Психология внимания (doc)

Психология

"ЧеРо"

НОУ Московский

психол ого-соци ал ьн ы и

институт

Москва 2001

ББК 88.3-я 7

СОДЕРЖАНИЕ

Психология внимания/Под редакцией Ю. Б. Гиппенрейтер щ В. Я. Романова.- М.:

ЧеРо, 2001.- 858 с. - (Серия: Хрестоматия пс

психологии).

18ВЫ 5-88711-149-6

Она мо-; жет быть полезна также

аспирантам и исследователям, работающим в облас-| ти психологии. ./ '5

15ВН 5-88711-149-6

ПРЕДИСЛОВИЕ ............................................... 10

Раздел первый. ФЕНОМЕНОЛОГИЯ, ВИДЫ И СВОЙСТВА ВНИМАНИЯ

франк С. Л.

СТИХИЯ ДУШЕВНОЙ ЖИЗНИ .................................. 10

Ланге Н. Н.

ВНИМАНИЕ .................................................. 18

Кравков С. В.

ВНИМАНИЕ .................................................. 22

Признаки внимания ................................ 22

Виды внимания ................................... 25

Причины внимания ................................. 26

Свойства внимания................................. 29

Действия внимания. ................................ 34

Рубинштейн С. Л.

ВНИМАНИЕ .................................................. 39

Основные свойства внимания .......................... 41

Развитие внимания ................................. 49

Выготский Л. С.

ПСИХОЛОГИЯ И ПЕДАГОГИКА ВНИМАНИЯ ...................... 53

Психологическая природа внимания..................... 53

Характеристика установки............................ 55

Внутренняя и внешняя установка ....................... 56

Внимание и рассеянность ............................ 59

Биологическое значение установки ...................... 60

Педагогическое значение установки ...................... 61

Развитие внимания ................................. 62

Психологическое значение ожидания .................... 64

Педагогические выводы. ............................. 67

Внимание и привычка .............................. 70

Физиологический коррелят внимания .................... 71

Работа внимания в целом .............................. 74

Внимание и апперцепция ............................. 75

Лазурский А. Ф.

НАКЛОННОСТИ, ОТНОСЯЩИЕСЯ К ВНИМАНИЮ .................. 77

Легкость привлечения (возбудимость) внимания ............. 79

Сила сосредоточения внимания ........................ 84

Произвольность внимания ............................ 90

Устойчивость или неустойчивость внимания. ............... 95

Объем внимания (широта или узость его) ................. 99

Вудвортс Р. \

ВНИМАНИЕ ....................... \. .................... 103

Объем внимания. ...............:,.................. 104

Сдвиги и колебания внимания ......................... 115

Отвлечение внимания ............................... 126

Выполнение двух действий одновременно ................. 131

Раздел второй. ПРОБЛЕМЫ ПСИХОЛОГИИ ВНИМАНИЯ. ТЕОРИИ И МОДЕЛИ

Вундт В.

СОЗНАНИЕ И ВНИМАНИЕ .................................. 137

Вундт В.

ЛЕКЦИИ О ДУШЕ ЧЕЛОВЕКА И ЖИВОТНЫХ ................... 155

Шестнадцатая лекция ............................... 155

Понятие сознания. Состояние представлений в сознании.Перцепция и апперцепция.

Ясность и отчетливость представлений. Явления, сопровождающие апперцепцию.

Внимание. Самосознание. Семнадцатая лекция ................................

170

Развитие внимания. Пассивная и активная апперцепция. Внимание и воля. Колебания

внимания. Объем сознания. Образование п расчленение рядов тактов.

Титчепер Э. Б.

ВНИМАНИЕ ............................................. 182

Переживание процессов внимания ...................... 182

Развитие внимания ................................. 184

Два уровня сознания ................................ 192

Кинестетические и аффективные факторы в переживании процессов внимания

....................................... 195

Экспериментальные исследования внимания ............... 198

Объем внимания................................... 200

Длительность внимания.............................. 203

Степень внимания.................................. 206

Аккомодация и инерция внимания ...................... 208

Физиологические условия, определяющие внимание .......... 211

Джемс У.

ПОТОК СОЗНАНИЯ ....................................... 213

Джемс У.

ВНИМАНИЕ ............................................. 235

Джемс У.

ВОЛЯ .................................................. 255

Рибо Т.

ПСИХОЛОГИЯ ВНИМАНИЯ ................................. 297

Введение ........................................ 297

Внимание непроизвольное ............................ 301

Внимание произвольное ............................. 316

Болезненные состояния внимания ........................ 344

Заключение ................................ '.,. а. . . 365

Ланге Н. Н.

ТЕОРИЯ ВОЛЕВОГО ВНИМАНИЯ ............................ 373

Исторический очерк теорий внимания .................... 373

Биологическое определение и разновидности внимания ......... 381

Первичный эффект волевого внимания ................... 394

Колебания внимания ................................ 400

Роль движения в процессе волевого внимания .............. 409

О действии гашиша ................................ 420

Рубин Э.

НЕСУЩЕСТВОВАНИЕ ВНИМАНИЯ ........................... 430

Коффка К.

О ВНИМАНИИ ........................................... 432

Кёлер В" Адаме П.

ВОСПРИЯТИЕ И ВНИМАНИЕ ................................ 436

Расчленение и внимание ............................. 436

Насыщение и внимание .............................. 444

Мерло-Понти М.

"ВНИМАНИЕ* И "СУЖДЕНИЕ" .............................. 454

Рево д' Аллон Г.

ВНИМАНИЕ: СХЕМЫ . . .

Классификация схем

Выготский Л. С.

РАЗВИТИЕ ВЫСШИХ ФОРМ ВНИМАНИЯ В ДЕТСКОМ ВОЗРАСТЕ .... 467

Узнадзе Д. Н.

УСТАНОВКА У ЧЕЛОВЕКА ................................. 507

Добрынин Н. Ф.

О ТЕОРИИ И ВОСПИТАНИИ ВНИМАНИЯ ...................... 518

Упразднение внимания ............................. 518

Многозначность понятия внимания ...................... 521

Характер активности внимания ........................ 527

Определение и форма проявления внимания ............... 532

Гальперин П. Я.

К ПРОБЛЕМЕ ВНИМАНИЯ........

Гиппенрейтер Ю. Б. ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ И ВНИМАНИЕ ....

Романов В. Я., Дормашев Ю. Б.

ПОСТАНОВКА И РАЗРАБОТКА ПРОБЛЕМЫ ВНИМАНИЯ С ПОЗИЦИЙ

ТЕОРИИ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ................................... 559

Черри К.

ЗАГАДКА ЗАСТОЛЬНОЙ БЕСЕДЫ ............................ 573

•••••••••--....................... 460

внимания ..................... 462

534

543

Бродбентп Д.

ВНИМАНИЕ И ВОСПРИЯТИЕ РЕЧИ ........................... 577

Солсо Р. Л.

ВНИМАНИЕ ............................................. 590

Сознание .........................•-.••••••,•••••• 594

Пропускная способность и избирательность внимания......... 599

Модели избирательного внимания ...................... 604

Возбуждение и внимание в контексте деятельности .......... 620

Управление и внимание. ............................. 624

Краткое содержание ................................ 627

Найссер У.

СЕЛЕКТИВНОЕ ЧТЕНИЕ: МЕТОД ИССЛЕДОВАНИЯ ЗРИТЕЛЬНОГО

ВНИМАНИЯ............................................. 629

Найссер У.

ТЕОРИИ ВОСПРИЯТИЯ .................................... 640

/Перцептивный цикл ................................ 640

/ Гаптическое восприятие .............................. 643

/ Слушание ........................................ 646

Объединение информации разных модальностей ............ 648

Найссер У.

/ ВНИМАНИЕ И ПРОБЛЕМА ЕМКОСТИ ......................... 650

Избирательное слушание и теории внимания ............... 652

Избирательное смотрение.......................-••••• 654

Двойное внимание как приобретенный навык. .............. 657

Автоматическая переработка информации ................. 662

Пределы емкости ..................-......•..•••••• 665

Сознание.............-.......-.--......-.---•--- 670

Раздел третий. ВНИМАНИЕ В ЖИЗНИ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЧЕЛОВЕКА

Кони А. Ф.

ПАМЯТЬ И ВНИМАНИЕ.................................... 672

Станиславский К. С.

СЦЕНИЧЕСКОЕ ВНИМАНИЕ ................................ 717

Чехов М. А.

ВООБРАЖЕНИЕ И ВНИМАНИЕ .............................. 752

Найдиффер Р.

ВНИМАНИЕ В СПОРТЕ..................................... 761

Цзен Я. В., Пахомов Ю. В.

ВНИМАНИЕ И САМОКОНТРОЛЬ ............................. 801

Атватер И.

Я ВАС СЛУШАЮ ......................................... 825

Неумение слушать ......................-..•••••••• #25

От слышать к слушать .............................. 833

Научиться слушать лучше может каждый! ................. 844

Предисловие

Настоящая книга продолжает серию новых хрестоматий по общей психологии, в основу

которых положена углубленная и обновленная программа преподавания

фундаментального курса общей психологии на психологическом факультете

Московского Государственного Университета им. М.В. Ломоносова1. Она посвящена

одному из самых сложных и интересных разделов науки -психологии внимания.

Внимание в своих субъективных и объективных проявлениях ярко демонстрирует

системность психической деятельности человека. Любая форма такой деятельности-

будь то активное восприятие, углубленное размышление, сосредоточение на образах

памяти или на качественном выполнении сложных двигательных координации -

предполагает, требует, а то и является прямым выражением работы внимания. Более

того, внимание всегда связывалось с такими фундаментальными понятиями

психологии, как сознание и воля. Отсюда понятно, что судьба проблемы внимания и

история его обсуждения были неразрывно связаны с историей психологии, ее

поворотами, зигзагами и кризисами. Было даже время, когда понятие внимания

устранялось из научной психологии, объявлялось фикцией и источником

псевдопроблем.

Вместе с тем прикладные аспекты внимания продолжали занимать умы, беспокоить

представителей разных профессий: педагогов, актеров, юристов, врачей, операторов

технических систем, космонавтов и др. Благодаря этому шло непрерывное обогащение

фактологической базы психологии внимания, стимулирование экспериментальных

исследований внимания. Конечно, параллельно происходило создание новых теорий,

объяснительных схем и моделей этого "загадочного" процесса.

Отвлекаясь от исторических деталей, отметим три крупных массива работ,

посвященных обсуждению проблем внимания: это--классическая психология сознания;

психология деятельности; наконец, когнитивная психология. В настоящей

хрестоматии мы попытались собрать работы наиболее известных представителей

каждого из обозначенных направлений. Кроме того, мы сочли интересным и важным

поместить некоторые тексты прикладного характера, в которых даются жизненные

описания функционирования внимания в отдельных видах человеческой деятельности.

От предыдущего аналогичного издания (см.: "Хрестоматия по вниманию" под ред. А.

Н. Леонтьева, А. А. Пузырея и В. Я. Романова, МГУ, 3976 г.) настоящее пособие

отличается иной структурой, значительно большей полнотой и разнообразием текстов

из золотого фонда классиков психологии, наконец, новизной материала -включением

в пес исследований и теорий, появившихся за последнюю четверть века.

Психология памяти под ред. Гиппенрейтер Ю. Б., Романопа В. Я. М., 1998, ^000;

Психология ощущении и восприятия пол ред. Гнппенрейтср Ю. Б., Любимова В. В.,

Михалевскон М. Б. М., 1999; Психология индивидуальных.различи/! под ред.

ГштепреГггер Ю. Б., Романова В. Я. М., 2000.

Хрестоматия состоит из трех частей.

Первая часть посвящена феноменологии внимания, его видам и свойствам. Статьи

этого раздела содержат базисные сведения о внимании, они предназначены для

первоначального ознакомления с этим разделом психологии. Поэтому сюда включены

прежде всего главы из учебников (С. В. Кравков, С. Л. Рубинштейн, Р. Вудвортс) и

статья Я. Я. Ланге о внимании, специально написанная для энциклопедии. Ярким

дополнением к этим базисным текстам являются работы С. Л. Франка, А. Ф. Ла-

зурского и Л. С. Выготского, в которых внимание связывается соответственно с

процессами душевной жизни, личностными особенностями человека, наконец,

педагогическими задачами.

Вторая, наиболее объемная, часть хрестоматии посвящена теоретическим проблемам и

экспериментальным исследованиям внимания. Она открывается текстами классиков

психологии сознания конца XIX- начала XX века (В. Вундт, Э. Б, Тшпченер, У.

Джемс, Т, Рибо, Н.Н. Ланге). Работы В. Вундта определили общую стратегию

исследований внимания в конце девятнадцатого и первых двух десятилетиях

двадцатого века. Э, Б. Тшпченер, являясь наиболее последовательным сторонником

вундтовской психологии, обсуждает внимание в связи с проблемой уров-[ ней

сознания, а также намечает генетические отношения между отдельны-! ми формами

внимания. У. Джемс, проводя функциональную точку зрения] на сознание, выделяет

специфические задачи, решаемые произвольным вниманием. Идея селективности

внимания, высказанная Джемсом, стала од-ной из отправных точек для многих

современных исследователей, в своих работах прибегающих к теоретико-

информационным представлениям. При-способительный характер! внимания,

его моторные механизмы* подчеркиваются в учении Т. Рибо. Здесь лее

впервые высказывается важ-< ная мысль о социальной природе высших форм внимания,

а также дается! классификация нарушений внимания. Работа Я. Я. Ланге знаменует

ре-1 шительный поворот в трактовке внимания, открывая, по сути, целую эпоху в

истории этой проблемы в психологии. Сразу же после своего появления работа Ланге

привлекла пристальное внимание самых крупных психологов того времени. Она

отличается поразительной меткостью оценок и характеристик основных направлений

психологии внимания, оригинальностью и глубиной идей, остротой постановки

проблем. Взгляды представи-' тслей гештальтпсихологии на проблему внимания,

которые формировались] в оппозиции к интроспективной психологии, даны в текстах

Э. Рубина щ К. Коффки. Работа В. Кслера и П. Адамса представляет собой

интерес-^ ную попытку экспериментального исследования внимания в рамках геш[

тальтпсихологии. Небольшой отрывок из работы французского исследч вателя

феноменологического направления М. Мерло-Понти в проблем внимания во многом

примыкает к гештальтпсихологии. В работе фра! цузского психолога Г. Рево

д'Аллона делается попытка указать на ос<| бую роль схем в организации внимания,

что вплотную подводит к нию о роли знака в организации внимания, т. е. к

одной из централ! ных идей Л. С. Выготского (см. его статью). В работе Д. Н.

Узнадзе пре|

ставлена оригинальная концепция внимания, сформулированная в рамках теории

установки. Целая серия следующих работ (Я. Ф. Добрынин, П. Я. Гальперин, Ю. Б.

Гиппенрептер, В. Я. Романов и Ю. Б. Дорма-шев) представляет собой различные

попытки объяснить внимание с позиции деятельностного подхода и, в частности, с

позиции психологической теории деятельности А. Н. Леонтьева. Начиная со статьи

К. Черри, в хрестоматии публикуются наиболее известные работы представителей

когнитивной психологии, содержащие экспериментальные исследования и

теоретические модели внимания (К. Черри, Д. Бродбент, Р. Солсо, У Найссер).

Наконец, третья часть содержит примеры описаний участия внимания в жизни и

деятельности человека. Известный адвокат А. Ф. Кони извлекает из своего

многолетнего профессионального опыта исключительно ценные и редкие наблюдения о

зависимости точности показаний свидетелей от особенностей их внимания. Раскрытию

динамики внимания и описанию методов его тренировки у актеров посвящены отрывки

из книг К. С. Станиславского и М. А. Чехова. Сходные проблемы, но уже на

материале спортивной деятельности обсуждаются в текстах Р.Найдиффера, Н.В. Цзена

и Ю. В. Пахомова. Наконец, в отрывках из книги И. Атва-тера подробно рассмотрены

различные аспекты внимания и внимательности к собеседнику в процессе общения.

Для более полного ознакомления с современными исследованиями внимания в

зарубежной психологии, преимущественно когнитивного направления, мы отсылаем

читателя к книге Ю. Б. Дормашсва и В. Я. Романова "Психология внимания" (М.,

МПСИ, Тривола, 1999). Для специально интересующихся мы можем также

порекомендовать книгу Р. Наатанена "Внимание и функции мозга* (М., МГУ, 1998),

где дана достаточно полная информация относительно физиологических коррелятов

внимания.

31 декабря 2000 г. Ю. Б. Гиппенрептер и В.Я. Романов.

ФЕНОМЕНОЛОГИЯ, ВИДЫ И СВОЙСТВА ВНИМАНИЯ

С. Л. Франк

СТИХИЯ ДУШЕВНОЙ ЖИЗНИ1

Представим себе нашу душевную жизнь в состоянии полудремоты. Вообразим себе, что

после утомительных и беспокойных занятий дня мы в сумерках прилегли на диван и,

ни о чем не думая и не заботясь, не руководя целесообразно ходом нашего

сознания, безвольно отдались той неведомой и близко знакомой нам, всегда

присутствующей в нас стихии, которую мы зовем нашей душевной жизнью. Тогда, на

фоне общего душевного состояния, неопределимым и неразличным образом

слагающегося из ощущений нашего тела с ощущений дыхания, кровообращения,

пищеварения, положения нашего тела и его прикосновения к дивану, чувства

усталости и пр., - в нас начинается особая жизнь; мы теряем различие между нашим

"я" и внешним миром; для нас нет ни того, ни другого, нет и сознания

определенного пространства и времени, в которых мы обычно размещаем и нашу

жизнь, и предметы внешнего мира. Нет различия между "существующим" и

"воображаемым", "настоящим" и "прошедшим и будущим". Все течет, возникает и

исчезает, потому что мы не сознаем никакого постоянства и ни на чем не можем

остановиться, и вместе с тем ничего не совершается, потому что мы не замечаем ни

возникновения, ни уничтожения. Неуловимое в своей прихотливости и изменчивости

многообразие душевных движений, образов, настроений, мыслей без остановки

протекает в нас, как капли воды в текущей реке, и вместе с тем слито в одно

неразрывное, непреходящее бесформенное целое. Такое приблизительно душевное

состояние описано в прекрасных стихах Тютчева:

Тени сизые смесились, Цвет поблекнул, звук уснул, Жизнь, движенье разрешились В

сумрак зыбкий, в дальний гул.

1 Франк С. Л. Предмет знания. Душа человека. СПб. "Наука" 1995, стр. 455

462.

Мотылька полет незримый Слышен в воздухе ночном. Час тоски невыразимой! Все во

мне, и я во всем.

Или вообразим себя в состоянии, в известном смысле совершенно противоположном

описанному, но имеющем с ним, несмотря на всю противоположность, некоторое общее

сходство. Представим себя в состоянии сильнейшего возбуждения - все равно, в чем

бы оно ни заключалось - в восторге ли любви, или в припадке яростного гнева, в

светлом ли молитвенном экстазе, или в кошмаре непобедимого, безысходного

отчаяния. Это состояние возбуждения во всех его многообразных формах имеет то

общее с описанным выше состоянием дремотного расслабления, что и в нем мы теряем

некоторые типичные черты нашего обычного "нормального" сознания: представление о

пространстве и времени, о внешнем мире, нашем "я" и различии между ними. Но если

в первом случае эти представления как бы затоплены мирным разлитием тихих вод

нашей душевной жизни, то тут они исчезли в бурном водовороте яростного,

неудержимо несущегося потока. Результат в известном смысле все же один и тот же:

все твердое, прочное, что обычно стесняет нашу душевную жизнь и противостоит ей,

как бы ограничивает и окаймляет ее, как высокие берега - воды реки, залито здесь

сплошной текучей стихией самой душевной жизни.

Теперь, быть может, ясно, почему для определения области душевной жизни мы

избрали такие редкие "ненормальные" состояния сознания: в этих ненормальных

состояниях, когда душевная жизнь выходит из своих обычных берегов и заливает все

поле нашего сознания, она яснее предстоит нам в своей собственной сущности, чем

там, где она трудно определимым образом ограничена со всех сторон чем-то иным,

чем она сама, и протекает на почве этого иного. Раз уловив в этом необычном,

гипертрофированном состоянии внутреннее содержание этой своеобразной стихии, мы

потом уже легко замечаем ее присутствие и там, где она стеснена и отодвинута на

задний план иными, более оформленными и знакомыми нам элементами бытия. Ибо

нетрудно подметить, что и там, где мы совсем не погружены в нашу душевную жизнь,

а заняты гораздо более разумными и трезвыми вещами, она продолжает

присутствовать. Мы грезим постоянно и наяву, и не только когда мы покорно и

безвольно отдаемся грезам, но и когда гоним их от себя или совсем не замечаем; и

точно так же бурные, волнующиеся силы нашей душевной жизни часто грозно плещутся

у своих берегов и тогда, когда их ропот еще

не перешел в открытый мятеж или когда этот мятеж, едва начавшись, подавляется

нами. Пусть наше внимание всецело и упорно сосредоточено на каком-либо предмете

- будет ли то что-либо конкретно предстоящее нашему взору или теоретический

вопрос, который мы хотим разрешить, или практическое дело, выполнение которого

мы обдумываем. Но как бы ни было напряжено наше внимание, оно не может быть

постоянным: оно ритмически усиливается и ослабляется и имеет также от времени до

времени более или менее длительные перерывы. Эти ослабления и перерывы суть

моменты, когда нас заливают волны знакомой нам душевной жизни, когда вместо

определенного предметного мира на сцену опять выступает хаос колеблющихся,

неоформленных, сменяющихся образов и настроений; но и вне этих промежутков этот

хаос, стесненный и задержанный в своем развитии, беспрерывно продолжает напирать

на наше сознание и есть неизменный молчаливый его спутник. На переднем плане

сознания, и притом'-в центре этого плана, стоит предмет нашего внимания, но

периферия переднего плана и весь задний план заняты игрой душевной жизни.

Так, уже в составе нашего зрительного ноля только центральная часть есть явно

различенные предметы', вся периферия принадлежит области неопознанного, где

образы, которые должны были бы быть образами предметов, пребывают в зачаточном

состоянии и, сливаясь с бесформенным целым душевной жизни, ведут в нем свою

фантастическую жизнь. Эти образы, как и действительно опознанные нами предметы,

окружены, далее, роем воспоминаний, грез, настроений и чувств; и сознательному

движению наших восприятий и мыслей приходится постоянно пробивать себе дорогу

через этот облепляющий его рой, который все время старается задержать его или

сбить с пути. То, что мы называем рассеянностью, и есть эта подчиненность

сознания стихии душевной жизни.. Рассеян не только вертопрах, внимание которого

ни на чем не может остановиться и с одного предмета тотчас же перескакивает на

другой, так что светлые точки предметного знания в нем еле просвечивают сквозь

туман бесформенной фантастики; рассеян и мыслитель или озабоченный чем-нибудь

человек, который слишком сосредоточен на одном, чтоб отдавать себе отчет в

другом. Но и тот, кого мы противопоставляем "рассеянным людям", - человек,

быстро ориентирующийся во всех положениях, осмысленно реагирующий на все

впечатления, -совсем не живет в состоянии полной и всеобъемлющей чуткости; его

внимание лишь настолько гибко, что, как зоркий страж, умеет вовремя усмирить или

разогнать капризную стихию "рассеянности" там, где ему это нужно.

Но и это изображение власти душевной стихии над разумным сознанием еще не полно.

Мы противопоставили безвольную игру переживаний содержаниям, на которые

направлено внимание. Однако сама эта сила внимания, открывающая нам предметный

мир и тем ограничивающая сферу душевной жизни, принадлежит к этой же жизни. Сама

устремленность на вещи - в восприятии или в мыс-пи в хотении или в чувстве -

переживается в большинстве случаев нами не как отчетливо воспринятая, в себе

самой сущая, внешняя душевной жизни инстанция, а как неоформленная, слитая со

всем остальным, хотя и противоборствующая ему, составная часть нашей душевной

жизни. Так называемое непроизвольное внимание, когда само внимание есть продукт

и выражение стихийных сил нашего существа, есть, конечно, преобладающая форма

внимания не только у ребенка, но и у взрослого. Внимание здесь обусловлено

"интересом", а интерес есть лишь непроизвольная реакция сил нашей душевной жизни

на впечатления среды. Таким образом, поскольку внимание, направляющее наше

сознание на предметный мир, есть сила, сдерживающая стихию душевной жизни, эта

стихия, по крайней мере в обычных, преобладающих условиях, сдерживается и

укрощается силой, принадлежащей ей же самой.

Интерес, управляющий нашим вниманием, есть лишь один из видов тех душевных

переживаний, из которых состоит наша волевая жизнь. Но часто ли мы отдаем себе

отчет в этих переживаниях? В огромном большинстве случаев они возникают в нас -

как бы это парадоксально ни звучало для лиц, неискушенных в тонких

психологических различениях, - помимо нашей воли; в лице их нами движут волны

темной, непослушной нам стихии нашей душевной жизни. Вспомним прежде всего

множество печальных случаев, когда, по слову древнего поэта, мы знали и одобряли

лучшее, но следовали худшему. Вспомним еще большее число случаев, когда мы

делаем что-нибудь, вообще не размышляя, просто потому, что "так хочется", т. е.

потому, что так двигалась неподвластная нам душевная стихия. В определенное

время нам "хочется" поесть, покурить, поболтать, вздремнуть - и в этих слепых,

необъяснимых "хочется", осуществляемых, поскольку им не препятствуют внешние

условия, проходит добрая половина нашей жизни, а у ребенка или капризной

женщины, пожалуй, и вся жизнь. Наряду с этими невинными, обыденными "хочется",

не выводящими нас из рамок размеренной, обывательской жизни, каждый из нас знает

по крайней мере отдельные случаи своей жизни, когда стихия душевной жизни

обнаруживает совсем иную силу и значительность и начинает действовать в нас как

грозная и непреоборимая сила. Что такое страсть, как не проявление этой могуще-

ственной душевной стихии в нас? Мирный, рассудительный человек, казалось,

навсегда определивший пути и формы своей жизни, неуклонно и спокойно идущий к

сознательно избранной цели, неожиданно для самого себя оказывается способным на

преступление, на безумство, опрокидывающее всю его жизнь, на открытое или

скрытое самоубийство. Но точно так же мелкое, эгоистическое, рассудочно-

корыстное существо под влиянием внезапной страсти, вроде истинной любви или

патриотического чувства, неожиданно оказывается способным на геройские подвиги

бескорыстия и самоотвержения. И не на наших ли глазах произошло под влиянием

исключительных условий, всколыхнувших национальные страсти, неожиданное, никем

не предвиденное превращение миллионов мирных "культурных" обывателей Европы и в

дикарей, и в героев? Под тонким слоем затвердевших форм рассудочной "культурной"

жизни тлеет часто незаметный, но неустанно действующий жар великих страстей -

темных и светлых, который и в жизни личности, и в-жизни целых народов при

благоприятных условиях ежемгновенно может перейти во всеполсирающее пламя. И

общеизвестный жизненный опыт говорит, что для того, чтобы человек вообще мог

вести спокойную, разумную жизнь, обыкновенно полезно, чтоб в молодости - в

период расцвета силы - он "перебесился", т. е. чтобы в надлежащее время были

открыты клапаны для свободного выхода мятежных сил душевной жизни и тем устранен

избыток их давления на сдерживающие слои сознания.

Конечно, нормальному взрослому человеку свойственно, как говорится, "владеть

собою"; в большинстве случаев, по крайней мере когда непроизвольные стремления

его душевной стихии не достигли непобедимой силы страсти, он способен

задерживать и не осуществлять их; но как часто эти задержки столь же

непроизвольны, необъяснимы, иногда даже просто "глупы", как и задерживаемые

стремления! Застенчивый человек, находясь в гостях, хочет взять какое-нибудь

угощение и "не решается", хотя вполне уверен в гостеприимстве и любезности

хозяев, отлично знает, что угощение подано, именно чтобы быть предложенным

гостям, и не видит никаких разумных препятствий для своего желания; или ему

хочется уже уйти домой, и, может быть, он хорошо знает, что давно уже пора

уходить, и все ж таки он "не решается" встать и откланяться. Или мы сердимся на

приятеля, и хотя вспышка недовольства уже тяготит нас, нам хочется помириться, и

мы сознаем, что сердиться и не стоило, что-то в нас мешает нам осуществить наше

собственное желание возобновить дружеские отношения. Задержки стремлений в этих

случаях так же слепы и неподвластны разумной воле, как и все остальные явления

душевной жизни; здесь происходит лишь внутренняя борьба в составе ду-

шевной жизни - борьба, которая сама всецело принадлежит к этой же жизни и

обладает всеми характерными ее чертами. Конечно, есть и случаи, когда мы отдаем

себе отчет в наших действиях и воздержаниях, когда мы можем объяснить, почему мы

поступаем так, а не иначе, сдерживая при этом множество возникающих в нас

сильных порывов. Здесь, казалось бы, душевная жизнь уже подчинена нам, обуздана

разумной волей. Увы, быть может, в преобладающем большинстве случаев - если

только мы будем вполне внимательны и добросовестны к себе - мы должны будем

признать, что это - самообман. Прежде всего очень часто "разумное объяснение"

или вообще впервые приходит лишь задним числом, есть только ас! лос2 приду -

маннное - для других или для нас самих - оправдание нашего поведения3, или же,

по крайней мере, в самый момент действия или задержки присутствовало лишь как

смутное воспоминание о когда-то принятом решении или как привычка,

образовавшаяся после долгого упражнения, но, во всяком случае, не присутствовало

в нас актуально, именно в качестве ясной, сознательной мысли, в момент самого

действия. В большинстве случаев наши так называемые "разумные действия"

совершаются в нас чисто механически: столь же непроизвольно, как и действия

"неразумные"; и вся задача воспитания в том и состоит, чтобы привить себе такие

разумные "привычки". Как бы ни были такие действия ценны с других точек зрения -

с точки зрения того, что в нас происходит, мы не можем усмотреть принципиального

различия между ними и "непроизвольными действиями": ибо даже будучи

действительно "разумными", они не переживаются, т. е. не осуществляются нами как

разумные. Как мы не можем приписать нашей разумной воле, например, то, что

организм наш приучился задерживать некоторые естественные свои отправления в

силу укоренившегося инстинкта "приличия" - ведь и животных можно приучить к тому

же! - так мы не можем, не впадая в ложное самомнение, считать "разумно

осуществленными действиями", например, то, что мы приучились продолжать

заниматься, преодолевая приступы усталости или лени, или сдерживать припадки

гнева, или воздерживаться от нездоровой пищи, или умалчивать о том, о чем не

следует говорить, по крайней мере, в тех случаях, когда фактически все это

осуществляется нами совершенно непроизвольно, "инстинктивно". Наконец, и в тех

случаях, когда действие произведено не инстинктивно, а на основании "разумного

решения" - в чем, соб-

Для данного случая (лат.).

Л Тл *

онкие соображения об этой "лжи сознания*, почти хронически соучаствующей в

объяснении пашен волевой жизни, развиты в книге ЗсЬкагг И. - Н8усЬо1о81е

с!е5 АУШспз, 1900, стр. 183 и ел.

ственно, состоит это разумное решение? Мы хотим высказать какую-нибудь мысль или

совершить какое-нибудь действие, но сознаем, что сказать или сделать желаемое в

обществе, в котором мы находимся, почему-либо "неприлично" или "неудобно"; и мы

"вполне сознательно" воздерживаемся от нашего желания. Что при этом произошло в

нас? Чувство "неприличия" или "неудобства" пересилило в нас первое наше

побуждение. Наше сознание лишь пассивно присутствовало при этом поединке,

созерцало его и санкционировало победителя. Если мы заглянем в себя глубже и

спросим: почему же я должен воздерживаться от того, что "неприлично"? - то мы

часто не найдем в себе ответа; просто инстинкт избежания "неприличного", смутный

страх общественного порицания сильнее в нас, чем другие наши побуждения;

одобрение же, которое наше сознание здесь отдает более сильному побуждению,

состоит просто в том, что оно пассивно сознает его силу4. А в тех случаях, где

мы одобряем наше действие, усматривая в нем средство для определенной цели,

часто ли мы активно выбираем саму цель, а не только пассивно сознаем ее? Много

ли людей вообще сознательно ставят себе конечные цели, идут по пути, указуемому

разумом, а не предопределенному страстями и привычками? Сколько "принципов"

поведения на свете суть только льстивые названия, которые наше сознание, не

руководя нашей душевной жизнью, а находясь в плену у нее, дает нашим слепым

страстям и влечениям! Погоня за наслаждениями, за богатством и славой, перестают

ли быть проявлениями слепой стихии в нас, когда мы их сознаем и подчиняем им,

как высшей цели, всю нашу жизнь? Самоуправство и жестокость перестают ли быть

слепыми страстями, когда они, под именем авторитетности и строгости,

провозглашаются принципами воспитания ли детей родителями или управления

подчиненными? И обратно - возвышенный принцип свободы и самоопределения личности

не скрывает ли часто под собой лишь распущенность и лень лукавого раба? Стихия

нашей дущевной жизни проявляет здесь бессознательную хитрость: чувствуя в разуме

своего врага и стража, она переманивает его на свою сторону и, мнимо отдаваясь

под его опеку, в действительности держит его в почетном плену, заставляя его

покорно внимать ее желаниям и послушно санкционировать их.

Этим мы совсем не хотим сказать, что •"разумное сознание" всегда и необходимо

обречено быть таким пассивным зрителем, что так называемый "выбор" и "решение"

суть всегда лишь иллюзии, прикрывающие стихийный исход столкновения слепых

стремлений. Но часто и в обыденной жизни, даже по большей части, несмотря на

противоположные уверения нашего тщеславия и самомнения, это бывает действительно

так.

Наконец, даже действительно ценные и именно самые высокие действия человеческой

жизни - бескорыстное служение родине, человечеству, науке, искусству, Богу -

часто ли осуществляются "разумным сознанием*, в форме обдуманных и опознанных

решений? Не являются ли они длительными и плодотворными лишь тогда, когда в них

по крайней мере соучаствует и слепая стихия страсти, когда неведомая, но и

неотразимая для нас внутренняя сила как бы помимо воли гонит нас к цели

совершенно независимо от нашего сознательного отношения к этой цели? Настроение

Пастера, о котором передают, что он стремился в лабораторию как влюбленный на

свидание, и, ложась спать, со вздохом считал часы разлуки с нею до утра,

является здесь типическим. Правда, в этих случаях слепая стихия страсти есть

лишь рычаг или проводник более глубоких сил духа, но и здесь этим проводником

служит именно она.

Мы видим, таким образом, что главным, преобладающим содержанием и основной

господствующей силой нашей жизни в огромном большинстве ее проявлений, даже там,

где мы говорим о сознательной жизни, остается та слепая, иррациональная,

хаотическая "душевная жизнь", которую в чистом виде мы старались раньше уловить

в ее более редких проявлениях.

Н. Н. Ланге , :.-.,.,

ВНИМАНИЕ1 ^

Особое свойство психических явлений, поскольку они принадлежат сознанию одного

индивидуума, состоит в том, что эти явления мешают друг другу. Мы не в состоянии

одновременно думать о разных вещах, не можем одновременно исполнять разные

работы и т. п. Это свойство сознания называется обыкновенно узостью сознания. С

психическими явлениями дело обстоит так, точно они взаимно вытесняют друг друга

или угнетают, ведут между собой борьбу за сознание, которого не хватает

одновременно для всех. Впрочем, эта взаимная борьба или угнетение имеет место

лишь в том случае, если психические явления не связаны для нас в одно целое, а,

напротив, представляют независимые друг от друга мысли, чувствования и желания.

Совершать одновременно различные движения двумя руками^ например одной ударять

по столу, а другой двигать по нему, трудно, но ударять обеими руками так, чтобы

их движения составляли определенный общий ритм, легко. Одновременно

рассматривать какую-нибудь вещь и в то же время слушать не связанные для нас с

нею звуки трудно: одно мешает другому, но слушать речь оратора и внимательно

следить за выражением его лица почти не мешает друг другу. Одновременно слышать

целый аккорд возможно, но прислушиваться сразу к разным, не связанным для нас в

одно целое звукам мешает одно другому. То же надо сказать о желаниях,

чувствованиях, мыслях, фантазиях и т. п. О том психическом явлении, которое

господствует в данный момент, говорят фигурально, что оно находится в

центральном поле сознания, в его фиксационном пункте, прочие же, оттесненные

явления занимают периферию сознания и притом тем дальше, чем менее они нами

осознаются. В нашем сознании есть как бы одно- ярко освещенное место, удаляясь

от которого психические явления темнеют или бледнеют, вообще все менее

сознаются. Внимание, рассматриваемое объективно, есть именно не что иное, как

относительное господство данного представления в данный момент времени:

субъективно же, т. е. для самого сознающего субъекта, это значит быть

внимательным, быть сосредоточенным на этом впечатлении.

Виды внимания. Смотря по тому, какой характер имеет господствующее впечатление,

можно различать чувственное и интеллектуальное внимание, далее непосредственное

и посредственное. При

Ст. "Внимание"-. Энциклопедический словарь Гранат, изд. 7. М., 1918 - 1924.

чувственном внимании в центре сознания находится какое-нибудь чувственное

впечатление, например цвет, запах, звук и т. п., в интеллектуаль-ш - какое-

нибудь отвлеченное представление или мысль. При непосредственном внимании роль

впечатления в сознании определяет-его собственными особенностями, например силой

впечатления (громкий звук, яркий блеск); посредственным же вниманием называют те

случаи, когда господствующая роль впечатления зависит не от того, что в нем

содержится, но от того смысла или значения, которое оно для нас имеет: тихо,

шепотом произнесенное слово может по своему смыслу поразить нас, сделать совсем

нечувствительными к посторонним, хотя и громким звукам. Это внимание тесно

связано с так называемой апперцепцией. Первоначальными формами внимания надо

считать внимание чувственное и непосредственное, интеллектуальное же и

посредственное развиваются позднее, то же, конечно, было и в общей теории

эволюции человечества. Умственное развитие в значительной степени состоит именно

во все большем развитии этих последних форм внимания.

Активное и пассивное внимание. Активным вниманием называются иногда случаи

внимания посредственного, т.е. апперцептивного, в котором значение и роль

впечатления зависят от того смысла, который мы сами в него вкладываем. Но лучше

называть активным вниманием лишь те случаи, в которых внимание обусловлено

особым чувством нашего усилия, пассивным же - когда это усилие не наблюдается.

Активное внимание всегда действует непродолжительно, усилие производит

моментальное усиление для нас данного впечатления, но этот результат очень

быстро исчезает, и требуется затем новый акт усилия. О том, в чем состоит, в

сущности, это усилие и почему и как оно может изменять значение или силу для нас

впечатления, разные психологические теории судят по-разному. Так называемая

двигательная теория активного внимания (Рибо, Ланге) находит здесь особые

движения организма, которыми мы (и животные) целесообразно приспособляемся для

наилучшего восприятия, например движения направления глаз ("смотреть"), движения

поворота головы для наилучшего слушания, особые неподвижные позы всего тела и

задержания дыхания, позволяющие лучше уловить слабое впечатление или искомую

мысль, и т. д. Эти выразительные "жесты внимания", представляющие инстинктивные

движения, целесообразно приспособлены для улучшения условий восприятия,

чувствуются же эти движения нами в совокупности как ощущения мускульного усилия.

Факторы, обусловливающие внимание. От каких свойств психических явлений зависит

то или другое из них, оказывается центральным в нашем сознании и может вытеснить

прочие? Такими об-

стоятельствами являются главным образом следующие: 1) сила или резкость

впечатления; сильный звук, яркий свет захватывают сильнее сознание, чем слабые;

2) эмоциональный тон впечатления или мысли; впечатления, вызывающие в нас страх,

радость,,гнев и т. п., действуют, несравненно сильнее на распределение сознания,

чем впечатления безразличные; 3) существование заранее в сознании представления,

сходного с воспринимаемым впечатлением: если нам заранее известно, что мы увидим

или услышим, мы легче замечаем самые тонкие оттенки формы, звуки; например,

специалист-гистолог или врач видит сразу больше в микроскопическом препарате или

в физиономии и в движениях больного, чем тот, кто не имеет таких знаний; 4)

легче замечаются впечатления привычные, многократно уже повторявшиеся: мы,

например, сразу замечаем в многолюдной толпе знакомые лица.

Эффекты внимания. Как уже сказано, внимание состоит в том, что известное

представление или ощущение занимает господствующее место в сознании, оттесняя

другие. Эта большая степень созна-ваемости данного впечатления есть основной

факт или эффект внимания. Но, как следствие, отсюда происходят и некоторые

второстепенные эффекты, а именно: 1) это представление благодаря его большой

сознаваемое(tm) становится для нас раз-дельнее, в нем мы замечаем больше

подробностей (аналитический эффект внимания); 2) оно делается устойчивее в

сознании, не так легко исчезает (фиксирующий эффект); 3) в некоторых по крайней

мере случаях впечатление делается для нас сильнее: слабый звук, выслушиваемый с

вниманием, кажется благодаря тому несколько громче (усиливающий эффект).

Биологическое значение внимания. То обстоятельство, что впечатления

располагаются в нашем сознании не только соответственно их объективной силе, а и

перспективе, обусловленной еще и субъективно, т. е. в соответствии с важностью,

которую они имеют для нас, причем важные впечатления оттесняют неважные, придает

содержанию нашего сознания совсем особый характер, который делает его вовсе не

простой копией действительности, а своеобразной ее переработкой. Эта переработка

-выделение на первый план некото-рых впечатлений и оттеснение других -

обусловлена главным образом биологической важностью одних преимущественно перед

другими: под влиянием голода, жажды, половых потребностей, усталости и т. п.

совершается особый подбор впечатлений и именно важных (т. е. интересных) для

этих потребностей. Такое распределение фактов в сознании имеет, конечно,

огромное биологическое значение для животных и человека.

Теория внимания. Оставляя в стороне особенности активного внимания, о котором

уже сказано выше, как мы можем объяснить

весь процесс внимания вообще? На это разные теории дают весьма различные ответы.

Некоторые из этих теорий дают лишь кажущееся объяснение. Таковы все те, которые

сводят внимание к особой душевной силе, подбирающей представления и придающей им

тем самым особое значение в сознании. Такая ссылка на особую душевную силу есть

лишь в иных словах описание факта внимания, ибо сама по себе такая сила нам

вовсе не известна. Притом и при допущении такой силы придется сказать, почему

именно известные представления ее привлекают, а другие - нет, т. е. прежний

вопрос возвратится в новом лишь виде. Некоторые теории приписывают самим

представлениям особую силу оттеснять другие представления из поля сознания и,

таким образом, строят своеобразную психическую механику представлений (Гербарт).

Наиболее убедительны, однако, физиологические теории внимания. Мюллер, например,

видит во внимании временное повышение чувствительности тех частей головного

мозга, с которыми связано данное впечатление; психологически это зависит от

ожидания этого впечатления, т. е. от предварительного нахождения в сознании

соответственного представления, физиологически же здесь происходит слияние двух

нервных токов (впечатления и предварительного представления), причем второй

усиливает действие первого. Другая, более разработанная физиологическая теория

внимания дана Эббингаузом. Она сводит дело к образованию в мозгу под влиянием

упражнения более точно определенных путей проведения нервных токов, вследствие

чего последние не рассеиваются, но действуют, так сказать, сосредоточеннее и,

таким образом, вызывают более определенные и ясные психические возбуждения.

С. В. Кравков ВНИМАНИЕ1

ПРИЗНАКИ ВНИМАНИЯ.

В каждый момент на каждого из нас воздействует множество всяческих раздражений.

Когда вы сейчас читаете эту книгу, на сетчатку вашего глаза падают изображения и

от стола, на котором книга лежит, и от лампы, и от других вещей, стоящих на

столе. Кроме того, до вашего слуха, наверно, доносятся какие-нибудь шумы или

звуки, идущие от окружающих вас лиц или из соседней комнаты; определенная

температура и носящиеся в воздухе запахи, раздражающе действующие на

соответствующие органы чувств вашей кожной поверхности и носа, прикосновение

одежды к телу и ваших локтей к столу также должны порождать осязательные

ощущения. И тем не менее все это вами не сознается, не вызывает с вашей стороны

никаких реакций - словом, все это для вас в данный момент как бы не существует;

ваше сознание занято лишь видом строк книги и смыслом читаемого в ней, все ваши

реакции в настоящий момент определяются лишь этими впечатлениями. Так и во всех

иных случаях жизни вообще отправным пунктом для наших реакций, определяющим наше

поведение в каждую данную минуту, служат всегда лишь некоторые немногие

впечатления, хотя число всех воздействующих на нас в каждый миг раздражений и

бывает очень велико. Об этих-то немногих, господствующих в данный момент в нашем

сознании впечатлениях мы говорим, что они-то именно и занимают сейчас наше

внимание или что наше внимание направлено на них.

Процессы внимания играют чрезвычайно важную роль во всей нашей психической

жизни. С ними особенно необходимо считаться именно педагогу. На обозрении

данных, добытых по вопросу о внимании современной психологией, могущих

представлять интерес для педагога, мы сейчас и остановимся.

Чем характеризуется состояние внимания? Внимательно слушающий доносящуюся издали

музыку мальчик, внимательно работающий над разрешением какой-нибудь умственной

задачи ученый, внимательно выслеживающая дичь охотничья собака - все они

представляют собой картину сосредоточенности всего их психофизического существа

на том, к чему они внимают, картину как бы собранности всей энергии восприятия

на этом одном. Прислушиваю-

Кравков С. В. Очерк психологии. М., 1924.

шийся приостанавливает свои шаги, поворачивает в сторону звука то свое ухо,

которое у него лучше слышит, часто прикладывает при этом к уху руку, увеличивая

тем самым ушную раковину и собирая бпагодаря этому большее количество звуковых

волн; дыхание его при этом задерживается. Глаза внимательно думающего ученого

несколько закатились, неподвижны и фиксируют даль, так что все происходящее

вокруг им не замечается; обычно он и сам неподвижен; описывают, что Сократ,

будучи внезапно охвачен захватывавшей его внимание мыслью, останавливался и

подолгу простаивал среди афинских улиц. Увидевшая дичь охотничья собака

переживает как бы судорогу внимания, вся замирая в "стойке" и "пожирая глазами"

предмет своего внимания.

С другой стороны, педагог в большинстве случаев не ошибается, когда упрекает в

невнимательности к его рассказу школьника, то и дело смотрящего в классе по

сторонам и болтающего ногами и руками.

Мы вправе поэтому сказать, что с внешней стороны состояние внимания

характеризуется двоякого рода изменениями в наших движениях. Во-первых, имеет

место ряд движений приспособительного характера, в результате которых привлекший

внимание раздражитель может успешнее воздействовать на наш воспринимающий орган.

В случае "внутреннего внимания", т.е. внимания не к внешним восприятиям, но к

тем или иным представлениям или мыслям, в качестве такого приспособительного

движения должна рассматриваться, например, установка нами наших глаз на

бесконечность: она устраняет из поля зрения все перед нами находящееся и тем

помогает фиксировать привлекшую наше внимание мысль. Во-вторых, когда мы

внимательны, мы задерживаем все движения, не носящие подобного

приспособительного характера; задумываясь, всматриваясь или прислушиваясь, мы

обычно перестаем двигать руками, перестаем говорить, замедляем шаги; крайний

случай такой задержки ненужных для восприятия движений мы и видим в окаменелой

позе охотничьей собаки, делающей "стойку".

Кроме того, состояние внимания сказывается и на внутренних двигательных

процессах нашего организма, прежде всего на дыхании. При внимании дыхание

затормаживается (рис. 1). По данным Сутера, отношение продолжительности вдыхания

к продолжительности выдыхания является верным объективным признаком состояния

внимания. Чем внимание напряженнее, тем это отношение меньше, вследствие того

что вдыхания становятся все более короткими, выдыхания же удлиняются. С

внутренней стороны внимание характеризуется повышенной ясностью и отчетливостью

восприятия тех

Рис. 1. Запись дыхания на закопченной кимографической ленте. На кривой можно

видеть, как дыхание ослабляется в моменты привлечения внимания испытуемого

умственной задачей перемножения ("24x6") или же прислушиванием к тиканью часов

("ШгЫсЬеп"). (Из Шульце.)

предметов, на которых оно сосредоточено. Обращение внимания на партию виолончели

при слушании ансамбля оркестра заставляет ее выделяться для нашего слуха

особенно отчетливо из всех других несущихся к нам звуков; обращение специального

внимания на привкус кушанья делает существование этого привкуса совершенно

несомненным и т. д. Поэтому-то многие психологи и любят говорить о внимании как

о фиксационной точке нашего сознания. Степень ясности и отчетливости всех

переживаемых нами впечатлений, образов и мыслей может быть в зависимости от

степени уделенного им внимания самой различной: от совершенно ясного осознания

их в их предметной особенности до простого впечатления некоторой данности чего-

то. Переходя вниманием с одного переживаемого нами впечатления на другое, можно

без труда испытать, как в соответствии с этим изменяется рельеф уровня ясности и

отчетливости наших переживаний: одно становится отчетливым максимально, другое

же погружается как бы в дымку, уходя в бессознательное.

Принимая в расчет, с одной стороны, сложные внешние и внутренние двигательные

процессы, характеризующие состояние внимания, с другой стороны, всегда связанное

с ним повышение ясности и отчетливости воспринимаемого, мы и можем понимать

внимание как приспособителъную (в широком смысле слова) реакцию нашего пси-

"физического организма, способствующую наилучшему восприя-*тию тех или иных

предметов.

Ниже мы увидим, что приспособление не ограничивается только внешне заметными

двигательными процессами, но предполагает часто установление определенных

сложных соотношений и в сфере представлений и мыслей.

ВИДЫ ВНИМАНИЯ

Эта приспособительная реакция может быть вызвана двояким путем: извне и изнутри.

Когда я иду по слабо освещенной улице и передо мной вдруг вспыхивает

электрическая реклама, мое внимание невольно обращается на нее. Само

впечатление, помимо всякого моего желания, заставило меня обратить на себя

внимание - повернуть голову, сощурить соответствующим образом глаза и т. д. О

подобных случаях мы говорим как о случаях внимания непроизвольного, или

пассивного. Напротив, в очень многих иных случаях мы сами нарочно хотим

воспринять какой-нибудь предмет возможно лучше. Так, например, мы внимательно

ищем нужное нам знакомое лицо в толпе других людей; мы упорно стараемся наилучше

осознать соотношение мыслей какой-нибудь умственной проблемы, несмотря на то что

ряд внешних впечатлений, может быть, и мешает нам в этом; мы собираем, так

сказать, последние силы, чтобы слушать бесконечную речь скучного собеседника и

т. п. Здесь уже работает наше произвольное2', или активное, внимание. Конечно,

чаще всего бывает так, что оба вида внимания у нас сменяют друг друга, переходя

один в другой. Так, невольно обратив внимание на появившийся на горизонте

движущийся предмет, мы, дальше, начинаем уже намеренно в него всматриваться, с

тем чтобы разгадать, что это такое. И, наоборот, сперва заставив себя

вслушиваться в слова лектора насильно, мы можем затем увлечься развертывающимся

содержанием лекции настолько, что положительно не сможем оторваться от самого

внимательного ее слушания. Здесь, следовательно, мы видим уже, как произвольное

внимание превращается в непроизвольное.

Произвольное внимание, будучи часто связано с необходимостью преодолеть многие

мешающие, отвлекающие нас в другую сторону впечатления, требует от нас порою

большого усилия над собой,

1од термином "произвольное" здесь, конечно, не следует понимать чего-либо

беспричинного. Допущение беспричинного есть отказ от научного исследования.

Деятельность "произвольного* внимания, как то мы и увидим ниже, зависит от

определенных причин и условий, выясняемых в

психологии.

что сказывается в возникающем у нас чувстве напряжения и в соответствующей ему

мимике; в силу этого деятельность произвольного внимания быстро утомляет.

ПРИЧИНЫ ВНИМАНИЯ

Каковы же причины внимания? Почему одни предметы оказываются в привилегированном

положении по сравнению с другими и воспринимаются нами в условиях, специально

приспособленных для наилучшего их восприятия? Мы видели выше, что истинными

двигателями нашего поведения являются коренящиеся в глубине нашей природы

инстинкты. Они в конце концов и определяют наше биологически целесообразное

взаимодействие со средой. Естественно поэтому ожидать, что и внимание наше

должно прежде всего привлекаться биологически для нас важными предметами,

которые так или иначе близко затрагивают наши основные, инстинктивные влечения.

Так именно дело и обстоит в действительности. Всё затрагивающее наши

инстинктивные--влечения, в зависимости от того, идет ли оно навстречу или

наперекор им, вызывает у нас эмоции приятного или неприятного. И мы как раз

видим, что эмоциональная окраска является одной из главных причин, привлекающих

к предметам наше внимание. Вещь, грозящая нам опасностью или, напротив, сулящая

нам улучшение нашего благосостояния, невольно приковывает к себе паше внимание

прежде всех прочих. Боль, знаменующая собой обычно уже наступающий вред для

нашего организма, как всем известно, обладает всегда чрезвычайной притягательной

силой для нашего внимания: даже слабая зубная боль не позволяет нам

сосредоточиться на чем-либо другом. Раздражения большой интенсивности или

большого объема, как биологически для нас также обычно наиболее важные, имеют

преимущество перед другими в деле овладения нашим вниманием. Сильный звук, яркий

или широко простирающийся свет обычно не проходят незамеченными. Внимание наше

привлекают, далее, все впечатления, весьма отличные от окружающего их фона:

клочок серой бумаги, упавший на яркий цветной ковер, сразу бросится нам в глаза;

едущая на горизонте телега на фоне общей неподвижности также, наверное, хотя бы

на короткое время, сделается центром нашего внимания. Далее, внимание

привлекается всем, что более или менее соответствует имеющимся в нашем сознании

в настоящий момент представлениям и мыслям. В этом также можно видеть

биологически целесообразную закономерность, связующую мир наших мыслей с

непосредственно нас окружающими сейчас впечатлениями. Всё, для чего у нас в

сознании имеется так называемый

Рис. 2. Где жена араба?

предваряющий образ, благодаря этому последнему, как бы само собою, выступает

навстречу из множества прочих впечатлений и занимает наше внимание. Мы сразу

замечаем знакомое нам слово, вкрапленное в речь на неизвестном для нас языке. Мы

сразу на фотографической группе находим лицо, с коим мы только что говорили.

Механизм произвольного внимания и состоит как раз в том, что мы всячески

стараемся фиксировать соответствующий нужным для нас впечатлениям, предваряющий

образ, благодаря чему эти впечатления и оказываются в фокусе внимания.

Выделяющая впечатления роль предваряющего образа может быть особенно наглядно

демонстрирована на одной детской забаве - загадочных картинках, помещаемых

обычно в отделе забав детских журналов и представляющих собою какой-нибудь

рисунок, в котором предлагается увидеть, например, охотника, или его собаку, или

еще что-нибудь. Обычно с первого взгляда ничего подобного на рисунке усмотреть

не удается, но после известных стараний вы оказываетесь в состоянии из

определенного сочетания черточек рисунка сложить, например, очертания головы

охотника или контур бегущей собаки и т. п. Для нас сейчас интересно отметить то,

что как только вам удалось разгадать такую загадочную картинку и вы получили

представление очертания охотника или собаки и т. п., вы, смотря на картинку

после, т. е. уже имея предваряющий образ разгадки, совершенно тотчас же и само

собою будете видеть и эту разгадку; она (благодаря имеющемуся у вас

предваряющему образу) как бы "сама лезет в глаза" (рис. 2).

Нетрудно видеть, что рассмотренная нами выше роль апперцепции отчасти сводится

именно к влиянию на наши наличные восприятия предваряющих образов или

представлений. Они-то и заставляют отдельные стороны предмета выделяться для нас

с особой ясностью и отчетливостью и служить отправной точкой для дальнейших Р

продукций. Наконец, общепризнанной причиной взимания является интерес людей к

тому или иному. Интересующиеся собира-ием марок быстро схватывают все

касающееся этого занятия; тересующиеся шахматной игрой не преминут обратить

свое внимание при чтении газеты на отдел "Шахматы", равно как и

тфосматривании витрины книжного магазина их вниманием

сразу выделятся заголовки сочинений по вопросам шахматной игры и т, п. Что же

такое интерес? С психологической точки зредия интерес есть приятная

привлекательность того или иного предмета. В зависимости от наследственных

задатков и всего предшествующего личного опыта каждого человека интересы

отдельных людей бывают необычайно различны, будучи одинаковыми у всех людей лишь

в самых общих, основных чертах, соответствующих общечеловеческим инстинктам.

Задача педагога-преподавателя состоит в том, чтобы вызвать у школьников интерес

к предмету преподавания. Для этого он должен использовать уже имеющиеся

естественные интересы их, всячески ассоциируя с ними то новое, что составляет

предмет обучения. Джемс рекомендует при этом не избегать никаких, даже самых

внешних, связей, чтобы перенести интерес с уже интересного на нечто, до того

интереса не вызывавшее. Допустим, например, что ребенок чрезвычайно интересуется

всяческими играми в лошадки. Педагог, желая привлечь интерес его к географии,

может начать с разговора о том, что с разными лошадьми следует обращаться по-

разному, что существуют разные породы лошадей, что разные породы лошадей водятся

в разных странах, что в разных странах вообще животные весьма различны, как

различны и вообще природа и быт и т. д. Подобным путем первоначально

безразличные рассказы о природе других стран станут для нашего школьника

интересными сначала благодаря чисто внешней ассоциации с интересной для него

игрой в лошадки. Гербарт выяснил общие формальные условия, необходимые для

возникновения у нас умственного интереса к чему бы то ни было. Знание этих

условий чрезвычайно важно для всякого педагога, желающего овладеть вниманием

своих учеников. Выясним их на примере. Представьте себе, что некто приехал в ваш

город и объявил доклад, в коем обещал прочесть с начала до конца всю таблицу

умножения. Вызовет ли такая тема ваш интерес? Конечно, нет. Не вызовет его

потому, что содержание ее (таблица умножения) вам вполне известно, С другой

стороны, интереса не вызовет у вас и тема совершенно вам незнакомая (например,

тема по какому-нибудь очень специальному отделу высшей математики, если вы

высшей математики вообще не знаете). Тот же самый эффект произведет на многих из

вас, пожалуй, и тема "О звезде Вега", поскольку эта тема объявляется без всяких

поясняющих примечаний. Но ваше отношение к ней резко изменится, как только вы

узнаете, что вся наша солнечная система летит в мировом пространстве в некотором

направлении, что звезда Вега и есть как раз та звезда в мировом пространстве, по

направлению к которой наша солнечная система несется. У вас естественно

возникнут вопросы, что это за

а далеко ли она от земли, как движется она сама и др., и вмес-этим у вас

возникнет интерес к теме. Интерес таким образом апождается в том случае, когда в

новом, незнакомом мы усматриваем нечто нам уже известное, старое или, наоборот,

когда мы в старом встречаем нечто новое. При таких условиях у нас всегда

рождается потребность в известном согласовании нового со старым, возникают

вопросы, а вместе с ними и интерес. В вышеприведенном примере в совершенно для

нас первоначально неизвестное представление "звезда Вега" было затем вкраплено

нечто нам известное - представление о том, что "солнечная система летит в

мировом пространстве к некоторой звезде", что и заставило нас заинтересоваться

звездой Вега. Из подобной психологической закономерности, касающейся возбуждения

интереса, и вытекает для всякого педагога необходимость строить свое

преподавание так, чтобы при переходе от известного к неизвестному, новому

ученику всегда давалось бы в этом новом усмотреть нечто ему уже знакомое,-

преподаватель должен строить свое преподавание так, чтобы каждый следующий урок

был ответом на возбужденные в уме школьника вопросы. В таком только случае

преподавание будет интересным, а значит, будет привлекать к себе непроизвольное

внимание ученика. Последнее же и является педагогически особенно желательным,

ибо длительное напряжение только лишь произвольного внимания чрезвычайно трудно

достижимо и к тому же очень утомительно.

СВОЙСТВА ВНИМАНИЯ

Допустим, что благодаря тем или другим из вышерассмотренных причин состояние

внимания у нас вызвано. Посмотрим теперь, какими же свойствами оно обладает.

Прежде всего (1) мы различаем различные степени интенсивности внимания. Одни

занятия требуют от нас, как мы говорим, большего внимания, другие же, напротив,

берут его совсем немного. Чем более интенсивно наше внимание, тем яснее и

отчетливее для нас те объекты, на которые оно направлено. Мы не располагаем еще

каким-либо общепринятым мерилом интенсивности внимания. Выше мы Упоминали, что

некоторыми в качестве такого показателя предлагается брать отношение

длительности вдыханий к выдыханиям. Психологи для суждения о степени

интенсивности внимания обычно пользуются количественной оценкой

производительности какой-ни-°УДь специальной работы испытуемого лица, например

вычеркивания определенных букв в печатном тексте, сосчитыванмя точек, в

есп°рядке размещенных на бумаге, и других подобных работ.

Не следует смешивать с интенсивностью внимания то чувство неприятного

напряжения, которое нередко возникает у нас, особенно при условиях чисто

произвольного внимания. Это неприятное чувство выражает лишь наше старание

добиться достаточной степени интенсивности внимания, нашу борьбу за эту

интенсивность. Результат же может, несмотря ни на какое старание с нашей

стороны, все же не быть достигнут. И мы знаем, как порою, несмотря на величайшее

напряжение, нам все же не удается сконцентрировать на требуемом предмете нужную

долю внимания, в то время как в иных случаях величайшая степень внимания

достигается при очень незначительном сознательном усилии с нашей стороны.

(2) Внимание может быть характеризовано, далее, со стороны его объема. Под

объемом внимания в психологии понимают то количество впечатлений, которое может

быть с полной ясностью и отчетливостью воспринято в одном акте внимания.

Можно думать, как то и делали некоторые прежние психологи, что в один момент, в

одном акте внимания мы можем схватывать лишь одно впечатление. В настоящее

время, однако, вопрос об объеме внимания подвергся уже достаточной

экспериментальной разработке, и мы с уверенностью можем утверждать ошибочность

такого предположения. Как показали опыты, производившиеся при помощи особого

прибора, показывающего нам те или другие зрительные впечатления на очень

короткое время (так называемого тахистоскопа), бессвязных зрительных объектов

(например, букв) зараз мы можем с полной ясностью и отчетливостью воспринять в

среднем от 4 до 6. Эта же цифра характеризует приблизительно и объем нашего

слухового внимания; при наиболее благоприятных условиях одним актом внимания мы

можем охватить приблизительно 6 последовательных стуков. Объем внимания

значительно увеличивается, если нам даются не отдельные, бессвязные элементы, а

некоторые отдельные осмысленные комплексы (например, короткие слова). В таком

случае уже каждое слово служит для нашего восприятия как бы только одним

элементом и общее число отдельных схваченных букв может возрастать до 6 х 3 = 18

и более. Всякое объединение, всякая форма (слов, букв) увеличивают число

элементов, схватываемых одним актом внимания.

Эксперименты по вопросу об объеме внимания установили между прочим существование

двух типов внимания: так называемого фиксирующего и флуктуирующего

("расплывающегося"). Объем внимания лиц, принадлежащих к фиксирующему типу,

меньше, чем объем внимания лиц типа флуктуирующего, зато воспринимаемое первыми

воспринимается с большей ясностью и большей объективной

авильностыо, чем воспринимаемое вторыми. Так, например, если в кошке

тахистоскопа, на очень короткое время было показано слово "конторка"- лицо

фиксирующего типа читает:

после первого показывания "конт" " второго " "контор" "

третьего " "конторка". Лицо же, имеющее внимание типа

флуктуирующего, после первого показывания может прочесть "корзинка" "

второго " " " "касторка"

и лишь в конце концов правильно " "конторка".

(3) Больший практический интерес, чем затронутый выше вопрос об объеме внимания,

имеет вопрос о распределяемости его. Способность распределять внимание состоит в

том, что мы оказываемся в состоянии в одно и то же время уделить внимание двум

или больше различным направлениям: например, одновременно вспоминать вслух

стихотворение и письменно производить вычисления. Нельзя быть вполне уверенным,

что в таком случае несколько дел совершаются нашим вниманием действительно

вполне в одно и то же время. Вероятнее думать, что здесь имеет место очень

быстрое чередование внимания к одному и к другому. Практически, однако, для нас

это значения не имеет, и мы вполне можем говорить о распределении внимания как о

способности более или менее одновременно осуществлять несколько разных

направлений внимания. Этой способностью отдельные люди наделены в весьма

различной степени.

Экспериментально установлено, что нам труднее бывает осуществлять одновременно

две сходные деятельности, чем две совершенно различные. Возможность объединить

сознанием две различные операции в некоторое единое целое, как также показали

опыты, значительно облегчает их одновременное совершение. Нетрудно видеть, что

большая или меньшая способность распределять внимание имеет существенное

значение для успехов в той или иной профессии. Одни занятия требуют большой

распределяемости внимания, другие, напротив, могут удачно выполняться и лицами,

внимание коих этой способностью обладает в очень незначительной степени.

Например: дирижеру оркестра, стратегу, врачу, вагоновожатому, педагогу,

телефонистке необходимо уметь распределять свое внимание для того, чтобы быть в

остоянии для необходимых решений зараз учитывать много раз-ичных обстоятельств;

для мыслителя-математика, вычислителя, Рректора и некоторых других этого в такой

же мере уже "е требуется.

Как правило, между распределенностыо внимания и его интенсивностью существует

обратное отношение: чем большему числу предметов мы уделяем зараз внимание, тем

меньше его приходится на каждый отдельный предмет. Бывают, однако, и особо

благоприятные исключения, когда субъект оказывается способным увеличить объем

своего внимания без ущерба для его интенсивности.

Следует сказать здесь несколько слов и о соотношении между вниманием и

рассеянностью. В силу "узости нашего сознания" внимание к одному есть в то же

время невнимание, рассеянность к другому. Внимание и рассеянность есть, таким

образом, явления взаимно связанные. Необходимо лишь - педагогу особенно -строго

различать два возможных вида рассеянности. В одном случае рассеянность может

вызываться тем, что внимание данного лица вообще расслаблено и он ни к чему

внимательно относиться не может или не хочет. В другом же случае субъект может

оказываться весьма невнимательным к данному предлагаемому ему материалу в силу

направленности его внимания (и, может быть, весьма концентрированного) в другую

сторону; очевидно, что здесь мы уже будем иметь не отсутствие у субъекта

внимания вообще, но просто отвлечение его в другом направлении.

(4) Внимание различных лиц характеризуется также различной отвлекаемостъю.

Одним, чтобы сосредоточиться, необходима совершеннейшая тишина и покой, другие,

напротив, прекрасно могут заниматься своим делом почти в какой угодно

обстановке. Большая от-влекаемость внимания не всегда идет параллельно слабой

его концентрации; внимание может быть весьма интенсивным (концентрированным) и

тем не менее весьма отвлекаемым - легко спугиваемым малейшим посторонним

раздражением.

Наибольшей отвлекающей силой обладают, конечно, те впечатления, которые сами

скорее других способны привлечь к себе наше внимание. Таковыми являются все

впечатления, сильно эмоционально окрашенные. Поэтому-то обычно и бывает так

трудно сосредоточить внимание во время музыки - впечатления, как раз сильно

действующего на наши чувства. Учителям общеизвестно, как трудно бывает не

прервать урока при прохождении под окнами школы военного оркестра. Отвлекающе

действует не только возникновение тех или иных посторонних воздействий, но и

внезапные перемены в них, например прекращение ранее действовавшего раздражения.

За это говорит известный пример мельника, прекрасно спавшего под сильный шум

воды на мельнице и тотчас же просыпавшегося, как только колеса мельницы почему-

либо останавливались и наступала тишина.

Изменяющиеся впечатления поэтому способны всегда больше мешать нашему вниманию,

чем впечатления постоянные. К последним мы легко привыкаем, и они уже перестают

на нас действовать в качестве помехи: постоянный шум швейной машинки или какого-

нибудь мотора за стеной нашей комнаты спустя некоторое время уже перестает нами

замечаться.

Для некоторых лиц мешающие, казалось бы, посторонние раздражения порою оказывают

даже, напротив, содействующее работе внимания действие; некоторые могут особенно

хорошо сосредоточиваться именно среди шумной и пестрой толпы. Объяснить подобные

факты можно двояко: или помеха заставляет нас с большей энергией напрячь

внимание на фиксируемом нами предмете, или же общая возбужденность, создаваемая

шумом и пестротой окружающего, как-либо чисто физиологически усиливает

возбужденность центров, соответствующих вниманию.

(5) Внимание людей отличается, далее, различной стойкостью, устойчивостью. Имея

в виду это свойство, говорят о внимании статическом и динамическом.

(6) Необходимо иметь в виду также и временные свойства внимания, как-то:

скорость его приспособления, скорость перехода внимания от одного объекта к

другому и, наконец, так называемые колебания внимания. Что касается скорости

приспособления внимания, то о различии ее у отдельных людей можно судить по

тому, как одни для удачного восприятия какого-нибудь очень кратковременного

впечатления (например, взлета ракеты, движений рук фокусника, скрытого смысла

скороговорки, быстрого ответа на возражение и т. п.) нуждаются в предуведомлении

их за сравнительно продолжительное время, между тем как другим, для того чтобы

подготовить свое внимание, достаточно бывает получить предваряющий сигнал перед

самым моментом раздражения. Лиц первого типа, т.е. людей с медленно

приспосабливающимся вниманием, слишком быстро наступающее впечатление застигает

врасплох еще неподготовленными, почему и не воспринимается ими с должной

отчетливостью. Различие между медленно и быстро соображающими людьми сводится в

большой мере к этому различию в скорости приготовления внимания. В среднем для

приготовления нашего внимания к зрительному или слуховому впечатлению требуется

около 2 секунд; поэтому в психологических опытах за такой промежуток времени до

появления раздражения обычно и дается так называемый предварительный сигнал.

Уже в несколько ином смысле можем мы говорить о приспособлении же внимания, имея

в виду то, насколько быстро то или иное

^- Гиппеирейтер .Психология внимания" ЧО

лицо "втягивается в работу", осваивается с нею. Известно каждому, что и в этом

отношении люди весьмахне одинаковы: одни овладевают и осваиваются с каким-либо

новым для них занятием быстро, сразу, другие лишь медленно, постепенно. Эти

особенности зависят уже не только от быстроты приготовления внимания, но и от

свойств памяти данного лица.

Большое значение для всего умственного склада субъекта имеет и то, насколько

быстро его внимание может переходить от одного предмета к другому. По имеющимся

у нас экспериментальным | данным, в среднем произвольный переход внимания от

одного впе- | чатления к другому требует около 1/8 секунды.

(7) Мы не можем воспринимать один и тот же предмет с неизменною ясностью в

течение долгого времени. Помимо того, что к концу долго длящейся работы наше

внимание обычно утомляется и | ослабевает, еще и до наступления утомления

наблюдается чередование моментов ясного восприятия с периодами восприятия

пониженной ясности. Слабая светящаяся вдали точка то видится, то исчеза- | ет;

тиканье часов, доносящееся до нас издали, то слышится, то не слышится.

Предполагали, что в подобного рода фактах сказывается некоторая общая,

центральная причина -именно колебания нашего внимания. Подобное понимание

казалось тем более вероятным, что, как находили некоторые исследователи, период

колебаний для раз- | личных областей ощущения оказывался приблизительно

одинаковым. Более новые и тщательные опыты, однако, заставляют отказаться от

такого толкования. В некоторых областях ощущения (например, в ощущениях

давления) подобных колебаний вовсе не удалось наблюдать. В прочих же случаях

причину явления следует усматривать в периферических условиях ощущения: местном

утомлении и других изменениях воспринимающего органа.

Применительно же к вниманию вообще остается говорить не о правильных,

периодических колебаниях, а о его неустойчивости и непостоянстве, о чем уже

упоминалось нами выше. Особенно здесь следует указать на невозможность для нас

долго фиксировать наше внимание на чем-нибудь абсолютно одинаковом и неизменном.

Вышеупомянутые свойства нашего внимания, столь важные для нашего умственного

уклада и, следовательно, для нашего поведения, как утверждает Мейманн, могут

быть усовершенствованы путем упражнения.

ДЕЙСТВИЯ ВНИМАНИЯ

Какова же роль внимания в общем строе нашей психической жизни? Определеннее

говоря, каковы действия внимания?

Уже при самом определении того, что такое внимание, мы видели что основным и

главным следствием этой приспособленной реакции является большая ясность и

отчетливость того предмета, на который она направляется. Прилагая внимание

последовательно к различным чертам какого-либо сложного объекта, мы получаем

возможность умственно его анализировать, т. е. различать в нем отдельные,

присущие ему черты и свойства. Понятно, что все высшие умственные процессы, как-

то: абстракция и суждение, предполагают этот анализ, возможный лишь благодаря

деятельности нашего внимания. Всякое вообще целеустремленное (детерминированное)

течение представлений определяется нашим фиксированием некоей задачи, цели;

"фиксирование" же это и есть ведь не что иное, как устойчивая направленность

нашего внимания. При той быстрой текучести и слитности, какую обнаруживает мир

наших представлений и мыслей, самое незначительное преимущество одного

представления по сравнению с другим, в смысле ли его несколько большей ясности

или несколько большей продолжительности, уже способно бывает перевести поток

наших переживаний в новое русло, берущее свое начало и направление от этого,

выделенного нашим вниманием момента. Поскольку сама приспособительная к

наилучшему восприятию предмета реакция, называемая нами вниманием, возникает в

зависимости от определенных условий и причин, это вмешательство внимания в

течение наших мыслей и образов никаким образом, конечно, не должно быть

понимаемо как вмешательство чего-то беспричинного. Мы видели также, что

воспринятое со вниманием гораздо лучше запечатлевается нашею памятью и

"персеверируют" у нас именно те впечатления, которые захватывали некогда наше

внимание.

Опыты показывают, что внимание способно усиливать и саму интенсивность ощущений,

что может быть особенно заметно на ощущениях слабых. Общеизвестно также

ослабление силы ощущений при отвлечении от них внимания в другую сторону:

раненый солдат в пылу битвы может долгое время не чувствовать боли и не замечать

своего ранения.

Наряду со всеми этими действиями внимание оказывает еще и ускоряющее влияние на

наступление наших ощущений, восприятий и представлений. Так, если два

раздражения воздействуют на нас объективно в одно и то же время, то осознаются

они нами не одновременно, но раньше ощутится то, на которое нацелено наше

внимание, второе же войдет в сознание позже. Показателен в этом отношении

следующий известный опыт (опыт с компликацией). Имеется ци-феролат с движущейся

по нему стрелкой; за циферблатом находит-Я ЗВон°чек, могущий звонить при любом

положении стрелки, в за-симости от желания экспериментатора. Испытуемое лицо

садится

перед таким циферблатом и, несколько всмотревшись в движение стрелки, должно

определить, с каким положением стрелки на циферблате совпадает слышимый им

звонок. Предположим, что стрелка вращается в направлении возрастающих цифр

циферблата. В результате такого опыта неизменно оказывается, что звонок

воспринимается субъектом не при том положении стрелки на делениях циферблата,

при котором он объективно раздается, но слышится то раньше, то позже, в

зависимости от направления внимания.

Предположим, что объективно звук раздается, когда стрелка стоит на 8 (рис. 3).

Тогда, если внимание наше направлено больше на стрел- | ку, чем на звук, то звук

доходит до нашего сознания с запозданием и кажется нам раздающимся лишь спустя

некоторое время после своего действительного появления, когда стрелка успевает

уже продвинуться дальше и находится, например, на 10. Напротив, если внимание

было главным образом устремлено на звук, то оттесняется на второе место

зрительное впечатление стрелки, почему звук и слышится нам при положении

стрелки, например, на 6; зрительные впечатления от пройденных положений стрелки

на делениях б '/2- 7, 7 '/2 и 8, в силу направленности внимания в тот момент на

звук, нами еще не воспринимаются.

Внимание, направленное на осуществление какого-либо движения,-ускоряет это

движение. Опыты показывают, что наши простые движения в ответ на то или иное

впечатление, в случае заранее подготовленного к ним внимания, бывают короче, чем

в том случае, когда наше внимание к ним не подготовлено. Все люди по характеру

своих простых реакций распределяются в общем на две группы: одни реагируют

быстро (моторный тип), другие медленно (сенсорный тип). Большую скорость реакций

людей первого типа многие и объясняют особенностями их внимания, направленного

скорее на представление своего ответного движения, чем на представление

ожидаемого раздражителя. Сознательное изменение направления своего внимания в

этом смысле действительно влечет за собою укорочение времени реакции.

Расстройство способности концентрировать внимание, наблюдаемое у многих

душевнобольных, сопровождается обычно значительным удлинением времени реакций, в

четыре и более раза превосходящих среднюю длительность простой реакции человека

нормального.

Детское внимание во всех отношениях уступает вниманию взрос-

Рис.3

х 0но не бывает столь интенсивным. Оно более отвлекаемо. Мы хорошо знаем, как

маленькие дети постоянно переходят от одного нятия к другому, с тем чтобы, не

окончив его, приняться за третье и т Д- Дети в общем очень мало способны и

распределять свое внимание. Если годовалому ребенку, держащему в одной руке что-

либо, предложить игрушку в другую ручку, он обычно роняет первое, не будучи в

состоянии осуществлять два импульса в одно и то же время. Объем внимания детей,

в смысле возможности схватывать большее или меньшее количество впечатлений в

одном направлении внимания, у детей также меньшее, чем у взрослых. Если объем

зрительного внимания взрослого равен, как мы видели, 4 - 6 бессвязным

впечатлениям, то ребенок бывает способен схватывать в среднем в 6-летнем

возрасте 2 - 3 таких впечатления, а в 12-летнем - 3 - 4. Внимание детей,

наконец, более медленно приготовляется к новому впечатлению и с меньшей

скоростью может по произволу переходить от одного к другому. У детей преобладает

расплывающийся или блуждающий тип внимания. Таковы особенности детского внимания

с формальной его стороны. Особенности его по его содержанию сводятся к

своеобразию детских интересов.

Что касается теперь, наконец, вопроса о физиологической теории вышеописанных

явлений внимания, то здесь мы должны пока, к сожалению, ограничиться лишь

немногими замечаниями гипотетического характера. Естественно думать, что

сенсорные части мозга в каждый момент возбуждены не в равной степени, но одни

сильнее, другие слабее. Можно предполагать, далее, что возбужденный пункт мозга

тем резче отграничивается от других, соседних с ним мест, чем он сильнее

возбужден. Есть основания допускать, что возбужденность одного пункта мозга

влечет за собою понижение возбудимости (заторможенность) в пунктах прилежащих. В

силу всего этого впечатления, коим способствуют наиболее возбужденные в данный

момент пункты мозга, и окажутся для нас наиболее ясными и наиболее отчетливыми.

Все же прочее, напротив, будет осознаваться неясно и тем тусклее, чем отчетливее

для нас первые, доминирующие в нашем сознании впечатления. Очевидно, что

повышенно возбужденные места мозга и будут соответствовать воспринятому со

вниманием. Сама же эта местная повышенная физиологическая возбужденность может

обусловливаться как раз тем, что характерно для процесса внимания: с одной

стороны, рядом приспособительных ^аккомодационных) движений в воспринимающем

органе, с другой стороны, умственным предвосхищением возможного наступающего

ечатления ("предваряющий образ"); и то, и другое, следует дуть, создает в

соответствующих участках мозга состояние особой возбужденности.

Подобный, главенствующий в каждый момент возбужденный пункт мозга,

соответствующий воспринимаемому со вниманием, через посредство которого мы и

общаемся с миром, академик И. П. Павлов называет "рефлексотворным" центром и

описывает нижеследующим образом: "Сознание представляется мне нервной

деятельностью определенного участка больших полушарий в данный момент, при

данных условиях, обладающего известной оптимальной (вероятно, это, будет

средняя) возбудимостью. В этот же момент вся остальная Цасть больших полушарий

находится в состоянии более или менее пониженной возбудимости. В участке больших

полушарий с оптимальной возбудимостью легко образуются новые условные рефлексы и

успешно вырабатываются дифференцировки. Это есть таким образом в данный момент,

так сказать, творческий отдел больших полушарий. Другие же отделы их, с

пониженной возбудимостью, на это не способны, и их функцию при этом, самое

большее, составляют ранее выработанные рефлексы, стереотипно возникающие при

наличии соответствующих раздражителей. Деятельность этих отделов есть то, что мы

субъективно называем бессознательной, автоматической деятельностью. Участок с

оптимальной деятельностью не есть, конечно, закрепленный участок; наоборот, он

постоянно перемещается по всему пространству больших полушарий в зависимости от

связей, существующих между центрами, и под влиянием внешних раздражений.

Соответственно, конечно, изменяется и территория с пониженной возбудимостью.

Если бы можно было видеть сквозь черепную крышку и если бы место больших

полушарий с оптимальной возбудимостью светилось, то мы увидали бы на думающем

сознательном человеке, как по его большим полушариям передвигается постоянно

изменяющееся в форме и величине, причудливо неправильных очертаний, светлое

пятно, окруженное на всем остальном пространстве полушарий более или менее

значительной тенью".

С. Л. Рубинштейн

ОСНОВЫ ОБЩЕЙ ПСИХОЛОГИИ1

ВНИМАНИЕ

Все процессы познания -будь то восприятие или мышление-направлены на тот или

иной объект, который в них отражается: мы воспринимаем что-то, думаем о чем-то,

что-то себе представляем или воображаем. Вместе с тем воспринимает не восприятие

само по себе, и мыслит не сама по себе мысль; воспринимает и мыслит человек -

воспринимающая и мыслящая личность. Поэтому в каждом из изученных нами до сих

пор процессов всегда имеется какое-то отношение личности к миру, субъекта к

субъекту, сознания к предмету. Это отношение находит себе выражение во внимании.

Ощущение и восприятие, память, мышление, воображение - каждый из этих процессов

имеет свое специфическое содержание; каждый процесс есть единство образа и

деятельности: восприятие- единство процесса восприятия - воспринимания - и

восприятия как образа предмета и явления действительности; мышление -единство

мышления как деятельности и мысли, как содержания - понятия, общего

представления, суждения. Внимание своего особого содержания не имеет; оно

проявляется внутри восприятия, мышления. Оно -сторона всех познавательных

процессов сознания, и притом та их сторона, в которой они выступают как

деятельность, направленная на объект.

Мы внимательны, когда мы не только слышим, но и слушаем или даже прислушиваемся,

не только видим, но и смотрим или даже всматриваемся, т. е. когда подчеркнута

или повышена активность нашей познавательной деятельности в процессе познания

или отражения объективной реальности. Внимание -это в первую очередь

динамическая характеристика протекания познавательной деятельности: оно выражает

преимущественную связь психической деятельности с определенным объектом, на

котором она, как в фокусе, сосредоточена. Внимание-это избирательная

направленность на тот или иной объект и сосредоточенность на нем, углубленность

в направленную на объект познавательную деятельность.

За вниманием всегда стоят интересы и потребности, установки и

направленность личности. Они вызывают изменение отношения к

о ъекту. А изменение отношения к объекту выражается во вни-

ании - в изменении образа этого объекта, в его данности сознанию:

н становится более ясным и отчетливым, как бы более выпуклым.

им образом, хотя внимание не имеет своего особого содержания,

Рубинштейн С. Л. Основы общей психологии. Изд. 2. М., 1946.

проявляясь в других процессах, однако и в нем выявляется специфическим образом

взаимосвязь деятельности и образа. Изменение внимания выражается в изменении

ясности и отчетливости содержания, на котором сосредоточена познавательная

деятельность.

Во внимании находит себе заостренное выражение связь сознания с предметом; чем

активнее сознательная деятельность, тем отчетливее выступает объект; чем более

отчетливо выступает в сознании объект, тем интенсивнее и само сознание. Внимание

- проявление этой связи сознания и предмета, который в нем осознается.

Поскольку внимание выражает взаимоотношение сознания или психической

деятельности индивида и объекта, в нем наблюдается и известная двусторонность: с

одной стороны, внимание направляется на объект, с другой - объект привлекает

внимание. Причины внимания к этому, а не другому объекту не только в субъекте,

они и в объекте, и даже прежде всего в нем, в его свойствах и качествах; но они

не в объекте самом по себе, так же как они тем более не в субъекте самом по

себе, - они в объекте, взятом в его отношении к субъекту, и в субъекте,, взятом

в его отношении к объекту. Генезис внимания связан с развитием достаточно

совершенной тонической рефлекторной иннервации. В развитии внимания развитие

тонической деятельности играет существенную роль: она обеспечивает способность

быстро переходить в состояние активного покоя, необходимого для внимательного

наблюдения за объектом.

Внимание теснейшим образом связано с деятельностью. Снача- | ла, в частности на

ранних ступенях филогенетического развития, оно | непосредственно включено в

практическую деятельность, в поведение. Внимание сначала возникает как

настороженность, бдительность, го-, товность к действию по первому сигналу, как

мобилизованность на! восприятие этого сигнала в интересах действия. Вместе с тем

вни-| мание уже на этих ранних стадиях означает и заторможенность, которая

служит для подготовки к действию.

По мере того как у человека из практической деятельности выделяется и

приобретает относительную самостоятельность деятельность теоретическая, внимание

принимает новые формы: оно выражается в заторможенности посторонней внешней

деятельности и сосредоточенности на созерцании объекта, углубленности и

собранности на предмете размышления. Если выражением внимания, направленного на

подвижный внешний объект, связанным с действием, является устремленный вовне

взгляд, зорко следящий за объектом и перемещающийся вслед за ним, то при

внимании, связанном с внутренней деятельностью, внешним выражением внимания

служит неподвижный, устремленный в одну точку, не замечающий ничего постороннего

взор человека. Но и за этой внешней неподвижностью при внимании

не покой, а деятельность, только не внешняя, а внутрен-л

Внимание -это внутренняя деятельность под покровом внешнего покоя.

Внимание к объекту, будучи предпосылкой для направленности

него действия, является вместе с тем и результатом какой-то де-

Н ельности. Лишь совершая мысленно какую-нибудь деятельность,

аправленную на объект, можно поддержать сосредоточенность на

своего внимания. Внимание -это связь сознания с объектом, более

или менее тесная, цепкая; в действии, в деятельности она и

крепится.

Говорить о внимании, его наличии или отсутствии можно только применительно к

какой-нибудь деятельности - практической или теоретической. Человек внимателен,

когда направленность его мыслей регулируется направленностью его деятельности, и

оба направления, таким образом, совпадают.

Это положение оправдывается в самых различных областях деятельности. Его

подтверждает приводимое далее наблюдение Гельмгольца.

На сценическом опыте это правильно подметил Станиславский. "Внимание к объекту,-

пишет он, -вызывает естественную потребность что-то сделать с ним. Действие же

еще больше сосредоточивает внимание на объекте. Таким образом, внимание,

сливаясь с действием и взаимопереплетаясь, создает крепкую связь с объектом...".

ОСНОВНЫЕ СВОЙСТВА ВНИМАНИЯ

Поскольку наличие внимания означает связь сознания с определенным объектом, его

сосредоточенность на нем, прежде всего встает вопрос о степени этой

сосредоточенности, т. е. о концент-рированности внимания.

Концентрированность внимания - в противоположность его распыленности-означает

наличие связи с определенным объектом или стороной действительности и выражает

интенсивность этой связи. Концентрация - это сосредоточенность, т. е.

центральный факт, в котором выражается внимание. Концентрированность внимания

означает, что имеется фокус, в котором собрана психическая или сознательная

деятельность.

Наряду с этим пониманием концентрации внимания под концентрированным вниманием

часто в психологической литературе понимают внимание интенсивной

сосредоточенности на одном или не-°льшом числе объектов. Концентрированность

внимания в таком

случае определяется единством двух признаков -интенсивности и узости внимания.

Объединение в понятии концентрации интенсивности и узости внимания исходит из

той предпосылки, что интенсивность внимания и его объем обратно пропорциональны

друг другу. Эта предпосылка, в общем, правильна, лишь когда поле внимания

состоит из элементов, друг с другом не связанных. Но когда в него включаются

смысловые связи, объединяющие различные элементы между собой, расширение поля

внимания дополнительным содержанием может не только не снизить

концентрированное(tm), но иногда даже повысить ее. Мы поэтому определяем

концентрацию внимания только интенсивностью сосредоточения и не включаем в нее

узости внимания. Вопрос об объеме внимания, т. е. количестве однородных

предметов, которые охватывает внимание,-особый вопрос.

Для определения объема внимания пользовались до сих пор главным образом

тахистоскопическим методом. В тахистоскопе на короткое, точно измеряемое время

выставлялись подлежащие наблюдению экспонаты, как-то: буквы, цифры, фигуры.

Согласно ряду исследований, обнаруживших при этом существование довольно

значительных индивидуальных различий в объеме внимания, объем внимания взрослого

человека достигает в среднем примерно 4 - 5, максимум 6 объектов; у ребенка он

равен в среднем не более 2 - 3 объектам. Речь при этом идет о числе друг от

друга независимых, не связанных между собой объектов (чисел, букв и т. п.).

Количество находящихся в поле нашего внимания связанных между собой элементов,

объединенных в осмысленное целое, может быть много больше. Объем внимания

является поэтому изменчивой величиной, зависящей от того, насколько связано

между собой то содержание, на котором сосредоточивается внимание, и от умения

осмысленно связывать и структурировать материал. При чтении осмысленного текста

объем внимания может оказаться существенно отличным от того, который дает его

измерение при концентрации на отдельных, осмысленно между собой не связанных

элементах. Поэтому результаты тахистосконического изучения внимания на отдельные

цифры, буквы, фигуры не могут быть перенесены на объем внимания в естественных

условиях восприятия связанного осмысленного материала. В практике, в частности

педагогической, школьной, следовало бы, тщательно учитывая доступный учащимся

объем внимания, не создавая в этом отношении непосильной перегрузки, расширять

объем внимания, систематизируя предъявляемый материал, вскрывая его взаимосвязи,

внутренние отношения.

объемом внимания тесно связана и распределяемость внима-Говоря об объеме, можно,

с одной стороны, подчеркивать огра-

Н1"'* • Т 1 X

V 1"

ичение поля внимания. Но оборотной стороной ограничения, по-кольку оно не

абсолютно, является распределение внимания между ем или иным числом разнородных

объектов, одновременно сохраняющихся в центре внимания. При распределении

внимания речь, таким образом, идет о возможности не одного, а много, по крайней

мере двухфокального внимания, концентрации его не в одном, а в двух или большем

числе различных фокусов. Это дает возможность одновременно совершать несколько

рядов действий и следить за несколькими независимыми процессами, не теряя ни

одного из них из поля своего внимания. Наполеон мог, как утверждают,

одновременно диктовать своим секретарям семь ответственных дипломатических

документов. Некоторые шахматисты могут вести одновременно с неослабным вниманием

несколько партий. Распределенное внимание является профессионально важным

признаком для некоторых профессий, как, например, для текстильщиков, которым

приходится одновременно следить за несколькими станками. Распределение внимания

очень важно и для педагога, которому нужно держать в поле своего зрения всех

учеников в классе.

Распределение внимания зависит от ряда условий, прежде всего от того, насколько

связаны друг с другом различные объекты и насколько автоматизированы действия,

между которыми должно распределяться внимание. Чем теснее связаны объекты и чем

значительнее автоматизация, тем легче совершается распределение внимания.

Способность к распределению внимания весьма упражняема.

При определении концентрированности и объема внимания необходимо учитывать не

только количественные условия. Из качественных моментов, в частности, один

играет особенно значительную роль: связность смыслового содержания. Внимание -

как и память -подчиняется различным законам в зависимости от того, на каком

материале оно осуществляется. Очень рельефно это сказывается на устойчивости

внимания.

Устойчивость внимания определяется длительностью, в течение которой сохраняется

концентрация внимания, т. е. его временной экстенсивностью. Экспериментальное

исследование показало, что внимание первично подвержено периодическим

непроизвольным коле-аниям. Периоды колебаний внимания, по данным ряда прежних

исследований, в частности Н. Ланге, равны обычно 2 - 3 сек., доходя Эксимум до

12 сек. К колебаниям внимания относились, во-первых, лебания сенсорной ясности.

Так, часы, которые держат неподвижна одном и том же расстоянии от испытуемого,

кажутся ему, если

он их не видит, то приближающимися, то удаляющимися в силу того, что он то

более, то менее явственно слышит их биение.

Эти и подобные им случаи колебания сенсорной ясности, очевидно, непосредственно

связаны с утомлением и адаптацией органов чувств. Иной характер носят колебания,

сказывающиеся при наблюдении многозначных фигур; в них попеременно то одна, то

другая часть выступает как фигура: глаз соскальзывает с одного поля на другое.

Такой же эффект дает изображение усеченной пирамиды: стоит более длительное

время на нее посмотреть, чтобы убедиться в том, что усеченное основание то

выступает вперед, то отступает назад.

Однако традиционная трактовка проблемы устойчивости внимания, связанная с

установлением периодических его колебаний, требует некоторой ревизии.

Положение с этой проблемой аналогично тому, какое создалось в психологии памяти

в связи с установленной Эббингау-зом и его последователями кривой забывания.

Учебная работа была бы бесплодным, сизифовым трудом, если бы кривая Эббин-гауза

отражала общие закономерности забывания всякого материала. Учебная и

производственная работа была бы вообще невозможна, если бы пределы устойчивости

внимания определялись периодами, установленными в опытах с элементарными

сенсорными раздражителями. Но в действительности такие малые периоды колебания

внимания, очевидно, ни в коем случае не составляют всеобщую закономерность. Об

этом свидетельствуют наблюдения на каждом шагу. Очевидно, проблема устойчивости

внимания должна быть поставлена и разработана заново. При этом существенно не

столько экспериментально установить собственно очевидный факт значительно

большей устойчивости внимания, сколько вскрыть конкретные условия, которыми

объясняются частые периодические колебания в одних случаях, значительная

устойчивость-в других.

Наша гипотеза заключается в следующем: наиболее существенным условием

устойчивости внимания является возможность раскрывать в том предмете, на котором

оно сосредоточено, новые стороны и связи. Там, где в связи с поставленной перед

собой задачей мы, сосредоточиваясь на каком-нибудь предмете, можем развернуть

данное в восприятии или мышлении содержание, раскрывая в нем новые аспекты в их

взаимосвязях и взаимолереходах, внимание может очень длительное время оставаться

устойчивым. Там, где сознание упирается как бы в тупик, в разрозненное, скудное

содержание, не открывающее возможности для дальнейшего развития, движения,

перехода к другим его сторонам, углубления в него, там создаются

педпосылки для легкой отвлекаемое(tm) и неизбежно наступают колебания внимания.

Подтверждение этого положения имеется в наблюдении Гельм-гольиа. Изучая борьбу

двух полей зрения, Гельмгольц отметил замечательный факт, в котором заключается

ключ для объяснения устойчивости внимания, несмотря на периодические колебания

сенсорных установок. "Я чувствую, - пишет Гельмгольц,-что могу направлять

внимание произвольно то на одну, то на другую систему линий и что в таком случае

некоторое время только одна эта система сознается мною, между тем как другая

совершенно ускользает от моего внимания. Это бывает, например, в том случае,

если я попытаюсь сосчитать число линий в той или другой системе. Крайне трудно

бывает надолго приковать внимание к одной какой-нибудь системе линий, если

только мы не связываем предмета нашего внимания с какими-нибудь особенными

целями, которые постоянно обновляли бы активность нашего внимания. Так поступаем

мы, задаваясь целью сосчитать линии, сравнить их размеры и т. д. Внимание,

предоставленное самому себе, обнаруживает естественную наклонность переходить от

одного нового впечатления к другому; как только его объект теряет свой интерес,

не доставляя никаких новых впечатлений, внимание, вопреки нашей воле, переходит

на что-нибудь другое. Если мы хотим сосредоточить наше внимание на определенном

объекте, то нам необходимо постоянно открывать в нем все новые и новые стороны,

в особенности когда какой-нибудь посторонний импульс отвлекает нас в сторону".

Эти наблюдения Гельм-гольца вскрывают самые существенные условия устойчивости

внимания. Наше внимание становится менее подверженным колебаниям, более

устойчивым, когда мы включаемся в разрешение определенных задач, в

интеллектуальных операциях раскрываем новое содержание в предмете нашего

восприятия или нашей мысли. Сосредоточение внимания -это не остановка мыслей на

одной точке, а их движение в едином направлении. Для того чтобы внимание к

какому-нибудь предмету поддерживалось, его осознание должно быть Динамическим

процессом. Предмет должен на наших глазах развиваться- обнаруживать перед нами

все новое содержание. Лишь изменяющееся и обновляющееся содержание способно

поддерживать вни-ание. Однообразие притупляет внимание, монотонность угашает

его. На вопрос о том, благодаря чему ему удалось прийти к откры-ик> законов

тяготения, Ньютон ответил: "Благодаря тому, что я

престанно думал об этом вопросе". Ссылаясь на эти слова Нью-

ТОНй Т-С

' ^ювье определяет гений как неустанное внимание. Основание альности Ньютона он

видит в устойчивости его внимания. Но тная зависимость более существенна.

Богатство и содержа-

тельность его ума, открывавшего в предмете его мысли все новые стороны и

зависимости, были, очевидно, существенными условиями устойчивости его внимания.

Если бы мысль Ньютона при размышлении о тяготении уперлась в одну неподвижную

точку, будучи не в силах развернуть этот вопрос, раскрывая в нем новые

перспективы, его внимание быстро иссякло бы.

Но если бы мысль лишь переходила с одного содержания на другое, можно было бы

скорее говорить о рассеянности, чем о сосредоточенности внимания. Для наличия

устойчивого внимания необходимо, очевидно, чтобы изменяющееся содержание было

объединено совокупностью отношений в одно единство. Тогда, переходя от одного

содержания к другому, оно остается сосредоточенным на одном предмете. Единство

предметной отнесенности соединяется с многообразием предметного содержания.

Устойчивое внимание -это форма предметного сознания. Оно предполагает единство

предметной отнесенности многообразного содержания. Таким образом, осмысленная

связанность, объединяющая многообразное, динамическое содержание в более или

менее стройную систему, сосредоточенную вокруг одного центра, отнесенную к

одному предмету, составляет основную предпосылку устойчивого внимания.

Если бы внимание при всех условиях было подвержено таким колебаниям, какие имеют

место, когда нам даны разрозненные и скудные по содержанию чувственные данные,

никакая эффективная умственная работа не была бы возможна. Но оказывается, что

само включение умственной деятельности, раскрывающей в предметах новые стороны и

связи, изменяет закономерности этого процесса и создает условия для устойчивости

внимания. Устойчивость внимания, будучи условием продуктивной умственной

деятельности, является в известной мере и ее следствием.

Осмысленное овладение материалом, раскрывающее посредством анализа и синтеза

систематизацию материала и т. д., внутренние связи четко расчлененного

содержания существенно содействуют высшим проявлениям внимания.

Устойчивость внимания зависит, конечно, кроме того, от целого ряда условий. К

числу их относятся: особенности материала, степень его трудности, знакомости,

понятности, отношения к нему со стороны субъекта -степени его интереса к данному

материалу- и. наконец, индивидуальные особенности личности. Среди последних

существенна прежде всего способность посредством сознательного волевого усилия

длительно поддерживать свое внимание на определенном уровне, даже если то

содержание, на которое оно направлено,

представляет непосредственного интереса и сохранение его в цен-е внимания

сопряжено с определенными трудностями. Устойчивость внимания не означает его

неподвижности, она не ючает его переключаемости. Переключаемость внимания за-

лючается в способности быстро выключаться из одних установок включаться в новые,

соответствующие изменившимся условиям. Способность к переключению означает

гибкость внимания -весьма важное и часто очень нужное качество.

Переключаемость, как и устойчивость, и объем внимания, и как внимание в целом,

не является какой-то самодовлеющей функцией. Она - сторона сложной и

многообразно обусловленной сознательной деятельности в отличие от рассеяния или

блуждания ни на чем не концентрированного внимания и от внимания неустойчивого,

попросту неспособного длительно удержаться на одном объекте. Переключаемость

означает сознательное и осмысленное перемещение внимания с одного объекта на

другой. В таком случае очевидно, что Переключаемость внимания в сколько-нибудь

сложной и быстро изменяющейся ситуации означает способность быстро

ориентироваться в ситуации и определить или учесть изменяющуюся значимость

различных включающихся в нее элементов.

Легкость переключения у разных людей различна: одни -с легкой переключаемостью -

легко и быстро переходят от одной работы к другой; у других "вхождение" в новую

работу является трудной операцией, требующей более или менее длительного времени

и значительных усилий. Легкая или затруднительная Переключаемость зависит от

целого ряда условий. К числу их относятся соотношение между содержанием

предшествующей и последующей деятельности и отношение субъекта к каждой из них;

чем интереснее предшествующая и менее интересна последующая деятельность, тем,

очевидно, труднее переключение; и оно тем легче, чем выраженнее обратное

соотношение между ними. Известную роль в быстроте переключения играют и

индивидуальные особенности субъекта, в частности его темперамент.

Переключаемость внимания принадлежит к числу свойств, допускающих значительное

развитие в результате упражнения. Рассеянность в житейском смысле слова является

по преимуществу плохой переключаемостью. Имеется бесчисленное множество Оолее

или менее достоверных анекдотов о рассеянности ученых. Тип рассеянного

профессора не сходит со страниц юмористических жур-алов. Однако, вопреки прочно

укоренившемуся в обывательском нимании представлению, "рассеянность" ученых

является, наобо-т> выражением максимальной собранности и сосредоточенности; но

лько сосредоточены они на основном предмете своих мыслей. По-МУ при столкновении

с рядом житейских мелочей они могут ока-

заться в том смешном положении, которое живописуют анекдоты. Для того чтобы

уяснить себе наличие сосредоточенности у "рассеянного" ученого, достаточно

сравнить его внимание с вниманием ребенка, который выпускает из рук только что

привлекшую его игрушку, когда ему показывают другую; каждое новое впечатление

отвлекает его внимание от предыдущего; удержать в поле своего сознания оба он не

в состоянии. Здесь отсутствуют и концентриро- I ванность и распределяемость

внимания. В поведении рассеянного ученого также обнаруживается дефект внимания,

но он заключается, очевидно, не в легкой отвлекаемости, так как его внимание,

наоборот, очень сосредоточено, а в слабой переключаемости. Рассеянность в

обычном смысле слова обусловлена двумя различными механизмами - сильной

отвлекаемостью и слабой переключаемостью.

Различные свойства внимания -его концентрация, объем и распределяемость,

переключаемость и устойчивость - в значительной мере независимы друг от друга:

внимание хорошее в одном отношении может быть не сто'ль совершенным в другом.

Так, например, высокая концентрация внимания может, как об этом свидетельствует

пресловутая рассеянность ученых, соединяться со слабой переключаемостью.

Мы охарактеризовали внимание как проявление избирательной направленности

психической деятельности, как выражение избирательного характера процессов

сознания. Можно было бы к этому прибавить, что внимание выражает не только как

бы объем сознания, поскольку в нем проявляется избирательный характер сознания,

но и его уровень -в смысле степени интенсивности, яркости.

Внимание неразрывно связано с сознанием в целом. Оно поэтому, естественно,

связано со всеми сторонами сознания. Действительно, роль эмоциональных факторов

ярко сказывается в особенно существенной для внимания зависимости его от

интереса. Значение мыслительных процессов, особенно в отношении объема внимания

и его устойчивости, было уже отмечено. Роль воли находит себе непосредственное

выражение в факте произвольного внимания.

Поскольку внимание может отличаться различными свойствами, которые, как

показывает опыт, в значительной мере независимы друг от друга, можно, исходя из

разных свойств внимания, различать разные типы внимания, а именно: 1) широкое и

узкое внимание -в зависимости от их объема; 2) хорошо и плохо распределяемое; 3)

быстро или медленно переключаемое; 4) концентрированное и флюктуирующее; 5)

устойчивое и неустойчивое.

Высшие формы произвольного внимания возникают у человека в процессе труда. Они -

продукт исторического развития.

К оме напряжения тех органов, которыми выполняется труд, в те-ие всего времени

труда необходима целесообразная воля, вы-4 жаюшаяся во внимании, пишет Маркс, и

притом необходима тем л лее чем меньше труд увлекает рабочего своим содержанием

и пособом исполнения, следовательно, чем меньше рабочий наслаж-ается трудом как

игрой физических и интеллектуальных сил2. ТПУД направлен на удовлетворение

потребностей человека. Про-кт этого труда представляет поэтому непосредственный

интерес. Но получение этого продукта связано с деятельностью, которая по своему

содержанию и способу исполнения может не вызывать непосредственного интереса.

Поэтому выполнение этой деятельности требует перехода от непроизвольного к

произвольному вниманию. При этом внимание должно быть тем более сосредоточенным

и длительным, чем более сложной становится трудовая деятельность человека в

процессе исторического развития. Труд требует и воспитывает высшие формы

произвольного

внимания.

В психологической литературе Рибо подчеркнул эту мысль о связи произвольного

внимания с трудом.

РАЗВИТИЕ ВНИМАНИЯ

В развитии внимания у ребенка можно отметить прежде всего диффузный,

неустойчивый его характер в раннем детстве. Тот отмеченный уже факт, что

ребенок, увидя новую игрушку, сплошь и рядом выпускает из рук ту, которую он

держал, иллюстрирует это положение. Однако это положение имеет не абсолютный

характер. Наряду с вышеотмеченным фактом нужно учесть и другой, который

подчеркивается некоторыми педагогами3: бывает, что какой-нибудь предмет

привлечет внимание ребенка или, скорее, манипулирование с этим предметом так

увлечет его, что, начав манипулировать им (открывать и закрывать двери и т. п.),

ребенок будет повторять это действие раз за разом -20, 40 раз и больше. Этот

факт действительно свидетельствует о том, что в отношении очень элементарных

актов, связанных со значительной эмоциональной зарядкой, ребенок уже рано может

проявить внимание в течение более или менее значи-ельного времени. Этот факт не

следует недооценивать, и его нуж-° исп°льзовать для дальнейшего развития

внимания у ребенка. Но не менее, конечно, правильным остается то положение, что

на ротяжении дошкольного возраста, а иногда и к началу школьного

з К. Маркс и ф. Энгельс. Соч., т. 23, стр. 189.

вуссск. О внимании у маленьких детей. Пг., 1922.

ребенок еще в очень слабой степени владеет своим вниманием. Поэтому в учебном

процессе педагог должен тщательно работать над организацией внимания ребенка,

иначе оно окажется во власти окружающих вещей и случайного стечения

обстоятельств. Развитие произвольного внимания является одним из важнейших

дальнейших приобретений, тесно связанных с формированием у ребенка волевых

качеств.

В развитии внимания у ребенка существенным является его интеллектуализация,

которая совершается в процессе умственного развития ребенка: внимание,

опирающееся сначала на чувственное содержание, начинает переключаться на

мыслительные связи. В результате расширяется объем внимания ребенка. Развитие

объема внимания находится в теснейшей связи с общим умственным развитием

ребенка.

Развитие устойчивости детского внимания вслед за Гетцер изучал Бейрль,

определяя, какова в среднем максимальная длительность детских игр в различные

возрасты. Результаты этого исследования дает следующая таблица.

Возраст

0; 6-1; О

1; 0-2; О

2; 0-3; О

3; 0-4; О

4; 0-5; О

5; 0-6; О

Наибольшая длительность игр

14,5

21,1

27,0

50,3

83,3

96,0

В этой таблице особенно показателен быстрый рост устойчивости внимания после 3

лет и, в частности, относительно высокий уровень его к 6 годам, на грани

школьного возраста. Это - существенное условие "готовности к обучению".

Рост концентрации внимания Бейрль определял по количеству отвлечений, которым

поддавался ребенок в течение 10 минут игры. В среднем они выразились в следующих

цифрах.

Возраст

2; 0-3; О

3; 0-4; О

4; 0-5; О

5; 0-6; О

Число отвлечений

3,7

2,06

1,6

1,1

Отвлеченность 2 -4-летнего ребенка в 2 - 3 раза больше отвле-РМОСТИ 4 - 6-

летнего. Вторая половина дошкольного возраста - оды непосредственно

предшествующие началу школьного обучения, такой значительный рост и концентрации

внимания.

Д1"-'

В школьном возрасте, по мере того как расширяется круг инте-

сов ребенка и он приучается к систематическому учебному труду, его внимание -

как непроизвольное, так и произвольное - продолжает развиваться. Однако сначала

и в школе приходится еще сталкиваться со значительной отвлекаемостью детей.

Более значительные сдвиги наступают тогда, когда успеют сказаться результаты

обучения; размер этих сдвигов, естественно, зависит от его эффективности. К 10-

12 годам, т. е. к тому периоду, когда по большей части наблюдается заметный,

часто скачкообразный рост в умственном развитии детей, развитие отвлеченного

мышления, логической памяти и т. д., обычно наблюдается также заметный рост

объема внимания, его концентрации и устойчивости. Иногда в литературе

утверждается, будто у подростка (в 14- 15 лет) приходится наблюдать новую волну

отвлекаемости. Однако никак нельзя принять это утверждение, будто внимание у

подростка вообще хуже, чем в предшествующие годы. Правильно, пожалуй, то, что в

эти годы иногда труднее бывает привлечь внимание ребенка; в частности, от

педагога для этого требуются большая работа и искусство. Но если суметь

интересным материалом и хорошей постановкой работы привлечь внимание подростка,

то его внимание окажется не менее, а более эффективным, чем внимание младших

детей.

Говоря об этих возрастных различиях в развитии внимания, нельзя упускать из виду

существование индивидуальных различий, и притом весьма значительных.

Развитие внимания у детей совершается в процессе обучения и воспитания. Решающее

значение для его развития имеет формирование интересов и приучение к

систематическому, дисциплинированному труду.

Основываясь на слабости произвольного внимания у детей, ряд педагогов, начиная с

интеллектуалиста Гербарта и до современных романтиков активной школы,

рекомендовали целиком строить педагогический процесс на основе непроизвольного

внимания. Педагог должен овладевать вниманием учащихся и приковывать его. Для

того он должен всегда стремиться к тому, чтобы давать яркий, эмоционально

насыщенный материал, избегая всякой скучной учебы.

Безусловно, весьма важно, чтобы педагог умел заинтересовать у ащихся и мог

строить педагогический процесс на непроизвольном

мании, обусловленном непосредственно заинтересованностью.

тоянно требовать напряженного произвольного внимания у де-

тей, не давая никакой для него опоры, это, быть может, самый верный путь для

того, чтобы не добиться внимания. Однако строить обучение только на

непроизвольном внимании ошибочно. Это по существу и невозможно. Каждое, даже

самое захватывающее дело включает в себя звенья, которые не могут представлять

непосредственный интерес и вызывать непроизвольное внимание. Поэтому в

педагогическом процессе необходимо уметь: 1) использовать непроизвольное

внимание и 2) содействовать развитию произвольного. Для возбуждения и

поддержания непроизвольного внимания можно целесообразно использовать

эмоциональные факторы: возбудить интерес, ввести известную эмоциональную

насыщенность. При этом, однако, существенно, чтобы эти эмоциональность и

интересность были не внешними. Внешняя занимательность лекции или урока,

достигаемая рассказыванием очень слабо связанных с предметом анекдотов, ведет

скорее к рассеиванию, чем к сосредоточению внимания. Заинтересованность должна

быть связана с самим предметом обучения или трудовой деятельности;

эмоциональностью должны быть насыщены ее основные звенья. Она должна быть

связана с осознанием значения того дела, которое делается.

Существенным условием поддержания внимания, как это вытекает из

экспериментального изучения устойчивости внимания, является разнообразие

сообщаемого материала, соединяющееся с последовательностью и связанностью его

раскрытия и изложения. Для того чтобы поддерживать внимание, необходимо вводить

новое содержа-ние, связывая его с уже известным, существенным, основным и

наиболее способным заинтересовать и придать интерес тому, что с ним связывается.

Логически стройное изложение, которому, однако, даются каждый раз возможно более

осязательные опорные точки в области конкретного, составляет также существенную

предпосылку | для привлечения и поддержания внимания. Необходимо при этом, чтобы

у учащихся созрели те вопросы, на которые последующее изложение дает ответы. В

этих целях эффективным является построение, которое сначала ставит и заостряет

вопросы перед учащимися и лишь затем дает их разрешение.

Поскольку основой непроизвольного внимания служат интересы, для развития

достаточно плодотворного непроизвольного внимания необходимо в первую очередь

развивать достаточно широкие и над- | лежащим образом направленные интересы.

Произвольное внимание по существу является одним из проявлений волевого типа

деятельности. Способность к произвольному! вниманию формируется в

систематическом труде. Развитие произ- 1 вольного внимания неразрывно связано с

общим процессом фор- | мирования волевых качеств личности.

Л. С. ВЫГОТСКИЙ

ПСИХОЛОГИЯ И ПЕДАГОГИКА ВНИМАНИЯ1

ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ПРИРОДА ВНИМАНИЯ

Традиционная психология определяет внимание как такую

льность, при ПОМощи которой нам удается расчленить сложный Д6 в идущих на нас

извне впечатлений, выделить в потоке наибо-С°е важную часть, сосредоточить на

ней всю силу нашей активности Л6тем самым облегчить ей проникновение в сознание.

Благодаря этому постигаются особые отчетливость и ясность, с которыми

переживается эта выделенная часть.

Однако и прежняя психология знала, что в актах внимания мы встречаемся с

явлениями не одного "психического" порядка и что внимание чаще всего начинается

и в своем развитии исходит из целого ряда проявлений чисто двигательного

характера. Стоит приглядеться к простейшим актам внимания, для того чтобы

заметить, что они всякий раз начинаются с известных установочных реакций,

которые сводятся к движениям различных воспринимающих органов. Так, если мы

собираемся внимательно разглядывать что-нибудь, мы принимаем соответствующую

позу, придаем известное положение голове, нужным образом приспособляем и

фиксируем глаза. В акте внимательного слушания не меньшую роль играют

приспособитель-ные и ориентировочные движения уха, шеи и головы.

Смысл и назначение этих движений всегда сводятся к тому, чтобы поставить в

наиболее удобное и выгодное положение воспринимающие органы, на долю которых

выпадает самая ответственная работа. Однако двигательные реакции внимания идут

дальше, чем названные выше реакции внешних органов восприятия. Весь организм

оказывается пронизанным этими двигательными приспособлениями к восприятию

внешних впечатлений.

Так, даже легчайшие акты внимания, как это показало экспериментальное

исследование, сопровождаются изменениями дыхательной и пульсовой кривой.

Самые интимные процессы организма приспосабливаются к предстоящей деятельности.

Но эти активные двигательные реакции составляют только половину дела.

Другая, не менее важная половина заключается в прекращении всех прочих, не

связанных с предстоящей деятельностью движений и реакций. По личному опыту

всякий знает, насколько темнота спо-

С. Педагогическая психология. М.: Педагогика. 1991,

----------_

Выготский Л. с. 144-167.

собствует внимательному слушанию, тишина -внимательному разглядыванию, другими

словами, насколько бездействие и покой незанятых органов способствуют

сосредоточению внимания и работе главного органа. С психологической точки зрения

прекращение реакции, ее торможение представляют такую же точно двигательную

реакцию, как и всякое активное движение. Таким образом, со стороны двигательной

внимание характеризуется приспособительными движе-. ниями внутренних и внешних

органов и торможением всей прочей-деятельности организма.

Однако наибольшую роль в нашей жизни играют такие акты внимания, когда первая

часть этой картины вовсе отсутствует. Это бывает тогда, когда речь идет о так

называемом внутреннем внимании, т. е. когда объект, на который направлена сила

нашего внимания, не | находится во внешнем по отношению к организму мире, а

составляет часть реакции самого же организма, которая в данном случае выступает

в роли внутреннего раздражителя.

С реактологической точки зрения внимание следует понимать не иначе, как

известную систему реакций установки, т. е. таких подготовительных реакций

организма, которые приводят тело в нужное положение и состояние и подготавливают

его к предстоящей деятельности. С этой точки зрения реакции установки ничем

решительно не отличаются от всех прочих реакций. В них очень легко обна-| ружить

и показать те же самые необходимые три момента, которые;; возникают при полном

протекании какой-либо реакции.

Первый из них -это наличие соответствующего раздражения, толчка или импульса, в

чем бы он ни выражался: в каком-нибудь внешнем впечатлении или во внутреннем

раздражителе, непроизнесенном слове, желании, эмоции и т. п. Без такой опорной

точки не возника-' ет никогда ни одна реакция установки.

Далее следует момент центральной переработки этого импульса,! о наличии которого

мы можем судить по тому, какие разнообразные] формы принимают эти реакции, хотя

бы вызванные одним и тем же/ толчком, в зависимости от разнообразия и сложности

тех состояний,^ в которых находится центральная нервная система.

Наконец, третий момент реакции -ее ответный эффект, который всегда реализуется

при внимании в ряде движений внешних или внут-* ренних, в ряде соматических

реакций внутренних органов или внут-; ренней секреции. Реакция установки в этом

смысле есть самая обыч-, ная реакция организма, но только на ее долю в поведении

человека^ выпадает особая роль - подготовительницы нашего будущего пове-| дения.

Поэтому предварительную реакцию установки можно назвать предреакцией.

ХАРАКТЕРИСТИКА УСТАНОВКИ

Реакции установки необходимо характеризовать с несколь-

сторон. Первое, что позволяет различать между собой реакции тановки, - это так

называемый их объем, т. е. то количество од-оврсменных раздражителей, которое

при данной установке может Лыть включено в механизм действия поведения. По

подсчетам Вун-лта наше сознание может охватить одновременно от 16 до 40 про-ых

впечатлений, в то время как внимание способно подготовить организм к

реагированию одновременно на меньшее количество впе-чатлений--от 6 до 12 -такого

же характера. Отсюда делается совершенно ясным избирательный характер реакции

установки, которая выбирает из всего нашего поведения маленькую его часть и,

видимо, ставит ее в другие условия протекания, нежели все прочие.

Надо сказать, что объем установки не принадлежит к числу биологически

неизменных, постоянных величин. Он дает очень сильные вариации в зависимости от

пола, возраста и индивидуальности, а глав-ное - от упражняемости, навыков и

опыта того или иного лица. Далее для одного и того же человека объем возможных

установок не является чем-то постоянным, но может изменяться в зависимости от

общего состояния его организма. Однако понятие о пределах и границах

установочных возможностей организма составляет одно из самых ценных завоеваний

психологии внимания и вводит это учение в экономические рамки, позволяет всегда

рассчитывать и учитывать наперед возможности нашего поведения.

Вторым моментом, характеризующим установку, является ее длительность. Дело в

том, что установка обнаруживает чрезвычайно не-устойчивое, шаткое и как бы

колеблющееся состояние. Это можно видеть из простейших опытов. Если фиксировать

глазом самым внимательным образом одну точку или букву в течение долгого

времени, то сильное вначале внимание начинает постепенно ослабевать; точка,

вначале воспринимаемая с наибольшей отчетливостью и ясностью, станет тускнеть

перед нашими глазами, делаться расплывчатой и туманной, пропадать из поля

зрения, возникать вновь, дрожать и как бы мерцать перед глазом, хотя все внешние

условия, определяющие ход раздражений, остались теми же. Очевидно, изменение в

результатах надо отнести за счет изменений некоторых внутренних процессов, в

частности установки.

Как ни странно, длительность установки измеряется чрезвычайно ничтожным

промежутком времени и в самых больших случаях еАва ли превышает несколько минут;

после этого начинается как бы Ритмическое колебание установки. Она пропадает и

возникает вновь, сли условия поведения требуют ее поддержания в течение долгого

времени. Установка идет как бы толчками с промежутками, пунктиром, а не сплошной

линией, регулируя наши реакции толчками и предоставляя им протекать по инерции в

промежутках между одним и другим толчком.

Таким образом, ритмичность становится основным законом наших установок и требует

от нас учета всех вытекающих отсюда педагогических требований. Простейшие опыты

Урбанчича подтвердили это вполне. В этих опытах испытуемому предлагалось с

закрытыми глазами прислушиваться к тиканью часов и отмечать словами "дальше" и

"ближе" те случаи, когда ему казалось, что тиканье часов становится тише или

громче. Во всех случаях безошибочно получался один и тот же результат:

испытуемый попеременно, с правильным чередованием, произносил "дальше" и

"ближе", так как он все время находился под впечатлением то затихания, то

усиления тиканья, и ему казалось, будто часы равномерно приближаются и удаляются

от него испытателем; между тем они были неподвижно подвешены к какой-нибудь

рамке и не меняли положения.

Опять очевидно,'^что причину ослабления и усиления звука следует искать не во

внешних процессах, а во внутренних процессах установки. В данном случае мы имеем

дело с совершенно чистым видом ритмичности или волнообразное(tm) в установке,

которая, будучи направлена на равномерный и непрерывный ряд раздражений,

воспринимает их не как разрозненный ряд совершенно подобных раздражений, а как

единое волнообразное целое, имеющее свои точки подъема и падения.

В зависимости от этого стоит и последняя черта и функция установки, при которой

она выступает в роли объединителя и организатора внешних впечатлений. Благодаря

ритмичности нашего внимания мы склонны вносить ритм и приписывать его всем

внешним раздражениям независимо от того, обладают они им на самом деле и-ли нет.

Иначе говоря, мы воспринимаем мир не в его расчлененном, хаотическом виде, но

как связанное и ритмическое целое, объединяя; более мелкие элементы в группы,

группы в новые, большие образования. Становится понятным выражение одного из

психологов, что благодаря вниманию мир воспринимается как бы в стихах, где

отдельные слоги объединяются в стопы, эти последние -в полустишия, полустишия -в

стихи, стихи -в строфы и т. д.

ВНУТРЕННЯЯ И ВНЕШНЯЯ УСТАНОВКА

Со стороны качественной эмпирическая психология характеризовала внимание как

непроизвольное и произвольное. Первым типом внимания обычно считали такие акты,

которые возникали в

ответ на какие-нибудь внешние раздражения, привлекающие нас своей чрезмерной

силой, интересом или выразительностью. Если, сидя в тихой комнате, я весь

обращаюсь в слух при звуке выстрела -это легко может служить лучшим примером

непроизвольного внимания. Причина моих установочных реакций лежит не в

организме, а вне его, в неожиданной силе нового раздражителя, который

завладевает всем свободным полем внимания, оттесняет и тормозит прочие реакции.

Внутренним, или произвольным, вниманием психологи называли такие случаи, когда

сосредоточение обращено не вовне, а внутрь организма и предметом внимания

становится собственное переживание, поступок или мысль человека. Примером

произвольного внимания может служить всякое сосредоточение на собственной мысли,

когда мы стараемся что-нибудь припомнить, сообразить или принимаемся за какую-

нибудь работу (за чтение книги, за писание письма) и совершенно сознательно и

произвольно производим подготовку всех нужных органов к этой работе.

Долгое время казалось, что между обоими типами внимания существует внутренняя и

коренная разница и что она всецело покрывается различием между физиологической

природой первого типа и психической природой второго. Этот второй тип психологи

охотно характеризовали как внутреннюю волю, как чистый акт волевого усилия, не

связанный непосредственно с телесными проявлениями. Между тем экспериментальное

исследование показало, что и в случае произвольного внимания мы имеем те же

самые соматические реакции дыхания и кровообращения, что и при первом типе

внимания. Далее, эти акты сопровождаются тем же самым прекращением посторонних

движений, той же задержкой деятельности, что и внешнее внимание, и единственным

различием между одним и другим типом следует считать отсутствие во втором явно

выраженных приспособительных реакций внешних органов.

Но это различие совершенно ясно и полно объясняется различием в объекте, на

который направлено внимание в обоих случаях. Совершенно понятно, что при

внимании, возбужденном каким-либо впечатлением, идущим извне, организм реагирует

подготовкой соответствующих органов восприятия, через которые это впечатление

может быть доведено до сознания. И так же понятно, что в таких реакциях нет ни

малейшей надобности, когда установка сосредоточивается не на внешних, а на

внутренних раздражителях, которые воспринимаются нами с проприорецептивного и

интерорецептивного полей, в то время как внешние раздражения воспринимаются нами

с эксте-рорецептивного поля.

Обычный язык запечатлел данное сходство в тех выражениях, которыми он обозначает

эти акты внутреннего внимания. Когда мы усиленно и сосредоточенно вспоминаем

что-нибудь, мы как бы прислушиваемся к звучащим внутри нас словам, и нам точно

так же мешают посторонние звуки и голоса, как они мешают нам, когда мы

внимательно слушаем чью-либо речь или музыку. Здесь язык закрепляет то полное

сходство, которое существует между прислособи-тельными движениями и уха, и

проприорецептивных нервных путей при первом и втором типах внимания. При этом

существенной психологической разницей будет только наличие во втором случае

некоторого внутреннего раздражителя, который оказывается способным вызвать тот

же самый эффект установочной реакции, что и внешний раздражитель.

Мы нисколько не ошибемся, если признаем, что различие между одним и другим типом

установки сводится к различию между прирожденным, или безусловным, и

приобретенным, или условным, рефлексом. Сосредоточение в его элементарных,

простейших формах есть, как показало наблюдение, безусловный рефлекс,

проявляющийся в первые дни жизни младенца и имеющий решительно все типичнейшие

черты внимания взрослого. Но, как всякий безусловный рефлекс, и рефлекс

сосредоточения подлежит воспитанию и перевоспитанию. Если раздражение,

вызывающее этот рефлекс, сопровождается всегда еще каким-либо другим посторонним

раздражением, то в результате многократного совпадения во времени обоих

раздражителей замыкается новая связь в коре головного мозга между вторым

индифферентным раздражителем и совпадающей с ним реакцией. Теперь у нас

образован условный рефлекс, который будет действовать с механической

правильностью и вызываться новым раздражителем с такой же точностью, с какой

вызывался прежде безусловный.

Положим, что рефлекс сосредоточения всчтда вызывался у ребенка впечатлениями,

идущими на него от кормящей матери. Если система этих раздражителей совпадала

всякий раз с раздражениями глаза, идущими от собственных реакций, или с

собственным недовольным криком, то в результате недолгого обучения достаточно

будет одного только чувства глаза или крика для того, чтобы все реакции ребенка

были установлены на еду, на прием пищи, хотя бы мать вовсе отсутствовала в эту

минуту.

Так внешняя установка, вызывавшаяся внешним раздражителем, ныне перешла во

вторую фазу, сделалась установкой внутренней, ибо она подчинилась внутреннему

раздражителю.

1 I

ВНИМАНИЕ И РАССЕЯННОСТЬ

Обычно принято понимать рассеянность как прямую противоположность вниманию. И в

самом деле, если под актами внимания понимать подготовленность организма к

наступлению тех или иных раздражений, то рассеянность, конечно, означает полную

неожиданность наступившего раздражения и полную неприспособленность организма к

реагированию на него.

Если мы внимательны к чужим словам, то реагируем на них тотчас подходящим и

осмысленным ответом; если мы слушаем рассеянно, то либо не ответим вовсе, либо

ответим с задержкой, невпопад.

Однако такое представление нуждается в серьезной поправке. Дело в том, что с

психологической точки зрения приходится различать две совершенно несходные

стороны в рассеянности, которые не менее непримиримы между собою, чем внимание и

рассеянность. Рассеянность может проистекать действительно из слабости внимания,

из неумения собрать, сосредоточить и сконцентрировать установку на чем-нибудь

одном. Поэтому она может означать известную при-остановленность и разлаженность

всего механизма нашего поведения и в этом смысле при сколько-нибудь заметных

чертах принимает явный патологический характер и относится к области

ненормального.

Однако рассеянность, с которой большею частью приходится иметь дело педагогу и

которая проявляется на каждом шагу в жизни нормального человека, представляет из

себя необходимого и полезного спутника внимания. Выше мы выяснили то значение

установки, которое она приобретает, ограничивая известной узостью наше

поведение. Смысл установки всегда сводится к тому, чтобы сузить протекание

реакций и за счет их количества выиграть в силе, качестве и яркости. Это

естественно и предполагает сужение нашего поведения настолько, что целый ряд

идущих на нас раздражений остается нейтральным и не возбуждает никакой реакции с

нашей стороны.

Быть внимательным к чему-либо одному непременно предполагает быть рассеянным по

отношению ко всему остальному. Зависимость приобретает совершенно математический

характер прямой пропорциональности, и мы можем прямо сказать: чем больше сила

внимания, тем больше и сила рассеяния. Иными словами, чем точнее и совершеннее

установка на одной какой-нибудь реакции, тем менее приспособленным оказывается

организм к другим. В известных анекдотах о рассеянности ученых и вообще людей,

занятых какой-либо одной мыслью, этот психологический закон связи внимания и

рассеяния находит самое блестящее подтверждение. Рассеянность ученого,

рассеянность исследователя всегда означают необычайную собран-

ность его мысли в одной точке. В этом смысле с научной точки зрения правильно

будет говорить не о воспитании внимания и борьбе с рассеянностью, но о

правильном воспитании того и другого вместе.

БИОЛОГИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ УСТАНОВКИ

Биологическое значение установки лучше всего раскрывается тогда, когда мы

принимаем во внимание потребности, из которых она возникла. Чем сложнее

организм, тем многообразнее и тоньше форма его взаимоотношений со средой, тем

более высокие формы принимает его поведение. Основным усложнением, отличающим

поведение высших животных, является надстройка так называемого личного опыта,

или условных рефлексов, над опытом прирожденным, или наследственным. Поведение

паука или бабочки на 99 % определяется наследственно-инстинктивными формами и

только на 1 %, говоря грубо и приблизительно, личными связями, установленными

особью. Это соотношение меняется в обратном порядке, как только мы переходим от

низших животных к высшим.

В сложном составе поведения человека едва ли 0,01% всех реакций принадлежит к

числу прирожденных, не затронутых какими-либо индивидуальными влияниями личного

опыта. Биологически смысл этой надстройки заключается в так называемом

предварительном, или сигнальном, приспособлении организма к наступлению событий,

которых еще нет в наличии, но которые непременно по известным признакам должны

произойти. Сигнальная, или предварительная, форма приспособления к будущим

изменениям среды в своих высших формах переходит в реакции внимания или

установки, т. с. связывается рефлекторно с такими импульсами реакций, которые

приводят организм в наиболее совершенное подготовительное состояние.

Установка, по точному определению Грооса, с биологической точки зрения может

быть определена как ожидание грядущего, как средство, позволяющее организму

реагировать нужными движениями не в самый момент наступления опасности, но при

отдаленном ее приближении в телесной борьбе за существование.

Поведение человека в его сложных формах как бы раздваивается: благодаря

громадному количеству выработанных организмом реакций и необычайной сложности их

комбинирования и сочетания возникает надобность в особом управлении протеканием

этих реакций, в контроле организма над собственным поведением. В роли

контролирующих и регулирующих реакций и выступают прежде всего внутренние

раздражители, возникающие с проприорецептивного

60 ,

и приводящие организм в боевую готовность перед каждой реакцией.

Вот почему с полным правом можно сравнить внимание с внутренней стратегией

организма. Оно действительно выступает в роли стратега, т.е. направителя и

организатора, руководителя и контролера боя, не принимающего, однако,

непосредственного участия в самой схватке.

С этой основной точки зрения делаются легко объяснимыми и все черты установки.

Понятной делается и необычайная кратковременность установки, так как она

чрезвычайно рискованна для организма. Подготовляя организм к бою на одном

участке, она ослабляет его и демобилизует на всех остальных, и если бы установка

не была так пуглива и мгновенна, то ставила бы организм множество раз под удары

величайшей опасности, против которых он был бы совершенно бессилен.

Установке биологически необходимо быстро перебегать с одной реакции на другую,

охватывать своим организующим действием все стороны поведения. Такова же природа

ритмичности нашего внимания, которая означает не что иное, как отдых внимания,

совершенно необходимый для его длительной работы. Ритмичность следует понимать

как принцип не укорочения внимания, а, напротив, удлинения внимания, потому что,

насыщая и пересекая работу внимания минутами остановки и отдыха, ритм сохраняет

и поддерживает его энергию в течение максимально долгого срока.

Последнее, что открывается в природе внимания при разгадке его биологического

значения, - реакцию установки следует понимать как непрерывно длящееся усилие

организма, а вовсе не мгновенное проявление его активности. В этом смысле правы

те, которые говорят, что (как мотор) внимание работает взрывами, сохраняя силу

толчка от одного взрыва до другого. Таким образом, акт внимания приходится

понимать как непрерывно уничтожающийся и возникающий вновь, как затихающий и

саморазгорающийся ежеминутно.

ПЕДАГОГИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ УСТАНОВКИ

Можно, не боясь преувеличения, сказать, что установка является первым условием,

благодаря которому создается возможность Для педагогического воздействия на

ребенка. Некоторые педагоги предпочитают даже сводить весь процесс воспитания к

выработке известных форм установки, считая, что всякое воспитание есть прежде

всего воспитание внимания, а отличаются различные роды воспитания друг от друга

только характером тех установок, которые должны быть выработаны.

В известном смысле это совершенно правильно, поскольку при воспитании мы имеем

дело не с движениями и поступками, но с выработкой умений и навыков для будущего

действования и деятельности. А раз так, наша задача не вызов тех или иных

реакций самих по себе, но только воспитание нужных установок. Воспитание

призвано вносить известную координацию, осмысленность и направленность в

хаотические и некоординированные движения новорожденного. Поэтому основным

принципом воспитания становится выбор наиболее нужных и важных реакций, которые

должны быть сохранены и вокруг которых должны кристаллизоваться и

организовываться в группы другие, меньшего значения реакции, с тем чтобы в конце

концов ненужные для организма движения были вовсе заторможены и подавлены.

Но именно эти три функции - выделения, группировки и задержки - исполняют

механизм установки. Обычно для пояснения педагогического значения внимания

приводятся наблюдения относительно того, как мать, совершенно равнодушная к

всевозможным стукам и шумам, происходящим на улице, просыпается от слабого писка

ребенка; как мельник, которого не в состоянии разбудить сильнейший гром и шум

грозы, просыпается от легчайшего журчания воды. Другими словами, обычно

ссылаются на такие случаи и факты, когда установка позволяет выделить наиболее

биологически важные для организма воздействия среды, хотя бы они уступали по

своей силе другим.

РАЗВИТИЕ ВНИМАНИЯ

Не менее ценным делает установку как предмет воспитания ее бесконечная

способность к развитию. Если сопоставить различные способности у ребенка и

взрослого - ни в одной области мы не найдем такой колоссальной и грандиозной

разницы, как в установке. Внимание в первоначальном возрасте бывает почти

исключительно рефлекторно-инстинктивного характера, и только постепенно, путем

длительной и сложной тренировки, оно превращается в произвольную установку,

направляемую важнейшими потребностями организма и, в свою очередь, направляющую

все течение поведения.

При этом чрезвычайное педагогическое значение приобретает детский интерес как

самая частая форма проявления непроизвольного внимания. Детское внимание

направляется и руководится почти всецело интересом, и поэтому естественной

причиной рассеянности ребенка всегда является несовпадение двух линий в

педагогическом деле: собственно интереса и тех занятий, которые предлагаются в

качестве обязательных.

Вот почему старая школьная система, в которой расхождение этих линий бралось за

основу психологической мудрости, вынуждена была прибегать к внешним мерам

организации внимания, оценивать внимание учеников особой отметкой и, в сущности,

совершенно бессильна в выработке должных форм установки.

Если предоставить ребенку следовать и развиваться согласно его интересам, это

неизбежно повлечет за собою следование собственным прихотям и потребностям и

приведет к тому же, к чему привело бы такое же отношение со стороны всадника к

лошади. Многим педагогам это казалось отказом от управления и руководства

воспитательным процессом, и они рассуждали приблизительно так: если ребенок

будет руководиться своим интересом, то к чему тогда учитель? Он бесполезен, если

будет слепо следовать позади ребенка за его интересом; он вреден, если впереди

ребенка будет стараться отражать этот интерес и парализовать его силу действия.

Это видимое затруднение разрешается, в сущности, самым безболезненным образом в

педагогической психологии, если стать на ту единственно правильную точку зрения,

что воспитание одинаково не означает ни простого следования за естественными

наклонностями организма, ни бесплодной борьбы с данными наклонностями. Линия

научного воспитания пролегла между этими двумя крайностями и требует их

соединения в одно целое. Никакое воспитание не осуществимо иначе, как через

естественные наклонности ребенка; во всех своих стремлениях оно исходит из того,

что берет за отправной пункт именно наклонности. Но оно расписалось бы в

собственном бессилии, если бы видело только в этом цель и смысл своего

призвания. На самом деле оно активно вмешивается в естественные наклонности

ребенка, сталкивает их между собою, группирует по своему произволу,

покровительствует одним, стимулирует их за счет других и таким путем вводит

стихийный процесс детских склонностей в организующее и оформляющее русло

воспитательно-социальной среды.

В таком же точно положении находится вопрос и относительно роли педагога в

развитии детских интересов. С одной стороны, психолог вынужден признать всесилие

этого закона и утверждать вслед за Торндайком, что данный принцип имеет

универсальное значение и самое неинтересное дело мы в конце концов делаем все-

таки из интереса, хотя бы из отрицательного: стремления избежать неприятности.

С этой точки зрения всякое обучение возможно только постольку, поскольку оно

опирается на собственный интерес ребенка. Другого обучения не существует. Весь

вопрос в том, насколько интерес направлен по линии самого изучаемого предмета, а

не связан с посторонними для него влияниями наград, наказаний, страха, желания

уго-

дить и т. п. Но признание всесилия детского интереса отнюдь не обрекает педагога

на бессильное следование за ним. Организуя среду и жизнь ребенка в этой среде,

педагог активно вмешивается в процессы протекания детских интересов и

воздействует на них таким же способом, каким он влияет и на все поведение детей.

Однако его правилом всегда будет: прежде чем объяснять - заинтересовать; прежде

чем заставить действовать - подготовить к действию; прежде чем обратиться к

реакциям - подготовить установку; прежде чем сообщать что-нибудь новое - вызвать

ожидание нового.

Таким образом, со стороны субъективной для ученика установка раскрывается раньше

всего как известное ожидание предстоящей деятельности.

ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ ОЖИДАНИЯ

Из повседневной жизни легко заметить, что ожидание облегчает поведение при

наступлении какого-нибудь события. Неожиданность большей частью означает

неподготовленность и несовершенство реакции. Однако благодаря точным

психологическим экспериментам удалось открыть истинную природу ожидания и

правильно очертить границы его педагогического значения.

Опыт показал, что ожидание, в сущности 'говоря, всегда сводится к некоторой

предварительной подготовке соответствующих рабочих органов, что ожидание есть

как бы мобилизация организма для предстоящего действия, что оно есть уже

начавшееся действие, но только не доведенное до конца. Эти начавшиеся действия

Бине называет психологическими позами.

Как поза возникает в результате известных движений и служит исходным пунктом для

последующих, так и психические состояния ожидания возникают как результат

известных реакций и создают основу для возникновения последующих.

При измерении длительности простой реакции удалось установить чрезвычайно

интересный факт, сводящийся к тому, что при простом реагировании на какой-нибудь

простой раздражитель у каждого человека возможны три совершенно разного рода

реакции, резко отличающиеся друг от друга в зависимости от предварительной

установки.

Самый обычный тип реакции принято называть натуральной или естественной

реакцией. Это такая реакция, когда движение совершается при наиболее привычной,

обычной и свойственной данному лицу установке, т. е. тогда, когда мы не

вмешиваемся активно в установку испытуемого и не организуем ее по-своему в

зависимости от целей эксперимента. Опыт показал, что в этих случаях мы имеем

типи-

ческое для каждого данного лица среднее время его реакции, т. е. привычную

среднюю величину его установки, которая проявляется в обычном естественном темпе

движений - походке, разговоре, письме этого человека. Другими словами, в этих

случаях мы как бы вызываем естественную установку, выработавшуюся и сложившуюся

у данного лица в течение ряда лет и составляющую неотъемлемую часть его

темперамента и характера.

Всякий знает, что у каждого из нас есть своя привычная манера говорить, скорость

походки, темп жестикуляции и речи. Однако эта естественная или натуральная

установка может быть резко отклонена от своего среднего времени в обоих

направлениях, если предварительной инструкцией, даваемой испытуемому, мы вызовем

у него новую установку.

Если перед самым опытом мы попросим испытуемого реагировать не привычным для

него, а более быстрым способом на внешнее впечатление и одновременно направить

все внимание на реагирующий орган, скажем на палец, которым должно быть

совершено ответное движение, то получим чрезвычайно заметный эффект. Он скажется

в очень значительном падении времени реакции и в том, что вызванная нами

предварительная установка на соответствующее движение уже произвела все нужные

нервные возбуждения, необходимые для того, чтобы движение могло совершиться, и

только задержала самое движение до наступления сигнала. По наступлении сигнала

задержка снимается, и реакция совершается бурно и интенсивно.

Этот закон прекрасно учитывает военная педагогика, когда, стремясь выработать

при военном обучении максимально быстрые и точные движения, пользуется

расчленением команды (тех же в сущности раздражителей) на 2 части: на так

называемые исполнительную и предварительную команды. Причем в процессе обучения

обе части разделяются часто промежутком в несколько мшгут для того, чтобы

воспитать в солдате совершенно отчетливые движения установки и самой реакции.

Когда подается команда "шагом", солдаты остаются на месте, однако они знают, что

сейчас им придется идти; они исполняют по команде только установку,

заготавливают нужные для движения группы мускулов, мобилизуют их, и внешне это

выражается в том особом напряжении, готовности двинуться в каждую секунду,

которая переходит немедленно в активное движение, как только раздается

исполнительная часть команды: "марш". И только при таком сознательном

расчленении установки и самого движения вырабатывается максимально точная и

совершенная реакция.

, Спрашивается, откуда возникает это укорочение во времени, происходящее при

такой мускульной реакции, или, иначе говоря, при ус-

"• Гцппенрей

рейтер .Психология внимания"

тановке на мускульную часть движения. Совершенно очевидно, что оно происходит за

счет части процессов, совершившихся предварительно при самой установке, и если

моторная установка сокращает время протекания мускульной реакции, то,

следовательно, часть этой работы она выполнила сама, и мускульная реакция

протечет теперь под контролем и руководством этой установки.

Совершенное подтверждение сказанному мы находим в обратном случае, когда

вызывается установка прямо противоположного характера. Это будет в тех случаях,

когда инструкция требует от испытуемого, чтобы он направил все свое внимание не

на реагирующий орган, а на органы воспринимающие. Иными словами, когда мы

попросим испытуемого внимательно прислушиваться или вглядываться и реагировать

не раньше, чем он ясно воспримет и осознает раздражение. При такой сенсорной

установке, направляющей все подготовительные операции на первый воспринимающий

момент реакции, мы получаем чрезвычайно выраженный эффект общего замедления

реакции по сравнению со средним временем ее натуральной формы.

Замедление движения несомненно вызвано тем задерживающим действием, которое

оказывает всякая посторонняя установка на реакцию. В данном случае установка

была направлена всецело на воспринимающие органы, и, естественно, она задержала

и замедлила реакцию руки.

Таким образом, экспериментальными исследованиями было доказано совершенно

реальное влияние установки на протекание последующих реакций. Экспериментальная

психология свидетельствует, что время, сила и форма всякого движения всецело

предопределены предварительной установкой.

Просто и наглядно говорит о действии установки опыт с двумя тяжестями

одинакового веса, но разной величины. Если поднять последовательно одной и той

же рукой две тяжести одинакового веса, сперва большую, потом меньшую, то

впечатление всегда покажет нам с несомненной точностью, что большая покажется

легче, хотя бы на наших глазах неоднократно на весах эти же гири уравновешивали

друг друга. Другими словами, даже точное знание будет бессильно опровергнуть

иллюзию, и, следовательно, корни иллюзии надо искать не в самом процессе

взвешивания, а в предварительной установке, которая совершается бессознательно в

силу приобретенной привычки перед процессом взвешивания.

Эта установка сводится к тому, что, видя перед собой больший предмет, мы

совершаем установку на поднимание большей тяжести, мы ассигнуем как бы больший

двигательный импульс, совершаем более значительный посыл энергии, чем тогда,

когда видим перед со-

бой предмет маленький. В зависимости от этого одинаковая тяжесть распределяется

в одном случае на незначительное мускульное усилие, в другом - на более

значительное, и, не изменяясь в своей величине, тот же самый вес может нам

показаться иной раз большим, а иной раз меньшим.

Все эти опыты говорят, в сущности, только об одном: всякое поведение

определяется и регулируется совершенно реально предшествующими ему реакциями

установки, но влияние реакций выражается не всегда прямо, а иногда и косвенно в

следующих за ними реакциях. ,;> ,..,,,

ПЕДАГОГИЧЕСКИЕ ВЫВОДЫ >: -

Важнейшие педагогические выводы, которые должны быть сделаны из учения об

установке, сводятся прежде всего к общей формуле, последняя требует от педагога

внимания не только к протекающим и явным реакциям ученика, но и к невидимым

подпочвенным установкам, предшествующим этим реакциям. Таким образом, учитель

должен не только наблюдать ученика, но и, по-видимому, догадываться всякий раз о

невидимом, совершающемся в нем.

Для того чтобы обеспечить успех преподавания и обучения, учитель должен

обеспечить не только все условия правильного протекания реакций, но - что

гораздо важнее - правильную установку. Можно сказать в полном согласии с

психологической теорией, что главное ударение в воспитании должно лежать именно

на установках. В зависимости от этого учитель всякий раз должен рассчитать,

соответствует ли преподносимый им материал основным законам деятельности

внимания.

Прежде всего материал должен быть организован и преподнесен так, чтобы он

отвечал узкому объему установочных реакций и по характеру своего действия не

противоречил длительности ее протекания. Простейшие и банальные правила

педагогической вежливости, требующие того, чтобы урок не слишком растягивался и

не произносился скороговоркой, в сущности в самой примитивной форме выражают то

же самое: соответствие материала приспособительным реакциям ученика.

Чрезвычайно важно организовать материал так, чтобы он соответствовал и

ритмической работе нашей установки. Простейшее наблюдение над ошибками,

делаемыми детьми в диктантах под влиянием рассеянности, а не незнания орфографии

обнаруживают волнообразную ритмичность, и если разбить диктант на равные

временные промежутки, то каждая фаза будет последовательно характеризоваться

увеличением или уменьшением числа ошибок.

3* •

Необходимо так педагогически организовать урок, так расчленить материал, чтобы

на моменты подъема силы внимания приходились наиболее ударные и важные места, а

с моментами падения волны внимания совпадали наименее важные и не уводящие

вперед части изложения.

Далее, сам материал должен заключать в себе податливость и способность к

ритмическому оформлению, т. е. преподноситься в таком связном виде, который

позволил бы воспринимать все его части как одно целое.

Наконец, последнее и самое важное правило требует со стороны педагога одинаковых

отношения и заботы как к вниманию, так и к рассеянности. Глубоко ошибается тот

учитель, который в рассеянности видит своего злейшего врага и не понимает

простой истины, что наиболее внимательным может быть именно тот, кто наиболее

рассеян у него в классе.

Секрет превращения рассеянности во внимание есть, в сущности говоря, секрет

перевода стрелки внимания с одного направления на другое, и достигается он.

общим воспитательным приемом переноса интереса с одного предмета на другой путем

связывания их обоих. В этом и заключается основная работа по развитию внимания и

по превращению непроизвольного внешнего внимания во внимание произвольное.

Воспитатель должен позаботиться о создании и выработке в ученике достаточного

количества внутренних раздражителей, связанных с теми или иными реакциями

установки, и когда это будет сделано, он может быть уверен, что внимание

включено во внутренние механизмы поведения и работает в согласии с ними.

В связи с этим делается ясной необходимость учета основной установки воспитания,

которую в педагогической литературе последних лет принято называть целевой

установкой каждого воспитательного акта. Поскольку новая психология передает сам

воспитательный процесс из рук учителя Б руки ученика, постольку она требует и

переноса целесознательности этого акта с учителя на ученика. Она требует, чтобы

ученик не только воспитывал себя собственными поступками, а учитель направлял и

регулировал факторы, определяющие эти поступки, но чтобы и учитель, и ученик

сознавали цель этих поступков.

Простейшим примером важности такой основной целевой установки в воспитательном

процессе может служить общая для нашей старой школы психологически бессмысленная

и педагогически губительная установка на экзамены. Экзамены, отнесенные обычно к

концу учебного года, по своему временному положению в системе обучения и по тем

последствиям, которые с ними связаны для учеников,

превращались вопреки желанию и мысли педагогов в естественную целевую установку.

И когда лучшие педагоги с прискорбием видели, что в средней школе учатся для

того, чтобы выдержать экзамены, а экзамены выдерживаются для того, чтобы

получить диплом, они были бессильны бороться с этим, потому что не могли взамен

естественной установки выдвинуть какую-нибудь другую и сами оказывались

безоружными перед естественной и стихийной силой установки.

Чрезвычайно важно отметить, что даже в таких, как бы механических и "пассивных"

процессах, как память и заучивание, решающую роль играет установка. Опыт

показал, что заучивание происходит совершенно различным образом и дает

совершенно разные результаты в зависимости от того, какой проверке испытуемый

подвергается впоследствии. И если испытуемые знают, что им придется в качестве

отчета в заученном воспроизвести все сплошь, они заучивают одним способом; если

они знают, что им придется только опознать воспроизводимое перед ними,

заучивание производится совершенно другим способом. Таким образом, определяющим

моментом в воспитательном процессе является сознание того, для чего производится

то или другое действие, заучивается материал, и конечная цель через

предварительную установку оказывает самое важное направляющее действие на

воспитательный процесс.

Педагогическое значение ожидания сводится не столько к разрыхлению и

подготовлению почвы для восприятия новых знаний, сколько к выработке правильного

направления, которое будет сообщено вновь возникающей реакции.

Процесс воспитания в конечном счете сводится к выработке у учеников известного

количества реакций и других, более сложных форм поведения. Решающим для успеха

или неуспеха данного процесса является факт совпадения или несовпадения

направления этих реакций с тем, в котором они призваны действовать. Если я храню

в своей памяти тысячи полезных знаний, но не могу ими воспользоваться в нужный и

подходящий момент, эти знания лежат мертвым грузом во мне и не только не полезны

в поведении, но и приносят явный вред, потому что занимают место и не позволяют

установиться и выработаться другим, менее богатым, но более верным по

направлению реакциям.

То, что в популярной педагогической литературе называлось нежизненностью школы,

в сущности, означает ту же самую неправильность в основной целевой установке

воспитания. Самый большой грех прежней школы заключался в том, что ни один из ее

участников не мог ответить на вопрос, для чего изучаются география и история,

математика и словесность. Ошибаются те, кто думает, что старая школа

давала мало знаний. Напротив, часто она сообщала необыкновенное количество

знаний, особенно европейская школа. Но только это был всякий раз клад в пустыне,

богатство, которому никто не мог дать должного употребления, потому что основная

установка знаний била мимо жизни и всегда оказывалась в крайнем разладе с ней.

Как бриллиант в пустыне, эти знания были не в силах утолить простейших жизненных

запросов самого рядового и скромного ученика.

Из личного опыта всякий припомнит, что единственное почти применение, которое

ему удалось сделать из приобретенных в школе знаний, был более или менее точный

ответ на экзамене, и никому еще знание географии не облегчило ориентировку в

мире и не расширило круга впечатлений в путешествии, а знание астрономии не

помогло сильнее и ярче пережить величие неба.

Отсюда основным педагогическим требованием делается требо.-вание того, чтобы

весь решительно учебный и воспитательный материал был насквозь пронизан и

пропитан целевой установкой, а воспитатель всякий раз точно знал направление, в

котором должна действовать устанавливаемая реакция.

ВНИМАНИЕ И ПРИВЫЧКА

Привычка и внимание находятся в антагонистических отношениях, и там, где

укореняется привычка, там исчезает внимание. Всякий знает, как поражает все

непривычное и новое и как часто мы не в состоянии сказать, какого цвета обои у

нас в комнате или глаза у человека, с которым мы встречаемся ежедневно.

И по самому смыслу работа внимания должна быть особенно напряженной и серьезной

тогда, когда поведение выходит из берегов привычки и когда перед нами стоят

задачи особенно сложного и трудного реагирования. В зависимости от этого принято

привычку называть врагом и сном внимания, и в педагогической психологии до

последнего времени господствовало противоречивое и двойственное отношение к тому

и другому.

В самом деле, педагогическая ценность обоих процессов настолько ясна и очевидна,

что нельзя явно поступиться одним из них за счет другого; приходится искать

способ примирения обоих. Такой способ заключается в правильной психологической

разгадке истинного взаимоотношения внимания и привычки. Внимание действительно

прекращает свою работу, как только поведение становится привычным, но это не

означает ослабление внимания, а, наоборот, связано с усилением его активности.

Это сделается совершенно понятным, если припомнить основную узость внимания и

то, что оно выигрывает всякий раз в силе, как

только теряет в широте. Привычка, автоматизируя действия, подчиняя их автономной

работе низших нервных центров, совершенно освобождает и разгружает работу нашего

внимания и, таким образом, вызывает как бы относительное исключение из закона

сопряженного торможения посторонних реакций при основной установке.

Мы говорили выше, что всякая установка тормозит протекание посторонних реакций.

Правильнее было бы прибавить: кроме автоматических и привычных. Можно

чрезвычайно внимательно разговаривать, продолжая ходить по улице, можно вести

беседу при сложной рукодельной работе. Чрезвычайно важное психологическое

значение этого изъятия из закона торможения станет совершенно очевидным, если

принять во внимание, сколько выигрывает наше поведение в многообразии и широте,

если параллельно с центральной, главной установкой у нас возникает ряд

параллельных, частных установок на привычные действия.

Строго говоря, и это явление следует понимать не как исключение из общего

психологического закона, а, скорее, как расширение того же самого принципа. И

привычные действия, и совершенно автоматические поступки требуют для своего

начала и прекращения участия соответствующей установки, и если мы хотим

рукодельничать, совершенно того не замечая, то все же потребно внимание для

того, чтобы пойти, остановиться, взять работу и бросить ее, т. е. начало и конец

автоматических действий Никак не могут обойтись без соответствующей установки.

Больше того, эта установка - предварительно взятое направление и темп реакций -

будет сказываться в продолжение всего протекания привычных действий. Таким

образом, мы имеем право говорить не об одной только установке в нашем организме,

но и о ряде одновременных установок, из которых одна - главенствующая, а

остальные подчинены ей. Это психологическое наблюдение всецело совпадает с

физиологическим учением о существовании в центральной нервной системе

доминантных и субдоминантных очагов нервного возбуждения.

ФИЗИОЛОГИЧЕСКИЙ КОРРЕЛЯТ ВНИМАНИЯ

Только в самое последнее время физиологам удалось открыть в нервной системе

такие явления, которые(с несомненностью могут быть поставлены в связь с актом

внимания. К этой области относится учение о так называемых доминантных

возбуждениях нервной системы.

Сущность учения сводится к установлению того факта, что в нервной системе одни

из возникающих возбуждений оказываются

настолько сильными, что выступают в роли главенствующих, подавляющих все прочие,

отклоняющих их направление или, наконец, притягивающих их к себе и

увеличивающихся за их счет. Это основное возбуждение принято называть

доминантой, все прочие очаги в нервной системе - субдоминантами.

Обнаружился чрезвычайно важный факт: при существовании доминанты, связанной с

инстинктивным актом, основной очаг возбуждения всякий раз усиливается, когда в

нервную систему проникает какое-нибудь постороннее раздражение. Акт

обнимательного рефлекса у лягушки, акт дефекации и глотания у лошади, половое

возбуждение у кошки, изолированной от самцов во время течки, представляют собой

такие естественные доминанты, изученные с лабораторной точностью. Оказалось, что

все эти акты усиливаются за счет постороннего раздражения. Так, если во время

обнимательного рефлекса ущипнуть лягушку, уколоть ее, нанести ей раздражение

кислотой или электрическим током, то постороннее раздражение не только не

ослабит основной обнимательный рефлекс, но даже усилит его. Выяснилось, что в

более простых нервных организациях акт внимания построен таким образом, что не

только вызывает торможение сопряженных с ним реакций, но даже способен

усиливаться за их счет.

Едва ли не самым существенным для психологов является чрезвычайно интересный

случай экспериментального создания на спиналь-ной лягушке отдельно сенсорной и

отдельно моторной доминанты. Здесь физиологический анализ проникает так глубоко

в нервную систему, что как бы пытается различить заложенные в ней корни двух

типов внимания - сенсорного и моторного.

Таким образом устанавливается, что сенсорная доминанта сохраняет все прочие

рефлексы, но изменяет их течение и отклоняет их в сторону наиболее раздраженного

места; а моторная доминанта выдвигает связанный с ней двигательный орган во всех

тех случаях, когда по нормальному ходу рефлекса должны были вступить в действие

другие органы.

Перенесенное на человека изучение подобных явлений, конечно, не может

похвастаться такой идеальной точностью, возможной и осуществимой только на

препарате. Легко может казаться, что достигнутые физиологами результаты идут

вразрез с фактами, устанавливаемыми психологами. Казалось парадоксальным

допустить возможность такого акта внимания, который бы не только не ослаблялся

посторонними раздражениями, но, напротив того, усиливался бы за их счет. Однако

целый ряд наблюдений, пока еще не собранных

ни в один психологический закон, подтверждает правильность этого взгляда.

Любопытнейшим фактом является приводимый М. Рубинштейном рассказ о постройке

здания одного из высших учебных заведений в большом европейском городе. По мысли

строителей, это должно было быть здание, идеально приспособленное для учебных

целей, исходя из этого, они старались изгнать все то, что может служить

посторонним раздражителем во время учебных занятий. Строители традиционно

считали, что, убирая все лишнее, они тем самым способствуют возбуждению

внимания.

В согласии с этим замыслом здание было построено без всяких выдающихся и угловых

форм, даже углы в каждой комнате были искусно скрадены, и стена незаметно

поворачивала и переходила в другую стену, чтобы исключить всякий момент

воздействия пространственной формы на слушателей. Равным образом были сделаны и

другие детали, все части помещения были выкрашены сплошь, от первой ступеньки и

до купола, включая любые принадлежности: предметы, одежду служителей и прочее, -

в мягкий однотонный, нейтральный, серый цвет.

Оказалось, что здание это, которое должно было отвечать последнему слову

психологического учения о внимании, дало результаты, совершенно противоположные

ожидаемым. По общему и массовому признанию слушателей и преподавателей,

обстановка не только не содействовала возбуждению внимания, но, напротив,

действовала угнетающим образом. Даже на самых интересных лекциях и занятиях

слушателей, кто бы они ни были, неодолимо клонило ко сну через несколько минут

после того, как они принимали неподвижное и внимательное положение.

Очевидно, отсутствие посторонних раздражителей оказывается гибельным для акта

внимания, и то соотношение, установленное физиологами, верно и для психологии,

так как и акт внимания, видимо, требует известных субдоминантных раздражителей,

за счет которых он бы питался. Иначе говоря, внимательным можно быть только

тогда, когда рассеивающие раздражения приведены в подчиненное положение по

отношению к главному занимающему делу, но отнюдь не устранены вовсе из поля

сознания и продолжают на нас действовать.

Психологи давно знают, какое существенное воздействие на общую систему работы

оказывает обстановка, которая по ходу и смыслу занятий может и даже должна

оставаться не замечаемой учениками в процессе работы. Стоит совершенно незаметно

для человека, в то время как он занят и поглощен одним каким-нибудь делом,

разговором, чтением или письмом, переменить цвет стен в комнате с синего

на желтый, как сейчас же возникают объективные симптомы происшедших изменений в

характере его работы.

Мейману удалось показать, что процесс заучивания протекает лучше не в абсолютной

и гробовой тишине, но в таких аудиториях, куда доносится заглушенный и едва

слышимый шум. Возбуждающее влияние слабых ритмических раздражителей на наше

внимание установлено практикой уже давно, и Кант по этому поводу рассказывает

примечательный психологический случай с одним адвокатом, который имел

обыкновение, произнося сложную юридическую речь, сматывать длинную нитку, держа

ее все время в руках перед собой. Адвокат противной стороны, приметивший эту

маленькую слабость, перед процессом незаметно утащил нитку, и, по свидетельству

Канта, он столь ловким ходом совершенно лишил своего противника способности

логической аргументации, или, правильнее говоря, способности психологического

внимания, так как, произнося речь, тот перескакивал с одного предмета на другой.

Титченер установил, что произвольное или вторичное внимание возникает из

конфликта непроизвольных или первичных вниманий и из появляющихся при этом

несовместимых моторных положений. Таким образом, механизм борьбы за общее

двигательное поле лежит в основе внимания и всех вообще высших, сознательных

форм поведения, возникающих из биологической необходимости разрешить конфликты

между реакциями и придать единство поведению.

Педагогический вывод, отсюда вытекающий, усложняет еще более заботу учителя и

требует от него организации не только того основного занятия, которое сейчас

поручается ученику, но и всех побочных обстоятельств: обстановки, положения и

одежды ученика, вида, открывающегося из его окна, ибо они, как субдоминантные

возбуждения, оказываются далеко не безразличными в общей работе внимания. Один

из писателей говорил, что у русского человека все зависит от обстановки, он не

может не быть подлецом в кабаке и оказывается совершенно неспособным на подлость

в серьезной и строгой архитектуре. Это, несомненно, наблюдение того же самого

порядка, выраженное только в приблизительной и преувеличенной форме.

РАБОТА ВНИМАНИЯ В ЦЕЛОМ

Для того чтобы охарактеризовать педагогическое значение внимания в целом,

необходимо указать на его интегральный целостный характер. Без преувеличения

можно сказать, что от работы внимания зависит вся картина воспринимаемого нами

мира и самих себя. Чуть измененное внимание в этом отношении сейчас же ко-

ренным образом меняет картину, хотя бы не произошло никаких физических изменений

в окружающей нас среде.

Иллюстрировать это положение обычно принято такими фигурами, которые наглядно

обнаруживают существование колебания внимания. Если вообразить себе квадрат

внутри другого квадрата, расположенный так, что вершины обоих соединены между

собой, и смотреть на этот рисунок, фиксируя его возможно долго, мы заметим, что

в зависимости от колебаний нашего внимания рисунок будет представляться нам в

трех разных видах. То будет казаться, что передняя плоскость представлена малым

квадратом и перед нами усеченная пирамида, повернутая к нам узким концом. Но,

сколько бы мы ни старались удержать глаз в этом положении, переключенное

внимание через несколько минут покажет нам ту же картину в обратной перспективе.

Она покажется нам уходящей от нас комнатой или коробкой, причем передним планом

сделается больший квадрат, а меньший будет перетолкован нами как уменьшенная в

перспективе, уходящая вдаль стена. Наконец, третье - вся фигура обернется к нам

со своей истинной стороны, она предстанет на одной плоскости как квадрат,

заключенный внутри другого квадрата.

И если в данном случае мы имеем перед собой естественное колебание внимания и в

зависимости от этого естественные изменения воспринимаемой картины, то то же

самое остается верным и тогда, когда мы искусственно возбуждаем переключение

внимания и в зависимости от этого меняем картину воспринимаемой нами среды.

Посмотреть на ту же вещь с иначе направленным вниманием - значит увидеть ее в

совершенно новом виде.

Чрезвычайно ценное для психологии наблюдение было сделано тогда, когда обратили

внимание на то, какую диковинную и необыкновенную картину представляет привычная

и знакомая нам комната или местность, если взглянуть на нее, опрокинув вниз

голову. Поэтому известный психологический смысл заключен в популярном рассказе о

мудреце, который утверждал, что души человеческие, переселившиеся после смерти в

иные тела, будут жить в другом мире. "Ты видишь один раз мир как купец, - оказал

он своему согражданину, - другой раз ты увидишь его как мореплаватель, и тот же

мир, с теми же кораблями, предстанет тебе как совершенно другой".

ВНИМАНИЕ И АППЕРЦЕПЦИЯ

В результате длительной работы внимания, постоянно идущего в одном и том же

направлении, складывается и формируется весь наш опыт в том же самом

направлении. Это явление и называ-

ется апперцепцией. Под данным термином следует понимать все предварительные

элементы опыта, которые мы приносим во внешнее восприятие и которые определяют

собой тот способ, каким новый объект будет нами воспринят.

Иначе говоря, апперцепция означает не что иное, как участие нашего предыдущего

опыта в формировании настоящего. Если, глядя на лежащие передо мной предметы, я

не только вижу и сознаю их чувственные качества, цвет, форму и т. п., хотя они

воздействуют на меня непосредственной силой находящихся передо мной вещей, но

раньше всего отчетливо улавливаю, что это шляпа, портфель и чернильница, то все

проистекает в силу той же апперцепции, т. е. накопленного уже опыта и внимания.

Апперцепцию очень правильно уподобляют стрелке, которая переводит поезд с одних

рельсов на другие. Если течение наших мыслей и восприятие, с одной стороны,

определяются всецело порядком находящихся перед нами предметов, а с другой -

законами наших ассоциаций, то роль тех и других правильно уподобить рельсам,

которые направляют движение нашей психики. Свободная активность нашей

апперцепции и нашего внимания и есть та стрелка, которая позволяет мыслям из

множества существующих путей выбрать один. Таким образом, внимание правильно

определяется как относительная свобода нашего поведения, как свобода выбора и

ограничения.

Апперцепция, таким образом, представляется нам как бы накопленным капиталом

внимания. Но она в свою очередь накопляет и образует особый склад нашего

поведения, который издавна принято называть характером. В этом трехстепенном

образовании опыта мы имеем последовательные ступени: внимание, апперцепция,

характер.

Для учителя это означает не что иное, как еще большую роль внимания в

воспитании, ибо здесь внимание не рассматривается как средство для облегчения

какой-либо воспитательной или учебной задачи, но оказывается чрезвычайно важным,

как цель в себе. Оно никогда не проходит бесследно, всякий раз оставляя по себе

результат. Множество результатов накапливается в апперцепцию, которая стремится

руководить нашим поведением. Множество апперцепции складывается в характер, с

которыми бывают бессильны бороться самые тонкие воспитательные воздействия.

Управляя вниманием, мы берем в свои руки ключ к образованию и к формированию

личности и характера.

А. Ф. Лазурский

НАКЛОННОСТИ, ОТНОСЯЩЕЕСЯ К ВНИМАНИЮ1

Если мы обратимся к психологам с вопросом, что такое внимание, то получим

различные ответы в зависимости от той точки зрения, которой придерживается

каждый отдельный автор. По мнению одних, внимание является самостоятельным

психическим актом, тогда как другие видят в нем лишь известную сторону нашей

душевной жизни, необходимое условие, без которого ни один психический процесс не

может осуществиться. Еще более расходятся взгляды относительно того, в чем

заключается сущность внимания, какой именно из разнообразных элементов, входящих

в состав этого сложного проявления душевной жизни, следует считать наиболее

важным и характерным. Одни склонны отождествлять внимание с сознанием; они

полагают, что единственной постоянной и в то же время наиболее характерной

стороной процесса является "вхождение представления в фиксационную точку

сознания", т.е. приобретение им возможно большей ясности и отчетливости; все

остальные элементы представляются, по их мнению, добавочными, несущественными.

Другие отождествляют внимание с волей, рассматривая его как одну из

разновидностей волевого акта; в зависимости от того, будет ли волевой акт

простым или сложным, сопровождается ли он актом выбора и т.д., следует различать

отдельные виды внимания. По мнению третьих, центр тяжести лежит в ассоциации

представлений, причем особенно важную роль играют те представления, которые

находились в сознании в момент, предшествовавший восприятию; только благодаря

той или иной "констелляции сознания" делается возможным тот факт, что некоторые,

даже незначительные раздражения тотчас же и вполне отчетливо воспринимаются нами

(сосредоточивают на себе наше внимание), тогда как другие, гораздо более

сильные, проходят совершенно незамеченными. Четвертые склонны придавать особенно

важное значение различным чисто физиологическим моментам, как-то: усиленному

раздражению и кровенаполнению известных участков мозговой коры, подготовке

соответствующих органов чувств, усиленному сокращению или, наоборот, задержке

движений в некоторых мышечных группах и т.д.; по мнению этих авторов,

напряжение, испытываемое нами в случаях произвольного внимания, зависит

исключительно от того, что для более успешного сосредотачивания внимания нам

приходится усиленно сокращать некоторые

Лазурский А. Ф. Очерк науки о характерах. М.: Наука,

1995, с; 121- 138.

из мышц нашего тела, подавляя в то же время, насколько это возможно, все

остальные движения. Наконец, некоторые авторы особенно подчеркивают значение

чувства, считая, что оно играет первенствующую роль во всех случаях так

называемого пассивного внимания.

Едва ли мы, однако, ошибемся, если скажем, что все эти разногласия относятся

исключительно к объяснению того сложного явления, которое мы называем процессом

внимания, а никак не к его описанию. Что же касается собственно описательной

стороны, то здесь мы почти не встречаем противоречий. Во всяком более или менее

полном описании мы находим всякий раз одни и те же элементы. Разногласие

появляется лишь тогда, когда возникает вопрос, какие из этих элементов надо

считать главными и какие побочными. Если мы оставим на время этот вопрос в

стороне и попытаемся представить по возможности полную (хотя, конечно,

схематичную) характеристику тех сложных проявлений душевной жизни, которые

описываются обычно.под рубрикой "внимание", то получим приблизительно следующее.

В каждый данный момент человек может сознавать только очень небольшую часть тех

раздражений, которые он получает извне и которые возникают в нем самом. Кроме

того, и это небольшое количество принятых раздражений сознается им далеко не с

одинаковой ясностью: некоторые из них выступают чрезвычайно отчетливо, тогда как

другие воспринимаются довольно смутно или даже проходят едва замеченными.

Иногда, в минуты так называемой рассеянности, все содержание сознания

представляется одинаково тусклым и неясным, так как ни одно из представлений не

в состоянии подняться над остальными и занять господствующее место. Затем

благодаря каким-нибудь внутренним переменам или появлению интенсивного внешнего

раздражителя внимание пробуждается, т.е. некоторые представления начинают

занимать фиксационную точку сознания.

Число восприятий или представлений, сознаваемых вполне ясно и отчетливо, может

быть в различные моменты и у разных людей различно. Кроме того, внимание не

может сосредоточиваться чересчур долго на одной и той же группе представлений;

после некоторого более или менее длинного промежутка времени господствующие

представления начинают сознаваться менее отчетливо и, наконец, исчезают на время

или окончательно; фиксационная точка сознания замещается другими представлениями

или же остается незамещенной, т.е. человек снова впадает в состояние рассеяния.

Всякий раз, когда внимание сосредоточивается на каком-нибудь внешнем восприятии,

мы замечаем в сознании или же косвенным путем убеждаемся в существовании группы

других представлений, по своему со-

держанию родственных тому, которое становится объектом внимания. Существование

такой группы представлений значительно благоприятствует сосредоточению нашего

внимания на данном объекте. Иногда некоторые из этих родственных представлений

заранее вЬ1двигаются в сознании, подготовляя его к предстоящему восприятию (так

называемое выжидательное внимание, или преперцепция).

Как сосредоточение внимания, так и поддержание его сопровождаются обыкновенно

чувством усилия, активного напряжения, которое некоторыми лицами почти не

ощущается, у других же, наоборот, могут достигать чрезвычайной интенсивности.

Очень часто (однако, по-видимому, далеко не всегда) представление, становящееся

объектом внимания, отличается более или менее значительной эмоциональной

окраской. Наконец, всякое сколько-нибудь значительное сосредоточение внимания

сопровождается сокращением известных мышечных групп, а также задержкой движений

в других мышечных группах. Когда же внимание направлено на внешние восприятия,

то кроме этого требуется также известное приспособление соответствующих органов

чувств.

Вот та схема процесса внимания, которой мы будем придерживаться в дальнейшем

изложении.

ЛЕГКОСТЬ ПРИВЛЕЧЕНИЯ (ВОЗБУДИМОСТЬ) ВНИМАНИЯ

Определение качества. Большая или меньшая наклонность ко вхождению какого бы то

ни было представления в фиксационную точку сознания -вот как можно было бы

определить данное качество. У некоторых людей всякое интенсивное внешнее

раздражение, всякая новая и интересная мысль тотчас же овладевают на некоторое

время сознанием, оттесняя на задний план все остальные мысли и чувства. У других

же, наоборот, требуются особенно благоприятные обстоятельства или чрезвычайно

сильные раздражители для того, чтобы какой бы то ни было объект привлек,

наконец, к себе их внимание. Долго ли продлится такое сосредоточение на одном и

том же объекте, для нас пока безразлично, так как условия, от которых зависит

устойчивость внимания, будут рассмотрены нами ниже. Здесь же мы имеем в виду

только первую часть процесса, а именно - момент привлечения внимания, более'или

менее легкую его возбудимость.

Проявления возбудимости внимания могут быть довольно раз-

°образны, но сущность их всегда сводится к тому, что человек об-

"Руживает признаки усиленного внимания при действии всякого, даже

, мого незначительного, раздражителя. Все происходящее вокруг него

он рассматривает с видимым интересом, ко всякому разговору прислушивается,

всякую перемену тотчас же замечает. Одним из наиболее частых и очевидных

признаков того, что внимание человека привлечено каким-либо внешним объектом,

является обращение глаз в сторону данного объекта. Движение это, соединенное

часто с подобным же движением головы, является почти непроизвольным и

чрезвычайно характерно для людей с живым и легковозбудимым вниманием. Если у

человека не утомленного и хорошо выспавшегося "веки остаются вяло опущенными в

то время, как на него действуют интенсивные физические или душевные

раздражители, то глаза его приобретают выражение индифферентности; по этому

выражению можно судить о безучастии и равнодушии данного человека, о том, что

воспринятые им впечатления не в состоянии были пробудить и привлечь его

внимание"2. Идиоты, отличающиеся иногда полным отсутствием внимания, не в

состоянии бывают фиксировать глазами какой бы то ни было предмет, а бесцельно и

беспорядочно водят ими вокруг себя.

Вялость внимания и трудную его возбудимость не следует, однако, смешивать с

рассеянностью человека, углубленного в свои мысли. Тот факт, что Архимед,

погруженный в свои чертежи, не заметил, как неприятель занял Сиракузы, не

говорит нам еще ничего о слабой возбудимости его внимания. Степень развития этой

последней мы можем оценивать только в тех случаях, когда сознание человека более

или менее свободно, когда внимание его не приковано всецело к известной,

ограниченной группе идей, делающих его на время недоступным для всякого рода

внешних раздражений.

Всех возбудителей внимания можно разделить по их происхождению на внешние и

внутренние; первые составляются из ощущений (resp. восприятий), вторые - из

воспроизведенных представлений. По способу же действия следует различать

непосредственных возбудителей, которые сами по себе обладают свойством

привлекать наше внимание, и опосредствованных, которые сами для нас безразличны,

но зато тесно связаны при помощи ассоциаций с другими представлениями, близко

нас интересующими. Хороший пример действия опосредствованного возбудителя

приводит Генле в своих Antropologische Vortrage3: мать, спящая у колыбели своего

ребенка, в состоянии иногда проспать пожарную тревогу и в то же время

пробуждается от малейшего шороха ребенка в колыбели. Очевидно, что звук шороха

пробуждает ее не сам по себе, а лишь благодаря тем полубессознательным мыслям,

которые он в ней вызывает.

Piderit Th. Mimik und Henle j

Deutmold, 1986.

1880. H.2.

Непосредственными внешними возбудителями внимания, как это оказали недавние

опыты К. И. Поварнина4, являются следующие: ) известные свойства полученных

восприятий, например интенсивность, качество, протяженность (чересчур большая

или слишком маленькая величина объекта по сравнению с другими объектами,

находящимися в том же поле зрения); в) способ проявления ощущений, например

быстрота, внезапность; с) отношения данного ощущения к предыдущему, например

контраст (по содержанию, форме и цвету). Известно, что внимание ребенка скорее

всего возбуждается блестящей игрушкой, звонком, погремушкой. Другой род внешних

возбудителей, приводимый Джемсом, стоит, по нашему мнению, на границе между

непосредственными и опосредствованными. Это именно те объекты, которые

воздействуют на какое-нибудь природное наше стремление: странные предметы,

движущиеся вещи, дикие животные, блестящие, красивые металлические вещи, слова,

удары, кровь и проч. Наконец, чрезвычайно важную роль в деле привлечения

внимания играет качество и интенсивность того чувства, которое связано с

действующим на нас впечатлением.

Изменяемость наклонности. Внимание развивается у детей довольно поздно. Только

на 7-й неделе Прейер5 впервые заметил у своего ребенка признаки внимания, а

именно фиксацию глаз при интенсивных зрительных и слуховых раздражениях. По мере

роста человека изменяется не только степень возбудимости его внимания, но также

и те условия, при которых оно проявляется. У идиотов, как и у маленьких детей,

преобладают внешние возбудители, а из внутренних те, которые находятся в

непосредственной связи с ощущениями: неудовлетворение различных чисто

физиологических потребностей, чувство боли и т.д. Внимание взрослых

привлекается, наоборот, чаще всего внутренними возбудителями; внешние события

интересуют взрослых людей обыкновенно лишь в том случае, когда они бывают

связаны с чувствами и представлениями, имеющими для данного человека важное

значение. Недаром поэтому способность сосредоточиваться на собственных мыслях и

внутренних переживаниях считается вообще признаком значительного духовного

роста.

Анатомо-физиологический коррелят возбудимости внимания Генле видит в

бессознательном тонусе чувствительных нервов и всего вообще воспринимающего

нервного аппарата. Подобно мышцам, чувствительные нервы нашего тела никогда не

бывают совершенно без-

ifoeapnun К. Об условиях привлечения и сосредоточения внимания. Докл. в

Русск. Общ. Норм, и Патол. Психологии 13 апр. 1904 г.

Entwicklung

yer W. Die Seele des Kindes Beobachtungen ueber die Menschen in den ersten

Lebensjahren. Leipzig, 1884.

деятельны, а всегда находятся в состоянии некоторого напряжения, так называемого

тонуса. Тонус этот поддерживается бесчисленными мелкими, неуловимыми

раздражениями, исходящими как из окружающей среды, так и из нашего собственного

организма. Чем он значительнее, тем меньшая прибавка требуется к нему для того,

чтобы возбуждение воспринимающего аппарата достигло известной границы и

выдвинуло в нашем сознании те или иные представления.

Связи и отношения. Для того чтобы какое-нибудь представление заняло на время

фиксационную точку сознания, нужно, чтобы данное живое существо (например,

ребенок) уже было способно жить сознательной жизнью. Необходимо наличие хотя бы

некоторых ощущений, как воспринятых, так и воспроизведенных, а также способность

комбинировать эти ощущения, образуя из них более или менее отчетливые

восприятия. Необходимы также координированные движения, придающие органам чувств

положение, наиболее удобное для восприятия. Таким образом, возбудимость внимания

является высшей по отношению к целому ряду других наклонностей, предполагая их

уже заранее существующими. Далее, значительное развитие чувствований и их

повышенная возбудимость в высшей степени облегчают привлечение внимания. Само

содержание чувства не имеет в этом случае особенного значения. Более других

способствуют привлечению внимания: любопытство, удивление, страх, боль и т.п.;

однако и всякое другое чувство, если только оно в человеке сильно развито,

неизбежно приведет к тому, что внимание будет усиленно привлекаться объектами,

так или иначе связанными с этим чувством. У идиотов слабое развитие чувствований

является как раз одной из главных причин их полной неспособности фиксировать

свое внимание на каком бы то ни было определенном объекте.

Гораздо менее тесная зависимость существует между возбудимостью внимания и силой

сосредоточения его (см. ниже). На первый взгляд казалось бы, что чем сильнее

внимание, тем легче оно возбуждается, и наоборот. Однако опыт далеко не

подтверждает такого предположения. Особенно поучительны в этом отношении

наблюдения над больными, страдающими маниакальным возбуждением. Интерес их ко

всему окружающему чрезвычайно повышен. Каждое новое лицо, новый предмет, всякая

самая незначительная перемена в окружающей их обстановке тотчас же привлекают их

внимание. Это дало повод прежним авторам говорить о "Ьурег-ргозехГ и"

маниакальных больных, т.е. об усилении у них внимания. На самом же деле, как это

справедливо замечает Крепелин6, внимание у них является скорее пониженным, так

как все впечатления воспринима-

ь КгаерсИп Е. РзусЫаЬпе. Ье1рг1§, 1899. Ве(. 2. 82

тся такими больными с гораздо меньшей ясностью, отчетливостью и подробностью,

чем здоровыми людьми. Повышенная привлекаемость внимания в данном случае прямо-

таки вредит его концентрации, так как обилие восприятий и быстрая их смена не

дают сосредоточиться как следует ни на одном из них. Подобное же явление,

только, конечно, в гораздо менее резкой степени, приходится очень часто

встречать также и у людей совершенно здоровых. Что касается активности внимания,

то значительное развитие этого качества может как благоприятствовать вхождению

какого-нибудь представления в фиксационную точку сознания, так и наоборот,

мешать ему, смотря по тому, насколько это соответствует конечным целям данного

человека. Таким образом, здесь существует опосредствованная зависимость,

обусловленная в каждом отдельном случае не только прямым отношением,

существующим между обеими наклонностями, но также тем или иным стечением

обстоятельств, действующих на человека в данную минуту.

Наряду с только что разобранным нами качеством можно различать также большую или

меньшую быстроту сосредоточения внимания. Опыты с измерением скорости умственных

процессов (так называемые опыты с реакциями) показали следующее.

Продолжительность реакции, представляющая обыкновенно довольно значительные

колебания даже в течение одного и того же сеанса, делается гораздо равномернее в

том случае, если раздражению всякий раз предшествует известный условленный

заранее сигнал; это происходит оттого, что испытуемый, услышав сигнал, успевает

сосредоточить все свое внимание на следующем за ним раздражении и благодаря

этому никогда не бывает захвачен, так сказать, врасплох. И вот опыт показывает,

что у каждого лица можно установить определенный, наиболее выгодный и удобный

для него промежуток времени между сигналом и раздражением. Другими словами,

быстрота сосредоточения внимания у разных лиц бывает различна, и описанный метод

позволяет до некоторой степени исследовать ее индивидуальные колебания7.

Спрашивается теперь, можно ли считать качество это основным, имеющим важное,

первостепенное значение для индивидуальной психологии? Нам кажется, что на этот

вопрос следует ответить отрицательно. Правда, быстрота сосредоточения внимания

находится, вероятно, в тесной связи со многими из основных наклонностей,

например с возбудимостью внимания, скоростью умственных процессов, быстротой

выбора, возбудимостью чувствований и т.д. Однако она

И. И. Об индивидуальных колебаниях внимания. - Вопросы философии и

психологии. 1900. Кн. 57.

не удовлетворяет другим требованиям, предъявляемым нами ко всякой основной

наклонности. Индивидуальные колебания ее, как кажется, не особенно велики. Кроме

того, качество это не играет в нашей душевной жизни такой важной роли, как

другие основные наклонности. Оно не обладает значительным количеством

проявлений, с большим трудом констатируется даже при внимательном наблюдении.

Составляя слишком ничтожную по своему значению часть акта внимания, качество это

обычно стушевывается другими, более важными. Все эти соображения заставляют нас

отказаться от мысли занести его в число основных наклонностей человеческого

характера.

СИЛА СОСРЕДОТОЧЕНИЯ ВНИМАНИЯ

Определение наклонности. Одна из наиболее характерных сторон акта внимания

состоит в том, что одно какое-нибудь представление или группа представлений

занимает господствующее положение в сознании, подавляя или даже совершенно

вытесняя из него на время все остальные душевные переживания. Именно это

неравенство элементов, находящихся в сознании человека в каждый данный момент,

это господство одних из них над другими и составляет как раз то, что называют

сосредоточением внимания. Сила этого сосредоточения бывает весьма различна как у

разных людей, так и у одного и того же человека в различное время. Иногда, в так

называемые минуты рассеянности, ни одно из представлений не выделяется сколько-

нибудь заметно перед другими: все они одинаково тусклы и неясны. "Огромное

большинство людей, - говорит Джемс,-по всей вероятности, несколько раз в день

впадают в психическое состояние примерно следующего рода: глаза бесцельно

устремлены в пространство, окружающие звуки и шумы смешиваются в одно целое,

внимание до того рассеяно, что все тело воспринимается сразу как бы одно целое и

"передний план сознания" занят каким-то торжественным чувством необходимости

заполнить чем-нибудь пустоту времени..." Такова крайняя степень того, что мы

называем рассеянием внимания. Существуют промежуточные степени между этим

состоянием и противоположным ему явлением сосредоточенного внимания, при котором

поглощение человека интересом минуты так велико, что нанесение физического

страдания является для испытуемого индивида нечувствительным8. В момент сильного

сосредоточения внимания никакое, даже самое сильное раздражение не может отвлечь

человека от созерцания объекта, приковавшего к себе его

Джемс У. Психология. СПб., 1898.

внимание. Наоборот, при слабой концентрации достаточно бывает малейшего

неблагоприятного условия для того, чтобы представление, на котором

сосредоточивалось наше внимание, перестало выделяться и сделалось таким же

тусклым и неясным, как и все остальные.

Проявления. Значительное сосредоточение внимания на каком бы то ни было объекте

отражается прежде всего на двигательной сфере. Человек делается неподвижным,

"застывает на месте". Все побочные движения, не относящиеся непосредственно к

акту внимания, совершенно прекращаются или по крайней мере сводятся до минимума.

Гальтон однажды во время скучной лекции наблюдал за слушателями, сосчитывая у

них общее количество движений, какие только ему удавалось подметить. В моменты,

когда лекция становилась интереснее и слушатели делались внимательнее, общее

количество движений уменьшалось приблизительно наполовину, а сами движения

делались быстрыми и менее значительными.

Наряду с уменьшением общего числа мышечных сокращений замечается также усиленное

напряжение тех мышечных групп, которые в данный момент способствуют акту

внимания. Здесь нужно, впрочем, различать два рода внимания: внешнее и

внутреннее; в первом случае объектом внимания является какое-нибудь внешнее

восприятие (или целый ряд их), во втором -свои собственные мысли, воспоминания,

образы, созданные фантазией, и т.д. Физиологические проявления этих родов

внимания несколько отличаются друг от друга. При сосредоточении внимания на

каком-нибудь внешнем объекте человек поворачивает к этому объекту голову или

оборачивается к нему всем телом и неподвижно фиксирует его своим взором. Глаза

широко раскрыты, даже в том случае, если воспринимать приходится не зрительные,

а какие-либо иные впечатления (слуховые, осязательные и др.). Брови несколько

приподняты, на лбу появляются складки. У некоторых лиц ноздри слегка

раздуваются. В более резких случаях сосредоточения внимания, особенно

пассивного, замечается также легкое раскрытие рта: нижняя челюсть несколько

отвисает, так что нижняя губа отходит назад по сравнению с верхней. Это

раскрытие рта некоторые (например, Генле) объясняют тем, что когда наше внимание

поглощено внешними впечатлениями, то все мышцы тела, в том числе и жевательная,

расслабляются, и нижняя челюсть отвисает благодаря собственной тяжести. В пользу

этого Мнения говорит, по-видимому, тот факт, что при активном внимании гУбы,

наоборот, плотно сжаты. Другие (Пидерит) объясняют раскрытие рта тем, что при

этом слабые звуки могут проникать в по-ость уха не только через барабанную

перепонку, но также через стахиеву трубу и поэтому легче могут быть восприняты;

соглас-

но такому мнению, раскрытие рта в моменты усиленного внимания особенно часто

наблюдается у людей с ослабленным слухом. По-видимому, следует предположить, что

причины описанного явления в разных случаях бывают различны, так что каждое из

двух вышеприведенных объяснений имеет свои основания.

Мимика внутреннего внимания несколько отличается от внешнего. "Когда человек

погружен в свои мысли... или, как говорят, находится в задумчивости, то он не

хмурится, но глаза его представляют полную неопределенность выражения. Нижние

веки обыкновенно приподняты и сморщены таким образом, как в случае, когда

близорукий человек старается различить отдаленный предмет, а верхние круговые

мускулы в то же время слегка сокращены". "Глаза в это время не фиксируются на

каком-либо предмете, а стало быть, и не всматриваются, как я воображал раньше, в

некоторый отдаленный предмет. Зрительные линии обоих глаз часто даже становятся

слегка расходящимися между собою" (Ч. Дарвин)9. Мышцы тела представляются более

или менее расслабленными, голова свешена на грудь или опирается на руку, общая

поза - неподвижная, спокойная или слегка напряженная.

Есть одно психическое состояние, которое как по своим возбудителям, так и в

особенности по физиологическим проявлениям стоит чрезвычайно близко к сильному

сосредоточению внимания (внешнего). Это состояние удивления или изумления. В

психологическом отношении оно значительно способствует развитию внимания,

заставляя с силой фиксировать его на том или ином внешнем объекте. Что же

касается внешних проявлений того и другого состояния, то такие исследователи,

как Дарвин и Пидерит, прямо отождествляют их, рассматривая мимику внимания как

более слабую степень тех физиологических проявлений, которые наблюдаются в

состоянии изумления. "Внимание,-говорит Дарвин,-если оно внезапно и пристально,

переходит в удивление, а это последнее - в остолбенение... Внимание

обнаруживается слабым приподнятием бровей, а когда это состояние переходит в

удивление, то брови подымаются до гораздо большей степени, причем глаза и рот

широко раскрыты". Сюда присоединяются фиксация взором объекта, вызвавшего

изумление, поперечные складки на лбу, общая неподвижность - словом, все те

симптомы, которые мы уже рассмотрели выше, когда речь шла о признаках внимания.

Нам кажется, однако, что, несмотря на значительное сходство внешних признаков,

необходимо все же различать эти два состояния, так как они далеко не всегда

встречаются вместе. Правда, удивление, как и всякая другая эмо-

Дараин Ч. Выражение душевных волнений. СПб., 1896.

ия в значительной степени способствует развитию пассивного вни-ния, но зато

внимание со всеми его внешними проявлениями может возникнуть и поддерживаться

при полном отсутствии удивления, если только имеются налицо какие-нибудь другие

эмоции или же соответствующие внешние возбудители (см. выше).

Кроме мимических признаков о способности человека к большему или меньшему

сосредоточению внимания можно судить по некоторым другим, более сложным

проявлениям. Одно из них заключается в том, что человека, сильно углубившегося в

какую-нибудь работу или созерцание какого-нибудь объекта (внешнего или

внутреннего), трудно бывает оторвать, отвлечь от предмета его созерцания:

приходится несколько раз окликнуть его по имени, тронуть за плечо и т.д. Штерн

предлагает в подобных случаях пользоваться одним экспериментальным приемом,

пригодность которого, впрочем, до сих пор еще не была никем проверена. Прием

этот состоит в том, что испытуемому дают какую-нибудь трудную работу и просят

выполнить ее с возможно большим напряжением внимания. Когда же он углубится в

работу, начинают применять - без его ведома - какое-нибудь чувственное

раздражение (шум, свет,-тактильное или температурное ощущение), сначала очень

слабое, затем постепенно все усиливающееся. Чем больше сосредоточенность

испытуемого, тем позже заметит он это раздражение10. Не вдаваясь в подробную

оценку этого метода, скажем только, что проверка его представляется очень

желательной. Что касается других методов, применяющихся для исследования

"отвлекаемое(tm)", то о них мы скажем ниже, когда речь будет идти о

неустойчивости внимания.

Другой косвенный признак, которым часто пользуются при оценке разбираемого нами

качества, состоит в том, что смотрят, насколько отчетливо было воспринято то или

иное впечатление. Чем внимательнее был человек, тем точнее и подробнее заметил

он все то, на чем было сосредоточено его внимание; наоборот, рассеянный человек

воспринимает окружающую его действительность очень неточно и с большими

пробелами. Разумеется, тут всегда необходимо считаться с различными дефектами

восприятия, зависящими не столько от слабой сосредоточенности внимания, сколько

от несовершенства органов чувств (близорукость, глухота) или от разных

неблагоприятных условий, при которых происходит акт восприятия (нахождение

объекта на периферии поля зрения, слишком большая его отдаленность и т.д.).

Степень развития разбираемого качества может колебаться в самых широких

пределах, причем крайние степени этих колебаний

' 1900.

как в максимальном, так и в минимальном направлении переступают уже границы

нормы. Полное почти отсутствие способности сосредоточивать внимание наблюдается

у некоторых идиотов, имбецилов и слабоумных, резко сказываясь как на их мимике,

так и на всем их поведении. Наиболее же ярким примером максимального

сосредоточения внимания Рибо считает навязчивые идеи и состояния экстаза. В этом

последнем случае какой-нибудь образ или отвлеченная идея до такой степени

овладевают сознанием, что вытесняют из него на некоторое время все остальное, и

человек делается совершенно^ неспособным двигаться или ощущать какие-нибудь

внешние раздражения. В таком состоянии находились христианские мученики, не

чувствовавшие боли во время пыток. Нечто подобное, только в более слабой

степени, представляют из себя попытки лиц, подвергающихся операции или телесному

наказанию, сосредоточить свое внимание на чем-нибудь постороннем, чтобы хоть

отчасти заглушить мучительную боль.

Что касается возбудителей, то в этом отношении едва ли можно провести резкую

границу между данной наклонностью и той, которая была разобрана в предыдущем

параграфе (большая или меньшая легкость привлечения внимания). То же деление

возбудителей на внешние и внутренние, на непосредственные и посредственные; те

же особенности внешних возбудителей (цвет, величина, быстрота проявления),

усиливающие их действие; то же влияние эмоций, значительно способствующих

сосредоточению нашего внимания на данном впечатлении. Если же необходимо указать

на особенного, специфического возбудителя, вызывающего усиленную концентрацию

внимания, то таким является, быть может, значительное несоответствие в степени

отдельных раздражений, действующих одновременно на наше сознание: в то время как

большинство из них слишком слабы и малодейственны, одно или несколько сильных

раздражений резко выделяются на этом бледном фоне и приковывают к себе наше

внимание (сильный шум или крик среди полной тишины, яркий свет в темноте,

появление нового человека в скучной, однообразной, давно надоевшей среде и

т.д.). Если же все впечатления, действующие на человека в известный момент,

одинаково способны привлечь к себе его внимание, то хотя общее напряжение

внимания может быть очень велико, но о сосредоточенности его на одном или

нескольких впечатлениях не может быть и речи. Точных сведений относительно

анатомо-физиологического коррелята сосредоточенности внимания мы в настоящее

время еще совершенно не имеем, так что здесь приходится ограничиться только

самыми общими данными. Так, известно, что всякие моменты, истощающие нервную

систему (хронические болезни, анемия, недостаточное питание, сильная ус-

талость и проч.), значительно понижают умственную работоспособность, делая почти

невозможной усиленную концентрацию внимания на каком бы то ни было объекте.

Подобным же образом влияют алкоголь, гашиш и другие яды, парализующие высшие

корковые центры; деятельность низших центров может при этом сохраниться в полной

своей силе, благодаря чему возникает обильное количество ярких образов, быстро

сменяющих друг друга, но концентрация внимания делается совершенно невозможной.

Нечто подобное наблюдается также в бреду и в состоянии маниакального

возбуждения.

Связи и отношения. Возможно ли значительное сосредоточение внимания на низком

уровне душевного развития? Рассуждая теоретически, трудно допустить подобную

возможность. Не говоря уже об активном внимании, доступном только существам,

сравнительно высоко стоящим в отношении психического развития, пассивное

внимание также требует для своего сосредоточения многих условий: необходимы

ясные, более или менее отчетливые восприятия, сильно развитое чувство,

выдвигающее одни восприятия перед другими, наконец, известное постоянство,

устойчивость этих чувствований, Для того чтобы поддерживать сосредоточение

внимания в течение известного времени. Ввиду этого нам кажется не совсей

правильным мнение Штерринга", который утверждает, будто внимание может

встречаться даже на низших ступенях психического развития - у идиотов,

слабоумных, отсталых и т.д. По его мнению, для того чтобы сосредоточение

внимания было возможно, требуется не столько абсолютная сила того или иного

впечатления, сколько разница в силе между отдельными впечатлениями - а такая

разница есть и у слабоумных. Но ведь если эта разница невелика (а у слабоумных

она едва ли может быть особенно велика), то и концентрация внимания не может

достигнуть сколько-нибудь значительных размеров. Всякая апатичная,

непродолжительная остановка идиота или слабоумного на каком-нибудь впечатлении,

плохо им воспринимаемом, не есть еще сосредоточение внимания. Главные

особенности разбираемого качества, а именно сила концентрации, резкое различие в

интенсивности между впечатлением преобладающим и другими, оттесненными им на

задний план, - все эти условия едва ли можно встретить на низших ступенях

душевной жизни. Кроме слабого развития умственной и эмоциональной сферы

сосредоточению внимания могут препятствовать также обильные движения и быстрая

смена представлений. Как те, так и другие "развлекают" внимание. Правда, нередко

человек, напряженно думающий о чем-нибудь, начинает ходить по

51огггпд С. Уог1е5ип$еп йЬсг РяусЬора1Ьо1о§1е Дп 4Ьгег Вес1еи1ип§ Сиг

(Не погта!е РзусЬоЬ^е. Ье1ргц*, 1900.

комнате, потирать себе лоб, вертеть в руках какой-нибудь предмет и т.н.; но все

эти движения служат не для того, чтобы лучше сосредоточить внимание, а для того,

чтобы усилить умственную деятельность, чтобы увеличить количество возникающих

представлений и их комбинаций. О связи разбираемого нами качества с некоторыми

другими особенностями будет сказано ниже, при рассмотрении этих последних.

ПРОИЗВОЛЬНОСТЬ ВНИМАНИЯ

(ВНИМАНИЕ АКТИВНОЕ И ПАССИВНОЕ)

Определение наклонности. Значительное большинство людей обладают способностью но

своему желанию сосредоточивать внимание на том или ином объекте. Если человек

утомлен или если его окружающие условия не благоприятствуют такому

сосредоточению, то для достижения его приходится употребить известное усилие,

хорошо знакомое каждому из его собственного опыта. Именно это усилие и является

самьпч характерным элементом активного внимания. В субъективном отношении оно

близко напоминает собою различные положительные проявления волевого усилия (см.

ниже), а также то напряжение, которое испытывается нами в актах физической и

психической задержки. Многие авторы даже прямо отождествляют внимание с волей,

рассматривая активное внимание как одно из проявлений сложного волевого акта.

Как бы то ни было, между названными особенностями душевной жизни существует,

несомненно, тесная зависимость, сводящаяся, по всей вероятности, к тому, что мы

выше назвали взаимным родством душевных качеств.

Активное внимание всегда бывает апперцептивным, т.е. вполне сознательным.

Человек всегда сознает более или менее отчетливо то усилие, которое ему пришлось

употребить, чтобы в силу каких-нибудь отдаленных побуждений сосредоточить

внимание на скучном и неинтересном объекте. Однако сознательность вовсе не

составляет отличительного признака активного внимания, так как она бывает

свойственна в не меньшей мере также и вниманию пассивному. Здесь кстати будет

сказать несколько слов о том противоположении, которое часто делают между

активным и пассивным вниманием. Нам кажется, что нельзя считать их прямо

противоположными друг другу. В первой части этой книги уже говорилось о том, что

полное отсутствие какого-нибудь качества необходимо предполагает наличие

качества противоположного. Между тем если человек совершенно не способен

заставить себя сосредоточиться на чем бы то ни было, то из этого вовсе не

следует, что у него сильно развито пассивное внимание: это последнее

представляется, в сущности, слож-

ным качеством, основу которого составляет возможность сосредоточивать внимание

под влиянием какого-нибудь сильно действующего чувства. Разбираемому нами

качеству правильнее было бы противополагать не пассивное внимание, а более или

менее полную пассивность внимания, т.е. неспособность к активному его

сосредоточению.

Еще один элемент, присутствующий нередко в более или менее сильной степени в

процессе активного внимания, - это наличие известных руководящих представлений,

а также представлений, соответствующих тому объекту, на котором должно быть

сосредоточено внимание, и, следовательно, как бы предвосхищающих этот объект в

нашем сознании (преперцепция). Особенно резко выступает этот элемент в так

называемом выжидательном внимании, когда мы всецело сосредоточиваемся на том

впечатлении, которое будет нами воспринято в ближайший момент. Однако и процесс

ожидания со всеми его особенностями также не представляется сколько-нибудь

характерным для активного внимания. Ожидание может быть как активным, так и

пассивным, может сопровождаться чувством как напряжения, так и беспокойства,

подавленности и т.д. Когда человек неожиданно встретил в лесу медведя и с ужасом

ожидает, что тот на него бросится, то "преперцепция" очень резко выражена, но об

активном внимании здесь, конечно, не может быть и речи. Таким образом,

единственным существенным элементом, характеризующим разбираемое нами качество,

является более или менее значительное усилие, сопровождающее (или вызывающее)

сосредоточение нашего внимания на том или ином объекте.

Что касается проявлений данного качества и его возбудителей, то эти две стороны

вопроса так тесно между собою связаны, что удобнее будет рассматривать их

вместе. Необходимость прибегнуть к произвольному усилию появляется, вообще

говоря, в тех случаях, когда человек в силу каких-либо отдаленных побуждений

желает сосредоточиться на одном или нескольких малозаметных и неинтересных

впечатлениях, отвлекаясь на время от того, что его гораздо более интересует.

Именно этим путем вырабатывается активное внимание у людей: чтобы понять

значение заинтересовавших его картинок, ребенок заставляет себя сосредоточиться

над трудным и скучным процессом чтения; для того чтобы порадовать мать, он

играет на фортепиано, учит немецкий язык и т.д. "В области наших чувств, -

говорит Джемс, - мы прибегаем к произвольному вниманию, когда нам нужно уловить

какой-нибудь едва уловимый оттенок в зрительном, слуховом, вкусовом,

обонятельном или осязательном ощущении, а также когда мы хотим выделить какое-

нибудь ощущение из массы подобных других или когда стараемся сосредоточиваться

на предмете, обыкновенно имеющем для нас мало привлекательности, и при

этом противодействуем влечениям в направлении более сильных стимулов. В области

умственной мы применяем произвольное внимание в совершенно аналогичных случаях,

например когда мы стараемся выделить и отчетливо представить себе идею, которая

лишь смутно таится в нашем сознании, или когда мы с величайшими усилиями

стараемся различить оттенки значения в синонимах, или когда мы упорно стараемся

удержать в границах сознания мысль, которая настолько резко дисгармонирует с

нашими стремлениями в данную минуту, что, не будь особых усилий с нашей стороны,

она быстро уступила бы место иным образам более безразличного характера"12.

Одним из самых частых проявлений произвольного внимания является систематический

труд в физической или умственной сфере. Рибо называет труд наиболее конкретной и

осязательной формой волевого внимания, рассматривая происхождение этого

последнего параллельно с происхождением способности к систематическому труду. У

дикарей как волевое внимание, так и способность к труду развиты в минимальной

степени. Вообще, наблюдения над тем, как человек работает',' могут доставить нам

много материала для суждения о степени развития у него способности к

произвольному вниманию: насколько энергично может он сосредоточиться над скучной

работой, в состоянии ли он, если бы это оказалось необходимым, тотчас оставить

интересное занятие и сосредоточиться на чем-нибудь другом и т.д.

Чем более развита у человека способность по произволу сосредоточивать свое

внимание на трудной и неинтересной работе, тем равномернее будет сама работа,

тем меньше будет так называемое "среднее колебание", т.е. величина, получающаяся

путем особого вычисления и указывающая на то, как велики колебания работы за

известный промежуток времени. Некоторые психологи придают в данном случае

среднему колебанию такое большое значение, что называют его "динамометром

внимания" (Буккола). Само собой разумеется, что чем труднее работа, тем больше

колебания внимания у одного и того же субъекта. Так, Эрн нашел, что величина

средней вариации равняется: при письме под диктовку - 2, 6%, при чтении вслух -

3, 4%, при счете букв по 1 - 4, 2%, при сложении однозначных чисел - 4, 6%, при

счете букв по 3 - 5,0%, при заучивании наизусть чисел - 14,7%, при заучивании

слогов - 27, 4% того времени, которое требуется для выполнения какой-нибудь

единицы работы13.

Джемс У. Психология. СПб., 1898.

ОеНгп А. ЕхрептепЬеПеп ЗЬисНеп гйг 1п(11у1(1иа1р5усЬо1оё1е. -Р5усЬо1о§15сЬе

АгЬеН, 1896. В<1.1.

Мимика произвольного внимания в общем сходна с мимикой внимания непроизвольного

и подобно этой последней изменяется в зависимости от того, направлено ли

внимание на внешние объекты или на собственные внутренние переживания. В первом

случае появляются те же признаки, о которых мы говорили выше: полная или почти

полная неподвижность, широко раскрытые глаза, горизонтальные складки на лбу

благодаря сокращению лобной мышцы, легкое раскрытие рта и т.д. Во втором случае

(при напряженном размышлении, при всякой серьезной умственной работе) веки могут

быть прищурены, глаза устремлены вдаль; но к этому присоединяются при

произвольном внимании также мимические признаки волевого усилия: брови сдвинуты

и выпрямлены, между ними проявляется вертикальная складка, губы плотно сжаты.

Дыхание замедляется, делается более поверхностным, а иногда на короткое время и

совершенно приостанавливается ("затаив дыхание"); глубокий вздох или зевота,

наступающие обычно после усиленного сосредоточения внимания, является

естественным следствием временной дыхательной задержки. У детей, по словам

Прейера14, значительное напряжение внимания сказывается, между прочим, также

своеобразным выпячиванием губ вперед. В раннем детстве движение это является

весьма характерным; иногда его удается подметить также и у взрослых (например,

при игре на фортепиано), причем нередко оно сопровождается также высовыванием

вперед кончика языка.

Изменяемость качества. Как у отдельных индивидов, так и у целых народов волевое

внимание вырабатывается лишь постепенно, являясь продуктом воспитания, культуры

и более или менее значительного умственного развития. У диких народов

способность к активному вниманию ничтожна. У ребенка Прейер на 7 нед. замечал

своеобразное настроение при слышании или видении сильных внешних раздражителей;

самостоятельное же обращение к предмету и внимательную остановку на нем в

течение нескольких мгновений удалось подметить только на 16 и 17 нед., когда

ребенок рассматривал свое изображение в зеркале. Способность к длительному

сосредоточению внимания вырабатывается значительно позже, иногда только в юности

и даже в зрелом возрасте.

Анатомо-физиологический коррелят активности внимания и в настоящее время не

может считаться еще сколько-нибудь установленным. "Мышечная теория" внимания,

предложенная Рибо, вызывает целый ряд возражений и едва ли может считаться

соответствующей действительности. Нередко приходится наблюдать, как люди,

обладающие хорошо развитыми мышцами, прекрасно владеющие ими

См. сн. 5.

и испытывающие, следовательно, обильное количество интенсивных мышечных

ощущений, оказываются, однако, совершенно неспособными к активному вниманию. Не

менее часты и обратные примеры, особенно при сосредоточении внимания на

внутренних переживаниях. По-видимому, центр тяжести лежит здесь не в одной

только задержке мышечных движений, но также и в каких-то других, еще не

известных нам процессах, происходящих в мозговой коре и имеющих тесную связь с

физиологическим механизмом волевого усилия вообще. Несомненно только одно:

напряжение активного внимания есть работа столько же физиологическая, сколько и

психологическая, работа, требующая значительной затраты сил и вызывающая

усиленное распадение мозговой ткани. Человек усталый, изнуренный,

выздоравливающий от тяжелой болезни, измученный бессонницей, почти не способен к

сколько-нибудь значительному напряжению произвольного внимания. Продолжительный

отдых и хорошее питание могут в подобных случаях значительно способствовать

восстановлению рассматриваемой нами наклонности в ее прежней силе.

Связи и отношения. Чтобы у человека могло образоваться произвольное внимание, он

уже должен обладать более или менее развитым вниманием непроизвольным. Только в

том случае, если какая-нибудь отдаленная цель, значительно интересующая нас,

привлекает к себе все наше внимание, мы можем ради этой цели, имея ее постоянно

в виду, заставить себя насильно сосредоточиться над трудным и скучным занятием.

Таким образом, развитие произвольного внимания предполагает наличие целого ряда

душевных качеств: существование руководящих, направляющих идей и стремлений,

более или менее сильные чувства, соединенные с этими идеями и выдвигающие их в

нашем сознании, значительное развитие сознательной жизни и т.д. По отношению ко

всем этим качествам разбираемая нами наклонность является высшей. Далее,

способность к произвольному сосредоточению внимания представляется, несомненно,

очень близкой (родственной) волевому усилию вообще, а также к различным видам

задержки, как физической, так и психического. Можно не считать явления

физиологической задержки единственной и исключительной основой произвольного

внимания, но тем не менее нельзя отрицать тесной связи между этими двумя

процессами. Обилие ненужных движений точно так же, как обилие ненужных

впечатлений и мыслей, чрезвычайно затрудняет произвольное сосредоточение

внимания. Недаром дети и люди сангвинического темперамента совершенно к нему не

способны. Способность координировать движения необходима для того, чтобы

наилучшим образом приспособить органы чувств в нужном направлении. Наконец,

обдуманность поступков, систематичность сложных действий и некото-

рые другие качества также находятся, по-видимому, в тесной связи с

произвольностью внимания, но только подробным выяснением этой связи до сих пор

еще сравнительно мало занимались.

УСТОЙЧИВОСТЬ ИЛИ НЕУСТОЙЧИВОСТЬ ВНИМАНИЯ

Определение качества. Фиксационная точка нашего сознания не может быть в течение

долгого времени занята одними и теми же объектами. В ней происходит постоянная

смена впечатлений, или, другими словами, внимание наше постоянно колеблется,

сосредоточиваясь то на одном, то на другом из бесчисленного множества

впечатлений, воспринимаемых нами в каждый данный момент. Даже в тех случаях,

когда человек углубляется в продолжительное рассмотрение одного какого-нибудь

небольшого объекта (портрет, монета и т.д.), он, в сущности, разглядывает

попеременно различные части и стороны этого объекта и таким образом непрерывно

подновляет, так сказать, свой интерес и оживляет свое внимание. Необычайная

способность некоторых великих умов (Ньютон, Дарвин) сосредоточиваться в течение

очень долгого времени, на одной какой-нибудь идее объясняется, по мнению

некоторых, вовсе не тем, что внимание у них сильнее развито, чем у других людей;

причина лежит скорее в том, что, обладая обширным кругозором и

наблюдательностью, гениальные люди в каждом объекте, в каждой идее находят

гораздо больше содержания и пищи для своего ума, чем простые смертные. Опыты

Урбанчича, Н. Ланге'5 и других показали, что если заставить себя в течение

долгого времени прислушиваться к едва уловимым непрерывным или ритмически

меняющимся звукам (тиканье часов среди ночной тишины, шум отдаленного водопада),

то можно заметить, что звуки эти периодически то ослабевают, то выступают с

новой силой. Объясняется это, по мнению Ланге, не какими-либо периферическими

процессами в воспринимающем органе, а постоянно происходящими в нас колебаниями

внимания, периодическим ослаблением и усилением тех направляющих представлений,

которые составляют необходимое условие ясного и отчетливого восприятия'6.

Итак, полной устойчивости внимания не существует. Даже в случаях наиболее

сильной и продолжительной концентрации внимания существуют мелкие и частые

колебания, которые можно обнаружить путем точного наблюдения. Однако не эти

малозаметные колебания,

Ланге И. Н. Психологические исследования. Закон перцепция. Теория волевого

внимания. Одесса, 1893.

с!ег РЬуз1о1ой15сЬеп Р5усЬо1о§1е. 1_е1р21^, 1893. В(1. 2.

присущие вниманию всех без исключения людей, интересуют нас в данном случае; для

индивидуальной психологии, как уже сказано, представляют интерес только те

психические особенности, которые значительно варьируют у разных людей но степени

своего развития. Л таким именно качеством является тот вид колебаний внимания,

который недавно стали называть "огвлекаемостью" внимания (АЫепкЪагкеИ; с1ег

Аигтегкзаткеп.). Некоторые люди совершенно не способны сосредоточиться в течение

сколько-нибудь продолжительного времени над одним каким-нибудь объектом. Спустя

короткое время они уже оказываются менее внимательными, и достаточно малейшего

воздействия извне для того, чтобы все их внимание направилось в совершенно

другую сторону. Здесь речь идет уже не о колебаниях в области одного и того же

объекта, не о периодическом усилении или ослаблении одного и того же ощущения, а

о постоянных скачках, более или менее значительных, о частой и быстрой смене

того общего направления, в котором текут наши мысли.

Не следует смешивать разбираемое качество с той апатичной слабостью внимания,

которая наблюдается, например, у идиотов: под влиянием какого-нибудь

интенсивного раздражения, например при сильном и внезапном шуме, идиот

ограничивается тем, что оборачивается или поворачивает глаза в сторону

раздражения и затем тотчас же опять впадает в свое обычное апатичное состояние.

Тут непродолжительность внимания зависит не от неустойчивости его, а просто от

слабой его напряженности: те незначительные проблески сознания, которые доступны

идиоту, могут вызываться и поддерживаться только сильными возбудителями и притом

преимущественно в первые моменты после их наступления, когда возбуждающее

действие их наиболее велико; в последующий момент действие раздражителя

становится уже менее сильным и, следовательно, недостаточным.

Проявления. Неустойчивость внимания относится к числу таких качеств, которые

обычно нетрудно бывает обнаружить даже при поверхностном наблюдении. Она

сказывается в том, что человек даже при сильном желании или в случае

необходимости не в состоянии бывает сосредоточиться сколько-нибудь долгое время

на одном и том же объекте. Имбецилы, отличающиеся, по словам Солье'7, крайне

неустойчивым вниманием, с необычайной легкостью переходят от одного предмета к

другому, и между всем тем, что они говорят, нет никакой связующей нити. Они

отвечают на ваш вопрос лишь после того, как вопрос повторен несколько раз;

ответив на него несколькими словами, тотчас же снова начинают болтать или петь.

Из вашей речи они улавливают начало и дальше уже не слушают; беспре-

17 5оШег Р. Р5усЬо1о81е йе ГкНоЬ е4 ПтЬесП.; "А]сап", 1891.

рывно перебивают. Во время прогулки забрасывают вопросами по поводу всего

окружающего, не дослушивая объяснений.

То же непостоянство обнаруживают подобные лица и во время занятий каким бы то ни

было делом, хотя бы даже дело это было для них интересно. После нескольких минут

сосредоточенной работы они уже делаются рассеянными и при малейшем отвлечении

готовы тотчас же отложить свое занятие в сторону, чтобы взяться за что-нибудь

другое. Если же в силу необходимости они продолжают работать, то работа их

делается крайне неравномерно и плохо в качественном отношении. Этим

воспользовались некоторые психологи для того, чтобы исследовать

экспериментальным путем степень от-влекаемости внимания у разных лиц.

Испытуемому дается какая-нибудь работа, более или менее равномерная и

продолжительная, например сложение однозначных чисел, выбирание буквы в печатном

тексте, заучивание чисел или слогов. Проводился ряд опытов с измерением скорости

простых и сложных реакций и т.д. Результаты работы все время регистрировались. В

одних опытах работа производилась при полном сосредоточении внимания, в других

вводился какой-нибудь фактор, постоянно отвлекающий испытуемого от занятия и

мешающий ему сосредоточивать на нем свое внимание: отдельные раздражения,

слуховые, зрительные или осязательные, свет, падающий прямо в глаза, непрерывный

звон электрического звонка над ухом, чтение экспериментатором вслух какого-

нибудь связного отрывка и т.д. При такой постоянной помехе работа делается,

конечно, менее продуктивной как в количественном, так и в качественном

отношении. Сравнение результатов, полученных при отвлечении внимания и без него,

указывает на степень отвлекаемости внимания у испытуемого субъекта.

При этом надо, однако, считаться с тем фактом, что испытуемый мало-помалу

привыкает к постороннему раздражителю и начинает работать если и не так хорошо,

как при полном внимании, то все же значительно лучше, чем'в начале отвлечения.

Эта способность привыкания к внешнему раздражению (Се^оЬпипдзЫпдкеИ) также

представляет, по словам Крепелина18, значительные индивидуальные колебания и

является для некоторых лиц весьма характерной. Таким образом, мерилом

отвлекаемости внимания служит снижение работоспособности в первые моменты

действия постороннего раздражителя, тогда как постепенное улучшение работы к

концу действия этого раздражителя указывает на степень развития привыкаемости.

КгаереИп Е. Вег р5усЬо1о#15сЬе АгЬеНел. 8(1. 1, 1896.

<1ег РзусЫаЕпе. Рз1сЬо1о§15сЬе -

*• Гнпленрейтер "Психология внимания.

Способность быстрого привыкания к внешним раздражениям лежит, по-видимому, в

основе того, что Штерн19 называет "эластичностью" внимания. Представьте себе

натуралиста, с которым вы, прогуливаясь по саду, ведете разговор, сильно

интересующий вас обоих. Как ни сосредоточено внимание вашего собеседника, однако

он время от времени отрывается от разговора, чтобы посмотреть на любопытное

насекомое или сорвать какое-нибудь растение для своей коллекции. Тем не менее вы

не назовете его внимание неустойчивым, так как после минутного отвлечения он

тотчас же с прежним вниманием возобновляет прерванный разговор. Неустойчивость

внимания есть недостаток, слабость, тогда как эластичность его является во

многих случаях качеством положительным и очень полезным.

Наиболее значительной степени неустойчивость внимания достигает в некоторых

патологических случаях (психозы от истощения, маниакальное возбуждение,

прогрессивный паралич, йетепНа ргаесох). Здесь дело доходит иной раз до полной

невозможности не только разговаривать с больным, но даже получить от него хотя

бы короткий ответ на заданный вопрос; болтая без умолку, поминутно перескакивая

с одной темы на другую, больной не может сосредоточиться даже настолько, чтобы

понять самый несложный вопрос, предложенный ему собеседником. Возбудителями

данного качества или по крайней мере обстоятельствами, способствующими его

проявлению, являются разнообразие и изменчивость окружающей обстановки, обилие

впечатлений, шумное и непостоянное общество, в котором приходится вращаться

человеку, и т.п. Наоборот, однообразная и мало изменяющаяся среда способствует,

по-видимому, более положительному сосредоточению внимания на немногих объектах.

Внимание детей именно потому, быть может, и отличается значительной

неустойчивостью, что они еще мало живут внутренней жизнью и гораздо более, чем

взрослые, подчиняются влиянию внешних раздражителей; между тем внешняя среда

представляется всегда гораздо более изменчивой и непостоянной, чем наши

внутренние привычки и переживания.

Анатомо-физиологический коррелят. Связи и отношения. Существует несомненная

связь между неустойчивостью внимания и истощением центральной нервной системы.

Всякие истощающие моменты: бессонница, переутомление, продолжительная болезнь,

голодание - делают нас на время неспособными внимательно следить за длинным

рядом впечатлений, воспринимая каждое из них с одинаковой отчетливостью. После

непродолжительной попытки мозг наш в таких случаях отказывается работать, и мы

делаемся рассеянными. Од-

См. сн. 10.

нако мне кажется, что анатомо-физиологический коррелят неустойчивости внимания

не исчерпывается всецело быстрой истощаемос-тью центральной нервной системы.

Истощенный человек уже не способен, по крайней мере временно, ни к какой работе,

ни к каким новым впечатлениям. Между тем неустойчивость внимания характеризуется

именно тем, что всякое новое впечатление воспринимается в первый момент с такой

же яркостью, как и предыдущее, и если внимание случайно будет перенесено на

объект, оставленный незадолго перед тем, то он будет воспринят вторично с такой

же живостью и отчетливостью, как и в первый раз. Очевидно, причина лежит здесь

не в быстрой истощаемости нервной системы, а в каких-то других, еще не известных

нам особенностях мозговой деятельности.

Устойчивость (гезр. неустойчивость) внимания тесно связана с целым рядом

качеств, относящихся к волевой сфере: активностью внимания, наличием или

отсутствием руководящих идей и стремлений, устойчивостью решений,

сопротивляемостью внешним влияниям и др. Активное внимание всегда будет более

устойчивым, так как дает возможность путем волевого усилия удерживаться дольше

на каком-нибудь объекте. Впрочем, подобную же роль в случаях пассивного внимания

могут играть сильно развитые чувствования, если только сами они отличаются

значительной продолжительностью. Поэтому и пассивное внимание также может быть

очень устойчивым, но только по отношению к тем объектам, которые непосредственно

и притом надолго способны заинтересовать данного человека. Связь с остальными

перечисленными качествами понятна сама собой, и было бы важно путем

систематических наблюдений проверить, насколько часто все эти особенности

характера встречаются вместе. Интересно было бы также установить, в каком

отношении находится рассматриваемое нами качество к скорости восприятия и обилию

движения, так как названные особенности издавна объединяются с неустойчивостью

внимания в тип так называемого сангвиника.

ОБЪЕМ ВНИМАНИЯ (ШИРОТА ИЛИ УЗОСТЬ ЕГО)

Определение качества и его проявления. В сознании каждого человека в любой

данный момент может находиться лишь ограниченное, сравнительно небольшое

количество представлений (гезр. восприятий, чувствований, стремлений и т.д.).

Кроме того, не все эти представления сознаются с одинаковой ясностью и

отчетливостью; некоторые из них особенно сосредоточивают на себе наше внимание

или, как говорится, занимают фиксационную точку сознания, тогда как Другие

сознаются лишь смутно и неясно, оставаясь вне сферы

4* 99

сосредоточения внимания. Вопрос о том, какое максимальное количество

представлений может одновременно вместиться в сознании человека, подвергся, как

известно, в последнее время экспериментальной разработке. Одни авторы изучали

объем внимания при одновременном восприятии целой группы зрительных впечатлений,

например точек или букв, правильно или неправильно расположенных на белой

бумаге; другие измеряли объем внимания при воспроизведении двух рядов ударов

метронома или двух рядов точек, последовательно одна за другой воспринятых

испытуемым и затем воспроизведенных им одновременно в своем сознании. Оказалось,

что максимальное количество простейших зрительных или слуховых представлений,

могущих вместиться в сознании человека, колеблется в зависимости от целого ряда

условий: от формы и величины объектов, от их расположения и группировки, от той

быстроты, с которой отдельные впечатления следуют одно за другим, и т.д.

Подробное изложение результатов этих опытов можно найти в "Основах

физиологической психологии" В. Вундта20. (Об одновременном воспроизведении

последовательно воспринятых зрительных впечатлений см. работу Лазурского и

Шипова2!.) Нас же здесь интересует не абсолютная величина объема внимания,

найденная различными авторами, и не влияние, оказываемое на нее разными, чисто

внешними условиями вроде перечисленных выше, а те индивидуальные колебания,

которые, несомненно, оказываются в этом отношении у различных испытуемых. К

сожалению, лица, работавшие над объемом сознания, оставили почти без внимания

эту сторону вопроса, а между тем было бы очень интересно проверить, насколько

данные относительно широты или узости внимания отдельных лиц, полученные в

подобных опытах, согласуются с данными, касающимися более сложных проявлений

широты внимания у тех же самых лиц.

Эти более сложные проявления нам приходится наблюдать в жизни постоянно. Один

человек схватывает одновременно целый ряд происходящих вокруг него разнородных

явлений и соответствующим образом реагирует на них, тогда как другой в каждый

данный момент способен сосредоточиться только на одном каком-нибудь объекте,

иначе его восприятия будут ошибочными и неполными. Во время разговора с

университетским профессором Сергей Кознышев, обладавший широким кругозором и

значительным объемом внимания, мог, не теряя нити разговора, становиться

одновременно на точку зрения Левина и понимать его своеобразные реплики, тогда

как

См. сн. 16.

Лазурский А., Шипов Н. Память однородных последовательных зрительных

впечатлений. - Невролог, вести. Т. 8. Вып. 1, 1900.

100

более "узкому" профессору это представлялось всегда гораздо более

затруднительным ("Анна Каренина"), Очень многие люди не способны делать больше

одного какого-нибудь дела зараз, между тем как Наполеон, говорят, мог

одновременно диктовать несколько писем, выслушивать различные донесения,

отдавать приказания и т.д. Необходимо иметь в виду, конечно, что только

правильное и отчетливое выполнение двух (или более) дел одновременно может

свидетельствовать о широте внимания; в противном случае мы будем иметь дело

просто с неустойчивостью внимания, неспособного сосредоточиться сколько-нибудь

времени на одном и том же объекте. Дети и легкомысленные люди очень склонны

хвататься за несколько дел одновременно, но ни одного из них не делают как

следует.

Существуют экспериментальные методы, позволяющие определять сравнительную

степень широты внимания у отдельных лиц. Методы эти основаны в общем на том, что

испытуемого заставляют следить одновременно за двумя рядами явлений или

совершать одновременно две разные работы, причем результаты его наблюдений или

его работы должны точно регистрироваться. Так, например, пускают в ход два

метронома, скорости которых несколько отличаются друг от друга; испытуемый

должен сосчитывать общее число ударов обоих метрономов, что представляется делом

нелегким и требует одновременного и притом значительного сосредоточения внимания

на обеих сериях звуков. Обыкновенно испытуемые, по словам Бине и Анри22, сильно

затрудняются уже в том случае, когда метрономы установлены один на 50, другой на

60 ударов в минуту, между тем знаменитый счетчик Иноди мог правильно считать

даже в том случае, когда метрономы были установлены на 100 и 110 ударов. Другой

способ заключается в том, что испытуемого заставляют читать вслух печатный текст

и в то же время беспрерывно писать карандашом на бумаге одну какую-нибудь букву,

например букву "а", или 2 - 3 буквы (а с), что уже гораздо труднее. Затем

сравнивают количество прочитанных за известный промежуток времени строк с тем

количеством, которое испытуемый мог прочесть, если его не заставляли

одновременно писать буквы.

Сюда, наконец, принадлежат, по нашему мнению, некоторые из тех методов, которые

были предложены для отвлечения внимания и в которых речь идет, собственно

говоря, не об отвлечении, а о раз-Двоении внимания между двумя сознательно и

произвольно совершаемыми умственными актами. Можно, например, заставить испыту-

а ВтеЬ А., Непп V. Ъ" р5усЬо!о§1яие ш<ИуШие11. - Ь'аппее

1895. Ап. 2.

101

емого производить на бумаге арифметические действия над данными ему однозначными

числами, причем в одних опытах он будет одновременно с этим считать также вслух

удары метронома. Мы не будем приводить дальнейших примеров, так как очевидно,

что, исходя из указанного выше принципа - заставить испытуемого исполнять

одновременно две различные работы, - можно придумать целый ряд методов,

одинаково пригодных для исследования объема внимания.

Связи и отношения. Объем внимания находится, несомненно, в 'самой тесной связи с

тем, что называют обыкновенно "кругозором" данного человека, т.е. запасом его

сведений, широтой понятий, обилием доступных ему точек зрения и т.п. Чем шире

кругозор данного человека, тем больший круг явлений может привлечь к себе его

внимание и тем больше фактов способен он уловить и оценить одновременно.

Приведенный выше пример из "Анны Карениной" подтверждает это предположение.

Значительное сосредоточение внимания на одном каком-нибудь акте или явлении

может до известной степени сузить общий объем сознания. Опыты Жане над

истеричными показали, что это сужение может достигать у них очень большой

степени. Жане исследовал у своих больных поле зрения. Затем он вторично

производил то же самое исследование, но предварительно помещал в фиксационной

точке несколько мелко написанных строк или цифр и просил испытуемую во время

исследования поля зрения внимательно читать эти строки или производить

арифметические действия над числами. Оказалось, что сосредоточение внимания на

умственной работе значительно (на 15 - 35 град, и даже на 60 град.) сужало поле

зрения, что Штерринг справедливо объясняет сужением поля ясного сознания23. Надо

сказать, впрочем, что у здоровых это явление наблюдалось в гораздо меньшей

степени: у некоторых поле зрения при умственной работе совершенно не изменялось,

у других оно сужалось всего на 5-10 град. Что касается активности внимания и

сильно развитых чувствований, то они могут, по-видимому, способствовать как

расширению, так и сужению объема внимания, смотря по тому, насколько велико

число впечатлений, имеющихся в нашем сознании в данный момент и способных

заинтересовать нас и пробудить в нас более или менее сильное чувство.

См.сн. 11.

Р. Вудвортс ВНИМАНИЕ1

Функциональное значение внимания выступает как реальное в таких выражениях, как

обращать внимание или привлекать внимание. Внимание - подготовительная ступень в

восприятии или наблюдении. Когда какой-либо объект привлекает ваше внимание, вы

продолжаете наблюдать его и открывать некоторые из его характерных особенностей.

При произвольном внимании побуждающий мотив идет скорее изнутри, чем извне, но

тем не менее процесс направлен на изучение объекта. Хотя внимание к объекту

длится в течение всего процесса наблюдения, однако специфическая функция

внимания лучше всего видна при переходе его с объекта на объект. Психологический

статус понятия внимания, несмотря на его функциональную очевидность, становится

все более и более сомнительным. Титченеру удалось побудить многих психологов к

тому, чтобы расстаться с функциональной точкой зрения и рассматривать только

атрибутивный аспект ясности, отчетливости. Другие психологи продолжали придавать

значение вниманию в процессе анализирования или синтезирования содержания

зрительного поля или содержания списка заучиваемых бессмысленных слогов. Но

представители гешталь-тпсихологии и некоторые другие психологи показали, что

любое использование внимания в качестве объяснительного принципа ведет к вызову

о*еих ех тасЫпа, тогда как причины следует искать в динамической структуре

самого поля.

Наряду со склонностью наложить табу на понятие внимания имеется очевидная

трудность в объединении определенных экспериментов под этим термином. Каждый

эксперимент, который ставит перед испытуемыми задачу выполнить что-либо, требует

от него внимания, будь то эксперимент по памяти, времени реакции, ощущению,

восприятию или разрешению проблемы. Эксперименты, идущие обычно под названием

"экспериментов на внимание", имеют прямое отношение к другим разделам

психологии. Эксперименты на "объем внимания" можно назвать экспериментами на

"восприятие числа объектов"; эксперименты на колебания внимания и на

рассеянность (отвлечение внимания) могут идти под заголовком "Работа и

утомление". Однако эти эксперименты имеют определенные отличительные

особенности, которые не должны остаться невыясненными, и по этой причине, а

также ввиду их теоретического значения желательно объединить эти эксперименты

под старой рубрикой "внимание".

Вудвортс Р. Экспериментальная психология. М., 1950.

103

ОБЪЕМ ВНИМАНИЯ

Одни из самых старейших психологических экспериментов, если не считать некоторых

экспериментов по ощущениям, были вдохновлены философским вопросом: может ли

сознание воспринять одновременно больше, чем один объект? Учение о единстве

сознания предлагало ответ, не согласующийся с фактами сравнения и различения.

Если сознание едино, то как оно может одновременно быть в двух состояниях или

быть поглощенным двумя объектами? Но если оно не может схватить одновременно два

объекта, то как оно может сравнивать или различать их? Эти вопросы требовали

экспериментального изучения.

Ранние эксперименты. В лекциях по метафизике, которые Вильям Гамильтон читал

своим студентам в Эдинбургском университете с 1836 до 1856 г., он обычно

спрашивал: "Сколько отдельных объектов может одновременно обозревать сознание

если и не абсолютно отчетливо, то во всяком случае без полного их смешения? Я

нашел эту проблему поставленной и различно разрешенной разными философами, не

знавшими,очевидно, друг о друге. По Чарльзу Бонне, сознание позволяет иметь

одновременно раздельное знание о 6 объектах сразу. Абрагам Таккер ограничил их

число до 4, тогда как Дюстет де Трасси вновь увеличил их до 6. Мнение первого и

последнего представляется мне более правильным. Можно легко проделать