|
Максимилиан I
ОглавлениеСтоль непохожие родители: Фридрих III и Элеонора Юность Максимилиана Смотрины невесты Долгожданная свадьба Прекрасный, но краткий сон в Бургундии Катастрофа Тяжелые времена Максимилиана Неспокойные годы Одна невеста и два жениха Единовластный правитель Бианка Мария Сфорца — бедная богатая невеста Максимилиан и его законные дети Филипп и Маргарита Двойная свадьба в Испании Проблемы с единственным сыном Маргарита, любимица «папы Макси» Милан — вечное яблоко раздора Военные действия в Италии Трудности по всем направлениям Внебрачные дети Максимилиана Кристоф Фирталлер Георг Корнелий Неисчислимое потомство С надеждой на будущее Государственная реформа Творец Мечта об императорской короне Виды на папский престол Tu felix Austria nube![11] Разочарования на закате жизни Последний путь Максимилиана Благодарности ПРИЛОЖЕНИЯ Краткие биографии Французские короли и папы римские во времена Максимилиана I Хронологическая таблица Иллюстрации Зигрид Мария Грёссинг
«Максимилиан I»
Столь непохожие родители: Фридрих III и ЭлеонораГрозное и величественное событие пришлось на 22 марта 1459 г. Ярко светящаяся комета прочертила ночное небо, как некогда Вифлеемская звезда, и повергла людей в изумление и ужас: не подает ли само небо некий знак в смутное и мрачное время?
В стране царил хаос, ведь в последние десятилетия ни одному правителю не удалось хоть в какой-то мере обеспечить безопасность и покой своим подданным. Жестокое насилие правило в повседневной жизни, и только сильный мог уцелеть в этой неразберихе. Грабители и разбойники угрожали не только купцам — коварными нападениями на торговые караваны они препятствовали и упорядоченной жизни городов. Распространялся голод, так как мало кто решался совершать с товаром дальние поездки по стране. Деньги постепенно утрачивали покупательную способность, и королю Фридриху III, не знавшему другого способа исправить бедственное положение, приходилось выбрасывать на рынок все больше монет. При этом раз от разу монеты становились все легче, при каждой новой чеканке они содержали все меньше драгоценного металла, и уже очень скоро их язвительно прозвали «пустышками», имея в виду их низкую стоимость. Страна действительно нуждалась в сильной руке, способной вывести ее из кризиса.
Фридрих Габсбургский, избранный в 1440 г. германским королем и коронованный два года спустя в Аахене, в свои двадцать пять лет не мог покончить с плачевным состоянием своего государства.
Когда-то курфюрсты сознательно не выбрали более решительного и жесткого короля: каждого из немецких князей и австрийских дворян интересовало исключительно сохранение, если не расширение, собственных правомочий. Хотя государство и нуждалось в монархе, оно вовсе не желало иметь деспота! И Фридрих предусмотрительно не проявлял никаких амбиций, ни в малейшей степени не досаждая важным персонам государства.
Кое-кто пользовался данным обстоятельством. Фридрих, боровшийся со слишком многими проблемами внутри страны, не сумел осуществить еще и большую государственную политику. К тому же на протяжении всей жизни он испытывал хроническую нужду в деньгах, а его брат Альбрехт чинил ему препятствия, где только мог. Прежде всего он поставил под сомнение претензии Фридриха на царство: наследником рано умершего короля Альбрехта Габсбургского считался его сын Ладислав, родившийся уже после смерти отца, правда, он еще носил детские башмачки. Фридриха, едва перешагнувшего двадцатилетний рубеж, назначили опекуном мальчика. Опекунство обещало стать очень выгодным делом, так как значительные доходы из богатой Богемии и зажиточной Венгрии — стран, унаследованных ребенком от родителей, король мог бы класть себе в карман, не учитывая интересов брата! Так началась бесконечная распря, причем Альбрехт не останавливался ни перед хитрой интригой, ни перед подлым мошенничеством, лишь бы осложнить жизнь Фридриху или его семье.
Альбрехт, вероятно, больше подходил на роль настоящего правителя в это жестокое время: всегда роскошно одетый, он казался воплощением энергии, бесстрашия и отваги, настоящий вояка и мужественный боец.
Фридрих III, сдержанный, нелюдимый, вечно колеблющийся, являл собой полную противоположность динамичному брату. Когда один из них, подобно игроку, все ставил на карту, другой избегал даже малейшего риска. Погруженный в себя, более всего Фридрих любил уединяться в отдаленной каморке Нейштадтской крепости в Вене и предаваться там в полной тишине алхимическим опытам. Он экспериментировал с таинственными веществами, смешивал их и варил, питая надежду обнаружить однажды в чашке в результате всех усилий кусок золота.
Фридрих обладал обширными естественнонаучными и ботаническими знаниями и пытался применить их в повседневной жизни, опираясь на свою склонность к экспериментированию. Он работал только по ночам. Вероятно, поэтому, а также из-за других своеобразных привычек его считали чудаковатым. Никто не мог точно объяснить, для чего Фридрих собирал мышиный помет, почему никогда не притворял дверь рукой, а всегда закрывал ее ногой. Он обожал драгоценные камни и коллекционировал их. Обычно столь сдержанный человек, Фридрих приходил в безудержный восторг, если ему предлагали особенно ценный экземпляр. Страсть ко всевозможным благородным минералам заставляла его в молодые годы пересиливать собственные слабости. Он, весьма неохотно отправлявшийся в путешествия, не убоялся пуститься в 1436 г. в дальний путь в Святую землю, где, переодевшись простолюдином, приобретал у торговцев особенно редкие драгоценные камни. Зато спустя годы он стал обладателем одной из уникальнейших коллекций в Европе.
Фридрих III слыл среди современников крайне недоверчивым человеком. Во всех начинаниях он старался действовать наверняка, опасаясь попадать в непредвиденные обстоятельства. Поэтому перед принятием какого-либо решения он обращался к звездам. Не вполне доверяя собственным астрономическим и астрологическим знаниям, Фридрих поручал это привлеченным ко двору знаменитым ученым, считавшимся экспертами в астрологии. Обращая взор к небесам, Фридрих пытался разорвать тесные путы человеческого бытия. Не довольствуясь очевидным настоящим, он желал получать знаки грядущего и по ним узнавать о будущем.
Он часто производил впечатление правителя, неспособного действовать в решительные моменты. Но в его бездействии заключалась гораздо большая сила — однако это находилось выше понимания современников. По мнению многих людей, в затруднительных ситуациях король Должен был действовать энергично и незамедлительно. Поэтому и сравнивали «имперский ночной колпак» — таким нелестным прозвищем наградили короля — с его деятельным братом, сделанным совсем из другого теста. И все громче раздавались голоса, требующие восшествия на трон динамичного Альбрехта. Ситуация становилась серьезной для Фридриха. Поэтому внезапная смерть Альбрехта VI в 1463 г. оказалась для него действительно счастливым случаем.
Фридрих III выходил за рамки традиций, но его мышление и действия еще прочно опирались на средневековые структуры; Предки короля пришли сюда со всех концов Европы, они происходили из Испании и Португалии, из Англии и Италии, а также и с востока, как его легендарно сильная мать Цимбургис Мазовецкая. Из-за интернационального происхождения его сын Максимилиан считал себя гражданином мира, отличаясь на протяжении всей жизни духовной открытостью и бесконечной фантазией. Кровь предков, медленно текшая в жилах Фридриха III, быстро и живительно пульсировала в Максимилиане и придавала ему силу и энтузиазм.
Склонный больше раздумывать, нежели действовать, король стал подыскивать себе жену, лишь перешагнув тридцатилетний рубеж. Вероятнее всего, своеобразные смотрины происходили больше по династическим соображениям, чем из собственных побуждений Фридриха. Предложенные принцессы брачного возраста и подходящего уровня не вызвали интереса у старого холостяка: слишком сильно он боялся угодить в западню. Однако когда в 1448 г. герцог Филипп Добрый Бургундский, настоящий друг, сам счастливо женатый на португальской принцессе Изабелле, порекомендовал ему дочь короля Эдуарда (Дуарте) Португальского, он начал серьезно обдумывать это дружеское предложение. К тому времени принцессе Элеоноре минуло двенадцать лет. Фридрих, несмотря на свой зрелый возраст, совсем не торопился взойти с женой на брачное ложе, и ему как раз подходил нежный возраст его потенциальной будущей супруги. Осторожно, в обычной манере он начал прощупывать почву при португальском дворе, будет ли юный король Альфонс V, занявший трон после отца, склонен отдать ему в жены свою сестру. Известие о сватовстве немецкого короля привело темпераментную и впечатлительную Элеонору в восторг. Вскоре в Лиссабон прибыли послы Фридриха и с ними художник для написания портрета принцессы, действительно достойной кисти живописца! Ее многочисленные поклонники превозносили правильные черты нежного лица, необычайно выразительные глаза и золотистые волосы, изящные формы тела. Многим современникам Элеонора казалась воплощением красоты.
Как только при французском дворе узнали о сватовстве Фридриха, юная принцесса стала желанной партией и для Франции — королю следовало поторопиться в состязании за руку юной девы. Но он не мог и представить себе, насколько глубоко впечатлил Элеонору его королевский статус и будущий императорский титул. В Португалии все только и говорили о желании папы короновать в Риме Фридриха и его жену императором и императрицей! Весьма заманчивая перспектива для юной девицы! Она недвусмысленно заявила брату, что хочет в мужья только Фридриха или вообще никого и не думает выходить замуж за французского дофина!
Король Альфонс V нежно любил очаровательную сестру и никогда не помышлял принуждать ее к замужеству. И такое уверенное решение Элеоноры в пользу немецкого короля он принял за счастливый случай. Ведь благодаря Фридриху Элеонора займет самое высокое положение среди всех женщин Европы.
Когда закончились первые предварительные переговоры о бракосочетании Фридриха III и Элеоноры, между Лиссабоном и венским Нейштадтом, излюбленным местопребыванием Фридриха, определили пункт за пунктом все условия брака. Речь шла не только о дате, невесту все равно обвенчали бы в отсутствие жениха — per procurationem, то есть доверенный человек, будет представлять Фридриха на церемонии. Оговорили также все детали богатого приданого. Для Фридриха при его постоянной нужде в деньгах этот пункт являлся особенно важным и интересным. Он тщательно проследил за точной записью денежной суммы в гульденах и всей остальной части приданого до последней рубашки. Несмотря на обдумывание каждой детали по десять раз, придворные допустили ошибку в выборе одежды, необходимой Элеоноре на новой родине, и эта ошибка дорого ей обошлась. В солнечной Португалии никто не имел представления о суровом климате северных Альп, и в переполненных сундуках невесты оказалось слишком мало теплых платьев. Элеоноре пришлось сполна это ощутить.
Португальский король проявил чрезвычайное великодушие при составлении приданого сестры. Он мог себе это позволить: Португалия считалась одной из богатейших стран мира. Фридрих, сам живший в весьма скромных условиях, вероятно, ни разу не задумывался о роскоши, в которой выросла его будущая жена. Сказочная принцесса вышла замуж за нищего короля! Кроме того, Фридрих был более чем вдвое старше своей невесты, неразговорчивый холостяк с твердыми, почтенными принципами. Его невеста — капризная девочка, чьи желания до сих пор исполнялись раньше, чем она успевала их произнести. При лиссабонском дворе жили весело, любили жизнь и наслаждались ею в полной мере. Неспокойные времена беспрестанных дворцовых смут наконец ушли в прошлое! В ближайшем окружении Элеоноры никто лично не знал ее будущего мужа, поэтому невесте слишком мало рассказывали о Фридрихе, его характере, амбициях, прошлой жизни и недостатках. Позднее маленькая принцесса удивлялась своеобразию личности Фридриха. Хотя на официальных церемониях он и производил впечатление на окружающих роскошным, дорогим королевским одеянием, в остальное время он одевался небрежно, предпочитая свободу движений, и зачастую почти не отличался от своих подданных. Фридрих III приобрел известность как страстный коллекционер. Повсеместно он приобретал ценные старинные рукописи, заботливо их хранил, лишь изредка позволяя взглянуть на эти драгоценности избранным людям. Художники не уходили от него с пустыми руками, хотя при оплате заказанной картины или скульптуры он долго препирался с мастером, выторговывая пару гульденов. Еще молодым человеком Фридрих отличался от современников. Он до глубокой ночи занимался опытами, поэтому на другой день лежал в постели, когда солнце стояло уже высоко в небе. Почти никто из его подданных не относился с пониманием к подобному поведению. Может быть, король хочет таким искаженным жизненным ритмом поставить мир с ног на голову или он просто лентяй, теряющий столь ценные дневные часы? Весь его образ жизни казался непохожим на королевский и даже подозрительным. Какой правитель предпочитает грубую местную пищу, простые овощи и фрукты из предместий приготовленным виртуозами деликатесным яствам, радующим желудок. Даже гостям, изредка принимаемым в венском Нейштадте, приходилось довольствоваться кислым вином из Нижней Австрии: пересуды в адрес короля, а затем и императора, возникали не на пустом месте.
Когда король Португалии подписал брачный договор, он соединил двух людей, совсем не подходящих друг другу. Принцесса росла беспечной избалованной молодой девушкой, имевшей все, чего только душа пожелает: дорогие платья из бархата и шелка, вышитые жемчугом туфельки и шапки, подбитые мехом накидки, сверкающие украшения и драгоценные камни. Ее покои устилали экзотические ковры, на шелковых подушках грезила она по ночам о далеких сказочных странах. День за днем королевские столы ломились от деликатесов, упоительно благоухающих заморскими пряностями. Редкостные сладости завершали каждую трапезу. Лиссабонский двор жил в полной роскоши, поэтому оба посланника Фридриха вскоре почувствовали легкое сомнение, выдержит ли восторженная принцесса убогую жизнь в венском Нейштадте. Только они знали: Элеонора после замужества с Фридрихом попадет в другой, отнюдь не лучший мир.
Португальская принцесса воплощала для многих дворян идеальный образ невесты благодаря привлекательной внешности и жизнерадостному характеру, а не только богатому приданому. Кроме того, несмотря на свою молодость, она получила достойные образование и воспитание. С ранних лет учителя занимались с ней чтением, письмом и счетом, а также латинским языком. Для такой способной к языкам ученицы, как Элеонора, не составляло труда читать латинских авторов в оригинале. Наряду с этим она обучалась музыке и танцам, позволявшим отдыхать от серьезных дисциплин. Образование принцессы должно было быть полным, поэтому она упражнялась в женских добродетелях: училась обращаться с иголкой и ниткой для собственноручного выполнения тончайших вышивок.
Хотя все дни и недели шли интенсивные приготовления к свадьбе, ей не верилось, что наступит день, когда ее отдадут далекому незнакомому Фридриху. Наверняка в мечтах она рисовала себе будущую роль замужней женщины и императрицы, но и в самых смелых фантазиях не могла представить будущую родину: холодную зиму с метелями, бушующими по всей стране — ледяной холод, безжалостно пробирающий до костей и заставляющий цепенеть все тело; Нейштадтскую крепость, где месяцами царил полумрак, освещаемый лишь редкими свечами и закопченными факелами, а император дни напролет настойчиво призывал к экономии. Маленькая принцесса в своей короткой жизни знала лишь солнце и тепло, свет и красоту. Она с любопытством заглядывала в неизвестное будущее и мечтала стать Фридриху хорошей, отзывчивой женой, любимой мужем от всего сердца.
После улаживания всех юридических обязательств уже ничто не мешало свадьбе. Договорились о встрече Фридриха с невестой в Сиене. Сначала в Лиссабоне при большом скоплении народа состоялся обряд венчания per procurationem[1] и великолепное празднество на целый день.
Когда все увеселения остались позади, Элеонору ожидало исполнение ее первой мечты, потом, как она рассчитывала, воплотятся в жизнь и остальные. Юной невесте предстояло встретиться с Фридрихом в марте. По договоренности с папой на этот же месяц назначили коронование Фридриха императором Священной Римской империи, поэтому Элеоноре пришлось пуститься в морское путешествие зимой. Не раз кораблю с невестой и свитой бурное море грозило гибелью, и не раз спасение приходило в самую последнюю минуту. Бесконечное мытарство для пятнадцатилетней девочки, но Элеонора, как обычно, не потеряла уверенности в себе, хотя в течение двух месяцев ее жизнь постоянно находилась в опасности. Как только море немного успокоилось, она начала учить немецкий язык под руководством одного из послов Фридриха, и уже в Ливорно, где она наконец-то могла опять ступать по земле, обратилась к свите короля с приветствием на немецком языке. Элеоноре предстоял один из самых волнующих моментов всей жизни. С громко бьющимся сердцем, вся исполненная нетерпения, она ожидала жениха у ворот Сиены.
Но Фридрих не торопился даже в таких важных обстоятельствах, он ехал в Италию без всякой спешки и везде, где проезжал, продавал привилегии, компенсируя тем самым расходы на поездку за невестой, а затем и в Рим. Наконец перед ним показались башни Сиены. Чем ближе он подъезжал к городу, где его ждала Элеонора, тем сильнее сомнения и опасения по отношению к невесте одолевали недоверчивого холостяка. Всю ли правду рассказали ему об Элеоноре? Его, можно сказать, уговорили приехать в условленное место встречи. Дрожащий и белый от волнения как мел, он предстал перед очаровательной принцессой, заглянул в ее лицо — и пришел в восхищение! Но его внутреннее напряжение проходило медленно, и лишь спустя довольно продолжительное время Фридрих смог вести беседу с невестой более или менее естественно.
Будучи непохожими, они прекрасно дополняли друг друга: король, статного роста — метр восемьдесят, невеста же едва доставала ему до плеча. Кроме того, бросалась в глаза значительная разница в возрасте: невеста годилась жениху в дочери. Но, несмотря на столь очевидные контрасты, а возможно, благодаря им, они представляли собой красивую пару. Фридриха никто не смог бы назвать непривлекательным мужчиной: его узкое лицо, обрамленное темно-русыми волосами, выглядело мужественным — к счастью, он не унаследовал мощный, слегка выступающий подбородок своей матери Цимбургис Мазовецкой. Возможно, король не столь пылко проявлял свою любовь, как поклонники Элеоноры у нее на родине, но зато он имел репутацию порядочного мужчины: шептались лишь об одной-единственной его любовной связи с дочерью нюрнбергского дворянина Катариной Пфинцинг.
Чета отправилась далее в Рим, где уже шли приготовления к будущим празднествам. Официальная свадьба должна была состояться 16 марта в городе на Тибре (папа готовился лично провести обряд венчания), а коронация — три дня спустя. Но сразу после получения благословения церкви и официального статуса мужа Фридрих стал избегать общества Элеоноры. Вероятно, он ссылался на прошлые и предстоящие дорожные мытарства, когда объяснял молодой жене, почему он не разделяет с ней брачное ложе. Большинству из приглашенных высоких гостей поведение короля казалось странным: не стремиться исполнить супружеский долг со столь прелестной женщиной! Несмотря на это, принцесса пребывала в восторге от всего, что ее окружало. Дорогие яства и благородные вина напоминали ей о доме, так же как и благоухающие цветы и проникновенные мелодии, исполняемые в ее честь. Она не жалела об отсутствии Фридриха, когда он поспешно, словно спасаясь бегством, растворялся в сутолоке, царившей в замке.
Коронование, исполненное святым отцом, явилось наивысшей точкой жизни Фридриха. Еще никого из Габсбургов не короновали на императорство в Риме, и никто после него не удостаивался подобной чести в Вечном городе. Его сын Максимилиан долгие годы безуспешно стремился к этому и в конце концов сам провозгласил себя императором Священной Римской империи в городе Триенте. Его внук Карл V короновался папой, но не в Риме, а в Болонье: сложившиеся политические обстоятельства не благоприятствовали поездке в Рим. После того как святой отец возложил на голову Фридриха императорскую корону, он короновал Элеонору императрицей. Так воплотилась в жизнь еще одна мечта португальской принцессы!
По приглашению короля Неаполя императорская чета продолжила путешествие на юг, хотя Фридрих охотнее всего возвратился бы домой. Но брат Элеоноры, король Альфонс, расценил бы отказ императора как оскорбление. В Неаполе произошло то, чего все с надеждой ожидали, хотя и здесь среди всеобщего ликования король заметно сторонился молодой жены. Но боязливого супруга в конце концов удалось перехитрить. В покоях императрицы распылили дурманящую туалетную воду, широкую постель как бы случайно устлали шелковыми подушками, а свечи деликатно спрятали за тонкой вуалью. Затем твердокаменного супруга под каким-то предлогом заманили в эту комнату с возбуждающей обстановкой, где его поджидала Элеонора. Фридрих, вероятно, почувствовал себя захваченным врасплох. Но романтичная атмосфера и восхитительная жена заставили его сдаться.
После утомительных для Фридриха неапольских ночей чета рассталась и встретилась вновь уже в Венеции. Фридрих и здесь не производил впечатления пламенного любовника: он очень не хотел произвести на свет «чужеземного» сына. Вечная недоверчивость заставляла его бояться, что дитя, зарожденное здесь, в солнечной Италии, может позднее стать беззаботным, а это качество король ненавидел от всей души.
Вид мрачной Нейштадтской крепости вызвал у молодой жены настоящий шок. День ото дня жизнь полностью менялась, закончилась dolce vita,[2] которой она еще могла наслаждаться в Италии, все увеселения и радости остались в прошлом. Элеонора, очутившись на севере Альп, болезненно ощутила разницу между непривычно суровым настоящим и безмятежно счастливым прошлым. К тому же Фридрих, обладавший тяжелым характером, не помогал молодой жене постепенно освоиться в совершенно новой для нее обстановке. Он, по обыкновению, возвратился в свои личные покои и оставил Элеонору на произвол судьбы. Фридрих относился к жене с участием и даже по-своему любил ее, но он не смог или не захотел позаботиться о ней должным образом.
Эти двое людей, соединенные на годы совместной жизни, обладали совершенно разными характерами, сделавшими невозможным понимание между ними. И все-таки Элеонора всегда пыталась примириться со странностями супруга и сносила частые несправедливые упреки с истинно ангельским терпением: никогда ни на что не жаловалась и молча выдерживала все, даже вещи, казавшиеся ей отвратительными. Поначалу к иноземной принцессе отнеслись скептически, но Элеоноре благодаря ее добродушному нраву очень быстро удалось завоевать всеобщую любовь, и вскоре все поняли, какую великолепную жену выбрал император. Даже сдержанный Фридрих не устоял перед чарами юной жены, и в первые годы их супружества, несмотря на все различия, они казались счастливой парой, хотя император и преследовал Элеонору своей подозрительностью.
Императрица с удивительной мудростью покорялась судьбе, причем ей пришлось отказаться и от многих материальных благ, а это зачастую угрожало ее здоровью и даже жизни. Однажды она ехала в карете из монастыря Святого Креста, где провела молитвенные минуты у смиренных бабенбергских монахов, на купания в горячих источниках Линдерунга, надеясь получить облегчение от мучающих ее недугов. Неожиданно два разбойника преградили ей путь в одной из долин. Почти не взглянув на саму императрицу, они забрали весь багаж до последней вещи. Все, жизненно необходимое для Элеоноры, стало добычей Йорга фон Штайна и Вильгельма фон Пуххайма. Она почти не сожалела о съестных припасах и украшениях, но из-за потери двух дорогих рубашек из тончайшего льна очень опечалилась: у нее их было всего три. Поэтому император Фридрих III пообещал Йоргу фон Штайну не наказывать его, если тот вернет обе рубашки Элеоноры. Разбойник согласился.
Похожая на девочку императрица за пятнадцать лет супружества подарила жизнь шести детям, четверо из которых умерли уже в первый год после рождения. Выжили только дочь по имени Кунигунда и сын Максимилиан. Дети нуждались в ее заботе, на них она перенесла всю любовь, недостающую ей самой. За короткое время, отпущенное ей на развитие и воспитание сына и дочери, она приучила детей к христианскому образу жизни и старалась всеми силами уберечь и защитить их от возможных опасностей. Политическая обстановка, сложившаяся вокруг императора, ни в коем случае не способствовала беззаботной семейной жизни. Элеонора ни от чего не пряталась, в критических ситуациях она держалась мужественно и решительно и поддерживала мужа как могла. При этом Фридрих очень скептично относился к деятельности жены. Он не понимал, как Элеонора, урожденная португалка, смогла не только завести друзей, но и заслужить симпатию врагов. Император, не отличавшийся утонченностью чувств, не постигал влияния красивой женщины на грубых вояк того времени.
Элеонора, выросшая при роскошном королевском дворе, по прибытии в венский Нейштадт с удивлением обнаружила: Фридрих совсем не соответствует ее представлениям об императоре. Его простой образ жизни абсолютно не подходил властителю. Вначале Элеонора пыталась приспособиться к привычкам мужа, но в конце концов решила позволить себе вести другой стиль жизни, даже вопреки воле Фридриха. Будучи императрицей, она желала по крайней мере достойно представлять свой двор, насколько это позволяли скромные средства, выделяемые ей Фридрихом. Император никак не поддерживал усилий жены. В каждом приеме, устраиваемом Элеонорой в честь иностранных дипломатов или приглашенных гостей, он видел лишь чрезмерные денежные траты и бессмысленную помеху для своих ученых занятий. Он не понимал необходимости тесных контактов с другими правителями, способствующих усилению его императорского положения и позволяющих, завоевав международный авторитет, избежать многих неприятностей. Но Фридрих во всем следовал раз и навсегда установленным им самим твердым принципам. Широта души, отличавшая его сына Максимилиана, досталась тому в наследство от матери, так же как и общительный характер.
Элеоноре нелегко жилось с неразговорчивым, вечно недовольным супругом: ей приходилось терпеть и плохое настроение Фридриха, и его упреки, почти ежедневно высказываемые им по поводу воспитания детей. По мнению Фридриха, Элеонора слишком баловала их, особенно Максимилиана. Мальчик должен стать его наследником на королевском, а возможно, и императорском троне. Для такого высокого положения нужен настоящий мужчина, а не изнеженный, избалованный матерью человек, закормленный деликатесами и сладостями. Он должен есть плотную и здоровую пищу из местного зерна и овощей. Когда Максимилиан заболел, Фридрих, не сдерживаясь, обвинил Элеонору в недомогании мальчика, утверждая, что неправильным питанием она подвергает опасности здоровье ребенка. После счастливого выздоровления сына — Фридрих решил сам заботиться о нем. Это распоряжение явилось тяжелым ударом для Элеоноры. Еще больше она страдала от попреков мужа из-за смерти их шестого ребенка, маленького сына Йоханна. Молодая мать после тяжелых родов не смогла сама кормить младенца и взяла кормилицу. Но мальчик, появившийся слабым на свет, прожил лишь несколько недель.
От этого удара судьбы и от несправедливой бессердечной реакции мужа Элеонора уже не сумела оправиться. Несмотря на усилия врачей, сделавших все возможное для спасения жизни императрицы, ее воля к жизни оказалась сломленной. Слишком поздно Фридрих отправил ее на лечение на воды, и горячие ванны не принесли Элеоноре улучшения. Напротив, состояние больной ухудшалось день ото дня, и все с ужасом поняли: ей суждено вскоре умереть. Глаза императрицы закрылись навсегда 3 сентября 1467 г. в венском Нейштадте, ей исполнился 31 год. Всю жизнь Максимилиан скорбел о ней. В лице матери он потерял единственного человека, неизменно окружавшего его любовью.
Элеонора нашла последнее место упокоения в Нейклостере. Памятник из аднетского мрамора — творение известного скульптора Никласа Герхерта ван Лейдена — представляет умершую императрицу в образе святой. Эпитафия «Столь смиренной жены, как я, еще никогда не знала земля» идеально подходит ей.
Юность МаксимилианаКолокола не возвещали о рождении второго сына императора 22 марта 1459 г., так как в этот день, согласно старой христианской традиции, все колокола «улетали в Рим». Но в истории Габсбургов эта дата незабываема благодаря комете, просиявшей в ночном небе, и Максимилиану, озарившему эту эпоху подобно яркой звезде. Именно он основал мировую империю, над которой потом долго не заходило солнце.
Осторожный отец поручил знаменитейшему математику, астроному и астрологу того времени, Региомонтану, составить гороскоп на момент рождения ребенка. И хотя гороскоп оказался не вполне благоприятным, Максимилиан всю жизнь ориентировался по нему, принимая важные решения.
Максимилиану исполнилось восемь лет, когда его любимая мать упокоилась в могиле. Ее смерть означала для чувствительного ребенка настоящую катастрофу, ведь Элеонора горячо любила сына, а кроме того, ей удалось убедить упрямого мужа в необходимости найти для мальчика с богатой фантазией воспитателей, способных подобрать нужные меру и тон в общении с ним. В ее присутствии Максимилиан чувствовал себя уверенно, она день и ночь заботилась о его телесном и душевном благополучии, и он не испытывал страха в опасных ситуациях.
Элеонора хотела воспитать детей — Кунигунду и Максимилиана — настоящими людьми и добрыми христианами. Поэтому, согласно ежедневному распорядку дня, дети осознанно вместе с ней исполняли религиозные обязанности, благоговейно совершали молитвы и посещали мессу. Такова была воля и ее набожного супруга. Подобным воспитанием Элеонора заложила в детях основу веры в Бога. Взрослый Максимилиан веровал по своему разумению, иногда сильно расходясь во мнениях с католической церковью. Нежная мать двумя тихими словами или одним взглядом могла призвать к благоразумию своего подчас неуправляемого сына. Но Максимилиан не мог припомнить ни одного случая бесполезной строгости, и только после ее смерти познакомился, к сожалению, с совсем другими методами воспитания.
После ранней смерти первого сына, Кристофа, родители стали считать Максимилиана, лежавшего в императорской колыбели, наследником Фридриха. Для мальчика, крещенного через три дня после рождения, 25 марта, в церкви Святого Георгия в венском Нейштадте, выбрали богатого крестного отца, могущественного воеводу Николаса Уйлаки, друга короля, пользующегося абсолютным доверием Фридриха. На Николаса, одного из немногих, он мог слепо положиться — большая редкость по тем временам.
Максимилиан был еще ребенком, когда Фридрих после долгих колебаний решил перенести резиденцию правительства из Нейштадтской крепости в Вену из-за сложной политической обстановки. Присутствие в городе самого императора не отменило тайных происков его брата. Фридрих по своему обыкновению не слишком следил за развивающимися в Вене событиями, поэтому все произошло так, как задумал Альбрехт: императорская семья оказалась заперта в крепости, под угрозой для жизни. Максимилиану тогда не исполнилось и трех лет. Разразился грандиозный скандал: император Священной Римской империи и его семья — узники венских горожан! Так как Фридрих категорически отклонил капитуляцию, следовало готовиться к долгой осаде с минимальными шансами на успех. Запасов продовольствия явно не хватало, потому что никто прежде не видел смысла в долгосрочном хранении припасов. Чем дольше длилось затворничество, тем меньше оставалось еды, и в один прекрасный день слугам императорской семьи пришлось начать охоту на домашних животных. Голод утоляли жареными собаками и кошками и даже вареными певчими птицами. Максимилиан на всю жизнь запомнил людей, под угрозой смерти помогавших его семье в этой трудной ситуации. Позже, уже имея власть и почет, он воздал за все добрые поступки, совершенные ими для маленького мальчика. Многие не могли понять, почему Максимилиан предоставил богатый приход бывшему студенту Кронбергеру. А он именно так выразил благодарность за помощь, оказанную Кронбергером голодающей императорской семье в Вене. Семья находилась тогда в унизительном положении. Никогда Элеонора не могла и вообразить себе подобных обстоятельств.
Она ясно и определенно высказала сыну, насколько недостойным считает поведение своего мужа. И случилось невероятное: некогда избалованная маленькая женщина в дни нужды и бедствий превратилась в решительного, трезво мыслящего политика. Именно она призвала к мужеству вечно удрученного и подавленного супруга, пошла на контакт с заговорщиками, позволив противникам детально изложить их аргументы, и начала переговоры с венскими жителями. Она лично вела многочисленные обсуждения и бесстрашными выступлениями добилась того, что к ней понемногу стали прислушиваться, а затем и соглашаться с ее аргументами. Постепенно благодаря дипломатической ловкости Элеоноры ситуация стала меняться. Император нашел мощную поддержку в лице военачальника Андреаса Баумкирхнера. Баумкирхнеру удалось убедить богемского короля Георга Подибрада, что поддержка императора будет для него всесторонне выгодным делом.
Внезапная смерть брата императора Альбрехта положила конец всем раздорам. Теперь Фридрих III смог вместе с семьей возвратиться в Нейштадт, венцы больше не помышляли выстраиваться на улицах шпалерами и преследовать императора издевательскими песнями и насмешками.
Прошло немного времени, и Фридрих забыл о политической инициативе и храбром поведении жены, сумевшей, возможно, сохранить трон. Различия между столь непохожими супругами проявлялись все отчетливее. Элеонора не скрывала перед сыном разочарования поведением мужа, породив в душе подрастающего ребенка двойственное отношение к отцу. С одной стороны, он видел во Фридрихе императора огромного государства, с другой — узнавал от матери о слабостях и недостатках отца. И так как Фридрих III вел себя по отношению к сыну очень резко, тот, естественно, не чувствовал особой привязанности к отцу. Лишь много лет спустя, узнав и о достоинствах старого императора, он начал относиться к нему с благоговением.
Когда Элеонора увидела, насколько мало ее мужа уважают в государстве, где он является императором, она поставила целью жизни воспитать Максимилиана сильным правителем. Он не простой смертный и должен заметно отличаться от подданных поступками и образом жизни. Максимилиан будет настоящим императором!
При каждом появлении она показывала себя подлинной императрицей, отличающейся не только нарядом: каждый ее жест выглядел величественным, без тени манерничанья. Своим поведением императрица внушала уважение, и повсеместно к ней относились с почтением. Так как ее супруг не жаловал парадных собраний, Элеонора представляла его на приемах послов иностранных государств. Для князей со всего мира, посетивших двор в венском Нейштадте, она давала праздничный ужин в крепости и поддерживала беседу с ними в очаровательной приветливой манере, так что никто и не вспоминал об отсутствующем императоре. В памяти подрастающего сына эти редкие празднества оставили, вероятно, очень глубокий след. Много позже, когда мать уже давно ушла из жизни и Максимилиан, прожив жизнь, полную взлетов и падений, пребывал в Мехельне при дворе своей дочери Маргариты, он часто рассказывал внукам о любимой матери, настоящей даме того времени.
Элеоноре становилось все труднее воспитывать детей по собственной методе. В глазах мужа она сверх всякой меры изнежила Максимилиана, предоставила ему слишком вольную жизнь и закармливала сладостями. Но Элеонора не принимала упреков Фридриха и обращала внимание супруга на то, что она лишь следует советам по воспитанию детей Энео Сильвио Пикколомини и строго придерживается его указаний. Императрица приводила аргумент, который Фридрих не мог не признать. Он считал Энео Сильвио, в сане папы Пия II возложившего на его голову императорскую корону, одним из выдающихся мужей своего времени и настоящим другом. Широко мыслящая Элеонора, не полагаясь только на собственное разумение, намеревалась пригласить признанных ученых в качестве учителей для сына. Для Фридриха было прежде всего важно, чтобы сын получил твердые начальные знания, прежде чем его посвятят в более высокие сферы науки.
Уже в раннем возрасте мальчик отличался живым темпераментом, и все, кто его видел, сходились в одном: своей бурлящей натурой он более похож на португальскую мать, нежели на крайне сдержанного отца. Веселый, всегда в хорошем настроении, ребенок восхищал окружающих. Его неожиданные идеи свидетельствовали об интересе к различным сторонам жизни.
Однако у Максимилиана, рано научившегося говорить, имелся речевой дефект, вероятно, вследствие ужасных переживаний в раннем детстве в Вене. Мальчик долгое время не мог связно сформулировать мысль. Родители испытывали большое беспокойство: никто не знал, как можно вылечить эту ненормальность. Внезапная ранняя кончина матери вызвала дополнительный шок, так что речь мальчика еще более ухудшилась.
Первые учителя, приглашенные к Максимилиану, принесли больше вреда, чем пользы, пытаясь исправить косноязычие. Будущему правителю не полагалось иметь явные физические недостатки, а заикание Максимилиана на публике нанесло бы непоправимый урон его императорскому достоинству!
Ректор городской школы Святого Стефана в Вене Якоб фон Фладниц стал первым учителем, попытавшимся поставить сыну императора правильное произношение. Но, несмотря на все старания, его успехи оказались достаточно скромными, и император очень неохотно признал это. Смерть освободила неуспешного учителя от неблагодарной задачи. По указу Фридриха выбрали преподавателя, обращавшегося с ребенком не с добротой и пониманием, а с железной строгостью. Петер Энгельбрехт происходил из Пассаиля и, будучи настоятелем светского мужского хора, заслужил доверие Фридриха. В этом мрачном человеке, никогда не улыбавшемся, император увидел настоящего учителя для Максимилиана. Как и следовало ожидать, священник даже не пытался отнестись к своему воспитаннику с пониманием, он считал ребенка упрямым и не только «вдалбливал», но и «вколачивал» тому знания. Фридрих, как добрый христианин, искавший в критические жизненные моменты совета в Библии, дал разрешение на порку императорского сына, и учитель щедро практиковал этот метод самым садистским образом. Много лет спустя Максимилиан рассказывал, как он получил оплеуху от Энгельбрехта, рассмеявшись над испуганным лицом учителя, когда молния ударила в ближнюю башню. Уже будучи взрослым человеком, Максимилиан с ужасом вспоминал время своего ученичества у Петера Энгельбрехта.
Мать все чаще протестовала против совершенно неподходящего сыну учителя и попыталась добиться от Фридриха решения найти другого человека, способного относиться к ребенку с пониманием и терпением. Именно благодаря вмешательству императрицы власть Петера Энгельбрехта несколько ограничили, а учителем грамматики стал Томас фон Цилли, человек с педагогическими знаниями, но император не расстался и с Энгельбрехтом. Выстраданный опыт общения с преподавателем, назначенным отцом, влиял на Максимилиана и в последующие годы. Даже летописцы того времени, представлявшие императора в лучшем свете, не могли скрыть недостаточно большой объем знаний, усвоенный Максимилианом. Так, например, он не смог в совершенстве овладеть латинским языком. Антипатию к Энгельбрехту он перенес и на предметы, преподаваемые священником самыми неподходящими методами. Много позже, решившись перенести в поэтической форме историю своей жизни на бумагу и диктуя текст, он то и дело прерывал латинские предложения и переходил на немецкий язык. При этом молодой человек унаследовал от матери очевидную способность к языкам: при бургундском дворе он за короткое время выучил фламандский и французский. Его способности, причем весьма значительные, признавали все, и своих итальянских противников он поражал хорошим знанием языка. Чрезвычайно удивительным в ту эпоху являлось его умение беседовать по-английски с партнерами по переговорам, правда, скорее плохо, чем хорошо, но все же понятно. Он знал, о чем говорят друзья и враги, и не зависел во многих критических ситуациях от искусности переводчика.
Максимилиан с малых лет рос восторженным, энергичным ребенком. Его одолевала неистовая потребность в движении, увлекавшая мальчика на природу, где он мерился силой со сверстниками. В то время согласно обычаю первые семьи страны посылали сыновей ко двору императора для получения образования, соответствующего их благородному происхождению. В веселой толпе молодых людей сын императора выделялся невероятной ловкостью. Элеонора очень гордилась сыном, когда до нее доходили слухи о необыкновенных успехах Максимилиана в соколиной охоте. И она сама, и император придавали большое значение этому виду охоты — один из немногих общих интересов у столь разных людей. По иронии судьбы именно соколиная охота разрушит счастье всей жизни их сына.
Император предъявлял к образованию Максимилиана самые высокие требования: его сын должен научиться всему, что может понадобиться ему в будущем и сделает его действительно образованным человеком. Так как турнирам в то время еще придавалось очень большое значение, существовали определенные правила для юношей из высших слоев общества, основанные на изучении «Семи рыцарских добродетелей», в противоположность «Septem Artes liberates»,[3] предназначенных для обучения ученых и духовных лиц.
В юные годы Максимилиана заложилась основа его необычайной физической силы, о которой во всем государстве рассказывали чудеса на протяжении всей его жизни. Так, спустя годы по стране ходила легенда, как в Мюнхене Максимилиан голыми руками открыл пасть львице и вытянул ей язык. Львица, пораженная этим необычным поступком, по-видимому, не меньше зрителей, не напала на него, а лизнула руку. Находились свидетели, рассказывавшие, как Максимилиан голыми руками поборол огромную медведицу. Соответствуют ли все эти происшествия истине, установить невозможно, так как уже в юные годы Максимилиан умел представлять себя всегда и везде в выгодном свете, желая прославиться. Он сам творил свой образ в глазах подданных, и многие истории, рассказываемые о нем, написаны не жизнью, а пером доброжелательного летописца! Но несомненно, он показал себя выдающимся бойцом, принимая участие в бесчисленных турнирах. Уже в зрелом возрасте Максимилиан часто появлялся на турнирах и, ко всеобщему удивлению, выходил из поединка победителем.
Семь добродетелей, усвоенных императорским сыном столь рано, состояли из следующих дисциплин: езда верхом, требующая особой ловкости — всадник должен уметь быстро спешиваться и садиться в седло; сидя верхом, поднимать с земли разные предметы, а также перепрыгивать на быстром галопе через рвы и живую изгородь. В совершенно средневековой манере преподавалось боевое рыцарское искусство: поединок, или бой, между группами людей, на мечах. К неудовольствию молодых людей, их обучали и технике стрельбы из арбалета, хотя для будущих боев актуальнее являлась стрельба из ружья. Особого проворства требовало скалолазание. Максимилиан без малейших затруднений и взбирался на крутую скалу, и лазал по лестнице. Кроме того, от будущего воина требовалось умение взбираться по канату по гладким стенам. Став королем или императором, Максимилиан должен будет на практике применить эту технику при штурме какого-нибудь города. Чтобы подготовить юношу к любой критической, ситуации, его обучали и плаванию. При этом не придавалось особого значения стилю плавания, было важным просто держаться на воде. Особенно нравилась юному принцу борьба, здесь он мог проявить всю свою ловкость и помериться силой с противником, как мужчина с мужчиной. Со временем сын императора превратился в исключительно очаровательного юношу, легко побеждающего женские сердца. И в седьмой добродетели — в танцах и галантности — он проявил значительную одаренность, благодаря чему стал желанным гостем при дружественных дворах. Максимилиан умел вести беседу подобающим образом, а если садился затем сыграть в шахматы, то поражал всех своим стратегическим мышлением в игре. В присутствии веселого и вежливого молодого человека люди чувствовали себя особенно приятно. И повсеместно отмечалось: от сдержанного, скупого на слова венценосного отца он вообще ничего не унаследовал. Только люди, приближенные к Максимилиану, знали: сын, как и отец, сгорал от желания разгадать загадку этого мира. Поэтому он с настоящим восторгом читал «черные книги» Фридриха. Время от времени, совершенно неожиданно, отец давал ему уроки астрономии, показывая ценные старинные книги и позволяя листать их. Эти тяжелые фолианты открыли для Максимилиана целый мир, в них заключалась мудрость минувших столетий. Несмотря на юные годы, он задумал создать в будущем коллекцию подобных ценностей, дабы потомки могли пользоваться древним культурным наследием.
Вероятно, крайне безучастные отношения между отцом и сыном изменились в тот момент, когда Максимилиан подробно узнал о научных пристрастиях императора Фридриха III. Только теперь юноша осознал: отец, пытаясь получить золото или составляя гороскоп на будущее, занимается вещами, остающимися для большинства людей закрытыми. Сын благоговейно стоял перед великолепной коллекцией камней, не в силах отвести взгляда от их сверкающего магического сияния. И чем глубже отец и сын погружались в изучение явлений, необъяснимых при том уровне знаний, тем сильнее они ощущали свою связь с христианским вероучением. Не имеет ли все непостижимое Божественное происхождение? С раннего детства Максимилиан благодаря своему темпераменту смотрел на мир совсем другими глазами, чем его отец, но всю жизнь он оставался верующим христианином, хотя и трактовал Божественное Священное Писание по своему усмотрению и к своей выгоде. Но, давая объяснение светски учтиво и остроумно, он не вызывал досады даже у самых несгибаемых догматиков. Как в детстве многое позволялось жизнерадостному ребенку, так и потом многое прощалось правителю.
Находясь под впечатлением экспериментов отца и его таинственных книг, Максимилиан начал писать маленькие стихотворения, затем искусно иллюстрируемые. Рисунки в книгах, по которым учился мальчик, особенно волновали его воображение, ведь некоторые из них свидетельствовали о выдающемся происхождении дома Габсбургов. Поэтому Максимилиан с малых лет рос в убеждении, что Casa d’Austria[4] происходит от римских императоров, если не прямо от Адама и Евы. И большой герб, вывешенный отцом в Нейштадтской венской крепости, тоже доказывал его высокое происхождение. О том же говорили и таинственные знаки AEIOU, чье значение Максимилиан объяснял, по всей вероятности, следующим образом: «Все земные царства подвластны Австрии» — идея, воплотившаяся в жизнь благодаря его умелой политике.
Смотрины невестыСлишком ранняя кончина любимой матери стала для мальчика самым мощным ударом в его юной жизни. С этого момента дальнейшее развитие Максимилиана определяли мужчины, и он необычайно рано вырос из детских башмачков. С удивлением и надеждой по всей стране люди слушали легенды об отважных поступках юноши, казавшегося абсолютной противоположностью своего отца. В стране наступят совсем другие, лучшие времена, когда новым королем и императором станет Максимилиан. Но пока еще правил император Фридрих III и опять искал помощи от внешних и внутренних врагов у своего давнего друга и помощника папы Пия II в Риме. Когда отец пребывал в нелюбимой им Италии, Максимилиан проводил время или в Граце, или в Финкенштайне в Кернтене, где он очень близко сошелся с семьей Дитрихштайнов. Эта дружба будет сопровождать его всю жизнь.
В отсутствие отца Максимилиан не бездействовал. Он пришел в восторг от искусства оружейных мастеров и захотел ему научиться: сам брался за щипцы, сгибая раскаленный металл. Он также распорядился показать ему конструкции военных машин, рассчитывая в дальнейшем усовершенствовать их. Но особенно захватывали Максимилиана поиски благородного металла и драгоценных камней. Многие дни мальчик провел в узких штольнях, где из горных пород добывали золото и серебро. Одержимый жаждой знаний, молодой человек интересовался практически всем, позже разнообразие интересов породит в нем раздвоенность и беспокойство.
Когда привлекательный и обаятельный единственный сын императора не достиг еще и пятнадцати лет от роду, он уже считался желанным кандидатом на брачной ярмарке Европы. Не наделенный щедрыми земными благами, Максимилиан привлекал многих своим возможным будущим императорским положением. Дальновидный и богатый герцог Бургундии Карл Смелый видел в Максимилиане потенциального зятя: у него от двух браков имелась лишь одна дочь, на руку которой претендовали несколько европейских принцев. Мария была еще ребенком, когда бургундскому двору поступили первые предложения о замужестве. Никто из обширного круга претендентов не хотел опоздать. Одним из самых настойчивых женихов являлся французский король Людовик XI, вначале искавший руки Марии для своего брата. Когда судьба совершенно неожиданным образом уже в зрелом возрасте подарила ему сына, он предложил в качестве будущего мужа Марии этого мальчика, еще лежавшего в колыбели. Людовик многое поставил на карту: бургундские земли непосредственно граничили с французскими, а герцог Бургундский долгое время оставался вассалом французской короны. Благодаря союзу с единственной дочерью герцога экономически процветающие бургундские земли отошли бы Франции — о лучшей перспективе нельзя и мечтать! Очевидность намерений французского короля не оставляла сомнений, и любой человек, не говоря уже о Карле Смелом, прекрасно понимал: замужество Марии с будущим Карлом VIII Французским полностью бы разрушило все созданное им с такими большими усилиями. Карл хотел получить собственную выгоду от замужества Марии. Когда в числе женихов появился Максимилиан, герцог счел заманчивым выдать дочь за прекрасного принца Габсбургского, обязательно потребовав от императора ответного дара.
Максимилиан занимал особое место среди европейских принцев не только как сын императора: приветливое лицо с крупноватым носом, придававшим ему мужественный вид, светлые локоны до плеч, живой взгляд, стройная высокая фигура делали его одним из самых привлекательных молодых людей того времени. Для венценосного отца сын представлял собой нечто большее, чем просто красивого юношу: Фридрих III имел твердое намерение женить Максимилиана с наибольшей выгодой для дома Габсбургов. И он весьма обрадовался, узнав, что выбор герцога Бургундского, подыскивающего жениха для единственной дочери, по слухам, пал на Максимилиана. Императора абсолютно устраивал этот брак.
Герцогство Бургундское считалось в те времена одной из самых достойных стран Европы: оно славилось не только сказочным богатством, созданным успешной торговлей городов Фландрии, но и слыло оплотом рыцарской жизни и постепенно исчезающей рыцарской культуры. Географически расположенное между Францией и империей, герцогство жило по своему жизненному укладу — с некоторым влиянием французского, но твердо опираясь на реальность, подобно соседней Германии. За последнюю сотню лет оно достигло статуса третьего государства в Европе, хотя герцог Бургундский все еще считался вассалом французского короля, по крайней мере так считала французская сторона. Первый герцог Бургундский, Филипп Смелый, правил Фландрией, Артуа и свободным графством Бургундским. Второй, Иоанн Бесстрашный, увеличил государство присоединением Голландии, Зеландии, Фрисландии и Геннегау. Отцу Карла Смелого, Филиппу Доброму, достались Брабант, Лимбург, Люттих, Камбрэ и Утрехт: владения постепенно расширялись. И наконец, благодаря умелой тактике Филиппу удалось взять под свое правление Пикардию, Булонь, Макон, Оксьер, Намюр и Люксембург — герцогство получило право именоваться «великим восточным графством». Вопреки средневековым культурным традициям в Бургундском государстве развивалась современная модель управления, и вся Европа с интересом наблюдала за этим. Именно здесь горожане впервые получили право участия в политических делах как в Большом совете, так и в Генеральном ландтаге. В государственном правлении традиционные элементы перемешались с современными отношениями — Бургундия хорошо подготовилась для грядущего. Филипп Добрый, совершенно не заслуживающий такого прозвища, действовал с жестокой твердостью, если считал это полезным для себя. Он совершил нечто, чему завидовали очень многие правители: от него исходило награждение орденом Золотого Руна; символизирующим элитарность. Люди, принадлежавшие сообществу Золотого Руна, вступили в круг мужей, вскоре ставший избранным обществом. Затем наивысшим земным отличием сделался статус рыцаря Золотого Руна — это означало не только избранность среди смертных, но и Божественную милость на том свете.
Все земные блага казались герцогу Бургундскому смехотворными, лишь одна ступень отсутствовала в его карьерной лестнице — королевский титул. По мнению Карла Смелого, такой могущественной и богатой страной, безусловно, должен править король. А поскольку эту честь герцог мог получить только от немецкого императора, он со всей осторожностью начал переговоры с Фридрихом III. При этом интерес вечно безденежного императора подогревался более чем переполненной казной Карла Смелого. Вскоре оба ребенка, Мария и Максимилиан, стали участниками политической игры, призванной положить начало родственным отношениям. Максимилиану не исполнилось еще и пяти лет, когда друг его отца папа Пий II предложил сей матримониальный план.
Разумеется, и другие претенденты почитали брак с Марией за большое счастье, например, маркграф Альбрехт Ахиллес Бранденбургский, особенно когда стало ясно, что Мария скорее всего останется единственным ребенком бургундского герцога. И герцог Лотарингский поглядывал не столько на красивую молодую девушку, сколько на ее богатое приданое. Но их кандидатуры даже не рассматривались Карлом Смелым: соседские отношения с ними оставались весьма неблагоприятными. Еще и французский король продолжал настойчиво предлагать все новые варианты замужества.
Но бургундский герцог вынашивал совсем другие планы: сын императора не выходил у него из головы. Он послал в Австрию своего представителя Петера фон Хагенбаха с заданием прощупать обстановку и узнать, не будет ли императору угодно обратить внимание на идею герцога. Стороны договорились обсудить союз Максимилиана с Марией, а в качестве ответного жеста Карл ожидал получения королевской короны. Карл представлял все весьма логично: император Фридрих III дарует ему корону, и бургундец сможет стать императором после смерти Фридриха. Одновременно Карл возложит королевскую корону на голову своего зятя Максимилиана и ввиду отсутствия собственного сына гарантирует ему императорское наследие.
Представитель Карла Смелого явился с таким предложением к императору, и не с пустыми руками. Карл обещал военную помощь как против турок, год от года все настойчивее напиравших с востока, так и против венгров, враждебно выступавших против Габсбургов, да и против Богемии, считавшейся не вполне умиротворенной, и, наконец, против князей империи, все время осложнявших жизнь Фридриха. Предложение Карла Смелого, очень щедрое со всех точек зрения, на многие ночи лишило императора сна. В конце концов он решил в очередной раз прибегнуть к излюбленной тактике бездействия: просто подождать и посмотреть, как события будут развиваться дальше.
После того как Петер фон Хагенбах увидел принца Максимилиана и поведал о нем бургундскому герцогу только хорошее, договорились встретиться в сентябре 1473 г. для совещания, причем сопровождать императора будет Максимилиан. Уже не в первый раз Максимилиан наносил официальный визит: в том же году он посетил вместе с отцом Аусбург, принимая участие в имперском соборе. Максимилиан особенно любил Аусбург. Здесь он беззаботно проводил время: аусбургцы любили красивого принца и устраивали в его честь блестящие турниры и веселые праздники; из личных побуждений они предлагали высокому гостю развлечения, о каких юноша не мог и мечтать. Но для императора переговоры в Аусбурге не принесли больших результатов, успехи оказались весьма скромными. Император не привез домой ничего существенного, кроме уверений в сохранении вечного мира в стране, стоившие не дороже бумаги, на которой их написали, и обещания помощи в борьбе против турок, тут же забытые. Но теперь, когда рейхстаг предполагалось провести в Трире, звезды располагались совсем иначе. Сюда, кроме императора и его сына, ожидалось прибытие одного из самых важных участников собора, герцога Карла Смелого. И уж если такой человек дал согласие на приезд, все понимали: он появится во всем великолепии.
Фантазия никогда не входила в число достоинств Фридриха III, поэтому его советники составили план, призванный убедить императора взять кредит и прибыть в Трир с не меньшей пышностью. Но легко сказать, да трудно сделать: богатые банкиры, осведомленные о финансовом положении Фридриха, остались глухи к просьбе о кредитах. Никто не хотел финансировать предприятие, не будучи уверен в возврате денег. Никто не ожидал помощи и от Фуггеров из Аусбурга, наживших огромные деньги на торговле перцем. Они, как и Вельзеры, были сами себе господа и имели все, кроме дворянского титула и герба. Тогда император пообещал даровать Ульриху Фуггеру герб, если тот в достатке снабдит его дорогими тканями. Фуггер проявил себя наилучшим образом. Он прислал к императорскому двору красивейшее сукно и тончайшие шелка, благодаря чему император Фридрих и его сын смогли явиться в Трир в роскошном облачении, в сопровождении большой свиты, тоже разодетой в разноцветные ткани Фуггера. 28 сентября 1473 г. ворота города на Мозеле открылись для императора и его свиты. Все очень удивились, поскольку ожидали увидеть бедную процессию. Но император Фридрих прибыл в Трир в сопровождении двух с половиной тысяч всадников. Исполненный достоинства, он ехал во главе процессии в расшитом золотом наряде, рядом с ним Максимилиан, привлекавший всеобщее внимание. Он умел себя показать! Четырнадцатилетний юноша, одетый в красное с золотом, сидел в седле прямо, как свеча, и любезно приветствовал толпу, собравшуюся поглазеть на прибытие высоких правителей. Восторженный ропот прошел по толпе при взгляде на прекрасного принца, все восхищались выглядевшим как юный бог сыном императора. Тут же возникли слухи, что Максимилиан и есть, должно быть, избранный жених Марии. Какое счастье для бургундской принцессы, чья прелесть и безупречное поведение ни у кого не вызывали сомнений! Они оба — Максимилиан и Мария — будут прекрасной парой!
Но пока суд да дело, император прибыл в Трир не столько из-за личных дел, сколько для обсуждения требований Карла Смелого. И так как немецкие князья через тайных осведомителей прознали о планах бургундца, они прибыли большой делегацией недреманным оком следить за императором, дабы не допустить принятия поспешных решений, идущих вразрез с немецкой политикой. Но так как Фридрих, как всегда, слишком осторожно осуществлял свою императорскую политику, собор закончился без конкретных результатов. Дело почти дошло до скандала: отец и сын покинули город под покровом темноты и тумана, никого не поставив в известность о причине такого своеобразного исчезновения. И брачный союз, и королевский титул остались нерешенным делом, хотя Фридрих III вначале высказал одобрение предполагаемому браку.
Но у Карла Смелого имелась еще одна возможность. Брат его второй жены, герцог Кларенский, мужчина с весьма порочным характером, не считался сказочным женихом для Марии, но все же являлся родным братом английского короля. И эта родственная связь могла принести несомненную пользу экспансионистским планам Карла. Воинственный — таким уж он уродился — Карл бросался из битвы в битву, рискуя здоровьем и жизнью. Его подданные давно устали от войны и кое-где пытались дать волю недовольству — честолюбивого правителя это не волновало. Герцог, одержимый идеей увеличения своего государства, прибегал к жестким мерам для удержания населения в узде. Карл, вошедший в историю как Смелый, носил при жизни и другие прозвища, позволяющие судить о свойствах его характера. Так, его называли «temeraire», то есть удалой, или «belliqueux», то есть воинственный, но прежде всего «le travaillant» — неутомимый. Человек слова, он превыше всего ценил честность, каждому из своих подданных воздавая по справедливости. Высокие требования, предъявляемые к самому себе, Карл распространял и на современников. Во время военных походов он запретил солдатам всякое обогащение путем грабежа без разбору и насилие над беззащитными женщинами. Неподчинившихся строго наказывали, зачастую даже публично казнили. Карл Смелый — типичный представитель высокой бургундской культуры: сведущий во всех областях современного образования, он мог читать античных авторов на языке оригинала. И сегодня кажется удивительным, как герцог за столь короткую беспокойную жизнь смог создать произведения, позднее прославившие его: он сочинял сонеты и писал песни, ставшие общественным достоянием Бургундии. Будучи сам высокообразованным человеком, он пригласил для единственной дочери Марии лучших учителей того времени. Она воспитывалась на бургундской культуре, и ее образ жизни служил примером для всей Европы. Карл Смелый хотел многого, быть может, слишком многого, современники до конца так и не поняли его. Хранитель строгой супружеской морали натолкнулся на полное непонимание в те времена, когда распущенность нравов стала обычным явлением. После его внезапной смерти никто не пролил ни единой слезы, а Марии немедленно предъявили счет за драконовскую строгость отца.
Со многим боролся Карл Смелый, но против решений Генеральных штатов он оказался бессилен, не получив помощи городов. Важность каждого обстоятельства, связанного с браком дочери, дала Генеральным штатам благоприятную возможность продемонстрировать собственную власть. Дочери герцога не позволили поехать в Лозанну, где наконец предполагалось подписать брачный договор между Максимилианом и Марией. Император официально сообщил, что пошлет в Гент доверенного человека, доктора Хесслера, для вручения своего личного согласия на брак с Марией. Когда это известие достигло Гента, города, в последние месяцы получавшего одно за другим известия о поражении Карла, мрачное настроение населения сменилось весельем, а обычно скаредный магистрат не смог удержаться и устроил для принцессы, ее любимой мачехи Маргариты и всего двора банкет, о котором вспоминали еще несколько лет. Карл Смелый, сильно обрадованный твердым согласием Фридриха III, предоставил императору право назначить время и место свадебных торжеств.
Поскольку в те времена жених и невеста не виделись до свадьбы, они обменивались медальонами с портретами, причем портретисты старались представить свои модели в наиболее лестном виде. Часто это приводило к большим разочарованиям при личном знакомстве. Но в данном случае живописцам не требовалось приукрашивать ни принцессу, ни сына императора — необычайно привлекательных молодых людей. Мария, восхищенная портретом жениха, рассматривала его, по свидетельству летописца, по двадцать раз за день и без долгих уговоров написала письмо габсбургскому принцу.
«Светлейший принц, возлюбленный двоюродный брат! Я желаю Вам всего наилучшего. Получив через Вашего посланника Хесслера Ваше любезное письмо и красивую драгоценность, присланную Вами, я благодарю Вас от всего сердца. С Божьей помощью буду следовать целиком и полностью всем распоряжениям моего глубокоуважаемого отца и господина.
Восхваляемый принц, возлюбленный двоюродный брат, да не оставит Вас святой дух своей милостью.
Написано в Генте, 26 ноября. Ваша кузина Мария».Так началась одна из самых красивых историй любви дома Габсбургов, и даже сама смерть не смогла нарушить глубокую связь, существовавшую между Марией и Максимилианом. Воля отцов, преследовавших конкретные политические цели, соединила предназначенных друг для друга людей, проживших совместную бесконечно счастливую жизнь.
Но на пути к заветной цели возникали неожиданные трудности, препятствующие осуществлению их планов. Дни герцога Бургундского были сочтены после проигранных им битв против Швейцарской Конфедерации при Грансоне и Муртене. Карл Смелый рискнул всем — и все потерял. В бою при Нанси в первые январские дни 1477 г., где он дрался как лев, закончился его жизненный путь. Обглоданные волками, замерзшие останки герцога нашли в пруду лишь несколько дней спустя. Сторонники Карла не могли принять столь ужасной, бесславной смерти, и вскоре появилась легенда, что герцог еще жив и явится в момент необходимости.
С глубокой скорбью сообщили юной Марии о смерти ее отца, и последствия, возникшие после его ухода из жизни стали огромными, даже пугающими. Вся страна, казалось, взбунтовалась, как будто все только и ждали этого события. День ото дня французы проявляли растущую активность в южных частях страны и требовали вернуть большие области как незаконно оккупированные. Король Людовик XI, кроме того, недвусмысленно потребовал замужества Марии с пятилетним французским дофином.
Ситуация для двадцатилетней девушки беспросветная, даже отчаянная. Но только не для дочери Карла Смелого! Уже несколько месяцев тому назад ей стало ясно: Генеральные штаты препятствуют ее знакомству с женихом. Сейчас она инстинктивно опасалась стать жертвой произвола какой-нибудь из группировок, образовавшихся по всей стране: каждая из них искала лишь свою выгоду, особенно связанные с французским королем. Вся страна бурлила. И Марии, находившейся после смерти отца под опекой, единственным разумным выходом из этого трудного положения казалось срочное замужество с Максимилианом. Благодаря ему она в любом случае получит поддержку, за ним стоит сам император Священной Римской империи.
Уже через несколько дней после церемонии погребения на наследницу самого богатого в Европе государства посыпались дары судьбы. Главное — Генеральные штаты признали ее законной наследницей отца. Благодаря своему политическому чутью Мария смогла в первой речи перед советом Генеральных штатов, произнесенной решительно и твердо, успокоить недовольство в стране, пообещав представителям нескольких группировок большие уступки. Она также заявила об отказе от 500 000 талеров, требуемых Карлом Смелым с 1473 г. на военные расходы. Мария чувствовала как опасные, так и благоприятные моменты. 11 февраля 1477 г. в Йорисхофе (Гент) она подписала «Великую привилегию», раз и навсегда отменившую центральную власть в бургундских землях. Мария получила титулы главной принцессы и графини Фландрской и приняла на себя полномочия, сравнимые разве что с президентскими. И хотя изменения в политической структуре Бургундии пышно отпраздновали и Марии оказали все мыслимые почести, она совершенно отчетливо понимала: по воле Генеральных штатов ее превратили в марионетку. Только поддержка сильного мужчины могла бы решительным образом изменить ситуацию. Мария мечтала лишь об одном-единственном, и надеялась на его скорое прибытие с востока. Максимилиан, страстно ею ожидаемый, даст ей защиту, безопасность и любовь!
Как и прежде, Марии приходилось отбиваться от кандидатов в женихи, мечтавших не о прелестной девушке, которую они хотели повести к алтарю, а о ее богатом приданом. Король Людовик XI Французский оповестил весь мир о своих намерениях, и лишь крайне недружелюбные настроения бургундцев по отношению к французам заставили его, прикинув последствия, забрать сына с брачной ярмарки. С другой стороны, герцог Клевский со всей настойчивостью добивался руки богатой бургундской принцессы для своего сына Иоганна, хотя Мария поначалу недвусмысленно объявила об отказе, так как знала Иоганна и считала его глуповатым: «Вероятно, я вышла бы замуж за герцога Иоганна, если бы мой отец, герцог Бургундский, представил мне его как супруга, но теперь, когда я сама себе хозяйка, не вижу причины совершать над собой насилие». Даже Генеральные штаты не могли повлиять на отрицательный ответ Марии. Английский король также хотел сосватать за нее своего брата, но союз с Англией в настоящий момент способствовал бы обострению разногласий с Францией. Кроме того, Англия с давних времен находилась в очень тесных отношениях с Бургундией и без брачного союза.
Лишь герцог Клевский, искавший руки герцогини Бургундской, сумел в конце концов заслужить благосклонность Марии: она знала его с юных лет, они воспитывались вместе. Но молодой человек не мог положить на чашу политических весов ничего, кроме безупречного характера, привлекательной внешности и рыцарского поведения, будучи беден как церковная мышь. Он даже стал нравиться Марии, но тут, как всегда, вмешались городские власти.
Они и слышать не хотели о бедном женихе.
Положение молодой женщины день ото дня все более осложнялось: за каждым ее шагом следили, и она почти не покидала своих покоев. В этой ситуации она послала в Вену призыв о помощи, прося Максимилиана, и прежде всего его отца, действовать быстрее. То, что ей удалось тайно вынести это письмо из дворца, не будучи при этом пойманной, граничит с чудом. Когда Максимилиан прочел написанные Марией строки, он уже знал, как ему поступить. Но Фридрих дал наконец свое согласие на поездку сына за невестой в Бургундию после получения еще одного письма. Сыну императора не полагалось запросто, как простому смертному, второпях скакать в Бургундию: все следовало хорошенько продумать и подготовить. Поездка за невестой одновременно должна сделать Максимилиана как можно более популярным. Почти никто в империи не знал сына императора. Известной личностью в государстве, несмотря на скромность и нелюдимость, являлся Фридрих III. Теперь Максимилиану требовалось представить себя во всем блеске для повышения шансов быть когда-нибудь избранным римским императором. Имелось множество идей о том, как должна проходить поездка за невестой, не хватало только денег. В богато изукрашенных сундуках Фридриха сверкали дорогие каменья, но государственные железные шкатулки зияли пустотой. По поручению императора доктор Хесслер, однажды уже выступавший в роли «посланника любви», направился в Бургундию с делегацией, в которую входили также имперский канцлер Людвиг фон Вельденц, архиепископ Трирский и епископ Метца и с ними триста кирасиров, вызывающих всеобщее изумление великолепными латами.
Мария казалась застигнутой врасплох, когда предстала перед посланниками императора, но немедленно поняла: теперь все изменится к лучшему, ведь доктор Хесслер передал ей письмо и кольцо, посланные далеким женихом. Перед ней стояли настоящие мужчины, посланные императором, а не какие-нибудь охотники за удачей или интриганы, из-за которых приходилось постоянно быть начеку. Она радостно ответила посланникам: «Да, мой отец одобрил брак между мной и сыном императора, и я решила не выходить замуж ни за кого другого!»
Церемонию per procurationem назначили на 21 апреля в Принзенхофе в Брюгге. Представителем жениха избрали герцога Людвига Баварского. Он появился в серебряных доспехах, с обнаженным, согласно принятому правилу, коленом. На глазах у всех Мария и Людвиг взошли на брачное ложе, между ними положили меч. Оружие символизировало для Марии будущую защиту Максимилиана. Когда в Генте узнали о произошедшем в Брюгге, жители Гента потребовали от Марии отпраздновать символическую свадьбу еще раз. Чтобы не обижать чувствительных горожан, церемонию повторили в церкви Святого Георга. То, чего еще пару недель тому назад никто не мог себе и представить, осуществилось почти за ночь. Многие противники отказались от оппозиции юной герцогине, все восторгались прекрасной женщиной и с нетерпением ожидали приезда настоящего жениха. Все громче раздавались призывы к Максимилиану, общественное мнение резко сменилось С профранцузского на проимператорское. Везде распевали песенку, спешно сочиненную к этому событию: «Юную принцессу, Господи, благослови! Все, благородные духом, готовьтесь ей служить».
Но чем больше недель проходило в ожидании Максимилиана, тем сложнее становилось положение Марии: ни французский король, ни герцог Киевский еще долго не могли смириться с тем, что богатейшая невеста Европы досталась кому-то другому. В результате юная герцогиня, как и прежде, не имела почти никакой свободы действий и с ужасом узнавала о коварных планах Людовика, хитростью пытающегося переманить к себе некоторые бургундские владения. Он распространял по всей стране обещания, надеясь побудить бургундцев к бунту. Правда, спустя короткое время французских послов встречали с некоторым сомнением, ведь исконные бургундские земли и Пикардия уже принадлежали когда-то французскому королю. Кроме того, все инстинктивно чувствовали: юная герцогиня более достойна доверия, нежели плутоватый сосед. Но Людовик и не думал отступать. Словно волк в овечьей шкуре, он рыскал повсюду и распускал мерзкие слухи, стремясь упрочить свои интересы в Бургундии. Он публично заявлял: «Друзья мои, если я приду в эту страну, то буду служить лишь вашему благу и интересам Бургундской девы, моей возлюбленной кузины. Никто не относится к ней более благожелательно, чем я, и если она мне не доверяет, значит, у нее плохие советчики». Кроме того, он детально рассмотрел каждого из кандидатов на брак с Марией и охарактеризовал их следующим образом: «Сын герцога Клевского слишком незначителен и тщедушен для такой славной принцессы. К тому же все знают: у него на ноге злокачественная опухоль и он пьяница, как все немцы. Однажды после попойки он разобьет об ее голову бокал пива!» Об английском принце, брате короля, Людовик сообщил: «Он дурно воспитан!» А желая бросить тень на Максимилиана, заметил: «Он принадлежит императорской семье, чьи принцы самые скаредные в Европе. Он увезет Бургундскую деву в Германию, в суровую, неприветливую, во всех отношениях безотрадную страну. Если бы моя кузина послушалась доброго совета, она вышла бы замуж за дофина. Это пошло бы на пользу ее стране. Ваши валлонцы говорят по-французски — вам нужен принц из Франции, а не из Германии!» Но Людовик и сам не знал, как положительно охарактеризовать собственного сына.
Долгожданная свадьбаМария сожалела в Бургундии о потерянном времени, а далекий жених в Австрии чувствовал: каждый упущенный день обходится ему все дороже. Но ему приходилось постоянно откладывать момент своего отъезда, ведь, как и прежде, денег, необходимых для снаряжения представительного кортежа через всю страну, не было. Будучи сыном императора, Максимилиан обязывался устраивать праздник в каждом городе, через который проезжал, ни в чем себе при этом не отказывая.
Фридриху III пришлось прибегнуть к радикальным мерам для финансовой поддержки сына. Он потребовал с несвойственной твердостью взыскать с городов и замков все долги по налогам. Когда же и этих денег оказалось недостаточно, он обратился за займом к богатому торговому дому Фуггеров из Аусбурга. Фуггер обещал предоставить императору требуемую сумму, разумеется, в обмен на определенные гарантии и привилегии. Кроме того, император устроил широкомасштабный сбор пожертвований по всей стране, оставшийся безуспешным: никто из имперских князей не видел необходимости в оказании сыну императора финансовой поддержки в поездке за невестой. Пусть сам думает о том, как доедет до Бургундии: как-никак он женится на самой богатой женщине Европы. Не только финансовые проблемы сдерживали отъезд Максимилиана. На Австрию опять напал король Венгрии Маттиаш Корвин со своей дружиной, и сын императора поддерживал отца в оборонительных боях. 21 мая 1477 г. Максимилиан наконец отправился на запад, с грустью простившись со своей юношеской любовью Розиной фон Крейг, вскоре вышедшей замуж. В сопровождении большой свиты сын императора проследовал через Грац и Зальцбург в любимый Аусбург, где его встретили с восторгом. Горожане, часто недовольные его отцом, не могли устоять перед обаянием сына. Многим Максимилиан, лучезарный юноша с чарующей улыбкой, полный сил и бесстрашия, казался воплощением рыцарского героя. Для него не существовало слишком быстрого коня, слишком глубокого рва, слишком трудного препятствия и слишком крутой горы — все он отважно преодолевал. Он спорил с ветром и непогодой, взбирался по острым выступам на Ульмский монастырь и побеждал в поединке самых сильных мужей.
Все героические поступки он приказывал заносить в книгу, где называл самого себя «Многоблагодарным», а подстерегающих его врагов — «Яростным», «Несчастным» и «Завистником». В цветистых выражениях он описывал опасности и препятствия, причиняемые этими неприятными малыми на каждом шагу его поездки в Бургундию, а также стихийные бедствия — лед и снег, лавины и засуху. Напомним, Максимилиан ехал через Германию поздней весной, значит, многие рассказы — плод фантазии «Многоблагодарного». Аусбургцы отметили прощание с принцем не только большой бочкой рейнского вина и внушительным стадом баранов, но и доверху наполненным дукатами кубком: Максимилиан получил возможность устроить в следующих городах объявленные праздники.
Но в Кельне наличные деньги все-таки закончились. В сопровождении шестиста всадников он прибыл через сорок пять дней в город. Сообщения осведомителей не взволновали его ни малейшим образом. Оказывается, французский король, пытающийся всеми возможными средствами воспрепятствовать столь опасному для Франции браку, направил в город на Рейне гуманиста Робера Гагуи. Тот должен был возвестить, что герцогиня Бургундская является по крови француженкой и, как вассал французской короны, не может выходить замуж без разрешения Людовика XI. Но король Людовик не принял в расчет личность Максимилиана, не обращавшего внимания ни на слухи, ни на интриги. Он стремился к одной-единственной цели: как можно скорее прибыть в Гент и официальным браком положить конец всем злосчастным обстоятельствам. Поэтому он не принял французского гуманиста, а передал ему через герцога фон Юлиха следующее: «Почему король так поздно пришел к мысли заключить брак Марии с дофином? Ранее он легко мог добиться желаемого. Теперь слишком поздно. Примите мой совет и покиньте город как можно быстрее. В противном случае я не гарантирую вашей безопасности».
Людовик XI, узнав о провале своей каверзы, начал мстить бургундскому населению. Он послал 4000 наемников в приграничные области, где они отобрали у крестьян урожай и поубивали их. Лишь немногие крестьяне пережили «нападение на пажити»: сброд, принимаемый французским королем на службу, не чурался ни жестокого грабежа, ни убийства.
Самым лучшим для Максимилиана могла бы стать поездка в Гент, но ему пришлось, подчиняясь традициям, устраивать в Кельне банкеты и турниры, хотя он уже не знал, как будет оплачивать расходы. Спасение пришло в последнюю минуту: Маргарита Йоркская, мачеха Марии, узнала о финансовых трудностях жениха и прислала ему внушительную сумму в 100 000 гульденов из своей личной казны. Так жених смог оплатить долги, купить подарки для далекой невесты и экипировать всадников соответственно положению. Князья и епископы, присоединившиеся к брачному кортежу на последнем участке пути, образовали представительную свиту для сына императора. Максимилиан описал это в автобиографии, в «Мудром короле»: «Во время пути к юному мудрому королю прибыли многие архиепископы, епископы и князья со своими рыцарями, вместе с королем отправившись к прекрасной благородной королеве». К процессии присоединился весьма важный для будущего человек — Оливер де ла Марш, умудренный жизненным опытом политик, непревзойденный мастер международной дипломатии, ставший впоследствии незаменимым советчиком Максимилиана.
Нидерландские города ожидали габсбургского принца с большим любопытством, весть о его смелости, очаровании и притягательной силе опережала его. И все оставались им довольны: Максимилиан не упускал возможности показать себя в самом выгодном свете. Город Маастрихт предоставил в качестве провианта трех быков и двенадцать овец, в Лёвене собравшиеся студенты прокричали принцу: «Да здравствует Максимилиан!», «Да здравствует Бургундия!» 11 августа жених прибыл в Брюссель, в серебряных доспехах, окруженный семистами одетыми в черное рыцарями, большинство из которых принадлежало к немецкому дворянству. Город облачился в праздничные одежды, почти каждый дом украшал великолепный гобелен, знамена сорока восьми цехов сверкали на солнце, раскрасив улицы и переулки всеми цветами радуги. Но все это являлось лишь прелюдией перед въездом в Гент — город, где Мария недели напролет с надеждой ждала Максимилиана. Наконец-то юная герцогиня сможет опять радоваться жизни: неделю тому назад она узнала о прибытии Максимилиана в Брабант.
18 августа жених собственной персоной стоял у ворот Гента! Город уже заранее празднично украсили, триумфальные арки и плакаты с надписями на латинском языке гостеприимно обращались к принцу: «Благороднейший принц! Спаси нас от гибели — будь нашим правителем и князем! Борись вместе с нами! Мы выполним любой твой приказ!»
Максимилиан был покорен. Пятьдесят одетых в белое господ из городской гвардии составили комитет по приему, сопровождавший тысячеголовую свадебную процессию в город. Архиепископы в удобных портшезах возглавили процессию, окруженные доблестными рыцарями с пиками на вычищенных до блеска конях, украшенных по бокам лисьими хвостами. За ними горделиво следовали конные рыцари в роскошном облачении, составляющие личное окружение сына императора. Находившийся в свите придворный шут Максимилиана, Кунц фон дер Розен, отпускал шуточки для всеобщего увеселения и развлекал церемонию. Но что стоила вся аристократия и все правители империи по сравнению с молодым красавцем в золотых доспехах, затмившим всех очарованием юности, — с Максимилианом. Он казался сказочным принцем, отправившимся в дальние дали, дабы после множества опасностей и препятствий заключить в объятия принцессу, томящуюся в крепости.
Наступил момент, столь долго ожидаемый Максимилианом и Марией: без слов, онемевшие от счастья, стояли они друг против друга. Мария первая овладела собой. Придя в себя, подошла к Максимилиану и поцеловала его со словами: «Добро пожаловать, благороднейший немецкий принц, по которому так долго тосковало мое сердце!» Максимилиан непринужденно и страстно ответил на ее поцелуй — преграда была сломлена. Присутствующие при трогательной сцене разразились приветственными возгласами в честь молодой пары. С шутками и смехом все устремились в крепость, и хотя Мария и Максимилиан еще не могли свободно разговаривать друг с другом — сказывался языковой барьер, — они всевозможными знаками и жестами показывали, как счастливы.
До начала праздничной части вечера требовалось выполнить официальную церемонию. Будучи герцогиней Бургундской, Мария подписала различные грамоты прежде окончательного заключения брачного контракта. Все происходило в веселой атмосфере: Маргарита Йоркская устроила в тот же вечер банкет в честь молодоженов. Всех, кто имел в Бургундии положение и имя, пригласили на праздник и в непринужденной манере представили жениху юной герцогини и его спутникам.
Незабываемые часы, о которых долгие годы спустя вспоминали многие гости! Маргарита Йоркская лично позаботилась обо всем и устроила так, чтобы во время застолья по соседству с немецкими и австрийскими рыцарями оказались самые красивые девушки Фландрии. Все пребывали в наилучшем расположении духа. После обильного праздничного обеда, где подавались изысканные, неизвестные Максимилиану блюда, принц преподнес Марии великолепные бриллианты из коллекции своего отца. Затем он смог оценить пикантность ответного подарка невесты: герцогиня спрятала для него цветок, который он должен найти. После деликатного намека архиепископа Трирского жених в легком возбуждении дрожащими пальцами расстегнул корсаж Марии и нашел на ее груди гвоздику, олицетворявшую в то время супружескую любовь. Гости пировали, пили и танцевали до глубокой ночи, а когда пришло время разойтись, стали искать новобрачных. Но Максимилиан и Мария давно удалились и, по слухам, направились к священнику, благословившему их. Им предстояла брачная ночь. Максимилиан, уже избалованный любовью прекраснейших дам, находился в восторге от восхитительной невесты. Он повествует в письме канцлеру отца, барону Зигмунду Прюшенку, о достоинствах Марии: «У меня красивая, набожная, добродетельная жена, так что я доволен и слава Богу! Она изящней Розины и бела как снег. Она шатенка, и у нее маленькие нос, голова и лицо; глаза смешанного цвета: коричнево-голубые, красивые и выразительные; веки полуопущены, как будто она спит, но это почти незаметно. Рот расположен несколько высоко, но чист и ярок. Она намного красивее ранее виденных мною девушек и веселого нрава».
Официальное бракосочетание назначили на следующее утро, но его точное время точно не известно. По одним сведениям, оно состоялось в 5 часов 18 августа, по другим — в 5 часов после рассвета, то есть в 9 часов. Хотя невеста являлась богатой бургундской наследницей, свадьбу решили устроить скромно, так как герцог Карл скончался лишь несколько месяцев тому назад. Тем не менее перед герцогским дворцом собралась огромная толпа. Никто не хотел упустить случай своими глазами увидеть сияющих счастьем жениха и невесту и поздравить их. Зрители не напрасно простояли всю ночь на улице: когда появилась невеста в роскошном платье, сверкающем на солнце подобно жидкому золоту, восхищение окружающих не знало границ. В горностаевой мантии на плечах и с бургундской короной на каштановых локонах Мария действительно выглядела царственно рядом с прекрасным принцем в блестящих серебряных доспехах. Сира Луи де ла Груугуса и графа фон Шимэй избрали шаферами невесты. Вместе они подвели невесту к алтарю, где ее с нетерпением ожидал Максимилиан. Не кто иной, как папский легат Юлиан Остийский служил свадебную мессу и совершал венчание сына императора с бургундской принцессой, ему прислуживал епископ Турнэ. После благословения Максимилиан поднялся с колен и надел невесте на средний палец кольцо со словами: «Этим кольцом я даю тебе обет верности». Когда Мария надевала кольцо Максимилиану, она произнесла твердым голосом: «Я обещаю тебе верность и любовь. Обещаю также соблюсти все договоренности между нашими родителями в отношении моих стран и провинций».
Но официальная церемония на этом не закончилась: Максимилиан передал невесте тринадцать золотых монет как символический знак того, что он будет доставлять ей средства на жизнь. Затем они вместе преломили хлеб и выпили вина из одного кубка. Когда их губы соединились в поцелуе, оба едва смогли сдержать охватившее их волнение. Долгожданная мечта исполнилась: они стали мужем и женой. Максимилиан впечатляюще повествовал о завершении церковного праздника: «…все начали петь с большой радостью „Тебя, Господи, хвалим“ и королевским порядком проследовали из церкви к свадебному обеду, приготовленному с превосходящим все мыслимые ожидания изобилием еды и питья; во время пиршества устраивались приличествующие случаю игры и звучали прекрасные новые песни…» Как того требовали старинные обычаи, после всех увеселений молодоженов — каждого в сопровождении собственной свиты — препроводили в брачные покои. Лишь только двери за Марией и Максимилианом закрылись, повествование саксонского летописца, присоединившегося в Германии к кортежу принца, закончилось лаконичными словами: «Как там все происходило, я не знаю».
Прекрасный, но краткий сон в БургундииДни и недели, последовавшие за свадьбой, пролетели для обоих влюбленных очень быстро. Максимилиан начал ориентироваться в совершенно новой жизни. Он не переставал удивляться всем незнакомым вещам, но не мог сразу принять их, попав в мир, чужой и загадочный для него. Молодая жена с радостью и охотой помогала ему освоиться в окружавшей его стране чудес. Без возражений он снял грубую альпийскую одежду и позволил Марии облачить его в бархат и шелк. Ему нравилось прикосновение дорогой ткани к коже: оно вызвало в нем новое ощущение жизни. Максимилиан был побежден роскошью, в полной мере наслаждаясь ею в первые недели на своей новой родине. Но, несмотря на «сладкое ничегонеделание», Максимилиан не потерял почвы под ногами. С каждым новым сообщением о нападениях французского короля он все лучше понимал, какое будущее ждет его рядом с бургундской герцогиней. Людовик XI использовал каждый день медового месяца, чтобы урвать себе очередной кусок бургундских земель. Для юной четы наступали суровые времена. Вероятно, поэтому они напоследок так охотно себя баловали и наслаждались совместным времяпрепровождением. Марии нравилось учить супруга. Она заботливо начала преподавать ему языки своего детства — французский и фламандский. С радостью она обнаружила не только начитанность мужа, но и чрезвычайную его способность к изучению языков — важное качество для герцога Бургундии, многоязычной страны. Как бы ни хотелось молодоженам наслаждаться только частной жизнью, они не могли находиться вне политической реальности. Еще до официального бракосочетания бургундские города заключили с герцогской парой брачный договор о наследовании ожидаемыми детьми бургундских земель нераздельными. Договор сей Мария издала 17 сентября 1477 г., назначив полномочным наследником Максимилиана на случай, если она умрет бездетной. И поскольку Максимилиан, со своей стороны, должен был унаследовать от своего отца и земли Габсбургов, это означало не более и не менее как присоединение Бургундии к империи Габсбургов.
Жизнь при дворе Гента пришлась по вкусу Максимилиану. Танцевальные представления сменялись маскарадом, между ними устраивались рыцарские турниры, где величайшие рыцари страны могли в бою помериться силой с юным герцогом. И уже вскоре слух о Максимилиане распространился далеко за границами государства, и о нем заговорили как о доблестном всаднике и рыцаре, метко метающем копье и опасном даже в ненастоящем поединке. Женщины, появлявшиеся на турнирах в новых платьях из дорогих тканей, украшенных драгоценными камнями и отделанных ценными мехами, дивились красивому рыцарю и втайне завидовали сияющей молодой женщине, от которой Максимилиан не отводил глаз. Юная герцогиня служила образцом стиля и элегантности. В одежде она предпочитала зеленый цвет, эффектно контрастирующий с ее каштановыми волосами. Еще перед свадьбой Мария приказала доставить из далекой Флоренции зеленую тафту, придавшую ее платьям в сочетании с тяжелой парчой неповторимую ноту. Дорогие меха, прежде всего куница, довершали ее благородный облик, когда она сидела на турнирах на переднем балконе.
После боев следовало приглашение к столу, где красное, как кровь, вино таинственно светилось в хрустальных бутылках, а свет свечей отражался в золотой и серебряной посуде. Максимилиан замечательно умел вести себя в обществе, языковые трудности сглаживались юношеским очарованием: он завоевывал самые неприступные сердца. После обильной трапезы Мария и Максимилиан часто до поздней ночи предавались танцам. Но случалось, незаметно исчезали, чтобы предаться уединению вдвоем или сыграть партию-другую в шахматы. С малых лет Мария пристрастилась к этой королевской игре, и по прошествии недолгого времени ее супруг тоже стал находить в ней удовольствие, радуясь всякий раз, когда ему удавалось потеснить сверкающие, искусно изготовленные из золота и свинцового хрусталя фигуры мастерски играющей жены. В тишине, царившей при обдумывании ходов, они забывали о времени, и, бывало, только за полночь переносили игры с шахматной доски в постель.
Уже ранним утром, после слишком короткой ночи, трубили сигнал к охоте. По счастливой воле судьбы Мария разделяла страсть Максимилиана к благородной охоте. Охота на бескрайних равнинах была для Максимилиана чем-то совершенно новым, до сих пор он целился в серн или в благородных оленей у себя в горах. Здесь он несся галопом по широким полям и лугам, чтобы поднять мелкую дичь и поразить ее. Максимилиан наслаждался забавой, бок о бок с очаровательной женой перескакивая через живую изгородь и заборы. Мария оказалась прекрасной всадницей, он едва мог ее догнать. Максимилиан и представить себе не мог, что именно охота в недалеком будущем отнимет у него его возлюбленную жену.
Когда в страну пришла зима и вода в каналах превратилась в лед, Мария приготовила юному супругу еще один сюрприз. Она приказала приделать к его сапогам блестящие полозы, на которых он вместе с ней мог скользить по каналам. Но Максимилиану, никогда не стоявшему на коньках, трудно давалось обучение. Возможно, сказывался и пережитый на пути в Бургундию страх, когда при переходе через реку он провалился под лед и чуть не утонул, образно поведав об этом в «Многоблагодарном». Максимилиан прикидывался совершенно неумелым и часто, для развлечения окружающих, падал носом вниз, что совсем не портило его хорошего настроения. Напротив, он наилучшим образом проводил время в беседе с окружающими, провожая восхищенным взглядом жену, подобно снежной принцессе, искусно выписывавшую перед ним фигуры на ледяной поверхности. Когда они оба, держась за руки, медленно скользили по каналам вдоль деревень, их везде встречали восхищенные толпы жителей, восторженно приветствующих веселую царствующую чету. Люди радовались за Марию, нашедшую себе такого мужа, с которым — все это видели — была бесконечно счастлива. Иногда они останавливались и беседовали с простыми крестьянами; Мария выступала переводчиком, а ее муж в добросердечной манере всегда находил для людей нужные слова.
Юный герцог часто удивлялся: культурное многообразие бургундского двора давало для этого много возможностей. Уже герцог Карл Смелый начал собирать самую большую в то время библиотеку, чтобы ученые со всей Европы смогли приезжать сюда для дальнейшего самообразования. Мария продолжила дело отца, и, хотя многие ценные книги со временем были утеряны, большая часть библиотеки уцелела. Незабываемые часы перед камином, когда огонь беспокойно плясал, а на улице беззвучно падали снежинки, проводили Мария и Максимилиан, читая легенды об античных героях, приключения Зигфрида или Дитриха фон Берна. Время от времени вскрикивал один из соколов, сидящих на каминной плите. Мария ни днем, ни ночью не хотела расставаться со своими пернатыми друзьями, как и с борзой собакой, всегда занимавшей место перед ее кроватью. Так же как и муж, она любила животных, но Максимилиан скорее предпочитал экзотических. Он держал настоящий зверинец с медведями, львами, слонами, обезьянами и верблюдами. Наверное, среди них был и попугай — первый подарок, полученный Марией от дяди будущего мужа; она сама научила его нескольким словам для всеобщей забавы. Нигде нет упоминаний о том, выходил ли Максимилиан с животными на публику, но это вполне возможно, ведь он охотно демонстрировал зрителям, как сгибает подковы или всаживает стрелу в яблочко. Максимилиан не боялся ни крепких шуток, ни необычных проказ. Как-то на турнире он приказал приделать к шлему ослиные уши. В ответ на всеобщее изумление он заявил, что это сделано по требованию его жены, и с лукавой улыбкой склонился перед ничего не подозревающей Марией. Юная герцогиня оценила шутку и присоединилась к общему смеху. Так пролетали радостные дни в Генте, разнообразные и ничем не обремененные, полные музыки, танцев, развлечений и бесед. Иногда Мария садилась за клавикорды, и принц пел низким благозвучным голосом песни австрийской родины. В другой раз Максимилиан восхищенно слушал придворный хор, распевающий французские песни, звучащие совсем по-иному, нежели привычные для него мелодии.
Идиллия двух юных влюбленных могла длиться вечно, если бы на границах Бургундии не притаился «паук Европы». Французский король Людовик XI через шпионов следил за каждым шагом Максимилиана и только и ждал подходящего момента, чтобы наброситься на него и изгнать габсбургского «нищего принца» из шелковой бургундской постели. Но Максимилиан, даже ослепленный любовью, прекрасно понимал, какая опасность ему грозит. Вначале он надеялся на помощь отца и империи, так как не мог выставить боеспособное войско, не уступавшее французскому. Но вскоре с огорчением понял: ни император Фридрих III, ни князья империи не пошлют в Бургундию ни одного человека для его поддержки. Он оказался предоставлен самому себе и помощи Нидерландов. Опять возникал вопрос денег. Стремясь хоть немного сгладить неминуемое повышение налогов, он залез в собственный карман, то есть в карман жены, и продал серебряный столовый сервиз, с которого ели на праздничных обедах. Народу продемонстрировали: герцогская чета тоже готова пойти на жертвы. До начала военной кампании Людовик постарался разжечь во всех концах страны давно назревавшие конфликты между партиями. Максимилиан упустил в свое время возможность объехать приграничные части страны и представиться там, и теперь ему досталась неблагодарная роль посредника. Требовалось уладить конфликт между Хёксами и Кабельяусами, хотя он ни разу не был ни в Голландии, ни в Зеландии и не знал ни подоплеку давней ссоры, ни менталитета этих людей. Добрые намерения Максимилиана приняли во внимание, но призыв к миру не достиг цели. От юного герцога потребовали действительно слишком многого — то, с чем не справились Карл Смелый или Филипп Добрый, не могло получиться у австрийского принца, лишь несколько месяцев прожившего в стране. Вероятно, ему помогал тот факт, что, как наследник своего тестя, он был принят в орден Золотого Руна — отличие, как известно, достававшееся лишь горстке избранных. Торжественное собрание состоялось весной 1478 г. в Брюгге, проводил его епископ Турнэ. Почтили память павшего в бою Карла Смелого и постановили избрать супруга герцогини великим магистром ордена. Благодаря такому отличию репутация молодого герцога сильно возросла, ведь орден Золотого Руна считался таинственной и мощной организацией.
Максимилиан не мог долго наслаждаться последовавшим за церемонией пышным празднеством: среди всеобщего ликования пришла весть о начале Людовиком XI открытых боевых действий. В сильной спешке герцогу удалось, видимо, благодаря его харизме, собрать разношерстное войско, где наряду с нидерландскими присутствовали солдаты со всей Европы. Недовольные, они искали удачу на поле боя. Первые сражения между воюющими сторонами закончились соглашением о перемирии, заключенным на один год и действительно выдержанным Людовиком. Максимилиану казалось, что он получил передышку, но вскоре понял, насколько вероломна тактика противника. Нападения, ограбления и мародерство на границах продолжались. Если составленный к рождению Максимилиана гороскоп и ошибался в некоторых предсказаниях, в одном пункте звезды указали все точно. А именно предостережение в двенадцатом доме гороскопа, относящееся к противникам Максимилиана: «Его враги будут знатны, могущественны и стары… Много забот, досад и усилий из-за тайных интриг врагов…» Максимилиан, на протяжении всей жизни ориентировавшийся на свой гороскоп, никогда не терял мужества в боях: через несколько строчек он мог прочесть, что благодаря своей мудрости будет торжествовать над врагами.
КатастрофаДля Максимилиана, страстно желавшего только одного — возвратиться к Марии, заключенное перемирие стало настоящим подарком. А 22 июня 1478 г. у него родился сын. Счастье Максимилиана не знало границ, когда он после сверхчеловеческих тягот въехал в ворота Брюгге и Мария с ребенком вышла к нему. Исполненный гордости, он взял сына на руки и, сияя от радости, понес по улицам города, показывая всем желающим прекрасного младенца. Ничего подобного Брюгге еще не переживал! Горожане решили раскошелиться и передать отцу щедрый подарок к крестинам — 14 000 золотых дукатов! В конце концов, не каждый день в Брюгге рождается принц! Но и сейчас наушники французского короля не дали себе передышки. Они ловко распустили слух, что маленький принц, которого должны были крестить по имени его прадедушки Филиппа, на самом деле девочка. Маргарита Йоркская, часто выступавшая спасительницей в трудный час и выбранная названой крестной матерью — настоящими восприемниками являлись император Фридрих III и король Англии, — услышала эту подлую сплетню. Не долго думая, она после крещения вынула ребенка из пеленок и доказала сомневающимся правильность выбранного имени.
Наступил очень краткий период покоя, и Максимилиан позволил себе отдохнуть в кругу увеличившейся семьи, но Людовик вновь разжигал войну, и на этот раз молодого герцога ожидала уже не мелкая стычка. Французы вторглись в Пикардию, а 7 августа 1479 г. вблизи Гинегата произошло сражение. В численном отношении Максимилиан находился в безнадежном положении, и вначале казалось, победят французы. Герцог обратился к привычной тактике, применяемой в Австрии против Венгрии, и составил из всей имевшейся военной техники заграждение из повозок. Оттуда его солдаты неистово бросались в бой, но перелома в битве не произошло. И тут Максимилиан отчаянно бросился с коня прямо в гущу свалки. Он ожесточенно рубил всех вокруг себя и своей храбростью подвиг своих людей на сверхчеловеческие усилия. Они одержали победу исключительно благодаря личному мужеству Максимилиана. Опять наступило перемирие на условиях, продиктованных Максимилианом, но Людовик XI ни в коем случае не собирался его соблюдать. Как всегда, он коварно и небезуспешно подстрекал Генеральные штаты против герцога, ведь Генеральные штаты чувствовали себя обойденными, после того как Максимилиан произвольно отклонил несколько их постановлений. Из-за интриг Людовика XI ситуация становилась опасной для Максимилиана, хотя Марии и удалось избежать полного раскола с Генеральными штатами. Максимилиан вскоре понял напрасность ожиданий помощи против французов с этой стороны — наоборот, он должен быть настороже. Но в помощи, прежде всего финансовой, он настоятельно нуждался. Вероятно, он мог бы обратиться к имперским князьям — в конце концов они должны были со временем осознать, что захватнические планы Людовика XI не ограничатся пределами Бургундии. Но его просьбы на рейхстаге в Нюрнберге в октябре 1479 г. категорически отклонили. Имперские князья привели следующие аргументы: обстановка в Нидерландах не имеет отношения к внутренним делам империи Габсбургов. Максимилиану, которому звезды в одиннадцатом доме пророчили «изобилие материальных благ и благосостояние, даже богатство», не оставалось ничего другого, как опять воспользоваться сокровищами супруги и продать ценные предметы и дорогие картины.
Максимилиан не мог рассчитывать и на надежность нидерландского войска, но тут он получил неожиданный подарок из Англии. Маргарита Йоркская, добрый ангел маленькой семьи, нашла такие проникновенные слова, описывая брату отчаянное положение своего зятя, что король заявил о своей готовности прислать 1500 лучников, славящихся повсюду боевой мощью, причем взял на себя содержание этих воинов.
Герцог мог теперь увереннее смотреть в будущее, не подозревая о надвигающейся катастрофе. Несколько месяцев, проведенных им вместе с юной женой, были лишь затишьем перед неизбежной бурей. 10 января 1480 г. Мария подарила супругу дочь, очаровательное дитя, при крещении получившую имя столь любимой ими Маргариты Йоркской. Максимилиан не только наслаждался жизнью в кругу семьи, но и беспрестанно трудился. Он хотел гармонично сочетать устремленные в будущее планы с духовным наследием Карла Смелого и намеревался провести в стране реформы, содействующие развитию и расширению торговли. Он сам рассказывал людям о своих идеях и разъяснял им преимущества нововведений. Ему очень пригодился его шарм, даже закоренелые скептики не могли устоять против аргументов, приводимых герцогом на забавном смешанном наречии. Но вскоре Максимилиан понял: при всем многообразии интересов, существовавшем в стране, требовалось прямое единое правление. Иначе власть постепенно выскользнет из его рук. Либеральные идеи слишком опасны в стране, постоянно соблазняемой со стороны лживыми обещаниями, причем каждый ее житель заботился лишь о собственной выгоде. То, что называлось Бургундией, не было единой страной или сформировавшимся государством: ее части основательно отличались друг от друга не только языком и населением, но и историей. Отсутствие объединяющей основы требовало невероятной политической ловкости от правителя. Но пока рядом с Максимилианом находилась жена, его опора и советчица, он уверенно противостоял всем превратностям судьбы и с большим оптимизмом смотрел в будущее!
И тут его настиг удар судьбы, от которого он не смог оправиться до конца жизни: его бесконечно любимая жена внезапно умирает! Мария подарила жизнь еще одному сыну, но он прожил всего несколько дней. Смерть ребенка глубоко потрясла ее, и только необходимость путешествий в разные части страны, совершаемых ею из любви к супругу, смогла отвлечь ее. Максимилиан предпринял все, что было в его силах, пытаясь приглушить печаль жены, и, зная ее любовь к соколиной охоте, приказал 6 марта 1482 г. трубить в рог. Герцогиня между тем опять ждала ребенка, но не могла отказать себе в удовольствии проскакать через поля с любимым соколом на руке. Сокол взлетел: он захотел уложить болотную птицу. Мария завороженно следила за борьбой птиц и слишком поздно заметила гнилой пень посреди дороги. Лошадь споткнулась, герцогиня рухнула на землю и осталась лежать без сознания. Такой ее и нашел Максимилиан.
Невообразимая трагедия для молодого супруга, усугубившаяся уже в ближайшие дни, когда прибывшие врачи отняли у Максимилиана последнюю надежду после первых, весьма поверхностных обследований. Мария запретила врачам интимные прикосновения, так как только Максимилиан имел на это право. Молодая женщина медленно истекала кровью, мучимая бесконечными болями, перенося их с ангельским терпением, не желая расстраивать любимого мужа еще сильнее. Она угасала три недели, день ото дня становясь все слабее. Максимилиан почти не отходил от ее ложа. Он посыпал голову пеплом и день и ночь молил Господа о чуде, с болью осознавая, что прощание навеки предстоит совсем скоро. Когда Мария почувствовала приближение конца, она попросила собрать у ложа всю семью и рыцарей ордена. Глубоко тронутые, они ожидали ее последних слов. Вначале она обратилась к рыцарям: «Господа, мне кажется, я умру до захода солнца. Надеясь обрести вечное блаженство, я прощаюсь с вами». Затем она обратилась к стоящему перед ней на коленях Максимилиану: «Adieu, done, a vous le premier, duc Maximilien!».[5] И прибавила: «Ах, мы должны так скоро разлучиться друг с другом! Прощай, Филипп, прощай, Маргарита, скоро вы останетесь сиротами! Ваша мать покидает вас до времени; но я должна примириться с судьбой и последовать за теми, кто раньше меня сошел в могилу». Собрав последние силы, она сказала придворным: «Вы теряете свою герцогиню раньше времени, но против смерти нет лекарства. Господа, простите меня, если я когда-нибудь доставила вам огорчение».
Ослабев, Мария откинулась на подушки, а епископ Турнэ, ее исповедник, соборовал ее. Затем она попыталась прошептать еще несколько слов, но расслышать можно было только: «О Господи, сжалься надо мной и прими к себе мою душу!» Так 27 марта 1482 г. Мария Бургундская навеки закрыла глаза. Ей исполнилось всего двадцать пять лет!
Тяжелые времена МаксимилианаМаксимилиана до глубины души поразила смерть любимой жены. Она являлась великой любовью всей его жизни, и каждую женщину, встреченную им, он сравнивал с первой женой. Несмотря на второй брак с Бианкой Марией Сфорца из Милана и множество любовных приключений с женщинами всех сословий, его сердце осталось в Брюгге, где Марию предали земле после пышной погребальной церемонии при участии народа. Тысячи людей стояли на улицах со слезами на глазах, когда гроб с любимой герцогиней проносили к месту последнего упокоения, за ним следовал глубоко опечаленный супруг с двумя маленькими детьми. В этот момент все любили Максимилиана, ему все сочувствовали, видя, как по его лицу бегут слезы. Всех до глубины души трогала трагедия большой любви герцога. Максимилиан приказал увековечить умершую возлюбленную в многочисленных картинах и поэтических произведениях. Он хотел всегда иметь ее облик перед собой, хотя бы в виде картины. Занимаясь магией, как и его отец, он пришел к мысли вызвать дух Марии из потустороннего мира. Аббат из Шпонхайма показался ему подходящим помощником для исполнения этого желания. К сожалению, не сохранилось никаких свидетельств о том, явилась ли Мария своему супругу.
Ранняя смерть Марии означала для Максимилиана не только личную катастрофу. Теперь, когда герцогиня умерла, вдруг вспомнили: Максимилиан чужой в этой стране и, согласно завещанию Марии, является регентом при несовершеннолетних детях. И свободолюбивые сословия пожелали во что бы то ни стало оставить неизменным это положение! Филипп или в крайнем случае Маргарита — так звали будущих правителей Бургундии, — но никак не Максимилиан! Не обращая внимания на душевное состояние молодого вдовца, нидерландские сословия действовали с жестокой поспешностью. Официально Максимилиан оставался опекуном сына, но это не помешало сословиям разлучить Филиппа с отцом. Кроме того, от герцога недвусмысленно потребовали заключить мир с Францией, в противном случае они собирались взять дело в свои руки. Казалось, Максимилиан медлит — а ему было сложно заставить себя искать согласия со злейшим врагом, французским королем, и жители Гента решили сами достичь соглашения с Людовиком XI. Максимилиан деградировал до уровня марионетки. Гентцы обещали французскому королю не только руку маленькой Маргариты, но и герцогство Бургундское, Артуа и Пикардию в качестве приданого. 23 декабря 1482 г. без участия Максимилиана заключили Аррасский договор. А затем начали спешно готовить принцессе соответствующее ее положению приданое для отправки ее во Францию в качестве невесты французского дофина. Максимилиан, лишь издалека следящий за жизнью детей, чувствовал себя, по его собственному выражению, как святой Евстахий, у которого волк утащил сына, а лев — дочь.
Вероятно, участь населения Нидерландов могла сложиться более удачно, если бы сословия не вступали постоянно на тропу войны против Максимилиана. Жестокое нападение исподтишка приводило к карательным действиям со стороны герцога, вызывая, в свою очередь, месть нидерландского населения. Механизм насилия привели в действие — он грозил полным уничтожением. Романтический златокудрый юноша постепенно превращался в стойкого бойца, наносящего ответные кровавые удары. Он первым нападал на противников в Мехельне, Брюсселе, Лёвене и Антверпене. В мести он не знал ни меры, ни цели и не побоялся публично отрубить голову бургомистру Антверпена. Конечно же, во всей стране это происшествие вызвало бурное возмущение габсбургским чужаком, обвиняемого, кроме актов насилия, еще и в том, что его фавориты обогащались за счет казны и вывозили большие денежные суммы за границу. Но Максимилиану всегда удавалось находить в Нидерландах людей, готовых сражаться на его стороне. Людей, которым нечего было терять, искателей приключений и ландскнехтов, а также рыцарей, свернувших в свое время на кривую дорожку и надеющихся на богатую добычу во всеобщем хаосе, охватившем страну. Началась жестокая война всех против всех, никто уже точно не знал, кто друг, а кто враг. Солдатня грабила и поджигала, разрушая и опустошая все на своем пути. Только ненависть правила миром Максимилиана.
Герцог отличился в боях многочисленными отчаянными выходками, он многому научился у французского противника и не всегда воевал «с открытым забралом», пользуясь тайными средствами для достижения цели при завоевании отдельных городов. Его успехи говорят сами за себя. Когда французы заметили, что военная удача склонилась на сторону Максимилиана, они послали во Фландрию войска, желая якобы защитить права молодого принца Филиппа. Но как это часто случается, «спасители» чувствовали себя комфортно, покуда им сопутствовал успех. Как только Максимилиан взял верх, французские друзья быстро сбежали из города Гента и попытались начать переговоры с герцогом. Наконец население Брюгге тоже увидело: продолжающиеся бои угрожают уничтожению всего, что создавалось долгими годами. Ворота города распахнулись перед Максимилианом. Казалось, для герцога наконец наступило мирное время. В июне 1485 г. новое городское управление Гента заключило мир с Габсбургом, признав его опекунство над несовершеннолетним сыном: Филиппа официально возвратили отцу. Выплата 350 000 талеров за причиненный войной ущерб должна была все возместить и предать забвению.
Максимилиан знал, чем он может заслужить уважение жителей Гента. Во главе ландскнехтов, с копьем наперевес он демонстративно проследовал по улицам города — герцог, военачальник, ландскнехт, боец. Весть о таком впечатляющем зрелище распространилась по всем Нидерландам, подобно бегущему пламени: теперь Максимилиан мог с уверенностью ехать во Франкфурт, где его должны были избрать римским императором. Фридрих III уже протянул тайные нити и через многочисленные контакты с курфюрстами убедился: императором Священной Римской империи намереваются избрать его сына. Император уже почти достиг Мафусаилова возраста (ему было более семидесяти лет) и считал, что наступило время заняться выбором наследника. Он верил в своего сына и в его способность нести тяжкое бремя власти. Наследным габсбургским землям угрожали со всех сторон, и небезуспешно. Императору пришлось спешно покинуть Вену, так как Маттиаш Корвин опять мобилизовал войска и напал на австрийские земли. Венгру удалось без особого сопротивления взять Вену и провозгласить себя эрцгерцогом. Император мучился этим позором издалека, не в силах противостоять венгру. Шанс в борьбе против короля Венгрии имел только его проверенный в боях, смелый сын!
Император Фридрих III не ошибался в своих прогнозах. Курфюрсты — во Франкфурте присутствовали шестеро из них, не явился лишь король Богемии — тайным голосованием избрали императором молодого Максимилиана. В нарушение процедуры выборов, определенной Золотой буллой, это происходило в присутствии императора. После этого отец и сын вместе поехали в Аахен, где Максимилиана, украшенного знаками императорской власти, посадили на трон Карла Великого и официально короновали. По этому поводу устроили праздник, и молодой король забыл обо всех неприятностях, выпавших на его долю за последние годы. Он снова с уверенностью смотрел в будущее и, наверное, думал о предстоящих в Нидерландах боях как о чем-то далеком.
Курфюрсты руководствовались совершенно определенными аргументами, выбирая Габсбурга королем. Все ясно понимали: угроза с востока надвигается все ближе. Венгры и турки беспокоили население приграничных территорий, а рассказы о них ни в коем случае не позволяли считать их друзьями. Максимилиан не только обладал боевым духом и необходимым опытом, его присутствие в Нидерландах, по общей уверенности, обеспечивало ему богатые денежные средства. Таким образом, отпала необходимость в какой-либо денежной помощи со стороны империи. Курфюрсты совершенно неправильно оценивали финансовое положение молодого Габсбурга: в действительности складывалась совершенно противоположная ситуация. Максимилиан, обескровленный борьбой за власть в Нидерландах, израсходовал наследство Марии. Ему предложили принять на себя обязанности богатого короля, а он сам надеялся на помощь других.
После коронации в Аахене новый король и его венценосный отец поехали в Нидерланды, где встретили на удивление дружеский прием. Хотя страна сильно пострадала, остатки былого богатства сохранились повсюду, и Фридрих III, всю свою жизнь отказывавшийся от роскоши, оказался в сказочной стране. Теперь он мог понять сына, ни за что не хотевшего возвращаться на австрийскую родину и делавшего все возможное для удержания Нидерландов. Но на этой горячей земле мир постоянно нарушался. Повсеместно вновь вспыхивали отдельные схватки, не предвещая ничего хорошего. Кроме того, создалось международное положение, чрезвычайно опасное для вновь избранного короля. Людовик XI, как и прежде, не успокаивался и оплел интригами половину Европы. Верный инстинкт подсказал ему искать союзника в лице венгерского короля Маттиаша Корвина, предложив заключить союз против Максимилиана. И новый английский король, желавший мира с Францией, примкнул к такому союзу. Максимилиан оказался окруженным врагами. Сильно пострадавшие города Нидерландов требовали от молодого короля примирения с Францией, кроме того, они чувствовали себя эксплуатируемыми и желали получить отчет за большие денежные суммы, которые их вынуждали выплатить. Максимилиан, ни в коем случае не собираясь поддаваться давлению со стороны городов, появился в Брюгге с пятьюстами рыцарями, дабы усмирить непокорный город. Его веселый советчик и верный попутчик Кунц фон дер Розен предостерегал его от коварства жителей Брюгге, но Максимилиан не позволил отговорить себя и вошел в кажущийся спокойным город. Здесь его ждало одно из самых неприятных потрясений его жизни!
Сначала жители Брюгге повели себя необычно мирно, казалось, они окончательно примирились с его регентством. В хорошем расположении духа Максимилиан решил в феврале 1488 г. вместе с ландскнехтами покинуть город и поехать в направлении Гента. Но у ворот их внезапно окружила толпа людей, явно собирающихся не позволить им уйти целыми и невредимыми. Такого унижения ни Максимилиан, ни его солдаты не могли снести. Ландскнехты двинулись на эту свору, выставив пики, но прежде чем они смогли достать кого-нибудь, все колокола Брюгге зазвонили, призывая к штурму, и в мгновение ока Максимилиан увидел перед собой сотни яростно кричащих мужчин и женщин, вооруженных пиками, навозными вилами и цепами, набрасывающихся на него и его людей. Посреди города жители соорудили заграждение из повозок, окружив их грозными тяжелыми орудиями. Максимилиан попал в западню. Но даже в этой безвыходной ситуации он не потерял мужества, надеясь на убеждающую силу своих речей и искусство дипломатии. Но здесь он просчитался, поскольку переговоры сразу же отклонили. Народ жаждал увидеть, как покатятся головы, и если будет нужно, то и голова короля! Максимилиан в отчаянии не видел выхода. Жители Брюгге не церемонились: они заточили его вместе с несколькими преданными людьми в Краненбург, где потребовали наказания виновных придворных, объявленных ответственными за всеобщую бесхозяйственность в стране. Кроме того, его вынуждали отказаться от регентства и заключить наконец мир с французским королем.
Весть о восстании жителей Брюгге против короля распространилась по Нидерландам со скоростью пожара. Прежде всех гентские горожане сочли, что настал час расплаты. Сапожник по имени Коппенхоле встал во главе толпы забияк, определявших политику Гента. Сомнительные типы, обуреваемые жаждой крови, прибыли в Брюгге для шельмования плененного короля и с требованием удовлетворения своих претензий. Если до сих пор ситуация являлась угрожающей, теперь из-за прибытия гентской черни она стала опасной для жизни. Кто-то распустил слух, будто верные королю люди будут пытаться освободить Максимилиана и его соратников. В результате этой небылицы короля заперли в маленькой комнате, оборудованной в виде клетки. Здесь он должен был, хотел он того или нет, смотреть во двор, где изо дня в день на плахе у его людей вырывали бессмысленнейшие признания, а затем замучивали до смерти или обезглавливали. И его ландскнехтам приходилось не легче, их выискивали повсюду и затравливали до смерти. Горожане зверствовали, опьяненные кровью, и этому не было видно конца. Не только ужасное положение верных людей лишало Максимилиана сна: для него специально изобрели психологические методы пытки. Так, например, перед его окном часами играли кошачьи концерты или ставили лучников, целившихся в Максимилиана, как только он показывался. Чудо, что у молодого короля не сдали нервы, и он сохранил хладнокровие. Максимилиан отказался от попытки освобождения, которую ему предлагал его верный «веселый советник», рассчитывая на свое положение помазанного германского короля. Из секретных сообщений он узнал: его старый отец привел в движение все рычаги, чтобы прийти на помощь сыну. Для Фридриха не составило большого труда собрать внушительное войско, ведь не только отдельные нидерландские города не поддержали злодейские действия жителей Брюгге, но и по всему христианскому миру, исключая Францию, прошел вопль возмущения. Дело немецкого короля стало международным, папа высказал мнение по этому поводу, пригрозив бунтовщикам отлучением от церкви. Видимо, горожане Брюгге должны будут открыть городские ворота, уступая превосходству имперского войска, но доживет ли Максимилиан до этого дня. Но все страшились совершить последний шаг и верили, что будет намного больше смысла, если император пойдет на уступки. В мае 1488 г. ему предложили договор с изложенными в нем требованиями, и он его подписал не моргнув глазом. Как именно Максимилиан относился к содержанию договора, в котором коренным образом урезались его права, никто не знал. Лишь только на бумаге высохли чернила, его выпустили на свободу.
Тем временем Фридрих III с имперским войском подошел к мятежным городам Брюгге и Генту. Позорное пленение сына, рассматриваемое императором как преступление против величества, следовало покарать со всей строгостью. Но ему не удалось одержать решительной победы; поскольку, как всегда, его войскам платили мало или не платили вовсе, боевой дух упал до минимума. Солдаты императора попытались добыть себе плату, грабя население без зазрения совести. Последствием стали мятежи по всей Фландрии. Любыми средствами на суше и на воде страна старалась отделаться от Габсбурга и его свиты. Когда Максимилиан в январе 1489 г. попал в шторм на Северном море и смог спастись в последнюю минуту лишь благодаря самоотверженным действиям друзей, то, устав от борьбы, он передал другу и соратнику Альбрехту Саксонскому управление Нидерландами. Сам он покинул страну, где более десяти лет почти непрерывно провел на поле боя.
Кровавые стычки все продолжались, война стала самостоятельным явлением. Никто уже точно не знал, кто друг, а кто враг, каждый воевал против каждого до полного уничтожения. Страна была полностью разрушена, пашни опустошены, скотина забита, крестьяне убиты, торговля и ремесла находились в упадке, сказочное богатство городов растаяло. Обескровленная страна могла более или менее восстановиться через многие поколения.
Максимилиан не хотел войны, но не смог противостоять постоянным провокациям французского короля. Он прибыл в Бургундию неопытным молодым человеком, не обладающим правильным чутьем при выборе людей, действующих за его спиной. Коррумпированные до мозга костей и морально разложившиеся, они набивали карманы и вредили репутации короля.
Зрелым мужчиной покидал Максимилиан Нидерланды. Он показал себя не только как герой войны и боец, он научился всему необходимому для будущего императора. Романтический юноша стал реальным политиком, правда, еще не совсем забывшим о своих идеалистических целях. Его будущая жизнь определялась опытом, приобретенным в Бургундии, самом современном государстве Европы. На Максимилиана произвело впечатление не только образцовое войско, организованное Карлом Смелым, очень скоро он понял: жизнедеятельность государства зависит от хорошо продуманной системы управления, основополагающие структуры которого он хотел ввести в австрийских землях. Традиции и прогресс он задумал соединить в совершенный симбиоз, как в Бургундии. Всегда открытый для всего нового, Максимилиан находился под большим впечатлением от культуры бургундского двора: она совершила переворот в его сознании. Художники и ученые всегда находили у короля понимание, а иногда и материальную поддержку. Именно художники считали Максимилиана одним из самых значительных людей, по его поручению они писали его портреты, выставляемые затем на обозрение общественности. Таким образом, он стал известен всей империи.
Еще будучи герцогом Бургундским, Максимилиан мастерски умел создавать себе популярность. Он прибыл в Нидерланды никому не известным принцем, но вскоре его знал каждый малый ребенок, ведь он проскакал вместе с очаровательной женой через всю страну. И французский король Людовик XI способствовал его известности, хотел он того или нет, неустанно распуская самые дикие слухи о принце, а потом о короле. К ним прислушивались вполуха, но все-таки каждый в государстве сам хотел убедиться, каков в действительности характер у будущего монарха. Таким образом, смешалось хорошее и плохое, и постепенно сформировался образ Максимилиана. Молодой король стал самостоятельной личностью, совсем не желающей находиться в тени своего отца. Их охотно сравнивали друг с другом, причем часто в пользу Максимилиана. В последние времена уходящего Средневековья, на пороге нового, мощно пробивающегося вперед времени, открытость, личная храбрость и духовность ценились больше, чем спокойное благоразумие, расценивавшееся как неспособность к принятию решений. Если старый отец-император скромно проезжал по стране в сером плаще на воловьей арбе, оставаясь никем не замеченным, то его динамичный сын, ехавший, как настоящий властитель, на прекрасном скакуне, вызывал всеобщее ликование. Казалось, он приближает новые, лучшие времена, и все стремились вместе с ним вступить в будущее!
Неспокойные годыКогда Максимилиан решился возвратиться из Нидерландов, он находился в расцвете сил и не собирался закрывать глаза на опасность потери всех своих наследных земель. Не только Маттиаш Корвин окончательно изгнал его отца из Вены и силой оружия привел под собственное правление большие части владений Габсбургов, в Тироле тоже развивалась опасная ситуация. В этой прекрасной горной стране он славно проводил время в молодые годы, охотясь на крупную дичь и ловя рыбу в прозрачных, как стекло, реках. Здесь научился уважать крестьян, их молчаливую гордость, с которой они встречали высоких персон, проявляя уважение без подобострастия.
Когда Максимилиан отправился в Бургундию, мир в Альпах, казалось, пребывал в полном порядке. Между тем о его двоюродном брате, эрцгерцоге Зигмунде, говорили, что он лишен политической дальновидности, но, несмотря на свои эскапады, управляет страной ко всеобщему удовольствию. Но чем старше становился эрцгерцог, тем больше бредовых идей рождалось в его воображении. Он начал войну с Венецией, где неожиданным образом достиг успеха. Но то была Пиррова победа, поскольку нарушила торговлю через Альпы и Тироль понес тяжелые экономические потери. Зигмунду пришлось задействовать все рычаги, чтобы опять все привести в прежнее положение. Из-за войны и дорогостоящего стиля жизни Зигмунда — эрцгерцог привык жить полной жизнью — собралась целая гора долгов, способная лишить его сна. Но никто не открыл глаза Зигмунду, наоборот, чем старше становился эрцгерцог, тем больше льстецов и наушников окружало его. Очень уж приятно жилось в тени транжиры, не думающего ни о чем, кроме постоянных увеселений в кругу красивых женщин. Его сорок внебрачных детей стоили щедрому правителю огромных денег, которыми он великодушно снабжал матерей своих отпрысков. Учитывая веселый образ жизни тирольца, все с напряжением ждали, как дальше пойдут дела в стране, ведь Тироль являлся стратегически важными южными воротами.
Первым, кто решился на действия, стал герцог Альбрехт IV Баварский. Через ближайших друзей Зигмунда он предложил эрцгерцогу продать ему Тироль. Сделка взаимовыгодная: с одной стороны, Зигмунд одним ударом избавился бы от долгов, а поскольку баварский герцог предложил весьма внушительную сумму, в его распоряжении оставалось бы достаточно денег для продолжения привычной сладкой жизни. С другой — баварец смог бы укрепить господствующее положение на юге Германии. Герцог Альбрехт, внук жестокого герцога Эрнста, приказавший утопить в Дунае близ города Штраубинга свою нелюбимую невестку Агнес Бернауер, был абсолютным властелином начинающейся эпохи Возрождения. Он не желал никаких полумер. Поэтому он решил вдвойне застраховать себя в этой тирольской сделке, сделав ее еще и семейным делом. Ему пришло на ум жениться на единственной дочери императора Фридриха III. Кунигунда, не очень привлекательная, но весьма высокообразованная девица, еще не нашла себе мужа и в свои двадцать лет считалась почти старой девой, которой были уготованы лишь монастырские ворота. Герцог Альбрехт через своего брата Кристофа велел навести справки о Кунигунде, а получив информацию, посватался к ней. Разумеется, он знал: Кунигунда имеет право на наследование Тироля, ведь эрцгерцогу Зигмунду вместе с его обеими супругами не удалось обзавестись законным сыном. Поэтому Максимилиан, как и его сестра, могли претендовать на Тироль. Альбрехт IV обратился к императору Фридриху с просьбой о руке его дочери. Тот радостно согласился, не имея ни малейшего представления о том, какие махинации проводит баварский герцог за его спиной. Как только согласие отца пришло в Инсбрук, где в тот момент находилась Кунигунда, самым спешным делом для Альбрехта стала свадьба: было необходимо как можно скорее назначить ее и заключить брак. Он знал: время не ждет. Император мог бы в мгновение ока отменить свое согласие, если бы узнал о его сделке в Тироле.
Так оно и произошло. Но вето Фридриха III пришло слишком поздно: Кунигунда уже стала законной женой баварского герцога и отец мог только издалека наблюдать, как Альбрехт вместе с ней официально въезжает в Регенсбург, отделившийся от императора и присоединившийся к владениям Альбрехта IV. Фридрих III со свойственной ему яростью решил в столь преклонном возрасте идти войной на своего зятя.
Он не остался бы одиноким, так как в Швабии против Альбрехта образовался Швабский союз, тоже имевший целью поставить Альбрехта на колени, не желая согласиться на баварское владычество в австрийских предгорьях, полученных Альбрехтом от Зигмунда. Ситуация нагнеталась и только благодаря Максимилиану не переросла в кровавые семейные междоусобицы. Используя дар убеждения, он уговорил эрцгерцога Зигмунда прогнать коварных советчиков и отказаться от данных баварцу обещаний. Да, он почти совершил чудо, уговорив Зигмунда отказаться от престола, в результате чего Тироль и предгорье достались Максимилиану. Альбрехт IV примирился с этим решением, так как зять гарантировал ему наследование Ландсхута, обещав именно Альбрехту, а не его брату официально отдать его во владение после смерти Георга Богатого.
В данном щекотливом деле в Тироле Максимилиан не только выказал дипломатические способности, позволив избежать раскола семьи, но и сослужил большую службу своей любимой сестре. Чтобы помириться, Максимилиан посоветовал герцогу Альбрехту съездить к тестю в Линц и испросить прощение. Но после первых же любезностей между Альбрехтом и Фридрихом началась вполне ожидаемая скандальная перепалка, и пропасть между ними стала еще глубже. Опять Максимилиана вызвали на арену, пытаясь восстановить мир в семье и в Баварии.
Швабский союз еще долго подливал масла в огонь и, как и прежде, намеревался выступить против баварского герцога. Потребовались виртуозные усилия молодого короля, чтобы, с одной стороны, усмирить мятежное дворянство, а с другой — попытаться уговорить зятя отказаться от Регенсбурга, устранив главное яблоко раздора между императором и Альбрехтом. Семейное примирение удалось довершить трем маленьким внучкам: перед их детским очарованием дед не смог устоять. Кунигунда посетила отца вместе с дочерьми, и Альбрехт тоже заставил себя приехать. В этот раз состоялось действительно окончательное прощение, а также сближение супругов, ведь до сих пор они жили в отдельных дворцах в Мюнхене. Казалось, мир внутри семьи спасен и, судя по всему, сохранится и впоследствии.
Максимилиан всю жизнь очень хорошо относился к сестре и исполнял по возможности каждое ее желание. Он всегда оказывал содействие и зятю Альбрехту, хотя именно из-за него оказался втянут в одну из самых кровавых войн в своей жизни. Альбрехт старался завоевывать земли, где только мог. Поэтому он сразу оказался в нужном месте, когда в 1503 г. внезапно умер Георг Богатый, правитель Нижней Баварии и Ландсхута, поскольку по семейному договору именно его назначили официальным наследником Георга. Но отношения между Георгом и Альбрехтом были не из лучших, поэтому незадолго до своей смерти Георг объявил все договоренности недействительными и сделал наследником зятя Рупрехта Пфальцского, мужа единственной дочери Элизабет. Рупрехт, подозрительный тип — до недавнего времени он владел лишь епископством во Фрайзинге, — быстро, насколько возможно, вступил во владение баварским Ландсхутом от имени супруги. При этом начинании он не принял в расчет Альбрехта IV, недаром носящего прозвище Мудрый. Тот привел аргумент: порядок наследования по женской линии, даже не напрямую, как в случае с Ландсхутом, нарушает существующие немецкие законы. Каждый настаивал на своей точке зрения, и даже Максимилиану не удалось развести спорящие стороны. Произошло неизбежное. Тяжеловооруженные войска встали друг против друга в Нижней Баварии, завели жестокий бой и почти избавили страну от друзей и от врагов. Великий Гётц фон Берлихинген тоже попал в водоворот боя. При Ландсхуте он потерял руку, и ее пришлось заменить на железную.
Максимилиан объявил Рупрехта вне закона, из-за чего тот оставался «навеки бесправным и неправым» и исключался из правового сообщества империи. Из-за такой санкции вновь разгорелась война. На Дунае и в Верхнем Пфальце не осталось почти ни одной области, которую пощадила бы война. Бои начались и в Иннтале, так как эта местность принадлежала Нижней Баварии. Военная удача склонялась то на одну, то на другую сторону, поэтому курфюрст Пфальца Филипп тоже вступил в войну, надеясь принять участие в дележе общей добычи. Он основательно обманулся и даже рисковал потерять титул курфюрста, Максимилиан намеревался передать его в Тироль. Даже полностью опустошив страну, никто из противников не хотел уступать. Наоборот, Пфальц обратился за помощью к Богемии и вместе с богемским войском выступил в сентябре 1504 г. в Венценбахе близ Регенсбурга против Максимилиана и его людей. Здесь разыгралась кровопролитная битва. Максимилиана выбили из седла, он упал и, наверное, лишился бы жизни, если бы друг не помог ему подняться. Он яростно бился, собственноручно закалывал врагов, приближавшихся к Максимилиану, и сражался как неистовый. Когда день подошел к концу, богемцам не осталось ничего другого, как обратиться в бегство. Повсюду разнеслась весть о героической битве немецкого короля.
Кто в действительности извлек из этой войны выгоду, так это Альбрехт IV: он наконец смог собрать под свое правление баварские земли. Но и Максимилиан не ушел с пустыми руками, ему досталась часть Тироля, прежде принадлежавшая Баварии: Куфштейн, Раттенберг, Китцбюель и Циллерталь, а также область вокруг Мондзее. Когда Альбрехт IV внезапно скончался 18 марта 1508 г., выяснилось следующее: незадолго до смерти он узаконил порядок наследования, согласно которому все владения должен наследовать старший сын. Кунигунда, мать двоих младших сыновей, испугалась возможных больших семейных раздоров из-за этого. Поэтому она обратилась к брату с просьбой внести изменения в данный порядок. Максимилиан, убежденный аргументами сестры, удовлетворил ее просьбу, не вызвав при этом возражений со стороны баварского дома. Но право первородства, как задумал Альбрехт IV, осуществилось само собой: младший сын Кунигунды принял церковный сан, а средний сын, Людвиг, умер бездетным.
В последнее время, когда Максимилиан еще находился в Нидерландах, главной проблемой для него оставалась та же, что отягощала и его старого отца: господство Маттиаша Корвина над Веной и Нижней Австрией. С детских лет у него остался горький опыт, связанный с этим человеком, чья длинная тень преследовала его в течение долгих лет даже в самых отдаленных областях империи. Он прекрасно сознавал: необходимо добиться окончательного решения — или навсегда отказаться от своих земель на востоке. Венгры распространились по Нижней Австрии, они заняли даже крепость Нейштадт в Вене, и казалось, это положение сохранится на вечные времена. Максимилиан уже давно перешел бы к действиям, если бы не постоянная нехватка денег. Он, хорошо зная противника, считал невозможным собрать войско, способное добиться успеха, без соответствующих финансовых средств. Король все мог себе позволить, только не поражение от столь опасного врага.
Речь шла не только о победе над Маттиашем Корвином. Война с ним могла породить новых врагов. Беспокойство Максимилиана имело под собой почву, ведь венгерского короля, женатого на неаполитанской принцессе, весьма вероятно, стали бы защищать войска из этой итальянской местности. После долгих размышлений Максимилиан решил договориться с Маттиашем Корвином по-хорошему. При этом он даже намеревался предложить ему Нижнюю Австрию, но Фридрих III категорически отверг такую возможность. Внезапная смерть Маттиаша Корвина (6 апреля 1490 г. с венгерским королем в Вене случился апоплексический удар) изменила ситуацию коренным образом, наконец открыв для Максимилиана ворота его австрийской столицы. Почти за одну ночь он собрал при финансовой поддержке тирольцев войско из ландскнехтов и с блеском вошел в Вену, где его встретили как победителя. Казалось, череда побед Максимилиана не кончится. Со своим войском он глубоко вторгся в венгерские земли, одерживал одну победу за другой, завоевал город Штульвайсенбург, где короновались венгерские короли, и намеревался штурмовать Офен. Но тут его ландскнехты подвели черту под победным счетом. Несмотря на их бесчинства, подобно вандалам, в Штульвайсенбурге и других городах, Максимилиан никак не мог унять их жажду наживы, и в последующие после этого недели в войске начался бунт. Королю пришлось, скрежеща зубами, подать сигнал к возвращению. Год 1490-й, наполненный грозными событиями, как будто хотел взять на себя все невзгоды этой жаркой зимы. Кроме того, Максимилиану внушала опасение помощь польских Ягеллонов своим венгерским братьям: неясным оставалось, насколько сильным может быть польское войско. И хотя для него являлось заманчивым короноваться венгерским королем, он свернул с полпути и наблюдал, как венгры выбирают королем богемца Владислава. Какая разница — Максимилиан или Владислав! Но венгры знали, что делали: по сути, они сами управляли новым королем.
Но кое-что Максимилиан все же выговорил для себя: он указал на старые соглашения о наследовании между Венгрией и Габсбургами и приказал записать, что венгерская корона должна перейти к Габсбургам, если Владислав умрет без наследников мужского пола. 7 ноября 1491 г. официально заключили Прессбургский мир, утвержденный в феврале следующего года собранием венгерского рейхстага. Максимилиан в течение сравнительно короткого времени решил проблему, над которой его отец безуспешно бился долгие десятилетия.
Одна невеста и два женихаВоенные действия на востоке требовали от Максимилиана всех его сил, из-за этого он непозволительно мало заботился о важном, как потом выяснилось, обстоятельстве своей личной жизни. После долгих лет вдовства он решил опять жениться. Вероятно, государственные соображения, а не сердечная склонность — о любви говорить не приходится — побудили его просить руки двенадцатилетней наследницы Бретани. После ранней смерти Марии Максимилиан не вел жизнь отшельника: любил женщин без сложностей и ограничений. Большое число внебрачных сыновей и дочерей свидетельствует о его амурных похождениях во всех частях империи. Если верить летописцам, можно насчитать по меньшей мере тридцать шесть внебрачных сыновей короля, из них лишь немногие известны по имени. Где бы ни находился Максимилиан, он всегда становился любимцем окружавших его дам. Он был не в силах устоять перед заманчивым соблазном и многих осчастливил появлением ребенка. Из всех этих любовных похождений следовало: тридцатилетний мужчина не может оставаться вдовцом до конца своих дней. Когда Максимилиан узнал, насколько богата единственная дочь последнего герцога Бретани Франциска II, он решил просить руки «золотой» девушки. Анна, еще почти ребенок с очаровательным личиком и роскошными волосами, единственным недостатком имела небольшую хромоту, полученную при рождении, скрывая ее с большим самообладанием. Ее отец придавал большое значение образованию единственной дочери, поэтому Анна благодаря уму и жизнерадостности считалась необыкновенно очаровательной молодой девушкой.
Как и следовало ожидать, Максимилиан получил из Бретани положительный ответ. Немецкий король и будущий император являлся предметом мечты каждой юной принцессы в Европе. Молва о его привлекательной внешности, а также славных подвигах и лихости ходила повсюду и перешагнула далеко за пределы империи. Женитьба в Бретани, должно быть, казалась Максимилиану более или менее рутинным обстоятельством, у него ни разу не нашлось времени взглянуть на невесту собственными глазами: достаточно и рассказов о ней! Его сердце еще принадлежало Марии — Анне невозможно ее заменить!
После выполнения всех формальностей с Бретанью он послал двух доверенных лиц, принца Оранского и Вольфа фон Польхайма, в Ренн, где со всей пышностью свадьбу отпраздновали per procurationem. Один из присутствующих так описывает это торжество: «Король Максимилиан послал подданных, одного по имени Херболо фон Польхайм, в Бретань для встречи королевской невесты, его встретили с почестями в городе Ренне, и там же фон Польхайм спал с королевской невестой, как это следует по княжескому обычаю, когда их посланники спят с княжескими невестами в латах, обнажив правую руку и правую ногу, а между ними положили обнаженный меч. Так делали древние князья, и обычай еще сохранился. Когда все это исполнили, с большим усердием совершили крестный ход со службой для освящения брака».
Максимилиан, слишком занятый делами в империи и в Венгрии, не очень стремился к скорой встрече с молодой женой. Наверное, сказалась его излишняя наивность по отношению к французам, иначе он безотлагательно поспешил бы в Бретань для официального бракосочетания. Ничто не препятствовало фактическому заключению брака. Очевидно, Максимилиан не принял во внимание коварство молодого французского короля Карла VIII, по условиям Аррасского мира считавшегося официальным мужем его дочери Маргариты.
После смерти Людовика XI его дочь Анна де Божё, приняла регентство над несовершеннолетним братом. Она по хитрости, а также по дипломатическим способностям и политическому мышлению, превосходила большинство правителей в Европе, и прежде всего своего брата Карла VIII. Маргарита, привезенная в Амбуаз, крепко привязалась к ней. Анна охотно взяла ее под крылышко — в конце концов, речь шла о будущей королеве Франции! По крайней мере если не случится что-нибудь неожиданное. Неожиданное случилось за одну ночь!
Бретань не только слыла богатой страной, она являлась также последним ленным владением французской короны, однако ее правителей не слишком заботила зависимость от Франции. Когда умер герцог Франциск II и Максимилиан протянул к стране руки, при дворе Амбуаза все наконец проснулись. Это не должно произойти! Анна Бретонская не имела права отдавать руку немецкому королю, тем самым предоставив ненасытному Габсбургу возможность получения новых земель. И почти посреди Франции!
Дело не ограничилось бурными протестами, посланными в Ренн Анной де Божё и ее братом Карлом VIII. Для подкрепления угрожающего жеста собрали войско из 30 000 ратников, которое в случае необходимости могло напасть на Бретань. После свадьбы per procurationem настал момент действовать, пока не стало слишком поздно. Максимилиан еще не прибыл в Бретань собственной персоной, брак еще не стал фактом. Не тратя времени на испрошение расторжения брака с маленькой Маргаритой у папы Иннокентия VIII, Карл сломя голову ринулся в Бретань, дабы урвать себе страну и силой потащить к алтарю невесту немецкого короля. Анна де Божё с братом преступили все действующие до того времени конвенции и законы под тем благовидным предлогом, что Анна Бретонская должна была получить разрешение своего ленного господина, короля Франции, на брак с Максимилианом. Но шитое белыми нитками объяснение французского короля не убедило никого ни во Франции, ни в Бретани, ни, разумеется, в империи. Весь мир знал, почему так внезапно начался военный поход. Исход дела решала политика силы, а церковные законы и частные соглашения не имели больше никакого значения. Богатая страна, обещавшая более одного миллиона гульденов годового дохода, являлась лакомым куском. Что значило при таких обстоятельствах похищение чужой невесты? А между тем при прощании с очаровательной маленькой невестой Маргаритой в глазах Карла VIII стояли слезы. Но они, несомненно, высохли, когда он увидел сундуки Ренна, наполненные деньгами.
Французское войско могло беспрепятственно проходить через Бретань, ведь во Франкфурте Максимилиану в ответ на просьбу о деньгах и войске предоставили лишь 2000 пехотинцев — в конце концов, речь шла лишь об исключительно частном деле дома Габсбургов. Такова была точка зрения имперских князей, и никто не хотел рисковать даже одним гульденом, чтобы позволить молодому королю повести свою избранницу к алтарю. Максимилиану пришлось проглотить оскорбление, нанесенное его авторитету и чести. Карл штурмом взял Ренн, где Анна Бретонская до последнего надеялась на появление Максимилиана, мужчины ее мечты, и на спасение от тщедушного, непривлекательного Карла. Она напрасно рассчитывала на чудо! Без долгих церемоний Карл ворвался в город, подкупил внушительными суммами бретонское дворянство, поначалу выступившее против него, и поспешил в герцогский дворец, где навстречу ему вышла дрожащая Анна. У нее не осталось выбора: Карл VIII потребовал стать его женой, высказанные ею возражения он оставил без внимания.
Французский король спешил. Приготовления к свадьбе прошли быстро, насколько возможно, и 6 декабря 1491 г. в замке Ланже на Луаре Карл с Анной стояли у брачного алтаря. Невеста в великолепном платье из златотканой материи, отделанном мехом ста шестидесяти соболей, подаренных своей избраннице не кем иным, как Максимилианом — и вовсе не привлекательный жених! Его современник Гиккардини описал его весьма нелестно: «Он был лишен почти всех даров природы и духа: малый рост, тело тщедушное, безобразное лицо; он казался скорее чудовищем, чем человеком. Необразованный, он даже буквы читал с большим трудом. Отличался недальновидностью и не имел способности к рассуждению. Не имел ни авторитета, ни достоинства, по складу характера созданный скорее для подчинения, чем для приказаний; безрассудный и безудержный в легкомыслии. В переговорах его безосновательное упрямство оказывалось сильнее, чем его выдержка». Данная характеристика в целом соответствует действительности; правда, по высказываниям других летописцев, Карл — человек, относящийся к каждому из своих подданных с добротой и любезностью и способный, восторгаясь какой-либо вещью, тут же потерять к ней всякий интерес. Анна, должно быть, с болью вспоминала на свадьбе о прекрасном далеком женихе, когда после официального благословения священника французский король поволок ее на супружеское ложе, чтобы побыстрее сделать брак свершившимся.
Весть о наглом похищении невесты разнеслась со скоростью ветра по всей Европе, и даже те, кто без особого участия относился к молодому немецкому королю, сильно осуждали поступок Карла VIII. Больше не существовало ни доверия, ни веры между людьми — бретонский пример показал это более чем наглядно. Папа возмущался тем, что, во-первых, Карл не дождался освобождения от обязательств первого брака, во-вторых, его образ действий являлся отвратительным и с точки зрения церкви.
Максимилиан, чья гордость была уязвлена, не предавался пустым сетованиям: он обернул оружие противника против него самого, используя всеобщее настроение. Его люди не могли успокоиться, они хотели сделать месть за похищение невесты боевым девизом, а пропагандистская машина раструбила о глубоком оскорблении короля по всем правилам искусства. Нашли подходящее выражение: «Бретонское похищение невесты», — и повсюду без устали кричали о подлости французского короля. И спустя годы Максимилиан часто подчеркивал: ни один человек на свете не принес ему такого позора, как этот француз. Он ничего не забыл и не хотел забывать. Он создал «красную книгу» и в ней отмечал все низкие поступки французского короля. Сначала Максимилиан в ответ на ошеломляющее известие из Бретани намеревался немедленно выступить военным походом против бессовестного француза. Но уже вскоре он понял: его личные ландскнехты будут предоставлены сами себе, так как имперские князья однозначно отказались оплачивать его личную месть. Кроме ущерба, Максимилиану пришлось пережить еще и насмешки в собственной стране. Даже его отец, Фридрих III, не проявил должного сочувствия к сыну, которому наставили рога еще до брака. Он с самого начала предостерегал сына от «этого сомнительного дела, не обещающего пользы».
В столь неприятной ситуации небеса проявили понимание и подали знак: огромный метеорит упал, недалеко от Энзизхайма, люди назвали его громовым камнем. Максимилиан интерпретировал природное явление в собственных интересах: само небо требует военного похода против вероломного французского короля. Максимилиан решился на авантюру, и ему повезло: он разбил французов в битве у Салина и опять отвоевал Бургундское графство. Карл VIII вопреки своему желанию прекратил боевые действия, и в мае 1493 г. противники заключили мир. Пятнадцатилетние войны с Францией наконец пришли к концу. Заключение мира имело далеко идущие последствия, как личные, так и политические. После долгих лет Максимилиан опять смог заключить в объятия свою дочь Маргариту, выросшую в молодую девушку. Кроме того, Карл вернул большую часть ее приданого, до недавнего времени он категорически отказывался сделать это. Правда, герцогство Бургундское осталось у Франции — капля горечи, которую Максимилиан будет чувствовать всю жизнь. По крайней мере Франция официально признала право Габсбургов на правление в Нидерландах — залог больших событий в будущем.
Максимилиан не столько печалился об Анне, сколько чувствовал себя оскорбленным актом насилия со стороны Карла. Молодой король не испытывал недостатка в невестах. Он находился в выгодном положении и мог искать их по всей Европе. Королю исполнилось тридцать четыре года, он был в расцвете лет. Смотрины невест возобновились. И опять он искал не большой любви, а больших денег. Но, несмотря на военные успехи, золото протекало сквозь пальцы как вода. Смелые, возносившие ввысь планы рушились зачастую совсем недалеко от цели. Венгерский город Офен служил тому примером, причем очень болезненным. Богатая женитьба, как казалось Максимилиану, сможет разрешить все его денежные проблемы. Если приданое Анны Бретонской не смогло наполнить пустую казну Габсбурга, то в Европе есть еще много богатых невест, мечтающих оказаться в постели будущего императора.
Максимилиан не сам выбрал Бианку Марию. Ее дядя, правитель Милана Лудовико Моро, уже некоторое время подыскивал подходящего жениха для осиротевшей племянницы. При этом претенденты соперничали друг с другом: по всей Европе говорили, какое огромное приданое ожидает счастливчика, заключившего брачный союз с Бианкой Марией.
Первого кандидата звали Филиберт Савойский. Мария в то время еще лежала в колыбели. Жених умер еще до того, как был способен понять, что ждет его в будущем. Следующие женихи были более реальными. Не только герцог Альбрехт Баварский проявлял интерес к молодой девушке, чье юное очарование позолотила огромная сумма денег, но и Иоганн Корвин, сын главного врага императора Фридриха III. Лудовико Моро уже начал переговоры с Венгрией, и король Маттиаш не имел ничего против свадьбы, пообещав в качестве свадебного подарка для будущей невесты герцогство Австрийское. Внезапная смерть короля прекратила переговоры, и Лудовико опять дал шанс другим женихам. Среди них основными являлись богемский король Владислав, герцог Гельдернский, в свое время присматривавшийся к Марии Бургундской, а также брат курфюрста Саксонского, Иоганн. Хотя представители женихов торопили Лудовико с решением, все выглядело таким образом, словно дядя Бианки Марии ожидает лучшей партии для племянницы. Он уже давно втайне имел на примете молодого немецкого короля, никогда открыто не высказывавшего намерения посвататься к Бианке Марии.
Правитель Милана знал, чего хотел. Он не только прошел огонь и воду как политик, он стремился также улучшить свою репутацию в Европе, так как многие княжеские семьи считали его выскочкой крестьянского происхождения. Позднее Максимилиан более или менее смирился с происхождением нового рода правителей, но его отец никогда не смог бы перешагнуть через социальные барьеры. Вероятно, в этом причина скрытности Максимилиана при жизни отца. Но, как только Фридрих III навеки закрыл глаза, Максимилиан предпринял официальные контакты с Лудовико Моро.
Единовластный правительФридрих III умер 19 августа 1493 г. в Линце. В свои семьдесят восемь лет он почти достиг библейского возраста и уже стал легендой. Многие из его подданных никогда не видели его лицо, в течение десятилетий он оставался в тени. Только в последние годы жизни Фридрих сделался на удивление активным, как будто судьба сына понуждала и его к действию. «Имперский ночной колпак» проснулся. Правда, его вторжение в Нидерланды было лишь последней вспышкой, сразу после этого он вернулся в крепость Линц, снова посвятив себя исследованиям. Странный тип, этот старый император, испытывавший двойственное отношение к динамичному сыну.
С одной стороны, он втайне восхищался современным образом мысли Максимилиана, с другой — между отцом и сыном часто возникали разногласия, не раз старый император отказывался встречаться с сыном. Прежде всего он категорически не принимал стремления Максимилиана к реформам, ставя на первое место сохранение старых традиций. В течение пятидесяти трех лет он держал в руках бразды правления империей и ни при каких обстоятельствах не хотел уступать их человеку, по всей видимости, готовому отбросить все старинное, как ненужный хлам. Состояние здоровья Фридриха III беспокоило не только его ближайшее окружение, император сам уже давно чувствовал боли при ходьбе и с беспокойством наблюдал, как изменялся цвет правой ноги до икры. Он спросил совета у врачей, те поставили смертельный диагноз — гангрена — больную ногу необходимо удалить. И это в возрасте семидесяти восьми лет! Мужественно, почти равнодушно император согласился на операцию. У него не оставалось выбора, если он не хотел медленно умирать ужасной смертью. Пятеро хирургов посоветовали старому императору одурманить себя вином. Но Фридрих отклонил совет почти с негодованием. Мастер Ханс Зуфф из Гёппингена и Хилариус из Пассау взяли на себя эту жестокую задачу и 8 июня 1493 г. ампутировали ему ногу; еще три хирурга крепко держали императора. Чудесным образом операционный шрам прекрасно зажил. Общее состояние больного также улучшалось день ото дня, и Фридрих спустя несколько недель смог лаконично заметить: у него только одно опасение — он войдет в историю как одноногий.
Жизнь старого императора, казалось, была вне опасности, но он решил устроить себе пост в день Вознесения Марии в августе. Врачи настойчиво отговаривали выздоравливающего, но Фридрих III, всю свою жизнь не любивший менять принятое решение, и на сей раз не поддался на уговоры. Когда пост закончился, он приказал подать дыню и с жадностью — так он был голоден — быстро проглотил ее. После этого император выпил несколько бокалов ледяной воды. Последствием этого глупого поступка стали жестокие колики. Начавшаяся лихорадка вызвала легкий апоплексический удар, а вскоре колокола в Линце известили о его смерти. Один из самых таинственных и противоречивых императоров дома Габсбургов навеки закрыл глаза. Соответственно обычаю тело забальзамировали и отправили в Вену, где только в декабре 1493 г. в кафедральном соборе Святого Стефана состоялись похороны.
Для Максимилиана открылись все пути, он автоматически становился императором. Избранный и провозглашенный императором Священной Римской империи не должен был специально избираться кайзером; он мог именоваться «избранным императором» до тех пор, пока не будет коронован папой в Риме. В то время Максимилиан не мог знать, что, несмотря на все старания, он никогда не поедет в Рим, у него на пути всегда будут стоять серьезные препятствия. Спустя десятилетия он сам себя провозгласит императором на праздничной церемонии в Триенте, но он никогда не будет коронован папой. Его отец стал последним императором, коронованным в Риме, а внука Максимилиана, Карла, коронует папа, но не в Риме, а в Болонье.
Фридрих III благодаря упорству, терпению, а также бездейственности добился королевского и императорского трона для прямых наследников своего сына Максимилиана и тем самым заложил основу для наследования Габсбургами императорского титула. В последние годы жизни Фридриха обходили при решении многих вопросов — имперские князья давно перешли на сторону динамичного Максимилиана, но Фридрих III не спускал с сына глаз: в конце концов, императором был он и последнее слово оставалось за ним. Ему удалось в тяжелые времена, когда каждый князь преследовал только собственные интересы, сохранить целостность империи. Только в последние годы жизни отца в долгих беседах с глазу на глаз Максимилиан получил от старого императора важные разъяснения основополагающих политических взаимосвязей, знание которых весьма пригодилось ему в будущем.
Еще не успели похоронить Фридриха, как его образ уже стал легендой. Максимилиану в начале 1495 г. в форме стихотворения дали совет брать пример с отца:
«Audi, rex Maximiliane: quid agas, cogita sane» — «Слушай, король Максимилиан: семь раз отмерь, один отрежь».
Твои карманы почти пусты.Но полной чашей пить хочешь ты.Не делал такого богатый отец.Одуматься должен и ты наконец.Максимилиан знал, как наконец наполнить пустые карманы (притча во языцех по всей империи): через несколько дней после смерти отца, 24 августа 1493 г., он подписал в Инсбруке брачный контракт с Бианкой Марией Сфорца. Ничто более не препятствовало появлению в доме Габсбургов богатой невесты.
Максимилиан издавна имел представление о наследстве. При этом деньги и имущество не играли большой роли — наиболее значимой являлась коллекция драгоценностей Фридриха III, одна из самых ценных в то время. Еще во время приготовлений к погребению императора Максимилиан приказал обыскать все сундуки и шкатулки в Линцской крепости, но нашли лишь отдельные украшения и камни, из чего Максимилиан сделал вывод: отец надежно спрятал драгоценности в других местах. Он отдал приказ основательно перерыть все замки и монастыри, подняв полы и простучав стены. В некоторых местах его люди искали небезуспешно. Какое-то количество драгоценных камней нашли в штирийской крепости Штрехау, но большая часть оказалась замурована в стенах одной из нюрнбергских церквей. Теперь Максимилиан в любой момент мог разбогатеть, если бы захотел обратить ценности в деньги. Но он своеобразно, подобно отцу, относился к сверкающему миру драгоценных камней. Даже сильно нуждаясь в деньгах, он не решался продать камни. Только когда не оставалось никакого другого выхода, он отдавал в залог несколько ценных изумрудов или сапфиров, но делал все возможное, чтобы как можно быстрее вернуть камни. Только для любимой дочери Маргариты он сделал исключение и часто дарил ей, стремясь доставить удовольствие, какой-нибудь особенно красивый камень, чаще всего рубин, замечая при этом, что другие камни когда-нибудь принесут радость его внукам.
Траур сына по умершему отцу являлся скорее формальным, ведь напоследок им почти нечего было сказать друг другу, и Максимилиан горел желанием руководить государственными делами без опеки отца. Наконец-то он получил возможность провести в государстве реформы, уже осуществленные им в Тироле. Максимилиан совершенно ясно понимал: компетенция его отца как императора сводилась к минимуму, так как большинство князей ни в коем случае не считали слово императора решающим — Фридрих III с самого начала правления играл роль представительской фигуры. Никто в большой Германии не нуждался в сильной центральной власти: намного удобнее быть обособленным и не позволять кому-либо вмешиваться в свои дела. Габсбурги сами решали, кто будет оборонять границы страны от французов или турок. Имперские князья не видели никаких оснований раскошеливаться на поддержку военных планов Максимилиана. Реформистские прожекты Максимилиана, действующие им на нерпы, имели, кроме того, нежелательные последствия: никто и знать не хотел о государственных налогах или об имперском суде, призванном главенствовать над судом княжеским. И наконец, молодой король грозился ограничить власть сильных государства сего и объявить о запрете феодальных междоусобиц. Таким образом, он оповестил о своем намерении основательно вторгнуться во владетельные права каждого по всем направлениям. Любой из правителей мог стать следующим объектом, и поэтому все принципиально осуждали всякое усиление центральной власти.
Максимилиан, став преемником императора, учитывал эти настроения. Он сознавал необходимость осторожного продвижения вперед в своих планах, иначе он рискует нажить себе врагов среди князей. С другой стороны, следовало дать им понять главное: только централизированно управляемое государство сможет обладать достаточной силой, чтобы быть услышанным в концерте других европейских держав. Максимилиан считал себя наследником великого императора. Когда он на коронации в Аахене занял место на троне Карла Великого, его охватило желание стать не только королем в своем государстве, но и главным защитником христианства и носить корону римского императора. Теперь, у последнего одра отца, Максимилиан почувствовал: пришло время осуществить далеко идущие цели. Но сначала нужно привести в порядок личные дела, и он послал в Милан курьеров с подписанным брачным договором.
Бианка Мария Сфорца — бедная богатая невестаДень, когда правитель Милана держал наконец в руках подписанную Максимилианом бумагу, стал радостным днем не только для него, положив начало укреплению авторитета Лудовико Моро в Европе, ведь племянница в качестве императрицы гарантировала ему признание при всех княжеских и королевских дворах. Кроме того, на предварительных переговорах Максимилиан обещал ему титул герцога, полагавшийся, собственно говоря, только молодым племянникам Лудовико. Но не даром: Моро — человек великодушный и заплатит за свою репутацию. Максимилиан не разочаровался. Дядя Бианки обязался выплатить еще до заключения брака, при подписании брачного договора, 25 000 дукатов, а через два месяца — еще 75 000. После заключения брака в Милане Лудовико должен был заплатить 100 000 дукатов, а также 100 000 по совершении брака и, наконец, как понятно каждому, 100 000 после официального принятия Максимилианом герцогства Миланского в лен. Всего Лудовико Моро выплатил внушительную сумму в 400 000 дукатов — деньги, отданные им не столько из-за любви к племяннице, сколько из желания получить наконец герцогский титул.
Получив «золотое» приданое, Максимилиан мог бы стать богатым человеком: сумма равнялась годовому доходу империи и всех земель Габсбургов, вместе взятых. Но, как часто случалось в его жизни, деньги утекли. Куча денег ушла на погашение его долгов Фуггеру и другим кредиторам, еще часть денег позволила заплатить государственным служащим, годами не видевшим и медного геллера. Разумеется, на предварительных переговорах по брачному договору приданое невесты обстоятельно обсуждалось, причем Лудовико вел себя очень обдуманно. Максимилиан не выставлял никаких конкретных требований, он лишь предоставил все «чувству чести герцога». Максимилиан, разумеется, гарантировал будущей супруге подобающие ее положению средства и, кроме того, доходы от владений Юденбург, Леобен, Клостернойбург и Барденон. Богатой девушке — в эйфории, царящей тогда в Милане, никто этого не заметил — ее сиятельный жених не мог предложить ничего, кроме нищеты! Лудовико Моро, довольный достигнутым, не занялся более подробным рассмотрением того, как будет выглядеть финансовое будущее его племянницы. Он без промедления подписал предложенный договор.
Когда все формальности остались позади, в Милане начали готовиться к свадебному торжеству, где жених не присутствовал; он послал туда своего представителя, Кристофа фон Бадена. За неделю до празднеств разослали приглашения княжеским дворам Европы. И вот в Милане встретились делегации из различных стран с огромными свитами и передали приветы и подарки от тех королей и князей, которые не смогли прибыть в Ломбардию. Лудовико, недавно получивший титул герцога Миланского, задумал заработать дипломатический капитал на свадьбе племянницы, поэтому торжеству предстояло превзойти все виданные до сих пор праздники и весть о роскошном стиле жизни любящего искусство герцога распространилась бы до самых отдаленных уголков Европы. Лудовико поручил известнейшим художникам преобразить улицы и площади города. К знаменитому Леонардо да Винчи, служившему правителю не только в качестве художника и скульптора, но и конструировавшему ему новые военные машины, герцог обратился с личной просьбой разработать идеи праздничного оформления города. Художник пришел в восторг: он предложил задрапировать блестящими шелками и парчой строгие готические колонны Миланского собора, накрыть алтари и кафедры тончайшим бархатом, поставить между ними свечи и цветы, а каменный пол застелить дорогими коврами. Леонардо остался доволен своей работой: дом Божий предстал перед глазами избранной публики роскошной картиной. За несколько недель город превратился в совершенное произведение искусства, и Максимилиан с его эстетическим вкусом остался бы доволен, если бы не счел напрасной тратой времени личное присутствие на собственной свадьбе.
Бианке Марии исполнилось восемнадцать лет, когда она пришла к алтарю. Девушку нельзя было назвать ни красивой, ни безобразной. Доверенные люди сообщили Максимилиану, что Бианка — прелестное существо, правда, без особых интересов и не слишком образованная. Жениху, принимая во внимание чистые дукаты ее приданого, это поначалу не казалось большой помехой. Только спустя некоторое время, когда он познакомился с Бианкой Марией поближе, ее простодушие стало нагонять на него скуку. Молодая девушка выросла при великолепном дворе дяди. Ее отец, Галеаццо Мария, снискал известность во всей Италии и в соседней Франции, а также в Савойе и Бургундии, не только как искушенный любимец женщин, но и как одаренный дипломат и могущественный политик. Он пал от рук трех убийц, в результате чего Милан лишился правителя, так как старший сын убитого еще носил детские башмачки. Потом началась торговля за власть в Милане. Единственный, кто остался невредимым в интригах, длившихся годами, оказался Лудовико Моро, третий брат Галеаццо Мария. Он объявил своего двенадцатилетнего племянника Джана Галеаццо, брата Бианки Марии, способным к правлению, и в конце года мальчика торжественно короновали в Миланском соборе на герцогство. Сам Лудовико принял титул регента.
В лице Лудовико к власти в Милане пришел образованный, интересующийся искусством человек, чей характер имел, однако, теневые стороны. Один из современников описывает его таким образом: «Господин Лудовико человек умный, но чрезвычайно боязливый и очень гибкий, когда он чего-то боится, и вероломный, если он видит выгоду в измене». Для Милана явилось большой удачей, что борьба за власть длилась недолго, а молодой Джан Галеаццо оставался марионеткой, не имеющей никакого влияния на принимаемые решения. Милан пережил при правлении Лудовико Моро небывалый доселе подъем и вступил в конкуренцию с такими центрами искусства, как Флоренция и Венеция. Лудовико Моро, пользуясь своим богатством, делал величайшим художникам того времени очень заманчивые предложения. В таком мире выросла Бианка Мария, к которой Лудовико хорошо относился. Благодаря ей дела действительно складывались удачно. И в день свадьбы Бианки он достиг высочайшей цели: муж его племянницы вскоре станет императором Священной Римской империи.
В ноябре 1493 г., в ненастный день, для Бианки Марии зазвонили свадебные колокола. Невеста ехала в церковь в роскошно убранной карете, запряженной четырьмя белыми лошадьми, по ярко разукрашенным улицам, мимо необозримой толпы любопытных ликующих людей, одетая в сверкающее красное платье с крылышками, вышитыми блестящими драгоценными камнями, что придавало ей экзотичную прелесть. Отделанная жемчужинами сетка держала ее волосы вместе с великолепной диадемой, искрящейся бриллиантами и рубинами. Но какой толк во всем этом изяществе и прелести, если настоящий жених находился вдали от нее? В Миланском соборе по окончании мессы состоялась церемония бракосочетания. Согласие Бианки Марии заглушил громкий колокольный звон, усиленный оглушительными выстрелами из многочисленных пушек. После завершения официального обряда венчания настал черед праздничному веселью. Изысканнейшую еду, которую некоторые из гостей еще ни разу не пробовали, выставили на длинных столах в огромных, украшенных фресками залах дворца. Белое полотно наилучшим образом гармонировало с серебряными и золотыми сосудами и цветами, источающими чарующий аромат. Удовольствие для глаз и для ушей, устроенное Лудовико для гостей, Бианка Мария наверняка часто и с болью вспоминала в последующие годы, оставленная Максимилианом где-нибудь в империи, как ненужная вещь.
Лудовико Моро предложил гостям следующее развлечение: приказал выставить на обозрение приданое невесты и прибывшие подарки. Многие не могли прийти в себя от удивления: стоимость приданого равнялась 400 000 дукатов! Дядя проявил себя действительно щедрым человеком! Только ожерелья, украшенные драгоценными камнями, занимали целый стол. Каждое украшение занесли в список и точно описали. Список сохранился, и сегодня его можно прочесть. Удивительно, сколько всего невеста из Милана принесла в свою замужнюю жизнь! Зная холодный климат севера, при составлении приданого позаботились и о том, чтобы молодая жена не слишком страдала от капризов погоды. В этом приданом можно было найти меха и теплую обувь, роскошные платья из бархата и шелка, вышитые жемчугом и драгоценными камнями, ведь императрица должна быть везде представлена должным образом! Гости увидели нижние сорочки из тончайшего полотна и большое количество ночных рубашек, одна прелестнее другой, а также семьдесят две пары шелковых башмачков, сетки для волос и изящные шапочки. Бросались в глаза изобилие постельного белья, покрывала, украшенные камнями и золотой вышивкой, и другие предметы обихода. Скатерти наполняли десятки сундуков, там же упаковали тысячи полотенец и салфеток. Особенно осторожно уложили тяжелые золотые и серебряные приборы, необходимые для пользования днем, а также интимные вещи, такие, как три ночных горшка из массивного серебра.
Бианка Мария не особенно охотно занималась духовными предметами, но в других занятиях проявляла незаурядные способности и прилежание. Ее считали превосходной вышивальщицей: она выполняла с исключительной тщательностью тончайшую точечную вышивку, вызывавшую всеобщее удивление. Поэтому в приданом насчитывалось 9000 иголок и шесть серебряных наперстков. Видимо, опасались не найти на новой родине подходящего инструмента для Бианки Марии. Пытаясь представить крепости по ту сторону Альп, всегда рисовали себе обстановку крайне примитивную и скудную. Поэтому невесту на всякий случай снабдили большим количеством ковров и подушек, в приданом находились даже драпировки, чтобы Бианка могла украсить помещения в привычном стиле. И картина Леонардо да Винчи «Мадонна с младенцем» вместе с рисунками великого мастера, призванные служить молодой женщине напоминанием о днях, проведенных в Милане, также входила в приданое. Один любопытный предмет наверняка вызвал большое внимание челяди в Тироле: в маленькой шкатулке находилась мускусная паста, применяемая для усиления запаха духов. Абсолютная сенсация в дамском обществе Инсбрука!
Время для свадьбы выбрали не совсем удачно, и вскоре после шумных праздников невесте пришлось прощаться и отправляться к жениху, ожидавшему ее, как ей казалось, с огромным нетерпением. Долго раздумывали над тем, какой дорогой невесте будет ехать лучше всего. Наконец пришли к решению: путь через Комерзее и Штильфзерскую седловину будет самым безопасным. Но не подумали о том, что тяготы зимней поездки через Альпы предлагалось пережить не закаленному мужчине, а молодой изнеженной девушке. Все же поездка невесты началась как веселая загородная прогулка, в которой дамы и кавалеры миланского дворянства не могли себе отказать, проехав вместе с Бианкой Марией часть пути. Все распевали веселые песни, время от времени отпивая по глотку наилучшего вина, и много шутили. Когда Милан с 300 000 жителей почти скрылся из глаз, провожающие простились с тысячами наилучших пожеланий и благословений. Один знаменитый гость, судя по всему, сопровождал Бианку Марию дольше других, так как Леонардо вспоминал в своих записях, выполненных зеркальным письмом, о поездке на Комерзее как раз в это время.
Путь через Альпы стал для Бианки Марии первым в череде ужасных переживаний, ожидавших ее в замужестве. Это была неудачная идея — провести зимой через горы свадебный поезд с 600 лошадьми и десятками мулов. Следовало заблаговременно сообщить о катастрофически тяжелых условиях поездки. Колонна продвигалась очень медленно, при виде огромных гор и глубоких пропастей многих дам охватывала паника. По свидетельству очевидцев, Бианка Мария, одна из немногих женщин, без страха и жалоб терпела все лишения. Большую часть пути она прошла пешком, с удивительным мужеством справляясь с тяжелейшими ситуациями и подбадривая сопровождавших ее дам, когда они приходили в отчаяние. Через десять дней они наконец достигли Мальса, где молодую невесту императора ожидал восторженный прием. И в других деревнях и местечках, через которые проезжала Бианка Мария, ее встречали как королеву. Люди пытались, часто весьма скромными средствами, облегчить ей жизнь в ледяном холоде. Они согревали ее постель горячими кирпичами и старались хоть немного обогреть ее комнату.
Бианке Марии пришлось поехать из Мальса через Брегенц во Фрайбург, где намечалась ее первая встреча с супругом. Но Максимилиан внезапно переменил планы (случай, частый в его жизни). В последний момент он отменил прежнюю договоренность и назначил местом встречи Аусбург. Но и этот город показался Максимилиану неподходящим, и Бианка Мария со свадебным поездом направилась в Инсбрук. Хотя молодую невесту при всех обстоятельствах заверяли в том, что жених с огромным нетерпением жаждет увидеть ее, она постепенно начала задумываться: где в действительности пребывал Максимилиан? Почему он не показывается? Он, столь страстно ожидавший ее, как уверяли, и называвший ее «самой любимой в мире»?
Бианку Марию оставили в неизвестности, будет ли Максимилиан на самом деле ждать ее в Инсбруке или нет. Когда городские ворота открылись для нее, она напряженно всматривалась в круг ожидающих ее австрийских дворян, но нигде не смогла увидеть Максимилиана. Эрцгерцог Зигмунд и его супруга Катарина, встретившие Бианку Марию с большой сердечностью, передали ей лишь приветы от ее супруга и сообщили о совершенно внезапном отбытии Максимилиана в Вену по делам. Но он поспешит к ней, как только сможет.
Бианка Мария, имевшая действительно беззаботный характер, быстро преодолела разочарование и позволила герцогской паре наконец хоть немножко побаловать ее. Она легко вжилась в новое окружение и с наслаждением развлекалась, танцуя ночи напролет. Различие языков — Бианка и ее свита знали только итальянский — часто приводило к комическим ситуациям, заканчивавшимся всеобщим весельем. Вероятно, невеста не слишком тосковала о женихе. Тирольские дворяне из окружения Зигмунда составляли ее маленький галантный двор, и она прекрасно чувствовала себя в кругу очаровательных поклонников.
Чем больше проходило времени с момента прибытия невесты в Инсбрук, тем больше возникало слухов и подозрений: каждый спрашивал себя, почему Максимилиан в конце концов не едет в Инсбрук, дабы насладиться браком со своей второй супругой. Или этот брак для него лишь уловка для получения денег? Может быть, он ищет возможность отослать Бианку домой, разумеется, без дукатов, уже им потраченных? Чем дольше Максимилиан оставался в Вене под предлогом решения неотложных дел, тем громче высказывались подозрения, при этом шептались о его новой возлюбленной, с которой он не может расстаться. Слухи дошли до Бианки Марии и глубоко потрясли ее. То, что Максимилиан обманывает ее еще до первой встречи, развеяло девичьи романтические грезы.
В начале января молодая невеста послала доверенного человека, сопровождавшего ее из Милана, в Вену с поручением просить короля «как можно быстрее» прибыть к «своей королеве». И хотя Максимилиан заверил не только Эразмо Браша, но и Лудовико Моро, постепенно начинавшего беспокоиться, в искренности своей любви к супруге, прошли еще недели, прежде чем он наконец прибыл в Тироль. На этот раз местом первой встречи он выбрал не подготовленный к приезду высокого общества город Галл, где находился замок, лишенный всякого комфорта. Люди, ответственные за прием, затряслись от страха, узнав о королевском визите. Максимилиан приехал в Галл вечером 9 марта 1494 г., часом раньше Бианки Марии, и ожидал ее, явно не сгорая от страсти. Иначе никак нельзя объяснить его поведение, когда он, кратко поприветствовав невесту, проводил ее в комнату, а затем почти всю ночь провел за оживленной беседой с Кристофом фон Баденом, епископом Бриксена и миланским послом. Лишь в пять часов Максимилиан внезапно поднялся, направляясь в покои юной невесты. Все присутствующие ломали голову над столь своеобразной свадьбой и раздумывали о более чем странном поведении жениха. Если до сих пор оставалась надежда, что давно овдовевший король нашел себе подходящую жену, то теперь повсюду распространился всеобщий скепсис. Слишком явно Максимилиан показал, что нисколько не ценит это супружество.
Брачная ночь продолжалась всего час: уже в шесть часов Максимилиан покинул молодую жену и посвятил себя делам. На Бианку Марию короткое интимное пребывание с мужчиной, так долго ею ожидаемое, подействовало как шок. Она с самого начала почувствовала: король женился на ней без всякой искры любви. Короля заботило не душевное состояние его молодой жены, а получение обещанных после известия о совершении брака гульденов. На Лудовико Моро можно было положиться, он платил вовремя и точно.
Гороскоп, составленный при рождении, предсказал Максимилиану в третьем периоде его жизни очень молодую женщину с добрыми и правильными убеждениями, «преданную мужу, порядочную и благоверную», принесшую ему прибыль и благосостояние. Скорее всего, отмечалось там же, женщина будет «болезненна и несчастна». Если проследить дальнейшую судьбу Бианки Марии, следует констатировать: в данном пункте гороскоп не ошибался. Дукаты Лудовико Моро действительно могли сделать Максимилиана состоятельным человеком, если бы он обращался с деньгами хоть немного бережнее. Ему подходит поговорка: как нажито, так и прожито — всякий раз проходило совсем немного времени, и казна Максимилиана опять оказывалась пустой. Вместе с деньгами уменьшалась симпатия императора к молодой жене: она уже выполнила свою задачу. У Бианки Марии оставался единственный шанс завоевать сердце Максимилиана — подарить ему сына. Но после нескольких выкидышей рождение здорового ребенка не представлялось возможным. Судьба не благоволила к молодой женщине.
Галл стал для молодоженов лишь промежуточным пунктом, настоящие свадебные торжества по эту сторону Альп состоялись в Инсбруке. В кругу близких Максимилиан изменил свое поведение с Бианкой Марией, показав себя самым любезным и очаровательным кавалером, так что юная супруга вскоре забыла о мрачных часах, проведенных в Галле, и предалась радостям праздника. Она получила в подарок от мужа украшение и новое платье, о чем восторженно поведала дяде. Но вдруг Максимилиан исчез из Инсбрука. Он привык уходить не прощаясь, и никто точно не знал, куда именно. В этот раз он уехал в горы, где мог без помехи поохотиться и порыбачить от души, пока придворное общество не собралось в путь в Нидерланды, где оба ребенка Максимилиана ожидали прибытия молодой мачехи. Филиппу между тем исполнилось шестнадцать лет, и его назначили регентом в Нидерландах, Маргарите — четырнадцать. Восемнадцатилетняя Бианка Мария больше подходила по возрасту им, чем тридцатипятилетнему Максимилиану. А поскольку и Филипп, и Маргарита были открытыми и доброжелательными молодыми людьми, нет ничего удивительного в том, что они и Бианка Мария вскоре отлично ладили друг с другом, как и Маргарита Йоркская. Все они восхищались тонкими платьями, великолепными украшениями и роскошной обстановкой, привезенной Бианкой Марией с собой в Бургундию. Максимилиана осчастливили прекрасные отношения его новой жены с детьми и тещей. Все, казалось, одобрили его выбор и чествовали Бианку Марию по заслугам. Но уже скоро наступило разочарование. В один из дней все безуспешно разыскивали Максимилиана. Оказалось, король приказал жене следовать за ним в Аахен, где ее должны были официально короновать королевой. Но никто не мог сказать, где пребывает Максимилиан. Его молодая супруга находилась в Мехельне уже не в кругу весело празднующих людей, а с толпой слуг и почти без денег. Какое-то время Филипп терпел расходы на содержание королевы, но потом их стало слишком много, и он отказался оплачивать счета мачехи. Бианке Марии, некогда отягченной дукатами невесте, пришлось продать некоторые украшения. Это явилось лишь началом нескончаемой череды огорчений, доставшихся молодой женщине. Высокий супруг оставлял вновь и вновь ее повсюду, как залог, и она стояла у позорного столба, если он не мог заплатить. Он всегда знал, когда ему нужно исчезнуть, прежде чем заимодавцы потребуют денег, а Бианке Марии доставалась вся мера унижения.
Жизнь молодой женщины при таком муже не усыпана розами. То, что он ее не любит, она поняла очень скоро, то, что он женился на ней из-за денег, она осознала по своей наивной природе намного позже, когда он показал истинное лицо. Почему Максимилиан никогда не пытался относиться к этой женщине по-рыцарски, неясно и теперь. Видимо, он считал ее слишком необразованной, слишком утомительной, слишком наивной, слишком неряшливой, слишком… Максимилиан не дал Бианке Марии ни малейшего шанса заслужить его любовь, хотя время от времени и соблюдал приличия. В письмах он уверял ее в своей истинной привязанности, чему Бианка Мария так охотно верила.
В основном чужие люди выручали молодую женщину. Она неделями оставалась заложницей в Мехелене, пока Фуггер не предоставил Максимилиану деньги для выкупа жены у своих и ее кредиторов (деньги, подобные капле, упавшей на раскаленный камень). Казалось, Максимилиан живет в финансовом смысле одним днем: его вечно затруднительная ситуация не мешала ему устраивать на рейхстагах большие праздники с дорогостоящими турнирами, где все пили и ели сколько душе угодно. Отцы города следили за весельем высоких господ недреманным оком Аргуса, но в большинстве случаев не могли требовать плату заранее: они слишком уважали короля. И в конце концов, невозможно наложить арест на имущество властелина империи, даже если он и не мог заплатить! С перекошенными от злобы лицами, им приходилось делать хорошую мину при плохой игре, видя, как Максимилиан уезжает прочь, не оплатив счетов. Но его измученная жена оставалась. Каждое путешествие становилось для Бианки Марии поездкой в неизвестность. Поскольку Максимилиан не имел постоянной резиденции, императорский двор всегда и везде находился в гостях и должен был за все платить. Лишь в Инсбруке молодая женщина чувствовала себя уверенно: здесь ей не укажут на дверь и не оскорбят из-за отсутствия денег для оплаты самого необходимого. Особенно плохо ей пришлось в Вормсе. Оставленная Максимилианом, она вначале пыталась достать где-нибудь денег. Когда попытка провалилась, Бианка Мария заложила все, что имела, закупив еды себе и челяди. Но время шло, ее люди уже голодали, и она боялась остаться совсем одной. Слухи о планируемом ею тайном побеге из города впоследствии ничем не подтвердились. Когда нужда Бианки Марии уже дошла до крайности, явился ее высокий супруг и выручил жену.
Но не только материальные заботы осложнили жизнь молодой женщине. Как сильно она надеялась забеременеть и подарить Максимилиану детей! Но и этой ее мечте не суждено было сбыться. Бианка Мария стала бесплодной, вероятно, в том числе из-за горестей, выпавших на ее долю. Одинокая во всем мире, она доверяла целиком и полностью только камеристке Виоланте Кайма, казалось, беззаветно ей преданной. Бианка Мария и не догадывалась, что Виоланта с мельчайшими подробностями сообщает в Милан о всех происшествиях при дворе Максимилиана, разумеется, в том числе и о политических событиях и планах, становящихся ей известными через осведомителей. Когда вероломство камеристки раскрылось, не только ее подвергли общественному порицанию, тень пала и на Бианку Марию. Собственный гофмейстер королевы, Николаус фон Фирман, подозревал ее. Виоланту с позором изгнали прочь, а королева со слезами удалилась в свои покои.
Бианке Марии нечасто выпадала возможность выступить в качестве королевы в паре со своим мужем. Но когда это случалось, Максимилиан вел себя как кавалер и обращался с женой безупречно любезно, из-за чего Бианка опять начинала верить в вероятность перемен к лучшему и не замечала, как она уже давно во всех отношениях действует мужу на нервы. Он с самого начала рассматривал этот брак как сделку, и, когда миланский денежный источник иссяк, полностью исчезла и его симпатия по отношению к Бианке Марии. Вновь и вновь перед мысленным взором Максимилиана возникал образ возлюбленной Марии, и сравнение обеих женщин друг с другом оказывалось далеко не в пользу второй жены. Она постоянно совершала одну неловкость за другой. Максимилиан больше всего на свете любил птиц и желал слышать их радостное щебетание в каждой комнате. Бианка Мария, напротив, от всего сердца питала отвращение к пернатым друзьям мужа, выказывая его при каждой возможности. Разгорались ссоры, она обижалась на целый день, заставляя и без того не слишком страстного супруга покидать ее покои. Максимилиан никогда не скучал по молодой жене. С одной стороны, ему приходилось решать огромные политические проблемы, с другой — он от всего сердца наслаждался при каждой возможности с красивейшими дамами своего государства. Жена ему только мешала.
Поскольку муж мало беспокоился о ее благополучии, Бианка Мария старалась сама найти себе хоть какое-нибудь занятие, способное скрасить ее печальное существование. Максимилиан, в общем, мало интересовался предложениями, исходившими от жены. И только один раз Бианка Мария занялась для него политикой. В Швабской войне, в которой швейцарцы стремились достичь полной независимости, перед молодой женщиной встала абсолютно невыполнимая задача — быть представителем мужа и взыскивать деньги. Неоднократно у Бианки Марии возникала иллюзия, будто ей удастся выманить деньги из городских кошельков Колмара, Страсбурга или Базеля. Но она не могла творить чудеса! В отчаянии она прибегала ко всем средствам — к просительным письмам, мольбе и обвинениям в адрес швейцарцев, но везде наталкивалась на стену, лишь иногда встречая то здесь, то там искру сочувствия. Королева действительно заслуживала сожаления!
Отношение Максимилиана к жене вызвало повсеместно брожение умов. Их семейные дела недолго оставались тайной для подданных. Напротив, понемногу стали всплывать слухи о намерениях короля развестись с бесплодной женой. Слухи разгорелись с новой силой, когда в 1498 г. умер молодой французский король Карл VIII. Главный противник Максимилиана навсегда покинул сцену жизни. За свою короткую жизнь он наделал достаточно шума.
Политическая карусель Европы завертелась с новой силой. Причем противостояние с Францией призвано было сыграть определяющую роль и в будущем. Амбиции нового короля Людовика XII из Орлеанского дома оказались еще более опасными, чем самые смелые планы Карла VIII. Бывший соперник оставил после себя молодую и привлекательную вдову, сразу ставшую объектом политических желаний. И одновременно Людовик, наихристианнейший король Франции, и хранитель веры Максимилиан нашли достаточно оснований не чувствовать себя связанными клятвой «…пока смерть не разлучит нас», произнесенной перед алтарем. Как следует из документов епископа Гурка, он занимался поисками прецедентов, когда брак расторгался папой из-за отсутствия детей. Бретань опять поманила Максимилиана, и опять французский король встал ему поперек дороги. Вероятно, Максимилиану пришлось сначала преодолеть угрызения совести, и он слишком долго удерживал себя от этого шага, в то время как Людовик XII действовал намного целеустремленнее. Он обратился к папе с просьбой аннулировать его брак с непривлекательной Жанной. Идущее вразрез со всеми церковными законами требование нашло полное понимание, так как представителем Бога на земле являлся в то время не кто иной, как пресловутый, испорченный до мозга костей Александр Борджиа. Денежный подарок сыну папы, Цезарю, и обещание герцогства Валенского ускорили осуществление абсурдного казуса. Людовик XII женился на Анне, а Максимилиан из-за собственных колебаний остался морально безупречным. Знала ли Бианка Мария о тайных махинациях мужа, слышала ли она о своем предполагаемом возвращении в Милан, где все обстояло далеко не лучшим образом, осталось неизвестным. Вероятно, она умерла бы от разрыва сердца. Но теперь еще в течение долгих лет она могла надеяться на нормальную семейную жизнь с Максимилианом, несмотря на отсутствие даже малейших оснований для подобного предположения. Напротив, Максимилиан вел себя как закоренелый холостяк. Даже когда Лудовико Моро с сыновьями приехали в Инсбрук в поисках защиты — Людовик XII в одну ночь напал на Северную Италию и завоевал Милан, — он не позволил Бианке Марии прибыть в Инсбрук, хотя самым горячим ее желанием являлась встреча с дядей. Родство со Сфорца было для Максимилиана как кость в горле, тем более они больше ничего не могли ему дать, — наоборот, могли стоить ему денег. Поэтому он открыто оказал дяде жены очень холодный прием, и герцог Миланский весьма быстро понял: никакой помощи от мужа племянницы ждать не приходится. Во избежание еще больших унижений он решил немедленно вернуться в Италию и там окончательно решить свою судьбу. Когда Бианка Мария наконец прибыла в Инсбрук, ее дядя и двоюродные братья уже покинули город.
Достойное сожаления положение Бианки заметно ухудшилось в последующие годы. В поношенных платьях, совсем не подобающих королеве, полуголодная, она влачила жалкое существование, казавшееся ей бессмысленным. Она перестала следить за своим внешним видом, больше не обращала внимания на этикет и манеры, проглатывала еду, которую могла достать, дни напролет предаваясь примитивной карточной игре. Бианка Мария потеряла всякое желание жить. Женщина без мужа и детей, она, как цыганка, ездила по стране. Часто она с трудом находила даже крышу над головой, ведь у королевы не было денег, а ее муж не хотел оплачивать счета. Некогда богатая женщина стала нищенкой. Но сильнее тела страдала душа. Многие современники сочувственно смотрели на когда-то жизнерадостную женщину: что сделал с ней Максимилиан? В ее унылом существовании не мелькало даже искры радости, даже если время от времени ей передавали обещания Максимилиана. Разумеется, он не взял ее в Триент, где в 1508 г. его провозгласили императором. Она не должна обижаться на это, так велел он ей сообщить, пообещав в следующем году непременно повезти ее в Рим на официальную коронацию. Раньше подобные сообщения казались светлым лучом в печальной повседневности и ненадолго освещали ее душу, теперь Бианка Мария совсем не верила им. Кроме того, она уже физически не могла выносить мытарства, все чаще ее мучили приступы лихорадки, продолжавшиеся неделями.
Приглашенные врачи относили приступы на счет торопливой и неумеренной еды: прежде всего ей необходимо отказаться от вайнбергских улиток, если она хочет избавиться от такого недомогания. Болезненное состояние бедной женщины было вызвано скорее всего другими причинами. С подавленной волей к жизни, с потерпевшими крушение надеждами — что было ей делать в этом мире? Она категорически отказалась от кровопусканий, слабительных и жаропонижающих лекарств и предалась горячечным фантазиям, вероятно, уводившим ее в более счастливые сферы. Разумеется, Максимилиану сообщили о безнадежном состоянии здоровья жены, но он не выглядел особенно расстроенным, даже когда услышал, как плохо выглядит его жена, худая, как скелет, с впалыми щеками и седыми волосами. Он не послал умирающей ни строчки, не доставил ей хоть немного радости, зная о ее близкой кончине.
В сочельник года 1510/11 Бианка Мария Сфорца умерла в Инсбруке. Официальной причиной смерти объявили переедание улитками, но в действительности она умерла от отсутствия любви со стороны мужа, из-за разбитого сердца. Максимилиан не появился на похоронных церемониях, он предпочел остаться во Фрайбурге в Брайсгау. Его супругу похоронили в церкви Штамса. Вряд ли многие сегодня знали бы имя Бианки Марии Сфорца, если бы ее не увековечили вместе с мужем и ее предшественницей, Марией Бургундской, на рельефе Золотой Крыши в Инсбруке, где Максимилиан с почти романтической нежностью касается ее пальцев. Абсолютный фарс!
Максимилиан и его законные дети Филипп и МаргаритаМного лет спустя, после возвращения с войны против французов, взволнованный Максимилиан смог впервые обнять сына. Он с гордостью поглядел на мальчика и объявил окружающим: у него теперь есть «верный друг». «Верный друг» доставил отцу за свою короткую жизнь немало головной боли: Филипп, вскоре ставший политическим заложником, впоследствии совсем не разделял политических интересов царственного родителя. Прежде всего Максимилиана до глубины души раздражала его постоянно демонстрируемая профранцузская позиция.
Уже в раннем возрасте Филипп и его сестра попали в маховик политики, рычагами которого в Нидерландах зачастую управлял отнюдь не их отец. Лишь самые ранние годы жизни детей прошли спокойно: они росли в гармоничной семье. Внезапная смерть матери переменила все вокруг. Как только Марию предали земле, Генеральные штаты показали более чем понятно, кто имеет право решающего голоса в Нидерландах. Разумеется, не опечаленный герцог. Король Людовик XI всеми доступными ему способами настраивал общественное мнение против Максимилиана. Единственным наследником Марии мог стать ее сын Филипп. Он родился в Брюгге и считался в Нидерландах своим. На него возлагались все надежды, потому что он понимал менталитет народа Нидерландов. Следовало оградить сына от влияния отца, воспитав его в нидерландском духе. Таким способом города и их представители хотели добиться того, чтобы, став позднее регентом, Филипп представлял интересы только нидерландских сословий. Никого не интересовали земли его деда и отца. А ведь он мог по примеру предков стать королем или императором и ставить перед собой гораздо более высокие цели, чем ограниченное правление в Нидерландах. Но здесь не мыслили глобально и не ориентировались на будущее, думая лишь о сиюминутных экономических интересах, возможных только при упорядоченной и мирной политике. Поэтому представители Генеральных штатов как можно быстрее забрали Филиппа от отца, надолго разлучив их. Лишь после многолетней борьбы против Людовика XI и восставших городов Максимилиан добился возвращения сына.
Долгие годы, проведенные врозь, наложили на Филиппа сильный отпечаток. Его воспитателями и смотрителями назначили мужчин, постоянно внушавших подрастающему ребенку мысль о предосудительности деяний короля-отца. Ориентация на Францию во имя блага Нидерландов являлась важнейшей целью воспитания Филиппа, так как французский король издавна оставался ленным правителем бургундских земель. Все это умело внушалось ребенку, и, как и следовало ожидать, слова упали на благодатную почву. Уже очень скоро профранцузская позиция Филиппа стала причиной непреодолимых противоречий с отцом. Когда Максимилиану удалось вернуть мальчика, представления Филиппа и его цели на будущее давно сформировались. Кроме того, отец после возвращения единственного сына не мог о нем достаточно заботиться. Ему пришлось оставить его в Мехельне под присмотром мачехи покойной жены, Маргариты Йоркской, так как сам он постоянно находился в разъездах, а мальчик был еще слишком мал, чтобы сопровождать его. После коронования императором Максимилиан не имел постоянной резиденции, хотя охотно останавливался в Инсбруке. Часто он с восторгом объяснял такое предпочтение: «Тироль согревает, как широкий добротный крестьянский кафтан».
Филипп, напротив, вырос в Нидерландах. Для королевского сына подыскали лучших учителей, некоторые из них позднее сопровождали его в Испанию. Принц, будучи способным молодым человеком, уступал в духовном развитии своей сестре Маргарите; ему, вероятно, недоставало и ее политической зрелости, полученной ею при французском дворе и позднее у свекра и свекрови в Испании. Юноша не умел концентрироваться на важном вопросе и решать проблему: ему не хватало последовательности и серьезности. Он не обладал живым темпераментом отца, унаследовав его неуравновешенность: затевал то одно, то другое, не доводя начатое до конца. Намного больше серьезных занятий Филиппа уже в раннем возрасте интересовали радости жизни, прежде всего красивые девушки. Он легко достигал побед в любви: прекрасного принца всюду встречали с распростертыми объятиями, ценя его очаровательное общество и дивясь телесной красоте. Репутация покорителя сердец распространилась со скоростью ветра, и дамы определенного возраста приходили в восторг, если златокудрый, атлетически сложенный принц с сияющими голубыми глазами оказывал им честь своим вниманием. И так как не только в Нидерландах процветали чрезвычайно распущенные обычаи и мораль, Филипп, едва выросший из детских башмачков, переходил из одной дамской спальни в другую. Из-за многочисленных соблазнов, перед которыми молодой человек не мог устоять, серьезное образование, к сожалению, застряло на полпути. Хотя Максимилиан сам не отказывался от плотских утех, образ жизни сына возмущал его. Но он утешался мыслью, что женитьба образумит Филиппа.
Когда эрцгерцогу Габсбургскому исполнилось шестнадцать лет, Максимилиан счел своевременным объявить его совершеннолетним. Генеральные штаты тоже высказали настойчивое желание вручить юноше бразды правления бургундскими землями, поскольку считали его своим. В сентябре 1494 г. в Лёвене состоялось праздничное провозглашение Филиппа правителем Брабанта. Ни один город в Нидерландах не выпускал Филиппа без подобающего празднества. Он помирился со всеми людьми, много лет тому назад усложнявшими жизнь его отцу. Создалось впечатление, что молодой князь в будущем сможет обеспечить мир в стране. При этом отец благоразумно не передал ему все полномочия, оставив за собой существенные права при принятии решений. В конце концов, шестнадцать лет — это всего шестнадцать лет. Он мог легко попасть под влияние интриганов и льстецов, под видом доброжелательства внушающих ему взгляды, полностью противоположные представлениям Максимилиана. Король намеревался в ближайшее время оставаться полновластным властителем нидерландского лена и приставил к сыну избранных советников, постоянно поддерживая с ними связь.
Казалось, Филипп безропотно следует указаниям отца. Но вскоре он показал истинное лицо, с негодованием стряхнув с себя отцовскую опеку и недвусмысленно заявив, что «более не позволит обращаться с собой как с глупым мальчишкой». Конфликт отца с сыном грозил разгореться не на шутку, особенно когда Максимилиан узнал, что сын стал «настоящим французом». Но несмотря на эти противоречия, Максимилиан часто приглашал сына в совместные поездки по немецким городам, вместе с ним показываясь народу, неизменно приходившему в восторг от красивого принца, чья слава героя женских сердец ходила повсюду. Отец надеялся заинтересовать сына государственной политикой, но Филипп не старался заработать себе репутацию для будущего королевского статуса.
Дочь Максимилиана, Маргарита, тоже натура страстная, в противоположность брату умела строго отделять личные склонности и желания от политической необходимости. Она намного больше, чем Филипп, руководствовалась разумом и, даже будучи влюблена, не теряла голову.
Детство Маргариты не было безоблачным и безмятежным: на ее долю выпало несчастье, сильно повредившее бы любому другому ребенку. Еще при жизни Марии Людовик XI, демонстрируя миролюбивые намерения, передал через посланников предложение о помолвке Маргариты, которой еще не исполнилось двух лет, с французским дофином, также еще ребенком. Благодаря родственным связям прекратилась бы многолетняя ссора. Коварный план вызвал огромное негодование со стороны Максимилиана и Марии. Предложение, казавшееся разумным, таило в себе подвох. Людовик XI стремился не к устранению противоречий, а к богатому приданому маленькой принцессы, состоящему из бургундских земель, давно привлекавших Францию, и которые она тщетно пыталась отвоевать. Когда Максимилиан отклонял брачное предложение француза, он не мог себе представить, что пройдет совсем немного времени, и изменившаяся политическая ситуация принудит его согласиться с ним. После внезапной смерти Марии у него отобрали не только сына. Маргариту по решению фландрийских городов тоже без сострадания отослали во Францию. Максимилиану оставалось лишь бессильно наблюдать, как его трехлетняя, наряженная невестой дочь едет через страну к французскому двору, везя с собой в качестве приданого часть бургундских земель. Настоящий исторический гротеск! Для маленького ребенка в каждом городе и в каждой деревне устраивались дорогостоящие празднества, где очаровательную белокурую девочку, как куклу, усаживали на трон, и чужие люди из любопытства пялили глаза на невесту французского дофина. Немногие из детей ее возраста смогли бы выдержать подобный спектакль и не заболеть от тоски по родине. Но Маргарита не только прошла через все без жалоб, она очаровывала всех и каждого естественностью и веселостью. Казалось, она с восторгом участвовала вместе со всеми в увлекательной игре.
Когда Маргарита прибыла ко французскому королевскому двору, все пришли в восторг от милого ребенка с большими голубыми глазами — совсем скоро она завоевала всеобщую любовь. Даже дофин Карл, угрюмый и неуклюжий подросток, не смог не поддаться ее очарованию и время от времени обращался к девочке-невесте с любезными словами. Особенно сильно Маргарита пришлась по душе старшей дочери Людовика XI, Анне де Божё, высокоинтеллигентной женщине, на протяжении долгих лет руководившей более молодым царствующим братом. Она унаследовала от отца его хитрость и интриганство, обладая также политической дальновидностью и инстинктом. Анна де Божё с любовью приняла Маргариту под свое покровительство. Она сразу разглядела чрезвычайные способности девочки и стремилась пробудить их и развить. Любознательный ребенок смог получить образование будущей королевы Франции. Вскоре появились первые успехи в учебе — Маргарита за короткое время овладела французским языком. Церемония ее формальной свадьбы с Карлом широко отпраздновали в Амбуазе. Невеста и жених — два ребенка — стояли перед алтарем и обещали быть всю жизнь верными друг другу. Мировая история пополнилась еще одним фарсом!
При дворе в Амбуазе Маргарита изучила основные понятия государственного правления, здесь ее посвятили в правила дипломатической игры, заложив тем самым основу ее будущей политической карьеры. Она охотно и терпеливо сидела на всех уроках, внимательно слушая скучные для ребенка лекции, и не жаловалась на обилие информации, получаемой дни напролет. Французский двор во многих отношениях определил ее будущую жизнь. Ведь в Амбуазе проживала не только королевская семья, здесь собралась для совместного воспитания знатная молодежь со всей страны. Маргарита нашла здесь многих друзей, чья дружба сослужила ей хорошую службу в дальнейшем. Со своим вторым супругом, Филибертом Савойским, она тоже познакомилась в Амбуазе, правда, приятный юноша в то время не произвел на нее большого впечатления. Зато далеко идущие последствия для нее имело знакомство с интриганом Луи Савойским, с которым спустя годы ей пришлось часто встречаться при выполнении политических миссий. Благодаря опыту, полученному в Амбуазе, она смогла верно оценить его и судить о нем. «Дамский мир в Камбрэ» показал, насколько важными могут оказаться личные отношения, берущие начало в юности.
Маргарита, разумеется, не могла в то время знать, что она не станет в будущем супругой короля и ей суждена другая судьба. Когда Карл, ставший королем после смерти отца, расстался с ней, обливаясь слезами, для того чтобы поехать в Бретань, она осталась в полном неведении относительно того, какой скандальный политический ход он планирует. Собственный муж Маргариты, хотя он был таковым только на бумаге, похищает у ее отца законную — правда, тоже per procurationem — супругу! И весь мир стал свидетелем этого чудовищного злодеяния, даже папа римский закрыл на это глаза. Он освободил Карла VIII от торжественно данного брачного обещания и санкционировал «бретонское похищение невесты»!
Маргариту, покинутую невесту, не сразу отправили в Нидерланды к отцу, оставшемуся без невесты, как она без жениха. Ее удерживали при французском дворе, не желая легко расставаться с ее приданым. В конце концов Максимилиан при заключении мира в Сенлисе вынудил Карла VIII вернуть бургундские земли.
Двойная свадьба в ИспанииНа протяжении долгих лет борьбы против Франции Максимилиан, вероятно, ночи напролет ломал себе голову над тем, как поставить врага на колени. При этом он прекрасно понимал, что его военных средств на поле брани недостаточно для окончательной победы над противником. Все во Франции горой стояли за короля, и могущественные люди государства без лишних вопросов поддерживали его как в финансовом отношении, так и войском. У Максимилиана из-за раздробленности государства оказались связаны руки. Его отдали на произвол князей империи, упорно отказывавшихся предоставить ему соответствующие средства как против врагов с запада, так и против турок на востоке.
Максимилиану всегда приходилось покидать рейхстаг не солоно хлебавши, и он решил пойти другим, дипломатическим путем. Разочарования последних лет сделали его зрелым человеком: постепенно он стал смотреть на мир широко открытыми глазами, а не через щель забрала. То, чего нельзя добиться на поле боя, вероятно, возможно достичь путем переговоров. Уже во время войны в Нидерландах он наладил отношения с испанской королевской четой — Изабеллой Кастильской и Фердинандом Арагонским, обещавшими ему содействие в разных ситуациях, хотя позднее их отношение к Франции внезапно переменилось к величайшему сожалению Максимилиана.
В середине 1490-х гг. европейские державы пришли в большое волнение из-за тяжелой поступи юного французского короля: Карл VIII с сильным войском вторгся в Италию, планируя завоевать не только Неаполь — он преследовал далеко идущие и даже фантастичные цели. Все отрицательно отнеслись к агрессивным действиям французов. Максимилиан и испанские короли сошлись во мнении, что только сильный союз европейских государств способен перечеркнуть планы Карла. Необходимо было окружить Францию и крепко зажать ее в тиски. Первым этапом мог стать союз между Максимилианом и Испанией, укрепленный еще и личными отношениями.
В 1492 г. Изабелле и Фердинанду удалось после ожесточенных боев взять последний бастион мавров в Испании: пал город Гранада. Событие, вызвавшее не только ликование всего христианского мира, но и удачно совпавшее с далеко идущими планами Максимилиана. У него возникла идея большого Крестового похода против мусульманской Османской империи вместе с другими европейскими державами. Поскольку Максимилиан собирался призывать к участию в походе всех, на западе и на востоке, победа испанских королей вдохновила его. Максимилиан имел достаточно веские основания для подготовки мощного удара против турок, или, точнее говоря, османов, как они себя называли, на европейском уровне. Со времени взятия Константинополя в 1453 г. этот народ изо всех сил устремился на запад, самым жестоким образом опустошая все страны на своем пути. Турки стали ужасным мучением, и никто не мог остановить их, пока они в конце концов не оказались у границ империи Габсбургов. Призывы угнетенного населения о помощи долгое время оставались без ответа: император Фридрих III не видел реальной возможности остановить османские орды. Еще до смерти отца Максимилиан считал необходимым предпринять военный поход против варваров, но кто дал бы денег на это предприятие? Теперь он надеялся на солидарность Европы, как при крестовых походах на Святую землю.
Испанская королевская чета, Изабелла Кастильская и Фердинанд Арагонский, действующие с политической мудростью и пользующиеся уважением в Европе, казались Максимилиану подходящими партнерами для союза. Для установления личного контакта с их католическими величествами — так именовали Изабеллу и Фердинанда — он одно время подумывал даже попросить руки испанской принцессы. Но испанский король планировал поженить сына и дочь императора со своими детьми — план, к которому Максимилиан поначалу отнесся сдержанно. Для императора Священной Римской империи такие родственные узы были не лишены привлекательности, но он подумывал устроить брак с кем-нибудь на востоке, ведь наличие родственных отношений с этими землями являлось для него первоочередной задачей.
После того как Максимилиан взвесил все «за» и «против», он не стал возражать против брачного проекта испанского короля — плюсов было гораздо больше, чем минусов. В январе 1495 г. в Антверпене заключили двусторонний предварительный договор о браке между детьми, закрепивший также обещание о поддержке испанскими королем и королевой Максимилиана в Италии. Максимилиан, зачастую принимающий решения спонтанно, в зависимости от настроения и желания, при создавшихся обстоятельствах намеревался действовать с большой точностью. Поэтому он взял с собой имперского канцлера Бертольда Майнцского для проверки политических соглашений на наличие противоречий и тайных условий. На переговорах речь шла о много большем, чем брачный союз: требовалось определить, кто вступит в права и обязанности супругов в случае смерти одного из них. Наконец договоренности привели в соответствие, и прежде всего Максимилиан обеспечил право наследования в Нидерландах. Он хотел избежать претензий испанского наследника на наследство в Нидерландах в случае ранней смерти его сына Филиппа. Договор заключили «per omnia saecula saecolorum»,[6] и никто тогда не мог предположить, что он, хотя и не подарит Габсбургам мировую империю на все времена, гарантирует им власть над большой частью земли на две сотни лет. Спросили ли у самих главных действующих лиц политической сделки о их согласии, осталось неизвестным. Стороны лишь отметили, что Филипп и Маргарита по возрасту подходят детям испанского короля — нечто не имеющее значения при заключении договора, в лучшем случае это рассматривалось как благоприятная воля судьбы.
Их католические величества, кроме четырех дочерей, имели сына, который впоследствии должен был стать правителем королевств Кастилии, Арагона, а также заморских территорий. Хуан, так же как и его сестры, получил превосходное образование. Королева Изабелла, несмотря на многочисленные политические обязанности, лично следила за воспитанием детей. Уже очень рано королевская чета стала задумываться, с кем могут вступить в брак их дети. В те времена дочери представляли собой капитал, и распорядиться им следовало как можно выгоднее, удачно выдав замуж. Старшая дочь, ставшая женой короля Португалии, через недолгое время умерла. Ее роль супруги Мануэля перешла к следующей сестре, также скончавшейся после нескольких лет замужества, вскоре после рождения сына. По иронии судьбы именно дочь Филиппа, очаровательная Элеонора, однажды выйдет замуж за этого престарелого вдовца, собственного дядю и свояка ее умершего отца.
Для создания более близких отношений с Англией английскому наследному принцу Генриху предложили Екатерину, девушку, на чью долю выпала достойная сожаления участь стать женой «Синей Бороды» — Генриха VIII. Официальный развод Генриха с ней вызвал церковный раскол в Англии. Филиппу досталась вторая дочь испанской королевской четы, не лишенная привлекательности Хуана будущая Иоанна Кастильская, правда, как и ее бабка, подверженная приступам мрачного настроения. Это свойство ее характера, отличавшее ее с детских лет, погубит как Филиппа, так и саму Хуану. Этот брак подарит Габсбургам мировую империю, хотя даже после заключения двустороннего брачного договора ничто не предвещало такого будущего. Казалось, единственный сын Изабеллы и Фердинанда будет носить испанскую корону, а рядом с ним на троне будет сидеть Маргарита из дома Габсбургов.
Как только уладили все формальности, оба бракосочетания назначили на 5 ноября 1495 г. в церкви Святого Петра в Мехельне. Испанские инфанты не возражали, и Франсиско Рохас, посланник Испании, будучи их представителем, произвел бракосочетание per procurationem. До самих свадебных празднеств, где брачующиеся должны были присутствовать лично, прошло довольно продолжительное время: принц Филипп вместе с отцом находился за пределами страны, в Северной Италии, и смог вернуться в Нидерланды только в октябре 1496 г. Сам Максимилиан не появился ни в Лилле, ни в Бургосе, где двойную свадьбу отпраздновали с большим блеском и воодушевлением, соответствующим положению жениха и невесты.
Проблемы с единственным сыномПереезд через море на новую родину обернулся для Хуаны сущим кошмаром: несмотря на летнее время, ей пришлось пережить ужасные лишения и смертельный страх. Когда же Хуана наконец ступила на землю Нидерландов, к ее большому разочарованию, ее ожидал не жених, а его сестра. Филипп не стал тратить время на встречу не только по политическим соображениям: свадьба означала для него официальное расставание с его веселой жизнью молодого повесы.
Брак Филиппа Красивого с Хуаной, впоследствии получившей прозвище la Loca, Безумная, в конце концов и стал сплошным безумием. В своих сексуальных желаниях и связанной с ними ревности Хуана не знала ни меры, ни резона. Она часто приходила в очень странное душевное состояние, вызывавшее у современников впечатление, что она сумасшедшая. По прошествии недолгого времени ее отношение и действия стали невыносимыми не только для Филиппа, даже отец — ее мать Изабелла умерла в 1504 г. — убедился в душевном заболевании дочери. В какой мере данное открытие повлияло на политическую концепцию короля Фердинанда, до сих пор остается неясным. Когда ее брат Хуан внезапно умер, Хуана, как единственный выживший ребенок, осталась после смерти матери наследницей королевы Кастилии. Ее отец использовал свои права на регентство и попытался добиться осуществления собственных притязаний. Но он не учел амбиций зятя. Так как Хуана казалась неспособной принимать политические решения в Кастилии из-за частых беременностей и невменяемого характера, Филипп взял ее обязанности на себя. Сначала он мирным путем заключил с Фердинандом различные соглашения, регулирующие регентство в Кастилии. Первое время казалось, у зятя меньше козырей, но так как арагонца Фердинанда никогда не любили в Кастилии, картина менялась с поразительной быстротой. Филипп искусно превратил влиятельных людей Испании в своих услужливых друзей. Он давал волю взяточникам, раздавал титулы и доходные места, благодаря чему все вскоре закрыли глаза на неспособность беззаботного бургундца играть роль правителя в консервативной Кастилии. При этом тесть и зять заключали все новые соглашения, не стоившие и бумаги, на которой были написаны. Король Фердинанд являлся искушенным, хладнокровно-расчетливым стратегом, действующим с хитростью и коварством под маской дружелюбия. Импульсивный Филипп еще не дорос до политика такого уровня.
Еще до Испании своеобразное поведение жены стало для Филиппа обузой. Во Франции, проездом в Испанию общаясь с королевской четой, она вела себя крайне странно, оставив о себе весьма неблагоприятное впечатление. Филипп больше не старался потакать причудам Хуаны, обращаясь с ней как с душевнобольным человеком, и пытался от нее избавиться. Он без оглядки предавался радостям жизни и открыто развлекался с красивейшими девушками на глазах у болезненно ревнивой жены. Если Хуана приходила в ярость из-за поведения мужа, он приказывал удалить супругу подальше от него. Плохие отношения между Филиппом и Хуаной стали достоянием испанской общественности. И так как Хуана являлась дочерью всеми почитаемой королевы Изабеллы, подобное обращение Филиппа с женой вызвало огромное возмущение в широких слоях населения. Голоса в защиту прав супруги, становившиеся все громче, не слишком волновали Филиппа: он намеревался в ближайшем будущем доказать, что Хуана в самом деле душевно больна.
В течение восьми лет Хуана произвела на свет шестерых детей, четверых дочерей и двух сыновей — Карла и Фердинанда; оба в свое время должны будут стать императорами и наследовать мировую империю. Вскоре после провозглашения Хуаны и Филиппа королями Кастилии Филипп ясно понял: борьба с Фердинандом за власть в Кастилии неизбежна. Чем больше возникало противоречий с тестем, чем безумнее вела себя Хуана, тем плотнее он окружал себя толпой наемных солдат. Он избегал прогулок без охраны, перемещаясь по стране в боевом порядке.
Молодой король попал в непростую ситуацию. С одной стороны, назначение регентом в Нидерландах обязывало его заботиться о законе и порядке в стране, еще не оправившейся от продолжительной войны, с другой — он пытался получить в единовластное правление Кастилию. Филиппу и Хуане приходилось совершать длительные и опасные поездки, причем путь через Францию был всегда открыт для них, ведь Филиппа связывали дружеские узы с французским королем. Он дал Людовику XII клятву ленника, возмутив тем самым своего отца Максимилиана до глубины души. Но иногда более целесообразным казался морской путь в Испанию, во время которого Филипп и Хуана не раз подвергали свои жизни опасности. Суда выносило к английскому берегу. Потерпевшие кораблекрушение были обязаны жизнью мужеству моряков. Английский король Генрих VII знал свое дело. Хотя он и принимал спасенных путников гостеприимно, но, убаюканный непрерывными развлечениями, Филипп в конце концов заплатил за гостеприимство высокую цену: он подписал торговый договор, оказавшийся крайне убыточным для Нидерландов.
Многочисленные личные увлечения, а также стремление к жизни, полной роскоши и удовольствий, часто уводили Филиппа от жестокой реальности. Многие из своих начинаний он не закончил и поэтому не сумел достичь поставленных целей. Прежде всего, отношения с женой стали для него тяжким грузом, который он всеми путями старался сбросить. Из-за этого Филипп занял опасную для собственной жизни позицию: сделал злейшим врагом не только тестя, после смерти супруги женившегося на юной Жермен де Фуа и надеявшегося на рождение сына в этом браке, а также затеял ссору с представителями инквизиции — деяние похвальное, но таившее много опасностей для самого Филиппа. Будучи человеком, воспитанным свободным и привязанным к этому миру более, чем к небесам, Филипп не мог разделять идеи инквизиции, и прежде всего ее способы дознания. Но высказавшись против суда, за короткое время ставшего сильным фактором власти, он вызвал враждебное отношение к себе со стороны влиятельных людей. Его участь в Испании была предрешена. Вопрос, умер ли он естественной смертью, является предметом дискуссий на протяжении столетий. Когда в стране начал назревать серьезный кризис, стали формироваться различные партийные группировки и возникла угроза гражданской войны, абсолютно здоровый до сего времени король внезапно заболел. Уже в те времена долго не утихали слухи, что короля отравил его тесть. Большую роль в этом сыграли предостерегающие письма, полученные Филиппом за три месяца до смерти. Филипп определенно не стал бы испуганно прислушиваться к советам доброжелателей. До сего времени он не встречал настоящих опасностей — в отличие от Максимилиана, не раз бывавшего раненным в боевых схватках и появлявшегося в обществе, как правило, в надежном нагрудном панцире под рубахой. Приложил ли Фердинанд руку к смерти зятя, неясно до сих пор, ведь в те времена в Испании свирепствовали многочисленные смертельные болезни, возможно, Филипп заразился одной из них. 23 сентября 1506 г. единственный законный сын Максимилиана умер в возрасте двадцати восьми лет. Он оставил после себя растерянную беременную супругу, пребывавшую в полном отчаянии, обезумевшую от горя. Хуана отказалась предать тело мужа погребению и, забальзамировав его, девять месяцев повсюду возила с собой, покуда женщину не взяли под арест в монастыре Тордесильяса.
Сообщение о смерти единственного законного сына до глубины души потрясло Максимилиана. Он на многие дни удалился в свои покои, отказавшись от еды и питья. Вероятно, император раскаивался во многом: отношения между отцом и сыном являлись недостаточно человечными, политическая напряженность глубоко проникла в семью и на долгие годы отравила атмосферу. Максимилиан довольно часто давал на поле боя отпор французскому королю, но Людовику XII в конце концов удалось одержать над ним победу, переманив к себе его сына. Филипп открыто стоял на стороне врага отца и при каждой возможности демонстрировал, как сильно ему нравятся французские стиль жизни и политика. Он прекрасно осознавал, что подобными высказываниями глубоко оскорбляет отца, но к этому моменту он шел долго и самостоятельно, и его очень мало заботила реакция Максимилиана. Филипп превратился в эгоистичного властного политика, не принимающего во внимание чувства других. Максимилиан уже много лет тому назад увидел это и не нашел ни малейшей возможности участвовать в делах сына, ни даже дать ему добрый совет. Его идеи всегда наталкивались на глухое непонимание. Единственным членом семьи, имевшим хорошие отношения с Филиппом на протяжении всей его жизни и влиявшим на него, оставалась его сестра Маргарита, посвященная не только в положение дел в Нидерландах, но и благодаря ее браку с наследником испанского трона превосходно знавшая условия в Испании и образ мыслей их католических величеств. Время от времени Филипп просил совета у нее, но не у отца, давно ставшего ему чужим, если он вообще когда-нибудь мог испытывать к Максимилиану сыновние чувства.
Филипп во многих отношениях пострадал от своего беспокойного, оппортунистического характера. Такому человеку, как он, нечего было делать в крайне консервативной, аскетичной Испании с ее глубоко верующим населением и бедным жизненным укладом. Два мира противостояли здесь друг другу, не находя между собой компромисса. Его внезапная смерть, явилась ли она трагической случайностью или спланированным убийством, уберегла страну от бесконечных мучений гражданской войны. Если король Фердинанд хотел ее предотвратить, ему это удалось. В противном случае историю определила случайность.
Маргарита, любимица «папы Макси»После всего уготованного ей судьбой уже в ранние годы она могла стать разочарованной женщиной, предавшейся безутешной печали по утраченному счастью. Ведь жизнь обошлась с открытой, очаровательной девушкой не лучшим образом, и чудо, что единственная дочь Максимилиана и Марии не впала в бесконечную скорбь.
Когда ее доставили ко двору в Амбуазе, она уже не помнила матери, да и имя отца скорее всего не часто упоминалось среди приближенных французского короля. Из Маргариты пытались сделать настоящую француженку всеми возможными средствами. Это продолжалось, пока ее нареченный не надумал искать для себя другую, более выгодную партию и распрощался с Маргаритой. Покинутая невеста возвратилась в Нидерланды.
Когда Максимилиан обсуждал с испанской королевской четой брачный договор Маргариты с испанским инфантом, она, разумеется, не имела права голоса. Кто, когда и на ком женится, определяли исключительно родители. Маргарита отправилась в неизвестность, так же как и ее невестка Хуана. Она ступила на корабль, привезший Хуану в Нидерланды, и поплыла на юг. Она тоже попала в сильнейший шторм, но, даже испытывая смертельный страх, не потеряла чувства юмора и приказала записать: «Среди тел, выловленных из моря, возможно, будет и Маргарита, дважды бывшая замужем, но все же оставшаяся девственницей». Маргарита пережила капризы погоды и прибыла в Испанию, где с любовью и распростертыми объятиями ее встретили не только жених, но и будущие свекор со свекровью. Каждая невеста желала бы, чтобы жених, выбранный родителями, сразу влюбился в нее. Но именно это и погубило молодую пару, обвенчанную на полной великолепия свадьбе в Бургосе. Хуан рос слабым юношей и не вынес продолжительного напряжения, возникшего из-за его влюбленности и беспрерывного страстного желания. Всего несколько месяцев спустя он умер из-за физического истощения, оставив после себя не только глубоко скорбящих родителей, лишившихся сына и наследника, но и молодую вдову, ожидавшую ребенка. Все надеялись на рождение сына. Но ребенок появился на свет мертвым.
Маргарита знала: она не может навсегда остаться при дворе их католических величеств, хотя свекор и свекровь трогательно заботились о молодой вдове. Изабелла сделала все, стараясь удержать любимую невестку, и предоставила ей возможность ознакомиться со всеми областями государственного управления, начиная с правосудия и кончая финансовой деятельностью. После трагического события в Испании молодая вдова вернулась обратно в Нидерланды всесторонне образованной женщиной. Ни Максимилиан, ни Филипп Красивый не сомневались: Маргарита должна вскоре опять выйти замуж. Следующим женихом избрали молодого вдовца Филиберта Савойского, образцового мужчину. Маргарита влюбилась в него сразу по прибытии в Савойю. Пять лет продолжался необыкновенно счастливый брак. Маргарита, ко всеобщему благу, претворяла в жизнь теоретические знания в управлении государством; Филиберт предпочитал предаваться охотничьим забавам, а не заботиться о государственных делах. Но счастье не может продолжаться вечно: Филиберт умер так же внезапно, как и его шурин в Испании, но его смерть не вызвала предположений об убийстве.
Смерть любимого мужа означала для бездетной Маргариты огромную трагедию. Хотя Максимилиан сразу стал строить новые планы, предполагая заключить брак дочери с овдовевшим английским королем, Маргарита решительно отказалась выйти замуж. И в конце концов отцу пришлось уступить ее решению, так как Маргарита срочно понадобилась ему в Нидерландах. Он назначил ее наместницей, так как никто не смог бы лучше справиться с этой задачей: Маргарита родилась в Нидерландах и воспринималась населением как одна из них. Кроме того, Максимилиан признавал политический талант и опыт Маргариты, вызывающие всеобщее уважение. Но Маргариту ожидала еще одна большая задача: она с радостью приняла на себя роль воспитательницы осиротевших племянников и племянниц. Еще задолго до смерти Хуаны — а дожила она до глубокой старости — все ее дети, за исключением Фердинанда и родившейся позднее Катарины, оставались в Нидерландах и жили в Мехельне в доме тетки. Для трех девочек — Элеоноры, Изабеллы и Марии, — а также для Карла, будущего императора, время, проведенное здесь, осталось самым счастливым в жизни. Тетка с любовью заботилась о них и дала детям брата прекрасное образование. Дедушка Максимилиан тоже время от времени присматривал за порядком и провел много радостных часов в кругу внуков. Здесь, в Мехельне, он наконец обрел давно желанную семью.
Пока Маргарита управляла политической судьбой Нидерландов, страна постепенно начала выправляться. При ней начался подъем торговли и ремесел, стремительно развивалось судоходство, благосостояние населения росло. Маргарита, справедливая и мудрая женщина, во многих трудных ситуациях давала отцу важные советы.
Когда Максимилиан умер в 1519 г. и его внук Карл, уже коронованный в Испании, предъявил притязания на немецкий престол, именно Маргарита использовала все легальные и нелегальные средства, стремясь заполучить для племянника королевскую корону. Взятки, раздаваемые ею в империи, в конце концов превысили сумму, на которую мог раскошелиться французский король Франциск I. Годы спустя, когда Карл узнал, чем он ей обязан, он провозгласил тетку «первой дамой империи». Маргарита еще успела дожить до состоявшейся в Болонье коронации любимого племянника императором Священной Римской империи. Немного позже, осенью 1530 г., она умерла.
Милан — вечное яблоко раздораВторая супруга Максимилиана, Бианка Мария, привлекла его не только богатым приданым. За ней стоял Лудовико Моро, а также богатый город Милан, и Максимилиан стремился любым способом взять его под свое правление. И он даже знал, каким именно. Наградив Моро столь желанным для того герцогским титулом, Максимилиан покровительствовал, правда, лишь до того момента, пока у Лудовико не возник серьезный конфликт с французским королем. Моро вел весьма сомнительную, непоследовательную политику, которая ничем хорошим для него кончиться не могла. Поначалу он ориентировался на Габсбургов, но почти в то же время обеспечил французам свободный проход через северную Италию и Милан для беспрепятственного продвижения на Неаполь.
Молодой французский король Карл VIII, видимо, заболел манией величия после успеха в Бретани. Он ввязался в новую авантюру, казавшуюся совершенно абсурдной, и возжелал стать королем Неаполя и обеих Сицилий. Демонстрируя подобное намерение всему миру, он провозгласил себя королем этих стран, еще и не ступив на их землю, и сослался при этом на некий тайный договор о наследовании. Когда король Неаполя, Ферранте, умер в 1494 г., путь к его трону казался свободным Карлу VIII, к тому же Лудовико Моро укрепил его намерения отважиться на такой шаг. Какими мотивами в действительности руководствовался Лудовико, теперь трудно понять. Приветствуемый Лудовико, Карл VIII с мощным войском вошел в Северную Италию. Но солдатня не всегда видит разницу между другом и врагом, и уже очень скоро нападение французов стало рассматриваться всеми как враждебный акт. Карлу не удалось удержать войско в повиновении, и весть о кровавых расправах в отдельных городах, например в Рапалло, распространилась повсюду со скоростью ветра.
Максимилиану вначале пришлось издалека безучастно наблюдать за событиями, для него не представлялось возможным раздобыть необходимые деньги и собрать войско против французов. Он лишь попусту тратил время, созывая один рейхстаг за другим. Князья империи упорно отказывались давать деньги на военные нужды: вечная вражда с французским королем нимало их не интересовала. С каждого рейхстага Максимилиан уходил ни с чем и наконец решил искать источник средств в другом месте. Так как богатое приданое Бианки Марии он уже давно потратил, поддержка Фуггеров пришлась как нельзя кстати. Для выхода из политической изоляции Максимилиан решил добиться создания союза против Франции. В марте 1495 г. он заключил с Венецией, Испанией и папой такой союз, Священную Лигу, причем удивительно, как удалось Максимилиану договориться с Венецией — противоречия между венецианскими дожами и империей с давнего времени казались непреодолимыми. Венеция добилась ведущей роли торгового города на Адриатическом побережье и приграничном Средиземноморье и пыталась аннексировать принадлежавшие Габсбургам города. Вызванное этим недовольство Максимилиана наверняка привело бы к серьезным последствиям, если бы в Италии не возникла крайне опасная ситуация из-за военных действий французов.
Политическая обстановка на Апеннинском полуострове уже давно являлась крайне запутанной. В предшествующие столетия отдельные города приобрели сильное влияние: образовались города-государства, каждое из которых заботилось лишь о собственном благополучии и не думало и вспоминать о том, что Италия когда-то была частью Священной Римской империи. Некоторые города, занимавшиеся международной торговлей, нажили несметные богатства, их торговые дома кредитовали не только войска, но даже князей и пап. Кроме того, папство в Риме открыло дополнительный источник дохода — продажу индульгенций. Мощным потоком деньги из всех христианских стран потекли в Вечный город, где исчезали в частной казне наместника Христова на земле.
Карл VIII использовал себе во благо сию неоднозначную ситуацию, а также профранцузскую позицию города Флоренции, видевшего после смерти Лоренцо Великолепного из дома Медичи, в невзрачном французском короле избавителя от разгула разврата, охватившего мир. Почти в эйфорическом состоянии они открыли ворота французам, не представляя себе, какие бесчинства учинит солдатня в ближайшие дни и недели. Стремясь предотвратить дальнейшее опустошение, Флоренция в конце концов выразила намерение заплатить 120 000 дукатов.
Войско, с которым Карл VIII шел по Италии, представляло собой пеструю, разношерстную толпу, собравшую солдат из разных стран, рисковавших своей жизнью не за родную страну, а исключительно за добычу. Даже получая достаточно жалованья, они выполняли свое ремесло, никогда при этом не упуская возможности разжиться и при помощи собственных кулаков. Для наемников безразлично, кого грабить — друга или врага. Особенно опасными они становились, когда полководец не мог платить жалованье, а это постоянно случалось с Максимилианом. В таком случае они без всяких церемоний покидали войско и за одну ночь могли перейти на сторону противника. Деньги — единственное, ради чего ландскнехты занимались военным ремеслом.
Как гром среди ясного неба французы напали на Италию и, не встречая сопротивления, устремились на юг. Когда французские войска подошли к воротам Рима, положение неаполитанцев и южных итальянцев, заключивших с папой союз против французов, стало весьма затруднительным, поэтому голоса за сдачу города французскому королю и его войскам без боя становились все громче. Папа Александр Борджиа тоже не мог противиться этим требованиям, ведь его постигло личное несчастье: прекрасная белокурая метресса, Джулия Фарнезе, попала в руки французов. Александр VI сделал все возможное для освобождения своей возлюбленной, и Карл VIII, изображавший перед папой крайнее смирение, исполнил его просьбу. При встрече в садах Ватикана он, победитель, пал перед папой на колени со словами: «Я пришел, ваше святейшество, дабы выказать вам послушание и благоговение, как привыкли поступать мои предшественники, французские короли». Карл VIII хорошо знал, что делает, надеясь настроить непостоянного папу короновать императором не Максимилиана, а его — потомка Карла Великого, считая его примером для себя и французом по крови.
Почтительное поведение Карла устраняло также опасность разоблачения, нависшую над семейством Борджиа, чей безнравственный образ жизни осуждался в Европе, а Максимилиан даже требовал созыва собора. Александр VI увидел в Карле VIII более лояльного союзника, чем немецкий король, более достойный короноваться в Риме. Но папа опасался приезда немецкого короля: его гнусный образ жизни мог стать известным всему миру, а ему приходилось учитывать последствия реакции со стороны церковников, придерживавшихся моральных норм. Поэтому Александру казалось намного целесообразнее пойти на мировую с французским королем, заключив с ним договор. Он согласился на все условия, поставленные Карлом VIII, и, кроме того, гарантировал французам совместную поездку с турецким принцем, находившимся в Риме в качестве посла. Он стал жертвой Цезаря Борджиа, что было крайне неприятно для Карла VIII, но он надеялся через принца установить контакт с султаном.
Французский король продолжил победное шествие почти беспрепятственно. Когда французы появились перед воротами Неаполя, молодой Ферранте II, унаследовавший трон от отца, бежал из города, словно за ним гнались фурии, и войскам Карла удалось без усилий взять Неаполь. Слухи о своеобразном военном походе распространились по всей Европе, поражая воображение: 12 мая невзрачный, безобразный, маленький король Франции, облаченный в великолепную красную мантию, подбитую горностаем, вошел в собор Неаполя, держа в одной руке скипетр, а в другой — державу. Отныне он звался не только королем Неаполя и Сицилий, но еще и, ублажая свою манию величия, «августейшим». Карл пошел еще дальше: не довольствуясь Неаполитанским королевством, он возымел намерение стать королем Иерусалима и императором Восточной Римской империи, хотя сама империя давно канула в прошлое.
Как только в Европе оправились от первого шока после военных акций Карла, решили перейти к действиям. Все осознавали необходимость восстановления равновесия сил между странами. Нельзя было примириться с тем, чтобы Франция в одиночку присвоила себе итальянские города-государства: подобное положение дел таило в себе опасности для будущего политического развития. Первой решилась на конкретные действия испанская королевская чета, Изабелла Кастильская и Фердинанд Арагонский. Время настоятельно требовало немедленных действий Священной Лиги против французов. Но это оказалось проще решить, чем сделать. Прежде всего Максимилиан поставил целью изгнать французов из Неаполя и Южной Италии, так как, самим папой названный «избранным» императором, только себя считал вправе властвовать над этими землями. Лудовико Моро, вначале впустивший «друга» Карла в страну, тоже бросил его, сочтя более целесообразным присоединиться к другим державам. Испания и папа открыто провозгласили борьбу Лиги против Карла военными средствами. Венецианцы несколько по-другому видели роль Лиги: они настаивали не столько на агрессивных мерах против Франции, сколько на обороне собственных земель. Но, несмотря на все противоречия в представлении целей и задач, 31 марта 1495 г. во Дворце дожей, к ужасу французских посланников, подписали с трудом составленный договор: важнейшие государства бросили Франции перчатку. Не только сухопутное возвращение французского войска оказалось под вопросом, морской путь тоже был невозможен, так как Испания и венецианцы располагали хорошо оснащенным флотом.
Пока представители европейских держав горячо обсуждали ситуацию в Венеции, французы предавались сладкой жизни в Южной Италии и Неаполе. Карл VIII не представлял себе, насколько опасные тучи сгустились над ним и его людьми на политическом горизонте, хотя он еще поддерживал тайные связи с Лудовико Моро и даже с Максимилианом. В те времена с трудом отслеживались дипломатические отношения. Дни французского войска в Неаполе были сочтены по многим причинам. Так как почти все солдаты не ограничились осмотром прекрасного города, им пришлось умирать из-за сифилиса, привезенного в Неаполь после открытия Америки и распространившегося со скоростью ветра. Зараженные болезнью французы везли домой смертельные сувениры. Очень многие из них не пережили бы полное опасностей возвращение через Италию, если бы в Германии не создалась ситуация, помешавшая Максимилиану отрезать французам обратную дорогу превосходящим по численности войском. Видимо, рейхстаг в Вормсе, созванный Максимилианом, состоялся под несчастливой звездой, так как король дал понять: он желает обсудить запланированную государственную реформу. Пункты повестки дня включали в первую очередь провозглашение мира по всей стране, что казалось абсолютно неприемлемым для многих вояк, привыкших к феодальным междоусобицам. Кроме того, речь шла об учреждении имперского суда, смысл которого многие подвергали сомнению, и введении «общественного пфеннига», против чего с самого начала все бурно возражали. Максимилиан использовал все возможности своего ораторского таланта, но так и не смог убедить собравшихся в необходимости выделения империей денег для формирования боеспособного войска. Чем больше король ссылался на обязательства, возникшие перед Священной Лигой, тем сильнее распространялось недовольство: наблюдалось даже возникновение антиевропейских настроений. В конце концов королю отказали во всякой помощи против Франции и Максимилиану удалось послать Лиге лишь 2000 ландскнехтов вместо испытанного в боях войска.
Французы благополучно ушли из Италии невредимыми, хотя тысячи солдат заплатили своими жизнями за манию величия Карла VIII. Но война — рискованное предприятие! В Версале представители Священной Лиги заключили мире Карлом VIII, причем обсуждались главным образом дела, связанные с Миланом. Франция в результате не получила большой выгоды, но и обошлась без больших потерь, так как представители Священной Лиги расходились во мнениях по многим позициям, ведь в данной политической ситуации иначе и быть не могло. Ферранте II возвратился обратно, как только французские войска покинули Милан. Итальянский поход Карла VIII, спровоцировавший бои за Милан и другие итальянские земли, определил направление политического развития на будущее для всех — в том числе и для немецкого короля. Если кто-то хотел заслужить авторитет в Европе, он должен был показать себя в Италии!
Система союза Священной Лиги, заключенного при всеобщей эйфории, с самого начала продемонстрировала весьма слабые места и не выполнила изначального предназначения. В конце концов французскому королю удалось осуществить все свои намерения. Сопротивление растаяло, как снег на солнце, немецкие князья поведением, направленным прежде всего против Максимилиана, сыграли на руку Карлу и его дружине. Маловерие немецких удельных князей уничтожило общую идею еще до того, как все собрались осуществить ее. Император Священной Римской империи Максимилиан с этого момента приобрел репутацию правителя, не заслуживающего доверия. Следовало проявлять осторожность, прежде чем заключать с ним союз: он вряд ли мог выполнить свои обязательства.
Военные действия в ИталииКарл VIII возвратился во Францию, но каждый участник союза хорошо понимал: он не успокоится, а будет и в дальнейшем строить агрессивные планы. Этот плюгавый человечек вынашивал поистине грандиозные идеи. Его появление в Северной Италии являлось лишь вопросом времени, поскольку его миланские дела были еще далеки от завершения. Город оставался яблоком раздора между Францией и немецкой империей, Венецианская республика также была в нем весьма заинтересована.
Весть о смутной ситуации в Северной Италии быстро достигла Максимилиана. Требовалось действовать быстро, чтобы опять не опоздать. «Италия принадлежит мне!» — Максимилиан повторял это при каждом подходящем случае. Ему было легче пожертвовать Бургундией, чем отказаться от притязаний на Италию. Он стремился при любых обстоятельствах предотвратить новое нападение французского короля, даже если придется отказаться от «общественного пфеннига», утвержденного рейхстагом в Вормсе после долгих колебаний. Сословия вовсе не собирались придерживаться принятых соглашений, и вскоре Максимилиан с огорчением понял: взыскать 250 000 гульденов будет невозможно. Для изыскания средств он заложил Фуггерам серебряные рудники в Тироле и выжимал из австрийских земель «общественный пфенниг». Но это было подобно капле, упавшей на раскаленный камень, денег на вооружение все равно не хватало. Максимилиан настойчиво призывал к решительному бою, но везде наталкивался на непонимание. Все желали мира, а не новой войны! Его сын-франкофил Филипп, которого он пытался побудить к действиям против своего злейшего врага, отнесся к нему подчеркнуто холодно, и Максимилиан, претерпев такое разочарование, расстался с ним в Аусбурге, даже не простившись. Не найдя поддержки ни в империи, ни в Бургундии, он решил приступить к делу другим образом: послал приглашения представителям Священной Лиги, но не как немецкий король, а как австрийский эрцгерцог и герцог Бургундский. Эта странная скромность имела свои политические причины: сословия империи ясно высказали ему свое нежелание присоединиться к действиям Священной Лиги и быть втянутыми в войну против Франции. Максимилиан мог вести войну, если считал необходимым отомстить Карлу VIII, не рассчитывая на поддержку империи.
Максимилиан предложил светлейшим гостям, собравшимся в Винтшгау, свою репутацию храброго и доблестного воина. Его королевская придворная свита выглядела скромно, если не бедно, и, конечно же, привыкшие к роскоши гости насмехались за его спиной над жалким состоянием королевского двора и воротили нос от более чем простого места обитания. Вместо деликатных яств им предложили непривычные для них местные блюда, долгими часами переваривавшиеся в желудке. Представителей отдельных стран разместили в отдаленных друг от друга местах, чтобы помешать им прийти к тайному соглашению. Мнения о войне против Франции, планируемой Максимилианом, как и ожидалось, сильно разошлись. Никто не мог понять, почему именно сейчас, когда Карл VIII ведет себя столь миролюбиво, возникла необходимость вступать в борьбу против Франции. Но уничтожение этого государства являлось целью «великого плана», разработанного Максимилианом до мелочей. Он собирался отрезать возвращающимся из Неаполя остаткам французских войск путь возле Генуи и с юга войти в Прованс. Солдаты Милана и Генуи перекроют проходы через Альпы, в то время как испанцы с юга продвинутся до Парижа. Англии следовало замкнуть тиски с запада. Максимилиан хотел уничтожить французское королевство до основания, окончательно прекратив его существование. Каждый из членов Священной Лиги мог рассчитывать на свою долю французских земель.
Максимилиан утратил почву реальности. Слегка раздраженно все слушали его речь, время от времени качали головой и вначале держались замкнуто. Никто из присутствующих в Винтшгау представителей стран не назвал идеи Максимилиана невыполнимыми, никто из них не дал понять, что их не интересует личная месть Максимилиана, даже когда тот произносил полные ненависти тирады. Он заявил венецианским посланникам о своем желании наступить французам на глотку, подрезать им крылья, размозжить головы. Венеция ясно дала понять, что ее почти ничто не удерживает от запланированного предприятия, которое втянуло бы в войну всю Центральную и Западную Европу, и неопределенно согласилась на финансовую помощь, так же как и другие участники переговоров. Но когда потребовалось определить сроки выплаты денег, никто не захотел назвать ни точную дату, ни точную сумму. Встреча, казавшаяся столь многообещающей, закончилась для Максимилиана безуспешно. Сблизиться удалось только на личном уровне. Максимилиан познакомился с Беатрис д’Эсте, сопровождавшей супруга, Лудовико Моро, в Глунс, где проходила часть переговоров. С первого же взгляда он увлекся красивой женщиной. Какая завидная участь у герцога Миланского — рядом с ним находится такая женщина, благодаря ее влиянию миланский двор стал одним из первых в Европе, там собрались самые знаменитые художники того времени. Конечно же, Максимилиана очаровала Беатрис д’Эсте. Во-первых, он всегда охотно общался с красивыми женщинами, во-вторых, чувствовал себя особенно хорошо в обществе художников. Максимилиан, человек с фантазией, с артистической душой, и сам нередко брался за перо, перенося на бумагу волновавшие его чувства. Многие из его записок возникли спонтанно. Максимилиан искренне восхищался художниками и скульпторами, считая их людьми необычными, стоящими намного выше других, уже по праву рождения заслуживающими особых привилегий. Италия могла стать для него страной мечты, если бы он не являлся туда всякий раз с воинственными намерениями. Но хотя он годами вел здесь сражения, он никогда не осматривал культурные сокровища этой страны.
Когда его настойчивые речи, обращенные к представителям Лиги, не произвели особого впечатления, Максимилиан избрал другую тактику. Он решил наглядно продемонстрировать, как он представляет себе окружение и уничтожение Карла VIII. Он распорядился устроить неподалеку от Вормской седловины высокогорную охоту, пригласив на нее своих гостей. Сотни загонщиков травили огромные стада серн на глазах у зрителей, загоняли их в тупик, а когда животные теряли сознание, их безжалостно разрывали злые собаки. Так должно поступить и с французским королем! Но даже жестокое представление не пошло впрок посланникам Лиги. После переговоров в Глунсе все разъехались без каких-либо конкретных решений, тем более, как стало известно, Карл VIII связался с канцлером Максимилиана Бертольдом фон Майнцем и сообщил тому, что не планирует новых нападений на итальянские земли.
Но Максимилиан приобрел в течение жизни слишком отрицательный опыт в отношениях с французским королем и не верил его обещаниям. Он еще почти год размышлял, как ему добраться до ненавистного француза. Затем он решился на сумасбродный план и вошел в Италию с 300 воинами, желая продемонстрировать необходимость считаться с ним.
В Ломбардии он, к своему удивлению, встретился с посланником папы Александра VI, передавшим ему предложение святого отца устроить коронацию в Милане. Борджиа старался при любых обстоятельствах не допустить прибытия Габсбурга в Рим. Как и следовало ожидать, Максимилиан отклонил предложение Александра. Если мечте всей его жизни — быть коронованным императором — в конце концов суждено осуществиться, то это должно состояться, как и у его отца, в Вечном городе — в Риме. Он тогда и не представлял себе, насколько основательно изменится этот план!
После безуспешных переговоров в Винтшгау, Максимилиану все же удалось убедить некоторых князей из Северной Италии в необходимости отрезать путь беспорядочным толпам возвращающихся французских войск, проходивших через страну, грабя и убивая, в то время как их король уже давно находился в спокойной Франции. Лудовико Моро обещал Максимилиану помощь, и Генуя решилась предоставить флот для перевозки 2000 солдат. Кроме того, 1200 ландскнехтов и 700 рыцарей отправились в путь на город Ливорно, намереваясь взять его. Приключение в Ливорно чуть не стало личной катастрофой для Максимилиана. Когда он осматривал портовые сооружения, пуля, выпущенная с одного из судов, вырвала клок из его парчового плаща. На горизонте внезапно появились французские суда, палящие во все стороны, так что никто не мог остановить их продвижение. Они почти без сопротивления вошли в Ливорно, захватили много провизии и исчезли так же быстро, как появились. Как только люди Максимилиана оправились от отважного нападения французов, разразился жестокий шторм, выбросивший суда на мол и потопивший многих людей, поэтому осажденным и не пришлось прибегать к оружию. Максимилиану из последних сил удалось выбраться на берег. Через несколько минут его судно разбилось. Урон, нанесенный штормом, оказался настолько опустошительным, что оптимизм, сопутствующий Максимилиану в начале рискованного предприятия, полностью испарился. Без долгих колебаний он решил возвратиться. При этом ему пришлось пережить настолько унизительные ситуации, в которые он, уже часто выступавший в роли просителя, до сего времени не попадал. Добывая пропитание для своих людей, ему пришлось заложить личное имущество. Словно нищий, пробирался он через страну, будучи готовым к возможному отказу в приюте.
Разумеется, во время событий последних недель, Максимилиан ясно увидел, как мало он может рассчитывать на своих партнеров по Священной Лиге. Но он скрыл глубокое презрение, испытываемое им прежде всего к венецианцам, так как понимал: если он захочет в будущем предпринять что-либо против Франции, ему придется в конце концов опять постучаться в ворота Венеции. Но он до глубины души ненавидел эту республику и ее вероломную политику. Его тошнит, как говорил он годы спустя, при воспоминании о Венеции того времени. Максимилиан скрыл свое поражение, все же дав понять всему миру, что он, император Священной Римской империи, присутствует в Италии. Смелый и доблестный воин, Максимилиан заставлял считаться уже с самим фактом его присутствия, даже не добившись успеха. Политику империи он решил в будущем больше связывать с итальянской политикой, постаравшись каким-то образом подчинить себе курфюрстов и заставив их принять эту идею!
Максимилиан решил бороться всеми возможными средствами, твердо веря в успех, вопреки неблагоприятному для него положению звезд. Союз Священной Лиги продемонстрировал свои слабые стороны, из-за чего итальянские города, для защиты которых он, собственно, и создавался, взирали в будущее более чем скептически. Как может подобное объединение европейских государств, где один изначально не доверяет другому, обеспечить их безопасность? Каждый участник договора заботился только о собственной выгоде и заключал двусторонние мирные соглашения со всеми, с кем считал нужным. Испания пошла на сближение с Францией по инициативе собственного сына Максимилиана, да и Англия вдруг перестала отворачиваться от французского короля. Но больше всех держал нос по ветру сам папа. С развернутыми знаменами он покинул Священную Лигу и перешел на сторону Франции, после того как новый французский король, Людовик XII, пообещал сказочные перспективы для него и его семьи.
Трудности по всем направлениямИзменившееся международное положение отбрасывало тень и на другую сторону Альп. Максимилиан удрученно осознал, что его идея уничтожительной войны против Франции больше нигде не пользуется успехом. Между тем он с огромными усилиями смог выбить на рейхстаге во Фрайбурге в 1498 г. помощь в 150 000 гульденов, но никто не спешил с выплатой этих денег. Всем уже изрядно надоели постоянные требования денег, и уже почти никто не желал слушать короля, когда он в очередной раз выкладывал на стол новые военные планы. Князья просыпались от летаргии только тогда, когда Максимилиан начинал слишком громко шуметь и, горячась, угрожал снять с себя корону, если его не поддержат.
Несмотря на отсутствие необходимых денежных средств, он вторгся с 20 000 солдат в Верхнюю Бургундию и Шампань, намереваясь захватить Людовика XII врасплох. Но предприятие потерпело неудачу, прежде всего из-за сына Максимилиана Филиппа, ни в коем случае не собиравшегося нападать на своего друга. Напротив, вопреки намерениям и воле отца он заключил в июле 1498 г. Парижский мир, в то время как отец упорно продолжал воевать против французской сверхдержавы. У Максимилиана не осталось ни малейшего шанса. С сожалением он понял, что должен благодарить судьбу, если французы не будут его преследовать и за границами Нидерландов. Максимилиан, привыкший к поражениям, смог бы легче перенести события последних недель и месяцев, если бы ему не противостоял предатель в лице собственного сына, которого французский король на соответствующей церемонии милостиво пожаловал леном на Фландрию. При этом Филипп официально отказался от всех притязаний на Бургундию — пощечина для Максимилиана!
Поэтому встреча отца и сына в октябре 1498 г. в Брюсселе представляла собой нечто весьма отдаленное от гармонии. Максимилиан надеялся отговорить Филиппа от союза с Францией. Но уже во время первых бесед, перешедших в громкие ссоры, он понял бессмысленность попыток изменить позицию сына упреками и аргументами. Максимилиан упрекал Филиппа за бесхарактерность, но в Нидерландах ситуацию расценивали совсем по-другому. Всем хотелось жить в мире и спокойствии. Чего, собственно, добивается вечный подстрекатель войны Максимилиан, и без того ввергший страну в десятилетние войны?! Его сын намного благоразумнее и стремится к миру с Францией — страна наконец увидела просвет на мрачном политическом горизонте!
Максимилиан жестоко сожалел о том, что не имеет никакой власти над своим сыном. Несмотря на все ссоры, он твердо намеревался провести следующие недели в Нидерландах, где его невестка Хуана ждала своего первого ребенка, и все, конечно, надеялись на рождение сына. Максимилиан пришел в восторг от интересной молодой женщины. Хуана вела себя со свекром необычайно открыто и крайне приветливо, хотя в душе была раздираема противоречиями, вызванными столь противоположными высказываниями своего мужа и свекра. Однако, когда долгожданный ребенок оказался «всего лишь» девочкой, настроение в доме Филиппа Красивого понизилось до нуля. Максимилиан решил заблаговременно уехать, не дожидаясь крестин маленькой Элеоноры, названной в честь прабабушки. Максимилиан, привыкший выражать свои чувства, почти не умел притворяться. После всех событий он не смог бы изображать радость на празднике.
Ссора с сыном вызвала тысячу мыслей в голове Максимилиана. Хорошо еще, что у Филиппа до сих пор нет никаких шансов быть избранным германским королем, как когда-то у него при жизни отца. Максимилиан до сих пор оставался «лишь» королем, поэтому его сын не мог стать одновременно с ним вторым императором Священной Римской империи. Это могло осуществиться только после официальной коронации Филиппа германским императором. Правовые взгляды, в те времена весьма строгие, заставляли придерживаться соответствующих параграфов, причем ученые законники тщательно перепроверяли каждый отдельный пункт. Если Максимилиан, несмотря на все противоречия и противоположность мнений, надеялся увидеть сына своим наследником, то это в определенной мере зависело от воли и намерений курфюрстов. Правда, существовали средства и пути для благоприятного влияния на избирателей.
Но в данный момент главной проблемой для Максимилиана являлось его собственное положение как правителя Германии: все громче становились голоса, выступающие против него. Все были по горло сыты его вечным попрошайничеством, продолжительными войнами, и прежде всего планами реформ, и выражали недовольство весьма недвусмысленно. На рейхстаге в Аусбурге имперские князья впервые показали настоящее лицо. Вместо того чтобы поддержать планы короля, они учредили «имперское правление», наделив его полным правом образовывать правительство: совет, состоящий из курфюрстов и представителей князей, рыцарей и городов, обязывался четыре раза в год заседать в Нюрнберге и принимать все политические решения в империи. Максимилиана официально лишили власти, он стал марионеткой! Ему оставалось только одобрять решения имперских князей, если он не хотел лишиться последней позиции и получить позорную отставку. Максимилиану хватило выдержки суметь сделать хорошую мину при крайне опасной игре, так как он имел определенные шансы при обсуждении дальнейших соглашений. А именно так как точно отрегулировали порядок набора в войска, он рассчитывал получить войско из 800 000 солдат и продолжать свои войны. Но, как с горечью узнал Максимилиан, во главе войска в ранге военачальника поставили его баварского зятя Альбрехта.
Новая форма правления в империи породила множество других проблем, ведь все принимаемые решения имели двух авторов: имперское правление и короля. И никто из партнеров не помышлял о согласии! Поистине чудо, что Максимилиан в последующие годы остался германским королем. Только благодаря сильному, выносливому характеру он не потерял корону и империю. Напротив, после периода глубокого безвластия он восстал, как феникс из пепла, и его возвращение под свет рамп европейской политики стало еще более блестящим, чем прежде.
Разумеется, весть о поведении немецких имперских князей мгновенно распространилась повсюду. Все не без удовольствия восприняли весть о незавидном положении Максимилиана. Прежде всего это вызвало восторг во Франции. Людовик XII, используя в политической игре родственные отношения с семьей Висконти в Милане, добивался, так же как и его предшественник, господствующего положения Франции в Европе за счет немецкой империи. Одновременно он хотел лишить Максимилиана трона защитника христианства: французские короли в течение многих поколений звались «наихристианнейшими», почему бы, в конце концов, и не заполучить старую императорскую корону «Charles Magne» — так они называли Карла Великого, считая его одним из своих предков? Людовик XII был человеком дела, доказав это всему миру ловкой женитьбой на овдовевшей Анне Бретонской.
Вслед за этим последовала новая сенсация. Людовик XII во всеуслышание объявил себя, основываясь на своем происхождении из рода Висконти, законным герцогом Милана. Претензия, означающая открытое объявление войны Лудовико Моро! Но Людовик пошел дальше: он провозгласил себя королем Неаполя и Сицилий, так как благодаря победам его предшественника, Карла VIII, Франция имела законные права на эти земли. Все предвещало штурм! Вся Европа поняла: разногласия с Францией при правлении этого короля будут бесконечны, и для каждого государства было очень важно решить, как себя вести, за или против Людовика XII.
В такие мрачные времена для Максимилиана неожиданно блеснул луч света: ему внезапно, как с неба, достались новые земли; не пришлось даже вынимать меч или выпустить хотя бы одну пулю. Последний граф Гёрца, Леонард, внезапно умер. Согласно договору о наследовании между Габсбургами и графами Герца, Гёрц и Фриауль переходили к Максимилиану. Счастливый случай, ведь теперь земли Габсбургов получали защиту с юга. Максимилиана очень любили в его новых землях, некоторым населенным пунктам он пожаловал права городов и заботился об обустройстве их улиц. В Кормонсе до сих пор посреди города стоит его памятник в полный рост. Максимилиан вполне заслуживал поддержку, преследуя величественные цели. Правда, зачастую он мог внести лишь очень скромный вклад, не имея достаточно денег для финансирования своих предприятий. Знаменитый Макиавелли однажды с иронией заметил: «Если бы на итальянских тополях выросли золотые листья — этого не хватило бы для удовлетворения потребности Максимилиана в деньгах».
Для Максимилиана борьба, казалось, являлась эликсиром жизни, иначе невозможно объяснить его постоянные разногласия со всеми и готовность к войне. Почти всю жизнь он занимался военным ремеслом во всех его формах и проявлениях. В оружейных мастерских он сам разрабатывал боевые машины, отливал орудия и вербовал войска по всей Европе. При этом прежде всего Максимилиан опирался на швейцарских ландскнехтов, профессиональных военных. Их называли «великанами» — людей, нанимаемых за деньги, не разбиравших, за какие дела и за кого они встают под ружье, воевавших исключительно за жалованье. В большинстве своем это были сыновья крестьян, в родных краях не имевшие шансов выжить и нанимавшиеся к вербовщикам, рыскающим по всей Европе. Часто возникали гротескные ситуации, когда немецкие ландскнехты, воюющие в Италии на стороне французов, направляли оружие против швейцарских солдат Максимилиана. Прекрасно обученные и хорошо снаряженные швейцарские ландскнехты считались настоящей солдатской элитой. Вероятно, Максимилиану удалось бы без труда достичь своих целей — его личная храбрость даже в безвыходных ситуациях служила примером для всех бойцов, если бы не отсутствие необходимых денег для оплаты солдат. Ведь ландскнехты не довольствовались ценными вещами (их они в любом случае утаскивали кучами), они желали получать и наличные деньги. Если жалованье не поступало, они зачастую поднимали бунт в самых неподходящих ситуациях и толпами покидали войско, из-за чего королю пришлось подписать так много невыгодных мирных договоров.
Максимилиан, воспитанный в духе рыцарства, уже давно понял: рыцарское войско утратило боевую силу, морально устарев, а будущее принадлежит маневренным ландскнехтам. По этой причине он старался поначалу сочетать эти военные структуры, не имея возможности в одночасье выбросить за борт все, что он имел до сих пор. Возникала масса проблем: до сих пор рыцари сами несли расходы по своему снаряжению и жизненным потребностям, теперь же финансирование войска в полном объеме переходило к королю.
Король Франции, который мог нанять любое количество солдат, получал намного больше шансов в продолжительной войне. Удивительно, как Максимилиану все же удавалось вновь и вновь добиваться успеха. Запутанные ситуации, враждебные настроения, открытые мятежи возникали во всех концах империи, и Максимилиану не за чем было оглядываться на Италию в поисках театра военных действий. Всю страну не устраивали распоряжения Максимилиана.
Один из очагов беспорядков находился в Швейцарии. Еще тесть Максимилиана, Карл Смелый, чуть не потерпел поражение от швейцарцев: политическое положение в этой стране оставалось очень запутанным. Кантоны Ури, Швиц и Унтервальден намеревались восстать против империи и добиться свободы. Разногласия швейцарцев со Швабским союзом и тирольцами в будущем казались неизбежны; их не остановила бы даже вероятность серьезного конфликта с германским королем.
Максимилиан как раз участвовал в военном походе против Гельдерна, когда узнал о военных действиях, начавшихся в 1499 г. Но хотя он сразу отдал приказ о продвижении на юг, прошли недели, прежде чем с его стороны последовали какие-то действия. То, что он обнаружил в окрестностях Арльберга, стало для него убийственным потрясением! Объятый ужасом, в Глунсе он увидел горы мертвых тел, результат страшной бойни. Максимилиан замер перед навеки умолкнувшими павшими и поклялся жестоко отомстить швейцарцам. Но поход в Энгадин чуть было не привел к катастрофе. В Швейцарии, безгранично разгневанной немецким королем и его солдатами, каждый простой человек, каждый крестьянин, даже каждая женщина хватали все, что попадет под руку, защищая себя и свою родину. Вооруженные цепами, навозными вилами и мотыгами, швейцарцы нападали на людей Максимилиана, безжалостно убивая их, а по ночам скатывали на лагерь обломки скал и собственноручно поджигали собственные дома и дворы, прежде чем скрыться в густых лесных зарослях в горах. Борьба шла до поножовщины. Разгорелась «тотальная война» на рубеже между Средневековьем и Новым временем.
Сложившаяся ситуация поставила Максимилиана в тупик. День изо дня он отдавал приказы об отступлении; требовалось еще раз обдумать положение дел. Кроме того, швейцарские конфедераты между делом напали на швабов, почти беззащитных перед ними. С почти нечеловеческими усилиями Максимилиан поспешил в Швабию, где он опять стал свидетелем того, как имперское войско, солдат за солдатом, рассеивается под неубедительными предлогами. Сама честь короля оказалась под угрозой: он мог проиграть войну простым крестьянам. Положение швейцарцев, напротив, день ото дня становилось все более благоприятным, особенно когда после победы при Базеле в их руки попала вся походная казна.
Еще раз Максимилиан предпринял попытку набрать в Констанце войска. Но ни один швейцарский солдат не согласился снова выступить против соотечественников. Исключительный случай, когда любовь к родине пересилила давно ставшую поговоркой жадность швейцарцев к наживе!
Королю пришлось в конце концов отпустить швейцарцев на свободу. Базельский мир 22 сентября 1499 г. закрепил независимость Швейцарской Конфедерации. Максимилиан, разочарованный и разъяренный своими ландскнехтами, в бешенстве бросил на пол стальную перчатку и воскликнул: «Негоже воевать со швейцарцами против швейцарцев!»
Внебрачные дети МаксимилианаМаксимилиан правильно поступил, заключив мир со Швейцарской Конфедерацией: в Милане назрели новые проблемы. Людовик XII как раз брал приступом этот богатый город, уже давно присмотрев его для себя. В крайне бедственном положении Лудовико Моро скрылся в Инсбруке и надеялся на помощь «своего дорогого родственника». Но Максимилиан и сам находился в отчаянной ситуации. Моро не оставалось ничего другого, как вернуться обратно в Ломбардию и молить о чуде.
После поражения от Швейцарской Конфедерации и ослабления его королевской власти в результате действий имперских князей Максимилиан на некоторое время удалился от мира, возможно, для восстановления внутреннего равновесия. В личных покоях он изучал движение созвездий и выслушивал объяснения астрологов и астрономов о положениях звезд. Наконец-то Максимилиан пребывал в покое, необходимом для уставшего воина. Он выдохся от многолетней лихорадочной жизни, придя к следующему выводу: «Надо забыть о том, чего нельзя изменить» Стремясь излить душу, он начал диктовать свою биографию на латыни. А после смерти Конрада Целтиса, записывавшего некоторые фрагменты, сам закончил ее на немецком языке.
Затворничество германского короля, повергшее всех в удивление, продолжалось недолго. Через некоторое время Максимилиан, бодрый, как и прежде, возвратился на политическую арену. Желая задать начало новым свершениям, он устроил в Донауешингене великолепный праздник, куда пригласили сторонников со всех концов империи. Об этих увеселениях люди потом долго вспоминали. Годы, полные разочарований и лишений, казалось, как рукой сняло с императора. Он скакал на турнирах, как юноша, бросал копье, как в давние времена, танцевал до поздней ночи и обхаживал красивых девушек, в чьи раскрытые объятия затем изнеможенно падал.
Кристоф ФирталлерКристоф Фирталлер, один из «внебрачных сыновей» Максимилиана, мог появиться после одной из этих бурных ночей. Дата его рождения покрыта мраком, так же как имя и происхождение матери.
Вероятно, мальчик увидел свет мира в 1480 г., поскольку уже в 1500 г. его высокорожденный отец женил его на Сесилии, придворной даме Бианки Марии. Особая честь для человека, по-видимому, долгие годы находившемуся в непосредственной близости от Максимилиана, что ясно следует из жалованной дворянской грамоты, в конце концов полученной Кристофом. Он героически сражался рядом с Максимилианом в Венгрии, Италии, Нидерландах и против Швейцарской Конфедерации, постоянно оберегая благополучие царственного отца. Максимилиан в любой ситуации мог слепо положиться на Кристофа. Сын наверняка не раз приходил на помощь королю!
Кристоф Фирталлер не являлся для короля обычным сыном: он, вероятно, родился в Аусбурге, в том самом городе, где Максимилиан еще молодым юношей всегда чувствовал себя благодаря красивым женщинам особенно хорошо.
Неизвестно, где Кристоф Фирталлер провел свои детские и юношеские годы. Видимо, еще ребенком он ездил в обозе отца, раз уже к 1500 г. он смог нажить такой богатый боевой опыт. Очевидно, между царственным родителем и внебрачным сыном существовали особенно близкие отношения, если 3 сентября 1500 г. Максимилиан пожаловал Кристофу в лен Айхельберг в Кернтене. Но поскольку владение приносило только 250 рейнских гульденов дохода, а в то время было невозможно вести соответствующий положению образ жизни на эти деньга, 4 июля 1501 г. Максимилиан подарил сыну и его семье и другие земли.
Несмотря на постоянные военные походы и неутолимую жажду действий, король оставался человеком семейным, прекрасно чувствовавшим себя в кругу сыновей и дочерей. Согласно свидетельствам, он нередко бывал в гостях у внебрачных детей и заботился о их личных делах.
Так, например, он часто и охотно проводил время в Айхельберге, где уже очень скоро его встречало много внуков: у Кристофа родилось четверо сыновей — Фридрих, Георг, Франц и Вольфганг — и две дочери — Элизабет и Ева. Неизвестно, все ли дети были от Сесилии; хотя нигде не записано, когда умерла первая супруга Кристофа, можно предположить, что это случилось между 1515 и 1516 гг., так как 12 октября 1516 г. вдовец сочетался браком с Доротеей фон Турн.
Благодаря великодушию отца Кристоф стал состоятельным человеком, уважаемым всеми в Кернтене за честность и усердие. Он бережно относился к деньгам и умножил свое состояние. Единственное, чего ему не хватало, так это дворянского титула. Максимилиан тоже так считал. Поэтому 4 июня 1507 г. он коренным образом изменил положение сына: ввел Кристофа Фирталлера в дворянское сословие вместе с его супругой и рожденными в браке детьми. К дворянской грамоте, собственноручно подписанной королем, прилагался герб, в определенной степени курьезный. Два мавра, изображенные на гербе, держат по три желудя.
Годы, полные событий и перемен, прошли недаром для усердного Кристофа, и 18 октября 1516 г. ему предложили пост ландрата в Кернтене. Несмотря на занятость и многочисленные интересы, он часто встречался с Максимилианом — близкие отношения между отцом и сыном сохранились на протяжении всей жизни. Не существует никаких документов о дальнейшей судьбе первого владельца Айхельберга после 1516 г., известна только дата его смерти. Кристоф фон Айхельберг умер 10 января 1549 г., почти день в день через тридцать лет после смерти царственного родителя.
ГеоргМаксимилиан уже долгое время был женат на Бианке Марии Сфорца, но, судя по всему, молодая женщина была не способна к деторождению. Его интерес к ней таял год от года, он избегал встреч с ней, имея обыкновение располагаться в отдельных покоях. При этом всю свою жизнь он оставался мужчиной с горячей кровью, не привыкшим сдерживать себя в обществе красивых женщин. Мужское обаяние Максимилиана покоряло женщин, и он пользовался у них успехом не только благодаря королевскому, а затем и императорскому положению. Он всегда являлся центром всех турниров и праздников, и не раз случалось так, что горожане закрывали городские ворота, не желая отпускать дорогого гостя. Максимилиан ни в коем случае не сердился на такое «принудительное» продление своего пребывания, — напротив, с шутками и смехом он принимал все уготованные для него удовольствия и в полной мере наслаждался радостями жизни. И поскольку все знали, как можно скрасить его ночи, везде находились дамы, готовые разделить с ним часы наслаждений. Максимилиан позволял себе развлекаться только с женщинами, имеющими любовный опыт, он всегда настойчиво повторял, что не желает покушаться на девушку. Значительно проще, когда у женщины есть муж, даже если тот не хотел носить рога.
Скорее всего, ведя подобный образ жизни, он и сам часто не знал, где он оставил потомство, потому что практически в каждом населенном пункте для него находились «ночные бабочки» — так Фуггеры называли подруг для постельных забав Максимилиана. Имело ли это определение такое же унизительное значение, как сейчас, остается неясным, ведь понятия морали в конце XV — начале XVI столетия отличались от наших. Многие женщины даже почитали за честь услужить императору, и мужья иногда использовали себе во благо любовное приключение жены с венценосным любовником. Все происходящее рассматривалось не в таком узком смысле, а потому без строгих моральных границ.
Военные походы и личные дела часто приводили Максимилиана в Зальцбург. «Духовный город» со множеством церквей и монастырей не настраивал короля на духовное самосозерцание — совсем наоборот. Скорее всего именно там жила красивая молодая женщина, очаровавшая короля и ставшая, по всей вероятности, матерью двух его сыновей, Георга и Корнелия. Георг родился в 1505 г. в Нидерландах, и этот факт кажется необычным. Но вероятно, Максимилиан не хотел лишать себя присутствия дамы сердца и она повсюду сопровождала его. Но возможно также, матерью Георга стала дама из Бургундии, причем упоминается одно имя — Бримё де Меген. К моменту рождения ребенка король достиг зрелого возраста и не мог много заботиться о мальчике. Поэтому он доверил сына заботам своей дочери Маргариты (при ее дворе в Мехельне к тому времени уже находились дети ее брата Филиппа).
Георг обладал легким нравом и чистой душой. Он во многих отношениях унаследовал характер отца. Пока Георг мог жить в Нидерландах, его жизнь оставалась счастливой. Но потом возникла идея послать Георга в далекую Испанию изучать право, где в суровой атмосфере его характер полностью изменился. Из жизнерадостного молодого человека он превратился в целеустремленного студента, чрезвычайной добросовестностью настолько понравившегося своему племяннику Карлу V, что тот предназначил его в князя церкви, хотя это не вполне соответствовало намерениям Георга. Молодые прекрасные испанки, даже после его посвящения в низший церковный сан, еще продолжали очаровывать юношу, но с тонзурой он выглядел не так привлекательно, как с длинными вьющимися волосами.
Его судьбу предопределило твердо выраженное желание Максимилиана, чей наследник Карл V придерживался распоряжений, точно зафиксированных дедом. По приказу Карла Георга в 1526 г., через семь лет после смерти отца, папа римский назначил администратором в епископат Бриксен. Карл V старался изо всех сил продвинуть кандидатуру своего дяди на пост епископа Толедо или Бургоса, но папа Климент VII остался глух к его просьбе. В Зальцбурге тоже не желали иметь Георга Австрийского в качестве церковного главы, хотя прекрасно знали о его происхождении.
Когда все усилия подняться наверх по церковной линии оказались тщетными, Георг решил возвратиться к светской жизни. Все, включая папу, пришли в восторг от этой идеи, у Климента VII уже была на примете подходящая невеста для молодого человека — родственница из дома Медичи. В качестве приданого ему хотели отдать Милан. Перспектива завладеть герцогством, достающимся Габсбургам теперь уже мирным путем, сломило сопротивление даже императора Карла. Но план, поначалу удовлетворяющий все стороны, разбился о непреодолимые противоречия. Прекрасный юноша не пристал к супружеской гавани, а остался под покровом матери-церкви.
В последующие годы Георг блестяще выполнял весьма непростые поручения. Его единокровная сестра Маргарита послала юношу с дипломатической миссией в Данию, где его не раз подстерегала опасность лишиться свободы или жизни. Но он ничего не боялся, пока находился в полном здравии. По пути в Рим Георг заразился таинственной болезнью, приведшей его на грань земного существования. Исхудавший как скелет, разбитый параличом рук и ног, он возвратился в Нидерланды. Приглашенные врачи не оставили для него никакой надежды. Но в те времена еще случались чудеса! В один прекрасный день паралич стал проходить, он опять ощутил в теле жизненную силу и по прошествии недолгого времени почти полностью выздоровел.
В Риме узнали о чудесном исцелении Георга Австрийского, и, поскольку само небо подало знак, его наконец назначили архиепископом Валенсии. По несчастливой случайности по пути в Валенсию через Францию наихристианнейший король без угрызений совести захватил дядю ненавистного противника, к тому же высокого князя церкви. Только после уплаты астрономической суммы выкупа Георг опять получил свободу. Лишь спустя двадцать два месяца заключения Георг Австрийский вступил в свою должность в Валенсии.
Молодой архиепископ, проживая в Испании, чувствовал себя по большей части несчастливым и страстно желал поскорее вернуться в Нидерланды. Поэтому, когда стало вакантным место епископа в Люттихе, на этот пост не могли найти более достойного служителя церкви, чем внебрачный сын Максимилиана. Император Карл V знал о постоянном лояльном отношении Георга к нему. Всю свою жизнь Георг, как настоящий Габсбург, отстаивал идеи и идеалы семьи и после отречения от трона императора Карла V в Брюсселе пытался убедить его наследника Филиппа в необходимости сдержанной политики по отношению к Нидерландам.
Георг умер в 1557 г. в Люттихе. Судьба смилостивилась над ним: ему не пришлось пережить в корне ошибочную политику испанцев в Нидерландах.
КорнелийВторой сын Максимилиана от зальцбургской возлюбленной появился на свет на родине матери. Как только отцу сообщили о рождении ребенка, он отдал приказ отвезти мальчика в Мехельн, где при дворе Маргариты тот мог получить достойное воспитание.
Маргарите с ее великодушным сердцем удалось привить доверенным ее попечению детям чувство семьи, в которой они чувствовали себя уютно и защищенно. Она внимательно относилась к каждому и следила за их духовным и физическим воспитанием. Время от времени заезжал император и с удовольствием проводил время с внуками и внебрачными детьми. В кругу семьи Максимилиан вел себя как обыкновенный дедушка: он проверял школьные тетради детей, давал много добрых советов, всегда уместно высказывая порицание или похвалу, Его внук Карл, на которого император и империя возлагали все надежды, не удостаивался большой милости со стороны Максимилиана. Он отзывался о внуке не особенно лестно, так как Карл со своим вечно открытым ртом производил впечатление весьма глупого ребенка. А оба внебрачных сына, Георг и Корнелий, были совсем другой породы: в них давала о себе знать свежая кровь их красавицы матери и темперамент беспокойного отца!
Особую значимость венценосный дедушка и отец придавал физической закалке мальчиков. Иногда он проверял их успехи в верховой езде и фехтовании, ведь даже в преклонном возрасте Максимилиан оставался отважным участником турниров, правда, на многих состязаниях зрителям приходилось время от времени не замечать неудачных моментов, дабы доставить императору радость от одержанной победы. К своему удивлению, Максимилиан смог убедиться, что Карл, казавшийся робким и нетемпераментным мальчиком, показывает в физических дисциплинах такие же хорошие успехи, как и его внебрачные сыновья Георг и Корнелий. Император, конечно, серьезно раздумывал о том, какое будущее ожидает обоих. Поэтому он выразил своему внуку Карлу настоятельное желание: Корнелий должен изучать право в университете в Падуе. Он еще при жизни материально обеспечил сына, отписав ему доходы герцогства Эннс в Верхней Австрии.
Максимилиан хорошо сделал, заранее позаботившись об этом: Карл намеревался и этого двоюродного дядю сделать священником. Но Корнелий, жизнерадостный молодой человек, охотно затевал флирт с каждой красивой девицей, ничуть этого не скрывая, в отличие от многих служителей церкви. Поэтому он начистоту заявил Карлу о своем «нежелании становиться священником». Его волеизъявление приняли во внимание, причем папа Климент VII опять начал строить планы, как бы заполучить его в качестве кандидата в женихи для молодой дамы из дома Медичи. Хотя Корнелий изучил в Падуе не только право и итальянский язык, но и итальянскую жизнь, он очень сдержанно воспринял предложение папы, так как узнал: единственное очарование девушки состоит в ее приданом. Недостаток привлекательности невесты пришлось возмещать золотом, чтобы найти жениха. Во всяком случае, молодой сын Максимилиана так и не решился продать себя, не польстившись даже и на герцогство Миланское.
Весть о несостоявшейся женитьбе обсуждалась повсюду и дошла до Вены, где в то время правил второй племянник Корнелия, Фердинанд. Карл поделил империю с братом, и ее восточная часть досталась выросшему в Испании Фердинанду. Тот приказал Корнелию быстро, насколько возможно, прибыть «на учебу в Вену». После того как Фердинанд прислал ему сто гульденов на дорогу, Корнелий отправился в путь в Австрию.
Фердинанд тоже хотел убедить Корнелия принять сан священника и сделал все возможное, чтобы Корнелий получил приход Клостернейбург, но сразу натолкнулся на жестокое сопротивление местного священника. Тот, вероятно, будучи наслышанным о чрезвычайно распущенном образе жизни молодого человека, и руками и ногами отбивался от кандидатуры Корнелия.
В ситуации, ведущей к большим осложнениям и противоречиям между всеми участвовавшими, как нельзя кстати оказалось послание от нидерландской правительницы Маргариты, где она категорически утверждала, что ее единокровный брат Корнелий, кажется, более способен к чему-то другому, нежели к церковной стезе. Скорее всего письмо послужило причиной весьма свободной жизни Корнелия впоследствии. Его дальнейшая судьба больше нигде не прослеживается. Вероятно, он впал в немилость у Карла V или его брата Фердинанда, так как имя Корнелия внезапно исчезает из рукописей и грамот.
Неисчислимое потомствоИмператор перед смертью оглядывал толпу своих внебрачных сыновей и дочерей, возможно, даже не будучи лично знакомым с некоторыми из них. Из переписки его внуков Карла и Фердинанда можно понять, что оба правителя получили тяжелое наследие в виде многочисленного потомства деда. Еще при жизни Максимилиан заботился о детях как настоящий отец, лишь только узнавал об их существовании, а после смерти императора, согласно его распоряжению, наследникам пришлось нести расходы по содержанию их и их семей, чтобы они и в дальнейшем могли вести достойную жизнь. Карла и его брата Фердинанда, разумеется, ни в коей мере не радовало это распоряжение деда: выплачивание алиментов для чрезвычайно большого потомства обходилось в круглую сумму!
Одной из самых любимых внебрачных дочерей наверняка являлась Маргарита, вышедшая замуж за Яна Хилланта, главного императорского егеря. Максимилиан часто бывал у нее в гостях. С ее матерью, жительницей рейнской земли, должно быть, обворожительной женщиной, Максимилиан смог с большим трудом расстаться лишь перед самой женитьбой на Бианке Марии Сфорца. И позднее, когда Маргарита уже появилась на свет, он вновь и вновь приезжал повидать и мать, и ребенка. Так как Маргарита имела много детей и умерла в 1525 г., можно предположить, что она родилась между 1484 и 1490 гг.
Максимилиан всегда вел себя по отношению к дамам как кавалер, с высочайшим почтением — настоящий рыцарь старой школы. В своей биографии он рассказывал, как предусмотрительно устраивал для дам очень много развлечений, не останавливаясь перед расходами, давал в их честь званые обеды и праздники, заботливо все планируя. Близкий к нему человек, Георг Кирхмайр, так описывал отношение Максимилиана к женскому полу: «Ни разу о нем никто не сказал, что он вопреки порядочности взял у девицы ее честь. Он милосерден, целомудрен и добродетелен».
Известно лишь несколько имен матерей его многочисленных внебрачных детей, например, девицы фон Раппах, в 1512 г. вышедшей замуж за Георга фон Роталя. Дочь от этой связи была необычайно красивой девушкой. Император, исполненный гордости, сам повел ее к алтарю на двойной свадьбе в Вене. Барбара сочеталась браком с особенно любимым другом своего отца, Зигмундом фон Дитрихштайном, за короткое время с помощью императора сделавшим вполне заслуженную карьеру.
Среди многих дочерей императора, чьи имена исчезли во мраке истории, есть некая Марта, бывшая замужем за графом фон Хельфенштайном. Судьба ее мужа трагична: в 1525 г., во время большого восстания, крестьяне проткнули его рогатиной в числе других семидесяти дворян. Элизабет вышла замуж за графа Марки Бранденбурга и умерла в 1544 г. Летописцы очень коротко упоминают еще о двух дочерях: о Доротее, поначалу, так же как и Анна, исполнявшей обязанности придворной дамы Марии Венгерской; впоследствии обе сделали прекрасные партии в Нидерландах. Доротея в последние годы жила в Остфрисландии, умерев в глубокой старости. Так как ее смерть датируется примерно 1572 г., она могла быть ребенком от поздней любовной связи Максимилиана. Большинство внебрачных сыновей, по-видимому, предназначались для духовной деятельности. Среди потомства известен епископ Кордовы по имени Леопольд, живший до 1557 г., то есть он мог быть примерно одного возраста с внуком Максимилиана Карлом. Последний известный по имени сын императора, Корнелий Максимилиан Амбергский, осуществил, напротив, светскую карьеру как ландскнехт Обрист, а потому наверняка не был в тягость своим племянникам Карлу и Фердинанду.
Слухи о том, что многолетний советчик и друг Максимилиана, ставший впоследствии архиепископом Зальцбургским, Маттеус Ланг, тоже являлся внебрачным сыном императора — как это многократно утверждалось, — не имеют под собой никаких оснований. Маттеус родился в Аусбурге уже в 1468 г., когда Максимилиан находился в нежном девятилетием возрасте!
С надеждой на будущееВсе годы Максимилиану приходилось вести бурную жизнь, зачастую личные успехи и политические неудачи взаимно уравновешивали друг друга. Даже его враги, всегда настроенные против него, признавали в Максимилиане личность, достойную глубочайшего уважения. Макиавелли, определенно не имевший причины льстить императору, называл его «homo perfetissimo»,[7] ведущим себя во время аудиенций чрезвычайно любезно, если гость принимал его предложение. Но он не любил, когда посланник начинал его преувеличенно обхаживать, и ненавидел пустую болтовню. Особенно сдержанным, по словам Макиавелли, император становился, когда речь заходила о чем-нибудь действительно затрагивающем его душу. Впрочем, он постоянно жил в состоянии душевного и физического волнения.
Максимилиан начал много дел, может быть, даже слишком много, так как не закончил их. И не все его свершения проводились в жизнь только честным путем, ведь хроническая нужда в деньгах иногда заставляла Максимилиана прибегать и к нелегальным методам. Для личных нужд ему почти никогда не требовалось больших сумм: он вел скромную жизнь, изредка выпивая стаканчик вина и довольствуясь простой едой. Одевался он сравнительно скромно, и при французском дворе просто воротили нос от наряда германского короля. Лишь время от времени он давал грандиозные праздники, устраивая их не только из престижных соображений, но и из любви к веселью и из-за своей неудержимой жизнерадостности.
Королю, а позднее императору, требовалось всегда и везде напоминать о себе народу, поэтому в течение долгих месяцев он пребывал за пределами страны или без устали путешествовал по собственному обширному государству. А вдруг он просто канет в забвение, ведь имперские князья бойкотировали почти все его начинания. Какие-нибудь интриганы могли распустить вредные слухи, способные основательно подорвать авторитет короля. Максимилиан предупреждал их заранее, мастерски владея искусством пропаганды: без устали, вновь и вновь показывался народу, совершенно неожиданно появляясь в людской толпе — вот он, живой правитель, которого можно потрогать, — или закатывая грандиозный праздник. Кроме того, он с большой помпой въезжал в города, окруженный необозримый толпой спутников с роскошно украшенными алебардами, в шляпах со страусовыми перьями. За ним шагала придворная капелла, «королевский горнист, флейтист и барабанщик, своей музыкой пробуждавшие веселье во всех сердцах». Максимилиан мог отказаться от многого, но музыкантов он всегда держал при себе, без них он лишался половины радости жизни. Знаменитые люди служили императору и услаждали его слух музыкальными композициями. Например, известный музыкант Пауль Хофхаймер, служивший еще отцу Максимилиана. Он ездил с императором, «как цыган», по стране и лишь после смерти Максимилиана в 1519 г. удалился на покой в Зальцбург, найдя там для себя богатое поле деятельности.
Ликование мужчин и женщин, плотной толпой стоявших по обочинам улиц в надежде увидеть короля с близкого расстояния, не знало границ, когда Максимилиан верхом на коне скакал по улицам, облаченный в великолепные блестящие наряды, доставленные из Милана. Уже издалека на солнце сверкали драгоценные камни — рубины, бриллианты и изумруды. У него могло не быть денег, но он всегда возил с собой драгоценности, стоившие целого состояния.
Максимилиан очень заботливо обращался со своими сокровищами: когда мыл руки, предварительно снимал кольца и передавал их слуге, державшему их во время всей процедуры. Однажды слуга украл кольцо, надеясь, что Максимилиан этого не заметит. Государь посмотрел на него удивленным взором и как бы между прочим заметил: в Индии много золота, наверняка там можно будет изготовить множество колец. Затем Максимилиан с улыбкой удалился, не глядя на дрожащего от страха вора и даже не наказав его за воровство.
Всю жизнь Максимилиан вел себя как чрезвычайно великодушный человек. Однажды венецианец Квирини заметил: он раздаривал все, что имел, а порой и то, чего не имел. Но Максимилиан также выкупал вещи, заложенные в момент нужды. Некоторые украшения уже принадлежали Фуггеру, так как никто не мог выложить за них такую большую сумму, как эти аусбургские купцы. Фуггерам, конечно, доставило совершенно особое удовольствие получить драгоценные вещи прямо из сокровищницы Габсбургов. Но к чести этой семьи, они всегда выражали готовность вернуть их обратно, если Максимилиан мог заплатить выкуп.
Единственному законному сыну, Филиппу, он однажды подарил в Мехельне великолепный аграф, в центре которого сверкал четырехугольный бриллиант, окруженный большим количеством рубинов. Стоимость украшения превышала 16 000 дукатов. Филипп, обрадованный великодушным подарком отца, приказал приделать его к своему повседневному головному убору. По отношению к невестке Максимилиан тоже вел себя как кавалер и светский человек. Получив известие о рождении первого ребенка, он дал поручение Фуггеру украсить стены комнаты роженицы самыми дорогими тканями, какие только можно было найти.
При этом он находился уже по уши в долгах у Фуггеров. Отношения Максимилиана и банковского дома заметно охладились, так как Якоб Фуггер давно знал: для Габсбургов будет невозможно вернуть взятые взаймы деньги. Они, как и прежде, вели себя с королем очень вежливо, но в высшей степени сдержанно, когда тот лично являлся с просьбой о финансировании своих великих планов. Руководствуясь безошибочным инстинктом, Фуггеры взяли в качестве залога серебряные шахты в Тироле и оглядывались вокруг в поисках других доходных мест — у них было чутье на новые источники доходов. При этом они дальновидно разрабатывали новые рынки на востоке: в Венгрии обнаружились месторождения меди, а этот металл магически притягивал Фуггера. Но для доступа к сокровищам требовалась большая поддержка со стороны короля. Максимилиан, зависимый от фуггеровских гульденов, порасспросил людей, знающих толк в заемах и хозяйственных договорах, обо всех возможностях, которыми он может располагать, а затем неожиданно для Аусбургского торгового дома подписал с несколькими банкирами договор по меди, поначалу сведя на нет все надежды Фуггера на монополию.
Результата, ожидаемого Максимилианом от этих договоров, не последовало. Он намеревался освободиться наконец из-под власти Фуггера и стать независимым. Но поскольку его любимый Тироль гигантскими шагами двигался навстречу государственному банкротству, Максимилиану пришлось заложить некоторые города и в конце концов признать себя побежденным и помириться с Якобом Фуггером. Якоб пожелал отпраздновать примирение и устроил в честь короля праздник, своим блеском затмивший все бывшие до него. Фуггер встретил Максимилиана перед городской стеной в великолепном саду, и вместе они поскакали в направлении Аусбурга. У городской стены навстречу им вышло своеобразное шествие: «девушки для увеселений», уже долгое время враждовавшие с отцами города, воспользовались возможностью и обратились к королю с просьбой взять их под свою защиту и позволить наконец войти в город. Женщины окружили Максимилиана и под громкие крики и шутки определенного смысла приготовились взять короля в плен. Это соответствовало вкусу короля! Смеясь, он обещал помочь дамам, если они выстроятся гуськом, причем первая будет держаться за хвост его белой лошади, другая за первую и так далее. В таком виде процессия вошла в Аусбург, к большой досаде отцов города, отчаявшихся найти управу на «веселых дам».
Жители города на Лехе устроили для любимого короля поистине необыкновенный праздник. Аусбургцы предложили все возможное для развлечения Максимилиана, они хорошо помнили о многих добрых делах, совершенных им для города. Например, он приказал проложить водопровод, когда увидел, каких усилий стоит женщинам носить воду из колодца.
И на этот раз, как всегда бывало на праздниках в честь короля, подготовили большой турнир, на котором Максимилиан, невзирая на появившиеся у него седые волосы, сражался, как юноша, до полного изнеможения и одержал победу. Он находился, как и прежде, в прекрасной физической форме, дни напролет упражняясь в боевом искусстве, в основном по вечерам перед едой, с преданным другом Вольфгангом Польхаймом, находившимся рядом с ним на протяжении всей жизни. Язык не поворачивался назвать короля пожилым человеком, каковым он, собственно, уже являлся по представлениям современников. Его тело было стройным и натренированным, лишь на лице выступило несколько морщин, следы многочисленных разочарований. Но в душе Максимилиан оставался молодым: он еще мог смеяться во все горло над доброй шуткой и веселился, если кому-нибудь из его людей удавалось подшутить над ним. Внимательно выслушивая насмешников и дураков, он таким образом узнавал «многие интимные вещи, которые пытались скрыть от него». В отличие от короля Франции, окружившего себя почти исключительно дворянами, немецкий король смеялся и шутил со своими подданными, то тут, то там выпивая с ними стаканчик вкусного вина, и кружился в танце с той или иной молоденькой горожанкой.
Короля, мужчину из плоти и крови, человека, умевшего наслаждаться жизнью, время от времени охватывало стремление к сверхъестественному. Тогда он впадал в меланхолию, проводя долгие дни и ночи в размышлениях о смысле жизни. Не предвещают ли кометы и звезды, падающие с небес, приближение Страшного суда? Не грядет ли кара за грехи в потустороннем мире? Кто может знать, какая жизнь ожидает человека по ту сторону смерти? С Виллибальдом Пиркхаймером Максимилиан вел долгие беседы о влиянии созвездий на человека, пытаясь понять, почему именно звезды должны определять судьбу человека. Еще более он интересовался алхимией, и прежде всего каким образом можно получить золото. Так же как в свое время его отец, император Фридрих III, Максимилиан на долгие дни запирался в сумрачной комнате и пытался по рецептам создать вещества, способные изменить мир. Он, несмотря на связывающие его старые традиции, постоянно стремился к новому, будучи человеком на переломе времен. Без отдыха и устали ездил он по стране; многие из его свиты озабоченно качали головами, глядя на жизнь, которую вел их правитель. Его канцлер Циприан Сернтайнер высказал общее мнение: «Его величество не отдыхает, не задерживаясь нигде надолго, и поэтому не успевает добиться многого».
Но Максимилиан не мог продолжительное время заниматься мистическими делами: политическая реальность быстро возвращала его к действительности. Рулетка мировой политики опять начала вращаться, и шарик остановился в положении, неблагоприятном для германского короля. Франция недвусмысленно протянула щупальца в сторону Милана, и Лудовико Моро ощутил угрозу своей жизни. Максимилиан не смог прийти к нему на помощь, и Людовик XII взял его в плен и вместе с захваченными сокровищами увез во Францию. Не встретив ни малейшего сопротивления, французский король оккупировал Миланское герцогство. Протест германского государя вызвал лишь усталую улыбку у короля, привыкшего побеждать. Что значила для него ленная зависимость от Максимилиана!
Положение германского короля значительно ухудшилось и внутри собственного государства. Хорошо еще, его не полностью отстранили от власти на рейхстаге в Аусбурге. Все признаки предвещали бурю со стороны имперских князей, и, поскольку французский король открыто начал переговоры с европейскими государствами, каждому стало понятно, против кого будут направлены эти соглашения, а Максимилиану поневоле пришлось задуматься о возможности примирения с Францией, если он не хотел потерять окончательно не только власть в государстве, но и положение в Европе.
Максимилиан ясно оценивал ситуацию, на которую постоянно указывали и его сын Филипп, и его советчик Крой фон Шивре, но он с трудом пересиливал себя. Слишком долго и ожесточенно он воевал против французского короля. Даже когда Людовик XII вел себя самым благороднейшим образом, как истинный кавалер эпохи Ренессанса, а не какой-нибудь вояка, и тогда Максимилиан мог предвидеть, как будут выполняться данные французом обещания. Людовик казался Максимилиану волком в овечьей шкуре, и, видимо, он не ошибался: французский король легко отменял все свои торжественные обещания, если ему это было выгодно.
После длительных переговоров 22 сентября 1504 г. в Блуа все-таки удалось заключить договор о мире и дружбе, предусматривавший, кроме наделения Людовика миланским леном, и помолвку Карла и Клаудии. Карл, внук Максимилиана, пребывал в то время еще во младенчестве, а дочь Людовика XII едва выбралась из пеленок.
Странно, что уверенный в себе французский король вообще выразил готовность вести переговоры о мире, ведь положение Максимилиана являлось крайне затруднительным и Людовику ничего не стоило бы нанести германскому королю еще больше вреда. Но в некоторых ситуациях удача сопутствовала Максимилиану. Людовик с честным выражением лица заявил об отказе от подстрекательств немецких князей против Максимилиана; далее, он гарантировал наследование Габсбургов в Богемии, Венгрии и Испании и обещал вступить в «вечный союз» с империей. Красивые слова, которым Людовик ни в коем случае не собирался следовать: в скором времени они превратились в пустой звук.
Государственная реформаВсе, в чем нуждался Максимилиан в последующие годы, — спокойствие в кризисных областях: он не мог себе больше позволить катиться от одной неудачи к другой. Имперские князья повсеместно и недоверчиво следили за каждым его шагом. Все они уже давно объединились в стремлении воспрепятствовать Максимилиану нанести решающий удар в ближайшие годы. Бертольд фон Майнц, ненавидимый Максимилианом имперский канцлер, являвшийся «главной причиной всех зол», по выражению императора, сам хотевший, сбросив короля, править государством, сумел путем тщательных мелких ухищрений перетянуть на свою сторону самых влиятельных из людей Максимилиана. Когда король оказался покинутым почти всеми и остался без всякой надежды на помощь, он обрушил бессильную ярость на канцлера, выкрикивая самые дикие угрозы: «…он еще оборвет крылья этому любителю поучать других; охотнее всего он его бы…» Дальнейшее каждый может себе представить в виде однозначного жеста, наглядно продемонстрированного Максимилианом. Хотя влияние канцлера являлось для Максимилиана совершенно очевидным, он ничего не мог поделать с этим: у него были связаны руки, его власть уже давно превратилась в ничто, и он зависел от милости или поругания немецких князей. Иностранные дипломаты, встречавшиеся с ним, воспринимали ситуацию, в которой оказался король, так же удрученно, как и он сам. С болью в сердце он понял, что настоящих друзей, не покинувших его, можно пересчитать по пальцам одной руки.
Рейхстаг 1495 г. в Вормсе состоялся в крайне неблагоприятный для Максимилиана момент. Король не намеревался вести споры по поводу запланированной реформы. Он настоятельно нуждался лишь в финансовой поддержке со стороны имперских князей в его войне против французского короля в Италии. Требования короля натолкнулись на полное непонимание, и все благодаря умелым уловкам его злейшего врага, Бертольда фон Майнца, мастерски сумевшего затянуть переговоры настолько, что повторная военная операция в Италии из-за наступившего времени года стала бесперспективной. Максимилиан, знавший об интригах и до глубины души возмущенный действиями Бертольда, публично обвинил канцлера в предательстве. Князья, разумеется, с выгодой для себя использовали сложное положение Максимилиана. Они уже давно стремились к созданию имперского правления, состоящего из князей. Теперь для этого, казалось, наступил подходящий момент. Максимилиана просто отстранили от ведения всех важных переговоров, и король только из вторых рук узнавал о происходящем за его спиной. Но он не желал униженно стоять перед комнатой заседаний такого и бургомистр не выдержал бы! Максимилиан не собирался терпеть над собой никакого президента и «позволить связывать себя по рукам и ногам, повесив на гвоздь», как некогда короля Гунтера в его брачную ночь в «Песни о Нибелунгах».
Обсуждения государственной реформы проходили до лета 1495 г., причем важнейшими пунктами, как и раньше, являлись всеобщий мир, создание имперского суда, всеобщая оборона страны и государственные налоги. Казалось, всеобщий мир в стране служит интересам всех участвующих сторон. Но многие горячие головы из князей боялись не суметь справиться с управлением своими владениями без традиционного кулачного права. Пройдет много времени, прежде чем они смогут договориться. Хотя Максимилиан ничего не имел против мира, его главным: интересом оставались государственные пошлины; здесь, по его словам, речь шла «о рубахе», в остальных же вещах — «о сюртуке». Бессильно он наблюдал, как из обещанных ему четырех миллионов остается сумма в 250 000 гульденов, причем сословия требовали контроля над расходами.
В августе наконец приняли главные законы о реформе, но при этом лишь осторожно начали приближаться к спорным пунктам. До самого последнего момента переговоров Максимилиан пытался провести свои идеи, но в конце концов с тяжелым сердцем ему пришлось довольствоваться компромиссом. В числе прочих половинчатых решений, принятых в Вормсе, оказалось и учреждение имперского суда, открывавшее новые перспективы и ставшее вехой для будущего немецкого правоведения. Судебному произволу князей наконец противопоставили официальный институт, где вершить право предстояло нейтральным, компетентным, профессионально образованным людям. Но лишь спустя какое-то время князья смогли решиться отказаться от исконных прав, ведь большинство служащих суда зависели от своих кормильцев, каковыми, как и прежде, являлись дворяне. Поэтому они не могли судить объективно. Реформой предусматривалось производить оплату судей из имперских налогов: тогда они получали возможность служить, не завися от своих суверенов. Но поскольку сбор налогов оказался делом совершенно невозможным, судьи тщетно ждали выплаты жалованья. И еще долгое время судьи по-прежнему оставались лишь пособниками «суда прихлебателей», действующего согласно девизу: «Чей хлеб я ем, тому и песни пою, тому и право даю…».
В законе о реформе записали следующее: в судейской коллегии половину заседателей должны составлять ученые юристы, вершащие правосудие согласно императорскому закону и «общепринятым законам государства». Законодательно ввели римское право, положив тем самым начало крутому перелому в правовых отношениях в Германии.
После того как Максимилиан с искрой надежды в сердце покинул тяжелые и неутешительные для него переговоры в Вормсе, ему еще предстояло пережить в последующие годы личное поражение на рейхстагах в Линдау, Фрайбурге и Аусбурге. Его отстранение от власти, а к этому по-прежнему упорно стремился, Бертольд фон Майнц, стало неизбежным. На рейхстаге в Аусбурге ему могли бы нанести последний и решающий удар ниже пояса — лишить сана короля и правителя. То, что в последний момент князья все-таки не решились пойти на этот неслыханный шаг, — поистине чудо! Внезапно во вражеской фаланге из-за стремления к власти начались разногласия и произошло то, что должно было произойти: никто больше, не доверял никому, каждый опасался каждого, страд постепенно овладевал всеми, и выстрел, нацеленный на правителя, мог легко поменять направление и поразить самих стрелков. Максимилиану в последний момент удалось-таки избежать катастрофы.
Но его внутреннее разочарование оказалось огромным. До глубины души возмущенный бесчестным поведением князей в Аусбурге, он твердо пообещал себе задать им в ближайшем будущем хорошую взбучку, надолго бы им запомнившуюся. В большом государстве оставались и другие люди, люди, чувствовавшие себя обязанными Максимилиану, и именно на них он возлагал свои надежды на будущее. Они не могли предъявить многовековое генеалогическое древо, выйдя, кто из имперского, кто из свободного воинского сословия, а некоторые и вовсе были простыми людьми, пришедшими на службу к королю. Но на их глубочайшую преданность он мог положиться. Когда король слишком медлил с выплатой жалованья, им каким-то образом удавалось помочь самим себе: они проворачивали темные делишки или находили другие кривые пути, чтобы получить верную прибыль. Максимилиан всегда закрывал глаза на такие обстоятельства, он и сам время от времени пользовался подобными методами. Например, отдал тайный приказ взломать сундуки с деньгами, полученными за продажу индульгенций, и не послал гульдены, попавшие к нему в руки, в Рим, как полагали верующие, а спрятал их в собственных карманах.
Король давно хотел привлечь к себе на службу способных людей, которые могли бы привести в порядок его финансовые дела. Но легко сказать, да трудно сделать, ведь каждому из этих «экспертов» предстояло справиться с казавшейся неразрешимой задачей. Когда у Максимилиана заводились деньги, он вкладывал каждый свободный гульден в вооружение, а если денег не было, положение становилось весьма затруднительным.
Пауль фон Лихтенштайн, один из лучших людей на службе у Максимилиана, не стеснялся устраивать королю нагоняй, если тот уменьшал жалованье. Максимилиан не так-то легко обижался, если удавалось найти верный тон в общении с ним. Лихтенштайн знал своего господина: он много времени провел с королем в Инсбруке и научился правильно понимать Максимилиана. Когда Пауля фон Лихтенштайна приняли в «штаб» Максимилиана, самой неотложной задачей он посчитал оздоровление финансов, причем его идеи упали на благодатную почву. Ему удалось снова вступить в коммерческие сделки с Фуггерами, и деньги опять потекли в пустую кассу, а Максимилиан, придя в хорошее расположение духа, уже предчувствовал долгожданную войну с Венецией — вопреки представлениям Пауля, собиравшегося использовать аусбургские гульдены совсем на другие цели.
В результате столкновений совершенно противоположных мнений спонтанный, а иногда и несправедливый в оценках своих соратников Максимилиан отправил в отставку «лучшего мужа тирольской земли» и своего «верного слугу».
Его место занял молодой, динамичный Якоб Виллингер, вынашивающий далеко идущие планы совершенно в духе Максимилиана. Он не только взялся за управление очень сомнительной финансовой ситуации в Тироле, но и надеялся с помощью частных инвестиций, приносящих хорошие проценты, увеличить свое и без того не малое состояние. Виллингер явно не имел точного представления о своем господине, иначе он бы знал: каждый гульден, попадавший в руки Максимилиана, для всех остальных с этого момента был потерян. И Виллингер тоже потерпел кораблекрушение.
От государства, как и прежде, не приходилось ждать финансовой поддержки, из-за чего на Тироль ложилась основная нагрузка. Максимилиан создал здесь образцовую систему правления, перенесенную затем на всю империю, когда в 1502 г. его самому серьезному противнику, имперскому канцлеру Бертольду фон Майнцу, наконец пришлось отдать свой скипетр. Тирольский порядок с его придворным советом, судом и придворной канцелярией после всех препятствий, устраиваемых князьями, пришел на смену старым органам государственного правления. Король уже до 1502 г. собирался сделать придворный совет правительством империи, но князья упорно отказывались принимать это предложение. Они приводили следующие аргументы: король до сих пор правил хорошо, пусть так и остается. Ясно и отчетливо имперские князья осознавали опасность полного отстранения от власти и не собирались этого допускать. До сих пор им удавалось привязать к себе Максимилиана обещаниями будущих налоговых денег. А так как король из года в год находился в тяжелых финансовых обстоятельствах, он вновь и вновь надеялся, что князья сдержат свои обещания — постоянная игра в кошки-мышки, перенесенная на высокий политический уровень, пока Максимилиан не оказался в состоянии реформировать органы управления основательным образом.
Год 1503-й принес с собой полное изменение внутренней политической ситуации. Бертольд фон Майнц потерпел крах, и ему пришлось отдать государственную печать — унизительный жест, означавший конец его блестящей политической карьеры. Теперь Максимилиан смело мог начать претворять в жизнь то, чему он основательно научился еще в Бургундии и с некоторого времени практиковал в Австрии, прежде всего в Тироле: отныне не привилегии, полученные при рождении, будут решающими для карьеры в государстве, а единственно только способности человека. И привлечение духовного сословия казалось Максимилиану непомерным: в его глазах церковь и так слишком долго имела политическое влияние. Он хотел видеть лучших людей государства рядом с собой в качестве советников, они бы внимательно выслушивали его, и тогда принимались бы совместные решения.
В 1502 г. Максимилиан назначил канцлером тирольца Циприна фон Нортхайма, прозванного Сернтайнцем. И поскольку разделение между имперской и придворной канцелярией к тому времени упразднили, Нортхайм одновременно занял и пост имперского канцлера. Вначале, правда, бок о бок с ним стоял доктор Конрад Штюрцель, все же не имевший достаточных для государственного человека способностей активно влиять на направление политики. Оба они знали друг друга с малых лет и вместе убедили эрцгерцога Зигмунда передать Максимилиану Тироль. Третьим в этом союзе стал будущий епископ Зальцбурга Маттеус Ланг. Никто из троих, образовавших так называемое правительство, не возражал против права Максимилиана самому принимать окончательное решение, и тот из-за чрезвычайно непоследовательного характера зачастую отклонял в последний момент то, что обсуждалось в течение многих недель. При этом решающую роль всегда играл финансовый вопрос. Придворной судебной палате, поддерживаемой судебной палатой Инсбрука, надлежало предоставлять необходимые деньги. Но всякий раз распоряжения короля оставались лишь на бумаге. Как с болью убеждался Максимилиан, в действительности все обстояло совсем иначе, чем он это себе представлял. В решающие моменты своей жизни он стоял перед своими солдатами с пустыми руками, а его войско словно по мановению руки превращалось в ничто. При этом он принимал на службу «финансистов», ставящих своей задачей взыскание денег. Но поскольку народу как в империи, так и в землях Габсбургов, постепенно надоели постоянные требования сдачи денег в королевскую казну, приходилось посылать самых речистых людей пытаться наскрести еще пару гульденов. Некий Блазиус Хёльцль, получивший широкую известность в стране как «финансист», проявлял такую настойчивость в своем деле, что архиепископ Зальцбургский высказался о нем не в очень дружелюбном смысле: «Гонишь его в дверь, он влезает в окно».
Максимилиан правильно поступил, выбрав Сернтайнца: маленький динамичный человечек мог работать дни и ночи напролет, не чувствуя ни малейшей усталости. Всеми средствами он старался привести в порядок государственные дела, и вскоре его стали называть «душой канцелярии». Максимилиану он казался просто безупречным. Но политическая ситуация в то время менялась почти каждый день: при первых криках петуха положение еще более или менее стабильным — глядь, к ужину было все совершенно изменилось! Сернтайнец старался уговорить короля держаться четкой линии в политике, и прежде всего по отношению к Италии, но ему удавалось лишь изредка убедить короля. Максимилиан во многих отношениях ценил Сернтайнца, хотя тот часто конфликтовал с Маттеусом Лангом, не в последнюю очередь из-за умения держать язык за зубами. Никто, даже его лучшие друзья, не знал ничего о делах, касающихся Максимилиана или политики. Вероятно, Маттеусу Лангу, выполнявшему обязанности тайного секретаря, пошло бы на пользу, если бы Сернтайнец иногда нарушал молчание. Но скрытность являлась главным качеством этого человека, даже когда требовалось вместе с Маттеусом Лангом найти для короля подходящую даму.
Звезда Сернтайнца окончательно закатилась после смерти Максимилиана, хотя он еще мог осуществлять большую организационную работу по упорядочиванию налогов в генеральном ландтаге Инсбрука. Для старых, испытанных служащих деда молодой Карл V не нашел места в правительстве, не представляя себе, скольких неприятностей он избежал бы благодаря нескольким опытным специалистам.
Но любимцем Максимилиана во всех отношениях оставался Маттеус Ланг, чье присутствие он ценил превыше всего и которого постоянно хотел видеть рядом с собой. Ланг был блестящим политиком, прошедшим огонь и воду, обладающим даром слова, грамотным и очень реалистичным — качество, особенно необходимое при склонности императора к фантастическим идеям, хотя и Лангу не всегда удавалось вернуть Максимилиана на землю. С юных лет Маттеус Ланг вел себя как рыцарь удачи своего времени. Он выбрал духовную деятельность, даже не приняв церковного крещения, с единственной целью — прожить жизнь в роскоши. При этом он не обращал внимания на народные представления о служителях церкви. Следуя примеру Рима, где жизнь высших князей церкви отличалась особой разнузданностью и аморальностью, Маттеусу Лангу удалось присвоить особенно богатый приход. Все знали о его принадлежности к кругу самых ближайших друзей короля и часто рассчитывали на его покровительство, обращаясь с какой-либо просьбой. При этом никто не хотел показать себя мелочным, благодаря чему Маттеус Ланг со временем очень сильно разбогател. Ему не хватало только соответствующего епископата. Но и этой цели он добился: ему передали епископат Гурк. Как и многие епископы того времени, он взял к себе на службу несколько священнослужителей, выполнявших за него духовные обязанности, так как он и не собирался заниматься крещением младенцев. Совершать таинства и служить мессу вовсе не увлекательно для светского человека! Ланг преследовал высшие цели!
Максимилиан, выбрав Маттеуса Ланга, нашел чрезвычайно образованного человека, который довел до совершенства пропаганду в пользу короля. Ему, имеющему литературное образование, удавалось собирать голоса за императора Священной Римской империи и за пределами империи, постоянно выступая за мир с Францией — весьма щекотливое обстоятельство, приводящее к некоторым противоречиям с Максимилианом. Но Ланг не падал духом, он работал для будущих времен, и время фактически работало на его идеи. В Италии влиятельного секретаря прозвали «вторым императором», догадываясь о влиянии Ланга на некоторые решения Максимилиана.
На посту епископа Гурка он не нажил себе много друзей: совсем не христианский образ жизни возмущал многих честных католиков. Ланг требовал величать его князем и считал место епископа не последней должностью в своей жизни. Когда освободился архиепископат в Зальцбурге, он претендовал на него, и в самом деле его избрали — скорее всего благодаря обещанию освободить хористов от соблюдения устава Святого Августина и отменить хоровую молитву. Будучи оборотистым человеком, Ланг действовал везде, где только мог, и это приходилось по вкусу Максимилиану. Таких людей он ценил и любил. Но вершиной карьеры Маттеуса Ланга стал момент, когда он на сиятельном собрании в Триентском соборе с кафедры провозгласил Максимилиана императором. Он достиг и многих других политических успехов для своего повелителя — по его инициативе вновь возникла Лига Камбрэ, кроме того, очень умело устроил Венскую двойную свадьбу в феврале 1515 г. Но чем старше становился Максимилиан, тем чаще возникало расхождение во мнениях между этими людьми, и, кажется, постепенно благосклонность императора к нему уменьшилась. Но причиной этому послужила скорее всего не провинность Ланга, а усилившееся с годами упрямство Максимилиана — качество, ставшее заметным у правителя, на протяжении всей своей жизни считавшегося весьма гибким.
ТворецДолжно быть, известному математику и астрологу Региомонтана не доставляло удовольствия истолковывать императору Фридриху III гороскоп, составленный к моменту рождения Максимилиана, — созвездия предсказывали отнюдь не гармоничный жизненный путь мальчика. Борьба и интриги должны были сопровождать его, и фортуна лишь изредка осыпала его из рога изобилия. Но когда ребенок еще лежал в колыбели, ученый не мог предвидеть, что уже с раннего детства Максимилиан будет стремиться взять судьбу в свои руки и уличить звезды во лжи. С юных лет он питал твердую уверенность в призвании «мудрого короля», как он сам себя называл, главенствовать над другими людьми и вести их к лучшему будущему. Эта цель видна во многих заметках Максимилиана, изложенных им письменно еще в довольно раннем возрасте. Едва научившись читать и писать, он делал записи, затем богато украшал их, как это было принято в то время.
Максимилиан, обладая безграничной духовностью и разнообразными интересами, родился в соответствовавшее всем его склонностям время. В пору юности он, воспитанный на рыцарских идеалах, одной ногой еще стоял на традициях Средневековья, но вторая уже шагнула в будущее. Все вокруг него отмечено этой раздвоенностью. И Максимилиан с восторгом воплощал новые идеи, не пытаясь бездумно выбрасывать за борт все традиционное. Вероятно, его родители символизировали для него обе эпохи: закоренелый в старых традициях отец — и открытая миру, понимающая искусство, воспитанная при португальском дворе мать, которая в воспоминаниях Максимилиана всегда являлась воплощением духа нового времени.
Позднее его первая супруга Мария дала возможность раскрыться творческой душе Максимилиана. Именно при бургундском дворе Максимилиан узнал многое, доселе скрытое от него. Вместе с возлюбленной супругой он посещал мастерские известных резчиков по дереву и живописцев они часами наблюдали, с каким искусством художники при помощи кисточки и красок создают на холсте волшебство, вызывавшее восхищение молодых людей. При этом живопись в Нидерландах в это время ограничивалась традиционным средневековым стилем и разрабатывала только религиозную тематику, поэтому он еще не видел современных картин итальянских мастеров, познакомившись с ними позже скорее вынужденно, чем по доброй воле. Французский король начал войну против Максимилиана на юге, и молодому королю, хотел он того или нет, пришлось ступить на итальянскую землю.
Максимилиан прибыл в Италию как воин, но будучи не только солдатом, как его ландскнехты, воспринял все прекрасное в этой стране. С удивлением он узнал, какие великие архитектурные сооружения существуют в Италии, которая благодаря новому открытию античного искусства и духа античности опередила все европейские страны. Максимилиану открылся совершенный мир живописи, окончательно отказавшийся от идеалов Средневековья и стремившийся к современным формам. Итальянские художники, такие как Микеланджело, Леонардо да Винчи или Рафаэль, не изображали больше человека и природу в традиционном, идиллическом понимании. Рождалось искусство Ренессанса.
Конечно, эти свежие цвета, совсем другие характеры и формы со временем завоюют мир искусства, но Максимилиан одновременно понимал: итальянские формы искусства, возникшие в легкой атмосфере Средиземноморья, не могут быть произвольно перенесены на суровый, неприветливый север, где на художника с давних времен влияют совсем другие обстоятельства. Для художника или скульптора необходимо умение связать старое с новым, соединить восприятие вечной природы с образом современного человека, и тогда они добьются великих результатов на родной земле.
Еще с юных лет, окрыленный неугомонным духом, Максимилиан мыслил и действовал совсем в других масштабах, нежели его предшественники. По его мнению, искусство не только указывало правильный путь к лучшей, загробной жизни. Жизнь на земле — такая же важная цель творчества. Художники должны радовать людей своими творениями по эту сторону бытия, ведь прекрасное заставляет людей забыть о тяготах и стремиться к лучшей действительности.
Но художники и резчики по дереву выполняли особую задачу и лично для него. Еще в Бургундии он понял необходимость постоянного присутствия правителя во всех частях своего государства. То, что в Нидерландах еще было возможно по причине небольших размеров страны, становилось все труднее по мере увеличения сферы влияния короля. Максимилиан не мог находиться одновременно во всех местах. Часто проходили месяцы, если не годы, пока король появлялся в какой-нибудь отдаленной местности. Для него существовала опасность быть забытым. Но он не беспокоился об этом, открыв новый современный метод постоянного присутствия: поручив художникам сделать рисунки и резные фигуры со своим изображением, он затем рассылал их во все части империи для постоянного напоминания о нем и его делах. Максимилиан не без основания считал: тот, кто еще при жизни не создаст памяти о себе, уйдет в забвение вместе с последним звуком колокола на похоронах. О «мудром короле» и его истории должны рассказывать еще многие поколения. Если призвать живописцев, скульпторов, резчиков по дереву, поэтов и музыкантов, можно быть уверенным: славные воспоминания о его яркой личности не похоронят вместе с ним. Максимилиан не только интересовался литературой, но и сам, будучи одарен литературным талантом, рано начал делать личные записи, для помощи в их написании приглашая известных людей, таких, как Конрад Целтис или Штабиус. Первому автобиографическому труду, частично им продиктованному, он приказал Целтису придать соответствующую литературную форму.
Таким образом, Максимилиан вступил на литературный путь. Автобиографическими произведениями «Многоблагодарный» и «Мудрый король» он решающим образом повлиял на литературную жизнь того времени. На передний план вдруг выдвинулась личная судьба правителя: его поездка за невестой в Бургундию, пережитые им необычайные приключения, причем бой с силами природы он описывает так же, как и бой с дикими зверями и ужасными чудовищами. Герой произведения часто встречается со злом, но всегда ищет добро. Аллегорические образы Свирепого, Злосчастного, Завистника сопровождают его путь: нелегкое предприятие, ехать через всю Германию, дабы завоевать даму своего сердца. Но молодому бесстрашному герою в конце концов удалось пережить это приключение. Злые создания, усложнявшие ему жизнь, предстали перед судом и понесли заслуженное наказание. Добро в образе Мудрого короля победило!
Так как Максимилиану приходилось выполнять многочисленные обязанности, он передавал большие части книги на обработку своим друзьям, Трайтцзауервайну, Мельхиору Пфинцингу и Штабиусу; самым известным среди них являлся друг Зигмунд фон Дитрихштайн. Можно прочесть о содержании «Многоблагодарного»: «…История, приключения и свершения достойного похвалы и достославного героя и рыцаря в виде, объеме и манере героических произведений…»
Интересы Максимилиана оставались весьма разнообразными. Он не ограничивался описаниями только фантастических событий, имеющих отношение к его собственной жизни, а вел также журнал своих охотничьих успехов, давая точные указания, где именно он поймал на удочку лучшую и самую большую рыбу, и записывал рецепты блюд, особенно ему понравившиеся. Нереалистичный во многих делах, особенно касающихся времени и денег, он составил список книг, собираясь написать их сам или поручить сотрудникам сделать это под его руководством. Кроме «Радостного», действительно написанного, там перечислены следующие названия: «Надгробные триумфальные арки», «Триумфальные колесницы», «Хроника происхождения», «Происхождение», «Артиллерия», «Семь кругов удовольствия», «Книга гербов», «Книга о стали», «Охота», «Соколы», «Поваренная книга», «Рыболовство», «Садоводство», «Строительство», «Моралитет», «Благоговение», «Святой Георгий». Лишь некоторые из этих проектов осуществились.
Но Максимилиан не удовольствовался подобными начинаниями, он вынашивал более значительные планы, тоже исчезнувшие с течением времени. Если оценивать его литературное влияние только в автобиографическом жанре, Максимилиана с полным правом можно назвать художником слова: он не только подавал идеи, но диктовал и писал сам — при его склонности к писанию и художественном таланте, он, вероятно, мог бы стать известным писателем, уделив больше времени и терпения этой деятельности.
Положение императора Священной Римской империи ставило перед ним иные задачи, зачастую решаемые им, к удивлению современников, совершенно необычным образом, ведь ему посчастливилось жить и в совсем другом мире, в мире, открытом только для художников и ученых. Даже друзья с трудом настраивались на образ мыслей императора — слишком оригинальными, спонтанными и непостижимыми казались его решения, иногда принимаемые им без каких-либо размышлений и учета реальных обстоятельств, как, например, поход в Северную Италию с горсткой из 700 солдат. В такой ситуации его распоряжения звучали, как если бы их произносил какой-нибудь художник, представитель богемы или просто мечтатель. Балансируя на канате, он всегда оставался под покровительством удачи, но иногда слишком поздно осознавал, что фортуна может быть очень капризной дамой.
К Максимилиану надо подходить совсем с другими мерками, нежели к большинству его современников. Будучи человеком, понимающим искусство, он часто отдавал последний дукат бедному художнику, в то время как его самые верные слуги месяцами ждали обещанного жалованья, а супруга терпела жестокую нужду. Он стремился во что бы то ни стало удержать местных художников в стране. По его мнению, немецким живописцам и скульпторам не следовало ехать на юг «приноравливаться» к новому стилю. Они могли творить и в привычной обстановке, но в духе нового времени, ощущавшемся и на северной стороне Альп. Связывая рассказы купцов, получаемые отовсюду, с представлениями гуманистов, окрыленные фантазией, они сами должны были развивать современные формы искусства. На основе этих воззрений императора в Германии возникло направление стиля, которое можно назвать «максимилианским искусством»: некое теоретическое соединение итальянского Ренессанса, нидерландской поздней готики и немецкого натурализма.
Уже очень рано Максимилиан начал окружать себя учеными и художниками. При этом он безошибочно различал — и это характеризует его как исключительного знатока искусств — высокоодаренных художников и тех, кто отличался весьма скромным талантом. Давая большие заказы Альбрехту Дюреру, он не вторгался в процесс создания картин мастера, но при каждой возможности вмешивался в эскизы Йорга Кёльдерера и даже сам делал наброски, если творение не соответствовало его желаниям. Кёльдерера и многих «придворных живописцев» Максимилиан ставил немногим выше ремесленников, в то время как настоящих мастеров официально исключил из ремесленного сословия и поставил на одну ступень с учеными. Альбрехт Дюрер или Альбрехт Альтдорфер могли пользоваться таким же уважением, как и великие гуманисты или музыканты, причем Дюрер занимал совершенно особое положение. Ему позволялось посещать императора без особых формальных церемоний и показывать ему эскизы, ожидаемые Максимилианом с неудержимым любопытством. Император распознал гениальность Дюрера и наделил его всевозможными привилегиями, дабы тот мог творить свои произведения в наилучших условиях. В 1512 г. он лично освободил мастера от всех налогов, «чтобы в искусстве живописи он прославился среди мастеров». Дюрер мог спокойно смотреть в будущее: немного позже император назначил ему пожизненную пенсию в сумме сто гульденов в год — пособие, позволяющее жить соответственно своему положению.
О почти дружеских отношениях между знаменитым художником Альбрехтом Дюрером и императором с душой художника знали все. Большинство людей того времени не воспринимали художника как человека необыкновенного. В повседневной жизни существовало раз и навсегда определенное четкое разделение общества на сословия, и даже император своим приветливым отношением ко всем людям не мог изменить мышление всего дворянства. Статус, полученный от рождения, являлся решающим для получения привилегий и льгот. Даже для такого мастера, как Альбрехт Дюрер, не делалось исключения. Максимилиан имел на этот счет другую точку зрения. Для него благородство рождения значило намного меньше, чем благородство духа, а тем более гениальность.
Однажды Альбрехт Дюрер в присутствии императора стоял на лестнице, выполняя новую работу для Максимилиана. Живописец, полный вдохновения, не замечал, что лестница под ним колеблется. Когда он несколькими штрихами завершил деталь картины, лестница начала раскачиваться. Максимилиан, стоявший на некотором расстоянии, заметив опасность, грозящую Дюреру, крикнул одному дворянину, чтобы тот удержал лестницу. Вельможа был возмущен этим требованием: более чем оскорбительно держать лестницу какому-то, как он считал, ремесленнику! После того как он не сделал никакой попытки выполнить требование императора, Максимилиан сам метнулся к лестнице, удержал ее и саркастично заметил оскорбленному вельможе: «Я могу сделать дворянина из любого крестьянина, но не в силах сотворить Дюрера из дворянина».
Когда в 1519 г. император умер, для людей искусства в Германии наступил большой траур. Альбрехт Дюрер, в лице императора потерявший не только покровителя, но и многолетнего друга, выразил свои чувства следующими словами: «Он далеко превосходил всех королей и князей в справедливости, храбрости, познаниях и великодушии». Дюрер создал для мецената великие произведения по образцам итальянского художника Мантеньи, такие, как «Триумфальные ворота» и «Триумфальное шествие» — оба произведения служили прославлению Максимилиана и дома Габсбургов. Эскизы для сих монументальных произведений изготовил Йорг Кёльдерер. Максимилиан как-то отозвался о нем почти пренебрежительно: ему, мол, следует прежде всего рисовать «картины для двора, причем не имеющие большой ценности». Максимилиан исправил эскизы, их передали нескольким крупным художникам для разработки и помпезного оформления. Так же, как и его отец, Фридрих III, Максимилиан желал видеть идею происхождения Габсбургов от Ноя или даже от Адама и Евы, воплощенной в произведениях искусства.
Долгие годы Максимилиан, уже возглавлявший империю вначале королем, а затем императором, не имел постоянной резиденции, из-за чего получил прозвище «бегающий император». Политическая ситуация в государстве делала почти невозможным длительное пребывание в определенных местах, он находился везде и нигде, и случалось, внезапно исчезал, если задерживался где-нибудь надолго. Максимилиан любивший находиться в центре сутолоки, искал одиночества, дни напролет бродил по горам, поднимался на горное пастбище и вел беседы с простыми людьми, довольствуясь грубой пищей пастухов и жестким ложем в убогой хижине. Все вокруг заговорили о том, насколько приветлив король, как он демократичен. Он терпеливо выслушивал жалобы подданных и обещал помочь им, если это будет в его власти. Иногда Максимилиан испытывал трудности, совершая неожиданные поездки в одиночку: плохое состояние дорог и отсутствие приютов для отдыха осложняли путь. Стремясь улучшить это положение, король приказал строить и укреплять дороги, кроме того, финансировал строительство приютов, особенно в отдаленных местах Альп.
Жизнь менялась, мир, казалось, становился шире, и Максимилиан все больше нуждался в скорейшем получении информации из разных частей страны. Поэтому он пришел в восторг от идеи создания и развития регулярного почтового сообщения. Поскольку он не был уверен, что конфиденциальная информация действительно дойдет до получателя (в стране еще хозяйничали разбойники), почтальонов на пути, полном опасностей, стала сопровождать вооруженная охрана.
В 1490 г. случилась фантастическая история, рассказываемая повсюду и распространившаяся далеко за пределами Тироля. Максимилиан в очередной раз отправился на охоту в любимый Тироль. Для него не существовало слишком крутых дорог и обрывистых глыб, если перед глазами появлялась какая-нибудь особенная серна. Он еще с юности превосходно лазил по скалам — качество необычное для правителя того времени. Преследуемое животное карабкалось все выше — в один момент король оказался на отвесной стене перед пещерой и уже не мог спуститься обратно. Перед ним разверзлась пропасть, а над ним нависала огромная каменная глыба. Пришлось Максимилиану звать на помощь. Отставшая свита испробовала все для его спасения. Но в конце концов всем стало понятно: уже ничего нельзя сделать, кроме как позвать священника. Тот явился с золотой дароносицей, дабы благословить в последний раз, как все полагали, обреченного на погибель императора. Максимилиан благоговейно преклонил колено, когда увидел далеко внизу сверкающую на солнце дароносицу, вознес к небу полные раскаяния молитвы. Прошло три дня. Вдруг перед Максимилианом появился молодой человек, указавший ему путь через узкую скалистую гряду, и король смог спуститься невредимым. Когда же Максимилиан захотел поблагодарить юношу, тот исчез как по волшебству. Само небо спасло его! Еще сегодня надпись на табличке напоминает нам о таинственном происшествии: «Взгляни, путник, на Мартинову стену, где император Макс стоял на краю могилы».
Его замечательно смелые поступки, а также чудесное спасение с горного обрыва, дали императору прекрасную возможность прославиться. Чем больше художников работало над увековечением его посмертной славы, тем сильнее росла его популярность в империи. Многие открытия помогали создавать правителю дополнительное реноме. Иоганн Гуттенберг изобрел искусство книгопечатания, благодаря чему повсеместно распространялись не только книги, написанные императором, но и печатались в назидание потомкам собранные по распоряжению Максимилиана героические сказания и народные песни.
Счастье, что в период мощного перелома во главе государства стоял такой человек, как Максимилиан. Благодаря ему даже люди из народа смогли научиться читать и писать. Грамотные люди изучали распространившиеся по всей империи листовки, содержащие идеи и мнения императора. Альбрехт Дюрер, Альбрехт Альтдорфер, а также Ганс Бургкмайр и Ганс Шёйфеляйн художественно оформляли информационные листовки гравюрами на дереве или стали. Правда, эти мероприятия всякий раз стоили маленького состояния, но для роста популярности никакая сумма не казалась императору слишком высокой.
Хотя Максимилиан являлся живым мужчиной из плоти и крови, восторженно предававшимся радостям жизни, во многих отношениях он оставался глубоко верующим человеком. Поэтому считал важным делом художественное оформление особого молитвенника, намереваясь подарить его членам ордена Святого Георгия — он укрепит веру и вдохновит их на борьбу против турок. Книга стала настоящим сокровищем, так как не кто иной, как Альбрехт Дюрер, исполнил рисунки на полях многих страниц.
Максимилиан любил все виды творчества, интересуясь, например, ювелирным искусством точно так же, как гравировкой, живописью или музыкой. Со свойственным ему великодушием император восхищался многими вещами, и энтузиазм, с которым он относился к искусству, заставлял его сознательно закрывать глаза на некоторые обстоятельства: гению он мог простить почти все. Благодаря такому отношению великий Вайт Штосс не закончил жизнь в глубоком застенке. Случай с одаренным мастером начала столетия взволновал сверх всякой меры души нюрнбергских горожан. После возвращения из Кракова Вайт Штосс оказался, вероятно без всякой вины, замешан в сомнительных махинациях, но не смог доказать обратное. Отцы города в назидание другим бросили его в темницу и устроили процесс, закончившийся необъяснимо жестоким приговором: мастера должны были заклеймить позором и отсечь обе руки. В отчаянии друзья Вайта Штосса обратились к императору, недолго расследовавшему обстоятельства дела. Для отмены приговора ему оказалось достаточно одного-единственного аргумента — мастерства скульптора. Он отдал письменное распоряжение даровать Вайту Штоссу «полное прощение и освобождение от наказания». Для таких одаренных Богом художников, как Вайт Штосс, по мнению императора, не подходили ни обычные нормы, ни обычные человеческие мерки!
Каждый художник встречал самый сердечный прием при дворе Максимилиана, хотя мастерам и приходилось неделями скакать вдогонку за императором. Но когда наконец они прибывали на место, все ворота сами собой раскрывались перед ними, а лучшие покои находились в их распоряжении. Максимилиан переносил даже важные ранее назначенные дела, ради встречи с художником. Исполненный любопытства, слушал он рассказы живописца или скульптора о новых планах, часто подбрасывая ему свежие идеи. Беседы затягивались до глубокой ночи, и много кубков дорогого вина опустошалось в узком кругу. В таких случаях император изменял скудному образу жизни: мастеру приличествуют всевозможные почести, требующие соответствующих церемоний. На золотых и серебряных блюдах подавалось все самое лучшее, что могли предоставить кухня и погреб. Незабываемые вечера устраивал император для любимых гостей, и они благодарили его за жизнерадостное гостеприимство особым образом.
Дом Максимилиана всегда был открыт для желанных гостей. Ему нравилось, когда все излучают веселье и радость. Максимилиан мог многое вынести, только не людей в состоянии хандры: и без этого вокруг слишком много горя. Пусть в его городах все живут в веселье, здесь он хотел наслаждаться короткими часами отдыха. Будучи весьма скромным едоком, довольствующимся самой простой едой, он иногда все же ценил и особенные яства, пахнущие экзотическими приправами, прибывшими в Германию через торговые дома Фуггера и Вельзера. Личные повара императора создавали превосходные новые рецепты — явление немыслимое во времени императора Фридриха III. То, что отец категорически отклонял, с восторгом опробовал сын. Максимилиан мог спуститься на кухню и приказать поварам объяснить ему многие тонкости, позволяющие проникнуть в тайны кухмистеров. К дышащим паром блюдам подавались изысканные вина, которые император получал в качестве подарка гостю.
Сердечный прием ожидал также ученых и первооткрывателей, преодолевших подъемный мост крепости. Максимилиан часами внимал их повествованиям об уникальных, поразительных фактах, завороженный диковинными сведениями о далеких странах со странными животными и удивительными людьми. Когда беседы наконец заканчивались, император просил того или иного поэта прочесть пару строф, предпочитая полную юмора манеру письма Себастьяна Бранта. Наступал вечер — начинала звучать негромкая музыка. Максимилиан не мог представить свою жизнь без музыки, даже в военных походах его постоянно окружали музыканты, которым зачастую приходилось играть в весьма странных ситуациях. Император и сам обладал красивым голосом — он иногда подпевал хору мальчиков, заводившему ту или иную песню. Его придворным композиторам приходилось нелегко: они сочиняли музыкальные произведения иногда в очень неблагоприятных условиях. Хофхаймер, особенно ценимый императором, поистине мог бы сочинить об этом песню.
Максимилиан лично заботился обо всем и не перепоручал своим людям дела, казавшиеся ему важными. Так, например, он лично приказал создать во многих городах капеллы; в западной части страны они состояли в основном из нидерландских или немецких певцов и музыкантов, а в Вене некоторые музыканты создали собственные капеллы. Особое место среди них занимал придворный капеллан и певец Георг Слаткониа, прославившийся не только в области музыки, но и как известный гуманист и член «Literaria Sodalitas Danubiana»,[8] союза, возглавляемого знаменитым Конрадом Целтисом. Кроме своей милости, император одарил его и доходными постами, гарантировавшими ему, епископу Вены и советнику императора, обеспеченную жизнь.
Особенную радость Максимилиану доставляло пребывание в кругу музыкантов — он и сам время от времени дирижировал музыкантами и давал указания композиторам. Современники приходили в восторг от музыкальных познаний императора и его любви к музыке. Иоганн Куспиниан, его лейб-медик, которому приходилось совсем нелегко с таким своеобразным пациентом, рассказал об этом увлечении Максимилиана: «Император является уникальным любителем музыки: все великие мастера музыкального искусства нашего времени всех жанров и инструментов благодаря его заботе трудились, как на благодатной пашне. Я мог бы составить каталог всех этих музыкантов, если бы меня не отпугивала длина списка».
Количество музыкантов, постоянно сопровождавших Максимилиана, менялось. Существовала группа певцов, выступавших только в церквах и на церковных праздниках, в то время как другие развлекали императора и его свиту на турнирах и в узком кругу светской музыкой, распевая французские, немецкие песни и мотеты. Особенно важным император считал музыкальное сопровождение официальных государственных событий. При этом духовые инструменты играли значительную роль. В 1492 г. летописец из Метца писал: Максимилиан «сидел один за столом в увешанном коврами зале, не имея подле себя никого, кроме придворного шута; во время каждой трапезы, в полдень или вечером, присутствовали десять трубачей и десять других музыкантов, играющих на духовых инструментах; тут же на двух корзинах стояли два барабана из тонкой меди, крытые ослиными шкурами; посередине сидел мужчина, бьющий по ним толстой палкой, созвучно с другими инструментами, так как это принято у венгров и турок, — совершенно чудесное и доставляющее наслаждение слуху зрелище!» Певцы и инструменты, предпочитаемые Максимилианом, изображались художниками и в «Радостном», и в «Триумфальном шествии». Современники императора не могли его представить без сопровождения музыки.
Поэзия и музыка в те времена часто существовали в симбиозе. Когда в 1501 г. Максимилиан прибыл в Линц со своей второй женой Бианкой Марией, в честь высоких господ разыграли аллегорическую драму «Ludus Dianae»[9] Конрада Целтиса, произведение, имеющее новаторское значение. Композитором являлся не кто иной, как Генрих Исаак. Двадцать четыре артиста с известными именами, среди них и сам поэт, участвовали в монументальном музыкальном представлении, заканчивающимся прославлением Максимилиана и Бианки Марии.
Художники охотно и с удовольствием выражали свое уважение к королю и императору во всех мыслимых формах. Максимилиан был не просто человеком с разносторонними интересами, сегодня его бы назвали мегазвездой; его жизнерадостность и юмор завоевывали сердца окружающих. Благодаря счастливой натуре ему в большинстве случаев удавалось оставаться «веселым королем». Он сделал это своей жизненной целью, хотя постоянные бои призывали его к себе. Но он не обращал внимания на негативное; жизнь — игра, в которой можно потерять, но можно и выиграть. И он вовсе не был человеком, который мог бы расстроить компанию.
Он обожал забавных людей, прежде всего шутов. Им единственным император позволял говорить ему — владыке — неприкрашенную правду. Веселый советник Максимилиана Кунц фон дер Розен служил господину не только шутом, он одновременно являлся его другом, советчиком и собеседником, имея право в любое время войти в покои Максимилиана. Кунц фон дер Розен никогда не лез за словом в карман. В веселой, зачастую, двусмысленной речи он порицал то или иное решение Максимилиана, в сатирических стихотворениях указывая на какую-нибудь ошибку, и не успокаивался, пока оба, он и его господин, не разражались громким смехом. При этом император признавал правоту Кунца во многих вещах; он задумывался и старался воплотить в дело совет верного шута.
Максимилиан оставался вечным странником, обладающим железным здоровьем. Всю жизнь он подвергался бесконечным тяготам, проезжая на коне всю страну вдоль и поперек, из одного постоялого двора в другой, где люди пытались за считанные секунды создать какое-то подобие комфорта и уюта, дабы предложить императору скромное ночное пристанище. Максимилиан довольствовался и самыми скромными условиями — не так, как большинство его князей, имевших постоянные резиденции, украшенные с роскошью и элегантностью величайшими художниками страны.
В городах империи хорошо знали, чего им ждать, если Максимилиан объявлял о предстоящем визите. С одной стороны, отцы города тряслись над своими усердно собранными деньгами, ведь высокий гость крайне редко оплачивал счета, но с другой — царило радостное предвкушение предстоящего веселого праздника, которыми так славился император. Со всех концов стекались рыцари на лошадях в доспехах: каждого привлекала возможность скрестить копья со знаменитым «турнирщиком» Максимилианом. Правда, к участию в официальных турнирах допускались только выдержавшие «проверку родословной» — рыцарю полагалось иметь не менее трех поколений благородных предков. Но простой народ для собственного удовольствия сам устраивал себе представление. «Кадушечные турниры» выглядели пародией на «высокие турниры»: соревнующиеся сидели на деревянных конях и, нахлобучив на головы кадушки или пчелиные улья, бились шестами, веселясь при этом от всей души. Нюрнбергские подмастерья устраивали зрелище как раз во вкусе простых людей, и все восторженно аплодировали победителю «турнира святого Грааля», в награду за «героическое мужество» получавшего «фею», всем известную проститутку.
Маскарады и карнавалы, проходившие не только на Масленицу, устраивались для всех, без оглядки на сословие или происхождение. На шумных праздниках обходились без церемоний, и не одна девица теряла там свою девственность, что не считалось особенно зазорным. Люди имели другие моральные представления: чопорность и неприступность не слишком ценились. Пока музыканты настраивали инструменты, парни частенько подбрасывали вверх своих девушек, чтобы «рассмотреть их сзади и спереди».
Мечта об императорской коронеВероятно, первопричиной мечты, всю жизнь не дававшей покоя Максимилиану, стала полная блеска встреча его венценосного отца с герцогом Бургундским — его будущим тестем, когда эти мужи протянули в Трире друг другу руки. На стороне одного находилась представительская власть, на стороне другого — деньги. Возможно, в то время в голове Максимилиана созрела идея объединить когда-нибудь оба столь важных компонента. Поэтому он всю жизнь заботился об усилении своей власти и власти дома Габсбургов, а также искал прибыльные источники денег, к его сожалению, все время иссякавшие. Испытывая хроническую нужду в деньгах, Максимилиан иногда совершал незаконные сделки. Например, однажды расплатился с Фуггером деньгами, полученными от продажи индульгенций, в результате чего гульдены верующих использовались совсем не по назначению. Кроме того, он сообщил Фуггерам еще об одном плане, который, будучи реализован, привел бы Аусбургский торговый дом к еще большему подъему.
Все знали о давно вынашиваемой Максимилианом мысли короноваться в Риме императором, но его идея добиваться сана папы потрясла даже привычных к высоким полетам мечты Максимилиана современников. Первоочередной целью король считал официальное коронование императором, чего добивался долгие годы. На переговорах возникали бесконечные осложнения, ведь папой, как и прежде, оставался Александр VI Борджиа — человек, неприятный Максимилиану до глубины души; о нем он неоднократно презрительно высказывался: «Папа Александр заслуживает хорошей трепки, повесить бы ему на шею схизму… новый Мохаммед и антихрист». Папу, казалось, не очень задевали грубости и порицающие тирады человека, намеревающегося получить корону императора и тем самым зависящего от его услуг. Если бы Максимилиан бушевал по эту сторону Альп, то неизвестно, когда бы он получил корону императора! Александр VI вел тайную игру, а французский король с восторгом ему подыгрывал, Людовик XII уже давно понял, каким огромным желанием поглощен его вечный соперник. Он не позволит папе в полном одиночестве мешать осуществлению мечты Максимилиана. Но земная жизнь Александра Борджиа подходила к концу. Изнуренное развратом, тело папы буквально разваливалось. Посмертная слава о нем была ужасной. Слуги, ухаживавшие за умирающим, рассказывали с ужасом, будто сам черт в образе обезьяны выпрыгнул из спальни святого отца.
Все надежды христианского мира сконцентрировались теперь, в 1503 г., на его наследнике. Для Максимилиана, казалось, звезды наконец расположились благоприятно: Пий III, избранный конклавом, выразил Максимилиану готовность короновать его императором.
Но судьба распорядилась иначе: Пий III только пару месяцев владел престолом святого Петра — в октябре 1503 г. он навсегда закрыл глаза. Опять собрались кардиналы, намереваясь после долгих обсуждений выбрать достойного человека, способного стать эталоном нравственности, в отличие от своего предшественника, сразу прозванного современниками «Il papa terribile».[10] Юлиан II (Джулиано делла Ровере), опытный политик, уже в преклонном возрасте, с самого начала пообещал реформу церкви на всех уровнях. Но стремление к неограниченной власти не только в церковной сфере отодвигало его духовные намерения на задний план. Он был человеком, прошедшим огонь и воду, к нему испытывал почтение такой художник, как Микеланджело. Целеустремленно он осушал болото безнравственности, распространившееся вокруг папства Борджиа. Послушание и порядок опять вернули свою значимость в Риме, причем папа не чурался собственноручно совершать порку.
Как только Юлиан II взошел на трон святого Петра, Максимилиан сразу послал в Рим Маттеуса Ланга для переговоров о коронации с новым наместником Божьим на земле. Трудности происходили в основном не из-за самого Рима, а из-за давнего противника — Венеции, через чьи земли Максимилиан предполагал проследовать. В Венеции не забыли о враждебных действиях Габсбурга. Теперь, когда король вернулся к плану поездки в Рим, появилась долгожданная надежда отплатить Максимилиану за все сполна. Поэтому на его ходатайство разрешить ему проезд к Риму через венецианские земли ему ответили: никто не возражает, если Максимилиан с горсткой своих людей пересечет венецианскую территорию как частное лицо. Все остальное категорически отклонили.
Решение, неприемлемое для Максимилиана по многим аспектам: путешествуя без защиты, он мог достаться любому из рыскающих повсюду солдат, и никто, а тем более Венеция, не предоставил бы ему сопровождающую свиту. Если его отец еще имел возможность проехать по Италии для коронации в Риме, то теперь времена и политическая обстановка переменились решающим образом. Ответ Венеции подействовал на Максимилиана угнетающе, ведь официальная традиционная коронация в Риме, как и прежде, откладывалась на далекое будущее.
В течение долгих лет коронация императором являлась для Максимилиана желанной по политическим мотивам: только после этого его сын Филипп мог быть коронован немецким королем. После ранней смерти Филиппа в 1506 г. эта причина отпала. Сын и наследник Филиппа, Карл, еще не снял детских башмачков, и только спустя годы его могли выбрать и короновать.
Идея Максимилиана стать императором превратилась в проблему престижа. Он ни при каких обстоятельствах не хотел и не мог отказаться от своих намерений! Если Венеция и папа вставляют ему палки в колеса, он найдет другой, менее каменистый путь добиться императорских почестей. Вместе с советчиком и хорошим другом Маттеусом Лангом он обдумывал все возможности до мельчайших деталей. Если коронация в Риме сейчас не представляется возможной, существует еще вариант — официально объявить себя избранным императором Священной Римской империи. Эта идея показалась решением всех проблем! Все остальное — лишь формальности.
Начался грандиозный марш через Альпы. Все, кто имел имя и положение и доброжелательно относился к Максимилиану, хотели присутствовать при исполнении мечты всей жизни почти пятидесятилетнего монарха. 4 февраля 1508 г. Маттеус Ланг объявил звучным голосом на праздничной церемонии в соборной церкви Триента об официальном провозглашении Максимилиана императором Священной Римской империи. Максимилиан хитрым способом достиг цели и устремился к будущим свершениям. Германский король освободился от длившейся столетиями зависимости от благосклонности папы — с этого момента наступили новые времена в отношениях между церковью и государством!
Папа Юлиан II сделал хорошую мину при плохой игре, через недолгое время дал знать Максимилиану, что утверждает его титул. Хотя папа вел себя миролюбиво, все прекрасно понимали: Юлиан II — волк в овечьей шкуре. И вскоре он показал свое истинное лицо.
Для других европейских государств, да и для маленьких итальянских городов-государств, было ясно: папа в борьбе за власть и за расширение церковного государства вступит во все существующие союзы. До начала новых боев в Северной Италии оставалось немного времени. 10 декабря 1508 г. образовалась Лига Камбрэ, куда вошли Людовик XII Французский, король Максимилиан и Испания. Только в феврале следующего года папа решил примкнуть к направленному против Венеции союзу, возникшему в большей мере благодаря дипломатическому дару Маттеуса Ланга. Венеция мешала не только Максимилиану, заносчивую республику ненавидели повсеместно, завидуя ее богатству. Решили совместными усилиями сбросить власть Серениссимы и поделить между собой венецианские земли. Стремясь придать всей акции христианский вид, Юлиан II официально отлучил Венецию от церкви. Таким образом, приходилось бороться не с равноправным врагом, а побеждать якобы антихриста!
Общее нечистое дело обещало стать выгодным: в мае французы уничтожили собранное Венецией разношерстное войско и представили счет дожам. Республика, правда не уничтоженная до основания, пережила сокрушительное поражение. То, чего Максимилиан в силу скептического отношения к французскому королю едва ли мог ожидать, внезапно свершилось: французы добровольно передали ему Верону и Падую. Но и сами не ушли с пустыми руками, так как Максимилиан повел себя великодушно: передал наконец Милан в лен Людовику XII, на что французский король с некоторых пор не смел и надеяться.
Но положение в Северной Италии еще долго оставалось нестабильным. Венеции удалось почти мгновенно выставить новое войско. Колесо войны раскручивалось все сильнее и сильнее, театр военных действий неслыханно расширялся, пока в итальянских городах и городах-государствах не настало время, когда никто уже не понимал, где друг, а где враг. Страдания и муки, голод и нужда еще долго мучили осажденные регионы. Папа внес свой вклад в политическую путаницу: постепенно стал отходить от Лиги, аннулировал отлучение Венеции от церкви, милостиво приняв республику обратно в лоно церкви. Он представлял собой прототип вероломного властного политика, утром торжественно подписывающего договор, объявляемый недействительным при звуке вечернего колокола.
В Северной Италии все шло кувырком, а Максимилиан не мог вмешаться в бои: безденежье опять принуждало его быть сдержанным. Кроме того, важные внутриполитические задачи в государстве не могли без него обойтись. Информаторы императора, прежде всего Маттеус Ланг, держали его в курсе событий. Как уже упоминалось, Максимилиан не соглашался с Лангом, уже ставшим епископом Гурка, в отношении Франции. Ланг издавна являлся сторонником продолжительного мира с Францией. Но в этот раз в порядке исключения ему удалось уговорить Максимилиана принять предложение французского короля объединить усилия для смещения двуличного папы. Идея не могла не понравиться Максимилиану.
Но Людовику XII, вероятно, не удалось сохранить в тайне своих планов, и вскоре уже половина Европы узнала о них. Само собой разумеется, кощунственные слухи дошли и до ушей Юлиана II. Он ужасно отмстил: в момент поменял политический фронт и переметнулся к «наихристианнейшему королю Франции», не упустив возможности сделать перед этим заманчивое предложение Максимилиану, дабы привлечь его на свою сторону. Юлиан II, несмотря на преклонный возраст, оставался все тем же сорвиголовой. Для него не существовало компромиссов; он был известен тем, что лично командовал войсками и не допускал даже малейшего неповиновения. О Юлиане II, например, рассказывали, как он, шестидесятисемилетний, одетый в железный панцирь, в середине зимы, в леденящем холоде и в снегу по колено, одним из первых забрался по крутой лестнице на крепость Мирандола во время штурма. Стоя на городской стене, он громким голосом провозгласил: крепость взята, и каждый, кто посмеет ему сопротивляться, будет обречен на том свете на вечные адские муки.
Юлиан II постоянно преследовал только одну цель: расширение территории церковного королевства во что бы то ни стало. Любое средство, любое вероломство годились. Жуткие рассказы очевидцев о властолюбивом папе распространялись повсюду и достигли противоположной стороны Альп. Разве такие задачи должен преследовать папа, представитель Бога на земле? Максимилиан был абсолютно уверен: папство и церковные дела не могут больше вестись подобным образом. Когда наконец несколько кардиналов выступили с инициативой и созвали в Пизе антипапский совет, к ним с радостью присоединились и король Франции, и император.
Но скоро дело, поначалу казавшееся хорошо задуманным, обернулось провалом. Ибо для сопротивления Юлиану II, а уж тем более для его смещения требовалось нечто гораздо более серьезное, чем буря в стакане воды. Юлиан уже решил проблему совсем по-другому, зная, какими ходами можно обыграть Людовика XII и Максимилиана. Он опять провокационно сменил союзников и вступил в союз с Испанией и Венецией — шаги, в конечном счете направленные против императора и Франции.
Возмущение предательством папы не имело границ. Максимилиан назвал Юлиана II «хищным волком, поправшим все божественное и человеческое». И продолжил: «Без всякого страха Божия этот тиран поверг христианство в беспорядок, взалкал христианской крови и без разбору поднимает оба меча против всех; у него нет ни честного слова, ни верности, ни религии. Нужно собрать общий совет и выбрать достойного преемника».
Юлиан II мастерски умел создавать встречный ветер для парусов своих врагов. Желая опередить возможные нежелательные решения в Пизе, он сам созвал собор в Риме, опять поставив вопрос о возможности церковной реформы. В действительности речь шла о финансировании его любимой идеи: сбор денег для строительства собора Святого Петра и его художественного оформления.
Добрые намерения императора и французского короля в Пизе растаяли как дым. Людовик XII и Максимилиан не могли этого не понять и уступили. Хотя оба прошли многолетнюю школу политических интриг, они так и не доросли до уровня хитрости такого человека, как Юлиан II.
Виды на папский престолКогда Максимилиана провозгласили в Триенте императором, он уже не был молодым человеком: его светлые волосы поседели, а на лице читались следы приближающейся старости. Но его стан оставался стройным, о его ловкости и боевом духе, как и прежде, ходили легенды. Он не утратил и силу своего воздействия на дам, хотя сам, вероятнее всего, смотрел на любовные утехи уже более спокойно. На многих праздниках, как и раньше, Максимилиан с восторгом участвовал в турнирах, правда, время от времени ему случалось падать с лошади и он уже не мог сам подняться в великолепных, но тяжелых доспехах. Но неудача не становилась проблемой для императора: как только его ставили на ноги, он разражался громким смехом, с юмором просил прощения за свою неловкость, подмигивая при этом дамам. Он сам так рассказывал в письме своему доверенному лицу Прюшенку: «Я достаточно много танцевал, бился копьем и веселился на карнавале… Я ухаживал за дамами и добивался благосклонности, много и от всего сердца смеялся. Но на турнирах я слишком часто падал, и у меня почти не осталось мужества. Впрочем, никакая дама не будет любить меня всем сердцем. Теперь пост, и я не знаю, как мне каяться в грехах: все, что я натворил в эту Масленицу, говорит само за себя».
Максимилиан исповедовал собственную личную религиозную философию, не во всем согласовывавшуюся с предписаниями церкви. Но кто в те переломные времена на самом деле знал заповеди, тем более в точности следовал им? Живи сам и позволяй жить другим — так звучал тогдашний девиз, хотя время от времени к небу возносили молитвы, дабы не впасть в немилость у Бога. Все, разумеется, недобросовестно следовали учению христианской церкви, ведь распутную жизнь вели сами церковники. Большинство из них стремилось к владению материальными ценностями, причем их тактика получения денег ни в коем случае не основывалась на любви к ближнему. Деньги правили миром, а прежде всего церковью и ее служителями. Правая рука Максимилиана, Маттеус Ланг, являлся для многих образцом для подражания: он собирал должности и приходы, даже не приняв святого крещения. Только по тонзуре и облачению можно было узнать в нем кардинала, которым он в конце концов стал, но его было бы уместнее считать могущественным господином над епископствами и аббатствами, не отказывавшим себе ни в одном удовольствии и уединявшимся с красивыми девушками за задернутыми занавесами кровати с балдахином.
Максимилиан закрывал глаза на подобное поведения Ланга, прощая ему человеческие слабости. Только в одном пункте они, как и прежде, расходились во мнениях: Ланг предлагал вечный мир с Францией, а Максимилиан никак не хотел согласиться с этой идеей. И скорее всего правильно делал, ведь даже когда они действовали сообща против Венеции, Людовик XII поддерживал Карла Эгмонтского в Гельдерне большим воинским контингентом, так что дочь Максимилиана, Маргарита, правившая Нидерландами, не знала, как унять опустошительную войну. Нельзя верить ни одному французу — выстраданный итог полученного Максимилианом тяжелого опыта общения с соседом! Как только Людовик XII внезапно скончался в 1515 г., его преемник Франциск I опять начал борьбу против Габсбургов.
Удивительно, как удалось Максимилиану сохранить жизненную силу и способность к действию — казалось, с годами его образ жизни изменится, станет более сдержанным и спокойный, но нет, он с любопытством встречал каждое новое известие, каждый слух, все представлялось ему важным. Его глаза и уши всегда оставались широко открытыми. Но сообщение о смертельной болезни папы Юлиана II в августе 1511 г. для всегда информированного наилучшим образом Максимилиана оказалось подобно взрыву бомбы. Юлиан II мог умереть в любой день. Смерть папы стала для Максимилиана лучшим подарком. Ему казалось, наконец настал момент, когда он сможет осуществить идею, вынашиваемую им уже долгое время: он сам будет претендовать на тиару! По его мнению, на всем земном шаре на место преемника Юлиана II не найдется более подходящего человека, чем он сам! Аргумент, приведенный Максимилианом публично, звучал так: будучи вдовцом уже в течение нескольких месяцев, он не намерен и в дальнейшем, как он выразился, прикасаться к голой бабе. Его совершенно не заботило, будет ли столь неожиданный приступ целомудрия решающим для конклава. Но действительные причины Максимилиан не объявлял открыто. Конечно же, речь, как это уже часто случалось в его жизни, шла о деньгах. Деньги за продажу индульгенций, текущие в Германию рекой, оседали бы в его руках, и он наконец смог бы реализовать все свои планы.
Прошло немного времени, и о намерениях императора узнали в Риме. Но как и следовало ожидать, идея Максимилиана сосредоточить в своих руках мирскую и духовную власть вызвала огромное возмущение служителей церкви. Кардинал Сигизмондо Гонзага, получивший высокое духовное звание благодаря связям своей прекрасной невестки Изабеллы д’Эсте, писал брату Франческо в Мантую: «Это случай небывалый и неслыханный!» При всем том восшествие на престол святого Петра светского человека нисколько не противоречило церковному праву: согласно закону, человек, не относящийся к духовному сословию, тоже мог претендовать на тиару.
Маттеус Ланг по поручению императора отправился в Рим узнать общее настроение. Максимилиана интересовало, насколько тяжело в действительности заболевание папы. Ланг провел в Риме подробные беседы с высокопоставленными представителями духовенства, выяснив, что шансы Максимилиана минимальны. Слишком негативные сообщения, безусловно, дополненные отзывами Юлиана II, о Максимилиане, стекались в Рим. Юлиан II называл его «варваром» — явное издевательство, учитывая личность Максимилиана.
Но император все еще надеялся получить папство. Дочери Маргарите в длинном письме от 18 сентября он в шутливой манере сообщал: «Завтра я пошлю Маттеуса Ланга, епископа Гурка, в Рим для заключения соглашения с папой об избрании меня коадьютором (помощником и преемником. — Примеч. ред.). Это наверняка позволит мне после его смерти получить трон папы, принять сан священника и быть объявленным святым. Когда я умру, меня будут почитать как такового, хотя я сам о себе так не думаю… Ваш добрый отец Макси». Вопрос о получении престола святого Петра был решен. С одной стороны, Юлиан II еще покоился на смертном одре, с другой стороны — в Риме уже давно наметили человека, способного отсчитать сумму, соответствующую получению такого поста. Хотя Фуггеры и объявили о готовности поддержать Максимилиана в этом приключении — они почуяли возможность расширения торговли, — их обещания меркли перед полными мешками денег семейства Медичи из Флоренции. Дом Медичи после краткого, но страшного интермеццо в феврале 1513 г., когда скончался Юлиан II, действительно выдвинул папу из своих рядов. Им стал Лев X.
Максимилиана объединяло с папой жизнерадостность и любовь к искусству. Лев X, как и император, больше всего любил Масленицу с ее маскарадами. Много денег утекало из его кассы на празднование карнавальных дней. Максимилиан мог бы найти в папе конгениального партнера для новых задумок и идей, но между императором и папой не завязалось никаких личных отношений, поскольку политические противоречия, как и прежде, оставались слишком большими.
Игра за власть в Италии росла день ото дня, но самыми заклятыми врагами Максимилиана оставались Венеция и Франция. Непримиримая ненависть, бывшая взаимной, заставляла императора идти на все, лишь бы поставить Людовика XII и дожей на колени. Наглые выходки французов помогли ему в этом, так как спровоцировали участие в этом плане войск других стран. Когда французы под покровом тьмы и тумана напали на Ломбардию, они не приняли во внимание наличие крупного войска из швейцарских солдат, превосходивших их и в мужестве, и в воле к победе. Швейцарцы не только нанесли Людовику XII уничтожающее поражение, но и преследовали его до противоположной стороны Альп, в то время как Максимилиан вел секретные переговоры с Генрихом VIII Английским. Они хотели взять Людовика XII в клещи и покончить с ним раз и навсегда.
В августе 1513 г. войско Максимилиана стояло против французов в Гинегате, в том самом месте, где много лет тому назад он, тогда еще молодой и смелый боец, разбил своего тогдашнего заклятого врага Людовика XI. Постаревший император, все еще неутомимый воин, воспламенял солдат, и они с восторгом сражались на исторической для Максимилиана земле. Совместно с английскими войсками Генриха VIII удалось одержать большую победу в битве. Затем старый император и молодой английский король отпраздновали сокрушительное поражение французов, причем Генрих VIII по своей юношеской самонадеянности, как само собой разумеющееся, принимал все почести, оказываемые ему Максимилианом из рыцарской вежливости. Он входил в дверь впереди Максимилиана, не пытаясь уступить дорогу старшему.
Из-за всех последующих боев, к которым Максимилиана, по большей части принуждали, он не смог осуществить первоначальную мечту, вынашиваемую всю жизнь. Хотя он долгие годы воевал против Венеции и Франции, единственной настоящей целью для него являлась война против турок. Почти пророчески Максимилиан понял: турки, стремящиеся к экспансии, в следующих столетиях будут представлять наибольшую угрозу для империи Габсбургов и для всей Европы. Первое представление об этом он получил в Венгрии. Австрийские границы охранялись слишком ненадежно и не могли противостоять мощному натиску османов, которого следовало рано или поздно ожидать. Максимилиан приказал заложить приграничные крепости, но не имел возможности предпринять что-либо еще для защиты своих пределов: везде, где Максимилиан предлагал свои планы и требовал денег на войну против турок, он наталкивался на стену. Зачем платить деньги, если турки еще далеко, а дунайские просторы велики? Поход против османов казался частным делом Габсбургов, никак не касающимся немецкой империи.
Tu felix Austria nube![11]Чем старше становился император, тем лучше понимал: все, созданное им, он должен оставить потомкам. Максимилиан знал также, каким образом он может это сделать. Ему уже удалось устроить испанскую двойную свадьбу, разомкнувшую границы габсбургских земель, благодаря чему дом Габсбургов занял значимую позицию среди мировых держав.
Шестерых детей умершего сына император рассматривал как капитал для закупки акций в Европе. Если у него самого нет интенсивных личных контактов с некоторыми королями, значит, его внуки должны настолько улучшить взаимоотношения с ними, чтобы те при счастливом стечении обстоятельств назначали Габсбургов своими наследниками. Земли на востоке и севере интересовали Максимилиана особенно, поэтому он присматривался к возможности брака между дочерью Генриха VIII и своим внуком Карлом. Юному Карлу нашли новую невесту, на которой, правда много позже, женится его собственный сын! Воистину насмешка судьбы!
Вероятно, годы борьбы ожесточили Максимилиана, иначе невозможно понять его брачные планы, призванные обеспечить ему тесные политические и дипломатические контакты. Он, любивший первую супругу больше всего на свете, услал четырнадцатилетнюю внучку Изабеллу через границы Дании к известному распутнику Кристиану Злому. Участь прекрасной Изабеллы действительно достойна сожаления!
Кажется непостижимым, каким образом, договариваясь об этом браке, ужасном для Изабеллы, Максимилиану удалось подавить в себе все человеческие чувства. Он, так часто и охотно гостивший при дворе своей дочери Маргариты, где заботился об осиротевших детях сына, ласково общаясь со всеми внуками. Он видел, как росли Карл и девочки, знал все их маленькие заботы и беды. С гордостью Максимилиан взирал на трех внучек, уже в детском возрасте обещающих со временем превратиться в писаных красавиц, которых — а здесь уже появлялись спекулятивные намерения — когда-нибудь удастся удачно выдать замуж. С Маргаритой, нежно и с пониманием заботившейся о детях, Максимилиан вел долгие беседы об их будущем. Ей он тоже намекал на возможность подыскать в Европе самые лучшие партии.
Максимилиан наверняка не имел представления о степени распущенности Кристиана Датского, он никогда не сделал бы внучку несчастной сознательно. Вероятно, судьба Изабеллы явилась для него ударом, и он уже не оказывал никакого давления на замужество второй своей внучки, Элеоноры, с королем Сигизмундом Польским. Король совсем недавно овдовел: его юная жена Барбара Заполия умерла в детской кроватке. Сигизмунд считался красивым мужчиной, но он не сумел произвести большого впечатления на Элеонору: девочка тайно любила молодого Фридриха Пфальцского. Она попросила свою тетку отговорить деда от его матримониального плана. Максимилиан ответил Маргарите следующим посланием: «Моя добрая дочь, я получил Ваше письмо в ответ на мое, касающееся женитьбы короля Польши… Вы пишете, наши племянницы и дочери Изабелла и Мария недовольны своими браками. Мы очень этим смущены, так как сильно принуждали обеих к браку с Венгрией и Данией, и решили подождать с польской женитьбой…»
Вероятно, Элеонора прожила бы более счастливую жизнь с красивым поляком Сигизмундом: супруг, навязанный ей позднее ее братом Карлом, престарелый вдовец Мануэль Португальский, совершенно не соответствовал тому идеалу мужчины, о котором мечтала молодая прекрасная девушка!
Но Максимилиан не сразу оставил сватовские занятия, сосватав Бону Сфорца в жены польскому королю, за что тот обещал императору поддержку, насколько это будет в его власти. Максимилиан нашел Сигизмунду жену не из чистого бескорыстия. Ему приходилось ладить с польским королем, чтобы иметь возможность развивать отношения с востоком, с Россией. При этом ему надлежало действовать весьма дипломатично, ведь между Польшей, враждебно настроенной по отношению к России, и самой Россией давно не существовало добрососедских связей! От императора требовалась крайняя осторожность.
В результате брачной политики Максимилиан стремился завладеть обеими соседними странами — Богемией и Венгрией. Хотя после его победы над Венгрией ему пообещали определенные права в наследовании, он считал нелишним заключить более основательные договора. После интенсивных обсуждений он уже в 1506 г. послал Маттеуса Ланга в Венгрию для зондирования настроений при богемско-венгерском дворе. Ланг, ловкий дипломат и опытный переговорщик, убедил короля Владислава в преимуществах, ожидающих его страны в будущем, если он заключит браки обоих своих детей с внуками императора. Лучшего положения дел для обеих стран в нынешней ситуации нельзя было и желать. Венгрия, постоянно находившаяся под угрозой турецкого вторжения, получила бы защиту и помощь императора, обязанного охранять страну от диких османских орд. Когда брат Владислава, Сигизмунд, тоже одобрил брачный союз с Габсбургами, Владислав приказал передать Максимилиану: если его ожидаемый ребенок будет мальчиком, он согласен женить его на одной из дочерей короля Филиппа. Одновременно он решил отдать свою дочь Анну в жены одному из внуков Максимилиана. Дела складывались прекрасно!
Но прошли долгие годы, пока условленная свадьба официально состоялась в Вене, ведь вначале женихам следовало еще родиться. В этом отношении семья Габсбургов не испытывала никаких затруднений. Максимилиан точно знал: один из внуков, Карл или его живущий в Испании брат Фердинанд, должен взять в жены богемскую и венгерскую принцессу Анну. Но его внучка Мария должна была еще ждать появления на свет своего супруга. Не только для венгерской королевской четы, но и для всех участников этой матримониальной затеи явилось большой удачей рождение у венгерской королевы именно сына, названного Людвигом. Теперь в принципе ничто не мешало будущей праздничной брачной церемонии. Но прошло еще немало времени, пока заключили все договора с многочисленными дополнительными условиями: слишком многое следовало обдумать, ничто не должно было ускользнуть от внимания. Одновременно с брачным союзом заключили договоры о наследовании, имеющие большое значение. Было записано, что молодые люди должны наследовать друг другу. Так и случилось в ближайшее время после трагической гибели Людвига в битве при Мохаче в 1526 г. Богемия и Венгрия отошли Габсбургам.
В последние годы жизни Максимилиана времена не изменились к лучшему и, несмотря на все усилия со стороны императора сохранить равновесие, повсюду в империи вспыхивали крестьянские восстания, прежде всего в австрийских землях. Франц из Зикингена, предводитель крестьян, объявил трехлетнюю войну городу Вормсу, в Италии продолжали бушевать войны. В январе 1515 г. умер король Франции Людовик XII и, кроме жизнерадостной вдовы, от репутации которой воротила нос половина Европы, оставил своему преемнику роковое наследство: войну с Габсбургами. Франциск I, полный юношеского энтузиазма, схватился за оружие и вознамерился в самое ближайшее время вторгнуться в Италию.
Максимилиан, с течением лет научившийся сдерживать свои эмоции, собирался наметить вехи на будущее на Первом Венском конгрессе, запланированном на лето 1515 г. Двойную свадьбу его внуков предполагалось устроить в городе на Дунае, и торжества должны были превзойти все доселе виданное. Император организовывал последний большой праздник в своей жизни! Всех, кто имел имя и положение в государстве или в Европе, пригласили в Вену; и все ответили имперской канцелярии согласием, отчасти из любопытства, отчасти из симпатии к старому императору. Шли приготовления на высшем уровне: ожидалось прибытие сотен гостей и каждого из них ожидал прием, соответствующий его положению. Даже самый избалованный князь должен был получить все, что только пожелает. Для церемониймейстеров это стало головной болью, так как жизнь в Вене являлась относительно скромной. Город сохранил средневековый облик; новомодный блеск и современная роскошь, отличавшие итальянские города, здесь отсутствовали. Но император желал доставить удовольствие гостям, поэтому в Вене в мгновение ока как из-под земли возникли комфортабельные постоялые дворы и гостиницы.
Пока в Вене все доводилось до блеска, в Мехельне собирали приданое внучки императора Марии. После чего началось тяжелое недельное путешествие десятилетней девочки. Близилось время свадьбы, но до сих пор оставалось неясным, кто же из императорских внуков, Карл или Фердинанд, поведет к алтарю юную очаровательную Анну. Дед никак не мог это решить, пребывая в раздумьях. Когда же наконец свадебная процессия в Вене направилась к алтарю, рядом с невестой не оказалось ни Карла, ни Фердинанда. Сам император дал согласие за одного из своих внуков! О событиях, касающихся двойной свадьбы в Вене летом 1515 г., летописец и доверенный человек Максимилиана, Иоганн Шписбергер, чье имя переделали на латинский манер как Куспинианус, оставил подробный отчет.
Встреча трех королей состоялась за пределами Вены в замке Траутманнсдорф, причем короля Владислава принесли в портшезе: в свои шестьдесят лет он уже не мог осилить тяготы долгой скачки. Вместе с ним приехала юная Анна, его дочь, в карете, запряженной шестеркой белых лошадей. Максимилиан встретил гостей не верхом на коне, как привлекательный, динамичный Сигизмунд Польский, а появился перед обоими королями в разукрашенном золотом и пурпуром паланкине.
Блестящий въезд трех королей в город на Дунае заставил всех забыть о невестах и предназначенных им мужьях. Все взоры были обращены на трех властителей, самым привлекательным из них во всех отношениях являлся Максимилиан. Сияюще красивый, он появился перед народом, с мужественным лицом и с ниспадающими локонами, в которых уже появилось много серебряных нитей. Но это не испортило его героического облика, все с ликованием приветствовали императора, где бы он ни появлялся. Всевозможные распри забылись, все пришли в восторг от возможности приветствовать в Вене прекрасного императора. Разумеется, вокруг гостей толпилось огромное количество искателей счастья всех мастей, пытающихся с помощью карманной кражи, гадания по руке или карточных трюков добыть себе побольше блестящих дукатов. Мошенники наводнили Вену так же, как и представители духовенства. Какую великолепную картину представлял город при теплом летнем солнце! Узкие улицы вычищены до блеска, на украшенных цветами фасадах домов на ветру развевались цветные флажки, и потрясенный путник внимал завораживающей музыке, чьи звуки разносились по романтическим переулкам. Не хватало только приезда высоких господ.
Когда праздничная процессия достигла центра города, император сошел с портшеза, с дружелюбной улыбкой приблизился к детям — Анне, Марии и Людвигу, протянул им руку и, обращаясь к народу, громко возгласил на латыни: «Это день, ниспосланный нам Господом! Давайте будем радоваться и веселиться!» Так и случилось.
Праздничная церемония в соборе Святого Стефана состоялась 22 июля 1515 г. Кроме царственного отца и дяди невесты, облаченных, как император и девятилетний жених Людвиг Венгерский, в златотканую парчу, в великолепно украшенной церкви собрались кардинал Грана, папский нунций, епископ Гурка Маттеус Ланг, а также еще 14 епископов и прелатов. Перед надгробным памятником отца Максимилиан надел императорскую мантию, расшитую драгоценными камнями, стоившую миллион дукатов.
Прежде чем архиепископ Слаткония обвенчал представляющего жениха Максимилиана с Анной Богемской и Венгерской, молодая девушка подошла к Максимилиану и учтиво протянула ему букет из искусственных цветов, сиявший драгоценными камнями. Максимилиан обратился к милому существу, почти ребенку, со следующими словами: «Хотя мы и дали сейчас Вашей милости слово сделать Вас нашей женой, произошло это от имени Наших отсутствующих внуков и с намерением сочетать Вас браком с одним из них, обещанным Вам в мужья. И поскольку Наш внук Карл наследует королевства Кастильское и Арагонское, а его брат Фердинанд королевство Неаполитанское, Мы объявляем и провозглашаем Вас королевой и хотим короновать Вас как таковую!» Затем император надел корону на голову Анны Богемской и Венгерской. Максимилиан и Анна отошли, уступая место Людвигу и Марии. Архиепископ Слаткония объявил мужем и женой двух детей, отчужденно стоявших друг против друга и не обменявшихся и словом, да они бы и не могли разговаривать. Мария, учившая в Мехельне фламандский и французский языки, не понимала по-венгерски, а Людвиг был еще слишком мал, чтобы знать какой-либо язык, кроме родного. Временные трудности — у них еще все впереди! Решили не позволять только что поженившимся новобрачным видеться. Пусть растут, пока действительно не созреют для совместного будущего!
Последовавшие затем праздники во всех частях города продолжались до раннего утра. Император показал свое великодушие и, несмотря на хроническую нехватку денег, приказал выставить горожанам Вены еду и напитки, какие только душа пожелает. За счастливую жизнь новобрачных выпили бесчисленное количество наполненных изысканным вином бокалов, но еще больше за Максимилиана — императора, какого еще свет не видывал! В праздничные дни, полные радости и веселья, подаренные Максимилианом гостям, заключили также немало официальных соглашений. Закрепили еще раз договоры о взаимном наследовании, кроме того, подписали союз между Габсбургами и Ягеллонами против турок — кровное дело для Максимилиана!
После долгих проводов в Вене Максимилиан с обеими юными «супругами» поехал в Инсбрук, где Марии и Анне в последующие годы предстояло получить подобающее настоящим королевам образование. Обе девочки, несмотря на примерно одинаковый возраст, не испытывали друг к другу особой симпатии. Вероятно, несогласие исходило от Анны, претендовавшей на более высокий ранг, так как она верила, что именно Карл взойдет с ней на брачное ложе. А потом он наверняка наденет императорскую корону. И она чувствовала себя выше по положению относительно Марии, требуя от той соответствующего уважения. Но Анне пришлось понять: внучка императора не собирается преклонять колени перед «возможной императрицей»!
Разочарование венгерки стало огромным, когда в качестве настоящего жениха в ворота Инсбрука постучался не Карл, а его младший брат Фердинанд. Но полная любви нежность, с которой к ней относился воспитанный в Испании Фердинанд, вскоре заставила ее забыть мечту об императорской короне.
Разочарования на закате жизниНеомраченные заботами дни в Вене пролетели очень быстро для Максимилиана, и он опять остался в окружении политических проблем, отравивших ему последние годы жизни.
Опять французский король, молодой Франциск I, сеял в Италии раздор и смуту, поначалу опьянев от победы после завоевания Ломбардии и Милана. Максимилиану предстояло решиться на новую войну, если он не хотел безучастно наблюдать, как французы аннексируют и другие земли Италии. Венецианцы тоже напоминали о себе, не предвещая ничего хорошего в будущем.
В подобной ситуации император получил известие о смерти, имеющее большое значение для мировой истории: король Фердинанд Арагонский умер 23 января 1516 г. Его смерть открыла для Карла, старшего внука Максимилиана, путь к испанскому трону. Шестнадцатилетний юноша был наилучшим образом подготовлен своей теткой Маргаритой и избранными ею учителями для нелегкой участи короля Испании. Они смогли правильно сформировать характер застенчивого от природы юноши. Для всех, в том числе и для Максимилиана, являлось очевидным: в недалеком будущем Карл будет претендовать также и на корону германского короля. Маргарита, используя дипломатический талант, спустя некоторое время связалась с влиятельными в империи людьми. Максимилиан тоже попытался через Фуггеров достать деньги, необходимые на выборах: курфюрсты, услышав звон монет, станут благосклоннее относиться к Карлу. Ведь и другие претенденты, а среди них наверняка окажется и честолюбивый король Франции, будут располагать большими суммами, в подходящий момент вытащив их из своих сундуков. Следовало позаботиться о выборах заранее, пока Максимилиан еще производил впечатление вполне здорового человека.
Он не мог позволить себе проявить физическую слабость: международное положение, как и прежде, оставалось весьма неблагоприятным. Когда папа почувствовал непредсказуемость ситуации, он потребовал от императора направить войска на юг. Англия тоже обещала поддержку против Франции, и Максимилиан забыл о намерении никогда больше не переходить Альпы.
Вначале казалось, военная удача улыбнулась старому императору на всех фронтах: его ландскнехты заняли город Брешию, затем Лоди и вскоре стояли под Миланом, где засели французы. Максимилиан, несмотря на боль в ноге (последствие давнего ранения), шел всегда в первых рядах с длинным копьем в руке. Таким его знали и любили солдаты — но лишь до этого момента! Совершенно неожиданно среди швейцарских солдат возникли разногласия. Кто-то в перерывах между боями начал подстрекать их против Максимилиана, внушая, что бессмысленно рисковать своей головой за гроши, выплачиваемые императором. Поскольку Максимилиан при всем желании не мог повысить им плату, он пообещал им другой выход из положения: вместо наличных гульденов, раздать швейцарцам свою серебряную посуду. Как только об этом узнали немецкие ландскнехты, разразилась буря негодования. С дикими ругательствами помчались они к шатру императора силой требовать полученного швейцарцами. С большим трудом императору удалось в окружении верных тирольцев бежать от собственных солдат. Когда непосредственная угроза жизни миновала, он отпустил и тирольцев и в сопровождении нескольких людей, таких, как Зигмунд Дитрихштайн, отправился на север через «…глубокий снег, истерзанный и замученный, оставив позади себя все вещи… и если бы Бог не проявлял явную милость, его императорское величество, потеряв мужество, не смог бы спастись».
Разочарование, полученное Максимилианом на склоне лет от любимых ландскнехтов, сломило его. Он не раз называл себя отцом ландскнехтов, гордясь тем, что ему удалось из беспорядочной толпы создать организованное войско, причем Максимилиан всегда стремился быть для своих людей образцом. Благодаря ему они смогли приучить неотесанных подмастерий к дисциплине, отказаться от отвратительных методов ведения войны и стать честно воюющими солдатами. Но теперь императору пришлось признать: они желали воевать только за мзду — верность и вера для них ничто не значили. Они могли с легкостью сменить военачальника, даже погубить его, если кто-нибудь поманит их жирной добычей.
После краха под Миланом Максимилиан приказал своему внуку Карлу пойти на мировую с Франциском I Французским. 13 августа 1516 г. оба молодых человека встретились в Нойоне, где поклялись друг другу в вечной дружбе, решив скрепить ее брачным союзом. Теперь невестой Карла должна была стать недавно родившаяся Шарлотта, дочь той самой Клаудии, когда-то нареченной его невесты. Но и эту запланированную женитьбу развеял ветер политики. Более конкретным оказался другой план, действительно осуществившийся годы спустя. Несчастной невестой опять оказалась Элеонора. Самая красивая из сестер Карла овдовела и могла укрепить мир с Францией, выйдя замуж за овдовевшего Франциска, с первых же дней открыто обманывавшего ее и систематически морально убивавшего.
Удрученный до глубины души свалившимися на него невзгодами, Максимилиан после получения известия о предполагаемом брачном договоре уже отказывался понимать этот мир. Как мог его внук так поступить, ему ведь доподлинно известно отношение деда к Франции! Император только недоверчиво качал головой, узнав о позорном, как он его называл, договоре.
Но мир с Францией по многим причинам являлся необходимым: во-первых, венецианцы агрессивно надвигались на Верону, во-вторых, Франциск 1 заключил «вечный мир» со Швейцарской Конфедерацией, так что с этой стороны, по крайней мере в ближайшее время, помощи ждать не приходилось. Кроме того, внутри самой империи появлялись все более серьезные проблемы, всеобщая неуверенность и недовольство во многих слоях населения распространялись все шире. Находилось немало агитаторов, использовавших ситуацию в собственных интересах и плетущих интриги против Бога, против всего мира и прежде всего против императора. Состоялся имперский суд над Ульрихом Вюртембергским, наряду с Францем из Зикингена и Гетцем фон Берлихингеном, бывшим одним из главных предводителей бунтовщиков. Тогда же распространилось сенсационное для всех известие: августинский монах Мартин Лютер 31 октября 1517 г. прибил к воротам церкви в Виттенберге революционные тезисы, направленные против католической церкви.
Только мировая сделка со всеми сторонами казалась Максимилиану единственным выходом, позволяющим взять затруднительную ситуацию под контроль. И хотя он не всегда полностью соглашался с политическими взглядами и планами своего внука, он обсудил с ним в Лиерре направления будущей политики, причем первоочередными вопросами стали восточная политика и Крестовый поход. Максимилиан уже неоднократно отправлял посланников в Москву для обсуждения с великим князем возможности совместного Крестового похода. На этот раз император решил отправить на восток близкого друга — Сигизмунда фон Герберштейна.
Трудности миссии начались для Герберштейна в Польше, где он в искусной дипломатической манере пытался предостеречь короля Сигизмунда от вторжения в земли германского рыцарского ордена. Затем он поехал дальше в Москву, где его уже ожидал великий князь Василий III. Убедить вспыльчивого московского правителя в необходимости заключения мира между Москвой, Польшей и Немецким орденом для совместного Крестового похода против турок оказалось нелегко. Только единство порождает силу — в этом Герберштейн пытался убедить упрямого великого князя.
Папа Лев X тоже решился призвать христианский мир к Крестовому походу против турок. Наконец он осознал, какая угроза может прийти в Европу с востока. Только Максимилиан последовательно и постоянно форсировал необходимость этого предприятия, все остальные европейские державы вели себя, несмотря на данное согласие, выжидательно и нерешительно, поскольку деньги, требовавшиеся для Крестового похода с неизвестным исходом, можно между делом вложить во что-нибудь более прибыльное!
Наверное, Максимилиану следовало взять инициативу в свои руки сразу после обращения папы и привести в исполнение план Крестового похода. Чем больше времени проходило, тем больше меркла возможность воплотить в жизнь это намерение. Папа Лев X поднял свой голос и потребовал от европейских стран пятилетнего перемирия, но великий русский князь, как и многие другие, не проявил интереса к поддержке христианского дела. Когда Максимилиан принял из рук святого отца освященную шапку и меч, настало уже 1 августа 1518 г. и он мысленно похоронил план похода против турок. Кроме того, обострившиеся внутренние политические проблемы не позволяли ему надолго покидать страну.
Во всех концах его австрийских земель все громче звучали жалобы, направленные против правительственного аппарата императора. Все жаловались на придворный совет и правление, находили налоги слишком высокими, требовали прощения задолженностей во всех землях и грозились отказать в дальнейшей военной помощи, если император не решится провести коренные реформы. Максимилиан проявил себя, как всегда, готовым к компромиссам, так что сословия даже пообещали ему после подробных обсуждений 400 000 гульденов из налоговых поступлений в течение четырех лет. Одновременно учредили придворный совет для всей империи, а также для австрийских земель, связанных общей системой обороны.
Решение свалившихся на него проблем далось императору весьма непросто. Его самые верные друзья, и прежде всего Маттеус Ланг, 1 августа 1518 г. официально утвержденный папой преемником архиепископа Зальцбургского, с тревогой заметили убывание физической силы правителя, столь динамичного в течение долгих десятилетий. Тесные отношения между Максимилианом и Маттеусом в последние годы ослабли, но архиепископ всегда стоял на стороне императора. Максимилиан не щадил себя, он не мог ни успокоиться, ни расслабиться. Его юный внук в 1517 г. сообщил имперскому совету во Флиссингене: они должны видеть в нем, в Карле, наследника трона, поскольку он точно осведомлен о состоянии здоровья своего деда.
Сделав такое заявление, Карл понимал: у него еще долго не будет никакой гарантированной возможности получить немецкую корону, даже если дед-император сойдет в могилу. Повсюду шептались о миллионе дукатов, необходимых для ответного дара за немецкую корону. Если рассматривать финансовое положение Максимилиана — ситуация его внука казалась почти безвыходной. Заклинающие речи Максимилиана на последнем для него рейхстаге в Аусбурге об избрании Карла преемником императора не вызвали никакой реакции на каменных лицах курфюрстов. Они уже знали, как им надлежит действовать.
В вопросе о преемнике Максимилиан находился в двойственной ситуации, он и сам поддерживал внука без достаточной внутренней убежденности. Когда Максимилиан встретился с Карлом перед его отъездом в Испанию, прощаясь с ним, император, будучи мужчиной, полным жизни, ужаснулся, увидев, какой бесцветной личностью является его внук. Не проявляя ни малейшего чувства по отношению к деду, Карл двигался скованно, как марионетка. Воспитатель принца проделал большую работу: на трон взойдет человек, витающий в других сферах, высоко над своими подданными! И все же у Максимилиана не оставалось выбора: при всех обстоятельствах его внук должен стать германским королем и обеспечить в будущем корону для дома Габсбургов!
Последний путь МаксимилианаШестидесятилетний император по тем временам считался очень старым человеком. Немногим из его современников удалось, как ему, дожить до столь преклонного возраста, сохранив более или менее стабильное здоровье. Испорченная пища, вызывающая расстройства желудка и отравления, заражение крови, произошедшее от малейшего повреждения, даже нарывающий зуб могли привести к смерти. Максимилиан, при рождении получивший неблагоприятный гороскоп, чудом выздоравливал от всех легких и тяжелых болезней. Еще в раннем детстве ему пришлось пережить тяжелый кризис: он потерял сознание, после того как его мать Элеонора перекормила его лакомствами. Напуганная до смерти мать и ее камеристки стояли в растерянности перед неподвижным ребенком, пока одной кормилице не пришла в голову спасительная идея: принести перо и держать его перед ртом мальчика, проверяя, дышит ли он. Когда перо пошевелилось, его, вероятно, сразу сунули в рот Максимилиану, вызвав рвоту.
В юные годы Максимилиан отличался крепким здоровьем, хотя не слишком прислушивался к советам врачей. Позднее, когда болезней уже нельзя было избежать, он признавался в своем «Мудром короле», что часто действовал вопреки указаниям врачей — не большой недостаток в те времена, так как медики пытались лечить людей исходя из чисто теоретических знаний, а хирурги, обученные каким-нибудь мастером, прописывали пациентам сомнительные лекарства. Максимилиан писал о себе в «Мудром короле»: «…потом в его жизни случилось два раза заболеть; и если бы по признакам болезни и самочувствию своего тела он не придумал и принял правильного лекарства, то умер бы из-за лекарства, даваемого ему во благо, но действующего и против болезни, и против его природы».
Максимилиан перенес за свою жизнь не слишком тяжелые болезни, например пузырьковую сыпь во рту, случившуюся, видимо, после потребления не вполне перебродившего вина. Сильное падение с лошади в 1501 г. в Аусбурге, когда он получил глубокую рану бедра, оказалось намного опаснее. Ранение, видимо, не могли полностью вылечить медицинскими средствами того времени, и он страдал от него еще много лет спустя.
Максимилиан никогда не поддавался болезням: не падая духом, он реалистично оценивал состояние своего тела и его функций и пытался побороть недомогания естественным образом. Он старался закалить себя регулярными упражнениями на свежем воздухе, его страсть к охоте и рыбалке отвечала здоровому образу жизни. Максимилиан на протяжении десятилетий страдал от хронической простуды, что неудивительно при кочевой жизни, и при любой возможности старался выехать в горы, где целебный воздух приносил ему облегчение от недугов. Но постоянная жизнь в седле, беспокойная и лишенная элементарных удобств, в конце концов взяла свое. В 1517 г. имперские советники Волькенштейн и Сернтайнец выразили обеспокоенность состоянием здоровья императора и предписали ему оберегаться от плохого воздуха, плохой воды, а также от тяжелой пищи и холодных напитков. Максимилиан отказался от многих договоренностей, так как, во-первых, не мог больше ездить в седле, во-вторых, ходили слухи об апоплексическом ударе. Действительно, император впоследствии вел себя не так активно, как раньше. Участились приступы меланхолии, когда он приказывал принести таинственный ящик, «сундук для сокровища» — так он называл свой саркофаг. Но временами его прежний юмор возвращался к нему, и он мог шутить обо всем, как в старые времена. Он пытался отогнать мрачные мысли, приходившие к нему из-за усиливающихся болей. Задолго до этого, почти в расцвете лет, он поручил знаменитым мастерам воздвигнуть для него достойный надгробный памятник. Под ним он хотел быть похороненным в окружении габсбургских предков и великих императоров.
Последний путь Максимилиана начался в Аусбурге. Изо дня в день им все больше овладевало предчувствие смерти: именно тогда Сатурн, определявший его жизнь, находился в неблагоприятном положении. Максимилиан пребывал в постоянно меняющемся настроении: он хотел еще раз быть по-настоящему веселым в городе на Лехе, где провел так много прекрасных часов. Но внезапно его смех умолкал, — возможно, боли становились невыносимыми. Как обычно в таких ситуациях, он затосковал по чистому и свежему воздуху Тироля. И, поскольку он собирался решить в Инсбруке и другие дела, покинул Аусбург, не без грусти прощаясь с городом, предчувствуя, что никогда больше не вернется сюда.
Но Максимилиан не мог предвидеть ожидающего его в любимом городе Инсбруке совсем не дружеского приема: слишком много долгов у него здесь накопилось и хозяева гостиниц, пребывая в большом возмущении, не видели больше оснований давать приют челяди и свите императора. Людей просто оставили на улице, император сам должен был думать, где он найдет квартиры для них — или заплатить!
Оба варианта казались неприемлемыми Максимилиану. Гнев от поступка жителей Инсбрука, а также бесконечное разочарование вызвали сильную лихорадку, свалившую его в постель. Но благодаря железной воле он с трудом сумел подняться и приказал унести себя из города. Императора мучили боли во всем теле, поэтому его на носилках отнесли к Инну, и по нему он доплыл на корабле до Розенхайма. Во время поездки по реке его здоровье заметно улучшилось, и он почувствовал в себе силы продолжить путь через Зальцкаммергут, хотя время года уже не благоприятствовало этому. На Вольфгангзее Максимилиан остановился на длительный отдых. Чувствуя себя лучше, он не отказался от намерения взобраться на гору Шафберг — тяжелое испытание для смертельно больного. Но его воля еще была способна двигать горами! С ближайшими советниками Максимилиан обсуждал план строительства большого монастыря Святой Екатерины на горе Фалькенштейн вблизи озера Вольфгангзее. Еще давняя его задумка. Но вскоре самочувствие императора ухудшилось до такой степени, что продолжение путешествия в Вельз стало невозможным. Сигизмунд фон Герберштейн писал: «Император ослабел раньше, чем прибыл в Вельз».
Получив известие о критическом состоянии Максимилиана, отослали гонцов в Триент и во Фриауль — они должны были доставить в Вельз его лейб-медика Баптисту (Бальдирони). Кроме того, в Фельдкирх послали за хирургом Клаузеном Клези. Доктор Таннштеттер, крупный специалист в своей области, тоже прибыл в Вельз, как и доктор Пюлингер из Вены. Но никто уже не мог помочь смертельно больному императору, жизнь угасала в нем.
Максимилиан чувствовал, что с ним происходит. Тяжелые запоры, с которыми пытались бороться недостаточными или слишком сильными средствами, сменялись непрекращающимися поносами, настолько ослабившими императора, что он уже не мог держаться на ногах. Он страдал, вероятно, язвой кишок или раком толстой кишки. Высокая температура происходила от воспаления кишечника, из-за чего больного мучила жестокая жажда. Врачи испробовали все для уменьшения болей, но из-за этого императора, вероятно, разбил паралич, лишивший его речи. Несмотря на все мучения, смертельно больной, он почти до конца находился в сознании и приказал записать еще несколько важных приказаний, после того как продиктовал свое завещание и последние распоряжения.
Лишь небольшая горстка людей присутствовала у смертного одра больного, например императорский советник Якоб Шпигель. Он запечатлел в письме последние часы жизни Максимилиана. Кроме него, рядом с императором находился картезианец Георг Рейш. С ним Максимилиан, пока мог говорить, вел долгие дискуссии о жизни после смерти. Кого не хватало, так это его многолетнего соратника Маттеуса Ланга. Он прибыл слишком поздно, ему забыли вовремя сообщить о болезни императора.
Максимилиан, потеряв сознание из-за ужасных болей, мирно скончался после недолгой агонии, окруженный верными друзьями. Случилось это 12 января.
Еще при жизни император указал с точностью до мелочей, как следует поступить с его телом: остричь волосы, вырвать зубы и отхлестать голое тело. После этого завернуть в саван, затем в парчу и уложить в «сундук для сокровища», дабы перевезти из Вельза в родной город — венский Нейштадт. Здесь гениального императора из рода Габсбургов торжественно похоронили под ступенями алтаря капеллы Святого Георга. Но сердце его увезли в Брюгге, и теперь оно покоится рядом с женщиной, которой принадлежало всю жизнь, — Марией Бургундской.
БлагодарностиЯ хотела бы выразить особенную благодарность следующим дамам и господам, помогавшим мне в исследованиях и во время написания книги.
В интенсивных беседах профессор университета доктор Арно Бушманн объяснял мне правовые взгляды на положение римско-немецкого короля и императора Священной Римской империи, а также соответствующие положения Золотой Буллы и постановления союза курфюрстов в Ренсе. Госпожа Регинтруд Хайдер помогла мне в поисках материалов о Маттеусе Ланге и предоставила факсимильное издание «Многоблагодарного». Благодаря разносторонним знаниям господина Зеппа Форхера я получила важные комментарии о памятных досках и статуях Максимилиана в современном Тироле, а также в Южном Тироле и во Фриауле. Профессор университета доктор Рейнхард Хайниш предоставил материалы о внебрачных детях Максимилиана и о Маттеусе Ланге. Профессор университета доктор Хельмут Грёссинг транскрибировал части не публиковавшегося до сих пор гороскопа Максимилиана, составленного Региомонтаном, кроме того, помог мне в толковании гороскопа. Господин директор Карл Портенкирхнер и его супруга, потомок Кристофа Фирталлера, самым любезным образом предоставили в мое распоряжение все документы, находящиеся в семейном владении, об этом внебрачном ребенке Максимилиана, сделав возможным создание ясной картины о сыне императора. Профессора университета доктора Ханнеса Штромайера я благодарю за информацию о физическом воспитании юного Максимилиана. Профессора университета доктор Эрихз Мюллер и его супруга Эльфи Мюллер предоставили мне важные материалы, касающиеся легенды «Максимилиан у стены дракона». Господин инженер Вернер и госпожа магистр Линде Лико предоставили в мое распоряжение картину австрийского художника Ранка, изображающую панораму войска императора в Триенте. Благодаря выдающимся языковым знаниям профессор университета доктор Рудольф Баер являлся, как всегда, незаменимым помощником при переводе текста гороскопа Максимилиана.
Не в последнюю очередь я хотела бы снова высказать особую благодарность моему мужу, поддерживавшему меня, как и при написании предшествующих книг, советом, делом и большим пониманием. Без его помощи в различных вопросах, мне бы скорее всего не удалось найти времени как для обширных исследований, так и для написания книги.
ПРИЛОЖЕНИЯ
Краткие биографииАЛЬБРЕХТ IV (МУДРЫЙ) ГЕРЦОГ БАВАРСКИЙ
Родился 15.12.1447 г. в Мюнхене, умер 18.03.1508 г. в Мюнхене, похоронен в монастыре Андехс.
Сын Виттельсбахского герцога Альбрехта III (женатого первым браком на Агнес Бернской) и его второй жены Анны Брауншвейгской. Женился на дочери императора Кунигунде. Из-за споров о наследстве началась война между Баварией и Пфальцем, закончившаяся образованием Баварии-Мюнхен и Баварии-Ландсхут. Альбрехт намеревался ввести право первородного наследования.
АЛЬБРЕХТ VI ГЕРЦОГ АВСТРИЙСКИЙ
Родился 18.12.1418 г. в Вене, умер 2.12.1463 г. в Вене, похоронен в княжеском соборе Святого Стефана в Вене.
Чувствовал себя обделенным своим старшим братом Фридрихом (V) III, не желавшим делить земли Габсбургов. После смерти Ладислава Постума началась открытая вражда между братьями. Альбрехт вступил в союз против Фридриха с Георгом Подибрадом Богемским и Маттиашем Корвином Венгерским. После осады Вены между братьями наступило временное перемирие. Когда борьба между ними возобновилась, Альбрехт VI умер предположительно от бубонной чумы.
АННА, КОРОЛЕВА БОГЕМИИ И ВЕНГРИИ
Родилась 23.07.1503 г. в Праге, умерла 27.01.1547 г. в Праге, похоронена в соборе Святого Витта в Праге.
Дочь короля Владислава V Богемского и Венгерского и Анны де Фуа. Император Максимилиан I сочетался с ней браком на двойной свадьбе в Вене, представляя одного из своих внуков. В 1521 г. состоялось ее действительное бракосочетание с будущим императором Фердинандом I. Союз между ними оказался весьма гармоничным. Будучи образованной женщиной, в отсутствие мужа она исполняла обязанности правительницы его земель. Умерла после рождения своего пятнадцатого ребенка.
БИАНКА МАРИЯ СФОРЦА ИЗ МИЛАНА
Родилась 05.04.1472 г. в Милане, умерла 31.12.1510 г. в Инсбруке, похоронена в монастыре цистерцианцев в Штамсе (Тироль).
Дочь Джана Галеаццо и Боны Савойской. Осталась полной сиротой в 1480 г., ее дядя Лудовико Моро взял ее к своему двору в Милане. Она считалась хорошей партией во всей Европе, так как Лудовико Моро обещал дать за ней богатое приданое. В 1494 г. Максимилиан женился на ней из-за денег. Бианка Мария Сфорца, ничего не значившая в жизни Максимилиана, умерла бездетной.
ГЕНРИХ VIII, КОРОЛЬ АНГЛИИ
Родился 28.06.1491 г. в Гринвиче, умер 28.01.1547 г. в Вестминстере, похоронен в Вестминстерском аббатстве в Лондоне.
Сын Генриха VII и Елизаветы Йоркской (дочери Эдуарда IV). Вел противоречивую политику: воевал то на стороне Франции, то против нее. Женат шесть раз, прервал отношения с Римом, так как папа не желал разводить его с Екатериной Арагонской. Основал англиканскую церковь. Оставил после себя двух дочерей: Марию Католичку (Кровавую), вышедшую замуж за Филиппа II, и Елизавету I.
ГЕОРГ АВСТРИЙСКИЙ
Родился около 1505 г. в Зальцбурге или в Генте, умер 04.05.1557 г. в Люттихе, похоронен в соборной церкви Люттиха, в 1811 г. его останки перенесли в церковь Святого Павла в Люттихе.
Внебрачный сын Максимилиана I, возможно, от жительницы Зальцбурга. Он вырос в Мехельне, был предназначен для духовной деятельности, изучал юриспруденцию в Испании. После бурной карьеры дипломата стал наконец епископом Люттиха. Оставил после себя сына с таким же именем.
ИЗАБЕЛЛА, КОРОЛЕВА КАСТИЛИИ
Родилась в 1451 г. в Мадригале де лас Альтас Торрес, умерла в 1504 году, похоронена в Гранаде.
«Мать Испании» была замужем за Фердинандом Арагонским, имела одного сына, инфанта Хуана, состоявшего в браке с Маргаритой, единственной законной дочерью Максимилиана, и четырех дочерей: Екатерину, Изабеллу, Марию и Хуану (Иоанна Безумная).
ИЗАБЕЛЛА (ЕЛИЗАВЕТА, КОРОЛЕВА ДАНИИ)
Родилась 18.07.1501 г. в Брюсселе, умерла 19.01.1526 г. в Генте, похоронена в монастыре Святого Петра в Генте, в 1883 г. ее останки перенесли в церковь Святого Кнуда в Одензе.
Дочь Филиппа Красивого и Хуаны ла Лока, выдана замуж дедом Максимилианом I за Кристиана Злого, короля Дании. Приняла протестантство и по этой причине изгнана из семьи Габсбургов. Умерла в большой бедности.
КАРЛ (СМЕЛЫЙ), ГЕРЦОГ БУРГУНДСКИЙ
Родился в 1433 г., умер в 1477 г., похоронен в Намюре.
Сын герцога Филиппа Доброго и Изабеллы Португальской. Всю жизнь провел в войнах, преимущественно со швейцарцами. В Трире в торжественной обстановке встретился с императором Фридрихом III, сообщив ему о своем желании стать королем. Фридрих не поддержал эту идею. Единственная дочь Мария, после его смерти в битве при Нанси, в 1477 г. вышла замуж за Максимилиана. Благодаря их союзу бургундские земли отошли Габсбургам, но в наследство достались и вечные раздоры с Францией.
КАРЛ V, ИМПЕРАТОР
Родился 24.02.1500 г. в Генте, умер 21.09.1558 г. в Сан-Жеронимо де Хусте, похоронен в Эскориале в Мадриде.
Внук и преемник Максимилиана I, женат на Изабелле Португальской. Воевал против французов и турок, большие проблемы ему создавали сторонники Мартина Лютера, с которыми он заключил Аусбургский религиозный мир (1555 г.). Отрекся от престола и возвратился в Испанию.
КОРНЕЛИЙ АВСТРИЙСКИЙ
Родился в 1507 г. в Зальцбурге, дата смерти и место погребения неизвестны.
Внебрачный сын Максимилиана, возможно от жительницы Зальцбурга. Воспитывался в Мехельне, собирался принять духовный сан, изучал право в университете в Падуе. Папа Климент VII хотел женить его на девушке из рода Медичи, но в последний момент брак расстроился. Максимилиан отписал сыну доходы от владения Эннс. После его прибытия в Вену и принятия предназначенной ему церковной должности в приходе Клостенбурга имя Корнелия Австрийского исчезает из письменных документов.
КРИСТОФ ФИРТАЛЛЕР (ФОНАЙХЕЛЬБЕРГ)
Родился в 1480 г., умер 10.01.1549 г.
Внебрачный сын Максимилиана, сражался на стороне Максимилиана во многих битвах. За свою храбрость получил от Максимилиана в лен большие впадения в Кернтене, и по указу от 4 июня 1504 г. его произвели в дворянство. С этого момента он звался Кристофом фон Айхельбергом. В 1516 г. ему предложили должность земельного советника (ландсрата). Дважды женат, первым браком на придворной даме Бианки Марии Сфорца, Сесилии, вторым — на Доротее фон Турн. От обеих жен имел четверых сыновей и двух дочерей.
КРИСТИАН II (ЗЛОЙ), КОРОЛЬ ДАНИИ
Родился 01.07.1481 г. в Ниборге, умер 25.01.1559 г. в Калундборге, похоронен в замке Фредериксборг.
Супруг внучки Максимилиана Изабеллы, жившей с ним очень несчастливо. Брак между ними был заключен по инициативе Максимилиана.
КУНИГУНДА АВСТРИЙСКАЯ
Родилась 16.03.1465 г. в Нейштадте в Вене, умерла в 1520 г. году в Пютрихе-Регельхаузе в Мюнхене.
Дочь императора Фридриха III и его супруги Элеоноры Португальской, младшая сестра императора Максимилиана I.
Кунигунда, воспитанная в строгости после ранней смерти матери, должна была по планам отца стать женой завоевателя Константинополя султана Мохаммеда II. Вышла замуж без согласия отца за Альбрехта IV Баварского. Только при посредничестве Максимилиана состоялось примирение между императором и его зятем. После ранней смерти мужа она отказалась от введенного им права первородного наследования. Кунигунда произвела на свет восьмерых детей. После смерти Альбрехта удалилась в монастырь «У Пюттриха», где вела простую, как говорили в народе, «святую» жизнь.
МАРГАРИТА ЙОРКСКАЯ
Родилась 03.05.1446 г., умерла 28.11.1503 г. в Мехельне, похоронена в Дижоне.
Дочь Ричарда, графа Йоркского, и его супруги Эсесилии Невилл. Сестра английского короля и вторая супруга герцога Карла Смелого Бургундского, искренне ее любившего. Она стала «лучшим другом» для своей падчерицы и сделала все, чтобы Максимилиан смог повести Марию к алтарю. После смерти Марии заботилась об обоих детях — Филиппе и Маргарите.
МАРГАРИТА АВСТРИЙСКАЯ
Родилась 10.01.1480 г. в Брюсселе, умерла 01.12.1530 г. в Мехельне, похоронена в монастыре Бру в Савойе.
Дочь Максимилиана I и Марии Бургундской. После смерти матери по решению совета нидерландских сословий была отправлена в Амбуаз и помолвлена с французским дофином. Карл VIII, придя к власти, расторг этот брак, намереваясь жениться на Анне Бретонской. Маргарита стала супругой испанского инфанта Хуана, умершего спустя короткое время. Ее второй супруг, Филиберт Савойский, тоже умер через несколько лет после заключения брака.
Маргарита обладала большим политическим талантом; отец назначил ее правительницей Нидерландов. Человеческие качества Маргариты тоже заслуживают уважения: она воспитала в Мехельне детей своего брата. Благодаря ее дипломатическому дару удалось заключить «Дамский мир Камбрэ». Искусно проведенные ею переговоры позволили изыскать денежные средства для избрания Карла, племянника Маргариты, императором Священной Римской империи. Одна из великих женщин в истории Габсбургов.
МАРИЯ БУРГУНДСКАЯ
Родилась 13.02.1457 г. в Брюсселе, умерла 27.03.1482 г. в Брюгге, похоронена в соборе Богоматери в Брюгге.
Дочь Карла Смелого и Изабеллы Бурбонской. После смерти отца в 1477 г. стала его наследницей — обстоятельство, осложнившее отношения с нидерландскими сословиями. Первая супруга Максимилиана I. Она произвела на свет троих детей; самый младший из них, Карл, умер вскоре после рождения. Мария погибла из-за несчастного случая на соколиной охоте.
ФЕРДИНАНД, КОРОЛЬ АРАГОНА
Родился в 1452 г., умер в 1516 г., похоронен в Гранаде.
Отец Хуаны ла Лока, супруги Филиппа Красивого. Со своей супругой Изабеллой Кастильской объединил Испанское королевство после завоевания Гранады. После его смерти в 1516 г. Габсбурги унаследовали Испанию и испанские колонии, а также земли в Новом Свете.
ФЕРДИНАНД I, ИМПЕРАТОР
Родился 10.03.1503 г. в Алкала де Хинарес, умер 25.07.1564 г. в Вене, похоронен в соборе Святого Витта в Праге.
Сын Филиппа Красивого и Хуаны ла Лока. По Брюссельскому договору братья Карл V и Фердинанд разделили территории правления. Фердинанд до отречения брата от престола в 1556 г. правил восточной частью и наследными землями Габсбургов. Женат на Анне Богемской и Венгерской, в браке с ней имел 15 детей. После отречения брата он стал императором.
ФРАНЦИСК I, КОРОЛЬ ФРАНЦИИ
Родился 12.09.1494 г. в Коньяке, умер 31.03.1547 г. в Рамбуйе, похоронен в базилике Сен-Дени в Париже.
Сын Карла Орлеанского и Луизы Савойской. Преемник своего тестя, короля Людовика XII. Будучи заклятым врагом Габсбургов, претендовал в 1519 г. на немецкую корону, затем отданную Карлу V. В 1526 г. попал в плен к Карлу V, заключал различные союзы с турками и протестантами против Карла V. Вторым браком женат на Элеоноре, сестре Карла.
ФРИДРИХ (V) III, ИМПЕРАТОР
Родился 21.09.1415 г. в Инсбруке, умер 19.08.1493 г. в Линце, похоронен в соборе Святого Стефана в Вене.
Отец — герцог Эрнст Среднеавстрийский, мать — Цимбургис Мазовецкая. Имел большие разногласия с братом Альбрехтом из-за наследства; против всех ожиданий избран курфюрстами, заинтересованными в слабом правителе, королем Германии. В 1452 г. коронован в Риме императором, незадолго до этого женился на Элеоноре Португальской. Враждовал с венгерским королем Маттиашем Корвином. В 1486 г. избрание его сына Максимилиана германским королем привело к двоевластию.
ХУАН, ИНФАНТ ИСПАНСКИЙ
Родился в 1478 г., умер в 1497 г.
Единственный сын «их католических величеств», будучи наследником объединенной Испании, женился на Маргарите, дочери Максимилиана. Умер через 9 месяцев после свадьбы.
ХУАНА ЛА ЛОКА (ИОАННА БЕЗУМНАЯ)
Родилась 06.11.1479 г. в Толедо, умерла 12.04.1555 г. в Тордесильясе, похоронена в Гранаде.
Младшая дочь Изабеллы Кастильской и Фердинанда Арагонского, вышла замуж за сына Максимилиана I, Филиппа Красивого. Мучимая жгучей ревностью, она почти с самого начала производила впечатление душевнобольного человека. После смерти Изабеллы получила в наследство Кастилию. Когда ее супруг внезапно умер, Фердинанд Арагонский взял на себя правление в ее землях. Она произвела на свет шестерых детей. После смерти Филиппа по приказу своего отца доставлена в монастырь в Тордесильясе, где дожила до глубокой старости.
ЭЛЕОНОРА ПОРТУГАЛЬСКАЯ
Родилась 08.09.1436 г. в Торрес Ведрас (Португалия), умерла 03.09.1467 г. в Нейштадте в Вене, похоронена в монастыре Нейклостер в Нейштадте.
Дочь Эдуарда (Дуарте) Португальского и Леоноры Арагонской, супруга императора Фридриха III. Родила пятерых детей, трое из которых умерли в младенческом возрасте. Остались в живых только Максимилиан и Кунигунда. Брак с Фридрихом стал несчастливым из-за разности характеров, воспитания и мировоззрения.
ЭЛЕОНОРА АВСТРИЙСКАЯ
Родилась 15.11.1498 г. в Брюсселе, умерла 18.02.1558 г. в Бадахосе в Испании, похоронена в Бадахосе.
Элеонору, старшую дочь Филиппа Красивого и Хуаны ла Лока, Карл принудил к браку с Мануэлем Португальским, а после ранней смерти последнего — с королем Франциском I Французским. Оба брака оказались несчастливыми для нее.
Французские короли и папы римские во времена Максимилиана IЛЮДОВИК XI (1461–1483)
Родился 03.07.1423 г. в Бурже, умер 30.08.1483 г. в Плесси-Ле-Туре.
Отец — Карл VII, мать — Мария Анжуйская.
Из дома Валуа.
После победы над Карлом Смелым присоединил к французской короне Артуа, Анжу, Бургундию, Мэн, Пикардию и Прованс, восстановив единство Франции. Получил от папы титул «наихристианнейшего короля» (Rex christianissimus).
КАРЛ VIII (1483–1498)
Родился 30.06.1470 г. в Амбуазе, умер 07.04.1498 г. в Амбуазе.
Отец — Людовик XI, мать — Шарлотта Савойская.
В детском возрасте его женили на Маргарите (дочери Максимилиана). Папа аннулировал этот брак, чтобы Карл смог взять в жены Анну Бретонскую. Воевал против Максимилиана, завоевал Неаполь, под его командованием начались бои за Милан.
ЛЮДОВИК XII (1498–1515)
Родился 27.06.1462 г. в Блуа, умер 01.01.1515 г. в Париже.
Отец — Карл, герцог Орлеанский, мать — Мария Киевская.
Из дома Валуа (младшая ветвь).
В период его регентства продолжились бои за Милан, на короткое время он стал союзником Максимилиана. Первым браком женат на Иоанне Валуа (дочери Людовика XI), развелся с ней по причине ее бездетности и женился вторым браком на вдове Карла VIII, Анне Бретонской, родившей ему двух дочерей.
ФРАНЦИСК I (1515–1547)
Родился 12.09.1494 г., умер 31.03.1547 г.
Отец — Карл, граф Ангулемский, мать — Луиза Савойская. Главный противник императора Карла V.
Папы римские времен Максимилиана I
Александр VI Борджиа (1492–1503)
Пий III (1503–1503)
Юлиан II (Джулиано делла Ровере) (1503–1513)
Лев X (1513–1521)
Хронологическая таблица1459 г. — Максимилиан родился в венском Нейштадте.
1462 г. — Осада императорской семьи в Венской крепости.
1469 г. — Смерть матери Максимилиана, императрицы Элеоноры.
1473 г. — Фридрих III и Максимилиан на рейхстаге в Трире.
1477 г. — Битва при Нанси, погибает Карл Смелый.
Максимилиан женится 18 августа в Генте на Марии Бургундской. Начало борьбы Максимилиана с Людовиком XI.
1478 г. — 22 июня родился сын Максимилиана Филипп.
1479 г. — Максимилиан побеждает французов в битве при Гинегате.
1480 г. — Родилась дочь Максимилиана Маргарита. Венгрия и турки угрожают Австрии.
1482 г. — Смерть Марии Бургундской 27 марта; Аррасский мир, гражданская война в Нидерландах, помолвка Маргариты с Карлом VIII Французским; Максимилиан отстранен от регентства над Филиппом.
1483 г. — Смерть Людовика XI Французского.
1485 г. — Венгры занимают Вену.
1486 г. — Избрание Максимилиана королем Германии 16 февраля, коронация в Аахене 9 апреля.
1487 г. — Создание войска из наемников, поражение во Франции.
1488 г. — Максимилиана заключают в крепость в Брюгге.
1489 г. — Максимилиан прибывает в Тироль, навсегда покидая Нидерланды.
1490 г. — Отказ Зигмунда от Тироля в пользу Максимилиана; умирает король Маттиаш Корвин, война с Венгрией, Максимилиан женится per procurationem на Анне Бретонской.
1491 г. — Карл VIII Французский вторгается в Бретань, Фридрих III заключает с Венгрией Прессбургский мир, договор о наследовании с Владиславом Ягеллоном, ставшим венгерским королем.
1492 г. — Максимилиан заключает мир с Баварией и вторгается в Бургундию.
1493 г. — Сенлисский мир; Франция возвращает Габсбургам Артуа и Франш-Конте; 19 августа в Линце умирает император Фридрих III; начало единоличного правления Максимилиана.
1494 г. — Максимилиан женится на Бианке Марии Сфорца из Милана; конец регентства над Филиппом (Красивым); вторжение Карла VIII в Италию; турки угрожают Западной Европе; Максимилиан планирует Крестовый поход против турок.
1495 г. — Образование Священной Лиги (Максимилиан, Испания, Милан, папа, Венеция против Франции); Карл VIII возвращается из Италии; рейхстаг в Вормсе: обсуждение реформы государства, принимаются призывы к «вечному миру в стране», «общественному пфеннигу», организуются имперский суд, постоянный государственный совет.
1496 г. — Филипп Красивый 21 октября женится в Лилле на Хуане, Максимилиан ведет боевые действия в Италии (Ливорно).
1497 г. — Учреждение чина королевского надворного советника, начало написания автобиографии.
1498 г. — Смерть Карла VIII Французского, преемник — Людовик XII; вторжение Максимилиана в герцогство Бургундское, от которого Филипп отказался в пользу Франции.
1499 г. — Поход Максимилиана против Гельдерна, начало Швейцарской войны; поражение тирольцев и швабов, мир со Швейцарской Конфедерацией в Базеле; независимость Швейцарии.
1500 г. — Рождение Карла V (сына Филиппа и Хуаны) 24 февраля; Людовик XII вторгается в Милан; смерть графа Гёрца, чьи владения отходят Габсбургам; на рейхстаге в Аусбурге Максимилиан отстранен от власти; введено постоянное имперское правление.
1501 г. — Французы занимают Неаполь; образован придворный совет по наследным землям.
1502 г. — Серьезные разногласия между курфюрстами и Максимилианом в Гельнхаузене; в Триенте заключен мир с Францией; план надгробного памятника Максимилиана.
1503 г. — Юлиан II становится папой.
1504 г. — В войне между Пфальцем и Баварией за Нижнюю Баварию Максимилиан побеждает в битве при Регенсбурге, спустя некоторое время занимает крепость Куфштайн. Смерть Изабеллы Кастильской; наследник престола Филипп прибывает в Кастилию.
1505 г. — Рейхстаг в Кельне: Бавария получает Нижнюю Баварию, Максимилиан получает Куфштайн, Раттенберг и Китцбюель; Людовик XII принимает в лен Милан; родился Людвиг II Венгерский; работа над «Многоблагодарным».
1506 г. — 25 сентября умирает Филипп Красивый; Маргарита принимает регентство в Нидерландах.
1507 г. — Максимилиан планирует поход на Рим, намереваясь стать коронованным папой; договоры о двойной помолвке между Габсбургами и Ягеллонами.
1508 г. — 4 февраля Максимилиан провозглашает себя «избранным императором Священной Римской империи»; начинается война против Венеции, образование Лиги Камбрэ: папа, император, Испания, Франция против Венеции.
1509 г. — Битва при Аньяделло; Венеция терпит большое поражение от французов; Максимилиан занимает Верону; осада Падуи.
1510 г. — Лига против Франции и Венеции; единая австрийская чеканка денег; Бианка Мария умирает в Инсбруке.
1511 г. — Антипапский совет в Пизе по инициативе французов; Максимилиан вводит военное положение в Тироле.
1512 г. — Французы одерживают победу над войском Лиги, создание новой Лиги: император, папа, Швейцария, Испания и Сфорца в Милане против Венеции и Франции; Максимилиан заключает перемирие с Венецией; французы покидают Италию; рейхстаг в Кельне: разделение немецких земель на 10 округов; работа над «Триумфальными воротами» и «Триумфальным шествием», работа над «Мудрым королем».
1513 г. — Смерть Юлиана II; преемник — Лев X, Англия присоединяется к Лиге; поражение Франции на юге и при Гинегате (Генрих VIII Английский принимает участие в боях), Лига одерживает победу над Венецией. Мир между Испанией и Венецией. Герберштейн отправляется в Россию.
1514 г. — Французы и венецианцы захватывают Виченцу; мир между Англией и Францией, Максимилиан заключает союз с московским великим князем Василием III против Польши. Завершение «Мудрого короля».
1515 г. — Смерть Людовика XII Французского, преемник — Франциск I; правление в Нидерландах принимает Карл, внук Максимилиана; конгресс князей и двойная свадьба в Вене; договор о наследовании между Ягеллонами и Габсбургами; французы вновь вторгаются в Италию, разбивают войско Лиги при Мариньяно; папа заключает союз с Францией, Ломбардия опять становится французской.
1516 г. — Смерть Фердинанда Арагонского; Карл становится королем объединенной Испании; бунт в войске Максимилиана при Милане; французы и венецианцы оккупируют большие территории в Верхней Италии; Людвиг II становится королем Богемии и Венгрии; Брюссельское перемирие между Максимилианом и Францией.
1517 г. — Крестовый поход (папа, император и Франция) против турок становится реальностью; появление «95 тезисов» Лютера в Виттенберге.
1518 г. — Рейхстаг в Аусбурге отказывается от участия в войне против турок, объявленной папой. Болезнь Максимилиана; путешествие через Тироль в Вельз, где Максимилиан составляет свое завещание.
1519 г. — 12 января Максимилиан умирает в Вельзе; захоронение под алтарем капеллы Святого Георгия в Нейштадте в Вене.
ИллюстрацииЭрцгерцог Максимилиан Австрийский
Встреча Фридриха III и Элеоноры Португальской
Обучение Максимилиана
Молодой Максимилиан в Брюгге. Картина Карла Русса
Коронация Максимилиана
Максимилиан на троне
Мария Бургундская — первая супруга Максимилиана I перед алтарной картиной
Бианка Мария Сфорца — вторая жена Максимилиана I
Император Максимилиан I — искусный наездник
Максимилиан I с обеими супругами — Марией Бургундской и Бианкой Марией Сфорца
Максимилиан I — император Священной Римской империи
Якоб Меннель передает Максимилиану I и его дочери Маргарите пять томов княжеской хроники
Король Франции Людовик XI
Король Франции Карл VIII
Король Франции Людовик XII
Папа римский Юлиан II
Папа римский Лев X
Маттеус Ланг, епископ Гурка
Якоб Фуггер — заимодавец императора Максимилиана I
Дети Максимилиана I: Филипп и Маргарита
Филипп Красивый, эрцгерцог Австрийский и король Кастилии, законный сын Максимилиана I
Император Максимилиан I как представитель своего внука Фердинанда венчается с Анной Богемской и Венгерской
Свадебный пир Габсбургов
Император Максимилиан I с придворным шутом Кунцем фон дер Розеном и художником Альбрехтом Дюрером
Примечания
1Через представителя (лат.).
(обратно)
2Сладкая жизнь (ит.).
(обратно)
3«Семи свободных искусств» (лат.).
(обратно)
4Австрийский дом (лат.).
(обратно)
5«Ну что ж, прощайте, вы теперь главный, граф Максимилиан!» (фр.)
(обратно)
6«На веки веков» (лат.).
(обратно)
7Человеком совершенным (лат.).
(обратно)
8«Дунайский литературный союз» (лат.).
(обратно)
9«Состязание Дианы» (лат.).
(обратно)
10«Ужасный папа» (ит.).
(обратно)
11Счастливая Австрия, заключай браки!
(обратно)
Наш
сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального
закона Российской федерации
"Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995
N 110-ФЗ, от 20.07.2004
N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения
произведений
размещенных на данной библиотеке категорически запрешен.
Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.
Copyright © UniversalInternetLibrary.ru - электронные книги бесплатно