Саморазвитие, Поиск книг Обсуждение прочитанных книг и статей, Консультации специалистов: Рэйки; Космоэнергетика; Биоэнергетика; Йога; Практическая Философия и Психология; Здоровое питание; В гостях у астролога; Осознанное существование; Фэн-Шуй; Вредные привычки Эзотерика

Роберт Грин 33 стратегии войны

Предисловие

Культура, к которой мы принадлежим, провозглашает демократические ценности. Нас призывают быть порядочными по отношению к окружающим, объясняют, как важно вписываться в группу, коллектив, учат действовать сообща с другими людьми. С малых лет мы узнаем, что воинственно настроенные драчуны расплачиваются за свою агрессивность непопулярностью и изоляцией. Согласие и сотрудничество – вот что впечатывают нам в сознание, порой тонко, а порой и не так уж тонко – посредством книг, рассказывающих, как добиться успеха; посредством демонстрации жизни сильных мира сего – большинство из них изображаются как люди симпатичные, добродушные и незлобивые; посредством настойчивого внедрения в общественное сознание концепции корректности. Проблема заключается в том, что нас всячески готовят к миру, а в результате мы абсолютно не готовы к тому, с чем приходится сталкиваться в реальности, – к войне.

Не определено ли человеку время на земле, и дни его не то же ли, что дни наемника?

Иов. 7:1

Qui desiderat pacem, praeparet bellum! (Хочешь мира – готовься к войне!)

Вегеций Флавий Ренат (IV в. до н. э.)

…Ибо не враг поносит меня, – это я перенес бы; не ненавистник мой величается надо мною, – от него я укрылся бы; но ты, который был для меня то же, что я, друг мой и близкий мой.

Пс. 54:13—14

Между тем подобные войны существуют и ведутся на нескольких уровнях. Бессмысленно отрицать, что у каждого есть свои неприятели, противники – это совершенно очевидно. Мир становится все более недоброжелательным, в нем царит дух состязательности. В политике, бизнесе, даже в искусстве мы неизбежно сталкиваемся с соперниками, готовыми пойти на все ради того, чтобы добиться успеха. Однако куда более сложными и болезненными могут оказаться сражения, происходящие в нашем собственном лагере. Речь идет о тех, кто, казалось бы, играет с нами в одной команде, источая доброжелательность и дружелюбие, но при этом тайком саботирует наши интересы и использует коллектив ради достижения собственных целей. Другие – их еще труднее распознать – играют тонкую игру пассивной агрессии. Они предлагают помощь, которая, однако, так и не бывает оказана, или прибегают к мощному и весьма действенному тайному оружию, заставляя нас испытывать чувство вины. На первый взгляд все выглядит гладко и мирно, но если копнуть чуть глубже, то окажется, что в современном обществе каждый стоит сам за себя; причем эта тенденция распространяется весьма динамично, проникая даже на уровень семейных и любовных отношений. Культура может отрицать эту реальность, предлагая нам благостную картинку, но мы уверены, мы знаем об этом, мы ощущаем, как ноют шрамы, полученные в сражениях на этой войне.

Стратегия – больше чем наука: это приложение знания к практической жизни, развитие мысли, способной изменить исходную движущую идею в зависимости от динамичных, постоянно меняющихся ситуаций; это искусство действовать под давлением сложнейших обстоятельств.

Гельмут фон Молыке (Старший) (1800–1891)

Все вышесказанное отнюдь не означает, что все мы – совсем уж низкие и презренные существа, неспособные жить согласно идеалам мира и бескорыстия, однако мы такие, какие есть. У каждого из нас случаются вспышки агрессии или гнева, преодолеть которые страшно трудно. В прошлом у людей была надежда, что о них позаботится некая структура – государство, общественная организация, семья или близкие, – но положение давно уже изменилось. Современный мир невнимателен и беспечен, в нем каждому приходится лично заботиться о себе и блюсти свои интересы. Мы не нуждаемся в надуманных идеалах бесконфликтности и согласия – они только запутывают дело. Сегодня нам требуются практические знания и навыки, помогающие правильно вести себя в конфликтной ситуации и позволяющие выходить победителем из стычек и сражений, в которые мы попадаем едва ли не каждый день. Речь идет вовсе не о том, чтобы научиться с силой вырывать у других то, чего нам хочется, или, напротив, оборонять себя. Скорее о том, чтобы, если уж дело дойдет до конфликта, научиться мыслить, научиться просчитывать ходы, разрабатывать стратегию и направлять собственные агрессивные импульсы в верное русло, вместо того чтобы подавлять их или вообще отрицать их наличие. Если уж есть идеал, к которому стоит стремиться, то это идеал воина – стратега, человека, способного справляться со сложными ситуациями и происками недоброжелателей благодаря умелым и продуманным маневрам.

Многие психологи и социологи считают, что конфликт – это верный способ разрешения серьезных проблем и улаживания разногласий. Наши жизненные достижения и неудачи можно проследить по тому, насколько успешно (или неуспешно) мы справляемся с конфликтами, неизбежно возникающими в обществе. Огромное большинство людей прибегают к типичным способам: стараются вообще избегать конфликтных ситуаций, хитрят и манипулируют окружающими. Эти способы непродуктивны, они не приводят в результате ни к чему хорошему, поскольку не поддаются рациональному или сознательному контролю, а часто только ухудшают ситуацию. Воины – стратеги действуют совсем иначе. Они продумывают все вперед на много ходов, чтобы решить, от каких поединков лучше уклониться, а какие неизбежны. Они знают, как управлять собственными эмоциями, как направить их в верное русло. В случае если война неизбежна, они ведут ее так филигранно, так тонко, что отследить их манипуляции почти невозможно. Таким образом они поддерживают внешнее миролюбие и гармонию, столь желанные в наши политкорректные времена.

…Не робей; приготовься, любезный: душою искусство/ Все обойми, да из рук не упустишь наград знаменитых. / Плотник тебя превосходит искусством своим, а не силой; / Кормщик таким же искусством по бурному черному понту / Легкий правит корабль, игралище буйного ветра: / Так и возница искусством одним побеждает возницу. / Слишком иной положась на свою колесницу и коней, / Гонит, безумец, сюда и туда беспрестанно виляя; / Кони по поприщу носятся, он и сдержать их бессилен. / Но возница разумный, коней управляя и худших, / Смотрит на цель беспрестанно, вблизи лишь ворочает, знает, / Как от начала ристания конскими править браздами: / Держит их крепко и зорко вперед уходящего смотрит…

Гомер (ок. IX в. до н. э.) «Илиада». Пер. Н. И. Гнедича

Этот идеальный способ ведения боевых действий берет начало от организованной войны, в которой, собственно, и было изобретено, а потом доведено до совершенства искусство стратегии. Поначалу войны вовсе не были стратегическими. Стычки между племенами, кровавые и жестокие, носили скорее формальный характер, напоминая своеобразный ритуал, от отдельных участников которого требовалось продемонстрировать личное мужество и героизм. Но племена разрастались, появились народы и государства, и стало очевидно, что войны влекут за собой множество скрытых издержек; вести же их вслепую не просто опасно, а чревато полным саморазрушением, даже для победителя. Так или иначе, возникла необходимость научиться вести войну более рационально.

Слово «стратегия» происходит от греческого strategos, что буквально означает полководец. В этом смысле стратегию и понимали как полководческое искусство, как способность командовать и руководить военной кампанией в целом, принимать решения о том, какие силы задействовать, когда выступать, на каком плацдарме сражаться и какие маневры вести, чтобы добиться преимущества. По мере того как эта наука развивалась, становилось ясно: если стратег не жалеет усилий на то, чтобы заранее все продумать и составить план, у него выше шансы на победу. Новаторские стратегические приемы позволяли побеждать даже огромные армии – так было с Александром Македонским, одержавшим блистательную победу над персами. Столкновения с талантливыми противниками, также разрабатывающими стратегию, породили противоборство: теперь, чтобы добиться преимущества, приходилось еще более кропотливо продумывать свои ходы, быть еще хитрее, еще умнее, стараться переиграть соперника. С течением времени изобретали и разрабатывали все новые стратегии, полководческое искусство оттачивалось и совершенствовалось.

Хотя сам термин «стратегия» греческого происхождения, концепция эта неизменно возникала (и возникает) во все эпохи, в любой культуре. Основные правила по поводу того, как действовать во время неизбежно возникающих военных эпизодов, как разработать план ведения кампании, как наилучшим образом организовать армию, – все это можно найти в военном руководстве любой страны, от Древнего Китая до современной Европы. Контратака, удар с флангов, маневр на окружение, а также другие военные хитрости известны всем армиям мира, будь то армия Чингисхана, Наполеона или зулусского короля. В общем и целом эти правила отражают некое универсальное, общечеловеческое военное знание, совокупность приспосабливаемых к ситуации приемов, применение которых позволяет повысить шансы на победу.

Возможно, величайшим стратегом всех времен и народов был Сунь – цзы, древнекитайский классик, автор произведения «Трактат о военном искусстве». В его книге, написанной предположительно около IV века до н. э., можно обнаружить основы практически всех известных стратегий, разработанных и развитых в последующие столетия. Но что объединяет все эти стратегии и в глазах Сунь – цзы представляет собой военное искусство? Таким связующим звеном является идеал – победа без кровопролития. Играя на психологических слабостях противника, ловкими маневрами загоняя того в заведомо уязвимую позицию, вызывая чувство тревоги, которое неизбежно перейдет в замешательство, хороший стратег способен сломить неприятеля психологически, не доводя до открытого сражения и капитуляции на физическом уровне. В таком случае победы можно добиться ценой куля меньших затрат. А если армии удается побеждать, сохраняя при этом человеческие жизни и ресурсы, то страна, за которую сражается такая армия, сможет благоденствовать и преуспевать. Определенно, далеко не все войны велись и ведутся столь успешно и продуманно, но те кампании, где этот принцип удавалось соблюсти (Сципион Африканский в Испании, Наполеон при Ульме, Лоуренс Аравийский во время Первой мировой войны), стали достоянием истории, они выделяются из общего ряда и соответствуют этому идеалу.

Ум – друг душе, но ум же – и враг ей. Для того, кто одержал верх над разумом, лучший друг, но для не совладавшего с разумом он останется врагом.

«Бхагавадгита». Индия ок. I в. н. э.

Война это не отдельное ведомство, изолированное от общества, – это сугубо человеческая сфера деятельности, состояние, в высшей степени знакомое каждому из нас, проявляющее как самые лучшие, так и самые худшие черты нашей натуры. К тому же война отражает умонастроения человеческого общества. Эволюция в сторону нешаблонных, скорее нетрадиционных, но вместе с тем куля более грязных стратегий – партизанской войны, терроризма, – отражает аналогичную эволюцию в обществе, где допустимо и приемлемо практически все. Стратегии, приносящие успех в войне, будь то допустимые или недопустимые, основываются на психологии человека – всегда актуальной и не меняющейся во времени, а величайшие военные поражения весьма поучительны, как свидетельства человеческой глупости и ограниченности, которые могут проявиться в любой области. Стратегический идеал войны – в высшей степени рациональные и эмоционально сбалансированные действия, направленные на победу бескровную и с минимальными потерями, – имеет бесчисленное число приложений во всех сферах и, безусловно, актуален для наших ежедневных боев и сражений.

Нам с детства внушают, что организованная война – прерогатива варваров, пережиток, оставшийся человечеству в наследство от бурного прошлого, нечто, от чего следует избавиться, что нужно поскорее забыть, словно страшный сон. Применить искусство войны в социальной жизни, скажут нам сторонники этой точки зрения, означало бы остановить прогресс, поощрить развитие конфликтов, способствовать распрям и раздорам между людьми. Разве в мире и без того не хватает агрессии? Этот аргумент звучит весьма убедительно, даже соблазнительно, но он отнюдь не справедлив. В человеческом обществе всегда найдется кто – то более агрессивный, чем мы с вами, кто отыщет способ добиться своего, заполучить желаемое не мытьем, так катаньем. Поэтому нам нужно быть настороже, мы должны знать, как обороняться, защищать себя от подобных типов. Завоевания цивилизации очень скоро уйдут в небытие, если мы не сумеем отвоевать их, если вынуждены будем отступить перед тем, кто сильнее и лучше воюет. В самом деле, если мы будем пацифистами перед лицом подобных волков, это приведет к вселенской трагедии.

У Махатмы Ганди, проповедовавшего непротивление как могущественное оружие, позднее появилась одна простая цель: освободить Индию от британской колонизации. Но британцы были умны, и Ганди осознал: если уж применять в такой ситуации непротивление, то оно должно быть весьма гибким, стратегическим, хорошо обдуманным и планируемым с великой изобретательностью. Он пошел на военную хитрость, назвав непротивление новым способом борьбы.

Для того чтобы провести в жизнь какой – либо – любой! – принцип, даже принцип мира и пацифизма, вы должны проявить готовность сразиться за него, идти в бой, чтобы достичь своей цели. Недостаточно быть просто добрым, хорошим и испытывать теплые чувства к своему идеалу. В то самое мгновение, когда вы решитесь, когда вы настроитесь на победу, вы попадете в царство стратегии. Война и способы ее ведения обладают непреклонной, неумолимой логикой: если вы чего – то хотите или к чему – то стремитесь, то должны быть готовы сразиться за это.

Обязательно найдутся такие, кто скажет вам, что война и стратегия суть предметы, интересующие в первую очередь мужчин, особенно агрессивных или принадлежащих к власть имущим. Изучение способов ведения войны, продолжат они, – это приличествующее мужчинам, кастовое занятие для тех, кто хочет добиться могущества и самоутвердиться. Подобные аргументы – опасная чепуха. Изначально стратегия и вправду была уделом избранных – полководца, его штаба, монарха, горстки придворных. Солдат стратегии не обучали, поскольку она не могла принести им практическую пользу на поле битвы. Кроме того, было бы неосмотрительно вооружать рядовых знаниями, способными облегчить подготовку заговора или мятежа. В эпоху колониализма этот принцип получил развитие: туземцев из колоний призывали на службу в армии западных стран, они же служили и в полиции, но даже тех, кому удавалось продвинуться по службе до высших чинов, держали в неведении относительно искусства стратегии – это считалось слишком опасным. Поддерживать представление об искусстве ведения войны как об особой специализированной отрасли знаний, доступной лишь избранным, – означает, по сути, играть на руку сильным и агрессивным деспотам, которые только и добиваются того, чтобы, разделяя и властвуя, захватить бразды правления. Но если стратегия – это искусство достижения результатов, претворения идей в жизнь, то его следует широко распространять, особенно среди тех, кого традиционно держали в неведении, в том числе и женщин. В мифах самых разных народов богиней войны была женщина, начиная со всем известной древнегреческой воительницы Афины, а отсутствие у женщин интереса к стратегии и войне объясняется отнюдь не биологическими, а социальными и, может быть, политическими причинами.

Не стоит оспаривать достоинства рационального ведения войны либо воображать, что все это ниже вашего достоинства. Гораздо лучше осознать необходимость и полезность этого знания. Владение стратегическим искусством в итоге лишь сделает вашу жизнь более спокойной, мирной и плодотворной, ведь вы будете знать, каковы правила игры, и сумеете одерживать победы, не прибегая к насилию. Игнорируя это, вы неизбежно придете к жизни, полной бесконечных ошибок и поражений.

Хотя [Афина] и называется богиней войны, однако большее удовольствие ей доставляют не битвы… а ведение переговоров и поддержание закона мирными средствами. Она не носит оружия в мирное время, а если даже когда и испытывает в нем нужду, то обычно одалживает у Зевса. Она чрезвычайно мягка и снисходительна. Но если уж случится так, что ей приходится участвовать в сражении, она никогда не проигрывает, даже самому Аресу – ведь в области тактики и стратегии она куда более сведуща, чем он. Именно поэтому мудрые военачальники всегда обращаются к ней за советом и поддержкой.

Роберт Грейвз «Греческие мифы». Т. 1, 1955

Ниже приведены шесть основных постулатов, на которые необходимо ориентироваться, чтобы стать воином – стратегом в повседневной жизни.

Воспринимай мир таким, каков он есть, а не через призму собственных чувств.

В стратегии нужно рассматривать собственные эмоциональные реакции на события как своего рода болезнь, которую нужно излечить. Страх заставляет нас переоценивать неприятеля и уходить в слишком глухую оборону. Гнев и нетерпение понуждают действовать опрометчиво, необдуманно, не используя своих возможностей в полной мере. Чрезмерная самоуверенность, особенно развившаяся в результате успеха, заставит зайти слишком далеко. Любовь и восхищение подчас ослепляют, не позволяя заметить предательские маневры тех, кто вроде бы находился на вашей стороне. Даже тончайшие оттенки этих чувств способны повлиять на восприятие мира. Единственное средство – не терять бдительности, помнить о том, что эмоциональные рея кии и неизбежны, замечать, когда они возникают, и делать на них поправку. Когда вам сопутствует успех, будьте особенно внимательны и осторожны. Когда сердитесь, не предпринимайте никаких действий. Когда вам страшно, не забывайте, что вы преувеличиваете грозящую опасность. Война требует, чтобы мы были истинными реалистами и видели вещи такими, каковы они есть. Чем успешнее вы будете справляться с чувствами, чем лучше научитесь компенсировать эмоциональные рея кии и, тем ближе сумеете подойти к идеалу.

Суди о людях по их поступкам. Величие войны состоит в том, что никакими словами, никаким ораторским искусством невозможно объяснить поражение на поле брани. Полководец отправил свои войска на верную гибель, жизни были потеряны впустую, но судить его может только история. Старайтесь применять этот безжалостный стандарт в повседневной жизни, судите о людях по результату их действий, по делам, которые можно увидеть и оценить, по тому, к каким маневрам они прибегают для достижения власти. Неважно, что сами люди говорят о себе, – слова ничего не значат. Взгляните на то, что они сделали; дела не лгут, соврать поступком невозможно. Но ту же логику вы должны применить и к самому себе. Оглядываясь назад, анализируя свои неудачи и поражения, вы сможете точно определить, в чем крылась ошибка и что сегодня вы сделали бы по – другому. Винить в провалах следует только себя, а не нечестного противника. Вы несете ответственность и за хорошее, и за дурное в своей жизни. Исходя из этого, расценивайте все, что делают окружающие, как стратегический маневр, попытку добиться победы. Те, например, кто обвиняет вас в нечестной игре, заставляет мучиться чувством вины, рассуждает о морали и справедливости, стараются добиться преимущества на шахматной доске.

Вновь провещала к нему светлоокая дочь Эгиоха [Афина Паллада]: /«Чадо Тидея, о воин, любезнейший сердцу Афины! / Нет, не страшися теперь ни Арея сего, ни другого / Сильного бога; сама за тебя я поборницей буду! /Мужествуй, в бой на Арея иди на конях звуконогих; / Смело сойдись и рази, не убойся свирепства Арея, / Буйного бога сего, сотворенное зло, вероломца!..»/ <…> И тогда на Арея напал Диомед нестрашимый /С медным копьем; и, усилив его, устремила Паллада / В пах под живот, где бог опоясывал медную повязь; / Там Диомед поразил и, бессмертную плоть растерзавши, / Вырвал обратно копье; и взревел Арей меднобронный… / Медный Арей <…> вознесся к жилищу бессмертных, Олимпу. / Там близ Кронида владыки воссел он, печальный и мрачный, / И, бессмертную кровь показуя, струимую раной, / Тяжко стенающий, к Зевсу вещал он крылатые речи:

«Или без гнева ты, Зевс, на ужасные смотришь злодейства? / Боги, мы непрестанно, по замыслам друг против друга, / Терпим беды жесточайшие, благо творя человекам…» / <…> Грозно воззрев на него, провещал громовержец Кронион: / «Смолкни, о ты, переметник! не вой, близ меня воссидящий! / Ты ненавистнейший мне меж богов, населяющих небо! / Только тебе и приятны вражда, да раздоры, да битвы! / Матери дух у тебя, необузданный, вечно строптивый, / Геры, которую сам я с трудом укрощаю словами! / Ты и теперь, как я мню, по ее же внушениям страждешь! / Но тебя я страдающим долее видеть не в силах…»/<…> Рек, – и его врачевать повелел громовержец Пеану./ <…> Паки тогда возвратилась в обитель великого Зевса / Гера Аргивская купно с Афиною Алалкоменой, / Так обуздав истребителя, мужеубийцу Арея.

Гомер (ок. IX в. до н. э.) «Илиада». Пер. Н. И. Гнедича

Полагайся на собственное оружие. В поисках жизненного успеха люди стараются опираться на то, что кажется им простым и понятным, или на то, с чем они уже имели дело раньше. Это может сводиться к тому, чтобы накопить денег, к обширным связям, повышенному интересу к новым технологиям и тем преимуществам, которые они дают. Но все это вещи приземленные, сугубо материалистичные, технические. А истинная стратегия лежит в области психологии – это вопрос ума, а не физической силы. Все в жизни у вас может быть отнято – да, собственно, и будет отнято в определенный момент. Материальные ценности могут исчезнуть, последние достижения пауки и техники в конце концов устаревают, сторонники и единомышленники могут бросить. Но, если ваш ум наготове, если вы вооружены знанием о том, как вести войну, этого у вас не отнять никому. Даже находясь в жесточайшем кризисе, вы сумеете найти выход, принять правильное решение. Располагая высшими стратегическими познаниями, вы сумеете придать своим маневрам несокрушимую мощь. Как сказал Сунь – цзы: «Непобедимость заключена в себе самом».

Поклоняйся Афине, а не Аресу. В древнегреческой мифологии самой умной из всех бессмертных была богиня Метида. Зевс, не желая допустить, чтобы она перехитрила его и победила, женился на ней, после чего проглотил целиком, в надежде перенять ее мудрость. Но Метида была беременна от Зевса богиней Афиной, и та, родившись, вышла из его лба. Афина унаследовала от матери хитроумие, а от отца – склад ума воина. Греки поклонялись ей как богине стратегической войны, а ее любимцем среди смертных был хитроумный Одиссей.

Иное дело Арес: бог войны в ее прямом и жестоком выражении. Греки побаивались и презирали Ареса и… боготворили Афину, которая всегда применяла на войне тонкость и ум, уж ей – то было не занимать этого. В войне не требуются насилие, жестокость. Вам не нужно идти по трупам, расходуя человеческие жизни и средства. Рассудительность и разум, победа без кровопролития, достигнутая с их помощью, – вот каков идеал. Аресы нашего мира, как правило, недалекого ума, их легко сбить с толку. Старайтесь, подобно Афине, всегда опережать неприятеля хотя бы на шаг, чтобы ваши действия были для него непонятны. Ваша цель – перемешать философию и воинское искусство, превратив их в единое и несокрушимое целое.

Старайся увидеть все поле боя с высоты. В военном деле стратегия – это искусство управлять операцией в целом. Тактика, с другой стороны, – это умение распределить силы, умение управлять армией непосредственно в ходе сражения, мгновенно реагируя на изменение ситуации и применяясь к ней. Большинство из нас в обыденной жизни тактики, а не стратеги. Попадая в конфликтные ситуации, мы настолько увязаем в них, что способны думать лишь о том, как бы не проиграть в сражении, в которое уже вступили. Мыслить стратегически трудно, противно природе. Вы можете думать о себе как о стратеге, а на самом деле едва дотягиваете до тактика. Чтобы обрести власть, которую может принести стратегия и только стратегия, попытайтесь возвыситься над полем боя, обдумайте ход кампании в целом, сосредоточьтесь на отдаленных, общих задачах, откажитесь от привычного образа действий, которые сводятся к непосредственной реакции на сиюминутные обстоятельства, – ведь мы нередко попадаем в эту ловушку во многих сражениях на протяжении жизни. Если постоянно помнить о глобальных целях, будет проще определять, когда бросаться в атаку, а когда лучше отступить. Этот подход не только существенно упрощает принятие тактических решений в повседневной жизни, но и делает их более осмысленными. Тактики приземлены и страдают отсутствием воображения; стратег легок на подъем, ему свойственны дальновидность и широкий кругозор.

Придай своей войне символический смысл. Воевать нам приходится постоянно, ежедневно – такова реальность, все живые существа борются, чтобы выжить. Но величайшая битва из всех – это битва с самим собой, со своими слабостями, эмоциями, с недостатком решимости доводить начатое до конца. Вы должны решительно объявить войну самому себе. Будучи воином в жизни, вы научитесь приветствовать сражения, не чураться конфликтов, видеть в них способ доказать правоту и продемонстрировать свои возможности, отточить умения, приобрести доблесть и опыт. Вместо того чтобы подавлять сомнения, загонять страхи в глубину души, бросьте им вызов и одержите победу. Вы стремитесь к новым испытаниям и потому охотно вступаете в новые битвы. Вы воспитываете в себе дух воина, но, лишь постоянно упражняясь, можно добиться в этом успеха.

«33 стратегии войны» – это квинтэссенция бессмертной мудрости, содержащейся в уроках и способах ведения войны. Цель книги – вооружить читателя практическими знаниями, которые, в свою очередь, предоставят бесчисленные возможности и преимущества в столкновениях с незаметными и неуловимыми воителями, которые день за днем атакуют нас на протяжении жизни.

Против войны можно сказать: она оглупляет победителя и озлобляет побежденного. В защиту войны может быть сказано: обоими этими действиями она возвращает людей в варварское состояние и благодаря этому делает их более естественными; для культуры это зима или время глубокого сна, из которого человечество восстает более сильным для добра и зла.

Фридрих Ницше (1844–1900)

Каждая глава представляет собой описание стратегии, направленной на решение какой – либо определенной проблемы из числа тех, с которыми нам нередко приходится сталкиваться в реальности. Это, например, такие проблемы, как необходимость вести в бой неорганизованную, нежелающую сражаться армию; растрата сил в попытке биться сразу на многих фронтах; чувство бессилия из – за расхождения задуманного и реальности; неумение избежать ситуаций, из которых трудно найти выход. Вы можете выбрать и прочесть те главы, которые относятся к конкретной проблеме, актуальной для вас в данный момент. Еще лучше, если вы познакомитесь со всеми стратегиями и усвоите их, сделав частью своего интеллектуального арсенала. Даже если вы стремитесь избегать сражений, не вступая в войну, многое окажется полезным, поможет сохранить бдительность и умело действовать в обороне, когда атакует противная сторона. В любом случае перед вами – не доктрина и не формулы для зазубривания наизусть, а нечто иное: подспорье для того, чтобы сориентироваться в бою, семена, которые, укоренившись, научат думать о себе, помогут родиться вашему внутреннему стратегу.

Сами стратегии позаимствованы из биографий и трудов величайших полководцев всех времен и народов (среди них Александр Македонский, Ганнибал, Чингисхан, Наполеон Бонапарт, Шака Зулу, генерал Уильям Текумсе Шерман, Эр вин Роммель, Во Нгуен Дьяп), а также опытнейших стратегов, вошедших в историю (Сунь – цзы, Миямото Мусаши, Карл фон Клаузевиц, Ардан дю Пик, Лоуренс Аравийский, полковник Джон Бойд). Они выстроены в определенном порядке – от базовых стратегий классической войны до грязных, нетрадиционных стратегий современности.

Книга поделена на пять частей: война с самим собой (как подготовить свой разум и дух к битве); война организационная (как собрать и вдохновить свою армию); оборонительные действия; наступательные действия и нетрадиционная (грязная) война. Каждая глава проиллюстрирована примерами не только собственно из истории войн, но и из области политики (Маргарет Тэтчер), культуры (Альфред Хичкок), спорта (Мухаммед Али) и бизнеса (Джон Д. Рокфеллер), которые демонстрируют тесную взаимосвязь между войной и обществом. Эти стратегии применимы для боевых действий на любом уровне: будь то борьба за хорошую организацию, сражения в бизнесе, корпоративная политика, даже личные взаимоотношения.

Природа так устроила, что то, что не может себя оправдать, не стоит оправдания.

Ралф Уолдо Эмерсон (1803–1882)

Наконец, последнее: стратегия – это искусство, которое требует не только иного образа мыслей, но и совершенно другого подхода к жизни в целом. Очень и очень часто, к сожалению, возникает разрыв, даже пропасть между нашими мыслями и познаниями, с одной стороны, и нашей реальной жизнью – с другой. Мы впитываем факты и знания, наше ментальное пространство заполняет информация, но все это лежит мертвым грузом. Мы читаем книги, которые нас развлекают, но не имеют приложения к реальной жизни. Мы знакомы с множеством благородных идей, которые никак не воплощаются на практике. У каждого есть собственный богатый опыт – однако не осмысленный до конца, не вдохновляющий нас, опыт, уроки которого мы так бездарно игнорируем. Стратегия требует постоянного контакта между двумя этими составляющими. Она представляет собой практическое знание в высшей его форме. События, происходящие в жизни, не имеют никакого значения, если вы глубоко и всерьез не размышляете о них, а идеи, почерпнутые из книг, ничего не стоят, если вы не применяете их в жизни. В стратегии все, что есть в жизни, – это игра, которую ведете вы. Игра эта интересна, она волнует и восхищает, но требует к себе серьезного внимания. Ставки очень, очень высоки. То, что вы знаете, нужно уметь превращать в действия, а действия, анализируя, превращать в знание. При таком подходе стратегия станет вашим спутником на всю жизнь, придаст ей особый смысл, станет источником постоянного наслаждения, которое испытывает каждый в результате преодоления трудностей и решения проблем.

Часть 1 Внутренняя война

Войну – как и любой другой конфликт – ведут и выигрывают благодаря стратегическому искусству. Представьте себе стратегию в виде плана – линий и стрелок, направленных на определенную цель: на то, чтобы добраться до нужного пункта; на то, чтобы преодолеть возникшее на пути осложнение; на то, чтобы понять, как окружить и разбить неприятеля. Однако, прежде чем направить эти стрелы в стан врагов, нацельте – ка их для начала на себя! Разум – вот отправная точка любой войны и любой стратегии. Ваш разум – но ведь его так легко могут захлестнуть эмоции; он цепляется за прошлое, вместо того чтобы устремляться в будущее; он неспособен воспринимать мир четко и трезво – стратегии, рожденные таким разумом, всегда будут работать вхолостую, не попадая в цель! Чтобы стать истинным стратегом, вам нужно сделать три шага. Во – первых, необходимо отдавать себе отчет в слабостях и недугах собственного разума, способных свести на нет силу разработанного плана. Во – вторых, нужно объявить войну самому себе, чтобы заставить себя продвинуться вперед. В – третьих, вести непримиримую и постоянную борьбу с врагами внутри себя, также применяя в этой борьбе определенные стратегии.

Последующие четыре главы помогут вам выявить беспорядки, которые, возможно, пышным цветом цветут в вашем уме, и вооружат вас особыми стратегиями, чтобы подобные беспорядки искоренить. Образно говоря, это как раз те стрелы, которые нужно направить на себя. Освоив, осмыслив и применив на практике некоторые истины, вы сумеете впоследствии использовать их как устройство с самонаводящимся прицелом во всех предстоящих сражениях и битвах. Они помогут разбудить великого стратега, который кроется у вас внутри.

1 Объяви войну неприятелям: стратегия противоположностей

Жизнь – это бесконечное сражение, постоянные конфликты, но невозможно же успешно вести боевые действия, не выявив неприятеля. Люди могут быть хитры и коварны, они утаивают свои намерения, притворяясь вашими союзниками. Вам же необходима ясность.

Научитесь разоблачать своих недругов, узнавать их по признакам и приметам, скрывающим враждебность. Теперь, когда они оказались в поле зрения, вы можете тайно объявить им войну. Подобно тому, как разноименные полюса магнита порождают движение, так и ваши враги – ваша противоположность – способны расшевелить вас, вдохнуть в вас волю и целеустремленность. Стоящие на вашем пути и олицетворяющие все то, что вам ненавистно, не вызывающие ничего, кроме антипатии, эти люди могут, тем не менее, стать для вас источником энергии. Но не обольщайтесь: не с каждым врагом возможен компромисс, с некоторыми нельзя идти ни на какие уступки.

Внутренний враг

Весной 401 года до н. э. Ксенофонт, тридцатилетний богатый грек, живший в своем имении недалеко от Афин, получил приглашение от друга, набиравшего воинов – греков, воевать в качестве наемников в армии Кира, брата персидского царя Артаксеркса. Предложение принять участие в кампании было несколько необычным, ведь греки и персы враждовали с незапамятных времен, а лет за восемьдесят до описываемых событий Персия пыталась завоевать Грецию. Но в те времена греки, прославленные воины, начали предлагать свои услуги тому, кто больше заплатит, а в Персидской империи имелись мятежные города, которые Кир собирался покарать. Греческие наемники могли оказаться великолепным подкреплением для его внушительной армии.

Тогда он [Ксенофонт] встал и сначала созвал к себе командиров Проксена. Когда они собрались, он сказал: «Друзья! Я не могу спать и думаю, что вам тоже не спится, я не могу даже просто лежать, видя, в какое положение мы попали. Понятно, что неприятели не вступят с нами в открытую войну, пока не сочтут, что у них для этого все полностью готово. Что же до нас с вами, то никто пока не предпринимал ничего, чтобы достойно подготовиться к этой войне. Но если мы покоримся и окажемся во власти царя, то какого удела можем мы ожидать? Когда собственный его единоутробный брат был уже мертв, он обезглавил его, а потом отсек и руку, а потом еще и посадил тело на кол. Чего же можно ожидать нам? Ведь здесь некому вступиться за нас, к тому же мы выступили в поход и пришли сюда, чтобы превратить царя в раба или, если удастся, убить. Так не пойдет ли он на все, не постарается ли замучить нас, чтобы запугать целый мир, чтобы никому неповадно было идти войной на царя? Зная это, мы должны сделать все возможное, чтобы быть от него подальше. Пока еще длилось перемирие, я непрестанно жалел нас, к царю же и его армии не мог не испытывать зависть: какую обширную страну видел я, как велики, поистине бесконечны их припасы и продовольствие, какое здесь множество слуг, как многочисленны стада, сколько золота и пышных одеяний – каким богатством они владеют!

Но, думая о наших солдатах, я понимал: мы не имеем доли ни в одном из этих богатств, если только не купили себе что – то, но мало кто из нас может позволить себе такую покупку. Не могли мы и взять себе что – то, не заплатив за это, от этого нас удерживала данная клятва. Видя это и размышляя, я подчас более опасался такого перемирия, чем войны. Однако теперь они сами нарушили договор, а значит – конец пришел и их высокомерию, и нашим колебаниям.

Отныне все эти блага лежат перед нами; они стали наградой для лучших. Боги станут судьями в этом состязании, и я не сомневаюсь в том, что они будут на нашей стороне… Назначьте столько командиров, сколько нужно, соберите остальных солдат и речами внушите им уверенность в победе, это именно то, что им сейчас требуется. Вы, может быть, заметили, как удручены они были сегодня, когда возвращались в лагерь, в каком унынии шли сегодня нести караул; не знаю, можно ли добиться проку, пока они пребывают в таком состоянии… Но если кто – то сумеет изменить их мысли, чтобы они перестали уныло вопрошать себя о том, какая участь их ожидает, а вместо этого задумались, что они могут сделать, то дух их, несомненно, окрепнет. Вы, я уверен, знаете: не число и не сила приносят победу в войне, но если армия идет в бой с большей уверенностью и твердостью духа, то никакие враги не сумеют сломить ее».

Ксенофонт (ок. 430 – ок. 355 до н. э.) «Анабасис»

Ксенофонт отнюдь не был закаленным в боях солдатом. Он, вообще – то, считался неженкой и сибаритом и жизнь вел соответствующую – увлекался собаками и лошадьми, порой наезжал в Афины, где вел беседы о философии со своим добрым другом Сократом, мало – помалу прожигал наследство. Ему, однако, хотелось новизны, приключений, а тут вдруг представилась возможность встретиться с великим Киром, узнать не понаслышке, что такое война, да к тому же увидеть Персию. Ксенофонт решил, что мог бы пойти на войну не в качестве наемника (он был достаточно богат, чтобы не думать о деньгах), а философа и историка. Возможно, когда все закончится, он сможет написать о пережитом книгу. Испросив совет у Дельфийского оракула, он принял предложение.

К карательной экспедиции Кира присоединилось около 13 тысяч воинов. Наемники – пестрая толпа, собранная со всей Греции, – примкнули к ней ради денег и приключений. Сначала все шло неплохо, но спустя несколько месяцев, когда армия уже зашла в глубь Персии, Кир открыл свою истинную цель: они движутся в Вавилон, чтобы развязать гражданскую войну, – Кир намерен свергнуть брата и захватить царский престол. Обманутые греки стали возмущаться, но Кир обещал щедро заплатить, и его посулы утихомирили недовольных.

Армии Кира и Артаксеркса встретились близ селения Кунаксы, неподалеку от Вавилона. Кир был убит в самом начале сражения, и его гибель положила конец только что начавшейся войне, но вот греки внезапно оказались в весьма шатком положении: они поддерживали сторону, потерпевшую поражение, и теперь находились вдали от дома, в окружении враждебно настроенных персов. Впрочем, им дали знать, что Артаксеркс ссориться с ними не собирается и желает только, чтобы они поскорее убрались вон. Он даже направил уполномоченного – персидского полководца Тиссаферна – с предписанием снабдить наемников провизией и сопровождать до границ Персии. И вот под водительством Тиссаферна греческое войско отправилось домой. Путь предстоял неблизкий – больше полутора тысяч миль.

Через несколько дней похода у греков возникли новые основания для тревоги: предоставленного персами провианта явно было недостаточно, его не хватило бы до конца пути, да и маршрут, предложенный Тиссаферном, вызывал сомнения. Можно ли вообще доверять персам? Среди испуганных греков начались пересуды.

Греческий военачальник Клеарх обратился к Тиссаферну, который, благожелательно выслушав его, предложил: пусть, мол, Клеарх со своими командирами явится для встречи на нейтральную территорию, там греки выскажут претензии, и стороны непременно достигнут взаимопонимания. Клеарх предложение принял и на другой день в назначенное время явился в указанное место – там, однако, вместо парламентеров греков поджидал большой персидский отряд. Воинов окружили, схватили и в тот же день обезглавили.

Но одному человеку все же удалось бежать и сообщить о вероломстве персов. К вечеру греческий лагерь являл собой печальное зрелище. Людьми овладело уныние. Одни сыпали проклятиями и обвиняли всех подряд, другие напились до бесчувствия. Кое – кто поговаривал о побеге, но и они, вспоминая о гибели командиров, чувствовали себя обреченными.

В ту ночь Ксенофонту, который до тех пор держался особняком, приснился сон: от молнии, посланной с небес Зевсом, загорелся отцовский дом. Ксенофонт проснулся в холодном поту. Его внезапно поразила мысль: смерть заглядывает грекам прямо в лицо, а они валяются в неподобающем виде, стенают, ругаются и ничего не предпринимают. А ведь всему виной они сами. Ведь они воевали за деньги, а не за собственную землю или идею, не различали друзей и врагов, вот и запутались вконец. Между ними и домом лежали не горы, не реки и даже не армия персов, а иное препятствие – неразбериха в собственных головах. Ксенофонту была ненавистна сама мысль о столь постыдной кончине. Человек сугубо штатский, далекий от войны, он, однако, был не чужд философии и разбирался в том, как мыслят и рассуждают люди. Он верил, если греки настроятся на мысль о врагах, которые намерены беспощадно перебить их, то сумеют собраться и обязательно придумают, как выпутаться из безнадежного положения. Стоит только сосредоточиться на подлом предательстве персов, разозлиться, раззадориться, и их гнев поможет одержать победу. Отныне они не просто запутавшиеся наемники. Они – греки, полная противоположность бесчестным персам. Нужно только доходчиво объяснить это людям и направить их в нужное русло.

Ксенофонт решил стать той молнией Зевса, которая разбудит людей и осветит их путь. Он созвал оставшихся в живых командиров и изложил свой план: объявить персам беспощадную войну, не вступая с ними в переговоры, – довольно колебаний. Не будем больше терять время на пустые рассуждения, довольно винить во всем себя, говорил Ксенофонт. Отныне все наши силы будут направлены против персов. Мы станем изобретательными и вдохновенными, как наши предки, сражавшиеся в Марафонской битве, – им ведь удалось разбить не в пример более грозную персидскую армию. Мы сожжем все повозки с провиантом, а кормиться будем с земли. Мы станем неуловимыми и стремительными. Мы ни на миг не выпустим из рук оружие, постоянно думая о подстерегающих со всех сторон опасностях. Мы или они, жизнь или смерть, добро или зло – вот что это для нас означает. Если же кто попытается сбить нас с толку пространными речами о перемирии либо другими смутными идеями, им не место в наших рядах – это или трусы, или предатели. Персы сами повинны в том, что мы отныне лишены всякой жалости. Мы должны питаться одной лишь мыслью: добраться до дома живыми.

Воины понимали, что Ксенофонт прав. На следующий день к ним явился персидский военачальник, предлагая выступить посредником в переговорах с Артаксерксом. Следуя совету Ксенофонта, греки отказались с ним разговаривать и выгнали из лагеря. Теперь сомнений больше не было – началась самая настоящая война.

Вдохновленные новым поворотом событий, греки избрали командиров – в их число вошел и Ксенофонт – и выступили в обратный путь. Вынужденные полагаться лишь на самих себя, они быстро приспосабливались к местным условиям, когда надо затаивались, избегая столкновений, совершали ночные переходы. Они благополучно ускользнули от персов, обогнав их на решающем этапе – переходе через горное ущелье: одолели его прежде, чем те сумели помешать. И хотя до Греции еще предстоял долгий путь по территории, населенной враждебными племенами, это было ничто по сравнению с тем, что устрашающие персидские войска остались далеко позади. Путь домой занял не один год, однако почти все воины вернулись в Грецию живыми.

Толкование

Жизнь – это постоянная борьба, вы то и дело оказываетесь в неприятных переделках, путаетесь в сложных взаимоотношениях, вынуждены выполнять невыгодные обязательства. От того, как вы справляетесь со всеми трудностями, как ведете себя в критических ситуациях, зависит ваша судьба. Помните, что сказал Ксенофонт? Стоящие перед вами препятствия – не реки, не горы и не другие люди, эти препятствия – вы сами. Если вы опустили руки, ощущаете смятение и бессилие, если вам кажется, что вы заблудились и не знаете, куда идти, если вы больше не отличаете друга от врага, то винить в этом следует только себя.

Настройтесь по – другому: представьте, что вы всегда готовы к бою. Все зависит только от вашего умонастроения, от того, как вы смотрите на жизнь. Изменив ра курс, вы сумеете превратить себя из бездеятельного, сбитого с толку наемника в одухотворенного, настроенного на победу воина, борца.

О нас судят по тому, каковы наши отношения с окружающими. В детстве мы постепенно осознаем свою индивидуальность, отделяя себя от внешнего мира, иногда даже доходя порой до крайностей – когда отталкиваем других от себя, отвергаем, бунтуем. Чем отчетливее вы понимаете, кем не желаете быть, тем яснее вырисовывается перед вами та цель, тот идеальный образ, к достижению которого стоит стремиться. Не испытывая этого ощущения полярности, не имея перед собой неприятеля, с которым нужно бороться, вы растеряетесь, как случилось с греческими наемниками. Став жертвой обмана со стороны других людей, вы в решающий момент заколеблетесь, впустую растрачивая драгоценное время на сетования и споры.

Сосредоточьтесь на враге. Это может быть кто – то, кто стоит у вас на пути и препятствует любым начинаниям, тайно или открыто. Это может быть кто – то, кто вас ранил или сражался с вами не по правилам. Это может быть идея или ценность, отвратительная вам, неприемлемая для вас, но которую разделяет некий человек или группа людей. Это может быть даже абстракция: глупость, самодовольство, вульгарная бездуховность. Не слушайте тех, кто скажет, что надо жить в дружбе со всеми, что отличать врагов от друзей примитивно и старомодно. Они попросту страшатся борьбы и скрывают этот страх за ширмой фальшивого дружелюбия. Они пытаются сбить вас с пути, заразить собственной неопределенностью, размытостью понятий. Злу, однако, необходимо противостоять, и противостоять непримиримо. Если же вы до конца уверены в себе и четко представляете свои цели, то в вашем сердце всегда найдется место и для настоящей дружбы, и для подлинного великодушия. Неприятель – это ваша путеводная звезда, которая не дает сбиться с пути. Двигаясь в верном направлении, вы найдете в себе силы вступить в бой.

Кто не со Мною, тот против Меня.

Евангелие от Луки. 11:23

Внешний враг

К началу 1970–х годов политическая система Британии была вполне стабильной и устоявшейся. Она представляла собой удобную схему: на выборах побеждала Лейбористская партия, затем, в следующий раз, победу одерживали консерваторы. Власть переходила от одних к другим, все происходило цивилизованно, по – джентльменски. По сути дела, партии уже начинали походить на две части единого целого. Но, когда консерваторы проиграли выборы в 1974 году, кое – к то из них решил, что так больше продолжаться не может. Желая изменить порядок вещей, они выдвигают в лидеры Маргарет Тэтчер. Единства в партии не было, Тэтчер, умело воспользовавшись разногласиями и расколом, победила.

Английское общество еще не видело политика, подобного Тэтчер. Женщина в мире, где все решают мужчины, в традиционной партии аристократии она – дочь бакалейщика – представляла средний класс и не стыдилась этого. Ее одежда – строгая, как у школьной учительницы, – приличествовала скорее домохозяйке, нежели политику высокого ранга. В партии консерваторов Тэтчер принадлежала к крайне правому крылу. Но особенно поражал ее стиль: там, где другие политики выступали мягко и примирительно, она атаковала оппонентов, открыто вступая с ними в конфронтацию. Она так и рвалась в бой.

Я по природе воинствен. Атака у меня в крови. На то, чтобы суметь противостоять, требуется сильная натура, так или иначе – это качество, присущее любой сильной натуре. Оно требует стойкости, следовательно, оно стремится к стойкости… Сила того, кто бросается в наступление, встречает сопротивление, ему необходимое, своего рода мерило; всякий рост выявляет себя в поиске сильного противника – или проблемы: ибо философ, если ему присуща воинственность, относится к решению задач как к поединку. Задача – справиться не с любым противником, который может возникнуть на пути, но с таким, в борьбе с которым приходится напрягать всю свою силу, ловкость и мастерство владения оружием, – справиться с равным соперником.

Фридрих Ницше (1844–1900)

Большинство политиков восприняли эту победу как случайную и предсказывали, что долго у власти Тэтчер не удержится. В первые годы своего лидерства она ничего не делала, чтобы опровергнуть сомнения скептиков. Она в резких выражениях критиковала проводимую лейбористами политическую линию на социализм, которая, по ее мнению, душила все прогрессивные инициативы и вела к упадку британской экономии!. Она критиковала Советский Союз в период разряди!. Затем, когда зимой 1978–1979 годов ряд профсоюзов государственного сектора начали забастовку, Тэтчер открыто вступила на тропу войны, во всеуслышание обвинив в этих событиях партию лейбористов и ее лидера Джеймса Каллагена. Она выступала решительно и бескомпромиссно – такие резкие выступления хороши для заголовков в вечерних новостях, но не для победы на выборах. С избирателями нужно держаться осмотрительнее – лучше успокаивать их, а не запугивать. По крайней мере, к этому призывал общепринятый здравый смысл.

В 1979 году Лейбористская партия назначила всеобщие выборы. Тэтчер продолжала свои нападки, назвав выборы крестовым походом против социализма и последним шансом улучшить положение Британии. Каллаген из последних сил пытался удержаться в рамках приличий по отношению к этой странной домохозяйке, превратившейся в политика. Однако Тэтчер не унималась, и ему ничего не оставалось, как открыть ответный огонь: он согласен, что выборы – это переломный момент, ведь в случае победы Тэтчер страну ждет экономический кризис. Тактика, казалось, отчасти сработала; Тэтчер пугала избирателей, опросы показывали, что по популярности она намного отстает от Каллагена. В то же время, однако, ее риторика и ответы лидера лейбористов привели к поляризации электората. Избиратели впервые за долгое время смогли ощутить, что между партиями имеется явное различие. Разделив население страны на левых и правых, Тэтчер бросилась на прорыв, привлекая к себе внимание и перетягивая на свою сторону колеблющихся. На выборах она одержала победу с немалым перевесом.

Тэтчер поразила избирателей, но теперь, став премьер – министром, следовало бы умерить тон, утешить, заняться залечиванием ран – во всяком случае, согласно опросам, именно этого ожидала от нее нация. Однако Тэтчер снова поступила с точностью до наоборот, урезав бюджет даже сильнее, чем предлагала во время предвыборной кампании. Последствия не замедлили сказаться: в экономике разразился предсказанный Каллагеном кризис, безработица росла. Члены ее собственной партии, многие из которых и раньше критиковали ее взгляды, теперь открыто ставили вопрос о компетенции лидера. Эти люди, которых сама она называла плаксами – между прочим, наиболее уважаемые члены Консервативной партии, – были в панике: Тэтчер вела страну к экономической катастрофе, и они резонно опасались, как бы им не пришлось поплатиться своими карьерами за ее ошибки. Реакция Тэтчер была резкой: она избавилась от оппонентов в своем кабинете. Создавалось впечатление, что она готова оттолкнуть от себя любого; армия ее врагов все росла. Не было сомнений в том, что на следующих выборах ее ждет неминуемое поражение.

Но наступил 1982 год. Аргентинская военная хунта, отчаянно нуждаясь в любом событии, которое сплотило бы нацию и отвлекло от множества раздирающих страну проблем, захватила Фолклендские острова. Исторически эти территории принадлежали Британии, однако Аргентина не раз высказывала свои притязания на острова. Командование хунты не сомневалось, что Британия откажется от Фолклендов, далеких, бесплодных, бесполезных. Но Тэтчер не колебалась: невзирая на расстояние – восемь тысяч миль, – она направила к островам военно – морское оперативное соединение. Лидеры лейбористов обрушились на премьер – министра с жестокой критикой за то, что она ввязалась в дорогостоящую и бессмысленную войну. Многие члены ее собственной партии были в ужасе: если попытка вернуть Фолкленды провалится, можно считать, что партия обречена. Тэтчер была одинока, как никогда. Однако ее качества, которые до сих пор вызывали раздражение, были восприняты обществом иначе; Тэтчер предстала в новом свете: ее неуступчивость теперь выглядела как упорство, как мужество, благородство. По сравнению с окружающими ее мужчинами – мягкотелыми карьеристами – она производила впечатление решительной и уверенной.

У Сальвадора Дали не было времени на объяснения с теми, кто был не согласен с его принципами, и он перенес войну в неприятельский лагерь, рассылая издевательские письма многим своим каталонским друзьям… осыпая их оскорблениями. Он любил сравнивать себя с быком, который оказался умнее своих пастухов, и, по всей видимости, испытывал массу удовольствия, раздувая скандалы и злословя буквально о каждом из мало – мальски заслуживающих упоминания интеллектуалов Каталонии. Дали принялся сжигать за собой мосты с невероятным пылом, выказывая себя настоящим возмутителем спокойствия… «Мы [Дали и кинорежиссер Луис Бунюэль] решили отправить анонимное письмо кому – ни – будь из знаменитостей Испании, – рассказывал Дали позднее своему биографу Алену Боске. – Нашей целью было ниспровержение авторитетов… Оба мы находились под сильным влиянием Ницше… Мы остановили выбор на двух кандидатурах: композитор Мануэль де Фалья и поэт Хуан Рамон Хименес… Мы тянули соломинки, и «выиграл» Хименес… Мы написали безумное, невероятно злобное письмо и отправили его Хименесу. Оно гласило: «Наш прославленный друг! Мы почитаем своим долгом сообщить вам – вполне объективно, – что считаем ваше произведение совершенно отвратительным из – за его аморальности, бредовости и сомнительного качества»»….Письмо причинило Хименесу сильнейшую боль.

Мередит Этерингтон – Смит «Постоянство памяти: биография Сальвадора Дали», 1992

В итоге Британия отвоевала Фолклендские острова, а популярность Тэтчер невероятно возросла. Внезапно и экономика страны, и социальные проблемы отступили на задний план. Теперь Тэтчер возвышалась над всеми, и на двух последующих выборах она сокрушала лейбористов.

Толкование

Даже войдя во власть, Маргарет Тэтчер по – прежнему оставалась аутсайдером: женщина, представительница среднего класса, да еще и с радикальными крайне правыми взглядами. Первое инстинктивное движение любого аутсайдера, добившегося власти, – заручиться признанием, стать своим. Это облегчает жизнь, но при этом он рискует утратить свою индивидуальность, отличие от других – то, что выделяет среди прочих в общественном мнении. Начни Тэтчер подражать окружающим ее мужчинам, при первой возможности ее бы просто заменили другим, точно таким же политиком. Инстинкт подсказал ей другое решение: сохранить свое инакомыслие, остаться «чужой». В сущности, она не стояла на месте и далеко продвинулась в роли аутсайдера, разыгрывая карту единственной женщины, которая противостоит армии мужчин.

На каждом этапе своего пути Тэтчер находила для себя такого противника, который бы выгоднее подчеркивал контраст: то это были социалисты, то коллеги по кабинету министров, то правительство Аргентины. Эти противники помогали ей лепить собственный образ, уточняя его по ходу дела, – образ решительного, властного, самоотверженного политика. Тэтчер не была ослеплена поверхностной, эфемерной популярностью. Ученые мужи могут сколько угодно толковать об индексах популярности, но для избирателей – а именно они позволяют политикам выигрывать сражения, – повелительный, решительный облик оказывается серьезным преимуществом по сравнению с расплывчатостью и мягкостью. И неважно, что кто – то в обществе невзлюбит вас: пусть, ведь всем угодить невозможно. Также не стоит рваться изо всех сил, стараясь пробиться в центр, где уже собрались все остальные; в центре уже толпа, вам придется драться, чтобы отвоевать место. Разделите окружающих и устраните кое – кого из них, чтобы расчистить пространство для схватки.

Так уж устроен этот мир, что вас словно специально пытаются загнать в центр, в середину, и не только в политике. Ведь середина – та область, где царит компромисс. Умение ладить с окружающими важно и нужно, но порой это чревато опасностью; постоянно придерживаясь линии наименьшего сопротивления, примиряющих решений, вы рискуете забыть о своей индивидуальности и окончательно затеряться среди других тусклых середняков. Вместо этого взгляните на себя как на воина, чужака в окружении неприятеля. Благодаря постоянной готовности к схватке вы сможете поддерживать силу и не утратить бдительность. Это поможет вам четко осознать, во что вы верите и что считаете важным как для себя, так и для других. Не беспокойтесь о тех, кто ставит вам палки в колеса: без противостояния нет борьбы, а без борьбы невозможна и победа. Не поддавайтесь желанию понравиться всем: это все равно недостижимо. Поэтому лучше, чтобы вас уважали и даже побаивались. Победа над противниками принесет вам более прочную популярность.

Правило ведения войны заключается в том, чтобы не полагаться на то, что противник не придет, а полагаться на то, с чем ты можешь его встретить.

Сунь – цзы. «Трактат о военном искусстве» (IV в. до н. э)

Ключи к военным действиям

Мы живем в такое время, когда люди редко проявляют прямую, открытую враждебность. Нормы отношений – социальных, политических, военных – изменились, соответственно изменились и наши представления о противнике. Сейчас редко встретишь откровенного врага, и слава богу. В наши дни на вас едва ли станут нападать открыто, не скрывая своих намерений, желания уничтожить вас, – враги нынче не выдают себя, они уклончивы и неуловимы. Хотя в современном мире больше соперничества, чем когда бы то ни было ранее, откровенная агрессия не поощряется, поэтому люди научились ходить непрямыми путями, атаковать внезапно, исподтишка. Бывает, что и дружбу используют как инструмент для маскировки враждебных намерений; к вам стараются подойти поближе, чтобы потом побольнее ударить. (Друг лучше всех знает, как причинить боль.) В других случаях вам могут предложить пусть неблизкую дружбу, но поддержку и участие: такие люди кажутся надежными, готовыми помочь, но в конце концов они продвигают собственные интересы в ущерб вашим. Встречаются и иные – например, мастера войны нравственной. Эти будут изображать жертву, заставят вас испытывать комплекс вины, клясть себя за что – то неопределенное, то, чего вы и не делали. На поле битвы множество подобных воинов, хитрых, коварных, неуловимых.

Вот что важно осознать: английское слово enemy (враг) происходит от латинского inimicus (недруг)^[1]. Слово «враг» с течением времени было политизировано до крайности и приобрело едва ли не демоническую окраску. Первая ваша задача как стратега – расширить свое понимание слова «неприятель», включив в это понятие всех тех, кто действует против вас, препятствует вам, пусть даже незаметно. (Порой безразличие и бездействие служат более действенным оружием, чем агрессивность, поскольку вы не можете различить враждебность, которая за ними кроется.) Не впадая в манию преследования, вы должны осознать, что на свете есть люди, неблагожелательно настроенные по отношению к вам и скрывающие свое отношение. Распознайте их, и вы неожиданно обретете пространство для маневра. Вы получите возможность отступить на шаг и выждать, понаблюдать, а в случае необходимости и предпринять какие – то действия – напасть или, наоборот, уклониться от атаки, чтобы избежать худшего. Вы даже сможете попытаться превратить неприятеля в соратника. Но что бы вы ни предприняли, вы больше не будете наивной жертвой, которая только и успевает отступать и уклоняться под постоянным натиском противника. Тщательно и продуманно отнеситесь к выбору оружия, всегда держите его наготове, не спешите убирать его в ножны полностью, даже имея дело с друзьями.

Сопротивление, которое оказывает человек своему ближнему, – это отнюдь не всегда негативный социальный фактор, поскольку порой это единственный способ сделать хоть сколь – нибудь сносной жизнь рядом с совершенно невыносимыми людьми. Не имей мы сил и прав на то, чтобы восставать против своенравия, капризности, озлобления или бесцеремонности, мы просто не смогли бы иметь дело с людьми, от чьих дурных характеров вынуждены были бы страдать безмолвно. Эта безысходность толкала бы нас на отчаянные поступки – а они в свою очередь вели бы к разрыву отношений, хотя, возможно, конфликта как такового и не возникало бы. Не только из – за того, что, как известно… гнет, если сносить его безропотно, начинает усиливаться, но еще и потому, что сопротивление приносит нам внутреннее удовлетворение, облегчение, успокоение… Наше сопротивление помогает нам ощутить, что мы не являемся пассивными жертвами обстоятельств.

Джордж Симмел (1858–1918)

Люди, как правило, прекрасно умеют маскировать свою враждебность, но нередко все же невольно выдают себя. Обычно это происходит благодаря случайным деталям, обнаруживающим их истинные намерения. Одним из ближайших друзей и соратников лидера китайской компартии Мао Цзэдуна был Линь Бяо, член Политбюро и, как предполагали, вероятный преемник вождя. В конце 1960–х и начале 1970–х Мао заметил в Линь Бяо перемену: тот вдруг стал выражать свою любовь и преданность с несколько неумеренной, преувеличенной пылкостью. Мао восхваляли все, но славословия Линь Бяо выделялись даже на этом фоне. Для Мао подобное наблюдение послужило сигналом, что что – то неладно. Он стал более пристально наблюдать за этим человеком и вскоре пришел к выводу, что соратник замышляет измену, желая захватить власть. Мао не ошибался: Линь Бяо действительно готовил против него заговор.

Дело не в том, чтобы не верить всем изъявлениям дружбы, а в том, чтобы обратить на них внимание. Отмечайте в окружающих изменения эмоциональной температуры: непривычную словоохотливость, внезапный порыв пооткровенничать с вами, которых раньше не было, неумеренные похвалы в ваш адрес третьим лицам, настойчивые предложения заключить союз, имеющий больше смысла для другого человека, чем для вас. Доверяйте своим инстинктам: помните, если чье – то поведение кажется вам подозрительным, возможно, почва для подозрений и впрямь имеется. Может, конечно, оказаться, что за этим не стоит ничего дурного – и слава богу, но в любом случае бдительность не повредит.

По мере продвижения вверх по крупным рекам острова Борнео путешественник встречает на пути все более воинственные племена. Прибрежные районы населены мирными туземцами, которые не нападают сами, а только обороняются в случае нужды, да и то не очень умело. В глубине острова, откуда реки берут свое начало, живет немало чрезвычайно воинственных племен, чьи набеги наводят ужас на обитателей деревень, расположенных в нижнем течении рек….Естественно было бы предположить, что мирные жители побережий превосходят воинственных соседей в моральном отношении. Однако на деле все обстоит совершенно иначе: как ни удивительно, но превосходство практически во всем оказывается на стороне воинственных племен. Дома у них лучше построены, просторнее и чище; их моральные принципы выше; эти люди крепче, выносливее и храбрее, активнее – как физически, так и умственно – и к тому же, как правило, честнее своих мирных соседей. Но, самое главное, социальная структура этих племен более крепка и эффективна вследствие того, что уважение к своим вождям, готовность им повиноваться и понятие верности своему племени выражены у них намного сильнее. Каждый, отождествляя себя со всем племенем, принимает и преданно выполняет возложенные на него обществом обязанности.

Уильям Макдугалл (1871–1938)

Вы можете вести себя по – разному: расслабиться и внимательно наблюдать за происходящим, читать знаки или, напротив, активно действовать, разоблачая недругов, – стучать по траве, чтобы распугать змей, как говорят китайцы. Из Библии мы знаем, что Давид заподозрил: его тесть, царь Саул, замышляет убить его. Как же он мог проверить эти предположения? Давид поведал о своих подозрениях сыну Саула Ионафану, своему ближайшему и верному другу. Ионафан был уверен, что отец не предпримет ничего подобного без его, Ионафана, ведома, поэтому Давид предложил следующее. Вскоре ему предстояло навестить дворец Саула по случаю праздника. Но он решил скрыться на это время. Ионафану полагалось сказать, что это он отпустил друга – по делу не слишком важному, но безотлагательному. Как и ожидал Давид, объяснения сына разгневали Саула, и он воскликнул: «Теперь же пошли и приведи его ко мне, ибо он обречен на смерть!»

Человек существует лишь до той поры, пока он борется.

Георг Вильгельм Фридрих Гегель (1770–1831)

Постоянно слушая, как моя хозяйка читает Библию, – ибо она часто читала вслух Писание, пока ее супруг был в отсутствии, – я ощутил, как во мне пробуждается любопытство к тайне чтения и растет желание научиться читать. Не испытывая никакого страха перед доброй своей хозяйкой (она и не давала мне повода себя бояться), я прямо попросил ее научить меня читать. Без малейшего колебания эта милейшая женщина приступила к делу, и под ее руководством я очень скоро овладел алфавитом и мог уже складывать слова из трех – четырех букв… Мастера Хью поразила наивность супруги, и он, по – видимому в первый раз, развернул перед ней истинную философию рабства, разъяснив правила, которые необходимо было соблюдать, дабы выглядеть хозяевами и достойно управлять своим одушевленным имуществом. Мистер Оулд решительно запретил ей продолжать уроки; ей было указано, что это не только само по себе противозаконно, но, кроме того, небезопасно и не может привести ни к чему, кроме неприятностей… Миссис Оулд, бесспорно, ощутила всю мощь его высказываний и, как послушная жена, изменила поведение в направлении, указанном ее супругом. Не могу сказать, что воздействие его слов на меня оказалось поверхностным или скоропреходящим. Его жестокие сентенции – холодные и резкие – глубоко проникли мне в сердце и не просто вызвали возмущение, но и пробудили в моем сознании целую неспешную череду серьезных и важных мыслей. То было настоящее откровение – новое и значительное, оно обнажило передо мной мучительную тайну, против которой восставало все мое юношеское сознание, но восставало тщетно, лишь для того, чтобы понять: белому человеку дана власть вечно держать в рабстве черного человека. «Прекрасно, – подумал я, – стало быть, знание препятствует тому, чтобы ребенок становился невольником». Интуитивно, безотчетно я принял это суждение; с этого момента я постиг прямой путь, ведущий от рабства к свободе. Это было именно то, в чем я нуждался; и получил я этот урок как раз вовремя, да еще из такого источника, откуда меньше всего ожидал его получить… Мистер Оулд, хотя и был, без сомнения, человеком весьма неглупым и рассудительным, очевидно, недооценил мою понятливость и даже представить себе не мог, что я сумею вынести из впечатляющего урока, преподанного им своей супруге… То, что он больше всего любил, я люто возненавидел; самая решительность, с которой он доказывал, что я должен оставаться невеждой, внушила мне тем большую уверенность в стремлении к образованию.

Фредерик Дуглас (1818–1895) «Мое рабство и моя свобода»

Проверка, устроенная Давидом, оказалась успешной, поскольку его отговорка – та причина, по которой он пропустил праздник, – допускала двоякое толкование. Если бы намерения Саула в отношении зятя оставались добрыми, он бы, самое большее, посетовал из – за его эгоизма, тем бы все и закончилось. Однако Саул действительно ненавидел Давида и потому расценил его отсутствие как вызов, как демонстрацию пренебрежения, что и заставило его утратить самообладание.

Следуйте примеру Давида: скажите или сделайте что – то, что можно истолковать по – разному, что может показаться вполне вежливым, а может намекнуть на легкую холодность или даже быть воспринято как оскорбление. Друг удивится, но не придаст большого значения. Тайный недруг, скорее всего, придет в ярость. Любой всплеск эмоций даст вам понять, что бурлит в глубине тихого омута.

Нередко лучший способ заставить людей приоткрыться, выдать себя – спровоцировать напряженную ситуацию, спор. Голливудский продюсер Гарри Кон, президент компании «Universal Pictures», часто пользовался этим приемом, желая прояснить позицию тех сотрудников студии, которые скрывали, на чьей стороне находятся: он вдруг начинал критиковать их работу или занимал крайнюю позицию в дискуссиях – нередко обидную для проверяемого. Взбешенные режиссеры и сценаристы утрачивали обычное самообладание и в пылу проговаривались: демонстрировали свое истинное отношение.

Важно понимать: люди стремятся к сдержанности и скрытности, поскольку такая позиция намного безопаснее, нежели открытая демонстрация своей позиции. Если вы руководитель – они, скорее всего, будут подражать вашим взглядам. Однако зачастую их согласие – всего лишь простая любезность, не более, а то и банальный подхалимаж. Заставьте их нервничать: как правило, люди более искренни, когда они спорят. Если же вы откровенно ищете повод для спора, а человек продолжает поддерживать ваши идеи, возможно, перед вами хамелеон, особенно опасный тип. Остерегайтесь тех, кто скрывается за фасадом беспристрастности и неясных абстракций: беспристрастных людей нет. Намеренно заостренный вопрос, задевающая оценка заставят их отреагировать и принять одну из сторон.

В некоторых случаях лучше предпочесть менее прямолинейный подход – держаться с потенциальными недругами столь же тонко и лукаво, как и они с вами. В 1519 году Эрнан Кортес прибыл в Мексику со своим отрядом – пятью сотнями искателей приключений. Среди этих людей были и такие, чья верность вызывала сомнения. На протяжении всего похода, даже если какие – то поступки казались Кортесу подозрительными, он, не выказывая своего отношения, держался ровно и спокойно. Более того, он старался ладить со всеми и каждым, принимая и одобряя все, что ни делалось. Уверовав, что Кортес слаб или же принимает их сторону, они пошли бы дальше. А он только того и ждал: чтобы эти люди выдали себя. В этом случае и ему самому, и всем остальным стало бы ясно, что перед ними предатели. Тогда у него были бы все основания схватить их и рассчитаться.

Примите к сведению метод Кортеса: если у вас есть смутные подозрения в недобром к себе отношении, а то и во враждебности ваших товарищей или сторонников, либо вам просто кажется странным их поведение – не поддавайтесь искушению сорваться, поспорить или разозлиться, старайтесь даже не задавать лишних вопросов. Лучше выждать, сделать вид, будто ничего не замечаете: если перед вами и впрямь враги, то вскоре, осмелев, обнаружат себя, сделав следующий шаг. Тогда они будут у вас на виду, и вы сможете перейти в наступление.

Часто неприятель бывает настолько масштабным, что выявить его затруднительно: это может быть целая организация или один человек, но скрывающийся за разветвленной сетью. В таком случае нужно избрать мишенью некую часть большого целого – лидера, выразителя мнения, главного представителя каких – либо кругов. Именно так энергичный американский активист Сол Алински справился с корпорациями и бюрократическими структурами. В проводимой в Чикаго в 1960–е годы кампании за школьную реформу (создание единой системы бесплатного школьного обучения) он сосредоточил внимание на управляющем учебным округом, прекрасно понимая, что этот человек попытается свалить ответственность на других. Он наносил управляющему удар за ударом, пока не сделал это дело достоянием гласности, отрезав пути отступления тому, кого обвинял. В конце концов те, кто стоял за управляющим, вынуждены были открыться, предложив ему помощь. Подобно Алински, старайтесь не наносить удары в пустоту, не сражайтесь с абстрактным врагом. В такой битве невозможно вывести неприятеля из равновесия, а следовательно, он не будет выявлен, так и останется для вас невидимым. Персонифицируйте борьбу, постарайтесь видеть того, с кем предстоит биться.

Опасности подстерегают повсюду. У каждого из нас бывают недоброжелатели, никто не застрахован и от тяжелых, неконструктивных отношений. Единственный способ справиться, прервать разрушительный процесс – прямо взглянуть в лицо сложившейся ситуации. Подавлять недовольство и гнев, избегать человека, который вам угрожает, соглашаться во всем со всеми – эти обычные приемы неизбежно ведут к поражению. Бесконфликтность переходит в привычку – и вскоре вы перестаете ощущать, что «есть упоение в бою». Чувство вины здесь тем более странно: не ваша вина, что у вас есть недоброжелатели. Так же бесполезно и ощущение, что вас обидели или сделали жертвой. В обоих случаях вы просто тешите себя, концентрируясь на собственных чувствах и обидах. Вместо того чтобы загонять неприятную ситуацию на уровень внутренних переживаний, поищите причину во внешних обстоятельствах, выявите неприятеля и встретьтесь с ним. Это – единственный выход.

Известный детский психолог Жан Пиаже рассматривал конфликт как важнейшую часть психического развития ребенка. Благодаря стычкам со сверстниками, а позднее с родителями, дети адаптируются к окружающему миру и учатся находить способы решения проблем. Те дети, которые любой ценой пытаются избежать конфликтов, либо те, кого опекают чрезмерно заботливые родители, выходят в жизнь неподготовленными, социально и психологически неполноценными. Это верно и в отношении взрослых: именно благодаря стычкам с окружающими мы учимся тому, что эффективно, а что не срабатывает, учимся защищать себя и отстаивать свои взгляды. Не нужно сжиматься в испуге при одной мысли о том, что у вас могут быть неприятели, – лучше примите эту мысль. Конфликт оказывает лечебное воздействие.

Наличие недругов приносит много преимуществ. Например, они вдохновляют нас и заставляют четко сформулировать, во что мы верим. Художник Сальвадор Дали рано понял, что есть множество качеств, которые он не терпит в окружающих: конформизм, романтичность, напускное благочестие. На каждом этапе жизненного пути он находил людей, которые, как ему казалось, олицетворяли эти антиидеалы, – врагов, против которых стоило сражаться. Первым был поэт Федерико Гарсиа Лорка, писавший романтические стихи; следующим оказался Андре Бретон, суровый лидер движения сюрреалистов. Наличие подобных врагов, против которых он восставал, вдохновляло Дали, помогало ему обрести уверенность.

Враги, кроме того, дают вам точку отсчета, стандарт, согласно которому вы оцениваете себя как в личностном, так и в социальном плане. О доблести и достоинствах японского самурая судили не прежде, чем тот сразится с лучшим фехтовальщиком; для того чтобы явить свету великого Мухаммеда Али, потребовался Джо Фрейзер. Сильный соперник позволяет проявиться лучшим вашим качествам. И чем соперник сильнее, тем выше ваша награда, даже в случае поражения. Лучше проиграть достойному противнику, чем размазать безобидного и слабого. Вы заслужите уважение и сочувствие, заложите прочное основание для следующего сражения.

Если на вас нападают – значит, вы достаточно значительны, чтобы стать мишенью. Радуйтесь этому вниманию и возможности проявить себя. У каждого из нас бывают вспышки агрессивности, и мы вынуждены их подавлять; неприятель дает выход нашей отрицательной энергии. Наконец – то у вас есть объект, на который можно излить свою агрессивность, не ощущая при этом вины.

Вождям и правителям испокон веку представлялось важным, чтобы в трудные времена появлялся враг, – это отвлекало народ от размышлений о тяготах жизни. Используйте врага, чтобы сплотить свое войско: чувство ненависти к врагу поможет лучше сражаться. Даже преувеличьте различие между врагом и вами, четко обозначьте границу. Ксенофонт не старался быть справедливым. Он не говорил о том, что персы на самом деле не так уж плохи, не упоминал об их роли в прогрессе человечества. Нет, он называл их варварами, противоположностью греков. Он клеймил их вероломное предательство и называл их страну несущей зло и неугодной богам. Возьмите это на заметку: ваша цель – победа, а не справедливость и беспристрастность. Обратитесь к риторике военного времени, ее приемы помогут вам поднять ставки и пробудить боевой дух.

Но что особенно необходимо на войне – это пространство для маневра. Быть загнанным в угол означает гибель. Обретение нескольких врагов дает вам шансы на успех. Вы можете переиграть их, столкнув друг с другом, встав на сторону одного, чтобы с его помощью атаковать другого, – и так далее. Не имея врагов, вы не сможете определить, как и в каком направлении маневрировать, вы рискуете утратить ощущение границ, того, насколько далеко вам можно зайти. Юлий Цезарь очень рано распознал в Гнее Помпее своего врага. Оценивая его действия и тщательно просчитывая собственные шаги, он делал только то, что помогало ему укрепить свое положение в отношении Помпея. Когда в итоге между ними разразилась настоящая война, Цезарь находился в выгоднейшей позиции. Но стоило ему справиться с Помпеем и оказаться в ситуации, когда других соперников у него уже не было, он полностью потерял чувство меры – ему оказывались непомерные, подобающие разве что божеству почести. Его победа над соперником привела к его собственной гибели. Благодаря недругам мы невольно сохраняем здравый смысл и умеренность.

Помните: среди окружающих всегда найдутся люди, которые окажутся агрессивными, более неискренними, более безжалостными, чем вы, и рано или поздно кто – то из них неизбежно перейдет вам путь. Вам, конечно, захочется уладить дело миром, пойти с ними на соглашение. Причина в том, что подобные типы, как правило, великолепные обманщики, способные для достижения своих стратегических целей очаровать вас либо создать иллюзию, что вы совершенно свободны в своих решениях и поступках. В действительности, однако, их притязания безграничны, они просто замыслили вас обезоружить. Иногда попадаются такие соперники, что вам потребуется некоторая закалка, чтобы понять: с ними у вас нет ничего общего, как нет и надежды на соглашение. Для соперника ваше желание пойти на компромисс – оружие в борьбе против вас.

Распознать таких могучих недругов можно по их прошлому: узнайте, не было ли в этом прошлом молниеносных захватов власти, внезапных улыбок фортуны, не случалось ли им и раньше предавать. Заподозрив, что вы имеете дело с Наполеоном, не складывайте оружие и не возлагайте заботы о нем на кого – то другого. Вы – последний рубеж вашей же собственной обороны.

ОБРАЗ:

Земля. Враг – это почва у вас под ногами. Он обладает притяжением, которое удерживает вас на месте, он обладает силой сопротивления. Врастайте в эту землю корнями, чтобы обрести твердость и силу. Не имея неприятеля, по которому можно ступать, которого можно топтать и попирать, вы утратите все свои достижения и потеряете чувство меры.

Авторитетное мнение:

Если ты рассчитываешь на безопасность и не думаешь об угрозе, если ты не обладаешь достаточным знанием, чтобы во всеоружии встретить появление врага, тебя можно сравнить с воробьем, устроившим гнездо на шатре, с рыбой, плавающей в котле, – им не дожить и до конца этого дня.

Чжугэ Лян (181–234)

Оборотная сторона

Всегда будьте в курсе событий и держите неприятеля под контролем. Это не мания преследования, вы просто хотите ясности. Многих тиранов подозрительность, из – за которой они мнили врага в каждом человеке, привела к падению. Они напрочь утрачивали чувство реальности, затянутые в параноидальный водоворот собственных подозрений. Наблюдая за настоящими, реальными врагами, вы лишь стараетесь не потерять голову, сохранив осторожность и предусмотрительность. Держите свои подозрения при себе, тогда в случае ошибки никто о ней не узнает. Кроме того, организуя противостояние, старайтесь не разделять людей настолько бесповоротно, чтобы нельзя было отыграть назад. Маргарет Тэтчер, обычно блестяще владевшая искусством разделения людей на конфликтующие группировки, в конце концов утратила над ними власть: она создала слишком много врагов, а в игре злоупотребляла одним и тем же приемом, используя его даже в ситуациях, когда необходимо было отступить. Франклин Рузвельт, еще один мастер этой игры, всегда старался четко разграничить себя и своих врагов. Как только граница была определена достаточно ясно, он отодвигался, отступал – и тем создавал себе репутацию мягкого политика, готового на компромисс и лишь время от времени выходящего на тропу войны. И пусть это впечатление было ложным, согласитесь, создать о себе такое представление было вершиной мудрости.

2 Не живи минувшими битвами: стратегия мысленной партизанской войны

Ничто так часто не тяготит нас, заставляя чувствовать себя несчастным, как наше прошлое, и неважно, преследует ли оно в виде никчемных привязанностей, многократного повторения избитых формул или смакования былых побед и поражений. Вы должны сознательно объявить прошлому войну, чтобы заставить себя откликаться на события настоящего. Будьте к себе безжалостны, не применяйте рутинных и затасканных приемов. Иногда жизненно важно принудить себя начать движение в новом направлении, даже если это рискованно. Вы рискуете лишиться комфорта и уюта, зато сможете застать неприятеля врасплох, ошеломить своей непредсказуемостью. Ведите мысленную партизанскую войну, в которой невозможно определить, где проходит линия фронта, в ней нет уязвимых крепостей – все подвижно и изменчиво.

Война прошлого

Никому не удавалось совершить восхождение к власти быстрее, чем Наполеону Бонапарту (1769–1821). За один только 1793 год от капитана французской революционной армии шагнул он до бригадного генерала. В 1796–м стал главнокомандующим французской армией в Италии и, сражаясь с австрийцами, в тот же год разгромил их, а потом и еще раз – тремя годами позже. Он стал первым консулом Франции в 1799 году, императором в 1804–м. Спустя год, в 1805–м, он буквально сокрушил армии Австрии и России в Аустерлицком сражении.

Должна ли теория покинуть его здесь и самодовольно идти вперед путем абсолютных заключений и правил? Если так, то она бесполезна для жизни. Теория обязана считаться с человеческой природой и отвести подобающее место мужеству, смелости и даже дерзости. Военное искусство имеет дело с живыми людьми и моральными силами – отсюда следует, что оно никогда не может достигнуть абсолютного и достоверного. Для неведомого всегда остается простор – и притом равно большой как в самых великих, так и в самых малых делах. Неведомому противопоставляются храбрость и вера в свои силы. Насколько велики последние, настолько велик может быть и риск – простор, предоставленный неведомому. Таким образом, мужество и вера в свои силы являются для войны существенными началами; поэтому теория должна выдвигать лишь такие законы, в сфере которых эти необходимые и благороднейшие военные добродетели могут свободно проявляться во всех своих степенях и видоизменениях. И в риске есть своя мудрость и даже осторожность, только измеряются они особым масштабом.

Карл фон Клаузевиц (1780–1831) «О войне»

Для многих Наполеон был чем – то большим, нежели просто полководец: он был гением, богом войны. Однако восторгались не все: прусские военачальники, к примеру, полагали, что ему просто невероятно везет. По их мнению, Наполеона выручало то, что он действовал живо и напористо, а противники ему доставались вялые и слабые. Вот если бы он хоть раз встретился с прусской армией, то потерпел бы серьезное поражение.

В числе прусских полководцев был Фридрих Людвиг, князь Гогенлоэ – Ингельфинген (1746–1818). Гогенлоэ был потомком одного из старейших аристократических родов Германии, предки его прославились своими блестящими победами на полях сражений. Сам он начал службу в молодом возрасте, служил под командованием самого Фридриха II Великого (1712–1786), человека, который сумел без чьей – либо помощи возвеличить Пруссию, сделать ее могучей державой. Гогенлоэ рос в чинах, дослужившись до генерала к пятидесяти – очень рано по прусским меркам.

По мнению Гогенлоэ, залогом успеха на войне была организованность, дисциплина и использование лучших стратегий, которые когда – либо разрабатывались прославленными военными умами. Пруссаки являли собой образец всех этих доблестей. Прусских солдат бесконечно муштровали, добиваясь безукоризненного – с доведенной до автоматизма точностью – выполнения сложнейших элементов. Прусские генералы скрупулезно изучали битвы и победы Фридриха Великого; война для них была чем – то сродни математическим расчетам и зависела от правильного применения непреходящих принципов и вечных формул. Наполеон был для этих полководцев горячим корсиканским сорвиголовой, вставшим во главе неуправляемой толпы штатских. Они не сомневались, что разобьют французов наголову, поскольку превосходят их и в знаниях, и в умении воевать. Французы дрогнут и побегут, столкнувшись с великолепной, дисциплинированной армией пруссаков; миф о непобедимом Наполеоне будет развенчан, и Европа с облегчением вернется к прежней жизни.

В августе 1806 года Гогенлоэ и его соратники дождались наконец того, о чем так долго говорили: прусский король Фридрих Вильгельм III, устав от бесконечно нарушаемых Наполеоном обещаний, решил, что объявит ему войну через шесть недель. Тем временем он поручил генералам подготовить план разгрома французов.

Гогенлоэ был в восторге. Эта кампания станет венцом его карьеры. Он годами обдумывал, как разбить Наполеона, и на первом же заседании представил военачальникам свой план: несколько точных переходов, и расположение прусской армии будет идеальным для того, чтобы атаковать французов, когда они начнут наступление через южную часть страны. Атака косым боевым порядком – излюбленная тактика Фридриха Великого – позволит нанести неотразимый удар огромной силы. Другие полководцы, шестидесяти – и семидесятилетние, также представили свои планы, но все они были перепевами на разные лады тактических приемов короля – воина. Дискуссия превратилась в ожесточенные споры, недели шли. В конце концов в дело вмешался Фридрих Вильгельм III и сам разработал компромиссную стратегию, способную удовлетворить всех генералов.

Страна уже предвкушала скорое наступление изобилия, ожидали, что вот – вот вновь наступят золотые времена, как при лучшем из прусских королей. Генералы понимали, что Наполеон не может не знать об их планах, – шпионы у него были великолепные. И все же преимущество на стороне Пруссии, а уж когда военная машина придет в действие, ее ничто уже не остановит.

Пятого октября, за несколько дней до намеченного объявления войны, генералы получили ошеломительные известия. Отряд военной разведки обнаружил, что подразделения наполеоновской армии, которые, как они полагали, были рассредоточены, продвинулись на восток, объединились и теперь собираются на юге Пруссии. Капитан, возглавлявший разведывательный отряд, сообщал, что французские солдаты движутся в строю с походными ранцами за плечами; в то время как прусская армия использовала повозки с провиантом для войск, французы несли припасы на себе, это придавало их отрядам мобильность и позволяло совершать переходы с поразительной скоростью.

Не дожидаясь, пока генералы скорректируют свои планы, армия Наполеона внезапно устремилась на север, прямиком на Берлин, в самое сердце Пруссии. Генералы были в замешательстве, они спорили и колебались, направляли войска и сейчас же перемещали в другое место, пытаясь предугадать, откуда будет нанесен удар. Настроение было близким к панике. В итоге король дал приказ к отступлению: войска вновь объединятся на севере и атакуют Наполеона с флангов, как только он подойдет к Берлину. Гогенлоэ было поручено командовать арьергардом, прикрывая отступление пруссаков.

Он [барон Антуан Анри де Жомини] – часто без достаточных на то оснований – втискивает [деяния Наполеона] в систему, которую приписывает, навязывает Наполеону. Поступая так, он совершенно упускает из виду то, что прежде всего составляет истинное величие этого военачальника, – а именно безрассудную дерзость его операций, когда он [Наполеон], насмехаясь над теорией, пытался делать то, чего требовала конкретная ситуация.

Фридрих фон Бернгардт (1849–1930)

Четырнадцатого октября возле Йены Наполеон догнал Гогенлоэ, и тот наконец получил возможность вступить в сражение, о котором давно мечтал. Силы с обеих сторон были примерно равными, однако в то время как французы были, казалось, неуправляемы, бросались в бой очертя голову, устраивая на поле беспорядок и неразбериху, Гогенлоэ держал свои войска в строгом порядке, дирижируя ими, словно оркестром. Сражение шло с переменным успехом, пока французы не захватили селение Фирценхайлиген.

Гогенлоэ приказал войскам отбить селение. Следуя прусскому уставу, восходящему к временам Фридриха Великого, старший полковой барабанщик неустанно отбивал ритм, в такт которому прусские солдаты маршировали под развевающимися штандартами, соблюдая безукоризненный порядок, как на параде. Однако происходило все это на открытой плоской местности, а солдаты Наполеона укрылись средь изгородей садов и на крышах. 11 русса к и оказались в роли мишеней для метких стрелков. Гогенлоэ был смущен; он приказал солдатам остановиться и перестроиться. Снова забили барабаны, солдаты маршировали с отменной точностью, по – прежнему оставаясь на виду, – а французы продолжали стрелять, сминая четкие ряды пруссаков.

Никогда прежде Гогенлоэ не приходилось сталкиваться с подобной армией. Французские солдаты были подобны демонам. Они не походили на дисциплинированных военных, двигались как придется, но в их безумии была система! Князь скомандовал отступать. Йенское сражение было проиграно.

Прусская империя разваливалась как карточный домик. Пруссаки сдавали одну крепость за другой. Король бежал на восток. В считаные дни от хваленой армии ничего не осталось.

Толкование

В 1806 году пруссаки столкнулись с реальностью, и выяснилось: они попросту отстали от жизни лет на пятьдесят. Их старцы – генералы, вместо того чтобы стараться соответствовать современным условиям, повторяли старые формулы, черпая их в безвозвратно ушедшем прошлом. Их армия была малоподвижной, солдаты умели лишь автоматически демонстрировать приемы и перестроения, как на параде. Сигналы о том, что дело обстоит из рук вон плохо, прусские генералы получали и раньше: в последних кампаниях армия проявила себя не лучшим образом, многие прусские офицеры давно уже говорили о необходимости реформ, а главное – в распоряжении полководцев было десять лет, чтобы познакомиться с Наполеоном и изучить его стиль ведения войны, его новаторские стратегии, быстроту и мобильность, с которыми передвигались французские дивизии. Действительность была перед ними, смотрела им в лицо, но они предпочли закрывать на нее глаза. И в самом деле, они столько раз повторяли, что если кто и обречен, то это Наполеон.

Нетопыть и Хорьки

Нетопырь упал на землю и попал в лапы Хорьку. Поняв, что находится на грани гибели, он стал молить о пощаде. Хорек сказал, что не может отпустить его, поскольку Хорьки по природе своей враги всем птицам. На это Нетопырь отвечал, что он вовсе не птица, а мышь. Ему удалось убедить Хорька и освободиться. Однажды, упав еще раз, Нетопырь был пойман другим Хорьком. Снова он умолял не есть его. Второй Хорек заявил, что ненавидит всех мышей. Но зверек стал убеждать его в том, что он вовсе не мышь, а Нетопырь. Ему удалось спастись и в этот раз. Вот так он дважды спасся, просто меняя имена. Эта басня показывает, что не всегда необходимо придерживаться одной и той же тактики. Наоборот, применяясь к обстоятельствам, мы можем лучше избежать опасности.

Эзоп «Басни» (VI в. до н. э.)

Может статься, история о разгроме прусской армии покажется лишь любопытным историческим анекдотом, но задумайтесь, не делаете ли и вы те же ошибки. Фактором, ограничивающим возможности не только народов, но и отдельных людей, является неспособность смотреть в лицо действительности, увидеть вещи такими, каковы они есть. Становясь старше, мы все сильнее укореняемся в прошлом. Привычка берет свое. Нечто придуманное задолго до нас становится непререкаемой нормой, доктриной, а заодно и скорлупой, защищающей от реальности. На смену творчеству приходит повторение, рутина. Мы не замечаем происходящего, поскольку не умеем разбираться в собственных мыслях, в том, что происходит у нас же в голове. И вдруг нам преграждает путь дерзкий новатор Наполеон, он не благоговеет перед традицией, он сражается по – новому. Только тогда мы замечаем, что наши мнения и реакции безнадежно устарели.

Ни в коем случае не думайте, что ваши прошлые заслуги будут цениться бесконечно. По сути дела, эти прошлые заслуги – самая большая помеха для вас: все битвы разные, каждая военная кампания отличается от других, и не надо допускать даже мысли о том, что удававшееся когда – то сработает и сегодня. Вам нужно освободиться от прошлого и смело взглянуть в настоящее. Приверженность к войнам прошлого может привести к вашей последней войне.

Когда в 1806 году прусские генералы… бросились в косом боевом порядке Фридриха Великого в открытую пасть гибели, то тут сказалась не одна лишь уже пережившая себя манера, но полнейшее скудоумие, до которого когда – либо доходил методизм. И они погубили армию Гогенлоэ так, как никогда еще ни одна армия не бывала погублена на самом поле сражения.

Карл фон Клаузевиц (1780–1831)

Война настоящего

В 1605 году Миямото Мусаши, самурай, в своем молодом возрасте – двадцать один год – имевший репутацию прекрасного фехтовальщика, был вызван на поединок. Вызвавший его молодой человек по имени Маташичиро принадлежал к роду Иосиока, который славился своим фехтовальным искусством. Годом раньше Мусаши одержал в поединке победу над отцом Маташичиро, Гензаэмоном. Спустя несколько дней на другом поединке он убил младшего брата Гензаэмона. Семья Иосиока жаждала мести.

Я никогда не читал никаких трактатов о стратегии….Когда мы сражаемся, то не берем с собой книг на поле брани.

Мао Цзэдун (1893–1976)

Друзья Мусаши, подозревая западню, предлагали сопровождать его, но тот отказался и отправился в одиночку. В предыдущих схватках с Иосиока он изводил соперников часовыми опозданиями. На этот раз, однако, он явился рано и спрятался за деревом. Маташичиро прибыл на место с небольшим отрядом. «Мусаши опоздает, как всегда, – проговорил один из пришедших, – но этот номер с нами больше не пройдет!» Уверенные, что засада сработает наилучшим образом, люди Маташичиро залегли в высокой траве. Внезапно Мусаши выскользнул из – за дерева с криком: «Я достаточно долго ждал. Обнажи свой меч!» Одним быстрым движением он заколол Маташичиро и занял боевую позицию. Самураи вскочили, но были застигнуты врасплох и испуганы, поэтому вместо того, чтобы окружить юношу, они стояли разомкнутой цепью. Мусаши, подбежав, в несколько мгновений одного за другим перебил растерянных противников.

Эта победа укрепила репутацию Мусаши как одного из лучших рубак во всей Японии. Теперь он колесил по стране, ища повод для новых поединков. В одном из городков он прослышал о не знавшем поражений воине по имени Байкен, чьим оружием были серп и длинная цепь со стальным шаром на конце. Мусаши пожелал увидеть это оружие в действии, но Байкен отказался: единственный способ увидеть его в работе, сказал он, – сразиться в поединке.

Обновление

Если поединок, который ты ведешь с соперником, затягивается и конца ему не видно, очень важно применить совершенно новый и неожиданный прием. Не прерывая боя, освежи в памяти все известные тебе приемы, нащупай нужный ритм и ту согласованность действий, которая поможет тебе одержать верх. Как только почувствуешь, что вы с соперником оба начали уставать, что поединок зашел в тупик, немедленно измени тактику и примени новый способ ведения боя – это поможет тебе добиться победы.

Миямото Мусаши (1584–1645) «Книга пяти колец»

И снова друзья Мусаши забеспокоились: они уговаривали самурая бежать. Никто до сих пор не мог победить этого Байкена с его оружием: изо всех сил раскрутив шар в воздухе, он толкал противника, сбивал его с ног, а затем наносил страшный удар шаром в лицо. Противник невольно заслонялся, отталкивая шар и цепь, и, пока рука с мечом была занята, Байкен в одно краткое мгновение серпом перерезал ему шею.

Не обращая внимания на предостережения друзей, Мусаши послал Байкену вызов и явился в назначенное место с двумя мечами, длинным и коротким. Байкену прежде не доводилось видеть, чтобы сражались двумя мечами. Кроме того, не успел Байкен напасть, как Мусаши атаковал его первым, тесня назад и не давая опомниться. Байкен хотел было метнуть шар, но колебался, опасаясь, что Мусаши парирует его орудие одним мечом, а вторым поразит его самого. Пока он выжидал, не откроется ли противник, Мусаши неожиданно толкнул его так, что Байкен потерял равновесие, и вслед за этим в долю секунды сделал выпад длинным мечом, пронзив непобедимого мастера боевых искусств.

Одержимость мыслью о победе – это настоящая болезнь. Болезнью является и уверенность в том, будто тебя может выручить искусство фехтования. Так же нездорова и одержимость мыслью, будто во время поединка следует использовать все, чему научился, и мыслью о необходимости нападать. Нездорово и навязчивое стремление избавиться от какого – либо из этих недугов. Болезнь в данном случае – это одержимый ум, который застревает на чем – то одном. Поскольку все эти болезни присущи твоему уму, ты должен избавиться от них, чтобы привести мысли в порядок.

Такуан (1573–1645). Япония

Прошло еще несколько лет, и Мусаши услыхал о великом самурае Сасаки Гэнрю, который сражался непомерно длинным мечом – само по себе превосходное оружие, да к тому же в Гэнрю словно вселился какой – то воинственный дух. Битва с таким соперником могла стать для Мусаши решающей. Самурай принял его вызов; поединок был назначен на небольшом островке невдалеке от его дома.

Утром в день поединка на островке было негде яблоку упасть. Сражение таких воинов – событие беспрецедентное. Гэнрю прибыл вовремя, а вот Мусаши запаздывал, и запаздывал сильно. Прошел час, другой; Гэнрю был в ярости. Наконец вдали показалась лодка, приближающаяся к берегу. Человек в лодке лежал, раскинувшись лениво, будто в полусне, и, казалось, строгал длинное деревянное весло. Это был Мусаши. Можно было подумать, что он глубоко погрузился в свои мысли, глядя в небеса. Когда лодка подошла к берегу, Мусаши повязал вокруг головы грязное полотенце и выпрыгнул на землю, держа в руках длинное весло – длиннее, чем знаменитый меч Гэнрю. Этот странный человек явился на главный поединок своей жизни с веслом и с полотенцем вместо принятой повязки!

Гэнрю сердито крикнул: «Ты так меня испугался, что нарушил обещание явиться к восьми?» Мусаши ничего не ответил, но подошел ближе. Гэнрю выхватил свой великолепный меч и бросил ножны на песок. Мусаши улыбнулся: «Сасаки, только что ты подписал себе приговор». – «Я? Проиграю? Немыслимо!» – «Какой же победитель, – продолжал улыбаться Мусаши, – станет бросать ножны в море?» Эта непонятная реплика только еще сильнее разгневала Гэнрю.

И в это мгновение Мусаши бросился в атаку, целясь заостренным веслом в глаза сопернику. Гэнрю вскинул меч, пытаясь отрубить врагу голову, но не рассчитал удар и только рассек надвое повязку. Прежде ему никогда не случалось промахиваться. Почти одновременно с этим Мусаши направил свой деревянный «меч» вниз и нанес удар, сбив Гэнрю с ног. Зрители дружно ахнули. Пока Гэнрю барахтался на земле, Мусаши нанес смертельный удар ему в голову. Затем, любезно поклонившись секундантам, он сел в лодку и отплыл так же тихо и неторопливо, как и прибыл.

С этого времени Мусаши по праву считался непревзойденным мастером искусства боя на мечах.

Спланировать кампанию может любой, но немногим под силу действительно вести войну, поскольку лишь истинный военный гений способен управлять событиями и обстоятельствами.

Наполеон Бонапарт (1769–1821)

Толкование

Миямото Мусаши, автор «Книги пяти колец», побеждал во всех своих поединках по одной причине: он всякий раз приспосабливал свою стратегию к противнику и меняющимся обстоятельствам. В случае с Маташичиро он решил, что на сей раз придет пораньше, поскольку никогда прежде не делал этого. Победить спутников Маташичиро, намного превосходящих количеством, можно было, захватив их врасплох, поэтому он неожиданно выскочил, когда они улеглись в траву; затем, убив их главу, он занял боевую стойку, словно подсказывая мысль атаковать его, а не окружить – последнее было бы для него неизмеримо опаснее. Чтобы справиться с Байкеном, он овладел техникой боя двумя мечами, а затем теснил его, не давая возможности приспособиться к новым обстоятельствам. Что касается Гэнрю, то Мусаши постарался разъярить и унизить высокомерного соперника, вывести его из равновесия – беззаботным поведением, веслом вместо меча, грязной тряпкой на голове, странным и туманным высказыванием, ударом, который метил не в сердце, а в глаза.

Противники Мусаши рассчитывали на безукоризненную технику боя, острые мечи или другое оружие. Это то же самое, что вести войну по старинке: вместо того чтобы чутко отзываться на происходящее здесь и сейчас, они полагались лишь на тренировку, технику и прежние наработка!. Мусаши уловил самую суть стратегии, когда был совсем еще молодым. Косность соперников он обернул против них самих. Прежде всего он заранее тщательно продумывал свой первый ход – уловку, которая поразила бы данного соперника. Выбив противника из колеи неожиданным маневром, он внимательно следил за реакцией и тут же делал ответный шаг, импровизируя, не давая обрести равновесия и нанося смертельный удар.

Готовясь к войне, вы должны освободить сознание от мифов и неправильных представлений. Стратегия представляет собой не набор идей и не последовательность действий, которым надо следовать, как кулинарному рецепту; волшебной формулы победы не существует. Идеи выполняют скорее роль вносимого в почву удобрения: они откладываются у вас в памяти, как некие возможности, а в нужный момент могут подсказать направление, натолкнуть на правильное действие, подходящую реакцию. Выкиньте из головы все фетиши – книги, методы, формулы, непобедимое оружие – и учитесь самостоятельно разрабатывать стратегии.

Потому невозможно повторить чужую победу в битве – она складывается как ответ на непрестанно изменяющиеся обстоятельства.

Сунь – цзы (IV в. до н. э.)

Гром и ветер: образ долговечности

Так сильный человек стоит твердо и не меняет направления. Гром гремит, ветер дует; оба они – пример чрезвычайной подвижности, то есть, казалось бы, представляют полную противоположность долговечности. Однако законы, под воздействием которых они появляются и исчезают, усиливаются и стихают, – эти законы существуют вечно. Точно так же независимость сильного человека базируется вовсе не на жесткости и неизменности его личности. Он всегда идет в ногу со временем и меняется вместе с ним. Постоянным же остается направление движения, внутренний закон его существования, который и определяет все его действия.

Гельмут Вильгельм, Рихард Вильгельм «Толкование Книги перемен», 1967

Ключи к военным действиям

Когда мы оглядываемся назад на неприятный или неудачный опыт, нас посещает неизбежная мысль: все могло быть иначе, если бы мы сказали или сделали л: вместо у — ах, если бы можно было это переиграть! Многие полководцы теряли голову в пылу сражения, а затем, анализируя все задним числом, представляли себе какой – то один тактический прием, единственный маневр, который мог бы переломить ход битвы и решить ее исход по – иному. Даже князь Гогенлоэ спустя годы все размышлял, в чем был его просчет, что помешало отбить то селение. Проблема, однако, состоит не только в том, что все мы нередко крепки задним умом и находим верное решение, когда уже слишком поздно. Проблема в том, что мы убеждены: нам просто не хватило знаний, вот если бы нам было больше известно, вот если бы мы все более тщательно продумали… Это между тем абсолютно неверный подход. Нас прежде всего подводит то, что мы не настроены на происходящее вокруг, невосприимчивы к тому, что нас окружает. Мы прислушиваемся к собственным раздумьям, бываем внимательны к тому, что происходило в прошлом, пытаемся применять теории и идеи, усвоенные давным – давно, но не имеющие ничего общего с настоящим. Чем больше книг, теорий и раздумий, тем больше усугубляется положение.

Важно понять: величайшие полководцы, талантливейшие стратеги сумели проявить себя не потому, что больше знали, а потому, что в случае необходимости могли отбросить свою предвзятость и сосредоточиться исключительно на том, что происходило вокруг. Только тогда вспыхивают искры творчества и приходят яркие и нестандартные решения. Знания, опыт и теория хороши до определенного предела: сколько ни думай заранее, это не может подготовить к хаосу реальной жизни, к калейдоскопу бесконечных возможностей, не научит искусству экспромта. Величайший философ войны Карл фон Клаузевиц называл это «трениями»: это препятствия реальной жизни при попытке воплотить план войны в жизнь, зазор между нашими планами и тем, что происходит на самом деле. Такое несовпадение неизбежно, и посему нам нужно научиться поспевать за изменениями и проявлять гибкость мысли в неожиданных ситуациях. Чем лучше мы будем адаптироваться, осмысляя меняющиеся обстоятельства, тем быстрее и удачнее сможем на них реагировать. Чем глубже будем зарываться в предвзятые теории и воспоминания об опыте прошлых лет, тем более бредовой и оторванной от реальности будет наша реакция.

Моя хитрость состоит в том, чтобы не хитрить.

Авраам Линкольн (1809–1865)

Анализировать ошибки прошлого нужно и важно, но не в пример важнее развивать способность обдумывать происходящее в настоящее время. Тогда в будущем вам придется анализировать куда меньше ошибок.

Представьте себе, что ваш ум – это река: чем быстрее она течет, тем свежее в ней вода, тем больше ее энергия. Навязчивые мысли, предвзятость, воспоминания об опыте прошлого (будь то удары судьбы или былые победы) подобны валунам или тине, которые тормозят течение реки, перегораживают ее русло. Бег воды замедляется, быстрый поток превращается в затхлое стоячее болото. Постоянно ведите внутреннюю борьбу с подобными тенденциями.

Если положить на воду пустой сосуд из тыквы и слегка дотронуться до него, он заскользит по поверхности воды. Как бы вы ни старались, он не удержится на одном месте. Развитый человеческий разум не застревает на чем – то одном, даже на миг. Он подобен пустому и легкому сосуду на воде, двигающемуся от малейшего прикосновения.

Такуан (1573–1645). Япония

Первый шаг прост: внимательно отслеживайте их появление. Если вы почувствуете, что пора бороться с внутренним застоем, можно использовать несколько тактических приемов, которые помогут восстановить естественное быстрое течение ваших мыслей.

Пересматривайте свои убеждения и принципы. Когда Наполеона спросили, каким принципам ведения войны он следует, тот ответил, что не следует никаким. Его гениальность была в способности чутко реагировать на ситуацию, извлекая из нее максимум пользы, его талант заключался в умении пользоваться обстоятельствами. Точно так же и для вас единственным принципом должно стать отсутствие всяких принципов. Поверить, что существуют непререкаемые законы и вечные истины, означает занять жесткую, статичную позицию и обречь себя на поражение. Разумеется, знакомство с теорией и историей может расширить восприятие мира, только боритесь с тенденцией вышеозначенных категорий превращаться в окаменевшие догмы. Потверже относитесь к прошлому, к традициям, к старому образу мыслей и действий. Объявите войну священным коровам и собственному внутреннему голосу, призывающему склоняться перед авторитетами.

Поражение горько. Оно мучительно для рядового солдата, но во много крат более мучительно для полководца. Солдат может утешаться мыслью, что, как бы ни повернулось дело, он честно и верно выполнял свой долг и сделал все, что мог. Но полководец, если он не добился победы, свой долг не выполнил – ибо именно победа была его долгом. У него не было другого долга, сравнимого с этим. Он мысленно возвращается к событиям кампании. «Здесь, – думает он, – я допустил ошибку; там я пошел на поводу у страха, когда нужно было действовать решительно и дерзко. Здесь нужно было выждать и собрать все силы воедино, а не дробить их. А там я не сумел воспользоваться возможностью, которая мне предоставлялась». Он вспоминает, как послал солдат в неудавшуюся атаку, из которой они не вернулись. Перед его мысленным взором встают глаза тех, кто доверял его решениям.

«Я подвел их, – говорит он себе, – и подвел свою страну!» Он видит себя тем, кто он есть, – проигравшим полководцем. В этот тягостный час он погружается в себя, переосмысляя и заново оценивая свои качества командира, свое мужество. А после этого он должен остановиться! Ибо, если только он собирается когда – либо вновь командовать сражением, он обязан избавиться от этих угрызений, уничтожить их, не давая им подавить волю и уверенность в себе. Он должен отбить эти атаки на самого себя, изгнать все сомнения, порожденные поражением. Он должен забыть о них и помнить лишь уроки, которые вынес из поражения, – они куда важнее, чем уроки побед.

Уильям Слим (1897–1970) «От поражения к победе»

Часто загвоздка бывает в нашей образованности. Во время Второй мировой войны англичане, которые воевали с немцами в пустынях Северной Африки, были хорошо подготовлены и обучены танковой войне; им, можно сказать, вдалбливали теорию ведения этой войны. Позднее в ходе кампании к ним присоединились американские войска, куда менее образованные по части тактических приемов и методов. Вскоре, однако, американцы освоили стиль ведения боевых действий, который был не хуже, а то и лучше английского; они приспособились к мобильным, переменчивым условиям жизни и ведения войны в пустыне. Сам фельдмаршал Эрвин Роммель, главнокомандующий германской армией в Северной Африке, признавал: «Американцы… значительно больше преуспели в Африке, чем англичане с их опытом, тем самым подтвердив истину, что учиться легче, чем переучиваться».

Роммель говорит о том, что различные догмы в процессе обучения нередко впечатываются в сознание так прочно, что изменить их потом бывает затруднительно. И в разгар сражения вымуштрованное сознание может подвести, некстати подсовывая заплесневелые правила, вместо того чтобы принимать свежие решения согласно сиюминутным обстоятельствам боя. Оказавшись в новой ситуации, лучше представить себе, что вы ничего не знаете и должны научиться всему с нуля, – часто именно такой подход помогает победить. Очистите голову от всего, что, как вам казалось, вы твердо знаете, отбросьте даже самые важные для вас идеи и представления. Таким образом вы расчистите в сознании пространство, необходимое, чтобы обучаться заново, получать новый опыт, – это и есть лучшая школа из всех. Вы тренируете собственные стратегические способности вместо того, чтобы слепо полагаться на теории и книги других людей и во всем зависеть от них.

Сотрите из памяти события прошлой войны. Последняя война, в которой вы участвовали, представляет опасность, даже если вы вышли из нее победителем. Она еще свежа у вас в памяти. Если победа осталась за вами, вы будете невольно стараться применить ту же стратегию и те же приемы, ведь именно успех делает нас ленивыми и самодовольными. А если вы проиграли, поражение, должно быть, выбило вас из колеи, придало неуверенности в себе. Не предавайтесь размышлениям о той войне: вы не можете судить о ней беспристрастно, да и времени нет. Вместо этого лучше вычеркните ее из памяти. Во время войны во Вьетнаме генерал Во Нгуен Дьяп руководствовался простым правилом: после успешной операции он распекал и критиковал себя так, словно потерпел поражение. В результате он не упивался своими успехами и никогда не повторял использованных стратегий и приемов в следующих операциях. Вместо того чтобы пользоваться старыми рецептами, он рассматривал каждую ситуацию свежим взглядом.

Бейсболист Тед Уильяме, который, пожалуй, был сильнейшим хиттером (бьющим) в бейсболе, всегда подчеркивал, как важно не зацикливаться на предыдущей подаче. Даже если подача не была удачной, он не предавался печали. Не может быть двух одинаковых подач, даже с одним и тем же питчером (подающим), а Уильяме хотел быть объективным. Он не ждал следующего, более удачного приема, чтобы начать забывать: вернувшись на исходную позицию, он мгновенно сосредотачивался на том, что в данное мгновение происходило на игровой площадке. Внимание к подробностям текущего момента – самый лучший способ избавиться от воспоминаний о прошлом и вытеснить из сознания последнюю войну.

Не позволяйте уму застаиваться. Когда мы были детьми, наши пытливые умы находились в постоянном движении. Мы были открыты для новых переживаний и впитывали все возможное. Мы быстро учились, потому что окружающий мир вызывал трепет и восхищение. Если мы в чем – то получали отказ, то быстро изобретали хитрейшие способы добыть желаемое, а потом мгновенно забывали о трудностях, стоило только чему – то новому показаться в поле зрения.

Александр Македонский, Наполеон – все великие стратеги в этом отношении оставались детьми. Объяснение просто: лучшие стратеги сохраняют свежесть и остроту детского восприятия мира, они видят вещи такими, каковы они есть. Они обладают повышенной чувствительностью как к опасности, так и к предоставляющимся возможностям. Ничто в жизни не остается неизменным, и чтобы ориентироваться в возникающих и меняющихся обстоятельствах, необходим подвижный и гибкий ум. Великие стратеги не идут на поводу у застарелых идей, они реагируют на сиюминутные события совсем как дети. Их ум находится в постоянном движении, их все увлекает, их все восхищает. Они быстро забывают прошлое – ведь в настоящем настолько интереснее, прямо дух захватывает!

Греческий мыслитель Аристотель считал, что жизнь можно определить как движение. То, что не движется, мертво. У того, кто обладает подвижностью, больше возможностей, в том больше жизни. Мы все на жизненном старте наделены подвижным умом Наполеона, но с возрастом утрачиваем эти качества и все больше напоминаем прусских полководцев. Задумайтесь, что бы вы хотели вернуть из своей юности – внешний вид, физическую форму, простые радости? На самом деле главное, что действительно нужно, – это живость ума, которой вы некогда были одарены. Как только заметите, что ваши мысли постоянно вращаются вокруг какого – то предмета или события, – гоните их прочь, все эти обиды, сожаления, навязчивые идеи! Сделайте усилие и отвлекитесь от них. Возьмите пример с детей, переключитесь на что – то новое, что может поглотить вас целиком, – что – то стоящее вашего внимания. Не тратьте попусту время на то, чего вы не можете изменить, на что вы не можете повлиять. Просто продолжайте движение.

Проникнитесь духом времени. На протяжении всей военной истории не раз происходили классические сражения, в которых прошлое сталкивалось с настоящим, обнаруживая трагическую и безнадежную рассогласованность. Так случилось в VII веке, когда византийцы и персы столкнулись с несметными войсками магометан, освоивших новые формы войны в пустыне; или в первой половине XIII столетия, когда легкие и маневренные отряды кочевников – монголов справлялись с огромными армиями русских и европейцев; или в 1806 году, когда Наполеон разгромил пруссаков при Йене. В каждом случае армия завоевателей разрабатывала способ ведения боевых действий, опираясь либо на новые технологии, либо на новый общественный строй.

Вы можете воспроизвести этот эффект в меньших масштабах, если будете чутко прислушиваться к духу времени. Развивайте чутье к новизне, к тенденциям, которые еще только зарождаются, развивайте и гибкость, которая позволит вам эти новые тенденции осваивать. Становясь старше, лучше всего время от времени менять стиль.

В золотые времена Голливуда творческая карьера у большинства актрис была очень короткой. Но Джоан Кроуфорд бросила вызов принятой на студии системе и сумела прожить долгий творческий век благодаря тому, что постоянно меняла стиль, становясь то искусительницей, то женщиной – вамп, то недосягаемой богиней. Вместо того чтобы хранить сентиментальную приверженность моде уходящих времен, она чутко улавливала зарождающиеся тенденции и подхватывала их одной из первых. Постоянно адаптируясь и меняя стиль, вы сумеете избежать ловушек и не попасть в капкан своих прошлых войн. Как раз в тот момент, когда людям покажется, что они вас знают наизусть, вы внезапно изменитесь.

Меняйте курс. Всем нам иногда не мешает встряхнуться, сбросить груз рутины, освободиться от цепкого прошлого. Как этого добиться? Формы могут быть самые разные: резко смените курс, попытайтесь в той или иной жизненной ситуации отказаться от привычных схем и поступить не так, как вы сделали бы раньше, как делали всегда, а с точностью до наоборот. Смените имидж, ввяжитесь в необычное для себя дело, в буквальном смысле начните все с начала. В таких случаях мозг сталкивается с новой реальностью и пробуждается к жизни. Иногда происходящие при этом изменения могут казаться тревожными, но они и живительны – порой в них есть даже что – то озорное.

Для человека понять, что он находится в определенном состоянии, определенном положении, – это начало процесса освобождения; тот же, кто не осознает своего положения, своих усилий, тщится быть кем – то иным, чем он есть в действительности, и вследствие этого не может вырваться за рамки привычных представлений. Поэтому, следовательно, будем постоянно помнить, что мы хотим изучать, то есть наблюдать и осознавать то, что реально, не уклоняясь никуда в сторону, не давая этому никаких толкований. Для того чтобы осознавать сущее и следовать за ним, нужен исключительно проницательный ум, исключительно отзывчивое сердце, поскольку сущее постоянно претерпевает изменения, постоянно преобразуется, и если ум привязан к определенному мнению или знанию, он перестает следовать за стремительными движениями сущего. Сущее не статично, это совершенно точно – оно постоянно меняется, и вы сможете в этом убедиться, если приглядитесь получше. Чтобы следовать за ним, вам нужно обладать быстрым умом и чутким сердцем, которых не может быть, если ум статичен, если он закоснел в своей вере, предубеждении. Сухой же ум и черствое сердце не могут стремительно следовать за сущим.

Джидду Кришнамурти (1895–1986)

Отношения между людьми часто развиваются с утомительной предсказуемостью. Вы поступаете так, как поступали всегда, окружающие реагируют так, как всегда реагировали, и все идет по заведенному обычаю, по кругу. Если вы неожиданно поведете себя по – новому, то измените весь ход событий. Поступайте так всякий раз, когда захотите освежить утратившие остроту отношения и вывести их на новую орбиту.

Представьте, что ваш ум – это армия. Армии должны уметь приспосабливаться к современной, сложной и хаотичной, войне, становясь маневренными, подвижными, неуловимыми. Лучшее выражение этого мы видим в партизанской войне, которая использует хаос, возводя неразбериху и непредсказуемость в ранг стратегии. Летучие партизанские отряды не будут задерживаться ради того, чтобы оборонять отдельно взятое селение или город, – залог их победы в постоянном движении, в том, чтобы всегда быть на шаг впереди неприятеля. Игнорируя шаблоны, они не дают врагам возможности прицелиться и нанести удар. Партизаны никогда не повторяются, всякий раз применяют новую тактику. Они приспосабливаются к меняющейся ситуации, к текущему моменту, к местности, в которой им случилось оказаться. В партизанской войне нет линии фронта, нет стационарно проложенных коммуникаций, нет малоподвижных обозов с провиантом. Партизанская армия – олицетворение мобильности.

Именно она должна стать для вас моделью нового образа мыслей. Не хватайтесь за какую – либо одну тактику, старайтесь ни в коем случае не застыть на одном месте, не закоснеть; не давайте себе мысленно зациклиться на чем – то – будь то определенная идея или место; не повторяйте без конца одни и те же маневры, отставшие от реальной жизни. Атакуйте проблему с разных и новых сторон, применяйтесь к местности и к конкретной ситуации. Постоянно находитесь в движении – и недругам будет очень трудно прицелиться, чтобы нанести удар. Используйте царящий в мире хаос вместо того, чтобы поддаваться ему.

ОБРАЗ:

Вода. Принимая форму русла, по которому она движется, отбрасывая со своего пути большие камни и обкатывая гальку, вода пребывает в постоянном движении, она всегда разная и никогда не повторяется.

Авторитетное мнение:

Кое – кто из моих генералов проигрывал, потому что они во всем действовали по установленным правилам. Они знали, как однажды поступил Фридрих, как в другой раз сделал Наполеон. Они всегда думали о том, что бы сделал Наполеон… Я не преуменьшаю значения познаний в военном деле, но если воевать, рабски следуя правилам, непременно проиграешь….Война меняется, для нее характерен прогресс.

Улисс С. Грант (1822–1885)

Оборотная сторона

Нет никакого смысла повторять предыдущую войну. Но пока вы искореняете в себе это пагубное стремление, не забывайте, что и ваш противник, возможно, занят тем же – старается извлечь урок из прошлого и приспособиться к настоящему. Кое – какие из самых позорных провалов в военной истории объясняются не ведением войны по устаревшим лекалам, а самонадеянностью в оценке того, как поведет себя неприятель. Когда в 1990 году Ирак вторгся в Кувейт, Саддам Хусейн полагал, что Соединенные Штаты еще не оправились от «вьетнамского синдрома» – воспоминаний о позорном поражении американской армии во Вьетнаме – и потому или вовсе не будут ввязываться в войну, или, если уж все – таки решатся, предпочтут сражаться по прежней схеме, стараясь добиться успеха в воздушных боях, а не на земле. Хусейн не ожидал, что американские военные окажутся готовыми к новому типу ведения боевых действий. Помните: проигравший может вообще никогда более не захотеть сражаться, настолько сильна будет горечь поражения. Однако – и такое случается нередко – он может извлечь из прошлого опыта полезный урок и пойти дальше. Неудачи учат осторожности – будьте готовы. Не позволяйте неприятелю преподносить вам на войне сюрпризы.

3 Не теряй головы в сумятице событий: стратегия уравновешенности

Порой в разгар сражения можно утратить равновесие и пасть духом. Слишком со многим вам приходится сталкиваться одновременно – неожиданные промахи и неудачи, сомнения и критика ваших же собственных союзников. Есть риск, что вас захлестнут эмоции, вы не сможете совладать со страхом, подавленностью или разочарованием. Но для вас жизненно важно сохранять присутствие духа и ясность мысли в любых обстоятельствах. В такой момент следует активно противиться возникающим чувствам, не пойти у них на поводу – сохраняйте решимость, уверенность и настойчивость, какой бы удар вам ни нанесли. Пусть невзгоды лишь укрепляют ваш дух. Научитесь отстраняться от хаоса на поле сражения. Пусть другие теряют головы; ваше хладнокровие и присутствие духа помогут не поддаваться их влиянию и не отступать от намеченной цели.

Тактика повышенной агрессивности

Вице – адмирал Горацио Нельсон (1758–1805) повидал в своей жизни всякое. Он потерял правый глаз во время осады Кальви, а в сражении при Санта – Крус лишился правой руки. В 1797 году он разбил испанцев у мыса Сан – Висенти, а годом позже расстроил египетскую кампанию Наполеона, разгромив его флот на Ниле в битве при Абукире. Но ни злосчастья, ни славные победы не подготовили вице – адмирала к тем проблемам, которыми озадачили его сослуживцы по британскому флоту, когда в феврале 1801 года возникла необходимость разрешить конфликт с датчанами.

Мы вплотную подошли к родственному понятию – к присутствию духа, – играющему в царстве неожиданного, каким является война, большую роль: оно не что иное, как повышенная способность преодолевать неожиданное. Присутствием духа восхищаются и при метком ответе на неожиданный вопрос, и при быстром и находчивом действии при внезапной опасности… Самое выражение– присутствие духа – весьма метко обозначает близость и скорость оказанной разумом помощи.

Карл фон Клаузевиц (1780–1831) «О войне»

Тяжкие раздумья способны обессилить человека сильнее, чем кровоточащая рана.

Томас Гарди (1840–1928)

Разумеется, Нельсону, прославленному герою Британии, было бы естественно доверить командование флотом. Но вместо этого адмиралтейство предпочло остановить выбор на сэре Гайде Паркере, а Нельсона поставить его заместителем. Этот конфликт был не совсем обычным, если не сказать деликатным: целью его было принудить непокорную Данию согласиться с британским эмбарго на поставку военных товаров во Францию. Нельсон, возмущенный до крайности, был близок к тому, чтобы утратить свое прославленное самообладание. Вице – адмирал ненавидел Наполеона, и существовала опасность, что он зайдет с датчанами слишком далеко, а это уже было чревато дипломатическим фиаско. Сэр Паркер был старше Нельсона – уравновешенный, спокойный человек, способный выполнить поручение, не выходя за его рамки.

Нельсон подавил самолюбие и принял назначение, но ему виделись серьезные осложнения в будущем. Он знал, что время в данной ситуации играет важнейшую роль – чем скорее выступит флот, тем меньше шансов, что датчане успеют организовать оборону. Корабли стояли под парусами, но торопиться было не в обычае Паркера. Проволочки возмущали Нельсона, он не мог усидеть без дела: пересматривал отчеты разведи! изучал карты и в итоге разработал детальный план сражения. Он писал Паркеру, торопя его, чтобы не упустить инициативу. Но Паркер игнорировал все обращения.

Наконец 11 марта британский флот выступил. Однако, вместо того чтобы направиться прямо к Копенгагену, Паркер приказал встать судам на якорь севернее городского порта и собрал капитанов на совещание. Согласно отчетам разведки, датчане потрудились над обороной своего города, возвели на подступах к Копенгагену оборонительные укрепления, объяснил он. Корабли, стоящие в порту, форты на севере и юге, а также передвижные артиллерийские батареи, способные поразить британский флот на воде. Можно ли противостоять этому и не понести чудовищные потери? К тому же лоцманы, хорошо знающие море вокруг Копенгагена, утверждали, что здешние воды опасны, полны песчаных отмелей, да и ветра в этих краях коварны. Преодолевать все препятствия под огнем артиллерии – стоит ли игра свеч? Учитывая все сложности, не проще ли попытаться выманить датский флот и сразиться с ним в открытом море?

Итак, Грант остался в одиночестве; самые преданные подчиненные убеждали его изменить планы, высшее командование было неприятно поражено его безрассудством и старалось его остановить. Известные военные и штатские, занимавшие высокие посты, заранее объявили неудавшейся кампанию, которая казалась им безнадежной и лишенной всякого смысла. В случае провала с правительством и генералами согласится вся страна. Грант все это понимал и хорошо представлял опасность, но его нимало не трогали соображения честолюбия, он оставался так же глух к мольбам друзей, к страхам и даже к рассуждениям о патриотизме. Эта спокойная уверенность в себе, никогда его не покидавшая и порой возвышавшаяся поистине почти до ощущения рока, была непоколебима. Единожды приняв решение по вопросу, который требовал твердости и непоколебимости, он никогда не сдавал позиций, а оставался верен себе и своим планам. Такая абсолютная и безоговорочная вера не имела, впрочем, ничего общего с самоуверенностью, зазнайством или восторженностью. Нет, то просто была твердая убежденность, которая придавала особую силу тому, во что он верил. Она и вдохновляла окружающих, заставляя довериться ему, – это становилось возможным потому, что он настолько мог верить себе.

Адам Бадо «Военная история Улисса Гранта», 1868

Нельсону с трудом удавалось держать себя в руках. Наконец он вскочил и зашагал по кают – компании, взмахивая культей в такт своим словам. Ни одну войну, говорил он, еще не выиграли ожиданием. Оборона датчан может показаться устрашающей только младенцам в военном деле, но он еще несколько недель назад разработал план: он мог бы атаковать с юга, откуда легче всего подойти, а тем временем Паркер с резервными силами останется севернее порта. Корабли Нельсона достаточно подвижны, чтобы отвлечь на себя датскую артиллерию. Он изучил карты: отмели не представляют серьезной опасности. Что же касается ветров, то сейчас важнее атаковать, а не сетовать насчет них.

Речь Нельсона придала капитанам сил. Он был не в пример более красноречивым оратором, а его уверенность оказалась заразительной. Даже сам Паркер оказался под впечатлением, и план приняли.

На следующий день корабли Нельсона двинулись на Копенгаген, началось сражение. Датские пушки, стрелявшие по британским кораблям с близкого расстояния, нанесли серьезный ущерб. Нельсон расхаживал по палубе своего парусника «Слон», подгоняя команду. Он был в сильном волнении, доходящем до экстаза. Один из выстрелов попал в грот – мачту, совсем рядом с ним. «Дело опасное, этот денек может оказаться для всех нас последним, – сказал он полковнику, когда взрывной волной его чуть не сбило с ног, – но поверьте, ни за какие деньги я не согласился бы сейчас оказаться в другом месте».

Паркер следил за битвой с севера. Теперь он горько сожалел о том, что согласился принять план Нельсона; он был ответственным за кампанию, поражение могло стоить ему карьеры. За четыре часа ожесточенной перестрелка! Паркер понял: флот терпит поражение, не добившись ни малейшего преимущества. Нельсон просто не знает, когда начать отступление, и Паркер решил, что настало время выбросить флаг 39–й – сигнал к отходу кораблей. Первые корабли, увидевшие его, должны были передать сигнал дальше по линии. Капитанам ничего не оставалось делать, как выполнять приказ, то есть отступать. Битва была закончена.

Когда сигнал заметили на «Слоне», лейтенант сообщил о нем Нельсону. Вице – адмирал проигнорировал это известие. Продолжая наносить удары, прорывающие оборону датчан, он в конце концов окликнул офицера: «Номер шестнадцатый все еще поднят?» Флаг под номером 16 был его собственным сигналом, он означал «Вступить в ближний бой с противником». Офицер подтвердил, что флаг все еще наверху. «Позаботьтесь, чтобы так и было», – приказал Нельсон. Спустя несколько минут, заметив, что флаг Паркера по – прежнему полощется на ветру, Нельсон повернулся к своему сигнальщику: «Вы ведь знаете, Фоули, у меня только один глаз – так что я имею право иногда побыть слепым». И, приставив подзорную трубу к черной повязке, он спокойно продолжил: «Я не вижу никакого сигнала».

Разрываясь между необходимостью повиноваться сэру Паркеру и выполнять приказы вице – адмирала, офицеры на прочих судах все же встали на сторону Нельсона, хотя и сознавали, чем им грозит неудача. Но вскоре оборону датчан удалось прорвать; несколько судов, стоявших на якоре в порту, были взяты на абордаж, артиллерийский огонь начал угасать.

Менее чем через час после того, как Паркер отдал приказ к отступлению, датчане сдались.

На следующий день Паркер немногословно поздравил Нельсона с победой. О его неподчинении приказу он упоминать не стал. Паркеру хотелось, чтобы весь этот эпизод, включая его малодушие и злополучный приказ, был как можно скорее забыт.

Толкование

Поставив на сэра Паркера, адмиралтейство сделало типичнейшую для военного дела ошибку: ведение боевых действий было поручено человеку методичному и аккуратному. Подобные люди могут казаться спокойными, уравновешенными, даже сильными в мирные времена, но за их умением держать себя в руках нередко скрывается слабость; они потому и продумывают все так тщательно, что страшно боятся ошибиться, опасаются последствий, которыми это может грозить им лично и их карьере. Это всплывает, только если подобный человек окажется в боевых условиях. И вот тут внезапно оказывается, что он не в состоянии принять решение. Ему повсюду видятся проблемы и сложности, а малейшая неудача способна выбить из седла. Он медлит не благодаря выдержке, а от страха. Подобные моменты колебания и промедления оказываются для них роковыми.

Горацио Нельсон руководствовался в жизни и на войне принципом, противоположным этому. От природы некрепкий, хрупкий, он компенсировал свою физическую слабость непреклонной волей и решимостью. Эти качества ему удалось развить в себе до такой степени, что никто из окружающих не мог с ним в этом сравниться. В каждом бою он совершенствовал их, оттачивал напористость и агрессивность. Другие командиры заранее опасались неудач, провалов, нервничали из – за того, каким будет направление ветра, произойдут ли изменения во вражеских позициях, а он в это время все внимание концентрировал на разработке плана. Никто перед сражением не обдумывал все более скрупулезно и не изучал противника так глубоко и всесторонне, как Нельсон. (Эта осведомленность и помогла ему почувствовать, что неприятель вот – вот дрогнет.) Но начиналась баталия, и он мгновенно отбрасывал колебания и осторожность.

Жил однажды человек, которого прозвали «главнейшим полководцем» разбойников, а откликался он на имя Хакамадаре. У него был острый ум и крепкое сложение. Он был проворен, быстроног, ловок и хитроумен, так что никто не мог его превзойти. Он жил тем, что грабил людей, застигая их врасплох. Однажды, примерно в десятый месяц года, он решил раздобыть себе теплую одежду. Он отправился в места, где можно было чем – то поживиться, и прохаживался туда – сюда, а сам приглядывался и мотал на ус. Около полуночи, когда люди уже ложились спать и все стихло, он разглядел в свете луны богато одетого человека, что шел по улице. Человек, в своих свободных одеяниях, похожих на охотничью одежду, казалось, никуда не спешил – он двигался медленно, поигрывая на флейте. Удачный случай – у этого – то простака я и позаимствую одежду, подумал Хакамадаре. Обычно он с шумом налетал на жертву, сбивал с ног, а потом раздевал ее. Но на сей раз он вдруг неожиданно почувствовал смутную тревогу – в человеке было что – то пугающее, поэтому он тихонько следовал на расстоянии. Человек, казалось, не замечал, что за ним следят. Он продолжал играть на флейте с самым безмятежным видом. Что ж посмотрим, сказал себе Хакамадаре и подбежал к человеку, стараясь погромче топать. Человека, казалось, это совсем не беспокоило. Он лишь оглянулся на звук, продолжая играть на флейте. Хакамадаре, чувствуя, что почему – то не может напасть на него, отбежал. Несколько раз Хакамадаре предпринимал такие же попытки, но флейтист оставался невозмутим. Хакамадаре начал понимать, что перед ним – не обычный человек. Все же, когда они прошли уже с километр, Хакамадаре решил, что так больше продолжаться не может. Он выхватил меч и бросился на того, кого преследовал. На сей раз человек прекратил игру на флейте. Обернувшись, он произнес: «Ну, и что тебе здесь нужно?» Хакамадаре не испугался бы так сильно, даже если повстречался бы лицом к лицу с демоном или Богом. По какой – то необъяснимой причине он – чуть ли не впервые в жизни – отчаянно струсил. Преодолевая смертельный страх, он упал на колени, уткнувшись лицом в землю. «Что тебе нужно?» – повторил человек. Хакамадаре почувствовал, что не смог бы бежать, даже если бы и захотел. «Я хотел тебя ограбить, – пробормотал он заплетающимся языком. – Меня зовут Хакамадаре». «Да, я слышал о разбойнике с таким именем. Опасный и примечательный человек, как мне говорили, – промолвил незнакомец. Затем он обратился к Хакамадаре: – Идем со мной». И он продолжил свой путь, вновь заиграв на флейте. В ужасе от того, что ему пришлось столкнуться со сверхъестественным существом, Хакамадаре, ничего не понимая, следовал за флейтистом, словно одержимый демоном или каким – то богом. Наконец человек подошел к воротам, за которыми виднелся большой дом. Он вошел во двор и, сняв обувь, ступил во внутренние покои. Пока Хакамадаре терялся в догадках, что ему делать, человек – должно быть, хозяин дома – вернулся и направился к нему. В руках у него была одежда из толстой хлопчатой ткани. Протягивая Хакамадаре одежду, он произнес: «Когда впредь ты будешь испытывать в чем – то нужду, просто приди и скажи мне об этом. Если же нападать на кого – то, кто не знает о твоих намерениях, можно и пострадать». Со временем Хакамадаре узнал, что дом принадлежал губернатору провинции Сеттсу, господину Фудзиварано Ясумаса. Позднее, когда разбойника схватили, он, говорят, отозвался о нем так: «Какой же он странный, необычный человек!» Ясумаса не был воином по семейной традиции, однако ни в чем не уступал никому из тех, кто стал воином именно по семейной традиции. Он был наделен острым умом, проворством и исключительной силой. К тому же он был весьма хитроумен, так что не ударил бы лицом в грязь даже при дворе императора. В результате его боялись все, и никто не хотел вступать с ним в единоборство.

Хироаки Сато «Легенды о самураях», 1995

Самообладание – это своего рода противовес внутренней слабости. Из – за склонности поддаваться эмоциям мы можем в разгар боя разнервничаться и перестать ориентироваться в происходящем. Величайшая наша слабость – уныние; мы падаем духом и, как следствие, начинаем проявлять преувеличенную осмотрительность. Осторожничать – не то, что нам нужно; это лишь отражение нашей бесконфликтности, боязни столкновений, страха совершить ошибку. Что нам действительно требуется, так это удвоенная решимость. Укрепляйте уверенность себе, и она послужит вам противовесом.

В моменты смятения и беспокойства необходимо принуждать себя быть решительным. Призовите на помощь агрессивную энергию – это поможет справиться с избыточной осторожностью и инертностью. Любые ошибки, которые вы допускаете, можно исправить, если действовать энергично и инициативно. Осторожность потребуется вам только для предварительной подготовки, но, если битва началась, очистите ум от сомнений. Не слушайте тех, кто, спасовав перед неудачами, трубит сигнал к отступлению. Осваивайте наступательный стиль. Атакуйте, и воинственный дух поможет вам довести дело до конца.

Впечатления чувств сильнее представлений разумного расчета… Даже тот, кто сам наметил план, но видит все собственными глазами, легко сбивается со своего первоначального мнения… Его прежнее убеждение подтвердится при дальнейшем развертывании событий, когда кулисы, выдвигаемые судьбой на авансцену войны, с их густо намалеванными образами различных опасностей, отодвинутся назад и горизонт расширится. Это – одна из великих пропастей, отделяющих составление плана от его выполнения.

Карл фон Клаузевиц (1780–1831)

Тактика бесстрастного будды

У тех, кто впервые наблюдал, как кинорежиссер Альфред Хичкок (1899–1980) работает над фильмом, это зрелище вызывало сильнейшее удивление. Большинство режиссеров – настоящие стустки энергии, они кричат на съемочную группу, рычат, швыряют приказы направо и налево. Иное дело Хичкок – он спокойно сидел в своем кресле, полуприкрыв глаза, словно дремал. Актер Фарли Грэджер участвовал в съемках фильма «Незнакомцы в поезде» в 1951 году. Решив, что такое поведение Хичкока означает, что тот сердится или чем – то огорчен, он спросил режиссера, в чем дело. «О, – сонно отвечал Хичкок, – мне ужасно скучно». Жалобы членов съемочной группы, капризы актеров – ничто не выводило его из этого состояния; он только позевывал, поудобнее усаживаясь в кресле, и игнорировал любую проблему. «Хичкок… казалось, вообще нами не руководил, – вспоминает актриса Маргарет Локвуд. – Со своей загадочной полуулыбкой на лице, он казался отрешенным от мира, как Будда».

Коллегам Хичкока невозможно было понять, как это человек, снимающий настолько шокирующие фильмы, может оставаться спокойным и отстраненным. Одни полагали, что он наделен темпераментом флегматика от природы, – и в самом деле, в нем сквозило явное бесстрастие. Другие думали, что это уловка, напускное. Но мало кто догадывался об истине: прежде чем приступить к работе над фильмом, Хичкок тщательно готовился к съемкам, он настолько внимательно и скрупулезно обдумывал каждую деталь, что процесс мог пойти только так, как было запланировано режиссером, и не иначе. Он полностью владел ситуацией: никто и ничто – ни истеричные актрисы, ни впавший в панику художник – постановщик, ни продюсер, желающий что – то изменить на ходу, – не могло вывести его из себя или нарушить его планы. Подготовив и просчитав все заранее, он знал, что теперь его детище в полной безопасности, и мог позволить себе дремать в кресле.

Работа начиналась с проработки сценарной идеи. Лежало ли в основе литературное произведение или идея принадлежала самому Хичкоку, но он с самого начала представлял себе фильм настолько отчетливо, словно в голове включался кинопроектор. Затем он назначал встречу сценаристу, и тот вскоре понимал, что эта работа не похожа на то, что ему приходилось делать раньше. Вместо того чтобы работать как обычно, то есть взять полусырые идеи режиссера и превратить их в литературное произведение, сценаристу предлагалось просто записывать за Хичкоком, фиксировать на бумаге готовые образы и мысли, рожденные в воображении мастера. Сценаристу предстояло облечь персонажей в плоть и кровь и, разумеется, сочинить диалоги, но не более того. Когда Хичкок впервые встретился со сценаристом Сэмюэлем Тейлором и они начали работу над сценарием к фильму «Головокружение» (1958), описания некоторых эпизодов были настолько живыми и яркими, словно речь шла о реальных переживаниях или, возможно, о чем – то, что он видел во сне. Такая полнота видения не оставляла пространства для творческого конфликта или расхождений. Для Тейлора вскоре стало очевидно, что, хотя он и делал литературную работу, сценарий все же оставался детищем Хичкока.

Когда работа над сценарием подходила к концу, Хичкок начинал перерабатывать его в детальнейшую режиссерскую раскадровку. Освещение, расположение камеры, общий план, расстановка и движение актеров в кадре, размер и расположение декораций – все было расписано скрупулезно, до мелочей. Многие режиссеры оставляют себе свободу, снимая, например, эпизод с нескольких точек, чтобы при монтаже было больше материала для работы. Но не таков был Хичкок: он, по сути дела, решал буквально все уже на этапе режиссерского сценария. Он точно знал, чего хочет, и записывал каждую деталь. Если продюсер или актер пытались добавить или изменить что – то в сцене, Хичкок держался с ними преувеличенно любезно – даже мог сделать вид, что прислушивается и соглашается, – но на самом деле оставался совершенно равнодушным, не вникая в то, что ему говорят.

Не было ни малейшего шанса, что случится что – то непредвиденное, что может воспрепятствовать или вмешаться в ход съемок. Когда дело доходило до сооружения декораций (довольно сложных, как, например, для фильма «Окно во двор»), Хичкок предоставлял художнику точные чертежи, компоновочные планы, невероятно подробные списки реквизита. Он отслеживал постройку декораций, входя во все детали. Особое внимание он проявлял к костюмам исполнительниц главных женских ролей. Эдит Хед, работавшая костюмером на многих хичкоковских фильмах, включая «В случае убийства набирайте М» (1954), рассказывала: «У него имелись свои соображения по поводу расцвети! стиля, фасона каждого платья, и он был абсолютно уверен в правильности всего, что делает. В одной сцене Грейс Келли виделась ему в бледно – зеленом, в другой – в белом шифоне, в третьей – в золоте. Он и впрямь добивался в студии воплощения своих видений». Когда в «Головокружении» актриса Ким Новак отказывалась надеть серый костюм в одной из сцен, мотивируя это тем, что цвет ее бледнит, Хичкок пояснил: ему нужно, чтобы она казалась загадочной, таинственной, призрачной, словно только что вышедшей из сан – францисского тумана. Могла ли она что – то возразить на такой довод? Она надела костюм.

Актеры Хичкока находили, что работать с ним хотя и странно, но приятно. Кое – кто из звезд – Джозеф Коттен, Грейс Келли, Гэри Грант, Ингрид Бергман – признавался, что работать с Хичкоком было проще, чем с каким бы то ни было другим режиссером: его невозмутимость завораживала, и, поскольку фильмы были так тщательно заранее продуманы им, и продуманы так тщательно, что актеры в той или иной сцене мало что могли изменить, можно было не нервничать. Все шло гладко и четко, как отлаженный часовой механизм. Начиная работу над фильмом «Человек, который слишком много знал» (1956), Джеймс Стюарт сказал актерам: «Мы с вами в руках мастера. У него есть чему поучиться. Просто делайте все, как он говорит, и все будет в полном порядке».

Когда Хичкок занимал свое место на съемочной площадке, спокойный и расслабленный, словно погруженный в полудрему, исполнители и съемочная группа видели лишь крошечную часть всего замысла, каждому была приоткрыта лишь его собственная роль. Они понятия не имели о том, насколько точно все соответствует представлениям режиссера. Когда Тейлор впервые увидел «Головокружение», у него было чувство, что он видит сон другого человека, настолько точно фильм воспроизводил то, что описывал ему Хичкок несколькими месяцами раньше.

Толкование

Первый фильм, в котором Хичкок выступил режиссером, был «Сад наслаждений», немая лента, снятая в 1925 году. Работа над фильмом шла вкривь и вкось, со всеми проблемами и осложнениями, которые только можно вообразить. Хичкок между тем ненавидел хаос и беспорядок; непредвиденные обстоятельства, нервозные участники съемок, любые сбои выводили его из равновесия, вызывая настоящие страдания. С той поры он решил, что отныне будет относиться к процессу создания фильма как к военной операции. Он не даст режиссерам, актерам, съемочной группе ни малейшего шанса вмешаться в то, что он хочет сотворить. Он постигал один за другим все этапы кинопроизводства: осваивал создание декораций, освещение, вникал во все технические детали устройства камер и объективов, обучался монтажу, озвучиванию. Он прошел все ступеньки, все стадии производства фильма. Ничто не должно было встать между его планами и их достижением.

Возможно, подобная заблаговременная подготовка, как у Хичкока, не кажется вам проявлением самообладания и присутствия духа. На самом деле перед вами – истинный апофеоз этих качеств, за которым стоит способность принять вызов и вступить в битву (в случае с Хичкоком – начать работу над фильмом) хладнокровно и в полной боевой готовности. Неудачи могут случаться, но вы их предвидите, обдумываете альтернативы – и вы во всеоружии. Вас никогда не застигнут врасплох, если хорошо подготовиться. Когда коллеги одолевают вас сомнениями, тревожными расспросами и скороспелыми идеями, кивайте и делайте вид, что слушаете, – а сами игнорируйте их и делайте все по – своему. Вы все просчитали заранее. А ваше спокойствие будет вселять уверенность в окружающих и, в свою очередь, помогать им справляться с трудностями.

Нет ничего проще, чем выходить из себя по каждому поводу в разгар сражения, когда без конца отвлекают, то спрашивая, то указывая вам, что делать и как поступить. На вас давит такой груз важнейших проблем, что немудрено забыть, к какой, собственно, цели вы стремились; как – то само собой вдруг оказывается, что вы потеряли направление, не можете разглядеть леса из – за деревьев. Важно понимать: самообладание есть нечто иное, как способность отделять себя от всей этой кутерьмы, охватывать все поле сражения и четко видеть всю картину. Все великие полководцы обладают этой способностью. И вот это мировосприятие вы сможете приобрести, если как следует заранее подготовитесь, обдумав и предусмотрев все до мельчайших деталей. Пусть люди думают, что невозмутимость Будды вы черпаете из каких – то таинственных источников. Чем меньше они понимают вас, тем лучше.

Ради любви Господа, соберитесь и не смотрите на происходящее так мрачно: первый шаг к отступлению производит на армию удручающее впечатление, второй шаг опасен, а третий может стать роковым.

Фридрих Великий (1712–1786) в письме своему генералу

Ключи к военным действиям

Мы, люди, привыкли считать себя мыслящими существами. Мы воображаем, что от животных нас отличает способность думать и рассуждать. Однако это верно лишь отчасти: в такой же мере нас отличает от животных и способность смеяться, плакать, переживать самые разные чувства. Мы, по сути дела, существа эмоциональные не в меньшей степени, чем мыслящие. Нам нравится считать, будто разум и рассудительность помогают нам управлять своими чувствами, но на самом деле нередко именно чувства, которые мы испытываем в данный момент, определяют наше поведение.

Иллюзию собственной рациональности нам помогает поддерживать ежедневная рутина. В привычной веренице дел легко удается сохранять спокойствие, и мы думаем, что у нас все под контролем. Но стоит любому из нас оказаться в неблагоприятной ситуации, и вся рациональность мгновенно улетучивается, мы буквально прогибаемся под грузом тревоги, раздражения, смятения. В такие моменты становится особенно ясно видно, насколько же мы эмоциональны: нападение – ожидаемое ли, от врага, или неожиданное, от своего, – вызывает у нас чувство гнева, грусти, возмущения изменой. Лишь колоссальным усилием воли мы заставляем себя рассуждать, обдумывать происходящее и реагировать рационально – и редко когда нам удается сохранить эту рассудительность, если за первой атакой следует вторая.

Важно понимать: наш разум слабее наших чувств. Но вы ощущаете эту слабость только в критические моменты – как раз в то время, когда так нужна сила. Ни познания, ни сила интеллекта не помогут вам справиться с этим и взять себя в руки в трудный момент битвы. Внутренняя дисциплина и хладнокровие – только это позволит вам собраться и не утратить способность трезво рассуждать.

Никто не в силах обучить вас этому: для приобретения таких навыков недостаточно просто прочитать о них. Как и любую дисциплину, их можно выработать только через практику, опыт, в каком – то смысле даже через страдание. Первый шаг в выработке невозмутимости и самообладания – осознание необходимости этих качеств. Чтобы захотеть работать над ними, нужно очень сильно захотеть ими обладать. Исторические персонажи, которые прославились силой духа – Александр Македонский, Улисс Симпсон Грант, Уинстон Черчилль, – приобрели его, преодолевая невзгоды, ошибаясь и оступаясь. На них лежала ответственность, и ничего не оставалось, как развивать в себе эти качества или погибнуть. Хотя все эти люди были щедро наделены от природы незаурядной стойкостью и хладнокровием, им все же пришлось немало потрудиться, чтобы развить ее и претворить в истинную силу духа.

Предложения, изложенные ниже, основаны на их опыте, на их победах, добытых нелегким трудом. Подумайте о том, чтобы попрактиковаться в указанном направлении. Это хорошие упражнения, чтобы закалить свой разум, каждое из них – своего рода противовес необоримой силе эмоций.

Не уклоняйся от конфликта. Джордж С. Паттон происходил из известнейшего в Америке рода, прославленного своими военными, – среди его предков были полковники и генералы, сражавшиеся и погибшие в битвах американской революции и Гражданской войны. Воспитанный на рассказах об их героизме, он избрал карьеру военного. Но Паттон был при этом весьма чувствительным молодым человеком, и его мучило одно опасение: что, если в бою он струсит, опозорив честное имя семьи?

Первейшим свойством главнокомандующего должно быть хладнокровие, способность ясно мыслить, точно и четко оценивать происходящее. Он никогда не поддается раздражению, не позволяет добрым или дурным вестям опьянить или ослепить себя. Массу впечатлений, которые он получает в течение дня, следует систематизировать и распределить по местам, которые им надлежит занять, ибо здравомыслие и разум суть не что иное, как результат сопоставления множества впечатлений, каждому из которых дана одинаково верная оценка. Есть люди, которые в силу склада ума то и дело рисуют в своем воображении умозрительные картины. Каким бы возвышенным умом, твердой волей, мужеством и прочими достоинствами ни наделила их природа, они не могут командовать армиями или управлять военными действиями.

Наполеон Бонапарт (1769–1821)

Впервые Паттону пришлось вступить в бой, когда ему было тридцать два года. Произошло это в 1918 году во время союзнической наступательной операции при Аргонне в ходе Первой мировой войны. Он командовал дивизией. В какой – то момент ему удалось обеспечить прорыв группы американских пехотинцев, которые в результате сумели оказаться на вершине холма с видом на ключевую стратегическую позицию. Однако огонь немецких пулеметов был так силен, что они не могли покинуть укрытия. Вскоре стало ясно, что пехотинцы оказались в ловушке: при попытке отступить они попадают под обстрел с обеих сторон холма, при попытке прорваться вперед выскочат прямиком на германские пулеметы. Если уж гибель все равно неизбежна, как показалось Паттону, то лучше умирать в наступлении. Но в ту самую минуту, когда он должен был поднять солдат в атаку, он внезапно ощутил сильнейший приступ ужаса. Его затрясло, ноги стали ватными. Глубинные страхи оправдывались, он струсил!

В этот миг Паттона, глядевшего в тоске на облака позади германских батарей, посетило видение. Он явственно увидел своих прославленных предков – воинов – одетые в мундиры каждый своего времени, они сурово взирали на него. Казалось, они призывают его присоединиться к ним – к мертвым героям разных войн. Поразительно, но вид этих людей подействовал на молодого Паттона успокаивающе: обращаясь к солдатам, он воскликнул: «Вот и пришло время погибнуть еще одному Паттону!» Ноги его вновь окрепли, он выпрямился и пошел прямо на немецкие пулеметы. Почти сразу же он упал, раненный в бедро. Однако рана не была смертельной, он остался жить. Главное же – он пережил этот бой.

С той поры, даже став генералом, Паттон считал для себя важным бывать на передовой, нередко он рисковал при этом жизнью, словно специально подвергая себя опасности. Он проверял себя снова и снова. Видение предков в военных мундирах всегда было для него важнейшим побуждением, вызовом его чести. С каждым разом ему было все проще преодолевать свои страхи. Его подчиненным и другим генералам казалось, что нет в армии более отважного и хладнокровного человека, чем Паттон. Им было невдомек, каких волевых усилий стоила ему отвага.

История Паттона учит нас двум вещам. Первое: уж лучше встретить свои страхи лицом к лицу, чем отмахиваться от них или загонять вглубь. Страх – чувство самое разрушительное, он губителен для хладнокровия. В присутствии же неизвестной опасности он только растет и укрепляется, и в нашем воспаленном воображении рисуются самые дикие картины. Сознательно помещая себя в такие условия или ситуации, в которых вам придется столкнуться со страхом, вы сумеете с ним свыкнуться, и, как следствие, острая тревога перестанет вас мучить. Чувство, что вы преодолели глубоко укоренившийся страх, придаст вам уверенности и твердости. Чем больше конфликтов и трудных ситуаций вы сумеете одолеть, тем крепче и закаленнее будет ваша воля.

Второе, чему учит нас опыт Паттона, так это тому, насколько вдохновляющими могут быть достоинство и честь. Поддаваясь страху, теряя присутствие духа, вы бесчестите не только себя, подмачивая собственный имидж и репутацию, но и свою семью, коллектив, организацию. Вы предаете дух товарищества. Будучи главой пусть даже совсем маленькой группы людей, вы должны осознавать важную вещь: люди смотрят на вас, оценивают вас, зависят от вас. Если вы дрогнете, утратите самообладание, вам будет неизмеримо труднее жить в согласии с самим собой.

Не теряй уверенности в себе. Нет ничего хуже, чем чувствовать свою зависимость от окружающих. Зависимость делает вас уязвимым, открытым для всевозможных негативных чувств – разочарования, досады, неудовлетворения, ощущения, что вас предали, – и тем самым выводит вас из душевного равновесия.

Жил – был Лис, который никогда в жизни не видел Льва. Но вот однажды случилось ему встретиться со Львом лицом к лицу. При этой первой встрече несчастный Лис был так напуган, что чуть было не умер от ужаса. Потом они встретились еще раз, и Лис тоже испугался, хотя и не столь сильно, как в первый раз. Но когда довелось им повстречаться и в третий раз, Лису хватило храбрости подойти ко Льву поближе и заговорить с ним. Мораль этой басни в том, что привычка побеждает страх.

Эзоп «Басни» (VI в. до н. э.)

В начале американской Гражданской войны генерал Улисс Симпсон Грант, командующий армией северян, чувствовал, что теряет свой авторитет. Подчиненные передавали ему размытую информацию о местности, где велись боевые действия; офицеры не утруждались точным выполнением его приказов, генералы подвергали его планы критике. Грант по натуре был стоиком, но потеря контроля над вверенными ему войсками привела к тому, что он утратил власть и над самим собой – генерал начал пить.

Грант извлек из происходящего поучительный урок и применил его во время Виксбергской кампании 1862–1863 годов. Теперь он лично знакомился с боевыми позициями. Он сам проверял донесения разведки и точнее формулировал свои распоряжения, чтобы у офицеров не оставалось лазеек увильнуть от их исполнения. Приняв решение, Грант игнорировал сомнения прочих генералов, доверяя только собственному мнению. Чтобы добиться успеха, ему прежде всего надо было утвердиться в вере в себя. Чувство беспомощности исчезло, а вместе с ним и тревоги, которые подтачивали его изнутри.

Уверенность в себе необходима. Чтобы меньше зависеть от мнения окружающих и так называемых авторитетов, необходимо расширить свой набор способностей и умений. Кроме того, вам нужно больше доверять собственным суждениям. Следует понять: все мы склонны переоценивать способности других людей – и это объяснимо, ведь они изо всех сил стараются показать, что понимают то, что делают, – а свои собственные при этом недооцениваем. Старайтесь компенсировать этот перевес, больше доверяя себе и меньше полагаясь на других.

Очень важно помнить, однако, что полагаться на самого себя не значит навешивать на себя выполнение всех без исключения мелочей. Вы должны уметь проводить границу между мелкими делами, которые лучше поручить другим, и серьезными вещами, требующими вашего внимания и заботы.

Терпи глупцов без раздражения. Джон Черчилл, герцог Мальборо, был одним из лучших полководцев в истории человечества. Гениальный тактик и стратег, он отличался непревзойденным хладнокровием и присутствием духа. В начале XVIII столетия он возглавлял объединенные войска Англии, Голландии и Германии в войне против Франции. Генералы под его командованием были бледными фигурами – нерешительные, довольно ограниченные. Они не проявляли должного внимания к планам и замыслам Черчилла, повсюду им мерещилась опасность, а малейшая неудача выбивала из колеи. К тому же каждый старался продвигать интересы собственной страны, нередко в ущерб общему делу. Они не обладали ни дальновидностью, ни терпением – настоящие глупцы.

Согласно мудрости древних, человек должен принимать решение за время, равное семи вдохам и выдохам. Господин Таканобу сказал: «Если колебание длится долго, оно наносит вред». Господин Наосигэ сказал: «Когда дела делаются неспешно, семь из десяти оканчиваются неудачей. Воин – это тот, кто делает все быстро».

Когда ум блуждает, размышление никогда не приведет к верному заключению. Если мысли свежи, напористы и быстры, можно сделать вывод за время семи вдохов. Главное – чтобы хватило решимости и духу пробиться напролом и выскочить с другой стороны.

Ямамото Цунетомо (1659–1720) «Хагакурэ: Книга самурая»

Герцог, опытный и тонкий придворный, никогда не вступал с ними в конфликт. Вместо того чтобы давить на них или навязывать свое мнение, он обращался с ними как с детьми, даже потворствовал им, но при этом в своих расчетах на них никогда не полагался. Время от времени он кидал им кость, принимая какую – то предложенную ими мелочь или делая вид, будто разделяет их опасения. Но ни при каких обстоятельствах он не гневался и не позволял себе раздражения: выйдя из себя, он утратил бы самообладание, а это могло пагубно отразиться на ходе всей кампании. Он заставлял себя хранить спокойствие и оставался приветливым. Ему было известно, что это лучший способ справиться с глупцами.

Важно понимать: вы не можете находиться везде и сразиться с каждым. Ваше время и энергия ограничены, и нужно научиться экономно расходовать их. Истощение и срывы могут подорвать вашу способность сохранять присутствие духа. Мир полон глупцов – тех, кому не хватает терпения дождаться результатов, кто непостоянен, как ветер, кто не видит дальше собственного носа. Они встречаются всюду: нерешительные начальники, сослуживцы – торопыги, истеричные подчиненные. Если приходится работать рядом с глупцами, не боритесь с ними. Лучше относитесь к ним как к детям – или даже домашним питомцам, не настолько важным, чтобы нарушить ваше душевное равновесие. Отстранитесь от них эмоционально, не вникайте во все благоглупости. Лучше, тихонько над ними посмеиваясь, поддержите какую – нибудь из их идей, самую безвредную. Способность оставаться бодрым и жизнерадостным при общении с глупцами – важный и полезный навык.

Изгони панику, сосредоточившись на простых задачах. Яманути, японский дворянин, живший в XVIII веке, объявил однажды мастеру чайной церемонии, служившему в его доме, что хочет взять его с собою в Эдо (так в то время называли Токио). Он хотел похвастаться мастером перед другим придворными, показать, как изысканно тот выполняет все ритуалы. Мастеру были известны все тонкости чайной церемонии, но, кроме этого, он почти ничего не знал о мире. Он был человек мирный и тихий, однако одевался он в платье самурая, как того требовало его высокое положение.

Однажды, когда мастер прогуливался по большому городу, к нему пристал воинственно настроенный самурай и вызвал на поединок. Мастер не был воином, с мечом обращаться не умел и попытался объяснить это самураю – но тот и слушать не стал. Отклонить вызов означало бы опозорить не только собственную семью, но и славный дом Яманути. Вызов необходимо было принять, хотя это и означало верную гибель. И мастер принял его, поставив лишь одно условие – отложить поединок до завтра. Его желание было удовлетворено.

Широко известно, как во время гражданской войны Цезарь, выходя на берег с корабля в Африке, оступился и упал ничком. Будучи талантливым импровизатором, он не растерялся и сделал вид, будто специально припал к земле и символически обнимает ее, как победитель. Наделенный находчивостью и быстротой ума, он мгновенно обернул зловещее предзнаменование в знамение победы.

Энтони Эверит «Цицерон: жизнь и времена великого римского политика», 2001

В панике он поспешил в ближайшую школу фехтования. Если уж предстояло умереть, то хотелось бы уйти из жизни с честью. Обычно для того, чтобы быть допущенным к учителю фехтования, требовались рекомендательные письма, но наш мастер так настаивал и был так явно напуган, что его наконец впустили.

Выслушав его историю, фехтовальщик проникся состраданием. Он согласился обучить несчастного искусству умирать, но вначале хотел бы, чтобы тот подал ему чай. Мастер провел церемонию с присущим ему спокойствием и достоинством, полностью сосредоточившись на ритуале. В конце фехтовальщик восторженно воскликнул: «Нет нужды обучать тебя искусству смерти! Состояние ума у тебя ныне таково, что ты сможешь встретиться лицом к лицу с любым самураем. Увидев соперника, вообрази, что перед тобой гость на чайной церемонии. Сними верхнее платье, сложи его аккуратно и положи веер точно так же, как делаешь это во время работы. Завершив этот ритуал, подними меч, сохраняя то же состояние духа, оставаясь столь же собранным. Тогда ты будешь готов к встрече со смертью».

Чайный мастер согласился со словами учителя. На другой день он отправился на встречу с самураем, который не мог не отметить, что держится тот с отменным хладнокровием и достоинством. «Похоже, – подумал самурай, наблюдая, как наш мастер снимает и аккуратно складывает верхнее платье, – похоже, передо мной на самом деле опытный боец». Он поклонился, попросил прощения за недостойное поведение накануне и поспешил удалиться.

…Мы под этим подразумеваем… способность повиноваться рассудку даже в момент величайшего возбуждения, в вихре самых бурных страстей… Мы будем ближе к истине, если предположим, что одним из свойств самого темперамента является способность подчиняться рассудку даже в момент наиболее бурных волнений; эту способность мы назовем самообладанием. Но есть совершенно особое чувство, которое у сильных духом вносит известное равновесие в разбушевавшиеся страсти, не ослабляя их однако, и тем самым обеспечивает господство разума. Этот противовес – чувство человеческого достоинства, благороднейший вид гордости и глубочайшая душевная потребность действовать всегда и всюду как существо, одаренное прозорливостью и разумом. Поэтому мы скажем: сильный темперамент – у того, кто не теряет равновесия даже в моменты величайшего возбуждения.

Карл фон Клаузевиц (1780–1831) «О войне»

В пугающих обстоятельствах воображение разыгрывается, рисуя перед нами картины одну тревожнее другой. Вам необходимо обуздать собственную фантазию, хотя, сознаю, проще сказать, чем сделать это. Зачастую лучший способ успокоиться и овладеть собой – заставить себя сосредоточиться на чем – то относительно простом. Это может быть какой – то успокаивающий ритуал, однообразное и привычное занятие, то, что вам хорошо знакомо и удается без труда. Это поможет вам достичь сосредоточенности и спокойствия, как у человека, погруженного в решение задачи. Сосредоточенность не оставляет места беспокойству, не позволяет разыграться воображению. Теперь, восстановив душевное равновесие, вы сможете справиться с тревожащей вас проблемой. При первых же признаках страха или волнения применяйте этот прием, пока он не перейдет в привычку. Уметь обуздывать воображение в критическую минуту – важнейший навык.

Не позволяй запугать себя. Робость – всегда угроза хладнокровию. Кроме того, с этим чувством очень нелегко бороться.

Во время Второй мировой войны композитора Дмитрия Шостаковича и других его коллег – композиторов вызвали на разговор к тогдашнему руководителю страны Иосифу Сталину, который ранее поручил им написать новый государственный гимн. Разговаривать со Сталиным было очень опасно: один неверный шаг мог стоить жизни. Он смотрел на собеседника, как удав на кролика, и тому казалось, что на шее затягивается петля. Как случалось нередко, и эта встреча приняла угрожающий оборот: Сталин стал критиковать одного из композиторов за плохую аранжировку написанного им гимна. Напуганный до крайней степени, композитор пробормотал, что обращался к услугам аранжировщика, но тот плохо справился с работой. Своими сбивчивыми объяснениями он рыл могилу не только себе, но в первую очередь несчастному коллеге. А что же остальные композиторы, включая Шостаковича? Сталин бывал беспощаден, когда чуял страх.

Шостакович вмешался: неразумно было бы, сказал он, винить аранжировщика, который только выполнял распоряжения. Затем он умело перевел разговор на другую тему – должен ли композитор сам выполнять оркестровку произведений? Что думает товарищ Сталин по этому поводу? Сталин, всегда готовый продемонстрировать свою компетентность, охотно проглотил наживку. Опасный момент миновал.

Шостаковичу удалось сохранить присутствие духа благодаря нескольким приемам. Во – первых, вместо того чтобы позволить Сталину устрашить себя, он попытался увидеть правителя таким, каким он, собственно, и был: маленького роста, толстый, уродливый, лишенный воображения. Знаменитый пронзительный взгляд диктатора был нечем иным, как хитрой уловкой, призванной скрип, его собственную неуверенность. Во – вторых, Шостакович сумел не выказать страха перед вождем, говорил с ним спокойно, открыто. Всем своим видом, интонациями голоса композитор показывал, что не боится Сталина. Сталин чувствовал страх. Человека, который не вел себя агрессивно или нагло, но при этом не выказывал страха, диктатор чаще всего оставлял в покое.

Теперь, однако, ему было очевидно, что не так уж важно, с какими именно солдатами он будет воевать, ведь, как бы то ни было, они могли сражаться и сражались, и этот факт был неоспорим. Но была у него забота куда более серьезная. Он ворочался на кровати, размышляя над ней. Он пытался с математической точностью доказать самому себе, убедить себя, что не отступит и не бежит с поля боя… Понемногу панический страх овладел им. Разыгрывая битву в воображении, он видел самые разные скрытые возможности. Он обдумывал, изучал всевозможные угрозы, опасности, которые таило будущее, но не мог увидеть самого себя, стойко, не сгибаясь переносящего все удары. Он вызывал в памяти видения славы, но смятение затуманивало их, так что они начинали казаться ему невозможными. Вскочив с кровати, он нервно заходил из угла в угол. «Боже милостивый, что же со мной происходит?» – громко произнес он вслух. В этот критический момент ему казалось, что все его жизненные принципы бесполезны. Он был некой неизвестной величиной. Назрела необходимость, понял он, вновь, как в юности, прибегнуть к эксперименту. Необходимо собирать всю информацию о себе, а тем временем как следует следить за собой, чтобы не позволить вырваться на волю и обесчестить себя тем качествам своей натуры, о которых он сам ничего не знал. «Боже милосердный!» – повторял он в отчаянии…

Шли дни, он без устали проводил изыскания, но облегчения не чувствовал. Обнаружилось, что он ни в чем не может быть уверен. Наконец он пришел к выводу, что единственный способ как – то проявить себя – это броситься в самое пекло, а там изо всех сил следить за собой, отмечая и заслуги, и недостойное поведение. Приходилось признать, что он не может получить ответ, спокойно сидя с карандашом в руке и подвергая свою личность мысленному разбору. Чтобы получить этот ответ, нужны были схватка, кровь, опасность, подобно тому, как аптекарю требуются разные компоненты для того, чтобы сделать лекарство. Итак, он стал ждать, когда представится случай.

Стивен Крейн (1871–1900) «Алый знак мужества»

Чтобы не позволить себя запугать, очень важно помнить, что вы имеете дело со смертным, который ничем от вас не отличается, – и это на самом деле правда. Старайтесь увидеть перед собой человека, а не миф. Представьте себе его – или ее – ребенком, напомните себе, что у этого человека, как и у любого другого, полным – полно комплексов. Укоротите его под свой рост, это поможет вам сохранить душевное равновесие.

Развивай шестое чувство. Хладнокровие определяется не только способностью разума приходить вам на помощь в трудную минуту, но и тем, насколько оперативно это происходит. Если верное решение приходит в голову только на следующий день, ничего хорошего в этом нет. Под оперативностью в данном случае подразумевается способность мозга быстро реагировать и выдавать остроумные, находчивые решения. Эту способность нередко считают чем – то сродни интуиции, тем, что немцы называют Fingerspitzengefuhl («ощущение, возникающее на кончиках пальцев»), Эрвин Роммель, немецкий генерал, во время Второй мировой войны возглавлявший танковую кампанию в Северной Африке, обладал очень развитой интуицией. Он предчувствовал, когда союзники планировали атаку, и даже предвидел, откуда именно будет нанесен удар. Выбирая линию наступления, он каким – то сверхъестественным образом угадывал слабости противника; в начале сражения ему удавалось постичь стратегию неприятеля прежде, чем тот обнаруживал себя.

Солдатам Роммеля их генерал казался настоящим гением войны. Он действительно обладал более живым и гибким умом, чем большинство людей. Но Роммель просто умел увеличивать быстроту рея кии и, он знал приемы, помогавшие усиливать его интуицию военного. Во – первых, он жадно собирал всевозможную информацию о противнике – от деталей вооружения до психологического портрета генералов неприятеля. Во – вторых, он досконально разбирался в танках, был настоящим экспертом, что позволяло ему выжимать из боевой техники максимум возможностей. В – третьих, он не только помнил до мелочей карту североафриканской пустыни, он летал над песками, подвергая себя немалому риску, чтобы с высоты птичьего полета изучать поля предстоящих сражений. Наконец, он был чрезвычайно внимателен к личности своих подчиненных, всегда чувствовал их настроение и точно знал, чего они от него ждут.

Роммель не просто знакомился с личными делами своих людей, с техникой, местностью и неприятелем – он во все вникал досконально: досконально изучал ситуацию и обстоятельства, проникал в душу людей, старался понять, что ими движет. Благодаря этому в разгар битвы ему не приходилось напряженно обдумывать ситуацию. Полное и глубокое понимание происходящего было у него в крови, на кончиках пальцев. Он обладал этим удивительным чувством интуиции, Fingerspitzengef?hl.

Независимо от того, наделены вы талантами Роммеля или нет, можно развить в себе умение реагировать быстрее, выявить в себе интуицию, присущую, по сути дела, всем животным. Знакомство с местностью поможет вам обрабатывать информацию быстрее, чем противник, – грандиозное преимущество. Научитесь разбираться в людях и фактах, доходить до самой сути вещей, а не скользить по поверхности. Это поможет вам видеть проблему под другим углом, ориентироваться не столько на сознание, сколько на подсознание и интуицию. Развейте в себе способность мгновенно принимать решения, доверьтесь шестому чувству, «чувству на кончиках пальцев», и вы получите неоценимое преимущество в мысленной войне, этом блицкриге умов. Вы сможете предупреждать намерения своих оппонентов, наносить удары, не давая времени опомниться.

И последнее: было бы ошибкой полагать, что хладнокровие необходимо только в трудную минуту, что это качество можно включать и выключать по желанию. Добейтесь того, чтобы оно стало вашей неотъемлемой чертой. Уверенность и бесстрашие необходимы в мирное время не меньше, чем в военное. Франклин Делано Рузвельт демонстрировал удивительную внутреннюю стойкость и присутствие духа не только под нажимом, не только в тяжкие времена Великой депрессии и Второй мировой войны, но и в повседневной жизни. Это помогало ему в отношениях с семьей, министрами своего правительства, даже с собственным телом, изувеченным полиомиелитом. Чем искуснее вы становитесь в военных играх, тем больше ваш новый взгляд на мир, ваше умонастроение воина будет помогать в повседневности. А когда наступит кризис, вы не впадете в панику: тренированный и трезвый рассудок не подведет. Если хладнокровие стало привычкой, оно вас никогда не покинет.

ОБРАЗ:

Ветер. Сумятица, чехарда непредвиденных событий, сомнения и критика окружающих – все это напоминает свирепый шквалистый ветер в море. Он может налететь с любой стороны, от него невозможно спрятаться, негде укрыться, неизвестно, когда и откуда он ударит с новой силой. Попытки менять направление с каждым порывом ветра бесполезны – вас просто сдует с палубы в воду. Хороший рулевой не тратит времени даром, не переживает о том, чего изменить не в силах. Он сосредоточен, сейчас самое важное – его мастерство и твердость руки, он твердо держит курс и непоколебим в стремлении достичь гавани, а там будь что будет.

Авторитетное мнение:

Значительная часть мужества состоит в том, чтобы подготовиться к делу заранее.

Ралф Уолдо Эмерсон (1803–1882)

Оборотная сторона

Ни при каких обстоятельствах не стоит терять самообладание, но вы можете извлечь уроки из ситуаций, в которых оно оказывается под угрозой, чтобы знать, как вести себя в будущем. Найдите способ оказаться в гуще сражения и понаблюдайте, как вы себя поведете. Изучите собственные слабости и обдумайте, как и чем можно их возместить. Тот, кому ни разу не приходилось терять присутствия духа, находится в опасном положении: в один прекрасный день его могут застать врасплох, и ужасным будет падение. Всем великим полководцам, от Юлия Цезаря до Паттона, случалось робеть, терять самообладание, однако вернув его, они становились сильнее. Чем сильнее вас выведут из равновесия, тем лучше вы можете подготовиться к тому, чтобы в следующий раз этого не допустить.

Старайтесь не теряться, не утратить присутствия духа в критические моменты, но при этом неплохо бы добиться, чтобы это случилось с вашим неприятелем. Вспомните, что выбивает вас из седла, и примените это к противнику. Застаньте его врасплох, вынудите действовать, не успев как следует подготовиться. Ошеломите его – ничто так не выводит из равновесия, как необходимость действовать без подготовки. Изучите его слабости, узнайте, что его волнует, – и выдайте двойную дозу. Чем сильнее смятение противника, тем легче сбить его с верного курся.

4 Создай безвыходное положение: стратегия «Территории смерти»

Вы – злейший враг самому себе. Вы тратите драгоценное время, мечтая о будущем, вместо того чтобы заниматься настоящим. Сегодня ничто не кажется вам безотлагательным, и потому вы отдаетесь делу лишь наполовину, вы тлеете, а не горите. Единственное, что поможет вам измениться, – это настоящее дело и давление извне. Сами создавайте для себя ситуации, в которых на карту будет поставлено слишком много, чтобы попусту тратить время или ресурсы, – если терять для вас непозволительно, то вы и не станете терять. Разорвите связи с прошлым, вступите в неизведанный мир, где, чтобы дойти до конца, приходится полагаться только на собственный ум и энергию. Отправьте себя на «территорию смерти», где, прижавшись спиной к стене, вы будете вынуждены сражаться как лев, чтобы остаться в живых.

Тактика «Назад пути нет»

В 1504 году Эрнан Кортес, честолюбивый испанец девятнадцати лет от роду, забросив штудии в университете, где обучался праву, отправился в Новый Свет, в одну из колоний его родины. Высадившись сперва на острове Санто – Доминго, а затем перебравшись на Кубу, он не раз слышал рассказы о земле на западе, которую называли Мексикой, – могущественной империи, где в изобилии было золото. Правили Мексикой ацтеки, а ее столица – величественный богатый город Теночтитлан – лежала высоко в горах. С той поры одна мысль овладела Кортесом: наступит день, когда он завоюет эту империю и сделает ее колонией.

На протяжении десяти лет Кортес постепенно рос в чинах – сначала секретарь испанского губернатора Кубы, а затем и королевский казначей. На самом деле, однако, он просто выжидал.

А между тем Испания отправляла в Мексику отряд за отрядом, но почти никто из посланных не возвращался назад.

И вот наконец в 1518 году губернатор Кубы Диего де Веласкес поручил Эрнану Кортесу возглавить экспедицию. Ему предстояло выяснить судьбу тех, кто отправился в Мексику раньше, найти золото и проделать подготовительную работу, заложив основу для завоевания империи. Но планы Веласкеса были гораздо шире: в будущем он собственнолично отправится на завоевание Мексики, а для рекогносцировочной экспедиции ему требовался управляемый человек, которого можно было бы контролировать. Вскоре у него появились сомнения относительно фигуры Кортеса – тот был умен, возможно, даже более чем требовалось.

До Кортеса донесся слух, что губернатор колеблется и хочет отменить свое решение послать его в Мексику. Решив, что надо поторопиться, он ухитрился той же ночью ускользнуть с Кубы вместе с одиннадцатью кораблями. Объясниться с губернатором он решил позднее.

Экспедиция высадилась на восточном побережье Мексики в марте 1519 года. В течение нескольких месяцев Кортес добился осуществления своих планов: он заложил город Веракрус, заключил союз с местными племенами, враждебно настроенными к ацтекам, а затем встретился с императором ацтеков, столица которого лежала примерно в 250 милях к западу. Но одна мысль не давала конкистадору покоя: среди пяти сотен солдат, приплывших с ним из Кубы, наверняка были шпионы Веласкеса, которые могли серьезно повредить, вздумай Кортес превысить власть. Эти верноподданные Веласкеса уже обвинили Кортеса в том, что тот неверно поступает с золотом, которое он оставлял у себя, а когда стало ясно, что он планирует завоевание Мексики, они распространили слух, будто конкистадор не в своем уме. Впрочем, в это нетрудно было поверить, ведь он собирался выступить с пятью жалкими сотнями против полумиллионной армии ацтеков, свирепых и беспощадных воинов, о которых поговаривали, что пленных врагов они съедают, а снятую с них кожу носят в качестве украшения. Разумный человек вернулся бы с золотом на Кубу, чтобы собрать там армию посильнее. Они и так уже слишком надолго застряли в этой неприветливой стране, а у неприятеля к тому же громадное численное преимущество. Нет, пора им отправиться, наконец, домой, на Кубу, к своим женам и детям, туда, где их ждет безбедное существование!

Размышлениям о неизбежности смерти следует предаваться ежедневно. Каждый день, когда тело и разум находятся в мире, человек должен раздумывать о том, что он может быть уничтожен стрелой, копьем или мечом, унесен нахлынувшими волнами, брошен в бушующее пламя, поражен молнией, убит страшным землетрясением, может упасть со скал, умереть от недуга или вынужден будет совершить ритуальное самоубийство в случае смерти его хозяина. И всякий день, не пропуская ни одного, человек должен раздумывать о себе как о мертвом.

Ямамото Цунетомо (1659–1720) «Хагакурэ: Книга самурая»

Кортес, как мог, пытался обезопасить смутьянов, подкупая одних, держа под пристальным наблюдением других. Тем временем он старался наладить взаимопонимание с остальными солдатами для того, чтобы нейтрализовать пагубную деятельность возмутителей спокойствия. Все, казалось, шло хорошо до ночи 30 июля, когда испанский моряк разбудил Кортеса и, моля о пощаде, признался, что участвует в заговоре, цель которого – захватить корабль и вернуться домой, а там доложить Веласкесу о том, что Кортес собирается завоевать Мексику.

Кортес понял, что наступил решающий момент. Он мог без труда подавить заговор, но вслед за одним последуют и другие. Его люди – грубая солдатня, шайка головорезов, все их мысли только о золоте, Кубе и семьях. До завоевания ацтеков им нет никакого дела. С такой командой – разобщенной, ненадежной – нечего было и думать о завоевании империи.

Как же вселить в них веру, как придать им энергии, сосредоточить на выполнении сложнейшей задачи? Тщательно все обдумав, он решил, что нужно действовать стремительно. Он арестовал заговорщиков, а двух зачинщиков приказал вздернуть. Вслед за этим он за весьма щедрое вознаграждение уговорил моряков просверлить дыры в бортах всех кораблей и объявить во всеуслышание, что древесина изъедена червями и суда могут затонуть.

Сделав вид, что новость привела его в уныние, Кортес распорядился сгрузить с кораблей на сушу все мало – мальски ценное имущество, после чего суда подлежали затоплению. Моряки подчинились, однако просверленных дыр оказалось недостаточно, поэтому затонуло лишь пять кораблей. История о червях была достаточно правдоподобной, и солдаты спокойно отнеслись к вести о пяти потерянных судах. Но когда через несколько дней на дно пошли новые корабли, так что на плаву остался лишь один, стало ясно, что за всем этим стоит Кортес. Когда он приказал всем собраться, солдаты жаждали мести.

В войне есть нечто, проникающее в вас настолько глубоко, что смерть перестает казаться врагом и превращается просто в одного из участников игры, заканчивать которую вы не хотите.

Джон Тротти «Призрак над Вьетнамом», 1984

На сей раз для хитрости и уверток не было времени. Кортес обратился к солдатам: да, это он приказал затопить корабли, но, как бы то ни было, все равно их не вернешь назад. Теперь он в их власти; они, конечно, могут его убить, но при этом останутся одни в окружении воинственных индейцев, без кораблей. Единственный выход – отправиться с ним в поход на Теночтитлан. Только поработив ацтеков и завоевав Мексику, они сумеют вернуться на Кубу живыми. Чтобы достичь Теночтитлана, придется сражаться не жалея сил. Им необходимо сплотиться – любая распря приведет к поражению и гибели. Положение кажется отчаянным, но, если воины согласны биться не на жизнь, а на смерть, он, Кортес, ручается, что приведет их к великой победе. И пусть его армия малочисленна, тем больше будут завоеванные ими слава и богатства. Трусы же, которые не рискнут ответить на этот вызов, могут сейчас же отправиться на Кубу на единственном оставшемся корабле.

Последнего предложения не принял никто, и корабль отправился вслед за остальными на дно. Кортес двинул армию в глубь материка. Главное внимание он сосредоточил на Теночтитлане, сердце империи ацтеков. А что же его солдаты? Ропот стих, своекорыстия и алчности как ни бывало. Отдавая себе отчет, насколько опасна ситуация, в которой они находятся, конкистадоры сражались не щадя себя. Спустя два года после того, как испанские корабли были разрушены, армия Кортеса при поддержке индейских союзников взяла Теночтитлан в осаду, и империя ацтеков пала.

Толкование

В ночь заговора Кортесу нужно было принимать решение быстро. В чем была суть проблемы, с которой он столкнулся? Корень зла крылся не в шпионах Веласкеса, не в воинственных ацтеках и не в их численном преимуществе. Главной проблемой для Кортеса были его собственные солдаты и стоящие в гавани корабли. Солдаты разрывались между чувством долга и сердечной тоской. Они постоянно думали о женах, о своем золоте, строили планы на будущее. Им не терпелось поскорее попасть домой, и в глубине души они мечтали о срыве планов Кортеса: если поход сорвется, можно будет отправиться на Кубу. Корабли, стоящие на якоре, были для них не просто транспортом, а чем – то большим: корабли символизировали для них Кубу, свободу, возможность послать за подкреплением – множество разных возможностей.

Итак, для солдат корабли были чем – то спасительным – поддержкой, выходом на тот случай, если дела пойдут из рук вон плохо. Как только Кортес догадался об этом, он принял простое решение: корабли нужно пустить на дно.

Поставив своих людей в безвыходное положение, он добился того, что они сражались с полной отдачей.

– У тебя нет времени для представлений, глупец. – сказал он сурово. – То, что ты сейчас делаешь, может оказаться последним твоим поступком, самой твоей последней битвой на этой земле. Нет такой силы, которая бы могла тебе гарантировать, что ты проживешь еще хоть одну минуту…

– Поступки – это сила, – говорил он. – Особенно если человек, действуя, понимает, что поступки эти являются его последней битвой. Есть особое, всепоглощающее счастье в том, чтобы действовать, в полной мере осознавая, что каждый поступок вполне может оказаться последним. Советую тебе пересмотреть свою жизнь и взглянуть на свои поступки в этом свете… Сконцентрируй внимание на связи между собой и своей смертью, подумай об этом без сожалений, без печали, не предаваясь отчаянию. Сосредоточься на том факте, что времени у тебя нет, и отнесись соответственно к своим поступкам. Пусть каждый из них будет твоей последней битвой на этой земле. Только при этом условии твои поступки приобретут силу. В противном случае, сколько бы ты ни жил, они будут поступками осторожного человека.

– Разве так плохо быть осторожным?

– Да нет, ничего плохого в этом нет, если только ты бессмертен. Но если ты знаешь, что умрешь, то у тебя нет времени на то, чтобы робеть и осторожничать, хотя бы потому, что осторожность заставляет нас цепляться за какие – то вещи, существующие только в нашем воображении. Она убаюкивает тебя, и все вокруг дремлет, но затем страшный и таинственный мир откроет свою пасть на тебя, как откроет он ее и на каждого из нас, и ты поймешь, что твои верные пути совсем не так уж верны. Осторожность мешает нам узнать свое предназначение и прожить жизнь по – человечески.

Карлос Кастанеда «Путешествие в Икстлан: уроки дона Хуана», 1972

Ощущение актуальности неразрывно связано с реальностью. Вместо того чтобы предаваться мечтам о возможном спасении либо надеждам о лучшей жизни в будущем, вам придется столкнуться с настоящим и взглянуть в лицо реальной опасности. Спасовав, вы погибнете. Возможно, люди, целиком отдающие себя решению проблем текущего момента, страшат нас. Однако они кажутся сильнее и могущественнее, чем на самом деле, благодаря способности так полно сосредоточиться. Упорство придает им дополнительных сил и энергии. Так, вместо отряда из пятисот человек Кортес неожиданно почувствовал поддержку могущественной армии.

Подобно Кортесу, вы должны докопаться до первопричины своих проблем. Она не в вашем окружении, а в вас самих и в том настроении, с которым вы смотрите на мир. В глубине души вы привыкли намечать пути к отступлению, искать лазейку, подстраховку на случай, если дела пойдут худо. Это могут быть богатые родственники, на помощь которых можно рассчитывать в случае провала, или выгодное предложение – где – то в далеком будущем, в бесконечной перспективе, которая, кажется, открывается перед вами; или привычная работа, или удобные отношения, которые всегда к вашим услугам, если что – то не получится. Все эти лазейки – не что иное, как корабли, на которые поглядывали с надеждой солдаты Кортеса; вам они видятся благом, на самом же деле – это беда. Они разрывают вас на части, лишают цельности. Вам кажется, будто у вас есть выбор, и из – за этой иллюзии вы не способны безраздельно и полностью отдаться делу, сделать его как следует. Только поэтому вам и не удается добиться полного успеха, достичь желаемого. Иногда необходимо разрушить и затопить корабли, оставив для себя только один выбор: победить или погибнуть. Гибель кораблей должна быть не условной, а как можно более реальной – избавляйтесь от страховочной сетки. Иногда, ради того чтобы чего – то добиться, нужно поставить себя в безвыходное положение.

В древности полководцы, которым было хорошо известно, какое сильное воздействие оказывает на людей необходимость и сколь безрассудную отвагу она способна внушить солдатам, ничем не пренебрегая, подвергали своих людей такому бремени.

Никколо Макиавелли (1469–1527)

Тактика «Смерть наступает на пятки»

Нам нелегко вообразить себе смерть: она слишком велика, слишком пугающа, и мы всеми силами стараемся избегать даже мысли о ней. Наше общество организовано так, чтобы спрятать смерть, сделать ее невидимой, держать ее на расстоянии. Эта дистанция необходима нам для спокойствия, но достигается она ужасной ценой: иллюзией неограниченного времени и вытекающим из нее полным неумением воспринимать повседневную жизнь всерьез. Мы бежим от реальности, от той единственной реальности, которая ожидает нас всех.

Вы – воин в жизни и должны изменить это положение: мысль о смерти нужно не гнать от себя, а встретить с распростертыми объятиями. Ваши дни сочтены. Будете ли вы их влачить бездеятельно и равнодушно или жить с полной отдачей? Жестокие спектакли, иногда устраиваемые любителями острых ощущений, никому не нужны; смерть придет к вам и без того. Представьте, что она уже близко, что вам не ускользнуть – потому что от нее и вправду нельзя ускользнуть. Ощущение того, что смерть наступает вам на пятки, придаст вам уверенности, сделает ваши поступи! более осмысленными и решительными. Может быть, вы в последний раз бросаете кости: постарайтесь, чтобы выпало побольше.

Хотя мы и знаем, что когда – нибудь умрем, однако думаем, что другие люди умрут прежде нас, а мы уйдем последними. Смерть кажется нам далекой.

Разве это не ограниченность? Бесполезно доверяться таким мыслям, это пустые, беспочвенные грезы….Смерть всегда так близка, что следует, не жалея усилий, действовать без промедления.

Ямамото Цунетомо (1659–1720) «Хагакурэ: Книга самурая»

Ключи к военным действиям

Как часто мы бываем несобранны, как часто распыляемся. Мы могли бы сделать то и это – возможностей масса, но все они как – то не значимы для нас, не жизненно необходимы. Наша свобода – бремя: что сделать сегодня, куда пойти? Повседневные, рутинные действия помогают нам избежать ощущения бесцельности. Однако каждого порой гложет мысль о том, что можно было бы сделать больше, добиться лучших результатов. Мы тратим время попусту, расточаем его. Каждому из нас случается попадать в ситуации, когда необходимо действовать без промедления, принимать решения безотлагательно, когда время не ждет. Чаще всего они бывают нам навязаны извне: мы не успеваем выполнить работу в срок, взваливаем на себя задачу, решение которой нам не по силам, возлагаем на себя ответственность за что – то или за кого – то. Деваться некуда, мы волей – неволей должны сделать это, справиться, уладить. Удивительно, но вот в таких – то форс – мажорных обстоятельствах мы вдруг ощущаем вдохновение, начинаем жить по – настоящему – теперь все, что мы делаем, кажется насущным, необходимым.

Все изменилось; у нас больше нет свободы. Но рано или поздно все возвращается на круги своя. И когда это ощущение безотлагательной потребности проходит, мы не знаем, как его вернуть, хотя и хотели бы.

Господин Наосигэ сказал: «Путь самурая – безрассудство и отчаянность. С таким человеком не под силу справиться и десятерым. Здравый смысл не сопутствует великим деяниям. Просто стань безумным и отчаянным».

Ямамото Цунетомо (1659–1720) «Хагакурэ: Книга самурая»

Полководцам известен этот феномен с тех пор, как появились первые армии: как вдохновить солдат, вдохнуть в них боевой, наступательный дух? Некоторые военачальники полагаются на свое красноречие, и те, кто наделен этим даром, добиваются успеха. Но китайский стратег Сунь – цзы еще в IV веке до н. э. пришел к выводу, что нельзя добиться сколько – нибудь постоянного эффекта одними речами, какими бы вдохновенными они ни были. Вместо этого Сунь – цзы говорил о «территории смерти» – месте, где войско приперто к горе, реке или лесу, так что путь к отступлению ему отрезан. По рассуждению Сунь – цзы, если армии некуда отступать, солдаты сражаются с удвоенной, а то и утроенной силой и побеждают, тогда как на открытой местности их ждала бы неминуемая гибель. Сунь – цзы призывает специально ставить солдат в безвыходную ситуацию, на грань безрассудства – под воздействием отчаяния люди будут сражаться как дьяволы. Именно так поступил Кортес в Мексике, и это единственный реальный способ добиться настоящего воодушевления. Миром правит необходимость: люди меняют поведение только в тех случаях, когда это неизбежно. Они поверят, что надо действовать, только если от этого будет зависеть жизнь.

«Территория смерти» – психологический феномен, и влияние его выходит далеко за пределы боевых действий: это любые обстоятельства, в которых вы ощущаете себя припертым к стенке и понимаете, что у вас нет выбора. Отступать некуда – а время неумолимо бежит. Поражение – нечто вроде психологической смерти – смотрит вам в лицо. Это вынуждает вас действовать, чтобы не страдать от ужасных последствий.

Воспользовавшись возможностью, они начали задавать Янь – си вопросы. «Согласно «Трактату о военном искусстве», сражаясь, нужно стараться, чтобы возвышенности располагались позади или справа от нас, а водоемы впереди или слева от нас, – сказали они. – Однако сегодня вы, наоборот, приказали нам построить ряды так, чтобы река была у нас за спиной, восклицая при этом: «Мы победим и будем вечно ликовать!» Нам эта идея была не по душе, однако все закончилось победой. Что это была за стратегия?» «Это также «Трактат», – отвечал Янь – си. – Вы этого просто не сумели понять! Разве не говорится в нем: «Бросай своих солдат в такое место, откуда нет выхода, и тогда они умрут, но не побегут. Если же они будут готовы идти на смерть, как же не добиться победы?» Кроме того, со мной не было войск, которые бы я обучал и готовил заранее, пришлось вербовать людей на рынке и с ними идти в бой. При таких обстоятельствах, не помести я их в безвыходное положение, где каждому пришлось биться, спасая свою жизнь, все они попросту разбежались бы. И что хорошего из этого бы вышло?» «Воистину, – воскликнули его командиры в восхищении, – мы об этом совсем не подумали!»

Сыма Цянь (ок.145– ок. 86 до н. э.) «Свидетельства историков»

Необходимо понимать: все мы – существа, тесно связанные с окружающим миром, а посему инстинктивно реагируем на обстоятельства и на людей вокруг нас. Если положение у нас не затруднительное, обстоятельства не поджимают, люди приветливы с нами, то внутреннее напряжение ослабевает. Мы даже можем заскучать, подустать; у нас нет стимула к жизни, хотя мы это не всегда осознаем. Но вот ситуация становится критичной – психологическая «территория смерти», – и динамика меняется. Весь организм ваш отвечает, реагирует на опасность взрывом энергии – вы собираетесь. Ощущение безотлагательности давит на вас, зовет действовать: нельзя терять времени!

Хитрость в том, чтобы научиться время от времени намеренно использовать этот эффект, применять его к себе в качестве своего рода будильника. Вам предлагаются пять приемов, с помощью которых можно отправить себя на психологическую «территорию смерти». Но если просто прочесть и подумать о них, это вам не поможет; следует претворить рекомендации в жизнь. Они представляют собой разные формы давления на самого себя. В зависимости от того, хотите ли вы организовать себе небольшие толчки для ежедневного пользования, или сильную встряску – настоящий шок, можно подкрутить ручку регулятора. Управление шкалой в ваших руках.

Поставь все на одну карту. В 1937 году двадцативосьмилетний Линдон Б. Джонсон – в то время техасский уполномоченный вновь созданной национальной администрации по делам молодежи – столкнулся с дилеммой. Неожиданно умер техасский конгрессмен Джеймс Бьюкенен. Преданные техасские избиратели имели тенденцию по многу лет подряд избирать одного и того же кандидата – по этой причине место в конгрессе для следующего кандидата освобождалось не чаще, чем раз в десять – двадцать лет, а Джонсон стремился пройти туда до того, как ему исполнится тридцать, он не хотел выжидать до бесконечности своего часа. Вместе с тем он был совсем еще молод и практически никому не известен в избирательном округе Бьюкенена, десятом. Ему предстояло столкновение с политическими тяжеловесами, на стороне которых были все симпатии электората. К чему пускаться в такое безнадежное предприятие, ведь провал неизбежен? И дело не только в том, что борьба за место в конгрессе – пустая трата денег. В случае провала Джонсона ждало унижение, позор, крушение всех его честолюбивых надежд.

Джонсон это понимал – и решил баллотироваться. В течение нескольких недель он активно занимался кампанией, посетил в своем округе каждую захолустную деревушку, каждый городок, здоровался за руку с каждым фермером, сидел в лавках и закусочных, чтобы познакомиться с теми, кому сроду не приходилось видеть живых кандидатов. Чего он только не устраивал, чего не затевал – и пиитики с барбекю в традиционном стиле, и новомодную рекламу на радио. Он работал день и ночь, трудился изо всех сил. К моменту окончания кампании Джонсон попал в больницу с нервным истощением и приступом аппендицита. Но, к великому изумлению Америки, он победил.

Поставив все деньги на одну карту, Джонсон намеренно поместил себя в безвыходную ситуацию. Его душа и тело откликнулись на вызов выплеском столь необходимой ему энергии. Мы нередко пытаемся заниматься множеством дел одновременно в надежде, что хоть одно из них принесет успех, – однако на самом деле в таких ситуациях мы распыляемся, работаем вполсилы. А ведь на карту поставлено наше будущее; мы не можем позволить себе проиграть. И не проиграем.

Действуй, не дожидаясь полной готовности. В 49 году до н. э. римские сенаторы во главе с Гнеем Помпеем, которых страшило растущее могущество Юлия Цезаря, приказали ему распустить армию. В противном случае Цезарю грозило быть объявленным предателем Республики. Цезарь получил этот приказ, находясь в Южной Галлии (провинция на территории современной Франции) с отрядом, состоявшим всего из пяти тысяч солдат. Остальные его легионы были далеко на севере, куда направлялся и он. У полководца и мысли не было подчиниться и выполнить приказ – это было бы равносильно самоубийству, – но воссоединиться со своими легионами предстояло не раньше чем через несколько недель. Не желая ждать, Цезарь объявил своим офицерам: «Жребий брошен!» – и вместе с пятью тысячами воинов перешел реку Рубикон, по которой проходила граница между Галлией и Италией. Вторжение на итальянскую землю означало войну с Римом. Теперь пути назад не было: победа или смерть. Цезарю необходимо было собрать все силы в кулак, беречь каждого солдата, действовать стремительно и изобретательно. Он направился к Риму, перехватив инициативу. Его решительные действия испугали сенаторов, и те убедили Помпея бежать.

Человек не может обладать неограниченными возможностями; в беспредельном его жизнь только расплывается. Чтобы стать сильным, человеку необходимы ограничения в жизни, продиктованные долгом и принятые добровольно. Человек становится по – настоящему независимой личностью лишь после того, как поставит себе эти ограничения и определит для себя, в чем состоит его долг.

Гельмут Вильгельм, Рихард Вильгельм «Толкование Книги перемен», 1967

Смерть – ничто, но жить побежденным означает умирать каждый день.

Наполеон Бонапарт (1769–1821)

Мы зачастую слишком подолгу выжидаем, медлим в нерешительности. Между тем иногда очень важно начать действовать, не дожидаясь ощущения, что вы готовы к этому полностью, – надо форсировать события и перейти Рубикон. Вы не только застигнете неприятеля врасплох, но и сумеете извлечь максимум пользы из собственных ресурсов. Под нажимом обстоятельств ваши творческие силы утроятся. Поступайте так почаще, и у вас со временем разовьется способность думать и действовать без промедления.

Войди в новые воды. Голливудская студия MGM принесла Джоан Кроуфорд удачу: здесь ее открыли, сделали звездой, создали ей неповторимый имидж. К началу 1940–х, однако, Кроуфорд почувствовала, что это положение больше ее не удовлетворяет. Все было слишком удобно и уютно, шло как по маслу. MGM предлагала ей роли одного и того же типа – ничего нового. Поэтому в 1943 году Кроуфорд совершила немыслимый, казалось, шаг, разорвав контракт со студией.

Последствия для актрисы могли стать просто ужасными, заигрывать с голливудской системой было в высшей степени неблагоразумно. И действительно, заключив контракт со студией «Уорнер бразерс», она, как и следовало ожидать, получила на рассмотрение кипу сценариев весьма посредственного качества. Джоан, не дрогнув, отклоняла все. Уже находясь на грани увольнения, она наконец нашла, что искала: главную роль в фильме «Милдред Пирс», которую ей, правда, никто не предлагал. После долгих и мучительных переговоров она все же убедила режиссера Майкла Кертица попробовать ее на роль. Эта роль – роль всей ее жизни – принесла Кроуфорд «Оскар» в номинации «Лучшая актриса года» и круто изменила всю ее творческую судьбу.

Оставив MGM, Кроуфорд сильно рисковала. Если бы в «Уорнер бразерс» она не добилась успеха, то карьера стремительно пошла бы под откос. Но риск оказался благотворным для актрисы – поставив все на карту, она ощутила настоящий взрыв энергии, в экстремальных условиях ее талант раскрылся с новой силой.

Хоть иногда берите и вы пример с этой женщины – рискните. Откажитесь от удобного и привычного, порвите связи с прошлым и заставьте себя вступить на «территорию смерти». Если вы не оставите себе пути к отступлению, то сумеете проявиться наиболее полно, откроетесь с новой, неожиданной стороны. Расстаться с прошлым и шагнуть в неизведанное – чем – то это сродни смерти, но именно ощущение ее неотвратимости моментально возвратит вас к жизни.

Поставь себя в позицию «один против целого мира». По сравнению с другими видами спорта, например американским футболом, бейсбол статичен, медлителен и неагрессивен. Это представляло определенную сложность для хиттера Теда Уильямса, которому лучше всего игралось, когда он был зол – когда чувствовал, что стоит один против целого мира. Уильямсу было нелегко ввести себя в такое состояние во время игры, но ему повезло: он нашел секретное оружие – прессу. Он завел привычку восстанавливать против себя спортивных журналистов: он или просто отказывался давать им интервью, или был с ними оскорбительно груб. Журналисты, конечно, отвечали тем же, они не жалели красок, описывая в своих публикациях грубияна и хама, ставя под сомнение его талант и спортивные достижения, радостно цеплялись к малейшему промаху. Так вот чем сильнее ярились репортеры, громя Уильямса, тем лучше и сильнее он играл. Он, казалось, готов был сделать невозможное, чтобы только доказать несправедливость нападок прессы. В 1957–м, когда Уильяме целый год непрерывно враждовал с газетами, он сыграл, пожалуй, свой лучший сезон и добился наивысшего успеха в немалом для бейсболиста возрасте сорока лет. (За свои спортивные достижения Тед Уильяме внесен в «Список славы» в Национальном музее бейсбола, который находится в городе Куперстаун, штат Нью – Йорк.)

Когда опасность наиболее велика, редко ломают ноги те, кто всю жизнь с огромным трудом движется вверх, – это случается куда чаще, когда человек начинает относиться к жизни легко и выбирает легкие пути.

Фридрих Ницше (1844–1900)

Как написал один из журналистов: «Так и кажется, что ненависть подгоняет его, стимулирует работу сердца не хуже адреналина. Злоба – его горючее!»

Для Уильямса враждебность прессы – и, вслед за прессой, публики – была способом поддерживать постоянное давление; и, что немаловажно, он мог ощущать эту враждебность, читая и слушая. Все его терпеть не могли, все жаждали увидеть его провал – он должен был им доказать. И он доказывал. Боевой задор требует некоего обострения отношений, горючим для которого служит ярость и гнев. Так не сидите спокойно в сторонке, дожидаясь, пока окружающие проявят агрессию; вызовите ее сами. Когда вас загонят в угол люди, которым вы не нравитесь, вы будете отбиваться изо всех сил. Ненависть – сильное чувство. Помните: в любом сражении вы ставите на карту свое честное имя и репутацию – недруги только и ждут вашего падения. Это ли не стимул, чтобы биться с удвоенной силой?

Оставайся неугомонным и ненасытным. Наполеон обладал не одним, а множеством уникальных достоинств, которые и сделали его великим, возможно, даже величайшим полководцем всех времен и народов. Среди этих достойных качеств, позволивших ему достичь высот и удерживать их, была его неиссякаемая энергия. Во время военных операций он трудился по восемнадцать часов кряду, а в случае необходимости мог бодрствовать по несколько суток. При этом он не страдал от сонливости, его работоспособность не снижалась. Он мог работать, принимая ванну, находясь на представлении в театре или на званом ужине. Не упуская ни единой детали происходящего на полях сражений, он способен был проскакать много миль верхом, не утомляясь и не жалуясь.

Разумеется, Наполеон был от природы наделен экстраординарной выносливостью, но было у него и нечто большее, чем просто природное качество: он ни при каких обстоятельствах не позволял себе бездействовать, никогда не был доволен собой. В 1796 году, впервые став командующим армией, он привел французов к великолепной победе в Италии, а затем, практически без перерыва, возглавил следующий поход, на сей раз в Египет. Там, неудовлетворенный ходом войны и недостатком политической власти, определенно мешавшим ему в военных делах, он возвратился во Францию и путем государственного переворота добился объявления себя первым консулом. Не остановившись на достигнутом, он немедленно начал вторую итальянскую кампанию. И далее продолжал все в том же ритме, ввязываясь во все новые войны и сражения, ставя и решая все новые проблемы, что заставляло его снова и снова обращаться к своей неистощимой энергии. Если бы в какой – то момент он остановился, это, пожалуй, убило бы его.

Порой мы чувствуем усталость не потому, что действительно утомлены, а потому, что нам становится скучно. Не имея по – настоящему серьезных проблем, которые было бы необходимо решать, мы впадаем в умственную и эмоциональную спячку, летаргический сон. «Иногда смерть наступает просто от нехватки энергии», – сказал однажды Наполеон, а нехватка энергии объясняется тем, что нам не брошен вызов, перед нами не поставлена достойная задача, когда нам некуда приложить силы.

Рискуйте – и тело и разум ответят на риск всплеском энергии. Не бойтесь риска, сделайте его постоянной практикой: не позволяйте себе останавливаться на достигнутом. Очень скоро пребывание на «территории смерти» станет для вас своего рода потребностью – вы просто больше не сможете без этого обходиться. Когда солдаты выбираются из смертельно опасной переделки, они часто ощущают не усталость, а радостное возбуждение и желание вновь испытать те же переживания.

Жизнь кажется более ценной и значимой, когда мы стоим перед лицом смерти. Продолжайте рисковать, ведь рискованные и сложные задачи, которые вы решаете, вызовы, на которые отвечаете, – все это можно уподобить символической смерти, обостряющей для вас понимание ценности жизни.

Друзья мои, короток жизни срок! / Но если б жизнь на стрелке часовой / Верхом скакала и чрез час кончалась, / И то сочли б мы эту краткость долгой, / Когда бы прожили ее бесславно. / Коль будем жить, так свергнем королей,/ А коль умрем, погибнут с нами принцы!

Уильям Шекспир (1564–1616) «Генрих IV», часть 1. Пер. Е. Н. Бируковой

ОБРАЗ:

Огонь. Сам по себе огонь не имеет силы; он всецело зависит от окружения. Дайте ему сухих поленьев, ветерка, который раздует пламя, и огонь разгорится с устрашающей силой, все сжигая, питая себя сам, истребляя все на своем пути. Ни в коем случае не давайте ему разгореться бесконтрольно.

Авторитетное мнение:

Когда, бросаясь быстро в бой, уцелевают, а не бросаясь быстро в бой, погибают, это будет местность смерти… Бросай своих солдат в такое место, откуда нет выхода, и тогда они умрут, но не побегут. Если же они будут готовы идти на смерть, как же не добиться победы? И воины и прочие люди в таком положении напрягают все свои силы. Когда солдаты подвергаются смертельной опасности, они ничего не боятся; когда у них нет выхода, они держатся крепко; когда они заходят в глубь неприятельской земли, их ничто не удерживает; когда ничего поделать нельзя, они дерутся.

Сунь – цзы (IV в. до н. э.)

Оборотная сторона

Сознание того, что вам нечего терять, может заставить вас броситься вперед на врага. Однако это ощущение может вызвать подобный эффект и у других. Ни в коем случае не вступайте в конфликты с людьми, загнанными в угол. Может быть, они живут в невыносимых условиях или по тем или иным причинам склонны к мыслям о самоубийстве; как бы то ни было, они уже ни на что не надеются, а люди, которым не на что надеяться, способны на безрассудство. Можно сказать, что в подобной ситуации превосходство на их стороне. Они поставлены в такие жизненные обстоятельства, что им нечего терять. Вам есть что терять. Не тревожьте их.

Иное дело, если у ваших противников ослабел боевой дух, – это дает вам преимущество. Возможно, они понимают, что бьются за заведомо несправедливое дело или не уважают своего вождя. Армию с inn к им боевым духом можно обратить в бегство без особого труда. Демонстрация силы окончательно собьет с них воинственный настрой.

Обязательно старайтесь добиться того, чтобы у противной стороны не возникло ощущения срочности, актуальности происходящего.

Пусть противники думают, что в их распоряжении бездна времени; когда вы внезапно покажетесь у их границ, они дрогнут, растеряются, и вам не составит труда взять верх. Возгревайте свой боевой дух и старайтесь по мере сил охладить его у противника.

Часть 2 Организационная (командная) война

Вас могут переполнять блестящие идеи, вы может изобретать гениальные стратегии – но, если коллектив, который вы возглавляете и от которого зависит воплощение ваших планов, невосприимчив и несозидателен, если его члены ставят свои личные интересы на первое место, все ваши идеи не будут стоить ровным счетом ничего. Вам следует усвоить важный урок войны: структура армии – цепочка инстанций и соотношение частей единого целого – вот что придает силу всем вашим начинаниям. Наиглавнейшая цель в войне – сделать стремительность и маневренность неотъемлемыми качествами вашей армии, встроить их в саму ее структуру. Это означает прежде всего, что во главе должен стоять лидер, авторитетный, пользующийся доверием и уважением. Нельзя допускать разделения власти с присущими этому разделению колебаниями и сомнениями. Это означает далее, что солдатам следует дать представление об общей цели, к которой нужно стремиться, и предоставить свободу действий в достижении этой цели. Тогда они не будут уподобляться бездушным и безынициативным машинам, а смогут активно реагировать на события, происходящие на поле боя. Наконец, это означает, что солдат необходимо воодушевить, дать им ощутить, что такое гордость за свою армию, честь мундира. Это поднимет боевой дух и сделает их несокрушимыми. Организовав силы таким образом, полководец сможет быстрее, чем противник, адаптироваться в любой обстановке, добиваясь решающего перевеса. Такая армейская модель может быть применима к любому коллективу.

5 Не попадай в капкан коллективного мышления: стратегия системы управления

Сложность при руководстве любой группой состоит в том, что у каждого ее члена обязательно имеется собственная программа, собственный взгляд. Если вы будете слишком авторитарны, людям это не понравится и последует молчаливый протест. Если вы проявите излишнюю мягкость, их естественный эгоизм возьмет верх и вы утратите контроль. Необходимо разработать такую иерархическую структуру, такую систему управления, при которой у людей не будет возникать ощущения, что вы давите на них, но при этом они охотно последуют за вещи. Подберите правильных людей – тех, кто будет воплощать дух ваших идей, не превращаясь при этом в бездумных роботов. Нужно, чтобы ваши распоряжения были четкими и вдохновляли, чтобы в центре внимания была команда, а не ее руководитель. Создайте у людей ощущение причастности, но не впадайте в грех Коллективного Мышления – в принятии общих, коллективных решений есть, что ни говорите, что – то иррациональное. Вы должны выглядеть образцом учтивости и корректности, но ни в коем случае не отступать от единоначалия и не выпускать бразды правления из рук.

Разорванная цепь

Первая мировая война началась в августе 1914 года, а к концу года по всему Западному фронту англичане и французы были поставлены немецкими войсками в тяжелейшее положение. Тем временем на Восточном фронте немцы громили русских, членов Антанты, Тройственного союза с Англией и Францией. Командование британской армии встало перед необходимостью разработки новой стратегии. План, одобренный первым лордом адмиралтейства Уинстоном Черчиллем и другими, состоял в организации наступления на Галлиполи, полуострове в принадлежащем Турции проливе Дарданеллы. Турция была союзником Германии, а Дарданеллы открывали путь на Константинополь, турецкую столицу (современный Стамбул). Если бы войскам Тройственного союза удалось взять Галлиполи, за этим последовал бы и Константинополь, в результате чего Турция вынуждена была бы прекратить военные действия. Кроме того, используя базы в Турции и на Балканах, Антанта получала возможность атаковать Германию с юго – востока, дробя ее военные силы и мешая боевым действиям на Восточном фронте. В довершение всего появлялась возможность наладить поставки в Россию. Победа при Галлиполи была способна переломить течение и решить исход мировой войны.

Какое громадное различие между сплоченностью армии, выступающей под единым знаменем, идущей в бой под личным руководством одного полководца, и сплоченностью военных сил коалиции, раскинутых на протяжении 50 или 100 миль и базирующихся к тому же в совершенно разные стороны! В первом случае следует ожидать, что сплоченность будет наиболее тесной, единство – самым близким; во втором случае еще далеко будет до полного единства; иногда оно будет заключаться лишь в общности политических намерений, да и то неполной и несовершенной; сплоченность же отдельных частей в большинстве случаев окажется очень слабой, а часто и вовсе призрачной.

Карл фон Клаузевиц (1780–1831) «О войне»

План получил общее одобрение, и в марте 1915 года сэр Иен Гамильтон был назначен командующим кампании. Гамильтон, генерал шестидесяти двух лет, был способным стратегом и опытным военачальником. Он, как и Черчилль, был уверен, что армия, в состав которой входили австралийцы и новозеландцы, без труда справится с боевой задачей в Турции. Приказ Черчилля был лаконичен: захватить Константинополь. Все детали и мелочи он оставил на усмотрение генералу.

План Гамильтона состоял в том, чтобы высадиться в трех точках на юго – западной оконечности полуострова, закрепиться на побережье и продвинуться на север. Высадка произошла 27 апреля. С самого начала все пошло не так, как планировалось: карты местности оказались неточными, отряды высадились не там, где ожидалось, побережье было намного у?же, чем предполагали. Хуже всего было то, что турки сражались неистово и воевали неожиданно умело. К концу первого дня большая часть десанта – а его численность составляла 70 тысяч человек – высадилась, но не смогла продвинуться дальше. Турки заперли войска на полуострове на несколько месяцев. Взятие Галлиполи обернулось катастрофой.

На войне важны не люди, а человек.

Наполеон Бонапарт (1769–1821)

Казалось, все потеряно, но в июне Черчилль обратился к правительству с просьбой отправить в Турцию подкрепление, а Гамильтон предложил новый план. Он хотел высадить 20 тысяч человек в заливе Сулва, примерно в двадцати милях к северу. Сулва была доступной и уязвимой целью: широкая гавань, легкопроходимая местность в низине, которую обороняла жалкая горстка турок. Вторжение заставит турок направить туда часть войск, а разделение армии поможет освободить силы на юге. Патовую ситуацию удастся переломить, Галлиполи падет.

Командование операцией по высадке десанта на Сулву Гамильтону пришлось возложить на генерал – лейтенанта сэра Фредерика Стопфорда – наиболее высокопоставленного английского военного из тех, кто на данный момент не был занят в других операциях. Генерал – майору Фредерику Хаммерсли предстояло возглавить 11–ю дивизию. При других обстоятельствах сам Гамильтон не остановил бы выбор ни на одном из этих людей. Стопфорд, преподаватель Военной академии, в свои шестьдесят с лишним лет никогда не командовал боевыми подразделениями и считал, что победить можно лишь единственным способом – массированными артиллерийскими обстрелами. Кроме того, он был слаб здоровьем. Хаммерсли же страдал от серьезного нервного расстройства после прошлогоднего поражения.

В правилах Гамильтона было информировать подчиненных о цели предстоящего сражения, оставляя на их усмотрение способы достижения цели. Истинный джентльмен, он никогда не давил на офицеров и даже не бывал резок с ними. Например, на одном из первых совещаний Стопфорд заговорил о том, что необходимо внести изменения в план высади! дабы уменьшить риск. Гамильтон вежливо ему уступил.

Тем не менее он выступил с одним настоятельным требованием. Как только туркам станет известно о высадке десанта в Сулве, они немедленно вышлют туда подкрепление. Поэтому Гамильтон считал необходимым сразу продвигаться к Текке – Тепе, горам, расположенным в четырех милях от берега, чтобы достичь их до появления турок. Текке – Тепе – доминирующая высота, заняв ее, союзники сумеют захватить и весь полуостров. Приказ был достаточно простым, но Гамильтон, чтобы не смутить подчиненных давлением, сформулировал его в расплывчатых выражениях. Самое главное – он не оговорил точных сроков его выполнения. Расплывчатость и неопределенность привели к тому, что Стоп – форд понял приказ абсолютно неверно: вместо того чтобы достичь Текке – Тепе «возможно быстрее», он решил, что до гор нужно добраться, «если возможно». Именно в таком виде приказ дошел до Хаммерсли. А когда последний, пребывая в страшном нервном напряжении, передал его ниже, полковникам, приказ Гамильтона стал еще более расплывчатым и еще менее безотлагательным.

К тому же Гамильтон, хотя и считался с мнением Стопфорда, с одним из его предложений согласиться не мог: речь шла о предложении усилить артиллерийский обстрел местности, чтобы ослабить сопротивление турок. В Сулве будет в десяти! раз больше солдат Стопфорда, чем турок, говорил Гамильтон, он уверен, что дополнительная артиллерия не нужна.

Наступление началось рано утром 7 августа. И вновь дело сразу приняло не тот оборот: поправки, внесенные в план Стопфордом, только всех запутали. Оказавшись на берегу, офицеры начали спорить, ни у кого не было уверенности в том, какие позиции следует занять и какими должны быть следующие шаги. Они посылали запросы, требуя сообщить им, что делать дальше: объединяться? продвигаться? У Хаммерсли ответов не было. Стопфорд оставался на корабле, откуда предполагал следить за ходом военных действий – но с борта корабля невозможно реагировать достаточно быстро, чтобы приказы могли поспеть за ходом событий. Гамильтон находился на острове, еще дальше от места боевых действий. День был потерян – он прошел в спорах, пререканиях и бесконечных обменах депешами.

Следующее утро Гамильтон встретил с томительным чувством, что все идет не так. Из данных аэрофотосъемки он знал, что низины но к руг Сулвы по – прежнему безлюдны и незащищены; путь к Текке – Тепе, следовательно, был открытым – но войска оставались на месте. Гамильтон решил лично наведаться на побережье. Добравшись до корабля Стопфорда уже после полудня, он обнаружил генерала в приподнятом настроении – тот был совершенно доволен результатами высади!: все 20 тысяч человек были на берегу. Нет, он еще не отдавал приказа продвигаться к холмам, он опасается, что без поддержки артиллерии турки могут контратаковать. По его мнению, нужен еще день, а то и два, чтобы закрепиться на позициях и подтянуть довольствие. Гамильтон едва сдержался: часом раньше он получил донесение, что к Сулве спешит турецкое подкрепление. Союзным войскам необходимо как можно скорее, не позднее этой ночи, занять Текке – Тепе, сказал он, – но Стопфорд запротестовал против ночного перехода. Слишком опасно. Гамильтон, сохраняя внешнюю невозмутимость, вежливо извинился.

Между тем состояние Гамильтона было близко к панике. Он направился с визитом в Сулву, к Хаммерсли. То, что он увидел, привело его в еще большее смятение: солдаты праздно слонялись по берегу, словно приехали на пикник. Наконец ему удалось разыскать Хаммерсли – тот оказался в дальнем конце пляжа, где деловито наблюдал за постройкой здания временного штаба. На вопрос, почему он не выполнил приказ о переходе в горы, Хаммерсли ответил, что направил туда разведывательный отряд, но тот обнаружил турецкую артиллерию, и их полковник решил, что солдаты не могут двигаться дальше, не получив новых указаний. Обмен информацией между Хаммерсли, Стопфордом и полковниками в поле занимал бесконечно долгое время. Когда же запрос наконец дошел до Стопфорда, он ответил Хаммерсли приказом проявлять осторожность, дать людям отдохнуть и начать продвижение в горы не раньше следующего утра. Гамильтон был не в силах сдерживать гнев: горстка турок удерживала на берегу двадцатитысячную армию, которой предстояло пройти меньше жалких четырех миль! Ждать утра нельзя, будет слишком поздно – подоспеет турецкое подкрепление. Хотя уже опускалась ночь, Гамильтон приказал Хаммерсли немедленно отправить бригаду в Текке – Тепе. Эту канитель пора было прекращать.

Гамильтон возвратился на корабль, стоящий в гавани, чтобы оттуда следить за развитием событий. На рассвете следующего утра он, к своему ужасу, увидел в бинокль, как войска союзнической армии скатываются назад, к Сулве. Крупное подразделение турецкой армии добралось до Текке – Тепе, опередив их всего на полчаса. За следующие несколько дней туркам удалось отбить низины вокруг Сулвы и вытеснить армию Гамильтона на берег. Спустя примерно четыре месяца Антанта отказалась от дальнейших действий на Галлиполи и вывела свои войска.

Толкование

Планируя вторжение в Сулву, Гамильтон продумал все. Он понимал, насколько важна внезапность, благодаря которой можно застать турок врасплох. Он досконально проработал все детали сложной операции. Он не только наметил Текке – Тепе в качестве ключевой позиции, заняв которую, войска союзников получали возможность улучшить положение в Галлиполи, но и разработал великолепный план, позволявший занять эту позицию и при этом обойтись практически без потерь. Он даже попытался предусмотреть различные непредвиденные осложнения, которые нередко возникают в ходе боевой операции. Но одного обстоятельства он не учел – не заметил препятствия, которое было совсем рядом: длинная цепь служебных инстанций, по которым приказы, решения и информация передаются в одну и другую сторону. Он попал в зависимость от этой цепочки, утратил контроль над ситуацией и позволил подчиненным осуществлять блестяще задуманный им план.

Первыми звеньями в цепи были Стопфорд и Хаммерсли. Оба они испытывали настоящий ужас перед необходимостью предпринимать рискованные действия, а Гамильтону не хватило твердости, чтобы настоять на своем. Он дал слабину: его приказ взять Текке – Тепе был вежливым, корректным и лишенным силы, а Стопфорд и Хаммерсли предпочли истолковать его в удобную для себя сторону, в соответствии с собственными страхами и опасениями. Им Текке – Те – пе виделся целью, о достижении которой можно думать не раньше, чем после закрепления позиций на побережье.

Следующим звеном были полковники, получившие приказ возглавить продвижение на Текке – Тепе. У них вовсе не было контакта ни с Гамильтоном, находившимся на острове, ни с кораблем Стопфорда, а Хаммерсли слишком сильно нервничал, чтобы повести их за собой. Полковников резонно пугала мысль о перспективе действовать без приказа, на свой страх и риск – так можно было навредить, сделать что – то вразрез с планом, деталей которого они не знали. Они не были уверены ни в одном своем шаге. Ниже по цепочке были офицеры и рядовые, которые, оставшись без руководства, бесцельно сновали по берегу, будто заблудившиеся муравьи. Расплывчатость приказа, неясность цели привели к путанице и летаргии внизу. Успех зависел от того, насколько оперативно будет передаваться информация в обоих направлениях, чтобы Гамильтон успевал понять, что происходит, и адаптироваться к ситуации быстрее неприятеля. Но цепочка была разорвана, от мысли взять Галлиполи пришлось отказаться.

Когда происходит провал, подобный этому, когда блестящая возможность ускользает, утекает сквозь пальцы, вы, разумеется, пытаетесь найти причину срыва. Вы можете винить во всем своих подчиненных, несовершенные технологии, ошибочные разведданные. Между тем такой подход будет лишь приводить вас к новым поражениям. Искать причину нужно не там, ибо, как всем хорошо известно, рыба гниет с головы. Успех или провал любого дела зависит от вашего стиля руководства, от цепи инстанций, которую вы же и назначаете. Если ваши распоряжения расплывчаты и неуверенны, то, дойдя до последнего звена, до исполнителя, они рискуют стать попросту бессмысленными. Позвольте людям работать без надзора, и они исказят идею, пойдя на поводу у собственного эгоизма или самоуверенности: в ваших приказаниях они увидят то, что захотят увидеть, и поведут себя так, как это интересно и выгодно только им.

Если вы не сумеете адаптировать свой стиль руководства к слабостям членов вашей группы, дело почти наверняка окончится провалом на уровне передачи приказов по инстанциям. Информация с поля битвы будет доходить до вас слишком медленно или с серьезными искажениями. Цепочка для передачи информации не должна возникать случайно. Это – ваше творение, ваше произведение, требующее постоянно заботы и внимания. Лишь в этом случае она даст вам силу. Если же она не помогает, а делу угрожает опасность, откажитесь от нее.

Ибо вожди, как правило, суть не что иное, как их подчиненные.

Ксенофонт (ок. 430 – ок. 355 до н. э.)

Дистанционное управление

В конце 1930–х годов американский бригадный генерал Джордж Кэтлетт Маршалл (1880–1959) настаивал на потребности провести кардинальное реформирование армии. В американской армии было слишком мало солдат, при этом плохо обученных, существующая доктрина безнадежно устарела с точки зрения новых технологий – это был далеко не полный перечень проблем. В 1939 году президенту Франклину Д. Рузвельту предстояло назначить нового начальника Генерального штаба. От назначения зависело очень многое: в Европе началась Вторая мировая война, и Рузвельт был уверен, что Соединенным Штатам неизбежно предстоит принять в ней участие. Он отдавал себе отчет в важности проведения военной реформы, поэтому, отказавшись от мысли о назначении более заслуженных и опытных генералов, остановил свой выбор на кандидатуре Маршалла.

Какого результата военной операции можно ожидать, если она была лишь отчасти понята полководцем в силу того, что не он сам ее разработал? Мне пришлось пережить этот печальный опыт, будучи советником при штабе, и я лучше, чем кто бы то ни было, сознавал всю бессмысленность своего занятия. Но это выглядит особенно абсурдным, когда речь идет о военном совете. Чем больше число и чем выше ранг офицеров, составляющих совет, тем труднее представить себе, что истина и разум на нем восторжествуют, сколь ничтожны ни были бы разногласия.

Что предпринял бы военный совет, на котором Наполеон предложил бы оставить Арколе, пересечь перевал Св. Бернара, пустился бы в обсуждение маневров в Ульме, Гере или Йене? Осторожный объявил бы эти предложения поспешными и необдуманными, если не безумными, другие бы усмотрели тысячи сложностей, препятствующих выполнению планов, и все вместе наперебой стали бы отклонять их. Но даже если, паче чаяния, они были бы приняты, то осуществлением намеченного занимался бы кто угодно, только не Наполеон, – и разве это не означало бы неминуемого провала?

Барон Антуан – Анри де Жомини (1779–1869)

Назначение было скорее наказанием, чем поощрением, поскольку военный департамент США был безнадежно разлажен и не исполнял своих функций. Многие генералы Генштаба страдали чудовищным самомнением и были достаточно влиятельны, чтобы навязывать свои взгляды и свое мнение по любому поводу. Офицеры, находящиеся уже в пенсионном возрасте, не уходили, а занимали важные должности в департаменте, заручались политической поддержкой, обеспечивая себе возможность творить все, что захотят, словно феодалы в своих владениях. В департаменте, словно в феодальном государстве, царили раздробленность, рассогласованность и неразбериха, обратная связь напрочь отсутствовала. Мог ли Маршалл исправить положение и подготовить армию к мировой войне, если у него отсутствовали рычаги власти?

Примерно лет за десять до того Маршалл служил заместителем начальника пехотного училища в Форт – Беннинге, штат Джорджия, где через его руки прошли многие будущие офицеры. Тогда Маршалл вел журнал, занося в него имена наиболее способных и многообещающих юношей. Возглавив штаб, Маршалл в скором времени начал увольнять старых офицеров военного департамента в отставку по возрасту, заменяя их молодыми людьми из числа тех, кого лично обучал. Этих офицеров отличало здоровое честолюбие, они разделяли его мысли по поводу реформ, а шеф поддерживал их, поощрял активность и инициативу. Среди них были Омар Брэдли и Марк Кларк, которые впоследствии отличились во Второй мировой войне, но одного из своих протеже Маршалл выделял особо, в его подготовку вкладывал больше сил, возлагая на него особые надежды, – звали этого офицера Дуайт Дейвид Эйзенхауэр.

Спустя несколько дней после нападения на Пёрл – Харбор в 1941 году Маршалл поручил Эйзенхауэру, тогда полковнику, подготовить доклад об обстановке и планах действий на Дальнем Востоке. Доклад показал Маршаллу, что Эйзенхауэр разделяет его мысли относительно того, как вести войну. На несколько месяцев он перевел Эйзенхауэра в отдел военного планирования, а тем временем присматривался к нему: они встречались каждый день, у Эйзенхауэра была возможность ближе познакомиться со стилем руководства Маршалла, его методами работы. Маршалл подверг испытанию выдержку и терпение Эйзенхауэра, дав понять, что собирается держать его в Вашингтоне, вместо того чтобы отправить в действующую армию, чего тому отчаянно хотелось. Полковник прошел испытание. Он, как и сам Маршалл, прекрасно ладил с другими офицерами, но в то же время мог твердо настоять на своем.

В июле 1942 года, когда американцы готовились к вступлению в войну, поддерживая британскую армию в Северной Африке, Маршалл всех удивил, назначив Эйзенхауэра командующим американскими войсками, действующими в Северной Африке. Эйзенхауэр к этому времени был генерал – лейтенантом, но его еще мало кто знал, и после первых месяцев в новой должности, в течение которых американцы мало чего достигли в Африке, британское командование потребовало его замены. Однако Маршалл стоял на своем и отказался отзывать своего человека. Напротив, он помогал ему советами и всячески поддерживал. Он поставил лишь одно, но очень серьезное условие: Эйзенхауэр должен был подготовить помощника (как сам Маршалл подготовил его, Эйзенхауэра) – единомышленника, который являлся бы своего рода связующим звеном, посредником между ним и подчиненными. Маршалл предложил кандидатуру генерал – майора Брэдли, которого сам прекрасно знал. Эйзенхауэр принял предложение. Он почти полностью скопировал кадровую структуру, разработанную Маршаллом в военном департаменте. Убедившись, что Брэдли занял свое место, Маршалл предоставил Эйзенхауэру полную свободу действий.

В военном департаменте Маршалл также на ключевые посты назначил своих учеников, которые распространяли его идеи и образ действий. Чтобы облегчить эту задачу, он безжалостно урезал бюджет департамента и сократил число сотрудников, которые составляли для него доклады, с шестидесяти до шести человек. Маршалл не переносил излишеств, его доклады Рузвельту прославились особо – настолько лаконичными они были. Генерал обладал умением изложить все самое важное на нескольких страницах. Те шестеро, кто составлял доклады для него, вскоре обнаружили: если текст будет хоть на страницу длиннее требуемого – он просто отправится в стол непрочитанным. Устные доклады Маршалл слушал с интересом, сосредоточенно, но, стоило докладчику отклониться от темы или озвучить непродуманную мысль, вид у генерала становился скучающим и рассеянным. Этого выражения на его лице все боялись смертельно: не говоря ни слова, он давал докладчику понять, что недоволен, что пора уходить. Шесть помощников Маршалла научились мыслить его категориями и требовать от собственных подчиненных такой же динамичной, хорошо отлаженной системы подачи информации, какой он требовал от них самих. Скорость передачи информации вверх и вниз по инстанциям возросла в четыре раза.

Маршалл пользовался огромным авторитетом, однако никогда не повышал голос на подчиненных и не устраивал публичных разносов. Он умел дать понять, чего хочет, без лишних слов, а иногда достаточно было полунамека – и его подчиненным приходилось вникать, что, собственно, имеется в виду. Бригадный генерал Лесли Р. Грувс, военный директор проекта по разработке атомной бомбы, пришел однажды в офис Маршалла с намерением добиться от него подписания счета на 100 миллионов долларов. Он застал начальника штаба погруженным в бумажную работу и терпеливо ожидал, пока тот, сравнивая документы, делал заметки. Наконец Маршалл отложил ручку, бегло пробежал документ – запрос на 100 миллионов! – подписал его и вернул Грувсу без единого слова. Генерал поблагодарил и уже повернулся, чтобы уходить, когда Маршалл наконец заговорил: «Вам, наверное, интересно, чем я так долго занимался: я выписывал счет на 3,52 доллара за семена травы для моего газона».

Тысячам людей, служивших под началом Маршалла, не требовалось общаться с начальником лично. Достаточно было того, что они ощущали его присутствие в кратких, но полных смысла распоряжениях и докладах, попадавших к ним через заместителей, в том, насколько быстро и оперативно он реагировал на их вопросы и предложения, в эффективной работе ведомства и в духе товарищества. Присутствие Маршалла ощущалось в стиле руководства Эйзенхауэра и других его учеников, перенявших его дипломатичную, но властную манеру действовать. За несколько коротких лет Маршалл сумел полностью перестроить военный департамент и американскую армию. Трудно было даже представить себе, что это возможно, – многие так и не смогли понять, как ему это удалось.

Толкование

Став начальником штаба, Маршалл понимал, что поначалу придется сдерживать свои порывы. Велико было искушение броситься в бой со всеми и с каждой из многочисленных проблем, существующих в ведомстве: сопротивление закосневших генералов, политические междоусобицы, раздутые штаты. Но Маршалл был слишком умен, он не поддался соблазну. Прежде всего сражаться пришлось бы слишком часто и со многим, и это быстро истощило бы его силы. Расчищая авгиевы конюшни, он ничего бы не добился, потерял время, да еще, возможно, заработал бы инфаркт в придачу. Попытавшись установить в департаменте режим мелочной опеки, он увяз бы в бесконечных согласованиях незначительных и пустячных дел, упустив из виду общую картину. Кроме того, подчиненные считали бы его самодуром. Единственным способом победить многоголовую гидру, понял Маршалл, было отступить на первых порах. Ему приходилось воздействовать незаметно, через других, руководя столь тонко и, казалось бы, мягко, что никому и в голову не приходило, насколько велика его власть.

Главным в стратегии Маршалла был подбор кадров, то, что он бережно вырастил себе смену и затем определил учеников на ключевые посты. Он, образно говоря, клонировал себя в этих людях, которые и осуществляли задуманные им реформы, что позволяло ему сберечь время и при этом выглядеть не манипулятором, а умелым руководителем. Сокращение штатов почти в десять раз было весьма жестким шагом, но в результате департамент заработал намного эффективнее, поскольку уменьшение количества инстанций позволило экономить массу времени на каждом уровне.

Добившись этого, Маршалл теперь мог руководить без нажима, мягкими касаниями. Те же, кто затруднял и тормозил работу ведомства, либо были отправлены в отставку, либо заработали по – новому, выполняя требования нового руководителя и перенимая его методы. Кое – кого из служащих Маршалла поначалу ставил в тупик его непрямолинейный, уклончивый стиль общения, который порой заставлял их поломать голову. Однако именно это помогло новому руководителю быстро завоевать прочный авторитет. Подчиненный мог посмеиваться по дороге домой над тем, как Маршалл переживает из – за таких пустяков, как трехдолларовый счет садовнику, но потом до него постепенно доходило: при таком начальнике ему не пройдет даром, если он зря израсходует хоть цент казенных денег.

С одной стороны, донесения собирал и представлял Генеральный штаб, с другой – Статистическое управление, это были основные источники информации, поступавшей в распоряжение Наполеона. Проходя по многочисленным инстанциям, однако, эти донесения утрачивали своеобразие: чем больше инстанций им приходилось преодолевать, тем более стандартную, обезличенную форму они принимали, тем выше была опасность, что их изменят (например, подсластят или просто исказят, многократно укорачивая) до такой степени, что самый смысл донесений будет утрачен. Чтобы предохранить себя от этой опасности и держать подчиненных под контролем, полководец должен иметь в распоряжении что – то вроде телескопа – удачное сравнение, – который можно навести по своему желанию на любую точку вражеской диспозиции, местности или собственной армии, получая информацию не только более достоверную и менее нивелированную, чем при прохождении через множество промежуточных этапов, но и наилучшим образом соответствующую его текущим, сиюминутным (и специфическим) потребностям. В идеале система регулярной отчетности должна указывать командующему, на какие вопросы он должен ответить, а телескоп – помогать ему найти на них ответы. Эти – то две системы, противоречащие друг другу и управляемые умелой рукой Наполеона, сделали возможной революцию в командовании.

Мартин фон Кревельд «Командование на войне», 1985

Современный мир не менее хаотичен и сложен, чем военный департамент, доставшийся в наследство Маршаллу. Сейчас труднее, чем когда – либо, контролировать ситуацию, особенно потому, что приходится действовать не напрямую, а по длинной цепочке инстанций. Вы не успеваете и не можете уследить за всем. Конечно, если вас будут считать диктатором, это не лучшим образом скажется на вашей репутации, но если вы покоритесь обстоятельствам и поддадитесь, положившись на нижестоящие инстанции, вас поглотит хаос.

Выход один – поступать так, как Маршалл: наладить систему дистанционного управления. Займитесь поиском и подготовкой заместителей – единомышленников, разделяющих ваши взгляды, действующих так же, как действовали бы вы на их месте. Не тратьте время, пререкаясь и пытаясь доказывать свое каждому строптивцу. Вместо этого займитесь воспитанием в вашем коллективе духа товарищества, деловитости, и вскоре это станет нормой. Модернизируйте организацию, проведите сокращения. Сокращайте не только штат, но и вороха бессмысленных бумаг у себя на письменном столе, ненужные совещания. Чем меньше внимания вы будете тратить на маловажные детали, тем больше времени сможете посвятить осмыслению по – настоящему серьезных вещей, а также тому, чтобы постепенно и ненавязчиво упрочить свой авторитет. Люди пойдут за вами, если вы не станете давить и угрожать. Это основное и важнейшее правило для тех, кто стоит у власти.

Безумие единиц – исключение, а безумие целых групп… – правило.

Фридрих Ницше (1844–1900)

Ключи к военным действиям

Сейчас более чем когда – либо для эффективного руководства требуются тонкость и ловкость. Причина проста: мы все меньше и меньше доверяем власти. В то же время многие из нас предпочитают считать себя облеченными властью – офицерами, а не рядовыми. Современные люди жаждут самоутвердиться, а потому ставят собственные интересы выше интересов коллектива. Коллектив в наши дни – хрупкая структура, она легко дает трещину, а может и вовсе расползтись по швам.

Эти особенности влияют на руководителей, хотя они могут об этом и не догадываться. Общая тенденция, которой поддаются многие лидеры, – предоставить коллективу больше свободы: желая выглядеть демократичным, руководитель начинает справляться о мнении каждого, доверяет группе принятие решений, позволяет подчиненным вмешиваться в процесс разработка! общей стратегии. Сами того не сознавая, руководители позволяют этой «актуальной» политике увлечь себя и при этом невольно попирают один из основных законов ведения войны, да и вообще руководства: отменяют иерархическую структуру. Пока еще не слишком поздно, усвойте урок войны: лидерство, разделенное с подчиненными, – это рецепт провала, причина величайших поражений в мировой истории.

Одно из наиболее известных поражений такого рода – битва при Каннах в 216 году до н. э. между карфагенянами под командованием Ганнибала и римлянами. Римляне почти вдвое превосходили карфагенян числом, но, несмотря на превосходство, были разбиты наголову в результате блестяще задуманной и реализованной стратегии. Ганнибал, разумеется, был гениальным полководцем, но римляне и сами отчасти были повинны в своем поражении. Например, сказалась несовершенная система руководства: командование армией осуществлялось двумя трибунами. Эти командиры не смогли договориться о том, как воевать с Ганнибалом, они пререкались друг с другом, тратя на это не меньше сил и времени, чем на борьбу с неприятелем. Результатом была полная неразбериха.

Почти две тысячи лет назад Фридрих Великий, прусский король и главнокомандующий армии, справился с пятью сильнейшими противниками, объединившимися против него в Семилетней войне, отчасти благодаря тому, что принимал решения не в пример быстрее, чем неприятельские полководцы, державшие совет по поводу каждого шага. Во время Второй мировой войны генерал Джордж Маршалл, прекрасно сознавая опасность разделенного руководства, настоял на том, чтобы объединенные армии союзников возглавлял один главнокомандующий. Проиграй он в этой битве, и Эйзенхауэру не добиться бы победы в Европе. Во вьетнамской войне единоначалие, умело использованное северо – вьетнамским генералом Во Нгуен Дьяпом, дало ему бесценное преимущество над американцами, у которых выбор стратегии осуществляла целая толпа политиков и генералов.

Коллегиальное руководство опасно, поскольку члены коллектива нередко начинают рассуждать и вести себя нелогично и неэффективно – назовем это негативное явление Групповым Мышлением. Члены коллектива – неплохие политики: они говорят и делают то, что, как им кажется, способствует улучшению их личного имиджа в глазах окружающих. Желание понравиться окружающим, показать себя с лучшей стороны не позволяет им взглянуть на вещи трезво и хладнокровно. Там, где личность способна проявить творческий подход и решимость, члены группы действуют с оглядкой друг на друга, боясь риска. Потребность искать компромисс, который бы устраивал всех и каждого в группе, на корню убивает творческое начало. Группа обладает собственным разумом, и разум у нее робкий, лишенный творческих способностей, неспособный быстро принимать решения, а порой и просто нелогичный до абсурда.

Вот какую игру вам следует вести: делайте все, чтобы не допустить дробления и разделения власти. Держите бразды правления в своих руках; вам и только вам – а не коллективу – должно быть присуще перспективное стратегическое видение. В то же время не выпячивайте свое лидерство. Действуйте с умом: создайте у команды полное впечатление, будто все вовлечены в процесс принятия решений. Советуйтесь с членами коллектива, используйте их удачные идеи, деликатно отклоняя идеи неудачные. В случае необходимости прибегайте к малым, косметическим стратегиям, цель которых – поддержать и успокоить сомневающихся и неуверенных людей. Но при этом доверяйте до конца только собственным ощущениям. Помните о том, какими опасностями чревато коллективное принятие решений. Первый закон эффективного руководства – ни в коем случае никому не уступать единоначалия.

Завтра на заре вы отбываете из Сен – Клода в Вормс, там переправьтесь через Рейн и убедитесь, что все подготовлено к переправе моей гвардии через реку. Затем проследуйте в Кассель и удостоверьтесь, что место подготовлено для того, чтобы держать оборону. Принимая меры безопасности, посетите крепость Ханау. Можно ли оперативно укрепить ее? Если необходимо, посетите также цитадель Марбурга. Затем вы отправитесь в Кассель и будете отправлять мне донесения с дороги через моих доверенных, находящихся в этих пунктах, удостоверившись вначале, что они действительно находятся на местах. Путь от Франкфурта до Касселя не следует проделывать ночью, поскольку вам надобно наблюдать, отмечая все, что покажется достойным внимания. Из Касселя вам также надлежит путешествовать днем, следуя кратчайшим путем до Кёльна. Следует провести рекогносцировку на местности между Весселем, Майнцем, Касселем и Кёльном. Какие там есть дороги и коммуникации? Соберите сведения о коммуникациях между Касселем и Падерборном. Каково значение Касселя? Оснащено ли это место и подготовлено ли к обороне? Оцените силы с учетом его теперешнего состояния, артиллерии, мобилизации, всех сильных сторон. Из Кёльна поезжайте мне навстречу в Майнц: держитесь правого берега Рейна и дайте беглую оценку местности в районе Дюссельдорфа, Весселя и Касселя. Я буду в Майнце к 29–му, чтобы получить ваш рапорт. Вы можете видеть, насколько для успешного ведения кампании и для ее продолжения важно, чтобы местность отпечаталась в вашей памяти.

Инструкции Наполеона одному из своих генералов, приведенные в книге «Командование на войне» Мартина фон Кревельда

Власть – феномен нестабильный. Чем больше дергаешь людей, тем зачастую меньше власти над ними имеешь. Быть лидером – не означает просто рычать и помыкать подчиненными. Это нечто большее, это требует тонкости.

В самом начале карьеры будущему великому кинорежиссеру Ингмару Бергману приходилось нелегко. Он ясно представлял себе, каким должен быть фильм, который предстояло снять, но обязанности режиссера оказались невероятно утомительными, требовали постоянного напряжения сил. Бергман начинал в раздражении бросаться на членов съемочной группы, был резок, набрасывался, если они делали не то, чего он от них добивался. Одни негодовали, возмущались его диктаторскими замашками, другие вели себя как послушные автоматы. Почти к каждому новому фильму Бергману приходилось заново подбирать актеров и съемочную группу, раз от раза дело обстояло все хуже. И все же ему удалось собрать команду, состоявшую из лучших в Швеции кинематографистов, редакторов – монтажеров, художников и актеров, тех, кто также высоко ставил планку, как и он сам, тех, кому он доверял. С ними он мог позволить себе ослабить бразды правления. Таким актерам, как, скажем, Макс фон Зюдов, не нужно быть давать команд; достаточно было обрисовать свои мысли и ощущения, а потом наблюдать, как великий мастер претворяет их в жизнь. В этой ситуации гораздо большего можно было добиться, ослабив контроль.

Особо важное значение для создания эффективной структуры имеет правильный подбор кадров – команды квалифицированных, знающих специалистов, отвечающих вашим требованиям и разделяющих ваши взгляды. Такая команда дает немало преимуществ: рядом с вами заинтересованные, не равнодушные к делу люди, способные думать самостоятельно; вы получаете репутацию справедливого и демократичного руководителя и вдобавок, сэкономив собственные силы, можете направить их на решение более глобальных задач.

Создавая такую команду, ищите людей, которые могли бы восполнить ваши недостатки, которые умеют делать то, чего не можете вы. Во время Гражданской войны в США у президента Авраама Линкольна имелся стратегический план борьбы с Югом, но у него не было военного образования, посему генералы отнеслись к плану пренебрежительно. Что хорошего в плане, если нет возможности его осуществить? Но Линкольн обрел единомышленника в лице генерала Улисса Гранта. Генерал разделял его взгляды относительно наступательной войны и при этом не страдал непомерным самомнением. Найдя Гранта, Линкольн полностью ему доверился, возложил на него командование и дал возможность вести войну так, как тот считал нужным.

При подборе команды не попадитесь на удочку, не позволяйте уму и опыту кандидатов увлечь и обольстить себя. Куда более важны личность человека, его способность работать под вашим началом и ладить с другими членами коллектива, готовность и способность взять на себя ответственность и независимое мышление. Вот почему Маршалл так долго проверял Эйзенхауэра. В вашем распоряжении может не оказаться времени на раздумья, и все же ни в коем случае не берите на работу человека единственно потому, что он представил блестящее резюме. Постарайтесь разглядеть сквозь этот психологический грим, чего он стоит на самом деле.

Полагайтесь на команду, которую собрали, но не наделяйте ее непомерными полномочиями и сами не становитесь ее заложником. У Франклина Д. Рузвельта, например, был его знаменитый «мозговой трест» – советники и члены Кабинета министров, на мысли и суждения которых он полагался, однако к окончательному принятию решений никогда не привлекал и держал на расстоянии, не позволяя стать самостоятельной политической силой. Он видел в них лишь инструмент, возможность расширить свои способности, сэкономить драгоценное время. Он понимал важность единоначалия и никогда не соблазнялся мыслью его нарушить.

Цепочка посредников нужна в первую очередь для того, чтобы быстро и надежно передавать информацию, предоставляя вам возможность быстро приспосабливаться к обстоятельствам. Чем короче и проще цепь, тем поступающие сведения точнее. Но даже в этом случае информация, передаваемая по цепи, зачастую доходит до вас с серьезными искажениями: важные, говорящие детали, по которым можно судить о многом, нередко выхолащиваются, сглаживаются. Кроме того, посредники могут интерпретировать информацию, на чем – то делая ударение, а что – то отфильтровывая. Чтобы получать сведения из первых рук, время от времени посещайте театр военных действий лично. Маршалл иногда наведывался на военные базы инкогнито, чтобы своими глазам увидеть, как продвигаются его реформы; к тому же он имел обыкновение читать письма солдат. Но в наши дни, когда все неимоверно усложнено, это, пожалуй, отнимает слишком много времени.

На самом деле вам необходимо то, что военный историк Мартин ван Кревельд называл «направленным телескопом»: на разных уровнях цепи расставить людей, которые поставляли бы вам текущую информацию непосредственно с места событий. Эти люди – друзья, единомышленники и шпионы – сработают быстрее, чем медлительная и неповоротливая цепь. Мастером этой игры был Наполеон, сколотивший целую теневую команду из молодых офицеров повсеместно в армии, во всех родах войск, – людей, которых он отбирал за их преданность, энергию и ум. Он не раздумывая посылал их на дальний участок фронта, в гарнизон или даже во вражеский штаб (например, под видом дипломатического представителя) с секретным предписанием собирать информацию особого рода – такую, которую получить достаточно быстро по обычным каналам невозможно. Полезно создать и поддерживать в своей группе подобную структуру, дающую гибкость и свободу маневра даже в трудной, неудобной обстановке.

Единственная серьезная опасность, которой чревата для вас цепочка посредников, может исходить от тщеславных и двуличных людей. Такие неизбежно встречаются повсюду, могут прорасти в любом коллективе, словно сорняки. Им не просто важны лишь собственные интересы, они изо всех сил стараются лоббировать их, становясь у вас на пути и угрожая разрушить единство и сплоченность в команде. Ваши распоряжения они интерпретируют по – своему, изыскивая любые лазейки для разночтений, и пробивают невидимые бреши в цепи.

Постарайтесь искоренять эту заразу, не давая разрастись. При подборе кадров интересуйтесь прошлым кандидатов: насколько они усидчивы? часто ли меняли место работы? Это может свидетельствовать об амбициях, которые не позволят им прижиться в команде. Если создается впечатление, что люди целиком и полностью разделяют ваши идеи, насторожитесь: возможно, они поддакивают вам, желая понравиться. Двор английской королевы Елизаветы I изобиловал различными политическим типами. Елизавета решила эту проблему: она не высказывала своего мнения вслух. Что бы ни происходило, ни один человек, не входящий в узкий круг доверенных лиц, не знал, какова ее позиция. Благодаря такому ходу людям трудно было подражать ей, разгадать ее намерения под непроницаемой маской любезности и согласия. Такова была мудрая стратегия королевы.

Другой способ изолировать политических проныр – не давать им в организации пространства для маневра. Маршалл добивался этого, заражая коллектив духом деловитости; нарушители резко выбивались из общего стиля, так что их можно было заметить. В любом случае – не будьте наивны. Заметив в коллективе «чужака», действуйте быстро, не давая ему захватить позиции в группе и разрушить ваш авторитет.

И наконец, внимательно и ответственно относитесь к своим распоряжениям – к их форме, а не к содержанию. Расплывчатые поручения ничего не стоят. Переходя по инстанциям от человека к человеку, они будут искажаться, меняться до неузнаваемости, а это грозит тем, что сотрудники будут относиться к вашим приказам как к символу нерешительности и неопределенности. Обязательно нужно четко решить, чего вы хотите от подчиненных, а потом уже раздавать распоряжения – это принципиально важно. С другой стороны, если ваши указания из раза в раз будут отличаться излишней подробностью и конкретностью, люди могут утратить инициативу, перестанут думать самостоятельно – постарайтесь создавать для них ситуации, в которых они должны проявить себя. Удержать равновесие, не уклоняясь ни в ту, ни в другую сторону, – искусство.

И в этом, как во многом другом, Наполеон достиг совершенства. Его приказы были полны красочных деталей, так что подчиненные, знакомясь с ними, представляли себе ход его мыслей, но, с другой стороны, они были составлены так, что исключали двоякие толкования. Нередко Наполеон оговаривал возможные осложнения, подсказывая исполнителю, как можно адаптировать инструкции в случае необходимости. Особенно важно то, что его приказы вдохновляли. Язык, которым они были изложены, точно передавал сущность его желаний. Приказ, облеченный в красивые слова, обладает особой силой: благодаря ему исполнитель чувствует себя не мелкой сошкой, годной только на то, чтобы исполнять волю недосягаемого императора. Такой приказ вдохновляет, дает ощущение причастности к пел и ким делам. Сухие бюрократические указания, проходя по инстанциям, становятся совсем уже безжизненными и утрачивают точность. Распоряжения ясные, лаконичные, вдохновляющие позволяют исполнителям почувствовать, что от них многое зависит, и вселяют в войска боевой дух.

ОБРАЗ:

Узда. Лошадь без упряжи мало на что годна, но немногим лучше и такая лошадь, ездок которой изо всех сил натягивает вожжи на каждом повороте, тщетно стараясь справиться с управлением. Искусство возницы – это умение давать почти полную волю, едва трогая поводья, так что лошадь не чувствует ваших усилий, зато ощущает малейшую перемену и выполняет ваши желания. Не каждому удается овладеть этим искусством.

Авторитетное мнение:

Уж лучше один плохой генерал, чем два хороших.

Наполеон Бонапарт (1769–1821)

Оборотная сторона

Из разделения власти ничего хорошего получиться не может. Если вам когда – нибудь предложат руководящую должность, на которой вам придется управлять делом совместно с кем – то, не соглашайтесь: эта затея неизбежно окончится провалом, а отвечать придется вам. Лучше займите должность пониже, а эту работу оставьте второму кандидату.

Есть смысл, однако, воспользоваться промахами соперника, неверно выстроенной иерархической структурой. Пусть вас не пугают противники, объединившие силы против вас: если они попытаются командовать сообща, если создадут комитет по управлению, вы получите серьезное преимущество. Подражайте Наполеону. Вы не должны проигрывать, если хотите победить.

6 Распределяй силы: стратегия контролируемого хаоса

Важнейшими элементами войны являются стремительность и приспособляемость – способность принимать решения и действовать быстрее противника. Но добиться этого в наши дни нелегко. На нас изливается больше информации, чем когда бы то ни было, и это затрудняет обдумывание и принятие решений. Нам приходится управлять все большим числом людей, разбросанных на значительные расстояния, мы все чаще попадаем в ситуации неопределенности. Помните урок Наполеона, этого величайшего из полководцев: стремительность и гибкость возможно выработать, лишь обладая маневренной и подвижной структурой организации войск. Разбейте свое войско на небольшие независимые группы, способные самостоятельно действовать и принимать решения. Вы сделаетесь недосягаемым для противника, если сумеете возбудить в людях воинский дух; возложите на них миссию и позвольте ее выполнять.

Организованный беспорядок

В 1800 году, разбив австрийские войска в битве при Маренго, Наполеон Бонапарт захватил Северную Италию и вынудил австрийцев к подписанию договора, в котором те признавали территориальные завоевания французов как здесь, так и в Бельгии. В последующие пять лет удавалось поддерживать мир – но Наполеон провозгласил себя императором Франции, так что для многих было очевидно: этот корсиканец не остановится на достигнутом, его честолюбие безгранично. Карл Макк, австрийский генерал – квартирмейстер, один из старейших и наиболее влиятельных генералов в армии, предлагал нанести по Франции превентивный удар, благо армия была достаточна велика, чтобы гарантировать победу. Он убеждал своих соратников: «Цель войны – победить противника, а не только стараться избежать поражения».

Наконец, важнейший момент, который следует учитывать, состоит в том, что революционная система командования, введенная Наполеоном, была результатом не технологического прогресса, как можно было бы предположить, а исключительно превосходной организации и самого принципа, положенного в основу. Технические средства, которыми располагал император, не превосходили оснащение его противников. Его выделяли лишь дерзость и изобретательность, позволявшие преодолеть техническую ограниченность, связывавшую руки полководцам на протяжении тысячелетий. Там, где противники Наполеона старались удержать контроль и бороться с неопределенностью, держа свои войска плотно сконцентрированными, Наполеон шел от противного, перестраивая и децентрализуя свою армию, позволяя ее отдельным частям действовать независимо, усиливая тем самым неопределенность ситуации. Вместо того чтобы позволить техническим средствам, имеющимся в распоряжении, определять методы стратегии и действия командования, Наполеон извлекал пользу из самих технических ограничений.

Мартин фон Кревельд «Командование на войне», 1985

Макк и его единомышленники постепенно набирали силу, и в апреле 1805 года Австрия, Англия, Россия и Швеция подписали договор о военном союзе, целью которого было начать военную кампанию против Франции и оттеснить ее к прежним, донаполеоновским, границам. Летом того же года был разработан план: австрийские войска, численность которых равнялась 95 тысячам, должны были атаковать французов в Северной Италии и взять реванш за свое унизительное поражение в 1800 году; другому подразделению – еще 23 тысячи – предстояло удерживать Тироль, расположенный на границе Италии и Австрии. Макк во главе семидесятитысячного войска должен был продвигаться вдоль Дуная к Баварии, в его задачу входило не допустить, чтобы эта земля, стратегическое расположение которой было чрезвычайно важно, заключила союз с французами. Закрепившись в Баварии, Макку и его армии нужно было в течение нескольких недель оставаться здесь, дожидаясь, пока подоспеет русская армия – 75 тысяч солдат. Здесь им предстояло соединиться, после чего несокрушимое объединенное войско двинулось бы на запад, к Франции. Тем временем англичане должны были атаковать французов с моря. Позднее на каждый из фронтов предполагалось присылать подкрепление, так что в итоге численность армии достигла бы 500 тысяч человек – невиданный размах, подобного которому Европа еще не знала. Даже Наполеону было бы не под силу тягаться с армией, вдвое превосходящей его собственную, да к тому же наступающую со всех сторон.

В середине сентября Макк начал свою часть кампании с продвижения вдоль Дуная к Ульму, в самое сердце Баварии. Добравшись до пункта назначения и расквартировав солдат, Макк с удовлетворением доложил союзникам о выполнении задачи. Генерал не выносил беспорядка и неопределенности. Он старался все обдумать заранее, выработать четкий план и придерживаться его как можно точнее. Он называл это «часовым механизмом войны». Макк считал свой план безукоризненным: ему не могли грозить никакие сбои, Наполеон был обречен.

В жизни Макка был эпизод, когда он, попав в плен, вынужден был провести три года во Франции. Там ему довелось познакомиться с наполеоновским стилем ведения войны. Стратегия полководца состояла в том, чтобы заставить неприятеля разделить свои силы, теперь же этот прием обращался против него самого: неприятности в Италии не позволяли Наполеону консолидировать все свои силы, и он никак не мог позволить себе направить в Баварию больше семидесяти тысяч своих солдат. К моменту перехода наполеоновских войск через Рейн австрийцы будут наготове и сделают все возможное, чтобы задержать продвижение французов. Наполеону потребуется не меньше двух месяцев, чтобы добраться наконец до Дуная. К этому времени австрийская и русская армии уже соединятся, и они беспрепятственно пройдут по Эльзасу и Франции.

Разработанный Макком план предусматривал все неожиданности, был предельно четким и надежным. Генерал уже ощущал на губах вкус победы над Наполеоном, которого ненавидел всеми фибрами души, как ненавидел все то, что ассоциировалось с его именем, – недисциплинированных (точнее – на взгляд Макка – недостаточно вымуштрованных) солдат, разжигание революций в Европе, постоянную угрозу миру и спокойствию. Макку оставалось спокойно ждать в Ульме русскую армию.

Сентябрь подходил к концу, когда Макк почувствовал, что происходит что – то странное. К западу от Ульма, между его позициями и границей Франции, был расположен горный массив Шварцвальд. Лазутчики вдруг стали сообщать о продвижении французских отрядов по лесу в направлении австрийских позиций. Макка это известие привело в замешательство: он ожидал, что Наполеон будет форсировать Рейн намного севернее, – это казалось более осмысленным, там путь на восток был для французов не в пример более удобным, там их практически невозможно было бы остановить. Но Наполеон и тут остался верен себе – он снова ошеломил неприятеля неожиданным ходом, направив свою армию через узкий проход в Шварцвальдских горах прямиком на Макка. Даже если это было не более чем обманным маневром, Макку все равно приходилось думать об обороне, поэтому он направил отряд на запад к Шварцвальду, чтобы задержать французов до появления русского подкрепления.

Прошло несколько дней. Макк беспокоился – да что там, он пребывал в настоящем смятении. Французы продвигались по Шварцвальду, а передовые отряды кавалерии были далеко впереди. В то же время стало известно о многочисленных французских силах, которые двигались куда – то на север от его позиций. Донесения разведки были противоречивыми: в одних сообщалось, что армия французов стоит в Штутгарте, в шестидесяти милях к северо – западу от Ульма; другие говорили, что она расположена восточнее или севернее – а то и совсем близко, у самого Дуная. Получить более точную информацию не предоставлялось возможности, поскольку отряды французской кавалерии блокировали Шварцвальд, не позволяя лазутчикам проникнуть на север для подтверждения сведений.

Больше всего на свете австрийский полководец страшился неопределенности – и теперь нехватка данных путала его, мешала сосредоточиться и рассуждать хладнокровно. В конце концов он принял решение отозвать свои отряды назад к Ульму, чтобы соединить под ним все свои силы. Не исключено, что Наполеон собирается дать им бой именно там. В таком случае они будут на равных.

Часто наше внимание притягивает то, что принято называть «организационным измерением стратегии». Военные организации и государства, их создающие, периодически оценивают свою способность противостоять военной угрозе. При этом, как правило, внимание уделяется количественным параметрам: численность армии, количество амуниции, транспорта и т. д. Однако весьма редко обращается внимание на соответствие организации как таковой, а особенно организации высокого уровня, своему предназначению, на ее способность выполнять поставленные задачи. Как показывают пример Пёрл – Харбора и другие, причина подобных неудач коренится именно в неадекватности подобных структур.

ЭлиотА. Коэн и Джон Гуч «Военные неудачи: анатомия поражений на войне», 1990

К началу октября австрийская разведка наконец смогла понять, что, собственно, происходит, – и новости были ужасающие. Французская армия пересекла Дунай восточнее Ульма, блокировав Макку пути к отступлению в Австрию и отрезав русских. Второй отряд французов стоял южнее, перекрывая путь в Италию. Как же это случилось, каким образом семьдесят тысяч французов подобрались и оказались одновременно в нескольких местах? Да еще так быстро передвигаясь? Макк, охваченный паникой, разослал лазутчиков во всех направлениях. Его люди нашли слабое место в расположении французов: дороги на север и восток преграждали совсем небольшие, малочисленные отряды французов. Там можно было прорваться. Макк начал подготовку к походу. Но двумя днями позже, 13 октября, когда он уже собирался отдать приказ об отступлении, разведчики донесли, что за ночь к французам подошло мощное подкрепление, так что теперь и путь на северо – восток был отрезан.

Спустя еще несколько дней, 20 октября, получив известие, что русские не придут на помощь, Макк сдался. Свыше шестидесяти тысяч австрийских солдат были взяты в плен практически без единого выстрела. Это была поразительная победа, одна из самых бескровных в истории человечества.

Через несколько месяцев армия Наполеона повернула на восток, чтобы сразиться с русскими и остатками австрийской армии и одержать блестящую победу при Аустерлице. Макк тем временем томился в австрийской тюрьме, приговоренный к двум годам заключения за свою бесславную роль в поражении. В тюрьме он ломал голову (и, как поговаривали, даже тронулся умом), пытаясь понять: что он упустил? где крылась ошибка в его безупречном плане? как получилось, что ниоткуда, из пустоты к востоку от него вдруг возникла целая армия? Никогда в жизни ему не приходилось сталкиваться с подобным, и он бился над этими вопросами, не находя ответов, до конца своих дней.

Толкование

История судит генерала Макка не так строго, ведь те французские соединения, которым он безуспешно пытался противостоять осенью 1805 года, являли собой одну из самых незаурядных армий в мировой военной истории, воплощение новаторских идей в военном искусстве. На протяжении тысячелетий все войны велись, в общем и целом, по одному стандарту: командующий выставлял свою армию – большую, цельную – против армии неприятеля, приблизительно равной по численности его собственной. Он не дробил армию на более мелкие подразделения, так как это было бы нарушением важного принципа концентрации сил; к тому же разделенными, рассеянными отрядами сложнее было бы командовать, так что полководец рисковал утратить контроль за ходом сражения.

То наблюдение, что наиболее успешными в истории оказывались те армии, которые не превратили свои войска в автоматы, не пытались руководить всем сверху и позволяли низшим командирам проявлять инициативу, имеет многократные подтверждения. Римские центурионы и военные трибуны, маршалы Наполеона, командиры армии Мольтке, штурмовые отряды Людендорфа… – все эти примеры, каждый на своем уровне технического развития, демонстрируют путь, позволявший добиться наибольших военных успехов.

Мартин фон Кревельд «Командование на войне», 1985

Наполеон совершено неожиданно изменил все это коренным образом. За краткий мирный период с 1800 до 1805 год он реорганизовал французскую армию, собрав воедино самые разные силы и сформировав Grande Armee, Великую армию, общая численность которой составляла 210 ООО человек. Эту армию он подразделил на корпуса, в каждом из которых имелась собственная кавалерия, пехота, артиллерия и штаб. Каждым таким подразделением командовал маршал – обычно это были молодые генералы, достойно проявившие себя в предыдущих кампаниях. Каждый корпус – а их величина колебалась от пятнадцати до тридцати тысяч человек, – представлял собой самостоятельную боевую единицу, мини – армию, возглавляемую мини – Наполеоном.

Основным достоинством такой системы была маневренность корпусов, их быстрота и подвижность. Наполеон отдавал приказы маршалам и предоставлял возможность действовать самостоятельно, выполняя полученные задания. От получения до выполнения приказа проходило совсем немного времени, а миниатюрные армии, не обремененные тяжелыми обозами (понятно, что имущества им требовалось куда меньше), передвигались со значительной скоростью. Вместо того чтобы вести единую армию в одном направлении, Наполеон получил возможность оперировать отдельными соединениями, то разделяя, то объединяя их в самых разнообразных вариантах и повергая в растерянность неприятеля, бессильного разгадать, что стоит за этими «хаотичными» перемещениями.

Вот такого монстра Наполеон и явил Европе в сентябре 1805 года. Пока несколько корпусов базировались в Северной Италии, удерживая австрийцев от прорыва на том направлении, семь корпусов двинулись на восток и порознь, с разных сторон, вторглись в Германию. Резервный отряд, в основном состоящий из кавалерии, направился в Шварцвальд, к западу от позиций Макка, тем самым окончательно запутав его и заставив теряться в догадках – что же происходит на севере (Наполеон предельно ясно понимал прямолинейную логику австрийца и рассчитывал на то, что кажущийся беспорядок деморализует его и сделает легкой добычей). Тем временем семь корпусов, опорным пунктом которых был Штутгарт, продвинулись на юг до Дуная, отрезав армии Макка пути к отступлению. Один из корпусных командиров, получив сведения, что дорога на северо – восточном направлении недостаточно укреплена, не стал дожидаться реакции Наполеона на свое донесение, а принял решение, самостоятельно и оперативно направился туда и исправил положение. Куда бы ни метнулся Макк, он натыкался на отряд, достаточно многочисленный, чтобы удержать его на месте до того момента, пока французская армия окончательно не замкнет кольцо. Это напоминало то, как стая койотов загоняет и окружает кролика.

Философия командования у Паттона была такова: «Никогда не говори подчиненным, как что – то делать. Скажи им, что нужно сделать, и они поразят тебя своей изобретательностью».

Карло д'Эсте «Паттон: военный гений», 1995

Важно осознавать: будущее – за подобными отрядами, легкими на подъем, мобильными и потому неуловимыми. У вас как у лидера может возникать естественное желание контролировать процесс, координировать его на каждом этапе, но такой стиль руководства безнадежно устарел, подобная система напоминает громоздкие и неповоротливые армии прошлого. Дабы не испугаться того, что, как может показаться, граничит с хаосом и неразберихой, потребуется определенное мужество – придется немного ослабить поводья. Зато, отказавшись от централизации и разделив свою армию на небольшие группы, вы выиграете в мобильности, и это с лихвой окупит частичную утрату контроля. Ведь мобильность – самый мощный множитель силы из всех возможных. Она позволит вам то объединять, то рассредоточивать свои отряды в бесконечных вариантах, избегая неуклюжей прямолинейности. Результат не замедлит сказаться: эта гибкость повергнет в изумление и обезоружит ваших соперников. Небольшие группы более оперативны, их творческий потенциал выше, они легче и быстрее адаптируются. Солдаты и офицеры в таких подразделениях полнее включены в происходящее, у них высок уровень заинтересованности, следовательно, велика и преданность делу. В конечном счете при таком подходе вы добьетесь гораздо большего, чем если будете стараться проконтролировать каждую мелочь.

Он устремился к Аяксам, идя сквозь толпу ратоборных: / Оба готовились в бой, окруженные тучею пеших. / <…> Вслед таковы за Аяксами юношей, пламенных в битвах, / К брани кровавой с врагом устремлялись фаланги густые, / Черные, грозно кругом и щиты воздымая и копья. / Видя и сих, наполняется радостью царь Агамемнон / И, к вождям обратяся, крылатую речь устремляет: / «Храбрые мужи, Аяксы, вожди меднолатных данаев! / Вам я народ возбуждать не даю повелений ненужных: / Сильно вы сами его поощряете к пламенным битвам. / Если б, о Зевс Олимпийский, Афина и Феб луконосец! / Если б у каждого в персях подобное мужество было, / Скоро пред нами поникнул бы град крепкостенный Приама, / Наших героев руками плененный и в прах обращенный!»

Гомер (ок. IX в. до н. э.) «Илиада». Пер. Н. И. Гнедича

Ключи к военным действиям

Множество людей в этом мире стараются найти тайную формулу успеха и власти. Они не желают думать своей головой, требуя готовый рецепт. Идея стратегий привлекает их по той же самой причине. Им кажется, что стратегия – это серия этапов, пройдя которые, непременно, с гарантией, можно достичь определенной цели. Им хочется получить список этих этапов от какого – то эксперта, учителя, гуру. Веря в силу подражания, он жаждут узнать, как поступал тот или иной великий человек, чтобы добраться до вершины. Их поведение в жизни так же механистично и прямолинейно, как и их мышление.

Чтобы выделиться из этой компании, вам нужно раз и навсегда избавиться от распространенного заблуждения: суть стратегии не в том, что нужно выполнить чей – то блестящий план и так добиться успеха. Ее квинтэссенция в другом – в умении выстроить ситуацию таким образом, чтобы у вас было больше возможностей и больше степеней свободы, чем у противника. Вместо того чтобы хвататься двумя руками за вариант А как за единственно верное решение, истинный стратег повернет дело так, чтобы можно было применить варианты А, В или С – в зависимости от обстоятельств. В этом состоит глубина стратегического мышления, являющего собой противоположность мышлению стереотипному.

Сунь – цзы выразил эту мысль по – другому. Цель, на которую нацелена стратегия, он называл местом приложения стратегической мощи (мощь в данном случае – нечто иное, как потенциальная сила, или энергия). Тагам местом может быть, например, валун, который покачивается на вершине холма, или туго натянутая тетива. Достаточно чуть тронуть валун или отпустить тетиву, и произойдет мгновенное высвобождение энергии. Камень может покатиться – а стрела полететь – в любом направлении; это зависит от действий неприятеля. Важно другое: не идти по заранее предопределенному кем – то пути, а поместить себя в место приложения стратегической мощи и воспользоваться полученными возможностями.

Наполеон, скорее всего, ничего не знал об этой концепции Сунь – цзы, тем не менее всеми своими действиями он словно бы демонстрировал глубочайшее ее понимание. Расположив семь отрядов в кажущемся беспорядке вдоль

Рейна и направив резервный отряд в Шварцвальд, он точно определил место приложения стратегической мощи. Куда бы ни повернул Макк, чтобы он ни сделал, австрийцы были обречены. Наполеон располагал бесконечным числом возможностей, тогда как у Макка сохранялось лишь несколько, и все никудышные.

Наполеон всегда искал свою версию стратегической мощи, а уж в кампании 1805 года проделал это безупречно. В полной мере сознавая значение организации и структуры, он разработал систему корпусов, заложив гибкость и подвижность в самую основу своей армии. Урок прост: негибкая, централизованная структура сковывает вас, ограничивая ваши возможности линейными построениями. Подвижная, разделенная на мобильные отряды армия дает многочисленные варианты, предоставляет свободу выбора для приложения стратегической мощи. Структура и есть стратегия; возможно, это наиболее стратегически важный выбор из всех, которые вы делаете. Если коллектив достался вам в наследство, проанализируйте его структуру и измените согласно своим целям. Отнеситесь к этому процессу с душой, не жалейте творческой энергии. Делая это, вы идете по стопам не только Наполеона, но и следуете примеру самой, пожалуй, эффективной и мощной военной машины новой истории – прусской (а позднее германской) армии.

Потерпев от Наполеона сокрушительное поражение в сражении 1806 года под Йеной и Ауэрштедтом (см. главу 2), руководители прусской армии произвели определенную переоценку ценностей. Они отнеслись к себе жестко и самокритично и увидели прошлые ошибки. Ситуация резко изменилась, сторонника! военной реформы, включая Карла фон Клаузевица, были наделены немалыми полномочиями. И они решились на беспрецедентный шаг: разработав превосходную армейскую структуру и тем самым заложив основу будущих успехов.

В послевоенный период, когда подводились итоги и проводился анализ, фундаментальные военные концепции Шарнхорста и Гнайзенау слились, дав рождение четкой доктрине, понятной и доступной всему офицерскому составу армии. Это была концепция Auftragstaktik, или тактики предоставления свободы при выполнении заданий. Сам Мольтке внес в черновик нового учебного руководства по тактике для старших командиров такие строки: «Благоприятную ситуацию невозможно использовать, если командиры будут ждать приказов. Все, от высшего командира до младшего солдата, должны всегда помнить о том, что бездействие и пассивность более пагубны, чем неправильное действие».

…Ничто не выражает взгляды и воззрения Генерального штаба Германии и германской армии точнее, чем концепция Auftragstaktik: ответственность каждого боевого офицера и офицера запаса… за то, чтобы действовать на свое усмотрение по обстановке, без сомнений и колебаний. Это означало, что он должен был действовать, не дожидаясь приказа сверху, если считал это необходимым. Означало это и то, что нужно было действовать против приказа, если тот не соответствовал ситуации. Чтобы яснее подчеркнуть, что действия, противоречащие приказу, не расцениваются как неповиновение или как отсутствие дисциплины, немецкое командование начало повторять одну из любимых Мольтке историй об известном прусском полководце, принце Фридрихе Карле. Некий майор, получив от принца нагоняй за тактический просчет, пытался оправдаться тем, что исполнял – де приказ, и напомнил принцу, что прусских офицеров учат исполнять приказы от старших по званию так же свято, как приказы самого короля. Фридрих Карл парировал: «Его величество сделал вас майором, так как верил, что вы сообразите, когда не следует повиноваться его приказам». Эта незамысловатая история стала руководством для последующих поколений германских офицеров.

Полковник Т. Н. Дюпюи «Военный гений: германская армия и Генеральный штаб, 1807–1945», 1977

В основе этого революционного преобразования лежала подготовка кадровых офицеров: высококвалифицированных, обученных военному делу, стратегии и тактике, а также искусству управления и командования. Глава государства, премьер – министр или даже генерал могли ничего не понимать в военной науке, но блестяще образованные и прошедшие специальную выучку армейские офицеры могли и должны были компенсировать эти недостатки. Структура этой организации не была жестко фиксированной: каждый новый командующий мог менять его размеры и состав в соответствии со своими целями, выполняемыми задачами и требованиями времени. После каждой военной кампании или учений проводился всесторонний анализ. С этой целью был создан специальный отдел, в компетенцию которого входили подобные аналитические исследования и изучение мирового военного опыта. Кадровые офицеры получали возможность учиться не только на собственных ошибках, но и на ошибках других. Эту работу предполагалось постоянно развивать.

Самой важной реформой было развитие Auftragstaktik (принципа предоставления командиру самостоятельности при выполнении поставленной задачи). В немецком языке есть два слова, означающих «приказ»: Auftrag и Befehl, но смысловые их опенки несколько отличаются. Befehl — это собственно приказ, по – военному четкий, кон креп пли, которому надлежит повиноваться и выполнять буквально. Под Auftrag подразумевается нечто более общее: это поручение, некая директива, выполняя которую, нужно придерживаться скорее духа, чем буквы. На Auftragstaktik — тактике, подсказанной злейшим врагом Пруссии Наполеоном и той свободой, которую он предоставлял своим маршалам, – базировалась вся реформа. С самого начала службы офицерам прививали общие принципы немецкого военного искусства: скорость, наступательный характер военных действий и т. д. На учениях, направленных на развитие самостоятельного мышления, офицеры учились принимать в трудных ситуациях решения, которые, не идя вразрез с общей идеологией, соответствовали бы конкретным обстоятельствам и ситуации. В ходе учений офицер, находясь во главе военного подразделения – аналога наполеоновских корпусов, – получал боевое задание, после чего ему предстояло действовать самостоятельно. Его оценивали по результату, а не по тому, какими способами этот результат был достигнут.

Германский Генеральный штаб (с небольшими перерывами) действовал с 1808 года до конца Второй мировой войны. За этот период немецкая армия постоянно одерживала победы в сражениях над армиями других стран – включая войска Антанты в Первой мировой войне, несмотря на все сложности «окопной» войны. Кульминацией военных успехов Германии можно считать самую молниеносную военную победу новейшей истории: пли икр и г 1940 года – вторжение во Францию и Нидерланды, когда германская армия мгновенно смяла вялую оборону французов. Своими победами немцы были обязаны структуре армии и применению Auftragstaktik — тактике, обеспечивавшей разнообразные возможности и обладавшей значительным потенциалом.

Германский Генеральный штаб может служить организационной моделью для любого коллектива, который хочет обрести мобильность и стратегическую мощь. Прежде всего, структура была гибкой, что позволяло руководителям приспосабливать ее под свои нужды. Во – вторых, осуществлялась постоянная самооценка, и, если это требовалось, в работу немедленно вносились необходимые изменения. В – третьих, структура штаба воспроизводилась в армии на всех уровнях: штабные офицеры обучали офицеров младше их по званию – и так далее, по нисходящей. Даже в самых малочисленных подразделениях насаждались принципы, общие на всех уровнях. Наконец, вместо жестких приказаний была принята система Auftragstaktik, директив. Применение этой тактики позволило солдатам и офицерам более ответственно, творчески подходить к выполнению заданий, обеспечивало значительный успех в выполнении различных боевых задач и ускоряло процесс принятия решений. Мобильность была заложена в самую основу системы.

Основной момент в Auftragstaktik — общие принципы коллектива. Они могут базироваться на том благом деле, которое вы делаете, или на уверенности в том, что, сражаясь со своим врагом, вы противостоите злу. В них может быть отражен и тот стиль ведения войны – оборонительный, маневренный, безжалостно агрессивный, – который подходит вам лучше других. Вы должны сплотить свою группу, свой коллектив вокруг этих принципов. Затем, передавая накопленный опыт, воспитывая, создавая ситуации, способствующие раскрытию творческих возможностей каждого, закрепите значение этих принципов для коллектива, добейтесь, чтобы они стали важны каждому в группе, чтобы они вошли в плоть и кровь. Теперь, отдав своему отряду указание – направление и предоставив свободу в его выполнении, вы сможете доверять решениям членов группы и в то же время ощутите уверенность в собственных силах как координатора общих действий.

Монгольские орды под водительством Чингисхана в первой половине XIII века были, пожалуй, предшественниками армии Наполеона с ее мобильными корпусами. Чингисхан, проповедовавший идеи монгольского превосходства, был мастером маневренной войны. Его армия, разбитая на небольшие конные отряды, могла то собираться воедино, то мгновенно рассыпаться, образуя бесчисленные варианты и схемы; армии, которым приходилось с ними сталкиваться, терялись перед лицом кажущегося хаоса. Конники были совершенно непредсказуемыми, казалось, в их рядах царит полный беспорядок, на самом же деле все маневры были великолепно скоординированны. Монгольским воинам не нужны были слова, они и без того знали, что и когда им надлежит делать. Единственным объяснением для их несчастных жертв было предположение, что те одержимы дьяволом.

Поражающая воображение скоординированность монгольских воинов, однако, была результатом суровой муштры и постоянных учений. В мирное время Чингисхан каждую зиму устраивал Великую Охоту – трехмесячную операцию, в ходе которой вся монгольская армия рассеивалась вдоль стартовой линии, длиной в восемь десятков миль, где – нибудь в степях Средней Азии или на территории современной Монголии. Шест, воткнутый в землю в сотнях миль оттуда, обозначал конец охоты. Конники двигались вперед, гоня перед собой всех животных, которые встречались на пути. Медленно, словно в замысловатом танце, концы линии загибались, в конце концов линия превращалась в замкнутый круг, внутри которого оказывалась добыча (шест всегда был в центре круга). По мере того как кольцо сжималось, животных убивали. Самых крупных и опасных хищников оставляли напоследок. Великая Охота была для монгольских воинов отличным тренингом, учениями, в ходе которых они оттачивали способность общаться на расстоянии с помощью сигналов, точно координировать действия, не теряться в разных ситуациях и принимать решения, не дожидаясь приказаний. В тех учениях оттачивали даже бесстрашие, это тоже стало своего рода упражнением, когда отдельные воины выходили на единоборство с хищными зверями. Через охоту, игру Чингисхан насаждал свою идеологию, объединял людей, развивал в них взаимное доверие и укреплял дисциплину.

Сплачивая свои собственные отряды, найдите способ помочь людям лучше узнать друг друга и проникнуться взаимным доверием. Подобные упражнения не только помогут им наладить общение между собой, но и приведут к интуитивному пониманию того, что нужно делать. Не придется терять драгоценное время на бесконечные согласования, передачу сообщений и указаний, да и вы будете избавлены от постоянного контролирования работы коллектива. Если же вам удастся замаскировать подобные упражнения под игру или забаву, как в случае с Великой Охотой, тем лучше.

Тому Йоки было тридцать лет, когда он купил «Ред Соке», безнадежно загубленную команду, которая за весь прошлый сезон выиграла всего 43 игры и собрала 2365 зрителей. Клуб был для него игрушкой. Из – за того, что он любил игроков, Йоки избаловал и вконец испортил их всех. А из – за того, что он их так баловал, они превозносили его до небес…

Хорошо известен диалог Бобби Доерра с Томми Хенриком, когда Бобби поинтересовался, почему они не сумели одолеть «Янки» в чемпионате страны. «Разве мы недостаточно хороши?» – спросил он.

«Не то чтобы вы были очень плохи, – ответил Хенрик, – но владелец вашей команды слишком хорош. «Янки» нужно выигрывать турниры, чтобы разъезжать на «кадиллаках», а у вас, «Ред Соке», и без побед все есть»….У «Ред Соке» дело было поставлено, как в любительской команде, а сражаться им приходилось с самой крепкой, самой профессиональной командой всех времен.

Эд Линн «Хиттер: Жизнь и переживания Теда Уильямса», 1993

Сороковые – пятидесятые годы прошлого века были отмечены соперничеством двух бейсбольных команд: бостонской «Ред Соке», лидером которой был Тед Уильяме, и нью – йоркской «Янки», с ее великим хиттером Джо Димаджио. Владелец бостонской команды Том Йоки считал, что игроков надо баловать, он неустанно заботился о создании для них приятных и комфортных условий, поддерживал дружеские отношения. Если команда всем довольна, то и играть будет хорошо, полагал он. Поэтому Йоки был не прочь выпить с ребятами, поиграть с ними в карты, в поездках заказывал им номера в лучших отелях. Он интересовался всеми решениями менеджеров команды, настаивая на том, чтобы соблюдались интересы игроков и удовлетворялись все их требования.

Принципы нью – йоркского клуба были иными – здесь особое значение придавали строгой дисциплине и ориентировались на победу любой ценой. Разные службы не вмешивались в дела друг друга – такова была этика команды. Всем было известно, что судить об их работе будут по результату. Менеджеру была предоставлена возможность работать и принимать решения самостоятельно. Игроки «Янки» старались тянуться, соответствовать победным традициям команды; каждый боялся подвести, проиграть.

Так что же случилось потом? В команде «Ред Соке» сложилась неспокойная обстановка: игроки конфликтовали друг с другом, выражали свое недовольство по любому поводу, жаловались на равнодушие и плохое отношение. За эти годы они лишь однажды выиграли всемирную серию. В отличие от них «Янки» были единым целым – сплоченные, одухотворенные, они победили в тринадцати всемирных сериях и десяти ежегодных чемпионатах США по бейсболу. Урок прост: не путайте приятельскую, корпоративную атмосферу с духом единства и сплоченности. Распуская своих солдат, потакая им и держась со всеми на равных, вы разрушите дисциплину и создадите питательную среду для раздоров и интриг. Победа способна выковать связи более прочные, чем поверхностное дружелюбие, но победу создает дисциплина, работа над собой и беспощадно высокие стандарты.

Наконец, последнее: вам потребуется организовать свою группу, разработать ее структуру в соответствии с силами и слабостями ваших солдат, их жизненными и социальными обстоятельствами. Чтобы это получилось, надо настроиться на максимальную чуткость к членам своей команды, к их человеческим качествам; вы обязаны понимать людей во всем, до мелочей, а также чувствовать дух времени.

Во время Гражданской войны в США генералы Союзной лиги (северяне) выбивались из сил, стараясь превратить в армию беспорядочную толпу. В отличие от дисциплинированных, прекрасно обученных войск Конфедерации многие солдаты – северяне не имели никакой выучки, более того, были мобилизованы принудительно, в последнюю минуту. По большей части это были колонисты – пионеры, неотесанные мужланы, бродяги, к тому же они обеими руками держались за свою независимость. Некоторые генералы пытались насадить дисциплину в войсках, но по большей части безуспешно. Другие сосредоточивались на разработке стратегических планов, не придавая значения тому, что армия по – прежнему выглядела из рук вон плохо.

Генерал Уильям Текумсе Шерман подошел к проблеме по – другому: он изменил структуру организации, применяясь к индивидуальным особенностям своих людей. Он создал демократичную армию, поощрял проявление инициативы офицерами, при этом позволил им одеваться, как им нравилось, и не настаивал на муштре. Ослабив внешнюю дисциплину, он воспитывал дух товарищества и заботился о моральном состоянии солдат. А те были неутомимы – как и полагается бродягам. Шерман использовал это, создав подвижную, мобильную армию. Они пребывали в постоянном движении, всегда передвигались быстрее неприятеля, всякий раз выигрывали время. Армия Шермана наводила ужас на противника, сражаясь лучше всех у северян.

Подобно Шерману, не настаивайте на выполнении дисциплинарных условий, если это вызывает аллергию у ваших солдат. Лучше подумайте об их сильных сторонах, обращение к которым повысит ваш потенциал. Проявите изобретательность, поработайте над структурой группы, и пусть при этом ваш ум сохраняет такую же подвижность и гибкость, как та армия, которую вы возглавляете.

ОБРАЗ:

Паутина. Большинство животных, атакуя, бегут по прямой. Паук плетет свою сеть, он приспосабливает ее к месту, подгоняет размеры, создает переплетения – простые или изощренно сложные. Но вот работа окончена, паутина соткана. Пауку не нужно охотиться; он просто ждет, когда очередной глупец попадет в тончайшие, едва заметные тенета.

Авторитетное мнение:

Поэтому, когда борются… действуют, руководствуясь выгодой, производят изменения путем разделений и соединений. Поэтому он стремителен, как ветер; он спокоен и медлителен, как огонь; …он непроницаем, как мрак; его движение как удар грома.

Сунь – цзы (IV в. до н. э.)

Оборотная сторона

Поскольку структура вашей армии должна соответствовать тем людям, которые ее составляют, то и к закону децентрализации нужно подходить гибко: некоторым людям необходима твердая рука. Даже если вы создаете организацию с более свободной дисциплиной, возможны обстоятельства, когда нужно ужесточить ее, давая подчиненным меньше свободы. Мудрый полководец не высекает свои слова на каменных скрижалях, он всегда готов реорганизовать свою армию, которая при этом сможет оставаться современной и соответствовать велениям времени.

7 Обрати свою войну в крестовый поход: стратегия морали

Как вдохновить людей и поддерживать их боевой дух? Секрет заключается в том, чтобы заставить их меньше думать о себе и больше о коллективе. Вовлеките их в ситуацию крестового похода против ненавистного врага. Заставьте почувствовать, что от их выживания зависит успех армии в целом. В группе, где людей действительно что – то связывает и объединяет, настроения и чувства столь заразительны, что воодушевить войско труда не составит. Вы должны быть впереди всех: пусть солдаты в окопах у видят, что вы готовы жертвовать собой. Это вдохновит их следовать за вещи, так что они наперебой будут стараться заслужить ваше одобрение. Награда и наказание должны быть одинаково редкими, но значительными событиями. Помните: воодушевленная армия может творить чудеса, энтузиазм и вдохновение с лихвой восполнят отсутствие любых технических и материальных ресурсов.

Искусство управления людьми

Все мы, люди, эгоистичны по природе своей. В любой ситуации наши мысли в первую очередь касаются собственных интересов: как это отразится на мне? может ли это быть полезным для меня? В то же время по необходимости мы стараемся скрывать свое себялюбие, приписывая себе альтруистические или бескорыстные мотивы. Наш закоренелый эгоизм, так же как и способность его маскировать, – по – настоящему серьезная проблема для любого лидера. Вам может казаться, что люди выполняют работу увлеченно, с неподдельным энтузиазмом, – именно так они и говорят о ней, это следует из их поступков. Затем, не сразу, вы замечаете признаки того, что кто – то из них – а может быть, и не один, использует свое положение в коллективе исключительно в собственных интересах. В один прекрасный день вы обнаружите, что коллектива – то, собственно, нет, а вы пытаетесь командовать армией эгоистичных и лукавых одиночек.

Вы ничего не сумеете поделать с армией, которая раздроблена на группки по сотне человек то тут, то там. Чего можно добиться с четырьмя тысячами человек, если они сплочены и стоят сомкнутым строем плечом к плечу, то невозможно совершить с сорока и даже четырьмястами тысячами солдат, если они разделены и раздираемы внутренними конфликтами.

Мубарак – шах «Законы войны и мужества» (XIII в.), Персия

Именно в такой момент вы и начинаете размышлять о моральном духе – о том, что необходимо найти способ вдохновить свое войско, объединить его и превратить из скопища одиночек в команду, в единое целое. Здесь могут быть разные варианты. Вы можете поощрять своих людей, хвалить или награждать – только для того, чтобы позднее обнаружить, что разбаловали их, только подкормив тем самым и без того непомерно раздутый эгоизм. Также вы можете испробовать путь наказаний и ужесточения дисциплины – и добьетесь того, что люди озлобятся и займут оборонительную позицию. Вы можете попытаться зажечь их пламенными речами, увлечь общим делом – но в наши дни люди циничны, они видят вас насквозь.

Проблема заключается не в том, что вы делаете что – то не так, а в том, что вы поздновато начали. Вы пришли к мысли о том, что необходимо поднять моральный дух своего войска, не до, а после того, как началось разложение. В этом ваша ошибка. Учитесь у великих полководцев и военачальников – великих вдохновителей: чтобы объединить солдат и поднять их моральный и боевой дух, нужно, чтобы они почувствовали себя частью не просто армии, но армии, которая сражается за правое дело. Это осознание может отвлечь их от собственных эгоистичных интересов и удовлетворить свойственную человеку потребность ощущать себя частью чего – то большего, нежели он сам. Чем больше они думают о группе, тем меньше думают о самих себе. Вскоре они начнут связывать собственные успехи с успехами группы; их интересы и более глобальные интересы совпадут. В армии подобного типа каждый понимает, что эгоистичным поведением он уронит себя в глазах остальных. Люди более чутко настраиваются на своего рода коллективное сознание.

Подобный настрой заразителен: люди, оказавшиеся в сплоченной, одухотворенной команде, невольно проникаются общим духом. Тот, кто восстает против него или придерживается эгоистичного поведения, как – то незаметно оказывается в изоляции. Вам необходимо добиваться такого положения дел с той самой минуты, как вы возглавите группу. Моральный дух должен быть привнесен сверху – то есть от вас.

Способность создать правильный настрой в группе, поддерживать дух коллективизма известен у военных как «управление людьми». Величайшие полководцы в истории – Александр Македонский, Ганнибал, Наполеон – были мастерами этого искусства, которое для военных не просто важно: в сражении оно может оказаться решающим фактором, от которого зависят жизнь и смерть, победа и поражение. Наполеон сказал однажды, что на войне «боевой дух против физического состояния оценивается как три против одного». Он имел в виду, что боевой дух его войск имеет решающее значение для исхода битвы: с воодушевленными, настроенными на победу солдатами он мог побить армию, втрое превосходящую по численности его собственную.

Чтобы создать наилучшую атмосферу в коллективе и не допустить появления разрушительных моральных проблем, воспользуйтесь опытом мастеров этого искусства и пройдите описанные ниже восемь шагов. Важно постараться пройти их все или, по крайней мере, как можно больше – среди них нет более или менее важных, каждый шаг имеет огромное значение.

Шаг 1: Сплоти свое войско в борьбе за правое дело, за идею. Сейчас более чем когда – либо люди испытывают потребность в том, чтобы верить во что – то. Они ощущают пустоту, которую, если ничего с этим не делать, попытаются заполнить духовными наркотиками или пустыми фантазиями. Однако вы можете воспользоваться этой тягой, направив ее в нужное русло и показав им нечто такое, за что стоит бороться. Сплотите людей, объедините их вокруг правого дела – и из горстки одиночек вы создадите армию исполненных энтузиазма воинов.

Таким делом или целью может стать все что угодно, но вы должны доказать, что это начинание актуально, соответствует духу времени, что за ним будущее и потому его важно и нужно отстаивать. Можно, если почувствуете, что это необходимо, придать ему некую одухотворенность. Самое лучшее, если имеется какой – либо противник – объект общей ненависти или просто кто – то, кому надо доказать свою правоту, – в ситуации противостояния группе легче сплотить свои ряды. Если вы пропустите этот шаг, то рискуете остаться с армией корыстных наемников, и тот удел, который, как правило, ожидает подобные армии, будет заслуженным.

Бывают моменты, когда место командующего не в тылу, в штабе, а на поле боя, с солдатами. Полная нелепица считать, будто поддержание боевого духа в войсках – дело лишь батальонного командира. Чем выше ранг, тем сильнее воздействие личного примера. Люди обычно не ощущают никакой близости с полководцем, сидящим где – то в штабе. Их вдохновляет близкий, физический контакт с ним. В минуты паники, усталости, замешательства или если требуется что – то из ряда вон выходящее, личный пример командира творит чудеса, особенно в тех случаях, когда ему удается окружить себя ореолом, чем – то вроде легенды.

Фельдмаршал Эрвин Роммель (1891–1944)

Шаг 2: Заботься, чтобы животы были полны. Люди не могут подолгу пылать вдохновением, если их материальные потребности не удовлетворены. Если они почувствуют, что их используют, эксплуатируют, то естественный эгоизм немедленно поднимет голову и они начнут отрываться от группы. Благородное дело – нечто абстрактное или духовное – необходимо, чтобы объединить людей, но, чтобы удержать их вместе, требуются материальные стимулы. Не нужно баловать людей, переплачивая им, куда важнее создать ощущение надежности, сознание, что вы о них по – отечески заботитесь, думаете об их нуждах. Проявляя внимание к материальным потребностям своих подчиненных, вы к тому же получаете моральное право потребовать от них большей отдачи, когда потребуется.

Шаг 3: Командир должен быть впереди. Энтузиазм, с которым люди бросаются на защиту правого дела, рано или поздно угасает. Есть кое – что, что может ускорить процесс охлаждения и, более того, вызвать недовольство и ропот – это ощущение, что вожди сами не делают того, за что ратуют. С самого начала ваши войска должны видеть, что вы впереди всех, чем – то жертвуете, разделяете общие тяготы – воспринимаете общее дело так же серьезно, как и они. Вместо того чтобы подталкивать их сзади, сделайте так, чтобы они побежали, стараясь угнаться за вами.

Шаг 4: Сконцентрируйте ци. В культуре Китая существует верование в ци, энергию, которая движет всем живым. Эта энергия одушевляет не только отдельные существа, но и коллективы. Каждой группе присущ определенный уровень ци, как физический, так и психологический. Лидер группы должен ощущать эту энергию и уметь ей манипулировать.

Праздность губительна для ци. Когда солдаты простаивают без дела, их боевой дух падает. Людей начинают глодать сомнения, и эгоистические мотивы без труда берут верх. Если армия занимает оборонительную позицию и слишком долго бездействует, выжидает, пытаясь угадать, как поведет себя неприятель, это тоже пагубно сказывается на ци. Поэтому стремитесь к тому, чтобы ваши солдаты были постоянно заняты делом, трудились, продвигались в направлении поставленной цели. Не заставляйте их томиться в ожидании следующей атаки, движение вперед воодушевит их на новые битвы. Наступательные действия помогают сконцентрировать ци, а сконцентрированная ци полна скрытой силы.

В период Весны и Осени на царство Ци напали царства Цзинь и Янь. Вначале захватчики превосходили Ци военной мощью. Один из именитых сановников при дворе Ци порекомендовал правителю царства мастера боевых искусств Тянь Жан – цзюя. Этому человеку, которого позднее стали называть Сыма Жан – цзюй, приписывают один из известнейших трактатов, посвященных военному искусству, «Сыма фа»…

Правитель Ци впоследствии нередко призывал к себе Сыма Жан – цзюя и беседовал с ним о военном искусстве. Правителю очень нравилось то, что говорил ему Жан – цзюй, и он сделал его генералом, поставив во главе армии, чтобы противостоять натиску войск Цзинь и Янь. Жан – цзюй сказал: «Я незнатного происхождения, и все же господин возвышает меня даже над вельможами. Солдаты мне пока не преданы, народ ко мне не привык, к тому же власть у меня невелика, ведь я человек незначительный. Я прошу поставить одного из самых любимых твоих советников, какого – нибудь почтенного и уважаемого человека, надзирать за армией». Правитель согласился и назначил такого человека. Жан – цзюй попрощался, договорившись, что назавтра в полдень вельможа встретится с военными командирами. Затем Жан – цзюй установил солнечные и водяные часы, теперь он был готов к встрече. Между тем вельможа, получив новое назначение, возгордился, воображая, что как надзирающий сможет сам командовать своей армией. Его высокомерие и заносчивость не позволили ему торопиться на встречу, хоть он и обещал быть вовремя. Его родня и друзья устроили пир в его честь, так что он остался с ними выпить вина. На другой день, в полдень, он не прибыл на встречу с командирами.

Жан – цзюй сломал солнечные и водяные часы. Он собрал войска и объявил им о том, каков был уговор с новым надзирающим. Вельможа прибыл, наконец, только к вечеру. Сыма Жан – цзюй спросил, почему он опоздал. Тот отвечал: «Мои родственники, вельможи, устроили прощальный пир в мою честь, вот я и задержался с ними». Жан – цзюй сказал: «В день, когда полководец получает приказ, он забывает о доме; дав обещание накануне битвы, он забывает о семье; при звуке барабанов войны он забывает о собственном теле. Сейчас враги вторглись в нашу страну, солдаты на границе брошены на произвол судьбы, повелитель не может отдыхать или наслаждаться яствами, от тебя зависят жизни простых людей – как можешь ты говорить о каких – то пирах?» После этого Жан – цзюй вызвал офицера, ответственного за дисциплину в войсках, и спросил его: «По закону военного времени, что случается с тем, кто является позже назначенного срока?» Офицер ответил: «Его полагается обезглавить». Вельможа, в ужасе от услышанного, направил гонца к правителю с донесением обо всем и просьбой о помощи. Но высокомерного аристократа казнили раньше, чем успел вернуться гонец, причем о казни было объявлено по армии. Все солдаты тряслись от страха. Наконец от правителя явился посланник с письмом, в котором объявлялось о помиловании вельможи, ведь тот не знал армейских порядков. Посланник мчался галопом и осадил коня уже в самом лагере. Жан – цзюй, прочтя письмо, сказал: «Когда полководец находится в поле, он должен повиноваться не всем приказам правителя». Еще он сказал офицеру, отвечающему за дисциплину: «Есть закон, по которому нельзя скакать галопом по военному лагерю, но только что гонец именно так и поступил. Какое наказание ему за это надлежит?» Офицер ответил: «Его полагается казнить». Посланник помертвел от ужаса, но Жан – цзюй, промолвив: «Негоже убивать гонца самого правителя», велел лишить жизни двух человек, сопровождавших посланника. Обо всем этом также было объявлено солдатам. Гонцу же Жан – цзюй повелел отправляться назад и доложить обо всем правителю. После этого он приступил к исполнению своих обязанностей командующего. Пока солдаты устраивали лагерь, он лично проверял, как роют колодцы, возводят очаги, как готовится еда и какое дают питье, как ухаживают за больными. Он делил с солдатами все, что полагалось ему как командиру, сам ел ту же пищу, что и они. Особенно добр он был к ослабевшим и уставшим.

Через три дня Жан – цзюй объявил о начале похода. Собрались все, даже больные рвались в бой за Жан – цзюя. Услышав об этом, полководцы Цзинь и Янь отвели свои армии от царства Ци. Теперь Жан – цзюй преследовал их, нанося удар за ударом. Ему удалось вернуть все отнятые земли и вернуться с победой.

Комментарий к «Трактату о военном искусстве» Сунь – цзы

Шаг 5: Играй на чувствах. Лучший способ воодушевить людей – обращаться не к разуму, а к эмоциям. Люди, однако, от природы подозрительны, и если вы начнете откровенно взывать к их чувствам – произнесете, например, пламенную речь, – от вас могут отшатнуться, сочтя коварным и неискренним манипулятором. Обращение к эмоциям требует определенной подготовки: вначале нужно усыпить подозрительность – а для этого необходимо устроить представление, заинтересовать людей, привлечь внимание занимательным сюжетом. Теперь, когда контроль над чувствами у членов группы несколько ослаблен, вы можете постепенно приближаться к интересующей вас теме, легонько направляя их от веселья к гневу или возмущению. У мастеров управления людьми ощущение театра в крови: они знают, когда и как задеть своих солдат за живое.

Шаг 6: Сочетай строгость с добротой. Главное в управлении людьми – удержать равновесие между жесткостью и добрым отношением, наказанием и поощрением. Слишком частыми поощрениями вы разбалуете солдат, и вскоре они начнут принимать их как должное; слишком большая взыскательность и строгость приведут к упадку морального духа. Вам же необходимо уловить среднюю линию и поддерживать баланс. Сделайте поощрения редкими, и тогда даже простая похвала, не говоря уже о щедрой награде, приобретет особое значение. Гнев и наказания должны быть столь же редкими; жесткость не нужна – оберните ее справедливой требовательностью, установите высокие стандарты, выполнение которых не каждому под силу. Пусть ваши солдаты соперничают, наперебой стараясь добиться вашего одобрения. Заставьте их стремиться к тому, чтобы видеть от вас меньше строгости и больше похвал.

Шаг 7: Создай миф группы. Армии с высочайшим боевым и моральным духом – это, как правило, армии, уже испытанные в боях. У воинов, сражавшихся бок о бок не в одной кампании, неизбежно появляется что – то вроде мифов, основанных на воспоминаниях о былых славных победах. Стать достойным традиций и репутации такого коллектива почетно; тот, кто не справляется с подобными требованиями и роняет честь мундира, покрывает себя позором. Чтобы создать подобный миф, нужно, чтобы вы возглавляли свою армию в как можно большем числе сражений. Разумно начинать с легких случаев, в которых победа вам гарантирована, – это поможет вселить в воинов уверенность. Сам по себе успех поможет вам сплотить группу. Подумайте о девизах и символах, которые поддержат миф. Ваши солдаты захотят принадлежать к славной когорте.

Шаг 8: Будь безжалостным к нытикам. Если дать слабину или чуть промедлить, нытики, ворчуны и хронически недовольные могут посеять в группе беспокойство и даже панику. Таких следует мгновенно изолировать, а при первой же возможности избавляться от них. В любой группе найдутся люди, образующие ядро – самые активные, увлеченные и дисциплинированные их всех, – это ваши лучшие солдаты. Выявляйте их, поддерживайте это рвение и ставьте их в пример. Такие люди естественным образом уравновешивают недовольных и паникеров.

Знаешь, я уверен, что не число и не сила приносят победу в бою; но перед той армией, у которой силен дух, не устоит ни один неприятель.

Ксенофонт (ок. 430 – ок. 355 до н. э.)

Исторические примеры

1. В начале 1630–х у Оливера Кромвеля (1599–1658), английского мелкопоместного дворянина из графства Кембриджшир, было тяжело на душе, его не оставляли мысли о смерти. В поисках выхода из глубокого душевного кризиса он обратился к пуританской религии, после чего жизнь его переменилась самым удивительным образом. Существование наполнилось новым смыслом: у Кромвеля появилась уверенность, что ему довелось вступить в общение непосредственно с Богом. Отныне он уверовал в предопределение, в то, что все происходит по воле Господа, что в мире нет случайностей. Насколько нерешительным и робким был он до сих пор, настолько теперь был целеустремлен: он увидел в себе Божьего избранника.

Спустя несколько лет Кромвель вошел в парламент, где выступал от имени простого народа, страдавшего от гнета аристократии. Но он чувствовал, что это не конечная его цель, что Бог ждет от него чего – то большего, чем политика; ему рисовались картины нового крестового похода, возглавить который предназначено было ему. В 1642 году парламент, который вел непримиримую борьбу с Карлом I, проголосовал за то, чтобы урезать расходы королю, если тот не согласится на ограничение монаршей власти. Карл ответил на это требование отказом, после чего началась гражданская война между «кавалерами» (сторонниками короля, которые носили прически с длинными волосами) и «круглоголовыми» (мятежниками, прозванными так за то, что они коротко стригли волосы). Самыми горячими сторонниками парламента были пуритане, то есть такие, как Кромвель, которые видели в войне с королем свой шанс – больше чем шанс, свое призвание.

Хотя военного опыта у Кромвеля совсем не было, он спешно собрал войско – шестьдесят всадников из своего родного Кембриджшира. У него была цель войти с ними в какой – нибудь полк, набраться опыта, сражаясь под началом другого командира, а со временем проявить себя.

Кромвель был абсолютно уверен в успехе, поскольку сторона, на которой он выступал, представлялась ему непобедимой: что ни говори, Бог поддерживал их, а все его люди веровали в Господа и в то, что они призваны построить новую Англию, праведную и благочестивую.

Несмотря на нехватку опыта, Кромвель обладал своего рода военной интуицией: он придумал особый способ ведения военных действий, в основе которого лежало использование легкой, быстрой и подвижной кавалерии, и в первые же месяцы службы показал себя как храбрый и деятельный командир. Кромвелю доверили командовать более крупным отрядом, но довольно скоро он понял, что слишком переоценивает боевой дух тех, кто сражался рядом с ним: сколько раз уже случалось, что он вел кавалерию в атаку, желая пробить брешь в рядах противника, – и все лишь для того, чтобы с отвращением и горечью увидеть, как солдаты, не слушая приказов, занимаются мародерством во вражеском лагере. Порой он пытался придержать часть своего подразделения в резерве, чтобы позднее в разгар битвы использовать в качестве подкрепления, но единственная команда, которую они хотели слышать, была команда атаковать, а в тылу отряд превращался в беспорядочную расхлябанную толпу. Воображая себя крестоносцами, люди Кромвеля в битве вели себя, как наемники, воюющие ради денег, и искатели приключений. Пользы от них не было никакой.

В 1643 году, став во главе собственного полка, Кромвель решил покончить с прошлым. С этого момента он набирал в полк не всех подряд, а лишь людей определенной направленности: его интересовали те, кому, как и ему самому, была свойственна искренняя вера, кто был способен на религиозные откровения и прозрения. Он выявлял их, испытывал искренность и глубину веры. Порвав старую традицию, он предпочитал аристократам простолюдинов, производя их в офицеры; он писал другу: «Я предпочту простого деревенского мужлана, который знает, за что он сражается, и любит то, что знает, чем того, кто зовется джентльменом, но ничего собой не представляет». Кромвель требовал, чтобы его рекруты пели псалмы и молились вместе. Строго взыскивая за нарушение дисциплины, он учил их видеть часть Божьего замысла во всем, что они делают. С другой стороны, он по – отечески заботился о своих солдатах, что по тем временам было необычно: следил, чтобы они были хорошо накормлены, одеты, чтобы им вовремя и хорошо платили.

Теперь, когда армия Кромвеля шла в бой, с этой силой приходилось считаться. Всадники ехали плотной группой, громко распевая религиозные псалмы и гимны. Приближаясь к королевским войскам, они вдруг разом переходили на рысь, и все это разительно отличалось от беспорядочного и импульсивного поведения других отрядов. Даже в рукопашной стычке с неприятелем они умудрялись сохранять свойственный им порядок, более того, их отступления были поразительно упорядоченными. Страх смерти был чужд этим людям, ведь они верили, что с ними Бог: они могли двигаться вверх по холму, прямо на неприятельский огонь, маршевым строем, не сбивая шаг. Добившись полного порядка в своей кавалерии, Кромвель управлял ей, добиваясь бесконечной гибкости. Его войска побеждали в одном сражении за другим.

В 1645 году Кромвель стал генерал – лейтенантом от кавалерии в армии новой модели, ядром которой стали его отряды «железнобоких». В сражении при Нейзби 14 июня 1645 года его полк сыграл решающую роль в победе. Спустя еще несколько дней кавалерия Кромвеля окончательно разгромила роялистов при Лэнгпорте, поставив эффектную точку в первом этапе гражданской войны.

Толкование

То, что Кромвеля нередко причисляют к великим полководцам истории, лишний раз свидетельствует, что ему удалось удивительно хорошо проникнуть в природу военной машины в действии. На втором этапе гражданской войны он был назначен главнокомандующим армии «круглоголовых», а позднее, после казни короля Карла, стал лордом – протектором Англии. Хотя он и опередил свое время с провидческой идеей мобильных отрядов, при этом он не показал себя ни блестящим стратегом, ни тактиком. Секрет успеха заключался единственно в высоком моральном духе и дисциплинированности его кавалерии, а достичь этого ему удалось, правильно подойдя к отбору рекрутов – людей, искренне и глубоко убежденных в правоте дела, которое им предстояло защищать. Такие люди были открыты его влиянию, безоговорочно принимали требования дисциплины. С каждой новой победой их преданность росла, росла и сплоченность армии. Кромвель мог потребовать от них многого, он был в них уверен.

Сделайте из этого вывод: прежде всего нужно серьезно отнестись к подбору кадров. Наверняка многие станут уверять вас в преданности, но наступит день решающей битвы, и вы поймете: им просто нужна была любая работа. Солдаты такого типа – не более чем наемники, с ними вы далеко не продвинетесь. Настоящие, искренние приверженцы – вот, кто вам нужен, а любые самые впечатляющие послужные списки значат меньше, чем преданность и готовность на жертвы. Убежденные сторонники изначально открыты вашему влиянию, укреплять моральный дух и дисциплину при их поддержке значительно легче. Эти люди составят ядро коллектива, на которое вы сможете опереться; они помогут остальным понять ваши наказы и в конечном счете выведут всю армию на достойный уровень. Старайтесь, насколько это возможно в нашем приземленном мире, превратить свое сражение в духовный поход, возвышенное дело, превосходящее обыденность настоящего.

2. В 1931 году двадцатитрехлетнему Линдону Бейнсу Джонсону предложили работу, о которой он мог только мечтать: секретарем у Ричарда Клеберга, вновь избранного конгрессмена от Четырнадцатого избирательного округа штата Техас. Джонсон в то время был школьным учителем, преподавал ученикам старших классов искусство ведения дискуссии, но имел и немалый опыт работы в разных политических кампаниях, кроме того, у молодого человека определенно имелись честолюбивые устремления. Старшеклассники школы города Хьюстона в штате Техас решили, что он сразу же забудет о них, но, к удивлению двух его лучших учеников, Л. Е. Джоунса и Джина Латимера, он не просто поддерживал связь, но регулярно писал им из Вашингтона. А шестью месяцами позже ребят ожидал еще больший сюрприз: мистер Джонсон пригласил их в Вашингтон и предложил стать его помощниками. Великая депрессия была в самом разгаре, росла безработица, а уж найти приличную, а тем более престижную работу было совсем трудно. Подростки ухватились за предоставленную им возможность. Они почти ничего не знали о том, что им предстояло.

Платили Джоунсу и Латимеру смехотворно мало; а скоро стало ясно, что бывший учитель готов выжать их до капли, заставляя работать на пределе человеческих возможностей. Они трудились по восемнадцать, а то и по двадцать часов в день. Их основной задачей было отвечать на письма избирателей. «Шеф был наделен способностью или, лучше сказать, талантом использовать людей по максимуму, – писал позднее Латимер. – Он мог, к примеру, сказать: «Гля – ди – ка, Джин, а ведь похоже, что твой напарник сегодня тебя опережает». И я начинал работать в ускоренном темпе. «Л. Е., гляди, он тебя нагоняет!» И вот мы оба стучим по клавишам пишущих машинок часами напролет, без передышки, стараясь опередить один другого».

Джоунс, прежде не отличавшийся особой покорностью, все более и более напряженно работал на босса. Джонсон, казалось, самой судьбой предназначен для великих дел: у него просто на лице было написано, что восхождение на небывалые высоты власти неизбежно для такого человека, – это привлекало к нему амбициозного юношу. Джонсон мог что угодно представить благородным правым делом, даже самый тривиальный случай в его интерпретации выглядел как крестовый поход за интересы избирателей Клеберга, и Джоунс ощущал себя одним из крестоносцев, частью истории.

Самой же важной причиной, по которой молодые люди были готовы работать не покладая рук, стало то, что сам Джонсон не щадил и себя, трудясь еще усерднее, чем помощники. Когда сонный Джоунс приплетался на службу к пяти часам утра, свет в кабинете уже горел и Джонсон сидел, с головой погруженный в работу. Он никогда не требовал от подчиненных чего – то, чего не делал бы сам. Он был неутомим, в нем кипела неиссякаемая энергия, и это заражало. Разве можно было рядом с таким человеком не выкладываться, полностью отдаваясь делу?

Джонсон отличался не только повышенной требовательностью, он мог жестко, а подчас и жестоко критиковать подчиненных. Время от времени, однако, он вдруг выказывал свое расположение, хвалил молодых людей, когда те совсем этого не ожидали. В такие моменты они мгновенно забывали обо всех неприятных издержках своей службы. Они ощущали такой подъем, что готовы были идти за шефом на край света.

Джонсон и в самом деле сделал карьеру, поначалу заняв видное место в канцелярии Клебер га, а затем обратив на себя внимание самого президента Франклина Д. Рузвельта. В 1935 году Рузвельт назначил Джонсона техасским уполномоченным Национальной администрации по делам молодежи. Джонсон приступил к формированию новой команды, ядром которой оставались два его верных помощника; он добился того, что и другие молодые люди, для которых он нашел работу в Вашингтоне, стали его преданными соратниками. Динамичный стиль работы, хорошо знакомый Джоунсу и Латимеру, теперь распространялся далее: ассистенты соперничали, стараясь заслужить похвалу шефа или просто обратить на себя его внимание, каждый стремился угодить ему, соответствовать его стандартам, быть достойным его и дела, которому он служит.

В 1937 году внезапно умер конгрессмен Джон Бьюкенен, депутат от Десятого округа штата Техас, и в парламенте освободилось место. Обстоятельства складывались явно не в пользу Джонсона – он до сих пор оставался политиком второго ряда и к тому же был совсем еще молод, – но он решил баллотироваться. Его приверженцы, тщательно отобранные и тщательно выпестованные, разъехались по всему штату: писали речи, готовили барбекю, вербовали сторонников, исполняли обязанности няни, водителя – словом, делали все, что бы ни потребовалось в ходе кампании.

За шесть коротких недель рядовые армии Джонсона исколесили Десятый округ вдоль и поперек. А рядом с ними был и сам Джонсон, который бился так, словно от исхода выборов зависела его жизнь. Вместе со своей командой он отвоевывал один голос за другим, навещая самые отдаленные уголки округа, и в результате, к большому удивлению других претендентов, победил на выборах. Его дальнейшая политическая карьера была настолько яркой – он был вначале сенатором, а позднее президентом США, – что воспоминания об этом первом успехе несколько приглушились, с крив основу, на которой базировался успех: ту армию преданных и неутомимых сторонников, которую он создал для себя в течение пяти предшествующих взлету лет.

Линдон Джонсон был чрезвычайно честолюбивым молодым человеком. Не имея ни денет, ни связей, он, однако, располагал чем – то более ценным: тонким пониманием человеческой психологии. Чтобы приобрести влияние, вам необходима поддержка, опора, а для этого люди – преданная армия сторонников – ценнее денег. Есть вещи, которых вы не сможете купить ни за какие деньги.

Создать такую армию непросто. Люди противоречивы, они подозрительны и недоверчивы: нажмете слишком сильно – и они отвернутся от вас; обращаетесь с ними хорошо – и они будут недооценивать вас, принимать ваше отношение как должное. Джонсону удалось обойти эти ловушки, добившись того, чтобы его сотрудники стремились к его одобрению. Он трудился без устали, выкладывался больше, чем любой из подчиненных, и люди это видели; тот, кто не мог дотянуть до его уровня, чувствовал вину и воспринимал себя эгоистом. Лидер, который работает вот так, не жалея собственных сил, возбуждает состязательный дух в своих сотрудниках, и те тоже выкладываются, чтобы доказать – в первую очередь самим себе: они тоже чего – то стоят. Демонстрируя, сколько своего личного времени и сил он готов пожертвовать ради дела, Джонсон заслужил уважение подчиненных. Завоевав их расположение, он мог рассчитывать, что его критические замечания, даже самые резкие, произведут желаемый эффект: подчиненные переживали, чувствуя, что огорчили босса. В то же время неожиданное проявление доброты, знак расположения окончательно подкупали и делали его неотразимым.

Война Волков и Собак

Как – то между Волками и Собаками возникла вражда. Собаки выбрали пса греческой породы своим полководцем. Но он не спешил бросаться в битву, хотя Волки угрожали и пугали Собак. «Поймите, – говорил он, – ведь я намеренно оттягиваю схватку. Причина в том, что, перед тем как действовать, нужно сначала посоветоваться. С одной стороны, Волки – они все одной породы, одного цвета. А у наших солдат разные привычки, к тому же каждый гордится своей родиной. Даже цвет у них неодинаков: одни черные, другие рыжие, а третьи серые с белым. Как я поведу в сражение таких разных бойцов, тех, между кем нет согласия?» В любой армии единство воли и цели – залог победы над врагом.

Эзоп «Басни» (VI в. до н. э.)

Важно понимать: настроения заразительны, и вы, как лидер, должны задавать тон, чтобы поднять боевой дух. Если вы станете требовать жертв, не принося их (поручая все своим заместителям или ассистентам), то солдаты впадут в апатию и бездеятельность, да еще при этом будут вас осуждать. Начнете проявлять излишнюю мягкость, чересчур много заботиться о благополучии подчиненных – и вы охладите пыл их сердец, а вместо солдат взрастите испорченных, балованных детей, не переносящих ни малейшего нажима или требования работать с полной отдачей. Личный пример – лучший способ найти верный тон и поднять боевой дух своей армии. Глядя на вас и видя преданность делу, самоотдачу, люди проникнутся тем же духом энергии и самопожертвования. Ваше неодобрительное замечание (их не должно быть слишком много) лишь заставит напрягать все силы, чтобы вас не подвести, стать достойными ваших высоких стандартов. Вам не придется заставлять подчиненных работать из – под палки – они будут гореть, стараясь добиться вашей похвалы.

3. В мае 218 года до н. э. великий полководец Ганнибал из Карфагена (современный Тунис) приступил к осуществлению грандиозного замысла: повел армию через Испанию, Галлию и Альпы на Северную Италию. Целью его было разбить римские легионы на их собственной земле и положить долгожданный конец захватнической политике Рима.

Альпы были почти непреодолимым препятствием на их пути – что и говорить, переход целой армии через высокие горы был поистине беспрецедентным. И все же в декабре того же года Ганнибал, несмотря на все трудности, достиг Северной Италии, застав римлян врасплох, а местность совершенно не защищенной, открытой для вторжения. Ганнибалу конечно же пришлось заплатить немалую цену за этот успех: из 102 тысяч солдат, начавших поход, в живых остались лишь 26 тысяч, да и те были обессилены и истощены, вымотаны до предела, и не только физически. Хуже всего было то, что времени для восстановления сил тоже не оставалось: римская армия уже была на подступах к реке По, всего в нескольких милях от лагеря карфагенян.

Накануне первого боя с грозными римскими легионами Ганнибалу необходимо было каким – то образом оживить своих солдат. Он решил устроить представление: привел группу пленных и приказал им сражаться друг с другом на смерть, подобно гладиаторам, на глазах у солдат. Победителям он посулил свободу и право сражаться в рядах своей армии. Пленные согласились, и началось многочасовое кровавое зрелище, которое полностью отвлекло воинов Ганнибала от их собственных несчастий и тягостных раздумий.

Когда бои закончились, Ганнибал обратился к своим людям. Сражение, сказал он, так развлекло всех потому, что пленные боролись по – настоящему, не жалея сил. Отчасти дело в том, что даже у слабейших откуда – то берутся силы, если поражение грозит смертью, но есть и иная причина: у пленников появилась надежда влиться в славную армию карфагенян, из жалких и презренных рабов превратиться в свободных воинов, которые сражаются за великое дело, против ненавистных римлян. Вы, продолжал Ганнибал, находитесь в точно таком же положении. Вам предстоит бой с очень сильным врагом. Вы сейчас далеки от дома, вокруг чужая земля и некуда бежать – в каком – то смысле вы пленники, как и они. Выбор прост: свобода или рабство, победа или смерть. Но сражайтесь так же, как бились сегодня эти люди, и вы одержите победу.

Бой и речь Ганнибала возымели действие на солдат, и на другой день они сражались яростно, не на жизнь, а на смерть, и победили. Вслед за этой победой последовали и другие, над значительно превосходящими их по численности римскими легионами.

Четыре смельчака, незнакомых друг с другом, не решатся напасть на льва. Четверо менее отважных, но хорошо друг друга знающих, уверенных в надежности товарищей и, значит, во взаимной поддержке, не задумываясь пойдут в атаку. Такова, в двух словах, наука организации армии.

Полковник Шарль Ардан дю Пик (1821–1870)

Прошло почти два года, и противники встретились при Каннах. Перед началом битвы армии расположились в пределах видимости друг друга, так что карфегенянам было видно, насколько силы неприятеля превосходят их собственные. По шеренгам прокатился испуганный ропот, и все затихли. Один из карфагенских офицеров, по имени Гисго, выехал вперед, оглядывая римские полчища. Остановившись перед Ганнибалом, он дрогнувшим голосом обратился к полководцу, обращая его внимание на неравенство сил. «Ты упустил из виду одно обстоятельство, – спокойно ответил Ганнибал. – Среди множества людей на той стороне нет ни единого по имени Гисго».

Гисго хохотнул, следом рассмеялись те, кто мог слышать разговор, и шутка прошла по рядам, мигом сняв напряжение. Нет, у римлян не было Гисго. Только у карфагенян был свой Гисго, и только у них был Ганнибал. Вождь, способный шутить в подобный момент, казался, должно быть, совершенно уверенным в победе – а уж если вождем был сам Ганнибал, то подобная уверенность была, пожалуй, вполне обоснованной.

Тревогу с лиц воинов как ветром сдуло, всем передалась хладнокровная уверенность полководца. В тот день при Каннах карфагеняне нанесли римлянам сокрушительное поражение.

Ганнибал обладал редкостным умением вдохновлять. Другие в подобных обстоятельствах пустились бы в разглагольствования, произносили бы пылкие речи. Он понимал: полагаться на слова означает проиграть дело. Слова лишь скребут по поверхности, они не затрагивают глубинные чувства, а вождю необходимо проникнуть в сердца воинов, добиться, чтобы у них вскипела кровь, повлиять на умонастроения. Ганнибал не действовал прямолинейно – сначала он снимал напряжение, ощущение тревоги, отвлекал солдат от проблем и помогал им ощутить единство. Только после этого он обращался к ним, и тогда своей речью ему удавалось безраздельно завладеть чувствами людей.

При Каннах одной удачной остроты было достаточно, чтобы добиться эффекта: вместо того чтобы многословными речами пытаться убедить армию в своей уверенности в победе, Ганнибал эту уверенность показал. Просто смеясь над шуткой про Гисго, люди сплачивались, понимая внутренний смысл и подоплеку этих незамысловатых слов. Речи в такой ситуации были излишни. Ганнибал понимал, что легкое изменение в настроении его солдат способно изменить ход событий, превратив неизбежное, казалось бы, поражение в грандиозную победу.

Подобно Ганнибалу, старайтесь и вы тонко и незаметно воздействовать на чувства людей: заставьте их плакать или смеяться над чем – то, что, казалось бы, не связано напрямую со злободневными проблемами и событиями. Эмоции заразительны, они объединяют людей, заставляют почувствовать общность. Вы можете играть на них, как на фортепьяно, вызывая у людей то одно чувство, то другое. Риторика и пламенные призывы только раздражают и оскорбляют нас, мы прекрасно понимаем, что за ними стоит, видим ораторов насквозь. Вдохновлять – совсем другое, куда более тонкое искусство. Действуя не в лоб, донося до людей свой эмоциональный призыв, вы проникаете им в души, вместо того чтобы растечься по поверхности.

4. В 1930–1940–е годы команда «Грин Бей Пэкерс» была одной из наиболее успешных в профессиональном американском футболе, однако к концу пятидесятых она стала худшей. Что же случилось? В команде было много талантливых и даже прославленных футболистов, таких как Пол Хорнунг, игрок сборной США. Владельцы клуба делали все, что могли – нанимали новых тренеров, приглашали новых игроков, – но никакими средствами не удавалось замедлить падение. Игроки устали; бесконечные проигрыши выматывали их. Но на самом – то деле они были совсем не плохи: в нескольких играх до победы оставался буквально шаг – и все же они проигрывали. Что можно было поделать? Казалось, ситуацию не переломить.

Он внезапно перестал беспокоиться за себя и думать забыл о зловещем роке. Из человека он превратился в часть. Он чувствовал, как нечто, частью чего он теперь стал – полк, армия, общее дело или страна, – находится на переломе. Он влился в общую личность, руководимую сейчас единым стремлением. Теперь он не смог бы бежать, как не может мизинец восстать против руки… Он ощущал присутствие рядом товарищей, помнил о нем постоянно. Он чувствовал это единение с однополчанами, нечто неуловимое, но более могущественное, чем даже само дело, за которое они сражались. То было таинственное братство, рожденное дымом сражений и смертельной опасностью.

Стивен Крейн (1871–1900) «Алый знак мужества»

В 1958 году команда скатилась к нижней строчке в турнирной таблице. К сезону 1959 года была сделана очередная попытка изменить положение – приглашен очередной новый тренер. Вине Ломбарди. Игрокам мало что было о нем известно, слышали только, что он был помощником тренера в «Нью – Йорк Джайентс».

Когда игроков собрали для знакомства с тренером, они ожидали услышать от него привычную речь: это, мол, переломный год, все изменится, я спуска никому не дам; придется работать по – новому… Ломбарди их не разочаровал: спокойно и энергично он изложил свой свод правил и кодекс поведения. Но кое – кому из футболистов показалось, что тренер все же отличается от предшественников: он источал спокойную уверенность – не было ни криков, ни претензий. По его тону и манере держаться можно было решить, что «Пэкерс» – уже команда победителей; оставалось только дожить до этого, воплотить это в жизнь. Кто же он, идиот – мечтатель или, может быть, ясновидящий?

Потом начались тренировки, и снова отличие Ломбарди от предшественников было не в том, как он проводил их, а в том, с каким настроем они проходили: игроки почувствовали эту разницу. Тренировки стали короче, зато возросли физические нагрузки, это почти граничило с пыткой! Они были напряженными, с бесконечным повторением отдельных простых движений и связок. Кроме того, Ломбарди объяснял, что и зачем он делает: отрабатывает систему, основанную не на внезапности и неожиданности, а на достижении эффективной игры за счет безукоризненной техники. Игрокам приходилось напрягать все силы и быть очень внимательными – малейшая ошибка каралась дополнительными упражнениями, причем такой штраф грозил не только самому игроку, но и всей команде. Ломбарди действительно удалось коренным образом изменить характер тренировок: больше не было муштры, игрою! перестали скучать, не расслаблялись, им приходилось постоянно держать ухо востро.

Предыдущие тренеры всегда выделяли наиболее сильных игроков, к ним было особое отношение: что поделаешь, звезды! Звездам многое сходило с рук, они могли покидать тренировки раньше других, а приходили с опозданием. Другим членам команды ничего не оставалось, как мириться с таким положением, но в глубине души их это возмущало. У Ломбарди не было фаворитов, как не было для него и звезд. «Наш Ломбарди очень справедлив, – рассказывал блокирующий защитник Генри Джордан. – Он со всеми обращается одинаково – всех гоняет, как собак». Игрокам это нравилось. Им приятно было наблюдать, как на великого Хорнунга кричат, как его муштруют наравне со всеми.

Критика Ломбарди была безжалостной, она пронимала игроков всерьез, задевала за живое. Казалось, он знает все их слабости, все комплексы. Откуда, к примеру, он мог узнать, что Джордан не выносит, когда его отчитывают при всех? Ломбарди использовал этот страх публичных наказаний, чтобы заставить игрока работать с большей отдачей. «Мы постоянно из кожи лезли, стараясь доказать Винсу, что он не прав, – вспоминал один из игроков. – Такой у него был психологический прием».

Тренировки становились все более интенсивными, никогда в жизни игроки так не выкладывались. Мало – помалу они заметили, что стали приходить на стадион все раньше и проводить на тренировке все больше времени.

К началу сезона Ломбарди добился того, что игроки были готовы к любой неожиданности. Бесконечная муштра настолько надоела футболистам, что они с радостным нетерпением ожидали возможности поиграть наконец по – настоящему – и, к их удивлению, вся подготовительная работа не прошла даром, оказалось, что играть теперь стало намного легче. Они были лучше подготовлены, чем какая – либо другая команда, и к концу игры уставали намного меньше. Сезон начался с того, что они выиграли три игры подряд. Конечно же этот нежданный успех невероятно поднял боевой и моральный дух команды.

«Пэкерс» закончила год с результатом 7/5 (7 побед и 5 поражений) – потрясающе, если учесть, что результат предыдущего года был 1/10 плюс одна ничья. Одного сезона под управлением Ломбарди хватило, чтобы команда стала крепкой, сплоченной, примером для других команд – профессионалов. Из такой команды никто не хотел уходить.

В 1960 году «Пэкерс» участвовала в играх Суперкубка, а в 1961–м стала победительницей – и полоса удач только начиналась! Спустя годы многие члены команды, игравшие в ней при Ломбарди, пытались объяснить, каким образом он сумел преобразить их, но никому, по сути дела, так и не удалось сформулировать, как же все – таки он этого добился.

Когда Вине Ломбарди взялся за работу с «Грин Бей Пэкерс», он сразу же определил проблему: команда страдала юношеской болезнью пораженчества. Подростки нередко встают в позу, одновременно и вызывающую, и вялую. Для них это способ сохранить свое достоинство: ведь, если прикладывать какие – то усилия, пытаясь что – то сделать, можно провалиться и уронить собственное достоинство, а это невыносимо, поэтому они готовы поступиться своими надеждами, усматривая своеобразное благородство в ничегонеделании и демонстрации маски посредственности. Куда как просто сказать: мне ничего не нужно. Одно дело проиграть, желая добиться успеха, другое – добровольно отказаться от возможного успеха, избрать удел ничтожества.

Целые коллекгишл могут подхватить эту заразу, сами того не заметив. Достаточно нескольких неудач, да еще нескольких членов команды, охваченных подростковыми настроениями, и постепенно притязания становятся все ниже, а пораженческие настроения растут. Лидер, пытающийся изменить ситуацию криком, требованиями, ужесточением дисциплины, только усугубляет ситуацию – он, по сути, подыгрывает «подросткам», усиливает в них стремление к бунту.

Ломбарди был гениальным вдохновителем, к тому же он прекрасно разбирался в психологии. Для него все команды Национальной футбольной лиги были равны по своим потенциальным способностям. Различие крылось в отношении и боевом духе: излечив пораженчество команды, можно было привести ее к победе, это окрылило бы игроков, подняло их моральных дух, что обернулось бы новой серией побед.

Ломбарди понимал, что не следует действовать с игроками прямолинейно – нужно было хитростью заставить их измениться. Он начал с демонстрации непоколебимой уверенности в успехе, обращаясь к игрокам как к победителям. Это заставило их поверить в свои силы, хотя сами они этого еще не осознавали. Он изменил сам характер тренировок, их дух, сделав занятия спокойными, интенсивными, требующими полной концентрации. Он понимал, что сила воли тесно связана с верой в свои возможности: укрепи это чувство, заставь человека поверить, что он способен на большее, и тот будет больше выкладываться. Ломбарди преобразил команду – эта новая команда и выиграла первую игру, – дав игрокам увидеть свои возможности. Проигрыш больше не был для них удобной позицией.

Важно, чтобы вы понимали: группа обладает коллективной индивидуальностью, характером, который со временем закрепляется; иногда это характер апатичный, бездейственный, а иногда – неуравновешенный, как у подростка.

Изменить его трудно: люди держатся за то, что им хорошо знакомо, даже если это не приносит желаемых результатов. Если вам достался такой коллектив, не тычьте людям в нос их недостатки. Декларация намерений и бесконечные замечания ничего не дадут: люди озлобятся, будут чувствовать себя униженными. Берите пример с Ломбарди: поведите себя как хитрый родитель. Спрашивайте с них больше, но хвалите за успехи. Ожидайте от своих «детей» работы в полную силу, как от взрослых, ответственных людей. Постепенно и незаметно изменяйте настроение, с которым коллектив работает. Подчеркивайте важность деловитого отношения к работе: работать ответственно и с отдачей способен каждый (для этого не нужно особого таланта), такое отношение к работе дает хороший результат, он приводит к успеху, а успех повышает моральный дух. Как только душевный настрой и характер группы начнут крепнуть, все остальное быстро встанет на свои места.

5. В апреле 1796 года двадцатишестилетний Наполеон Бонапарт был назначен главнокомандующим французской армии, которая в тот момент сражалась с австрийцами в Италии. Многие офицеры восприняли это назначение как забавную шутку, розыгрыш: они видели, что новый главнокомандующий слишком молод, слишком неопытен, мал ростом – да что там, просто недостаточно хорошо ухожен, чтобы играть роль «генерала». Не все ладно было и с рядовыми солдатами: им недоплачивали, плохо кормили, так что у них оставалось все меньше иллюзий относительно той великой цели, за которую они сражаются, – Французской революции. В первые недели кампании Наполеон бился как мог, стараясь заставить их сражаться лучше, однако солдаты упорно противились его стараниям.

Десятого мая Наполеон с голодными и уставшими отрядами подошел к реке Адда в месте, называемом Лоди. До сих пор ему удавалось гнать австрийцев, но мост в Лоди был удобной позицией, и им удалось закрепиться. С обеих сторон моста стояли хорошо укрытые австрийские артиллерийские батареи. Взятие моста было чревато большими потерями – но внезапно французы увидели, как Наполеон скачет вперед. Он подвергал себя огромному риску. Гарцуя перед гренадерами, он прокричал что – то зажигательное, а затем ринулся прямо на австрийцев и ворвался в их расположение с криком «Vive la Republique!» Невольно увлеченные его порывом, старшие офицеры подняли солдат в атаку.

Французы взяли мост, и после этой сравнительно небольшой операции армия неожиданно увидела Наполеона с новой стороны. Отдавая должное его храбрости и мужеству, солдаты теперь с симпатией называли его Маленький капрал. История о том, как Наполеон бросился на неприятеля при Лоди, обошла все полки. Кампания продолжалась, Наполеон одерживал одну победу за другой. Между ним и его солдатами – а также генералами – установилась тесная связь, нечто большее, чем простая привязанность.

Наемные и союзнические войска бесполезны и опасны; никогда не будет ни прочной, ни долговечной та власть, которая опирается на наемное войско, ибо наемники честолюбивы, распущенны, склонны к раздорам, задиристы с друзьями и трусливы с врагом, вероломны и нечестивы; поражение их отсрочено лишь настолько, насколько отсрочен решительный приступ; в мирное же время они разорят тебя не хуже, чем в военное неприятель. Объясняется это тем, что не страсть и не какое – либо другое побуждение удерживает их в бою, а только скудное жалованье, чего, конечно, недостаточно для того, чтобы им захотелось пожертвовать за тебя жизнью.

Никколо Макиавелли «Государь», 1513. Пер. Г. Муравьевой

В перерывах между сражениями Наполеон, случалось, прохаживался по бивакам, на равных общаясь с отдыхающими солдатами. Несмотря на свой стремительный взлет, он не забыл, что начинал простым канониром, и находил общий язык с рядовыми, как ни один другой генерал. Он знал каждого по имени, ему ведомы были их истории, он помнил даже, кто в какой битве был ранен. Кое – кого из солдат он, проходя, мог похлопать по плечу или ущипнуть за мочку уха в знак дружеского расположения.

Солдаты видели Наполеона не так уж часто, но, когда такое бывало, его присутствие воспринималось как электрический разряд. И дело было не просто в его личных качествах: он точно выбирал момент, когда показаться перед ними, – в канун большого сражения или если вдруг боевой дух начинал падать. В такие моменты он напоминал им о том, что они, все вместе, творят историю. Если отряду предстояло идти в авангарде, если люди были чем – то встревожены, он, поднимая лошадь на дыбы, восклицал: «Тридцать восьмой! Я верю в вас, я знаю вас! Возьмите для меня эту деревню – будьте впереди!» У его солдат было такое чувство, будто они не просто повинуются приказу, а переживают вместе с Наполеоном величайшую драму, в которой им к тому же отведены не последние роли.

Наполеон редко выказывал гнев, но уж если это случалось, его подчиненные испытывали не просто огорчение или чувство вины. Позднее в ходе той же Итальянской кампании нескольким французским полкам под давлением австрийцев пришлось с позором отступить. Этому отступлению не было никакого оправдания. Наполеон лично прибыл в расположение полков. «Солдаты!

Я недоволен вами, – сказал он, а в его серых глазах, казалось, бушевало гневное пламя. – Вы не показали ни храбрости, ни дисциплины, ни стойкости… Вы позволили, чтобы вас вытеснили с такой позиции, где горстка людей могла бы остановить целую армию. Солдаты тридцать девятого и восемьдесят пятого, вы – не французские солдаты. Начальник штаба, приказываю вам вычеркнуть эти полки из списков – они более не входят в итальянскую армию Франции». Солдаты были потрясены. Кто – то рыдал, другие молили дать им еще один шанс. Они раскаялись в своей слабости, и ситуация кардинально переменилась: с этой поры тридцать девятый и восемьдесят пятый полки отличались такой силой и воинской доблестью, которых они не проявляли никогда прежде.

Спустя несколько лет, во время непростой кампании – шла война с австрийцами, – французы с огромным трудом вырвали победу в Баварии. Наутро после сражения Наполеон посетил расположение тринадцатого полка легкой пехоты, сыгравшего ключевую роль в битве, и попросил полковника назвать ему имя самого храброго воина. Подумав с минуту, полковник произнес: «Сир, думаю, что это старший полковой барабанщик». Наполеон пожелал видеть доблестного музыканта, который, трепеща, не замедлил предстать перед командующим. «Мне доложили, что ты отличился в бою, что ты – храбрейший солдат в этом полку. Произвожу тебя в рыцари ордена Почетного легиона и жалую тебе титул барона с пенсионом в четыре тысячи франков». Солдаты ахнули. Наполеон славился тем, что мог щедро наградить по заслугам, заставляя любого простолюдина надеяться, что он может и сам стать маршалом, если будет служить верно. Но чтобы барабанщик в мгновение ока превратился в барона? Это было неслыханно! Весть о поразительной награде быстро распространилась среди солдат и других полков и оказала на них поразительное воздействие, особенно воодушевив новичков, которые еще не втянулись в кочевую армейскую жизнь и страдали от тоски по дому.

Если хотите, чтобы ваши солдаты полюбили вас, цените их жизни и не ведите их на кровопролитие.

Фридрих Великий (1712–1786)

Во всех длительных, крона них кампаниях, и даже во времена его сокрушительных поражений – унизительного бегства из зимней России, ссылки на остров Эльба, битвы при Ватерлоо, – люди Наполеона были беззаветно преданы ему, готовы до конца идти за Маленьким капралом, как не последовали бы они ни за кем другим.

Наполеон был не только величайшим полководцем, он к тому же еще прекрасно разбирался в людях, умел ими управлять: он сумел, получив в свое распоряжение миллионы неуправляемых молодых мужланов, опьяненных воздухом революционной свободы, превратить эту вольницу в сплоченную, победоносную армию – одну из самых сильных в истории. Высокий моральный дух, царивший в его армии, особенно поражает, если вспомнить, через какие суровые испытания пришлось им пройти под командованием Маленького капрала. Создавая свою армию, Наполеон использовал все приемы, не упустил ни одной возможности. Он сплотил людей вокруг высокой идеи – вначале речь шла об идеалах революции, затем – о славе любимой Франции, которая росла и становилась империей. Он хорошо с ними обращался, но при этом не распускал и не баловал. Он апеллировал не к алчности, не к желанию заработать, но к желанию обрести славу и признание. Он всегда был впереди, вновь и вновь демонстрируя доблесть и мужество. Он не давал людям застаиваться и скучать – не успевала закончиться одна кампания, а впереди уже была новая, а значит – новая возможность покрыть себя воинской славой. Он умел привязать к себе людей, умело, талантливо играя на чувствах. Его солдаты ощущали себя не просто частью армии – они были частью легенды, частью мифа, когда шли в атаку под легендарными штандартами с бронзовыми навершиями в виде императорских орлов.

Из всех своих методов Наполеон ни одним не пользовался столь же успешно, как наказаниями и поощрениями, с помощью которых ему удавалось достичь поразительного эффекта. Он редко высказывал свои претензии лично, но уж если был сердит, если дело доходило до наказания, это имело потрясающее воздействие: провинившийся чувствовал себя отверженным, изгоем. Выброшенный из семьи, теплой и единой, несчастный бился изо всех сил, стремясь вернуть расположение Наполеона и никогда больше не давать повода для гнева или презрения. Награды, поощрения и похвалы тоже были редкостью, а когда раздавались, то только за реальные заслуги и никогда – по каким – либо хитроумным политическим расчетам. Захваченные в своего рода тиски между двумя желаниями: не разочаровать своего командующего и добиться его расположения, люди поддавались власти Наполеона и шли за ним в огонь и в воду, стараясь достичь его уровня или хотя бы подтянуться к нему.

Поучитесь у мастера: управлять людьми можно, только поддерживая постоянное напряжение, интерес ожидания. Вначале создайте связь между своими солдатами и собой. Они вас уважают, восхищаются вами, даже боятся чуть – чуть. Теперь, дабы укрепить вашу связь, сдайте немного назад, окружите себя некоторым пространством; между вами все еще есть теплота, однако вы дали понять, что появилась дистанция – или хотя бы намек на нее. После того как связь выкована, появляйтесь пореже. Пусть ваши награды и наказания будут редкими и неожиданными – за просчеты либо успехи, которые могут в тот момент показаться мелкими, но при этом будут иметь символическое значение. Важно понимать: стоит людям догадаться, что вам нравится, а что раздражает, как возникает опасность, что они превратятся в дрессированных пудельков, которые изо всех сил демонстрируют хорошее поведение, чтобы заработать похвалу. Держите их в подвешенном состоянии: добейтесь, чтобы они думали о вас беспрестанно и, желая порадовать вас, никогда не знали бы до конца, что именно нужно для этого сделать. Заманив их в ловушку, вы обретаете над ними магнетическую власть. Заинтересованность в деле возникнет сама собой.

ОБРАЗ:

Прилив и отлив на океане. Вода уходит, а затем прибывает с такой мощью, что на ее пути ничто не может противиться этой тяге или выстоять против нее. Станьте силой, которая, подобно Луне, управляет приливами и отливами, увлекающими за собой все на своем пути.

Авторитетное мнение:

Путь – это когда достигают того, что мысли народа одинаковы с мыслями правителя, когда народ готов вместе с ним умереть, готов вместе с ним жить, когда он не знает ни страха, ни сомнений.

Сунь – цзы (IV в. до н. э)

Оборотная сторона

Боевой дух заразителен, но не менее заразительна и его противоположность: страх и недовольство могут распространяться среди людей подобно лесному пожару. Единственный способ справиться с этим – пресечь опасные настроения, прежде чем они обернутся паникой и перейдут в мятеж.

В 58 году до н. э., когда в разгар Галльских войн Юлий Цезарь готовился к битве с предводителем германцев Ариовистом, среди римлян прошла молва о невероятной жестокости численно превосходящего противника. Настроение близилось к панике, даже бунту. Цезарь не медлил. Первым делом он приказал выявить и схватить распространителей слухов. Затем он обратился к легионерам лично, напомнив им о доблестных предках, которые сражались с племенами германцев и одерживали славные победы. Он, Цезарь, не хочет идти в бой со слабаками; лишь десятый легион, кажется, не поддался панике – только этот легион он и поведет на врага. Пока Цезарь готовился к походу со смельчаками из десятого легиона, остальные солдаты, пристыженные, молили простить их и взять в бой. С видимой неохотой Цезарь, однако, уступил просьбам. Вчерашние трусы сражались как львы.

В подобных случаях и вы должны действовать так же, как Цезарь, заставив волну паники повернуть назад. Не теряйте времени и разбирайтесь со всей группой в целом. Те, кто распространяет слухи и сеет панику или подстрекает к бунту, как правило, переживают что – то вроде безумия и постепенно утрачивают контакт с реальностью. Воззовите к их достоинству и чести, заставьте почувствовать жгучий стыд за минуту слабости и безумия. Напомните об их достижениях в прошлом, дайте понять, что вы разочарованы, что люди не оправдали ваших ожиданий. Пристыдив их таким образом публично, вы поможете им очнуться и изменить поведение.

Часть 3 Оборонительная война

Сражаться в обороне – не признак слабости; напротив, это высота стратегической мудрости, весьма мощный стиль ведения военных действий. Требования к такой войне просты. Прежде всего, следует беречь ресурсы, быть расчетливым во всем и вступать только в самые необходимые сражения. Второе: вы должны представлять себе, когда и как отступить, завлекая раззадоренного противника в неосторожную атаку. Затем, спокойно выждав момент, когда силы противника истощатся, яростно бросайтесь в контратаку.

В мире, где морщатся и хмурятся при проявлениях открытой агрессивности, способность вести оборонительные действия – позволить противнику сделать первый ход и, дождавшись ошибки, уничтожить его – принесет вам громадное преимущество. Поскольку вы не тратите попусту ни энергию, ни время, то всегда готовы к следующей неизбежной контратаке. Ваша карьера будет головокружительной. Чтобы сражаться таким способом, вам придется овладеть искусством притворства. Научившись казаться слабее, чем вы есть, вы сможете завлечь противника в опрометчивую атаку; прикинувшись, что вы сильнее, чем на самом деле – например, совершая время от времени храбрые и решительные поступки, – сумеете удержать врага от нападения. В оборонительной войне вы, по сути дела, обращаете свою слабость и ограниченность в силу, приводящую к победе.

Последующие четыре главы познакомят вас с основными приемами оборонительной войны: экономией средств, контратакой, устрашением и запугиванием, а также искусству отступать и ложиться на дно в случае вражеской атаки.

8 Здраво оценивай свои силы: стратегия разумной экономии

У каждого из нас есть свои пределы – силы и способности человека небезграничны. Запомните: опасность кроется в желании попытаться выйти за решки своих возможностей. Ослепленные предвкушением награды, ради которой предстоит выложиться до конца, мы часто остаемся у разбитого корыта, обессиленные, беззащитные. Вы должны знать свои возможности и тщательно рассчитывать силы. Оцените потери, которые вы можете понести на войне: проигранное время, поставленная на карту репутация, ожесточенный противник, готовый к мщению. Иногда лучше выждать, тихонько подкрасться к неприятелю, а не открыто бить в лоб. Если же сражения не избежать, навяжите врагам свои условия ведения боя. Наносите удары по их слабым местам; сделайте войну дорогостоящей для них, но дешевой для себя. Сражаясь экономно, вы сумеете устоять даже против самого опасного противника.

Эффект спирали

В 281 году до н. э. между Римом и Тарентом, который был расположен на восточном побережье Италии, началась война. Тарент некогда был основан как колония греческой Спарты; горожане говорили по – гречески и полагали себя цивилизованными спартанцами, а прочие города Италии считали варварскими. Что же до Рима, то он в те времена укреплял свои позиции, ведя непрерывные войны с близлежащими городами.

Осторожные римляне не собирались выступать против Тарента. Тогда это был самый богатый город в Италии, которому ничего не стоило найти себе союзников в войне против Рима. К тому же располагался он довольно далеко на юго – востоке и не представлял непосредственной опасности. Но жители Тарента затопили несколько римских кораблей, приблизившихся к их порту, убили командующего флотом, а когда с ними попытались как – то договориться, послов изгнали с позором. Была задета честь Рима, и решение о вступлении в войну более не вызывало колебаний.

Таким образом, при использовании театра войны, как и всего прочего, стратегия стоит перед задачей экономии сил: чем меньшим обходятся, тем лучше, но хватить должно; здесь, конечно, как и в торговле, дело заключается вовсе не в одном голом скряжничестве.

Карл фон Клаузевиц (1780–1831) «О войне»

У Тарента, несмотря на богатство, не было настоящей армии. Горожане привыкли жить легко и беспечно. Сами воевать они не умели, и было решено обратиться за поддержкой к грекам. Спартанцы, однако, были заняты в какой – то другой кампании, поэтому пришлось попросить помощи у эпирского царя Пирра (319–273 до н. э.), величайшего греческого полководца после Александра Македонского.

Эпир представлял собой маленькое царство на западе центральной Греции. Бедные малонаселенные земли, скудные ресурсы – однако Пирр, воспитанный на рассказах о подвигах Ахилла, от которого, по поверью, происходил его род, а также о подвигах дальнего родственника Александра Македонского, был исполнен решимости идти по следам прославленных предков и добиться превращения царства в могучую империю. В юности он служил в армиях других славных военачальников, включая Птолемея, ныне – правителя Египта. Пирр скоро приобрел репутацию храброго и доблестного воина. Он был известен тем, что в битве бросался в самые опасные места, за что заслужил в армии всеобщее уважение. Вернувшись к себе в Эпир, он сформировал небольшую, но отлично подготовленную армию, которой не однажды удавалось одерживать победы над более многочисленными силами – например, над македонцами.

Да, у Пирра была славная репутация, но такой маленькой стране, как его, нелегко было добиться признания более могущественных соседей – македонцев, спартанцев, афинян. Поэтому предложение Тарента показалось соблазнительным: во – первых, ему обещали хорошо заплатить и доукомплектовать армию солдатами союзников. Во – вторых, победив римлян, он стал бы лучшим в Италии, оттуда открывалась дорога на Сицилию, а там и в Карфаген на севере Африки. Александр, создавая свою империю, продвигался на восток; Пирр решил, что будет продвигаться на запад и добьется власти во всем Средиземноморье. Он принял предложение.

Весной 280 года до н. э. Пирр отправился в плавание, возглавив самую большую греческую армию, которая когда – либо вторгалась в Италию: 20 тысяч пехотинцев, 3 тысячи кавалерии, 2 тысячи лучников и 20 боевых слонов. Оказавшись в Таренте, полководец, однако, понял, что его провели: в городе не только не было собственной армии, но и не делалось никаких попыток ее собрать – Пирру предоставили все делать самому. Он не стал даром тратить время: провозгласил военную диктатуру и немедленно приступил к формированию армии из числа жителей Тарента.

Прибытие Пирра в Тарент обеспокоило римлян, которым была хорошо известна его безупречная репутация стратега и воина. Было принято решение не давать ему времени на подготовку – римляне незамедлительно направили к Таренту свои войска, вынудив Пирра вступить в бой с теми силами, какие у него были на тот момент. Две армии встретились у города Гераклея. Войска римлян, превосходившие армию Пирра численностью, оказались на грани поражения, когда тот неожиданно разыграл свою козырную карту: в атаку пошли слоны; громадные, массивные, они громко и устрашающе трубили, на спинах у них расположились лучники, посылавшие на врага потоки стрел. Римлянам прежде никогда не приходилось встречаться с боевыми слонами, в их рядах вспыхнула паника, ход сражения удалось переломить. Римские легионы, дрогнув, отступили.

Пирр одержал великую победу. Слава его распространилась по всему полуострову; поговаривали даже, будто в нем воплотился дух самого Александра Великого. Другие города теперь охотно присылали ему подкрепление, желая восполнить потери, понесенные при Геракл ее. Однако, несмотря на это, Пирр был не на шутку встревожен. В бою он потерял многих ветеранов – испытанных и проверенных воинов, включая ключевые фигуры. Еще важнее была сила и дисциплина римских легионов – они произвели впечатление на Пирра, с ними не мог сравниться никто из прежних его противников. Пирр решил постараться добиться мирного соглашения с римлянами, предложив им поделить полуостров. Одновременно с этим он начал поход на Рим, чтобы повлиять на ход переговоров, ускорив их и показав, что в случае отказа римлян от мирного соглашения он готов снова вступить с ними в схватку.

Что до римлян, то на них поражение при Геракл ее произвело большое впечатление – римских легионеров не так – то просто было привести в смятение, редко случалось, чтобы они сдавались с такой легкостью. Немедленно после битвы был объявлен призыв новых рекрутов, и молодые мужчины с энтузиазмом откликнулись на него. Римляне гордо отвергли предложение мира – они никогда не будут делить Италию ни с кем.

Две армии вновь встретились у города Аускулум, недалеко от Рима. Это произошло весной 279 года до н. э. На сей раз силы были равны. В первый день произошла яростная схватка, и снова римляне, казалось, были готовы победить. Но на второй день Пирру, искусному стратегу, удалось заманить римские легионы в местность, которая больше отвечала его собственному стилю ведения боевых действий, благодаря этому и было достигнуто преимущество. Когда день уже близился к концу, Пирр лично возглавил атаку на римские легионы – впереди его отрядов вновь бежали боевые слоны. Римляне бросились врассыпную, и вновь Пирр остался победителем.

Теперь Пирр, казалось бы, вознесся до высот, однако сам он ощущал лишь тоску – дурные предчувствия томили его. Потери, понесенные его армией, были ужасны. Ряды военачальников, на которых он возлагал надежды, поредели, да и сам он был серьезно ранен. В то же время римляне казались неутомимыми, их силы – неисчерпаемыми. Когда Пирра поздравляли с победой, одержанной при Аускулуме, он отвечал: «Еще одна такая победа – и я вернусь в Эпир без единого воина».

Пирр, однако, уже потерпел поражение. Его потери при Аускулуме были столь значительны, что о быстром их восполнении не было и речи, а оставшихся воинов оказалось слишком мало, чтобы повторно атаковать римлян. Кампания в Италии завершилась полным крахом.

Толкование

История о царе Пирре и его знаменитое высказывание после сражения при Аускулуме дали рождение выражению «пиррова победа», которое означает триумф, добытый слишком большой ценой и потому превратившийся в поражение. Победитель слишком вымотан, чтобы закрепить свои достижения, слишком уязвим, чтобы думать о следующей битве. И в самом деле, после «победы» при Аускулуме Пирра начали преследовать неудачи, его армия не успевала восстановить силы, а между тем мощь неприятеля все возрастала. Все закончилось его безвременной гибелью в бою, положив конец беспочвенным мечтаниям о господстве Эпира.

Пирр мог бы избежать падения, этой нисходящей спирали, увлекшей его к поражению. Разведка загодя сообщала ему о растущей мощи римлян, о упадочничестве и вероломстве Тарента. Зная все это, он мог либо посвятить больше времени организации собственной армии, или вообще отказаться от похода. В Таренте, обнаружив, что его обманули, он еще мог отказаться от соглашения и повернуть назад. Даже после Гераклеи было еще не поздно – можно было принять решение отойти, собраться с силами либо просто уйти победителем. Выбери Пирр один из этих вариантов, и его история могла бы иметь совсем другой конец. Но он не мог остановиться – слишком заманчивой была эта победа, мечта его жизни. Какой ценой она будет завоевана? Неважно. Потери можно будет восполнить позже. Еще один бой, еще одна победа, и дело сделано.

Пирровы победы случаются в нашей жизни кула чаще, чем можно представить. Воодушевление от близкого успеха столь естественно, цель кажется такой близкой, так манит к себе. Мы не видим истинного положения вещей, но бессознательно рисуем себе картины того, что хотим увидеть: преувеличивая выигрыш и закрывая глаза на возможные трудности. Чем дальше мы заходим, тем труднее отступить и осмыслить ситуацию, подвергнуть ее разумному анализу. В таких обстоятельствах цена задуманного не просто растет – она растет по спирали и выходит из – под контроля. Если дела идут плохо, мы остаемся без сил, а это заставляет нас совершать все новые ошибки, приводящие к новым, непредвиденным проблемам, тянущим за собой все новые траты и жертвы. Какие – то промежуточные успехи и достижения на этом пути совершенно бессмысленны и не имеют никакого значения.

Нужно понимать: чем заманчивее кажется вам награда, тем больше нужно потратить времени на подготовку, скрупулезно исследовать, какой ценой она может достаться. Просчитайте все предвиденные затраты и расходы, но обязательно подумайте и о непредвиденных. Предусмотреть нужно все: что в ходе войны энтузиазма у вас может поубавиться, что победа может озлобить неприятеля и привести его в ярость. Необходимо четко представлять, сколько времени может занять операция, не забудьте и о том, как вы будете расплачиваться с союзниками и наемниками. Иногда разумнее выжидать; точно представляя, какими возможностями вы располагаете, выбирайте что – то, что сейчас вам по силам. Помните: история человечества усеяна трупами людей, которые не потрудились просчитать затраты. Спасите себя, не вступайте в битвы, в которых нет необходимости, и останетесь в живых, чтобы сразиться в один прекрасный день.

Когда же оружие притупится и острия обломаются, силы подорвутся и средства иссякнут, князья, воспользовавшись твоей слабостью, поднимутся на тебя. Пусть тогда у тебя и будут умные слуги, после этого ничего поделать не сможешь.

Сунь – цзы (IV в. до н. э.)

Про кого в древности говорили, что он хорошо сражается, тот побеждал, когда было легко победить. Поэтому, когда хорошо сражавшийся побеждал, у него не оказывалось ни славы ума, ни подвигов мужества. Поэтому, когда он сражался и побеждал, это не расходилось с его расчетами. Не расходилось с его расчетами – это значит, что все, предпринятое им, обязательно давало победу; он побеждал уже побежденного.

Сунь – цзы (IV в. до н. э.) «Трактат о военном искусстве». Пер. Н. Конрада

Сила и слабость

Когда королева Елизавета I (1533–1603) взошла в 1558 году на престол, в удел ей досталась власть не лучшего качества: страна была истерзана гражданской войной, финансовые дела находились в полном расстройстве. Королева мечтала о возможности установить сколько – нибудь продолжительный период мира – тогда можно было бы попытаться восстановить в Англии попранные основы, улучшить экономическую ситуацию. Последнее было особенно важно: правитель с деньгами – это правитель, обладающий возможностями. Англия, небольшой остров с ограниченными природными ресурсами, и надеяться не могла на то, чтобы выиграть войну с Францией и Испанией, сильнейшими государствами Европы того времени. Нужно было укрепить страну, но не воюя, а иным способом – прибегнуть к коммерции, чтобы добиться экономической стабильности.

В течение двадцати лет Елизавета медленно, год за годом, шла к цели. В конце 1570–х годов ее положение резко ухудшилось: неотвратимая, казалось, война с Испанией грозила сорвать все планы, свести на нет то, что было сделано за два десятилетия. Испанский король Филипп II, ревностный католик, считал своим долгом, своей личной миссией предотвратить распространение протестантизма. Нидерланды (ныне Голландия и Бельгия) в то время принадлежали Испании, но управление провинцией затруднялось непрекращающимися волнениями и протестантскими мятежами. Филипп, объявив поход против мятежников, был полон решимости покончить с ними. Между тем его самой горячей мечтой, которую он давно лелеял, была реставрация католицизма в Англии. В ближайшие планы короля входил заговор против Елизаветы I с целью ее убийства. После этого Филипп собирался посадить на трон католичку, родственницу Елизаветы, шотландскую королеву Марию. В случае провала этого плана Филипп задумал построить непобедимый флот. Он хотел двинуть эту армаду против Англии и завоевать ее.

Однако королю не удалось сохранить свои планы в полной тайне, и для советников Елизаветы было очевидно, что война неизбежна. Они советовали ей снарядить армию в Нидерланды, чтобы заставить Филиппа направить туда военные силы, не дав ему нанести удар по Англии. Однако королева предложение советников отклонила: она направит в Нидерланды небольшие отряды, чтобы помочь протестантам – мятежникам предотвратить военную катастрофу, но не более того. Война страшила Елизавету: одно содержание армии стоило громадных денег, не говоря уже о массе прочих, скрытых, расходов и затрат. Все это угрожало стабильности в стране, а она положила столько сил, чтобы ее добиться. Если войны с Испанией и впрямь не избежать, Елизавета предпочитала вести ее так, как удобно ей самой: она хотела войны, которая истощила бы финансы Испании, но чтобы при этом Англия осталась в безопасности.

Не обращая внимания на призывы советников, Елизавета изо всех сил старалась сохранить мир с Испанией, отказываясь от идеи спровоцировать короля. Это позволило ей выиграть время и начать строительство английского флота. Тем временем она вела тайную работу по подрыву испанской экономики, которую считала единственным уязвимым местом мощной державы, ее ахиллесовой пятой. Громадная, разрастающаяся империя в Новом Свете, разумеется, делала Испанию могущественной, но, с другой стороны, эта империя была слишком далеко. Для того чтобы получать от нее доходы, Филипп вынужден был постоянно вкладывать средства в развитие флота, ради которого приходилось брать колоссальные суммы у итальянских банкиров. Кредит же Филиппа в итальянских банках всецело зависел от того, насколько безопасно испанским кораблям удастся совершать плавания, доставляя в Европу золото Нового Света. Власть и мощь Испании зиждились, таким образом, на весьма шатком основании.

Итак, Елизавета I, призвав лучшего своего моряка, сэра Френсиса Дрейка, приказала ему нападать на испанские корабли с сокровищами. Дело сохранялось в глубочайшей тайне, никому не следовало знать о связи между капитаном и королевой. Все должно было выглядеть так, будто он занимается пиратством для собственной выгоды. С каждым кораблем, который ему удавалось захватить и ограбить, ставка процента в итальянских банках для Филиппа росла. Но банкиры повышали процент больше из – за того, что Дрейк угрожал испанским кораблям, чем из – за реальных потерь. К 1582 году Филипп II приостановил сооружение армады, которую собирался направить на Англию: ему не хватало денег, чтобы оплатить эти работы. Елизавета, следовательно, выиграла время.

Ахилл наголову разбил троянцев и теперь гнал их по направлению к городу, но и его самого преследовали. Посейдон и Аполлон, поклявшись отомстить за смерть Кикна и Троила и покарать Ахилла за ту дерзкую похвальбу, которую он позволил себе над телом Гектора, сговорились действовать сообща. Скрытый облаком, Аполлон, встав у Скейских ворот, разыскал в гуще сражения Париса, повернул его лук и направил смертоносную стрелу. Она вонзилась в единственное уязвимое место на теле Ахилла, его правую пятку, и Ахилл скончался в мучениях.

Роберт Грейвз «Греческие мифы». Т. 2, 1955

Между тем, к вящему сожалению финансовых советников короля, Филипп наотрез отказался уменьшить размеры планируемой армады. Пусть строительство займет намного больше времени, пусть затянется, это не страшно – он просто возьмет больше денег в долг. Он рассматривал войну с Англией как личный крестовый поход за веру и не собирался отказываться от него из – за каких – то приземленных материй.

Елизавета не только занималась подрывом экономического положения Испании – она вложила существенную часть своего скудного бюджета в развитие сети разведки и шпионажа. Можно без преувеличения сказать, что ей удалось создать самое совершенное разведывательное ведомство в Европе. Имея тайных агентов по всей Испании, она была прекрасно информирована о каждом шаге Филиппа. Ей было точно известно, сколько кораблей в его армаде и когда планируется завершить работы. Это позволяло ей отложить мобилизацию в армию до последнего момента, экономя государственные деньги.

Наконец, летом 1588 года испанская армада была готова. Она собрала 128 кораблей, в том числе 20 больших галеонов, а также 8 тысяч моряков и 19 тысяч пехоты. Армада обошлась Филиппу в целое состояние, а по количеству судов не уступала всему английскому флоту. Во вторую неделю июля армада вышла в море из Лиссабона. Однако Елизавета была полностью информирована о происходящих событиях, ее шпионы доносили ей обо всех планах испанского короля. Поэтому она сумела вовремя вывести навстречу армаде английский флот. Меньшие по размерам, но более маневренные английские суда атаковали армаду на пути к побережью Франции, один за другим отправляя на дно корабли с припасами, сея хаос и неразбериху. В донесении командующего английским флотом лорда Говарда Эффингема говорилось: «Их флот огромен и силен, но мы мало – помалу дергаем их за перышки».

Наконец, армада встала на якорь в порту Кале, где должна была соединиться с испанскими подразделениями, воюющими в Нидерландах. Англичане, полные решимости не допустить этого, снарядили восемь больших кораблей, погрузили на них горючие вещества и направили к испанскому флоту, который тесным строем стоял на якорях. Пустив свои суда на всех парусах, английские моряки подожгли их, а сами убрались восвояси. Результатом была паника, десятки испанских кораблей были охвачены пламенем. Остальные метались, то и дело сталкиваясь друг с другом, в попытке выйти из гавани в безопасное место. Никто не слушал команд, кругом царил беспорядок.

Потеря кораблей в Кале настолько подорвала боевой дух испанских войск, что вторжение пришлось отменить. Чтобы избежать повторных нападений на обратном пути в Испанию, остальные суда отправили не на юг, а на север – так они могли добраться до дома обходным путем, обогнув Шотландию и Ирландию. Англичане даже не потрудились преследовать их; они понимали, что ужасная погода в этих водах сделает все за них. Шторм действительно довершил дело. К тому моменту, когда остатки армады добрались до Испании, было потеряно сорок четыре корабля, а у остальных имелись серьезные повреждения. Почти две трети моряков и солдат погибли в море. Англия между тем обошлась практически без потерь, а во время боевых действий погибло менее ста человек.

Это был настоящий триумф, но Елизавета не почивала на лаврах. Для того чтобы сэкономить средства, она немедленно распустила военный флот. Она не стала прислушиваться к мнению советников, которые настаивали на закреплении успеха и наступлении на испанцев в Нидерландах. Она ставила перед собой конкретные и ограниченные цели: пустить прахом ресурсы и деньги Филиппа, чтобы он выкинул из головы мысли о католическом господстве, и добиться равновесия сил в Европе. И это в самом деле было ее величайшим триумфом, ибо Испания так никогда и не оправилась полностью от финансового краха, связанного с разгромом армады, а вскоре и вовсе уступила пальму первенства в Европе Англии.

Толкование

Поражение испанской армады следует, пожалуй, считать одним из наиболее экономичных в военной истории: второсортный престол, страна, которой едва ли было под силу собрать достойную армию, сумела достойно противостоять величайшей империи своего времени. Эта победа стала возможной благодаря применению основополагающей аксиомы военной науки: нападай на слабости врага, используя свою силу. Сильными сторонами Англии той эпохи был ее небольшой мобильный флот и разветвленная система разведи!; ее слабость состояла в ограниченности ресурсов, будь то люди, оружие или деньги. Мощь Испании заключалась в богатствах, а также в огромной армии и флоте. Слабым местом империи была шаткая и ненадежная финансовая структура, а также то, что корабли в испанском флоте были слишком большими, громоздкими и медленными.

Елизавета отказалась от ведения войны, которую хотели бы навязать испанцы. Вместо этого она, удерживаясь от военных столкновений, атаковала слабые стороны противника: досаждая неповоротливым испанским галеонам своими шустрыми кораблями, расшатывая финансовую с трук туру Испании и ломая ее военную машину, вплоть до полной остановки. Она сумела добиться контроля над ситуацией, снижая затраты Англии и в то же время вынуждая Испанию тратить все больше, делая войну все более и более дорогостоящей для могущественного противника. Наконец настал момент, когда поражение Филиппа стало неизбежным независимо от дальнейшего хода событий: в случае, если армада затонет, это означало бы крах для испанского короля, а чтобы оправиться от удара, ему потребовались бы годы. Но даже в том случае, если бы армада одержала триумфальную победу, эта победа досталась бы слишком дорогой ценой, и Филипп разорился бы, пытаясь закрепиться на английских землях.

Важно, чтобы вы понимали: не существует ни одного человека, ни одного коллектива безоговорочно сильного или слабого. У любой армии, какой бы несокрушимой она ни казалась, найдется своя слабость, какое – то место, остающееся неприкрытым или незащищенным. В то же время даже у самого слабого отряда найдется что – нибудь, на что можно опереться, какая – то сильная сторона, какое – то скрытое достоинство. Ваша цель в войне – не просто наращивать вооружение, не просто увеличивать свою огневую мощь до тех пор, пока не окажетесь способны стереть врага с лица земли. Для этого нужно вкладывать слишком много сил и средств, к тому же все это не поможет вам защититься от летучих атак в стиле партизанской войны. Бросаться на врага, ввязываясь в бой за боем, противопоставляя силе силу, тоже абсолютно неконструктивно. Вместо этого вначале оцените слабые стороны неприятелей: это могут быть, например, внутреннеполитические проблемы, низкий боевой дух, шаткая экономика, излишне централизованная власть, мания величия у лидера. Одновременно постарайтесь скрывать от чужих глаз собственные слабости и приготовьтесь к долгой борьбе, копите силы и раз за разом наносите точные удары прямо по ахиллесовой пяте противника. Раскрывая слабости и нанося точные удары, вы истерзаете противника, деморализуете его армию, а это приведет к появлению все новых слабых мест. Тщательная оценка сильных и слабых сторон поможет вам сразить Голиафа с помощью простой рогатки.

Избыток делает меня бедным.

Публий Овидий Назон (43 до н. э. – ок. 18 н. э.)

Ключи к военным действиям

Реальность можно определить как набор жестких ограничений, которые налагаются на любое живое создание на протяжении его существования и превышение предельного лимита которых может вести к смерти. Мы обладаем лишь ограниченным запасом энергии, когда же она исчерпывается, наступает усталость. В смысле доступных для нас пищевых и других ресурсов наши возможности также небезграничны. Наши способности и умения развиваются лишь до определенной степени. Животное существует строго в пределах заданных ограничений, оно не может летать выше или бегать быстрее, не может безостановочно расходовать энергию, запасая горы пищи, ибо это изнурит его и сделает уязвимым для нападения. Оно – животное – просто живет в заданных условиях, стараясь извлечь как можно больше, на выходя за пределы доступного. Изящные движения кошки, к примеру, чрезвычайно экономны, так как животное, руководствуясь природными инстинктами, не растрачивает энергию впустую и не делает лишних, бесплодных усилий. Люди, живущие в нищете, также прекрасно знают свои возможности – вынужденные жить по средствам, они становятся чрезвычайно изобретательными. Нужда выступает фактором, оказывающим на их творческий потенциал мощное воздействие.

И во всем этом – в выборе пищи, места и климата, вида отдыха – нами командует инстинкт самосохранения, выражающийся совершенно однозначно в виде инстинкта самозащиты. Не видеть многого, не слышать, не позволять к себе приближаться – вот первое проявление разума, первое доказательство того, что человек являет собой не случайность, но неизбежность. Привычно называть этот инстинкт самозащиты словом «вкус». Он настоятельно повелевает не только говорить «нет» там, где «да» воспринималось бы как «самоотверженность», но даже и «нет» произносить как можно реже. Отделять, отстранять себя от всего того, для чего «нет» требовалось бы снова и снова. Разумное объяснение этого состоит в том, что расходы на оборону, как бы малы они ни были, становятся правилом, входят в привычку, а это ведет к чрезмерному и совершенно ненужному обнищанию. Наши большие расходы – не что иное, как самые распространенные и обычные расходы малые. Отстраняясь, не позволяя приблизиться к себе, мы идем на расход – заблуждаться на этот счет не приходится, – расходуем силу на отрицательные цели. Человек может так ослабеть от постоянной необходимости защищаться, что утратит наконец саму возможность защищаться….Второе проявление разума и самозащиты состоит в том, чтобы реагировать по возможности реже и стараться избегать ситуаций и отношений, в которых человек был бы вынужден отказаться от своей «свободы», своей инициативы и превратиться в простой реагент.

Фридрих Ницше «Ессе Homo», 1888

Проблема, с которой сталкиваются люди, живущие в так называемом обществе изобилия, заключается в том, что они утрачивают это природное чувство меры. Мы настолько тщательно ограждены от смерти, что порой проходят месяцы и даже годы, а мы даже не вспоминаем о ней. Мы воображаем, что жизнь бесконечна, что в нашем распоряжении сколько угодно времени, а в результате нас мало – помалу уводит куда – то в сторону от реальности – и может увести весьма далеко. Нам кажется, что можно тратить сколько угодно энергии, мы думаем, что можем добиться чего бы ни захотелось, просто нужно как следует постараться. Всё вокруг начинает видеться нам беспредельным, неограниченным – дружеское расположение окружающих, возможности богатства, славы. Мы разбрасываемся, надеясь, что вот еще несколько учебных курсов, еще пара учебников – и мы сумеем развить свои таланты и умения до такой степени, какой в действительности человеку, по крайней мере одному человеку, достичь немыслимо. Технология, как нам кажется, может сделать все что угодно доступным и достижимым.

Изобилие делает нас фантазерами, ведь в фантазиях нет никаких пределов и ограничений. Мы, как гласит пословица, думкой богатеем. Но мечтательность обедняет нас в реальности. Она делает нас ленивыми и вялыми, мы пресыщаемся тем, что имеем, и нуждаемся в постоянных встрясках и потрясениях, которые напоминали бы нам, что мы еще живы. В жизни нам нужно быть воинами, а война требует трезвого и реалистичного взгляда на вещи. Пусть другие ищут красоту в бесплодных мечтаниях, воины ищут ее в реальности, в точной оценке возможностей и пределов, в том, чтобы извлечь максимум из того, что у них на самом деле имеется. Подобно кошке, они стремятся достичь совершенства в экономичных движениях и скупых жестах – добиваясь того, чтобы сделать каждый свой удар как можно более сильным при минимальных затратах энергии. Воин не забывает о том, что его дни сочтены – что он может погибнуть в любой из дней, – и это помогает ему твердо стоять на ногах, не отрываясь от реальности. Есть вещи, которые они, воины, никогда не сумеют сделать, есть таланты, которые им не дано развить, есть достойные цели, которых им не дано достичь, – но едва ли все это их тревожит. Воины сосредоточены на том, что им дано\ на той силе, которой они обладают и которую должны использовать творчески. Точно понимая, когда нужно притормозить, отступить, залечь в окопах, они переигрывают своих противников. Они умеют заставить время работать на себя.

В последние годы французского колониального правления и позже, в период нападения США на Вьетнам, одним из руководителей национального сопротивления был генерал Во Нгуен Дьяп. И французы, и американцы обладали намного более мощными материальной базой, вооружением, а также профессиональной военной подготовкой. Армия Дьяпа представляла собой, по сути дела, обычных крестьян, мало что понимающих в военном деле. Да, у вьетнамцев наличествовал высокий боевой дух, имелась целеустремленность и огромное желание очистить страну от захватчиков, но, кроме этого, не было почти ничего. Не было грузового транспорта, чтобы подвозить оружие и питание, а техника связи оставалась на уровне XIX века. Другой полководец, наверное, попытался бы наверстать все это, но Дьяп поступил по – другому: получив предложение от Китая снабдить его армию грузовиками, радиопередатчиками, оружием и специалистами, он воспринял это как западню. Он наотрез отказался тратить на помощь извне ограниченные средства. По его мнению, все это не могло привести ни к чему хорошему, а лишь превратило бы северных вьетнамцев в ухудшенную и более слабую копию врага. Вместо этого он решил извлечь максимум из того, чем реально располагала его армия, постаравшись превратить ее кажущиеся недостатки в достоинства.

Грузовики легко было увидеть с воздуха, и не было никаких сомнений в том, что американцы мгновенно разбомбят любую колонну вьетнамских машин. Но американцам было не под силу бомбить то, чего они не видели. Поэтому Дьяп применил те ресурсы, которые были под рукой: для доставки необходимых грузов была использована разветвленная сеть крестьян – кули, которые таскали тяжести в мешках за спиной. Если им нужно было пересечь реку, они пользовались канатными мостиками, протянутыми не над водой, а прямо под ее поверхностью. Вплоть до конца войны американцы все пытались раскусить эту хитрость, не в силах понять, каким же образом неуловимым северным вьетнамцам удается доставлять все необходимое для своих полевых отрядов.

Тем временем Дьяп, не останавливаясь на достигнутом, оттачивал приемы ведения молниеносной партизанской войны – приемы, которые дали его армии неоценимое преимущество, позволяя разрушать транспортные пути и коммуникации противника. Для боевых действий, переброски войск и доставки всевозможных грузов американская армия использовала вертолеты, и это, разумеется, делало ее невероятно мобильной. Но воевать, как ни круги, приходится главным образом на земле, и Дьяп проявлял чудеса изобретательности, используя непроходимые джунгли, чтобы нейтрализовать Военно – воздушные силы США, дезориентировать американских пехотинцев и замаскировать собственные войска. Он не мог рассчитывать на победу в открытом бою против американского новейшего вооружения и военной техники, поэтому вложил все силы в эффектные, символичные, деморализующие психические атаки, мало – помалу внедряя в сознание американцев ощущение безнадежности и бесперспективности этой войны. И он добился своего, ибо именно такое восприятие вьетнамской войны вскоре возобладало и на американском телевидении. С минимумом средств, которыми он располагал, Дьяп сумел добиться максимального успеха.

Армии, полагающиеся на деньги, вооружение и прочие ресурсы, к сожалению, вполне предсказуемы. Полностью надеясь на материальную часть, вместо того чтобы уделять основное внимание стратегии и знаниям, они могут облениться в умственном отношении. Если перед такой армией возникает проблема, принимается простое решение: увеличить, нарастить количество того, чем уже располагают в избытке. Но к победе приводят не такие решения, ибо важно не то, каковы твои материальные ресурсы, а то, способен ли ты с умом распорядиться тем, что имеешь. Если вы имеете меньше, то поневоле проявляете больше изобретательности. Творческий подход дает вам преимущество над неприятелем, полагающимся на технологии; вы станете учиться, легче будете адаптироваться к обстановке и конечно же перехитрите его. Ограниченные ресурсы нельзя тратить попусту, и, понимая это, вы будете расходовать их с умом и выдумкой. Время станет вашим союзником.

Если вы располагаете меньшими средствами, чем ваш противник, не отчаивайтесь. Вы всегда сможете изменить ситуацию в свою пользу, действуя в режиме разумной экономии. Если у вас и неприятеля средства примерно равны, не стоит стремиться наращивать вооружение, куда важнее постараться лучше использовать то, что имеешь. Если у вас больше, чем у противника, быть экономным важнее, чем в предыдущих случаях. Как говаривал Пабло Пикассо: «Даже если ты богат, поступай как бедняк». Бедняки более изобретательны, и часто им живется веселее, потому что они ценят то, что имеют, и знают пределы своих возможностей. В стратегии вам порой приходится заставить себя забыть о своем потенциале и постараться выжать как можно больше из минимума. Даже если вы располагаете новейшими технологиями, ведите крестьянскую войну.

Сказанное отнюдь не означает, что необходимо разоружиться или проиграть, чтобы понять, какие преимущества может дать вам материальная база. При проведении операции «Буря в пустыне» в Ираке в 1991 году американские военные стратеги в полной мере использовали все технологические возможности, особенно в воздухе, но не это оказалось решающим в победе. Урок, полученный американскими военными за двадцать лет до этого во Вьетнаме, не пропал даром, теперь в их действиях присутствовали и обманные маневры, и мобильность, присущие обычно маленьким отрядам, ведущим войну по типу партизанской.

Война – это поиск равновесия между целями и средствами: полководец может разработать наилучший план для достижения определенной цели, но план сам по себе ничего не стоит, если нет средств для выполнения. Мудрые полководцы во все времена понимали и понимают, что начинать нужно с оцени! имеющихся средств и потом уже разрабатывать стратегию с учетом того, что есть в распоряжении. Именно благодаря такому подходу стал таким блестящим стратегом Ганнибал: он всегда сначала тщательно изучал и обдумывал исходные данные – структуру собственной армии и армии противника, относительное соотношение кавалерии и пехоты, территорию, боевой дух в войсках, погоду. Это давало ему возможность не только планировать атаку, но и ясно видеть те цели, которые планировалось достигнуть в итоге данного сражения. Вместо того чтобы, подобно большинству полководцев, ограничиваться размышлениями о том, как вести бой, он никогда не забывал о соответствии средств и целей. Это и было то стратегическое преимущество, которое он использовал всякий раз.

В следующий раз, когда вы начнете военную кампанию, попробуйте поставить эксперимент: не думайте о конечных целях, о том, к чему всей душой стремитесь, и не планируйте стратегию на бумаге. Вместо этого как следует подумайте о том, чем вы располагаете, – о тех инструментах и материалах, которые сможете использовать. Заставьте себя приземлиться, а не витать в мечтах и планах, подумайте о том, что вы сами умеете делать, о тех политических преимуществах, на которые можно рассчитывать, о настроении в ваших войсках и том, насколько творчески и изобретательно можно применить все то, что имеется в вашем распоряжении. А уж потом, исходя из всего этого, начинайте развивать свои задачи.

При таком подходе любые ваши стратегические планы станут не только более реалистичными, но и более изобретательными и сильными. Начинать с мечтаний о том, чего бы вам хотелось, а потом изыскивать средства для осуществления этих мечтаний – рецепт для тех, кто жаждет полного истощения сил, разорения и провала.

Не путайте скаредность с точным расчетом и разумной экономией – армии терпели крах из – за того, что на них тратили слишком мало средств, столь же часто, как и из – за того, что тратили слишком много. Когда в ходе Первой мировой войны Британия напала на Турцию, рассчитывая вывести ее из войны и затем атаковать Германию с востока, она начала с того, что направила флот, который должен был прорваться через Дарданеллы и направиться к турецкой столице Константинополю. Флот продвигался довольно успешно, но спустя несколько недель часть кораблей затонула, потери в людях превысили ожидаемые, и стало ясно, что вся эта рискованная затея обходится дороже, чем предполагалось. Тогда британское командование отозвало флот, приняв решение вместо этого провести высадку сухопутного десанта на полуостров Галлиполи. Такой вариант представлялся более дешевым и безопасным – однако он обернулся полным фиаско. Дело затянулось на долгие месяцы и унесло тысячи жизней, а результата не дало никакого, так как союзные войска отказались от дальнейшего участия в операции и отозвали свои войска. Спустя годы, когда были преданы гласности турецкие военные архивы, выяснилось, что британский флот был в шаге от победы: еще буквально день – другой, и прорыв бы состоялся, а там, по всей видимости, был бы без труда взят Константинополь. Это могло переменить весь ход мировой войны. Но британцы переусердствовали с экономией: в последний момент они отозвали флот, воздержавшись от удара, который мог оказаться победным. Их волновала только цена. В конечном счете цена попытки дешевой победы оказалась непростительно высокой.

Разумная экономия, в отличие от подобной скупости, не означает, что вам предлагается копить ресурсы, не пуская их в ход. Это было бы уже не экономией, а скаредностью, – это качество на войне смертельно опасно. Разумная экономия подразумевает точный расчет, золотую середину, уровень, до которого вы можете дойти в расходах, не истощив своих ресурсов. К слову сказать, прижимистость, чрезмерная экономия изматывает куда сильнее – если война тянется без конца, ее стоимость все возрастает, а у вас даже нет возможности нанести решающий удар, отправив противника в нокаут.

Многие тактические приемы идеально подходят для экономного ведения войны. Первейший такой прием – военная хитрость, дезинформация. Стоит это недорого, но позволяет добиться впечатляющих результатов. Во время Второй мировой войны страны – союзники нередко прибегали к дезинформации – немцев заставляли ожидать одновременных ударов с различных направлений и тем вынуждали дробить силы, рассредоточивая их по разным фронтам. Ведя военные действия в России, Гитлер был вынужден держать дивизии во Франции и на Балканах в ожидании наступлений – наступлений, которых так и не было. Хитрость способна уравновесить силы, играя на руку более слабой стороне. Это настоящее искусство, состоящее из сбора информации, распространения дезинформации и широкого использования пропаганды, которая разрушает нравственный дух в стане врага, вызывая у него негативное отношение к ведущейся войне.

Второе. Ищите противников, с которыми вы можете справиться. Избегайте врагов, которым нечего терять, – они будут стремиться к победе над вами, чего бы она ни стоила. В XIX веке Отто фон Бисмарк создавал прусскую военную мощь, используя более слабых противников, таких как датчане. Легкая победа будет способствовать улучшению нравственного духа в войсках, упрочит вашу репутацию, придаст вам сил и, самое главное, обойдется не слишком дорого.

Бывают времена, когда подсчеты оказываются неверными; то, что, казалось, будет легкой победой, оборачивается подчас труднейшим сражением. Не все можно предвидеть. Поэтому важно не только тщательно продумать будущее сражение, но и уметь определить момент, когда необходимо признать поражение и удалиться. В 1971 году боксеры Мухаммед Али и Джо Фрезер, оба на пике своей спортивной карьеры, встретились в бою за звание чемпиона мира в супертяжелой весовой категории. Это был потрясающий матч, один из лучших в истории бокса; Фрезеру была присуждена победа по очкам после того, как он почти нокаутировал Али в пятнадцатом раунде. При этом оба спортсмена серьезно пострадали в поединке, так как получали друг от друга чудовищной силы удары. Горя желанием отыграться, Али добился матча – реванша в 1974 году – снова бой не на жизнь, а на смерть, еще пятнадцать раундов – и победа по очкам. Однако ни один из боксеров не был удовлетворен результатом, обоим хотелось большей определенности, и они встретились снова в 1975 году, в знаменитом зале «Thrilla in Manila». На сей раз Али одержал победу в четырнадцатом раунде, но для обоих боксеров встречи не прошли даром, эти три боя обошлись им слишком дорогой ценой, измотав их физически и психологически. Они, по сути дела, сократили их спортивную карьеру. Гордыня и ярость возобладали над их рассудительностью. Не стоит рваться в бой из – за озлобления, гордости или разочарования. Слишком велики ставки, поверьте.

Всякое ограничение имеет свою цену, ограничение же, требующее постоянного напряжения, приводит к слишком большой трате силы. Если, однако, ограничение естественно (как, например, ограничение, позволяющее воде течь только вниз по склону), оно обязательно ведет к успеху, ибо тогда оно означает экономию силы. Сила, которая в противном случае была бы растрачена впустую, используется только на пользу дела, и успех обеспечен.

Гельмут Вильгельм, Рихард Вильгельм «Толкование Книги перемен», 1967

И последнее: ничто не стоит на месте, все меняется. Со временем или ваши усилия затухнут, постепенно начнут сходить на нет (будь то из – за непредвиденных внешних обстоятельств либо из – за ваших собственных действий), или, напротив, какой – то толчок, импульс, поможет двинуться вперед. Нерасчетливо расходуя то, что имеете, вы будете способствовать затуханию процесса, снижению боевого духа и энергии. Таким образом вы непременно затормозите собственное движение.

С другой стороны, обдуманные и расчетливые действия помогут получить движущий импульс. Взгляните на это как на выяснение собственного уровня – вам нужно нащупать равновесие, баланс между тем, что вы можете, и тем, что предстоит выполнить. Если работа, которую вы выполняете, не слишком проста, не слишком сложна, а в самый раз, вам по силам, она не истощит вас и не заставит томиться от скуки и депрессии. Вы внезапно ощутите прилив свежей энергии и творческих сил. Вести войну по принципу разумной экономии – то же самое, что попадать точно на свой уровень, а значит, преодолевая меньшее сопротивление, высвобождать больше энергии. Несомненно, что, зная и трезво оценивая свой потенциал, вы получаете возможность его расширять и наращивать; извлекая максимум из того, что вы имеете, вы получаете больше того, что имели.

ОБРАЗ:

Пловец. Вода оказывает сопротивление; вы можете двигаться лишь с определенной, ограниченной скоростью. Некоторые пловцы выбиваются из сил, что есть мочи колотят руками и ногами по воде, стараясь из последних сил нарастить скорость, – но от них только расходятся волны, создавая дополнительное препятствие на пути. Другие слишком берегут силы, они гребут так слабо, что еле двигаются. Идеальный пловец гребет с точным расчетом, так что вода перед ним остается гладкой и ровной. Он плывет настолько быстро, насколько позволяет сопротивление воды, и, двигаясь в размеренном ритме, покрывает большое расстояние.

Авторитетное мнение:

Ценность вещей иногда заключена не в том, чего можно добиться с ее помощью, а в том, что человек за нее платит, – в том, сколько она стоит.

Фридрих Ницше (1844–1900)

Оборотная сторона

В расточительной борьбе никогда не может быть преимуществ, однако всегда есть смысл постараться заставить противника как можно больше растратить его ресурсы. Этого можно добиться тактикой точечных ударов, внезапных быстрых нападений, которая заставит его тратить силы и выкладываться, гоняясь за вами. Внушите ему веру в то, что одной крупной наступательной операции достаточно, чтобы сразить вас. А потом заставьте его увязнуть в этой операции, превратив ее в затяжную войну, в которой он будет терять время, силы и ресурсы.

Сбитый с толку противник, вынужденный тратить силы на удары, недостигающие цели, вскоре начнет ошибаться и раскроется, подставив себя под ваш мощный контрудар.

9 Бей противника его же оружием: стратегия контратаки

Нанести удар первым – начать атаку. Этот шаг может поставить вас в весьма невыгодное положение: вы раскрываетесь, позволяете понять, каков ваш план, тем самым ограничивая свои возможности. Вместо этого откройте для себя силу сдержанности, научитесь медлить, чтобы противная сторона атаковала первой, а затем контратаковать врага по всем фронтам, со всей присущей вам ловкостью. Если ваш противник напорист, вовлеките его в стремительную атаку, которая его ослабит. Учитесь пользоваться нетерпением неприятеля, его желанием поскорее добраться до вас – это поможет вывести его из равновесия и одержать победу. В трудные минуты не отчаивайтесь и не отступайте: любую ситуацию можно изменить к лучшему. Если вы научитесь сдерживать порывы, дожидаться нужного момента для неожиданной контратаки, то слабость обернется силой и могуществом.

Скрытая агрессия

В сентябре 1805 года Наполеон Бонапарт переживал самый, пожалуй, тяжелый кризис с начала его карьеры: Австрия и Россия заключили против него союз. На юге австрийские войска атаковали французов, оккупировавших Северную Италию; на востоке австрийский генерал Карл Макк возглавлял поход большой группы войск на Баварию. Русские войска под командованием Михаила Кутузова двигались на помощь Макку. Планировалось, что объединенная армия, сильная и многочисленная, направится затем на Францию. К востоку от Вены русских и австрийцев ожидало дополнительное подкрепление, готовое вступить в дело при первой необходимости. Армии союзников вдвое превышали численностью армию Наполеона.

Чтобы успешно применять способ «следования» ожиданиям врагов и их желаниям, нужно прежде всего точно понять, во что они верят и чего хотят, а затем якобы соглашаться с ними во всем, пока не настанет подходящий момент. Определение: когда враг хочет взять что – то и ты ему уступаешь, это называется «отвечать его желаниям».

…Когда сопротивление лишь укрепляет врага, лучше уступить ему, чтобы потом расколоть. Если враги рвутся вперед, стань податливым, покажи им свою слабость, чтобы добиться успеха. Если враги хотят отойти, расступись и открой им широкий путь к отступлению. Если враги надеются на крепкий фронт, расставь свои линии фронта далеко, как бы занимая оборонительную позицию, и издали наблюдай, как они кичатся. Если враги надеются, что наводят ужас, держись почтительно, а сам будь наготове, ожидая, когда они расслабятся. Воспользуйся их самоуверенностью, извлеки выгоду из их распущенности.

Текст XVII века, эпохи династии Мин. Цит. по кн. Р. Д. Сойера «Дао шпионажа»

План Наполеона состоял в том, чтобы, используя для этого маленькие и мобильные корпуса, поочередно, по одной разделаться с армиями союзников прежде, чем те успеют объединить свои силы. Пока набирались войска достаточной численности, он направился в Баварию, стараясь попасть туда раньше Кутузова и воспрепятствовать его соединению с Мак ком. Наполеону удалось добиться позорной капитуляции Макка при Ульме, практически без единого выстрела (см. главу 6). Эта пес кронная победа была настоящим шедевром, но Наполеону этого было мало – требовалось окружить Кутузова, прежде чем тот получит подкрепление от австрийцев или русских. С этой целью Наполеон направил основную часть своей армии на восток, к Вене, в надежде устроить там западню для русских. Однако стремительного продвижения не получилось: погода не благоприятствовала войскам, французские солдаты устали, их маршалы совершали ошибку за ошибкой, и, самое главное, коварный Кутузов, отступая, действовал еще более умело, чем в атаке. Благополучно избежав нападения французов, он вывел свои войска к городку Ольмюц (современный Оломоуц) на северо – востоке от Вены, где дислоцировались остальные русско – австрийские силы.

Теперь ситуация была обратной: неожиданно выяснилось, что смертельная опасность грозит войскам Наполеона. Его сила заключалась в мобильности корпусов; сравнительно небольшие по размеру, они, каждый в отдельности, были довольно слабыми и уязвимыми и лучше всего действовали, если находились на небольшом расстоянии один от другого, в случае необходимости приходя друг другу на помощь. Теперь они были рассеяны вдоль длинной линии от Мюнхена до Вены, которую Наполеон захватил после победы над Мак ком при Ульме. Люди страдали от голода, усталости, от недостатка довольствия. Австрийцы, сражавшиеся с французами в Северной Италии, не добились успеха и теперь возвращались – но направиться на северо – восток им нельзя было позволить, это создавало опасность для южного фланга наполеоновских войск. Между тем в Пруссии, наблюдая затруднительное положение Наполеона, рассматривали вопрос о том, чтобы присоединиться к коалиции. Будь это решение принято, пруссаки нанесли бы непоправимый урон французам, разорвав их и без того ненадежные, растянутые коммуникации, – и тогда две армии, двигаясь с севера и юга, раздавили бы их насмерть.

Положение было ужасным. Что оставалось делать Наполеону? Продолжать преследовать Кутузова означало окончательно рассеять свои силы. Кроме того, русская и австрийская армии, общая численность которых теперь приближалась к 90 тысячам, занимали отличную позицию в Ольмюце. С другой стороны, оставаться на месте тоже было крайне рискованно – неприятельские армии, о кружат п не со всех сторон, могли поглотить французов. Единственной возможностью, казалось, было отступление. Именно такое решение предлагали все советники Наполеона, однако, учитывая, что погода портилась все сильнее (стояла середина ноября), а неприятель не оставлял их в покое, даже оно могло обойтись дорогой ценой. К тому же отступление означало бы, что славная победа при Ульме пойдет насмарку – страшный удар по боевому духу французских войск. Это отступление можно было считать официальным приглашением Пруссии вступить в войну, а там и злейшие враги – англичане, видя, насколько он сейчас уязвим, не замедлят организовать вторжение на территорию Франции. Любое решение, казалось, ведет к катастрофе. Несколько дней Наполеон был погружен в размышления, ни с кем не общался, сосредоточенно изучал карты.

Тем временем в Ольмюце императоры Австрии и России – австрийский император Франц II и молодой русский царь Александр I – вместе с командованием армий своих стран ожидали, что же предпримет Наполеон, внимательно и напряженно наблюдая за его действиями. Они загнали его в угол и не сомневались, что вскоре смогут отыграться и за унижение при Ульме, и за многое другое.

Быстрый, могучий переход в наступление – этот сверкающий меч возмездия – составляет самый блестящий момент обороны.

Карл фон Клаузевиц (1780–1831) «О войне»

Наступило 25 ноября. Лазутчики союзников сообщили, что Наполеон двинул большую часть своей армии к Аустерлицу, располагавшемуся на полдороге между Веной и Ольмюцем. Выглядело это так, будто он подтягивает силы к Праценским высотам, такое положение могло свидетельствовать о подготовке к сражению. Но ведь у Наполеона было всего лишь пятьдесят тысяч человек; почти вдвое меньше, чем у России и Австрии. Мог ли он надеяться на удачный исход при столь неблагоприятном, невыгодном для него раскладе? Тем не менее 27 ноября Франц II предложил ему заключить временное перемирие. Наполеон, несмотря ни на что, страшил австрийского императора; даже при имеющемся соотношении сил сражаться с ним было рискованно. Говоря по совести, император тянул время, чтобы дать возможность войскам союзников окончательно окружить французов и замкнуть кольцо. Правда, никто из командования союзников до конца не верил, что Наполеон поддастся на эту уловку.

К их удивлению, однако, Наполеон с видимой радостью принял предложение о заключении перемирия. Создавалось впечатление, что он хватается за соломинку, пребывая в паническом настроении. Это предположение, казалось, подтвердилось почти сразу же, 29 ноября, когда Наполеон оставил Праценские высоты, не успев их занять. Затем он отошел на позиции к западу от высот, при этом непрерывно передислоцируя свою кавалерию. Можно было подумать, что он пребывает в полной растерянности.

Внезапное озарение, посетившее тогда Вильгельма [во время битвы при Гастингсе в 1066 г.], было навеяно несчастьем, постигшим англичан в первом же столкновении. Он решил прибегнуть к приему ложного бегства, военной хитрости, с которой не были знакомы бретонцы и норманны в древности. По его приказу значительная часть войска вдруг развернулась и стала отступать в кажущемся беспорядке. Англичане подумали, с большим основанием теперь, чем прежде, что враг и в самом деле обращен в бегство, и во второй раз все их силы, смяв ряды, бросились вдогонку вражеским отрядам. Когда они уже почти добежали до склона, Вильгельм проделал то же, что и в первый раз. Оставшаяся часть его войска обрушилась на фланги преследователей, те же, кто симулировал бегство, развернулись к ним лицом и атаковали спереди. Результат вновь превзошел ожидания: англичане были разбиты наголову, и лишь немногим удалось вернуться наверх, к своим товарищам.

Сэр Чарльз Оман «История военного искусства в Средние века», 1898

На следующий день Наполеон обратился с просьбой о встрече лично с русским царем. Но вместо себя Александр отправил на встречу эмиссара, который, вернувшись, доложил, что Наполеону не удалось утаить от него своих страхов и сомнений. Условия перемирия были довольно жесткими, но Наполеон, хотя и не принял их, однако покорно выслушал, при этом держался он тихо, даже смиренно, и выглядел подавленным. Для слуха молодого царя эти известия звучали музыкой – он горел нетерпением, предвкушая долгожданную схватку с Наполеоном. Он истомился от ожидания.

Оставив Праценские высоты, Наполеон, казалось, поставил себя в еще более невыгодное положение: его позиции с юга были ослаблены, а путь к отступлению, на юго – запад от Вены, катастрофически незащищен. Армии союзников могли взять Праценские высоты, затем повернуть на юг, прорвать слабое место в обороне Наполеона, отрезать ему пути к отступлению, после чего, двинувшись на север, окончательно замкнуть кольцо окружения и довершить дело полным разгромом французской армии. Чего еще ждать? Более благоприятной возможности и представить было невозможно. Царь Александр и его молодые генералы горячо убеждали более осторожных австрийцев и наконец уговорили – таки начать наступление.

Атака была предпринята ранним утром 2 декабря. Две небольшие дивизии начали продвижение по направлению к французам с севера, а одновременно с этим австрийские и русские солдаты непрерывным потоком двинулись к Праценским высотам. Заняв их, они направились к югу, к слабому участку в обороне французов. Хотя они и встретили сопротивление, с немногочисленным неприятелем удалось быстро справиться, и вскоре ключевые позиции были заняты, что дало возможность повернуть на север и окружить Наполеона. Однако к девяти часам утра, когда последние отряды союзнических войск (в общей сложности около шестидесяти тысяч человек) подходили к высотам и направлялись на юг, среди командования союзников распространилось известие: происходит что – то непредвиденное, внезапно крупное подразделение французов, которого до сих пор никто не видел, поскольку его укрывали Праценские высоты, внезапно появившись, направлялось прямо на юг, к городку Працен и центру фронта союзников.

Кутузов первым оценил грозящую опасность: союзники бросили столько сил к бреши во французском фронте, что их собственный центр оставался теперь незащищенным. Полководец попытался вернуть последние отряды, направлявшиеся к югу, но было поздно. К одиннадцати часам утра французы вновь захватили высоты. Хуже того, с юго – запада к ним подошло подкрепление, так что южные позиции были теперь защищены, не давая союзникам окружить наполеоновскую армию. Ситуация теперь полностью переменилась. Французы через Працен устремились к центру союзнических позиций, стараясь отрезать войскам путь к отступлению на юг.

Теперь силы союзников были разделены на части – на севере, в центре и на юге, – изолированные друг от друга. Русские, находившиеся в самой южной позиции, попытались отступать далее к югу, но тысячи солдат навсегда остались там, на замерзших прудах и озерах. Ломался лед, по которому била артиллерия Наполеона, и солдаты тонули. Потери были велики. К пяти часам пополудни разгром был завершен. Объединенная армия Австрии и России понесла чудовищные потери, несравнимо большие, чем у французов. Разгром был полным, ущерб оказался таким, что союз распался. Кампания, таким образом, была завершена. Наполеон непостижимым образом сумел превратить неизбежное поражение в свой величайший триумф.

Толкование

Во время кризиса, приведшего к Аустерлицкому сражению, советника! и маршалы Наполеона думали лишь об отступлении. Иногда лучше, казалось им, смириться с неудачей, принять ее, не упорствуя, перейти от наступления к обороне. По другую сторону стояли союзники, также уверенные в слабости Наполеона. Они могли собираться окружать его или атаковать – в любом случае планировались наступательные действия.

Когда враг оказывается в затруднении и хочет вовлечь нас в генеральное сражение, жди; когда битва выгодна врагу, но невыгодна нам, жди; когда разумно бездействовать, а тот, кто начнет, подвергнется опасности, жди; когда два врага ввязались в сражение, которое окончится поражением или ущербом, жди; когда воины врага, хотя и многочисленные, терзаются сомнениями и готовы предать друг друга, жди; когда вражеский генерал, несмотря на свою мудрость, скован по рукам собственными соратниками, жди.

«36 военных стратегий Древнего Китая»

Посередине между ними находился Наполеон, который, будучи стратегом, сумел подняться над собственными советниками и маршалами, с одной стороны, и над союзниками – с другой. Его превосходство проявилось в удивительной гибкости и подвижности мысли. В его представлении оборонительная позиция была превосходным способом замаскировать подготовку к наступательным действиям, контратаке, а наступательные действия зачастую являют собой великолепный камуфляж, помогающий отвлечь внимание от слабой позиции. То представление, которое разыграл Наполеон при Аустерлице, не было ни отступлением, ни атакой, а неким приемом куда более тонким и искусным: он сплавил оборону с нападением, и в результате получилась отменная западня.

Прежде всего, захватив Вену, Наполеон двинулся к Аустерлицу, создавая впечатление наступательных маневров. Это насторожило австрийцев и русских, которые, хотя численно превосходили его войска и превосходили существенно, все же понимали, с каким опасным противником имеют дело. Затем он отыграл назад, отступил и занял оборонительную позицию. После этого он, казалось, не мог решить, наступать ему или отходить. Его действия оставляли впечатление растерянности. Во время встречи с представителем русского императора он – со стратегической целью – дал настоящее театральное представление, продемонстрировав, насколько потерян и сконфужен. Наполеон проявил себя как талантливый актер, изобразив слабость и уязвимость, которые так и провоцировали противника на атаку.

Все эти ухищрения и маневры запутали союзников так, что они забыли об осторожности и, более не пытаясь просчитать возможные действия Наполеона, стали готовиться к нападению, тем самым подставив себя под удар. Позиция, которую они занимали при Ольмюце, была настолько сильной и доминирующей, что Наполеону необходимо было выманить их оттуда – другого способа справиться с ними не существовало. Именно это он и постарался сделать – весьма, как мы знаем, успешно. Затем, вместо того чтобы обороняться от их опрометчивой атаки, он неожиданно сам перешел в наступление и контратаковал. Этим он переломил ход сражения, не только физически, но и психологически: когда атакующая армия внезапно обнаруживает, что вынуждена защищаться, ее боевой дух стремительно падает. И действительно, в войсках союзников началась паника, отступление к замерзшим болотам, где Наполеон уготовил им могилу.

Мы с вами главным образом знаем, как вести наступление и как обороняться. Либо мы атакуем – и тогда изо всех сил наскакиваем, наступаем на объект, стараясь с помощью безудержного напора добиться желаемого результата, либо, напротив, делаем все, чтобы избежать конфликта, а если его нам все же навяжут – пытаемся держаться от своих противников как можно дальше. Возведя наступательные действия в ранг обычая, мы создаем себе множество врагов и, кроме того, рискуем выйти из себя и потерять контроль над собственным поведением. Однако так же плохо и постоянно пребывать в обороне – ведь если подобная безответность становится дурной привычкой, мы то и дело позволяем загнать себя в угол. В обоих случаях мы вполне предсказуемы, и наши действия не стоит труда спрогнозировать.

Вместо этого подумайте о третьем варианте, так талантливо примененном Наполеоном. Временами и впрямь полезно казаться беззащитным и слабым, благодаря этому соперники перестанут видеть в вас угрозу и расслабятся, утратив бдительность. Но в подходящий момент, нащупав брешь, вы оперативно перестраиваетесь на атаку. Старайтесь держать свою агрессивность под контролем, а слабость используйте для того, чтобы замаскировать истинные намерения. Тогда трудная ситуация, когда окружающим будет казаться, что вы обречены и думаете лишь о том, как бы унести ноги, станет для вас прекрасной возможностью. Изображая слабость, вы сможете заморочить агрессивных врагов, так что они безбоязненно приблизятся, забыв об осторожности. Теперь, когда вы застали их врасплох, когда они меньше всего ожидают, самое время перейти в наступление. Перемешивая таким образом атаку и отступление, вы всегда будете опережать своих менее гибких оппонентов. Лучший удар – тот, подготовка которого прошла для всех незамеченной.

Как ни безнадежны положение и обстоятельства, не отчаивайся.

Когда все внушает страх, оставайся бесстрашным.

Когда тебя окружают опасности, не бойся их.

Когда нет никаких возможностей, полагайся на находчивость.

Когда тебя застигают врасплох, застигни врасплох своего неприятеля.

Сунь – цзы (IV в. до н. э.)

Джиу – джитсу

В 1920 году Демократическая партия выставила кандидатом на президентские выборы губернатора Огайо Джеймса Кокса – предполагалось, что он станет преемником уходящего президента Вудро Вильсона. Тогда же в качестве претендента на должность вице – президента был назван тридцативосьмилетний

Франклин Делано Рузвельт. Рузвельт служил под началом Вильсона и был помощником министра военно – морских сил; более важное обстоятельство заключалось в том, что он был родственником Теодора Рузвельта, занимавшего пост президента в первое десятилетие XX века и по – прежнему весьма популярного в стране.

Республиканцы выставили кандидатуру Уоррена Дж. Хардинга. Кампания обещала быть изнурительной. У республиканцев хватало денег; они разыгрывали имидж Хардинга – «простого, общительного парня» – и избегали разговоров на спорные темы. Кокс и Рузвельт отвечали яростными нападками, строя свою кампанию на поддержке основного тезиса Вильсона: участии США в Лиге Наций, которое, как они надеялись, могло принести стране мир и процветание. Рузвельт вел кампанию по всей стране, произнося речи одну за другой, – идея состояла в том, чтобы противопоставить республиканцам, вложившим в свою кампанию немалые средства, голый энтузиазм. Однако предвыборная гонка оказалась крайне неудачной: Хардинг стал президентом с колоссальным перевесом – это была одна из самых убедительных побед в истории американских выборов.

Эти два основных принципа особенно связаны с тактической ценностью, приписываемой личности противника в сражении. Согласно принципу односторонности, личность противника рассматривалась как основной объект атаки или контратаки, поскольку цель в обоих случаях – полное или частичное подчинение. Согласно двустороннему принципу приложения, личность противника рассматривалась, с другой стороны, не только как объект, но еще и (а по мнению некоторых мастеров боевых искусств – в первую очередь) как инструмент – невольный, но вполне пригодный для того, чтобы способствовать собственному подчинению.

…Именно принцип двустороннего подхода демонстрирует тактическое различие между японским и западными боевыми искусствами. Лафкадио Херн, например, полагал этот принцип «исключительно восточной идеей», вопрошая: «Какой западный ум мог бы прийти к столь странному учению: никогда не противопоставлять силе силу, а лишь направлять и использовать силу атаки; побеждать врага исключительно его собственной мощью – завоевывать его его же собственными усилиями?»

Такуан, писавший, в частности, об искусстве боя на мечах, говорит о ценности двустороннего принципа в стратегии контратаки против соперника. Он советует ученику использовать его атаку, обернув ее против него же: «Тогда мой меч, который должен был убить тебя, станет твоим и сила этого меча падет на голову твоего врага». В дзене это называется «схватить пику врага и с ее помощью убить его же» (Судзуки, 96). Древние школы джиу – джитсу уделяли большое внимание этому предмету… Джиу – джитсу (дословно «мягкое искусство»), как вытекает из самого названия, базируется на принципе противопоставления: мягкость и податливость против жесткости и негибкости. Его секрет заключается в том, чтобы поддерживать тело гибким, упругим и быть всегда наготове, чтобы использовать силу врага себе на пользу, затратив при этом минимум своей мышечной силы.

Оскар Ратти и Адель Вестбрук «Тайны самураев», 1973

Год спустя Ф. Д. Р., как называли его американцы, заболел полиомиелитом, в результате болезни у него отнялись ноги. Тяжелый недуг, поразивший его вслед за провальной кампанией 1920 года, обозначил поворотный пункт в жизни этого человека: внезапно осознав свою физическую слабость и ощутив близость смерти, он ушел в себя, много думал и многое увидел в новом свете. Мир политики порочен и построен на насилии. Для того чтобы победить на выборах, политиканы готовы на все, они не брезгуют никаким средствами, чтобы свалить соперника. Человек, пытающийся выдвинуться на заметную должность, волей – неволей должен вести себя так же нечистоплотно и беспринципно, как и его соперники, а иначе невозможно не только добиться успеха, но даже просто выжить. Но такой подход не импонировал Рузвельту, кроме того, у него просто не хватило бы на это физических сил. Он решил предпринять попытку разработать совершенно другой политический стиль – такой, который выделил бы его из толпы и дал серьезное преимущество.

В 1932 году, когда закончился срок пребывания Ф. Д. Р. в должности губернатора Нью – Йорка, он выдвинул свою кандидатуру на президентских выборах против претендента от республиканцев Герберта Гувера. В стране был разгар Великой депрессии, и Гувер, похоже, не знал, как справиться с этим обстоятельством. Играть в обороне, оправдывая политику своей партии, которая привела страну к кризису, было затруднительно, поэтому Гувер предпочел сценарий, по которому действовали в 1920 году демократы: он перешел в наступление и яростно атаковал Рузвельта, обвиняя его в приверженности социализму. Рузвельт, в свою очередь, много ездил по стране, излагая планы выведения страны из сложившейся ситуации. Он особо не вдавался в подробности, не реагировал и на выпады Гувера – но демонстрировал компетентность, глубокое понимание момента и к тому же буквально излучал спокойную уверенность. Гувер, напротив, держался резко и агрессивно. Пожалуй, из – за Депрессии любые его слова и действия были заранее обречены на провал, но он проиграл с гораздо более разгромным результатом, чем предполагал: масштаб победы Рузвельта – почти вчистую – оказался сюрпризом для всех.

В первые недели после выборов Рузвельт почти не показывался на публике. Постепенно противники – республиканцы начали использовать его отсутствие для нападок, высказывая предположения, что свежеиспеченный президент струсил, что он не готов исполнять свои обязанности. Критика становилась все более едкой и злобной. Однако во время инаугурации Рузвельт произнес вдохновенную речь и в первые же месяцы работы, известные ныне как «Сто дней Ф. Д. Р.», перешел от кажущейся пассивности к настолько активным и решительным действиям, прежде всего в области изменения законодательства, что страна сразу почувствовала – наконец – то что – то реально делается. Издевательская критика прекратилась.

На протяжении нескольких последующих лет та же схема неоднократно повторялась. Рузвельту приходилось встречать сопротивление: Верховный суд, например, неоднократно отклонял его проекты, а враги всех мастей (сенатор Хью Лонг и профсоюзный лидер Джон Л. Льюис слева, религиозный лидер Чарлз Кофлин и влиятельные бизнесмены со стороны республиканцев) то и дело затевали в прессе враждебные кампании. Рузвельт уходил в тень, стараясь не привлекать к себе внимания. В его отсутствие атаки возобновлялись с новой силой, советники Ф. Д. Р. приходили в ужас – но он лишь выжидал, точно рассчитывая время. Он знал: рано или поздно всем надоедят эти бесконечные напади! и обвинения, отчасти потому, что, отказываясь отвечать на них, он неизбежно вскрывал тенденциозность и пристрастность оппонентов. Затем – обычно за месяц – другой до выборов – он переходил в наступление, доказательно отстаивая свои позиции. Он нападал на соперников настолько внезапно и с такой силой, что, как правило, заставал их врасплох. Время атаки выбиралось и с тем расчетом, чтобы всколыхнуть публику, привлекая к себе внимание в нужный момент.

В периоды, когда Рузвельт «молчал», нападки его противников все усиливались, становясь все более враждебными, – но это только давало ему материал, который можно было использовать позднее, обернув истерию себе на пользу и представив оппонентов в невыгодном, смешном свете. Самый знаменитый пример относится к президентским выборам 1944 года. Тогдашний кандидат от республиканцев Томас Дьюи организовал целую серию обличительных выступлений против Ф. Д. Р., сделав предметом критики его супругу, сыновей и даже собаку, шотландского терьера Фалу, которого обвинил в том, что он – де жирует на деньги налогоплательщиков. Рузвельт в своем выступлении в ходе кампании заметил: «Республиканским лидерам мало нападений лично на меня или моих сыновей – теперь они принялись за моего песика, Фалу. В отличие от членов моей семьи Фалу очень обиделся. Когда он узнал, что республиканские писатели – фантасты сочинили историю, будто я забыл его на Алеутских островах и выслал за ним эсминец – что обошлось налогоплательщикам не то в два, не то в три, не то в восемь, не то в двадцать миллионов долларов, – то был возмущен до глубины своей маленькой шотландской души. С тех пор он не может найти себе места. Я привык выслушивать злобную клевету о самом себе, но полагаю, что имею право возразить, когда эти пасквили задевают мою собаку».

Речь оказалась не просто забавной и остроумной, но и беспощадно действенной. А что могли сказать оппоненты, когда их собственные слова, приводимые в речах Рузвельта, становились оружием против них же? Шли год за годом, противники Рузвельта выбивались из сил, но по – прежнему не могли одолеть его, набирая очки, когда это не имело никакого значения, и проигрывая ему одни выборы за другими.

Толкование

Рузвельт не терпел, чтобы его загоняли в угол, не оставляя вариантов. Отчасти это объяснялось его мягким характером; он предпочитал приспосабливаться к обстоятельствам, лавировать, стараясь прикладывать для этого как можно меньше усилий. Кроме того, дело было и в его физическом состоянии – он ненавидел ощущение беспомощности и неполноценности. В самом начале, когда Рузвельт участвовал в кампании, построенной по стандартной для американских выборов агрессивно – напористой схеме, горячо доказывая свою правоту и атакуя противников, он чувствовал себя безнадежно скованным. Этот неудачный опыт многому научил его – в частности, ему открылась мощь, кроющаяся в сдержанности. С тех пор он изменил линию поведения, предоставляя соперникам возможность первыми нанести удар: атакуя Рузвельта или критикуя его политику, они тем самым подставляли себя под удар, позволяя ему точно определить бреши в обороне и позднее использовать против соперников их же собственные высказывания. Продолжая хранить молчание во время ожесточенных и агрессивных атак, он провоцировал оппонентов, добивался, чтобы они потеряли контроль над собой и перешли грань дозволенного (ничто так не бесит и не выводит из себя, как отсутствие реакции), так как злобные и порой абсурдные обвинения играли против них. Их собственная злость ослабляла их, делала уязвимыми, и тогда Ф. Д. Р. выходил из тени, чтобы нанести смертельный удар.

Проводя военные операции, армия должна предпочитать неподвижность перемещениям. Будучи неподвижной, она не выявляет формы, но показывает свою форму в движении. Когда быстрое движение приводит к выявлению формы армии, это принесет победу врагу. Но если бы не движение, тигр и леопард не упали бы в ловушку, олень не попался бы в капкан, птицы избежали бы сетки, а рыба и черепаха не схватили бы крючок. Все эти животные становятся добычей человека из – за своего движения. Потому мудрый человек ценит неподвижность. Оставаясь в покое, он способен одолеть бесшабашность и справиться с безрассудным врагом. Когда враг обнаруживает свою уязвимость, не упускай шанса его покорить. Мастер Вэй – ляо в своей книге заметил: «Армия добивается победы неподвижностью». Действительно, армии не следует двигаться, не обдумав всего глубоко, тем более не следует предпринимать опрометчивых шагов.

«36 военных стратегий Древнего Китая»

Стиль Рузвельта можно сравнить с джиу – джитсу – японским искусством самообороны. Опытный боец в джиу – джитсу дразнит противника, оставаясь невозмутимо спокойным, и вынуждает его первым перейти в наступление. Когда же противник наносит первый удар или совершает захват – толкает или тянет, – он движется синхронно с ним, оборачивая его силу против него же. Он ловок и расторопен, в нужный момент он делает шаг вперед или шаг назад, так что замахнувшийся для удара противник теряет равновесие: нередко это оканчивается падением, а если даже противнику удается устоять на ногах, то он все равно не успевает собраться, и вот тут – то самое время нанести ему ответный удар. Агрессивный напор оборачивается слабостью, так как втягивает в наступательные действия, заставляя выставить напоказ свои стратегические планы. К тому же, начав наступление, бывает очень трудно вовремя остановиться.

В политике стиль джиу – джитсу дает неоценимые преимущества. Он позволяет сражаться, не выглядя при этом агрессивным. Он помогает сберегать силы и энергию, ибо, пока ваши соперники изматываются, вы остаетесь над схваткой. К тому же этот стиль расширяет возможности, позволяя строить контратаку, исходя из того материала, что предлагают вам оппоненты.

Агрессия обманчива: она таит в себе слабость. Агрессоры не способны совладать с собственными эмоциями. Они не могут набраться терпения, чтобы дождаться подходящего момента, не могут пробовать разные подходы и не могут остановиться, чтобы задуматься и попытаться захватить врага врасплох. В потоке нахлынувшей ярости они кажутся сильными, но чем дольше длится атака, тем очевиднее проступают лежащие в основе слабость и неуверенность. Легко, уступив своей несдержанности и нетерпению, сделать первый шаг, но куда больше силы требуется для того, чтобы сдержаться, терпеливо уступая другому возможность вести игру. Такая внутренняя сила почти всегда способна одержать верх над поверхностной агрессивностью.

Время работает на вас. Пусть ваши контратаки будут молниеносными и внезапными, как у кошки, которая, бесшумно подкравшись на мягких лапках, стремительно бросается на добычу. Пользоваться стилем джиу – джитсу можно практически во всем, что бы вы ни делали: пусть он станет вашим способом отвечать на агрессивность в повседневной жизни, способом, позволяющим смело взглянуть в лицо обстоятельствам.

Ключи к военным действиям

Тысячи лет назад, на заре военной истории, разные стратеги, принадлежавшие к разным культурам, отмечали своеобразный феномен: в бою обороняющаяся сторона нередко побеждает. Этому подыскивали самые разные объяснения. Во – первых, когда зачинщик атаковал, ему больше уже нечем было поразить противника – у защищающейся стороны были все возможности понять его планы и предпринять ответные действия. Во – вторых, если защищающемуся удавалось каким – то образом отразить первое нападение, нападающий оказывался в слабой позиции, его армия успевала выбиться из сил, дисциплина падала. (Требуется больше сил и энергии, чтобы захватить землю, чем удержать ее.) Если защитникам удавалось воспользоваться этим преимуществом и нанести контрудар, нередко этого было достаточно, чтобы заставить нападающего отступить.

Искусство контратаки было разработано именно на основании этих наблюдений. Основные положения этого искусства состоят в том, чтобы заставить неприятеля сделать первый ход, активно заманивая его, провоцируя на атаку, которая истощит силы и выведет из равновесия его войско, а затем воспользоваться его слабостью и беспорядком. Это искусство доведено до совершенства таким теоретиком военной науки, как Сунь – цзы, и отточено на практике великими полководцами, например Филиппом Македонским.

Из контратаки, по сути дела, возникло и развилось все современное оперативное искусство. Будучи первым примером хитроумного, лукавого подхода к войне, она демонстрирует подлинный прорыв в мышлении: на смену войне прямолинейной, жестокой приходит тонкая, обманчивая контратака, использующая силу врага для того, чтобы нанести поражение ему же. Хотя контратака – это одна из самых древних и основополагающих стратегий в военном деле, она остается во многом более эффективной и в современных условиях, демонстрируя свою гибкость и многоликость. Это была излюбленная стратегия Наполеона Бонапарта, Лоуренса Аравийского, Эрвина Роммеля и Мао Цзэдуна.

Принцип контратаки применим в любом конфликтном окружении, при любой ситуации или форме конфликта, поскольку базируется на определенных и неизменных свойствах человеческой природы. Все мы – существа в основе своей нетерпеливые. Нам трудно, почти невыносимо ожидать чего – то; мы хотим, чтобы наши желания исполнялись как можно скорее. Это наш недостаток, наша слабость, ибо зачастую мы ввязываемся во что – то, не дав себя труда как следует все взвесить и обдумать. Устремляясь вперед очертя голову, мы ограничиваем собственные возможности, а нередко и навлекаем на себя всевозможные неприятности. Напротив, терпение – особенно на войне – окупается сторицей: оно позволяет нам досконально разобраться в ситуации, просчитать все варианты и возможности, точно рассчитать время нанесения ответного удара, который застал бы неприятеля врасплох. У человека, способного затаиться и дождаться правильного момента, чтобы начать действовать, почти всегда есть преимущество над теми, кто поддается своей природной нетерпеливости.

Первый шаг в овладении искусством контратаки – научиться владеть собой, особенно держать себя в руках в конфликтных ситуациях. Когда знаменитый бейсболист Тед Уильяме начал играть в высшей лиге за клуб «Бостон Ред Соке», то некоторое время присматривался. Теперь он входил в элиту – играл с лучшими бейсболистами – хиттерами страны. Все они, разумеется, отличались быстротой реакции, у всех был острый глаз и сильные, тренированные руки, но мало кто из них мог совладать со своими эмоциями во время игры. А бейсболисты – питчеры (подающие) играли на этой слабости, они тянули время, заставляя соперников нервничать и пропускать броски. Уильяме выделился среди всех и прославился как самый лучший бьющий в истории бейсбола именно благодаря тому, что выработал умение владеть собой и нечто вроде стратегии контратаки: он хладнокровно выжидал, внимательно целился – и в результате делал отличный удар. Хорошие питчеры – настоящие мастера в умении изматывать хиттера, они способны заставить его занервничать, но Уильяме не поддавался на их уловки: он, не теряя самообладания, спокойно дожидался того единственного, предназначенного только для него, броска. По сути дела, он выворачивал ситуацию наизнанку: теперь не подающий, а он, Уильяме, тянул время, заставляя противника занервничать и допустить ошибку.

Как только вы научитесь держать себя в руках, сразу обнаружится, что ваши возможности чудесным образом расширились. Вместо того чтобы мотать свои нервы в ежедневных мелких стычках, вы отныне можете беречь силы, выжидая правильного момента, использовать промахи окружающих себе на пользу и сохранять четкость и ясность мысли в самых сложных положениях. Вам откроются широкие возможности контратака! там, где другие увидят лишь неизбежность отступления или даже бегства.

Секрет успешной контратаки заключается в том, чтобы оставаться невозмутимым, когда противник раздражен и взволнован. В Японии XVI века распространился новаторский боевой стиль, который назывался синкагё – рю (путь бесплотной тени): воин начинал поединок, повторяя, как в зеркале, все движения соперника, копируя каждый его шаг, каждый поворот, каждый жест, каждый рывок. Это буквально сводило соперника с ума, поскольку он не мог разгадать намерений самурая, не мог найти никакого смысла в том, что тот делал. В какой – то момент он терял самообладание, его внимание ослабевало, и тогда самурай синкагё стремительно переходил в нападение, нанося роковой смертельный контрудар.

Самураи, применявшие стиль синкагё, считали, что залог успеха в смертельной схватке на мечах кроется не в активности, а в пассивности. Повторяя, как в зеркале, движения соперника, они приобретали способность проникнуться его настроением, понять его замыслы и мысли. Оставаясь совершенно спокойным и терпеливо наблюдая, самурай мог точно определить момент, когда его соперник перейдет в наступление. Эта готовность отражалась в глазах, в едва заметном подрагивании рук. Чем большее возбуждение охватывало этого человека, чем больше он старался поразить самурая, тем более неустойчивой делалась его позиция, тем уязвимее он становился. Самураи синкагё не знали поражений.

Подражание людям – когда к ним рикошетом возвращается то, что они только что адресовали вам, – один из мощных вариантов контратаки. В повседневной жизни подражание и пассивность гипнотизируют людей, их настороженность исчезает, бдительность притупляется, и они подставляются под удар. Но возможна и другая реакция – это может нервировать людей, вызывать у них чувство дискомфорта. Ведь они ощущают, как их мысли становятся вашими; вы высасываете их, подобно вампиру, а ваша пассивная внешность только служит прикрытием, чтобы они, потеряв осторожность, поддались на эту уловку. Между тем в ответ вы не даете им ничего своего, оставаясь непроницаемым; они не могут прочитать ваши мысли. Ваша контратака будет для них полнейшим сюрпризом.

Контратака особо эффективна против тех, кого нередко называют варварами, – мужчин, а порой и женщин, слишком агрессивных по природе своей. Не давайте подобным типам запугать себя – на самом деле они слабы, их легко обмануть и запутать. Уловка состоит в том, чтобы раздразнить их, прикидываясь слабым или глупым, создать у них впечатление, что вы для них – легкая добыча.

Определение «заразительный» (утсурасеру) приложимо ко многим вещам: например, к зевоте и бессоннице. Можно сказать так и о времени. В большом сражении, когда неприятель не унимается и пытается поскорее завершить битву, не обращай внимания. Напротив, попробуй притвориться, что ты спокоен, хладнокровен и вовсе не торопишься окончить битву. Тогда враг, заразившись твоим спокойствием и легким отношением, утратит бдительность. Когда это случится и он «заразится», без промедления наноси сильный удар, и ты сразишь врага….Есть еще один прием, который называется «опьянить», во многом похожий на утсурасеру. Можно вынудить врага заскучать, проявить легкомыслие или упасть духом. Тебе стоит как следует изучить эти вопросы.

Миямото Мусаши (1584–1645) «Книга пяти колец»

В эпоху Сражающихся царств – период соперничества нескольких государств в Древнем Китае – государство Ци оказалось под угрозой нападения могущественных войск другого государства, Вэй. Полководцы Ци обратились за советом к прославленному стратегу Сунь Биню (потомку и последователю самого Сунь – цзы). Тот поведал им, что военачальники царства Вэй смотрят на армию Ци сверху вниз, уничижительно отзываясь о воинах как о трусах. В этом, продолжал Сунь Бинь, таится ключ к победе. Он предложил план: проникнуть на земли Вэй с большим войском и развести тысячи бивачных костров. На другой день оставить половину костров, еще через день уменьшить число костров вполовину. Доверившись Сунь Биню, генералы Ци поступили так, как он советовал.

Главнокомандующий царства Вэй, конечно, своевременно получил от разведи! известие о вторжении, были упомянуты и костры. Учитывая его предвзятое мнение о трусости противника, как мог он истолковать сведения о том, что число костров уменьшается? Стоит напасть со своей конницей и разбить малодушных врагов; следом он пустит пехоту, и они, не встретив сопротивления, войдут в Ци. Сунь Бинь, узнав о приближении конницы Вэй, рассчитал, сколько времени им понадобится, чтобы добраться до места, затем отступил и расположил свое войско в узком горном проходе. Он велел срубить толстое дерево, ободрать с него кору, а потом написал на бревне: «Полководец Вэй умрет у этого дерева». Бревно бросили поперек дороги, по которой должно было пройти войско Вэй, а по обе стороны прохода затаились лучники. Поздно ночью полководец армии Вэй во главе своей кавалерии добрался до места, где путь преграждало бревно. На нем виднелась какая – то надпись, и он приказал подать факел, чтобы осветить ее. Свет факела послужил сигналом для лучников Ци: дождь стрел посыпался на всадников, оказавшихся в западне. Полководец Вэй, осознав, что оказался в ловушке, сам лишил себя жизни.

Сунь Бинь построил всю операцию против главнокомандующего царства Вэй на тонком знании личности этого человека, надменного, горячего и вспыльчивого. Обернув эти качества неприятеля себе на пользу, разжегши в нем жадность и агрессию, Сунь Бинь сумел подчинить себе его разум. Вы тоже должны изучить те эмоции своих соперников, с которыми им труднее всего справиться, а потом постараться вызвать их. Сделав незначительное усилие, вы добьетесь того, чтобы они открылись, подставились под ваш контрудар.

Современный семейный психолог Джей Хейли отмечает, что для многих сложных людей притворство является стратегией – методом обретения власти над окружающими. Они сами себе выдают лицензию – право быть невыносимыми, невротичными. Если вы реагируете на их поведение, сердитесь, пытаетесь успокоить, значит, они добились ровно того, чего хотели: затронули ваши чувства и завладели вашим вниманием. Если, с другой стороны, просто игнорировать их выходки, позволяя выходить из себя, то и этим вы играете им на руку – ведь они владеют ситуацией в еще большей степени. Однако Хейли обнаружил весьма интересную вещь: если потакать поведению этих сложных людей, соглашаться с параноидальными идеями, даже подталкивать к их продолжению, это может изменить динамику, а иногда и повернуть ее в обратном направлении. Ведь это совсем не то, чего от вас ждут; получается, что теперь они делают то, чего хотите вы, а значит, происходящее разом теряет для них всякий интерес. Это и есть стратегия джиу – джитсу: вы используете энергию противника против него. В общем и целом позволяя людям следовать в естественном для них направлении, уступая их неврозам или природной алчности, вы получите над ними больше власти, чем оказывая им активное сопротивление. Они либо окажутся в неприятнейшем для себя положении, зайдя слишком далеко, либо безнадежно запутаются, а оба этих исхода вам только на руку.

Если вы оказались в беде или в ситуации, когда приходится обороняться, самая страшная опасность – побуждение все преувеличивать. Люди нередко переоценивают возможности неприятеля, представляя себя слабее, чем это есть на самом деле. Ключевой принцип контратаки – ни при каких обстоятельствах не сдаваться, не рассматривать ситуацию как безнадежную. Неважно, насколько сильным кажется вам противник, у него обязательно найдутся слабые стороны, незащищенные фланги, по которым можно наносить удары и использовать их для контратаки. Ваша собственная слабость может стать силой, если вы правильно разыграете эту карту; немного ума и хитрости, и вы сможете повернуть ситуацию себе на пользу. Только так, а не иначе вам следует рассматривать любую проблему, любую трудность на пути.

Враг кажется могущественным, потому что обладает особой силой или возможностями. Это могут быть деньги или связи, большая армия или большая территория или совсем уж тонкие вещи – моральное состояние и блестящая репутация. В чем бы ни была сила противника, ее следует рассматривать как потенциальную слабость, хотя бы потому, что он на нее рассчитывает: нейтрализуйте ее, и противник станет уязвимым. Ваша задача – поставить противника в ситуацию, в которой он не сможет воспользоваться своим преимуществом.

В 480 г. до н. э., когда персидский царь Ксеркс захватил Грецию, у него было гораздо больше войска и, самое главное, огромное превосходство во флоте. Но афинский полководец Фемистокл сумел обратить эту силу в слабость: он заманил персидские корабли в узкие проливы за островом Саламин. В этих опасных, неспокойных водах сам размер кораблей, их кажущаяся сила обратились в кошмар: они совершенно не могли маневрировать. Греки контратаковали и разбили персидский флот. Саламинское сражение положило конец захвату Греции.

Если преимущество вашего противника выражается в том, что он более умело сражается, то лучший способ его нейтрализовать – учиться у него, подражать ему, применяя полученные уроки для своих целей. В XIX столетии апачи – индейские племена юго – запада Северной Америки – на протяжении многих лет успешно противостояли вторжению войск США. Они вели партизанскую войну, основанную на безупречном знании местности. Никакие ухищрения против них не срабатывали, казалось, ситуация была безнадежна, пока за дело не взялся генерал Джордж Крук. Он нашел предателей среди апачей и нанял их, чтобы те обучили его солдат приемам индейской войны, а также работали в разведке. Приспособившись к стилю индейской войны, Крук сумел нейтрализовать силу апачей, и дело в конце концов закончилось их поражением.

После того как вам удалось нейтрализовать силу противника, остается поставить с ног на голову свои слабости. Если, например, ваши войска невелики, это означает, что они подвижны: используйте их мобильность для контратаки. Возможно, ваша репутация не так безупречна, как у вашего соперника, – это означает одно: случись что, вам придется меньше терять, чем ему. Бросайтесь грязью – что – то пристанет и постепенно ваш неприятель опустится до вашего уровня. В любом случае можно найти способ повернуть вашу слабость себе на пользу.

Сложности в общении с окружающими неизбежны: всегда нужно быть готовым защищать себя и иногда переходить в наступление. Дилемма современного мира состоит в том, что атакующий стиль не приветствуется, считается неприемлемым – нападете, и ваша репутация серьезно пострадает, вы окажетесь в изоляции, да еще и обзаведетесь новыми врагами и недоброжелателями. Контратака – решение проблемы. Позвольте своему противнику сделать первый шаг, изображайте жертву. Не предпринимая каких – либо активных действий, вы, однако, имеете возможность влиять на мысли своих соперников. Добейтесь того, чтобы они захватили приманку и очертя голову кинулись в атаку. Когда дело окончится провалом, им некого будет винить, кроме самих себя, а главное, все окружающие тоже будут винить во всем их. Таким образом вы и одержите победу с точки зрения приличий, и выиграете само сражение. Мало найдется стратегий, которые бы давали подобную гибкость и силу.

ОБРАЗ:

Бык. Огромный, он кажется неустрашимым, он так и рвется подцепить вас на острые рога. Нападать на него и пытаться улизнуть одинаково опасно. Вместо этого стойте на месте, а бык пусть нападает на ваш плащ – он разгоняется, но бодает воздух, его рога встречают пустоту. Разозлите его посильнее – чем больше он разъярен, чем неистовее нападает, тем скорее выбьется из сил. Настанет миг, когда вы почувствуете, что можете переломить ход схватки, и тогда вам останется только нанести чудовищу, которое казалось таким страшным, последний удар.

Авторитетное мнение:

Искусство войны в целом представляет собой хорошо продуманную и всесторонне обоснованную оборону, за которой следует быстрое и решительное нападение.

Наполеон Бонапарт (1769–1821)

Оборотная сторона

Стратегия контратаки применима не во всякой ситуации: бывают случаи, когда просто необходимо напасть первым, захватив противника врасплох и заставив его обороняться прежде, чем у него будет время обдумать происходящее. Будьте внимательны, подвергайте ситуацию детальному анализу. Если неприятель слишком умен и рассудителен, чтобы потерять терпение и напасть на вас, или если вы рискуете слишком многого лишиться, пока выжидаете, переходите к наступательным действиям. Кроме того, не стоит постоянно эксплуатировать один и тот же метод, лучше варьировать их, всегда имея стратегию – другую в запасе. Если ваши недруги привыкли к тому, что вы всегда выжидаете, чтобы контратаковать, значит, пора удивить их и сделать первый ход. Итак, чередуйте стратегии. Взгляните на ситуацию и постарайтесь предпринимать такие решения, чтобы всякий раз заставать противников врасплох.

10 Напусти на себя грозный вид: стратегия устрашения

Лучший способ справиться с чужой агрессивностью – не дать на себя напасть. Чтобы этого добиться, необходимо создать впечатление, что вы сильнее и могущественнее, чем есть на самом деле. Поработайте над своей репутацией, например раздуйте слух, что вы – человек неуравновешенный, возбудимый, с каким лучше не связываться. В этом случае, даже проигрывая, вы утаскиваете соперника за собой. Обеспечьте себе соответствующее реноме и придайте ему правдоподобие с помощью пары – тройки впечатляющих поступков. Неопределенность порой срабатывает лучше открытой угрозы: если у ваших соперников нет полной уверенности в том, во что может вылиться конфликт с вещи, они и не захотят это выяснять. Играйте на естественных страхах и тревогах, чтобы заставить людей колебаться.

Встречное устрашение

В жизни нам неизбежно приходится сталкиваться с людьми, более агрессивными, чем мы сами, – коварными и безжалостными, готовыми любыми средствами добиться того, что им нужно. Бросаться на них очертя голову было бы, мягко говоря, не совсем мудро: они, как правило, испытанные бойцы и искушены в драках, они обычно неразборчивы в средствах и не имеют моральных убеждений. Вы почти наверняка проиграете. Несостоятельны и надежды на то, что они отстанут, получив часть требуемой добычи или еще каким – то образом потешив свое эго. Идя на частичные уступки, вы лишь распишетесь в собственной слабости, провоцируя новые угрозы и атаки. Но самое ужасное – полная сдача позиций, капитуляция без боя: они получают легкую добычу, о которой мечтали, а у вас на душе остается горечь и жажда мести. Кроме того, это может стать дурной привычкой, идти в трудных ситуациях по пути наименьшего сопротивления.

Вместо того чтобы стараться избежать конфликта или ныть, сокрушаясь о том, как все это несправедливо, обратимся к опыту великих военачальников и стратегов, которым на протяжении тысячелетий не раз приходилось сталкиваться с жестокими врагами и соседями – захватчиками, к опыту встречного устрашения. Это искусство сдерживания зиждется на трех основополагающих истинах, касающихся войны и человеческой природы.

Если ваша организация малочисленна, поступайте, как Гидеон: спрячьте своих воинов в темноте и поднимите шум и грохот, чтобы слышащий его решил, что вас намного больше, чем на самом деле… Всегда помните первое правило тактики силы: сила – не только то, что у вас есть в реальности, но и то, чем вы обладаете, по мнению неприятеля.

Сол Д. Алински «Правила для радикалов», 1972

Первое: люди скорее склонны нападать на тех, кто беззащитен и слаб.

Второе: никло не знает наверняка, слабы ли вы; люди полагаются на впечатление, которое вы производите, на ваше поведение сейчас и в прошлом.

Третье: ваши противники гонятся за легкой добычей, быстрыми и бескровными победами. Именно поэтому они нападают на слабых и беззащитных.

Устрашение позволяет развернуть ситуацию против них, изменяя впечатление, которое вы производите. Представление о вас как о человеке наивном, слабом предстоит изменить, дав понять, что грядущая битва обещает быть вовсе не такой легкой, как они надеялись. Обычно это достигается благодаря некоторым показным действиям и поступкам, цель которых – сбить с толку агрессоров, вызвать растерянность, заставить думать, что они вас недооценивали: вы можете действительно быть слабым и уязвимым, но они в этом засомневаются. Вы маскируете свою слабость и ставите их в тупик. Действие, поступок обладает куда большей убедительностью, чем самые горячие слова и угрозы. Дав, к примеру, сдачи, пусть даже несильно, чисто символически, вы показываете, что не настроены шутить. Нападающий, которого, по сути дела, со всех сторон окружают люди неуверенные, бесконфликтные, скорее всего, не станет рисковать, а отступит и поищет себе другой объект.

Один человек сказал: есть два вида порядка, внешний и внутренний, и жалок тот, кому недостает одного из них. Можно уподобить их лезвию меча, которой остро затачивают, а затем убирают в ножны, периодически вынимая его и хмуря брови, словно готовясь к атаке, протирают острие и снова прячут меч в ножны. Если бы человек держал меч всегда вынутым из ножен, то привык бы постоянно размахивать им, люди боялись бы приблизиться, и у него не было бы союзников. Если меч будет всегда убран, он заржавеет, лезвие затупится, и люди пренебрежительно отнесутся к его владельцу.

Ямамото Цунетомо (1659–1720) «Хагакурэ: Книга самурая»

Такая форма оборонительной войны чрезвычайно полезна и может быть широко применима в сражениях повседневной жизни. Стараться утихомирить агрессора – дело непростое, оно подчас требует от нас не меньших затрат энергии, чем сама драка. Припугнув забияку, отбив у него всякую охоту задирать вас, вставать на вашем пути, вы сбережете массу сил, нервов и времени. Чтобы отпугивать агрессоров, необходимо в совершенстве овладеть искусством хитрости, научиться манипулировать, создавать обманчивое впечатление, влиять на то, как именно они вас воспринимают, – ценные навыки, которые можно впоследствии применять во всех конфликтах и стычках повседневной жизни. И наконец, применяя полученные знания и навыки на практике, вы создаете себе репутацию крепкою орешка, человека, который может за себя постоять, к которому лучше относиться с уважением и даже немного побаиваться. Те же, кто, скрывая агрессивность и недоброжелательство, чинит вам помехи, кто собирается подкапываться под вас исподтишка, – пусть они задумаются, стоит ли овчинка выделки.

Ниже приведены пять основных методов сдерживания и встречного устрашения. Можно применять их и в наступательных действиях, однако особенно эффективны они в обороне, в те моменты, когда вы чувствуете себя уязвимым и знаете, что вам угрожает нападение. Все эти методы и приемы почерпнуты из опыта величайших мастеров этого искусства.

Захвати неприятеля врасплох внезапным маневром. Лучший способ скрыть свою слабость и ввести в заблуждение недруга, заставив его повременить с атакой – предпринять неожиданные, решительные, даже рискованные действия. Возможно, недруги полагали, что вы станете для них легкой добычей. Тогда, если вы неожиданно покажете коготки, проявите бесстрашие и уверенность, это их озадачит, заставив повременить с атакой. Тем самым вы достигнете сразу двойного эффекта: во – первых, они будут думать, что ваши действия чем – то подкреплены и что у вас есть реальная поддержка, – им и в голову не придет, что кто – то может быть настолько легкомысленным, чтобы совершать дерзкие поступи! лишь ради эффекта. Во – вторых, им начнут видеться в вас такие сильные стороны и поводы для опасений, которых они прежде представить себе не могли.

Возврати угрозу. Если ваши недруги ни во что вас не ставят, считая, что можно помыкать вами и всячески третировать, поменяйтесь с ними ролями. Для этого нужно сделать неожиданный ход, пусть даже незначительный, рассчитанный на то, чтобы напугать их. Угроза – это то, с чем они считаются, что принимают всерьез. Нанесите удар в место, которое вам кажется уязвимым, и пусть ваш удар будет болезненным. Если это разъярит их и заставит броситься на вас, отступите ненадолго, а потом снова бейте, когда они меньше всего будут этого ожидать. Покажите, что вы их не боитесь и что вам присущи жесткость и безжалостность, которых они в вас не замечали. Вам не нужно заходить слишком далеко; достаточно слегка задеть болевую точку. Отправьте записку с угрозами, укрепляя их в мысли, что вы способны и на большее.

Кажись непредсказуемым и не поддающимся прогнозированию. В этом случае вы ведете себя так, словно чувствуете, что вам нечего терять. Вы – камикадзе, готовый пожертвовать собой, лишь бы увлечь неприятеля в бездну, подвергая серьезной опасности его репутацию. (Этот прием особенно эффективен с людьми, которым есть что терять, – влиятельными людьми с незапятнанной репутацией.) Сразить вас непросто, и это может выйти вашим недоброжелателям боком. Особенности вашего поведения делают перспективу борьбы с вами крайне непривлекательной. Вы не «играете эмоции», не изображаете истерику, это было бы признаком слабости. Вы просто даете понять, что немного неуравновешенны, что ваши поступки не поддаются прогнозированию и что в следующий момент можете вытворить что угодно. Безумный соперник пугает до чрезвычайности – никому не хочется сражаться с людьми непредсказуемыми, которым к тому же нечего терять.

Играй на природной подозрительности. Вместо того чтобы открыто угрожать соперникам, следует предпринять обходной маневр, дабы ввести их в заблуждение и заставить крепко задуматься. Можно, скажем, прибегнуть к помощи посредника, чтобы передать им сообщение, – рассказать какую – то историю о вас, о том, что вы собой представляете и на что, оказывается, способны. Или, может быть, вы «по неосторожности» позволите им пошпионить за собой – для того лишь, чтобы дать им выведать нечто такое, что вызовет у них тревогу. Заставьте противников думать, что они догадались о ваших тайных планах, направленных против них, которые вы якобы скрываете. Прибегнув к прямой угрозе, вы будете вынуждены подтверждать слова действиями, но заставить их подозревать, что вы замышляете что – то недоброе втайне от них, – совсем другое дело. Чем более завуалированной и неясной будет угроза, исходящая от вас, тем больше разгуляется их фантазия и тем более опасным врагом вы им станете казаться.

Приобретите устрашающую репутацию. Такую репутацию можно заработать по – разному: стать несговорчивым, трудным в общении, упрямым, жестким, безжалостным в продвижении к цели. Создавайте подобный имидж годами, и люди будут отшатываться от вас, стремясь держаться подальше. Кому хочется вступать в пререкания или ссориться с тем, кто – и это всем известно – неуступчив и будет драться до последнего? Умный и изобретательный, но безжалостный? Чтобы создать такой образ, вам придется постоянно играть неприятную роль, зато в итоге образ получится настолько отпугивающим, что вряд ли кто осмелится вам угрожать. И что с того, что это всего – навсего средство защиты, – ваш образ будет внушать людям страх задолго до того, как они с вами познакомятся. Как бы то ни было, над созданием репутации надо работать тщательно, не допуская непоследовательности. Любые нестыковки могут оказаться для вас роковыми.

Если ранить человеку все десять пальцев, не добьешься такого эффекта, как отрубив один.

Мао Цзэдун (1893–1976)

Конфронтация… есть намеренное создание ощутимой опасности, которой никто не способен управлять в полной мере. При этой тактике ситуации намеренно позволяют частично выйти из – под контроля лишь потому, что такая бесконтрольность может оказаться невыносимой одной из сторон и позволяет ускорить примирение. Противника устрашают и изнуряют, заставляя подвергнуться риску вместе с собой, или удерживают, показывая, что его ответный шаг может вывести нас из равновесия настолько, что, хотим мы того или нет, мы перейдем грань, увлекая его за собой.

Авинаш К. Диксит и Барри Дж. Нейлбафф «Стратегическое мышление», 1991

Примеры из мировой практики

1. В марте 1862 года, менее чем через год после начала Гражданской войны в США, положение конфедератов выглядело плачевным: они терпели поражение за поражением в самых важных битвах, их генералы не находили общего языка и постоянно пререкались, боевой дух в войсках был ниже некуда, поиски пополнения были весьма сложной задачей. Чувствуя, что дела у южан обстоят не лучшим образом, большая армия Союзной лиги под командованием генерал – майора Джорджа Мак – Клеллана направилась к виргинскому побережью, намереваясь продвинуться оттуда на запад до Ричмонда, столицы Юга. У конфедератов было достаточно войск, чтобы противостоять армии Мак – Клеллана в течение одного – двух месяцев, но шпионы южан доносили, что войска Союзной лиги, размещенные недалеко от Вашингтона, тоже готовятся к переброске на Ричмонд. Если они присоединятся к армии Мак – Клеллана – а они пообещали это самому Линкольну, – Ричмонд обречен; если падет Ричмонд, то Югу ничего не останется, как признать свое поражение.

Генерал конфедератов Томас Джонатан Джексон по прозвищу Каменная Стена находился в долине Шенандоа вместе с отрядом численностью 3600 человек – скорее не воинским подразделением, а группой повстанцев, которых ему удалось рекрутировать и на скорую руку обучить. В его задачу входила оборона плодородной долины от вторжения армии Союзной лиги. Однако, узнав о подготовке похода на Ричмонд, Джексон увидел возможность совершить что – то намного более важное. Джексон был однокашником Мак – Клеллана и неплохо знал его. Для него было очевидно, что за развязной, уверенной наружностью кроется на самом деле человек довольно робкий, сверх меры озабоченный продвижением по службе и тем, как бы не наделать ошибок. У Мак – Клеллана и так уже было девяносто тысяч человек, готовых выступить на Ричмонд, что почти вдвое превышало силы конфедератов, но Джексон знал: этот человек будет осторожничать и не вступит в сражение, пока не будет уверен в подавляющем превосходстве; один он на Ричмонд не пойдет, а будет дожидаться подкрепления, обещанного ему Линкольном. Линкольн, однако, не сможет дать ему значительных сил, если заподозрит, что опасность грозит где – нибудь в другом месте. Долина Шенандоа располагалась к юго – западу от Вашингтона. Удайся Джексону создать ложное впечатление относительно того, что там происходит, появлялась надежда нарушить планы северян и спасти Юг от неизбежного, казалось, краха.

Двадцать второго марта разведка Джексона донесла, что две трети союзных войск, базировавшихся в долине, во главе с генералом Натаниэлем Бэнксом направляются на восток, явно намереваясь объединиться с Мак – Клелланом. Вскоре армия, располагавшаяся рядом с Вашингтоном – командовал ей генерал Ирвин Мак – Дауэлл, – также движется к Ричмонду. Джексон не стал терять времени: быстро передислоцировался со своими людьми на север и успел перехватить и атаковать союзные войска, пока те еще не вышли из долины, близ Кернстауна. Сражение было яростным, и к вечеру солдаты Джексона были вынуждены отступить. Казалось, южан постигла катастрофа, настолько сокрушительное поражение они потерпели. Они понесли огромные потери, да и могло ли быть иначе, ведь численность противника почти вдвое превышала их собственную. Однако Джексон, которого и всегда – то трудновато было понять, выглядел удовлетворенным.

Спустя несколько дней Джексон получил наконец долгожданные известия: Линкольн отдал приказ армии Бэнкса повернуть назад, к долине, а армии Мак – Дауэлла оставаться на месте. Сражение при Кернстауне обратило на себя его внимание, заставило поволноваться – не слишком, но достаточно, чтобы было принято такое решение. Линкольн не мог знать, каковы намерения Джексона и как велика его армия, но он должен был во что бы то ни стало усмирить его в Шенандоа. Только после этого он мог отозвать Мак – Дауэлла и Бэнкса. Мак – Клеллану пришлось смириться с этими доводами, и он, хотя у него было достаточно сил, чтобы немедленно начать поход на Ричмонд, решил дожидаться подкрепления, чтобы наверняка обеспечить успех атаке.

После Кернстауна Джексон отступил на юг, подальше от Бэнкса, и надолго затаился, не подавая признаков жизни. В начале мая Линкольн, решив, что долина Шенандоа более не представляет опасности, направил Мак – Дауэлла к Ричмонду. Бэнкс собирался к нему присоединиться. И вновь Джексон оказался начеку: его армия совершила совершенно непредсказуемый маневр, двинувшись сначала на восток, к Мак – Дауэллу, а потом снова на запад, в долину. Даже его собственные солдаты не понимали, что он задумал. Озадаченный такими странными передвижениями, Линкольн предположил – без всякой уверенности, – что Джексон собирается вступить в бой с Мак – Дауэллом. Он опять прервал продвижение Мак – Дауэлла на юг, оставив в долине половину армии Бэнкса. Другую половину он отправил к Мак – Дауэллу, чтобы помочь тому обороняться от Джексона.

Внезапно все планы Союзной лиги, казалось, продуманные до мелочей, оказались под угрозой срыва: войска были слишком рассредоточены, чтобы поддерживать друг друга. Теперь Джексон мог выходить на охоту: он связался с другими дивизиями конфедератов, расположенными невдалеке, и 24 мая двинулся на неприятеля – на этот раз куда более малочисленного и разобщенного, – который оставался в долине. Генерал провел блестящий фланговый маневр и заставил противника стремительно отступать на север к реке Потомак. Преследуя отступающую армию, он вызвал панику в Вашингтоне: внезапно Джексон стал внушать ужас, а его армия, которая, казалось, непостижимым образом удвоилась за одну ночь, шла прямиком к столице.

Военный секретарь Эдвин Стэнтон телеграфировал губернаторам северных штатов, сообщая им об опасности и призывая направить войска для защиты столицы. Подкрепление, которое должно было остановить наступающих южан, подоспело довольно быстро. А тем временем Линкольн, исполненный решимости раз и навсегда покончить с Джексоном, отозвал на запад половину армии Мак – Дауэлла, чтобы окончательно разбить досаждающего конфедерата, а другой половине приказал отравляться к Вашингтону, чтобы оградить столицу от опасности. Мак – Клеллану ничего не оставалось делать, как согласиться с таким решением.

Еще одна история, поясняющая суть ивао – но – ми, рассказывает о воине, достигшем высот мастерства боя на мечах. Осознав истинный смысл фехтования на мечах, заключающийся в том, чтобы содействовать благоденствию и здоровью людей, а вовсе не убийству или уничтожению, этот великий мастер утратил всякий интерес к поединкам. Никто не смел ставить под сомнение его непревзойденное искусство; все уважали его и побаивались. Он ходил по улицам с тростью, подобно усталому старцу, и все же люди смотрели ему вслед с почтением и страхом. Люди старались не разгневать его, а ведь старец был совершенно бесстрастным. Это можно сравнить с громадным валуном, покоящимся на вершине горы. Люди боятся камня, считая, что он может сорваться с горы в любой момент, поэтому они проходят под ним, ступая тихо и осторожно. Но на самом деле камень очень устойчив, он врос в землю так глубоко, что сдвинуть его с места невозможно. Однако люди этого не знают и продолжают бояться того, что он скатится, вот и стараются не шуметь, проходя под ним. Валун остается равнодушным к окружающим его людям с их страхами и почтением.

«Путь к победе: Комментарии к «Книге пяти колец»»

Джексон снова отступил, но на сей раз его план удался полностью. За три месяца, имея в своем распоряжении всего 3600 человек, он основательно измотал шестидесятитысячные армии северян, выиграв время, необходимое Югу, чтобы организовать оборону Ричмонда, и переломил ход войны.

Толкование

История Каменной Стены Джексона в долине Шенандоа служит иллюстрацией простой истины: на войне, равно как и в обычной жизни, важно не то, сколько солдат у вас в подчинении и хорошо ли налажено снабжение, а то, как вас воспринимают неприятели. Если они думают о вас как о немощном и уязвимом, то действуют агрессивно, напористо, что само по себе чревато неприятностями. Если же им начинает казаться, что вы сильны или непредсказуемы или что у вас имеются скрытые ресурсы, они ретируются и повременят с атакой. Заставьте их изменить планы и проявить в отношении вас больше осторожности – это может переломить весь ход кампании. В любой битве что – то неизбежно выходит из – под контроля: не исключено, что вы не сумеете управиться с большим войском или защитить все свои слабые места, но повлиять на восприятие вас окружающими вы можете всегда.

Джексон изменил мнение о себе Союзной лиги вначале решительной атакой при Кернстауне, которая заставила Линкольна и Мак – Клеллана предположить, что у него больше войск, чем было на самом деле, – им даже в голову не могло прийти, что кто – то может проявить подобное безрассудство и нападать на армию северян, имея три с половиной тысячи плохо обученных солдат. А раз Джексон оказался сильнее, чем они думали раньше, стало быть, нужно укрепить свои позиции в долине Шенандоа. Это решение привело к отсрочке нападения на Ричмонд, для которого теперь не хватало людей. Вслед за этим Джексон начал демонстрировать поведение странное, непредсказуемое, создавая при этом впечатление, что он не только располагает гораздо более многочисленной армией, но и осуществляет какой – то таинственный, странный и пугающий план. Чувствуя свое бессилие – они не могли разгадать этого плана, – Линкольн и Мак – Клеллан прервали собственные действия и вынуждены были раздробить силы, чтобы попытаться предугадать возможные опасности. Наконец, Джексон атаковал еще раз. У него было недостаточно людей, чтобы представлять реальную опасность для Вашингтона, Линкольн не мог знать этого наверняка. Джексону удалось всерьез запугать противников с помощью армии, по сути дела, смехотворной.

Вам следует научиться влиять на восприятие окружающих, создавая видимость, производя внешнее впечатление, мистифицируя людей, заставляя ошибаться и делать неверные выводы. Берите пример с Джексона: лучше всего сбить противника с толку непредсказуемостью и нешаблонностью ходов и решительными действиями в опасные или неблагоприятные моменты. Это отвлечет окружающих, не даст им заметить бреши в вашей броне и, возможно, напугает их куда больше, чем если бы они встретились с вами лицом к лицу. Кроме того, если вы постараетесь, чтобы ваше поведение было трудно объяснить, то будете казаться еще более сильным, ведь поступи! не поддающиеся истолкованию, привлекают внимание, заставляют нервничать и даже страшат. Таким образом вы сможете выводить соперников из равновесия и заставите их постоянно быть настороже. Держите их на расстоянии – тогда им не удастся определить, что происходит на самом деле, каковы ваши цели, какими силами вы располагаете. Агрессоры отступят. Видимое и, по сути дела, обманчивое впечатление – что с вами лучше не связываться – претворится в реальность.

2. Король Англии Эдуард I (XIII в.) был сильным и бесстрашным королем – воином, исполненным решимости захватить все Британские острова. Сначала он покорил Уэльс, затем направил свои устремления на Шотландию, подвергая осаде города и замки и равняя с землей поселения, жители которых осмеливались ему противостоять. Еще большую жестокость он проявлял в отношении шотландцев, активно боровшихся за независимость своей родины, таких как сэр Уильям Уоллес: он устраивал на них настоящую охоту, чтобы затем подвергнуть публичным истязаниям и казни.

Лишь одному шотландскому лорду удалось избежать расправы свирепого монарха: Роберт Брюс, граф Каррик (1274–1329), каким – то образом ускользнув от Эдуарда, скрывался от преследования где – то в Северной Шотландии. В ответ Эдуард приказал хватать родственников и друзей мятежника, убивая мужчин, а женщин сажая в застенки. Однако и это не заставило Брюса покориться английской короне. В 1306 году он был провозглашен королем Шотландии; любой ценой он жаждал отомстить Эдуарду за все и отстоять независимость своей страны. Когда Эдуард услышал об этом, то лишь укрепился в своем стремлении подчинить себе этот последний оплот сопротивления в шотландских войнах, но в 1307 году он скончался, не доведя дело своей жизни до конца.

Сын короля, Эдуард II, не унаследовал от отца никаких воинских доблестей. При Эдуарде I острову ничто не угрожало. Нового короля ничуть не беспокоила Шотландия; Англия была несравнимо богаче, английская армия была лучше вооружена, солдаты были опытными воинами, они хорошо питались и получали приличное жалованье. Что там говорить, все те войны недавних лет, через которые им пришлось пройти, сделали английских солдат, пожалуй, самыми опасными и внушающими страх воинами в Европе. В любой момент Эдуард II мог выставить свою многочисленную и отлично оснащенную армию против шотландцев, чьи примитивные доспехи и оружие оставляли желать лучшего. Король был уверен в своем превосходстве над Робертом Брюсом.

Спустя несколько месяцев после восхождения Эдуарда Плантагенета на престол Брюсу удалось захватить несколько шотландских замков, удерживаемых англичанами, и предать их огню. Когда же король направил против Брюса свои войска, тот уклонился от сражения и вместе с малочисленной армией укрылся в лесу. Эдуард послал туда еще людей, чтобы обезопасить оставшиеся опорные пункты в Шотландии и наказать Брюса, однако вскоре шотландские солдаты неожиданно начали совершать вылазки, направленные против Англии. Чрезвычайно подвижные, мобильные отряды конницы, подобно настоящим сухопутным пиратам, опустошали безжалостными набегами деревни Северной Англии, уничтожая урожай и домашнюю скотину. Вести войну на территории Шотландии становилось теперь для англичан слишком дорогим удовольствием, и войска были отозваны – но через несколько лет Эдуард предпринял новую попытку.

На этот раз английская армия проникла довольно глубоко, но вновь конные отряды ответили налетами на Англию, пересекая южные границы, разоряя фермы и лишая английских земледельцев крона и урожая. Но и в самой Шотландии армия Брюса жгла поля крестьян, чтобы английским захватчикам нечем было поживиться. Как и прежде, англичане не жалели сил, преследуя Брюса, но все безрезультатно – он продолжал уклоняться от сражения. Английские солдаты, вставая лагерем на отдых, слышали, как в ночи разносятся звуки волынок и трубящих рогов, не давая им заснуть. Голодные, разбитые усталостью, бесконечно раздраженные, они в скором времени вернулись в Северную Англию, чтобы обнаружить, какой урон нанесли неприятели их собственным угодьям. Англичане пали духом. Никло не хотел больше воевать в Шотландии. Постепенно, один за другим, замки возвращались их первоначальным владельцам, шотландцам.

В 1314 году шотландцы, наконец, вступили в сражение с Англией и разгромили англичан в сражении при Бэннокберне. Для Эдуарда II это было позорнейшее поражение, и он поклялся страшно отомстить за него. В 1322 году он решил, что пора раз и навсегда покончить с Брюсом в кровавой битве, которая была бы достойна памяти его отца. Собрав и лично возглавив самую многочисленную армию, которая когда – либо сражалась с мятежными скоттами, Эдуард захватил ни много ни мало Эдинбургский замок. В какой – то момент он отправил фуражиров за провиантом, но они вернулись с пустой телегой, за которой трусил единственный заморыш – бычок. Английских солдат начала косить дизентерия. Эдуард вынужден был скомандовать отступление, добравшись же до своих земель на севере Англии, он обнаружил, что шотландцы еще раз побывали здесь и оставили за собой настоящую пустыню. Голод и болезни добили остатки его некогда могучей армии. Кампания оказалось настолько катастрофичной, что возмущенные лорды Эдуарда восстали; он бежал, но в 1327 году был пойман и убит.

Однажды случилось, пять или шесть оруженосцев вместе плыли в столицу и ночью их лодка наскочила на большой корабль. Пять – шесть матросов с корабля попрыгали вниз и начали громко требовать, чтобы оруженосцы отдали им свой якорь, как того требует морской закон. Услышав это, оруженосцы бросились вперед, крича: «Морской закон не для нас, он для таких, как вы! Вы что же, думаете, самураи позволят вам забирать якорь с судна, на котором путешествуют воины? Да мы сейчас перебьем вас всех до единого и побросаем в море!» Услышав такое, матросы бросились бежать. В таких случаях нужно действовать по – самурайски. В незначительных конфликтах нужно стараться уладить дело устрашающими воплями. Представив какое – то обстоятельство более значительным, чем есть на самом деле, можно упустить свой шанс. Так не решить дела и не добиться успеха.

Ямамото Цунетомо (1659–1720) «Хагакурэ: Книга самурая»

На следующий год его сын, Эдуард III, заключил с шотландцами мир, даровав Шотландии независимость и признав Роберта Брюса законным королем.

Толкование

Англичане были уверены, что в любой момент, как только им заблагорассудится, смогут безнаказанно вторгнуться в Шотландию. Шотландцы жили бедновато и были плохо вооружены, а их вожди не могли достичь единства: видя подобную слабость, как могли англичане устоять, чтобы не захватить этот лакомый кусок? Пытаясь остановить то, что казалось неизбежным, Роберт Брюс разработал новаторскую стратегию. Когда англичане атаковали, он не вступал с ними в открытый бой; в такой схватке он неизбежно проиграл бы. Вместо этого он наносил удары исподтишка, причем удары чрезвычайно болезненные, ответно причиняя англичанам такой же ущерб, какой они наносили Шотландии, точно также разрушая их страну. Он продолжал методично отплачивать им око за око и зуб за зуб до тех пор, пока англичане, наконец, не осознали: за всякое нападение на Шотландию они получают чувствительный и болезненный ответный удар: их плодородные угодья разоряют, страна нищает, а самим им приходится воевать в ужасных условиях. Мало – помалу воинственность англичан и жажда завоеваний утихли, и дело кончилось тем, что они отказались от своих притязаний.

Суть стратегии устрашения заключается в следующем: когда кто – то нападает на вас или пытается запугать, ясно дайте понять обидчику, что и ему придется пострадать за это. Он – или она – может быть сильнее, может побеждать в одном бою за другим, вот только за каждую победу придется платить. Не нужно выступать против такого неприятеля открыто, вместо этого нанесите ущерб чему – то, что он ценит, что ему близко и дорого. Этим вы заставите его понять: всякий раз, задевая вас, он должен помнить, что ему будет нанесен ответный урон, пусть даже совсем небольшой. Единственный же способ заставить вас прекратить эти раздражающие и изматывающие набеги прост: надо перестать нападать на вас. Это стратегия сидящей на коже осы: большинство людей стараются не беспокоить и не раздражать ос.

3. Однажды Людовик XI (1423–1483) – печально известный французский монарх, Король – Паук, получивший это прозвище за хитроумные интриги и заговоры, которые он непрерывно плел против своих врагов, – вдруг разразился длинной гневной тирадой в адрес герцога Миланского. Придворные, которым случилось быть рядом с Людовиком в то январское утро 1474 года, потрясенно слушали, пока король – обычно столь сдержанный и осторожный в выборе слов – многословно делился с ними своими подозрениями. Хотя отец герцога ему друг, говорил король, – зато сыну доверять невозможно. Тот явно действует против Франции, стараясь нарушить мирные отношения между странами. Людовик продолжал: необходимо предпринять что – то, чтобы остановить коварного герцога, надо его как следует проучить. Неожиданно, к вящему смятению придворных, один из присутствующих тихонько выскользнул из королевской опочивальни. То был Кристофоро да Боллати, миланский посланник во Франции. Боллати в то утро был принят королем весьма благосклонно, после чего отошел и держался позади, так что Людовик, по всей вероятности, совсем забыл о его присутствии. Ужасная оплошность короля могла привести к дипломатическому скандалу.

Позднее, в тот же день, Людовик пригласил Боллати в свои покои, где, лежа в постели, начал с ним непринужденный и даже несколько легкомысленный разговор. В какой – то момент беседа плавно перетекла на политические материи. Король признался, что симпатизирует герцогу Миланскому и готов на все, чтобы помочь ему распространить свою власть. Затем он спросил: «Скажите, Кристофоро, вам ведь сообщили о моих утренних жалобах на герцога? Говорите начистоту, ведь кто – то из придворных вам сказал?» Боллати признался, что сам присутствовал в опочивальне короля, когда тот произносил свою тираду, и слышал все собственными ушами. Он также воспользовался случаем, чтобы выразить королю свое несогласие и утверждал, что герцог Миланский – преданный друг его величества. Людовик отвечал на это, что у него есть причины гневаться на герцога и сомневаться в его верности, – но тут же переменил тему, заговорил о каких – то приятных пустяках, и Боллати вскоре откланялся.

На следующий день король отправил с визитом к Боллати трех советников. Удобно ли его разместили в Париже? Доволен ли он тем, как с ним обращается король? Что можно улучшить, чтобы сделать его пребывание при французском дворе более комфортабельным и приятным? Они также хотели знать, собирается ли он передавать герцогу слова короля. Король, сказали советники, считает Боллати своим другом, достойным доверия, наперсником, потому в его присутствии и дал выход эмоциям. Не нужно придавать этому никакого значения. Боллати следует обо всем забыть.

Никто из этих людей – ни советники, ни придворные, ни Боллати – не знал, что все это было проделано королем не случайно. Людовик не сомневался, что вероломный посланник – которого он, разумеется, вовсе не считал другом, а уж тем более наперсником, – в мельчайших подробностях передаст герцогу все, что было сказано. Он знал, что герцог как союзник ненадежен, и хотел, чтобы до него дошло грозное предупреждение. Похоже, что он добился своего: в течение последующих лет герцог Миланский вел себя как послушный и сговорчивый союзник.

Толкование

Король – Паук был человеком дальновидным, обдумывающим и планирующим свои действия на много ходов вперед. В данном случае он понимал, что если будет разговаривать с посланником Милана вежливо, держась в дипломатических рамках, эти предупреждения и увещевания будут неубедительны – просто бессильные причитания и жалобы. С другой стороны, если бы король открыто высказал посланнику свой гнев и возмущение, это выглядело бы так, словно он не владеет собой. Кроме того, прямой выпад легко парировать: герцог разразился бы лживыми обещаниями, не прекращая своей предательской деятельности. Передав свои угрозы с помощью хитрого обходного маневра, Людовик добился того, что они подействовали. То, что король якобы скрывал свое недовольство от герцога, говорило о том, что он разгневан не на шутку, ситуация представала перед герцогом весьма зловещей, угрожающей: все указывало на то, что король что – то подозревает и что подлинные чувства герцога для него не секрет. Угроза была передана герцогу с тем расчетом, чтобы заставить его задуматься, встревожиться и испугаться.

Когда мы подвергаемся нападению, всегда есть искушение поддаться эмоциям, обратиться прямо к обидчикам с требованием прекратить нападки и припугнуть их тем, что мы сделаем, если они не отстанут. Это, однако, ставит нас в слабую позицию: мы выдаем разом и свои страхи, и свои планы, к тому же слова редко пугают агрессоров. Не в пример более действенный способ – передать им завуалированное сообщение через посредника или как бы невзначай приоткрыть для них свои намерения. Это заставит обидчиков понять, что вы уже скрыто действуете против них. Не открывайте занавес полностью: если им удастся лишь частично догадаться о ваших планах, то остальную картину довершит воображение. Пусть видят, что вы замышляете что – то, что вы способны на разработку планов и стратегий, это заставит недоброжелателей поостеречься нападать на вас или причинять вам вред. Им нет смысла рисковать, сначала нужно выяснить, каковы ваши намерения.

4. В самом начале 1950–х Джон Бойд (1927–1997) воевал летчиком – истребителем в Северной Корее и отлично себя показал. К середине десятилетия он стал одним из лучших и наиболее уважаемых пилотов – инструкторов на базе Военно – воздушных сил США в Неллисе, штат Невада. В учебных воздушных боях равных ему не было, поэтому к нему и обратились с просьбой написать учебник – методические рекомендации для летчиков – истребителей по тактике ведения воздушного боя. Он разработал особый стиль, деморализующий и терроризирующий противника, отвлекающий его и не дающий сосредоточиться. Бойд был умен и бесстрашен. Но все его навыки и умения, вся его воинская доблесть, как и то, что на войне он не раз играл со смертью, поначалу не помогали ему в бескровных поединках и политических маневрах подковерной войны Пентагона, в которую он был вовлечен в 1966 году, чтобы помочь разработке легких самолетов – истребителей.

Как почти сразу же обнаружил майор Бойд, бюрократы Пентагона куда больше были озабочены собственной карьерой, нежели интересами государства. Главным для них было не реализовать лучший проект истребителя, а обеспечить заказ знакомому подрядчику, при этом новое оборудование приобреталось вне зависимости от того, требуется ли оно для осуществления данного проекта. Бойд, будучи военным летчиком, приучил себя рассматривать любую жизненную ситуацию как своего рода стратегическое сражение. Вот и теперь, оказавшись в джунглях Пентагона, он решил применить свои знания и свой стиль ведения боевых действий. Нужно было перехитрить неприятеля, обескуражить и лишить уверенности в себе.

Бойд был твердо уверен, что та модель легкого истребителя, которую разрабатывал он, сможет без труда справиться с любым самолетом в мире. Но подрядчикам его проект крайне не нравился: он был слишком дешев, не предусматривал никаких новейших и дорогостоящих технологических разработок, которые они были намерены протолкнуть. К тому же у коллег – конкурентов

Бойда из Пентагона имелись свои проекты. Стремясь перехватить куш, они делали все возможное, чтобы саботировать продвижение его проекта или, по крайней мере, переработать его до неузнаваемости.

Бойд начал укреплять оборону. Внешне он выглядел как туповатый солдафон: носил мешковатые костюмы, курил дешевые сигары, всегда растерянно озирался по сторонам. Ни дать ни взять – неотесанный чурбан из глубинки, вояка, случайно получивший продвижение по службе. Между тем он потихоньку, не привлекая к себе внимания, изучил все до тонкости, вник в каждую деталь. Теперь он, вне всякого сомнения, разбирался в ситуации лучше своих соперников: он мог на память привести любые данные статистики, знал назубок научные труды и инженерные теории, говорившие в поддержку его проекта и выявлявшие серьезные просчеты в проектах оппонентов. Подрядчики являлись на совещания с ослепительными, гладкими презентационными материалами, подготовленными ведущими инженерами, они давали фантастические обещания, от которых у генералов кружилась голова. Бойд вежливо слушал – казалось, на него все это тоже производит впечатление, – а потом вдруг, без объявления войны, переходил в наступление, круша проекты детальной критикой, опровергая восторженные заявления, наглядно демонстрируя, что расчеты неточны, а за ними нет ничего, кроме фальши и пускания пыли в глаза. Чем больше они протестовали, тем злее становилась критика Бойда, который мало – по – малу разбивал проекты соперников в пух и прах.

Получив неожиданный удар от человека, которого они так трагически недооценивали, подрядчики покидали совещание, пылая жаждой мести. Но что они могли сделать? Ведь свои заряды они уже расстреляли, а от их проектов не оставили камня на камне. Пойманные за руку, они теряли кредит доверия. Ничего не оставалось, как только смириться с поражением. Вскоре они поняли, что нужно стараться избегать Бойда: они даже не пытались саботировать его проект, в надежде, что тот провалится и без их помощи.

В 1974 году Бойд и возглавляемая им группа специалистов завершили работу над проектом своего самолета и, казалось, были совершенно уверены, что он будет одобрен. Однако часть стратегии Бойда состояла в том, чтобы сформировать целую сеть союзников в разных структурах и подразделениях Пентагона. Вот от этих – то людей и было получено известие, что группа генералов высшего эшелона настроена резко против проекта Бойда и намерена добиться его провала. Их план состоял в том, чтобы вначале пропустить его по цепочке инстанций, устраивая встречи с незначительными лицами, которые ставили бы положительные резолюции; затем на последнем совещании, где будет присутствовать высшее руководство – те самые генералы, планировалось зарубить проект. Однако, учитывая все предыдущие «благоприятные» инстанции, все выглядело бы так, как будто проект подвергли разбирательству вполне справедливому и беспристрастному.

Вдобавок к сети сторонников Бойд постарался заручиться серьезной поддержкой еще хотя бы одного влиятельного лица в Пентагоне. Обнаружить такого союзника было нетрудно: в Пентагоне, как и в любой подобной структуре, всегда найдутся руководители или влиятельные официальные лица, недовольные системой, которые будут рады стать тайным покровителем такого проекта, как у Бойда. На сей раз Бойд связался с самым могущественным из своих покровителей, министром обороны Джеймсом Шлезингером, и добился, что Шлезингер лично утвердил проект. После этого на совещании с генералами, втайне уже торжествовавшими победу, Бойд заявил: «Джентльмены, я уполномочен министром обороны сообщить вам, что это совещание собрано не для принятия решения по данному вопросу. Цель совещания – только ознакомление с проектом». Проект, продолжал Бойд, уже утвержден. Далее он перешел собственно к презентации проекта, сделав свой доклад длинным и подробным до невозможности, – этим он добивал врагов окончательно. Он хотел, чтобы они почувствовали себя униженными, чтобы никогда впредь у них не возникало желания с ним связываться.

Бойд – опытный военный летчик – привык просчитывать ход боя на несколько ходов вперед, опережая противника, ошеломляя его опасным и устрашающим маневром. Эту стратегию он применил и в бюрократической войне. Когда один из генералов отдавал ему приказ, явно нацеленный против его планов, Бойд улыбался, кивал и говорил: «Сэр, я с радостью выполню этот приказ. Но только в случае, если он поступит в письменном виде». Генералы, разумеется, предпочитали отдавать приказания устно, ведь письменные документы могли оказаться свидетельством нечестной игры. Застигнутый врасплох высокий чин вынужден был либо отменить приказ, либо отказаться закрепить его на бумаге – ведь это могло выставить его в крайне невыгодном свете. В обоих случаях приказ оставался невыполненным – это была ловушка.

После нескольких лет работы с Бойдом генералы Пентагона и их подчиненные стали стараться избегать его – они боялись его как огня, его вонючих сигар, неграмотной речи, а также хитроумных и опасных выпадов. Обеспечив себе такую репутацию, Бойд сумел добиться, что проекты истребителей F–15 и F–16 прошли все инстанции Пентагона (дело почти немыслимое), а в результате того, что его усилия увенчались успехом, военно – воздушные силы страны приобрели самолеты двух знаменитых и чрезвычайно эффективных моделей.

Толкование

Бойд достаточно скоро понял, что его проект в Пентагоне не пришелся ко двору и что многие будут ставить ему препоны, мешая осуществлению задуманного. Начни он драться с каждым врагом – подрядчиком или генералом, – он очень скоро истощил бы силы и упал на землю, объятый пламенем. Однако так уж вышло, что Джон Бойд оказался не простым воякой, а стратегом высшей категории – кстати, позднее он сыграл не последнюю роль в разработке операции «Буря в пустыне», а стратег ни при каких обстоятельствах не выставит грубую силу против силы. Он поступит иначе, постаравшись выявить у неприятеля слабые места. А у бюрократической системы Пентагона, как и у любой другой подобной системы, слабостей предостаточно, и Бойд знал, как их определить.

Люди, которых Бойд встречал в Пентагоне, стремились вписаться, понравиться, угодить. Это были тактики, хитрецы, озабоченные своей репутацией; другой их отличительной чертой была постоянная занятость – у них совсем не было времени на пустяки. Стратегия Бойда была проста: он создал себе стойкую репутацию человека трудного, неуживчивого, даже грубияна. Связываться с ним боялись: это означало бы некрасивые перепалки при свидетелях, которые – мало того что были пустой тратой времени – могли неблагоприятно сказаться на карьере, ухудшить положение. В сущности, Бойд уподобил себя этакому дикобразу. Ни одно животное не станет нападать на этого колючего зверя, который, хотя и невелик ростом, может причинить серьезный вред; даже крупные хищники обходят его стороной. То, что Бойда не трогали, дало ему свободу маневра, позволило выжить в неблагоприятных условиях, продержаться достаточно долго, чтобы довести до победного конца проекты F–15 и F–16.

Репутация действительно очень важна. Это понимал Бойд. Ваша собственная репутация, возможно, не столь устрашающа, как у него; в конце концов, все мы время от времени вынуждены играть в политические игры, притворяться, казаться милыми и сговорчивыми. Чаще всего это оправдывает себя, но в трудные или опасные моменты имидж способен сыграть против вас: он показывает, что вас можно безнаказанно пнуть, оттолкнуть, сбить с толку или просто заслонить. Если вы в подобных случаях не дадите сдачи, то никаким вашим угрожающим словам веры не будет. Поймите: очень и очень важно дать окружающим понять, что в случае необходимости вся ваша приятность и вежливость улетучится и вы превратитесь в неуступчивого и неприятного упрямца, способного отстаивать свои взгляды. Хватит нескольких подтверждений – но они должны быть недвусмысленными и достаточно убедительными. Когда окружающие увидят в вас бойца, в их сердца закрадется легкая опаска. А, как говаривал Макиавелли, гораздо полезнее, чтобы тебя боялись, чем чтобы любили.

ОБРАЗ:

Дикобраз. Этот зверек кажется легкой добычей – он медлителен и не слишком умен. Но если ему угрожают или нападают, иглы у него на спине встают дыбом. Стоит обидчику их коснуться, и иглы вонзаются глубоко в его плоть, а пытаясь извлечь иголки, он только загоняет их все глубже и глубже, причиняя себе невыносимые страдания. Те, кому приходилось хоть однажды столкнуться с дикобразом, стараются обходить его стороной. Даже те, кто никогда с ним не встречался, понимают, как это опасно, и не станут нападать на дикобраза.

Авторитетное мнение:

Когда противник не хочет сражаться с тобой, причина в том, что он считает, будто это ему невыгодно, или в том, что ты обманом заставил его думать так.

Сунь – цзы (IV до н. э)

Оборотная сторона

Цель стратегии устрашения – добиться, чтобы противник отказался от намерения напасть, а устрашающий вид или действие обычно позволяют осуществить это. В некоторых ситуациях, однако, лучше добиваться той же цели более безопасными способами: прикинувшись недалеким и непритязательным. Если вы покажетесь соперникам безобидным или уже поверженным, он может оставить вас в покое. Невинное обличье поможет вам выиграть время, собраться с силами: именно так Клавдию, пока он не стал императором, удавалось долгое время выживать в опаснейшем и подлом мире римских политиков – он казался слишком безвредным, чтобы с ним связываться. Эта стратегия, надо заметить, требует большого терпения и сопряжена с определенным риском: вы намеренно прикидываетесь ягненком в волчьей стае.

Во всяком случае, свои упражнения в устрашении необходимо держать под строжайшим контролем. Будьте крайне осторожны, чтобы не войти во вкус и не заиграться, не отравить себя сладким ядом власти, которую несет устрашение. Пользуйтесь им только в качестве защиты, если вам угрожает опасность, но не для нападения, когда вам заблагорассудится. Необходимо знать, что постоянное устрашение превращает запуганных людей во врагов, и если вам не удастся восстановить свое прежнее доброе имя справедливыми победами, то вы утратите доверие. К тому же, если вы раздразните неприятеля до такой степени, что он решит отплатить вам той же монетой, конфликт может перерасти в нешуточную войну – и нет гарантии, что вы выйдете из нее победителем. Эта стратегия принадлежит к числу тех, которыми нужно пользоваться с осторожностью.

11 Пожертвуй территорией, чтобы выиграть время: стратегия невмешательства

Отступление ввиду сильного неприятеля – признак не слабости, но силы. Устояв перед искушением дать сдачи нападающему, вы выиграете драгоценное время – оно вам необходимо, чтобы прийти в себя, подумать, взглянуть на ситуацию под другим углом. Уступите: сейчас время для вас важнее территории. Отказываясь от битвы, вы разъярите врагов, и, выведенные из равновесия, они начнут делать ошибки. Время выявит и их опрометчивость, и вашу мудрость. Иногда можно многого добиться, ничего не делая.

Отступить, чтобы продвинуться

В начале 1930–х в Коммунистической партии Китая появилась восходящая звезда – молодого человека, подающего большие надежды, звали Мао Цзэдун (1893–1976). В стране бушевала гражданская война между коммунистами и националистами. Мао возглавлял боевые действия против националистов и, несмотря на существенное численное преимущество противников, наносил им один удар за другим, используя приемы партизанской войны. Мао был назначен председателем едва оперившегося коммунистического правительства Китая, и его яркие, вызывающие сочинения, посвященные стратегии и философии, пользовались большой популярностью.

Позднее борьба разразилась уже внутри компартии: к власти попыталась прийти группа интеллигентов, получивших советское образование и известных как «28 большевиков». К Мао они относились высокомерно, с презрением высказываясь о его приверженности к партизанской войне как о свидетельстве трусости и слабости, присущих отсталым крестьянам. Сами они призывали вступить с националистами в настоящую, открытую войну и захватить власть в ключевых позициях – городах и регионах, как в свое время это сделали коммунисты в России. Постепенно группа «28 большевиков» изолировала Мао, лишив как политической, так и военной власти. В 1934 году он был фактически помещен под домашний арест на ферме в Хунане.

Друзья и единомышленники Мао видели, что он страдает от этого падения с головокружительной высоты. Но еще страшнее самого падения было то, что он, по всей видимости, смирился с новым положением: он не призывал своих поборников к борьбе, прекратил публикацию своих работ, устранился от всего. Складывалось впечатление, что члены группы были правы: Мао оказался трусом.

В тот же год националисты под руководством Чан Кайши начали новую кампанию, намереваясь покончить с коммунистами. План состоял в том, чтобы окружить те пункты, где базировались части Красной армии, и уничтожить ее до последнего солдата. Складывалось впечатление, что на сей раз они близки к победе как никогда. Сторонники группы 28 мужественно сражались, стараясь удержаться в занятых ими регионах, но националистов было намного больше, к тому же у них имелись опытные военные советники из Германии. Чанкайшисты занимали город за городом и медленно теснили коммунистов.

Из Красной армии дезертировали тысячи, и все же тем, кто остался – их было не более 100 тысяч, – удалось вырваться из окружения и пробиться на северо – запад. Мао присоединился к ним. Только теперь он заговорил и стал высказываться по поводу стратегии 28. Они отступают по прямой, жаловался Мао, облегчая чанкайшистам погоню, к тому же движутся слишком медленно, несут с собой кипы бумаг – документов, картотек и прочего балласта из брошенных штабов. Они ведут себя так, словно целая армия – это передвижной лагерь, и всерьез собираются воевать с чанкайшистами по – старому, сражаясь за города и земли. Мао считал, что новый поход должен быть чем – то намного большим, нежели временное отступление на безопасные позиции. Вся концепция партии требовала переосмысления: вместо того чтобы слепо копировать опыт русских большевиков, им нужно провести свою, неповторимую китайскую революцию, революцию не пролетариата, а крестьянства – ведь именно крестьяне составляют самую большую, по сути дела, единственную группу населения страны. Чтобы это удалось, нужно время, важно также не вступать пока в боевые действия. Им необходимо двигаться на юго – запад, укрыться в самых удаленных районах Китая, где врагу их не достать.

Шестерка на четвертом месте означает: армия отступает. Порицания нет. Перед лицом превосходящего врага, победить которого в битве невозможно, организованное отступление – единственно верное решение, ибо оно спасет армию от поражения и разрушения. Настойчивое же продвижение вперед в безнадежной ситуации и без учета обстоятельств ни в коей мере не является признаком мужества или силы.

Гельмут Вильгельм, Рихард Вильгельм «Толкование Книги перемен», 1967

Офицеры Красной армии начали прислушиваться к Мао: его тактические приемы партизанской войны до сих пор себя оправдывали, приносили хорошие результаты, тогда как стратегия 28 явно терпела поражение. Мало – помалу идеи Мао стали брать на вооружение. Теперь армия шла налегке; переходы совершали только по ночам – это позволяло затаиться и сбить чанкайшистов со следа; где бы они ни проходили, везде шла активная агитация и набор добровольцев из числа местных крестьян. Как – то само собой получилось, что Мао стал в армии лидером. Хотя численность армии была в сотню раз меньше, чем у врагов, под его командованием ее удалось уберечь от преследования и в октябре 1935 года привести в отдаленную провинцию Шэньси.

Им пришлось пересечь 24 реки и пройти 18 горных перевалов, им постоянно угрожала опасность, они не раз оказывались на волосок от гибели, но наконец армия завершила свой Великий поход. От армии, собственно говоря, почти ничего не осталось – всего шесть тысяч добрались до конца, – зато был создан новый тип партии, такой, о котором с самого начала говорил Мао: ядро ее составляла группа единомышленников, преданных делу крестьянской революции и разделяющих идеи относительно партизанской войны. В Шэньси, где им не грозила опасность, появилась возможность вначале оправиться от тягот похода, а потом и начать среди населения страны пропагандистскую деятельность. В 1949 году коммунисты одержали окончательную победу над националистами и изгнали их с территории материкового Китая.

Толкование

Мао родился и вырос в крестьянской семье, а жизнь в китайской деревне была нелегкой. Крестьянину приходилось быть терпеливым, смиряться перед капризами погоды, от которой зависел урожай. Из этого смирения и терпения тысячелетия назад выросло учение дао. Основополагающая идея дао – это концепция Ю – У: действие через бездействие, овладение ситуацией благодаря отсутствию попыток овладеть ею, достижение власти через отречение от нее. Ю – У подразумевает веру в то, что, активно воздействуя на разного рода обстоятельства с целью повлиять на свою жизнь и изменить ее, человек добивается обратного: он отступает все дальше назад и при этом создает больше и больше проблем на своем пути. Иногда правильнее затаиться, ничего не делать, а просто переждать, пока не кончится зима. Такие моменты можно использовать для того, чтобы взять себя в руки, собраться с мыслями и укрепить собственную индивидуальность.

Деревенский юноша Мао проникся, пропитался этими идеями, которые применял и в политике, и на войне. В минуты опасности, когда неприятель был сильнее, он не боялся отступления, хотя и понимал, что многими оно будет воспринято как проявление слабости с его стороны. Он отлично знал: время поможет выявить изъяны и несовершенства в стратегических планах врагов, и уж тогда он без промедления нанесет удар и добьется решающего преимущества. Период вынужденного отступления в Хунань он интерпретировал не как унизительное поражение, а как стратегию, направленную на положительный исход. Точно так же и Великий поход Мао использовал для того, чтобы переосмыслить состав и цели Коммунистической партии, создать новый тип приверженцев своего движения. Когда его зима миновала, он вновь вышел из тени – к этому времени его недруги пали жертвой собственных слабостей, он же использовал время изгнания для того, чтобы укрепиться и набраться сил.

Война обманчива: вам может казаться, что вы полны сил и имеете значительный перевес над неприятелем, но время часто показывает, что на самом деле вы пребывали в опаснейшем заблуждении. Вы никогда не можете знать ситуацию доподлинно, поскольку полное погружение в настоящее лишает нас возможности видеть истинную перспективу. Самое лучшее, что можно сделать, – это постараться избавиться от лености мысли, от стереотипов мышления. Наступление, движение вперед не всегда благоприятно; отступление не всегда свидетельствует о слабости. На самом деле в моменты опасности или бедствий лучшей стратегией подчас бывает именно отказ от борьбы. Оторвавшись от своего противника, вы не теряете ничего по – настоящему ценного, зато выигрываете время, необходимое для того, чтобы осмотреться, переосмыслить свои представления, отделить действительно верных соратников от тех, кто остается рядом, лишь пока вам сопутствует успех. Время работает на вас, оно становится вашим союзником. Пусть внешне кажется, что вы ничего не делаете, – вы, однако, обретаете внутреннюю силу, которая обернется невероятной мощью впоследствии, когда придет время действовать.

Расстояние я могу наверстать. Время – никогда.

Наполеон Бонапарт (1769–1821)

Ключи к военным действиям

Проблема, с которой все мы рано или поздно сталкиваемся, как в стратегии, так и в реальной жизни, заключается в том, что каждый из нас уникален и обладает неповторимой индивидуальностью. Обстоятельства наши тоже уникальны; ни одна ситуация не повторяет другую в точности. Но чаще всего нам не удается определить, что же именно делает нас особенными, отличными от остальных – другими словами, что мы собой представляем на самом деле. Наши мысли и идеи заимствованы из книг, от учителей, мы подвержены всевозможным влияниям, хотя не всегда осознаем это. Мы реагируем на события стандартно и стереотипно, вместо того чтобы проявить творческий подход и попытаться увидеть уникальность каждого из них. В отношениях с окружающими нас людьми мы тоже легко подпадаем под влияние их темпераментов, характеров, настроений. Все это создает некую неясность. Мы неспособны видеть события такими, каковы они есть на самом деле; даже самих себя мы до конца не знаем.

Возможности бесконечно меняются. Выходящие слишком рано уходят слишком далеко, те же, кто пустился в путь слишком поздно, не могут догнать. Как Солнце и Луна ходят по своим путям, так и время не подчиняется человеку. Поэтому для мудреца не так ценны большие сокровища, как ценно для них хоть немного времени. Время трудно найти и легко потерять.

Чжуан – цзы (II в. до н. э.)

Ваша задача как стратега проста: отследить, что же отличает вас от других людей, разобраться в себе, как можно лучше понять свою позицию и позицию своего неприятеля, научиться рассматривать и анализировать события под разными углами зрения, стараться видеть вещи в истинном свете. В шуме и суете повседневности эта задача не так уж проста – силу на всё это может дать лишь точное понимание того, когда и как отступить. Вы всегда двигаетесь вперед, постоянно атакуете, но ваши стратегии окажутся слабыми и шаблонными, если вы будете основывать их исключительно на старых примерах, на чем – то, что уже случалось в прошлом или происходило с кем – то еще. Вы уподобитесь обезьяне, которая копирует чужие жесты вместо того, чтобы творить. Время от времени вам непременно следует уходить в тень, уединяться, если хотите обрести себя, отделить себя от заразительных внешних влияний. И лучшее время для того, чтобы этим заняться, – моменты сложностей и опасности.

Символически отступление имеет некое религиозное или мифологическое значение. Бегство в пустыню позволило Моисею и еврейскому народу вновь обрести себя и укрепиться, способствовало его социальному и политическому возрождению. Иисус, прежде чем выйти на служение, сорок дней провел в уединении в пустыне, а мусульманский пророк Мухаммед в период великой опасности бежал из Мекки. Он и горстка самых преданных его соратников использовали этот период уединения, чтобы укрепить связывающие их узы, понять самих себя, осмыслить свой путь. Со временем эта небольшая группа верующих окрепла настолько, что смогла захватить Мекку и Аравийский полуостров, а позднее, уже после смерти Мухаммеда, одержать победу над Византией и империей персов, распространив ислам на их территории. Во всем мире, в мифологии каждого народа имеются герои, которым приходилось отступать, порой очень далеко, даже – как в случае с Одиссеем – в подземное царство Аид, чтобы обрести себя.

Как знать, останься Моисей в Египте, чтобы вести там освободительную борьбу, возможно, еврейский народ удостоился бы лишь мимолетного упоминания в истории. Если бы Мухаммед ринулся вместе со своими соратниками в Мекку, они потерпели бы поражение и о них не осталось бы и воспоминания. Когда вы вступаете в ближний бой с кем – то, кто сильнее вас, то теряете нечто большее, чем имущество или положение, – вы утрачиваете способность ясно мыслить, отстраняться, держаться независимо. Вы попадаете под воздействие эмоций агрессора, на вас оказывают давление такими способами, которых вы и представить не можете. Лучше ускользнуть и использовать выигранное таким образом время, чтобы погрузиться в себя. Пусть неприятель займет территорию и продвинется вперед; вы еще возьмете свое и отыграетесь, когда придет время. Решение отступить говорит не о слабости, а о силе. Это – вершина стратегической мудрости.

Сущность отступления в том, что вы отказываетесь вступать в какое бы то ни было взаимодействие с неприятелем, – неважно, психологически или физически. Вы вольны придать этому различную окраску: это может быть оборона, самозащита, которая тоже может оказаться вполне оправданной, твердая стратегия – отказ от схвати! с агрессивно настроенным соперником способен разъярить его и вывести из равновесия.

Во время Первой мировой войны Англия и Германия вели еще и войну в Восточной Африке, где у обоих государств имелись колонии. В 1915 году английский военачальник, генерал – лейтенант Ян Смэтс выступил против намного меньшей по численности немецкой армии, которой командовал полковник Пауль фон Леттов – Форбек. Дело происходило в германской части Восточной Африки. Смэтс рассчитывал на быструю победу: он ожидал, что его армию, после того как они покончат с немцами, перебросят на другой, более важный фронт. Но фон Леттов – Форбек уклонился от боя и отступил на юг. Смэтс устремился вдогонку.

Снова и снова генералу казалось, что он загнал немца в угол, но всякий раз выяснялось, что тот опять ускользнул, опередив Смэтса буквально на несколько часов. Генерал следовал по пятам за Форбеком, словно его тянуло магнитом, путь пролегал через реки, горы, леса. Коммуникационные линии растянулись на сотни миль, солдаты страдали от мелких, дерзких вылазок немцев, наносящих серьезный урон боевому духу. Англичане застряли в непроходимой чаще тропического леса, а время шло – воинов косили болезни, голод, армия погибала, а ведь до настоящего боя с врагом дело так и не дошло. В итоге фон Леттов – Форбеку удалось продержать врага в западне долгих четыре года, связав по рукам и ногам сильную, боеспособную британскую армию и не сделав неприятелю ни малейшей уступки.

Для Смэтса – напористого, агрессивного – было привычным делом разбивать противника в открытом бою на поле брани. Фон Леттов – Форбек сыграл по – своему: он не стал вступать в схватку со Смэтсом, но держался в соблазнительной близости, на грани досягаемости, так чтобы оставаться заманчивой целью для англичан, увлекая их в смертоносные джунгли. Разъяренный до предела, раззадоренный, Смэтс продолжал погоню. Фон Леттов – Форбек использовал то, что хорошо знал – бескрайние просторы Африки, ее негостеприимный климат, – для уничтожения англичан.

Люди в большинстве своем реагируют на агрессивные действия, так или иначе ввязываясь в них, позволяют себя увлечь. Удержаться почти невозможно. Не поддаваясь на провокации, сдерживая естественные порывы и отступая, вы демонстрируете незаурядную силу и самообладание. Ваши недруги не дождутся вашей реакции, отступление выводит их из себя и провоцирует на новую атаку. Поэтому продолжайте держаться в тени, отступайте, выигрывая при этом время. Сохраняйте спокойствие, не теряйте присутствия духа. Пусть они займут территорию, за которой охотятся: заманите их в пустоту бездействия, как это сделали немцы в Африке. Они начнут распалять сами себя – и делать ошибки.

Время работает на вас, ибо вы не растрачиваете себя на бесполезные и бессмысленные битвы.

Война всегда полна неожиданностей, непредвиденных событий, способных замедлить и разрушить любой, самый продуманный план. Карл фон Клаузевиц называл это «трением»: война являет собой прекрасную иллюстрацию к закону Мерфи: если что – то может пойти неправильно, то обязательно пойдет. Но когда вы отступаете, то заставляете закон Мерфи работать на себя. Так было с фон Леттов – Форбеком: он сделал жертвой закона Мерфи не себя, а Смэтса, предоставив ему достаточно времени, чтобы успело случиться все самое худшее, что только могло.

Во время Семилетней войны (1756–1763) прусский король Фридрих Великий был вынужден противостоять австрийской, французской и русской армиям, которые теснили его со всех сторон, готовые разорвать Пруссию на части и поделить между собой. Обычно Фридрих как стратег тяготел к агрессивному, наступательному стилю ведения войны, но на сей раз предпочел оборону и отступление, которые позволяли ему выиграть время и выскользнуть из петли, – а враги, казалось, уже стягивали ее у него на шее. Год за годом ему удавалось избежать катастрофы, хотя и балансируя на грани. И вдруг – неожиданное событие, внезапная кончина русской императрицы Елизаветы. Сама Елизавета ненавидела Фридриха, но Петр III, ее племянник и наследник трона, был юношей капризным, тетушку не жаловал, а Фридрихом Великим искренне восхищался. Он не только Россию вывел из войны, но и заключил дружественный союз с пруссаками. Семилетняя война закончилась; чудо, на которое уповал Фридрих, свершилось. Если бы он сдался, когда наступили трудные времена, или попытался перейти в наступление, то лишился бы всего. Вместо этого он хитрил и изворачивался, тянул время, чтобы закон Мерфи сработал не против него, а против неприятелей.

Война – это реальное событие, происходящее в определенной местности: полководцам требуются карты и планы, чтобы осуществить свои стратегические замыслы в конкретных местах. Но время для стратегической мысли не менее важно, чем место; умело используя время, можно стать высшим стратегом, способным придать дополнительную глубину как своим атакам, так и обороне. Чтобы добиться этого, вам следует перестать думать о времени как об абстрактном понятии: в реальности, начиная с той минуты, когда вы родились, время – это все, что у вас есть. Люди могут отобрать у вас вещи, лишить имущества, но – разве что ценой убийства – ни один, даже самый могучий захватчик не в силах лишить вас времени, если только вы сами его не уделите кому – нибудь. Даже в тюрьме ваше время принадлежит вам, если вы используете его в своих целях. Тратить время на битвы и сражения, которые вам навязаны, – не просто ошибка, это глупость высшего разряда. Потерянное время наверстать невозможно.

ОБРАЗ:

Пески. В песчаной пустыне нечего есть, нет ничего, что можно было бы приспособить для войны: только пески и пространство. Удаляйтесь время от времени в пустыню, чтобы все обдумать, как следует разглядеть и понять. Здесь время течет медленно, а вам это и нужно. Когда на вас нападают, отступите в пустыню, заманивая неприятелей в место, где они утратят ощущение времени и пространства и окажутся в вашей власти.

Авторитетное мнение:

Побеждают тогда, когда сами осторожны и выжидают неосторожности противника.

Сунь – цзы (IV в. до н. э.)

Оборотная сторона

Когда враги атакуют вас и перевес силы на их стороне, то иногда, вместо того чтобы отступать, можно вступить в бой. Этим вы рискуете навлечь на себя муки – даже наверняка так и случится, – но и мученичество, в свою очередь, тоже может быть стратегией, причем из числа наиболее древних: мученический венец превращает вас в символ, вдохновляющую идею для будущих поколений. Эта стратегия может увенчаться успехом в том случае, если вы достаточно известны и дело ваше достаточно важно – если ваше поражение имеет символический смысл, но и обстановка может способствовать возвеличиванию вашего дела и подчеркнуть его правоту, как и неприглядность ваших противников. Ваша жертва должна к тому же быть исключительной, выделяться из огромного числа жертв и мучеников, чтобы не слиться с ними и не раствориться – иначе все пойдет насмарку. Мученичество – оружие очень опасное, его использование может привести к обратным результатам, так как вы рискуете выбыть из строя и утратить возможность следить за событиями, а эффект может оказаться столь сильным, что выйдет из – под контроля. А для того чтобы все сработало, могут потребоваться века. Даже если символически этот путь может быть признан правильным, все же хорошие стратеги его стараются избегать. Отступление – это в любом случае более верная стратегия.

Отступление ни в коем случае не является концом операции, в какой – то момент неизбежно придется повернуться лицом к противнику и вступить в схватку. Если вы не сделаете этого, ваше отступление скорее следует называть поражением: ваш враг выходит победителем. Рано или поздно, но бой неизбежен. Отступление может быть лишь временным.

Часть 4 Наступательная война

Самыми серьезными опасностями, как на войне, так и в жизни, грозят непредвиденные ситуации: люди реагируют не так, как вы ожидали, внезапные события путают ваши планы и вносят сумятицу, возникают непреодолимые обстоятельства. В стратегии этот зазор между тем, чего вы ожидаете, и тем, что на самом деле происходит, можно назвать неувязкой. Идея обычной наступательной войны проста: первым атаковать противника, нанести удар по уязвимым точкам, перехватить инициативу и не позволять ему продвинуться – все это позволяет вам быть хозяином положения, создавая собственные условия. Прежде чем успеет возникнуть какая – либо неувязка, нарушая ваши планы, вы переходите в наступление, и под градом непрекращающихся ударов у противника возникнет такое количество неувязок, что он попросту потерпит крах. К такой форме ведения боевых действий прибегали известнейшие полководцы всех времен, а секрет их успеха кроется в точном соотношении стратегической мудрости и отваги. Стратегическая составляющая проявляется в планировании: поставить общую цель, выработать пути ее достижения, обдумать весь план до мельчайших деталей. Речь здесь идет о умении мыслить в масштабах кампании, а не отдельных боев. Это подразумевает, в числе прочего, знание сильных и слабых сторон противника, позволяющее направлять удары в самые уязвимые точки. Чем детальнее ваш план, тем увереннее вы будете чувствовать себя, вступив в бой, тем легче будет не сбиться с курса, когда начнут возникать неизбежные сложности. Однако, когда дело дойдет до атаки, нужно бить неприятеля так вдохновенно и отважно, чтобы сразу смять его, обратить в бегство, не позволяя перейти в наступление. Следующие одиннадцать глав призваны ознакомить вас с этой высшей формой военных действий. Это поможет вам переосмыслить свои желания и цели и организовать их в более глобальную структуру, назовем ее долгосрочной стратегией. Вы научитесь видеть насквозь соперников и их секреты. Вы узнаете, что серьезный подход к разработке плана позволяет атаковать стремительно и неожиданно, что особые маневры (удары с флангов, окружение) и стили атаки (удары по центрам тяжести, вытеснение противника на наиболее невыгодную для него позицию) блестяще оправдывают себя не только на поле сражения, но и в жизни. Наконец, эти главы продемонстрируют, как довести кампанию до победного конца. Без яркого завершения, соответствующего вашим основным целям, все, что вы проделали, не будет иметь никакого смысла. Овладение многочисленными приемами наступательной войны придаст неизмеримо большую мощь любым атакам в вашей жизни.

12 Проиграй битву, но выиграй войну: долгосрочная стратегия

Многие из тех, кто вас окружает, являются стратегами, стремящимися к власти, – каждый лоббирует собственные интересы, причем нередко за ваш счет. Ежедневные сражения, которые приходится с ними вести, заставляют вас упустить из виду ту единственную вещь, которая только и имеет значение: конечную победу, достижение цели, прочную власть. Долгосрочная стратегия – искусство просчитывать результаты и видеть на несколько ходов вперед. Для этого необходимо сконцентрироваться на главной цели и составить план ее достижения. Вам предстоит научиться предусматривать различные возможные варианты и долгосрочные последствия своих ходов. Вы не даете волю чувствам, не срываетесь, держите себя в руках, а ваши действия становятся более тонкими, продуманными и эффективными. Пусть другие, втянутые в круговерть битвы, радуются своим мелким победам. Вам долгосрочная стратегия принесет окончательный результат: вы посмеетесь последним.

Великая кампания

Александр (356–323 до н. э.) рос при македонском дворе, и здесь его считали довольно странным молодым человеком. Он обожал обычные мальчишечьи забавы – охоту, лошадей, войну; во многих битвах он сражался рядом с отцом, Филиппом Македонским, и не раз доказывал свою храбрость и доблесть. Но юноша также увлекался философией и литературой. Его учителем был великий мыслитель Аристотель, под влиянием которого Александр полюбил беседы о политике и науке и научился взирать на мир бесстрастно. Влияла на него и мать, Олимпиада: женщина склонная к мистицизму, во всем ищущая знаки и приметы; у нее были необычные видения, связанные с рождением Александра и указывавшие на то, что он будет править миром. Она рассказывала о них мальчику, вдохновляя его историями об Ахилле, легендарном предке ее рода. Александр боготворил мать (отца же он не любил), а к ее пророчествам относился совершенно серьезно. С ранних лет он держался с таким достоинством, как будто и впрямь был кем – то большим, нежели просто царский сын.

Готовность – это всё. Решимость неразрывно связана с осторожностью. Если человек внимателен и постоянно начеку, ему не приходится беспокоиться или тревожиться. Если он бдителен, даже тогда, когда опасности нет, он во всеоружии и не пропустит приближения опасности; ему нечего бояться. Умный человек всегда присматривается даже к тому, чего он еще не видит, и чуток к тому, чего он еще не слышит: поэтому с легкостью переносит трудности, как если бы их вовсе не было… Если торжествует разум, страсти отступают.

Гельмут Вильгельм, Рихард Вильгельм «Толкование Книги перемен», 1967

Александра растили как преемника Филиппа, ему предстояло унаследовать царство, которое за время правления его отца заметно выросло. Филипп к тому же сумел существенно укрепить македонскую армию, сделав ее самой сильной во всей Греции. Он победил Фивы и Афины, он объединил все города – государства (за исключением Спарты) и создал Коринфский, или Общеэллинский, союз, во главе которого стоял. Это был могучий владыка, наводящий страх на подданных и врагов. В 336 году до н. э. Филипп погиб от руки обиженного на него приближенного, аристократа по имени Павсаний. Усмотрев в гибели царя знак того, что некогда могущественная Македония пошатнулась, Афины объявили, что выходят из Союза. За ними последовали и другие города – государства. Теперь северные племена грозили вторжением. Практически за одну ночь империя Филиппа начала разваливаться.

Когда Александр взошел на трон, ему было лишь двадцать, и многие считали его не готовым для этой роли. Учиться было между тем некогда; македонские военачальники и политические лидеры должны были взять юного царя под свое крыло. Они советовали ему не торопиться, сначала укрепить свое положение в армии и стране, а затем же постепенно возрождать Союз, действуя принуждением, силой и хитростью. Именно так поступил бы сам Филипп. Александр, однако, не слушал наставлений и советов: у него был иной план, по крайней мере, все свидетельствовало именно об этом. Не давая своим врагам, как в Македонии, так и за ее пределами, времени собраться и сориентироваться, он направил войска на юг и, совершив ряд стремительных маневров, вновь захватил Фивы. Следующим шагом Александра был поход на афинян, которые, опасаясь суровой кары, предварили его нападение и, моля о пощаде, сообщили о решении вновь присоединиться к Союзу. Александр милостиво исполнил их просьбу.

Эксцентричный юный правитель оказался решительным и непредсказуемым – он нападал, когда никто этого не ждал, и в то же время проявил неожиданное милосердие по отношению к Афинам. Его намерения было трудно разгадать, но первые же действия, совершенные по вхождении во власть, сделали многих его горячими приверженцами. Следующий его поступок, однако, был еще более странным и вызывающим: вместо того чтобы закрепить успех и начать заниматься упрочением нестабильного пока Союза, он предложил выступить против Персидской империи, злейшего врага Греции. Лет за сто пятьдесят до описываемых событий персы пытались захватить Грецию. Тогда это им почти удалось, и с тех пор они спали и видели повторить попытку и добиться на сей раз успеха. Постоянная персидская угроза держала греков в напряжении, могущественный персидский флот тормозил развитие их морской торговли.

В 334 году до н. э. Александр возглавил поход объединенной армии, в состав которой входило 35 тысяч греков, через пролив Дарданеллы на Малую Азию, самую западную часть Персидской империи. В первом столкновении с врагами, битве при Гранике, греки наголову разбили персов. Полководцы Александра невольно восхищались его решительностью: казалось, он не сомневается в том, что Персия будет им покорена и пророчество матери исполнится в ближайшее время. Он добивался успеха благодаря стремительным действиям и умению перехватывать инициативу. Теперь и солдаты, и командиры ждали, что он прикажет двигаться прямо на восток, в глубь Персии, чтобы прикончить врага, армия которого, казалось, находилась на последнем издыхании.

И вновь Александр обманул всеобщие ожидания, внезапно приняв решение сделать то, чего никогда не делал прежде: выжидать. Этого добивались от него раньше, когда он только пришел к власти, – тогда это сочли бы мудрым, но теперь, в сложившейся ситуации, он, казалось, дарил персам то, в чем они больше всего нуждались, – время. И все же Александр повел армию не на восток, а на юг, к морскому побережью Малой Азии, захватывая по дороге поселения, или, точнее, освобождая их от владычества персов. Внезапно он свернул на восток, а потом, сделав резкий зигзаг, снова на юг, через Финикию в Египет, легко разгромив тамошний слабо укрепленный гарнизон персов. Египтяне персов ненавидели и приветствовали Александра как освободителя. Теперь он мог рассчитывать на египетские богатые запасы продовольствия, чтобы кормить свою армию, – это позволяло сохранить стабильность в греческой экономике, в то время как Персию война будет разорять и исчерпывать ее ресурсы.

Теперь, когда греки были далеко от дома, персидский военный флот представлял серьезную опасность – ему было под силу высадить армию практически в любой точке Средиземноморья, так что греки могли в любой момент получить удар с фланга или сзади. До того как Александр начал поход, многие уговаривали его вначале укрепить греческий флот, построить новые корабли, чтобы победить персов не только на суше, но и на море. Александр проигнорировал эти советы. Вместо этого, проходя через Малую Азию и потом вдоль побережья Финикии, он просто занимал и блокировал ключевые персидские порты, тем самым сделав их флот совершенно бесполезным.

Эти маленькие победы были нацелены на достижение более серьезной стратегической цели. Но все они мало что значили бы, если бы греки не сумели одолеть персов в решающем сражении. А Александр, казалось, делает все от него зависящее, чтобы затруднить себе победу. Персидский царь Дарий собрал свои войска на востоке от реки Тигр; он располагал несметными силами, за ним оставался выбор места сражения, он спокойно ждал, когда Александр перейдет реку. Пропало ли у Александра желание сражаться? Может быть, персидская и египетская культуры смягчили его? Казалось, это действительно так: он начал одеваться в персидские одежды, перенимал некоторые персидские обычаи. Рассказывали даже, что он оказывает почести персидским божествам.

Когда персидская армия отошла к востоку от Тигра, большие территории империи оказались под греческим контролем. Теперь Александр много времени уделял не военным упражнениям, а политике, пытаясь понять, как наилучшим образом наладить управление этими регионами. Он решил перестраивать персидскую систему прямо на местах, оставив те же названия для должностей в государственном аппарате, собирая такую же дань, что и Дарий. Он изменил только самые суровые и непопулярные из персидских законов. Весть о его щедрости и великодушии быстро распространялась в новых владениях. Поселение за поселением без боя сдавались грекам, почитая за благо стать частью растущей империи Александра, превосходящей размерами Грецию и Персию. Завоеватель выступил в роли объединяющего фактора, доброго, заботливого бога.

Говоря эпистемологически, источник всех ложных представлений о войне лежит в идеалистических и механистических тенденциях….Люди с такими тенденциями субъективны и односторонни в своем подходе к проблемам. Они тратят время на беспочвенные и абсолютно субъективные разговоры, основывая свои рассуждения на единственном аспекте или временном проявлении, и столь же субъективно представляют его как проблему в целом….Только отрицая идеалистические и механистические тенденции и используя объективный всесторонний взгляд в изучении войны, мы можем прийти к верным выводам по вопросу войны.

Мао Цзэдун (1893–1976) «Избранные труды»

Наконец, в 331 году до н. э. Александр выступил против основной персидской армии при Гавгамелах. Мало кто из его военачальников отдавал себе отчет в том, что, потеряв возможность использовать свой флот, утратив богатые земли в Египте и лишившись поддержки подданных, Персидская империя, по сути, уже была сокрушена. Победа Александра при Гавгамелах только подтвердила то, чего он добился еще за несколько месяцев до сражения. Теперь он стал единоличным правителем некогда могучей Персидской империи. Исполняя пророчество своей матери, Александр Македонский стал властителем почти всего известного к тому времени грекам мира.

Толкование

Маневры Александра Македонского приводили его подчиненных в ужас: казалось, в них не было ни малейшей логики, никакой последовательности. Лишь позднее греки сумели осмыслить все происшедшее и оценить величие его деяний. Они не могли понять его потому, что Александр создал совершенно новый для своего мира образ мышления и действий: искусство большой стратегии.

Это искусство требует от вас умения видеть перспективу, просчитывать ход событий дальше текущего момента, дальше ближайших битв, ситуаций и забот. Вместо этого вы сосредотачиваетесь на том, чего хотите достичь в конечном счете. Не поддаваясь искушению откликаться на все происходящие события, каждое свое действие, каждый поступок вы согласуете с конечными целями. Вы мыслите категориями не отдельных битв и сражений, а всей кампании в целом.

Проследите мысленно за причудливой амплитудой действий Александра, и вы увидите, насколько они логичны и последовательны. Стремительные выступления против Фив, а затем против Персии оказали необходимое психологическое воздействие на солдат его армии и на тех, кто в нем усомнился. Ничто не может быстрее успокоить и укрепить армию, чем боевые действия; поход Александра против ненавистных персов оказался блестящим средством, позволившим объединить греков. Однако когда они уже были в Персии, не следовало действовать так же стремительно – Александр понимал, что эта тактика была бы ошибочной. Если бы он продвинулся в глубь страны, то был бы вынужден управлять сразу очень большими территориями. Это неизбежно привело бы к быстрому истощению материальных ресурсов, а при возникшем вакууме власти враги, несомненно, постарались бы строить ему козни и вставлять палки в колеса. Лучше в такой ситуации двигаться неторопливо, вначале надстраивая уже имеющееся, завоевывая сердца и захватывая умы. Вместо того чтобы расходовать деньги на постройку флота, лучше просто лишить персов возможности использовать свои корабли. Чтобы оплатить длительную военную кампанию, которая может принести успех в долгосрочной перспективе, сначала он захватил плодородные земли Египта. Ни один из поступков Александра не был случайным. Те, кто видел, как его планы приносят плоды, причем такие, которые им самим было абсолютно не под силу предсказать или предвидеть, полагали, что перед ними настоящий бог во плоти, – и действительно, власть Александра над событиями, способность предвидеть их задолго до того, как они случатся, казалась божественной.

Чтобы стать в жизни большим стратегом, вам нужно следовать за Александром. Прежде всего, проясните собственную жизнь – расшифруйте этот персональный ребус, определив, чего вам суждено добиться и в каком направлении подталкивают вас развиваться ваши способности и таланты. Отчетливо, в деталях представьте себе, как вы с блеском выполняете это свое предназначение. Как советовал Аристотель, поработайте над тем, чтобы управлять собственными чувствами, а также взрастите в себе способность обдумывать последствия своих действий: «Этот поступок позволит мне продвинуться к достижению цели, а тот не приведет ни к чему хорошему». Руководствуясь такими критериями, вы сможете двигаться, не сбиваясь со взятого курса.

Пренебрегите расхожими истинами, традиционным здравым смыслом, диктующим, как подобает или не подобает поступать. Для кого – то все это может иметь смысл, но не имеет ни малейшего отношения к вашим собственным целям и к вашему уделу. Вам нужно набраться терпения, чтобы обдумывать свои многоходовые планы, – вести кампанию, а не драться в сражении за сражением. Ваш путь может оказаться извилистым, ваши поступки непонятными для окружающих, но это и к лучшему; чем меньше они понимают вас, тем легче напускать туману, манипулировать, обольщать. Следуя этим путем, вы обретете спокойствие олимпийских богов, способность предвидеть будущее выделит вас среди прочих смертных, кем бы они ни были – пустыми мечтателями, не способными к действию, или практиками, удел которых – только мелочи.

Меня особенно восхищают в Александре не столько его военные кампании… сколько его политическая интуиция. Он владел редким искусством завоевывать расположение и любовь.

Наполеон Бонапарт (1769–1821)

Тотальная война

В 1967 году американским военным, ведущим войну во Вьетнаме, казалось, что они, наконец, близки к успеху. Была предпринята целая серия операций с целью обнаружения и уничтожения Вьетконга – группировки северо – вьетнамских солдат, проникших в Южный Вьетнам и захвативших контроль над значительной частью сельской местности. Найти этих партизан было чрезвычайно сложно, и все же в тот год американцы сумели нанести вьетконговцам значительный урон в тех немногих сражениях, когда им удавалось на них выйти. Новое проамериканское правительство Южного Вьетнама было достаточно стабильным, и это давало надежду, что население отнесется к нему с доверием. На севере страны массированными бомбардировками удалось уничтожить аэродромы вьетнамцев, их авиации был нанесен серьезный урон. Правда, по Соединенным Штатам в это время прокатилась волна массовых антивоенных демонстраций, однако опросы общественного мнения свидетельствовали, что большинство американцев, тем не менее, поддерживают войну и верят в скорую победу.

Поскольку Вьетконг и армия Северного Вьетнама продемонстрировали свою несостоятельность перед американскими технологиями и оружием, стратегия состояла в том, чтобы стараться втянуть их в серьезное столкновение. Это сражение могло бы повернуть весь ход войны и решить ее исход.

Существует, однако, большая разница между Востоком и Западом в культурном наследии, в ценностях и образе мыслей. Восточное мышление начинает с целого, воспринимает все в совокупности как целое и далее рассуждает, применяя всеобъемлющий и интуитивный синтез (объединение). Западное мышление начинает с отдельных частей, разделяет сложную тему на отдельные компоненты и затем разбирает их поочередно, с акцентом на логический анализ. Соответственно, традиционная западная военная мысль поддерживает прямой военный подход с акцентом на использование вооруженных сил.

Као Шан «Стратегическое преимущество: Сунь – цзы и восточный подход»

К концу 1967 года разведке удалось выяснить, что вьетнамцы вот – вот попадут в расставленные силки: их командующий, генерал Во Нгуен Дьяп планировал серьезную наступательную операцию против базы морской пехоты США в Кхешани. Судя по всему, он намеревался повторить свое величайшее достижение, победу в сражении при Дьенбьенфу в 1954 году, когда ему удалось разгромить французскую армию и добиться вывода французских войск из Вьетнама.

Кхешань была важнейшим стратегическим пунктом, расположенным всего в каких – то четырнадцати милях от демилитаризованной зоны, отделявшей Северный Вьетнам от Южного. Примерно в шести милях от базы проходила государственная граница Лаоса – как раз там ее пересекала знаменитая тропа Хо Ши Мина, дорога, по которой снабжали всем необходимым вьетконговцев, сражавшихся на юге страны. Генерал Уильям Уэстморленд, главнокомандующий Вооруженными силами США, использовал Кхешань для наблюдений за действиями неприятеля на севере и западе. Дьенбьенфу выполнял ту же роль у французов, и Дьяп оказался в состоянии отрезать его и уничтожить. Уэстморленд не сомневался – он не допустит, чтобы подобное повторилось.

В первые недели 1968 года к Вьетнаму было приковано всеобщее внимание. Средства массовой информации США и Белый дом с уверенностью заявляли: вот – вот следует ожидать начала решающей схватки, которая и послужит переломом в этой войне. Наконец, 21 января 1968 года северо – вьетнамская армия перешла в наступление. Когда позиции обеих сторон определились, ситуация оказалась патовой.

Вскоре после начала вооруженного столкновения наступал вьетнамский праздник Тет – Новый год по лунному календарю. Празднование его, как и любого Нового года, обычно бывает шумным и веселым. В военное время в подобных случаях принято договариваться о перемирии. Не был исключением и тот год: стороны условились о приостановке боевых действий на время праздника. Однако ранним утром 31 января, в первый день лунного года, от всех американских разведчиков в Южном Вьетнаме стали поступать донесения: практически каждый сколько – нибудь значительный населенный пункт, будь то город или поселок, подвергся нападению вьетконговцев. Та же участь постигла и американские военные базы.

Районы самого Сайгона были наводнены вражескими солдатами, некоторые из них даже перебирались через ограду посольства США, рискнув проникнуть в самое сердце американского присутствия во Вьетнаме. Морским пехотинцам удалось в кровавой схватке отстоять посольство – репортаж с места событий демонстрировался по американскому телевидению с неоднократными повторами. Вьетконговцы штурмовали также городскую радиостанцию, президентский дворец и ставку самого Уэстморленда – воздушную базу Дананг. Повсюду в городе шли уличные бои, царил самый настоящий хаос.

За пределами Сайгона, в провинциальных городках, происходило то же самое. Особенно выдающимся был захват северовьетнамцами Хюэ – древней вьетнамской столицы, города, почитаемого буддистами. Повстанцам удалось захватить практически весь город.

Тем временем атаки на Кхешань продолжались. Уэстморленду нелегко было определить, какой была их окончательная цель, что, если наступление на юге было не более чем отвлекающим маневром, задуманным для того, чтобы оттянуть силы от Кхешани, а может, они задумали еще какую – то хитрость? В последующие недели американцы отвоевали свои позиции на большей части Южного Вьетнама, вновь заняли Сайгон, отбили свои военные базы и усилили их охрану. С осажденными Кхешанью и Хюэ пришлось повозиться подольше, но массированные артиллерийские обстрелы и воздушные бомбардировки, сравнявшие с землей целые районы Хюэ, сделали свое дело – мятежники были обречены.

Анализируя эти события, получившие впоследствии название операция «Тет», Уэстморленд сравнивал их с прорывом немецких войск в Арденнах в конце Второй мировой войны. Тогда немцам удалось ошеломить неприятеля неожиданными действиями, осуществив внезапный прорыв в Восточную Францию. В первые дни они стремительно и агрессивно продвигались вперед, сея панику, но как только союзники пришли в себя от неожиданности, они сумели оттеснить немецкую армию назад – в конце концов стало очевидно, что этот прорыв был не чем иным, как последними судорогами агонизирующей военной машины Германии. Уэстморленд предположил, что и здесь, во Вьетнаме, происходит то же самое: вьетконговцы на юге страны и северовьетнамская армия в Кхешани находятся в столь бедственном положении, что, по сути, их дни сочтены. В самом деле, их инфраструктуру не сравнить с американской, ресурсы, по – видимому, подошли к концу. Им уже не оправиться; наконец – то неприятель обнаружил себя, и ему был нанесен непоправимый ущерб.

Американцы отнеслись к операции «Тет» как к грубейшему тактическому просчету северян. Но вести с далекой родины свидетельствовали о том, что там возобладала иная точка зрения: телевизионные сюжеты, посвященные захвату здания посольства США, штурму Хюэ и нападениям на военные базы, обошли всю страну. Миллионы американцев прилипли к экранам. Прежде, когда вьетконговцы орудовали где – то в зарослях джунглей, невидимые, незаметные, они как бы не существовали для американской публики. Теперь же впервые их можно было увидеть – они появились в больших городах, заполонили улицы, сеяли разрушение и панику, их было много! Американцам внушали, что война идет к концу, что победа не за горами; кадры хроники явно свидетельствовали об обратном. Внезапно и сама цель, с которой велась война, становилась непонятна. Как удалось вьетнамцам сохранить силу и стабильность перед лицом такого могучего врага? Как могут американцы даже заикаться о близкой победе? Похоже, они увязли, и конца этому не предвидится.

Опросы общественного мнения в США демонстрировали резкий всплеск антивоенных настроений. Военные советники президента Линдона Джонсона, уверявшие его, что Южный Вьетнам находится под контролем, теперь признались: они уже не так оптимистично оценивают сложившееся положение. В Нью – Гемпшире предварительные выборы Демократической партии, прошедшие в марте 1968 года, принесли Джонсону поражение – он уступил сенатору Юджину Маккарти, активно игравшему на растущих в обществе антивоенных настроениях. Вскоре после этого Джонсон объявил, что не будет выставлять свою кандидатуру и начнет постепенный вывод американского военного контингента из Вьетнама.

Когда возрастает темное невежество, вместе с ним растут заблуждение и косность, небрежение и обман. Когда преобладает ясность мысли, человек, чье тело умирает, достигает незапятнанных миров постигших истину мудрецов. Когда человек умирает в страсти, то вновь рождается среди приверженцев активных действий, если же он умирает в темном невежестве, то вновь рождается в лоне безумия. Плод благого поведения чист и незапятнан, страдание же – плод страсти, а заблуждение – плод невежества. Из ясности мысли рождается знание; из страсти вырастает алчность; темное невежество порождает косность, заблуждение и небрежение. Люди здравомыслящие движутся вверх, люди страсти застревают на полпути; невежды, опутанные мерзостью, идут на дно.

«Бхагавадгита: Совет Кришны во время войны» (ок. I в. н. э.)

Операция «Тет» оказалась поистине поворотным пунктом во вьетнамской войне, вот только поворот произошел совсем не в том направлении, какого ожидали Уэстморленд и его штаб.

Толкование

Для американских стратегов исход войны в первую очередь определялся военными успехами. Используя сильную, великолепно оснащенную армию, они старались уничтожить как можно больше вьетконговцев, захватить сельскую местность, считая, что это позволит обеспечить стабильность проамериканскому правительству Южного Вьетнама. Если эта цель будет достигнута, то Северный Вьетнам откажется от дальнейшей борьбы.

Но Северному Вьетнаму война представлялась в совершенно ином свете. Вьетнамцам, с их природным складом ума и немалым опытом, конфликт виделся кула более глубоким. Они прекрасно понимали, какова политическая ситуация на юге страны, где американские карательные операции, проходившие под девизом «поиск и уничтожение», вызывали у южновьетнамских крестьян естественную ненависть к агрессорам. Северяне прилагали все усилия, чтобы завоевать симпатии крестьян и склонить их на свою сторону, – миллионы молчаливо сочувствующих.

Можно ли было считать положение американцев на Юге стабильным, если они так и не сумели завладеть сердцами и умами вьетнамских земледельцев?

Стратеги Северного Вьетнама изучали и политическую ситуацию в США, где в 1968 году предстояли президентские выборы. Они знакомились с американской культурой и обществом, убеждаясь, что поддержка военной кампании во Вьетнаме отнюдь не единодушна. Вьетнамская война была первой в истории войной, которую показывали по телевидению; военные пытались дозировать информацию, влиять на нее, но картинка на экране говорила сама за себя.

Северо – вьетнамцы углубляли свои представления, расширяли кругозор, они анализировали военные события во всемирном контексте, и результаты этого анализа позволили им разработать свою блестящую стратегию: операцию «Тет». Используя армию симпатизирующих им крестьян – южан, они задумали – и преуспели в этом – наводнить своими людьми буквально всю страну, каждый город и каждую деревню, доставляя оружие и все необходимое под видом подготовки к празднованию Нового года. Цели, которые предполагали достичь вьетнамские стратеги, были не только военными, но и телевизионными: нападение на Сайгон, опорный пункт большинства американских телекомпаний (в числе прочих там в этот момент находился известный репортер телекомпании Си – би – эс Уолтер Кронкайт), было чрезвычайно зрелищным; Хюэ и Кхешань тоже были наводнены американскими телевизионщиками. Для ударов были выбраны символичные объекты – посольства, дворцы, военно – воздушные базы и т. д., – привлекающие к себе всеобщее внимание. У телезрителей сложилось впечатление (сильнейшее, хотя и обманчивое), что вьетнамцы повсюду, а американцы, со всеми своими бомбардировками и карательными мероприятиями, решительно ничего не добились – вообще неспособны добиться в этой стране. На самом деле целью операции «Тет» было поразить не военные объекты, а американцев, не отходивших в те дни от телевизоров. После того как американские граждане утратили веру в своих политиков – да еще и в год выборов, – исход войны был решен. Северо – вьетнамцам не нужно было выигрывать битвы и демонстрировать свое преимущество на поле сражения – они, по сути дела, никогда этого преимущества и не имели. Достаточно было взглянуть на дело шире, в терминах не только войны, но также политики и культуры, и они выиграли войну.

Мы всегда больше интересуемся тем, что кажется наиболее актуальным, насущным в данный момент, что ведет нас напрямик к достижению цели, мы стараемся добыть победу в войне, побеждая во множестве отдельных битв и сражений. Мы мыслим узко, локально, реагируем на сиюминутные ситуации, непосредственно сейчас происходящие события – а ведь это стратегия ограниченных и недальновидных. Все в жизни взаимосвязано; каждое событие не изолировано от других, а соприкасается, каждое имеет не только локальный, но и более широкий контекст. Этот контекст включает людей, не входящих в ваше непосредственное окружение, человеческое общество в целом, весь мир. Этот аспект включает политику, ибо любое действие, любой поступок в современном мире имеет политические истолкования; он касается и культуры, и средств массовой информации, того, в каком свете вы предстаете перед общественностью. Вам как серьезному стратегу необходимо расширять свой кругозор во всех направлениях – речь идет не только о дальновидности, позволяющей заглядывать в будущее, но и о способности лучше видеть мир вокруг себя, замечать больше, чем видит и замечает противник. Тогда ваши стратегии станут непостижимыми, разгадать их будет невозможно. Вы сможете обращать себе на пользу связь между событиями, влияние исхода сражений на дальнейший ход кампании, культурного события на события политические. Вы переведете войну в те области, о которых ваши противники и не думали, захватите их врасплох.

Война – это продолжение политики иными средствами.

Карл фон Клаузевиц (1780–1831)

Ключи к военным действиям

Много тысяч лет назад люди отделились от мира животных, стали собственно людьми и с тех пор больше не оглядывались назад. Фигурально выражаясь, ключом к такому эволюционному успеху явилось умение мыслить: способность яснее и шире воспринимать окружающий мир. Защищаясь от хищника, животное полагается на свои инстинкты и чувства; оно не может увидеть то, что скрыто за углом или находится в другом конце леса. С другой стороны, мы, люди, научились рисовать в своем воображении карту целого леса, изучили повадки опасных животных, научились даже предвидеть те или иные природные явления, таким образом расширив свои представления о мире вокруг нас. Мы научились догадываться о грозящей опасности по косвенным признакам, прежде чем она возникала явно. Наш взгляд проникал все дальше и дальше в пространство и время, и именно это со временем привело людей к мировому господству.

В какой – то момент, однако, эволюция человека в этом направлении прекратилась, мы перестали развиваться как мыслящие существа. Несмотря на прогресс человечества, глубоко в каждом из нас до сих пор живет то самое животное, и эта наша животная часть способна иметь дело лишь с ограниченной частью действительности, той, которая касается его непосредственно, – она неспособна мыслить абстрактно и заглядывать дальше. Эта раздвоенность по – прежнему актуальна для человека: две стороны нашей личности, разумная и животная, постоянно враждуют между собой, попеременно берут верх, и, поверьте, это затрудняет почти любой наш поступок, любое действие. Мы рассуждаем, строим планы о том, как добиться желаемой цели, и вдруг в разгар событий начинаем нервничать, теряем самообладание и перестаем четко видеть цель. Мы хитрим и интригуем, чтобы заполучить то, о чем мечтаем, но при этом не остановимся ни на миг, чтобы подумать, а так ли уж нам это необходимо или какие последствия будет иметь наша победа. Расширение кругозора развивается благодаря способности мыслить, но очень часто заслоняется эмоциональным, порывистым животным внутри нас, более сильной стороной нашей двойственной натуры.

Ближе, чем мы с вами, к переходу человеческой расы от животных к мыслящим существам были древние греки. Они осознавали эту двойственность человека как трагедию, а источник этой трагедии видели в ограниченности восприятия. В классических трагедиях Античности, таких как «Царь Эдип», главный герой может полагать, что ему известна истина, что он знает этот мир достаточно, чтобы совершать в нем определенные поступки, однако на самом деле его восприятие ограничено ослепляющими его эмоциями и страстями. Человеку открыта лишь небольшая часть общей перспективы жизни, поэтому он действует опрометчиво, причиняя страдания самому себе и окружающим. Когда Эдип понимает, наконец, собственную роль в постигших его несчастьях, он ослепляет себя – и это не что иное, как символ его трагической ограниченности. Он может видеть мир вокруг, но не способен заглянуть в самого себя.

Греки, однако, признавали за людьми потенциальную возможность достичь большего. Над миром смертных возвышалась гора Олимп, обиталище богов. Олимпийцам, небожителям, все дела смертных были видны как на ладони – они видели и прошлое, и настоящее, и будущее. С ними, богами, а не только с животными, у людей также имелись общие черты – каждый человек сочетал в себе и животные, и высшие, божественные свойства. Те же, кто был способен видеть дальше других, контролировать свою животную природу и, прежде чем что – то сделать, обдумать свои поступки, считались людьми особого, лучшего рода – и такими их делало как раз умение использовать силу своего рассудка, умственные способности, то есть то, что и отличает нас от животных. Греки говорили о человеческом хитроумии как об идеальном качестве, противопоставляя его человеческой глупости (ограниченности, узости восприятия). Олицетворением хитроумия можно считать Одиссея, героя, который всегда думал, прежде чем сделать. Однажды ему пришлось наведаться в Аид, землю мертвых, – не потому ли он не забывал историю своих предков и давно минувшие события? Его вообще отличала любознательность, пытливость ума, а еще – способность трезво оценивать человеческие поступки (как свои собственные, так и других людей) и принимать в расчет их возможные последствия. Другими словами, он в какой – то степени обладал способностью заглядывать в будущее, и это умение роднило его с богами. Наделенный острым умом и практической сметкой, дальновидный и хитроумный Одиссей был персонажем эпических произведений Гомера, однако примеры личностей такого типа имеются и среди реальных исторических персонажей. К ним можно отнести, к примеру, политического и военного деятеля Фемистокла, а также Александра Македонского, достигшего – не без помощи Аристотеля – истинных высот благодаря сочетанию высокого интеллекта и деятельности.

Умный человек может казаться холодным, излишне рациональным, равнодушным к радостям жизни. Это не так. Подобно олимпийским богам, которые не чуждались удовольствий, такой человек видит мир в перспективе, он уравновешен и несколько отстранен, наделен способностью смеяться, которая приходит вместе с широтой мысли, сообщающей некую легкость всему, что он делает, – эти черты в совокупности соответствуют тому, что Ницше называл «аполлоническим началом». (Только тот, кто неспособен видеть дальше собственного носа, воспринимает мир с унылой серьезностью.) Александр, великий стратег и человек действия, прославился, кроме того, своими веселыми пирами и празднествами. Одиссей любил приключения – едва ли кто – то мог сравниться с ним в опыте всевозможных наслаждений. Просто он был более рассудительным, более уравновешенным, в меньшей степени зависел от собственных переживаний и настроений, потому ему и удавалось не допускать в свою жизнь неразбериху и трагедию.

Этот тип человека – спокойный, уравновешенный, отстраненный, дальновидный – у греков получил название «хитроумный», а мы присвоим ему звание «большой стратег».

Забвение цели. Отправившись в путешествие, мы обыкновенно забываем о его назначении. Почти любое дело бывает выбрано и начато ради достижения определенного результата, но, продолжаясь, становится самоцелью. Забвение наших целей – наиболее частое из всех проявлений глупости.

Фридрих Ницше (1844–1900)

Все мы, каждый из нас, являемся в той или иной степени стратегами: мы, естественно, хотим управлять своей судьбой, вот и сражаемся за власть над собственной жизнью, сознательно или бессознательно стремясь добиться того, чего хотим. Другими словами, мы используем стратегии, но нередко они прямолинейны, примитивны и не упреждают события, а следуют за ними; часто они нелогичны и вообще возникают спонтанно, являясь нашей эмоциональной реакцией на происходящее. Не лишенные таланта, но средние стратеги могут оказаться способны на большее, но мало кто из них застрахован от ошибок. В случае успеха они заносятся или напрягаются сверх сил; неудача – а неудачи неизбежно случаются в жизни любого человека, – легко выбивает их из колеи. Что же выделяет больших стратегов из общего ряда? Это способность глубже заглянуть как в самих себя, так и в окружающих, извлекать уроки из прошлого и иметь четкое и ясное ощущение будущего – разумеется, настолько, насколько его возможно прогнозировать. Они просто больше видят, и это позволяет им строить планы на порой очень значительные периоды времени – настолько значительные, что окружающие и не подозревают, что у них на уме. Такие люди смотрят в глубь проблемы, направляют удар на то, чтобы устранить ее причины, а не только внешние проявления, и в результате метко поражают цель. На пути вашего становления как большого стратега следуйте по стопам Одиссея, и вы вознесетесь до уровня богов. И дело тут не в том, что ваши стратегии станут какими – то особо хитрыми или запредельно умными. Вы проделываете нечто иное – это качественный скачок.

В нашем мире, где люди неспособны мыслить последовательно, где они постепенно утрачивают умение заглядывать вперед более чем на шаг, когда в них (в античном понимании) скорее проявлен животный компонент, практика долгосрочной стратегии неизбежно вознесет вас над остальными.

Чтобы стать большим стратегом, т. е. овладеть искусством разработка! долгосрочной стратегии, не потребуется долгих лет обучения, а уж тем более полной трансформации вашей личности. От вас потребуется только одно: более эффективно использовать то, чем вы наделены, – свой ум, здравомыслие, умение рассуждать, свою дальновидность. Поскольку долгосрочная стратегия появилась и эволюционировала как способ решения военных проблем, это всецело военное понятие. И, знакомясь с тем, как происходило ее развитие, мы сможем понять, как применять ее в повседневной жизни.

На заре истории войн правители или полководцы, обладавшие стратегическим мышлением и способные на практике осуществлять свои хитроумные планы, достигали власти. Такой полководец мог выигрывать сражения, завоевать империю или на худой конец защитить свой собственный город или страну. Но на этом уровне стратегии влекли за собой определенные сложности. Более чем какой бы то ни было вид человеческой деятельности война вызывает бурные взрывы эмоций, пробуждая в людях животную природу. Замышляя войну, монарх должен был учитывать такие обстоятельства, как знание местности, соотносить собственные силы с силами неприятеля; успех дела всецело зависел от его умения понимать и трезво оценивать это. Однако нередко что – то мешало, будто бы замутняло его взгляд. Им овладевали сильные чувства, обуревали желания, противостоять которым он не мог. Охваченный жаждой победы, правитель недооценивал мощь неприятеля или переоценивал собственные силы. Когда персидский царь Ксеркс в 480 году до н. э. захватил Грецию, он полагал, что разработал безукоризненный стратегический план. Но слишком многое не было принято в расчет, и провал не заставил себя ждать.

Другие правители выигрывают сражение за сражением лишь для того, чтобы испытать опьянение победой; они не умеют вовремя остановиться, подогревая ненависть, непримиримость, недоверие и неутолимую жажду мести по отношению ко всем вокруг себя, они ведут войну одновременно на многих фронтах и в результате терпят полное поражение – таким было крушение ассирийской империи, столицу которой, Ниневию, напеки поглотили пески. В подобных случаях победы в битвах не несут ничего, кроме опасности и риска, затягивая завоевателя в разрушительный вихрь сменяющих друг друга атак и контратак.

Еще в далекой древности стратегам и историкам, от Сунь – цзы до Фукидида, была хорошо известна и понятна опасность подобных, грозящих самоуничтожением, циклов, и они стали задумываться над более рациональными методами ведения войны. Прежде всего необходимо было обдумать только что закончившееся сражение. Предположим, вы одержали победу, но что она вам принесет – улучшение или ухудшение положения? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо обдумать последующие ходы и, рассуждая логически, просчитать последствия третьей и четвертой битв, ведь все они связаны, словно звенья одной цепи. В результате складывается мысленная картина будущей кампании, в которой стратег ставит перед собой реальную, осуществимую цель и размечает путь к ее достижению на много ходов вперед. Отдельные сражения имеют значение лишь постольку, поскольку они делают возможным осуществление следующих этапов; армия может даже специально проиграть одну из промежуточных битв, если это поражение – часть долговременной стратегии, ведущей в конечном счете к победе. Только одна победа имеет значение – это окончательная победа в кампании, и все должно быть подчинено этой цели.

Такой тип стратегии дает качественное преимущество. Представьте себе гроссмейстера за шахматной доской – он не сосредоточивается лишь на ближайшем ходе, не переставляет фигуру, ориентируясь исключительно на то, какой ход только что сделал соперник. Он представляет развитие партии на много ходов вперед, т. е. заглядывает в будущее, разрабатывая стратегический план игры, и может на каком – то этапе пожертвовать пешками, чтобы позднее включить в игру более могущественные фигуры. Мысля категориями целой кампании, полководец придает стратегии новую, большую глубину. Он все больше и чаще обращается к карте.

Война этого уровня требует от стратега серьезных и глубоких размышлений, ему приходится продумывать все направления возможного развития событий, прежде чем начинать кампанию. Ему просто необходимо знать и понимать мир. Неприятель – всего лишь часть общей картины; стратегу нужно предусмотреть реакцию союзников и сопредельных государств – любой неверный шаг по отношению к ним может разрушить, погубить отлично задуманный план. Также необходимо представить себе мирное время после окончания войны. Нужно понять, на что способна армия, насколько она вынослива, и не требовать большего. Приходится быть реалистом. Ум стратега должен предусмотреть все и справиться со всеми сложностями предстоящей задачи, преодолеть все препятствия – и все это еще до того, как будет нанесен первый удар.

И все же стратегическое мышление такого уровня сулит бесчисленные преимущества. Отныне победа на поле битвы не может сбить полководца – стратега с тол icy, соблазнив его сделать необдуманный ход и тем самым обречь кампанию на провал, да и поражение не выбьет его из седла. Когда случается что – то непредвиденное – а непредвиденное всегда следует предвидеть на войне, – решение, спонтанно принимаемое большим стратегом, все же учитывает основные, общие цели кампании, маячащие где – то вдали, на горизонте. Подчиняя свои чувства стратегической мысли, он обретает силы и новые возможности для управления ходом кампании. Даже в пылу битвы он сохраняет видение перспективы. Такого вождя невозможно представить в плену разрушительных эмоций, которые в свое время погубили столько армий и государств.

Подобный принцип ведения кампаний сравнительно недавно окрестили долгосрочной, или большой, стратегией, но в различных формах он существовал с незапамятных времен. Этот принцип ясно прослеживается в завоевании Персии Александром, в Римской и Византийской империях, которые контролировали обширные территории с помощью немногочисленных армий, в военных кампаниях монголов, в том, как Елизавета I справилась с испанской Великой армадой, в блестяще задуманных операциях герцога Мальборо против Габсбургов. В новой истории Северный Вьетнам вначале справился с французами, затем дал отпор Соединенным Штатам – в последнем случае вьетнамцы не выиграли ни одного крупного сражения, – и этот опыт является иллюстрацией превосходного, виртуозного применения стратегического искусства.

Военная история демонстрирует нам, что главное в долгосрочной стратегии – речь идет о том, что отличает ее от стратегии примитивной, доморощенной, – это умение обдумывать все заранее. Большие стратеги, прежде чем действовать, думают и планируют далеко вперед. Такое планирование – не просто плод сбора и анализа информации, оно основывается на умении смотреть на мир бесстрастно и невозмутимо, мыслить категориями кампании, делать обманчивые, вводящие в заблуждение или незаметные окружающим шаги и поступки, цель которых лишь со временем становится видимой для других. Этот способ планирования имеет в виду не просто перехитрить или сбить с толку врага – он наделяет стратега спокойствием, чувством перспективы, гибкостью, позволяющим мгновенно менять решения соответственно ситуации, в то же время не отклоняясь от окончательной цели, которую он держит в уме.

Начинай борьбу с трудным, / Пока оно остается простым. / Действуй против великого, / Пока оно еще мало. / Трудный и долгий путь / Всегда начинается с простого. / По этой причине мудрец / Всегда начинает с малого / И потому способен достичь величия. / В легкие обещания верить трудно. / Хрупкое легко расщепить, / Мелкое легко расшвырять. / Начинай с того, / Что еще не началось. / Добивайся порядка, / Пока не наступил хаос. / Дерево в два обхвата / Начинается с ничтожного ростка, / Девятиярусная башня – / С одной горсти земли, / Путешествие в тысячу ли / Начинается с первого шага.

Лао – цзы (551–479 до н. э.) «Дао дэ – цзин»

Долгосрочная стратегия характеризуется четырьмя основными принципами, которые выведены на основании наглядных исторических примеров, отсылающих к самым талантливым мастерам этого искусства. Чем в большей степени вы будете применять эти принципы к своим планам, тем лучше окажется результат.

Концентрируйся на основной цели, на собственной судьбе. Первый шаг к тому, чтобы стать настоящим стратегом – шаг, который расставит все по своим местам, – это самое начало кампании. Начинать надо, ставя перед собой ясную и четкую, детально проработанную и осмысленную цель – цель содержательную, укорененную в реальности. Как часто нам представляется, что цель у нас есть и есть план по достижению цели. Но, как правило, мы лишь обманываем себя: у нас нет цели, а то, что мы за нее принимаем, – только желания. Чувства и эмоции вселяют в нас смутные желания: нам хочется известности, успеха, уверенности – чего – то значительного, но неопределенного, абстрактного. Эта неопределенность с самого начала расшатывает планы, которые мы строим, делает их хаотичными и сумбурными. Больших, настоящих стратегов отличает – но это вполне под силу и вам тоже – наличие определенных, подробных, пошаговых планов. Возвращайтесь к ним ежедневно, размышляйте не только о том, как достичь своих целей, но и о том, что будет, когда вы их достигнете. Специфический закон человеческой психологии гласит, что, отчетливо и ясно представляя себе цель, можно добиться ее реализации.

Для Наполеона всегда было чрезвычайно важно иметь четкую и определенную цель. Он мысленно видел ее в мельчайших деталях – в начале кампании уже представлял себе все до последнего сражения. Изучая карты вместе со своими советниками, он, случалось, провидчески указывал пункт, в котором кампания будет окончена, где будет происходить последняя битва. Это могло показаться чудачеством или гаданием на кофейной гуще, и не только на том основании, что на войне возможны неожиданные повороты, но и потому даже, что географические карты в эпоху Наполеона были довольно ненадежны. И все же снова и снова его предсказания сбывались. Не менее ясно он представлял себе и то, что будет происходить по окончании кампании: подписание мирного договора, его условия, даже то, как будет выглядеть и вести себя русский царь или австрийский император и как достижение этой конкретной цели повлияет на ситуацию в следующей кампании.

С юных лет Линдон Б. Джонсон, несмотря на то что не получил хорошего образования, был исполнен уверенности, что в один прекрасный день станет президентом. Со временем эта мечта превратилась в настоящую одержимость: он ясно, в мельчайших подробностях представлял себя в роли президента ведущей мировой державы. В 1957 году Джонсон, к тому времени техасский сенатор, поддержал законопроект о гражданских правах негров. Это повредило его репутации в Техасе, но возвысило в глазах нации: сенатор из южного штата явно рисковал своим местом, буквально лез в петлю. То, как проголосовал Джонсон, привлекло внимание Джона Кеннеди, и во время избирательной кампании 1960 года он выдвинул техасского сенатора на пост вице – президента – это событие, безусловно, оказалось первым шагом к последующему правлению Джонсона.

Четкие отдаленные цели позволяют определить направление всех ваших действий и поступков, как масштабных, так и маленьких, незначительных. Это облегчает принятие важных решений. Если впереди вдруг замаячит какой – то непредвиденный, сверкающий соблазн, вам будет понятно, как и зачем ему противостоять. Вы без труда определите, когда необходимо пожертвовать пешкой, даже уступить победу в сражении, если это послужит достижению конечной цели. Вы полностью сосредоточены на том, чтобы выиграть кампанию, ничто иное не имеет для вас значения.

Ваши цели должны основываться на реальности и быть крепко с ней связаны. Если они для вас недостижимы, если вам просто не по силам добиться того, о чем мечтаете, это приведет к жестокому разочарованию, причем есть опасность, что разочарование это перерастет в пораженчество. С другой стороны, трудно сохранить интерес к осуществлению задуманного, если цели недостает глубины и масштабности, даже величия. Не стесняйтесь собственной решимости и напора. В широком смысле вы трудитесь над исполнением того, что Александр Македонский ощущал как свое божественное предназначение, а Фридрих Ницше называл делом жизни, – над тем, к чему, кажется, вас подводит все, что вы знаете и умеете, ваши природные склонности, способности, таланты. Если вам посчастливится и вы сумеете определить свое жизненное предназначение, это будет вдохновлять вас и вести по жизни.

Суть, природа избранной вами цели чрезвычайно важна: некоторые задачи, если вдуматься, со временем могут принести не пользу, а вред. Цель долгосрочной стратегии в истинном ее смысле – построить крепкое основание для будущего роста, упрочить свои позиции, набраться сил. Когда израильтяне во время Шестидневной войны 1967 года захватили пустыню Синай, казалось, что это разумный шаг, позволяющий создать своего рода буферную зону, отделяющую Израиль от Египта. На самом деле это означало расширение территории, которую необходимо было патрулировать и держать под контролем, в результате это породило стойкую враждебность со стороны египтян. К тому же Синай не был надежно защищен от внезапного нападения, которое и было осуществлено в 1973 году во время так называемой войны йом – кипура. Очевидно, возможность завладеть пустыней казалась соблазнительной, на деле же это привело к серьезным неприятностям, отнюдь не способствовало укреплению безопасности, а стало быть, в терминах долгосрочной стратегии явилось грубой ошибкой. Слов нет, порой нелегко бывает понять, какими будут отдаленные результаты достижения намеченной цели, но чем более серьезно, вдумчиво и реалистично вы подойдете к изучению возможных вариантов, тем меньше вероятность ошибки в расчетах.

Кабан и лисица

Однажды Кабан точил свои клыки о ствол дерева. Лисица спросила, зачем он это делает сейчас, когда поблизости нет ни охотников, ни другой опасности. «У меня есть на то веская причина, – отвечал тот. – Ведь если опасность возникнет неожиданно, у меня не будет времени точить клыки. Вот я и готовлю их к работе заранее». Басня показывает, что необязательно ожидать, пока появится опасность, чтобы быть к ней готовым.

Эзоп «Басни» (VI в. до н. э.)

Расширяй кругозор. Долгосрочный стратегический план во многом зависит от способности видеть перспективу, умения заглядывать дальше, чем неприятель, как во времени, так и пространстве. Ясновидение не свойственно человеку, не присуще нам от природы: мы живем в настоящем, в нем коренится наше сознание, к тому же наш субъективный опыт и желания сужают рамки восприятия – они образуют стены своего рода тюрьмы, в которую мы заключены. Ваша стратегическая задача состоит в том, чтобы заставить себя сломать эти стены, расширить поле зрения, зорче охватить взглядом окружающий мир. Научитесь трезво осмысливать его, не принимая желаемое за действительное, оценивая обстоятельства и факты по тому, что они собой реально представляют или какую роль могут сыграть в будущем, а не по тому, какими вам хотелось бы их видеть. У каждого события есть своя причина, все взаимосвязано и соединено в причинно – следственную цепочку, приводящую к тому, что они, эти события, происходят. Вам необходимо помнить об этом и глубже исследовать реальность, а не ограничиваться скольжением по поверхности. Чем ближе вы окажетесь к объективности, тем совершеннее будет ваша стратегия и тем проще путь к достижению цели.

Первый шаг в этом направлении вы сумеете сделать, если будете стараться смотреть на ситуацию глазами других людей – включая конечно же своих противников, – прежде чем ввязаться в войну. Наши собственные культурные предрассудки, предубежденность, предвзятость мешают воспринимать окружающий мир объективно. Умение и необходимость смотреть на него глазами других людей – совсем не вопрос политкорректности, мягкотелости или не совсем понятной щепетильности. Это нужно и полезно вам, это вам на руку, поскольку позволяет увеличить эффективность замыслов и стратегических разработок. Во время американской войны во Вьетнаме северо – вьетнамские стратеги серьезнейшим образом изучали культурную ситуацию в США. Объектом их пристального внимания были настроения в обществе, колебания общественного мнения, они старались понять, как устроена политическая система этой страны, какое влияние оказывает на людей телевидение. Американские же стратеги, с другой стороны, обнаружили постыдно поверхностное, минимальное понимание чужеродной для них культуры Вьетнама – будь то Южного, где американцев поддерживали, или Северного, который пытался оказывать сопротивление. Ослепленные собственным стремлением во что бы то ни стало остановить распространение коммунизма, они не приняли в расчет куда более серьезные и глубинные воздействия, которые культура и религия жителей Северного Вьетнама оказывала на их собственные способы ведения войны. Результатом этого серьезнейшего стратегического просчета явился памятный всем сокрушительный и позорный провал.

Истинный стратег, словно чувствительная антенна, настроен на изучение политической подоплеки любой ситуации. Политика – искусство продвижения и отстаивания собственных интересов. Вам может казаться, что политикой занимаются по большей части партии и фракции, но на самом деле каждый из нас, помимо прочего, является политическим существом, стремящимся отстоять или обезопасить свои позиции. Ваше поведение с окружающими, любой поступок всегда имеет свои политические последствия, поскольку люди анализируют его, прикидывая, какими могут быть последствия уже для них – повредит это им или поможет. Не имеет смысла побеждать в сражении ценой разрыва с потенциальными союзниками или, еще того хуже, обзавестись в результате новыми врагами.

И это вполне естественно. Ни один из основных планов, необходимых для войны, не может быть составлен без учета политических условий. Обычно выражают нечто совсем другое, чем то, что хотят сказать, когда говорят – а это часто имеет место – о вредном влиянии политики на ведение войны. Следует в этом случае порицать не это влияние политики, а саму политику. Если политика верна, т. е. если она ведет к своей цели, то соответственное ее воздействие может быть лишь благотворным для войны; там же, где ее воздействие удаляет нас от цели, корень зла надо искать лишь в ошибках политики. Лишь в тех случаях, когда политика ошибочно ожидает от применения некоторых боевых средств и мероприятий несоответственного их природе действия, она может своими решениями оказать вредное влияние на войну. Подобно тому как человек, малознакомый с каким – нибудь языком, порою выражает не то, что он хочет сказать, так и политика даже при правильном ходе мысли может поставить задачи, не соответствующие ее собственным намерениям. Последнее имело место бесчисленное множество раз, что доказывает: политические вожди не должны быть чужды известному пониманию военного дела.

Прежде чем продолжать, мы должны оградиться от неправильного толкования, которое легко может появиться. Мы далеки от мысли, что зарывшийся в бумагах военный министр, или ученый инженер, или даже испытанный боец будет наилучшим канцлером в том случае, если глава государства не руководит политикой. Иными словами, мы вовсе не хотим сказать, что знание военного дела должно быть главным качеством государственного человека. Широкий, выдающийся ум, сильный характер – вот те качества, которыми он по преимуществу должен обладать; понимание же военного дела всегда возможно так или иначе восполнить. Никогда во Франции политические и военные дела не руководились хуже, чем при братьях Белиль и герцоге Шуазель, которые все трое были хорошими солдатами.

Карл фон Клаузевиц (1780–1831) «О войне»

Принимая это в расчет, вы должны строить свой долгосрочный стратегический план с тем прицелом, чтобы в результате получить поддержку окружающих – создать и укрепить основание. Во время гражданской войны в Риме 49 года до н. э. Юлию Цезарю пришлось противостоять Помпею, полководцу с немалым опытом. Цезарь сумел добиться преимущества благодаря тому, что, планируя свои ходы, он постоянно внимательно следил за общественным мнением, за реакцией на происходящее. Ему недоставало поддержки в сенате, но это искупалось одобрением со стороны римлян. Цезарь был великолепным политиком благодаря изумительному чутью и способности глубоко, на интуитивном уровне, ощущать умонастроения в народе, улавливать их малейшие колебания. Ему был понятны чаяния людей, людской эгоизм, и свои стратегии он строил с учетом этого. Быть политиком в этом контексте означает понимать людей – смотреть на мир их глазами.

Обрубай корни. В мире, где правят видимость и внешние впечатления, трудно, порой почти невозможно бывает определить реальный источник проблемы, установить первопричину ее возникновения. Чтобы выработать долгосрочный стратегический план борьбы с неприятелем, вам необходимо знать, что именно движет им (или ей) или в чем источник их силы. Многие и многие войны и сражения безнадежно затягиваются из – за того, что ни та, ни другая сторона не может определить, как нанести решающий удар, чтобы срубить противника под корень. Серьезному стратегу необходимо быть не только дальновидным, но и проницательным, не только видеть и понимать, что происходит вокруг, но и понимать, что стоит за этим. Думайте, напряженно размышляйте, докапывайтесь до глубины, не принимайте видимость за реальность. Обнажите корни проблемы, и тогда вы сумеете их устранить, обрубить и добиться полного и бесповоротного окончания войны или разрешения проблемы.

Когда карфагенский полководец Ганнибал Барка захватил Италию в 218 году до н. э., многие римские военачальники прилагали все усилия, но не могли с ним справиться. Один из римских полководцев, получивший впоследствии имя Сципион Африканский, взглянул на ситуацию по – другому: проблема заключалась не в самом Ганнибале, не в его прочных позициях в Испании и даже не в возможности получать все необходимое по морю из Карфагена. Проблемой был сам Карфаген – страна, где Рим ненавидели, рассматривая как своего злейшего и непримиримого врага. Вместо того чтобы пытаться справиться с Ганнибалом, этим блестящим воином, в самой Италии, Сципион напал на Карфаген, вследствие чего Ганнибал был вынужден оставить Италию и броситься на защиту своего отечества. Впрочем, атака была не просто уловкой, чтобы выманить из Италии Ганнибала – вторжение было настоящим, Карфаген был атакован многочисленной римской армией. Стратегический план Сципиона сработал наилучшим образом: римский полководец не только победил Ганнибала в бою, но и разрушил Карфаген, устранив соперника, постоянно угрожавшего спокойствию Рима.

Часть долгосрочной стратегии, связанная с устранением причин, представляет собой умение увидеть опасности на самой ранней стадии возникновения, рассмотреть их ростки и выкорчевать, прежде чем те вырастут настолько, что справиться будет невозможно. Большой стратег понимает, насколько важно действовать своевременно.

На пути к цели выбирай обходные пути. Величайшая опасность, с которой вы может встретиться в стратегическом искусстве, – это утрата инициативы, когда человек вынужден раз за разом отбиваться, отвечать на то, что делает его противник. Этого, разумеется, можно избежать, если планировать свою операцию заранее, но важно к тому же планировать искусно и тонко – здесь потребуется умение идти обходным путем, чтобы перехитрить соперника. Не дайте неприятелю понять, что вы задумали, и на вашей стороне окажется огромный перевес.

Итак, пусть ваш первый шаг будет не более чем маневром, цель которого – увидеть реакцию противника и получить возможность судить по ней о его намерениях. Нанесите противнику прямой удар, и он отреагирует соответственно, займет оборонительную позицию, позволяющую ему отразить следующую атаку; а вот если он не сумеет определить направление вашего удара либо определит его неверно, если своими действиями вам удастся запутать его, вот тогда враг беспомощен, ослеплен. Самое главное – владеть собой и эмоциями, не выдавать своих намерений, планировать свои действия на несколько ходов вперед, стараясь держать перед мысленным взором все игровое поле.

Кинорежиссер Альфред Хичкок сделал эту стратегию своим жизненным принципом. Всякий раз, замыслив фильм, он обдумывал все в деталях, спокойно просчитывал и неторопливо, шаг за шагом, двигался к осуществлению своего плана. Целью Хичкока было снять такой фильм, который полностью соответствовал бы его и только его внутреннему видению, чтобы ни актеры, ни продюсеры, никто иной не повлиял бы на осуществление его замысла, не исказил первоначальную авторскую идею. Хичкок добился того, что, контролируя каждую деталь во время съемок, практически исключил для кого бы то ни было возможность помешать ему. Если продюсер, считая, что имеет на это право, пытался внести какие – то изменения прямо на съемочной площадке, Хичкок не спорил и начинал снимать – вот только камера не была заряжена пленкой. Он делал вид, что снимает те кадры, на которых настаивал продюсер. Он позволял продюсеру чувствовать свою власть, но так, что это не влияло на конечный результат. Так же Хичкок поступал и с актерами: он не говорил им прямо, что следует делать, вместо этого он старался, чтобы актеры проникались нужными для эпизода чувствами – страхом, гневом, радостью, – а достигал он этого тем, как обращался с ними перед съемкой. Каждый последующий этап его кампании логично вытекал из предыдущего, все стыки между ними были идеально подогнаны.

Работая на уровне не отдельного боя, а кампании в целом, нужно помнить о том, насколько важен первый шаг. Этот шаг должен быть смягченным, незаметным, чтобы разгадать ваши намерения было как можно труднее. Японская бомбардировка американской базы Пёрл – Харбор во время Второй мировой войны явилась полнейшей неожиданностью, но как первый шаг в начале кампании это нападение было провальным. Японцы слишком быстро и явно продемонстрировали свои намерения – вызвав бурю негодования и всколыхнув американское общественное мнение, они добились того, что американцы преисполнились решимости вести войну до последней капли крови, и это притом, что в военном отношении США намного превосходили тогда Японию. При любых обстоятельствах первому шагу в кампании нужно уделять особое внимание. От него зависят ритм и скорость будущей кампании, отношение противника, он задает направление вашего дальнейшего движения – желательно, конечно, чтобы оно было выбрано верно.

Прусский теоретик войны Карл фон Клаузевиц очень точно заметил, что война – это продолжение политики другими средствами. Он имел в виду, что у каждой нации имеются свои цели – безопасность, преуспевание, благоденствие, – которые в обычных условиях достигаются средствами политики, но если другая нация либо внутренний враг мешают их осуществлению, естественным следствием этого вмешательства становится война. Целью войны никогда не бывает победа на поле сражения или просто захват территории; ее ведут ради достижения политических целей, которых невозможно добиться иными способами, чем применяя насилие.

Когда война проиграна, во всем обычно винят военных, армию. Иногда мы все же добираемся и до политиков, которые, собственно, объявляли войну. Во время и после окончания войны во Вьетнаме в провале прямо обвиняли правительство США, оказавшееся бессильным в этой ситуации. Куда чаще, однако, последующий разбор касается действий военных – мы анализируем ход сражений, корпим над картами, критикуем решения командующих. И конечно же именно военные – непосредственные участника! кампании, но все – таки реальная проблема заключается не в них, а в долгосрочном стратегическом плане. Следуя логике фон Клаузевица, проигрыш в войне есть провал политики. Значит, цели войны и политика, которая ею движет, оказались оторванными от реальности, средства – негодными, а политика! недальновидными, упустившими какие – то факторы.

Эта мысль должна стать философией стратега. Если где – то что – то не удается, людям свойственно искать виноватых. Но пусть подобными глупостями занимаются другие, те, кто не видит дальше собственного носа. Вы видите все в другом свете. Если случается неудача – в бизнесе, в политике, в жизни, – ищите ее причину в изначальной установке, которая привела к провалу. Общее направление было выбрано неверно.

Это означает, что мы сами в значительной степени – виновники собственных неудач. Если бы мы были более осторожными, мудрыми и дальновидными политиками, опасности удалось бы избежать. Поэтому, если что – то идет не так, загляните в себя – не эмоционально, не для того, чтобы бить себя в грудь, винить во всем или потакать чувству вины, но чтобы быть уверенным, что следующую кампанию вы начнете с более твердого шага и с большей дальновидностью.

ОБРАЗ

Вершина горы. Там внизу, на поле брани, все в дыму, ничего не понятно. Трудно порой разобраться, где свой, а где враг, трудно понять, кто побеждает, а уж тем более догадаться о следующем ходе неприятеля. Полководцу нужно подняться над схваткой, забраться повыше, на вершину горы, откуда все видно яснее и четче. С горы открывается широкий обзор, и полководец может видеть не только поле битвы, но и происходящее за его пределами – приближение резервных полков, лагерь неприятеля, то, в каком направлении будет разворачиваться сражение. Только находясь на высоте, полководец может направлять ход войны.

Авторитетное мнение:

Обычная ошибка – когда, начиная войну, подходят к делу не с того конца, сначала действуют и лишь потом, после поражения, обсуждают его причины.

Фукидид (между 460 и 455 – ок. 400 до н. э.)

Оборотная сторона

Долгосрочная стратегия чревата двумя опасностями. Их, безусловно, следует учитывать и сражаться с ними. Во – первых, принесенный ею успех может возыметь эффект, к какому вообще приводят легкие победы: опьянение триумфом, головокружение, из – за которого легко утратить ощущение реальности и соразмерности, а от этого ощущения, собственно, зависит все ваше будущее. Даже такие величайшие, непревзойденные стратеги, как Юлий Цезарь и Наполеон, в конце концов пали жертвой именно этой ошибки: потеряв чувство реальности, они поверили в безошибочность своей интуиции. Чем величественнее победа, тем больше опасность. Становясь старше, готовясь к очередной кампании, вы должны останавливаться, обдумывать все серьезнее, чем прежде. Не позволяйте эмоциям захлестывать и сохраняйте чувство реальности.

Во – вторых, сосредоточенность и отстраненность, необходимые при разработке долгосрочной стратегии, могут развиться до такого уровня, что вам будет сложно перейти к действию. Познав мир досконально, понимая его до тонкостей, вы видите слишком много возможностей. Для некоторых это повод остановиться в нерешительности, подобно Гамлету. Не важно, как далеко вы продвинулись, животная составляющая нашей природы по – прежнему живет внутри вас, она воодушевляет вас, вдохновляет на борьбу. Без жажды битвы, без той неистовой силы, которой она наполняет нас, невозможно иметь дело с опасностью.

Хитроумные Одиссеи одинаково уютно чувствуют себя по обе стороны своей натуры. Они великолепно строят планы на будущее, способны заглядывать вперед и видеть далеко вокруг, но, когда приходит время решительных действий, они делают ход. Умение контролировать свои эмоции не означает их полное подавление – речь скорее идет о способности использовать их себе на пользу.

13 Узнай своего неприятеля: стратегия разведки

Важно осознавать, что объект ваших стратегических планов – не столько армия, с которой предстоит воевать, сколько человек (мужчина или женщина), ее возглавляющий. Если вы сумеете разгадать, что у него на уме, то получите в свое распоряжение некий ключик, позволяющий управлять этим человеком. Итак, ваша следующая задача – овладевать искусством «читать» людей, замечать и истолковывать те знаки, которые они вам подают, сами того не замечая, невольно открывая свои глубинные замыслы и намерения. Доброжелательный и приветливый вид позволит вам сойтись с ними поближе, чтобы добывать необходимые сведения. Будьте начеку, чтобы случайно не приоткрыть противникам свой собственный внутренний мир; попытайтесь перенять их образ мыслей. Если вам удастся выявить психологические уязвимые места своих соперников, это знание поможет вывести их из равновесия.

Отраженный враг

В июне 1838 года лорд Окленд, британский генерал – губернатор Индии, собрал чиновников высшего ранга, чтобы обсудить с ними проект вторжения в Афганистан. Окленда, как и других британских дипломатов, все больше беспокоило возрастающее влияние России в этом регионе. Русские уже заключили дружественный союз с Персией; теперь они пытались добиться того же в отношениях с Афганистаном. Если эти их усилия увенчаются успехом, британцы в Индии будут открыты для возможных нападений со стороны России. Вместо того чтобы пытаться переиграть русских и добиться заключения союза с афганским лидером эмиром Достом Мухаммедом, Окленд предложил решение, которое представлялось ему более надежным: захватить Афганистан и свергнуть эмира. На место правителя он предлагал шаха Шуджу уль – Мулька, ранее правившего страной, но свергнутого и изгнанного из Афганистана за двадцать пять лет до описываемых событий. При таком варианте шах считал бы себя обязанным англичанам.

Тот, кто понимает врага и себя, победит и в сотне сражений.

Сунь – цзы (IV в. до н. э.)

[Что же до второго случая], когда есть опасность быть втянутым в ловушку или западню… вам следует быть проницательным и помнить, что легкие победы противоречат здравому смыслу. К примеру, если враг бросает перед тобой свою добычу, значит, там наверняка таится ловушка, за этим стоит какая – то хитрость. Если превосходящий числом враг бежит от малого отряда, если малочисленный враг атакует большую армию, если враг внезапно пускается в бегство… нужно бояться подвоха. И ни в коем случае не следует верить, будто враг не знает, как ему устроить свои дела; напротив, если желаешь… обойтись меньшим риском, то чем слабее твой враг, чем он кажется менее осторожным, тем сильнее надлежит уважать и остерегаться его.

Никколо Макиавелли «Искусство войны», 1521

В числе чиновников, слушавших в тот день доклад Окленда, был и Уильям Хей Макнатен, сорокапятилетний главный секретарь правительства Калькутты. Макнатену вторжение казалось блестящим планом: дружественный Афганистан защищал бы интересы Британии в регионе и даже способствовал распространению британского влияния. К тому же план казался абсолютно надежным. Британской армии не составит ни малейшего труда уничтожение афганцев, находящихся на примитивном родоплеменном уровне развития. Все будет обставлено как освободительная операция, избавляющая афганцев от русской тирании и несущая стране, кроме облагораживающего влияния Британии, реальную помощь. Как только Шуджа уль – Мульк окажется на престоле, армия покинет страну, так что британское влияние на исполненного благодарности шаха будет хотя и значительным, однако совсем не заметным, не видимым для афганцев. Когда начались высказывания по поводу проекта, Макнатен бурно выразил поддержку. Его энтузиазм был столь велик, что лорд Окленд не только укрепился в своем намерении, но и объявил о назначении Макнатена дипломатическим представителем в Кабуле, афганской столице, – послом Ее Величества, а это высший дипломатический ранг Британии в Афганистане.

Почти не встретив сопротивления на своем пути, в августе 1839 года британская армия вошла в Кабул. Дост Мухаммед бежал в горы, а шах вновь вступил в свой город. На взгляд местных жителей, это выглядело странно: Шуджа уль – Мульк, которого уже мало кто помнил, выглядел жалким и постаревшим, к тому же было заметно, что он демонстрирует покорность Макнатену, который въехал в город в нарядном мундире, в шляпе, украшенной страусовыми перьями. Зачем явились сюда эти люди? Чего от них ждать?

После того как шах был возвращен к власти, Макнатен вынужден был пересмотреть свою оценку сложившейся ситуации. Он получал доклады, в которых сообщалось, что Дост Мухаммед собирает армию в горах на севере страны. Тем временем на юге Афганистана у британских солдат не складывались отношения с местными племенами – они мародерствовали, тем восстанавливая против себя вождей. Теперь эти вожди сеяли смуту. Было очевидно к тому же, что шах непопулярен у своих бывших подданных – непопулярен настолько, что Макнатен не мог оставить его без защиты, опасаясь, что в противном случае британские интересы в стране пострадают. Неохотно, скрепя сердце Макнатен все же распорядился оставить большую часть британских войск в Афганистане до полной стабилизации обстановки.

Время шло, и посол Ее Величества наконец решился позволить офицерам и солдатам оккупационной армии, срок пребывания которой в стране затягивался на неопределенный срок, послать за своими семьями, в надежде, что это скрасит им нелегкую жизнь. Вскоре приехали жены и дети военных, вместе со своими слугами – индийцами. Но жизнь не оправдала надежды Макнатена, который воображал, что приезд солдатских и офицерских семей окажет умиротворяющий эффект и как – то цивилизует отношения. Напротив, афганцев это насторожило. Уж не планируют ли британцы постоянную оккупацию, не собираются ли превратить Афганистан в свою колонию? Местные жители на каждом шагу наблюдали следы британского присутствия, англичане были повсюду, они громко разговаривали на улицах, пили вино, посещали театры и скачки – эти непривычные для восточной страны развлечения они тоже принесли с собой. А вот теперь здесь обживались и их домочадцы, которые чувствовали себя как дома. В афганцах зарождалась настоящая ненависть ко всему европейскому, западному.

Макнатена не раз предостерегали о возможности подобного развития событий, но для всех у него был один ответ: как только войска выведут из Афганистана, все будет забыто и прощено. Афганцы наивны, словно дети, они эмоциональны, но отходчивы. Почувствовав на себе блага западной цивилизации, они будут только благодарны. Было, однако, обстоятельство, которое беспокоило и самого посланника: правительство Британии выражало недовольство тем, что оккупация страны требует все новых – и немалых – затрат. Макнатену необходимо было что – то придумать, чтобы снизить эти затраты, и он определил, с чего нужно начинать.

Большинство горных дорог, по которым проходили основные афганские торговые пути, находились под контролем племени гильзаев. На протяжении многих лет, независимо от того, к то, сменяя друг друга, правил страной, гильзаи взимали дань с пользующихся перевалами в горах. Макнатен решил снизить плату вдвое. Гильзаи в ответ перекрыли перевалы – и вся страна с сочувствием отнеслась к мятежному племени. Макнатен, захваченный врасплох, старался подавить бунты, но всерьез их не принимал, а встревоженные офицеры, потребовавшие принять более жесткие меры, были уволены за упаднические настроения и панику. Все указывало на то, что британской армии придется задержаться в Афганистане на неопределенный срок.

Ситуация между тем стремительно ухудшалась. В октябре 1841 года толпа ворвалась в дом одного из британских чиновников и убила его. В Кабуле вожди местных племен вступили в заговор с целью свержения британской власти. Шах Шуджа уль – Мульк запаниковал. Он все это время умолял Макнатена позволить ему свести счеты с былыми врагами, поймать и уничтожить их – таким привычным для себя способом афганский правитель надеялся укрепить свое шаткое положение. Макнатен неизменно отвечал, что в цивилизованном государстве недопустимо прибегать к убийству для решения политических проблем. Шах отлично понимал, что афганцы признают силу и власть, а не «ценности цивилизации»; в их глазах то, что он никак не расправится с врагами, выглядело признаком слабости и непригодности к роли правителя. В результате число врагов и недоброжелателей росло. Макнатен не слушал.

Бунт распространялся, и Макнатену пришлось признать тот факт, что ему не хватает людей для подавления основных очагов. Но он все еще не видел поводов для паники. Афганцы и их вожди наивны; он без труда вернет власть, прибегнув к хитрости и интригам. С этой целью Макнатен начал гласное обсуждение договора, по которому британские войска и граждане будут выведены из Афганистана. Взамен афганцы должны были снабжать отступающих британцев продовольствием. В то же время Макнатен попытался начать тайные переговоры с несколькими наиболее сильными вождями, дав понять, что готов сделать одного из них главным визирем страны и осыпать его деньгами – в благодарность за то, что тот поможет подавить беспорядки и позволит британцам остаться в стране.

Приманка. «Каждому – своя цена» – это утверждение неверно. Зато для каждого человека наверняка найдется своя приманка, на которую он непременно клюнет. Так, для того чтобы склонить многих людей на свою сторону, достаточно приукрасить свое дело, придать ему блеск благотворительности, благородства, доброжелательности, самопожертвования – а какое же дело нельзя приукрасить подобным образом? Это конфеты и деликатесы для их души; для других имеются другие приманки.

Фридрих Ницше «Человеческое, слишком человеческое», 1886

Вождь восточных гильзаев Акбар – хан согласился обдумать это предложение, и вот 23 декабря 1841 года Макнатен отправился на тайную встречу с ним, где планировалось подписание соглашения. После церемонного обмена приветствиями Акбар – хан осведомился, настаивает ли Макнатен на осуществлении задуманного. Взволнованный близостью победы, тем, что ситуацию удалось переломить, Макнатен радостно подтвердил свою готовность действовать по плану. Акбар, не сказав ему более ни слова, дал знак своим людям, и те схватили посла – Акбар не собирался предавать других вождей. На улице их окружила толпа возмущенных афганцев, прознавших о тайных переговорах, и с яростью, накопившейся за годы унижения, буквально разорвала англичанина на куски. Голову и конечности несчастного провезли по улицам Кабула, а его тело подвесили на крюк мясника на базаре.

В считаные дни все переменилось. Британские войска, остававшиеся на тот момент в Афганистане – около 4,5 тысячи военных и 12 тысяч следовавших в обозе, – вынуждены были немедленно начать отступление, несмотря на отвратительные погодные условия. Строго говоря, афганцы должны были снабжать отходящие войска продовольствием, но они не выполнили этого условия. Убежденные, что британцев невозможно выпроводить по – хорошему, они постоянно атаковали их на протяжении пути. Солдаты и штатские тысячами гибли в снегах во время этого беспорядочного отступления.

13 января 1842 года британские войска в форте Джелалабад увидели у ворот крепости лошадь. Полуживой седок, Уильям Брайдон, был единственным представителем британской армии, которому посчастливилось выжить после роковой попытки вторжения в Афганистан.

Толкование

Макнатен мог предотвратить катастрофу. Все данные, все знания, необходимые для этого, были в его распоряжении даже раньше, чем он начал свою афганскую экспедицию. Англичане и индийцы, жившие в Афганистане и знакомые с этой страной, конечно же рассказывали ему, что афганцы – один из самых гордых и независимых народов. Само по себе зрелище иностранных войск, торжественно марширующих по улицам Кабула, было для них незабываемым унижением. И уж конечно, их никак нельзя было назвать народом миролюбивым, стремящимся к благоденствию, примирению и согласию. На самом деле вражда и постоянные столкновения были для них нормой жизни.

Макнатен знал обо всем, но закрывал на это глаза, упрямо не желая принимать к сведению очевидные факты. Он подходил к афганцам со своими английскими мерками, считая европейскую мораль универсальной. Ослепленный, полный самолюбования, он оценивал все происходящее с точностью до наоборот. В результате каждый из его хитроумных стратегических ходов – оставить британскую армию в Кабуле, уменьшить вдвое дань гильзаям, не придавать слишком большого значения беспорядкам и волнениям – все до одного оказались ошибкой, полной противоположностью тому, что на самом деле нужно было делать. И в тот роковой день, когда Макнатен в буквальном смысле лишился головы, он совершил свой последний просчет, решив, что деньгами и посулами личной выгоды можно купить преданность тех самых людей, которых он – пусть невольно – постоянно подвергал унижениям.

Подобная слепота не так уж редка и в наши дни; вообще – то мы сталкиваемся с ней на каждом шагу. Нам от природы свойственно воспринимать других людей как отражение самих себя, приписывать им собственные взгляды и желания. Мы не можем уразуметь, в чем окружающие отличаются от нас, поражаемся, если они реагируют на что – то не так, ведут себя не так, как мы ожидаем. Сами того не замечая, мы обижаем и отвращаем от себя людей, а потом их же и обвиняем – их, а не собственную неспособность понять другого. (Этот недостаток, кстати, присущ людям во всем мире, ведь англичане – отнюдь не единственные, кто считает себя центром мироздания.)

Оценка, данная Конфуцием Янь Гу, человеку, вынужденному бегать из страны в страну из – за того, что всякий раз, получая власть, он оказывался алчным и вероломным, служит простым примером того, как можно судить о поведении на основании повторяющихся паттернов. Исходя из того, что Янь Гу вел себя одинаково из раза в раз, Конфуций точно предсказал, что в конце концов недобросовестного чиновника ждет постыдный конец. В более общем виде, как заметил впоследствии Мэн – цзы: «Человек, опустивший руки там, где должен приложить усилия, не станет прилагать их нигде. Человек прижимистый там, где нужно проявить щедрость, будет скуп всегда». Учитывая, что привычки обычно складываются у людей в раннем возрасте, к середине жизни, следовательно, можно предвидеть, каким будет ее конец: «Тот, кто вызывает неприязнь в сорокалетнем возрасте, останется таким же до конца».

Ральф Д. Сойер «Дао шпионажа», 1998

Важно понять: если вы позволите своему эгоцентризму стать экраном, отгораживающим вас от окружающих, то будете постоянно ошибаться в оценках, неверно истолковывая чужие поступи! и намерения, а это приведет к тому, что ваши стратегии не будут попадать в цель. Вам необходимо помнить об этом и стремиться к тому, чтобы воспринимать окружающих спокойно и бесстрастно. Каждый человек, каждая личность – это иная цивилизация, чужая культура, попытайтесь воспринимать его именно так. Вам предстоит разгадать чужака, проникнуть в его образ мыслей, но не ради того, чтобы поупражняться в чувствительности, а из стратегической необходимости. Только досконально зная неприятеля, вы можете надеяться справиться с ним.

Смиряйся, чтобы он тебе поверил, и тогда сможешь узнать, как обстоят у него дела. Соглашайся с его мыслями и отзывайся на его действия так, будто вы с ним близнецы. Когда узнаешь все, незаметно вбери его силу.

И в этом случае, когда решающий день настанет, все будет выглядеть так, словно само небо уничтожило его.

Тай Гунн «Шесть тайных учений» (ок. IV в. до н. э.)

Крепкие объятия

В 1805 году Наполеон Бонапарт разгромил австрийцев под Ульмом, а затем и при Аустерлице. Следуя заключенному договору, он разделил Австрийскую империю, получив территории в Италии и Германии. Для Наполеона все эти завоевания были частью большой шахматной партии. Его конечной целью было сделать Австрию своим союзником – союзником слабым, смиренным, но таким, который придаст ему веса при королевских дворах Европы, поскольку Австрия традиционно была в те времена центральной силой в европейской политике. Осуществляя эту стратегию, Наполеон потребовал назначения нового австрийского посланника во Франции, князя Клеменса фон Меттерниха, который в тот момент исполнял обязанности австрийского посланника при прусском дворе в Берлине.

Меттерних, тридцатидвухлетний австрийский дипломат, происходил из знатнейшего и древнего европейского рода. Он блестяще владел французским языком, неуклонно придерживался консервативных взглядов в политике, а своими безупречными манерами и элегантностью заслужил репутацию любимца дам. Присутствие этого лощеного аристократа должно было добавить блеска императорскому двору, который хотелось создать Наполеону. К тому же, и это было особенно важно, завоевав симпатию такого влиятельного человека – Наполеон умел быть невероятно обаятельным, – можно было рассчитывать на его помощь в осуществлении замысла относительно Австрии. Наполеон решил воспользоваться слабостью Меттерниха к прекрасному полу как ключом, чтобы найти к нему подход.

Они впервые встретились в августе 1806 года, когда Меттерних вручал императору свои верительные грамоты. Наполеон был сдержан. Он был одет соответственно торжественному случаю, но оставался в головном уборе, что было грубым нарушением этикета. После речи Меттерниха – краткой и церемонной – Наполеон зашагал по залу, заговорил о политике. Его тон и манеры красноречиво свидетельствовали о том, что он привык отдавать приказания. (Наполеон любил встать, когда он разговаривал с сидящими людьми.) Представление это было разыграно не случайно; все было продумано. Наполеон хотел показать изысканному Меттерниху: перед ним не какая – нибудь корсиканская деревенщина, а император, к нему надо относиться серьезно. К концу аудиенции он был уверен, что все удалось на славу, и полностью удовлетворен результатом.

Координация оказывается менее затруднительной, когда сами политические лидеры играют активную роль в работе разведки. Будучи лидером большинства в сенате, Линдон Джонсон разработал развитую систему сбора информации с источниками по всему Вашингтону. Как – то, в 1950–е годы, Джонсон высказал неудовольствие репортеру за то, что тот концентрируется на проблемах партии демократов, не обращая внимания на серьезные разногласия в сенатской фракции республиканцев. В подтверждение своих слов он продемонстрировал протокол недавнего закрытого заседания, на котором этот репортер и его собратья по перу беседовали с сенатором Т. Мортоном о расхождениях между членами Республиканской партии. Роланд Эванс и Роберт Новак вспоминают: «Эффективность его системы разведки восхищала и в то же время пугала». Даже в Белом доме Джонсон в первую очередь полагался на политическую разведку. Вот слова его помощника Гарри Макферсона: «Полагаю, он обзванивал множество людей; я же, как правило, ждал звонка во второй половине дня, когда он, вздремнув после обеда, снова был готов к работе. Обычно он спрашивал: «Ну, что ты знаешь?»». Макферсон в ответ излагал последние новости, которые получал из разговоров с журналистами и политиками.

Джон Питни – младший «Искусство политической войны», 2000

Прошло несколько месяцев, встречи Наполеона и Меттерниха продолжались. Император старался очаровать князя, но чары сработали немного неожиданно: Меттерних был внимательным слушателем, вставлял умные замечания, высоко отзывался о стратегической интуиции Наполеона. В такие моменты император весь светился: перед ним был человек, способный по достоинству оценить его гений. Он начал испытывать потребность в обществе Меттерниха, а их беседы о европейской политике становились все более и более откровенными. Между ними завязалась дружба.

Надеясь воспользоваться слабостью, которую Меттерних питал к слабому полу, Наполеон устроил его знакомство со своей сестрой, Каролиной Мюрат, которая постаралась вступить с дипломатом в любовную связь. От нее он узнал кое – какие окологосударственные сплетни, к тому же она поведала брату, что Меттерних испытывает к нему подлинное уважение. Меттерниху она, в свою очередь, сообщила, что Наполеон несчастлив с женой, императрицей Жозефиной, которая не могла иметь детей; он подумывал о разводе. Но императора, казалось, совсем не беспокоило то, что Меттерниху стали известны подробности его интимной жизни.

В 1809 году Австрия, стремясь взять реванш после позорного поражения под Аустерлицем, объявила Франции войну. Наполеон был только рад этому, ведь, таким образом, он получал возможность окончательно добить австрийцев. Война оказалась тяжелой, но преимущество было на стороне французов, и Наполеон навязал унизительное мирное соглашение, аннексировав существенную часть Австрийской империи. Австрийская армия была расформирована, состав правительства изменен, а друг Наполеона Меттерних получил портфель министра иностранных дел – именно на этом посту и хотел видеть его император.

Спустя несколько месяцев произошло событие, которое хоть и оказалось для Наполеона несколько неожиданным, однако порадовало его: австрийский император Франц II Габсбург предложил ему в жены свою старшую дочь, эрцгерцогиню Марию Луизу. Наполеон не обольщался: ему было прекрасно известно, как ненавидят его при австрийском дворе; это предложение, должно быть, стало возможным благодаря усилиям Меттерниха. Брачный союз с австрийской принцессой был как нельзя более полезен, он способствовал укреплению его позиций, и Наполеон с радостью принял предложение – расторгнув брак с Жозефиной, он в 1810 году женился на Марии Луизе.

Меттерних сопровождал эрцгерцогиню в Париж, где состоялось бракосочетание. Теперь их отношения с императором Франции стали еще более тесными и дружескими. Благодаря женитьбе Наполеон вошел в одну из старейших семей Европы, а для корсиканца семья означала многое, если не все: теперь он получал династическую легитимность, к которой так давно стремился. Беседуя с князем, он стал теперь еще откровеннее, чем прежде. Радовала его и супруга, молодая императрица показала себя незаурядной особой, обладавшей пытливым умом. Наполеон охотно посвящал ее в свои политические планы.

В 1812 году Наполеон напал на Россию. Теперь Меттерних обратился к нему с предложением: Австрия была готова предоставить в его распоряжение 30 тысяч солдат. В качестве ответного жеста Наполеон позволил Австрии вновь сформировать собственную армию. Наполеону этот шаг казался безобидным и не сулящим какой – либо опасности – теперь он связан с Австрией браком, в конце концов, их армия даже может оказаться полезной.

Русская кампания обернулась катастрофой, Наполеону пришлось отступать, его армия была уничтожена. Меттерних предложил свои услуги – помощь в переговорах между Францией и другими политическими силами Европы. Австрия, занимавшая центральное место, традиционно играла в таких переговорах важную роль; так или иначе, у Наполеона не оставалось выбора: ему требовалось время для передышки. Даже если роль посредника в переговорах позволяла Австрии вернуть утраченную независимость, вряд ли стоило опасаться собственного тестя.

К весне 1813 года переговоры были провалены, а в Европе готова была разразиться новая война, в которой против ослабленной последним поражением Франции выступал мощный союз России, Пруссии, Англии и Швеции. Австрийская армия к этому времени набрала силу. Наполеон понимал, что необходимо как – то прибрать ее к рукам, – но шпионы сообщили ему, что Меттерних ведет тайные переговоры с противником. Наверное, речь шла о какой – то уловке, военной хитрости – не может же австрийский император строить козни против супруга родной дочери? Однако спустя несколько недель тайное стало явным: несмотря на то что Франция вела переговоры о мире, Австрия отказалась от нейтральной позиции посредника и примкнула к коалиции.

Наполеон не верил своим ушам. Он бросился в Дрезден, чтобы поговорить с Меттернихом. Их встреча состоялась 26 июня. При первом же взгляде на князя Наполеон испытал потрясение: куда девался беззаботный, дружелюбный Меттерних, которого он знал? Холодным, официальным тоном князь информировал его о том, что Франции предлагается принять условия и подписать договор, согласно которому будут восстановлены ее прежние, исконные границы. Австрия должна защищать свои интересы и быть гарантом стабильности в Европе. Внезапно император понял: Меттерних все время играл, и даже брачный союз – не что иное, как заговор, призванный закрыть ему глаза на истинную цель вооружения и независимости Австрии. «Выходит, я совершил непростительную глупость, женившись на эрцгерцогине австрийской?» – выпалил Наполеон. «Если Вашему Величеству угодно знать мое мнение, – невозмутимо ответил Меттерних, – я откровенно скажу, что Наполеон, завоеватель, допустил ошибку».

Во всех боевых искусствах, во всех исполнительских видах искусства и еще больше во всех формах человеческого поведения позы и движения человека являются отражением движений его [невидимых] мыслей… В стиле боя на мечах каге фехтовальщик разгадывает мысли противника по его позам и движениям… Какой ум способен проникнуть в мысли противника? Ум хорошо тренированный, развитый до полной свободы и беспристрастности. Четко, как в зеркале, способен он отражать движения мысли соперника… Оказавшись лицом к лицу с противником, человек не должен обнаруживать свои мысли в движениях. Напротив, его ум должен суметь отразить мысли соперника, подобно тому как вода отражает луну.

Макото Сугавара «Жизнеописания мастеров боя на мечах», 1988

Наполеон с негодованием отверг предложенные Меттернихом условия мира. В ответ Австрия нарушила нейтралитет и примкнула к коалиции, фактически став ее военным лидером. В апреле 1814 года они окончательно разгромили армию Наполеона, а его самого отправили в ссыпку на средиземноморский остров Эльба.

Толкование

Наполеон гордился своим умением разбираться в людях и воздействовать на них. Однако в данном случае он столкнулся с более сильным противником, с человеком, который превзошел его в этой игре. Рассмотрим, как действовал Меттерних: прикрываясь щитом внешней приветливости и элегантности, он спокойно и неторопливо изучал своих врагов, своей беззаботной искренностью вызывая их на ответную откровенность. Встретившись с Наполеоном в первый раз, он увидел перед собой человека, стремящегося произвести впечатление: от его внимания не ускользнуло, что невысокий Наполеон приподнимается на носки, желая казаться выше ростом, как он пытается скрыть прорывающийся корсиканский акцент. Последующие аудиенции подтвердили впечатление Меттерниха: Наполеон мечтал о том, чтобы быть причисленным к европейской аристократической элите. Император страдал от комплексов и неуверенности.

Именно эти выводы Меттерних и положил в основу своей блестящей контрстратегии: предложения Наполеону породниться с представительницей австрийской династии. Для корсиканца это предложение было не просто лестным, оно открывало необозримые горизонты. Подобное великолепие должно было ослепить Наполеона, не позволить ему увидеть очевидное: для Меттерниха и Франца II Габсбурга, аристократов по рождению, семейные связи не означали ничего в сравнении с задачей сохранения самой династии как таковой.

Меттерних гениально наметил подходящую мишень для своей стратегии: не армия Наполеона, справиться с которой Австрии было в тот момент не под силу – не будем забывать, что Наполеон был великолепным полководцем, – а его, Наполеона, разум. Князь понимал, что даже самые сильные и талантливые люди остаются по сути своей людьми, каждому присущи те или иные человеческие слабости. Проникая в секреты частной жизни Наполеона, держась с ним почтительно и неизменно демонстрируя уважение, Меттерних тем временем изучал его характер, выискивал слабости, чтобы нанести такой удар, какого не нанесла бы ни одна армия. Сближаясь с ним все больше и больше – через сестру императора Каролину, через эрцгерцогиню Марию Луизу, благодаря сердечным встречам, – австриец получил возможность задушить императора в своих, казалось бы, дружеских объятиях.

Следует понять: ваш истинный враг – это мысли, ум вашего соперника. Его армию, ресурсы, его разведку – все это вы сможете преодолеть, если сумеете нащупать его слабое место, эмоциональную брешь. Используя это знание, вы можете вводить в заблуждение, манипулировать. Можно одолеть даже самую могучую армию в мире, если лишить душевного равновесия главнокомандующего.

А лучший способ выявить слабости сильного соперника – не шпионы и лазутчики, а те самые дружеские объятия. Скрываясь за дружелюбным, а может быть, даже раболепным фасадом, вы можете наблюдать за неприятелем, не препятствуя тому, чтобы он терял бдительность, раскрывался перед вами, выдавал себя. Войдите в доверие; копируйте его образ мыслей. Если вам удастся нащупать уязвимое место противника– необузданный нрав либо неумение держать себя в руках, слабость к противоположному полу, неуверенность в себе, – вы получите материал, который поможет уничтожить врага.

Война не может производить действия живой силы на мертвую массу, и при абсолютной пассивности первой стороны она вообще немыслима….Война всегда является столкновением двух живых сил.

Карл фон Клаузевиц (1780–1831)

Ключи к военным действиям

Величайшую власть, которой мы можем добиться в этой жизни, не даст ни богатство, ни сила, ни даже виртуозные стратегические способности. Ее можно достичь, научившись разбираться в людях, читать их, как книги. Обладая таким знанием, вы отличите истинного друга от недоброжелателя, разоблачите тайных недругов. Вы сможете предугадать замыслы недругов, просчитать возможные козни и заранее принять меры. Эта прозрачность позволит вам увидеть и понять, какие чувства труднее всего контролировать неприятелю. Вооружившись тайным знанием, вы без труда расставите силки и уничтожите врага.

Когда Муненори был удостоен аудиенции у третьего сёгуна Иэмицу, он опустился на пол, упершись руками в татами, – так слуги всегда показывали свое почтение хозяину. Внезапно Иэмицу кольнул «ничего не подозревавшего» Муненори копьем – и сам был ошеломлен, в тот же миг оказавшись навзничь опрокинутым наземь. Муненори догадался о намерении сёгуна еще до того, как было сделано хоть одно движение, и дернул Иэмицу за ноги в момент, когда тот коснулся его копьем.

Макото Сугавара «Жизнеописания мастеров боя на мечах», 1988

Испокон веков, еще на заре военной истории, подобное знание было важной стратегической целью. Именно из – за этого появились шпионы и институт разведки. Но шпионы ненадежны, они фильтруют информацию, пропуская ее через свою предвзятость и предрассудки, а поскольку по сути своей профессии они должны помещаться точно между двумя сторонами, стараясь действовать независимо, то контролировать их весьма непросто, кроме того, всегда существует риск, что ваш шпион может переметнуться к неприятелю. Далее, существуют тонкие нюансы, выдающие людей – интонация, взгляд, блеснувшие глаза, – все эти детали неизбежно стираются, не попадают в донесения разведчиков. И вообще, разведданные почти ничего не стоят для вас и едва ли окажутся по – настоящему полезными, если вы не умеете интерпретировать поведение людей и не разбираетесь в психологии. Без этих навыков вы будете выдавать желаемое за действительное, видеть то, что захотите увидеть, находя подтверждение собственным предубеждениям.

Военные и политические деятели, умело использовавшие разведку – Ганнибал, Юлий Цезарь, князь Меттерних, Уинстон Черчилль, Линдон Джонсон, в бытность свою сенатором США, – были прежде всего тонкими знатоками человеческой природы. Они постоянно оттачивали свои навыки, общаясь с окружающими, наблюдая за их поведением, и в результате приобрели умение безошибочно разбираться в людях. Лишь обладая этой базой, они могли рассчитывать на то, что разведка не исказит, а расширит их видение ситуации.

Первым делом откажитесь от мысли, что каждый человек – это неразрешимая загадка и проникнуть в человеческую душу весьма и весьма непросто. Если окружающие кажутся вам таинственными и загадочными, то лишь оттого, что почти всех нас с младых ногтей приучают скрывать свои истинные чувства и склонности. Понятно, будь мы совершенно открыты и демонстрируй всем напропалую, что мы чувствуем и как собираемся поступить, это сделало бы нас беззащитными перед злом. С другой стороны, высказывая в лоб свое мнение по любому поводу, мы рисковали бы оскорбить и задеть очень многих людей. Поэтому, подрастая, мы приходим к тому, что умение скрывать мысли и чувства становится нашей второй натурой.

Эта вынужденная скрытность превращает разведку в трудную, но весьма интересную и вполне выполнимую миссию. Дело в том, что даже люди, которые изо всех сил стараются утаить, что у них на уме, все же невольно выдают себя. Очень нелегко все время держать в тайне от окружающих то, что мы думаем и чувствуем; постоянное напряжение изматывает, возможность высказаться, быть искренним воспринимается как облегчение. Мы все стремимся к людям, перед которыми можно открыть себя, не утаивая ничего, даже темную сторону своей натуры. И если мы умышленно делаем усилие, чтобы не выдать себя, то все равно посыпаем сигналы, которые могут приоткрыть по крайней мере часть того, что происходит у нас внутри, – случайные оговори! не к месту дрогнувший голос, неконтролируемые движения, взгляды, которые бывают красноречивее слов, спонтанные поступки, не поддающиеся объяснению, фразы, вырывающиеся, когда мы выпьем.

Нужно понимать: люди непрерывно шлют сигналы, выдающие их истинные намерения и потаенные желания. Если мы не читаем их, то единственно лишь по своей нечуткости и невниманию. Причина проста: каждый из нас замкнут в собственном мирке, каждый внимательно прислушивается к своему внутреннему монологу, не обращая внимания на окружающих и теша собственное эго. Подобно Уильяму Макнатену, мы видим окружающих нас людей только как отражение самих себя. И вы станете чувствительнее к посылаемым ими сигналам только в том случае, если сможете отказаться от своего эгоцентризма, отойдете от предвзятых представлений о людях и постараетесь увидеть их такими, какие они есть.

Умение хорошо разбираться в людях чрезвычайно высоко ценилось у японских самураев, особенно большое значение придавали этому умению в школе владения мечом синкагё – рю. Одним из первых мастеров этой школы был самурай XVII века Ягиу Муненори. Однажды весенним утром Муненори, тогда уже немолодой человек, спокойно прогуливался по саду, наслаждаясь цветением сакуры. Его сопровождал юный слуга – мы бы назвали его охранником. Он следовал чуть позади самурая с поднятым мечом, как того требовал обычай. Внезапно Муненори резко остановился. Он почувствовал опасность. Осмотревшись, он не увидел ничего подозрительного, но и тогда ощущение тревоги не покинуло его. Встревоженный, он повернул к дому, а там сел, прислонившись спиной к столбу, дабы предохранить себя от неожиданного нападения.

Он просидел в этой позе довольно долго, прежде чем слуга отважился спросить, что происходит. Самурай признался, что во время любования цветущими деревцами он ощутил приближение неотвратимой угрозы, врага, готового напасть. Теперь его беспокоило то обстоятельство, что опасность явно оказалась мнимой, – кажется, у него начались видения. Для самурая жизненно важно было обостренно чувствовать угрозу нападения, всегда быть начеку, чтобы мгновенно отразить атаку. Если Муненори утратил это чувство, его как воина можно было списывать со счетов.

Давид убежал из Навафа в Раме и пришел и сказал Ионафану: что сделал я, в чем неправда моя, чем согрешил я пред отцом твоим, что он ищет души моей? И сказал ему [Ионафан]: нет, ты не умрешь; вот, отец мой не делает ни большого, ни малого дела, не открыв ушам моим; для чего же бы отцу моему скрывать от меня это дело? Этого не будет. Давид клялся и говорил: отец твой хорошо знает, что я нашел благоволение в очах твоих, и потому говорит сам в себе: «пусть не знает о том Ионафан, чтобы не огорчился»; но жив Господь и жива душа твоя! один только шаг между мною и смертью. И сказал Ионафан Давиду: чего желает душа твоя, я сделаю для тебя. И сказал Давид Ионафану: вот, завтра новомесячие, и я должен сидеть с царем за столом; но отпусти меня, и я скроюсь в поле до вечера третьего дня. Если отец твой спросит обо мне, ты скажи: «Давид выпросился у меня сходить в свой город Вифлеем; потому что там годичное жертвоприношение всего родства его». Если на это он скажет: «хорошо», то мир рабу твоему, а если он разгневается, то знай, что злое дело решено у него. […] И сказал Ионафан Давиду: иди, выйдем в поле. И вышли оба в поле. […] И скрылся Давид на поле. И наступило новомесячие, и сел царь обедать. Царь сел на своем месте, по обычаю, на седалище у стены, и Ионафан встал, и Авенир сел подле Саула; место же Давида осталось праздным. И не сказал Саул в тот день ничего, ибо подумал, что это случайность, что Давид нечист, не очистился. Наступил и второй день новомесячия, а место Давида оставалось праздным. Тогда сказал Саул сыну своему Ионафану: почему сын Иессеев не пришел к обеду ни вчера, ни сегодня? И отвечал Ионафан Саулу: Давид выпросился у меня в Вифлеем; он говорил: «отпусти меня, ибо у нас в городе родственное жертвоприношение, и мой брат пригласил меня; итак, если я нашел благоволение в очах твоих, схожу я и повидаюсь со своими братьями»; поэтому он и не пришел к обеду царя. Тогда сильно разгневался Саул на Ионафана и сказал ему: сын негодный и непокорный! разве я не знаю, что ты подружился с сыном Иессеевым на срам себе и на срам матери твоей? Ибо во все дни, доколе сын Иессеев будет жить на земле, не устоишь ни ты, ни царство твое; теперь же пошли и приведи его ко мне, ибо он обречен на смерть. И отвечал Ионафан Саулу, отцу своему, и сказал ему: за что умерщвлять его? что он сделал? Тогда Саул бросил копье в него, чтобы поразить его. И Ионафан понял, что отец его решился убить Давида. И встал Ионафан из – за стола в великом гневе и не обедал во второй день новомесячия, потому что скорбел о Давиде и потому что обидел его отец его.

1 Цар. 20:1–7, 11, 24—34

Тут слуга пал ниц перед самураем и признался: когда Муненори прохаживался по саду, юноше пришла в голову неожиданная мысль – если бы он хотел сразить своего хозяина, то лучшего момента не найти, ведь, полностью отдавшись созерцанию чудесных цветов сакуры, даже этот великий мастер боевых искусств не успел бы собраться и отразить атаку. Муненори отнюдь не утратил своих навыков; напротив – удивительная, обостренная чуткость к эмоциям и намерениям других людей позволила ему уловить мимолетное изменение настроения следовавшего за ним ученика. Так лошадь схватывает на лету желания наездника или верный пес – мысли хозяина. Животные именно так реагируют на эмоциональный настрой человека, поскольку всецело сосредоточены на этом. По схожему принципу действует и школа самураев синкагё – рю: она учит воинов, полностью освобождая свой ум, мгновенно сосредотачиваться на одном, чтобы ни одна посторонняя мысль не увлекала в сторону. В результате по легкому движению руки соперника, по малейшему напряжению его локтя можно догадаться о намерении атаковать. Такой воин видит противника насквозь, по мимолетному взгляду он способен понять, когда тот готовится нанести удар, а в нервном подрагивании колена увидеть знак замешательства или страха. Мастер, подобный Муненори, буквально читал мысли, догадываясь о намерении человека, которого даже не видел перед собой.

Сила, которой учили в самурайской школе (ее же использовал князь Меттерних), – это не что иное, как умение освободиться от собственного эго и на время погрузиться в мысли другого человека. Вы удивитесь, как много можно узнать о людях, если хоть на время приостановить бесконечный внутренний монолог, очистить мысли и приковать внимание к происходящему в данный момент. Детали и подробности, которые вам откроются, это та «нефильтрованная», не подвергшаяся цензуре информация, из которой складывается довольно полная и точная картина человеческих слабостей и устремлений. Самое пристальное внимание обращайте на глаза людей: их сигналы скрыть от окружающих особенно трудно, они особенно красноречиво демонстрируют настроение человека.

Американский бейсболист Боб Лемон рассказывал, что великий игрок Тед Уильяме «был единственным хиттером, который буквально видел тебя насквозь». В единоборстве подающего и бьющего игроков у подающего есть важное преимущество: он знает, какую подачу собирается выполнить. Бьющему (хиттеру) приходится угадывать, вот почему даже лучшие из них обычно выигрывают только одну из каждых трех – четырех подач. Только Уильямсу каким – то непостижимым образом удалось изменить это соотношение.

Метод Уильямса не был волшебством, секрет был даже не в интуиции. На самом деле все обстояло довольно просто. Уильяме сделал подающих игроков объектом своего тщательного изучения, он наблюдал за их поведением на протяжении игры, сезона, всей спортивной карьеры. Подающих своей собственной команды (питчеров) он терзал бесконечными вопросами, пытаясь вникнуть в их образ мыслей. На поле он освобождал свой ум от всего, кроме стоящего напротив хиттера, пытаясь почувствовать то же, что чувствует он, отмечая особенности его позы, поворот головы, то, как он держит мяч, малейшие нюансы – все, что могло подсказать, какой будет подача. Конечный результат поражал всех: в момент подачи Уильяме словно прочитывал мысли соперника и точно предугадывал, каким будет пас. Иногда даже казалось, что это не он, а другой человек – тот самый питчер, что безуспешно пытался переиграть великого Теда Уильямса. Уильяме наглядно продемонстрировал: подражая противнику, можно проникнуть в его мысли – если только вам удастся собрать о нем как можно больше информации, тщательно изучить и подвергнуть анализу его поведение в различных ситуациях в прошлом и если в настоящем вы будете внимательны к сигналам, которые, сам того не желая, подает ваш противник.

Разумеется, принципиально важно, чтобы окружающие не замечали, как вы их изучаете. Приветливый вид, как у князя Меттерниха, когда он общался с Наполеоном, поможет скрыть ваши намерения. Не задавайте слишком много вопросов; хитрость заключается в том, чтобы люди расслабились, утратили бдительность и открылись перед вами сами, без принуждения. Следите за ними, но так тихо и незаметно, чтобы никло не догадался о ваших намерениях.

Информация бесполезна, если вы не знаете, как ей воспользоваться, как с ее помощью отделить настоящее от показного. Вам нужно научиться различать многочисленные психологические типы. Не следует забывать, например, о феномене замаскированной противоположности: когда кто – то ярко демонстрирует определенную особенность личности, эта особенность может оказаться лишь маскировкой, ширмой. За вкрадчивостью, лестью, готовностью услужить может скрываться неприязнь и недоброжелательство; грубиян и задира оказывается человеком, глубоко неуверенным в себе; моралист, изображая безупречность и чистоту, пытается таким образом прикрыть склонность к гнусным порокам. И неважно, пытаются ли эти люди пустить пыль в глаза окружающим или предаются самообману – а такое тоже случается, когда люди хотят убедить самих себя, что они не такие, какими боятся быть, – главное, что противоположная черта нередко отчетливо виднеется, проступает сквозь поверхность.

В общем и целом легче наблюдать людей в действии, особенно в моменты кризиса. В таких ситуациях человек либо невольно приоткрывается, выдавая свои слабости, либо так неистово пытается их скрыть, что у вас появляется возможность увидеть, что кроется под маской. Можно вмешаться в ход событий – какие – то вещи, на первый взгляд безобидные, могут вызвать нужный вам эффект. Вы можете сказать что – то резкое или неожиданное, провоцирующее, и внимательно следить за тем, какой будет реакция. Либо ваш соперник невольно допустит ошибку, обмолвится, бросит выразительный взгляд, либо поспешит нацепить маску, которую вам, в созданной вами же ситуации лабораторного эксперимента, несложно будет заметить.

Важнейшая составляющая в искусстве понимать людей – это умение определить силу их сопротивления. Не зная этого, вы рискуете пере – или, напротив, недооценить их, в зависимости от вашего собственного уровня уверенности и ваших страхов. Вам нужно доподлинно знать, насколько люди готовы к борьбе, высок ли их боевой дух. Если человек скрывает трусость и нерешительность, достаточно одного толчка, чтобы он отступил; но тот, кому больше нечего терять, будет биться до последнего. Монголы имели обыкновение начинать свои военные кампании с боя, единственной целью которого была проверка сил и решимости неприятеля. Любые действия против врага они начинали только после того, как определяли состояние его боевого духа. Подобная битва – тест имела еще и то преимущество, что позволяла выяснить планы и замыслы противника.

Качество информации, которую вам удастся собрать о своих неприятелях, неизмеримо более важно, чем ее количество. Мал золотник, да дорог – единственный, но действительно ценный самородок может послужить основой для их уничтожения и залогом вашей победы. Великий карфагенский полководец Ганнибал, обнаружив, что римский военачальник, с которым ему предстоит сражаться, самоуверен и несдержан, схитрил, показав свою слабость, и так спровоцировал римлянина на необдуманную, поспешную атаку. Уинстон Черчилль понял, что Гитлер не вполне нормален психически и при малейшем намеке на неудачу впадает в истерическое состояние. Английскому премьер – министру этого было достаточно, чтобы понять, как вывести из равновесия фюрера и в дальнейшем пользоваться этим приемом: ложное нападение на какую – то пограничную зону, например Балканы, заставляло Гитлера видеть угрозы со всех сторон, расширять оборону, делая грубейшие тактические ошибки.

В 1988 году Ли Этвотер занимался стратегическим планированием политики в команде Джорджа Буша – старшего, которому в тот год предстояло стать кандидатом от Республиканской партии на президентских выборах. Выяснив, что основной соперник Буша, сенатор Роберт Доул, обладает ужасным необузданным характером, так что помощникам приходится его постоянно контролировать, Этвотер изобретал бесчисленные уловки, теребя Доула за самые чувствительные струны. Дело было не только в том, что утративший равновесие Доул представал перед избирателями в недостойном президента виде – сердитый, выбитый из колеи человек, как правило, неспособен рассуждать разумно. Вы можете по своему желанию распоряжаться им, направляя его поступки в нужное вам русло.

Конечно, возможности разведки небезграничны, далеко не вся попадающая к вам информация бывает достоверной, к тому же не все можно узнать самому, из первых рук. Однако разветвленная шпионская сеть поможет вам расширить свои представления, особенно если вы научитесь правильно обрабатывать поступающие к вам сведения. Лучше всего, если это будет неформальная структура – группа единомышленников, которые будут рады стать вашими глазами и ушами. Хорошо также завести добрые отношения с людьми, у которых есть возможность раздобыть информацию о неприятеле: один друг, оказавшийся в нужном месте, сможет добыть для вас больше ценных сведений, чем целая толпа наемных лазутчиков. В свое время разведывательная сеть из наемных шпионов у Наполеона была ничтожно мала, зато он получал отменную и полезнейшую информацию через друзей, которыми сумел обзавестись в дипломатических кругах по всей Европе.

Ищите внутренних шпионов, людей из вражеского лагеря, недовольных и имеющих собственные проблемы и интересы. Такие люди могут стать вашими помощниками, действовать в ваших интересах, снабдить вас более ценной информацией, чем любой агент, внедренный вами извне. Берите на службу людей, которых ваш враг уволил, – они расскажут вам, что у него на уме. Президент Билл Клинтон получал самые достоверные и самые ценные сведения о ситуации в лагере республиканцев от своего советника Дика Морриса, который работал у тех долгие годы, знал обо всех их проблемах и слабостях, не только организационных, но и личных. Но будьте осторожны: ни в коем случае не доверяйтесь одному шпиону, не полагайтесь на один источник информации, каким бы надежным он ни казался. Не перепроверив эти сведения, вы рискуете – вас могут переиграть, подтасовать данные, подсунуть тенденциозную, необъективную или полностью ложную информацию.

В прошлом году в собрании самураев некто выразил свое несогласие с общим мнением и заявил, что готов убить председателя собрания, если здесь не хотят к нему прислушаться. Его предложение было принято. Когда заседание окончилось, этот человек сказал: «Быстро же они согласились. Думаю, дело тут в том, что они слишком слабы и ненадежны, чтобы быть советниками мастера».

Ямамото Цунетомо (1659–1720) «Хагакурэ: Книга самурая»

Есть люди, которые оставляют вокруг себя огромное количество документальных свидетельств – статей, интервью и прочего в том же роде. Это позволяет узнать о них не меньше, чем через агентов и лазутчиков. Задолго до начала Второй мировой войны книга Адольфа Гитлера «Mein Kampf» стала недвусмысленным свидетельством его взглядов и намерений, не говоря уж о том, что по этому труду можно было многое понять о психологическом статусе автора. Генералы Эрвин Роммель и Хайнц Гудериан тоже писали о блицкриге – молниеносной войне нового типа, которую они готовили. Люди раскрываются, сообщают о себе очень многое в тех текстах, которые пишут, отчасти намеренно – а отчасти из – за того, что ничто не помешает читать между строк тому, кто изрядно поднаторел в этом искусстве.

Наконец, последнее: ваш неприятель – это не неодушевленный предмет, от которого можно ожидать предсказуемых действий и реакций, когда планируете свои стратегии. Наши враги постоянно меняются, приспосабливаясь к тому, что мы делаем. Обновляясь и изобретая что – то новое, они стараются извлекать уроки из своих ошибок и из наших побед. Поэтому в познании неприятеля нельзя останавливаться. Будьте начеку, совершенствуйте разведку и не надейтесь, что противник может дважды повести себя одинаково. Поражение – хороший учитель, и ваш соперник, проигравший сегодня, может завтра оказаться умнее. Стройте свои стратегии с учетом этого; ваша осведомленность о неприятеле должна быть не только полной, но и своевременной.

ОБРАЗ

Тень. Мы все отбрасываем тень, у каждого человека есть тайна, темная сторона. Эта тень объемлет все, что люди стараются скрыть от мира, – свои слабости, тайные желания, эгоистические устремления. С большого расстояния эта тень незаметна – чтобы увидеть ее, нужно подойти ближе, физически и, главное, психологически. Тогда она становится четкой, рельефной. Не отставайте, идите по следам своего объекта, и он не сможет понять, какую часть его тени вам удалось разглядеть.

Авторитетное мнение:

Просвещенные государи и мудрые полководцы двигались и побеждали, совершали подвиги, превосходя всех других, потому, что все знали наперед. Знание наперед нельзя получить от богов и демонов, нельзя получить и путем умозаключений по сходству, нельзя получить и путем всяких вычислений. Знание положения противника можно получить только от людей.

Сунь – цзы (IV в. до н. э.)

Оборотная сторона

Трудясь изо всех сил, чтобы разгадать неприятеля, постарайтесь при этом, чтобы понять вас было как можно труднее. Поскольку люди – и это действительно так – имеют дело только с наружностью, внешней формой, их достаточно просто ввести в заблуждение. Будьте непредсказуемы, всегда заставая врасплох неожиданностью реакций. Подбросьте им пару слитков золота – незначительных свидетельств вашей внутренней жизни, которые на самом деле ничего общего не имеют с тем, каковы вы на самом деле. Старайтесь сохранять непроницаемость и непостижимость, и никто не сможет ни защититься от вас, ни применить против вас разведданные, которые они тщатся собирать.

14 Ошеломи неприятеля быстротой и внезапностью: стратегия блицкрига

В мире, населенном по большей части нерешительными, опасливыми людьми, быстрота и натиск способны принести неограниченную власть. Нанося удар первым, прежде чем ваши противники успеют подготовиться, вы выбьете их из колеи, заставите нервничать, допуская ошибку за ошибкой. Проведя вслед за этим новый стремительный и внезапный маневр, вы посеете в их рядах панику и смятение. Такая стратегия особенно хорошо срабатывает, если удается усыпить бдительность неприятеля, а тем временем подготовиться – неожиданный выпад застанет их врасплох. Нанося удар, не жалейте сил, обрушьтесь на врага со всей мощью. Быстрыми и внезапными действиями вы повергнете его в трепет, смешанный с невольным восхищением.

Медленно – медленно – быстро – быстро

В 1218 году шах Хорезма Мухаммед II принял у себя трех посланцев Чингисхана, могущественного владыки Монгольской империи, что лежала на востоке. Гости преподнесли шаху богатые дары и, что было намного важнее, передали предложение заключить союз, который помог бы обеим державам стать еще сильнее и вновь открыть легендарный Шелковый путь, соединявший Китай с Европой. Империя шаха была огромна – она занимала не только территорию современного Ирана, но и значительную часть Афганистана. Столичный город, Самарканд, был сказочно богат и являл собой символ власти шаха, а расширяющаяся торговля по ходу Шелкового пути могла преумножить его богатства. Поскольку монголы недвусмысленно дали понять, что старшим партнером считают его, шах принял решение подписать договор.

В войне самое главное – быстрота: надо овладевать тем, до чего он успел дойти; идти по тому пути, о котором он и не помышляет; нападать там, где он не остерегается.

Сунь – цзы «Трактат о военном искусстве» (IV в. до н. э.)

Прошло несколько месяцев, и в город Отрар, на северо – востоке империи, прибыл первый монгольский караван с поручением купить некоторые товары для Чингисхана и его приближенных. Губернатор Отрара заподозрил, что люди, сопровождавшие караван, не купцы, а шпионы. Он приказал их убить, а то, что они привезли на обмен, присвоил. Узнав об этом возмутительном происшествии, Чингисхан направил к шаху своего посланца в сопровождении двух воинов, требуя объяснений и извинений. Требование оскорбило и разъярило шаха – дело в том, что, выполнив его, шах таким образом признал бы равное положение двух государств. Он приказал обезглавить посланца и голову послать Чингисхану. Разумеется, такой жест означал лишь одно – объявление войны.

Шаха это не страшило: его 400–тысячная армия, подкрепленная прекрасно обученной турецкой кавалерией, более чем вдвое превышала вражескую. Победив монголов на поле брани, шах мог рассчитывать на долгожданное присоединение территорий. Он предполагал, что монголы нападут на Трансоксанию, самую восточную область его империи. На территории Трансоксании, граница которой на востоке проходила по пятисотмильной реке Сырдарья, на севере – по пустыне Кызылкум, а на западе – по Амударье, располагались два наиболее значительных города империи – Самарканд и Бухара. Шах распорядился установить вооруженные кордоны вдоль Сырдарьи, которую монголам пришлось бы форсировать, чтобы проникнуть в земли врага. С севера они напасть не могли – пустыня была непроходима, – а чтобы атаковать с юга, пришлось бы сделать слишком большой крюк. Сосредоточив основное ядро армии в центральной части Трансоксании, шах мог передислоцировать ее куда угодно. Оборона, таким образом, была несокрушима, да и численный перевес, как уже говорилось, весьма значителен. Пусть придут монголы. Он сотрет их с лица земли.

Летом 1219 года лазутчики сообщили о том, что монголы приближаются к Сырдарье с юга, по Ферганской долине. Шах направил к месту предполагаемого вторжения большую армию, возглавляемую его сыном Джалаледдином. После первой схватки монголы отступили. Джалаледдин послал отцу донесение, в котором говорил, что монголы не так страшны, как о них говорят. Люди выглядели измученными, лошади были истощены, да и особого рвения в бою не было заметно. Шах, убедившись, что монголам нечего и тягаться с его армией, подтянул еще войска к южной границе и ждал. Однако через несколько месяцев монголы внезапно появились на севере, атаковали город Отрар и захватили его губернатора – того самого, который расправился с монгольскими купцами. Градоначальника подвергли мучительной казни, залив ему в глаза и уши расплавленное серебро. Пораженный тем, как быстро врагам удалось добраться до Отрара, да еще со стороны, откуда их никло не ждал, шах принял решение переместить часть армии на север. Эти варвары, рассуждал он, двигаются быстро, но им не одолеть хорошо вооруженную армию, да еще и такую многочисленную.

Вскоре, однако, две монгольские армии появились южнее Отрара, стремительно двигаясь вдоль берега Сырдарьи. Одна, которой командовал военачальник Джучи, атаковала города, расположенные на реке, другая, под командованием Джебе, скрылась на юге. Армия Джучи, как саранча, покрывала прибрежные холмы и равнины. Шах направил к реке существенную часть армии, оставив небольшой резерв в Самарканде. Силы Джучи были относительно малы, не более 20 тысяч воинов. Его мобильные отряды захватывали одну позицию за другой, нападая без предупреждения, сжигая крепости, сея ужас и разрушение.

Донесения с линий фронта позволили составить картину, которая помогла шаху лучше понять этих странных воинов с востока. Вся армия представляла собой конные отряды. Каждый монгольский воин не только ехал верхом, но и вел за собой несколько лошадей без всадников. Когда лошадь под всадником уставала, он пересаживался на свежую. Приземистые лошадки – исключительно кобылы – были легкими и быстрыми. Монголы не тащили за собой обозы с провиантом и вещами – еда была у них с собой: они пили молоко и кровь кобылиц, а если лошадь ослабевала, ее забивали на мясо. Такая армия была очень легка на подъем и могла передвигаться вдвое быстрее, чем противник. Меткость их стрельбы была поистине удивительной – на полном скаку, продвигаясь вперед или отступая, они посылали стрелы, которые попадали точно в цель, поэтому атаки монголов были смертоносными. С таким опасным противником армии шаха еще не приходилось встречаться. Монгольские отряды обменивались информацией, сигнализируя флажками и горящими факелами; их маневры были идеально скоординированы и совершенно непредсказуемы.

Постоянные стычки с неудобным противником постепенно истощали силы шахской армии. И тогда армия Джучи – та самая, что растворилась где – то на юге, – внезапно возникнув, с ошеломляющей скоростью направилась на северо – восток, в Трансоксанию. Шах поспешил послать на юг, навстречу Джучи, последние резервы, армию численностью пятьдесят тысяч человек. Он пока еще не видел повода для сильного беспокойства – ведь его люди доказали свое превосходство в бою, сражаясь в Ферганской долине.

Но на сей раз все складывалось по – другому. Монголы применили странное оружие: они обмакивали стрелы в смолу и поджигали – образовывалась плотная дымовая завеса, за которой стремительно перемещалась легкая конница, находя бреши в линиях обороны шахской армии. В эти бреши устремлялась более тяжелая кавалерия. Вдоль линии монгольских войск сновали колесницы, бесперебойно подвозя воинам все необходимое. Небо потемнело от монгольских стрел, напряжение атаки не снижалось. На монгольских воинах были рубахи из плотного шелка. Если стрела пробивала шелк и попадала в тело воина, он с легкостью извлекал ее, с силой дергая ткань. Все это раненые монголы проделывали на полном скаку, не останавливаясь и даже не замедляя движения. Армия Джучи наголову разбила шахское войско.

У шаха оставался единственный выход: отступить на запад и там, в безопасности, собраться с силами и восстановить армию. Он уже начал подготовку к этому маневру, когда произошло нечто непостижимое, в это невозможно было поверить: внезапно у ворот Бухары, на западе от Самарканда, невесть откуда выросла армия под командованием самого Чингисхана. Откуда они взялись? Они же не могли пройти с севера через пустыню Кызылкум. Появление армии казалось невероятным, словно сам дьявол перенес их туда по волшебству. Бухара скоро пала, а в считаные дни и Самарканд разделил ее участь. Солдаты дезертировали, командиры были в панике. Шах, спасая свою жизнь, бежал, сопровождаемый горсткой приближенных. Монголы преследовали его, не оставляя в покое. Спустя несколько месяцев, на небольшом островке в Каспийском море, бывший правитель великой империи умер от голода.

Толкование

Когда Чингисхан стал правителем монголов, то в наследство получил самую, возможно, быструю армию на нашей планете, но в то время мобильность армии никак не обеспечивала ей военных успехов. Монголы, хотя и владели в совершенстве искусством конного боя, были при этом слишком недисциплинированными, чтобы воспользоваться таким преимуществом или вместе предпринять согласованные действия, например атаку на неприятеля. Гений Чингисхана проявился в том, что он сумел превратить хаотичную, хотя и быструю толпу в организованную, дисциплинированную армию, способную осуществлять стратегические замыслы.

Он достиг этого, применив древнюю китайскую стратегию, называемую «медленно – медленно – быстро – быстро».

Первый шаг – «медленно» – заключался в том, чтобы скрупулезно готовить любую кампанию, монголы всегда проделывали это с великим тщанием. (Планируя нападение на шаха Хорезма, они узнали о существовании проводника, которому был известен путь через цепь оазисов по пустыне Кызылкум. Этого человека захватили в плен, и он провел армию через страшное место.) Вторым «медленным» шагом были предварительные действа – убаюкать противника, убедить его в своей слабости, чтобы враг ослабил бдительность. Монголы, например, намеренно проиграли первый бой в Ферганской долине, чтобы поддержать уверенность шаха в себе. Затем настал черед «быстрых» шагов: во – первых, привлечь внимание врага стремительным лобовым нападением (рейды Джучи вдоль Сырдарьи) и, во – вторых, нанести неожиданный удар, застигающий противника врасплох (внезапное появление Чингисхана у ворот Бухары вошло в историю как один из самых ошеломляющих военных сюрпризов). Мастер психологической войны, Чингисхан понимал, что больше всего людей пугает неизвестность и непредсказуемость. Его внезапные атаки оказывались еще более действенными благодаря их стремительности, они вызывали у неприятеля растерянность и смятение.

Мы живем в мире, в котором скорость ценится едва ли не превыше всего остального, а стремление опередить других становится порой самоцелью. Но чаще люди просто спешат, суетятся, едва успевая следовать лихорадочному темпу развития событий, реагировать на происходящее. Все это повышает риск совершения ошибки, а в перспективе означает пустую трату времени. Чтобы оторваться от стаи, обуздать сумасшедшую и разрушающую скорость, поставить ее себе на службу, вам нужно научиться быть организованным и мыслить стратегически. Во – первых, готовьтесь, прежде чем приняться за любое дело, изучайте слабые места противника.

Теперь нужно найти способ добиться того, чтобы соперник отнесся к вам пренебрежительно, недооценивая ваши силы и возможности, – это поможет усыпить его бдительность. Когда вы нанесете внезапный удар, это заставит его задуматься. Когда же вы ударите снова, это будет удар из ниоткуда, удар, которого никло не ожидал. Вот эта последняя атака и произведет окончательное, самое сильное впечатление.

Чем труднее предвидеть событие… тем больше страхов оно вызывает. Это особенно ярко проявляется на войне, где всякая неожиданность вызывает ужас даже у самых сильных.

Ксенофонт (ок. 430 – ок. 355 до н. э.)

Ключи к военным действиям

В мае 1940 года германская армия заняла Францию и Нидерланды, используя новую форму войны: блицкриг. Продвигаясь вперед с немыслимой скоростью, немцы провели скоординированную танковую и воздушную атаку – результатом этих согласованных действий явилась одна из самых быстрых побед за всю военную историю. Успех блицкрига во многом стал возможен из – за вялой, плохо организованной обороны – такой же, как у шаха Хорезма, бессильного против монголов. Когда оборона была смята немцами, страны союзного договора проявили полную неспособность сориентироваться и принять своевременные меры. Немецкие войска продвигались быстрее, чем их противники успевали понять, что происходит. К тому времени как союзники пытались выработать контрстратегию, было уже слишком поздно – условия изменялись. Они все время отставали на шаг.

Пробуждение (удар, гром)

Эта гексаграмма символизирует старшего сына, захватившего власть благодаря энергии и силе. Линия ян оказывается ниже двух линий инь и решительно оттесняет их кверху. Это движение настолько мощно, что пробуждает ужас. Его символ – гром, который гремит над землей, раскаты этого грома порождают страх и трепет.

Суждение

Удар приносит успех, удар приходит – о! о! […] / Восклицания торжества – ха! ха! / Удар устрашает на сотни миль…

Гельмут Вильгельм, Рихард Вильгельм «Толкование Книги перемен», 1967

Сейчас чаще чем когда – либо приходится иметь дело с людьми настороженными, осмотрительными – любое свое действие они начинают неспешно, раскачиваясь, из статичной, как бы застывшей позиции. Причина этого проста: темп современной жизни, и без того сумасшедший, постоянно возрастает, кругом масса раздражителей, помех, отвлекающих факторов. Естественная и довольно распространенная реакция на это – замкнуться, уйти в себя, возвести психологические стены между собой и суровой реальностью нынешнего мира. Люди не выдерживают ощущения лихорадочной, подстегивающей их спешки, к тому же страшно боятся допустить ошибку. Подсознательно они пытаются замедлить ход событий – дольше обдумывая свои решения, проявляя несговорчивость, становясь подозрительными и осторожными.

Молниеносная война, блицкриг, в переложении для повседневных сражений может стать идеальной стратегией наших дней. Пока окружающие застыли в неподвижности, занимая оборонительную позицию и подозрительно озираясь, ошеломите их внезапным действием, заставьте что – то предпринять в ответ – не дожидаясь, пока те соберутся с мыслями. Они не могут ответить в своей привычной манере, уклончиво или осмотрительно. Припертые к стенке, они, скорее всего, выйдут из себя или проявят выгодную для вас неосторожность. Вы прорвали их оборону – не давайте им опомниться, нанесите новый внезапный удар, и вот уже противник попадает в своеобразную психологическую западню, он как бы съезжает вниз по спирали, совершает все новые ошибки, впадая из – за этого в еще большее смятение, – и так далее, цикл повторяется.

…Но гениальный Али умело пользуется своими несовершенствами и превращает их в достоинства. Будем двигаться постепенно. Я не могу представить ни одного чемпиона – тяжеловеса прошлых лет, кто был бы физически слабее Али. И все же в первых своих двадцати боях Али, тогда еще Кассиус Клей, одолел их всех, каждого из них, семнадцать из этих боев окончив нокаутами… Так в чем же заключалась тайна Али? Как человек, не отличавшийся, по общему мнению, особой физической крепостью, сумел нокаутировать большинство своих соперников, включая победу над Сонни Листоном – нокаут в том самом бою, когда Али в первый раз отстаивал свой титул? Ответ прост: скорость и точный расчет времени. Тогдашний Клей – а теперь Али – ухитрялся наносить удары с невероятной скоростью и, что самое важное, в нужный момент, за мгновение до того, как стоящий перед ним человек включал свою интуицию и боксерское чутье. Когда это случается, соперник, получающий удар, не успевает понять, что произошло. В результате его мозг не может подготовить его к тому, чтобы защититься. Глаза не успевают передать информацию в ту часть тела, куда направлен удар. А результат – один из этих знаменитых нокаутов и вывод: удар, способный оглушить, пасует перед тем ударом, который просто не успеваешь заметить.

Хосе Торрес и Берт Рэндольф Шугар «Кусай, как пчела», 1971

Многие из тех, кто применял блицкриг на поле брани, использовал его и в жизни. Яркий пример – Юлий Цезарь, мастер быстрых и неожиданных маневров. Внезапно он мог заключить союз со злейшим врагом кого – то из сенаторов, вынуждая последнего либо встать на его, Цезаря, позиции, либо подвергнуться риску опасной конфронтации. Точно так же он мог неожиданно помиловать человека, уличенного в действиях, направленных против него. Тронутый проявлением монаршей милости, противник превращался в преданного союзника. Репутация Цезаря как человека непредсказуемого заставляла людей быть с ним настороже, но тем легче ему было застигнуть их врасплох.

Такая стратегия способна творить чудеса, особенно с теми, кто очень боится ошибиться, принимая какое – либо решение, и находится в постоянных колебаниях. Точно так же, имея дело с противником, который ослаблен разделением руководства или внутренними раздорами, вы можете с помощью внезапной атаки еще сильнее расшатать его, так, чтобы трещины увеличились и структура рухнула. Половиной успеха своеобразная форма блицкрига Наполеона Бонапарта обязана тому, что применял он ее против союзнических армий, в которых за стратегию отвечали сразу многие генералы, неспособные прийти к единому решению. Стоило французской армии совершить неожиданный маневр, как в штабе его противников начинались споры, приводившие к поражению.

Стратегия пли икр и га может найти свое применение и в дипломатии, что блестяще продемонстрировал Генри Киссинджер. Бывший государственный секретарь США обычно не спешил, начиная дипломатические переговоры, убаюкивая собеседников миролюбивым видом и добродушными шуточками. Затем, когда приближался срок завершения переговоров, он огорошивал их, предъявляя обширный список выдвигаемых требований. Не имея времени для того, чтобы перестроиться, осмыслить происходящее, участники переговоров уступали или начинали нервничать и, как следствие, ошибались. Такова была стратегия «медленно – медленно – быстро – быстро» в трактовке Киссинджера.

Готовя вторжение на территорию Франции в ходе Второй мировой войны, гитлеровцы решили нанести удар через Арденны, в южной части Бельгии. Лес, который считался непроходимым для танков, почти не охранялся. Прорвав практически отсутствовавшую там оборону, армия получила возможность набрать скорость и придать силу своему удару. Начиная блицкриг, сначала определите слабые места в обороне соперника. Атакуйте там, где сопротивление будет заведомо слабым, и это позволит вам набрать мощь, необходимую для главного удара.

Успех этой стратегии зависит от трех составляющих: команды, которая должна быть мобильной и легкой (зачастую чем она меньше, тем лучше), превосходной согласованности между отдельными ее членами и способности быстро передавать информацию вверх и вниз по цепочке инстанций. Вам не потребуются ни новейшие достижения техники, ни высокие технологии. Во вьетнамской войне американскую армию, можно сказать, подвела великолепно налаженная система коммуникаций: слишком много информации поступало по всевозможным каналам, от чего замедлялась скорость реагирования. Северные вьетнамцы, полагавшиеся на разветвленную сеть разведчиков и информаторов, а не на спутники, быстрее принимали решения и потому переигрывали врага.

Вскоре после избрания на пост президента США Франклин Делано Рузвельт фактически скрылся в тень, исчез с публичной арены. В стране в разгаре была Великая депрессия, и для многих американцев такое поведение президента казалось тревожным знаком. Однако к моменту инаугурации Рузвельт изменил стиль поведения, на церемонии он произнес вдохновенную речь, которая показала всем: он напряженно и продуктивно размышлял о путях выведения страны из кризиса. Почти сразу после вступления в должность Ф. Д. Р. выступил в конгрессе с целым рядом решительных законодательных инициатив. Теперь он действовал стремительно, энергично, и это особенно чувствовалось по контрасту с медленным началом. Подобная стратегия, не только эффектная, но и действенная, помогла Рузвельту привлечь на свою сторону общественное мнение, убедить граждан в серьезности своих намерений и в том, что он способен повести страну в нужном направлении. Этот импульс он преобразовал в поддержку его политики, а это, в свою очередь, помогло обрести уверенность и добиться перелома в экономике.

Veni, vidi, vici (Пришел, увидел, победил).

Юлий Цезарь (100—44 до н. э.)

Скорость, таким образом, это не только могущественный инструмент в борьбе с неприятелем – она может оказывать и положительное, бодрящее воздействие на тех, кто воюет на вашей стороне. Фридрих Великий заметил, что в армии, которая движется быстро, выше боевой дух. Быстрота и подвижность бодрят, порождают ощущение энергии и жизни. Если вы двигаетесь быстро, это означает, что у вас и у вашей команды меньше времени на совершение ошибок. Помимо всего прочего, возникает при этом еще и эффект победителя: все большее и большее число людей, восхищаясь вашими решительными действиями, хочет примкнуть к движению и объединить с вами свои силы. Берите пример с Рузвельта, придайте этим решительным действиям как можно больше драматизма: выдержите паузу, минуту тишины и напряженного ожидания, прежде чем поразить всех своим потрясающим, изумительным выходом.

ОБРАЗ:

Буря. Природа замирает, голубое небо спокойно, и воцаряется затишье. Но вот откуда ни возьмись – молния, резкие порывы ветра… и небеса взрываются. В буре больше всего страшит как раз эта внезапность.

Авторитетное мнение:

Нужно медленно обдумывать, но быстро приводить в исполнение.

Наполеон Бонапарт (1769–1821)

Оборотная сторона

Неторопливость может быть очень полезна, особенно на начальных стадиях. Если вы производите впечатление медлительного, неуверенного, возможно, даже несколько глуповатого человека, то усыпите противника, и ему может передаться ваше сонливое настроение. Если он не настороже, внезапный удар способен выбить его из седла. Сочетая быстроту и медлительность в своих действиях, вы должны управлять их сменой, держать под неусыпным контролем и не поддаваться искушению позволить событиям развиваться в естественном темпе.

При встрече с быстрым неприятелем единственная действенная защита – быть столь же проворным или даже превзойти его. Только скоростью можно нейтрализовать скорость. Переходя в глухую оборону, как шах при нападении монголов, вы только играете на руку стремительным и подвижным.

15 Управляй ходом событий: стратегия форсирования

Люди так и стремятся управлять вами – заставить вас действовать в своих интересах, управлять событиями по их собственному усмотрению. Единственный способ справиться с этим – переиграть их в этой борьбе за власть, быть умнее и изобретательнее. Но стоит ли переигрывать противника на каждом этапе? Вместо этого поработайте лучше над тем, чтобы сделать предельно ясной саму природу ваших взаимоотношений. Переместите конфликт на подходящую вам почву, навяжите темп и ритм, удобные для вас. Маневрируйте, чтобы контролировать мысль неприятеля, нажимайте на нужные кнопки, чтобы вызвать те или иные эмоции, заставьте врага ошибаться. В случае необходимости дайте ему поверить, будто это он направляет ход событий, – это расслабит его и уменьшит бдительность. Если вы будете осуществлять общий контроль, определяя основное направление и структуру схватки, то сможете обратить любые уловки противника себе на пользу.

Искусство максимального контроля

Контроль над происходящим – неотъемлемый аспект любых взаимоотношений. Стремление управлять, занимать главенствующую позицию заложено в человеческой природе, так же противно ей ощущение безвыходности. Когда между людьми – двоими или группой – возникают отношения, неизбежно начинается маневрирование, взаимное прощупывание. Его цель – определить сущность этих отношений, понять, кто будет контролировать те или иные их аспекты. Борьба характеров здесь неизбежна. Перед вами как стратегом стоит двоякая задача. Во – первых, научиться распознавать эту борьбу за власть во всех аспектах жизни, не обольщаясь заявлениями тех, кто утверждает, что не заинтересован в контроле. Нередко оказывается, что они – то как раз и вертят окружающими. Во – вторых, вам предстоит овладеть искусством передвигать соперников, словно фигуры на шахматной доске, осмысленно и с пониманием конечной цели. Это искусство совершенствовалось на протяжении тысячелетий лучшими и талантливейшими полководцами и военными стратегами.

«Прижимать к подушке» означает чьи – то усилия, направленные на то, чтобы не дать сопернику поднять голову. В битвах, основанных на военной стратегии, непозволительно разрешать сопернику проявлять инициативу, переходя в оборону. Нужно любой ценой добиться полного контроля над соперником. Во время боя твой соперник стремится возвыситься над тобой ровно настолько, насколько ты захочешь ему уступить. Поэтому жизненно важно предвосхищать его намерения и предугадывать тактику, захватывая над ним контроль. Согласно принципам военной стратегии, следует при любых обстоятельствах контролировать соперника. Запомни это как следует.

Миямото Мусаши (1584–1645) «Книга пяти колец»

Война – это в первую очередь борьба за возможность управлять действиями противной стороны. Военные гении, такие как Ганнибал, Наполеон или, например, Эрвин Роммель, открыли, что лучший способ добиться контроля – определять и навязывать противнику скорость, направление и форму самой войны. Это означает вынудить неприятеля вести военные действия, подчиняясь вашему темпу, заманить его в местность неизвестную для него, но хорошо знакомую вам, заставить играть на ваших условиях. Самое же главное, это означает добиться влияния на умонастроение ваших соперников, продумывая и совершая свои маневры с учетом их психологических слабостей.

Хороший стратег превосходно понимает: предугадать, как именно враг ответит на то или иное действие, невозможно. Попытки добиться этого способны привести лишь к разочарованию и истощению всех сил. Слишком много неожиданного и непредсказуемого случается на войне, да и вообще в жизни. Но вот если стратег может держать под контролем умонастроение и расположение духа противника, тогда то, какими именно действиями тот отвечает на его маневры, уже не настолько важно. Если удается смутить неприятеля, испугать его или озлобить и привести в ярость, то действия последнего становятся гораздо более предсказуемыми, так что стратег получает возможность зажать его в угол, вначале психологически, а потом и физически.

Контроль может быть явным или скрытым. Он может выражаться в сильном и недвусмысленном нажиме на неприятеля, с целью лишить его инициативы и заставить отступить. Но можно действовать и по – иному: прикинуться слабым и непонимающим, чтобы враг осмелел и забыл об осторожности или поддался соблазну раньше времени перейти в наступление. Мастер этой игры умело сочетает оба подхода и добивается поразительного успеха: он ударяет, отступает, заманивает, сокрушает.

Это искусство в полной мере применимо к битвам и сражениям обыденной жизни. Многие, очень многие люди – кто подсознательно, а кто и осознанно – играют в эти игры, чтобы добиться влияния или перехватить инициативу, чтобы контролировать каждое движение соперника. Пытаясь захватить слишком много, если не все, они выбиваются из сил, совершают ошибки, отталкивают от себя людей и в конечном счете теряют контроль над ситуацией. Поняв, в чем состоит это искусство, освоив его, вы станете значительно изобретательнее, контролируя противника и воздействуя на него. Научившись определять состояние и настроение людей, темп, в котором им удобно действовать, размер ставок на кону, вы обнаружите: практически все, что бы ни делали люди в ответ на ваши действия, будет вписываться в ту общую динамику, которую вы себе уже представляете. Они могут знать, что находятся под контролем, но ничего не смогут с этим поделать, а могут двигаться в угодном вам направлении, сами того не сознавая. Это и есть предельный, максимально возможный контроль.

Познакомьтесь с четырьмя основными принципами этого искусства.

Держи противника в напряжении. Прежде чем неприятель сделает ход, прежде чем у него появится хоть намек на шанс совершить непредвиденные действия, вы делаете резкое движение и перехватываете инициативу. Теперь вы держите соперника в постоянном напряжении, используя это временное преимущество на полную катушку. Вы не ждете подходящего момента, чтобы проявить себя; вы сами создаете такие моменты. Если вы слабее противника, вам едва ли доверят что – то более ответственное, чем подметать игровую площадку. Заставляя своих неприятелей обороняться и только отвечать на ваши инициативы, вы их деморализуете.

Перемести поле боя. Противник, разумеется, хочет сражаться на знакомой территории. Территория в этом контексте означает все детали битвы – время и место, то, за что, собственно, идет борьба, кто именно в ней участвует и т. д. Незаметно подталкивая соперника к ситуациям и местам, которые не столь знакомы ему, вы получаете возможность контролировать развитие и ход дела. Даже не поняв, что произошло, ваши соперники вынуждены будут принять ваши правила игры.

Я полагаю, подобно Фридриху Великому, что следует всегда атаковать первым.

Наполеон Бонапарт (1769–1821)

Заставь делать ошибки. Скорее всего, ваши неприятели постараются снова использовать те стратегии, которые в прошлом приносили им успех. У вас в связи с этим двоякая задача: во – первых, действовать в бою так, чтобы не дать им возможности применить свою силу или реализовать свою стратегию, во – вторых, заставить их нервничать и допускать ошибки. Вы ни на что не даете им времени, лишаете возможности что – то предпринять; вы играете на их эмоциональных слабостях, заставляя раздражаться и терять терпение; вы заманиваете их в смертельно опасные западни. В этом случае вы получаете контроль благодаря не столько своим действиям, сколько их просчетам.

Незаметно возьми контроль в свои руки. Высшая форма власти – та, при которой противная сторона уверена, что именно она всем заправляет. Преисполненный уверенности в том, что он все контролирует, ваш соперник не станет оказывать сопротивления, у него не возникнет и мысли о том, чтобы защищаться. Вы создаете такое впечатление, принимая темп и ритм его движения, но при этом медленно, но неуклонно подталкиваете и разворачиваете соперника в направлении, которое угодно вам.

Тот, кто умеет вести войну, покоряет чужую армию, не сражаясь.

Сунь – цзы (IV в. до н. э.)

Исторические примеры

1. В конце 1940 года британские войска, размещенные на Ближнем Востоке, не только обеспечили себе надежное положение в Египте, но и сумели вернуть значительную часть Ливии, незадолго до этого, в самом начале Второй мировой войны, захваченную итальянцами (союзниками гитлеровской Германии). Заняв важный портовый город Бенгази, британцы готовы были продвигаться дальше на запад Ливии, до Триполи, чтобы окончательно вытеснить итальянцев из страны. В этот момент, неожиданно, им было приказано прекратить наступление. Генерал Арчибальд Уэйвелл, главнокомандующий британскими вооруженными силами на Ближнем Востоке, одновременно вел активные боевые действия на слишком многих фронтах. Поскольку итальянцы продемонстрировали свою непригодность в войне в условиях пустыни, британское командование сочло, что пока можно позволить себе ограничиться сооружением линии обороны в Ливии, сосредоточить силы на египетском фронте, а наступление против итальянцев отложить до апреля следующего года.

Известие о том, что в феврале 1941 года в Триполи прибыло подкрепление – немецкая бронетанковая бригада под командованием Эрвина Роммеля, – не повлияло на эти планы. Годом раньше, во время блицкрига во Франции, Роммель показал себя как блестящий полководец. Но здесь он находился под началом итальянцев, обеспечение зависело от некомпетентных итальянских поставщиков, а подразделение Роммеля было слишком незначительным, чтобы заставить британцев нервничать. Кроме того, из донесений разведки следовало, что Гитлер направил его в Ливию с приказом блокировать британцев, не давая им войти в Триполи, – но не более того.

Однако в конце марта 1941–го танки Роммеля неожиданно устремились на восток. Роммель, разбив свое соединение на колонны, бросил их на британскую линию обороны на разных участках – понять намерения немцев было невозможно. Механизированные колонны двигались с невероятной скоростью; ночью танки шли с выключенными фарами, здесь и там им удавалось захватить противника врасплох, внезапно появляясь то сбоку, то сзади. Линия обороны была прорвана во многих местах разом, и британцам пришлось отступить на восток. Уэйвелл, следивший за развитием событий из Каира, был потрясен происходящим, он чувствовал себя оскорбленным, раздавленным: Роммелю удалось посеять панику и обратить британские войска в бегство с помощью несоразмерно малого количества танков и в условиях ограниченного обеспечения. За считаные недели германские танки добрались до границ Египта.

Особую разрушительную силу этой атаке придало не количество техники и боеприпасов, а новаторский подход Роммеля к ведению боевых действий. Он использовал пустыню так, как если бы перед ним лежали не пески, а океан. Несмотря на проблемы со снабжением и труднопроходимую местность, танки находились в постоянном движении. Британцы не могли ни на минуту расслабиться, и это нервировало их, выводило из равновесия. При этом каждый бросок, каким бы хаотичным он ни казался, был осмысленным и продуманным. Если Роммель намеревался захватить некий населенный пункт, он двигал танки в противоположном направлении, а затем окружал и атаковал с неожиданной стороны. Он мог пустить колонну грузовиков, которые поднимали клубы песка и пыли, так что британцы не могли разглядеть, что на них надвигается, – и силы атакующего неприятеля казались им намного более значительными, чем на самом деле.

Что на войне, при одной и той же степени проницательности, дело в тысячу раз скорее может быть испорчено робостью, чем смелостью, – достаточно это высказать, чтобы быть уверенным в одобрении наших читателей.

Карл фон Клаузевиц (1780–1831) «О войне»

Роммель находился на передовой, рискуя жизнью, – это позволяло ему принимать экстренные решения в зависимости от обстановки, перемещая свои колонны прежде, чем британское командование успевало сориентироваться и понять, что происходит. В отличие от британцев, в противоположность им, Роммель использовал танки для устрашающего эффекта. Он не бросал их на прорыв, вместо этого отправлял в атаку самые слабые единицы, приказывая отступать после первого же контакта с противником; британские танки неизменно заглатывали приманку и устремлялись в погоню, поднимая при этом такую пыль, что сами ничего не видели, – и выходили прямиком на линию германских противотанковых орудий. Выведя из строя достаточное число британской техники, Роммель вновь предпринимал атаку, сея панику среди британских пехотинцев.

Британцы, находясь в постоянном напряжении, вынужденные как – то реагировать на стремительные ходы Роммеля, не успевая обдумать ситуацию, одну за другой совершали ошибки. Не зная, чего им ожидать в следующий момент, откуда он появится и в каком направлении ударит, они опасно растянули линию обороны. Вскоре дело дошло до того, что при одном намеке на появление колонн Роммеля британские солдаты бросали позиции и бежали, несмотря даже на то, что численностью намного превышали немцев. Роммеля остановило только начатое Гитлером вторжение в Россию, в результате которого генерал был оставлен без снабжения и подкрепления, необходимого, чтобы захватить Египет.

Толкование

Вот как сам Роммель анализировал ситуацию, с которой столкнулся вначале: у неприятеля были твердые позиции на Востоке, которые к тому же подкрепляла возможность беспрепятственного снабжения через Египет – оттуда британцы получали не только боеприпасы, но и людей. У Роммеля силы были малочисленны, возможности ограничены, и чем дольше он выжидал бы, тем меньше было бы в этом смысла. Сознавая это, он решился нарушить приказы Гитлера и рискнуть своей карьерой ради истины, которая открылась ему во время блицкрига во Франции: первым нанеся удар по противнику, можно полностью изменить ход дела. Даже если неприятель сильнее, его можно выбить из колеи и лишить уверенности в себе, внезапно вынудив обороняться. Более многочисленной, но застигнутой врасплох армии намного труднее организовать упорядоченное отступление.

Чтобы его стратегический план сработал, Роммель позаботился о том, чтобы вызвать максимальное замешательство в рядах противника. Скорость, мобильность и внезапность – как действующие силы, способствующие возникновению подобной неразберихи, – стали для него самоцелью. Когда неприятель чувствует, что ему наступают на пятки, обманный маневр – направляясь в одну сторону, вы вдруг наносите удар с другой – оказывается вдвойне эффективнее. Если у отступающего противника нет времени на обдумывание собственных шагов, он начинает допускать бесконечные промахи и ошибки. Главная ваша забота при этом – не ослаблять давления. В конечном счете ключом к успеху Роммеля явилось то, что он перехватил инициативу одним решительным маневром, а затем в полной мере использовал достигнутое превосходство.

Все в этом мире так и подталкивает вас защищаться, занять оборонительную позицию. Руководство на работе желает, чтобы все заслуги принадлежали только ему, и потому не дает возможности проявить инициативу; окружающие постоянно теснят и атакуют вас, заставляя защищаться, отвечать на напади!; вам то и дело напоминают о ваших несовершенствах и о том, что на успех нечего и надеяться; вас заставляют испытывать чувство вины за это и за то. Вы непрерывно вынуждены отбиваться, обороняться. Такое положение – это беда, которую вы сами на себя накликали. Чтобы исправить дело, вам прежде всего нужно освободиться от этого гнетущего чувства. Действуя решительно, не давая другим времени опомниться, вы сами формируете среду, сами создаете условия, вместо того чтобы сидеть сложа руки и пассивно ожидать, что принесет жизнь. Первый же ваш ход изменит ситуацию в вашу пользу. Пусть окружающие отвечают на ваши действия, это придаст вам солидности и веса в их глазах. Уважение и страх, внушаемые вами, превратятся в наступательную энергию, в репутацию, которая будет распространяться и лететь впереди вас. Как и Роммелю, вам не повредит малая толика безумия: вы должны быть готовы сбивать соперников с толку, вводить в заблуждение, чтобы, пользуясь их замешательством, двигаться вперед, невзирая на обстоятельства. Вам решать – будете ли вы всегда обороняться или заставите других защищаться от вас.

2. В 1932 году киностудия «Парамаунт пикчерз», следуя тогдашней моде на гангстерские фильмы, начала съемки «Ночь за ночью». В одной из ролей должен был сняться популярный актер Джордж Рафт, незадолго до того сделавший себе имя в «Лице со шрамом». Рафт был отобран на роль типичного гангстера. Однако дело осложнялось тем, что «Ночь за ночью» был задуман как боевик, но с комедийным компонентом. Продюсеру Уильяму Ле Барону хотелось как – то оживить фильм, придать ему изюминку. Узнав об этом, Рафт предложил попробовать на эпизодическую женскую роль Мэй Уэст.

Мы должны признать: на войне у смелости особые привилегии. Сверх учета пространства, времени и сил надо накинуть несколько процентов и на нее; при превосходстве в смелости над противником эти проценты всегда будут добыты за счет упущений противной стороны. Смелость, таким образом, является творческой силой. Это нетрудно доказать и философским методом. Всякий раз, как смелость сталкивается с робостью, она имеет значительные шансы на успех, ибо робость является уже потерей равновесия. Лишь в тех случаях, когда смелость встречается с разумной осмотрительностью, которая, мы готовы сказать, столь же отважна и во всяком случае столь же сильна, как и смелость, последняя окажется в убытке; но это бывает редко.

Во всей массе осмотрительных людей находится значительное большинство таких, которые являются осмотрительными из боязливости. В массах смелость представляет силу, преимущественное развитие которой никогда не может принести ущерба другим силам, ибо масса связана рамками и структурой боевого порядка и службы с волей командования и, следовательно, ею руководит постороннее разумение. Здесь смелость остается лишь силой натянутой пружины, всегда готовой к спуску. Чем выше мы будем подниматься по ступеням служебной иерархии, тем большая явится необходимость в размышляющем уме, который находился бы рядом со смелостью, дабы последняя не оказалась бы бесцельной, не обратилась бы в слепой импульс страсти.

Карл фон Клаузевиц (1780–1831) «О войне»

Уэст блистала в шоу на Бродвее, играя в постановках по пьесам собственного сочинения. За этой роскошной блондинкой закрепилась репутация женщины живой и напористой, наделенной убийственным остроумием. Голливудским продюсерам уже приходила в голову мысль о ней, но они сочли, что для задуманного фильма она слишком вульгарна. К тому же в 1932 году ей уже было тридцать девять, она располнела – и продюсеры сочли, что Уэст старовата для дебюта в кино. И все же Барон решил рискнуть – уж очень ему хотелось оживить картину. Уэст могла бы произвести сенсацию, придать интересный разворот рекламной кампании, а потом отправляться к себе на Бродвей. На «Парамаунт» актрисе предложили двухмесячный контракт на пять тысяч долларов в неделю – очень щедрые условия по тем временам. Уэст с радостью согласилась.

Поначалу найти с ней общий язык было нелегко. Ей поставили условие сбросить лишний вес, но она терпеть не могла сидеть на диете и быстро отказалась от усилий. Зато выкрасила волосы в какой – то кричащий платиновый оттенок. Сценарий ей не нравился: диалоги она находила пресными, а свой персонаж недостаточно значительным. Ее роль необходимо переписать, заявила Уэст и предложила свои услуги в качестве сценариста. Людям, работавшим в Голливуде, было не привыкать иметь дело с трудными актрисами, у них имелся богатый арсенал приемов по укрощению разного рода строптивиц, в частности тех, что требовали переписать им роль. Но вот актрисы, которые изъявляли бы желание взять на себя литературную работу, до сих пор им не попадались. В недоумении от подобного предложения, пусть даже от автора бродвейских пьес, руководство студии ответило решительным отказом. Дать ей подобную привилегию было просто опасно, этот прецедент мог иметь непредсказуемые последствия. Уэст в ответ отказалась от дальнейшего участия в съемках – до тех пор, пока ей не дадут переписать диалоги.

Основатель «Парамаунт» Адольф Цукор видел кинопробу Мэй Уэст – ему понравились и внешность актрисы, и ее манера держаться. Она была нужна фильму. По распоряжению Цукора строптивая женщина была приглашена одним из его помощников… на ужин по случаю ее же собственного дня рождения – этим он надеялся задобрить и успокоить актрису, чтобы поскорее начать съемки. Пусть только заработают камеры, рассуждал Цукор, а там он найдет способ усмирить красотку. Но в тот вечер во время ужина Уэст вдруг извлекла из сумочки чек и протянула его представителю «Парамаунт». Чек был на двадцать тысяч долларов – как раз на ту сумму, которую она заработала к тому моменту. Вернув деньги студии, она выразила благодарность за представленную возможность и объявила, что собирается уехать в Нью – Йорк на следующее утро.

Цукор, которому немедленно сообщили об этом, был выбит из колеи. Было очевидно, что Уэст с легкостью откажется от значительной суммы, что она не боится судебного преследования за нарушение контракта. Актриса убежденно заявила, что никогда больше не станет работать в Голливуде. Цукор еще раз перечитал сценарий – что ж, возможно, она права, диалоги и впрямь не лучшего качества. Подумать только, она готова отказаться от денег и от карьеры, но не станет сниматься в слабом кино!

Цукор решил предложить Уэст компромисс: пусть напишет собственные диалоги, и они отснимут ее эпизоды дважды, по ее версии и по версии студии.

Это обойдется дороже, но так они смогут заполучить Уэст. Если ее версия окажется лучше (в чем Цукор сильно сомневался), она и пойдет в прокат; если нет – на экраны выйдет вариант, снятый по студийному сценарию. В любом случае «Парамаунт» не проиграет.

Уэст эти условия приняла, и съемки начались. Но одному человеку эта ситуация очень не нравилась: режиссеру Арчи JL Мэйо, человеку с богатым опытом работы. Актриса не только переделала сценарий в присущем ей ироничном стиле, она настаивала еще и на том, чтобы съемки велись по ее указке. Они бесконечно сражались, стычки и скандалы следовали один за другим, пока однажды Уэст не отказалась продолжить работу. Актриса настаивала, чтобы ее сняли поднимающейся по лестнице после того, как она отпустит одну из своих фирменных шуточек. Эта пауза, объясняла она, необходима, чтобы зрители успели посмеяться. Но режиссер наотрез отказался от съемок этого, как ему казалось, ненужного плана. Уэст покинула съемочную площадку, работа встала.

Руководство студии вынуждено было признать тот факт, что исправления, внесенные Уэст, оживили сценарий и тот заиграл новыми красками. Мэйо получил указание позволить актрисе вмешиваться в процесс съемок и делать так, как хочет она. Позднее все это можно будет вырезать.

Работа над фильмом возобновилась. Другая актриса, Элисон Скипуорт, у которой были общие сцены с Мэй Уэст, вспоминала: ее партнерша командовала на площадке, задавая темп работы, расставляя и направляя на себя осветительные приборы. Однако когда Скипуорт запротестовала – ей казалось, что Уэст тянет одеяло на себя и мешает съемкам, – ее тоже попросили не вмешиваться: все – де исправят при монтаже.

Но когда подошло время делать монтаж, выяснилось, что Уэст до такой степени изменила тональность и ритм многих эпизодов, что никакой склейкой их невозможно приблизить к исходной версии. Важнее, впрочем, было то обстоятельство, что ощущение ритма и времени оказалось безошибочным. Уэст и в самом деле помогла снять картину, которая оказалась лучше первоначального замысла.

Премьера фильма состоялась в октябре 1932 года. Критики оценивали его по – разному, но все единодушно сходились в одном: родилась новая звезда экрана. Агрессивно – сексуальный стиль Уэст и ее остроумие мгновенно завоевывали сердца аудитории – особенно мужской ее части. Актриса появлялась всего в нескольких эпизодах, однако именно они и запомнились. Реплики, написанные ей: «Я – девушка, которая потеряла свою репутацию и никогда по ней не скучала» и другие, мгновенно стали крылатыми фразами. Как признал впоследствии Рафт: «Мэй Уэст была на высоте, она затмила всех, кроме разве что оператора».

Олимпийцы теперь могли вступать в битву с гигантами. Геракл выпустил первую стрелу в Алкиона, вождя противников. Тот упал на землю, но тут же вскочил, воскрешенный, поскольку находился на своей родной земле Флегры. «Скорее, благородный Геракл! – воскликнула Афина. – Перетащи его в другую страну!» Геракл ухватил Алкиона за плечи и перетащил через границу, на землю Фракии, и здесь добил его палицей.

Роберт Грейвз «Греческие мифы». Т. 1, 1955

Зрители требовали новых фильмов с Мэй Уэст, и «Парамаунт», финансовые дела которой в ту пору шли неважно, не могла игнорировать их мнения. И вот Уэст – сорокалетняя, невысокая, с лишними килограммами и не в меру пышными формами – подписывает со студией длительный контракт, по условиям которого ей полагался самый высокий гонорар, какой никогда еще не получали актеры в студии. На съемках своего следующего фильма по пьесе «Бриллиантовая Лил» она осуществляла полный творческий контроль. Никогда в истории Голливуда актриса – или актер – не добивалась такой полноты власти, да еще в такое короткое время.

Толкование

Когда Мэй Уэст впервые появилась в Голливуде, все вроде бы было против нее – она не проходила по общепринятым меркам ни по возрасту, ни по фигуре. Первоначально у режиссера и армии студийных администраторов была одна простая цель: отснять актрису в паре эпизодов, чтобы оживить скучную картину, а потом распрощаться с ней и отправить назад в Нью – Йорк. У нее не было никакой власти, никаких рычагов воздействия на процесс съемок, и, возьмись она воевать на предложенном ей поле – где звезд и звездочек было пруд пруди и их труд беззастенчиво эксплуатировался, – она бы не добилась решительно ничего. Талант Уэст проявился и в ее способе ведения войны: в том, чтобы медленно, но верно переместить боевые действия в местность, удобную для нее.

Она начала войну с того, что сыграла роль белокурой секс – бомбы, очаровав мужчин на «Парамаунт». Ее кинопроба не просто понравилась, она нокаутировала, пленила – у нее трудный характер, но разве не все актрисы таковы? Затем она потребовала, чтобы ее реплики были переписаны и, получив ожидаемый отрицательный ответ, подняла свои ставки тем, что проявила упорство и не отказалась от выдвинутых требований. Ключевым моментом ее кампании было возвращение выплаченных ей к тому моменту денег; этим она незаметно перевернула ситуацию, поставив в центр борьбы не битву с актрисой как таковой – а недостатки сценария. Продемонстрировав, на какие жертвы она готова, Уэст привлекла внимание Цукора к сценарию, заставив его пересмотреть первоначальное мнение о существующих в нем диалогах. После того как владелец студии пошел на компромисс, Уэст приступила к следующему маневру, отвоевывая право на то, чтобы вмешиваться в процесс съемок. Написанные ею диалоги попали в сценарий, теперь битва шла за ее участие как режиссера. Новый компромисс, который увенчался новой победой. Вместо того чтобы спорить с руководством на понятном ему языке, Уэст постепенно смещала поле конфликта в область для него непривычную и малопонятную – дискуссию с актрисой о написании сценария и о режиссуре. На этой территории, против женщины умной и обольстительной, армия мужчин студии оказалась беспомощной.

Ваши соперники, разумеется, предпочитают сражаться на территории, которая им хорошо знакома, – это позволяет им в полной мере раскрыться и использовать все свое могущество. Позвольте им это, и дело кончится тем, что вам придется принимать чужие условия. Ваша задача – незаметно сместить конфликт на свою территорию, по вашему выбору. Вы принимаете бой, но изменяете его сущность. Если конфликт касается денег, переключите разговор на моральные аспекты. Ваши оппоненты собрались воевать за какую – то конкретную цель? Переведите обсуждение в иное русло – пусть это будет что – то более значительное, более общее, справиться с этим противнику будет уже не так просто. Если оппоненты предпочитают вести дело неторопливо, навяжите им быстрый темп, найдите способ ускорить события. Вы не даете неприятелю возможности почувствовать себя комфортно или вести сражение в привычной ему манере. А неприятель, которого заманили в незнакомую местность, теряет контроль над процессом и близок к поражению как никогда. Выпустив бразды правления из рук, он начнет соглашаться на компромиссы, отступать, ошибаться и ускорять собственное разрушение.

3. К началу 1864 года Гражданская война, которая третий год шла между Конфедерацией южных штатов и Союзной лигой (северные штаты), зашла в тупик. В Виргинии армия под командованием Роберта Эдварда Ли удерживала северян, не давая им подойти к столице Конфедерации Ричмонду. На западе, в штате Джорджия, у конфедератов была неприступная оборонительная позиция в Дальтоне – это позволяло блокировать любые попытки северян прорваться к Атланте, ключевому промышленному городу Юга. Президент Авраам Линкольн – он в тот год собирался баллотироваться на новый срок и трезво оценивал свои шансы в случае, если не удастся переломить эту ситуацию, – решил назначить Улисса Гранта главнокомандующим сил Севера. Линкольн надеялся на Гранта, который был хорошо известен как человек, способный на решительные действия.

Первым делом Грант поручил своему заместителю, генералу Уильяму Текумсе Шерману, взять на себя командование силами северян в Джорджии. Когда Шерман прибыл к месту событий, он увидел, что любая попытка взять Дальтон изначально обречена на провал. Командующий армией Юга генерал Джон Джонстон был мастером оборонительной войны. С тылу его позиции прикрывали горы, впереди были надежные укрепления. В таком положении Джонстон был неуязвим – он мог просто оставаться на месте, ничего не предпринимая. Осада потребовала бы слишком длительного времени, а лобовая атака могла привести к огромным потерям. Казалось, положение у северян безвыходное.

Шерман пришел к выводу, что, если уж невозможно захватить Дальтон, следует повести атаку на самого Джонстона, который был известен своим консерватизмом и крайней осторожностью, и попытаться вывести его из равновесия. В мае 1864 года Шерман отправил три четверти своей армии в атаку на Дальтон. Убедившись, что все внимание Джонстона приковано к этой атаке, Шерман незаметно направил часть своих людей – это была армия штата Теннесси – в обход гор к небольшому городку Ресака, лежавшему в пятнадцати милях южнее Дальтона. Этим маневром он перекрывал Джонстону не только единственный отходной путь, но и единственную линию обеспечения.

Обнаружив, что его окружили, Джонстон понял: ему ничего не остается, кроме как отступить. Однако сдаваться он не собирался и лишь отошел на другую позицию, которая также давала ему максимальную защищенность, – здесь атака Шермана ему была не страшна. Тот и не стал атаковать, а снова прибег к обманному маневру. Скоро их взаимные перемещения и маневры начали напоминать танец: Шерман разыгрывал ложное нападение, а затем с частью войск каким – то образом оказывался южнее Джонстона, который все отступал… пока они не дошли до самой Атланты.

Президент Конфедерации Джефферсон Дэвис, разгневанный пассивностью Джонстона, убрал его с поста, заменив генералом Джоном Худом. Шерман знал, что Худ напорист и решителен, порой до безрассудства. Осознавал он и то, что на осаду Атланты уже не остается ни времени, ни людских ресурсов – Линкольну нужна была быстрая победа. Шерман приказал атаковать Атланту, однако отряды, брошенные на приступ оборонительных сооружений, были подозрительно малочисленны и слабы. Казалось, справиться с ними не составит труда. Худ не мог противиться искушению броситься за ними – оставив укрепления города, он устремился в погоню, но лишь для того, чтобы попасть в западню. Такое повторялось много раз и всякий раз оканчивалось поражением; армия Худа несла потери, боевой дух солдат стремительно падал.

Теперь, когда армия Худа устала и окончательно пала духом, Шерман пустился на очередную хитрость. В конце августа его армия начала движение на юго – восток – миновала Атланту, бросив свои линии обеспечения и даже не свернув подъездные пути, по которым подвозили все необходимое. Для Худа это означало лишь одно: Шерман отказывается от намерения сражаться за город. В Атланте началось стихийное празднование. Но передвижение армии Шермана вовсе не было поспешным бегством, у Шермана было рассчитано все: по срокам поход его армии совпал с созреванием кукурузы, так что его люди не испытывали нужды в съестных припасах, это и позволило двинуться в путь налегке. Шерман отрезал ничего не заподозрившему Худу последнюю железнодорожную линию, которая еще связывала Атланту с внешним миром, а затем развернул войска, чтобы атаковать оставшийся без обороны город. Худ был вынужден оставить Атланту. Крупная победа, одержанная Севером, давала Линкольну все шансы быть избранным на второй срок.

За этими событиями последовал самый хитроумный и непредсказуемый из всех маневров Шермана. Разделив свою армию на четыре колонны, он налегке, не беря ничего лишнего, выступил походом на восток от Атланты к Саванне, к морю. Его люди питались тем, что производила плодородная земля, и продвигались вперед, разрушая все на пути. Не обремененные обозами с провиантом, войска перемещались поразительно быстро. Пока четыре колонны, следующие параллельно, находились еще далеко, южанам было затруднительно определить, каковы их намерения. Южная колонна, казалось, направлялась к Мейкону, северная – к Августе. В оба этих пункта начали стягивать войска конфедератов, при этом, как и рассчитывал Шерман, центр оставался незащищенным – вот туда – то он и нанес удар. Предложив южанам задачку, которую сам назвал «альтернативой дилеммы», он заставил их занервничать, пытаться разгадать его намерения и проделал весь путь до Саванны, практически не вступая в бой.

Воздействие этого похода были поистине опустошительным. Известие о падении Джорджии нанесло сокрушительный удар по моральному духу солдат Конфедерации, продолжавших сражаться в Виргинии, – многие из них были родом из тех мест, там оставался их дом, их родные и близкие. Поход Шермана поверг весь Юг в состояние глубокой растерянности и уныния. Медленно, но верно южане теряли волю к победе. Главная цель Шермана была достигнута.

Толкование

При любом конфликте нередко случается, что развитие событий контролирует более слабая сторона. В данном случае Юг контролировал стратегию на всех уровнях. Следуя своей локальной, краткосрочной стратегии, конфедераты заняли крепкие оборонительные позиции в Джорджии и Виргинии. Северяне могли принять условия, навязанные неприятелем, бросать дивизию за дивизией на неприступные укрепления, неся серьезные потери в людях, в бесплодных попытках добиться успеха. Долгосрочная стратегия Юга строилась на том, что чем больше затягивалась создавшаяся ситуация, тем выше становились шансы на провал Линкольна на предстоящих выборах. Тогда бы военные действия были прекращены, и стороны приступили к мирным переговорам. Южане навязывали темп ведения войны (медленный и изматывающий) и контролировали процесс.

Шерман, однако, рассудил, что захватить город либо одержать победу над конфедератами в локальной битве – не главная из его задач. Единственная возможность выиграть войну состояла в том, чтобы перехватить инициативу, отвоевать у противника контроль над ходом событий. Он не стал устраивать неистовых лобовых атак, которые были на руку южанам, а предпочел действовать окольными путями. Сначала он запугивал робкого Джонстона, вынуждая того оставлять надежные укрытия, затем провоцировал азартного Худа на бесчисленные стычки и погони, в обоих случаях тонко играя на психологии соперника и благодаря этому увеличивая эффективность удара. Постоянно ставя противника перед необходимостью выбора в неясной ситуации – перед «альтернативой дилеммы», когда и оставаться на месте, и двигаться вперед одинаково опасно, Шерман сумел взять в свои руки контроль над текущими событиями и обошелся при этом практически без жертв в своей армии. Еще важнее другое: своим походом он продемонстрировал южанам: чем дольше продлится война, тем более печальными будут для них последствия, и так добился полного стратегического контроля в войне. Для Конфедерации дальнейшее затягивание войны стало бы медленным самоубийством.

Самое неприятное – когда на войне, как, впрочем, и в обычной жизни, складываются патовые, тупиковые ситуации. Кажется, в подобных случаях что ни делай, что ни предпринимай – лишь сильнее увязаешь в болоте. Если такое происходит, вас одолевает едва ли не паралич воли и разума. Вы теряете способность анализировать, просто думать или реагировать по обстановке. Поддаться этому означает, что все потеряно. Если уж так вышло, что вы соскользнули в это состояние – оказались не в силах выманить врага из надежного укрытия или увязли в нервных и непродуктивных отношениях, – вам необходимо стать изобретательным, как генерал Шерман. Встряхнитесь, измените навязанный вам баюкающий ритм медленного вальса, сделав что – то на первый взгляд беспричинное и нелогичное. Предпринимайте действия, непонятные для вашего соперника, не укладывающиеся в рамки его представлений, – так поступил Шерман, не потащив за собой обозы и добровольно отрезав себя от источников обеспечения. Действуйте то медленно, то стремительно. Одной основательной встряской можно выбить противника из колеи, нарушив размеренный ход событий. Это заставит его наспех принимать решения, идти у вас на поводу. Даже самая незначительная перемена даст вам пространство для маневра и позволит овладеть ситуацией. Неожиданность, новизна и мобильность – часто этого вполне достаточно, чтобы вывести из душевного равновесия неповоротливых и негибких соперников.

4. В 1833 году мистер Томас Оулд, рабовладелец и плантатор из Мэриленда, отозвал своего раба Фредерика Дугласа (в тот год ему исполнилось 15 лет) из Балтимора, где Дуглас провел ни много ни мало семь лет, прислуживая брату Оулда. Теперь он потребовался для работы на плантациях. Но жизнь в большом городе во многом изменила Дугласа, и, к немалому своему огорчению, он не сумел скрип, этих перемен от хозяина. В Балтиморе мальчик тайком от Оулда сумел научиться читать и писать – невольникам это было строго – настрого запрещено, так как могло навести на опасные мысли. На плантации Дуглас постарался обучить грамоте как можно больше рабов, но его довольно быстро разоблачили. Но хуже всего для Дугласа было то, что он был непокорным; подобные качества характера невольников рабовладельцы именовали наглостью и бесстыдством. Он возражал Оулду, подвергал сомнению некоторые его распоряжения, а также пускался на всевозможные хитрости, чтобы раздобыть побольше еды (Оулд был известен тем, что держал своих рабов впроголодь).

Однажды Оулд сообщил Дугласу, что на год отдает его мистеру Эдварду Кави, ближайшему соседу, завоевавшему репутацию признанного «дрессировщика молодых ниггеров». Плантаторы присылали ему самых трудных рабов, возмутителей спокойствия, они работали на него даром, а за это мистер Кави обламывал бунтарей, выбивая из них даже намек на мятежные мысли. С Дугласом Кави пришлось потрудиться, но за несколько месяцев он добился своего – юноша был сломлен и физически, и морально. Он больше не думал о том, чтобы читать книги либо затевать разговоры с другими рабами. Если у него выдавалось свободное время, он ковылял к ближайшему дереву и засыпал в тени, пытаясь прийти в себя от страшной усталости и отчаяния.

Как – то в августе 1834–го день выдался особенно жарким, и Дуглас, не выдержав работы на солнцепеке, потерял сознание. Придя в себя, он увидел, что над ним склонился Кави со стеком в руке. Увидев, что раб очнулся, плантатор приказал ему немедленно вернуться к работе. Но Дуглас был слишком слаб. Кави нанес ему удар по голове и глубоко рассек кожу. Он пинал его ногами, заставляя подняться, но Дуглас не мог шевельнуться. Наконец Кави удалился, пригрозив, что разберется с ним позже.

Кое – как Дуглас поднялся на ноги, шатаясь, добрел до кустов, а к вечеру того же дня ему удалось как – то добраться до плантации Оулда. Он умолял мастера оставить его здесь и не отсылать больше к Кави, о жестокости которого рассказал. Но Оулда мольбы не тронули, он был непреклонен. Дугласу он позволил переночевать, но наутро велел отправляться назад.

Обратный путь был ужасен. Дугласа терзали страхи, он повторял себе, что будет в дальнейшем беспрекословно повиноваться Кави, чтобы только продержаться и выжить. Вернувшись в конюшню, где ему полагалось работать в тот день, он приступил было к своим обязанностям, когда откуда ни возьмись вырос Кави. Он подкрался бесшумно, как змея, сжимая в руке веревку. Он набросился на Дугласа, стараясь набросить ему на ногу скользящий узел и затянуть петлю. Он явно собирался дать ему такую взбучку, чтобы навсегда покончить с сопротивлением.

Рискуя подвергнуться еще более суровому наказанию, Дуглас отталкивал Кави и, не ударив его ни разу, лишь увертывался, не давая петле затянуться. В этот момент в мозгу у него словно полыхнул яркий свет. Все бунтарские мысли, которые он пытался заглушить за последние месяцы, разом вернулись. Смерти Дуглас не боялся – конечно, Кави мог убить его, но пусть уж лучше он погибнет, сражаясь за свою жизнь.

В этот момент на подмогу мучителю пришел его двоюродный брат. Дуглас, почувствовав, что его загнали в угол, сделал нечто невообразимое: он ударил вновь подошедшего с такой силой, что тот отлетел в сторону. Ударить белого человека было страшным преступлением – за это раба ожидала виселица. В Дугласа точно бес вселился: не помня себя он бросился на Кави с кулаками. Ни один не уступал – прошло почти два часа, прежде чем Кави сдался. Окровавленный, едва дыша, он медленно поковылял к дому. Дуглас был уверен, что Кави сейчас вернется с ружьем или найдет какой – то еще способ расправиться с ним. Однако этого не случилось. Постепенно до Дугласа дошло: убить его или подвергнуть какому – то серьезному наказанию для плантатора слишком рискованно. Могли пойти слухи, что на сей раз Кави оплошал, ему не удалось справиться с ниггером, что ему пришлось прибегнуть к помощи ружья, а его обычные методы оказались бессильны. Малейший намек на это грозил разрушить его репутацию, а от этой репутации зависело его благополучие – ведь на его плантациях работали чужие негры, и он не платил за них ни гроша. Лучше уж ему оставить в покое этого шестнадцатилетнего психа, чем так рисковать, тем более что от непредсказуемого парня можно было ждать чего угодно. Он не станет больше трогать этого безумного, лучше пусть успокоится и дотянет без проблем до конца срока.

Итак, любезный мой читатель, схватка с мистером Кави – недостойная, каковой она и была и каким, боюсь, стало мое о ней повествование, – оказалась поворотным пунктом в моей «невольничьей жизни». Она вновь разожгла в моей груди тлеющие угли свободы; она всколыхнула мои балтиморские мечты, воскресила во мне ощущение человеческого достоинства. После этой битвы в моем существе начали происходить перемены. Прежде я был ничем – ТЕПЕРЬ Я СТАЛ ЧЕЛОВЕКОМ. Это возродило к жизни растоптанное во мне самоуважение и уверенность в себе, позволило ощутить себя ВОЛЬНЫМ человеком. Человек, лишенный силы, лишен и неотъемлемого для человека чувства собственного достоинства. Такова уж природа человека, что мы не способны уважать беспомощного, хотя можем его пожалеть; но даже и сочувствие не будет долгим, если к несчастному так и не вернутся силы. Лишь тот может понять, как схватка повлияла на мои мысли, кто сам подвергался чему – то в этом роде, кому тоже довелось восстать против несправедливости и жестокости тирана. Кави был тираном, да к тому же еще и трусливым. Оказав ему сопротивление, я почувствовал себя так, как никогда доселе. Я словно восстал из темной и зловонной могилы рабства и вознесся на небеса относительной свободы. Теперь я не был презренным трусом, дрожащим и раболепствующим в пыли под хмурым взглядом собрата – червя. Меня так долго запугивали, но теперь мой дух воспрянул, я почувствовал, что человек должен быть независимым. В состоянии, которого я достиг, страх смерти покинул меня. Это сделало меня фактически свободным человеком, хотя формально я оставался рабом. Если раба нельзя наказать, он более чем наполовину свободен. У него есть владения, которые стоит защищать, – владения, обширные, как его сердце, и он поистине являет собой силу. Пока невольники мирятся со своей рабской жизнью и с телесными наказаниями, порой приводящими к смерти, всегда найдутся такие христиане, вроде мистера Кави, которые с удовольствием воспользуются их смирением. С того момента и до самого моего побега меня больше ни разу не подвергли порке. Много раз они пытались выпороть меня, но ни разу не сумели этого сделать. Синяки мне случалось получать, о чем еще поведаю читателю ниже, однако описанный мною случай положил конец жестокостям и унижениям, на которые обрекало меня рабство.

Фредерик Дуглас (1818–1895) «Мое рабство и моя свобода»

Пока Дуглас оставался у Кави, белый ни разу больше не поднял на него руку. Дуглас приметил, что рабовладельцы часто «предпочитают сечь тех, кто без сопротивления подставляет тело под розги». Он извлек для себя важный урок из происшедшего: никогда больше он не будет покоряться. Подобная слабость лишь распаляет мучителей и тиранов, заставляет их продолжать свои черные дела. Лучше он будет рисковать жизнью, пуская в ход кулаки или свой ум.

Толкование

Много лет спустя, размышляя об этих событиях в книге «Мое рабство и моя свобода», появившейся после того, как он, бежав на Север, стал выдающимся лидером аболиционистского движения, Дуглас писал: «Эта драка с мистером Кави… стала поворотным пунктом в моей «рабской жизни»….После нее я стал другим человеком… Я достиг той точки, когда перестаешь ощущать страх за свою жизнь. Это и сделало меня истинно свободным, хотя я и оставался рабом формально». До конца жизни он помнил этот урок и оставался бойцом. Перестав бояться и думать о последствиях, Дуглас, если и не стал полностью хозяином положения, все же добился определенной степени контроля над ситуацией, как физически, так и психологически. Стоило ему однажды изгнать из сердца укоренившийся, въевшийся страх – и перед ним открылась возможность действия: иногда открытого отпора, иногда хитрости и коварства. Из бесправного раба он превратился в человека с определенными возможностями и некоторой властью над ситуацией, и все это помогло ему стать полностью свободным, когда настало время.

Для того чтобы управлять ходом событий, прежде всего надо научиться владеть собой, управлять собственными чувствами. Злясь, нервничая, выходя из себя, вы только ограничиваете свои возможности. А в ситуации конфликта страх – самая опасная эмоция из всех возможных, она ослабляет, подрывает силы. Еще ничего не произошло, а страх уже порабощает вас, и вы упускаете инициативу, добровольно отдаете ее в руки противника. Неприятель располагает бесконечными возможностями держать вас под контролем, сдерживать, манипулировать вами. Властные, деспотичные типы наделены особым чутьем, ощущая вашу неуверенность и тревогу, они становятся еще большими тиранами. Прежде всего вам надлежит освободиться от страха – будь то страх смерти, боязнь последствий решительного поступка или опасения, что окружающие плохо о вас подумают. В тот самый момент, как вы отбросите страх, перед вами откроются горизонты новых возможностей. А дело все в том, что в конечном счете большей властью располагает та из сторон, у которой имеется больше возможностей для решительных действий.

5. В самом начале своей профессиональной деятельности американский психиатр Милтон Эриксон (1901–1980) заметил, что его пациенты располагают громадным арсеналом средств, позволяющих контролировать отношения пациента с врачом. Они могли утаивать от него информацию или противиться его попыткам погрузить больного в гипнотический транс (Эриксон часто прибегал к гипнозу); могли подвергать сомнению его компетентность, настаивать, чтобы он больше с ними разговаривал, или подчеркивать безнадежность своего случая и тщетность попыток лечения. Все попытки взять ситуацию под свой контроль были, по сути дела, отражением тех проблем, с которыми сталкивались эти люди в повседневной жизни: они, пусть бессознательно и пассивно, прибегали к всевозможным приемам борьбы за власть, при этом скрывая от окружающих и даже от самих себя, что пользуются такими уловками. С годами Эриксон научился использовать пассивную агрессию своих пациентов, их хитроумные манипуляции в качестве инструментов, позволяющих изменить их и так помочь.

Эриксону нередко приходилось иметь дело с пациентами, которых заставил обратиться за помощью кто – то из близких, – супруг, родители. Недовольные этим, они пытались отомстить, намеренно скрывая информацию о своей жизни. Эриксон объяснял таким пациентам, что это нормально, даже хорошо, что они не желают полностью открываться перед доктором. Он даже настаивал, чтобы они утаивали от него любую интимную или деликатную информацию. Пациенты попадали в ловушку: получалось, что теперь, тая свои секреты, они покорно выполняют волю психиатра, а ведь добивались они противоположной цели. Обычно уже на втором сеансе, бунтуя против «навязанных» им условий, они настолько открывались, что выкладывали о себе решительно все.

Один человек во время первого визита начал беспокойно расхаживать по кабинету Эриксона. Он наотрез отказывался сесть и успокоиться, так что Эриксон не мог не только приступить к сеансу гипноза, но даже начать беседу. Выждав немного, Эриксон спросил у него: «Хотите сотрудничать со мной, продолжая расхаживать по кабинету?» Мужчина ответил на это странное предложение согласием. Тогда Эриксон деловито поинтересовался, может ли он предложить пациенту, где ходить и с какой скоростью. Пациент согласился – он не видел в этом никакой проблемы. Спустя несколько минут Эриксон начал нерешительно, запинаясь излагать пациенту свои указания; тот приостанавливался, чтобы послушать, как ему поступать дальше. Повторив эту процедуру несколько раз, Эриксон в конце концов предложил ему сесть в кресло, и пациент немедленно был погружен в гипнотический транс.

С теми, кто с циничным недоверием относился к лечению, Эриксон нарочно начинал с сеанса гипнотического воздействия (который оканчивался неудачей), после чего просил прощения за то, что прибег к этому методу. Он сам заводил разговор о своей недостаточной компетенции и о том, как часто его постигали неудачи. Эриксон прекрасно понимал, что подобным пациентам очень важно ощущать свое превосходство над врачом, а когда эта цель была достигнута, они, ощущая свое преимущество, незаметно для себя раскрывались, шли ему навстречу и легко входили в гипнотический транс.

Как – то на прием пришла женщина, которая рассказала, что ее муж постоянно твердит о своем якобы больном сердце, – поддерживая состояние тревоги, он подавлял ее, в чем, собственно, и была его главная цель. Врачи не находили у мужчины никаких отклонений, между тем у него действительно был болезненный вид, и он, судя по всему, искренне верил, что инфаркт неминуем. Женщина была в смятении, одновременно испытывая обеспокоенность, раздражение и вину. Эриксон посоветовал ей с сочувствием относиться к состоянию мужа, но в следующий раз, когда он заведет речь о приступе, вежливо прекратить разговор, сославшись на то, что ей нужно прибраться в комнатах. Затем ей было предложено разложить повсюду на видных местах брошюры с информацией о похоронных бюро и гробовщиках. В случае если муж вернется к этому разговору, она должна была подойти к столу в гостиной и начать пересчитывать сумму, обозначенную в его страховом полисе. В первый раз, когда все это было проделано, мужчина пришел в неистовство, однако брошюры из бюро и звук клавиш калькулятора были неприятны – на сей раз страх и тревогу пришлось испытать ему самому. Он был вынужден перестать шантажировать жену и прекратить запугивать ее разговорами о больном сердце и инфаркте.

Толкование

В отношениях с некоторыми людьми порой приходится испытывать неприятное чувство: вам кажется, что партнер старается перехватить инициативу, стать хозяином положения. Между тем придраться не к чему, очень трудно бывает определить, как это происходит, в чем выражается. Единственное, что ясно видно, так это, что характер отношений, как и направление, в котором они развиваются, определяете не вы – возникает ощущение, что от вас вообще ничего не зависит. Так и кажется, что все, что бы вы ни делали, только увеличивает власть вашего оппонента. Причина в том, что этот человек владеет тонкими, тайными приемами, позволяющими ему удерживать контроль. Эти уловки незаметны и эффективны, тем более что к ним нередко прибегают неосознанно. Такие люди легко добиваются своего, благодаря тому, что подвержены депрессиям, страдают повышенной тревожностью или перегружены работой. Они всегда – жертвы, их постоянно несправедливо обижают. Они требуют к себе внимания, а если вы его не уделяете, уж они – то сумеют заставить вас почувствовать свою вину. Бороться с ними почти невозможно, ведь они тут же могут обернуть дело так, будто вовсе не стремятся к власти над вами, так что вам же будет стыдно за дурные мысли. Они наделены более сильной волей, чем вы, но прекрасно умеют это скрывать. В результате они искусно вами манипулируют и, словно бы ничего и не предпринимая, ухитряются заставить вас почувствовать себя слабыми и беспомощными.

Чтобы изменить положение дел, вам прежде всего необходимо признать, что они совсем не так беспомощны, как хотят это представить. Второе: таким людям нужно, чтобы все шло так, как хотят они; если реализации этой потребности что – то угрожает, они готовы любыми средствами отстаивать свои интересы. Научитесь не задевать их и не будить агрессивность – не спорьте с ними, не жалуйтесь, не пытайтесь достучаться и в чем – то убедить. Они лишь почувствуют угрозу, ощутят себя в роли жертвы и будут пытаться постоять за себя и отомстить. Вместо этого попытайтесь применить систему доктора Эриксона. С сочувствием относитесь к их настроениям, но поворачивайте все таким образом, чтобы казалось, будто все, что бы они ни делали, на самом деле совпадает с вашими желаниями. Это заставит их растеряться; ведь выходит, что они все время действуют с вами заодно, даже когда начинают бунтовать. Динамика слегка изменится, и вам легче будет добиться желательных сдвигов в отношениях. Точно так же, если ваш партнер пользуется в качестве оружия собственной слабостью (например, физической – как у господина с «инфарктом»), вы можете добиться того, что этот шантаж против вас перестанет работать, – для этого нужно довести угрозы до уровня пародии, абсурда или сделать их болезненными для самого шантажиста. Единственный способ справиться с пассивным противником – превзойти его в этом искусстве и незаметно взять власть в свои руки.

ОБРАЗ:

Боксер. Умелый боец не полагается на мощный удар или на быстроту реакций. Вместо этого он определяет подходящий для него темп боя, атакует и отступает в том ритме, который удобен ему; он контролирует ринг, теснит противника к центру, к канатам, приближается или удаляется от него. Властвуя над временем и пространством, он сеет смятение, вынуждает делать ошибки, заставляет соперника пасть духом, а это предшествует физическому поражению.

Авторитетное мнение:

Для того чтобы обеспечить себе передышку, необходимо обременить неприятеля заботой. Это принудит защищаться, а уж если он перейдет в оборону, ему уже не подняться на протяжении всей кампании.

Фридрих Великий (1712–1786)

Оборотная сторона

У этой стратегии нет оборотной стороны. Любая попытка представить дело так, будто вы не контролируете ситуацию, отказ от того, чтобы повлиять на отношения, – это в действительности форма контроля. Отказываясь от контроля, передавая его другим, вы приобретаете своего рода скрытую власть, которая со временем поможет в достижении ваших собственных целей. К тому же именно от вас зависит, кому принадлежит контроль, вы это определяете, когда передаете или уступаете его кому – то. Борьба за власть, за первенство в отношениях существует, от этого никуда не деться. Те, кто утверждает, что это не так, ведут самую коварную, самую потаенную игру ради достижения той же цели.

16 Бей по болевым точкам: стратегия центра тяжести

У любого человека имеется источник силы, которая питает и поддерживает его. Изучайте своего неприятеля, стараясь обнаружить, где кроется у него этот источник, этот центр тяжести, обеспечивающий устойчивость всей структуры. Таким центром может быть богатство, популярность, высокая должность, удачная стратегия. Меткий удар, нанесенный в эту точку, способен причинить боль и нешуточные страдания. Выясните, что особенно дорого противной стороне, что она лелеет и бережет, – именно туда вы и должны ударить.

Как рушатся колоссы

В 210 году до н. э. молодого римского полководца Публия Корнелия Сципиона Младшего (впоследствии получившего почетное добавление к имени – Африканский) направили в Северо – Восточную Испанию с довольно простым заданием. Ему предстояло удерживать довольно большой участок вдоль реки Эбро, чтобы не пропустить могучую карфагенскую армию, которая угрожала, форсировав реку, захватить весь полуостров. Сципион впервые выступал в роли командующего армией; глядя на темную воду и обдумывая план действий, он испытывал необычные, смешанные чувства.

Власть над стратегическими очагами, или центрами силы в любой войне, большой или малой, локальной или тотальной, есть важнейшее преимущество, к которому стремится любой стратег. Это основное условие, залог успеха в ведении войны. Добившись этого и получив возможность управлять ходом войны, воздействуя на эти очаги, стратег должен совершенно ясно осознавать, в каком именно направлении действует тот или иной очаг силы, и представлять себе, какой эффект вызовет он, когда цель будет достигнута. Мало того, необходимо, чтобы в месте, куда направлен удар, противник оказался более уязвимым, чем обычно. В идеале он может поразить яремную вену целого народа. В самом крайнем случае следует вызвать какое – то болезненное ощущение, причем достаточно сильное, чтобы способствовать еще большему укреплению способности стратега контролировать и управлять. Говоря упрощенно, стратегу следует направлять центры силы в войне в те места противника, которые для последнего чрезвычайно важны и в то же время наиболее уязвимы.

Дж. С. Уайли, контр – адмирал ВМФ США «Военная стратегия», 1967

Восемью годами раньше великий карфагенский полководец Ганнибал форсировал Эбро, направляясь на север. Он продвинулся вперед до самой Галлии, а оттуда, захватив римлян врасплох, перешел через Альпы в Италию. Сципион, которому в то время было всего восемнадцать, принимал участие в первых боях на итальянской земле, сражаясь рядом со своим отцом, полководцем. Он собственными глазами видел тогда, на что способен грозный африканец, каковы в деле его солдаты. Ганнибал управлял небольшим войском просто виртуозно, используя возможности великолепно обученной кавалерии. Его неистощимая изобретательность позволяла постоянно переигрывать римлян, заставляя их терпеть одно за другим унизительные поражения, – заключительным аккордом стал разгром римских легионов в битве при Каннах (это произошло в 216 году до н. э.). Тягаться с Ганнибалом Сципиону было нелегко – и он сознавал это. Ему снова казалось, что Рим ожидает неминуемое позорное поражение.

Вспоминал Сципион и о двух событиях, последовавших за сражением при Каннах, которые произвели на него неизгладимое впечатление. Во – первых, у него не выходило из головы, как римский военачальник по имени Фабий придумал, наконец, как справиться с Ганнибалом. Римлянин разработал стратегию, согласно которой, разместив легионы в горах и избегая лобовых столкновений, он, Фабий, наносил бы точечные удары, утомляя и изматывая карфагенскую армию, сражавшуюся вдали от дома (который находился на территории современного Туниса). Стратегия помогала бы сдерживать карфагенян, но для Сципиона было очевидно, что она ничуть не менее утомительна для самих римлян, которым предстояло вести длительную борьбу и при этом все же иметь опасного врага у самых дверей. К тому же предлагаемый план ни при каких обстоятельствах не мог привести к реальной победе над Ганнибалом.

Было свежо в памяти и другое событие. Спустя год после того, как Ганнибал занял Испанию, отец Сципиона был направлен туда, чтобы попытаться выбить карфагенян. У Карфагена на протяжении многих лет были колонии в Испании, испанские копи приносили немалое богатство. Карфаген использовал территорию Испании как плацдарм для обучения своих солдат и как базу, откуда весьма удобно было вести войну с Римом. Шесть лет отец Сципиона воевал с карфагенянами на Иберийском полуострове, но так и не добился успеха – кампания закончилась его поражением и смертью в 211 году до н. э.

По мере того как Сципион знакомился с отчетами о положении дел на реке Эбро, у него в уме начал складываться план: одним решительным маневром он смог бы отомстить за отца, погибшего год назад, показать эффективность своей стратегии, которая – он был в этом уверен – намного превосходила планы Фабия, а также положить начало грядущему краху не только Ганнибала, но и самого Карфагена. К югу от его позиций лежал город Новый Карфаген (ныне испанский город Картахена), столица карфагенян в Испании. Именно там они хранили свои несметные богатства, отсюда снабжали армию, здесь же содержали заложников, взятых во время стычек с разными испанскими племенами, – их держали на случай бунтов и мятежей, чтобы предлагать в качестве выкупа. В тот момент карфагенские войска – а они вдвое превышали численностью римскую армию – были рассеяны по всей стране, где занимались тем, что покоряли местные племена и утверждали свое господство. Чтобы добраться до Нового Карфагена, им потребовались бы несколько дней пути. К тому же Сципиону удалось узнать, что между карфагенскими военачальниками не все гладко, идет свара из – за денег и должностей. В Новом Карфагене между тем размещался небольшой отряд, не превышавший тысячи человек.

Человеку необходимо горло, чтобы легко дышать и поддерживать жизнь. Если сдавить ему горло, все пять жизненных органов утратят свою чувствительность и перестанут нормально работать. Он не сумеет расправить члены – те онемеют и застынут в неподвижности. Человек едва ли способен пережить такое. Поэтому, лишь завидев знамена врага и услышав его барабаны, мы должны первым делом разузнать, где у них располагаются спина и горло. Тогда мы сможем напасть на них со спины и сдавить им горло. Это превосходная стратегия победы над врагом.

«36 военных стратегий Древнего Китая»

Не подчинившись приказу встать лагерем на Эбро, Сципион морем продвинулся на юг и напал на Новый Карфаген. Город, защищенный крепостными стенами, считался неприступным, однако Сципион рассчитал все таким образом, чтобы его дерзкая атака совпала с отливом в лагуне, подходившей к городу на севере. Благодаря этому римлянам удалось без труда вскарабкаться по стенам и проникнуть в город. Новый Карфаген был взят. Один ход позволил Сципиону коренным образом изменить ситуацию. Римляне заняли ключевую позицию в Испании; в их руках оказались деньги и стратегические запасы, от которых полностью зависели карфагеняне в Испании; они могли рассчитывать на поддержку освобожденных ими заложников, которые могли поднять против карфагенян порабощенные племена. За несколько лет Сципион добился того, что вся Испания постепенно перешла под контроль Римской империи.

В 205 году до н. э. Сципион возвратился в Рим героем – однако полностью с Ганнибалом не было покончено, он по – прежнему представлял серьезную угрозу для внутренних районов Италии. Сципион теперь собирался начать войну в Африке, самому отправиться в Карфаген. Это был единственный способ добиться, чтобы Ганнибал убрался из Италии, и единственный способ покончить с карфагенской угрозой. Но Фабий до сих пор оставался главнокомандующим римской армией, и мало кто видел резон в том, чтобы отправляться воевать с Ганнибалом так далеко от Рима – и от самого Ганнибала.

Правда, и престиж Сципиона был очень высок, так что римский сенат после долгих раздумий все же дал ему армию – маленькую и не лучшего качества – на проведение кампании.

Не тратя даром времени на препирательства, Сципион поторопился заключить союз с Масиниссой, царем соседнего с Карфагеном государства. Масинисса согласился предоставить в распоряжение Сципиона свою многочисленную и отлично подготовленную кавалерию.

Третий сёгун Иэмицу обожал поединки на мечах. Однажды, намереваясь посмотреть, как один из лучших его фехтовальщиков будет демонстрировать свое искусство, он приметил среди собравшихся прекрасного наездника по имени Сува Бункуро и тут же обратился к нему с просьбой выступить. Бункуро ответил, что почтет за счастье, если только ему позволят сражаться верхом на коне, добавив, что верхом он может поразить любого. Иэмицу с восторгом велел своим фехтовальщикам сразиться с Бункуро в том стиле, который он предпочтет. Как оказалось, Бункуро хвастал не зря. Управляться с мечом, удерживаясь на спине у испуганной лошади, в те времена мог не всякий, так что Бункуро без труда управлялся со всеми всадниками, которые только приближались к нему. Раздосадованный Иэмицу велел Муненори выйти против наездника. Хотя Муненори и не собирался биться в тот раз, он беспрекословно повиновался. Когда его лошадь приблизилась к Бункуро, Муненори вдруг резко натянул поводья и плашмя ударил коня соперника деревянным мечом по носу. Конь Бункуро встал на дыбы, и, пока знаменитый наездник пытался удержаться в седле, Муненори столкнул его вниз.

Хироаки Сато «Меч и разум», 1985

Итак, весной 204 года до н. э. Сципион отплыл в Африку и высадился близ Утики, поселения, расположенного недалеко от Карфагена. Захваченные врасплох карфагеняне растерялись было, но быстро собрались и сумели задержать войска Сципиона на небольшом полуострове на подходе к городу. Римляне попали в незавидное положение. Если бы Сципиону удалось обойти противника, стоявшего на пути, он сумел бы, будучи в сердце вражеской страны, обернуть ситуацию в свою пользу, но это представлялось абсолютно невыполнимым – не было никакой надежды прорвать плотное карфагенское оцепление. Долгое пребывание в западне было чревато весьма серьезными последствиями: припасы рано или поздно подошли бы к концу, а это означало неминуемое поражение. Сципион начал переговоры, а тем временем пытался выведать как можно больше о карфагенской армии.

Вестники Сципиона сообщили ему, что у неприятеля два лагеря: один для армии карфагенян, другой – для союзников, нумидийцев. Лагерь союзников представлял собой беспорядочное скопление тростниковых хижин. У карфагенян он казался более упорядоченным, но постройки в нем были из тех же легковоспламеняющихся материалов.

Прошло несколько недель. Сципион, казалось, пребывал в нерешительности. Он то начинал переговоры с карфагенянами, то внезапно сворачивал их. Но вот однажды ночью люди Сципиона незаметно прокрались в лагерь нумидийцев и подожгли тростниковые хижины. Пламя стремительно распространялось, африканские солдаты, спасая свои жизни, разбегались во все стороны. Разбуженные шумом от поднявшегося переполоха, карфагеняне открыли ворота, чтобы прийти на выручку союзникам, но в суматохе никто не заметил римлян, которые сумели пробраться и в карфагенский лагерь и поджечь его. В этой ночной битве противник понес громадные потери – почти половина солдат погибли, остальные отступили в Нумидию и Карфаген.

Теперь Сципиону путь был открыт. Он брал город за городом, продвигаясь также быстро, как раньше Ганнибал по Италии. Затем римлянин высадил войска в порте Тунис, откуда были видны стены Карфагена. Теперь пришла очередь паниковать карфагенянам. Ганнибал, великий полководец, был незамедлительно отозван из Италии. В 202 году до н. э., после шестнадцати лет военных действий в опасной близости от Рима, он все же был вынужден оставить Италию.

Ганнибал, высадив свою армию южнее Карфагена, намеревался сразиться со Сципионом. Однако римлянин отступил на запад, к долине реки Баградас, – там лежали самые плодородные земли, залог экономического благополучия Карфагена. Оказавшись в долине, войско Сципиона ломало и крушило все на своем пути. Ганнибал рассчитывал, что воевать придется рядом с Карфагеном, где были и припасы, и убежище. Вместо этого ему пришлось преследовать Сципиона, пока Карфаген не лишился своих лучших земель. А Сципион все отступал, не вступая в бой. Так ему удалось заманить Ганнибала в Заму – город, где он занял надежную оборонительную позицию, вынудив Ганнибала расположиться лагерем в пустынном и безводном месте.

Теперь настало время двум армиям померяться силами в бою. Измученные погоней за Сципионом, карфагеняне, против кавалерии которых к тому же выступила конница Масиниссы, потерпели поражение, и Ганнибал, у которого не было достаточно близко убежища, куда он мог бы отступить со своими людьми, вынужден был капитулировать. Карфаген вступил в мирные переговоры и принял тяжелейшие условия мира, навязанные Сципионом и сенатом, – в них входили такие пункты, как сожжение всего флота, обязательство не воевать без разрешения Рима, и, разумеется, пункты, касающиеся потери земель. Карфаген как основная сила в Средиземноморье, тот Карфаген, который много лет представлял угрозу Риму, фактически прекратил свое существование.

Толкование

Часто оказывается, что посредственного полководца от незаурядного отличают не стратегии, не маневры, а видение – они просто смотрят на одну и ту же проблему под разными углами зрения. Талантливый полководец, освободившись от удушающих оков предвзятости и условностей, просто и естественно находит верную стратегию.

Римляне были ослеплены репутацией Ганнибала – гения стратегической мысли. Они были так запуганы, что осмеливались противопоставить ему лишь осторожные действия, их стратегические планы состояли в том, чтобы избегать его или как – то препятствовать его действиям. Сципион Африканский просто взглянул на дело с другой стороны. Всякий раз предметом рассмотрения была не вражеская армия, даже не командующий неприятелей, а основа их благополучия – самые уязвимые места, в которые можно нанести удар. Он сознавал, что основа военной мощи – не в самой армии, а в ее основании, в тех структурах или обстоятельствах, которые ее поддерживают и делают ее существование возможным: деньги, ресурсы, народная поддержка, союзники. Он выявлял эти подпорки и наносил по ним точные удары.

Первым шагом было то, что Сципион определил: центр притяжения для Ганнибала находится в Испании, а не в Италии. Ключевым пунктом в Испании был Новый Карфаген. Он не стал устраивать масштабных сражений, а захватил Новый Карфаген и круто изменил ход войны. Теперь Ганнибал, лишенный основной своей военной базы и коммуникаций, в значительно большей степени зависел от другой основной опорной базы – собственно Карфагена, его богатства и ресурсов. Поэтому Сципион предпринял войну в Африке. Оказавшись в западне близ Утики, он нашел способ разобраться в том, что именно составляло основу мощи неприятеля. Сципион понял, что не так сильны были сами армии Ганнибала, сколь выгодны занимаемые ими позиции: если вынудить африканцев оставить свои лагеря, то, не неся никаких потерь и избегая непосредственного столкновения, можно обнажить ахиллесову пяту Карфагена. Руководствуясь этим, он поджег лагеря и заставил неприятеля оставить позиции. После этого, вместо того чтобы напасть на Карфаген – мало кто из полководцев устоял бы от соблазна заполучить манящую, как магнит, награду, – он нанес удар в гораздо более чувствительную для карфагенян точку: плодородные сельскохозяйственные угодья, источник материального благополучия страны. Наконец, вместо того чтобы преследовать Ганнибала, он заставил его гоняться за собой, заманил его в сердце страны, туда, где он был лишен поддержки. Теперь, когда Сципион полно и окончательно вывел карфагенян из равновесия, их капитуляция была решенным делом.

Власть обманчива. Если сравнить противника с боксером, то мы в первую очередь обращаем внимание на его удар. Но есть что – то более важное для него, чем сила кулака: например, ноги – если колени ослабеют и подкосятся, противник потеряет равновесие, не сумеет уверенно передвигаться по рингу, увертываться от кулаков, на него обрушится град ударов. В такой ситуации он начнет промахиваться, будет бить все слабее, пока дело не завершит нокаут.

При встрече со своим неприятелем не сосредотачивайтесь только на силе его кулака. Позволить вовлечь себя в любой обмен ударами, будь то в жизни или на войне, – это, надо признать, верх глупости и нежелания думать. Власть зиждется на равновесии и поддержке – вот и присмотритесь, что же поддерживает вашего противника, и помните при этом – то, что удерживает его на плаву, может способствовать и его падению. Человек, точно так же как и армия, обычно черпает свою силу одновременно из трех – четырех источников: деньги, популярность, умелое маневрирование, какие – то кон крепило преимущества, наработанные им ранее. Устраните один из этих источников, и ему придется в большей степени опираться на оставшиеся; уберите их – и он побежден. Добейтесь, чтобы у боксера ослабли ноги, пусть он пошатнется, утратит уверенность – и тогда безжалостно бейте. Никакой колосс не устоит, если ноги его разбиты.

Если снять у стрелы хвостовое оперение, то, даже если останутся древко и острый наконечник, она не сможет проникнуть глубоко.

Цянь Сюань, стратег династии Мин (нач. XVII в.)

Ключи к военным действиям

Естественно, что на войне основное внимание уделяется материальным сторонам конфликта – в первую очередь людям, техническому оснащению, боевой технике. Лучшие стратеги всегда интересуются неприятельской армией, ее огневой мощью, мобильностью, резервами. Война есть нечто тревожное, вызывающее бурю эмоций, к тому же она несет реальную, физическую угрозу, поэтому требуется огромное усилие, чтобы подняться выше этого уровня и задать другой вопрос: что движет неприятельской армией? Откуда неприятель черпает стойкость и силу? Кто направляет его действия? Каковы скрытые источники его мощи?

Сыны Израиля воззвали к Господу Богу своему, потому что они пришли в уныние, так как все враги их окружили их, и им нельзя было бежать от них. Вокруг них стояло все войско Ассирийское, – пешие, колесницы и конница их, – тридцать четыре дня; у всех жителей Ветилуи истощились все сосуды с водою. […] И уныли дети их и жены их и юноши, и в изнеможении от жажды падали на улицах города и в проходах ворот. И уже не было в них крепости. […] Когда она [Иудифь] перестала взывать к Богу Израилеву и окончила все эти слова, то поднялась на ноги, позвала служанку свою и вошла в дом, в котором она проводила субботние дни и праздники свои. Здесь она сняла с себя вретище, которое надевала, сняла и одежды вдовства своего, омыла тело водою и намастилась драгоценным миром, причесала волосы и надела на голову повязку, оделась в одежды веселия своего, в которые она наряжалась во дни жизни мужа своего Манассии; обула ноги свои в сандалии и возложила на себя цепочки, запястья, кольца, серьги и все свои наряды, и разукрасила себя, чтобы прельстить глаза мужчин, которые увидят ее. […] Они шли прямо долиною, и встретила Иудифь передовая стража Ассириян, и взяли ее и спросили: чья ты, откуда идешь и куда отправляешься? Она сказала: я дочь Евреев, и бегу от них, потому что они будут преданы вам на истребление. Я иду к Олоферну, вождю вашего войска, возвестить слова истины и указать ему путь, которым он пойдет и овладеет всею нагорною страною, так что не погибнет из мужей его ни один человек и ни одна живая душа. Когда эти люди слышали слова ее и всматривались в лице ее, – она показалась им чудом по красоте, и они сказали ей: […] ступай же к шатру его […]. Когда ты станешь перед ним, – не бойся сердцем твоим, но выскажи слова твои, и он тебя облагодетельствует. […] Понравились слова ее Олоферну и всем слугам его. Они дивились мудрости ее и говорили: от края до края земли нет такой жены по красоте лица и по разумным речам. […] В четвертый день Олоферн сделал пир для одних слуг своих и не пригласил к услужению никого из приставленных к службам. И сказал евнуху Вагою, управлявшему всем, что у него было: ступай и убеди Еврейскую женщину, которая у тебя, придти к нам и есть и пить с нами […]. Вагой, выйдя от Олоферна, пришел к ней […]. Иудифь сказала ему: кто я, чтобы прекословить господину моему? Поспешу исполнить все, что будет угодно господину моему, и это будет служить мне утешением до дня смерти моей. Она встала и нарядилась в одежду и во все женское украшение […] Затем Иудифь пришла и возлегла. Подвиглось сердце Олоферна к ней, и душа его взволновалась; он сильно желал сойтись с нею и искал случая обольстить ее с того самого дня, как увидел ее. И сказал ей Олоферн: пей же и веселись с нами. А Иудифь сказала: буду пить, господин, потому что сегодня жизнь моя возвеличилась во мне больше, нежели во все дни от рождения моего. […] А Олоферн любовался на нее и пил вина весьма много, сколько не пил никогда, ни в один день от рождения. Когда поздно стало, рабы его поспешили удалиться, а Вагой, отпустив предстоявших пред лицем его господина, затворил шатер снаружи, и они пошли к постелям своим […]. В шатре осталась одна Иудифь с Олоферном, упавшим на ложе свое, потому что был переполнен вином. […] Потом, подойдя к столбику постели, стоявшему в головах у Олоферна, она сняла с него меч его и, приблизившись к постели, схватила волосы головы его […]. И изо всей силы дважды ударила по шее Олоферна и сняла с него голову и, сбросив с постели тело его, взяла со столбов занавес. Спустя немного она вышла и отдала служанке своей голову Олоферна, а эта положила ее в мешок со съестными припасами […]. Вагой […] вошел в спальню и нашел, что Олоферн мертвый лежит у порога и голова его снята с него. И он громко воскликнул с плачем, стоном и крепким воплем, и разорвал свои одежды. Потом вошел в шатер, в котором пребывала Иудифь, и не нашел ее. Тогда он выскочил к народу и закричал: рабы поступили вероломно; одна Еврейская жена опозорила дом царя Навуходоносора, ибо вот Олоферн на полу, и головы нет на нем. Когда услышали эти слова начальники войска Ассирийского, то разорвали одежды свои, и душа их сильно смутилась, и раздался у них крик и весьма сильный вопль среди стана. Когда бывшие в шатрах услышали о том, что случилось, то смутились, и напал на них страх и трепет, и ни один из них не остался в глазах ближнего, но все они бросившись бежали по всем дорогам равнины и нагорной страны. […] Как скоро услышали об этом сыны Израиля, все дружно напали на них и поражали их до Ховы […]

Иудифь, 7:19–20, 22; 10:1–4,11–16; 11:20–21; 12:10–11,13,14–15,16—18, 20; 13:1–2, 6—10; 14:14–19; 15:1–2, 5

Большинство людей заблуждаются, рассматривая войну как нечто, что происходит само по себе и никак не связано с остальными сферами человеческой жизни и деятельности. В действительности война – это форма власти, которую Карл фон Клаузевиц называл «продолжением политики иными средствами», а любые формы власти имеют, по сути, сходную структуру.

То, что сразу бросается в глаза, если речь заходит о власти, так это ее очевидные, внешние проявления, которые способны увидеть и ощутить те, кто находится рядом. В случае с армией это ее численность, вооружение, демонстрация выучки и дисциплины, активные наступательные действия. В самой природе власти заложено стремление демонстрировать свои сильные стороны, казаться устрашающей и грозной, сильной и решительной. Но подобные демонстрации силы зачастую оказываются преувеличением, а то и вовсе беспардонной ложью. А под сверкающей поверхностью скрываются опоры, на которых зиждется власть, ее «центр тяжести», по выражению фон Клаузевица – он определял этот центр как «средоточие всей власти и движущая сила, от которой зависит все». А часть, управляющая целым, есть нечто вроде нервного центра.

В том, чтобы поразить эту часть, нейтрализовать ее или вообще разрушить, и состоит высшая стратегическая цель войны, ибо, лишившись ее, рухнет и вся структура целиком. У неприятеля могут быть великолепные полководцы, превосходные солдаты, как в случае с Ганнибалом и его непобедимой армией, завоевавшей значительную часть Италии, но отсутствие центра тяжести парализует даже самую сильную армию, лишает ее действия слаженности.

Основная задача поэтому – подвергнуть анализу неприятельские силы и нащупать те самые центры тяжести. Важно при этом не позволить противнику обмануть себя демонстрацией грозной мощи и акциями устрашения – не поддавайтесь искушению принять фасад, яркую обертку за истинную движущую силу. Для того чтобы докопаться до сути, вам придется потрудиться, продвигаясь к цели постепенно, шаг за шагом, снимая слой за слоем и обнажая сокровенное нутро. Вспомните о Сципионе, который сначала сумел понять, что для Ганнибала важна Испания, потом – что Испания зависит от Карфагена, потом – что Карфаген нуждается в материальном процветании, источником которого являются определенные регионы. Нанесите удар по источнику благосостояния, как это сделал Сципион, и вся громада рухнет к вашим ногам.

Для того чтобы определить искомый центр тяжести, вам нужно будет изучить структуры и культуру, в рамках которых он существует. Если ваш неприятель – отдельные люди, вам предстоит разобраться в их психологии, установить, что выводит их из равновесия, изучить их образ мыслей и их систему приоритетов.

Разрабатывая стратегический план, который позволил добиться поражения Соединенных Штатов во вьетнамской войне, генерал Во Нгуен Дьяп точно определил, что центр тяжести американской демократии лежит в политической поддержке граждан страны. Если такая общественная поддержка у властей есть – как во время Второй мировой войны, когда американцы единодушно поддерживали ведение военных действий, – то страна способна вести войну, добиваясь победы. В отсутствие такой поддержки, однако, любые усилия обречены. Организовав операцию «Тет» в 1968 году, Дьяп сумел подорвать общественную поддержку войны в США. Ему удалось постичь суть американской культуры и благодаря этому верно выбрать цель и поразить ее.

Чем сильнее централизованы неприятельские силы, тем более сокрушительным может оказаться удар, нанесенный по их вождю. Эрнан Кортес сумел завоевать Мексику с горсткой солдат благодаря тому, что захватил в плен Монтесуму, императора ацтеков. Монтесума был центром, вокруг которого вращалась вся жизнь империи; без него ацтекская цивилизация рухнула. Когда Наполеон напал на Россию в 1812 году, он рассчитал, что, заняв ключевой город, Москву, вынудит русских капитулировать. Однако расчет полководца оказался неверным: центром тяжести для привыкшего к авторитарной власти народа оказался не город, а царь – батюшка, который был решительно настроен на продолжение войны до победного конца. Потеря Москвы только усилила эту, поддержанную всей нацией, решимость.

У менее централизованного противника может оказаться несколько разрозненных центров тяжести. Самое главное в этом случае – дезорганизовать их, внести рассогласованность, нарушив сообщение между ними. Именно так поступал генерал Дуглас Макартур во время Тихоокеанской кампании в ходе Второй мировой войны: он не старался захватить все острова, а занял лишь несколько ключевых, так что японцы оказались разбросаны на громадные расстояния и потеряли возможность поддерживать связь между собой. Вообще, разрушение коммуникационных линий противника в любом случае осмысленно со стратегической точки зрения; если отдельные части не способны координировать свои действия с целым, это неизбежно приводит к хаосу.

Центром тяжести вашего неприятеля может быть что – то абстрактное, например какое – то качество, идея, нечто такое, от чего он зависит, что для него немаловажно: личная репутация, умение произвести впечатление, его непредсказуемость. Но эти сильные стороны могут превратиться в уязвимые точки, если вам удастся выставить их в непривлекательном свете или сделать бесполезными и неприменимыми. Сражаясь со скифскими племенами на территории современного Ирана, Александр Македонский определил, что сильной стороной скифов, их центром тяжести была превосходная выучка конников, мобильность и подвижная, почти хаотическая манера ведения боя. Он придумал, как нейтрализовать эти качества, заманив скифов в такую местность, где они не могли ни сражаться верхом, ни применить свои излюбленные тактические приемы. После этого победа досталась ему без труда.

Для того чтобы определить центр тяжести неприятеля, вы должны постараться забыть о своей собственной тенденции рассуждать в привычных вам категориях или считать, что его ценности, возможно, совпадают с вашими. Когда Сальвадор Дали в 1940 году приехал в Соединенные Штаты, полный желания покорить страну, добиться признания своего таланта и разбогатеть, им руководил точный и умный расчет. В артистических кругах Европы художнику пришлось вначале расположить к себе критиков, добиться репутации «серьезного» творца. В Америке, однако, подобная слава, напротив, обрекала его на отчуждение от широкой публики и существование в узком замкнутом мирке. Истинный центр тяжести представляли собой американские средства массовой информации. Дали правильно оценил ситуацию, рассудив, что шумиха в газетах откроет его для американской публики, а уж восторженная публика превратит в звезду.

Во время гражданской войны в Китае в конце 1920–х – начале 1930–х годов большинство коммунистов считали необходимым сосредоточить основное внимание на городах, подобно тому, как делали большевики в России. Но Мао Цзэдун, которого в догматичной компартии считали тогда отщепенцем, сумел объективно взглянуть на свою страну и понял, что центр тяжести падает на многочисленное крестьянство. Сумев привлечь крестьян на свою сторону, убеждал он, можно рассчитывать на безоговорочную победу революции. Это прозрение оказалось верным и действительно привело коммунистов к победе. Это доказывает, что, верно определив центр тяжести, можно добиться поистине невероятных успехов.

Часто мы скрываем свои источники власти, прячем их от посторонних глаз; то, что большинство людей считают центром тяжести, на самом деле нередко лишь фасад. Но иногда неприятель выдает свой центр тяжести благодаря тому, что изо всех сил пытается его защитить. Ведя войну в штате Джорджия, генерал Уильям Текумсе Шерман обнаружил, что южане особенно рьяно стараются сохранить Атланту. Этот город вместе с окрестностями представлял собой промышленный центр Юга, а значит, и его центр тяжести. Берите пример с Шермана, нацеливайте удар на то, что неприятель ценит превыше всего, или угрожайте, сделайте все, чтобы отвлечь силы противника с других позиций и заставить его перейти в оборону.

В любой группе власть и влияние рано или поздно переходят к горстке людей, которые управляют кулуарно, негласно. Этот тип власти лучше всего действует, если не выставлять его на всеобщее обозрение. Если вам удалось обнаружить этих закулисных кукловодов, можете считать свою войну выигранной. Президент США Франклин Рузвельт сталкивался во время Великой депрессии с таким множеством разнообразных проблем, что было трудно определить, на что же следует направить энергию, как употребить данную ему власть. В итоге он понял, что главное, что он должен сделать, чтобы провести реформы, – добиться расположения и поддержки конгресса. Тогда в конгрессе были люди, в руках которых сосредоточивалась реальная власть. Рузвельт сконцентрировал усилия на том, чтобы договориться с лидерами, уговорить их, обольстить, для чего пустил в ход свое удивительное обаяние. В этом заключался один из секретов его успеха.

Настоящим движителем группы является оперативный центр управления, своего рода мозг, обрабатывающий поступающую информацию и принимающий необходимые решения. Нарушение деятельности этого мозга приведет к дезорганизации всей вражеской армии. Прежде чем начать сражение, Александр Македонский знакомился с тем, как организована неприятельская армия, стараясь как можно более точно определить расположение командного пункта, а потом либо атаковал, либо изолировал его, лишая мозг возможности управлять действиями тела.

Примеры есть даже в таком спорте, как бокс: Мухаммед Али, разрабатывая стратегию, чтобы поразить своего заклятого врага Джо Фрезера, решил избрать мишенью душевное состояние Фрезера – важнейший центр тяжести любого человека. Перед каждым боем Али донимал Фрезера, приводил в бешенство, называя дядей Томом, орудием в руках белого человека. Он продолжал свои поддразнивания и во время боя, осыпая Фрезера язвительными насмешками прямо на ринге. Дело дошло до того, что Фрезер не мог спокойно слышать об Али, при виде его он терял самообладание и впадал в неистовство. Добившись такой власти над настроениями Фрезера, Али мог справиться с ним и физически.

В случае какого – либо конфликта научитесь определять сильные стороны противников, источник их власти, то, что дает им самую надежную опору. Если вам удастся это узнать, у вас появятся многочисленные стратегические возможности, много углов для атаки – иногда лучше незаметно и тонко подрывать силу противника, вместо того чтобы вступать в открытую схватку. Вы не сможете вызвать более сильную панику в рядах неприятеля, чем дав ему осознать, что он не может использовать свои сильные стороны.

ОБРАЗ:

Стена. Неприятели укрываются за высокой стеной, которая надежно защищает от самозванцев и незваных гостей. Не бейтесь о стену головой и не устраивайте осаду; лучше изучите фундамент и поищите подпорки, на которые она опирается, которые придают ей устойчивость. Сделайте подкоп, и, как только фундамент провалится, стена обрушится сама собой.

Авторитетное мнение:

Первое: сводить всю тяжесть неприятельского могущества к возможно меньшему числу центров тяжести, и если это удастся, то к одному; второе: удары против этих центров тяжести сводить к возможно меньшему числу основных операций, а лучше к одной… Действительное сокрушение противника достигается… лишь тем, что мы непрерывно будем идти по следу самого ядра неприятельских сил, бросая в дело все, чтобы все выиграть.

Карл фон Клаузевиц (1780–1831)

Оборотная сторона

Центр тяжести есть у любого живого существа. Даже самой децентрализованной группе необходимо общение, поэтому и она зависит от коммуникационной сети – самого уязвимого для нападения места. У этого принципа нет и не может быть оборотной стороны.

17 Порази противников поодиночке: стратегия «разделяй и властвуй»

При виде неприятеля не позволяйте себя устрашить. Вместо того чтобы ужасаться грозному виду, постарайтесь рассмотреть, из каких частей составлено это кажущееся целое. Разделяя части, сея раздоры и внутренние противоречия, вы сумеете ослабить и одолеть противника, намного превосходящего вас по силе. Планируя атаку, обрабатывайте своих врагов, промывайте мозги, спровоцируйте конфликт в их рядах. Изучайте связи и сочленения, все, что объединяет людей в коллектив или связывает одну группу с другой. Разделение ослабляет, а места соединений – наиболее слабая часть в любой структуре. Оказавшись лицом к лицу с врагом или любыми неприятностями, превратите крупную проблему в несколько мелких, победа над которыми определенно возможна.

Центральная позиция

Однажды августовским утром 490 года до н. э. по Афинам разнеслась весть о том, что в двадцати четырех милях севернее города к прибрежным равнинам Марафона подошел огромный персидский флот. Над городом нависла растерянность и тревога, люди чувствовали, что Афины обречены. Ни для кого из афинян намерения персов не были секретом – захватить их город, разрушить молодую демократию и восстановить на троне недавно свергнутого тирана Гиппия, продать в рабство многих и многих жителей Афин. Лет за восемь до того Афины высылали свои корабли на помощь греческим городам в Малой Азии, восставшим против царя Дария, правителя Персидской империи. Афиняне вернулись домой довольно скоро: после первых же сражений стало очевидно, что восстание обречено на провал. Однако они приняли участие в поджоге города Сарды, который сгорел дотла, и Дарий жаждал отмщения за этот возмутительный поступок.

Известны, однако, случаи, когда французы сталкивались не с одной, а с двумя или целой чередой неприятельских армий, расположенных на таком расстоянии, что могли поддерживать друг друга. В этой непростой ситуации Наполеон часто прибегал ко второй системе маневрирования – стратегии центральной позиции. Нередко в подобных обстоятельствах французы оказывались в численном меньшинстве по отношению к силам противника в целом, превосходя, однако, числом любую из частей его объединенной армии. Вот этот – то второй фактор и помогал им одержать полную победу. «Полководческое искусство состоит в том, чтобы, находясь в численном меньшинстве по отношению к неприятелю (в целом), превзойти его на поле сражения». Если сказать кратко, Наполеон ставил перед собой задачу отделить одну часть армии неприятеля, собирая против нее заведомо превосходящие силы, чтобы обеспечить уверенную победу и по возможности полный ее разгром, а затем, развернувшись, атаковать оставшуюся часть противостоящей армии. Вместо одного решительного удара он планировал серию ударов меньшей мощи против рассеянных сил неприятеля – эти удары разбивали бы их поочередно. Каким образом его план можно было осуществить? И снова последовательность наполеоновских атак помогает понять, в чем секрет успеха. Прежде всего император собирал максимально подробную информацию о войсках, с которыми предстояло встретиться, заимствуя ее из перехваченных газет, от дезертиров, паче же всего – из наблюдений своих конных разведчиков. На основании полученных таким образом сведений он тщательно выстраивал диспозиции противника, наносил их на карту, а затем выбирал место, где соприкасались границы неприятельских армий. Это было сочленение, или «сустав», стратегических диспозиций противника, место, наиболее уязвимое для нападения. Этот участок он и избирал для своей первой молниеносной атаки – такие Наполеон проводил нередко, причем не в полную силу. Под прикрытием кавалерии французская армия обрушивалась как гром среди ясного неба на горстку войск, защищавших этот центральный пункт. Практически не было случая, чтобы этот бешеный штурм, этот налет не увенчался успехом. Сразу же после этого Наполеон собирал свою армию здесь, в этом только что захваченном пункте. Он был мастером центральной позиции – можно сказать, что он умело вклинивался между двумя армиями неприятеля, которые, в идеале, отступали, ошеломленные внезапным натиском, увеличивая – чего и добивался император – расстояние между собой и своими соратниками. Это неизбежно приводило к тому, что противник вынужденно действовал на внешних линиях (т. е. растянув фланги на невероятно большие расстояния), в то время как французы, пользуясь преимуществами более выгодной позиции, имели удобный доступ к обеим частям вражеской армии.

Дэвид Дж. Чэндлер «Кампании Наполеона», 1966

Казалось, участь Афин предрешена. Армия персов была громадной – более 80 тысяч человек на сотнях кораблей; они располагали превосходной кавалерией и лучшими лучниками в мире. У афинян между тем была только пехота, около 10 тысяч воинов. Немедленно отправили гонца в Спарту с просьбой о подкреплении, но вот беда – у спартанцев проходили торжества, на время которых участие в военных действиях было строго запрещено. Они обещали выслать войска, как только это будет возможно, не позднее чем через неделю – но к тому времени могло быть уже слишком поздно. Среди афинян были и такие – главным образом, представители богатых родов, – кто симпатизировал персам, питал отвращение к демократии и мечтал о возвращении Гиппия. Эта группировка вела подрывную работу изнутри, сея недовольство среди горожан. Таким образом, Афинам не просто предстояло сражаться против персов самостоятельно, без помощи союзников – само население было разделено на разные политические фракции.

Лидеры демократических Афин собрались, чтобы обсудить сложившееся положение. Все предлагаемые варианты никуда не годились. Большинство высказывалось за то, чтобы выставить войска в оборонительный кордон вокруг города и дожидаться, когда подойдут персы, чтобы воевать с ними в хорошо знакомой местности. Однако персидская армия была настолько велика, что могла окружить город не только с суши, но и с моря, взяв Афины в кольцо блокады. Поэтому один из афинян, Мильтиад, внес совсем другое предложение: чтобы афинская армия в полном составе отправилась по направлению к Марафону, туда, где дорога проходила через узкое горное ущелье. Правда, сами Афины при этом оставались незащищенными, ведь, пытаясь задержать персов на суше, греки никак не обороняли город с моря. Но Мильтиад продолжал приводить доводы в защиту своего предложения: заняв ущелье, говорил он, можно обезопасить город от окружения и блокады. Ему приходилось сражаться с персами в Малой Азии, он по праву считался одним из самых опытных афинских военачальников. Собрание проголосовало за его план.

Через несколько дней десять тысяч афинских пехотинцев выступили на север, за ними следовали рабы, которые несли тяжелые доспехи, и мулы с ослами, нагруженные продовольствием. Когда они подошли к горному проходу, откуда открывался вид вниз, на Марафонскую долину, сердца у них упали: длинная полоса земли вдоль побережья насколько хватало глаз сплошь была покрыта бесчисленными шатрами, вокруг которых сновали воины Персидской империи. На воде у берега теснились корабли.

В течение нескольких дней ни одна из сторон не предпринимала ничего. У афинян не было выбора, им оставалось лишь охранять свою позицию: без конницы, безнадежно уступая врагу в численности, могли ли они начинать битву в Марафоне? Если бы удалось потянуть время, можно было бы рассчитывать на подкрепление из Спарты. Время действительно работало на греков. Но чего выжидали персы?

Двенадцатого августа в предрассветных сумерках несколько греческих разведчиков, которые якобы служили у персов, прокрались в афинский лагерь с поразительными вестями: только что под покровом ночи персидский флот отошел к Фалеронскому заливу, рядом с Афинами. Персы забрали с собой почти всю кавалерию, оставив в долине лишь отряд в пятнадцать тысяч солдат. Они намеревались атаковать Афины с моря, затем двинуться на север и с двух сторон зажать греческую армию в ущелье.

Среди одиннадцати командиров афинской армии лишь Мильтиад держался спокойно и хладнокровно, казалось, он даже испытывает облегчение: это, заявил он, та возможность, которой мы должны воспользоваться. До восхода солнца он уговаривал остальных: необходимо незамедлительно напасть на персов. Другие военачальники возражали, противились этой идее: даже этот оставшийся вражеский отряд все же превосходит их численностью, у персов имеется кавалерия, множество лучников. Лучше дождаться спартанцев, они ведь скоро должны появиться. Но Мильтиад возражал: персы разделили свои силы! Он дрался с ними раньше и знает, что греческие пехотинцы превосходят их, они более дисциплинированы и лучше сражаются. Персов в Марафоне не намного больше, чем греков, нужно напасть на них и победить.

Кроме того, персидским кораблям даже при попутном ветре потребуется не меньше десяти – двенадцати часов, чтобы обогнуть берег и добраться до Фалерона. На то, чтобы высадить на берег конников, тоже потребуется некоторое время. Если афиняне не станут мешкать и быстро справятся с оставшимися в Марафоне персами, то можно будет успеть в тот же день вернуться в Афины и во всеоружии встретить врага. Если же они будут медлить и раздумывать, дело обречено на провал: спартанцы могут и не появиться; персы окружа т армию, а их сторонники из числа изменников – греков – и это самое опасное – могут впустить врагов в город. Нужно действовать безотлагательно – теперь или никогда. Пять командиров высказались против этого плана, шестеро поддержали Мильтиада, так, с перевесом в один голос, было принято решение нападать на заре.

Около шести часов утра афиняне начали атаку. Хотя стрелы персидских лучников сыпались на них дождем, они так быстро достигли вражеского лагеря, что схватка перешла в рукопашную, и – как предсказывал Мильтиад – в ближнем бою греки оказались сильнее. Они оттеснили персов к северу долины, где начинались топи. Тысячи персидских воинов нашли там свою смерть. Вода стала красной от крови. К девяти утра все было кончено; афиняне потеряли менее двух сотен воинов.

Теперь афинянам, как ни устали они от битвы, предстояло за семь часов проделать немалый путь – двадцать четыре мили до родного города, чтобы прибыть туда вовремя и остановить персов. У них просто не было времени на отдых, и они бежали, бежали со всех ног, в тяжелых доспехах и с оружием. Их подгоняла мысль о той опасности, которой подвергаются их родные и близкие в Афинах.

К четырем часам пополудни самые быстрые из воинов достигли места, с которого можно было видеть Фалеронский залив. Вскоре подтянулись и остальные. Они успели как раз вовремя: не прошло и часа, как в заливе показались персидские корабли. Неприятное зрелище предстало глазам захватчиков: тысячи афинских воинов, покрытых коркой из пыли и запекшейся кропи, плечом к плечу стояли на берегу, готовые дать отпор.

Персы простояли на якоре несколько часов, затем развернулись и вышли в открытое море. Афины были спасены.

Толкование

Победу при Марафоне и гонку до Афин можно, пожалуй, назвать одним из самых напряженных моментов в истории Древней Греции. Не подоспей греческая армия вовремя, персы захватили бы город, а потом и всю Грецию, распространившись в итоге по всему Средиземноморью, поскольку в то время не существовало противостоящей силы, которая смогла бы их остановить. История могла бы пойти по совершенно другому пути.

План Мильтиада, хотя приходилось принимать его наспех, в условиях жесткого дефицита времени, базировался на принципах вечных и незыблемых. Противник намного сильнее вас, угрожает, заставляет вас усомниться в своей способности перейти в наступление, перехватить инициативу? Вы должны постараться заставить его разделиться, раздробить свои силы, а потом разбить отдельные отряды по одному – уничтожить по частям.

Ключевым моментом в стратегии Мильтиада было решение вступить в бой в Марафоне. Расположив войска в горном проходе, он выбрал центральную позицию, вместо того чтобы оставаться на периферии с юга. Если бы персы двинулись через ущелье, их ожидал кровопролитный бой с целой армией, оборонявшей проход. Поэтому они решили разделиться, чтобы окружить греческие войска, пока к последним не прибыло подкрепление из Спарты. Разделившись же и отправив кавалерию морем, они утратили и свое преимущество, и удачную позицию, способную обеспечить победу в войне.

Для афинян было очень важно вначале разгромить более слабый отряд, тот, что оставался в Марафоне. Покончив с этим и сохранив центральную позицию, они воспользовались еще одним преимуществом – относительно короткой дорогой в Афины – и прошли по ней, пока захватчики добирались кружным морским путем. Успев к Фалерону, афиняне не оставили персам возможности разгрузиться и высадиться на берег в безопасности. Персы могли бы вернуться в Марафон, но уже сам вид окровавленных афинских воинов, прибывших с севера, красноречиво свидетельствовал о том, что битва там проиграна, – это заставило их дрогнуть. Отступление стало для них единственной возможностью.

В жизни всякое случается, и вы можете повстречаться с сильным противником – решительно настроенным соперником, готовым вас уничтожить, или горой непреодолимых препятствий и проблем, с которыми, кажется, невозможно справиться. Вполне естественно, что в подобной ситуации может охватить парализующий страх, от которого вы опускаете руки или медлите, ожидая, что со временем вас осенит и появится хоть какое – то решение. Но закон войны таков, что если позволить приблизиться к себе войску, мощному и монолитному, то ваши шансы падают.

Большая и сильная армия, если вовремя не принять мер и подпустить ее слишком близко, может нанести неотразимый удар. Вы и оглянуться не успеете, как обнаружите, что разбиты наголову. Самое разумное в подобной ситуации рискнуп, выйти навстречу врагу, прежде чем тот успеет напасть, и постараться нейтрализовать мощь его удара, хитростью или силой заставив его разделиться. А лучший способ добиться, чтобы противник разделился, – занять центр.

Представьте себе битву или конфликт в виде фигур на шахматной доске. Центр доски может быть физическим, материальным – реальной местностью, как в случае с Марафоном, – или чем – то более тонким, из области психологии: это могут быть, например, рычаги власти в коллективе или поддержка со стороны важнейшего союзника. Займите середину доски, и неприятель вынужден будет разделить свои силы на части, стараясь окружить вас или ударить с нескольких сторон. Теперь справиться с этими более мелкими частями будет куда проще, вы сможете перебить их по одной, заставить спасаться бегством или разделиться на еще более мелкие фрагменты. Если единое целое разделилось, оно теряет устойчивость, и этот процесс может продолжаться, пока все не рассыплется на мельчайшие частицы.

Когда твоя армия встречается с врагом и враг кажется могущественным, старайся атаковать врага в одном месте. Если атака удалась, переходи на следующее место и наноси удар там, и так далее, как если бы ты шел по извилистой дороге.

Миямото Мусаши (ок. 1584–1645)

Разрывая связи

В молодости Сэмюэл Адаме (1722–1803), живший в колониальном Бостоне, мечтал: американские колонии в один прекрасный день обретут независимость от Англии, а вновь созданное правительство станет управлять ими, руководствуясь трудами английского философа Джона Локка. Согласно Локку, правительство должно выражать волю граждан государства; если же оно этого не делает, такое правительство не имеет права на существование. Адаме получил в наследство от отца пивоварню, но бизнес его не интересовал, поэтому пивоварня была на грани банкротства, а он тем временем писал статьи о Локке и необходимости обрести независимость. Писал он, надо отметить, превосходно, ровно настолько, чтобы местные газеты и журналы его охотно печатали; но мало кто всерьез воспринимал прекраснодушные идеи: большинству они казались пустопорожними, хотя и красивыми разглагольствованиями, не имеющими отношения к реальной жизни.

Глаза у Адамса горели тем странным огнем, который наводит окружающих на мысли, что у вас не все в порядке с головой. Проблема заключалась в том, что связи между Англией и Америкой в то время были очень крепки: у колонистов имелись всевозможные претензии, но о независимости никто и не помышлял. Адаме начал впадать в уныние от ощущения безысходности: миссия, которую он сам на себя возложил, казалась совершенно невыполнимой.

Однако Британия отчаянно нуждалась в деньгах, поступающих из колоний, и в 1765 году был принят так называемый Акт о гербовом сборе: отныне, чтобы придать любому документу законную силу, американцы должны были приобретать и наклеивать специальную марку с изображением английского монарха. Колонистов и без того беспокоила ситуация с налогами, которые приходилось отчислять в британскую казну; Акт о гербовом сборе был расценен ими как очередной, хотя и замаскированный налог. Кое – где в Бостоне слышались отдельные голоса, выражавшие недовольство по этому поводу. Хотя большинство не вдавалось в детали, считая, что дело не стоит выеденного яйца, Адаме, тем не менее, усмотрел в ситуации с Актом о гербовом сборе возможность, которой дожидался всю свою жизнь. Он получил некую реальную цель для нападения и тут же забросал редакции местных газет гневными статьями, направленными против этого постановления. Не поинтересовавшись мнением колоний, писал он, Англия налагает на них новый вид налога, и это опасный симптом: взимание с граждан поборов без уведомления об этом – первый шаг к тирании.

Статьи его были так хорошо написаны, а критика в них была так безрассудно смела, что многие колонисты решили поближе ознакомиться с Актом о гербовом сборе, и то, что они обнаружили, им не понравилось. Раньше Адаме только писал статьи, но никогда не заходил дальше этого. Однако теперь, убедившись, что огонь недовольства зажегся, он понял, что настал момент для решительных действий. На протяжении многих лет он поддерживал дружеские отношения с портовыми докерами и другими представителями рабочего класса, с теми, кого не принимали в приличных домах, называя чернью и сбродом. С этими – то людьми он и объединился, создав организацию, которая получила название «Сыны свободы». Они устраивали шествия на улицах Бостона, выкрикивая придуманный Адамсом лозунг: «Свобода, собственность и никаких марок!» Они сжигали чучела, изображавшие политических деятелей, поддержавших Акт о гербовом сборе. Они раздавали листовки и брошюры со статьями Адамса. Кроме того, устраивались акции устрашения – будущих продавцов марок всячески запугивали, даже разгромили помещение, где работал один из них. Чем более решительными и яркими были их действия, тем большую известность приобретал Адаме, и это давало ему возможность все громче высказываться, приводя свои доводы.

Адаме не стал останавливаться на достигнутом. Он организовал по всему штату всеобщую однодневную забастовку в тот день, когда Акт о гербовом сборе должен был начать действовать. Магазины во всем Массачусетсе были закрыты, суды пустовали. Всякого рода деятельность была приостановлена, а значит, и марки приобретать было некому. Бойкот прошел очень удачно.

Статьи Адамса, демонстрации, бойкот вызвали ответную реакцию в Англии – среди членов британского парламента были такие, кто сочувствовал колонистам и выступал против принятия акта. В конечном счете в апреле 1766 года король Георг III, устав от происходящего, аннулировал сей документ. Американцы ликовали – впервые они сумели выступить как некая сила, к которой прислушались. Британцы, однако, испытывали противоположные чувства – поражение было чрезвычайно болезненным, и они жаждали реванша. На следующий год они попытались протолкнуть новую серию скрытых налогов, известных как законы Тауншенда.

Они недооценили противника: Адаме вышел на тропу войны. Как и в случае с Актом о гербовом сборе, он писал бесконечные статьи об истинном положении с налогами, которые англичане пытались замаскировать; так же, как и в прошлый раз, он поднял волну общего возмущения. Он возобновил демонстрации «Сынов свободы», в этот раз они были более грозные и неистовые – англичанам даже пришлось ввести в Бостон войска, чтобы восстановить порядок. А Адамсу это было на руку, он добивался, чтобы напряжение росло. Столкновения с воинственно настроенными «Сынами свободы» заставляли английских солдат нервничать – дело кончилось тем, что кто – то, не выдержав напряжения, открыл огонь по демонстрантам, многие жители Бостона были убиты. Адаме позаботился, чтобы известие о Бостонской бойне – такое название получил печальный инцидент – вместе с его гневными комментариями распространилось по всем территориям.

Начинающий шахматист рано понимает, насколько важно и полезно контролировать центр доски. Эта идея вновь, в измененном облике, возникает в обстоятельствах, далеких от шахмат. Полезно в любой ситуации искать эквивалент центра доски, или замечать, что роль центра смещается к флангам, или осознать, что здесь нет доски и нет единой топологии.

Т. фон Гизи, Б. фон Этингер, К. Бассфорд «Клаузевиц о стратегии», 2001

При поддержке бостонцев, в сердцах которых теперь клокотал гнев, Адаме организовал новый бойкот: граждане Массачусетса – даже проститутки – ничего не соглашались продавать британским солдатам. Никло не пускал их на постой. Их не обслуживали в тавернах, от них шарахались, как от чумных, на улицах; при случайных встречах колонисты старались даже не встречаться с ними взглядом. Все это оказало на солдат Британии сильнейшее деморализующее воздействие. Чувствуя себя изгоями, не в силах вынести всеобщего враждебного настроения, многие дезертировали или старались добиться высылки на родину.

Вести о происходящем в Массачусетсе распространились к югу и северу; повсюду с осуждением заговорили о действиях британских войск в Бостоне, о применении силы, о скрытых налогах и крайне высокомерном отношении Англии.

В 1773 году английский парламент принял так называемый Чайный закон, с виду казавшийся довольно безобидной попыткой поправить экономические проблемы Ост – Индской торговой компании, практически предоставив ей монополию на торговлю чаем в колониях. Законом устанавливалась также и пошлина, но даже при этом чай в колониях должен был подешеветь благодаря тому, что из цепочки исключались посредники – колониальные импортеры. На самом деле Чайный закон таил в себе обман, и Адаме увидел возможность нанести по врагу окончательный удар: по его мнению, закон грозил разорением множеству импортеров чая из числа колонистов, и в нем опять были заложены скрытые поборы, еще одна, новая форма налогообложения без уведомления. Англичане предлагали колонистам свой дешевый чай, а сами тем временем превращали демократию в посмешище! Вновь появились статьи Адамса, написанные еще более гневным и резким языком, чем прежде, – в них он вскрывал старые раны, напоминая колонистам про Акт о гербовом сборе и про Бостонскую бойню.

Когда в конце года в Бостон стали прибывать корабли Ост – Индской компании, Адаме способствовал организации общенационального бойкота доставляемого ими товара. Докеры отказывались разгружать корабли, ни один склад не принимал чай.

Однажды ночью, в середине декабря, после выступления Адамса на митинге, который был посвящен Чайному закону, группа американских патриотов из числа «Сынов свободы», переодевшись индейцами могавками, с боевой раскраской на лицах и руках, издавая воинственные кличи, прорвалась на верфи, оттуда – на корабли с чаем и уничтожила практически весь груз, разрезая мешки и высыпая чай в воду. Разгром сопровождался шумом и бурным весельем.

Это событие, вошедшее в историю как «Бостонское чаепитие», стало поворотным пунктом. Британцы не могли смириться с нанесенным оскорблением и немедленно закрыли Бостонский порт, введя в Массачусетсе военное положение. Если к этому моменту у кого – то еще оставались сомнения относительно намерений Британии, теперь они рассеялись окончательно: загнанные в угол провокационными действиями Адамса и его соратников, британские власти повели себя деспотично – именно так, как он и предрекал. Британские войска в Массачусетсе, как и следовало ожидать, были крайне непопулярны, и довольно скоро недовольство вылилось в серьезный конфликт: в апреле 1775 года английские солдаты обстреляли массачусетских ополченцев в Лексингтоне. Эти выстрелы «прогремели на весь свет», и из этой искры разгорелась война – пламя, которое Адаме так старательно раздувал практически из ничего.

Толкование

До 1765 года Адамса вдохновляла вера в то, что разумных и правдивых аргументов достаточно, чтобы убедить колонистов в своей правоте. Но после того, как год за годом все его усилия оканчивались провалом, он осознал, что колонистов связывают с Британией крепкие эмоциональные узы, похожие на те, что связывают детей и родителей. Свобода, независимость означали для них меньше, чем поддержка Англии, чем чувство причастности к большой и сильной державе, очень важное на чужбине. Когда Адаме понял это, он изменил свои цели: вместо того чтобы призывать к независимости и претворению в жизнь идей Джона Локка, он сконцентрировался на том, чтобы ослабить привязанность американцев к Англии. В результате «дети» перестали верить прежде терпимому «родителю», в котором отныне видели не защитника, а деспотичного владыку, использующего их в собственных интересах. Связи с Англией были ослаблены, и тогда доводы Адамса в пользу независимости начали находить отклик. Колонисты более не воспринимали себя придатком матери – Англии, у них появилось осознание собственной самодостаточности.

Благодаря кампании, посвященной борьбе с Актом о гербовом сборе, Адаме сумел разработать стратегию, нащупать мостик, связывающий его идеи с реальностью. Его статьи теперь были направлены на то, чтобы вызвать у людей чувство справедливого гнева. Демонстрации, которые он организовывал – чистой воды театральные представления, – тоже нужны были для того, чтобы разбудить и закрепить чувство гнева у представителей среднего класса и бедных слоев населения, основных движущих сил будущей революции. Изобретение Адамса – бойкоты – также имело определенную цель: привести в ярость британцев и спровоцировать их на необдуманные и поспешные действия. Силовые меры, примененные ими в ответ на бойкот, разительно контрастировали с мирными действиями колонистов – англичане выглядели теперь именно такими бездушными тиранами, какими их изображал Адаме. Позаботился Адаме и о том, чтобы посеять раздор между самими англичанами, ослабляя при этом обе фракции. По сути дела, в Акте о гербовом сборе и Чайном законе не было ничего из ряда вон выходящего, но Адаме, умело манипулируя, смог использовать их в своих стратегических целях, вызвать возмущение и наметить линию раскола между двумя сторонами.

Важно понимать: к разумным доводам никто не прислушивается. Все и так с ними согласны, поэтому ничто не меняется; вы ломитесь в открытую дверь. На войне, если хотите завладеть вниманием людей и влиять на них, нужно сначала освободить их от тех уз, которые связывают их с прошлым и заставляют противиться изменениям. Вы должны понимать, что эти узы, как правило, не физические, а психологические и эмоциональные. Обращаясь к чувствам людей, вы можете добиться, чтобы прошлое предстало перед ними в новом свете, чтобы они увидели его как что – то деспотичное, надоевшее, аморальное, некрасивое. Теперь у вас есть пространство для маневра, появляется возможность внушать свежие идеи, изменить восприятие людей, взывая к только что народившемуся чувству любви к себе. Сейте семена нового, ставьте новые цели, укрепляйте новые связи. Если вы хотите убедить людей присоединиться к вам и следовать за вами, сначала отделите их от их же прошлого. Примеряясь к своей цели, поинтересуйтесь тем, что держит их в прошлом, каков источник их сопротивления новому.

Три Быка и Лев

Некие три Быка всегда паслись вместе. Лев имел на них виды и хотел съесть Быков, но никак не мог застать их врасплох, так как они все время держались друг друга. Тогда он, ведя клеветнические речи, поссорил их, так что они разошлись. После этого Лев без труда подстерег Быков поодиночке и сожрал всех.

Эзоп «Басни» (VI в. до н. э.)

Место соединения – самая слабая часть любой структуры. Сломайте его – и вы сумеете разделить людей изнутри, открыть их для сомнений и перемен. Разделяйте и властвуйте – заставьте людей колебаться и сомневаться, чтобы вы смогли завладеть их мыслями.

Заставьте неприятеля поверить, что подкрепления нет… отрезайте его от мира, атакуйте с фланга, принуждайте отступать – есть тысячи способов заставить вражеских солдат поверить, что они изолированы. Подобным образом изолируйте их эскадроны, батальоны, бригады и дивизионы – и победа ваша.

Полковник Ардан дю Пик (1821–1870)

Ключи к военным действиям

Сотни тысяч лет назад наши предки в сильнейшей степени страдали от ощущения собственной слабости и незащищенности. Зверям в том враждебном и неприветливом мире помогали выжить и уцелеть подходящий окрас или умение быстро бегать, к тому же их защищали острые клыки и когти, а густая шерсть спасала от зимних холодов. Людям – существам, лишенным подобных защитных средств, – не в пример труднее было выживать, противостоять подступавшим со всех сторон угрозам и опасностям, особенно в одиночку. Надежду на спасение давало только одно – объединение в группы с себе подобными.

В группе – будь то семья, род, племя – легче было дать отпор хищнику, да и охотиться удавалось более эффективно. Ведь если рядом свои, они всегда подстрахуют, не дадут напасть на тебя сзади. Группы становились больше, и появилась возможность применять и совершенствовать великое изобретение человечества – разделение труда, позволявшее освобождать некоторых членов группы от выполнения ежедневной тяжелой работы по добыванию хлеба насущного ради того, чтобы они могли уделять больше времени и энергии выполнению других обязанностей, требовавших особых умений. Эти разные роли позволяли более эффективно использовать время и силы, поддерживать друг друга, и в результате вся группа в целом становилась сильнее.

На протяжении веков и тысячелетий человеческие группы становились все крупнее, структура их – все более сложной и разветвленной. Учась жить в поселениях и городах, люди обнаружили, что можно избежать неминуемой опасности и нужды. Жизнь в обществе себе подобных предоставляла также и некие более тонкие формы психологической защиты. Шло время, и люди начинали забывать о тех страхах, из – за которых они когда – то сбивались вместе, в племена. И лишь в одном человеческом объединении – в армии – тот изначальный ужас оставался таким же сильным, как прежде.

Не в привычках Рузвельта было полностью полагаться на какого – либо другого человека. Ему нравилось находиться в центре внимания и деятельности, и система сделала его фокусом, через который лучами проходили все основные линии действия… Основной причиной, вследствие которой Рузвельт разработал свой метод, было, однако, его неуклонное стремление удержать контроль над исполнительной ветвью, что было нелегко, учитывая центробежный характер устройства американской политической системы. Его система единого сильного центра привела к тому, что все госслужащие в большей степени зависели от Белого дома; президент и впрямь стал сильным союзником и партнером для каждого. Он уменьшал бюрократические тенденции, одновременно расширяя собственную власть. Он подавлял любую попытку объединения против него. По сути дела, он приспосабливал к своим нуждам старый метод: «разделяй и властвуй»… Удивительно, но его метод весьма походил на приемы Иосифа Сталина, который (как пояснял один из его приближенных) также стремился к перекрывающемуся делегированию функций, исключая тем самым для любой инстанции возможность принимать важные решения, не вступив при этом в конфликт с другими ветвями государственной бюрократии, и таким образом обеспечивая полную информированность высших эшелонов власти. Рузвельт, как и Сталин, был политическим администратором в том смысле, что первой и главной его заботой была власть, хотя цели у них при этом были совершенно различны.

Джеймс Макгрегор Берне «Рузвельт: Лев и Лиса», 1956

В древние времена стандартным и общепринятым способом ведения войны был рукопашный бой – кровавая драма, участники которой постоянно сталкиваются со смертью не только лицом к лицу – она подкрадывается сзади, грозит со всех сторон. Военачальники с тех давних пор научились строить солдат в плотно сомкнутые ряды. Ощущая локоть своих соратников слева и справа, веря, что они не сбегут, бросив его, своего товарища, перед лицом опасности, солдат мог уверенно и бесстрашно выходить навстречу врагу. Римляне развивали эту стратегию, ставя молодых и неопытных солдат в первые ряды, самых испытанных и храбрых бойцов – сзади, а в середине между ними размещали всех остальных. Это означало, что самых слабых – тех, кто с большей вероятностью мог дрогнуть, впасть в панику, – окружали надежные и опытные, поддерживая и вселяя чувство уверенности. Не было в те времена армии более сплоченной, чем римские легионы.

Изучая историю войны, известный военный писатель XIX века Ардан дю Пик отметил необычный феномен: в некоторых самых знаменитых сражениях (таких, например, как победа Ганнибала над римлянами в битве при Каннах или Юлия Цезаря над Гнеем Помпеем в Фарсальском сражении) бросается в глаза, насколько несоразмерны потери двух сторон – несколько сотен у победившей стороны против многих тысяч у проигравшего. Дю Пик объясняет, что такое происходит в случае, когда, благодаря стратегическому маневру, армии победителя удается захватить неприятеля врасплох и разбить его сплоченные ряды. Видя, как все вокруг рушится, теряя ощущение уверенности и поддержки, чувствуя себя оторванными от остальных, солдаты впадали в панику, бросали оружие и бежали – а солдат, показавший неприятелю спину, становится легкой мишенью. Тысячи и тысячи были уничтожены именно таким образом. Получается, что эти славные победы были, по сути дела, победами психологическими. Войско Ганнибала при Каннах было намного меньше, чем у неприятеля, но, заставив римлян почувствовать себя беззащитными, он заставил их дрогнуть и отступить.

Это явление вневременное: солдата, который чувствует, что теряет поддержку тех, кто стоит рядом с ним, охватывает непереносимый примитивный ужас. Он страшится оказаться в одиночку перед лицом смерти. Многие великие военачальники умело превращали этот ужас в стратегию. Мастером в этом деле был Чингисхан: используя невероятную подвижность своей конницы, он перерезал врагам коммуникации, изолировал отдельные части их армий, заставляя чувствовать себя беззащитными, брошенными. Он намеренно и целенаправленно сеял ужас. В числе многих других стратегию разделения и изоляции очень эффективно применяли Наполеон и Мао Цзэдун, с его партизанскими отрядами.

Наша природа не изменилась за долгие тысячелетия. Даже в самых современных и цивилизованных глубоко внутри таится тот же древний страх остаться в одиночестве, без поддержки, перед лицом неведомой опасности. Сегодня, в силу разных причин, люди становятся все более разобщенными, между нами нет прежней сплоченности, но от этого наша потребность в обществе и поддержке товарищей только делается сильнее. Нам важно сознавать опору и защиту. Лишите нас этого ощущения, и на смену ему немедленно придет примитивное чувство ужаса от сознания собственной слабости и незащищенности. Стратегия разделения и изоляции никогда еще не была столь эффективна, как сегодня: отделите неприятеля от коллектива, группы – заставьте почувствовать отчуждение, одиночество, незащищенность, – и вы лишите его силы. Этот момент слабости дает вам великолепную возможность загнать его в угол, а потом либо обольстить, либо привести в ужас, чтобы он признал свое поражение.

В 1960–е годы одним из самых верных и преданных сподвижников Мао Цзэ – дуна был его министр обороны Линь Бяо. Никто не восхвалял китайского вождя, не осыпал его лестью так, как это делал Линь. И все же в 1970 году Мао заподозрил, что лесть была лишь средством скрыть истинные намерения: Линь мечтал занять его место. То, что Линь занимал пост министра обороны, делало его особенно опасным, ведь в его руках были сосредоточены все рычаги управления армией, все связи с военными.

Мао действовал с великой осторожностью. На людях он продолжал вести себя с Линь Бяо как с ближайшим соратником и другом, давая понять, что видит в нем своего преемника. Это успокоило заговорщика и усыпило на время его подозрительность. Тем временем, однако, Мао разжаловал кое – кого из наиболее влиятельных сторонников Линь Бяо в армии, а для того были характерны несколько радикальные взгляды, по многим вопросам он слегка уклонялся влево.

Мао убедил его внести кое – какие экстремальные предложения по реформированию армии (он прекрасно знал, что эти предложения будут крайне неодобрительно встречены генералитетом). Поддержка, которую оказывали Линь Бяо в военных кругах, пошатнулась.

Со временем Линь Бяо разгадал маневры Мао, но было уже слишком поздно. Он лишился своей основной опоры. В смятении и страхе он заметался, начал готовить государственный переворот, но это отчаянное предприятие было обречено на провал. Что до Мао, ему все это только сыграло на руку. В 1971 году Линь Бяо погиб в авиакатастрофе при весьма подозрительных обстоятельствах.

Мао хорошо знал, что политики даже больше зависят от связей, чем от собственных талантов. В таком мире мало кто поддерживает отношения с человеком, чья карьера пошатнулась, – от него мгновенно отворачиваются. А когда люди чувствуют, что оказались в изоляции, они нередко теряют самообладание и способны на отчаянные поступки – что не решает, а лишь усугубляет проблему. Мао поэтому постарался создать у Линь Бяо ощущение, что все его оставили. Напади он на своего министра открыто, это привело бы к затяжной и грязной борьбе, в которой могли увязнуть они оба. А вот лишив Линь Бяо политической поддержки, на которую тот всецело полагался, и продемонстрировав, что его противник слабеет, он добился намного большего.

Прежде чем идти в лобовую атаку на своих соперников, попробуйте сначала ослабить их, внеся раскол в их ряды, вызвав как можно больше разногласий между единомышленниками. Неплохих результатов можно добиться, вбив клин между руководством и подчиненными – неважно, солдаты это или гражданские лица; вождям плохо удается руководить, когда они утрачивают поддержку своего народа. Вот и поработайте над этим: добейтесь, чтобы в глазах окружающих они выглядели авторитарными или некомпетентными. Можно последовать примеру Ричарда Никсона, президента – республиканца, который в 1972 году склонил на свою сторону «синих воротничков» – производственных рабочих, традиционно поддерживающих демократов; этим он расколол прочное основание, на котором стояла демократическая партия. (С тех пор, надо сказать, это стало излюбленных ходом республиканцев.) Помните: стоит вашему врагу дрогнуть, дать хоть где – то трещину, она будет расширяться и приведет к расколу.

В 338 году до н. э. Рим сокрушил своего непримиримого врага – Латинский союз, конфедерацию городов Италии, объединившихся, чтобы приостановить римскую экспансию. Однако, одержав эту победу, римляне столкнулись с серьезной проблемой: как править вновь завоеванными территориями. Уничтожить членов Латинского союза? Но тогда в регионе возник бы вакуум власти, и новый враг, появись он в будущем, представлял бы еще большую угрозу. Просто поглотить города, входившие в союз? Тогда пришлось бы взять на себя заботу об управлении и контроле настолько обширных территорий, что власть и престиж Рима на них попросту растворились бы.

Решение, к которому пришли римляне, впоследствии получило название принципа divide etimpera («разделяй и властвуй»). Эта стратегия помогла им создать могущественную империю. По сути дела, они уничтожили союз, но при этом отношение к разным его частям было отнюдь не одинаковым. Напротив, римляне разработали систему, при которой некоторые города бывшего Латинского союза стали частью Рима, так что их жители пользовались всеми привилегиями римских граждан. У других городов отняли значительную часть территории, но взамен даровали практически полную независимость; третьи были разделены на еще более мелкие части и превращены в колонии, густо заселенные римлянами. Ни один из городов не получил достаточно власти, чтобы можно было бросить вызов Риму, сохранившему при этом свое центральное господствующее положение (недаром поговорка гласит, что все дороги ведут в Рим).

Главным во всей этой системе было то, что, если независимый город доказывал свою лояльность по отношению к Риму, например сражался на стороне Рима, он получал возможность стать частью империи. Отдельные города теперь видели больше выгоды в том, чтобы заслужить расположение Рима, чем в объединении против него. Рим предлагал защиту, процветание, силу, тогда как отделение от империи было во всех отношениях опасным. Так и вышло, что некогда гордые и независимые члены Латинского союза теперь соперничали между собой, наперебой стараясь завоевать расположение Рима.

Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч, ибо Я пришел разделить человека с отцом его, и дочь с матерью ее, и невестку со свекровью ее. И враги человеку – домашние его. Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто не берет креста своего и не следует за Мною, тот не достоин Меня.

Мф. 10:34—37

Разделяй и властвуй – мощная стратегия, позволяющая руководить любой группой, любым коллективом. В ее основе лежит следующий принцип: люди внутри какой – либо крупной группы, организации неизбежно делятся на более мелкие группки и фракции, которые подбираются на основе сходства и общности интересов. Эти фракции могут представлять собой немалую силу и, если оставить их деятельность без внимания, способны расшатать устои организации как единого целого. Формирование фракций и партий – самая большая угроза для руководителя, поскольку со временем они начинают отстаивать собственные интересы, а не интересы более крупной группы, в которую входят. Решить эту проблему можно, разделяя и властвуя. Прежде всего вы должны четко определить себя как средоточие власти; каждый член группы в отдельности должен понимать, что для него важно добиться вашего расположения. Однако для этого недостаточно просто угодить вам как начальнику, необходимо нечто большее – обеспечить поддержку со стороны всей группировки.

Когда Елизавета I в 1588 году взошла на английский престол, Англию никак нельзя было назвать единой нацией. Страна была раздроблена, в наследство от феодальной системы осталось множество родовых поместий – центров, между которыми не прекращалась борьба за власть. Да и при королевском дворе положение было ничуть не лучше – масса группировок и фракций, враждующих между собой. Решением Елизаветы было ослабить дворянство, сталкивая отдельные роды между собой. В то же время она уверенно заняла основную позицию, сделав себя – королеву – символом Англии, центром, вокруг которого в этой стране вращалось все. Она постаралась изменить ситуацию и при дворе, тщательно следя, чтобы ни у кого – кроме, разумеется, ее самой – не было шанса достичь власти. Заметив, что сначала Роберт Дадли, а вслед за ним и граф Эссекс возомнили себя фаворитами, она без промедления ставила их на место.

Искушение поддержать фаворита понятно, но опасно. Лучше менять любимцев, время от времени допуская падение каждого из них. Приближайте к себе людей с разными взглядами и давайте возможность их отстаивать, поощряйте это. Вы можете представить это как здоровую форму демократии, но конечный результат будет в вашу пользу – пока подчиненные борются за то, чтобы быть услышанными и понятыми, вы правите.

Кинорежиссера Альфреда Хичкока со всех сторон окружали враги – сценаристы, декораторы, а кюри, продюсеры, прокатчики, – они так и норовили вмешаться в процесс работы над лентой, причем собственные амбиции для многих были важнее качества фильма. Сценаристы жаждали выставить в выгодном свете свои литературные таланты, актерам хотелось, чтобы с ними носились как со звездами, продюсерам и прокатчикам важно было, чтобы фильм имел коммерческий успех, – словом, каждый имел свой интерес, но все эти интересы не совпадали. Хичкок, как и королева Англии Елизавета I, принял единственно верное решение: он, поставив себя в центр событий, применял стратегию «разделяй и властвуй». Его тщательно разработанный имидж знаменитости был частью общего плана: рекламные кампании его фильмов не могли обойтись без встреч и интервью с ним, кроме того, он сам играл эпизодические роли почти во всех своих картинах – как правило, это были обаятельные, симпатичные персонажи, воспринимающиеся с легким юмором, – благодаря чему стал узнаваем и приобрел еще более широкую известность. Хичкок был в центре событий на всех уровнях работы над фильмом, на нем замыкались все аспекты работы, начиная от написания сценария до монтажа уже отснятого материала. В то же время он держал на расстоянии всех, включая продюсера фильма, не позволяя вмешиваться в процесс съемок; информация о каждой детали картины, эскизы, планы – все хранилось в его памяти. Обойти его было просто невозможно: любое решение принималось только при его участии, и никто не мог нарушить это правило. Так, еще до начала съемок Хичкок в деталях обдумывал туалеты ведущих актрис. Если художник по костюмам пыталась внести какие – то изменения, она обязана была обсудить это с ним, в противном случае ее ждали санкции за невыполнение распоряжений режиссера. По сути дела, Хичкок уподобил себя Риму времен империи: все дороги вели к нему.

Существует опасность, что фракции в коллекцию будут возникать незаметно – например, если люди, являющиеся специалистами в своей области, будут действовать за вашей спиной, не давая вам полного отчета обо всем, что ими делается. Помните: каждый из них видит только часть общей картины, за конечный продукт отвечаете именно вы. Если уж вам пришлось руководить, вы должны занять центральную позицию. Все должно проходить через вас. Если информацию и нужно придержать, делать это можете только вы. Это и есть принцип «разделяй и властвуй»: если в распоряжении многочисленных участников операции не будет полной информации, то для того, чтобы получить ее, они поневоле придут к вам. Речь идет совсем не о мелочной опеке, просто вы должны держать под полным контролем все жизненно важные позиции и лишать всякой поддержки потенциальных «бунтарей», тех, кто может помешать осуществлению ваших планов.

На протяжении 1950–х и 1960–х годов генерал – майор Эдвард Лансдейл считался ведущим специалистом США по подавлению беспорядков. Для президента Филиппин Рамона Магсайсая он разработал план, с помощью которого удалось справиться с коммунистическим партизанским движением Хукбалахап, действовавшим в стране в начале 1950–х. Для подавления восстаний требуется хитрость и ловкость, то есть скорее навыки политика, чем военного. Для Лансдейла ключом к успеху стало то, что он сначала уничтожил коррупцию на государственном уровне, а затем провел целый ряд популярных программ и акций, что способствовало улучшению отношения народа к правительству. Это выбило почву из – под ног повстанцев, лишив смысла их основные лозунги. Движение сошло на нет, лишившись поддержки и оказавшись в изоляции. Лансдейл считал полным безумием пытаться силовыми методами противостоять таким бунтарям левацкого толка. Любое применение силы было им только на руку, придавая имидж мучеников и помогая снискать поддержку у народа. Для бунтовщиков изоляция от народа равносильна смерти.

Подумайте о тех входящих в вашу группу, которые работают в первую очередь для достижения собственных целей и ведут подрывную работу. Их можно сравнить с Кассием, такие типы процветают, разжигая интриги, добиваясь, чтобы в коллективе нарастало недовольство и рознь. Если только вы узнаете о существовании подобных фракций во вверенном вам коллективе, в ваших силах немедленно принять меры, чтобы разогнать их, но лучше постарайтесь, чтобы ваши солдаты были всем довольны, – тогда мятежникам не за что будет ухватиться. Горько разочарованные, в полной изоляции, они утихнут сами по себе.

Стратегии «разделяй и властвуй» нет цены, когда нужно в чем – то убедить людей, повлиять на них не действиями, а речами. Для начала сделайте вид, будто соглашаетесь со своими оппонентами, разделяете их мнение по какому – то вопросу. Этим маневром вы как будто захватываете неприятельский фланг. Оказавшись там, начните высказывать сомнения относительно некоторых доводов, при этом слегка изменяя их и вырывая из контекста. Это заставит кого – то из них усомниться и может спровоцировать внутренний конфликт, касающийся заветной идеи или верования. Этот конфликт ослабит неприятеля, заставит уверенность пошатнуться, откроет для дальнейших убеждений.

Знаменитый мастер боевых искусств Японии XVII века Миямото Мусаши постоянно имел дело с противниками, желавшими с ним расправиться, – нередко на него нападали не по одному, а большими группами. Многих сам вид группы вооруженных до зубов людей способен был обратить в бегство или, по крайней мере, заставил бы остановиться в нерешительности – роковая ошибка для самурая. Другой крайностью было бы броситься в атаку, чтобы успеть уложить как можно больше врагов, но в этом случае легко утратить контроль над ситуацией. Мусаши, однако, прежде всего был стратегом и как истинный стратег находил самые оптимальные и самые рациональные решения в подобных, казалось бы, неразрешимых ситуациях. Он занимал такую позицию с фланга, чтобы противники не смогли навалиться на него все вместе, а вынуждены были приближаться по одному, по очереди. Затем, разделавшись с первым воином, он стремительно двигался вдоль линии, по которой располагались остальные. Вместо того чтобы впадать в панику или бросаться в бой очертя голову, Мусаши как бы разбивал нападающих на части. Далее ему нужно было справиться с соперником номер один и перейти в боевую позицию для схватки со вторым, не позволяя себе беспокойства и мыслей о следующих нападающих. В результате он был собран и сосредоточен, а его соперники нервничали, пока он, передвигаясь вдоль линии, устранял одного за другим. Теперь они, а не он, испытывали страх и растерянность.

Если вас одолевает множество мелких проблем или, напротив, вы столкнулись с одной гигантской проблемой – примените способ Мусаши. Если вы позволите себе дрогнуть перед сложностью ситуации и начнете колебаться или бездумно броситесь вперед, то утратите внутренний контроль. Это не поможет, только укрепит силу тех негативных эмоций, под воздействием которых вы и так находитесь. Прежде всего, разделите задачу на фрагменты, поместив себя в ключевую позицию, а затем двигайтесь вдоль линии, убирая свои проблемы одну за другой. Часто имеет смысл начать с решения самой маленькой и незначительной задачи, оставив самые трудные и опасные на потом. Решив эту первую проблему, вы ощутите приток сил – физических и психологических, – и это поможет вам справиться со всем остальным.

Самое важное – атаковать неприятеля быстро, не мешкая, как это сделали афинские воины при Марафоне. Нельзя сидеть сложа руки. Ваша нерешительность только усложнит задачу, которая может стать непосильной.

ОБРАЗ:

Узел. Громадный, тугой, безнадежно запутанный – кажется, развязать его невозможно. Узел состоит из тысяч мелких узелков, все они запутаны и переплетены между собой. Вместо того чтобы пытаться дергать за веревки, заходя то с одной стороны, то с другой, возьмите меч и решительным ударом разрубите его надвое. После этого он развалится сам.

Авторитетное мнение:

Те, кто в древности хорошо вел войну, умели делать так, что у противника передовые и тыловые части не сообщались друг с другом, крупные и мелкие соединения не поддерживали друг друга, благородные и низкие не выручали друг друга, высшие и низшие не объединялись друг с другом; они умели делать так, что солдаты противника оказывались оторванными друг от друга и не были собраны вместе, а если войско и было соединено в одно целое, оно не было единым.

Сунь – цзы (IV в. до н. э.)

Оборотная сторона

Разделение собственных сил – действенный способ добиться мобильности, такая стратегия может оказаться весьма мощной. Это наглядно продемонстрировал Наполеон, создав подвижную систему корпусов, поражавших врага внезапностью и непредсказуемостью своих атак. Но для того чтобы заставить эту систему работать, Наполеон добивался полной и совершенной координации действий всех ее частей и полного контроля над всеми передвижениями – а в конечном счете его целью было соединить все части воедино для нанесения решающего удара. В партизанской войне командующий также дробит силы на мелкие летучие отряды, чтобы их труднее было обнаружить и поймать, но и в этом случае координация между отдельными частями необходима. Партизанская война не может увенчаться победой, если отдельные отряды неспособны согласовывать свои действия. В общем и целом любое разделение ваших сил должно быть временным, управляемым и оперативным.

Нападая на кого – то, чтобы добиться разделения, будьте осторожны: удар должен быть достаточно сильным. В противном случае вы рискуете добиться обратного эффекта, заставив противника не разбежаться, а сплотиться перед лицом опасности. В этом состоял просчет Гитлера, организовавшего массированные бомбардировки Лондона с целью заставить Англию отказаться от вступления во Вторую мировую войну. Налеты, рассчитанные на то, чтобы запугать и деморализовать британцев, лишь придали им решимости поскорее покончить с агрессором, пусть даже ради этого им предстояло вынести тяготы военного времени.

Наконец, последнее замечание: в разделенном мире власти можно добиться только в том случае, если ваша собственная группировка будет единой и сплоченной, а ум – ясным и сосредоточенным на достижении цели. Может показаться, что лучший способ достижения единства – поддержание бодрого духа и энтузиазма, однако, хотя энтузиазм и важен, со временем он естественным образом выдыхается, поэтому если вы привыкнете выезжать только на этом, то провалите дело. Намного более сильная и надежная защита против сил разделения – знания и стратегическое мышление. Никакую армию и никакой коллектив невозможно разделить, если намерения противника становятся известны и наталкиваются на продуманный и решительный отпор. Еще Сэмюэл Адаме обнаружил и продемонстрировал, что стратегия – это единственный надежный меч и щит.

18 Выяви и атакуй незащищенные фланги противника: стратегия обходного пути

Когда вы нападаете на неприятеля открыто – он укрепляет оборону, а вы тем самым усложняете себе задачу. Есть способ получше: отвлечь внимание противника, а потом атаковать его с фланга, с той стороны, откуда он меньше всего ожидает этого. Нанеся удар по незащищенному флангу, по открытому и уязвимому месту, вы повергаете противника в шок, ослабляете его – пусть на миг, но и это немало, главное – успеть воспользоваться этой слабостью. Заставьте противника приоткрыть свои слабые места и ведите по ним огонь. Единственный способ сломить упорное сопротивление – подобраться к вражеским укреплениям незаметно.

Обход с фланга

В 1793 году король Франции Людовик XVI и его царственная супруга Мария Антуанетта были обезглавлены по приказу нового революционного правительства. Мария Антуанетта была дочерью австрийской императрицы Марии Терезы, и вполне понятно, что в результате этой казни между Австрией и Францией установилась непримиримая вражда. В начале 1796 года стало известно, что австрийцы готовят нападение на Францию со стороны Северной Италии – в то время входившей в Австрийскую империю.

Хотя император [Наполеон Бонапарт] был вполне готов «разбить яйца, чтобы приготовить омлет», по мнению фон Клаузевица, он всегда предпочитал добиваться полной победы с минимумом затрат силы и человеческих потерь. Соответственно, он не любил доводить дело до лобовой схватки при полной выкладке сил, другими словами – выступать против неприятеля всей армией и сражаться на территории по его (противника) выбору, ибо как раз такие сражения неизбежно дорого обходятся и редко приводят к окончательному результату. (Бородино в 1812 году служит тому хорошим примером.) Вместо того, при любой возможности нанося противнику точечный фронтальный укол – отвлекающий маневр, ложную атаку, он отводил основную часть армии по кратчайшему надежному пути, под прикрытием кавалерии и естественных преград, куда – нибудь на фланг или даже в тыл противника. Если этот маневр удавалось выполнить успешно, он захватывал какое – либо естественное препятствие или стратегическое прикрытие (например, береговую линию реки или горную гряду). Приказав перекрыть все переправы, он таким образом изолировал свою предполагаемую жертву, отрезая ей пути к отступлению и практически лишая возможности получить подкрепление. Император непрерывно теснил армию неприятеля, оставляя тому лишь две возможности: сражаться не за победу, а за жизнь на неудобной для него территории или капитулировать. Преимущества подобной стратегии очевидны. Вражеская армия, захваченная врасплох, скорее всего, будет деморализована внезапным появлением в тылу противника, отрезающего ей все пути к отступлению.

Дэвид Дж. Чэндлер «Кампании Наполеона», 1966

В апреле того же года двадцатишестилетнему Наполеону Бонапарту поручили командование французской армией в Италии. Задача его была проста: не допустить проникновения австрийских войск на территорию Франции. Наполеон проявил себя блестяще: французам не только впервые с момента победы революции удалось удержать оборону, но они даже смогли перейти в наступление, оттолкнув австрийцев далеко на восток. Поражение, полученное от революционной армии, было не просто шоком, но и унижением – проверенная и испытанная австрийская военная машина уступила неизвестному генералу, для которого эта кампания была первой. В течение полугода Австрия посылала все новые войска, пытаясь справиться с Наполеоном, но все они вынуждены были отступать и искать убежища в крепости Мантуи, так что в конце концов эта цитадель была полным – полна австрийскими солдатами.

Оставив в Мантуе войска, чтобы держать австрийцев под контролем, Наполеон расположился севернее, в стратегически важном городе Вероне. Для того чтобы выиграть эту войну, австрийцам нужно было каким – то образом заставить Наполеона оставить Верону и освободить страдающих от голода солдат в осажденной Мантуе. Неумолимо бегущее время работало против них.

В октябре 1796 года барон Иосиф д'Альвинци получил срочное задание освободить Верону от французов. Для выполнения задания барону было выделено почти пятьдесят тысяч солдат. Опытный командир и мудрый стратег, д'Альвинци детально ознакомился с тем, как Наполеон вел Итальянскую кампанию, и исполнился невольного уважения к своему противнику. Чтобы справиться с этим молодым генералом, австрийцам нужно было стать более гибкими, подвижными, и д'Альвинци нашел решение: он разделил свою армию на две колонны, оставив одну под своим командованием, а другую поручив генералу Паулю Давидовичу (сербу по происхождению). Колонны должны были порознь двигаться на юг и сойтись у Вероны. В то же время д'Альвинци собирался инсценировать некие военные действия, основной целью которых было ввести Наполеона в заблуждение и заставить его поверить, что армия Давидовича совсем невелика (на самом деле в нее входило 18 тысяч человек) и что этих сил едва хватит, чтобы защищать австрийские коммуникационные линии. Если Наполеон поверит и недооценит силы противника, сербский генерал встретит незначительное сопротивление и без особого труда доберется до Вероны. План д'Альвинци состоял в том, чтобы взять Наполеона в клещи между двумя армиями.

Австрийцы вошли в Северную Италию в начале ноября. К радости д'Альвинци, Наполеон, казалось, попался на хитрость: он выслал навстречу Давидовичу сравнительно небольшой отряд, тот принял бой, результатом которого стало первое поражение французов в Италии, а сам Давидович беспрепятственно продолжил свой путь на Верону. Тем временем д'Альвинци подошел к Вероне и был готов обрушиться на город с востока.

Изучая карты, д'Альвинци радовался: его план срабатывал! Теперь, если Наполеон выставит против Давидовича более мощные силы, пытаясь его остановить, это ослабит Верону и, соответственно, облегчит ему, д'Альвинци, задачу по захвату города. Если же француз попытается задержать продвижение австрийцев с востока, то откроет Верону для Давидовича. А если же он решит отозвать войска, охраняющие Мантую, то выпустит на волю двадцать тысяч австрийских солдат, которые нападут с юга. Д'Альвинци было известно к тому же, что солдаты Наполеона страдают от голода и невероятной усталости. Они сражались шесть месяцев без передышки и нуждались в отдыхе. Никому, даже такому таланту, как этот молодой генерал, не выбраться из такой западни.

Спустя несколько дней д'Альвинци подошел к деревне Кальдьеро. Здесь, на самых подступах к Вероне, их встретили французские отряды, но стычка окончилась победой австрийцев. После серии удач Наполеон потерпел два поражения подряд; маятник качнулся в другую сторону.

Готовясь к решающему нападению на Верону, д'Альвинци получил обескураживающие известия: против всех ожиданий, Наполеон все же разделил свою армию, располагавшуюся в Вероне, но вместо того, чтобы двинуть отряды на Давидовича или д'Альвинци, он выступил с довольно многочисленным войском куда – то на юго – восток. На другой день его армия появилась у городка Арколе. Теперь если бы французы пересекли реку, подошли к Арколе и продвинулись на десяток миль севернее, то уперлись бы прямо в линии коммуникаций д'Альвинци – и отрезали австрийцу путь к отступлению, а затем добрались бы до его провиантских складов в Вилла – Нова. Это был очень тревожный знак; д'Альвинци был вынужден отказаться от мысли о немедленной атаке Вероны и отдал приказ спешно двигаться на восток.

Он прибыл как раз вовремя и едва успел остановить французов, прежде чем они успели перебраться через реку и напасть на Вилла – Нова. В течение нескольких дней австрийская и французская армии вели ожесточенное сражение за мост через реку у Арколе. Наполеон, рискуя жизнью, лично возглавил несколько атак. Часть французских войск, блокировавших Мантую, были переброшены на север, к Арколе, но армия д'Альвинци подоспела наперехват, так что ситуация зашла в тупик.

На третий день битвы солдаты д'Альвинци – его армия понесла немалые потери в результате бесконечных французских атак – готовились к очередному бою за мост, когда с южного фланга до них вдруг донеслись звонкие звуки горнов. Французам как – то удалось форсировать реку ниже по течению, и теперь они направлялись к австрийскому флангу у Арколе. Звуки труб сменились криками и свистом пуль. Внезапное появление французов окончательно добило вымотанных трехдневным сражением австрийцев. Не пытаясь даже оценить численность французских войск, они обратились в паническое бегство. Французы хлынули через мост. Д'Альвинци как – то удалось собрать своих людей и увести их восточнее, в безопасное место. Однако битва была проиграна окончательно, и участь Мантуи решена.

Каким – то непостижимым образом Наполеону удалось обратить неизбежное поражение в победу. Битва при Арколе способствовала рождению легенд об его непобедимости.

Толкование

Наполеон не был волшебником, и поражение, нанесенное им австрийцам в Италии, выглядит обманчиво простым. Поскольку на него с двух сторон надвигались две армии, он рассудил, что д'Альвинци представляет более серьезную опасность. Бой за Кальдьеро вселил в австрийцев надежду – они были уверены, что Верону удастся отбить в лобовом столкновении. Наполеон же принял совершенно неожиданное для них решение – вместо того чтобы принять открытый бой, он разделил свою армию и двинул большую ее часть в обход, чем поставил под угрозу австрийские линии коммуникаций, складское хозяйство и отрезал интендантам путь к отступлению. Если бы д'Альвинци, пренебрегая этой угрозой, двинулся на Верону, он еще дальше отошел бы от основной базы, подвергнув своих людей серьезной опасности. Но и оставшись на месте, он мог оказаться зажатым между двумя французскими армиями. В данном случае Наполеоном руководил точный расчет: он понимал, что д'Альвинци обязательно отступит – слишком реальной была угроза, – а как только это произошло, он перехватил инициативу. При Арколе, почувствовав, что неприятель устал, Наполеон приказал небольшому отряду переправиться через реку, производя при этом как можно больше шума – звуки трубы, крики, стрельба. Атакующая сила была незначительной, но сам факт неожиданного появления противника вызвал растерянность и панику австрийцев. Уловка сработала.

Этот маневр – manoeuvre sur les derrie Ires, как называл его Наполеон, – стал впоследствии одним из его излюбленных стратегических приемов. Успех его базировался на двух истинах. Первое: командующие стремятся помещать свои армии в сильную фронтальную позицию, вне зависимости от того, готовятся ли они атаковать или обороняться. Наполеон частенько играл на этой их тенденции обращаться лицом к схватке – он проводил ложный маневр, делая вид, что идет в лобовую атаку; в пылу сражения трудно было заметить, что в бою участвует лишь половина его армии, а тем временем другая половина, незаметно подкравшись, атаковала с фланга. Второе: солдатам армии, подвергающейся внезапному нападению с фланга, трудно сохранить присутствие духа; к тому же приходится развернуться, чтобы встретиться с опасностью лицом к лицу. Сам момент разворачивания вносит еще большую неразбериху и смятение. Даже в том случае, если эта армия занимала более выгодную позицию, как у д'Альвинци в Вероне, в столь опасный момент она могла утратить сплоченность и уравновешенность.

Воспользуйтесь уроком великого мастера: бросаться в лобовую атаку не всегда разумно. Вас может встретить единая сплоченная армия, сильная, готовая к сопротивлению. Зайдите с фланга, ударьте по слабому, незащищенному месту. Этот принцип приложим к конфликтам или столкновениям любого масштаба.

Как часто можно судить о слабых сторонах человека, о его уязвимости именно по тому фасаду, который он показывает миру. Этот фасад может выглядеть как агрессивность, запугивание или третирование окружающих. В других случаях можно наблюдать иные очевидные механизмы защиты, к которым прибегают с целью оградить свою внутреннюю жизнь от вторжения, сохранить стабильность. Это могут быть какие – то заветные верования или идеи, или, например, попытки представить себя окружающим в выгодном свете. Чем больше люди выставляют перед нами свой фасад, тем меньше они заботятся о защите с флангов – неосознанных желаниях, глубинных тревогах, неверных союзниках, на которых нельзя положиться, неконтролируемых импульсах. Если только вам удастся добраться до этих флангов, ваш противник вынужден будет развернуться в вашу сторону, теряя при этом равновесие. Никто не защищен одинаково со всех сторон, у каждого есть незащищенные стороны. Против хорошо продуманного флангового маневра нет защиты.

В ходе этого исследования мы все больше укреплялись в мысли, что мало кому на протяжении веков удавалось достигнуть в войне желаемого результата, не прибегая к определенной хитрости – а именно не убедив противника в своей неготовности к встрече с ним. Ввести противника в заблуждение можно как физически, так и психологически. В стратегии длинный кружной путь нередко оказывается кратчайшей дорогой к дому. Все нагляднее всплывало осознание того факта, что прямолинейный подход, будь то к чьей – то воображаемой цели или физическому объекту, не отклоняющийся от «линии ожидаемого [противником] результата», как правило, ведет к отрицательному результату. Становится совершенно понятным высказывание Наполеона: «Боевой дух войска имеет втрое большее значение, нежели физическое состояние». Ту же мысль можно выразить научно, сказав, что хотя сила неприятельской армии или страны и выражается внешне в ее численности и ресурсах, однако весьма многое зависит от стабильности руководства, боевого духа и оснащения. Не отклоняясь от линии естественного ожидания противника, мы упрочиваем его равновесие и тем самым увеличиваем силу его сопротивления. На войне, как в борьбе, попытка положить соперника на лопатки, если при этом вы не постараетесь лишить его точки опоры и вывести из равновесия, не удастся и только изнурит вас. Добиться успеха таким методом возможно лишь в результате нечеловеческого напряжения сил – да и то едва ли можно ожидать убедительной победы. В большинстве кампаний нарушение психологического и физического равновесия противника является жизненно важной прелюдией к удачной попытке его поражения.

Б. X. Лидделл Харт «Стратегия», 1954

Противодействие истине неизбежно, особенно если оно принимает форму новой идеи, но можно снизить уровень сопротивления – обдумав как следует не только свою цель, но и метод ее достижения. Избегайте лобовой атаки на освященные временем, общепринятые позиции; вместо этого найдите способ развернуть ее и направить на фланг, чтобы удар истины обрушился на самое уязвимое место.

Б. X. Лидделл Харт (1895–1970)

Занимая фланг

В молодости Юлий Цезарь (100—44 до н. э.) однажды попал в плен к пиратам. Они потребовали двадцать талантов выкупа; он отвечал со смехом, что человек такого благородного происхождения стоит не меньше пятидесяти талантов, и пообещал, что деньги будут выплачены. За деньгами отправили его слуг, и Цезарь остался один в обществе кровожадных пиратов. За те несколько недель, что он провел с ними, он принимал участие в их забавах и попойках и даже рискованно шутил, обещая, что когда – нибудь распнет их. Пиратов забавлял живой и приветливый молодой человек, они стали относиться к нему как к одному из их среды.

Но вот, наконец, выкуп был заплачен, Цезаря освободили. Добравшись до ближайшего порта, он на собственные деньги набрал команду для нескольких кораблей, а затем отправился за пиратами вдогонку и настиг их в тайном убежище. Вначале раздались приветственные крики, пираты обрадовались было видеть его вновь – но Цезарь со своими людьми схватил разбойников, отнял полученный ими выкуп, а затем исполнил свое обещание, приказав их распять. Впоследствии многим пришлось познакомиться – к восторгу своему или ужасу, – как воюет Цезарь.

Цезарь, однако, не всегда требовал возмездия. В 62 году до н. э. во время религиозной церемонии в его доме юноша по имени Публий Клодий был пойман среди женщин – участниц празднества, – он был одет в женское платье и отплясывал с женой Цезаря, Помпеей. Выходку расценили как возмутительную, и Цезарь незамедлительно развелся с Помпеей, произнеся эпохальную фразу: «Жена Цезаря должна быть вне подозрений». Тем не менее, когда Клодия схватили по обвинению в святотатстве, Цезарь употребил свое влияние, не пожалел денег и добился того, чтобы молодого человека отпустили. Спустя несколько лет это окупилось сторицей, когда Цезарь готовился покинуть Рим для участия в Галльских войнах и нуждался в преданном человеке, который бы защищал его интересы в его отсутствие. Он позаботился о том, чтобы Клодию был присвоен официальный титул трибуна. Новоиспеченный трибун хранил верность Цезарю, отстаивая его интересы, и устраивал такие встряски в сенате, что ни у кого не было ни малейшей охоты даже пытаться плести интриги против отсутствующего полководца.

Тогда в Риме было три наиболее влиятельных человека: Цезарь, Красс и Помпей. Опасаясь Помпея, Марк Лициний Красс, любимый народом и знаменитый своими победами полководец, попытался образовать тайный союз с Цезарем, но тот отказался; вместо этого несколькими годами позже он приблизил к себе воинственного Помпея (Помпей с недоверием и даже с враждебностью относился к Цезарю, в котором видел вероятного соперника в будущем) и предложил ему объединиться. В качестве гарантий он обещал поддержать некоторые политические проекты Помпея, поданные в сенат. Удивленный Помпей согласился, и Красс, не желая остаться за бортом, изъявил желание присоединиться к группе – так был сформирован первый триумвират, правивший Римом в течение нескольких лет.

В 53 году до н. э. Красс погиб в бою, сражаясь в Сирии, и довольно скоро между Гнеем Помпеем и Цезарем началась борьба за власть. Казалось, гражданской войны не избежать. Помпей пользовался большей поддержкой сената. В 50 году до н. э. сенат приказал обоим полководцам – Цезарю (который в тот момент воевал в Галлии) и Помпею направить по одному легиону в Сирию в подкрепление римской армии. Но, поскольку Помпей уже отдал один легион Цезарю для войны в Галлии, он предложил этот же легион и перенаправить в Сирию – другими словами, Цезарю предлагалось отказаться сразу от двух легионов вместо одного. Учитывая надвигающуюся гражданскую войну, потеря в численности означала много: она существенно ослабляла Цезаря.

Цезарь не сетовал. Он отправил два легиона, один из которых, однако, не попал в Сирию, как предполагалось, а получил приказ двигаться в окрестности Рима, в прямое распоряжение Помпея. Прежде чем легионеры отправились в путь, Цезарь щедро заплатил каждому. К тому же он проинструктировал своих офицеров, велев им распространить по Риму слухи, что остаток войска Цезаря по – прежнему в Галлии, солдаты измотаны длительной войной и, если он решится послать их воевать с Помпеем, они, скорее всего, примут другую сторону и повернут оружие против Цезаря, как только перейдут через Альпы. Помпей, когда его ушей достигли эти слухи, охотно им поверил и, надеясь на поддержку легионов Цезаря, не позаботился нанять побольше солдат, о чем впоследствии горько пожалел.

В январе 49 года до н. э. Цезарь перешел реку Рубикон, по которой проходила граница Галлии и Италии. С этого решительного, неожиданного поступка началась гражданская война. Захваченный врасплох Помпей вместе со своими легионами бежал в Грецию и там начал готовиться к серьезной операции. По мере того как Цезарь продвигался на юг, многочисленных поборников Помпея, оставшихся в Риме, все более охватывал ужас. За время войны в Галлии, где Цезарь ровнял с землей города и селения, убивая жителей, он приобрел репутацию человека беспощадного, не знающего жалости к врагам. Тем не менее, захватив ключевой город Конфиниум и взяв в плен некоторых сенаторов и армейских офицеров, которые противостояли ему и поддерживали Помпея, он не стал их наказывать; напротив, распорядился вернуть деньги и добро, награбленное его солдатами при взятии города. Цезарь и впоследствии обращался с соратниками Помпея так же великодушно, являя собой образец терпимости и снисхождения. Вместо ожидаемого перехода людей Цезаря на сторону Помпея теперь происходило обратное: те, кто поддерживал Помпея, становились поборниками Цезаря. В результате поход Цезаря на Рим был стремительным и практически пес кропи им.

Хотя Помпей со своими легионами обосновался в Греции, Цезарь решил вначале атаковать один из его флангов и напасть на довольно многочисленную армию, расквартированную в Испании. Кампания длилась несколько месяцев, в течение которых Цезарь продемонстрировал явное преимущество над этой армией (которой командовали генералы Помпея Афраний и Петрей) и в результате загнал ее в угол. Армия была окружена, положение безвыходное. Афраний и многие солдаты, зная о мягкости Цезаря по отношению к врагам в этой войне, постарались сообщить ему о готовности сдаться. Однако Петрей, в ужасе от этой измены, приказал казнить любого солдата, желающего переметнуться на сторону Цезаря. Готовый биться до последней капли кропи, он вывел остаток своих людей из лагеря навстречу Цезарю – но тот не принял бой. Солдаты были не в состоянии биться. В конце концов люди Помпея, находясь в окружении и оставшись без припасов, вынуждены были сдаться. На сей раз они ожидали самого худшего, ведь Цезарь знал о казнях в лагере – но и на этот раз он простил не только Афрания, но и Петрея, и просто распустил остатки армии, позволив солдатам вернуться в Рим и даже снабдив их деньгами и провиантом. Услышав об этом, испанские города, до тех пор хранившие верность Помпею, стали один за другим переходить на сторону Цезаря. В течение трех месяцев Римская Испания была завоевана с помощью сочетания военного и дипломатического искусства, при этом не было пролито ни капли кропи.

В последующие несколько месяцев Гней Помпей полностью лишился политической поддержки в Риме. Единственное, что у него оставалось, была армия. Однако сокрушительное поражение, которое он потерпел от Цезаря через год, в Фарсальском сражении в Северной Греции, поставило точку в этом деле.

Уже в самом начале своей политический карьеры Цезарь понимал, что существует множество способов побеждать. Большинство людей продвигаются вперед более или менее открыто и прямо, стараясь побороть своих соперников силой. Но при этом, если, конечно, не убивать противников, которых одолел таким способом, они превращаются в тайных завистников и врагов, от которых впоследствии можно ожидать всевозможных неприятностей и бед. Накопите некоторое количество таких врагов, и жизнь станет опасной.

Цезарь нашел другой способ сражаться, справляясь со своими врагами не силой, а с помощью стратегии, хитроумия и расчета, обезоруживая их своим великодушием. При таком обращении враг становится союзником, минус обращается в плюс. Со временем, когда бывший неприятель утратит бдительность, можно отомстить – так поступил Цезарь с пленившими его пиратами. Но это крайний случай, мягкость и благожелательность помогут вам добиться куда большего – превратят недоброжелателя в самого верного соратника. Так случилось с Публием Клодием, который после того, как осквернил дом Цезаря, стал его доверенным лицом и выполнял для полководца любую грязную работу.

Когда разразилась гражданская война, Цезарь понял, что она представляет собой событие не только и не столько военное, сколько политическое – на самом деле борьба велась за поддержку со стороны сената и римских граждан. Его благородство по отношению к врагам было частью скрупулезно просчитанной кампании, направленной на то, чтобы обезоружить соперников и изолировать Помпея. По сути дела, Цезарь занял неприятельские фланги. Вместо того чтобы атаковать своих недоброжелателей в лоб и вовлекать в схватку, он принимал их сторону, поддерживал их идеи и начинания, делал им подарки, очаровывал словами и милостями. Явно заполучив Цезаря на свою сторону, как политически, так и психологически, они потеряли ощущение линии фронта, им нечему и некому было противостоять. Когда с Цезарем был установлен контакт, всякая враждебность к нему испарилась. Такой способ ведения войны позволил ему справиться с Помпеем, превосходившим его в военном отношении.

Когда, изучая многочисленные военные кампании, я впервые осознал преимущество непрямых действий над прямыми, то стремился лишь как можно полнее раскрыть сущность стратегии. Однако по зрелом размышлении я пришел к пониманию того, что метод непрямых действий имеет куда более широкое применение. По сути дела, этот метод – не что иное, как закон жизни во всех областях, философская истина. Применение его служит ключом к разрешению любой проблемы, если решающим фактором в ней является человек и противоречащие интересы способны привести к конфликту. В подобных случаях прямой натиск новых идей всегда провоцирует на упорное сопротивление, затрудняя в результате процесс изменения взглядов. Между тем изменения взглядов можно добиться куда проще и быстрее, незаметно проталкивая новую идею или начав обсуждение, в ходе которого инстинктивное сопротивление оппонента удается преодолеть с помощью обходного маневра. Метод непрямых действий – фундаментальный принцип, применимый не только в политике, но и в отношениях между полами. В коммерции, если есть возможность поторговаться, вы добьетесь большего успеха, чем если такой возможности нет. Так и в любой области: общеизвестно, что самый надежный способ добиться от руководителя одобрения новой идеи – попытаться внушить ему, будто он сам является ее автором. Как и на войне, цель здесь заключается в том, чтобы ослабить сопротивление, прежде чем пытаться преодолеть его, и это лучше всего достигается выманиванием противной стороны из занимаемых ею оборонительных позиций.

Б. X. Лидделл Харт «Стратегия», 1954

В нашей жизни хватает враждебности – иногда она бывает открытой, иногда тонкой и завуалированной. Не стоит тешить себя иллюзиями, будто вы можете избежать всех столкновений и расхождений во взглядах. Лучше, если вы примете это и осознаете, что от того, каким способом вы со всем этим справитесь, будет зависеть ваш успех в жизни. Что хорошего в том, что вы будете выходить победителем в мелких ежедневных стычках, удачно распихивая окружающих, если в перспективе рискуете нажить себе массу тайных врагов, которые будут вставлять вам палки в колеса и саботировать все ваши начинания? Любой ценой вам нужно научиться держать себя в руках, не давать воли порывам, побуждению расправиться с противником в лобовой схватке. Вместо этого займите их фланги. Выбейте оружие у них из рук, превратите их в своих союзников. Позднее вы сможете решить, как поступить с ними: оставить ли их на своей стороне или отомстить. Обезоруживая людей с помощью стратегически рассчитанных проявлений доброты, великодушия и обаяния, вы сможете расчистить себе путь и сэкономить силы для тех сражений, избежать которых невозможно. Ищите их фланги – поддержку, в которой нуждаются люди, доброту, к которой они потянутся. В мире, где мы живем, мире хитрости и уловок, фланги – это путь к власти.

Мягкостью мы сумеем завоевать все сердца и обеспечить себе прочную победу, жестокость же не убережет от ненависти и не поможет удержать победу хоть на сколько – нибудь продолжительное время….Это новый способ побеждать, укрепляя свое положение милостью и великодушием.

Юлий Цезарь (100—44 до н. э.)

Ключи к военным действиям

Сегодня нам приходится бороться, вступать в конфликты – и подчас более серьезные, чем те, с которыми имели дело наши предки. На войне направление движения армий обозначают стрелками на карте. Если бы мы создали карту наших ежедневных боевых действий, то пришлось бы нанести на нее тысячи стрелок, непрерывную круговерть движений, ходов и маневров – окружающие пытаются обмануть нас, уговорить или подбить на что – то, заставить двигаться в угодном им направлении, навязать свою волю, свою продукцию, свои идеи и представления.

Поскольку множество людей лихорадочно, отталкивая друг друга, рвутся к власти, наше общество буквально объято едва прикрытой агрессивностью. В этой ситуации нужно время и терпение на то, чтобы замаскировать свои намерения; в ежедневной суматохе не до тонкостей и не до ухищрений, люди стремятся к достижению цели, двигаясь напролом. Стараясь убедить нас в правильности собственных идей, они могут быть красноречивыми: говорят, говорят, говорят – один громче и напористее другого. На нас давят словами, аргументами, действиями, распоряжениями. Даже более пассивные игроки, использующие другие инструменты – например, манипуляцию, основанную на чувстве вины, – даже они вполне прямолинейны, ведь они не утруждают себя попытками проявить тонкость, поискать обходные пути. Достаточно один раз увидеть их маневры, чтобы раскусить и понять их игру.

Все это, однако, палка о двух концах: вместо того чтобы поддаваться на их уговоры, мы занимаем оборонительную позицию, становимся подозрительными и изо всех сил противимся усилиям. Для поддержания какого – то спокойствия, мира и стабильности в жизни мы строим и надстраиваем свои крепостные стены, делая их все выше и толще. Но даже это не помогает полностью отгородиться от грубого напора повседневности, избежать его невозможно. Все эти летящие в нас стрелы передают нам свою энергию, мы, сами того не желая, возвращаем то, что получили. Реагируя на прямые выпады, мы то и дело оказываемся втянутыми в стычки и сражения. Требуется определенное усилие, чтобы отойти в сторону, покинуть это зловещее поле брани и попытаться применить другой подход.

Вы должны задать себе вопрос: нужны ли непосредственность и прямота, если они лишь усиливают сопротивление людей и заставляют их только больше утверждаться в собственных мыслях? Прямота, искренность могут принести вам чувство облегчения, но они же порождают антагонизм. В качестве тактического приема они неэффективны. В настоящей войне – войне кровавой, а не в межличностных стычках повседневной жизни – лобовые столкновения нынче стали редкостью. Военные командиры пришли к осознанию того, что открытая атака рождает сопротивление, а обходные маневры позволяют его уменьшить.

Кто способен добиться истинной власти в нелегкой современной жизни? В первую очередь люди, овладевшие умением ходить окольными путями вместо того, чтобы пробиваться напролом. Им известно, как полезно заходить сбоку, скрывать свои намерения, сбивать неприятеля с толку, наносить удар по слабому, незащищенному флангу, вместо того чтобы бросаться на выставленные вперед острые рога. Вместо того чтобы толкать людей или тянуть их изо всех сил, они находят способ уговорить их по своей воле переместиться в нужном направлении. Это требует немалых усилий, которые, однако, впоследствии окупаются сторицей, поскольку помогают избежать конфликтов и добиться отличных результатов.

Основой любого флангового маневра можно считать постепенность. Первый ход не должен открыть ваших намерений или показать, на что направлена ваша атака. Возьмите за пример наполеоновский manoeuvre sur les derrieres: сначала нападите на неприятеля открыто, как Наполеон на австрийцев при Кальдьеро, чтобы убедиться, что все его внимание будет направлено на передний край. Дайте им подойти к себе на достаточно близкое расстояние. Теперь атака с фланга будет неожиданной и практически неотразимой.

В 1856 году на приеме в императорском дворце в Париже все взгляды были прикованы к вновь прибывшей из Италии восемнадцатилетней аристократке, графине Кастильоне. Итальянка была удивительно хороша, чтобы не сказать прекрасна: она держалась с удивительным достоинством, а грацией и изяществом походила на ожившую греческую статую. Император Наполеон III, известный ценитель женской красоты, разумеется, обратил на нее внимание, но, отметив редкую красо ту, не сделал никаких шагов – он предпочитал женщин более пылкого темперамента. Однако со временем, вновь и вновь встречаясь с графиней при дворе, он невольно почувствовал, что заинтригован.

Шесть на пятом месте означает: КЛЫКИ ХОЛОЩЕНОГО КАБАНА. УДАЧА. Здесь, удержавшись от движения прямо вперед, можно достичь цели обходным путем. Клыки кабана сами по себе опасны, но, если природа кабана изменена, клык более не представляет угрозы. Так же в отношениях между людьми – не стоит открыто сражаться против необузданной силы.

Гельмут Вильгельм, Рихард Вильгельм «Толкование Книги перемен», 1967

На балах и дворцовых праздниках Наполеон и графиня время от времени переглядывались, обменивались случайными замечаниями. Она, однако, всякий раз ускользала прежде, чем он успевал завязать беседу. Итальянка одевалась с безупречным вкусом, и не успевал он с нею расстаться, как ее милый образ уже возникал перед его мысленным взором.

Императора выводило из себя ее равнодушие – она, казалось, уделяет ему внимание лишь из приличия. Он начал настойчиво искать ее расположения, и, после долгих недель сопротивления, она наконец уступила. Даже теперь, когда она стала его любовницей, он все равно ощущал ее холодность, по – прежнему должен был добиваться ее, никогда не будучи уверен в ее чувствах. К тому же на балах она, подобно магниту, притягивала к себе внимание других мужчин, так что он сгорал от ревности. В скором времени император, пресытившись, обзавелся было другой фавориткой – для того, чтобы обнаружить, что не может и думать ни о ком, кроме итальянки.

После этой встречи история о методах Мао облетела весь Шанхай. Мао вызвал Лю Шаоци и Чжоу Эньлая и задал им вопрос: «Как заставить кошку есть перец?» Лю ответил первым. «Это просто, – сказал второй человек в стране. – Пока кто – то держит кошку, нужно запихнуть перец ей в рот и протолкнуть поглубже палочкой». Мао воздел руки, как бы в ужасе от такого «инспирированного Москвой» решения. «Ни в коем случае не применяйте силу… Все должно быть добровольно». Чжоу молча слушал. Мао обратился и к нему с вопросом, что бы он стал делать с кошкой. «Я бы морил ее голодом, – отвечал министр. – Потом завернул бы перец в ломтик мяса. Если кошка как следует проголодается, то проглотит весь кусок целиком». Но Мао не согласился и с ним. «Нехорошо обманывать – никогда не дурачьте людей». Как же тогда поступить? «Это просто, – сказал председатель. – Натрите перцем у кошки под хвостом. Она сама станет слизывать его – и будет счастлива, что может это сделать».

Росс Террилл «Мао: биография», 1999

В это время в Париже жил Виктор Эммануил, король Пьемонта – родины графини. Италия тогда была раздроблена на мелкие государства вроде этого, однако вскоре с помощью Франции ей предстояло объединение, и Виктор Эммануил втайне мечтал стать ее первым королем. В своих беседах с Наполеоном графиня время от времени упоминала о пьемонтском правителе, с одобрением отзываясь о его характере и силе воли, а также – о его любви к Франции. Император соглашался: из Виктора Эммануила выйдет превосходный монарх объединенной Италии. Он обсудил эту идею со своими советниками и стал активно продвигать ее как свою собственную – в итоге он добился своего. Наполеон не знал главного: его знакомство с графиней подстроил именно Виктор Эммануил, который прислушивался к рекомендациям своего мудрого советника, графа ди Кавура. Вместе они и задумали коварный план: внедрить Кастильоне в Париж, дабы обольстить Наполеона и постепенно внушить ему мысль о том, как хорош будет Виктор Эммануил в роли итальянского короля.

План обольщения императора они проработали досконально, словно готовясь к настоящей военной кампании, – продумано было все, вплоть до фасонов ее платьев, слов, которые она произносила, и даже взглядов, которые она бросала. Та холодность, которой она отгораживалась от императора, была, по сути дела, классической фланговой атакой, обольстительным manoeuvre sur les derrieres. Неприступная красота графини, ее необычная манера держаться притягивали Наполеона, не привыкшего ни к чему подобному, так что в конечном счете он был уверен, что заинтересованная, нападающая сторона в их отношениях – именно он. Притягивая его внимание к переднему краю, графиня тем временем действовала на фланге, тонко и незаметно внушая ему мысль о короновании Виктора Эммануила. Обратись она к императору напрямую с прошением об этом, ее наверняка ждал бы не просто отказ, но и немилость. Но озабоченный лишь тем, как завоевать внимание очаровательной дамы, Наполеон и сам не заметил, как поддался внушению, этому тонко просчитанному фланговому маневру.

Маневры, подобные этому, следует принять за образец, когда вы стремитесь убедить, уговорить кого – то. Ни в коем случае не открывайте своих намерений или целей – вместо этого используйте все свое обаяние. В вашем арсенале может быть милая болтовня, юмор, лесть – все, что поможет приковать внимание объекта к передовой, отвлекая его от ваших действий на фланге. Вот неприятель сосредоточился на чем – то, открывшись с фланга, и теперь достаточно лишь намека или легчайшего толчка, чтобы изменить направление, чтобы ворота открылись перед вами и крепостные стены пали. Ваши соперники обезоружены, и вы можете управлять ими по своему усмотрению.

Не забывайте также о людском эгоизме и тщеславии – это тоже своего рода передний край. Случается, что на вас нападают, а вы не можете понять почему. Нередко причина кроется в том, что вы вольно или невольно «наступили на хвост» этим людям, поставили под угрозу их драгоценное эго, их нежно пестуемое чувство самоценности и важности для окружающею мира. Поэтому старайтесь, насколько это возможно, успокаивать их, внушая, что вы не представляете для них ни малейшей опасности. Здесь в ход может пойти все, что только окажется полезным: тонкая лесть, подарки, похвалы, предложение союза и сотрудничества, демонстрация того, что вы воспринимаете соперников как равных, поддерживаете их идеи и воззрения. Все это отвлечет внимание от прежних обид, внушит симпатию к вам и ослабит подозрительность. Успокоившись и расслабившись, соперники и не заметят, что вы уже готовы нанести удар с фланга. Это особенно убийственно для чувствительных персон с хрупким эго.

Обычный способ использовать фланговый маневр на войне – заставить неприятеля открыть свою слабую сторону. Можно, например, заманить его в незнакомую местность или спровоцировать выдвинуться вперед – так, что передний край станет узким, а незащищенные фланги вытянутся и будут представлять собой отличную мишень для атаки.

В 1519 году Эрнан Кортес высадился на востоке Мексики с небольшой армией. Он был исполнен решимости сделать, наконец, явью свою мечту и завоевать великую империю ацтеков. Но первым делом ему нужно было найти управу на собственных людей, особенно на маленькую, но крикливую группку сторонников губернатора Кубы Диего Веласкеса, поручившего Кортесу лишь разведку и ничего более – завоевание Мексики он собирался осуществлять сам. Приверженцы Веласкеса на каждом шагу чинили помехи Кортесу, мало того, они сплели против него целый заговор. Основным яблоком раздора было золото, которое испанцы должны были собирать для отправки королю Испании. Кортес разрешал своим солдатам выменивать золото, но потом покупал на него еду. Люди Веласкеса требовали, чтобы этот произвол был прекращен.

Кортес сделал вид, что согласен на их условия, и предложил сторонникам Веласкеса назначить казначея. Они быстро выдвинули кандидата из своих рядов, и с их помощью этот человек начал собирать у всей команды золото. Разумеется, это привело к ожидаемому результату: казначей и вся группа теперь навлекли на себя неприкрытую враждебность остальных солдат, которым приходилось подвергать жизнь громадному риску, практически ничего не получая взамен. Они жаловались, сетовали – а Кортес невозмутимо указывал на тех, кто настаивал на этом от имени губернатора Кубы. Он – то лично, разумеется, этого совсем не одобряет. Результат не замедлил себя ждать: людей Веласкеса возненавидели все, а Кортес, подчиняясь требованию своих солдат, вскоре с удовольствием и радостью отменил распоряжение о сборе золота. Теперь у заговорщиков не осталось никаких шансов привлечь людей на свою сторону. Они были разоблачены, смяты и растоптаны.

Внутренняя правда, свиньи и рыбы, удача

Она сопутствует тому, кто пересечет большую воду. Упорство сопровождает. Свиньи и рыбы – наименее разумные из всех животных, поэтому на них особенно трудно повлиять. Сила внутренней правды должна вырасти до истинных высот, прежде чем ее влияние сможет распространяться на подобных существ. Когда имеешь дело с людьми столь же упрямыми и не поддающимися влиянию, как свиньи или рыбы, то успех полностью зависит от того, найден ли верный подход. Следует отбросить любые предрассудки и, так сказать, позволить душе другого человека проникнуть в себя и свободно действовать. После этого с ним можно наладить контакт, понять его и добиться власти над ним. Когда дверь таким образом будет открыта, сила другой личности начнет воздействовать на него. Если на этом пути не встретятся препятствия, можно делать даже довольно опасные вещи – например, переплывать большую реку – и добиваться успеха.

Гельмут Вильгельм, Рихард Вильгельм «Толкование Книги перемен», 1967

Кортес нередко применял эту стратегию, чтобы разобраться со смутьянами и инакомыслящими. Вначале все выглядело так, будто он всей душой с ними, разделяет их взгляды и идеи, он даже поощрял их двигаться и дальше в том же направлении. В сущности же он подталкивал врагов к тому, чтобы те проявили себя, обнажили перед ним свою слабость и выдали свои эгоистичные либо неблаговидные замыслы. Благодаря этому он обретал мишень, по которой и наносил удар.

Когда люди представляют свои идеи и приводят свои аргументы, то у них нередко срабатывает внутренний цензор – это помогает им выглядеть более сговорчивыми и гибкими, чем на самом деле. Если вы попытаетесь атаковать их в лоб, то едва ли сможете многого добиться, поскольку цель практически полностью скрыта от ваших глаз. Вместо этого постарайтесь разобраться в их мыслях и представлениях, чтобы цель стала четче видна. А для этого подстраивайтесь к ним, сделайте вид, что вам импонируют их взгляды, уговаривайте продвигать их и быстрее двигаться вперед. (Можно также заставить их разволноваться, задевая чувствительные места, заставляя проговориться, сказать больше, чем им хотелось бы.) Противники подставятся под удар, откроют свои слабости, защищая свои позиции или аргументы, непригодные на ваш взгляд, – это выставит их в невыгодном, смешном свете. Главное – не поторопиться, не нанести удар раньше времени. Дайте неприятелю время, чтобы он смог совершить самоубийство.

«Книгу перемен» («Ицзин») часто называют восточным апофеозом приспособляемости, гибкости. Красной нитью в ней проходит тема наблюдений жизни и слияния с ее течением во имя выживания и развития. В сущности, тему этого произведения можно выразить и так: в этом мире что угодно может стать источником конфликтов, опасности и даже насилия, если занять по отношению к происходящему неверную позицию или неправильно действовать – а именно: оказать прямое сопротивление в точке его (происходящего) максимальной силы, поскольку подобный подход грозит поистине разрушительным столкновением. Однако любое событие может стать благоприятным, если воздействовать в верном направлении, правильным образом – а именно: на источник события, пока оно не успело набрать полную силу, или с флангов (уязвимые «бока тигра»).

Оскар Ратти и Адель Вестбрук «Тайны самураев», 1973

В современном мире люди уверены в том, что многое в жизни зависит от их социального положения. Им требуется поддержка, и чем больше разных источников способны ее предоставить, тем лучше. Франклин Д. Рузвельт знал, что уязвимый фланг для политиков – это электорат, люди, которые могут проголосовать за них на следующих выборах, а могут этого и не сделать. Рузвельт был способен добиться от любого политика, чтобы тот поддержал его решение независимо от того, какими были его собственные взгляды, – он ясно давал тому почувствовать, что в противном случае начнет продвигать его соперника и тем самым поставит его популярность под угрозу. Прямые атаки на чей – либо социальный статус и репутацию заставят устремить все внимание на решение этой проблемы, а вы получаете свободу маневра и возможность атаковать этого человека с другой стороны.

Чем более тонкими и хитрыми будут ваши маневры, чем лучше удастся их замаскировать, тем лучше. В самом конце XVIII века Наполеон предлагал России взять под протекторат остров Мальту, в то время еще находившийся под контролем Франции. Это дало бы русским важную стратегическую базу в Средиземноморье. Предложение казалось необъяснимо щедрым, но ларчик открывался просто: Наполеон знал, что англичане вот – вот предъявят свои претензии на остров, который им очень хотелось занять, они готовы были ввести туда свои войска (что и произошло в 1800 году, когда Мальту захватил адмирал Нельсон), а французскому флоту недоставало мощи, чтобы справиться с этой проблемой. Англия и Россия были союзниками, но соперничество из – за Мальты способно было расстроить их союз, а это тоже могло сыграть на руку Наполеону.

Стратегия в своем развитии все больше стремится к околичностям, обману и хитрости. Противник, который не способен понять, чего вы добиваетесь, находится в самом невыгодном положении. Чем больше разных углов вы сможете задействовать – наподобие того, как в бильярде шар многократно отскакивает от разных стенок стола, – тем сложнее будет вашим неприятелям организовать оборону. Поэтому при любой возможности рассчитывайте свои ходы так, чтобы получить в результате этот эффект карамболя. Это превосходный способ скрыть свое наступление.

ОБРАЗ:

Омар. Этот громадный морской рак кажется таким неуязвимым и даже устрашающим со своими быстрыми и острыми клешнями, твердым защитным панцирем и мощным хвостом, стремительно уносящим его прочь от опасности. Нападите на него, и вы за это поплатитесь. Но если палочкой перевернуть его на спину, обнажится нежное брюшко и окажется, что перед вами беспомощное и беззащитное создание.

Авторитетное мнение:

Сражения выигрывают, обходя неприятеля и нанося удар с фланга.

Наполеон Бонапарт (1769–1821)

Оборотная сторона

В политике существует такая сильная уловка: оккупировать фланг, заняв позицию, сходную с позицией противной стороны, используя ее идеалы для достижения собственных целей. Именно ее очень эффективно применил в свое время президент Клинтон против республиканцев. В этой ситуации у противника нет пространства для маневра, нет цели, по которой он мог бы нанести удар. Но, если оставаться на стороне противника слишком долго, рано или поздно придется расплачиваться за это: публика – действительно уязвимое место каждого политика – перестает понимать, за что же, собственно, выступает сам манипулятор, что отличает его и его партию от партии противников. Со временем это становится по – настоящему опасным: поляризация (см. главу 1), при которой вы создаете впечатление наличия редких отличий между вами и противником, в конце концов оказывается все же более эффективной. Занимая фланг неприятеля, не теряйте бдительности, чтобы при этом не обнажить свой собственный.

19 Окружи неприятеля: стратегия полного уничтожения

Неприятель воспользуется любой брешью в вашей обороне, чтобы атаковать, отомстить, отыграться на вас. Так не предоставляйте ему такой возможности. Возьмите неприятеля в кольцо – оказывайте на него неослабное давление со всех сторон, завладейте его вниманием, преграждайте ему доступ к внешнему миру. Ваши атаки должны быть непредсказуемыми, чтобы создать у него смутное ощущение беззащитности. И последнее: когда почувствуете, что решимость неприятеля поколебалась, доведите дело до конца, затягивайте петлю, чтобы окончательно сокрушить его силу воли. Лучше всего окружать психологически – берите в кольцо разум и мысли.

Рога зверя

В декабре 1878 года Британия объявила войну зулусам – воинственному племени, живущему на территории современной Южно – Африканской Республики. Предлогом – довольно шатким, надо признать – явились разногласия относительно границ между Зулулендом и британской колонией Наталь; однако истинной целью, которую ставили перед собой англичане, был полный разгром зулусской армии, последней туземной силы, еще способной противостоять британским интересам в регионе, а затем и присоединение зулусских территорий к Британской Конфедерации.

Существует легенда о том, что Шака навсегда изменил саму природу боевых действий своего народа, когда изобрел тяжелое копье с плоским лезвием, пригодное для использования в ближнем бою. Возможно, так и было на самом деле: эту заслугу приписывают ему и зулусские источники, и белые путешественники XIX века… Его новаторские идеи в области ведения войны оставили свой след в зулусском фольклоре, а может, и не только в нем, ибо Шака явно усовершенствовал технику ведения боя до беспрецедентного уровня, а его искусство воина прославлено во множестве песен и историй. Вероятно, он был одним из величайших военных гениев своего времени. Отказавшись от беспорядочного метания легких копий, Шака познакомил свой народ с преимуществами ближнего боя и рукопашной схватки, научил толкать неприятеля большими щитами, а затем пронзать потерявшего равновесие врага коротким копьем нового образца. Если только можно судить по результатам, Шака был великим воином. К 1824 году зулусы затмили всех своих противников, распространив влияние по всему региону, многократно превосходившему их родную страну.

Ян Найт «Анатомия зулусской армии», 1995

Британский командующий, генерал лорд Челмсфорд, разработал план захвата Зулуленда тремя колоннами, центральная из которых должна была нанести удар по столице Улунди, сердцу королевства.

Многих живущих в Натале англичан будоражила перспектива войны и последующий захват Зулуленда в свете тех преимуществ, которые это им сулило. Однако никто, пожалуй, не был взволнован так, как сорокавосьмилетний полковник Энтони Уильям Дернфорд. На протяжении долгих лет Дернфорд кочевал по отдаленным аванпостам Британской империи, его перебрасывали из одного медвежьего угла в другой, пока, наконец, он не осел в Натале. За годы военной службы Дернфорду так ни разу и не привелось участвовать в боевых действиях. Он горел желанием показать себя в деле, проявить настоящую солдатскую доблесть, но уже вступал в тот возраст, когда человек осознает, что подобным юношеским мечтам не суждено сбыться. И вот теперь, внезапно, грядущая война посыпала ему счастливый шанс, возможность добиться своего.

Желая выделиться и обратить на себя внимание, Дернфорд добровольно вызвался сформировать элитное подразделение из местных солдат, уроженцев Наталя, готовых сражаться на стороне Британии. Его предложение было принято, но, когда британцы вступили в Зулуленд в самом начале января 1879 года, он обнаружил, что был оставлен в стороне от основных событий. Лорд Челмсфорд не поверил ему, приняв жажду деятельности за карьеризм и стремление выслужиться; кроме того, для новичка, не обладавшего боевым опытом, он был несколько староват. Поэтому Дернфорд и его подразделение были направлены в Роркс – Дрифт, на западе Зулуленда, где в их задачу входило наблюдение за пограничными с Наталем районами. Дернфорд, огорченный, повиновался приказу.

В первые дни после вторжения британцам никак не удавалось выявить местонахождение основного ядра зулусской армии, лишь небольшие группки вражеских солдат попадались то тут, то там. Это порождало недоумение и разочарование. 21 января Челмсфорд, взяв половину центральной колонны, которая расположилась лагерем у подножия горы Исандлзвана, двинулся на восток, на поиски зулусов. Он собирался, разыскав неприятеля, подтянуть туда и основную часть армии – однако неуловимые зулусы вполне могли напасть на лагерь, воспользовавшись его отсутствием, и ближайшим подкреплением в этом случае оказались бы люди Дернфорда в Роркс – Дрифте.

Понимая, что необходимо усилить позиции, Челмсфорд отправил Дерн – форду депешу, в которой извещал его о положении дел и просил привести своих людей в лагерь. Получалось, что Дернфорд – он был в чине полковника – становился самым высокопоставленным офицером в лагере, но Челмсфорда мало волновали командирские качества подчиненного – единственное, о чем он мог сейчас думать, была предстоящая ему экспедиция.

Ранним утром 22 января Дернфорд получил известие, которого дожидался всю свою жизнь. Едва справляясь с нахлынувшим волнением, он с отрядом из четырехсот солдат отправился на восток, к Исандлзване. Уже к десяти часам утра они были на месте. Ознакомившись с местностью, полковник понял, почему Челмсфорду пришлось разбить свой основной лагерь именно здесь: к востоку и югу на мили и мили простирались бескрайние саванны – зулусы, вздумай они приблизиться оттуда, были бы видны как на ладони. К северу от лагеря высилась Исандлзвана, а за ней – равнины Нкуту. Эта сторона была не так надежно защищена, но на ключевых позициях по всей равнине, а также на горных перевалах находились наблюдатели; пропустить атаку и с этой стороны было практически немыслимо, она своевременно была бы обнаружена.

Вскоре после прибытия Дернфорд получил донесение: на равнинах Нкуту замечены войска зулусов – и довольно многочисленные, – которые направлялись на восток. Возможно, они намеревались напасть на Челмсфорда с тыла. Челмсфорд, покидая лагерь, оставил четкий приказ оставаться в лагере всем вместе. В случае нападения англичанам, которых насчитывалось 1800 человек, хватило бы оружия, чтобы противостоять целой армии зулусов. Главным условием – и Челмсфорд это настоятельно подчеркивал – было держаться вместе. Однако Дернфорд посчитал, что сейчас важнее другое: обнаружить основную армию зулусов. Неопределенная ситуация, когда невозможно было понять, где кроется неуловимый враг и откуда ждать удара, заставляла британских солдат нервничать. У зулусов не было кавалерии, они сражались копьями, стоит только обнаружить, где они прячутся, и остальное можно считать делом техники – дисциплинированным и отлично вооруженным английским солдатам не составит труда справиться с таким неприятелем. Дернфорд был уверен, что Челмсфорд проявляет чрезмерную и ничем не оправданную осмотрительность. Поскольку он оставался в лагере старшим офицером, то решил проявить инициативу. Ослушавшись приказа, он во главе отряда из четырехсот человек отправился на северо – восток, параллельно долинам Нкуту, с тем, чтобы выяснить намерения зулусов.

Когда Дернфорд только – только выступал из лагеря, разведчик разглядел в долине с десяток зулусов, которые гнали стадо в нескольких милях от пункта наблюдения. Пришпоривая коня, он пустился было в погоню, но зулусы исчезли, как сквозь землю провалились. Доскакав до того места, где прошли погонщики, он остановил коня – и как раз вовремя: внизу, прямо под собой, он увидел глубокую лощину, абсолютно незаметную со стороны, а в ней, насколько хватало глаз, замерли зулусские воины, вооруженные до зубов. Глаза зулусов воинственно блестели. Казалось, они медитируют, собираясь перед решающей схваткой.

Зулусы, наступая, тщательно маскировались, чему существует множество свидетельств в британских источниках. Один из оставшихся безымянными англичан, выживших в Исандпзване, отмечал, что, когда зулусы пересекли хребет Ниони и оказались в виду лагеря, они «появились внезапно, словно выросли из – под земли. Из камней и кустов на высотах вдруг стали вырастать фигуры воинов; одни с ружьями, другие со щитами и дротиками – ассагаями». Лейтенант Эдвард Хаттон из 60–го полка оставил довольно подробное описание атаки зулусов на Гингиндлову: «Темные массы людей разомкнутым строем быстро двигались друг за другом, не сбавляя скорости, бегом пробирались сквозь высокую траву. Постоянно озираясь и не спуская глаз с наших позиций, самый большой отряд зулусов разбился на три линии, состоящие из групп по пять– десять человек, и двинулся на нас… Они продолжали двигаться вперед, по – прежнему бегом, пока расстояние между нами не сократилось до 800 метров, и тогда открыли огонь. Несмотря на все возбуждение в этот момент, мы невольно пришли в восхищение, столь безупречным была их манера стрельбы. Группа из пяти – шести зулусов вставала во весь рост и метала копья сквозь заросли травы. При этом сами зулусы прятались в траве, опустив головы, держа щиты и ружья опущенными, так, что их не было видно. Затем они внезапно ныряли в траву, и ничто, кроме клубов дыма, не указывало на их местоположение. Затем они снова продвигались вперед…» Скорость этого финального броска была ужасающей. Когда британцам дали приказ прекратить огонь и отступать к Исандпзване, зулусов отделяло от их позиций две или три сотни метров. Лейтенант – артиллерист Керлинг отметил: за время, которого его опытным стрелкам едва хватило, чтобы навести орудие, зулусы приблизились настолько, что одного из канониров, который нагнулся к колесам, пронзили копьем, как только он поднялся. Зулусский участник битвы, вспоминая последний рывок, рассказывал: «Подобно пламени, все зулусские воины вскочили на ноги и бросились на врага».

Ян Найт «Анатомия зулусской армии», 1995

Англичанин застыл на миг, не в силах шевельнуться, но, увидев, что в его сторону внезапно повернулись сотни копий, опомнился, развернул коня и помчался восвояси. Зулусы, прервав медитацию, начали торопливо карабкаться по отвесной стене оврага. Вскоре и перед остальными лазутчиками в долине открылось то же впечатляющее зрелище: зулусов было не меньше двадцати тысяч, они шли широким фронтом, так что от них сделалось темно на горизонте. Даже издали было ясно, что движутся они четким строем, с обоих концов линия их фронта выдвинулась вперед – это было похоже на наставленные рога.

Разведчики не мешкая поспешили в лагерь с тревожными вестями о приближении зулусов. К тому времени, когда новость достигла Дернфорда, он уже и сам видел перед собой гребень горы и зулусов, торопливо сбегающих вниз по склону. Маневрировали они с завидной скоростью и слаженностью. Но было и такое, чего Дернфорд увидеть не мог: воины на левом фланге – роге, прячась в высокой траве, стремительно приближались к лагерю с тыла, чтобы соединиться с правым флангом – рогом и окружить англичан.

Зулусы, казалось, вырастали из – под земли, выскакивая из травы прямо перед Дернфордом и его солдатами. Группа из пяти – шести зулусов появлялась внезапно, они метали копья или стреляли из винтовок, а затем снова скрывались неведомо куда. Стоило англичанам остановиться, чтобы перезарядить ружья, зулусы использовали это, чтобы подойти еще ближе, пока один, наконец, не ворвался в ряды неприятеля и не выпустил кишки одному из солдат своим страшным копьем, которое к тому же издавало в полете отвратительный свист.

Дернфорду с его группой кое – как удалось добраться до лагеря. Англичане были окружены, но, сомкнув ряды, они мужественно отстреливались, убивая зулусов во множестве и не давая им приблизиться. Перестрелка отдаленно напоминала учебные стрельбы: как и предполагал Дернфорд, их оружие оказалось более совершенным, чем у зулусов. Он огляделся вокруг: сражение шло полным ходом, его солдаты держались молодцом. Однако чуть позже Дернфорд заметил едва уловимые заминки: огонь англичан стал ослабевать. Время от времени солдатам приходилось вскрывать ящики с патронами и перезаряжать ружья. Зулусы пользовались перерывами – они теснее сжимали кольцо. По рядам англичан прокатывались волны ужаса, когда они видели в передних рядах падающего товарища, пронзенного копьем. Зулусы сражались неистово – англичане не ожидали от них такого напора: они шли прямо под пули, не обращая внимания на раны.

Внезапно, почувствовав, что в ходе битвы наметился перелом, зулусы начали стучать копьями о щиты и кричать. Это был их боевой клич: «Усутху!» Шум стоял невообразимый. В северном конце лагеря несколько английских солдат дрогнули, не выдержав грохота и устрашающего вида зулусов, – отступили они всего лишь на несколько ярдов, но зулусы моментально устремились в образовавшуюся брешь. Как по сигналу, со всех сторон на лагерь британцев смертоносным дождем посыпались копья. Англичане падали замертво, многие пустились в бегство, началась паника. А зулусов становилось все больше, они вырастали словно из – под земли, сжимая кольцо. Дернфорд тщетно пытался сохранить порядок – но было слишком поздно, в считаные секунды все рухнуло. Солдаты больше не повиновались приказам, каждый спасал себя.

Дернфорд бросился к одной из брешей в окружении – он хотел вывести остаток своих людей, дать им возможность спастись, отступить к Роркс – Дрифту. Минуту спустя его настигло зулусское копье.

Вскоре битва при Исандлзване была окончена. Несколько сот англичан все же спаслись, выйдя из окружения через ту брешь, на которую ценой собственной жизни вывел их Дернфорд. Остальные – более тысячи четырехсот человек – пали, защищая лагерь. После такого сокрушительного поражения британские войска недолго оставались в Зулуленде. Война действительно окончилась быстро – только вот результат оказался не таким, какой предвкушали британцы.

Толкование

Через несколько месяцев после поражения при Исандлзване англичане предприняли новое вторжение – и на этот раз покорили свободолюбивых зулусов. Но урок Исандлзваны по – прежнему весьма поучителен, особенно если учесть поразительную разницу в оснащении.

Зулусский способ ведения боевых действий был отработан и доведен до совершенства еще в XIX веке царем Шака Зулу, который к 1820–м годам превратился из вождя небольшого местного племени в правителя довольно обширного региона и командира мощной армии. Шака изобрел зулусский ассагай – тяжелое копье с широким лезвием. Он поддерживал в своих войсках строжайшую дисциплину, обучая зулусов тому, как атаковать и окружать неприятеля, – эта техника была отработана настолько, что воины действовали с точностью автоматов.

В культуре зулусов круг имеет очень большое значение – это символ их национального единства, излюбленный мотив народного творчества, а также преобладающая модель в военном деле. Зулусы не могли вести долгие боевые действия – по их обычаям после пролития крови на поле битвы необходимо было проводить длительные очистительные ритуалы. Во время этих ритуалов зулусы были очень уязвимы, практически беззащитны – поскольку ни один воин – зулус не имел права ни вступить в битву, ни даже приблизиться к соплеменникам, не очистившись полностью. Кроме того, для зулусов было бы слишком дорого кормить и содержать громадную армию. Поэтому для них было крайне важно не просто выиграть сражение, а требовалось уничтожить всех врагов до последнего – это исключало возможность контратаки во время очищения и позволяло немедля провести демобилизацию. Окружать врага зулусы умели мастерски – это был их коронный прием, позволявший одерживать не просто победу, а победу окончательную, полную.

Перед началом любого сражения зулусы обследовали местность в поисках укрытий, где они могли бы спрятаться. При взгляде на бескрайние равнины Южной Африки может показаться, что укрыться там совершенно негде – все видно как на ладони. Но от неопытного наблюдателя часто ускользают рвы и овраги, разглядеть которые невозможно даже с близкого расстояния, настолько хорошо их маскируют валуны и высокие травы. Зулусам – отменным бегунам, привыкшим двигаться по пересеченной местности, требовались считаные минуты, а то и секунды, чтобы скрываться в таком убежище. Они высылали вперед группу разведчиков, которые должны были отвлекать на себя внимание противника от передвижений основной армии.

Внезапно появившись из убежища и вступив в бой, зулусы строились особым образом, так что получалась фигура, которую они называли «рога, грудь и хвост». «Грудью» была центральная часть строя, она должна была удерживать и связывать основные силы противника. «Рога» тем временем с двух сторон огибали неприятеля, окружая его войска с боков и сзади. Часто кончик одного из «рогов» до последнего оставался скрытым в высокой траве или за громадными валунами; когда он внезапно появлялся, замыкая окружение, это оказывалось для противника тяжелым психологическим шоком. «Хвостом» назывались резервные отряды, которые держались поодаль, чтобы в решающий момент нанести окончательный удар. Воины «хвоста» почти все время стояли отвернувшись от поля боя, чтобы не разволноваться и не вступить в сражение раньше времени.

На рассвете Ганнибал выслал вперед балеарцев и других легких пехотинцев. Затем он сам перешел реку. По мере того как каждая часть перебиралась через нее, он сразу же указывал ей место в общем строю. Галлов и испанскую конницу он поставил у берега, на левом фланге, прямо против римской кавалерии. На правом фланге расположились нумидийские конники. В середине стояли сильные части пехоты; африканцы – с двух сторон от нее… Все эти разноплеменные воины внушали ужас и своим огромным ростом, и всем своим видом: галлы были обнажены по пояс, испанцы стояли в кипенно – белых туниках с пурпурным окаймлением. Всего на поле [в Каннах] было сорок тысяч пехотинцев и десять тысяч конных. Газдрубал командовал левым флангом, Магарбал – правым, в центре находился сам Ганнибал со своим братом Магоном. Обе армии стояли так, что солнце светило сбоку, – случайно ли это получилось, было ли так задумано, но такое расположение оказалось удобным для всех. Римляне стояли лицом к югу, карфагеняне – к северу. Однако ветер, который местные жители называют волтурном, дул римлянам в лицо и нес с собой тучи пыли, которая запорашивала им глаза, так что они не могли разглядеть, что происходит. Когда битва началась, сразу завязалось сражение между легкой пехотой. Затем испанские и галльские конники на левом фланге вступили в бой с конниками римского правого фланга. Сражались они совсем не по правилам конного боя, поскольку пространства для маневра совсем не было: река с одной стороны, пехотный строй – с другой, из – за этого коннице приходилось биться лицом к лицу. Воины каждой стороны пытались пробиться вперед и напирали, пока не уперлись друг в друга. Лошади сбились в тесную кучу, воины начали стаскивать друг друга с коней. Сражение из конного стало превращаться в пешее, ожесточенное, но короткое – вскоре римских конных воинов начали теснить, так что они обратились в бегство. Когда стычка между конницами закончилась, в сражение тут же вступила пехота. До тех пор пока испанцы и галлы удерживали свои ряды, обе стороны не уступали друг другу ни силой, ни мужеством. В конце концов римлянам после длительных и многократных попыток удалось потеснить неприятеля и, сомкнув ряды, вклиниться прямо в середину вражеского строя – против линии Ганнибала. Строй карфагенян оказался недостаточно сильным и глубоким и не сумел выдержать напора. Римляне, не медля ни минуты, разорвали середину строя и ворвались в расположение врага. Они преследовали и теснили неприятеля и, не встречая сопротивления, дошли до африканцев, поставленных на отведенных назад флангах того самого выступа в середине строя, где были галлы и испанцы. Как только это произошло, вражеская линия сначала выровнялась, а затем, изгибаясь, образовала полумесяц, по краям которого и оказались африканцы. Когда римляне опрометчиво бросились туда и оказались между ними, африканцы двинулись с обеих сторон, окружая воинов, и заперли их с тыла. Теперь римляне, которые легко, но без всякой для себя пользы выиграли первый бой, вынуждены были оставить галлов и испанцев – а они почти полностью разбили их с тыла, – и вступить в новое сражение с африканцами. Это был неравный бой не только потому, что окруженные со всех сторон сражались с теми, кто их окружил, но и потому, что воины, измотанные предыдущим сражением, бились теперь со свежим и решительным неприятелем.

ТитЛивий (59 до н. э. – 17 н. э.) «История Рима»

Долгие годы после поражения при Исандлзване всю ответственность за произошедшее возлагали на полковника Дернфорда, но в действительности в этом не было его вины. Да, верно, англичане позволили себя окружить, но им удалось восстановить порядок и они хорошо показали себя в бою, отважно сражаясь до последнего. Да, они потерпели поражение, но точно также на их месте потерпели бы поражение любые другие противники зулусов: на европейцев их точные и слаженные движения наводили ужас, добавить к тому же вид падающих однополчан, навылет пораженных острыми копьями, воинственные кличи и стук копий о щиты, резервные отряды, вырастающие внезапно, как в страшном сне, и замыкающие кольцо. Действительно, европейцы располагали совершенным оружием, но весь этот жуткий антураж повергал их в оцепенение – психологический расчет зулусов был совершенно точным.

Мы, люди, существа очень умные и сообразительные: в беде и несчастье мы приспосабливаемся, ищем – и нередко находим – выход из создавшейся ситуации, пытаемся исправить положение. Мы ищем лазейки и обнаруживаем их, нам помогают надежда, воля, изобретательность. В истории войн предостаточно рассказов о неожиданных и поразительных зигзагах, о том, как удавалось на девяносто градусов повернуть ход событий. Только в одной ситуации такого почти никогда не происходит: при фланговом охвате. Это и в самом деле почти единственное исключение – как физическое, так и психологическое – из правила, гласящего, что безвыходных положений нет.

Эта стратегия, если выполнить все надлежащим образом, не оставляет вашему противнику никаких возможностей, никакой надежды. Неприятель окружен, и кольцо сжимается. В абстрактном пространстве политической, внутрипартийной или светской войны окружением может стать любой маневр, в результате которого у вашего противника возникает чувство, что его обложили, осаждают со всех сторон, что он загнан в угол и не в состоянии контратаковать. Сила воли у человека в окружении слабеет. Берите пример с зулусов, позаботьтесь о резерве, о «хвосте», который будет работать вкупе с вашими «рогами»; тогда, почувствовав, что неприятель теряет силы, вы сможете нанести решающий удар. Пусть противники осознают безвыходность положения, в котором они оказались, – это и станет для них моральным окружением.

Необходимо, чтобы соперник смирился с поражением, проникся им до глубины души.

Миямото Мусаши (ок. 1584–1645)

Ключи к военным действиям

Тысячи лет назад мы, люди, вели кочевую жизнь, странствовали по горам и долам, пересекали равнины и пустыни, охотились и занимались собирательством. Шло время – мы перешли к оседлому образу жизни, создали поселения, научились возделывать почву, стали производить для себя пищу. Эти перемены привнесли в нашу жизнь комфорт и сделали ее более управляемой, но где – то в глубине подсознания мы по сей день остаемся кочевниками: просторы, странствия и путешествия ассоциируются у нас с вольными ветрами свободы – и это сильнее нас. Для кошки небольшое ограниченное помещение означает безопасность, укрытие – мы же, попав в замкнутое пространство, ощущаем тревогу, нам душно, не хватает воздуха. За века этот рефлекс сместился в сферу психологии: чувство, что в той или иной ситуации у нас есть возможность выбора, что в будущем есть какие – то перспективы, – это чувство сродни ощущению открытого пространства.

Напротив, чувство психологической изоляции, безысходности нас беспокоит, выбивает из колеи и нередко заставляет слишком остро реагировать на происходящее. Если кто – то или что – то берет нас в оцепление – сужая наши возможности, осаждая со всех сторон, – мы теряем контроль над собой, начинаем метаться, совершаем ошибки, от которых положение только еще ухудшается. Из истории войн известно, что при осадах самая серьезная опасность – паника и смятение в рядах осажденных. Лишенные возможности увидеть, что происходит снаружи, не имея контакта с внешним миром, защитники крепости или города теряют ощущение реальности. Животное, которое не может видеть того, что его окружает, обречено. Когда все, что вы видите перед собой и вокруг, – это приближающиеся зулусы, поневоле охватит замешательство и растерянность.

Битвы и сражения повседневной жизни нельзя обозначить на карте, они происходят в некоем абстрактном пространстве, которое определяется способностью людей маневрировать, действовать против вас, ограничивать ваши способности, а главное – не давать вам времени собраться с мыслями и ответить. Только дайте своим соперникам хоть немного места в этом абстрактном или психологическом пространстве, и вас начнут использовать, как бы сильны вы ни были и какие бы блестящие стратегии ни применяли. Поэтому не поддавайтесь – пусть ваши соперники почувствуют себя в окружении. Ограничивайте им свободу действий, отрезайте пути отступления. В точности как жители осажденного города, теряющие самообладание, они занервничают, обнаружив, что у них нет пространства для маневра против вас.

Существует множество способов взять соперника в кольцо. Возможно, простейший из всех – применить в этой стратегии любое свое преимущество или сильное качество, причем использовать его по максимуму, на полную катушку.

В своей борьбе за то, чтобы получить контроль над хаотичной нефтедобывающей промышленностью Америки в 1870–е годы, Джон Д. Рокфеллер – основатель и президент кампании «Стандард ойл» – сначала трудился над созданием монополии железных дорог, которые в ту пору были единственно возможным транспортом для перевозки цистерн с нефтью. Следующим его шагом было добиться контроля над нефтепроводами, ведущими от нефтеперегонных заводов к железной дороге. Независимые нефтедобывающие фирмы ответили тем, что начали объединяться – они хотели построить собственный нефтепровод (этим занялась компания «Тайдуотер»), который шел бы из Пенсильвании к побережью. Это позволяло им обходиться без железной дороги и рокфеллеровской сети нефтепроводов. Рокфеллер скупил было земли, по которым, согласно проекту, проходил нефтепровод соперников, но те обошли его, проведя нефтепровод зигзагом до самого моря.

Рокфеллер столкнулся с классической для войны ситуацией: решительно настроенные противники пытались воспользоваться любой брешью в его обороне, чтобы только не дать ему захватить власть; они приноравливались к его действиям и по ходу дела учились тому, как эффективнее с ним сражаться. Он решил ответить на это, взяв их в кольцо окружения. Первым делом Рокфеллер провел свой нефтепровод к морю, более мощный, чем у «Тайдуотер». Затем он начал скупать акции этой компании – прибыли эта операция ему почти не принесла, зато позволила вести подрывную работу внутри нее, возбуждая внутренние разногласия. Он начал ценовую войну, расшатывая экономические устои соперников, а в довершение всего старался (и небезуспешно) приобретать нефтеперегонные предприятия прежде, чем те успевали стать клиентами «Тайдуотер». К 1882 году кольцо оцепления замкнулось: президент компании «Тайдуотер» был вынужден пойти на соглашение, по условиям которого «Стандард ойл» контролировала поставки нефти даже в большей степени, чем до начала этой войны.

Метод Рокфеллера состоял в том, чтобы оказывать на противников неослабевающее давление, жать со всех сторон, не давая им ни малейшей передышки. Результат не замедлил себя ждать: запаниковали независимые нефтедобытчики – они были не в состоянии точно определить, насколько полно Рокфеллер контролирует сферу их деятельности, но создавалось впечатление, что его власть безгранична. В действительности к моменту, когда они сдались и прекратили борьбу, у них еще оставались кое – какие возможности, однако они предпочли сложить оружие, поверив, что дальнейшее сопротивление лишено смысла. Победа над компанией «Тайдуотер» оказалась возможной благодаря громадным ресурсам, которые имел в своем распоряжении Рокфеллер, однако применил он эти ресурсы не только практически, но и в качестве психологического оружия – для того, чтобы создать о себе впечатление безжалостного противника, не идущего ни на какие уступки и не оставляющего соперникам ни малейшего шанса. Он победил не потому, что вложил в борьбу много средств, а скорее потому, что израсходованы эти средства были на создание психологического давления.

Чтобы окружить и загнать в угол противника, используйте то, что у вас есть в избытке. Если вы располагаете большой армией, распорядитесь ею так, чтобы казалось: ваши люди повсюду, они окружают и смыкают кольцо. Именно так Франсуа Доминик Туссен – Лувертюр в конце XVIII века покончил с рабством в стране, которая сегодня зовется Гаити, и добился, чтобы французы дали острову независимость: он позаботился о том, чтобы создать у колонизаторов впечатление, будто они окружены многочисленными, злыми и кровожадными туземцами. Для любого меньшинства такое ощущение быстро становится невыносимым.

Помните: окружение – эффект почти всецело психологический. Заставьте противную сторону почувствовать себя беспомощной, атакованной сразу по всем флангам, – это не менее эффективно, чем окружить неприятеля на самом деле.

В шиитской сек те исмаилитов в XI–XII веках н. э. выделялась группа, позднее получившая название ассассинов. Они безжалостно убивали всех исламских лидеров, которые пытались преследовать секту, причем разработали целую стратегию. Метод их заключался в том, что кто – то из ассассинов внедрялся в ближайшее окружение намеченной жертвы – возможно, даже становился одним из его телохранителей. Терпения и выдержки им было не занимать. Ассассины вселяли ужас, внушали, что от них нет спасения, что они могут в любой момент поразить кого угодно. Ни один калиф, ни один визирь не чувствовал себя в полной безопасности. Метод был крайне экономичен, он не требовал большой затраты сил, за все время своего существования ассассины на самом деле погубили не так уж много людей, зато паника и ужас, которые они так успешно сеяли, позволили им стать влиятельной политической силой.

Несколько точно рассчитанных по времени ударов заставят ваших противников забеспокоиться и почувствовать, что опасность грозит со всех сторон. В реальности в такой ситуации и не нужно делать слишком много: частые удары позволят противнику получить нужные ему сведения о вас и произвести ответные действия. Вместо этого старайтесь держаться в тени. Пусть ваши маневры будут совершенно непредсказуемыми. Психологическое кольцо, которое вы смыкаете вокруг неприятеля, от этого покажется еще более зловещим и тесным.

Лучше всего удается окружение, когда оно нацелено на застарелые, едва ли не врожденные страхи и комплексы. Поэтому нужно внимательно отслеживать самоуверенность, заносчивость, безрассудство и другие проявления психологической слабости. Стоило Уинстону Черчиллю заметить в поведении Адольфа Гитлера признаю! паранойи, он на этом сыграл, позаботившись, чтобы у фашистского лидера возникло ощущение, будто противники могут в любой момент нанести ему удар где угодно – на Балканах, в Италии, в Западной Франции. Ресурсов у Черчилля было не так уж много; можно было лишь туманно намекать на подобные возможности. Но этого было достаточно: человек, подобный Гитлеру, не мог смириться даже с мыслью о том, что ему что – то угрожает. К 1942 году его войска уже оккупировали значительную часть Европы, растянувшись при этом на большие расстояния. Замысел Черчилля состоял в том, чтобы заставить их растянуться еще, так что при этом глубина фронтов уменьшилась бы. Так, даже намек на удар на Балканах мог заставить Гитлера принять решение об отзыве войск с Восточного фронта, что дорого обошлось ему впоследствии. Подкармливайте страхи параноиков, и они начнут воображать себе атаки, которых у вас и в мыслях не было; их перевозбужденный мозг проделает за вас значительную часть работы.

Когда карфагенский полководец Ганнибал планировал то, что стало, возможно, одной из самых впечатляющих операций с окружением – речь идет о битве при Каннах (216 год до н. э.), – он знал из донесений своей разведка! что противник, римский консул Теренций Варрон, горяч, заносчив и высокомерен. По численности римские войска вдвое превосходили армию Ганнибала, но карфагенянин принял два стратегических решения, которые перевернули весь ход событий. Во – первых, он заманил римлян в теснину, где их многочисленным легионам было труднее маневрировать. Во – вторых, он ослабил у себя центральную часть, разместив самые сильные полки и кавалерию с флангов. Римляне, возглавляемые нетерпеливым Варроном, устремились в центр – и не встретили особого сопротивления. Они продвигались вперед, как нагретый нож проходит сквозь масло. А затем – точно так же, как зулусы окружили британцев своими двумя «рогами», – фланги карфагенского войска сомкнулись, заключив римлян в роковые объятия.

Порывистых, импульсивных и самонадеянных легче всего завлечь в ловушки подобной стратегии: прикиньтесь, притворитесь, что вы слабы или глупы, и они ринутся вперед очертя голову, не останавливаясь, чтобы обдумать свои действия. Вам на руку любая эмоциональная слабость соперника, любое сильное желание или неосуществленная мечта.

Именно на этом сыграли иранцы в 1985–1986 гг., «окружив» администрацию Рональда Рейгана, – имеется в виду политический скандал, получивший название «Иран – Контрас». Соединенные Штаты тогда добились объявления международного эмбарго на поставки оружия в эту страну. Пытаясь противостоять бойкоту, иранцы обнаружили у американцев два слабых места: во – первых, конгресс США не поддержал финансирование войны, которую вели в Никарагуа мятежники – контрас против сандинистов, хотя правительство Рейгана считало это дело очень важным. Во – вторых, администрацию чрезвычайно беспокоило растущее число американцев, которые становились заложниками на Ближнем Востоке. Играя на этих интересах, иранцы сумели заманить американскую администрацию в ловушку не хуже той, что устроил Ганнибал при Каннах: они предложили отпустить заложников и тайно финансировать контрас, но – в обмен на оружие.

Предложение казалось настолько заманчивым, что было принято, а когда американцы уже основательно запутались в паутине лжи и фальши (секретные встречи, тайные закулисные переговоры), то почувствовали, что пространство для маневра у них мало – помалу сужается: иранцы давали все меньше, а в ответ требовали все больше. В итоге в их распоряжении оказалась масса оружия, в то время как американцы получили лишь горстку заложников и некоторую сумму денег, явно недостаточную для того, чтобы повлиять на ситуацию в Никарагуа. Мало того, иранцы открыто рассказывали о «секретном соглашении» другим дипломатам и плотнее стягивали кольцо, угрожая, что обо всем этом станет известно американской общественности. Для официальных лиц, вовлеченных в эту авантюру, не осталось никаких путей к отступлению – они чувствовали, что безнадежно увязли в грязном деле. Когда история всплыла и стала достоянием гласности, все попытки утаить какие – то детали или хоть как – то оправдаться лишь ухудшали ситуацию.

Заманивая противника в подобную ловушку, не отнимайте у него иллюзии, что он контролирует ситуацию. Он будет наступать столько, сколько вам потребуется. Многие из американцев, вовлеченных в дело «Иран – Контрас», были до последнего уверены, что это они дурачат наивных иранцев.

И наконец, последнее: не стоит окружать только отряд (в ином контексте – только сиюминутные переживания) вашего противника – лучше нацеливаться на их стратегический замысел в целом, а по сути дела – на всю его концептуальную основу. Эта наивысшая, предельная форма окружения состоит в том, чтобы вначале изучить негибкие и предсказуемые элементы стратегии противника, а затем выработать свой план – новаторский, выходящий за рамки его опыта, недоступный его пониманию. В свое время монголы не просто побеждали армии мусульман, русских, поляков, венгров, Тевтонского ордена – они их буквально уничтожали. Им помогала новаторская техника боя – с их мобильной, подвижной конницей не могли справиться противники, чьи способы ведения войны были стары как мир. Такое стратегическое несоответствие может привести к победе не только в отдельном сражении, но и в масштабной кампании – а ведь это и есть цель любой войны.

ОБРАЗ:

Аркан. Петля наброшена, и избавления нет, как нет и надежды. При одной только мысли о петле на шее неприятель впадает в ужас и, обезумев, начинает метаться – но его панические усилия только приближают конец.

Авторитетное мнение:

Посади обезьяну в клетку, и она сравняется со свиньею, не потому, что неумна и непроворна, но потому, что нет у нее места, где она могла бы проявить свои природные склонности.

Гуайнань – цзы (II в. до н. э.)

Оборотная сторона

Опасность операции по окружению противника кроется в том, что если она не увенчается полным успехом, то вы можете оказаться в весьма прискорбном положении. Вы раскрыли себя, заявили о своих планах. Неприятелю известно, что вы стараетесь его уничтожить, и, если только вы стремительно не нанесете решающий удар, он не только будет яростно защищать себя, но и сделает все возможное, чтобы сровнять вас с землей – ведь теперь ваше уничтожение служит ему единственной гарантией. В истории были армии, которым не удавалось успешно завершить операцию по окружению противника, и они сами оказывались в кольце. Применяйте эту стратегию лишь в том случае, когда высоко оцениваете свои шансы на победу и на то, что доведете начатое до конца.

20 Маневрируй, изматывая противника: стратегия созревшего плода

Как бы сильны вы ни были, бесконечные сражения изматывают, они дорого обходятся и не дают воли воображению. Мудрые стратеги предпочитают искусство маневра: еще до того как начнется битва, они находят способы измотать противника, поставить его в позицию настолько слабую, что без труда могут одержать над ним легкую и быструю победу. Завлеките противника в ситуацию, которая может показаться ему привлекательной, но на деле окажется ловушкой или тупиком. Если позиция противника сильна, добейтесь, чтобы он ее покинул, заманите его в сумасбродную погоню за несбыточным. Создавайте затруднительные положения: вынуждайте выбирать из двух и более зол, когда решений может быть несколько – но все одинаково плохи. Навлеките на неприятеля хаос и беспорядок. Ничего не понимающие, озлобленные, испуганные враги подобны зрелым плодам на гнущихся ветвях: малейшего ветерка достаточно, чтобы они упали.

Маневренная война

В человеческой истории можно выделить два основных типа ведения военных действий. Издревле известна война на истощение: враг сдается потому, что вам удалось перебить всех или почти всех его людей. Основное внимание в такой войне уделяется тому, чтобы поразить противника численным превосходством или таким боевым порядком, который может нанести максимальный ущерб, или более совершенной военной техникой и вооружением. В любом случае победы можно добиться, измотав противника до предела. Даже сегодня, при сверхъестественном развитии технологий, такая война остается на удивление немудрящей, ведь она играет на самых сильных и примитивных человеческих инстинктах.

Война похожа на охоту. Диких животных выслеживают, ловят сетями, подстерегают в засаде, подкрадываются к ним, окружают, применяют и другие уловки, а не только грубую силу. Ведя войну, нужно действовать так же, сколько бы неприятелей нам ни противостояло. Попытка одолеть врага в открытом бою, врукопашную, лицом к лицу, даже когда, казалось бы, сопутствует удача, все же дело очень рискованное и может закончиться большим ущербом. За исключением крайних случаев, неразумно пытаться добыть победу, которая дается такой дорогой ценой и не приносит ничего, кроме пустой славы.

Маврикий, византийский император (539–602)

Веками – и в особенности в Древнем Китае – развивался и второй тип ведения войны. В нем акцепт делался не на то, чтобы уничтожить противника в сражении, а но то, чтобы ослабить его и вывести из равновесия прежде, чем сражение начнется. Полководец в такой войне прибегал к хитростям и уловкам, чтобы сбить врага с толку, разъярить его, обманом вынудить занять невыгодную позицию: заставить его сражаться на вершине холма, так, чтобы в лицо светило солнце или дул ветер, а может быть, заманить в теснину, где трудно маневрировать. В войне такого типа подвижная, мобильная армия была эффективнее, чем сильная, но тяжелая.

Философия маневренной войны нашла свое отражение в трактате Сунь – цзы «О военном искусстве», написанном в эпоху китайских Сражающихся царств, с Y по III век до н. э. – то был двухсотлетний период непрекращающихся войн и междоусобиц, когда само выживание государства всецело зависело от армии и стратегического таланта полководцев. Для Сунь – цзы и его современников было очевидно: цена войны намного выше, чем только потери убитыми. Она влекла за собой потерю денег и политической воли, упаднические настроения в войске и уныние среди жителей государства. Эти потери росли раз от раза и в конечном счете могли истощить и довести до полного изнеможения даже величайшую нацию воинов. Однако, искусно управляя государством, можно было не только существенно снизить затраты на ведение войны, но и добиться победы. Неприятель, которого с помощью хитроумных маневров удается переместить в невыгодное, слабое положение, легче поддается психологической обработке; еще до того, как начнется битва, он уже внутренне готов к поражению и сдастся легко, может быть, даже без боя.

Многие стратеги и за пределами Азии – среди них особо выделяется Наполеон Бонапарт – также блестяще использовали этот тип ведения войны. Но в общем и целом для западного менталитета понятнее и ближе война первого типа, война на изнурение – она глубоко укоренилась в сознании представителей западной цивилизации, от Древней Греции до современной Америки. В западной культуре мысли естественным образом настраиваются на силовые методы решения проблем, преодоления препятствий и помех, возникающих на пути. Средства информации особое значение придают масштабным сражениям, будь то в политике или в сфере искусства, – рассматриваются статичные ситуации, в которых есть проигравшие и победители. Людей притягивает скорее эмоциональность и драматизм любого столкновения, чем те шаги и поступи! которые привели к этому столкновению. В этой культуре сочиняют истории, сюжет которых вращается вокруг таких вот, напоминающих битву, моментов, а в конце имеется назидание, поучение, мораль (в ущерб более выразительным подробностям). В довершение всего этот способ ведения войны неизменно изображается как наиболее мужественный, достойный, честный.

Маневренная война более чем что – либо другое отражает принципиально иной образ мышления. Здесь важен процесс – шаги, ведущие в битве, и то, как можно с их помощью сделать так, чтобы столкновение обошлось менее дорогой ценой. В мире маневренной войны нет ничего неподвижного, статичного. Битва, по сути дела, это лишь драматичная иллюзия, краткий миг во всеобъемлющем потоке событий, текучем, переменчивом, динамичном и поддающемся изменениям при тщательно продуманном воздействии. Эта культура не видит заслуги или назидательной морали в пустой трате времени, энергии и жизней в сражениях. Напротив, войны западного образца рассматриваются как проявление лени, отражение примитивной человеческой тяги к тупой драке, бездумному насилию.

В обществе, полном бойцов первого типа, вы без труда добьетесь преимущества, если сумеете перестроиться и начнете маневрировать. Ваш мыслительный процесс станет более гибким, приближенным к жизни, и вы восторжествуете над косными, воинственными тенденциями окружающих вас людей.

Старайтесь всякий раз вместо того, чтобы бросаться в драку, прежде обдумать ситуацию в целом и попытаться решить, как вам без боя заставить противника занять невыгодную позицию. Это поможет вам – ваши сражения станут менее кровопролитными. Согласитесь, это весьма разумно, если учесть, что жизнь долга, полна бесконечных конфликтов, а мы, несмотря ни на что, мечтаем о плодотворном труде и успешной карьере. Война маневров, заметьте, требует ничуть не меньшей решимости, чем война на износ. Думая о том, как ослабить неприятеля, представляйте себе, что это созревшие колосья, которые так и ждут, чтобы их сжали.

Вашему вниманию предлагаются четыре основных принципа маневренной войны.

Разработай разветвленный план. Маневренная война зависит от того, как все спланировано, и план должен быть верным. Слишком жесткие рамки – и вы не оставляете себе пространства для того, чтобы приспособиться к неизбежному хаосу, неразберихе – трениям войны. Слишком приблизительный план – и непредвиденные события закрутят вас и могут привести к поражению. Идеальный план вырастает из тщательного анализа ситуации. Такой подробный анализ поможет вам определиться с тем, в каком направлении двигаться и какую позицию занять. Вы также сможете наметить несколько эффективных возможностей (ответвлений), чтобы действия соперника не застали вас врасплох. План с ответвлениями позволит переиграть противника благодаря тому, что вы сможете быстрее и более гибко реагировать на изменение обстановки.

Оставь себе пространство для маневра. Если вы сами загоните себя в ограниченное пространство или привяжете к каким – то обстоятельствам, сковывающим ваши действия, то не сможете проявить мобильность и гибкость. Между тем свобода маневра просто необходима. Сохранить возможность двигаться, оставить за собой большую свободу, чем у неприятеля, – вот что важно. Это важнее, чем захват территории или имущества. Вам требуются открытые просторы, а не косное, омертвелое пространство. Следовательно, старайтесь не взваливать на себя обязательств, которые бы ограничивали ваши возможности. Кроме того, старайтесь не занимать таких позиций, откуда некуда было бы двигаться. Потребность в пространстве – фактор не только физический, но не в меньшей степени психологический: необходимо сохранять свободный, ничем не скованный ум, если хотите создать хоть что – то стоящее.

Ставь неприятеля не в трудное, а в безвыходное положение. Не стоит недооценивать врага: большая часть ваших противников, скорее всего, люди неглупые и изобретательные. Если своими маневрами и уловками вы просто зададите им задачку, они обязательно ее решат. Иное дело дилемма: что бы они ни делали, как бы ни реагировали – отступали, атаковали, оставались на месте, – все равно они в беде. Куда ни кинь – все клин. Стремитесь к тому, чтобы любая возможность оборачивалась для них проигрышем: если вы будете действовать быстро и точно, то сможете принудить своих врагов либо вступить в бой не подготовившись, либо отступить. Все время старайтесь завлекать их в положения, которые кажутся им заманчивыми, но на деле оказываются ловушками.

«Приверженцы войны до изнеможения», как называет их Симпкин, обычно неспособны мысленно выходить за рамки сражения и считают, что единственный (или, во всяком случае, предпочтительный) способ победить неприятеля – уничтожить физическую составляющую его армии, особенно боевые компоненты (артиллерию, войска, оружие и т. д.). Если такой приверженец и задумывается вообще о таких неуловимых составляющих войны, как боевой дух, инициатива или внезапное потрясение, то видит в них не более чем довесок, способный несколько улучшить ход сражения. Если воин «до изнеможения» и знает что – то о маневрах, они для него – не более чем способ скорее добраться до поля брани. Другими словами, он движется лишь для того, чтобы вступить в бой. Теория маневров между тем направлена на то, чтобы поразить неприятеля средствами иными, нежели простое физическое уничтожение. В самом деле, высшее и чистейшее назначение теории маневров – блокировать неприятеля, т. е. разоружить или нейтрализовать его еще до сражения. Если это невозможно, воин пытается переместить силы неприятеля, т. е. убрать их с решающей позиции и таким образом сделать их бесполезными, не имеющими значения для исхода схватки. Если же неприятеля невозможно блокировать или переместить, тогда приверженец маневренной войны попытается раздробить его армию на части, т. е. уничтожить или нейтрализовать его центр притяжения, например с помощью удара по слабым местам.

Роберт Р. Леонгард «Искусство маневра», 1991

Создавай максимум неразберихи. Вашим недругам очень важно читать в вашей душе, хоть как – то понимать ваши намерения, они так и норовят проникнуть в ход ваших мыслей. Вам, следовательно, нужно приложить усилия для того, чтобы не позволить им этого, чтобы направить противников по ложному пути. Заставьте их тратить силы и время на проверку дезинформации, создавайте двусмысленные ситуации, чтобы было трудно понять, что именно вы собираетесь предпринять. Чем больше вы будете обескураживать окружающих, сбивая их с толку своей непредсказуемостью, тем больше неразберихи внесете в их мирок. А ведь в созданном вами безумии, безусловно, есть система, хаос поддается контролю – по крайней мере, для вас. Неразбериха, с которой приходится разбираться вашему противнику, ослабляет его, истощает и подрывает могущество.

Поэтому сто раз сразиться и сто раз победить – это не лучшее из лучшего; лучшее из лучшего – покорить чужую армию, не сражаясь.

Сунь – цзы (IV в. до н. э.)

Исторические примеры

1. В ноябре 1799 года (18–19 брюмера VIII года, по революционному летоисчислению) Наполеон Бонапарт в результате государственного переворота пришел к власти во Франции и стал первым консулом, получив практически полный контроль в государстве. На протяжении десятилетия Францию сотрясали революции и войны, так что теперь самым важным для Наполеона было немедленно установить в стране мир. Необходимо было дать народу возможность оправиться от потрясений, а тем временем собраться с силами и укрепить свою власть. Мира, однако, было не так просто добиться.

У Франции имелся в Европе злейший враг – то была Австрия. Две многочисленные австрийские армии стояли под ружьем, готовые выступить против Наполеона: одна к востоку от Рейна, другая – под командованием фельдмаршала Меласа – в Северной Италии. Австрийцы явно замышляли крупномасштабную кампанию. Промедление могло слишком дорого стоить, Наполеону требовалось перехватить инициативу. Он должен был справиться хотя бы с одной из двух армий – лишь это могло заставить Австрию согласиться на мирные переговоры. Одна козырная карта у Наполеона, правда, была: за несколько месяцев до описываемых событий французская армия захватила Швейцарию. Кроме того, французские войска стояли в Северной Италии, которую Наполеон отбил у австрийцев несколькими годами раньше.

Обдумывая и планируя первую свою кампанию – первую, которой он по – настоящему руководил, – Наполеон на несколько дней заперся в кабинете. Его секретарь Луи де Бурьен вспоминал впоследствии, что, войдя в кабинет, заставал его лежащим на гигантских картах Германии, Швейцарии и Италии, которые были разложены по всему полу, от стены до стены. На столах громоздились стопки донесений разведки, на сотнях карточек, разложенных по коробкам, Наполеон вел записи, просчитывая реакцию австрийцев на предполагаемые удары. Растянувшись на полу и что – то бормоча себе под нос, он про круч и нал в уме каждый мыслимый вариант атак и контратак.

К концу марта 1800 года Наполеон вышел из кабинета с готовым планом кампании в Северной Италии, гораздо более смелым и дерзким, чем могли вообразить себе его помощники. В середине апреля французская армия под командованием генерала Жана Моро должна была форсировать Рейн и оттеснить восточных австрийцев назад в Баварию. После этого Наполеон собирался во главе пятидесятитысячной армии, которая уже базировалась в Швейцарии, пройти в Северную Италию по многочисленным проходам и перевалам в Альпах. Затем одна из дивизий Моро должна была двинуться на юг для соединения с Наполеоном в Италии. Первый удар Моро в Баварии и последующее разделение на дивизии должно было, по замыслу Наполеона, сбить австрийцев с толку и встревожить. А если австрийскую армию на Рейне удастся подвинуть на восток, она окажется слишком далеко, чтобы прийти на помощь соотечественникам в Северной Италии.

Перейдя через Альпы, Наполеон планировал собрать свои войска и связаться с дивизиями генерала Андре Массены, которые уже стояли в Северной Италии. После этого он хотел направить свою армию в городок Страделла, нарушив связь между Меласом в Северной Италии и штабом в Австрии. Изолировав Меласа и направив туда подвижные французские отряды, Наполеон получал множество прекрасных возможностей поразить австрийскую армию. В какой – то момент, излагая свой план Бурьену, Наполеон улегся прямо на громадную карту на полу кабинета и воткнул булавку рядом с городом Маренго, в центр итальянского театра военных действий. «Я сражусь с ними здесь», – сказал он решительно.

Прошло несколько недель. Наполеон уже начал размещать свои армии, когда пришли тревожные вести: Мелас напал первым и нанес несколько ударов армии Массены в Северной Италии. Массена был вынужден ретироваться в Геную, где австрийцы не мешкая окружили его армию. Французам грозила серьезная опасность: если Массена не сдержит напора противника и сдастся, то австрийцы получат возможность прорваться на юг Франции. К тому же Наполеон очень рассчитывал на Массену в своих планах нападения на Меласа. Тем не менее он воспринял известие на удивление хладнокровно и ограничился тем, что внес кое – какие поправки в свои планы: он решил, что пошлет в Швейцарию более многочисленную армию и отправит приказ генералу Массене любыми средствами продержаться хотя бы восемь недель, не давая Меласу отвлечься, пока Наполеон будет продвигаться в глубь Италии.

На следующей неделе подоспели новости, которые вызывали не меньшее беспокойство. После того как Моро начал свою операцию, стараясь вытеснить австрийцев к Рейну, он отказался перевести дивизию, на которую рассчитывал Наполеон в Италии. Моро заявил, что дивизия нужна ему самому, что без нее ему никак не справиться. Вместо этой дивизии он прислал другую, небольшую и менее опытную. Французская армия в Швейцарии уже начала опасный переход через Альпы. У Наполеона не было выбора, пришлось соглашаться на то, что давал ему Моро.

К 24 мая Наполеон успешно закончил переброску армии в Италию. Мелас, полностью поглощенный осадой Генуи, не придавал значения донесениям о продвижении французских войск на север. Наполеон тем временем прошел до Милана, приблизился к Страделле, где, как и намеревался, отрезал австрийские коммуникации. Теперь, словно кот, подкравшийся к добыче, он мог дожидаться, пока Мелас обнаружит ловушку, в которой оказался, и будет пытаться вырваться из нее где – то неподалеку от Милана.

Однако 8 июня Наполеон снова получил дурные и тревожные вести: Массена не сумел держаться дольше и сдался на две недели раньше, чем они рассчитывали. Кампания с самого начала не задалась, все шло не так, с множеством ошибок, на каждом шагу происходили непредвиденные события – австрийцы напали очень рано, Моро не повиновался приказам, а теперь еще Массена потерпел поражение у Генуи. Помощники Наполеона готовились к худшему, но сам он, однако, не только сохранял невозмутимость, но и пребывал, казалось, в каком – то радостном возбуждении. Каким – то непостижимым образом он провидел в этих внезапных поворотах судьбы благоприятные для себя возможности – так и в потере Генуи он неожиданно усмотрел превосходный шанс для всех них. Наполеон на ходу поменял весь план; вместо того чтобы дожидаться появления Меласа в Генуе, он вдруг перебросил свои дивизии на север, широкой сетью.

Наполеон как следует изучил свою жертву и интуитивно чувствовал, что Меласа приводят в сильнейшее замешательство передвижения французских дивизий – роковое обстоятельство для австрийца. Одну из своих дивизий Наполеон направил на Маренго, практически вплотную к расположению австрийских войск у Генуи, провоцируя их на нападение. Неожиданно, ранним утром 14 июня, австрийцы схватили наживку, причем с поразительной силой. На сей раз просчет совершил Наполеон: он ожидал атаки австрийцев не раньше чем через несколько дней, потому не успел подтянуть к месту сражения остальные дивизии, разбросанные на значительные расстояния. Австрийцев при Маренго было вдвое больше, чем французов. Наполеон разослал по всем направлениям срочные сообщения, а затем вступил в бой, надеясь продержаться своими силами до того, как появится подкрепление.

Шли часы, а никакого намека на подкрепление не было. Силы французов были на исходе, и к трем часам пополудни австрийцы прорвали оборону, вынуждая французов отступить. Наступил решающий момент во всей кампании, казалось, все кончено, но – непостижимо! – Наполеон в такой, вроде бы безвыходной, ситуации просто сиял. Он, казалось, преисполнился надежды, глядя на то, как происходит отступление, на бегущих в беспорядке французов и на преследующих их – тоже без всякого порядка и дисциплины – австрийцев. Подъехав к тем из своих людей, кто успел ретироваться дальше других, он собирал их вместе и готовил к контратаке, подбадривал, обещал, что вот – вот прибудет подкрепление – и оказался прав. Французские дивизии одна за другой стали появляться со всех сторон. Между тем в рядах австрийцев, уже мнивших себя победителями, царил полный беспорядок. Пораженные новым наступлением, они не сумели собраться, они заколебались и отступили перед организованной контратакой французов. К девяти часам вечера все было кончено, французы обратили их в бегство.

Способность маневрировать – высшее умение полководца; это похвальный и редчайший дар из тех, по которым познается гений.

Наполеон Бонапарт (1769–1821)

Как и предсказал Наполеон, воткнув булавку в свою карту, он сошелся с неприятелем и нанес ему поражение именно у Маренго. Несколькими месяцами позже был подписан договор – Франция получала мир, в котором отчаянно нуждалась, мир, который удалось сохранить в течение почти четырех лет.

Толкование

Можно посчитать, что победа Наполеона под Маренго явилась результатом серии случайностей и зависела в значительной степени от везения и интуиции. Однако это лишь поверхностное объяснение случившегося. Наполеон был убежден, что лучшие стратеги становятся творцами своей удачи – благодаря тщательному планированию, расчету и готовности к переменам в меняющейся ситуации. Вместо того чтобы позволить неудачам запугать себя, Наполеон попросту включал их в свои планы. Узнав, что Массену удерживают в Генуе, он понял: сражение за город сковывает и Меласа и, соответственно, дает французам дополнительное время, чтобы подтянуть свои войска. Моро дал в подкрепление дивизию более малочисленную, чем рассчитывал Наполеон, – он использует это в своих интересах и отправляет ее через Альпы по узкому и незаметному проходу, запутав тем самым австрийцев, которые пытались определить, какими же силами располагают французы. Когда Массена неожиданно сдался, Наполеон понял, что теперь Меласа нетрудно будет спровоцировать, что он не удержится от искушения напасть на французские дивизии, особенно если подойти к нему поближе. Даже у Маренго он с самого начала знал, что первые подкрепления подойдут приблизительно после трех часов пополудни. Чем более азартно, забыв о дисциплине, австрийцы преследовали бы бегущих французов, тем более разрушительной стала бы контратака.

Удивительное умение, которым обладал Наполеон, умение приспосабливаться и маневрировать на ходу, основывалось на его новаторском способе планирования. Во – первых, он проводил дни напролет за изучением карт и планов, которые он использовал для тщательного, детального анализа. Именно такой анализ позволил ему, например, понять, что, разместив свои войска в Страделле, он поставит австрийцев в затруднительное положение, а сам будет располагать сразу несколькими разными возможностями их побить. Затем он просчитал все, казалось бы, непредвиденные обстоятельства: если неприятель предпочтет вариант х, как он ответит? Если часть его плана у провалится, как поправить положение? План был настолько динамичным и включал такое множество вариантов, что его автор чувствовал себя свободно и мог на лету примениться к любой возникшей ситуации. Он предусмотрел заранее такое громадное количество возможных проблем, что в любом случае мог быстро найти адекватное решение. Его план представлял собой смесь скрупулезности и динамичности, и даже если он действительно совершал ошибку – как случилось вначале при Маренго, – то быстро вносил в свои действия коррективы, не давая австрийцам шанса воспользоваться этим преимуществом: они еще не успели понять, что происходит, а Наполеон уже предпринимал совершенно для них неожиданные шаги. Поразительная свобода, с которой он действовал, неотделима от скрупулезного планирования и тщательного предварительного обдумывания будущей кампании.

Форма у войска подобна воде: форма у воды – избегать высоты и стремиться вниз; форма у войска – избегать полноты и ударять по пустоте. Вода устанавливает свое течение в зависимости от места; войско устанавливает свою победу в зависимости от противника. Поэтому у войска нет неизменной мощи, у воды нет неизменной формы. Кто умеет в зависимости от противника владеть изменениями и превращениями и одерживать победу, тот называется божеством.

Сунь – цзы (IV в. до н. э.) «Трактат о военном искусстве»

Важно понимать: в жизни, как и на войне, ничто не происходит в точности так, как вы ожидаете или задумываете. Реакция окружающих оказывается неожиданной и непредсказуемой, ваши помощники начинают проявлять чудеса нерасторопности и непонятливости – и так далее, до бесконечности. Если вы пытаетесь решать переменчивые жизненные ситуации, вооружившись жестким, негибким планом, надеясь, что при его реализации не встретите никаких трений, если вы думаете только о том, как бы сохранить стабильность, если всецело полагаетесь на технологии, считая, что они помогут вам преодолеть любые трудности, вы обречены: неожиданности и случайности начнут возникать на вашем пути чаще, чем вы будете успевать с ними справляться, и вскоре всю вашу стройную систему поглотит хаос.

В нашем непростом, все усложняющемся мире наполеоновский стиль планирования и действий – это единственное рациональное решение. Вы впитываете максимально возможный объем информации, стараетесь узнать как можно больше деталей и подробностей; вы анализируете ситуацию глубоко и тщательно, стараясь представить себе возможную реакцию противника и те непредвиденные случаи, которые могут возникнуть. Вы стремитесь к тому, чтобы не затеряться в этом лабиринте вероятностей, а разработать разветвленный, многоуровневый план, подразумевающий массу вариантов и обеспечивающий свободу маневра. Вы стараетесь не зажимать себя в жесткие рамки и иметь возможность корректировать ситуацию по ходу дела. Это позволит вам направить любую возникающую на пути неразбериху против неприятеля. Осуществляя этот подход на практике, вы придете к пониманию слов Наполеона, который сказал, что счастье рукотворно.

2. Когда в 1936 году республиканцы в США собирали съезд, на котором предстояло избрать кандидата в президенты, у них были все основания надеяться на успех. Действующий президент Франклин Делано Рузвельт был довольно популярен, но Америка так и не выбралась из Великой депрессии, уровень безработицы оставался высоким, дефицит бюджета продолжал расти, а многие программы «Нового курса» (системы экономических реформ Рузвельта, направленной на преодоление Великой депрессии) явно пробуксовывали. Самым многообещающим признаком было то, что многие американцы разочаровались в Рузвельте как в человеке – да что там, многие его уже просто ненавидели. Каких только ярлыков на него не навешивали – называли деспотичным, ненадежным, скрытым социалистом и даже антиамериканцем.

Рузвельт был уязвим, а значит, у республиканцев были реальные шансы на победу в выборах. Они решили, что могут позволить себе несколько смягчить тон своей риторики и обратиться к традиционным американским ценностям. Заявляя, что они поддерживают дух «Нового курса», но не человека, за ним стоящего, они публично обещали, что проведут необходимые реформы более эффективно и честно, чем это делал Рузвельт. Делая упор на единство партии, они выдвинули в качестве своего кандидата на пост президента Альфреда М. Ландона, губернатора штата Канзас. Ландон являл собой образец умеренности и сдержанности. Речи его были, пожалуй, слегка скучноватыми, несколько пресными, зато он выглядел таким надежным: типичный представитель среднего класса – удобный выбор, не стоит на сей раз продвигать радикала. Он в достаточной мере поддерживал «Новый курс», но это было даже к лучшему – «Новый курс» пользовался популярностью у избирателей. Республиканцы выдвинули Ландона, считая, что у него есть все шансы победить Рузвельта, а больше их ничего не волновало.

Во время церемонии выдвижения республиканцы поставили целый спектакль – это был настоящий вестерн, с ковбоями, девушками – наездницами и фургонами под парусиновым верхом (в таких путешествовали первопоселенцы). В своей речи Ландон не касался конкретных планов или будущей политики, а говорил лишь о себе и американских ценностях, важных для него. Если Рузвельт вызывал неприятные, тревожные ассоциации, то Ландон выглядел воплощением стабильности.

Республиканцы ждали, что теперь Рузвельт сделает ответный ход. Как и предполагалось, он поддерживал президентский имидж, изображал человека над схваткой, свел к минимуму появления на публике. Он говорил лишь на общие темы, придерживаясь оптимистической тональности. После съезда Демократической партии он отправился в долгосрочный отпуск, предоставив свободно действовать республиканцам, которые были этому только рады и действовали активно: они отправили Ландона в предвыборное турне, где тот произносил стандартные речи о том, как он собирается проводить реформы, – взвешенно и разумно. Контраст между Ландоном и Рузвельтом впечатлял – темпераменты, характеры были диаметрально противоположными, и, казалось, это приносит свои плоды: согласно опросам общественного мнения, Ландон выходил в лидеры.

Понимая, что выборы уже совсем близко, и надеясь, что настает их звездный час, республиканцы усилили свои нападки на Рузвельта, обвиняя его в классовых предрассудках и черными красками рисуя перспективы его второго президентского срока. Антирузвельтовсгае газеты опубликовали целую серию статей с персональными нападками. Хор критики усиливался, республиканцы потирали руки, наблюдая, как в лагере Рузвельта начинается паника. Один из опросов выявил Ландона как несомненного лидера.

Что до Рузвельта, то он не начинал свою кампанию до конца сентября – до выборов оставалось каких – нибудь шесть недель, – и тут, ко всеобщему изумлению, он сбросил маску беспристрастности, которая ему так идеально подходила. Недвусмысленно обозначив свою позицию как более левую по отношению к Ландону, он подчеркнул контраст между собой и кандидатом от республиканцев. С едким сарказмом цитировал он речи Ландона, в которых тот одобрительно высказывался о «Новом курсе», но заявлял, что может провести его лучше. Однако зачем голосовать за нового кандидата, если у него практически те же взгляды и идеи, но при этом совсем нет опыта для их реализации? С каждым днем голос Рузвельта становился все громче и увереннее, его действия – все более решительными, а тон его речей заставлял припомнить библейские мотивы: это был Давид, вышедший на бой с Голиафом от большого бизнеса, который стремился повернуть страну вспять, в эру монополий и гангстеров.

Республиканцы в ужасе взирали на толпы, собиравшиеся на выступления Рузвельта. Все те, кому «Новый курс» помог хоть в чем – то, сейчас обнаружили себя – их были тысячи, десяти! тысяч. Они поддерживали Рузвельта с почти религиозным пылом. В одной особенно яркой речи Рузвельт обличил финансовые круги, настроенные против него. «Никогда еще в истории нашей страны, – говорил он, – эти силы не выступали так сплоченно против одного кандидата, как они делают это сегодня. Они единодушны в своей ненависти ко мне – и я приветствую их ненависть… Я хотел бы, чтобы о втором моем президентском сроке можно было сказать, что в нем эти силы встретили своего укротителя, того, кто поставит их на место». Ландон, чувствуя, что наступают серьезные перемены в настроении электората, усилил свои напади! и постарался дистанцироваться от «Нового курса», о поддержке которого заявлял раньше, – но, казалось, от всех этих потуг пропасть, в которую он катился, лишь становится еще глубже. Слишком поздно он спохватился и изменил курс, было очевидно: его ставки падают.

В день выборов Рузвельт победил с преимуществом, невиданным доселе в истории выборов в США: он выиграл во всех штатах, за исключением двух, и количество представителей Республиканской партии в сенате сократилось до шестнадцати. Но самым удивительным в этой блестящей победе все – таки было то, как быстро удалось Рузвельту переломить ход событий.

Толкование

Рузвельт, разумеется, следил за тем, как проходил съезд республиканцев, и с самого начала ясно понимал, какую стратегию они избрали – сугубо центристскую линию, с упором на благоразумие и умеренность. Теперь он мог устроить им великолепную западню – для этого требовалось лишь уйти в тень, предоставив республиканцам полную свободу действий. Шли месяцы, у Ландона было предостаточно времени на то, чтобы умеренная позиция как следует закрепилась за ним и отпечаталась в умах избирателей. Тем временем республиканцы правого толка нападали на президента, доходя в своей критике до ядовитых личных выпадов. Рузвельт выжидал момента, когда популярность Ландона достигнет пика. В какой – то момент люди до предела насытятся его вялой и пресноватой умеренностью, равно как и ядовитыми атаками правых.

В конце сентября он почувствовал, что момент наступил, вышел на сцену и четко обозначил свою позицию как более левую, нежели позиция Ландона. Это был абсолютно стратегический ход, идеологией здесь и не пахло. Такая позиция давала ему возможность провести резкое различие между собой и Ландоном. Во время серьезного кризиса – каким, вне всякого сомнения, была Великая депрессия, – необходимо выглядеть решительным и сильным, проявлять твердость, выступать против конкретного неприятеля. Наскоки и выходки правых услужливо предоставили Рузвельту такого неприятеля, а неуверенность и мягкотелость Ландона позволяли по контрасту выглядеть сильным и уверенным в себе. Все вместе принесло Рузвельту победу. Теперь перед Ландоном стояла дилемма. Продолжай он отстаивать свои центристские взгляды, это будет воспринято как слабость и не принесет популярности. Если же примкнуть к правому крылу – что он и сделал в итоге, – это выглядело бы непоследовательным и наводило бы на мысль, что кандидат доведен до отчаяния. Это была маневренная война в чистом виде: все начинается с того, чтобы занять сильную позицию – в случае с Рузвельтом это была его отстраненная, беспристрастная президентская поза, – которая давала бы свободу выбора и пространство для маневра.

Разумеется, эта прекрасная простота стратегического передвижения, со всей ее бесконечной гибкостью, чрезвычайно обманчива. Необходимость координировать и сообразовывать ежедневные перемещения десятка или более формирований, каждое из которых движется в своем направлении, следя за тем, чтобы все подразделения находились на расстоянии одного или, самое большее, двух дневных переходов от ближайших соседей, да еще одновременно заботясь, чтобы не случилось непредвиденного и плохо управляемого «разделения» крупных частей, с тем чтобы ввести в заблуждение противника, пытающегося оценить истинное положение дел, – это задача для математического ума незаурядного масштаба. По сути дела, такая безграничная работоспособность – признак истинного гения… Конечной целью всей этой тщательно продуманной деятельности было доставить как можно больше людей на место сражения, которое выбиралось подчас за месяцы до самого события. Известное свидетельство Бурьена… о Первом консуле, который в первые дни Итальянской кампании 1800 года лежал на полу и втыкал разноцветные булавки в карту, приговаривая: «Я поражу их здесь – на равнине Скривиа», говорит о сверхъестественном предвидении, хотя на самом деле оно было плодом напряженных раздумий и расчетов, по сложности сравнимых с работой компьютера. Просчитав все возможные варианты событий, Наполеон отбрасывал их один за другим, учитывая фактор случайности, и пришел к решению, верность которого и была подтверждена событиями 14 июня на поле Маренго, расположенном, как известно, именно на равнине между реками Бормида и Скривиа.

Дэвид Дж. Чэндлер «Кампании Наполеона», 1966

Дайте неприятелям возможность обнаружить себя, пусть покажут, в каком направлении они собираются вести атаку. Когда их позиция станет достаточно определенной, позвольте им хорошенько на ней закрепиться – пусть заявят о своей позиции во всеуслышание. Теперь, когда они привязаны, осуществляйте маневр – прижмите их так, чтобы им некуда было податься, оставляйте для них только плохие варианты. Выжидая, не приступая к активным действиям до последнего (когда до выборов оставалось шесть недель), Рузвельт, во – первых, совершенно не оставил республиканцам времени на то, чтобы сориентироваться и что – то предпринять, а во – вторых, добился того, что его собственные выступления прозвучали свежо, остро и не успели приесться избирателям.

В сегодняшнем мире все строится на расчете и политике, а политика всецело зависит от выбора позиции. В любой политической схватке лучший способ обозначить свою позицию – провести четкое различие с позицией противной стороны. Если для того, чтобы создать ощущение такого контраста, вам приходится прибегать к помощи речей, вы находитесь на зыбкой почве: люди не доверяют словам. Заявления о том, что вы сильны или компетентны, звучат как самовосхваление. Вместо этого предоставьте соперникам говорить, уступите им и возможность делать первые ходы. Когда они обозначат свою позицию и закрепят ее в представлении окружающих, наступает ваше время. Жатва созрела, пора браться за серп. Теперь вы начинаете создавать контраст, цитируя какие – то их высказывания и показывая, насколько сильно ваше отличие от них – в тоне, в отношении, в действии. Постарайтесь, чтобы контраст был режим. Если противники заняли радикальную позицию, не противопоставляйте им умеренность (она обычно ассоциируется со слабостью); нападайте на них, осуждайте за пропаганду нестабильности, представьте их как революционеров, рвущихся к власти. Если они отреагируют, смягчив тон своих выступлений, уличите их в непоследовательности. Если они продолжат следовать тем же курсом, вскоре их идеи приедятся, утратят прелесть новизны. Если же они займут агрессивную оборонительную позицию, вы получите все основания говорить об их неуравновешенности.

Пользуйтесь этой стратегией в битвах повседневной жизни, позволяя людям занять позицию, которую вы затем сможете сделать тупиковой. Никогда не рассказывайте, что вы сильны, лучше покажите это, наглядно продемонстрировав контраст между собой и вашими непоследовательными или посредственными соперниками.

3. Турки вступили в Первую мировую войну на стороне Германии. Их основными противниками на ближневосточном театре военных действий были англичане, которые в тот момент базировались в Египте, но к 1917 году там создалась достаточно спокойная, однако совершенно тупиковая ситуация: турки контролировали стратегический участок железной дороги протяженностью восемьдесят километров, который проходил из Сирии на севере к Хиджазу (юго – восточной части Аравии) на юге. Точно на запад от центральной части этой дороги, в заливе Красного моря располагался город Акаба, ключевая позиция турок, откуда они могли быстро перемещать войска на север и на юг для обороны железной дороги.

Турки уже отбили британскую атаку у Галлиполи (см. главу 5), что великолепно отразилось на боевом духе солдат. Командиры также чувствовали себя уверенно. Англичане попытались было восстановить против турок арабское население Хиджаза и возбудить мятеж, в надежде, что беспорядки распространятся и севернее; арабам удалось провести несколько вылазок, однако они больше выясняли отношения между собой, чем сражались с турками. Британцы страстно желали заполучить Акабу и строили планы ее захвата с моря – у них был сильный флот, – но со стороны берега за Акабой стеной высились горы с глубокими ущельями. Турки превратили эти горы в настоящую крепость, и англичане знали: даже если их военный флот и сможет захватить Акабу, им не удастся продвинуться в глубь от берега, а в этом случае операция по захвату города теряла всякий смысл. И турки, и британцы оценивали ситуацию одинаково, в течение продолжительного времени дело не сдвигалось с мертвой точки.

В июне 1917 года командование турецких форпостов, охраняющих Акабу, получило сообщения о странных передвижениях неприятеля в Сирийской пустыне – английские войска двигались на северо – восток. Создавалось впечатление, что Томас Лоуренс, двадцатидевятилетний британский офицер, отвечавший за связи с арабами, сделал громадный переход, преодолел сотни миль по безжизненной пустыне, чтобы набрать солдат из числа ховейтат, сирийского племени, прославившегося своим умением сражаться на боевых верблюдах. Турки разослали лазутчиков, чтобы проверить информацию и разузнать побольше. Им уже было кое – что известно о Лоуренсе: он, что было нетипично для английских офицеров того времени, отлично владел арабским языком, хорошо ладил с местным населением и даже одевался в их стиле. К тому же он был дружен с шерифом Фейзалом, лидером арабского мятежа. Сумеет ли он собрать армию для нападения на Акабу? Это выглядело вполне вероятным, стоило присмотреть за этим не в меру ретивым англичанином. Стало известно, что в разговоре с одним из арабских вождей – тайным агентом турок – Лоуренс проговорился, упомянув, что направляется в Дамаск, дабы разжигать беспорядки среди арабов. Этого турки боялись больше всего, поскольку мятеж в густонаселенных районах на севере мог выйти из – под контроля.

Отряд, собранный Лоуренсом, не могло быть многочисленным – не более пятисот человек, однако ховейтат были превосходными воинами, они яростно сражались, к тому же очень быстро передвигались на боевых верблюдах. Турки предупредили своих в Дамаске и направили войска в надежде перехватить Лоуренса – труднейшая задача, учитывая подвижность арабов и необъятные просторы пустыни.

В последующие несколько недель о Лоуренсе не было никаких известий. Между тем гурки получили неприятное известие о восстании в Маане, расположенном далеко на юге. Арабы из племени думания (одного из трех ховейтатских кланов) захватили контроль над городом Абу – эль – Лиссаль, прямо на пути от Маана к Акабе.

Турецкий батальон, направленный с заданием отбить город, обнаружил, что укрепления разрушены, а арабы ушли. И вдруг совершенно неожиданно перед пораженными турками на холме над Абу – эль – Лиссалем выросла армия ховей – тат, возглавляемая Лоуренсом.

Внимание турок отвлекли беспорядки в Маане, и они потеряли след Лоуренса. Теперь, соединившись с думания, он устроил засаду у Абу – эль – Лиссаля. Арабы перевалили через холм – они перемещались с поразительной скоростью и стреляли в турок, вынуждая их бежать с тяжелой амуницией. Турецкие снайперы промахивались, вероятно, на них действовала полуденная жара. Увидев, что турки измотаны окончательно, арабы – и с ними Лоуренс – устремились вниз с холма. Турки поспешно сомкнули ряды, но стремительная верблюжья кавалерия отрезала им путь к отступлению. То, что произошло дальше, можно было назвать расправой: три сотни турецких солдат полегли на поле битвы, остальных захватили в плен.

Только теперь турецкое командование разгадало, наконец, игру Лоуренса: он отрезал их от железной дороги, по которой было налажено снабжение. Кроме того, видя, как успешно сражаются ховейтат, другие арабские племена стали присоединяться к Лоуренсу. Они образовали могущественную армию и начали пробиваться к Акабе по узким горным ущельям. Турки и вообразить не могли, что армия может появиться со стороны неприступных гор – их фортификации были обращены в другую сторону, к морю и британцам. Арабы пользовались репутацией воинов жестоких, беспощадных к врагам, которые пытаются оказывать сопротивление, поэтому командиры фортов за Акабой начали сдаваться. Турки спешно подтянули из Акабы триста человек – весь гарнизон, – пытаясь приостановить это уверенное продвижение, но их почти сразу со всех сторон окружили арабы, число которых все росло.

К 6 июля турки были окончательно окружены, а их потрясенные командиры наблюдали, как экзотическая армия Лоуренса несется к морю и легко занимает то, что они считали совершенно неуязвимой и неприступной позицией. Одним этим ударом Лоуренс полностью уничтожил равновесие сил на Ближнем Востоке.

Толкование

Схватка между Британией и Турцией в ходе Первой мировой войны как нельзя ярче демонстрирует разницу между войной на истребление и войной маневренной. До тех пор пока в дело виртуозно не вступил Лоуренс, британцы, сражаясь по правилам войны на изнурение, направляли арабов на захват ключевых пунктов вдоль железнодорожных путей. Эта стратегия играла на руку противникам: у турок недоставало людей для того, чтобы патрулировать свою линию, но, увидев, что арабы готовят атаку в каком – то одном месте, они успевали оперативно подтянуть туда силы и обращали против нападающих всю огневую мощь, заставляя отступить. Лоуренс – а он не имел ни военного образования, ни соответствующего опыта, зато был наделен удивительным здравомыслием – сразу же оценил абсурдность ситуации. Вокруг железной дороги на тысячи миль расстилалась пустыня, свободная от турок. Арабы издревле славились умением воевать на верблюдах – эта традиция уходила корнями еще к временам пророка Мухаммеда; просторы пустыни, полностью находящиеся в их распоряжении, сулили безграничные возможности для маневров, грозя туркам и загоняя их в форты. Лишенные возможности передвижения, турки неизбежно начали бы испытывать недостаток в боеприпасах и продовольствии и не смогли бы эффективно оборонять окружающие их территории. Главной задачей, решающей исход войны в целом, было распространение беспорядков на север, к Дамаску – это позволило бы арабам захватить контроль над всей железнодорожной линией. Но для того чтобы распространить мятеж на севере, нужно было иметь базу в центре. Такой базой стала Акаба.

Британцы были не менее ограниченными и косными, чем турки, и просто не могли представить себе эту картину – горстка арабов, ведущих боевые действия под командованием английского офицера. Лоуренс Аравийский взял инициативу в свои руки и все проделал самостоятельно. Проложив несколько маршрутов по пустыне, он привел турок в полное замешательство, держа их в неведении относительно своих планов. Зная, что больше всего турки боятся нападения на Дамаск, он намеренно распространил слухи о том, что готовит эту атаку, – ну а турки, поверив дезинформации, отправили войска на север, где им пришлось гоняться за синицей в небе. После этого, воспользовавшись тем, что никому в голову не приходила мысль о возможности штурма Акабы арабами со стороны материка (турки разделяли это заблуждение с его английскими соотечественниками), он застал неприятеля врасплох. Взятие Акабы, проведенное Лоуренсом, было образцом экономии: с его стороны потери были минимальными: всего два человека убитыми. (Сравните это с неудачной попыткой британской армии отбить у турок Газу – в бою было убито свыше трех тысяч английских солдат. Это произошло в том же году.) Взятие Акабы явилось поворотным пунктом в ходе войны, и в результате англичане добились победы над турками на Ближнем Востоке.

Величайшая сила, на которую вы можете рассчитывать в любом конфликте, – это способность ввести противников в заблуждение относительно ваших планов. Сбитые с толку соперники не знают, откуда им ждать удара, как защищаться; поразите их внезапной атакой, и они, утратив равновесие, падут. Чтобы этого добиться, вам нужно подчинить все свои действия одной задаче: заставить неприятеля теряться в догадках. Заставьте его гоняться за вами по кругу; произносите вслух нечто противоположное тому, что намерены предпринять; угрожайте на одном участке, после чего подвергайте обстрелу совсем другой. Создайте максимум неразберихи. Но для успешного выполнения такого плана вам необходимо пространство для маневрирования. Если вы окружили себя толпой соратников, которые торопят вас, принуждая к поспешным действиям, если заняли неудачную позицию, загнав себя в угол, или взялись оборонять одну неизменную и постоянную позицию, свободы маневра у вас нет. Вы становитесь предсказуемым. Вы уподобляетесь британцам или туркам, двигаясь только по проторенным путям, по прямым линиям, не замечая пустынных просторов вокруг. Те, кто сражается по этим правилам, заслуживают кровопролитных сражений, в которые они неизбежно попадают.

4. В начале 1937 года Гарри Кон, руководитель студии «Коламбиа пикчерз», стоял перед лицом кризиса. Самый его успешный режиссер, Фрэнк Каира, только что покинул студию, прибыли резко упали. Кону требовался хит, нужно было подыскать и другого режиссера на место ушедшего. Решением всех его проблем, казалось, могли бы стать съемки новой комедии под названием «Ужасная правда» и заключение контракта с тридцатидевятилетним режиссером Лео Маккери. Маккери сделал уже комедийную ленту «Утиный суп» со знаменитыми братьями Маркс и еще одну – «Рагглз из Ред – Гэп» с Чарльзом Лофтоном; они были разными по характеру, но одинаково удачными, именно поэтому Кон предложил Маккери заняться «Ужасной правдой».

Раскрывая суть вопроса о директивном контроле, Линд знакомит читателя с моделью принятия решений, известную как цикл Бойда. Эта модель, обязанная названием полковнику Джону Бойду, базируется на том факте, что война представляет собой повторяющиеся циклы наблюдения, координирования, принятия решений и действий. Полковник Бойд сконструировал свою модель как результат собственных наблюдений за воздушными боями в Северной Корее. Он пытался понять, по какой причине пилоты американских истребителей неизменно выходили победителями в воздушных боях. Изучив и проанализировав самолеты противника, он пришел к поразительным выводам. Вражеские истребители, как правило, превосходили американские в скорости, наборе высоты, маневренности. Но американские машины обладали двумя преимуществами, имевшими, как оказалось, решающее значение. Во – первых, гидроприводы позволяли быстрее переходить от выполнения одного маневра к другому. Во – вторых, конструкция кабины обеспечивала летчику широкое поле зрения. В результате американские пилоты получали возможность быстро осмотреться и сориентироваться применительно к тактической обстановке. Затем, приняв решение о следующем своем шаге, они быстро переходили к выполнению нужного маневра. В бою это позволяло стремительно пройти цепочку «наблюдение – координирование – принятие решения – действие» (это и есть цикл Бойда), что давало американским пилотам некоторый выигрыш во времени. Если рассмотреть воздушный бой как серию таких циклов Бойда, становится очевидным, что американские пилоты из раза в раз накапливали этот выигрыш, до тех пор пока действия неприятеля окончательно не переставали соответствовать быстро меняющейся ситуации. Таким образом, американские летчики получали возможность опередить неприятеля по циклу Бойда, то есть добиться преимущества и в итоге уничтожить вражеский самолет. После этого полковник Бойд и другие задались вопросом, применима ли эта модель к другим формам ведения боевых действий.

Роберт Р. Леонгард «Искусство маневра», 1991

Маккери заявил, что ему не нравится сценарий, но он, тем не менее, готов согласиться на участие в этом проекте за сто тысяч долларов – по меркам 1937 года сумма астрономическая. Кон, который правил студией как настоящий диктатор, как Муссолини (у него в кабинете, представьте, даже висел портрет дуче), взорвался, услышав о поставленных режиссером условиях. Маккери поднялся, чтобы покинуть кабинет, но в последний момент его взгляд упал на стоящий в углу рояль. Маккери писал песни и обожал это занятие. Подсев к роялю, он стал наигрывать мелодию. Кон, который испытывал слабость к подобного рода музыке, пришел в восторг: «Это великолепно! Любой, кто вот так любит и понимает музыку, по определению талантлив! Я согласен на ваши безумные условия. К работе приступите завтра же».

Однако теперь, по прошествии времени, Кон уже начинал сожалеть о принятом решении.

Для участия в съемках «Ужасной правды» были приглашены три звезды: Кэри Грант, Айрин Данн и Ральф Беллами. Работа шла со скрипом – ни одному из них не нравились роли, выписанные в сценарии, и чем дальше, тем больше росла их неудовлетворенность. Началась работа по переделке сценария: Маккери решил отбросить первоначальную версию и переписать все заново. Однако метод его работы был, мягко говоря, своеобразным: сидя в автомобиле, припаркованном на бульваре Голливуд, он просто устно импровизировал отдельные сцены со сценаристкой Виньей Дельмар. Позднее, когда начались съемки, он расхаживал по пляжу и что – то торопливо черкал на обрывках оберточной бумаги – это были наброски завтрашних эпизодов. Стиль его работы как режиссера не меньше удивлял и огорчал актеров. В один прекрасный день, например, он поинтересовался у Данн, играет ли она на фортепьяно, а Беллами – спросил, умеет ли тот петь. Ответ обоих гласил: «Мягко говоря, не очень», но Маккери, тем не менее, тут же заставил Данн играть довольно сложную песенную мелодию, а Беллами пришлось фальшиво петь во весь голос. Актеры отнюдь не были в восторге от такого унижения, зато режиссер сиял и заснял все это на пленку. Ничего подобного в сценарии не было, но в итоге сцена вошла в фильм.

Иногда актерам приходилось подолгу ждать, пока Маккери бесцельно слонялся по студии, наигрывал что – то на пианино, а потом вдруг вскакивал, осененный идеей о том, что они будут снимать сегодня.

Как – то утром Кон зашел на съемочную площадку и стал свидетелем всех этих странностей. «Я вас нанял для того, чтобы снять сногсшибательную комедию, чтобы натянуть нос Фрэнку Капра! Но чувствую: Каира – то и будет единственным, кто от души посмеется над этим фильмом!» – воскликнул он. Кон был в ярости, ни на что хорошее он уже не надеялся. Его раздражение росло день ото дня, росло и также желание прервать работу и выгнать Маккери – останавливало лишь то, что по условиям контракта он обязан был выплатить Данн сорок тысяч долларов за фильм независимо от того, завершатся ли съемки. Получалось, он не мог уволить Маккери без того, чтобы не навлечь на свою голову худших бед, не мог и вынудить его вернуться к первоначальному сценарию: съемки уже начались, и никто, кроме режиссера, похоже, не знал, куда все идет.

Однако время шло, актеры понемногу приноравливались к странной методике Маккери и, похоже, начали улавливать в его безумии систему. Он снимал длинные дубли, в которых практически не ограничивал инициативу актеров – эти сцены были полны жизни и свежести. Он казался легкомысленным, но между тем точно знал, чего хочет, и готов был без конца переснимать крошечный эпизод, если, например, лица актеров казались ему недостаточно нежными и любящими. Съемочные дни у него на площадке были короткими, но работать начали продуктивно.

Однажды, после многодневного перерыва, в студии появился Кон и обнаружил, что Маккери раздает съемочной группе бокалы. Готовому взорваться Кону объяснили: для выпивки есть причина – отмечается окончание съемочного периода. Продюсер был приятно поражен: Маккери закончил съемки с опережением графика, да еще и сэкономил две тысячи долларов. Затем начался монтаж – из отснятых кусков, как из отдельных элементов странной головоломки, получался фильм. Кон снова был удивлен результатом – картина была хороша, очень хороша. На пробных показах публика хохотала от души. Премьера «Ужасной правды» в 1937 году прошла с огромным успехом, и Маккери получил «Оскара» за лучшую режиссуру. Кон понял, что у него появился новый Фрэнк Капра.

К несчастью для него, Маккери очень хорошо прочувствовал на себе диктаторские замаши! шефа и, хотя Кон делал ему весьма заманчивые предложения, больше никогда не соглашался снимать на «Коламбиа пикчерз».

Толкование

Лео Маккери, один из великих режиссеров золотой эры Голливуда, не состоялся как композитор – его песни не пользовались успехом, и он нашел себя в кино, снимая трюковые комедии (именно он составил великолепный комедийный дуэт Лорела и Харди – фильмы с их участием и по сей день популярны в Америке), – а все потому, что музыкальная карьера у него не сложилась. «Ужасную правду» считают одной из лучших эксцентрических комедий всех времен. В самом стиле этого фильма, как и в том, каким образом его снимали, ясно ощущается музыкальная интуиция режиссера. Он создавал фильм, как сочиняют музыкальную пьесу: вызывал в воображении кадры, словно некую мелодию, еще неясную и довольно неопределенную, но вместе с тем подчиненную определенной логике. Для того чтобы создавать фильм именно так, требовались две вещи: пространство для маневра и способность превращать хаос и неразбериху в управляемый творческий процесс.

Маккери старался сохранить полную независимость, он, насколько мог, дистанцировался от Кона, актеров, сценаристов – по сути дела, от всех и всего. Он не мог допустить, чтобы его загнали в угол какими – то требованиями, условиями, чтобы кто – то навязывал ему свои представления о том, как надо снимать кино. Обеспечив себе свободу маневра, он мог импровизировать, экспериментировать, пробовать самые разные варианты – и при этом четко придерживаться основной тональности, не отклоняться от основного направления. Он все держал под контролем – у всех, кто с ним работал, создавалось впечатление, что он совершенно точно знает, чего хочет и чего добивается от них. А если работа над фильмом ведется таким образом, то каждый день на съемочной площадке – это новый брошенный вызов, новая задача, так что актерам приходилось включаться, отвечать собственной энергией, а не просто повторять слова из сценария. Маккери был импровизатором, он оставлял место неожиданности, позволял случайным событиям жизни врываться в его творческие замыслы, не превращая их при этом в хаос. Сцена, на создание которой его вдохновило отсутствие музыкальных талантов у основных актеров, выглядит в фильме совершенно естественной и органичной, потому что она и в самом деле такова. Будь этот эпизод придуман заранее и отснят после долгих репетиций, он не выглядел бы и вполовину таким живым и забавным.

Мобильность – определим ее как способность распространять свою силу на расстояние – является еще одним важным качеством хорошего шахматиста. Цель хорошего шахматиста – обеспечить каждой своей фигуре возможность распространять могущество на максимально возможное число полей доски, вместо того чтобы позволить загнать себя в угол или окружить другими фигурами. Поэтому опытный шахматист стремится к размену пешек (боям пехоты, если хотите) не потому, что пытается вымотать соперника, а потому, что в результате он получает возможность распространить силу своих ладей (моторизованные войска) до конца открытых линий. Таким образом, шахматист сражается, чтобы получить возможность двигаться. Эта концепция является центральной в теории маневренной войны.

Роберт Р. Леонгард «Искусство маневра», 1991

Руководить съемками фильма – а также любым другим проектом, будь то художественным, научным или техническим, – то же самое, что участвовать в военной кампании. В том, как вы атакуете стоящую перед вами проблему, есть определенная стратегическая логика. Она придает форму всей работе, помогает справляться с возникающими трудностями, сводя к минимуму нестыковку между тем, к чему вы стремитесь, и тем, что получаете на выходе. Режиссеры или художники нередко задумывают нечто грандиозное, но при воплощении этих замыслов ставят себя самих в такие жесткие рамки, устанавливают настолько негибкие правила и формы, что следовать им, вписываться в них – почти невозможная задача. В результате работа не доставляет никакой радости; для исследования, собственно для творчества, не остается никакого пространства, а результат кажется безжизненным и вымученным. С другой стороны, художник может начать с идеи неясной, окончательно еще не оформившейся, но многообещающей, но при этом он слишком ленив или недисциплинирован, чтобы довести ее до ума – придать форму, очертания. Вокруг слишком много простора – такая беспорядочная вольница обычно заканчивается ничем.

Оптимальное решение таково: нужен план, основанный на четком представлении о том, чего вы, собственно, хотите и добиваетесь. Разработав план, расчистите для себя пространство и обеспечьте возможность двигаться и по альтернативному пути – просчитайте разные варианты, согласно которым можно действовать. Вы направляете ситуацию, но оставляете пространство для непредвиденных возможностей и случайных событий. И полководцев, и художников можно, пожалуй, оценивать по тому, насколько успешно они справляются с хаосом и неразберихой, принимая их, но в то же время направляя и используя для достижения собственных целей.

5. Однажды – дело происходило в Японии 1540 года – на пароме, где теснились крестьяне, торговцы и ремесленники, толпа собралась вокруг молодого самурая, во всеуслышание разглагольствовавшего о своих победах в поединках. Самурай уже вошел в раж и потрясал длинным мечом в подтверждение правоты своих слов. Прочие пассажиры парома с опаской косились на атлетически сложенного юношу и слушали его рассказы с деланным интересом, боясь навлечь на себя беду. Только один немолодой уже человек сидел поодаль, не обращая внимания на похвальбу молодца. Он, очевидно, и сам был самураем – при нем было два меча, – но никто из пассажиров не знал, что рядом с ними находится сам Цукахара Бокуден, самый, может быть, умелый и славный мастер боевых искусств своего времени. К тому времени он достиг уже почтенного возраста – ему было за пятьдесят – и любил путешествовать без спутников, инкогнито.

Бокуден сидел, прикрыв глаза, и, казалось, пребывал в глубоком раздумье. Его отрешенность, по – видимому, раздражала молодого самурая. Наконец юнец окликнул: «А что же ты не участвуешь в беседе? Тебе что, сказать нечего? Ты, старик, не знаешь с какой стороны за меч взяться, так?» «Напротив, мне это хорошо известно, – отозвался Бокуден. – Мое правило, однако, не хвататься за меч попусту». «Вот так умение обращаться с мечом – совсем за него не браться, – усмехнулся молодой самурай. – Бормочешь что – то невнятное. Как называется твоя школа боевых искусств?» Бокуден ответил: «Она зовется мутекацу – рю [что в переводе означает «стиль, в котором побеждают, не прибегая к мечу и даже без драки»]». «Что? Мутекацу – рю? Не смеши меня! Как ты можешь победить соперника, не вступив с ним в поединок?»

Молодой самурай был раздосадован спокойными ответами Бокудена. Он потребовал, чтобы тот продемонстрировал свое искусство – он вызвал старого самурая на бой. Бокуден отказался от поединка на судне, переполненном людьми, но пообещал продемонстрировать мутекацу – рю, как только они сойдут на берег, – и он попросил паромщика причалить к крохотному островку, мимо которого они проплывали.

Юнец начал вытягивать свой меч из ножен. Что до Бокудена, то он не тронулся с места и продолжал сидеть, закрыв глаза. Когда лодка подошла к берегу, нетерпеливый юноша крикнул: «Выходи же! Считай, ты уже мертв! Сейчас я покажу тебе, как остро заточен мой меч!» И он ринулся на прибрежный песок.

Бокуден не спешил – это привело в бешенство молодого самурая, который начал сыпать оскорблениями. Наконец, Бокуден протянул свои мечи паромщику и сказал: «Мой стиль – мутекацу – рю, мечи мне не нужны». С этими словами он взял в руки длинное весло, которым греб паромщик, и с силой оттолкнулся, так что лодка быстро отплыла от берега и стала удаляться от острова. Самурай заметался по берегу, требуя, чтобы паром вернулся. Бокуден прокричал ему в ответ: «Вот это я и называю победой без боя. Придется тебе прыгать в воду и плыть сюда!»

Пассажиры на пароме растерянно смотрели, как удаляется фигура самурая, оставшегося на берегу, – молодой человек подпрыгивал, заламывал руки, а его крики становились все слабее. Вдруг раздался дружный смех: уж очень наглядно продемонстрировал Бокуден достоинства своего стиля мутекацу – рю.

Толкование

Бокуден понял, что скандал неизбежен, в ту самую минуту, как услышал голос заносчивого юнца. Поединка на переполненном людьми пароме ни в коем случае нельзя было допустить; нужно было удалить молодца с парома без драки, да еще и постараться, чтобы поражение было унизительным – выскочка заслуживал, чтобы его проучили. Бокуден решил действовать хитростью. Во – первых, он демонстрировал спокойствие и невозмутимость, желая отвлечь внимание расходившегося вояки от ни в чем не повинных пассажиров. И действительно, молодого самурая как магнитом потянуло в сторону Бокудена. Затем он сбил юнца с толку странным и нелогичным названием вымышленной школы боевых искусств. Попытка осмыслить столь противоречивое понятие озадачила самурая, человека довольно бесхитростного, и привела его в ярость. Теперь он горел желанием броситься в бой и совсем потерял голову. Он так разозлился, что очертя голову бросился на берег, не дожидаясь соперника и даже не дав себе труда подумать, нет ли в его словах какого – то подвоха. А Бокуден всегда старался первым делом подготовить соперника соответствующим образом и добивался победы легко, скорее хитростью и маневрами, чем с помощью грубой силы. В этом – то и заключалась демонстрация его совершенного искусства.

№ 71. Победа среди сотни врагов

К жрецу Ёдзану, 28–му учителю Энкакудзи, пришел побеседовать самурай по имени Рёдзан, который занимался практикой дзен. Учитель сказал: «Ты собираешься принять ванну совершенно нагой, на тебе нет ни лоскутка. В это время сотня врагов, в доспехах, с мечами и луками, хотят окружить тебя. Как ты встретишь их? Будешь ползать перед ними и молить о пощаде? Покажешь свою воинскую доблесть, погибнув в сражении с ними? Или человек Пути наделен какой – то особой благодатью?» Рёдзан отвечал: «Я одержу победу, не сдаваясь и не вступая в бой».

Вопрос

Как, оказавшись среди сотни врагов, победить, не сдаваясь и не вступая в бой?

Тревор Леггетт «Дзен самурая: Коаны воина», 1985

Цель военной хитрости – добиться легкой победы, обманом заставив соперника покинуть выгодные укрепленные позиции и переместиться в незнакомую местность, туда, где он ощутит себя потерянным и утратит душевное равновесие.

Поскольку сила ваших соперников неотделима от умения ясно мыслить, ваша хитрость должна быть направлена на то, чтобы вывести их из себя и одурманить. Если ваши маневры будут слишком явными, это рискованно – вас могут разоблачить. Нужно быть тоньше, хитроумнее: привлекайте соперников своим загадочным поведением, хорошо продуманными речами и поступками, постепенно добивайтесь их доверия, а потом вдруг резко отступайте. Когда почувствуете, что они эмоционально отвечают на вашу игру, что разочарование и гнев нарастают, можете наращивать темп своих маневров. Подготовленные должным образом, ваши соперники «выскочат на остров», обеспечив вам легкую победу.

ОБРАЗ:

Серп. Самое простое из всех орудий. Срезать им пучки сочной травы или невызревшую пшеницу в поле – нелегкий, изнурительный труд. Но дождитесь, пока стебли побуреют, пожухнут, засохнут, и вы убедитесь – такую пшеницу легко и просто жать даже тупым серпом.

Авторитетное мнение:

Победа в сражении достигается кровопролитием и военной хитростью. Чем талантливее и опытнее полководец, тем большее значение он придает хитрости, тем меньше полагается на кровопролитные сражения… В основе почти всех битв, вошедших в историю как лучшие образцы военного искусства… лежит военная хитрость, искусный маневр, когда врага удается победить с помощью некоего нового опыта или изобретения, некоей необычной, стремительной, неожиданной уловки или стратагемы. В подобных сражениях потери у победителя бывают весьма незначительными.

Уинстон Черчилль (1874–1965)

Оборотная сторона

Нет ни доблести, ни смысла в том, чтобы навлекать на свою голову кровопролитную схватку. Однако этот тип войны может играть определенную роль как часть маневра или стратегии. Внезапное окружение или мощная лобовая атака в момент, когда враг меньше всего ее ожидает, способны иметь поразительные результаты.

Единственная опасность в маневрировании – то, что можно самому запутаться, если использовать слишком много вариантов и возможностей. Старайтесь, чтобы все было проще: ограничьте себя теми вариантами, которые вам под силу контролировать.

21 Используй переговоры, чтобы добиться своего: стратегия дипломатической войны

Во время переговоров от вас обязательно постараются получить то, чего не смогли добиться в открытом столкновении. Возможно, даже станут взывать к вашей честности и морали, прикрывая красивыми словами свою выгоду. Не поддавайтесь на подобные уловки: ведь такие переговоры – не что иное, как маневрирование в борьбе за власть или положение. Понимая это, вы должны обеспечить себе сильную позицию, чтобы противной стороне не удалось с помощью словопрений обвести вас вокруг пальца. До и во время переговоров старайтесь играть на опережение, создавайте неослабевающее давление на соперников, навязывая им свою позицию. Чем больше вы выбьете для себя, тем больше можете отдать – имея в виду незначительные уступки. Создайте себе репутацию человека несговорчивого и бескомпромиссного, чтобы с вами предпочитали не связываться.

Война другими средствами

После того как в 404 году до н. э. Спарта добилась окончательной победы над Афинами в Пелопоннесской войне, в великом городе – государстве начался длительный период упадка. Шли годы и десятилетия, многие граждане Афин мечтали о возрождении былой славы полиса. Среди них был и знаменитый оратор Демосфен.

В 359 году до н. э. в сражении был убит правитель Македонии, за обладание престолом разгорелась борьба. Для афинян Македония была варварской северной страной, о которой и вспоминали – то единственно потому, что она располагалась вплотную к отдаленным афинским поселениям, охранявшим зерно, поступавшее из Азии, и золото из местных копей. Одной из таких застав был Амфиполис – поселение, которое некогда было афинской колонией, но позднее попало в руки македонян. То была весьма чувствительная потеря. Афинские политики решили флотом и армией поддержать одного из претендентов на македонский трон (звали этого человека Аргей). В случае победы он чувствовал бы себя обязанным Афинам, так что можно было бы потребовать в качестве платы за услугу вернуть Амфиполис.

К сожалению, афинские политики поставили не на ту лошадку: царем стал двадцатичетырехлетний Филипп, брат умершего правителя, – он легко обошел Аргея с борьбе за власть и взошел на престол. К удивлению афинян, Филипп, однако, не стал высказывать им претензий, он с легкостью пошел на уступки, отказался от всех притязаний на Амфиполис и объявил город независимым. Мало того, он еще и освободил без выкупа пленных афинских солдат, захваченных в одном из сражений. Он даже повел разговор о возможности заключения союза с Афинами, своим недавним противником, и в ходе тайных переговоров предложил вновь захватить Амфиполис через несколько лет, чтобы затем передать его в распоряжение Афин в обмен на другой город, находившийся под афинским контролем. Отказываться от такого заманчивого предложения было бы неразумно.

Афинские посланники, принимавшие участие в переговорах, с похвалой отзывались о Филиппе, отмечая, что под его суровой внешностью явно кроется поклонник афинской культуры, – и в самом деле, он пригласил в свой город известнейших афинских философов и художников. Казалось, теперь у Афин есть надежный союзник на севере – и этот благоприятный поворот был мгновенным, все случилось как – то само собой, не потребовав никаких усилий. Филипп начал усмирять языческие племена у других границ, и между двумя державами воцарился мир.

Спустя несколько лет – политическая ситуация в Афинах в это время была неспокойной, там шла ожесточенная внутренняя борьба за власть, – Филипп напал на Амфиполис и захватил его. Афиняне, помня о соглашении, направили своих посланников, чтобы обсудить условия передачи города им, – но, к их удивлению, Филипп больше не предлагал город, ограничившись туманными и неопределенными посулами на будущее. Посланники не чувствовали в себе сил противиться – виной тому послужили внутригосударственные проблемы – и вынуждены были смириться. Скрепя сердце они приняли предложения македонского царя. Теперь, получив Амфиполис в свое распоряжение, Филипп обретал свободный доступ к золотым копям и богатым лесам. Складывалось впечатление, что им все так и было задумано с самого начала.

На коварного Филиппа гневно обрушился Демосфен, предрекая, что варвар не остановится на достигнутом, что опасность угрожает теперь всей Греции. Оратор призывал афинян немедленно собрать армию, чтобы встретить захватчика во всеоружии, и напоминал о их былых славных победах над другими тиранами. Но тогда ничего так и не случилось. Зато спустя еще несколько лет, когда Филипп попытался захватить Фермопилы – узкий проход в горах, по которому осуществлялась связь между Центральной и Южной Грецией, – афиняне действительно направили туда армию, чтобы защищать стратегически важное ущелье. Филипп сдался, Афины радовались победе^[2].

В последующие годы Афины внимательно следили за тем, как Филипп расширяет свои владения на север и на восток, как он продвигается в Центральную Грецию. В 346 году до н. э. он неожиданно обратился к Афинам с предложением заключить договор. Разумеется, к тому времени всем уже было понятно, что доверять Филиппу нельзя. Многие афинские политики зареклись иметь с ним дело – однако альтернатива была неутешительной: война с Македонией в самый неподходящий для Афин момент. К тому же Филипп был довольно убедителен в своих доводах, он, казалось, вполне искренне желает заручиться дружбой соседей, которым это соглашение, что ни говори, позволяло надеяться хоть на сколько – нибудь продолжительный период мира. И вот афиняне скрепя сердце направили послов в Македонию для подписания договора, получившего название Филократов мир. Согласно этому договору, Афины, в числе других пунктов, окончательно отказывались от притязаний на Амфиполис, а взамен получали гарантии безопасности для остальных своих поселений на севере.

С лордом Абердином, британским послом в Австрии, справиться оказалось еще проще. Молодому лорду, всего двадцати девяти лет от роду, к тому же почти не владевшему французским, не под силу было тягаться с таким изощренным дипломатом, как Меттерних. Его самоуверенность и чопорность были Меттерниху только на руку. «Меттерних был чрезвычайно внимателен к лорду Абердину», – сообщает Каткар. Результат не заставил себя ждать. Меттерних однажды заметил, что дипломату следует уметь выглядеть глупцом, не будучи таковым. Именно это искусство он в полной мере опробовал на высокомерном Абердине. «Не думайте, что Меттерних такая уж выдающаяся личность, – читаем мы в письме Абердина к Каслри. – …Постоянно будучи рядом с ним, возможно ли, чтобы я мог в нем не разобраться? Если бы он и впрямь был тем хитрецом, каким его считают, то смог бы, наверное, провести какого – нибудь простака, но со мной ему это было бы не под силу. Он, повторяю, не слишком умен и тщеславен к тому же… но ему можно доверять». За сочетание высокомерной снисходительности и простодушия, присущих Абердину, он заслужил у Меттерниха прозвище «простачок от дипломатии».

Генри Киссинджер «Мир восстановленный», 1957

Посланники возвращались, удовлетворенные достигнутыми соглашением, но не успели они добраться до дома, как получили известие, что Филипп снова выступил к Фермопилам и захватил проход. Потребовали объяснений. Филипп ответил, что действовал так, защищая свои интересы в Центральной Греции от временной угрозы мятежа, и незамедлительно освободил проход. Но чаша терпения афинян переполнилась – они больше не хотели терпеть подобные унижения. Филипп вновь и вновь нарушал обещания, пренебрегал условиями соглашений ради сиюминутной выгоды. Этому бесчестному человеку нельзя было доверять. Возможно, он и освободил Фермопилы, но это не меняло сути дела: он продолжал захватывать все более обширные территории, затем, желая казаться сговорчивым, возвращал кое – что из завоеванного – но лишь незначительную часть, да и то для того, чтобы со временем вернуть себе все. Его государство разрасталось на глазах. С помощью коварной дипломатии он медленно, но неуклонно превращал Македонию в доминирующую силу во всей Греции.

Демосфен и его сторонники вновь возвысили голос – и теперь их услышали. Филократов мир был объявлен позором и бесчестьем для Афин, а все, кто принимал участие в его подготовке и подписании, лишились занимаемых ими постов. В стране начались волнения, граждане Афин пытались обеспечить безопасность поселений, расположенных к востоку от Амфиполиса, были и провокации против Македонии. В 338 году до н. э. Афины заключили союз с Фивами и вместе с ними начали готовиться к войне против Филиппа. Союзники встретились с македонцами в битве при Херонее, в Центральной Греции, – однако Филипп без труда одержал победу в этом сражении, причем ключевую роль в нем сыграл его сын, Александр.

Афиняне пребывали в настоящей панике: варвары с севера вот – вот займут их город и сровняют его с землей. И снова оказалось, что они ошибаются. Филипп предложил на редкость великодушные условия мира и пообещал не вторгаться на земли Афин. В обмен на это он хотел получить отдаленные поселения на востоке, кроме того, Афины должны были стать союзником Македонии. В подтверждение своих слов Филипп отпустил на свободу афинян – пленных, захваченных им в последней войне, не потребовав за них выкупа и не ставя никаких дополнительных условий. Он заявил также, что делегация, возглавляемая его сыном Александром, доставит в Афины пепел всех афинских солдат, павших у Херонеи. Взволнованные таким великодушием, афиняне объявили Филиппа и его сына гражданами Афин и воздвигли статую Филиппа на агоре – месте, где происходили народные собрания.

Не прошло и года, как Филипп собрал представителей всех греческих городов – государств (за исключением Спарты, которая отказалась участвовать) и выступил с предложением создать союз, который был назван Коринфским, или Общеэллинским, союзом. Впервые в истории греческие города – государства объединились и составили единую конфедерацию. Вскоре после того, как закончилось обсуждение условий объединения, Филипп предложил вместе выступить войной против ненавистных всем персов. Его предложение было принято с готовностью, причем афиняне проявляли особенный энтузиазм. Все как – то забыли, что Филиппу нельзя доверять, – помнили только, какое великодушие проявил недавно этот царь.

В 336 году до н. э., перед тем как началась война с Персией, Филипп был убит. Его преемником стал Александр, которому предстояло сохранить и укрепить Общеэллинский союз, повести греков к победе над Персией и к образованию империи. И практически все это время Афины оставались верным соратником Македонии, надежным якорем стабильности в этом союзе.

Толкование

С одной стороны, война – дело относительно простое: вы ведете свою армию к победе над неприятелем, убивая его солдат, захватывая его земли и обеспечивая себе надежные тылы, чтобы со временем объявить себя победителем. Могут случаться поражения и отступления, но вы стремитесь вперед, стараясь продвинуться как можно дальше. А вот переговоры почти всегда трудно даются, вызывают волнение и беспокойство. С одной стороны, нужно постараться удержать свои завоевания, не отдать то, что уже удалось захватить, да еще и постараться выбить для себя как можно больше сверх того. С другой же стороны, переговорам полагается проходить в атмосфере взаимного доверия, партнеры должны идти на уступки и стремиться к тому, чтобы сомнений в надежности не возникало. Совмещение этих двух условий – искусство настолько тонкое, что справиться мало кому под силу, ибо никто не может быть уверенным до конца, что противная сторона его не обманывает. В царстве недоверия, расположенном на границе мира и войны, ничего не стоит ошибиться, неверно истолковать намерения оппонента и получить в результате долгосрочный договор, условия которого вас не устраивают.

Филипп решил эту проблему неожиданным образом: он не рассматривал переговоры в отрыве от войны, а отнесся к ним как к расширению военных действий. В переговорах, как и на войне, требуется хитрость, маневры и стратегия, все это помогает сохранять свои преимущества и двигаться вперед, точно также, как и на поле боя. Именно такое понимание переговоров заставило Филиппа дать независимость Амфиполису, хотя он и обещал со временем передать этот город Афинам, – обещал, не собираясь выполнять данного слова. Эта военная хитрость помогла ему выиграть время, завоевать дружбу афинян, так что можно было не ждать от них подвоха, пока он решал свои проблемы в других регионах. Филократов мир точно так же позволил Филиппу отвлечь внимание от его операций в Центральной Греции и постоянно держать афинян в напряжении. В какой – то момент, решив, что его конечной целью должно стать объединение Греции и поход против Персии, Филипп определил, что именно Афины – с их славной историей – способны сыграть роль символического центра, вокруг которого сплотятся остальные греческие государства. Великодушные условия мира, предложенного им, были результатом хитроумного расчета – ведь он хотел заручиться поддержкой Афин и добиться от них преданности.

Филипп никогда не останавливался перед тем, чтобы нарушить данное слово. К чему покорно исполнять условия договора, если понятно, что со временем Афины могут найти какое – нибудь оправдание своим действиям и постараются переместить форпосты подальше на север – за счет его владений? Доверие – не этическая категория, это лишь очередной маневр. Для Филиппа и доверие, и дружба были не более чем товаром. Он смог снова приобрести их у Афин позднее, став сильным, когда у него появилось что – то, что он смог предложить им взамен.

Не уподобляясь Филиппу до конца, мы, однако, можем рассматривать ситуацию переговоров, в которых на кон поставлены ваши жизненные интересы, как место приложения военной хитрости, другими словами – как войну. Завоевать доверие переговорщиков, обмануть их бдительность – задача в подобной ситуации скорее стратегическая, нежели нравственная. Люди сплошь и рядом нарушают данное ими слово, если того требуют их интересы, и можете не сомневаться – они найдут любое моральное или правовое объяснение, чтобы оправдать свои поступки как в глазах окружающих, так и в своих собственных.

Вы уже знаете, что перед боем необходимо занять самую выгодную для себя, самую сильную позицию, – точно так же и в ситуации переговоров. Если вы слабы, используйте переговоры, чтобы выиграть время, отложить бой до поры, пока не будете готовы; идите на уступки не из благородства, а из военной хитрости, ради того, чтобы получить свободу маневра. Если вы сильны, старайтесь получить как можно больше, как до начала, так и во время переговоров, – тогда со временем можно будет вернуть назад часть захваченного: уступив то, что вам меньше всего нужно, вы будете выглядеть щедрым и великодушным. Не беспокойтесь о репутации или о том, что вам перестанут доверять. Просто поразительно, как быстро люди забывают о нарушенных обещаниях, когда вы становитесь сильным и можете предложить им что – то, что отвечает их интересам.

Разумный государь не может, следовательно, и не должен держать слово, если верность слову оказывается ему невыгодна и если отпали причины, побуждавшие его дать слово. Если бы люди честно держали обещания, такой совет был бы недостойным, но люди, будучи дурны, обещаний не держат, потому и тебе надлежит поступать с ним так же.

А в благовидных предлогах нарушить обещание у государя никогда нет недостатка.

Никколо Макиавелли (1469–1527)

Черепок в обмен на нефрит

В начале 1821 года русский дипломат, второй статс – секретарь Министерства иностранных дел граф Иоанн Каподистрия, получил наконец новости, которых давно дожидался: группа греческих патриотов подняла восстание против турецких поработителей (в то время Греция входила в состав Оттоманской империи), намереваясь выбросить их из страны и образовать либеральное правительство. Каподистрия, грек по рождению, страстно желал, чтобы Россия приняла участие в решении греческих проблем. Россия в то время была на подъеме – ее военное и политическое значение в Европе возрастало; помощь повстанцам – при условии, что они победят, – не давала бы ей влияние в независимой Греции, но открыла бы для ее флота средиземноморские порты. Россия к тому же рассматривала себя как покровительницу Греческой православной церкви, а царь Александр I был человеком глубоко верующим; поход против мусульманской Турции, таким образом, отвечал бы не только политическим интересам России, но и религиозным. Словом, все складывалось как нельзя более благоприятно.

Существовало, однако, одно препятствие, не укладывавшееся в стройную схему, разработанную Каподистрией: этим препятствием был князь Клеменс фон Меттерних, министр иностранных дел Австрии. За несколько лет до описываемых событий Меттерних добился вступления России в союз с Австрией и Пруссией, получивший название Священного союза. Это объединение было призвано защищать страны – участницы от угрозы революции и поддерживать мир в Европе после того, как в ней прогремели наполеоновские войны. Меттерних состоял в дружеских отношениях с Александром I. Почувствовав, что русские готовят вторжение в Грецию, он стал забрасывать царя посланиями, в которых доказывал, что революция в этой стране есть пункт общеевропейского заговора, направленного на то, чтобы свергнуть все монархии в этой части света. Если Александр позволит себя обмануть и придет Греции на помощь, то тем самым он окажется в числе пособников революционерам, а главное – нарушит интересы Священного союза.

Каподистрия был достаточно проницателен, чтобы понимать, каковы истинные цели Меттерниха. Австриец не хотел допускать расширения влияния России в Средиземноморье, так как это могло расшатать политическое равновесие в Европе, чего Меттерних боялся больше всего. Для Каподистрии все было очевидно: Меттерних – его соперник в этом деле, между ними идет настоящая война, и победителем выйдет тот, кому удастся подчинить царя своему влиянию. У Каподистрии было неоспоримое преимущество: он чаще видел Александра I и мог противопоставить обольстительной силе Меттерниха постоянное личное общение с царем.

Турки тем временем подавляли греческое восстание, их обращение с населением становилось все более жестоким, и казалось уже, что Россия бесспорно вмешается в происходящее. Но в феврале 1822 года, когда страсти в Греции накалились уже до предела, царь сделал то, что, на взгляд Каподистрии, было роковой ошибкой: он согласился отбыть в Вену, дабы лично обсудить кризис с Меттернихом. Князь любил вести переговоры в Вене – на своей территории он мог очаровать любого и уговорить на что угодно. Каподистрия чувствовал, что инициатива ускользает из рук. Теперь ему оставалось одно: отправить в Вену своего человека, снабдив его подробнейшими инструкциями.

Выбор пал на графа Татищева, который был прежде российским посланником в Испании. Татищеву, опытному дипломату, не раз приходилось вести переговоры, он изрядно поднаторел в этом искусстве. Встретившись с Каподистрией перед самым отъездом в Вену, он внимательно выслушал наставления и предостережения: Меттерних будет стараться произвести наилучшее впечатление на Татищева, очаровать, обольстить его; чтобы отговорить царя от вторжения в Грецию, он предложит уладить все с турками мирным путем и конечно же постарается созвать европейскую конференцию для обсуждения этой проблемы. Подобные конференции были любимой уловкой Меттерниха: он всегда играл на них первую роль и всякий раз добивался своего. Татищев не собирался поддаваться его влиянию. От него требовалось лишь передать Меттерниху ноту от Каподистрии, в которой декларировалось, что Россия имеет полное право прийти на помощь братьям – христианам, страдающим и притесняемым турками. И уж ни в коем случае нельзя было соглашаться на участие России в конференции.

В первый же вечер по прибытии в Вену Татищева неожиданно вызвали к царю. Александр был раздражен, нервничал, колебался. Не подозревая об указаниях Каподистрии, он велел Татищеву встретиться с Меттернихом и передать: он, Александр, хотел бы действовать в согласии с договором Священного союза и в то же время исполнить свой моральный долг по отношению к Греции. Татищев уклончиво пообещал, решив, однако, что постарается оттянуть насколько возможно выполнение монаршего распоряжения – уж очень оно запутывало всю его работу.

На первой встрече Меттерних показался Татищеву довольно легкомысленным и поверхностным – австриец скорее проявлял интерес к балам и юным дамам, чем к Греции. Меттерних был невозмутим, создавалось впечатление, что он не так уж хорошо информирован; он почти не высказывался о ситуации в Греции, а то немногое, что он говорил, выдавало поверхностное знакомство с предметом. Татищев огласил письмо Каподистрии, и Меттерних с самым беспечным видом походя осведомился, не давал ли и царь каких – либо указаний по этому поводу. Припертый к стенке, Татищев не мог солгать. Оставалось уповать на то, что довольно противоречивые инструкции царя еще сильнее запутают князя.

Несколько дней Татищев провел в праздности, наслаждаясь красотами Вены. А потом была еще одна встреча с Меттернихом, который спросил, могут ли они незамедлительно начать переговоры, основываясь на указаниях, полученных русским дипломатом от царя. Не давая Татищеву времени собраться с мыслями, Меттерних задал следующий вопрос – какими могут быть требования России в данной ситуации? Вопрос казался вполне законным, Татищев начал перечислять: русские хотели бы взять Грецию под свой протекторат, заручиться согласием Священного союза на русскую интервенцию в эту страну и т. д. Меттерних отклонял одно условие за другим, поясняя, что его правительство ни при каких обстоятельствах не согласится на подобные требования. Татищев поинтересовался, каковы же встречные условия. Вместо ответа Меттерних пустился в отвлеченные рассуждения о революции, о том, как важно сохранить Священный союз, и о других делах, не имеющих прямого отношения к делу. Татищев был смущен и раздосадован. Он хотел как – то прояснить ситуацию, уточнить позиции, однако, несмотря на все усилия, русскому дипломату никак не удавалось придать беседе желаемое направление.

Прошло еще несколько дней, и Меттерних вновь пригласил к себе Татищева. Он казался смущенным, если не сказать огорченным: ему только что передали ноту турецкой стороны, вздохнув, сообщил он. В ней гурки выразили резкий протест против вмешательства России в дела Греции и просили сообщить царю: они – де исполнены решимости ценою жизни отстаивать то, что считают своим достоянием. В официальной, даже торжественной манере, позволяющей предположить, что лично он удручен недипломатичным поведением турок, Меттерних заявил: он полагал бы позором для своего государства передавать русскому царю столь недостойное заявление турок. Он добавил, что Австрия считает Россию своим вернейшим союзником и будет выступать на стороне России при разрешении возникшего кризиса. В конце концов, если дело дойдет до того, что турки откажутся признать свое поражение и будут упорствовать в притязаниях, Австрия порвет с ними отношения.

Татищев был невольно тронут неожиданным проявлением солидарности. Ему показалось, что они заблуждались относительно князя – Меттерних, кажется, полон неподдельного сочувствия, он на их стороне. Боясь непонимания со стороны Каподистрии, он направил отчет о встрече только Александру I. Царь вскоре ответил, что ему, Татищеву, надлежит и впредь информировать о происходящем только и исключительно его, Каподистрию же следует выключить из процесса переговоров.

Переговоры Татищева с Меттернихом продолжались. Как – то само собой получилось, что обсуждались исключительно дипломатические пути выхода из кризиса; о том, что Россия может ввести в Грецию войска, более не было и речи. Наконец Меттерних пригласил Александра I принять участие в конференции по урегулированию кризиса, созвать которую он предполагал несколькими месяцами позже в итальянском городе Верона. России в этой дискуссии отводилась ведущая роль; она, несомненно, будет в центре внимания, ведь Александра I почитали по всей Европе как освободителя, избавившего континент от угрозы революции. Царь охотно принял предложение.

В Петербурге Каподистрия пытался хоть как – то изменить ситуацию, но в скором времени, по возвращении в столицу Татищева, статс – секретарю было предложено принять отставку. Позднее, на Веронской конференции, все произошло именно так, как предсказывал граф Каподистрия: греческий кризис был разрешен в полном соответствии интересам Австрии. Царь действительно был в центре внимания, но при этом по неведению или небрежению подписал документ, фактически отрезавший России путь на Балканы, проложить который так долго и настойчиво пытались все русские самодержцы, начиная с Петра Первого. Меттерних одержал в войне против Каподистрии победу более полную и блистательную, чем мог вообразить себе бывший статс – секретарь иностранного ведомства.

Толкование

Задачи, которые ставил перед собой Меттерних, всегда полностью отвечали интересам его родной Австрии. В данном случае эти интересы, по его мнению, не ограничивались тем, чтобы предотвратить вторжение России в Грецию. Необходимо было еще и убедить русского царя навсегда отказаться от права вводить войска на Балканы, так как это служило постоянным источником нестабильности в Европе. Поэтому прежде всего Меттерних внимательнейшим образом изучил соотношение сил с обеих сторон. Его интересовало, существуют ли какие – то рычаги для того, чтобы воздействовать на русских? Ответ был неутешительным – почти никаких способов воздействия на русских не имелось; по сути дела, их расклад был выигрышным. Однако у Меттерниха была на руках козырная карта: на протяжении многих лет он близко общался с русским царем и превосходно изучил его противоречивую натуру. Александр был человеком весьма эмоциональным и подчас действовал и принимал решения под влиянием сиюминутного настроения. Зная об этом, Меттерних с самого начала Балканского кризиса начал внедрять в его сознание идею о том, что самой благородной целью является не отпор христианского мира туркам, а крестовый поход европейских монархий против революции.

Меттерних отчетливо понимал и то, что самый сильный и опасный его враг – это Каподистрия, поэтому необходимо постараться вбить клин между царем и дипломатом. С этой целью князь выманил русских в Вену. В переговорах, которые велись один на один, Меттерних был истинным гроссмейстером, не знающим себе равных. С Татищевым он справился легко – так же как и со многими другими противниками. Прежде всего он рассеял подозрения русского относительно себя, мастерски изобразив пустого и недалекого светского фата. Следующим шагом было затягивание переговоров, которые, его стараниями, носили характер оторванных от действительности, правоведческих дискуссий. Такой ход переговоров не только еще больше запутывал Татищева, сбивал его со следа, но мало того – возмущал и выводил из душевного равновесия. А человек, участвующий в переговорах, если он сбит с толку и раздражен, начинает допускать промахи – он выдает себя, не в силах скрыть от соперника своих намерений. Нередко эта ошибка становится роковой. Кроме того, если переговорщик нервничает, его нетрудно ввести в заблуждение показной демонстрацией чувств. Зная об этом, Меттерних использовал ноту турецкой стороны, разыграв целый спектакль, в котором якобы позволил себе открыть свои истинные симпатии. Это было последней каплей – отныне Татищев, а следовательно, и царь полностью подпали под его влияние.

Теперь направить переговоры в другое, угодное Меттерниху, русло, было делом техники. Предложение принять участие в конференции, где Александру I была уготована роль звезды, стало тем соблазном, которому трудно противостоять, к тому же конференция, казалось, открывала для России еще более широкие возможности влиять на политику в Европе (цель, весьма желанная для русского царя). На деле, к сожалению, случилось обратное: в результате соглашения, подписанного Александром, Россия навсегда утратила доступ к Балканам – этого – то и добивался Меттерних с самого начала блистательно проведенной им операции. Зная, как просто люди поддаются на обман, австриец постарался, чтобы царь почувствовал себя сильным (ведь на конференции он был в центре внимания), хотя на самом деле позиция силы принадлежала Меттерниху (он добился подписания документа). Все было проделано с виртуозной ловкостью – китайцы в подобных случаях говорят: выменял раскрашенный черепок на драгоценный нефрит.

Как нередко демонстрировал Меттерних, успех переговоров зависит от предварительной подготовки. Если, приступая к процессу переговоров, вы имеете лишь смутное представление о том, чего хотите добиться, знайте: вас будет бросать из стороны в сторону, в зависимости от того, какие карты выложит на стол противник.

Возможно, вас прибьет куда – то; возможно, эта позиция даже покажется вам удовлетворительной, но в конечном счете вы своего не добьетесь. Следует всесторонне проанализировать ситуацию, определить свои возможности. В противном случае высок риск, что все ваши маневры приведут к обратным результатам.

В благодарность за освобождение Орест посвятил алтарь воинственной Афине; но эринии пригрозили ему, что, если решение не будет изменено, они прольют кровь из своих сердец, от которой почва станет бесплодной, урожай сгниет и все, что находится под покровительством Афины, будет уничтожено. Афина, тем не менее, сдержалась и даже смягчила свой гнев лестью: признав, что намного уступает им в мудрости, она предложила эриниям поселиться в гроте в Афинах, где у них было бы множество почитателей – щедрых, как нигде. Им должны перейти домашние алтари, какие подобают божествам подземного мира; также им будут посвящаться некоторые жертвоприношения, возлияния при свете факелов, жертвы, приносимые после заключения брака или рождения детей, и даже будут отведены места в Эрехтейоне [храм Афины и Посейдона – Эрехтея на Акрополе в Афинах]. Буде они примут это приглашение, она во всеуслышание возгласит, что ни в одном доме, где не станут им поклоняться, не наступит благоденствия. Но и они, в свою очередь, должны будут направлять попутный ветер в паруса ее кораблей, давать плодородие ее землям и плодовитые браки ее народу – к тому же они должны навсегда забыть свою непочтительность и вести себя так, чтобы всем было ясно: они признают победу великой Афины в войне. Эринии, после недолгого колебания, благосклонно приняли предложенные условия.

Роберт Грейвз «Греческие мифы». Т. 2, 1955

Первым делом нужно определиться, предельно четко сформулировать для себя отдаленные цели и понять, какими возможностями располагаете вы для их достижения. Ясность цели поможет вам сохранять невозмутимость и спокойствие. Кроме того, вы сможете идти на небольшие уступки – они будут казаться окружающим проявлением щедрости, а по сути дела, ничего не будут для вас стоить, не вредя истинным целям. До начала переговоров как следует изучите оппонентов. Информация о слабостях и затаенных несбыточных желаниях соперников даст вам различные рычаги воздействия на них: теперь вам известно, как вывести их из равновесия, взволновать, заставить хвататься за глиняные черепки. По возможности старайтесь казаться проще и даже глупее, чем вы есть: чем меньше люди понимают, что вы собой представляете и чего добиваетесь, тем больше у вас возможностей маневрировать и загнать их в угол.

Всякий стремится к чему – то, не имея ни малейшего представления о том, как этого добиться, а самое занимательное в этой ситуации то, что и никто, в сущности, не знает, как достичь желаемого. Однако благодаря тому, что мне известно, чего хочу я и на что способны другие, я полностью подготовлен.

Князь Клеменс фон Меттерних (1773–1859)

Ключи к военным действиям

Конфликт и конфронтация – дела пренеприятные, и вполне объяснимо, что у большинства людей они вызывают отрицательные эмоции. Желание избежать подобных событий часто диктует нам линию поведения: мы пытаемся быть со всеми хорошими и сговорчивыми, надеясь, что окружающие ответят нам тем же. Но, как свидетельствует опыт, подобная тактика далеко не всегда оправдывает наши ожидания: со временем люди привыкают к деликатности, любезности и воспринимают ее как должное. Доброе отношение кажется им признаком слабости – оно говорит о том, что вас можно использовать! Вы щедры? Это не вызывает благодарности, а порождает либо реакцию избалованного ребенка, либо неприятие и обиду со стороны людей, ошибочно трактующих вашу щедрость как милостыню.

Тот, кто вопреки очевидности верит, что любезность и доброта принесут ему ответную доброту окружающих, обречен на проигрыш в любых переговорах, не говоря уж о такой азартной игре, как жизнь. Люди бывают милыми и услужливыми лишь в ситуациях, когда им это выгодно и когда им нужно так поступать. Ваша цель – вынудить их к этому, сделав борьбу мучительной и тягостной для них. Если вы ослабите давление из желания быть помягче и так завоевать их доверие, то тем самым лишь предоставите соперникам возможность тянуть с решением, обманывать и пользоваться вашей добротой. Удивляться тут нечему – это свойственно человеческой природе. Из века в век те, кому приходилось вести войны, на собственном горьком опыте усваивали этот жестокий урок.

Когда этот принцип нарушали, результаты порой бывали трагическими. В июне 1951 года, например, военная администрация США приостановила чрезвычайно удачную наступательную операцию против Народно – освободительной армии Китая в Корее из – за того, что Китай и Северная Корея дали понять: они готовы вступить в переговоры. Вместо этого они, однако, всеми силами оттягивали начало переговорного процесса, стараясь тем временем восстановить силы и укрепить оборону. Когда идея с переговорами провалилась и возобновились боевые действия, американские военные убедились, что хитрость противников удалась: преимущество, которое они имели до начала временного перемирия, было утрачено. То же самое повторилось и во время вьетнамской войны и в какой – то степени в Персидском заливе в 1991 году. Американцы отчасти руководствовались желанием сократить число убитых и раненых, отчасти пытались выставить себя в лучшем свете, изображая желание поскорее установить мир и демонстрируя готовность идти на уступи!. При этом они не понимали, что по ходу дела намерение противника добросовестно вести переговоры бесследно исчезало. А в такой ситуации попытка идти на уступки и спасать жизни приводила лишь к затягиванию войн и большему кровопролитию – то есть к настоящей трагедии. Если бы в 1951 году Соединенные Штаты продолжили наступление, корейцы и китайцы были бы вынуждены вести переговоры на их условиях; продолжи американцы бомбардировки Северного Вьетнама, вьетконговцы волей – неволей вступили бы в переговоры, вместо того чтобы продолжать их саботировать; не приостанови США по