Электронная библиотека
Форум - Здоровый образ жизни
Саморазвитие, Поиск книг Обсуждение прочитанных книг и статей,
Консультации специалистов:
Рэйки; Космоэнергетика; Биоэнергетика; Йога; Практическая Философия и Психология; Здоровое питание; В гостях у астролога; Осознанное существование; Фэн-Шуй; Вредные привычки Эзотерика


НА БЕРЕГУ КРАСНАГО МОРЯ Изъ путешествія по синайской пустын?

I

Бол?е двухъ нед?ль я былъ уже въ стран? пирамидъ и усп?лъ достаточно ознакомиться съ Нижнимъ Египтомъ. Страна древн?йшей въ мір? цивилизаціи въ настоящее время представляетъ изумительную см?сь, въ которой очень странно соединяется культура востока съ ея оригинальными особенностями и культура міровая — европейская, и надъ об?ими гордо высятся до сихъ поръ дивные памятники исчезнувшаго съ лица народа. Путешественникъ, впервые пос?щающій Египетъ, сначала пораженъ контрастами, но наконецъ привыкаетъ вид?ть и полудикаго араба, слушающаго военную музыку чалмоносцевъ, исполняющихъ творенія великихъ артистовъ въ сквер? Магомета Али въ Александріи, и телеграфные и телефонные столбы рядомъ съ полуобнаженнымъ феллахомъ, поливающимъ свое рисовое поле по способамъ древнихъ египтянъ, в?чныя пирамиды почти рядомъ со станціею жел?зной дороги, и пароходы англійской конструкціи, везущіе по священному Нилу муміи знаменитыхъ царей древняго Египта. Александрія — городъ европейскій въ полномъ смысл? этого слова; Каиръ им?етъ европейскую часть города, не переставая быть столицею Востока, красоваться 400 дивными мечетями и быть въ глазахъ правов?рнаго истинно-великимъ царственнымъ городомъ — Эль Масръ, какъ его называютъ арабы. Но дальше постепенно передъ глазами путешественника встаетъ Египетъ мусульманскій, Египетъ арабовъ, феллаховъ, "Египетъ для Египта", какъ любятъ выражаться египетскіе патріоты. Еще пароходы, бороздящіе священный Нилъ на ц?лыя полторы тысячи верстъ вверхъ, напоминаютъ о европейской цивилизаціи, но на берегахъ — развалины Мемфиса, ?ивъ и свободныя жилища феллаховъ переносятъ насъ въ другой нев?домый міръ.

Я пос?тилъ Каиръ, развалины Мемфиса и Геліополиса, знаменитые сады Шубра и Булака, взл?залъ на верхушки пирамидъ Гизеха, на одной изъ которыхъ, изв?стной всему міру, въ мое время былъ сервированъ об?дъ для н?сколькихъ англичанъ; но все это не удовлетворяло меня — ко всему еще прикасалась рука европейца. Не были д?вственны даже памятники древняго Египта; катакомбы Александріи на своихъ ст?нахъ украшены именами пос?щавшихъ европейцевъ; эти надписи, профанирующія древность, красуются и на верхушкахъ пирамидъ и внутри ихъ, у гробницъ царей и царицъ древняго Кеми и на обелиск? Геліополиса, и на колонн? Помпея, и на носу у таинственнаго сфинкса, и на развалинахъ ?ивъ и Мемфиса, словомъ везд?, куда ни проникала святотатственная нога туриста. Поле мумій и м?сто древняго Мемфиса теперь распахивается французомъ-колонистомъ, гіероглифическіе камни идутъ на фундаменты жалкихъ хижинъ феллаховъ, изъ остатковъ египетскихъ храмовъ ставятъ тумбы; былъ проектъ даже огородитъ памятники Египта и брать плату за входъ въ эту ограду. Но довольно объ этой профанаціи древности; теперь путешественникъ едва ли найдетъ что-нибудь нетронутое въ Египт? изъ остатковъ древности; даже кости изъ пещеръ Синайскаго полуострова, заключающія драгоц?нные останки для антропологіи каменистой Аравіи, вывозятся на мыльныя фабрики Нижняго Египта.

Путешественникъ, неудовлетворенный Египтомъ, стремится пробраться въ м?ста бол?е привольныя, м?ста, куда не проникла еще промышленная цивилизація и гд? природа является во всемъ своемъ дикомъ величіи, храня въ дебряхъ своихъ горъ и пустыни драгоц?нные архаическіе памятники исчезнувшей древней цивилизаціи. Отъ Египта недалеко такая страна; она лежитъ какъ разъ на порог?, гд? кончается его показная цивилизація. Отъ Каира до Суэца идетъ жел?зная дорога; черезъ Суэцъ, стоящій у воротъ канала, идутъ корабли всего міра; зд?сь европейская цивилизація, заявившая себя колоссальнымъ подвигомъ — разрушеніемъ моста между Африкою и Европою, остановилась на время, а на востокъ отъ Суэцскаго канала тянутся огромныя пустыни и горныя дебри каменистой Аравіи и Суэцскаго перешейка. Эти нын? пустынныя страны были знамениты въ древности; черезъ перешеекъ шла вся тогдашняя міровая торговля, тутъ пролегалъ и сухопутный трактъ изъ Мемфиса въ Индію; въ гаваняхъ каменистой Аравіи шло оживленное движеніе финикійскаго торга съ Египтомъ, Африкою и Аравіею, черезъ перешеекъ двигались завоеватели и ц?лые народы, тутъ разыгрывались колоссальныя драмы исторіи древняго Египта и Сиріи. Тутъ совершались и т? событія, съ которыми знакомъ всякій изъ библейской исторіи. Изученіе этой страны интересно и поучительно во вс?хъ отношеніяхъ… Жатва великая, но д?лателей мало…

Географъ, геологъ, этнографъ, археологъ и антропологъ найдетъ въ пустыняхъ Синайскаго полуострова столько интереснаго матеріала, что его достанетъ на н?сколько покол?ній изсл?дователей; развалины древнихъ городовъ каменистой Аравіи, торговавшихъ съ Египтомъ, Сиріею, Аравіею и Индіею, важны не для одного археолога, а странная см?сь горъ всевозможнаго строенія, пустынь и райскихъ оазисовъ на небольшомъ пространств?, можетъ объяснить многое въ этнографіи страны, географія и геологія которой представляютъ такъ много для р?шенія самыхъ важныхъ антропологическихъ вопросовъ о первобытныхъ переселеніяхъ изъ Азіи въ Африку и наоборотъ.

Такой разнообразный интересъ изученія этой страны привлекъ и наше вниманіе; мы р?шились ознакомиться съ ней, насколько было возможно, и для того р?шили про?хать черезъ всю каменистую Аравію, придерживаясь м?стъ, наимен?е пос?щаемыхъ путешественниками. Зд?сь не м?сто излагать результаты нашего изученія, это ц?ль другого, бол?е спеціальнаго очерка; — мы передадимъ зд?сь только путевыя впечатл?нія и встр?чи и то не всей дороги, а самой интересной въ этомъ отношеніи части нашего путешествія.

Путь нашъ черезъ кменистую Аравію лежалъ черезъ Суэцъ, Синай и Акабу, откуда мы думали пройти черезъ Хевронъ въ Іерусалимъ. Приблизительно мы нам?тили себ? тотъ путь, которымъ пробирались н?когда и евреи изъ Египта въ землю обетованную, съ той только разницею, что мы должны были пройти всю дорогу въ н?сколько нед?ль, тогда какъ израильтяне дошли едва въ 40 л?тъ.

Благодаря н?которымъ бумагамъ, которыя всегда хорошо им?ть съ собою въ дорог?, особенно русскому, мы получили при посредств? русскаго генеральнаго консула въ Египт? рекомендательныя письма къ консульскимъ агентамъ въ Суэцъ и Раифу, а также и къ н?которымъ турецкимъ властямъ. Подобныя бумаги на Восток?, какъ и у насъ въ Россіи, им?ютъ огромное значеніе; заб?гая н?сколько впередъ, мы скажемъ, что въ Эль-Ариш?, наприм?ръ, насъ пропустили даже черезъ холерный карантинъ только потому, что мы показали бумажку отъ какого-то вліятельнаго паши. Прі?хавши въ Суэцъ, мы при помощи усерднаго консульскаго агента наняли верблюдовъ прямо въ Іерусалимъ и трехъ вооруженныхъ проводниковъ: Юзу — хозяина четырехъ верблюдовъ нашего каравана, Ахмеда — проводника, спеціально для восточной части Синайскаго полуострова, об?щавшаго вести насъ по такимъ тропинкамъ, которыя одному ему изв?стны, и Рашида — изв?стнаго храбреца, клявшагося своею головою, что онъ доставитъ насъ невредимыми въ Іерусалимъ.

Портреты нашихъ спутниковъ описывать много нечего; все это были коренастые ребята изъ различныхъ арабскихъ племенъ, способные на всякую штуку и вооруженные съ головы до ногъ. До Синая эта предосторожность можетъ быть излишнею, но до того, кто думаетъ пробираться дал?е на Акабу или Газу, не м?шаетъ захватить побольше револьверовъ, которыхъ арабы боятся пуще огня. Насъ, по крайней м?р?, револьверы выручили изъ большой б?ды, о чемъ скажемъ впосл?дствіи.

Снарядившись совс?мъ, мы накупили провизіи, наполнили свои м?шки водою и вышли изъ Суэца 22 мая подъ вечеръ. Переправившись черезъ бухту суэцкаго залива, тамъ гд?, предполагается, была и переправа евреевъ черезъ Красное море, мы были уже въ пустын?…

Синайскій полуостровъ представляетъ собою треугольное пространство, примыкающее къ пустынямъ Суэцскаго перешейка и омываемое съ двухъ сторонъ двумя заливами Чермнаго моря — Акабинскимъ и Суэцскимъ, обхватывающими его какъ руками. Весь полуостровъ наполненъ массою безпорядочно разбросанныхъ горныхъ ц?пей различной формаціи и отд?льныхъ пиковъ, между которыми проходятъ узкія долины, называемыя арабами «уади»; н?которыя изъ этихъ уади представляются оазисами; большинство же ихъ мертво какъ и окружающая ихъ пустыня. Со вс?хъ трехъ сторонъ полуостровъ замыкается горами. На с?вер? его отд?ляетъ отъ пустыни перешейка кряжъ Этъ-Тиха, тянущійся черезъ весь полуостровъ; на запад? въ н?которомъ отдаленіи отъ моря проходитъ кряжъ Эль-Раха, а по восточному берегу полуострова идетъ прибрежная Акабинская ц?пь. Главный узелъ вс?хъ ц?пей и горъ каменистой Аравіи составляютъ гори Синайскія, изъ которыхъ отд?льными громадами высятся: Джебель Муса, Хоривъ, пикъ св. Екатерины, Сербаль и Фурейа. Съ вершинъ этихъ горъ можно обозр?вать всю панораму полуострова… У подножья Джебель-Мусы показалась гробница шейха Салиха, святого, наибол?е уважаемаго арабами Синайскаго полуострова. Съ об?ихъ сторонъ нашего пути стояли огромныя скалы бол?е тысячи футовъ вышиною; казалось, мы ?хали между темными каменными ст?нами, такъ какъ многія скалы им?ли крутые отв?сы; глазъ терялся въ этой масс? дикаго мраморнаго камня, не оживленнаго ни одною зеленою травинкою, ни однимъ пернатымъ существомъ; только огромныя ящерицы и трехфутовыя зм?и прятались въ каменныя норы при вид? нашего каравана, бодро шедшаго по извилистымъ тропамъ зм?ящейся уади, ус?яннымъ множествомъ камней. Около полудня мы достигли подножья огромной Фурейа, около которой мы и сд?лали первый привалъ и ночлегъ, над?ясь осмотр?ть хорошенько до вечера его многочисленныя пещеры. Отдохнувши и оставивъ верблюдовъ на попеченіе Юзи, мы съ Ахмедомъ и Рашидомъ отправились на поиски.

Мы ц?плялись на кручи Фурейа, осматривали русла ея зимнихъ потоковъ, поднимали камни, высматривали пещеры, и судьба наградила насъ н?сколькими находками каменныхъ орудій. Поотставъ немного отъ товарищей, я забрался въ дикое ущелье, которое со вс?хъ сторонъ замыкалось гранитными скалами. Въ одномъ м?ст? его вела какъ бы тропинка на вершину Фурейа; я попытался въ полчаса сд?лать этотъ подъемъ, но, увидавъ, что вершины не достигнуть до наступленія темноты, я остановился и съ трепетаніемъ сердца взглянулъ внизъ и на все окружающее. Я стоялъ одинъ среди великановъ синайскихъ горъ, направо и на л?во поднимались кручи Фурейа, впереди и сзади открывалась панорама на весь Синайскій полуостровъ, выше меня было одно безоблачное небо, да горный орелъ каменистой пустыни; ниже голыя верхушки громадъ, окружающихъ синайскій горный узелъ. Это собраніе огромныхъ скалъ, пиковъ, горнихъ вершинъ во вс? стороны опускалось отлого и переходило незам?тно отъ темнаго цв?та камня къ желтоватымъ пескамъ пустыни, которая въ с?веру замыкалась зубчатою ст?ною Этъ-Тиха, а къ югу, востоку и западу сливалась съ поверхностями двухъ прекрасн?йшихъ заливовъ, за которыми высились неровныя ц?пи верхняго Египта и собственной Аравіи.

Глазъ не хот?лъ оторваться отъ этого зр?лища; ширина, даль и глубина видимаго пространства очаровывали его; какъ-то невольно глазъ переб?галъ съ одного края горизонта на другой, перспектива забывалась: море какъ будто плескалось у самыхъ ногъ, пустыня охватывала своимъ просторомъ и замыкала въ своихъ зыбкихъ пескахъ каменные громады, съ пріютившимся на нихъ путникомъ, надъ которымъ было одно небо и котораго не вид?лъ ни одинъ глазъ челов?ческій…

Я приготовился уже сойти внизъ по той же троп?, которою и поднялся, какъ передъ глазами моими промелькнули р?зкія очертанія синайскихъ надписей, выс?ченныя на ст?н?, запиравшей обратный путъ. Невольно, мой взглядъ остановился на этихъ таинственныхъ письменахъ, для которыхъ еще не нашлось Шампольона. Кто не слыхалъ объ этихъ надписяхъ, тотъ не можетъ себ? и представить, какое ощущеніе объемлетъ челов?ка, стоящаго лицомъ къ лицу съ непонятными іероглифами, выражающими мысли и слова давно исчезнувшихъ людей. Синайскія надписи я встр?чалъ уже не въ первый разъ; ихъ вид?лъ я много въ своемъ путешествіи къ Синаю; вс? дороги къ монастырю, особенно западныя, на своихъ скалахъ носятъ изс?ченные таинственные знаки, буквы и іероглифы, въ значеніе которыхъ напрасно пытались проникнуть Линанъ, Нибуръ, Робинзонъ и др. Особенно много ихъ въ долин? Феране и Моккатеба; посл?дняя уади даже носитъ названіе исписанной, по множеству іероглифовъ, покрывающихъ ея ст?ны. На Фурейа я встр?тилъ эти надписи уже въ посл?дній разъ и все-таки не могъ удержаться отъ того, чтобы не увлечься ими въ десятый разъ и не простоять съ полчаса, ломая голову надъ разборомъ этихъ таинственныхъ начертаній. Эти разнообразные, подчасъ причудливые знаки, изображающіе то животныхъ, то людей, то предметы, то представляющіе подобіе съ іероглифами Египта, то съ литтерами финикіянъ и евреевъ, то съ греческими буквами заманили не одного путешественника заняться разборомъ ихъ, но не давая ключа къ ихъ разъясненію. Напрасно н?которые приписывали ихъ происхожденіе древн?йшимъ обитателямъ каменистой Аравіи, даже евреямъ, напрасно другіе вид?ли въ нихъ письма финикіянъ, напрасно третьи придумывали еще бол?е мудреное ихъ происхожденіе — вс? эти догадки не помогали д?лу. Намъ кажетея, что и т?, кто приписываетъ начертаніе надписей паломникамъ различныхъ націй, далеко не достигли истины, — ключа къ нимъ пока еще не найдено.

Бол?е полчаса простоялъ я передъ скалою, испещренною таинственными начертаніями, потомъ, бросивъ на нихъ посл?дній вопросительный взглядъ, началъ спускаться. Трудно было подниматься, но спускъ былъ еще трудн?е; камни валились подъ ногами, нога не держалась на камн?, м?стами какъ бы отполированномъ, рукамъ не за что было ухватиться. Не над?ясь спуститься собственными силами, я сд?лалъ призывной выстр?лъ, требующій помощи, и на мой призывъ отозвалась двухстволка Ахмеда, сп?шившаго мн? на помощь.

Въ ожиданіи Ахмеда я прис?лъ и сталъ любоваться видомъ, разстилавшимся у меня подъ ногами и принимавшимъ особенно дикій колоритъ при быстро наступающемъ сумрак? вечера; я уже не вид?лъ ничего ни сзади, ни съ боковъ, потому что съ трехъ сторонъ меня окружали черныя ст?ны, только впереди и книзу разстилалось огромное пространство, загроможденное какъ бы умышленно разбросанными безъ порядка каменными громадами; мн? казалось, что я сид?лъ на краю пропасти, потому что внизу д?йствительно ничего уже не было видно. Вдали передо мною кругомъ на горизонт? рисовались силуэты горъ, зубчатыя вершины которыхъ поднимали, какъ ми?ическіе исполины, свои поб?дныя головы, украшенныя вм?сто в?нцовъ группами камней, в?нчающихъ тени каменныхъ громадъ. Кругомъ не шелохнется; ни звука, ни шума въ мертвой каменной пустын?… Только слышится порою внизу шорохъ да грохоть скатывающагося камня, — то Ахмедъ пробирается по крутому свату горы, испуская по временамъ призывные звуки… Между т?мъ уже совершенно стемн?ло и темно-голубая синева неба заискрилась тысячами золотыхъ зв?здъ. Чистота воздуха въ пустын? изумительна; даже въ темнот? видн?ются далекія очертанія горъ, замыкающихъ горизонтъ, а на небесномъ свод? зв?зды горятъ ярко, но не мерцаютъ какъ на туманномъ неб? с?вера. Зд?сь въ пустын?, лишенной всякаго признака растительности, не им?ющей ни одной р?ченки, ни одной лужицы при безконечной сухости и чистот? воздуха — это слабое мерцаніе зв?здъ какъ бы подтверждаетъ предположеніе Монтиньи, что мерцаніе зв?здъ обусловливается изв?стною степенью влажности атмосферы при изв?стной температур?. Въ пустыняхъ Синайской и Іудейской, какъ мн? не разъ приходилось зам?чать, его мерцаніе слабо; надъ моремъ оно д?лалось сильн?е; въ Черномъ мор? зв?зды мерцаютъ сильн?е, ч?мъ въ Средиземномъ; надъ сонною поверхностью Мертваго моря, такъ же какъ и въ окружающей пустын?, мерцаніе гораздо слаб?е. Челов?къ, которому приходятся нед?лями проводить ночи подъ открытымъ небомъ, привыкаетъ смотр?ть на небо; ему многое д?лается зам?тнымъ даже безъ помощи инструментовъ.

— Эффенди! — произнесъ Ахмедъ, показываясь у моихъ ногъ съ неизм?нною двухстволкою на плеч? и широкимъ ятаганомъ за поясомъ, — пойдемъ внизъ, Юза приготовилъ уже давно ужинъ; корабли пустыни спятъ подъ защитою т?ни шейха Салиха. — Машинально я побрелъ за Ахмедомъ, который бойко началъ снова спускаться, извиваясь какъ зм?я, когда ему приходилось пробираться между камнями; двухстволка его служила для меня значкомъ, по которому я правилъ путь.

— Зд?сь, эффенди, — говорилъ мой спутникъ, — черный джинъ (злой духъ), Аллахъ да проклянетъ его, строилъ себ? дворецъ; довелъ его уже до вершины, поставилъ кіоски по угламъ и украсилъ челов?ческими головами т?хъ путниковъ, что погибли въ пустын? отъ зноя и песчанаго дождя; но Аллахъ разбилъ молніею строеніе горнаго джина и раскидалъ громомъ камни дворца и мертвыя головы — его украшенія.

Много чего еще разсказывалъ Ахмедъ не дорог?, пока мы не пришли къ своему становищу. Тамъ наскоро закусивъ, мы закрылись съ головами и уснули на неровной каменистой поверхности Уади Шейхъ, служившей для насъ постелью.

Весь сл?дующій день мы блуждали по Рамлейской пустын?, покинувъ каменистую Уади, не будучи въ состояніи найти дорогу къ Красному морю. Ахмедъ ошибся въ разсчетахъ на свою память и мы изъяли направленіе бол?е с?верное, вм?сто восточнаго. И вообще не весело странствіе въ пустын?, но блуждать по ней, отыскивая дорогу, еще скучн?е. Посл? хорошаго отдыха въ Синайскомъ монастыр? мы были еще бодры, провизіи было пока достаточно; на с?верныхъ склонахъ горъ, замыкающихъ песчаную степь, я находилъ кое-что интереснаго для себя и потому не зам?чалъ ни страшнаго жара, ни головной боли, вода была еще не испорчена и жажда утолялась ею порядочно; а утоленіемъ жажды поддерживалась и бодрость духа. Посл? полудня, однако, бодрость начала покидать насъ, особенно посл? того какъ мы зам?тили, что въ возл? нашихъ бурдюковъ показались какіе-то клочья, и что вода сильно уменьшилась въ количеств? отъ испаренія и употребленія. Дорога по пустын? стала утомлять; сильное утомленіе глазъ отъ блеска отражаемыхъ лучей, чувство сухости въ горл? и непріятная перспектива заночевать, не найдя дороги, привели насъ въ нехорошее расположеніе духа. Вс? мы бранили Ахмеда, взявшагося вести по новой дорог? и забывшаго ее направленіе. Ахмедъ былъ мраченъ и молча шелъ впереди своего верблюда. Караванъ нашъ былъ къ вечеру похожъ на погребальное шествіе. Но вдругъ глаза у Ахмеда заблистали отъ радости, онъ махнулъ рукой направо и поворотилъ своего верблюда. Вс? мы посл?довали его прим?ру. Черезъ полчаса мы вошли въ узкую т?снину, скалы которой оставляли едва проходимую для верблюда тропинку; она стала мало-по-малу расширяться, ст?ны отходить въ сторону и мы къ 8 часамъ вечера вошли въ уади Цугерахъ, ведущую прямо къ морю черезъ Акабинскую береговую ц?пь. Вс? мы ожили духомъ…

Я приказалъ каравану остановиться у круга камней съ плитою посередин?, на которой думалъ устроиться на ночь и готовить ужинъ; самъ же съ Ахмедомъ пошелъ бродить по каменистой уади и разминать свои члены, утомленные шаткою ?здою на верблюд?, лазавшемъ по горнымъ кручамъ уади… Хорошею тихою ночью гулялось хорошо и мы, только порядочно утомившись, воротились къ своему огоньку, гд? вс? члены нашей экспедиціи уже мирно отдыхали.

Наше становище мн? показалось очень уютнымъ; четыре верблюда стояли на каменной оградой какъ внутри сарая, а плита, на которой постлано было мое походное пальто, казалась хорошею постелью; у изголовья ея искрился маленькій костерокъ изъ навозу и н?сколькихъ сучковъ, которые мы уже везли съ собою бол?е 100 верстъ съ самой уади Феранъ. На огоньк? Юза старался превратить отвратительную воду изъ козьяго бурдюка при помощи вина въ н?кій возможный для употребленія напитокъ, а также размочить въ горячей вод? окамен?вшіе синайскіе хл?бцы, чтобы ихъ можно было раскусить и съ?сть съ солеными оливками. Я занялъ свое предс?дательское м?сто на разостланномъ пальто среди своихъ спутниковъ и началъ ужинъ. Все было скверно, отвратительно: и эти хл?бцы, размоченные въ протухшей теплой вод?, и красноватая бурда, которую Юза величалъ "джай московь" по воспоминанію о ча?, распитомъ нами въ Суэц?, Раиф? и Сина?, и эти пр?лыя оливки; но голодъ приправилъ ихъ вкусъ и мы съ?ли свои порціи, закусивъ вм?сто десерта сладкими финиками. Посл? ужина мы потушили костеръ, собравъ остатки драгоц?ннаго топлива въ корзину, и, завернувшись въ свои бурнусы, улеглись спать. Не прошло и десяти минутъ какъ Юза и Ахмедъ уснули; не спалъ только я да Рашидъ, мой т?лохранитель и оруженосецъ. Становилось довольно св?жо; по направленію съ моря тянулъ легенькій береговой в?терокъ; я не спускалъ глазъ съ голубого неба, какъ бы стараясь постигнуть тайны его безчисленныхъ міровъ. Мое сладкое поэтическое раздумье перебилъ Рашидъ очень непріятнымъ для меня вопросомъ. — Не слышитъ ли чего-нибудь эффенди, отъ моря? — спрашивалъ мой кавасъ. — Ничего пока, — отв?чалъ я, хотя мн? и показалось, что какъ будто камень и почва передаютъ звуки отъ вдали топочущихъ коней или б?гущихъ рысью верблюдовъ. — Пусть спитъ эффенди, Рашидъ будетъ караулить всю ночь, — добавилъ мой т?лохранитель и привсталъ, завертываясь плотн?е въ бурнусъ. Темный силуэтъ караулящаго Рашида всталъ передъ моими глазами и затемнилъ яркое созв?здіе Плеядъ, на которое я только что любовался. Прошло еще съ часъ; Рашидъ сид?лъ, какъ каменная статуя, верблюды слегка фыркали во сн?, гд?-то не вдалек? слышался пронзительный вой гіены, которой уже я не слыхалъ съ того времени, какъ покинулъ берега священнаго Нила. Я началъ уже засыпать, какъ сквозь сонъ послышалъ, что кто-то идетъ мимо меня… Я открылъ глаза; Рашида не было на м?ст?; осторожно поднявшись, я увид?лъ, что онъ ползетъ между камнями по склону горы вверхъ, постоянно прислушиваясь. Что-нибудь да почуялъ Рашидъ, уже не арабовъ ли пустыни? я при этой мысли морозъ проб?жалъ по моей кож?, потому что я по опыту уже зналъ, что съ сынами пустыни нельзя обращаться какъ съ арабами Нижняго Египта. Съ трепетомъ въ сердц? я с?лъ на прежнее м?сто и сталъ обдумывать свое положеніе. Я припомнилъ тогда сов?ты консула, синайскихъ старцевъ и другихъ опытныхъ людей не пускаться черезъ пустыню, потому что арабы не совс?мъ-то спокойны. Что теперь будетъ съ нами, если на нашъ крошечный караванъ нападетъ ц?лое племя арабовъ пустыни? Что могли сд?лать четыре, хотя и вооруженные съ головы до ногъ челов?ка противъ многихъ десятковъ? Мы могли, правда, сопротивляться, продать дорого свою жизнь, если мои спутники согласятся умереть за меня, но все это будетъ безполезно… Такой исходъ не ут?шалъ меня, только-что пустившагося въ первое серьезное путешествіе, и я искалъ другихъ выходовъ, но ихъ не представлялось. Ни одарить, ни заплатить арабамъ за пропускъ я не былъ въ состояніи, а это было единственнымъ, лучшимъ исходомъ… Между т?мъ Рашидъ вернулся; на его лиц? нельзя было прочитать ни т?ни безпокойства. — Куда ты ходилъ, Рашидъ? — спросилъ я его. — Ходилъ по сл?дамъ газели, эффенди, — отв?чалъ онъ спокойно. Этотъ отв?тъ успокоилъ меня, и я скоро, закутавшись въ бурнусъ, заснулъ богатырскимъ сномъ; мн? мерещилось сквозь сонъ, что Рашидъ еще разъ вставалъ и ходилъ куда-то, но усталость взяла свое и мн? сладко спалось подъ фырканье верблюдовъ и вой полосатой гіевы.

II

Когда я открылъ глаза, солнце стояло уже довольно высоко; часы показывали шесть, Реомюръ +25, а усп?вшіе уже нагр?ться скалы уади Цугерахъ отражали такую лучистую теплоту, что оставаться дол?е въ этой раскаленной каменной печи было невозможно, т?мъ бол?е, что и плита, вокругъ которой мы расположились, была совершенно горяча. Наскоро мы закусили, напились бурды — "джая москова", отъ которой меня на тощакъ едва не стошнило, и начали нагрузку верблюдовъ, ч?мъ занимался преимущественно Юза — хозяинъ животныхъ и проводникъ, а Ахмедъ и Рашидъ, собственно мои т?лохранители, только помогали ему. Послушныя животныя по одному зову хозяина подошли и стали на кол?ни; по другому, нагруженные кладью и нашими особами, поднялись, и небольшей караванъ нашъ тронулся дал?е на востокъ по уади Цугерахъ. Вскор? передъ нами выросла ц?пь береговыхъ горъ въ дв? или въ дв? съ половиной тысячи футовъ высотою, за которыми скрывался Акабинскій заливъ. Не доходя до нея, по словамъ Ахмеда, находилась пещера Судебъ, наполненная костями, и источникъ сладкой воды. Туда мы и направлялись, потому что въ бурдюкахъ нашихъ воды оставалось немного, да и та была сомнительнаго достоинства. Скучна и утомительна ?зда на верблюд? въ пустын?, сидишь, какъ привязанный, и покачиваешься; напрасно многіе хвалятъ ощущеніе, получаемое отъ легкой тряски, происходящей на каждомъ шаг? огромнаго животнаго. Быть можетъ, оно и пріятно въ первое время ?зды на верблюд?, но я не испыталъ его даже въ первые дни своего путешествія по пустын?; когда же приходится проводить на верблюд? по 12 и по 15 часовъ въ день, и такъ идти ц?лыми нед?лями, то эта ?зда становится настоящею пыткою, особенно при т?хъ условіяхъ, при какихъ обыкновенно европейскіе путешественники пользуются верблюдомъ, то-есть при переход? черезъ пустыню. Сидишь съ боку горба или на самомъ горб? въ масс? упряжи и багажа, всегда бол?е или мен?е прикр?пленный, чтобы не упасть при тряской ?зд?, да считаешь шаги животнаго, потому что для глаза н?тъ ничего ут?шительнаго, въ голов? н?тъ ни одной мысли, въ членахъ н?тъ даже желанія двигаться… такъ и кажется, то составляешь одно ц?лое съ кораблемъ пустыни, потому что сл?дуешь за каждымъ движеніемъ его огромнаго т?ла безъ сопротивленія, даже безъ желанія удержаться… А сверху и съ боковъ въ это время палитъ невыносимо; челов?къ на верблюд? представляетъ высшую точку въ пустын?; кругомъ его, если только на горизонт? не вырисовываются безжизненныя каменныя громады, идетъ одна безконечная поверхность сыпучаго песку; глазъ тонетъ въ этомъ песчаномъ мор?; б?ловатый и желтовато-красный цв?тъ, отражаемый песками пустыни, производить до того утомляющее ощущеніе на с?тчатую оболочку глаза, что онъ закрывается непроизвольно. Н?тъ и для уха ни одного звука, кром? легкаго шлепанья мозолистыхъ ногъ верблюда о почву; кругомъ все безмолвно, мертво, все гармонируетъ съ пустынею — этою мертвою частью природы. Даже непріятно д?йствуетъ въ пустын? среди мертвой тишины какой-нибудь посторонній звукъ; ухо привыкаетъ до того къ однообразной, мертвой тишин?, что даже звуки собственнаго голоса, а т?мъ бол?е разговоръ спутниковъ начинаютъ казаться какой-то дисгармоніей, ч?мъ-то не свойственнымъ пустын?; мало-по-малу достигаешь совершенно самоощущенія арабовъ, которые могутъ ?хать ц?лыми сутками на верблюдахъ, храня гробовое молчаніе, погрузясь въ полное самоуглубленіе. Чувствуешь, что т?ло твое требуетъ абсолютнаго покоя, что ни одна мышечная фибра не способна двигаться, что ни одна мысль не способна народиться въ голов?, распаляемой жгучими лучами солнца, такъ и кажется, что самый мозгъ принимаетъ бол?е жидкую консистенцію, размягчаясь отъ ужасающаго жара пустыни. Сверху и съ боковъ налитъ аравійское солнце, снизу обдаетъ жаромъ, отражающимся отъ горячаго песку, какъ изъ раскаленной печи; внутри палитъ внутренній жаръ, изсушающій все т?ло, томитъ смертельная жажда, а въ перспектив? ни сегодня, ни завтра ни мал?йшей т?ни, ни глотка св?жей воды. Въ этомъ ужасномъ положеніи ничего не чувствуешь, ничего не думаешь, ни къ чему не стремишься; это своего рода буддійская нирвана, пожалуй своего рода блаженство, но за которымъ сл?дуетъ смерть.

Въ такомъ почти состояніи пришелъ я, по крайней м?р?, къ подножію приморскихъ пальмъ Акабинскаго залива. Начали мы идти легкимъ склономъ, потомъ пробираться по крутизнамъ, едва доступнымъ для осла или мула, но никакъ не для верблюда, пробираться по узкимъ тропамъ надъ обрывами, гд? одинъ нев?рный шагъ можетъ стоить жизни; до всего этого мн? было мало д?ла, потому что я погрузился въ нирвану. Не выводили меня изъ этого полусоннаго состоянія ни крики моихъ спутниковъ, подбадривавшихъ верблюдовъ, ни фырканье животныхъ, неохотно ступавшихъ по непривычной горной дорог?, ни грохотъ катившихся подъ нашими ногами камней. Юза, обыкновенно ?хавшій впереди, когда вступили на горную дорогу, отдалъ свое м?сто Ахмеду, который шелъ п?шкомъ, отыскивая дорогу между нагроможденными безпорядочно камнями. Рашидъ также скоро сл?зъ съ верблюда и шелъ, постоянно прислушиваясь; эта предосторожность сегодня не пугала меня, какъ въ ночь, а доставляла своего рода наслажденіе; было, по крайней м?р?, и что смотр?ть… такъ мы шли до полудня, когда жара достигла высшаго пред?ла… ?хать между каменными ст?нами было совершенно невозможно, потому что ощущеніе, испытываемое нами, р?шительно можно было сравнить съ ощущеніемъ отъ раскаленной печи. Да и видъ этихъ каменныхъ громадъ, потемн?вшихъ и черныхъ м?стами, такъ и напоминалъ закоптелыя и обожженныя ст?ны печи. Вдругъ Рашидъ остановился и махнулъ рукою, давая знакъ Юз? остановиться. Передній верблюдъ остановился подъ могучею рукою Юзы; другіе посл?довали прим?ру передового. Внезапная остановка вывела и меня имъ полусоннаго состоянія. — Эффенди, — произнесъ Рашидъ таинственно, подходя ко мн?,— я слышу арабовъ пустыни; у нихъ много верблюдовъ; надо быть храбрымъ и приготовить наши ятаганы. Не хочетъ ли эффенди прислушаться? — Я сталъ напрягать свой уснувшій слухъ, и д?йствительно не вдалек? отъ насъ слышался топотъ идущаго каравана; я взглянулъ вопросительно на моихъ людей, какъ бы спрашивая у нихъ сов?та, что предпринять, потому что мой умъ не могъ работать вовсе. Рашидъ съ Ахмедомъ хладнокровно осматривали взводы ружей и револьверовъ, тогда какъ Юза, казалось, не обращалъ и вниманія на открытіе Рашида. Вс? были безмолвны; кругомъ царило также мертвое безмолвіе, слышался только шумъ оправляемаго оружія, да порою доносившійся гулъ отъ приближающагося врага. Тутъ только мало-по-малу подъ подавляющимъ впечатл?ніемъ я вышелъ изъ состоянія нирваны, и предъ моими умственными очами открылся весь ужасъ нашего положенія. По прим?ру моихъ кавасовъ, я осмотр?лъ курки своей берданки и двухъ Вессоновскихъ револьверовъ и клинокъ турецкаго ятагана, хотя все это сд?лалъ машинально безъ всякой въ тому нужды, просто потому, что ничего другого придумать не могъ. Не зная врага, трудно было и взв?шивать шансы предстоящей встр?чи, а быть можетъ, и борьбы; но Рашидъ съ Ахмедомъ, и особенно Юза были такъ хладнокровны, что нельзя было и думать, что мы идемъ на врага, обыкновенно безпощаднаго. — Не страшись ничего, эффенди, — началъ наконецъ Рашидъ посл? долгаго молчнія, — Рашидъ знаетъ арабовъ пустыни, они труслив?е степного волка и прожорливой гіены, Рашидъ поручился головою москову-консулу, что онъ доставитъ ц?лымъ въ Эль-Кудсъ (Іерусалимъ) благороднаго эффенди, и сдержитъ свое слово. Скор?е умретъ Рашидъ, ч?мъ отдастъ арабамъ-разбойникамъ своего господина… Отдаленный выстр?лъ прервалъ изліянія Рашида и, заставилъ меня вздрогнуть. Д?ло скоро начнется, подумалъ и нельзя отстать и мн? отъ людей, которые р?шаются умереть, защищая меня. Соннаго состоянія какъ не бывало; напротивъ, какая-то, мн? нев?домая нервная сила проходила по моему т?лу и заставляла его, не смотря на страшную жажду и физическое утомленіе подъ подавляющимъ вліяніемъ полуденнаго зноя пустыни, кип?ть избыткомъ нервной энергіи. Но замолкъ отдаленный выстр?лъ, отозвалось н?сколько разъ гулкое эхо въ каменныхъ ущельяхъ Акабинскихъ альпъ и все опять замерло какъ и прежде; даже Рашидъ не слышалъ шума отъ приближающагося каравана. По знаку Ахмеда мы осторожно двинулись снова; удалой Ахмедъ п?шкомъ шелъ впереди каравана, мы ?хали гуськомъ, отм?ривая узкую тропу полутора аршинными шагами верблюда. На одномъ поворот? нависшая скала образовывала небольшую т?нь; мы расположились подъ нею об?дать. Не весела была наша полуденная стоянка всегда, а сегодня подъ подавляющимъ впечатл?ніемъ возможной встр?чи съ врагами, которыхъ присутствіе мы уже чуяли невдалек?, она была просто невыносимой, и я торопилъ своихъ спутниковъ садиться на верблюдовъ. Наскоро мы по?ли синайскихъ хл?бцовъ съ оливами и съ козьимъ сыромъ, ?сть который заставляла только безъисходная нужда, закусили финиками и запили отвратительною теплою водою, и готовы были продолжать свой путь. Но недологъ былъ нашъ посл?об?денный путь; мы и не думали, что прямо отъ стоянки мы торопимся идти на новую стоянку. По крайней м?р?, не усп?ли мы еще сд?лать часу пути, какъ вошли въ узкій дефилей, который выходилъ въ порядочную котловину, со вс?хъ сторонъ запертую горами. Едва мы вступили въ дефилей, какъ Ахмедъ, шедшій впереди вс?хъ, приложилъ руку ко лбу и, обращаясь во мн?, хладнокровно заявилъ: — Эффенди можетъ увид?ть арабовъ пустыни; они отдыхаютъ тутъ недалеко; нашъ путь идетъ мимо нихъ. Эффенди не боится арабовъ, какъ левъ не боится волковъ. — Не смотря на такое ут?шеніе, д?лавшее мн? большую честь, я невольно вздрогнулъ, когда бросилъ взглядъ на выходъ изъ дефилея. На противуположной сторон? его сид?ли вокругъ старшины, б?лаго какъ сн?гъ араба, около шести или семи десятковъ полуобнаженныхъ сыновъ пустыни. — Не усп?лъ я еще осмотр?ться, какъ верблюды наши, завидя своихъ собратій и предчувствуя долгій отдыхъ, прибавили шагу, и черезъ н?сколько минутъ мы были недалеко отъ каравана дикихъ арабовъ. Къ удивленію своему при вид? н?сколькихъ десятковъ арабовъ, мирно сид?вшему вокругъ своего шейха, сердце мое, сильно бившееся при первомъ взгляд? на эту картину, начало успокоиваться и я скор?е съ любопытствомъ, ч?мъ со страхомъ, разсматривалъ эту живописную группу полуобнаженныхъ людей. Ахмедъ, по прежнему шедшій впереди нашего каравана, приложилъ руку ко лбу и къ груди и первымъ прив?тствовалъ старшинъ. Старый шейхъ отв?чалъ т?мъ же, не приподнимаясь съ м?ста. Н?сколько молодыхъ арабовъ встали, взяли свои кремневыя ружья и подошли къ намъ произнося прив?тствія. Мои люди усердно прикладывали руки во лбу и груди и бормотали восточныя прив?тствія на своемъ тарабарскомъ язык? съ изысканною в?жливостью. Старый шейхъ привсталъ, поддерживаемый двумя старшинами, и направился прямо ко мн?. Его с?дая длинная борода, б?лыя какъ сн?гъ брови, умное лицо съ выразительными глазами и ярко-б?лый бурнусъ и чалма д?лали его похожимъ на библейскихъ патріарховъ; почтеніе, окружавшее его, еще бол?е, увеличивало сходство. — Шейхъ арабовъ пустыни обращается къ теб?, господинъ инглезъ, — такъ началъ свою р?чь старецъ (Юза быстро переводилъ ее на ломанный французскій или, в?рн?е сказать, на см?сь французскаго съ итальянскимъ), — желаетъ чтобы милосердый Аллахъ хранилъ твои дни и направилъ счастливо твой путь по пустын?. Пусть и верблюды твои будутъ здравы и донесутъ тебя до Акаби, Эль-Халиля (Хевронъ) или Эль-Кудса (Іерусалимъ), куда ведетъ путь твой. Арабы пустыни просятъ тебя разд?лить съ ними б?дный ужинъ и провести ночь вокругъ братскаго костра.

Юза перевелъ ему мой отв?тъ и согласіе остаться у братскаго востра на ночь въ самихъ изысканныхъ выраженіяхъ, и караванъ нашъ остановился. Н?сколько арабовъ помогали моимъ спутникамъ разгружать верблюдовъ, а меня шеяхъ движеніемъ руки пригласилъ занять м?сто около него. Юза въ качеств? переводчика пом?стился около меня. Не смотря на то, что мн? очень не хот?лось проводить ночь среди арабовъ, которымъ нам?ренія относительно насъ были неизв?стны, темъ не мен?е в?жливость, арабскій обычай и, наконецъ, любопытство взяло верхъ, и я тотчасъ же согласился на предложеніе шейха, обм?нявшись предварительно взглядами со своими спутниками, изъявлявшими также полное согласіе. Старый шейхъ предложилъ мн? наргиле и микроскопическую чашку кофе и началъ меня разспрашивать, кто я и куда, и зач?мъ ?ду. Когда Юза сказалъ шейху, что я не инглезъ, а "паша московъ", тогда арабы только переглянулись между собой въ недоум?ніи, а шейхъ приложа снова руку ко лбу и груди, произнесъ съ знаками всевозможнаго почтенія:

— Сыны мои не знаютъ «москововъ», они и не слыхали о нихъ, но старый Сулейманъ былъ въ Стамбул?, Искандеріи (Александрія) и вид?лъ москововъ; проклятый турокъ боится ихъ, потому что воины-московы были въ Стамбул?, а ихъ султанъ-падишахъ великій одною рукою своею разогналъ воиновъ турецкихъ какъ трусливыхъ шакаловъ. Много хаджи (поклонникъ) москововъ идутъ черезъ пустыню къ Деиръ-ель-Муса (Синайскій монастырь), но ни одинъ московъ не былъ въ уади Цугерахъ; паша благородный съ сердцемъ львинымъ прошелъ первымъ пустыню Рамле и Джебель Эгъ-Тихъ; мои сыны два дня вид?ли уже караванъ эффенди, но Аллахъ привелъ его къ нашему гостепріимству только сегодня. Старый шейхъ съум?етъ принять его, хотя арабы пустыни и б?дны, какъ безплодныя скалы Джебель Эгъ-Тиха.

Такъ говорилъ почтенный старецъ, а арабы слушали со вниманіемъ р?чь своего шейха. Я посп?шилъ черезъ Юзу благодарить и шейха, и все племя его за то радушіе, съ которымъ онъ принимаетъ нашъ караванъ, измученный блужданіемъ по пустын? Рамле, и просить въ эту ночь гостепріимства. Въ самихъ изысканныхъ и в?жливыхъ выраженіяхъ старый шейхъ об?щалъ вамъ сд?лать все, что въ его слабыхъ силахъ. По приглашенію шейха вс? мои люди расположились около меня; вс?мъ имъ было предложено также по чашк? кофе и наргиле. Посл? этого предварительнаго угощенія, къ продолженіе котораго шейхъ и еще одинъ старшина усп?ли у насъ выспросить все, что касается до нашего путешествія, намъ былъ предложенъ ужинъ не роскошный, но довольно обильный. Хл?бъ, оливы, зелень, финики и кофе составляли его. Мы ?ли не съ большимъ аппетитомъ, не смотря на то, что об?дали плохо. Съ нами ?ли только шейхъ и другой старшина; прочіе арабы ужинали въ н?которомъ отдаленіи. Посл? ужина намъ предложили въ глиняномъ кувшин? прекрасную св?жую воду, и это посл?днее угощеніе было для насъ пріятн?е всего, потому что мы уже бол?я трехъ сутокъ не вид?ли хорошей воды. Зам?тивъ, что вода намъ понравилась, шейхъ приказалъ подать еще, прибавивъ, чтобы мы пили ее не жал?я, потому что источникъ не далеко. Ахмедь, узнавши о существованіи источника, котораго онъ даже онъ зналъ, удивлялся и выспрашивалъ у шейха м?сто его нахожденія, на что посл?дній отв?чалъ только молчаніемъ. Не разд?ляя любопытства Ахмеда, я т?мъ не мен?е просилъ доставить мн? лишній кувшинъ воды, нам?реваясь угостить себя и арабовъ русскимъ чаемъ. Не прошло и часу, какъ двое посланныхъ вернулись изъ горъ и принесли по кувшину прекрасной кристальной веды. Я просилъ развести огонекъ, просьба моя была живо исполнена; черезъ полчаса у насъ курился довольно порядочный костерокъ изъ навозу и сучьевъ, Богъ знаетъ откуда появившихся, и сухой травы. Юза, не впервые исполнявшій обязанность повара, быстро сварилъ на огоньк? кипятокъ въ походномъ чайник?, заварилъ чай и разлилъ въ кофейныя чашки. Я же предложилъ ихъ двумъ старшинамъ и арабамъ, ходившимъ за водой. Посл? обычныхъ благодареній сыны пустыни испробовали по глотку русскаго калашниковскаго чаю и въ одинъ голосъ отв?тили, что "джай московъ" очень хорошъ. Медленно, смакуя каждый глотокъ, такъ сказать выполаскивая ротъ, оба шейха съ превеликимъ достоинствомъ выпили по первой чашк? чаю. Когда я имъ предложилъ по второй, то они потеряли даже свое достоинство, обрадовавшись такому лестному предложенію со стороны "паши московъ" (sic). Церемонія чаепитія сыновъ пустыни, причемъ усп?ли сходить еще два раза за водою, въ дикомъ ущель? Акабинскихъ альпъ на берегу Краснаго моря, происходила, такимъ образомъ, гораздо дол?е, ч?мъ въ любомъ московскомъ трактир?. Было уже совершенно темно, когда поголовное чаепятіе арабовъ окончилось, — потому что я вел?лъ дать каждому арабу хотя по маленькой чашк? "московскаго джая". По окончаніи всей церемоніи мы были уже друзьями; шейхи, забывъ о своемъ достоинств?, болтали съ нами, какъ бабы, особенно посл? двухъ чашекъ вина, которыми я обязательно угостилъ обоихъ старшинъ; о другихъ арабахъ и говорить было нечего. Даже Рашидъ, досел? какъ-то подозрительно все время посматривавшій на арабовъ, какъ бы опасаясь какого-нибудь коварства съ ихъ стороны, теперь пересталъ смотр?ть хмурою ночью и разболтался съ молодымъ рослымъ арабомъ, дружески предлагая другъ другу наргилэ, обходившій всю компанію по распоряженію шейха.

— Теперь, эффенди, — сказалъ онъ, обращаясь ко мн?,— эти арабы намъ друзья, мы можемъ спокойно гостить у нихъ; пусть эффенди спитъ спокойно, Рашидъ все-таки будетъ не спать надъ эффенди. — Я давно уже потерялъ предуб?жденіе противъ арабовъ пустыни и см?ялся надъ т?ми предосторожностями, которыя мы предпринимали ран?е, но спать не могъ, уже потому, что компанія сидящихъ около костра была черезъ-чуръ весела. Было уже около десяти часовъ вечера; голубое небо заблистало тысячью зв?здъ. Горизонтъ со вс?хъ сторонъ замыкался темною зубчатою линіею горъ, ближайшія изъ которыхъ казались вр?зывающимися черною массою въ прозрачную синеву неба. Надъ нашими горами, какъ и на далекомъ с?вер?, стояла большая медв?дица. Невольно я устремилъ глаза съ темной земли въ синеву блистающаго неба и впивался взглядомъ въ его чарующую красоту. Старый шейхъ, какъ истый сынъ пустыни, любившій небо до обожанія, тотчасъ же зам?тилъ это и началъ поучать арабской астрономіи, которую я слушалъ съ большимъ усердіемъ, стараясь узнать хотя арабскія названія большихъ созв?здій. — Вотъ въ т?хъ семи зв?здахъ, — говорилъ онъ, указывая на большую медв?дицу, — живетъ геній неба; Аллахъ отвелъ ему тамъ жилище, чтобы онъ наблюдалъ за землею. Съ земли жилище генія похоже на фигуру корабля пустыни, и сыны ея называютъ т? семь зв?здъ верблюдомъ. Гляди, благородный эффенди, какъ вытянулъ впередъ свою шею небесный верблюдъ; не легко ему нести небеснаго генія… А вотъ тамъ горитъ яркою зв?здою глазъ небесной газели, — продолжалъ старикъ, направляя свой перстъ въ сторону Регула — у той газели четыре д?теныша, смотри ихъ глазки глядятъ на мать. Рядомъ съ газелью св?тится хищный глазъ шакала (Денебола); онъ стремится схватить своими зубами небеснаго козленка, но Аллахъ пом?стилъ на небо охотника араба, который не даетъ шакалу похититъ у матери д?теныша. (Небесный арабъ стараго шейха — наше созв?здіе Д?вы). — Вотъ тутъ, эффенди, — продолжалъ старикъ, указывая на Лиру, — блестятъ глаза небесной красавицы (Вега и Денебъ), волоса которой усыпаны перлами (Геркулесъ). Выше красавицы Аллахъ пом?стилъ могучаго льва (Кассіопея), а ближе къ концу неба (горизонту) другого небеснаго верблюда, который служилъ пророку… Аллахъ да благословитъ его… — Подъ именемъ верблюда Магометова старый шейхъ подразум?валъ четыреугольникъ Пегаса и вм?ст? ? и ? Андромеды и ? Персея. — По всему небу раскинулъ Аллахъ поясъ пророка, украшенный жемчужинами, — добавилъ старикъ, проводя рукой по направленію млечнаго пути и блестящихъ зв?здъ, св?тящихся на немъ и возл? него (Персей, Альдебаранъ, зв?зды Оріона и др.). — По об?имъ сторонамъ святого пояса пророка Аллахъ поставилъ двухъ стражей, которые оберегаютъ его, — закончилъ шейхъ, указывая на блестящихъ, какъ алмазы, Прокіона и Сиріуса. Долго еще хот?лъ трактовать старикъ о томъ, что видятъ арабы пустыни на небесномъ свод?, какъ поэтическое чувство ихъ пом?щаетъ на небо чадъ земли и т?мъ примиряетъ область таинственную, полную чудесъ, съ областью міра земного, населяя ихъ одинаковыми существами; но другой шейхъ прервалъ его изліянія. — Сулейманіе, — говорилъ омъ, — эффенди мудръ, какъ старцы земли его; онъ знаетъ, къ чему Аллахъ устроилъ и міръ, и зв?зды, и какъ называютъ ихъ арабы пустыни… Пусть лучше молодежь увеселитъ сердце нашего гостя музыкой и пляскою… Не правь ли я, отецъ мой? — Сулейманіе только кивнулъ головою въ знакъ своего согласія и затянулся душистымъ наргилэ. Не усп?ли еще лопнуть пузырьки въ кальян? Сулейманіе, какъ н?сколько молодыхъ арабовъ встало; въ рукахъ у нихъ видн?лись какіе-то инструменты, н?что среднее между флейтою и рожкомъ. Они обошли вокругъ костра трижды и заиграли вс? вм?ст? дикую мелодію. Оригинальные звуки съ какими-то нев?домыми тонами, то страстно чарующіе, то заставляющіе вздраивать, то в?жно п?вучіе, то поражающіе своей дикой гармоніей, быстро сл?довали одни за другими, не давая опомниться, не давая времени дать отчета ихъ невольному слушателю и ц?нителю. Съ четверть часа продолжалась эта музыка; краткое эхо отдавало по н?сколько разъ звуки этой арабской мелодіи въ ущельяхъ Акабинскихъ альпъ и замирало по ту сторону ихъ отъ берега Краснаго моря. Окончилась музыка, и около двухъ десятковъ молодыхъ голосовъ затянуло арабскую п?сню, аккомпанируя ее м?рно съ мотивами оригинальныхъ инструментовъ. Трудно сказать, что производитъ большее впечатл?ніе — дикая ли мелодія этой музыки, или, поражающіе ухо европейца мотивы арабскихъ п?сенъ, которыхъ гармоничность нер?дко переходитъ въ дисгармонію. Оригинальные исполнители этого концерта въ пустын?, въ длинныхъ бурнусахъ съ навьюченными на головахъ шалями и тюрбанами, съ ятаганами за поясомъ и съ флейтами въ зубахъ, осв?щаемые слегка буроватымъ дымомъ скуднаго костерка, производили еще не меньшее впечатл?ніе, ч?мъ самый концертъ, а если прибавить къ этому грозныя декораціи въ вид? замыкающей горной ц?пи съ силуэтами нагроможденныхъ безъ порядка скалъ, сотню верблюдовъ, груду оружія, двухъ с?довласыхъ шейховъ, погрузившихся въ сладкій кейфъ надъ едва дымящимся наргили, то, надо сознаться, что одно вполн? гармонировало съ другимъ и мало того, взаимно дополняло другъ друга. Я сид?лъ молча, любуясь веселыми сынами пустыни и наблюдая на вс?мъ, происходящимъ вокругъ меня. Еще съ полчаса продолжалось п?ніе, аккомпанируемое флейтами; мотивы его д?лались все диче и диче; одно время казалось, что слышишь не звуки челов?ческаго голоса, а вой бури, завывающей въ каменныхъ ущельяхъ; наконецъ п?ніе приняло бурный порывистый характеръ, п?вцы схватили другъ друга за руки и быстро закружились вокругъ востра, не переставая испускать дикіе гортанные звуки плясовой п?сни. Къ пляшущимъ скоро присоединялись и другіе, до сихъ поръ не принимавшіе участія въ общемъ веселіи, которые и образовали другой кругъ, также заверт?вшійся вокругъ костра. Н?которые изъ пляшущихъ второго круга заверт?ли обнаженными ятаганами; еще шибче заверт?лись концентрическіе круги пляшущихъ, еще заунывн?е полились мотивы, надрывающихъ уже душу, флейтъ, еще присоединились пляшущіе, и ц?лая буйная оргія началась… Я видалъ впервые такое нечелов?ческое б?снованіе; пляска дервишей въ Каир? и въ Нижнемъ Египт? казалась мн? д?тскою въ сравненіи съ этими грандіозными танцами арабовъ Синайской пустыни, — такъ причудливо и вм?ст? съ т?мъ такъ дики были ихъ т?лодвиженія, такъ безумно ихъ веселье, такъ нечелов?чески звучали ихъ п?сни, повторяемыя въ утесахъ неприступныхъ горъ, поражающими душу мотивами. Передъ моими глазами сквозь буроватую дымку костра мелькали темныя фигуры пляшущихъ арабовъ, которые напоминали рой призраковъ въ Иванову ночь у заколдованнаго м?ста, но никакъ не живыхъ веселящихся людей, и въ противуположность этимъ быстро мельккающимъ т?нямъ рядомъ съ ними вырисовывались силуэты двухъ, неподвижно сидящихъ, шейховъ, которые со своими наргилэ, казалось, составляли одно неодушевленное ц?лое. Пораженный дикою картиною, я не отрывалъ глазъ отъ этого зр?лища и не зам?чалъ, какъ проходило время. Огляд?вшись вокругъ, я увид?лъ, что вс? мои спутники спали, даже Рашидъ, об?щавшійся бодрствовать надо мною. Я не захот?лъ будить его, потому что онъ не спалъ всю прошлую ночь, еще со вчерашняго вечера почуявъ близость арабовъ пустыни. Далеко за полночь продолжалось это б?снованіе; уже костеръ и наргилэ шейховъ потухли, а арабы верт?лись, безпрестанно см?няясь; временемъ, казалось, ослаб?вали ихъ нервы, затихало на время и дикое п?ніе, и дикій аккомпаниментъ, но это только для того, чтобы начаться черезъ н?сколько минутъ съ удвоенною силою. Наконецъ, видимо и они начали уставать, и старшій шейхъ рукою подалъ сигналъ въ окончанію оргіи. Какъ быстро она началась, такъ быстро и прекратилась, какъ только раздалось слабое, но повелительное слово шейха. Еще, ненадолго передъ т?мъ б?сновавшіеся арабы начали завертываться въ свои бурнусы и укладываться на песк?, еще не усп?вшею охладиться посл? зноя полуденнаго. Не смотря на сонъ, одол?вавшій меня, я не р?шался засыпать, пока спали мои спутники, и, завернувшись въ пальто, боролся вс?ми силами съ дремотою. Не прошло и получаса, какъ смолкло все и, казалось, заснуло, какъ приподнялся мой Рашидъ и началъ бодрствованіе. Увидавъ его, я тотчасъ же закрылъ глаза и уснулъ богатырскимъ сномъ.

III

Я проснулся отъ страшнаго жара, весь въ поту, съ болью въ голов?, нагр?той даже косвенно падающими лучами утренняго солнца. Н?сколько глотковъ св?жей воды изъ нев?домаго источника и умываніе осв?жили меня настолько, что я сталъ подумывать о выступленіи въ путь. Рашидъ и Ахмедъ видимо также торопились разд?латься съ гостепріимными арабами и поскор?е перевалить за хребетъ, чтобы спуститься къ самому берегу Краснаго моря. Только Юза, казалось, хот?лъ подол?е остаться и поболтать съ разговорчивыми шейхами, съ которыми онъ бес?довалъ еще въ моментъ моего пробужденія. Посов?товавшись съ обоими т?лохранителями, я приказалъ Юз? благодарить шейховъ и племя за гостепріимство и предложить имъ небольшой посильный подарокъ, а кавасамъ вел?лъ начать сборы. Верблюды, бол?е привыкшіе къ голосу Юзы, плохо слушались Рашида и Ахмеда, которые въ свою очередь, желая показать, что и они могутъ быть верблюдовожатыми не хуже Юзы, хлопотали изо вс?хъ силъ то съ верблюдами, то съ багажемъ; н?сколько арабовъ помогали имъ усердно. Я же наблюдалъ и за ходомъ переговоровъ Юзи съ шейхами, н?сколько затянувшихся, и за нагрузкою верблюдовъ; бросая взгляды то на шейховъ, то на свой багажъ, я зам?тилъ, что одинъ изъ арабовъ, помогавшихъ Рашиду навьючивать корзины съ антропологическимъ матеріаломъ, который я везъ изъ-подъ Синая, полюбопытствовалъ взглянуть на ихъ содержимое и приподнялъ крышку одной изъ нихъ. Изъ туго набитой костями корзины тотчасъ же выпалъ одинъ черепъ къ ногамъ любопытнаго, который отъ страху выронилъ всю корзину и разсыпалъ ея содержимое. Суев?рный и трусливый арабъ даже попятился, увид?въ бол?е десятка челов?ческихъ череповъ. Его прим?ру посл?довали другіе; даже у Рашида и Ахмеда не хватило см?лости собрать разсыпавшіеся черепа и сложить ихъ опять въ корзину; мн? пришлось сд?лать это самому. Разсыпка череповъ им?ла и другое важное значеніе. Едва старый шейхъ зам?тилъ, что одинъ изъ череповъ подкатился въ самымъ его ногамъ, какъ вскочилъ, словно ужаленный, и вс? переговоры были кончены. Юза передалъ мн?, что шейхи просили въ подарокъ по ружью или по револьверу; на чемъ долго и стояли, пока подкатившійся черепъ окончательно не смутилъ ихъ и не ув?рилъ въ моемъ сверхъестественномъ могуществ?, что старался доказать Юза, уб?ждая шейховъ не требовать у могучаго московскаго паши того, чего онъ имъ самъ не предлагаетъ. Когда дипломатическія затрудненія были кончены неожиданнымъ образомъ, насъ ничто не задерживало, и Юза быстро снарядилъ въ путь нашъ маленькій караванъ. Я подошелъ благодарить шейховъ еще разъ и приказалъ Юз? передать имъ мою благодарность въ самыхъ изысканныхъ выраженіяхъ. Шейхи отв?чали очень любезно, прося только оставить имъ на память отъ московскаго паши, хотя то маленькое страшное оружіе, которое я ношу на пояс?. Я едва не разсм?ялся при этой просьб?, такъ какъ страшное оружіе было не что иное какъ акушерскій циркуль, который я употреблялъ для краніометрическихъ изм?реній, и о которомъ Юза усп?лъ наговорить много ужаснаго, когда склонялъ шейховъ не раздражать московскаго паши неум?стными требованіями. При помощи Юзы, я отв?тилъ, что подарить этого оружія не могу никому, потому что безъ него я не могу перейти пустыню. Удивленію арабовъ не было границъ, и они съ благогов?йнымъ ужасомъ разсматривали страшное оружіе, вис?вшее у меня на пояс? вм?ст? съ револьверомъ и ятаганомъ. Посл? этой выходки, начались обыкновенныя восточныя утонченныя в?жливости, прощанія, пожеланія и т. п., пока я, понукнувъ своего верблюда, не прекратилъ комедіи, разыгрываемой съ одной стороны почтенными шейхами, а съ другой моими людьми.

Караванъ нашъ тронулся, Ахмедъ по прежнему впереди вс?хъ; старые шейхи провожали насъ прикладываніемъ рукъ во лбу и груди по восточному обычаю, а десятка два молодыхъ арабовъ сопровождало насъ до входа въ дикое ущелье, съ котораго начался подъемъ въ гору. Верблюды едва ступали по узкой горной троп?, заваленной огромными камнями, порой лежавшими поперегъ дороги; даже шага верблюда было недостаточно, чтобы перешагнуть ихъ; б?дныя животныя тщательно обходили препятствія, буквально ц?пляясь ногами объ упоры, отчего балансированіе наше на верблюдахъ достигло самой высокой степени. Еще съ утра у меня бол?ла голова подъ неотразимыми жгучими лучами солнца, отъ которыхъ не защищали ни густонамотанная вокругъ головы шаль, ни соломенная шляпа съ широчайшими полями, покрытая поверху еще платкомъ; теперь она заломила до того сильно, что я едва сид?лъ на верблюд?. Тошнота, тяжесть въ груди и безпрестанные толчки, скоро сд?лали мое положеніе поистин? страдальческимъ. Несмотря на то, что мы шли по горной тропинк?, и съ об?ихъ сторонъ возвышались каменныя ст?ны въ тысячу и бол?е футовъ вышиною, он? не только не давали ни мал?йшей т?ни, но отражая отъ себя палящіе лучи полуденнаго солнца, какъ отъ раскаленной печи, только усиливали крайность нашего положенія. Блуждающимъ взоромъ я окинулъ своихъ спутниковъ, они, повидимому, несмотря на привычку, также страдали не мало; Рашидъ и Юза потеряли свои гордыя и р?шительныя физіономіи и ?хали, понуривъ головы; одинъ Ахмедъ, нашъ вожатый, кр?пился. Балансированіе на верблюд? на многихъ, садящихся въ первый разъ на горбъ корабля пустыни, производитъ въ первое же время впечатл?ніе морской качки и очень часто влечетъ припадки, похожіе на страданіе морскою бол?знью. По вы?зд? моемъ изъ Суэца ц?лый день я чувствовалъ приступы тошноты и головной боли; но съ т?хъ поръ я уже дв? нед?ли находился въ пустын? на верблюд? и усп?лъ свыкнуться съ качкою. Но сегодня условія были такъ исключительны, качка была такъ утомительна, а физическія силы такъ ослаб?ли отъ зноя, что я почувствовалъ снова уже знакомые приступы. Подъ угнетающимъ вліяніемъ вс?хъ этихъ условій, не видя конца сегодняшнему страданію, я потерялъ присутствіе духа, а съ нимъ и физическую твердость. Какъ и вчера, я впалъ въ то же сонное, почти безчувственное состояніе, въ которомъ для челов?ка н?тъ ничего поражающаго его чувства; онъ д?лается похожимъ на автомата… Но вчера я еще могъ мыслить, хотя немножко, и понимать кое-что изъ происходящаго, зато сегодня мн? казалось, что у меня за черепною покрышкою налито было теплое масло, которое при каждомъ толчк? ударяло то въ орбиты, то въ основаніе черепа. Это чувствованіе внутреннихъ ударовъ внутри головы было убійственно, и я былъ въ тяжеломъ, подавляющемъ самое дыханіе, кошмар?. Неотвязчивыя глупыя идеи, пресл?довавшія меня съ утра, при дальн?йшемъ прилив? крови въ голов?, начали см?няться ч?мъ-то неопред?леннымъ, безконечнымъ, ярко-блистающимъ… Это было впечатл?ніе, производимое притокомъ крови къ мозгу, то неопред?ленное, невыразимое и подавляющее своею напряженностью ощущеніе, которое чувствуетъ челов?къ, теряющій сознаніе… Что-то безконечное пурпурово-красное, переходящее въ голубовато-зеленый съ золотистыми искорками и быстро см?нявшееся черною бездною, представлялось моимъ очамъ, созидалось моею мыслью, не работавшей уже правильно въ гиперемированномъ мозгу… Что было за т?мъ, не знаю, но когда я очнулся и открылъ глаза, въ лицо мн? пахнуло св?жимъ в?теркомъ, а караванъ спускался по довольно отлогому спуску.

— Эффенди былъ боленъ, — произнесъ Юза, ?хавшій позади меня, — и спалъ, а мы перешли торы Назба и сейчасъ увидимъ Красное море.

Тутъ только я понялъ, что со мною было; меня поразилъ легкій солнечный ударъ, отъ котораго я самъ оправился, едва пахнула струйка св?жаго воздуха, когда мы начали спускаться. Мои арабы зам?тили мое положеніе, но привыкнувъ, в?роятно, къ подобнаго рода случаямъ, не обратили должнаго вниманія, даже не полили лица бурдою, сохранявшеюся у васъ въ бурдюкахъ, не смотря на то, что, засыпая такимъ образомъ, можно перейти въ в?чное успокоеніе. Я объяснилъ это арабамъ и вел?лъ имъ наблюдать за мною и, если случится что подобное снова, немедленно подать помощь, правила которой я имъ и сообщилъ. Удивительное вліяніе им?етъ одна близость моря не только на челов?ка, но и на животныхъ: даже верблюды, едва ступавшіе на подъем?, несмотря на свои окровавленныя ноги, пошли быстр?е, когда на встр?чу намъ подулъ св?женькій в?терокъ съ моря. Да и я, бывшій уже близко къ смерти съ полчаса тому назадъ, быстро оправился, какъ только удушливая атмосфера горныхъ ущелій см?нилась св?жимъ, слегка овлаженнымъ, воздухомъ, который несся съ восточнаго берега Синайскаго полуострова.

Еще два или три поворота и, загораживающая намъ видъ вдаль, каменная ст?на осталась въ сторон?, а взглядъ, которому ничто уже не препятствовало, упалъ сразу на серебрящуюся поверхность Акабинскаго залива. Она была спокойна, и легкая зыбь только увеличивала ея прелесть. Весь заливъ казался похожъ бол?е на озеро, такъ какъ былъ замкнутъ со вс?хъ сторонъ. Удивительная чистота воздуха давала возможность хорошему глазу вид?ть всю поверхность залива. Продолговатая, слегка расширяющаяся къ югу серебристая поверхность его, окаймленная темными берегами, замыкалась съ с?вера верхушками древнихъ Идумейскихъ горъ, у подножія которыхъ расположена нын?шняя Акаба, древній Эла?ъ, и издревле кочевали Мадіанитяне, а съ юга, вр?зывающимся глубоко въ море, каменистымъ мысомъ Раа Фуртуко, котораго какъ бы естественнымъ продолженіемъ служили острова Тиранъ и Синоферъ, замыкавшіе заливъ къ югу. Съ востока берегъ залива составляли отроги Идумейскихъ и Аравійскихъ прибрежныхъ ц?пей, тогда какъ съ запада шла высокая въ дв? и бол?е тысячъ футовъ зубчатая ст?на, среди которой мы и находились къ с?веру отъ параллели уади Цугерахъ приблизительно тамъ, гд? лежали библейскіе "гробы прихоти". Мы вышли, какъ оказывается, туда, куда пришли и евреи, покинувъ горы Синая и Хорива, для "гробовъ прихоти". Такъ какъ верблюды наши и мы сами были страшно изнурены горною дорогою, то мы р?шились сд?лать ночлегъ на самомъ берегу Краснаго моря, несмотря на то, что не пришли еще къ об?щанному Ахмедомъ источнику и пещер?, наполненной костями, и что желаніе испить св?жей воды д?лалось вопіющею потребностью. Мы продолжали еще осторожно спускаться, пока не подошли по довольно хорошему спуску въ самому берегу Акабинскаго залива. Вдругъ Ахмедъ, шедшій все время впереди, сперва вскрикнулъ отъ радости, потомъ отъ изумленія, причемъ черное облачко наб?жало на его обыкновенно спокойное лицо. — Эффенди, — началъ онъ страннымъ голосомъ, — источникъ близко, мы ошиблись немного въ пути, и потому Аллахъ направилъ наши глаза къ источнику; мы нашли, эффенди, и сладкую воду, и кости; мы зато нашли и еще арабовъ. Не хочетъ ли эффенди посмотр?ть? — На песчаной отмели д?йствительно видн?лось множество сл?довъ и валялись остатки трапезы и костра, очевидно, недавняго происхожденія. Несмотря на видимое безпокойство Ахмеда, я на этотъ разъ не разд?лялъ его, потому что на вчерашнемъ опыт? уб?дился, что бояться арабовъ пустыни въ настоящее время даже четыремъ вооруженнымъ челов?камъ нечего особенно, если им?ется изв?стная доза см?лости, на которую мы всегда могли разсчитывать. Скоро, впрочемъ, и смущеніе Ахмеда разс?ялось, когда онъ зам?тилъ, что не было видно ни одного сл?да верблюда или лошади, а одни сл?ды людскіе и что они не шли далеко по берегу ни въ одну сторону. — Эффенди, — тогда сказалъ Ахмедъ, — то не были арабы пустыни, то были арабы моря; они были зд?сь и у?хали на лодкахъ; они зд?сь отдыхали и больше сюда не придутъ. Эффенди можетъ не безпокоиться. — Рашидъ, спрошенный о мн?ніи, также подтвердилъ слова своего товарища, хотя и продолжалъ внимательно осматривать сл?ды. Верблюды были остановлены и разгружены; изъ ружей, пикъ и покрывалъ мы снарядили н?что въ род? палатки, потому что я разсчитывалъ при обиліи воды и антропологическаго матеріала остановиться зд?сь на н?сколько дней. Пока Ахмедъ съ Юзою устанавливали палатку, а Рашидъ изсл?довалъ сл?ды, я снявши съ себя оружіе и одежду, сп?шилъ окунуться въ прохладную морскую воду. Неизъяснимо сладко было перейти изъ палящей атмосферы воздуха въ живительную охлаждающую среду наб?гающихъ на берегъ волнъ и плавать въ морскомъ прибо?, ударяющемся съ н?которою силою о прибрежные камни; даже мои спутники-арабы не могли противустоять искушенію и начали разд?ваться, поборовъ восточное отвращеніе отъ общаго купанья. Сперва еще Ахмедъ предостерегалъ меня и своихъ товарищей не купаться въ Акабинскомъ залив?, потому что въ вод? его водятся страшныя морскія чудовища, которыя могутъ унести челов?ка въ своихъ могучихъ зубахъ, но потомъ и самъ началъ разматывать свою голову. Не прошло и десяти минутъ, какъ вс? мы уже плавали въ прохладной стихіи, не заботясь ни о страшныхъ молюскахъ, ни объ акулахъ Краснаго моря, ни о другихъ морскихъ чудовищахъ. Несмотря на сильную жажду и голодъ, какъ-то не хот?лось выходить изъ воды; уже Юза выл?зъ на берегъ и сталъ готовить закуску, а Ахмедъ съ кувшинами, искупавшись, пошелъ въ источнику, а я все сид?лъ, погрузившись по шею въ воду, играя, какъ ребенокъ, съ блестящими золотистыми и серебристыми рыбками, которыя ц?лыми стаями плавали вокругъ меня. Не знаю, какъ долго бы еще я пробылъ въ вод?, если бы по моей спин? не скользнуло что-то, произведшее впечатл?ніе длиннаго извивающагося и скользкаго т?ла. Я вскочилъ, какъ ужаленный, и, обернувшись, увид?лъ, что какое-то зм?еобразное животное заверт?лось вокругъ меня. Прозрачность воды позволяла вид?ть мн? его испещренную пятнами вожу, большую голову, украшенную какими-то странными придатками и широкіе плавники… Съ быстротою молніи я бросился въ берегу, и черезъ н?сколько секундъ сид?лъ уже на прибрежномъ камн?, около подножія котораго л?пилась ц?лая колонія морскихъ губокъ самыхъ разнообразнихъ цв?товъ. Какъ ни манила своею прохладою чудная голубая стихія, омывавшая своими волнами мои ноги, я не р?шался бол?е вв?риться ей, когда среди прелестей животнаго и растительнаго міра морской воды копошились отвратительныя чудовища… я теперь уже вид?лъ ихъ; разъ только удалось получить непріятное впечатл?ніе, я не сомн?вался въ реальности ихъ существованія; эти маленькіе ракообразные, мягкот?лые и морскіе паучки, копошившіеся въ живыхъ цв?тахъ зоофитовъ и роскошныхъ водоросляхъ, казались мн? ч?мъ-то ужаснымъ, хота я не могъ не знать изъ зоологіи ихъ безвредности. Сидя на камн?, и забывъ, казалось, все остальное, я наблюдалъ этотъ прекрасный водный міръ, которымъ такъ богато Красное море; и ч?мъ бол?е я всматривался въ прозрачную глубину голубой среды, т?мъ разнообразн?е становились обитатели водъ, т?мъ роскошн?е и причудлив?е были ихъ формы. Безконечно разнообразною чередою появлялись все новыя существа, своею красотою затм?вавшія самыя блестящія краски земли. Акалефы, радіомаріи, трубчатники, раковинчатые слизняки и множество другихъ животныхъ всякихъ зоологическихъ отрядовъ им?ли своихъ представителей въ этой чудной, живой, безпрестанно перем?няющейся фантасмагоріи, которой роскошными декораціями служили подводныя части камней, обл?пленныя гирляндами губокъ, водорослей и зоофитовъ; морскіе анемоны, лиліи, астры и в?тви б?лыхъ и розовыхъ коралловъ составляли общій фонъ, гд? на пробивающемся въ глубину сноп? солнечныхъ лучей веселился блестящій чудный морской міръ. Долго я еще любовался невиданнымъ зр?лищемъ, представившимся моимъ глазамъ въ прозрачной сред?, которую только отт?няли огромные подводные камни; уже Ахмедъ усп?лъ вернуться изъ ущелья съ двумя полными кувшинами води, уже Рашидъ давно, осмотр?въ сл?ды, ус?лся около Юзы, начавшаго готовить «джай» изъ св?жей воды, а я все сид?лъ и любовался воднымъ міромъ. Солнце уже начинало садиться и поверхность Краснаго моря, осв?щенная лучами заката, д?йствительно казалась красною, багряною, багроватость которой въ подножью береговыхъ скалъ переходила въ густой голубой цв?тъ.

— Эффенди, — наконецъ началъ Рашидъ, — арабы моря были не одни, арабы моря — купцы съ живымъ товаромъ, Рашидъ нашелъ сл?ды ногъ невольницъ на морскомъ песк?. Эффенди можетъ самъ посмотр?ть.

Эта интересная новость вывела меня изъ апатіи; я поб?жалъ въ Рашиду, который д?йствительно доказалъ свое предположеніе неоспоримымъ образомъ; на берегу въ одномъ м?ст? видн?лись отпечатки красивыхъ босыхъ ногъ и маленькихъ туфлей, не оставлявшихъ сомн?нія, что они принадлежали женщинамъ. — Но отчего, Рашидъ, это сл?ды невольницъ, а не женъ арабовъ моря? — спросилъ я.

— Жены арабовъ не ходятъ за мужьями; въ ихъ палатк? всегда найдется женская работа; жены арабовъ не пришли и не ушли бы моремъ; ихъ путь идетъ на верблюд?; арабы Акабы большіе плуты, они любятъ живой товаръ, — отв?чалъ Рашидъ ув?ренно…

Итакъ до сихъ поръ невольничество или, в?рн?е сказать, продажа невольникомъ и особенно невольницъ существуетъ въ Африк? даже на берегахъ Краснаго моря, такъ близко къ главамъ строгаго египетскаго правительства. Я не в?рилъ до сихъ поръ разсказамъ многихъ, что даже въ Каир? можно купить себ? хорошенькую невольницу, а въ Аравіи и очень легко; вс? усилія филантроповъ вс?хъ европейскихъ націй не могли уничтожить этой постыдной торговли: въ Красномъ мор? эта продажа не прекращалась, хотя тысячи судовъ вс?хъ націй, со времени прорытія Суэцкаго перешейка, бороздятъ его по вс?мъ направленіямъ. Сидя на ужиномъ и вкуснымъ чаемъ, я разспрашивалъ своихъ спутниковъ объ этой отвратительной торговл?, и они мн? разсказали много интереснаго. Оказывалось, что въ настоящее время въ торговл? людьми продаются не невольники и невольницы-рабы, потому что рабство уничтожено и въ Египт?, но матеріалъ для наполненія гаремовъ сластолюбивыхъ пашей, знающихъ и покровительствующихъ этой торговл?. Контингентъ этотъ составляютъ евнухи и молодыя женщины, обыкновенно краденные, и только изр?дка отдающіеся добровольно въ руки торговцевъ челов?ческимъ мясомъ. Евнухи обыкновенно привозятся изъ Абиссиніи, гд? до сихъ поръ обычай практикуется въ широкихъ разм?рахъ, не смотря на то, что аббиссинцы вс? христіане. Въ Шоа, вокругъ Денбеа и вплоть до самого Адена можно нуждающемуся добыть себ? евнуха; тамъ же можно купить и невольницу, но изъ черныхъ. Континтентъ евнуховъ составляютъ не только пл?нные и захваченные при разбойничьихъ наб?гахъ абиссинцевъ, но даже самые обитатели Габеша, еще съ малол?тства попавшіеся въ руки подобнаго рода торговцевъ. Области, изъ которыхъ добываются невольницы, гораздо обширн?е; не смотря на уничтоженіе торговли невольниками, повсем?стно въ Африк? можно встр?чать отд?льные случаи продажи, особенно на западномъ берегу. Вс? племена черныхъ доставляютъ хотя небольшой контингентъ рабынь, добываемыхъ при наб?гахъ и междоусобныхъ войнахъ. Черныя красавицы очень ц?нятся въ н?которыхъ гаремахъ Египта и Малой Азіи, особенно изъ племени съ бархатистою черною кожею; въ гарем? всесильнаго паши Каира мн? самому пришлось вид?ть {Во время перевозки гарема изъ Каира на загородныя дачи и виллы Александріи въ сопровожденіи ц?лаго десятка евнуховъ.} двухъ женъ изъ кафрянокъ — женщинъ весьма красивыхъ и изящныхъ. Въ продажу идутъ также въ большомъ количеств? коптянки изъ Верхняго Египта и арабки различныхъ племенъ Аравіи. По словамъ Рашида, эти посл?днія попадаютъ въ руки торговцевъ различными нечистыми путями. Но всего интересн?е, что въ числ? невольницъ, им?ющихся въ запас? "арабовъ моря", можно встр?тить грузиновъ, армянокъ, гречанокъ и евреекъ, которыя попадаютъ на суда женопродавцевъ совершенно непонятнымъ путемъ. По всей в?роятности, ихъ крадутъ, какъ крали болгарскихъ и албанскихъ д?вушекъ дикіе башибузуки еще такъ недавно. Ахмедъ подтверждалъ это случаемъ изъ собственной его жизни; въ бытность его въ Газ? (Палестина) арабы, пришедшіе съ нимъ въ одномъ караван?, украли красавицу-еврейку и увезли ее въ пустыню за Эль-Аришъ, гд? ихъ и сл?дъ простылъ. Сто итъ только добраться съ живымъ товаромъ къ берегу Краснаго моря, а тамъ всегда его можно сбыть очень выгодно. Восточный и западный берега Аравійскаго залива, западный, начиная отъ Джебель-Зафаране, а восточный почти отъ Акабы вплоть до самаго Бабъ-эль-Мандебскаго пролива, служатъ пристанищами этихъ торговцевъ. Въ дикихъ едва приступныхъ скалистыхъ и песчаныхъ берегахъ Акабинскаго залива ихъ особенно много; за мысомъ Раа-Фуртукомъ по западному берегу Аравіи, по словамъ Рашида, есть ц?лая станція женоторговцевъ, гд? выборъ можетъ быть очень великъ. Туда отправляются иногда посланцы отъ египетскихъ и турецкихъ гаремовъ, вербующіе красавицъ, за которыхъ теперь платятъ б?шеныя деньги. За одну арабку, по словамъ Рашида, купленную въ гаремъ хедива Мегмета, было заплачено около тысячи турецкихъ лиръ (по нын?шнему курсу 9 р.); выше этой платы онъ не слыхалъ.

— Вотъ, эффенди, — вдругъ заговорилъ вдохновенно Ахмедъ, показывая пальцемъ на одинокую скалу, далеко вр?зывающуюся своею темною массою въ багрово-голубое море, — то камень Жемчужной Красавицы; зд?сь въ каменной трещин?, какъ въ гробу, положена прекрасн?йшая въ мір? д?вушка; она умерла на вершин? той скалы отъ руки страшнаго мучителя Мусы. Эффенди не знаетъ ни Мусы, ни Жемчужной Красавицы, одинъ Ахмедъ слышалъ, какъ п?ли о нихъ вокругъ шатровъ своихъ арабы пустыни. — Я просилъ Ахмеда разсказать объ этомъ страшномъ геро? пустыни и его прекрасной жертв?; Рашидъ и Юза поддержали меня.

— Муса этотъ, эффенди, — началъ видимо польщенный Ахмедъ, — былъ великій шейхъ Акабинскихъ арабовъ; вся пустыня отъ Раа-Мухамеда (южная оконечность Синайскаго полуострова) до Бахръ-Лута (Мертвое море) знала шейха Мусу и повиновалась ему. Никто лучше шейха не зналъ пустыни, никто не стр?лялъ дальше его, никто не былъ такъ силенъ, какъ Муса, никто не былъ такъ мудръ, какъ Муса. Караваны боялись ходить по пустыни, гд? зоркій глазъ Мусы не пропускалъ ни одной птицы, не только что верблюда; купцы и хаджи не ходили прежнею дорогою; вс? изб?гали Мусы и шли черезъ Эль-Аришъ и Лебгемъ, а не черезъ Акабу. Но нашелся храбрецъ, который не побоялся Мусы и пришелъ за его головою въ самую пустыню Рамле и Терубина, гд? стояли верблюды Мусы на пути хаджи {Надо зам?тить, что черезъ середину Синайскаго полуострова идетъ такъ называемой путь хаджей, т. е. поклонниковъ въ Мекку; изъ Каира путь этотъ идетъ черезъ Акабу; по разсказу Ахмеда караваны, изб?гая нападенія Мусы, шли не дорогою хаджей, а обходили ее, придерживаясь берега Средиземнаго моря.}. То былъ грекъ изъ Берита (Бейруть), славный капудане; онъ об?щалъ изловить Мусу и пов?сить голову его сушиться на воротахъ своего города. Съ капудане былъ ц?лый караванъ египетскихъ солдатъ. Муса не побоялся капудане, не ушелъ въ гори Джебель-эль-Тиха, не угналъ верблюдовъ въ пустыню Рамле, а самъ вышелъ сразиться съ врагами. Страшно бились воины капудане съ воинами пустыни; ихъ ружья были лучше ружей Мусы, ихъ было больше, ч?мъ арабовъ Мусы, и великій шейхъ попалъ живымъ въ руки врага, когда его воины легли вокругъ раненнаго вождя. Страшно наругался надъ Мусою греческій капудане; онъ отр?залъ у него уши и носъ и, привязавъ къ хвосту верблюда, тащилъ шейха много дней по горамъ и по пустынямъ; наконецъ, караванъ ихъ вышелъ сюда въ скал?, которая еще не видала Жемчужной Красавицы. Тутъ капудане остановился и повел?лъ взвести Мусу на эту гору, разд?ть и бить курбашами (толстый ременный бичъ), пока т?ло не отстанетъ отъ костей, а потомъ отрубить ему голову. Т?ло же его привязать въ верхушк? горы, чтобы арабы пустыни могли вид?ть всегда кости своего шейха. Солдаты исполнили волю капудане; они били Мусу, пока не показались кости, но едва отошли отъ него, чтобы, отдохнувъ, отрубить ему голову, великій шейхъ бросился, избитый, въ море со скалы. Капудане и воины его удивились см?лости шейха и отправились домой, не думая, чтобы страшный Муса могъ спастись. Но Аллахъ сохранилъ Мусу для мести; онъ спасся чуднымъ образомъ, спрятавшись между камнями на берегу моря, гд? прожилъ три дня, питаясь морскими животными, и оправился. Едва онъ былъ въ состояніи взобраться на скалу, какъ вползъ на м?сто моего истязанія и поклялся страшною клятвою — костями своего д?да отомстить мучителю-капудане. Пять л?тъ не могъ отомстить своему оскорбителю Муса, но онъ былъ непреклоненъ въ своей мести. Узнавъ, что капудане живетъ въ Берит?, Муса отправился въ Газу, гд? жилъ его другъ, разсказалъ ему свое горе и они вм?ст? пустились на маленькой лодк? въ море къ Бериту. Долго плыли они по бурному морю, но Муса ради мести вынесъ все и, выйдя на берегъ у Берита, благодарилъ Аллаха. Не трудно было отыскать домъ капудане; но самого капудане не было; въ Берит? оставалась только его мать и красавица-дочь. Муса р?шилъ дождаться возвращенія капудане и злобно посматривалъ на его дочь, высматривая, какъ левъ, свою добычу. Долго ожидалъ Муса, но пришло, наконецъ, изв?стіе, что капудане палъ въ битв? съ турками, сражаясь за своихъ друзей. Тогда Муса р?шилъ свою месть перенести на дочь капудане — Жемчужную Красавицу. такъ называли ее люди, любуясь на ея чудную красоту, темные, какъ глаза газели, очи, ея стройный, какъ пальма пустыни, станъ и ея роскошные волосы, унизанные чудными жемчужинами, которые досталъ съ морского дна ея храбрый отецъ. Темною ночью Муса прокрался въ домъ капудане, когда спалъ весь городъ, тихонько пробрался въ спальню молодой красавицы, заткнулъ ей ротъ кускомъ своего бурнуса, обмоталъ ея голову своимъ поясомъ и осторожно вынесъ ее полумертвую отъ страха изъ дому; пронесъ черезъ весь городъ въ своихъ могучихъ объятіяхъ, дотащилъ до морского берега, гд? дожидался на лодк? его другъ, и отправился съ своею пл?нницею въ море. Страшную месть задумалъ Муса, но никому не сказалъ объ ней. Страшно билась Жемчужная Красавица и на лодк? въ мор?, и на верблюд? въ пустын?, когда свир?пый Муса везъ ее въ берегу Краснаго моря черезъ всю пустыню Синая къ той скал?, на которой пострадалъ самъ отъ жестокой руки капудане. Никто, кром? друга, не зналъ пока о Жемчужной Красавиц?, но когда Муса прибылъ въ берегу Акабинскаго залива съ своею жертвою, онъ созвалъ вс? племена, ему подчиненныя, чтобы показать имъ, какъ онъ ум?етъ мстить за себя. Въ ужас? собирались сыны пустыни отъ Далекаго Керака (становище арабовъ къ востоку отъ Мертваго моря) до горъ Джебель-Турфа (которыми оканчивается Синайскій полуостровъ) по приказанію страшнаго изуродованнаго шейха, и не зная, что будетъ, со страхомъ смотр?ли то на страшное лицо Мусы, то на сіяющее красотою лицо пл?нной Жемчужной Красавицы. Когда собрались вс?, Муса разсказалъ имъ о своей мести и о томъ, какъ онъ добылъ дочь капудане. Потомъ онъ взялъ на руки свою пл?нницу и понесъ на вершину горы; двое арабовъ помогали ему. Поставивъ Жемчужную Красавицу на то м?сто, гд? пролилась его кровь отъ руки капудаве, Муса р?шилъ пролить неповинную кровь дочери капудане, чтобы ея кровь, см?шавшись съ его собственною кровью, затушила огонь мести. Страшенъ былъ Муса въ эти минуты; онъ сказалъ о своемъ р?шеніи Жемчужной Красавиц? и та, рыдая, упала безъ чувствъ на холодный камень. Сердце Мусы не дрогнуло при этомъ; арабы же, окружавшіе Мусу, трепетали. Муса снялъ вс? одежды съ лежавшей красавицы, онъ оставилъ только дорогія жемчужины, блиставшія въ ея роскошныхъ черныхъ волосахъ, и золотыя украшенія на ше?, рукахъ и ногахъ своей пл?нницы. Въ такомъ вид? онъ вел?лъ поднять ее и показать народу; несчастная Жемчужная Красавица была все время безъ чувствъ, но когда при вид? ея дивной красоты, ея роскошнаго т?ла, черныхъ украшенныхъ драгоц?нн?йшими перлами моря волосъ, раздался въ толп? голосъ сожал?нія къ неповинной жертв? и негодованія въ Мус?, она открыла свои прекрасные глаза, чтобы не открывать ихъ на в?ки. Взглядъ этихъ огненныхъ глазъ обжегъ Мусу; проснулось ли при этомъ состраданіе или другое чувство въ дивной, трепещущей на его рукахъ, красавиц?, но поднятая рука съ курбашемъ не могла опуститься… Н?сколько минутъ простоялъ Муса, пожирая глазами свою жертву; наконецъ, поборовъ свое чувство, онъ опустилъ курбашъ, но ударъ его палъ на мертвое т?ло… Красавица была мертва… Месть Мусы не могла совершиться. Надъ обнаженнымъ трупомъ не могъ наругаться и Муса. Въ отчаяніи онъ бросился въ бушующее море со скалы и разбился… Аллахъ не хранилъ его на этотъ разъ. Въ ужас? арабы смотр?ли то на обрызганные кровью Мусы прибрежные камни, то на прекрасное т?ло мертвой красавицы, замученной безвинно страшнымъ мучителемъ. Въ каменной трещин? схоронили т?ло ея арабы пустыни, прозвали скалу ту именемъ несчастной д?вушки и разнесли далеко въ свои шатры п?сни о Жемчужной Красавиц?. Старый дервишъ, умолявшій Аллаха на этой гор? три года, вид?лъ не разъ въ часъ полночный, какъ б?лая т?нь Жемчужной Красавицы поднималась легкимъ облакомъ изъ дикаго ущелья и медленно проносилась надъ тою горою; она подплывала къ обрыву, гд? свергнулся Муса, и наклоняла воздушную свою голову, какъ бы ища своего мучителя въ волнахъ бушующаго моря, и, наконецъ, исчезала, возвращаясь къ своему каменному гробу…

Такъ говорилъ Ахмедъ и поникъ головою, какъ бы задумавшись надъ участью погибшей красавицы; Рашидъ и Юза, — вс?, живо находившіеся подъ прекраснымъ разсказомъ Ахмеда, не могли сказать ни слова. Вдругъ Рашидъ, указывая пальцемъ на вершину горы Жемчужной Красавицы, прервалъ наше молчаніе, съ ужасомъ произнося:

— Эффенди не видитъ разв?, что Жемчужная Красавица пришла смотр?ть внизъ на море и искать Мусу? Вотъ она нагибаетъ голову, тихо качается и поднимается все выше и выше. Смотри, эффенди…

Я смотр?лъ и безъ того уже, насколько могъ внимательно, на б?ловатую т?нь въ вид? легкаго облачка, качавшуюся въ ущельяхъ поэтической горы. Вс? мои спутники были въ ужас?. Темнота, уже наступившая, пока мы разговаривали за ужиномъ и за кружками «джаю» и легкій лунный св?тъ, прорывавшійся сквозь дымку легкихъ облаковъ, а главное, поэтическое настроеніе д?йствительно позволяло принять столбъ ночныхъ испаренія за воздушный образъ незримой Жемчужной Красавицы. Я не хот?лъ разрушать поэтическое настроеніе моихъ спутниковъ д?йствительностью, да это было бы и напрасно, потому что посл? разсказа Ахмеда никто не пов?рилъ бы моимъ словамъ, что дивный образъ воздушной красавицы не что иное, какъ столбъ испареній отъ какого-нибудь нев?домаго источника… Долго мы еще сид?ли молча, какъ бы боясь нарушить всеобщую тишину, царившую и на мор?, и на суш? въ пустын?. Рябившаяся поверхность Краснаго моря блистала теперь другимъ сіяніемъ, фосфорически-зеленоватымъ; то не былъ осл?пительный блескъ отражающей солнечный св?тъ поверхности, то было мягкое, ласкающее глазъ сіяніе, съ которымъ такъ гармонировала и насквозь пронизанная луннымъ св?томъ атмосфера и, причудливыми формами вр?зывавшаяся въ синеву неба, зубчатая линія Акабинскихъ альпъ, черныя подножія которыхъ замыкали блистающую, какъ расплавленное серебро, поверхность едва колышущагося моря. Было уже довольно поздно, когда мы заснули, зарывшись на половину въ прибрежномъ сыроватомъ песк?.

IV

Эту ночь мы провели покойн?е, ч?мъ прежнія; пріятная св?жесть, производимая близостью воды, еще бол?е д?лала пріятнымъ наше успокоеніе, такъ что мы поднялись на другой день часовъ около 7 утра вполн? бодрые и укр?пленные ночнымъ отдыхомъ. Когда я проснулся въ первый разъ, вс? еще спали; свинцово-голубая вода залива слегка колыхалась; тамъ и сямъ, прор?зываясь изъ-за верхушекъ скалъ, скользили по ея поверхности какъ бы украдкою лучи еще не палящаго солнца. Всматриваясь въ водное пространство, я зам?тилъ, что далеко къ югу у самаго острова Тирана показались два или три паруса, которые вскор? же и скрылись. Не обративъ на это вниманія, я завернулся снова и заснулъ, чтобы проснуться, когда мои спутники готовы были завтракать. Ахмедъ уже принесъ воды, а Юза сварилъ и чаю и бурды, которую онъ величалъ супомъ, въ которой см?шаны были образчики вс?хъ нашихъ незат?йливыхъ съ?стныхъ продуктовъ, начиная отъ оливъ и кончая подболткою изъ краснаго вина. Во время завтрака я сообщилъ своимъ арабамъ о вид?нныхъ мною утромъ парусахъ, что было принято имъ съ большимъ интересомъ. Такъ какъ мы р?шили этотъ день провести на этой же стоянк?, то Рашидъ взялся пройтись по берегу и посмотр?ть на судами, если таковыя окажутся, тогда какъ мы съ Ахмедомъ пойдемъ разыскивать таинственную пещеру съ костями, о которой я уже давно мечталъ. Закусивши, мы разд?лились: Рашидъ пошелъ взбираться на вручи и на гребни горъ, мы съ Ахмедомъ пошли въ ущелья, а Юза остался при верблюдахъ. Рашидъ скоро исчезъ за выступомъ скалы, какъ только мы вошли въ ущелье, ведущее, по словамъ Ахмеда, кружнымъ путемъ снова въ уади Цугерахъ. Ущелье это было до того диво, что мой глазъ, уже привыкшій вид?ть ужасныя по своей дикости м?ста, т?мъ не мен?е поражался на каждомъ шагу. М?стами мы шли по узкой тропинк? фута въ 1 1/2 шириною, отъ которой шелъ крутой обрывъ, образующій ст?ну каменной трещины въ н?сколько саженей шириною и н?сколько сотенъ футовъ глубиною. Голова даже начала у меня кружиться отъ головоломнаго пути, продолжавшагося безъ малаго около получасу. Наша тропиночка потомъ вдругъ какъ бы обрывалась, начала перескакивать, и мы черезъ н?сколько переходовъ должны были остановиться у каменной ст?ны, преграждавшей намъ дорогу; изъ небольшой трещины ея, журча, падала небольшая, но сильная струйка кристальной воды, той самой, которою насъ сегодня и вчера подчивалъ Ахмедъ. Я съ жадностью приложилъ губы свои и пилъ ртомъ и пригоршнями драгоц?нную прохладную влагу. Напившись до сыта, я долго еще не могъ оторваться отъ этого прелестнаго, при всей его дикости, источника; изъ темной гранитной скалы, безжизненной, какъ и все вокругъ, вытекала сильная хотя и небольшая струйка воды и орошала безплодный камень, протачивая его день изо дня и отбрасывая вокругъ мельчайшія водяныя частицы. И вотъ, отъ союза ихъ съ каменистою почвою выросло н?сколько зеленыхъ стебельковъ горнаго трубчатника съ бл?дно-розовыми цв?тами и колонія мелкой травы, зелен?ющей изумрудными отпрысками. Окончательно оживляла этотъ дикій журчащій уголокъ небольшая изящная песчанаго цв?та птичка, в?чно танцующая вокругъ падающей воды, какъ и наша оляпка. Грустно, хотя и мелодично щебеча, она взлет?ла при вашемъ приближеніи и, с?въ на выступъ, выдающейся надъ ручейкомъ каменной скалы, зачирикала грустную п?сенку, которая звонко раздавалась и тонула въ одуряющей мертвой тишин? пустыни… Я стоялъ, любовался, словно замеръ на м?ст?… Ахмедъ поторопилъ меня. — Эффенди, — сказалъ онъ, — долженъ взбираться на этотъ камень, а тамъ и кости, — добавилъ онъ, ложась плашмя на полусферическій камень и стараясь вскарабкаться на него при помощи всего своего туловища. Черезъ минуту Ахмедъ былъ уже на камн?, а черезъ дв? и я посл?довалъ его прим?ру. Мы сд?лали еще н?сколько шаговъ, и передъ нашими глазами открылась длинная съ неширокимъ входомъ пещера. Ахмедъ остановился передъ зіяющимъ входомъ съ видомъ страха и сталъ пятиться назадъ; подойдя поближе къ пещер?, я зам?тилъ причину ужаса Ахмеда; недалеко отъ входа въ нее видн?лся въ темнот? ц?лый челов?ческій скелетъ, а вокругъ его валялось много разбросанныхъ костей. Мы зажгли дв? св?чи; я подошелъ въ самому входу въ пещеру и выстр?лилъ туда изъ револьвера изъ предосторожности, чтобы выгнать оттуда гіену или шакала, которые часто забираются въ такія естественныя берлоги. Но въ такой мертвой пустын? предосторожность эта была почти лишнею; пещера наполнилась дымомъ, звукъ выстр?ла гулко раздался въ каменныхъ сводахъ, раза три или четыре отразившись, и замеръ въ каменной громад?. Скорчившись, я прол?зъ во входъ пещеры, пригласилъ Ахмеда сл?довать за мною, но суев?рный арабъ дрожалъ отъ страху, слыша трескъ челов?ческихъ костей, попираемыхъ моею ногою. Еще н?сколько шаговъ, и пещера стала высока, я могъ свободно выпрямиться; при тускломъ св?т? св?чей, слабо гор?вшихъ въ удушливой атмосфер?, наполненной еще клубами порохового дыма, можно было разсмотр?ть ея внутреннее устройство. То д?йствительно была огромная расщелина скалы, образовавшаяся отъ вулканическаго удара, и надъ которой вовсе не работало искусство. Слабый св?тъ св?чей терялся въ этой колоссальной расщелин? какъ въ огромномъ темномъ пространств?, осв?щая только ближайшіе выступы ст?нъ. Я началъ осматривать дно пещеры, и она поразила меня огромнымъ богатствомъ остатковъ доисторической эпохи. Все каменистое дно было ус?яно массою костей и остатками кострищъ, углями, обожженными камнями. Я собиралъ эти кости и въ удивленію своему зам?чалъ, что не все это были кости челов?ческія; большинство было отъ различныхъ животныхъ. Судя по н?сколькимъ орудіямъ каменнаго в?ка, можно было сказать, что пещера служила жилищемъ ц?лой семьи людей первобытной культуры, сл?ды которыхъ были несомн?нны. Ц?лый день я р?шился посвятить разбору этой р?дкой находки, и потому, забывъ и о Красномъ мор?, и о торговцахъ живымъ товаромъ, зас?лъ въ пещеру, погрузившись въ разборъ разнообразнаго матеріала. Сплыли дв? св?чи, зажжены были другія. Ахмедъ принесъ мн? туда и об?дъ; за нимъ пришелъ и Рашидъ посмотр?ть на мои занятія, но, увид?въ кости вокругъ меня, отошелъ въ смущеніи и удалился на становище, а я все сид?лъ и сид?лъ въ душной пещер?. Не буду зд?сь описывать того, что я добылъ изъ этой пещеры Эль-Назбъ (Судьбы), какъ ее поэтически называлъ Ахмедъ, — это д?ло спеціальнаго очерка; скажу только, что это былъ одинъ изъ полезн?йшихъ дней, проведенныхъ мною въ пустын?.

Солнце было уже довольно близко въ закату, когда я, разогнувъ спину посл? долгой работы, окончилъ свое описаніе и разборъ матеріаловъ. Ахмедъ, уже привыкшій въ виду челов?ческихъ костей, помогалъ мн? укладывать н?которыя находки въ походную корзину. Въ посл?дній разъ я осв?тилъ всю пещеру, которую, быть можетъ, съ т?хъ поръ какъ обитатели каменнаго в?ка, троглодиты Синайскихъ горъ, заснули в?чнымъ сномъ подъ этими каменными сводами, никто изъ людей не пос?щалъ. Любопытныхъ туристовъ н?тъ въ Синайской пустын?, ученыхъ изсл?дователей можно пересчитать по пальцамъ, а суев?рные арабы съ трепетомъ и благогов?ніемъ обходятъ эту пещеру Судебъ, гд? груда челов?ческихъ костей подтверждаетъ имъ слова корана, что "страшною костью станетъ красота челов?ческая, черною ямою станетъ чудный глазъ красавицы"… Тусклый св?тъ наплывшей св?чи осв?щалъ уходящую, казалось, въ безконечность темноту, играя на мозаичныхъ поверхностяхъ, тамъ и сямъ вкрапленныхъ въ темный дикій камень; густой полный звукъ отъ нашихъ движеній замиралъ гд?-то вверху. Мы вышли изъ пещеры и начали обратный путь, неся на плечахъ, при помощи ружья, служившаго вм?сто шеста, довольно полную корзину. Благодаря этой тяжести, переходъ нашъ продолжался бол?е часу.

Спустившись съ посл?дней крутизны и выйдя изъ ущелья къ нашему становищу, мы съ удивленіемъ зам?тили, что Рашидъ и Юза, стоя на боковомъ выступ? скалы, вис?вшей надъ нашимъ становищемъ, всматривались внимательно въ морскую даль. Увидавъ насъ, они замахали руками и Рашидъ посп?шилъ сообщить намъ, что они видятъ дв? лодки съ парусами, которыя приближаются къ намъ. Это изв?стіе заставило насъ поскор?е сбросить свою тяжесть и вскарабкаться на скалу, чтобы вм?ст? съ нашими спутниками наблюдать приближеніе судовъ, очевидно направлявшихся прямо въ нашу сторону.

— Это, эффенди, арабы моря, — заявилъ р?шительно Рашідк — это мирные купцы, они везутъ невольницъ, — добавилъ омъ, югда уввд?лъ, что я посматривалъ на свои револьверы. — Рашидъ видхть, что ихъ немного. Всего десять арабовъ на двухъ лодкахъ и четыре невольницы… Эффенди видитъ ихъ хорошо?..

Не смотря на то, что я усиленно старался всмотр?ться вдаль и напрягалъ все свое зр?ніе, не смотря даже на удивительную чистоту и прозрачность воздуха надъ синайскою пустынею, я не могъ различать людей на бол?е ч?мъ двухверстномъ разстояніи, но зная глазъ Рашида, в?рилъ ему вполн?, хотя Юза и Ахмедъ видимо не дов?ряли словамъ товарища. Черезъ н?сколько минутъ д?йствительно подтвердились слова Рашида; на лодкахъ было ровно десять гребцовъ, среди которыхъ можно было ясно различить четыре, закутанныя въ б?лыхъ чадрахъ, фигуры. Рашидъ обвелъ гордо глазами сомн?вавшихся и началъ спускаться, мы посл?довали его прим?ру. Установивъ свои пожитки въ углу, образуемомъ двумя сходящимися каменными громадами, мы, стоя, ожидали прибытія торговцевъ челов?ческимъ мясомъ. Съ лодокъ начали д?лать какіе-то знаки руками и кусками матеріи, на которые мои люди отв?чали т?мъ же. Оказывалось, арабы моря спрашивали насъ, позволимъ ли мы имъ остановиться на занятомъ нами берегу, и не купитъ ли господинъ у нихъ хорошенькихъ рабынь. Они узнали издалека, что на берегу остановился путешественникъ, котораго они приняли за пашу или посланца, прі?хавшаго высмотр?ть товаръ. Безъ моего в?дома, Юза съ Рашидомъ не только разр?шили имъ высадку, но даже подали имъ надежду, что господинъ ихъ желаетъ купить невольницъ. Благодаря своимъ арабамъ, я, такимъ образомъ, не в?дая того, былъ въ глазахъ торговцевъ и самихъ несчастныхъ женщинъ въ продолженіе н?сколькихъ часовъ любителемъ этого товара. Не смотря на то, я былъ потомъ очень благодаренъ Юз? и Рашиду, что они своею выходкою, безъ моего в?дома, дали мн? возможность присмотр?ться вполн? къ характеру продажи женщинъ, что въ настоящее время удается р?дко вид?ть европейцу и чего я прямо позволить бы не могъ. Когда приблизились об? лодки къ первымъ прибрежнымъ камнямъ, два молодыхъ и сильныхъ араба выскочили изъ лодки и, идя по горло въ вод?, потащили лодки, убравшія уже паруса, къ берегу. Черезъ н?сколько минутъ, при усиленной помощи остальныхъ, также выскочившихъ въ воду, об? лодки были на половину вытащены на берегъ. Стар?йшій изъ арабовъ съ длинною съ прос?дью бородою едва вышелъ на берегъ, какъ направился во мн? и произнесъ обычное арабское прив?тствіе, въ которомъ меня называлъ и благороднымъ пашою, и орломъ степнымъ, и львомъ пустыни, и неустрашимымъ вождемъ. Юза отв?чалъ за меня, разбавляя свое прив?тствіе цв?тистыми оборотами и хвастнею, въ которой, какъ и всегда, выставлялъ меня такъ высоко, какъ только могъ. Не понимая хорошо по-арабски, я долженъ былъ безучастно слушать все то, что изволилъ приврать Юза (а на этотъ разъ онъ навралъ ц?лый коробъ) и отъ нечего д?лать разсматривалъ лицо предводителя работорговцевъ. Это было лицо отъявленнаго негодяя и мошенника, несмотря на почтенную с?дину; хищный лукавый взглядъ его такъ и б?галъ во вс? стороны, орлиный крючковатый носъ поминутно касался в?чно поднимающейся нижней губы; углы рта какъ-то судорожно подергивались; черты лица постоянно перем?нялись; все т?ло было въ постоянномъ движеніи. Когда окончились предварительные переговоры, предводитель отошедъ въ своему каравану и вел?лъ устроивать становище. Мигомъ была натянута палатка изъ н?сколькихъ кусковъ полотна, вытащены полинявшіе ковры и подушки, натащено всякой всячины, а потомъ началась выгрузка живого товару. Б?дныя женщины едва поднялись съ лодокъ при помощи дюжихъ молодцовъ и, поддерживаемыя съ двухъ сторонъ, сошли тихо на берегъ и побрели въ палатку, гд? тотчасъ и скрылись. Я усп?лъ только разсмотр?ть, что одна изъ нихъ была совершенно черна, одна довольно б?ла, а дв? остальныхъ смуглаго арабскаго цв?та съ большими черными глазами. Вс? он? были закутаны въ б?лыхъ чадрахъ, а на лицахъ носили еще покрывало изъ тонкаго шелка съ подвязкою на лбу, по образцу египетскихъ женщинъ. Когда невольницы были пом?щены, ихъ господа ус?лись вокругъ палатки и начали готовить себ? ужинъ, не обращая на насъ никакого вниманія; одинъ предводитель снова подошелъ къ намъ и, по приглашенію нашему, подс?лъ къ огоньку, который затеплилъ Юза, чтобы заварить чаю. Сперва онъ сид?лъ молча, но, когда одинъ изъ арабовъ его принесъ наргилэ, то онъ, предложивъ его мн?, началъ вести искусную р?чь, которую Юза при всемъ своемъ усердіи не могъ хорошо перевести. Услыхавъ же, что мы говоримъ по-французски, предводитель тотчасъ пересталъ говорить по-арабски и обратился прямо ко мн?, довольно порядочно, по крайней м?р? понятно, объясняясь по-французски. Разговоръ нашъ пошелъ тогда быстр?е и сталъ до того оживленъ, что я не зам?чалъ даже, что прошло слишкомъ полтора часа, какъ торговецъ гостилъ у нашего костра, попивая мой чай и покуривая наргилэ изъ своего расписного кальяна. Разговоръ, разум?ется, касался спеціальности моего собес?дника, но онъ такъ искусно велъ его, что я не могъ выв?дать ничего новаго о его ремесл?, о способ? добыванія и сбыт? челов?ческаго товара, но за то много наслышался разсказовъ о красот? его невольницъ, которыхъ онъ достаетъ съ большимъ трудомъ, рискуя собственною жизнью, и о томъ, какъ подчасъ дорого платятъ ему за красавицъ турецкіе и египетскіе паши. Все это, разум?ется, велось къ тому, чтобы и съ меня заломить ужасную ц?ну, когда я стану торговать себ? одну изъ красавицъ, какъ онъ наивно предполагалъ. Когда вс? его розсказни о прелестяхъ земныхъ гурій, сидящихъ въ его палатк?, были недостаточны для того, чтобы подбить меня на покупку, такъ какъ я только слушалъ, не вставляя ни одного лишняго слова, кром? вопросовъ, не подавая ни мал?йшаго желанія торговаться, то хитрый арабъ началъ бить на чувственную струну самымъ безцеремоннымъ образомъ. Онъ сталъ разсказывать такія скабрезности, сопровождая ихъ различными поясненіями при помощи т?лодвиженій, что я принужденъ былъ отогнать его отъ костра; но для негордаго торговца челов?ческимъ т?ломъ это ничего не значило. Какъ оказалось впосл?дствіи, Юза, хваставшій постоянно не въ м?ру, особенно когда нужно было возвеличить меня, а со мною и себя лично, столько наговорилъ о неизм?римомъ богатств? москова-паши, что корыстолюбивый арабъ р?шился, во что бы то ни стало, всучить мн? одну изъ невольницъ. Предполагая, что мое упорство зависитъ только отъ скупости, онъ сталъ прод?лывать возмутительныя невозможныя вещи, въ реальность которыхъ трудно даже было бы пов?рить, если бы мн? не привелось ихъ вид?ть собственными глазами. Первымъ д?ломъ, онъ началъ съ того, что заставилъ своихъ невольницъ выйти изъ палатки и п?ть. Б?дныя женщины повиновались тирану, потому что довольно толстый курбашъ въ его рук? доказывалъ, что хозяинъ ихъ не любитъ шутить. Он? вышли изъ палатки, сняли свои покрывала, по приказанію, и начали п?ть визгливую арабскую п?сню, которую хозяинъ обязательно переводилъ на французскій языкъ. Содержаніе ея было до того отвратительно, что я сталъ требовать, чтобы п?ніе было прекращено, если хозяинъ станетъ заставлять п?ть своихъ невольницъ такія вещи, которыя вынуждаютъ красн?ть даже постороннихъ. Мое требованіе было уважено, и пошлая пародія см?нилась п?вучею арабскою шансонеткою, гд? описывались восторги горячей любви, изсушающей сердце челов?ка какъ палящіе лучи солнца сушатъ траву. Какъ ни старались несчастныя, но эти п?сни п?лись сквозь слезы и походили скор?е на отчаянный вопль, а не п?сни любви. Горько и стыдно становилось за челов?ка, который заставляетъ себ? подобныхъ играть эту ужасную шутовскую роль. Б?дныя рабыни наконецъ окончили и долгимъ грустнымъ, какъ бы укоризненнымъ взглядомъ погляд?ли на насъ; я не могъ выдержать этого ихъ взгляда и посп?шилъ опустить глаза. Хозяинъ тогда сп?шилъ подойти ко мн? и началъ расхваливать снова прелести своихъ невольницъ, которыя робко поглядывали то на меня, то на своего тирана, думая, что р?шается ихъ участь; мн? казалось даже, что въ ихъ взорахъ видн?лась горькая просьба облегчить ихъ судьбу, насколько то возможно. Еще грустн?е и обидн?е стало у меня на душ?, такъ какъ единственною возможностью облегченія несчастныхъ было внушить ихъ у тирана, на что у меня не хватило бы средствъ, если бы даже я и р?шился на это. Съ болью на сердц?, я на этотъ разъ отказалъ хозяину, уже начинавшему формальное предложеніе, говоря, что европейцы не покупаютъ женщинъ и что торговля людьми запрещена повсюду, какъ ему должно быть изв?стно. Продавецъ состроилъ отвратительную полуулыбку и язвительно зам?тилъ, что "европейцу не м?шаетъ пріобр?сти себ? хорошенькую рабыню, когда представится случай".

— Посмотри, эффенди, вс? он? красавицы на подборъ; Юзефъ — старый торговецъ женщинами и ум?етъ угодить благороднымъ пашамъ.

Произнося это, онъ далъ знавъ рукою, и невольницы открыли свои лица. Я невольно взглянулъ на эти безжизненныя лица рабынь, какъ я ихъ себ? представлялъ по образцамъ гаремницъ, и былъ пораженъ наоборотъ глубокимъ выраженіемъ, лежавшимъ на ихъ страдальческихъ, истомленныхъ горемъ и оскорбленіями лицахъ, Старшею изъ нихъ казалась на видъ негритянка. Обыкновенный негритянскій типъ съ изв?стными губами и носомъ не д?лалъ ее особенно красивою, но красивые глаза, продолговатое лицо и гладкіе длинные волосы, не свойственные черному племени, и н?жная бархатистая черноватаго матоваго цв?та кожа выкупали этотъ недостатокъ, а стройная талія и красивыя плечи придавали ей видъ хорошо сформированной женщины. Она не была настоящею негритянкою, а была скор?е изъ племени ландниговъ или іолофовъ, приближающагося къ арабамъ. Дв? другихъ были еще несовершеннол?тнія, но довольно развитыя въ физическомъ отношеніи, арабки. Бронзоватаго цв?та лица ихъ съ черными искрящимися глазами, съ миндалевиднымъ разр?зомъ и длинными черными р?сницами, такъ были похожи одно на другое, что об? казались сестрами. Правильный арабскій типъ съ чудными глазами и тонкимъ орлинымъ носомъ, красивымъ ртомъ, маленькими ушами д?лали ихъ настоящими красавицами, еслибы не поражала ихъ значительная даже для арабокъ худоба и страдальческое выраженіе ихъ молодыхъ прелестныхъ лицъ. Совершенно въ иномъ вкус? была четвертая рабыня, которую торговецъ величалъ "Розой Пустыни" и которая держалась какъ-то особнякомъ отъ другихъ, даже н?сколько независимо отъ хозяина. Она достойна была своего названія, потому что это была д?йствительно роскошная женщина. Б?лое, чистое съ правильными чертами лицо, не загор?вшее, но съ какимъ-то матовымъ отт?нкомъ, высокій лобъ, окаймленный блестящими черными волосами, огненный взглядъ, свойственный женщинамъ юга, красивыя губи и роскошныя формы — такова была Роза Пустыни, которою торговецъ видимо дорожился бол?е, ч?мъ вс?ми остальными. Юзефъ зам?тилъ, что Роза Пустыни произвела на меня сильное впечатл?ніе, такъ какъ я долго не могъ оторвать глазъ съ ея прекраснаго, правильнаго, даже неискаженнаго душевными страданіями липа и потому посп?шилъ предложить обратить на нее еще большее вниманіе.

— Эффенди, смотри на Розу Пустыни, — заговорилъ онъ съ отвратительною улыбкою, — какъ она прекрасна… Старый Юзефъ не видалъ женщины роскошн?е Розы Пустыни; она будетъ красотою твоего гарема, благородный паша московскій, пов?рь — она стоитъ золотого м?ста…

— Отстань отъ меня, Юзефъ, — отв?чалъ я, — мы европейцы не покупаемъ женщинъ, и никогда не купимъ, не см?й мн? и предлагать своей Розы Пустыни; она свободна какъ и ты, откуда у тебя право продавать этихъ б?дныхъ женщинъ?

— Эффенди молодъ; онъ прі?халъ изъ далекой страны московской, онъ не знаетъ правъ арабовъ моря, — возражалъ Юзефъ — он? достались мн? не легко; я купилъ ихъ своею кровью, и за свою кровь хочу получить золото… Свою кровь, эффенди, и свой трудъ я им?ю право продавать…

Отвратительно, но логично звучали слова стараго торговца и я посп?шилъ отойти къ своимъ верблюдамъ, чтобы вырваться отъ навязываній Юзефа. Обернувшись, я увид?лъ, что Роза Пустыни смотр?ла на меня своими огненными глазами. Я взялъ двухстволку Ахмеда и сталъ взбираться на скалу, чтобы уйти подальше отъ своего становища, чтобы не вид?ть этихъ несчастныхъ невольницъ, смотр?вшихъ на меня, какъ на своего покупателя и избавителя отъ позорной участи, — служить показнымъ товаромъ. Бодро я шелъ по трудной горной тропинк? впередъ, думая заглушить въ своемъ сердц? непріятное и щемящее чувство, но солнце уже закатывалось, позолачивая только верхушки акабинскихъ альпъ, подножіе которыхъ и море до западной окраины, гд? играли еще лучи заката, были темны, и я посп?шилъ воротиться. Юза долженъ былъ уже приготовить закусить.

Когда я подошелъ въ своему становищу, было уже довольно темно, невольницы были въ палатк?, въ которой гор?лъ огонь. Мои арабы приготовлялись къ ночлегу, а арабы тоже улеглись вокругъ палатки Юзефа, который былъ въ шатр? рабынь. Не усп?лъ я еще закусить, какъ поле палатки поднялось, и изъ нея вышелъ Юзефъ, направлявшійся во мн?. Надо зам?тить, что въ мое отсутствіе шатеръ невольницъ былъ перенесемъ поближе въ нашему становищу, такъ что можно было даже отъ нашего востра слышать шопотъ несчастныхъ женщинъ. Юзефъ, подойдя во мн?, остановился, приложилъ руку ко лбу и груди по восточному обычаю и началъ:

— Эффенди благородный, Роза Пустыни желаетъ вид?ть тебя, она можетъ говорить съ тобою, старый Юзефъ не пом?шаетъ.

Я гляд?лъ на Юзефа, не зная, чего отъ меня хочетъ торговецъ и эта Роза Пустыни; первымъ моимъ предположеніемъ было, что они сговорились между собою для какой-нибудь низкой ц?ли, вторымъ — пришло любопытство узнать, что можетъ быть общаго между мною и красавицею-рабынею. Я всталъ и молча пошелъ къ палатк? невольницы; Юзефъ поднялъ полу и опустилъ ее за мною. Я очутился въ таинственномъ полусв?т? ночника, мерцавшаго какимъ-то прерывающимся блескомъ, при слабомъ осв?щеніи котораго я зам?тилъ четырехъ несчастныхъ женщинъ, полулежащихъ на подушкахъ въ дыму курящагося наргилэ; вс? он? были украшены золотыми вещами, а въ роскошныхъ волосахъ Розы Пустыни были вплетены толстыя нити жемчуга; надо сознаться, она была д?йствительно очень хороша и этой обстановк?, въ этомъ од?яніи… она казалась какимъ-то неземнымъ существомъ, наядою или сиреною Краснаго моря. Невольно я остановился, пораженный такимъ чуднымъ вид?ніемъ въ глуши Аравійской пустыни, и первыя мгновенія не понималъ, гд? я и что со мною происходитъ. Мн? припомнился разсказъ Ахмеда и я невольно сравнилъ лежавшую передо мною рабыню съ Жемчужной Красавицей арабскаго ми?а, а гнуснаго торговца — съ лихимъ мстителемъ пустыни — страшнымъ Мусой.

— Эффенди благородный, купи меня въ свой гаремъ, — вдругъ произнесла Роза Пустыни, по-французски, полувставая и протягивая впередъ свои полныя матовой б?лизны руки съ золотыми кольцами, и на огненныхъ глазахъ ея показались слезы. Она опустилась снова на подушку и, закрывъ руками глаза, заговорила что-то на непонятномъ для меня язык?.

Я стоялъ и гляд?лъ на плачущую женщину, все еще не давая себ? полнаго отчета въ томъ, что со мною происходитъ; она представлялась мн? то настоящею красавицей, о которой говорятъ арабскія сказки, то коварной сиреной, завлекающей и свои с?ти неопытныхъ, то глубоко несчастной, выставляемой на позоръ женщиной. Посл?днее взяло верхъ, и я перенесся быстро изъ міра сказочнаго въ міръ горькой д?йствительности, въ страну восточнаго деспотизма, страну презр?нія челов?ка… Мн? стало горько, грустно, тяжело и я посп?шилъ войти въ палатки. Я понялъ, что несчастная Роза Пустыни не ум?ла говорить по-французски, что она была научена гнуснымъ своимъ хозяиномъ произнести фразу, значенія которой не понимала, и что она была глубоко несчастна.

Юзефъ и не думалъ удерживать меня, когда я рванулъ полы шатра невольницъ и быстрыми нервными шагами пошелъ въ своему становищу. Мои люди даже привстали, когда я бросился на разостланное походное пальто съ видомъ глубокой усталости и сталъ кр?пко закутываться въ него… Но сонъ былъ далеко отъ меня. Вид?ннаго было слишкомъ много для того, чтобы спокойно уснуть. Едва я прилегъ, Ахмедъ привсталъ и началъ свое бодрствованіе; онъ чередовался по два раза въ ночь съ Рашидомъ и Юзою. Что я перечувствовалъ въ эту безсонную ночь, трудно описать; ощущенія были слишкомъ разнообразны, слишкомъ сложны, чтобы поддаваться анализу.

Едва забрежжился св?тъ, какъ я уже торопилъ Ахмеда и Юзу въ дорогу. Наскоро мы подкр?пили свои силы и начали собираться въ путь. Юзефъ, разбуженный нашими приготовленіями, сперва не зналъ, въ чемъ д?ло; увидавъ же, что мы готовимся выступать, еще разъ приступилъ съ предложеніями, на этотъ разъ ясно формулированными.

— За Розу Пустыни, благородный эффенди, дай только шесть сотъ лиръ; она и будетъ твоею рабою; за дочерей пустыни я прошу всего по три сотни, а черную д?вушку уступлю на дв? съ половиною. Не жал?й золота, эффенди, только у Акаби ты можешь теперь купить хорошенькую женщину.

Я оттолкнулъ Юзефа рукою, когда онъ сталъ удерживать меня, а Юза торопилъ верблюдовъ подняться, едва я усп?лъ ус?сться. Караванъ нашъ тронулся впередъ, оставивъ за собою шатеръ съ невольницами, десятокъ арабовъ-торговцевъ и стараго Юзефа, б?сновавшагося отъ невыгор?вшаго д?ла и потерявшаго, благодаря Юз?, ц?лый день пути изъ-за меня. Мы направились по горнымъ кручамъ, придерживаясь берега Акабинскаго залива, и скоро оставили далеко становище женопродавцевъ. Я вдохнулъ свободн?е бальзамическій воздухъ пустыни и моря, сожал?я о встр?ч?, которая отравила для меня сл?дующіе дни пути.

V

Весь тотъ день мы шли неутомимо по горнимъ тропамъ надъ самымъ Краснымъ моремъ; благодаря запасу св?жей води, взятой изъ колодца у Пещеры Судебъ и не усп?вшей еще испортиться, а также близости моря, осв?жавшаго насъ пріятнымъ бризомъ, нашъ шестнадцатичасовой переходъ былъ довольно сносенъ, мы были бодры. Два раза въ тотъ день мы останавливались, чтобы погрузиться въ соленыя волны прибоя и посбирать р?дкихъ раковинъ, которыми такъ богато Красное море. Надо было удивляться тому разнообразію и чудной красот?, какую представляютъ эти истинные перлы моря; самыя причудливыя форми, самые яркіе цв?та, разнообразныхъ и н?жныхъ отт?нковъ, съ чуднымъ блескомъ и жемчужною игрою, поражаютъ даже въ мертвомъ состояніи; той же красоты, которую представляютъ эти цв?ты моря въ своей родной стихіи, оживленные присутствіемъ живыхъ существъ, не суждено вид?ть челов?ческому глазу. Я до того увлекся сборомъ раковинъ, коралловъ разнообразныхъ цв?товъ, зоофитовъ, морскихъ зв?здъ, что едва могъ оторваться посл? купанья отъ этого занятія, чтобы начать трястись снова на своемъ верблюд?. Къ вечеру, почти къ самому закату солнца посл? долгаго и утомительнаго перехода, мы, наконецъ, остановились на ночлегъ около дикаго ущелья у подножья Терабина, которое составляетъ естественный выходъ къ Красному морю изъ треугольнаго пространства Рамдейской пустыни (образуемаго Джебель-этъ-Тихо и Терабиномъ съ с?вера, Акабинскою ц?пью съ востока и съ возвышенностями Уади Цугерахъ съ юга). Черезъ это ущелье пролегаетъ и обыкновенный путь отъ Синая въ Акабы черезъ степь Рамле, тогда какъ мы шли, благодаря Ахмеду, по пути, которымъ не прошелъ ни одинъ европеецъ. Дорогу каравановъ черезъ ущелье Эль-Тапсъ {Имени ущелья Эль-Тапсъ н?тъ на картахъ Робинзона и другихъ путешественниковъ.}, какъ его называлъ Ахмедъ, у самаго нашего привала обозначали высохшіе и поб?л?вшіе на солнц? остовы павшихъ верблюдовъ: это указывало, что переходъ черезъ Рамле очень тяжелъ, хотя и гораздо короче нашего окружнаго пути. М?сто, выбранное нами для ночевки, было одно изъ поразительн?йшихъ по дикой и суровой красот? окружающей обстановки. Со вс?хъ сторонъ огромныя, поднимающіяся выше 2000 фут. горы, спереди чудный Акабинскій заливъ, замыкаемый на далекомъ горизонт? съ востока син?ющею ц?пью Аравійскихъ возвышенностей, а сзади, между дикими громадами, извивающееся причудливо, мрачное ущелье Эль-Тапса, загроможденное разбросанными камнями и ус?янное б?л?ющими остовами. Въ эту ночь мы были свид?телями прекраснаго небеснаго явленія — обильнаго паденія зв?здъ. Въ продолженіе бол?е получаса, то и д?ло бороздили прекрасное небо блестящіе метеоры во вс?хъ направленіяхъ; н?которые изъ нихъ, исчезая въ безпред?льномъ пространств?, оставляли въ голубой атмосфер? яркіе серебристые сл?ды, терявшіе свою фосфоричность, казалось, только отъ немерцающаго блеска другихъ бол?е яркихъ метеоритовъ. Въ воздух? было тихо, не чувствовалось даже берегового бриза; земля, казалось, спала, какъ спитъ пустыня всегда; одно небо въ ту ночь жило своею особенною таинственною жизнью; блестящіе метеоры, какъ облачные духи, то вдругъ появлялись изъ голубого пространства своими серебристыми т?лами, то вдругъ пропадали безсл?дно, какъ бы утопая въ безпред?льности. Было что-то потрясающее душу въ этой игр? метеоритовъ; но временамъ изумленному уму казалось, что присутствуешь гд?-то вн? земной сферы, откуда можно было наблюдать систему вселенной, какъ предъ осл?пленными очами проносятся, по предв?чно начертаннымъ орбитамъ, ц?лые міры, едва доступные созерцанію челов?ческому. Къ полночи прекратилось волшебное вид?ніе; посл? полночи уснули мы, какъ убитые, въ дикомъ ущельи Эль-Тапса рядомъ съ остовами верблюдовъ и людей, заснувшихъ в?чнымъ сномъ въ мертвой пустын?.

Мы проснулись не рано на другой день, потому что меня разбудило собственно солнце, начавшее немилосердно палить мой обнаженный затылокъ. Еще два дня пути оставалось до Акабы и пути не легкаго, не смотря на то, что теперь нашъ путь пойдетъ не по горнымъ кручамъ, а по самому берегу Краснаго моря у подножья Акабинскихъ альпъ. Трудность пути завис?ла главнымъ образомъ отъ того, что у насъ начиналъ уже чувствоваться недостатокъ и въ безъ того уже отвратительно скудной и наскучившей до омерз?нія пищ?, а также потому, что у насъ не было совершенно чистой воды. Взятая изъ колодца Судебъ, вода уже начинала въ бурдюкахъ превращаться въ отвратительную теплую бурду, которая могла служить только прекраснымъ рвотнымъ, но никакъ не осв?жающимъ и не укр?пляющимъ напиткомъ. При такихъ условіяхъ надо было идти еще по крайней м?р? два дня, не говоря о могущихъ встр?титься задержкахъ. Ахмедъ, впрочемъ, ув?рялъ, что воды этой хватитъ еще дня на четыре, а провизіи при разумной экономіи дня на три, такъ что мы могли отправляться см?ло, над?ясь достигнуть Акаби, не умеревъ ни съ голоду, ни съ жажды, хотя и потерп?въ вс? нужды и лишенія, обусловливаемыя отвратительною пищею и скверною вонючею водою. Мы снялись съ сегодняшняго ночлега довольно въ худомъ расположеніи духа, такъ какъ путь на верблюд? по пустын? начиналъ уже наскучивать при вашихъ условіяхъ. Не им?я достаточныхъ средствъ и над?ясь на свою выносливость, я не запасся необходимыми припасами изъ Суэца и принужденъ былъ питаться т?мъ, что забралъ изъ Синайскаго монастыря. Меня предупреждали, что рискованно будетъ идти черезъ пустыню въ іюн? м?сяц? при страшныхъ тропическихъ жарахъ безъ достаточной провизіи съ тремя вооруженными проводниками. Предостереженія были не напрасны; мы пострадали ужасно отъ недостатка пищи и питья, я вынесъ легкую лихорадку и солнечный ударъ до Синая, воспаленіе соединительной оболочки глазъ (conjuctivitis) отъ осл?пляющаго блеска песковъ пустыни, и другой солнечный ударъ посл? Сивая до Акаби и третій впосл?дствіи на пути изъ Акаби въ Эль-Аришу. Переходъ черезъ пустыню понадорвалъ мое здоровье и вообще, такъ что я прибылъ въ Іерусалимъ страшно изнуренный и обезсиленный {Только благодаря любезности генеральнаго консула В. ?. Кожевникова, принявшаго на себя заботы обо мн? какъ о родномъ, я былъ обязавъ тому, что возстановлены были мои истощенныя силы.}. Денъ этотъ былъ одинъ изъ тяжел?йшихъ во время всего перехода, потому что страданія мои были чрезвычайны, и я бросался въ морю, сгарая желаніемъ осв?жить свой языкъ хотя каплею прохладной не вонючей води. Ни ?да, ни ?зда не шли на умъ, я мучился, а не жилъ въ тотъ день, качаясь почти безъ сознанія на горб? верблюда, не давая себ? яснаго отчета въ томъ, что происходитъ вокругъ; для меня безсл?днымъ остался почти весь путь отъ ущелья Эль-Тапса почти до самой Акаби. Помню только, что мы шли все у подножья горъ, почти у самаго морского берега, что порою волны Акабинскаго залива лизали ноги нашихъ верблюдовъ, что, я безсознательно глядя вокругъ, вид?лъ только голыя скалы сперва Терабина, а потомъ отроговъ Эль-Тиха, и тихое море у своихъ ногъ, и голубое небо надъ головою. Большаго не припомню; даже характеръ береговыхъ скалъ и почвы берега не удержался въ моей памяти, такъ что когда я писалъ эти строки, то усиленно старался припомнить, по какой почв? мы шли отъ Эль-Тапса до Акаби. Даже мои выносливые арабы потеряли свою энергію; еще Рашидъ, бодр?е вс?хъ насъ ?хавшій на своемъ верблюд?, походилъ на прежняго гордаго коваса, но за то Ахмедъ и особенно Юза сид?ли на горбахъ, какъ мокрыя курицы. Не будь дорога такъ проста, потому что мы ?хали все время по берегу залива, никуда не сворачивая, мы непрем?нно бы заблудились, такъ какъ ни Ахмедъ, ни Юза — присяжные проводники — не могли уже исполнять своихъ обязанностей. Дорогу нашу теперь довольно часто обозначали высокіе, поб?л?вшіе на солнц?, остовы верблюдовъ, а иногда и людей, прежде пострадавшихъ и погибшихъ въ пустын?; эти ужасные знаки служили для насъ и в?хами, указывавшими путь, и страшными memento more. Не будь у насъ подъ бокомъ осв?жающихъ волнъ Краснаго моря, мы едва ли бы выбрались изъ пустыни; я, по крайней м?р?, обязанъ своимъ спасеніемъ единственно частому купанью въ морскомъ прибо?. Едва закружится голова и застучитъ въ вискахъ, едва мысли начинаютъ путаться и переходить въ страшный кошемаръ, какъ я кричалъ, чтобы караванъ останавливался; едва ступая ногами, я сходилъ съ верблюда, срывалъ съ себя одежды и бросался въ голубыя волны, не думая ни о какихъ морскихъ чудовищахъ. Только благодаря этому осв?жающему купанью, я предохранялъ себя отъ пораженія солнечнымъ ударомъ, который былъ бы смертеленъ для меня въ тогдашнемъ обезсиленномъ состояніи. Какъ мы до?хали въ тотъ день до ночлега, я не могу представить теперь; помню только, что, когда разгружены были верблюды и мы улеглись уже безъ ужина и чаю на свои плащи, и холоднымъ ночнымъ воздухомъ пахнуло на насъ съ моря, то мы словно ожили. Въ ту ночь стало до того св?ж?ть, что мы даже начали зябнуть, это было якоремъ спасенія для меня. Едва я почувствовалъ, что кожа моя начала энергически работать подъ знакомымъ намъ, с?верякамъ, д?йствіемъ легкаго холодка, какъ я оправился до того, что снова сталъ бодрымъ, веселымъ и ощутилъ потребность ?ды. Оправились и мои арабы, но этихъ д?тей пустыни пугалъ ночной холодъ, и они дрогли до непріятнаго ощущенія. Согр?ться же имъ было неч?мъ, потому что у насъ было неч?мъ разложить костра. По?ли въ сухомятку черстваго синайскаго хл?ба, оливъ, начинавшихъ горькнуть, козьяго сыру и, запивши бурдою, и улеглись спать снова и заснули сномъ праведниковъ.

Проснувшись на другой день и чувствуя себя довольно бодрымъ, я началъ оріентироваться на счетъ нашего географическаго положенія. По вс?мъ даннымъ мы находились на параллели с?вернаго отрога Джебеля-эль-Тиха въ томъ м?ст?, гд? приморская ц?пь наибол?е отходитъ отъ берега Акабинскаго залива. Въ этомъ м?ст? Джебель-эль-Тиха съ приморскими горами образуетъ горный узелъ, который обозначается н?сколькими возвышающимися пиками. По разсчетамъ Юзы и Ахмеда, а также по моимъ вычисленіямъ, мы должны были быть, если не въ ночи, то на другое утро въ Акаб?. Это надежда оживила насъ и мы бодро выступили въ путь. Но этой бодрости хватило намъ не надолго, мы еще ран?е полудня погрузились въ ту же апатію, въ какой были во весь вчерашній день. Та же безучастность ко всему, тоже холодное равнодушіе, та же мучительная подавленность когда ничего не желаешь, ничего не чувствуешь, ничего не мыслишь, когда погружаешься въ забытье, въ нирвану. Быть можетъ, мои спутники и не доходили до такого состоянія, но я былъ погруженъ въ него вс?мъ своимъ существомъ такъ мы ?хали часовъ до 4-хъ пополудни, не думая ни объ отдых?, ни о чемъ вообще, безучастно только поглядывая вокругъ то на море, къ с?веру съуживающееся длиннымъ языкомъ, то на скалы, каменною ст?ною стоявшія на всемъ пути вашемъ сл?ва, и покачиваясь на верблюдахъ, которые, видимо, посл?дніе два дня ослаб?ли до того, что едва волочили ноги. Я не думаю, чтобы мы въ посл?дніе дни д?лали по обычныхъ пяти верстъ въ часъ, не смотря на то, что животные наши были не особенно нагружены. Въ Акаб? мы над?ялись отдохнуть, запастись провизіей и силами на новый переходъ черезъ пустыню; къ Акаб? относились вс? наши стремленія и пожеланія, какъ къ конечному пункту настоящихъ страданій, хотя до конца было еще очень далеко. Но и Акабы, казалось, не такъ легко было достигнуть; вотъ уже почти два дня мы идемъ отъ Эль-Тапса по дорог? в?рной, караванной, по которой нельзя заблудиться, благодаря б?л?ющимъ тамъ и сямъ костякамъ верблюдовъ, а оконечности Акабинскаго залива, гд? стоитъ Акаба, не видать; къ с?веру длинный язычекъ залива по прежнему оканчивается какъ-то неопред?ленно, какъ будто синеватая дымка подернула весь горизонтъ, а такъ не кончается пустыня… Грустныя мысли пали опять въ голову, и безъ того уже поразстроенную не мало; неужели намъ не дойти къ утру до Акаби, думалось мн?, и казалось съ этою думою отлетала посл?дняя надежда на выходъ изъ мертвой пустыни, оставалось готовиться въ тому, чтобы остаться въ пустын? на в?ки… Я зам?чалъ, что и арабы мои сд?лались грустные, какъ я, и Юза погонялъ верблюдовъ, хорошо понимая, что мы не придемъ въ Акабу скоро, такъ какъ животныя измучены и не могутъ идти по прежнему ходко. Но вотъ Рашидъ поднялся немного на горбъ верблюда и сталъ всматриваться въ даль пустыннаго берега; мы вс? посл?довали его прим?ру, оживившись н?сколько надеждою увид?ть желанную ц?ль. Ничего, однако, кром? чернаго пятна, какъ будто двигающагося, на горизонт? не зам?чалось, на это пятно были устремлены наши усталые взоры, и, казалось, оно росло въ разм?рахъ и подвигалось въ нашу сторону.

— Эффенди, — вдругъ р?шительно произнесъ Рашидъ, обратившись ко мн?, и глаза его загор?лись огнемъ, — то видно арабы пустыни. Рашидъ съум?етъ умереть за эффеиди, если будетъ нужда, но пусть не боится, эффенди, арабы пустыни — трусливые шакалы.

Непріятно прозвучали для меня слова Рашида, видимо, возбужденнаго своимъ открытіемъ, хотя, судя по прежнему опыту, нечего было опасаться встр?чи съ сынами пустыни. Непріятное чувство перешло наконецъ въ настоящій страхъ, когда я зам?тилъ, что Рашидъ, а на нимъ Ахмедъ и Юза осмотр?ли свое оружіе и вынули ятаганы изъ ноженъ, какъ для настоящаго боя. Пятно на горизонт? разр?шилось т?мъ временемъ въ порядочную группу верблюдовъ, шедшихъ не караваннымъ образомъ, а толпою, какъ идутъ всегда верховые верблюды арабовъ. Можно было насчитать н?сколько десятковъ животныхъ. Мы, очевидно, встр?чались съ ц?лымъ племенемъ дикихъ арабовъ, быть можетъ, подстерегавшихъ насъ, чтобы получить изрядный бакшишъ на пропускь. Этого намъ и сл?довало опасаться, потому что у меня едва оставалось н?сколько турецкихъ лиръ. Наша апатія исчезла, какъ дымъ; видимая опасность заставила даже меня воспрянуть духомъ. При вид? моихъ горячившихся арабовъ, игравшихъ оружіемъ и приготовлявшихся въ бой, какъ на веселый пиръ, весь мой страхъ мало-по-малу сталъ переходить не въ мужество, но въ какое-то неопред?ленное чувство, родъ опьян?нія, въ которомъ челов?ку не представляется даже видимая опасность серьезною. Какъ-то машинально, но вынулъ я ятаганъ, осмотр?лъ взводы Вессоновскихъ револьверовъ и снялъ съ шеи верблюда берданку и положилъ около себя, хотя, собственно говоря, не желалъ и не думалъ сражаться. Четверымъ, даже отлично вооруженнымъ, трудно было справиться съ н?сколькими десятками хищниковъ, если д?ло дойдетъ до боя; а я все почему-то над?ялся, что д?ло обойдется безъ р?зни. Арабовъ-пустыни уже можно было легко различать. Н?сколько десятковъ верблюдовъ, на которыхъ чинно возс?дали сыны пустыни съ длинными копьями въ рукахъ, ятаганами за поясомъ и ружьями на плечахъ, шли прямо на насъ; впереди каравана ?халъ шейхъ въ зеленой чалм? {Зеленая чалма составляетъ признакъ мусульманина хаджи, побывавшаго въ Мекк? и Медин? и принесшаго поклоненіе гробу Магометову.}.

Не прошло и десяти минутъ съ т?хъ поръ, какъ я увидалъ шейха, мы были уже окружены со вс?хъ сторонъ многочисленными арабскими всадниками и ц?лымъ л?сомъ копій внушительной длины. Сердце во мн? сильно забилось, когда окинувъ взглядомъ вокругъ, я зам?тилъ, что мы находимся въ центр? круга, составленнаго дикими сынами пустыни, лица которыхъ не внушали никакой симпатіи. Теперь только я понялъ, что между арабами пустыни, вид?нными нами недавно, и этими существуетъ огромная разница, и что мы отъ этихъ не отд?лаемся такъ легко. Невольно я вздрогнулъ при мысли о возможности и даже необходимости боя, потому что заплатить мн? за про?здъ было неч?мъ, а нам?реніе арабовъ было очень ясно. Увидавъ, что мои арабы вынули ятаганы, я взвелъ курокъ Вессоновскаго револьвера, все еще не им?я ни мал?йшаго желанія вступать въ неравный бой, исходъ котораго намъ легко было предвид?ть. Шейхъ, увидавъ нашу видимую готовность сопротивляться, махнулъ рукой и заговорилъ словами прив?тствія, прикладывая руку во лбу и груди и приглашая насъ переговориться.

Юза, великій дипломатъ, отв?чалъ ему т?мъ же и съ моего согласія подъ?халъ ближе къ шейху, сопровождая вс? свои движенія пріемами утонченной арабской в?жливости, на которые можно было посм?яться, если бы мы не находились въ такомъ ужасномъ положеніи. Долго говорилъ Юза, разнообразя свои переговоры то энергическими жестами, то изысканными пріемами, но шейхъ упорно стоялъ на своемъ. Предводитель арабовъ пустыни требовалъ съ насъ за свободный про?здъ черезъ его влад?ніе всего 20 золотыхъ, угрожая въ противномъ случа? задержать насъ. Юза представлялъ ему вс? резоны, что идетъ московскій паша, что нельзя безпокоить благороднаго эффенди, который не любитъ шутить, но все это было напрасно; дипломатія его не помогала; опасность нашего положенія увеличивалась. Я уже представлялъ себ? перспективу пл?на у арабовъ пустыни со вс?ми ужасами его или смерти въ бою съ ними за свободу; другихъ выходовъ не предвид?лось, потому что нельзя было разсчитывать ни на мягкосердечіе корыстолюбиваго шейха, ни на усп?хъ прорыва силою черезъ кольцо арабскихъ воиновъ. Я уже началъ Юз? диктовать ультиматумъ, которымъ объявлялъ шейху, что, не им?я требуемыхъ денегъ за уплату про?зда, мы будемъ или прорываться силою, или оставаться на м?ст?, пока не придутъ въ намъ на помощь изъ Акабы (посл?днее, разум?ется, было выдумкою съ ц?лью острастки арабамъ), какъ см?лый Рашидъ спасъ насъ вс?хъ изъ отчаяннаго положенія энергическимъ поворотомъ д?ла.

— Мудрый шейхъ, — вдругъ произнесъ онъ, обращаясь въ предводителю съ ятаганомъ въ рук?,— московъ-паша не волкъ и не гіена; онъ не боится арабовъ. Его спутники также. Ихъ чудныя малыя ружья (такъ называютъ арабы револьверы) пос?ютъ много смерти между сынами пустыни, и московскій паша найдетъ себ? дорогу по трупамъ своихъ враговъ… Но ты, шейхъ, если и изб?гнешь смерти отъ руки москова-паши, то не уйдешь отъ его мести… Твоя голова будетъ сушиться на солнц? {Рашидъ разум?лъ зд?сь египетскій способъ казни грабителей, которыхъ отрубленныя головы выв?шивались на воротахъ городовъ, пока не истл?вали совершенно.}, чтобы вс? знали, что московъ шутить не любитъ. Рашидъ замолчалъ и вынулъ револьверъ, хладнокровно взводя его курокъ; вс? мы посл?довали его прим?ру; передъ строемъ арабовъ, склонившихъ свои копья, какъ бы по данному сигналу, затрещали взводы восьми револьверовъ… Шейхъ, испуганный злов?щимъ трескомъ страшнаго, въ понятіи арабовъ, оружія, невольно отступилъ, весь строй арабовъ осадилъ верблюдовъ также.

Юза крикнулъ на нашихъ верблюдовъ, и мы приблизились снова къ арабамъ, которые изумленно смотр?ли на насъ, не зная, что предпринять.

— А чтобы теб?, старый шейхъ, не дожидаться долго, — прибавилъ энергически Рашидъ, видя смущеніе арабовъ, — я отрублю теб? голову сейчасъ, какъ мн? приказываетъ московскій паша. — Съ этими словами онъ взмахнулъ надъ головою шейха ятаганомъ, но старый арабъ ловко увернулся. Я трепеталъ на эту отчаянную выходку Рашида, думая, что еще секунда, и мы будемъ разорваны оскорбленною толпою арабовъ, но эта выходка и спасла насъ. Старый шейхъ просилъ пощады, какъ ни въ чемъ не бывало. Рашидъ соскочилъ съ верблюда, взялъ за поводъ его и повелъ прямо на полукругъ арабскаго строя. Ц?пь разступилась съ удивительною быстротою и пропустила насъ, все еще державшихъ револьверы на готов?. Я вид?лъ, что насъ провожали свир?пые взгляды, гор?вшіе изъ-подъ черныхъ р?сницъ дикарей, вид?лъ какъ судорожно н?сколько рукъ схватывалось за копья и за ручки ятагановъ, слышалъ скрежетаніе зубовъ шейха и лязгъ бряцающаго оружія, но никто изъ враговъ нашихъ не шелохнулся, чтобы погрозить намъ даже однимъ жестомъ, — такъ велико было обаяніе револьверовъ въ Синайской пустын?, и такъ д?йствительна была р?шимость четырехъ челов?къ, очертя голову, бросившихся на проломъ. Мы не гнали верблюдовъ, но они сами, какъ бы чуя опасность, которую едва миновали ихъ хозяева, удвоили шаги. Долго еще мы шли, озираясь на черную группу людей и верблюдовъ, которая оставалась неподвижною, по крайней м?р?, впродолженіе получаса, пока наконецъ не двинулась по берегу по направленію къ Эль-Тапсу и не скрылась на береговомъ изгиб?. Мы избавились еще отъ одной опасности и благодарили Провид?ніе, давшее возможность намъ такъ счастливо и такъ славно пробиться черезъ толпу дикихъ сыновъ пустыни. Героемъ дня былъ Рашидъ, и вс? ему отдавали должную дань благодарности; даже соперникъ его Ахмедъ, увидавъ, что арабы удалились, произнесъ отъ души: — У Рашида храброе сердце, онъ хорошій другъ, эффенди. — Не много было сказано въ этихъ словахъ, но я зам?тилъ, что для Рашида эта похвала соперника стоила вс?хъ моихъ благодарностей, исключая, разум?ется, денежныхъ.

Эту ночь мы провели на самомъ берегу моря, р?шившись караулить по очереди свой ночлегъ, такъ какъ не могли еще успокоиться вполн? на счетъ безопасности со стороны арабовъ, которые во всякомъ случа? находились недалеко отъ васъ. Несмотря на значительную усталость и изнеможеніе, я долго не могъ уснуть подъ подавлявщими впечатл?ніями дня и въ раздумьяхъ о предстоящемъ пути. Только бы добраться до Акабы, думалось мн?; дальше не простирались мои горячія желанія, но до нея, кажется, намъ не дойти… Недалекій вой гіены прервалъ мои размышленія. Отъ него повесел?ло на моей душ?. Въ мертвой пустын? мы не слышали гіены впродолженіе многихъ ночей; он? воютъ недалеко отъ жилыхъ или, по крайней м?р?, не мертвыхъ м?стъ. Это размышленіе ободрило меня настолько, что я съ наслажденіемъ засыпалъ теперь подъ отвратительный стонъ гіены, когда прежде дрожалъ отъ одного вида этого трупнаго животнаго.

Когда я проснулся, Юза показывалъ уже мн? на б?л?вшую точку на горизонт?, которая выд?лялась рельефно на голубой дымк? дали въ лучахъ восходящаго солнца… То была Акаба! По Красному морю видн?лось два или три паруса, сп?шившіе въ единственному населенному пункту Акабинскаго залива, откуда-то донесся отдаленный выстр?лъ ружья. Черезъ н?сколько времени мы уже различили купы финиковыхъ пальмъ, первыхъ въ пустын? посл? Синая, которыя помахивали своими верхушками надъ б?лыми квадратными домиками б?днаго арабскаго городишка. Еще часа полтора, и мы будемъ у воротъ Акабы; дв? четверти пути по пустын? уже сд?лано, остается на Акабою еще дв?, а съ ними еще много горя и лишенія, но о нихъ ни пока говорить не будемъ. Я забылъ уже все претерп?нное, радуясь, что прошелъ весь Синайскій полуостровъ при такихъ условіяхъ, въ какихъ не проходилъ ни одинъ путешественникъ; безъ всякихъ денежныхъ средствъ, самъ-четверть, безъ запаса провизіи, въ самое трудное время года, побывавъ даже тамъ, гд? не ступала нога европейца, и поплатившись за все это только двумя солнечными ударами и рядомъ лишеній, которыя теперь были забыты, едва показались пальмы Акабы.

А. Елис?евъ.


Оглавление

  • I
  • II
  • III
  • IV
  • V
  • Наш сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального закона Российской федерации "Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 110-ФЗ, от 20.07.2004 N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений размещенных на данной библиотеке категорически запрешен. Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.

    Copyright © UniversalInternetLibrary.ru - электронные книги бесплатно