверен, исходя из временной остановки немецкого наступления, что Красная Армия сумеет окончательно остановить противника, и заверил в этом Гопкинса, специального представителя президента США Ф.Д.Рузвельта.

Произошел конфликт между Жуковым и Сталиным, во время которого Жуков, можно считать, погорячился, а Сталин освободил его от занимаемой должности и направил командовать Резервным фронтом. Вместо него был назначен начальником Генштаба Красной Армии Маршал Советского Союза Б.М.Шапошников.

Киев играл огромное военно-стратегическое значение в планах обоих сторон. Поэтому лозунг “Киев был и будет советским” отражал цели и задачи его защитников. Они стойко дрались против превосходящих сил врага, но в результате просчетов советского командования, которое не видело другого решения, кроме отступления, Киев был сдан с огромными потерями. В то же время замкнулось кольцо окружения вокруг Ленинграда.

Такой поворот событий повлек за собой новое изменение соотношения сил на всем театре военных действий в пользу фашистской Германии. Гитлер получил возможность сконцентрировать две трети бронетанковых и половину пехотных соединений для удара на Москву. 16 сентября была спущена в войска директива о проведении операции “Тайфун”, основной целью которой являлось уничтожение советской столицы.

Начался второй этап наступления на Москву. Без боя были взяты Орел и Брянск, окружены две группировки советских войск (две армии под Брянском и четыре под Вязьмой). Гитлер был убежден, что это конец Советской России. Все обещало блистательную победу. Пресса и радио Германии известили, что противник уничтожен. Была даже создана команда для уничтожения Кремля.

И вновь советское Верховное Главнокомандование, Генштаб, фронты и армии оказались застигнутыми врасплох. Взаимодействие между ними отсутствовало, не было глубоко эшелонированной обороны, задачи перед фронтами ставились противоречивые. Столица страны оказалась без защиты.

В дальнейшем в таких просчетах никто уже не обвинял Сталина. Наоборот, он лично стал принимать меры и наводить порядок. На фронты были посланы члены Политбюро, видные руководители партии. Оборона Москвы была поручена генералу армии Г.К.Жукову. До этого он успешно провел операцию по освобождению Ельни и навел порядок в обороне Ленинграда.

Однако обстановка на фронте к этому времени крайне обострилась. 12 октября немцы захватили Каширу, 14-го — Калинин, подошли к Туле, до Москвы оставался всего лишь один рывок.

По призыву ЦК партии в Москве готовились и отправлялись на фронт части и подразделения ополченцев. Население было мобилизовано на строительство оборонительных рубежей. В самой Москве было введено осадное положение, началась эвакуация заводов, предприятий и учреждений. Все это привело к панике и заставило первого секретаря МК и МГК ВКП(б) А.С.Щербакова выступить по радио и успокоить население столицы. Он заявил, что Сталин в Москве, что за Москву будем драться упорно, ожесточенно, до последней капли крови.

В Москве в то время оставались Политбюро, Ставка, часть Генштаба и другие необходимые партийные, советские и военные учреждения. Порядок в городе и оборона непосредственно Москвы были поручены войскам НКВД под командованием генерала П.А.Артемьева.

В результате принятых ЦК партии мер, мобилизации сил для укрепления Красной Армии, больших организаторских способностей и военного таланта лично Г.К.Жукова оборона столицы была создана. Этому способствовали во многом героические действия окруженных под Брянском и Вязьмой советских армий, оттянувших на себя значительные силы вермахта.

По крохам собирали войска для защиты Москвы. Их брали с других фронтов, в бой шли плохо обученные и вооруженные ополченцы. В эти героические дни Можайский рубеж обороняли всего лишь 90 тыс. человек. Вскоре сюда подошли дивизии И.В.Панфилова, Полосухина, А.П.Белобородова и других.

Советский народ не мог смириться с тем, что Москва могла пасть. Она представляла собой огромное морально-политическое значение, воодушевляла народ на борьбу против зарвавшегося фашистского врага. На эту борьбу встали все москвичи, а сама Москва превратилась во фронтовой город. Решимость отстоять город передавалась от руководителей страны до простых людей, от командиров до красноармейцев. В конце октября гитлеровцы, преодолевая упорное сопротивление, достигли подступов к Москве. Всего лишь несколько десятков километров отделяло их от нее. И вдруг наступило относительное затишье. Был достигнут тот предел, когда клинья танковых колонн, охвативших Москву с севера и юга, вдруг застыли. Немцы на время выдохлись. Это спокойствие и вынудило Сталина обратиться к Жукову с вопросом, может ли он гарантировать продление передышки на несколько дней, и, получив заверения, принял решение назначить на 6 и 7 ноября традиционное празднование 24-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции.

Вечером 6 ноября в зале станции метро “Маяковская” состоялось торжественное собрание, на котором с докладом выступил И.В.Сталин. Он сказал: “Истекший год явился не только годом мирного строительства, но и годом войны с немецко-фашистскими захватчиками, вероломно напавшими на нашу миролюбивую страну. Период мирного строительства кончился ... В итоге четырех месяцев войны ... опасность для нашей страны не только не ослабла, а, наоборот, еще больше усилилась”.

Далее Сталин отметил: “Враг захватил значительную часть территории нашей страны, угрожает нашей славной столице — Москве. Немецко-фашистские захватчики грабят нашу страну ... убивают и насилуют мирных жителей ... Потоки вражеской крови пролили бойцы нашей армии и флота, защищая честь и свободу Родины, мужественно отбивая атаки озверелого врага, давая образцы отваги и геройства ...”.

И.В.Сталин в своем докладе высмеял расчеты гитлеровских руководителей, задумавших уничтожить Советский Союз за пару месяцев блицкрига, недооценив прочности советского строя, силы его Красной Армии.

Он объяснил советские неудачи тем, что СССР временно сражался в одиночку с вооруженными силами коалиции фашистских стран. Он подверг критике национал-социализм и его идеологию, заявив, что “в них нет ничего национального и особенно социалистического, что их содержание является чистейшим империализмом”.

Иосиф Виссарионович привел ряд выдержек из инструкций Гитлера и Геринга немецким солдатам, в которых говорилось об уничтожении славянских наций, завоевании мира путем жестокости, убийств и насилия. “И эти люди, — заявил он, — лишенные совести и чести, люди с моралью животных имеют наглость призывать к уничтожению великой русской нации Плеханова и Ленина, Белинского и Чернышевского, Пушкина и Толстого, Глинки и Чайковского, Горького и Чехова, Сеченова и Павлова, Репина и Сурикова, Суворова и Кутузова”.

“Немецкие захватчики, — сказал Сталин, — хотят иметь истребительную войну с народами СССР. Что же ... они ее получат. Никакой пощады немецким захватчикам. Смерть немецким оккупантам!”

На следующий день — 7 ноября на Красной площади состоялся военный парад. Это был необычный парад. В нем участвовали части и соединения, которые прямо с Красной площади уходили на фронт. И.В.Сталин вновь выступил по случаю 24-й годовщины Октября. Он сказал: “Враг рассчитывал на то, что после первого же удара наша армия будет рассеяна, наша страна будет поставлена на колени. Но враг жестоко просчитался”.

Сталин остановился в своей речи на трудном периоде гражданской войны, когда молодая Советская республика в 1918 году была в серьезной опасности. “Дух великого Ленина вдохновил нас тогда на войну против интервентов ... Мы разбили интервентов и добились победы ... Дух великого Ленина и его победоносное знамя вдохновляют нас теперь на Отечественную войну так же, как 23 года назад. Разве можно сомневаться в том, что мы можем и должны победить немецких захватчиков? На Вас смотрит сейчас весь мир как на силу, способную уничтожить грабительские полчища немецких захватчиков ... Война, которую Вы ведете, есть война освободительная, война справедливая. Пусть вдохновляет Вас в этой войне мужественный образ наших великих предков: Александра Невского, Дмитрия Донского, Кузьмы Минина, Дмитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова. Пусть осенит вас победное знамя великого Ленина”.

Доклад и речь Иосифа Виссарионовича 6 и 7 ноября слушала вся страна, их услышал весь мир. Каждый советский человек чувствовал в его словах твердость и уверенность партии и советского руководства в победе советского народа и его Красной Армии над фашистским врагом. Эти речи внимательно, по несколько раз перечитывались, слушались по радио, доводились до каждого рабочего, крестьянина, служащего, бойца и командира. Они были набатом, звали в бой, поднимали патриотический дух советских людей в их делах на фронте и в тылу. Особенно большое значение для поднятия боевого духа у защитников Москвы, да и у всех советских людей, имело то обстоятельство, что Сталин и руководство страны в этот грозный и ответственный час находились в Москве, на переднем крае обороны столицы и страны в целом.

Однако мало кто знает, что в это время произошел один курьезный случай, в результате которого произнесенная речь И.В.Сталина на Красной площади оказалось записанной на пленку только в ее начале. То ли из-за мокрого снега, который шел тогда непрерывно, то ли по другим причинам отсырела пленка и не позволила сделать полностью запись его речи. Все понимали и отдавали отчет в том, что из себя представляла эта речь по своему историческому значению. Забегали здорово тогда по кабинетам ЦК партии руководители советского радиовещания. Им предстояло затем транслировать речь по радио. Кто-то тогда набрался смелости и обратился непосредственно к Сталину и рассказал о случившемся. Иосиф Виссарионович вновь зачитал свою речь перед микрофоном, только уже в своем кабинете. Так была восстановлена эта историческая речь И.В.Сталина на Красной площади 7 ноября 1941 грозного года.

16 ноября фашисты возобновили наступление своих войск, пытаясь вновь взять Москву в клещи с севера и юга и замкнуть их к востоку от нее. Для продолжения наступления гитлеровское командование подтянуло новые силы.

Бои, развернувшиеся на всех направлениях, были очень тяжелыми. Противник лез напролом, бросая в бой все новые части и соединения, и, не считаясь с потерями, стремился любой ценой прорваться к Москве.

Однако предшествовавшее наступлению немцев относительно небольшое затишье командование Западного фронта сумело использовать для укрепления обороны Москвы, пополнения частей и соединений личным составом, вооружением и боеприпасами. Подтянутые из глубокого тыла соединения направлялись на наиболее опасные направления: волоколамске-клинское, истринское, тульское, где предполагалось нанесение главных ударов врага.

Несмотря на упорное сопротивление и определенные успехи советских войск, враг был еще силен, медленно, но приближался к Москве. В эти трудные для столицы Советского Союза дни И.В.Сталин вновь обращается к командующему Западным фронтом генералу армии Г.К.Жукову, ищет у него моральной поддержки, хотя Жуков сам тогда восхищался “стальными нервами” Сталина.

Он спросил Жукова:

— Вы уверены, что мы удержим Москву? Я спрашиваю Вас это с болью в душе. Говорите честно, как коммунист.

— Москву, безусловно, удержим. Но нужно еще не менее двух армий и хотя бы 200 танков^[66].

Контрнаступление Красной Армии под Москвой началось для немцев абсолютно неожиданно. В ночь на 6 декабря три резервные армии — две на севере и одна на юге — нанесли удар по клиньям, которые гитлеровское командование вбило в советскую оборону. При равном соотношении сил, хотя войска Красной Армии были свежими и лучше обмундированы, Жуков сумел создать выгодные условия, нанести по гитлеровцам ответный удар и за десять дней отбросить их войска на исходные позиции своего ноябрьского наступления.

Преследование противника продолжалось до начала января 1942 года. Были освобождены Клин, Калуга, Калинин и многие другие города и населенные пункты. Стратегическая инициатива полностью перешла к Красной Армии. Немецко-фашистские войска потерпели под Москвой первое крупное поражение во второй мировой войне. Они потеряли полмиллиона человек, разгрому подверглась самая боеспособная и многочисленная их группировка.

Рухнул миф о “непобедимости” вермахта. Поражение под Москвой показало, что план “молниеносной войны” потерпел крах. Фашистская Германия оказалась перед необходимостью вести затяжную войну. Ее генералы поняли, что настоящая война только начинается, а их чрезмерная самоуверенность померкла навсегда.

Победа под Москвой вселила уверенность у советских людей в победу над фашизмом. Она имела и огромное международное значение и в первую очередь отрезвляюще подействовала на Японию и Турцию, жаждавших участия в дележе советской территории. Соотношение сил на мировой арене также претерпело изменения в пользу СССР. Япония напала на Перл-Харбор и втянула в мировую войну Соединенные Штаты Америки. Гитлер и Муссолини встали на сторону Японии и объявили войну США. Англо-советско-американская коалиция начала набирать свою силу.

Глава XXII
На переломе

Победа под Москвой окрылила весь советский народ, и в первую очередь И.В.Сталина. Он решил, что настало время нанести гитлеровцам решающий удар. По его мнению, для этого следовало теснить, не переставая, немецкие войска и вести боевые действия в зимних условиях до тех пор, пока не будут израсходованы все их резервы. Это позволит Красной Армии, полагал он, сорвать весенне-летнюю кампанию вермахта, создать необходимые резервные соединения для дальнейшего успешного проведения наступательных операций.

Сталин считал, что 1942 год будет годом полного разгрома гитлеровских армий и фашизма и, естественно, окончания войны. Об этом он не раз заявлял в своих выступлениях и заверил в этом представителя президента США Гопкинса.

Свои взгляды Сталин изложил письменно командующим фронтами и армиями. Жажда реванша в тех условиях была закономерной, однако положение СССР оставалось тяжелым. Поэтому генеральное наступление зимой 1941/42 года оказалось безуспешным.

На других участках фронта продолжались также упорные бои. Бессмертной славой покрыли себя защитники Одессы, Севастополя, Ленинграда. В окруженном Ленинграде оказалось около 3 млн. человек, из которых 400 тыс. — детей. В нем вели бои три общевойсковые армии и Балтийский флот.

Во главе обороны Ленинграда находились А.А.Жданов и К.Е.Ворошилов, которого затем заменил Г.К.Жуков. Город носил имя великого Ленина, занимая важное стратегическое положение, и имел весьма серьезное политическое значение для Советского государства, поэтому руководство страны, командование и лично И.В.Сталин всецело содействовали его обороне, делали все, чтобы облегчить положение его населения.

Невзирая на голод, неимоверные трудности, артобстрелы и бомбежки, Ленинград стоял, жил и боролся с сентября 1941 года по январь 1944 года, или 900 дней и ночей. Главный штаб обороны города неизменно находился в Смольном, в котором размещался городской комитет партии во главе с А.А.Ждановым. На протяжении всей блокады он жил вместе с ленинградцами, которые считали своим священным долгом отстоять родной город. Это принесло в те суровые годы Жданову огромную популярность. Слава о легендарных защитниках Ленинграда не померкнет в веках.

1942 год начался для Советской страны опять-таки неудачно. Советское командование понимало, что немцы вновь попытаются овладеть стратегической инициативой. Однако ни оно, ни Генштаб в лице маршала Б.М.Шапошникова не приняли тогда всерьез полученные агентурные данные о массированном ударе на юге страны и по-прежнему стояли на том, что основной целью Гитлера будет Москва.

Ошибка в прогнозировании состояла в том, что высшее военное руководство недооценило экономические и военные возможности противника, его оперативное подтягивание резервов и развертывание крупных группировок в сочетании с умением скрывать замысел предстоящих боевых действий. Это и явилось причиной того, что уже в мае 1942 года Красная Армия потерпела два поражения: под Керчью и Харьковом. В июне ее руководство не смогло твердо определить наступления гитлеровских войск на юге страны.

Не имея второго фронта и не в силах наступать одновременно на трех направлениях, Гитлер сосредоточил теперь основную группировку своих войск только на юге для достижения стратегической цели — наступления на Кавказ и Волгу с целью отрезать СССР от главных экономических районов, обойти Москву с юга и вывести СССР из войны. В результате начатого 28 июня наступления под Воронежем немцы устремились на юго-восток, форсировали Дон, захватили Ростов и вырвались к Кавказу и Сталинграду.

Судьба Сталинграда висела на волоске. Сложившееся положение заставило советское Верховное Главнокомандование выдвинуть из резерва навстречу гитлеровским войскам и на защиту Сталинграда 62, 63 и 64-ю общевойсковые армии.

В ночь на 19 июля Сталин позвонил секретарю Сталинградского крайкома партии Чуянову и потребовал “прекратить разговоры об эвакуации. Предприятия должны оставаться на месте и еще напряженнее работать на фронт, иначе их руководители будут преданы суду военного трибунала. Командованию округа надлежит в 24 часа вернуться из Астрахани в Сталинград. Необходимо вести беспощадную борьбу с паникерами; город не должен пасть”^[67].

Вместе с тем советское Верховное Главнокомандование четко осознавало, что необходимо было любой ценой обеспечить надлежащее сопротивление врагу. В этой обстановке Сталин подписал суровый приказ №227, который вошел в историю Великой Отечественной войны как приказ “Ни шагу назад!”.

Приказ был зачитан во всех подразделениях и частях Красной Армии и на всю жизнь остался в памяти фронтовиков. В нем говорилось: “Мы потеряли более 70 миллионов населения, более 800 миллионов пудов хлеба в год, более 10 миллионов тонн металла в год. У нас нет уже теперь преобладания над немцами ни в людских ресурсах, ни в запасах хлеба ... Каждый новый клочок оставленной нами территории будет всемерно усиливать врага и всемерно ослаблять нашу оборону, нашу Родину.

Поэтому, — говорилось далее в приказе, — надо в корне пресекать разговоры о том, что мы имеем возможность без конца отступать, что у нас много территории, страна наша велика и богата, населения много, хлеба всегда будет в избытке ... Если не прекратим отступление, останемся без хлеба, без топлива, без металла, без сырья, без фабрик и заводов, без железных дорог.

Каждую позицию, каждый клочок советской земли, — заключил И.В.Сталин, — надо защищать до последней капли крови. Врагу можно нанести поражение, но для этого во всех частях необходимо установить строжайший порядок и железную дисциплину ... Паникеры и трусы должны истребляться на месте. Ни шагу назад без приказа высшего командования ...”.

Воздействие приказа на личный состав было весьма сильным и положительным. В частях и подразделениях сразу же был наведен строгий порядок, усилилось сопротивление противнику, хотя имели место репрессии и даже расстрелы.

Битва под Сталинградом началась 17 июля 1942 года и продолжалась в течение шести с половиной месяцев, т.е. до 2 февраля 1943 года. Она считается самым крупномасштабным сражением второй мировой войны. С обеих сторон в нем участвовало более двух миллионов человек. Группировке немецко-фашистских войск под командованием генерал-полковника Паулюса противостояли три советских фронта. На защиту города вместе с воинами встало все его население.

Сражение за Сталинград имело не только стратегический и политический, но и престижный характер. Город носил имя Сталина, первого человека в Советской стране и лидера большевистской партии, Верховного Главнокомандующего Вооруженными Силами СССР. Для советских войск сдача Сталинграда была равносильна позору. Для гитлеровцев овладение им было бы бесценным подарком Гитлеру.

Сталин боялся, что Красная Армия может не удержать город, поэтому направил туда генерала армии Г.К.Жукова с заданием взять на себя руководство по нанесению ряда контрударов и обороне города. Центр Сталинграда защищала 62-я армия генерала В.И.Чуйкова. Это был волевой человек, в возрасте сорока с небольшим лет, незадолго до этого прибывший из Китая, где он был военным советником при правительстве Чан Кайши. Проникнутый решимостью отстоять Сталинград, Чуйков до конца боев управлял войсками, защищая полоску вдоль Волги шириной 200-300 метров. Бои в Сталинграде велись без малейшей передышки. Свое последнее наступление против защитников Сталинграда Паулюс осуществил 11 ноября, но и на этот раз не достиг желаемых результатов. Защитники города мужественно и героически дрались за каждый клочок земли.

Никто, конечно, с уверенностью не знал, но все могли предполагать, что должна произойти какая-то наступательная операция. Она в действительности готовилась, над ней работали по указанию Сталина два весьма опытных советских военных стратега — Г.К.Жуков, незадолго до этого назначенный заместителем Верховного Главнокомандующего, и А.М.Василевский.

Вся подготовка наступательной операции проходила в строгой тайне, для этого в тылу формировались новые армии и соединения. Предвестником для больших событий было заявление Сталина в приказе №345 по случаю 25-й годовщины Великого Октября, когда он сказал: “Враг уже испытал однажды силу ударов Красной Армии под Ростовом, под Москвой, под Тихвином. Недалек тот день, когда враг узнает силу новых ударов Красной Армии. Будет и на нашей улице праздник!”

Немцы не придали значения этому высказыванию Сталина, так же как и полученным ими данным о продвижении и сосредоточении советских войск на флангах их сталинградской группировки, в чем совершили еще одну, после Москвы, непоправимую ошибку.

13 ноября в кабинете Сталина, в Кремле, состоялось совещание командующих Сталинградской операцией и фронтами, на котором был окончательно отработан и утвержден план намеченного на 19 ноября контрнаступления. Начавшаяся операция оказалась для противника неожиданной. Ошибка гитлеровского генералитета в просчетах о людских и экономических возможностях Советского Союза обернулась для него катастрофой.

Выполнение плана, задуманного советским командованием, шло успешно, но и здесь не обошлось без промашек. Оказалось, что в мешок попало не 90 тыс., как это предполагалось вначале, а более 300 тыс. солдат и офицеров гитлеровской группировки войск под Сталинградом. Это обстоятельство заставило ввести в бой дополнительные силы по плану “Уран”, оттянуть время и несколько изменить план проведения операции “Сатурн”.

Гитлер предпринял попытку освобождения войск фельдмаршала Паулюса под Сталинградом, но она не принесла успеха. 31 января Паулюс со своим штабом был взят в плен, а 2 февраля было покончено и со всей его группировкой — цветом гитлеровской армии. Катастрофа вновь постигла Гитлера и его командование в тот момент, когда победа была у них в руках. В Германии это поражение вызвало страшную трагедию. Гитлер объявил трехдневный траур.

Стратегическая инициатива вновь перешла к Красной Армии.

Наступила весна, распутица на дорогах заставила сделать паузу в военных действиях. В это время советское командование получило разведданные о том, что немцы готовятся к очередному крупному наступлению в целях перехвата стратегической инициативы, в основу решения которого заложено массированное наступление танков новейших образцов.

Сталин опасался, что советская оборона может не выдержать такого наступления танковых войск противника. На совещании в узком кругу 12 апреля 1943 года верх взял вариант обороны, но с той оговоркой, что в случае, если немцы оттянут начало операции, в действие вступит наступательный вариант.

Советское командование к тому же располагало весьма убедительными данными своей разведки о планах нацистов, численности и дислокации войск противника, направлении ударов и приблизительно точном времени начала наступления. Роль разведки к этому периоду войны значительно возросла, и ее работой был доволен Сталин. Он с доверием отнесся к полученной информации и, как утверждает Г.К.Жуков: “Именно в этот период Сталин, как никогда, внимательно прислушивался к мнению военных”.

Но противник дважды переносил начало своего наступления. У Сталина, как с удовлетворением спустя несколько лет отмечал А.М.Василевский, хватило тогда выдержки и нервов, чтобы не начать наступление преждевременно.

Немцы перешли в наступление именно на тех участках фронта, на которых оно предполагалось. Завязались ожесточенные бои. Потери гитлеровцев были весьма значительными. За пять дней наступления они смогли продвинуться всего лишь на десять километров, а на фронте Н.Ф.Ватутина — до 35 километров. В этот критический момент были выдвинуты две армии Резервного фронта, одна из них — 5-я танковая генерал-лейтенанта П.А.Ротмистрова. 12 июня под деревней Прохоровка произошло самое грандиозное танковое сражение, в котором участвовало 1200 танков. Потери с обеих сторон были огромные, и немцы выдохлись.

Советские войска перешли в контрнаступление и 5 августа освободили Орел и Белгород, а 23 августа — Харьков. В честь побед под Орлом и Белгородом в Москве был произведен первый салют, положивший начало ритуалу, которым отмечались затем все крупные успехи советских войск.

Курская битва, в которой участвовало в общей сложности 4 млн. человек, была самой грандиозной из всех предыдущих. Она явилась закатом для немецко-фашистских войск, после которой стратегическая инициатива окончательно перешла на сторону Советских Вооруженных Сил, и сопутствовала им до конца войны. Можно с уверенностью сказать, что советские военачальники к этому времени достигли своего наивысшего полководческого совершенства, которое они мастерски использовали во всех последующих наступательных операциях.

Красная Армия успешно продвигалась вперед. В течение 1943-1944 годов она героически форсировала Днепр, нанесла ряд сокрушительных ударов по врагу, перешла государственную границу СССР с Польшей, Чехословакией, Румынией, Венгрией, Болгарией, вступила на территорию Югославии, закончила войну с Финляндией. Война приближалась к самой Германии.

Глава XXIII
Невидимый фронт

Накануне нападения на Советский Союз Гитлер говорил, что “война на Востоке будет значительно отличаться от войны на Западе”, она будет “необычной войной”, “войной рас, войной идеологии” и, следовательно, “борьбой за уничтожение”^[68].

Все это вытекало из нацистских планов завоевания жизненного пространства до Урала и дальше, ликвидации России как государства, уничтожения ее народа, лишения ее каких бы то ни было центров управления. Москва и Ленинград должны были быть стерты с лица земли, политические кадры, интеллигенция и евреи истреблены. В первую же военную зиму в результате голода должно было погибнуть до 30 млн. человек. Были изданы самые чудовищные приказы о расстреле всех подозрительных, не исключая женщин и детей, чтобы создать в народе обстановку страха, ужаса и беспощадности.

Наиболее жестоко гитлеровцы расправлялись с евреями и политработниками, для чего были созданы специальные команды. Так, еврейское население Киева было уничтожено в Бабьем Яру. То же самое имело место в Керчи, Таллине, Львове, Риге, Минске и других местах.

Судьба военнопленных была сверхтрагичной. Их отравляли ядами, убивали различными способами. Смерть в лагерях достигала 95%. Немцы не считали нужным содержать лишних едоков, а их уже в первые дни войны оказалось около 3,5 млн. человек. Всего за годы войны в плену оказалось 5 млн. советских военнослужащих, из которых 4 млн. погибли в концлагерях. Были замучены, умерли от голода, сожжены в крематориях и истреблены в спецлабораториях еще около 6 млн. советских граждан из общего числа вывезенных в Германию.

Жертвами оккупационного режима стали 10 млн. наших граждан. Фашисты досконально разграбили Украину, Белоруссию и другие захваченные гитлеровцами в ходе войны районы- СССР. Несколько снисходительно они относились к населению Прибалтийских республик и западным украинцам, в чем сыграл свою роль А.Розенберг.

Находясь под пятой фашистов, население стало проявлять сопротивление режиму, стихийно, а затем уже организованно стали создаваться партизанские отряды, которые затем стали представлять составную часть Великой Отечественной войны. Главнокомандующим партизанским движением был назначен Маршал Советского Союза К.Е.Ворошилов, штаб этого движения возглавлял секретарь ЦК КП(б) Белоруссии П.К.Пономаренко.

Большое значение партизанскому движению придавал И.В.Сталин. В своих приказах он ставил перед бойцами народного фронта конкретные задачи по разрушению вражеского тыла, уничтожению живой силы и техники противника, ведению разведки.

В годы войны вынашивалась мысль о забросе в тыл врага целых соединений, но ее не поддержал Берия, хотя после к этому пришлось вернуться. Действия партизан в отдельные периоды отвлекали на себя примерно 10% сухопутных войск противника. Партизанская война приобрела всенародный характер, являлась вторым фронтом Красной Армии.

Большое значение имели тогда “рельсовая война” в Белоруссии и других областях, рейды отрядов и соединений партизан по глубоким тылам врага. Всего за годы войны во вражеском тылу героическую борьбу вели более 6 тыс. партизанских отрядов и подпольных групп, в которых сражались около миллиона партизан и подпольщиков. Они уничтожили огромное количество техники, убили и взяли в плен один миллион гитлеровцев.

Немеркнущей славой покрыли себя партизанские командиры, партизаны, подпольщики и разведчики: С.А.Ковпак, Т.П.Бумажков, А.В.Герман, М.А.Гурьянов, А.Н.Сабуров, А.Ф.Федоров, М.Ф.Шмырев, В.З.Хоружей и многие тысячи народных мстителей.

В годы войны огромная тяжесть легла на плечи советских чекистов, которые ограждали Красную Армию от вражеских лазутчиков, стремившихся вскрыть планы и намерения советского командования; создали заслон против проникновения диверсантов в жизненно важные центры страны, на объекты промышленности и транспорта; успешно работали в тылу врага, проникая в его разведывательные и контрразведывательные объекты.

На протяжении всей войны шла ожесточенная тайная война советских чекистов с гитлеровской военной разведкой — абвером и другими фашистскими спецслужбами. Борьба велась с опытным и коварным врагом, располагавшим большим силами и средствами для ведения шпионажа, диверсий, террора и других подрывных акций. В своем арсенале абвер насчитывал более 130 разведывательно-диверсионных и контрразведывательных органов, свыше 60 школ по подготовке шпионов и диверсантов. Только Варшавская диверсионная школа за годы войны подготовила и забросила в советский тыл около 5 тыс. своих агентов.

В целях ведения подрывной работы в глубоком советском тылу фашистское руководство создало специальный орган под кодовым названием “Цеппелин”, на который возлагалась организация и осуществление бандитско-повстанческой деятельности в республиках Закавказья и Средней Азии, совершение террористических актов и в первую очередь против видных руководителей Коммунистической партии и Советского правительства, крупных военачальников Красной Армии, ученых, создателей военной техники и вооружения.

В результате успешных действий военной контрразведки и пограничников, в тесном взаимодействии с командованием и политорганами фронтов и армий, при активной поддержке местного населения были сорваны все преступные действия врага. Только в 1941 году было обезврежено 4 тыс. шпионов, диверсантов и террористов, из которых свыше 1,5 тыс. в полосе наступления фашистской группы армий “Центр”, наступавшей на Москву. Такая же участь постигла и все другие операции абвера в ходе оборонительных и наступательных действий Красной Армии, в результате чего было задержано и обезврежено около 40 тыс. подготовленных для проведения террористических и диверсионных акций головорезов. Кроме того, территориальные органы госбезопасности выявили и задержали более 2 тыс. агентов-парашютистов.

Осенью 1942 года и в начале 1943 года были предотвращены тщательно подготовленные “Цеппелином” крупномасштабные операции “Шамиль” и “Волжский вал”, целью которых был захват нефтепромыслов Баку и Грозного, вывод из строя железнодорожных мостов через Волгу и другие водные преграды. В ходе этих операций противник забросил в наш тыл свыше 50 диверсионных групп, значительная часть из которых была ликвидирована раньше, чем она приступила к выполнению своих заданий. Другие явились в органы госбезопасности с повинной.

Готовились покушения и на советских руководителей. В 1942 году террорист несколько дней осуществлял наблюдение на Красной площади за работой сотрудников службы безопасности при проездах из Кремля на улицу Куйбышева автомашин с руководителями партии и правительства. Он примелькался службе охраны, и его стали принимать за своего сотрудника.

6 ноября, когда из Кремля вышла машина с А.И.Микояном, этот параноик вскочил вовнутрь Лобного места и открыл оттуда огонь по автомашине. Водитель быстро свернул машину влево и на большой скорости ушел к Историческому музею. В борьбу с террористом вступили чекисты: лейтенанты Л.А.Степин и Вагин, капитан Цыба. В схватке был тяжело ранен лейтенант Степин (впоследствии генерал-майор, скончался 11 сентября 1989 года), но он успел метнуть гранату во внутрь Лобного места. Туда бросились Цыба и Вагин и обезвредили террориста. За этот подвиг лейтенант госбезопасности Л.А.Степин был награжден орденом Красного Знамени, лейтенант Вагин и капитан Цыба — орденом Красной Звезды.

Осенью 1943 года была пресечена операция “Цеппелина” против “Большой тройки” — глав правительств СССР, США и Англии во время проведения Тегеранской конференции. Добытые советской разведкой данные позволили тогда службам безопасности высоких руководителей принять надлежащие меры, с тем чтобы конференция в Тегеране прошла в нормальных условиях, а руководители великих держав находились в полной безопасности.

В сентябре 1944 года под Москвой сотрудники госбезопасности захватили опасных террористов, специально подготовленных с санкции Гитлера и Гиммлера — некоего Таврина, имевшего поддельные документы Героя Советского Союза, и его “жену” — радистку, которые должны были 6 ноября проникнуть в Большой театр на торжественное собрание, посвященное 27-й годовщине Великого Октября, и совершить покушение на советских руководителей, и в частности на И.В.Сталина.

28 февраля 1944 года при проезде через лесной массив в окрестностях г. Ровно был смертельно ранен бандеровскими бандитами и вскоре скончался командующий 1-м Украинским фронтом генерал армии Н.Ф.Ватутин.

В связи со многими сигналами и информацией о покушениях на советских высоких руководителей и крупных военачальников, вынашиваемых диверсионно-террористическими центрами абвера, в годы войны были приняты серьезные меры по обеспечению безопасности и охраны членов и кандидатов в члены Политбюро, секретарей ЦК ВКП(б), высшего командования Красной Армии, командующих фронтами, видных советских ученых, а также Генерального штаба Вооруженных Сил, Академии наук и других важных учреждений. Эту службу несли опытные и верные своему долгу чекисты, которых отличала наивысшая степень преданности Коммунистической партии и Советскому правительству, социалистической Родине.

Немеркнущие подвиги в годы войны совершали чекисты в глубоком тылу врага. За линию фронта забрасывались хорошо подготовленные оперативные группы и разведчики, которые в тяжелых условиях фашистского оккупационного режима вели напряженную борьбу со специальными и карательными органами противника. Вместе с тем они добывали и передавали в Центр информацию о гитлеровских войсках и их намерениях, выводили из строя узлы и линии связи, нарушали работу железнодорожного транспорта, военных и промышленных объектов. Они проникали в разведывательные органы и диверсионные школы и наносили им серьезный ущерб, помогали командованию партизанских отрядов и соединений в ограждении их от нацистских агентов, в проведении ими боевых операций.

Бывший директор ЦРУ Аллен Даллес после войны писал: “Информация, которую добывали советские разведчики во время второй мировой войны ... представляла собой такого рода материал, который являлся предметом мечтаний для разведки любой страны”.

Оперативные группы оказывали большую помощь командованию армий, фронтов, Генеральному штабу в планировании и подготовке операций, участвовали в мероприятиях по дезинформации противника, вписали немало ярких страниц в героическую летопись сражений под Москвой, Сталинградом, Ленинградом, на Курской дуге и в других операциях.

Всего в годы войны в тылу врага действовало свыше 2200 оперативных групп, которые проявили исключительную стойкость, мужество, героизм, за что получили высокую оценку своей деятельности Верховного Главнокомандования Красной Армии. Советские люди никогда не забудут подвигов погибших в фашистских застенках майора В.А.Молодцова — руководителя оперативной группы “Форт” в Одессе, майора В.А.Лагина — руководителя опергруппы “Кэн” в Николаеве, старшего лейтенанта Ф.Ф.Озмителя — руководителя группы “Грозный”, погибшего в одной из партизанских операций в Белоруссии, руководителей опергрупп Каминского, Матвеева, Шихова и многих других.

Родина по достоинству оценила героические подвиги чекистов в годы войны. Более 270 руководителей групп, чекистов-разведчиков, пограничников было удостоено высокого звания Героя Советского Союза. Среди них: Г.Я.Борис, В.А.Лагин, В.А.Молодцов, И.Д.Кудря, А.Т.Приходько и другие.

Навсегда останутся в истории Великой Отечественной войны полные героизма, мужества и бесстрашия подвиги советского разведчика Николая Ивановича Кузнецова при выполнении специальных заданий в тылу врага. Родина по достоинству оценила подвиг героя-чекиста Н.И.Кузнецова, присвоив ему посмертно звание Героя Советского Союза.

Во всем величии раскрылись в годы войны высокие моральные качества чекистов: беспредельная преданность Родине, партии, несгибаемая воля, мужество, бесстрашие в борьбе с врагами, за что они снискали любовь и уважение советских людей.

История борьбы советской разведки и контрразведки с немецко-фашистскими и японскими спецслужбами и их агентурой в годы Великой Отечественной войны — это история активной, наступательной стратегии и тактики органов государственной безопасности СССР, приведшей к сокрушительному разгрому своих врагов.

Глава XXIV
Победа

На завершающем этапе Великой Отечественной войны Советские Вооруженные Силы осуществили две грандиозные по своим масштабам наступательные операции: Висло-Одерскую и Берлинскую, которые привели к окончательной победе над фашистской Германией и ее сателлитами.

Стратегическая задача — добить немецко-фашистского зверя в его собственном логове и водрузить над Берлином Знамя Победы — была поставлена перед Красной Армией Верховным Главнокомандующим, Маршалом Советского Союза И.В.Сталиным в докладе о 27-й годовщине Великой Октябрьской революции.

В плане практической реализации этой стратегической задачи Ставка ВГК наметила тогда направление главного удара на центральном участке советско-германского фронта, выделила необходимые силы и средства для решения этой задачи.

Одновременно Верховный Главнокомандующий решил и другую не менее важную задачу, от которой зависело практическое осуществление замысла и планов Ставки и Генерального штаба Красной Армии, — подбор исполнителей, т.е. командующих фронтами, которые должны были умело, инициативно, творчески осуществить все это на практике.

На самое главное, центральное направление предстоящих боевых действий — 1-й Белорусский фронт был назначен самый стойкий, проверенный всем ходом Великой Отечественной войны, наиболее опытный полководец — Маршал Советского Союза Г.К.Жуков. Его правым соседом, командующим 2-м Белорусским фронтом — Маршал Советского Союза К.К.Рокоссовский. Соседом слева, командующим 1-м Украинским фронтом — Маршал Советского Союза И.С.Конев. Такая расстановка выдающихся советских полководцев определяла смысл, ход и логический результат предстоящих боевых действий.

Ставка Верховного Главнокомандования и лично И.В.Сталин самым тщательным образом занимались рассмотрением планов Висло-Одерской и Берлинской наступательных операций. В ходе их подготовки и проведения И.В.Сталин лично руководил фронтами в отличие от предыдущих операций, когда Ставка управляла ими с помощью своих представителей.

Особую надежду И.В.Сталин возлагал на 1-й Белорусский фронт, которому предстояло разгромить самую сильную противостоящую группировку врага, завершить освобождение Польши, ворваться в пределы фашистской Германии и повергнуть Берлин, выйти к реке Эльба, где соединиться с войсками союзников по антигитлеровской коалиции.

“Во всей системе Висло-Одерской операции, — как справедливо подчеркнул бывший член Военного совета 1-го Белорусского фронта генерал-лейтенант К.Ф.Телегин, — центральное, ведущее положение занимала Варшавско-Познаньская операция 1-го Белорусского фронта, осуществленная под командованием Маршала Советского Союза Г.К.Жукова. Начиная со смелости и широты замысла операции, умения видеть далеко ход ее развития, изыскания новых, неожиданных для противника способов действий и кончая вопросами всестороннего ее обеспечения, твердости управления войсками — во всех аспектах этой выдающейся операции лежит печать личности Г.К.Жукова, одного из наиболее талантливых полководцев, прославленного героя Великой Отечественной войны, в ходе которой особенно ярко раскрылись его полководческие дарования”^[69].

По своему размаху, уровню военного искусства и достигнутым военно-политическим результатам Висло-Одерская операция была одной из выдающихся операций Великой Отечественной и второй мировой войн. В ней принимали участие два фронта: 1-й Белорусский и 1-й Украинский. Группировка войск, предназначенная для ее проведения, состояла из 16 общевойсковых, 4 танковых и 2 воздушных армий, насчитывавших 2,3 млн. человек, 7 тыс. танков, 33,5 тыс. орудий и минометов, 5 тыс. самолетов. Совместно с советскими войсками в этой операции доблестно сражались 1-я и 2-я армии Войска Польского и 1-й Чехословацкий армейский корпус.

Боевые действия начались 12 января 1945 года и развернулись в полосе свыше 500 километров. Войска, начавшие наступление, стремительно продвигались вперед, рассекая и громя немецко-фашистскую группу армий “А”. Были успешно выполнены задачи по освобождению Польши, военные действия были перенесены на территорию фашистской Германии. Советские войска достигли рубежа, находившегося в нескольких десятках километров от Берлина.

Состояние обороны противника перед Берлином в тот период было хорошо известно командованию фронтов и Ставке Верховного Главнокомандования, поэтому в конце января было принято решение о безостановочном наступлении на Берлин и овладении им 15-16 февраля 1945 года. Выходившие к Одеру войска были нацелены на него.

Однако в ходе Варшавско-Познаньской операции командование 1-го Белорусского фронта гибко реагировало на все изменения обстановки и своевременно принимало соответствующие решения. В этом проявилась наивысшая зрелость и уровень советского военного искусства. Так, с выходом войск фронта к Померанскому и Одерскому оборонительным рубежам, когда до Берлина оставалось около 100 километров, маршал Жуков принимает, с одной стороны, весьма смелое решение продолжать наступление в целях овладения Одерским оборонительным рубежом, прежде чем противник успеет занять его крупными силами, а с другой — прозорливо, с определенной осторожностью решает не предпринимать поспешного продвижения к Берлину, а захватить плацдарм на р. Одер (Одра) и создать выгодные условия для последующей наступательной операции.

Г.К.Жуков выходит с таким предложением в Ставку Верховного Главнокомандования и получает на это согласие Сталина, находившегося в то время на конференции глав трех великих держав в Ялте.

В последующие годы военные историки и крупные военачальники, особенно Маршал Советского Союза В.И.Чуйков, утверждали, что в тех условиях, когда Берлин был слабо защищен и до него оставалось два перехода по 35-40 километров, можно было бы одним махом нанести удар, захватить его и покончить с войной не в мае, а в феврале 1945 года.

С этим мнением тоже нельзя не согласиться, но при этом надо учитывать то, что Г.К.Жуков принимал решение в реальной обстановке, ему пришлось столкнуться с нависшей угрозой над правым крылом фронта в лице очень сильной группировки противника, в которую входили 2-я и 11-я армии (группа армий “Висла”), состоявшие из 16 пехотных, 4 танковых, 2 моторизованных дивизий, 5 бригад и других отдельных частей. Эта группировка могла нанести серьезный удар по войскам фронта с севера на юг и даже пройти по тылам 1-го Украинского фронта, где соединиться со своей силезской группировкой, пытавшейся отсечь войска фронта маршала И.С.Конева, вырвавшиеся к Одеру и нацеленные на Берлин.

Решение командующего 1-м Белорусским фронтом Маршала Советского Союза Г.К.Жукова оказалось в той обстановке совершенно правильным. Немцы не раз в ходе войны преподносили советскому командованию неожиданные сюрпризы, которые обходились дорогой ценой и потерей стратегической инициативы. В конце войны малейший просчет и самая крохотная беспечность оказались бы в сто крат большим военным и политическим ущербом для Красной Армии и Советского государства. Поэтому Жуков остановил наступление войск фронта, выделил часть сил для ликвидации померанской группировки противника, подтянул резервы и создал благоприятные условия для дальнейших наступательных действий на Берлин и далее к Эльбе.

Несомненно, что остановка наступления советских войск на Одере дала возможность противнику значительно укрепить свои оборонительные позиции за счет резервов, мобилизовать на защиту берлинского направления все способное носить оружие население и оказать ожесточенное сопротивление Красной Армии. В этих условиях советским воинам пришлось с огромными усилиями и большими потерями взламывать и крушить оборону гитлеровских войск, в то время как союзники свободно продвигались вперед и могли первыми войти в Берлин. Такие опасения в тот период были налицо, и только благодаря богатырской силе, умению воевать и преодолевать любые трудности советские солдаты не позволили осуществить замыслы некоторых западных стратегов и мечты нацистского руководства.

Последние попытки гитлеровцев внести раскол в ряды союзников, заключить с некоторыми из них сепаратные сделки не принесли ожидаемых результатов, хотя посеяли в отношениях между ними определенные взаимные подозрения. Немцы умышленно оголили западный фронт, но с отчаянностью обреченных сопротивлялись советским войскам. Они надеялись на чудо, и небезосновательно. Черчилль позже признался, что главнейшей его заботой в то время было остановить продвижение Красной Армии и, как он выразился, “обменяться рукопожатием с русскими возможно восточнее”.

Черчилль тогда играл с огнем, но он не надеялся на лояльность русских, боялся, что они со своей мощной армией могут пойти дальше на Запад. Исходя из этого, он держал под ружьем всех сдавшихся английским войскам солдат и офицеров вермахта, и эта его авантюра могла стоить в то горячее время слишком дорого для судьбы победы и мира. Но политическая значимость таких замыслов тогда была непопулярной, фашизм шел к закату, а мировая общественность хорошо знала, какой огромной ценой досталась народам мира и особенно советскому народу победа над фашизмом.

Не давала покоя англичанам и судьба Берлина. По договоренности он оставался далеко в глубине советской зоны оккупации Германии. Поэтому генерал Эйзенхауэр после форсирования Рейна начал вести наступление на Лейпциг, чтобы соединиться с Красной Армией на Эльбе и рассечь таким образом Германию на две части. Об этом он информировал лично Сталина. Черчилль же и его генералы стремились в это время, идя наперекор и американцам, любой ценой первыми достичь Берлина и нанести по нему удар с запада.

В этой обстановке И.В.Сталин, оценивая честность Эйэенхауэра, решил пойти на хитрость. В своем ответе ему он одобрил его планы и одновременно, чтобы ввести в заблуждение англичан, сказал, что Берлин утратил свое прежнее стратегическое значение, что для его взятия будет выделена незначительная группировка войск. На самом же деле Сталин уже подписал директиву о проведении крупнейшей наступательной операции на Берлин.

Взятие Берлина было венцом победы. От этого зависело решение многих военно-политических вопросов, связанных с судьбой послевоенной Германии. Наступление на Берлин и овладение им поэтому было для СССР делом весьма престижным. “Вопрос о захвате Берлина союзными войсками, — как отмечает Г.К.Жуков, — был окончательно снят лишь тогда, когда на Одере и Нейсе мощный удар артиллерии, минометов, авиации и дружная атака танков и пехоты советских войск потрясли до основания оборону немецких войск”^[70].

Предоставление Жукову права руководить операцией по взятию Берлина было еще одним официальным признанием его полководческих заслуг. Но это и была, по его высказыванию, “одна из труднейших операций второй мировой войны”. Она обошлась советским людям в 300 тыс. человек убитыми и ранеными. Ее окончательный итог — полная сдача оружия 2 мая 1945 года берлинским гарнизоном и подписание условий безоговорочной капитуляции.

Следует признать, что и в этом торжественном акте, венчавшем церемонию великой победы, англо-американская сторона повела себя несолидно, организовала вначале подписание капитуляции в штаб-квартире Эйзенхауэра в Реймсе, которую с немецкой стороны скрепил своей подписью генерал Иодль. Помня же о прецедентах, И.В.Сталин не удовлетворился этим актом и потребовал, чтобы капитуляция была подписана в присутствии представителей всех союзных армий и состоялась в столице фашистского рейха — Берлине в ночь на 9 мая 1945 года.

День 9 мая в СССР был ознаменован как Праздник Победы. Это был день всенародного ликования. Вечером И.В.Сталин произнес по радио краткую речь. В своем обращении к народу он сказал: “Наступил исторический день окончательного разгрома Германии, день великой победы нашего народа над германским империализмом ... Отныне над Европой будет развеваться великое знамя свободы народов и мира между народами”. Москва ответила на его слова тридцатизалповым салютом из тысячи артиллерийских орудий.

Через три с лишним месяца была повергнута и милитаристская Япония, что означало конец шестилетней второй мировой войны.

2

Великая Отечественная война подвергла суровой проверке руководителей страны, советский народ. Красную Армию и ее военное искусство.

“Оглядываясь назад, я позволю себе сказать, что никакое военно-политическое руководство любой другой страны не выдержало бы подобных испытаний и не нашло бы выхода из создавшегося крайне неблагоприятного положения”. Так определил роль советского руководства в своих воспоминаниях Маршал Советского Союза Г.К.Жуков^[71].

По этому поводу И.В.Сталин также откровенно признался в своей речи на приеме в Кремле в честь командующих войсками Красной Армии 24 мая 1945 года: “У нашего правительства было немало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения в 1941-1942 годах ... Но русский народ верил в правильность политики своего правительства ... И это доверие оказалось той решающей силой, которая обеспечила историческую победу над врагом человечества — над фашизмом”.

Сложившееся критическое положение в начале войны явилось результатом многих просчетов во внутренней и внешней политике советского руководства, строительстве и подготовке Красной Армии, в развитии советской военной науки. Главным из них явилось то, что мирная направленность во внешнеполитической деятельности в довоенный период превалировала над укреплением оборонной мощи. Наша передовая по тому времени военная наука не всегда правильно учитывала изменившиеся условия ведения войны и способы отражения внезапного нападения агрессора. Недооценивались вопросы обороны. Мало уделялось внимания подготовке командующих и штабов оперативно-стратегического уровня, управлению войсками в крупных операциях, слаба была полевая выучка частей и соединений, не было достаточного взаимодействия между родами войск и особенно в ходе артиллерийского обеспечения и поддержки боевых действий, стрелковое оружие было устаревшим и не отвечало требованиям современного боя.

Все это пришлось устранять в ходе войны, на протяжении которой все звенья военного и политического руководства учились воевать, делали все, чтобы перевести экономику на военные рельсы, обеспечить армию наиболее эффективными и более современными средствами вооружения и боевой техники.

Огромный, титанический труд был проявлен в годы войны со стороны руководства партии, правительства и высшего военного командования в том, чтобы справиться с нависшей над страной катастрофой и мобилизовать советский народ на активный отпор врагу и его окончательный разгром. Нужно откровенно признать, что во всем величии проявились в годы войны организаторские способности и талант выдающегося политического и военного руководителя Иосифа Виссарионовича Сталина. Он взвалил тогда на себя гигантский труд. С первых же дней войны И.В.Сталин сосредоточил в своих руках все руководство партией, страной и Вооруженными Силами. Он являлся Председателем Государственного Комитета Обороны и Ставки Верховного Главнокомандования, в связи с чем был наделен огромными полномочиями.

Ставка Верховного Главнокомандования осуществляла стратегическое руководство ведения войны всеми Вооруженными Силами СССР. Только она имела право отдавать директивы и приказы фронтам, флотам, видам Вооруженных Сил и родам войск, пограничным и внутренним войскам, руководству партизанским движением. Ставка являлась коллективным органом, в состав которой назначались отдельные члены Политбюро и ЦК, крупные военачальники. В разные периоды войны в нее входили: И.В.Сталин, В.М.Молотов, С.К.Тимошенко, С.М.Буденный, К.Е.Ворошилов, Б.М.Шапошников, Г.К.Жуков, А.М.Василевский, А.И.Антонов, Н.А.Булганин, Н.Г.Кузнецов.

Вся деятельность Ставки Верховного Главнокомандования осуществлялась под руководством Политбюро ЦК ВКП(б) и направлялась Государственным Комитетом Обороны. Оба эти органа под руководством И.В.Сталина представляли единый государственный механизм, который на протяжении войны вырабатывал всю советскую стратегию и политику и управлял экономикой страны. Хотя это были и коллективные органы, однако их члены весьма редко собирались для совместного решения вопросов. Как правило, их заседания проходили в кабинете Сталина в Кремле или на его даче в Волынском и больше в узком составе. Подчас на них не велось никакого протоколирования.

Таким образом, руководство и направление деятельности Ставки и ГКО сосредоточивались, по существу, в одних руках, — в руках И.В.Сталина. Он руководил страной во всех ее аспектах: политических, военных, дипломатических, экономических. Он реально был Верховным Главнокомандующим. Каждый день, в полдень и вечером. Генеральный штаб докладывал ему обстановку на фронтах, нанесенную на большие стратегические карты. Ежедневно он принимал доклады командующих фронтами и представителей Ставки, направленных на ответственные и сложные участки фронта. Лишь Сталин знал точное количество резервов и мог вводить их в сражение.

С первых же дней войны Сталин столкнулся вплотную со многими проблемами. Сразу же обнаружилась слабая сторона высшего командования в управлении войсками. Герои гражданской войны и боев в Испании не оказались на высоте своего положения. Они отстали в вопросах стратегии и оперативного искусства, не смогли наладить должного отпора врагу, в результате чего Маршалы Советского Союза Ворошилов, Буденный, Кулик, Тимошенко, генерал армии Павлов и другие были перемещены с высоких командных постов на фронте (Кулик при этом разжалован, а Павлов расстрелян) на участки, посильные их знаниям и способностям, и заменены молодыми, энергичными и знающими свое дело генералами. В этом отношении Сталин поступал твердо, решительно, исходя из интересов дела и обстановки.

Так выдвинулись многие военачальники, которые своими ратными делами, творческими способностями, личным талантом и геройством показали себя в ходе войны. Однако такая кадровая политика не была голым отстранением старых, опытных командиров и военачальников и выдвижением способных тянуть лямку молодых, а являлась сочетанием первых со вторыми и использованием их на тех участках военной деятельности, которыми они были в состоянии руководить.

В годы войны Сталин увидел, кто на что оказался способным, и отдавал по этому признаку должное каждому военачальнику. Он вовремя заметил и приблизил к себе таких гениальных генералов, как Жуков, Василевский, Антонов, Конев, Рокоссовский, Еременко, Ватутин и другие. Не обошел он вниманием Ворошилова, Буденного, Тимошенко, Шапошникова, Воронова, Говорова, многих командующих фронтами, флотами, армиями, крупными соединениями. Все они были главными советниками и помощниками Сталина, к которым он внимательно прислушивался, которым доверял, но и с которых строго спрашивал. Направляя их в качестве представителей Ставки на фронты, И.В.Сталин тщательнейшим образом обсуждал с ними обстановку и состояние дел, давал советы и постоянно поддерживал с ними связь, интересуясь ходом военных приготовлений и боевых действий. Он сам подбирал кодовые обозначения военных операций и псевдонимы для командующих фронтами и армиями. Обладая хорошей памятью, он знал их фамилии и даже многих командиров соединений. Полное сосредоточение власти давали Сталину возможность иметь право последнего слова в решении вопросов, в связи с чем он всегда был обязан быть на высоте своего положения.

Деятельность И.В.Сталина в военные годы следует рассматривать дифференцированно. Первая ее стадия, или фаза, имела наряду со многими положительными действиями и отрицательные явления и решения. Он спешил тогда с переходом в наступление и терпел неудачи. В это время Сталин не обладал еще большим опытом современного военного специалиста. В дополнение к этому присутствовала определенная подозрительность и недоверие к военным, которое он осознал и устранил впоследствии. Он внимательно стал прислушиваться к их предложениям, но все же окончательное мнение оставлял за собой. Со временем он приобрел солидную компетентность в военном искусстве, чему способствовали опыт гражданской войны и природные качества его ума. Он обладал при этом большой интуицией, которая позволяла ему тонко улавливать слабые места любого человека, партнера, союзника или противника. Одновременно он способен был схватывать самое главное, самый важный аспект рассматриваемого или обсуждаемого вопроса. Крепкие нервы, превосходная память, упорство в достижении цели намного дополняли его положительные качества, несмотря на вспышки ярости и абсолютную самоуверенность.

Как отмечал в своих воспоминаниях специальный советник президента США Ф.Д.Рузвельта Гарриман, близко знавший Сталина и Черчилля, Сталин в общем и целом “был самым деятельным из военных руководителей военных лет, самым деятельным из трех лидеров антифашистской коалиции”^[72]. Сталина побаивался и его гениальным способностям завидовал Черчилль.

Серьезное внимание И.В.Сталин уделял во время войны советской экономике, которая должна была давать армии технику, вооружение, боеприпасы, обмундирование, кормить ее и население страны. Под его руководством партия и Советское правительство подняли народ на создание таких производственных мощностей оборонной промышленности, которые за сравнительно короткий срок в ходе войны превзошли мощности гитлеровской военной машины по всем параметрам производимой военной продукции.

И.В.Сталин лично следил за состоянием и развитием военных отраслей промышленности, постоянно интересовался и принимал меры к быстрому вводу в действие перебазированных и вновь вводимых предприятий. По его предложению для этих целей была создана Специальная правительственная комиссия во главе с А.М.Шверником и А.Н.Косыгиным.

Необходимо было приложить титанический труд, чтобы в течение трех месяцев в Поволжье и на Урале были созданы 8 танковых, 6 корпусных и 3 дизельных завода, переквалифицированы на выпуск танков Челябинский, Сталинградский тракторные заводы и “Уралмаш”, а на выпуск боеприпасов заводы Москвы, Свердловска, Перми, Челябинска, Горького и другие промышленные центры.

Контроль за производством вооружения и боеприпасов находился постоянно в поле зрения ЦК партии и Государственного Комитета Обороны. Основные отрасли военной промышленности тогда курировали члены Политбюро Н.А.Вознесенский (вооружение и боеприпасы), В.М.Молотов (танки), Г.М.Маленков (самолеты и авиамоторы). Опытные и энергичные партийно-хозяйственные работники возглавляли ведущие наркоматы военной промышленности: А.И.Шахурин (авиационная промышленность), В.А.Малышев (танковая), Д.Ф.Устинов (вооружение), П.И.Паршин (минометная), Б.Л.Ванников (боеприпасов) и другие. Вопросами военной экономики в то время ведали три четверти членов ЦК и половина кандидатов в члены ЦК ВКП(б).

Благодаря самоотверженному, героическому труду советских людей уже в 1942 году СССР производил военной продукции больше, чем гитлеровская Германия: самолетов — в 1,9 раза, танков — в 3,9, орудий — в 3,1, минометов — в 23,5, винтовок и карабинов — в 3 раза, автоматов в 6,5, пулеметов — в 3 раза. После Курской битвы преимущество Красной Армии по всем основным видам вооружений и военной техники продолжало нарастать. В этом огромную роль сыграли советские ученые и конструкторы: В.Г.Грабин, С.В.Ильюшин, Н.А.Кучеренко, С.А.Лавочкин, А.И.Микоян, А.А.Морозов, Ф.Ф.Петров, С.Г.Симонов, Ф.В.Токарев, А.Н.Туполев, А.С.Яковлев и многие другие.

Главная заслуга И.В.Сталина состояла в том, что он отлично понимал и отдавал себе отчет, что без упорства, терпения и мужества советских людей было бы бесполезно и его руководство, и руководство партии и правительства. В трудную пору, в час беды. этому народу требовалась сильная личность в качестве его руководителя, и Сталин сумел оправдать его доверие и выступить в роли его вождя.

В своих речах и приказах Иосиф Виссарионович умел находить слова, вселявшие в сердца и умы советских людей надежду и уверенность в победу. Принятое им решение не оставлять Москву в октябре 1941 года явилось ключевым психологическим актом, предпринятым в самый нужный и подходящий момент. Он поднял моральный дух армии и народа, вдохновил их на ратные и трудовые подвиги. Воины армии и флота шли тогда в бой с возгласом: “За Родину! За Сталина!”, а труженики тыла работали под лозунгом: “Все для фронта, все для победы над фашистским врагом”.

Несомненным остается то большое значение, которое играли в решении сложных боевых задач в годы войны его приказы. Каждый приказ Верховного Главнокомандующего отражал складывавшуюся на тот или иной период обстановку на фронтах, раскрывал причины неудач или успехов, нацеливал на главное в достижении поставленной задачи, учил воинов и тружеников тыла правильной ориентации в трудных и сложных условиях войны. Многие фронтовики и люди того военного поколения до сих пор хорошо помнят положения и установки из приказов и речей И.В.Сталина, а порой и руководствуются ими в нынешних политических ситуациях. Сила сталинской логики и влияния на массы была и останется надолго определяющим фактором его гениальности, прозорливости и выдающейся личности.

Глава XXV
Международное сотрудничество

Иосиф Виссарионович Сталин проявил себя в годы войны не только как государственный и политический деятель, военный стратег, но и как великий дипломат.

Будучи нагло обманутыми и Гитлером и Риббентропом, советские руководители и лично И.В.Сталин не считали советскую дипломатию в проигрыше, а внешнюю политику СССР провалившейся. В глазах мировой общественности и советского народа внешнеполитический курс руководства страны выглядел здравым и вполне успешным, а СССР — как поборник мира. Он предпринял все меры, чтобы обуздать агрессора, но западные державы не пошли навстречу реалистичным предложениям Советского правительства. С началом же войны взаимные интересы в борьбе против гитлеровской агрессии позволили найти точку соприкосновения и создать англо-американско-советский военно-политический союз.

Значение этого союза заключалось в том, что с его образованием была создана антигитлеровская коалиция, возглавлявшая всю борьбу народов мира против фашизма.

Следует признать, что долгое время антигитлеровская коалиция испытывала на себе влияние обстановки на советско-германском фронте. Западные союзники в течение двух лет войны находились в выгодном положении, взвалив все тяготы этого периода на Советский Союз, и, по существу, способствовали Гитлеру вести войну против СССР один на один. Мало того, они ждали поражения Красной Армии сначала до осени 1941 года, затем до зимы 1942 года, после до осени 1942 года. Они надеялись на ослабление воюющих сторон, что позволило бы им повернуть ход событий в свою сторону.

В этих условиях в течение двух лет советская внешняя политика придерживалась оборонительной тактики, смысл которой заключался в том, чтобы прикрыть свои тылы и не допустить вступления в войну против СССР Японии, Турции и других приграничных государств.

Главный стратегический спор между союзниками долгое время вращался вокруг вопроса об открытии второго фронта. Уже в первом своем послании Черчиллю от 18 июня 1941 года Сталин писал, что “военное положение Советского Союза, равно как и Великобритании, было бы значительно улучшено, если бы был создан фронт против Гитлера на Западе (Северная Франция) или на Севере (Арктика)”^[73]. 3 сентября Сталин вновь ставит этот вопрос перед английским премьером. В обоих случаях Черчилль ответил отказом.

В последующем в переписке по этому вопросу Сталин рисовал обстановку в более драматических тонах, чтобы убедить союзников в срочности открытия второго фронта, но и это не помогло. Наоборот, это несколько даже насторожило их и заставило занять еще большую выжидательную позицию.

Летом 1942 года союзники заверили Молотова в Лондоне и Вашингтоне об открытии второго фронта, но в их понятиях им оказалась высадка английских войск в Африке. В августе того же года Черчилль, во время своего первого визита в Москву, обещал открыть второй фронт в 1943 году. Но все это осталось только на словах, что, по заключению И.В.Сталина, являлось главной причиной поражений Красной Армии в 1942 году.

Самый острый кризис по этому вопросу коалиция пережила в 1943 году, когда Сталин направил Рузвельту и Черчиллю письма, полные резких упреков. В ответ Черчилль подчеркивал, что численность английских войск ограниченна и они разбросаны по другим театрам военных действий, что английская авиация постоянно бомбит германские тылы, что англичане и американцы воюют в Тихом океане и тем самым оказывают военную помощь Советскому Союзу. По этой причине Рузвельт и Черчилль решили высадку своих войск во Франции осуществить в 1944 году.

Поведение союзников породило определенное недоверие к ним советских людей. Посол СИЛА в Москве Стендли сообщал тогда в Вашингтон, что “если второй фронт не будет открыт в скором времени и широких масштабах, эти люди настолько разуверятся в искренности наших намерений ... что делу объединенных наций будет нанесен неизмеримый ущерб”^[74].

На протяжении 1943 года Черчилль пытался протащить свой “балканский вариант” второго фронта и заручиться в этом у американцев. При этом он преследовал единственную цель — не допустить в Восточную Европу советские войска раньше, чем туда придут англо-американские войска. Этой теме были, по существу, посвящены три встречи Рузвельта и Черчилля в Касабланке — январь 1943 года, в Вашингтоне — в мае и в Квебеке — в августе того же года. После этого назрел вопрос о трехсторонней встрече, и Сталин добился, чтобы она проходила в Тегеране, а предварительная встреча министров иностранных дел — в Москве. Доводы Сталина сводились к тому, что он не мог покинуть зону проводимых советскими Вооруженными Силами военных операций, которые требуют постоянного его присутствия в СССР или в непосредственной близости от его границ. Следует заметить, что Сталину всегда удавалось добиваться того, чтобы трехсторонние встречи на высшем уровне проходили в тех местах, при тех обстоятельствах и в те моменты, которые ставили его в наиболее выгодное положение.

Конференция министров иностранных дел, состоявшаяся в Москве с 19 по 30 октября 1943 года, была прологом первой встречи “большой тройки”. Она приняла ряд важных решений по Италии, Австрии, об ответственности немецких военных преступников и декларацию о принципах “всеобщей безопасности”.

Спустя месяц в Тегеране встретились Сталин, Рузвельт и Черчилль. Этой встрече предшествовала очень серьезная и тщательная подготовка с точки зрения принятия повышенных мер ее безопасности. Незадолго до ее проведения советская разведка, располагавшая агентурными возможностями в “Цеппелине”, получила убедительные данные о том, что гитлеровские спецслужбы подготовили чудовищную террористическую акцию против руководителей великих держав. Эти данные подтвердились и другими источниками, и в частности полученной информацией от своих связей известным советским разведчиком Н.И.Кузнецовым.

По прибытии в Тегеран Сталин предложил Рузвельту по соображениям безопасности поселиться в отведенной ему резиденции в советской зоне, на что он дал свое согласие. Возможно, что этот жест Сталина послужил хорошим признаком расположения к нему Рузвельта в ходе встречи. Принятые меры безопасности позволили тогда сорвать в зародыше планы фашистской разведки и успешно провести совещание глав великих держав.

Главным результатом встречи, достигнутым в ходе длительных переговоров, явилось принятие общей военной стратегии. Твердая позиция Сталина по этому принципиальному вопросу привела к принятию решения об открытии второго фронта в мае 1944 года. Сталин тогда поставил дело так, если этот вопрос не будет решен, он уедет с конференции, ибо не намерен попусту терять время. Черчилль и на этот раз упорно отстаивал свой “балканский вариант”, но чашу весов в пользу СССР перевесило мнение Рузвельта.

После решения основного вопроса были намечены контуры урегулирования некоторых политических проблем: о западных границах СССР, о границах Польши, о судьбах Германии и начал вырисовываться облик будущей всемирной организации вместо Лиги Наций. Тегеранская конференция ознаменовала собой высшую степень развития отношений внутри антигитлеровской коалиции.

Военное сотрудничество между великими державами после тегеранской встречи развивалось относительно нормально. После высадки союзников в Нормандии осуществлялась постоянная связь между генеральными штабами, главнокомандующими и самими лидерами стран. Разница заключалась в том, что на этот раз участники коалиции как бы поменялись местами. Если раньше Сталин постоянно оказывал давление на западных союзников в деле открытия второго фронта, то теперь они проявляли активность по части получения заверений от СССР в том, что боевые действия Красной Армии будут осуществляться с прежней силой. Особенно наглядно это проявилось в январе 1945 года, когда немцы нанесли по ним удар в Арденнах и поставили Эйзенхауэра в затруднительное положение. Обеспокоенный создавшимся катастрофическим положением, Черчилль попросил Сталина ускорить начало наступления советских войск на востоке. Красная Армия сумела тогда своими действиями предотвратить поражение союзников на западе, хотя ей противостояло две трети сил гитлеровского вермахта.

Главным во внешнеполитических отношениях между союзниками в 1944-1945 годах было послевоенное урегулирование в Европе и во всем мире. Красная Армия ускоренно продвигалась вперед к Берлину, и западные союзники боялись, как бы не опоздать к победному пирогу. В этот период США стали говорить “о своей руководящей роли в мире” на основе традиционной политики открытых дверей. Англичане больше проявили заботу о своей колониальной империи в мире Содружества наций и сохранении равновесия сил в Европе.

Концепция Сталина сводилась к сфере интересов Советского Союза по каждому конкретному вопросу. В Германии будущего он видел новую угрозу миру в Европе и выражал пожелание, чтобы союз трех держав продолжал бы действовать и в мирное время и был направленным против Германии и Японии. На передний план при всем этом Сталин выдвигал одну цель — заручиться гарантиями в отношении восточноевропейских стран, освобожденных Красной Армией.

По существу это был раздел сфер влияния. Сталин не стремился претендовать на Западную Европу, но и всячески ограждал от союзников ее восточную часть, особенно Польшу и Югославию.

В этот период стали вырисовываться и другие вопросы: об Организации Объединенных Наций, о будущем статусе Германии, о репарациях, которые затем нашли свое отражение в решениях второй встречи Сталина, Рузвельта и Черчилля, состоявшейся 4-11 февраля 1945 года в Ялте. До этого Рузвельт предложил Сталину встретиться в Шотландии, но по изложенной выше причине Сталин категорически отказался. Тогда Рузвельт согласился приехать в Крым, Черчилль же, желая обскакать своего американского коллегу, решил встретиться со Сталиным заранее и самолично прибыл в Москву. Это вызвало негодование Рузвельта, и он предупредил Сталина, что беседы с Черчиллем могут носить только подготовительный характер перед трехсторонней встречей.

На Ялтинской конференции были рассмотрены все вышеизложенные вопросы и проблемы и по большинству из них были найдены приемлемые решения. Форму официального обязательства приняло соглашение об участии СССР в войне с Японией взамен на территориальные уступки. Советский Союз получал южную часть Сахалина, Курильские острова, военную базу Порт-Артур в Китае и объявление Дайрена открытым портом при соблюдении преимущественных интересов СССР. Этим восстанавливались все права, которыми Россия обладала до поражения в войне с Японией в 1905 году.

Сталин добился у союзников приема в ООН двух советских республик: Украины и Белоруссии за сохранение права вето при голосовании в Совете Безопасности. Была признана граница СССР по линии Керзона. Не нашло тогда своего решения лишь предложение о расширении границ Польши. В целом же Ялтинская конференция решила наиболее важные на тот момент вопросы и наметила конкретные задачи на ближайший период в войне с фашистской Германией и милитаристской Японией.

На Ялтинской конференции глав государств антигитлеровской коалиции Сталин удивил всех армянским коньяком. Об этом спустя многие годы поведал бывший Председатель Совета Министров Армянской ССР Арам Сергеевич Пирузян. Где-то в середине 1944 года ему позвонил Сталин и сказал: “Я знаю, что в Армении давно работают над созданием коньяка высшего качества. Такие же работы ведутся и в других республиках Закавказья. Необходимо в кратчайший срок изготовить первоклассный ароматный коньяк и представить его к концу года на дегустацию в Москву”.

Задание было ясным, но весьма сложным, однако его надо было немедленно выполнять. Как выяснил потом Арам Сергеевич, такая же команда была дана и руководителям правительств Грузии, Азербайджана и республик Средней Азии. Впоследствии Сталин не забыл своего указания и, несмотря на большую занятость и трудное положение, иногда звонил и спрашивал: “А как обстоит дело с коньяком?”

Шел усиленный процесс изготовления коньяка, над чем работали многие винодельческие предприятия и лучшие мастера коньячного дела. К намеченному сроку было создано несколько его сортов и наряду с подобной продукцией из других республик армянские коньяки были доставлены в Москву.

Сталин лично дегустировал их и признал самым лучшим армянский коньяк. Никто тогда не знал, для каких целей все это делалось в спешном порядке и в такое трудное время. Только после завершения Ялтинской конференции стало известно, что армянский коньяк пришелся по вкусу всем руководителям великих государств и членам их делегаций, а затем и получил огромную популярность. Особенно он понравился Черчиллю, который до конца своей жизни ежегодно закупал целый железнодорожный вагон армянского коньяка.

Говорят, что когда Черчилля спрашивали о причинах его долголетия, а он умер в возрасте девяноста с лишним лет, то он отвечал: “Пейте армянский коньяк, курите гаванские сигары и никогда не опаздывайте к обеду”.

Последняя встреча руководителей антигитлеровской коалиции состоялась в Потсдаме и проходила с 17 июля по 2 августа 1945 года. Она была самой длительной и отличалась от предыдущих по своему составу. Вместо Рузвельта, скончавшегося спустя два месяца после Ялтинской конференции, США представлял Г.Трумэн, резко повернувший дела в обратном направлении, что почувствовал Молотов на первой встрече с ним в Вашингтоне, когда новый американский президент разговаривал с ним в повышенном и даже ультимативном тоне.

Вместе с Черчиллем на встречу прибыл К.Эттли, который в ходе ее стал премьер-министром Англии. Советская делегация была в прежнем составе, за исключением того, что Сталину было присвоено звание Генералиссимуса Советского Союза^[75].

С самого начала все почувствовали, что тон выступлений стал резким, порой даже чересчур острым. Разница была и в том, что если раньше обсуждались больше военные вопросы, то теперь — послевоенные политические проблемы и при крайней поляризации мнений сторон.

В центре внимания несомненно была Германия. Американцы должны были уйти из Тюрингии и Саксонии, но вместе с англичанами и французами обосноваться в своих зонах в Берлине. Англичане все еще держали под ружьем сдавшиеся им немецкие части в надежде, что они смогут пригодиться. Германией должен был управлять Союзный контрольный совет. Вооруженные силы и весь военный потенциал фашистской Германии подлежал уничтожению, а национал-социализм со всеми его институтами — запрещению. Руководители ее и военные преступники должны быть преданы суду. В экономическом плане Германия оставалась единым целым, но под контролем союзников.

Эти общие положения на конференции были приняты безоговорочно. Однако когда перешли к частным вопросам, то здесь выявились противоречия, которые сразу же стали зародышем будущего раскола Германии и Европы. Главным образом это проявилось в вопросе о репарациях. Американцы отказались от своей позиции в Ялте и заняли сторону англичан. Советской стороне в результате многодневных дебатов пришлось довольствоваться репарациями за счет собственной зоны оккупации Германии и ее имущества в других странах Восточной Европы. Из западных зон СССР причиталось всего лишь 25% оборудования и установок, подлежащих демонтажу. Это было жесткое требование союзников, и Сталин был вынужден пойти на уступки ради положительного решения главного вопроса.

Западная граница Польши устанавливалась по Одеру и Нейсе. Это соответствовало концепции Сталина о сильной и независимой Польше, смещенной к Западу. Сталин встал твердо на защиту стран Восточной Европы. Когда союзники затрагивали их интересы, он ставил вопрос об Испании и Греции. В ответ на положительное решение вопроса о принятии Италии в ООН советская сторона предложила сделать такой же жест в отношении Финляндии, Румынии, Болгарии и Венгрии.

Главы трех держав договорились о разделе военного и торгового флотов Германии. По остальным вопросам решения остались открытыми.

Итоги Потсдамской встречи оказались самыми противоречивыми из всех встреч “большой тройки”. Дух военного единства антигитлеровской коалиции пока еще существовал, но он доживал свои последние дни.

Как видно из вышеизложенного, дипломатическая деятельность И.В.Сталина в годы войны и непосредственно после нее была плодотворной, хотя и осуществлялась в тяжелейшем противоборстве с опытными западными дипломатами и великими интриганами типа Черчилля. Несмотря на все ухищрения и стремления союзников поставить СССР в невыгодное положение, ущемить его интересы как государства, вынесшего наибольшие тяготы войны и наиболее пострадавшего от нее, И.В.Сталин сумел добиться признания с их стороны законных требований Советского Союза. Благодаря усилиям и настойчивости Сталина СССР восстановил все свои территориальные потери в 1905 году на востоке и в 1917-1920 годах на западе страны. Вопреки всем ожиданиям западных стратегов наша страна под его руководством вышла из войны намного сильнее в военном отношении, что не позволило западным державам на лаврах общей победы диктовать Советскому Союзу послевоенные условия.

Глава XXVI
Атомный бум

Вторая мировая война по своим масштабам была самым грандиозным военным побоищем. Она охватывала боевые действия воюющих сторон, развернувшиеся на территории 40 стран Европы, Азии и Африки, а также на океанских и морских театрах. В войну было втянуто 61 государство, более 80% (или 1,7 млрд. человек) населения земного шара, в рядах вооруженных сил которых насчитывалось 110 млн. человек, 650 тыс. самолетов, 300 тыс. танков и бронемашин, более 1 млн. артиллерийских орудий. Всего в ходе войны погибло около 50 млн. человек. Общая стоимость уничтоженных материальных ценностей составила свыше 316 млрд. долларов.

Основную тяжесть войны вынес Советский Союз потерявший, по уточненным данным, более 25 млн. человек^[76]. Было разрушено до 1710 городов и поселков городского типа, 70 тыс. сел и деревень, 32 тыс. промышленных предприятий. В разные периоды на советско-германском фронте действовало от 190 до 270 дивизий противника, в то время как против англо-американских войск: в Северной Африке — 9-15, в Италии — 7-26, в Западной Европе -56-75 дивизий. Советские Вооруженные Силы разгромили и пленили 607 дивизий стран фашистского блока; союзники — 176 дивизий, из которых многие в конце войны добровольно сдались им в плен. Фашистская Германия потеряла на советско-германском фронте более 10 млн. солдат и офицеров (общие ее потери 13,6 млн. человек) и около 75% боевой техники и оружия^[77].

Несомненно, что определенный вклад в общую победу внесли народы и армии государств антигитлеровской коалиции. В ходе войны потери США составили 450 тыс., Англии — 375 тыс. человек. Совместное участие в этой коалиции доказало возможность плодотворного сотрудничества государств с различным общественно-политическим строем.

Характерными чертами второй мировой войны являлись: высокий взлет героического пафоса людей разных стран в борьбе против фашизма; общий сдвиг политической атмосферы влево; повышение роли коммунистов в делах государств; усиление антиколониальной борьбы; небывалое развитие производительных сил; приобретение СССР колоссального авторитета в мире и превращение его в основное действующее лицо на международной арене.

Все это проявилось в том, что наряду с вооруженными силами государств в борьбе с фашизмом участвовали широкие народные массы, объединенные в движения Сопротивления и партизанскую борьбу. Появление масс после войны можно проследить на примере предвыборной борьбы английского народа, когда впервые к власти в стране пришли лейбористы, а коммунисты стали занимать видное положение в парламентах и местных органах власти капиталистических государств. Свободой от колониальной зависимости увенчалась борьба народов Индии, Пакистана, Бирмы, Индонезии, стран Африки, Ближнего Востока, Латинской Америки.

Война оказала плодотворное влияние на развитие научно-технических исследований и практическое применение различных открытий. На вооружении армий появилась современная военная техника: ракеты, радары, реактивные двигатели и, наконец, ядерное оружие.

Главным итогом войны для СССР явилось то, что он победоносно вышел из мирового вооруженного конфликта, несмотря на то что до этого прошел длительный путь изоляции и построения социализма в одной, отдельно взятой, стране.

Однако Советский Союз после войны оказался обескровленным и крайне истощенным. На его долю выпала почти половина людских потерь. Потребовалось десять послевоенных лет, чтобы восполнить эти жертвы. Экономика страны была крайне слабой и нуждалась в рабочей силе, несмотря на демобилизацию из армии более 8 млн. человек. Во многих районах Украины и Белоруссии были деревни, где совсем или почти не было мужского населения. В руинах лежали многие города и села. По этой причине число колхозников и рабочих совхозов составляло до 70% к довоенному уровню, а объем сельскохозяйственного производства снизился до 50-60%.

В дополнение к этому в 1946 году в результате сильной засухи в стране разразился страшный голод. Урожай на огромной европейской территории СССР был от 2 до 4 центнеров с гектара. В Сибири урожай хотя и был неплохим, но его не смогли вовремя убрать и складировать. Прекратилась к этому времени и американская помощь нашей стране. Европа также сидела на слабом пайке. Помощи ждать было неоткуда. Создалась крайне трагическая ситуация для многих районов Советского Союза, которая унесла бесчисленные жертвы от голодной смерти.

В этих сложных условиях ЦК ВКП(б) и Советское правительство взяли курс на восстановление разрушенного войной народного хозяйства. Это было еще одно невиданное испытание для советского народа. Хотя оно и началось сразу же после освобождения оккупированных районов страны, но основательно — после окончания войны. Решению этой проблемы были посвящены две пятилетки. В основе первого пятилетнего плана было наступление на разруху, восстановление промышленности и подъем сельского хозяйства.

Программным документом в деле подъема народного хозяйства СССР была предвыборная речь И.В.Сталина в Большом театре в феврале 1946 года. Это была речь победителя. Он заявил, что война была всесторонней проверкой для Советского государства, его правительства и Коммунистической партии. Одержанная победа, по его мнению, явилась доказательством того, что вся довоенная политика партии и Советского правительства была верной и без этого не было бы победоносного конца войны.

Сталин представил тогда советскому народу план восстановления и дальнейшего развития страны, для чего в первую очередь считал необходимым увеличить довоенные темпы производства.

Он сделал также определенный жест в адрес ядерных исследований, сказав: “Я не сомневаюсь, что если окажем должную помощь нашим ученым, они сумеют не только догнать, но и превзойти в ближайшее время достижения науки за пределами нашей страны”.

Намеченные Сталиным планы были вполне реалистичными, вдохновляли советских людей на выход из трудного послевоенного положения и на лучшую жизнь в недалеком будущем. Подтверждением этому явилось то, что уже в 1947 году страна получила обильный урожай, что позволило в ноябре того же года отменить карточную систему на продовольственные и промышленные товары, а в 1948 году превзойти довоенный индекс промышленного производства и затем наращивать его.

В результате в 1950 году была реализована значительная часть намеченного плана. В западной части СССР было введено в действие 3200 крупных предприятий, восстановлено почти все, что было разрушено, часть предприятий была построена заново. В целом восстановление и развитие промышленности осуществлялось в весьма короткие сроки, с большим успехом и бурными темпами. Этому способствовали героизм военных лет и не менее героический трудовой пафос народных масс.

В ходе второй мировой войны было общепризнанным, что СССР и США, как две великие державы, в силу своего политического значения и военной мощи сравнительно выше стояли над всеми другими странами. В действительности же, между этими двумя гигантами в 1945 году было налицо весьма значительное неравенство. СССР вышел из войны с мощной армией и самой совершенной военной наукой, но при этом с большими жертвами и слабой до предела экономикой страны.

США в годы войны, наоборот, увеличили свое население и приблизились к численности СССР. Ни один метр американской земли не испытал ужасов войны. Рост экономики был сверхвыдающимся, ее мощности возросли на 50%. Производство продукции увеличилось в 2,5 раза, выпуск оборудования — в 4 раза, транспортных средств — в 7 раз, сельскохозяйственное производство — на 36%.

Существовал разительный контраст в условиях жизни народов этих стран. Соотношение по уровню развития промышленности было в лучшем случае как 1:5. Промышленное производство США тогда, без учета СССР, превосходило все другие страны, вместе взятые. Появление атомной бомбы ставило США в преобладающее военное положение над СССР.

Американцы считали, что такое превосходство сохранится на весьма длительный период и что оно даст им право демонстрировать свою силу и диктовать свои условия всему миру, и в первую очередь СССР, “перестроить мир по образу и подобию Соединенных Штатов”^[78].

“Мы вышли из этой войны как наиболее мощная в мире держава, возможно наиболее могущественная в человеческой истории”, — говорил тогда Трумэн. Вторя ему, Черчилль заявил: “Центром власти является Вашингтон”^[79].

Это были зачатки “холодной войны”, которые в марте 1946 года были сформулированы Черчиллем в Фултоне в программную идеологическую платформу. Черчилль в то время был уже не у дел, но авторитет его был еще велик. Он продолжал ехать на старом багаже военных лет. Главное, что он произносил свою речь в штате Миссури, на родине президента США Трумэна и в его присутствии, т.е. с его поощрения.

Черчилль изложил свою генеральную концепцию, сводившуюся к тому, что “Богу было угодно, что атомная бомба находится в руках американцев. Никто не мог бы спать спокойно, если бы временная монополия на обладание этим ужасающим оружием была бы захвачена каким-либо коммунистическим или неофашистским государством”.

Черчилль призывал защищать повсюду в мире “принципы свободы и прав человека, которые являются общим историческим наследием англоязычного мира”. Он предложил план создания Союза Британской империи и Соединенных Штатов на основе политического и военного сотрудничества.

Черчилль торопил с осуществлением этой идеи, угрожая агрессией СССР и его союзникам. “От Штеттина на Балтике до Триеста на Адриатике опустился над Европейским континентом железный занавес. Вдали от русских границ ... продолжил Черчилль, — пятая колонна коммунистов ведет свою работу ... она представляет собой растущую угрозу для Христианской цивилизации”. Речь Черчилля означала конец антигитлеровской коалиции. Советский Союз теперь представлялся в роли фашистской Германии тридцатых годов, и против него необходимо было направлять все виды оружия, вплоть до атомной бомбы.

Реакция на речь Черчилля была немедленной. В ней было много слабых мест, и Сталин быстро нащупал их. В ответах корреспонденту газеты “Правда” он сказал: “Черчилль не одинок. Он вместе с единомышленниками предъявил народам, а значит и СССР, определенный ультиматум: признайте наше руководство и превосходство, и тогда все пойдет хорошо, в противном случае война неизбежна. Но, — добавил Сталин, — в течение жестоких пяти лет борьбы народы проливали кровь за свободу и независимость своих стран не для того, чтобы сменить владычество Гитлера на господство Черчилля”^[80].

Сталин не остался в долгу и выбрал путь противоборства с Западом. Он прекрасно отдавал себе отчет в том, что политика развязывания новой войны в тот период, когда только что покончили с фашизмом, была крайне непопулярна и бесперспективна в народе любой страны, а поэтому, считал он, США и Англия не решатся на такой шаг.

Если судить по воспоминаниям Гарримана, то Сталин такой поворот дела предвидел заранее и считал, что Черчилль рано или поздно сделает антисоветский выпад. Его больше беспокоил не Черчилль, а Соединенные Штаты, которые стояли за его спиной и были действительным инициатором разрыва отношений с Советским Союзом и проведения против него враждебной политики, вплоть до военной угрозы. Это был период, когда американцам до крайностей нужна была такая политика, чтобы шантажировать весь мир, и в первую очередь СССР, атомной бомбой. Упустить такой момент они просто не имели права.

В этой обстановке советское руководство пришло к окончательному выводу не отставать от США в развитии ядерных вооружений и приняло решение ускорить работы по созданию своей атомной бомбы. Работы в этой области велись с 1943 года, и Сталин внимательно следил за ходом их развития. Однако в годы войны, по ряду причин, они были приостановлены. На их ускорение толкнуло Сталина сообщение Трумэна на Потсдамской конференции о том, что США создали сверхмощное оружие — атомную бомбу и успешно провели ее испытание.

Иосиф Виссарионович в беседе с Трумэном воспринял эту новость весьма хладнокровно. Он сумел правильно отреагировать, не придав сообщению американского президента серьезного значения, предчувствуя, что тот ожидал иной реакции. Дело все заключалось в том, что Сталин был в курсе ядерных научно-исследовательских разработок и о создании атомной бомбы в США. Советская разведка еще с 1940 года и на протяжении всей войны активно вела работу по ядерной тематике. На это были задействованы лучшие силы разведки, от которых поступала весьма ценная информация. Однако сразу же после встречи с Трумэном этот вопрос получил иной оборот и весьма важную оценку у руководства советской делегации на Потсдамской конференции глав государств антигитлеровской коалиции. Всем стало ясно, что США и Англия вскоре пойдут на крайние меры и призовут капиталистический мир к выступлению единым фронтом против СССР и стран Восточной Европы и что атомному буму предстоит играть решающую роль долгие годы.

По утверждениям в своих мемуарах Маршала Советского Союза Г.К.Жукова, Сталин немедленно дал указание форсировать научно-исследовательские работы в этой области, которые проводили советские ученые во главе с И.В.Курчатовым. Вскоре был создан в специальный Комитет под руководством Б.Л.Ванникова, предназначенный для осуществления работ по созданию нового оружия, которому выделялись значительные материальные и денежные средства. Курировал эту особую отрасль промышленности заместитель Председателя Совета Министров СССР, министр внутренних дел СССР Л.П.Берия, который, нужно сказать, сделал многое в плане оказания практической помощи Ванникову и Курчатову.

В сентябре 1945 года первые взрывы американских атомных бомб в Японии снесли с лица земли два крупных города: Хиросиму и Нагасаки. Жертвы этих варварских акций были чудовищными и произвели на весь мир весьма ужасающее и подавляющее впечатление. Это был неслыханный, бесчеловечный акт вандализма и безумного преступления перед человечеством. Расчет администрации США был направлен на устрашение мира перед мощью американской военной машины, и он оказал в этом плане определенное воздействие на народы и правительства многих стран.

В ходе войны на востоке СССР разгромил основные силы милитаристской Японии, но эти успехи меркли в глазах мирового общественного мнения перед атомной мощью Соединенных Штатов. Не случайно вскоре последовал нажим на СССР, который стал проводиться по всем направлениям их внешней политики. Наглядным примером была изоляция СССР и стран Восточной Европы в Организации Объединенных Наций, где США объединили вокруг себя подавляющее большинство стран капиталистического мира. Переговоры министров иностранных дел трех держав превратились в пустую формальность. В международных делах США взяли твердо курс на монополию атомного оружия. Чтобы подкрепить этот курс, США провели новую демонстрацию своей мощи, осуществив летом 1946 года несколько испытаний взрывов ядерных зарядов. В то же время Пентагон усиленно разрабатывал планы атомного нападения на Советский Союз.

Нужна была реакция, и И.В.Сталин пошел на риск, сделав ряд политических заявлений по этому поводу, чтобы приуменьшить значение американского атомного оружия. Он сказал, что не следует рассматривать его “серьезным фактором силы, каким некоторые политические деятели склонны его представлять, так как оно не в состоянии решить исход войны”. По его словам, атомная бомба рассчитана на то, чтобы “пугать слабонервных”^[81].

Ответ был внушительным, и его подхватила вся советская и мировая пресса. Поддержал в этом тогда и Мао Цзэдун, назвавший атомное оружие “бумажным тигром”.

Несмотря на все эти заявления, следует, однако, откровенно признать, что тот период был весьма сложным и опасным. Американцы, и особенно их президент, все больше наглели. Это выразилось в разделе Германии и образовании двух независимых германских государств, против чего настойчиво выступал Советский Союз, в провозглашении доктрины Трумэна и плана Маршалла, в создании Североатлантического военного сообщества. Все это имело явно антисоветскую направленность с целью подорвать экономические и политические позиции СССР, оторвать от него молодые, но слабые страны народной демократии. Европа была расколота на два враждебных, противоборствующих блока.

Трудно себе представить, до каких крайностей могло зайти дело в отношениях между США и СССР, если бы не тот героический рывок, который совершил Советский Союз в развитии своей экономики в послевоенный период. В частных беседах бывший государственный секретарь США Г.Киссинджер говорил, что ему непонятны три момента в истории Советского Союза: первое — как он мог победить фашизм; второе — как он смог так быстро создать атомную бомбу; и третье — как он смог вывести Гагарина в космос. Он прав, трудно поверить, что в тех условиях экономической разрухи СССР благодаря концентрации своих усилий на отдельных ее участках смог добиться решающих успехов в дуэли с Соединенными Штатами Америки.

Никто не ожидал, что успех в производстве атомной бомбы придет так быстро. В декабре 1946 года советские ученые, работая в сложнейших материальных и технических условиях, располагая слабыми производственными мощностями, осуществили первую цепную реакцию, а уже в 1947 году пустили в эксплуатацию первый ядерный реактор. Это дало возможность В.М.Молотову в ноябре 1947 года сделать заявление о том, что “секрета атомной бомбы больше не существует”^[82].

Летом 1949 года в СССР было произведено испытание атомного оружия. Почти одновременно был осуществлен запуск радиоуправляемой ракеты. Достижение Советским Союзом таких результатов в области создания ядерного оружия и средств их доставки к цели произвели шокирующее впечатление на мировую общественность, и в первую очередь на администрацию и высшие военные круги США. Отрезвляюще это подействовало и на их союзников в лице Англии, Франции и других западных стран. СССР вновь выступил на мировой арене как самая сильная и мощная в военном отношении держава.

Огромный вклад в развитие советской ядерной промышленности внесли советские разведчики-интернационалисты, бывшие граждане США Моррис и Леонтина Коэн, известные под именами “новозеландцев” Питера и Элен Крогер, немецкий патриот, ученый-атомщик Клаус Фукс, разведчики-нелегалы Р.Абель (Ф.Г.Фишер) и Лонсдейл (К.Т.Молодый), разведчики: В.Б.Барковский, Л.Р.Квасников, А.А.Яцков, А.С.Феклисов и многие другие. Супруги Крогер долгие годы работали в атомных центрах США и Великобритании, обильно снабжая советскую разведку сведениями, которые спецслужбы США держали за семью замками. От них поступили сведения о начале работ по созданию в США атомной бомбы по “Манхэттенскому проекту”, который возглавлял генерал Грэвс, а научным руководителем был Роберт Оппенгеймер. Материалы супругов Коэн-Крогер имели исключительно ценный характер. По ним выносились решения на самом высоком уровне, они неоднократно докладывались Сталину. Их тщательно изучал И.В.Курчатов и по ним выдвигал новые идеи в строительстве ядерных объектов. По его оценке, “вклад чекистов в создание собственной атомной бомбы составлял около 60%, а остальные сорок приходились на ученых”.

Советский разведчик Клаус Фукс передавал нашей разведке секретные научные разработки по термоядерной реакции и способствовал ускорению создания термоядерной бомбы. Он был осужден английским судом, отбыл наказание, а затем жил и работал в ГДР. Можно только сожалеть, что до последнего времени супруги Крогер и К.Фукс оставались в безвестности.

Несомненная заслуга в быстром создании в СССР ядерного оружия принадлежит также американским ученым, другой супружеской паре — Джулиусу и Этель Розенберг, которые оказали в этом своевременную и бескорыстную помощь советским ученым и тем самым спасли цивилизацию от ядерной катастрофы. Они с большой симпатией относились к Советскому Союзу, испытывали благодарность к нему за неоценимый вклад в дело мира и победу над фашизмом. Они отдавали себе отчет в том, что несла народам мира монополия США на атомную бомбу. Трагедия Хиросимы и Нагасаки тревожила их. Они считали, что необходимо реальное противодействие, чтобы предотвратить дальнейшее применение этого смертоносного оружия. Это и послужило причиной, по которой супруги Розенберг передали материалы по важнейшим аспектам в области ядерных исследований. Они совершили величайший гражданский подвиг, выполнили свой патриотический долг перед человечеством и наукой.

Когда мир узнал, что секрета атомного оружия больше не существует, американская администрация, специальные службы и научный мир были буквально шокированы и потрясены этой вестью. Они не могли поверить, что Советский Союз с его слабой экономикой и научно-техническими возможностями смог в столь короткий срок осуществить такое чудо. Встал вопрос, кто же мог выдать секрет создания атомной бомбы.

Подозрения пали на супругов Розенберг. Было произведено расследование и объявлено о судебном процессе над ними. Суд вынес им смертный приговор. На их защиту встал весь научный и прогрессивный мир, главы многих государств и правительств. С просьбой о их помиловании обратился к президенту США Трумэну Председатель Президиума Верховного Совета СССР Н.М.Шверник, но американская сторона осталась непреклонной. Супруги Розенберг были казнены на электрическом стуле.

Подвиг советских разведчиков более полувека оставался в забвении. Только в последние годы супругам Моррису и Леонтине Владиславовне Коэн-Крогер, а также Владимиру Борисовичу Барковскому, Леониду Романовичу Квасникову, Анатолию Антоновичу Яцкову, Александру Семеновичу Феклисову присвоено высокое звание Героев России. Несомненно, этого звания заслуживают также К.Фукс, супруги Розенберг, сыгравшие большую роль в создании ядерного оружия в нашей стране и в противоборстве по ядерному приоритету с Соединенными Штатами Америки.

Конечно, нельзя отрицать при этом роли, значения и усилий советских ученых в разработке и создании отечественных образцов атомного оружия. Их титанический и опасный труд также заслуживает самой высокой оценки и наград.

С другой стороны, достижения и успехи в этой области обошлись большой ценой для советских людей. Их труд, как и в годы войны, был весьма напряженным и самоотверженным. Определенную роль в этом сыграло применение заключенных. Ими выполнялись самые тяжелые работы и особенно в отдаленных местах Сибири и Дальнего Востока. Они были участниками всех крупных строек, добычи золота, угля и урана, сооружений атомных предприятий. Можно без преувеличения сказать, что, располагая могучей армией заключенных и их дешевым трудом, НКВД во главе с Берией внесли тем самым огромный вклад в укрепление советской экономики и особенно в создание атомной промышленности в СССР.

Проблем в Советском Союзе в то время было много. К ним в первую очередь относились: тяжеловесность и неповоротливость системы управления экономикой, разруха на селе при ускоренном росте промышленности, наличие громоздкого административного аппарата и отсутствие достаточной рабочей силы в городе. Последнее привело к массовому притоку населения в города из деревень, в результате чего к 1955 году численность рабочего класса удвоилась и достигла 16 млн. человек.

Большие были трудности с жильем. Как правило, каждая семья занимала одну комнату, в которой проживало от 3 до 7 человек. Холостяки жили в общежитиях. Лишь некоторые семьи имели возможность располагаться в отдельных квартирах, но обычно не более двух комнат. В городах и населенных пунктах, которые больше всего пострадали от войны, люди проживали в сараях, землянках и, вообще, кто где мог.

Но эти годы были весьма обнадеживающими. Люди жили мечтой о светлом будущем и стремились приблизить его. Несмотря на скудное питание, скромную одежду и стесненное жилье, они были полны оптимизма, не теряли бодрости духа, были веселы и по-своему, исходя из своих возможностей, украшали свой быт.

Тогда не было телевизоров, холодильников, личных автомашин, отдельных благоустроенных квартир, но люди были настолько общительны и дружны, что это позволяло им мирно жить в коммунальных квартирах. Считалось за правило, если у кого-то праздник, день рождения, то отмечали всей квартирой от мала до велика. Все было просто, дружелюбно. Гостей встречали не обильными угощениями, а простой едой и доброй душой. Песни и пляски были неразлучными спутниками всех празднеств и веселий. Семьями, квартирами ходили в кино, на танцы, посещали культурные мероприятия, устраиваемые на предприятиях и в учреждениях.

Постепенно жизнь в стране набирала силу, повышалась зарплата рабочих и служащих, принимались меры материального поощрения тружеников села. В 1954 году зарплата была уже выше самого большого уровня предшествующих лет на 40-50%. Считалось тогда за благо: мизерная плата за квартиру, бесплатное лечение и учеба в школах и институтах. Это было важно потому, что после войны молодежь устремилась в профессиональные училища, техникумы и институты, что привело к значительному увеличению числа школ, училищ и высших учебных заведений. Только количество студентов в 1950 году превысило на 50% довоенный уровень. Страна получала ежегодно большое количество квалифицированных рабочих, инженерно-технических и научных работников.

В целях улучшения материального положения народа Советское правительство, начиная с 1949 года, стало систематически проводить значительные снижения цен на продукты и товары широкого потребления. Самым большим, на 20%, было снижение цен в 1950 году. Это были праздники, и эти мероприятия высоко ценили тогда советские люди, так как они происходили в трудный период их жизни, когда страна восстанавливала еще себя после войны.

Трудности того периода, как и героические дела советских людей в годы Великой Отечественной войны, породили многие таланты и дали взлет нашей науке, литературе, искусству, кино, музыке. Новые художественные произведения, пьесы, кинокартины, песни, музыка, живопись, скульптура, архитектурные сооружения были плодом этого времени и начиняли жизнь своим пафосом и величием. Появились новые имена писателей, поэтов, композиторов, художников, режиссеров, артистов, которые внесли свой достойный вклад в развитие советского социалистического искусства. Их произведения остаются и надолго останутся в памяти народной, в копилке советского и национального творчества.

Главное же заключалось в том, что жизнь все больше входила в нормальное русло, в магазинах было в достатке всевозможных продуктов, строились красивые высотные дома, украшающие Москву и сегодня, быстро росло население страны и превысило 200 млн. человек, все трудились во имя светлой идеи — коммунизма.

Глава XXVII
На грани ядерных конфликтов

1

Много проблем встало перед советским руководством и лично перед И.В.Сталиным в послевоенные годы. Значительное место среди них занимали германская проблема, вопросы дальнейшего государственного и политического развития стран народной демократии.

Все дело заключалось в том, что сразу же после войны выявился разный подход к решению этих вопросов у союзников по антигитлеровской коалиции. Советский Союз выступал за заключение мирного договора с Германией, за единство этого государства. Союзники же твердо стояли на принципах федерации. Если в первом случае имелась благодатная почва для дальнейшего сотрудничества и осуществления постоянного четырехстороннего контроля за выполнением Германией обязательств перед союзниками, то во втором все сводилось к разделу и разобщенности союзнических действий в отношении нее.

После Фултона американцы и англичане взяли резкий крен в сторону обострения отношений. 1 января 1948 года они объединили свои зоны оккупации в Бизонию, включив в нее и Рур, основу германской индустрии. Под сомнение было поставлено решение Потсдама о западных границах по Одеру и Нейсе. Вскоре с Бизонией слилась и французская часть Германии. Разгорелись страсти вокруг Берлина, который находился в центре советской зоны и под четырехсторонним административным управлением. Союзники объединили свои зоны и ввели там единую денежную систему. В ответ советская сторона закрыла шоссейные и железнодорожные магистрали и воздушный коридор в Берлин. Цель этой акции была очевидна — заставить западных союзников пересмотреть их решения о создании сепаратного германского государства и в отношении Берлина.

В течение нескольких недель мир находился в состоянии глубочайшего кризиса, готового в любой момент перерасти в вооруженное столкновение. Нажим американцев с позиции силы был явным. Атомная бомба давала им для этого определенные козыри. Свою роль сыграла также шумная пропагандистская кампания в защиту Западного Берлина.

Обстановка оказалась взрывоопасной, и СССР, проявляя гибкость в своей внешней политике, не пошел на риск развязывания войны. Определенную роль на смягчение ситуации сыграло интервью Сталина, данное американскому корреспонденту. Авторитет Сталина был необычайно высок, его мнение принималось за аксиому. Он сдерживал эмоции перед наглостью американцев и англичан, был противником прямого военного столкновения с ними, хотя для этого складывались благоприятные условия в Греции. Над ним еще довлели союзнические обязательства, и он стремился сохранить прежние отношения. Да и в силу многих обстоятельств экономического порядка в стране он не мог пойти на такой риск.

Берлинский кризис, таким образом, оказался в определенной степени поражением внешней политики СССР, которая не устояла против нажима западных держав. Сталин хорошо сознавал это и сместил Молотова с поста министра иностранных дел, заменив его А.Я.Вышинским.

Мало того, берлинский кризис послужил причиной дальнейшего психологического накала страстей и больших политических событий. Это дало возможность западным державам создать 4 апреля 1949 года новый альянс против СССР в лице Североатлантического блока, в который вошли кроме США и Канады десять европейских стран. Экономический союз, созданный планом Маршалла, превратился в политический и военный блок.

Создание НАТО и образование двух германских государств: ФРГ и ГДР — еще раз подтвердило конец антигитлеровскому содружеству, сложившемуся в годы войны. Европа окончательно была расколота на две части в результате предательства со стороны западных держав по отношению союзнических обязательств. Они готовы были объединить свои вооруженные силы с немцами для борьбы против СССР. Основным предлогом для таких действий США усматривали в успехах коммунистического движения в странах Восточной Европы, с которыми считали необходимым бороться любыми средствами.

На Западе была широко распространена тогда лживая версия о том, что СССР вынашивает планы внезапного наступления Красной Армии и завоевания Европы вплоть до Атлантического океана. Подобные слухи циркулировали и в Советском Союзе. В частности, утверждалось, что якобы Г.К.Жуков предлагал Сталину нанести удар по бывшим союзникам и устроить им второй Дюнкерк, сбросив их в Ла-Манш и Атлантику. Эти и другие бонапартистские замашки Жукова, как говорилось, послужили поводом перевода его на должность командующего Одесским военным округом.

В силу многих причин, о которых упоминалось выше, Сталин был прав и поступал разумно, исходя из своей концепции непопулярности войны в тот период. Однако если на мгновение представить себе ситуацию того времени, то у Советских Вооруженных Сил были все возможности, чтобы разгромить основательно армии западных держав и установить полный контроль над Европой. Наша армия была тогда сильной как никогда. Она обладала невиданным опытом военного искусства. Ее воины прошли суровую школу армейской и военной закалки и были первоклассными вояками. Американцы и англичане были намного слабее и не шли с ними ни в какое сравнение. Атомная бомба не могла бы остановить нашу армию, да и американцы, возможно, побоялись бы применить ее против Советской Армии в Европе. К тому же СССР в это время располагал своими ядерными средствами.

Естественно, что такие действия нанесли бы ущерб политическому престижу и репутации Советского Союза, но народы Европы в конечном итоге выиграли бы от этого. В Европе не было бы противостоящих военных блоков, американских ракетных баз, национальных средств доставки атомных зарядов, больших контингентов вооруженных сил. В Европе не было бы военного угара. Она была бы всеобщим европейским домом, с открытыми границами, единым союзом миролюбивых государств. Поэтому Г.К.Жуков, возможно, также был прав.

Нельзя сказать, что руководители западных стран тоже довольствовались большими успехами в своей внешней политике. Образование в Европе стран народной демократии, широкое распространение коммунистических и социалистических идей, авторитет Москвы и лично Сталина у народов и мировой общественности вызывали у них определенное беспокойство. Советское влияние в странах Восточной Европы ускорило социально-политические преобразования в них: аграрные реформы, национализация крупной промышленности, плановое ведение хозяйства и т.п. Главную роль в развитии этих стран сыграли коммунистические и рабочие партии. Все это позволило им быстро восстановить экономику и поднять уровень жизни народов.

На первое место среди этих стран выступала Югославия, которая внесла наибольший из них вклад в разгром фашизма. Советские люди восхищались героической борьбой югославских партизан, считали югославский народ своим лучшим другом. Лидер югославских коммунистов И.Б.Тито пользовался большим авторитетом и уважением у советских людей и среди коллег по социалистическому лагерю.

Несмотря на некоторые национальные и специфические особенности в развитии каждой страны народной демократии, уже на раннем этапе их развития встал вопрос о платформе их идейного объединения.

Это должно было стать некоего рода ответом на план Маршалла, охватившего страны запада. Таким фундаментальным идеологическим институтом должен был послужить Коминформ (Информационное бюро коммунистических и рабочих партий), созданный на закрытом совещании девяти братских партий в местечке Шкларска Пореба в окрестностях Вроцлава. В него вошли компартии: СССР, Югославии, Польши, Чехословакии, Венгрии, Румынии, Болгарии, а также Франции и Италии. Это была консолидация единомышленников для координации своих действий на основе добровольного согласования позиций.

Главным вдохновителем Коминформа был, несомненно, И.В.Сталин, на основе указаний которого Маленков и Жданов разработали организационные и идеологические принципы деятельности этого органа.

Одновременно Сталин начал поиски структуры, которая бы объединяла страны социалистического лагеря вокруг Советского Союза. Причиной этому послужило то, что некоторые лидеры стран народной демократии стали выступать самостоятельно, без консультаций с Москвой, с планами экономической интеграции и объединения в федерации. С такой инициативой первым выступил Димитров. Но наиболее активным в создании “балканской федерации”, в которую бы входили под эгидой Югославии Болгария и Албания, являлся Тито.

В итоге это оказалось началом большого конфликта, и 28 января 1948 года в “Правде” появилась статья с резкой критикой федераций и призывом твердо встать на позиции Коминформа. Последовал вызов Димитрова и Тито в Москву. Первый приехал, а второй послал вместо себя Карделя, Джилласа и Бакарича.

Беседы с ними вел сам Сталин. Он упрекнул их в том, что проявленные ими инициативы идут вразрез с концепцией советских руководителей. Югославы, следуя инструкции Тито, упорно сопротивлялись.

В ответ в Югославии 1 марта 1948 года состоялся Пленум ЦК КПЮ, который прошел под влиянием Тито. Выступавшие на нем партийные деятели резко высказывались в адрес советских руководителей за недружелюбный прием в Москве. Это повлекло затем за собой взаимные упреки, распри и вражду. Разногласия в основном сводились к вопросам характера югославской революции и путей движения к социализму.

Истоки разногласий, однако, относятся еще к довоенному времени, когда в 1938 году Коминтерн чуть было не принял решение о роспуске Компартии Югославии. В адрес Тито тогда уже было много критики как о лидере, не имевшем твердых коммунистических убеждений, но выдвигавшем свою личность на роль выдающегося политического руководителя Европы.

В начале 1941 года руководство КПЮ вернулось в Югославию. В апреле разразилась война, началось народно-освободительное движение, которое стало набирать силу. И уже на майском 1941 года Пленуме ЦК КПЮ в Загребе Тито выступил за создание новой власти в стране в лице народных комитетов. В ответ на это Коминтерн рекомендовал вести на данном этапе борьбу за освобождение от фашистскою порабощения.

В ноябре 1942 года и в конце 1943 года югославы вновь ставили этот вопрос на практическую основу. Инициатором этого был Тито, стремившийся создать верховную народную власть в лице АВНОЮ — Антифашистского веча народного освобождения Югославии и временное правительство, чтобы лишить эмигрантское королевское правительство всех его законных прав и запретить королю Петру II возвратиться в страну.

Реакция была резкой. Произошла полемика между Тито и Молотовым. Югославским руководителям пришлось выполнять тогда решения Ялтинской конференции, несмотря на то что они объявили всему миру о создании верховной власти Югославии. Это была ошибка Тито и его ближайших коллег, в чем они не соизволили даже признаться.

Сталин внимательно следил за событиями в Югославии, видел героическую борьбу ее народов против фашизма, в которой принимало участие 800 тыс. бойцов и партизан НОАЮ. Несмотря на трудности на советско-германском фронте, Советский Союз предоставил тогда НОАЮ 155 тыс. винтовок и карабинов, более 38 тыс. автоматов, 15 тыс. пулеметов, 6 тыс. орудий и минометов, 69 танков, 41 самолет, большое количество боеприпасов и снаряжения^[83].

Красная Армия неоднократно выручала югославских партизан в сложившиеся для них критические моменты. Так было в 1944 году, когда гитлеровские парашютисты высадились в районе главного штаба НОАЮ и чуть было не разгромили его и не захватили в плен самого Тито. В разгар боевых действий по указанию Сталина советские летчики совершили посадку в районе штаба, а специальная группа во главе с генерал-майором госбезопасности Д.Н.Шадриным под шквалом огня сумела оградить Тито от захвата немцами и вывезти его на советскую военно-воздушную базу в Италии.

Апогеем боевого содружества была Белградская операция, в результате которой советские и югославские войска освободили столицу Югославии — г. Белград.

Разразившийся конфликт в январе-марте 1948 года между двумя компартиями и соцстранами вызвал явное недопонимание и сумятицу в головах коммунистов и народов СССР и Югославии. После мартовского Пленума ЦК КПЮ югославы стали обвинять советскую сторону в том, что путем смешанных комиссий, которых, кстати говоря, было всего две: авиатранспортная — ЮСТА и речного пароходства — ЮСПАД, она стремится вмешиваться в экономику Югославии, лишить ее экономической независимости и суверенитета. То же самое высказывалось и в отношении представителей Красной Армии и советских служб безопасности, которые, по их мнению, насаждают советский шаблон в НОАЮ и службах безопасности Югославии, подчиняют их своему влиянию и занимаются вербовкой среди них агентуры. Все это послужило предметом обращения Тито к Сталину и принятия решения об отзыве советских советников и специалистов из Югославии.

27 марта 1948 года конфликт зашел так далеко, что Сталин решил предать его гласности, т.е. посвятить членов КПЮ и других компартий в суть возникших разногласий. В своем письме Тито он изложил конкретные вопросы, связанные с отзывом специалистов и другими крупными проблемами.

“Нам известно, — пишет Сталин, — что в руководящих кругах Югославии распространяются антисоветские заявления, подобно таким, как: “ВКП(б) вырождается и в СССР господствует великодержавный шовинизм”, “СССР стремится поработить Югославию экономически”, “Коминформ — это средство порабощения других партий со стороны ВКП(б)” и т.п. Эти антисоветские заявления прикрываются обычно левой фразой о том, что “социализм в СССР не является уже революционным”, что “только Югославия представляет собой подлинного носителя революционного социализма.

Разумеется смешно слышать подобную болтовню о ВКП(б) от сомнительных марксистов типа Джилласа, Вукмановича, Карделя, Ранковича и других”.

Получая письмо от советского посла Лаврентьева, Тито ничего не сказал, а только махнул рукой, чтобы тот убирался вон. Ответ ЦК КПЮ был дан 13 апреля 1948 года за подписью Тито и Карделя. Все члены ЦК, кроме Сретена Жуйовича и Андрия Хебранга, отвергли советские обвинения, сочли их как подрыв авторитета югославских руководителей, представили как давление великой державы на малую страну, что унижает национальное достоинство и угрожает суверенитету и независимости Югославии. Вскоре Жуйович и Хебранг были арестованы и расстреляны за измену, выразившуюся в том, что они информировали советского посла о ходе заседания ЦК КПЮ.

Начались массовые аресты в Югославии всех тех, кто симпатизировал СССР и высказывал сомнения в существе разногласий. Особенно этот процесс задел югославскую армию, многие высшие командиры которой сражались в ходе войны плечом к плечу с советскими военачальниками, учились затем в СССР и выступали за дружбу с Советским Союзом. Так был арестован начальник Генерального штаба НОАЮ Арсо Иованович и многие другие высшие командиры, которые были расстреляны. В официальном сообщении по этому случаю указывалось, что Арсо Иованович намеревался перейти югославо-румынскую границу и в перестрелке был убит.

В создавшейся ситуации И.В.Сталин вновь обратился к руководству Югославской компартии, стремясь дать оценку деятельности и побудить к принятию разумных совместных решений. В его письме говорилось: “Мы считаем, что в основе неготовности Политбюро ЦК КПЮ честно признать свои ошибки и сознательно исправить их лежит чрезмерное зазнайство югославских руководителей. После достигнутых успехов у них закружилась голова ... Товарищи Тито и Кардель говорят в своем письме о заслугах и успехах югославской компартии, что ЦК ВКП(б) ранее признавал их, а сейчас замалчивает. Это неверно. Никто не может отрицать заслуг и успехов КПЮ. Они бесспорны. Однако заслуги и успехи коммунистических партий Польши, Чехословакии, Венгрии, Румынии, Болгарии, Албании нисколько не меньше ... И все же руководители этих партий держат себя скромно и не кричат о своих заслугах в отличие от югославских руководителей, которые прожужжали всем уши своим неуемным бахвальством”.

Далее Сталин отмечает, что “успехи югославской компартии объясняются не какими то особыми качествами, а преимущественно тем, что после разгрома штаба югославских партизан немецкими парашютистами в момент, когда народно-освободительное движение в Югославии переживало кризис. Красная Армия пришла на помощь югославскому народу, разбила немецких оккупантов, освободила Белград и тем самым создала условия для прихода к власти югославской компартии”.

Он отметил сравнительно большие, чем у югославов, успехи французских и итальянских коммунистов, которым, к сожалению, Красная Армия не могла оказать такой помощи, какая была оказана КПЮ.

В заключение Сталин отметил, что “если бы товарищи Тито и Кардель приняли во внимание это обстоятельство как бесспорный факт, они меньше шумели бы о своих заслугах и держались бы достойно и скромно”.

Сталин считал конфликт идеологическим столкновением и процессом перерождения югославской революции, где стали брать верх кулацкие и буржуазные элементы. Поэтому 19 мая 1948 года югославам последовало новое письмо за подписью Суслова с предложением об участии делегации КПЮ во главе с Тито в совещании Информбюро, на что они немедленно ответили отказом.

22 мая было направлено еще одно письмо с сообщением о перенесении совещания на месяц и приглашением Тито и делегации КПЮ. В то же время Гомулка послал письмо Тито о личной встрече в Белграде и приглашением на совещание Информбюро. В ответ последовали одни отказы.

28 июня 1948 года Информбюро приняло резолюцию, в которой признало, что “ЦК КПЮ ставит себя и югославскую компартию вне семьи братских компартий, вне единого фронта и, следовательно, вне рядов Информбюро ...”.

21-27 июля V съезд КПЮ отверг как клеветническую резолюцию Информбюро. Съезд избрал ЦК. Генсеком ЦК КПЮ был вновь избран Тито. На съезде, в конце заключительного слова, Тито произнес: “Да здравствует товарищ Сталин!” Всем этот жест оказался непонятным. В беседе среди близких коллег Тито после заявил, что “так было нужно. Это не пресмыкательство. Ради наших масс ... Бесспорный авторитет Сталина”^[84].

Тито понимал сложность своего положения и путь, на который встал он сам и толкнул югославский народ. Сойти с него он уже не мог. В то же время он видел, что “ни одна из восьмидесяти с лишним компартий в произошедшем конфликте не поддержала его и Югославию. Все склонялись перед авторитетом Сталина и согласились с его выводами о югославах”^[85]. Нужно отдать должное, что И.В.Сталин занял в этих условиях разумную и правильную позицию, направленную на то, что необходимо время, чтобы югославы поняли свое поведение. Он сказал, “для этого надо проявить терпение и уметь выждать”^[86].

Однако югославское руководство и после этого продолжало нагнетать обстановку, вылавливая советских шпионов в своих министерствах и в армии. Только в МИД Югославии, по признанию В.Дедиера, летописца Тито, был разоблачен 21 советский агент. Югославы создали ажиотаж в своей прессе о возможном вооруженном вторжении с севера крупной группировки советских войск, играя тем самым на чувствах европейских народов. Но ничего этого не произошло, и как бы они ни обвиняли Сталина, он остался верен себе. “Надо проявить терпение и уметь выждать”.

Несомненно, что югославы вбили клин в лагерь стран народной демократии, создали определенные условия для кризисной ситуации, которая затем послужила заразительным примером для противников социализма. Отношения между КПЮ и ВКП(б) переросли в неприязненные межгосударственные отношения. Выпады становились все злобнее, а обвинения — более резкими и жестокими. Это послужило тому, что 3-е совещание Коминформа, состоявшееся 16-18 ноября в Венгрии, объявило югославское руководство “бандой шпионов и кровавых убийц”.

Конфликт и разрыв между КПЮ и ВКП(б), СССР и Югославией повлек за собой, с одной стороны, развязывание американцами ярой антикоммунистической пропаганды и военного психоза, а с другой — сплочение коммунистических партий и объединение восточноевропейских государств в единую систему стран народной демократии.

2

Начальный период “холодной войны”, особенно 1948-1949 годы, был весьма напряженным в отношениях между великими державами. США открыто призывали к нанесению превентивного ядерного удара по СССР. Проводилась политика нарастающего экономического и военного давления на Советский Союз и его союзников в расчете на создание условий возникновения внутреннего кризиса в этих странах. Вокруг них возводилось кольцо военных баз.

В эту кампанию были втянуты многие ведущие капиталистические страны. Даже папа римский и тот объявил отлучение всем католикам, которые оказывали содействие и проявляли симпатии к социалистическому лагерю.

Чтобы смягчить напряженность обстановки, в 1948 году возникло движение за мир. Инициаторами его были поляки, которые организовали во Вроцлаве Конгресс сторонников мира. Он объявил сбор подписей за мир. Под его обращением подписались 500 млн. человек. И.В.Сталин видел в движении сторонников мира важный фактор ослабления международной напряженности, придавал их деятельности большое значение и ставил на первый план в противодействии силам реакции и войны.

В то же время заботы Сталина были связаны с укреплением внутренних режимов стран народной демократии, с общими усилиями этих стран в борьбе против империализма. Особенно этот фактор проявился с созданием Североатлантического союза и Федеративной Республики Германии. Антифашистский блок к этому времени полностью развалился. Эти два противоборствующих блока сформировались на рубеже, на котором их армии остановились в мае 1945 года, готовые сейчас вновь вступить в кровавую схватку между собой.

Подобная ситуация складывалась тогда и на Востоке. В связи с победой китайских коммунистов в вооруженной борьбе против войск Чан Кайши значительно были ущемлены интересы Соединенных Штатов в этом регионе. Чан Кайши вынужден был укрыться на Тайване. Коммунисты Китая получили все освобожденные Красной Армией территории и значительное количество различных видов вооружений. 1 октября 1949 года была провозглашена Китайская Народная Республика.

Вначале Мао имел склонность начать переговоры с США, но их руководители проявили к нему отрицательное отношение. Экономические трудности и проблемы управления страной заставили китайцев повернуться к СССР.

В июне 1949 года Мао Цзэдун заявил: “Мы присоединяемся к антимилитаристическому лагерю, возглавляемому Советским Союзом, и только к нему мы можем обратиться, чтобы получить дружескую и бескорыстную помощь”^[87]. Сталин, принимая в Москве делегацию китайских коммунистов, произнес тост за то, чтобы “Китай превзошел в будущем СССР”.

16 декабря 1949 года Мао впервые приехал в Москву. Сталин встретился с вождем китайских коммунистов, который был для него неизвестной личностью. Со своей же стороны Мао восхищался Сталиным и хотел быть в Китае таким же, как Сталин в Москве. Этого мнения Мао Цзэдун оставался и после смерти Сталина.

Мао был главным гостем на праздновании 70-летия Сталина, на котором присутствовали и другие руководители соцстран и коммунистических партий. После этого Мао два месяца дожидался встречи со Сталиным и подписания соглашения о дружбе и взаимопомощи. Дело в том, что Сталин имел своеобразную манеру обращаться с гостями. Они долго ждали приема, а потом их неожиданно приглашали. Возможно, это было необходимо для изучения гостей. После же Сталин изумлял их своим вниманием, как это случилось, когда он пришел в “Метрополь” на прием в честь китайской делегации.

Переговоры между Сталиным и Мао Цзэдуном были долгими и нелегкими. Китайцы сохраняли твердость своих позиций и уступали лишь тогда, когда дело могло дойти до разрыва. Спорными вопросами были: о железных дорогах в Манчжурии, смешанных предприятиях и границах. В последнем случае речь шла о советских базах в Порт-Артуре и Дайрене.

Сталин колебался с подписанием соглашения с китайцами, но все же 14 феврали 1950 года договор о дружбе и взаимопомощи — военной и экономической — был подписан. Сталин подозревал в Мао нового Тито. Китайцы поняли это и пытались рассеять такое недоверие. Они признали за СССР первенство и роль главы “антиимпериалистического фронта”, осудили позицию югославов, хотя Китай был призван играть свою роль в Азии.

Улучшение отношений между СССР и Китаем произошло в связи с корейским конфликтом. Корея 40 лет находилась под пятой Японии. Советские и американские войска вошли туда в 1945 году и осуществили раздел страны по 38-й параллели. В конце 1948 года американцы создали на юге Кореи местное правительство. То же самое было сделано и на севере. Такое разделение не соответствовало настроениям национального единства страны, что привело к вражде между югом и севером и вылилось в военный конфликт.

Сталин был противником развязывания военных действий в Корее. Он не хотел ввязываться в конфликт с американцами. Это послужило причиной отзыва из Северной Кореи всех советских советников.

25 июня 1950 года Ким Ир Сен, как утверждает Н.С.Хрущев в своих мемуарах, сумел все же заручиться поддержкой Сталина и Мао и в расчете на свои вооруженные силы, получившие боевой опыт в Китае, предпринял ответные наступательные действия, после того как южане, развязав войну, продвинулись на несколько километров в глубь территории Северной Кореи. Вскоре северяне захватили Сеул и успешно продвигались к Пусану.

Американцы не могли смириться с тем, чтобы их выкинули после Китая и из Кореи. Поражение для них стоило потери престижа в глазах союзников. Вопрос вновь встал о превентивной войне против СССР и стран народной демократии с использованием атомного оружия. С санкции Совета Безопасности ООН, когда там не было советского представителя, США приняли решение о военной интервенции в Северную Корею. Их поддерживали другие страны, однако боевые действия в основном пришлось вести вооруженным силам Соединенных Штатов.

Американцы вторглись в Корею, разгромили части северян и перешли 38-ю параллель. В войну вступили китайские добровольцы, пришедшие на помощь корейским братьям. Положение было восстановлено, однако мир никогда так не был близок к началу третьей мировой войны.

Командующий американскими войсками генерал Макартур требовал эскалации войны, вступления в Манчжурию, привлечения к боевым действиям войск Чан Кайши. Трумэн со своей стороны угрожал применением атомного оружия. Потребовалось вмешательство премьер-министра Великобритании Эттли, чтобы удержать американцев от необдуманных действий и второго варварства после Хиросимы и Нагасаки. Напряженность давала о себе знать до тех пор, пока Макартур не был отозван в США. Начались переговоры о перемирии между противоборствующими сторонами.

Корейский конфликт укрепил позиции США в глазах своих союзников. К НАТО присоединились Греция и Турция. Под командование американцев встали все вооруженные силы НАТО. В общую оборону НАТО была втянута и Западная Германия. В действие вступил план тотальной экономической блокады стран Восточной Европы. США и Англия заключили сепаратный договор с Японией, и там остались американские войска.

Хотя Сталин и заявлял, что новая мировая война невозможна, в СССР в тот период была налицо паника, выразившаяся в том, что в магазинах раскупались населением промышленные и продовольственные товары. В феврале 1951 года Сталин вынужден был признать, что “нельзя считать войну неизбежной, если народы позволят обмануть себя поджигателям конфликта”^[88].

Сталин понимал сложность создавшегося положения. Он полагал, что мирный период продлится не более 3-4 лет. Корея в данном случае была пробой сил, хотя там закончилось все ничейным результатом. Поэтому в январе 1951 года он принял участие в совещании начальников генштабов и министров обороны дружественных европейских стран, на котором был дан анализ состояния боеготовности их вооруженных сил. В качестве ответной меры на действия американцев было подписано соглашение с союзниками о передаче их вооруженных сил в случае начала войны под советское командование.

Сталин стал с большим доверием относиться к китайцам, и это выразилось в том, что в новогоднюю ночь 1951 года он произнес тост в честь китайских добровольцев, выступавших против американцев в Корее. Позднее он направил Мао телеграмму, в которой говорилось, что “нерушимая дружба между двумя странами будет служить гарантией мира на Дальнем Востоке против чьей бы то ни было агрессии”^[89].

Перемирие в Корее не означало завершения состояния войны. Авиация США продолжала зверские бомбардировки Северной Кореи, особенно Пхеньяна, что привело к всеобщим антиамериканским настроениям. Своими агрессивными действиями США держали 20 лет в постоянном напряжении весь Дальний Восток. Это, по существу, было первым военным поражением США, хотя они и продолжали политику с “позиции силы”. Это же привело американскую администрацию к ослаблению ее положения внутри страны, в результате чего демократы за последние 20 лет потерпели на выборах серьезное поражение. Президентом США стал Д.Эйзенхауэр.

Если подвести итоги внешнеполитическому противостоянию США — СССР, Запад — Восток, то в целом оно оказалось равнозначным. Несомненно, располагая атомным оружием, приоритет в создании кризисных ситуаций принадлежал США и Западу. В силу многих, особенно экономического порядка, причин СССР и страны народной демократии, как правило, оказывались вначале в обороне, но затем перехватывали инициативу, переходили в наступление и овладевали положением. Было бы абсолютно неправильным умалять в этом авторитет, деятельность и принципиальную позицию Иосифа Виссарионовича Сталина.

Глава XXVIII
В конце пути

На волне героики Красной Армии, ее грандиозных побед в ходе Великой Отечественной войны, послевоенных достижений и успехов советского народа все выше поднимался авторитет Советской страны и громче произносилось имя Иосифа Виссарионовича Сталина. Он провозглашался “вдохновителем всех наших побед”, ставился в делах и свершениях наравне с партией и советским народом, а подчас над ними и гораздо выше их.

В ту пору это было, по существу, нормальным явлением, так как все видели в лице Сталина подлинного руководителя партии и народа, их идейного вдохновителя в деле строительства социализма в СССР, авторитетного организатора борьбы с фашизмом в годы войны.

И.В.Сталин выглядел тогда мощной, колоритной фигурой, олицетворявшей единство и мужество советского народа, Коммунистической партии и победоносных Вооруженных Сил СССР. Он был выдающимся международным деятелем, одним из наиболее видных руководителей стран — участниц антигитлеровской коалиции, сначала так называемой “большой тройки”, а затем, с присоединением к коалиции Франции, и “большой четверки”. До настоящего времени в лице Сталина все видят одного из гигантов — руководителей военной поры, вписавшего немало ярких страниц в военное искусство и международные отношения.

Советские люди, особенно воины Красной Армии, гордились тем, что их возглавлял такой талантливый и способный руководитель, организатор и военачальник. С именем Родины и Сталина они поднимались в атаки, шли в бой и умирали. Они верили в него, как в бога, видели в нем символ своих чаяний, надежд и победы. О нем слагались стихи и песни. Ему воздвигали памятники и бюсты, посвятили большое число литературных произведений, газетных статей, репортажей и т.д. Со временем все это нагнеталось и переросло в восхваление, даже чрезмерное вознесение заслуг и личных качеств Сталина.

В первую очередь этому способствовали писатели, поэты, журналисты, радиокомментаторы и партийные работники. Дело дошло до того, что без имени Сталина советские люди не могли ничего делать. Они ложились спать с его именем и вставали с ним утром на работу. Все собрания, заседания, митинги и другие массовые мероприятия были насыщены именем Сталина. В его адрес необходимо было в обязательном порядке направлять приветственные телеграммы и заверения в любви и уважении к нему и Коммунистической партии, в выполнении и перевыполнении обязательств и стоящих перед коллективами задач.

Следует сказать, что такая кампания восхваления явилась логическим продолжением почестей и дифирамбов, воздававшихся ему до войны. Однако тогда все это делалось в более приличных тонах и больше во внутрипартийных рамках. Сейчас же все выходило за границы приличия и нормальной нравственности. Обращения, письма, телеграммы в адрес Сталина, как правило, начинались: “Дорогому и любимому”, “Великому вождю и учителю” и т.п. Все это писалось в газетах и журналах, произносилось на радио по несколько десятков раз в день. Дело дошло до того, что к этим высокопарным эпитетам советские люди до того привыкли, что не стали обращать на них серьезного внимания. Они просто стали обычным явлением, как знак постоянной дани и уважения к огромным заслугам И.В.Сталина перед советским народом, нашей великой страной и прогрессивным человечеством.

Источником такого проявления “любви и уважения” к Сталину был не он сам, как это привыкли изображать впоследствии некоторые его критики, а та обстановка, которая сложилась после войны, героическое ее завершение, великая победа над фашизмом и, несомненно, не менее огромное подхалимство и лесть многочисленных литературных и партийных деятелей того времени. Это передалось потом и к руководству соцстран, которые стремились перещеголять друг друга в своих высокопарных излияниях в адрес Сталина, его гениальности, мудрости и вождя народов всех стран.

И какие бы меры противодействия ни предпринимал тогда Сталин, какую бы скромность он сам ни проявлял, как бы он ни останавливал и ни одергивал некоторых взахлеб восхвалявших его личность людей, волна поднятия его на щит и фанфарных гимнов росла и сопровождалась с неослабевающей силой до конца его жизни. На ней строили свое благополучие высокие и малые руководители, военные, представители науки, искусства и культуры, писатели, журналисты, многие из которых окрестили потом все это “культом личности Сталина”.

Несмотря на крайности в чрезмерном восхвалении, а затем в дискредитации Сталина, все же следует отдать ему должное. В народе, у простых людей, которые под его руководством строили социализм, разгромили фашизм, восстановили в труднейшие годы народное хозяйство страны, Иосиф Виссарионович оставался и останется великим человеком, редким гениальным самородком, вдохновителем на славные дела и победы, могучей личностью. Этих качеств и заслуг у Сталина никогда и никому не отнять. Советский народ должен гордиться, что из его недр вырос такой исполин, которого не только уважал и боялся, но и перед которым преклонялся весь мир.

Следует сказать, что в годы войны сложились определенные формы и методы руководства страной, партией и Вооруженными Силами СССР. В какой-то степени они являлись отражением единоначалия, введенного в 1942 году в Красной Армии. Несмотря на то что в то время функционировали высшие партийные и государственные органы, руководство всей деятельностью страны сосредоточивалось в руках одного человека — И.В.Сталина. Все его указания, принимавшиеся на совещаниях в узком кругу членов Политбюро или членов ГКО, Ставки Верховного Главнокомандования или Президиума Совета Министров СССР, выдавались как решения этих органов.

Такая же структура власти оставалась и после войны, хотя на бумаге были восстановлены нормы, предусматривавшие регулярное проведение заседаний Политбюро, Оргбюро, Секретариата ЦК. Все шло в привычном русле военного времени, и, может быть, для той поры это было правильно, так как надо было больше заниматься практическими делами, а не дискуссиями и заседательской суетней. Мероприятия партии и правительства проводились в тех случаях, когда в них назревала необходимость. Сессии Верховного Совета СССР созывались один-два раза в год для принятия бюджета и решения назревших насущных вопросов. То же самое было и с заседаниями Совета Министров СССР.

В подобной обстановке состоялся в феврале 1947 года Пленум ЦК ВКП(б), когда встал вопрос о выправлении положения в сельском хозяйстве. На этом Пленуме был расширен состав Политбюро, в который тогда вошли: Сталин, Андреев, Берия, Вознесенский, Ворошилов, Жданов, Каганович, Маленков, Молотов и Хрущев. Кандидатами в члены Политбюро были избраны: Булганин и Косыгин.

Новое Политбюро хотя и считалось коллегиальным органом, однако собиралось оно больше за ужином на даче Сталина в Волынском (Кунцево). В остальном все дела решались в узком составе и единолично Сталиным. Под его режим работы подстраивался весь аппарат государственных и правительственных учреждений. Сталин начинал работать, как правило, с 11.00 утра и работал с перерывом на трехчасовой обед до глубокой ночи. Пока он не уезжал с работы, все находились на своих местах в ожидании возможных указаний сверху.

Со временем Сталин стал меньше появляться на людях, реже выступать перед ними, делая это опять-таки в самых необходимых случаях. Возможно, что это были признаки явного его старения, однако пресса и партийная пропаганда на все лады старались возносить его имя и гениальность. Каких-либо альтернатив власти и личности Сталина тогда не было. Те, кто пытался выдвигать свое мнение или своими способностями и талантом стремился проявить себя, как правило, отодвигались на второстепенный план или направлялись работать подальше от Москвы.

К тому же Сталин с определенной подозрительностью стал относиться к своему ближайшему окружению, периодически приближая одних и отдаляя других. Он видел и хорошо понимал, что на фоне единства высшего эшелона руководства в его среде идут процессы соперничества и взаимных интриг. Умело наблюдая за состоянием складывавшихся отношений, он направлял их в нужное ему русло и держал их под своим контролем.

Этот стиль руководства Сталина был быстро схвачен руководителями среднего и низшего звена партийной и государственной власти. Каждый из них в республике, крае, области и районе чувствовал себя “маленьким Сталиным” и стремился внедрить в жизнь своей епархии сталинские формы и методы руководства. Тем самым создалась стройная идеологическая и административная иерархия, проводившая в жизнь концепцию партии как единого руководителя в стране, жизнедеятельность которого основывалась на принципах демократического централизма.

Однако при всем этом барометром жизни советского общества оставались низовые партийные организации, насчитывавшие тогда 6 млн. членов партии. Значительная часть из них, примерно на 2/3, оказалась молодой и принятой в ряды партии в годы войны. Сталин разглядел в них ту силу, которая должна внести в партию и жизнь страны новые веяния и стремления, но которая нуждалась в соответствующей идеологической подготовке. В связи с этим партия взяла курс на всеохватывающую политическую учебу среди этого контингента коммунистов. Основным учебным пособием в этой просветительской работе вновь стал “Краткий курс истории Всесоюзной Коммунистической партии большевиков”. Подготовка кадров партии и учеба коммунистов осуществлялась в различных партийных школах и высших учебных заведениях, а также в кружках системы политпросвещения. Идеологическая деятельность в сочетании с работой по мобилизации трудящихся на выполнение экономических планов, всемерное развитие социалистического соревнования стали главной, направляющей линией партии.

Одновременно Центральный Комитет партии принял ряд постановлений, в которых наряду с положительными успехами советской культуры отмечались серьезные недостатки в развитии литературы и искусства. Главный удар был направлен на разоблачение низкопоклонства перед реакционной буржуазной культурой, имевшего место у некоторой части советской интеллигенции. Партия противопоставляла этому советский социалистический патриотизм. Отмечалось, что отдельные художники и писатели пропагандировали безыдейность и аполитичность, отход от принципов социалистического реализма. На страницах журналов печатались низкопробные, идеологически вредные произведения, проникнутые тоской и разочарованием, неверием в будущее.

Эту кампанию активно проводил в жизнь секретарь ЦК ВКП(б) А.А.Жданов, хотя она полностью поддерживалась и направлялась Сталиным. Вслед за литераторами и кинематографистами атаке подверглись философы, экономисты, языковеды, музыканты. Особенно досталось режиссерам: Эйзенштейну, Пудовкину, Козинцеву, Траубергу; композиторам: Прокофьеву, Шостаковичу, Хачатуряну, Мурадели; философу Александрову и другим.

Не менее жесткой была критика публикаций в ленинградских журналах Зощенко и Ахматовой. Первого Жданов назвал как “беспринципного и бессовестного литературного хулигана”, а вторую — как “блудницу и монахиню, у которой блуд смешан с молитвой”^[90].

В области музыки Жданов разложил по всем статьям оперу композитора Вано Мурадели “Великая дружба”. Он лично проиграл композитору из его оперы несколько фрагментов на фортепьяно, а затем сравнил его музыку, воссоздававшую работу заводского цеха, с музыкальными произведениями Чайковского, других русских и советских композиторов. Впоследствии В.Мурадели переработал свою оперу, и она была поставлена в советских театрах.

Наряду с борьбой против низкопоклонства и преклонения перед западной культурой, литературой и искусством уверенно проводилась идеологическая работа по поднятию чувства патриотизма и национальной гордости среди советских людей, и главным образом среди молодежи, за все отечественные достижения в этих областях.

На волне этой кампании выплыла тогда фигура президента Академии наук СССР Лысенко, который выступал в роли знаменосца “социалистической науки” в противовес “науке буржуазной”. Своей нигилистской позицией всего несоветского он нанес огромный вред развитию естественных наук, отрицая значение биологии и генетики. То же самое проявилось и в отношении кибернетики и других наук. В результате советская научная мысль замкнулась в рамках страны и упустила из своего поля зрения многие достижения и открытия, совершенные учеными Запада.

Не остался в долгу перед наукой и И.В.Сталин. На закате своей жизни неожиданно для всех он вдруг выступил в 1950 и 1952 годах с двумя своими последними работами. Первая из них — “Марксизм и вопросы языкознания” — излагала основы взаимосвязи марксизма-ленинизма с языкознанием и наносила удар по так называемым основоположникам этой науки — академикам Н.Я.Марру и Мещанинову. Работа Сталина была написана в лаконичном и только ему присущем стиле, давала определенные понятия о строении языка, его связи с жизнью и обществом, утверждала принадлежность языка не к надстройке, а к экономическому базису общества. Книга Сталина была подхвачена всей пропагандистской машиной, стала основополагающим учебным пособием по языкознанию в высших учебных заведениях страны.

Вторая его работа была посвящена вопросам экономики. Она так и называлась — “Экономические проблемы социализма в СССР”.

Следует признать, что экономическая мысль в то время была в самом настоящем загоне. Сталин здорово сориентировался в сложившейся обстановке, увидев, что для советской экономики, да и для вступивших на путь социалистического развития стран Европы и Азии, необходима была установочная схема функционирования и развития их экономики.

Отправной идеей работы Сталина было утверждение, что в Советском Союзе построено социалистическое общество и обозначилось начало переходного периода к высшей фазе развития — коммунизму. Он утверждал, что экономика и движение социалистического общества осуществляются в соответствии с присущими ему объективными законами, основным из которых является закон планомерного-пропорционального развития.

Работа И.В.Сталина была опубликована незадолго до открытия XIX съезда партии, состоявшегося в октябре 1952 года, и была в центре его внимания. Это был первый съезд за последние 13 лет. Он одобрил политическую линию и практическую деятельность ЦК ВКП(б), дал развернутую характеристику расстановке классовых сил на международной арене, которая нашла всеобщее признание в мировом коммунистическом движении. Обо всем этом говорил в отчетном докладе ЦК партии Г.М.Маленков.

XIX съезд утвердил директивы о пятилетнем плане развития СССР на 1951-1955 годы и внес изменения в Устав партии, подчеркивающие усиление критики и самокритики, запрещение “двойной” дисциплины для рядовых и руководителей, призывающие к обязанности докладывать о недостатках, невзирая на лица, и подбору кадров руководителей по деловым и политическим качествам, а не на основе дружбы, кумовства и землячества.

Съезд изменил название партии. Она стала называться теперь Коммунистическая партия Советского Союза — КПСС. Было упразднено Оргбюро, а Политбюро переименовывалось в Президиум ЦК КПСС и расширено до 25 членов и 11 кандидатов за счет молодых руководителей партии, таких, как Брежнев, Суслов, Косыгин, Сабуров, Первухин и другие. На второстепенный план отошли кандидатуры Молотова и Микояна. Одновременно в составе Президиума создавалось Бюро, состоявшее из узкого круга лиц, которые, по существу, составляли руководящее его ядро, на которое больше всего затем опирался Сталин.

В целом съезд прошел под идейным влиянием И.В.Сталина, который выступил в конце его с краткой, на 7-8 минут, речью. В ней четко прозвучали слова о том, что социал-демократия выбросила за борт знамя борьбы и что коммунистическим партиям капиталистических государств необходимо поднять высоко знамя “демократических свобод и национальной независимости”, которые буржуазия втоптала в грязь. Эта речь произвела огромное впечатление на коммунистов стран Восточной Европы.

В ходе первого заседания вновь избранного Центрального Комитета КПСС И.В.Сталин поднял вопрос о своей отставке. Ответом ему был традиционный протест всех присутствовавших членов ЦК. По-видимому, Сталин с возрастом чувствовал свое состояние здоровья, но сила власти все же удержала его в прежнем положении.

Необходимо признать, что XIX съезд все долго ждали, и он оправдал надежды коммунистов, всех советских людей и друзей за рубежом. Престиж и авторитет И.В.Сталина еще выше поднялись в их глазах. И хотя в своих мемуарах Н.С.Хрущев и другие стремятся умалить роль Сталина в этот период, считают его слишком состарившимся, неспособным произносить даже речи и в определенной степени параноиком, это никак не вяжется с действительным положением вещей. В 70 с лишним лет написать две теоретические работы, провести такой грандиозный съезд, добиться успехов в развитии экономики страны и укреплении позиций СССР на международной арене, в сплочении сил социализма в странах народной демократии — это не старческий маразм Сталина, а деятельность нормально мыслящего человека, проявление еще одного взлета творчества, способности даже в этом возрасте охватить своим умом весь диапазон сферы деятельности руководителя высокого масштаба.

Несомненно при этом и то, что Сталин предчувствовал развязку, финал своей жизни, так же, как это происходит у большинства людей такого возраста. Он хотел, чтобы его дело, дело партии, было унаследовано честными, убежденными людьми, способными вести страну дальше по пути Ленина. Поэтому в разные периоды он приближал одних, отодвигал на второстепенный план других, выдвигал молодых, способных, однако предварительно приглядывался к ним, проверял их на крупных делах партии и государства.

В то же время Сталин не был лишен чувства подозрительности к своему окружению. Он хотел знать, что можно ожидать от каждого из них и взятых всех вместе. Отсюда происходила его ограниченность в поездках по Москве и стране, осторожность в принятии пищи и напитков, запрет в допуске в свои апартаменты даже охраны и обслуживающего персонала, нежелание обращаться за помощью к врачам.

Нельзя считать, что Сталин был несмелым человеком. Просто за годы неограниченной власти и огромной славы он видел пристальное внимание к себе, уважение и зависть со стороны окружавших его людей. Поэтому он не мог отрицать проведения против него заговора, террористического акта или физического насилия. Появлению такого состояния мышления и психики могла способствовать вся его жизнь, борьба и деятельность на посту первого руководителя. Если говорить проще, то такими явлениями страдают почти все высокие лидеры, кому за 60 лет. В этой связи не следует чересчур строго обвинять Сталина в подозрительности.

В конце 40-х годов в немилость у Сталина впал Берия. Этому были серьезные основания. В первые годы работы в Москве Берия проявлял рьяную активность в обеспечении безопасности Сталина. Он был верным проводником в жизнь даже его мыслей, которые он мог “читать” на расстоянии. Однако с началом войны, и особенно в критические ее моменты, Берия старался проявлять свою активность и убирал неугодных ему людей. Со временем он наглел все больше и больше. Ему удалось окружить Сталина подобранными им и верными ему грузинами, которые щедро награждались орденами и медалями и наделялись генеральскими званиями. Как правило, они составляли обслугу Сталина (повара, снабженцы, коменданты и т.п.), претендовали на приоритет в его обслуживании и тем самым были не в ладах со службой охраны.

В конце концов Сталин увидел в этом опеку и контроль над собой, опасность со стороны Берии и приказал убрать всех грузин с дачи и из Кремля.

Сталин видел растущее влияние Берии и стал бояться его. Он даже назначил министром госбезопасности В.С.Абакумова, весьма деятельного человека, но Берия ловко сумел подчинить его себе. Мало того, Берия поставил себя так, что без его предварительного согласия у Сталина не решался ни один вопрос, если даже он исходил и от членов Политбюро. Он стал открыто выражать свое неуважение к Сталину, что рассматривали как его провокационное подстрекательство к поиску нелояльных Сталину и последующего доклада об этом Сталину. Этот неприязненный человек, которого породил сам Сталин, стал грозой для всех и опасным для самого Сталина.

Сталин боялся, что Берия может уничтожить его такими же путями и средствами, какими он убирал многих других. Обширная сеть лагерей и тюремных колоний продолжала еще действовать. В это время многие из тех, кто отбыл наказание по судам в 30-е годы, были вновь арестованы и сосланы просто на основе административных распоряжений. Все это переросло в общее ужесточение репрессий и главное — безмолвных, т.е. без суда и следствия.

Таким ударам, как правило, подвергались наиболее видные социальные группы: интеллигенция, военные, имевшие контакты с иностранцами или лица, возвратившиеся из-за границы на постоянное жительство в СССР. В их число входили также депортированные и ссыльные в отдаленные районы, изменники Родины, власовцы, украинские националисты и т.п.

В конце 40-х годов волна бериевских репрессий затронула высоких советских руководителей, что вылилось в так называемое “ленинградское дело”. В опалу тогда попали многие ленинградцы, работавшие на высоких административных должностях в Москве и в Центральном Комитете партии. Эти люди были сняты с занимаемых постов, арестованы и расстреляны.

Причиной этому послужило то, что после войны слишком высоко поставили себя над другими ведомствами органы госбезопасности в лице Берии. Это развязало ему руки и позволило тихо убирать всех неугодных ему и его другу Маленкову видных и способных партийных и хозяйственных работников. Началось все с Ленинграда, где якобы в то время имели место проявления русского национализма, выразившегося в том, что ленинградцы выступили за провозглашение их города столицей Российской Федерации. Вдобавок к этому им вменялось несогласие с политикой ЦК ВКП(б) и ряд других обвинений, как, например, участие в заговоре против Центрального Комитета ВКП(б).

Начались аресты партийных руководителей, директоров предприятий и военных в Ленинграде. Первым был арестован П.С.Попков, первый секретарь Ленинградского областного и городского комитета партии. После этого волна арестов была перенесена в Москву и захватила тех, кто в последние годы был переведен туда на работу из Ленинграда. В основном это были люди, ранее работавшие в Ленинграде со Ждановым, которых он и перевел в Москву. Среди них были: Н.А.Вознесенский, член Политбюро, первый заместитель Председателя Совета Министров СССР, Председатель Госплана СССР, талантливый экономист и принципиальный руководитель; А.А.Кузнецов — секретарь ЦК ВКП(б), бывший первый секретарь Ленинградского областного и городского комитета партии, один из организаторов обороны Ленинграда; Г.М.Попов — секретарь ЦК ВКП(б), первый секретарь Московского городского комитета партии, Родионов — Председатель Совета Министров РСФСР, Басов — Председатель Госплана РСФСР и брат Вознесенского — министр просвещения РСФСР, и многие другие секретари райкомов, директора и инженерные работники заводов г. Москвы.

В опалу попал и Алексей Николаевич Косыгин, хотя ни к каким группам, заговорам не принадлежал. Все это было выдумкой Берии и Абакумова. Единственной причиной положения, в котором он оказался, было то, что он был в родстве с А.А.Кузнецовым, и то, что был ленинградцем.

Сталин дважды высказывал свое мнение о том, чтобы освободить Вознесенского и направить на прежнее место работы, однако Берия и Маленков настаивали на своем. Это как раз и свидетельствовало о большом влиянии Берии на Сталина. Вся причина их поведения сводилась к личным амбициям и устранению Вознесенского как непокорного Берии, а Кузнецова — как претендента на место Маленкова.

Редко кому тогда удалось избежать сурового наказания. В основном эти люди были расстреляны. Берия сделал все это молчком, тихо и своими методами. О “ленинградском деле” в то время никто ничего не знал. Ходили слухи, разговоры об арестах и расстрелах, делались догадки, и только на XX съезде КПСС о нем стало известно более или менее открыто.

В последний период жизни Сталина наиболее активно проявился под вывеской антикосмополитизма — антисемитизм. Еврейский вопрос в СССР обычно рассматривался в общенациональных рамках. За евреями признавалось право самостоятельной национальности со своим языком и культурными институтами. С 1947 года они имеют в составе СССР Еврейскую автономную область с центром в городе Биробиджане. Однако в этой области, как говорят в шутку, проживает с тех пор лишь один еврей — первый секретарь областного комитета партии, а сейчас губернатор.

Евреи проживают по всей территории Советского Союза и предпочитают больше селиться в западных районах страны. Большие еврейские колонии обосновались в Москве — более 500 тыс. человек, Киеве, Одессе и других республиканских и областных городах. После войны они усиленно стали проникать на работу в министерства и ведомства страны и республик, почти полностью захватили такие отрасли деятельности, как культура, идеология, медицина, музыка, торговля, пресса.

В эти годы активно действовал еще Еврейский антифашистский комитет, который, по существу, был органом, объединявшим и сплачивавшим еврейское население в стране. Его возглавлял Соломон Михоэлс, актер еврейского театра в Москве. Он то и начал кампанию по обретению новой территории для евреев в составе СССР. Определенное влияние на это оказала положительная позиция СССР в образовании государства Израиль. Активную роль в этой кампании сыграла жена В.М.Молотова — П.С.Жемчужина, которая поддерживала тесные отношения с главой израильской миссии в Москве Голдой Мейр, впоследствии ставшей премьер-министром Израиля.

Жемчужина, будучи еврейкой по национальности, вместе с братом Кагановича проводила открытую агитацию среди руководителей партии и ответственных работников, склонила на свою сторону мужа по вопросу создания в Крыму Еврейской автономной республики. После выселения оттуда крымских татар они намеривались заполнить создавшийся там вакуум и заселить Крым евреями. На худой конец они были согласны на территорию на Волге, оставшуюся свободной после выселения оттуда немецких колонистов.

Информация о наличии американского сионистского заговора, полученная Сталиным от руководства НКВД, послужила предметом серьезного разговора с Молотовым и Кагановичем. Ознакомив их в отдельности с этой информацией, Сталин спросил каждого из них: “Что будем делать?” В результате жена Молотова получила возможность “отдохнуть” четыре года в отдаленных от Москвы местах. В опалу попал и брат Кагановича Михаил, о котором ходили слухи, что он покончил жизнь самоубийством.

Тень легла и на самого Молотова, которого Сталин заподозрил в связях с американской разведкой, и отодвинул его на второстепенный план. Показательно, что Сталин в таких случаях не считался с авторитетами и спрашивал с них строго, как это ему подсказывала партийная совесть и принципиальность.

Началось наступление на евреев. Было закрыто издательство литературы на еврейском языке, арестовали ряд членов антифашистского комитета и видных еврейских представителей: писателя Фефера, артиста Зускина, критика Нусинова, литераторов Бергельсона, Квитко, Голодного, Беленького, академика Лину Штерн, дипломата Лозовского, поэта Переца Маркиша и других. Все еврейские культурные учреждения, театры, школы, газеты были закрыты по всей стране.

Газеты “Правда”, “Культура и жизнь”, другие издания в январе 1949 года не скупились на обличения “антипатриотической группы театральных критиков”. Их называли безродными космополитами, зараженными упадочной идеологией буржуазного запада, раболепствующими перед иностранщиной и отравляющими здоровую творческую атмосферу советского искусства тлетворным духом ура-буржуазного космополитизма.

Естественно, что вся эта кампания была направлена в русло “антикосмополитизма”, хотя велась главным образом против евреев. В это время особое значение стали придавать национальной принадлежности и изменению фамилий, указанных в анкетах — автобиографиях. Дело в том, что лица еврейской национальности, почувствовав гонение, стали изменять свои фамилии на русские, брать фамилии по русской матери, скрывать девичьи фамилии матерей-евреек. Все хотели быть русскими, потому что евреев не считали людьми, заслуживающими доверия. Их увольняли с работы, связанной с государственными секретами, от них основательно очистили органы госбезопасности и Советскую Армию.

Своего апогея эта кампания достигла в связи с “делом врачей”. Руководство НКВД доложило Сталину о том, что к ним обратилась с письмом врач Л.Д.Тимашук, в котором она утверждала, что Жданов умер из-за того, что его неправильно лечили, умышленно устанавливали неправильный диагноз, добиваясь его смерти. Вскоре после этого было получено подобное письмо от Маршала Советского Союза И.С.Конева, который утверждал, что его хотят отравить таким же путем, как и Жданова.

В результате в январе 1953 года были арестованы ведущие врачи Кремлевской больницы, специалисты и светила в области медицины: В.Н.Виноградов, В.К.Василенко и около десяти других медицинских работников. Почти все они были евреями по национальности. Вокруг их ареста и следствия над ними было много шума в печати, сопровождавшегося призывами к бдительности и разоблачению безродных космополитов. Несомненно, что все это осуществлялось под руководством Берии и нового министра государственной безопасности СССР С.Д.Игнатьева. Последнего в эту кампанию втянул Берия, оставаясь сам как бы в тени,

Многие, в том числе и Хрущев, приписывают “дело врачей” Сталину, считая, что с определенного времени его отношение к евреям резко ухудшилось, что он всерьез принял во внимание письмо Тимашук. Однако Хрущев ничего не пишет в своих воспоминаниях о том, что Сталин, прочитав это письмо членам Политбюро, в том числе и Хрущеву, не встретил с их стороны какой-либо отрицательной реакции.

Определенный свет на это проливает С.Аллилуева. В своих мемуарах она пишет: “Дело врачей. Отец был огорчен поворотом событий. Он говорил, что не верит, этого не может быть, ведь доказательства построены на доносе доктора Тимашук”.

Вывод из этого может быть один. Да, Сталину действительно доложили о письме, но это не значит, что он давал указания о преследовании врачей и их арестах. Все это нужно было Берии, который в это время, как сказано было выше, обнаглел и вел себя вызывающе даже по отношению к Сталину. О том, что за спиной отца проделывал свои дела Берия, прямо и открыто говорит опять-таки Светлана Аллилуева.

Как показали впоследствии документы следствия по делу Берии и его сообщников, он сколотил в органах госбезопасности собственную мафию, в которую входили: Деканозов, Гоглидзе, Кабулов, Рюмин, Мешик и другие, которые творили все, что хотели. В этих условиях Игнатьеву, как глубоко партийному человеку и к тому же еще больному, трудно было вести борьбу с этими перерожденцами, и он сдался им и принял участие в расследовании “дела врачей”. После смерти Сталина это “дело” было прекращено и врачи были реабилитированы. Однако это не означало, что Берия изменил свое мнение, он просто вовремя сориентировался, понял, что идти в новой обстановке прежним путем — значит погибнуть.

Врачи были освобождены из-под ареста, и им были принесены извинения, хотя некоторых из них уже не оказалось в живых. Грязные дела Берии и его клики послужили поводом незаслуженного и огульного обвинения всех советских чекистов. В последующем кое-кому хотелось усмотреть в органах госбезопасности больше карательный институт, нежели защитника государственных интересов и безопасности Советского государства. Это была грубая ошибка — смешивать славных советских разведчиков и контрразведчиков с кучкой авантюристов и нарушителей соцзаконности.

Глава XXIX
Катастрофа

Несмотря на огромный объем работы, решение бесчисленного количества вопросов внутреннего и международного характера, круговорот послевоенных событий, Иосиф Виссарионович в этот период чувствовал себя одиноким. Рядом с ним не было того близкого человека, который бы заполнил образовавшийся в его личной жизни вакуум.

Это могли бы сделать дети: сын Василий и дочь Светлана. Однако Василий, хотя и стал генералом, командующим ВВС Московского военного округа, удовлетворения отцу не доставлял. Василий пил беспросветно, и его держали в Вооруженных Силах только из-за отца. По этой причине Сталин вынужден был дать согласие на отстранение его от должности и о направлении на учебу в Академию Генерального штаба. Василий трижды был женат, и все жены ушли от него. Он погряз в кутежах и пьянках, как правило, со спортсменами и сомнительными лицами грузинской национальности.

Дочь также не радовала Сталина. Она виделась с отцом очень редко и по ряду причин избегала встреч с ним. Главная из них состояла в том, что Сталин не мог терпеть ее знакомых и мужей, кроме Юрия Жданова, которые были евреями.

Первый из них — Алексей Яковлевич Каплер, или Люся, как его называла Светлана, был сценаристом, подвизался среди иностранцев и был на двадцать два года старше ее. Их знакомство произошло в 1943 году “случайно” на танцах, после чего Люся предложил создать фильм о летчиках и посвятить его Василию. Отец намекнул дочери, что она ведет себя недостойно. В то же время Каплеру было предложено одним из руководителей службы безопасности Сталина уехать подальше из Москвы.

Светлана тогда еще училась в средней школе. Предупреждение отца не возымело на нее воздействия, и она продолжала встречаться с Каплером. Это послужило большим скандалом между Сталиным и дочерью, во время которого он в горячах дважды ударил ее по щеке и обозвал. Успокоившись, Сталин сказал: “Мне все известно, все твои телефонные разговоры ... Твой Каплер английский шпион. Он арестован”^[91].

Весной 1944 года Светлана выходит замуж за Григория Морозова (настоящая фамилия Мороз), студента, с которым она училась раньше в одной школе. Отец мужа — чекист, был в свое время начальником одного из лагерей заключенных. Беда оказалась в том, что муж Светланы также оказался евреем. Зная отношение отца к евреям, Светлана специально разговаривала с ним по поводу замужества. Сталин вновь был разгневан, но сказал: “Черт с тобой, делай что хочешь”. И добавил, вернее настоял, чтобы ее будущий муж не появлялся в его доме. “Слишком он расчетлив, твой молодой человек, смотри-ка, на фронте ведь страшно, там стреляют, а он, видите ли, в тылу окопался”^[92].

Три года прошли для молодоженов быстро, у них родился сын Иосиф, но вскоре они разошлись. Сталин никогда с ее мужем не встречался и не вникал в их отношения, хотя ему и приписывали потом причину разлада дочери с мужем.

В начале 1949 года Светлана вышла замуж за сына А.А.Жданова — Юрия. Сталин с уважением относился к отцу и сыну Ждановым и желал, чтобы семьи породнились. Но и этот брак был недолгим. В феврале 1953 года Светлана ушла от Юрия, родив от него дочь. Сталин отругал ее, но помог ей материально и разрешил жить в городе самостоятельно.

Иосиф Виссарионович редко виделся со своими детьми, иногда приглашал их отдыхать на юг. Будучи всегда в делах и встречах с другими руководителями партии и правительства, он и здесь не мог уделять им большого внимания. Нужно сказать, что со временем он отвык от них и даже в этих случаях не находил тем для общих разговоров. Для Светланы такой отдых всегда был в тягость.

Последняя поездка Сталина на отдых в Боржоми состоялась осенью 1951 года. К нему приехали тогда Светлана и Василий, которые затем по пути в Москву посетили Гори и домик-хижину, где родился и жил в детские годы их отец. По воспоминаниям Светланы, это напоминало им что-то родное. Василий же в шутку сказал ей: “Света, а наш отец в молодости, кажется, был грузином”.

Иосифу Виссарионовичу в то время было уже около 72 лет. Он был еще бодр, ходил своей энергичной походкой и старался не обращаться к врачам по поводу своего здоровья. Возможно, он знал свои слабые и больные места, но стремился скрывать их от окружения и особенно от врачей. Чрезмерная работа, переутомление в последние годы вызывали часто сильные головные боли. Сталин избавлялся от них своими средствами, употребляя легкое грузинское вино.

Сталин был прост в обращении со своим окружением, и это сильно отличало его от других руководителей, особенно таких, как Каганович, Хрущев и ряд других. Таким он остался до конца своих дней, хотя внешне очень изменился. Несомненно, на него оказали влияние годы, большая рабочая нагрузка, нерегулярный отдых, нежелание лечиться и окружающая обстановка.

Сталин редко выезжал в поездки по стране, а после Потсдамской конференции вообще не был за границей. Последняя поездка по Союзу состоялась в апреле 1944 года, когда он на автомашине проехал на юг через центральные области России и Украины, с тем чтобы посмотреть своими глазами, как живут люди в этих местах. Он был раздражен, нервничал, когда видел разрушенные войной города и села и людей, живущих в землянках. Дороги в то время были разбиты, и его поездка послужила толчком к строительству магистрали Москва — Симферополь и ускоренному восстановлению народного хозяйства этих районов.

В одну из его поездок на отдых в Крым в 1946 году, когда он ехал на автомашине на отрезке дороги от Симферополя до Ялты, как раз на перевале, в его машину с полного хода врезалась старая полуторка. Бронированный “Паккард” выдержал столкновение, а полуторка вся развалилась. На удивление всем, из нее вылезла женщина — водитель лет сорока пяти. Вышел тогда из машины и Сталин. Женщина, не разобравшись в ситуации, с наивной простотой сказала: “Как же вы дальше поедете?” Сталин, увидев ее жалкий вид и разбитую машину, поняв, что инцидент произошел из-за дождливой погоды, сказал ей: “Мы то поедем, а вот как вы поедете?”

Иосиф Виссарионович сказал тогда министру госбезопасности Абакумову, следовавшему в кортеже, чтобы эту женщину не привлекали к ответственности, но, по всем данным, Абакумов все же ее допрашивал.

Это был единственный случай, когда Сталин попал в автоаварию. Он не любил летать на самолетах, редко купался в море и предпочитал больше ездить на автомобиле и в поезде. Для этих целей были оборудованы специальные машины на базе американского “Паккарда”, а затем созданы отечественные “ЗИС-110” с бронированной защитой и пуленепробиваемыми стеклами, которые не уступали по своим данным современным спецавтомашинам. Сталин занимал обычно в машине место сзади, между двумя сотрудниками, а в последнее время ездил на откидном сиденье.

Свои поездки по железной дороге Иосиф Виссарионович совершал в спецвагоне, также хорошо оборудованном с точки зрения безопасности. В этом вагоне, отделанном дубовыми и ореховыми панелями, на вид все было просто, но в то же время сделано с большим вкусом. В нем имелись: зал заседаний, спальня, кухня, купе для охраны и проводников. Следует еще раз подчеркнуть, что безопасность Сталина была весьма надежной и строилась вполне квалифицированно, начиная с контроля продуктов и кончая проведением крупных оперативных мероприятий, в результате чего явных покушений на него не было.

Большая заслуга в организации службы охраны, несомненно, принадлежала генерал-лейтенанту Н.С.Власику, начальнику Главного управления охраны НКВД. Во всех местах пребывания И.В.Сталина: работы, отдыха, поездок — все мероприятия по обеспечению его безопасности проводились продуманно, с учетом особенностей обстановки, задействованных сил и средств. Особенно тщательно несли свою службу сотрудники охраны на трассах проезда, применяя тактику смены маршрутов движения и скрытого наблюдения за их состоянием.

Строгий режим контроля существовал и в приемной Председателя Совета Министров СССР. В кабинет к Сталину допускались только после проверки на наличие оружия; такой же порядок был и на даче.

Рабочий кабинет Сталина находился на втором этаже здания Совета Министров в Кремле. Это объемное, но в то же время уютное помещение, отделанное под ореховый цвет. Здесь все было расставлено со вкусом. И для работы, и для приема посетителей, и для короткого отдыха. По другую сторону приемной находился зал заседаний, в котором, как правило, проходили все совещания. Рабочий кабинет Иосифа Виссарионовича до сих пор остался в таком же состоянии, в каком он был и при нем. После Сталина в нем работали Г.М.Маленков, Н.А.Булганин, Н.С.Хрущев, А.Н.Косыгин, Н.А.Тихонов, Н.И.Рыжков и другие. Хрущев несколько переделал кабинет, однако Алексей Николаевич Косыгин восстановил в нем все так, как было при Сталине. По-видимому, в благодарность за проявленное к нему внимание, и особенно в 1947-1949 годах, А.Н.Косыгин отплатил Сталину добром и со своей стороны.

Квартира Сталина в Кремле находилась на Коммунистической улице, напротив Потешного дворца. Она состояла всего лишь из двух комнат, составлявших кабинет и спальню, а также холла и длинного коридора. Кабинет одновременно служил и столовой. До сих пор в этих комнатах стоит шифоньер и письменный стол, сделанные из красного дерева, диван, на котором обычно спал Сталин. Обстановка в квартире, посуда, одежда — все указывало на то, что там жил и работал человек весьма скромный и неприхотливый. В этих помещениях сейчас располагается обслуживающий персонал Большого Кремлевского дворца. И каково же было удивление, когда недавно обнаружилось, что один из сотрудников дворца долгие годы сидел в кресле, которое в свое время было специально сделано для И.В.Сталина и которое длительное время искали и не могли найти.

Сталин не любил излишеств, привыкал к одним вещам и очень был раздражен, когда что-либо изменялось без его согласия. Однажды ночью ему заменили его старые, растоптанные ботинки на новые, в расчете сделать ему доброе. Утром, не найдя своих ботинок, Иосиф Виссарионович дал всей охране и горничной настоящий разгон, заставил их вернуть ему прежние ботинки и посоветовал больше таких вещей не делать.

Он любил просторную одежду, которая скрадывала его полноту и придавала более солидный вид. Терпеть не мог декоративных излишеств на кителе и поэтому носил только Золотую Звезду Героя Социалистического Труда. По словам дочери Светланы, отца сильно раздражало, когда он слышал в свой адрес громкие возгласы и приветствия. При встречах с обслуживающим персоналом и сотрудниками охраны в Кремле, на даче, во время отдыха на юге и в других местах Сталин всегда первым здоровался с ними, независимо от того, знал он их лично или нет. В пример другим советским руководителям Иосиф Виссарионович очень доброжелательно относился к своей охране, в беседах с сотрудниками интересовался их службой, бытом, условиями семейной жизни и т.п., старался не замечать их излишних маневров во время прогулок и не мешать им в работе.

Иногда вечером Сталин выходил на прогулки в Кремле. Он любил ходить вокруг небольшого фонтана, расположенного в сквере между зданием правительства и Арсеналом. Как правило, в это время он был один, и, казалось, что он о чем то думал. Часто он останавливался около деревьев и сосредоточенно рассматривал их, щупая руками листву. Вся прогулка обычно занимала не более получаса, но давала ему возможность отвлечься от насущных дел, немного подышать свежим воздухом, чтобы вновь засесть за дела до глубокой ночи.

Сталин был одинок. Он действительно чувствовал себя в каком-то вакууме и стремился, по возможности, не отдаляться хотя бы от близких людей. Поэтому он приглашал их на просмотры новых кинофильмов или к себе на дачу на товарищеский обед. Об этих трапезах в последнее время много пишут и по-разному, противореча друг другу, но претендуя на оригинальность. Особенно преуспел в этом Хрущев, изображая Сталина пьяницей, спаивающим других до белой горячки. В противоположность ему генерал армии С.М.Штеменко, являвшийся после войны начальником Генерального штаба Красной Армии, утверждает, что Сталин разрешал всем вести себя за обедом просто, свободно, самим обслуживать себя. Он ставил около себя небольшую бутылку с водой, которую пил вместо крепких напитков. Сталин, по словам дочери, “любил легкое ароматное грузинское вино”, и трудно поверить, чтобы в эти годы, при такой рабочей нагрузке, он мог пить до такой степени, как это пишет в своих мемуарах Хрущев. Наоборот, сам Хрущев был большим любителем спиртного, и это отлично знают многие.

Близкие к Сталину люди утверждали, что в свои 73 года он чувствовал себя хорошо, не было никаких признаков недомогания. Все находили его вполне здоровым. Дочь Светлана вспоминает, что “в это время отец отличался вполне нормальным состоянием здоровья, сердце, печень, легкие не показывали каких-либо признаков заболеваний”.

По рассказам обслуги и сотрудников охраны, Иосиф Виссарионович не жаловался на недомогание, лишь сон у него был тяжелым, иногда он вскакивал с постели, кричал дико, но, успокоившись, вновь ложился спать. Внешними признаками его состояния были: повышенная раздражительность, недоверие к окружающим и подозрительность к членам Политбюро, которые со своей стороны с осмотрительностью стали относиться и к нему. По-видимому, Сталин чувствовал, что он надоел им всем и в любую минуту мог ожидать с их стороны непредвиденное. Располагая большой информацией о вынашиваемых террористических актах против него, он, несомненно, в окружающих его людях усматривал потенциальных и даже настоящих заговорщиков. Это послужило причиной того, что в его немилость впали Молотов, Микоян, Каганович и другие, и в то же время были приближены молодые деятели партии и государства: Маленков, Берия, Булганин, Хрущев.

Несмотря на такую расстановку сил в высоком советском руководстве, можно себе представить, что Сталин не доверял и последним. Берию он боялся. Маленкова считал слишком мягкотелым, Булганина — богообразным, а Хрущева — простаком, заискивающим и хитрым. Может быть, поэтому Иосиф Виссарионович не оставил после себя никакого завещания и не пошел по пути Ленина, чтобы потом не оказаться необъективным и не перессорить своих преемников, а главное — не дать повода спекулировать его мнением в отношении их.

Однако смерть пришла к Сталину неожиданно. В ночь на 2 марта 1953 года у него произошло кровоизлияние в мозг с потерей сознания, речи, параличом правой руки и ноги. Его нашли утром лежащим на полу, когда сотрудники охраны заглянули в его кабинет. Сталин обычно спал в спальной комнате, но иногда отдыхал и на диване в кабинете. Сейчас он лежал без сознания на полу около дивана. Его положили на него, где он оставался и в дальнейшем.

Накануне, 1 марта, вечером, он долго работал, в связи с чем, полагали врачи, с ним произошло несчастье. По некоторым предположениям сотрудников охраны, Сталин мог выйти из кабинета в туалет и, возвращаясь, зацепиться ногой за ковер и упасть, что, по-видимому, и послужило причиной трагедии.

Принимать во внимание в качестве причины смерти состоявшийся обед в ночь на 1 марта, когда, по утверждениям Н.С.Хрущева, Сталин обильно выпил и был в хорошем настроении, было бы нереально, ибо с того времени прошло почти около суток. По существу, этот обед оказался последним и прощальным для Сталина с Маленковым, Берией, Булганиным и Хрущевым. Почему-то Иосиф Виссарионович после него очень нежно прощался с Хрущевым, называя его по-украински Мыкита.

После обнаружения Сталина 2 марта утром лежащим на полу начальник личной охраны немедленно сообщил об этом своему руководству. В ответ последовал звонок от Берии, который предупреждал, чтобы о состоянии Сталина никуда не звонить и никому больше не сообщать. Маленков и Берия не замедлили прибыть на дачу. Они вошли в кабинет, где лежал на диване Сталин. В это время Сталин сильно захрапел, из чего Берия сделал вывод, что Сталин спит, и они уехали.

Врачи были вызваны к Сталину с большим запозданием, лишь к полудню 2 марта, т.е. спустя примерно тринадцать часов после наступления болезни. Как вспоминает врач А.ЛМясников: “Сталин лежал грузный, он был коротким и толстоватым, лицо было перекошено, правые конечности лежали как плети. Он тяжело дышал, периодически то тише, то сильнее. Кровяное давление было 210 на 110. Температура выше 38 градусов по Цельсию. Диагноз: Кровяное излияние в левом полушарии мозга на почве гипертонии и атеросклероза. Лечение было назначено обильное”.

3 марта в газетах было опубликовано первое сообщение о болезни Сталина и что для его лечения привлечены лучшие медицинские силы. В состав консилиума входили: министр здравоохранения А.В.Третьяков, профессор П.Е.Лукомский — главный терапевт Минздрава, профессор А.Ткачев — невропатолог, профессор И.Н.Филимонов — невропатолог, доцент В.И.Иванов-Незнамов — терапевт лечсанупра Кремля, профессор Н.В.Коновалов — невропатолог, врачи Е.М.Тареев и А.Л.Мясников.

Врачи дежурили около больного круглосуточно. Как правило, на даче в эти дни находились члены Политбюро. Они дежурили парами, а иногда собирались все вместе, подходили к врачам, спрашивали и смотрели на умиравшего Сталина.

3 марта консилиум врачей пришел к заключению о неизбежной смерти Сталина. Маленков попросил их, а вернее, поставил перед ними задачу как можно дольше продлить его жизнь, что, по-видимому, было необходимо для принятия некоторых организационных мер и подготовки общественного мнения страны. В этой связи в первом бюллетене о состоянии здоровья Сталина от 4 марта сообщалось, что “проведен ряд терапевтических мероприятий, направленных на восстановление жизненно важных функций организма”. Такое сообщение выражало надежду и успокаивало советских людей.

Врачи делали все возможное, однако они находились в весьма затруднительном положении. Дело в том, что у них не было никаких данных о состоянии здоровья Сталина за последние годы, так как он не обращался ни разу за медицинской помощью. Врачам было трудно поставить диагноз и назначить лечение, не зная и не имея истории его болезни.

Врач Мясников вспоминает, что “Сталин дышал тяжело, иногда стонал. Только однажды показалось, что он осмысленным взглядом обвел присутствовавших. В этот момент К.Е.Ворошилов склонился над ним и сказал: “Товарищ Сталин, мы все здесь твои верные друзья и соратники. Как ты себя чувствуешь, дорогой?” Ответа не было, его взгляд ничего уже не выражал, и он опять уснул”.

Н.С.Хрущев в своих воспоминаниях также сообщает: “Однажды днем сознание по-настоящему возвратилось к нему. Говорить он все еще не мог, но мускулы лица начали двигаться. Его покормили с ложечки супом, дали сладкого чая. Затем он стал пожимать нам руки, всем поочередно ... Этими рукопожатиями он выразил свои чувства”.

Продолжая, Хрущев пишет: “Не успел Сталин заболеть, как Берия начал лить всякую грязь на него, смеяться над ним. Берию просто невыносимо было слушать. Но вот что интересно: как только Сталин пришел немного в себя и мы стали надеяться на его выздоровление, Берия бросился на колени, схватил руку Сталина и стал целовать ее. Когда же Сталин снова потерял сознание и закрыл глаза, Берия встал и сплюнул. Именно таков был Берия — предатель по отношению к Сталину, которого он, как считалось, любил и обожал, но на которого теперь плевал”^[93].

Вся страна в это время с затаенным дыханием следила за сообщениями о болезни И.В.Сталина. Мировая пресса давала свои прогнозы на этот счет. Многие западные медицинские светила предлагали свои рекомендации по поводу лечения Сталина и использования препаратов. Советские люди направляли письма и телеграммы с выражением веры в спасение жизни Генерального секретаря ЦК КПСС, гениального вождя и учителя, верного продолжателя дела В.И.Ленина.

Почти постоянно на даче находились Маленков, Берия, Ворошилов, Каганович, Булганин, Микоян, Хрущев. Молотов был болен, но и он иногда приезжал туда. Там же все дни были сын Василий и дочь Светлана. Василий, как обычно, был сильно пьян.

Ночью 4 марта казалось, что Сталин умирает. Это озадачило врачей. Состояние их понять было нетрудно, ибо их коллеги в это время находились в тюрьме и против них велось следствие. Поэтому каждый неверный диагноз или метод лечения мог навлечь в тех условиях подозрение и арест. Несмотря на это, врачи твердо стояли на своих позициях, и, когда было высказано предположение о наличии у Сталина инфаркта миокарда, они, проанализировав все за и против, пришли вновь к единогласному мнению.

Утром 5 марта у Сталина появилась рвота кровью, упал пульс и понизилось кровяное давление. Весь день шла борьба за его жизнь. В 21.50 5 марта перестало биться сердце Иосифа Виссарионовича Сталина. Когда консилиум установил это, в комнату, где лежал Сталин, вошли члены Политбюро, дети, сотрудники охраны. Примерно около получаса все стояли молча и неподвижно. Горько плакала Светлана. Василий на даче еще держался, но, когда приехал домой, он напился и разносил всех врачей и членов Политбюро. Смерть отца потрясла его. Он был в ужасе и уверен, что отца отравили и убили. Громогласные высказывания Василия об убийстве отца послужили затем причиной хождения слухов и различного рода домыслов об этом среди народа. Обвиняли в этом в первую очередь Берию, однако следствие и судебный процесс над ним, учиненный Хрущевым и его сподручными, не подтвердил такого факта. Тень падала и на самого Хрущева, причиной чему явилось то, что Сталин в годы войны, несмотря на просьбы и мольбы Хрущева, не простил его сына Леонида за убийство в пьяном угаре майора Красной Армии. Обвинениям в адрес Хрущева способствовало и то, что он слишком домогался узнать у Василия, кто же виновник смерти его отца, а также его выступление на XX съезде партии “О культе личности Сталина”.

6 марта 1953 года состоялось вскрытие тела Сталина, которое производили известные патологоанатомы: профессора Скворцов, Митунов, Русаков в присутствии президента Академии медицинских наук Н.Н.Аничкова, врачей А.Л.Мясникова и П.Е.Лукомского и представителей службы охраны. Установленный диагноз в ходе лечения оказался правильным. Сильный склероз мозговой артерии указывал на то, что болезнь развивалась длительное время и влияла на характер и поступки Сталина в последние годы. Врачи признали, что у Сталина имелись очаги размягчения мозга давнего происхождения. Это еще раз указывало на то, что Сталин был сильным человеком по натуре. Будучи больным, он упорно и много работал, преодолевая недуги, старался быть на виду здоровым человеком и вершить громадные дела внутреннего и международного характера. Все это говорит о том, что он был титаном, гением, героем.

Смерть Сталина поставила перед руководством партии и страны много вопросов. В связи с тем что Сталин не оставил после себя никакого политического или личного завещания, первым делом необходимо было решить — как дальше жить без Сталина, что сообщить народу и миру о его смерти и о новом советском руководстве.

На состоявшемся на даче в Кунцево, сразу же после установления смерти Сталина, совещании Политбюро начался дележ портфелей. Инициативу в этом проявили Берия и Маленков, которые, по мнению Хрущева, все определили уже заранее. Все единогласно согласились с их предложениями, потому что трудно было выступать с возражениями и развязывать дискуссию, когда рядом лежало еще не остывшее тело Сталина.

Маленков был назначен Председателем Совета Министров СССР, его первыми заместителями — Берия, Молотов и Каганович. Берия одновременно был назначен министром внутренних дел, это министерство объединяло два бывших министерства: государственной безопасности и внутренних дел.

Председателем Президиума Верховного Совета СССР был назначен К.Е.Ворошилов вместо Н.М.Шверника. Н.С.Хрущев по представлению Берии назначался секретарем ЦК КПСС и освобождался от обязанностей первого секретаря Московского городского комитета партии. Были определены другие назначения и порядок похорон Сталина.

Единственным человеком, который в это скорбное для всех время не скрывал своего ликования, — был Берия. Он уже начал активно действовать, ибо стал полновластным руководителем органов внутренних дел и государственной безопасности. В смерти Сталина он почувствовал свое избавление от тяжких пут, которые связывали его. Он всегда видел в Сталине свою гибель, а теперь обрел свободу. Берия отличался волевым характером и смелостью в принятии решений. Он знал, что другие члены Политбюро боятся его, и стремился к заигрыванию с ними. Сейчас же в душе он чувствовал себя выше их и уже вынашивал планы на будущее.

После смерти Сталина он единственный из руководителей, кто немедленно уехал с дачи на Лубянку. Первым долгом он направил в Тбилиси своего сподручного Деканозова и группу сотрудников госбезопасности с заданием освободить из тюрем заключенных по так называемому “мингрельскому делу”. Берия был сам мингрелом, и когда судили руководителей мингрельской организации, то он каким-то чудом избежал их участи. Освобождение мингрелов было также и политической реабилитацией Берии. Он спешил с этим делом, чтобы ранить его, пока другие руководители партии и страны не пришли еще в себя в результате смерти Сталина, пока еще между ними имело место временное равновесие.

Мало того, как выяснилось позже, он уже в то время начал готовить органы внутренних дел к действиям в условиях чрезвычайной обстановки. Как отмечает в своих мемуарах Хрущев, только один человек был заинтересован в смерти Сталина — это был Берия.

Советский народ тяжело воспринял кончину Иосифа Виссарионовича Сталина, который в течение 28 с лишним лет был признанным его руководителем, лидером Коммунистической партии, главой правительства СССР, верным и последовательным продолжателем дела В.И.Ленина. Под его руководством партия и народы великого Советского государства разгромили всех внутренних врагов, построили социализм, одержали всемирно-историческую победу над фашистской Германией и ее сателлитами, справились с восстановлением разрушенного войной народного хозяйства и объединили вокруг себя вставшие на путь социализма народы Восточной Европы.

Весь мир видел в нем выдающегося государственного и политического деятеля, руководителя с мировым именем, одного из четырех великих гигантов современности, внесшего огромный вклад в развитие международных отношений, в утверждение социализма на планете.

Смерть Сталина была великой скорбью для советских людей и всего прогрессивного человечества. В адрес ЦК КПСС, Совета Министров и Верховного Совета СССР шла масса писем, телеграмм с выражением соболезнования и постигшего большого горя. Коллективы заводов, предприятий, шахт, учреждений, колхозов и совхозов, научных и творческих союзов заверяли ЦК и руководителей страны, что они с честью и дальше будут нести знамя Ленина-Сталина в борьбе за торжество марксизма-ленинизма. Телеграммы с соболезнованиями шли от глав государств и правительств, видных политических и государственных деятелей зарубежных стран, руководителей братских рабочих и коммунистических партий.

В заявлении правительственной комиссии по похоронам И.В.Сталина сообщалось, что гроб с телом будет установлен для прощания в Колонном зале Дома Союзов. После официальной церемонии похорон саркофаг с телом Сталина было решено поместить в Мавзолее В.И.Ленина. Церемония похорон определялась наподобие похорон Ленина.

Нескончаемым потоком шли в Колонный зал советские люди, иностранные делегации, представители партийных и советских организаций, предприятий и тружеников села, чтобы проститься со своим дорогим и любимым вождем. Люди не скрывали своих слез, с болью в сердце говорили о великой утрате. Вся страна была в движении, многие простые люди ехали в Москву с дальних окраин, чтобы проститься со Сталиным. Все поезда были забиты ими, в связи с чем было отдано распоряжение милиции оградить Москву от этого потока людей. Их высаживали за 100 километров от Москвы, откуда они пробирались на машинах, в электричках, товарных поездах и даже пешком. Все эти массы люди дополнили огромные толпы москвичей, рвавшихся к Дому Союзов, стремившихся попасть туда, чтобы отдать дань уважения и посмотреть хотя бы на мертвого Сталина.

В целях установления сравнительно нормального порядка в городе центр Москвы был выгорожен милицией и внутренними войсками по Садовому кольцу. На улицах Горького, Пушкинской, Неглинной, Трубной площади и площади Дзержинского движение было перекрыто грузовыми автомашинами с песком. Эти меры были вызваны прорывом многотысячных масс к центру столицы. Все стремились проникнуть туда по крышам домов, через подвалы и подземные коммуникации, сутками выжидая удобного момента, чтобы проскочить к Дому Союзов. В результате огромных скоплений людей началась давка. Люди падали, их топтали ногами, прижимали к грузовикам и стенам домов. Это привело к жертвам нескольких сотен москвичей и приезжих советских граждан.

Среди коммунистов и простых советских людей в те дни шли оживленные разговоры о том, как мы дальше будем жить без Сталина, кто возглавит партию и Советское правительство, какие изменения произойдут во внутренней и внешней политике Советского государства. Определенное успокоение и уверенность внесло заявление Политбюро

ЦК КПСС о новой расстановке и назначениях высоких руководителей партии и государства. Советские люди увидели, что дело Ленина-Сталина осталось в руках верных их соратников и последователей,

В то время, когда весь мир скорбел по поводу кончины И.В.Сталина, единственные, кто радовался этому событию, были югославские руководители. Вот как описывает это в своей книге “Проигранное сражение И.В.Сталина” летописец Тито, известный югославский авантюрист Владимир Дедиер. “4 марта 1953 года ТАНЮГ мне сообщило, что Сталин тяжело болен. Я позвонил Джидо. Он тоже ничего не знал. По специальному телефону он сообщил об этом “Старику”, Бевцу и Марко. Я оделся и направился к Вукмановичу-Темпо, чтобы сообщить радостную весть ... Я ворвался в его канцелярию, и мы обнимались от радости.

Всюду по Белграду виднелись сияющие лица. Неуместно радоваться болезни великого и кровного противника, но народ не забыл, как он нас оскорблял.

... Пришел Джидо^[94]. Он сказал мне: “Я очень рад, что мы били Сталина, когда он был еще в полной силе ...” И в благодарность за радостную весть подарил мне золотые часы, когда-то подаренные ему самому Тито^[95].

5 марта 1953 года, когда вся советская страна и мир были накануне траура, “Старик” уезжал в Англию. Он был весел ... Мы обсуждали значение его поездки в Англию, — пишет далее Дедиер. — Для нее было самое подходящее время не только из-за событий в России, в связи с болезнью Сталина, но и потому что он ехал в Лондоне Балканским пактом в кармане. А этот пакт хорош не только в случае возможной агрессии с Востока, но и ввиду аппетитов Италии с Запада”^[96].

Несмотря на определенное злорадство по поводу смерти Сталина, высокие югославские руководители все же не могли не признать того, что “хорошо он вел войну”. Говоря о положении в СССР, Дедиер в кругу соратников Тито сделал заявление: “Мы еще пожалеем о Сталине ... И будем создавать в СССР тайные сталинские ячейки”. Это было сказано по поводу того, что в СССР могут прийти к власти деятели хуже, чем был Сталин.

Похороны Иосифа Виссарионовича Сталина вылились в грандиозную манифестацию единства советского народа, всеобщей признательности и любви к этому великому человеку, гиганту человеческой мысли и свершения выдающихся дел. В минуты траурного шествия, митинга на Красной площади и символического захоронения И.В.Сталина с ним прощалась вся страна, весь народ, все прогрессивное человечество. На пять минут остановилась жизнь Советского государства от берегов Балтики до Тихого океана, от Большой Земли до самой южной точки СССР — Кушки. Затем страна вздрогнула от рева заводских гудков и сирен. С горьким комком в горле, со слезами на глазах, с нескрываемой печалью и скорбью провожали в последний путь граждане великой многонациональной Советской державы И.В.Сталина, своего вождя и учителя, верного соратника и продолжателя дела Ленина. Отдавая последний воинский долг Генеральное секретарю ЦК КПСС, Председателю Государственного Комитета Обороны, Председателю Совета Министров СССР, Генералиссимусу Советского Союза И.В.Сталину, прошли перед Мавзолеем В.И.Ленина и И.В.Сталина, чеканя шаг, воины Московского военного гарнизона.

Ушел из жизни еще один выдающийся советский государственный и политический деятель, мыслитель, посвятивший всю свою жизнь торжеству марксизма-ленинизма и социалистических идеалов. Ушел из жизни человек, не взявший от нее ничего, кроме одного комплекта военной формы, растоптанных ботинок, полушубка и подшитых валенок.

Он был всесильным и недосягаемым, грозой всех оппозиционеров, диссидентов, двурушников и предателей. С уважением и любовью относились к нему честные советские люди, и в то же время перед ним трепетала вся страна и даже весь мир.

Имя Иосифа Виссарионовича Сталина — славного сына грузинского народа, самородка российского и творца общесоюзного объединения свободных наций — останется в истории страны и человечества на долгие века. С его именем еще долго будут связываться и грандиозные достижения, и великие потрясения. Все будет зависеть от того, каким он останется в памяти потомков и насколько окажется он прав перед ними по вопросу дальнейшего развития классовой борьбы.

Одно бесспорно — это величие Сталина. В наши дни, когда идет разнузданная кампания против Сталина и всего того, что связано с ним, против тех, кто под его руководством строил в тяжелых условиях социализм, победил фашизм и восстановил разрушенное войной огромное народное хозяйство, когда под сомнение ставится история великого Советского государства, имя и учение бессмертного Ленина, не следовало бы забывать, что на мертвых историю не делают и политический багаж не наживают. Политика любого государства, партии, правительства должна строиться на решении насущных проблем с перспективой на будущее. Прошлое в таких случаях остается для истории, которую надо уважать, не извращать и не перечеркивать все ее ценности задним числом. В прошлом тоже жили неплохие и умные люди, которые по-своему решали стоящие перед ними проблемы и подчас не хуже, а даже умнее и практичнее, чем настоящее поколение руководителей. При этом они не забывали о своей гордости, партийности, патриотизме и классовой борьбе, которая приобрела в настоящих условиях самые острые формы. Поэтому Иосиф Виссарионович Сталин на сто процентов был прав, утверждая, что с развитием социализма будет обостряться и классовая борьба. В этом заключается сила и гениальность его предвидения и мышления, все его величие. Таким он и останется в памяти народной, несмотря на то что темные силы экстремизма и неофашизма стремятся очернить его имя, устранить с политической арены истории.

Такой расправы, какую устроили Ленину и Сталину, не было и нет ни в одном государстве мира. Даже Гитлер, ввергнувший народы всего земного шара в мясорубку второй мировой войны, принесшей им в общей сложности более 50 млн. людских жертв, в глазах своих соотечественников выглядит лучше, чем изображают Ленина и Сталина в нашей стране.

О президенте Соединенных Штатов Америки Г.Трумэне, отдавшем приказ сбросить атомные бомбы и уничтожить 300 с лишним тысяч мирных жителей городов Хиросима и Нагасаки и тем самым совершить чудовищный акт вандализма перед человечеством, предпочитают молчать, не считают нужным не только привлекать к политической и юридической ответственности, но и даже подвергать критике.

Только у нас в стране высокие руководители и бездарные политиканы и в упряжке с ними диссиденты и потомки репрессированных хлещут направо и налево всех выдающихся предшественников, стремясь строить на этом свое благополучие и политическую карьеру, отвлечь в то же время народные массы от насущных проблем их жизни, к которым они сами их привели. Облили грязью даже Ленина, Великий Октябрь, все героические завоевания социализма и достижения советских людей. То же самое сделали с марксизмом-ленинизмом, впервые осуществленным на практике в нашей стране и признанным всем прогрессивным человечеством.

Можно только напомнить всем этим злопыхателям, что история все хранит в своей памяти и никому не прощает, кто ее извращает и очерняет своих мертвых предков. Их ждет та же участь, какая постигла многих их предшественников. Имена же В.И.Ленина и И.В.Сталина, несомненно, будут занимать свое достойное место в анналах истории нашего великого народа и мировой цивилизации.

Глава XXX
После Сталина

Жизнь в стране после смерти И.В.Сталина постепенно набирала темпы. Все ждали чего-то нового, сверхъестественного, и в то же время были под большим влиянием прошлого. Хотя все реже стало появляться в газетах и сообщениях на радио и телевидению имя Сталина, народ продолжал жить верой в него и нескрываемо скорбел о его кончине.

Как-то все стало необычно, проще. Правительство во главе с Г.М.Маленковым провело ряд важных мероприятий, связанных с экономическими проблемами страны. Одно из них касалось снижения налогов с крестьян, аннулирования всех прежних долгов колхозов и совхозов государству. Другим его новаторством было устранение традиционной диспропорции между производством средств производства и производством товаров народного потребления в пользу последних.

По существу, Маленков в этот период являлся первым лицом в стране и в партии. Он председательствовал на заседаниях Президиума ЦК, решал практически все директивные вопросы. Это обеспечило ему популярность среди советских людей, особенно у крестьянства, так как оно получило заметное облегчение.

Одновременно правительство придавало большое значение распорядку работы государственных учреждений и предприятий, партийных органов. Если раньше свой рабочий режим все строили с оглядкой на Сталина, то есть быть на работе раньше него и уезжать позже, то теперь был установлен строго ограниченный восьмичасовой рабочий день. Никто не имел права приезжать на работу слишком рано и задерживаться больше чем на 10 минут после окончания рабочего дня. За этим строго следили и даже наказывали за его нарушение.

Первые нововведения принесли определенную популярность Маленкову. В дополнение народ окрестил его племянником и даже “приемным сыном Ленина”, причиной чему послужило то, что девичья фамилия его матери была Ульянова. Однако с арестом Берии и судом над ним стал падать и престиж Маленкова. Ему не простили старые грехи, и в первую очередь “ленинградского дела”. На Пленуме ЦК КПСС 25 января 1955 года он был освобожден от должности главы Советского правительства и назначен заместителем Председателя Совета Министров СССР, министром электрификации. Он еще оставался членом Президиума ЦК партии. Впоследствии он присоединился к антихрущевской фракции и вместе с Молотовым, Кагановичем и Шепиловым был исключен из Президиума и состава ЦК и снят с работы.

Ему не разрешили жить в Москве, и только в 1965 году он переехал в столицу по разрешению Л.И.Брежнева. В ноябре 1988 года он скончался и был тихо, без огласки похоронен.

Наиболее громким и серьезным вскоре после смерти Сталина было дело, связанное с Лаврентием Берией. Инициатором его был Н.С.Хрущев. Еще до смерти Сталина Хрущев, судя по его мемуарам, начал готовить почву среди членов Президиума по ликвидации и устранению Берии. Он боялся его и считал опасным для партии и Советского государства человеком, занимавшим весьма ключевое положение в системе органов госбезопасности.

Хрущев не сомневался, что Берия ждал смерти Сталина, был заинтересован в ней и что после Сталина начнет убирать их всех по одиночке в целях захвата власти в партии и стране. По мнению Хрущева, прошлое Берии, связанное с Закавказьем в годы гражданской войны, деятельностью на руководящих постах в Тбилиси и в Москве, говорило о том, что в осуществлении задуманных им планов он не остановится ни перед чем. Он был всесильным и могучим, его боялись все без исключения высокие советские деятели. Вдобавок он был весьма неприятным человеком и большим хамом, хотя и неплохим организатором, о чем до сих пор помнят бывшие работники Совмина.

По полученным Хрущевым от И.А.Серова, заместителя министра госбезопасности, и С.Круглова, министра внутренних дел, данным, которые весьма сомнительны, Берия направил органам госбезопасности на местах директиву о переходе на режим боевой готовности. Они доложили Хрущеву оперативный план вооруженного путча, назвали имена заговорщиков. По их мнению, Берия готовил почву для смены высшего руководства, рассчитывая на помощь в этом Маленкова.

В это время заметно проявлялась дружба Берии и Маленкова. В свою орбиту они все больше втягивали Хрущева, приглашая на прогулки и интимные беседы. Начало расти влияние и Хрущева в партии, что, по-видимому, и послужило толчком к его активным действиям против Берии.

Тайно Хрущев провел беседы со всеми членами Президиума и заручился их поддержкой. Некоторые из них сначала не соглашались с инициативой Хрущева, как, например, Маленков, Ворошилов, Микоян. С Маленковым беседы проводились дважды. Все подготовительные мероприятия велись в отсутствие Берии, когда он находился в Берлине и наводил там порядок в связи с волнениями, послужившими причиной ввода туда советских войск. Берия тогда успешно справился со своей миссией и вернулся из Берлина, как говорят, на коне.

По намеченному плану арест Берии был приурочен к расширенному заседанию Президиума Совета Министров СССР, назначенному на 26 июля 1953 года. В это время предусматривалось поднять по тревоге военные академии и подтянуть к Москве особо надежные воинские соединения. Намечалось также блокировать дивизию МВД под Москвой и отдельный полк внутренних войск в Хамовниках.

Была подготовлена группа военных во главе с Маршалом Советского Союза Г.К.Жуковым, в которую входили ряд маршалов, генерал армии К.И.Москаленко, первый заместитель командующего войсками ПВО генерал П.Ф.Батицкий, начальник штаба МВО генерал А.И.Баксов, начальник политуправления войск МВО полковник И.Г.Зуб и другие.

Все они прибыли в Кремль в ходе заседания Президиума и разместились в соседней комнате с приемной зала заседаний Президиума Совмина. По условному сигналу Хрущева военные должны были войти в зал заседаний и арестовать Берию. Все они были вооружены, генерал Батицкий даже трофейным немецким “парабеллумом”, а Москаленко — “Вальтером”. Не забыл взять на всякий случай на это заседание свой пистолет и сам Хрущев. Все члены Президиума и военные были в ожидании сверхъестественного события, находились в величайшей степени напряжения.

Единственным человеком, который был беспечен и крайне спокоен, — это был Берия. Он пришел на заседание последним, тихо занял свое место и спросил о том, какие вопросы предстоит решать на нем. Он был просто одет, без галстука, имел при себе портфель. Никакого оружия у него не было, и по всему было видно, что он и не предполагал о нависшей над ним угрозе ареста.

На вопрос Берии о повестке дня Хрущев ответил: “Вопрос стоит о Лаврентии Берии”. По этому поводу Маленков сделал краткое сообщение, после чего Хрущев дал условный сигнал военным. Они вошли, встали сзади Берии, затем обыскали его, вывели из зала заседаний и доставили в комендатуру г. Москвы. Во время объявления Берии обвинения в качестве английского агента и врага советского народа он, опустив голову, внимательно слушал и что-то писал на листке бумаги. После по-разному говорили об этом факте. Одни уверяли, что он более десятка раз написал только одно слово “тревога”. По другим источникам, Берия в это время рисовал чертиков и ничего больше.

Особенно активно вел себя при аресте К.С.Москаленко, которого только что назначили командующим Московским военным округом. Он отдавал все распоряжения, хотя старшим являлся маршал Жуков. После Москаленко вел себя грубо, высокомерно по отношению к министру внутренних дел Круглову и замминистра госбезопасности Серову, прибывшим на следующий день для проведения следствия. Он не допустил их к Берии и выпроводил с территории военной комендатуры.

Берия был переведен в штаб Московского военного округа, где следствие по его делу проводил Генеральный прокурор Р.А.Руденко. В ходе следствия Берия ни в чем себя виновным не признавал, соглашался с выдвинутыми против него обвинениями только под тяжестью улик. Следствие длилось полгода. Вместе с Берией по делу проходили его ближайшие сподручные: В.Деканозов, В.Меркулов, Б.Кабулов, С.Гоглидзе, Л.Владзимирский, П.Мешик.

В это время Берия дважды обращался к Маленкову с записками, но они попадали к Хрущеву. Берия не желал слушать обвинительного заключения под тем предлогом, что его арестовали случайные люди, и он настаивал, чтобы его выслушали члены Президиума ЦК КПСС. Это послужило причиной применения против него Генеральным прокурором Руденко строгих санкций, после чего Берия вынужден был выслушать обвинение.

Суд над Берией состоялся с 18 по 23 декабря 1953 года и проходил при закрытых дверях в штабе Московского военного округа. Председателем Специального судебного присутствия Президиума Верховного Совета СССР был Маршал Советского Союза И.С.Конев, государственным обвинителем — Генеральный прокурор СССР Р.А.Руденко. Бросается в глаза, что арест, следствие и судебный процесс над Берией осуществляли в основном люди украинской национальности или долгие годы работавшие с Хрущевым.

Берия и его сподручные были приговорены к расстрелу. Приговор над Берией был приведен в исполнение в бункере штаба МВО, где и проходил суд. С него сняли гимнастерку, скрутили ему руки и привязали к крюку. Главный обвинитель Руденко зачитал приговор. Не дав сказать Берии ни единого слова, генерал Батицкий расстрелял его из немецкого “парабеллума” в присутствии маршала И.С.Конева и арестовавших его военных. В то же время на Лубянке были расстреляны шесть других сподвижников Берии.

Спустя некоторое время с материалами следствия, обвинения и приговора знакомили коммунистов в первичных парторганизациях. Все единогласно поддержали и одобрили решение советского руководства об аресте Берии и суде над ним как над врагом народа. Однако при этом многие заметили, что в материалах резко выделялись моменты, связанные с насилованием и половыми сношениями Берии с женщинами и слишком слабо выглядела его работа на английскую разведку. Даже по “ленинградскому делу” Берия стоял в тени, по-видимому умно переложив в свое время всю ответственность на тогдашнего министра госбезопасности Абакумова. Чувствовалось, что у следствия не было против него достаточных улик в государственных преступлениях, а больше подчеркивалась аморальная сторона его поведения. Приводились списки женщин, которых Берия насиловал, описывались методы и средства, которые он применял для этих целей. Многие коммунисты, хотя и питали ненависть к Берии, все же в то время делали вывод, что арест, следствие и суд над ним были поспешными, не принесли нужных результатов, так как были доверены неопытным в этих делах людям.

Но дело было сделано, и остается сожалеть, что Берия унес с собой очень многие данные о событиях 30-50-х годов, факты, которые могли бы пролить свет на смерть Сталина и действительное положение тогда в высшем эшелоне советского руководства.

Высказанная мысль о положении в руководстве партии и страны не случайна. Дело в том, что скоропостижная смерть Сталина, который раньше ничем не болел и чувствовал себя перед этим достаточно сносно, породила разные кривотолки. Одной из версий смерти Сталина было преднамеренное убийство.

Сталин, находясь длительное время во главе КПСС и Советского правительства, являлся всегда объектом покушения на него со стороны троцкистов, репрессированных, агентуры немецко-фашистского гестапо и абвера, разведок иностранных государств и наконец сионизма. Предполагать, что этот гнусный акт совершил кто-то из ближайшего его окружения, было бы нелогично, но и в то же время не лишено повода для определенного размышления. На это наталкивают многочисленные заявления сына Сталина Василия, которые он начал делать сразу же после смерти отца.

Естественно, тогда встает вопрос: “Кто же убил Сталина?”

Маленков не мог пойти на такой шаг, ибо не обладал для этого необходимыми качествами. Булганин был такого же склада характера, что и Маленков. Молотов, Микоян, Каганович были далеки в то время от Сталина и никогда не решились бы совершить что-либо против него. Остаются два человека из числа ближайшего окружения Сталина — это Берия и Хрущев. Остальные члены и кандидаты в члены Президиума являлись новыми людьми и не входили в орбиту доверенных лиц вождя.

В своих мемуарах Хрущев утверждал, что “единственным человеком, который был заинтересован в смерти Сталина, — был Лаврентий Берия. Несмотря на то что он не был непосредственным в то время руководителем МПБ и МВД, он по-прежнему контролировал окружение Сталина ... Знал всех чекистов. Они стремились снискать его расположение, и ему было легко использовать этих людей в своих целях”^[97].

Далее Хрущев пишет: “Как только Сталин умер, Берия засиял. Он словно переродился и помолодел. Тело Сталина еще в гроб не положили, а он уже стал, громко говоря, отмечать свою победу. Берия был уверен, что момент, который он так долго ждал, наконец наступил. Никакая сила в мире не могла теперь его сдержать, ничто не могло ему помешать достичь своей цели”^[98].

Хрущев затем как бы замечает: “ ... я уже чувствовал, что Берия теперь возьмется за всех нас и это может стать началом конца. Я уже давно знал, что никакой он не коммунист ... Он был палачом и убийцей”^[99].

Этим заявлением Хрущева можно было бы поверить, если бы это нашло подтверждение в ходе следствия по делу Берии и в вынесенном ему обвинительном приговоре. Остается непонятным, почему не привлек внимания следствия такой факт, как непосредственная ответственность Берии за личную безопасность Сталина.

По-видимому, не это было главным в расследовании дела Берии. Да и трудно поверить, чтобы человек, в первую очередь отвечавший перед партией и государством за жизнь Сталина, за деятельность своих подчиненных, охранявших Сталина, мог сам решиться на акт вандализма в отношении Сталина. Он боялся Сталина и был обязан ему в своем высоком положении. Без Сталина Берия был бы ничто. Это хорошо сознавал Берия еще и потому, что видел презренное отношение к себе других высоких советских руководителей, а возможно, и располагал достоверными данными об их сговоре против Сталина.

Последнее как раз и наводит на мысль о том, что Берия знал об истинных исполнителях акции против Сталина, в связи с чем его и ближайшее его окружение в органах госбезопасности первыми и в ускоренном порядке убрали. За ними постепенно отдалили и ввергли в опалу его друга Маленкова.

Непродолжительной была жизнь и Василия Сталина. 28 апреля 1953 года после очередной попойки с иностранцами, он был арестован и осужден за разбазаривание государственных средств, превышение своих служебных прав при жизни отца. Мало того, как утверждает в своих мемуарах его сестра С.Аллилуева, “обнаружились и интриги на весьма высоком уровне”^[100]. В результате он был осужден на 8 лет тюремного заключения.

Даже в тюремных условиях, продолжает Светлана, Василий не мог успокоиться и считал, что их отца убили. В тюрьме он заболел, и его поместили в госпиталь, где его стали посещать “друзья” — спортсмены, неизвестные грузины, и он спился окончательно. Тогда его отправили во Владимирскую тюрьму, где он пробыл до 1960 года. Освободили Василия досрочно, и якобы в этом сыграл определенную роль Н.С.Хрущев. Несколько оправившись, Василий вновь запил с грузинами, пропадал в ресторане “Арагви” и “опять почувствовал себя наследником, принцем”^[101]. Его снова посадили, но уже в Лефортовскую тюрьму, чтобы отсидеть до конца данный ему срок заключения. Когда его освободили, то определили условия, что он может жить всюду, кроме Москвы и Грузии. Василий поселился в Казани, где в марте 1962 года умер в возрасте 41 года.

Недолго прожила в Москве и дочь Сталина — Светлана. Она нашла повод выехать в Индию, а оттуда — в США, бросив в Союзе сына и дочь. Ее поступок был расценен как предательство по отношению к отцу и детям. Однако Светлана нигде не говорит о причинах совершенного ею такого шага. Можно предположить, что на это у нее были веские основания. В США она вышла замуж, но вскоре разошлась, родив дочь. Она вернулась затем в Советский Союз с дочерью, жила в Тбилиси, но вновь вынуждена была уехать в Соединенные Штаты Америки, а затем переехать в Англию.

Однако остается открытым вопрос, кто же все-таки решился на такой рискованный шаг, как покушение на жизнь первого в Советском Союзе человека, стоявшего первым в тройке оставшихся к тому времени в живых гигантов мирового значения? Этот вопрос задавался многими после смерти Сталина, но не находил ответа. Тень падала и на Хрущева, и этому доводу способствовали существенные факторы.

Главным из них был тот, что Хрущев, если внешне и вел себя лояльно по отношению к Сталину, стремился быть ближе к нему, в действительности не мог простить ему за своего сына Леонида, расстрелянного по приговору военного трибунала за убийство офицера Красной Армии. Это был второй случай со стороны его сына, и Сталин на сей раз не простил его. Трагедия с сыном глубоко запала в душу Хрущева и явилась причиной кровной мести в отношении Сталина, причиной выдвижения против него обвинений в злоупотреблении положением, репрессиях и разоблачении “культа его личности”.

Кроме того, смерть Сталина была ему нужна для очистки своей совести, чтобы предстать перед советской и мировой общественностью незапятнанным лидером. Поэтому, зная свои грехи и боясь ответственности за них, Хрущев начал убирать своих близких коллег по руководству партией, правительством и государством. Первым из них стал Берия, на которого он свалил всю вину за сложившиеся отношения в верхах руководства, репрессии послевоенных лет и смерть Сталина. Вторым оказался Маленков, друг Берии. Затем пошли Молотов, Каганович, Шепилов и другие. Последние выступили против волюнтаристских замашек Хрущева и выдвинутых им идей освоения целинных и залежных земель. Хрущев раздул это дело, обвинил старых и опытных большевиков в групповщине и антипартийности и поставил вопрос о их выводе из Президиума ЦК КПСС и исключения из партии.

Положение в Президиуме, который заседал несколько дней, было доведено им до такого накала, что Жуков вынужден был подтянуть войска ближе к Москве. Хрущев добился своего, старая гвардия с позором была изгнана из партии и вычеркнута из советской истории. За ними последовал Булганин. Отблагодарил он и Жукова, выведя его из Президиума и сняв с поста министра обороны.

Разогнав всех испытанных временем руководителей, с которыми ему пришлось вместе идти долгие годы, опорочив всех соратников Сталина и его самого, боясь собственных разоблачений за прошлую деятельность, Хрущев взялся за чистку государственных и партийных архивов, в чем ему активно помогал бывший Председатель КГБ И.А.Серов. Поднимали в то время все документы, относящиеся к Хрущеву в Москве и Киеве. Тогда же родилась идея компрометации Сталина как агента царской охранки, в связи с чем в киевских архивах на этот счет появилась соответствующая фальшивка, которая получила огласку в газете “Московская правда” от 30 марта 1989 года. Одновременно Хрущев стал насаждать в центральных партийных и государственных органах лиц украинской национальности.

Для чего все это нужно было Хрущеву? По-видимому, для того, чтобы скрыть следы своих преступных действий, которые он совершил, будучи первым секретарем МГК ВКП(б) в период с 1934 по 1938 год, когда имели место массовые репрессии и без санкции Хрущева не мог быть исключен из партии и арестован ни один коммунист. Он вновь занимал этот пост с 1952 года по день смерти Сталина и, несомненно, знал существо дела, связанного с арестом и следствием над группой врачей-евреев.

Обо всем этом он знал, но в своих мемуарах ставит это на пользу себе, выгораживая себя всюду, где можно и нужно, и сваливая все на Сталина и Берию. После смерти Сталина, освободив из-под следствия врачей и объявив амнистию, в основном уголовникам, Хрущев предстал перед всеми героем, которого вспоминают, возносят и поднимают на щит как большого демократа. А заслуживает ли он этого? В этом весь вопрос!

Конечно, прямых улик в том, что Хрущев способствовал физической смерти Сталина, нет, но то, что он являлся в последующем инициатором фарисейской борьбы против мертвого Сталина, могильщиком его политической и гражданской личности, человеческого достоинства, дискредитатором его как выдающегося руководителя партии и советского народа, лидера международного коммунизма и даже осквернил его могилу — все это не делает чести Хрущеву и ставит его в один ряд с теми, кто желал бы убрать Сталина задолго до его кончины.

Хрущев главный виновник раскола международного коммунистического и рабочего движения, трагических событий на этой основе в странах народной демократии и в братских партиях. Он первый зачинатель диссидентства, которое при нем окрестили словом “оттепель”. Он первый, кто стал разбазаривать российские земли, расширяя за их счет Украину, и посеял тем самым распри между двумя братскими народами из-за Крыма и Черноморского побережья, заложив тем самым зерна будущего развала великого Советского государства.

Если проследить историю России, и особенно советского периода, то можно с уверенностью сказать, что ее “делали” отдельные личности, в руках которых народы нашей необъятной страны были всего-навсего героическими исполнителями. В трудные времена они вставали на ее защиту, побеждали врагов, предоставив право вершить их судьбами божьим помазанникам. Мало того, народ терпел и выносил до поры до времени междоусобные распри верховных правителей, которые почти постоянно вели борьбу за вершину власти. И только нам, народам России, присуща характерная особенность, которой всегда пользовался враг. В трудные минуты истории, вместо того чтобы единым фронтом встать на защиту Родины и своих интересов, мы начинали сначала разборки между собой, а потом уже выступали против внешнего или внутреннего врага. И, естественно, находились выдающиеся личности, которые объединяли народные силы, поднимали их на борьбу и победу. К таким народным вождям, независимо от их происхождения и сословия, относятся в первую очередь: Александр Невский, Дмитрий Донской, Минин и Пожарский, Петр Первый и другие. К их числу можно отнести и наших великих полководцев и флотоводцев: Суворова, Кутузова, Ушакова, Нахимова и многих других национальных героев.

В начальный период Советской власти на первое место выдвинулся В.И.Ленин со своими боевыми соратниками. В годы Великой Отечественной войны это были прославленные полководцы маршалы Советского Союза: Жуков, Василевский, Конев, Рокоссовский, Баграмян и другие. На вершину этой плеяды выдающихся исторических личностей можно с уверенностью поставить имя Иосифа Виссарионовича Сталина.

Большинство из этих великих деятелей — выходцы из простого народа, патриоты Родины, отдавшие все свои силы, физические и умственные способности на приумножение богатств и расширение границ России и СССР, укрепление их мощи и безопасности.

Однако было немало среди правителей нашего государства таких, которые разбазаривали ее земли, принижали честь и достоинство нашего народа. И неудивительно, так как после Петра Великого у нас не было ни одного главы Российского государства, который был бы чисто русских кровей. Это были отпрыски дочерей прусских монархов и князей, волей судьбы ставших российскими царицами-императрицами, под дудку которых делали всё русские монархи. Несомненно, что для них были безразличны судьбы России и особенно народа. Как правило, в тяжелые времена они предавали их в угоду западным державам, искусственно насаждали в России культуру, обычаи, нравы и привычки Запада, что не воспринималось русским народом.

То же самое прослеживается и в советское время, которое можно разделить на следующие периоды: еврейский, грузинский, украинский и космополитический. Эта периодизация дается исходя из того, кто в тот или иной период стоял у руля правления государством и вершил дела в нем.

Первый период Советской власти — это период Владимира Ильича Ленина, во главе с которым в России была совершена Великая Октябрьская социалистическая революция. В ней вершили свои дела в основном люди еврейской национальности, принесшие в Россию передовые идеи коммунистической теории Маркса-Энгельса. Они сумели правильно оценить обстановку в стране, охватить своим влиянием массы с опорой на рабочий класс и беднейшее крестьянство, точно определить момент вооруженного восстания и государственного переворота. В результате была свергнута монархия, устои которой считались незыблемыми и твердыми в течение трехсот лет.

Можно с уверенностью сказать, что это был ленинский период истории, в ходе которого были заложены основы советского социалистического строя, определена роль большевистской партии в его системе, осуществлена расстановка политических сил. Создание и укрепление Советского государства проходило в жестокой классовой борьбе, подавлении эксплуататорских классов, вылившейся в трехлетнюю гражданскую войну. Под руководством партии большевиков во главе с В.И.Лениным молодое Советское государство выстояло против всех внутренних и внешних врагов в лице белой армии, германских захватчиков и четырнадцати стран Атланты и победоносно завершило освобождение от них страны.

Ленинский период истории с 1917 по 1924 год был периодом плюрализма мнений, идей и разногласий о путях дальнейшего развития Советской страны. Не обошлось без предательств и острейшей политической борьбы за власть. Это была борьба внутри правящей еврейской диаспоры, ибо на руководящих должностях в государственном аппарате, в армии и органах госбезопасности в то время находились 92% евреев. Тон тогда задавали Троцкий и его сподвижники, в основном перекрасившиеся в русских путем изменения фамилий. Однако в результате правильной расстановки сил в партии и сплочения ее ядра — Политического бюро и Центрального Комитета ленинская когорта партийных кадров постоянно давала отпор Троцкому и его приспешникам и вела страну по ленинскому пути. Поэтому Ленин вправе считаться создателем не только Российской Коммунистической партии (большевиков), но и основоположником Советского социалистического государства, продолжателем дела Маркса-Энгельса, на практике осуществившем идею построения социализма в одной, отдельно взятой, стране.

Второй период — грузинский, связан с именем Иосифа Виссарионовича Сталина, продолжателя дела В.И.Ленина. Ленин много отдал сил и энергии претворению в жизнь своих идей строительства социализма в России, но он мало жил и не мог довести начатого дела до конца. Это легло на плечи Сталина, русского грузина, верного последователя марксистско-ленинского учения, большого патриота Советской страны.

Главным итогом этого периода является создание крепкого многонационального государства — Союза Советских Социалистических Республик, успешное осуществление индустриализации и коллективизации, культурной революции. Усилилась мощь Советских Вооруженных Сил, что послужило фундаментом будущей победы над фашизмом. Успехи в строительстве социализма в СССР, несомненно, были связаны с плодотворной деятельностью ВКП(б) и лично И.В.Сталина. За 28 лет его руководства страна превратилась в передовую и великую державу, встала во главе социалистического лагеря и прогрессивного международного движения.

На фоне этих грандиозных достижений шла борьба за чистоту партийных рядов, выкорчевывание из них враждебно настроенных лиц, предателей-троцкистов, вставших на путь сотрудничества с руководством фашистской Германии и ее спецслужб. В основном это была борьба с лицами еврейской национальности, составившими оппозицию партии во главе с Троцким, Каменевым, Зиновьевым, Бухариным и другими по главным вопросам строительства социализма в СССР и укрепления его оборонной мощи. Все это привело к арестам и репрессиям в отношении нелояльных Советской власти граждан, предателей и шпионов, что способствовало ликвидации “пятой колонны” накануне гитлеровской агрессии против СССР. В ходе репрессивных мер пострадало немало невинных людей, которых затем история восстановила в своих правах.

Украинский период в истории Советского государства был связан с деятельностью Н.С.Хрущева, Л.И.Брежнева, К.У.Черненко, охватывал по времени более 30 лет и отличался засильем украинцев в центральных органах Советской власти. Ему характерен волюнтаризм и территориальное разбазаривание Хрущевым, что привело к “дворцовому перевороту” и смещению его с поста руководителя партии и правительства; застой в жизни и деятельности страны во время правления Брежнева, некоторое оживление внутренней обстановки при Андропове и абсолютное бездействие на высоком государственном посту Черненко.

Серьезная болезнь последних трех лидеров вызвала внутреннюю реакцию противодействия режиму в стране. Старость и бездеятельность других партийных и административных руководителей породили диссидентское движение и усиление пропаганды антикоммунизма и антисоветизма со стороны спецслужб, идеологических и пропагандистских центров западных стран. Это период безудержной “холодной войны”, развязанной империалистическими державами против СССР и стран народной демократии, начало которой положила речь У.Черчилль в Фултоне в 1946 году, период создания Североатлантического блока — НАТО и военных баз вокруг Страны Советов, провокационных выступлений в союзных СССР странах.

С помощью политики гонки вооружений США и их сателлиты довели в это время экономику СССР до полного истощения. Их спецслужбы четко определили состояние внутреннего положения в Советском Союзе и единым фронтом взяли курс на подрыв изнутри его политических и государственных институтов, выдвинув для этих целей доктрину реидеологизации населения СССР, развала КПСС, Советов, Вооруженных Сил и органов государственной безопасности. Опорой для этого спецслужбам Запада стала “пятая колонна” внутри страны, агентура влияния западных разведок среди высшего эшелона руководства КПСС и Советского правительства.

Этот процесс породил следующую стадию нашей истории — космополитическую, стадию политического хаоса и небывалого экономического развала страны, предательства в угоду США и империализма.

Широким потоком двинулись в нашу страну диссиденты, в основном опять-таки евреи. Их въезду способствовали пробравшиеся к власти высокие руководители: Горбачев, Яковлев, Ельцин, Шеварднадзе и многие другие перерожденцы, отщепенцы, предатели, агенты спецслужб западных государств, отпрыски репрессированных ранее родителей и родственников, которые скрыли свое прошлое и жульнически пробрались на руководящие должности в партии и государственном аппарате.

Все они предстали в роли ударной подрывной силы наподобие оппозиции Троцкого-Бухарина с их лозунгами борьбы против КПСС и Советской власти под флагом “плюрализма”, “гласности”, “демократии” и теории “рыночных отношений”. То, чего не смогли сделать их предки, сполна достигли и расплатились за них Горбачев, Яковлев, Ельцин, Чубайс и их сподручные — представители средств массовой информации.

Полностью оправдал себя на этот раз расчет ЦРУ и руководителей ведущих капиталистических государств, когда они сделали ставку не на вооруженную борьбу, а на вышеуказанных лидеров партии и страны, понимая, что русский народ и народы России слепо верят своим руководителям, терпеливо относятся к ним, беспрекословно принимают на веру все их начинания и не в состоянии порой сначала разобраться в существе происходящих событий.

В помощь советским перерожденцам и предателям были направлены усилия всех антисоветских организаций, лучших научных умов, выдающихся теоретиков — советологов, представителей научно-исследовательских институтов Запада. Так родилась доктрина “перестройки”, глашатаем которой стал последний лидер советских коммунистов, предатель и подлец Горбачев, по прозвищу Горби. Он и его сподручный Яковлев предали и развалили КПСС, Советы, Вооруженные Силы СССР. Их позорное дело продолжил Ельцин, который вместе с такими отщепенцами и политическими проститутками, как Кравчук и Шушкевич, в противовес общесоюзному референдуму о сохранении СССР, заключили тройственное соглашение о разделе Советского Союза на отдельные государства, а затем создали так называемый СНГ — Союз Независимых Государств. Была запрещена КПСС, вооруженным путем разгромлена власть Советов в лице Верховного Совета Российской Федерации, а выступившие против “демократической банды Ельцина-Новодворской” руководители силовых структур ГКЧП (Государственный Комитет по чрезвычайному положению) были арестованы и брошены в Матросскую тюрьму.

Так спецслужбы западных стран с помощью своей агентуры влияния расправились с законной властью в Стране Советов. К руководству государством и народом пришли новые люди, многие из которых ранее не были известны, такие, как: Гайдар, Бурбулис, Чубайс, Шахрай, Попов, Собчак и многие другие. Они захватили средства массовой информации, стали обливать грязью всю прошлую историю нашего народа и государства.

Во главе многочисленных партий, группировок и фракций встали люди с ярко выраженными антисоветскими взглядами и идейной направленностью. Свои стрелы они направили в первую очередь против бывших руководителей и главным образом против Сталина, на раздувание и умышленное преувеличение фактов репрессий и извращение борьбы против изменников Родины и троцкистских оппозиционеров.

С экранов телевизора, кино, по радио, в прессе широким потоком стала литься разнузданная антисоветчина, которую изрыгают люди, получившие воспитание и образование при Советской власти. СМИ — как сокращенно окрестили средства массовой информации — превратились в сборище евреев, стали поистине четвертой властью в стране.

У нас появилось два новых сословия — духовенство и казачество, которые глубоко пустили свои корни во все области общественной и политической жизни страны, стали реакционной опорой власти в борьбе против всего прошлого, передового, прогрессивного. Страна сразу же стала охваченной безудержным бизнесом, превратившим Москву и другие города в мусорную свалку. Подняли голову экстрасенсы, шаманы, гадалки, мошенники, жулики, бандиты, проститутки. Усилились настроения экстремизма, национализма, что привело к межнациональной бойне в Чечне и других республиках.

Все это происходит на фоне грызни в высших эшелонах власти, постоянного смещения и перемещения руководителей, замены их другими, как правило, неопытными и неспособными. Они ведут полемику между собой, на словах выступают поборниками за права российских граждан, а в действительности бросили их на произвол судьбы, голодную жизнь и преждевременную смерть.

Вновь осуществляется эксперимент над нашим многострадальным народом в угоду западной “цивилизации”, однако более жестокий и коварный, направленный на уничтожение первого в мире социалистического государства, нравственное и физическое подавление носителей этого периода истории — людей старшего поколения. Капитализм с его институтами насилия направил свои стрелы главным образом против коммунистов и их идеологии. Он ставит также вопрос о бескомпромиссной расправе со славянством и ликвидации его как человеческой расы. В этом еще раз подтверждаются гениальные высказывания классиков марксизма-ленинизма о капитализме, как злобном враге человечества, который не может дальше править без жестокого отношения к своему противнику ради своего дальнейшего существования. В этом проявилось все гениальное предвидение Маркса-Ленина-Сталина о классовой борьбе и роли в ней личности.

И вновь, как и раньше, на авансцену борьбы выступают люди с разными взглядами и убеждениями. Если одни проявляют себя как поборники передового, прогрессивного, отдают все свои силы и разум защите чести, достоинства, свободы и независимости нашего народа и страны, то другие насаждают культ лести и низкопоклонства перед прогнившей западной цивилизацией, культ предательства и беззакония, возвращения к давно отжившему прошлому. Пособниками в этом оказались люди с фарисейскими душонками, перевертыши, изменники Родины типа опять-таки Горбачева, Яковлева, Шеварднадзе, Козырева, Калугина и многих других.

В этих условиях народ справедливо обращает свои взоры к выдающимся сынам и дочерям Родины, призывает их взять ситуацию в свои руки, повернуть ход истории в лучшую сторону, наладить нормальные условия жизни, искоренить пороки капитализма, такие как: предательство, бандитизм, преступность, коррупцию, проституцию, наркоманию, беспредел и вседозволенность, безработицу, нищету и все другие античеловеческие извращения, которые насадили у нас в последнее время приверженцы “рыночных отношений” и с помощью которых они разложили наш народ и особенно молодежь, стремятся уничтожить наши национальные культурные и духовные ценности.

В это трагическое время народы России обращаются также к нашим героическим предкам, и выбор их не случайно падает на И.В.Сталина. Они считают, что сейчас нам нужен только такой лидер, который бы твердой рукой установил нормальный порядок в стране и повел бы их к новым вершинам прогресса и процветания.

О Сталине в настоящее время много пишут и говорят. Одни из них, такие, как Волкогонов, Радзинский и им подобные отпрыски репрессированных, обливают его незаслуженно грязью. Другие отдают ему дань должного уважения как великому государственному и политическому деятелю. Его имя вновь на устах миллионов людей, как в России, так и в ближнем зарубежье. С его портретами, как с оружием в руках в годы войны, выходят на демонстрации и митинги люди старшего поколения и молодежь. Он олицетворяет собой символ их надежд в решении личных и общественных неурядиц и проблем. И нет сомнения в том, что ветер истории развеет тот мусор, который нанесли на его могилу диссиденты, предатели, идеологические противники и люди с сомнительным прошлым и настоящим.

Можно не сомневаться также в том, что народы России воспрянут ото сна, а гений Сталина будет им путеводной звездой в их борьбе против внутренних и внешних врагов. Хотелось бы, чтобы это время наступило как можно скорее.

1

Так правильно называется ближняя дача в Кунцеве. — Примеч. автора.

(обратно)

2

В предвоенные годы в народе ходили слухи, что сын сапожника по своему сословию не мог учиться в этих учебных заведениях и что у матери были именитые покровители. Н.С.Хрущев в своих мемуарах, чему трудно верить, отмечает, что отец Сталина имел сапожную мастерскую, в которой работали окало десяти человек. — Примеч. автора.

(обратно)

3

Троцкий Л. Сталин. М., 1995. Т.2. С.86, 159.

(обратно)

4

Троцкий Л. Сталин. Т.1. С.164.

(обратно)

5

Проезд Ленина и его ближайших сподвижников в закрытом вагоне через Германию в последующем стал предметом его обвинений в том, что он якобы является германским агентом, и поэтому, мол, ему разрешили такой проезд. Эти огульные заявления, и они не соответствуют действительности. В таком случае их можно было бы отнести и в адрес других спутников Ленина. В действительности их проезд был организован шведскими социалистами, близкими друзьями Ленина. Этим же путем вслед за Лениным проследовало около 200 российских политэмигрантов. — Примеч. автора.

(обратно)

6

Перед 80-летием Великой Октябрьской социалистической революции по телевидению прошла информация со ссылкой на германские архивные материалы, что Ленин не был в Разливе, а находился в это время в Германии и Швейцарии. Это еще одна провокационная подтасовка, к которым стали часто прибегать в последнее время противники Ленина и Сталина. — Примеч. автора.

(обратно)

7

Троцкий Л. Сталин. Т.1. С.163.

(обратно)

8

Там же.

(обратно)

9

См.: Судебный отчет по делу “антисоветского правотроцкистского блока”. Юриздат Наркомюста СССР. 1938 г. С.391. В дальнейшем ссылки на этот источник будут даваться как: СО.

(обратно)

10

Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т.35. С.279.

(обратно)

11

Троцкий Л. Сталин. Т.2. С.33.

(обратно)

12

Троцкий Л. Сталин. Т.2. С.23.

(обратно)

13

Троцкий Л. Сталин. Т.2. С.107-109.

(обратно)

14

Там же. С.115.

(обратно)

15

Russian-American Relations (1917-1920). P.202-203.

(обратно)

16

См.: Софинов П.Г. Очерки истории ВЧК. С.50.

(обратно)

17

Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т.29. С.62.

(обратно)

18

ЦАМО, ф.1, оп.1, д.48/с, л.61.

(обратно)

19

Известия ВЦИК. 1918. 18 дек.

(обратно)

20

Газета “Красная Москва”, 1917-1920 гг. Изд. Моссовета. 1920 г. С.30.

(обратно)

21

Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т.47. С.328.

(обратно)

22

Там же. Т.37. С.122.

(обратно)

23

Троцкий Л. Сталин. Т.2. С.253.

(обратно)

24

Троцкий Л. Сталин. Т.2. С.254.

(обратно)

25

Троцкий Л. Сталин Т.2. С.257-258.

(обратно)

26

Это и все остальное предательство Троцкого следовало бы хорошо усвоить Д.Волкогонову и В.Биллику, ленинградскому горе-историку, которые так усердно его превозносят. — Примеч. автора.

(обратно)

27

Троцкий Л. Сталин. Т.2. С.255-257.

(обратно)

28

Троцкий никогда не был создателем теории “перманентной революции”, которую приписывают ему. Он нагло содрал ее с теоретических положений об этом, выдвинутых в свое время Розой Люксембург и Парвусом, который проповедовал их в России в 1905 году. Тогда-то Троцкий и взял на вооружение эту теорию. — Примеч. автора.

(обратно)

29

Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т.17. С.399.

(обратно)

30

Троцкий Л. Сталин. Т.2. С.212.

(обратно)

31

Гусев С.И. (Драбкин Яков Давидович) (1874-1933 гг.) в годы гражданской войны был членом Реввоенсовета ряда армий и фронтов, с 1921 г. — Начальник Политуправления Красной Армии, секретарь ЦКК ВКП(б), с 1929 г. — член Президиума ЦККИ. — Примеч. автора.

(обратно)

32

Это проявилось в его отношении к жене сына Якова, к жениху и мужу дочери Светланы, которые были евреями и которых он считал подставленными к его детям. Он с недоверием стал относиться к женам членов Политбюро и ЦК, которые были еврейской национальности. Эти “подставы” продолжаются и по сей день. Был у нас прекрасный академик А.Д.Сахаров. Как только он женился на Боннер, стал отличным диссидентом. — Примеч. автора.

(обратно)

33

Барышев М. Особые полномочия. М., 1976. С.293.

(обратно)

34

Там же. С.286.

(обратно)

35

Барышев М. Особые полномочия. М., 1976. С.283.

(обратно)

36

По рассказам старых чекистов, другой причиной смерти Савинкова явилось то, что он, пользуясь особыми привилегиями заключенного, был приглашен следователем в ресторан “Савой” (тогда такие вещи допускались, хотя западная пресса писала, а в народе распространялись слухи об ужасах советской тюрьмы), где они здорово выпили. Когда они вернулись в кабинет следователя, Савинков подошел к открытому окну, чтобы подышать свежим воздухом. Он облокотился на подоконник и вывалился во двор внутренней тюрьмы. — Примеч. автора.

(обратно)

37

См.: История КПСС. М., 1977. С.375.

(обратно)

38

Избранная троцкистами тактика позволила затем наносить удары по партии изнутри. Особенно она проявила себя на XVII съезде партии — съезде победителей, когда при тайном голосовании состава Центрального Комитета ВКП(б) за Сталина проголосовало немногим более 50 процентов присутствовавших делегатов. Это произошло несмотря на то, что в ходе обсуждения отчетною доклада никто не высказал замечаний в адрес ЦК партии. Это была явная, заранее подготовленная провокация против Сталина. — Примеч. автора.

(обратно)

39

Сайерс М., Кан А. Тайная война против Советской России. С.276.

(обратно)

40

Сайерс М., Кан А. Тайная война против Советской России. С.267.

(обратно)

41

Сталин И.В. Соч. Т.10. С.234-236.

(обратно)

42

Этот принцип, хотя и с несколько иной окраской, применялся позднее при руководстве органами госбезопасности Ежовым и Берией. Своих людей в органы потом тянули за собой Н.А.Шелепин, В.Е.Семичастный, начальники подразделений. Это стало хроническим явлением и для других ведомств. — Примеч. автора.

(обратно)

43

О нем не хотят открыто говорить и поднимать его дело, ибо тогда всплывут на белый свет чудовищные дела, которые Ягода творил за спиной Сталина. — Примеч. автора.

(обратно)

44

Литературная газета. 1989. 12 июня.

(обратно)

45

Все они в 1990 году были реабилитированы решением специальной комиссии под идейным руководством А.Н.Яковлева, и неудивительно, ибо в последнее время в почете стали предатели, бандеровцы, власовцы, буржуазные националисты. — Примеч. автора.

(обратно)

46

В конце 80-х годов под девизом демократизации и гласности идет кампания но дискредитации И.В.Сталина. Многие ретивые политиканы и представители прессы стремятся по поводу и без повода лягнуть его и приписать ему убийства С.М.Кирова, М.В.Фрунзе и даже погибшего в авиакатастрофе В.П.Чкалова. В первом случае они ссылаются на обвинения Сталина Троцким, который был в действительности идейным вдохновителем “правотроцкистского блока” на террор против советских руководителей, и в частности против С.М.Кирова. И очень уже выглядит несолидно, когда Н.С.Хрущев в своем докладе на XX съезде партии повторяет версию Троцкого (тоже нашел себе адвоката), которая затем не подтвердилась. К такому же выводу пришли и работники Прокуратуры СССР, Главной военной прокуратуры и Следственного сидела КГБ СССР (Вокруг убийства Кирова // Правда. 1990. 4 нояб.). — Примеч. автора.

(обратно)

47

Аллилуева С. Двадцать писем к другу. С.111.

(обратно)

48

Почему-то эту версию упорно отрицает А.Н.Яковлев в своей статье в “Правде” от 28 января 1991 года “О декабрьской трагедии 1934 года”. — Примеч. автора.

(обратно)

49

Борьба с засильем ворон в Кремле была в центре внимания забот всех его комендантов. Каждый из них внес свой вклад в нее, применял свои методы для этого и стремился избавиться от них. Война с воронами в Кремле продолжается и по сей день. — Примеч. автора.

(обратно)

50

Ульрих председательствовал на всех последующих процессах над руководителями и членами “правотроцкистского блока”. Умер он в 1951 году. — Примеч. автора.

(обратно)

51

Впоследствии А.Я. Вышинский был государственным обвинителем на всех крупных политических процессах. Он был назначен затем заместителем Председателя Совета Народных Комиссаров СССР, был первым заместителем и министром иностранных дел СССР. Его популярность на международной арене была связана с выдающимися выступлениями в Организации Объединенных Наций. — Примеч. автора.

(обратно)

52

Это признание Радека и то, что следствие по его делу вел сын известного чекиста Кедрова, который затем сам был расстрелян, явно опровергают домыслы Э.Гусейнова и В.Сироткина, которые они излагают в своей статье “Лицо и маски К.Радека” в “Московской правде” от 14 мая 1989 года об избиениях и оскорблениях Радека в ходе следствия. — Примеч. автора.

(обратно)

53

Сайер М., Кан А. Тайная война против Советской России. С.339-340.

(обратно)

54

Там же. С.340.

(обратно)

55

Там же. С.335.

(обратно)

56

Сайерс М., Кан А. Тайная война против Советской России. С.331.

(обратно)

57

Супруга Бухарина — А.М.Ларина (Лурье) впоследствии заявила, что по возвращении с Пленума Бухарин написал письмо “К будущему поколению руководителей партии” и попросил ее заучить его текст, а письмо уничтожить. В нем он бичевал НКВД и Сталина. 50 лет жена якобы держала в памяти это письмо до того, как его опубликовали. Сомнительно, было ли это письмо и не придумала ли его она сама. — Примеч. автора.

(обратно)

58

По данным Б.Локкарта, бывшего главы английской миссии в Москве. Троцкий сотрудничал с англичанами начиная с 1917 года, и оказывал им тогда активную помощь. — Примеч. автора.

(обратно)

59

Это указывает на то, что Бухарин, как и Троцкий, был английским агентом. — Примеч. автора.

(обратно)

60

Читатель, несомненно, заметил, что в этой главе дается более детальное изложение хода судебного процесса. Это делается специально для того, чтобы можно было полностью ознакомиться с материалами предварительного следствия, хода судебного разбирательства и вынести свое собственное мнение о виновности подсудимых.

(обратно)

61

Аллилуева С. Двадцать писем к другу. С.48.

(обратно)

62

Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т.24. С.315.

(обратно)

63

Это положение И.В.Сталина весьма актуально и в наши дни, когда в стране происходят кровавые столкновения на межнациональной, междоусобной, идеологической и классовой основе. — Примеч. автора.

(обратно)

64

Сайерс М., Кан А. Тайная война против Советской России. С.373.

(обратно)

65

30 лет В.М.Молотов находился в опале в результате демагогического обвинения Хрущева. Он был исключен из рядов КПСС, но продолжал считать себя коммунистом, ежемесячно направлял в ЦК КПСС свои партийные взносы. Благодаря мудрому решению Ю.В.Андропова ветеран партии — ленинец В.М.Молотов незадолго до своей кончины был восстановлен в ее рядах. — Примеч. автора.

(обратно)

66

См.: Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. 1974. С.31.

(обратно)

67

Водологин М.Л. Очерки истории Волгограда. С.303-304.

(обратно)

68

Совершенно секретно. Только для командования. Стратегия фашистской Германии в войне против СССР: Документы и материалы. М., 1967. С.181.

(обратно)

69

Военная мысль. 1985. С.8.

(обратно)

70

Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. Т.2. С.320.

(обратно)

71

Жуков Г.К. Т.1. С.320-321.

(обратно)

72

Гарриман У.А., Абель Е. Соч. С.356.

(обратно)

73

Переписка Председателя Совета Министров СССР с Президентом США и Премьер-министром Великобритании во время Великой Отечественной войны 1941-1945 годов. Т.1. С.10.

(обратно)

74

Стендли У.Х., Аджетон А.А. Соч. С.204.

(обратно)

75

В мае 1988 года во время совещания Политического консультативного комитета стран-участниц Варшавского Договора в Берлине А.А.Громыко посетил Потсдам и место проведения конференции глав великих держав в 1945 году в Нотен Гартене. В зале, где проходило совещание, все сохранено так, как это было в 1945 году. Когда А.А.Громыко сел в то кресло, в котором он сидел в качестве участника совещания, директор музея сказал: “Товарищ Громыко, Вы остались единственным живым участником конференции, свидетелем тех дней и событий”. В ответ А.А.Громыко с юмором сказал: “Оказывается, задержался я на этом свете”. Не прошло и года, как ушел из жизни последний участник этого исторического события. — Примеч. автора.

(обратно)

76

См.: Урланис Б.Ц. Людские потери в войнах // Военная история. 1965, №5. С.47.

(обратно)

77

Данные приводятся по сведениям, изложенным в Военном энциклопедическом словаре. (С.171) и “Истории Великой Отечественной войны 1941-1945 годов”.

(обратно)

78

Уильям А.Уильямс. Трагедия американской дипломатии. Нью-Йорк, 1972. С.207-208.

(обратно)

79

Гарриман У.А., Абель Н. Соч. С.447, 553.

(обратно)

80

Сталин И.В. Соч. Т.16. С.35-36.

(обратно)

81

Сталин И.В. Соч. Т.16. С.56, 62.

(обратно)

82

Молотов В.М. Соч. С.501.

(обратно)

83

Андреев Н. Югославская народная армия // Красная Звезда. 1956. 19 сент.

(обратно)

84

Дедиер В. Проигранное сражение И.В.Сталина. М., 1980. С.143.

(обратно)

85

Там же. С.160.

(обратно)

86

Буффа Д. История Советского Союза. М., 1980. С.118.

(обратно)

87

Мао Цзэдун. Избр. произв. Т.5. С.394.

(обратно)

88

Сталин И.В. Соч. Т.16. С.179-180.

(обратно)

89

Сталин И.В. Соч. Т.16. С.181.

(обратно)

90

Жданов А. Соч. С.61, 64.

(обратно)

91

Аллилуева С. Двадцать писем к другу. С.138-139.

(обратно)

92

Аллилуева С. Двадцать писем к другу. С.142.

(обратно)

93

Н.С.Хрущев вспоминает. С.302-303.

(обратно)

94

“Старик” — псевдоним Тито. “Бевц” — Эдвард Кардель, Джидо — Милован Джилас, Марко — Александр Ранкович. — Примеч. автора.

(обратно)

95

Дедиер В. Проигранное сражение И.В.Сталина. С.311.

(обратно)

96

Там же. С.312.

(обратно)

97

Н.С.Хрущев вспоминает. С.296-297.

(обратно)

98

Там же. С.306.

(обратно)

99

Там же. С.307.

(обратно)

100

Аллилуева С. Двадцать писем к другу. С.162.

(обратно)

101

Там же. С.161.

(обратно)